Накануне, или трагедия Кассандры [Овидий Александрович Горчаков] (fb2) читать постранично, страница - 2

желанию освобожден от должности народного комиссара иностранных дел.

Фон Б. сказал, что Сталин поступил очень мудро, сняв еврея Литвинова и назначив на его место арийца Молотова. Убрав Литвинова, Сталин отказался от политики коллективной безопасности и укрепления Лиги Наций, Фон Б. со смехом заявил, что Сталина толкнули в объятия фюрера те самые кретины из правительства Великобритании и Франции, которые теперь сокрушаются из-за германо-советского пакта о дружбе и ненападении и льют слезы над „польской колбасой“.

Выпив коньяку, фон Б. предался воспоминаниям. Оказывается, он присутствовал на ужине 26 июля 1939 года в одном из лучших ресторанов в Берлине („Адлон“?), когда немцы впервые начали серьезный зондаж, направленный на раскол советско-британско-французских связей и переговоров и установление германо-советских контактов. На ужине присутствовали, кроме фон Б., Риббентроп, поверенный в делах СССР в Берлине Астахов и торгпред Бабарин. Риббентроп заявил в ходе беседы, что „идеологию Германии, Италии и Советского Союза роднит одна общая черта — оппозиция капиталистическим демократиям Запада“.

Потом фон Б. был переведен в Москву в качестве советника германского посольства. Вместе с послом графом фон дер Шуленбургом он не раз посещал Молотова. „Без преувеличения могу сказать, — заявил мне подвыпивший фон Б., -что я являюсь одним из помощников главных архитекторов германо-советского пакта“.

Смеясь, фон Б. сказал, что англичане и французы потому не спешили летом 1939 года заключить военный союз с Россией, что считали слабой Красную Армию. По словам Б., британский военный атташе полковник Файрбрейс заявил ему в то лето, что Красная Армия обескровлена репрессиями. Фон Б. всячески постарался поддержать Файрбрейса в этом мнении.

Фон Б. довольно подробно и откровенно рассказывал о своем участии в советско-германских переговорах 15–21 августа. По его словам, именно Молотов, явно действуя от имени Сталина, предложил заключить пакт о ненападении. Гитлер был в восторге от предложения Молотова, переданного ему 16 августа через графа фон дер Шуленбурга и Риббентропа. В тот же вечер Гитлер сообщил, что безоговорочно принимает советское предложение. Риббентроп всячески торопил Молотова, так как приближался день 1 сентября — день нападения на Польшу. Вечером 19 августа граф Шуленбург молнировал о согласии Советского правительства принять Риббентропа в Москве. В тот же день Молотов вручил фон дер Шуленбургу проект пакта о ненападении. Граф фон дер Шуленбург, выезжая из Кремля, был на седьмом небе. Фон Б. намекнул, что ему известно, что Сталин объявил о своем намерении заключить пакт с Гитлером на заседании Политбюро. Но Сталин не хотел принять Риббентропа раньше 26–27 августа. Тогда 20 августа Гитлер лично обратился к Сталину с просьбой принять Риббентропа в Москве 22–23 августа. Гитлер провел бессонную ночь, ожидая ответа из Москвы. 21 августа в 9.35 утра Берлин принял шифрованную телеграмму из Москвы — Сталин сообщал Гитлеру, что согласен принять Риббентропа в Москве 23 августа, и приветствовал предстоящее подписание договора о ненападении. В 10.30 эта телеграмма была передана Гитлеру на виллу „Бергоф“…

Подчеркнув, что он считает меня своим другом, Б. доверительно заявил мне, что, когда Гитлер 22 августа собрал в Оберзальцбурге высший военный совет и сообщил ему о пакте с Россией, Геринг исполнил дикий танец на столе. Фон Б. добавил, что польское правительство само вырыло себе могилу, наотрез отказавшись пропустить по своей территории русские войска и тем подорвав намечавшийся советско-англо-французский военный союз против Германии. Это отлично понимал и Ллойд Джордж…

В полдень 23 августа фон Б. был в свите графа фон дер Шуленбурга, встречавшего в московском аэропорту Риббентропа. Германская делегация прилетела на двух огромных „кондорах“. Вечером Сталин и Молотов приняли Риббентропа в Кремле. На трехчасовом совещании Сталин подчеркнул, что не намерен таскать каштаны из огня за Англию. После перерыва встретились вновь, поднимали тосты за полночь. Риббентроп рассказал Сталину берлинский анекдот: поскольку ему, Сталину, больше всего не по нутру капиталисты, английские лавочники и дельцы Сити, то он еще станет членом антикоминтерновского пакра. Сталин на это улыбнулся „довольно кисло“.

Фон Б. рассказывал, что Сталин якобы произнес тост за фюрера: „Я знаю, как велика любовь германской нации к фюреру. Поэтому я хочу выпить за его здоровье“. Молотов якобы поднял рюмку за Риббентропа. Все вместе якобы пили за новую эру в германо-советских отношениях. Риббентроп — он не дурак выпить — пил за здоровье Сталина, за Советское правительство, за мир между Германией и СССР. Прощаясь, Сталин заявил, что готов поручиться честным словом, что лично он никогда не нарушит пакт. По настоянию Сталина была снята преамбула к коммюнике, в которой превозносилась германо-советская дружба. Сталин, по мнению фон Б., гораздо больше заботился об общественном