Кио ку мицу ! [Юрий Михайлович Корольков] (fb2) читать постранично, страница - 3

где, может быть, и сейчас стоит безымянный памятник человеку, предотвратившему бедствие. Я подумал: если человек мог так умереть, то как самоотверженно он должен был прожить свою жизнь!

Через много лет после смерти доктора Александра Микулина я прочитал его дневники, записи, газетные вырезки, которые он собирал. Некоторые записи так и не удалось расшифровать, потому что Александр Никитич делал их одному ему известными условными знаками. Одни записки были совсем короткие - в несколько строк, другие пространные. Все зависело от того, где, в каких условиях он находился.

Из записок Микулина я приведу только то, что может иметь отношение к повествованию, к событиям, происходившим значительно позже.

ДАВНЫМ-ДАВНО

Верхнеудинск. Почти три месяца провел в Монголии. Из партизана опять стал доктором. Руководил эпидемиологической экспедицией, ну и между прочим интересовался другими делами. А все началось с прошлогоднего совещания панмонголистов в Чите. Свадебным генералом сделали Нэйсе-гегена, из бурятских князей-теократов. Он стал председателем конференции, а управлял всеми делами расторопный японец - майор Судзуки. Не обошлось дело и без атамана Семенова. Продался японцам и выдает себя за бурята.

На конференции делили шкуру неубитого медведя. Нэйсе-гегена избрали главой Великой Монголии. Страна эта, по японским планам, должна раскинуться от Байкала до Тибета и на запад чуть не до самого Каспия... Вот уж японские аппетиты! На востоке - Забайкалье, Приморье, Камчатка и Сахалин, а на западе вся русская Средняя Азия. Трон Великой Монголии уже предлагают "живому богу" Богдо-гегену, конечно, под японской эгидой.

Барон Унгерн после разгрома увел свои разбитые части в монгольские степи. Теперь он там, а в войсках у него семьдесят японских офицеров - инструкторы и советники. Надо же знать, что они там собираются делать. Даже здесь, на своей территории, я не вправе описывать все подробности - мало ли что может быть. Сегодня мы, а завтра явится атаман Семенов. Не война, а слоеный пирог.

Поехали мы так: живет под Кяхтой старый уважаемый доктор Сергей Николаевич В. Он много раз выезжал в Монголию на эпидемии. Последний раз не поехал - задержала революция. А документы остались, даже письмо иркутского губернатора. С каким трепетом прильнул я к микроскопу в кабинете старого доктора! Он даже растрогался, когда узнал, что я три года, да где там три - шесть лет, если считать германскую, не держал в руках микроскопа, только винтовку... Мы с ним сдружились, я стал его помощником...

Дали нам старый фордик, отбитый у Колчака, загрузили его так, что казалось, он и не сдвинется с места. Да еще сели четверо: мы с доктором, Дугар Сурун, водитель машины, и Дамба - монгол-переводчик. Между прочим, он двоюродный брат Сухэ Батора, который поднимает сейчас монгольских пастухов-скотоводов против барона и против китайского генерала.

...Ургу мы проехали стороной, останавливаться старались в более глухих местах, выбрались на Калганский тракт, задержались в ламаистском монастыре, где настоятелем был лама Церендоржи, знакомый Сергею Николаевичу еще по старым поездкам. Здесь мы провели две недели, потому что израсходовали весь бензин, а другого достать негде. Лама Церендоржи пообещал достать верблюдов, но монастырское стадо угнали в Гоби, на границу с пустыней, чтобы скот не забрали проходящие китайские части или бродячие банды хунхузов. За верблюдами Церендоржи послал пастухов, но когда они их пригонят - было не ясно.

Счастливый случай вырвал нас из невольного плена. Мы были в степи, ловили тарбаганов для научных опытов, когда непонятно откуда взялся полевой автомобиль и остановился рядом с нами. На заднем сиденье, рядом с монголом, находился усатый, большелобый человек в монгольском халате и в русской офицерской фуражке. В руках, как посох, как скипетр, он держал банцзу - толстую бамбуковую палку. Машину сопровождал приотставший отряд кавалеристов.

- Кто вы? - спросил он по-русски.

Сергей Николаевич назвал себя, представил меня как своего помощника, вежливо осведомился, с кем имеет честь разговаривать.

- Барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг, командующий азиатской дивизией. Чем докажете свою личность?

Унгерн говорил отрывисто, резко, почти кричал.

- Я уж не впервые в Монголии, - сдержанно ответил Сергей Николаевич. - Здесь меня знают все... Сейчас мы живем в монастыре у Церендоржи. В Урге знаю русских купцов, владельцев фирм...

- В Урге проверю позже, когда возьмем ее. Достаточно Церендоржи. Что намерены делать?

- Ждем, когда удастся купить верблюдов.

- На чем приехали?

- На форде, но вышел бензин.

- Вышел бензин? Смогу помочь, но форд отдадите мне в обмен на верблюдов. Согласны?

Не дожидаясь ответа, Унгерн обернулся к конникам:

- Сипайло! - От группы отделился человеке резкими и неприятными чертами лица. Он весь подергивался, словно его ломал какой-то недуг. Сипайло остановил коня рядом с машиной, приложил руку к фуражке.

- Доставить бензин к ламе Церендоржи