Господин Ре-диез и госпожа Ми-бемоль [Жюль Верн] (fb2) читать постранично, страница - 3

появится новый руководитель детской певческой школы, что за плачевное зрелище предстанет ему! Голоса утратили свою звонкость, орган тоже не звучал и требовал ремонта.

Кюре^[10] не скрывал недовольства. Ведь теперь, без аккомпанемента, было слышно, что он фальшивит, особенно в префации…^[11] Голос постепенно понижался, и в конце концов кюре приходилось брать ноты ниже своего голосового предела, что далеко не всегда удавалось. Некоторые прихожане начинали смеяться, а мы с Бетти жалели беднягу. Какими убогими казались теперь службы! В День поминовения вообще не звучала музыка, а уже приближалось Рождество с его торжественными песнопениями.

Кюре решил заменить орган серпаном:^[12] по крайней мере, так можно избежать фальшивых нот. Раздобыть сей допотопный инструмент труда не представляло. На стене ризницы уже много лет висел серпан, но где найти музыканта? А может быть, обратиться к калканту, который остался теперь не у дел?

— У тебя хватит дыхания? — спросил господин кюре.

— У меня есть мехи,— ответил калкант.

— Давай посмотрим, что получится…

Он снял серпан со стены, но сумел извлечь из него лишь какой-то сдавленный звук. Был ли тому виной музыкант или мехи — неизвестно, но затея не удалась. Похоже, что предстоящее Рождество обещало стать таким же грустным, как День поминовения. Ведь по вине Эглизака молчал не только орган, детский хор тоже бездействовал. Некому стало давать нам уроки, отбивать такт, и все это весьма удручало жителей Кальфермата. Но вечером пятнадцатого декабря произошло неожиданное.

Стоял сильный мороз, один из тех, какие приносил издалека ветер. В такие дни если крикнуть на вершине горы, то крик можно услышать в нашем городке, а звук пистолетного выстрела из Кальфермата доносился до Ришардена за добрую милю отсюда.

В субботу я отправился ужинать к Клерам. На следующий день занятий в школе не было. Если учишься всю неделю, то можно же отдохнуть в воскресенье? Вильгельм Телль тоже имеет право побездельничать: ведь и он, наверное, устал, проведя целую неделю бок о бок с господином Вальрюгисом.

Постоялый двор находился на маленькой площадке слева, напротив церкви. Было слышно, как скрипит флюгер, поворачиваясь на шпиле колокольни. У Клеров сидело шестеро — все местные жители: в тот вечер мы с Бетти обещали спеть для них красивый ноктюрн^[13] Сальвиати^[14].

И вот, после ужина, когда со столов убрали посуду, составили стулья и мы уже приготовились петь, издалека донесся какой-то странный звук.

— Что это? — спросил один из посетителей.

— Похоже, из церкви,— ответил другой.

— Но это же орган!

— Скажешь еще, что он, сам играет?

Тем временём звуки становились все отчетливее, crescendo^[15] сменилось diminuendo^[16], мелодия ширилась, росла, словно выходила из самых низких регистров.

Несмотря на мороз, мы распахнули дверь и взглянули на церковь. Через витражи нефа^[17] не пробивался ни единый луч света. Наверное, ветер ворвался сквозь трещины в стенах. Решив, что ошиблись, мы вернулись обратно, но все повторилось. На сей раз звуки раздавались так отчетливо, что сомнений не оставалось.

— Играют в церкви! — вскричал Жан Клер.

— Это дьявол! — прошептала Женни.

— Разве дьявол умеет играть на органе? — возразил ей муж.

«А почему бы и нет?» — подумал я. Бетти взяла меня за руку.

— Дьявол? — испуганно спросила она.

Тем временем одна за другой открывались двери домов на площади; люди выглядывали из окон, удивленно переговаривались.

— Наверное, господин кюре нашел нового органиста,— предположил кто-то.

Почему нам сразу не пришло в голову простое объяснение? И тут как раз сам кюре показался на пороге своего дома.

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Кто-то играет на органе! — крикнул в ответ хозяин постоялого двора.

— Прекрасно! Значит, Эглизак снова уселся за инструмент.

И в самом деле, глухота ведь не мешает играть! Может быть, старик поднялся на хоры в сопровождении калканта? Нужно посмотреть. Но дверь в храм оказалась запертой.

— Йозеф,— сказал мне кюре,— сбегай к Эглизаку.

Я побежал к его дому, не выпуская руки Бетти. Она ни за что не хотела отпускать меня одного. Через пять минут мы вернулись.

— Ну что? — спросил кюре.

— Мэтр у себя,— ответил я, с трудом переводя дыхание. Так оно и было. Служанка заверила нас, что хозяин спит как убитый и ни один орган мира не в силах его разбудить.

— Кто же тогда играет в церкви? — испугался Клер.

— Сейчас узнаем! — воскликнул кюре, запахнув шубу. Орган продолжал играть. Из него вырывался целый ураган звуков. В полную силу работали низкие регистры, оглушительно звучали высокие, к ним примешивались самые глухие,