Семизвездное небо [Герай Фазли] (fb2) читать постранично, страница - 3

краю родника Сенгер исполосованный селями склон Гаяалты. Взгляд его скользнул вправо, к подножию Карадага, тоже исполосованного рубцами, будто его зеленую грудь жгли раскаленными прутьями, полосу за полосой. Эти шрамы делили Чеменли пополам, отрезая от селения квартал Сенгер, состоявший всего из нескольких домов. У самого входа в махал Сенгер стоял некогда и их дом. Где же он теперь? Где его отцовский дом на каменных сваях, где окно, которое в свое время называли предрассветной звездой Чеменли? С колотящимся сердцем он разглядывал укрывшиеся за деревьями дома, но ничего не смог распознать. Обращенные к солнцу застекленные веранды, отбрасывая лучи словно зеркало, слепили глаза.

А где же их дом? Ведь золотые руки его отца, которого все в Чеменли звали "уста Алмардан", возвели настоящий дворец: дом с верандами на две стороны, на каменных опорах, походил на птицу, готовую вот-вот взлететь. Ажурные опоры веранд, стены, оконные и дверные переплеты, деревянные лестничные перила были выкрашены белой, голубой, фиолетовой и розовой краской, и эта цветовая гамма до сих пор жива в его воображении.

Так, где же теперь их дом? Наконец справа от узенькой тропинки, поднимающейся вверх, он ясно различил строение, приподнявшееся на каменных сваях. В глазах потемнело: на длинных верандах этого крытого черепицей дома ни единого признака жизни. И оборвалась, исчезла последняя ниточка надежды. В этом заброшенном доме никто не живет. Крыша прогнулась, стала совсем плоской, красная черепица пожухла и побилась. А та, что уцелела, поросла зеленым мхом. Окна с выбитыми стеклами изнутри были заколочены широкими досками. А окошка с цветочными горшочками - тайного "наблюдательного пункта" его любимой сестры - будто и вовсе не существовало, оно исчезло вообще. Но самым удивительным было то, что двор с четырех сторон был обнесен новым забором. Что бы это могло значить? Памятник старины, охраняемый государством? Большая железная дверь вместо ворот и замки на ней все объяснили. Их старый дом, видимо, превратился в склад зерна. Или во что-нибудь подобное.

Значит, в доме все-таки никто не живет. Он знал это давно, но то, что увидел своими глазами, глубоко потрясло его, и он горестно ощутил свое одиночество.

Только теперь за своим состарившимся домом он различил и другие дома, прижавшиеся к подножию горы. Он пересчитал сваи соседнего дома с широкой верандой под красной черепицей: один, два, три... шесть. Вот он, дом Шахназ. "Сваи стоят на своих местах, как и стояли... А где же она сама?" И только тут он понял, что самой большой болью его, что с утра ни на минуту не покидала его, была мысль о Шахназ.

Он шел заросшей тропинкой, ведя коня на поводу. Волоча правую ногу, он приблизился к роднику, что журчал под огромной раскидистой ивой. Глаза его наполнились слезами. На плоском камне над родником до сих пор можно было прочесть: "Родник Шахназ". Он поспешно отвернулся, боясь не совладать с собой.

По старой, заросшей травой тропинке он повернул обратно. Теперь его хромота ощущалась еще явственней; тяжело припадая на правую ногу, он вышел на дорогу. На мгновение остановился в задумчивости. "Что же я наделал? Зачем я приехал сюда?" На противоположной стороне плешины, изуродованной шрамами, стояли в ряд скалы, напоминающие человеческие фигуры. Гылынджгая заповедник бесчисленных воспоминаний, вместилище сказаний и легенд!..

Он пересек испещренную селевыми потоками поляну, ведя на поводу коня, и зашагал вверх к Гылынджгая.

Вдруг справа от дороги он уперся взглядом в небольшой ухоженный сквер. Когда-то на этом месте был такой же пустырь, как Гаялты. Потоки селя с Гылынджгая исполосовали и его рубцами. Теперь здесь был разбит сквер. По краю его, вдоль сельской дороги, проложили арык.

Ему захотелось постоять здесь, вслушиваясь в однообразное журчание арыка, вдоволь вдохнуть чистого горного воздуха.

И конь, как бы угадав намерение своего хозяина, встряхивая мягкой гривой, нагнулся над арыком. Как серпом подрезая вымытую недавним дождем зеленую траву, он двинулся вдоль арыка. Путник отпустил поводья. С трудом волоча правую ногу, он перебрался на другую сторону арыка, постоял в нерешительности, затем, отворив деревянную калитку в середине невысокого каменного забора, прихрамывая, медленно зашагал по дорожке, делившей сквер пополам. На расстоянии шагов десяти, в самом конце дорожки, затемненный едва распустившимися вишневыми деревьями, стоял небольшой памятник. На постаменте из черного мрамора покоился гранитный бюст: молодой человек с выбитой на груди Золотой Звездой, с эмблемой летчика на лейтенантских погонах, со шлемом пилота на голове. "Кто этот храбрец?" И тотчас в мыслях у него пронеслось: это, наверное, памятник кому-нибудь из героев Чеменли. С четырех сторон памятник окружали клумбы. И вдруг он вздрогнул: издалека, с расстояния в тридцать лет, он услышал аромат вьюнка, тянувшего свои желтые, как у конопли, цветы к солнцу. Кому пришло в голову посадить здесь вьюнок? Он поднял голову,