Разбивая сердца (СИ) [Виктория Алекандровна Роа] (fb2) читать онлайн

Разбивая сердца

Глава 1

Нежный возраст…сладок и невинен в своей безупречной чистоте, в своей ослепляющей белизне, в своей самой вкусной наивности. Нежный возраст…этот упадок, эта апатия, этот первый рывок в самую настоящую взрослую жизнь с самыми горькими последствиями. Первая трещинка на идеально-гладком стекле, когда пускаешь первую слезу от обиды сидя на заднем сидение какой-нибудь иномарки и слушая эти старенькие песни «Руки в верх», где в каждой строчке узнаешь себя. Себя…такую нежную, такую робкую, такую искренне влюбленную. Наивная девчонка, что игриво перебирает нежными пальчиками прядки светло-русых волос, теребя накрашенными так неумело ноготками свой ярко-красный бант, что повязала для внимания. И он…такой взрослый, такой смелый, такой идеальный и главное, что твой. Ты веришь каждому слову, что он так сладко произносит, и на несколько секунд, даже слово «грязь» звучит фривольно-возбуждающе. Он много курит, выдыхая крупными кольцами дым и иногда дает тебе вдохнуть этого отравляющего яда, чтобы пропитать тебя изнутри этим дымом, как тебе кажется, взрослой жизни, но только взгляд его скользит выше и выше приподымая подол атласной, легкой юбчонки до самых ягодиц. «-Откуда же ты такая…девчонка озорная?»-напевает излюбленные строчки твой идеальный спутник с характерным для него рычание, что пугает и сковывает все жилки твоего незрелого тела.

Сближаясь в мечтах со своим мужчиной по которому ты, как примерная дочь, как лучшая из всех женщин и желанная из всех известных куртизанок тоскуешь каждую секунду, ты бредишь своим, как сама вообразила, наивным мальчиком, но только не подозреваешь, как сильно обожжёшься в наивных мечтах, ибо единственное…настоящее…наивное здесь только ты. Бредишь роскошью и золотом, представляешь, как этот идеальный мужчина подносит к хрупкой шейке дорогущее колье, и ты готова отплатить ему за этот подарок самой настоящей «наивной любовью», ибо представила себе это ночью. Не знаю про гарантии и не думая о страхе ты позволяешь ему раздеть тебя…и обжигаешься вновь.

Говорят, что воспоминания умеют причинять боль. Это чувство кажется совершенным…только совершенно оно лишь на секунду, пока чувство боли не рассыпается на горошины, кои в свою очередь становятся испытанием. Боль, разъедающая, словно трупные черви плоть. Боль, что проникает внутрь пронизанного страхом сердце, и выворачивает его наизнанку. Страх, что сжимал это самое сердце, и заставлял чувствовать пик нервозного адреналина с примесью безысходной атараксией собственного ничтожества, которое ты еще не в состоянии объяснить. Тебе всего пятнадцать и наркотические галлюцинации тебе не знакомы. Они знакомы лишь тем, кто чувствовал всем своим нутром неподдельное опьянение: алкогольное, никотиновое, наркотическое…страстное. Мираж, словно пелена, обволакивающий все инстинкты банального самосохранения, когда чувствуешь сильные руки на талии. Слова, которыми упиваешься до такой степени, что начинаешь чувствовать первые позывы тошноты. Ложь, в которую веришь, как в последний раз позволяя гладить себя между ног, а после ноешь, скребешь когтями по телу от ломки по тому, кто трахал тебя словно самую грязную из всех существующих **ядей, но только все это будет позже. Гораздо позже, ибо пока ты девочка, то все кажется розовым.

Почему тебе это нравится? Потому что ты опьянённая его запахом, его вкусом, его послевкусием. Ты познала, какова ты, теперь это делает он. Стонешь в его руках сладким скулежом покорной собачонки, но только он готов свернуть тебе шею в тот самый «удачный» для него момент. Он молчит, пока ты, захлебываясь воздухом, пытаешься напиться. Все тело изнемогает от прикосновений, грубой нежности, надежды. Позволяя себе сойти с ума в руках этого мужчины, ты никогда не задумывалась, что будешь кусать локти, бить и унижать себя за то, что позволяла ему лишнего. Только он знает тебя всю. Ты для него прозрачный сосуд…сосуд, наполненный им. Только ты позволяешь ему лгать каждую ночь, пока он этого хочет. И когда он испивает твой молочно-нимфеточный коктейль прямо из чаши твоего изобилия, ты откидываешься, скребешь ногтями по шелковой простыне и собираешь ее в бугры. Впиваясь в тебя словно вампир, он испивает тебя так сладко…он испивает соки твоей чаши, и, не стесняясь, внушая тебе мысли повиновения, как своей марионетке. Воспитывая в тебе нравственно-педофилический вкус свободы и его обожания, выбивая всю твою истерично-девчачью сущность. Ты сама даешь ему надеть браслеты на твои запястья, забывая попросить ключ. Загоняя твою личность в газовую камеру, он выстраивает вокруг новый мир — идеальный, а ведь тебе всего пятнадцать….

Ло открыла глаза. Тишина. Едкий, проникающий свет сдавливал виски заставляя блеску двоиться в глазах. Вокруг нее не было ничего кроме голых, обшарпанных стен, закрытого ото всех подвального приоткрытого окна, через узкую щель которого в помещение проникал холодный воздух. Бантик-резинка, упавшая с ее растрепанной, русой косички валялся недалеко от тяжелой, входной двери. Ее аккуратные ладони тесно прижаты друг к дружке так, словно она молилась Богу, в которого не верила до этой секунды…Туго затянутая тряпка, под которой находились металлические браслеты соединялись цепью. Холодный металл касался живота и соединялся с браслетами бедер. Начало цепи Ло почувствовала сразу стоило ей приподнять голову. Толстый, металлический ошейник обнял ее хрупкую шейку, и девчонка почувствовала, что именно эта цепь стелилась по обнаженной коже, и соединяла между собой ее пышные бедра. Она не могла разъединить лодыжки, и услышав металлический звон все поняла. Тяжелые двери раскрылись с диким скрипом, и в подвал ввалился он…идеальный мужчина. Куда пропала ваша нежность? Почему теперь темно-зеленые глаза разглядывали юную деву с нескрываемой брезгливостью, что отдается по телу девчонки шквалом нервных мурашек. С грохотом поставив пакет на пол, он подошел к ней…к жертве…так звучит возбуждающе, и коснулся ладонью дрожащего живота. Она ничего не понимала. Она не понимала, как сладко быть его Марией Магдалиной.

— Ты прекрасна, Ло… — шептал мужчина лаская кончиками пальцев каждый бархатный участок ее тела. — можно сойти с ума и умереть от блаженного запаха твоего тела. — зарычал он. — девочка…

— Пожалуйста, отпусти меня. — захныкала Лола. — пожалуйста.

«Большие мальчики не чувствую угрызения совести»-сказала однажды знакомая матери, и Ло вздрогнула. Девочка уловила нотки мокрой земли принесенной дуновением ветра. Она вспоминал, как однажды, поскользнулась после дождя на вязкой земле, и вся испачкалась к ней. Тогда она долго плакала из-за этого, и даже пропустила школу. Стыд. Она его хорошо помнила. Было стыдно появляться перед одноклассниками в таком грязном виде, а тем более с замаравшимися коленками. Мама говорила, что коленочки у девочек всегда должны быть гладкими и чистыми. Мужчина вынул из пакета кожаную повязку, и обвязал вокруг мокрых девчачьих глаз, что так умоляюще просили его об освобождении.

Лола хотела снова закричать, но ее аккуратные, бледно-розовые губы, что чувственно ловили воздух заполнил круглый, пластмассовый шарик, что задорно и так игриво звенит, какой обычно покупают домашним питомцам, но ее затылок сжали два ремня натянувшие этот самый шарик глубже к языку заставляя содрогаться от приступа пассивной тошноты. Тошноты, что, подскакивая к глотке заставляя непроизвольно литься тем детским слезам, что бывают не только от первых ожогов, но и от первой причинённой мужчиной болью. Ты так смело ступала по крутому карнизу, и не боялась упасть. Так смело выкуривала сигарету из его рук, не стесняясь игриво задирать легкую юбчонку, чтобы мимолетно просто посветить своими первыми кружевными трусиками. Ты была такой смелой, когда позволяла себе быть слабой. «Хорошая девочка»-прошептал мужчина вырисовывая мокрым, острым языком контур ее открытых губ. «Встань на четвереньки, малышка»-продолжал шептать он, и Ло со всем звоном цепей перевернулась на живот, облокотилась на колени, локти. Резкое, стягивающее цепи движение заставило дрожащую Ло вытянуть шейку вперед, и упасть полностью на локти сдирая нежную кожу, оставив оттопыренным заветное сердце юной Венеры.

Она хотела было дернуться сильнее, когда почувствовала, как грубые ладони медленно раздвигают плотно сжатые лепестки ее дрожащего, нежно-розового бутона, но тут же остановилась. Ведь если она сделает движение, то механизм натянет цепи сильнее. Его трясло. Аромат невинности сводил его с ума, и действовал, как самый настоящий наркотик. Девочка. Совсем еще малышка сейчас расстанется со своим стыдом. Мокрый язык проник внутрь, и Ло сжалась. Странное, липкое, неприятное ощущение заставило е взвизгнуть от неестественности и самого настоящего стыда. Мужчина блуждал по этой ранее никому не известной карте, словно первопроходец исследует новые берега. Девочка морщилась, и мычала. Капли слюны падали на бетонный пьедестал, изредка попадая на руки. Усталость. На секунду Ло замолчала, перестав издавать какие-либо звуки, и тогда он смочил свой большой палец обильно слюной, и резко вставил девчонке в узкое колечко. Голос девочки задрожал сильнее, и хрипы сменились настоящим криком. Оглушающим криком. Стыд держал всю ее в своих тисках. Мужчина шире расставил ее ножки, и грубо надавил на поясницу, чтобы она наконец-то прогнулась. Он сплюнул, смочив ладонью член. Дрожащий от одержимой похоти предатель подростковой любви несколько секунд думал, какой ее берег он хочет исследовать сильнее. Твердая головка то давила на тугое колечко, и тогда Лола срывала голос в истошном крике, то пальцы раздвигали лепестки, чтобы подставить твердый стержень в горячую плоть, прислушиваясь к стонам девчонки.

Его фетиш — одно проникновение. Он позволяет себе лишь несколько секунд сладкого наслаждения. Ему дозволено лишь одно проникновение. Резким движением мужчина раскрыл еще недозрелый бутон женственности. Чувству, как тугие стенки сдавливают его член, он поддался назад. Лола кричала сквозь кляп, извиваясь всем своим юным телом, она не понимала, что каждым движением делает себе только больнее. Кровь сочилась из ее промежности омывая девственными соками его жезл порабощающей ее тела власти. Резким движением он дернул за кожаные ремешки освобождая ее глаза. Чернота…и лишь неподалеку блеклый светлячок ее надежды на спасение…

***

*6 лет спустя

— Ло, что ты на счет этого думаешь? — спросила следователь Добровольская прислонившись к письменному столу на котором не так давно распустился первый розовый цветок колючего кактуса. — говорят, что сейчас он плотно засел в «Черной лисе», и я подумала, что тебе будет интересно поучаствовать в такой непростой операции. — Кира вздохнула. Женщина видела настоящее безразличие в глазах криминальной ищейки, что не стесняясь выставляла свою отрешенность.

— Хочешь узнать мое мнение? — Ло закурила. Резко захлопнув свою бензиновую зажигалку с гравировкой «passion» на серебряном покрытии, девушка выдохнула в сторону аккуратный кружок дыма. — не пойти ли тебе к чертовой матери? Ты пришла в мой дом, чтобы просить помощи?

— Думаешь, я пришла бы к тебе за этим компромиссом, если бы ты была не единственной свидетельницей, что смогла пройти по этому делу? Да у меня зуб на этого отморозка. Ло, я знаю, что он держит бордель, но только в прошлый раз выбить из него такие сведенья я просто не смогла. Дай мне тогда чуть больше времени, и я схватила бы за яйца этого урода с поличным, но участок требовал моих решительных действий. — следователь достала тонкую сигаретку с едким ароматом «ледяная вишня» и нервно закурила.

— Ты испортила мне всю жизнь. — Ло перекинула ногу на ногу разочарованно покачав головой. — пять лет лишения свободы — это и есть твое прощение за все мною пережитое?

— Ты поплатилась за свое легкомыслие. — следователь Добровольская опустила глаза в пол. — да, я не должна была этим пользоваться, но ты была идеальной кандидаткой на живца.

Все резко поменялось, и Кира не могла поверить, как быстро пролетели эти пять лет за которые ветреная девица успела повзрослеть. Лола…ты была лишь глупышкой Лоли, что красила в пятнадцать лет свои аккуратные губки-бантики в ярко-красную помаду и нежно держала за щекой вишневый чупа-чупс. Малышка Лоли с волосами зрелой пшеницы. Раздуваемые ветром и теряющие свой красный бантик в дуновении хлесткого воздуха. Девочка, чьи колени покрываются со стыда нежным, таким женственным румянцем. Ретроспектива твоих воспоминаний, что закаляет в крови сталь — истинно верная религия мести, которую ты так трепетно хранишь где-то в своем все еще детском подсознании, что было так безжалостно разбито на осколки, об которые ты и нанесла себе каждый шрам увечья, чтобы на секунду заглушить боль. Только теперь ты готова пронести сквозь время каждый свой седьмой грех, ибо знаешь, что месть слаще любого греха первородства.

Следователь облизнулась. От прежней ветреной девчонки не осталось ничего, кроме безупречных невинных глаз в которых видишь свое отражение, полыхающее в синем пламенем. Длинные волосы сменились короткой стрижкой, как модно сейчас говорить, под мальчика, а короткие клетчатые юбки на обтягивающие брюки в которых длинные ноги кажутся еще более возбуждающими. Кира не могла понять только одного, как малышка Лола смогла подавить в себе то причинённое унижение, и стать одним из уважаемых криминальных сыщиков в свой достаточно юный возраст. Как смогла воспитать в себе цинизм и пройти по битому стеклу оставив позади позор, что словно снежный ком поглотил ее в детстве. Лола молча подошла к своему рабочему столику, и дернув за ручки ящика чуть шатнула ветхое строение не нарочно толкнув следователя и любимые кактусы.

— Даже если я и соглашусь, то это не ради твоей бредовой затеи. — вздох. Лола вынула из ящика светло-зеленую папку и бросила в сторону следователя. — вообще-то, я предпочитаю не заниматься подобными делами, но тут все факты указывают на «Черную лису», и этого ублюдка Вассера.

— Вассера? — улыбнулась Кира. — не поленилась узнать фамилию или кодекс самурая велит тебе знать врага в лицо?

— Если тебе интересно, то Бусидо на редкость интересная вещь. — Ло затушила сигарету в своей хрустальной пепельнице в виде кобры и проведя нежными пальчиками по раскрытому капюшону улыбнулась. — есть семь основных принципов: благородство, долг и верность, искренность и правдивость, сочувствие, храбрость и героизм, честность и справедливость, и мое самое любимое честь и слава. К слову, к чему я все это говорю, — девушка опустила свой взгляд на первую раскрытую страницу папки. — как учит нас Бусидо, то для самурая существует только один Бог — он сам. — Лола медленно обошла стол и села обратно в кресло перекинув ногу на ногу. — принимаемые решения и совершенные действия — отражение того, кто ты есть на самом деле.

— Любить всегда, как в первый раз, а драться, как в последний. — улыбнулась Кира.

Она вспомнила девушку с фотографии, что смотрела на нее невероятными зелеными глазами. Она вспомнила, как несколько недель назад ее любящий муж оставлял заявление на ее столике, и как она убрала это заявление в долгий ящик, не восприняв в серьез написанное. Миловидная женщина тридцати семи лет смотрела на следователя с фотографии и заставляла краснеть впалые щеки от раздирающего стыда. Лидия Гладких была женой уважаемого бизнесмена, что помимо прочего, славился своей благотворительной деятельностью по отношению к детский домам и больницам, будучи отцом четверых детей. О Лидии следствию было известно не так много, как хотелось бы, но старшая дочка супружеской пары Камилла была из тех, как говорится в народе, стерв, что пользовалась отцовскими деньгами и сливала крупные суммы на своих друзей, что были относительно не чисты на руку, да и крутились в криминальных кругах. Сбегала из дома, хамила и кусала руку, что кормила ее. Подставила подножку отцу, и, как итог вовсе пропала из виду, но не забывала писать матери, которая пропала после конфликта с отцом ровно через месяц. К слову, Камилла была той самой пташкой, которая часто улыбалась следователю с обезьянника и махала на прощание ручкой.

— Ты думаешь, что это как-то связано? — ухмыльнувшись закрыла папку с расследованием Кира. — ссора с дочерью никак не связана с резким исчезновением мамаши.

— Если бы ты была более внимательной, то нашла бы строчку, где подробно расписаны частые визиты Камиллы в «Черной лисе». К тому же, как мне рассказал отец семейства, то именно туда дочь позвала Лиду поговорить о своем возвращении.

— Не, ну не могли же ее похитить на виду у всех? — Кира покачала головой. — слишком людное место для этого.

— Если все верно, — Ло снова закурила. — и Вассер, действительно, причастен к этому похищению, то нужно понять, как он это делает. Сегодня я покажусь ему на глаза, заведу разговор и его, а ты, если снова подставишь меня, то запомни эту минуту. — Лола выдохнула шквал серого дыма. — я найду тебя, и перерожу тебе глотку, чтобы сдаться полиции и хвастаться перед сокамерницами кого завалила не стерпев предательства.

— Как говорит одна моя знакомая «Чарльстонские пташки пляшут до конца».-Кира улыбнулась. — это дело выгодно для нас обеих.

— Я надеюсь, дорогая. — Лола улыбнулась.

Глава 2

*Лола

Я знала о нем не так много, как хотелось. Во всяком случае, когда мне было пятнадцать и он давал мне прикурить его сигарету, то мне казалось, как близок акт горького удовлетворения и ошиблась. Ошиблась во всем: в любви, в фальшивой нежности, в обещаниях быть всегда рядом, в желании доставить самое нежное удовольствие на какое способен только взрослый мужчина по отношению, как мне тогда казалось, зрелой нимфетке. Я помню вкус его губ, прикосновения рук и даже запах тела от которого сносило крышу. И сейчас, выдыхая нервно в сторону дым, я смотрю на эту неоновую, серебристую вывеску «Черный лис» и чувствую, как колбасит изнутри тело. Словно очутившись вновь в теле пятнадцатилетней девчонки, я желаю говорить с ним о самом главном, что не лишено своей грязи, трепетно тая в душе надежду его истинного интереса меня, как самой любимой женщины. «Возжелай же моей любви» шепчет сердце, но «не думай об этой ерунде» просит разум. Только…кто останется на моей стороне, когда я потеряю гордость, если он меня позовет?

Впрочем, я твердо уяснила, что каждая девчонка вырастает во взрослую женщину со своей сценической ролью, с маской, которую снять бывает гораздо сложнее, чем обнажиться перед незнакомцем. Взять хотя бы меня…когда открываешь глаза в теле пятнадцатилетней девчонки, то кажется, что дорога открыта и все светофоры показывают злосчастный зеленый свет, но ты срываешься на запретный красный. Надеваешь запретно-короткую юбку и красишь губу в этот вызывающий красный, чем заставляешь всех волков оборачиваться, но их истинно волчий вой воспринимаешь, как самый настоящий интерес. Только в этой игре правила диктуют те, у кого деньги, власть и банально те, кто старше и сильнее тебя. Что может девчонка, когда руки ей скручивает взрослый мужик? Ничего, только скулить, как можно жалостнее, ибо ему нравится, когда ты беспомощна. Спрашивается, а почему ты никогда не смотришь на сверстников? Да потому что они скучные, и еще не выросли из детских штанишек, когда любовь в поисковой строке делится на «танки онлайн» и «голые сиськи знаменитостей смотреть онлайн без регистрации». Зачем тебе тот, кто смотрит картинки в интернете и предпочитает потную ладошку, когда ты скрученная по швам ноешь и просишь о помощи у того, кто так нахально распахнул на тебе белоснежную рубашку, чтобы насладиться розовыми ореолами невинности вживую? Ты падка на плохих мужчин, но признать только это стыдно. Зачем тебе тот, кто на школьной перемене задирает юбки одноклассниц, когда ты связываешься с тем, кто велит тебе своим хриплым голосом поднять юбчонку, чтобы он смог рассмотреть твои стыдливо намокшие розовые трусики? И к тому же, кто кроме него еще тебя понимает позволяя лопать приторно-сладкие пузыри твоей любимой жвачки, которая на самом деле так его раздражает?

Я помню, как в пятнадцать любила называть его «папочка», прикусывая соблазнительно губу, как это делают самые распутные женщины голливудских фильмов, где в конце концов, простушка выходит замуж за миллионера, а танцовщица стриптиза находит свое счастье в женатом коммивояжёре, но оказывается, в жизни все несколько иначе. Показывая все свои скрытые умения угождать этому самому папочке, ты все чаще забываешь строгое «отец». Те самые две крайности, на самом деле, которые держат чаши весов на своих крепких, мужских плечах. Папочка нежно гладит по ягодицам, и игриво шлепает по ним, когда непослушная девочка только что подмигнула симпатичному, но очень молодому юнцу. Отец же строго бьет ремнем и это уже не игра. Папочка позволяет своей малышке шалость. Отец разочаровывается от ошибок. Папочка крутой, и дает свободу мотыльку, чтобы он обжег свои прекрасные крылышки и вернулся под его сладкую опеку, а отец крепко держит оковы твоей свободы. Папочка — страстный любовник с золотыми руками. Отец — прародитель порока, то есть тебя. Но все пташки забывают об одном: у каждого папочки есть своя Ма, которая покруче тебя кусает губу, и ублажает папочку. Именно поэтому в его жизни она Ма, а ты глупышка с аппетитной задницей и капризными соплями.

Помню, как очень давно воображала себя крутым детективом, что не боится идти на самые острые крайности и в случае, когда того требует ситуация, становится у шеста, чтобы добыть нужные сведенья любой ценой. Это была моя, как говорится, голубая мечта, и если бы не Кира, то кто его знает, но быть может, я просто бы отказалась от дела. В конце концов, кто не хотел бы вновь попробовать вкус того проникновенного яда, что однажды заставил тебя сломаться? Что если теперь в тебе течет иммунитет и на старые компоненты ты просто уже не реагируешь? С одной стороны, мне было больно даже представлять, что я могу сделать этот разбег в самую настоящую бездну, но с другой стороны, я прекрасно знала, что никто кроме меня не сможет набраться столько смелости, чтобы первый и последний раз наступить своему страху на глотку и доказать, что только ты решаешь здесь, как тебе быть, как поступать, с кем целоваться, с кем делить постель и какую колу пить. Здесь ты хозяин положения, но только не страх.

Мне нужен был образ. Не просто вульгарный образ девчонки, что готова раздвинуть ноги перед первым встречным, а образ самой настоящей строптивой красотки, что не терпит домогательств и решает сама, кого хочет видеть сегодня в своей постели. В шкафу нашлось все, что мне было нужно, но сколько образов я примерила, сколько вещей сбросила все казались Кире не подходящими, и только на последнем она изумленно раскинула руки в стороны признав, что я (дословная цитата) «Девочка, что надо!». Тонкий, ажурный чокер с рубиновым камнем плотно сдавил мою шейку, а увесистые асимметричные серьги словно выдавали во мне эту самую вызывающую уверенность. Круглые, крупные кольца были совершенно разными: ухе кольцо украшалось внутрь симпатичным узором из черных перьев, а то, что было на левом ушке классическое, золотое. Белый кроп-топ плотно облегал мою грудь, ребра и животик над пупком. Поверх топа я надела портупею. Джинсовые шорты, что туго сидели на моих ягодицах приносили несколько дискомфортное чувство, но обтягивали всю меня так сильно, что снимать их стало бы настоящим испытанием. Обычные, черные кеды на белых шнурках и завершила образ я кожаной курткой, что сидела на мне свободно в силу большого размера. Макияж самый простой: черные стрелки, подкрашенные верхние реснички и темно-вишневая губная помада, что казалась не вульгарной, а манящей.

От этого бара веяло дешевизной, и грязным развратом. Словно сам Бог сбросил в это место весь сброд загробных душ, и теперь эти черти устраивают гульбища и поклоняются свободному разврату, который движет душами потерянных. От обнаженных официанток, до старательных проституток, которые сидят под столами и ласкают те самые сливки этого общества. В этом мире ты чего-то стоишь. Будь-то двадцать рублей, или сто, но ты имеешь цену, и это словно клеймо на лбу. От него ты никуда не денешься. Почему бы его не прикрыть властям? Да потому что некоторые городские шишки обитают в этом мире грязного разврата, и сладкой похоти. Все ли мы люди? Вчерашний покорный слуга закона мечтает о порке. Мечтает о том, чтобы смазливая блондинка лет шестнадцати наказала его своей властью, и он готов заплатить своей маленькой мучительнице определенную сумму, которую стоит. Не больше и не меньше себестоимости. Обычная девушка, которой вчера исполнилось двадцать, мечтает о групповом сексе с разными по расе партнерами, и при этом, она знает, во сколько это обойдется ее мужчинам. Все мы привыкли, что продавать тело это в норме рамок, где граничат мораль и свободолюбие. Но бывает и такое, что продается душа. Сбежавшие из-под опеки своих родителей подростки продают в первую очередь душу, а уже потом тело. Женщины, что разочаровались в мужской верности, пускаются во все тяжкие, продав при этом душу своей гордости и раскованности. Мужчины, чье сердце обожглось идеальной любовью, сейчас лижут потроха продажной девчонке, которая знает, что за его плату она сделает все, что только захочет этот волк.

Попасть в бар «Черная Лиса» просто, но крайне трудно из него выйти. Ходят слухи, что девочки здесь прощаются со свободой, а молодые юноши навсегда затериваются в злостной пучине несправедливого, возрастного господства более старшего поколения. Привести свою девушку в этот бар означает только одно: потерять все то, что тебе близко, что ты любишь, и что любит тебя. Вассер толкнул ладонями тяжелые двери бара «Черная Лиса». Высокий, схожий размерами с диким кабаном мужчина вошел внутрь, и его скрытые за черными очками глаза, словно глаза маньяка, изучали посетителей, сменных официанток. Он занял один из крайних столиков ближе к выходу, и вытянул руку вверх, щелкнул дважды пальцами, подзывая к себе низкорослую официантку. Девушка протянула ему меню, но мужчина грубо швырнул ненужный картон в сторону, заказал себе бутылку крепкого вина, фужер и шоколад. Что примечательно — белый. Как только заказ оказался на его столике, мужчина вынул из кармана своего свободного пиджака три купюры номиналом в сто, сунул их в передник девушки, и со всей силы шлепнул ее по ягодицам.

Вальяжно развалившись на мягком полу диване, он наблюдал за теми, кто приходит в заведение, и самое главное с кем они приходят. Вот, например, за самым дальним столиком находившийся рядом с уборной сидели мы с Вестой, но о ней позже. Чувствуя всем своим нутром его липкий взгляд, я понимала, что этот здоровяк у меня на крючке. Обольстительный взгляд голубых глаз, эротично поднимающиеся уголки нежно-розового рта при улыбке и надменной ухмылке. Я не обращала на него внимания, хотя и чувствовала всем свои продрогшим нутром, что этот мужчина желает овладеть мною. Веста старалась не смотреть на него, ибо с каждой секундой зрачки его глаз становились черней. Она нервничала не просто так. Держа за лямкой своих ажурных чулок пистолет, она буквально разрывалась на кусочки внутри себя, но ничего поделать было нельзя. Вассер направился медленной походкой в сторону нашего загадочного столика. Как только он поравнялся с нами, то аккуратно коснулся моих волос своими пальцами. Касаясь их, он чувствовал мини экстаз от непередаваемой мягкости.

— Добрый вечер, могу я угостить столь прекрасных женщин чем-нибудь сладким? — произнес он своим не менее сладким голосом с особой хрипотцой от которой у Вассера всегда дергался кадык.

— Мороженым? — улыбнулась Веста не подымая своих голубых глаз. — но это не кафе мороженое.

— Хах. — Вассер засмеялся. — можно и мороженое. Что же будете Вы? — спросил он у меня, но только взгляд его блуждал, и подолгу зависал на моих чувственных губах.

— А мне нужно в уборную. Поворкуйте без меня, а я пока попудрю носик. Невежливо перед столь очаровательным мужчиной… — ее нежная кисть поправила его галстук. — выглядеть непристойной. — девушка перекинула сумочку на оголенное плечико, и ласково провела пальчиками по торсу мужчины. — я скоро. Закажите мне, пожалуйста, оранжад.

Официантка принесла заказ буквально через пять минут. Ажурная вазочка, наполненная тремя шариками ванильного мороженого, была украшена аккуратными дольками ягод, и двумя палочками корицы. Я взяла не менее ажурную ложку, и провела ее краешком по одному из шариков, но вдруг почувствовала, как Вассер пристально рассматривает меня. В этом карем взгляде было что-то злое. Может быть, потому что они карие? Темно-карие глаза близкие к черным, а черноглазые весьма жестокие мужчины. Я аккуратно прикусила губу, и выдохнула, разочарованно засунув ложку в полу-талое мороженое. Взгляд Вассер чуть дернулся, но только улыбкой он старался не привлекать внимание к своей выпирающей из всех щелей нервозности.

— Как же такую красивую девушку отпустили в такой бар? — поинтересовался Вассер медленно потягивая терпкое вино. — или твой парень не ревнивый?

— Мой парень? — удивилась я.

— Да. Твой парень. У такой красавицы ведь должен быть парень. — он сделал еще глоток.

— Хах. — я прикусила игриво губу, и изящно вынула фужер из его ладони отпив глоток. — живя в двадцать первом веке, ты все еще считаешь, что мужское слово что-то значит? Разве меня продали в рабство? Или же я должна повиноваться каждому, кто посягает на мою свободу?

— А как же отец? Что на счет отца? Отцы весьма скверно относятся к взрослению дочерей.

— Тут ты прав, — я опустошила его фужер одним глотком, и игриво подвинула пустой сосуд ближе к его руке не постеснявшись коснуться пальцами грубой кожи. — у меня нет родителей, и даже если бы был отец, то ему пришлось бы смириться с моим взрослением. В конце концов, нужно быть полным придурком, чтобы ревновать свою дочь к другим мужикам. Ты ведь отец, и должен изначально понимать, что ноги твоей дочери… — я вытянула ноги под столом вперед и коснулась сидушки дивана прямо между его ног. — в итоге, раздвинет другой мужчина, и уберечь малютку будет крайне трудно, и хорошо, если твоя «папочкина девочка» не пойдем искать себе нового папочку. — улыбка.

— Может, хочешь чего-то выпить? Джин? Тоник? Вино? — его ладонь крепко сжала мою правую ножку освободив ее от кеда..-или девочка предпочитает покрепче?

— Я хочу шампанского. — уверенно ответила я. — а покрепче предпочитаю только мужчин

— Хорошо, но запомни, никогда не говори мужчине, что хочешь шампанского.

— Почему? — я склонила голову на бок не понимая «почему».-не все могут себе такое позволить? — моя бровь иронично дернулась.

— Потому что, если ты хочешь шампанского, то и клубники, а это уже попахивает гостиничным номером и табличкой «не беспокоить».-он улыбнулся. — поняла, малышка?

— Нет, но клубника хорошо сочетается с шампанским и я не понимаю, почему это плохо. Что плохого в клубнике? — я отправила в рот подтаявшую массу, и несколько капель капнули мне на подбородок. — в конце концов, с такой трактовкой можно и посмотреть на персики и инжир. Не находишь, что запускать пальцы в мягкую сердцевину персика это более намекающее, чем какая-то клубника? — острым язычком собирая подтаявшие капли с ложки я двинула пальчиками ног в его ладони.

— Как тебя зовут, милашка? — спросил своим хриплым голосом Вассер.

— Настя. — робко ответила я. — Анастасия.

— Анастасия. — повторил он. — красивое имя. У меня имя попроще. — он закурил. — зови меня Глеб.

— Глеб? Ты первый с таким именем. — улыбнулась я. — вкусное мороженое, кстати, хотя на вид дикая дрянь.

— Лисичка, — Вассер улыбнулся. — если честно, то что ты тут ищешь? Я не верю, что такая девочка может прийти сюда просто так.

— О таких вещах неприлично спрашивать. — я облизнулась. — да, папа меня контролирует, и постоянно читает свои нотации. Я устала от его постоянного пиления, и внедрения своих правил. Просто хочу расслабиться и повеселиться. Думаешь, это был бы логичным ответом на твой вопрос? — улыбка. — так вот нет. Я пришла сюда повеселиться, а не слушать морали. Я хочу зрелищ и, может быть, интрижки. Никогда не знакомился с девушкой ради секса? Между нами говоря, — я отправила очередную ложку мороженого в рот. — я не против познакомиться ближе, но только если ты не из робких, и готов меня спонсировать ночью.

— Почему же? — он почесал подбородок. — это совершенно нормально. Ты имеешь полное право быть самостоятельной и требовать плату за свои услуги. — он наполнил свой фужер на половину и отпил один небольшой глоток. — так значит ты проститутка?

— С чего бы? — я игриво облизнулась.

— Хочешь денег в обмен на услуги своего тела. — Глеб отпил очередной глоток. — или сейчас в тренде говорить содержанка?

— Ты мне в роли постоянного любовника не нужен, сладкий. — я хотела опустить ногу, но Глеб резко дернул ею на себя и я чуть сползла вниз. — что ты делаешь?

— Думаешь, что я глупый и ничего не понимаю? — уголки его губ оскалились. — в тебе поменялось все, но только не твои жалкие глаза. — прошипел он. — собирайся, хочу освежить тебе память, милашка.

— Что-то я тебя не очень понимаю, дорогой. Видимо, ты меня с кем-то… — уверенно начала я, но стоило Весте уверенно подойти к Глебу со спины, и склонившись над его щекой нежно поцеловать ее, как вся моя уверенность полетела к чертовой матери. — путаешь… — прошептала я. — ну и крыса же ты, Веста. — вздох.

— Думаю, представлять тебе Глеба не нужно, ибо с моим мужчиной ты уже и так достаточно близко знакома, правда Лола? — Веста облизнулась не скрывая своего хитрого прищура. Стерва… — встретимся дома, милый. — она снова поцеловала Вассера в щеку и перекинув сумочку через плечо направилась к выходу..

— Не хочешь прокатиться? Думаю, нам есть что вспомнить, милая.

Глеб прижал стаканом две купюры, оставленные им в качестве оплаты за заказ, и обнимая меня за талию, вывел через главный вход. Охранники наблюдали за тем, как я сажусь на переднее сидение черного автомобиля, и машина трогается с места, скрываясь в тумане дороги. Попался он или попалась я…да важно ли оно сейчас вообще?

Глава 3

*Лида

Она хранила тайны, которые были тем же по своей сути, что и предательство. Она была супругой, прекрасной матерью, и…любовницей. Жена известного бизнесмена филантропа, что души не чаял в своей семье, который сейчас считал секунды до звонка полиции, стал в одночасье рогоносцем сам того не зная, а его жена, о которой собственно и шла сейчас речь…был любовницей одного влиятельного криминального деятеля, что, не стесняясь посвящал глупую женщину во все свои жизненные аспекты, изредка советуясь и прося поддержки, ибо Лида всего-то гусыня, которая способна вытирать сопли. Будучи матерью четырех детей она и представить себе не могла, что способна привлечь молодого мужчину, и тем более, позволить ему любить себя, как только может страстный юноша возжелать взрослую женщину. Виктор ровесник ее старшей дочери, но такой обожаемый ею мужчина…она не смогла устоять очарованию и харизме этого юноши, ибо кто устоит перед галантными манерами, сладкими комплементами и таким умением угождать. Сопротивлялись нормы приличия, ее моральные чувства, но только не тело. Изменить мужу — не ново, но изменить со вкусом — предел мечтаний, который и стал для нее, как она сама пока не знает, роковой ошибкой. Лида просто сбежала от суеты, от бытовухи, от очага семейных ценностей, чьей хранительницей должна была стать раз и навсегда.

Небольшую комнату заполнил запах едкого перегара. Внутри тихо. Лишь звуки с улицы (громыхание сильных машин, да их сигналы) проникают в спальню, где смешиваются с хриплым, быстрым дыханием. Все превращается в смесь грязной похоти, и феерического разочарования, каким оно только может быть. Это ее третий клиент за сегодня. Он не любит громких звуков, поэтому женский рот зажат грубой, пухлой ладонью. Несколько резких толчком и через секунду она почувствует, как горячее семя растечется по ягодицам. Щекочущими каплями, сползая по ягодичной впадинке, и ударяясь о несвежую простыню, разобьется на мельчайшие осколки. Она останется так стоять еще несколько минут, пока он…тот самый не войдет в грязный номер, чтобы погладить нежные щеки, и ласково поцеловать в лоб. Его губы начнут шептать «молодец»…и она простит ему все. Абсолютно все. Ведь ему это так нужно…ведь он этого так хочет…

Виктор медленно прошел в спальню. Дверь с особым скрипом закрылась за ним, и мужчина улыбнулся. Тонкие губы расплылись в насмешке, которую сдержать он просто не мог. Вальяжно сев в кресло, не забыв подтянуть коленки на своих брюках, он скрестил кисти у подбородка, и вздохнул. Запах его тела одурманивал женский рассудок, не позволяя тем самым властным оковам спасть с ее раскрытого нутра. Он скажет к ноге, и она, как покорная сучка будет сидеть у его ног. Лида считала это любовью, а Виктор знал, как это играть с такими, как она. Пусть она кричит от переполняющей ее боли, и показывает ничтожность. Ему это подсластит самолюбие. В конце концов, если спрос себя оправдывает, почему ему должно быть стыдно? «Старушка» знает, как доставить удовольствие его клиентам, а значит, в какой-то степени она в доле, ибо жаловаться на мужа было ее основное клише. «Не удовлетворяет, много работает, не хочет играть по ее правилам на супружеском ложе», что же, теперь она прекрасно играет по правилам своего любовника не в силах противостоять своим чокнутым чувствами, кои называет любовью.

Лидия аккуратно села на край ветхого дивана, плотно сжала ноги вместе, и вздохнула. В свете фары от проезжающей мимо машины, виднелись зареванные, уставшие глаза. Как же она хотела вновь услышать упреки мужа, и почувствовать себя любимой женой, которую носят на руках и нежно целуют в висок, чтобы дать глоток утоляющей жажду нежности. Зачем? Ну, зачем она только перешагнул ту самую черту запретного? Ведь знала, что такие, как она теряются в пучине криминального мира без следа. Но что сильнее? Любовь к этому мужчине или собственная гордость? Она прикрыла обнаженную грудь пожелтевшей простыней, и посмотрела на своего покровителя. В его черных глазах не отражалось совершенно ничего. Мертвый взгляд еще живого человека. Это пугает. Безразличие пугает. Безразличие бьет по рукам, по телу, по душе оставляя шрамы, как от кнута, но что теперь она может? Разве то, что заставляет сейчас биться так бешено сердце может быть любовью? Разве его ухмылка это от нежности?

— Так, — он встал с кресла и подошел к Лиде. — сегодня, — мужчина погладил ее мягкие волосы. — сегодня ты должна сопроводить меня на одну очень важную для меня встречу. — он склонился к ее лицу. — будь умничкой, и тогда я буду ласков с тобой. Ты же знаешь. — Виктор облизнулся

— Да… — тихо прошептала Настя сжимая ноги еще плотнее друг к дружке. — ты же знаешь, что я…

— Вот и отлично. Возможно, именно сегодня, я помогу тебе стать настоящей женщиной.

— Настоящей женщиной? — недоумевающе склонила голову Лида. — что я должна делать? — спросила женщина отпустив простынь. Она спала на ее бедра оголив обвисшую от времен кормления четверых детей грудь.

— Любить меня, красотка.

— Я люблю тебя, но…

— Вот и чудесно. Поверь, — он провел большим пальцем по ее губам, и она чмокнула ими целуя фалангу. — это греет мне душу.

— Почему меня покупают? — спросила женщина скрывая взгляд. — зачем?

— Потому что ты красотка с красивым телом. Мужчины любят таких, как ты и готовы содержать тебя в качестве постоянной любовницы.

— Хватит делать из меню шлюху. — прошептала, как Лиде казалось, очень громко.

Молодой человек замахнулся. Грубая мужская ладонь коснулась нежной щеки женщины оставляя после себя горячий отпечаток. Лида взвизгнула и повалилась на левую сторону сжимая покрасневшее место. Женщина плакала от той обиды, которая разъедала нутро до основания, и оставляло послевкусие горечи от разочарования в самой себе. Это была не первая ее пощечина, но каждая от него была больнее предыдущей. Пылкие любовники любили шлепать ее по телу, и лицу, но от Виктора все было горячее. Словно розги по уже разбитой спине. Разве она ему девочка? Разве она юная девчонка, что возбуждается от этого? К тому же…ее муж себе никогда такого не позволял…даже, когда она просила пошлепываний во время секса. Он не мог подавить в себе такое, чтобы ударить жену, но здесь…здесь совершенно другие мужчины. Жестокие.

Слепая любовь — страшное явление порочной современности. В этой любви невозможно удивить, переубедить, заставить прислушаться и слушать. В этой любви нет места нежности, но есть место грязному сексу, рукоприкладству и постоянной неверности. Все это может напоминать стандартную картину отношений без обязательств, но это не так. В слепой любви одна из сторон постоянно глотает все, что даст вторая сторона странных отношений. Будь-то свою временную любовь, и самое грязное, что может быть в этом мире. Обидно то, что та самая слепая сторона будет глотать по приказу и абсолютно забывать о себе, как о человеке, как о личности, которая достойна такого же обожания, как и ее объект воздыхания.

— Хватит ныть. — спокойно произнес Виктор. — меня уже тошнит от твоего нытья.

— Тогда прекрати со мной так обращаться. — выкрикнула Лида.

Он резко сжал пальцами ее скулы до боли. Женщина прикусила губу, и хотела дернуться, но почувствовала, как вторая ладонь мужчины крепко сжала золотую цепочку на ее шейке так, что можно было прекрасно задушить ее. Постепенно воздух прекратил поступать в ее легкие, и она начала краснеть. Виктор отпустил женщину, и она так сильно схватила глоток воздуха, что ее живот неестественно впал внутрь, и дрожал. Мужчина потер переносицу и вздохнул.

— Говорил я этому придурку Глебу, что с такими клушами дело иметь нельзя. Неженка. Что я с тобой буду делать дальше, если ты ноешь и в дело, и когда тебе приспичит? А? Крошка? — Виктор (как он думал) нежно пошлепал девушку по щеке и засмеялся. — или ты думала, что я такой олух, и отпущу тебя? Что молчишь?

— Да что я могу тебе сказать? — прошептала Лида. — что ты хочешь от меня услышать?

— Приведи себя в порядок, сладкая. У нас долгий вечер.

— Я не поеду.

— Что ты сказала? — Виктор резкоразвернулся. — повтори.

— Я никуда с тобой не поеду! — выкрикнула в истерики Лидия.

Она сожалела. Сожалела о том, что любит этого человека. Сожалела и о том, что никогда не слушала старшую дочь. Это все смешивалось в один флакон непонимания. С одной стороны, Виктор, который тесно связан с грязным криминалом, и которого она любит больше жизни. С другой стороны, муж, который всю свою жизнь пытался защитить ее от таких людей, как Витя. Но ее сердце дрожала от каждого прикосновения этого парня. Пусть и таких, как сейчас. На пощечины он был щедр. Пусть потом ей и приходилось выливать по флакончику тоналки на лицо, чтобы скрыть синяки, и покраснения, но это было нечто связывающим между ними. Лидия думала, что сможет удержать рядом Виктора, но она ошибалась. Ему нравилось поднимать на нее руку, чтобы чувствовать физическое превосходство, и наблюдать, как унижение съедает эту еще несколько месяцев назад смущённую, но такую кокетливую жену-матушку, что не видела ничего кроме опеки папочки, а после мужа.

— Подмойся, и приведи себя в порядок. Чтобы через час на тебя можно было смотреть.

Виктор вышел из номера, и закрыл его на ключ, чтобы женщина не решила сбежать. Куда она могла сбежать? Только если к мужу, чтобы упасть ему в ноги и просить прощение за непослушание. За непослушание…

***

Виктор молча смотрел через лобовое стекло на неоновую вывеску бара «Черный лис», и думал о чем-то своем. В голове вертелись мысли о Лиде, о его деле, коим гордился до глубин своей черной души, и о том, что Камилла права, когда говорит о его аморальном образе жизни, но разве он…Виктор Эдуардович может просто так дать какой-то строптивой девчонке упрекать его? В конце концов, он человек из влиятельного рода Победоносных, чтобы слушать какую-то мышку, как Камилла, да и к тому же, ее матушка так любезно согласилась стать его любовницей, что не прельщаться самим собой — кощунство. Сколько он себя помнил, то отец всегда учил его добиваться своего и…ни о чем не жалеть. Вытаскиваемый из угара в грязных притонах практически за ухо был известен в кругах, как папенькин сынок, но потом…потом Виктор твердо для себя решил, что женщины это выгодный товарооборот, который обеспечит для него безбедную жизнь, и к тому же, как он мог себе позволить упустить момент, когда такая одинокая Лида желала быть любимой. Теперь она получила все, что хотела: мужскую любовь, секс и грубость о которой бредила в постели с ласковым мужем. Горда ли ты теперь собой, порнозвезда?

Вдруг, Лида решит сбежать от него? Сбежать от него? Нет. Этого он допустить не мог. Допустить? Он не мог даже об этом подумать. Стоило шальной мысли забить всю голову, как ненависть заставляла его рвать и метать, и ненавидеть женщин, как существ, созданных ребром Адама и Богом в совокупности и по отдельности. Виктор положил ладонь на бедро женщины и грубо сжал его, сохраняя гробовое молчание. Лида вздрогнула, вжалась в сидение автомобиля и заскулила. Она боялась его, как боится мотылек яркого света…она боялась провиниться…сделать что-то не так. Она боялась новой жизни.

— Почему ты прощаешь меня за все, что я делаю с тобой? — спросил он развернувшись к Лиде. — что заставляет твою глупую голову прощать меня?

— Прощать… — шепотом повторила женщина чувствуя, как дрожит ее сердце. — может быть, потому что, я… — она сглотнула ком. — я люблю тебя?

— Любишь меня. — Виктор вздохнул, но спустя минуту рассмеялся.-*****ц, что ты знаешь про любовь. Ты думаешь, что вся это херня это любовь? Это нездоровая дрянь, Лид, а ты глупая пташка, которая мало того, что она пташка, так еще и безмозглая. Как тебе еще дать понять, что ты для меня мелкий мусор? Как внедрить тебе в голову мысль, что я моральный урод?

— Вить, ты просто не понимаешь, что говоришь. Тебе кажется, что ты такой плохой, но на самом деле, я знаю, что ты не со зла. Не говори про себя так. — прошептала Лида аккуратно коснувшись своими тонкими пальчиками мужской руки. — я знаю, что ты не такой.

— Мне видимо нужно засунуть тебе в декольте деньги, чтобы ты уяснила, что дальше старой бл*ди не продвинулась. — Виктор улыбнулся. — хочешь, немного подзаработать, малышка?

— Что? — она нахмурилась.

Виктор грубо схватил тонкую шейку, и, скользя вверх, коснулся пальцами ярко-красных губ. Большим пальцем, размазывая помаду, он улыбался. Его дико возбуждал этот потрепанный образ взрослой, поникшей, готовой на все женщины, что обычно приманивают у заправок дальнобойщиков. Сквозь мазки виднелся натуральный цвет губ Лиды. Нежно-розовые потрескавшиеся губки манили своей натуральностью. Верхняя (чуть вздернутой формы, какую обычно делали с помощью косметики танцовщицы эпохи гангстеров), а нижняя просто пышная лодочка. Из динамиков радио заиграла песня «Люби меня по-французски». Певица пропела:

«Люби меня по-французски

Раз это так неизбежно

Как будто ты самый первый

Как будто мой самый нежный»

Резким движением Виктор прижал девушку к сидению автомобиля спиной, и ухмыльнулся. В декольте провалилась купюра номиналом в сто рублей, и девушка вздрогнула. Звук расходящейся ширинки заставил ее нахмуриться и быстро задышать. Словно камень страха осел на дне чувственной женственности, и вынуждал ее переступить через гордость и сделать это. В конце концов, с другими она это делает, а что же мешает сделать с ним? Ведь он ей не чужой. Его пальцы вновь припали к ее губам. Посмотрев в эти поникшие глаза, он брезгливо схватил ее за скулы, оставляя на них следы красной помады.

— Какая же ты непонятливая. — Виктор резко открыл бардачок и вынул из него пистолет. — приступай, любительница любовных романов. Давай, у тебя есть три минуты. Учись отрабатывать.

Холодное дуло коснулось ее дрожащих губ. Холодной змейкой, опускаясь ниже и ниже, Виктор одним движением прижал дуло в женский живот, и она истерически завизжала. Один из стоящих охранников услышал возню в машине, и обернулся. Виктор понял, что привлекает внимание, и чтобы отвезти какие-либо взгляды, припал к взмокшей женской шее. Лида обняла его ладонью, и отвернулся от окна, чтобы ее слезы не видели эти мужчины. Потекла тушь, и женщина чувствовала себя не униженной, а оскорбленной. Словно только что ее топтали ногами эти самые мужчины, и вытирали ноги. Лидия дрожала. Чувствуя горячее мужское дыхание своей кожей, она покрывалась волнующими мурашками. Охранники отвернулись, и продолжили свой разговор. В плавно перетекающей сомнительной прелюдии Лида услышала, как пистолет снят с предохранителя. Она заскулила.

— Давай малышка, я ведь люблю тебя. — он пошлепал ее по щеке и улыбнулся.

Лидия сжалась. В эту фразу она, конечно, не верила, но как же она хотела, чтобы его слова оказались правдой. Вдруг он окажется, как маньяк из фильма ужасов, которому просто не достает той самой женской ласки, и ему приходиться обращаться к услугам блудных женщин и глупых, незрелых малолеток. Женщина протянула изящную кисть к мужской ширинке, и прикоснулась отвердевший член пальцами. Спазм первого чувства наслаждения разлился горячим алкогольным экстазом по крови мужчины, и он откинулся. Почувствовав пульсирующий орган так четко, как никогда ранее, Лида вздрогнула и убрала руку.

— Твою мать. — прошипел Виктор. — ты сдаешь позиции, и меня это уже бесит! — мужчина закинул пистолет обратно в бардачок, и вынул из него влажные салфетки. — приведи себя в порядок. Мне еще людям тебя показывать.

— Но я не…

— Закрой свой рот, и делай! — Виктор хлопнул дверью автомобиля и вышел.

Женщина судорожно начала поправлять макияж, и стирать губную помаду с лица. Покрасневшие следы от его хватания оставались легкими синяками, и Лида ужасалась от того, как она допустила, чтобы с ней так обращались. Но кто? Он. Ему можно? Да…

Глава 4

*Ло

Сидя на капоте этого уже знакомого мне автомобиля, я поджала к груди колени, и смотрела вдаль лесного массива вдалеке которого виднелись редкие огни проезжающих по шоссе мимо машин. Сцепив ладони в замок, я смотрела им вслед провожая тоскливым взглядом их быстрое движение. Что там…что там таится? Что будет дальше? Где грань между прошлым и настоящим? И как понять, что ты уже отпустила это самое прошлое, если горечь во рту не перебивается любимой тобой мятной жвачкой? По дороге сюда мы остановились у круглосуточного бистро, заказали два больших кофе, и только сейчас Глеб протянул мне мой закрытый крышкой стакан. Не поворачивая головы, я взяла его из рук, и вздохнув, снова увидела мимо несущийся автомобиль. Уже, кажется, пятый. Мы молчали. Молчали так, словно мы давным давно уже сказали друг другу все слова, которые только существуют в словарях, и говорили невпопад и иногда не в тему. Глеб прислонился ягодицами о капот и щелкнул крышкой от стакана. Горячий пар поднялся в воздух попадая ему в нос, и он сделал горячий глоток.

— Пустынной улицей вдвоем с тобой куда-то мы идем… — пропела шепотом я сворачивая крышку стакана я.

— Я курю, а ты…конфеты ешь. — Глеб грустно улыбнулся. — и светят фонари давно, ты говоришь пойдем в кино, а я тебя зову в кабак, конечно. — продолжил напевать он.

— Ммм…восьмиклассница… — отпив глоток горячего кофе допела тихо я.

С недавнего времени, я стала думать о том, что любая девочка приходит в пору девушки, а из девушки в женщину путем какого-то происшествия. Тихое взросление на глазах родителей всегда протекает под натиском определенных проблем из окружающего мира, и общества вне родительского контроля. Это простоя истина, которая захватила меня, как своего мотылька. Почему молоденькие девочки обжигаются о сияние взрослого мужчины? Что заставляет этого самого взрослого парня быть мудаком? Почему его отношение к этому мотыльку ограничиться давлением и давкой в случае ее занудства?

Впрочем, рассуждения мои схожи с диванной философией, но, во всяком случае, я обжигалась об это сияние, но ответа на поставленные вопросы так и не нашла. Вместо прощения, и подставленные второй щеки по Божьим правилам, я предпочту стереть этого мужчину с лица земли, чтобы никто больше не пострадал от его рук. Чтобы девочки больше не летели на его сияние. Я смогу. Я ведь сильная, но почему тогда сейчас снова испытываю это неподдельное стеснение от блеска его темных глаз, которые так и продолжают прожигать меня своим блеском настоящего мужчины, которого когда-то в детстве я так любила? Глеб повернулся ко мне, и я, словно привороженная не в силах отвести взгляда с его глубоких глаз в которых увидела свое отражение. Свое отражение…не той Ло, что способна за себя заступиться, а той глупой малышки, что хотела повторить сюжет знаменитых голливудских фильмов, и была изнасилована, но возмездия только не получила. Глеб вынул из кармана своей куртки салфетку и стер мою красную помаду с губ.

— А раньше тебе она нравилась. — прикусив губу прошептала я, словно говорю не с подозреваемым, и даже не с человеком, которого ненавидела все эти годы, а человека, которого больше не могу назвать «мой».

— Я так много думал о тебе, Ло… — Глеб отпил очередной глоток и апатично покрутил в руках наполовину заполненный кофе стакан. — знаешь, если честно, то после срока, я хотел найти тебя и пристрелить.

— Что же тебе помешало? — поставив на вверх машины стакан, я положила голову на собственные колени. — у тебя наверняка были все шансы.

— Знаешь, мы с тобой похожи. — он вздохнул. — мы с тобой оба ищем ту гавань, где нам будет хорошо, впрочем, наверное, как и все. Пираты нового века и бороздим море мегаполиса зная на этой железной карте все бухты, где можем уйти, залечь на дно от слежки королевских фрегатов. Мы с тобой не боимся предательства, не боимся смерти, и приказов жирных князей, что стоят над нами, но только постоянно забываем, что над нами один только Бог, и он не позволяет нам лишать жизни других.

— Почему тогда ты лишил меня ее? — спросила шепотом я. — легкие деньги приманили меня, а тебя привлекла перспектива закапать мои секреты, и потушить мое солнце. Ты попытался меня потопить, но только я слишком сильно держалась за мачту, и в итоге, стала простым грязным мусором для всех. Знаешь, что самое страшное? Ты знаешь все мои тайны. Знаешь все мои шрамы. Знаешь, как волнуется мое море… — я скрывала скатывающиеся с глаз тяжелые капли слез, которые прятала ото всех все эти годы. — может быть, если бы ты убил меня, то я сейчас не мучилась бы.

— Ло… — он нежно коснулся своими пальцами кожи моих ног.

— И тогда бы я никогда больше не страдала… — не обращая никакого внимания на него продолжала шептать я.

— Лола, милая… — он поставил кофе на землю, и крепко сжал своими ладонями мои икры прикоснувшись губами к коленям. — что ты такое говоришь?

— То и говорю…ты знаешь обо все, что только можно, Глеб. Я доверила тебе все самое сокровенное, и ты… — всхлип. — и ты меня предал. Если бы тогда тебя не прижала полиция, то что ждало меня? Притон?

— Да. Я снял с тебя пробу, и ты могла бы стать одной из самых лучших куртизанок, но если честно, то я рад тому, что произошло. Ло, это многому меня научило, и после срока, я больше не имею никакого отношения ко всему этому. — Глеб скользнул ладонями выше. — я больше не занимаюсь проституцией, и не поставляю девочек в притоны.

— Откуда тогда ты знаешь Весту? — без эмоционально спросила я, хотя мне было абсолютно все равно.

— Ло, девочка моя. — его губы скользнули от коленок ниже. — давай раз и навсегда объяснимся. Я крышую танцовщиц в стриптиз барах, нанимаю вышибал для таких заведений, а Веста работает на одну из моих клиенток.

От воспоминаний по телу тоскливо проносились воспоминания, словно отпечатки волчьих следов по неизведанным тропам. Я вспомнила все: как страшно от неизвестности, как горько от боли предательства, как больно от осознания того, что ты всего-то способная девочка на роль сексуальной куклы. Словно раненный зверь, я бесшумно существовала все это время не стоя слез других людей, чтобы те могли меня пожалеть. Я жила в холоде и мгле все это время замыкая кольцо своего существования в поисках мести и следов к этому человеку, но почему найдя их я теряю интерес? Словно вдыхая терпкий ладан моей души, чувствуя, как мне было больно, но позволяя своим запахом напиться мне пьяно-хрустального напитка нужности. Ты сын луны, а я…а я просто затерялась в неоновых вывесках перестав представлять собой идеальную девушку. Стала ли я плохо относиться к мужчинам? Нет. Почему же, я должна к ним плохо относиться? То, что они хотели заняться со мной сексом — естественная реакция здорового мужчины. Это что-то вроде рефлекса доисторического человека. Тут цель оставить потомства, конечно же, отошла на второй план и уже давно, но что-то определенно бьет по мозжечку, что и заставляет этих крепких парней овладеть такими девушками, как я. Я ненавижу предательство, и когда поднимают руку на слабый пол. Это в мужчинах я презираю. Поднимать руку на человека, который заранее слабее тебя — низко, но я согласна, иногда ситуация того требует.

Последнее время, я все чаще пыталась понять, что обычно связывает дочерей и отцов? Что может быть общего между прародителем и самим злом? Если так подумать, то мужчины больше ходят наследника своего рода, который будет все же относиться к представителям сильного пола. Их буде связывать не только общий пол, но мужчина, таким образом, сможет дать своему сыну все то, чего ему недоставало в детстве, ходить с ним на спортивные мероприятия, или же выходить во двор дома и гонять мячик. Когда сын станет старше, то с ним можно будет обсуждать женщин, спиртное и азартное. Связь отца и сына понятна, но что же заставляет мужчин хотеть дочерей? Какой в этом смысл, если со всей мужской стороны ты ровным счетом не сможешь ничего дать мне, как девочке? Тем более, а что дальше? Дочери взрослеют и тут же начинают свою жизненную солянку из всего и сразу. Хорошо, если она станет лесбиянкой, и будет следить за своим здоровьем, заживет тихой и смиреной жизнью, но что если эта маленькая принцесса вырастит в любительницу крепких, властных мужчин? Отцы в таких случаях отодвигаются на второй план, и их авторитет теряется в тумане женской фантазии. Быть может, именно поэтому девочки ищут того самого «папочку»? У него руки не на месте, но только чего добилась я, найдя своего такого «папочку»? Глеб закурил. Как раньше позволив мне прикурить от его сигареты.

— Лола, я бы рад тебе помочь, но как? — спросил мужчина продолжая глубокого вдыхать и так же выдыхать прохладный воздух-знаешь, а это забавно. Я слышу в твоем голосе взрослые ноты, а в рассуждениях зрелость.

— Приходиться быстро взрослеть, чтобы выжить. — ответила я. — взгляды меняются постепенно, как и мысли начинают течь в другое русло. Я думаю, что это совершенно нормально. Если ты хочешь мне помочь, то скажи мне, пожалуйста, в твоих криминальных кругах нигде не всплывало имя Лидия Гладких?

— Лидия Гладких? Очаровательная жена местного бизнесмена, но я немного знаю о ней. — Глеб поднял с земли стакан с кофе и залпом допил его. — только то, что она пропала, как месяца два назад вроде.

— Не слишком много, если честно. Все это я и сама знаю. — вздох. — у тебя же по любому остались связи с борделем?

— Ну, связи остались. Только я больше этим не занимаюсь, я же говорил тебе. — Глеб снова уткнулся носом в мои колени.

— Можешь сдать меня в бордель? — уверенно произнесла я.

— У тебя есть план? — спросил меня Глеб сжав своими руками мои ладони. — что ты решила делать?

Есть ли у меня план? План есть. Был бы союзник.

Глава 5

*Лидия

Лидия робко сидела рядом с Виктором, и все осматривалась по сторонам пытаясь найти знакомое лицо, которое можно было попросить о помощи, но стоило мужчине положить ладонь на ее обнаженную коленку, как мысли о побеге и какой-либо помощи просто забывались. Они заняли крайний к выходу столик на четверых возле окна. Из него хорошо было видно вывеску, мерцающую белыми огнями «Белый конь» с изображением на заднем плане лошадиной гривы. Людей было не так много, как было той ночью, когда она познакомилась с этим молодым, страстным; робким, как ей тогда казалось, юношей. Два охранника стояли на входе, и один из них облокотился плечом о дверной косяк, громко смеясь. Из приоткрытых окон доносились обрывки фраз вышибал, и Лида помрачнела от одного понимания того, что даже эти суровые бугаи, что привыкли, словно полицейские, осматривать девочек и дотрагиваться руками до самых пикантных местечек, все равно переговариваются о своих женах, детях. Это било по самому больному, что теплилось еще горячим огоньком в сердце заблудившейся в мире порока и жестокой любви женщины. Лида снова посмотрела по сторонам. Она увидела уже знакомое лицо хозяина бара, кажется, его зовут Глеб, но Лида не была уверена, который увидев их не стал даже подходить, а просто отвернулся, сделав вид, что их он никогда ранее не видел и видеть-то не особо хотел. Вышибалы снова засмеялись.

— Что, Кирик, тоже зубки режутся? — засмеялся громко мужчина своим басистым голосом, и закрыв крышку зажигалки закурил. — когда у моей принцессы начали чесаться десна, мне Ника сказала, что это будет ее первый зуб. Прикинь, сразу четыре вылезло.

— У нас они лезут один за другим. Моя акула уже перекусала все, что видит на своем пути. — второй вышибала засмеялся. — кота, меня, мою Динку, а про стулья, столы и книжки я вообще молчу. Помнишь, у нас одно время жил на передержке лабрадор?

— Который твоего брата? — мужчина выдохнул в сторону дым. — у меня же сучка из его помета вроде.

— Да-да, так вот, моя акула кусает пульты, ручки дивана точно так же. Я уже смеюсь, и Динке говорю:-Давай уже побрызгаем собачий стопкусин.

— Твоя Дина скорее тебя им побрызгает. — вышибала затянулся и выдохнул полные легкие серого дыма.

— Слушай, я тут спросить хотел… — Кирилл вздохнул. — что твоя Ника думает про твою работу? Ну, она не говорила тебе; чтобы ты подыскал другую, мол из-за этой она волнуется и тд?

— Говорила, конечно, но сейчас она ждет второго ребенка, и бросать эту работу мне просто невыгодно. Я стараюсь ее успокоить, чтобы лишний раз не будить пишу ей смски, но она же у меня, сам знаешь, либо заботливая, либо слишком сильно любит меня, но до пяти утра не спит, а потом, как я возвращаюсь только ложиться.

— Динка боится, что кто-то узнает, чем я занимаюсь, и типа сынку будут этим донимать. — Кирилл облокотился спиной о холодную стену. — не знаю, что делать, но работу менять не хочу.

— А что должна сказать женушка этого кришнаита херова? — мужчина отправил окурок в урну. — возит всяких отморозков и ничего.

— Вадим что ли? — Кирилл засмеялся. — у него дочка недавно родилась вроде.

— Недавно? Года два назад. — мужчина громко засмеялся.

— Два года??? — Кирилл покачал головой. — чужие дети определенно растут быстро.

— Согласен, но его малышка Кали еще даст папке почувствовать вкус отцовства. У нее характер материнский, а это капец в будущем будет. Властная девчонка вырастит. — второй вышибала отправил мятную жвачку в рот. — она же у него поздний ребенок, а теперь сам представить, когда ей восемнадцать исполниться, то ему уже шестьдесят три будет, и неужели ты думаешь, что молодая девка будет слушать нравоучение старика отца? Хорошо если его женушка еще к молодому хахелю не сбежит.

— А ей сколько? — Кирилл покрутил в руках круглую мятную жвачку, и подбросив в воздух поймал губам. — она вроде совсем молоденькая.

— Ей двадцать три что ли, или пять. — мужчина вздохнул. — я вот точно не помню.

— Дим, а может быть, его малышка вырастит папенькиной дочкой. — Кирилл улыбнулся. — твоя малышка тоже ведь за тобой по пятам ходит. Только вот на работу не гоняет.

— Кирик, тут все и так ясно, ведь этот кришнаит проклятый выдаст замуж свою принцессу за какого-нибудь дружка, или сынка своего дружка, чтобы уберечь ее от всего того мира, который он знает сам. — Дмитрий улыбнулся. — все отцы одинаковые, и ты не исключение.

— Не знаю. Не уверен, но в любом случае, время все расставит на своим места. — Кирилл лопнул пузырь мятной жевательной резинки и улыбнулся.

Посреди зала пели две девушки, облаченные в золотые одежды. Они пели одну из старых, популярных песен «Venus». Задорно виляя своими бедрами в такт переходящей музыки, одна из них спустилась с круглой сцены к гостям, и подбежала к одинокому мужчине. Певичка запрыгнула ему на колени, и поднесла микрофон к своим губам. «Вэл айм ё винес, айм ё фая шок дизая». Гость улыбнулся, и положил свою ладонь на женскую талию. Пока ее напарница допевала куплет, длинноволосая блондинка чмокнула мужчину в щеку, оставив отпечаток своих красных губ. Музыка изящно завершилась, и откуда-то со стороны выхода забежала еще одна дерзкая блондинка в кожаной куртке на обнаженное тело (только виднелся ее бюстгальтер), и черных джинсовых шортах. На ее голой ножке надеты кеды, и как только забарабанила музыка, она пропела «Touch me». Эта блондиночка привлекла больше внимание, чем золотой дуэт. Возможно, из-за того, что девчонка выглядела задорной и эротичной, чем те девушки.

Виктор смотрел в окно, как вдруг увидел своего потенциального коллегу выходящим из такси. Мужчина без каких-либо помпезных примочек заплатил таксисту, кивнул секьюрити и вошел в бар, где со стороны лестницы ведущей в кабинет начальника к нему своей медленной, возбуждающей походкой направлялась Ярослава. Виктор сжал кулаки от злости, и хотел было вцепиться ему в грудки, чтобы вышвырнуть к чертовой матери из бара, но сдержался. И хотя их со Славой уже давно ничего не связывало, но от одной мысли, что какой-то хахель смеет прикасаться к этой женщине, в юношеской крови закипала настоящая испанская ревность, желание крушить и устраивать громкие сцены с настоящими дуэлями. Ярослава…ее натура всегда прельщала мужчин, но различие было в том, что молодые юноши желали видеть эту роскошную брюнетку на своем члене, в то время, как взрослые, знающие слабый пол мужчины желали стать ей самым крепким и самым надежным плечом, опорой, чтобы увести ее из сферы эскорта раз и навсегда, но не найдя своего единственного Слава продолжала зарабатывать тем, что у нее получалось лучше всего — быть собой. Быть собой: красивой, начитанной и понимающей. Уметь вовремя замолчать, не создавать конфликтов, обходить острых углов, да и умение дать мужчине понять, что он важен был ее этакий козырь. Виктор расстался с девушкой два года назад. По началу, женщина верила его искусным речам, но брак изжил себя спустя пять месяцев. Его измена раз и навсегда охладила чувства этой дамы. Впредь дальше статуса «Эксцентричного чучела» он не продвинулся. Мужчина, обнимая свою спутницу за талию, подошел к столику, поздоровался крепким рукопожатием с Виктором, кивнул Лидии и отодвинул стул для своей женщины. Слава ласково улыбнулась, и заняла место рядом с этим собеседником бывшего мужа. Прожигая взглядом зрелого партнера Виктор сдерживался, но терпение его было на грани.

— У Вас очень хорошенькая спутница, Борис. — улыбнулся Виктор небрежно кивнув в сторону своей бывшей супруги. — мне казалось, что в прошлую нашу встречу Вы были без спутницы, как давно Вы с ней знакомы?

— Виктор Эдуардович, не думаю, что Вы позвали меня для обсуждений моей личной жизни. Кажется, Вы говорили по телефону, что хотите решить какие-то резко возникшие вопросы. — Борис держался уверенно, но сдержанно не позволяя себе лишних эмоций.

— Да, я позвал Вас сюда, Борис, надеюсь, Вы не против, что я буду звать Вас просто Борис… — Виктор улыбнулся. — на счет моей половины в баре «Черный Лис», которая мне уже порядком надоела. Хотелось бы предложить Вам, как потенциально выгодному покупателю эту часть бара. Я понимаю, Борис, что для принятия решения Вам потребуется время, но в целом, я был бы очень рад такой денежной операции.

— Знаете, Виктор Эдуардович, — Борис закурил. — предложение принять я не могу, и на то есть ряд причин, которые я думаю должны быть Вам известны. — он вздохнул. — во первых, я не могу купить долю бизнеса в которой хозяин Ваш отец, а не Вы, а во вторых, я не вижу для себя выгоды в этой купле продаже. Простите, но в этой игре Вы не деловой партнер отца, и тем более даже не протеже. По сути, Вы, Виктор Эдуардович, лишь временно руководите «Черным Лисом» в силу отсутствия отца на месте. Думаю, что Эдуард будет весьма обеспокоен если узнает, что Вы пытались обвести его вокруг пальца.

— Что же, на подобное я был готов. — Виктор цвиркнул зубами. — не могу воздержаться, и не сделать Вам комплимент. Достойным мужчинам роскошные женщины.

— Не согласен с Вашей философией, мой юный друг. — Борис нежно погладил по румяной щеке свою спутницу. — благодарным мужчинам лучшие женщины. Все гораздо проще.

Сделка сорвалась, и внутри Виктора черти разрывали душу, ибо ему, как человеку из достаточно состоятельной семьи было тяжело признаваться, что он остро нуждается в деньгах. Да, отец оставил его временно на своем посту в баре «Черный Лис», но только урезал юношу в деньгах, чтобы тот наконец-то научился зарабатывать сам, и работать на себя. По итогам отсутствия Эдуарда решился бы вся финансовая сторона жизни Виктора, но юноша катастрофически не умел ждать, а деньги ему нужны сейчас. К его сожалению, половину бизнеса отца никто не хотел покупать, и Борис Беркут, что по слухам отличался лояльностью к молодым аферистам типа Виктора, только что так бесцеремонно провел по губам Виктора таким же способом, как юноша привык измываться над своими зрелыми пассиями. Борис отошел к бармену, чтобы заказать для их столика еще два кофе для себя и Славы, ибо считал, что спаивать спутницу такой дрянью, как подают в «Черном Лисе» это выставит его не самым благородным человеком, и вина для Виктора и его женщины. Ярослава не желала оставаться один на один с бывшем мужем, ибо нахождение в одной комнате с этим парнем сейчас для нее каторга, и брезгливое недовольство, и решила попудрить носик. Она не пила алкоголь, а обходилась крепким кофе. Этого хватало ей, чтобы опьянеть и забыться. Кофе — это ее друг. Как только Виктор остался наедине с Лидой он грубо скрутил ей волосы, и притянув к себе прорычал…

— Подыграй мне, и тогда тебя ждет очень сладкое поощрение, радость моя. — он нежно облизал женскую щеку, а после слегка укусил ее набухшие губы. — я знаю, ты у меня умница.

— Знаете, Виктор Эдуардович, но с обслугой Вам здесь нужно работать и работать. В целом, я считаю, что если бар так долго держится на плаву, то видимо и постояльцы здесь тоже имеются, но если есть постояльцы, то я считаю правильным постоянно развиваться и не стоять на месте. — Борис добавил два кусочка сахара в свой кофе и медленно размешивая осадок ударял изящной ложкой о края глубокой пиалы, чем напрягал Виктора и заставлял нервно вздрагивать Лиду. — да, кстати, Ваш отец до сих пор не рассказал мне о Вашей свадьбе.

— О моей свадьбе? — удивился Виктор. — простите?

— Я посмотрел на Вашу очаровательную женщину, и подумал, что Вы женились во второй раз. — Беркут отпил небольшой глоток кофе и хмыкнул. — впрочем, это совершенно не мое дело.

— Зато я вижу, что Вы успели обзавестись подружкой. — Виктор ревниво просверливал своим взглядом Славу.

— Скрывать здесь нечего, ибо моя супруга Слава по истине лучшая из всех женщин, каких я встречал до этого момента. — Борис нежно поцеловал в щеку Славу и она смущенно отвела взгляд.

Вечер набирал свои обороты. Разговоры отходили далеко за серьезные темы, и только Ярослава продолжала держаться с достоинством герцогини, или даже королевы, не реагируя на едкие замечания и откровенно небрежные возражения в ее адрес. Нападки бывшего мужа ей были неинтересны. Посчитав себя выше нелепых оскорблений, и подтруниваний, она молча пила свой кофе, окуная горячую ложку в сладкое пирожное. Присутствие Лиды не вызывало в ней никаких эмоций. Впрочем, Слава не привыкла ровняться или брать примеры, она привыкла жить своей жизнью, думать своей головой, чувствовать своим сердцем, прислушиваться к своей душе. На секунду задумавшись, Слава почувствовала, как Борис нежно коснулся ее коленки, и скользя по бархатной коже вверх, остановился на оборке ажурных чулок. Женщина подняла свой взгляд и посмотрела на Лиду. За небрежно лежащей пудрой просвечивал на левой щечке синяк. На секунду сердце обвили терновые заросли, что причиняли боль колючими воспоминаниями. Это было вполне себе в стиле ее бывшего супруга. Не скупался он на пощечины для женщин, и считал, что их в принципе нужно воспитывать кнутом и пряником. Только пряника они никогда не получали.

Лидия потянулась к своему мужчине, и ее аккуратные ладони облокотились о мужское бедро. Ласково, словно льстивая, хорошенькая кошечка женщина потянулась губами к колючей мужской щеке, и потерлась о нее носиком. Виктор прикрывал улыбку ладонью, и словно пытался успокоить свою женщину, но она не отступала. Стараясь не смотреть в глаза Славе и Борису, Лида аккуратно села на колени Виктора, и края ее серебристого платья задрались на небольших ягодицах оголяя их. Заметив это, Беркут, разочарованно покачав головой, нежно сжал ладонь своей супруги. Широко раздвинув свои бедра Лида плотно сжала ноги Виктора, и ее кисти ласково погладили плечи любимого мужчины.

— Милый, может, хватит уже серьезных разговоров? — Лидия прижалась грудью к его торсу, и облизнулась. — зачем тебе все это? Давай уже поедем домой, сладкий мой. Я уже больше не могу терпеть. — она стыдливо сжала ладонью грудь и глухо простонала откинув голову назад так, что волосы прикрыли ягодицы, и она столкнулась взглядом со Славой.

— Малышка хочет побыть непослушной девочкой? — Виктор приторно улыбнулся игриво шлепнув женщину.

— Да. — она захихикала. — покажешь, как наказывают непослушных девочек?

— А ты этого хочешь? — Виктор спустил лямку с плечика Лиды и улыбнулся.

— Ну, милый, пожалуйста… — заскулила Лидия. — давай уже поедем домой.

— Знаете, Виктор Эдуардович, — Борис встал с места подав руку Славе. — возможно, Ваша спутница права. Времени уже много, а у меня дел еще большая стопка. Думаю, что мы скоро все решим с Вашим отцом, и тогда уже будем с ним думать о Вашем дальнейшем поведении. До свидания, Виктор и Вы, очаровательная дева.

— До свидания, Виктор Эдуардович, и Вы, милая. — проговорила своим томным с хрипотцой голосом Слава. — пойдем, дорогой. — ее изящная кисть обвила крепкую ладонь мужа.

Он уводит ее…уводит ее от этой роковой секунды, когда он готов упасть на колени, и молить ее о возвращении, обещать исправиться, бросить всех, кто так ласков с ним и к кому жесток он, но только бы эта женщина позволила вновь ему почувствовать вкус долгожданного воздуха без которого он продолжает задыхаться все время тревожной разлуки. Воздух, без которого он потерял вкус к жизни. Воздух, которым она наполняла его грешную душу позволяя быть тем, кого он прячет во время игр за масками плохих парней. Виктор кусал губы до крови сдирая нервно кожу, и сжимал кулаки стараясь сдержаться, чтобы прямо здесь не пуститься во все тяжкие. Борис нежно приобнял изящную талию Славы, и накинув на ее хрупкие, но такие сильные плечи свой пиджак, он открыл перед женщиной двери, и она улыбнувшись ступила за порог бара. Виктор не сдержался. Резким движением он опрокинул столкнул с себя Лиду, и выбежал вслед за бывшей женой. Между мужчинами завязалась потасовка. Получив грубый удар крепким кулаком, Виктор потерял равновесие, но быстро пришел в норму. Еще несколько минут Борис и Виктор продолжали наносить друг другу удары, пока Борис не вышел на финальную черту. Резким движением схватив юношу за грудки, он грубо прижал его к дверце машины, как вдруг ему в предплечье вцепилась Слава. В изумрудных глазах нарастали слезы, и Борис сдержался. Женщина встала между двумя свирепыми быками, и вздохнула. Отвесив хлесткую пощечину Виктору, Слава не сдержала слез. Одернув руку, словно обжигая ее о горящее пламя огня, она покачала головой не в силах сдержать эмоций. Виктор не мог смириться с тем, что женщина, хоть и его любимая женщина ударила его. Юноша хотел было толкнуть бывшую супруг, но Борис резко скрутил ему руку практически вывернув ее, но спустя секунду отпустил.

— Ты думаешь, что что-то стоишь, Славка? — прошипел Виктор. — ты такая же дешевка, как и все эти бл*ди, но только ты же… — он резко ударил кулаком в машину и его ладони затрясло. — ты мне, тварь, всю жизнь испортила. Чего ты добилась? Выскочила за этого старого урода, чтобы что? Что ты хочешь мне доказать?

— Витя… — донося робкий голос Лиды, что наблюдала за потасовкой, как и все зеваки у дверей бара.

— А ты вообще заткнись нахер. — прорычал молодой человек. — ты, — он посмотрел на Славу прожигая ее своим ненавистным взглядом. — ты еще ответишь мне за всю боль, что причинила.

— Слушай сюда, щенок… — хотел было поставить на место строптивого юнца Борис, но Слава нежно сжала его ладонь своей холодной кистью.

— Оставь его, он и так уже увеченный. — прошептала женщина покачав головой глядя в глаза Лиды, что вздрогнула, но не от холодного, пронизывающего ветра.

Глава 6

*Слава

Время лечит. Это избитое клише вешают каждому человеку, который вкусил боль, разочарование, глубокую обиду. Вешают каждому мужчине, что стал рогоносцем, что стал отцом для чужого ребенка, что похоронил всю жизнь из-за одной яркой звезды, которая рассмеялась в лицо от простой просьбы слов о верности. Вешают каждой женщине, что почувствовала вкус чужой женщины на губах любимого мужчины, каждой девушки, что связалась с тираном и теперь замазывает тонной косметики следы побоев, каждой девочке, что должна плакать от предательства отца. Время лечит, как ярмо на шею человеку, вместо петли, которую он связывает своими руками, чтобы просто заглушить это разъедающее потроха чувство. Она знала о предательстве мужчин все: предательство отца в ее шесть лет оставило свою метку на коже, как и его последнее «прости» перед тем, как он обрезал ее крылья, коими она неслась вдаль своей жизни. Предательство первого любимого мужчины, что лишил ее полета в стремительном беге сквозь облака. Отнятое у птиц волшебство полета, что забрал после развода с собой ее первый муж, который тоже заставил кожей чувствовать ее истязание плетью разочарования и боли. Ей нужна была поддержка, и, возможно, именно тогда появился Борис.

Борис…серьезный, рассудительный и такой не похожий на остальных мужчин, которых она знала до. Он другой…он умеет ценить, каждую незначительную мелочь, ибо «из мелочей и состоит все счастье жизни». Он нежно и так уверенно держит за руку, не отпуская ее до конца. Он носит на руках, и готовит ее любимый кофе в идеальных пропорциях после чего Слава нежно целует его в уголки губ, что так страстно впиваются ночью в ее бархатную шейку. Только сейчас Слава потерялась в лабиринтах собственных мыслей, где Минотавр — воспоминания, что заставляют ноги подкашиваться от нарастающего бессилия. Два поворота ключа, и дверь поддается. Борис проходит в коридор, вытирает обувь о коврик, бросает ключи на прихожую и сдержанно вздыхает. Он боялся запаха пустоты, что заполнил собой весь дом, где еще несколько часов назад его голову кружил цветочно-цитрусовый парфюм его женщины. Его женщины…Женщины за которую он готов рвать и метать все, что только встанет у него на пути. Сдержанный, но в своей ревности он сам не знает границ от чего заглушает ее невероятным доверием. Целует сладко, иногда не доверчиво, но быстро вспоминает, что доверяет ей, верит каждому слову, но только кровь стынет в жилах от одной мысли, что он может ее потерять.

Потерять, как самый глупый из всех безумных людей на свете, как однажды это сделал Виктор. Слава не знала, а жалел ли он? Он искал утешения в соблазнах других женщин, и не находил покоя. Словно вместе с ней ушло все то, что все эти месяцы составляло его, как мужчину. Спокойствие, уверенность, мечты. Да, никогда не славился верным мужем, и это факт, но только она всегда была в сердце. Спрашивается, а зачем же изменял? Искал новые впечатления, хотел задеть чувства супруги, дать повод ревновать, как же это было по-детски…Виктор желал одиночества, свободы, но заполучив ее, бежал прочь, как от проказы, от чумы. В ее многоточиях он увидел все то, что Слава могла сказать без слов. Это был самый настоящий конец без возможности исправить ошибки.

Ее черные, волнистые кудри развивал легкий ветерок, что словно искусно вор проникал через полуоткрытое окно. Борис не видел ее лица, но чувствовал этот опьяняющей запах терпкого жасмина. Это был ее запах. Запах утренней росы, свежескошенных трав, и горьких цитрусов. Она никогда не была сладкой, скорее горько и далеко не на простого любителя приторных вкусов. Обтянутая изумрудным платьем с пикантным разрезом до ягодиц, она уверенно держалась на своих высоких, черных каблучках и вдыхала запах ночного города смешивая его с холодным дымом тонких сигарет, которые забросила так далеко, что на секунду Слава подумала, что и забыла, как это горько — курить… Женское сердце билось в нервной дрожи перед лицом самого главного страха. Она безоружна. Беркут опирается предплечьем о дверной косяк, и прислонился лбом об руку. Она молчала, как и ему нечего было сказать. Чувства такие противоречивые, но переполняли обоих, но выдавать их была бы их самая большая ошибка. Борис не знал, как доказать этой женщине, что никогда не бросит, не предаст, что не отдаст ее никому. Слава вспомнила ту боль, которую ей причинил Виктор. Женщина медленно повернулась. Ее невероятные глаза блестели под лучами яркой луны. Борис вздохнул сделав шаг вперед.

— Слава… — прошептал хрипло Беркут. — прости.

— Прости? — холодно переспросила Слава.

— Я понимаю, что должен был предупредить тебя о… — он сделал еще шаг ей навстречу.

— Пожалуйста, держись на расстоянии, хорошо? — женщина вздрогнула пятясь назад. — я должна была догадаться, что ты повезешь меня к этому уроду. — Слава обняла себя за локоть. — конечно, тебе удобно, что с тобой я, но почему я должна была стать участницей этого несмешного спектакля и играть главную скрипку? Или ты думаешь, что мне… — вздох. — что мне приятно смотреть, как эти ветреницы лижут ему потроха? Я его не люблю, но мне противна сама мысль, что ты захотел метать бисер перед этой крысой.

— Слава… — Беркут устало сел на край кровати. — я понимаю, что тебе это неприятно, но я подумал, что ты со мной и уже не должна никак на него реагировать. Хочешь, я встану перед тобой на колени и буду просить прощения, пока ты не сжалишься надо мной? — он глубоко вздохнул. — если ты захочешь, то я…

— Нет. Оставь в покое свою гордость. — Слава медленно, переставляя изящные ноги подошла к супругу, и ее холодные кисти коснулись его крепких плеч. — мне просто больно от того, что ты прировнял меня к обычному фарсу, смешал с пылью и практически назвал дешевкой. — вздох.

— Милая, я просто хочу, чтобы ты была тем человеком, что разделит со мной любое бремя. Я не хочу, чтобы между нами были тайны. Слава, черт возьми, ты часть меня. Самое лучшее, что есть в моей жизни. — нежно сжав ладонями хрупкие кисти жены Беркут прижал одну из ее рук к своей щеке. — я хочу, чтобы ты знала все, что меня окружает, знала, каким воздухом дышу я, какое небо вижу и самое главное… — он вздохнул.

— Что самое главное, Борь? — Слава аккуратно села на корточки склонив голову на бок так, что ее роскошные, мягкие волосы плавно метнулись на правую сторону, как самый идеальный маятник.

— Какую женщину люблю всем сердцем, словно привороженный. — прошептал Беркут.

— Я не хочу портить твою жизнь. Не хочу, чтобы после ты ненавидел меня так же, как и он. — Слава опустила глаза. — он сказал, что я дешевка, что испортила ему жизнь, но только я не виновата… — тонкие струйки слез медленно скатились по ее щекам ударяясь о мужские колени. — я не хочу снова быть преданной.

— Он глупый. Он щенок, что не смог различить среди бутафории настоящий бриллиант. — Борис нежно обнял Славу успокаивающе целуя ее в лоб, словно маленькую девочку.

Она замолчала. Слава не понимала главного, что он полюбил ее не за красоту, не за роскошь ее бархатных волосы, и даже не за безупречную фигуру, а за то, что она Слава…его малышка Яся с самыми красивыми глазами, что способны вернуть в детство. Ее руки готовы были буквально опустились в чувстве дикого саморазочарования. Неужели она действительно виновница всех мужских проблем? Быть может, ей нужно простоисчезнуть? Слава плакала, словно девочка, что разбила коленки и никто не может подуть ей на ранки. Мужчина потянул ее к себе, и стоило Славе ощутить всем своим нутром это горячее, до безумия и боли волнующее чувство, какое обычно женщины ощущают во время первого раза с новым партнером, как она растаяла. Беркут целовал ее мокрые, соленые от горестных слез щеки, гладил по мягким волосам и шептал, как безумно любит ее. Он был с ней нежен так, как в первый раз мужчины стараются быть чуткими, чувственными, понимающими женщин. От ласковых поцелуев ее губ, до самых сладких поцелуев самого главного чрева женщины. Она чувствовала себя королевой его бала, его полярной звездой, стрелкой верного компаса, заблудившегося в собственном забвении путника. Он прикосновений до взгляда она была его.

Яся скинула с себя лишнее, но только оставаясь совершенно нагой, она продолжала стесняться. Она продолжала стыдливо прикрывать возбужденную грудь даже от него…Копна черных волос, рассыпавшихся по ее гладкой спине длинной до ягодиц, отдаленно напоминала Беркуту русалку. Сирену, что приманивает своим нежным личиком и сладким голосом одиноких, заблудившихся в море моряков, что готовы любое золото предложить на в обмен на ее сладкий поцелуй. Она сделала это впервые. Сегодня она впервые полностью обнажилась, и Беркут впервые смог разглядеть эту безупречную женщину без лишних тряпок. Начиная контуром идеального личика, и кончая греческой стопой, она была одной из самых роскошных женщин. Борис помог Яся раскрыться. Неуверенно убирая хрупкую кисть, она оголила перед ним свою аккуратную с чувственно вздернутыми сосками грудь, мягкий животик с ярко-выраженной талией, что плавно переходил в полные, упругие бедра, ягодицы. Сегодня он открыл Ясю совершенно иной. На правом бедре ажурно выведена, словно дорогими чернилами японская гравюра «Страсть». Безупречная, бледная кожа придавала ей аристократичности, что вызывало еще большее вожделение наивысшего наслаждения. Секс происходящий в состояние настоящей агонии неподдельной страсти. Пропитанная вся сладким медом она на казалась настоящим десертом гурманов, и тем слаще секс с ней, как в первый раз. Сегодня он сочинил для нее тот самый эротический роман, что заставлял голосок срываться до истошных криков удовольствия и стыда.

После страстного соития тел, Яся еще долго нежилась ощущениями атласной простыни по ее бархатному телу, и не хотела двигаться. Изящная кисть водила о мужской груди, вырисовывая все линии, шрамы. Простынь мягко легла на ее правый бок закрывая от мужского взора все ее женские прелести, как только она перевернулась на левый бок, чтобы считать ладонью каждый удар его сердца. Беркут нежно сжал пальцы супруги, и она блаженно улыбнувшись, припала к его груди забываясь в нем, теряя все нити с реальностью желая дышать его воздухом, жить его жизнью, видеть его глазами, но вдруг, Ясю выдал тяжкий выдох, который не остался не замеченным.

— Я никак не могу выбросить из головы новую пассию Виктора. — вздохнула Слава. — ты видел синяк на ее лице?

— Да, я обратил внимание. — Беркут приобнял жену. — хочешь, я поговорю с ним?

— Борь, как я могу найти ее? Я очень хочу наставить ее на путь истинный. Ты понимаешь, что ее связь с ним не кончится свадьбой или же любовью? Вдруг, он убьет ее? — Яся покачала головой. — как я могу это сделать?

— Милая, может быть тебе не стоит в это вмешиваться? — Борис приподнялся на локтях не сводя пристального взгляда с супруги. — мало ли, что на уме у этого щенка. — мужчина включил телевизор, когда в новостях показывали срочную новость о исчезновении жены бизнесмена Гладких. — может быть, ты и права…

***

*Лида

«Воровство, убийство, грабеж, поджог, распутство, проституция — вот добродетели нашего общества, и других мы не знаем.» (Маркиз де Сад. Жюстина, или Злоключения добродетели)

Лидия забывала вкус чистого счастья постепенно разбавляя этот опьяняющей напиток ревностью, невзаимным желанием быть любимой, слабостью. Она знала, что в этом новом окружающем ее мире, есть только две грани настоящего: ее самая настоящая любовь к этому юноше, что пылок, жарок и импульсивен в своих действиях, и покорность, какую она может только ему дать. Виктор съехал с прямой дороги в лесную глушь. Темно. Лишь свет от фар освещают сбросившие листья деревья. Дверь со стороны водителя открыта, и внутри машины тихо играет песня старенькой группы Руки Вверх «Думала». Басы долбят под задним сидением, и гулкий звук тихо доноситься до хозяина машины и его зрелой подруги. Лида нежно обнимала его за шею, и жадно целовала его губы. Ощущая всем своим нутром, что теперь он только ее, она склонила голову на бок и пропела «вот такая вот история ла ла ла…».

— Ви-и-ить. — она повисла на его шее, словно нимфетка в свой самый сексуальный пик совершенствования. — а ты меня правда любишь? — наивный блеск в глазах выдавал ее глупенький нрав.

— Конечно, конфетка. — он игриво обнял ее, и укусил за щеку. Его ладони сомкнулись на ее ягодицах, и, подсадив Лиду, Виктор посадил ее на багажник машины. Девушка обхватила его своими ногами, и прижала к себе. — малышка.

— Да, милый? — проурчала Лидия.

— Какие у тебя отношения с мужем? — спросил юноша, и на секунду, пыл глупенькой девочки охладился.

— А это так важно, тигренок? — женщина улыбнулась оголяя передние зубки. — а ты правда отпустил свою жену?

— Отпустил жену? — удивился молодой человек.

— Мне она звонила. Сказала, чтобы я бежала от тебя подальше. — улыбнулась Лидия. — просто она не понимала тебя, да?

Виктор улыбнулся. Улыбка походила на оскал, но женщина этого не понимала. Он снял олимпийку, и положил ее на переднее сидение. Молчал юноша более двадцати минут. Смакуя поступок бывшей жены, он все больше хотел найти ее, чтобы придушить, посмотреть в ее закатывающиеся глаза, услышать предсмертные хрипы и увидеть, как безжизненное тело упадет покорно к его ногам. Держа в руках пресс для промокания (предназначенный для папье-маше), он спрятал его за спиной, и вернулся к Лиде. Женщина раскачивала ногами, и кокетливо двигала плечиками в такт играющей музыке. Вопрос оставался тот же, и она не торопила его с ответом. Она просто наслаждалась осенней ночью и его обществом.

— Нет. Это она от меня ушла. — Виктор улыбнулся. — ненадолго, но ушла.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Лидия.

— Я люблю свою жену, и как бы она не ерепенилась, но эта буря морей будет моей. — молодой человек вздохнул. — так, небольшие разногласия. Бытовуха.

— А как же я? — ее ладонь коснулась сердца. — Витя, но как же я???

Он не ответил. Пресс коснулся ее виска, и она упала на землю.

Глава 7

*Микелла

Каждая очередная победа перестала приносить сладость. Вместо нее отдавал вкус горечью или же безвкусием. Восхищение от работы превратилось в некую обязанность, которую он соблюдал с трудом. Вкус того пикантного хобби перестал приносить удовольствие. Раньше, когда бизнес только начинался и приносил первые плоды, он словно ребенок, наблюдающий за муравьями в террариуме, радовался новому муравейнику из песка. Все меняет свой вкус и свое послевкусием, каким обычно упиваешься, и вдруг становиться все пресным. Он уже сталкивался с этим. Когда-то давно, до знакомства со Славой, он встречался с женой одного влиятельно парня. Она искала приключений, и он дал ей их. Домой женщина так и не вернулась, и не потому что умерла или еще что-то страшное. Он украл ее и поселил в своем муравейнике. Все женщины знали, что связь с этим мужчиной опасна, но опасность, как известно — возбуждает. Поднимаясь по винтовой лестнице, он словно Бог этого небольшого мирка, что упивается ангелами и их наготой, ибо знает, как по истине прекрасна женская плоть.

Виктор стоял на лестнице, и, облокотившись ладонями о перила, смотрел на свой муравейник, как на самое главное детище в своей жизни. Четыре этажа распутной любви. Первый этаж целиком и полностью принадлежал новичкам в искусстве любви. Девочки от четырнадцати до девятнадцати расположились здесь. С левой стороны спальни для любителей до шестнадцати, а вот с правой от шестнадцати. По правде говоря, левые спальни пользовались популярностью у мужчин за сорок, когда желание нравиться отпадает, и главная их цель — просто окунуться в омут своего удовольствия, не думая о последствиях и о той, кто визгливо умоляла не трогать ее. Самая юная жрица любви в этом крыле четырнадцатилетняя школьница, которая ничего не подозревая вышла в магазин за мороженым, и была украдена прямо возле школы. Двое мужчин посадили ее в машину и просто увезли в неизвестном направлении. Все знали этот высокий, визжащий голосок девочки. Она была лакомым кусочкам для любителей ее губ. Был в этом притоне человек, который грудью защищал эту девчонку от нападок стервятников.

В глазах этого мужчины хочется растворятся. Темно-карие реки заманивают в свои воды. Тонкие пальцы, запястья и этот его каштановый пучок волос на затылке. Небрежные волоски вылезают из кули, что придает его внешности некой взъерошенности. Аккуратная бородка без усов, и эти впалые, грубые скулы. Он знает цену всему, и душе, и телу. Александр Демин никогда не стремился к работе в криминальной структуре, но после отставки пять лет назад, судьба познакомила его с Вассером и с тех пор, своеобразный бизнес, почвой которому служат женщины, стал для него всем. Ему сорок три года. Что еще можно сказать об этом подтянутом, среднестатистическом мужчине? Был женат, но брак себя просто не оправдал. Застал жену в постели с любовников, отсидел в тюрьме полтора года за драку с женушкином фаворитом. Женщинам он нравится, и скрывать это не нужно. Впрочем, гордится этим, он не спешит, как и стесняться. В женской ласке просто не нуждается. Разочарованный по их части, и предпочитает оставаться голодным, чем есть с мусорки.

К Микелле испытывал отцовские чувства. Малышка лежала головой на его коленях, и он ласково гладил ее русые волосы. Иногда заплетал ей косички, делал хвостики. Страшно подумать, что в момент первой менструации с ней была не мама, и даже не женщина, а он. Смешно сказать, но у Демин был старшим ребенком в семье, и что такое критические женские дни он прекрасно знал. В семье было семеро детей, и он один представитель сильного пола. Честь девчонки защищает всеми своими силами. Не позволяет никому притрагиваться к ней ниже пояса. Микелла была еще ребенком, хотя и выглядела, как шестнадцатилетняя девушка. Зрелой ее делала налитая грудь, которая появилась уже в стенах этого заведения. Девчонка стеснялась этого, и всячески скрывала за большими вещами. Полные ноги, бедра и ягодицы, скрытые за тканью хлопчатобумажных розовых трусиков с рисунком толи слоников, толи бегемотов. Русые волосы в своем естественном состоянии были волнистыми, но Микелла предпочитала хвост.

Так и сейчас девчонка сидела спиной к взрослому мужчине, и терпеливо дожидалась, когда Демин сделает ей очередную прическу. Тонкие пальцы мужчины аккуратно плели очередную косичку стараясь делать их ровными и красивыми. Все смеялись над ним из-за того, что он проникся к этой девчонке. К кому??? Все говорили, что «она же шлюшка, а ты с ней, как с собачонкой носишься». Демин не стеснялся бить морду тем, кто говорил подобные вещи в его адрес. Микелла смотрела в окно. Дул сильный ветер. Девушка вздохнула.

— Мне сегодня снился сон. — Микелла тяжело вздохнула. — большое лавандовое поле, и я собираю ладонями соцветия пропитываясь ее запахом. — девочка посмотрела в окно. — а еще в нем была мама. — она всхлипнула. — Саша, я так по ней скучаю. Меня все еще ищут, да? Ведь, правда, ищут? — девочка хотела повернуться к мужчине, но он запретил пока поворачиваться.

— Милая, не волнуйся. Ты скоро покинешь это место. — Демин улыбнулся. — ты ведь хорошая девочка, а таким малюткам, как ты, не место в таком грязном заведении.

— Правда? — девчонка захныкала. — я правда скоро вернусь домой? Саша, ты обещаешь?

— Обещаю, моя хорошая. Ну, поворачивайся и посмотри, что я наплел тут. — Демин выдохнул. — думал, что ты сейчас будешь кричать, а ты у меня молодец.

Микелла вскочила с постели, открыла шкаф и повертелась вокруг зеркала. Более двадцати косичек свисала к ее ягодицам. Бантики резинки и все разных цветов. Девочка улыбалась, хлопала в ладоши и, подбежав к Демину, крепко обняла его за шею. Мужчина чувствовал в ней дочь, которой у него никогда не было. Малышка села на кровать, и ее футболка оголила полные ножки. Демин одернул себя. Грязные мысли к ней — порочны, аморальны, да и к тому же, кто он такой, чтобы возжелать ее, как женщину? Невинность дана ей единожды, и по какому праву он…взрослый мужик лишит ее этой чистоты? Она красива, и скрывать это бессмысленно. Он любит ее? Возможно, но сейчас она для него маленькая девочка, что стыдливо прикрывает покрасневшие колени стараясь не выдавать того стыда, что каждый вечер душит ее своей плетью от совершения этих по истине грязных вещей. Все эти мужчины, что пользовались ею…Микелла простила каждого. Что если она должна стать той, кто отпустит их земные грехи провожая после? Что если она невинный сосуд, наполняемый грехами других, который однажды просто треснет, выплеснет всю грязь наружу, и тогда станет свободным. Микелла понимала все: что не безразлична Демину, что он старается сдержать в себе своего внутреннего хищника, что готов был бы растерзать ее в клочья не оставляя шанса на жизнь, но только не сейчас…все говорят, что, мол «Малышка», «Маленькая шлюшка», но только Микелла все прекрасно понимала, и дружба с Демином — выгодный ход для маленькой шлюшки, что виртуозно умеет скулить выжимая из мужчин максимальную жалость к ней, но только оставаясь наедине с собой, она ехидно щуриться вслед тем, кто так грязно воспользовался ее аккуратными губами.

Двери комнаты Микеллы распахнулись, и в крепко опираясь ладонями о дверной косяк внутрь ввалился молодой человек. Белобрысый юнец в джинсовых брюках с низкой талией улыбался во все свои тридцать два белых зуба, и, увидев голые ножки девочки сразу повеселел. Ему нравилось цеплять девочку. Микелла заметила, что его улыбка не полная, и что отсутствует два зуба Белобрысый юнец свесился с гредушки кровати, и его руки коснулись девчачьих плеч. Она вздрогнул, и резко увернулся от нежелательных прикосновений.

— Ну что, куколка, покувыркаемся? — он захихикал. — а ты чо? — парень пихнул бедром Демина. — пасешься тут столько времени, и все еще не попробал ее, а? Чо ты молчишь? — белобрысый черт надул пузырь из жвачки и громко лопнул его. Мятный запах перемешивался с табачным дымом и образовывал отвратительную зловонию. — трахнуться бы тебе не помешало, Шурик. Тем более, когда тут такая шерше ля фам, да, красотка?

— Однажды затолкаю тебе по самые гланды, может тогда ты заткнешься к чертовой матери.

— Ты чо? Санек. — парень толкнул мужчину и засмеялся. — давай, проваливай. Я хочу порезвиться с этой крошкой.

— Свалил нахер отсюда, пока я тебя не вышвырнул. — мужчина хмыкнул.

— Да ла-а-а-адно тебе. — парень облокотился локтем о мужское плечо и вновь лопнул пузырь. — она же целка. Или уже нет? — белобрысый играл бровями. — эй, куколка, дядя не обижает тебя? — его грязные ладони потянулись к ступням девочки. — а хочешь, я покажу тебе, что есть у меня?

Демин не выдержал. Резко встав со стула, она схватил парня за шкирку и грубо выпихнул из комнаты Микеллы. Парень врезался задницей о лестничную перегородку, и чуть не свалился в небольшой фонтан, стоящий посреди коридора первого этажа. «Придурок, твою мать!».-выругался белобрысый. Девочка свесила ноги с постели, и посмотрела на своего спасителя. Ее голубые глаза наполнились слезами, и она не сдерживала их. Тоска по дому, страх перед каждым, кто входит в ее комнату. Микелла не могла больше этого терпеть. Каждый день она видела новых людей, и каждый хотел от нее (как они сами говорили — любви). Все млели от прикосновения ее губ. Один даже осмелился задрать на ней футболку, чтобы схватить грудь. Был и такой случай, когда ее чуть не изнасиловал один пятидесятилетний мужчина. Он повалил ее на спину, широко раздвинул ноги и буквально сорвал тонкую полоску трусиков. Словно зверь вдыхал запах нетронутой никем промежности и рычал. Тогда ей повезло. Демин был рядом, и услышал всхлипы Микеллы. Тогда насильнику не повезло. Что с ним стало за дверями ее комнаты? Микелла не знала. Робко встав с постели, она нежно прикоснулась ладонью к его крепкой спине, и Демин остолбенел. Чувство привязанности к этой девочки росло с каждой секундой.

— Саша… — прошептала девочка играя небольшими коготочками по его спине.

— Микелла, прекрати. — прорычал Демин резко обернувшись и сжав своей рукой ее тонкую кисть. — не делай так.

— Тебе же нравится… — она закусила губу, и обхватив руками его бедра, Микелла медленно сползла к его ногам. — ты знаешь, я могу быть очень благодарной.

— Ты с ума сошла? — он резко поднял ее с колен не прекращая трясти за плечи. — никогда так не делай!!! Слышишь? Никогда. — мужчина грубо толкнул дверь в спальню девочки.

*Лидия

Демин вышел из комнаты девочки, и направился в комнату новенькой. Саша аккуратно пошлепал Лидию по щеке, и она зажмурилась, а спустя минуту раскрыла глаза. Вокруг нее незнакомая обстановка. Сразу же бросился в глаза шкаф, заполненный ее вещами, широкая кровать и эти странные розовые обои с рисунком пионов. Девушка хотела пошевелиться, но почувствовала, что ее руки тесно прижаты друг к дружке, как и лодыжки. Опираясь на пальчики, Лида повернулась не ягодицы и подняла торс. Мужчина смотрел на свое отражение в зеркале, и, заметив выпрямившуюся женскую фигуру, он повернулся.

— Здравствуй. — он вздохнул. — я понимаю, что ты боишься. — он вынул кляп из ее рта. — не кричи.

— Где я? Где Витя? — прошептала женщина.

— Понимаешь, дело в том, что ты в борделе. Я думаю, что ты знаешь, что это такое. — Александр сглотнул ком. — как тебя зовут?

— Л-лида. В смысле? В каком борделе? Что я тут делаю?

— Фух-он выдохнул. — название я тебе не скажу. Что ты тут делаешь, — он закусил губу, подставил к кровати стул и обнял ладонями его спинку. — работаешь. Теперь ты часть этого заведения. Моя задача оценить тебя, как вещь, которую будут покупать. Стоимость твоих услуг и того, что ты можешь, а чего ты не можешь. К чему я должен тебя принуждать, а к чему нет. Поверь мне, пытаться смешать тебя с грязью мне не выгодно. Ты лицо этого заведения, и моя задача дать тебе все для удобства. Одежду? Да. Соблюдение твоей личной гигиены? Да. Медицинский осмотр? Естественно, да. — Александр достал блокнот, и открыл его на середине. — так, Лидочка, сейчас я должен осмотреть твои внешние параметры.

— Получается, он никогда меня не любил… — прошептала Лидия.

— Ты про Витька? — Саша нахмурился. — малышка, пойми только одно, что ты здесь такая же обманутая им, как и все остальные. — мужчина вздохнул. — поверь мне, я понимаю, что он урод редкостный, но работа есть работа. Не в моих силах даровать тебе свободу и выбор.

— Не любил… — повторяла со стеклянным взглядом женщина. — я делала все, что он хотел и это его благодарность. Я просто в шоке. Ладно, что тебе нужно от меня? — она посмотрела на мужчину. — раздвинуть руки и ноги?

— Давай ты сначала ответишь мне на ряд вопросов. — Демин вздохнул. — ты девственница?

— Нет. У меня уже есть дети. — Лида вздохнула.

— Понял. Хорошо. — мужчина снял все оковы с конечностей женщины, и она потянулась. — слушай, я думаю, что ты не так плоха, как некоторые здесь. Симпатичная.

— Спасибо. — Лида улыбнулась. — а ты не похож на Виктора.

— Пойдем, я отведу тебя в душ и покажу, что там и как. Полотенце в ящике за твоей кроватью.

Лидии было все равно, где она сейчас. Наплевать на то, что теперь она работница борделя. Ей просто было обидно за то, что с ней обошлись, как с вещью. А главное кто? Человек, который говорил, что любит.

Глава 8

*Лола

«Они не умеют сопротивляться».

Я стою у открытого окна, и наблюдаю за жизнью там. Неподалеку от этого странного по своей сущности, но пикантного по своему названию заведению (Клубничное шампанское) проходит дорога, которая ведет по своей траектории куда-то вниз. Проезжая реку, лес и какой-то придорожный мотель. С одной стороны, я прекрасно понимаю, что здесь происходит. проституция и беззаконие властвует во всей красе, но с другой стороны, я все чаще задаюсь вопросом «а почему это плохо?». На один из своих вопросов я нашла ответ. Почему это плохо? Во-первых, пытливые умы хотят знать, что происходит за стенами такого заведения, как это. Все просто. Эти самые пытливые умы кормят рты криминала. Чем больше девочек будет снято (причина и цель у каждого своя) тем выше вырастет спрос этих самых девочек у воротил распутного бизнеса. Логика проста, как две копейки, но все же. Плохо это беззаконием, рабством и по сути ужасным криминалом. Вот, например, моя соседка Микелла была лишена невинности по заказу извращённого маменькиного сынка, которая хотела, чтобы ее сынуля воплотил в жизнь свои грязные фантазии на тему БДСМ для чайников, и при этом был уверен, что не подцепит ничего от подружки, а когда почувствовал, что задница в мыле будет именно у него, то слинял отсюда так быстро, что его пятки сверкают до сих пор.

*Из воспоминаний Ло

Микелла лежала в своей постели укрытая теплым одеялом, и ощущала каждой частичкой своего измученного тела дуновение прохладного ветра. Запах мокрых листьев, земли проникал в легкие, позволяя чувствовать дождь. Девочка закрыла глаза, и слезы потекли с ее глаз. Она захныкала и, не понимая, что с ней происходит, за что все это просто начала скулить. Ей снова стало страшно, как в тот день похищения. Боже, ее мама…мама…мамочка…коленочки девочки должны оставаться бархатными…должны.

Они говорят это нормально — остаться без чести. Да только о какой чести заходит разговор, когда тело изнывает от дикой боли, и ты готова провалиться от стыда, который испытываешь до сих пор. Рана сердца это всего лишь фразеологизм, и теперь Микелла это понимает, когда внутри нее находится настоящее ранение. Она боится каждого тихого шума. Каждый шелест листвы заставляет ее зажмуриться и считать до десяти, словно это поможет избавиться от сковывающего страха. И теперь, когда она стала одной из тех, кого изнасиловали…она может с точностью сказать — девочки бояться быть сексуальными.

Иррациональный страх перед мужчинами, перед сексом и любым проявлением грязных слов. Страх, который порождает в тебе замкнутость и скованность во всем. На мужчин ты смотришь, как на главных врагов, и на пошлые шуточки реагируешь скверно, потому что эта грязь уже однажды коснулась тебя. Каким бы хорошим человек не был, но ты его будешь бояться, потому что знаешь, как это — бояться.

Дёмин трижды постучался в дверь, но ему не ответили. Он ждал достаточно долго, и боялся, что будет виновным в том, что не помог, что не смог спасти, уберечь ее от этой боли. Опустив взгляд, Александр увидел голубой бантик, который сегодня утром сам вешал на косичку Микеллы. Сердце защемило болью, как за собственную дочь. Одним резким движением он вышиб дверь, и девочка вздрогнула, вжалась в стену и закричала. С широко распахнутых глаз брызнули слезы, и Дёмин, подбежав к дрожащему ребенку, крепко обнял ее. Мужчина чувствовал, как быстро бьется ее сердечко. Она не могла остановиться и все кричала. Вслед за Дёминым вломились вышибалы.

— Ты че орешь? — спросил один из мужчин. — Дёмин, что ты сделал?

— Я? Да я только пришел и…

— Да ты постоянно тут ошиваешься! — ухмыльнулся второй вышибала.

При включенном свете мужчины обнаружили кровь на простынях девочки, и тогда было решено вышвырнуть Дёмина из заведения. Микелла ничего не понимала, и не могла понять. Она боялась их троих. В дверях появилась женская фигура. Лола прошмыгнула между крепкими мужчинами, и посмотрела на дрожащую малышку.

— Ее сегодня сдавали какому-то парню. — облизнувшись она продолжила. — отпустите Дёмина. Он не виноват. — Ло прижала к себе девочку. — очевидно же, что ее лишили девственности, олухи. Отпустите быстро Дёмина. — сквозь зубы прорычала девушка. — а теперь пошли вон отсюда.

Двое крепких вышибал выскочили из спальни малышки Микеллы. Еще никогда их не гоняла девушка, а уж тем более проститутка. Долго не думая, она достала аптечку, и отвела малышку в ванную, где и помогла залечить, промыть свежую ранку. Девочка смущалась, но на удивление Ло успокоилась. Смачивая ватный диск в растворе ромашки, девушка посмотрела на малышку, и промокнула кровоточащую вульву. Уже после этого, когда Микелла принимала прохладный душ, Ло грустно улыбнулась достав из кармана шелкового халата тонкую сигарету.

— Тебе так быстро пришлось стать женщиной. — девушка вздохнула. — не бойся. Больше такого не будет. У тебя покраснели коленки. — Ло затянулась выдыхая дым в открытое окно.

Микелла опустилась на корточки, и закрыла ладонями лицо. Тяжелые капли воды ударялись о тело оставляя после себя настоящие удары плетью. Внутрь Микеллы умерла та маленькая девочка, что верила в честность, верила словам, умела доверять. Больше Микелла не будет наивной. Срывая с волосы детские бантики, девушка резко вытерла пар со стекла, чтобы посмотреть в глаза той, кто умеет хранить ее главные тайны.

***

«БДСМ для чайников» это вообще отдельная тема. Такого бреда я не видела и в порнографии, и даже в сопливых женских романах, которые пишутся для голодающих домохозяек без будущего и настоящего. Под такие книжонки прикольно ласкать саму себя, воплощая фантазии о прекрасном принце, и любителе грубого секса в своей голове, и ласкать давно никем нетронутую промежность, но, когда случается чудо и на каком-нибудь забытым богом сайте знакомств они под ником из серии «Пантера», «Чудо», и «Конфетка», знакомятся с каким-нибудь мужчиной, чьи сексуальные способности кончаются строкой в гугл-поисковике (которым, между прочим, он научился пользоваться пару дней назад), становится грустно. Вот они, наши герои встречаются в реале, снимают дешевую квартирку на пару часов (а иногда и на ночь), закупаются массажным маслом, хотя в большинстве своем это детское масло, открывают бутылку шаманского (хорошо, если не по акции купленное), и тут начинается самое «вкусное». И тут наш исполнитель желаний начинает показывать свои «грубые» умения в сексе. Слово «секс», как правило, говорить нельзя. Обычно словечки здесь более вульгарные. Прелюдия длинною в десять минут оборачивается на деле обычными двумя или тремя толчками, шлепаньем по заднице и то еле-еле, потому что наш герой никогда прежде с женщиной такого не вытворял, а самые наглые не брезгуют и (как они это называют) игривыми пощечинами. Далее, как правило, ничего не следует. Все остаются довольными, и наша героиня возвращается в объятья мужа водителя, который возвращается из рейса вечером.

Если быть честной, то я никогда не думала, что могу оказаться в борделе, как работница. Это было страшно сначала, но по сути кого мы обманываем? В чем смысл отвергать стабильность оказанных интимных услуг? Да, то мы сделаем это по любви, а не за деньги и в целом-то разница пропадает. У меня никогда не бывает по одному клиенту. Вот, например, вчера была троица, которая хотела попробовать хотя бы раз в жизни секс с одной женщиной. Что я думаю? По-моему, это смешно, и мне безумно жаль того парня, что был снизу. Кстати, Демин оказался настоящей сволотой. Узнав, что у Микеллы есть разрыв после лишения (не самого аккуратного) девственности, он отказался показать ее врачу. Именно по этой причине, наш с ней хозяин позволил девочке восстановиться.

Хозяин. Звучит странно, и как таковым я его не считаю хозяином. Это то же самое, что и босс, с которым ты заключаешь контракт для работы. Ты не уйдешь от него, пока контракт не потеряет силу. У него в банде нас четверо: я, Микелла, и еще двое девочек, но они обитают здесь уже более года, и все еще скулят по ночам. Согласна, сахар иногда бывает горьким, но нельзя раскисать. Из стереосистемы раздается песня «Розовый фламинго», и владелец припарковавшегося автомобиля вышел из него, закуривая сигарету. Кстати, мне безумно нравится, что помимо любви и неподдельной ласки здесь можно найти все, что захочешь. Конечно, есть свои минусы, как например такие, что проститутка имеет, не так много прав, и если позволяет, то иногда получает по прелестному личику от какого-нибудь ублюдка. Это не по мне. Приближался рассвет. Первые лучи солнца осветили парковку, и я заметила, как этот любитель фламинго открыл заднюю дверь, и рывком вынул из нее женщину. Ее растрепанные русые волосы матылялись в порыве ветра, и закрывали личико своей хозяйки.

— Ты видела? — восхищенно воскликнула Микелла. — ты видела, да? Там новенькую привезли.

— Мда. — хмыкнула я. — наблюдаю.

— Как думаешь, кто она? — девушка села на мой подоконник и буквально прилипла к стеклу.

— Отодвинься, а то этот парень заметит тебя. — улыбнулась я. — прилипла, блин.

— И что? Как заметит, так и пойдет лесом. Или мне в окно смотреть нельзя? — возмутилась девчонка. — говорю тебе, девочки требуют революцию. — она подмигнула мне протягивая из длинного рукава своей теплой кофта складной нож.

— Откуда ты его взяла? — удивилась я спрятав находку в ящике с нижним бельем.

— Не поверишь, — она потянулась. — бывший военный вчера подарил, а я увидела у него еще один такой, и попросила еще и его. — Микелла улыбнулась. — он мне, кстати, не отказал.

— Чем же ты его так удивила?

— Массажем. Он оказался любителем грудного массажа. Как он сказал… — она почесала затылок. — таиландского что ли.

Я подошла вновь к окну. Первым делом мне бросилось в глаза ее личико. Пухлые щеки с явными покраснениями от ударов и, причем не единичных. Возле пухлых губ эротично расположилась родинка, какую обычно рисовали в эпоху джаза. Женщина сопротивлялась, и пыталась вырвать. Умоляла отпустить ее, кричала о помощи, но этим только заинтересовала постоялец этого заведения. Здесь были все такие. На втором этаже послышалась возня. Значит, и там люди прилипли к стеклу окон. Когда я вышла из комнаты, то хрипевшая женщина уже была внутри. Грубый мужчина буквально пихнул ее в коридор, где, схватив за волосы поволок к фонтану. Несколько раз окунул ее в фонтан, и женщина не успокоилась, а наоборот, стала паниковать еще сильнее. Она наглоталась воды, и вместо визга и крика мы слышали ее кашель. Одному из вышибал откровенно надоела ее истерика. Мужчина грубо схватил ее за длинные волосы, намотав их на кулак, и посмотрел в ее глаза, что-то пробормотал ей, отчего на глазах выступили вновь слезы. Его грубость не помогла. Тогда он со всей силы швырнул ее в сторону так, что женщина ударилась о лестничные перила, и, подвернув правую ногу упала на бедро. Я не выдержала.

— Быстро извинись перед ней. — спокойным голосом произнесла я на что он рассмеялся.

— Шлюхи мне еще не приказывали. — он продолжил смеяться.

— Я не стану повторять дважды. — выдержала тот же спокойный тон я.

— Слышь, ты…

— Андрей. — послышался мужской голос за моей спиной. — как ты с ней разговариваешь?

— Но она ведь…

— Как ты с ней разговариваешь, и почему эта женщина плачет?

Белобрысый парень в возрасте двадцати пяти лет считался нашим хозяином, что было весьма комично, если смотреть на это со стороны возрастной шкалы. Одна из его (как это принято говорить — девочек) была старше его в два раза, но при этом считалась его «девочкой». Артур всегда отличался своим отношением к нам. Возможно, он, как и я воспринимал этот левый бизнес никак бизнес, а как работу по контракту. В нем рост сто шестьдесят девять сантиметров, а вес если доходит ровно до пятидесяти килограммов и, то будет хорошо. Его волосы собраны в высокий хвост, и голубые глаза иногда выглядят, как у рыбы, но в целом человек он неплохой. Бывают здесь и хуже. Артур посмотрел на меня, а после на новенькую и попросил меня приютить пока у себя, а как придет Демин то он распределит ее в какую комнату и куда. Я не отказалась. Хотела было уже закрыть дверь, как услышала…

— Слышь, грязная шлюха, я сниму тебя и тогда узнаешь, как это раскрывать свой рот в моем присутствии. — он самодовольно хихикнул.

— Что ты сказал? — спросила я спускаясь по лестнице к нему. — не стесняйся, повтори.

— Я тебе клоун? — он нахмурил брови. — вернись в свою комнату. Тебе не позволено ее покидать.

— Мне не нужно разрешение. — я улыбнулась. — в отличие от тебя.

Сказать честно, но я ожидала, что эта неотесанная горилла захочет поднять на меня руку. После его сделанного шага в мою сторону, я увернулась и резко ударила его кулаком по челюсти, от чего он застонал, схватился за нее руками и уже хотел достать пистолет, как в дверях появился Демин. «Молодец, девочка. А тебе сто раз говорили не задирать их. Мало тебе»-сказал Саша и направился по лестнице вверх в комнату Микеллы. Я горда собой, я довольна собой, как слон.

— Вот именно. — свесилась с перил второго этажа розоволосая девчонка. — мало тебе, ублюдок.

— Да-да. — поддержала ее вторая девушка подмигнув мне.

Вопрос, который вновь возник в моей голове: «Почему мужчины поднимают руку на девушек?». Ответ двоился. С одной стороны, я предполагала, что именно таким образом они пытаются показать свою значимость и силу. Показать, что именно они вожди по жизни, и поэтому, считают своим долгом строить всех. Однако с другой стороны, я пришла к мнению, что это закомплексованные выродки, которые могут показывать свою силу только с теми, кто не даст отпор. Женщины, дети, инвалиды и все эти меньшинства нашего социума. Сомневаюсь, что такой парень полезет в драку с тем, кто заранее сильнее его. Сколько себя помню, то на меня руку подняли всего два раза. (Если не считать постельных инцидентов, где самец есть самец и это нормально).

Новенькая вжалась в угол, и, закрывая голову руками, старалась не смотреть на нас. Мне было ее жаль. Что можно сказать про нее? Ровным счетом все самое очевидное. Скорее всего, эта женщина раньше была представительница «Лоска». Ее пшеничные волосы смялись от частых прикосновений, и приобрели жирный блеск. Длиною до ягодиц, и, чтобы следить за такими роскошными волосами нужно много времени. Скорее всего, ее супруг (а судя по кольцу на пальце, у нее он имеется) любит вдыхать их запах, и буквально купаться в том шелке, какой только могут давать женские локоны. В ушах массивные золотые сережки с ярко-красным рубином, а на шее болтается распятье с точно таким же кулоном. Пухлые щеки, губы. Большие, выразительные глаза. По телосложению она мягкая. Пухленькая женщина со своей возрастной мягкостью. По чуть дряблому животу я поняла, что женщина рожала. Скорее всего, один раз. Полная грудь с большими сосками (очевидно, последствия грудного кормления). Ноги. Я обратила внимание на ее ноги. Гладкие, действительно, бархатные бедра и пятки, что не свойственно женщинам средней статистики. На вид ей до сорока. Возможно, лет тридцать пять. Может быть младше. На изящном запястье болтается браслет тонкого плетения, а ее ноготки выкрашены в черный цвет с золотым рисунком. Явно же не работница рынка, да?

— Успокойся. Слезами здесь уже не поможешь. — сказала Ди и аккуратно погладила новенькую по кисти. — как тебя зовут?

— Так, девочки, вышли. — сказала вошедший в мою комнату Демин.

— Ага. Сам сваливай. — Ди встрепенулась. — ворвался. Кто тебя звал?

— У меня работа такая. — Саша скривился. — не заставляйте меня звать охрану, чтобы вас успокоить.

— Зови. Вон, Лола и второму челюсть на бок повернет. — Ди подмигнула мне.

— Девчат, это неприлично, как минимум. — Демин посмотрел на меня. — какой пример ты подаешь Микелле?

— Так, вот не пытайся на меня давать Микеллой, понял? Она доверяла тебе, как брату, а ты оказался уродом редкостным. Не строй из себя друга женщин. Ты такой же, как и все здесь. Поэтому, не думай, что своими слезными речами ты пробудишь во мне леди. Не со здешними обстоятельствами.

— Хочешь сказать, что к тебе здесь плохо относятся? — спросил меня Демин.

— Быть может, ты бы отдал свою дочь в такое заведение? Здесь же рай и роскошь, а не пристанище криминала и издевательств. Или это тебя здесь унижают за пол и за то, что ты родился с промежностью вместо члена? — скривилась я.

— Не преувеличивай. — Демин вынул блокнот и подошел к новенькой. — к тебе… — он посмотрел на меня. — относятся здесь иначе, чем к остальным. Закрой рот и не жалуйся.

— В таком случае, подставь свою дырку вместо меня и не жалуйся.

— Девочкам нужна революция. — повторила Ди слова Микеллы и вышла из моей комнаты.

Что творится с этим миром, если за простой секс люди готовы идти на криминал?

Глава 9

*Микелла

Девочка…юная девушка…молодая женщина…совсем еще малышка Микелла вальяжно, несколько фривольно, как-то совсем по-взрослому, как это делают здешние обывательницы, перекинула ногу на ногу. Военный в отставке улыбнулся ей своей белоснежной улыбкой, и девчонка заметила, что один его зуб покрыт желтой пленкой. Станислав снял со своих бедер полотенце, и сел на мягкую застеленную шелковой простыню кровать. Его темно-карие глаза буквально прожигали еврейскую красавицу. Девушка склонила голову на бок и улыбнулась. Нежно-розовые губы исказила приторная, не свойственная девочкам в ее возрасте азартная улыбка, какая была главным козырем в рукаве только самой хитрой женщины, но трудно представить, чтобы такая юная малышка умела лукавить. Военный подозвал девчонку жестом к себе, и юная блудница облизнулась. Микелла медленно, словно дразня этого возбужденного мужчину, скинула со своего пышного тела шелковый, малахитовый халат оголяя зрелую фигурку. Плавные изгибы талии, что переходили в пышные бедра сводили с ума мужчин своей женственностью, своей природной сексуальностью, как и ее бархатная кожа. Микелла села на его колени, и скользнула маслинными бедрами по его грубой коже. Комнату заполнили запаха акации и терпкой ванили. От нежной кожи девочки дуновениями доносились нотки миндаля, и Стас сразу учуял своими острыми чувствами этот мимолетный запах хрупкой шейки субтильной душою, но не телом, девочки. Вдыхая его полной грудью, он уткнулся острым носом между ее налитых, полных грудей сжимая ладонями пышные бедра зрелой телом нимфетки.

— Мики…(сокращенное Стасом от Микелла) — прошептал своим хриплым голосом мужчина не поднимая головы, и плотнее прижимаясь лицом к нежной коже женской упругой груди. — ты просто невероятная женщина. Как ты можешь оставаться здесь? Как ты можешь оставаться здесь столько времени? Это явно не твоё место, милая. Королева в этом мраке…как же так?

— Но что я могу сделать? — отвела в сторону свой стыдливый взгляд Микелла. — это место…оно держит меня, и не выпускает. Знаешь, в какой-то степени — это место стало мне новым домом. Ты знаешь, но я многое узнала… — девушка обвила колючее мужское лицо своими нежными ладонями, и посмотрела Стасу в глаза. — оказывается, меня никто не ищет за стенами борделя, и родители даже не подняли участок на уши, хотя говорили, что любят. За стенами борделя есть жизнь, но только… — вздох.

— Что только? — Стас прижался лбом к женскому лбу. — малышка, что только?

— Только жить этой жизнью я не умею. — прошептала Микелла.

— Нужно же что-то решать. Разве это выход оставаться в таком положении? Малыш, если я могу помочь… — его губы коснулись нежной женской щеки. — просто скажи мне, как я могу это сделать?

— А как ты можешь помочь? — вздох. — мне помочь может только Бог, а ты расслабься, и дай мне сделать тебе приятно.

— Нет!!! — Стас резко спихнул со своих колен Микеллу и начал быстро одеваться. — нет. Так нельзя. — он застегнул ширинку, и ремень. — так не может продолжаться.

— Уже уходишь? — улыбнулась малышка Мики собирая высокий хвост. — дома ждет верная жена и четверо деток?

— Ты же сама любишь говорить про революцию, и так опускаешь руки. Это неправильно. — продолжал бубнить себе под нос Стас нервно расхаживая по спальне из стороны в сторону. — это совершенно неправильно. Подожди, — он резко обернулся на самодовольно улыбающуюся Микеллу, что накидывая свой шелковый халат и туго запоясалась. — Мики?

— Да, Стас? — улыбка сфинкса не сходила с ее, как казалось Стасу, детского, но только не сейчас лица. — обидно, когда твои тайны знает такая, как я, правда?

— Такая как ты? — Стас сел в кресло и обмяк от удивления. — что ты, мать твою, имеешь в виду?

— Шлюшка, что ласкала твои потроха знает твою подноготную, как не знает верная женушка, что нарожала тебе отпрысков, хотя ты такой козел. — Микелла достала из комода первые в своей жизни кружевные, нежно-розовые трусики-шортики и натянула их на ягодички плотно скрывая промежность. — а вообще, что ты мне там говорил? — Микелла выкрутила темно-красную помаду и мягко нанесла на свои аккуратные губы. — я люблю говорить про революцию? Да. Люблю. Только что ты мне предлагаешь? Поубивать здесь всех к чертовой матери? — Микелла надела запах терпкой ванили на свою шейку. — да, Стас, так решались вопросы на твоей войне?

— А даже если и так, — мужчина крепко сжал ее плечи и склонившись к виску, нежно поцеловал его. — то ты смогла бы?

— Да. — глядя в свои глаза через зеркальную призму уверенно произнесла девушка.

— Серьёзно? — военный на секунду замер. — или ты уже…

— Или я уже… — прошептала Микелла покидая без разрешения спальню.

Микелла чувствовала себя настоящей львицей, чью свободу и волю стесняет эта временная клетка. Это давило на не с невероятной силой, но только девочка, что сумела зажечь в себе священный огонь не хотела отступать и научилась отвечать энергетическим ударом на любое моральное вмешательство. Она прекрасно понимала, что единственное правило в этой игре выживания — взять в свои руки и огонь, и воду. Стать сильнее любого бандита, стать хитрее любого полоза, что проникает острым жалом под твою скромную юбку в надежде найти приют и утешение между твоих бархатных ног. Только ты должна зажечь пламя возмездия. Только ты должна гореть. Говорить про революцию можно только в том случае, если с тобой готовы вершить правосудия меньшинств. Пламя и вода скрепят союз нуждающихся в помощи. Это играет сердце. Это мелодия разбитого сердца, что желает умыться кровью своих обидчиков. Старожилы говорят, что ничем смертельным, в концеконцов, они здесь не занимаются, если продержаться долгое время, то можно скорешиться с парочкой властных шишек.

Микелла блуждала по лестничному коридору, и размышляла о вечном, как друг из двери соседней комнаты выглянула Ди. Она жестом показала ей «тихо», и позвала к себе. Мики оступалась назад. Побитый, истекающий кровью вышибала, что любил измываться над проститутками, что лишил многих девочек юности сидел сейчас беспомощный, связанный на стуле, и не мог говорить. Язык отсутствовал, и все, что оставалось ему — мычать, и вымаливать своим мычание прощения у этих женщин. Крепко связанные руке за спинкой стула и резкое зажмуривание от удушающего, пущенного ему в лицо клубка дыма от сигарет Ди.

— Один готов. — произнесла она. — среди вышибал двенадцать мудаков еще получат свою кару.

— А среди сутенеров? — спросил робкий голосок новенькой женщины, что была привезена сюда несколькими днями ранее, но только никогда не говорившая до этой секунды с остальными-девочки, кто-нибудь знает, сколько еще среди этих ублюдков?

— Четверо. — уверенно ответила Микелла.

— Девочки, — Лидия развела растерянно руками. — а где мы их будем прятать? Ведь их однажды начнут искать.

— Ты думаешь, что их кто-то спохватиться? — улыбнулась Ди выдыхая очередной клубок дыма в лицо вышибалы. — не так страшны сутенеры, как бл*ть, эти ублюдки вышибалы, да мой хороший? — девушка перекинула ноги на ногу прислонившись головой о мужское плечо. — вот эти отморозки здесь составляют основную власть.

— Почему ты так решила? — Лида плотно затянула свой атласный халат облокотившись о дверной косяк. — разве они не пешки?

— Сладкая, пешки это мы, а этой вообще черти кто. — Ди стряхнула пепел в пустой стакан из под кофе. — только пешка ходит на два шага вперед.

Женщины за этими дверьми походили на пожизненных заключённых без права на досрочное освобождение, без права на жизнь, без права на любовь. Они все чем-то друг на друга похожи, хотя и выглядят совершенно по-разному. Страшно видеть в глазах пятнадцатилетней девочки женскую скорбь. Ужасно видеть в этих юных глазах мученическую боль потрепанной жизнью сорокалетней особы, которая сделала все ради того, чтобы познать житейский, женский тлен. Только одна плачет от горечи в пятнадцать, а вторая запивает ее горькой водой, чтобы побыть первой, и наверстать упущенную страсть и вкус. Свирепый мужчина грубо схватил женщину за локоть, и силой вытолкал из спальни так, что она запуталась в простынях и упала на ягодицы с болью до визга. С ее пышной груди соскользнула ткань простыни, и она смущено начала прикрывать ореолы. Слезы с ее глаз капали на руку, и дрожь охватила тело. Женщина тесно прижимала пышные ноги друг к другу, когда мужчина попытался вырвать ткань, чтобы оголить полностью тело.

— Ты отработаешь мои деньги, сука! — завопил он и со всей силы врезал женщине грубую пощечину. — здесь тебе нет папочки, ты будешь слушать меня, и только меня. Ясно тебе, дрянь? — вцепившись ладонью ей в волосы он грубо накрутил мягкие пряди на свою ладонь и прижал женщину лицом к своему носу так сильно, что размахивая хаотично руками она не могла понять, что хочет сделать. Оттолкнуть его и постараться вцепиться в что-нибудь рядом. Вышибала поднял глаза, когда увидел неожиданно появившуюся девочку. — а тебе, малолетка, чего надо? Хочешь занять ее место?

— Сейчас же извинись перед женщиной. — спокойно проговорила Микелла, словно почувствовала себя настоящей героиней про супер-женщину.

— Пошла отсюда нахер. — прошипел вышибала вернув все свое внимание на женщину-лоск, что так активно сопротивлялась своей новой работе.

— Я не стану повторять. — произнесла Микелла нащупав складной нож в кармане халата.

— Чё ты там вякнула? — вышибала выпрямился и грубо отшвырнул новенькую в сторону, словно она бесполезная безделушка.

Мужчина развернулся, и засмеялся. Перед ним стояла совсем девочка, что заигралась в свои куколки-красотки, и решила, что может делать ему замечания позабыв, что он не ее кукла в коллекции, которыми верховодит она. Микелла явно не выглядела, как человек, который решился бы делать какие-либо замечания такому абмалу, как он. Однако Мики не двинула ни одной мышцей. Спокойствие выводила этого парня из себя. Он прохрустел костями шеи, и двинулся в сторону уверенно настроенной девочки.

;

— Чё ты там базарила? — спросил он протянув свою грязную руку к лицу девушки, и ткнув в него парочкой пальцев он грубо потрепал юную смелую героиню за скулы. — чё ты думаешь, что можешь мне тут рот затыкать?

— Я сказала тебе, чтобы ты извинился перед женщиной. — повторила более сухо Микелла словно не слышала наглых слов парня. — или ты тупой?

— Тебе кажется давно рот не занимали? — засмеялся от собственной шутки здоровяк.

— Смотри, чтобы тебе не заняли. — игриво улыбнулась девочка облизнувшись.

Все что успел сделать вышибала это замахнуться. От злости он попытался шлепнуть по лицу эту наглую девицу, но опоздал. Капли алой крови окропили его руки…ее нежное личико. Судорожная боль хаотично играла по кончикам пальцев сосредотачиваясь на солнечном сплетении. Мужчина упал на колени, чувствуя, как кровь заполняет его рот, оставляя на языке отвратительный вкус металла. Толстые пальцы нащупали рукоятку небольшого ножа, что плотно вонзился в кожу и дрожащие пальцы никак не могли схватиться за него. Микелла дышала спокойно, словно ждала этого так давно, что это давняя мечта стала ее голубой. Медленно, не спеша она самодовольно подошла к тяжело дышавшему вышибале и резко выдернула из его тела подаренный ей Стасом ножик. Лезвие приобрело этот алый оттенок ее свободы, и крепко держа за скулы своего некогда надзирателя, Микелла игриво провела язычком по лезвия слизывая капли сладкой крови…

*Ярослава

— Ты уходишь к нему? — грубо спросил Виктор кусая губу. — да? Захотела вновь вернуться к папочке, дрянь?

— Я ухожу от тебя, а к кому это не твое собачье дело. — спокойно ответила Слава. — не трогай меня.

— Ты все еще моя жена, и если я захочу, то ты сейчас будешь умолять меня остаться с тобой. Терпеть твою дрянную натуру. И вообще, — Витя засмеялся. — ты-он резко схватил женщину за запястье и крепко сжал его. — шлюха редкостная. Думаешь, что я не знаю, как ты мне рога наставляла с Борисом? Думаешь, что я дурак слепой?

— Вить, — Слава улыбнулась. — ты не дурак, а конченный мудак, если думаешь, что я тебя боюсь или куплюсь на все эти твои слова? Всё. — она вздохнула. — я больше не хочу с тобой разговаривать, видеть тебя. Живи своей жизнью, но меня оставь в покое.

Мужчина сжал кулаки. Он чувствовал, что сейчас взорвется от переполняющего его гнева. Резко сжав своей ладонью схваченный пучок черных волос, он со всей силы швырнул супругу на разложенный диван. Женщина не боялась его, и в этом был ее плюс. Виктор был готов разорвать ее на кусочки за пререкания, за все, что она делала против его воли. Склонившись над ней, он засмеялся. Ему показалась такой жалкой ее щекастая мордашка. Пощечина, а затем другая. Слава вдохнула полную грудь, и со всей силы ударила его ногой в живот так, что он согнулся, но быстро пришел в себя. Когда он хотел нанести ей очередной удар, то остановился. Слава держала в руке один из серебряных ножей из его коллекции и угрожающе направляла лезвие в его сторону. Виктор засмеялся.

— Только попробуй подойти ко мне, и зарежу тебя к чертовой матери, больной урод. — холодным голосом произнесла Слава.

— Ты кому угрожаешь, девочка? — ухмыльнулся Виктор. — положи нож, ненормальная.

— Заткнись, и отойди от меня. — женщина пихнула ногой собранную сумку в коридор. — я уйду спокойно, если ты просто закроешь сейчас дверь, и не выйдешь из комнаты пока я не уйду.

— Ставишь мне условия? — Виктор вытер стекающую с губ слюну. — сука.

— Назовешь меня еще раз «сукой», я отрежу тебе язык. Какая я была дура. Боже, как я могла столько времени верить тебе? — Слава всплакнула, но быстро успокоилась. — я ненавижу тебя.

— Только поняла это сейчас? Дешевизной попахивает, и твоя наигранность меня бесит. — мужчина направился в сторону супруги. — положи нож, и успокойся, ненормальная.

— Нет. — Слава сделала шаг назад. — не подходи ко мне.

— Слава… — спокойно произнес мужчина. — положи нож.

— Ты тупой? Я сказала тебе, не подходи ко мне.

Виктор снял пиджак и бросил его в сторону. Вынув из-за поясницы пистолет, он направил его в сторону супруги и улыбнулся. Слава приподняла в удивлении бровь, но нож не положила. Сделав еще шаг назад, девушка нащупала левой ладонью ручку двери, и хотела было ее повернуть, как Виктор резко опустил ее ладони по швам, и со всей силы сжал правую руку так, что боль и онемение сковали пальцы, и она выронила нож. Девушка почувствовала крепкое колено между своих широко расставленных ног. Он потянулся вновь за поясницу, опустив ее левую ладонь. Долго не думая, она вцепилась свободной рукой ему в волосы. Преимущество мужской силы здесь была понятна. Он заломил ей руки, прижал лицом к входной двери. Оттопыренные женские ягодицы упирались ему в пах, и мужчина опустил свою тонкую ладонь на упругую плоть. Он водил ладонью по ее телу, вдыхал запах волос и вспотевшей кожи. Запах сводил его с ума. Словно сильнейший возбудитель, какой он мог пробовать. Сопротивление ему нравилось, а ее нрав и дерзость бесили, но хотеть свою супруг он не переставал. Тяжело дыша, Слава чувствовала его грязные прикосновения, и пыталась брыкаться. В какой-то момент, он задрал на ней футболку, оголив спину. Тонкие губы коснулись мокрой кожи покрывая ее нежными поцелуями. Ее ягодицы сжались, чувствуя упирающуюся в них твердость. Прикусив губу, она вновь попыталась дернуться, за что получила подзатыльник.

— Я сейчас отпущу тебя, и ты успокоишься. — прошептал он. — мы договорились?

— Да. — хрипло ответила Слава.

— Но если ты попытаешься совершить глупость, — дуло пистолета мимолетно коснулось ее промежности. — то я тебя больше прощать не смогу, милая.

— Я все поняла. — прошептала девушка.

— Умница моя. — он отпустил ее руки, но вдруг почувствовал, как небольшое лезвие вонзилось ему в живот. — сука!!!

Ярослава сидела за самым дальним столиком попивая крепкий кофе, как вдруг встрепенулась и вышла из транса воспоминаний. Она помнила все: какими грязными могут быть прикосновения ее бывшего супруга, какие хлесткие могут быть пощечины, какие горькие могут быть его поцелуи. Ее целью стала сохранить, как можно больше женских душ от бывшего супруга. Она прекрасно знала, чем ее ненаглядный занимался все это время, и почему так много молоденьких девочек вьется возле него. От одной мысли о том, что этот конченный человек заманит в свое паучье логово еще одну нимфетку, Слава чувствовала приток горячей крови в отделе ненависти ее души. Тем сильнее она закипала, и тем сильнее ей хотелось своего рода возмездия. Так она просиживала с начала работы бара, и до самого его закрытия. Женщина выискивала в толпе людей бывшего мужа, и всегда присматривалась к его новой пассии. С каким же удивлением она посмотрела на вошедшую в бар бывшую пассию своего супруга.

Когда встречаешь бывшую любовницу, подругу, жену или же женщину своего мужчины, всегда охватывает чувство легкой брезгливости, но не сейчас. Слава прекрасно знала, чем занимается Виктор, и тем удивительнее было видеть Лидию в целости и сохранности. Девушка почувствовала этот самый скользящий взгляд по контуру своего бедра, и резко повернувшись, она столкнулась со Славой. Лида подсела к столику женщины, и она не стала возражать. Женщинам было, о чем поговорить.

— Я должна извиниться. — проговорила Лидия стараясь не смотреть в глаза женщине. — мне стыдно, до ужаса. Просто, я не буду просить понять меня, ибо поступку моему нет никакого оправдания, но я прошу прощения, что доставила тебе тогда столько боли.

— Боли… — улыбаясь повторила Слава. — это были такие мелочи по сравнению с настоящей болью, которую доставляет любимый мужчина.

— Как ты это терпела? То, что он сделал…это так ужасно. — Лида сдержала нарастающую паническую атаку.

— Черт с ним. Меня сейчас волнует другое. — она отпила глоток прохладной воды из высокого стакана. — ты сбежала из борделя?

— Ты знаешь? — Лидия вздрогнула.

— Я пытаюсь покончить с этим.

— Но как?

— Честно? Высматриваю бывшего супруга, и стараюсь выцепить его новых пташек, чтобы прокричать им убираться и держаться подальше от этого урода. — Слава улыбнулась. — кстати, вон он с новой девчонкой.

— Я тоже хочу покончить с твоим и моим бывшим. — Лидия вздохнула. — только где и как?

— Сейчас не место и не время, а тебе я настоятельно советую вернуться в семью. — Слава опустошила стакан с водой. — твой муж волнуется, если верить новостям.

— Ты шутишь? Это такой позор. — Лида вздрогнула.

— Просто подумай над этим, и обязательно заяви в полицию. Думаю, что следователи будут очень рады такому лакомому кусочку, как наш бывший мужчина. — улыбнулась хладнокровно Яся.

Глава 10

*Лола

Я так часто ошибаюсь, что ошибки в мужчинах это наименьшее из всех совершенных мною глупостей, но я знаю, что обратная сторона любых женских переживаний — непросто склад грустных и пессимистичных мыслей, где она растерзанная жертва подлым хищником. Я вижу женщин, и как часто они ошибаются в выборе мужчины, и как они горят огнем не в силах затушить души пожар, что возникает резко, дерзко и неугасимо. Проникая языками пламени между бархатных ног всего мироздания, проникая острыми клинками в сердце разрывая его на две части и отбрасывая в стороны оставляя в полумертвой жертве трепетный огонек последней надежды на простую просьбу стать нужной. Печали ночей заставляют их всерьез задумываться, что случилось, что стало причиной обрыва настоящего духовного полета их и выбранных судьбой мужчин. Я выкуриваю тонкую сигаретку стоя у открытого окна, и уже который вечер рассуждаю о бренности этого мира.

Сейчас я, конечно, понимаю, что подростки (особенно девочки) уверенны, где-то обязательно трава зеленее, и совершенно не понимают, как они наивны, ведь их Бог однажды отвернется, и тогда сердце беспомощно застонет, заскулит в ночной суете, где именно они станут той самой сексуальной малюткой, что позволила стеклу собственной души проникнут под кожу. Сейчас, я как никто другой осознаю, что мир — патриархальная воронка, где ты по своей сути — никто. Никто с самыми красивыми глазами, что невинно смотрят папочке в рот вынуждая его ласкать твои самые сладкие губы пальцами, которые ты безоговорочно целуешь по каждой фаланге, а после получаешь хлесткую пощечину, которая для тебя, словно пряник станет самым сладким. Каждая девочка до шестнадцати в своем роде хорошенькая наживка для более крупной рыбы.

Совершенно недавно, мною была выслушана целая эпопея на тему, что «женщины, как мусор современности.» Что же, настаивать на своем я не стала, ибо в конечно итоге, это попросту пустая трата времени, и к тому же, каждый человек остается при своем. Порождение такого рода мнения, как правило, следует из полнейшего неуважения к матери. Пусть именно оттуда берутся все истоки такого хамства, которому не найти оправдания.

К заведению уверенно подъехал громкий мотоцикл, и я заметила, как женщина, одетая в кожаный, черный костюм, коснулась каблуком своих высоких сапог руля, и снимая с головы шлем уверенно повесила его на ручки. Серебристые волосы растрепал уверенно ветер. Из динамиков громко пела Аллегрова всеми любимые строчки «угнала тебя, угнала. Ну и что же тут криминального?». Докурив сигарету, я затушила ее в пепельнице, и выдыхая в сторону горький дым в форме идеальных коле просто захлопнула окно. Ситуация накалялась, ибо женщины, что однажды потеряли всякую гордость, поделились на две стороны: первая, отпустила всякие воспоминания, отпустили весь страх перед тем, что с ними сделали все эти мужчины, и решили вершить правосудие, но готовы на это оказались лишь единицы. Вторая сторона решила стать одной из тысячи, не потеряв остатки того, что гордо называли честью и считали, что агрессия не подавляет конфликт, а раздувает его до самых низов побуждая в людях растерзать своих обидчиков.

Кира уверенно подошла к двери охраняемой суровыми вышибалами, и склонив голову на бок, она хитро улыбнулась обнажая своих белоснежные зубки. Тонкие кисти погладили крепкие мужские плечи, и не дожидаясь разрешения, она продолжала держаться, как истинная хозяйка положения, что готова пуститься вальсировать посреди этого коридора. Я облокотилась ладонями о дверной косяк, и мой прозрачно-желтый халат оголил плечики своим ласковыми атласом. Кира улыбнулась, и облизнувшись, ласково поправила спадающие плечики. В каждом ее жесте сквозил тот самый сладкий, приторный дым властного фарса пускаемый в глаза непрошибаемым пафосом. Я была готова ко всему, к любым словам, но Кира прошла несколько комнат, прежде чем снова вернулась к моей спальне.

— А ты хорошенькая. — улыбнулась следователь игриво пошлепав меня по щеке. — я бы тобой занялась, милая. — проурчала Кира клацая зубами словно игривый, довольный щенок.

— Думаю, это не проблема. — спокойно ответила я. — если захочешь, то моя комната… — я громко шлепнула ладонями по косяку. — вот она. Ты знаешь, где меня можно найти.

— Вообще-то, — она резко потянула меня за поясок халата к себе так, что я уткнулась носиком в ее вкусно пахнущую шейку. — я не прибегаю к услугам сладких девочек. Не нуждаюсь в такой любви. — ее ладони медленно отпустили поясок моего халата. — прости, сладкая.

— Сукина ты дочь. — прошептала не сдерживая улыбки я.

— Не расстраивайся, малышка. — Кира подмигнула и направилась в сторону лестницы.

— А я не расстраиваюсь, киска. — ответила уверенно я.

Следователь Добровольская уверенно направилась к лестнице, как вдруг услышала за спиной громкий свист. Женщина обернула, и у перегородки напротив кабинета Виктора Эдуардовича собралось четверо крепких мужчин. «Какая девочка, какая попочка» — воскликнули она. Цокая каблуками Кира не на секунду не сомневалась, что сексуальной ее делает не образ, а природа. Не замечая простых мелочей, она делала шаг за шагом не понимая, как нескрываемо, пикантно и так игриво виляет своими аккуратными бедрами. Походка выдавала все. Абсолютно все. Кира сняла куртку и взяла ее в руки. Всем своим соблазнительным телом она чувствовала, прилив горячей, изнуряющей душу энергии, что была простой заинтересованностью мужчин. Их скользкие взгляды плавно спускались от гладкой шейки к лопаткам и ниже останавливаясь на крестце и грубо обхватывая мыслями ее горячую промежность в этом соблазнительном латексе заставляя мужчин исполнять любые ее прихоти, любые желания, любые капризы только бы она одаривала их своим поощрением.

В стенах этого заведения любой мужчина становился хищнее, агрессивнее. Любой мужчина чувствовал себя настоящим королем и желал получить только лучшее из того, что может предложить сама природа. Подлый скрип половиц сопровождал каждое ее уверенное, невозмутимое движение, но только она спокойна, словно все происходящее лишь сюжет какого-нибудь старенького боевика, где главный герой она, а не какой-то качок. Она…здесь главная фигура. Она самый лакомый кусочек для врагов. Она здесь ведущая. Она не ведомая. Кира подошла к двери между двумя широкими пальмами и трижды постучалась. Услышав спокойное «войдите» она сделала шаг на встречу с врагом, с коим была обязана вальсировать среди окровавленных тел, как в самом изящном из всех боевиков. Виктор Эдуардович хмыкнул при виде хрупкой, но такой уверенной женщины, чьи движения целиком и полностью походили на извилистые поползновения кобры, что еще не распустила свой яркий капюшон в надежде отпугнуть. По правде говоря, он считал блондинок пустышками, а возможно, все его естество протестовало от одной ухмылки этой женщины. Сам по себе Виктор никогда не видел в женщинах той ценности, о которой любят петь дифирамбы барды, поэты и всякие влюбленные мальчишки вроде него.

*Кира

Было ли у вас такое что вас ограничивали? У меня да. И это не приятно. Это больно от того что твой комфорт пытаются урезать. Пытаются сделать из тебя то, кем бы не хотел являться. Помыкают. Командуют. Стыдят. Ведь мы все люди, мы можем делать все что нам захочется. Но и найдутся те, кто вам желает якобы всего наилучшего. Что их намерения чисты и невинны. Это не так. С самого детства во мне воспитывали леди, что должна прятаться за спиной крепкого, сильного мужчины, который никогда не обидит, никогда не предаст, да и вообще будет носить на руках, ибо однажды в ЗАГСЕ ты сказала ему простое «да». Я верила, что мое призвание быть хорошенькой женой, что никогда не сопротивляется, которой можно крутить, как своей вещью. Я до последнего думала, что мое призвание стать матерью двух или даже трех деток, которым однажды просто стану ненужной, как и потенциальному мужу, ибо с детства в меня вбивали идею воспевания традиционных ценностей. Но только потом меня сломали. Сломали, как самую красивую куклу в коллекции уродливой девочки, которая так хотела стать красавицей Барби, но хрустнула пополам. Только ты их всех обманула…ты не сломалась. Научилась жрать ложками настоящую жизнь и падая в безумство властного разврата, ты однажды просто находишь себя в том, что ловишь очередной оргазм от подчинения какой-нибудь малышки, что готова облизывать пальчики твоих ног только бы ты была с ней беспощадной.

— Добрый вечер, Виктор Эдуардович. — я прикрыла за собой дверь, и подошла ближе к хозяину притона. — такая горячая ночь, и такие здесь горячие люди. — растрепав волосы, я положила куртку на спинку стула и улыбнулась. — как Вы уже поняли, я по достаточно серьезному делу. — вздох.

— Какому именно? — спокойно спросил мальчишка наполнив наполовину свой бокал неразбавленным виски.

— Мы с Вами акулы одного моря. — я облизнулась и уверенно села на крышку стола закрывая рукой его бокал незаметно опуская небольшую капсулу со снотворным. — Вы любите женщин не меньше меня, и мы с Вами знаем им цену. — перекинув ногу на ногу, я протянула к его галстуку руку, но Виктор резко поймал ее в движении. — мои девочки умницы, покорные кошечки в сфере развлечения, эскорта и сексуального удовольствия, но мои клиенты требуют разнообразия. — аккуратно спрыгнув со стола, я вынула папку из кармана куртки и покорно протянула ему в руки.

Виктор Эдуардович отпил глоток виски со своего широкого стакана. Кубики льда ударились о стеклянные стенки сосуда, и мальчишка залпом опустошил его поставив на стол. Скрестив руки под грудью, Виктор сомневался, что это что-то серьезное. Женщины ведь не умеют быть серьезными?

— Не совсем понимаю, что именно Вы хотите от меня. — он раскрыл папку, и вновь наполнил стакан.

— Жаль, но мне казалось, что мы с Вами, дорогой, родственные души. — я снова поправила его галстук и улыбнулась. — а родственные души видят друг друга, как корабли видят вдалеке долгожданный маяк. — я нежно коснулась своими острыми пальцами холодный стакан и проворно взяла его из руки этого мальчишки. — я здесь, чтобы… — прикасаясь губами к стакану я оставляю отпечаток на стекле. — чтобы обменяться с Вами этой медово-сахарной сладость. — мои проворные кисти вынули из рук Виктора папку так, что вместо бумаги в его ладонях оказались мои ладошки. — я понимаю, что увидеть женщину на нашем с Вами поприще — редкость, но я здесь, и хочу произвести небольшой обмен между двумя моими девочками, и двумя Вашими малышками. Ценный обмен, согласитесь?

— Так вот о чем Вы… — Виктор дернулся. — но я не думаю, что мне это интересно.

— Я практикуюсь на мулатках, чернокожих красавицах и женщинах Индии, а еще, как весомый козырь в моих рукавах — молоденькие девчонки до шестнадцати. Они безумные в постели, и покорные, словно сама совесть. Вот я и предлагаю двух своих самых лучших индийских малышек. Ублажат так, словно уже очутился в нирване, а поют, как ангелы. — я сжала пальцами его ярко-красный галстук, и потянула легкими, но настойчивыми движениями к себе..-их я доверяю только такому, как Вы. — я разжала пальца. — неужели мое предложение Вам совершенно не интересно?

— Я подумаю. — спокойным голосом ответил Виктор.

— И мы не можем с Вами договориться на месте? — я облизнулась. Холодная ладонь коснулась его паха. — я очень рассчитывала на Вас, мой милый.

— Вы… — он нервно захрипел пытаясь выдавить улыбку. — Вы ведете себя не лучше своих подопечных.

— Иногда и кошке требуется хозяин. — я прижалась к его торсу. — Вы согласны?

— Откуда мне знать, что Вы не из полиции? — отпив глоток виски Виктор. — я стра… — мальчишка шатнулся. — страхуюсь…

— Я тоже, милый. — склонив голову на бок, я игриво прикусила губу.

Сваленный снотворным Виктор рухнул на пол.

— Страхуется он. — улыбнувшись я облокотилась ягодицами о крышку стола и отпила глоток обжигающего виски с горла.

Глава 11

5 месяцев спустя

*Камилла

Из окон многоэтажных домов можно было разглядеть мерцающую вывеску гостиничного комплекса «Валькирия». Построенная всего лишь полгода назад, она быстро приобрела популярность благодаря своему владельцу. Известный депутат городской думы Коршунов Игнат Федорович решил, что в этом городе есть все для развлечения, но только нет достойной гостиницы, где гости города могли бы остановиться, расслабиться и провести хорошо время. Выкупив частные дома, которые занимали место под комплекс, Игнат решил возвести настоящий мини городок. Четыре здания располагались в форме ромба. Каждое здание имело по девять этажей, подвал и крышу, а этажи соединялись между собой тонкими балкончиками с прозрачным полом, что весьма щекотало нервы. Когда ступаешь на хрупкую поверхность. Неоновая вывеска переливалась из лилового в ярко-розовый, чем привлекала внимание тех, кто любит просто глазеть на яркие огни недоступности.

Бизнес депутата Коршунова шел в городу. Когда он начал замечать, что постояльцы бронируют номера за несколько месяцев, то гордость нежно облизывала его самомнение, что сразу бросалось в глаза его супруге. В такие моменты, из ласкового мужа он превращался в никчемное создание, что требовало покорности и смирения перед ним, но миниатюрная женщина сопротивлялась, чем больше выводила из себя свирепого мужчину. Доходившие до рукоприкладства ссоры взяли над этими отношениями вверх, и женщина ушла от самовлюбленного Коршунова, чему тот в целом-то не огорчился. Наблюдать за отчетами своих приближённых, и видеть растущие цифры — его новая одержимость. Упиваясь статистке, и взлету своего дела, он возжелал бы, чтобы проститутка со скользким именем Камилла ласкала его своими губами, как будто бы он прогнул под себя эту самую славу, что так трепетно ласкала его самолюбие.

«Летящей походкой ты вышла из мая и скpылась из глаз в пелене янваpя» пропел строчки знаменитой песни Юрий Антонов, когда проститутка подняла голову отрываясь от интимного процесса, что приносит ей солидную сумму за удовольствие. Ведь ее любовник, когда раздобреет, очень щедр на руку, но только все это стоит определенных усилий. Проникая ладонь в пышную копну черных словно смоль волос, он, издавая утробный рык, накручивал упругие пряди на свою ладонь, чтобы откинуть голову назад той, что не стесняется унижения и ублажает его с тем вызовом, что свойственнее исключительно воительницами. «А может быть ты — перелётная птица и холод зимы убивает тебя»-пропел шепотом Коршунов слова любимой песни, скользя большим пальцем по пышным женским губам. Девушка нежно поцеловала его ладонь, коей он умел покарать в моменты лютого гнева. Он сделал ее своей…он поднял ее с колен.

Камилла…проституткой была лишь на словах, но за хрупкими женскими плечами история слезливого романа для домохозяек, что бредят темой богатых любовников и бедных мышек. Нет. Серой она не была, и однажды, это сыграло с ней злую шутку. Мила…Камилла…девушка восемнадцати лет с васильковыми глазами и трепетно-чувственными губами, коими она умела не только ублажать мужское достоинство, но и поскуливать, когда грубая ладонь смыкается на хрупкой шейке. В прошлом лучшая подруга дочери Игната, в настоящем его любовница, а в будущем… официантка, что подает в грязной забегаловке горький кофе все тому же Коршунову и его приторной на публику семейке. Он дал ей второй шанс выбиться в люди, когда после громкого разрыва с бывшим парнем, ее избили приятели того, кого она любила больше жизни, и как Камилла узнала позже…сломали жизнь не только ей, но и ее ребенку. Оставшись бесплодной, ненужной никому, она решила, что лучшее ее решение простой уйти…бросить жизнь, покончить с ней, но тогда-то и появился Игнат со своей поддержкой, утешениями и заботой. Она хотела заботиться, он хотел кого-то любить. Спелись.

Игнат нежно погладил румяную щеку Милы и ухмыльнулся. В глазах цвета ярких васильков отражалось все, что он так сильно любил: жизнь, справедливость, любовь, нежность. В глазах темно-синего цвета утопало все, как в глубоком море, как в бездонном, глубоком море, где не найти конца, края. Не познать его глубину, не узнать его покой. Облизнувшись Мила обвела своим горячим, мягким языком крайнюю мужскую плоть и Коршунов закатил от удовольствия глаза. В оральном сексе она была бесподобна, а ему больше и не нужно, да и не позволит она прикасаться к себе. От ритмичных движений губами, до прикосновения глоткой оставались секунды, но она знает, когда млеет мужское тело. В ее руках все превращалось в земной рай, в доступное наслаждение. Пальцами овивая твердый стержень Мила сжимает его и пошлёпывает головкой по губам, чем дразнит, вовлекает в игру недоступности. Она готова…она хочет дать ему вкусить свой запретный плод, позволить почувствовать себя, как игрушку для взрослых мальчиков. Выпрямившись на кожаном диване, Камилла снимает атласное, облегающее хрупкое тело темно-зеленое платье оставшись совершенно обнаженной.

Он видел такой ее впервые. Изящные изгибы, что могли ему только сниться были доступны, стоит протянуть ладонь и прикоснуться это сотворение природы. Тонкая талия, плоский, впалый живот напоминал ему подростковую красоту еще несозревшей девчонки, что робеет от слова «секс» и краснеет от настойчивых приставаний. Плоская грудь, скрываемая за тканью кружевного бюстгальтера фиолетового цвета с белой оборкой, была к лицу своей обладательницы и только неестественно полные бедра завлекали в свою вселенную, что скрывалась между бархатной кожи чувственных ног. Мила игриво приспустила лямку кружевных трусиков и задорно засмеялась. Она была хозяйкой положения, она была его госпожой сама того не понимая.

— Папа! — раздался настойчивый стук в дверь. — пап, ты здесь?

— Кристина, — мужчина резко подобрал платье любовницы и швырнул ей в руки. — черт. — шепотом произнес он заправляя рубашку в брюки. — секунду. Что ты встала? Одевайся. Она не должна нас застукать.

— Не долж… — Мила вздрогнула. — ты не сказал?

— Я по твоему дурак? — он ухмыльнулся.

Ноги девушки подкосились. Снова обманутая, снова гнусная ложь и предательство. Она надела платье, и села за диван, чтобы стать не заметной для людей, чтобы на несколько секунд спрятаться от глаз той, кого давным давно считала лучшей подругой. Конечно, Кристина была всегда в роскоши, и оно понятно. Первая в классе получила права, вышла замуж за сынка друга отца, и теперь занимала одно из высших положений в обществе, да и дружба к тому времени забылась. Невысокого роста девушка обладала приятной фигурой, и выглядела моложе своих лет, и только деловая хватка отличала ее сверстниц и бывших одноклассников. Немногие знали, что «Валькирия» — это сотворение исключительно ее и старшего брата, а их отцу просто нравилось то, что было для него табу в силу его полномочий. Белокурые волосы Кристины собраны в высокий хвост, а детская, рванная челка прикрывала и без того небольшой лоб. Полные, небольшие губы имели нежный оттенок кофейной пенки, и она гордилась своей обычной, но такой притягательной внешностью.

— Ты какая-то напряженная, — Игнат наполнил высокий стакан прохладной водой из графина. — что-то случилось, Кристин?

— Папа, мы поговорили с Кириллом, и решили, что гостиничный комплекс несет убытки, а о прибыли мы уже давно не говорим. Самое оптимальное решение — продать все это дело. — Кристина вздохнула. — поделим деньги, и уже после можно будет решать, что и как делать дальше. Вложиться куда-либо всегда есть время.

— Хм. Вы с Кириллом решили? А вы не хотите спросить меня? Вы не хотите спросить, что думаю об этом я? — Игнат Федорович обмяк и плюхнулся на диван. — я вложился в этот комплекс.

— Прости, но вложился Вадим и Влада. — вздох. — и даже не вздумай говорить, что Влада ничего не сделала. Девчонка бросила все, чтобы внести долю в строительство этого комплекса. — Кристина наполнила стакан водой. — ты подумай, и если все пойдет хорошо, то вторую гостиницу мы оставим, а эту продадим. Папа, пойми, что невыгодно иметь такую большую гостиницу. К тому же, — она вынула из подмышки планшет. — я подвела подсчеты и произвела статистику. — девушка расстегнула первую пуговицу своего кораллового пиджака. — с момента открытия «Валькирии» мы ни разу не заселили гостиницу полностью. Из четырех домов мы заселяли только два, и то наполовину. Ты понимаешь, что мы теряем прибыль на выплате налогов и этот комплекс не окупается?

— Кристина, я хочу подумать. — Игнат громко поставил стакан на стол. — все это так неожиданно, что я не готов дать тебе ответ. Я подумаю, может быть, посоветуюсь с твоей матерью и уже потом решим.

— Когда ты собирался рассказать, что у тебя любовница? — Кристина с невозмутимым видом отпила глоток воды. — мама все рассказала.

— А мама не рассказала, что сама уже давно живет с другим мужчиной? — Игнат ухмыльнулся. — снова будешь винить меня в своем «неудачном» детстве? Снова станешь обвинять меня?

— Если хочешь правды, то да, но для начала, прекрати разговаривать со мной, как с маленькой. Я не стану бросаться в истерики от того, что вы с мамой пускали всю мою сознательную жизнь пыль в глаза. Никаких криков, истерик и всего остального. Ты всю мою жизнь, пытался донести до меня, что я лучше сверстников и остальных людей, но только… — Кристина вынула из кармана телефон и в архиве нашла фотографию, что выдавала отцовскую измену. — почему тогда ты выбрал не свой круг?

*Лола

Когда раскрываются двери этого заведения, то можно считать ящик Пандоры раскрытым. Заведение под названием «Кошачий триумф» некогда внушал доверие, пока власть над этим местом не взял на себя один из членов банды, в которой царила не просто атмосфера страха, напряженности, но и беспредела. Воротила по кличке «Сокол» имел непростой характер, и люди вокруг него выли. То самое явление, когда человек говорит, что у него характер, а мы говорим, что он просто м*дак. И мы оказываемся правы. Сокол (он же Глеб) не был птицей высокого полета, но мнил о куцем хвосте, как о павлиньем. Изюм этого мужчины в том, что его окружали в основном глупые женщины. Чем грубее он с ними обращается, тем более велика вероятность, что они приползут на четвереньках, виляя хвостом, как виляет щенок своему хозяину.

Открывая дверь обеими ладонями, он останавливается на входе в зал, и внимательно осматривает своих посетителей. Каждый знаком ему лично, а кого-то видел впервые. Подозрительно относился к новичкам, презирал зрелых женщин способных дать ему отпор, и терпеть не мог тех, кто меняет свою постель. В частности, те девицы, которые вчера ублажали его, а сейчас не брезгую другими. Считал это своего рода предательством их краткосрочных отношений. Всем своим внешним видом он напоминал аиста из-за своего роста, и ловкой худобе. К удивлению, но женщины находили его впалый живот эстетично красивым, и бредили таким же. Это некая стадия шизофрении, нынче зовущаяся модой.

Сокол проходит в зал, засунув руку в карманы брюк, и медленно приближается к месту напротив сцены, где очаровательные женщины привыкли вилять бедрами, оголяя свои мягкие места, но только они равнодушны к этому парню. Для них он наживка, но не хищник, да и он не претендует на их внимание. К чему пытаться добиться расположение потасканной танцовщицы, когда есть доступная официантка? Ведь если верить его логике, то самые доступные — самые простые, а значит, спокойно отнесутся к своему низкосортному покрою, но сейчас он не для этого здесь. Ему не интересны девицы, вульгарные пляски, фривольные женские заигрывания. Соколу все равно на мышек. Сейчас он сыт. Женщины кружатся вокруг него, стараются угодить, но он равнодушен и отстранен, ибо ждет не их…меня.

Я медленно спускаюсь с высокого барного стула, захватив с собой коктейльный стакан с оставшимся напитком, и на опуская немного задравшегося на скользких колготках платья, медленно ступаю к нему обходя каждую попавшуюся мне девицу. Им, наверное, чудно, что я решилась показаться Соколу на глаза, и считают они меня чокнутой, а другие, возможно, смелой. Чувственно прикасаясь его напряжённого плеча, я заставляю его вздернуться, резко обернуться. Мы встречаемся глазами. Пауза. Секунду. Минута. Его тонкие губы исказила на мгновение робкая улыбка…

И вот он стоит у открытого окна и выкуривает сигарету. В комнате стоит стойкий запах мужского терпкого парфюма, который через секунду смешивается с ароматом свежезаваренного кофе. Заполняющие комнату звуки, доносящиеся из радиоприемника, делают эту ночь незабываемой. Голос джазовой певички шепчет «Поцелуй меня крепко», и я, словно повинуясь этим самым завораживающим голову джазовым принципам, медленно ступая к своему ночному гостю. Он посмотрел на меня и затушил окурок. Дым, словно пламя дракона, медленной струйкой выходит в сторону открытого окна, растворяясь в воздухе, которым он дышит. Мне хочется утонуть в этом круговороте дыма, воздуха и запаха его горячего тела. Я аккуратно протягиваю ему небольшую кружечку с кофе, и он улыбается. Улыбка хищника перед жертвой. Есть ее он не хочет, только играть. Только грязно играть, заведомо зная, что проиграет.

Когда он целует меня в висок, то я частенько ловлю себя на мысли, что каждая девочка в детстве мечтает об этом самом плохом парне, который груб, брутален и, безусловно, нагл с тобой, но разорвет любого, кто посмеет как-то не так на тебя посмотреть. Все это сахарная вата, но почему же так трудно любить такого мужчину. Это словно жить на пороховой бочке с неизвестным временем ее взрыва. Этот тип знает все твои слабости: как ты вздрагиваешь от прикосновения его губ на шее, как ты сладко прикусываешь губу наблюдая за его по-настоящему кошачье грацией, насколько она только может быть доступна мужчине. Это сложно объяснить, но еще сложнее это чувствовать.

Но еще сложнее приходиться мне, так как я частный сыщик, а он тот, кто далеко не единожды переступил закон, но только я люблю его. Как может любить дитя правосудия этого дьявола преступного мира? Я смирилась с участью переживаний. Та же пороховая бочка для него, на которой сижу только я. Словно именно я посланная ему Богом должна однажды взлететь в воздух забрав попутно все его грехи, за который там буду отмаливать прощение. Эта история настолько типичная, что я даже не буду рассказывать о том, как мы познакомились, и как этот грязный тип оказался в моей постели постоянным гостем. Почему именно он научил меня летать и больно падать на зад, когда засранцу требуется свалить посреди ночи, не завершив начатое дело до конца. В своей криминальной среде он асс, но только со мной дает осечки отвратительного подростка, чья задница напрашивается на рожон отшлёпывай от самого крепкого ремня. Впрочем, не о наших сексуальных приключениях пойдет речь, ибо грязное белье должно оставаться за стенами дома.

Одетый в белую майку и свои расклешенные брюки, он играет лямкой подтяжек и изредка коситься на меня, словно боясь увидеть блеск одиночества в них. Мне не хватает его. Я хотела бы задыхаться каждую секунду от его присутствия, чувствовать, как не хватает воздуха, и как начинает темнеть в глазах. Чем занимается он? Хм. Это уже вопрос его конфиденциальности и моей скрытности.

И в тот момент, когда я смотрю на свое отражение, то вижу далеко не подростка. Женщина, потрепанная жизнью женщина. Мои глаза. Они не излучают того подросткового блеска, каким награждены девочки лет шестнадцати. Они словно померкли. Сгорели в огне жаркого ада, и сейчас жизнь в них выдает лишь этот ненавистный мною зеленый цвет. Смешно, но я его ненавижу, в то время, как другие делают все, чтобы его приобрести. Забавно, но обладательниц зеленых глаз называют целеустремлёнными, напористыми, а иногда даже упрямыми. Только проблема в том, что я сама не могу точно сказать, что хочу от жизни. Это словно некая аксиома обо мне, и будущем. С одной стороны, оно совершенно нелогичное, но с другой, будет использоваться мною в качестве весомого доказательства в споре на тему «Что ты делаешь со своей жизнью?».

Несколько легких штрихов, и темно-серые тени заполняют веко. Когда ближе к ночи они осыпаться на щеки, то я буду похожа на проститутку, которой попользовались и просто попросили уйти, а ведь она плакала, и просилась остаться, но жестокие клиенты прогнали ее. Прогнали, как голодную собаку. По правде говоря, я так скверно отношусь к происходящему, что мне хочется выть волком. Я устала. Я ужасно устала от происходящего, но бросать все — не выход. Это словно адвокат, которому надоело защищать клиента в нападках властного обвинителя, встает и просто покидает заседание, опираясь на то, что устал. Нет. Я не могу все взять и бросить. Это ведь предательство и тем более, как я могу подводить людей, которые в меня верят? Это уже парадокс меня и толпы.

Вот вам, когда-нибудь было стыдно за собственные поступки, и одновременно за них распирала ли вас гордость? Вот эта смесь разноплановых чувств, которая заставляет разрываться на части, теряя непослушную личность. Все это я испытываю несколько раз в неделю, а точнее 6/7 с точностью 23/24 часа в сутки. Нет. Я не преувеличиваю масштабы своей душевной ломки. Я всего лишь описываю свою тягу ко всему недозволенному и неопознанного мной. Это словно наркоман, который хочет все больше и больше почувствовать свой идеальный экстаз начинает употреблять все более и более сильные препараты. Как заядлый курильщик начинаетвыкуривать вместо своей положенной нормы в виде двух сигарет в день целых четыре, и при этом, он убежден, что все осталось прежним, а полученная лошадиная доза никотина лишь формальность. Как любвеобильный мужчина пытающийся ощутить свою постельную нирвану, начинает искать усмирения своего телесного дракона в пещерах других жарких женщин. И, что удивительно, когда эта сама нирвана ударит ему по затылку, то он успокоиться. Наркоман достигнет своего апогея и умрет от передоза, никотиновый зависимый просто отравится дымом своего наркотики, а меня пристрелит не криминальные люди, а мое стремительно желание оказаться жертвой.

Я не могу понять, что заставляет взрослых мужчин смотреть в сторону таких, как я. Малолетка с напыщенным фарсом, и диким желанием пустить пыль в глаза. Разве этого желают люди, уполномоченные властью, харизмой и невероятной силой духа? Каждый раз, выезжая на очередное дело, мне приходится думать о том, что скрывает за своими крепкими плечами тот или иной мой клиент. Думаете, я проститутка? Нет. Моя работа тесно связана с криминалом, но я не торговка телом. Мой грешок стоит за разоблачением, и созданием щекотливого компромата на властных, значимых шишек нашего общества, но истоки моя жизнь берет не с момента, что я вот такая я вот строптивая дочка самодовольного мужчины, которая решила показать себя в деле, и теперь самоудовлетворяется всей ситуацией. Нет. Это не про меня.

Глеб открывает дверь спальни, и приятный холодок дотрагивается спины так, словно это его ладони только что скользили от плеч к лопаткам, и ниже к пояснице. Знаете, что самое удивительное в этой битве за криминальный трон? То, что этот мужчина любит меня своей специфичной любовью. Это словно ходить по канату, когда не умеешь, но ты пытаешься, и каждый твой, действительно, уверенный шаг вперед награждается не только возгласами восхищенной толпы, но и его хвалебный кивком. Что я думаю про Глеба, как о мужчине? Это истинной породы настоящий гриф. Вы, наверное, привыкли считать, что если гриф, то падальщик, но нет. Эта птица благородна, осторожна, терпелива и хитра. Никогда не станет нападать первый, и добивать жертву это не его клише, хотя он мог бы. Верный. Моногамия для него важнее, чем утехи с распутными женщинами, что прибавляет ему очков в привлекательности. По своей внешности — это обычный мужчина. Ростом чуть выше ста семидесяти пяти сантиметров, с идеальной, гордой осанкой. Не худощавый, но и полным назвать его нельзя. Он подтянутый. Обладатель гладкого, крепкого торса. Но не накачен. Свободные вещи сидят на нем гармонично, а иногда и сексуально. Вот, например, как сейчас. Эта его черная футболка, свободно прилегающая к телу. Хочется нырнуть ладонями под нее. Только помешает дурацкая жилетка.

— Лола… — произнес своим басистым голосом Глеб. — ты обижаешься, верно?

— Я? — улыбнувшись ответила я. — на что я могу обижаться? — невольно начинаешь замечать, что когда ответ на вопрос витающий в голове кажется на редкость глупым, ты начинаешь что-то вертеть в руках. — подожди, ты хочешь снова уйти?

— Да. К тому же, я должен быть на месте через час, а времени у меня остается сорок минут. Крошка, ты же понимаешь, что это наша не последняя встреча. — он подошел ко мне, и обняв со спины коснулся прохладными, липкими губами моей шеи. — я вернусь. Я обещаю.

— Твоя жена однажды узнает обо мне, и что дальше? — вздох. — и вообще, почему гангстер вроде тебя, вообще женился? Где подводные камни, милый?

— Ну-у-у-у… — Глеб облизнулся. — не каждый день приходиться жениться на дочери босса. Можешь себе представить, что этот брак из себя представляет. — он заурчал. — мое сердце всегда с тобой, и ты это знаешь, киска.

— Хм. — я улыбнулась. — хочешь сказать, что твоя жена толстая, страшная и похожа на безмозглую корову? Или то, что она сухая и серая словно рыба? У вас мужчин есть только два варианта. — мои губы приняли ироничное положение.

— Да, ты права. У нас есть только два варианта, но в них ты ошиблась. Есть любимые и нелюбимые женщины.

— Женщины. — повторила тихим голосом я, словно смакуя само слово. — когда ты придешь?

— Малыш, как смогу. Ты же знаешь.

— А еще я знаю, что ты опять уйдешь на несколько недель. — ответила я. — что прикажешь делать мне?

— Ты собиралась вновь начать расследования. — он улыбнулся. — ты приступи с утра. Зачем тебе тянуть? Пресса будет рада, если ты наконец-то выдавишь им что-то этакое. Ведь они собиратели грязного бельишка тебя обожают.

— Хочешь сказать, что я выворачиваю чужое белье на всеобщее осуждение?

— Хочу сказать, что ты делаешь свое дело попутно раскрывая тайны. Пусть и самые грязные. Ты здесь не виновата. — он вял шляпу со стола, и направился к двери. — закройся за мной, малышка.

— Не называй меня малышкой. — прошипела я.

— Ладно, будешь папиной принцессой. — он улыбнулся. — я бы сказал папочкиной.

— Иди уже. Папочкина принцесса. — буркнула я закрывая за ним дверь.

Его удаляющаяся фигура во мраке ночи заставляла мое сердце сжиматься. В комнате все осталось так, словно Глеб все еще здесь. Этот запах парфюма, кофе, еще до конца не затухшая сигарета. Пленительный яд для таких, как я. В целом-то, он прав. Снова взяться за расследования это бальзам на душу, но стоит ли он моих нервов. Я закрыла свое бюро после последнего инцидента. Мне поручили найти пропавшую танцовщицу из одного очень скверного бара. Я нашла ее, но только ей оставалось станцевать только в пляске с самым родителем зла на смертном одре. Какой-то влюбленный мерзавец решил лишить ее ног, чтобы красотка больше не светила ими перед другими. Тогда я впервые столкнулась с мертвым человеком так близко, насколько это вообще было возможно. Бульварные обыватели еще долго шепотом произносили мое имя, словно я виновница голода, разрухи и смерти. Это, как минимум неприятно, и как максимум тошнит.

Кто такая я на фоне его солидной супруги? Лишь мышка сыщик, которая из кожи вон лезет, чтобы покуражиться в обществе серьезных людей. Конечно, она одевает свои изумрудные платья, и кружиться в них выходя на бульвар, а я в своем строгом, черном платье не могу составить ей конкуренцию. Ее фигура аккуратна, и она могла бы стать лицом любой пляжной организации, а я со своей лишь стоять у прилавка с дешевыми сосисками. Впрочем, суть не в этом, да и меня это не расстраивает. Когда зазвонил телефон я не сразу подошла к нему. Если звонит Глеб, то он звонит ровно минуту, а потом перезванивает.

— Хэй, киска, — раздался голос Глеба на конце. — ты должна быть в постели, крошка. — он засмеялся. — почему еще не спишь?

— Не спится. — ответила я намотав провод на палец. — просто не хочется. Выпила много кофе, вот и не хочу.

— Ты чего поникла? Слышу нотки грустного голоска. — он цвиркнул зубочисткой во рту. — кто успел тебя обидеть?

— Слушай, я все таки хочу поспать. — сделала вид, что зеваю я. — завтра тяжелый день. Давай потом.

— Но, малышка…

— Нет. Все потом. — я не стала дожидаться его прощания, и просто положила трубку.

Между тем новости открыто крутили новые вести о тяжелом разрыве местного депутата с супругой. Неверный супруг и запечатление его шакальей натуры — мое хобби вне серьезных расследований. Должно же у человека быть хобби?

Глава 12

*Лола

Будильник включился ровно в семь утра и радио крутил саундтрек к любимому, хоть и неправдоподобному, фильму про Джемса Бонда. Открыв глаза, я прищурилась и хотела было выключить эти часы, как вдруг прозвучало «Срочные новости». «Свежеиспеченная гостиница «Валькирия» привлекающая своих клиентов с самого начала сегодня получила сильнейший урон по репутации. Сегодня утром, как подсказывают мне корреспонденты, на открытие нового комплекса была похищена дочь депутата Игната Коршунова Кристина. Как констатирует следствие девушка вышла с бокалом шампанского и громко приветствуя своих гостей, как вдруг схватилась за сердце и упала на землю. Гости подняли панику и позвонили в полицию, но по приезду полиции девушка просто испарилась. Муж и брат пропавшей насторожены и крайне удавлены. Близкие родственники говорят, что Кристина Игнатова никогда не имела врагов. Отец пропавшей девушки не дает никаких комментариев. Следователь Добровольская взялась за это дело.»

Следователь Добровольская…если бы не наша взаимная неприязнь, то я уверена, что мы могли бы стать с ней злейшими врагами, что попутно были бы любовницами и не дай Боже, но еще и сестрами, но наши взаимоотношения оказались намного проще. Это началось настолько давно, что, вспоминая об этом времени, я краснею от стыда и собственных ошибок. Нужно начать с того, что, будучи простушкой из зачуханного городка, что собрал в себе все прелести поселковой жизни, я с детских лет была увлечена нечто большим, чем все эти прелести деревенского быта, который внушали мне неподдельный ужас. Огни ночного бара влекли меня, как и ночная жизнь огромного мегаполиса, что были для меня, как свет для глупого мотылька, и во что все это обернулось? Да, я повзрослела, и все же осуществив в явь то, что обычно принято скрывать, но тогда мне было на такие мелочи все равно. В прошлом без пяти минут наркоманка, а сейчас детектив…сыщик Лола Войта. Не хочу думать, что Добровольская заставила меня повзрослеть, как и не хочу думать, что Глеб отнял у меня детство. Спасибо Богу, но я жива. В конце концов, как однажды сказала мне Кира: «-Сексуальная объективация женщины не преследуется по закону.»

У меня нет постоянного жилья, и кантоваться с места на место жутко надоедает. Тогда-то я и решила, что, если осяду в квартире своей безобразно-безупречной подруги станет моим мудрым решением. Моя знакомая работает девушкой легкого поведения (как мне кажется, это мало кого должно касаться, и мне было бы приятно знать, что нецензурные мнения вы будете держать при себе). Так вот…о чем я? А, подруга проститутка…да. Ди (Кстати, Ди это не фамилия, и даже не кличка от ее постоянных клиентов, а всего лишь сокращенное от Диана») обладательница обаятельной внешности. У нее длинные, розовые волосы длинной до ягодиц, голубые глаза и темно-розовые губы, которыми она привыкла сжимать не только тонкие сигареты, которые дает поддержать любимым клиентам. Этот флер подростка нравится ее клиентам, и они считают ее обольстительной, а я не осуждаю людей за их внешность. Последнее время Ди прибавила в весе, но это совсем ее не портит. Ее длинные ноготки всегда выкрашены под цвет излюбленной губной помады. Она работает сейчас в баре «Феерия». Это ночной бар, что включает в себе пиво, стриптиз и бесплатные сигареты, которые нормальный курильщик в рот не потянет. В этом пристанище падших можно встретить обильное количество продажных девиц и альфонсов, но только юношам здесь ловить нечего. В основном, этот бар заполняют сбежавшие от семейного пиления своих дорогих жен мужья, недавно ставшие «взрослыми» парнишки и девственники, которые просто любит лапать глазами.

Меня тошнит от масок правильности, и своей естественностью этот бар меня завлекает. В стенах этого заведения невозможно встретить тошнотворных правильников, что читают тебе морали и машут библией перед лицом. Фальши и лицемерие можно встреть каждый раз, как включаешь телевизор, и поэтому, я предпочитаю не смотреть этот бестолковый ящик. Я знала, что сегодня окажусь в этом баре, ибо следователь Добровольская очень любит слушать умные теории, а я люблю о них говорить. Нейтральная территория нашего общения. Главная заводила, которая держит весь этот притон, обычная девушка, что имеет не просто образование, а два высших, но она этим не кичится. Мы зовем ее просто Мадонна. Она добра к своим подопечным, и ко мне, как к постоянному гостю хотя за спиной и называет «полицейской крысой». Милашки же все острые на язык?

Заняв высокий стул за барной стойкой я щелкаю зажигалкой и наблюдаю за одной из самых лучших танцовщиц грязной, ночной жизни — Вестой. Она, как и Ди, мягкая, но только подтянутая, ибо постоянные занятия спортом сказываются на ее сильных бедрах, которыми она так любит зажимать в танце клиентов. Они откровенно тащатся от этого, да и многие хотели хотя бы раз побывать в шкуре ее любимчиков. Какой мужчина был бы против эротического танца, что исполняет соблазнительная девчонка, сидя своей горячей промежностью на его коленках? Думаю, в этом случае затвердеет не только кость бедрах. В прошлом нас конечно связывает не столько работа, сколько взаимная неприязнь. Однажды подставив мне подножку, она не сумела вернуть мое доверие, которое в общем-то ей было не нужно, а мне потребовалось шесть месяцев. Шесть чертовых месяцев, чтобы понять, что каждая из нас тогда выполняла свою грязную работу танцуя под дудку проклятой Киры. Резко захлопнув крышку зажигалки, я выдыхаю в сторону едкий дым.

Дым, что сливается с настоящим потоком тумана вырванным из залпов сценических декорации среди которых и появляется силуэт облаченной в прозрачный латексный костюм Весты. Блестящие звезды переливаются изумрудным отливом при попадании на них неонового света, как и загораются от перелива все тем же неоном ее шеста. Постоянные обыватели говорят, что наблюдать за стриптизершей нужно, как за подрастающей сестрой: исключительно через замочную скважину двери в ванную, когда младшая сестренка скидывает стыдливо полотенце оголяя юное, но такое зрелое тело, и когда танцовщица впервые зазывающее раскидывает перед тобой свои роскошные ноги. Россыпь мелких звезд, что тонкой цепочкой соединяли по ее костюму грудь заблестели ярким мимолетным переливом от одного крутого поворота, в котором она успела ухватиться за шест, чтобы сползти к его основанию и выпрямиться вновь под вздохи ее клиентов. Девушка уверенно направилась по сцене в сторону одного из рядом сидящих со сценой мужчин, чтобы поставить на его раскрытую ладонь свою изящную ножку и виляя игриво бедрами охватить его шею прижав к плотно скрытой промежности. Забавно, наверное, женам тех, кто переобжимался за эти секунды с вульгарной девчонкой. Как говорит Кира: «В одиночном диггинге выживет только грациозная лань.»

— Хэй, Ло, налить? — спрашивает меня барменша своим урчащим голоском. (Ло это мое сокращенное от Лолы).

— Что у тебя там? Джин? — спросила с улыбкой я.

— Конечно. — барменша подкинула в воздух оранжевую, стеклянную бутылку и поймав ее правой рукой, склонила горлышко над жерлом высокого стакана. — апельсин?

— Можно и лимон. Ты же знаешь, лицо скептика ничего скривить не способно. — мои пальцы обвили стакан.

— Всегда можно это исправить. — барменша резко бросила зонтик в стакан. — прошу, твой «оранжад» готов.

— Спасибо. — кисло-горький напиток полился по жилам пластмассовой трубочки. Вкус напитка прекрасно гармонировал с горечью сигарет, коими я отравляю свои легкие каждый час. — если бы я могла описать свои отношения с Глебом, то они были бы по вкусу именно такие.

— Вы все еще встречаетесь? — улыбнулась барменша протирая мягким полотенцем хрустальные фужеры. — удивительно, но я почему-то думала, что Боря прижучит его после женитьбы на его дочери. Какому тестю нужно слушать о муже проститутке собственной дочери?

— Беркут подвесит Глеба за яйца если узнает, что этот подонок ей изменяет. — я отпила еще глоток.

— Прости, но зачем тебе тогда это все нужно? Разве тебе нравится, что Глеб использует тебя, как вещь? — удивилась девушка.

— Не моя вина, что я не популярна у мужчин. — я улыбнулась.

— Как она прекрасна… — мечтательно вздохнул барменша мимолетно поглядывая на Весту.

Никто так не любит женщин, как их любят воздыхатели мужчины, и никто так не завидует им, как другие женщины. В конце концов, у каждого человека есть свои права на фетиши, табу и пороки. Вот взять Весту…она ведь фетиш тех, кто обожает хорошеньких женщин из клуба далеко неблагородных девиц. Видимо, именно по этой причине, когда речь заходит о легкодоступных девицах, все вспоминаю о Глебе, как об их покровителе. Это вовсе не смешно, ибо каждая падшая пташка знает, что найдет приют в его горячих объятьях. Глеб любит каждую, как собственную дочь, сестру, мать и даже мачеху. И хотя он клялся мне, что измениться…то измениться он не изменился, а изменять точно стал.

— И почему только женщины выбирают проституцию, как способ заработка? — позвучал голос за моей спиной и я обернулась. — мы ведь с тобой, Ло, тоже в своем роде проститутки. Моральные, и продаем душу, но торговки душой моральные шлюхи, а это зачтется нам в грехи.

— А, госпожа полицейская, — улыбнулась барменша. — как обычно? Минеральная вода с лимоном?

— Да, дорогая. — Кира изящно заняла рядом стоящий со мной высокий, барный стул и перекинув ногу на ногу она оголила шов своих тонких, черных колготок. — как дела?

— Куда пойти, чтобы тебя не встретить? У меня тушь сейчас потечет от твоих душещипательных рассуждений. — я выдохнула дым в сторону. — не скажу, что удивилась твоему визиту. С каждым годом, ты становишься жутко предсказуемой.

— Ты знаешь, — следователь Добровольская вынула сигарету из моих пальцев и затянулась. — все это дело дурно пахнет. Эти грязные бары, как и их обитатели, — она выдохнула дым в сторону. — доводят меня до тошноты. — стряхнув пепел в мой стакан с недопитым напитком улыбнулась Кира. — ты представляешь себе, молоденькие девчонки становятся на четвереньки, чтобы отработать свои деньги с одним, а потом с другим и так целый день. Ну скажи ты мне, — она нервно засмеялась. — какие у потаскушек могут быть расходы? Зачем им деньги?

— Ты ведь им приплачиваешь, и к тому же, они так покорно работают на закон, что становится смешно. — я улыбнулась. — лично я считаю, что тут главное не секс, а вставить какой-нибудь малышке так, чтобы она прогнулась под твой стержень. Животные, мать их.

— И все же, — барменша поменяла нам напитки. — этот мир создан мужчинами. Проститутки достойны любви и настоящих чувств.

— Слышала про мое новое дело? — спросила меня Кира чиркая зажигалкой. — депутатская дочка и все такое.

— Слышала, и что ты думаешь? — я достала очередную сигарету из пачки. — уже нащупала все выпуклости? — посмотрев на наручные часы я вздохнула и тоскливо посмотрела в сторону выхода. — через час сюда должен прийти муж пропавшей девчонки.

— Вадим? — удивленно спросила Кира. — чертовка, ты ведешь свое расследование?

— Утоляю свой интерес и работаю на интересы жены Коршунова. Мамашка расстроилась больше отца. — я вздохнула. — кстати, а ты знала, что Кристина Коршунова была завсегдатай таких вот баров, где любят отшиваться твои ненавистные проститутки? Ты понимаешь, ее клиенты были дружки отца, что так желали овладеть юным телом соблазнительной девчонки? Вот эти твари, что набивали свои пуза всякой дрянью, а потом снимали ее, как одну из тех, кто так зазывно поднимает свои ножки. Снимали ее, как вульгарную блудницу без будущего. — я затушила сигарету и запрокинув голову, выдохнула шквал серого дыма. — это отвратительно, правда?

— Мерзость какая. — Кира апатично склонила голову на бок. — меня тошнит от мерзости этих людей.

— Напомнить, что по сути ты сделала со мной тоже самое? — я облизнулась самодовольно прикусив губу.

— Лола… — прошептала Добровольская и ее раскрытая ладонь игриво пощекотав мне шейку плавно обвела пальцами линию подбородку. — да если бы я смогла… — вздох, и она потерлась головой о мой висок. — если бы это было в моей власти… — вздох. — ты никогда бы больше не раскрыла своего рта… — тонкие пальцы чуть сжали мое горло. — да только таким, как ты, в средневековье костер был за безбожие наградой.

— В таком случае, — я улыбнулась. — хорошо, что судьба посылает тебе испытания с лицом Мадонны.

— Девочки, не ссорьтесь. — барменша на секунду вздрогнула.

Вадим Анатольевич Васильев не был сильно значимой фигурой, и на фоне отца казался пай-мальчиком, что слушается папочку и целует ему руки в знак обожания и уважения. Молодой человек прошел в бар незаметно, и даже тихо, заняв место за высокой сценой, он перекинул ногу на ногу, заказал разбавленный виски и словно одурманенный пламенем пылкой куртизанки, всем своим видом желал страстную танцовщицу Весту, что открыто флиртовала языком своего тела с этим скованным мужчиной. Он желал ее, и страсть доводила до своего апогея. Огонь горел в его черных глазах. Уверена, если он раздвинет ноги танцовщицы, то обязательно будет придушивать ее в секунды своего оргазма. Бешенные импульсы она чувствовала каждым кусочком своей кожи. Веста спрыгнула со сцены и своей изящной, настоящей кошачьей походкой направилась к вожделеющему ее мужчине. Раз и девушка нежно обвивает своими ладонями его лица. Два и резкий поворот заставляет его глаза жадно желать аппетитные формы недоступной девчонки. Три…а на три танцовщица медленно, играя бедрами садиться на его колени не забывая тяжело, отрывисто дышать, скользить промежностью по окаменевшем коленям.

— Неужели ты думаешь, что Вадим стоит за исчезновением Кристины? — спросила меня Кира медленно потягивая минеральную воду через прозрачную трубочку.

— Это похоже на правду, но во всем этом есть невероятная натяжка. — я вздохнула. — нужно копнуть глубже. Уверена, что все куда более запутано, чем нам пытаются преподнести.

— У-у-у…барракуда. — Кира улыбнулась оголяя свои белоснежные зубки. — удачи тебе, ищейка, в этом нелегком деле.

— Да пошла ты… — прошипела я.

Глава 13

*Лола

Когда вдыхаешь запах прошлого, то вскружить голову воспоминаниями просто. Так отперев дверь своего бюро, я прошла внутрь и замерла. Внутри все застыло во времени, словно я очутилась в том самом временном отрезке, когда каждая газета печатала обо мне, о моем «подвиге», и расследовании. Невероятный запах жуткого тлена. Я прошла чуть вперед, подняла стул с пола, и задвинула его под стол. Цветы, которые я так тщательно поливала, и любила практически завяли. Не теряя надежды, я набрала в маленькую лейку немного воды и собралась вернуть к жизни только одно из них, которое выглядело еще более-менее живым. Так поставив горшок с цветком на рабочий стол, сняв шляпку и пальто, и засучила рукава свободной белой рубашки, и принялась работать садоводом, как вдруг услышала скрип половиц за дверью. Это заставило мой глаз нервно дернуться.

Дверь открылась, и ко мне в бюро буквально ввалились трое мужчин. Двое из них скрыли свои глаза под широкополыми шляпами, но зато третий мужчина скрывать не желал. Зализанные черные волосы, полное телосложение и какие-то неприятные манеры выдавали в нем значимую для нашего не отягощённого нравами общества важную шишку. Строгий черный костюм, полные руки, на которых были три кольца: обручальное, значит он еще и женат, печатка с черным камнем на большом пальце и еще одно кольцо. Судя по надписи, оно какое-то фамильное. Впрочем, мне все равно. Двое сопровождающих его мужчин покашляли, пытаясь привлечь мое внимание, но я не обращаю внимание, ибо у меня здесь более важное дело. Любимый фикус сам себя к жизни не вернет. Полный мужчина достал сигару, нагло подвинул пепельницу со стола и выплюнул откусанный кончик. Что подумала я? Что хочу разбить ему пепельницу об голову. Проклятый урод.

— Я склонен думать, дорогая, что Вас совершенно не интересует кто я, и что мне нужно. — он задымил сигарой. — а ведь я не случайно пришел именно к Вам. — произнес он своим противным голоском.

— Хм. — я вылила воду из лейки в горшок. — как идея мне нравится, но как мысль — никак. Я больше думаю, что Вы невоспитанный и наглый человек. Закуривать сигары в месте, где хозяин не давал добро, как-то неправильно, согласитесь. — спокойно ответила я, и села за стол напротив гостя. — а теперь, как человек более высоких моральных устоев, чем Вы, я спрошу, кто Вы и зачем пришли? И чем сыщик Войта может помочь Вам, хотя и не заслуживаете Вы вовсе моей помощи.

— Вы более остры на язык, чем я наслышан о Вас. — мужчина улыбнулся и задымил сильнее. — бульварная пресса любит Вас, моя милая.

— Общественное мнение, как общественный туалет — в него гадят все кому не лень. — ухмыльнулась я. — мне так и придется вытягивать у Вас цель визита, или же Вы все таки расскажете мне все, как есть?

— Хотите, чтобы я удовлетворил Ваше любопытство? — его улыбка стала еще шире.

— Нет. Хочу, чтобы Вы прекратили тянуть кота за хвост.

Мужчина стряхнул пепел прямо мне на пол, и глазами наблюдал, как я буду реагировать. Как я могу? Желание ткнуть мордой эту свинью в ее свинство било во мне ключом, но с другой стороны, я мудрый человек и не стану этого вепря учить не закидывать ноги на стол.

— Мое дело очень непростое. Понимаете, я отношусь к не самым законопослушным людям нашего города, и проблема, которая обрушалась на нашу семью это таинственное исчезновение моей невестки. — он протянул мне вырезку из газеты о пропаже Кристины Коршуновой. — Понимаете, — он захныкал. — сколько будут стоить Ваши услуги? Смогу ли я вернуть часть гонорара, если работа Ваша окажется некомпетентной.

— Знаете или нет, но Вы отвратительный человек. — уверенно ответила я достав из-за уха сигарету.

— Отвратителен? — рассвирепел мой гость. — будьте добры, поясните мне, чем я так отвратителен? — он затушил сигару об ручку кресла, и кажется, мне назло.

— Вы сказали, что наслышаны обо мне, и видимо, далеко не сам Бог привел Вас ко мне, но сейчас Вы пытаетесь торговаться со мной, как паршивая торгашка. У Вас исчезла практически дочь, и Вы спрашиваете меня «а вернул ли я Вам деньги, если моя работа окажется не компетентной». Сами себя слышите? — спокойно ответила ему я. — я не верю в маску любящего отца, мистер. Не Вы первый, и далеко не последний дрожащий отец. Вот это дело… — я швырнула ему пожелтевшую временем газету с анонсом о деле мертвой танцовщицы. — тоже заказал отец. Только потом оказалось, что он был заодно с любовником дочери. Я тоже умею обжигаться доверием.

— Лола, я восхищен Вашей смелостью. — улыбнулся мужчина.

— Это не комплемент, и даже не лестно. — я выдохнула дым в сторону. — совершенно. К тому же, — я затушила сигарету в пепельнице. — я не работаю на мафию.

Его глаза округлели до размеров серебряной монеты, но вдруг он расслабился.

— Я не скуп в деньгах, и щедро отблагодарю Вас, если поможете. — с улыбкой ответил он. — на кону стоит жизнь моей дочери.

— Я не испытываю нужды в финансах, но Вы будьте тактичны в своих замечаниях. Я не беру денег за сбор информации, а цену скажу позже, когда это дело продвинется хотя бы на дюйм.

Желтая пресса поможет любому сыщику, особенно, если у тебя там есть связи. «Эта любовь не имеет противоядия»-пропел милый голосок певички из радио-колонок, и я откинулась. Мелькающие мысли, что все должно быть совершенно иным не дают мне покоя. В голове каждого человека происходит переосмысление всей его жизни. Взять хотя бы меня, еще десять лет назад я мечтала открыть свое сыскное бюро, где буду принимать посетителей будучи весьма известным сыщиком, профессионалом, настоящим профи, но жизнь оказалась прозаичнее, чем я могла себе представить. Ладно, свое бюро я открыла, но ценой испорченных полицейским участком нервов. Так, о чем я? Ах, переосмысление. Если подумать, то с моей внешностью я должна бы отдыхать на даче какой-нибудь важной шишки, чтобы позже оказаться в криминальной хронике, как обаятельная свидетельница, а не рисковать шкурой, чтобы раздобыть информацию. В конце концов, я обманула Киру, ибо на жену Коршунова работала единожды и то на компромат, что уличит его в супружеской измене. Настроение дрянь, ибо хочется стать одной из тех, кто визгливо встречает своих корейских поп-идолов и мечтает выйти за них замуж. Может быть, сразу за шестерых, но, как я уже говорила, жизнь намного прозаичнее чем мы ее себе представляем. «Веселись, как русский, да, живи, как олигарх».

Прикусив зубами вишневый леденец на длинной палочке, я решила поискать немного информации в интернете об «Валькирии» и об Игнате Коршунове. С одной стороны, ничего нового: известный депутат, что выступает с удивительно выгодными предложениями в высшее правительство работая исключительно на предпринимателей и бизнесменов, с другой стороны, примерный семьянин, хороший (хотя, как мы знаем, не очень-то) супруг и великолепный отец. В нашем городе трижды становился человеком года, но если вчитываться в интервью, что он давал ранее, то картинка складывает крайне нелестная. «Считаю, что благотворительность — это хобби бедняков, что привыкли попрошайничать и ничего в жизни не делать. Каждый упавший за просто так рубль — подпитка нищеты и бродяжества.» — отвечает известному журналу Коршунов за что получаем моральный тухлый помидор в морду от филантропов.

Любому человеку ясно, что «Валькирия» скрывается в своих стенах гораздо больше, чем мы можем вообразить. Вот, к примеру, о тесте Кристины тоже много написано, но только хорошего гораздо больше, чем плохого. В нашу первую встречу, я заметила, как он нервничает. Было видно, что человек волнуется и волнуется, по-настоящему не смотря на наше не самое приятное общение. «Любовь — дело семейное?»-гласит заголовок статьи, которая раскрывала весьма интимные отношения Кристины с отцом мужа. Фотографии двусмысленного характера, любовные приписки к ним, и самое интересное то, что журналисты пишут: «новорождённая дочка — копия деда или отца?». Если информация верная, то самая верхушка айсберга, малая часть пазла складывается хорошо, но натяжка есть. Предположим, что Вадим решил убить Кристину и что? Отравил он ее, а дальше? «Валькирия» все равно переходит по праву совладельцу, а в нашем случае — брату пропавшей. Я должна сама побывать в гостинице, чтобы просто прочувствовать атмосферу, и просто посмотреть на местных обывателей.

Чутье меня не подвело. «Валькирия» напоминала дешевый притон, куда может прийти любой заблудший на своем пути простой человек. Человек, что ищет не только наживы, но и моральной забавы, ибо женщины здесь — особый вид удовольствия. Впрочем, все мы понимаем, что Коршунов промышляет не только гостиничным бизнесом. Угар. Угар витающий в воздухе схож с местом простых стриптиз баров, где атмосфера блуда, и опьянения единственное постоянное после танцовщиц. Первый этаж этого гостиничного комплекса разбит на три части: стойка заказов, кухня и бар. Бар же поделен не сектора; развязный стриптиз, барная стойка, и бильярдная. Остановившись на входе лишь на секунду, я почувствовала сильный удар крутящейся дверью. Это была она…следователь Добровольская впорхнувшая в этом место блуда, как привлекающий внимания яркий свет среди кромешной темноты. Одетая в черный, короткий, кожаный плащ она медленно распахнула его, словно смакуя постепенно прикованное внимание обывателе. Черное платье длинное чуть ниже промежности, с длинными по запястье рукавами держалось на тугом замке, идущем от лопаток до самого низа. Ажурные чулки черного цвета, что обтянули подкаченные ножки крепились на эротичный поясок, который в свою очередь прятался под облегающим платьем, и, конечно же, обожаемые ею высокие каблуки на классических, лакированных черных туфлях. Мужчины подбежали к ней, чтобы забрать пальто, но она надменно вильнула бедром, оставив плащ болтаться на плечах. Стерва. Кира подошла к свободному бильярдному столу и попросила у крупье кий. Чертовка. Я быстрее скинула куртку, и пропихиваясь сквозь плотно стоявших друг к другу мужчин, буквально ввалилась к ее столу.

— Угостите даму спичкой. — улыбнулась я приподымаясь на ладони.

— Могла бы одеться поприличнее. — Кира вынула из своей сумочки бензиновую зажигалку с гравировкой кобры. — что за бака-ка-бака-бум, девочка?

— А ты думала, что возьмешь руководящую роль в этой игре, где мужчины сорят деньгами? Можно нам еще один кий?

— Глупая девчонка. — следователь вздохнула. — надеюсь, что этот твоей клиент будет здесь. Информация, конечно, была не официальной и только мельком.

— Информация? — удивленно склонила голову я. — в каком это смысле? Вот только не говори, что у тебя и здесь связи?

— Подойди ко мне. — раскрыв свои объятья позвала меня Добровольская, и я покорно подошла в ее кольца. — вон там, видишь, рыженькая танцовщица?

— Ну, допустим.

— Это Вика. Лучшая в своем роде по части слежки, и танцев. — Кира сжала пальцами кусок мела натирая кий, чем привлекла внимание мужчин за соседним столиком.

Я почувствовала нервное напряжение, когда столкнулась спиной и чью-то мужскую спину, когда хотела было ударить по шарам, но обернувшись, увидела полную фигуру моего клиента. Все претензии умчались прочь, и я сохранила молчание. Он не узнал Киру, и попросив ее передать мел даже не посмотрел в мою сторону, ибо пронзительный взгляд ее бесподобных серых глаз действовал на окружающих практически так же, как и легендарной Горгоны. Двери распахнулись, и мы увидели вальяжную фигуру Коршунова, что направлялся к столику в сопровождении одной очень скрытой леди. Девушка не подходила близко, а держалась отстраненно в чем-то замкнуто. Одетая в переливающееся, полностью закрытое изумрудное платье, она тоскливо наблюдала за молчаливой игрой Игната и изредка понимающе кивала головой.

— Ты позвал меня сюда, чтобы молчать? — спросил откусив сигару Роман. — думаешь, что я сорвусь и первый начну бить тебе наглую морду? Так я гордый.

— Думаешь, я не знаю, что твой щенок зажимается с танцовщицей из «Феерии»? Или ты думаешь, что Кристина не знала о похождения твоего сынка? — Игнат резко ударил по шарам загнав три из них в лунки. — если я захочу, то засажу тебя за решетку, крыса.

— Меня? Дорогой, кажется, ты забываешь с кем разговариваешь. — Роман вздохнул тоскливо наблюдая, как под эмоциями шары раскатываются по столу. — слышал я, что ты с женой разошелся.

— И что с того? Не из-за твоего ли любопытства? — Игнат Федорович оскалился.

— Сигары, сигареты, спички! — раздался миловидный голосок официантки-сигары, сигареты, спички! — снова повторила девушка. — не желаете ли отведать наши сигары? — спросила девчонка подойдя к мужчинам.

— Сдачи не надо. — прошипел Коршунов бросив ей на поднос две хрустящие купюры забрав пачку сигарет.

— Сигареты! Сигары! Спички! — продолжала горлопанить девчонка и поравнявшись с Кирой не сбавляя тембра своего голоска протянула без слов пачку раскрытых сигарет.

— Крутится твой Вадим с танцовщицей, и Кристина это знала, но только она девчонка умная была, и виду не подавала. — Игнат вздохнул. — а твой щенок пользовался ею, как мог. Вот его любовница и решила избавиться от нее.

— Его любовница решила избавиться? Что за херню ты вообще несешь? Да, у него есть любовница, и он, придурок, как и ты привык, что все ему сходит с рук, но только я обещал порвать ему пасть, если он посмеет ее раскрыть на Кристину. Все говорил, что разведется, что бросит меня и будет жить в нищете, да только со своей женщиной. — Роман столкнулся со мной взглядом и покраснел.

— Ты мне вот скажи, зачем тебе было всем трепать языком моей жене? Что тебе с того, что она теперь знает все обо мне? — Игнат положил на стол кий. — дышится теперь легче?

— Мне наплевать на тебя. — Роман закурил. — мне наплевать на то, кого ты там трахаешь, а кого любишь. — мужчина сжался от злости и выпрямив спину, прижался к моей спине от чего по виску нервно скатилась капля пота. — да только своей жаждой наживы, своей одержимостью этой валькирией ты лишил моих детей матери, ублюдок.

— Твоих детей? — опешил Игнат. — что за херню ты несешь? Это же твои внуки.

Все это время спутница Коршунова держалась в стороне. Нервно, словно боясь куда-то опоздать она смотрела на свои наручные часы. Лишь единожды она подошла к своему мужчине, и что-то шепнув забрала его у собеседника. Я хотела ее допросить, хотела задать несколько вопросов, но Кира была непреклонна. Стоило нам незаметно покинуть гостиницу, как вдруг Добровольская резко зажала своей грубой ладонью мое горло прижимая спиной к холодному камню. На секунду я вспомнила арию судьи Клода Фролло из старого мультфильма про Горбуна, и подумала, что эту страстную арию могла исполнить Кира. Исполнить ее идеально, красиво. Ведь я никогда раньше не видела в женских глазах столько ненависти, столько страсти, столько надменности, столько одержимости.

— Послушай меня, ищейка, ты слишком много на себя берешь. — прошипела Кира ослабляя хватку. — эта девчонка любовница Коршунова. Если все верно, и мои уши не ошиблись, то она была одноклассницей Кристины. Как ты думаешь, бывшая подруга, что скачет на члене твоего папаши может иметь на тебя зуб? — прошипела Добровольская скользя пальцами по моей шее, поднимаясь к подбородку очерчивая его нежным прикосновением.

— Точить зуб можно на кого угодно. — прохрипела я. — лавное, чтобы был повод.

— Ты должно пощебетать со своим дружком, и узнать о любовнице Коршунова все, что только возможно. Уверена, такая цыпочка могла работать на твоего Глеба.

— Хорошо, но тогда нам придется разделиться. — улыбнулась я. — справишься сама?

— Ло, без обид, но помнишь в нашем детстве была такая игра на денди про людей и жаб? Так вот, ты мне напоминаешь жабу, которая не может ничего сама, но при этом такая наглая и самоуверенная. — Кира вздохнула застегивая заклепки плаща. — иди, и без информации не возвращайся.

*Веста

Страсть. Она непокорная, как и я, но такая податливая для властных мужчин, что хотят сделать тебя своей. Мне поток воздуха перекрывают сильные ладони Вадима, стоит только жалобно заскулить. Мы играем в игру под названием «измена», но только мне не привыкать. Желание стать лучше, чем жена — желание несчастных женщин, ибо за недолгое время пребывания в статусе любовницы, я поняла, что твоя цель не стать лучше, а быть совершенно иной. Мужчины же не клюют дважды на одну приманку…это не глупая рыбешка. Я пришла в его дом с наступлением рассвета, что делало меня родственницей раннего жаворонка.

Вадим был уверен, что понятия не имеет, как это, когда тебя искренне любят, но почему-то именно с мной он мог почувствовать себя гордой, властной птицей. Как соблазнительная женщина я заманивала его в тиски своей женской красоты, и сопротивляться не было смысла. Грубыми движениями прижимая мое тело к холодной стене, Вадим приподнял мое левое бедно, и я обвила его поясницу, как он обожает. Момент распаляющий нас обоих страсти. Сбросив куртку с плеч, он оставил ее на пороге, но спустя несколько секунд раздался громкий, оглушительный звонок его мобильника, где KISS пели в своей характерной манере эротические тексты, наложенные на оглушающую, тяжелую музыку. Стоило солисту закричать во все горло «I still love you», как поддавшись чувствам я сладко начала целовать его торс, шею, губы. Его сердце билось с такой силой, что на секунду мне казалось вот-вот и оно выпрыгнет прочь из груди.

Он впился в мою нежную, хрупкую шейку оставляя практически алые засосы, от которых млела в неге настоящей эйфории. Мы оба любили долгие поцелуи, чтобы до боли в губах и во всех тех местах, где оказываются эти поцелуи. Резко сняв футболку с моего пышущего страсть чувственного тела, он оставил меня в вишневом, ажурном нижнем белье и колготках, ибо юбку он сорвал с меня практически зубами еще у входной двери, когда страсть только начинала нарастать, да и такое обличие его откровенно возбуждало до кончиков пальцев рук, которыми после он был не способен расстегнуть застежки бюстгальтера. Приспустив игриво лямки с плечиков, я облизнулась оголяя, дразня его видом своим темно-розовых ореолов, по которым он сходил с ума.

Сексуальная игра переместилась на постель, тогда-то я и получила над Вадимом свою полную и такую желанную власть, ибо оказавшись сверху я уже не уступаю доминантную роль своему постельному партнеру, каким бы сильным, каким бы властным он не был. Скользя руками по его телу, я смыкала их на крепких плечах, а после пальцы в пальцы с его ладонями, чтобы опуститься грудью на горячий торс, коснуться губами его губ. Отрывистые поцелуи возбуждали меня так же сильно, как и его глубокие, долгие поцелуи с языком, что после переходят на шейку, грудь, живот и ниже. Елозя промежностью по ширинке его брюк, я чувствовала, как заставляю каменеть его член. Кроме поцелуев губ я безумно люблю 69 позицию, ибо только в ней могу чувствовать своего рода постельное доверие.

Игривые пальцы медленно расстегивают ширинку, пуговку и спускают с мужских бедер строгие брюки, а после и нижнее белье. Обхватив ладонью, отвердевший мужской орган, я несколько раз двинула пальцами по коже смазанной собственной слюной от основания до головки, и обратно. Склонив голову чуть на бок, я обвела головку мокрым язычком, а после…медленно заглотила твёрдый член своим урчащим от удовольствия горлышком. Вадим двинул бедрами вверх, словно пытаясь проникнуть глубже. На глазах выступили слезы от легкой боли, но я умею делать приятно своим горлышком так, что, когда дойдет очередь до жаркого секса…мои стоны уже не будут сладко-милыми…он услышит хрипы, что напомнят ему прокуренную проститутку, которую однажды он не оценил.

Вадим никогда не стеснялся в своих ласках. Грубые пальцы сдвинули в сторону черный треугольник трусиков, и его острый язык долгое время мог сводить с ума мою скованную дрожью неподдельного наслаждения натуру. Она сочилась, словно сочный, разрезанный пополам фрукт, что сейчас сжимает со всей силы своей рукою Вадим. Закатив глаза, я выпрямила спинку, и начала елозить своими мокрыми губами по мужскому лицу, но эти ласки были сладкими, только не способные до конца удовлетворить ком желания, что предательски осел на дне моего живота и я позволила ему овладеть мной.

Овладеть сзади, чтобы он смог растерзать меня, словно грозный хищник. В такие моменты, я представляла себя настоящей жертвой, что возбужденная, доведенная до кончиков пальцем собственной жалостью, сейчас умоляет поиметь ее, умоляет сделать вещью и позволяет надругаться. Овладеть сзади…позволить любовнику выплеснуть в меня все. Любовь, злость, что разрывает его сердце внутри. В грубости я научилась видеть истинное наслаждение. В звонких шлепках, в трении ягодиц о пах — музыку для чувственных ушек, а в его хищном рычание — молитву.

«I still love you» — снова пропел мобильный Вадима, но чем дольше он звонил, тем сильнее, грубее становились его толчки. В предоргазменной судороге он был неуправляем, и только в последний момент, когда горячее семя должно было заполнить мое нутро, он успевалзавершить акт своим громким стоном, брызгами по спине своим горячем семенем и грубым шлепком по набухшим половым губам. Тяжело дыша я устало легла на живот, и положив ладонь на мужской торс улыбнулась. Телефон в коридоре снова зазвонил…

Глава 14

*Кира

В каждом его движении чувствовалась гордая порода. От поворота шеи, до жеста рук. Медленным шагом мужчина направился по длинному коридору вперед к дверям зала порочного бара гостиницы «Валькирия». Все так привыкли, что стены этой гостиницы самый настоящий пример хорошо поставленного заведения для тех, кто ищет, где остановиться с комфортом, но только мало кто догадывался, что даже у стен бывают темные стороны. Валькирия — это особый вид искусства танца, в котором женщины готовы раскрыться настолько, что страшно представить. Встать на колени для них лишь формальность. Разве может быть низким, то, что считается по истине естественным? В этом заведении, женщины ощущают себя тем самым запасным вариантом, пушечным мясом для пушки в случае необходимости, а еще Валькирия знаменита своим хозяином. Мужчина турецкого происхождения знает толк в каждой фазе извращения, и стоит ли говорить, что для него не существует понятия «естественной морали», и почитает он только кровную месть в случае, когда беда касается исключительно его семьи. В остальном, он просто закрывает глаза. Были случаи, когда танцовщиц могли просто изнасиловать неизвестные люди, и бросить, или же добить, чтобы после перенесенного страдания она не мучилась, как птичка с переломанным крылом. Всеми почитаемый Игнат Коршунов скрывал свою самую главную тайну — происхождение, которым гордился до морального экстаза. Никаким Игнатом он не был, а только прикрывался вымышленным именем, как искусный актер, вживаясь в новые и новые роли.

Он приехал в Россию, а вернее бежал и просил политического убежища. Каплан Шакир не являлся тем подобающим большинством людей, которые смирились со своим существом и просто плыли по течению. С самого своего детства он был тем, кого люди предпочитают обходить за версту, и лучше никогда не знать в лицо. На родине прославился любовью к оружию любого типа, и убийством своей малолетней супруги. Четырнадцатилетняя пассия просто не выдержала тяжелой руки тридцатилетнего мужчины. Она умерла во время очередных побоев своим мужем, когда тот заподозрил ее в предательстве веры, и насмешкам ко всему, что он так судорожно пытается делать. После того, как это всплыло, а вернее всплыла сама Айгуль, Каплан подался в бега, где и бросил свою родину, и банду в которой успел занять пригретое местечко. Русские бандиты с радостью приняли такого человека, как Шакир и он быстро влился в их разбой, где показал себя верным и преданным человеком, но про убийство девочки промолчал. Стал лакомым кусочком для полиции, когда во время облавы одного из притонов ранил следователя Добровольскую, и та временно отошла от службы, но спустя три с половиной месяца вернулась к делу, чтобы поймать эту крысу. Позже Шакир открыл четыре бара, в котором творились невероятные беспределы, но спутавшись с нужными людьми, и отстегивая верным рукам закона долю, он смог ввести в ночную жизнь беззаконья, как нечто совершенно естественное, как и позже влиться во временную власть над этим городом сделав себе совершенное имя. Женился на женщине с детьми и все притворялся примерным семьянином с самыми добрыми помыслами, но только за лицом авторитетной, семейной морали он оставался жестоким прелюбодеем, что испытывал настоящий кайф от женских слез.

Однако далеко не все питали симпатию к Каплану, и такие люди, как Борис Беркут, Вадим, и Глеб Вассер старались не контактировать с Шакиров в силу своих справедливых взглядов. Справедливых настолько, насколько позволял криминальный мир быть справедливым. Беркут брезгливо пожимал ему при встрече руку, а Вадим и вовсе лишал Шакира такой привилегии, чем и вызывал ненависть в глазах турецкого беженца. И хотя мужчина, что придерживался правил милосердия, смирения и понимания пытался подавить в себе искреннее призрение, но только его рука всегда дрожала при встрече с Шакиром, и иной раз, Вадим просто отворачивался в нежелании встречаться с этим человеком даже простым взглядом. Последний открывшийся бар «Валькирия» стал конечной точкой кипения в глазах этой троицы, и они стали высматривать тех девочек, чьи крылья были сломаны. Они вытаскивали их на свободу, и давали новый шанс на жизнь. Больше всех о судьбе девушек кипятился Глеб. После своего примирения с Лолой, он принял ее условие и навсегда покончил с бордельным бизнесом. Вместо поставки женщин в места распутства и разврата, он начал поставлять цветы в цветочный магазин своей бывшей супруги, которая так же выполнила свое обещание, и прекратила быть женщиной эскорт услуг. Теперь она примерная женщина, и флорист.

Так и сейчас, Каплан толкнул ладонями тяжелые двери, и медленным шагом прошел внутрь оставив за своей спиной сквозняк. Беркут подтянулся при виде Шакира, и, скрестив руки под грудью, он медленно проводил взглядом криминального коллегу. Каплан прошел к столику у сцены, жестом показал танцовщице на свои колени. Белокурая, голубоглазая девушка спрыгнула со сцены, и встала на колени перед мужчиной. Запрокинув голову назад, она коснулась кончиками своих длинных волос пят, и резко поднявшись, танцовщица развеяла на ветру локоны, села промежностью на колени мужчины, и принялась медленно двигать телом. Каплан сорвал розовый бюстгальтер с пышной груди девушки, и она резко прикрыла крупные ореолы своими ладонями. Вадим приподнялся, но Беркут выставил перед ним руку, словно говоря «не время». Каплан громко засмеялся, и толкнул девицу на холодный, грязный пол. Девушка упала на правое бедро и застонала. Носик его острой обуви раздвинул бархатные ноги малышки, и наступив на розовую ткань трусиков, он склонился над лицо девушки, чтобы небрежно шлепнуть ее по щеке.

— Шакир! — громко выкрикнул Вадим бросив четки на стол. — отойди от девчонки.

— Так, кто пустил зануд в мой бар? — Каплан засунул руки в карманы своих брюк, и стоило блондинке сжать ноги вместе, как мужчина пихнул ее ногой, словно отгоняя собачонку. — убирайся с глаз моих.

Блондинка резко поднялась на изящные ноги, и, увидев, как Беркут ей кивнул в их сторону, она прошла мимо Каплана. Мужчина оскалился, и резко пихнул ее в спину. Девушка налетела на официанта, и, столкнув юношу с дорогим блюдо на подносе, она начала кричать, столовые приборы прошли сквозь ее ладонь, проткнув кисть насквозь. Беркут вскочил из-за стола, и, схватив Шакира за грудки, хотел было ему врезать, как вдруг почувствовал дуло револьвера у своего затылка.

— Неужели ты думаешь, что детские игрушки сойдут тебе с рук, малыш? — мужчина облизнулся. — даю тебе шанс уйти. Если тронешь меня пальцем, я вышибу последние мозги из твоей настырной туши, Беркут. Ты меня понял, настырный щенок? — Каплан ухмыльнулся, а после его рот растянулся в улыбке. Беркут заметил, что несколько зубов отсутствуют.

— А ты не боишься, что кто-то накормит твою задницу проблемами? — послышался за спиной Шакира грубый, прокуренный женский голос. — убери от него свои руки.

— О, малыш, а за тебя девочки заступаются. — Каплан засмеялся, но вдруг захрипел почувствовав острое лезвие у горла.

— Я с тобой не шучу. — повторила женщина. — отпусти их, иначе, я тебя покажу кто здесь настырная туша, Каплан.

Одни из прихвостней Шакира выстрелил в девушку, и она, шатнувшись, упала на бок. Пуля прошла через левый бок, оставив кровавое пятно на ее белой футболке. Девушка закричала, и резко всадила нож в лодыжку Шакира. Мужчина зарычал, но нож вынул. Розоволосая танцовщица спрыгнула со сцены, сняла чулок и, обвязав им шею подручного мужчины, разбежалась, ударила ногой еще одного, а за ним и третьего. Резкий хруст и выстреливший мужчина обмяк, упал. За закрытыми дверьми накалялась настоящая охота на Шакира. Мужчина оборонялся от изящных женщин, но с каждым разом чувствовал, что слабеет. Кира сняла футболку, обвязала ее вокруг пояса, зажимая рану, и не давая ей кровоточить сильнее. Из-за сцены выбежала Камилла. Шакир не ожидал предательства. Этого острого ножа, что пронизывает вдоль лопаток оставляя свои шрамы. Девушка вынула самурайский меч, и хотела было пронзить турецкого барона, но возникший перед ней мужчина направил пистолет в ее сторону, и выстрелил. Изящная женщина увернулась, и острие лезвие пронзило грудь смельчака. Валькирия стала оккупированным местом наемными убийцами. Шакира заказали, но только он сумел ускользнуть, оставив своих людей на женское растерзание. Схватившись за спинку стула, раненная Добровольская ударила в прыжке одного из мужчин, пока трое других пытались расправиться с острым мечом Камиллы. Девушка искусно двигалась в танце смерти, проникая острым лезвием внутрь каждого из бандитов. Завладев ножом, раненная танцовщица принялась помогать женщинам. Стоило одному из них зажать Киру, как он получил под лопатку лезвие ажурного ножа. И хотя Веста (танцовщица) и не была одной из банды «Красная лилия», но в силу женской солидарности, она решила ступить на грязный путь вершения судеб.

— Этот черт сбежал! — произнесла Камилла подбежав к Кире. — ты как?

— Ей срочно нужен врач! — уверенно ответила Веста. — она может умереть. Ранение глубокое.

— Ты врач? — саркастично спросила Ди. — отойди, тебе самой нужна помощь.

— Самоуверенная девчонка. — Веста вздохнула.

— Нужно найти этого урода. — Ди достала вишневую сигаретку.

— Найдем, но позже. — влилась в разговор Кира. — он заляжет на дно своего борделя, что сделан под гостиницу.

Выбежав на улицу, Камилла заметила грызущего ногти Беркута. Он вбежал в бар, и оступился назад. Зал, заполненный мужскими трупами, и кровью резко ударил железным запахом в нос, и Борис закрыл его ладонью. Подхватив Киру на руки, он выбежал из помещения и направился прямиком в больницу сигналя столпившемся машинам, и те освобождали ему дорогу. В больнице следователь потеряла сознание прямо на руках мужчины.

***

*Веста

Повязав белокурые волосы шелковой, атласной черной лентой, и аккуратно надевая на голову белый чепчик, девушка улыбнулась своему отражению. В изящной поступи царствовала поистине властная натура. Ее голубые глаза отражали непросто блеск невинной страстной натуры, а настоящий кошачьи ажур ласкового самолюбия. Пышное, крепко тело облачилось в короткое черное платье, а белый, ажурный фартук словно сжал все ее сдобное естество своими тугими тканями. Черные колготки, надетые на изящные ноги, а черные туфли на высоком каблуке добавили официантке свой неповторимый шарм соблазнительной хищницы. Она взяла на руки поднос, и направилась своей виляющей походкой к лифту. Для нее была загадка, что такого находят в ней мужчины. Почему примерные мужья позволяют себе смотреть в ее сторону, и, как объяснить им о том, что поступки их стоят на одном уровне с самым свинским поведением. Мужчины свободные присвистывали при встрече с ней, а занятые парни просто провожали страдальческим взглядом то, что им никогда не достанется. Примерные мужья превращаются в третий сорт, с которым лучше не сталкиваться, а свободные ребята встают в одну линию с самыми заурядными кобелями. Лифт распахнул перед горничной свои двери, и она, цокая высокими каблучками, прошла внутрь. Нежные пальчики коснулись кнопки шестого этажа, и лифт закрыл посторонним вход. Шаг, еще шаг и вот она стоит у дверей одного из самых роскошных залов, где Шакир проводит встречу со своими приятелями, а она, как безропотная овечка должна была принести им шампанское. Двери зала открыл сам Каплан, и при виде горничной, он хищно облизнулся, и, придерживая девушку ладонью за аппетитные ягодицы, мужчина проводил ее к своими самым близким друзьям, которые вальяжно расположились в самом углу комнаты покуривая кальян. Шакир взял с подноса высокий стакан с шампанским, и опустошив его залпом, поставил пустой сосуд обратно.

— Эта девочка, — он шлепнул горничную-сегодня станет моей гостьей. — уверенно произнес мужчина, и его ладонь приподняла черную ткань платья, давая возможность всем насладиться видом обтянутых кружевным нижним бельем, и колготками ягодиц. — поэтому, сильно не трепать ее.

— Как можно? — раскинул руки смазливый юноша. — трепать такую красоту. Она ведь небось целомудренна до ужаса, да красотка?

— Конечно. — улыбнулась горничная. — целомудрие для женщины — самое главное в наше время. — с невозмутимым личиком произнесла девушка. — поэтому, я не хочу торопиться.

В зале раздался мужской смех.

— Девочка, ты могла бы стоит сотни тысяч, но ты очень сильно ошибаешься. — улыбнулся подошедший мужчина. — кстати, я обещал вам, что у меня для вас, мои дорогие, есть подарок? — мужчина потер свою бороду. — так вот он.

Двери зала распахнулись, и в него впорхнули три очаровательны женщины, прикрывая лица полу-прозрачными, разноцветными тканями. Комнату заполнила восточная музыка, и женщины резко скинули с лиц свои нежные шелка. Короткостриженая, белокурая девушка соблазнительно двигала своими плечиками, медленно, виляя своими аппетитными бедрами подходя к заказавшему ее мужчине. Аккуратная ладонь мягко коснулась колючей щеки, и он поцеловал тыльную сторону ее ладони. Две остальные танцовщицы окружили Каплана, но почуяв подвох, он вырвался из под плена восточных красавиц. Женщины пытались его остановить, и заставить полюбоваться их танцем, но Шакир был несгибаем. Все его тело покрылось нервными мурашками, а на лбу выступил подлый пот. Он почувствовал, что становится очень жарко, когда белокурая танцовщица громко хлопнула в ладоши, рассыпая по залу какую-то благовонию. Терпкий запах полыни, чабреца и корицы ударил ему в нос, когда он понял, что в глазах начало двоиться. Хоровод мелькающих перед его глазами тканей костюмов танцовщиц, словно вводил его в некое состояние гипнотического транса, и он медленно, но уверенно терял сознание. Музыка резко прекратилась, и те, кто выпил больше всего шампанского, просто отключились, так и не досмотрев всю грацию Востока.

— Ну что же, — горничная распустила свои волосы. — осталось устроить разборку в стиле «Убить Билла», поставить галочку в списке незаконченных дел, и уехать на дачу выращивать клубнику. — девушка засмеялась. — они всегда такие примитивные. Ладно, давайте приберемся, а после разделаемся с этим ненормальным…

Глава 15

*Кира

Она открыла глаза, и услышала сопение. Резко подтянуться не получилось, ибо боль сковывала левый бок так сильно, что любой поворот тела причинял невероятную, ноющую тягу. Придерживая ладонью живот, Кира медленно выпрямилась на больничной кровати, и осмотрелась. Белые давящие стены больничной палаты, тусклый свет, который попадал в комнату из-под натиска темных, задернутых штор. Прохладный ветерок заставлял тяжелую ткань приподыматься, и впускать холодный воздух внутрь. На прикроватной тумбочке стоит высокий стакан, пластиковая тарелка с фруктами, а на полу бутылка минеральной воды. Сопение постепенно смешивалось с легким похрапыванием, и привлекало внимание. Сначала женщина думала, что это кто-то из соседней койки, но, когда фигура возле кровати зашевелилась, девушка увидела сонного Беркута. Она попыталась его позвать, но шепотом, ибо спящие в палате две соседки могли проснуться, а возраст их был уже достаточно солидный. Шепот не помог. Кира взяла небольшой апельсин с тарелки, и бросила в спящего мужчину. Борис резко дернулся, и апельсин сам упал в его раскрытые ладони. Он улыбнулся, но по возмущенному взгляду женщины понял, что что-то не так.

— Беркут… — прошептала Добровольская. — что я тут делаю???

— Пойдем в коридор. — мужчина кивнул в сторону открытой двери.

Кира не могла сама спуститься с высокой койки. Боря аккуратно взял ее на руки, и полубоком вышел в коридор, чтобы ничего не задеть и не воспроизвести шума, как мог. Посадив женщину на длинный диван, он осторожно положил ее прижатые друг другу ступни на свои ноги, а после нежно погладил их. Нежная кожа сразу же покрылась мурашками, и девушка улыбнулась. Короткая футболка-топ, прикрывающая ее грудь до середины ребер, и свободные шорты делали ее практически обнаженной, ибо от холода, царившего в стенах коридора, напряглась ее грудь, и отвердевшие соски прекрасно просвечивались сквозь хлопковую ткань вещи. Беркут в смущении отвернулся, но сглотнув ком, посмотрел на девушку. В ее бесподобных серых глазах было что-то такое, что обычно считают магическим влиянием, но он хотел смотреть в ее глаза. Хотел видеть в них отражение себя.

— Беркут, сколько я уже здесь? — спросила Кира поджав пальчики ног. — что случилось?

— Ты не помнишь? — мужчина облизнулся. — ты и еще трое девушек хотели убить Шакира, но все пошло не так, как хотелось вам. Подручный этого парня прострелил тебе бок, и…

— И ты привез меня сюда. Помню, как ты тряс меня за плечи, и просил не засыпать.

— Да, и это тоже. — Беркут хмыкнул, словно застеснялся проявления таких чувств, как волнение за эту девушку. — да. Ты была в отключке три дня, кстати.

— И все это время ты был рядом? — удивилась Кира. — Борь, почему?

— Ну, ты всегда была мне, как сестра, и я…

— И ты… — она коснулась нежной кистью его грубой щеки. — и именно поэтому ты решил мне помочь? Почему же тогда я тебе не верю?

— Ты заблуждаешься, милая. — Боря поцеловал ласковую кисть и вздрогнул.

— Я хочу домой. Отвези меня домой, пожалуйста… — прошептала женщина.

— Но если тебе станет плохо? — мужчина скривился. — Кир, я не могу.

— Если ты этого не сделаешь, то я уйду сама.

Девушка резко скинула свои ноги, и хотела было пройти в палату за вещами, как вдруг боль скрутила ее живот, и судорога пробежала от кончиков пальцев левой ноги до бедра. Кира упала на правое бедро, и резко ударила кулаком по полу. От сковывающей ее боли накатывались слезы…

***

Кира лежала на своей больничной койке, и хныкала от бессилия, которое сковало ее движение, словно оковы пленницы. Она знала, что не должна быть здесь, но сделать шаг составляло для нее страдания. Почему все случилось так? Девушка не понимала. Утренние разногласия с Беркутом вынудили ее прогнать мужчину прочь, чтобы тот прекратил мозолить ей глаза, но на секунду, она поймала себя на мысли, что ждет, когда он придет снова к ее постели, и просто подержит за руку. Что-то было в его прикосновениях особенное.

Он говорит, что она для него, как сестра, но только может ли брат относится к своей сестре с такой нежностью? От каждого прикосновения дрожит не тело, а сердце, и смущенный румянец заставляет щеки розоветь, словно только что ты играл на морозе в снежки. Тех двух пациенток выписали ближе к вечеру, и старушек забрали родственники. Кира осталась одна на растерзание собственным мыслям, и чувствам. Она достала телефон, наушники и улеглась поудобнее. Первая песня заиграла в ушах, и девушка закрыла глаза. Сон не шел, и она просто лежала, вспоминая смущенную улыбку этого взрослого мужчины. Да, его нельзя было назвать порядочным человеком, да и к числу моральных уродов приписать его не получалось. Кто же он такой? Что скрывает его суровый взгляд? Тонкую душевную организацию или темного тирана?

Кира вздрогнула, когда почувствовала, как грубая мужская ладонь нежно сжала ее тонкие пальцы. Несмотря на боль, девушка резко подняла корпус тела, и вжалась в стену. Сердце бешено колотилось от страха, но он не отпускал ее ладонь. Беркут улыбнулся. Дверь в палату была прикрыта, а в коридоре уже выключен свет. Часы на ее телефоне говорили, что уже полночь. Все давно уже легли по постелям, и спят мертвецким сном. Луна виднелась из окна, и освещала своим ярким светом больничную парковку.

— Беркут, что ты тут делаешь? — шепотом спросила Кира вынимая наушники. — совсем сдурел? К тому же, я сказала тебе, чтобы ты убрался отсюда, и прекратил утирать мне сопли.

— Успокойся, я в конце концов, не могу тебя просто так взять и бросить. — Борис улыбнулся протягивая собеседнице стакан воды. — что ты хочешь? Чтобы я реально ушел и ты осталась здесь одна?

— Не, ну какой смысл устраивать клоунаду? Я тебе не дочь, не сестра и даже не жена. — Кира отпила глоток воды. — так что, твои беспокойства лишние.

Он подался вперед, и его тонкие губы коснулись мокрых губ Киры. Девушка не стала сопротивляться. Холодная кисть обвила мужскую шею, и он крепко обнял хрупкое женское тело…

*Беркут

И когда пик чувственности, бескрайнего доверия и любви достигают своей точки кипения, тогда рождается брак. Словно все начинается с самого сладкого начала, и длиться длиною в целую жизнь. Прикосновения родных губ, пальцем и простое дыхание доводит до мурашек любящего супруга, когда чувства сердца достигают своего стартового спуска, и ты готов бить себя в грудь, кричать о своей любви всему свету на зависть. Только, когда супруги обмениваются сердцами, солнцем и луной, делят радость, боль, грусть, нежность, когда на двоих одно дыхание — любые отношения достигают максимальной температуры своего любовного термометра. Ты даришь своей пассии все самое лучшее, но только мысленно понимаешь, что нет ничего на свете достойного твоего супруга, и от этого становится грустно. Только любовь никогда нельзя оценивать в простых материальных вещах.

Яся робко подставляла свою нежную шею поцелуям мужа, и забывалась в неге блаженного удовольствия, какое может доставить только любимый мужчина. От кончика языка до полного прикосновения губ менялись и ее стоны. Опираясь локтям о мягкий диван, Ярослава нежно улыбнулась, чувствуя, как тонкие мужские губы скользят от шеи к налитой груди, и замерла. От любого прикосновения к возбужденному телу, она готова была извиваться в самой грязной судороге, за которую в средневековье пытали бы годами, прежде чем сжечь. Откровенно говоря, она чувствовала власть над мужем. Всему виной была его фанатичная любовь к этой Тициановской женщине (хотя натурщицам с полотна художника было далеко до его супруги).

Он выпивал ее до дна, и не оставлял последней, лакомой капли пьянейший нежности. Его губы знали каждый изгиб идеального женского тела. Если бы он ослеп, то его руки помнят каждую блаженную округлость его супруги. В темноте никогда не ошибался. Знает точно, как она скрывает свои мягкие губы от его напористого, хоть и нежного нрава. Как много он уделяет внимания ее рукам. Губами, касаясь аккуратных пальцев, он словно кот нежится о кисть хозяйки, и подставляет шею. Он был рожден, чтобы любит только ее, а она, словно женщина революционера всегда с ним. Флакон их отношений наполнен коктейлем его зрелой, мужской мудрости и ее юным, женским амбициозным нравом создавая гармонию идеального понимания. Словно огонь смешивается с порывами буйного ветра, создавая свое негасимое пламя.

В свете уличного фонаря он видел силуэт супруги, но знал его, как свои пальцы. Опускаю ладонь на ее мягкий живот, он чувствовал кончиками пальцем бархат, и готов был целовать этот бархат губами, пока не сойдет окончательно с ума. Секс с ней был поистине прекрасен. Тот самый лестный процесс любви, какой приятен любому любящему человеку. Заниматься сексом для него это притворство любой степени, придаваться грязному разврату на редкость грязная и не заслуживающая его женщину вещь. Лишь истинное нарекание «занятие любовью» было самым честным, самым правильным понятием и выражением их постели. Никакой спешки, никакой канители. Лишь ласка и страсть, лишь нежность и любовь бьющая фонтаном жизни из всего ее изобилия жизни.

Но когда процесс глубокого проникновения достигает своего апогея, Яся чувствует себя рабой низменности, и грязных человеческих желаний, что в целом-то ей было несвойственно по жизни, всегда находило свой отголосок в постели. Мысленно признаваясь самой себе, она знала, что эти чувства, похожи не просто на сладкий яд, медленно растекающийся внутри, но и на проникновения темного огня в чрево жизни. Само по себе понятие любовь странное, и воспринимать свой брак, как брак по любви она просто не могла в силу своей специфичной фантазии. Ярослава это ведьма, ждущая своего наказания, скованная цепями, и порочный союз, который уготовлен ей домашним инквизитором, делает эти отношения более загадочными.

Она считает своего мужчину истинным французским императором Наполеоном, который, между прочим, служит не эталоном нелогичных поступков, и глупого стремления, а по-настоящему величественной натуры, с самым сложным, но безумно родным характером. Когда сгораешь, словно спичка от одного желанного взгляда, и падаешь на колени перед своим мужчиной, как перед императором огромной страны. Он знает, что эта домашняя Афродита восхваляет его, преподносит, как идеальное создание, но любит такой земной любовью. Неравный союз Наполеона и Афродиты, скованный временным стандартом, делает его все же прекрасным. Взаимно одержимым.

Оба они вспоминают первый шаг доверия, и понимают, что этот порочный союз скрывает все. Сладкий плен для обоих, который закончился равноправным браком, был слишком сладок, чтобы носить простое название «супружеская любовь». Нет. Это игра для двоих, где заведомо ясно, что победителя просто нет. Словно цепочка отношений, идущая из века в век, соединяет вновь и вновь двух людей, помогая им оставаться вместе. Он попадает в эти сети ее плена, она же вечно теряет ключи его свободы, от чего Борис просто не может (или же не хочет) уходить от своей женщины. Когда они осознали, что делают, было уже слишком поздно. Теперь она примет его любым в свои объятья, а он же будет ждать своего плена, только если этим пленом будет она.

Не открываясь от пленительного поцелуя, он двигался внутри ее лоно, стараясь делать это, как можно нежно, ласково, но сильно. Ее стон соединял обоих, и когда в порывах глотка воздуха она отрывалась от его губ, то невероятный стон схожий с безумием крика вырывался с ее уст так громко, что иногда она краснела. Борис смотрел на свою супругу и не мог понять, почему она так прекрасна. Никаких недостатков. Словно все его самые любимые художники: Рубенс, Тициан и Боттичелли работали в поте лица над созданием этой женщины специально для него. Чем дольше он смотрел в ее серо-голубые глаза, которые ночью приобретали своеобразный блеск, тем сильнее он понимал, как любит ее, и как повезло ему встретить этого человека на своем пути…но почему тогда ты в смятении?

Почему ты не можешь забыть ту, что дотронулась твоего сердца своей слабостью и похитила его, словно самая искусная воровка? Почему обнимая жену, ты представляешь, как будешь сладко выкуривать никотиновый яд в губы той, кто однажды тебя уже обжег? Почему ты сомневаешься? Почему представляя, как это сладко наполнять ее влажный сосуд своим дыханием и прикасаясь к ее ярко-красным губам это настоящее счастье? Ярослава нежно обнимаешь своего мужа изящными ладонями за лопатки наслаждаясь щекоткой огрубевших пальцев. Окунаясь с головой в запах Славы Беркут ловит это нотки горького дыма в смешенном запахе с цветочным парфюмом, в котором узнает не жену, а ее…ее запах…Киры…

Воспоминания, какие ты пытался забыть долгие годы, но вдруг игривый запах невинной сирени коснулся твоего лица, и падаешь перед ним на колени не в силах сопротивляться эмоциям. От шейки до пупка и ниже… Как канарейка, зажатая в своей хрупкой клетке, она боится прикосновений, хотя и стремится к ним. Сейчас она крепко прижимается к тебе давая почувствовать свой женский запах шейки, но стоит тебе коснуться подлой впадинки на спинке к чувственному изгибу ягодиц, как она, тут же поджав хвост, начнет дрожать, скулить у твоих ног и просить защиты. Разве не этой робкой страсти ты желал?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15