Дневник галлиполийца [Николай Алексеевич Раевский] (fb2) читать постранично, страница - 2

пехотной дивизии генерала Врангеля. Во время оккупации Праги немцами подлинник дневника и машинописная копия были изъяты (немцами) из Русского заграничного архива. Нынешнее местонахождение их неизвестно. Второй экземпляр находился в момент окончания войны на сохранении у госпожи Трынированной, хозяйки магазина, который был расположен на окраине Праги, в местности, носившей название — Старая страшнице (близ городского кладбища), небольшая улица на Виници, номера дома автор не помнит.

«Архания — София — Прага». Небольшая рукопись от руки. Воспоминания о последних месяцах пребывания в Арханийском гарнизоне. Переезд в Софию и поступление на Американские технические курсы Христианского союза молодых людей (землемерное отделение). Поступление в Союз русских студентов и отъезд в Прагу. Конференция Объединения русских эмигрантских студенческих организаций (ОРЭСО).

«Дневник пражского студента». Подлинные тетради дневника, который автор вел во время учебы на естественном факультете пражского Карлова университета. Дневник носит, по преимуществу, общественно-политический характер. Отражает знакомства с рядом видных политических деятелей русского зарубежья, в том числе с академиком Петром Струве. Тетради эти являлись собственностью Русского заграничного исторического архива Министерства внутренних дел Чехословакии, позже были отправлены в Москву.

«Пражский дневник». Записи, сделанные в 1930–1945 годах. После окончания университета. Восемь тетрадей в картонных переплетах были в свое время сданы на хранение пражскому адвокату, доктору юридических наук... На конвертах с дневниками была сделана по-французски надпись: «В случае моей смерти передать в Национальную университетскую библиотеку города Праги». Насколько известно автору, такие пакеты в названную библиотеку не поступали. Последняя, девятая тетрадь, содержавшая подробную запись событий, происходивших в Праге в последние дни и часы войны, была автором уничтожена по предложению судебного следователя в городе Бадене.

«Пушкин в Эрзерумском походе». Первая часть. Подлинник. Около 300 стр. Работа была задумана как попытка дать монографическое изложение участия поэта в походе генерала Паскевича. Содержит биографии офицеров и солдат, с которыми Пушкин встречался в походе (всего более ста лиц). Рукопись и все документальные материалы, в том числе ряд редких книг, были приняты на хранение одним из работников центрального роддома г. Праги. Принявший на хранение профессор скончался. Попытка разыскать пакеты в помещении роддома не удалась.

«Пражской войны не будет». Фрагмент дневника, посвященный происходившим в Праге событиям во время капитуляции Чехословакии, вызванной решениями Мюнхенского «совещания четырех». Статья предполагалась к напечатанию в Париже, но публикация не состоялась, так как после оккупации Чехословакии немцами она могла навлечь на автора серьезные неприятности. Объем около печатного листа. Местонахождение рукописи неизвестно. Оригинал пропал.

Перевод пьесы Жана Жироду «Троянской войны не будет». Оригинал не сохранен. Первый экземпляр в Русском заграничном историческом архиве. Копия хранилась у вдовы члена Верховного административного суда Чехословакии госпожи Марьи Степановны Шетнер. Прага, адрес неизвестен.

Из этого списка исключен также ряд сугубо научных работ по энтомологии и биологии вообще, которые ждут энтузиаста-исследователя, поскольку, по отзывам ученых и рецензентов, имеют выдающееся значение.

Даже этот список, с учетом того, что здесь не отражены те монументальные работы, которые уже опубликованы и разысканы в последнее время, заставляют всякого исследователя задать резонный вопрос: почему же Н.Раевскому не удалось опубликовать хотя бы часть своих многочисленных работ в довоенных эмигрантских изданиях? Ведь о многих из них были очень лестные отзывы и настоятельные рекомендации таких видных писателей, как В.Набоков, И.Лукаш, В.Ходасевич.

Мне представляется, что многих издателей настораживало отсутствие привычной политической ангажированности у автора, его попытка оценить прожитое мерками общечеловеческих ценностей, а не «белой» или «красной» правдой.

По этим меркам страшным итогом гражданской войны, как считает автор, стало то, что мало кто сохранил способность мыслить и чувствовать по-человечески, все уже становится круг людей, которых можно считать элементарно «честными». Н.Раевский прямо и откровенно говорит о падении нравов Добровольческой армии. Случалось, что командиры крупного ранга, осатаневшие, «собственноручно расстреливали пленных, полковник Г. избивал женщин — словом, все... старались подорвать доверие и уважение к армии и погасить тот порыв, который действительно мог довести нас до Москвы». Книги Н.Раевского изобилуют примерами зверства белых — «каждый делал, что хотел, и люди возвращались к нравам пятнадцатого столетия». Подобная правда не могла не смутить эмигрантских издателей. Эта правда вступала