Труфальдино [Роман Феликсович Путилов] (fb2) читать онлайн

Роман Путилов Труфальдино

Глава 1. С прискорбием сообщаю

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Майор Анна Гавриловна выскочила из кабинета, где заседала кадровая комиссия минут через пять, ошалелым взглядом нашла меня, подскочила, размахнулась и…ткнула наманикюренным пальчиком мне в грудь:

— Ненавижу тебя, Громов! Завтра, в девять чтобы был в РОВД.

После чего схватила с вешалки черный кожаный плащ и выскочила из приемной.

Я оглядел, обалдевшее от нашего горячего расставания, собрание, подошел к сидящему на стуле Витьку и протянул ему свою визитку:

— Если уволят, набери, может чем и помогу.

Анну Гавриловну я догнал на крыльце управления, где она нервно пыталась застегнуть непослушные пуговицы на обтягивающий ее формы кожаный плащик и нервно оглядывала служебную стоянку управления, очевидно, в поисках машины.

Я подкрался сзади и положил ладонь на крутое бедро:

— Анна…

От неожиданности, прекрасная майор взвизгнула и отскочила от меня:

— Ты обалдел, что ли, Громов⁈ Ты что себе позволяешь⁈

— в чем-дело-то? — не понял я: — Вы в гражданской одежде, я двумя ногами в народном хозяйстве?

— Какое тебе народное хозяйство⁈ Никто тебя не уволил! Служить будешь как миленький! А когда до тебе до пенсии останется год, я найду тебя и уволю по отрицательным мотивам! Запомни мои слова!

— Вот мне это слышать от вас Анна Гавриловна, очень обидно! — я надул губы: — Я, между прочим, в милицию служить пошел только из-за вас! Помните, как вы меня уговаривали, а я не смог отказать такой красивой женщине…

— Что, правда, Паша? Правда из-за меня пошел? — глаза Анны затуманились.

— Ну конечно правда, только из-за вас. Вы, между прочем, за эти годы, ничуть не изменились. — я сделал самые честные глаза: — Поэтому мне доставит огромное удовольствие вас до РОВД довести, если вы туда, конечно едете…

— Павел, ну а куда я могу еще ехать…

— Тогда стойте здесь, я через минуту подъеду. Вон моя машина, возле проходной пожарных стоит.

Всю дорогу я старательно косился на аппетитные коленки начальника отдела кадров, а Анна Гавриловна старательно пыталась натянуть на эти самые коленки короткую форменную юбку, и мы оба получали удовольствие от этого процесса.

— Прошу! — я выскочил из машины, оббежал вокруг капота и, открыв дверь, подал руку Анне, помогая выбраться из высокого вездехода.

— Спасибо, Павел, что подвез.

— Анна Гавриловна… — я задержал ее ладонь в своей: — То, что я вам говорил сегодня — это правда, вы всегда можете ко мне обратится, если будет нужда. А то, что вас начальник следствия подставила, так тут моей вины нет.

— Я запомню, Громов, твои слова. И еще раз спасибо. — грациозно покачивая всем, чем положено, товарищ майор зашла в РОВД, а я отошел к группе коллег, что курила за углом здания, а через пять минут подкрался к двери кабинета начальника РОВД, там как раз собрались все заинтересованные лица.

Орал, в основном, товарищ полковник, и объектом его гнева была начальник следственного отделения Рыбкина Нинель Павловна, которая, по причине склочности характера, пыталась огрызаться. Но, волна начальственного гнева девятым валом сметала все попытки Рыбкиной оправдаться или перевести стрелки. В довершении всего, с визгом «да я до генерала дойду, я этого так не оставлю», Нинель Павловна выбежала из начальственного кабинета, не видя меня, спрятавшегося за дверь, промчалась куда-то в сторону подвала — наверное приводить себя в порядок в уборной.

Не дожидаясь появления иных участников экстренного совещания, я опрометью бросился в сторону выхода из райотдела — не хотелось попасть под горячую руку.

Территория завода.

В кабинет генерального директора я входил на цыпочках.

— Что ты там жмешься? — директор услышал мои осторожные шаги и вышел из комнаты отдыха: — Привет. Рассказывай, что там придумал…

— Григорий Андреевич…- я набрал в грудь побольше воздуха: — С прискорбием…

— Что?

— Всем здравствуйте, кого не видела! — в кабинет впорхнула улыбающаяся главный бухгалтер Елена Анатольевна: — О, Павел Николаевич! Чем порадуешь?

— Подожди, лена, — прервал даму заподозривший что-то директор: — Он тут о чем-то плохом сообщить хочет. Говори, о чем ты начал рассказывать…

— Григорий Андреевич, с глубоким прискорбием вынужден вам сообщить, что меня сегодня не уволили, а приказали дальше служить…

— В каком смысле — приказали?

— Сегодня меня должны были уволить, но оказалось, что я герой, а героев увольнять нельзя, потому, что их мало в УВД, каждый на пересчет.

— Какой герой? Ты яснее говори!

— Да куда уж яснее, Григорий Андреевич. Я пару лет назад ездил в Республику, по служебным делам. А там получилось, что удалось отбить отару овец у монгольских товарищей, которые республиканских овец похитили и гнали их через границу. А в Республике овца — народное достояние, и их Верховный Хурал меня грамотой наградил. А по законам СССР, грамота от органа верховной власти Республики считается государственной наградой, поэтому меня увольнять нельзя категорически. Конец истории. Завтра сказали на службу явится.

— Но как же так? За тебя же отец поручился!

— Григорий Андреевич, я был уверен, что меня сегодня уволят…

— Хорошо, тебя не уволили, договор у нас с твоей фирмой. Совмещать ты сможешь работу там и у нас?

Я на пару минут завис от такого предложения, потом ответил:

— Нет, не смогу. Но, есть встречное предложение — я в счет вашей оплаты нанимаю юриста, он сидит здесь целый день, работает, под моим контролем, естественно. Если потребуется моя помощь, я в течении пары часов приезжаю и на месте вопросы все решаю. Как вам такой вариант?

Генеральный переглянулся с главбухом, после чего кивнул:

— Человека найдешь, приведи познакомится. Что там по воровству — придумал что-нибудь?

— Придумал, но вам лучше не знать, как я буду действовать. И хотелось бы по результату какую-никакую премию получить…

— Павел Николаевич, а вы не прибурели? — директор впервые назвал меня на «вы» и по имени-отчеству, а это был плохой признак.

— Григорий Андреевич, это не мне. Там совсем другие люди будут работать, ни со мной, ни с вами не связанные, чтобы разговоров никаких не было.

— Детективы что ли частные? — высказал директор предположение о привлечении людей с модной в последние годы специальностью новой экономической формации.

— Да, Григорий Андреевич, что-то вроде того.

— Привет, Светлана Владимировна! — я встретил симпатичную замшу главного бухгалтера возле столовой, откуда барышня тащила салатик с капустой в металлической тарелочке и ватрушку с творогом в пакетике.

— О привет, Паша, ты куда пропал? Тебя твой предшественник, Сергей Геннадьевич, опять по каким-то юридическим делам увидеть хотел.

— Так я тебя, Света, поэтому же вопросу искал — передай пожалуйста Сергею Геннадьевичу, что сроки договоренности истекают, и я его приглашаю на завтра в тоже место и в тоже время, где мы встречались последний раз. Света, если тебе это не сложно, а то мне очень-очень некогда.

— Хорошо, передам. — красотка послушно тряхнула челкой и одарив меня напоследок улыбкой, пошла в сторону лестницы, а я, полюбовавшись на походку девушки, двинулся в сторону автостоянки.

Вчера вечером мне позвонили домой и робко напомнили, что это беспокоит Витек, уже бывший опер из Миронычевского РОВД, и я сказал, что если что, то он может ко мне обратится.

— Привет! — по дневному времени в кафе «Затейница» было пустым, и я выбрал место подальше от окна. Мой визави прибыл вовремя, я даже не успел раскрыть папку меню.

— Привет. — я встал навстречу своему бывшему коллеге и протянул руку.

— Здорово! — крупный молодой парень, одетый в универсальные турецкий свитер, кожаную куртку и джинсы, был явно расстроен: — Ты обещал бумаги посмотреть.

— Витя, я помню. Ты что такой расстроенный?

— Блин, Паша! А каким мне быть? Из милиции вчера поперли, значит, автоматически дело возбудят. А с нашим братом, ты знаешь, всегда лотерея. Могут до суда в СИЗО закрыть, а это автоматом означает пару лет лишения свободы.

— Так, давай Витя, ты успокоишься. Заказывай, что хочешь, а я пока твои документы посмотрю. Ты все принес?

— То-что было, то и принес.

Официально Витек оказался Брагиным Виктором Павловичем, старшим лейтенантом милиции, оперуполномоченным уголовного розыска Миронычевского РОВД. Из материалов служебной проверки выходило, что месяц, назад указанный выше сотрудник, выехав по вызову от службы «ноль два» по адресу в квартиру по улице Немца-энциклопедиста «Кричит женщина», явно превысил свои полномочия, умышленно причинив средний тяжести вред здоровью гражданина, мирно пребывающего в своем жилище.

— Я так понимаю, Виктор, что многие нюансы дела в материалы служебной проверки не попали?

— Угу.

— Тогда расскажи, как дело было.

Рассказ Виктора, который он поведал под горячее жаркое в горшочке, не отличался оригинальностью, одна из тысячи историй, что случается на просторах нашей страны ежедневно. Виктор в составе следственно оперативной группы вечером ехал с кражи из магазина. Не доезжая до райотдела пятьсот метров, принял просьбу дежурного заехать по заявке службы «02» «Кричит женщина», тем более, что машина ехала мимо, а соседи звонили уже в третий раз.

В квартиру поднялся один Виктор, так как следователю, криминалисту и водителю «дежурки» это не по «специальности», а опер — он вроде универсального солдата, должен решить любой вопрос, даже за служебную собаку взять след.

Исцарапанную дверь открыла зареванная женщина в порванном на груди халате и желтыми синяками на всех видимых местах, а из комнаты испуганно выглядывал мальчик лет восьми. Женщина сказала, что вызов ложный, у них все нормально, а когда Виктор, войдя на кухню, стал брать у нее заявления, что в отношении нее никакого преступления не совершалось, и она просит милицию по данному поводу ее не беспокоить, но кухню ввалился похмельный мужик в линялых «требниках» и майке –алкоголичке.

С криком «Попалась, б лядина», мужик схватил свою подругу за волосы и бросил ее в коридор, а сам, схватив со стола кухонный нож, с блестящим от жира, черным лезвием, буром попер на опера.

Витя, по разгильдяйству выехавший на вызов без табельного оружия, первый удар сумел отразить папкой со служебными бумагами, после чего повис у мужика на руке, выламывая ножик из толстых, скользких пальцев. Вырвав нож и забросив его под тумбу, Витя дал волю чувствам, навешав рыхлому хозяину дома хороших плюх, обратив того в бегство.

Пока побитый мужчина выкрикивал угрозы и оскорбления в отношении сотрудника милиции из района спальни, Витя еще раз уточнил, не желает ли хозяйка написать заявление о нанесенных ей побоях, после чего дописал объяснение, что ей ничего не нужно, а в семье у нее царит мир и покой, вежливо попрощался в обитателями квартиры и отбыл к месту несения службы. В кабинете опер досадливо забросил испорченную ножом папку куда-то на сейф, взял другую, и забыл об этом досадном эпизоде, который происходит с любым сотрудником «на земле» каждый день.

И все бы закончилось хорошо, но на следующий день палец у пьяницы и дебошира распух, да так, что его не допустили до работы на станке, а отправили в заводской медпункт, откуда в «травму», а там сделали рентген, наложили гипс и выписали «больничный» на две недели.

Надо ли говорить, что работа на станке оценивалась по «выработке» и оплачивалась совсем другими суммами, чем отдых на больничном. Получив в кассе совсем немного денежек, работяга –дебошир осерчал на беспросветную жизнь и супруге своей рублей не выдал совсем, а обиженная дама, не долго думая, пошла в районную прокуратуры, благо, что располагалась она через два дома, в одном здании с милицией, жаловаться на заводское начальство.

И попала женщина не куда-нибудь, к третьему помощнику, а на еженедельный прием к районному прокурору. Прокурор женщины выслушал, посочувствовал и продиктовал заявление, где, после прокурорской правовой оценки ситуации, сделал абсолютно правильный, с точки зрения надзорного органа, вывод, что цепочку этих досадных событий запустил оперативный уполномоченный, походя сломавший палец единственному кормильцу семьи.

Был бы прокурор старый, что всех ментов райотдела знает, как облупленных, так как видит их каждый день, то, возможно, представление на опера он бы не написал, но прокурор был новый, вступивший в должность два месяца назад, прибывший в Город из одной из бывших союзных Республик, желающий доказать…

— Понятно, Витя. И что ты планируешь делать?

— Не знаю. Я уже всех адвокатов у нас оббежал, никто в дело вступать не желает, не за какие деньги, тем более, что и денег то нет. — парень опустил голову, после чего с надеждой посмотрел на меня: — Ты же говорил, что постараешься помочь?

— И я от своих слов не отказываюсь. Ты же еще числишься сотрудником?

— Ну да, приказ, вроде бы, через два дня будет.

— Тогда напиши здесь свои данные и внизу распишись. — я протянул парню лист бумаги, на котором была напечатана шапка «Протокол».

— И что это?

— Витя, ну ты же юрист, наверное, по образованию?

— Ну да, нашу среднюю школу закончил…

— Тогда прочитай сам, что там написано.

Парень пару минут читал, шевеля губами, после чего вскинул на меня удивленный взгляд:

— Ух ты! И что? У нас как в Америке будет?

— Витя, как в Америке точно не будет, но и хуже тоже не случится.

Когда Виктор поставил свои подписи во всех нужных местах, я приступил к кадровой работе.

— Витя, ты понимаешь, что до твоего увольнения я ничего сделать не успею?

— Понимаю. — Виктор уныло пожал литыми плечами.

— Следовательно, тебе надо куда-то устраиваться на официальную работу, чтобы в прокуратуру и в суд предоставить хорошую характеристику, ходатайства трудового коллектива о взятии тебя на поруки и так-далее.

— Понимаю.

— Я готов тебе предоставить работу с трудоустройством.

— Что за работа?

— Ну, у меня две есть вакантные должности — промоутер и специалист. Тебе какая больше нравится?

— Промоутер…промоутер… — задумчиво покатал во рту иностранное слово мой сотрапезник: — Погоди…промоутер — это же девчонки, что в магазине дают сыр, колбасу или вино пробовать? Ты издеваешься?

— Промоутер, это работник, с помощью прямой рекламы стимулирующий клиента приобрести определенный товар или совершить определенные действия.

— Не, все равно, стремно как-то… Давай специалистом буду. А что делать надо?

Когда я объяснил, что мне требуется, то понял, что на лице Виктора огромными буквами написано желание разбить мне нос.

— Эх ты! — Виктор достал тощий бумажник и стал судорожно там копаться, видимо решил, в знак презрения ко мне, оплатить обед: — Я и так одной ногой в тюрьме стою, а ты меня еще подталкиваешь туда…

— Витя, тебе сколько лет? — я, откинувшись на спинку стула, насмешливо смотрел на кипящего от злости коллегу.

— Двадцать четыре, а что?

— Вот вроде бы большой мальчик, а ведешь себя как ребенок. Сам придумал хрень и сам обиделся.

Не найдя в кошельке достаточной суммы денег, Виктор досадливо стал засовывать его в карман, злобно сопя и бурча себе под нос:

— И в чем я ребенок?

— А из чего ты сделал вывод, что я тебя в тюрьму толкаю? Я тебе работу предлагаю, где надо использовать только слова… Понимаешь? Своей прямой речью убеждать человека совершать определенные действия, причем, общественно полезные действия. Или ты что, всех задержанных бил?

— Ну почему всех…- Виктор смущенно опустил голову: — Совсем не всех, а очень даже наоборот, словесно…

— Словесно увещевал. — подсказал я.

— Во, точно, увещевал. — радостно подтвердил Виктор.

— Так я тебе работу предлагаю, словесно увещевать, и за эту грань не переходить. Так что, ты больше не убегаешь?

Парень пару минут помолчал, попробовал покачаться на стуле, но стул был тяжелый и у бывшего опера ничего не вышло. Потом он махнул рукой:

— Ладно, черт с тобой. Но только, предупреждаю сразу — если человек не увещевается, то ко мне никаких претензий. Договорились?

— Договорились. — я протянул руку через стол: Давай пиши заявление о приеме на работу без даты, на должность специалиста и паспорт свой давай.

Глава 2. Черная изнанка бытия

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Кошкин Сергей Геннадьевич, бывший юрист Производственного объединения «Энергоспецремонт», осторожно выглянул из подъезда через еле-еле приоткрытую дверь, как опытный разведчик зафиксировал все возможные места в знакомом с детства дворе, где могла находиться засада. Убедившись, что сектор чист, дверь открылась еще чуть-чуть, потом еще. Через минуту дверь наконец-то широко распахнулась и на улицу вышел высокий, уверенный в себе мужчина, одетый, по местным меркам, богато и броско. Кошкин окинул окрестности взглядом хозяина, демонстративно поправил широкий браслет желтого металла на поросшем черными волосами запястье и упругой походкой двинулся в сторону улицы Автора «Не верю». Привычка выходить из дома с оглядкой Сергей Геннадьевич приобрел несколько лет назад, когда его мама, единственная родная душа, покинула лучший из миров. От тоски Сергей Геннадьевич запил, и в этом дурном деле он не знал удержу. За короткий срок Сережа-юрист, которого знала вся округа, вынес из квартиры все, назанимал денег у всего микрорайона, и не собирался выходить из этого перевернутого штопора.

Потом Сергея Геннадьевича начали бить. В этом микрорайоне, постройки пятидесятых годов, заселенных в основном рабочим людом, с двумя туберкулезными больницами, колхозным рынком и соответствующим контингентом, нравы были простые, без особых рефлексий. Серега –юрист превратился в Серегу-алкаша, должника всего и всем. Тут в старые времена за три рубля, вовремя не возвращенные, могли убить, а Сергей Геннадьевич был должен людям гораздо больше. Однажды, воспитатели перестарались, и Сергей Геннадьевич очнулся в отделении реанимации больницы скорой медицинской помощи, с новенькой титановой пластиной на своде черепа и с, плохо промытыми резиновыми трубками, вставленных в разные отверстия его, скрюченного от боли, организма (обезболивающие средства, в то время, в больницу надо было приносить свои). Через три недели, из лечебного учреждения вышел новый Сергей Геннадьевич. Он отмылся, съездил к дальним родственникам, на коленях выпросил денег на новый приличный костюм пошива местной фабрики «Полярница», вновь устроился на работу по специальности, научился виртуозно избегать злых кредиторов, после чего, начал постепенно отдавать долги.

Полтора года назад, во время банальной проверки проекта хозяйственного договора, переданного в работу юристу ПО «Энергоспецремонт», Сергей Геннадьевич обратил внимание, что цены на работы по восстановлению генератора контрагента, явно занижены. Он, будучи в стесненных материальных обстоятельствах, без моральных терзаний, подошел к начальнику цеха и попросил немного денег, за молчание и, как пишут в судебных приговорах, общее покровительство. Десять минут начальник цеха пытался послать подальше нахального юрисконсульта, но потом сдался и денег пообещал.

Предприятие тогда только начало лихорадить. Старый директор, неизлечимо больной, был озабочен только постройкой загородного дома, который он хотел оставить семье и выделением бесплатной квартиры любимой женщине, в последнем доме, построенном за счет предприятия. Главный бухгалтер, что проработала с директором не один десяток лет, разменяв седьмой десяток, резко сдала, начала часто болеть, редко появляясь в рабочем кабинете, лишь успевая проверять и сдавать отчетность огромного предприятия.

Светлана Владимировна, заместитель главного бухгалтера, после окончания института, успевшая год отработать в, только-что созданной налоговой инспекции, взятая на должность вследствие этого, небольшого, опыта работы в этом новом, но свирепом государственном органе, успевала делать только самую важную работу, и ситуацией, мягко говоря, не владела. В преступной схеме, куда радостно влился Сергей Геннадьевич, были замешаны руководители двух крупнейших цехов предприятия их замы и ближайшие помощники. Выполняя призыв Президента — «Обогащайтесь!», члены преступной группы не брезговали ничем. На, внезапно появившийся, рынок, уходило все — от коричневых брусков хозяйственного мыла и кирзовых сапог, до цветного металла и новенького инструмента. Сергей Геннадьевич активно включился в схему раздевания родного предприятия. Он был неизменным участником всех комиссий по списанию пришедшего в негодность имущества и материалов, готовил заключения о невозможности истребования долгов с многочисленных контрагентов, проигрывал суды и с пеной у рта доказывал, что требовать возмещения ущерба с железной дороги — дело безнадежное и даже вредное.

Сергей Геннадьевич заметно округлился, налился вальяжной уверенностью, купил себе два импортных костюма, обставил квартиру и увлекся украшением себя, любимого. С тягой к спиртным напиткам, после травмы головы, он справился на удивление легко, машину он не водил, и даже боялся садится за руль. Купив новый диван, японский телевизор «Сони» и видеодвойку «Айва», юрист ненадолго задумался — куда девать постоянно поступающие ему и постоянно дешевеющие деньги? Поразмыслив, Сергей Геннадьевич решил вкладывать деньги в золото, вечную ценность и мерило всего, тем более, что украшать себя массивными золотыми изделиями стало модно и статусно среди «новых русских».

В очередной раз незаметно полюбовавшись на тяжелый золотой браслет на запястье, Сергей Геннадьевич продолжил неспешную прогулку по знакомой с детства улице, в сторону кафе «Затейница», где у него была запланирована встреча с непонятным типом, что неделю назад занял бывший кабинет Сергея Геннадьевича в сером здании заводоуправления и начал копать в опасном для бывшего юриста направлении. Этот тип по фамилии Громов обложился старыми договорами, мятыми актами, извлеченными из архива исками и, с упорством, достойным лучшего применения, работал с бумагами, под каждой из которых стояла подпись Сергея Геннадьевича Кошкина. Сергей Геннадьевич прекрасно понимал, что время бесконтрольного разграбления предприятия закончилось, пора было подчищать концы и приступать к эвакуации — слишком много негативных сигналов стало приходить. Мало того, что старый директор уволился, а на его место был поставлен, скорый на расправу, Григорий Андреевич Соколов, которого Кошкин сильно опасался, еще в бытность того главным инженером. Главный бухгалтер, домучив отчетность за третий квартал девяносто первого года, сведя его «на уголок», отложила в сторону любимый калькулятор, и сказала, что ни лишнего дня на работе не останется. Перед Новым годом кабинет главбуха заняла какая-то молодая деваха, лет тридцати-тридцати пяти, с наивными голубыми глазами и золотистыми волосами до попы. Первый месяц все предприятие обсуждало, чья она любовница, но потом в коллективе бухгалтерии произошел какой-то скандал, две матерые тетки, в чью сторону молодая заместитель Светлана Владимировна боялась даже взглянуть, были уволены по отрицательным мотивом, а еще две их подружки — по собственному желанию. Апофеозом мрачной славы нового главного бухгалтера стало отправление представительниц Министерства энергетики в пешее эротическое путешествие, когда они в третий раз за неделю потребовали ПО «Энергоспецремонт» переделать отчетность, а то цифра у министерства выходила некрасивая. К счастью для подельников новому руководству предприятия пока было не до них. Главный бухгалтер, под тоскливый вой персонала бухгалтерии, добивала годовой отчет, требуя от директора немедленной покупки персональных компьютеров и принтеров, директор пытался разобраться в повисшем на нем грузе двухтысячного предприятия, а подельники Сергея Геннадьевича приватизировали материальные ценности, понимая, что халяве скоро придет конец.

С двумя придурками, что краткие сроки занимали кабинет Сергея Геннадьевича проблем не было — с ними бывший юрисконсульт завода разобрался по, разработанной им лично, примитивной схеме. Одного напоил в кафе и его забрали знакомые Сергею Геннадьевичу менты, а второму просто передал несколько бутылок водки прямо в служебный кабинет, после чего осталось только ждать, когда директор поймает своего юридического советника за употреблением спиртного на рабочем месте. Основной целью Сергея Кошкина было возвращение на свою старую позицию на заводе, чего, по его мнению, оставалось ждать совсем недолго. Если третий юрист подряд попадется на злоупотреблении спиртным, была большая вероятность, что генеральный директор завода, убедившись, что все юристы — алкашы, вернет Кошкина на прежнее место работы, о чем Соколова давно уговаривали многочисленные приятели Сергея Геннадьевича.

Правда, с третьим юристом произошла какая-то нелепая история — два знакомых патрульных не смогли найти подвыпившего парня в небольшом помещении кафе. Ну, что поделаешь, бывают и такие, странные и необъяснимые, ситуации, тем более, что эту проблему Сергей Геннадьевич надеялся разрешить сегодня.

Сегодня утром, около одиннадцати часов утра Сергея Геннадьевича разбудил очень долгий, неотрывный звонок в дверь. Когда холостяк средних лет, накинув на плечи халат и затянув широкий пояс, не глядя в глазок, открыл дверь, в квартиру шагнула наглая девица с синей болоньевой куртке с шевроном «Почта России» на рукаве и амбарной книгой в руке.

— Кошкин? Почему не открываете? — почтальонша шагнула с небольшой коридорчик, оттесняя хозяина вглубь квартиры: — в журнале расписываетесь, где галочка…

— За что…расписываться? — просипел хриплым, со сна голосом, Сергей Геннадьевич.

— Телеграмма. Расписывайтесь, некогда мне с вами, у меня еще семь адресов. — девица сунула юристу книгу в руки.

Пока Сергей Геннадьевич искал, где ему с расписаться, девушка торопливо постукивала каблучком по дощатому полу.

— Ну наконец-то! — почтальон вырвала у сонного мужчины книгу, сунула ему в руки хитро завернутый листок зеленоватого цвета и вышла, громко хлопнув дверью.

Телеграмм юрист не видел лет десять, последний раз, если память ему не изменяет, то мать получала заверенную телеграмму о смерти сестры. А тут некто громов телеграммой назначал ему встречу в кафе «Забавница» в семь часов вечера. Хорошо, что время до вечера еще есть, и можно доспать и главное — вспомнить, кто такой Громов.

Лена, обряженная в куртку почтальона, перепрыгивая через ступеньки, кометой пронеслась мимо меня, успев подмигнуть на ходу. Вчера пришлось ее уламывать два часа, прежде чем она согласилась, одевшись в старую куртку, с шевроном «Почта России», который я купил в военнорге, войти в квартиру гражданина Кошкина и рставить у него, за зеркалом трюмо, маленький пластиковый параллелепипед с тонком проводочком антенны.

Лена согласилась поучаствовать в этом спектакле только при условии, что я буду стоять под лестницей, на пол-этажа ниже квартиры Кошкина и ворвусь в его жилище, как только что-то пойдет не так.

Потом мы посидели в машине под окнами квартиры фигуранта, после чего я повез Лену на работу — до событий, которые должны были подтолкнуть подозреваемого к активным действиям оставалось несколько часов.

Осталось протий два небольших дома сталинской эпохи, свернуть на проспект и…

— Серожа! — да именно так, гнусным и дурашливым голосом и через «о» — «Серожа», окликнули Сергея Геннадьевича сзади. Юрист обернулся — перед ним стояли и весело ухмылялись ему в лицо два парня типично бандитского вида — короткие кожаные куртки «бомберы», свитера, треники с тремя полосками и поношенные кроссовки модного черного цвета.

— Серожа, а ты че не здороваешься? — сверкнул стальным зубом один из парней, худощавый, жилистый, с злым лицом помоечного кота: — Идешь, значит, деловой такой, и на друзей — ноль внимания. Скажи, Костин?

Костян, здоровый, плотный «лось» с непроницаемыми, черными глазками, что-то утвердительно промычал.

— Мы знакомы? — Сергей Геннадьевич постарался, чтобы голос его не вздрогнул, в конце концов…

— Главное, Серожа, что мы тебя знаем. — злой ухватил юриста за локоть, надавив куда-то на нерв, и потащил его в сторону закрытой будки сапожника: — Давай-ка, отойдём, чтобы гражданам дорогу не загораживать.

— Как жизнь, Серожа? — парни встали очень близко, прижав Сергея Геннадьеивча с металлической стенке будки, явно нарушая его личное пространство: — Ты, говорят, поднялся хорошо? Все ровно у тебя?

— Кто говорит? — голос юриста все-таки дрогнул.

— Общество говорит. Пацаны говорят, что ты с завода вагонами метал и прочее барахло вывозишь, что у тебя дома, под диваном, дипломат, полный долларов!

— Да кто говорит то! — от дикой клеветы Сергей Геннадьевич сорвался на визг и даже слюни брызнули из-за рта, на лицо «злого».

Все замерли на мгновение, после чего «Злой» резко ударил кулаком со огромными, черными, набитыми костяшками по жестяной поверхности будки, так, что, металлическое сооружение с гулом содрогнулось — был бы там, внутри, сапожник, наверняка бы получил контузию.

«Злой» вытащил из кармана несвежий платок, не сводя с, парализованного от ужаса, Сергея Геннадьевича ненавидящего взгляда, тщательно обтер лицо, после чего вновь заговорил:

— Если ты, тля, еще раз что-то подобное себе позволишь, я тебя, на хер…

— очевидно, бандит что-то вспомнил, потому что фразу он продолжил уже с купюрами: — и не посмотрю…понял, Серожа?

Сергей Геннадьевич коротко кивнул и кажется икнул, но это не точно…

— Так вот, Серожа, пацаны сказали — делится надо. Понял?

— С кем делится? — не понял Сергей. Он конечно догадывался, с кем, но не думал, что это коснется его. Все-таки завод –это завод.

— А ты че, прокурор, что такие вопросы задаешь? Тебе че, фамилии, адреса, надо? Тебе сказали — с обществом делится, понял? Вы на нашей земле работаете, капусту рубите, поэтому с кем скажут, с тем и будете делится! Понял?

— Да какая ваша земля, это завода земля! — привел юридически грамотный аргумент Сергей Геннадьевич: — И ни с кем мы делится не должны!

— Че⁈ Че ты сказал⁈ — у «злого» даже пена пошла из раззявленного в истерическом крике, рта, после того, как он бросился на юриста, но туповатый Костян успел на нем повиснуть.

— Иди, мужик, а то я его не удержу! — Костян мертвой хваткой вцепился в толстую кожу куртки своего напарника и старательно, шаг за шагом, оттесняя, впавшего в неистовство «Злого» подальше от замершего Юриста. Второй раз Сергея Геннадьевича уговаривать было не надо. Он бочком проскочил мимо беспорядочно машущего кулаками «Злого», один глаз которого, белый от бешенства, выглядывал из-за плеча Костяна и побежал в глубину двора. Правда, пробежав несколько десятков шагов, Кошкин понял, что в панике, он сам себя загнал в ловушку. С этого двора выход был только на улицу, к той, страшной будке сапожника, где, Сергей Геннадьевич был в этом уверен, до сих пор рвется из рук Костяна страшный «злой». Теоретически, из двора можно было вылезти через старую ограду с чугунными пиками, но Сергей Геннадьевич через заборы давно не лазил и реально представлял, что полы шикарного пальто непременно зацепятся за острые наконечники.

Не придумав ничего лучше, юрист забежал в самый дальний подъезд и, где и затаился на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом, периодически выглядывая на заснеженный двор. Мимо него проходили местные жители, кто-то с авоськой подгнившей картошки из погреба, вырытого на территории бывшей аллеи, а кто-то с мусорным ведром, полным вонючих объедков. На юриста неприязненно косились, но, не трогали, принимая во внимание шикарный прикид.

Сергей Геннадьевич покинул негостеприимный подъезд через полчаса, когда сверху спустился мужчина в растянутых на коленях, трикотажных «трениках» и черной, «мореходной» тельняшке, который долго ссыпал крошки табака из пачки астры в полупустую папиросную гильзу, затем прикуривал, не сводя тяжелого взгляда с юриста, после чего спросил:

— Ты мою Лидку знаешь?

Сергей Геннадьевич понял, что ему пора, мужик решительно двинулся за ним, выбежал из подъезда, и лишь, потеряв на в жирной грязи, левый шлепанец, отстал.

Деваться Сергею Геннадьевичу было некуда, сзади, матерясь, скакал на одной ноге непонятный речник, поэтому юрист бросился в сторону проспекта, там, де ездили машины, ходили нарядно одетые люди. У кафе «Забавница» юрист с облегчением увидел знакомых милиционеров и бросился к ним.

— Опаздываешь, Геннадьевич. — усатый сержант недовольно постучал толстым пальцем по стеклу циферблата наручных часов: — Уже второй раз подъезжаем…

Сергей Геннадьевич вспомнил, что он вообще-то шел на встречу с новым юристом, надеялся, что сегодня он его напоит и сдаст ментам. Беспредельный наезд бандитов выбил его из равновесия, и он забыл о оговоренной встречи.

— Привет парни, извините, тут у меня такое… — Сергей хотел пожаловаться правоохранителям на бандитский произвол, но прикусил язык: — Но я все компенсирую, все, как договаривались, вы не волнуйтесь… Сейчас посмотрю, пришел этот…

Юрист шагнул к входу в кафе, но знакомый голос за спиной заставил мужчину вздрогнуть и застыть на месте…

— Че, Серожа, с ментами якшаешься? — не было сомнений, за спиной Сергея Геннадьевича был «злой».

Голова юриста медленно повернулась, и он встретился глазами я яростным взглядом «злого». Наполовину высунувшегося с заднего окна белой иномарки.

— К тебе, падла, люди по-человечески подошли, по-людски разговаривали, а ты к ментам побежал…

Бандит многообещающе оскалился и провел большим пальцем с желтым от табака ногтем себе по горлу, после чего «японка» взревела и мгновенно набрала скорость.

— Геннадьевич, ты это…нам больше не звони, мы в твой блудень с бандосами влезать не будем. Давай, мы тебя до дома довезем, на всякий случай, а ты, если есть проблемы, звони специалисту — сержант подтолкнул впавшего в оцепенение юриста к УАЗику, после чего, покопавшись в бумажнике, сунул ему небольшую картонку с номером телефона.

Через три часа Сергей Геннадьевич сидел на кухне, упершись взглядом в криво налепленную этикетку «бодяжной» бутылки водки и, в очередной раз, пытался собраться с мыслями. Веселая, сытая жизнь внезапно оборвалась, и в его тихий мирок ввалились бандитские рожи, те самые, с которыми юрист до этого сталкивался только при просмотре программы «Шестьсот секунд» или «Дорожный патруль». И в реальное жизни ети ребята не лежали со сплющенными грустными лицами на сером асфальте или снегу, под прицелом автоматов ОМОНа, а напротив, хотели войти в уютную жизнь Сергея Геннадьевича, в итоге, отбрав у него все, все, до последней копеечки.

Куда бежать, к кому обратится в данном случае, пронырливый юрист не знал. Его любой контакт был или бесполезен, или грозил раздеть бедного Кошкина до исподнего, не хуже этих самых бандитов. Сергей Геннадьевич был опытный цивилист, прекрасно разбирался в производственных процессах, неплохо знал мелкую гопоту и алкашей, но вот таких, которые смотрят на тебя, как на пустое место, которое любое слово, любой звук, что ты осмелился произнести, перевернут, исказят и используют во вред тебе — с таким отмороженными ребятами Кошкин плотно не сталкивался и как вести себя с ними не знал.

За вечер юрист успел обратится к своим основным подельникам, но те, как и патрульные милиционеры, с жертвой рэкетиров общаться отказались, попросив больше им не звонить и в свои проблемы не втягивать. И вот, выпив стакан вонючей водки, от которого юриста чуть не вывернуло наизнанку, Сергей Геннадьевич понял, что, кроме номера телефона, который ему дал усатый сержант, обратится ему, в принципе не к кому.

Сергей Геннадьевич размашисто перекрестился, переплюнул через левое плечо и начал вертеть жужжащий диск телефона.

— Здравствуйте, мне посоветовали к вам обратится знакомые, у меня проблемы быстрой скороговоркой проговорил Сергей Геннадьевич, услышав на том конце провода ленивое «Алло».

Дешевенький китайский радиоприемник со сканером пару раз пробежался по все частотам, наконец встал на частоту подслушивающего устройства. Под окна дома Сергея Геннадьевича Кошкина я встал через пятнадцать минут после того, как моя команда морального угнетения — Руслан и Витек, которые сегодня запугивали вороватого юриста, приехали и доложили, что клиент, находясь в крайней степени душевного расстройства.

— Ну че, братан, как связь? — из белой иномарки к моей «Ниве» скользнули две фигуры в коротких кожанках куртках.

— Тс! — я яростно зашипел, приложив палец к губам: — Звонит.

Я конспективно стал записывать звуки телефонного разговора, исправно доносимые до меня творческим союзом российской «прослушки» и китайского сканера эфира, общей стоимостью в сорок долларов. Телефонный аппарат, по старой советской традиции, в квартире Сергея Геннадьевича, был установлен в коридоре, поэтому слышимость голоса фигуранта была прекрасной. Оставалось только, завтра найти повод зайти в квартиру юриста и снять ценный прибор, так как время работы батарейки миниатюрного аппаратика не превышало восьми часов.

Окончание разговора ознаменовалось сочными матами в исполнении Сергея Геннадьевича — очевидно его крик о помощи к очередному сообщнику остался втуне.

— Пацаны, сейчас едете по домам, завтра мы с тобой Витек, с утра созвонимся, ну а с тобой, Руслан, увидимся на работе. А я тут еще до одиннадцати часов посижу.

Глава 3. Полоса разочарований

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Такое ощущение, что руководство РОВД решило меня игнорировать — утром на разводе начальник уголовного розыска молча отдал ключи от кабинета и сейфа. На рабочем месте все было без изменений, никто у меня в вещах не ковырялся и не в сейфе ничего не взял, даже рапорт на постоянное ношение пистолета никто из сейфа в дежурке не изъял, как будто не было той недели, что я не появлялся на службе, готовясь к спокойной гражданской жизни.

Первую пару часов на службе я провел за сверкой фактов краж и угонов автотранспорта, совершенных в марте на территории нашего района — завтра был срок подачи сведений в информационный областного УВД, и от этой почетной обязанности меня никто не освобождал. Но перед тем, как засесть за свои чиновничьи обязанности, я пробежался по кабинетам — надо было поговорить с коллегами, пока они не разбежались.

Разговор везде проходил по единому сценарию:

— Здорово, парни, как дела? У меня тут для вас информация есть — у нас в области организуется профсоюз ментовской. Формально он будет представлять сотрудников любых правоохранительных органов, но, по факту, в основном нас, ментов. Членство определяется внесением в кассу профсоюза одного процента от заработка по основному месту работы. Так как формальностей много и расчетного счета пока нет, кто желает вступить, то бланк заявления у меня подписывает и наличкой один процент согласно расчетного листа мне ежемесячно отдаете. Ну что, кого записывать? Нет желающих? Ну ладно, вы знаете, где меня искать.

Через полчаса в подвал, с шумом и грохотов, ввалился Руслан.

— Здорово! Я что мне парни говорят…

— На! — я протянул приятелю бланк заявления о вступлении в профсоюз работников правоохранительных органов «Сутяжник»: Подпиши и двадцать два рубля мне ложи на стол.

— Стой, какой подпиши⁈ — Руслан даже ладошками от меня отгородился: — Ты что⁈ Нас же всех уволят без разговоров…

— Руслан, я тебя обычно мало, о чем прошу, но тут я тебя прошу — подписать заявление и внести деньги. Это мне лично очень надо…

По лицу Конева я видел, что он категорически желает мне отказать, но поругаться мы не успели — в подвал, ломая ноги, спустился начальник уголовного розыска.

— Конев! Работы мало? Бегом в кабинет, там тебя люди ждут! — гаркнул товарищ майор на моего приятеля, после чего обернулся ко мне:

— Громов, что делаешь?

— Отчет готовлю, товарищ майор, завтра сверка с УВД.

— Отчет — это хорошо. — майор, успокаиваясь, сел на, скрипнувший под ним, расшатанный стул для посетителей: — А то мне тут сказали…

Тут взгляд товарища майора скользнул по моему столу и уперся в кипу бланков заявлений о приеме в профсоюз.

— Это что? — начальник УРа сипел, как будто увидел змею или сам стал гадюкой, тыча пальцем в безобидные бумажки: — Это ты чем в служебное время занимаешься?

— Профсоюзной работой, имею право заниматься этим в служебное время и в служебном помещении.

— Громов, вот скажи пожалуйста, почему с тобой все так сложно? Может ты правда на гражданку пойдешь, а?

— Я вот одного не пойму, Александр Александрович, чем вам так профсоюз насолить успел? Я же понимаю особенности работы в милиции, просто хочу, чтобы хотя бы минимально наши права защищались. Вот, допустим дежурка, если она работает как положено — сутки через трое, то у них переработка получается восемь часов в неделю, которую им не платят, но с учетом, что дежурный часа два сдает смену после суток, там еще больше получается. Так?

— Ну, так? — тряхнул моржовыми усами майор.

— Но у них по факту получается сутки через двое, так там совсем переработка будет зашкаливать. А нас возьмите. Давайте посчитаем, что мы работаем годами с одним выходным в неделю, а в выходной день переработка по закону идет в двойном размере. А если я, к примеру, отдежурил в понедельник, то есть двадцать четыре часа из сорока часов еженедельной выработки уже закрыл, то у меня остается всего шестнадцать часов работы. Получается, я утром вторника ухожу домой, а на работу выхожу только в четверг и пятницу отрабатывая их и все, я рабочую неделю отработал.

— У нас поэтому пенсия раньше, в сорок пять можно пойти…

— Вы мне, Александр Александрович, сказку не рассказывайте. Пенсия раньше у нас потому, что мы после сорока пяти лет ни жулика не способны догнать, ни задавить его, потому что здоровья уже нет, а во-вторых, потому, что мы должны служить в особых условиях, то есть там, куда нас посылают…

— Громов, никто тебе дополнительно платить не будет…

— Но выплаты за сверхурочную работу у нас в министерстве предусмотрены?

— Не знаю…- майор отвел глаза в сторону: — Но тебе башку просто оторвут за это.

— Оторвут — значит оторвут. — я пожал плечами: — Вы знаете, за неделю, пока вы решали, как меня половчей уволить, я себе и работу на «гражданке» нашел, где в пять раз больше платят, иработал, как белый человек, с девяти часов до восемнадцати.

— Так, может быть ты туда и пойдешь? — с надеждой спросил начальник.

— Нет, пока здесь поработаю, у вас тут веселее. Кстати, вас вписывать?

— Куда вписывать? — майор уже стал подниматься по ступеням наверх, но, услышав последний вопрос, заинтересовался и спустился обратно: — Куда и кого ты вписывать собрался?

— Вас, руководителей. Я понимаю, что вам в профсоюз нельзя, но вы же тоже на износ работаете, поэтому спрашиваю — вас в таблицу сведений о отработанном фактическом времени включать? –я иезуитски улыбнулся: — У вас, наверное, заработок сразу раза в полтора вырастет.

На несколько секунд майор «завис», видимо, перед глазами, как вишенки на экранах игровых автоматов, запрыгали цифры тех бесконечных часов, что он отсидел в своем кабинете, но начальник уголовного розыска смог пересилить соблазн.

— Не искушай меня, демон. — Александр Александрович погрозил мне пальцем, после чего осенил крестным знаменем: — Была бы святая вода, окропил бы. Не надо нас с замом моим никуда вписывать. Вас то, молодых придурков, скорее всего накажут, но не сильно, а нам с Владимиром Николаевичем до пенсии доработать не дадут.

Территория ПО «Энергоспецремонт».

В обеденный перерыв я приехал на завод, первый раз забежал в столовую на втором этаже, откуда несколько дней меня манил запах тушенной капусты. Оказалось, что все вполне прилично. Новые стулья со столами, новая посуда, столики для рабочих, одетых в мазутные комбинезоны и инженерно –технического персонала в разных концах зала, чтобы «интеллигенция» не мазала чистые брюки после изолировщика. Я быстро, за десять минут, закинул в себя лопатообразный шницель с картофельным пюре и тушеной капустой, запил это дело компотом с одиноким куском яблока, после чего пошел на «директорский» этаж.

— Докладываю, что вчера господина Кошкина немного напугали какие-то хулиганы, не имеющие ни ко мне, ни к вам, никакого отношения. — я оглядел своих собеседников: — Напугали настолько, что он не пошел на встречу со мной, а, в сопровождении милицейского патруля, поехал домой. Там он начал звонить своим друзьям подельникам и рассказывать, что с него вымогают деньги бандиты. Друзья, естественно испугались и попросили больше им не звонить.

Я отодвинул от себя клочок бумаги.

— Это кто? — директор и главный бухгалтер, чуть не столкнувшись лбами, склонились над листком.

— Собеседники господина Кошкина.

— Ты уверен? — взгляд директора, казалось, пронзал меня насквозь. Наверное, один из списка был ему близок.

— В телефонном разговоре прозвучали именно эти имена-отчества — в этом я уверен. — я, выдерживая тяжелый директорский взгляд, говорил медленно и размеренно, как успокаивая разъяренную собаку: — Если вы мне не верите, я готов в любой момент прекратить наше сотрудничество.

— Хорошо, можете идти. — директор с каменным лицом повернулся к аппарату селекторной связи. Главный бухгалтер недоуменно переводила свой взгляд с него на меня. Я встал, попрощался, и не дождавшись ответа, двинулся на выход из кабинета, чувствуя за спиной арктический холод. Очевидно, что доход в тысячу долларов в месяц был похерен мною несколько минут назад, хорошо, что сотрудника на работу взять не успел.

Подвал Дорожного РОВД.

Уже пора было идти на вечерний развод, когда вниз по лестнице. Еле успевая перебирать ногами, с грохотом скатился запыхавшийся Руслан.

— Пахан, поехали скорее!

— Что случилось? Что брать?

— Славу Бахмана в кабаке засекли, только что отзвонились! — Руслан от нетерпения подскакивал на месте, как боксер на ринге.

Я вытащил из ящика стола, злобно лязгнувшие, наручники и сунул их в карман брюк, пистолет в открытой поясной кобуре я, в последнее время, снимал только дома. Как-то было неспокойно, да и бандосы наглели, просто с каждым днем, все сильнее. Накинув куртку я запер кабинет и подтолкнув в спину приятеля, побежал на выход. Настоящий «кабак» на нашей территории пока был один — ресторан «Город», бежать до которого было всего пять минут, большую часть времени — через хозяйственный двор одноименной гостиницы.

Славу Бахмана Руслан искал уже два месяца, за тяжкие телесные повреждения — юноша, из ревности к своей девушке, которая, кстати, работала официанткой в ресторане «Город», нанес два проникающих удара в живот командировочному москвичу, вследствие чего, гость города десять суток находился в реанимации. Преступление произошло в фойе гостиницы, на глазах толпы людей, часть из которых даже дали, обличающие преступника, показания. Бахман был заочно арестован, на него было заведено розыскное дело, после чего все застопорилось. Слава был жителем и уроженцем нашего района, имел тут сотню друзей, одноклассников и родственников, поэтому все мудреные комбинации Руслана по его задержанию не срабатывали. Ревнивого преступника видели все, но поймать его милиция не могла.

Эту информацию я вспомнил, пока бежал, глядя на широкую спину приятеля, маячившую впереди. Выбежав на крыльцо, я ухватил за плечо Руслана, бросившегося в сторону моей машины:

— Стой! Пешком быстрее.

Я бросился через платную автостоянку, организованную «метростроем» на месте бывшей стройплощадки станции метро «Отец-основатель», которую хитрые проходчики подземных тоннелей не спешили освобождать, подбежал к зданию гостиницы, которой еще десяток лет суждено носить самого высокого эксплуатируемого здания восточнее Урала.

Потом был безумный бег по бесконечным лабиринтам подсобок гостиницы, после чего мы вбежали в полукруглую галерею хозяйственных помещений ресторана, пробежали горячий цех, где десяток поваров, молча вытянувших руки, показали нам направление к месту, где творилось злодейство. Всего пара лет, как нет Союза, и бывшие граждане страны Советов отучились влезать в криминальные разборки…

Петрах в тридцати, по обложенному светло-сиреневой плиткой, коридору, стоят тесно прижавшись друг к другу две фигуры — широкоплечий юноша и стройная девушка. И я бы деликатно отвернулся, но это Бухман, с перекошенным от ярости, покрасневшим от прилившей крови, лицом, душит свою подружку, не помню, как ее зовут. Победно взревев, Руслан бросился к, слившийся в объятиях, парочке.

— Слава, шухер! — откуда –то из—за металлического щкафа, наперерез оперу по розыску, выскочил какой-то тип, обряженный в красно-бело-черную куртку «Мальборо», но не успевает — Руслан ловко перескакивает через подставленную ногу, летит вперед, в безумной ярости. Но вынужден подхватить и осторожно положить на пол сомлевшую девушку в черном платье и белоснежном передничке.

Руслан с диким криком бежит за удаляющемся Славой, за ним устремился оборзевший «ковбой Мальборо». Я задержался над телом с приколотым на груди бейджиком «Лена», приложил пальцы к шее, покрытой красными пятнами и бороздами, попробовал сдержать дыхание, разрывающие мою грудь. Вроде пульсик бьется, да и ноздри носа подрагивают. Я крикнул спешащим в нашу сторону поварам и официантам, чтобы вызывали «скорую помощь», и бросился к узкой лестнице, ведущей вниз, откуда доносился, уже далекий топот ног, мат и чей-то крик.

Кричал «Мальборо», что катался по лестничной площадке, прижав к груди свое левое колено, где на мокром пятне по светло-голубой джинсовой ткани, уже проступало свежее бордовое пятно. Я перепрыгнул через парня, и бросился вниз, надеясь, что беда меня минует, и я не запнусь на этих проклятых, какого-то нестандартного размера ступенях.

С грохотом распахнулась тяжеленая дверь и я вывалился на крыльцо, где, уперевшись в колени руками, стоял и плевался тягучей, густой слюной мой напарник.

— Где⁈ — я завертел головой, на что Руслан слабо махнул рукой куда-то в сторону… туда, где, метрах в двухстах от нас, ловко лавировал между попутными машинами парень на красной «Яве».

— Он что, сука, мотосезон уже открыл? –я оперся рукой на плечо, шумно дышащего, приятеля.

— Ага, прикинь! — Руслан истерично заржал, я его смех подхватил, слабо отмахиваясь от ржущего напарника рукой.

Парня в короткой кожаной куртке, валявшегося на лестнице с поврежденной ногой, мы не нашли — в ресторане и смежной с ним гостинице десяток выходов и множество потаенных мест. Девушку Лену, подругу Бухмана, прибывшие врачи привели в сознание и повезли в больницу. А мы с Русланом, следующим утром были подвергнуты обструкции и жесткой товарищеской критики со стороны руководства за неумение бегать.

Город, Левобережье.

В оббитую старым, светло-коричневым дерматином, со следами многочисленных побелок, дверь квартиры господина Кошкина я долбился минут десять. Наконец в стекле дверного глазка на мгновение мелькнула чья-то тень, после чего из квартиры донесся тихий голос:

— Кто там?

— Сергей Геннадьевич, это Громов, юрист с завода. Давай, открывай.

— Вы один?

— Я? — недоуменно оглядев пустую лестничную площадку я подтвердил, что один.

— Давай, открывай.

— Зачем?

От наглости вопроса я, на мгновение. Онемел.

— Ты, Сергей Геннадьевич головой, наверное, ударился? Сам со мной договаривался о встрече, а сам не пришел… Открывай давай.

Дверь начала приоткрываться, я рванул ее на себя, а, когда из-за порога на меня вывалилось крупное тело хозяина жилья, я втолкнул его обратно и сам шагнул в небольшой коридор, закрыв за спиной входную дверь.

— Что вы делаете? Я вам не разрешал… — начал испуганно-агрессивно переходить на крик юрист, но я оборвал его шепотом.

— Сергей Геннадьевич, будьте любезны, водички мне дайте.

— Что?

— Я говорю — водички дайте, пожалуйста, в горле пересохло — говорить не могу.

Взмахнув полами неизменного халата, мужчина резко развернулся и пошел на кухню, чтоб, через минуту появиться со стаканом, полным, мутной от хлора, водой. Подождав, когда вредный газ, от которого ломались зубы, улетучится, я сделал пару глотков.

— Спасибо. — коробочка с антенной, закрепленная за зеркалом трюмо моей подружкой, облаченной в курку «Почта России», уже была в кармане, и я не счел нужным дальше соблюдать этикет.

— А ты что, Сергей Геннадьевич, бессмертный?

— Что?

— Я спрашиваю — тебе жить надоело? Мы с тобой о встрече договорились, я поляну накрыл, ждал тебя, как лох, а ты стрелку проколол? Ты знаешь…

— Что?

— Я ладно, Сергей Геннадьевич, я человек цивилизованный, но другие уважаемые люди за косяк, что ты позавчера упорол…

— Что⁈

— Убьют тебя совсем скоро, Серега. — я по дружески хлопнул ладошкой по атласу халата побледневшего юриста, где-то между животом и грудью после чего вышел из квартиры.

За моей спиной торопливо захлопнули входную дверь, после чего судорожно стали проворачивать многочисленные ручки замков. Я сделал несколько шумных шагов вперед, скрываясь из поля обзора дверного глазка, после чего низко сел на корточки и гусиным шагом, стараясь не топать и не пыхтеть, вернулся к двери в квартиру фигуранта и припал ухом к двери. Быстро дверь Серега не откроет, замков много, начнет открывать дверь –я тупо убегу, наплевав на стыд.

Но хозяин квартиры меня не засек. Из-за толстой, старой двери, с широкими щелями по периметру, доносился торопливый доклад жулика:

— Я вам говорю, Альберт Михайлович, ко мне в квартиру ворвался Громов, угрожал мне смертью, сказал, что я что-то там проколол и меня скоро убьют.

Глава 4. Соленый чай

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Генеральный директор позвонил мне через три дня на домашний номер телефона.

— Привет, когда на завод сможешь подъехать?

— Добрый вечер. Завтра в обед устроит? Если возможно, хотелось бы узнать, по какому поводу встреча?

— Ну, вообще-то, я твоей организации в день больше тридцати долларов начисляю…- хохотнул директор, показывая, что не хочет в дальнейшем обсуждать мою временную опалу.

— Согласен, это аргумент. — согласился я: — Завтра в районе тринадцати часов подъеду к вам. Всего хорошего, до встречи…

— Это с кем ты так вежливо раскланиваешься? — подозрительно спросил Руслан, что уже пятнадцать минут сидел в моем кабинете, пил мой чай, аппетитно хрумкал сухариками с изюмом и ныл, чтобы мы вместе обязаны поймать Бахмана.

— Рус, я же сказал, что поймаем. — я отхлебнул горячую жидкость из личной керамической чашки с портретом Ленина на боку: — Мы же договорились, ты в профсоюз записываешься, а я помогаю тебе с Бухманом.

— С Бахманом…-автоматически поправил меня приятель: — Какой профсоюз? Я тебе насчет профсоюза ничего не говорил!

— Да? Ну извини, значит я тебя не так понял. — я уткнулся лицом в стакан чая- отопления сегодня отключили и оставалось только вдыхать горячий пар от большой кружки: — Но я тебя уже в список включил на оплату за переработку.

— А? — у Руслана произошел горловой спазм.

— Бе! — передразнил я приятеля: — Так, что там с Бахманом?

— Да что… — Руслан почесал темный чуб: — У кого он живет сейчас — я не знаю, но дома он не появляется. У меня на Бахмана половина подъезда заряжена, хоть кто-то, да позвонит, если его дома увидят или услышат. А так его постоянно на мотоцикле видят. Я гаишников просил, но он через дворы от них ушел два раза, поэтому они теперь со мной не разговаривают, куда-то посылают…

Руслан откинулся на спинку стула и мечтательно закатил глаза к потолку.

— Я на прошлой неделе по телевизору смотрел фильм про полицию Нью-Йорка, так там они на неграми гнались, а у полиции вертолёт был, а может быть два. Ну и вот, когда негров на трассе машинами зажали, то эти черти разбегаться стали, в разные стороны. А ночь, темнота, еще и эти — черные. Но с вертолета их всех выследили и прожектором подсвечивали, пока полиция с собаками их не догнала и не задержала. Вот скажи, почему в Америки все есть, а у нас ни хрена?

— Так и у нас все есть, только не государственное, а свое. Собака есть, машина есть. Чего тебе еще надо для образцового выполнения своего долга?

— Вертолета у нас нет. — вздохнул мой собеседник и поднявшись со стула, плеснул себе в чашек еще кипятка: — Без вертолета как Бахмана ловить?

— Так это еще проще, и вертолет нам совсем не нужен. Ты с кем из гаишников договаривался?

— Со старшиной Орловым…

— И что, от Орлова жулик ускакал, и тот утерся? Да не верю я в это!

— Да гаишники там, пока его по дворам гоняли, в яму провалились колесом, и у них шаровую вырвало… Вот, теперь они со мной разговаривать не хотят.

— Ладно, поехали, я с ними сам поговорю.

Экипаж районного ГАИ нес свою вахту на привокзальной площади, казня и милуя таксистов, что постоянно устраивали свары на небольшой стоянке у вокзала.

— Здорово, Семен. — я протянул руку, поморщившемуся при нашем появлении старшине Орлову: — Вы, говорят, недавно, в аварию влетели, когда за мотоциклистом гонялись?

— Ты что хотел? — старшина на меня не смотрел и явно развивать тему не желал.

— Поймать этого гонщика.

— Опять за ним по дворам гонятся? Нет, это теперь без нас, мы больше под это дело не подписываемся.

— Ну как хотите… Я думал, вам надо задержание парня, в официальном розыске находящегося?

— Слушайте, ребята…- Орлов смерил нас неприязненным взглядом: — Я один раз сказал, что с вами больше иметь дело не буду, значит не буду.

— Да и хрен с ними. — я хлопнул приятеля по плечу: — Пошли в отдел, завтра этого Бахмана поймаем.

— Идите, идите. — хмыкнул нам в спину гаишник: — Только у вас ловилка не выросла…

— Что, Паша, правда поймаем? — теребил меня всю дорогу Руслан.

— Слушай, я тут брякнул, не подумав, а ты поверил. — я нервно дернул плечом и сплюнул: — Стремное это дело– мотоциклистов ловить. Он убьется, а ты отвечать за него будешь.

— И что делать? Меня шеф в день по три раза вызывает, и все об одном — когда Бахмана поймаете, когда Бахмана поймаете? — Руслан зябко передернул плечами: — Я один его поймать не смогу, если только случайно где-то встречу.

— Чтобы этого придурка поймать, нужен еще один человек. Найдешь- будем ловить.

— Да я найду, какая проблема то.

— Тогда завтра с утра приводи человека, наверное, на целый день. Потом, надо, чтобы ты оделся тепло, прямо вот тепло-тепло, шапку, куртку, штаны теплые. И две рации рабочие с тебя. Давай, ищи все, что я сказал, завтра с утра будем твоего бегунка ловить.

Двумя часами позднее. Территория ПО «Энергоспецремонт».

В кабинете генерального директора мы совещались в узком кругу — я, хозяин кабинета и главный бухгалтер.

— Ну и какие планы у нас? — директор переводил исподлобья, не мигая, смотрел на нас.

— Вот. — я протянул несколько, скрепленных металлической скрепкой, листов бумаги: — Положение о порядке заключения договоров. Если мы строго будем следовать этому положению, то часть проблем снимется.

— Мдя? — скептически хмыкнул шеф: — Лена, до завтра почитай, потом свои соображения доложишь.

— Положения, инструкции — это конечно хорошо… — генеральный забарабанил пальцами по столу: — Но ты мне несколько дней назад имена назвал, а это начальники основных цехов, понимаешь? И мы должны определится, они это или это совпадение. Если они к этому причастны, я должен от них избавится, желательно, чтобы они возместили хотя бы часть того, что украли…

Директор встал из-за стола и подошел к окну, где замер, глядя на дымящие серые трубы соседней ТЭЦ.

— Если это не они, то я точно должен быть уверен, что это не они. Слишком хорошие специалисты, чтобы рубить с плеча. Поэтому я хочу услышать ваши предложения, что нам делать?

— Инвентаризация? — я вопросительно посмотрел на главбуха.

— Не получится. Если делать, как обычно делаем, то легко можно манипулировать. У нас двадцать участков по Сибири разбросаны, часть материалов все время в пути находятся, при желании, всегда можно манипулировать, если сотрудники не хотят реальную картину показать. Кроме того, у нас постоянно жуткий пересорт при любой инвентаризации. Я сомневаюсь, что инвентаризация что-то даст.

— Хорошо, допустим, что инвентаризация ничего не дает. А если провокация?

— Что значит — провокация?

— Ну, например, завести на склад то, что украдут в обязательном порядке.

— И в чем смысл? Мне не нужно, чтобы попался какой-нибудь кладовщик. — директор досадливо стукнул ладонью по стеклу: — Мне с начальниками цехов вопрос надо решить…

— Слушайте, господа руководители, я в ваших электроматериалах и прочих цветных металлах не очень разбираюсь, но вот представьте себе, на самом бытовом уровне…- я завис на минуту, перебирая в уме тысячи наименований товарных позиций: — Допустим, вы завозите на склад сотню пар унтов, под наименованием сапоги утепленные, и часть отправляете, к примеру, в Норильск, на тамошний участок. Вы туда можете в ближайшее время в командировку поехать?

— Нет, однозначно у меня нет времени туда кататься.

— Ну вот, вы там не появитесь. Тогда что мешает начальнику цеха с кладовщиком унты продать, а работникам выдать кирзовые сапоги с войлочными вставками, которые тоже числятся как сапоги утепленные, но стоят в разы меньше. А потом там появляется начальник цеха, который в любом случае обязан знать, какие сапоги закуплены для работников, и уже на этом его можно крутить. Ну вот, как-то так, с моей, милицейской, примитивной логики.

— Унты…- Елена Анатольевна задумчиво водила авторучкой по листу бумаги: — Не слишком это мелко?

— Мое дело предложить…- я пожал плечами.

— Нет, как рабочий вариант вполне. — директор задумался: — Я подумаю, что тут можно сделать. Что у нас еще важного?

— Пока ничего, я работаю, работы много. На следующей неделе приведу вам познакомится кандидата на должность юриста, который будет здесь постоянно сидеть. — я встал и откланялся.

По сложившейся на этом месте работы дурацкой традиции, телефон в моем кабинете начал трезвонить, пока я поднимался по лестнице. Пока я шел по длинному коридору, открывал кабинет и раздевался, телефон продолжал разрываться.

— Алло, говорите.

— Наконец-то! — изволил гневаться на той стороне провода мой неведомый собеседник: — Мне Громов нужен.

— Кто его спрашивает?

— Это уголовный розыск.

— Ох тыж! — честно говоря, не ожидал.

— Я вас слушаю.

— Громов?

— Громов, Громов.

— Вы, гражданин не веселитесь. На вас, между прочим, заявление поступило, по серьезной статье.

— Ну что вы, я совсем не веселюсь.

— Так вот, берите ноги в руки и приезжайте в районного управление внутренних дел. Паспорт у вас с собой?

— К сожалению, нет, не ношу с собой, потерять боюсь…

— Какой-либо другой документ с фотографией при себе есть?

— Пропуск на работу.

— Там фамилия указана?

— Да, указано все — фамилия, имя, отчество.

— Ладно, сойдет пропуск на первый раз. В следующий раз берите с собой паспорт.

— Угу. Всенепременно.

— Поднимаетесь на четвертый этаж, кабинет пятьдесят четвертый. Спросите капитана Паткуль. Записали?

— Я-я, натюрлих. — на автомате, пробормотал я еле слышно

— Что?

— Записал говорю, через час приеду.

— Желательно быстрее. Если не появитесь у меня через час, оформлю привод.

Кабинет на четвертом этаже, в котором размещались, как вещала табличка на двери, капитан Паткуль М. А., и старший лейтенант Косенко В. В., находился на последнем этаже старого здания постройки начала тридцатых годов и был похож на гроб — такой-же узкий и неудобный. Когда-то эти дома строились, как составная часть СоцГородка — жилья нового типа, где коммунарам давали только комнаты, туалеты были общими. Кухонь не было, есть коммунару полагалось в общей столовой. Постепенно дома нового быта превратились в обычные общежития, вот только одно меня смущало — я не был уверен, что мой двуспальный матрас в эту комнату войдет по ширине.

— Вы кто? — из задумчивости, как развернуть матрас, меня вырвал громкий голос одного из присутствующих мужчин, того, что сидел за канцелярским столом.

— Меня вызвали.

— Документы давайте.

Я протянул пропуск на завод.

— Ага! — картинно обрадовался мужчина за столом и повернулся ко второму, что сидел на широкой лавке, напротив стола.

— Это по заявлению об угрозе убийством, помнишь я тебе рассказывал.

Второй, с лавки, взглянул на меня с каким-то гастрономическим интересом.

— Присаживайтесь. — он похлопал по поверхности лавке рядом с собой и чуть отодвинулся так, чтобы я сел напротив столоначальника.

— Здрасьте. — я плюхнулся на жесткие деревяшки: — А вы кто?

— Там, на двери кабинета написано. — отрезал столоначальник, достав из сейфа толстую, потрепанную папку и уткнувшись в нее.

— Я прочитал, что на двери написано. У меня вопросы…

— Заткнись, а? — ласково прошипел мне в ухо мой сосед по лавке, так, что его дыхание обожгло мне ухо: — Когда тебя спросят, тогда и будешь вопросы задавать.

— Но я…

— Миша, может ему пиздячеков дать, а то он ведет себя неправильно. — сосед по лавке либо меня не возлюбил, либо был сегодня «злым полицейским».

— Это товарищ просто не понял, куда он попал. Ты, Володя с ним поаккуратней будь, он юристом работает.

— А, понял. Юрист-дебошир. — хохотнул Володя: — Скажите, Альберт Михайлович, если он под суд пойдет, то ему разрешат юристом работать.

— Нет. — пристально глядя мне в глаза, протянул Альберт: — Сразу запрет на профессию, по крайней мере, на несколько лет.

— Так что тогда мы с ним разговариваем. — картинной развел руки Володя: — Давай, бери скорей объяснение и дело следователю отдавай, пусть с ним следствие и суд разбирается.

— Нет, я так не могу. –самым сердечным тоном ответил своему товарищу Альберт Михайлович: — Парень молодой, жить только начинает. Зачем мы ему сразу биографию портить будем?

— Правда? — мой новый друг повернулся ко мне за подтверждением.

— Что правда? Извините, я прослушал, задумался. — я пожал плечами.

— Видишь, Альберт Михайлович, он нас совсем не уважает и даже слушать не считает нужным. — со скорбным ликом святого с иконы, пожаловался Володя: — Я же говорю, давай его к следователю. Он какой-то недалекий и, поэтому, нет смысла человеку жизнь его облегчать.

Я сидел на лавке, старательно хлопал глазами, вертя головой, старательно изображая напуганное лицо и, громко ржал в душе. Эти клоуны, ой, извините, коллеги, старательно «пробивалии» меня, что я, безусловно, делал бы на их месте, пытаясь выяснить, что за фрукт им попался сегодня и достаточно ли он созрел.

— Э-э… — протянул я: — Извините, не знаю, как к вам обращаться… Вы мне вообще объясните, что здесь происходит и тогда я с удовольствием выслушаю ваши советы, как нам жить дальше. Мне лишние неприятности не нужны, и на работе мне никакое уголовное дело нежелательно…

— Вот видишь, Володя, человек не совсем тупой, готов к сотрудничеству…

Ты же готов⁈ — мужчина внезапно подскочил и гаркнул мне прямо в лицо.

Я от неожиданности вздрогнул и кивнул головой, выражая полную готовность.

— К нам, в районное управление внутренних дел поступило заявление гражданина Кошкина… Знаете такого? О том, что несколько дней назад вы, в присутствии свидетелей, будучи в его квартире, угрожали ему убийством, а потом подговорили еще несколько человек, которые избили его на улице. Что вы можете сказать по данному поводу?

— Не было такого, врет все Кошкин. Я ему сказал…

— Минутку, уважаемый… -сказал Альберт таким тоном, что я ясно понял, что уважения ко мне милиционер не испытывает: — Я не собираюсь вас уговаривать, или сверятся, кто и что сказал. Пусть с вами следствие возится. Меня интересует только одно — вину свою вы признаете или нет. Если вину признаете, я готов пойти к вам навстречу и помочь выпутаться из этой неприятной м=ситуации с наименьшими потерями.

— Конечно, я вину не признаю. — я посмотрел на собеседника, как на идиота.

— Я вам очень советую очень подумать. — с видом всепрощающей матери, грустно и кротко сказал мне собеседник: — Завтра придете, принесете характеристику с места работы и с места жительства. И еще раз подумайте. Все-таки, судимость, которая на всю жизнь, обыска, допросы родственников. Вот вам это надо?

Я старательно помотал головой, показывая, что обысков и судимостей я не люблю.

— Ну вот видите… — широко и искренне улыбнулся Альберт: — У нас с вами уже общая позиция выработалась. Завтра приходите и приносит перечисленные документы. Давайте, бегите.

Вдохновленный ласковыми словами я коротко попрощался и двинулся на выход из этого, негостеприимного, учреждения.

Из милиции я заехал к родителям, посидел у них несколько часов и лишь в десятом часу поехал домой.

Когда моя машина заруливала во двор, из стоящей возле подъезда салатной «волги» с черными «шашечками» на боку, выскочил человек и с рыданиями бросился ко мне.

— Лена! Лена, ты что? Что случилось? — я пытался заглянуть в лицо, что-то горячечно шепчущей, девушке, но не мог оторвать ее от себя.

— Эй, голубки, потом обниматься будете. — раздалось за моей спиной:

— Деньги давайте, а потом делайте, что хотите.

— Какие деньги? — я обернулся к выбравшемуся из машины мужику лет сорока, одетому в распахнутую на груди куртку из тонкой кожи и норковую кепку.

— Деньги, семьсот рублей. Она со мной через весь город проехала и уже два часа я с ней во дворе сижу.

Я обернулся к Лене, она прошептала, что у нее денег не было а таксист ее не отпускал.

Я подошел к машине и заглянул в кабине — счетчик как раз провернул очередную циферку в черном окошечке и на циферблате появилась цифра «сто двадцать рублей четырнадцать копеек».

— Ты на счетчик даже не смотри, они давно уже не используются, у нас цены давно договорные.

— Триста рублей. — я отсчитал купюры и протянул х водителю: — И хорошего вам вечера.

— Так дело не пойдет. — таксист сгреб деньги из моей руки и сунул из в карман брюк: — Давай, оставшиеся деньги.

— Товарищ, езжайте себе спокойно, я с вами рассчитался по двойному тарифу.

— Слышь, пацан, я сейчас пацанов кликну…- водитель кивнул на антенну, торчащую из крыши «волги»: — они подъедут и мы…

— Как подъедут, так все здесь лягут. — я приподнял куртку, показав кобуру: — И каждый будет сжимать в руке монтировку. А если ты еще хоть слово тут произнесешь, то я завтра скажу старшине Орлову, знаешь такого? Так вот, скажу и ни ты и никто из твоей колонны на стоянке у железнодорожного вокзала клиентов брать не сможете, и все твои коллеги будут знать, что всю эту свару заварил ты. Так как мы с тобой поступим?

— Ты мент? — таксист досадливо сплюнул на влажный асфальт: — сразу бы сказал.

— Эй, товарищ. — я окликнул мужика, когда он садился в машину, и кивнул на свою «Ниву»: — Если с моей машиной что-то случится, то с твоей все случится вдвойне. Услышал? Вот такая вот арифметика.

— Ну, что случилось? — я поставил перед, вздрагивающей всем телом, Леной, большую кружку с чаем и сел на стул, напротив девушки.

— Ты нашего физрука помнишь? — Лена сделала маленький глоток, после чего подняла на меня глаза: — Он сегодня подошел ко мне, долго ругался, потом сказал, что ему надоело, что я его динамлю, что я ему должна и сегодня я к нему домой должна поехать.

— Понятно. И что дальше?

— Он на машине был, и не один. Они напротив входа в школу стояли. Я тебе звонила-звонила, но тебя ни по одному телефону не было. Я тогда такси вызвала к соседнему дому, а когда оно подъехало, меня сторожиха через пожарный выход выпустила. А когда мы сюда приехали, то оказалось, что я кучу денег должна за такси, а у меня столько не было.

— Я же тебе денег давал? — я приподнял лицо Лены и вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Я себе сапоги купила… — Лена опустила глаза и в кружку чая соскользнули две прозрачные слезинки.

Глава 5. Брызги шампанского

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Кое как успокоив Лену, убедив, что все плохое уже позади и отправив ее в душ, я набрал телефонный номер:

— Добрый вечер, квартира Брагиных? Простите великодушно за поздний звонок, но мне необходим Виктор.

— Здорово Витек. Узнал? Рассказывай, что у тебя нового.

От расстроенного Виктора я узнал, что его уволили вчерашним числом, а за деньгами, в нарушении законодательства, предложили прийти двадцатого числа.

— Хорошо, Виктор, вернее, ничего хорошего. Ну что, все наши договоренности остаются в силе? Тогда жду тебя с утра в моем кабинете. Прихвати с собой выписку из приказа и трудовую книжку. В смысле не дали? Сказали, что на подписи у начальника? Ну, значит и не ходи за ней, их проблема, как они ее тебе вручать будут. И еще одно — постарайся что-либо узнать про одного преподавателя физической культуры из средней школы на вашей территории. Есть информация, что он из малолеток группировку создал, и они уже серьезными делами заняты. Да время, вроде бы, терпит, но одновременно поджимает. Все, не отвлекаю, до завтра.

Закончив разговор с членом профсоюза, я пять минут подурачился с Демоном, потом заскучал и пошел в ванную комнату, где, стоя в сидячей ванне принимала душ красивая девушка.

НО, мои попытки выразить хорошее отношение к мокрой наяде была мгновенно пресечена.

— Паша! — меня укоризненно шлепнули по руке: — Я же, если волосы сейчас не высушу, потом их не расчешу.

Перед моим лицом покачали огромным комом мокрых волос, после чего задернули шторку.

— Лена, а как-же страсть, порыв?

— Иди кофе выпей. Через сорок минут я закончу и тогда проявляй свои порывы сколько хочешь, слова тебе не скажу против.

— Злая ты. — я мстительно шлепнул по ладошкой мокрой, упругой попке и прикрылся пластиковой занавеской — Лена, взвизгнув, попыталась окатить меня горячей водой из душа.

Кофе я не хотел, поэтому, ожидая выхода красотки из душа, всего на минуточку прилег на матрас. Проснулся я от того, что моего лица касались еще влажные пряди тяжелых волос.

— И где обещанный порыв, где разрекламированная страсть? — чья-то ладонь скользнула по моей груди.

— Сейчас все будет. — я отбросил покрывало, под которым, непонятно как, оказался и обхватив Лену за что-то, повалил ее рядом с собой. Эх, хорошо быть молодым!

Утро следующего дня.

Лена на работу сегодня не поехала. Позвонила директору, сказалась больной.

Я же, взяв обрадованного Демона, поехал на работу. С самого утра меня ждали двое потерпевших, чьи машины, ВАЗовскую «классику», без сигнализаций и иных секреток, ночью угнали из родных дворов многоэтажек.

Сославшись на понурых заявителей, на развод я не пошел, отправив отдуваться на него Руслана, а сам приступил к оформлению материалов по угонам.

— Мы, безусловно, будем искать вашу машину всеми силами, но, очень вам рекомендую обойти дворы поблизости от места происшествия, огромная вероятность, что преступники машину бросили или оставили, чтобы позже ее перегнать в другое место. — я сочувственно кивнул на прощание потерпевшему и приветливо махнул рукой появившемуся в подвале Виктору Брагину.

— Здорово. Садись. Чай-кофе если хочешь, то чайник на сейфе, все остальное тоже там. Не торопишься?

— До завтрашнего вечера я абсолютно свободен. — мой бывший коллега, без стеснения, пролез мимо меня и стал шуршать за моей спиной пакетами и бренчать посудой.

— Как там погода?

— Ветерок небольшой.

Я засмеялся.

— Ты чего? — недоуменно обернулся ко мне Витя, прижимая к себе чашку и пакетик с кофе «Три в одном», с американским кондором на лицевой стороне.

— Руслан, мой напарник, он сейчас на крыше гостиницы «Город» сидит, в бинокль злодея высматривает.

— А попроще как-то нельзя было? — Виктор даже забыл про кофе.

— У Руслана не получилось. Злодей дома не живет, ночует хрен знает где. Но постоянно двигается по району на мотоцикле.

— Уже на мотоцикле? — Витю даже передернуло: — Холодно же еще…

— Да, уже на мотоцикле, на «Яве» красной. Вот Руслан его с утра высматривает в бинокль.

Руслан сегодня был одет как участник полярной экспедиции Отто Юльевича Шмидта — старую отцовскую доху, ватные штаны, свитер и шапку ушанку. Охрана гостиницы «Город» отказалась запускать такое чучело через главный вход, пришлось проникать через служебные помещения. На крыше, на высоте двадцать шестого этажа, ветер, по-весеннему теплый внизу, здесь просто люто завывал, норовя сорвать с головы шапку и вырвать из рук старый полевой бинокль фирмы «Цейс», что вручил Руслану Громов так что Руслан перекинул кожаный ремень через шею. Через два часа любоваться красотами района с высоты птичьего полета наскучило, возникло желание присесть за высокий парапет, повыше поднять меховой воротник, и пригревшись, немного подремать… когда Руслан увидел его — маленькая красная букашка выехала из закрытых для машин ворот огромного семиэтажного дома сталинской постройки, после чего промчавшись по пешеходной зоне площади Отца-Основателя, соскочила на проезжую часть и, проскочив на перекрестке улицу Дрейфующих полярников, рванула в самый конец улицы Российского Основоположника, скрывшись за корпусами жилых домов. Руслан, прикусив губу от напряжения, вглядывался в прилегающие дворы, не мелькнет ли где яркая искорка чехословацкого мотоцикла. Буквально через несколько секунд мотоцикл выехал на открытую местность и аккуратно подъехал к нескольким огромным частым домам, что оставались еще не расселенными на границе нового жилого массива.

— Писец тебе, Слава! — Руслан в восторге долбанул кулаком по бетону ограждения крыши и потянулся к рации.

— Громов, Паша! — помощник дежурного по РОВД начал орать еще до того, как спустился в подвал: — Здорово! Поднимись в дежурку, тебя там Руслан по рации докричатся не может.

— Пошли Витя, нам наверх нужно. Только вон ту палочку прихвати с собой.

— Восемнадцатый, это Беркут, говори, что хотел. — я отпустил тангенту рации и замер, ожидая ответа.

— Беркут, это восемнадцатый. Объект зашел в частный дом по улице Операторов стального пути, с ним тот, который в куртке «мальборо» был, мотоцикл на улице оставили. Мне к вам подтягиваться?

— Нет, восемнадцатый, будь на месте. Рация в подвале видимо не брала, теперь мы на связи будем, если что-то изменится — кричи.

Мотоцикл стоял у высоких ворот из темного от старости дерева, за которым прятался огромный старый дом на четыре хозяина.

Я припарковался в длинном ряду автомобилей, метрах в пятидесяти от ворот. — Ну что идем? — Виктор потянул на себя ручку двери и вопросительно посмотрел на меня.

— Нет, сидим ждем. Начнем ломится в ворота — он с другой стороны уйдет. Поэтому сидим, ждем. Я тебя предупреждал, что на целый день ты мне нужен.

Бахман вышел из калитки у ворот через час, держа в руке модный закрытый шлем, остановился, с кем-то разговаривая, после чего сел на мотоцикл и тронулся, я вывернул руль и бросил «Ниву» вслед за «Явой».

— Витя, будь добр, достань палочку сзади. И вот это надень на наконечник. — я протянул Виктору белую пластиковую пробку от шампанского.

Слава Бахман неторопливо по улице Суровой каторги, впереди, метрах в двухстах, горел красный сигнал светофора и мужчина надеялся доехать до перекрестка, не пользуясь тормозами. В глухом «интегральном» шлеме, мотоциклист не обращал ни на что внимание, его глаза смотрели только вперед. Никто не обратил внимание, как из окошка катящейся рядом «Нивы» высунулась лыжная палка с надетым на острие белым колпачком. Сильный толчок в плечо мотоциклиста, и тот, нелепо взмахнув от неожиданности руками, начал заваливаться на бок. «Ява», мечта любого пацана, по энерции, пронеслась несколько метров, разворачиваясь вокруг своей оси, нелепо крутя, колесами. Наездник зацепился головой за гранит бордюра, вылетел из-под мотоцикла, перевернулся пару раз и замер, бессильно раскинув руки в стороны.

— Ну и что сидим? — я повернулся к замершему с приоткрытым ртом Виктору: — Пошли, пошли, пока он не убежал! Палку только в багажник убери. — я выскочил из машины и бросился к слабо шевелящемуся телу. Красный «Интеграл», слепленый где-то в гараже из стеклоткани и эпоксидной смолы, по рецептам из журнала «Юный техник» или «Моделист-конструктор» от удара треснул, а прозрачный пластик на забрале покрылся сеткой мелких трещин — следов волочения по наждаку асфальта.

— Так, братишка, ты лежи, сейчас скорая приедет, доктора тебя посмотрят, тогда можно будет вставать, а то вдруг ты себе позвоночник повредил. — я рукой придавил плечо пытавшегося встать клиента. Бахман, наверное, пребывал в шоке, потому, что трепыхаться он перестал только с третьего раза.

— Витя, придержи его. — я передал вахту топчущемуся у меня за спиной Брагина, а сам пошел в машину.

— Восемнадцатый, ответь одиннадцатому.

— На связи.

— Видишь нас?

— Нет, потерял.

— Мы напротив Колизея, твой клиент с мотоцикла упал. Крикни «скорую» через дежурку и подтягивайся к нам.

ГАИ, «скорая помощь» и молодой мужчина деревенского вида, с красным от быстрого бега лицом, сжимающий одной рукой меховую шапку с ушами, а другой придерживающий, болтающийся на груди потёртый полевой бинокль в черном корпусе, прибыли практически одновременно. К тому времени пострадавший чувствовал себя вполне нормально, но я не давал ему вставать и снять шлем, угрожая травмой позвоночника и параличом всех органов от сердца и ниже. Одновременно, выполняя мои инструкции Виктор положил на проезжую часть в месте падения подходящий по размеру камень, так что вопросов о причинах случившегося происшествия у работников ГАИ не возникло.

Общими усилиями мы сняли со Славы шлем, после чего, поддерживая, помогли встать Бахману.

— Ну что, давайте, осторожно его до машинки доведите…- дала нам команду молодая доктор «скорой помощи».

— Да, конечно, одну секунду только. –я кивнул Руслану и Виктору, что заботливо поддерживали Бахмана с поднятыми на высоту плеч руками, и опустился на корточки.

Номерной охотничий нож обнаружился у задергавшегося Славы во внутреннем кармане самодельного, сшитого из болоньи, мотоциклетного комбинезона, вместе с, богато отделанными, кожаными ножнами.

— Прошу обратить внимание, граждане — я продемонстрировал нож, держа его пальцами за хищное острие лезвия и навершие рукоятки: — Вот номер оружия, а здесь засохшее вещество бурого цвета.

Этот придурок, порезов кого-то, даже не смыл кровь, засохшую в зубцах подобия пилы на обухе ножа и в углублении дола.

— Это не мое! Не мое, мне подбросили! — задергался Слава в руках Вити и Руслана, но на руке у него уже щелкнуло кольцо наручников.

— Руслан, давай, снимай свое тряпье, скидывай в машину, и езжай с этим говнюком в больницу, а я сейчас с мотоциклом разберусь и к вам приеду.

На мое счастье, Виктор мотоциклом управлять умел, поэтому до РОВД мы добрались без происшествий, вернее почти без происшествий. Не доезжая сто метро до поворота к РОВД, из придорожных кустов, как черт из коробочки, выскочил старшина Орлов, отчаянно, до разрыва щек, свистя в свисток и размахивая полосатой палкой.

Пока Виктор что-то пытался объяснить инспектору ГАИ с браво торчащими усами, к их междусобойчику подошел я.

— Это ваш, что ли? — скривившись, как съевши лимон, старшина ткнул жезлом в Брагина.

— Документы где на мотоцикл? Не будет документов, так и знай, на аварийную стоянку нашу заберу.

Я представил, что будет с «Явой» после хранения на неохраняемой аварийной стоянке районного отделения ГАИ.

— Не, не заберешь. — я раскрыл папку с документами и ткнул Орлову под нос: — Гляди — протокол изъятия, в присутствии понятых, нож охотничий номерной, в ножнах и мотоцикл «Ява», цвет рубин, государственный регистрационный номер… номер рамы… номер двигателя… Ты кстати помнишь, что я старший опер, именно по, линии краж и угонов автотранспорта? Надо, кстати, к вам, на аварийную площадку заглянуть, проверить, что и как у вас хранится…

Поняв, что отжать мотоцикл не удастся, я его уже отжал, старшина резко развернулся и двинулся прочь, стараясь не ступать в лужи, надраенными до блеска, «глаженными» хромовыми сапогами.

— Стой, Витя, давай в отдел не пойдем, поехали в одно место. Давай, держись за мной.

С прошлого года на территории базы профсоюза ничего не поменялось. Все также ржавели гаражи и рельсы пандуса для спуска лодок, по-прежнему глядел на мир запуленными окнами домик администрации.

— Это что за место?

— База отдыха профсоюза, но, давно, несколько лет не функционирует, организация распалась. А теперь у нас будет свой профсоюз, и под это дело надо базу эту отжать, на какие-нибудь девяносто лет, по рублю в год, бес права пересмотра… А что? Целевое использование земли не меняется, надо только старого председателя найти и вопрос порешать, а представь, как здесь можно развернулся?

— Да. —Витя представил и улыбнулся: — Здесь можно шикарное место отдыха устроить. А сейчас мы зачем приехали?

— А вот сейчас поставим мотоцикл в один из гаражей. — я полез в один из пластиковых ящиков, где у меня хранилось два десятка нужных для жизни ключей. Одна из связок была снабжена маленьким клочкам бумаги с надписью «База профсоюза».

— Давай, «Яву» закатывай за гаражи, к какому первому гаражу ключ подойдет, туда и закатим…

— А что, не возле отдела? — Виктор напрягся и покатил двухколесного красного «коня» с сторону темно бурых металлических гаражей.

— За ночь разберут на запчасти, будешь потом разницу владельцу выплачивать. А здесь понадежней будет. А всю ночь сидеть и чужой мотоцикл охранять — увольте, я на это не подписывался: — Я с трудом провернул «закисший» ключ в замке и навалился на, вросшие в землю, металлические створки ворот: — Давай закатывай, а то ехать надо, одному Руслану в этой больнице, уверен, очень скучно.

Добросив Виктора до станции метро «Стылая», я поехал в больницу «Скорой помощи». Судя по картине, что я увидел у ворот, на въезде в лечебное учреждение, Славе Бахману в госпитализации отказали.

Возле проезжей части боролись два молодых парня. Но, для борьбы, они выбрали странный способ — по одной руке у каждого парня были скованны

кольцами металлическими наручников. Но, это не мешало, одному из них, тому, что был одет в комбинезон, бросятся на второго, который вяло отбивался.

— Ты что, Руслан? — я оттащил драчунов за машину: — Дал ему в торец, и все, он бы угомонился.

— Да, неудобно как-то… — замялся Руслан: — Там, только что, врачей куча на крыльце курило.

— Ну а сейчас нет. — я придержал за ворот дергающегося Бахмана и из-за всех сил, зарядил ему в солнечное сплетение.

У Славы внезапно перехватило голос, и он, ойкнув, согнулся в три погибели, пытаясь вдохнуть хоть немножко воздуха.

В таком, скрюченном положении, парень и был затащен на заднее сидение автомобиля, куда следом влез и Руслан.

— Как ы как у ворот оказались? Я же сказал — в приемном покое ожидать?

— я повернулся к оперуполномоченному Коневу.

— Так нас врачи выставили из помещения. Какого-то главного доктора привели, а он как начал орать, что мы своим видом всех пациентов разогнали и распугали.

— Понятно, а этот сбежать, наверное, надеялся. Еще раз дернется — гаси его полной, все равно, справка о том, что он. По состоянию здоровья, может содержаться в изоляторе временного содержания у нас все равно уже есть.

Вечером того же дня. Помещение Дорожного РОВД.

Руслан получил свои пять минут земной славы для задержания жулика, находящегося в федеральном розыске. Славу Бахмана, не слушая его мат и угрозы, уже грузили в собачник «дежурки», чтобы доставить в следственный изолятор, санкция на его арест была оформлена больше месяца назад.

Нож оказался снят с бессознательного тела хозяина на территории одного из дачных поселков сельского района, окружавшего Город со всех сторон, а с мотоциклом было не очень — в розыске он не числился, и вообще, нигде не числился, нив одной из баз.

А я читал стандартный лист бумаги, на котором собственноручно мною был изложены сведения, которые добывали несколько человек.

Секретно.

Экз. ед.

Начальнику Дорожного РОВД полковнику милиции

Дронову О. В.

Рапорт.

Докладываю, что в ходе КОК с гражданином «Г», последний сообщил, что ранее незнакомый парень по имени Слава, очень жалеет, что он слишком долго провозился со сбором долгов от своих знакомых, и они с другом не выехали из Города еще вчера. Ехать собирался в южном направлении, на мотоцикле, со своим знакомым, с которым они должны были встретится сегодня у дома знакомого. Цель поездки — приобретение качественных наркотиков. У знакомого имеется пистолет.

Справка: Слава — Бахман Владислав Юрьевич, 24.06.1970 года рождения. Проживает….

Друг: Устанавливается.

Ст. оперуполномоченный ОУР Дорожного РОВД

Л-нт милиции Громов.

На рапорте стояли все положенные визы от руководства, а слова о наличии оружия у друга фигуранта были подчеркнуты двумя красными полосами.

Глава 6. Неудавшийся отъезд

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Ну что, Руслан, ночью поработаем?

— Паш, да ну нафиг. Что мы сегодня не наработались? — после трех часового пребывания на продуваемой всеми ветрами крыши главного и единственного городского небоскреба, тащится куда-то в ночь Руслан совсем не хотел. Хотелось пожрать чего-нибудь горячего и мясного, постанывая от удовольствия, после чего завалиться под теплый бочок генеральской дочурки Инны и понять, что жизнь удалась…

— Нет, ну то есть, как ловить жулика для тебя, то Паша давай, а как Паше помочь раскрытие сделать, Паша пошел в попу, наши рученьки устали… Так да? — я сам хотел жрать, спать и… короче я психанул и хлопнул дверью кабинета группы розыска потеряшек.

Я не успел дойти до своего угла в подвале, когда меня догнал Руслан с закаменевшим лицом:

— Говори, что делать?

— Слушай, если тебе интересно. — в душе я радовался, и моя душа пела — одному задерживать не вариант, дом большой, да еще там живет свора наполовину бездомных собак, которые, как минимум облают, как максимум, могут набросится. По той же причине я не мог взять на задержание Демона — местные шавки подняли бы такой гвалт, что фигурант бы всполошился и, скорее всего, сумел бы смыться. А может бы и не смывался. Я помнил особенность архитектурного решения жилого сооружения- все части дома имели двери в соседнюю квартиру, и фигурант в любой момент мог перейти в соседское жилье, нам недосягаемое.

— Ты на мотоцикле ездишь? «Яву» сможешь перегнать?

Руслан неопределенной пожал плечами:

— Ну… в принципе могу.

— Хорошо, тогда делаем так. Человек сказал, что Бахман хотел со своим другом…кстати, знаешь его?

— Нет, откуда?

— На, почитай распечатку.

Парня в куртке «Мальборо» звали Колей Птициным. Мальчик он был испорченным, да и чего можно было ожидать от парня, вся семья которого, попеременно, уезжала в места, не столь отдаленные. Коля начал терроризировать местные торговые точки, ребятишек, младше его и местную инспекцию по делам несовершеннолетних лет с девяти, поэтому день, когда Коле исполнилось четырнадцать лет отмечался всей инспекцией как общегосударственный праздник. Наверное, пацану, который пять лет, без перерыва, тащил все, что плохо лежало, очень сложно понять, что день рождения для него меняет все.

В день рождения Коля давно делал подарки себе сам. И в тот день он не отступил от этой традиции — поймал возле магазина «Барабанщик», такого же, как и сам именинника и «с применением физического насилия, не опасного для жизни и здоровья, открыто завладел денежными средствами в сумме пяти рублей, одна купюра на три рубля, и две купюры по рублю». Так чеканно звучала милицейская ориентировка, зафиксировавшая это событие. Поймали Колю в тот же день — напившись с корешами плодово-ягодной продукции местной пищевой промышленности, облеванный именинник тревожно спал на штабеле плит перекрытия, на краю строительной площадки нового жилого дома.

Сторожу стройки такие отдыхающие на вверенной ему территории были не нужны, а автопатруль приехал быстро. В себя Коля пришел следующим утром, в спецприемнике для безнадзорных детей, где и пребывал до самого суда, где он получил с учетом раскаяния, три года условно, с отсрочкой на два года. Огорченные инспектора детской комнаты милиции стали, позабыв хрестьянские заповеди о смирении, стали терпеливо ожидать, когда Коля попадется еще раз. Но, тут в их планы вмешалась судьба — Коля уехал в небольшой поселок, где на поселении обреталась его мать и многие люди от этой новости вздохнули спокойно.

И вот полгода назад Коля с мамой прописались в этом доме, на жилую площадь их старой бабушки, которая и умерло ровно через десять дней после воссоединения семьи, от радости, наверное.

За это время Коля сидел тихо, во всяком случае, в нашей конторе он не мелькал, а вот как получилось — вставший на путь исправления Коля оказывается приобрел оружие, модную американскую куртку и стал подельником отморозка Славы Бахмана.

— И что делаем?

— Так вот, в доме мы его не возьмем, смоется, и оружие припрячет.

Правильно? Значит, надо брать его, когда он выйдет из дома сам, и еще и со «стволом». Правильно я рассуждаю?

Но уставший и голодный Руслан, в мозговом штурме учувствовать не хотел, он лишь смотрел на меня с видом страстотерпца и молчал.

— Короче, пойдем утром, часа в три-четыре, пока не рассвело. Ты на мотоцикле подъедешь к дому, где живут Птицины. Только двигатель не глуши и к воротам не подъезжай. Лучше всего станешь на противоположной стороне дороги, чтобы Колек издалека принял тебя за Бахмана. Что бы Коля не говорил, с места не двигаешься и молчишь. А я сяду под забором, напротив входа в дом, когда Птица выйдет за ворота, я его поломаю.

После того, как увидишь, что я с ним схватился, быстро беги ко мне на помощь, я пулю в живот получить не хочу. Предложения, замечания, неконструктивная критика есть?

— Когда ты за мной заедешь? — Руслан торопился смыться с службы.

— В два часа ночи, нам еще за мотоциклом ехать.

— Ты Витьку попросить не можешь? — сделал последнюю попытку дезертировать с борта корабля правосудия мой приятель: — Он явно с «Явой» лучше меня управится.

— Ты хочешь со мной под забором сидеть? — обрадовался я.

— Нет, честно говоря я совсем нигде не хочу сидеть. Мне кажется я заболеваю. — Руслан начал старательно щупать свой лоб, но я его обломал:

— Ты, вообще, помнишь, что гражданин Брагин Виктор Павлович гражданский человек? Давай, иди домой, если я на тебя пять минут посмотрю, у меня дома в холодильнике молоко скиснет.

После того как Руслан убежал домой, я сел в машину и поехал к дому Птициных.

— Здравствуйте. — стараясь перекричать гавкающих во дворе мелких шавок, я громко поздоровался с вышедшей на мой стук на крыльцо невысокой худощавой женщиной: — Скажите, а Коля дома?

— Сына дома нет. — старательно улыбнулась мне хозяйка, не разжимая тонких губ: — Что-то передать?

— Передайте, что ему надо срочно зайти в Дорожный РОВД, к оперуполномоченному Громову. Вот как появиться, пусть сразу и идет, если не хочет неприятностей.

— Да какие неприятности? Сын целыми днями дома сидит, никуда не ходит…

— Ну, с Бахманом Славой будет дальше общаться, то неприятности обязательно произойдут. К вам, кстати, Бахман сегодня не заходил?

— Я Славика последний раз видела месяца два назад у магазина, поэтому у вам тут, гражданин начальник мимо, неправильная информация.

— Мое дело, Ольга Михайловна вас предупредить, тем более, что Бахман в розыске числится, а что это сами понимаете.

— Не видела я Бахмана вашего, а сын, когда приедет с рыбалки, через пару дней, я о том, что вы заходили, передам. — мама Коли интерес к разговору потеряла и захлопнула дверь, а в одном из окошек чуть покачнулась занавеска, от сквозняка, наверное.

В два часа ночи я забрал, отчаянно зевающего Руслана от подъезда его дома, после чего мы очень быстро доехали до базы, а там случился облом — «Ява» заводиться не хотела. К дому Птициных мы доехали уже в предрассветных сумерках, оставив машину с увязавшимся за мной Демоном, а также Руслана на тарахтящем на холостых оборотах мотоцикле, на площади Отца-Основателя.

Я бодрой трусцой пробежал квартал старых домов, где теснились дома самых различных архитектурных стилей — от довоенного, в стиле конструктивизма, Дома покорителей пятого океана и барака, построенного в военные годы для эвакуированных, до сталинского ампира и ободранной панельной «хрущовки», после чего, пригнувшись к самой земле, стал подкрадываться к глухому забору подворья Птициных. На мое счастье, свора дворняг где-то спала беспробудным сном и меня, скрючившегося под забором они не почуяли. Минут через десять, когда я стал уже основательно подмерзать в позе неподвижного эмбриона, из-за угла торжественно выехал мой напарник и, остановившись метрах в тридцати от дома Птициных, поставил мотоцикл на подножку и замер в позе мраморной статуи. Голову его полностью закрывал треснувший «интеграл», который я заставил Руслана напялить наголову через небольшой скандал. Подумаешь, внутри шлема воняет! А второй шлем — простой советский горшок, в котором разглядеть, что железного скакуна оседлал совсем даже не Бахман очень легко и просто, даже в предрассветном полумраке. Кстати, о полумраке — совсем скоро рассвет, а соня Коля Птицын совсем даже не спешит к своему другу Славе, несмотря на то, что тот периодически «порыкивает» мотором, шевеля рукоять «газа».

Как только я об этом подумал, как скрипнула дверь и на крыльце показался Коля Птицин, которого я, скорее не видел, а угадывал в узкую щель между досками забора, куда то девший свою американскую куртку «Мальборо» и облачившийся в какой-то темный реглан.

— Бах? Ты? Сейчас, погоди, я почти собрался.

Снова заскрипела входная дверь, а через пять минут Коля появился вновь. Он спустился с крыльца, но, не пошел к калитке, а сделал несколько шагов и встал прямо напортив того места, где скрючившись, сидел я.

Нас разделяли тонкие доски, высотой чуть меньше метра. Я стараясь не дышать, смотрел с земли на парня, опершегося руками на забор прямо надо мной.

— Я что подумал, Бах? Давай, заходи, мы быстро похаваем и поедем, все равно, ты говорил, менты на посты после девяти часов встают…

Руслан в роли Бахмана на предложение позавтракать упорно молчал, научится парадировать голос и манеру говорить Славы Бахмана он за ночь явно не успел.

— Бах? — очевидно, почувствовав неладное, спросил Птица: — Славик?

Его кисти поверх досок забора напряглись, но тут раздались легкий топоток чьих-то лапок и с противоположной стороны забора раздался звук, который я ни с чем не спутаю — к моему запаху принюхивалась какая-то мелкая собака.

— Что там…- Коля отвлекся буквально на секунду, и мне этого хватило.

Как освобожденная от захвата пружина, я взлетел с земли, и, ухватив колю за ворот старой куртки, перебросил его на сою сторону забора. Птица вскрикнул от неожиданности и, мелькнув, обутыми в белые кроссовки, ногами, грохнулся на спину рядом со мной, а я навалился сверху. За забором, с испуганным визгом, удирало в темноту двора ублюдочное подобие таксы, а по эту сторону забора стоял столб пыли.

Мой противник оказался вертким и быстрым, он елозил по земле и не поддавался фиксации, хотя я был физически сильнее и тяжелее, и все время старался вытянуть сто-то из кармана джинсов, а я старательно этому делу препятствовал.

Через несколько, показавшихся мне бесконечными, секунд, раздался топот больших ног и мой злой и не выспавшийся друг, от всей души, приложился ребром ботинка по выгнувшемуся боку Птицы.

— Еб…- просто сказал Коля, и замер, скрючившись совсем как я, несколько минут назад.

— Руку фиксируй. — протрещал металлическими зубьями «браслет»: — Переворачивай.

Мы вздернули повисшего на наших руках с поджатыми ногами, Птицу, и зафиксировали ему вторую руку за спиной, прямо под рюкзаком, который висел у него на плечах.

— Веди его в сторонку. Стой! — я пальцем отодвинул край футболки и взглянул на карман, куда мой противник все время пытался залезть.

— Руслан, аккуратно, у него там ствол.

— Что, реально? — плохое настроение с моего напарника сдуло мгновенно, оружие есть оружие, это не рядовая кража или поножовщина.

— А что там происходит? — на крыльцо, накинув пальто на белую «ночничку» выскочила хозяйка жилья.

— Тут уже все нормально, это милиция. — крикнул я через забор.

— Что у вас случилось? Я же вам говорила, что Коля как появится, он к вам придет. А сейчас его дома нет.

— Я знаю, что его дома нет. И передавать ему ничего не надо, он уже у нас. До свидания, спокойной ночи. — я махнул рукой и двинулся прочь от забора.

— Погодите, я с вами в отдел пойду. — женщина собралась вернутся в дом.

— Сейчас, тетя Оля, в отдел идти поздно, это я вам точно говорю. Еще днем можно было сходить, а сейчас уже не зачем. — я сделал шаг прочь, но вновь развернулся: — Я больше вам, тетя Оля, скажу — если придете в отдел и устроите там сидельческий спектакль, утром на сутки за мелкое хулиганство поедете, этот я вам твердо обещаю. Еще раз до свидания. — на этот раз попрощался я окончательно, в тот день в отделе я эту женщину не видел.

Два часа мы возились с изъятием пистолета — ранним утром поймать пару понятых, даже у вокзала, очень-очень сложно. Из кармана Птицы аккуратно вынули револьвер типа «бульдог», переделанный из газового под «мелкашечный» патрон, пять тысяч рублей и нож, на первый взгляд, тоже подпадающий под двести восемнадцатую статью уголовного кодекса.

Покидая РОВД в семь часов утра, мы небрежно сообщили, встретившемуся нам начальнику уголовного розыска, что его задание выполнено, злодей с оружием изловлен, а мы, как люди, всю ночь промерзшие в засаде, идем домой, заслуженно отдыхать.

— До обеда отдыхайте. — попытался испортить нам настроение товарищ майор, прежде чем устремиться в дежурку, чтобы внимательно изучить материалы по нашему задержанному и обрадовать удачным ночным задержанием начальника РОВД.

— Что, во сколько собираемся? — грустно спросил Руслан, оседлав «железного коня».

— Ни во сколько. У меня сегодня другие планы. — я скорчил недовольную рожицу.

— Так нас же поимеют!

— За что? Мы с тобой всю ночь работали, после этого положено весь день отдыхать, так что до завтрашнего утра я на работе появляться не собираюсь. — я пожал плечами: — Ну, а ты поступай, как знаешь, я тебя неволить не могу.

— Ладно, поехали. — Руслан со вздохом натянул ненавистный шлем, хотя, возможно, он уже привык к запаху.

Отогнав мотоцикл на базу и спрятав его в гараж, я отвез Руслана до места жительства, после чего поехал к себе бриться, мыться, приобретать вид образцового сотрудника юридической службы.

С обеда и до пяти часов вечера я просидел над бумагами в своем кабинете на территории завода, периодически взбадривая себя горячим пойлом, что продается у нас под названием «Кофе три в одном», а перед окончанием рабочего дня, двинулся в кабинет директора.

— Ты уверен? — генеральный поднял взгляд от стопки документов, требующих его подписи.

— Ну с чего-то надо начинать. — я пожал плечами: — Кстати, на меня Кошкин заявление в милицию написал…

— Куда⁈ — директор подавился.

— В милицию. Просит привлечь меня к уголовной ответственности за угрозу убийства.

— А они…- генеральный неопределенно покрутил рукой в воздухе: — Не знают, что ты…

— Никто не знает.

— И ты… правда Кошкину угрожал?

— Я с ним, действительно, в этот день говорил о смерти. Но, есть нюансы. Он же мне взятку предлагал, вы же помните, я рассказывал. Я его через день телеграммой…

— Чем? — давясь смехом, хрюкнул генеральный.

— Телеграммой…а что? После телеграммы очень сложно сказать, что никакого сообщения не получал. Так вот, продолжу — я весь вечер просидел в кафе, а он, собака серая, вообще не пришел. Я к нему домой на следующий день домой заявился, говорю — ты где был? А Кошкин ваш начинает что-то лопотать, что на него кто-то там напал на улице, отчего он расстроился и до кафе не дошел. Я ему на это сказал, что по нынешним временам за такие объяснения, человека, который на встречу не пришел, могут и убить. А он, видите, как со мной за добрый совет обошелся? Заявление в милицию написал.

— И что теперь?

— Не знаю, вызывали в милицию на вчера, но я не пошел. Сегодня схожу, заодно эти документы покажу.

— Понятно. Ну ты это, Павел Николаевич, если арестуют тебя, позвони, ну или телеграмму дай… — генеральный коротко хохотнул: В общем, не теряйся.

Глава 7. Шаг с подоконника

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

В РУВД района Российского Основоположника я просидел перед кабинетом с табличкой «Капитан Паткуль А. М. старший лейтенант Косенко В. В.» полтора часа, до семи часов вечера ровно, после чего пошел домой, предварительно заглянув в дежурную часть и спросив помощника дежурного — когда появятся на рабочем месте эти достойные сотрудники, на что получил ответ в виде пожатия плеч.

После этого я попросил допустить меня до стола дежурного, где вручил дежурному по районному управлению капитану три заявления с сопутствующими материалами, поданные от имени ПО «Энергоспецремонт», объяснив, что данные заявления предназначены для рассмотрения лично старшим оперуполномоченным уголовного розыска капитаном милиции Паткуль А. М, согласно имеющейся с ним договоренности. Дежурный кивнул головой и, скрепив все бумаги огромной канцелярской скрепкой, прицепил сверху клочок бумаги с фамилией Альберта.

Дальше весь вечер у меня заняли пустые хлопоты –заехать домой за Демоном и ехать на противоположную окраину города встречать Лену. Пса я взял с собой на случай столкновения с группировкой преподавателя физкультуры, так как стрелять в его несовершеннолетних боевиков было чревато, а тащить с собой своих приятелей означало втравить их в скандальную историю.

Но, к моему счастью, никого посторонних во дворе не крутилось, я притормозил перед воротами, коротко нажал на клаксон, а через пять минут ночной сторож выпустил из полутемного здания школы тонкую девичью фигуру.

Сегодня Лена была в импортном голубом плаще, переливающемся в свете уличного фонаря, что делало ее похожей на внучку старика в красном полушубке. Пока девушка спускалась с высокого крыльца, я вспомнил последний Новый год. Как не странно, я любил дежурить первого января. Во-первых, если ты дал себя уговорить отдежурить тридцать первого декабря, или сутки после Новогодней ночи, то, по неписанной традиции, до конца новогодних каникул тебя не трогают ни на какие милицейские мероприятия, жалея и сочувствуя. А, во-вторых, тридцать первого и первого января есть тот короткий период, когда граждане исключительно лояльны друг к другу. Все дежурства в Новогоднюю ночь двенадцать часов ночи я встречал исключительно дома, с бокалом шампанского в руке. Конечно, в употреблении алкоголя я себя ограничивал, но это был единственный минус новогодней ночи. В четыре часа я, просмотрев все новогодние передачи, я приходил в отдел, заставая пустые камеры и благостно улыбающийся дежурный наряд, после чего, показав, что я вновь на рабочем месте и если что, то готов, я шел в родной кабинет и безмятежно спал до утреннего развода. А последний год меня принудительно-добровольно записали на дежурство первого января. В десять часов утра следственно-оперативная группа в полном составе выехала на вызов «В квартире, после празднования новогодней ночи, обнаружено исчезновение кошелька с деньгами одного из гостей.» Приехав в двухэтажный барак возле Батрацкого рынка, что еще в войну был сбит для эвакуированных из черного, пропитанного какой-то дрянью, бруса, мы решительно поднялись по, пахнущей кошками и куревом, скрипучей лестницы, где, на пороге квартиры нас встретили радостно-виноватые лица гостей и хозяев. Оказывается, пока обиженные гости собирались, а накал взаимных оскорблений еще не перерос в драку, потерпевший обнаружил свой кошелек за деревянной стойкой для обуви, и, самое главное, все деньги были на месте. Присутствующие как раз выпивали мировую, когда на вызов прибыли мы.

— Ребята, в качестве штрафа за ложный вызов, от всей души, из уважения к вашей работе. — хозяин, кося глазом в сторону, вручил нам две бутылки советского шампанского, после чего, с облегчением, захлопнул на нами дверь.

Подаренное шампанское мы распили на пустой стоянке у рынка. Метрах в десяти от нас стояла машина скорой помощи, где люди в белых халатах и синих форменных куртках размахивая белыми пластиковыми стаканчиками и пузатой бутылкой темного стекла расслаблялись вместе со всеми россиянами. Где отмечали первый день нового, девяноста второго года пожарные, я не знаю, но уверен, что где-то отмечали.

Первый настоящий вызов поступил в шесть часов вечера. Когда мы прибыли к новой кирпичной десятиэтажке в глубине жилого массива и поднялись на восьмой этаж, на лестничной площадке царила совсем не праздничная суета. Толстая металлическая дверь была вывернута из косяка вместе с массивным уованным засовом, для открытия которого простои вырубили здоровый кусок стены. На площадке стоял с десяток человек, половина одета в рабочие комбинезоны куртки, а вторая половина в вполне «цивильной» одежде. В стороне стояла стройная, красивая женщина, туго затянутая в кожаный плащ с мехом чернобурки.

— Здравствуйте. — навстречу нам шагнул самый представительный из мужчин: — Это я вас вызвал. Я исполнительный директор…

Дальше прозвучало головоломное название, включавшее в себе слова «нефть, алмазы, золото» и что-то еще, столь же ценное. Как сказал бы Карлсон — «Малыш, это жулики.»

Между тем мужчина продолжал процесс представления других солидных мужчин:

— Это наш коммерческий директор… Это наш региональный директор… Это наш технический директор…

Дорогая дама, ожидаемо, оказалась директором финансовым.

Это квартира, которую мы арендуем для нашего Генерального директора. Неделю назад он позвонил на работу и сообщил, что заболел. А сегодня вечером у нас должна состоятся поездка в Италию для встречи с инвесторами. Вчера секретарь целый день звонила сюда по телефону, но никто трубку не взял. Вчера водитель приезжал, за дверью кто-то ходил, но на звонки и стук в дверь никто не открыл и не отозвался. А сегодня утром за дверью уже не раздавалось не звука. Квартиру арендует фирма, а выезжать в аэропорт надо сегодня, не позднее, чем через два часа, поэтому я принял решение ломать дверь. Квартира была закрыта изнутри на засов — исполнительный директор показал на здоровенный металлический язык запора: — Как открыли, увидели тело…

Самый главный из директоров лежал в комнате возле окна, через распахнутую форточку влетали мелкие снежинки.

Руководитель лежал абсолютно голый, широко раскинув руки в стороны. Из-под головы растеклась бордовая густа лужица.

При осмотре квартиры я немного при… удивился. Богато обставаленная квартира была заставлена разнообразными бутылками из-под спиртного и выделялось полным отсутствием еды. Не знаю, сколько болел местный директор, но выпить столько водки и коньяка без закуски я бы, уверен, не смог.

Ну что, прокурорского вызываем? — я повернулся к дежурному следователю.

— Сейчас позвоню. Ты трубочку телефонную на пальчики проверил? — повернулась она к эксперту.

— Да, два старых пальца, полу затёртых я снял, можешь звонить.

По итогам сложных переговоров, следователь прокуратуры дал указание проводить самым тщательным образом осмотр, тело направить в судмедэкспертизу, а уж после праздников, если окажется, что это убийство, прокуратура подключится.

Обход подъезда ничего не дал, соседи либо не знали жильца этой квартиры. Или жаловалась на громкие песни, доносившиеся оттуда в последние дни в любое время суток. Со словам исполнительного директора из квартиры пропали только деньги, но, с учетом количества пустых бутылок, это было вполне объяснимо.

Ситуация была непонятной, мужик умер от удара по голове сзади, дверь квартиры была заперта изнутри на засов. Попадание в квартиру через окно исключалось, если не брать во внимание всяких ниндзя — синоби, которым одинаково легко, что подняться на восьмой этаж на веревках, что спустится на два этажа ниже, вбивая в кладку меду кирпичами отточенные жала сюрикенов.

Из глубокого раздумья о японских ниндзя меня вывел исполнительный директор, который настойчиво чего-то от меня добивался.

— Слушаю вас?

— Машину мы уже можем забрать?

— Какую машину?

— Мы машину для генерального купили, она стоит у соседнего подъезда. Вон ключи на полке лежат.

— Сначала мы с экспертом ее осмотрим, а потом, безусловно, вы ее заберете, если она на фирме…

— Ну конечно, на фирме! — со слов «исполнительного» я понял, что покойный, реально, властными полномочиями не обладал, лишь только служил ширмой, подписывая непонятные финансовые документы, и печальный конец его, в принципе, был заранее предопределен.

У соседнего дома стоял свежий «Лэнд Ровер», солидного, темно-синего, цвета, и все с машиной было бы хорошо, но…

О покойных говорят либо хорошо, либо ничего, но наш подопечный, что ожидал «труповозку» в доме напротив, был конченым придурком. Машину он загнал аккурат в проход перед подъездом типичной пролетаркой панельной «хрущовки», и теперь на дорогущая машина красовалась двумя длинными горизонтальными полосами содранной краски вдоль всего корпуса, а на капоте слегка припорошенной кучкой лежало смерзшееся содержимое чьего-то помойного ведра. Очевидно, что недовольные неожиданным препятствием перед входной дверью, жильцы подъезда выражали свое отношение к владельцу несчастного автомобиля, заодно поздравляя его с Новым годом и предстоящим Рождеством.

Я разблокировал двери джипа и эксперт, светя электрическим фонариком полез в промерзшее, темное нутро искать «пальцы». Минут через десять распахнулась дверь подъезда, из которого выскочил весело-злой мужчина в спортивных брюках и футболке, деловито ухватил эксперта за торчащий из задней двери салона, и как морковку из грядки, выдернул криминалиста на свежий воздух.

С радостным криком «Попался падла!», мужик замахнулся на сотрудника милиции, но очевидно, что тонкий, дающий яркий свет, электрический фонарик, торчащий из рта противника, кисточка в одной руке и банка с магнитным порошком в другой, нападавшего озадачила, и он замер, а там и я успел подскочить к месту схватки, зацепив агрессора удушающим приемом — эксперты очень ценные люди, их надо защищать.

— Успокойся, придурок, милиция! — я, не отпуская хрипящего мужика, оттащил его на пару метров от, хлопающего в недоумении глазами, криминалиста.

— Эта подла свой рыдван здесь бросила…- мужик сипел и пытался вырваться…

— Хозяина квартиры убили… — я отпустил шею местного жителя и ухватил его за резинку спортивных брюк, чтобы первый появившийся подозреваемый не вырвался и не скрылся от карающей руки закона: — Ты его знал?

— У меня алиби! — радостно сообщил мужик: — Я как с ним поругался, так из дома не выходил.

— С кем поругался? — я поухватистее ухватился за брюки аборигена.

— Так с хозяином. Меня вчера вечером жена послала мусор выбросить, ну я выхожу, а тут такая хрень. Я врать не буду, разозлился и ударил кулаком по стеклу, тут сигнализация визжать стала. А из дома напротив… — подозреваемый махнул рукой примерно в сторону окон потерпевшего: — из форточки мужик высунулся, мне показалось голый, ну, или, в трусах, и начал на меня орать, что он, мол, меня имел во все дыры, да и вообще, он тут всех имел… короче долго матерился, сказал, что мне не жить, а потом он с подоконника спрыгнул и исчез. Ну а я что, минут десять подождал, думал, что он и правду придет, убивать меня будет, больно он долго мне это обещал, но потом замерз и пошел домой. А после этого у меня алиби сто процентное. Если бы теща узнала, что меня в чем-то подозревают, она бы меня влет бы сдала, вы уж поверьте.

Ну а дальше была рутина. Мужика допросили, допросили и нелюбимую им и не любящую его, тещу, а позже судмедэксперт дал заключение, что смерть потерпевшего наступила от удара теменной части черепа от удара о плоскую твердую поверхность, и что вероятность получения травмы в процессе неудачного падения с подоконника весьма вероятна. Так что не смогла злодейка судьба повесить на наш отдел загадочного убийства в запертой квартире.

Пока я с циничной улыбкой вспоминал прошедший Новый год, красивая девушка Лена добежала до моей машины, залезла в салон и радостно и звонко поцеловала меня в губы.

— Поехали! — она даже хлопнула в ладошки от переполнявших ее чувств.

— Поехали! — я ответно улыбнулся и плавно отпустив педаль сцепления, тронулся: — Ну что ваш физкультурник, не приставал?

— Я его сегодня не видела.

Я оскалился в злой улыбке — очень надеюсь, что скоро Лениной школе предстоит искать нового преподавателя физической культуры — Витя Брагин договорился со своими бывшими коллегами из местного районного управления, чтобы они взяли физрука в оперативную разработку.

Вечер с Леной прошел чудно, ночь пролетела, как одно мгновение, а утром, когда я заехал на завод, возле служебного кабинета меня активно начали задерживать капитан милиции Паткуль со своим подручным Володей.

— Ты что, падла, думаешь, что мы шутим? — Володя, ухватив меня за рукав, тащил в сторону лестницы, откуда я только что появился, заодно пытаясь незаметно, сунуть мне под ребра острым кулаком.

— Мы вас кажется на позавчера вызывали…- Паткуль ухватил меня за другую руку и подпихивал в спину.

Так, дружной компанией мы начали спускаться по лестнице, встретив там заместителя главного бухгалтера и кого-то из ее подчиненных, которые шли нам навстречу.

— Видите, Светлана Владимировна, как милиция работает? — я кивнул замершей с приоткрытым ртом «замше», старательно морщась и хромая на левую ногу: — Человек не сопротивляется, а сотрудники его бьют… С бандитами бы так обходились…

— Да никто вас не трогает, гражданин Громов. — громко заявил Паткуль, и опера уголовного розыска отпрянули от меня: — Хотели вас поддержать, чтобы вы на лестнице не споткнулись, а так идите как хотите…

Но шустрый Володя забежал вперед меня, после чего мы и следовали — впереди Володя, Паткуль сзади, а я в середине, под конвоем. Шли мы так до самой входной двери, которую, шедший первым Владимир, любезно открыл передо мной, широкой улыбкой обещая мне много новых впечатлений, как только я сяду с ними в машину или окажусь в служебном кабинете.

Я ответно улыбнулся милиционеру, но в распахнутую дверь не вышел, а шагнул в металлическую дверь, расположенную сбоку и оказался в трансформаторном цехе. Я навалился на тяжелую дверь и задвинул грубо сваренную, внутреннюю задвижку, услышал несколько ударов кулаками по толстому листу металла, после чего двинулся к одному из трех выходов из огромного цеха, по дороге раскланиваясь с встреченными рабочими.

Вышел я из максимально удаленной от места возможного появления погони двери, сделала десяток торопливых шагов и оказался в двухэтажной административной пристройке, где на втором этаже располагалась группа связи предприятия, в чье помещение я и шагнул, с приветливой улыбкой на лице.

— И представляете, девочки, он еще улыбается… — неприветливо встретила меня руководительница этой самой группы: — С нас тут, по его милости, половину заработной платы за телефоны домашние в кассу завода удерживают, а он и в ус не дует… Хоть бы постыдился!

Очевидно, последняя любовь бывшего генерального директора немного попутала берега и ее надо ставить на место.

— И я вас рад видеть, Алевтина Николаевна. — я взял ведущего инженера группы связи и чуть отодвинул ее от окна, в котором было видно, что по огромному заводскому двору, между безликих громадин цехов, бестолково мечутся две знакомые мне человеческие фигуры, Паткуля и вредного Володи…

— И поверьте мне…- я уставился на аппетитную грудь ведущего инженера: — О чем это я… Ах да, мне директор поручил, кроме всего прочего, очередь на жилье на предприятии вести, документы там, основания, туда –сюда, ну вы понимаете? Так вот, поднял я документы по заселению в новом доме и у меня возникло несколько вопросов.

Я с грустной улыбкой глядел в глаза женщины, чье лицо стремительно бледнело, становясь одним тоном с ее белоснежной, расстегнутой на две пуговки, блузкой. Злобы, ненависти в глазах женщины уже не было, был один только страх.

Глава 8. Белка в колесе

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Так, девочки, идите покурите…- на терпящим возражений голосом проговорила Алевтина Николаевна.

— Аля, да мы… — очевидно товарки хотели рассказать главной связистки предприятия о том, что они, да за нее, да как дадут мне по щам.

— Идите, я сказала!

Мимо меня пронеслись две тетки, сжимая в руке верхнюю одежду.

— Так, на сто вы намекаете…

— Да я не намекаю, а говорю прямо — при проверке документов, предоставленных очередниками перед распределением квартир в построенном объединением доме выявлен ряд сомнительных документов, в том числе одна справочка о пожаре. А понимаю, что кому-то было легко договориться с начальником пожарной части номер шесть о том, чтобы вместо номера тридцать шесть по улице Бронеходчиков в справку о пожаре вписали дом тридцать восемь по этой же улице. Всего лишь маленькая описочка, правда, Алевтина Николаевна? И я понимаю, что мой предшественник очень вовремя отвернулся, когда вы эту справку принесли.

— И что теперь будет? — женщина почти упала на стул, глядя на меня с отчаянием.

— Ну, тут два варианта. Или я сейчас бегу рассказывать о своем чудесном открытии, и кого-то очень быстро выселяют из бесплатно, но абсолютно необоснованно полученной трехкомнатной, улучшенной планировки, квартиры, и даже, возможно начинают бить, или…

— Или? — Алевтина скривилась как от зубной боли, представив, как ее, по пути в столовую, бьют по лицу не получившие квартир тетки-изолировщицы.

— Или я делаю вид, что ничего не видел, ведь мы можем делать маленькие послабления своим друзьям, правда? Мы же с вами лучшие друзья, Алевтина Николаевна.

Алевтина так часто закивала своей головой, что я испугался, что она оторвется.

— Только, Аля, ты одно запомни — по квартире срок исковой давности не три года, а десять лет (маленько приврал я) и, если я узнаю, что ты в отличии от меня только изображаешь дружбу между нами, то нашей дружбе конец, раз и навсегда. Ты меня поняла?

Алевтина еще раз представила перспективу потерять дружбу со мной — выселение из квартиры, увольнение от должности, поиски работы, куда как затруднительные, при наличии среднего специального образования и ничем не подтвержденной инженерной должности и стала горячо уверять меня, что дружба между нами теперь, как нерушимая гранитная скала.

— Раз мы с тобой такие друзья, Аля, кстати, я теперь для тебя просто Паша, то расскажи мне по-дружески что-нибудь занимательное вот про этих людей. — я пододвинул одной из самых информированных женщин на предприятии короткий список фигурантов.

— Но, Паша…

— Аля, уверяю, все что ты будешь мне рассказывать по дружбе, останется, исключительно, между нами.

— Ладно…друг. — Алевтина Николаевна подошла к двери, поплотнее прикрыла, а потом, подумав, заперла на замок: — Хотел услышать — слушай.

Выйдя от моей новой лучшей подруги примерно через час я улыбнулся злобно смотрящим на меня ее подчиненным, которые уже исстрадались, сидя в курилке, и ожидая, когда грозная начальница разрешит им вернутся, и двинулся на выход с заводской территории. Капитану Паткулю я решил звонить из защищенного места — своего служебного кабинета в подвале Дорожного РОВД.

— Доброго дня, Альберт Михайлович. — мой голос был просто переполнен доброжелательностью: — Так у нас с вами и не получилось побеседовать…

— Ты что, придурок! — капитан Паткуль сорвался на визг: — Ты с нами поиграть в прятки решил⁈ Я сейчас тебя в розыск выставлю и кранты тебе…

Это уже было нежелательным моментом. Как только рьяный капитан попытается установить мои полные данные, чтобы затем выставить в оперативный розыск, моя конспирация накроется медным тазом — барышня из адресного бюро заявит, что такой человек по учетам не значится, тот начнет копать и может докопаться, кто я есть такой на самом деле…

— Альберт Михайлович, давайте горячку пороть не будем, хорошо? Как я понимаю, вы еще у дежурного или своего начальника, как там у вас положено, материалы и заявления, вчера вам отписанные не получали?

— Тебе какое дело? — буркнул, снизив накал на два тона, коллега.

— Просто сходите и получите бумаги, а я получу заключение в травмпункте о побоях, которые мне нанес ваш активный подчиненный и еще раз вам позвоню. Кстати, показания свидетелей, как вы меня волокли по лестнице и били по ребрам, хотя я не сопротивлялся, у меня с собой. Не прощаюсь. — я положил трубку.

Написав несколько свежих бумаг в находящихся в моем производстве оперативных дел, я вновь взял телефонную трубку.

Судя по странному зуммеру сигнала вызова, мои коллеги подсуетились и установили аппарат с определителем номера. После нескольких гудков, полюбовавшись на абракадабру, высветившуюся на дисплее аппарата АОН, мне решили ответить.

— Слушаю. — ответил Паткуль.

— Прочитали бумаги?

— Да, конечно прочитали, приезжайте к нам, все вопросы решим. — жизнерадостно ответил мне собеседник, который явно врал. Прочитать пятьдесят страниц документов, самое главное, относящихся к, абсолютно незнакомому милицейским операм, гражданскому праву — надо быть продвинутым юристом, к которым капитана Паткуля я не относил.

— Не, я к вам не поеду. Меня сейчас в больницу оформляют, по причине полученных от вашего подручного побоев — ребра, знаете ли, поломались и кровь в моче…- вдохновенно врал я: — И оттуда я прокурору заявление напишу, с вопросом — почему сотрудники милиции так рьяно защищают жулика Кошкина… Единственный выход для вас — быстрее передавать материалы в следствие и перестать меня разыскивать — нет у меня желания с вами встречаться…

Судя по звукам, доносящимся из телефонной трубки, Паткуль ругал Володю за чересчур тяжелую руку. Решив, что не стоит мешать милым бранится, я разорвал разговор, но телефон тут же разорвался громкой трелью. Первой мыслью моей было, что АОН на аппарате милиционеров оказался все-таки качественный, и они смогли определить мой рабочий телефонный номер, висящий на одной милицейской сети с их аппаратом. Я задумчиво подержал руку на трубкой, но решил ответить.

— Привет, надо встретится. — в трубке раздался резкий, отрывистый голос Аллы Петровны, моей бывшей вино-водочной королевы.

— Говори, куда подъехать. — проявил я покладистость.

— Давай там, где мы с тобой в первый раз встречались. В четыре часа сможешь подъехать?

— Если ненадолго, то да.

— Тогда до встречи. — моя собеседница положила трубку, и я вновь погрузился в кипу бумаг, которые двумя огромными стопками придавили мой стол.

Кафе, где мы с Аллой встречались несколько раз, за прошедшие годы ничуть не изменились, только у буфетчиц улыбки при появлении посетителей стали более искренние, да барная стойка заполнилась более яркими бутылками, что хлынулив свободную Россию из всех темных углов Европы.

Как только я присел за столик в знакомом мне закутке, как молодая, симпатичная официантка поставила передо мной чашку кофе и тарелку с бутербродами. Я благодарно кивнул Алле, сидящей за столиком:

— Спасибо, я как раз сегодня без обеда.

— Что, твоя баба тебя совсем не кормит? — нарочито грубо окрысилась моя бывшая любовница.

— Алла, не начинай. — я откусил бутерброд и сделал маленький глоток кофе: — Рассказывай, что случилось?

— У нас аукцион на следующей неделе назначили, специально, суки, объявили в последний момент, чтобы я денег собрать не смогла. -женщина от злости заскрипела зубами.

— Алла, не психуй. –я осторожно накрыл ладонью кисть ее руки: — Я же тебя предупреждал, что жизнь сейчас совсем другая начнется. На кону безбедное существование не только самого человека, но и его детей и внуков, поэтому никакой жалости не будет ни к кому, ни к друзьям, ни к знакомым. Чем я тебе могу помочь?

— Мне деньги нужны. Много. — хрипло произнесла Алла, бросив на меня осторожный взгляд из-под густо накрашенных ресниц.

— Будут, но только на погашение твоей задолженности по аукциону, в долларовом эквиваленте и под залог твоего права на долю в вашем магазине. И все это через нотариуса.

— Это как? Я половины слов не поняла. — Алла впилась в меня взглядом, не понимая, как реагировать на мою оферту.

— Объясняю — ты участвуешь в аукционе. С моей стороны ты можешь рассчитывать на вот эту сумму в долларах. — я написал несколько циферок на салфетке: — Думаю, что исходя из твоих личных денег и денег, что соберешь с коллектива, ты победишь, за твой магазин никто особо бороться не будет, ты не зря последние пару лет так хреново работала. Мы едем к нотариусу, я, от имени своей бабушки, заключаю с тобой договор займа, по которому на расчетный счет, который укажут организаторы аукциона будет положена сумма в рублях, но с указанием в долларовом эквиваленте. Ты обязана будешь ее вернуть через два года в рублях, но долларовый эквивалент будет тот-же самый, я не собираюсь терять деньги на инфляции. И, пока ты полностью не рассчитаешься, то твоя доля в праве собственности на магазин будет в залоге…

— а зачем мне это нужно, отдавать долларами, да еще и в залог свою долю отдавать, которая, как минимум будет стоить в два раза дороже?

— Алла, ты меня за лоха то не держи, хорошо? — я усмехнулся, откинувшись на спинку стула: — Я тебе сумму предлагаю на два года, без процентов, а ты тут кобенишься. Напомни мне, что нас вообще сейчас связывает? Ребенок, которого я год уже не видел и который, зная тебя, я в этом уверен, ничего хорошего обо мне в своей жизни не слышал и мое обещание, данное давным-давно, тебе помогать! Больше между нами ничего не осталось. Или ты хотела мне через пару лет деньги по номиналу отдать? Мне этого не надо, они за это время раз в тысячу обесценятся.

— Хорошо, я подумаю и тебе позвоню. — Алла резко встала, и бросив мне через плечо, что за все уплачено, быстро покинула кафе, провожаемая моим насмешливым взглядом.

Боже мой, интересно, на что она рассчитывала? Что я соберу все что у меня есть и брошу все к ее ногам? Барышня с каждым годом становилась все более нервной и нетерпимой к чужому, отличному от ее, мнению. Уверен, она до сих пор считает меня виновным во всем негативном, что случилось в ее жизни, начиная от моего совета согласиться поменять место директора ее любимого винно-водочного магазинчика, на кресло убыточного хозяйственного магазина с огромной площадью, не понимая, что не с ее характером и способностью заводить друзей, усидеть на торговле спиртным. Вспомнив, как ее еще при позднем Союзе чуть не угробили собственные подчиненные, я поморщился. И теперь, Алла, считающая себя самой хитрой, уверен, рассчитывала, что я ей дам кучу денег по вшивой расписке. Нет, Алла со мной поступит честно только в одном случае — если жестко держать ее в рамках, разрывая рот металлическими удилами, а иначе она просто перешагнет через тебя своими стройными ногами и уйдет в закат, даже не обернувшись.

Да, деньги у меня были, но я не для того, получив пару тысяч рублей, бежал в обменник, меняя их на доллары, пока курс не упал еще ниже, чтобы просто так отдать их своей бывшей любовницы, да и общий ребенок, которого Алла старательно прятала от меня последние годы, перестал быть для нас с женщиной связующей нитью. Я допил кофе, положил под блюдце мелкую купюру «на чай» улыбчивой девочке официантке и вышел из неуютного, темного, изобилующего темным деревом, кафе. Пора было собирать денежные резервы в единую стеклянную банку.

В здание магазина, где находился наш отдел и трудилась моя бывшая девушка –экономист Светлана, я зашел без предупреждения и по позам и движениям хихикающих в уголке моего товарища Димы Ломова и Светланы понял, что Светлана обо мне грустила не долго, и нашла свое женское счастье с моим другом. Ну что ж, как говорится совет да любовь, но к замершей парочке я подошел с мрачным выражением лица.

— Привет, можно вас прервать и попросить выйти, поговорить в моей машине на улице.

Через пять минут из дверей магазина появился Дима, и не глядя мне в глаза, полез на заднее сидение «Нивы», с трудом разместив там свои длинные руки и ноги.

— Ну что, друг, вас можно поздравить? — я обернулся назад.

— Паша, но ты же сам…

— Дима, я же не спорю, что сам порвал со Светланой, по мне, так она слишком ревнивая. Я спрашиваю о том, могу ли я порадоваться, что у вас с ней все хорошо? Честно, друг, у меня нет ни каких претензий.

— Ну тогда поздравь. — лицо Димы расплылось в дурацкой улыбке: — У нас со Светиком…

Разговор прервала подошедшая к машине Светлана, что с видом ученицы младших классов, не выполнившей домашнее задание, скользнула на переднее пассажирское сидение.

— Привет Света. Хотел сказать, что очень рад за вас ребята, что у вас все хорошо в личной жизни.

Света вскинула на меня изумленный взгляд:

— Правда? А я, если честно, Паша, боялась…

— Света, давай без лишних слов, я правда очень рад, если у вас все сложиться хорошо в вашей личной жизни. Но я вообще, приехал по делу…

За моей спиной сдавленно хрюкнул мой приятель, мол, никто не сомневался, что я приехал исключительно по делу.

— Ты, Дима, не смейся, дел невпроворот. — я снова поднял глаза на зеркало заднего вида: — Вот позовешь Светлану замуж, я тогда на вашей свадьбе и нажрусь до поросячьего визга…

На этот рас хрюканье Димы было очень сдержанным, наверное, с этой позиции их со Светланой отношения он пока не рассматривал, зато девушка посмотрела на меня с особой теплотой.

— Ладно, о вашей свадьбе мы чуть позже поговорим, месяца через три (за моей спиной раздалось просто негодующие хрюканье), а пока давайте финансовые дела обговорим — мне нужно в ближайшее время собрать всю наличку, вплоть до того, что чуть сократить зарплату сотрудникам, с последующей отдачей.

— В чем дело? — мои сотоварищи напряглись не на шутку.

— На днях начнут проводить аукционы по продаже торговых объектов, пока вот такие, полуживые, как ваш. — я махнул рукой на бревенчатые стены старого магазина: — Причем объявляют о проведении аукциона внезапно, чтобы коллектив деньги не успел собрать. Поэтому нам надо концентрировать все ресурсы, сразу переводя их в доллары. Все понятно?

— Да понятно. — Света и Дима сильно загрустили, так как мои интересы собственника сейчас резко расходились с их интересами.

— Ребята, я вас уговаривать не буду. Хотите долю в этом магазине, значит придется деньги вкладывать в него. Не хотите — кто вас неволит? Только потом будете жить на одну зарплату, а когда этот магазин подорожает раз в десять — будете локти друг у друга кусать. Короче, я вам сказал свое мнение, а вы решайте сами. Жду от вас звонка завтра утром, утром оно как-то все позитивнее выглядит.

Судя по взглядам, которые бросала на меня бредущая к магазину парочка, денег на счет будущей недвижимости они вкладывать не желали, значит мне придется рассчитывать исключительно на собственные силы, а это было очень сложно. Из резервов у меня оставались две непроданные «Нивы», «Ниссан», отбитый мной у рэкетиров и проданных не за дорого моряком из Находки, который я использовал очень редко, например, чтобы запугать жуликоватого юриста Кошкина, и, в принципе все, остальные поступления были тонкими ручейками выручки, поступавшей от торговли мясными изделиями и компьютерной техники, большую часть которой приходилось вкладывать обратно в оборот, и вкладывать очень быстро, закупая товары и избавляясь от постоянно дешевеющих рублей. В общем ситуация была очень сложной, поэтому я и вцепился зубами в работу на заводе, которая вытягивала из меня буквально все, до капли, свободное время. Доходило до смешного — встречая лену вечером на машине, я просил ее зачитывать мне проекты договоров и соглашений завода с контрагентами, благо они были типовыми, а проекты наших партнеров, к которым у меня было много замечаний, я нещадно забраковывал, категорически настаивая на подписании нашего проекта договора.

Глава 9. Осень

Август одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Деревенский район Городской области, дачный кооператив в районе поселка Гидростроителей.

Я полулежал в прибрежных кустах, надвинув на глаза выцветшую панаму, что я привез из Советской Армии, выменяв ее у бойцов с базы хранения, расположенной, среди выжженной безжалостным среднеазиатским солнцем, в поселке Гвардейский на юге бывшей Казахской ССР, обменяв на замызганную пилотку, которые в тех краях были в дефиците. На большом пальце моей левой ноги задумчиво перебирала лапками ярко-голубая стрекоза, метрах в пяти от меня мерно покачивался на спокойной воде протоки красно-белый поплавок.

— Бух! — Демону надоело лежать под широкими листьями лопуха и он, как настоящий мужчина, не привыкший особо раздумывать о последствиях своих поступках, одним прыжком бросился в теплую августовскую воду, подняв своими пятидесятью килограммами мышц и костей огромный столб воды и распугав всю потенциальную рыбу, если она и была поблизости от моего крючка.

— Засранец старый, совсем мозги потекли. — вполголоса пробормотал я сквозь зубы — ругаться на весело гребущего «по собачьи» пса было просто лень.

Сегодня я приехал после дежурства на дачу к бабуле, вяло подергал сорняки на цветущих чем-то ярко-зеленым грядках и был отправлен на рыбалку вместе с собакой. Бабушка подозревала Демона в желании раскопать ее драгоценные клубни, хотя за несколько лет она не разу не ловила его за этим занятием.

За прошедшие весенне-летние месяцы я «без хвостов» сдал весеннюю сессию, получил третью звездочек на погоны, а также пять штук выговоров, снимаемых с меня приблизительно через две недели, после вынесения. Служба шла не шатко, не валко, за исключением того, что задолбавшись ходить на суточные дежурства за тех коллег, что имели счастье отдыхать летом (мне летом руководство отпуска не давало, считая, что две мои сессии в году являются прекрасным дополнением к отпуску, полученному в холодный период) я стал отправлять руководству графики своих переработок заказными письмами, так как мои начальники такие бумаги принимать отказывались, а начальник канцелярии, со слезами на глазах, просила меня не вручать ей под роспись такие документы. Естественно мои графики и рапорта на выплату денежных средств за сверхурочную работу терялись где-то в архивах Дорожного РОВД, а так как сроки взыскания задолженности по заработной плате у нас установлен в три месяца, мне со дня на день необходимо решать, буду лия судиться с родным отделом или нет.

Где-то в Миронычевском районном руде болталось гражданское дело по восстановлению на службе оперуполномоченного уголовного розыска Брагина Виктора Павловича, но до сентября на его рассмотрение можно было не рассчитывать — судьи тоже люди, которые имеют длинные отпуска и отдыхают исключительно летом, так что наш милицейский профсоюз пока себя никак не проявил и очередь из желающих вступить в наши ряды пока не наблюдалась. Но, во всяком случае, заявку о регистрации профсоюзной организации сотрудников правоохранительных органов «Сутяжник» в областной отдел юстиции наш почетный председатель Константин Генрихович Герлингер отправил, и даже обещал мне заехать туда после того, как выйдет из отпуска.

А еще меня бросила Лена. В конце июня, перед тем, как и все нормальные работники школ, пойти в ежегодный отпуск, Лена пришла с работы с красными глазами и задала простой вопрос:

— Паша, ты женишься на мне? - на что получила короткий и емкий ответ:

— Нет.

После чего она долго плакала на моем плече, рассказывая, что я хороший, но ее биологические часики идут, и она не может так долго оставаться в неопределенном состоянии, поэтому она намерена сказать «да» человеку, который позвал ее замуж. Это был преподаватель физической культуры в ее школе. Да-да, тот самый физрук, в отношении которого, с моей подачи, велась оперативная разработка со стороны бывших коллег Вити Брагина. Я не стал говорить Лене, что ее семейная жизнь, скорее всего, будет очень короткой, так как подопечные его избранника, из которых он сколотил банду, численностью в двадцать старшеклассников, имеют, по молодости и неопытности, очень длинные языки, а некоторые их знакомые девушки без особых моральных рамок, имеют устойчивые связи с местными операми. И как говорил в одном фильме Петр Ручечник «Кабы при моей работе бабы не нужны были, я бы с ними слова не сказал. Языком метут, как метлой машут. Заразы.», а тут языками мели все.

В любом случае тянуть с расставанием не стоило, я вызвал для блондинке «такси» и отправил ее навстречу семейному счастью.

Так что конец лета я встретил в страшном миноре и, наверное, Алла Петровна Клюева, мою бывшую любовницу и мать моей дочери Кристины Яновны Клюевой, вместо имени отца которой в свидетельстве о рождении стоял прочерк. Новая владелица магазина и мой очень крупный дебитор весь июль звонила мне про телефону и требовала, чтобы я написал завещание в пользу ее дочери, объясняя это тем, что ей якобы был плохой сон. Доставала своими требованиями она меня так плотно, что мне закралась мысль, не хочет ли моя бывшая женщина меня «заказать». Не знаю, на что рассчитывала «новая русская», только Алла здесь просчиталась — своего имущества у меня практически не было, кроме белой «Нивы» с уже значительным пробегом. Даже из квартиры я выписался, совершив обратный обмен с бабушкой и формально прописавшись в квартиру родителей, после чего бабуля немедленно подала заявление о приватизации своих квадратных метров. Кончились притязания Аллу тем, что я заявил ей, что рапорт о том, кого надо «трясти» в случае моей гибели я положил в служебный сейф, который вскроют сразу, как только со мной что-то случится, а звонить мне я прошу только в случае, если она соберется досрочно гасить задолженность передо мной.

Кстати о приватизации — Алла все-таки выкупила свой магазин, нанеся в последний момент своим конкурентам удар денежным мешком, полученным в качестве беспроцентного займа от фирмы «Незимида». Пока моя бывшая женщина праздновала победу, ощущая себя собственницей торговых площадей (доли своих работников, она по своей привычке, не замечала) я отнес в городское БТИ договор о залоге, и на документах на магазин появилась соответствующая отметка.

После этого Алла наняла бригаду шабашников, с целью снести все временные простенки и увеличить площадь торговых площадей, а сама со своим грузчиком на остатки денег укатила на отдых в солнечный Сочи, заодно желаю прикупить там пару норковых шуб, что было ей положено носить по новому статусу. Кристину Яновну эта ветреная женщина оставила какой-то своей подруге, сама же наслаждалась теплыми волнами Черного моря, крепким кофе по-турецки, шашлыком и объятиями грузчика Никиты.

Магазин, в котором трудилась Света, которая в ближайшие дни собиралась сменить девичью фамилию на Ломову, был также успешно приватизирован, причем без особых треволнений, в отличии от магазина Аллы. Накануне аукциона какие-то негодяи подпалили заднюю стену здания неказистой торговой точки и вид обугленных бревен надежно отпугнул потенциальных инвесторов. Аукцион дважды переносился, по причине отсутствия, желающих поучаствовать в этом веселом аттракционе, после чего организаторы снизили первоначальную цену на двадцать процентов и спихнули торговый неликвид в люмпенизированном районе трудовому коллективу. Я в данной приватизации естественно не участвовал, но тут произошла типичная для данного времени история «головокружения от успехов» — директор, а теперь и основная владелица магазина стала жить не по средствам. Золотой унитаз она еще не купила, но несколько беспроцентных займов на тех же условиях, что и Алла, у нашей фирмы она взяла. Людей подкупало слово «беспроцентный», но только постоянная инфляция нещадно гнала вверх курс доллара по отношению к рублю, и чтоб рассчитаться по краткосрочному займу надо было не тратить торговую выручку магазина на себя любимую, а гасить долг хотя бы частично. Но новая хозяйка откладывала все это на потом, постоянно занимая новые суммы для расчета с поставщиками.

Мы же с Димой Ломовым продолжали наращивать свой мясной бизнес. С городской о свалки, купленное за спиртное и отсортированное руками БОМЖей, вывозилась попавшая туда из магазинов и баз просроченная пищевая продукция, которая завозилась на пригородную свиноферму. Счастливые поросята потребляли просроченные кексы и рулеты, позеленевшие ванильные сухари, после чего часть из свиного поголовья уезжала в город, превращаясь в нашем небольшом цеху в наборы для шашлыка и колбасу, что по пятницам сметали с нашего прилавка, рвущиеся за город, дачники и прочие любители отдыхать на природе.

На заводе также пока стояла относительная тишина. Подписание очередного коллективного договора было перенесено на осень, людям частично погасили задолженность по заработной платье, чем успокоили общественное брожение и ослабили влияние неистовой обмотчицы Хилковой с ее независимым профсоюзом. Но с каждым днем атмосфера на заводе накалялась — в середине сентября ожидалось прибытие из командировок бригад, с которыми требовалось произвести полный расчет за работы, выполненные за летнюю ремонтную компанию, но не взирая на заверения щекастого внучатого пасынка писателя Голикова, вещавшего с экранов телевизора о перспективах развития экономики страны в условиях регулирующего все и вся рынка, денег у предприятий становилось все меньше и меньше, а бартерных схем все больше и больше. Неделей назад «Царь Борис» подписал указ о приватизации энергетического комплекса страны, за которым торчали уши «младореформаторов» Немцова и Чубайса. В Кузбассе вовсю молотили касками шахтеры, грозя не выпустить поезда с углем, если не будет денег… В общем жизнь становилась все страшнее, а я бездумно смотрел на колеблющийся поплавок, стараясь отгородится им от нарастающего вала проблем.

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Территория завода.

— Мы требуем индексации задержанной заработной платы в соответствии с уровнем инфляции. — женщина в серой спецовке оглянулась на, одобрительно зашумевших при ее словах, рабочих — председатель независимого профсоюза «Солидарность» зарабатывала дополнительные очки у электората.

— Правильно! — вскочил неприметный инженер из отдела МТО: — И путевки в профилакторий, чтобы все за год успели отдохнуть.

Мужики одобрительно закивали головами — объединенный профилакторий энергосистемы, куда и мы получали путевки, пользовался популярностью, особенно у отцов семейства — две недели отдохнуть в двухместных номерах в бору за городом, вдали от семейных забот, куда и откуда тебя доставляет транспорт предприятия, а до гастронома с веселящими напитками пробежаться всего пятнадцать минут, нравилась многим.

— Уважаемые товарищи… — генеральный охотно подхватил тему профилактория, которую вбросил подготовленный сотрудник: — К сожалению, поездки в профилакторий скоро закончатся — энергосистема на новый год выкатила нам такой ценник, что мы просто это не потянем по деньгам.

Взрыв ярости мужской части конференции трудового коллектива по уровню мощности мог раскрутить немаленькую турбину.

— Успокойтесь! — вскочил председатель «официального» профсоюзного комитета: — Дайте Григорию Андреевичу договорить!

Дождавшись, когда стихнет шум, генеральный продолжил:

— Поэтому я предлагаю подумать о разумной альтернативе, например, о нашей базе отдыха…

Было ощущение, что все присутствующие, одновременно, закусили долькой лимона, и я их прекрасно понимал — база отдыха завода представляла собой несколько одноэтажных бараков, расположенных на берегу искусственного моря в пятидесяти километрах от границ Города. В числе заданий, полученных от генерального директора, одно звучало так — придумать, что делать с базой отдыха. Поэтому

Был я там в августе месяце, встретил одинокого рыбака, что на облупленной «Казанке» без мотора удил рыбу метрах в ста от берега, похмельного сторожа, в сопровождении двух дворняг, облепленных репьями и миллион комаров, что встретили меня восторженным гулом.

По приезду на завод я честно сказал директору, что пока не знаю, что делать с этой, заросшей лебедой территорией, но пока отказываться от нее не надо, должность сторожа сокращать также не стоит, а вот лет через пять, если завод выживет, а элитные коттеджные поселки, что будут расти на берегу водохранилища, как опята на трухлявом пне, можно будет вернуться к этой территории.

Казалось, наш план по отвлечению собрания от самого сложного вопроса — выплаты заработной платы сработал, женщины, присутствующие на конференции наседали на директора о предоставлении оплаченного выходного для мамочек младших школьников первого сентября, а генеральный расчетливо торговался, собираясь по этому пункту отступить, но вновь подскочила неистовая Хилкова.

— Товарищи, нас сейчас просто забалтывают, в тоже время задержка заработной платы…

— Аня, что ты от меня хочешь? — Соколов устало потер виски: — Денег в кассе нет и не предвидеться.

— Елена Анатольевна. — обратился он к сидящему в первом ряду главному бухгалтеру: — Сколько у нас в кассе денег?

— Две тысячи пятьсот двадцать семь рублей и четырнадцать копеек! — как пионерка отрапортовала главный бухгалтер

— И четырнадцать копеек. — автоматически повторил директор: — Так из каких денег, Анна Николаевна, ты предлагаешь что-то индексировать?

— Это не наше дело! — полезла на революционный броневик борец за народное счастье: — Вы там деньги где-то крутите, обогащаетесь за наш счет, а теперь руками разводите…

— Знаешь, что, дорогая Анна Николаевна! — рассчетливо взорвался генеральный: — Если ты знаешь, где я деньги кручу, так выйди сюда и скажи, а если еще раз подобное вякнешь, то наша юридическая служба тебя под суд за клевету отдаст. Ну что, выйдешь и скажешь?

Не имея представления, где же крутятся положенные предприятию деньги, самозваный профорг решила соскользнуть с опасного направления дискуссии, вернувшись на проверенную тему:

— Мы требуем, чтобы администрация озвучила на конференции, когда и в каком размере она выплатит индексацию по невыплаченной своевременно заработной плате, здесь и сейчас! — она даже ногой, обутой в тяжелый ботинок из «чертовой кожи» топнула, для усиления эффекта.

— Администрация сообщает, что у нас нет возможности провести индексацию задержанной заработной платы. Сейчас мы платим зарплату раз в месяц….

— С четырех месячной задержкой! — выкрикнул кто-то с заднего ряда.

— Да, с четырехмесячной задержкой, я этого не отрицаю. Как только в кассе предприятия появляются деньги, мы сразу выплачиваем их, сначала основным цехам, потом службам, последней получает администрация…

— Да вы и так жрете в три горла! — опять крикнул кто-то сзади.

— Другого ответа не будет, на все ваши хотелки денег нет.

— Ну тогда и не за чем нам здесь находится! — замахала проектом нового коллективного договора мятежная председатель независимого профсоюза: — Пошли отсюда, товарищи. А вы, господин директор, ждите завтра ответочку от нас, прямо с утра.

Вслед за громко бухающей по полу башмаками Хилковой, на выход, дерзко поглядывая на администрацию, в том числе и на меня, потянулись «товарищи», человек пятнадцать, каждый из которых старательно хлопал за собой створкой двери.

Дождавшись, когда топот ног в коридоре затихнет, генеральный директор повернулся к председателю конференции — председателю «официального» профсоюза предприятия:

— Константин Генрихович, у нас кворума хватает?

— Хватает, Григорий Андреевич. — этот вопрос был тоже обговорен заранее и на конференцию было избранно немного больше делегатов, чем того требовало отраслевое коллективное соглашение.

— Тогда продолжаем работу. Какой вопрос еще требует обсуждения?

Глава 10. Осень - природы увяданье

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Территория Завода.

В понедельник на заводе начался форменный дурдом. Убежденные неистовой изолировщицей в том, что как только работник получит решение комиссии по трудовым спорам, то невыплаченные своевременно деньги потекут рекой, рабочие потянулись в кабинет профкома, где сидел председатель кгс и одновременно председатель «официального» профсоюзного комитета, вручая ему написанные на тетрадных листах заявления. Максимальный срок, который мог протянуть КТС с вынесением своего решения — десять дней. Одновременно с этим демаршем, половина из пятисот сотрудников, подавших заявления в КТС, вышли из членов «официального» профсоюза и записались в «неофициальный», чем ввергли нашего профкомовца в глубочайший траур. — Ты мне объясни, Павел, что дальше будет с этими решениями? — пытал меня генеральный директор, запершись вместе с главным бухгалтером в своем кабинете на очередное совещание.

— Григорий Андреевич, я вам не могу гарантию дать. Тут слишком много факторов, которые от нас не зависят… По моим планам должно произойти следующее…, а что будет на самом деле — я не знаю и никто вам этого сейчас не скажет, а если кто-то даст вам какую-то гарантию, то смело плюйте ему в глаза — это, однозначно, жулик.

На этом, оставив руководство завода в глубочайших сомнениях, я отбыл с предприятия поработать милиционером. Вечером же, мою холостяцкую квартиру разорвала трель телефонного звонка.

— Алло, а Павла могу услышать? — робкий женский голос прошелестел в трубке аппарата.

— Да, говорите. — неприязненно гаркнул я — стрелки на часах показывали половину одиннадцотого вечера, поэтому поздний телефонный вызов не сулил ничего хорошего.

— Мне ваш телефон Алла дала, сказала, что если что-то случится, звонить вам…

— Какая Алла? — у меня из головы напрочь вылетели все знакомые с именем Алла: — Девушка, вы, наверное, ошиблись номером, набирайте внимательней…

— Я не ошиблась, мне Алла Петровна ваш номер дала и сказала если что — звони ему.

Оказалось, что я действительно знаю эту Аллу и даже очень хорошо. Укатив на курорт со своим ненаглядным Никитой, Алла организовала косметический ремонт магазина, разогнав персонал в неоплачиваемый отпуск, а ребенка скинула молодой выпускнице торгового училища Вале Поляковой, обещая по окончанию отпуска взять ее на работу в магазин, и оплатить эти двадцать четыре дня. Вале, которая на время воспитательной повинностей, переселилась в квартиру Аллы, оставалось нести свою нелегкую вахту еще восемь дней, но пару часов назад незнакомый мужской голос по телефону сообщил, что Алла в больнице, в крайне тяжелом состоянии, после чего разговор оборвался.

Девушка, назвавшаяся Валей Поляковой, по мере рассказа, начала срываться на истерические нотки, а где-то на заднем плане стал слышен детский плач.

— Так, стоп! Валентина, правильно? Валя, успокойтесь и скажите — с вами и ребенком все в порядке?

— Д-д-а! — с всхлипыванием ответила девушка.

— Продукты, деньги есть?

— Да, Алла Петровна много оставила…

— Тогда что вы плачете, уверен, что с Аллой все в порядке, выпишется из больницы и прилетит домой. Я сейчас постараюсь выяснить подробности и потом перезвоню. Кстати, из какой больницы звонили…

— Ой, а я не поняла, там так быстро все сказали…

— Ладно, я разберусь.

Положив телефонную трубку я заметался по тесной комнате, после чего, прихватив ключи от машины, бросился вниз. В служебном кабинете я нашел среди бумаг, лежащих на столе, серенькую брошюрку со служебными телефонами областного УВД, где на последних страницах были напечатаны телефоны дежурных частей всех республик и областей большой страны, в том числе и УВД Краснодарского края.

— Здравия желаю, Город беспокоит, оперуполномоченный уголовного розыска Дорожного РОВД лейтенант Громов…

Не знаю, сколько казённых денег я выкинул за эти два часа, но в конце концов я выяснил, что Алла находиться в больнице курортного поселка Синевского, в крайне тяжелом состоянии, не приходя в сознание, с многочисленными травмами, в том числе и черепно-мозговой. Вся обстановка в доме, который она снимала, была разнесена в щепы, а неустановленный пока мужчина, проживавший с ней, исчез в неизвестном направлении.

— Коллега, а я тебе сейчас дам данные этого гражданина. — я стал торопливо перелистывать страницы толстого ежедневника, где у меня были давно записаны полные данные Никиты, в. том числе и номер паспорта: — Записывай… Да, я тебе девяносто девять процентов даю, что это он ее избил, можешь смело в розыск его выставлять и раскрытие писать.

Закончив разговор с сотрудником милиции курортного поселка я стал торопливо собираться,

— Коллега, а я тебе сейчас дам данные этого гражданина. — я стал торопливо перелистывать страницы толстого ежедневника, где у меня были давно записаны полные данные Никиты, в. том числе и номер паспорта: — Записывай… Да, я тебе девяносто девять процентов даю, что это он ее избил, можешь смело в розыск его выставлять и раскрытие писать.

Закончив разговор с сотрудником милиции курортного поселка я стал торопливо собираться — надо было ехать к берегам черного моря, выяснять, в чем нуждается моя бывшая, потому что уровень обеспечения небольших поселковых больничек курортного юга я примерно представлял…

Пока писал записку Руслану, чтобы он меня прикрыл на несколько дней, пока собрал разобрался с имеющейся наличностью, долго и нудно загудел телефон прямой связи с дежурной частью, пришлось поднять трубку, хотя очень этого не хотел.

— Паша, ты на месте? Быстренько к нам поднимись, тебя по межгороду из Сочи вызывают…- дежурный по РОВД еще что-то говорил, ноя уже бросил трубку и огромными прыжками бросился вверх по лестнице.

— Э-э, дружище, мы же с тобой сейчас говорили? В общем, я сейчас на дежурстве и нам из больнички сообщение пришло — умерла твоя знакомая… — приглушенный голос опера с далекого Юга что-то еще говорил, а я сидел на лавке в дежурной части, с трудом удерживая трубку телефона в бессильно повисшей руке и пытался собрать в кучу хоть какие-то дельные мысли. Смерть Аллы, если это была она, была для меня катастрофичной. Хотя все чувству давно остались в прошлом, да и последнее время общение наше было, скорее, вынужденным, но оставался ребенок, к которому я, официально, не имел никакого отношения. Теперь судьба маленькой Кристины повисает в жуткой неопределенности. Насколько я знал, родители Аллы умерли несколько лет назад и из ближайшей родни у нее никого нет. Где-то был бывший супруг, но он давно исчез из жизни женщины и давно не имеет отношения к земным делам женщины.

— Извини, брат, ты меня просто ошарашил — я сумел снова включится в разговор с далеким собеседником: — Это точные сведенья, что именно Алла Петровна Клюева умерла?

Следующее утро я провел в кресле гиганта «ИЛ- восемьдесят шесть», что донес меня до Москвы, откуда, через пять часов я сумел вылететь в аэропорт Адлера, после чего два часа ожидания электрички, полчаса блужданий по незнакомому поселку и я стучу раскрытым служебным удостоверением по стеклу, отделяющему меня от дежурной части, пытаясь обратить на себя внимание местных правоохранителей.

На мое счастье опер, с которым я разговаривал по телефону оказался на месте, и, к моему немалому удивлению, довел меня до здания морга местной больнички, после чего довез до местного «безенчука», у которого я приобрел бюджетный гроб. Официальным поводом, позволившим мне забрать и увезти в далекую Сибирь тело Аллы было заявление гражданки Валентины Поляковой о том, что ее руководитель пропало без вести. На основе этой бумажки я сотворил, не выдерживающий никакой юридической проверки, изобилующий юридическими нелепицами документ, в котором некая следователь Дорожного РОВД, в настоящее время находящаяся в очередном отпуске, рассмотрев материалы о пропавшей без вести гражданки Клюевой А. П., требовала от оперативного работника, то есть меня, доставить тело в Город для проведения официального опознания. По большому счету медицинским работникам этого курортного поселка тело Аллы было не нужно, и они с удовольствием избавились от него, поставив в журнале регистрации, в качестве основания выдачи тела — «Требование следователя». Но за то, чтобы Алла в дороге «не потекла», мне пришлось отдать несколько тысячных купюр, и в аэропорту Адлера, чтобы улететь со своим грузом, несмотря на звонки из линейного отдела милиции, мне пришлось отдать, сверх официального «билета», десяток тысячных билетов, и это, как я понял, были цены «без накруток».

Неоценимая помощь местного оперативника обошлась мне в размер счета за посиделки в местном кооперативном кафе, и три бутылки коньяка, которые я вручил «брату по оружию» при расставании. Предложение побывать у нас в Сибири, опер горячо отверг, с кривой улыбочкой, приглашая приезжать, но уже в отпуск, без всяких грустных поводов.

Как только моя нога ступила на бетон родного аэропорта, мои затраты резко усохли. Грузовик к самолету, с Димой Ломовым за рулем, был пропущен бесплатно, похороны организовал профсоюзный комитет Горпромторга, членом которого Алла, по старой памяти, еще числилась и взносы в который она еще платила. После похорон, на которых я старательно слушал все разговоры о взаимоотношениях покойной и ее еб…ря Никитки и все больше удивлялся, как эта гордая и властная женщина позволяла обходиться с собой полуграмотному грузчику, который вселившись в ее квартиру, иначе как кобылой ее не называл.

На поминках я не был, чтобы не было лишних вопросов, а поспешил сменить несущую, почти месячную бесменную вахту, Валю Полякову.

На мой вопрос — «Сколько я вам должен?», девушка, ждавшая меня, уже одетой, в коридоре Аллиной квартиры, буркнула, что с ней рассчитались заранее, попыталась выскочить мимо меня в подъезд, но я успел схватить ее за ремешок сумки.

— Подожди пожалуйста десять минут. — я захлопнул входную дверь: — Пойдем на кухню, надо поговорить.

Кухня, как, впрочем, и вся квартира, блестела чистотой. За столом, в специальном стуле, сидела маленькая девочка и, от усердия' высунув кончик розового язычка, рисовала что-то в альбоме цветными карандашами.

— Валентина, еще раз спасибо за ваш труд. — я положил на стол последние две тысячи рублей, остававшиеся у меня в бумажнике: — Вот возьмите, эта ваша премия.

Девушка что-то неубедительно-протестующе пискнула, но, под моим тяжелым взглядом спрятала купюры в кошелек.

— Подскажите, а то при нашем общении мне не до того было — Алла вас приняла на работу или нет?

Валентина молча замотала головой, после чего низко опустила голову, а из глаз ее потекли крупные слезинки.

— Валя, что случилось? — я осторожно коснулся ее плеча, но девушка нервно дернулась, как от ожога, и я предпочел сесть на стул, стоящий от нее на расстоянии.

— Валентина, прекратите плакать, а то вон — ребенка испугали. — я кивнул на Кристину, которая оторвалась от своего занятия и недоуменно уставилась на плачущую девушку: — Если Алла вас в чем-то обманула, я постараюсь это исправить…

— Да не обманула меня Алла Петровна, просто она обещала меня после отпуска на постоянную работу взять, а что теперь…- Валя достала с силой сжала сумочку: — Просто…

— Одну минуту. — я прошел в зал и открыл секретер, достав из ящика шкатулке, в котором хозяйка дома хранила ценности. В черной лаковой шкатулке с палехской расписной тройкой на крышке, лежали пятнадцать тысяч рублей и два десятка золотых изделий, в том числе и цепочка с кулоном, которые я дарил алле после рождения ребенка. На секретере пыли не было. Я убрал шкатулку на место и вернулся на кухню:

— Так в чем ваша проблема? Нужна работа?

Оказалось, что девушке нужна была работа, но главное, что Алла обещала ей выбить койко-место в ведомственном общежитии, так как своего жилья в Городе Валентина не имела.

— Давайте так, Валя с вами поступим. Сегодня — завтра, после завтра вам есть где ночевать?

Девушка сообщила мне, что даже в течении недели у нее есть где жить — подружка, чьи родители переехали в Город из их поселка, готова ее приютить, пока папа и мама не вернутся с курорта в конце сентября.

— Понятно. — я вырвал из настенного календаря листок и написал ей свои рабочие телефоны: — Через несколько дней, когда я тут разберусь, позвоните мне, и мы решим вопрос и с жильем, и с работой. Договорились?

Проводив загостившуюся в доме няньку, я запер входную дверь и прошел на кухню, сев на стул, как можно ближе к рисующей девочке. Заметив мое внимание, Кристина откинулась на спинку стульчика и протянула мне листок с детскими каракулями.

С привлечением фантазии, на бумаге можно было разглядеть дом с трубой, женщину с ребенком и собачку.

— Какая ты умница. — я притянул «художество» дочери к себе: — Очень красиво рисуешь.

Мою оценку дочь одобрила утвердительным «Бу», после чего резко встала на сиденье высокого стула, так, что я даже успел испугаться.

— Кристина, я ты кушать не хочешь? — с надеждой спросил я, надеясь, что в холодильнике найду хотя бы яйца.

— Ку! — девочка кивнула головой и ловко шлепнулась опять на стул, ожидающе уставившись на меня.

К моему счастью, в холодильнике наличествовала рисовая каша на молоке, которую мы с ребенком с удовольствием доели.

После ужина я усадил ребенка к телевизору, где по кабельному каналу американский кот носился за вредной мышью, а сам залез в комод, где под женским бельем Алла хранила важные документы.

К моему облегчению Алла успела оформить путевку в детский сад, находившийся, к моей несказанной радости, через дорогу от моего отдела. Тут же нашлись свидетельство о рождении ребенка, профсоюзный и комсомольский билет, диплом о окончании кооперативного техникума, какие-то квитанции и облигации, а на самом дне, в сером конверте лежало разорванное на четыре части, после чего, аккуратно склеенное папиросной бумагой по линии разрыва завещание, по которому Алла Петровна Клюева оставляла своем имущество своей дочери Клюевой Кристине Яновне и некому Громову Павлу Николаевичу, в соотношении семьдесят пять процентов к двадцати пяти.

Ребенка я сдал одной из бабок, проживающих в моем ветеранском доме, чем вызвал нездоровое оживление среди местных пенсионерок — очевидно переплатил за неполный рабочий день возни с ребенком. Медициоское заключение о том, что Кристина способна посещать детское учреждение получили за три дня, а на четвертый, неумело расчесав девочку, я повез ее к семи часам утра к двухэтажному зданию, окруженному беседками и зарослями рябины.

— Это кто у нас? Кристиночка? Какая хорошая девочка! — улыбчивая женщина наклонилась к дочери: — Вы, папочка, маме передайте, что первую неделю девочке лучше быть в садике до обеда…

— Простите, вас как зовут? Алена Борисовна? — я протянул воспитателю младшей группы пакет: — Это вам с коллегами чаю попьете. Дело в том, что мама Кристины в командировке, на курсы послали в Москву, а у меня работа на полный день, но Кристина девочка очень спокойная…

— Ну не знаю…- женщина с сомнением заглянула в пакет: — Хорошо, давайте попробуем, но если что — я сразу буду вам звонить.

— Звоните. До свидания, малыш. — я обнял хрупкое тельце ребенка и не оборачиваясь пошел в сторону РОВД.

Проблема официального статуса девочки стоял очень остро, ноя пока не знал, с какой стороны к ней подступится, да и честно говоря, других забот было по самую маковку. И, если в РОВД мне удавалось за счет старых наработок давать средний по отделению результат, то завод все больше и больше требовал от меня выстраивания планомерной работы.

Когда я наконец разобрался с личными делами, как раз истек десятидневный срок на выдачу решений комиссии по трудовым спорам, и председатель независимого профсоюза «Солидарность» госпожа Хилкова Анна Николаевна торжественно вручила пятьсот тринадцать копий решений КТС по списку в бухгалтерию предприятия, под роспись главного бухгалтера. С этого дня по три часа в день в моем кабинете раздавались только пулеметные очереди матричного принтера, которым вторили щелчки клавиатуры. А на девятый день я обжаловал все решения КТС в районный суд, использовав в качестве аргумента в каждой жалобе полностью незаконный, тупой, но абсолютно правдивый довод — у предприятия нет денег. А еще через три дня на заводе выплатили очередную месячную заработную плату. Получили все в один день — линейный персонал, службы и отделы и даже администрация. В списках были все, кроте тех, в отношении заработка которых было решение Комиссии по трудовым спорам.

С плохо скрываемым злорадством кассир водила пальцем по платежным ведомостям, а потом поднимала честные-честные глаза:

— А тебя в списках нет… Ты, наверное, с предприятием судишься? Так ваши зарплаты, как спорные, в этот список не вошли. Следующий…

Глава 11. Кирпич — оружие пролетариата

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Территория Завода.

С того дня я опасался парковать свою машину возле проходной завода, приходилось парковать ее на Микрорайоне, после чего пятнадцать минут перебираться через железнодорожные пути — директор похвастался на совещании, что схема с выплатой денег только тем, кто не судится с предприятие является моей разработкой, и я стал опасаться за целостность своего транспортного средства. Пока, кроме ненавидящих взглядов, направленных мне в спину, никаких подвижек не было. Председатель независимогопрофсоюза отбрехалась от недовольных задержкой сторонников, что это всего лишь последние агонизирующие подергивания перед полной расплатой, и надо потерпеть всего две-три недели, ну, может быть пять.

А я начал кастинг по выбору своего помощника. К сожалению, выбор оказался чрезвычайно труден. Претенденты на место оказались двух категорий. Это были либо пенсионеры, когда-то получившие диплом юриста, после чего ставшие какими-нибудь заместителями директоров, начальниками отделов кадров и заведующими клубов, и последние десять-двадцать лет юридической работой не занимавшиеся, а сейчас, когда индексация пенсий не поспевала за ростом цен, откопавшие свои дипломы среди старых бумаг в шкафу, и решившие, что их где-то ждут с распростертыми объятиями. Второй категорией претендентов были студенты начавших плодится юридических факультетов, с завышенными требованиями по заработной плате и абсолютным отсутствием знаний. Все собеседования проходили по одному сценарию:

— Добрый день. Ваша последняя должность по юридической работе? А чем конкретно занимались? Расскажите подробнее процесс, как это все у вас происходило. Девяносто процентов рассказов было чистым враньем, оставшиеся десять процентов сводились к стыдливым признаниям, что человек не участвовал в процессе, а только стоял за спиной и наблюдал за действом. В конце концов я взял на работу девушку Валентину, у которой был муж, ребенок и выданный месяц назад диплом университета, который я должен был закончить только в будущем году. Практического опыта Валентина не имела, о чем она сразу честно заявила, но, во всяком случае, теорию она помнила хорошо. Счастливая Валентина побежала домой, готовится к первому рабочему дню, а я поехал на службу, планируя поторговать там лицом, после чего заехать в принадлежащий покойной Алле магазин — выяснить, как продвигаются ремонтные работы у бригады, нанятой для косметического ремонта помещения магазина.

— Громов! — рев из дежурной части перекрыл шум большого города: — Стой!

— Что случилось, Михалыч? –я заглянул в дверь, ведущей в дежурку.

— Выехать надо на разбой, срочно, а у ваших никого нет. Ваш шеф сказал отправить любого, кого первого увижу.

— Да без проблем, сейчас только папку возьму и поднимусь.

— Ты там повнимательней, хорошо? — дежурный одной рукой накручивал телефонный диск, собирая членов СОГ, а второй перелистывал страницы книги учета сообщений: — Потерпевший иностранец…

— Так переводчик, наверное, нужен? — я расстроился.

— Ну, как доедете, сразу сообщи, нужен переводчик или нет.

Переводчик не потребовался. Потерпевший, гражданин страны Солнечного Берега, облаченный в темный халат, сидел в мягком кресле просторной квартиры по улице Полярников, косил в сторону подбитым глазом и рассказывал, как ночью в его дверь позвонили. Иностранный гражданин, до конца не проснувшись, припал к дверному глазку, но увидел только две тени. Раздираемый любопытством и с верой в чудеса, иностранец гостеприимно распахнул входную дверь, но не успел сказать традиционное приветствие «Добър вечер», как злодейский кулак погасил его сознание. Очнулся мужчина через несколько часов, плотно упакованный в пищевую пленку и, для надежности, утянутый скотчем. Несколько часов он пытался освободится, пока не зацепил конец упаковки за острый шток вентиля на батарее отопления и, извиваясь всем телом, как гусеница, превращающаяся в прекрасную бабочку, не сорвал я с себя часть упаковки. Из квартиры пропало много денег, очень много денег, который он заработал, торгуя оптом зубной пастой «Поморин» и прочими товарами из страны братушек.

— Кто знал, что у вас в квартире так много налички?

— Никто не знал, я был очень осторожен… Хотите чаю с печеньками? — иностранец был очень любезным и приятным в общении мужчиной, но что-то не нравилось мне в его рассказе, что-то не сходилось.

— Ничего нет… — отрицательно помотал головой эксперт, высунувшись из нутра старого массивного сейфа, стоящего в углу комнаты.

— Сейф вы где взяли и давно? — я кивнул головой в сторону распахнутой настежь дверцы, из замочной скважины которой торчал массивный ключ.

— Полгода назад, по объявлению…

— В какой газете было напечатано объявление?

— Я на стене дома его увидел, вон того. — хозяин стыдливо запахнул халат и подойдя к окну показал на угловую панельную «хрущовку», весь угол которой был облеплен разноцветными бумажками: — Мне его домой четыре человека доставили и на этаж подняли.

То есть к целому дому подозреваемых, которые каждый день наблюдали приходы общительного соседа — иностранца, что тащил домой пакеты, полные иностранной жратвы, судя по наполненности холодильника, еще прибавились неизвестные продавцы сейфа и бригада грузчиков с водителем.

— Паша, мы все! — следователь дописала протокол осмотра места происшествия и решительно поднялась с места — она тоже сегодня не дежурила, а была добровольно-принудительно мобилизована своим руководством, как и я — дежурная следственно-оперативная группа зашивалась на каком-то разнузданном разбое в офисе.

— Езжайте, я пойду объявление поищу, вдруг…

Насмешливо фыркнув, барышня протопала к выходу, за ней, задевая стенки и углы громоздким «криминалистическим» чемоданчиком, двинулся эксперт, а я, строго глядя в глаза заезжему коммивояжеру, протянул ему свою визитку и велел звонить, мне по служебному телефону, как только он что-нибудь вспомнит.

Ожидаемо, ни каких объявлений полугодовой давности о продаже железного ящика на стене пятиэтажной «панельки» не было — место было проходным и коммерческие предложения регулярно срывались местным дворником и конкурентами.

Я посмотрел на часы и двинулся к гостинице «Город», где я с недавних пор стал парковать машину — пора было ехать к магазину Аллы.

Заляпанные водоэмульсионной большие окна магазина открыли мне безрадостную картину — два, сбитых из горбыля, малярных «козла», пара помятых ведер с торчащими из них ручками непонятно чего, кистей или «мастерков», кое где ободранная штукатурка на стенах и, покрашенный на один раз бежевой краской, небольшой простенок — на этом список признаков успешного ремонта был завершен. Не знаю, чем занимались нанятые покойной Аллой люди полтора месяца, наверное, ничем. Я с досадой дернул запертую на замок дверь и решительно направился к, замершей в десятке метрах от меня, старушки, что смотрела на меня крайне подозрительно.

— Добър вечер. — совсем по-иностранному поздоровался я: — Не подскажите, здесь, в магазине ремонтники бывают или нет?

— Ты сынок, наверное, ремонтников ищешь? — взгляд пожилой женщины потеплел: — Так не советую тебе этих звать, пьют постоянно. Вот у меня…

— Подскажите, а когда их увидеть тут можно? — немного невежливо вернул я даму на интересующую меня тему.

— Так, кто их знает, я за ними не слежу… — обиженно сделала рот куриной гузкой бабуля, но потом решила сменить гнев на милость: — Когда по нескольку дней закрыто, а когда и бывают… Вот у меня племянница ремонтами занимается, у нее несколько бригад есть, все делают чисто и аккуратно…

— Да? — я приятно удивился: — И телефон у вашей племянницы есть?

— Ну как не быть, она же прораб, ей все время люди звонят. — бабка полезла в карман и выудила оттуда картонный прямоугольник.

— Скажите, вас как зовут? — я сунул «визитку» прораба в бумажник и достал свою, где был напечатан мой «заводской» телефонный номер.

— Ирина Михайловна. — представилась пенсионерка.

— У меня к вам просьба будет небольшая. — я доверительно улыбнулся: — Вы же здесь рядышком живете? Не могли бы вы мне позвонить, как здесь кто-то появится — двери ломать не хочу, но гнать этих ремонтников отсюда надо, а там и вашу племянницу на переговоры приглашать… Если меня не будет, то оставьте сообщение через того, кто трубку возьмет.

Бабуля пообещала позвонить и сдать горе-ремонтников, как только они подойдут к дверям магазина, на это мы с ней расстались, весьма довольные друг другом.

Следующий день. Дорожный район. Православная церковь.

— Не начальник, ни при какой кипешь в нашем доме я не слышал. — молодой парень, стоящий рядом со мной в полутьме храма, освещенного только двумя десятками свечей, прошипел мне сквозь зубы и истово перекрестился.

— Там, Коля, иностранец сам дверь открыл ночью по дурости, получил по морде и…

— А! Так я его знаю. Мы по лету, в июле, наверное, во дворе с пацанами вечером на гитарах играли… Ну там «А я ушаночку поглубже натяну…», еще кое чего, и он к нам подошел, что-то про «крышу» спрашивал… Смешной дядька, но «сигами» угостил и две бутылки винища подогнал, а больше я ничего не знаю.

— Спасибо, Коля. — я украдкой сунул парню в раскрытую ладонь початую пачку сигарет, куда, перед этим, засунул купюру в пятьсот рублей, и перекрестившись на все понимающий лик Богоматери, вышел из храма. Дело по квартирному грабежу у иностранного коммерсанта пока не возбудили — иностранный коммерсант не мог пока определится с размером убытков — номенклатура продаваемой бытовой химии и продуктов был обширный, а учет слабым, и по традиции материал отписали мне, а кроме Колиной информации, очень малозначительной, зацепок никаких не было. Иностранный буржуин был мил и словоохотлив, но ничего ценного сообщать не спешил.

Следующее утро, Подвал Дорожного РОВД.

— Павел Николаевич! — в трубке звенел голос Валентины, пребывающей в истерике: — Я, наверное, уволюсь!

— Что случилось?

— Да тут какие-то странные женщины приходили, спрашивали вас, ругались, а потом пообещали вам яйца оторвать…

— Да? — я невольно бросил взгляд в район застежки «молнии» на джинсах: — Ну, что я могу сказать, если хочешь увольняйся. Три дня отработаешь, выполнишь задание, которые я тебе отмерил и на выход. Завтра утром буду.

Я в раздражении грохнул по аппарату ничем не виновной трубкой и включил кофеварку. Предстоящий кастинг меня не радовал, ряды претендентов на вакантную должность откровенно не радовали.

— Здравствуйте. — в дверном проеме появилась фигура знакомого мне иностранца: — Вот, принес справку по размеру ущерба, и мне сказали ее вам отдать.

— Да, присаживайтесь. — я достал из сейфа тонкую стопку документов и положил перед собой, поместив сверху справку о размере ущерба.

В списке похищенного фигурировали и рубли, и доллары и немецкие марки. К сожалению левов и динар с турецкими лирами среди украденного не значилось, а то бы мы…

— Скажите, мистер… кто у вас «крыша»?

— У меня нет «крыша»! — негодование буржуя было неподдельным, и если бы не информация моего «человека», я бы ему почти поверил: — В России очень плохая «крыша»!

— Что значит — плохая «крыша»? — я впал в искрение недоумение.

Иностранец рассказал мне, что приехав в Россию, он решил ознакомится с темой криминального «покровительства» и выяснил, что в отличие от его Родины, где местная «крыша» берет двадцать процентов от прибыли и все твои проблемы решает за счет виновных в проблемах контрагентов. В России же, «плохая крыша» берет за свои, ненавязчивые, «услуги» в два раза больше и любые возникшие проблемы решают только за дополнительную плату, взимаемую с «подопечного». Услышав эту грустную информацию, гость нашей родины решил обойтись без «крыши».

Эта информация, на которой твердо настаивал иноземец, вступала по времени в противоречие с информацией, полученной от Коли, и я понял, что дальнейшие доброжелательное общение с потерпевшим, как предписывает Уголовно-процессуальный кодекс и многочисленные приказы и инструкции МВД, является только потерей времени, следовательно, пришло время взять иностранного лгунишку в «ежовые рукавицы», что требовало тщательной подготовки.

Утро следующего дня. Кабинет юридической группы в здании заводоуправления.

— Угу. Ясно. — я читал протоколы согласования разногласий, что подготовила вчера Валентина и тут-же делал правки, когда дверь моего кабинета с грохотом распахнулась, ударившись о косяк и помещение наполнилось десятком разгоряченных женщин в касках, телогрейках, спецовках и комбинезонах.

— Ты, сволочь, сколько еще будешь издеваться над людьми! — шагнувшая вперед Хилкова Анна Николаевна, обмотчица и председатель независимого профсоюза, с силой ударила кулаком по хрупкой столешнице из тонкого листа деревоплиты, так, что во все стороны полетели документы: — Когда деньги будете платить, сволочи!

За моей спиной испуганно пискнула Валентина, а профсоюзный лидер попыталась ткнуть меня кулаком в лицо, но я успел вскочить, с упавшего с громким хлопком, офисного стула и даже перехватить ее руку.

— Ай! — я развернул «потерявшую берега» в борьбе за членов профсоюза тетку, ухватил ее за крепкую скань спецовки в районе загривка и в, отработанным за годы службы, темпе, поволок слабо упирающуюся Хилкову на выход, мимо испуганно расступившихся соратниц.

— Денег хочешь? — я выволок женщину в коридор и оттолкнул ее от себя: — Пиши заявление об увольнении по собственному и в тот же день расчет получишь, как положено, а у меня в кабинете скандалить не думай даже.

— И, кстати! — я уставился в белые от бешенства глаза Анны Николаевны, которая, казалось, готова была сорваться в рукопашную схватку со мной: — Я твои документы по квартирной очереди смотрел, так они с позапрошлого года не обновлялись, а положено каждый год нуждаемость в жилье подтверждать. Через три дня не принесешь новые документы — выкинем из очереди через квартирную комиссию! — я захлопнул дверь и обвел тяжелым взглядом замерших и потерявших боевой настрой работниц: — То же самое всех касается. В течении недели не сдадите документы мне или Валентине Игоревне- всех уберем из очереди на жилье.

Надеющиеся еще на получение бесплатного жилья от предприятия, дамы понятливо закивали головами и стали потихоньку выходить из помещения, стараясь не топать ботинками.

— Я думала, что нас сейчас убивать будут. — с лица замершей у окна Валентины стала уходить бледность: — Я тоже так хочу!

— Что хочешь? — не понял я: — В очередь на получение жилья встать? Не получится.

— Да нет! Хочу так, как вы — Валя возбужденно стала совершать размашистые движения двумя руками: — Раз-раз, и все успокоились и ушли.

— Так не увольняйся и научишься. — я со вздохом поднял стул и стал собирать разлетевшиеся по кабинеты белые листы документов.

Не успел я углубится в работу, как выполняющая роль секретаря, Валентина протянула мне телефонную трубку: — Вас, Павел Николаевич, какая-то женщина.

На другом конце телефонного провода находилась пенсионерка Ирина Михайловна, что злорадно сообщила, что бригада из трех человек ремонтников находиться в ремонтируемом, вернее, неремонтируемом, магазине.

— Валентина, давай, исправь мои замечания в протоколах, распечатай и в канцелярию отнеси, по ячейкам разложи, а мне надо уехать. — я стал торопливо собираться.

— Павел Николаевич, я боюсь, там начальник канцелярии такая строгая. Давайте, лучше, вы завтра….

— Валя, ты же хотела раз-раз! — я изобразил замахи руками, передразнивая девушку: — Если будешь всех боятся и прятаться в кабинете, никогда успешным юристом не станешь. А начальник канцелярии совсем не строгая, а весьма милая женщина. Она просто не любит, когда документы турбинного цеха суют в ячейку котельного, вот и все. Если что-то не знаешь, просто, спроси у нее, как правильно. Все, я побежал, чмоки-чмоки.

Помещение магазина было отперто, и я, осторожно открыв заскрипевшую дверь, на цыпочках вошел в здание. В торговом зале на перевернутых носилках, измазанных в закаменевшем растворе, сидели и тряслись крупной дрожью, два скукожившихся тела худощавых мужичков лет сорока.

Я замер в трех шагах, за их спиной, думая, как начать разговор, но мне помогли с завязкой беседы.

— Пацаны, живем! — в зал влетел жизнерадостный парень лет тридцати, потрясая трехлитровой стеклянной банкой, в которой плескалась пенная жидкость ржаного цвета: — Сейчас пивком подлечимся и…

Судя по его жизнерадостной физиономии гонец уже успел хорошо отхлебнуть из банки. Он сделал шаг, другой, а мужики на носилках, с неожиданной живостью обернулись на долгожданный голос и… все увидели меня.

— Мужик, ты кто такой? — первым пришел в себя «пивоносец».

— Я здесь главный! — я обвел рукой ободранные стены торгового зала: — А вот вы кто такие?

— Мы это, ремонт здесь делаем!

— Я вижу. — я кивнул головой: — Употели все, работая без перерыва, да?

— Да мы тут…

— А теперь взял два этих тела и пошел отсюда! — я угрожающе шагнул к «ремонтнику».

— Ты здесь не командуй! У нас свое начальство есть. — парень смело шагнул мне навстречу.

— Я сказал — валите отсюда. — я многозначительно уставился на банку.

Парень мой намек понял, поплотнее прижал сосуд в живительной жидкостью к животу и сделал шажок назад.

— Пацаны, пошли отсюда, пусть с ним начальство разбирается. — парень развернулся и быстро вышел из магазина, за ним поплелись «болезные», во время нашей перепалки, не сводящие взгляда с банки и, казалось бы, не обратившие на меня никакого внимания.

Глава 12. По железным крышам

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Итого получается… — полная женщина лет тридцати пяти –сорока, одетая с туго обтянувшее ее фигуру платье, пошитое из блескучего люрекса с претензией на стиль «дорого-богато», протянула мне два листа бумаги, густо исписанных ровным, округлым почерком. Итоговая сумма меня не радовала, совсем-совсем не радовала. Если я ее выплачу, то останусь без штанов

— Я возьму? — я взмахнул бумагами перед «прорабом»: — посмотрю, проверю, прикину финансовые возможности и график работ, а завтра дам ответ?

— Только не затягивайте. — «зрелая» барышня презрительно поджала губы: — У моих бригад очень много работы и если бы не просьба моей тети… Пошли, Батыр.

Смуглый мужчина лет сорока, худощавый, с легкой сединой в коротко-стриженных волосах, молча простоявший всю нашу встречу за спиной начальницы, почтительно пропустил ее вперед, после чего вышел сам, аккуратно прикрыв дверь. Я покинул магазин через пять минут, закрыв дверь на навесной замок, купленный вчера в хозяйственном магазине. Использовать тот, что я нашел на подоконнике после ухода бригады ремонтников-алкоголиков я не стал — думаю, что ключ на грязном шнурке, торчащий в замке, был не единственный в комплекте.

Я вышел на крыльцо, огляделся по сторонам, но мстителей из числа изгнанных мной ремонтников я нигде не видел, и это было очень удачно — сегодня мне некогда было заниматься разборками с бандой псевдо строителей, сегодня я был завален работой по основной специальности.

Дорожный РОВД.

— Павел, зайди ко мне! — необычно, что начальник уголовного розыска сидел в своем кабинете с открытой настежь дверью, и это был нехороший признак.

— Дверь плотно прикрой. — товарищ майор не поднимал голову от дел оперативного учета, заваливших его письменный стол — в РОВД ожидалась очередная проверка из областного управления.

— Мне сказали, что у тебя в камере потерпевший сидит?

— Так точно, товарищ майор, работаем с ним. — посадить потерпевшего в камеру был небольшим грехом, и об этом все знали. Как скажет через двенадцать лет один хромой доктор — все врут, потерпевшие тоже.

— И как с ним работают, если он иностранец? — ехидно поинтересовался шеф.

Я пожал плечами:

— Он на русском языке лучше вашего болтает. Я пойду шеф, мне пара человека из камеры вынимать.

— Иди. Только сразу говорю — все жалобы по поводу нахождения в камере потерпевшего иностранца — твоя головная боль, договорились. Мне моей хватит.

— Таблеточку принести? — участливо спросил я и опрометью выскочил из начальственного кабинета — шеф сделал вид, что хочет кинуть в меня каким-то предметом, а он был вполне способен на этот гнусный проступок.

— Ну что я тебе скажу начальник…- пожилой, высохший как саксаул человек и синими от наколок пальцами с наслаждением затянулся «цивильными» сигаретами и отпил раствор чая почти черного цвета — в кружку было высыпано ровно половина пятидесятиграммового цыбика «со слоном»: — Знает он тех, кто его хату вынес, видел он их. Это его крыша, он ее сам пару месяцев нашел, отстегивал им денег, в тот вечер сам им дверь открыл — думал, что вдруг что-то случилось. А молчит он потому, что боится. Они сказали, что убьют, если кому-то про них скажет.

— И он тебе рассказал? — я подвинул старому жулику сигаретную пачку.

— Так я же старый вор, все расклады знаю, вот человек ко мне за советом и обратился…

— И что ты ему посоветовал?

— А что я мог ему посоветовать? Валить отсюда в другой город и не искать больше на свою жопу приключений, а то вишь умник, сам на свою голову «крышу» нашел…

— А кто — откуда эти ребята, ты не интересовался? — я задумчиво забарабанил по столешнице пальцами.

— Не начальник, оно мне без надобности. Это уже палево будет. — старик сунул пачку сигарет в широкие ботинки без шнурков и поднялся: — Что, мне обратно?

— Ну да, посидишь маленько, потом тебя выведут, а я минут через пять твоего приятеля заберу. — из-за угла появился молчаливый сегодня Руслан и кивком головы пригласил человека «на выход».

— Ну что, Петар, не надумал рассказать про свою «крышу»? — я усадил иностранного купца напротив себя, пошарив в ящике стола, мстительно протянул задержанному бело-черную пачку «Родопи», от которой клиент в ужасе отказался.

— Я не знаю, о чем вам рассказывать. — через сорок минут нашей беседы в очередной раз повторил упрямый южный славянин и я понял, что это край — больше от него без применения мер психологического давления я ничего не выясню, но это было бы уже перебором, поэтому, уставший от душным потерпевшим я отправил его к следователю, пусть тот с ним мучается, а у меня было еще дело на сегодня — завтра у меня было назначено пятьдесят заседаний в районном суде.

Районный суд.

С тесный зал судебного присутствия рабочих завода запускали по пять человек, заседания шли в полуавтоматическом режиме и состояли из ритуальных фраз — «Я настаиваю на возражениях, изложенных в жалобе», «Администрация завода — бессовестные сволочи, а их представитель, да, вот этот, что бесстыдно улыбается — он вообще говно.»

— Решения будут готовы через при дня. — мило улыбаясь, сообщила мне судья.

— Высылайте почтой, у нас не кому за ними ехать. — так же мило улыбнулся я в ответ — своей формулировкой, о том, что деньги мы должны выплатить немедленно, судья меня…взбесила.

Судья и секретарь — молодая приятная девочка растерянно переглянулись — конверты и марки выдавались им в ограниченном количестве, а тут более пятисот конвертов.

— Вы хорошо подумали? — угрожающе сдвинула брови судья.

— Очень хорошо. — в этом здании друзей у меня не было, а из-за такой мелочи хуже мне или предприятию все равно не будет: — Всего хорошего уважаемому суду.

Взгляды работников, что столпились в коридоре, кучковались на лестнице и даже курили во дворе блестели плохо скрываемым торжеством, ведь Хилкова обещала им денег — все и немедленно. Я, равнодушно скользя сквозь встречных стеклянными глазами, двигался в сторону трамвайной остановки — машина моя стояла в двух кварталах от здания суда, а идти пешком было лениво — я очень устал за последние дни. День клонился к вечеру, мне надо было отчитаться у начальника розыска по итогам дня, забрать ребенка из детского садика, заскочить в магазин за продуктами, погулять с дочерью и Демоном перед сном — заботы сплетались в тугой клубок, наслаиваясь друг на друга, и с каждым днем список невыполненных дел разрастался, а я не знал, что делать дальше, как разорвать этот круг.

Пока ребенок кушал «вечерний» йогурт и смотрел «Спокойной ночи, малыши», я вымыл посуду и ненадолго вывел пса погулять. По сложившейся привычке, длинная прогулка у нас с Демоном была по утрам, с шести до семи в

Ночью я спал беспокойно — тревожил пес, который несколько раз среди ночи вставал, подходил к входной двери, долго и шумно втягивал воздух носом, склонившись к щели по низу дверного полотна. Я не мог понять, что его беспокоит, несколько раз, на цыпочках подходил к двери и осторожно вглядывался в полутемный ночной подъезд через мутное стеклышко дверного глазка. Но сегодня всю ночь погода была особенно ветреной, в колодце подъезда и на улице завывал ветер, а в шахте лифта тоскливо скрипели металлические тросы, поэтому я ничего подозрительного не услышал.

Утренняя прогулка с псом оказалась скомканной, я с трудом выдержал двадцать минут и свистнув недоуменно-обиженного Демона, который не успел дать нагрузку своему организму, повел пса домой — душа была не на месте.

Когда мне оставалось дойти до крыльца всего несколько шагов, входная дверь подъезда со скрипом приоткрылась и в образовавшуюся щель я увидел настороженно выглядывающее, заросшее лицо какого-то бомжа. Что-то в посадке головы, в выражении глаз показалось мне знакомым…

— Никита! — мне показалось, что я узнал беглого грузчика я бросился вперед, а когда входная дверь отказалась полностью открываться, а в узкую щель я разглядел вставленную в металлические дверные ручки короткую «фомку», я понял, что я не ошибся. Трижды пришлось дергать дверь на себя, прежде чем ломик с лязгом выпал из проушин и упал на бетонный пол, я распахнул двери подъезда на всю ширину, мимо меня с ревом проскочил Демон с вздыбленным загривком и бросился на пожарную лестницу. Никита, бородатый, грязный, в нелепом плаще, стоял на подъездном балкончике второго этажа и размашисто отмахивался от скачущего вокруг него пса еще одним ломом.

Мне с этим человеком на одной планете было тесно и поэтому я без разговоров потянул из поясной кобуры пистолет.

Никита не стал дожидаться звука передергиваемого затвора и заглядывать в широкое дуло, а без разговоров метнув в мою сторону лом, перемахнул через бетонную плиту парапета, мгновение повисел на вытянутых руках и разжал пальцы. Мы с Демоном одновременно выглянули с балкона вниз — на площадке перед подъездом катался, воя от боли и держась за ногу неудачливый прыгун.

— Пошли. — я подтолкнул пса в сторону выхода из подъезда и не особо торопясь, сбежал вниз.

Хитрый Никитка нас обманул, выиграв несколько секунд, и сейчас, чуть прихрамывая, бежал по дороге, удалившись от дома шагов на тридцать.

Но, на хитрую попу есть болт с резьбой. Я подтолкнул взвывшего от восторга Демона вперед, и черная туша рванула за своей жертвой, быстро сокращая расстояние.

Услышав звук погони, Никита обернулся, после чего сместился левее, подбежал к бесконечному ряду металлических гаражей, вытянувшихся на пару километров между глубоким логом и улицей Гусарской, поставил ногу на металлическую петлю ворот и подтянувшись, оказался на крыше черного, с подтеками ржавчины, бокса, разминувшись с, впустую лязгнувшим клыками, Демоном всего на одно мгновение. Пес попытался подпрыгнуть, но когти только проскрежетали по металлу — не дано собаке взбираться по гладкому металлическому листу. Я пробежал пару десятков шагов параллельно прыгающему с гаража на гараж, чуть прихрамывающему Никите, который даже стал ускорятся, а потом, остановившись и пару секунд успокаивая дыхание, пальнул в БОМЖа пару раз в момент прыжка… Некогда мне было с ним в догонялки играть, у меня там ребенок один в квартире.

Никита с криком исчез где-то между гаражами, а я, прихватив пса, побежал в сторону Аллиного дома.

Как я предчувствовал, дверь в квартиру была выломана, а в зале, посреди комнаты, лежал перевернутый ящик, в котором раньше хранилась шкатулка с деньгами и драгоценностями покойной хозяйки квартиры.

Кристина стояла, держась за сетку, в своей кровати и навзрыд плакала.

Я вызвал по телефону оперативную группу, кое-как успокоил и умыл крошку, после чего одев ребенка, вышел во двор, оставив Демона привязанным к выломанной входной двери и дав ему команду «Охраняй».

Группа вневедомственной охраны прибыл чуть раньше, чем мы с Кристиной вышли во двор, и теперь пара человек с автоматами растерянно стояли среди просыпающегося двора многоэтажки, под всполохами, беззвучно крутящейся, синей мигалки.

Я подошел, представился и показал удостоверение, после чего показал гаражные боксы, между которыми предположительно провалился Никита и вернулся в квартиру, кормить ребенка. Судя по всему, в детский сад с их четырехразовым питанием Кристина сегодня не попадала.

Одно из окон квартиры Аллы выходило на металлические гаражи, поэтому я варил манную кашу на слабом огне, периодически выглядывая в окно, видел, как болезного, не особо церемонясь, выдернули из металлической ловушки, уложили на носилки в «УАЗ»- «таблетку» с красным крестом на бортах и, в сопровождении служивого в форме, повезли в больницу. Через полчаса после этого в квартиру постучал мой начальник уголовного розыска и следователь из прокуратуры района.

Пистолет и патроны у меня изъяли, после чего следователь приступил к допросу.

Кристина спокойно сидела у меня на руках, лишь один раз попыталась схватить шаловливой ручкой за краешек протокола допроса, поэтому следователь благоразумно пересел подальше от нас.

После первых же формальных вопросов, допрос зашел в тупик.

— Там, между гаражей нашли шкатулку, деньги и золотые украшения… — следователь в упор посмотрел на меня: — Вы из-за них в человека стреляли?

— Не совсем…

— Загадками не говорите. Будете на четвертый пункт статьи пятнадцать Закона «О милиции» ссылаться? Что застигли его при совершении тяжкого преступления квартирной кражи?

— Нет, на шестой пункт.

— Какой? — следователь от удивления подался вперед.

— Задержание лица, лиц, в отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу…

— Громов, мне тут сказали, что вы парень грамотный, юридический факультет заканчиваете… — следователь покосился на моего начальника, который отчаянно подавал мне какие-то знаки, подмигивая уже двумя глазами одновременно, или у него начался нервный тик: — Но, вы как-то закон о милиции плохо знаете…

— Это вопрос дискуссионный. Шеф, подержите ребенка. Пожалуйста. –я пересадил Кристину на коленки замершего в испуге начальника уголовного розыска и пошел в коридор: — Одну минуту.

Вернулся я даже раньше со своим потрепанным ежедневником.

— Записывайте. — Я зачитал замершему в удивлении следователю полные паспортные данные Никиты, номер уголовного дела, возбужденного в далеком южном поселке и телефонный номер моего коллеги, который мне помогал в вывозом тела Аллы: — Там санкция на арест есть по сто восьмой статье Уголовного кодекса, по части второй.

— Да? Телефоном воспользуюсь? — следователь вышел в коридор, где на полочке стоял телефонный аппарат и начал куда-то звонить. Тем временем шеф вернул мне в руки Кристину и зашипел:

— Громов, это чей ребенок? Где его мать? Опять ты со своими бабами разобраться не можешь?

— Шеф, это длинная история. Судя по всему, ребенок — моя дочь. А мать ее, Аллу Петровну Клюеву, вот этот квартирный вор на отдыхе под Сочи деревянной лавкой насмерть забил. А теперь он выломал дверь квартиры и похитил деньги и золото.

Начальник замер каменным истуканом, и я понял, что он мне не подмигивал, это у него глаз дергался. Но опытный оперативник, товарищ майор, справился с потоком новой информации, обрушившейся на него и попытался загнать меня в угол:

— И как ты оказался в этой квартире?

— Видите ли, товарищ майор, мы с ней… — я приподнял Кристину, которая довольно захихикала, считая, что с ней играют: — наследники этой квартиры, ну и там, по мелочи.

— Ага! Наследники! Ну, ты, Паша, как это мне рассказал, так вся картина стала предельно понятной. — шеф, мне кажется, обиделся и отошел к окну, как будто увидел там что-то интересное.

— Громов! — в комнату вошел следователь: — И как вы оказались в этой квартире?

Видите ли, товарищ следователь, это длинная история…

В детский садик я Кристину все-таки отвез, так как следователь непременно желал допрашивать меня в прокуратуре, но обязательно без ребенка, а я требовал гарантий, что меня не задержат, тогда я обещал следователю отвезти девочку в дошкольное учреждение и в течении часа прибыть на допрос. Наконец, после многочисленных звонков и согласований, такие гарантии мне дали, правда в обидной форме — «нафиг надо тебя задерживать», но я человек не гордый, а нацеленный на результат. В общем я попал на допрос, но к шести часам вечера был свободен, а Кристина попала в детский сад. Правда нам все-же попало от воспитателя за то, что мы опаздываем на зарядку, завтрак и утренние занятия.

Глава 13. Стандарты евроремонта

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Как я и предполагал, грузчик –убийца, привыкший за последний год сладко спать и вкусно жрать, не придумал ничего умнее, чем добираться через половину страны, товарными эшелонами, до Города. Он считал, что в квартире Аллы, он обнаружит такое количество денег, что ему хватит до безбедной старости.

Пачки купюр, которые он видел в шкафу, в старой сумке, засунутой в дальний угол, что Никита заметил перед отъездом на Черное море, он не смог увязать с необходимостью внести крупную сумму за купленный на аукционе магазин.

Наличие постороннего человека, проживающего в квартире Аллы, Никиту очень сильно озадачило, и он начал следить за мной и Кристиной с крыши соседнего дома, а ночью несколько раз подходил к нам под дверь, слушая, что творится в квартире. Выяснив, что по утрам, в течении длительного времени, в квартире отсутствуют, и я и пес, Никита решил, по –быстрому, вломится в квартиру, пока там присутствовал один ребенок, схватить шкатулку и сумку из шкафа и убежать, после чего наслаждаться жизнью. Убедившись, что мы с Демоном ушли на прогулку, этот нехороший человек выломал дверь, перевернул все вещи в шкафу, но, естественно, там денег не нашел, поэтому, спрятав под куртку палехскую шкатулку, Никита попытался скрыться, но ему не повезло — мы встретились. Недоумок особо не запирался, на первом же допросе рассказал, что вспылил после того, как Алла в очередной раз потребовала от него не пить. Как избивал женщину не помнил, о том, что Алла умерла, якобы, не знал, считал, что она до сих пор находится в больнице. И можно было бы считать эту историю законченной, но появились нюансы.

— Громов, прокурором района мне поручено провести ваш дополнительный допрос. — с лицом «ничего личного, только бизнес» следователь прокуратуры заполнял бланк допроса.

— Сколько выстрелов вы произвели в убегающего человека?

— Какого человека?

— Дурака не изображайте! В подозреваемого вы сколько выстрелов произвели?

— Один.

— Если вы произвели в него один выстрел, откуда на одежде подозреваемого, в частности, в поле плаща, отверстие еще от одной пули? И вообще, вы процедуру выполнили? Вы предупредили человека, что собираетесь применить оружие? Вы произвели выстрел в воздух?

— Конечно, предупредил. И выстрел в воздух произвел, все как положено…

— А вот пострадавший…

— Вы уж определитесь, кем этот выродок является — пострадавшим или подозреваемым? И вообще, товарищ следователь, мне тон ваших вопросов не нравится, какой-то он тревожно-тенденциозный. — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, что в психологии, как всем известно, означает, что человек хочет закрыться от собеседника, установив дистанцию.

— Я вам громов уже объяснил, что только выполняю указание прокурора — «умыл руки» следователь: — Подробно расскажите, как вы выполнили всю процедуру, предписанную…

— Я предупредил подозреваемого, что буду применять оружие, после чего произвел предупредительный выстрел в воздух, а потом прицельный выстрел в ногу подозреваемого, с целью причинения ему минимально-возможного ущерба.

— Гражданин утверждает, что вы не представились, не предъявили служебного удостоверения, и он не знал, что вы милиционер. Он встретил вас у подъезда, вы с нецензурной бранью, напали на него, ударили, после чего натравили на него собаку, а после того, как он спасаясь от вашей собаки, попытался спастись на крыше гаража, дважды выстрелили в него. Что скажите?

— Я этого гражданина знаю не первый год, и он прекрасно меня знает, так как я неоднократно появлялся у покойной гражданки Клюевой на работе, по вопросу воспитания нашего общего ребенка, где и познакомился с подозреваемым, который с Клюевой сожительствовал. Кстати, он меня и в форме видел (это я конечно соврал для красного словца, у меня и формы то не было в полном комплекте, но кто докажет иное). Вы пишите, товарищ следователь, пишите…

Дождавшись, когда следователь закончит водить шариковой ручкой по строкам бланка, я продолжил:

— Поэтому, я не представлялся и, уж тем более, служебное удостоверение не предъявлял, так как в это время подозреваемый пытался убить меня металлической монтировкой, которая впоследствии была изъята на месте происшествия…

— Вот прям и убить? — ухмыльнулся следователь.

— То есть, если бы я не отскочил, и Никита моего ребенка круглым сиротой оставил, вы бы были довольны и таких вопросов не задавали?

— Вы не передергивайте, я такого не говорил… Продолжайте, Громов.

— Так вот, когда Никита побежал по лестнице наверх, я крикнул, что буду стрелять. Потом, когда он убегал по крышам гаражей я произвел предупредительный выстрел…

— То есть пуля, пробившая плащ — это была предупредительная? Громов, без протокола, признайтесь — вы первой пулей просто промазали, а в воздух вы вообще не стреляли…

— Вы если на место выедете, то увидите, что с трех сторон это место высотные дома окружают, то есть, в ту сторону стрелять нельзя. Можно стрелять только в сторону, где убегал подозреваемый, потому что там лог и людей нет однозначно. А то, что у Никитки его драный плащ без пуговиц на метр позади его развевался, я не виноват, я стрелял снизу-вверх, исключительно в воздух и исключительно предупредительно. Я ответил на все ваши вопросы?

— Да, на все. Подписывайте. — в мою сторону толкнули двойной бланк допроса, на котором я расписался, одновременно перечеркивая все свободные строки, после чего покинул гостеприимный кабинет районной прокуратуры.

На следующий день

— Знаете, я почитал про цены на ремонтные работы…

— Я не знаю, что вы там и где читали, у меня цены абсолютно обоснованы! — мгновенно окрысилась тетка- «прораб»: — Мои бригады работают с исключительным качеством, за десяток лет ни одного нарекания.

— Нет, у вас слишком дорого получается. И еще. Вы, когда стены меряли, что-то напутали. У меня таких размеров не выходит, хотя я дважды перемерял…

— Я так понимаю, что разговор у нас не получится. — женщина круто развернулась и двинулась к выходу: — Зарекалась работать с жлобами и нищебродами. Пошли, Батыр!

Покорно следовавшему за монументальной дамой Батыру я успел сунуть в карман свою визитную карточку.

Позвонил он мне этим же вечером. Оказалось, что бригада отделочников есть у него, а не у мадам- «прораба», но, так как клиенты опасаются иметь дело с непонятным азиатом, плохо говорящем на русском языке, то все переговоры с клиентами взяла в свои загребущие руки, забирая себе ровно половину от выручки, а иногда и больше, приписывая помещениям лишние метры или «зимние поправочные коэффициенты». Да и сам Батыр опасался иметь дела с русскими, так как пару раз, до того, как он познакомился с «прорабом», его оставляли без денег по окончанию работ.

— Давай поступим следующим образом…- мне надо было, кровь из носу, уговорить этого смуглого, мрачного мужика срочно приступить к работам: — Ты мне говоришь, сколько и чего надо купить, я за пару дней это привожу в магазин, и твоя бригада приступает к работе. Выполняете поэтапно…

Я достал смету, составленную предприимчивой женщиной: — Этап выполнили, я рассчитался, цена в два раза ниже, чем здесь написано. Я рассчитался — вы дальше работаете. Жить можете здесь, в магазине. Если что — вот мои телефоны. Договорились?

На долгую минуту в помещении, где мы стояли, повисла тишина.

— Хоп, якши. Договорились. — мы хлопнули по рукам, и я облегченно вздохнул — тяжкий камень спал с моей души. Состояние эйфории длилось до тех пор, пока мы с Батыром не стали составлять, с трудом пробираясь через мешанину русско-узбекских слов, список материалов, которые я обязался доставить в магазин до начала работ. Центнеры штукатурки и шпаклевки, сотни литров краски, десятки метров проводов — никто, кроме меня, этим заниматься не будет, нет еще ни служб доставки, не крупных строительных супермаркетов, а материалы для ремонта торгуются в сотне маленьких магазинчиков и отделов, цены в которых могут отличатся в разы.

Конец сентября одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Что делать будешь? — мрачный Батыр смотрел на меня в упор, требуя немедленного ответа, а я молчал, лихорадочно обдумывая ситуацию. Ничего не предвещало беды. Пять смуглых парней рьяно бросились ремонтировать помещение магазина, благо погода стояла на редкость теплая, шпаклевка с штукатуркой сохли без обогревателей, а я с ужасом брал трубку звенящего телефона, так как в основном слышал из нее нетерпеливые крики:

— Павел, цемент надо, сто килограмм, давай, давай, мы сидим без работа.

Не все было гладко, ребята, в основном не видевшие в своей жизни ничего, кроме полей хлопчатника, уборке которого шесть месяцев в году занималась вся солнечная республика, учились ремонтным работам на моем магазине, благо работы было много, и халтура успевала отвалится почти сразу.

Случай, когда молодой парень, не знающий по-русски и десятка слов, заштукатурил небольшую кладовую вместе со всеми розетками, был одним из ярких эпизодов в ремонтной эпопеи. Моя спина, натруженная переноской бесконечных мешков и банок, не переставала отдавать ноющей болью ни утром, ни вечером. И вот, когда, казалось бы впереди показался финиш, а стены магазина стали покрывается финишным слоем краски пастельных тонов, какая-то сволочь ночью разбило кирпичом одно из витринных окон.

— Что делать будем, Павел? Нельзя, чтобы сквозняк был. — напомнил о себе мой бригадир.

— Батыр, пока окно закройте пленкой плотно, а я, за день- два решу вопрос.

— Ладно. — бригадир ремонтников что-то скомандовал своим, перемазанным в краске, работникам и парни послушно разошлись по рабочим местам.

— Все, Батыр, давай, побежал. — я пожал руку бригадиру и ретировался, пока мужик не начал свои разговоры о политики, которые он просто обожал. В РоссииБатыр оказался после январский волнений в их родной республике. Его племянник, бывший студент столичного медицинского института, который сейчас старательно красил стену в соседнем зале, оказался замешан в беспорядках. Батыру же добрые люди посоветовали уехать из республики не несколько лет. Хотя мужчина ни в чем замешан не был, но он только что был поставлен на неплохую должность в только что созданной таможенной службе Республики Узбекистан, а кому-то показалось, что на этой должности будет лучше смотреться совсем другой человек. Семьи остались дома, им ничто не угрожало, а дядя с племянником вышли из автобуса, который трое суток, с остановками на устранение аварий, привез их из Ташкента, через разбитые дороги Казахстана, в совсем чужой для них Город.

Несмотря на все эти печальные перипетии, Батыр оказался фанатом президента Каримова, все разговоры о котором сводились к тому, что палец в рот Каримову класть не стоит.

Честно говоря, я не знал, как выполнить обещание, данное Батыру, но я пока не знал, с какой стороны подступится к этой проблеме. От кого прилетел кирпичный привет я догадывался, но как обезопасить огромные окна торговой точки и взыскать с обидчиков возмещение ущерба, я пока не знал. Поиски выхода из этой ситуации я начал с просмотра документов в квартире несчастной Аллы — ну не могла она, нанимая бригаду горе –ремонтников, не подписать с ними ни одной бумажки.

На мое счастье, перебрав огромную кипу бумаг, заполнивших два огромных отсека мебельной стенки в квартире Аллы, я нашел несколько бумаг, относящихся к ремонту магазина. Одним из которых был договор, из которых я установил полные данные прораба. За тот договор, что заключила с этим прорабом Алла, я бы оторвал ее юристу голову вместе с руками, но в данный момент меня интересовал возврат выплаченного Аллой аванса. Хорошо, что хоть одно мне удалось вбить в ее упрямую голову — Алла записала, что в случае неисполнения договорных обязательств, исполнитель обязан вернуть сумму, эквивалентную сумме в свободно –конвертируемой валюте, по курсу на межбанковской валютной бирже на день погашения долга плюс один процент.

Дальше было просто. Прораб передвигался по Городу также, как и я, на «Ниве», только более старой, небесно-голубого цвета. Опытный дядька, он собирал своих алкоголиков утром из дома, после чего вез их на объект — здоровый кирпичный коттедж, находящийся на окраине дачного общества, в недавно прирезанном участке, выходящем к берегу протоки. Все это я выяснил, проехавшись утром за, ничего не подозревающим, прорабом. Теперь надо было думать, как решить вопрос, вытряхнув из придурков мои деньги и напугав их настолько, чтоб эти ребята даже боялись посмотреть в мою сторону, а для этого мне нужен был надежный сообщник.

Два дня спустя.

Бабье лето ожидаемо сменилось тоскливыми, нудными, осенними дождями, что сыпались с неба круглыми сутками, очень мелкой водяной взвесью.

Прораб Иван Михайлович, в очередной раз протер рукой запотевшее боковое стекло и привычно развернувшись, стал загонять машину под крышу, пристроенного к кирпичному коттеджу, гаража, сложенного из толстенных бетонных блоков. В зеркала заднего вида помещение гаража просматривалось плохо, но траектория была привычной, и Иван Михайлович стал медленно сдавать назад, пока под задними колесами неожиданно и громко не забренчала какая-то железка. Иван Михайлович испуганно поставил рычаг переключения скоростей на «нейтраль», решительно распахнул водительскую дверь, но тут его сердце болезненно сжалось — поверхность двери не новой, но любовно содержащейся «Нивы» с силой соприкоснулось еще с какой-то железкой, которой вчера точно не было.

Иван Михайлович торопливо закрутил вниз рукоятку механизма опускания бокового стекла, пытаясь рассмотреть в полумраке гаража, что за беда приключилась с его дверью, в салоне встревоженно завозились дремавшие в похмельном, дурном, полусне, члены ремонтной бригады, когда в створ гаража, еле-еле вписавшись в металлическую рамку ворот, влетел, остановившись в двадцати сантиметрах от капота «Нивы» грузовой «ЗИЛ», слепя экипаж малолитражки светом включенных «противотуманок» и дальним светом штатных фар.

— Попались твари! Кабзда вам пришла! — на подножке «ЗИЛа», полностью заслонившего белый свет показалась неясная фигура человека, но автомат в его руке Иван Михайлович разглядел очень четко.

За спиной прораба кто-то испуганно взвыл, благо картинки с расстрелянными дорогими автомобилями, снежинками пулевых отверстий на стеклах и лежащими в нелепых позах и кровавых лужах людей россиян ежедневно баловали все телевизионные каналы.

— Не стреляйте! — сиплым голосом прокричал-просипел Иван Михайлович, высунув в водительское окно задранные вверх руки.

— а что с вами еще делать, твари! — ствол автомата коснулся лба прораба, того, кто его держал было не видно, зрение не старого еще мужчины странно расфокусировалось.

— Да что мы сделали, хоть скажи! — внезапно прорезавшимся голосом, отчаянно прокричал прораб.

— Что сделали? Мало того, что деньги взяли, так еще и мою бабу убили, а вон тот… — ствол убрали от лба Ивана, и ткнули куда-то, за его спину, больно покарябав ухо прораба высокой мушкой: — Вон тот еще и кирпичом витрину расхерачил, рабочему моему голову пробил…

— Это не я! — завизжал за спиной, как подстреленный заяц, Мишка-мореман: — Это Серега кирпич кинул!

— Бля!!! — прораб попытался обернутся, но ствол автомата вновь уткнулся ему в лоб, и он замер, продолжая кричать куда-то за спину: — Если живой останусь, я тебя, Сергуня, живого в стену замурую.

— Так что, молитесь, твари, вас оставлять на свете нельзя! — ствол автомата убрался от лба прораба, а его владелец отступил на один шаг, но пассажирам «Нивы» легче не стало.

— Мужики, не стреляйте, не надо! Мы все вернем! Мы никого не убивали! — собравши силы, отчаянно закричал прораб, понимая, что от его убедительности в течении ближайших секунд зависит практически все: — Только скажите, что надо делать!

Глава 14. Сборище единомышленников

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Оставив автомат стоящему на подножке грузовика Ломову, чье лицо в медицинской маске горе ремонтники опознать не смогут, убрал металлический прут, который самолично вчера воткнул в щель между бетонных блоков, чтобы он не давал открыть дверцу «Нивы», вытащил за шиворот из-за руля прораба и потащил его к недостроенную коробку коттеджа.

Прораб старательно отворачивался от меня, одновременно косясь на кобуру, виднеющуюся из-под ветровки. Я прислонил слабо соображающего мужика к в черновую оштукатуренной стене, встал напротив, держа дистанцию в три метра.

— Я не знаю, на что ты надеешься, но ты мне живой не нужен. Моя женщина дала тебе деньги, а ты решил ее кинуть, и поэтому убил.

— Какая женщина? Как ее зовут?

— Алла Петровна Клюева. Помнишь такую? Директора магазина, за ремонт которого ты взял нехилую сумму, но ничего не сделал.

— Мы сделали, мы почти все сделали… -взвыл мужик.

— Да ты глумишься, никак, надо мной? На смотри, сколько вы сделали! — я сунул прорабу в лицо акт обследования магазина, с перечислением тех, немногих работ, что выполнили его подчиненные. Сомневаюсь, что бригадир алкоголиков что-то разобрал на дрожащем перед его глазом листе бумаги: — Все, что вы, якобы, сделали, требует переделки. А когда Алла предъявила тебе претензию, вы ее убили…

— Да как убили, то? — захныкал мужик: — Мы пальцем никого не трогали…

— Смотри. — я достал из бумажника фотографию свежей могилы: — Смотри, смотри сюда! Видишь? А знаешь, как ее убили? Черенком от лопаты! Что, скажешь не ты?

Прораб упал на колени и стал истово крестится:

— Мужик, Богом клянусь, никого не убивал!

Я встал на колени, и глядя ему в глаза, еле слышно, но с полной убежденностью, зашипел: — Если не ты, значит кто-то из твоих! И мне все равно, кто из вас это сделал. Ты, ты за все отвечаешь!

Прораб сломался минут через пять. Потом он долго плакал, вытирая соленые слезы, текущие по обветренному лицу и подписывал бумаги, что он в течении года обязуется отдать деньги за несделанные в магазине Аллы работы.

Напоследок я вывел из машины трех оставшихся сотрудников, уточнил у них их данные и сообщил дерганому парню по имени Сергуня, что у него три дня на то, чтобы найти замкну разбитому стеклу и вставить его на место. Если Сергуня в указанный срок не справится, то начнет тикать часики, отмеряющие трехдневный срок у его коллег, у всех трех.

Дима Ломов предлагал напоследок пострелят из автомата над головами так и стоящих у стенки работников, но я его отговорил. Не стоит оставлять лишние следы.

Естественно, что через три дня, бухающий каждый день Сергуня уже не помнил о том, что он кому-то что-то должен. На четвертый день я дежурил по РОВД на сутках. Сказав дежурному по райотделу, что есть возможность выловить подозреваемого по заявленной днем краже из офиса, а если надо, то я взял с собой рацию, я поставил машину у одного из подъездов длинной, панельной девятиэтажки и стал ждать, внимательно прислушиваясь к еле слышному бормотанию рации.

Нудный осенний дождь торопливо сыпал с серого неба ледяные капли, двор опустел и никому не было дело до темной тени в белой «Ниве» с грязными номерами, что приткнулась в длинный ряд мокрых легковушек.

Сережа появился после десяти часов, неловко обходя, разлившиеся по всей ширине дорожек, лужи. Он него несло свежей сивухой, а в руке он нес пакет с еще одной бутылкой. Я зашел вслед за парнем в подъезд и два раза ударил по руке, которой он опирался о стену, обрезком толстого черенка. Звон разбившейся о бетонные ступени бутылки, вонь дешевого плодово-яблочного пойла и скулеж, завалившегося в темно-вишневую лужу Сережи, оставили за моей спиной неповторимый букет неотвратимости наказания. Чтобы у парня не оставалось сомнений, что с ним произошло, я дождался сообщения из больницы и выехал туда в рамках исполнения своих служебных обязанностей.

В пять часов утра, измученный болью в сломанных косточках кисти, Сережа был вырван из объятий сна, которым он смог ненадолго забыться.

— Доброе утро, потерпевший. — я потрепал больного по обмазанной зеленкой повязке.

— Уй. — безусловно, несчастный алкоголик узнал меня, но я уточнил у него этот момент.

Потом мне долго угрожали посадить, разорить, затаскать по судам и лишить погон, но в конце концов Сергей написал, что обстоятельств случившегося с ним он не помнит, вполне вероятно он, находясь в сильной степени опьянения, соскользнул со ступени и неудачно упал на руку с высоты собственного роста. Через полчаса я тепло попрощался с потерпевшим и вышел из стонущей и плачущей во сне, палаты, у меня еще пару человек в этой больнице надо было опросить.

Надо сказать, что коллеги Сергея намек поняли очень хорошо. Через два дня мне позвонил Батыр и попросил приехать. Когда я доехал до магазина, несколько человек заканчивали устанавливать в металлический паз рамы огромное стекло. На прощание прораб сунул мне в руку двести долларов, начав досрочно гасить свою задолженность. Не знаю, насколько его хватит, но в случае задержки, я обязательно о себе напомню, если, конечно, оба будем живы.

Через три дня, когда помещение магазина окончательно просохнет, я планировал собрать его трудовой коллектив, который одновременно владел двадцатью тремя долями в праве в общем имуществе организации. Предстояло обозначить свою роль в этом разномастном собрании женщин, привести их в чувство и начинать работать над укреплением материальной базы и первичного капитала.

«Вещевка», Ноябрьский район Города.

Гражданин Солнечного берега имел на крупнейшем оптовом рынке Города два стандартных металлических контейнера, в котором две бойкие девахи с, навечно впитавшимся в кожу «морозным загаром», с четырех часов утра до четырех часов пополудни, торговали продукцией от «братушек» — от, не к ночи помянутого, «Поморина», до кетчупа, популярного еще со времен СССР, с черноволосой красавицей вверху узкого горлышка бутылки. Бренди «Солнечный берег», «Плиска» и воняющая анисом водка «Мастика» тоже находил своих поклонников. И хотя прилавки заполнили яркие товары, якобы выпущенные в Америке или Западной Европе, продукция Солнечного берега по весьма умеренным ценам расходилась вполне бойко.

— Привет девчонки. — два парня в бандитской униформе — короткие кожанки из толстой свиной кожи, синие спортивные «адики» и разбитые кроссовки, бритые затылки, костистые лица — служили лучшей визитной карточкой: — А хозяин ваш где?

— Позже будет. — хмуро ответила одна из «девчонок».

— Ну нам искать его не досуг, передай, что завтра десять утра будем ждать его возле его подъезда.

— Передам. — равнодушно кивнула продавец — за себя она не волновалась, здесь была свои «контролеры» от местной «администрацией», и особых разборок на территории рынка не случалось, если не считать налетов дерзких пацанов с Кузбасса, которые обожали устраивать в плотной толпе «кипишь», бросив, к примеру, взрывпакет, после чего хватали, пользуясь паникой, все, до чего дотягивались загребущие руки, и покидали территорию рынка, чаще всего, через забор. Но кетчупы и зубные пасты этих ребят интересовали мало. Желающие «за потрещать» с хозяином тоже появлялись часто, в основном голодные ребята из сельской местности или городков-спутников, ничего из себя не представляющих, но жаждущих присосаться к какому ни будь «коммерсу», но эти ребята девушек тоже особо не беспокоили.

Парни еще немного потоптались около контейнера, рассматривая товар и ведя вполголоса какие-то подсчеты, после чего бесследно растворились в плотной толпе покупателей.

На следующее утро у подъезда дома, где квартировал иностранный купец, остановилась темно — зеленая «тойота» «бочка», из которой вышли два крепких мужика лет по тридцать, как большинство «линейных» «братков».

Парни покурили, стоя у машины и внимательно поглядывая по сторонам, затем из дома вышел «мой» коммерсант, и все трое сели в «Тойоту». В пятнадцать минут одиннадцатого иностранец вышел из машины, и вернулся домой, а иномарка, нервно развернулась на «пятачке», с пробуксовкой умчалась в сторону «Колизея». Непонятные типы «прокололи стрелку», я же был на месте и четко зафиксировал на фотоаппарат и «крышу» иностранного «коммерсант», и государственные номера автомобиля, на котором они передвигались. Преследовать я их не стал — слишком резко и нервно двигались по городским улицам ребятишки.

К моему удивлению, по учетам УВД проходил только хозяин машины, но никакой информации, кроме наличия автомобиля, оружия и пары административных протоколов за нарушения правил дорожного движения на него не было. А вот согласно учетам адресного бюро, прибыл гражданин в наш город «Из Советской армии», а учитывая его зрелый возраст, это был либо офицер, либо прапорщик, скорее всего бывший.

Подсобное помещение магазина.

— а ты кто такой есть? — дебелая тетка с выжженными хлором желтоватыми, мертвыми волосами, сотрясала передо мной пухлой рукой, на каждом пальце которой было по золотому кольцу, а на некоторых даже по два.

— Ты знаешь, кто я такой. — я равнодушным взглядом глядел на ухо своей собеседницы: — Мы с тобой, слава Богу, несколько лет знакомы.

Это была одна из «боевых» подруг Аллы, Гамова Ирина Михайловна, когда-то работавшая в одном из винно-водочных магазинов нашего района, пока не перешла в магазин Аллы на позицию заместителя директора. И была она крупнейшим собственником долей в организации, не считая, конечно, покойной Аллы, как никак девять процентов за душой, в дополнения к мясистым телесам и трубному голосу.

А если отодвинуть меня в сторону, и маленько порулить, то очень много можно поменять, если не все. Для юридической поддержки на собрание собственников дамочка притащила за собой юношу, как понимаю, своего родственника, так как молодой человек, от волнения пару раз сбивался и называл женщину «Тетя Ира».

— Ты здесь даже ни крутись, все равно, тебе ничего не обломится. — тетка отпихнула меня круглым плечом и потопала в глубь отремонтированных на мои деньги помещений, небрежно кинув за плечо: — Пошли, девочки.

Десяток разновозрастных девочек двинулись за своим задастым лидером, опасливо обходя меня по дуге.

— Пойдем, Валя. — я кивнул своей помощнице и двинулся вслед за работницами торговли. Валю, свою помощницу по работе на заводе, я взял с собой на собрание работников магазина, для расширения кругозора и практической помощи — весь ход собрания Валентине надлежало снимать на видеокамеру «Панасоник», которой она пару дней училась пользоваться, снимая своих домочадцев.

Тетя Ира' в хорошем темпе объявила собрание открытым, попросила разрешения у собрания на ведение протокола собрания приглашенным специалистом, на что собрание единогласно проголосовала «За». Следующим вопросом, также разрешенным положительно, стало избрание Гамовой Ирины Михайловны председателем собрания, после чего свежеубранный председатель потребовал посторонних покинуть собрание.

— Извините, но не могу. Тут мое личное имущество. Вот эти стулья, на которых вы сидите, эти прилавки, да и вообще, все эти ровны стены и потолки, электропроводка с освещением — это все мое. Вот копии документов. Так что я, как собственник находящегося здесь имущества, а также лицо, осуществившее значительное улучшение имущества АОЗТ «Магазин №16», прошу собрание предоставить мне слово.

— Нет, нет и нет! — взорвалась «тетя Ира»: — Девочки, не слушайте его. Этот прохиндей нам сейчас наговорит на сто тысяч арестантов, а потом без штанов оставит. Я голосую за то, чтобы его не слушать! Кто со мной?

После некоторого колебания, руки присутствующих «девочек» стали несмело подниматься.

— Алексей, пищите — «Принято единогласно.»

— Ну я все равно доведу до вас информацию. Я с дочерью безвременно погибшей Аллой Петровной Клюевой — Кристиной, согласно завещанию покойной, являемся наследниками оставшегося после нее имущества, в том числе, и семидесятью семью долями в вашем акционерном обществе, в равных долях, о чем имеется справка от нотариуса, о том, что мы вступили в наследство. По моему настоянию, зная, какие у нее подруги… — я некультурно ткнул пальцем в наливающуюся яростью Ирину Михайловну и сидящего за ней юношу, что яростно перелистывал какой-то конспект: — Алла внесла в Устав вашего общества, что доля в капитале Общества переходит в собственность наследников без всяких ограничений, и этот переход вашего согласия не требует. Я, проявляя заботу о наследуемом имуществе вложил в ремонт этого магазина много-много тысяч рублей, о чем тоже имеются документы…

— Это фальшивка! Даже не сомневайтесь, девчонки! — собралась с мыслями «тетя Ира».

— Я ксерокопии оставлю, сможешь изучить, Ира. Так вот, я продолжу. Все мои слова подкреплены документами, следовательно, я имею полное право участвовать в собрании. На основании изложенного прошу вас еще раз проголосовать и изменить решение.

— Девочки, кто за то, чтобы переголосовать? — Ирина Михайловна тяжелым взглядом обвела соратниц: — Никого. Как видишь, прощелыга, тебя тут видеть не хотят. Идите отсюда.

— Я вполне удовлетворен. Валя, ты все сняла? — я повернулся к своей помощнице, что стояла в проходе и оттуда снимала на камеру все действо.

— Все сделала, Павел Николаевич! — звонко и бодро доложила Валя: — Ой!

Ирина, заметив моего оператора, не придумала ничего умнее, чем с ревом, бросится на девушку.

Валя обладая здоровыми инстинктами, шустро юркнула в темноту подсобного помещения, а в тот момент, когда Ира отлетела на, спешащего за ней вслед, юриста-племянника, так как я шагнул им наперерез, хлопок входной двери известил меня, что длинноногая и испуганная Валя уже выбежала из магазина, вырываясь на оперативный простор. Пока племянник тащил скособоченную от столкновения со мной, тетю обратно в президиум, я вежливо сказал «До свидания» и покинул собрание.

Осторожная Валя выглядывала из-за моей машины, припаркованной метрах в пятидесяти от здания магазина.

— Валя, там правда все снялось? –я протянул руку за японским аппаратом.

— Правда, правда, я уже просмотрела, все нормально. — успокоила меня помощница, она была очень ответственная девушка.

— Ну тогда прыгай в машину, отвезу тебя на завод и будем учится писать иск о признании этого собрания недействительным и принятия обеспечительных мер.

Валя скорчила недовольную мордочку. Бесчисленных образцов юридических документов, что можно было, нажатием двух клавиш, скачать во Всемирной паутине, еще не было. Единственным подспорьем молодого юриста была толстая книга «Пятьсот образцов юридических документов», из числа которых надо было найти что-то, максимально близкое по содержанию, а потом перепечатать в свой компьютер и творчески переработать. На многочисленные вопросы Вали я отвечал всегда одинаково — иди, почитай первоисточник, комментарии и судебную практику, а потом поговорим.

Чаще всего, после того, как девушка с видом христианской мученицы, погибающей за Веру, изучала то, что я ей советовал, вопрос отпадал сам собой, но, пока не возникал новый. Частенько, это происходило уже через пять минут.

Вообще, Валя меня очень сильно выручила. Все рутинные обязанности она с меня сняла, каждый день перелопачивая кучу документов. Вот и сейчас она, высунув от усердия кончик языка и облизывая им высохшие губы, искала в своем сборники образец подходящего документа, а я уселся за свой стол, и, попивая заваренный Валентиной чай, заполнял бланк с грифом «Секретно» по сбору информации по «крыше» нашего иностранного гостя.

Глава 15. Боль человеческая

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Иск в суд Валентина писала мне ровно два дня, потом еще два дня переделывала документ в соответствии с моими пожеланиями, а затем я повез бумаги в суд. Пять дней документы лежали в суде, а потом я получил определение о наложении ареста, и погрузив в машину даму, судебного исполнителя, поехал в магазин, благо информация о всех знаковых событиях в этой торговой точки поступала ко мне ежедневно. Гамова Ирина Михайловна распахнула двери торгового заведения перед покупателями, выставив на стеллажи то немногое, что оставалось в кладовых до того, как Алла закрыла магазин на ремонт. А сейчас «тетя Ира» металась в поисках поставщиков. Поставщики были, и даже очень много. Но все они желали работать только по системе предоплаты, в крайнем случае расчет наличными одновременно с выгрузкой партии товара в магазин. На сегодня у наглой захватчицы была запланирована знаковая встреча с крупным и важным, как она искренне считала, поставщиком.

Как человек мирный и незлобивый, я решил дать Ирине Михайловне решить вопрос мирно.

— Я вас убедительно попрошу пока подождать…- я осторожно коснулся рукава серого пальто судебного исполнителя: — Может быть получится решить вопрос мирно, без скандала.

— Да, конечно, я здесь посижу. — работник суда, женщина лет сорока, с округлым, добродушным лицом аккуратно опустилась на шаткий стул, стоящий возле помещения кассы. В бой дама тоже не рвалась, хотя за дополнительное стимулирование с моей стороны, была готова выполнить решение суда в полном соответствии с законом.

— Ирина Михайловна, можно вас на минутку? — я деликатно постучав, заглянул в кабинет, где присутствовали сама узурпаторша, ее юридический племянник, и незнакомый мне мужчина лет сорока, одетый в недорогой костюм от местной фабрики «Полярница». Указанные лица, употребляли коньяк «Наполеон», закусывая домашним, с чесночком, салом и шоколадом, «работали с документами».

Наверное, коньяк был «паленый» или чеснок в сале слишком ядреный, но подвыпившая Ирина Михайловна вызверилась на меня, словно разъяренная тигрица. Под хихиканье присутствующих в кабинете мужчин, что очевидно ее подзадоривало, она выкликала своих «девочек» и единственного грузчика — унылого мужика лет пятидесяти, с лицом язвенника.

Сцена получилась некрасивая — «девочки» переглядываются, пытаясь определится, кто первая начнет теснить меня к выходу своими телесами, грузчик мается сзади, нервно жуя не зажженную «Приму», Ирина Михайловна орет, подстегивая себя своими выкриками. И, в этот критический момент, на подмостках этого любительского театра появился еще один актер — женщина в сером кителе без погон, с зелеными петлицами и прокурорскими эмблемами на них.

— И что здесь происходит?

— А вы еще кто? — ткнула в женщину пальцем Гамова: — С этим жуликом приперлась?

— Нет, я судебный исполнитель народного суда Центрального района, прибыла исполнить определение суда о наложении ареста на имущество АОЗТ «Магазин №16» в качестве обеспечительной меры.

— Э…? — «Тетя Ира» тупо уставилась на, продолжающего хихикать, племянника: — Леша?

— Мы ничего не знаем ни про какие определения суда… — забубнил молодой студент-юрист, неловко выбираясь из-за стола.

— Так подходите сюда, молодой человек, я вас с ним ознакомлю, если у вас есть доверенность ответчика по делу…

— Это мой племяш!

— А вы то, кто такая будете, гражданка?

— Я директор магазина! Сейчас документ найду! — к чести племянника, он сообразил провести голосование о избрании своей тети директором магазина, но стыдливо умолчал в протоколе, количество долей в Обществе, чьи владельцы приняли участие в голосовании. Протокол о избрании Гамовой директором судебный пристав безжалостно отобрала, выдав взамен копию решения о наложении ареста на имущество.

— Вы? — пристав повернулась к третьему участнику «работы с документами», что под шумок оделся и пытался проскочить на выход мимо нее.

— Я представитель завода пластмассовых изделий, мы договор поставки подписывали. — буркнул мужик, пытаясь обойти женщину в форме, но она переместилась, загораживая проход.

— Документы ваши. — мужчина посмотрел на требовательно протянутую руку, смерил меня, стоящего за спиной у пристава, и, с видом страдальца, полез в карман, откуда вытащил паспорт.

— Угу. — пристав изучила паспорт и сунула его в папку с документами: — Не уходите, понятым будете.

— И что, нам теперь, не торговать, что ли совсем? — растерянно вчитывалась в запутанные формулировки определения «директор тетя Ира».

— Ну почему не торговать. Истец же не зверь совсем. Просто мы сейчас пройдем по магазину, пересчитаем и внесем в опись весь товар, а вы обязаны сохранять неснижаемые остатки товарных запасов. — дама-исполнитель была успевала оформлять соответствующие бумаги и разъяснять свои действия.

— Ничего, тетя Ира, мы сейчас на него такую жалобу накатаем, что ему неповадно будет. — горячечным алкогольным шепотом вещал на ухо тетке юридический студент, который под воздействием горячительного напитка, сам себе казался могучим, опытным и мудрым: — Это какой-то беспредел, я это так просто не оставлю!

— Ты бы лучше, уважаемый… — не преминул поддеть я «коллегу»: — в протоколе общего собрания указал, сколько долей в собрании участвовала, и тетке бы честно рассказал, что ваши двадцать пять процентов голосов никакие решения, по Уставу Общества, принимать не могут…

— Что он вообще несет, а, Лешка? — чуточку испуганно повернулась к племяннику Ирина Михайловна, на что он поволок ее в дальний угол коридора, крепко держа под руку и что-то успокаивающее курлыкая в теткино ухо.

Пересчитав деньги в кассе, исполнитель «передала» их Гамовой на ответственное хранение, предупредив, что она персонально отвечает за сохранность неснижаемого остатка до окончания судебного разбирательства. В присутствии пристава Ирина Михайловна вела себя вполне прилично, даже в мой адрес на прощание никаких проклятий не выкрикивала, что, однако позволил себе ее юрист-недоучка, который, прочитав что-то в процессуальном кодексе, выбежал на улицу, когда мы с приставом уже уезжали, но так как мне его умные мысли были неинтересны, он несколько шагов бежал за машиной, с досады, пытаясь ударить по кузову своим учебником. Смешной парень, жертва коммерцизации высшего образования. Ничего, через пять дней назначено заседание суда, там у него будет возможность высказаться, но это дело не особо сложное. Куда хуже, что начались проблемы на работе. Согласно, сдаваемого каждый месяц, отчета, наш Дорожный РОВД скатывается по основным позициям моей основной линии работы со средневзвешенного пятого места в сторону хвоста. Угоны иномарок, которых на улицах Города, с каждым днем, становилось все больше и больше, теперь регистрировались практически каждый день. Хуже того, что угонами наш народ ограничиваться не хотел. Если ты молодой и голодный, одетый как положено «четкому пацану», от дурной энергии в, раскаченном ежедневным тяганием «железа», теле все кипит, а голова особо не соображает, то тобой овладевают, поистине, революционные мысли. Почему этот пухлый, сорокалетний лох приехал на «свежем» «японце» в «полном фарше», и сейчас, доверчиво отклячив толстый зад, с, выглядывающими из-под американских джинсов, семейными трусами, собирает в огромном багажнике иномарке рассыпавшиеся продукты, в ярких, импортных упаковках, а ты стоишь и мерзнешь, так как, твои единственные кроссовки безбожно впитывают в себя всю воду из осенних луж, а твоя «соска», жалко смотрит на тебя из под мокрой челки, а губы ее, ставшие из темно-коричневых фиолетовыми, дрожат не переставая, ты понимаешь, как несправедливо устроен этот мир. И ты, доказывая себе и своей «телке», что ты не тварь дрожащая, а право имеешь, бьешь бывшего владельца машины в спину прикольным китайским ножом-бабочкой, который ты вчера купил на рынке за двести рублей, потому что по «видику» ты видел, что иностранные бандосы все ходят с такими. И перекидываешь ты тяжелую тушу в нутро огромного багажника, и мчитесь вы на красивой японской машине куда-то по Городу, и шестнадцатилетняя дура рядом с тобой смотрит на тебя, обещая глазами все-все-все, все, что ты только захочешь.

— Здравствуйте, нас из ГАИ к вам послали. — на пороге топчутся двое, молодой, и пожилой, но очень похожие друг на друга.

— Добрый день. Что у вас случилось? — я отрываюсь от очередного уголовного дела, которых после выходных по моей теме скопилось ровно восемь штук.

— Машину купленную не регистрируют, привезли к вам для проверки. Вот, дежурный отдал бумаги, сказал к вам спустится. — мне протянули тонкую стопку казенных бумаг с кучей фиолетовых печатей и штампов.

Все правильно. С одной стороны, формально эти типы подозреваемые, поэтому инспектора ГАИ должны их принудительно доставить в райотдел для разбирательства, а с другой стороны, все прекрасно понимают, что эти два добросовестных покупателя, которые только что расстались с крупной суммой денег, получив взамен, в лучшем случае, набор запасных частей для продажи, поэтому дежурный по РОВД спокойно отдал им в руки материалы проверки.

— Присаживайтесь. — я стал по диагонали просматривать материалы, ничем не отличающиеся десятка других, что проходят через мои руки ежемесячно.

Человек, наслушавшись, что только иномарку можно назвать настоящей машиной, а название у нее «Тойота», продал свои «жигули», поискали подходящие объявления в коммерческих рекламных листках, съездили на «барахолку», и вот, купили за две тысячи долларов блестящую иномарку. Покатавшись несколько месяцев по доверенности, заверенной честь по чести, нотариусом, владелец поехал в районное ГАИ, откуда был доставлен к нам, а любимую «тойоту» забрали на экспертизу, так как инспектору на сверке показалось, что цифры и буквы идентификационного номера под резинкой на пороге двери не похожи на настоящие.

И, искренне и горячо, возмущается в моем кабинете гражданин Сидоров Семен Поликарпович, внезапной задержкой, не понимая еще, что, с вероятностью девяносто процентов, он сильно попал на деньги. Я с идентиферрентным лицом записываю его объяснение по поводу обстоятельств покупки, после чего перехожу к неприятным вопросам:

— Семен Поликарпович, а как найти хозяина машины?

— Вы что, тоже решили над нами поиздеваться? — лицо мужчины, сидящего передо мной итак красное, стремительно багровеет: — Я! Я хозяин данной машины.

Бля, как бы у мужика приступ не произошел или инсульт, явно с давлением у человека проблема.

— Прошу прошения…- я не хочу рассказывать человеку всего, поэтому закругляю нашу беседу: — Я оговорился. Я, безусловно, имел ввиду продавца.

Мужчины, владелец и его брат, который в присутствии которого и происходил весь процесс покупки, переглянулись, после чего долго, с нудными подробностями вспоминали все случаи общения с продавцом, после чего сообщили мне, что никаких контактов у них не осталось.

— Тогда, господа, не буду вас задерживать. Как из ГАИ придут результаты экспертизы, я вам сразу сообщу.

— Подскажите, товарищ старший лейтенант, а по вашему опыту, что дальше будет? — задерживается на пороге чуть посвежевший лицом Семен Поликарпович.

Ага! Сейчас я тебе расскажу всю правду, а потом буду минут сорок метаться тут, не зная, успеет скорая помощь тебя из отдела живым забрать, или ты прямо у меня в подвале закончишь свой земной путь. Поэтому я, честно глядя человеку в глаза, ответил:

— Прошу меня простить, я не имею права такие вещи вам рассказывать. Вон в соседнем здании юридическая контора недорогая, там вам за сто рублей любой сотрудник все варианты развития событий расскажут.

Шаги заявителей еще не затихли на лестнице, а я не успел понять, рассматривая доверенность под сильным лучом электрической лампы, вертя ее под разными углами, каким способом выполнены элементы этого документа — водяные знаки, текс, оттиск печати, как в подвал ввалилась молодая, заплаканная женщина:

— Здравствуйте, скажите, мне Громов нужен, где его найти?

— Здравствуйте, уже нашли. Чем могу вам помочь?

— Здравствуйте. — женщина рухнула на кривоногий стул, и уставилась на свои руки, в которых она комкала, заляпанный чем-то черным, носовой платок: — У меня муж пропал.

— Давно?

— Вчера вечером…

— Так может…

— Не может! — внезапно женщина вскинула на меня черные от ярости глаза, и я понял, что еще мгновение, еще слово, и она просто бросится на меня с единственным желанием- причинить мне такую же боль, которая сжирает ее в данный момент.

— Послушайте! — звенящим, как натянутая струна, голосом, задыхаясь, выкрикивала женщина: — Сколько можно меня гонять туда-сюда! Сколько можно надо мной издеваться! Примите от меня заявление, в конце концов!

— … — я открыл рот, но ничего высказать не успел — соскальзывая на бетонных ступенях, в подвал ввалился помощник дежурного по райотдела, с какими бумагами в руках:

— Женщина, ну куда вы ушли, я же вам сказал подождать, пока я ваши документы нашел и проводил к оперативному работнику.

— Паша, мой шеф по согласованию с твоим шефом тебе бумаги материал передает, потом зайди к нам, распишись. — и посланец «дежурки» мгновенно исчез, как джин в лампу.

Женщина молчала, сбитая появлением помощника с толку, собиралась с мыслями — продолжить истерику или немного подождать.

Я схватил принесенные бумаги и углубился в чтение. Через пару минут я понял, что женщина нагло врала — заявление у нее дано приняли, еще в семь часов утра. Правда потом все пошло наперекосяк. Со слов женщины, вчера вечером она была дома, ожидая мужа. В какой-то момент дама выглянула в окно, и заметила машину супруга, заезжающую во двор. Зная, что муж собирался заехать в магазин и закупить продуктов, супруга вышла в коридор и открыла дверь в подъезд, чтобы встретить добытчика, но, так и не дождалась знакомых шагов. Встревоженная женщина выглянула в окно, но знакомой машины во дворе не было. Решив, что муж что-то забыл купить, или сделать, женщина занялась домашними делами. Окончательно встревожилась она около двух часов ночи, когда поняла, что все сроки уже прошли. Всю ночь она обзванивала приемные покои больниц, травматологических пунктов, отделы милиции и вытрезвители, а утром, отведя в открытию детского садика обоих сыновей, бросилась в милицию. Дежурный опер честь по чести принял заявление о без вести пропавшем гражданине, выставил его в розыск, внес в базу разыскиваемого имущества документы гражданина, свидетельство на автотранспорт и саму автомашину — золотистую красавицу «Ауди» −100, пригнанную по заказу из Германии пару месяцев назад. А потом все пошло не по схеме. Так как розыском пропавших занимаются райотделы, на чьей территории пропавшего без вести достоверно видели последний раз, а жена потерпевшего своего мужа возле дома не видела, видела только въезжающую во двор машину, дежурный опер отправил материал в тот райотдел, где расположена контора пропавшего без вести и где коллеги видели его вечером, садящегося в автомобиль, чтобы ехать домой.

Оперативник райотдела, куда «приехал» этот материал, справедливо понимал, что случай гнилой, и скорее всего, пропавший мужик не появится завтра утром на пороге родного дома с огромным букетом в руках и физиономией шкодливого кота. Этот доблестный сотрудник уголовного розыска приехал на нашу территорию и опросил соседей по месту жительства пропавшего «безвестника», осуществив поквартирный обход по всем правилам, и «выходил» бабку, которая жарила рыбу на сливочном масле на кухне, расположенной на первом этаже дома, и ясно разглядела соседа, что копался в багажнике своей машины, собирая рассыпавшиеся там продукты. Об этом бабуля дала подробное объяснение и даже рассказала, что видела у пропавшего мужчины в пакете бутылку подсолнечного масла «Злато», не содержащего холестерина.

Выполнив указанную работу, въедливый сотрудник территориального РОВД, составил новую «сопроводиловку», и со спокойной совестью, вернул материал нам.

Понимая, что сейчас не время звонить в дежурку и выяснять, в присутствии, замершей, как дикая кошка перед прыжком, женщины, почему материал о без вести пропавшем гражданине отдали мне, а не моему приятелю Руслану, я решил чуть сгладить напряжение, повисшее в воздухе.

— Я прошу прощения, но я не понимаю вашей агрессии…

— Что вы не понимаете⁈ Вы бумажки с самого утра перебрасывает из отдела в отдел, а мужа моего никто не ищет!

— Женщина, вы абсолютно не правы. Муж ваш с половины восьмого утра в розыске, его машина тоже. Все документы тоже выставили в розыск. Вас лично никто не заставлял мотаться между отделами целый день…

— Я просто хотела убедится…- молодая женщина не выдержала и захлебнулась рыданиями.

Глава 16. Против течения

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Красивые жемчужные зубы с выбивали частую дробь о ободок граненного стакана с теплой водой, в уголках глаз высыхали темные подтеки туши.

— Может быть вам таблетку какую-нибудь дать? — я пытался поймать взгляд женщины, но он постоянно уплывал в сторону.

— Нет, спасибо. — изящная рука протянула стакан с плохо отмытым налетом чая: — Вы собираетесь что-либо делать?

— Прямо сейчас? Нет. — я прямо смотрел ей в глаза, прекрасно понимая, что произойдет дальше.

— Почему? Почему вы отказываетесь что-то делать? Вам деньги нужны?

— Деньги нужны всегда, но даже за деньги я не буду изображать бурную деятельность. Скажите, что я могу сделать, для розысков вашего мужа, и если это действительно нужно, я немедленно это сделаю.

— Но это вы сами должны знать, вас же этому учили!

Господи! Да кто меня мог учить? Почему-то любой обыватель считает, что менты-ленивые жопы, просто не хотят работать, поэтому не нашли его шапку, которую он по пьяни потерял в сугробе, или ее сумочку, которую вчера вырвал из рук некто, примет нет, потому, что злодей подбежал сзади. А это все большевики с их теорией, что каждое преступление должно быть раскрыто, так как преступность в условиях отсутствия частной собственности и эксплуатации человека человеком явление отмирающие. Социализма и большевиков давно нет, а вот убеждение такое осталось…

Пока я отвлекся, дамочка продолжала себя накручивать:

— Вы здесь сидите, а возможно сейчас…

— Еще раз спрашиваю вас, что я могу еще сделать? Есть у вас какие-то версии?

— Ну я не знаю! Свидетелей искать!

— Вот, человек уже обошел два подъезда вашего дома, нашел свидетеля. — я показал справку о поквартирном обходе.

— Значит еще два подъезда обойти, может быть кто-то видел…

— Понятно, то есть версий у вас нет. Хорошо, я вас больше не задерживаю, мы вам позвоним, как только появится какая-либо новая информация…

— Да никуда вы не позвоните, так и будете здесь сидеть в тепле, чаек попивать. — женщина крутанув подолом юбки, выскочила из кабинета, а через пятнадцать минут меня вызвал к себе начальник розыска по поводу отсутствия наступательной, системности и оперативности при работе по данному материалу.

Двумя днями позже.

Гражданина Кубынина Антона Павловича, бывшего владельца золотистой «Ауди», бывшего мужа, отца и сына, нашли совершенно случайно, в кювете на загородном шоссе. Рандомному автолюбителю приспичило «по-маленькому», он выбрал кювет поглубже, чтобы его не было видно с дороги проезжающим мимо гражданам, сделал свое дело, а, пока застегивал ширинку, обнаружил, что в этой канаве он не один. Наряду с облетевшими листьями, рваной покрышкой и парой бутылок- «чебурашек», тут присутствует мужское тело, в приспущенных брюках, с темным пятном, и, когда-то белой рубашке. Носок на теле был тоже один. Так как две раны в районе поясницы не оставляли надежды на естественный характер смерти, то «на труп» выехала следственно-оперативная группа Деревенского района в полном составе, включая следователя прокуратуры. Кроме следов волочения от дороги, правоохранители ничего не нашли.

Несмотря на отсутствие документов, уже на следующий день мой приятель Руслан, руководствуясь ориентировкой о неопознанном трупе повез заходившую ко мне женщину в областную судебно-медицинскую экспертизу, где она и опознала труп, как своего мужа.

— Руслан, ты пожалуйста спроси, что ее муж мог делать на той дороге? Может дача знакомых там или друг какой живет?

— Сам то что не спросишь? — Руслан собирал в папку бланки протоколов и очень нервничал — почему-то морги он не любил.

— Да у нас с этой дамой, как-то с самого начала, беседа не задалась. Там материал от нас к район Первого чекиста перекинули, а они обратно, а барышня зачем-то за материалом таскалась. А потом, когда мне передали, она уже на взводе была… Короче, я с ней поскандалил, онатребовала, чтобы я куда-то ехал. Сейчас сам понимаешь, скажет, что если труп ее мужем окажется, она меня просто убьет.

— Да ладно, все спрошу, без проблем. — приятель своим телом вытеснил меня из кабинета, запер дверь и побежал на выход, откуда ему уже махал водитель «дежурки».

Несмотря на то, что по заключению эксперта, смерть гражданина Кубынина А. В., вероятно, наступила в день его исчезновения, вдова накатала на меня жалобы в областные УВД и прокуратуры о том, что по ее убеждению, мужа первоначально похитили, удерживали в каком-то месте, о чем говорит отсутствие у него одежды, обуви и документов, а убили значительно позднее. Женщина напирала на то, что, если бы я, вместо того, чтобы сидеть в кабинете разыскивал бы ее мужа «по горячим следам», то он остался бы жив.

Через два дня я был вызван на заслушивание по данному материалу к старшему оперу областного уголовного розыска, курирующего кражи и угоны автотранспорта. Так как земля круглая, а старший опер был парнем умным, мне он ничего не сказал, молча полистал исписанные страницы, сделал пару отметок в свой ежедневник и молча отпустил меня восвояси. А еще через два дня меня знакомили с выпиской из приказа начальника городского УВД о объявлении мне выговора за отсутствие систематичности и наступательности в работе.

— Копию приказа мне дай. — я поднял голову на инспектора отдела кадров.

— Зачем? — сделала «круглые глаза» миловидная блондинка.

— Обжалую выговор.

— Паша, ты дурак?

— Ира, сделай мне копию приказа и все… О чем мы с тобой спорим?

— Паша, да тебе на пятое октября, на день уголовного розыска, это взыскание снимут и все!

— Ира, меня задолбало на праздники получать снятие взысканий, когда вокруг народ получает оклад или два…

— Как хочешь, я тебя предупредила, что неприятности будут. — обдав меня цветочным ароматом и задев крепким бедром, старший лейтенант милиции, не разу не державшаяся за настоящего уголовника, с фырканьем вышла из кабинета отдела кадров, отправившись копировать приказ в комнату ИЦ, где находился единственный в отделе «рабочий» ксерокс.

Территория завода, здание заводоуправления

— Привет, Константин Генрихович. — я появился на пороге заводского профсоюзного комитета.

— Ты то так официально? — насторожился Костя –профорг: — Что-то случилось?

— Случилось. Я тебе работу нашел.

— Какую работу? — Костя не любил лишние телодвижения.

— По специальности. Ты же председатель моего профсоюза «Сутяжник»? Вот я тебе исковое в суд принес. Тебе осталось только подписать.

— И в суд надо будет идти? — Костя читал составленные мной бумаги и был явно недоволен.

— Конечно, но ты не бойся, я за тебе все подскажу, что надо будет сказать.

Давай, подписывай, не тяни резину.

С тяжким вздохом, как раб за веслом галеры председатель двух профкомов стал подписывать бумаги.

— Ты, Костя, чем не доволен? — я присел на краешек стола: — Я тебе деньги перечисляю, один процент заработка…

— По сорок пять рублей!

— Так ты сам виноват. Ты где о себе заявил, чтоб к тебе люди потянулись? И, кстати, заведи себе юриста-представителя, чтобы он за тебя в суд ходил, а потом, в случае выигрыша дела, еще и сумму за свои услуги выставляла проигравшей стороне…

— Так ты же юрист…

— Блин, Костя, ну я не могу же сам себя представлять. Вон у тебя сотрудница моя Валентина за стенкой сидит. Договорись с ней, что взыщите за представительство — будете пополам делить, ей приятно и тебе сытнее.

— Что-то я совсем запутался…

— Костя, не мучайся, просто Валентине предложи подработать и все, а я ей все что нужно объясню. — я помахал профоргу и направился в свой кабинет. Валентины на работе не было, лишь на столе лежала большая стойка документов, по которым у нее возникли вопросы. Не успел я погрузится в работу, как входная дверь распахнулась и на пороге замерла заместитель главного бухгалтера завода Светлана Владимировна.

— Привет, а мне сказали, что ты появился…

— Информация поставлена у нас хорошо… Проходи, Света. — я вставил в розетку вилку кофеварки.

— Нет, я на секундочку. Тут тебе просили письмо передать. — девушка положила мне на стол заклеенный конверт без марки и пошла к выходу.

— От кого письмо? — я был удивлен.

— От Кошкина Сергея Геннадьевича. Он в Казахстан уехал и оттуда письмо мне прислал, а это просил тебе передать.

— Спасибо, Света.

Я осторожно распечатал конверт, не касаясь его руками. От такого жулика, как беглый юрист можно было ожидать всего, вплоть до солей тяжелых металлов или самки паука «черная вдова» в конверте.

Через сорок минут я сидел в кабинете у генерального, который, нацепив на нос очки, внимательно читал послание бывшего сотрудника, после чего поднял взгляд на меня:

— Ну и что ты думаешь?

— Если он согласен дать показания на своих подельников, то можно будет отозвать заявление в отношении Кошкина из милиции.

— Почему? Ты предлагаешь все ему простить?

— Я, Григорий Андреевич, из целесообразности исхожу. У Сережи Кошкина, кроме единственной квартиры, имущества никакого нет. А у ваших начальников есть, на что можно обратить взыскание, или, о чем договариваться.

— И что, что только квартира? Квартира тоже денег стоит. — генеральный очень хотел наказать Кошкина персонально, у них что-то было личное.

— Григорий Андреевич… — я занял свою обычную позицию: — Я вас только информирую о возможных последствиях, решение, безусловно принимаете только вы. Единственное жилье изъять нельзя, тем более, что квартира у Кошкина небольшая. Скорее всего ему дадут условное наказание, и то не факт, и он будет всю жизнь нам по исполнительному листу платить по десять рублей в месяц, а в связи с этой жуткой инфляцией, постоянно бегать по судам, индексировать сумму ущерба. Оно нам надо? А если он показания даст о хищениях, то уже там будет, что взыскать. Да и не факт, что южные соседи его выдадут — оно им надо. Нам, кстати, недавно процедуру любого следственного действия рассказывали в рамках правовой помощи. Я любой запрос должен подписать у начальника областного УВД, затем это пересылается в наше Министерство иностранных дел, затем, дипломатической почтой в Министерство иностранных дел сопредельного государства, затем в их Министерство внутренних дел, откуда спускается к какому-нибудь сельскому участковому, а тот нашей бумажкой подтирается, причем в буквальном смысле. Или за это время, пока бумаги перемещаются туда-сюда, а это, поверьте, не менее шести месяцев, Кошкин куда-то переезжает, и мы через год получаем ответ, что разыскиваемое вами лицо по указанному адресу не проживает. Оно нам надо? Или лучше пусть Кошкина сам сюда приедет, да и сдаст нам подельников. Но, повторюсь, решение за вами.

— Ладно, я подумаю. — директор хлопнул жесткой ладонью по столу.

— Я вам завтра позвоню, хорошо? — я откланялся и поехал на вторую работу.

Из протокола объяснения, взятого инспектором ИДН у несовершеннолетней, в присутствии законного представителя:

'Я ударила свою знакомую несовершеннолетнюю Лизу Семенову по лицу два раза, чтобы она не распускала обо мне сплетни. В содеянном раскаиваюсь, больше так не буду.

Уточняю: Семенова Лиза распространяла обо мне порочащие меня слухи о том, что я вступила в половые отношения с ее бывшим парнем Головенко Ильей потому что у того появилась машина, а это не правда.

Право на подачу в суд заявления в порядке гражданского судопроизводство в отношении родителей Семеновой Л в порядке гражданского судопроизводства мне разъяснено.С моих слов записано верно. Дата. Подпись.'

Если бы это объяснение попало мне на глаза в октябре, то несколько человек осталось бы живы, но история не терпит сослагательного наклонения, и данное объяснение легло в основу материала об отказе в возбуждении уголовного дела и после того, как его утвердил помощник районного прокурора, оно исчезло в завалах милицейского архива.

Письмо в Кустанайские степи:

«Уважаемый Сергей Геннадьевич. Вопросы, поставленные в Вашем письме вполне решаемы, но получена необходимость в получении дополнительной информации по Вашему делу в объеме не менее десятой части от изложенного Вами за последний год, так как очень не хватает имеющегося ресурса. С уважением.»

Письмо для господина Кошкина я, в запечатанном виде, отдал заместителю главного бухгалтера, надеюсь, что ответ придет быстро и будет меня удовлетворять, а то слишком много желающих на халяву въехать в рай.

Октябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Громов! Это что такое? — начальник уголовного розыска ворвался в мой подвал, не обратив ни малейшего внимание на братьев Сидоровых, что прибыли ко мне для ознакомления с результатами экспертизы идентификационного номера их «Тойоты».

— Одну минуту, товарищи, подождите пожалуйста там, на скамейке. — я отправил, развесивших уши, братьев в дальний угол подвала, а сам взял сдвоенный лист бумаги, пришпиленный к разрезанному конверту.

— Что это, Громов?

— Иск к ГУВД о снятии с меня выговора.

— Ты оху… что ли? Ты знаешь, что мне сейчас в городском управлении сказали?

— Нет, не знаю.

— Вот тебе лучше и не знать. Короче, чтобы сегодня ехал в суд и забирал, или что там с ним делают, свое заявление. Ты меня понял?

— Я то понял, только не получится. Смотрите, здесь написано, что заявитель не я, а профсоюзная организация «Сутяжник». Я у них в профсоюзе числюсь, деньги из зарплаты плачу, вот они и подают иск в моем интересе.

— Мозг мне не канифоль, у меня итак здоровья осталось на два раза вздохнуть Делай, что хочешь, только заявление забери.

— Нет.

— Что⁈

— Я говорю «нет». Пусть приказ о взыскании отменят, тогда и в иске автоматически откажут.

— Короче, я тебе сказал. — начальник уголовного розыска развернулся на каблуках и тяжело затопал по лестнице, ведущей вверх, а я окликнул господ Сидоровых.

— Прошу прощения за задержку. Итак, мне пришел ответ от эксперта, который установил, что идентификационный номер на вашей машине выполнен в заводских условиях…

— О, отлично! — хозяин машины вскочил со стула.

— Сядьте, пожалуйста, я не закончил. Читаю дальше: 'Но металлические элементы размером… содержащие идентификационные номера на пороге у водительского сидения и под капотом вварены в кузов машины.

— Это что значит, я не понимаю? — на мужика было страшно смотреть.

— Извините, но вы купили угнанную машину. По номеру на двигателе установили, у кого она была угнана. Такие вот дела.

— Но мы же деньги заплатили!

— Извините, но я тут ничего не могу сделать. По закону машина принадлежит первоначальному владельцу, а вы можете требовать уплаченные за автомашину деньги с преступника, когда его поймают.

— Можно подумать, что вы кого-то ловите…

— Нет конечно, мы никого не ловим. Зачем нам ловить кого-то? Те пятьсот тысяч, что в лагерях сидят, они на зону сами пришли, добровольно. Если у вас все вопросы, то я вас больше не отвлекаю. Заявление о мошенничестве в отношении вас при продаже ворованной автомашины вы можете подать в Ноябрьский РОВД, по месту совершения сделки.

— Извините, товарищ милиционер… — мужики переглянулись и почему-то не встали со стульев: — Мы вас не хотели обидеть, просто нервы. Не подскажите какого-нибудь частного детектива, а то боимся, нам в том РОВД не сильно помогут.

— Я с детективами не знаком. Видел фирму детективную на проспекте Болгарского Герострата, но не разу с ними не сталкивался. Вот возьмите адрес. — я протянул клочок бумаги и выпроводил недовольных посетителей, думая, что в ближайшее время я с ними не увижусь.

Но я ошибся. Через два часа застучали тяжелые ботинки по ступеням, и передо мной вновь предстали братья Сидоровы.

— И еще раз здравствуйте. Вы еще что-то хотели уточнить?

— Товарищ милиционер, мы тут сходили к вашим детективам и хотим сказать, что…

— Так, уважаемые, я не желаю слышать слова, что это мои детективы, вам ясно? Вы спросили адрес — я ответил, больше никаких отношений у меня с ними нет и не было, поэтому ваши дешевые обвинения…

— Да, Господь с вами, товарищ милиционер, мы ничего такого не имели ввиду, просто оговорились. «Ваши» в том смысле, что в вашем районе сидят. Просто у них цены — это кошмар какой-то. Мы тут записали…

— Слушайте, мне цены частных детективов не интересны, от слова «совсем», поэтому я не понимаю, что вы от меня хотите?

— Товарищ милиционер, а не могли бы вы сами, за доплату…

— Сразу нет, мне государство платит достаточно денег… — я ухмыльнулся: — Поэтому с потерпевших я деньги не беру. До свидания, был рад с вами увидаться.

— Стойте, стойте, подождите. — Семен Поликарпович, покупатель машины склонился ко мне и зашептал: — Может быть вы знаете специалиста, но только не с такими ценами. Ну никакой возможности нет такие деньжищи платить!

— У меня есть знакомый, бывший сотрудник уголовного розыска. Чем сейчас занимается — не знаю, может быть он вам поможет, но будьте так добры — все переговоры с ним ведете самостоятельно, я этом деле ничего знать не хочу. — я написал на клочке телефонный номер и протянул бумагу Сидоровым.

До вечера за мной не пришли, значит есть надежда, что этим братьям реально был нужен специалист по розыску.

«Специалист по розыску» заглянул ко мне в подвал на следующий день.

— Здорово, Паша! — Брагин Виктор, бывший опер Миронычевского РОВД, чьи интересы по иску о незаконном увольнении профсоюзный комитет «Сутяжник» должен будет защищать в суде на следующей неделе, щерясь желтыми, прокуренными зубами, тянул ко мне руку: — Здорово, Демонюга.

Из-под письменного стола раздались энергичные удары хвоста.

Я приподнялся со стула и ответил на рукопожатие:

— Здорово, Витя! Давно не виделись. Ты по делу или соскучился?

Виктор сделал шаг к лестнице, потом вернулся и зашептал:

— Паша, выручай. Можешь сделать так, чтобы дело о мошенничестве в отношении Сидорова у вас в районе возбудили?

Глава 17. Строго соблюдая юридические нормы

Октябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Что случилось? Чем тебе Ноябрьский РОВД не угодид?

— Паша, ты понимаешь….

— Витя, хорош винтить, а то я в принципе разговор на эту тему закончу.

— Да у меня там одногруппник по нашей средней школе милиции работает в уголовном розыске, так он видел, что я с Сидоровыми пришел, а у меня все три года учебы с ним «терки» были. Ну ты понимаешь, что Сидоровым там ничего хорошего не светит…

— Витя, я конечно могу принять у Сидоровых объяснение, что преступление было окончено на нашей территории, но мне это зачем? Меня итак в последнее время за результаты каждый день, да через день, дрючат, а тут еще новый «темняк» повиснет. « Pourquoi pas?» или, если перевести с французского, «В чем моя выгода?». Ты я понимаю, за долю малую с Сидоровыми договорился, а мне то это зачем? Тем более, что если ты что-то накопаешь, думаю, что твой недоброжелатель все что нужно сделает.

— Да не сделает он ни хрена, еще может и напакостит. Они там все с «барахолки» кормятся, это я точно знаю. — Виктор зло отвернулся.

— Ну вот это аргумент, спорить не буду. Тогда рассказывай, что у тебя за наколка появилась.

— Да мы с «терпилами» там покрутились, на «балке», и они вспомнили, что когда они в покупке засомневались, продавец предложил им на СТО рядышком заехать и машину снизу посмотреть, подвеску там, днище, глушитель. И им показалось, что хозяин СТО знакомый продавца, а во-вторых, остался недоволен, что тот ему клиентов привел.

— И что? На СТО же с машиной ничего не делали?

— Да нет, на яму пустили, лампу-переноску дали, взяли какие-то копейки и все, но я чувствую, что что-то там не то… Слушай, а та иномарка, на которой мы юриста пугали, она еще у тебя? Дай погонять, и если что-то надо сделать, давай, я не то СТО сгоняю, подшаманить отдам.

— Пошел в жопу, дорогой товарищ. Сейчас, я тебе машину дам, а потом буду как твои Сидоровы ныть, что я без машины остался. Хрен тебе. Объяснение приму, чтобы здесь дело возбудили и на этом все, понял меня?

Двумя днями позже.

Все-таки этот Витя Брагин даже мертвого уломает, а я пока не мертвый, я живой человек, мягкий и податливый. Бывший опер доставал меня в течении часа и на следующий день. В конце концов я попытался натравить на него Демона. Пес, гремя костями, вылез из-под стола, посмотрел на меня, как на придурка, больно ущипнул Брагина передними зубами за задницу и, совсем по-человечески вздохнув, полез обратно под стол.

Я посмотрел на, потирающего задницу и хихикающего сквозь слезы, Виктора и сказал:

— Ладно, поеду с тобой ночью куда скажешь.

В темноте все видится не так, как днем. Очевидно, что мой провожатый завел нас не туда, так как мы крутились по кварталу малоэтажной застройки около часу, пока Виктор не заорал мне в ухо:

— Сдавай назад, мы сверток проскочили…

Серое здание гаража было обнесено забором из бетонных плит, металлические ворота по ночному времени были наглухо закрыты. Через узкие щели в стыках забора я разглядел пару машин, стоящих у входа и свет, пробивающийся через створки ворот гаража.

— Номеров у автомобиля не видно, а хорошо бы было проверить. — я пытался рассмотреть цифры, но было слишком мало света.

— Сейчас я с той стороны перелезу, там сарайка к забору примыкает. — Брагин шагнул в темноту прежде чем я успел его затормозить. Через несколько минут я услышал скрип дерева, потом какой-то шорох, а затем за забором неистово взвыла собака. Что-то темное пронеслось мимо щели в заборе, через которую я наблюдал за двором, потом собака с воя перешла на истерический лай.

Ворота гаража распахнулись и оттуда вышли два человека.

— Жулька, кто там? — мужики двинулись в сторону, где бесновалась собака и вышли из узкого сектора, который я мог видеть, обстановку гаражного бокса я уже разглядел.

За занавесками из плотного целлофана в проеме полуоткрытой двери была видна какая-то машина, которую перекрашивали из белого в синий цвет.

Виктор уже ждал меня на соседней улице, возле машины. Мой приятель, матерясь сквозь зубы, пытался отряхнуть изгвазданные в ржавчине брюки.

— Что, видели эти ребята тебя?

— Нет, я сразу смылся, как собака залаяла, понял, что спустится во двор не получится.

— Они внутри машину перекрашивают, из белой в синий цвет…

— Вот видишь, я тебе говорил, что там…

— Что там? Ну что там? — я разозлился: — Ну перекрашивают они тачку, и что? Из Японии почти все машины белые или почти белые везут, а любая цветная уже дороже стоит. Ну захотел кто-то на синей машине ездить, заплатил за перекраску, имеет право.

— Да я тебе говорю… — не унимался «частный детектив».

— Витя, эта перекраска будет сразу в глаза бросаться, привлекать внимание, а автомобильным ворам это не нужно. Кроме того, если человек перекрасил машину, ему надо ехать в ГАИ, показывать машину и вносить изменения в паспорт и свидетельство на автомобиль. Им зачем на новую проверку нарываться?

— Ну я не знаю, но все равно, что-то тут…

— Так занимайся, тебе за это деньги платят…

— Мне еще не заплатили. — буркнул Брагин и отвернулся в окно.

— Не моя печаль. Тебя где высадить?

На следующий день. Народный суд Дорожного района Города.

— Ответчик! — судья, поверх очков, посмотрела на Ирину Гамову и ее «племянника»: — Вы должны были представить суду протокол общего собрания. Вы принесли?

— Да, товарищ суд. — ляпнула Ира и густо покраснела после того, как племянник что-то зашептал ей в ухо.

— Давайте. — судья не обратила внимание на такое обращение, думаю, что оно еще не самое оригинальное, что звучит в последнее время в этих стенах.

— И что это? — судья прочитала два листа и ей они явно не понравились: — Истец, вы этот документ получали?

— Нет, ваша честь, но жаждал бы ознакомится.

— Подойдите. — мне протянули бумаги: — Ответчик, что вы предлагаете сделать с этим документом.

— Э-э… ваша честь, просим приобщить к материалам дела. — как оловянный солдатик, вытянулся «племянник».

— Истец, ваше мнение?

— Возражаю, ваша честь. Данный документ не имеет никакого юридического значения, так как в нем отсутствует указание, собственники каких долей в общем имуществе акционерного общества участвовали в голосовании, а соответственно, было ли собран достаточный кворум, чтобы считать его состоявшимся.

— Понятно, садитесь. Ответчик, почему в предоставленной вами выписке из протокола общего собрания отсутствуют сведения о размере долей каждого участника собрания?

— Мы не знали…- «племянник» виновато опустил голову.

— Ответчик, записывайте — суд обязывает вас представить полный протокол общего собрания к следующему заседанию. И чтобы там везде, по каждому вопросу, была проставлена доля всех участников и по каждому голосования уверена, что за два дня вы успеете это сделать. Я в вас верю. — судья разозлилась не на шутку: — В случае, если на следующее заседание вы не представите документ, суд сам посчитает эти доли на основании справки Регистрационной палаты, представленной истцом. На этом заседание объявляю закрытым, у секретаря распишитесь за явку, жду вас послезавтра.

— Павел Николаевич! — Ирина Гамова догнала меня в коридоре суда уже на первом этаже: — Мы сможем с вами поговорить?

В общем ничего сверхординарного от своего оппонента я не услышал. Очевидно, что вера в юридический гений племянника-недоучки у Ирины Михайловны немного потускнела, и она решила бросить мне косточку мирного разрешения конфликта. Но, к ее искреннему удивлению, я косточку не принял и никаких гарантий ей не дал.

Сегодняшнее заседание заняло два часа, поэтому я в очередной раз находился в цейтноте, разрываясь между работой и работой. Решив сегодня послужить Родине, я из уличного телефона автомата позвонил на завод.

— Павел Николаевич! — голос Валентины в трубке срывался на истеричные ноты: — Вы где? Тут такое, такое!

— Валя, успокойся. Что случилось?

— На заводе приставы, все опечатывают, директор уже три раза звонил вне себя…

— Понятно, я ему сейчас перезвоню. Мою доверенность найди в папке учредительных документов и отнеси в канцелярию. Если что, я буду в течении получаса.

— Здравствуйте, Григорий Андреевич, Громов беспокоит. Мне сказали, что вы меня ищете….

— Павел…Павел, у меня сейчас судебный исполнитель сидит из нашего суда, говорит, что на пятнадцать суток меня отправит за неисполнение решений судов.

— Понятно, ничего не подписывайте, скоро буду, скорее всего, через тридцать минут.

Всю понятно. Вчера на заводе в очередной раз выдали заработную плату, всем, даже АУПу, кому обычно денег с первого раза не доставалось, так как директор считал, что персонал всяких вспомогательных служб, типа кадровиков и юристов, денег могут и подождать, в отличии от линейного персонала. Так вот, денег выдали всем, кроме тех, кто получил решения комиссии по трудовым спорам и, поддавшись на агитацию главы «независимого» профсоюза Хилковой Анны Николаевны, надеялся на исполнительные листы. Сказать, что эти люди были вне себя, это ничего не сказать. Они третий раз «пролетали мимо кассы», так как изъятые с расчетного счета предприятия триста с небольшим рублей на пять сотен жаждущих — это просто плевок в лицо. У касс и на участках, где деньги по ведомости раздавали начальники участков, вчера произошло четыре драки. Хилкова находилась на больничном, говорят, что получила по лицу от разочарованного последователя. Естественно, такой демарш со стороны руководства завода вызвал ярость и у судебных исполнителей, и у районного суда.

Когда я влетел в кабинет генерального директора, как флагом размахивая своей доверенностью на право представлять завод во всех судах и всех органах, и организациях, директор с главным бухгалтером, с видом провинившихся школьников, сидели за столом, а две, сурового вида, дамы строчили какие-то серьезные бумаги.

— Добрый день всем. — я помахал ручкой своим руководителям: — Громов Павел Николаевич, представитель завода по доверенности. А почему все такие грустные?

— Вы что — шутник, молодой человек? — подняла на меня голову одна из дам: — Присоединяйтесь, сейчас будем все вместе шутить.

— Читайте, подписывайте. — моему боссу подвинули протокол объяснения.

— Ой, а можно я сначала ознакомлюсь? — я перехватил документ и впился в него глазами: — Нет, так не пойдет, тут все неправильно изложено.

— Что неправильно я написала? — судебный исполнитель насмешливо глядела на меня.

— Да все неправильно. Вчера контрагент рассчитался с нами наличными деньгами. Мы не имеем право хранить такие суммы в кассе, у нас нет ни охраны, ни сигнализации, поэтому деньги сразу были выданы сотрудникам, все до копеечки.

— Почему людям, которые подали на взыскание задолженности в комиссию по трудовым спорам заработную плату не дали? — даму в зелененьком форменном кители перекосило от злости, наверное, от начальства попала сегодня.

— А как мы им выдадим? Мы обязаны сначала погасить задолженность по старым долгам, а в отношении этих людей мы ничего сделать не можем, мы же не знаем, может быть вы уже все деньги им выплатили? А если мы им что-то выдадим, может возникнуть ситуация, что человек два раза деньги получил. Так что ваше требование незаконное.

— Мы сейчас все ваше производство остановим и цеха опечатаем….

— Так не вопрос, только я уже завтра тысячу человек приведу вам под окно, или в суд районный, пока не подумал куда лучше, будем с вас требовать оплату вынужденного прогула. Мало в Кемерово шахтеры касками стучат, еще хотите, чтобы Город в новостях во всех прогремел. А во-вторых, у нас сейчас срочные ремонты котлов в трех городах в Восточной Сибири. Если вы цеха опечатаете, сорвете у них начало отопительного сезона там уже люди мерзнут, а через несколько дней снег может выпасть. Готовы на себя взять такую ответственность? Поверьте, мы молчать не будем, осветим ваши действия как можно шире. Представляете, как журналисты в тему вцепятся. — я возвел глаза к потолку и сделал округлое движение рукой: — Как сейчас вижу заголовки «Малые города Восточной Сибири замерзают от бездушности и формализма чиновников от юриспруденции».

— Значит вы не должны принимать наличку! — стукнула по столу кулачком «чиновница от юриспруденции».

— Вы смеетесь, что ли? Мы любой оплате рады, а если начнем кривляться, так вообще никаких денег не получим. Кроме того, оплата наличными денежными средствами не запрещена законом.

В общем мы договорились. Дамы с щитами и мечами на петлицах торжественно опечатали один холодный склад, наложив арест на металлические чушки, отсутствие которых было не критично — их производитель находился от нам в пятидесяти метрах, через дорогу, был должен миллионы и готов был завалить нашу литейку тоннами чушек, лишь бы погасить задолженность. Кроме того, они оштрафовали моего юриста Валентину, как представителя завода по доверенности, на двести рублей, которые ей тут же вручил довольный директор. На этом конфликт с судебными исполнителями де-факто был погашен, хотя де-юре считалось, что они сжали завод ежовыми рукавицами закона.

Ну а через неделю отдельные, нестойкие сторонники «независимого профсоюза» стали отзывать свои исполнительные листы, зарекаясь в будущем подавать заявления в комиссию по трудовым спорам. Отдельные хитрецы шли другим путем, написав заявление об увольнении. Этих людей мы были обязаны рассчитать в день увольнения, ну и рассчитывали. Вот только за воротами завода с работой было трудно. На всех предприятиях начинали расти долги по заработной плате, сокращения и простои поразили практически все предприятия Города. Попытки вернутся обратно для таких работников закончилась плачевно — генеральный принципиально не брал обратно никого. Говорят, что один слесарь даже стоял на коленях в кабинете директора, умоляя взять обратно на работу, но толку с этого не было — в некоторых вопросах директор завода был упрям как….

Я же из этой истории вышел с большими плюсами и плюшками. Директор, до самого конца не веривший, что мы выскользнем из этой истории без материальных и репетиционных потерь, стал смотреть на меня с большей теплотой, ведь формально пострадала только моя юрист Валентина, оштрафованная приставами-исполнителями на стоимость двух обедов в нашей заводской столовой.

Подвал Дорожного РОВД.

— Привет. — от преувеличенно- жизнерадостного голоса за моей спиной я подпрыгнул на месте.

— Витя, не надо так сзади подкрадываться, итак нервы ни у черту.

Что ты хотел, а то я в суд тороплюсь. — мне нужно было забрать в суде, утвержденное им мировое соглашение, по которому ответчики признавали иск, а я не требовал с них оплаты затрат на юриста, предоставленного мне фирмой «Немезида» (безотказная как автомат Калашникова Валентина якобы готовила для меня пакет исковых, юридически значимых, документов за скромный гонорар в пятнадцать тысяч рублей).

— Короче, Паша! — подвижный, как капелька ртути, Виктор, аж подпрыгивал на месте от переполняющих его эмоций: — Я все-таки установил номер той машины, когда они ее во двор после покраски выгнали, оказалась, что владелец в моем районе зарегистрирован. Так я знакомого пацана из ГАИ нашего попросил, он документы на машину поглядел. Хозяин, когда машину перерегистрировать привез, чтобы цвет в машины в документах поменяли, он еще справку из СТО предоставил, что вследствие коррозии ему меняли порог со стороны водителя. Ты понял, да⁈

— Ты хочешь сказать, что эти ухари вырезали металл, где идентификационный номер стоит и вварят его в другую машину и продадут ее, запустив двойника. Так это надо к бланкам ПТС доступ иметь. — я задумался: — И что будешь делать? В областное УВД, операм по угонам информацию сольем?

— Не хотелось бы. — Виктор явно огорчился от отсутствия у меня желания вести оперативную разработку на территории чужого района: — Тогда я боюсь, что братья Сидоровы меня с гонораром «опрокинут», а аванс я уже давно потратил.

Глава 18. Профессиональный праздник

— Ну ладно, не хочешь отдавать областникам, что тогда предлагаешь? Ну вот они там машинам номера перебивают, значит у них вход есть на ГАИ, бланки техпаспортов им подгоняют…

— Или дубликаты делают…

— В каком смысле — дубликаты?

— Ну вот, Витя, смотри. Они из одной машины сделали две — вырезали из нее табличку с идентификационным номером и вварили в другую машину. На настоящую машины выдали справку для ГАИ, что номер пришел в негодность. Теперь им надо зарегистрировать вторую машину. Что они должны сделать?

— Заявление на утерю документов? — Виктор нашел у меня на сейфе початую пачку печенья и с удовольствием захрупал.

— Ну допустим. Им выдают дубликат ПТС, а в картотеку ставят пометку, что старый ПТС недействителен?

— А если отметку не ставят?

— Ну не знаю. Это «палево» какое-то. Ты сидишь в ГАИ на картотеке, каждая новая угнанная машина — для тебя дополнительный риск. Смысл имеется только в одном случае — если ты знаешь, что эта машина уедет из Города и обратно никогда не вернется. То есть, она должна или за Урал уехать, или в Казахстан, например.

— Хрен с ним, за рабочую версию принимается. — Виктор, не глядя пошарил рукой в опустевшей пачки, после чего, огорченно, выкинул ее в корзинку для бумаг: — И дальше что делать?

— Предлагай, тема то твоя. — буркнул я, уткнувшись в очередное дело оперативного учета — проверяющие требовали, чтобы там каждый месяц появлялся новый документ.

— Придем с проверкой, когда там машин несколько будет…

— Точно, с проверкой. — я дописал очередную справку и притянул к себе следующие казенные корочки из дешевого картона: — Ты только появишься на пороге, как они поймут, что мы не просто так пришли…

— Да ладно, ты же линию угонов ведешь, ты каждую неделю должен станции технического обслуживания проверять…

— В своем районе! — я назидательно помахал перед носом приятеля указательным пальцем.

— Ну давай я тебе заявление от своих заказчиков принесу, что они видели на этой станции свою машину.

— А и давай. — я, особо не вслушиваясь в аргументы приятеля, быстро и неаккуратно писал очередную из бесчисленных справок.

— Ну все, я пошел?

— Иди. Ты, кстати, помнишь, что у тебя завтра суд? Сегодня не напивайся, а завтра не опаздывай, а то Валентина у меня барышня нервная, перепсихует и слова вымолвить не сможет.

— Да где мне напиваться, денег нет от слова вообще…

— Ну да…- я с удовольствием отбросил ручку: — У нас никогда денег нет, только это не мешает каждый день пьяными ходить. Хочешь я расскажу, как ты проведешь вечер?

— Ну и как? — Виктор недоверчиво хмыкнул.

— Ты сейчас поедешь к себе в район, в ближайшую столовку, где ваши, из райотдела обедают, встретишь там своих бывших коллег, вы, в качестве подготовки к празднику, за обедом маленько накидаетесь, они расскажут, какие вы корефаны и пригласят тебе вечером праздновать… где вы там «День Угла» будете отмечать?

— В «Былине»…

— Вот, тебя пригласят в «Былину», скажут, что начальство ваше ничего против не будет иметь. Потом ты пойдешь домой, немного отдохнешь, возможно добавишь немного пивка, а вечером душа твоя не позволит тебе мирно провести дома, готовясь к завтрашнему процессу. Нет, ты же, сука, попрешься в «Былину», но не к началу, а часа на два позже, когда там уже будет все душевно. Ну и соответственно накушаешься там водки до поросячьего визга. А завтра ты будешь стыдливо дышать в сторону от судьи сегодняшним перегаром и периодически проводить ладонью по небритой щеке, а Валя будет из кожи вон изворачиваться, чтобы доказать судье, что ты хороший, просто чутка заболел. Все, Витя, езжай в свой район, а то уже скоро обед.

Обличая Виктора я рисовал кальку со своего вероятного поведения в святой для каждого опера уголовного розыска день пятого октября. Но, к сожаления, сам я расслабиться не мог.

В четыре часа я забрал Кристину Яновну из детского сада, выслушал очередные жалобы воспитателей, какой ребенок у меня неаккуратный, в каком несвежем платье приходит в детский сад и как наша мама плохо расчесывает волосы дочери по утрам. Покивав противной тетке, я отвез дочь через мост, к своим родителям, с которыми я договорился, что они понянчатся с внучкой, после чего, поехал обратно домой, выгулять пса, только после этого двинулся в кафе «Сердолик», где наши спонсоры оплатили для бедных ментов праздничные посиделки.

— Громов, ты что опаздываешь? — на крыльце курил начальник розыска в компании каких-то серьезных мужиков, наверное, или из городского управления или чиновники с администрации.

— Прошу прощения, Александр Александрович, ребенка надо было пристроить…- поняв, что вопросов больше не будет, я проскользнул мимо начальства в теплое помещение кафе, откуда доносилось зажигательное «Атас!», женские визги и топот ног молодых танцоров.

— О, Пахан! — на плечах у меня повис уже «хороший» Руслан, умудрившийся не выпустить из рук улыбающуюся Инну, чью стройную фигуру выгодно облегал темно-синий костюм от «Кевина Кляйна» с черным меховым воротничком: — А мы тут…

Тут голос с хрипотцой стал выводить «Дым сигарет с ментолом…», Инна взвизгнула, как девчонка и резким рывком уволокла здоровенного опера в толчею танцпола, а я пошел искать свободное место за заставленными закусками столами.

В этом году спонсоры расстарались, вернее главный спонсор — владелец большинства ларьков в районе, оборотистый уроженец Баку умел дружить с нужными людьми, ну и нам, служивым, от его щедрот прилетало два раза в год, на пятое октября и десятое ноября.

Я постучал по пластиковой бутылке водки «МакКормик», и раздумывая, опрокинуть ли еще одну стопку или дождаться коллег. Сегодня кафе было закрыто на спецобслуживание. Одну половину зала занимал розыск Дорожного района, а во второй гулял какой-то педагогический коллектив, отмечающий свой профессиональный праздник. Или два коллектива, если судить по громкости восторженных женских возгласов с другой половины кафе?

— А вы почему не танцуете?

Надо мной навис скучающий педагог — лет двадцать пять, средней полноты, обесцвеченные волосы падают на плечи, белая блузка и черная юбка до колена.

— Присаживайтесь. — я нашел чистое блюдце и фужер: — Что будете?

— Пойдемте танцевать. — и наведенными, над серыми глазами, ресницами хлоп-хлоп.

Из динамиков, судя по голосу Ветлицкая, под рваный ритм барабанов пела о бескрайних полях.

— Давайте эту композицию пропустим…- я наклонился к розовому ушку: — Я не понимаю, как под нее танцевать.

Я всегда знал, что учителя вне академических часов раскрывают в себе множество неожиданных талантов.

Барышня ловко хлопнула грамм семьдесят американской водки из фужера, оставляя на краешке стекла след малиновой помады, похрустела салатиком из капусты, клюквы и огурчика и крепко ухватив меня за руку, как репку из грядки, выдернула из-за стола под «Гуд бай, мой мальчик…» от вечно прекрасной Анжелики Варум.

Тяжелая грудь, вдохновляюще, упиралась в меня, а когда мои ладони, совершенно случайно, соскользнули ниже талии, сладко пахнущие малиной губы прошелестели мне в ухо:

— Меня Таня зовут.

Когда я провожал барышню к ее столу, меня рикошетом задело несколько ненавидящих взглядов ее соседок, но, извините, тети — большинство моих коллег пришло сегодня со своими половинами.

То, что я попал, я понял, когда во время быстрого танца из тесного круга, прямо напротив моего стула вынырнула Татьяна, делая манящие жесты руками, и я вынужден был оторваться от «важного» разговора с опером Мишей Кисловым, который, исходя из принципа «мужики в лесу разговаривают о бабах, а с бабами — о лесе», что-то сбивчиво мне рассказывал о важной и многообещающей оперативной информации. Пока подвыпивший Миша хлопал глазами, пытаясь сообразить, куда делся его собеседник, его заскучавшая жена Лариса, одарив меня благодарным взглядом, вытащила благоверного в круг танцующих.

Не знаю, что чем там занималась Татьяна в краткий миг между танцами, но во время следующей композиции, где молодая Аллегрова щедро роняла звезды на погон младшего лейтенанта, педагог так плотно обвивалась вокруг меня, что иначе, как провокацией назвать это было нельзя.

Так как барышня не была королевой моих грез, но демонстрировала серьезные намеренья, то я решил уйти «по-английски», в первых рядах расходившийся после одиннадцати часов публики. Окликнули меня через пару минут.

— Да метро меня проводишь? — крепкая рука обхватила мое предплечье, и я понял, что «да», проводу.

— А ты какой лейтенант? — глаза учительницы в свете тусклого света окон выглядели загадочно и маняще, а лицо гораздо привлекательней, или в моем мозгу плескались триста грамм буржуйской водки, я не знаю.

— Я — старший. — гордо сказал я, но был тут-же спущен на землю.

— А какой главнее — младший или старший? — наивно спросила выпускница советской школы, у которой в аттестате, я уверен, стояла положительная оценка по начальной военной подготовке.

— Просто лейтенант главнее. — буркнул я и поволок повисшую на мне пацифистку в сторону алеющей вдалеке буквы «М».

— Ты с кем живешь? — как я понимаю, девушка тоже заметила вход в подземку и обмен информации ускорился.

— Сейчас один. — наверное, я был не совсем точен в формулировках, но она же не про ребенка спрашивала? Да и, откровенно, молодая кровь все еще кипела от быстрых танцев, холодной водки и острой закуски.

— Далеко?

— Десять минут по прямой.

— Тогда пошли к тебе…

Я молча свернул в сторону «генеральского» дома, не дойдя двадцать шагов до ступенек, ведущих к голубым поездам.

— Только у меняв холодильнике мышь повесилась.

— Вон киоск…

— Ну да, впереди горела огоньки ночного киоска, а метрах в пятидесяти от него еще одного, а за ним еще и еще, разбросанные гораздо чаще, чем верстовые столбы. После гастрономов, закрывающихся в восемь часов вечера, капиталистическое изобилие и сервис обрушились на граждан бывшего СССР неумолимой лавиной. Правда водку приходилось теперь закручивать винтом, чтобы посмотреть на красивый водоворот пузырьков, и каждый был вынужден стать специалистом по пробкам и этикеткам, если не хотел раньше времени ослепнуть или просто умереть.

— «Магну» возьми мне пожалуйста. — пискнула Таня, с опаской глядя на приближающиеся к нам темные тени.

По моему лицу местные алкаши поняли, что «соточкой» разжиться у меня не удастся, поэтому они со вздохом проводили бутылку, безотказного, как автомат Калашникова, «Амаретто», с развалинами Колизея на этикетке цвета благородной бронзы, которую я крепко держал за короткое горлышко.

— Проходи, раздевайся. — я гостеприимно распахнул дверь пахнувшей нежилой пустотой, квартиры.

— Совсем? — неудачно пошутила Таня, оглядывая мои невеликие хоромы.

— Заметь, это ты сказала. — я стал помогать ей раздеться. На блузке вышла небольшая заминка, а на юбке девушка попросилась в ванную комнату.

Утро.

— Ты что делаешь сегодня вечером. — Татьяна, приоткрыв балконную дверь, курила, явно замерзая от тянущего через щель сквозняка, но продолжая демонстрировать свое тело в выгодном ракурсе.

— Дочь от родителей забираю… -я лежал, откинув руки за голову и любовался темным силуэтом молодой женщины на фоне черного, предутреннего неба.

— Не поняла? Какую дочь? Ты ничего не говорил мне о дочери! — три стадии принятия новости — удивление, возмущение, злость.

— Так ты мне тоже ничего не говорила о том, что у тебя есть ребенок. — я пожал плечами, не понимая ее реакцию: — Как-то о другом все с тобой общались. Ну, иди сюда.

— Не трогай меня! — утреннюю тишину спящего дома разрезал истеричный визг, и Таня, светя в темноте белыми полупопиями, бросилась собирать разбросанные вещи.

От неожиданности реакции дамы, половину ночи требовавшей, чтобы я ее, как раз, трогал, я перекатился к стене, чтобы расстояние меду нами было максимальным.

Она шагнула в комнату через три минуты, практически полностью одетая, только пуговицы пальто были застегнуты криво.

— Ты откуда узнал о ребенке? Ты в моей сумочек шарился?

— Я на твой живот смотрел, по которому видно, что ты рожала. — правду говорить всегда легко и приятно, тем более, как я понял, мы резко стали абсолютно чужими людьми.

— Хам! Сволочь! Извилина у тебя в голове одна и та — от фуражки! — громко грохнула входная дверь и перестук каблучков уносящейся фурии пронесся по длинному коридору.

Надеюсь, что она не понеслась в местную прокуратуру писать заявление, что я ее…совратил.

Я закрыл балкон (пачку «Магны» разгневанная девушка прихватила с собой) и упал на свой матрас, пытаясь понять, правильно ли я поступил, что попустительствовал внезапному скандалу и расставанию. С одной стороны, дама обладала большим бюстом, и это было увесистым плюсом. Во-вторых, она была светло-русой, что тоже было в моем вкусе (зачем Таня жгла свои волосы хлором я так и не понял). Дальше шли сплошные минусы, начиная с того, что мне с ней было просто скучно. Все ее фразы отдавали сценарием какого-то сериала, за которым я не видел живого человека.

Поняв, что не усну, я двинулся на кухню, где меня ждал наш несостоявшийся завтрак — полбутылки ликера, пакетик «Зуко-мультифрут», банка колбасного фарша, импортное печенье с цветастой упаковки в виде цилиндра, с шоколадной помадкой, которую я не люблю, и половинка батончика «Виспа» с «волшебными пузырьками». Шоколад отправился в ведро, печенье и «Зуко» в карман куртки (голодные опера сметали все съестное, которое находили), а я засыпал в турку двойную порцию молотого кофе — мне необходимо было сбросить тоскливую, болезненную сонливость.

Проснулся я не от кофе, а от газеты «Доска объявлений», раздел «Знакомства» своими незамысловатыми «Женщина, блондинка, 26/166/65, 104/80/100, в/о, без в/п, со своим милым сыночком 4 л. желает познакомится с нашим новым папой. Сын — ласковый, спокойный, некапризный. Вы — до 40, не ниже 175, без в/п и м/п, любящий, щедрый, заботливый. Окружим тебя домашним уютом и теплотой».

Я даже газету отбросил в сторону, от мысли что легко отделался и буквально проскочил по краю. Очевидно, малышка Кристина прикрыла меня как щитом. Судя по реакции Тани, она, как кукушка, желала видеть в теплом и уютном семейном гнезде только одного кукушонка.

Допив кофе и быстро собравшись, я выскочил из квартиры и быстрым шагом двинулся в сторону метро — я совсем забыл, что в квартире Аллы ждал меня негулянный Демон.

На мое счастье, у Тани, когда она сердилась, был слишком громкий голос. Знакомые звуки раздались за десять шагов до того, как я спустился с последнего пролета. Я поглубже надвинул капюшон кожаной куртки и безрассудно двинулся вперед.

Отгородившись от этого жестокого и несправедливого мира спиной, Татьяна забилась под прозрачный, выпиленный из толстого оргстекла, козырек и кому-то, весьма темпераментно и несправедливо, рассказывала, какую последнюю сволочь она встретила вчера, и как это конченная сволочь испортила ей светлый праздник — День учителя. Хвала Богам, по Таниной версии рассталась она с этой сволочью ровно в полночь, на платформе станции метро. Я ускорил шаг, уперев взгляд в серый бетон пола, надеясь проскочить незамеченным, но Таня обличала сволочь самозабвенно, как глухарь в апрельском лесу и мне удалось проскочить на станцию незамеченным. Большое табло электронных часов над чернотой тоннеля показывали семь часов двадцать девять минут утра.

На следующий день.

— На! — надутый, как мышь, Виктор бросил передо мной на стол заявление, что братья Смирновы своими глазами видели свою угнанную машину на территории некой станции технического обслуживания.

— Ты что такой злой?

— А ты не знаешь? Валька твоя, дура, вчера мое дело в суде продула.

— Так! — я долбанул по столу ладонью, звук получился таким громки, что в своей кондейке проснулся и заругался матов задремавший старшина отдела: — Сядь, успокойся и расскажи внятно, какие у тебя претензии к моему юристу.

Глава 19. Верю-не верю

— Да что говорить, если мы дело проиграли. — Виктор, скособочившись сидел на стуле, раздражающе барабаня по столешнице пальцами с коротко обрезанными ногтями.

— Нет, ты мне конкретно объясни, чем ты недоволен? Может Валентина в материалах дела путалась? Или сидела и молчала?

— Да нет, не молчала. Что-то говорила, только я в этих калям-балям ничего не понимаю. И вот, отказали мне…

— То есть юрист, какой –никакой, со средним специальным юридическим образованием, ничего не понял, только сидел и бубнил на каждую реплику судьи…

— Да я….

— Что ты? Ну что ты? Мало того, что в вашем районе суд в одном здании с РОВД сидит, и твое начальство с судьями вась-вась, так еще ты старательно судью злил своим бубнежом, что тебя выгнать хотели. Что не так? А давай послушаем, как судья на твое поведение реагировала? — я вытащил из ящика стола серебристый диктофон «Сони».

— Ты что запись суда вел?

— Я не вел, а вот Валентина вела. И я все заседание прослушал, кто и что говорил. И хотя я бы немного по-другому себя вел, чем Валентина, но в основном она все правильно сделала. И ходатайства все необходимые заявила. А то, что судья откажет в иске, я даже не сомневался, а был уверен на девяносто девять процентов. А вот ты совсем человеку не помогал, а только старательно мешал.

— И что теперь? — Виктор изобразил молчание.

— Через пять дней ты поедешь в суд и возьмешь решение, будем жалобу писать в областной суд, только в суд ты больше не пойдешь. Твоя ценность, как свидетеля имеет отрицательную величину. Я лучше сам как-то вывернусь, чем тебя перед судьями выпускать. Ладно, с этим решили. Что с СТО будем делать?

— И что делать? Давай, как договаривались — я беру их под наблюдение, как там появятся «вкусные» машины, я тебе сразу сообщу.

Не знаю, как, но Витька устроился в дикую бригаду, что занималась срочным ремонтом крыши девятиэтажного общежития, доминирующего над нужным нам кварталом частного сектора, где и располагалась СТО.

И теперь он бегал с ведрами горячего гудрона, заливая протекающую крышу, которую не успели отремонтировать за короткое сибирское лето.

Я же писал положение о правилах торговли — после того, как Ирина Михайловна Гамова выкинула белый флаг в нашем судебном споре о моем праве распоряжаться долями Кристины и Аллы Клюевых, она решила сменить тактику. Теперь сотрудницы магазина начали изображать малолетних дур. Не пересчитать полученный от поставщика товар — пожалуйста. Принять партию товара на грани окончания срока годности — «простите, я в этих иностранных языках ничего не понимаю», и слезы, слезы и слезы. А советские инструкции давно устарели, и писались то они, когда даже понятия «частная собственность» не было, а товарно- материальные ценности месяцами лежали по дворе магазина, под открытым небом. И пришлось мне сначала беседовать с каждым продавцом, о том, что, как и в какой последовательности они выполняют свой функционал, и теперь я пишу огромную инструкцию, в которой, на уровне детского комикса разъясняется последовательность операций.

А с гражданкой Гамовой я разберусь позже, припомнив ей этот саботаж, и выставив счет за каждую потраченную на ее капризы, минуту.

Поэтому звонок, отпросившегося с крыши на десять минут, Виктора был ни ко времени.

— Павел, давай, подъезжай, на СТО семь машин сейчас, я чувствую, что сегодня в масть все будет. — шептал он в трубку, явно звонил с проходной общежития, стараясь, чтобы вахтер не услышала суть нашего разговора.

— Хрен с тобой, золотая рыбка. — я начал собирать бумаги со стола: — Но ты мне должен будешь.

— Рассчитаемся, ты же меня знаешь. — Виктор бросил трубку.

Ну да, сегодня двор станции был забит машинами, может быть что-то сегодня я и найду.

— Что хотели? — из здания гаража мне навстречу вышел хмурый мужик с замасленном комбинезоне.

— Милиция. — я раскрыл папку и показал отдельное поручение следователя о проверке информации о нахождении в помещении СТО похищенной автомашины, проходящей по уголовному делу.

— Ну и что? — мужик равнодушно скользнул взглядом по бумаге с синей печатью: — Постановление на обыск есть?

— Нет. Но есть вот это. — для особо дуболобых и неконтактных у меня была распечатана выписка из закона о милиции о праве сотрудника милиции при предъявлении служебного удостоверения беспрепятственно проходить на территорию любого предприятия, независимо от формы собственности.

— Ты этой филькиной грамотой…

— Это не филькина грамота, а закон. Я сейчас отойду ненадолго, а через десять минут вернусь, встану у тебя в воротах, и ни одна машина отсюда не выйдет и не зайдет. А через тридцать минут сюда подъедет автопатруль, и я с их помощью все равно войду к тебе и все осмотрю. Но, так как ты редкостный хам и быдло, я буду ездить к тебе каждый день, пока ты свою богадельню не закроешь. Перспективы ясны или надо еще что-то разжевать?

— Подожди. — металлическая дверь передо мной с лязгом захлопнулась, что бы вновь распахнуться минут через семь. На этот раз хозяин был сама любезность, натужно пытаясь выглядеть искренним, он натужно изображал радость от общения со мной. Меня долго водили по боксу, демонстрируя номера автомобилей, номерные агрегаты в виде двух двигателей, хранившихся у ребят в кладовой, потом отвели в небольшую чистую комнату, достали разрешительные документы, о которых я не просил, налили чай с конфетами, в общем старательно тянули время.

— Ну, на этом, наверное, все. — я отставил в сторону пустую кружку из-под чая и встал.

— Подождите секундочку, я у вас еще хотел спросить вот по какому вопросу…- владелец гаража на секунду завис, очевидно силясь придумать вопрос, срочная консультация по которому ему была жизненно необходима, но на выручку мужчине пришел автоэлектрик Дима, который незадолго перед этим рассказывал мне о последних отечественных разработках в области автосигнализации — системе «Дар».

— Петр Николаевич, вам просили передать.

— Да, спасибо, Дима. — Петр Николаевич взял от какую-то тетрадь и сунул ее в ящик стола, а, когда за Димой закрылась дверь, встал: — Ну раз вы чаю больше не хотите, не могу вас задерживать. И прошу принять в качестве залога нашей дружбы.

Я посмотрел на мятый почтовый конверт, который протянул мне владелец мастерской.

— Ну что вы, это лишнее.

— Возьмите, возьмите, в знак дружбы. Мы же понимаем, зарплаты маленькие, постоянно задерживают, выживать как-то надо.

— Ну если вы настаиваете…- со смущенной улыбкой голубого воришки Альхена, я сунул конверт в папку с бумагами и двинулся на выход.

Все мое существо орало благим матом, что это подстава, осталось только понять, когда меня будут принимать. Вряд ли процесс передачи фиксировался здесь на видео, этим пока балуются только бывшие гебисты, или как они сейчас называются в это время года. Запись разговора к делу не пришьешь, доказательством оно может служить только косвенным даже если хозяин кабинета включил какой-нибудь диктофон, да и то, выносного микрофона на его одежде я не вижу, а без него качество записи обычным диктофоном отвратительное.

Проходя мимо небольшого окошка, я задержался, якобы проверяю, все ли бумаги взял. Во дворе никого не было видно. Скорее всего меня ждут сразу за глухим бетонным забором. Интересно, сколько там денег, ради чего я рискую сесть? Заглянул в конверт –явно больше двух моих месячных зарплат. А вот это уже интересно…

Выйдя из гаража, я остановился.

— Прошу прощения, это же туалет у вас? Вы не против. — я сунул оторопевшему владельцу СТО в руки мою папку с документами и пошел-побежал к небольшой металлической будочке, сделанной из какого-то электрического шкафа, стоящей вплотную к забору, служащему границей с соседним участком.

Видимо, чтобы не задохнуться, у будки срезали глухой металлический вверх, вместо которого поставили наклонную деревянную крышу, крытую шифером. Вот в эту щель, выходящую на соседний, я выкинул конверт с деньгами, предварительно сунув в него массивную гайку, которую я, на ходу, утащил, проходя мимо верстака. Деньги было жалко, но свобода дороже.

Ждали меня сразу за воротами. Три типа с суровыми лицами в кожанках и джинсах шустро начали вылезать из серой «девятки», стоило мне показаться в калитке.

— Молодой человек, прошу вас остановиться…

— В чем дело, ребята?

— Уголовный розыск. — мне сунули под нос красные «корочки».

— Взаимно. — я показал свои и попытался обойти типа, вставшего на моей дороге парня, но они втроем встали нерушимой фалангой.

— Попрошу на пять минут вернутся в мастерскую…

— И в чем дело?

— На вас заявление поступило…

— Какое, на хрен заявление?

— Ну мы что, посреди улицы будем разбираться. Давайте зайдем в помещение и там поговорим.

Старший среди местных милиционеров, парень лет тридцати, излучал абсолютное спокойствие, зато два его нукера, чуть младше меня, были явно на взводе, ели сдерживались, чтоб не набросится на меня. Очевидно, я кого-то сильно зацепил своим любопытством.

Так, как биться в рукопашную посреди улицы с тремя коллегами в мои планы не входило, я пожал плечами и двинулся обратно к зданию станции техобслуживания, в дверях которой злорадно улыбался мне в лицо Петр Николаевич.

— Уже вернулись? — хозяин авторемонтной мастерской блеснул золотой зубной коронкой, странно, что я до этого ее не заметил: — Что-то забыли?

— Вот, коллеги говорят, что вы на меня заявление написали…

— Написал. — удовлетворенно кивнул головой любезный Петр Николаевич:

— Нам чужих вымогателей не надо.

Под кривыми ухмылками слесарей и прочих ремонтников, меня препроводили все в тот же тесный кабинетик, где я, не чинясь, сел в хозяйское ободранное кресло, чтобы между мной и моими оппонентами был дешевый канцелярский стол из деревоплиты.

Три опера, хозяин и две чумазые рожи, как я понимаю, понятые, которым не хватило место, и они заглядывали из-за двери, они как стая гиен, смотрели на меня с предвкушением, чуть ли не роняя слюни.

— Я старший опер Ноябрьского РОВД капитан милиции Берестенев, предлагаю вам добровольно выдать деньги, полученные преступным путем.

— Я старший оперуполномоченный уголовного розыска Дорожного РОВД старший лейтенант милиции Громов официально заявляю, что никаких денег, полученных преступным путем у меня нет. При себе имею девятьсот рублей мелкими купюрами в бумажнике.

— Он деньги в папку сунул. — обличающе ткнул в мою сторону пальцем хозяин СТО.

— Ищите. — папка скользнула по столешнице в сторону капитана, который подхватил ее на самом краю стола, открыл и стал судорожно перелистывать находившиеся там многочисленный бланки.

Пока все головы склонились над потертой темно-зеленой пластиковой папкой с вытесненной на обратной стороне ценой «один рубль сорок девять копеек», я на счет раз-два, извлек из поясной кобуры пистолет, снял его с предохранителя и…

Характерный лязг затвора «макарова» заставил азартных искателей сокровищ обратить внимание и на меня.

— У него ствол! — закричал Капитан Очевидность, стоящий слева от капитана милиции и полез за своим, потея от волнения, путаясь в свитере и застежке кобуры, не вписываясь в норматив.

Через несколько секунд понятые исчезли, а капитан Берестенев превратился в трехголового дракона — из-за его плеч торчали голова хозяина мастерской и одного из оперов. Второй опер оказался молодой и глупый, мало того, что его он не спрятался за начальника, а стоял рядом, присев и держа свой пистолет двумя руками, так он еще и ствол не передернул, а если он пистолет таскает с патроном в стволе, то он просто дурак.

Пришлось довернуть ствол своего оружия на этого придурка. Уверен, что всем, находящимся в этой комнатке было стыдно и неприятно.

— Ты что творишь? — стараясь даже не дышать, спорил меня капитан: — Убери пистолет…

— И не подумаю. Ты же мне не поверишь, что у меня денег нет? А папка, сам убедился, пустая. Попытаешься меня обыскать, чего я не допущу — начну стрелять. Я здесь по официальному делу, а ты этого черта крышуешь.

— Мы не кры…

— Не перебивай. Или ты думаешь, что я сюда один приехал, и меня никто не страхует? Ошибаешься. Даже если вы меня убьете, то как минимум сядете. Вас работяги покрывать не будут, мигом сольют.

— Ладно, хрен с тобой…- Берестенев медленно поднял раскрытую ладонь: — Давай наши деньги и вали отсюда и больше никогда…

— Ты что, глухой? Я же сказал — у меня денег нет. Хочешь убедиться — вызывай свое начальство, из моего райотдела представителя, им я карманы покажу, не вопрос. Давай звони. — я скосил глазами на телефонный аппарат, стоящий на столе.

— Где деньги? — капитан, уже не обращая внимания на меня, обернулся к владельцу СТО.

— Валера, бля буду, он их в папку сунул.

— А что, деньги ваши были? — я широко заулыбался, приглашая остальных присоединится к веселью: — Круто он вас кинул! Как лохов.

— Он в тубзик заходил! — заорал хозяин, просветлев лицом.

— Ренат, иди с Петей по следам, где этот ходил и все проверьте. Найди мне этот конверт. — распорядился капитан и две головы за его спиной исчезли.

— Ты пистолет убери, он все равно стрелять не будет. — это Берестенев ко второму повернулся, и тот, подозрительно поглядывая на меня, стал прятать свой «ствол», не знаю, где там он у него был.

Ну а я просто опустил руку с пистолетом под стол, знаю я этих ухарей из уголовного розыска — уберу пистолет, а они и навалятся на меня дружно, сам такой-же.

Через десять минут появились мрачные посланники.

— Не нашли. — мрачно буркнул опер, что отзывался на имя Ренат. Интересно, он такой мрачный, потому что конверт не нашли или долго в дырку в полу уборной смотрел?

— Где деньги? — волком воззрился на меня капитан.

— Я тебе русским языком сказал — у меня их нет. Врать не буду, этот, Петя…- я ткнул пальцем в, малинового от злости, владельца кабинета: — Мне их пытался сунуть, но я их не взял. Кстати — когда я в туалет ходил, то папку этому оставлял.

Капитан завертел головой, переводя взгляд то на меня, то на хозяина СТО, наверное, надеялся по глазам вычислить обманщика.

— Вы давайте, со мной что-то решайте. Мой наблюдатель, уже, наверное, околел, меня ожидаючи. Он сейчас подмогу вызовет или уже вызвал. — я стал проявлять признаки нетерпения и праведной злости: — Меня выпустите и можете хоть неделю тут со своим барыгой терки тереть.

Капитан задумался, не зная, что выбрать. Я вел себя слишком уверенно, настаивая на быстрейшем решении вопроса. Причем, опытный оперативник прекрасно понимал, что я не боюсь приезда в эту точку официальных руководителей, обыска и иных последствий, а лишние скандалы ему были не нужны. Пойманные с поличным милиционеры обычно ведут себя совсем по-другому. Личных состав уголовного розыска этого района итак регулярно обновлялся, уезжая пилить лед в «ментовские» колонии. Вероятность же, что деньги реально прикарманил старый грешник Петр Николаевич, была настолько высокая, что даже думать об этом не хотелось.

Между тем незнакомый мент продолжал нагнетать обстановку, требуя срочно решать вопрос, накручивая самого себя.

Когда я вытащил руку с пистолетом, а второй потянулся к телефонному аппарату, капитан Берестенев решился…

— Иди.

— Дорогу освободите, попробуете остановить — реально подстрелю

кого-нибудь.

Дорогу мне действительно освободили, я, вертя головой как сова, на все триста шестьдесят градусов, вышел со двора СТО, после чего стремглав бросился в сторону переулка, где припарковал свою машину. Если при свидетелях — слесарях и хозяевах ремонтируемых автомобилей, перестрелку со мной они вряд ли стали бы устраивать, то, на пустых улицах частного сектора, со мной произойти могло все, что угодно.

Глава 20. Под влиянием психоделиков

— Ты что так долго? — Витка догнал меня возле самой машины.

— Еб…Витя! — я с трудом подавил в себе все, что хотел выплеснуть на, внезапно появившегося за спиной, приятеля. Я реально шел к машине и боялся — если раньше ментам было нечего делить, кроме, разве что, перетащить бесхозный труп БОМЖа на противоположную сторону дороги, на территорию соседей, то сейчас, когда появилась возможность заработать, а любая информация становится товаром, я перестал доверять большинству коллег… вернее не так, пока ты человека не узнал досконально, ты ему доверять не можешь. То, что ребята из местного отдела скурвились, я не сомневался, вопрос стоял только в одном — насколько далеко они готовы переступить через закон.

— Что Витя?

— Напугал ты меня, очень сильно.

— Да что случилось?

— Садись скорей в машину, и отъедем подальше. Ты все дела закончил?

— Ну да, закончили мы работу. Завтра грузовик придет, мы все вниз спустим, расчет получим и все, свободны. А у тебя что случилось, что такой дерганый?

— Случилось… — я постоянно оглядываясь в зеркало главного вида, выскочил на улицу Трактовую и прибавив газу, рванул в сторону СИЗО. Улица была прямая и длинная, любая слежка или погоня была бы видна за версту.

— Ну, а я тебе, о чем говорил…- Виктор посмотрел на меня с превосходством: — Что ты тут с местными ментами…

— Я помню, что ты мне говорил. — я перестроился и свернул на улицу Рязанского Леля, после чего остановился на стоянке у въезда в ГСК: — Делать то что будем?

— Я не знаю. — Виктор пожал плечами: — Продолжим наблюдение?

— Не, бесполезно. Я не могу здесь торчать постоянно, а ты без меня ничего делать не должен. Надо пленного брать…

— Кого? — Виктор выпучил глаза.

— Пленного. Я там видел одного слесаря, он сто процентов нарик. Вот его мы и должны в плен взять…

— В каком смысле — в плен?

— В обычном, ментовском — захватить, привезти в отдел, унижая человеческое достоинство и общественную нравственность сломать его морально –волевые качества и склонить к сотрудничеству с правоохранительными органами, то есть с нами.

— Охренеть, ты выдал, балабол. — Витя покрутил головой, изображая искреннее восхищение: — Кого брать будем.

— А ты что — всех знаешь?

— Ну да, неделю на крыше проведешь, тоже всех знать будешь.

— Там же очень далеко? — я искренне недоумевал.

— У меня зрение, как у орла. — успокоил меня приятель: — Говори какой из слесарей.

— Да такой светленький, с оранжевом комбезе ходит, ну, в смысле, в грязно-оранжевом.

— А, я знаю его, видел несколько раз. Он на Красной угрозе живет, за тополиным околком.

— И во сколько он заканчивает?

— В семь часов вечера, плюс-минус пять минут.

— Ну, значит сегодня вечером берем его и везем в отдел.

Через несколько часов.

Нужного нам слесаря СТО мы узнали метров за триста, стоило ему шагнуть на улицу, вынырнув из одного из многочисленных переулков.

— Витя, давай вперед, хватай его, а я подскачу.

Парень двигался с целеустремленности акулы, которая почувствовала каплю крови, попавшую в воду в нескольких километрах от его местонахождении. Значит у него есть место, где можно взять, иначе бы его движения были бы сейчас совершенно иными.

Идущего ему навстречу Виктора, слесарь просто проигнорировал, и совершенно зря — бывший опер, оказавшись за спиной у нарка, одним движением выкрутил тому руку, после чего перехватил шею, и зафиксировал, прогнув немного на себя.

— Держи, я досмотрю. — я выскочил из машины и начал процедуру поверхностного досмотра, осторожно скользя ладонями по одежде задержанного, опасаясь наткнуться на какую-нибудь иглу от использованного шприца. Осторожно, двумя пальцами достал из кармана брюк наркомана отвертку с заточенным жалом и бросил ее в машину.

— Вы кто такие? Да ты знаешь, с кем я работаю? — парень начал вырываться, но Витька надавил на шею, и наш пленник.

— Скажи, что ты меня не узнал? — я приблизил свое лицо и по забегавшим глазам понял, что меня опознали: — Поэтому сиди молча…

Естественно, молча сидеть наш пленник, назвавшийся Алексеем Перепелкиным, не пожелал. Поняв, что на ближайшее время встречи с наркотой не будет, он попытался устроить дебош на заднем сидении «Нивы», но был упокоен парой ударов, в исполнении Виктора.

Через три часа, бледный и активно потеющий, Алексей сидел на стуле и, не глядя на нас с Виктором, тупо повторял, что он не знает ничего о угнанных машинах, но все присутствующие понимали, что это уже агония сопротивления со стороны страдающего наркомана.

— Алексей, рожай быстрее…- дружеское похлопывание по загривку, все более впадающего в прострацию наркомана, ну ни как нельзя считать пытками.

— Давай, давай, расскажи все и домой поедешь… — Витька навалился на плечи нашему новому другу, заставляя последнего болезненно морщится.

— Ладно, вели Лешу в камеру, пусть посидит, подумает….

— я устало машу рукой, и Виктор подхватывает «нарка» за рукав кофты и тянет в сторону выхода. Начальства уже нет в отделе, а дежурным по фигу, что за человек приводит и забирает задержанного из камеры, главное, что я сказал, что он со мной. За закрывшейся дверью затихают удаляющиеся шаги, а я обессиленно поднимаюсь и включаю чайник. Если слесарь надеется надолго забыться на жесткой скамье в камере, он жестоко ошибается. «Подниму» из камеры я его минут через десять-пятнадцать, и снова потащу в свой подвал, и так будет до тех пор, пока человек не сломается. И для этого мне нужен Виктор, чтобы на протяжении всей ночи, не зная усталости, кто-то из нас двоих постоянно дергал Алексея, не давая ему ни отдохнуть, ни собраться с мыслями. Сейчас у парня ломка только в начальной стадии, организм привычный получать порцию наркотического вещества по вечерам, начинает бунтовать и требовать свое.

Очевидно, что я переоценил морально-волевые качества Алексея, в кабинет Виктор вернул его раньше, чем они могли дойти до дежурной части.

— Ну вот видишь…- просто ворковал Виктор, пропуская нашего нового приятеля в кабинет: — а ты упирался непонятно зачем. Сейчас все расскажешь, да домой поедешь. Проходи, присаживайся, чаю хочешь?

— Мне бы не чаю…- просительно обвел нас глазами слесарь.

— Все будет, только не здесь…- Виктор усадил задержанного на стул: — Здесь ты где колоться будешь? У нас и «баяна» нет…

«Баяна» — шприца, ложки и прочего инструментария, чтобы Алексей мог «вмазаться», я действительно не держал, у нас, как говорится «приличный дом». А вот «чеки» — плотно завернутые в фольгу разовые дозы героина у меня были и в большом количестве. Одна из причин, что руководство терпело мои закидоны — работа Демона по наркоте. Если предполагалось при обыске найти наркотики — все обиды заканчивались, я ехал за псом, и почти всегда мы что-то находили. Причем я не «палил» роль собаки при этом. Мы просто проходили по помещению, желательно в отсутствие хозяев, после чего покидали место проведения обыска. На прощание я говорил, проводящим обыски, операм к какому углу или предмету мебели проявляла интерес собака. Слава Богу, Демон обладал сдержанным темпераментом, не взлаивая на всю округу при обнаружении знакомого запаха, а лишь тихонько скреб когтями интересное место и громко втягивал воздух носом.

Знакомый начальник с объединенного питомника, работающий с несколькими спаниелями, русскими и кокерами, каждый свой успех обставлял с соответствующей помпой, но у нас был другой вариант. Он работал по всему городу и окрестностям, а в нашем маленьком районе ситуация была другая. Мир наркоманов вообще очень узкий, большинство друг друга знает, во всяком случае система опознания «свой-чужой» у них настроена безошибочно. И если по району пойдет слух, что ментовская собака на обысках находит места хранения «наркоты», нам с Демоном мгновенно устроят ловушку. А так прошла тупая собака по квартире со своим тупым проводником, покрутилась, да и ушла ни с чем, а то, что опера потом все ухоронки нашли и вывернули — так это кто-то сдал.

Итогом этой деятельности было то, что с каждого удачного обыска я получал пару «чеков», поэтому на вопросительный взгляд наркомана, кивнул утвердительно, после чего слесарь начал торопливо изливать душу. Знал он совсем немного, вернее сказать, что ничего точно он не знал.

Единственно, что могла быть нам полезно, периодически владелец СТО Петр Николаевич, выгонял всех работников сразу по окончании официального рабочего дня, оставляя в СТО только маляра Степана и слесаря Василия, которых, условно, можно было назвать доверенными лицами. И на следующий день этих двух ремонтников на работе не бывало, а Петр Николаевич весь день был злым и дерганным.

Пока Виктор пытался выжать из еле живого Алексея хоть что-то еще, я вышел в коридор. Свой дежурный запас «героина» я хранил в коридоре, в щели спинки одного из деревянных стульев, что сбытые в ряд, стояли напротив комнаты роты ППС.

— Привет, Алексеевич. — я поприветствовал командира роты, который что-то писал в одном из многочисленных журналов учета.

— Здорово, Паша. — Алексей Алексеевич, год назад перемещенный на должность командира роты, оторвался от писанины: — Что нового?

— Все в порядке, живем не тужим. — дежурно ответил я и уронил монетку из кармана.

Ротный завершил нашу дискуссию одобрительным ворчанием, вновь уткнувшись в свою бесконечную писанину, а я, бормоча под нос ругательства, присел и отодвинул стулья в поисках монетки.

Блестящий квадратик из фольги, чей уголок торчал из щели в спинке стула, был перемещен в карман, куда отправилась и подобранная с пола монетка, стулья были возвращены на место, и я двинулся в сторону своего кабинета.

— Ну что все? — Алексей и Виктор уже одевались: — Тогда поехали.

Виктора я высадил у станции метро, он мальчик взрослый, сам доберется, а вот наркомана я довез почти до его дома, на прощание сунув в ладонь вожделенную порцию «прелести».

— а еще можно? — Алексей не мог бы считаться настоящим «нарком», если бы не попытался выклянчить еще.

— Звони, как будет информация, все привезу, а за сегодняшнее и этого хватит. Закрывай дверь. — я дождался, когда дверь захлопнется и тронул «Ниву». Не то, что мне было жалко героина, но если идти на поводу новоявленного агента, то он сразу попытается сесть на шею, взвинтив расценки за свои услуги. Да и второй момент нельзя было обходить стороной — не знаю, насколько уже сгнил ливер и прочие внутренности у слесаря, но была полная уверенность, что он сразу употребит все наркотики, что я ему бы дал, а это было чревато его смертью.

Алексей позвонил Виктору через день, а Виктор перезвонил мне.

— Прикинь, как все в цвет! — орал он в трубку: — пробей номера, пожалуйста и адреса хозяев…

Я бросил трубку, оделся и вышел из кабинета. Пока поднимался из подвала наверх, мне в спину било истерическое дребезжание телефонного аппарата.

Ближайший телефон –автомат находился напротив отдела, но он мне не подходил, поэтому я двинулся через дворы в сторону улицы Полярной. Несколько раз сменив направление, а убедился, что за мной никто не идет, после чего дошел до пожарной части, напротив которой располагалась пара таксофонов.

— Еще один такой звонок, мы с тобой больше не работаем. Ты меня понял? — до Виктора я с трудом пробился через череду сигналов «занято».

— Да что такого?

— Ты дурак? Если меня или тебя слушают, нас посадят. Ты в своем желании «баблишка срубить», хочешь получить от меня служебную информацию? Да еще по служебному телефону это обсуждаешь? Ты в своем уме?

— Да ладно! Никто за тобой не следит! — мой приятель был неисправимым оптимистом: — Зато сразу сколько палок срубишь.

— Сколько?

— Человек сказал, что там десяток машин отстаивается.

Я помолчал. Ну, в принципе, схема рабочая. Десяток машин, стоящих в надежном отстойнике — схема вполне жизненная. Или нет? То есть, получается, машины угоняют не под заказ, а какую смогли, отгоняют в закрытый отстойник, где она стоит, пока на СТО не пригонят такую-же модель в ремонт? Нет, у меня в голове картинка прибыльного бизнеса не складывалась. Слишком много неопределенного, неоправданно затянутого, а, между тем, надежный отстойник, да еще на десяток машин, он дорогого стоит.

Гораздо логичнее было вырезать идентификационные таблички из пригоняемых на СТО машин, после чего угонять под имеющиеся таблички подходящие машины, вваривать куски металла с идентификационными номерами в нужные места — оформляй дубликаты паспортов на машины-двойники и гони машины подальше от Города, хоть в Казахстан, хоть в Москву. Нет, не складывается схема, сильно тянет ароматом жесткой подставы.

— От меня ты чего хочешь?

— Паша, ну, этот Алексей просит пятнадцать чеков «герыча» за то, что он мне место, где машины стоят, покажет. Он говорит, что они там с номерами стоят. Я номера посмотрю, перепишу, а ты мне потом данные владельцев дашь, чтобы я с них немного денег получил, типа, как частный детектив, им тачки нашел…

— Витя, я под это не подписываюсь, мне не интересно, я этому «наркуше» не верю, он тебе какой-нибудь левый гараж покажет и….

— Ладно, Паша, давай так — я с Алексеем встречусь, скажу, что наркота будет после того, как машины увижу. Если нет, значит нет. Он согласится, куда денется. Когда он меня до отстойника доведет, и я номера посмотрю, я тебе позвоню и продиктую госномера этих машин. Если будет в цвет, я только тогда человеку «дурь» отдам. Так тебя устраивает?

— То есть, ты все делаешь сам? Я только на телефоне сижу и жду твоего звонка?

— Ну да, я все сам сделаю.

— Ну ладно, ты парень взрослый, кто я такой, чтобы тебе советовать. Тогда пока…

— Стой! Стой, не ложи трубку.

— Что еще?

— Ну ты это…Понимаешь, у меня дури столько нет, я хотел у тебя занять.

Приехали. Пятнадцать «чеков» — это много, очень много и если меня с ними поймают, я никогда не отмоюсь. Да и с точки зрения взаимоотношений с «прикормленными» наркоманами плата была просто несуразной. Ни один из тех, кто появлялся в наших коридорах, желая обменять информацию на «дурь», такую цену даже близко не называл.

А Виктор продолжал говорить в «трубу», что все решится, но у него всего одна порция героина осталась, и как только он восстановится, он все мне вернет…

— Стоп! Замолчи. Меня послушай. — я огляделся вокруг, но не кому я был неинтересен: — Ты понимаешь, что если Алексей решит, что у тебя пятнадцать «чеков» с собой, он тебя просто может «завалить»? Помнишь его отвертку? Так он, наверное, уже новую себе заточил. Просто тебе в спину ткнет и все, наркоту заберет и все, ему же по хрену, он одним днем живет.

— Ну так поехали со мной, подстрахуешь…

— Нет, я там рядом даже не появлюсь и «герыч» тебе не дам, у меня столько просто нет. Все, больше разговаривать не могу, тут какая-то дамочка по телефону говорить желает.

Я повесил трубку таксофона на рычаг, извиняюще улыбнулся недовольной женщине, стоящей в паре метров от меня и двинулся в сторону РОВД, надеясь, что разговор закончен.

Наркоту своему приятелю я не дал, сказал, что пока нет, после чего он, очевидно обидевшись, мне больше не звонил и на звонки не отвечал. Его жена на мой звонок сухо ответила, что Виктора дома нет и когда будет — неизвестно, так что жалобу в областной суд на решение районного суда, вместо Вити подписывала Валентина, как его представитель по доверенности.

А через четыре дня мне позвонила незнакомая женщина, сказала, что она была в больнице у отца, и его сосед по палате очень просил ее позвонить мне и сообщить, что Виктор лежит в Городской больнице, в отделении общей хирургии.

Глава 21. Сила действия превысила силу противодействия

— Ты тогда меня кинул…- Виктор обиженно посмотрел на меня, но я придержал при себе свое мнение (выздоровеет, поговорим): — ну я по знакомым кинулся, пять «чеков» собрал, и поехал на встречу, думал, что если будет ценная информация, то я потом до конца рассчитаюсь, да и ты мне поможешь…

— Пить хочешь? — я встревоженно наклонился над откинувшимся на подушку бывшем опером, чье бледно-желтое лицо окраской напоминало свежий труп.

— Да…- Виктор приподнял голову, и я осторожно напоил его из стакана.

— Короче, я частника поймал, на место встречи подъехал, вижу, этот Алексей стоит на обочине, а дальше тропинка идет и метров через сто пятьдесят ангар здоровый. И я дурак решил, что машины в этом ангаре стоят. Подхожу, «Здорово, здорово, пошли?». А этот стукачок на «бомбилу» через ветровое стекло посмотрел и руку поднял, и тогда из соседних улиц две машины вылетели, «уазик» с одной стороны и «гаишная» «шестерка» с «люстрой», с другой. Я то сразу просек, оттолкнул козла и по тропе побежал, а эти «бомбилу» с двух сторон заблокировали, да он и не пытался от «гайцев» удрать, из кабины вытащили, а потом уже за мной побежали. А я дурак, добежал до ангара, и там сдох, «дыхалку» сорвал. Единственное, что хорошо, пока убегал, все чеки из кармана выбросил, а эти даже не заметили. Когда меня обратно приволокли, слышу, «гаишники» орут «бомбиле» «- Вы сотрудник? Вы сотрудник?», а потом понял, что они думали, что это ты со мной приехал, они тебя ловили.

Виктор помолчал, потом, с трудом продолжил свой рассказ:

— Короче, меня и таксиста от пинали, все требовали наркоту выдать, потом «бомбилу» отпустили, ну а меня еще раз от пинали и бросили. Я часа два на дороге пролежал, потом очухался, кое как встал и пошел к дороге, а там меня мужик какой-то подобрал и до больницы довез. Ну, а здесь мне селезенку вырезали, три ребра, ломанные оказались, но повезло мне, легкое не проткнули. Ну и сотряс, как без него.

— Понятно. Кто тебя бил, ты узнал?

— Да я их так знаю, в лицо…Толку то, я же «заяву» все равно писать не буду…

— Из продуктов или еще чего, надо принести?

— Нет, Паша, все есть, жена вчера приходила, все, что нужно принесла…- Валера со стоном приподнялся и похлопал исхудавшей рукой по тумбочке.

— Понятно. Тогда я пойду, будут новости, заскочу.

По большому счету Валера нарвался сам, очень долго подбираясь к печальному для себя концу, не думая о своей безопасности, очевидно забыв, что некоторые люди не испытывают священного трепета перед ментовской «ксивой», которую он не сдал в отдел кадров при увольнении, по причине «утери».

Больше всего меня взбесило то, что мои коллеги целенаправленно ловили меня, подключив к задержанию сотрудников ГАИ, чтобы меня сложнее было бы отмазать, если бы при мне или в машине нашли бы наркотики. У меня, кстати, есть в сейфе один «чек» с героином, который я, собрав к своему рапорту, кучу подписей должностных лиц, имею право использовать для тренировки Демона. Но, опера из недружественного мне РОВД, надеялись поймать меня с пятнадцатью дозами «дури», тут уже не увольнением пахнет, а поездкой в исправительно-трудовую колонию для бывших сотрудников.

— Громов!

— Я! — я вынырнул из омута бесплодных размышлений о том, как поймать оперов Ноябрьского РОВД на их же территории и в недоумении уставился на начальника розыска.

— Дома надо спать! — раздраженно буркнул Александр Александрович: — За бумаги распишись…

Сегодня меня «порадовали» тремя материалами по угонам и уведомлением о проведении на территории нашего района операции «Угонщик», от чего я внутренне застонал.

Образцовое проведение спецопераций, по умолчанию, предполагается, что она достигнет поставленных областным или городским УВД задач. Если, к примеру, запланирован операция с незамысловатым условным наименованием «Наркоман», которая должна длится трое суток, то тебе, как старшему оперативному сотруднику по данной линии работы все эти три дня будут предоставлены приданные силы — десяток балбесов из вспомогательных служб УВД, от оркестра до спец библиотеки, которыми ты должен все трое суток управлять. Исходя из количества выделенных тебе «боевых штыков», кураторы операции ждут от тебя каждый вечер результатов работы. Надо ли говорить, что все три дня ты обязан докладывать «наверх» о раскрытии случаев сбыта наркотиков, ну, на худой счет, задержания наркомана с количеством «наркоты», явно выпадающим за количество «для личного потребления». То, что приданные силы в жизни живого преступника не видели, и способны, максимум, вручить кому-то, не опасному, повестку, все понимают, но во внимание не принимают. Поэтому, о проведении операции обычно уведомляют заранее, чтобы оперативник мог накопит раскрытий преступлений по своей линии работы, так сказать, «про запас».

Мысль о том, где взять «раскрытия» для, начинающейся через неделю операции, мелькнула у меня в мозгу, мелькнула и пропала до того, как я смог ее понять. Слава Богу, когда я вышел на крыльцо отдела подышать свежим воздухом и обозрел забитую машинами стоянку перед дежурной частью, спасительная мысль ко мне вернулась.

Через два дня.

— Помощник дежурного Ноябрьского РОВД старшина милиции Новожилов.

— Здорово, Новожилов.

— Э-э…здравия желаю?

— Там у тебя Селиванова поблизости нет? — назвал я фамилию заместителя по оперативной работе Ноябрьского РОВД, прекрасно зная, что в это время он обязан находится в Ленинской комнате, на ежедневном утреннем «селекторе», проводимом областным УВД.

— Никак нет, он на селекторе. Что-то передать?

— А и передай, Новожилов. Скажи, что из «области» звонили, он знает кто. Сегодня к вам из областного ГАИ и инспекции по личному составу. Будут проверять личные автомобили сотрудников, ну там на кого оформлены и прочее. Не забудешь сказать?

— Никак нет! — преисполненный причастностью к тайным знаниям, старшина уверил таинственного благодетеля, что, по окончанию «селектора», лично найдет «зама по опер» и передаст все, слово в слово.

Через час я с удовольствием наблюдал, как от здания Ноябрьского РОВД отъезжает небольшая колонна из восьми автомобилей и рассасываются по окрестным дворам, а за рулем трех машин сидят известные мне личности, с которыми я столкнулся на «криминальной» станции техобслуживания возле Вещевого рынка.

Ну правильно, у колодца жить и водицы не напиться, разве можно. Я старательно сфотографировал все эвакуирующиеся в безопасное место машины.

Местные опера, «крышующие» криминальное СТО, следовали правилу бритвы Оккама "Не стоит преумножать сущности сверх необходимости'.

Чувствуя себя в абсолютной безопасности они просто катались на «тачках», числящихся в угоне, не заморачиваясь сменой номеров или другими ухищрениями. Одна машина передвигалась по городу с государственными номерами, закрепленными за «Запорожцем», а участковый инспектор Панов скромно пользовался «москвичом-2140», что ревел двигателем не тише трактора «Беларусь». Хозяином «Москвича» был гражданин, находящийся в федеральном официальном розыске. Почему от отдела спешно уехали еще три машины, я так и не понял, по базам ГАИ с ними все было в порядке.

Так как меня руководство не трогало, правильно считая, что я готовлюсь к операции «Угонщик», я пару часов провел недалеко от места отстоя интересующих меня автомобилей, пополнив свою фотоколлекцию еще несколькими снимками.

На следующий день.

— Так где стояла ваша машина? — я вертел головой, стараясь заметить хоть какую-то зацепку.

— Да вот, следы еще остались! — хозяйка угнанной вчера со двора дома «Тойоты», крашенная брюнетка с короткой стрижкой и светло- серыми глазами, в отчаянье заламывала руки.

— Нагазоне? — я сделал строгое лицо: — Вообще-то, за это штраф полагается, две тысячи рублей.

— Вы шутите так? — девушка смотрела на меня как на конченного придурка: — Вы мне машину найдите, я вам три штрафа заплачу.

— Так зачем вы на газон заехали? Он же высокий? — я пнул по высокому поребрику.

— Тут места не было, сосед свою «Волгу» поставил, поэтому я сюда заскочила… Что-то хрустнуло, но я смотреть не стала, уже темно было и снег мокрый за шиворот летел…- девушка передернула плечами, вспоминая последний вечер владения автомобилем: — Я соседа попросила аккумулятор мой дотащить до квартиры…

— У вас что, машина без аккумулятора стояла? — я начал листать материалы по угону, нигде это важное обстоятельство своего отражения не нашло.

— Ну да, как стало холодно, он у меня утром перестал машину заводить, я его теперь каждый вечер домой ношу, на зарядку.

— А вы, машину то, закрыли, прежде чем аккумулятор снимать?

— Ой, а я не помню…- барышня, которую по протоколу звали Ольгой Борисовной Шмелевой прикрыла рот ладошкой: — Наверное нет… Мне сосед, как раз, во дворе попался, я так поторопилась, чтобы он мне помог на второй этаж этот ящик поднять, что я не помню. А утром вышла с аккумулятором во двор, а машины нет…

Девушка заплакала с такой досадой, очевидно, к утере машины прибавилось обида, что ей пришлось в то злосчастное утро таскать аккумулятор вниз и вверх по лестнице.

— Вообще тогда непонятно…- я помотал головой: — Где точно машина стояла?

— Да вот же, прямо здесь! — палец с перламутровым ноготком уперся в подмерзшую землю, покрытую желтыми и коричневыми листочками, облетевшими с ближайших берез.

— Так…- я присел и стал внимательно рассматривать продавленную землю. Позавчера было еще тепло, и колеса автомобиля в наполненной влагой земле следы оставили. А вчера был уже хороший минус, и земля застыла. А также застыл след двух угольников, глубоко ушедших в грунт.

— Скажите, а милиция, когда приезжала, она здесь что-то фотографировала?

— Да нет, конечно. Приезжал мальчик участковый, младший лейтенант, мальчик молодой…- последние слова из популярной песенки девушка пропела, довольно мелодично, и захихикала: — Две бумажки написал и уехал через десять минут…

— Понятно. Тогда идите в дом и приведите мне двух понятых, любых, хоть пенсионерок…- я открыл салон «Нивы» и достал свою папку с протоколами.

Судя по всему, маленькую двух дверную «Тойоту-Селику», девчачьего красного цвета, нехорошие люди закатили в грузовик по сброшенным с кузова доскам, после чего покинули гостеприимный двор.

Я составил повторный протокол осмотра, зафиксировав, в том числе и на фотокамеру «Смена» следы досок в мерзлом грунте с приложением криминалистической линейки, после чего поблагодарив, приглашенных в качестве понятых, двух пенсионерок, что на протяжении всего осмотра, громко и фальшиво сочувствовали девушке, после чего поднялся к потерпевшей в квартиру, осмотреть оставленный в целости аккумулятор. Грязно-белый бокс с выступающими пробками по верху, с выдавленной на боку надписью «Панасоник» и потертой наклейкой «Тойота», грустно стоял в углу прихожей, рядом с коробкой зарядного устройства.

— Так. — я приподнял аккумулятор и покачал его: — Скажите, а дистиллированная вода у вас есть?

— Это что? — Ольга Борисовна наморщила гладкий лобик.

— Ну, вода такая, только надпись на ней «дистиллированная» есть. В бутылках продаются.

— Пойдемте со мной. Только тапочки наденьте. — девушка провела меня в небольшую кладовку, где на стеллаже хранился неплохой набор инструментов. Нужная мне вода там тоже присутствовала, во всяком случае, надпись от руки на этикетке из-под шампанского, меня в этом уверяла.

— Это чье? — я помахал рукой в сторону полок с мужскими железками.

— Это после моего молодого человека осталось. — девушка смущенно покраснела: — Но у меня с ним все закончилось…

— Я вообще о другом спрашиваю — он тут написал, что в бутылке дистиллированная вода. Этой надписи можно доверять?

— А! — девушка закивала головой: — Да, он серьезный, только бабник. Если написал, то так и есть.

Электролит в аккумуляторе плескался где-то в районе дна. Естественно, что имевшегося количества дистиллированной воды на заполнение всех банок источника питания не хватила. Объяснив хозяйке, куда, сколько и чего надо заливать, я откланялся, попытавшись обрадовать девушку, что аккумулятор после заполнения будет держать зарядку, но, похоже, это ее не обрадовало.

Матеря в глубине души участкового, который не удосужился сделать поквартирный обход, я на автомате жал на кнопки электрических звонков и подносил к дверным глазкам служебное удостоверение. Так я постепенно, спускаясь с пятого этажа до первого, опять попал в Ольгину квартиру.

— Я прошу прощения, Ольга, забыл вас спросить, а в ночь угона вы во дворе ничего не слышали?

— Вы знаете, Павел, около двенадцати ночи во дворе под моим окном шумел какой-то грузовик, я решила, что это «мусорка» отходы вывозит. Но, у нас в ту ночь батареи не топили, а я только под одеялом согрелась, поэтому я вставать, чтобы посмотреть, не стала, а потом и уснула почти сразу. А что, это важно?

Я не стал расстраивать девушку, что для расследования ее машинки рассмотреть грузовик под окнами было офигительно, как важно, поэтому быстро попрощался и ушел, на этот раз окончательно.

— Здравствуйте. — я подошел в высокой женщине лет тридцати пяти, с обесцвеченной косой, спускавшейся на грудь, обтянутую белым халатом, на которую мне указали, как на заведующую небольшого магазина «Молоко», расположенного на первом этаже Ольгиного дома: — Милиция, уголовный розыск, старший лейтенант Громов. Могу я с вами переговорить.

— Зачем милиция? У нас все в порядке…- дама, как-то разом, побледнела.

— Может быть зайдем к вам в кабинет?

— Извините, но мне некогда…- заведующая попыталась меня покинуть, решительно шагнув мимо меня, но в эту игру можно играть и вдвоем, поэтому я не менее решительно преградил ей путь.

— Давайте не будем поднимать скандал. Или мы идем к вам в кабинет, или я увожу вас в отдел милиции, машина у меня во дворе. Если будете упираться — применю силу.

Даме очень хотелось поднять скандал, крик, устроить ругань, но по моей окаменевшей физиономии она поняла, что я ее в любом случае доставлю в милицию, не обращая внимания на женские штучки, поэтому она, тяжело вздохнув, пригласила меня следовать за собой.

В тесном закутке, заваленном картонными коробками и бумагами, меня усадили за стол, после чего положили на стол передо мной три тысячи рублей.

— Это что? — я убрал руки под стол, чтобы, не дай Бог, не коснутся странного подношения.

— Не хватит? — женщина заметно огорчилась: — И сколько вам надо?

— Так, стоп. Давайте начнем с самого начала. Вас как зовут?

— Катерина Георгиевна…

— Скажите, Екатерина Георгиевна, это что за деньги в пытаетесь мне всучить?

Оказалось, что позавчера ночью, около полуночи, Екатерина Георгиевна находилась на своем рабочем месте, дожидаясь приезда супруга, который должен был привезти с грузовой станции ящики с Тяжинской сгущенкой, которую удалось удачно купить на заводе в Кемеровской области. Вагоны пришли с опозданием, потом их долго разгружали представители транспортной компании, муж приехал злой и уставший. Когда ящики были выгружены и магазин сдан на сигнализацию, муж заведующей магазином, очевидно расслабившись в ожидании ужина и скорого отдыха, сдавая назад, ударил бампером в дверь припаркованного во дворе «Москвича» золотистого цвета.

Не поняв в темноте, сильно ли они повредили чужой автомобиль, супруги посчитали правильным уехать, в надежде, что столкновение останется незамеченным. И вот теперь, дама решила, что пришло возмездие за содеянное.

— Так, давайте, вы меня внимательно выслушаете. — я достал ежедневник: — Во-первых, я ничего не знаю ни о «Москвиче», ни о аварии. Но советую самим найти владельца «Москвича» и оплатить ему ремонт, если дверь действительно повредили. Меня интересует не видел ли ваш муж посторонний грузовик в ту ночь во дворе или возле двора. Дело в том, что где-то в это время одну машину во дворе просто закатили в кузов грузовика и увезли.

— Ой! — заведующая магазина, как собственница железного коня, проблему угона автомобиля приняла очень близко к сердцу: — И не нашли машину?

— Ищем, поэтому к вам за помощью и обратились…

— Да, конечно, конечно…- женщина шустро набрала по памяти номер телефона: — Толечка, Толя, тут с тобой поговорить хотят!

Я принял протянутую трубку и услышал крики недовольного Толика на том конце телефонного провода, который жутко не желал разговаривать непонятно с кем.

— Анатолий, добрый день, это милиция, старший лейтенант Громов. У меня к вам такой вопрос…

Поняв, что меня не интересует ночное соприкосновение с автомобилем «Москвич», Толечка-Толя успокоился, напряг свою память и заявил, что позавчера, выезжая с проклятого и тесного двора, он действительно видел подозрительную машину — по узкому проезду крался какой-то тягач с прицепом.

Глава 22. Кольцевые маршруты

Путем долгих и упорных расспросов Анатолия, удалось установить, что, вроде бы, и тягач был темным, а на прицепе, вроде-бы, размещался темный же контейнер. На этом ручеек информации, сомнительной полезности, выдавливаемый из Анатолия, истек, и мы распрощались.

Если Анатолий действительно видел в полуприцепе темный контейнер, это чуть-чуть упрощало поиски. Контейнеры мне попадались три вида: огромные, аккуратные, с надписью «СССР-Морфлот», кажется они назывались двадцатифутовые, примерно такие-же, но уже с трафаретами иностранных компаний. Этих обитателей дальних дорог и морских просторов, обычно таскали «Камазы» или «Шкоды» из «Автопарка №1», попасть в коллектив которого, во времена СССР, мечтал каждый водитель. Кроме того, попадались скромные, коричнево-ржавые контейнеры, по которым сразу была видна страна происхождения, которые тоже попадались мне на улицах города. Эти контейнеры зачастую брали в аренду семьи, переезжающие в другие города страны, на новое место жительство. Были они двух видов — маленькие и большие.

В маленький контейнер похищенная «тойота» могла встать только на попа, с обязательной потерей товарного вида, поэтому они мало меня интересовали, а вот большие контейнеры вполне подходили для цели похищения автомобиля, особенно, когда дело касалось небольшой, полуспортивной машинки. В Городе подобные контейнеры я видел либо на грузовых дворах железной дороги, либо на полуприцепах, которые неторопливо перевозили трудяги «ГАЗ-52» с трафаретом круглым трафаретом на дверях кабины «Городское трансагенство».

На следующий день.

— Здравствуйте. Прошу ознакомится. — я растолкал сочно матерящихся шоферюг, столпившихся у стола крупного мужика с потертой наколкой на кисти руки «СЕВЕР».

— а что случилось? — начальник автоколонны Городского транспортного агентства вертел отдельное поручение следователя, из которого исходило, что в связи с расследованием уголовного дела оперативному сотруднику отдела уголовного розыска поручается провести проверку автомобилей транспортного агентства на предмет причастности к дорожно-транспортному происшествию с тяжкими последствиями.

— Так, вроде бы дознаватели из ГАИ такие дела расследуют. — начальник автоколонны, тертый калач, недоуменно вертел в руке казенный бланк отдельного поручения.

— Там человека не просто сбила машина. С трупа золотые изделия сняли и деньги из кошелька вытащили. Поэтому материал нам передали по нашим статьям уголовного кодекса. — вывернулся я: — Да не факт, что ваша машина сбила. Просто свидетель видел грузовик с полуприцепом и контейнером во двор въезжающий.

— Ну пойдемте. — начальник автоколонны грузно поднялся из-за стола и махнул рукой, предлагая следовать за собой: — Пока наши еще не разъехались.

К сожалению, во дворе автопарка меня ждал жесточайший облом — стройная версия как несколько злоумышленников закатывают маленькую японскую малолитражку по прислоненным доскам на низкосидящую платформу полуприцепа, а потом втискивают ее в контейнер и закрывают за красной малышкой тяжелую створку рассыпалась о суровую действительность. Вкатить машину по доскам на полуприцеп мешали широкие арки задних колес, между которыми оставалось слишком мало места для того, чтобы вкатить малолитражку. Единственный способ воспользоваться этим автопоездом — на руках поднять «Тойоту» и втащить ее в контейнер сбоку прицепа. Представив, сколько здоровых мужиков надо, чтобы поднять вверх «японку», я понял, что это тупиковая версия. Я, конечно, потрепыхался, достав из кармана огромную лупу, с видом знаменитого британского сыщика, скрупулезно осмотрел кованные передние бампера автотягачей и поверхности задних крыльев полуприцепа, но никаких следов перекатывания автомобиля не нашел.

— Здесь все машины вашей колонны?

— Да, все, из-за вас. Между прочим, выезд задержали. — кинул мне открытый упрек автомобильный начальник.

— Я вообще-то тяжкое преступление расследую и у меня до начала официального рабочего дня еще двадцать минут. — парировал я «наезд».

— Да вы не обижайтесь, просто мужикам сейчас придется скорость превышать, чтобы по заявкам успеть. Заведующий гаража пошел на попятную.

— Кому сейчас легко. Кстати, а у вас только такие полуприцепы используют? Других моделей нет?

— Других моделей нет, не завезли. — с непонятной издевкой почти пропел завгар, и попытался распрощаться: — У вас надеюсь все?

— Нет, не все. Какой порядок заполнения путевых листов?

— Какой порядок? Обычный, как положено, так и заполняем.

— Знаете. –я шагнул поближе к начальнику колонны и тихо и «доверительно» прошептал: — Я видел автохозяйства, где водителям чистые бланки с печатью выдают, а они, потом уже заполняют. А у вас как?

— Тьфу! — обозлился главный автомобилист: — У нас все заполняется, как положено. Вон, у любого проверьте.

— А и давайте проверим! К примеру, вон у того, усатого.

— Делать вам нечего! — начальник поднес раскрытые ладони ко рту и гаркнул, оглушая меня: — Михалыч, поди сюда! С путевым листом.

Путевой лист у Михалыча оказался в порядке, все подписи ответственных лиц были проставлены, даже допуск фельдшера к работе на линии.

— Молодцы, ну а теперь пойдем смотреть путевые листы. — я, не дожидаясь начальника колонны, двинулся обратно в сторону диспетчерской.

К сожалению, я перехвалил местный порядок ведения путевых листов. Проверив документы за несколько дней, я убедился, что все машины заезжали в парк ровно в семнадцать часов вечера, минута в минуту, наверное, одновременно, все три десятка грузовиков.

Ругаясь себе под нос, под насмешливыми взглядами начальника колоны и пожилой диспетчера, я двинулся к закрытым воротам, прошел через будку сторожа, кивнул на прощание деду-сторожу, и замер, как вкопанный.

— Прошу прощения, а что это у вас за журнал? — я показал на большую амбарную книгу, лежащую на столе у окна, выходящего на ворота.

— Так известно, что…- дед надел очки и внимательно посмотрел на меня: — Журнал движения автотранспорта.

— Можно взглянуть?

— Почему же нельзя? — потрепанный журнал лег на деревянный барьер: — Коли ты власть, то конечно смотри.

В отличии от путевых листов, оформляемых в соответствии с Кодексом законов о труде, не одобряющем отклонения от нормальной продолжительности рабочего времени, сторожа в своих записях отмечали реальное время передвижения автотранспорта за забор предприятия и обратно. В ночь, когда у милой девушки Оли была похищена маленькая «Тойота», водитель Филиппов Арсений Николаевич приехал на территорию предприятия около трех часов ночи. В графе «примечания» была указана и причина задержки — «Потек тормозной цилиндр». Возвращаться конечно –плохая примета, но я двинулся обратно в сторону диспетчерской.

— Тфу… — при моем появлении начальник колонны поперхнулся чаем.

Я постучал его по спине, после чего вручил под роспись повестку о явке гражданина Филиппова Арсения Николаевича в Дорожный РОВД Города, в кабинет номер двадцать восемь, к Громову, к восьми часам вечера.

Надо ли говорить, что вечером я зря прождал гражданина Филиппова в своем кабинете, явится он не возжелал.

Когда следующим утром гражданин Филиппов выводил из ворот автопарка свой грузовик, дорогу ему преградила корма белой «Нивы». Было бы дело лет через двадцать и имел бы гражданин Филиппов в кабине видеорегистратор, он, безусловно мог снести дерзкую легковушку кованным бампером своего тягача, но пока россияне проживали в состоянии дикости и криминального беспредела, поэтому автопоезд остановился. Возмущенный водитель выскочил из кабины «Газона» и бросился к неожиданному препятствию чтобы высказать все, что накопилось на душе, которые права купили…

Но, сегодня что-то пошло не так. Подбегающему к моей машине Филиппову я сунул под нос раскрытое удостоверение, ухватил его за шиворот рабочей куртки и потащил к распахнутой пассажирской двери. Арсений выразил активное несогласие со своим задержанием, как Иван-царевич, не желающий лезть в печь, расставил во все стороны руки и ноги и начал орать благим матом, и это стало серьезной проблемой. Со стороны машинного парка в нашу сторону бежало, чуть ли не десяток, коллег задерживаемого водителя, некоторые весело размахивали увесистыми монтировками и ухватистыми, небольшими ломиками. Казалось, что еще несколько секунд и гражданина Филиппова освободят из моих цепких захватов, но на сцену выступил мой засадный полк.

Здоровый черный пес, с лаем выскочивший из-за машины, остановил толпу водителей и держал из на почтительном расстоянии, пока я, как учили на редких занятиях по физической подготовке в учебном центре, наносил гражданину Филиппову расслабляющие удары по ногам и почкам.

Запихнув водителя Агентства на задний диван, я зафиксировал его передним сидением и свистнул пса, который в два прыжка запрыгнул на переднее пассажирское сидение и поприветствовал скорчившегося на заднем сидении Филиппова добродушным оскалом пожелтевших клыков.

Помощь узнику совести прибыла далеко после обеда. Работал с Филипповым я в кабинете отдела розыска пропавших граждан, так как поначалу разговор с водителем тягача у нас не задался и нам потребовалась определенная уединенность. Как я уже неоднократно говорил, Арсения Филиппова я не бил, не угрожал ему лишением анальной невинности и уж, тем более, не одевал на голову целлофановый пакет или противогаз. Нет, конечно, это не наши методы. Но шесть часов дружеской беседы размягчит любое, даже ледяное сердце.

Когда в кабинет, предварительно вежливо постучав в косяк, вошла представительная делегация, мы в задержанным вполне мирно пили чай и разговаривали «за жизнь», потому как час назад Арсений понял, что до этого жил неправильно и рассказал мне все о интересующем меня вечере, когда он, вместо того, чтобы ехать на базу, а затем в дом, к семье, заехал вечером в тот злополучный дом, посетив квартиру на два этажа выше, чем проживала моя потерпевшая, где до двух часов отдыхал с некой Татьяной душой и телом. Выводя свой автопоезд с тесного двора, он заметил, как у входа в молочный магазин стояла автомашина «ЗИЛ»-130, типичного цвета «хаки», но в загадочной надписью «кольцевая» на борту серебристой будки. Чуть ли не десяток парней в это время стучали и звонили в дверь магазинчика.

Так вот, мы отвлеклись на предшествующие события, а пока в кабинет Руслана вошли начальник уголовного розыска, начальник автоколонны с торжествующим лицом и еще один тип, в сером блестящем костюме, под темным, элегантным пальто, с галстуком и в узконосых туфлях цвета «баклажан».

— Громов! — начальник розыска глядел на меня и говорил очень строго: — Тут из ГородТрансагентства приехали, начальник автоколонны и заместитель генерального директора по общим вопросам. Они утверждают, что ты, с применением силы, похитил их сотрудника, прямо из кабины движущегося тягача, чем парализовал работу всей автоколонны. Пиши объяснительную, а человека отпусти.

— И вам здравствовать, товарищи. Я человека конечно отпущу, как только выясню, кого из присутствующих здесь работников автоколонны привлекать к административной ответственности.

— В каком смысле — к административной ответственности? — начальник уголовного розыска понял, что я, в очередной раз обложился бумажками и теперь ждал развития событий.

— Я вчера, Александр Александрович, вот этому товарищу…- я кивнул на побагровевшего начальника автоколонны: — Оставил повестку о вызове в отдел гражданина Филиппова Арсения Николаевича, как важного свидетеля по уголовному делу, весь вечер прождал, но гражданин Филиппов не явился. Вот сейчас и выясним, кто на сутки завтра поедет — начальник автоколонны, который повестку не передал, или Филиппов, который повестку проигнорировал.

— Я повестку Филиппову отдал! — начальник автоколонны явно не хотел быть крайним, очевидно, не зная, что неявка по милицейской повестке никаких правовых последствий не влекло, кроме возможного принудительного привода: — Вот зачем вы Филиппова вместе с ключами от машины увезли? Мы целый час корячились, пока ее на тросах из ворот обратно на территорию не затащили.

— Ну, вообще, на меня ваши водители с ломами напали, а я при исполнении был, между прочим…И некогда мне было смотреть, прибежал Филиппов сосной драться с ключами или без ключей.

— Не узнали вас, извиняемся…- отвел глазки начальник водителей.

— Ну если мы во всем разобрались, мы, пожалуй, поедем. — заместитель генерального директора, стараясь не касаться обшарпанных стен и мебели полами своего шикарного пальто, потянул за рукав начальника колонны к выходу из кабинета.

— Куда же вы⁈ — я трагически протянул к убегающему начальству руки:

— Сейчас следователь готовит представление о нарушении законодательства на имя вашего руководства, вам придется расписаться в получении, а через месяц дать письменный ответ о устранении выявленных нарушений.

— О каких нарушениях идет речь? — заместитель генерального остановился на пороге.

— О нарушении в заполнении путевых листов. У вас получается, что все машины разом выезжают из парка в восемь часов утра, и въезжают в пять часов вечера. Я вчера вашего начальника автоколонны по-хорошему спрашивал — какая машина три дня назад ночью была в городе, но он сознательно вводил меня в заблуждение, что в пять часов вечера все машины были на территории. Вы что думаете, это шутки?

— Товарищи милиционеры…- заместитель директора просительно сложил руки на груди: — Я вас услышал и мы, обязательно, примем меры. Зачем все эти бумажки плодить. Зато, если у вас какая нужда будет в грузовых перевозках….

Заместитель генерального перевел свой пламенный взгляд на начальника автоколонны: — … то наши ребята вам все перевезут по самым льготным тарифам, как кавалерам трех орденов Славы, это я вам лично обещаю.

— Нет, ну раз вы пообещали, что нарушения законности будут устранены, тогда конечно. — я развел руки в стороны: Мы, в милиции, хорошим людям привыкли верить на слово. Тогда до встречи. И товарища Филиппова можете забрать с собой, он все-таки преодолел свои провалы в памяти и вспомнил очень важную информацию.

Когда в коридоре затихли шаги уходивших автоперевозчиков и моего начальника, я стер с лица широкую улыбку и потянулся к телефону. Я снова и снова возвращался к проклятому зданию, от которого угнали спортивную «Тойоту».

— Екатерина Георгиевна! Счастлив вас слышать! — я набрал номер рабочего телефона заведующей молочным магазином: — Вы по мне уже соскучились? Нет? А вот это было обидно. У меня к вам один вопрос…Я бы с удовольствием приехал лично, чтобы вновь увидеть вас, но боюсь, что муж ваш, Анатолий, будет ревновать… Ладно, к сожалению служебный долг вынуждает задать вам этот вопрос — Екатерина Георгиевна, скажите, какого… к вам ночью в магазин приезжал зеленый «ЗИЛ» с серебристого цвета будкой, и трафаретом «кольцевая» на боку?

С большим трудом заведующая вспомнила, что иногда к ним приезжает автомобиль с надписью «кольцевая», водитель которой, молодой парень по имени Артур предлагает недорого мелкие партии разнообразных продуктов, от нескольких ящиков молока до мешка сахара. Естественно, что никаких документов при этом не оформляется, так как цены очень привлекательные, «Ну, вы понимаете?»

Разгадку загадочного обозначения «кольцевая» я получил уже следующим утром. Доведя Кристину до садика, я увидел, что у входа в кухню дошкольного учреждения разгружается «ГАЗ-51» с затертым от времени, но еще читаемом трафарете «кольцевая» на деревянном борту кузова.

Сдав дочь воспитателям, я подошел к водителю, курящему в кабине, пока поварихи под руководством завхоза таскали и от машины в помещение кухни какие-то кули.

— Доброе утро. С детства было интересно, что за надпись такая забавная — «Кольцевая». –я приветливо улыбался водителю, мужчине лет пятидесяти, который на молодого, чернявого Артура совсем не походил.

— А это, молодой, автопредприятие при Горисполкоме. Мы развозим продукты по школам и детским садам. Почему «кольцевая» я не знаю, я десять лет работаю, она всегда «кольцевая» была. Может быть потому, что мы по кругу едем и во все, попавшиеся по пути, детские учреждения продукты развозим. — водитель увидел, что разгрузка закончилась и пошел закрывать борта кузова, а я двинулся через дорогу, в родной РОВД, мне срочно был нужен телефонный справочник.

Работник отдела кадров автопредприятия при горисполкоме была настолько любезна, что необходимые данные дала мне по телефону, не заставив ехать на противоположный берег.

Артур на предприятии оказался один, ездил он действительно на зеленом «ЗИЛе» с серебристой будкой, но в настоящее время молодой человек пребывал в отпуске без содержания, и должен был выйти на работу только через четыре дня.

Через четыре дня операция «Угонщик», за результаты которой я отвечал, стала бы историей, поэтому я выклянчил у отзывчивой девушки домашний адрес и телефон молодого человека, начал звонить по указанному телефонному номеру.

— А Артурчика дома нет, он в деревне… — судя по голосу, по телефону мне ответила бабушка гулящего «водилы».

— Не подскажите, как мне его найти? А то меня послезавтра в армию забирают, а я Артуру денег должен, хотелось бы рассчитаться, чтобы на мне долг не висел два года.

Почему-то все люди положительно относятся к мысли о возврате им долгов, сразу становясь добрыми, отзывчивыми и предупредительными.

Когда я отверг предложение бабушки завести деньги и передать ей, для последующей передачи Артурчику, мне, без всяких сомнений сообщили, что Артур пребывает в деревне на Севере от города, в местах где кончался Кудрявый бор и начинались знаменитые Васюганские болота. Номера домов в деревне отсутствуют, но любой покажет.

До деревни с романтичным названием «Конец» ехать было всего семьдесят километров, но я решил, что визит лучше подготовить основательно, и достал справочник телефонов областного УВД. Через два часа телефонных переговоров, я вышел на участкового, что обслуживал пять деревень в районе почему-то названным именем древнего эстонского эпоса, в том числе и деревню Конец.

Старшина, фамилии которого я, из-за плохой связи даже не расслышал, сообщил мне, что по оперативной информации Артур, которого он знал еще сопливым пацаном, несколько дней как приехал к тетке, жительнице этой деревни, в гости, с какими-то друзьями. И нет, в деревню Конец в ближайшее время, он не собирается, так как находится на больничном с жесточайшей пневмонией, а по телефону в дежурной части РОВД я его застал совершенно случайно — человек прибежал из дома получить долгожданную зарплату.

Глава 23. Вояж в конец географии

— Ну кого я тебе дам? — начальник уголовного розыска в раздражении отбросил в сторону ежедневник: — Сам знаешь, трое на больничном, на дежурство некого ставить…

— Что вы предлагаете? — я понимал затруднения руководителя, но слабину давать не собирался: — У меня через два дня операция «Угонщик», а там реально машину найти…

— Ты сам говоришь, что туда ехать сто километров, это значит машину на целый день гнать, а у нас завтра два совещания в «городе» и «области». Езжай на своей!

— Нет, моя не на ходу.

— Ну давай тогда через два дня, тебе и машину дадут…

Ну да, в плане операции написано, что от городского отдела ГАИ мне придадут экипаж на усиление, только я прекрасно знаю, что никто из гаишников не согласиться ехать на север области на целый день, максимум, на что я могу рассчитывать — это пара часов работы на территории нашего или соседнего района.

В начале ноября в Городе, как всегда, лег снег, а через два дня ударил мороз в тридцать градусов, проморозив слегка покрытую снежком землю. Масло, залитое в двигатель моей «Нивы», оказалось совсем не тем, за что себя выдавало, к утру превратившись в густую субстанцию, которую не мог провернуть стартер, на работу мне пришлось добираться в, промороженном до температуры жидкого азота, троллейбусе.

— Все, Павел, иди, занимайся. — Александр Александрович захлопнул свою записную книгу, как припечатал окончательный приговор: — Если будет машина, то я тебе дам. Иди.

Мы оба знали, что никакой машины не будет. Наш УАЗик стоял на автобазе областного УВД, с разбросанным двигателем и обещал выйти на линию дня через три, а оставшуюся «шестерку» мне никто на целый день не даст.

— Ольга Борисовна? Здравствуйте…- мне оставался только «звонок другу», вернее хозяйке похищенной «Тойоты», как человеку, наиболее заинтересованной в ее успешном розыске.

— Алло…алло… — я подул в замолкнувшую трубку телефона и снова приложил ее к уху. Мне кажется, что моя невинная просьба найти транспорт для поездки за ее похищенной «Тойотой» стало для девушки крушением определенных иллюзий.

— Что, у милиции нет автомобилей? — второй раз, недоуменно повторила девушка.

— Н-е-е-е-т! — козлиным голосом, в раздражении, проблеял я: — Я в милиции кроме пистолета и удостоверения ничего не получал. А! Нет, вру! Еще ежедневники на Новый год от спонсоров дают!

— Ну я не знаю, я спрошу… — судя по голосу моей собеседницы, спрашивать ей было особо не у кого.

На следующий день.

У меня было ощущение, что в кассе автовокзала билеты на автобус, уходящий от Города в сторону Васюганских болот, приобрели только два веселых армянина в ярких коротких курточках, наверное, их грела южная, горячая кровь или бренди, который они периодически грелись, вынимая из сумку пузатую бутылку с импортной этикеткой. Водитель посмотрел на них с явным неодобрением — остальные пассажиры, рассаживающиеся сейчас по местам небольшого «ПАЗика», рассчитывались с ним при входе наличными. Нужная нам деревня имела регулярное автобусное сообщение с областным центром. Судя по расписанию, рано утром автобус уходил в Город, ближе к вечеру — возвращался, из чего следовало, что за рулем сидел также житель деревни Конец.

— Добрый день! — вежливо обратился я к шоферу: — Я правильно понял, что обратный рейс из деревни только завтра будет?

— Именно шулай. — повернулся ко мне водитель: — Сегодня ночью минус сорок пять обещают. Если утром не заведусь, то завтра рейса не будет. Едете? Давай, решай, скорее!

— Нет, спасибо. — Я ухватил Ольгу, попытавшуюся залезть в теплый салон автобуса, за рукав и оттащил ее прочь.

— Алга! — буркнул водитель и обледенелые двери автобуса захлопнулись, «ПАЗик» фыркнул и покатил прочь, отчаянно скрипя «задубевшими» покрышками и выпуская из выхлопной трубы клубы вонючего, непроницаемого дыма.

— Павел! — Ольга в отчаянье посмотрела вслед белому облаку: — Ты же сам сказал, что надо срочно ехать, иначе с машиной может что-то случится…

— Ольга! Ты водителя слышала? Обратно рейса сегодня не будет, водитель в деревне живет, и неизвестно, поедет ли он в Город завтра, ночью минус сорок пять обещали! Где ночевать собралась, если машину твою не заведем?

— Но там же должна быть гостиница?

Очевидно, что моя спутница

Плохо представляла себе почти заброшенные деревни на краю цивилизации, поэтому я сдержался:

— Ольга, там нет гостиниц. Мотелей, кстати, тоже. Кстати, хотел спросить, вы, когда машину купили, масло, свечи, антифриз меняли?

— Нет, мне ключи дали, я машину завела и поехала. Мне мой молодой человек что-то говорил, но потом мы расстались, и я, честно говоря, забыла…

— Понятно. Давайте так сделаем — сейчас едем по домам, вы одеваетесь потеплее…- я неопределенно махнул рукой в районе двух стройных ног, затянутых в светло-голубые джинсы: — а я вам через пару часов позвоню…

Сегодня в обед «дежурка» Дорожного РОВД отбуксировала мою «Ниву» в заводской гараж и моей последней надеждой было то, что моя машина успела отогреться. Так, в принципе и оказалось. Пара часов в огромном ангаре при положительной температуре, подзаряженный аккумулятор, и машина, завелась со второй попытке, выпустив из выхлопной трубы целуя струю водяного конденсата.

— Мужики, а запасного троса у вас не будет? — я обвел глазами собравшийся гаражный люд: — С отдачей, до завтра?

— На, только не зажми… — после минутной заминки мне притащили замасленный металлический трос, с большими петлями на концах.

— Не порвется?

— Не ссы, десять тонн на разрыв держит…- мне нашли относительно чистый мешок, куда и засунули приобретение.

— Тогда сразу рассчитаюсь. — я засунул мешок в багажник, пошарил там руками и вытащил из его недр бутылку любимой мной «Старки» — время подходило к концу рабочего дня, и я надеялся, что скандала со стороны директора, люто ненавидевшего пьяных сотрудников, удастся избежать.

По глазам слесарей и шоферов я понял, что больше оставлять машину в гараже не стоит — залезут в поисках заветной бутылочки.

— Ты это, если еще есть, то можешь с концами забирать. — быстрый, как обезьяна, слесарь, выхватил у меня из рук сосуд с коричневой жидкостью.

— Нет, больше нет.

— А! Ладно, забирай с концами… -мужики уже двинулись в сторону комнаты отдыха. Когда я отодвигал тяжелые гаражные ворота, из помещения, где народ во время обеденного перерыва забивал «козла» уже доносилось приглушенное бульканье.

Не знаю, были ли у Ольги более теплые вещи, но на этот раз она явилась на встречу в обрезанных черных валенках с подшитыми подошвами и толстой шерстяной юбки, выглядывающей из-под длинной шубы из серого мутона.

— Самое теплое…- недовольно буркнула девушка и отвернулась к окну, поджав губы, чтобы через секунду испуганно взвизгнуть — из темноты заднего сидения высунулся длинный черный нос и сильно втянул в себя воздух, уткнувшись влажной кожей в розовое девичье ушко.

— Ольга, скажи, а ты на буксире ездить умеешь? — по причине холода машин, даже в «час пик» на дороге было мало, и я, надеясь добраться на место за пару часов, вел застоявшуюся «Ниву» рваной «шашечкой», прорываясь в сторону загородного шоссе.

— Это что? — хорошо, что моя пассажирка успела пристегнутся и ремень не позволил ей распахнуть переднюю дверь автомашины и вывалится наружу, и теперь она висела на нем, прижавшись к спиной к пластику торпедо и со страхом глядя в сопящую темноту за спинкой сидения.

— Пограничный пес Алый, вернее Демон…- пробормотал я, обходя очередной грузовик: — Ты не бойся, он хорошо обучен и воспитан…

— А зачем он здесь? Я собак боюсь…

— Ольга, сядь нормально, ты мне зеркало заслонила. Я обещаю, что он тебя только обнюхает и все. Ну может быть лизнет, он красивых девушек любит.

Ольгу передернуло, но видимо любопытство, посчитает ли четвероногий «мужик» ее красивой, заставил ее сесть на сидении ровно. Пару минут моя спутница сидела, недвижима и напряженная, как струна, пока Демон деликатно обнюхивал ее сзади, за что получила заслуженную награду, в виде соприкосновения с шершавым собачьим языком.

— Щекотно! — пискнула девица, а после того, как Демон, шумно вздохнув, развалился на заднем диване, стала бросать туда кокетливые взгляды, очевидно, что страх перед собаками оказался не настолько устойчив.

— Он правда пограничный пес?

— Уверен. — ответил я, практически не соврав.

— Ты с ним на границе служил? Как в кино? — глаза Ольги удивленно округлились. Не знаю, что она за кино имела в виду, но видимо что-то эпичное.

— А ты, Павел, «К-девять» смотрел?

— Смотрел, только Демона я нашел на улице уже сильно взрослым, но он оказался полностью обученным псом, так что он может быть, как К-9, так и Мухтаром, но кем-то точно был.

— А зачем ты его взял, ты с ним, как Дули — не расстаешься? — Ольга оглядела светлую обшивку «Нивы» и чуть-чуть, но поджала губки.

Да, у меня не «Мустанг» -кабриолет, или на чем там ездил очаровашка Белуши…

— Ольга, тебя же машина только интересует? — дождавшись утвердительного кивка девушки, я продолжил: — У меня еще и Артур вызывает интерес. Я на сто процентов уверен, что твоя машина не заведется, поэтому наша главная задача ее найти и утащить на буксире из деревни. Если получится, то и угонщика захватить. Вот, чтобы Артур на меня в дороге не напал, пока я буду вести машину и тебя тащить, Демон за ним присмотрит…

— А-а…- протянула девушка: — а что…

— Поэтому давай я тебе расскажу, как ехать на буксире…

Через Кудрявый бор мы проскочили за полчаса, потом промелькнул храм, господствующий над старинной купеческо-ямщицкой Калевалой, в тусклом свете фар отразился ржавый дорожный указатель с названием нужной нам деревни и… дорога кончилась. Дальше пошел смерзшийся до гранитной крепости проселок, изредка разбавляемый участками крупной щебенки, что периодически с грохотом била в днище машины, вызывая кровотечение сердечной мышцы любого водителя. Скорость движения мгновенно упала, я активно закрутил рулем, чтобы не наехать на затаившийся в темноте камень или старую покрышку — встать здесь с пробитым картером двигателя в эту ночь было равнозначно смерти — навстречу нам попались лишь пара машин.

Бабка Артура, объяснявшая, где его можно найти в деревне, либо тут сроду не была, либо страдала легкой степенью деменции. Деревня Конец имела и названия улиц, и номера домов, вот только людей на улицах я не видел, а попытка в течении десяти минут достучаться до жильцов одного из тех редких домов, в котором светились пара окошка.

На «Тойоту» Ольги мы наткнулись совершенно случайно, когда проезжали по улице Гимназической.

— Что случилось? — Ольга удивленно завертела головой, когда я прижал машину к темному зданию одноэтажной школы.

— Выходим из машины и пошли…- я скомандовал Демону «Место!», обошел машину и помог выйти девушке.

— Ой! Моя «ласточка»! — Ольга вырвала руку и побежала вперед, там, где у черного забора, припорошенная снежком, стояла маленькая «Тойота-Селика». Хуже всего было то, что у черного от времени, бревенчатого пятистенка, у забора которого и стояла машина Ольги, в небольших окошках мелькала какая-то примитивная цветомузыка и доносилось приглушенное «дын-дын», а из-за плотно-закрытых ворот доносились пьяные голоса.

— Ы-ы-ы! — всего через пару минут, которая нам потребовалась, чтобы дойти до машины, бурная радость девушки сменилась лютым отчаяньем — на машину смотреть было страшновато — местные дороги не пошли японской полуспортивной машине на пользу. Передний бампер отсутствовал напрочь, а задний держался на каких-то пеньковых веревках и волшебной синей изоляционной ленте.

Ольга, крепко зажмурившись и сложив ладони перед лицом в молитвенном жесте, тихонько скулила, подняв голову в сторону миллиардов равнодушных звезд, блестящих в иссиня-черном небе, особенно черном в этой дикой местности, в семидесяти километрах от города «миллионника», как будто надеялась вымолить чудо, что глаза откроются, и любимая машинка будет снова здорова.

— Ольга, хорош скулить, давай ключи! — я затряс девушку, зло шипя ей в ухо: — Давай быстрее…

— Да, да…- Ольга справилась с рыданиями и полезла в карман, пока я рукавом смахивал снег с лобового стекла, украшенного поперечной трещиной. Увидев эту картину, хозяйка снова заплакала-заойкала, что я даже стал сомневаться, сможет ли она адекватно управлять машиной…

К моему удивлению, переданным мне ключом удалось открыть пассажирскую дверь, а потом, согнувшись в три погибели, дотянуться до, спрятавшегося за рулевой колонкой, замка зажигания, повернуть ключ и разблокировать руль…

— Пошли скорее…- я ухватил, все еще плачущую девушку за плечо, планируя посидеть в «Ниве», укрытой за безлюдным зданием школы, после чего, через несколько часов, когда гулянка в доме утихнет, утянуть «Тойоту», но моим планам сбыться было не суждено — уйти мы не успели.

— Это кто, бля, у моей машины шариться⁈ — я обернулся — из-за неровно сбитых досок забора торчало две лохматые головы.

— Стой здесь и молчи… — я незаметно встряхнул замершую от неожиданности девушку и неторопливо двинулся в сторону пейзан, застигших нас на «горячем».

— Здорово, парни! — я широко улыбнулся: — Меня Павел зовут. Мне сказали, что Артур машину не задорого продает?

— И кто сказал? — головы переглянулись.

— Люди говорят…

— Ты кто такой?

— Я же сказал- я Павел. Езжу, у народа скупаю всякое — ненужное…

— Кто тебе сказал, что мне машина не нужна? — дыхнув на меня непостижимой смесью технического спирта, дешевого табака и бормотухи, цыганистый парень чуть не упал с забора, видимо, потратив все силы на построение этой фразу: — Мне моя машина очень даже нужна, даже в Городе такой нет, а у меня есть!

— Слушай, ну нужна, так нужна, мне же проще, не буду этот драндулет покупать…- я фыркнул и развернулся, чтобы побыстрее уйти, но не срослось… Пока я заговаривал зубы угонщику и его товарищу, Ольга, нарушив все инструкции, подкралась сзади и завизжав, как кошка, вцепилась ногтями в лицо вонючего, но цыганисто-симпатичного Артура…

— Тварь, машину мою угробил! Убью тебя, ублюдок! В тюрьме до конца жизни гнить будешь! — хозяйка «Тойоты» драла ногтями морду местного «первого парня» с неистовством кошки, защищающей котят.

С трудом мы, совместными усилиями, оторвали визжащего демона окровавленной морды Артура, а потом оказалось, что Артур с другом висели на калитке, и теперь калитка распахнулась, и оттуда повалила толпа очень злых пьяных парней и девчонок.

— Бежим! — я потянул Ольгу за руку, она сделала несколько шагов, после чего запнулась и упала, уткнувшись лицом в жесткий, как наждак, снег…

Я по инерции пробежал несколько шагов,обернулся…

Толпа местных жителей, отталкивая и мешая друг-другу, пинали свернувшуюся клубком Ольгу. На ее счастье, эта сипящая и матерящаяся, банда была обута либо в какие-то невообразимые шлепанцы, или просто носки, лишь пара человек щеголяли в коротких валенках. В мою сторону побежал один индивидуум, на тонких, заплетающихся ножках, в потертых хлопчатобумажных «спортивках», с растянутыми коленями, который в процессе широкого, молодецкого замаха, получил прямым в лицо, и завалился в придорожную канаву, напоследок, взбрыкнув ногами, а я потянул на себя темно-серую доску из забора.

У меня, конечно. Под короткой, меховой курткой висела на поясе кобура с табельным «макаровым», но стрельба в этих людей стала бы торной дорогой в «красную» зону под Иркутском, поэтому я сделал то, что сделал.

Взвизгнули ржавые гвозди, покидая промороженные перекладины, в которых они сидели не меньше двадцати лет и я, поухватистей перехватив доску, начал бить по спинам, обтянутым кофтами и свитерами разной степени потертости, не разделяя своих противников по половой принадлежности.

Отогнав, обескураженных подлым нападением, пейзан, я, продолжая отмахиваться доской от, кружащих вокруг нас, местных, ухватил Ольгу за шиворот и, каким-то чудом, одной рукой, поднял ее на ноги, и крича в самое ухо девушки: «Бегом! Бегом!», потащил ее в сторону, белеющих вдалеке, коровников.

Преследовали нас метров вести, потом сорокаградусный мороз достучался до проспиртованных мозгов, что бежать в носках, хоть и шерстяных, и в тонкой кофте, по такой погоде неудобно, и наши преследователи, выкрикивая в наш адрес угрозы, поспешили назад. Я, как только м скрылись из вида погони, резко изменил направление, дотащил свою спутницу до нашей машины, в которой тоскливо скулил скучающий Демон, после чего, не зажигая фар, погнал ее по большому кругу, вокруг села.

Мы успели проехать всю улицу Главную, сделать круг и заехать на улицу Гимназическую с противоположной сторону и тихо припарковаться у какого-то дома с темными окнами, что стоял в паре сотен метров от дома Артура. У этого дома из трубы не поднимался строго вверх столб дыма, отчего я посчитал, что хозяева не выйдут, посмотреть, кто же к ним приехал. В течении пары часов мы молча наблюдали, как из дома Артура уходили в сторону фермы, по нашим следам, поисковые отряды, чтобы минут через десять, вернуться в тепло дома, для продолжения банкета. Потом со двора уходил новая партия мстителей, и вновь шла по нашим следам, в сторону фермы. Наконец, через пару часов, часть гостей разбрелась восвояси из дома гостеприимного Артура, часть очевидно, остались в доме. Мимо нас, поддерживая друг друга, прошли два парня, громко рассуждая, что в дом бабки Стеши кто-то приехал, возможно, наследники, которых не было год, и было бы неплохо нанести завтра утром визит вежливости, попытавшись раскрутить городских лохов на опохмел. Нас с Ольгой, сполших вниз по спинкам сидений, местные джентельмены, в темноте кабины, не разглядели. Через час, когда движение гостей Артура, иссякло, а я решил, что через час можно будет попытаться утащить на прицепе многострадальную Ольгину машину, новая картина заставила меня срочно менять план — некая темная фигура, встав на четвереньки, засовывала ярко-пылающую паяльную лампу под Ольгину «Тойоту».

— Да, твою мать! — я включил первую передачу и направил «Ниву» в сторону дома Артура — одно неловкое движение факелом лампы со стороны этой пьяной скотины и «Тойота Селика» запылает ярким костром, который будет очень трудно потушить.

Услышав звук подъезжавшего автомобиля, мужчина с паяльной лампой встал, пошатываясь, на мое счастье, отставив, изрыгающий огонь, агрегат, в сторону, заслонил от дальнего света фар ладонью, исцарапанную в кровь, морду лица, успел крикнуть:

— Какого ху….?

На то, чтобы «пробить пресс» Артуру, защелкнуть наручники сзади, забить в широко открытый рот угонщика замасленную рукавицу и, вытащив из машины Ольгу с Демоном, забросить ошеломленного Артура на диван заднего сидения, зафиксировав его спинкой переднего, у меня ушло ровно две минуты. Гораздо больше пришлось потратить на поиск буксировочной проушины «Тойоты». К моему удивлению, в замке зажигания, когда я сунулся в кабину «Селики», торчал ключ. Я растерянно посмотрел на второй ключ от машины, который лежал в моей ладони, но решил, что разбираться с этой ситуацией буду потом, усадил Ольгу за руль и, кратко повторив ей правила буксировки, побежал к работавшей на холостом ходу «Ниве». Через семь минут у темно-серого забора с выломанной из него доской, осталась только, опрокинутая в снег, закопченная паяльная лампа.

Глава 24. Первые морозы

Остановку мы сделали через пару километров. Я долго сигналил правым Р, потом аккуратно припарковался на обочине и замер, ожидая удара в корму. Ей Богу, мощный, кованый фаркоп, предназначенный для буксировки прицепов и выступающий за линию бампера сантиметров на двадцать, делал последствия такого маневра для моей машины безопасными, но, все равно, не хотелось. Но, Ольга вняла моим инструкциям, весь проделанный путь притормаживала свой автомобиль, удерживая буксировочный трос в натянутом положении. К тому времени Артур уже пришел в себя и начал крайне утомлять повторяющимися угрозами и матом в мой адрес.

— Иди сюда! — я вытащил угонщика из машины. Артур огляделся по сторонам, узнал местность и радостно оскалился, очевидно, решив, что я его отпущу. Тем временем, озябшая Ольга нырнула в кабину «Нивы», чтобы хоть немного согреться.

— Слушай сюда. — я встряхнул Артура так, что он клацнул зубами: — У тебя есть два варианта — или ты садишься в «Тойоту» и рулишь до города…

— Пошел на х….!

— Я тебя понял…- я даже не сомневался, какой будет первоначальный вариант ответа парня, поэтому, не теряя времени, достал из багажника «Нивы» синтетический буксировочный трос и потащил упирающегося Артура к, подходившему к самой дороге березово-тополиный околок.

— Ты что делаешь? — Артур, примотанный тросом к стволу толстой березы, попытался вырваться из пут, но ничего у него не вышло.

— Ничего особенного. Оставляю тебя здесь, а сам еду туда, куда ты меня послал. — я подергал обмотанный вокруг туловища парня буксировочный трос, и пошел в сторону дороги.

— Где этот? — Ольга немного отогрелась в теплой кабине «Нивы», но я сомневался, что до города она продержится за рулем «мертвой» «Тойоты».

— Артур? Пописить отошел в кустики. — я открыл капот «Нивы», открутив болты клемм, снял аккумулятор и, подсоединив его к клеммам проводов «Тойоты» попробовал запустить движок «японки». Ожидаемо, провернуть замерший двигатель не получилось, поэтому я удовлетворился опусканием боковых стекол, после чего вернул аккумулятор на место и начал отскребать наледь с лобового стекла «Селики».

По моим расчётам, отсутствовал я минут двадцать, но когда вернулся в березе с привязанным к ней человеком, радости Артура не было предела. Постояв и подумав о своем поведении в тишине ночного леса, он был готов стать лучше и искупить то зло, что он причинил другим людям, поэтому через десять минут наш караван двинулся в сторону города. В «Ниве», положив голову мне на плечо и бросая многозначительные взгляды, сидела счастливая Ольга, а в «Тойоте», пристегнутый к рулевому колесу наручниками, старательно рулил, притихший и, какой-то обновленный, Артур.

Так как Артур мне был нужен живой и относительно здоровый, а управления продуваемым всеми ветрами автомобилем, здоровья парню явно не прибавляла, то Ольгину «Тойоту» я был вынужден оставить под окнами районного отдела милиции района, названного в честь древнего Талиннна, с тех времен, когда он был русской крепостью.

— Здорово! — я с трудом достучался до сонного дежурного по райотделу: — Скажи, тут можно теплый гараж найти?

— Нет! — дежурный закрыл переговорное окошко и вновь положил голову на журнал задержанных, служивший ему заменителем подушки.

— Эй, а так?

Старший лейтенант с трудом сфокусировал взгляд на источнике шума, только через пару минут поняв, что по листу органического стекла я ударяю рукой с зажатой там пятисотрублевой купюрой.

— Надолго?

— Часа на три.

— За райотдел подъезжайте…- капитан с трудом приподнялся и полез в ящик стола, загремев ключами.

На наш веселый поезд, выкатившийся из-за угла, дежурный выпучил глаза, но ничего не сказал, только косился на наручники на руках Артура, когда мы втроем закатывали «Тойоту» в свободный бокс гаража РОВД.

— Только до половины девятого надо забрать. — милиционер запер металлические ворота.

— Договорились, в восемь приедем. — я выдвинул вперед Артура, ресницы и брови которого были покрыты намерзшими льдинками: — И мне бы до восьми часов этого постреленка оставить у вас, а потом я все заберу.

— Рапорт пиши и оставляй, только если в восемь часов не появишься, я его до девяти часов выпущу.

— Договорились, если что –выпускай.

За два с половиной часа мы успели добраться до квартиры Ольги, забрать заряженный аккумулятор и вернуться к зданию РОВД. Правда, попав в свой дом, девушка пыталась упасть на кровать и уснуть, но я жестко пресек эти попытки.

Простояв несколько часов в боксе, температура в котором держалась в районе ноля, «Тойота» ожила, несколько раз чихнула, но все-же завелась. Забрав Артура, который до последнего надеялся, что с нами в дороге что-то случится, мы расселись по машинам и двинулись в обратный путь. В пути, маленькую «японку», быстро двигающуюся перед мной, пару раз начинало мотать по дороге, подозреваю, что Ольга просто начинала засыпать за рулем.

«Тойоту» я велел поставить у дверей Дорожного РОВД, разрешив Ольге спать в машине, пока не придет следователь для осмотра вещественного доказательства, а сам повёл Артура под конвоем Демона к себе в подвал.

Парень был тих и молчалив, покорно и без лишних разговоров написал явку с повинной, объяснив, что угнали совершенно случайно. Артур, будучи любителем хорошо погулять, а также выпить, давно подворовывал по мелочи продукты, которые развозил по детским учреждениям, похищенное же скидывал за половину цены в продовольственные магазины.

В ту ночь, когда машина Ольги была похищена, Артур пил в компании друзей-земляков. Спиртное закончилось рано, большой компании «не хватило». Вспомнив, что в будке автомобиля, который он, пользуясь расположением механика гаража, в последние месяцы держал у дома, лежит полфляги сметаны и два ящика кефира, Артур загорелся обменять молочные продукты на пару бутылок. Прихватив друзей, Артур загрузился в свою машину и поехал по знакомым магазинам, в надежде скинуть продукты и получить выпивку. Ольгину машину они заметили случайно. Маленькая, спортивная машина, с выдвигающимися фарами, на улицах Города встречались редко, поэтому парни остановили грузовик и пошли смотреть японскую диковинку. В процессе изучения переднего бампера, кто-то случайно нащупал на внутренней стороне пластика коробочку на магните, в которой лежал ключ от машины. Ребята решили, что это подарок судьбы, потому, что они хорошо вели себя в этом году. Машину открыли и, не заводя двигатель, по наклонным доскам, закатили в огромную металлическую будку, после чего, предупредив механика, что он заболел, Артур уехал в деревню, вывезя в кузове свою новую игрушку, где покатался, по примершим до состояния гранита, глинистым проселкам, вдрызг разбил бампер низкой «Японке» и успокоился, не зная, что делать дальше.

Через два часа я покинул стены родного РОВД, под аккомпанемент ругани между начальниками следственного отдела и отдела дознания, которые не могли прийти к единому знаменателю — совершил ли Артур угон или кражу автомобиля, и кто должен заниматься этим делом. Ольга спала на стульчике в коридоре РОВД, из откинутой в сторону руки виднелся, грозя упасть на грязный пол, надкусанный шоколадный батончик с волшебными пузырьками, но мне было уже все равно сил оставалось только на то, чтобы доехать до дома и, подождав, пока Демон сделает свои собачьи дела на пустыре между общежитиями, подняться домой и упасть в кровать.

На следующее утро.

— Громов, иди к себе, сейчас приданные силы к тебе подойдут. Не забудь вечером, в семь часов результаты по операции в Областное УВД передать. — начальник уголовного розыска мотнул головой, показывая, что я свободен, но, в последний момент остановил меня на пороге: — Кстати, что там по вчерашнему задержанному решили?

— Решили, что это угон и отпустили под подписку о явке. — мне захотелось сплюнуть: — Кстати, шеф, я сразу предупреждаю — если этот Артур загасится, я его искать не собираюсь и никуда не поеду.

— Скажут — поедешь!

— Ну-ну. — оставив последнее слово за собой, я спустился в подвал, где меня жали шесть человек, приданных мне для операции «Угонщик».

Отправив трех курсантов из средней школы милиции опрашивать со списком ранее судимых по соответствующим статьям уголовного кодекса, опрашивать их соседей на предмет морального облика бывших сидельцев, я прихватил приданный мне экипаж ГАИ из областного управления и девушку из отдела кадров городского УВД, направился к Ноябрьскому РОВД.

Все-таки передвигаться по городу на «Волге» с окраской ГАИ очень приятно. Периодически включая сирену и разноцветную иллюминацию на крыше, «продавцы полосатых палочек» домчались до интересующей нас стоянки за какие-то десять минут — весь райотдельский люд еще толокся на территории РОВД, соответственно, парковка перед РОВД была забита под завязку.

Приметив, что все интересующие меня машины присутствуют, я просто зашел в дежурную часть Ноябрьского РОВД и, предъявив служебное удостоверение, попросил разрешение воспользоваться служебным телефоном.

— Петр Алексеевич, здравствуйте. Громов вас беспокоит…- голос моего собеседника, с утра ждавшего моего звонка, звенел от напряжения: — Да, все в силе, как можно быстрее, приезжайте, куда мы с вами договаривались.

Вызвав к РОВД всех трех потерпевших, я поблагодарил дежурного по РОВД и вышел на улицу.

Инспектора ГАИ уже развили бурную деятельность, густо тормозя, проезжающих мимо РОВД, водителей, а дама из отдела кадров городского УВД, уютно устроившись на заднем диване служебной «Волги», уткнувшись в небольшой томик в мягкой обложке, со страстно целующейся парочкой.

— Старшина! — я махнул рукой гаишнику: — если интересно, то вот эта машина на чужих номерах ездит, у этой машины хозяин в розыске, а местный участковый ее пользует. Вон тот «москвич» и та «волга» — с ними тоже то-то не в порядке, но я не знаю, что. Только имейте ввиду, у них владельцы в местном РОВД работают. Мне они не интересны, если хотите — разбирайтесь, хотите нет.

Дальше мне стало не до гаишников. — на театральных подмостках сегодняшней комедии положений начали появляться главные действующие лица.

Опера, с которыми я схлестнулся на воровском СТО — капитан Берестенев Валерий, и его пристяжные — Ренат и Петр, вывалились из здания РОВД в тот момент, когда первый из потерпевших, вызванных мной по телефону, со слезами на глазах, благодарил меня за найденную органами правопорядка «девятку» цвета «рубин», а его супруга чуть лине хоровод водила вокруг вновь обретенного имущества.

Капитан Берестенев, что как раз и передвигался на этой машине в последнее время, очевидно, исключительно в интересах службы, разыскивая потерпевших, сразу понял, что творится что-то неправильное, буркнул то-то своим подчиненным, и по кратчайшей территории, покинул окрестности РОВД. Второй опер, Ренат, судя по имени татарин, что обычно отличаются природной сметкой либо упрямством, очевидно, относился ко второй категории.

Не обращая внимание на суетящихся вокруг сотрудников ГАИ, Ренат сел за руль серо-голубой «восьмерки», завел двигатель, и стал сигналить гаишникам, чтобы они убрали в сторону перегораживающую выезд корму «волги», после чего начался скандал, с размахиванием удостоверениями, конец которому положила скромная девочка из отдела кадров городского УВД. Она задала горячему оперу несколько вопросов, после чего двинулась в сторону здания РОВД, а Ренат, как-то сразу погрустнев, потащился за ней следом.

— Что здесь происходит? Кто тут главный? — местное начальство появилось минут через сорок. Я обернулся — в паре метров от меня стоял милицейский полковник в шинели и серой папахе, которого сзади подпирали два подполковника и майор.

— Здравия желаю, товарищ полковник. — я «рубанул» один строевой шаг к местному хозяину и вскинул руку к черной вязаной шапке: — в рамках операция «Угонщик» уголовный розыск Дорожного РОВД совместно с приданными силами на автостоянке перед вверенным вам отделом милиции были обнаружены три, числящиеся в розыске, как угнанные, автомобиля. В настоящее время вызванные сюда потерпевшие свои машины опознали, ведутся осмотры данных транспортных средств дознавателем. Докладывал старший оперуполномоченный уголовного розыска Дорожного РОВД Громов.

— Я вам говорил, товарищ полковник, что мои опера машины нашли, а эти жулики из Дорожного РОВД как-то узнали и решили палки срубить…- подал голос один из подполковников, надо полагать, зам по опер.

Честно говоря, я от наглости данного заявления выпал в осадок и даже не нашелся, что сказать.

Мысль, как выкрутится из сложившейся ситуации посетила меня после того, как полковник, многообещающе буркнув «Разберемся!», двинулся обратно в здании РОВД, сопровождаемый своей свитой.

В Ноябрьском районе мы пробыли еще около двух часов, пока не были осмотрены, с участием эксперта ЭКО, все три автомобиля. Так как к сегодняшнему дню готовился я очень тщательно, наш дознаватель прибыл на стоянку, имея при себе все три уголовных дела. Так, как о эвакуаторах и штрафстоянках в этом временном отрезке еще не слыхали, то, чтобы избавить себя от головной боли, дознаватель, после осмотра, передала найденные автомобили, плачущим от счастья, потерпевшим, после чего отбыла обратно в РОВД. Свою группу поддержки в лице инспекторов ГАИ и барышни из городского УВД я также отпустил, пообещав, что укажу в рапорте их активную роль в ходе проведения операции, а сам двинулся домой — мне срочно было необходимо проявить одну фотопленку и распечатать несколько фотографий.

Утро следующего дня.

Я так и не понял, кто поднял скандал на утреннем селекторе, на пару минут отвлекся, да и не знаю я всех начальников, что время от времени ввинчиваются в размеренный ход подведения итогов прошедших суток и начинает разбор конкретных ситуаций — не мой это уровень.

На вопрос начальника городского УВД, если ли у кого-то вопросы, замечания и дополнения, ответил чей-то уверенный баритон.

— У меня есть вопрос по проведению операции «Угонщик» Дорожным РОВД…

— Пожалуйста, Михаил Викторович…- доброжелательно дал добро начальник городского УВД, на начальник нашего РОВД, полковник милиции Дронов Олег Владимирович придавил меня свинцовым взглядом.

Неведомый мне Михаил Викторович начал издалека, сообщив всем, что он, как один из руководителей областного УВД, имеющий опыт работы на земле, прекрасно понимает, что уголовный розыск иногда не дает раскрытия и не раскрывает свои наработки, так как, различного рода операции, требуют показать результат именно в период их проведения, но он не приемлет ситуаций, когда сотрудники одних райотделов милиции «крысят» результаты наработок у других райотделов милиции.

— В частности, Дорожный РОВД, в лице известного персонажа, оперуполномоченного уголовного розыска Громова вчера передал данные по итогам первых суток операции «Угонщик», в частности сообщил, что силами Дорожного РОВД раскрыт один угон и обнаружено и передано потерпевшим три, ранее похищенных, автомобиля. Ладно, с угоном мы еще разберемся, что там за раскрытие, но насчет обнаруженных автомобилей…

А дальше я, под прицелом глаз, присутствующих на селекторе, полусотни сотрудников, слушал трагическую историю о том, как сотрудники уголовного розыска Ноябрьского РОВД путем ряда блистательных оперативных комбинаций, в рамках предстоящей через неделю своей операции «Угонщик» выявили и изъяли три, числящихся в угоне, единицы автотранспорта, но некий аморальный тип, по случайному совпадению, мой полный тезка, просто похитил у четных оперативников результаты их наработок.

— Олег Владимирович, можете что-то сейчас сказать по данной ситуации? — голос начальника городского РОВД, как всегда, был ровным и доброжелательным.

— Кхм… мы разбираемся. — начальник Дорожного РОВД отодвинул микрофон и посмотрел на начальника уголовного розыска таким взглядом, что я понял, что расстрельный взвод сформируют через несколько минут.

— Разбирайтесь. Жду вашего рапорта по ситуации на сегодняшнем совещании в шестнадцать часов. — начальник городского управления отключился.

— Что, Громов… — начальник РОВД вновь нашел меня взглядом: — Вот и выясняется, откуда у тебя раскрытия берутся…

Отмалчиваться было нельзя, так как обвинение в «крысятничестве» было брошено в присутствии, практически всего, офицерского состава РОВД и я с встал, с грохотом отодвинув стул.

Глава 25

— Вам, товарищ полковник, потом будет стыдно за эти слова!

По Ленинской комнате пронесся дружный вздох, местные жители натурально охренели от такого захода от человека, которого только что, начальники с большими звездами из высоких кабинетов разоблачили, как конченную «крысу» и чью голову требовал доставить к шестнадцати часам дня начальник городского УВД.

Начальник РОВД молчал с каменным лицом, не зная, как реагировать. Исходя из того, что я уже не первый раз, размахивая оправдывающими меня документами, выскальзывал из подобных ситуаций, несколько сдерживало его горячее желание послать наглого «старлея» в пешее эротическое путешествие в сторону отдела кадров.

— Через пять минут у меня в кабинете руководство уголовного розыска и этот… — полковник встал, и под звук команды «Товарищи офицеры», вышел из помещения.

В лицо мне старались не смотреть, кроме весело подмигивающего начальника экспертно-криминалистического отделения, с которым вчера вечером мы, запершись в тесной закутке фотолаборатории, распечатали десяток фотографий.

Десятью минутами позднее.

— Ну и что это? — Полковник Дронов, двумя пальцами, чтобы показать свое недоверие, перекладывал тонкую стопку фотографий, веером разложенных на письменном столе.

— Сотрудники уголовного розыска Ноябрьского РОВД едут на машинах, числящихся в угоне.

— Ну и что? Они и говорят, что ты откуда-то узнал, что они нашли угнанные машины и…

— И давно они нашли эти машины? Посмотрите в окошка и на фотографии. За окном снег, а на фотографиях еще осень, вон, травка на газонах виднеется. И, если захотите приглядеться, то увидите, что они от здания РОВД уезжают, а не на стоянку РОВД их гонят….

— И что это значит?

— Это значит, что если начальник городского УВД отправит своих оперов провести поквартирный обход адресов, где вот эти сотрудники живут…- я постучал пальцем по лицам водителей: — то я готов поспорить на десять бутылок «Наполеона», что сотрудники уже давно пользуются этими машинами, как своими, передвигаясь на них по личным и семейным делам. И время, когда эти машинки у них появились удивительным образом совпадет со временем, когда их похитили…

— Ты что, намекаешь, что это местные опера машины угнали? — не выдержал моих разглагольствований начальник розыска.

— Александр Александрович, заметьте, это не я, а вы сказали. У меня этому доказательств нет, поэтому я этого не говорю. Я говорю, что машины, по крайней мере, несколько недель, не передавались потерпевшим, а использовались сотрудниками милиции в личных целях…

— Бля, Громов, ты представляешь, что сейчас будет? Ты реально, контуженный на голову.

— То есть, весь состав РОВД больше месяца, практически каждый день, наблюдает на служебной стоянке несколько автомашин, числящихся в угоне, и никто даже ухом не повел, а теперь я должен боятся, и я контуженный… Классно, вы, товарищи командиры, стрелки переводите. А представьте, какой скандал начнется, если завтра парочка газеток местных напишут об этом заметки? А там и «Человек и закон» в телевизоре об этом расскажет. Я сам телевизор не смотрю, но, говорят, что популярная передача…

— Ты, что, Паша, журналюгам информацию слил? — испуганно обводя стены кабинета в поисках микрофонов, зашипел начальник уголовного розыска.

— Нет конечно. Но если со мной что-то случится…

Присутствующие, как один, страдальчески закатили глаза. Надеюсь, они понимают, что я пошутил?

— Слушай, Павел, я вот просто боюсь эти фотографии начальнику управления показывать… — Дронов опять провел кончиками пальцев по фотографиям, но уже не так брезгливо: — Вдруг, ты там что-то подправил, снег убрал, траву вставил… Где пленки?

— Пленки, Олег Владимирович, я вам не дам, но вы можете начальнику ЭКО нашего позвонить и уточнить, насчет пленки, он ее видел.

— Это он делал? — полковник заметно успокоился и стал аккуратно складывать фотокарточки в конверт из черной бумаги.

— Так точно, он печатал с пленки, а перед этим пленку через увеличительное стекло рассматривал. Я не знаю, что он там искал, вам проще самому спросить.

— Ладно, я тебя понял. — полковник мотнул головой, демонстрируя, что я свободен, после чего повернулся к моим начальникам: — Надо будет на совещание пораньше выехать и до совещания попробовать все объяснить…

Дальнейших планов начальства я не слушал, так как в приемной стояло несколько любопытных коллег, и постоять под дверью, неплотно ее прикрыв, не получилось, хотя очень хотелось.

Делать совершенно ничего не хотелось, поэтому я неспешно попил чаю, запер кабинет и поехал домой, где завалился спать и проспал до самого вечера. Вечернего развода не было — всю руководство убыло на очередное совещание в областном управлении и вернуться к окончанию рабочего дня не успело. Я рассеянно сидел за толом, слушая, как приданные мне курсанты средней школы милиции, перебивая друг друга, рассказывают о проведенной по месту жительства проверку лиц, ранее судимых за кражи и угоны автотранспорта, периодически кивая головой и одобрительно угукая.

— Извини… Еще раз повтори, что ты сказал. — в потоке однообразной информации (работает, пьет, дебоширит, плохая компания) мелькнуло что-то интересное.

— Столяров Игорь Сергеевич, по месту жительства не живет, проживает в соседнем доме, у Кондратьевой Оксаны. Мы установили, что Оксана живет в восемьдесят восьмой квартире, на момент проверки дверь квартиры никто не открыл. Соседи сказали, что она по выходным ездит на Алтай, с каким-то богатым мужиком.

— А почему с богатым?

— Говорят, что он ее каждые выходные на базу отдыха, на Алтае возит.

— Так погодите, получается, что ранее судимый за угон Столяров — это и есть богатый мужик? Или у Оксаны два мужика?

— Мы не знаем… — курсанты переглянулись: — Но, если надо, то мы сейчас сходим…

— Нет, парни, никуда ходить не надо. Вы итак молодцы, тридцать восемь человек за два дня проверили. — я потряс стопкой справок, что написали за два дня старательные курсанты: — Дальше я сам справлюсь, вы молодцы.

Проводив приданные силы, я подергал дверь кабинета начальника розыска, и решил, что имею полное право ехать домой, но сделать это мне не удалось — к окошку дежурной части склонилась знакомая женская фигура, держа в руках пакеты, набитые какой-то ерундой.

— Так вот он, девушка! — помощник дежурного по РОВД не дал мне проскочить мимо дежурки, на выход: — Паша, тут к тебе пришли.

— Спасибо, Серега! — неискренне поблагодарил я старшего сержанта: — Добрый вечер, Ольга Борисовна. Вы ко мне?

— Здравствуйте, Павел. Да, я к вам зашла, у меня есть информация по делу…

— Тогда прошу. — горестно взвыв в душе, я сделал приглашающий жест в сторону далекого спуска в подвал и двинулся вслед за стройной женской фигурой, не понимая, что за информация может быть у потерпевшей по угону спортивной «Тойоты», тем более, что машина вернулась к владелице.

— Как-то у тебя здесь не уютно…- Ольга оценивающе оглядела мой псевдо-кабинет: — Меньше площадью помещение не нашлось?

— У меня в кабинете ремонт, здесь я временно, и вообще, я бизнесом занимаюсь, а милиция так, для души… — привычно соврал я чистую правду и плюхнулся на стул: — Чай, кофе?

— Нет… — Ольга заглянула в «гостевую» чашку, которую я, врать не буду, забыл помыть: — Как-то здесь не уютно. Давай ко мне зайдем, я тебя настоящим кофе напою, я не этой гадостью…

— Ок. — я убрал банку кофе «Пеле» на сейф и вновь стал одеваться: — Как машина?

— Нормально. Заказала через знакомого бампер, но не знаю, когда привезут и привезут ли вообще. А так все нормально, заводиться, только ездить на ней без переднего бампера как-то неприятно.

— Если хочешь, я могу у знакомого моряка заказать на Дальнем Востоке, он в Японию ходит, если найдет, то через знакомых отправит с минимальной накруткой.

— Ой, закажи, если можешь, а то мой знакомый какую-то несусветную сумму предоплаты требует, да и не доверяю я ему…

Как-то незаметно, мы, с Ольгой под ручкой, ведя неспешную беседу о праворульных машинах, дошли до ее квартиры. В пакетах, которые я у нее забрал, виднелась коробка, очевидно, из-под торта, пара бутылок, явно не с лимонадом, какая-то колбасная нарезка.

— Руки иди мой… — Ольга скинула куртку и, сбросив короткие сапожки, прошла на кухню, где стала выкладывать на стол содержимое пакетов. Когда я вернулся из ванной комнаты, небольшой столик на кухне был заставлен всякими вкусностями, а завершенность картины венчали бутылка «Амаретто Верона» и пластиковая бутылка «Херши Колы».

Через час, выпив за хозяйку дома, за благополучие этого уютного дома, и за родителей этой красавицы, я, как напившийся кровью клещ, сыто отпал от стола, чем тут же воспользовалась Ольга, что загадочно сверкая глазами, потащила меня в комнату, на небольшой диванчик, смотреть альбом с фотографиями.

И если фотографии старшей школы, на которых девушка щеголяла в коротко обрезанной школьной форме, радуя глаз стройностью ног, мне позволяли рассматривать подолгу, то снимки современные, особенно, где хозяйка дома снималась не одна, а на критической дистанции с каким-либо молодым мужиком, пролистывались без остановки.

— Оля, а ты Кондратьеву Оксану из шестого дома не знаешь? — наугад спросил я девушку, при перелистывании следующей страницы.

— Кондратьеву? Знаю, я с ней до восьмого класса училась. А зачем тебе она? — мой вопрос хозяйке дома явно не понравился.

— Если никому не скажешь, то по работе. — осторожно ответил я и угадал — очевидно, что с неизвестной мне Оксаной моя собеседница не дружила, поэтому компромат полился мутной, но упругой струей. Ну как компромат — с точки зрения уголовного права компромат отсутствовал, только с точки зрения морального облика, да и то, с натяжкой.

Мне показали выпускную фотографию восьмого класса, где одна из длинноногих девиц в одинаково коротких коричневых платьях и была та самая Оксана. Легкая улыбка, светлые волосы, падающие на плечи, обычная, очаровательная своей юностью, девушка.

Ну, а из грехов, предположительно наличие одного аборта и скандальное увольнение из ночного киоска, якобы, вследствие обнаруженной хозяином недостачи.

— Слушай, Оля, а ты не могла бы узнать, с кем она сейчас встречается?

— И как я узнаю? Мы после школы несколько лет общались «привет-пока», а тут я, ни с того, ни с чего, начну узнавать про ее личную жизнь?

— Не надо про личную жизнь узнавать. Просто спроси, не хочет ли она пойти работать в киоск, сутки через сутки. Киоска возле Главного рынка.

— А если согласится?

— Оля, если Оксана согласится, ты ей потом скажешь, что хозяин уже нашел человека, вот и все.

— Хорошо, завтра к ней зайду. А что мне за мои труды будет?

— И что ты хочешь? — я скорчил туповатую рожицу, глядя в шалые глаза девушки.

— Ты обещал меня три раза оштрафовать за парковку на газоне. — Ольга решительно подошла к двуспальной кровати, одним движением откинула в сторону покрывало, являя миру белизну постельного белья и бросив мне на ходу «Я в душ», вышла из комнаты, на ходу щелкнув выключателем и погасив свет.

Три не три, но пару раз я Ольгу «оштрафовал», прежде чем она, посреди фразы, ткнулась головой мне в плечо и засопела, а я, пролежав пару минут без движения, начал осторожно выбираться из-под одеяла.

— Ты куда? — растрепанная девичья головка приподнялась над подушкой.

— Домой. У меня пес не гуляный дома, с ума сходит. Демон — помнишь такого?

— А! Демон — он смешной. — Оля поелозила по подушке устраиваясь поудобнее: — На верхнем замке «собачку» нажми и дверь захлопни, я тебя завтра вечером жду.

Утром следующего дня я встретил, как положено офицеру милиции, на «селекторе» в Ленинской комнате, прибыв за десять минут до его начала, а на протяжении всего этого действа «ел» глазами начальника РОВД, так, что он не выдержал, и спросил:

— Громов, что ты хочешь?

— Хочу, товарищ полковник… — я встал: — узнать, как закончилась вчерашняя история со мной — оказался я «крысой» по итогам проверки, или не совсем?

— Садись, Павел. — полковник криво усмехнулся: — Докладываю, что по итогам разговора с начальником городского УВД Громов оказался не крысой, дано указание на десятое ноября наградить старшего оперуполномоченного Громова денежной премией в размере должностного оклада. Доволен?

— Безмерно счастлив. Разрешите сесть? — по мановению начальственной руки я плюхнулся обратно на стул.

Через двадцать минут, в кабинете начальника уголовного розыска мне рассказали подробности — начальник городского УВД ждет доклад по результатам проверки от начальника Ноябрьского РОВД через три дня, а мне рекомендовано, в ближайшие несколько месяцев, на территории Ноябрьского РОВД не появляться.

Вечером моя Мата Хари сначала истребовала от меня закрыть долг по «штрафам», а потом, с трудом шевеля распухшими губами и борясь со сном, начала докладывать:

— Оксанка выходить в киоск отказалась, говорит, что ее мужик содержит и каждую неделю возит ее в Горный Алтай, на базу отдыха. Уезжают ночью с пятницы на субботу, в ночь на понедельник возвращаются. Если бы график работы в киоске был с учетом ее поездок, она, может быть, и пошла бы работать. Мужик у нее конечно крутой, но денег лишних не бывает.

Когда я узнал, что Оксана показывала бывшей однокласснице фотографии с отдыха, я достал заранее припасенные фотографии, из которых Ольга уверенно указала на фото ранее судимого Столярова Игоря Сергеевича.

— Только он у тебя на фото какой-то облезлый… -девичий пальчик сделал неопределенную окружность вокруг физиономии Игоря Сергеевича, запечатленного в дежурной части РОВД при постановке на учет после освобождения из МЛС: — У Оксанки в альбоме он крутой мужик, и тачки у него каждый раз разные.

— Что за тачки?

— Ой, там не видно, что за машины, часть морды или багажника видно, но не наши. А давай мы с тобой на Алтай съездим. Оксанка мне сказала название базы…

— Оля, а что там зимой делать?

— Ну они на лошадях катаются, по лесу гуляют. Барчик там на базе не очень дорогой, с музыкой и танцами. И домики отдельные, теплые, с горячей водой, представляешь? Оксана мне фотографии показывала — они на берегу Катуни стоят, на фоне гор. Ты даже представить не можешь, насколько там красиво!

— Оля, я обещать не буду, но попробую вырваться…

— И когда? — девушка, решив ковать железо, пока горячо, ухватила мою ладонь, и стала тереться о нее, как ласковая кошечка.

— Оля, не дави на меня, я не железный. Постараюсь не откладывать, возможно, что на этой неделе.

— Уррря! — дурашливо воскликнула хозяйка постели и подбросив вверх подушку, взбила ее попышней, и подложив под голову, сладко закрыла глаза: — Уходить будешь, дверь не забудь захлопнуть.

— Подожди, не спи… — я ухватился ладонью за оттопыренную попку: — Завтра, если хочешь, можешь пойти со мной — отмечать день милиции в кафе «Лицедеи», к семи часам…

— Что правда? — Ольга, как игрушка «ванька-встанька» взмыла над кроватью: Конечно пойду! А ты не мог раньше сказать?

— Извини, но не мог, до последнего момента было неясно, будет праздник или нет… — боюсь, что внятно объяснить, что еще вчера я считался «крысой», которого не рады бы были видеть за праздничным столом, я бы не сумел: — То есть, ты не пойдешь?

— Конечно пойду, даже не надейся. — Ольга опять упала на кровать и закрыла глаза: — Куда подходить?

— Завтра в шесть вечера, кафе «Лицедеи», правая пристройка к «Колизею», со стороны храма.

— Договорились, буду в шесть. — девушка покрутилась, заворачиваясь в одеяло поплотнее: — Сам не забудь прийти.

Оглавление

Глава 1. С прискорбием сообщаю

Глава 2. Черная изнанка бытия

Глава 3. Полоса разочарований

Глава 4. Соленый чай

Глава 5. Брызги шампанского

Глава 6. Неудавшийся отъезд

Глава 7. Шаг с подоконника

Глава 8. Белка в колесе

Глава 9. Осень

Глава 10. Осень - природы увяданье

Глава 11. Кирпич — оружие пролетариата

Глава 12. По железным крышам

Глава 13. Стандарты евроремонта

Глава 14. Сборище единомышленников

Глава 15. Боль человеческая

Глава 16. Против течения

Глава 17. Строго соблюдая юридические нормы

Глава 18. Профессиональный праздник

Глава 19. Верю-не верю

Глава 20. Под влиянием психоделиков

Глава 21. Сила действия превысила силу противодействия

Глава 22. Кольцевые маршруты

Глава 23. Вояж в конец географии

Глава 24. Первые морозы

Глава 25