В тесноте, да не в обиде [Клавдия Владимировна Лукашевич] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

работаешь?

— Ничего не работаю, просто живу…

— Она злая, — сказал мальчуган и брови насупил.

— Нет, Сережа, она добрая… Видишь, пустила нас и кофту тебе дала.

Мы все засмеялись. Верно, вспомнил мальчишка, как я их не пускала, как сердилась в прихожей.

— Тетенька, а ты нам дашь конфеток? — опять спросил наш чудак.

— А как ты думаешь?

— Не знаю… — говорит, а сам глаз с гостинцев не спускает и слюнки глотает.

Конечно, всего им дали. В кухне им чай приготовили, напоили, накормили досыта, да еще и с собой булок дали.

Такое у нас в тот вечер веселье было, что, кажется, моя квартира никогда и не видывала. Николай Николаевич на балалайке стал играть, другой жилец — на дуде, Любовь Ивановна с ребятами в пляс пустилась; что хохоту, что шуток было — дело молодое. На что я, старый человек, — и то радовалась, глядя на них, и посейчас, как вспомню, весело станет.



Когда елка догорела, сняли гостинцы и все между ребятами поделили. Обрадовались они — так и ухватили и к себе прижали. Небось, никогда такой радости и не видывали.

Пришло время их и по домам снаряжать. Поздно уже было. Опять стали собирать с миру по нитке, чтобы их укутать потеплее. Тут и полковничьи сапоги службу сослужили. Отдала я еще Сереже свои старые шерстяные чулки, обули его тепло и других ребят тоже.

Только вижу я — моя Любовь Ивановна ребят одевает, а у самой слезы из глаз так и капают.

— Вот тебе и раз! Чего ж вы плачете? Так было весело, хорошо… Чего вы, милушка? — спрашиваю я.

— Жаль ребяток… Опять из тепла, от света, от ласки пойдут в холод, в темные подвалы, увидят и побои и горе… Если бы вы видели, как там у них ужасно…

— Эх, Любовь Ивановна, молоды вы, моя голубка… Бели о всяком чужом горе плакать, то и слез не хватит… Что делать! Таких ребят тьма… Всякому своя доля… — утешаю я ее.

А она, моя милушка, прижала к себе этих четырех оборванцев и слова ответить не могла, только посмотрела на меня так горестно. Даже у меня в сердце защемило.

А Сережа, — такой умный, хитрый мальчик, — прижался к ней, обнял рукой за шею и шепчет:

— Тетенька, я не хочу домой… Там отец пьяный, больно дерется… Я хочу у тебя жить.

— Нельзя, Сереженька, милый, видишь, как у меня тесно… Я приду тебя навестить, — говорит моя барыня, а сама плачет… И мальчишка-то разревелся, упирается, домой не идет…

Отправились они вчетвером, и барышни-жилички увязались с ними и повели ребят по домам, откуда их взяли.

Кажется, и после навещали они этих ребятишек и чем-то помогали.

Вот какой праздник выдался у меня в прошлом году.