Берег бесконечности [Джек Макдевит] (fb2) читать постранично, страница - 2

смысла. Ведь это же Кейн и говорил с самого начала: «Следуй здравому смыслу». Но невозможно было разобраться, решить, что делать…

Трипли собрался, не зная, чего ждать. Облако при его приближении стало реже, но это могло быть иллюзией – так рассеивается туман, когда в него входишь.

– Извини, – сказал он, не зная точно, к кому обращается.

И ударил в облако. Насквозь. Вылетел в чистый свет звезд.

Обернувшись, Трипли увидел, что пробил в середине дыру. Облако таяло.

Он вывернул круто вправо, на второй заход. Теперь он был уверен, что облако для него безопасно. Кажется, упругость облака пропала. Оно мучилось.

Он снова пронизал его под другим углом, разгоняя в ночи его обрывки, наслаждаясь местью.

Это тебе за Йоши.

А это…

Все пропало. Тихий гул электроники сменился визгом и затих.

На приборной панели мелькали лампочки. И вдруг стало тихо, только ветер шумел.

Флаер падал в ночь.

Трипли сражался с управлением, бешено стараясь запустить машину, а деревья рвались ему навстречу. Над ним, очерченное светом Глории, самой большой луны, облако пыталось восстановиться. И в эти последние мгновения, полные страха и отчаяния, из пика Надежды вырвался яркий сноп белого света. Второе солнце. Оно ширилось, поглощая мир.

И Трипли испытал последний в жизни наплыв удовлетворения. Это наверняка тот корабль. По крайней мере хозяева этой твари мертвы.

А потом и это потеряло значение.

1

Канун Нового года, 599 г.

Теперь кажется очевидным предположение, что зарождение жизни на Земле было событием уникальным. Можно, конечно, пуститься на увертки, указывая, что мы видели пока что всего несколько тысяч миров из миллиардов тех, что плывут по плавно изогнутым коридорам, которые мы когда-то назвали биозонами. Но слишком много мы видели берегов теплых морей, над которыми не парят чайки, которые не выбрасывают на берег ни раковин, ни водорослей, ни плавника. Мирные моря, окруженные песком и камнем.

Вселенная оказалась похожей на девственный, величественный, но стерильный заповедник, на океан, где нет гостеприимных берегов, на котором не видно ни парусов, ни признаков, что кто-то уже его переплывал. И невозможно сдержать трепет при виде серого света этих невообразимых расстояний. Вот почему, быть может, мы превращаем огромные межзвездные лайнеры в музеи или распродаем на слом. Вот почему мы стали отступать, вот почему от Девяти Миров осталось фактически шесть, вот почему сокращается фронтир, вот почему возвращаемся мы на свой остров.

Мы возвращаемся на Землю. В леса нашей невинной юности. К берегам ночи. Туда, где не слышно ветра с моря.

Прощай, Центавр. Прощай, все, чем мы могли стать.

Элио Карди, «Берега Ночи», «Путешественники», 571 г.

– Новая вспыхнет через три минуты.

Доктор Кимберли Брэндивайн оглядела с десяток лиц, собравшихся на брифинг. Из-за их спин на нее смотрели объективы, передающие событие в сеть. Позади нее транспаранты гласили: «ПРИВЕТ, ВСЕЛЕННАЯ!», на другом было написано «СТУЧИМ В ДВЕРЬ», на третьем – «ЕСТЬ ЗДЕСЬ КТО-НИБУДЬ?»

Вдоль стен стояли плоские экраны, показывавшие техников, склонившихся над терминалами на «Тренте». Это были рабочие группы, которым предстояло зажечь новую, но изображения устарели на четырнадцать часов – столько времени шло сообщение по гиперсвязи.

Все присутствующие были привлекательны и моложавы, разве что сами себя иногда по-другому оценивали. Как бы ни был энергичен и полон жизни человек, иногда его возраст выдают глаза. В них появляется твердость, приходящая с годами, уходит яркость и глубина. Ким было лет тридцать пять. У нее были идеальные черты лица и волосы цвета воронова крыла. В прежние эпохи для нее одной запускали бы корабли. В своем веке она была лишь лицом в толпе.

– Если мы до сих пор никого не нашли, – говорил представитель «Сибрайт коммюникейшн», – то, очевидно, лишь по одной причине: искать некого. А если есть, то так далеко, что искать бессмысленно.

Она дала стандартный ответ, объясняющий великое молчание, указав, что даже за девятьсот лет люди обследовали лишь несколько тысяч звездных систем.

– Но вы можете оказаться правы, – признала она. – Может быть, мы действительно одиноки. Но факт тот, что мы пока этого не знаем. Поэтому и продолжаем пытаться.

Для себя Ким уже давно решила, что он прав. Даже амебы до сих пор не нашли на внешних мирах. Очень недолго, в начале космической эры, была теория, что жизнь может существовать в морях Европы или в облаках Юпитера. Был даже кусок метеорита, о котором полагали, что он содержит следы марсианских бактерий. Никогда ближе к внеземной жизни люди не подходили.

Но собравшиеся тянули руки.

– Только один вопрос, – предупредила она.

Этот вопрос она отдала Кэнону Вудбриджу, научному консультанту Великого Совета Республики. Он был высокий, темный, бородатый, вида почти сатанинского, но единомышленник – из тех, кто не пытается подколоть.

– Ким, –