Модный Вавилон [Имоджен Эдвардс-Джонс] (fb2) читать постранично, страница - 4

на столик две кружки кофе. — Кстати, мы могли бы сходить в какой-нибудь магазин спортивной обуви.

— В какой это? — удивленно спрашиваю я.

— Например, к Вивьен.

— Вествуд?

— Ну да. — Александр закатывает глаза. — Обувь у нее идет нарасхват, как горячие пирожки. — Он улыбается. — Но в основном самые большие мужские размеры. Они производят настоящий фурор в спортивных клубах.

— Да, при таком раскладе и при том, что написала эта чертова сволочь, я сегодня не вылезу из кроссовок.

— А им не откажешь в проницательности! — Александр кивает на экран.

— Ты так думаешь?

— Уверен. — Еще одна улыбка. — Послушай, не стоит так беспокоиться. — Александр отхлебывает кофе. — Кто их читает?

— Все.

Я усаживаюсь поудобнее, вздыхаю и начинаю пить кофе. Мой мир рушится. Дело, на которое было затрачено почти шесть лет, летит ко всем чертям. Как и многие британские дизайнеры, я возникла с шумом, а ухожу с мыслью о кровной мести.

— Хочешь шоколада?

— Спасибо.

Александр хорошо меня знает. Это мой друг, вдохновитель и партнер. Деловой, естественно, не постельный. Мы познакомились восемь лет назад в пабе в Сохо. У него в кармане лежал вызывающий сомнение диплом выпускника колледжа по специальности «графический дизайн», а у меня уже имелся некоторый опыт работы. В тот момент, когда он подошел, я была занята тем, что обдумывала обложку для журнала Face и механически рисовала на обороте почтовой открытки женские костюмчики. Александр сказал, что у его приятеля есть свободная студия на Бервик-стрит. Мы выпили пива, выкурили четыре пачки «Мальборо» и обнаружили, что оба любим конструировать одежду. Потом поболтали о неуклюжих юбках работы Хусейна Чалаяна, посплетничали о Вивьен Вествуд и поделились впечатлениями от воскресного похода в Музей Виктории и Альберта^[1]. Так было положено начало. И с тех пор мы вместе.

В том, что я ненавижу делать, Александр просто незаменим. Он прекрасно управляется с расчетами и легко общается с деловыми людьми. Умеет подмаслить тех, кого надо, заключает сделки направо и налево и, очевидно, получает удовольствие от бесед с этими ледяными бабами, которые управляют миром высокой моды. Только один раз он всерьез потерпел поражение, когда пару лет назад попытался перетрясти партер. У нас оказалась уйма свободного времени, и мы решили проявить просто невероятный демократизм. Мы долго готовили подиум — сделали так, что он огибал зал, — и расставили вдоль него стулья, но никому эта идея не понравилась — просто никому! Редакторы журналов ссорились с директорами модельных фирм, в свою очередь, орали на своих ассистентов, а они переругивались со стажерами. Никто не знал, куда кому сесть, где самое почетное место и откуда будет лучше видно. Никогда не следует забывать о людском тщеславии. Служащие Vivienne Westwood однажды уже сделали подобную ошибку, раздав в Париже билетов больше, чем было мест. Презентация закончилась скандалом.

— Держи, — говорит Александр, возвращаясь с кружкой кофе, припорошенного шоколадной стружкой.

— Спасибо! — Я беру ложечку, зачерпываю шоколад и отправляю в рот. — Полагаю, следующий пункт — Сюзи Менкес?

Сюзи Менкес, воплощение справедливости, пишет корреспонденции для International Herald Tribune с тех пор, как появилось само понятие «мода». Любительница сенсаций и «изюминок» с неизменным коком на голове, она — одна из лучших журналисток. Хорошая рецензия от Сюзи Менкес, учитывая ее беспристрастность, педантизм и настоящую любовь к миру моды, может вытянуть даже провальную коллекцию.

— Не раньше чем завтра, — вздыхает Александр. — Или даже послезавтра.

— После всех, — говорю я, зачерпывая еще одну ложечку шоколада.

Александр кивает.

— Нам пришел конец.

— Может быть, и нет, — возражает он, потирая руки. — Всегда остается Telegraph. Там тебя любят.

— Да, но нам нужны The Times, Standard и… о Господи… Sunday Times.

Мы с Александром смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Это горький смех. Даже немного истеричный. Он быстро обрывается.

— Они ни за что этого не сделают, — ухмыляется Александр. — Им никогда не нравились твои работы. Никогда.

— Ты прав.

— Они тебе хамили, даже когда всем остальным коллекция была по душе.

— Ты прав.

— А теперь ты надеешься, что на этот раз они сжалятся?

— Ты прав!

Голос у меня такой пронзительный и дрожащий, что иностранные студенты начинают глазеть на нас, как на ненормальных. Полагаю, так оно и есть.

— Давай вернемся в офис, — предлагает Александр. — Пока мы окончательно не свихнулись.

Мы идем в офис рядом с книжным магазином на Бервик-стрит. Здесь все как после кражи со взломом. Топчется персонал, все три этажа завалены мусором. На первом этаже, где у нас что-то вроде вестибюля (стол, фиолетовая кушетка) и огромная примерочная, везде раскиданы бумага, ткани и разные швейные отходы. Пуговицы, обрезки, булавки, иголки… На темно-розовом ковре туфли без пары и всякая бижутерия. На