Русские народные сказки с женскими архетипами. Баба-Яга, Марья Моревна, Василиса Премудрая и другие [Александр Николаевич Афанасьев] (epub) читать постранично, страница - 2

не только сказочные герои, но и контекст, в котором они действуют, то есть сами сказки. Выходя далеко за границы развлекательного чтения, они консервируют, казалось бы, в привычных и несложных образах информацию о мифологической, бытовой, социально-исторической, поведенческой, духовной сторонах жизни.

В Древней Руси волшебную сказку (в отличие от бытовой) вообще не рассматривали как развлечение. Это была форма колдовского обряда со своими заклинаниями, отголоски которых отразились в повторяемости элементов и устоявшихся формулировках. Отчасти этим объясняется исключительно устное бытование жанра.

С XVII столетия сказку стали воспринимать как художественное произведение и только с XIX века конкретно как «вымышленный рассказ, небывалую и даже несбыточную повесть, сказание» (В. И. Даль). Этот рубеж в отношении к сказке отмечал В. Я. Пропп: «[К 1840 годам был] намечен один из основных признаков [сказки], а именно… характер сказки как вымысла, не выдающего себя за действительность».

К разным исследователям сказка, как избушка на курьих ножках, поворачивалась своим окошком. Психолог К. Юнг видел в ней подсознательную фантазию, собиратель фольклора А. Н. Афанасьев — метафорическое описание природных явлений, а Е. М. Мелетинский акцентировал внимание на пережитках ритуально-мифологического мышления.

В современном литературоведении эталонной считается классификация сказок, предложенная В. Я. Проппом: кумулятивные, о людях, о животных и волшебные. На стыке литературоведения и психологии появились и более узкие классификации, в том числе по гендерному признаку центрального персонажа и по характеру достижения им цели (В. Н. Люсин, В. А. Чернышев). Из всего этого разнообразия остановимся на волшебных сказках с центральным женским персонажем.

В. А. Чернышев вывел своеобразную систему координат, в которую поместил двенадцать типажей, с одной стороны восходящих к архетипам древности родом из русского фольклора, с другой — к архетипам юнгианской школы (о них чуть ниже).

Женские образы представлены здесь фигурами матери (мачехи), Василисы Прекрасной и бабы-яги. У каждой из них есть своя цель, обозначенная на «оси мотивации» («Стабильность и контроль», «Риск и мастерство», «Принадлежность и обладание», «Независимость и самореализация»). «Ось стадий» показывает уровень сформированности личности на этапах «подготовки», «пути» и «возвращения».

Мотив пути-испытания со своими антагонистами и помощниками лежит в основе любого сказочного сюжета. Несмотря на различие «декораций», маршрут неизменен: мир живых (точка отправления, «подготовка» по Чернышеву) — мир мертвых («путь») — мир живых («возвращение» в новом качестве). В. Я. Пропп демонстрирует это на примере двух царств: того, куда слушатель попадает в зачине сказки («В некотором царстве, в некотором государстве»), и того, куда герой вынужден отправиться «за тридевять земель».

При этом «виновником» или «заказчиком» путешествия может выступать представитель любого из указанных миров (девушка отправляется «на тот свет» к бабе-яге по приказу мачехи, Иван-царевич совершает свое странствие, чтобы вызволить Марью Моревну или Царевну-лягушку из царства Кощеева).

В. Н. Люсин соотносит этот маршрут с определенным «сценарием успеха». Ведь героиня, которая занимает центральное место в истории, страдает, странствует по белу свету, совершает то подвиги, то ошибки, сражается и выживает, достойна награды. Для персонажа-мужчины это, как правило, прекрасная невеста, а заодно полцарства с перспективой престолонаследия или хотя бы богатые подарки. Героини, кажется, скромнее: им достаточно замужества; правда, выйти им предстоит порой за неожиданного, но наиболее достойного кандидата.

Героини русских народных сказок занимают прочные позиции «хороших» или «плохих» и действуют по активному или пассивному сценарию успеха. «Хорошие активные» представлены образами героинь-воительниц и спасительниц; к «хорошим пассивным» относятся угнетенные «девы в беде». Отрицательные героини (злодейки) как движущая сила сюжета традиционно занимают активную позицию.

Чтобы создать достаточно полные портреты женских архетипов, рассмотрим их с психологической, мифологической, социально-исторической и нравственно-этической точек зрения.

***

Уже в дошкольном возрасте ребенок идентифицирует себя с персонажем: принимает или не принимает его позицию, оправдывает или осуждает действия, оценивает ситуацию, мотивы, испытания, «примеряет», в том числе гендерные, модели поведения, усваивает морально-этичес­кие нормы и здоровые реакции на то или иное событие (гнев, торжество, чувство вины, правоты и т. д.), формируя таким образом собственную субъектность (А.