«Как редко теперь пишу по-русски...» [Владимир Владимирович Набоков] (fb2) читать постранично, страница - 19

приглашение от Американского комитета, но не принял его. Едете ли туда Вы?"

18 апреля Набоков пишет:

Дорогой Марк Александрович.

Простите нескорый ответ - очень трудный у меня год.

Конечно, можно, не рассказывать журналам, что рассказ переведен с русского: мне это почему-то не пришло в голову - отупевшую и облысевшую голову".

Он приводит несколько примеров очевидных переводческих ляпов и продолжает:

"Мне бы страшно хотелось перевести это для Вас заново, если бы только было время. Но работаю все время под сильнейшим напором, так как полжизни уходит на университет. А на покупку дома или хотя бы обстановки не хватает и хватать не будет, пока сын учится. Он очень дорогой - во всех значеньях.

На эмигрантский съезд писателей меня не звали, да я не поехал бы, если бы пригласили. С кем "съезжаться"? С Нароковыми да Бушуевыми? Или с Адамовичем, Ивановым да ихним кумиром Буровым? Вас же надеюсь повидать в Америке или в Ниццей (...) Прилагаю рассказ".

Алданов 24 апреля отвечает:

"Очень тронут тем, что Вы так внимательно прочли мой рассказ и внесли ценные поправки. Сердечно Вас благодарю. Боюсь, что Ваш труд, как и мой, был напрасен: едва ли мой рассказ может быть помещен в американских периодических изданиях. В его основу, кстати сказать, было положено мною истинное происшествие: в свое время я прочел во французских газетах о самоубийстве в провинциальной французской гостинице, после получения телеграммы, какого-то экзотического преступника-эстета. Заметка была небольшая и внимания на себя не обратила. Печать к делу не возвращалась.

Разумеется, мне и в голову не могло прийти - просить Вас о переводе, помилуйте! Помимо всего прочего, я знаю, как Вы заняты.

От Вредена я по-прежнему никаких известий не имею.

Во Франции все уверены, что Чеховское издательство кончается. В. Н. Бунина года полтора вела с ними переговоры об издании книги покойного Ивана Алексеевича о Чехове. Они в конце концов эту книгу приняли - но вместо обычных 1500 долларов предложили только 750. По словам Веры Николаевны, наследникам Шмелева не так давно предложили 250! Это тоже приписывается тому, что денег у издательства осталось мало.

Как я и писал Вам, я отказался участвовать в парижском писательском Съезде".

31 июля 1955 г. "Каид", последний из рассказов Алданова, опубликованных при его жизни, появляется на страницах "Нового русского слова". В архиве Алданова, хранящемся в Российском фонде культуры, имеется черновая машинопись этого рассказа. В газете опубликован, по существу, новый текст, хотя фабула осталась неизменной. Возможно, писатель переработал свое произведение под впечатлением отзывов о нем Набокова.

Летом 1955 г. оба писателя болеют, Алданов переносит хирургическую операцию. Их переписка возобновляется письмом Набокова, датированным 31 августа:

Дорогой мой Марк Александрович,

с запозданием узнал, что вы были больны. Сам я лежал в гошпитале с ужасающим lumbago - червь так чувствует лопату садовника. Напишите ко мне два слова, как вы?

Читал "Каид" в Н. Р. С. - это несравненно лучше английской убогой версии. В Париже в англ. изд. (Olympia) выходит мой роман "Lolita" развитая окрыленная форма моего старого рассказа "Волшебник".

Обнимаю вас!

Привет вам обоим от нас обоих.

Ваш В. Набоков.

Ответ Алданова датирован 10 сентября.

Дорогой Владимир Владимирович.

Сердечно Вас благодарим за милое сочувственное письмо. Со дня моей операции (простаты) прошло уже более трех месяцев, она сошла хорошо, я пробыл двадцать пять дней в клинике, теперь поправился, все в порядке. Правда, врачи и приятели мне обещали, что я, как все люди после этой операции, "скоро помолодею на десять лет". Пока я не помолодел, напротив, еще чувствую большую усталость, но утешаюсь тем, что "скоро" - понятие неопределенное.

Надеюсь, что и Ваш "лумбаго" прошел совершенно? Насколько мне известно, эта болезнь связана с сильнейшими болями. У меня хоть болей никаких не было, ни до операции, ни во время операции, ни после операции.

Спасибо за слова о "Каиде". Разумеется, все почти переводы нехороши. Я был доволен только переводами покойного Вредена, да еще очень недурно перевела мои романы на французский язык в свое время Татьяна Марковна критика хвалила ее переводы. Теперь мне и переводить нечего. Мои "Повесть о смерти" и "Бред" не появились отдельным изданием даже по-русски и, верно, не появятся, так как Чеховское издательство кончилось, а других нет - по крайней мере для "левых": правые писатели могут издавать книги у Гукасова или в "Посеве", а я туда не пойду, даже если бы пригласили. Между тем, не имея русской книги, очень трудно находить издателей на иностранных языках не посылать же им рукописи. Большая часть моих иностранных переводов, кстати, производилась с американских изданий, а теперь, после кончины Вредена, который все мое устраивал в С. Штатах (американские издатели на него полагались и русского издания не требовали для своих профессиональных "ридеров"*), я не вижу и