cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
присоединяются к безумной массе. Да, она постепенно набирает массу и энергию, причем в геометрической прогрессии: четыре — восемь — шестнадцать и так далее.
— И что потом? — Мэнсон уставился на меня, освещенный странным светом.
— Да, вы угадали, господин ученый. Сначала она будет расти медленно, но завтра или послезавтра… — Я пожал плечами. — Через несколько световых тысячелетий астрономы на другом краю галактики будут наблюдать величественную Новую звезду на месте бывшей Солнечной системы.
— Неужели мы совсем ничего не можем сделать? — всхлипнул Мэнсон.
— Вероятно, сейчас можем, пока она сравнительно невелика. Но именно сейчас. Потом во всей Вселенной не хватит сил для нейтрализации такого количества лучистой энергии. Ох, Ларри, ну почему я был так расстроен сегодня, ведь я бы мог…
Потом мы подобрались ближе и тут начали задыхаться от страшного жара. Мэнсон повел машину почти ползком; мы осторожно следовали за молекулой. Наконец, когда мы были так близко, как только можно, я включил Рэдли и стал молиться. Если бы нам повезло — очень повезло — мы могли бы отвезти сумасшедшую молекулу в университетскую лабораторию и там уничтожить.
Рэдли жужжал и гудел, и Мэнсон медленно подвел грузовик еще ближе, пока от страшного жара не треснуло лобовое стекло. Я почувствовал, что через секунду мое лицо покроется волдырями или просто страшно расколется, а Ларри все двигался вперед, и механизм дрожал, и позади нас опасно трещали батарейки.
— Ближе не могу, — задыхался он.
Потом я хрипло застонал и показал вперед. Сверкающая масса остановилась и стала медленно двигаться к грузовику, к вертикальным полюсам Рэдли.
— Побежали! — завизжал я, когда она увеличила скорость.
Мы выскочили и, спотыкаясь, помчались через поле. Мы оступились, упали и перекатились на спину, чтобы наблюдать. Молекула зависла над полюсом и стала опускаться все ниже и ниже, а я раздумывал, сколько времени нужно для переброски в Йорк асбестовых листов и костюмов. Маленькое солнце спланировало, коснулось полюса и наконец успокоилось. Мэнсон перекатился на живот и сильно треснул меня по ушибленной спине.
— Все, покончили! — заорал он.
Я с сомнением кивнул, продолжая следить за грузовиком, потому что помнил бетонную стену его лаборатории, которая растаяла как масло.
— Пошли, — продолжал Мэнсон. Он начал подниматься. — Что теперь будем делать?
Я вцепился ему в руку, рывком возвращая товарища обратно, и сам бросился на землю лицом вниз. Раздался громоподобный взрыв, и через секунду нас настигли тысячи острых осколков и миллионы капелек едкой серной кислоты. Грузовик взлетел на воздух.
Мы вскочили и стали срывать с себя жгущую, обрызганную кислотой одежду. Мэнсон почти терял сознание и монотонно стонал; помогая ему, я уголком глаза заметил, как сверкающая, искрящаяся молекула, чуть увеличившаяся в размерах, снова ускользает.
— Нужно звонить, просить о помощи, — хрипло прошептал я. — Нам с этим справиться не под силу.
Я тащил Мэнсона за собой, и оба мы, почти голые, задыхаясь, ползли обратно по полям. Спиной я чувствовал жар бушующего пламени, а кожей сотни ожогов. Когда мы наконец увидели дом, я был почти в бреду, и мне казалось, что я чувствую, как новые капли кислоты разъедают кожу.
Они падали все сильней и быстрее, пока пелена чего-то холодного и едкого не ударила на бегу прямо мне в лицо. Задыхаясь, я стал озираться и, наконец, сдернул черные защитные очки, все еще закрывающие глаза. За моей спиной прогремел гром. Поддерживая одной рукой Мэнсона, я вытянул шею и увидел, что все небо черно от летней бури, а нижняя часть туч освещена каким-то диким свечением.
Вдруг тьму пронзил ослепительный удар молнии, под ногами задрожала земля, и нас снова яростно отбросило вниз. Моя голова чуть не раскололась от ревущего громового раската, похожего на войну миров. Я лежал ничком, рядом со мной — Мэнсон, а над нами пронеслась циклоническая волна обжигающего, удушливого воздуха.
Следующие несколько часов сплелись в памяти в какой-то хаос. Я смутно помню, как мы с Мэнсоном мучительно ползли сквозь мокрый папоротник, как нас, наконец, нашли и, стонущих, отвезли домой, как мы тупо лежали в кроватях, слыша, как другие с любопытством обсуждают странный метеор, проплывший над полями и потом взорвавшийся, бурю и необычный ураган. Потом, когда я достаточно оправился, чтобы встать и поехать к себе, мы с Мэнсоном доковыляли до разрушенной лаборатории и несколько минут молча смотрели друг на друга.
— Слава Богу, все думают, что это был природный катаклизм, пробормотал Мэнсон. — Я бы оплачивал убытки на сумму больше государственного долга.
Я кивнул и продолжал обвиняюще смотреть на него.
— Ну, Граут, — молвил он, неловко вздыхая, — наверное, я займусь огородом.
— Спасибо, — ответил я и был при этом искренен.
— Но…
— Никаких «но»! — поспешно сказал я. — Забудь о науке на время… навсегда. Я объясню, что произошло, но не
Последние комментарии
8 часов 3 минут назад
9 часов 36 минут назад
13 часов 29 минут назад
13 часов 33 минут назад
18 часов 54 минут назад
2 дней 6 часов назад