Избранные произведения [Рене Декарт] (pdf) читать онлайн

РЕНЭ

ДЕКАРТ
ИЗБРАННЫЕ

ПРОИЗВЕДЕНИЯ
ПЕРЕВОД
с

ФРАНЦУЗСКОГО
и ЛАТИНСКОГО

РЕДАКЦИЯ
и

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ
СТАТЬЯ

В.В. С О К О Л О В А

ГОСУДАРСТВЕННОЕ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ

ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛИТЕРАТУРЫ

I960

RENÉ

DESCARTES

OEUVRES

CHOISIES

ас

Ι Ι" ч

Р Е Н Э

Д Е К А Р Т

(1596 — 1650)

ПРАВИЛА
ААЯ

РУКОВОДСТВА
УМА 1
jk>

REGULAE
AD DIRECTIONEM INGENU

/

ПРАВИЛО I
Целью научных занятий должно быть направление ума
таким образом, чтобы он выносил прочные и истинные
суждения о всех встречающихся предметах
аметив какое-нибудь сходство между двумя
вещами, люди имеют обыкновение приписы­
вать им обеим, даже в том, чем эти вещи между
собою различаются, свойства, которые они на­
шли истинными для одной из них. Так, они
ошибочно сравнивают науки, всецело заключающиеся
в познании духа, с искусствами, требующими лишь
некоторого телесного упражнения и расположения,
и видя, что один человек не может научиться одно­
временно всем искусствам, но легче становится хоро­
шим мастером тот, кто занимается лишь одним из них,—
ибо приучиться одними и теми же руками возделывать
вемлю и играть на цитре или одновременно выполнять
множество других различных действий не так легко,
как делать что-нибудь одно,— они придерживаются та­
кого же мнения и о науках. Отличая одну науку от дру­
гой на основании различия их предметов, они полагают,
что и изучать их нужно отдельно, оставив все прочие.
В этом они глубоко ошибаются, ибо если все знания в це­
лом являются не чем иным, как человеческой мудростью,
остающейся всегда одинаковой, как бы ни были разно­
образны те предметы, к которым она применяется, и

80f

Правила для руководства ума

если это разнообразие имеет для неё не более значения,
нежели для солнца разнообразие освещаемых им тел,
то не нужно полагать человеческому уму какие бы то ни
было границы. Изучение одной науки не препятствует
нам, как это имеет место при упражнении в одном искус­
стве, преуспевать в другой, но скорее даже способствует.
И, право, мне кажется удивительным нрав большинства
людей: они весьма старательно изучают свойства расте­
ний, движение звёзд, превращение металлов и предметы
подобных наук, но почти никто и не помышляет о хоро­
шем уме (bona mens) или об этой всеобъемлющей Муд­
рости2, между тем как все другие занятия ценны не столь­
ко сами по себе, сколько потому, что они оказывают ей
некоторые услуги. Поэтому не без основания мы ставим
настоящее правило во главе всех других, ибо ничто не
отклоняет нас от прямого пути к искомой истине более,
нежели направление паших занятий не к этой общей цели,
а к тем или иным целям частного порядка. Я не говорю
здесь о дурных и предосудительных целях, которые пре­
следуются, например, из тщеславия или позорного коры­
столюбия, ибо ясно, что лживые расчёты и низкие уловки
грубых натур открывают к ним пути гораздо более корот­
кие, нежели тот, который доступен действительному
дознанию истины. Я разумею здесь честные и похваль­
ные намерения, ибо и они, часто незаметно, вводят нао
в заблуждение, как, например, когда мы стремимся к
приобретению полезных знаний ради житейских удобств
либо ради удовольствия созерцания истины, доставляю­
щего почти единственное в этой жизни не омрачимое
никакими печалями блаженство. Это законные плоды,
которые мы бесспорно в праве ожидать от занятия нау­
ками. Но если мы во время наших занятий будем слишком
много о них думать, то может случиться, что мы упустим
многое из того, что необходимо нам для познания других
вещей, ибо с первого взгляда они покажутся нам либо
мало полезными, либо мало занимательными. Нужно
думать, что все науки настолько связаны между собою,
что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо

Правило JJ

81

одну из них в отдельности от всех прочих. Следовательно,
тог, кто серьёзно стремится к познанию истины, не дол­
жен избирать какую-нибудь одну науку, — ибо все они
находятся во взаимной связи и зависимости одна от
другой,— а должен заботиться. лишь об увеличении
естественного света разума и не для разрешения тех
или иных школьных трудностей, а для того, чтобы его ум
мог указывать воле выбор действий в житейских случай­
ностях. Вскоре он удивится тому, что продвинулся гораз­
до далее, нежели те люди, которые занимаются част­
ными науками, и достиг не только тех результатов,
которых они хотели бы добиться, но и других, более
ценных, о которых те не смеют и мечтать.
ПРАВИЛО II
Нужно заниматься только такими предметами,
о которых наш ум кажется способным достичь
достоверных и несомненных познаний
Всякая наука заключается в достоверном и очевид­
ном познании, и тот, кто сомневается во многих вещах,
не более сведущ, чем тот, кто о них никогда не размыш­
лял. Н о я считаю первого даже менее сведущим, если он
составил относительно некоторых вещей ложное мнение.
Поэтому лучше не заниматься совсем, нежели заниматься
исследованием настолько трудных вещей, что, будучи
не в силах отличить,в них истинное от ложного, мы вынуж­
дены допускать в качестве достоверного сомнительное,
ибо при таких занятиях приходится не столько надеяться
увеличить свои знания, сколько опасаться их уменьшить.
Поэтому мы отвергаем настоящим правилом все познания,
являющиеся только вероятными, и полагаем, что можно
доверять только совершенно достоверным и не допускаю­
щим никакого сомнения. Быть может, учёные убеждены
в том, что такие знания чрезвычайно редки, ибо вследст­
вие известного недостатка, свойственного человеческому

82

Правила для руководства ума

уму, они не считают их заслуживающими внимания
как слишком лёгкие и доступные всем; я, однако, заяв­
ляю, что число их несравненно больше, нежели они пред­
полагают, и что их достаточно для достоверного дока­
зательства множества таких вещей, о которых они доныне
могли высказывать лишь предположения. Считая недо­
стойным своей учёности признаться себе в незнании
чего-либо, они до того привыкли разукрашивать свои
ложные доводы, что мало-помалу убедили ими самих
себя и начали выдавать их за истинные.
Впрочем, если мы будем строго соблюдать это пра­
вило, то для нас останется весьма немного вещей, изу­
чению которых мы могли бы себя посвятить, ибо вряд ли
в йауках найдётся какой-либо вопрос, по которому учё­
ные не расходились бы в своих мнениях. А всякий раз,
когда два человека придерживаются противоположных
мнений об одном и том же, несомненно, что по крайней
мере один из них ошибается или даже ни один из них
не владеет истиной; ведь если бы доводы одного были
достоверны и очевидны, то он мог бы изложить их дру­
гому так, что, наконец, убедил бы его. Следовательно,
об всём том, что нам даёт основание лишь для предполо­
жений, мы, повидимому, не в состоянии достигнуть
совершенного познания, ибо мы не можем без излишнего
самомнения считать себя в праве надеяться на большее,
чем другие. Поэтому, если наш расчёт верен, из всех наук
остаются лишь арифметика и геометрия, к изучению
которых и приводит нас соблюдение этого правила.
По этой причине мы, однако, не осуждаем ни те
приёмы философствования, которые применялись до
нашего времени другими, ни употребление вероятных
силлогизмов, являющихся превосходным оружием в
школьных турнирах, ибо они упражняют и в соревнова­
нии двигают вперёд умы молодых людей, а лучше уж
образовывать их умы на таких мнениях, которые оче­
видно не являются достоверными, поскольку служат
предметом учёных споров, чем предоставлять их самим
себе. Быть может, без руководителя они низвергнулись бы

Правило II

83

в пропасть; покамест же они следуют по стопам учителя,
пусть даже иногда и уклоняясь от истины, они, конечно,
идут более верным путём, по крайней мере потому, что
этот путь был уже изведан людьми более опытными.
Мы сами счастливы тем, что получили такое воспитание
в школах. Но освободившись теперь от уз, которые свя­
зывали нас со словами учителя, и сделавшись, наконец,
достаточно зрелыми, для того чтобы убрать руки из-под
его ферулы, если мы серьёзно желаем установить себе
правила, с помощью которых мы могли бы подняться на
вершины человеческих знаний, то нам бесспорно надле­
жит поставить на первый план это правило, удерживаю­
щее нас от злоупотребления нашгм досугом, как это
делают многие люди, которые всячески пренебрегают
лёгкими занятиями и занимаются только трудными ве­
щами. Правда, относительно последних они искусно
строят остроумнейшие догадки и весьма правдоподоб­
ные суждения, но после многих трудов они поздно убеж­
даются в том, что, не получив никаких знаний, только
увеличили свои сомнения.
Но если, как мы уже говорили несколько выше, из
всех прочих известных нам наук только арифметика и
геометрия чисты от всего ложного или недостоверного,
то заметим теперь, чтобы доказать более подробно спра­
ведливость сказанного, что мы приходим к познанию ве­
щей двумя путями, а именно: путём опыта и дедукции.
Кроме того, заметим, что опыт часто вводит нас в заблуж­
дение, тогда как дедукция, или чистое умозаключение
об одной вещи через посредство другой если и может быть
упущено, когда его нельзя усмотреть, то никогда не
может быть плохо построено, даже и у умов, весьма мало
привычных к мышлению. Мне кажется, что те пути,
с помощью которых диалектики3 рассчитывают управ­
лять человеческим разумом, не могут принести большой
пользы, хотя я и не отрицаю их пригодности в другом
применении. Действительно, все заблуждения, в которые
впадают люди, — я не говорю о животных,— никогда
не проистекают из плохо построенного вывода, но всегда

84

Правила для руководства ума

имеют своей причиной то, что люди исходят именно из
плохо понятых фактов или из поспешных и необоснован­
ных суждений.
Из этого ясно, почему арифметика и геометрия гораздо
более достоверны, чем все другие науки, а именно —
предмет их столь ясен и прост, что они совсем не нуж­
даются ни в каких предположениях, которые опыт может
подвергнуть сомнению, но всецело состоят в последова­
тельном выведении путём рассуждения. Итак, они явля­
ются наиболее лёгкими и ясными из всех наук и имеют
своим предметом то, что нам желательно, ибо если не
быть невнимательным, то вряд ли возможно допустить
в них какую-либо ошибку. Однако же вследствие этого
не нужно удивляться, что многие умы охотнее посвя­
щают себя другим занятиям или философии: это обуслов­
ливается именно тем, что всякий смелее пользуется сво­
бодой разгадывать темные вещи, нежели очевидные, и что
гораздо легче строить догадки по тому или иному вопросу,
нежели постичь истину, как бы она ни была проста.
Из всего сказанного нужно, однако, заключить не то,
что следует изучать только арифметику и геометрию,
но лишь то, что ищущие верного пути к истине не должны
заниматься исследованием таких вещей, о которых они
не могут иметь знаний, по достоверности равных арифме­
тическим и геометрическим доказательствам.
ПРАВИЛО III
В предметах нашего исследования надлежит отыскивать
не то, что о них думают другие или что мы предполагаем
о них сами, но то, что мы ясно и очевидно можем усмот­
реть или надёжно дедуцировать, ибо знание не может
быть достигнуто иначе
Необходимо читать книги древних писателей, ибо нам
доставляет огромную выгоду использование трудов столь
многих людей как потому, что мы узнаём от них о полез­
ных открытиях, которые были некогда совершены, так

Правило III

85

и потому, что они напоминают нам, что ещё осталось
открыть во всех науках. Однако есть большая опасность,
как бы слишком старательное чтение этих книг не ввело
нас в некоторые заблуждения вопреки нашему желанию
и без нашего ведома, ибо все писатели, по неосмотри­
тельному легковерию придерживающиеся спорных мне­
ний, имеют обыкновение пускать в ход самые хитро­
умные доводы, для того чтобы нас убедить, а всякий раз,
когда им посчастливится найти что-нибудь достоверное и
очевидное, они стараются изложить это нам не иначе,
как с различными двусмысленностями, разумеется, боясь
того, что простота их приёмов умалит достоинства их
открытия, либо не желая говорить об открытой истине.
Но если даже они будут прямыми и откровенными,
никогда не будут навязывать нам ничего сомнительного
под видом истинного и чистосердечно изложат всё,
что они узнали, то, поскольку вряд ли было что-нибудь
высказано одним автором, не вызвав противоположного
заявления со стороны кого-либо другого, мы всегда
будем в нерешимости, кому и« них следует отдать пред­
почтение. Совершенно бесполезно в этом случае подсчи­
тывать голоса, чтобы следовать тому мнению, которого
придерживается большинство авторов, ибо если дело
касается трудного вопроса, то более вероятно, что истина
находится на стороне меньшинства, а не большинства.
Даже и при всеобшем согласии нам будет недостаточно
только знать их учение. Мы никогда, например, ne сде­
лаемся математиками, даже зная наизусть все чужие
доказательства, если наш ум неспособен самостоятельно
разрешать какие бы то ни было проблемы, или фило­
софами, прочтя все сочинения (argumenta) Платона и
Аристотеля, но не будучи в состоянии вынести твёрдого
суждения о данных вещах, ибо в этих случаях мы
увеличим только свои исторические сведения, но
не знания.
Кроме того, напомним, что не следует смешивать
никаких допускаемых нами предположений с суждениями
об истине вещей. Это замечание имеет довольно серьёзноо

86

Правила для руководства ума

значение, ибо немаловажная причина, в силу которой
в обычной (vulgaris) философии нет ничего настолько
очевидного и достоверного, что не могло бы вызывать
споров, заключается в том, что учёные, изначала не
удовлетворяющиеся познанием ясных и достоверных
вещей, отваживаются также на тёмные и непонятные
утверждения, к которым они приходят лишь путём
правдоподобных предположений, а затем сами посте­
пенно подкрепляют их полной верой, без разбора сме­
шивают их с истинными и очевидными и в конце концов
оказываются совершенно не в состоянии сделать ни
одного вывода, не зависимого от этих предположений,
который поэтому не был бы недостоверным.
Для того чтобы в дальнейшем не подвергать себя
подобному заблуждению, мы рассмотрим здесь все те
действия нашего интеллекта, посредством которых мы
можем притти к познанию вещей, не боясь никаких оши­
бок. Возможны только два таких действия, а именно:
интуиция и дедукция 4 .
Под интуицией я разумею не веру в шаткое свиде­
тельство чувств и не обманчивое суждение беспорядоч­
ного воображения, но понятие ясного и внимательного
ума, настолько простое и отчётливое, что оно не остав­
ляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что
одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного
ума, порождаемое лишь естественным светом разума и
благодаря своей простоте более достоверное, чем сама
дедукция, хотя последняя и не может быть плохо
построена человеком, как я уже говорил выше. Так,
например, всякий может интуитивно постичь умом, что
он существует, что он мыслит, что треугольник ограни­
чивается только тремя линиями, что шар имеет только
одну поверхность и подобные этим истины, гораздо
более многочисленные, чем это замечает большинство
людей вследствие того, что не считает достойными вни­
мания такие простые вещи.
Впрочем, чтобы не смутить кого-либо новым употреб­
лением слова интуиция, а также и других слов, которые я

Правило III

87

вынужден в дальнейшем употреблять тоже в отличном
от общепринятого смысле, я здесь вообще предупреждаю,
что совсем не думаю о значении, придаваемом в послед­
нее время этим словам в школах, так как было бы очень
трудно пользоваться одними и теми же словами для обо­
значения совершенно различных понятий; я обращаю
внимание на значение каждого такого слова только на
латинском языке, чтобы всякий раз, когда у меня
недостаёт собственных выражений, взять те слова, кото­
рые мне кажутся наиболее пригодными для выражения
моей мысли.
Эти же очевидность и достоверность интуиции должны
иметь место не только в отдельных утверждениях, но так­
же и во всякого рода рассуждениях. Так, например,
в последовательности 2 и 2 составляют то же, что 3 и 1;
нужно интуитивно постигать не только то, что 2 и 2
составляют 4 и что 3 и 1 составляют также 4, но ещё
и то, что из первых двух положений необходимо вытекает
это третье.
Может возникнуть сомнение, для чего мы добавляем
к интуиции ещё и этот другой способ познания, заклю­
чающийся в дедукции, посредством которой мы познаём
всё, что необходимо выводится из чего-либо достоверно
известного. Это нужно было сделать потому, что есть
много вещей, которые хотя и не являются самоочевид­
ными, но доступны достоверному познанию, если только
они выводятся из верных и понятных принципов путём
последовательного и нигде не прерывающегося5 движения
мысли при зоркой интуиции каждого отдельного поло­
жения. Подобно этому мы узнаём, что последнее кольцо
длинной цепи соединено с первым, хотя мы и не можем
охватить одним взглядом все находящиеся между ними
кольца, которые обусловливают это соединение, лишь бы
мы последовательно проследили их и вспомнили, что
каждое из них, от первого до последнего, соединено с
соседним. Итак, мы различаем здесь интуицию ума
(mentis intuitus)oT правильной дедукции в том отношении,
что под дедукцией подразумевается именно движение

88

Правила для руководства ума

или последовательность, чег'о нет в интуиции; кроме
того, дедукция не нуждается в наличной очевидности,
как интуиция, но скорее как бы заимствует свою досто­
верность у памяти. Отсюда следует, что положения,
непосредственно вытекающие из первого принципа, мож­
но сказать, познаются как интуитивным, так и дедук­
тивным путём, в зависимости от способа их рассмотрения,
сами же принципы — только интуитивным, как и, на­
оборот, отдельные их следствия — только дедуктивным
путём.
И именно это — два наиболее верных пути, ведущих
к знанию, сверх которых ум не должен допускать ничего.
Все остальные, напротив, должны быть отброшены как
подозрительные и подверженные заблуждениям. Тем
не менее это не мешает нам считать откровения божий
достовернейшими из всех наших знаний, поскольку вера
в них, как и во все скрытые вещи, является делом не ума,
а воли6, но если бы она имела основания в нашем интел­
лекте, все эти вещи можно и нужно было бы исследовать
именно одним из двух уже указанных способов, что мы
объясним быть может когда-нибудь более подробно.
ПРАВИЛО IV
Метод необходим для отыскания истины
Смертными настолько владеет слепое любопытство,
что они направляют свой ум на неизведанные пути без
всякого основания для надежды, просто лишь для того,
чтобы испытать, не подвернётся ли им под руку то,
что они ищут, подобно тому, кто, обуреваемый безрас­
судным желанием найти драгоценность, вечно блуждает
по дорогам в надежде на то, что её может обронить какойнибудь прохожий. Так трудятся почти все химики, мно­
гие геометры и немалое число философов. Я не отрицаю,
что во время их блужданий им иногда удавалось нахо­
дить кой-какие истины, но, по моему мнению, этим они

Правило IV

89

обязаны не умению, а счастию. Уже лучше совсем не
помышлять об отыскании каких бы то ни было истин,
чем делать это без всякого метода, ибо совершенно
несомненно то, что подобные беспорядочные занятии и
тёмные мудрствования помрачают естественный свет
и ослепляют ум. Всякий, привыкший таким образом
блуждать во мраке, настолько ослабляет остроту своего
зрения, что не может больше переносить яркий свет.
Подтверждение этого мы видим на опыте, весьма часто
встречая людей, никогда не усердствовавших над уче­
ными трудами, но рассуждающих более основательно и
здраво о любой вещи, чем те, которые всю жизнь провели
в школах. Под методом же я разумею точные и простые
правила, строгое соблюдение которых всегда препят­
ствует принятию ложного за истинное и, без излишней
траты умственных сил, но постепенно и непрерывно
увеличивая знания, способствует тому, что ум достигает
истинного познания всего, что ему доступно.
Здесь надлежит заметить два следующих пункта:
никогда не принимать за истинное то, что ложно, и доби­
ваться познания всего. Ведь если мы не знаем чегонибудь из того, что мы можем знать, то это объясняется
только тем, что мы либо совсем не нашли никакой дороги,
которая могла бы нас к нему привести, либо подверглись
заблуждению. Но если метод правильно показывает, как
нужно пользоваться интуицией ума, чтобы не впасть в
заблуждение, противное истине, и как должны быть
построены дедукции для достижения познания всего,
то, мне кажется, он не требует более ничего, для того
чтобы быть совершенным, ибо невозможно достигнуть
никакого знания иначе, как путём интуиции ума и дедук­
ции, о чём уже говорилось выше. Ведь он не простирается
также до того, чтобы учить, как производятся эти дей­
ствия, ибо они являются простейшими и первичными,
и именно, если наш разум не умел пользоваться ими
раньше, он не в состоянии будет понять и никаких пред­
писаний нашего метода, как бы они ни были просты.
Что же касается других действий ума, которыми диалек-

90

Правила для руководства ума

тика старается управлять с помощью этих двух первых7,
то они здесь бесполезны, или, скорее, их можно считать
даже помехой, ибо нельзя привнести в чистый свет
разума ничего, что его не ослабило бы так или иначе.
Так как польза этого метода настолько велика, что
приступать без него к научным занятиям скорее вредно,
чем полезно, я легко склоняюсь к убеждению, что уже
давно люди постигали его в той или иной степени бла­
годаря своим исключительным дарованиям или указа­
ниям одной только природы. Ведь человеческий ум
содержит в себе нечто божественное, в чём посажены
первые семена полезных мыслей так, что часто, как бы они
ни были заглушаемы и оттесняемы посторонними заня­
тиями, они вопреки всему приносят самопроизвольно
плоды. Доказательством этого для нас могут служить
самые простые науки: арифметика и геометрия. Действи­
тельно, достаточно хорошо замечено, что уже древние
геометры для разрешения всевозможных проблем при­
меняли известный анализ, хотя и не пожелали передать
его потомству. И в настоящее время процветает особого
рода арифметика, именуемая алгеброй, заключающаяся
в действиях над числами, подобных тем, которые древние
производили над фигурами. Итак, обе эти науки являются
не чем иным, как самопроизвольными плодами, возник­
шими из врождённых начал этого метода, и я не удив­
ляюсь тому, что в применении к таким простым предме­
там упомянутых наук они получили к настоящему времени
более пышное развитие, чем в других науках, где их
обыкновенно стесняют большие препятствия, но где они
несомненно могут тоже достичь полной зрелости, если их
заботливо выращивать.
Это я и ставлю главной задачей настоящего трактата,
и, конечно, я не придавал бы такого большого значения
этим правилам, если бы они служили только для реше­
ния пустых головоломок, которыми счётчики и геометры
развлекаются во время досуга; в подобном случае я
считал бы себя, может быть, только более искусным в
безделицах, чем другие. И хотя в настоящем трактате

Правило IV

91

мне часто придётся говорить о фигурах и числах, посколь­
ку нет никакой другой области знаний, из которой
можно было бы извлечь примеры, столь же очевидные и
достоверные, тем не менее всякий, кто будет внимательно
следить за моей мыслью, без труда заметит, что здесь я
менее всего разумею обыкновенную математику, но что я
излагаю некую другую науку, для которой упомянутые
науки являются скорее покровом, нежели частью. Ведь
эта наука должна содержать в себе первые начала чело­
веческого разума и простирать свои задачи на извлече­
ние истин относительно любой вещи. И если говорить
откровенно, я убеждён, что её нужно предпочесть всем
другим знаниям, которые предоставлены нам, людям,
ибо она является их источником. Говоря же о покры­
вале, я не высказывал этим желания укутать и скрыть её,
для того чтобы оградить её от толпы, наоборот, я хотел
так одеть и украсить её, чтобы она сделалась более при­
влекательной для человеческого ума 8 .
Когда я впервые отдался душой математическим
наукам, я сразу перечитал большую часть трудов, кото­
рые доставляют нам в этой области авторы. Наиболее
охотно я занимался арифметикой и геометрией, потому
что они считались тогда самыми простыми из всех наук
и как бы дверью для всех остальных. Но ни в той, ни в
другой мне не посчастливилось найти такого автора,
который бы. меня вполне удовлетворил, а именно: боль­
шую чаоть того, что я прочёл у них о числах, по проверке
принципов я нашёл верной; что же касается фигур, то
наглядно они до известной степени вскрывали многое и
выводили сообразно той или иной последовательности
доводов, но почему это делалось так, а не иначе, и каким
путём достигались подобные открытия, они не могли
объяснить моему уму удовлетворительно. Поэтому меня
не удивляло то, что большинство способных и сведущих
людей, испробовав эти науки, тотчас же начинали отно­
ситься к ним как к детским и праздным занятиям, или,
наоборот, устрашённые тем, что они слишком трудны
и запутаны для дальнейшего изучения, останавливались

92

Правила для руководства ума

на пороге. Ведь действительно нет ничесо более бессмыс­
ленного, нежели трудиться над пустыми числами и вымыш­
ленными фигурами, как бы желая успокоиться на по­
знании подобных пустяков, и до того увлекаться их
поверхностными доказательствами, достигнутыми скорее
благодаря случайности, чем искусству, относящимися
скорее к зрению и воображению, чем к интеллекту, что
ум как бы остывает от работы. Точно так же нет ничего
более тягостного, нежели разрешать с помощью этого
рода доказательств новые трудности, скрывающиеся в
путанице чисел. Однако, когда я затем подумал, почему
основоположники философии не хотели допускать к
изучению мудрости людей, не сведущих в математике9,
словно эта наука казалась им самой лёгкой из всех и более
всего необходимой, для того чтобы просветить и приго­
товить ум для постижения других, более высоких, я сразу
догадался, что они разумели под нею науку, весьма
отличную от обыкновенной математики нашего времени.
Я отнюдь не думаю, что они постигли её в совершенстве.
Безумные ликования и жертвы, приносимые ими по
поводу каких-нибудь незначительных открытий, ясно
свидетельствуют о том, насколько они были ещё нераз­
виты. Моё мнение не поколеблют и хвалы историков
по поводу машин, изобретённых ими, ибо эти машины
были, вероятно, чрезвычайно просты, но их прославила
как чудо невежественная и легковерная толпа. Но я
убеждён, что, посаженные природой в человеческих
умах первые семена истины, которые мы заглушаем,
ежедневно читая и слушая о стольких заблуждениях,
имели такую мощь в этой наивной и простой древности,
что с помощью того же света ума, который дал им воз­
можность узреть необходимость предпочтения доброде­
тели — удовольствию, чести — пользе, хотя они и не
сознавали оснований этого предпочтения, они достигли
истинных идей в философии и математике, даже если ещё
и не могли постичь эти науки в совершенстве. И мне
кажется, что некоторые следы этой истинней математики
можно заметить ещё у Паппа10 и Диофанта11, которые, хотя

Правило IV

93

и не относятся к ранним векам, всё же жили задолго до
нашего времени. Ht> я склоняюсь к убеждению, что писа­
тели из пагубной хитрости сами потом утаили её, ибо
подобно тому, что известно об обращении художников с
их произведениями, они, боясь, как бы лёгкость и про­
стота их открытия не умалили его ценность, сделав его
общедоступным, и чтобы заставлять восхищаться собой,
предпочли взамен его показывать как произведения их
искусства кой-какие бесплодные, хотя и остроумно
выведенные истины, вместо того чтобы обучать самому
искусству, которое, будучи понятным, не вызывало бы
более никакого удивления. Наконец, несколько гениаль­
нейших людей нашего времени пытаются воскресить это
искусство, ибо не чем иным, как искусством, представ­
ляется им наука, обозначаемая иностранным названием
«алгебра», если её освободить лишь от множества загро­
мождающих её знаков и непонятных фигур настолько,
чтобы у неё не было недостатка в той высшей ясности и
простоте, которую мы предполагаем необходимой для
истинной математики. Такие размышления, отвлёкшие
меня от занятий только арифметикой и геометрией к
общему исследованию математических наук, сначала
натолкнули меня на вопрос, что разумеется именно под
этим последним названием и почему не только вышеупомя­
нутые науки, но также астрономия, музыка, оптика,
механика и многие другие считаются как бы частями
математики. В данном случае недостаточно рассмотреть
лишь происхождение слова, ибо если слово «математика»
означает только «наука», то науки, которые я здесь пере­
числяю, имеют не меньшее право12 называться математи­
ческими, чем геометрия. Впрочем, нет такого человека,
который, коснувшись лишь порога школы, не сумел бы
легко распознать, какие из данных предметов относятся
к ведению математических, какие — к ведению других
наук. Всякий, кто внимательно обдумает это, поймёт
наконец, что к области математики относятся только те
науки, в которых рассматривается либо порядок, либо
мера, и совершенно несущественно, будут ли это числа,

94

Правила для руководства ума

фигуры, звёзды, звуки или что-нибудь другое, в чём
отыскивается эта мера; таким образом, должна сущест­
вовать некая общая наука, объясняющая всё относящееся
к порядку и мере, не входя в исследование никаких част­
ных предметов, и эта наука должна называться не ино­
странным 13, но старым, уже вошедшим в употребление
именем всеобщей математики, ибо она содержит в себе
всё то, благодаря чему другие науки называются частями
математики. Насколько она превосходит своей лёгкостью
и доступностью все эти подчинённые ей науки, видно из
того, что она простирается на предметы всех этих наук,
так же как и многих других, и если она заключает в себе
некоторые трудности, то такие же трудности содержатся
и в последних, имеющих ещё сверх того и другие, которые
проистекают из частных объектов их и для неё не сущест­
вуют. Чем же объясняется то, что теперь, когда всем
известно название этой науки и все, даже не занимавшиеся
ею, знают, в чём состоит её предмет, большинство, не
жалея сил, ищет знаний в других науках, зависящих от
неё, и никто не пытается обратиться к ней самой? Я удив­
лялся бы этому наверное, если бы не знал, что все счи­
тают её слишком лёгкой, и если бы я давно не заметил, что
человеческий ум всегда отстраняет то, что ему кажется
легко выполнимым, и прямо стремится к познанию самого
нового и важного.
Я же, сознавая свои слабости, решил в поисках
познаний упорно придерживаться такого порядка: всегда
начинать с самых простых и лёгких вещей и никогда не
переходить к другим до тех пор, пока не увижу, что не
могу больше из них ничего извлечь. Поэтому до сего
времени я совершенствовал по мере своих сил эту всеоб­
щую математику и полагаю, что могу теперь заняться
науками несколько более высокого порядка, не боясь
того, что мои силы ещё недостаточно зрелы. Но прежде
чем покидать эту область, я попытаюсь собрать в одно
место и привести в порядок всё то, что я нашёл достойным
внимания в предшествующих исследованиях, как для
того, чтобы иметь возможность повторить это в случае

Правило V

95

надобности по своей книжке, когда с возрастом ослабеет
моя память, так и для того, чтобы, облегчив этим мою
память, я мог перейти к другим исследованиям с более
свободной душой.
ПРАВИЛО V
Весь метод состоит в порядке и размещении того, на что
должно быть направлено остриё ума в целях открытия
какой-либо истины. Мы строго соблюдём его, если будем
постепенно сводить тёмные и смутные положения к более
простым и затем пытаться, исходя из интуиции про­
стейших, восходить по тем же ступеням к познанию
всех остальных
В одном этом пункте заключается главнейшая задача
всех человеческих усилий, и для того, кто стремится
достичь знаний, соблюдение этого правила не менее
необходимо, чем нить Тезея для того, кто хочет проник­
нуть в Лабиринт14. Но многие либо не думают о том, что
оно предписывает, либо совсем не знают о нём, либо счи­
тают [его] ненужным и часто так беспорядочно исследуют
труднейшие вопросы, что кажутся мне похожими на
того, кто пытается одним прыжком взобраться с земли
на верх знания, пренебрегая ступенями лестницы, пред­
назначенными для этой цели, или не замечая их. Так посту­
пают все астрологи, которые без знания природы звёзд
и даже без исчерпывающих наблюдений над их движения­
ми надеются определить их влияние. Так поступает
большинство тех людей, которые занимаются механикой,
пренебрегая физикой, и наугад изготовляют новые дви­
гатели. Так же поступают и те философы, которые, пре­
небрегая опытом, думают, что истина выйдет из их головы,
как Минерва из головы Юпитера 16.
Именно, все они очевидно грешат против этого пра­
вила, а так как порядок, предписываемый им, часто мо­
жет показаться настолько тёмным и сложным, что не

96

Правила для руководства ума

все будут в состоянии понять, в чём он заключается, то
вряд ли возможно избежать ошибок, если не будет тща­
тельно соблюдено то, что изложено в следующем правиле.
ПРАВИЛО VI
Для того чтобы отделять наиболее простые вещи от
трудных и придерживаться при этом порядка, необхо­
димо во всяком ряде вещей, в котором мы непосредственно
выводим какие-либо истины из других истин, следить,
какие из них являются самыми простыми и как отстоят
от них другие: дальше, ближе или одинаково
Хотя это правило и кажется не поучающим ничему
новому, оно, тем не менее, содержит главный секрет
метода, и во всём этом трактате нет правила более полез­
ного: оно указывает именно на то, что все вещи можно
разбить по определённым классам, конечно не по отноше­
нию к тому или иному роду существ, наподобие того как
философы подразделяли вещи на категории, но по зави­
симости познания одной вещи от познания другай, так
что всякий раз, когда у нас возникнет какое-либо затруд­
нение, мы тотчас же можем узнать, не будет ли полезным
исследовать сначала что-нибудь другое, что именно и в
каком порядке исследовать.
Для того же, чтобы правильно производить это дей­
ствие, нужно, во-первых, отметить, что все вещи в отно­
шении полезности их для нашей задачи, если их не рас­
сматривать изолированно одну от другой, но сравни­
вать, чтобы познать одни через посредство других,
можно назвать абсолютными или относительными.
Абсолютным я называю всё, что содержит в себе иско­
мую ясность и простоту, например всё, что рассматривают
как независимое, причину, простое, всеобщее, единое,
равное, подобное, прямое и т. п. Я считаю, что абсолют­
ное является также самым простым и самым лёгким и
что им надлежит пользоваться при решении всех вопросов.

Правило VI

97

Наоборот, относительным я называю то, что имеет ту
же природу или по крайней мере нечто общее с нею,
благодаря чему его можно соотнести с абсолютным и
вывести из него, следуя известному порядку. Но кроме
того оно содержит в своём понятии ещё нечто другое,
что я называю отношениями. К последним надлежит
причислить всё, что называется зависимым, следствием,
сложным, отдельным, множественным, неравным, не­
сходным, косвенным и т. д. Относительное тем более отда­
лённо от абсолютного, чем более содержит в себе подоб­
ных соподчинённых отношений. В настоящем правиле
мы советуем различать эти отношения, соблюдая их
взаимную связь и естественный порядок таким образом,
чтобы, идя от последнего из них через все прочие, мы
могли достигнуть абсолютнейшего.
Именно в неустанном искании самого абсолютного и
заключается весь секрет метода, ибо некоторые вещи
кажутся более абсолютными с одной точки зрения, чем
другие; рассматриваемые же иначе, они оказываются
более относительными. Так, например, всеобщее, разу­
меется, более абсолютно, чем частное, потому что оно
обладает более простой природой, но его же можно на­
звать и более относительным, ибо оно нуждается для своего
существования в единичных вещах, и т. д. Иногда также
некоторые вещи являются действительно более абсолют­
ными, чем другие, но, однако, они ещё не самые абсолют­
ные из Есех. Например, если мы рассматриваем отдель­
ные предметы, то вид представляет собою нечто абсо­
лютное, если же рассматриваем род, то вид становится
относительным ; для измеримых вещей абсолютно протяже­
ние, для протяжения — длина и т. д. Наконец, для того
чтобы сделать более понятным, что мы рассматриваем
здесь группы подлежащих нашему познанию вещей, а
не природу каждой из них по отдельности, мы умышленно
относим причину и равное к абсолютным вещам, хотя
в действительности они по своей природе относительны,
ибо для философов причина и следствие — коррелаты.
Однако же если мы хотим понять действие, то должны

98

Правила для руководства ума

сначала понять причину, а не наоборот. Равные вещи
находятся во взаимном соответствии, но мы узнаём о
неравенстве вещей только путём сопоставления их с
равными, а не наоборот, и т. д.
Во-вторых, нужно заметить, что, строго говоря,
очень мало существует таких ясных и простых вещей,
которые можно интуитивно постичь с первого взгляда
и через самих себя непосредственно, не через посредство
каких-либо других, но с помощью опыта над ними самими
или некоего присущего нам света; и я говорю, что их
надлежит тщательно подмечать, ибо они являются тем,
что мы называем простейшим в каждом ряде. Все же про­
чие мы можем познать не иначе, как путём выведения их
из этих вещей либо непосредственно и прямо, либо через
посредство двух-трёх различных заключений, либо многих
различных заключений, число которых тоже необходимо
отметить, для того чтобы знать, на сколько степеней они
отстоят от первого простейшего положения. Такова везде
связь следствий, порождающая те ряды искомых вещей, к
которым надлежит свести всякую проблему, чтобы иссле­
довать её по правильному методу. Но так как очень труд­
но обозревать их все одновременно, а кроме того, они
требуют не столько сохранения в памяти, сколько раз­
личения при известном изощрении ума, то нужно найти
средство для воспитания последнего таким образом, чтобы
всякий раз при первой надобности он тотчас же имел
возможность их заметить. Для этого, как я знаю по соб­
ственному опыту, конечно, нет ничего более полезного,
как приучаться обдумывать до тонкости мельчайшие
детали того, что мы уже поняли ранее.
В-третьих, отметим, наконец, что не нужно с самого
начала браться за исследование трудных вещей, но
прежде чем приступать к разрешению каких-либо опре­
делённых вопросов, нужно сначала собрать все без раз­
бора сами собой пришедшие в голову сведения, затем
постепенно просмотреть их, чтобы узнать, нельзя ли
вывести из них какие-нибудь другие, из этих последних
ещё и т. д. Затем, сделав это, нужно тщательно обдумать

Правило VI

99

все найденные истины, внимательно исследовать, почему
одни из них оказалось возможным найти скорее и легче,
чем другие, и что они собою представляют, дабы, присту­
пая к разрешению какого-либо определённого вопроса,
мы отсюда узнали также, с исследования чего лучше
начинать прежде всего. Например, заметив, что число 6
есть удвоенное 3, я буду затем искать удвоенное 6, то-есть
12, и далее, если это мне окажется нужным, удвоенное 12,
то-есть 24, потом удвоенное 24, то-есть 48, и т. д. и-т. д. Из
этого я без труда сделаю вывод, что между числами 3 и 6
существует то же отношение; что и между 6 и 12, между
12 и 24 ит. д., и, следовательно, числа 3, 6, 12, 24, 48 и др.
последовательно пропорциональны (continue proportio­
nales). Отсюда, хотя бы всё это было настолько просто,
что казалось бы детской забавой, тщательно обдумав,
я узнаю, в чём заключаются все вопросы, касающиеся
связей или соотношений вещей, и в каком порядке их
нужно исследовать. Этим и исчерпывается всё содержа­
ние чистой математики.
Действительно, я замечаю, во-первых, что найти
удвоенное 6 не труднее, чем удвоенное 3, что всюду
подобным образом найденное соотношение между какими
бы то ни было двумя величинами может быть дано в
бесчисленном множестве других величин, находящихся
в том же отношении, и что сущность трудности не изме­
няется, рассматривается ли три, четыре или большее число
таких величин, так как нужно отыскивать каждое из
соотношений по отдельности, не обращая внимания на
все другие. Далее, я замечаю, что хотя для данных
величин 3 и 6 я нахожу третью, последовательно пропор­
циональную им, то-есть 12, но что найти для двух данных
крайних величин, а именно 3 и 12, промежуточную, тоесть 6, не является столь же лёгким делом. Обдумав это,
можно ясно увидеть.что здесь мы имеем дело с трудностью
совсем другого рода, чем предшествующие, ибо для на­
хождения промежуточной пропорциональной необхо­
димо в одно и то же время мыслить о двух крайних и
об отношении между ними, чтобы получить путём их

100

Правила для руководства ума

деления некую новую величину; это действие очень отли­
чается от того, когда для двух данных величин отыски­
вается третья последовательно пропорциональная. Следуя
далее, я рассматриваю, одинаково ли легко найти проме­
жуточные пропорциональные величины б и 12 для двух
данных крайних 3 и 24. Здесь приходится сталкиваться
с трудностью иногорода и гораздо более серьёзной,
чем предшествовавшие, ибо здесь нужно думать не только
об одной или двух величинах одновременно, но о трёх,
для того чтобы найти для них четвёртую. Можно пойти
ещё дальше и для данных только 3 и 48 узнать, не будет
ли ещё труднее найти одно из промежуточных и пропор­
циональных им чисел 6, 12, 24, как это может показаться
с первого взгляда. Но тотчас же обнаружится, что эту
трудность можно расчленить и упростить, если найти
сначала лишь одно промежуточное пропорциональное
число между 3 и 48, именно 12, затем другое промежу­
точное пропорциональное между 3 и 12, а именно 6,
другое между 12 и 48, а именно 24, и таким образом
привести её ко второму роду трудности, который мы уже
изложили.
Из всего предшествующего мы видим, как можно
притти к познанию одной и той же вещи различными
путями 16, из которых один более труден и более тёмен,
чем другой. Например, если для отыскания четырёх
последовательно пропорциональных чисел — 3, 6, 12,
24 — даютея два последовательных числа — 3 и 6, или
б и 12, или 12 и 24,— то для того, чтобы найти посред­
ством их остальные, действие производится очень легко;
и в этом случае можно сказать, что искомое соотношение
исследуется прямо. Но если даётся по два числа через
одно, а именно 3 и 12 или 6 и 24, для того чтобы найти
по ним другие, можно сказать, что трудность исследуется
косвенно первым способом. Таким же образом, если даются
два крайних числа 3 и 24, чтобы найти для них проме­
жуточные 6 и 12, то в этом случае трудность исследуется
косвенно вторым способом. Я мог бы следовать таким же
образом и дальше и извлечь из одного этого примера

Правило Vil

101

множество ещё и других следствий, но тех, которые я
уже вывел, будет достаточно, для того чтобы читатель
видел, что я разумею под положением, выведенным непос­
редственно или косвенно, и знал, что простейшие и эле­
ментарнейшие вещи, будучи поняты, помогут многое
найти в других науках тому, кто внимательно вдумы­
вается и применяет к исследованию всю остроту своего
ума.
ПРАВИЛО VII
ДЛЯ завершения знания надлежит всё, относящееся к нашей
задаче, вместе и порознь обозреть последовательным и
непрерывным движением мысли и охватить достаточной
и методической днумерацией
Соблюдение настоящего правила является необходи­
мым, для того чтобы считать достоверными те истины,
которые, как мы говорили выше, не выводятся непосред­
ственно из первичных и самоочевидных принципов.
Действительно, иногда это осуществляется через посред­
ство столь длинного ряда последовательных положений,
что, достигнув их, мы с трудом восстанавливаем в памяти
всю ту дорогу, которая нас к ним привела. Поэтому мы и
говорим, что должно оказывать помощь памяти в её
слабости своего рода последовательным движением мысли.
Так, например, если я нахожу посредством различных
действий отношение сначала между величинами А и В,
затем между В и С, между С и D и, наконец, между D
и £, я уже при эхом не вижу, какое отношение существует
между А и Е, и не могу точно установить его по известным
мне отношениям до тех пор, пока не вспомню их все.
По этой причине я должен обозревать их путём после­
довательного движения представления так, чтобы оно
представляло одно из них и в то же время переходило бы
к другому, до тех пор пока я не научусь переходить от
первого к последнему настолько быстро, чтобы почти без
участия памяти охватывать их все одновременно. Такой

102

Правила для руководства ума

метод, помогая памяти, в то же время устраняет медли­
тельность ума и как бы увеличивает его вместимость.
Однако добавим, что это движение не должно нигде
прерываться. Действительно, нередко те люди, которые
пытаются весьма быстро и из отдалённых принципов
вывести какое-либо следствие, не обозревают всей цепи
промежуточных заключений с должной тщательностью
и опрометчиво перескакивают через многие из них. Но
зато, как только они пропускают одно, хотя бы самое
незначительное из всех, цепь их тотчас же прорывается
и вся достоверность заключения колеблется.
Кроме того, я говорю, что для завершения знания
необходима энумерация, так как если все другие пред­
писания и содействуют разрешению многих вопросов,
то только посредством энумерации мы можем создать
всегда прочное и достоверное суждение о вещах, с кото­
рыми мы имеем дело. Благодаря ей ничто совершенно не
ускользает от нас и мы оказываемся осведомлёнными
понемногу обо всём.
Следовательно, эта энумерация, или индукция, есть
столь тщательное и точное исследование всего относя­
щегося к тому или иному вопросу, что с помощью её
мы можем с достоверностью и очевидностью утверждать:
мы ничего не упустили в нём по нашему недосмотру.
Если же, несмотря на её применение, искомая вещь
остаётся скрытой от нас, мы будем по крайней мере более
опытными, твёрдо убедившись, что ни один из извест­
ных нам путей не может привести к познанию этой вещи,
а если случайно, как это бывает часто, мы сумели обозреть
все доступные человеку ведущие к ней пути, то мы можем
смело утверждать, что познание её превышает силы чело­
веческого ума.
Кроме того, отметим, что под достаточной энумерацией, или индукцией, мы разумеем лишь то, посредством
чего истина может быть выведена легче, нежели всякими
другими способами доказательства, за исключением
простой интуиции, и коль скоро познание той или иной
вещи нельзя свести к индукции, надлежит отбросить

Правило VII

103

все узы силлогизмов и вполне довериться интуиции
как единственному остающемуся у нас пути, ибо все
положения, непосредственно выведенные нами одно, из
другого, если заключение ясно, уже сводятся к подлин­
ной интуиции. Но когда мы выводим какое-либо положе­
ние из многочисленных и разрозненных положений, то
объём нашего интеллекта часто оказывается недостаточно
большим, для того чтобы охватить их все единым актом
интуиции; в данном случае интеллекту надлежит удо­
вольствоваться надёжностью этого действия. Подобным
же образом мы не можем различить одним взглядом все
кольца слишком длинной цепи, но тем не менее если мы
видели соединение каждого кольца с соседним порознь,
то этого нам уже будет достаточно, чтобы сказать, что мы
видели связь последнего кольца с первым.
Я сказал, что это действие должно быть достаточным,
ибо оно часто может иметь погрешности и, следовательно,
вводить в заблуждение. А именно, когда, обозрев по­
средством энумерации всю цепь положений совершен­
нейшей очевидности, мы, однако, пропускаем одно, хотя
бы и самое незначительное из них, цепь уже прорывается
н заключение теряет всю свою достоверность. Иногда же
мы, правда, охватываем энумерацией все положения,
но не различаем каждого положения в отдельности и
таким образом получаем обо всём лишь смутное пред­
ставление.
Далее, иногда эта энумерация должна быть полной,
иногда раздельной, а в иных случаях от неё не требуется
ни того, ни другого, поэтому я и говорил, что она должна
быть достаточной. Действительно, если я хочу посред­
ством энумерации доказать, сколько родов существ
являются телесными или каким-либо образом воспри­
нимаются чувствами, я не буду утверждать, что их имеет­
ся столько-то, а не более, пока я твёрдо не удостоверюсь
в том, что охватил их все своей энумерацией и различил
их порознь друг от друга. Но если я тем же способом
хочу доказать, что разумная душа бестелесна, то мне
незачем прибегать к полной энумерации, но достаточно

104

Правила для руководства ума

будет собрать все тела в несколько групп таким образом,
чтобы доказать, что разумная душа не относится ни к
одной из них. Если, наконец, я хочу доказать посред­
ством энумерации, что площадь круга больше площадей
всех других фигур, описанная которых равна его окруж­
ности, то нет необходимости исследовать все фигуры,
но достаточно доказать это на нескольких из них, чтобы
путём индукции вывести то же самое и для всех других.
Я уже говорил, что энумерация должна быть методи­
ческой потому, что против уже изложенных выше погреш­
ностей нет лучшего средства, нежели порядок при иссле­
довании всех вещей, а также и потому, что если, как это
часто случается, потребуется исследовать всё относя­
щееся к каждой вещи порознь17, то на это нехватит ника­
кой человеческой жизни либо оттого, что вещи слишком
многочисленны, либо оттого, что при этом неизбежны
частые повторения. Но если мы расположим их все в
совершенном порядке так, что большая часть их разме­
стится по определённым классам, то будет достаточно
исследовать точно либо один из этих классов, либо чтонибудь одно из всех классов, либо один из них прежде,
чем какой-нибудь другой, и по крайней мере никогда
бесполезно не просматривать одну и ту же вещь дважды.
Это выгодно в том отношении, что с помощью правильно
избранного метода нередко удаётся в короткое время
и без усилий выполнить работу, которая с первого взгля­
да кажется необъятной.
Однако порядок предметов, подлежащих энумерации,
большей частью может меняться сообразно желанию
каждого, а для того, чтобы он был по возможности лучше,
нужно вспомнить сказанное нами в правиле V. Даже в
самых лёгких человеческих искусствах есть весьма много
вещей, метод нахождения которых всецело заключается
в правильном установлении этого порядка. Так, если
нужно составить полную анаграмму из перестановки
букв какого-либо имени, то нет нужды ни переходить от
более простого к более сложному, ни различать абсолют­
ное и относительное — эти приёмы здесь совершенно

Правило У III

105

неуместны; в лерестановке рассматриваемых букв доста­
точно будет установить лишь такой порядок, чтобы одно
и то же сочетание никогда не рассматривалось дважды,
например разбить их на определённые группы так, чтобы
сразу же можно было увидеть, в какой из них можно
скорее найти искомое. Таким образом, эта работа отни­
мет очень немного времени и покажется лишь детской
забавой.
Впрочем, не нужно отделять друг от друга эти три
последних правила18. Большей частью нужно держать
их в уме все одновременно, ибо они одинаково способ­
ствуют совершенствованию метода. Безразлично, какое
из них мы будем заучивать в первую очередь. Мы изло­
жили их здесь в немногих словах потому, что в остав­
шейся части этого трактата мы не будем заняты ничем
иным, кроме изложения в частности всего того, что мы
обозрели здесь в целом.
ПРАВИЛО VIII
Если в ряде исследуемых вещей встретится какая-либо
одна, которую наш ум не может достаточно хорошо
понять, то нужно на ней остановиться и не исследовать
других у идущих за ней, воздерживаясь от лишнего труда
Три предшествующих правила предписывают и объяс­
няют порядок; настоящее же указывает, когда он являет­
ся совершенно необходимым и когда только полезным.
Ведь то, что составляет цельную ступень в лестнице,
ведущей от относительного к абсолютному или наоборот,
необходимо должно быть рассмотрено прежде всего
остального. Но если, как это часто имеет место, множе­
ство вещей относится к одной и той же ступени, то всегда
бывает полезно просмотреть их по порядку. Однако
соблюдение этого правила не обязательно должно быть
точным и строгим. Большей частью, хотя бы мы ясно
поняли не все вещи, а лишь немногие или даже какую·
нибудь одну из них, мы можем переходить дальше.

106

Правила для руководства ума

Это правило с необходимостью вытекает из положений,
приведённых в правиле II. Однако не нужно думать, что
оно не содержит в себе ничего нового, расширяющего
наши знания, хотя и кажется лишь удерживающим нас
от исследования некоторых вещей, и не сообщает никаких
истин, кроме того, что учит новичков лишь не тратить
напрасно силы, исходя почти из тех же соображений,
которые приведены в правиле II. Но тому, кто хорошо
усвоил семь предыдущих правил, оно. указывает, каким
образом можно удовлетвориться в любых научных
исследованиях настолько, чтобы больше ничего не же­
лать, ибо всякий, кто в разрешении какой-либо трудности
строго соблюдал первые правила и при всём том согласно
предписанию этого правила остановится на чём-нибудь,
тот будет твёрдо убеждён, что знание, к которому он
стремится, недостижимо никакими способами не только
по причине несовершенства ума, но и потому, что этому
противостоит сама природа, трудности или человеческое
состояние. Такое познание является не менее ценным,
чем то, которое вскрывает самоё природу вещей, и тот,
кто в этом случае будет простирать своё любопытство
дальше, может показаться безумцем.
Поясним всё это одним или двумя примерами. Если,
например, кто-нибудь, занимавшийся исключительно
математикой, отыскивает линию, называемую в диоп­
трике анакластической, линию, в которой параллельные
лучи преломляются таким образом, что после преломле­
ния они все пересекаются в одной точке, то он, конечно,
легко заметит по правилам V и VI, что определение этой
линии зависит от отношения между углами преломления
и падения, но, поскольку этот человек не может произ­
вести такого исследования, так как оно относится к об­
ласти физики, а не математики, он должен остановиться
на его пороге, и в разрешении этой задачи ему не могут
оказать никакой помощи ни философы19, ни опыт, если
он вздумает к ним прибегнуть; этим он нарушил бы именно
правило III. Кроме того, это положение будет до извест­
ной степени сложным и относительным, а опыт может

Правило VIII

107

дать достоверное знание только в отношении самого
простого и абсолютного, как это мы покажем в своём
месте. Тщетно будет он также предполагать некоторое
соотношение между этими двумя углами, считая его
абсолютно верным, ибо тогда он будет искать не анакластическую линию, а только линию, которая могла бы
быть ею по его предположению.
Но если кто-нибудь, сведущий не только в матема­
тике и желающий по правилу I достичь знаний обо всём,
с чем он встречается, встретится с этой трудностью, то
он найдёт далее, что отношение между углом падения и
углом преломления зависит от изменения их вследствие
различия сред, что это изменение в свою очередь зависит
от того, как луч проходит через всё прозрачное тело,
что знание свойств проникновения света предполагает
уже известной природу света и что, наконец, для пони­
мания действия света нужно знать, что такое естествен­
ная сила вообще,— последнее положение абсолютней­
шее из всех. После того как посредством интуиции ума
он ясно постигнет всё это, он возвратится теми же сту­
пенями по правилу V, и если на второй ступени он тотчас
же не будет в состоянии постичь природу действия света,
то он перечислит по правилу VII все естественные силы,
так что из знания чего-либо другого, по крайней мере по
аналогии, позднее он постигнет также и это. Затем он
будет узнавать, каким образом луч проникает через всё
прозрачное тело, обозревая, таким образом, по порядку
всё до тех пор, пока не дойдёт, наконец, до анакластической линии. Хотя доныде её тщетно искали многие,
но я, однако, не вижу, что могло бы помешать в её явст­
венном представлении тому, кто в совершенстве исполь­
зовал бы наш метод.
Но я дам наилучший пример. Если кто-нибудь задаёт­
ся целью исследовать все истины, познание которых
доступно человеческому разуму (исследование, которое,
мне кажется, должен произвести однажды в своей жизни
всякий, кто серьёзно стремится к истинной мудрости
(ad bonam men tern), то он, вероятно, поймёт благодаря

108

Правила для руководства ума

данным мною правилам, что ничто не может быть познано
прежде самого интеллекта, ибо познание всех прочих
вещей зависит от интеллекта, а не наоборот. Затем, иссле­
довав всё, непосредственно идущее за познанием чистого
интеллекта, он перечислит все другие средства познания,
которыми мы обладаем, кроме интеллекта; он увидит,
что их только два, а именно воображение и чувство 2Э.
Следовательно, он приложит все старания к тому, чтобы
различить и исследовать эти три орудия познания, и,
видя, что истина и заблуждение могут иметь место только
в интеллекте, но часто исходят лишь от воображения и
чувств, он усердно займётся исследованием всего того,
что способно ввести его в заблуждение, дабы оградиться
от последнего и старательно перечислить все пути к
истине, открытые для человека, дабы следовать лучшему
из них, ибо они не столь многочисленны, чтобы все их
нельзя было без труда найти даже посредством доста­
точной энумерации. И то, что неопытным покажется
удивительным и невероятным, тотчас же после того, как
он для отдельных объектов отличит внания, лишь запол­
няющие или украшающие память, от знаний, которые дают
право считать их обладателя действительно просвещён­
21
ным, что даже без труда достигается
,
он вполне убедится в том, что никакое знание больше не
будет закрыто для него за недостатком у него ума или
опытности и что кто-либо другой совсем не может знать
ничего, что и он не способен познать, если только он не
применит к этому должным образом свой ум. И хотя бы
у него часто возникало много таких вопросов, исследо­
вание которых запрещается этим правилом, он будет
ясно сознавать, что последние превышают все силы
человеческого ума, и поэтому более не будет считать
себя невеждой, но само достигнутое им знание, что никто
не может знать ничего по этому вопросу, вполне удо­
влетворит его любознательность, если он благора­
зумен.
Для того же, чтобы не быть всегда неуверенными в
способностях нашего ума и чтобы не утруждать себя

Правило VIII

109

бесполезно и бесцельно, прежде чем приступить к иссле­
дованию каждой вещи по отдельности, необходимо хоть
один раз в жизни тщательно исследовать, каких энаний
способен достичь человеческий раэум. Ради большего
успеха в этом деле необходимо из одинаково лёгких ве­
щей выбирать для исследования сначала наиболее по­
лезные.
Этот метод подобен тем техническим искусствам,
которые не нуждаются в помощи извне, то-есть сами ука­
зывают тому, кто желает ими заняться, способ изготов­
ления инструментов. В самом деле, если кто-либо поже­
лает заняться каким-нибудь одним из них, например
кузнечным ремеслом, и если у него нет для этого никаких
инструментов, то он будет вынужден сначала взять в
качестве наковальни какой-нибудь твёрдый камень или
кусок грубого железа, а в качестве молота — булыжник,
приспособить два куска дерева в виде щипцов и по мере
надобности обращаться за другими подобными же мате­
риалами. Закончив эти приготовления, он не приступит
тотчас же к выковыванию копий, или шлемов, или иных
железных предметов, нужных для других, но прежде
всего изготовит себе молоты, наковальню, щипцы и
прочие инструменты, которые нужны ему самому. Этот
пример показывает нам, что, поскольку в этих начальных
правилах мы могли сделать лишь самые простые пред­
писания, которые кажутся скорее прирождёнными на­
шим умам, нежели плодом искусства, не следует немед­
ленно же пытаться с помощью их прекратить философ­
ские споры или разрешить математические проблемы.
Ими скорее надлежит пользоваться для тщательнейшего
исследования всего того, что является наиболее необ­
ходимым для познания истины, тем более, когда нет
никакого основания думать, что это делать труднее, чем
разрешать любой из тех вопросов, с которыми обычно
приходится встречаться в геометрии, в физике и в других
науках.
Но в данном случае не может быть ничего более полез­
ного, нежели исследовать, что такое человеческое

no

Правила для руководства ума

познание и как далеко оно простирается. Потому-то мы и
соединяем эту двойную задачу в одну и думаем, что сле­
дует заняться ею как самой важной из всех согласно
изложенным ранее правилам. Это должен сделать однажды
в своей жизни каждый человек, как бы мало он ни лю­
бил истину, ибо такое исследование заключает в себе все
верные средства познания и весь метод. Но ничто не
кажется мне более нелепым, чем смелые споры о загад­
ках природы, о влиянии звёзд, о тайнах грядущего и
о других подобных вещах, споры, в которые пускаются
многие люди, никогда даже не задав себе вопроса, до­
ступно ли всё это человеческому разуму. Нам не должно
казаться недоступным или трудным определение границ
нашего ума, который находится в нас самих, если мы
часто не колеблемся высказывать мнения даже о вещах,
которые находятся вне нас и являются для нас совер­
шенно чуждыми. И задача обнять мыслью всё, что сущест­
вует в мире, уже не будет для нас неизмеримо большой,
когда мы будем знать, каким образом каждая вещь
подлежит исследованию нашего ума; ведь нет ничего
настолько многообразного или разрозненного, чего ум
не сумел бы посредством энумерации, о которой мы трак­
товали, заключить в строгие границы и разместить по
соответствующим классам. Чтобы сделать опыт в постав­
ленной нами задаче, сначала разделим на две части всё,
что к ней относится, а именно, она должна касаться
нас, способных познавать, и самих вещей, которые мо­
гут быть познаны. Обе эти части мы обсудим по отдель­
ности.
Прежде всего заметим, что познавательная способность
присуща только интеллекту, но что для него могут быть
помехой или помощью три другие способности, а именно:
воображение, чувства и память. Следовательно, нужно
по порядку рассмотреть, в чём нам может вредить или
помогать каждая из этих способностей, для того чтобы
мы остерегались их или пользовались всеми теми благами,
которые они нам предоставляют. И таким образом по­
средством достаточной энумерации мы обсудим эту

Правило VIII

111

первую часть, что будет показано в следующем пра­
виле.
Затем нужно перейти к самим вещам и рассматривать
их лишь постольку, поскольку они доступны нашему
интеллекту. В этом отношении мы разделяем их на про­
стейшие и комплексные, или сложные. Простые могут
быть только духовными, или телесными, или теми и
другими вместе; и в заключение: иные сложные вещи
интеллект воспринимает таковыми прежде, чем он успеет
вынести о них какое-либо определённое суждение у
другие же он составляет сам. Всё это будет более прост­
ранно изложено в правиле XII, где мы докажем, что
заблуждение возможно лишь относительно последних,
которые создаются интеллектом, почему мы и разделяем
их ещё на два вида: на выводимые из простейших вещей
и известные сами собой — о них мы будем говорить в
следующей книге — и на такие, которые согласно нашему
опыту предполагают другие, сложные по существу, —
этим мы посвятим всю третью книгу.
Во всём же этом трактате мы хотим исследовать с
такой тщательностью и сделать настолько доступными
все пути, ведущие человека к познанию истины, чтобы
всякий, кто проникся этим методом, как бы ни был по­
средственен его ум, увидел, что нет ничего скрытого от
него более, чем от других, и что в дальнейшем от него
не будет скрыто ничего вследствие несовершенства его
ума или недостатка опытности. Но всякий раз, когда он
обратит свой ум к познанию чего-либо, он или вполне
этого достигнет, или догадается, что успех этого зависит
от опыта, который для него невозможен, и поэтому он не
будет обвинять свой ум, хотя и был вынужден остано­
виться, или, наконец, он докажет, что исследование дан­
ной вещи превышает силы всякого человеческого ума, и
поэтому уже более не будет считать себя невеждой, ибо
такой вывод есть знание не менее ценное, чем всякое дру­
гое.

112

Правила для руководства ума

ПРАВИЛО IX
Нужно обращать острие ума на самые незначительные
и простые вещи и долго останавливаться на ниху пока
не привыкнем отчетливо и ясно прозревать в них истину
Дав изложение двух действий нашего интеллекта, а
именно интуиции и дедукции, о которых мы говорили,
что только ими надлежит пользоваться в целях дости­
жения знания, продолжим в этом и в следующем правилах
объяснение тех способов, посредством которых мы можем
научиться лучше производить эти действия, а также и
развивать две главные способности нашего ума: его про­
ницательность в отчётливой интуиции отдельных вещей
и остроту в искусном выведении одного из другого.
Как нужно пользоваться интуицией ума, мы познаём
уже из сравнения её со зрением, ибо тот, кто хочет охва­
тить одним взглядом одновременно большое количество
объектов, не различает ясно ни одного из них; равным
образом и тот, кто имеет обыкновение обращаться одним
актом мысли одновременно ко многим объектам, имеет
смутный ум. Однако мастера, которые занимаются тонкими
ремёслами и привыкают тщательно рассматривать каж­
дую точку, путём упражнения приобретают способность
в совершенстве различать самые незаметные и тонкие
вещи; равным образом и всякий, кто никогда не разбра­
сывается мыслью по различным объектам одновременно,
но всецело направляет её на исследование всегда самых
простых и лёгких вещей, становится проницательным.
Всеобщий порок смертных — смотреть на мудрёные
вещи, как на самые лучшие. Большинство людей думает,
что они ничего не знают, когда находят очень ясную и
простую причину какой-нибудь вещи, и между тем вос­
хищаются выспренними и глубокомысленными рассуж­
дениями философов, чаще всего покоящимися на основа­
ниях, которые никогда достаточно не проверялись.
Это восхищение, конечно, бессмысленно, ибо они пред­
почитают мрак свету. Но нужно заметить, что тот, кто

Правило IX

US

действительно обладает знанием, с одинаковой лёгкостью
познаёт истину, выводит ли он её относительно трудной
вещи или относительно простой. Именно, один раз придя
к истине, он улавливает её всегда сходным, единым и
одинаковым действием; вся разница заключается только
в пути, который, конечно, должен быть длиннее, если он
ведёт к истине, более отдалённой от самых простых и
абсолютных .начал.
Следовательно, всякому надлежит привыкнуть одно­
временно охватывать мыслью столь малое количество
объектов и объектов столь простых, чтобы он никогда
не считал себя знающим то, что не постигается так же
ясно, как и то, что постигается с наибольшей отчётли­
востью. Конечно, одни рождаются гораздо более одарён­
ными в этом отношении, чем другие, но наука и упражне­
ние могут сделать ум гораздо более искусным. Здесь
есть пункт, который, мне кажется, необходимо особенно
подчеркнуть, а именно: каждый должен быть твёрдо
убеждён, что не из многозначительных, но тёмных, а
только из самых простых и наиболее доступных вещей
должны выводиться самые сокровенные истины.
Ибо, например, если я пожелаю узнать, существует ли
какая-нибудь естественная сила, которая могла бы момен­
тально перенестись в отдалённое место через всё расстоя­
ние, отделяющее её от этого места, то я не обращусь
тотчас же к исследованию магнитной силы, или влияния
звёзд, или даже скорости света, чтобы узнать, не явля­
ются ли их действия моментальными, ибо доказать это
было бы труднее, чем то, что мне нужно; лучше я подумаю
о том, как передвигаются с места на место тела, ибо нет
ничего во всей этой области более понятного. И я замечу,
что камень, конечно, не может моментально перенестись
с одного места на другое, так как он представляет собою
тело, но что сила, подобная той, которая движет камень,
должна передаваться только моментально, если она
одна переходит с одного места на другое. Так, например,
когда я передвигаю конец палки, то как бы последняя
ни была длинна, я легко соображаю, что сила, двигающая

114

Правила для руководства ума

её, в один и тот же момент приводит в движение и
все другие её части, ибо здесь она передаётся одна и не
входит в какое-либо тело, как, например, в камень,
который переносит её в себе.
Подобным же образом, если я хочу узнать, как одна
и та же причина может одновременно производить раз­
личные действия, я не обращусь к лекарствам врачей,
изгоняющим одни соки и удерживающим другие, и не
буду городить вздор, будто луна согревает своим светом
и охлаждает каким-либо другим, скрытым свойством, но
я скорее обращу внимание на весы, на которых одни и
те же гири поднимают одну чашу и в то же время опуска­
ют другую, или на что-нибудь подобное этому.
ПРАВИЛО X
Для того чтобы сделать ум проницательным, необходимо
упражнять его в исследовании вещей, уже найденных ·
другими, и методически изучать все, даже самые незначи­
тельные, искусства, но в особенности те, которые
объясняют или предполагают порядок
Признаюсь, я родился с таким умом, что главное
удовольствие при научных занятиях для меня заключа­
лось не в том, что я выслушивал чужие мнения, а в том,
что я всегда стремился создать свои собственные. Это —
единственное, что уже в молодости привлекало меня к
наукам, и всякий раз, когда какая-либо книга сулила
в своём заглавии новое открытие, я пытался, прежде чем
приступить к её чтению, узнать, не могу ли я достичь
чего-нибудь подобного с помощью своей природной
проницательности, и исправно старался не лишать себя
этого невинного удовольствия поспешным чтением. Неиз­
менный успех таких попыток, наконец, убедил меня в
том, что я приходил к истине не неуверенными и слепыми
поисками и скорее благодаря счастливой случайности,
нежели умению, как это делают обыкновенно другие,
но устанавливал путём длительного опыта верные пра-

Правило Χ

115

вила, оказывавшие мне в этих занятиях немалую по­
мощь, правила, которыми я пользовался потом для уста­
новления и многих других. Тщательно разработав таким
образом весь этот метод, я пришёл к убеждению, что с
самого начала я пользовался наиболее совершенным
методом исследования.
Но так как не все одарены от природы одинаковой
способностью производить исследования только своими
собственными силами, то настоящее правило учит нас,
что не следует с первого раза приступать к изучению
трудных и недоступных вещей, но необходимо начинать
с самых лёгких и простых и главным образом таких, в
которых более всего господствует порядок. Примером
последнего может служить искусство ткачей и обойщи­
ков, искусство женщин вязать спицами или переплетать
нити тканей в бесконечно разнообразные узоры; таковы
все действия над числами и вообще всё, что относится к
арифметике, и т. п. Все эти искусства удивительно хорошо
развивают ум, если только мы постигаем их не с помощью
других, а самостоятельно. Не заключая в себе ничего
тёмного и будучи всецело доступными человеческому уму,
они с неооыкновенной отчётливостью вскрывают перед
нами бесчисленное множество систем, хотя и отличаю­
щихся друг от друга, но, тем не менее, правильных, в
надлежащем соблюдении которых заключается почти
вся проницательность человеческого ума.
Поэтому мы и напоминали здесь о необходимости
методического подхода к изучению их, ибо метод является
для этих незначительных искусств не чем иным, как по­
стоянным соблюдением порядка, присущего им самим по
себе или введённого в них остроумной изобретательно­
стью. Например, желая прочесть неизвестные нам письме­
на, мы, несмотря на то что в них не видно никакого
порядка, должны, однако, представить себе в них некото­
рый порядок как для проверки всех соображений, могу­
щих возникнуть относительно каждого знака, слова или
фразы, так и для размещения последних таким образом,
чтобы посредством энумерации мы могли узнать, что

116

Правила для руководства ума

можно из них вывести. Более всего нужно остерегаться
терять время в бессистемном разгадывании случайных
совпадений, ибо хотя оно часто и увенчивается успехом
без помощи метода, а в счастливых случаях иногда даже
и скорее, чем с его помощью, но благодаря этому ум
настолько притупляется, что, привыкнув к ребяческим
забавам и безделицам, становится после этого способным
лишь поверхностно касаться всех вещей, не будучи в силах
проникнуть в них глубже. Со всем тем мы не будем под­
даваться заблуждению людей, размышляющих только о
серьёзных и возвышенных вещах и приобретающих о
последних после долгих трудов л ишь смутные представле­
ния вместо того глубокого познания, к которому они стре­
мятся. Итак, надлежит начинать с методического иссле­
дования самых простых вопросов и открытыми и извест­
ными путями всегда приучаться как бы играючи прони­
кать в их сокровенную истину, ибо мы увидим, что таким
образом мы можем постепенно, но с быстротой, превос­
ходящей все наши ожидания, и с одинаковой лёгкостью
выводить из очевидных принципов множество положе­
ний, которые с первого взгляда кажутся весьма трудными
и тёмными.
Но некоторые, быть может, удивятся тому, что мы,
исследуя здесь способы научиться искусству выводить
одни истины из других, умалчиваем о всех тех пред­
писаниях, посредством которых диалектики надеются
управлять человеческим разумом, предписывая ему опре­
делённые формы рассуждения, с такой неуклонностью
приводящие к заключениям, что разум, доверившись
им, может, даже если он иной раз и немного отвлекается
от строгой и внимательной проверки цепи доводов, де­
лать благодаря одним только этим формам правильные
заключения. Но мы замечаем, что истина часто усколь­
зает из этих уз, и пользующиеся ими запутываются в них
сами. Это гораздо реже случается с другими, и мы знаем
из опыта, что самые остроумные софизмы почти никогда
не обманывают того, кто доверяет только своему разуму,
а обманывают только, самих софистов.

Правило Χ

117

Поэтому, особенно остерегаясь того, чтобы наш разум
не бездействовал, исследуя какую-либо истину, отбросим
эти формы как препятствующие достижению нашей цели
и будем лучше отыскивать все возможные средства для
усиления внимательности нашей мысли, как мы это
покажем в дальнейшем. Для большей очевидности того,
что вышеупомянутые формы рассуждения ни в какой
мере не содействуют познанию истин, надлежит заме­
тить, что диалектики не могут составить ни одного силло­
гизма, дающего правильное заключение, если они для
этого не имеют материала, то-есть если они уже не знают
выводимой ими таким образом истины. Отсюда следует,
что с помощью этих форм рассуждений они сами не по­
знают ничего нового, и обычная диалектика совершенно
бесполезна для того, кто хочет достичь знаний, но что
иногда она может быть полезна лишь для лучшего изло­
жения другим уже известного, почему её и нужно пере­
нести из области философии в область риторики.
ПРАВИЛО XI
После того как мы усвоим несколько простых положений
и выведем из них какое-либо иное, полезно обозреть их путём
последовательного и непрерывного движения мысли, обду­
мать их взаимоотношения и отчетливо представить
одновременно наибольшее их количество; благодаря этому
паше знание сделается более достоверным и наш ум
приобретет больший кругозор
Здесь представляется случай яснее изложить то, что
нами было сказано в правилах III и VII относительно
интуиции ума. В одном мы её противопоставляли дедук­
ции, в другом же — только энумерации, которую мы
определили как собирание следствий, выведенных из
многочисленных и разрозненных положений, говоря в
том же месте, что простая дедукция одного положения
из другого совершается посредством интуиции.

118

Правила для руководства ума

В этом различении мы основываемся на том, что предъ­
являем к интуиции два требования, а именно, рассматри­
ваемые положения должны быть ясными и отчётливыми
и постигаться одновременно, а не последовательно одно
за другим. Дедукция же, если мы будем рассматривать
её так, как это делалось в правиле 111, является не одно­
временным действием, но как бы посредством некото­
рого движения мысли выводит одно положение из дру­
гого; это и давало нам право отличать её от интуиции.
Однако же, если мы будем рассматривать её уже как
завершённую, то, по сказанному нами в правиле VII,
она не будет больше представлять собою никакого дви­
жения, но будет пределом движения. Поэтому мы и
полагаем, что её надлежит рассматривать как интуицию,
когда она проста и очевидна, но не тогда, когда она сложна
и темна. Мы называли её в этом случае энумерацией, или
индукцией, потому что она не может быть целиком охва­
чена интеллектом и её достоверность в известной мере
вависит от памяти, которая должна удерживать сужде­
ния, вынесенные о каждом отдельном члене энумерации,
для того чтобы из всех этих суждений было возможно
вывести нечто единое.
Все эти различения мы приводим вдесь именно в
качестве пояснения к настоящему правилу, ибо в пра­
виле IX говорилось только об интуиции ума, в правиле
X — только об энумерации, между тем как настоящее
правило объясняет, каким образом эти два действия
способствуют друг другу и взаимно дополняют друг
друга так, что кажутся слившимися в одно действие
благодаря известному движению мысли, которая, вни­
мательно вникая в один объект, одновременно переходит
к другому.
В этом мы отмечаем для себя двойную выгоду, а именно:
более правильно выводим заключения, которых мы добива­
емся, и делаем наш ум более искусным в открытиях других
истин, ибо когда память, от которой, по вышесказанному,
зависит достоверность заключений, слишком сложных для
того, чтобы их можно было обнять одним актом интуиции,

Правило XI

119

оказывается неустойчивой и слабой, её нужно освежать
и подкреплять этим непрерывным и повторным движе­
нием мысли. Так, например, когда посредством многих
действии я узнаю отношения сначала между первой и
второй величинами, затем между второй и третьей,
далее между третьей и четвёртой и, наконец, между чет­
вертой и пятой, то при этом я не могу увидеть отноше­
ния между первой и пятой величинами и не сумею его
вывести из известных уже мне величин, если не вспомню
их все, для чего мне необходимо мысленно снова обозре­
вать их до тех пор, пока я не буду в состоянии настолько
быстро переходить от первого отношения к последнему,
что почти без участия памяти смогу охватывать их все
одним актом интуиции.
Всякому ясно, что такой метод избавляет ум от медли­
тельности, а также и расширяет его кругозор 22 . Кроме
этого нужно заметить, что огромная польза настоящего
правила состоит в том, что мы благодаря обдумыванию
взаимной зависимости простых положений приобретаем
навык мгновенно различать, какие из этих положений
более и какие менее относительны и на сколько ступеней
они отстоят от абсолютных. Например23, рассматривая
несколько последовательно пропорциональных величин,
я могу заметить, что только таким, а не более лёгким и
не более трудным путём можно узнать об отношении
между первой и второй величинами, второй и третьей,
третьей и четвёртой и т. д., тогда как мне не удастся с
такой же лёгкостью уловить зависимость24 второй вели­
чины от первой и третьей одновременно и еще труднее
будет уловить зависимость второй от первой и четвёр­
той величин и т. п. Далее, из этого я пойму, почему я
могу легко найти третью и четвёртую величины и т. д.,
если мне даны первая и вторая, а именно потому, что я
достигаю этого путём частных и раздельных представ­
лений. Если же мне даны только первая и третья вели­
чины, то я не могу с такой же лёгкостью найти среднюю
между ними, потому что это возможно только при помо­
щи представления, обнимающего обе данные величины

120

Правила для руководства ума

одновременно25. Для данных только первой и четвёртой
величин ещё труднее интуитивно уловить две промежу­
точные между ними, так как при этом нужно охватить
мыслью три представления одновременно. Точно так же
последовательно должно казаться ещё более трудным
для данных первой и пятой величин найти три средние,
но есть причина, благодаря которой в этом случае дело
будет обстоять иначе. Правда, здесь должны быть со­
единены вместе четыре представления, но, однако, их
можно разделить, поскольку число четыре делится на
другое число26. Так, я могу отыскивать сначала третью
величину по первой и пятой, затем вторую — по первой
и третьей и т. д. Тот, кто привыкнет размышлять об этих
и подобных вещах, при исследовании нового вопроса
всегда очень быстро сообразит, в чём заключается труд­
ность и какой способ является наиболее простым [для
её разрешения] 27 , что оказывает огромную похмощь в
постижении истины.
ПРАВИЛО XII
Наконец, нужно использовать все вспомогательные средства интеллекта, воображения, чувств и памяти как для
отчётливой интуиции простых положений и для верного
сравнения искомого с известным, чтобы таким путём
открыть его, так ещё и для того, чтобы находить те
положения, которые должны быть сравниваемы между,
собой; словом, не нужно пренебрегать ни одним из средств,
находящихся в распоряжении человека
Это правило является заключением ко всему тому,
что было сказано ранее, и даёт общее изложение того,
чему надлежало быть изложенным таким способом в
отдельности.
Для того чтобы достичь познания вещей, нужно рас­
смотреть только два рода объектов, а именно: нас,
познающих, и сами подлежащие познанию вещи. Мы

Правило XII

12!

обладаем лишь четырьмя способностями для этой цели,
а именно: интеллектом, воображением, чувствами и
памятью. Конечно, только один интеллект способен
познавать истину, хотя он и должен прибегать к помощи
воображения, чувств и памяти, чтобы не оставлять без
употребления ни одно из средств, находящихся в нашем
распоряжении. Что же касается предметов познания, то
достаточно рассмотреть их трояко, а именно: сначала то,
что обнаруживается для нас само собой, затем, как по­
знаётся одна вещь через другую, и; наконец, какие выводы
можно сделать из каждой вещи. Такая энумерация мне
кажется полной и не упускающей ничего из того, на что
могут простираться способности человеческого ума.
Итак, обращаясь к первой части, я хотел бы объяснить
здесь, что такое человеческий дух, что такое тело,как
первый сообщается с последним, каковы в целом способ­
ности, служащие приобретению познаний, и как они все
действуют, но эта глава мне кажется слишком тесной,
для того чтобы вместить те предварительные сведения,
которые необходимо изложить прежде, чем это станет
понятным для всех. Ибо я хотел всегда писать так, чтобы
не высказывать по вопросам, вызывающим обычно споры,,
никаких утверждений, если предварительно я не изло­
жил тех доводов, которые привели меня к моему мнению
и могут, мне думается, убедить'также и других.
Однако за неимением места я вынужден ограничиться
здесь возможно более кратким объяснением того спо­
соба понимания всех наших познавательных способно­
стей, который, по моему мнению, является наиболее
плодотворным. Вы свободны не верить тому, что дело"
обстоит так, но что помешает вам принять эти предпо­
ложения, если они нисколько не умаляют истины и даже
придают большую ясность всему? И именно в геометрии
вы допускаете известнее количество предположений,
которые нисколько не ослабляют силы доказательств,
хотя в физике вы часто думаете о них иначе.
Итак, во-первых, нужно уяснить себе то, что все
»внешние чувства, поскольку они составляют части тела,

122

Правила для руководства ума

хотя мы и применяем их к объектам посредством дей­
ствия, то-есть местного движения, ощущают собственно
лишь пассивно, подобно тому как воск воспринимает
фигуру печати. Не нужно думать, что это сказано только
ради аналогии, но именно так и нужно представлять
процесс восприятии: внешний вид воспринимающего
тела при воздействии на него объекта реально изменяется
таким же образом, как поверхность воска изменяется под
действием на неё печати. И это имеет место не только тогда,
когда мы прикасаемся к какому-либо имеющему форму
шероховатому и твёрдому телу, но и тогда, когда мы по­
средством прикосновения воспринимаем тепло, холод
и т. п. Так же обстоит дело и с другими чувствами,
а именно: наружная непрозрачная часть глаза восприни­
мает фигуру, которую отпечатывает на ней окрашенный
в различные цвета луч света; внешняя кожа ушей,
ноздрей и языка, непроницаемая для объекта, тоже
воспринимает новый обраэ ввука, вапаха и вкуса.
Подобные представления обо всех этих вещах весьма
полезны, поскольку ничто не является для нас более
наглядным, чем фигура, ибо её можно и осязать и видеть.
Это предположение способно привести к ложным выво­
дам не более, чем всякое другое, доказательством чего
может служить то, что представление фигуры связано с
любым объектом чувственного восприятия, настолько
оно общо и просто. Мы можем, например, считать цвет
всем, чем угодно, но мы не будем, однако, отрицать того,
что он есть нечто протяжённое, а следовательно, и имею­
щее фигуру. Поэтому чем было бы плохо, если бы мы,
остерегаясь бесполезных предположений относительно
каких бы то ни было новых естеств и не отрицая и того,
что иным нравится думать о цвете, стали, однако, рассмат­
ривать его только как нечто, имеющее природу фигуры,
и понимать различие между белым, голубым, красным
и другими цветами как различие между этими или подоб­
ными им фигурами?
То же самое можно сказать и обо всём другом, ибо
ясно, что бесконечного множества фигур достаточно

Правило ΧII

123

для изображения всех различий чувственных объек­
тов.
Во-вторых, нужно себе уяснить, что, после того как
внешнее чувство приведено объектом в движение, вос­
принятая фигура моментально сообщается другой части
тела, называемой общим чувствилищем, и притом так,
что никакое естество не переходит реально с одного
места на другое; совершенно так же теперь, когда я пишу,
я понимаю, что в тот момент, когда я вычерчиваю каждую

ΝΝΝΝ
Kkkkl
к \N

К^\ N

букву на бумаге, не только нижняя часть моего пера
находится в движении, но она не может совершить ни
малейшего движения, не сообщив его тотчас же всему
перу, и верхняя часть пера проделывает в воздухе все те
разнообразные движения, которые проделывает нижняя,
хотя я и 8наю, что нет никакого реального перехода
чего бы то ни было с одного конца пера на другой. Кто же
может думать, что между частями человеческого тела
существует меньшая связь, чем между частями пера,
и можно ли придумать более простой пример для выра­
жения этой связи?
В-третьих, нужно себе уяснить, что общее чувствилище
действует на фантазию, или воображение (imaginatio), так
же, как печать — на воск, запечатлевая фигуры или идеи,
которые приходят к нам от внешних чувств чистыми и бес­
телесными. Это воображение есть настоящая часть тела,
и она настолько велика, что её отдельные области могут
облачаться во множество различных фигур, обычно долго
их сохраняя. Это —то, что носит название памяти.

124

Правила для руководства ума

В-четвёртых, нужно себе уяснить, что движущая сила,
или сами нервы, имеют своё начало в мозгу, где нахо­
дится воображение, возбуждающее их разными способами,
подобно тому как внешнее чувство возбуждает общее
чувствилище или как нижняя часть пера приводит в
движение всё перо. Этот же пример также показывает
нам, как воображение может быть причиной многих
нервных возбуждений даже при отсутствии в нём соответ­
ствующих впечатлений, лишь бы только в нём были
какие-либо другие образы, из которых могли бы исхо­
дить эти возбуждения. Действительно, перо в целом
движется не так, как его нижняя часть; мало того, верх­
няя часть его проделывает словно совсем другие, обрат­
ные движения. И именно отсюда становится понятным,
как могут производиться другими животными все дви­
жения28, когда мы не предполагаем у них совсем никакого
познания вещей, но допускаем для них лишь чисто теле^
ное воображение, а также, как происходят в нас все те
движения, которые мы совершаем без всякого участия
разума.
Наконец, в-пятых, н^жно себе уценить, что сила,
посредством которой мы собственно познаём вещи, является чисто духовной, отличающейся от всего телесного
не менее, чем кровь от костей или рука от глаза, един­
ственной в своём роде, хотя она вместе с фантазией то
воспринимает фигуры, исходящие от общего чувствилища,
то оперирует фигурами, сохраняющимися в памяти*
то создаёт новые, которые так заполняют воображение,
что оно часто не успевает, воспринимать идеи, препод­
носимые ему общим чувствилищем, и одновременно пере­
водить их в двигательную силу по чисто телесным иодразделениям. Во всех этих случаях познающая сила
является иногда пассивной, иногда активной, то она
играет роль печати, то воска. Однако это сравнение
следует понимать эдесь только как простую аналогию,
ибо в телесных вещах нет ничего, что было бы подобно
этой способности. Это будет одна и та же сила, когда её
действия, обращенные совокупно с воображением к

Правило XII

125

"внешнему чувству, обозначаются словами «видеть», «ося­
зать» и т. п.; когда они, направленные на одно только
воображение, поскольку последнее облекается в различ­
ные фигуры, обозначаются словом «вспоминать»; когда
они, направленные на воображение для создания новых
фигур, обозначаются словами «воображать», «представ­
лять»; когда, наконец, эта сила действует одна, её дей­
ствия обозначаются словом «понимать». Я объясню в
своём месте более подробно, как совершается это действие.
Будем же называть эту силу сообразно её различным
функциям, а именно: чистым интеллектом, воображе­
нием, памятью или чувством. Она собственно называется
умом (ingenium), когда создаёт в воображении новые
идеи или когда оперирует уже над готовыми. Будем
пока считать её способной на эти различные действия,
а в дальнейшем рассмотрим различие всех этих наимено­
ваний. Поняв, таким образом, всё это, внимательный
читатель легко рассудит, какую помощь он может ожи­
дать от каждой из этих способностей и в какой мере
прилежание может возместить недостатки человеческого
ума.
Ведь если интеллект может быть возбуждаем вообра­
жением или, наоборот, воздействовать на последнее,
воображение же может воздействовать на чувства по­
средством двигательной силы, направляя их на объекты,
или, наоборот, чувства могут воздействовать на вообра­
жение, разумеется, рисуя в нём образы тел, и если вдо­
бавок память, по крайней мере та, которая телесна и
подобна памяти животных, ничем не отличается от
воображения, то из этого несомненно следует, что, когда
интеллект имеет дело с объектами, не имеющими ничего
телесного или подобного телесному, он не может опирать­
ся на эти способности; напротив, чтобы они не были для
него помехой, нужно отстранить чувства и освободить
воображение от всяких отчётливых впечатлений, на­
сколько это возможно. Но если интеллект приступает к
исследованию какой-либо вещи, которая может быть
отнесена к разряду телесных, то только в воображении

126

Правила для руководства ума

он может создать её наиболее отчётливую идею. Для
того чтобы облегчить это действие, необходимо предъ­
являть внешним чувствам самую вещь, представляемую
этой идеей. Большое количество объектов не может
содействовать интеллекту в отчётливой интуиции каж­
дого из них в отдельности, но для извлечения какогонибудь одного объекта из множества их, что приходится
делать нередко, нужно отстранить от идей о вещах всё,
что не требует в данный момент внимания, чтобы памяти
было легче удерживать остальное. Таким же образом
в этом случае не будет надобности предъявлять сами вещи
внешним чувствам, для этого можно будет ограничиться
упрощёнными фигурами, лишь бы последние могли пре­
дохранить нас от погрешностей памяти. Чем проще они
будут, тем лучше. Всякий, кто будет следовать этим
указаниям, мне кажется, не упустит ничего из того, что
относится к этой части нашего вопроса.
Для того чтобы перейти к обсуждению также и его
второй части, тщательно отличить понятия простых ве­
щей от понятий тех вещей, которые из них составляются,
и рассмотреть, в котором из этих двух видов их мы можем
заблуждаться, дабы избегать этого, и каковы те, о кото­
рых мы можем иметь достоверные знания, дабы иметь
дело только с ними, здесь, как и в предшествовавших
исследованиях, необходимо допустить некоторые пред­
положения, с которыми, может быть, не все согласятся·
Но что за беда, если мы будем считать их не более реаль­
ными, чем те воображаемые орбиты, в которые астрономы
помещают свои феномены, лишь бы с их помощью раз­
личать, о каких вещах возможны истинные, о каких
ложные познания.
Итак, мы говорим, во-первых, что вещи должны быть
рассматриваемы по отношению к нашему интеллекту
иначе, чем по отношению к их реальному существованию.
Ибо если, например, мы рассмотрим какое-нибудь тело,
обладающее протяжением и фигурой, то мы без труда
признаем, что оно само по себе есть нечто единое и про­
стое и в этом смысле его нельзя считать составленным

Правило XII

127

из телесности, протяжения и фигуры как частей, которые
реально никогда не существуют в отдельности. Но по
отношению к нашему интеллекту мы считаем данное тело
составленным из этих трёх естеств, ибо мы мыслим каж­
дое из них в отдельности прежде, чем будем иметь воз­
можность говорить о том, что они все находятся в одной
и той же вещи. Поэтому, говоря здесь о вещах лишь в том
виде, как они постигаются интеллектом, мы называем про­
стыми только те, которые мы познаём столь ясно и отчётли­
во, чтоум не может их разделить на некоторое число частей,
познаваемых ещё более отчётливо. Такими частями явля­
ются фигура, протяжение, движение и т. д. Всё же осталь­
ное мы представляем себе как бы составленным из этих
частей. Это нужно понимать в столь широком смыслег
что мы не исключаем из них даже такие вещи, которые
мы иногда абстрагируем от простых вещей, как это бывает,
например, когда мы говорим, что фигура есть предел
протяжения, понимая под пределом нечто более общеег
чем фигура, ибо, конечно, можно говорить о пределе
длительности, о пределе движения и пр. Ведь в данном
случае, хотя понятие предела и является отвлечённым от
понятия фигуры, оно, тем не менее, не должно казаться
более простым, чем последнее, но скорее, поскольку его
прилагают и к другим вещам, например к окончанию
длительности или движения, to to génère отличным от
фигуры, оно должно быть отвлечённым также и от этих
вещей и, следовательно, является соединением многих
совершенно различных естеств, к которым оно прила­
гается только в различных значениях.
Во-вторых, мы говорим, что вещи, называемые нами
простыми по отношению к нашему интеллекту, являются
или чисто интеллектуальными, или чисто материальными>
или общими. Чисто интеллектуальны те вещи, которые
познаются интеллектом посредством некоторого при­
рождённого ему света, без всякого участия какого-либо
телесного образа. Действительно, интеллекту присуще
нечто подобное, ибо мы не можем вообразить ничего
телесного, для того чтобы представить, что такое знание,

128

Правила для руководства ума

сомнение, незнание, а также и действие воли, которое,
если будет позволено, я назвал бы волением (volitio),
и тому подобное; тем не менее всё это реально познаётся
нами с такой лёгкостью, что для этого нам достаточно
быть только одарёнными разумом. Чисто материальными
являются вещи, познаваемые нами только в телах, такие,
как фигура, протяжение, движение и т. п. Наконец,
общими называются те, которые без различия относятся
к материальным и духовным вещам, например существо­
вание, единство, длительность и т. п. К этой же группе
должны быть отнесены все общие понятия, которые явля­
ются как бы своего рода связками для соединения раз­
личных простых естеств; на очевидности их мы осно­
вываем все выводы рассуждений. Примером этого может
служить положение: две величины, равные третьей,
равны между собой, а также: две вещи, которые не нахо­
дятся в одинаковом отношении к третьей, имеют между
собой некоторое различие, и т. д. Именно эти общие
понятия могут быть познаны чистым интеллектом, или
интеллектом, интуитивно исследующим образы материаль­
ных вещей.
Впрочем, к числу простых вещей можно отнести также
и их отсутствие и отрицание, поскольку они доступны
нашему пониманию, ибо знание, дающее мне понять,
что такое ничто, мгновение и покой, не менее истинно,
чем то, которое даёт мне понять, что такое существова­
ние, длительность и движение. Этот способ понимания
в дальнейшем даст нам основание говорить, что все дру­
гие вещи, познаваемые нами, являются составленными
из таких простых вещей. Так, если я думаю, что некото­
рая фигура не находится в движении, то я могу сказать,
что моя мысль в известном отношении состоит из фигуры,
покоя и т. д.
В-третьих, мы говорим, что эти простые вещи известны
нам сами по себе и никогда не заключают в себе ничего
ложного. Это мы легко обнаружим, если отметим разли­
чие между способностью нашего интеллекта созерцать
и познавать вещи и способностью, посредством которой

Правило XII

129

он выносит утвердительные и отрицательные суждения.
Ведь может случиться, что мы будем считать вещи, в
действительности познанные нами, непознанными, а
именно, если предположим, что в них кроме того, что
мы созерцаем или постигаем нашим мышлением, есть
нечто другое, скрытое от нас. Но, мысля таким образом,
мы впадаем в заблуждение. Очевидно, что мы будем оши­
баться, считая что-либо совершенно непознанным в од­
ной из этих простых вещей, ибо если наш ум имеет о ней
хотя бы малейшее понятие, что, конечно, совершенно
необходимо, поскольку мы выносим о ней некое суж­
дение, то ив этого самого нужно заключить, что
мы познали её полностью. В противном случае нельзя
говорить об её простоте, так как в этом случае
она должна была бы состоять из тех свойств, которые
нам известны, и из тех, которые мы считаем неизвест­
ными.
В-четвёртых, мы говорим, что соединение этих простых
вещей может быть необходимым или случайным. Оно
необходимо, когда одна вещь так смешивается с понятием
другой, что мы не можем отчётливо представить себе
ни ту, ни другую из них, если судим о них, как об отдель­
ных вещах. Таким образом, фигура связана с протяже­
нием, движение — с длительностью или с временем и
т. п., ибо невозможно представить себе фигуру, лишён­
ную всякого протяжения, движение — длительности.
Так же точно, если я скажу: четыре и три составляют
семь, это составление является совершенно необходимым,
ибо мы не можем представить себе ясно число семь, если
не будем именно смутно мыслить в нём чисел три и четыре.
Таким же образом и всё, что было сказано относительно
фигур и чисел, находится в необходимой связи с вещами,
о которых высказываются утверждения. Эта необходи­
мость присуща не только чувственным вещам. Если,
например, Сократ говорит, что он во всём сомневается,
тэ из этого необходимо следует вывод, что он по крайней
мере знает о своём сомнении, а также и знает, что может
быть нечто истинное или ложное и т. д., ибо ведь это

ISO

Правила для руководства ума

находится в необходимой связи с природой сомнения.
Но подобное соединение случайно, когда вещи не свя­
заны друг с другом неразрывно, как, например, когда
мы говорим: тело одушевлено, человек одет и т. п. И есть
также множество вещей, находящихся в необходимой
связи, которую большинство людей считает случайной,
ибо они не замечают между этими вещами связи. Приме­
ром этого может служить положение: я есть, следова­
тельно бог есть; или ещё другое: я мыслю, следовательна
я имею дух, отличный от моего тела, и т. п. Наконец,
нужно заметить, что есть большое число таких необ­
ходимых положений, которые при обращении становятся
случайными, например: хотя я и заключаю из своего
существования о достоверности существования бога,
однако на основании существования бога я не могу
утверждать, что существую также и я.
В-пятых, мы говорим, что мы не можем познавать
ничего, кроме этих простых вещей и их смешений или
соединения; и именно часто бывает даже легче обращаться
мыслью к соединению множества их, чем выделить из
них какое-нибудь одно, ибо, например, я могу познавать
треугольник, хотя бы я и никогда не мыслил, что позна­
ние его содержит в себе познание угла, линии, числа трёх,
фигуры, протяжения и пр. Последнее, однако, не мешает
мне говорить, что природа треугольника заключается в
природе всех этих вещей и что они являются для меня
более известными, чем треугольник, ибо они есть то
самое, что я в нём разумею. Кроме того, в этом же тре­
угольнике может быть скрыто ещё и многое другое,усколь­
зающее от нас, как, например, величина углов, которая
в сумме равна двум прямым, бесчисленное множество
отношений между сторонами и углами, величина пло­
щади и т. д.
В-шестых, мы говорим, что свойства, называемые
нами сложными, известны нам либо потому, что мы по­
знаём их таковыми из опыта, либо потому, что мы состав­
ляем их сами. Из опыта мы познаём всё, что восприни­
мается нами посредством чувств, всё, что мы слышим от

Правило XII

131

других, и вообще всё, что привносится к нашему интел­
лекту либо извне, либо из созерцания им самого себя.
Нужно здесь заметить, что интеллект не может быть
введён в заблуждение никаким опытом, если он безу­
словно ограничивается только интуицией вещи, являю­
щейся его объектом, в том виде, в каком она представ­
ляется в нём самом или в воображении, и, кроме того,
если он не считает, что воображение правильно представ­
ляет объекты чувств, чувства передают реальные фигуры
вещей и, наконец, внешние объекты суть всегда таковы,
каковыми они являются. Всё это может ввести нас в за­
блуждение лишь в тех случаях, когда нам рассказывают
сказку, а мы принимаем её за действительность, или когда
мы заболеем желтухой и считаем всё жёлтым, ибо наши
глаза окрашены в этот цвет, или, наконец, принимаем за
реальность призраки нашего больного воображения,
как это имеет место у меланхоликов. Но подобные вещи
не обманут опытный ум, ибо, признавая, что всё полу­
чаемое им от воображения было действительным впечат­
лением, он, однако, никогда не будет утверждать, что
данный образ целиком и без изменения перешёл от внеш­
них объектов к чувствам, а от чувств к воображению,
покамест сам не убедится в этом каким-либо иным путём.
Но мы сами составляем те вещи, которые разумеем вся­
кий раз, когда предполагаем, что им присуще нечто,
постигаемое нашим умом непосредственно, без всякого
опыта. Так, например, когда человек, заболевший жел­
тухой, убеждается в том, что видимые им предметы окра­
шены в жёлтый цвет, то его представление создаётся из
того, что ему преподносит воображение и что он прибав­
ляет от самого себя, а именно: всё кажется ему жёлтым
не из-за недостатка его глаз, но потому, что видимые им
вещи являются действительно жёлтыми. Отсюда следует
вывод, что мы можем ошибаться только тогда, когда
доверяем тем вещам, которые мы составляем тем или
иным способом.
В-седьмых, мы говорим, что это составление может
производиться тремя способами, а именно: внушением,

132

Правила для руководства ума

догадками и дедукцией. По внушению составляют свои
суждения о вещах те люди, которые побуждают свой ум
к вере во что-либо, не имея для этого никаких разумных
оснований, определяясь на это либо некоторой высшей
силой, либо своей доброй волей, либо склонностью своей
фантазии. В первом случае никогда не бывает ошибок, во
втором — редко, в третьем—почти всегда. Но первый
случай не подлежит здесь рассмотрению, ибо он не вхо­
дит в область науки. Мы составляем суждение путём
догадок, например, тогда, когда из положения, что вода,
более удалённая от центра, чем земля, имеет также и
более тонкую субстанцию, чем последняя, и что воздух,
находящийся выше воды, является более тонким, чем
вода, мы делаем заключение: над воздухом нет ничего,
кроме эфирного вещества, чрезвычайно чистого и не­
сравненно более тонкого, чем самый воздух, и т. д. Но все
суждения, которые мы составляем таким образом, если
и не вводят нас в заблуждение, поскольку мы считаем
их только вероятными, но никогда не утверждаем, что
они являются истинными, то не делают нас и более све­
дущими.
Следовательно, остаётся только одна дедукция, по­
средством которой мы можем составлять вещи так, чтобы
быть уверенными в их истинности. Однако и у неё могут
быть недостатки. Так, если из того, что в этом простран­
стве, наполненном воздухом, нет ничего воспринимаемого
посредством зрения, осязания и других чувств, мы де­
лаем вывод, что это пространство пусто,то мы неправильно
соединяем природу пустоты с его природой. Так бывает
и во всех тех случаях, когда из частного и случайного
мы рассчитываем вывести нечто общее и необходимое.
Но мы имеем возможность избежать такой ошибки,
именно если мы никогда не будем соединять друг с другом
вещи, не убедившись в том, что их соединение совершенно
необходимо; так, исходя из необходимости связи фигуры
с протяжением, мы делаем заключение: никакая вещь
не может обладать фигурой, если она не протяжённа,
и т. д.

Правило XII

133

Из всего этого следует, во-первых, то, что мы изло­
жили теперь ясно и, я думаю, посредством достаточной
энумерации, ранее же показанное смутно и лишь в са­
мых общих чертах, а именно: для человека нет иных
путей к достоверному познанию истины, кроме отчёт­
ливой интуиции и необходимой дедукции; а также объяс­
нили, что представляют собой те простые вещи, о кото­
рых мы говорили в правиле VIII. Таким образом, ясно,
что интуиция ума имеет дело как со всеми29 этими вещами
и необходимыми связями, соединяющими их, так, нако­
нец, и со всеми прочими объектами, которые интеллект
находит исключительно или в самом себе, или в воображе­
нии. О дедукции же мы будем говорить более подробно
в следующих правилах.
Во-вторых, из этого следует, что не нужно прилагать
никаких усилий для познания этих простых вещей, ибо
они достаточно понятны сами собой, но нужно лишь ста­
раться отличать их друг от друга и пристально рассмат­
ривать каждое из них по отдельности, пронизывая их
остриём ума. Не может быть настолько тупоумного чело­
века, который не понимал бы, что в сидячем положении
он чем-то30 отличается от самого себя, когда он стоит, но
не все могут отчётливо различить сущность сидячего
положения от всего остального, что при нём мыслится,
и утверждать, что в этом случае не изменилось ничего,
кроме положения. И не напрасно мы делаем это заме­
чание, ибо учёные часто оказываются настолько остро­
умными, что находят возможным становиться слепыми
в таких самоочевидных вещах, которые всегда понятны
даже крестьянам. Это случается с ними всякий раз,
когда они пытаются с помощью чего-нибудь очевидного
объяснить сами по себе ясные вещи. Действительно,
либо они объясняют что-нибудь другое, либо совсем
ничего не объясняют. Кто не понимает прекрасно все те
перемены, которые происходят тогда, когда мы меняем
место? И кто поймёт то же самое, когда ему говорят, что
место есть поверхность окружающего тела? Ведь в то
время, как эта поверхность может изменяться, я могу

134

Правила для руководства ума

оставаться неподвижным и не менять места, или, наобо­
рот, она может двигаться со мной таким образом, что,
хотя меня будет окружать та же самая поверхность, я,
однако, более не буду находиться на одном и том же месте.
Не кажется ли вам, что учёные произносят магические
слова, обладающие таинственным смыслом и выходя­
щие за пределы человеческого разумения, когда говорят,
что движение — вещь, понятная всем,— есть становле­
ние в действие скрытой сущности, поскольку она нахо­
дится в потенции31. Действительно, кто поймёт эти слова?
Кто не знает, что такое движение? И кто не согласится
с тем, что они ищут узлы в тростниковом стволе? Итак,
необходимо сказать, что совсем нет нужды давать опре­
деления подобных вещей, чтобы не принимать простого
за сложное, а нужно лишь тщательно отличать их от всех
прочих неизвестных вещей и друг от друга и исследовать
их с помощью света своего ума.
В-третьих, из сказанного нами следует, что всё чело­
веческое знание заключается в отчётливом усмотрении
того, как все эти простые вещи вместе служат для со­
ставления других вещей. Это замечание очень полезно
потому, что всякий раз, когда представляется надобность
исследовать какую-либо трудность, почти все люди
останавливаются на пороге исследования в нерешитель­
ности, каким мыслям они должны посвятить свой ум,
убеждённые в том, что им нужно отыскивать некоторый
новый род ещё не известных вещей. Когда, например,
их спрашивают о природе магнита, то они, предполагая,
что это трудная и неодолимая вещь, тотчас же отдаляются
духом от всего очевидного, для того чтобы обратиться
к самому трудному, и, блуждая в пустом пространстве
множества причин, ждут, не подвернётся ли им под руку
случайно что-нибудь новое. Но тот, кто думает, что в
магните не может быть открыто ничего, что не состояло
бы из некоторых простых и известных самих по себе
естеств, и не колеблющийся в том, что ему надлежит
делать, сначала заботливо соберёт весь возможный для
него опыт относительно этого камня, а затем допытается

Правило XII

135

сделать вывод: каково должно быть необходимое соеди­
нение простых естеств, для того чтобы оно могло произ­
водить все те действия, которые он обнаружил в магните.
Достигнув этого, он может смело утверждать, что вскрыл
истинную природу магнита, насколько это доступно
человеку в пределах данного опыта.
Наконец, в-четвёртых, из сказанного нами следует,
что никакие познания нельзя считать более смутными,
чем другие, если они все обладают одной и той же при­
родой и заключаются лишь в соединении известных самих
по себе вещей. Этого почти никто не замечает, а убеждён­
ные в обратном и именно наиболее самонадеянные позво­
ляют себе даже выдавать свои собственные догадки за
действительные доказательства, и в вещах, совершенно
им не известных, они чувствуют, что как бы сквозь тучи
прозревают истины, часто тёмные, которые они, однако,
не боятся выставлять напоказ, укутывая свои понятия
известными терминами, с помощью которых они имеют
обыкновение пространно и последовательно рассуждать
и говорить, хотя эти термины непонятны ни им самим,
ни их слушателям. Что же касается более скромных, то
они часто воздерживаются исследовать множество лёг­
ких и очень важных в житейском отношении вопросов
только потому, что считают это дело выше своих
сил, и, полагая, что эти вопросы могут быть разре­
шены более сильными умами, они принимают мнения
тех, к авторитету которых питают наибольшее дове­
рие.
В-пятых, мы говорим, что можно только делать вы­
воды из посылок, или выводить причины из следствий,
или следствия из причин, или подобное из подобного и
части, или целое из частей...32 Впрочем, для того чтобы
никто не упускал из виду этот ряд наших указаний, мы
разделяем всё, что может быть нами познаваемо, на про­
стые положения и вопросы. Для простых положений мы
не даём никаких других указаний, кроме тех, которые
подготовляют к наиболее отчётливой интуиции и к наи­
более проницательному исследованию тех или иных

136

Правила для руководства ума

объектов, так как эти положения должны возникать сами
собой и не могут быть искомыми. Это мы сделали в первых
двенадцати правилах, где показали всё, что, по нашему
мнению, может в той или иной степени облегчить деятель­
ность нашего разума. Что касается вопросов, то одни
из них оказываются совершенно понятными, хотя бы они
и не были разрешены в ближайших двенадцати правилах,
мы будем говорить только о них,— и, наконец, другие
не постигаются в совершенстве — их мы отложим до две­
надцати следующих правил. Такое подразделение мы
сделали не без умысла; цель его — как избежать необхо­
димости говорить о вещах, предполагающих знание того,
что из них следует, так и усвоить сначала то, что нам ка­
жется способствующим воспитанию ума. Нужно заме­
тить, что к числу вопросов, являющихся постижимыми
в совершенстве, мы относим лишь те, в которых мы от­
чётливо обнаруживаем три условия, а именно: по каким
признакам может быть замечено искомое и когда оно
встретится, из чего именно мы должны его выводить, как
доказать ту взаимную зависимость исследуемых вещей,
что одна из них никоим образом не может измениться,
если не изменяется другая. Таким образом, мы имеем все
предварительные условия, и нам остаётся лишь изучить
способ делать заключение, который состоит не только в
выводе какой-либо одной вещи из другой простой (мы уже
говорили, что это действие можно производить и без ука­
заний)33, но и в столь искусном выделении зависимых
вещей из многих других, соединённых вместе, чтобы ни­
когда не нуждаться в способностях больших, чем это ну­
жно для простейшего умозаключения. Так как подобные
вопросы большей частью носят отвлечённый характер и
встречаются только в арифметике и геометрии, то они
могут показаться бесполезными людям, не сведущим в
этих науках; но, тем не менее, я напоминаю, что этому
искусству должен посвятить побольше времени и упраж­
няться в нём тот, кто пожелает в совершенстве усвоить
следующую часть настоящего метода, в которой мы зай­
мёмся всеми прочими вопросами.

Правило XIII

13Т

ПРАВИЛО XIII
Когда мы хорошо понимаем вопрос, нужно освободить его
от всех излишних представлений, свести его к простейшим
элементам и разбить его на такое же количество
возможных частей посредством энумерации
Мы уподобляемся диалектикам лишь в том отношении г
что как они при обучении формам силлогизмов предпо­
лагают их термины или материал уже известными, так и
мы требуем здесь прежде всего, чтобы вопрос был в со­
вершенстве понят. Но мы не различаем подобно им двух
крайних ,и одного среднего терминов, а рассматриваем
всю эту вещь таким образохм: во-первых, во всяком во­
просе необходимо должно быть налицо некоторое неизве­
стное, ибо иначе вопрос бесполезен; во-вторых, это не­
известное должно быть чем-нибудь отмечено, иначе ничто
не направляло бы нас к исследованию34 данной вещи, а
не какой-нибудь другой; в-третьих, вопрос должен быть
отмечен только чем-нибудь известным. Все эти условия
предъявляются так>йе и к неполным вопросам. Например,
если нас спрашивают, какова природа магнита, то смысл,
вкладываемый нами в эти два слова «магнит» и «природа»,
есть известное, которое и направляет нас к разрешению
этого вопроса, а не какого-нибудь другого. Но, кроме
того, для полноты вопроса желательно, чтобы он был
строго определённым, благодаря чему мы не отыскивали
бы ничего сверх того, что может быть выведено из дан­
ных понятий; например, если кто-нибудь меня спросит,
какое заключение можно сделать о природе магнита ис­
ключительно на основании тех опытов, которые припи­
сывает себе Гильберт35, будь они верными или неверными,
или когда мне задаётся вопрос, что я могу сказать о при­
роде звука, лишь исходя из того, что струны А, В и С
дают одинаковый звук и из них струна S в два раза толще г
чем А, но не длиннее её и натянута гирей в два раза более
тяжёлой, струна С не толще, чем Л зв , но только в два раза
длиннее и в то же время натянута гирей в четыре раза

138

Правила для руководства ума

более тяжёлой, и т. д. Из этих примеров легко понять,
как все неполные вопросы могут быть приведены к пол­
ным37, что мы объясним более подробно в своём месте, а
кроме того, выясняется, как можно соблюдать это правило,
для того чтобы отстранить от хорошо понятой трудности
все излишние представления и свести её к тому, чтобы
заниматься уже обдумыванием не того или иного пред­
мета, но только взаимным сопоставлением38 величин.
Ибо, например, после того как мы приняли решение ис­
следовать лишь тот или иной опыт над магнитом, для нас
уже совсем не будет трудным мысленно отвлечься от всех
прочих опытов.
Кроме того, добавим, что нужно приводить трудность
к простейшим положениям именно по правилам V и VI
и расчленять её по правилу VIL Исследуя, например, на
основании многих опытов магнит, я должен последова­
тельно продумывать каждый из этих опытов по отдельности.
Подобным же образом, изучая природу звука, как об этом
была уже речь выше, я должен по отдельности сравнивать
друг с другом струны Л и й , затем А и С и т. д., чтобы та­
ким путём охватить их потом все достаточной энумерацией. Эти три правила являются единственными из тех,
которые чистый интеллект должен соблюдать по отно­
шению к терминам тех или иных положений, прежде чем
он приведёт нас к последнему решению, если у нас недо­
стаёт умения пользоваться одиннадцатью следующими
правилами. Как производятся все эти действия, выяс­
нится в третьей части этого трактата. Впрочем, под во­
просами мы разумеем всё, в чём отыскивается истинное
или ложное, и, для того чтобы определить, что мы сумеем
сделать в каждом из них, нужно перечислить их различ­
ные виды.
Мы уже сказали, что только в интуиции вещей, без­
различно, простых или сложных, нет места заблужде­
нию. В этом смысле последние не могут быть названы во­
просами, но они тотчас же принимают это название, как
только мы решаем вынести относительно них какое-либо
определённое суждение. Конечно, мы относим к числу

Правило XIII

139

вопросов не только те вопросы, которые нам задают дру­
гие, но вопросом является и само незнание (ignorantia),
или, вернее, сомнение Сократа, когда, впервые обратив­
шись к нему, он начал исследовать, действительно ли
он сомневается во всём, в чём он и убедился.
Исследуем же мы или нечто по. посылкам, или причины
по следствиям, или следствия по причинам, или по ча­
стям целое, а также и другие части, или, наконец, мно­
жество вещей по всем этим вещам вместе.
Мы говорим, что нечто исследуется по словесным по­
сылкам всякий раз, когда трудность заключается в не­
ясности языка. Сюда относятся не только все загадки,
такие, например, как загадка о сфинксе, в которой сна­
чала говорится, что нечто — четвероногое животное, за­
тем— двуногое и после этого, наконец, трёхногое, или
вагадка о рыбаках, которые, стоя на берегу, снабжён­
ные удилищами и крючками для рыбной ловли, говорят,
что у них нет больше рыб, которых они изловили, но зато
есть те, которых они не могли изловить; кроме этих во­
просов, большая часть вопросов, являющихся предметом
споров учёных, почти всегда относится к числу словес­
ных. Однако не следует придерживаться такого плохого
мнения о великих умах, что будто они плохо понимают
вещи всякий раз, когда не могут объяснить их в доста­
точно ясных терминах. Например, когда они называют
местом поверхность окружающего тела, то они имеют
совсем не ложную идею, а только злоупотребляют словом
«место», означающим в общеупотребительном смысле ту
простую и самоочевидную вещь, благодаря которой го­
ворится, что предмет находится здесь или там39, вещь,
всецело заключающуюся в известном отношении пред­
мета, о котором говорится, что* он находится в некотором
месте, к внешним частям пространства, ту вещь, которую
иные, видя название «место» заменённым «окружающей
поверхностью», неудачно называют внутренним где, и т. п.
Эти словесные вопросы встречаются столь часто, что если
бы философы всегда соглашались в значении слов, то
почти все их споры прекратились бы.

140

Правила для руководства ума

Причины по следствиям отыскиваются всякий раз,
когда относительно какой-либо вещи пытаются узнать,
40
действительно ли она существует или какова она
Впрочем, потому, что нам предлагается разрешить
тот или иной вопрос и мы часто оказываемся не в силах
определить с первого взгляда, к какому роду вопросов
он относится: нужно ли исследовать нечто по словесным
посылкам или причины по следствиям и т. п., мне кажется
излишним в этом отношении входить в большие подроб­
ности, ибо будет короче и полезнее рассмотреть по поряд­
ку всё, что нужно сделать, для того чтобы притти к ре­
шению любой задачи. Таким образом, если задаётся ка­
кой-либо вопрос, то прежде всего необходимо стараться
отчётливо уяснить себе, что им отыскивается.
В самом деле, иные так спешат в исследовании поло­
жений, что занимаются их разгадкой со спутанным умом,
прежде чем узнают, по каким признакам они заметят
искомую вещь, если она им случайно встретится. Та­
кие исследователи не менее глупы, чем тот мальчуган,
который, будучи послан куда-либо своим хозяином, так
старается угодить, что бросается бежать, прежде чем
получит поручение, даже не зная, куда ему прикажут
итти.
Но если во всяком вопросе и должно быть налицо чтонибудь неизвестное, иначе вопрос был бы бесцелен, то,
тем не менее, само это неизвестное должно быть Обозна­
чено настолько определёнными условиями, чтобы для нас
было совершенно необходимо исследовать именно эту
влць, а не какую-либо другую. Таковыми являются все
те условия, о которых мы говорили, что исследованием их
нужно заняться в первую очередь. Для этого необходимо,
чтобы мы обратили острие ума на отчётливую интуицию
их, тщательно, исследуя, до какой степени искомое неиз­
вестное определяется каждым из них; ведь человеческий
ум обыкновенно подвергается двоякого рода заблужде­
нию: или он захватывает больше, чем дано для определе­
ния какого-либо вопроса, или же, наоборот, что-нибудь
упускает.

Правило XIII

141

Нужно остерегаться допущений большего и более точ­
ного, нежели то, что нам дано, особенно в загадках и
других хитроумных вопросах, имеющих целью сбить с
толку рассудок, а также иногда и в вопросах другого
рода, для решений которых подставляется нечто в качестве
достоверного, убеждающее нас не в силу каких-либо ис­
тинных оснований, но в силу застарелых мнений. Так,
например, в загадке сфинкса41 не нужно думать, что на­
звание «нога» означает настоящую ногу животного, а
нужно подумать, не может ли оно прилагаться к какойлибо другой вещи, как это и действительно имеет место в
отношении рук ребёнка и палки старика, ибо старики
пользуются при хождении палкой, а дети руками как бы в
качестве ног. Таким же образом и в загадке о рыбаках
нужно остерегаться, чтобы представление о рыбах настоль­
ко не овладело нашим умом, что помешало бы нам вспо­
мнить о тех животных, которых бедняки часто помимо
их желания носят с собой повсюду и, изловивши их, бро­
сают. Аналогичный пример, когда нас спрашивают и об
устройстве некогда виденной нами вазы с колонной, воз­
вышающейся посередине её и поднимающей статую Тан­
тала 42 в позе человека, который хочет пить. Вода, налитая
в эту вазу, спокойно держится в ней до тех пор, пока не
поднимется до такой высоты, что может попасть в рот
Тантала, но едва она достигает уст несчастного, как
тотчас же вытекает вся. С первого взгляда именно кажется,
что сущность всего этого сооружения заключается в по­
становке фигуры Тантала, которая, однако, в действи­
тельности совершенно не определяет вопроса и является
лишь дополнением. Вся же трудность заключается в том,
чтобы понять, как устроена ваза, из которой вся вода
тотчас же вытекает, как только она достигает определён­
ной высоты, а никак не раньше. Точно так же, наконец,
если на основании всех тех наблюдений, которые мы сде­
лали над звёздами, мы пытаемся что-нибудь узнать об их
движениях, то не нужно подобно древним легкомысленно
допускать, что земля неподвижна и помещается в центре
вселенной, потому что так нам казалось с детства, но здесь

142

Правила для руководства ума

необходимо прибегнуть также к сомнению, для того чтобы
рассмотреть потом, какое достоверное суждение мы мо­
жем вынести по этому вопросу, и т. д.
Не обдумав какого-либо условия, требующегося для
определения вопроса, выражено ли оно в самомвопросе
или его можно понять каким-либо иным способом, мы
всякий раз делаем упущения, например когда мы отыски­
ваем вечное движение, но не то, которое встречается в
природе, вроде движения звёзд или течения рек, а изоб­
ретённое человеком. Иной (это изобретение многие считают
возможным, принимая во внимание, что земля вечно вра­
щается вокруг своей оси, а магнит содержит в себе все
свойства земли) надеется создать вечное движение, при­
ладив камень так, чтобы он вращался по кругу или сооб­
щал своё движение железу со всеми своими прочими до­
стоинствами. Но если бы даже это ему и удалось, то он
всё же не создал бы искусственного вечного движения, а
воспользовался бы только тем, что уже существует в при­
роде, подобно тому как если бы он установил на речном
потоке колесо таким образом, чтобы оно находилось в
постоянном вращении. Следовательно, он упускает усло­
вие, необходимое для определения вопроса, и т. д.
Когда вопрос достаточно понятен, необходимо тща­
тельно рассмотреть, в чём заключается его трудность, дабы,
освободив данную трудность от всего постороннего, мы
легче могли разрешить этот вопрос.
' Но, для того чтобы знать, в чём состоит та трудность,
которая в нём заключается, не всегда достаточно только
понять самый вопрос. Кроме этого, нужно ещё обдумать
всё, что составляет его сущность, так, чтобы всякий раз,
когда встретится какая-либо вещь, которую можно легко
найти, отбросить её в сторону и в освобождённом таким
образом предложении оставить только то, что нам неиз­
вестно. Так, например, в вопросе с вазой, описанном не­
много выше, нам нетрудно понять, как должна быть
устроена ваза с колонной посередине, с нарисованной на,
ней птицей и т. д. Отстранивши всё это как несуществен­
ное для вопроса, мы обнажаем в нём трудность, заключаю-

Правило XIV

1U

щуюся в исследовании того, каким образом происходит
то, что вода тотчас же вытекает вся, как только она до­
стигает определённой высоты.
Итак, мы говорим, что особенно важным действием
вдесь является рассмотрение по порядку всего содержа­
ния данного положения, при котором нужно отстранять
всё, что нам не кажется очевидно полезным, удерживать
всё необходимое и откладывать для более тщательного
исследования всё сомнительное.
ПРАВИЛО XIV
Сказанное следует отнести и к реальному протяжению
тел; это протяжение нужно всецело представлять
в виде простых фигур: такимюбразом оно сделается более
понятным для интеллекта
Но, для того чтобы пользоваться также и помощью
воображения, нужно заметить, что всякий раз, когда вы­
водится что-либо неизвестное из другого, уже известного,
при этом не отыскивается какой-либо новый род естеств,
но это знание даёт нам понять, что искомая вещь тем или
иным способом приобщается к свойствам того, что дано
в первоначальном положении. Например, нельзя надеять­
ся, что у слепого от рождения можно какими бы то
ни было доводами вызвать верные представления о цве­
тах, получаемые нами посредством чувств, но человек,
когда-либо видевший основные цвета, хотя бы он и нико­
гда не видел промежуточных и смешанных цветов, может
посредством особой дедукции представить последние по
их сходству с первыми. Таким же образом, если магнит
обладает какими-либо свойствами, не имеющими ничего
общего с теми, которые в нём доселе познавал наш ин­
теллект, то нельзя надеяться, что мы познаем их путём
рассуждения; для этого нам нужно иметь или какие-ни­
будь новые органы чувств, или божественный разум. Но
всё, что в этом отношении может сделать человеческий

144

Правила для руководства ума

ум, мы считаем для него достижимым только после того,
как мы очень отчётливо постигнем некоторое соединение
уже известных естеств или свойств, которое производит
такое же действие, как и магнит.
И конечно, все уже известные вещи, такие, как протя­
жение, фигура, движение и прочие им подобные, которые
здесь нет необходимости перечислять, познаются нами
всегда в одной и той же идее при самых разнородных пред­
метах. Мы одинаково представляем себе форму короны
независимо от того, серебряная она или золотая. Эта общая
идея переносится с одного предмета на другой не иначе, как
путём простого сравнения, благодаря чему мы утверждаем,
что исследуемый предмет подобен в том или ином отно­
шении, тождественен или равен данному предмету; так
что во всяком рассуждении мы приходим к точному по­
знанию истины только путём сравнения. Например, в
рассуждении: всякое А=В, всякое В=С, следовательно
всякое А = С, сравниваются друг с другом искомое и дан­
ное, а именно А и С, по тому отношению, в котором они
оба находятся к В, и т. д. Но так как формы силлогизмов,
как мы уже неоднократно упоминали, не оказывают ни­
какой помощи в познании истин, то читателю будет по­
лезно отбросить их совсем и понять, что всякое знание,
не получаемое посредством простой и чистой интуиции
отдельной вещи, достигается путём сравнения двух или
многих вещей друг с другом. И конечно, почти всё искус­
ство человеческого разума заключается в умении под­
готовлять это действие. В самом деле, когда оно очевид­
но и ясно, то для его выполнения совершенно не тре­
буется никакого искусства, а нужен лишь естественный
свет для прозрения истины, которая им вскрывается.
И необходимо отметить, что сравнение может быть
названо простым и очевидным только тогда, когда искомая
вещь и вещь данная равно причастны к какому-нибудь изве­
стному естеству, а все другие сравнения нуждаются в при­
готовлении лишь потому, что это общее естество не в оди-.
наковой степени находится и в той и в другой, но скрыто
от них в известных соотношениях и пропорциях; главная

Правило XIV

145

роль человеческого искусства заключается не в чём ином,
как в сведении всех этих соотношений к тому, чтобы ра­
венство между искомым и тем, что известно, сделалось
совершенно очевидным.
Отметим далее, что никакие вещи не могут быть при­
ведены к этому равенству, кроме тех, которые содержат в
себе понятие о большем или меньшем, и что все эти вещи
должны быть отнесены к области величин, так что,
после того как, по предшествующему правилу, мы абстра­
гируем условия задачи от всякого особенного предмета,
мы поймём, что предметом нашего исследования являются
только величины вообще.
Но, для того чтобы представлять здесь ещё что-нибудь
и не только пользоваться одним чистым интеллектом, но
и прибегать к помощи образов, рисуемых в воображе­
нии, заметим, наконец, что мы не можем называть вели­
чиной вообще то, что не может быть также отнесено к лю­
бой величине в частности.
Отсюда не трудно сделать вывод, что для нас будет
довольно полезно переводить всё, о чём говорится, как о
величине вообще, на изображения величин, которые и
легче и яснее всего рисуются в нашем воображении. Та­
кими величинами является реальное протяжение тел, от­
влечённое от всего, кроме того, что относится к их фи­
гуре. Это следует из того, что мы говорили в правиле XII,
где мы указали, что сама фантазия вместе с представле­
ниями, заключающимися в ней, должна быть понимаема
не иначе, как протяжённое и обладающее формой реаль­
ное тело. Это очевидно также и само по себе, поскольку
нигде не рисуются так отчётливо различия всевозможных
соотношений. Если об одной вещи и можно сказать, что
она более или менее бела, чем другая, один звук резче
или мягче, чем другой, и пр., то всё-таки мы не можем
точно определить, будет ли это превышение больше в два
или в три раза и т. д., иначе как по известной аналогии
его с протяжением тела, имеющего фигуру. Итак, будем
считать достоверным и прочным то положение, что совер-»
шенно определённые вопросы не содержат в себе почти

146

Правила для руководства ума

никакой трудности, кроме того, что они требуют раскры­
тия соотношений в равенствах, и все те вещи, в которых
встречается именно такая трудность, могут быть легко
отделены от всего остального их содержания, а затем све­
дены к протяжению и фигурам, о чём мы будем говорить
далее вплоть до правила XXV, оставивши все прочие раз­
мышления.
Мы хотели бы иметь здесь дело только с такими чита­
телями, которые питают склонность к арифметике и гео­
метрии, хотя для меня было бы и лучше, если бы они со­
всем не занимались ими, нежели были обучены в этих
науках по обычному методу, ибо правила, предлагаемые
мной, легче применимы к этим наукам, в изучении кото­
рых они вполне удовлетворяют, чем ко всякому другому
роду вопросов. Польза же этих правил в приобретении
энаний более высокого порядка столь велика, что я не
страшусь назвать эту часть нашего метода созданной не
для решения математических проблем и говорить, что
скорее математические науки надлежит изучать лишь для
практического усвоения этого метода. Я не предполагаю
в этих науках ничего, что не могло бы быть известно само
собой и доступно для всех, но знания в этой области, как
это имеет обычно место, если и не содержат в себе оче­
видных заблуждений, то затемняются большим количе­
ством двусмысленных и дурно установленных принци­
пов, что мы в дальнейшем постараемся кой-где исправить.
Под протяжённым мы разумеем всё то, что обладает
длиной, шириной и глубиной, не интересуясь, будет ли
это какое-либо реальное тело или только пространство.
Мне кажется, что здесь нет нужды давать более подроб­
ное объяснение, ибо нет ничего легче, как представить
это в своём воображении. Так как, однако, учёные часто
пользуются столь тонкими различиями, что утрачивают
естественный свет и находят мрак даже в таких вещах,
которые понятны крестьянам, то нужно напомнить им,
что мы не рассматриваем здесь протяжение как нечто
отличное от его субъекта и что мы вообще не признаём
такого рода философских естеств, которых реально не

Правило XIV

147

может представить наше воображение. Ибо если ктонибудь и сумеет убедить себя в том, что при уничтожении
всех протяжённых вещей, существующих в природе,
нельзя отрицать существования протяжения самого по
себе, то для представления последнего он воспользуется
не идеей тела, а только ложными суждениями своего интел­
лекта. С этим он согласится сам, если внимательно обду­
мает образ такого протяжения, попытавшись представить
его в своём воображении. Действительно, он увидит, что
представляет его не освобождённым от всех вещей, но
совершенно иначе, чем он думал. Таким образом, подоб­
ные отвлечённые вещи (каковы бы ни были представления
интеллекта об истине вещи) никогда не создаются вообра­
жением отдельно от их предмета.
Но поскольку мы отныне не предпринимаем ничего,
не прибегая к помощи воображения, то для нас весьма
важно тщательно различать, какие идеи даются нашему
интеллекту в значении каждого слова. Поэтому мы пред­
лагаем рассмотреть следующие три вида выражений:
протяжение занимает место, тело обладает протяже­
нием и протяжение не есть тело.
Первое показывает, как протяжение принимается за
то, что имеет протяжение. Действительно, я разумею со­
вершенно одно и то же, говоря, что протяжение занимает
место, и когда говорю: то, что обладает протяжением,
протяженное, занимает место. Однако из этого вовсе не
следует, что во избежание двусмысленности лучше поль­
зоваться выражением: протяженное, ибо оно не выражало
бы ясно ту идею, которую мы разумеем, а именно, идею
некоторого предмета, занимающего место потому, что этот
предмет обладает протяжением. Может быть, даже ктонибудь поймёт выражение: протяженное есть предмет,
занимающий место, только так, как если бы я говорил, что
одушевлённое существо занимает место. Отсюда стано­
вится ясным, почему мы говорили, что мы будем здесь иметь
дело более с самим протяжением, чем с протяжённым,
хотя мы считаем, что протяжение не должно быть пони­
маемо иначе, чем протяжённое.

148

Правила для руководства ума

Перейдём теперь к выражению: тело обладает протя­
жением. Хотя здесь мы придаём разное значение словам
протяжение и тело, однако мы не создаём в нашем вооб­
ражении двух различных представлений: одно — тела,
другое — протяжения, а только одно — именно протя­
женного тела. В сущности, это то же самое, как если
бы я говорил: тело протяженно или протяженное про­
тяженно. Это свойственно тому, что существует только
в другом и не может быть понято без его субъекта. Иначе
обстоит дело с вещами, реально отличающимися от их
субъекта. Например, если я говорю, что Пётр обладает
богатствами, то представление Петра совершенно отлич­
но от представления богатств. Так же если я говорю, что
Павел богат, то я представляю себе нечто совершенно
иное, чем если бы я говорил: богатый есть богатый. Не
замечая этого, большинство придерживается ложного мне­
ния, что протяжение содержит в себе нечто отличное от
того, что обладает протяжением, подобно тому как богат­
ства Павла — нечто другое, чем сам Павел.
Наконец, когда говорится, что протяжение не есть
тело, то слово «протяжение» имеет здесь совершенно иной
смысл, чем выше; в этом последнем значении никакая
частная идея не соответствует ему в воображении, но та­
кая форма высказывания всецело исходит из чистого ин­
теллекта, который один обладает способностью разли­
чать абстрактные сущности подобного рода. Здесь боль­
шинству людей даётся повод для заблуждения, ибо, не за­
мечая того, что протяжение, взятое в этом смысле, не
может быть воспринято воображением, они представляют
его в виде действительной идеи, и, поскольку эта идея
необходимо вызывает представление тела, говоря, что
протяжение, понимаемое таким образом, не есть тело,
они сами не знают о том, что запутываются, утверждая:
одна и та же вещь есть тело и не тело. Очень важно раз­
личать выражения, в которых слова протяжение, форма,
число, поверхность, линия, точка, единица и др. имеют столь
строгое значение, что иногда исключают из себя даже то,
от чего они реально не отличаются, например, когда го-

Правило XIV

149

ворят, что протяжение или фигура не есть тело, число
не есть сочтённая вещь, поверхность есть предел тела,
линия есть предел поверхности, точка есть предел линии,
единица не есть количество и т. д. Все такие положения
и другие, подобные им, должны быть совершенно удалены
из воображения, как бы они ни были истинны. Вот почему
мы и не будем о них говорить в дальнейшем.
Нужно обратить особое внимание на то, что во всех
других положениях, где эти названия хотя и удерживают
то же самое значение и таким же образом абстрагируются
от предметов, но не исключают, однако, или не отрицают
ничего в той вещи, от которой они реально не отличаются,
мы можем и должны прибегать к помощи воображения,
ибо если интеллект имеет дело только с тем, что обозна­
чается словом, то воображение должно представлять себе
действительную идею вещи, для того чтобы интеллект
мог по мере надобности обращаться и к другим свойствам,
которые не выражены в названии, и опрометчиво не счи­
тал бы их исключёнными. Так, например, если речь идёт
о числе, мы представляем себе какой-нибудь предмет,
измеряемый многими единицами, но хотя наш интеллект
мыслит здесь только о множественности этого предмета,
мы, тем не менее, должны остерегаться, чтобы он не сде­
лал вывода, будто измеряемая вещь считается исключён­
ной из нашего представления, как это делают те, кто при­
писывает числам чудесные свойства,— чистейший вздор,
к которому они не питали бы такого доверия, если бы не
считали число отличным от исчисляемой вещи. Таким
же образом, когда мы имеем дело с фигурой, будем думать,
что речь идёт о протяжённом предмете, который мы пред­
ставляем не иначе, как имеющим фигуру. Если мы имеем
дело с телом, будем рассматривать его как длинное,
широкое и глубокое, если с поверхностью — как длинное
и широкое, упуская глубину, но не исключая её, если с
линией — только как длину, с точкой — будем мыслить
её как нечто существующее, упуская всё остальное.
Хотя я и развиваю здесь все эти мысли очень прост­
ранно, но, тем не менее, умы смертных настолько преиспол-

150

Правила для руководства ума

нены предубеждений, что я боюсь, что в этом месте
лишь очень немногие будут ограждены от всякого рода
заблуждений и что мои объяснения могут показаться слиш­
ком краткими, несмотря на пространность моего рас­
суждения. Действительно, даже достоверыейшие из всех
наук — арифметика и геометрия — вводят нас в этом
случае в заблуждение. Какой счётчик не думает, что чи­
сла не только являются абстракциями интеллекта от всех
предметов, но также, что их нужно отличать от последних
и в воображении? Какой геометр не примешивает к оче­
видности своего объекта противоречивые принципы, ко­
гда он рассуждает, что линии не имеют ширины, поверх­
ности — глубины, составляя, однако, одни из других и
не замечая того, что линия, которую он представляет
производящей посредством движения поверхность, есть
настоящее тело, а линия, не имеющая ширины, есть не
что иное, как предел тела и т. д. Но чтобы не задержи­
ваться слишком долго на этих наблюдениях, мы покороче
изложим, каким образом должен быть, по нашему мне­
нию, представляем наш объект, чтобы доказать, по
возможности проще, всё, что есть в этом отношении
истинного в арифметике и геометрии.
Следовательно, мы эаймёмся здесь протяжённым объ­
ектом, не рассматривая в нём ничего, кроме одного
только протяжения, и умышленно воздерживаясь от упот­
ребления слова «величина», ибо есть настолько изощрён­
ные философы, что они устанавливают различие также
и между величиной и протяжением. Мы предполагаем све­
сти все эти вопросы к единственной задаче — к отыска­
нию некоторого протяжения путём сравнения его с ка­
ким-либо другим, уже известным. Действительно, по­
скольку мы не ожидаем здесь познания каких-либо новых
вещей, но желаем только сводить соотношения, как бы
они ни были запутаны, к тому, чтобы приравнять неиз­
вестное к какому-либо известному, то все различия от­
ношений и в других вещах могут, конечно, также отыс­
киваться между двумя или многими протяжениями.
И поэтому нам достаточно для нашей цели рассмотреть

Правило XIV

151

в самом протяжении те элементы, которые помогут нам
изложить различия соотношений. Таких элементов на­
считывается три: измерение, единица измерения и фигура.
Под измерением мы разумеем не что иное, как способ
и основание, по которым та или иная вещь считается из­
меримой, почему измерениями тела являются не только
длина, ширина и глубина, но также и тяжесть, по которой
тела взвешиваются, и скорость, измеряющая движение,
и тому подобные бесчисленные измерения. Само деление
на множество равных частей, будь оно реальным или
только мысленным, есть собственно измерение, с помощью
которого мы вычисляем вещи. Способ образования чисел
является, собственно говоря, особым видом измерения,
хотя здесь есть известная разница в значении этого слова.
Действительно, если мы рассмотрим части по отношению
к целому, то это будет вычисление, если же, наоборот,
мы рассмотрим целое как разделённое на части, то мы
его измерим. Например, мы измеряем века годами, днями,
часами и секундами, но если мы будем считать секунды,
часы, дни и годы, то мы сочтём века.
Отсюда становится понятным, что в одном и том же
предмете может быть бесконечное количество различных
измерений и что они совершенно не привносят ничего к
вещам, которые измеряются, но их надлежит понимать
одинаково, независимо от того, имеют ли они реальное
основание в самих объектах, или они являются только
продуктом нашего ума. Действительно, вес тела, скорость
движения, разделение веков на годы и дни являются в
известном смысле реальными, но разделение дней на
часы и минуты не имеет ничего реального. Между тем все
они равноценны, если рассматривать их только как из­
мерения, как это надлежит делать здесь и в математи­
ческих науках, ибо скорее физикам подобает исследовать,
имеют ли эти измерения какое-либо реальное основание.
Рассмотрение этого проливает яркий свет на геомет­
рию, ибо большинство людей ошибочно представляет в
этой науке три рода величин: линию, поверхность и
тело. В действительности, как уже было сказано раньше,

152

Правила для руководства

ума

линия и поверхность недоступны представлению как со­
вершенно отличные от тела или одна от другой, но если
они рассматриваются просто как абстракция интел­
лекта, то они представляют собой не более различные
виды величин, чем одушевлённое и живое существо в
человеке представляют собой различные виды субстан­
ции. Заметим мимоходом, что три известные нам измере­
ния тел — длина, ширина и глубина — различаются ме­
жду собой только названиями, в действительности же
ничто не мешает нам выбирать в каком-либо геометри­
ческом теле любое его измерение в качестве длины, ши­
рины и т. д. И хотя бы только эти три измерения имели
реальное основание во всех протяжённых вещах как про­
сто протяжённых, однако мы имеем их здесь в виду не
более, чем бесконечное количество других измерении,
являющихся созданиями интеллекта или имеющих в ве­
щах другие основания. Так, например, для точного из­
мерения треугольника необходимо знать в нём три эле­
мента, а именно: три стороны или две стороны и один
угол, или два угла и площадь и т. д., для трапеции нужно
знать пять величин, для тетраэдра—шесть и т. д.,
которые все могут быть названы измерениями. Чтобы
выбирать те из них, которые более всего помогают нашему
воображению, не будем никогда пытаться захватить од­
новременно больше одного или двух, хотя бы мы и видели,
что в исследуемом нами предложении имеется ещё и
много других. Искусство состоит именно в разделении их
на возможно большее число, чтобы обращать внимание на
очень малое число их одновременно и, однако, последо­
вательно на все.
Единица измерения есть то всеобщее свойство (natura),
к которому, как я уже говорил выше, должны быть при­
общены все вещи, сравниваемые между собой. Если нет
налицо какой-либо определённой единицы измерения, то
мы при решении задачи можем взять взамен её или одну
из данных уже величин, или любую иную, которая и бу­
дет общей мерой для всех остальных. При этом мы должны
разуметь, что в ней заключается столько же измерений,

Правило XIV

153

сколько и в тех крайних, которые должны быть сравнивае­
мы между собой, а также представлять её просто как нечто
протяжённое, тогда она будет тем же, чем является точка
у геометров, составляющих посредством её движения ли­
нию, или как линию, или как квадрат.
Что касается фигур, то выше уже было показано, ка­
ким образом только посредством их одних можно созда­
вать идеи всех вещей. Нам остаётся здесь лишь обратить
внимание на то, что из бесконечного количества их раз­
личных видов мы будем употреблять толь#
ко те, которые наиболее просто выражают
различия всех отношений или пропорций.
·
#
Всех же родов вещей, сравниваемых ме#
жду собой, насчитывается только два, а
именно: множества и величины. Для их наглядного
представления мы имеем также и два вида фигур. Так,
например, точки, которые обозначают число треугольни­
ков, или генеалогическое дерево,
Отец

СЫН

ДО 1Ь

объясняющее чью-нибудь родословную, и пр. являются
фигурами, представляющими множества, фигуры же
непрерывные и неделимые, такие,
как треугольник или квадрат
и пр., изображают величины.
Для того чтобы говорить те­
перь, которыми из всех этих фи­
гур мы намерены пользоваться,
нужно заметить, что вей отношения, какие только могут
быть между вещами одного и того же рода, должны сво­
диться к двум главным, а именно к порядку или к мере.

Л

154

Правила для руководства ума

Кроме того, нужно заметить, что требуется немалая
ловкость, для того чтобы разгадать порядок, как это
можно видеть в любой части настоящего метода, тогда
как нет ни малейшей трудности понять его после того, как
он найден, и по правилу V наш ум может легко обозреть
все соподчинённые части по отдельности, ибо именно
в этом роде отношений одни части могут быть соотнесены
с другими сами по себе, а не через посредство чего-либо
третьего, как это имеет место в мерах, исследованием
которых поэтому мы здесь исключительно займёмся.
Действительно, я узнаю порядок величин А и ß , не рас­
сматривая никаких других величин, кроме каждой из
двух крайних, но я не могу узнать соотношения величин
2 и 3, если при этом не рассмотрю третий член, а именно
единицу, которая является общей мерой каждого из этих
двух членов.
Нужно также заметить, что непрерывные величины с
помощью принятой единицы иногда могут быть все при­
ведены к множеству и всегда по крайней мере частично,
-а множество единиц может быть затем расположено в
таком порядке, что трудность, заключающаяся в знании
меры, будет зависеть лишь от рассмотрения порядка,
и успеху этого должно много содействовать искус­
ство.
Нужно, наконец, заметить, что из всех измерений не­
прерывных величин нет ни одного, которое представлялось
бы столь же ясно, как длина и ширина, и что не следует
одновременно обращать внимание на большее количество
измерений в одной и той же фигуре, но сравнивать только
два из них, различающихся одно от другого, ибо если
необходимо сравнить больше двух различных измерений,
то искусство требует их последовательного рассмотрения
и не более, чем но два одновременно.
Заметив это, нетрудно сделать вывод, что если дело ка­
сается фигур, о которых говорят геометры, нужно абстра­
гировать предложения 43 и от этих фигур не менее, чем от
всяких других предметов. Для этой цели нужно оставить
лишь прямолинейные и прямоугольные поверхности или

Правило XV

755

прямые линии, которые мы также называем фигурами,
потому что они не менее, чем поверхности, помогают нам
представлять реально протяжённые предметы, как я уже
говорил выше. Наконец, в этих же фигурах нужно пред­
ставлять и непрерывные величины, а также множества
и числа. Человеческое искусство для наглядного выраже­
ния всех различий между отношениями не может изо­
брести ничего более простого.

ПРАВИЛО XV
Большей частью также полезно чертить эти фигуры
и преподносить их внешним чувствам^ для того чтобы
таким образом нам было легче сосредоточивать внимание
нашего ума
Как нужно их чертить, чтобы в тот момент, когда они
находятся перед нашими глазами, их образы отчётливее
представлялись в нашем воображении, очевидно само со­
бой. Так, во-первых, единицу мы будем изображать тремя
способами, а именно: в виде квадрата Q , если мы
будем рассматривать её как имеющую длину и ширину,
в виде линии
-, если мы будем её рассматри­
вать только как имеющую длину, и, наконец, в виде
точки φ , если мы будем её рассматривать только как
нечто, из чего составляется множество. Но как бы мы её
ни изображали и ни рассматривали, мы будем всегда
мыслить её как нечто, обладающее в полном смысле этого
слова протяжением и бесконечным количеством измерений,
А для того чтобы наглядно представлять также и термины
положения, когда мы имеем в них дело одновременно с
двумя различными величинами, мы начертим прямо*
угольник, две стороны которого будут данными вели­
чинами,
таким образом: L
ι;
если они

156

Правила для руководства ума

несоизмеримы с единицей измерения, таким образом:
ι
ι
I

J

·
ι
I

I

о ··
или, если они соизмеримы, таким образом: · · · ,
не прибавляя ничего, поскольку речь идёт не о мно­
жестве единиц.
Наконец, если мы рассматриваем только одну из этих
величин, мы изобразим её в виде прямоугольника, одна
сторона которого будет данной величиной, другая —
единицей измерения,
таким образом: I
·
всякий раз, когда одна и та же линия должна быть срав­
ниваема с некоторой поверхностью; или в виде одной
только длины, таким образом: •
, если
она рассматривается как несоизмеримая длина; или
таким образом: · · · # · , когда она является мно­
жеством.
ПРАВИЛО XVI
Что (нее касается измерений, не требующих в данный мо­
мент внимания нашего ума, хотя и необходимых для
заключения, то лучше изображать их в виде сокращенных
знаков, чем полных фигур. Таким образом, именно память
не будет нам изменять и вместе с тем мысль не будет
разбрасываться, чтобы удержать в себе эти измерения,
в то время как она занята выведением других
Впрочем, как мы уже говорили, если из тех бесчислен­
ных измерений, которые может рисовать наше воображение,
нужно рассматривать не более двух одновременно одним
взглядом или одним актом интуиции, то важно сохранять

Правило XVI

157

в памяти все остальные таким образом, чтобы они легко
представлялись всякий раз, когда в них будет нужда.
Повидимому, для этой цели природа и создала память.
Но так как эта способность часто страдает погрешностя­
ми, то, для того чтобы мы не были вынуждены отрывать
часть нашего внимания для её освежения в то время, как
мы заняты другими мыслями, искусство весьма кстати
изобрело применение письменности. Благодаря этому изоб­
ретению мы ничего не возлагаем на память, но, свободно
и целиком посвятив своё воображение идеям настоящего
момента, изображаем на бумаге всё, что требуется со­
хранить, посредством чрезвычайно простых фигур, дабы,
рассмотрев каждую вещь в отдельности по правилу IX,
мы могли по правилу XI обозреть их все быстрым движе­
нием мысли и охватить одновременно наибольшее их чи­
сло актом интуиции.
Следовательно, всё, что для разрешения трудности
надлежит рассматривать как единицу, мы будем обозна­
чать одним только знаком, который можно изображать
ad libitum, но для большего удобства мы воспользуемся
строчными буквами а, 6, с и т. д., чтобы выражать уже
известные величины, и прописными А, В, С для выра­
жения неизвестных величин. Часто мы будем ставить
цифры 1, 2, 3, 4 и т. д. либо впереди этих знаков для
указания числа величин, либо позади, для того чтобы
обозначить количество отношений, которые будут в них
мыслиться. Так, например, если я записываю: 2а3, то
это одно и то же, как если бы я говорил: удвоенная
величина, обозначаемая буквой а, содержащая 3 отно­
шения. Таким способом мы не только сократим многие
выражения, но, что особенно важно, будем выражать
термины предложений в столь чистом и простом виде,
что, не упуская ничего полезного, мы в то же время не
допустим в них ничего излишнего, что напрасно зани­
мало бы ум в то время, когда ему нужно вмещать одно­
временно множество объектов.
Для того чтобы всё это было более понятно, обратим,
во-первых, внимание на то, что счётчики имеют обыкно-

168

Правила для руководства ума

вение обозначать отдельные величины многими едини­
цами или каким-либо числом; мы же здесь отвлечёмся
от чисел не менее, чем несколько ранее от геометриче­
ских фигур или от каких-либо других вещей. Мы делаем
это не только во избежание скуки от длинных и ненужных
вычислений, но в особенности ещё и для того, чтобы те
части предмета, которые составляют сущность трудности,
были всегда отчётливо видны и не скрывались за бесполез­
ными числами. Так, например, если нужно найти основа­
ние прямоугольного треугольника, данные катеты кото­
рого выражаются в числах 9 и 12, то счётчик скажет,
что оно =1/225, или 15; мы же, положив вместо 9 и 12
α и 6, найдём, что основание = l / a 2 - f б2, и эти два члена
a и 6, которые были скрыты в числе, останутся в нашей
формуле раздельными.
Нужно также обратить внимание на то, что под числом
отношений необходимо разуметь пропорции, идущие друг
за другом в непрерывном порядке, пропорции, которые
в обыкновенной алгебре стараются выражать многими
измерениями и многими фигурами. Первую из них
называют корнем, вторую — квадратом, тре!ью — кубом,
четвёртую — биквадратом и т. д. Эти термины, признаюсь,
очень долго вводили меня в заблуждение, ибо мне
казалось, что для моего воображения не может быть ни­
чего более ясного, чем линия и квадрат, чем куб и другие
фигуры, придуманные наподобие этих. Хотя с помощью
их я разрешил немало проблем, но после многих опытов
я, наконец, убедился, что такой способ понимания не по­
мог мне найти ничего, что я не сумел бы понять много
легче и много яснее и без него, и нужно совершенно от­
бросить все эти выражения, чтобы они не затемняли на­
ших понятий, ибо та самая величина, которая называется
кубом или биквадратом, не может, между тем, по пред­
шествующему правилу быть представлена в воображении
иначе, как в виде линии или в виде поверхности. Поэтому
нужно ещё особенно отметить, что корень, квадрат, куб
и пр. являются не чем иным, как последовательно про-

Правило XVI

159

порциональными величинами, которым всегда предше­
ствует наперёд заданная единица, уже упомянутая нами
выше. Первая пропорциональная величина стоит непо­
средственно и в одном отношении к этой единице, вто­
рая — через посредство первой, а следовательно, связана
с ней двумя отношениями, третья — через посредство
первой и второй и связана с ней тремя отношениями
и т. д. Поэтому мы будем теперь называть первой пропор­
циональной ту величину, которая в алгебре называется
корнем, второй пропорциональной — ту, которая назы­
вается квадратом, и т. д.
И наконец, нужно обратить внимание на то, что хотя
мы здесь и абстрагируем термины трудности от чисел г
для того чтобы исследовать её природу, но она, однаког
часто оказывается легче разрешимой с помощью данных
чисел, чем без них. Это происходит при двойном приме­
нении чисел, ибо, как мы видели выше, именно одни и те
же числа объясняют то порядок, то меру. Поэтому, после
того как мы пытались разрешить трудность, выразив её
в общих терминах, нужно снова свести её на эти числа,
для того чтобы узнать, не могут ли они дать нам более
простого решения. Так, например, найдя, что основание
прямоугольного треугольника с катетами а и6 = | / a2_j_^2^
где вместо а2 нужно взять 81 и вместо б2 —144, числа,
дающие в сумме число 225, корень которого, то-есть сред­
няя пропорциональная между единицей и 225,=15, мы из
этого узнаём, что основание 15 соизмеримо со сторонами
9 и 12, но не потому вообисе, что оно является основанием
такого треугольника, отношения сторон которого = 3 : 4 .
Всё это мы различаем потому, что стремимся достичь оче­
видного и отчётливого познания вещей, счётчики же не
делают этого потому, что удовлетворяются отысканием
нужного им числа, не замечая зависимости его от данных
чисел, между тем как только в этом и заключается наука.
Заметим теперь вообще, что не нужно вверять памяти
вещи, не требующие нашего постоянного внимания, если
мы можем закреплять их на бумаге, во избежание того,
чтобы бесполезный труд их припоминания не отвлекал

160

Правила для руководства ума

наше мышление от того объекта, которым оно занято в
данный момент. Кроме того, нужно составить таблицу,
чтобы внести в неё сначала условия задачи в том виде,
как они представляются с первого взгляда, затем — спо­
соб их абстрагирования и фигуры, посредством которых
они обозначаются, чтобы, после того как мы найдём ре­
шение в самих знаках, мы могли легко и без всякого уча­
стия памяти применить его к частному предмету, с кото­
рым мы будем иметь дело.
Нельзя именно абстрагиро­
вать какую-либо вещь иначе,
нежели от какой-либо дру­
гой, менее общей. Это я за­
пишу, следовательно, так:
в прямоугольном треуголь­
нике ABC нужно найти ос­
нование АС. Затем я отвле­
каюсь от особенностей зада­
чи, для того чтобы найти во­
обще величину основания по величине сторон; затем
вместо AB, которая = 9, я беру а, вместо 5С=12 я бе­
ру 6 и т. д.
Нужно заметить, что мы будем пользоваться этими
четырьмя правилами в третьей части настоящего трак­
тата, где дадим им несколько более широкое применение,
нежели это было объяснено здесь, как будет показано
в своём месте.
ПРАВИЛО XVII
Встретившуюся трудность нужно просматривать прямо,
не обращая внимания на то, что некоторые из её терминов
известны, а некоторые неизвестны, и интуитивно следовать
правильным путём по их взаимной зависимости
Четыре предшествующих правила учили, как нужно
абстрагировать от отдельных предметов определённые и
в совершенстве осмысленные трудности и сводить их к

Правило XVII

161

тому, чтобы после этого нам оставалось отыскивать имен­
но только величины по тем или иным отношениям, свя­
зующим их с данными величинами. В следующих же пяти
правилах мы объясним, как нужно решать эти трудности,
чтобы независимо от количества неизвестных величин,
содержащихся в одном положении, эти величины при­
шли к взаимному подчинению, и тем, чем является первая
величина по отношению к единице, вторая была бы по
отношению к первой, третья — по отношению ко второй,
четвёртая — по отношению к третьей, чтобы они, следуя
таким же образом далее, независимо от их количества, в
целом составили сумму, равную именно данной величине.
Всё это должно производиться путём столь строгого
метода, чтобы с помощью его мы твёрдо убедились в не­
возможности приведения этих величин к более простым
терминам никакими способами.
Что же касается настоящего правила, то заметим, что
во всяком вопросе, подлежащем разрешению именно де­
дуктивным путём, есть один открытый и прямой путь, по
которому мы можем легче всего переходить от одного
термина к другому, тогда как все другие пути являются
более трудными и косвенными. Для того чтобы это по­
нять, нам нужно вспомнить сказанное нами в правиле
XI, где, объясняя сцепление положений 44 , мы указали,
что если сравнивать каждое положение с его предшеству­
ющим и последующим, то можно без труда заметить, что
первое и последнее из них связываются друг с другом,
хотя мы и не можем с такой же лёгкостью выводить про­
межуточные положения из крайних. Следовательно, те­
перь, если мы рассматриваем их взаимную зависимость,
нигде не прерывая порядка, чтобы сделать из этого вывод,
в какой зависимости находится последнее положение от
первого, такое рассмотрение будет прямым. Если же, на­
оборот, зная, что первое и последнее находятся между
собой в некоторой связи, мы пожелаем сделать вывод,
каковы промежуточные, соединяющие их положения, то
мы будем итти косвенным и превратным для порядка пу­
тём. Поскольку же нас интересуют здесь только неясные

162

Правила для руководства ума

вопросы, в которых нужно именно при известных край­
них найти без твёрдого порядка промежуточные, всё
искусство здесь должно состоять в том, чтобы, предпола­
гая известным неизвестное, находить себе таким образом
лёгкий и прямой путь также и для разрешения самых
трудных вопросов. И нет ничего, что могло бы препятство­
вать неизменному успеху подобного действия, поскольку
мы предположили в начале этой части, что нам известна
такая зависимость неизвестного в данном вопросе от
известного, которая совершенно определяет первое по­
следним. Таким образом, если мы размышляем о тех са­
мых вещах, которые представляются нам прежде всего,
после того как мы примем это определение45,то, хотя бы
мы по неведению причисляли их к известным, для того
чтобы постепенно выводить из них все остальные, а также
и известные правильным путём так, как если бы они были
неизвестными, мы исполняем все предписания этого пра­
вила. Что касается примеров того, что мы хотим здесь
объяснить, а также и многих других вещей, о которых
мы должны говорить в дальнейшем, то мы отложим их
до правила XXIV, ибо там они будут более уместны.
ПРАВИЛО XVIII
Для этой цели необходимы только четыре действия:
сложение, вычитание, умножение и деление. Двумя по­
следними из них часто здесь даже нет надобности поль­
зоваться как во избежание ненужных усложнений, так
и потому, что в дальнейшем они могут быть более
легко выполнимы
Большое количество правил часто обусловливается не­
вежеством учёных; вещи, которые можно свести к единому
и всеобщему принципу, утрачивают свою ясность, когда их
разбивают по многим специальным правилам. Вот почему
все те наши действия, которыми надлежит пользоваться
при исследовании вопросов, то-есть именно при выведении

Правило XVIII

163

одних величин из других данных, мы сводим лишь
к четырём главным. Что этих действий достаточно, мы
увидим из самого их объяснения.
А именно, когда мы узнаём какую-либо величину
благодаря тому, что нам даны части, составляющие её,
то мы пользуемся сложением. Когда мы узнаём часть
благодаря тому, что нам дано целое и превышение це­
лого над этой частью, то такое действие будет вычита­
нием; и нет иных способов выведения одной величины из
других величин, взятых в абсолютном смысле, в которых
она содержится как бы то ни было. Но если какая-либо
величина находится между другими, от которых она со­
вершенно отлична и которые её совсем не содержат в
себе, то её необходимо поставить в какое-либо отношение
к последним. Это отношение, или соотношение, если его
нужно отыскивать прямо, можно найти путём умноже­
ния, а если его нужно отыскивать косвенно, то путём
деления.
Для лучшего уразумения этих двух пунктов нужно
понять, что единица, о которой мы уже говорили, является
здесь принципом, или основой, всех отношений и что в
ряде последовательно пропорциональных величин она
занимает первую ступень, данные величины — вторую^
искомые — третью, четвёртую и все остальные, если от·
ношение46 оказывается прямым; если же оно косвенное,
то искомая величина занимает вторую ступень и другие
промежуточные, а данная величина — последнюю.
Ибо когда говорится, что единица относится к а или
к данному числу 5 так же, как 6 или данное число 7 отно­
сится к искомому ab или 35, то а и 6 в этом случае нахо­
дятся на второй ступени, произведение же их ab — на
третьей. То же самое, когда добавляют:единица отно­
сится к с или 9 так же, как ab или 35 относятся к искомому
abc или 315, в этом случае abc находятся на четвёртой
ступени, будучи произведением двойного умножения ab
на с, величин, находящихся на второй ступени, и т. д.
Подобно этому: как единица относится к а < или> 5, так же
и а < и л и > 5 относится к а2 или 25; или ещё: как единица

164

Правила для руководства ума

относится к а < и л и > 5, так же и а 2 < и л и > 25 относится к
с? < и л и > 125; или, наконец: как единица относится к а
или 5, так же и а3 или 125 относится к а4, то-есть к 625,
и т. д. Конечно, действие умножения производится одина­
ково, умножается ли величина на самоё себя или на ка­
кую-нибудь совсем другую величину.
В случае же, если говорится: как единица относится
к а или 5 к данному делителю, так же В или 7, искомое
число, относится к ab или 35, данному делимому, то здесь
порядок смешанный и непрямой, вследствие чего иско­
мое В не может быть найдено иначе, как путём деления
данного ab на а — тоже данное. То же самое, когда го­
ворится: как единица относится к А или искомому числу
5, так же и А или 5 искомое относится к а2 или 25 данному.
Или ещё: как единица относится к А < и л и > 5 искомому,
так же и А2 или 25 искомое относится к а3 или 125 данному
и т. д. Мы объединяем все эти действия под названием де­
ления, хотя и нужно заметить, что два последних вида
заключают в себе больше трудностей, чем первые, потому
что в них искомая величина встречается чаще и, следова­
тельно, имеет больше отношений. Смысл этих примеров
тот же самый, как если бы говорилось, что нужно извлечь
квадратный корень из а2 < и л и > 25 или кубичный из а3
лли 125 и т. д. Такой способ выражения, употребитель­
ный среди счётчиков, является равнозначным — пользуясь
также термином геометров — выражениям, обозначающим
действие отыскания средней пропорциональной между
наперёд взятой величиной, называемой нами единицей,
и той, которая обозначается а2, или двух среднепропорциональных между единицей и а3 и т. д.
Отсюда нетрудно сделать вывод, почему эти два дей­
ствия удовлетворяют в отыскании любых величин, кото­
рые должны выводиться из других величин по тому или
иному отношению. Уразумев это, нам остаётся объяснить,
как эти действия должны быть представлены рассмотре­
нию воображения и как их нужно сделать наглядными,
для того чтобы затем объяснить их употребление или об­
ращение с ними.

Правило XVIII

165

Если нам нужно произвести сложение или вычитание,
то мы будем представлять предмет в виде линии или
величины, обладающей
протяжением, в которой
нужно рассматривать только длину, так как если
нужно прибавить

к линии Ь ι

линию

1—

αL

1 , то мы

соединим
а

с другом таким образом: ab

и

получим

их друг
6

L

сумму с ^

Если же, наоборот, нужно вычесть меньшую величину
6

из большей, т. е. о
мы наложим их

ι

ι из α

одну на другую

.,
таким

образом:

и получим часть большей, которая
не может быть прикрыта меньшей, а именно:
.
В умножении мы будем представлять данные вели­
чины тоже в виде линий, но вообразим, что они
составляют прямоугольник. Если мы умножаем α на 6
ι

|

j

,

ι

,

то поставим

их

166

Правила для руководства ума

в виде прямого угла

6н

и получим прямоугольник

С другой стороны, если мы хотим умножить ab на с
с
_]

L-

j

,, то ab нужно представлять в виде
ab

такой же линии ab

j

и мы получим для abc
ab

ι

j -

-i

Правило XVIII

167

Наконец, при делении, где дан делитель, мы будем
воображать делимую величину в виде прямоугольника,
одна сторона которого делитель, а другая — частное. Так,
например, если прямоугольник ab требуется разделить на а,
а

6

то нужно стереть на нём ширину а, и в качестве частного
Ь

останется 6 * - — ^ -• —· ^

%

Или, наоборот, если тот же

прямоугольник требуется разделить на 6, то нужно убрать

а
высоту Ь и получится частное а

Ϊ

Что касается таких делений, в которых делитель не
дан, а только обозначен некоторым отношением, как, на­
пример, когда говорят, что нужно извлечь квадратный
корень или кубический корень и т. д., то заметим, что в
этих случаях делитель и все остальные члены нужно пред­
ставлять как линии в ряде последовательных пропорций,
из которых первой является единица и последней — де­
лимая величина. Как нужно отыскивать все средние
пропорциональные величины между делимым и едини­
цей, будет показано в своём месте. Достаточно уже заме­
тить, что мы ещё не считаем поконченным здесь с этими
действиями, так как они могут производиться воображе­
нием посредством непрямого и обратного действия, а
мы говорим здесь только о вопросах, исследуемых прямо.
Что касается прочих действий, то они очень легко произ­
водятся при том способе их понимания, о котором мы

168

Правила для руководства ума

говорили. Однако нужно объяснить, как должно подгото­
влять их термины, ибо хотя мы и свободны, впервые ис­
следуя какую-либо трудность, представлять её термины
в виде линий или прямоугольников и не применять к ним
никаких других фигур, как об этом говорилось уже в
правиле XIV, но, тем не менее, в процессе действия часто
бывают случаи, когда какой-либо прямоугольник, после
того как он был произведён умножением двух линий,вскоре
для другого действия требуется понимать как линию; или
ещё, когда один и тот же прямоугольник либо линию,
произведённые сложением либо вычитанием, вскоре ока­
зывается нужным понимать как другой прямоугольник,
обозначенный вверху линией, которая должна его разде­
лить.
Следовательно, здесь важно объяснить, как всякий
прямоугольник может быть преобразован в линию или,
наоборот, линия или также прямоугольник — в другой
прямоугольник с обозначенной стороной. Это очень легко
могут делать геометры, лишь бы они замечали, что вся­
кий раз, когда мы, как здесь, составляем из линий какойлибо прямоугольник, мы всегда разумеем прямоуголь­
ник, одна сторона которого является длиной, принятой
нами за единицу. Таким образом, вся эта задача сводится
к положению: по данному прямоугольнику построить
другой, равный ему, на данной стороне.
Хотя это действие привычно даже для тех, кто только
что начинает заниматься геометрией, тем не менее я хочу
его объяснить, чтобы меня не упрекали в каких-либо
упущениях47.
ПРАВИЛО XIX
Путём такого метода вычисления нужно отыскивать
столько величин, выраженных двумя различными спосо­
бами, сколько неизвестных терминов мы предполагаем
известными, для того чтобы исследовать трудность
прямым путём. Именно таким образом мы получим
столько же сравнений между двумя равными величинами

/
Правила XX— XXI

169

ПРАВИЛО XX
Составив уравнения, мы должны совершить ранее отложен­
ные нами действия, никогда не пользуясь умножением^
если уместно деление
ПРАВИЛО XXI
Если имеется много таких уравнений, то нужно их при­
вести все к одному, а именно к тому, термины которого
займут наименьшее количество ступеней в ряде последо­
вательно пропорциональных величин, где они и должны
быть расставлены в соответствующем порядке

КОНЕЦ«

*"•—=^^^Чал^

ТРАКТАТ
о
СВЕТЕ™
^Αί

LE MONDE
OU
TRAITÉ DE LA LUMIÈRE

ГЛАВА

I

О различии между нашими чувствами
и вещами, которые их вызывают
редполагая здесь трактовать о свете, я желаю
первым долгом обратить ваше внимание на то,
что надо различать чувство света, то-есть идею,
появившуюся в нашем воображении при по­
средстве наших глаз, и то, что имеется в пред­
метах, производящих в нас эти чувства, то-есть то, что
имеется в пламени или в Солнце и называется светом.
Хотя каждый убеждён в том, что идеи нашего мышления
совершенно сходны с предметами, от которых они проис­
ходят, я всё-таки не вижу убедительных оснований, что
это действительно так; наоборот, имеется много наблю­
дений, которые должны заставить нас в этом сомневаться.
Вы хорошо знаете, что слова, не имея никакого сход­
ства с вещами, которые они обозначают, дают нам возмож­
ность понимать эти вещи. Часто мы настолько не обращаем
внимания на звуки, обозначающие слова, или на их слоги,
что может даже случиться, что, услышав речь, смысл
которой мы хорошо поняли, мы не сможем сказать, на
каком языке она произнесена. Если же слова, имеющие
значение только по установлению людей, дают нам воз­
можность понять вещи, с которыми у них нет никакого
сходства, то почему природа также не может найти
определённого знака, который вызвал бы у нас чувство
света, хотя этот знак и не имел бы в себе ничего, что было

174

Трактат о свете

бы похоже на это чувство? И не дала ли нам природа
смех и слёзы для того, чтобы мы могли читать радость и
печаль на лицах людей?
Но вы скажете, быть может, что наши уши действитель­
но дают нам возможность чувствовать только звуки слов,
а наши глаза передают только внешний вид смеющегося
или плачущего и что только наш ум, запомнив то, что обо­
значают эти слова и этот внешний вид, одновременно
представит его нам. На это я мог бы ответить, что наш
ум точно так же представляет нам идею света всякий раз,
как действие, его обозначающее, отражается в нашем
глазу. Но не теряя времени на споры, я лучше приведу
другой пример.
Не думаете ли вы, что, когда мы, не обращая внима­
ния на значение слов, слушаем только их звук, идея
этого звука, образующаяся в нашем мышлении, будет
чем-то похожим на предмет, являющийся её причиной?
Человек открывает рот, двигает языком, испускает ды­
хание; во всех этих действиях я не вижу ничего, что было
бы похоже на идею звука, которую они заставляют
нас воображать. Большинстве философов уверяет, что
звук есть только известное колебание воздуха, ударяю­
щего в наши уши; так что если бы чувство слуха пере­
давало нашей мысли истинное изображение своего пред­
мета, вместо того чтобы давать нам возможность воспри­
нимать звук, то это заставило бы нас воспринимать движе­
ние частиц воздуха, который в это время колеблется у
наших ушей. Но так как, может быть, не все захотят пове­
рить тому, что говорят философы, я приведу ещё один
пример.
Осязание — то чувство, которое считается наименее
обманчивым и наиболее достоверным; так что если я вам
покажу, что даже осязание даёт нам представление многих
идей, которые никоим образом не схожи с предметами,
их вызвавшими, то, я думаю, вы не найдёте странным,
если я вам скажу, что со зрением дело обстоит так же.
Нет никого, кто не знал бы, что идеи щекотания и боли,
появляющиеся в нашей мысли под влиянием внешних

Глава II

m

тел, которые нас касаются, не имеют никакого сходства
с ними. Если слегка провести перышком по губам спящего
ребёнка, он почувствует, что его щекочут; думаете ли вы,
что идея щекотания, которую он воспринимает, похожа
на что-нибудь, имеющееся в этом перышке? Воин возвра­
щается после боя; в разгаре битвы он мог быть ранен, не
замечая этого, но сейчас он начинает успокаиваться, он
чувствует боль и думает, что ранен. И вот зовут хирурга,
отбирают у воина оружие, осматривают его и, наконец,
находят, что он чувствовал всего-навсего пряжку или ре­
мень, который, находясь под его вооружением, беспокоил
его. Если бы его осязание заставило чувствовать эту пряж­
ку и оставило в его мысли изображение этого ремня,
то ему не понадобился бы хирург, для того чтобы устано­
вить то, что он чувствовал.
Но я не вижу никаких оснований, которые заставили
бы нас думать, что то, что имеется в предметах, от которых
исходит свет, более походило бы на чувство света, чем
действие перышка или ремня похоже на щекотание и боль.
Однако я приводил эти примеры не для того, чтобы
заставить вас безусловно поверить, что свет в предметах
есть нечто другое, чем свет в наших глазах, а только для
того, чтобы вызвать у вас сомнение и предостеречь от про­
тивоположного предвзятого мнения в надежде, что вы
могли бы сейчас вместе со мною лучше исследовать этот
вопрос.
Г Л А В А II
Что такое тепло и свет огня
В мире я знаю только два вида тел, в которых имеется
свет, именно — звёзды и пламя или огонь. А так как
звёзды, без сомнения, более недоступны познанию дюдей,
чем огонь или пламя, я постараюсь сначала объяснить
то, что я наблюдаю в пламени.
Когда пламя сжигает дерево или какое-нибудь
Другое подобное вещество, мы можем видеть глазами, что

176

Трактат о свете

оно колеблет маленькие частицы этого дерева и отделяет
их одну от другой, превращая таким образом самые мел­
кие в огонь, воздух, дым и оставляя более крупные в
виде золы. Пусть кто-нибудь другой, если хочет, вообра­
жает, что в дереве имеются совершенно различные свой­
ства вроде формы огня, качества теплоты и действия го­
рения, я же чувствую возможность ошибки, если допущу
здесь что-нибудь другое, кроме того, что, по-моему, обя­
зательно должно быть в огне: я удовлетворяюсь тем, что
вижу здесь движение его частиц. Пусть у нас будет огонь,
пусть будет жар и пусть огонь горит сколько угодно;
если вы при этом не предположите, что какая-нибудь из
его частиц движется и не отрывается от смежных с ней,
я не могу представить себе, что в нём происходит какаянибудь перемена или какое-нибудь изменение. Напротив,
уничтожьте жар, уничтожьте огонь, не давайте ему гореть.
Лишь только вы согласитесь со мной, что есть какая-то
сила, приводящая в быстрое движение самые мелкие ча­
стицы и отделяющая их от более крупных, я думаю, что
это одно может произвести в дереве те же самые изме­
нения, которые наблюдаются, когда оно горит. Так как,
кажется, не наблюдалось, чтобы одно тело могло при­
вести в движение другое, если оно само не движется, то
отсюда я заключаю, что тело пламени, действующее на
дерево, составлено из мельчайших частиц, очень быстро и
бурно движущихся отдельно одна от другой. Двигаясь
таким образом, частицы пламени захватывают и перено­
сят вместе с собой частицы того тела, с которым они при­
ходят в соприкосновение и которое не оказывает им до­
статочного сопротивления. Я сказал, что эти частицы дви­
жутся отдельно одна от другой, и хотя часто они слива­
ются, соединяются вместе и производят одно действие,
мы видим всё же, что каждая из них действует на тело,
с которым она приходит в соприкосновение в отдельно­
сти. Я сказал также, ято их движение очень быстрое и
бурное, потому что, будучи настолько малыми, что зре­
ние не может различить их, они не имели бы достаточной
силы, чтобы действовать на другие тела, если бы скорость

Глава II

177

их движения не возмещала того, что они теряют благодаря
своей малой величине.
Я совершенно не говорю о направлении, в какрм дви­
жется каждая из частиц. Если вы обратите внимание на
то, что возможность двигаться и причина, определяющая,
в какую сторону должно происходить это движение,—
две вещи совершенно различные и не зависящие одна
от другой (как я уже. объяснил это во втором рассужде­
нии «Диоптрики»50), то вы легко представите себе, что
каждая из частиц движется так, как для неё легче в за­
висимости от расположения окружающих её тел, и что
в том же самом пламени могут быть частицы, которые
летят вверх, вниз, совершенно прямо, кругом и во все
стороны, причём это не изменяет их природы. Если вы
видите, таким образом, что почти все частицы пламени
поднимаются вверх, то не следует думать, что это проис­
ходит по какой-нибудь иной причине, кроме той, что
другие соприкасающиеся с ними тела почти всегда и со
всех сторон стремятся оказать им противодействие.
Но после того, как мы узнали, что частицы пламени
движутся таким образом, достаточно наблюдать движе­
ние пламени, чтобы понять, почему у него имеется спо­
собность уничтожать дерево, сжигать его. Посмотрим
теперь, не достаточно ли этого также и для того, чтобы
объяснить, каким образом оно нас обогревает и освещает.
Если дело обстоит так, как описано выше, то нет никакой
необходимости предполагать, чтобы у пламени было ка­
кое-нибудь иное качество, а можно прямо сказать, что
только это движение в зависимости от различных
производимых им действий называется то теплом, то
светом.
Что касается тепла, то чувство, которое мы имеем от
него, кажется, может считаться видом боли, когда оно
сильно, а иногда, когда оно умеренно, видом щекотания.
Как мы уже говорили, вне нашей мысли нет ничего по­
хожего на щекотание или боль. Мы можем также пове­
рить, что вне нашего мышления нет ничего, что было бы
похоже на то, что мы представляем себе как тепло: всё то,

m

Трактат о свете

что может действовать на маленькие частицы наших рук
или какие-либо другие части нашего тела, может вызвать
в нас это чувство. Некоторые наблюдения подтверждают
это мнение. Например, потирая руки, их можно согреть,
причём и всё остальное тело можно согреть без огня,
если его привести в движение или всё время шевелиться
так, что начнёт двигаться множество его маленьких ча­
стиц, которые вызовут движение частиц наших рук.
Что же касается света, то легко заметить, что то же
самое движение, которое имеется в пламени, достаточно
для того, чтобы дать нам почувствовать свет. Но так как
именно это составляет главную часть моей задачи, то я
постараюсь более подробно рассмотреть этот вопрос и
начну моё исследование с вышесказанного.
Г Л А В А III
О свойствах твёрдости и жидкости
Я считаю, что в мире имеется бесконечное множество
различных
движений,
происходящих
непрерывно.
Отметив самые большие из этих движений, образующих
дни, месяцы и годы, я обращаю внимание на то, что испа­
рения Земли всё время поднимаются к облакам и падают
оттуда вниз, что воздух всегда приводится в движение
ветром, что море никогда не находится в покое, что ключи
и реки текут непрерывно, что даже самые крепкие строе­
ния в конце концов разрушаются, что растения и живот­
ные либо растут, либо разлагаются; короче говоря —
нигде нет ничего неизменного. Отсюда я ясно вижу,
что маленькие частицы, не прекращающие своего дви­
жения, имеются не в одном только огне, но также во
всех остальных телах, хотя в последних их действие не
столь сильно, а вследствие своей малой величины сами
они не могут быть замечены ни одним из наших
чувств.
Я не задерживаюсь на определении причины их движе­
ний, потому что для меня достаточно предположить, что,они

Глава III

179

начали двигаться тотчас же, как стал существовать мир.
И принимая это во внимание, я на основании ряда сообра­
жений считаю невозможным, чтобы их движения когдалибо прекратились, и думаю, что их изменение может
происходить не иначе, как по известной причине. Это зна­
чит, что сила, или способность движения, встречающаяся
в теле, может сама по себе перейти полностью или частич­
но на другое тело и, таким образом, не быть уже в первом,
но не может исчезнуть из мира совершенно. Мои сообра­
жения вполне меня удовлетворяют, но у меня не было
ещё случая вам это сообщить. Впрочем, вы можете, если
захотите, представить себе, подобно большинству учё­
ных, что существует некий перводвигатель, с непостижимой
скоростью вращающийся вокруг мира и являющийся
первоначалом и источником всех других встречающихся
в мире движений.
Что же касается меня, то я думаю,что вышеизложен­
ные соображения дают нам возможность объяснить все
изменения, происходящие в мире, и всё разнообразие
веществ на Земле. Однако здесь я удовольствуюсь тем, что
буду говорить лишь о тех, которые необходимы для моей
цели.
Я хочу, чтобы вы первым долгом обратили внимание
на различие, существующее между твёрдыми и жидкими
телами. Для этого прошу вас представить себе, что каж­
дое тело может быть разделено на чрезвычайно малые
частицы. Я не собираюсь определять, бесконечно (infini)
ли их число или нет; но по крайней мере ясно, что нашему
сознанию оно представляется неопределённо большим
(indéfini), и мы можем предположить, что в самой крохот­
ной песчинке, которая только может быть замечена на­
шим глазом, этих частиц имеются многие миллионы.
Обратите внимание на то, что если две из этих малых
частиц соприкасаются друг с другом и не находятся в
состоянии движения, удаляющего их друг от друга, то,
чтобы их разделить, необходима некоторая сила, сколь
бы она .ни была мала; ибо, расположившись однажды
определённым образом, частицы сами по себе не меняют

180

Трактат о свете

больше своего положения. Заметьте также, что необходимо
в два раза больше силы для того, чтобы разделить две
пары, чем для того, чтобы разделить одну, и в тысячу раз
больше для того, чтобы разделить тысячу пар частиц; и
неудивительно, если для того, чтобы отделить сразу
много миллионовг как это, вероятно, приходится сделать
при разрыве одного только волоска, потребуется доста­
точно заметная сила.
Напротив, если две или много этих маленьких частиц
соприкасаются только мимоходом, когда они находятся
в состоянии движения, передвигаясь одна в одну сторону,
другая — в другую, то ясно, что для их разделения по­
требуется меньше силы, чем в том случае, когда они со­
вершенно неподвижны. Понятно, что не требуется совсем
никакой силы, если движение, посредством которого
частицы стремятся отделиться друг от друга, равно
или больше того, которое необходимо, чтобы их раз­
делить.
Итак, между твёрдыми и жидкими телами я не нахожу
никакой иной разницы, кроме той, что частицы первых
могут быть отделены друг от друга значительно труд­
нее, чем частицы последних. Следовательно, для образова­
ния самого твёрдого тела, какое только можно себе пред­
ставить, достаточно, чтобы все его частицы плотно сопри­
касались друг с другом так, чтобы между ними не оста­
валось никакого пространства и чтобы ни одна из них не
находилась в движении. Ведь какой клей или какую за­
мазку, кроме этого, можно было бы себе представить для
того, чтобы заставить их лучше прилегать друг к другу?
Для того чтобы составить самое жидкое тело, какое толь­
ко можно найти, достаточно, если бы все его мельчайшие
частицы двигались по отношению друг к другу самым
различным образом и с самой большой быстротой и если
вместе с тем они не могли бы соприкасаться друг с другом
ни с одной стороны, расположившись на самом небольшом
пространстве друг от друга,как если бы они были неподвиж­
ными. Я думаю, что каждое тело в большей или меньшей
мере приближается к этим крайностям* в зависимости от

Г.чапа 111

181

того, насколько его частицы удалены одна от другой. Все
наблюдения, которые я мог произвести, утверждают меня
в этом.
Пламя, все частицы которого, как я уже говорил, по­
стоянно движутся, не только представляет собой жидкое
тело, но и превращает в жидкости большинство других
тел. И заметьте, что, когда оно расплавляет металлы, оно
действует совершенно так же, как и тогда, когда сжигает
дерево. Но так как частицы металлов почти все равны,
то пламя не может привести в движение ни одной частицы,
не приводя в движение других, и таким образом превра­
щает металлы в совершенно жидкие тела. Наоборот, ча­
стицы дерева настолько равны, что пламя, не приводя в
движение самых больших, легко может отделить самые
малые, превратить их в жидкость, то-ссть заставить их
улететь в виде дыма.
После огня нет ничего более жидкого, чем воздух.
Можно видеть глазом, как его частицы движутся отдель­
но одна от другой. Если вы обратите внимание на те
тельца, которые обычно называются атомами и видны в
солнечных лучах, вы увидите, что они беспрестанно ле­
тают то в одну, то в другую сторону тысячью различных
способов, хотя и нет никакого ветра, который бы их вол­
новал. То же самое можно наблюдать во всех самых
густых жидкостях, если к ним прибавить различных
красок, чтобы лучше различать движение их частиц. Это
можно также наблюдать на кислотах, когда они приво­
дят в движение и отделяют частицы какого-нибудь ме­
талла.
Но вы могли бы меня спросить: если движение частиц
пламени, являющееся причиной его жидкого состояния,
обусловливает вместе с тем его способность сжигать, то
почему движение частиц воздуха, делающее его также
очень жидким, не придаёт ему способности сжигать, а,
напротив, приводит лишь к тому, что воздух почти не чувст­
вуется нашими руками? На это я отвечу, что следует обра­
щать внимание не только на скорость движения, но и на
величину частиц, помнить, что лишь самые мелкие частицы

182

Трактат о свете

образуют жидкие тела, и иметь в виду, что лишь самые
крупные из них имеют наибольшую способность зажигать
и вообще действовать на другие тела.
Заметьте кстати, что здесь, как и всюду, я считаю за
одну частицу всё то, что соединено вместе и не в состоянии
отделиться, хотя самые малые частицы легко могут быть
разделены на множество других, ещё более мелких. Так,
например, песчинка, камень, скала и даже вся Земля мо­
гут с этой точки зрения рассматриваться как одна час­
тица, поскольку мы видим здесь только одно совершенно
простое и совершенно одинаковое движение.
Итак, хотя среди частиц воздуха и имеются очень
большие в сравнении с другими, как, например, заметные
для глаза атомы, но они движутся очень медленно, а те
частицы, которые движутся быстро, очень малы. Между
тем если в пламени и имеются более мелкие, чем в воздухе,
частицы, то в нём есть также и более крупные или
по крайней мере более значительное количество частиц,
равных самым большим частицам воздуха. Поскольку
частицы пламени движутся значительно быстрее частиц
воздуха, более крупные из первых обладают способностью
сжигать.
Что в пламени имеются очень мелкие частицы, можно
заключить из того, что они проникают сквозь многие
тела, поры которых так узки, что даже воздух не может
в них пройти. Наличие в пламени более крупных, чем
частицы воздуха, или одинаковых по размерам частиц и
притом в большем количестве ясно видно из того, что од­
ного воздуха недостаточно для поддержания горения.
Сила действия частиц пламени доказывает нам, что они
движутся быстрее частиц воздуха. И, наконец, то, что
только самые большие из первых частиц, но отнюдь не
все, имеют способность сжигать, видно из того, что пламя,
исходящее из спирта или из других очень тонких тел,
почти совершенно не жжёт, и, напротив, пламя, возни­
кающее из твёрдых и тяжёлых тел, даёт очень сильный
жар.

Глава IV

183

Г Л А В А IV
О пустоте и ^почему наши чувства
не воспринимают некоторых тел
Следует более подробно рассмотреть, почему воздух,
будучи таким же телом, как другие, не может так же хо­
рошо чувствоваться, как прочие тела. Нам необходимо
освободиться от заблуждения, в которое мы впадаем с
детства, думая, что вокруг нас нет никаких других тел
как только те, которые могут быть восприняты чувст­
вами. Хотя воздух и является одним из таких тел, но мы
его чувствуем сравнительно мало и считаем, что он не
должен быть таким же вещественным и таким же прочным,
как те тела, которые мы чувствуем гораздо сильнее. Рас­
сматривая этот вопрос, я хотел бы прежде всего, чтобы вы
обратили внимание на то, что все тела, как твёрдые, так
и жидкие, состоят из одной и той же материи и что нельзя
себе представить, чтобы частицы этой материи образо­
вали когда-нибудь тело более плотное или занимающее
меньше пространства, чем занимают эти частицы, когда
каждая из них всеми своими сторонами соприкасается с
другими, окружающими её. Отсюда, как мне кажется,
следует, что если где-нибудь и может быть какая-нибудь
пустота, то это скорее допустимо в твёрдых телах, чем в
жидких, так как очевидно, что частицы последних в силу
своей подвижности могут скорее давить и действовать
друг на друга, чем неподвижные частицы других тел.
Если вы, например, насыплете в сосуд какой-нибудь
порошок, встряхнёте и убьёте его так, чтобы его вошло
возможно больше, и прибавите к нему несколько жид­
кости, он немедленно уложится сам собою в самом малсм
пространстве, в какое его только можно поместить. Точно
так же если вы рассмотрите некоторые наблюдения, ко­
торыми обычно пользуются философы для того, чтобы по­
казать, что в природе нет пустоты, то вы легко увидите,
что все пространства, которые обычно считаются пустыми
и в которых не чувствуется ничего, кроме воздуха, на

184

Трактат о свете

самом деле также наполнены и притом той же самой мате­
рией, как и те пространства, где мы чувствуем другие тела.
Скажите, пожалуйста, разве правдоподобно, чтобы при­
рода поднимала самые тяжёлые тела и ломала самые
твёрдые? А она это делает, как это можно доказать с по­
мощью некоторых машин. Разве она допустила бы, чтобы
некоторые частицы потеряли соприкосновение друг с
другом или с другими телами, или позволила бы, чтобы
частицы воздуха, легко сжимающиеся и принимающие
любую форму, оставались рядом друг с другом без всякого
соприкосновения или чтобы между ними не было никакого
другого тела, к которому они прилегали бы? Можно ли
поверить, что вода, находящаяся в колодце, должна под­
няться вверх вопреки своей естественной склонности
только для того, чтобы наполнить трубу насоса, и можно
ли одновременно допускать, что вода, находящаяся в
тучах, не должна падать вниз, чтобы совершенно запол­
нить пространства внизу, если бы была хотя бы малень­
кая пустота между частицами находящихся здесь тел?
Здесь вы можете указать мне на значительное затрудне­
ние, заключающееся в том, что частицы, образующие жид­
кие тела, не могут, вопреки моему утверждению, непре­
рывно двигаться, если между ними не окажется пустого
пространства, по крайней мере в тех местах, откуда они
выходят по мере своего движения. На это я затруднился
бы ответить, евли бы благодаря различным наблюдениям
не установил, что все движения, происходящие в мире,
так или иначе являются круговыми. Когда одно тело по­
кидает своё место, оно всегда занимает место другого тела,
последнее — место следующего и так далее до самого по­
следнего тела, которое в тот же момент занимает место,
покидаемое первым. Таким образом, между движущимися
телами оказывается не больше пустоты, чем между не­
подвижными. Заметьте также, что при этом совсем не
обязательно, чтобы все частицы тела, движущиеся вме­
сте, были расположены точно по окружности и представ­
ляли бы собой правильный круг, как не обязательно и то,
чтобы они были одинаковой величины и фигуры. Все не-

Глава IV

1S5

равенства в этом отношении могут быть легко возмещены
другими неравенствами — неравенствами в их скоростях.
Обычно мы не замечаем этих круговых движений, ко­
гда тела движутся в воздухе, потому что привыкли рас­
сматривать воздух только как пустое пространство.Но по­
смотрите, как плавают рыбки в бассейне фонтана: если
они не подплывают очень близко к поверхности воды, они
её совершенно не колеблют, хотя проходят под водой с
очень большой скоростью. Отсюда ясно видно, что вода,
которую они выталкивают перед собой, не захватывает
всю воду бассейна, а только ту, которая легче всего мо­
жет совершить круг своих движений и занять место, по­
кидаемое рыбой. Этого наблюдения вполне достаточно,
чтобы показать, насколько эти круговые движения легки
и свойственны природе.
Однако, чтобы показать, что в природе нет никакого
другого движения, кроме кругового, я приведу другой
пример. Когда вино, находящееся в бочке, совершенно
не вытекает через отверстие, находящееся внизу, по той
причине, что наверху всё закрыто, то в данном случае
нельзя объяснять это явление боязнью пустоты, как это
обыкновенно делают. Хорошо известно, что вино это не имеет
никакой души и не может чего-нибудь бояться; да если
бы оно и имело её, я не представляю себе, каким образом
оно могло бы узнать об этой пустоте, являющейся на са­
мом деле лишь химерой. Правильнее было бы сказать, что
оно не может вытечь из бочки потому, что вне её всё до
крайней степени заполнено и что частицы воздуха, место
которых должно занять вытекающее вино, не могут найти
себе во всем мире другого места, если не сделать отверстия
в верхней части бочки, через которое этот воздух мог бы
в результате кругового движения занять место вина.
Впрочем, я не хочу утверждать, что в природе вообще
нет пустоты, я только боюсь, как бы моё рассуждение не
сделалось слишком длинным, если бы я начал рассма­
тривать всё, что имеется в природе. Наблюдения, о которых
я говорил, недостаточны для того, чтобы доказать отсут­
ствие пустоты, однако они вполне убеждают в том, что

186

Трактат о свете

пространства, в которых мы ничего не чувствуем, запол­
нены той же самой материей и содержат её по крайней
мере столько же, сколько и пространства, занятые те­
лами, которые мы чувствуем. Следовательно, если, на­
пример, сосуд наполнен золотом или свинцом, то в нём
содержится не больше вещества, чем в сосуде, считаемом
нами пустым. Это может показаться странным лишь тем,
чей ум не простирается дальше кончика пальцев и кто
думает, что в мире есть только то, к чему можно прикос­
нуться. Но если вы обратите немного внимания на при­
чину того, почему мы чувствуем тело или не чувствуем
его, то я уверен, что вы не найдёте в этом ничего неве­
роятного. Вы ясно увидите, что далеко не все предметы,
окружающие нас, могут всегда чувствоваться, и именно
те из них, с которыми мы обычно имеем дело, чувству­
ются меньше других, а те, с которыми мы связаны по­
стоянно, никогда не замечаются.
Теплота нашего сердца очень велика, но мы сё не чув­
ствуем, потому что она обычна; тяжесть нашего тела не
мала, но она нас не беспокоит, мы не чувствуем даже тя­
жести своего платья, потому что привыкли его носить.
Основания этого вполне очевидны: мы не могли бы чув­
ствовать ни одного тела, если бы оно не являлось причи­
ной какого-нибудь изменения в органах наших чувств, тоесть если бы оно некоторым образом не приводило в дви­
жение маленьких частиц материи, из которой образованы
эти органы. Лучше всего это удаётся не тем объектам,
которые действуют на органы чувств всегда, хотя бы они
обладали достаточной силой; если объекты, появляющие­
ся время от времени, и нарушают что-нибудь в период
своего действия, то всё это впоследствии, когда прекра­
щается их 'действие, может быть восстановлено приро­
дой. Предметы же, находящиеся в непрерывном сопри­
косновении с нами, обладают способностью производить
некоторые изменения в наших чувствах и приводя в
движение некоторые из частиц их материи, о ли, произ­
водя всё это с самого начала нашей жизни, долиты совер­
шенно отделить их от других. Таким образом, эти пред-

Глава V

1S7

меты оставляют только те частицы органов, которые дей­
ствительно противостоят их действию и при посредстве
которых этих предметов никак нельзя чувствовать. От­
сюда ясно видно, что нет ничего удивительного в том, что
вокруг нас имеется много мест, где мы не чувствуем ни­
каких тел, хотя они содержат их ничуть не меньше, чем
те, где мы их чувствуем очень много.
Не следует, однако, думать, что тот грубый воздух,
который мы вдыхаем, наполняя наши лёгкие, превра­
щающийся в ветер, когда он находится в движении, ка­
жущийся нам твёрдым, когда он заключён в мяч, состоя­
щий лишь из испарений и дыма, столь же плотен, как вода
и земля. В этом отношении необходимо придерживаться
общего мнения философов, утверждающих, что он более
редок. И это очень легко подтвердить опытом, ибо частицы
капли воды, будучи отделены одна от другой при помощи
тепла, могут образовать значительно больше такого воз­
духа, и пространство, в котором раньше была вода, уже
не может его вместить. Отсюда определенно вытекает,
что между частицами, из которых состоит воздух, имеется
большое количество малых расстояний, потому что иначе
нет возможности понять разрежённое тело. Но так как
эти расстояния не могут быть пустыми,— как уже ска­
зано выше,—то я делаю из всего этого тот вывод, что
обязательно имеется какое-то другое тело (одно или мно­
гие), смешанное с воздухом, которое заполняет сколь
можно плотнее малые расстояния, остающиеся между
частицами воздуха. Теперь остаётся только рассмотреть,
что представляют собой эти последние тела, после чего,
я надеюсь, будет нетрудно понять и природу света.
ГЛАВА

V

О числе элементов и об их качествах
Философы61 утверждают, что выше облаков имеется
какой-то воздух, более разрежённый, чем наш, и не со­
стоящий из испарений Земли, но представляющий собой

m

Трактат о свете

особый элемент. Они говорят также, что выше этого воздуха
есть ещё другое тело, более тонкое, называемое ими эле­
ментом огня. Далее, они прибавляют, что эти два эле­
мента смешаны с водой и землёй в составе всех тел, нахо­
дящихся внизу. Что касается меня, то я, придерживаясь
их мнения, говорю, что этот более тонкий воздух и этот
элемент огня заполняют расстояния между частицами гру­
бого воздуха, которым мы дышим. Эти тела, перемешанные
друг с другом, образуют массу не менее плотную, чем
всякое другое тело. Но, чтобы лучше объяснить вам свою
мысль π чтобы вы не думали, что я хочу вас принудить
верить всему, что нам говорят философы об элементах,
мне следует описать их по-своему.
Прежде всего я полагаю, что элемент огня можно
рассматривать как самую тонкую и самую пронизываю­
щую жидкость на свете. И на основании того, что было
уже сказано о жидких телах, я считаю, что частицы
огня значительно меньше и движутся значительно быст­
рее, чем частицы любого другого тела. Чтобы не было
необходимости допускать в природе пустоту, я не стану по­
лагать, что огонь состоит из частиц, имеющих какую-либо
величину или определённую фигуру. Я уверен, что стреми­
тельность движения огня способствует разнообразному
делению, а при столкновении с другими телами — изме­
нению вида его частиц, всегда приспособляющихся к фор­
ме тех мест, куда они проникают. Нет такого тесного
прохода или малейшего закоулка между частицами дру­
гих тел, куда частицы этого элемента не проникли бы
без всякого затруднения и которые они совершенно не
заполнили бы.
Далее, я также считаю, что элемент воздуха есть
очень разбавленная жидкость в сравнении с третьим эле­
ментом, но в отличие от первого его частицы обладают
известной величиной и фигурой и почти все являются
круглыми и связанными друг с другом подобно песчин­
кам или пылинкам. Они не могут так хорошо располо­
житься и так прилегать друг к другу, чтобы вокруг них
не оставалось всегда небольших промежутков, в которые

Глава V

189

первому элементу легче проникнуть, чем частицам вто­
рого элемента изменить свою фигуру для того, чтобы за­
полнить промежуток. Я убеждён, что этот второй эле­
мент нигде в мире не существует в чистом виде, а всегда
бывает с примесью некоторого количества материи пер­
вого элемента.
Кроме этих двух элементов я принимаю третий эле­
мент — землю. Я полагаю, что частицы её настолько больше
и движутся йастолько медленнее в сравнении с частицами
второго, насколько величина и движение частиц второго
отличаются от величины и движения частиц первого. Я даже
думаю, что достаточно рассматривать третий элемент как
одну или много больших масс, частицы которых имеют
очень мало движения или совершенно не имеют никакого
движения, которое заставило бы их изменить положение
в отношении друг к другу.
Если для вас странно, что для объяснения этих эле­
ментов я совершенно не пользуюсь качествами, называ­
емыми теплом, холодом, влажностью, сухостью, как это
делают философы, то я вам скажу, что, по-моему, эти
качества сами нуждаются в объяснении. И если я не оши­
баюсь, не только эти четыре, но и все прочие качества и
формы неодушевлённых тел можно объяснить, основы­
ваясь только на понятиях движения, величины, фигуры
и расположения частиц материи. Поэтому я не допускаю
никаких элементов, кроме тех трёх, которые я описал
выше. Различие между ними и другими телами, называ­
емыми философами смешанными или составными, заклю­
чается в том, что формы этих смешанных тел имеют не­
которые вредные друг другу качества, исключающие
друг друга или во всяком случае не способствующие
взаимному сохранению. Между тем, по моему мне­
нию, формы элементов должны быть простыми; они
не могут иметь никаких свойств, не гармонирующих
друг с другом и не соответствующих сохранению про­
чих.
Я не мог найти в мире других подобных форм, за
исключением этих трёх, мною описанных. Форма первого

190

Трактат о свете

элемента состоит, по-моему, в том, что все его частицы
движутся с такой необычайной скоростью и так малы,
что нет других тел, способных их задержать; кроме того,
эти частицы не имеют определённой величины, фи­
гуры или расположения. Форма второго элемента состо­
ит в том, что все его частицы имеют среднюю величину
и среднее движение. Если бы были причины, способству­
ющие ускорению их движения и -уменьшению величины
этих частиц, то нашлось бы столько же других, противо­
положного характера, и частицы оставались бы как бы
в равновесии. Форма третьего элемента заключается в
том, что все его частицы так велики или так связаны друг
с другом, что всегда имеют способность противостоять
движению других тел.
Исследуйте, сколько вам угодно, все формы, которые
могут придать смешанным телам различные движения,
фигуры и величины и различное расположение частиц
вещества, я убеждён, что вы не найдёте ни одной, которая
не обладала бы свойствами, влекущими за собой её изме­
нение, и которая в результате этого не сводилась бы к
одной из форм этих трёх элементов.
Например, форма пламени требует, чтобы частицы его
быстро двигались и вместе с тем имели бы некоторую
величину. Как уже было сказано выше, оно не может су­
ществовать долго, потому что либо величина частиц пла­
мени, усиливая их действие на другие тела,будет причи­
ной уменьшения скорости их движения, либо силою сво­
его движения они будут разрушены при столкновении
со встречными телами, что повлечёт за собой уменьшение
их величины. Таким образом, постепенно они будут сво­
диться или к форме третьего элемента, или к форме вто­
рого, а некоторые даже могут принять форму первого.
Таким путём вы можете легко определять различие ме­
жду этим пламенем, или обычным нашим огнём, и тем эле­
ментом огня, который я описал. Вы должны также по­
мнить, что элементы воздуха и земли, т. е. второй и тре­
тий элементы, совершенно не похожи ни на тот грубый
воздух, которым мы дышим, ни на ту землю, по которой

Глава V

791

мы ходим. Надо иметь в виду, что вообще все видимые
тела являются смешанными, или составными, и подвер­
жены разрушению.
И всё-таки не следует думать, что эти элементы не име­
ют никакого специально для них предназначенного места
в мире, где они могли бы постоянно сохраняться в своей
природной чистоте. Напротив, каждая частица материи
стремится всегда превратиться в одну из своих форм и,
превратившись в неё раз, всегда её сохраняет. И если бы
бог создал вначале только смешанные тела, то, с тех
пор как существует мир, все эти смешанные тела
имели бы достаточно времени, чтобы изменить свои фор­
мы и принять форму элементов.
Теперь уже кажется вполне возможным, что все тела,
которые по своей величине могут считаться самыми зна­
чительными частями вселенной, имеют форму одного
из самых простых элементов. Тела смешанные не могут
быть ни в каком другом месте, как только на поверхности
этих больших тел. Но здесь они должны существовать
необходимо, так как элементы совершенно различны по
своей природе, и поэтому безусловно исключено, чтобы
два элемента, соприкасаясь друг с другом, не действовали
бы друг на друга и не образовывали бы, таким обра­
зом, материи, обладающей различными формами слож­
ных тел.
Если в связи с этим мы рассмотрим вообще все тела,
из которых составлена вселенная, то найдём только три
больших вида этих тел — три её главные части. Во-пер­
вых, это будет Солнце и неподвижные звёзды, во-вторых,
небеса и, в-третьих, Земля с планетами и кометами. Вот
почему у нас есть серьёзные основания думать, что Солнце
и неподвижные звёзды имеют только совершенно чистую
форму первого элемента, небеса — второго, а Земля
с планетами и кометами — форму третьего.
Я отношу планеты, кометы и Землю к одному виду,
потому что первые подобно последней противостоят свету
и отражают его лучи, и не нахожу никакого различия
между ними. Солнце и неподвижные звёзды я отношу к

192

Трактат о свете

другому виду и считаю, что они совершенно другой при­
роды, чем Земля, потому что только действие их света
показывает, что их тела состоят из очень тонкой и очень
подвижной материи.
Что же касается небес, то, так как они не заметны для
наших чувств, я полагаю, что есть основание считать их
природу средней между природой светящихся тел, дей­
ствие которых мы чувствуем, и природой твёрдых и тя­
жёлых тел, сопротивление которых мы ощущаем.
Наконец, мы совершенно не замечаем смешанных тел
нигде, кроме как на поверхности Земли. Если мы обратим
внимание на то, как мало в сравнении с Землёю и огром­
ными просторами неба пространство, в котором они
находятся, то-ссть на всё то, что имеется в пределах
от самых высоких облаков до самых глубоких руд­
ников, которые когда-либо прорывала человеческая жад­
ность, чтобы извлечь оттуда металлы, тогда мы легко
можем себе представить, что эти смешанные тела все
вместе представляют собой только корку, появившуюся
над Землёю благодаря движению и смешению окружаю­
щей её небесной материи.
Таким образом, можно предполагать, что не только
во вдыхаемом нами воздухе, но также во всех смешан­
ных телах, до самых твёрдых камней и тяжёлых метал­
лов включительно, имеются частицы элемента воздуха,
смешанные с частицами земли, а следовательно, также и
частицы огня, потому что они всегда находятся в порах
элемента воздуха. Но здесь надо оговориться. Правда,
во всех телах имеются частицы этих трёх элементов, сме­
шанных друг с другом, но то, что мы видим вокруг нас,
состоит лишь из тех частиц, которые по своей величине
и замедленному движению могут быть отнесены только
к третьему элементу, так как частицы двух других эле­
ментов настолько малы, что не действуют на наши чув­
ства. Все смешанные тела можно представить себе в виде
губок, в которых имеется известное количество пор, или
малых отверстий, всегда наполненных либо воздухом,
либо водой, либо какой-нибудь иной жидкостью, не вхо-

Ρηαβα fI

JW

дящей, однако, как обычно считают, в еоединение с
губкою.
Мне остаётся здесь объяснить много другого, и я всегда
буду рад прибавить к этому несколько соображений,
чтобы мои доводы были более убедительными. Но чтобы
вам не наскучило это длинное рассуждение, я представлю
кое-что в виде аллегории (fable), в которой, надеюсь,
истина выступит достаточно ясно, а чтение будет не ме­
нее приятным, чем чтение простого изложения.
Г Л А В А VI
Описание нового мира и качеств той материи,
из которой он состоит
Отрешитесь на некоторое время от этого мира, чтобы
взглянуть на новый, который я хочу одновременно с этим
создать в воображаемых пространствах. Философы го­
ворят, что эти пространства бесконечны. Конечно, сле­
дует с этим согласиться, потому что они-то и создали их.
Но чтобы эта бесконечность нам не мешала и не поглотила
нас совершенно, не будем стремиться итти до конца; пой-ч
дём только так далеко, чтобы у нас исчезло из вида всё,
созданное богом пять или шесть тысяч лет назад. После
того как мы остановимся там на каком-нибудь опре­
делённом месте, предположим, что бог создал вокруг
нас столько материи, что, в какую бы сторону ни
обратился наш взор, всё было бы заполнено этой ма­
терией.
Хотя море и не бесконечно, но те, кто находится на
каком-нибудь корабле вдали от берегов, могут искать
своим взором конца воды как будто до бесконечности, и
всё-таки её останется ещё достаточно, кроме той, которую
они видят. И наше воображение может простираться до
бесконечности, но, чтобы не предполагать бесконечной эту
новую материю, мы можем всё-таки допустить, что она
заполняет пространства, превосходящие всё то,чтоможе,с
себе представить наше воображение. А чтобы избежать

194

Трактат о свете

всевозможных упрёков, не будем давать простора нашему
воображению, а нарочно удержим его в некотором опре­
делённом пространстве, не превосходящем, например,
расстояние от Земли до главных звёзд неба. Предполо­
жим также, что материя, сотворенная богом, простирается
неопределённо далеко за пределы этой области. Гораздо
пристойнее и лучше приписывать границы способности
нашего мышления, чем ставить пределы творениям
бога.
Раз мы уже взяли на себя смелость измыслить
материю по нашей фантазии, наделив её качества­
ми, совершенно ясными и понятными для каждого,
предположим теперь, что она не имеет никакой формы:
ни формы земли, ни формы огня, ни формы воздуха, ни
формы любого другого, более конкретного вещества,
например дерева, камня или металла. Предположим так­
же, что эта материя не имеет ни качеств теплоты или хо­
лода, ни качеств сухости или влажности, пи качеств лёг­
кости или тяжести, что у неё нет ни вкуса, ни запаха,
ни звука, ни цвета, ни света и никакого другого свой­
ства, относительно природы которого можно было бы ска­
зать, что в ней заключается нечто, не известное с очевид­
ностью всем.
Не будем также считать её той первой материей фило­
софов*, которая, будучи полностью лишена всех своих
форм и качеств, превращается во что-то не доступное
ясному пониманию. Представим нашу материю настоя­
щим телом, совершенно плотным, одинаково наполняю­
щим всю длину, ширину и глубину того огром­
ного пространства, на котором остановилась наша мысль.
Представим далее, что каждая из её частей занимает
всегда часть этого пространства, пропорциональную сво­
ей величине, и никогда не может заполнить больший или
'сжиматься в меньший объём или допустить, чтобы одно­
временно с ней какая-нибудь другая часть материи за­
нимала то же самое место.
* Имеется в виду учение Аристотеля. (Прим ред.)

Глава VI

195

Прибавим к этому, что нашу материю можно делить
на всевозможные части любой формы, какую только можно
вообразить, и каждая из её частей может обладать любым
допустимым движением. Предположим, кроме того, что
бог действительно разделил её на множество таких частей,
из которых одни больше, другие меньше, одни имеют —
в зависимости от нашей воли и воображения — одну фи­
гуру, другие — другую. Не будем, однако, думать, что,
отделяя одну часть материи от другой, бог образовал
между ними пустоту, а представим, что всё различие ча­
стей материи сводится к разнообразию предписанных им
движений, то-есть что с первого же момента творения бог
установил, чтобы одни из её частей двигались в одну сто­
рону, а другие — в другую, одни быстрее, а другие мед­
леннее (или, если это всем угодно, не имели никакого
движения) и чтобы движение происходило с тех пор по
обычным законам природы. Бог так чудесно установил
эти законы, что даже при предположении, что он не соз­
дал ничего, кроме сказанного, и не внёс в материю ника­
кого порядка и никакой соразмерности, а, наоборот, ос­
тавил только самый запутанный и невообразимый хаос,
какой только могут описать поэты, то и в таком случае
этих законов было бы достаточно, чтобы заставить ча­
стицы хаоса распутаться и расположиться в таком пре­
красном порядке, что мир примет исключительно совер­
шенную форму, в которой окажется не только свет, но и
всё прочее, как важное, так и неважное, имеющееся в
действительном мире.
Но прежде чем объяснить это подробнее, остановимся
ещё немного на рассмотрении этого хаоса и обратим вни­
мание на то, что он не содержит ничего такого, что не было
бы хорошо известно, и ничего такого, что можно было бы
предположить неизвестным. Что же касается припи­
санных ему качеств, то, если вы присмотритесь, вы уви­
дите, что я предполагаю их вполне доступными для ва­
шего понимания, а материю, из которой он состоит,—
самым простым и лёгким для познания явлением во всей
неодушевлённой природе. Идея материи содержится во

196

Трактат о свете

всём том, что наше воображение может себе представить,
и вы должны её обязательно усвоить, если хотите вообще
что-нибудь представить.
Однако философы столь изощрены, что сумеют найти
трудности в вещах, совершенно ясных для других. Кроме
того, воспоминание об их первой материи, которую, как
известно, понять довольно трудно, может отвлечь их от
познания той материи, о которой я говорю. Поэтому, мне
кажется, я должен им сказать, что, по моему мнению, вся
испытываемая ими трудность в вопросе о материи про­
исходит только оттого, что они хотят отличать материю
от её собственного количества и её внешней протяжён­
ности, то-есть от её свойства занимать пространство. Пусть
они считают себя в этом вопросе правыми; я не имею на­
мерения задерживаться здесь с целью им возражать. Но
и они не должны удивляться моему предположению, что
количество описанной мною материи не отличается от чи­
сленно измеримой субстанции и что я рассматриваю её
протяжённость и её свойство занимать пространство не
как акциденцию, а как её истинную форму и сущность.
Они не могут отрицать, что таким образом материю
нетрудно понять. Кроме того, я не намерен подобно
им объяснить вещи, действительно имеющиеся в на­
стоящем мире, а просто хочу придумать такой, в
котором всё было бы понятно даже самым грубым умам.
А этот мир может быть создан лишь так, как это я
вообразил.
Если я допущу хотя бы малейшую неясность, то за
этой неясностью может оказаться какое-нибудь незаме­
ченное мною скрытое противоречие, и, таким образом, я
невольно допущу совершенно невозможное. И хотя мне
известно, что в старом мире нет ничего подобного тому,
что ясно представлено в моём изложении, тем не менее
я всё же уверен, что бог может создать всё это в новом,
ибо очевидно, что он может создать всё, что мы в состоянии
представить.

Глава VU

19V

Г Л А В А VII
О законах природы этого нового мира
Я не могу откладывать далее и изложу вам прямо,
каким путём сама природа может распутать путаницу
хаоса, о котором я говорил, и каковы законы, сообщённые
ей богом.
Прежде всего под природой я отнюдь не подразумеваю
какой-нибудь богини или какой-нибудь другой вообража­
емой силы, а пользуюсь этим словом для обозначения са­
мой материи, il рассматриваю её со всеми свойственными
ей качествами, описанными мной, во всей их совокуп­
ности и предполагаю, что бог продолжает сохранять всё
сотворенное им в том же самом виде. И только из того, что
бог продолжает сохранять материю в неизменном виде,
с необходимостью следует, что должны произойти извест­
ные изменения в её частях. Эти изменения, как мне кажется,
нельзя приписать непосредственно действию бога, по­
скольку он совершенно неизменен. Поэтому я приписываю
их природе. Правила, по которым совершаются эти изме­
нения, я называю законами природы.
Чтобы всё это лучше понять, вспомните, что среди ка­
честв материи мы предположили одно, в силу которого
частицы её с момента появления имеют различные движе­
ния, и что, кроме того, все они соприкасаются друг с дру­
гом, не оставляя никакой пустоты. Отсюда с необходи­
мостью следует, что, придя в движение и сталкиваясь
друг с другом, частицы начинают менять и разнообразить
свои движения. Таким образом, сохраняя их в том же
самом виде, в каком он их сотворил, бог не сохраняет их
в одном и том же состоянии. Иными словами, действуя
всегда одинаково, бог производит в субстанции всегда
одно и то же действие, хотя в этом действии акцидентально и оказывается большое разнообразие. Легко понять,
что бог действует всегда одинаковым образом, ибо всем
известно, что бог неизменен. Не вдаваясь слишком в ме­
тафизические рассуждения, я установлю здесь два или

m

Трактат о свете

три основных правила, в соответствии с которыми, надо
думать, бог заставит действовать природу этого нового
мира и которые, по-моему, будут достаточны для того,
чтобы понять всё остальное.
Первое правило заключается в следующем: каждая
частица материи в отдельности продолжает находиться в
одном и том же состоянии до тех пор, пока столкновение
с другими частицами не вынуждает её изменить это со­
стояние. Иными словами, если частица имеет некоторую
величину, она никогда не станет меньшей, пока её не
разделят другие частицы; если эта частица кругла или
четырёхугольна, она никогда не изменит этой фигуры,
не будучи вынуждена к тому другими; если она останови­
лась на каком-нибудь месте, она никогда не двинется от­
сюда, пока другие её не вытолкнут; и раз уж она начала
двигаться, то будет продолжать это движение постоянно с
равной силой до тех пор, пока другие её не остановят или
не замедлят её движения.
Нет никого, кто считал бы, что это правило не соблюдает­
ся в старом мире в отношении величины, фигуры, покоя и
тысячи других подобных вещей. Однако философы исклю­
чили отсюда движение — вопрос, который я хочу понять
особенно точно. Не думайте, однако, что я собираюсь
противоречить философам: движение, которое они имеют
в виду, так сильно отличается от указанного мною, что
легко может статься, что верное для одного из этих
движений не будет верно для другого.
Философы сами признают, что природа их движения
очень мало известна. Чтобы хоть как-нибудь сделать её
понятной, они не нашли ничего лучшего для этого объяс­
нения, как придумать следующее выражение: motus
est actus entis in potentia prout in potentia est. Эти слова
для меня до такой степени темны, что я вынужден оста­
вить их здесь без перевода, потому что я не сумел бы их
объяснить (и действительно, будучи переведены, эти
слова — «движение есть действие существа в возможности и
постольку, поскольку оно в возможности» — не становятся
более ясными). В противоположность этому природа

Глава VU

199

движения, предполагаемого здесь мною, так ясна, что даже
геометры, более других людей приучившиеся к более
отчётливому представлению исследуемых ими предметов,
должны будут признать её более простой и понятной, чем
природа их поверхностей и линий.
Философы также предполагают множество движений,
которые, по их мнению, могут происходить без перемены
места. Подобные движения они называют mollis ad formam, motus ad calorem, motus ad quantitatern (движение
к форме, движение к теплоте, движение к количеству)
и тысячью других названий. Из всех этих движений я
8наю только одно, понять которое значительно легче,
чем линии геометров. Это движение совершается таким
образом, что тела переходят из одного места в другое,
последовательно ванимая всё пространство, находящееся
между этими местами.
Кроме того, самому незначительному из этих движений
они приписывают бытие более прочное и более истинное,
чем покой, который, по их мнению, есть только отрица­
ние бытия, il же признаю, что покой есть качество, при­
писываемое материи в то время, как она остаётся на од­
ном месте, подобно тому как движение есть одно из качеств,
которые приписываются ей, когда она меняет это место.
Наконец, движение, о котором говорят философы, об­
ладает столь странной природой, что, вместо того чтобы
подобно другим предметам иметь своей целью самоутвер­
ждение и стремиться только к самосохранению, оно не
имеет никакой другой цели и никакого иного стремления,
как только к покою; вопреки всем законам природы оно,
таким образом, стремится к саморазрушению. Предпо­
лагаемое же мною движение, напротив, следует тем же
самым законам природы, которым вообще подчиняются
все свойства и качества, присущие материи: как те, кото­
рые названы учёными modos et en lia rationis cum l'undamenta in re (модусы и рациональные сущности с осно­
ванием в вещи), так и носящие обозначение qualitates
reales (реальные качества), в которых я, признаюсь чисто­
сердечно, нахожу не больше реальности, чем в остальных.

$00

Трактат о свете

В качестве второго правила я предполагаю следующее:
©ели одно тело сталкивается с другим, оно не может сооб­
щить ему никакого другого движения, кроме того, кото­
рое потеряет во время этого столкновения, как не может
и отнять у него больше, чем одновременно приобрести
себе. Это правило в связи с предшествующим в полной
мере относится ко всем опытам, в которых мы наблюдали,
что тело начинает или прекращает своё движение, потому
что оно столкнулось или остановлено каким-либо другим.
Предположив только что сказанное, мы избежим затруд­
нения, в которое впадают учёные, когда хотят найти осно­
вание того, что камень продолжает некоторое время дви­
гаться, не находясь уже более в руке того, кто его бросил.
В этом случае скорее следует спросить, почему он не про­
должает двигаться постоянно. Но в последнем случае
найти основание легко. Ибо, кто может отрицать то, что
воздух, в котором он движется, не оказывает ему ника­
кого сопротивления? Ведь когда камень разделяет воздух,
слышен свист. А если помахать в воздухе опахалом или
каким-нибудь другим очень лёгким и широким телом, то по
тяжести руки можно почувствовать, что воздух, вопреки
утверждению многих, не содействует движению, а мешает
ему. Но если не удаётся объяснить результат сопротивления
воздуха согласно нашему второму правилу и если допу­
стить, что тело тем скорее способно останавливать движе­
ние других тел, чем больше сопротивление (а это может
сначала показаться убедительным), то довольно трудно
будет понять, почему движение этого камня прекращается
скорее при встрече с мягким телом (сопротивление кото­
рого среднее), чем при встрече с телом более твёрдым, кото­
рое оказывает ему сильное сопротивление. Точно так же
трудно ответить на вопрос, почему, произведя некоторый
толчок твёрдого тела, камень немедленно возвращается на
свой прежний путь, не останавливаясь и не прерывая сво­
его движения к цели. Предположение второго правила
избавит нас от затруднений, связанных с приведёнными
случаями, ибо это правило указывает на то, что движение
одного тела замедляется при столкновении с другим не

Глава VU

201

пропорционально сопротивлению, оказываемому послед­
ним, а только пропорционально тому, в какой мере его
сопротивление преодолевается первым и в какой мере
сопротивляющееся тело принимает на себя то движение,
которое, подчиняясь этому правилу, теряет первое тело.
Относительно большинства движений, наблюдаемых
нами в действительном мире, мы не можем заметить, что
тела, начинающие или прекращающие своё движение,
толкаются или задерживаются другими. В этом отноше­
нии у нас не было случая, который дал бы нам повод ут­
верждать, что эти два правила точно не соблюдаются.
Ясно, что эти тела могут часто получить своё движение от
тех двух элементов — воздуха и огня, — которые, как это
было уже сказано, всегда находятся внутри них, не будучи
чувствуемы. Они могут получить эти движения и от более
плотного воздуха, который также не чувствуется нами.
Точно так же движение может быть передано этими эле­
ментами как более плотному воздуху, так и всей массе
земли, рассеявшись по которой это движение уже не мо­
жет быть замечено.
Хотя всё то, что мы когда-либо испытали в этом мире
посредством наших чувств, кажется явно противным тому,
что заключается в этих двух правилах, всё-таки основа­
ние, приведшее меня к ним, кажется мне столь убедитель­
ным, что я не могу не считать себя обязанным предпо­
лагать их в новом мире, который я только что вам описал.
В самом деле, какое более твёрдое и более прочное основа­
ние можно найти для того, чтобы установить истину, хотя
бы и выбранную произвольно, чем постоянство и неизмен­
ность самого бога?
Эти же два правила с очевидностью следуют из одного
того, что бог неизменен и что, действуя всегда одинаковым
образом, он производит одно и то же действие. Ибо если
предположить, что с самого момента творения он вложил
во всю материю определённое количество движения, то
следует признать, что он всегда сохраняет его в таких же
размерах, или же отказаться от мысли, что он действует
всегда одинаковым образом. Предположив вместе с тем,

ДО

Трактат о сеете

что с этого первого момента различные части материи, в
которой эти движения распределены неодинаково, начали
вадерживать друг друга или переносить движение от од­
ной к другой в зависимости от того, насколько они к этому
способны, с необходимостью следует думать, что бог за­
ставил материю всегда продолжать делать то же самое.
Это как раз и является содержанием этих двух правил.
В виде третьего правила я прибавлю, что хотя при
движении тела его путь чаще всего представляется в форме
кривой линии и что хотя невозможно произвести, как это
было сказано, ни одного движения, которое не было бы в
каком-либо виде круговым, тем не менее каждая из частиц
тела по отдельности всегда стремится продолжать его
по прямой линии. И таким образом их действие, то-есть
склонность, которую они имеют к движению, отличается
от их движения.
Например, если заставить колесо вращаться вокруг
своей оси, то хотя все его части будут двигаться по кругу,
так как, будучи соединены друг с другом, они не могут
перемещаться иначе, однако склонны они передвигаться
не по кругу, а по прямой. Это ясно видно, если какаянибудь частица случайно отрывается от других. Как
только она окажется на свободе, она прекращает своё
круговое движение и продолжает его по прямой линии.
То же самое происходит и при вращении камня в праще.
Выскочив из пращи, камень не только летит совершенно
прямо, но и, находясь в ней, всё время давит на сере­
дину пращи и заставляет натягиваться верёвку. Это со­
вершенно ясно доказывает, что камень всё время имеет
склонность двигаться по прямой линии и что по кругу он
идёт только по принуждению.
Это правило опирается на то же основание, что и два
первых. Оно зависит лишь от того, что бог сохраняет
каждую вещь посредством непрерывного действия и, сле­
довательно, сохраняет её не такой, какой она могла бы быть
несколько моментов раньше, а точно такой, какой она
бывает в тот самый момент, когда он её сохраняет. Из
всех движений только одно движение по прямой совер-

Глава VIT

908

шенно просто. Его природа может быть понята сразу, ибо
для этого достаточно предположить, что какое-нибудь
тело находится в состоянии движения в определённую
сторону, что бывает в каждый из моментов, которые могут
быть определены в течение того времени, когда оно дви­
жется. Для того чтобы представить круговое или какое-ни­
будь другое возможное движение, необходимо вместо этого
рассмотреть по край­
ней мере два таких мо­
мента, или лучше две из
его частей, и отношение,
существующее между
ними.
Однако, для того
чтобы философы, или
скорее софисты, не вос­
пользовались случаем
применить 8десь свои
бесполезные
ухищре­
ния, я прошу вас заме­
ΥΜΙ Ε Η
тить, что я не говорю
о том, что прямолиней­
Рис. 1
ное движение может
возникнуть в один момент, но только о том, что всё необ­
ходимое для его осуществления имеется в телах в любой
момент, который может быть определён в то время, когда
они движутся. Но это не имеет места в отношении круго­
вого движения, требующего для своего осуществления
кое-чего ещё.
Так, например, если камень движется в праще (рис. 1),
следуя по кругу, обозначенному AB, и вы рассматрива­
ете его точно таким, каким он является в тот момент, ко­
гда достигает точки Л, то вы легко найдёте, что он нахо­
дится в состоянии движения (ибо он здесь не останавлива­
ется), а именно в состоянии движения к точке С (ибо как
раз туда направлено это движение в настоящий момент).
Однако вы не сможете найти здесь ничего, указывающего
на то, что движение камня круговое. Если же предполо-

204

Трактат о свете

жить, что как рае вдесь начался полёт камня, выскочив­
шего из пращи, и что бог сохраняет его таким, каков он
есть в этот момент, то совершенно ясно, что бог сохранит
его не с наклонностью двигаться по кругу, следуя линии
AB, а с наклонностью двигаться совершенно прямо
к точке С.
Следовательно, согласно этому правилу следует ска­
зать, что бог — единственный творец всех существующих
в мире движений, поскольку они вообще существуют и
поскольку они прямолинейны. Однако различные поло­
жения материи превращают эти движения в неправильные
и кривые. Точно так же теологи учат нас, что бог есть
творец всех наших действий, поскольку они существуют
и поскольку в них есть нечто хорошее, однако различные
наклонности наших воль могут сделать эти действия по­
рочными.
Я мог бы 8десь установить ещё несколько правил, для
того чтобы определить в частности, когда, как и сколько
движений может быть затрачено, увеличено или умень­
шено у каждого тела при его встрече с другими, что охва­
тило бы все действия природы в совокупности. Но я удов­
летворюсь сообщением, что, кроме этих трёх уже объяс­
нённых мною законов, я совершенно не хочу предполагать
других, за исключением непреложно следующих И8 тех
вечных истин, которыми математики обычно обосновы­
вают свои наиболее достоверные и самые очевидные дока­
зательства. Сам бог показал нам, что он расположил все
вещи по числу, весу и мере, следуя этим истинам. Позна­
ние этих истин настолько естественно для наших душ,
что мы не можем не считать их непреложными, когда их
отчётливо постигаем. Мы можем даже не сомневаться в
том, что если бы бог сотворил несколько миров, то ис­
тины эти были бы столь же достоверны во всех этих ми­
рах, как они достоверны в нашем. Таким образом, тот,
кто сумеет достаточно удовлетворительно продумать след­
ствия, вытекающие из этих истин и И8 наших правил,
может узнать действия по их причинам и, пользуясь школь­
ной терминологией, может иметь доказательства a priori

Глава VIII

206

всего того, что может появиться в этом новом мире. На­
конец, чтобы не было никаких исключений, могущих
помешать этому, мы прибавим, пожалуй, к нашим предпо­
ложениям, что бог не совершает в этом мире никаких чу­
дес и что сознания, или разумные души, существование
которых мы сможем также впоследствии в нём предполо­
жить, никоим образом не поколеблют обычного хода при­
роды.
Однако после этого я всё же не обещаю вам дать здесь
точные доказательства всего того, о чём буду говорить.
Будет достаточно того, что я укажу вам путь, следуя
которому вы сможете найти эти доказательства сами,
если возьмёте на себя такой труд. У большинства умов
можно отбить всякую охоту, если предлагать им слишком
лёгкие вещи. Поэтому, для того чтобы нарисовать здесь
картину, которая была бы приятной, я должен с необхо­
димостью употребить как тень, так и светлые краски.
Таким образом, я удовлетворюсь здесь тем, что буду про­
должать начатое описание, имея в виду представить вам
всё в виде аллегории.
ГЛАВА

VIII

Об образовании Солнца и звёзд
этого нового мира
Каковы бы ни были то неравенство и путаница, которые,
как мы можем предположить, были с самого начала уста­
новлены богом между частицами материи, почти все они
в соответствии с законами, предуказанными им природе,
должны приблизиться к некоторой средней величине и
некоторому среднему движению и таким образом принять
форму второго элемента, описанную мною выше. Для того
чтобы представить себе эту материю в том состоянии, в
котором она могла быть до того, как бог привёл её в дви­
жение, её нужно мыслить как самое твёрдое и самое плот­
ное тело, какое только может быть в мире. Так как нельзя

toe

Трактат о свете

толкнуть ни одной части такого тела, не толкнув или не
увлекая тем самым всех прочих, то следует думать, что
действие, или способность движения (force de se mouvoir)
и разделение, вложенное сначала только в некоторые из
её частиц, сразу же распространилось и распределилось
по всем остальным, и притом так равномерно, как это
только возможно.
Безусловно, что это равенство не могло быть полностью
совершенным. Так как в этом новом мире совсем нет пу­
стоты, невозможно, чтобы все частицы материи двигались
прямолинейно. Будучи почти равными и почти одинаково
подвижными, они должны согласоваться все вместе
в несколько круговых движений. Предположив, однако,
что бог сообщил им сначала различное движение, мы не
должны думать, что все они согласовались во вращении
вокруг одного единственного центра. Они стали вращать­
ся вокруг нескольких и, как можно думать, различно
расположенных по отношению друг к другу центров.
Отсюда можно заключить, что в местах, наиболее близ­
ких к таким центрам, естественно, должны находиться
либо менее подвижные, либо имеющие меньшую величину,
либо характеризующиеся одновременно обоими этими
свойствами частицы. Ибо, хотя каждая из частиц и имеет
стремление продолжать своё движение по прямой линии,
всё же совершенно ясно, что самые большие круги, более
всего приближающиеся к прямым линиям, должны опи­
сывать лишь частицы, наибольшие из движущихся с. оди­
наковой скоростью и движущиеся с наибольшей скоро­
стью из одинаковых по величине. Что же касается
материи, содержащейся между тремя или более из таких
кругов, то она первоначально могла оказаться наименее
разделённой и менее подвижной, чем всякая другая. И даже
больше, так как мы предполагаем, что бог с самого на­
чала установил между частицами этой материи всякого
рода неравенства, мы должны допустить, что в ней име­
ются частицы всевозможных размеров и фигур, склонные
либо к покою, либо к движению, и притом всевозможными
способами и в любом направлении.

Глава VIII

207

Однако это различие не помешает тому, чтобы через не­
которое время частицы стали приблизительно одинако­
выми. Особенно это относится к частицам, находящимся
на одинаковом расстоянии от центров, вокруг которых
они вращаются. Не имея возможности вращаться друг
без друга, наиболее подвижные частицы необходимо дол­
жны сообщать своё движение менее подвижным, наибо­
лее же крупные должны либо ломаться и делиться,
чтобы получить возможность пройти через те же самые
места, через которые проходят им предшествовавшие,
либо подниматься выше. Таким образом, все частицы в
короткое время располагаются в некотором порядке,
причём каждая оказывается более или менее удалённой
от центра, вокруг которого лежит её путь, в зависимости
от её величины и движения. Кроме того, поскольку боль­
шая величина частицы всегда связана с меньшей ско­
ростью движения, следует думать, что наиболее удалён­
ными от центра частицами явятся как раз те, которые,
будучи несколько меньшими, обладают вместе с тем го·
раздо более быстрым движением.
Точно так же в отношении фигур частиц мы предпо­
лагаем, что сначала они были всевозможных видов и что
большинство из них обладало различными углами и раз­
личными сторонами, подобно кускам, которые получа­
ются от разбитого камня. Однако впоследствии, двига­
ясь и сталкиваясь друг с другом, они должны были
постепенно обломать острые вершины своих углов и сгла­
дить грани своих сторон. Благодаря этому частицы стали
почти круглыми, подобно тому как это происходит с
песчинками и галькой, когда они катятся вместе с водой
реки. Таким образом, в результате между частицами, на­
ходящимися в близком соседстве, и частицами, весьма
отдалёнными друг от друга, не сохранилось никакой за­
метной разницы, кроме той, что они могут двигаться не­
сколько быстрее по сравнению с другими или быть не­
сколько больше или меньше их. Эти различия не мешают,
однако, тому, чтобы мы приписывали всем им одну и ту
же форму.

208

Трактат о сеете

Отсюда следует, впрочем, исключить некоторые час­
тицы. Те из них, которые с самого начала были значи­
тельно больше остальных, не могут так легко разделяться.
Точно так же частицы, имевшие очень неправильную и
неудобную фигуру, вместо того чтобы ломаться и за­
кругляться, соединялись с другими частицами и обра­
зовывали нечто единое. Эти частицы сохранили форму
третьего элемента и послужили материалом для образо­
вания планет и комет, о чём я расскажу впоследствии.
Далее, необходимо заметить, что материя, образовав­
шаяся из частиц второго элемента, по мере того как по­
следние, закругляясь, ломали и сглаживали острые вер­
шины своих углов, необходимо должна была получить
гораздо более быстрые движения, чем эти частицы. Вме­
сте с тем она должна была приобрести способность легко
делиться и менять в любой момент свою фигуру, для того
чтобы приспособляться к фигуре тех мест, где она на­
ходится. Таким образом эта материя приняла форму пер­
вого элемента.
Я говорю, что она должна была приобрести гораздо
более быстрое движение, чем частицы второго элемента.
Причина этого очевидна. Для того чтобы уходить в сто­
роны через очень узкие проходы иэ маленьких пространств,
имеющихся между частицами второго элемента, по мере
того как, сталкиваясь, последние прямо приближаются
друг к другу, материя эта должна пробегать за то же время
гораздо больший путь, нежели эти частицы.
Следует заметить, что первого элемента имеется больше,
чем это необходимо для заполнения небольших промежут­
ков, обязательно оставляемых вокруг себя круглыми ча­
стицами второго элемента. Он поэтому должен отодвинуть­
ся к центрам, вокруг которых вращаются частицы вто­
рого элемента, потому что они занимают другие, более
отдалённые от центра места. Первый элемент, таким об­
разом, должен образовать в этих центрах круглые, совер­
шенно жидкие и лёгкие тела. Непрерывно вращаясь в
том же направлении, что и части окружающего их второго
элемента, но значительно быстрее их, тела эти имеют

Глава VIII

200

возможность увеличить движение тех частиц, к которым
они ближе всего, и толкать их во все стороны, направляя
от центра к периферии; в свою очередь частицы эти также
толкают друг друга. Это происходит благодаря одному
действию, которое я должен разъяснить возможно точнее,
ибо предупредил вас наперёд, что именно это действие
мы будем считать светом. Точно так же как круглые тела,
составленные из материи совершенно чистого первого эле­
мента, мы будем считать одно — Солнцем, другие — не­
подвижными звёздами того нового мира, который я вам
описываю, так и материю второго элемента, вращающую­
ся вокруг них, мы будем считать небесами.
Представьте себе, например, что (рис. 2) точки S, Ε и
А суть центры, о которых я говорю, и что вся материя,
заключённая в пространстве FGGF, есть небо, вращаю­
щееся вокруг Солнца, обозначенного 5, и что вся материя
пространства HGGH представляет собой другое небо,
вращающееся вокруг ввезды, обозначенной Е% и т. д.
Следовательно, имеется столько же различных небес,
сколько звёзд. А так как число последних неопределённо
велико (indéfini), то и число небес также неопределённо
велико. Небесный свод представляет собой не что иное,
как лишённую толщины поверхность, отделяющую эти
небеса одни от других.
Представьте себе также, что частицы второго элемента,
находящиеся около G или F , обладают большей скоростью,
чем частицы, находящиеся около К или Ly то-есть что их
скорость мало-помалу уменьшается начиная от внешней
поверхности каждого неба до какого-нибудь определён­
ного места, например сферы
КК вокруг Солнца
и сферы LL вокруг ввезды 2?, а затем вследствие
движения находящихся в центре звёзд она понемногу уве­
личивается по мере приближения к центрам этих небес.
Таким образом, в то время как частицы второго элемента,
находящиеся около Я, имеют возможность описать полный
круг вокруг Солнца, частицы, находящиеся около F, ко­
торые, как я предполагаю, в десять раз ближе к Солнцу,
имеют возможность описать здесь не только десять кругов,

Трактат о свете

210

%&

·:'·::::ί

' · • · " / · · '

Ъхъ" .*" .* .**•· .· · ·

ι
•1 ' *"·* . · . · # · -·"··".
·* ·".·*·
7: ·" * с » · · ,· • л··;·:·»
-Ш

Φ

.

;

.*.*.".*•>

'? : ; :•Ï:V:":
V\V.'SJ

Щ

*V\\\S
.:''s"
L\*· \ " - V . · · . *

Рис. 2

что они сделали бы, если бы только обладали одинаковой
с первыми частицами скоростью, а может быть, даже бо­
лее тридцати. В свою очередь частицы, находящиеся
около F или около G, которые, как я полагаю, удалены от

Глава IX

211

центра в две или три тысячи раз далее, чем К1 вероятно,
могут описать более шестидесяти кругов. Отсюда вы можете
уже заключить, что планеты, находящиеся выше всех,
должны двигаться медленнее, чем те, которые находятся
ниже, то-есть ближе к Солнцу, и что все планеты движутся
медленнее, чем кометы, удалённые от Солнца значительно
больше.
Что касается размеров частиц второго элемента, то
можно думать, что они одинаковы для всех частиц, нахо­
дящихся в пределах от внешней поверхности неба FGGF
до круга КК, или же что наиболее высоко расположенные
из них несколько меньше, чем самые низкие. Не следует,
однако, предполагать, что различие в их величине отно­
сительно больше, чем различие в их скорости. Напротив,
надо думать, что от круга К до Солнца те частицы, которые
расположены ниже всех, являются вместе с тем и наимень­
шими и что относительное различие в их величине или
больше, или по крайней мере равно разнице их скоростей.
В противном случае частицы, находящиеся ниже, будучи
наиболее сильными, благодаря своему движению заняли
бы место наиболее высоких.
Наконец, заметьте, что в согласии с описанным мною
способом образования Солнца и неподвижных звёзд их
тела могут быть столь малыми в сравнении с небесами,
в которых они находятся, что даже круги KKLL и им
подобные, указывающие, в какой степени их движение
ускорило движение материи второго элемента, в сравне­
нии с этими небесами будут не больше, чем точки, обо­
значающие их центр. Подобно этому новые астрономы
считают всю сферу Сатурна в сравнении с небосводом
только точкой.
Г Л А В А IX
О происхождении и о пути планет
и комет вообще, но в особенности о кометах
Чтобы перейти к вопросу о планетах и кометах, я прошу
вас обратить внимание на предположенное мною разнооб­
разие частиц материи. Несмотря на то что большая часть

Ï12

• Трактат о свете

этих частиц, раскалываясь, и разделяясь при столкно­
вении друг с другом, приняла форму первого или второго
элемента, в материи могут быть найдены ещё два вида ча­
стиц, которые должны были сохранить форму третьего
элемента. Именно таковы частицы, фигуры которых были
столь обширны и столь неудобны, что при встрече друг
с другом им было гораздо легче соединиться по нескольку
вместе и благодаря этому стать более крупными, чем рас­
колоться и уменьшиться. Те же частицы, которые, будучи
с самого начала столь крупными и плотными, что при
столкновении могли легко разбивать и ломать все прочие,
сами уже не могли быть разбиты и разламываемы ими.
Если бы вы предположили, что эти два вида частиц
имеют сначала либо очень сильное движение, либо очень
слабое, или совершенно никакого, то совершенно ясно,
что через известное время они должны начать двигаться
с той же быстротой, что и материя неба, в которой они
находятся. Ведь если бы они сначала двигались быстрее
этой материи, то, встречая её на своём пути и сталкиваясь
с ней, они должны были бы в короткое время сообщить ей
часть своего движения. Если же, наоборот, они не имели
сами по себе никакого стремления к движению, то и в
этом случае, будучи окружены со всех сторон этой мате­
рией неба, они с необходимостью должны были бы сле­
довать её путём. Подобно этому мы видим каждый день,
что суда и другие плавающие наводе тела, как самые
большие и самые массивные, так и меньшие, следуют те­
чению воды, в которой они находятся, если им при этом
ничто не мешает.
Обратите внимание, что из всех плывущих по воде
подобным образом тел наиболее тяжёлые и массивные
(какими обыкновенно бывают самые большие и очень
нагруженные суда) обладают всегда значительно большей,
чем вода, силой продолжать своё движение, хотя бы оно
и было получено только от одной воды. Напротив, у очень
лёгких тел, например у белой пены, скопившейся и пла­
вающей на поверхности рек во время бури, такой силы
значительно меньше. Представьте себе две реки, соеди-

Глава IX

21$

няющиеся в каком-либо месте друг с другом и снова раз­
деляющиеся немного спустя, прежде чем успеют смешаться
их воды, которые нужно предположить весьма спокойными
il текущими с одинаковой силой, но вместе с тем и очень
быстрыми. В этом случае суда и другие массивные и тя­
жёлые тела, уносимые течением одной реки, могут легка

Рис. з.
перейти из этой реки в другую, в то время как самые лёг­
кие, наоборот, будут от неё удаляться и отбрасываться
силой течения этой воды к тем местам, где оно не столь
быстрое.
Пусть, например, двумя такими реками (рис. 3) будут
ABF и CDG, которые текут с двух различных сторон,
встречаются в Ε и затем расходятся: AB — в направлении
F, a CD — в направлении G. Ясно, что судно / / , следуя
по течению реки АВУ должно пройти через Ε в направле­
нии G, а судно / должно пройти в направлении F, если
только они не встретятся в проходе в одно и то же время;
в этом случае большее и несущееся с большей силой суд­
но разобьёт другое. Наоборот, пена, листья деревьев,
перья, соломинки и прочие столь лёгкие тела, которые
могут плыть в направлении А} должны быть отнесены

214

Трактат о свете

течением воды не в направлении Ε и G, но в направлении
# , где, надо думать, течение воды менее быстрое, чем в
направлении Е, потому что здесь она течёт по линии,
которая менее близка к прямой.
Кроме того, надо ещё обратить внимание на то, что
не только такие лёгкие тела, но и другие, более тяжёлые
и массивные, встречаясь, могут соединиться друг с дру­
гом. Вращаясь вместе с уносящей их водой, они в боль­
шом числе могут образовывать большие комья, как вы
видите у К и L. Из этих комьев одни, как Ζ,, движутся к
£ , а другие, как Я, движутся к -В, в зависимости от
того, насколько каждый из них плотен и сколь крупны
и массивны частицы, из которых он состоит.
Пользуясь этим примером, легко понять, что самые
большие и самые массивные частицы материи, которые
не могли принять ни формы второго, ни формы первого
элемента, независимо от места их первоначального нахо­
ждения должны были через некоторое время направить
свой путь к внешней поверхности вмещающего их неба,
а затем постоянно переходить из одного неба в другое,
не задерживаясь никогда надолго ни на одном из них.
Наоборот, все менее массивные из этих частиц должны
быть отнесены движением материи неба к центру этого
неба. В зависимости от описанных мною фигур частицы,
встречаясь друг с другом, должны соединиться вместе
и образовать большие комья, вращающиеся в небесах
со скоростью средней в сравнении с той, которая у них
могла бы быть, если бы их части были разделены. Таким
образом, одни частицы материи должны направиться к
внешней поверхности неба, а другие — к его центру.
Те частицы материи, которые расположены около
центра какого-нибудь неба, мы должны здесь принять за
планеты, а те, которые проходят через различные небеса,
мы должны считать кометами.
Что касается этих комет, то следует прежде всего
заметить, что в сравнении с числом небес в этом новом
мире их должно быть немного. Если бы даже сначала их
имелось и много, то с течением времени они должны были

Глава IX

215

бы сталкиваться при переходах из одного неба в другое
и почти все разбиваться от встречи друг с другом, подоб­
но тому как это происходит с двумя встречающимися
судами, о чём мы говорили. В силу этого к настоящему
времени из них могли бы остаться лишь наиболее крупные.
Следует также заметить, что, когда кометы таким об­
разом переходят из одного неба в другое, они всегда тол­
кают перед собою немного материи того неба, из которого
они выходят, и остаются некоторое время окутанными
ею до тех пор, пока не продвинутся достаточно далеко
в пределы другого неба. Будучи уже здесь, они внезапно
освобождаются от этой материи, затратив на это, быть мо­
жет, не больше времени, чем это необходимо солнцу, чтобы
подняться утром над нашим горизонтом. Следовательно,
они движутся значительно медленнее, когда стремятся
таким образом выйти из какого-нибудь неба, чем вскоре
после того, как они туда вступили.
Как вы здесь (рис. 2) видите, комета, которая следует
своим путём по линии CD2R, продвинувшись достаточно
далеко в пределы неба FG и находясь уже в точке С,
остаётся ещё окутанной материей неба FL, из которого она
вышла, и не может от неё освободиться совсем, прежде
•чем не достигнет пункта D. Но как только она его дости­
гает, она начинает следовать движению неба F G и, таким
образом, двигаться значительно быстрее, чем двигалась
до этого. Затем, продолжая свой путь в направлении Я,
она должна постепенно замедлять своё движение по мере
приближения к точке 2· Это объясняется как противодей­
ствием неба FGH, в пределы которого она начинает вхо­
дить, так и тем обстоятельством, что и расстояние между
S и D меньше, чем расстояние между 5 и 2 , и вся материя
неба, находящаяся между S и D, должна благодаря мень­
шему расстоянию двигаться здесь гораздо быстрее. Точно
так же мы видим, что и реки текут всегда гораздо быстрее
там, где их русло теснее и уже, чем там, где оно шире и
просторнее.
Кроме этого, следует подчеркнуть, что такая комета
должна быть видна тем, кто находится около центра

216

Трактат о свете

неба FG1 только в то время, когда она проходит расстояние
от D до 2· В ы поймёте это лучше, когда я вам объясню,
что представляет собой свет. Вы узнаете тогда, что дви­
жение кометы должно казаться наблюдающим её гораздо
более быстрым, её тело — более крупным, а её свет —
значительно более ярким в начале того периода, когда
она видна, чем к концу его.
Если, кроме того, вы рассмотрите внимательно, каким
образом свет, идущий от кометы, должен распространяться
и рассеиваться во все стороны неба, то вы можете также
легко понять, что, поскольку она, согласно нашему пред­
положению, очень больших размеров, вокруг неё могут
быть лучи, иногда расходящиеся во все стороны в виде
волос на голове, а иногда и сходящиеся в виде хвоста,
только с одной стороны, в зависимости от того, где. на­
ходится наблюдатель. У этой кометы, таким образом,
имеются все особенности, замеченные до настоящего
времени у комет в действительном мире (по крайней мере
у тех, которые должны быть признаны истинными). Мы
совершенно не обязаны верить тем историкам, которые,
описывая знамение, угрожающее турецкому полумесяцу,
рассказывают нам, что в 1450 году Луна была задета
кометой, проходившей под ней, и тому подобное. Нет
основания доверять астрономам, если они неправильно
вычислили величину неизвестной им рефракции неба и
скорость движения комет (которая тоже недостоверна),
приписывая им такой параллакс, что их можно поме­
стить возле планет и даже ниже, как этого хотят некоторые.
ГЛАВА X
О планетах вообще
и о Земле и Лупе в частности
Теперь необходимо прежде всего сделать несколько
замечаний о планетах. Во-первых, хотя все планеты и
стремятся к центрам заключающих их небес, это не значит,
что они когда-нибудь достигнут этих центров, потому что,

Глава Χ

21Т

как я уже сказал раньше, Солнце и другие неподвижные
звёзды занимают эти центры. Но, для того чтобы объяснить
вам, в каких местах они должны остановиться, рас­
смотрите, например (рис. 2), планету, обозначенную зна­
ком "fjj > которая, по моему предположению, следует пути
материи неба, находящегося у круга К. Если бы эта пла­
нета имела хоть немного больше силы, чтобы продолжать
своё движение по прямой линии, чем частицы второго
элемента, окружающие её, то, вместо того чтобы всё время
двигаться по этому кругу ЛГ, она направилась бы к / и,
таким образом, удалилась бы от центра S ещё больше.
Но так как частицы второго элемента, которые окружили
бы её около / , несколько меньше, чем находящиеся у Ку
и движутся быстрее последних, то они придали бы ей
ещё больше силы, чтобы продвинуться дальше к F. Таким
образом, планета дошла бы до наружной поверхности
этого неба, не имея возможности остановиться ни в одном
промежуточном месте; отсюда она легко перешла бы
на другое небо и, таким образом, вместо того чтобы
оставаться планетой, стала бы в конце концов кометой.
Отсюда вы видите, что во всём этом обширном про­
странстве, простирающемся от круга К до границы неба
FGGF', через которые совершают свой путь кометы, не
может остановиться ни одна звезда. Кроме того, отсюда
с необходимостью вытекает, что планеты не имеют боль­
шей способности для продолжения своего движения по
прямой линии, чем частицы второго элемента, находя­
щиеся у К, когда они движутся в одном потоке с ними. И
все тела, обладающие этой способностью в большей сте­
пени, чем окружающие их частицы, становятся коме­
тами.
Предположим теперь, что эта планета обладает меньшей
силой, чем окружающие её частицы второго элемента.
Тогда те частицы, которые следуют за ней и находятся
несколько ниже, чем она, сгюгут отклонить её от движе­
ния по кругу К и заставить спуститься к планете, ука­
занной знаком 2/. Здесь может оказаться, что сила е&
равна силе частиц второго элемента, которые её в то время

218

Трактат о свете

будут окружать. Основания этого заключаются в том,
что частицы второго элемента, имея здесь большую
скорость, чем у Ä", увеличат скорость движения планеты,
а так как их величина здесь меньше, то они не будут в
состоянии оказать ей такого сопротивления. В этом слу­
чае планета окажется среди них в равновесии и изберёт
себе такой же путь вокруг Солнца, как и они, совершенно
не удаляясь от него, ибо и частицы второго элемента
не могут от него удалиться.
Но если эта планета, находясь у 2/, для продолжения
своего движения по прямой линии будет иметь меньше
силы, чем материя неба, которую она там найдёт', то пла­
нета будет отодвинута ещё ниже к планете, обозначенной
(J. Так будет продолжаться до тех пор, пока она, наконец,
не окажется окружённой материей, у которой будет столько
же силы, как у неё.
Таким образом, вы видите, что здесь могут быть раз­
личные планеты, одни более, другие менее удалённые от
Солнца, вроде обозначенных здесь 12, 2/, $, Т, 5, 9»
из которых наиболее низкие и менее крупные могут
доходить до поверхности Солнца. Наиболее же высокие
никогда не выходят за пределы круга Я, который, будучи
значительно больше, чем каждая планета в отдельности,
тем не менее исключительно мал в сравнении со всем небом
FGGF и, таким образом, как я уже сказал раньше, может
рассматриваться как его центр.
Я до сих пор не объяснил вам причины того, что ча­
стицы неба, находящиеся вне круга Я, будучи неизмеримо
малыми в сравнении с планетами, имеют всё-таки больше
силы, чем планеты, для продолжения своего движения
по прямой линии. Чтобы понять причину этого, обратите
внимание, что эта сила зависит не только от количества
материи, имеющейся в каждом теле, но также и от раз­
меров поверхности. Когда два тела движутся одинаково
быстро, можно с полным основанием сказать, что если
одно И8 них содержит материи в два раза больше, чем
другое, то и движение его вдвое больше. Но на этом
основании нельзя сказать, что одно тело будет обладать

Глава Χ

219

и вдвое большей силой к продолжению своего движения
по прямой линии. Оно действительно будет иметь её в два
раза больше, но лишь в том случае, если его поверхность
будет также в два раза больше, потому что оно встретит
всегда в два раза больше других тел, которые окажут ему
сопротивление. Сила этого тела будет значительно меньше,
если его поверхность окажется значительно больше, чем
в два раза, поверхности другого тела.
Вы знаете уже, что частицы неба почти совершенно
круглы и, таким образом, имеют фигуру, заключающую
наибольшее количество материи при наименьшей поверх­
ности. Напротив, планеты, состоящие из частиц, имею­
щих очень неправильные фигуры с большой площадью,
обладают значительно большей поверхностью по срав­
нению с количеством их материи. Таким образом, поверх­
ность планет значительно больше, чем поверхность боль­
шей части этих частиц неба. Однако она всё же относитель­
но меньше, чем поверхность некоторых из самых малых
частиц, находящихся ближе к центру. Ибо из двух совер­
шенно плотных шаров, каким подобны эти частицы неба,
самый малый всегда имеет большую поверхность срав­
нительно с количеством своей материи, чем самый боль­
шой.
Всё это легко подтверждается с помощью такого опыта:
будем толкать большой шар, состоящий из ветвей дерева,
беспорядочно перепутавшихся и сплетшихся друг с дру­
гом, подобно тому как, по нашему предположению, соеди­
нились частицы материи, образовавшие планеты. Ясно,
что, даже получив толчок от силы, в точности пропорцио­
нальной его величине, он не будет в состоянии продол­
жать своего движения так далеко, как это сделал бы дру­
гой шар, значительно меньших размеров, сделанный из
того же дерева, но совершенно плотный. Верно также и
обратное, что из того же самого дерева можно сделать
и совершенно плотный шар, который был бы настолько
мал, что обладал бы значительно меньшей силой для про­
должения своего движения, чем первый. Наконец, совер­
шенно ясно, что наш первый шар может обладать силой

220

Трактат о свете

для продолжения своего движения в соответствии с тем,
насколько толсты ветви, из которых он состоит, и.как
они спрессованы.
Отсюда вы видите, почему различные планеты могут
быть взвешены на различных расстояниях от Солнца
внутри круга К, почему также наиболее отдалёнными
ив планет будут не просто те, которые кажутся по внеш­
нему виду самыми большими, но те, которые по своему
внутреннему строению наиболее плотны и массивны.
К этому необходимо добавить следующее. Мы знаем
из опыта, что суда, плывущие по реке, не движутся ни­
когда так быстро, как несущая их вода, точно так же как
самые большие из них не плывут так быстро, как малые.
Точно так же хотя планеты и следуют, не сопротивляясь
течению материи неба, по одному руслу с ней, это не
значит ещё, что они движутся постоянно столь же быстро,
как эта материя. Неравенство их движений должно иметь
некоторую связь с неравенством между величиной массы
планеты и незначительностью размеров окружающих ее
частиц неба. Причины этого заключаются в том, что, во­
обще говоря, чем тело больше, тем легче оно может со­
общить часть своего движения другим телам и тем труд­
нее другим телам передать ему что-либо из своего движе­
ния. Хотя несколько малых тел, согласованно действуя на
большее тело, могут располагать такой же силой, как и
оно, однако они никогда не смогут заставить его дви­
гаться во всех направлениях так же быстро, как движутся
они сами; ведь если они и согласованы между собой в
некоторых своих движениях, передаваемых большому
телу, они неизбежно одновременно различаются в отно­
шении других движений, которые не могут быть сообщены
ими этому телу.
Отсюда следуют два вывода, которые кажутся мне
очень существенными. Первый заключается в том, что
материя неба должна вращать планеты не только вокруг
Солнца, но и вокруг их собственного центра (за исключе­
нием тех случаев, когда какая-нибудь особая причина
этому мешает) и, следовательно, образовать вокруг π л а-

Глава Χ

221

нет малые небеса, вращающиеся в том же направлении,
что и большое небо. Второй вывод тот, что если встре­
чаются две планеты, неравные по величине, но склонные
итти по небу путём, находящимся на одинаковом расстоя­
нии от Солнца (например, когда одна из таких планет во
столько же раз плотнее, во сколько другая больше), то
меньшая из них, обладая более быстрым движением, чем
большая, должна будет присоединиться к тому малому
небу, которое образуется во­
круг этой большей, и постоян­
но вращаться вместе с этим
небом.
Действительно, если ча­
стицы неба (рис. 4), находя­
щиеся, например, около Л,
движутся быстрее, чем пла­
нета, отмеченная знаком 71,
которую они толкают к Ζ,
то очевидно, что они должны
быть отклонены ею и вы­
нуждены избрать направле-*
ние к S. Я говорю к ß , а не
к D потому, что, имея стрем­
ление продолжать своё движе­
ние по прямой линии, частицы должны будут скорее
выйти за пределы круга ACZN, описываемого ими, чем
к центру 5 . Проходя, таким образом, от А к В, они за­
ставляют планету Τ вращаться вместе с ними вокруг своего
центра. В свою очередь эта планета, вращаясь таким об­
разом, даёт им возможность взять направление от В к 6\
затем к D и, наконец, к А и, следовательно, образовать
вокруг себя особое небо. С этим небом она должна будет
затем продолжать своё движение со стороны, называемой
западом, в сторону, называемую востоком, вращаясь но
только вокруг Солнца, но также и вокруг своего соб­
ственного центра.
Кроме того, зная, что планета, отмеченная знаком ([ 5
склонна взять направление по кругу NACZ — точно так ЖО

222

Трактат о свете

как и планета, отмеченная знаком Г, и что она должна вра­
щаться быстрее последней, потому что она меньше, —легко
будет понять, что через некоторое время она должна на­
правиться к внешней поверхности малого неба ABCD,
будучи независима от места, в котором она находилась
вначале. Ясно также, что, однажды присоединившись
к нему, планета эта должна будет следовать его пути
вокруг Τ вместе с частицами второго элемента, находя­
щимися около поверхности малого неба.
Мы предполагаем у нашей планеты такую же силу
вращения по кругу NACZ, как и у материи этого неба,
если бы там не было другой планеты. Следует считать,
что у неё несколько больше силы для вращения по кругу
A BCD, потому что последний значительно меньше. Сле­
довательно, она всегда удаляется на максимально возмож­
ное расстояние от центра Г, подобно тому как камень,
приведённый в движение в праще, всегда стремится уда­
литься от центра описываемого им круга. Однако эта
планета, находясь около А, не будет отклоняться к L
до тех пор, пока не войдёт в ту область неба, материя ко­
торой имеет достаточно силы столкнуть её с круга NACZ.
И точно так же, находясь у С, она не спустится к К,
потому что там она оказалась бы окружённой материей,
которая дала бы ей силу подняться к тому же самому
кругу NACZ. Она не пойдёт также от В к Z, ни тем более
от D к TV, потому что она не могла бы там двигаться так
легко и быстро, как в направлении С и А. Следова­
тельно, она должна оставаться как бы привязанной к
поверхности малого неба A BCD и постоянно вра­
щаться с нею вокруг Т. Это препятствует образова­
нию вокруг неё другого малого неба, которое в свою
очередь заставило бы её вращаться вокруг своего
центра.
Я не говорю здесь, как может встретиться большое
число планет, соединённых вместе и движущихся вокруг
одной из них, подобно, например, тем, которые новые
астрономы наблюдали вокруг Юпитера и Сатурна. Я не
имел в виду рассказывать обо всём, а о последних двух

Глава XI

223

я говорил только для того, чтобы представить всем Зем­
лю, на которой мы живём, в виде той планеты, которая
отмечена знаком 7\ и Луну, вращающуюся вокруг неё,
в виде планеты, отмеченной знаком (£.
ГЛАВА

XI

О тяготении
Теперь я хочу, чтобы вы рассмотрели, что представляет
собой тяготение этой Земли, то-есть сила, которая соеди­
няет все её частицы и заставляет их стремиться к её центру
в большей или меньшей степени, в зависимости от их
величины и плотности. Сила эта состоит только в том,
что частицы малого неба, окружающего Землю, вращаясь
очень быстро вокруг её центра, с большей силой стремятся
от неё удалиться и вследствие этого отталкивают туда
частицы Земли. Если вы найдёте в этом некоторое затруд­
нение, то я отошлю вас к сказанному мною о наиболее
массивных и самых плотных телах: я говорил, что мас­
сивные и плотные тела комет направятся к внешним по­
верхностям небес, менее же плотные тела будут отталки­
ваться к центрам небес. Отсюда должно вытекать, что
только менее плотные частицы Земли могли быть оттолк­
нуты к её центру, остальные же должны от неё удаляться.
Заметьте, что когда я сказал, что наиболее плотные и
массивные тела стремятся удалиться от центра некоторого
неба, то я уже заранее предположил, что они движутся
по тому же руслу, что и материя этого неба. Ясно, что если
они ещё не начали двигаться или если они движутся с
меньшей скоростью, чем это необходимо для следования
их движению материи неба, то они должны быть сначала
оттеснены этой материей к центру, вокруг которого она
вращается. Ясно также, что с возрастанием плотности
они будут отталкиваться ею с большой силой и скоростью.
Это, однако, не помешает образованию комет, если ча­
стицы, её образующие, достаточно плотны, так как

224

Трактат о свете

впоследствии они смогут продвинуться к внешней поверх­
ности небес. Скорость, которую они приобретут, спускаясь
к какому-либо из центров, непременно придаст им доста­
точную силу, чтобы пойти вверх и снова подняться к
поверхности неба.
Для того чтобы вы это яснее поняли, обратите внима­
ние (рис. 5) на Землю EFGH с водою 1, 2, 3, 4 и воздухом
5, 6, 7, 8, которые, как я вам скажу после, составлены
из некоторых менее плотных частиц Земли и образуют с

D
Рис. δ

ней одну массу. Затем рассмотрите также материю неба,
наполняющую не только всё пространство, находящееся
между кругами A BCD и 5, 6, 7, 8, но и все малые проме­
жутки, имеющиеся внизу между частицами воздуха,
воды и земли. Представьте теперь, что это небо и эта
Земля вращаются вместе вокруг центра Τ и что, следо­
вательно, все их частицы стремятся удалиться от этого
центра. Частицы неба должны стремиться удалиться от
центра гораздо сильнее, чем частицы Земли, потому, что
они движутся гораздо быстрее последних. Точно так же
частицы Земли, имеющие наиболее быстрое движение,

Глава XI

225

направленное в ту же самую сторону, что и движение
частиц неба, стремятся удалиться от этого центра сильнее,
чем другие. Следовательно, если бы всё пространство,
находящееся за пределами круга A BCD, бы.по пусто, тоесть если бы оно было наполнено только такой материей,
которая не могла бы ни противостоять воздействию дру­
гих тел, ни иметь на них значительного влияния (ибо
только так и следует понимать слово «пустота»), то все
частицы неба, находящиеся в пределах круга A BCD,
первыми вышли бы из него, за ними последовали бы ча­
стицы воздуха, затем воды и, наконец, частицы Земли,
причём каждая с тем большей быстротой, чем меньше она
оказывается связанной с остальной массой. Подобно этому
камень вылетает из пращи, в которой его вращают, как
только отпускается верёвка, а пыль, посыпанная на вра­
щающийся волчок, сразу же разлетается от него во все
стороны.
Затем обратите внимание на то, что за пределами круга
A BCD нет никакого пустого пространства, в которое
могли бы пройти частицы, находящиеся внутри этого
круга, и притом продвинуться так, чтобы их место не
заняли тотчас же другие, совершенно подобные им.
Точно так же и частицы земли не в состоянии удалиться
от центра Τ на большее расстояние, чем они от него уда­
лены, если на их место тотчас же не опустятся частицы
неба или другие частицы земли в том количестве, в каком
это необходимо, чтобы заполнить это место. Они не могут
также приблизиться к этому центру, если на их место не
поднимется сразу столько же других частиц. Следова­
тельно, все частицы противостоят друг другу; каждая из
них связана с теми частицами, которые должны стать на
её место в случае, если она поднимется, и точно так же
с теми, которые займут её место в случае, если она опу­
стится, подобно двум чашкам весов, уравновешивающих
друг друга. Иными словами, ни одна из частиц, находя­
щихся в равновесии, не может ни подняться, ни опу­
ститься, если другая не сделает в тот же момент противо­
положного движения; всегда перевес на одной стороне

226

Трактат о свете

сопровождается перевесом на другой. Например, камень R
противостоит количеству воздуха (в точности 'равному
его величине), которое находится над ним. Место этого
воздуха он должен будет занять в случае, если он уда­
лится сильнее от центра Ту а воздух этот должен обяза­
тельно опускаться по мере того, как камень поднимается.
Точно так же последний в такой же мере противостоит
другому подобному же количеству воздуха, находящемуся
под ним. Место этого воздуха он должен будет занять в
том случае, если приблизится к центру; когда же необ­
ходимо, чтобы камень опустился, то воздух должен обя­
зательно подняться.
Ясно, что этот камень содержит в себе значительно
больше материи земли и соответственно меньше материи
неба, чем одинаковый с ним объём воздуха, и что его ча­
стицы гораздо слабее приводятся в движение материей
неба, чем частицы этого воздуха. Поэтому камень не об­
ладает силой, которая подымала бы его выше этого воз­
духа. Напротив, он должен иметь силу, заставляющую
его опускаться вниз. Таким образом, по сравнению с
камнем воздух оказывается лёгким, а по сравнению с
совершенно чистой материей неба — тяжёлым. Следова­
тельно, вы видите, что каждая частица земных тел при­
жимается к Τ окружающей её материей, но не безразлично
всей, а только определённым количеством последней, со­
вершенно равным величине частицы. Находясь же внизу,
эта материя может занять её место в случае, если она опу­
скается. Это и служит причиной того, почему из частиц
одного и того же тела, называемого гомогенным, как,
например, из частиц воздуха или воды, наиболее низкие
не прижаты значительно сильнее, чем наиболее высокие,
и что человек, находясь очень глубоко под водой, не чув­
ствует давления воды на своей спине больше, чем при
плавании наверху.
Но если вам кажется, что материя неба, заставляя
подобным образом камень R опускаться к Τ ниже окру­
жающего его воздуха, она должна также заставлять его
двигаться к 6 или к 7, то-есть к западу или к востоку,

Глава XI

221

и что, следовательно, он опускается не прямо по отвесу, как
это делают тяжёлые· тела при падении на настоящей Земле,
а наискось. Однако необходимо принять во внимание, что
все частицы земли, заключённые в круге 5, 6, 7, 8, будучи
прижаты материей неба к Г и обладая очень неправиль­
ными и разнообразными формами, должны соединиться,
сцепиться друг с другом и, таким образом, составить
единую массу, которая вся целиком будет уноситься
движением неба A BCD. Поэтому при вращении Земли её
частицы, находящиеся, например, у б, всё время остаются
против тех, которые находятся у 2 и у F, не отклоняясь
значительно ни в ту, ни в другую сторону, если они
не побуждаются к этому ветром или другими причи­
нами.
И заметьте, кроме того, что это малое небо ABCD
вращается значительно быстрее, чем Земля. Однако те из
частиц неба, которые находятся в порах земных тел,
не могут вращать их вокруг центра Τ значительно быстрее
этих последних, хотя они и движутся значительно быстрее
их в различных других направлениях в соответствии с
расположением этих пор.
Затем обратите внимание на то, что, хотя небесная
материя заставляет камень R приближаться к этому
центру, так как она с большей силой, чем он, стремится
удалиться от центра Г, она не должна всё же заставлять
его двигаться к западу, потому что камень также стремится
с большей силой, чем материя, направиться к востоку.
Материя неба стремится удалиться от центра Г, потому
что она склонна продолжать своё движение по прямой
линии; с запада на восток она движется только потому,
что стремится продолжать своё движение с той же быстро­
той и что ей при этом безразлично, находится ли она у
6 или у 7.
Очевидно, что материя неба движется несколько ближе
к прямой линии, когда заставляет камень R опускаться
к Г, и путь её был бы более искривлён, если бы камень
оставался у R. Кроме того, она не могла бы двигаться
так быстро на восток., если бы заставляла его двигаться

228

Трактат о свете

на запад, или если бы оставляла его на своём месте, или
даже толкала его перед собой.
Хотя материя неба имеет больше силы, чтобы заста­
вить камень R опускаться к Г, чем заставить опускаться
туда же окружающий его воздух, но она не должна иметь
большей силы, чтобы толкать его перед собой с запада на
восток. Следовательно, она не должна заставлять его
двигаться в этом направлении быстрее воздуха. Учтите,
что этой материи неба, действующей на камень так, чтобы
заставить его опуститься к Г, и употребляющей на это
всю свою силу, имеется как раз столько, сколько в состав
камня входит материи земли. Так как материи земли в
камне значительно больше, чем в воздухе равного с ним
объёма, то камень должен быть прижат к Τ значительно
сильнее, чем этот воздух. Для того же, чтобы повернуть
камень на восток, на него действует вся материя неба, со­
держащаяся в круге /?, со всеми частицами воздуха,
содержащимися в том же круге. Таким образом, не обла­
дая никакими преимуществами в действии на него сил по
сравнению с воздухом, камень не должен и вращаться в
этом направлении быстрее воздуха.
Вы можете отсюда понять, что доводы, которыми поль­
зуются некоторые философы, чтобы опровергнуть движе­
ние действительной Земли, теряют свою силу в отношении
Земли, описываемой мною. Они говорят, например, что
если Земля движется, то тяжёлые тела должны были бы
падать не к её центру по отвесу, а скорее отклоняться в ту
или другую сторону; что пушки, повёрнутые на запад,
должны стрелять значительно дальше, чем будучи по­
вёрнуты на восток; что в воздухе постоянно чувствовался
бы сильный ветер и был бы слышен сильный шум и т. п.
Однако всё это могло бы иметь место только в том случае,
если предположить, что Земля не уносится движением
окружающего её неба, а движется благодаря некоторой
другой силе и в направлении, отличном от направления
движения неба.

Пава

ГЛАВА

XII

229

XII

О приливе и отливе моря
После того как я, таким образом, объяснил тяготение
частиц Земли, вызванное действием материи неба, нахо­
дящейся в её порах, необходимо поговорить о том движе­
нии всей массы Земли, которое имеет причиной Луну, и
о некоторых обстоятельствах, которые от этого зависят.
Для этой цели рассмотрите Луну, которая находится,
например, около В (рис. 5). Вы можете предположить,
что она как будто неподвижна в сравнении со скоростью
движения материи неба, йаходящейся под ней. Обратите
внимание, что для того, чтобы пройти, материя неба имеет
меньше пространства между О и б, чем между В и 6 (если
Луна даже совершенно не занимала бы никакого. про­
странства между О и В). Следовательно, она принужде­
на здесь двигаться немного скорее и нуждается в силе
для того, чтобы всю Землю немного оттолкнуть к D,
так что центр последней Τ несколько удалится от точки Л/,
являющейся центром малого неба ABCD, потому что
только течение материи этого неба поддерживает Землю
в том месте, где она находится. Но так как воздух 5, 6,
7, 8 и вода 1, 2, 3, 4, окружающие Землю, являются
телами жидкими, то очевидно, что та самая сила, которая
давит на Землю, должна также заставить их опуститься
к Г и притом не только со стороны 6, 2, но и с противо­
положной ей — 8, 4. Эта сила должна также заставить их
подняться в области 5, 1 и 7, 3. Следовательно, поверх­
ность Земли в EFGH останется круглой, так как Земля
тверда, поверхность же воды 1, 2, 3, 4 и поверхность
воздуха 5, 6, 7, 8, являющиеся жидкими, должны обра­
зовать овалы.
Затем учтите, что Земля вращается вокруг своего
центра, благодаря чему образуются сутки, которые по­
добно нашим можно разделить на 24 часа. Сторона Земли
F, обращенная в данный момент к Луне, на которой по
этой причине вода 2 не высока, должна оказаться черев

230

Трактат о свете

шесть часов против пункта неба, отмеченного знаком С,
где вода будет выше, а через 12 часов — против пункта
неба, отмеченного знаком Z), где вода снова станет низ­
кой. Таким образом, море, изображаемое водой 1, 2, 3, 4,
должно иметь свои приливы и отливы вокруг Земли про­
должительностью по шесть часов каждый, подобно тому
как это имеет место на той Земле, на которой мы
живём.
Заметьте также, что по мере вращения Земли от Ε
через F к G, то-есть с запада через юг к востоку, приливная
волна воды и воздуха, находящаяся у 1 и 5 и у З и 7 ,
перемещается с восточной стороны Земли к западной, вы­
зывая прилив без отлива, совершенно подобный тому,
который, по сообщениям наших мореплавателей, значи­
тельно больше облегчает плавание с востока на запад,
чем с запада на восток.
Чтобы ничего не забыть в этой области, прибавим,
что Луна каждый месяц совершает тот же самый круг,
какой Земля делает ежедневно. Из этого следует, что она
должна понемногу продвигать к востоку пункты 1,2,
3, 4, обозначающие наиболее высокие и наиболее низкие
уровни воды. Следовательно, эти уровни не сменяются
точно через каждые шесть часов, по замедляются всякий
раз приблизительно на пятую часть часа, совершенно
подобно тому, как это бывает в наших морях.
Заметьте, кроме того, что малое небо А ВС Due совсем
круглое и простирается несколько больше к А и к С, дви­
гаясь здесь пропорционально медленнее, чем у В и I), где
оно не может так легко нарушать движения материи
другого заключающего его неба. Таким образом, Луна,
остающаяся всегда как бы прикреплённой к внешней по­
верхности неба, должна двигаться несколько быстрее,
менее отклоняться от своего пути и, таким образом, быть
причиной того, что морской прилив и отлив значительно
больше, когда Луна находится у S (в полнолуние) и
у D (в новолуние), чем тогда, когда она находится у А
и у С, где видна только половина Луны. Это те же самые
особенности, которые астрономы наблюдают на действи-

Глава XIII

231

тельной Луне, хотя, вероятно, не могут так легко объяс­
нить их своими гипотезами.
Другие действия Луны, различающиеся в-новолуние
и в полнолуние, зависят, очевидно, от её света. Что же
касается особенностей прилива и отлива, то они отчасти
связаны с различным положением берегов моря, а отчасти
находятся в зависимости от ветров, господствующих во
время наблюдения их в данном месте. Что же касается,
наконец, других общих движений как Земли и Луны,
так и других звёзд и небес, то вы либо поймёте всё, что
я сказал, либо же они не имеют никакого отношения к
предмету нашего исследования. Так как они не входят
в тот план, которого я придерживался, говоря о движе­
ниях, описанных выше, то обсуждение их было бы излиш­
ним. Мне остаётся только объяснить здесь то действие
неба и звёзд, которое, как я только что говорил, должно
считаться их светом.
ГЛАВА

XIII

О свете
Я уже несколько раз говорил о том, что вращающиеся
по кругу тела стремятся всегда удалиться от центров опи­
сываемых ими кругов. Здесь необходимо более точно
определить, куда стремятся частицы материи, образующей
небеса и звёзды.
Однако прежде всего нужно подчеркнуть, что когда я
говорю о стремлении тела в какую-нибудь сторону, то
совершенно не желаю связывать это стремление с нали­
чием у тела какой-нибудь мысли или направляющей его
воли. Я хочу только сказать, что это тело склонно дви­
гаться в известном направлении, независимо от того,
действительно ли движется оно туда или встречает себе
в этом препятствие со стороны другого тела. Именно в
этом смысле я и цользуюсь преимущественно словом
«стремиться» (tendre), потому что оно, как мце кажется,

232

Трактат о свете

означает известное усилие, а всякое усилие предполагает
сопротивление. Часто случается, что на одно и то же тело
действуют одновременно различные причины, препят­
ствующие друг другу. В таких случаях по различным со­
ображениям можно сказать, что одно и то же тело стре­
мится одновременно в различные стороны. В этом смысле
я только что сказал, что .частицы земли стремятся уда­
литься от центра, поскольку они рассматриваются совер­
шенно изолированно; если принять во внимание силу
частиц неба, толкающих их к центру, то они стремятся
сблизиться; наконец, они стремятся удалиться друг от
друга, если считать их противопоставленными другим
частицам земли, образующим тела более плотные, чем они.
Так, например, камень, вращающийся в праще по
кругу AB (рис. 1), находясь в точке Л, стремится к С,
если иметь в виду только его движение; в круговом дви­
жении он стремится от Л к В, если иметь в виду, что его
движение направляется и определяется длиной удержи­
вающей его верёвки; наконец, тот же самый камень стре­
мится к £, если, не принимая во внимание той части его
движения, которая ничем не задерживается, противо­
поставить другую его часть сопротивлению, постоянно
оказываемому ему пращой.
Чтобы отчётливо понять последний пункт, представьте
себе, что стремление к движению от Л к С, которым об­
ладает этот камень, состоит как бы из двух других: одного,
вращающего его по кругу AB, и другого, влекущего его
совершенно пряхмо по линии V К Y. Это должно происходить
таким образом, что в тот момент, когда камень находится
в точке F, праща будет находиться в точке круга Л, а
когда камень должен быть в точке X, праща будет в точке
В и в точке / , когда она будет у F. Таким образом, камень
всё время будет оставаться на прямой линии ACG. Затем,
имея в виду, что одна из частей его стремления (inclina­
tion), именно та, которая направляет его по кругу AB,
не задерживается этой пращой, вы увидите, что противо­
действие камень встретит только в другой части своего
стремления, именно в той, которая заотавила его дви-

Глаеа XIII

233

гаться по линии DV XY, если бы нигде не встречала пре­
пятствия. Следовательно, камень стремится только к тому,
чтобы удалиться прямо от центра Z), то-есть действует .
только та часть стремления, которая дроизводит усилие
в этом направлении, и заметьте, что камень поэтому, на­
ходясь в точке Л, так стремится к 2?, что у него нет ни­
какой склонности двигаться ни к Z/, ни к /, хотя легко
можно было принять об­
ратное, если не учитывать
различия, существующего
между тем движением, ко­
торое уже есть у камня, и
оставшимся у него стрем­
лением к другому движе­
нию.
То, что сказано относи­
тельно этого камня, необ­
""*.
Ж
ходимо предположить и
относительно каждой из
частиц второго элемента,
образующего небеса. Это
значит, что частицы, на­
ходящиеся, например, у
Ε (рис. 6), по своей соб­
ственной склонности стре­
мятся только к Р, но
противодействие других
частиц неба, находящих­
Рис в
ся над ними, мешает им
направляться туда и вынуждает их двигаться по кругу
ER. Это же противодействие, противостоящее имеющемуся
у частиц стремлению продолжать своё движение по пря­
мой линии, заставляет их направляться к Л/, то-есть яв­
ляется причиной того, что они стремятся двигаться туда·
Рассматривая точно так же все другие частицы, вы уви­
дите, в каком смысле следует понимать их стремление в
сторону, прямо противоположную центру неба, образо­
ванного этими частицами.

234

Трактат о свете

Но в этом случае ещё больше, чем в случае с камнем,
вращающимся в праще, следует обратить внимание на
то, что эти частицы постоянно толкаются такими же
частицами, находящимися между ними и звездой, зани­
мающей центр их неба; толкаются они и материей этой
звезды. Но их не толкают другие, иначе расположенные
частицы; например, частицы, находящиеся у £ , совер­
шенно не толкаются частицами, находящимися у Л/,
или Г, или Я, или ÜT, или / / , а толкаются всеми теми, ко­
торые расположены между линиями AF и DG, толкаются
они материей Солнца. Это и является причиной того, что
они стремятся не только к М, но и к L, и к 7V, и вообще
ко всем точкам, куда могут достигнуть лучи или прямые
линии, которые, исходя из какой-нибудь части Солнца,
проходят через точки местонахождения этих частиц.
Чтобы облегчить объяснение всего этого, я хочу обра­
тить ваше внимание на одни только частицы второго эле­
мента, как будто все пространства, занятые материей
первого элемента (то-есть и то, где находится Солнце, и все
остальные), совершенно пусты. Для того чтобы лучше
узнать, оказывают ли воздействие на тело некоторые другие
тела, следует посмотреть, продвинутся ли последние к
тому месту, где это первое тело находится, чтобы запол­
нить это место, если оно окажется пустым. Я хотел бы
также, чтобы вы вообразили, будто все частицы второго
элемента, находящиеся у £ , оттуда удалены. Предполо­
жив это, вы сразу же увидите, что ни одна из частиц,
находящихся вне круга TER (например у Д/), совершенно
не склонна заполнить этого места Е, потому все они
стремятся удалиться от него. Затем вы видите, что ча­
стицы, находящиеся в этом круге, то-есть около Г, к этому
точно так же не склонны. Хотя, следуя пути всего неба,
они и движутся в действительности от Τ к G, но нельзя
забывать, что и частицы, находящиеся у F, движутся с
такой же скоростью к Л. Поэтому пространство -Е, которое
тоже предполагается подвижным подобно частицам, не
перестанет оставаться между G и F пустым, если только
его не заполняют частицы, прдшедшие из другого места·

Глава XIII

235

Наконец, частицы, находящиеся внутри круга TFR, но
не заключённые между линиями AF и DG подобно, на­
пример, частицам, находящимся у H или К, тоже нисколь­
ко не стремятся продвинуться к этому пространству £ ,
чтобы заполнить его, хотя стремление удалиться от £,
которым они обладают в известной мере, и располагает
их к этому,точно так же как тяжесть камня не только
располагает его падать совершенно прямо в свободном
воздухе, но и катиться косо по склону горы в том случае,
если он не может опуститься иначе.
Причины, препятствующие им продвинуться к этому
пространству, заключаются в том, что все движения про­
должаются по возможности по прямым линиям, и, следо­
вательно, когда природа имеет много путей для достижения
одного и того же результата, она выбирает всегда самый
короткий. Ибо, если бы частицы второго элемента, нахо­
дящиеся, например, у Ку продвинулись к £ , то все те
частицы, которые были ближе к Солнцу, в тот же самый
миг продвинулись бы к тому месту, которое покинули
первые. Таким образом, результат движения этих частиц
был бы лишь тот, что одновременно с заполнением про­
странства Ε образовалось бы другое пустое пространство
равной величины на поверхности A BCD. Но совершенно
ясно, что тот же самый результат мог бы получиться го­
раздо лучше, если бы частицы, находящиеся между ли­
ниями AF и DG, продвинулись бы совершенно прямо к Е.
Следовательно, если нет ничего, препятствующего этим
частицам продвинуться к Е, остальные частицы туда
совершенно не стремятся, подобно тому как камень ни­
когда не падает к центру Земли по косой, если он может
сделать это по прямой.
Наконец, обратите внимание на то, что все частицы
второго элемента, находящиеся между линиями AF и
DGy должны вместе продвинуться к этому пространству £ ,
чтобы заполнить его в тот самый момент, как только оно
окажется пустым. Их двигает туда одно только стремле­
ние удалиться от пункта S. Хотя это стремление и приводит
как будто к тому, что частицы, находящиеся между

236

Трактат о свете

линиями В F и CG, стремятся туда более прямо, чем части­
цы, остающиеся между линиями AF^ BF, DG и CG, тем не
менее эти последние не менее расположены направиться
туда, чем первые. Это станет очевидным, если вы обра­
тите внимание на результат их движения. Я только что
сказал, что пространство Ε заполняется и одновременно
на поверхности ABCD делается пустым другое простран­
ство одинаковой с ним величины. Изменение положения,
которое происходит с частицами при переходе их из места,
занимавшегося ими ранее, в новое, где они остаются
после заполнения пространства Е, не имеет значения,
поскольку частицы должны быть предположены столь
равными и одинаковыми, что совершенно не имеет зна­
чения, какими из них заполнено каждое из этих мест.
Тем не менее отсюда нельзя сделать вывода, что все ча­
стицы равны; можно только сказать, что движения, при­
чиной которых может быть неравенство частиц, не отно­
сятся к действию, о котором мы говорим.
Нет более простого способа для того, чтобы заставить
наполниться часть пространства Е, например ту, которая
одновременно освобождается у D, как направить к Ε
все частицы материи, находящиеся на прямой линии
DG или DE. Если бы только частицы, находящиеся между
линиями ВF и CG, первыми продвинулись к этому про­
странству Е, то они оставили бы пустое пространство
около V', которое должны были бы занять частицы, нахо­
дящиеся у D. Таким образом, результат, который произ­
ведён движением материи, находящейся на прямой линии
DG или DE, был бы получен и от движения материи, на­
ходящейся на кривой линии DVE, что противоречило бы
законам природы.
Но если вам здесь несколько трудно понять, каким
образом частицы второго элемента, находящиеся между
линиями AF и DG, могут все вместе продвинуться к Е,
когда расстояние между А и D больше, чем между F и G,
и пространство, куда они должны войти, чтобы продви­
нуться к Е, теснее, чем то, откуда они должны выйти,
то нужно принять во внимание, что действие, которое

Глава XTU

237

способствует стремлению частиц удалиться от центра
своего неба, заставляет их касаться не тех из своих сосе­
дей, которые находятся на одинаковом с ними расстоянии
от этого центра, но тех, которые несколько более удалены
от него. Например (рис. 7), тяжесть маленьких шариков
1, 2, 3, 4 и 5 заставляет соприкасаться друг с другом
не те из них, которые обозначены одной и той же цифрой,
а те, которые обозначены разными цифрами; она заставляет
шарики, отмеченные знаком 1 или 10, опираться на ша­
рики, отмеченные зна­
ком 2 или 20, эти по­
следние —на шарики,
отмеченные 3 или 30,
и т. д. Таким образом,
эти шарики могут
быть расположены не
только так, как это
изображено на рис. 7,
но и так, как это изо­
бражено на рис. 8 или
9, и тысячью других
различных способов.
Затем необходимо принять во внимание, что частицы
второго элемента, двигаясь независимо друг от друга,
почти никогда не могут находиться в таком порядке, как
это изображено на рис. 7, и что только в этом единствен­
ном случае может иметь некоторое место указанное выше
затруднение. Нельзя предполагать, что между частицами
второго элемента, находящимися на одинаковом расстоя­
нии от центра своего неба, имеется столь небольшой про­
межуток, который был бы недостаточным для того, чтобы
объяснить, почему имеющееся у частиц стремление уда­
литься от этого центра должно заставлять те из них, ко­
торые находятся между линиями A F и DG, -продвигаться
вместе к пространству £ , когда оно пусто. Подобно этому
на рис. 9 в отличие от рис. 10 вы видите, что тяжесть
маленьких шариков 40 и 30 и т. д. должна заставлять
их всех вместе падать в пространство, которое занимает

238

Трактат о свете

шарик, отмеченный цифрой 50, тотчас же, как только
последний сможет оттуда выйти.
Здесь совершенно ясно видно, каким образом шарики,
отмеченные одной и той же цифрой, приближаясь друг
к другу, располагаются
в более тесном простран­
стве, чем то, откуда они
уходят. Можно также
заметить, что оба ша­
рика, отмеченные циф­
рой 40, должны упасть
немного скорее и подойРис. 8
тидруг к другу соответ­
ственно ближе, чем три
шарика, отмеченные цифрой 30, последние скорее и бли­
же, чем четыре, отмеченные цифрой 20, и т. д. Вы,
может быть, скажете, что на рис. 10 два шарика 40, 40,
немного опустившись, придут в соприкосновение друг
с другом и по этой причине остановятся, не имея воз­
можности опуститься ниже.
Точно так же частицы второго
элемента, которые должны про­
двинуться к JE, вопреки наше­
му предположению могут оста­
новиться, не закончив запол­
нения всего пространства.
Я, однако, отвечу на это, что
частицы не могут продвинуться
настолько мало, чтобы этого
Л ^ г~
не было достаточно для полного
рис, g
доказательства сказанного мной.
Когда всё имеющееся там пространство заполнено любыми
телами, частицы непрерывно оказывают давление на эти
тела и действуют на них как бы для того, чтобы столкнуть
их с места.
Кроме того, можно указать, что другие движения
частиц, имеющие место во время их перемещения к £ ,
ни на один момент не дают им возможности оставаться

Глава XIII

239

в таком порядке, как на рис. 10, мешают им соприка­
саться друг с другом или даже заставляют их после
соприкосновения немедленно разделиться. Таким обра­
зом, частицы непрерывно продвигаются к пространству
Ε до тех пор, пока оно не наполнится. Следовательно,
отсюда можно сделать только тот вывод, что сила, с ко­
торой они стремятся к Ζ?, как будто колеблется: то увели­
чивается, то ослабевает небольшими толчками в соответ­
ствии с изменением положе­
ния частиц. Это, кажется, и
является свойством, весьма
похожим на свет.
Если вы это усвоили, то,
считая, что пространство Ε
τι S и все малые углы между
частицами неба ничем не за­
полнены, вы поймёте ещё
лучше, что они наполнены
материей первого элемента,
потому что частицы этого
первого элемента в простран­
стве Ε не могут помешать ча­
стицам второго элемента, находящимся между линиями
A F и DG (рис. 6), продвигаться вперёд и заполнять про­
странство Е: пространство это как бы пусто, ибо частицы
третьего элемента настолько тонки и подвижны, что всегда
готовы уйти из тех мест, где они находятся, как только
какое-нибудь получает возможность туда войти. Поэтому,
частицы первого элемента, находящиеся в малых углах
между частицами неба, без сопротивления уступают
место тем, которые идут из этого пространства Ε и на­
правляются к точке S. Повторяю, скорее к S, чем к
какому-либо другому месту, так как другие, более твёр­
дые и крупные тела, обладающие большей силой, всегда
стремятся оттуда уйти.
Следует отметить, что частицы первого элемента идут
от Ε к S среди частиц второго элемента, направляющихся
от S к Е1 совершенно не мешая друг другу. Подобно этому

240

Трактат о свете

воздух (рис. И), заключённый в часах XYZ, поднимается
из Ζ в X сквозь песок Г, который не перестаёт из-за этого
падать в Ζ.
Наконец, частицы первого элемента, находящиеся в
пространстве A BCD (рис. 6), где они образуют тело Солн­
ца, и, вращаясь очень быстро вокруг точки S, стремятся
удалиться оттуда во все стороны по прямой на основании
уже сказанного мною. Поэтому все частицы, находящиеся
на линии SD, толкают частицу второго эле­
мента, находящуюся в точке Z), а все ча­
стицы, находящиеся на линии £А, толкают
частицу, находящуюся в точке Л, и т. д.
Этого достаточно, чтобы все частицы второго
элемента между линиями A F и DG продвину­
лись к пространству Е, если бы сами по себе
они и не имели к этому никакой склонности.
Впрочем, вынужденные продвинуться к
пространству Е, когда оно занято только
материей первого элемента, частицы второго
элемента прошли бы туда даже в том слу­
чае, если бы оно было занято каким-нибудь другим телом.
Следовательно, они толкают и производят усилие по от­
ношению к этому телу, как бы выталкивая его с его места.
Если бы глаз человека находился в точке i?, он полу­
чал бы толчки как от Солнца, так и от всей материи неба,
находящейся между линиями AF и DG.
Поэтому необходимо признать, что у людей этого
нового мира будет такая природа, что, когда их глаза
будут получать толчки подобного рода, они будут испы­
тывать чувство, совершенно сходное с тем, которое мы
имеем от действия света. Более подробно я скажу об этом
ниже.
Г Л А В А XIV
О свойствах света
Я хочу остановиться ещё немного на этом пункте,
чтобы выяснить свойства действия, посредством которого
глаза людей могут получать толчки. Эти свойства так

Глава XIV

241

похожи на свойства, замечаемые нами у дейстрительного
света, что при рассмотрении их вы, я уверен, подобно
мне согласитесь, что ни в небесах, ни в звёздах нет ни­
каких иных качеств, называемых светом, кроме этого
действия.
Основные свойства света следующие: 1) он распро­
страняется во все стороны вокруг тел, называемых све­
тящимися, 2) на всевозможные расстояния, 3) мгновенно,
4) обычно по прямым линиям, называемым лучами света,
5) некоторые из этих лучей, исходя из различных точек,
могут собираться в одну и ту же точку или 6) исходя из
одной точки, они могут расходиться в различные пункты,
7) исходя из разных точек и направляясь к разным точкам,
лучи эти могут пройти через одну и ту же точку, не мешая
друг другу, 8) но иногда, когда сила их значительно
неравна и превосходство одних над другими в этом от­
ношении очень велико, они могут и мешать друг другу,
9) направление этих лучей может быть изменено посред­
ством отражения или 10) преломления, 11) сила их может
быть увеличена или 12) уменьшена различными положе­
ниями или качествами материи, передающей эти лучи.
Таковы основные свойства, наблюдаемые у света. Они
вполне соответствуют, как вы сейчас увидите, описанному
нами действию.
1. Причина распространения этого действия во все
стороны вокруг светящихся тел совершенно очевидно
заключается в кругообразном движении частиц этих тел.
2. Точно так же очевидно, что это действие может рас­
пространиться на любое расстояние. Если мы предполо­
жим, что частицы неба, находящиеся между AF и DG
(рис. 6), уже сами по себе склонны продвигаться к 1?,
то, конечно, нельзя сомневаться и в том, что сила, с ко­
торой Солнце толкает частицы, находящиеся у ABCD,
должна распространиться и до Е, хотя бы расстояние
между этими пунктами и превосходило расстояние от нас
наиболее высоких звезд неба.
3. Зная, что частицы второго элемента, находящиеся
между AF и Z)G, соприкасаются друг с другом и оказывают

242

Трактат о свете

давление друг на друга, нельзя уже сомневаться в том,
что действие, посредством которого первые частицы
получили толчок, мгновенно передаётся последним, по­
добно тому как действие одного конца палки в тот же
момент передаётся другому. Для того чтобы не было
затруднений в этом примере с палкой — поскольку ча­
стицы эти не сцеплены друг с дру­
гом подобно частицам палки, — я
прошу обратить внимание на рис. 9,
где видно, что падение маленького
шарика (отмеченного цифрой 50) в
направлении 6 моментально влечёт
8а собою падение остальных шариков,
вплоть до отмеченных цифрой 10.
4. Что касается линий, по кото­
рым сообщается это действие и кото­
рые, собственно, и являются лучами
света, то следует заметить, что они
отличаются от частиц второго эле­
мента, передающих это действие.
В той среде, через которую они прохо­
дят, они не представляют собою чегоРис. 12
либо вещественного и обозначают
только, в каком направлении и на
основании какого правила светящееся тело действует
на то, которое оно освещает. Эти линии нужно рас­
сматривать как совершенно прямые, хотя частицы вто­
рого элемента, служащие для передачи этого действия
или света, почти никогда не могут быть прямо поло­
жены друг на друга так, чтобы образовать совершенно
прямые линии. Вы, например, легко придёте к заклю­
чению, что рука А (рис. 12) толкает тело Ε по прямой
линии АЕ, хотя в действительности толчок передаётся
только посредством кривой палки BCD. Точно так же
шарик (рис. 13), обозначенный 1, толкает шарик, обо­
значенный 7, совершенно прямо, хотя это действие проис­
ходит не только через посредство шариков, обозначенных
5 и 5, но и остальных, то-есть 2, 3, 4, 6.

Глава XIV

243

5 и 6. Также легко понять, почему некоторые из этих
лучей, выходя из различных точек, собираются в одной
или, исходя из одной точки, расходятся ко многим, не
мешая и не завися друг от друга. Как видно
на рис. 6, из точек ABCD исходит много лу­
чей, собирающихся в точке Е. Не меньше их
исходит из одной только точки Z), из которой
они распространяются, один — к £ , другой —
к К и т. д., к бесконечному числу других
пунктов. Подобно этому различные силы, ко­
торыми (рис. 14) натягиваются верёвки 1, 2,3,
4 и 5, собираются вместе в блоке, а противо­
действие последнего передаётся всем рукам,
тянущим эти верёвки.
7. Чтобы понять, как некоторые из этих лу­
чей, исходя из различных точек и устремляясь
к различным точкам, могут проходить через одну и ту же
точку, не мешая друг другу (как это изображено на рис. 6,
pH

где два луча AN и DL проходят через точку Е), нужно
обратить внимание на то, что каждая из частиц второго
элемента способна одновременно получать несколько раз­
личных движений. Благодаря этому частица, находящаяся,
например, в точке Е, может быть сразу толкаема и к точко

244

Трактат о свете

L (действием, исходящим из области Солнца, обозначенной
D) и к N (действием, исходящим из области, обозначенной
А). Это вы поймёте ещё лучше, если примете во внимание
(рис. 15), что через три трубки FG, HI и KL можно тол­
кать воздух из F к £, из H к / , изА" к L, хотя они и соеди­
нены в пункте N так, что весь воздух, проходящий через
середину каждой из них, необходимым образом должен
проходить также и через середину обеих других.
8. Это же самое сравнение может служить и для того,
чтобы объяснить, каким образом сильный свет препят­
ствует действию более слабого. Если, например, напра­
вить воздух через F гораздо сильнее, чем через H или ЛГ,
то он совершенно не пойдёт ни к / , ни к L, а только к G.
9 и 10. Что касается отражения и преломления, то
я их достаточно объяснил в другом месте*. Однако, для
того чтобы сделать моё рассуждение ещё более понятным,
я использовал там пример мячика, вместо того чтобы- го­
ворить о лучах света. Поэтому эдесь мне остаётся обра­
тить ваше внимание на то, что действие или склонность
к движению, передающаяся из одного места в другое
через посредство нескольких соприкасающихся тел, не­
прерывно заполняющих всё пространство между этими ме­
стами, следует по тому же самому пути, по которому это
самое действие могло бы двигать первые из этих тел, если
бы на его пути совсем не было других тел. Здесь нет ни­
какой разницы, если не считать времени, необходимого
для движения тела, между тем как сейчас его собственное
действие может мгновенно передаваться соприкасающимся
с ним телам на любое расстояние. Отсюда следует, что,
подобно тому как мяч отскакивает во время игры при
ударе об стену, отражается от неё и, падая в воду или
выскакивая из неё в косом направлении, испытывает
преломление, точно так же лучи света, встречая тело,
не дающее им возможности пройти, должны отразиться
и у входя под косым направлением в какое-либо место,
где они могут распространиться с большей или меньшей
* Б «Диоптрике», Рассужд. II. {Прим. ред.)

Глава XV

245

лёгкостью по сравнению с тем местом, откуда они исходят,
должны изменить своё направление и испытать пре­
ломление в точке, разграничивающей обе среды.
11 и 12. Наконец, сила света не только зависит от
количества собирающихся в данном месте лучей, но может
быть увеличена или уменьшена благодаря особым распо­
ложениям различных тел, находящихся в тех местах,
через которые свет проходит. Подобно этому скорость
мяча или камня, брошенного в воздух, может быть уве­
личена ветром, дующим в ту сторону, куда мяч движется,
и уменьшена противным ветром.
ГЛАВА

XV

О том, что вид неба этого нового мира
должен казаться его жителям
совершенно подобным нашему
Выяснив природу и свойства действия, принятого
мною за свет, я должен показать, каким образом при его
помощи жители планеты, называемой мною Землёй, могут
видеть это небо, совершенно похожее на наше.
Прежде всего нет никакого сомнения, что они должны
видеть тело, обозначенное нами буквой S (рис. 4), полным
света и подобным нашему Солнцу. От всей поверхности
этого Солнца к нашим глазам идут лучи. Так как Солнце
значительно ближе к глазам, чем звёзды, то оно и должно
казаться им более крупным. Правда, частицы малого
неба A BCD у вращающегося вокруг Земли, оказывают
некоторое сопротивление этим лучам, но так как все
частицы большого неба, простирающегося от S до Ζ),
их усиливают, то частицы, которые находятся между D
и Ту будучи сравнительно немногочисленными, могут
лишить их только незначительной части их силы. И даже
всё действие частиц большого неба FGGF (рис. 2) недо­
статочно, чтобы препятствовать лучам многих неподвиж­
ных звёзд достигать Земли с той её стороны, которая но
освещена Солнцем.

246

Трактат о свете

Нужно отметить, что большие небеса, то-есть имеющие
своим центром неподвижную звезду или Солнце, могут
быть весьма неравны по своей величине, но обязательно
должны быть равной силы. Вся материя, находящаяся,
например, на линии SB (рис. 2), также должна с той же
силой стремиться к Е, как материя, находящаяся на
линии ЕВ, стремится к S. Ибо если бы небеса небыли
равны, то они неизбежно через некоторое время разби­
лись бы или по крайней мере изменились бы так, что
стали бы равными.
Если, например, вся сила луча SB только в точности
равна силе луча ЕВ, то ясно, что сила меньшего луча ТВ
не может помешать силе луча ЕВ достигнуть Г. Точно
так же ясно, что звезда А может распространить свои
лучи до Земли Г. Материя неба, находящаяся между А
и 2, содействует этим лучам сильнее, чем противодей­
ствует материя, расположенная между 4 и Г; вместе с
тем материя, имеющаяся между 3 и 4, помогает этим лу­
чам не меньше, чем противодействует им материя, находя­
щаяся между 3 и 2. Рассуждая подобным же образом об
остальных, вы можете понять, что эти звёзды должны
казаться расположенными не в меньшем беспорядке и
быть не менее многочисленными и не менее нерав­
ными, чем те, которые мы видим в действительном
мире.
Но вам также необходимо обратить внимание на то,
что в зависимости от своего расположения звёзды, повидимому, никогда не могут быть видимыми в том месте,
где они находятся. Например, звезда, отмеченная буквой
Е, покажется как бы находящейся на прямой ТВ, а звез­
да Л — как бы находящейся на прямой Г4. Причины этого
заключаются в том, что небеса неравны по величине, а
поверхности, их разделяющие, никогда не расположены
таким образом, чтобы лучи, проходя через эти поверх­
ности от звёзд к Земле, встречались бы с ними под пря­
мым углом. Встречая же эти поверхности в косом направ­
лении, лучи, как это доказано в «Диоптрике», должны
искривиться и испытывать большую рефракцию, потому

Глава XV

247

что им гораздо свободнее проходить через одну из сторон
этой поверхности, чем через другую. Следует предпола­
гать эти линии ТВ и У 4 и все подобные им столь длин­
ными по сравнению с диаметром круга, описываемого
Землёю вокруг Солнца, что находящиеся на Земле люди
видели бы звёзды как бы неподвижными и прикреплён­
ными к одним и тем же местам небосвода, вне зависимости
от того, в каком месте своей орбиты находится Земля,
иными словами, как говорят астрономы, мы должны пред­
положить эти линии столь большими по сравнению с
диаметром Земли, что люди не могли бы заметить звёзд­
ных параллаксов.
Что касается числа этих звёзд, необходимо заметить,
что часто одна и та же звезда может казаться находящейся
в различных местах благодаря различным поверхностям,
отклоняющим её лучи в сторону Земли. Звезда, обозна­
ченная на нашем рисунке буквой Л, кажется на линии
Г4 благодаря лучу Л24Г и вместе с тем на линии TJ
благодаря лучу AbfT. Таким же образом умножаются
предметы, когда на них смотрят через стёкла или другие
прозрачные многогранные тела.
Кроме того, в отношении величины звёзд необходимо
заметить, что звёзды вследствие их исключительной от­
далённости должны казаться значительно меньшими, чем
они суть на самом деле, и что значительная часть их по
этой же причине даже не видна совершенно. Многие звёзды
показываются лишь постольку, поскольку лучи несколь­
ких из них, соединившись вместе, делают части небесного
свода, через которые они проходят, несколько более
светлыми. Эти части делаются подобными тем звёздам,
которые астрономы называют туманностями, или подоб­
ными тому огромному поясу, относительно которого
поэты воображают, будто бы он выбелен молоком Юноны.
Во всяком случае, если мы допустим, что наименее уда­
лённые звёзды можно считать приблизительно равными
нашему Солнцу, этого будет достаточно, чтобы заключить,
что они могут казаться такими же, как те, которые ка­
жутся наибольшими в нашем мире.

248

Трактат о свете

Все тела, посылающие к глазам наблюдателей лучи
более сильные, чем это делают другие тела, их окружаю­
щие, кажутся большими по сравнению с ними. Вследствие
этого такие звёзды должны всегда представляться более
крупными, чем равные им части небес, граничащие с
ними. Как я сейчас покажу ниже, поверхности звёзд
FC, GG, GF и им подобные, где происходит рефракция
лучей этих звёзд, могут быть изогнуты так, что рефракция
сильно увеличит видимые размеры этих звёзд. Она их
увеличит даже в том случае, если поверхности эти будут
совершенно плоскими.
Кроме того, очень правдоподобно, что эти поверхно­
сти, состоя из очень жидкой материи, никогда не прекра­
щающей своего движения, всегда должны немного коле­
баться и волноваться, вследствие чего звёзды, видимые
через эти поверхности, должны казаться подобно нашим
сверкающими и как бы дрожащими, подобно тому как это
имеет место в действительном* мире. Благодаря этому
дрожанию они, конечно, должны казаться несколько
большими, как это бывает, например, с ликом Луны на
почти тихой и неколеблющейся поверхности озера, лишь
немного подёрнутой рябью при слабом ветерке.
По прошествии некоторого времени бывает, что эти
поверхности немного изменяются, а некоторые из них,
если к ним приближается комета, за небольшой промежу­
ток времени могут значительно искривиться. Благодаря
этому многие звёзды по истечении некоторого времени
могут оказаться немного изменившими своё место, не из­
менив своей величины, или изменившими свою величину,
не изменив места; некоторые же из них могут внезапно
начать то появляться, то исчезать, что наблюдается и в
действительном мире.
Что касается планет и комет, находящихся в одном и
том же небе с Солнцем, то, зная, сколь велики частицы
третьего элемента, из которого они состоят, и как они
соединены по нескольку, вследствие чего могут противо­
стоять действию света, легко понять, что они должны
быть видны благодаря солнечным лучам, падающим на

Глава XV

249

них и отражаемым от них к Земле. Подобно этому непро­
зрачные или тёмные предметы, находящиеся в комнате,
видны благодаря лучам, которые идут к ним от освещаю­
щей это место свечи и отражаются от них к глазам смо­
трящего. Лучи Солнца имеют очень значительное преиму­
щество перед лучами пламени. Преимущество это состоит
в том, что сила лучей не только сохраняется ими, но даже
постепенно увеличивается, по мере того как они удаляются
от Солнца и приближаются к наружной поверхности
своего неба. Причиной этого является то обстоятельство,
что вся материя неба стремится туда же, в то время как
лучи пламени, наоборот, слабеют по мере удаления от
своего источника, так как растут размеры освещаемой
ими сферической поверхности и сопротивление воздуха,
через который они проходят. Вследствие этого предметы,
близкие к пламени, освещены им значительно сильнее,
чем те, которые находятся от него далеко; однако свет
Солнца, ослабевающий по мере его удаления от наиболее
низких планет к наиболее высоким и к кометам (уда­
лённым от Солнца значительно сильнее комет), ослабе­
вает значительно медленнее.
Опыт нам показывает, что нечто подобное происходит
и в действительном мире. Мне кажется, можно было бы
найти причину этого, если предположить, что свет в пред­
метах— не что иное, как действие или способность, объ­
яснённые мною. Я говорю действие или способность, по­
тому что, если вы серьёзно обратите внимание на то, что
я только что доказал,— а именно, что, если бы простран­
ство, где находится Солнце, было совершенно пустым,
частицы его неба стремились бы к глазам смотрящих точно
так же, как и в том случае, когда они получают толчок
от его материи приблизительно равной силы,—вы сможете
себе представить, что Солнцу не нужно обладать в себе
никаким действием и даже не нужно особенно отличаться
от чистого пространства, чтобы представляться нам таким,
каким мы его видим. Хотя это может вам показаться
очень парадоксальным, но это так. Впрочем, движение,
совершаемое этими планетами вокруг своего центра,

260

Трактат о свете

является причиной того, что они сверкают, но гораздо сла­
бее и иначе, чем неподвижные звёзды. А так как Луна
лишена этого движения, то она совершенно не сверкает.
Кометы, не находящиеся на одном небе с Солнцем,
таже в тот момент, когда они готовы вступить в ото небо,
не посылают на Землю такого количества лучей, какое
могли бы посылать, если бы находились на этом небе.
Поэтому людям их
нельзя видеть, за ис­
ключением тех слу­
чаев, когда размеры
-...
их очень велики.
""*% Причины этого за­
ключаются в том, что
большая часть лучей,
посылаемых к ним
Солнцем, разбрасы­
вается во все сторо­
ны и как бы рассеи­
вается рефракцией,
которую они испыты­
вают в той части не­
Рис. 16
босвода, по которой
идут. Например, ко­
мета CD (рис. 16) получает от Солнца, обозначенного буквой
*S, все лучи, проходящие между линиями S С и SD, и отсы­
лает к Земле все, проходящие между линиями СТ и DT.
Между тем надо думать, что комета Ε F получает от того
же Солнца только те лучи, которые находятся между
линиями SGE и SHF, потому что, проходя с большей
лёгкостью от S до поверхности GH (которую я считаю
частью небосвода), чем по ту сторону этой поверхности,
лучи должны испытывать сильную рассеивающую рефрак­
цию. Это заставляет часть лучей отклониться от пути
к комете EF1 потому что эта поверхность выгнута в сто­
рону Солнца; как вы знаете, она должна выгнуться, когда
к ней приближается комета. Но даже если бы эта поверх­
ность была совершенно плоской или даже выгнутой в

Глава XV

261

противоположную сторону, большая часть лучей, которые
попадают на неё от Солнца, были бы рассеяны рефракцией,
если и не при движении к комете, то при обратном воз­
вращении от неё к Земле. Например, если предположить,
что (рис. 16) часть неба IK есть часть сферы, центр которой
находится в точке «S, то лучи S IL и S КМ не должны со­
вершенно искривляться, направляясь к комете LM, но
они должны сильно искривляться, возвращаясь оттуда
на Землю. Таким образом, они могут попасть на Землю
только весьма ослабленными и в очень небольшом коли­
честве.
Сверх того это может произойти только в том случае,
когда комета находится на значительном расстоянии от
неба, в котором находится Солнце (потому что в против­
ном случае, если бы она находилась поблизости от него,
она вогнула бы его поверхность внутрь). Благодаря своей
отдалённости она также не может принять такое коли­
чество лучей, какое получает, когда готова вступить в это
небо. Что же касается лучей, получаемых кометой от той
неподвижной звезды, которая находится в центре вме­
щающего комету неба, то комета не может отослать их
к Земле, подобно тому как новая Луна не посылает к
Земле лучей Солнца.
Но самое замечательное у этих комет — это своеобраз­
ная рефракция их лучей, обычно являющаяся причиной
того, что около них появляется нечто вроде хвоста или
пучка. Вы легко поймёте это, если бросите взгляд на
рис. 17, где S изображает Солнце, С — комету, EBG —
сферу, состоящую, как сказано выше, из наиболее круп­
ных и наименее подвижных частиц второго элемента, а
DA — круг, описываемый годовым движением Земли.
Представьте, что луч, идущий от С к 5 , проходит совер­
шенно прямо к точке Л, но, кроме того, начинает в точке
В расширяться, делиться на несколько других лучей,
которые расходятся во все стороны. Каждый из этих
отделившихся лучей оказывается тем слабее, чем дальше
он удаляется от среднего луча ВА, являющегося главным
и наиболее сильным. Луч СЕ, находясь в точке £ , также

252

Трактат о свете

начинает расширяться и делиться на несколько других:
на EH, ЕОу ES и др.; главный и наиболее сильный из этих
лучей — ЕН1 а наиболее слабый — ES. Точно так же
CG проходит главным образом от G к / , но часть его от-

Рис. 17

клоняется к S и ко всем точкам пространства, находящимся
между GI и GS. Наконец, все остальные лучи, которые
можно себе представить между тремя СЕ, СВ, CG, в боль­
шей или меньшей степени похожи на какой-либо из этих
лучей, в зависимости от того, насколько близко к каж-

Глава XV

253

дому из этих лучей они расположены. К этому я мог бы
прибавить, что все лучи должны быть несколько искрив­
лены в сторону Солнца; однако для моей цели это не
необходимо, и я часто опускаю многое, чтобы тем более
упростить и облегчить то, что объясняю.
Предположив эту рефракцию, можно объяснить, по­
чему в том случае, когда Земля находится у Л, люди
должны видеть связанным с телом кометы не только луч
ВА, но и более слабые лучи LA, ΚΑ и им подобные. До­
стигая глаз людей, лучи эти, по крайней мере тогда,
когда они достаточно сильны, чтобы их мэжно было чув­
ствовать, должны казаться короной или пучками света,
распространяющимися равномерно вокруг кометы во
всех направлениях, подобно тому как это видно в месте,
обозначенном цифрами 11. Следует заметить, что, исходя
от комет, размеры которых мы предполагаем очень боль­
шими, лучи должны быть очень сильными, сильнее лучей,
идущих от планет или неподвижных звёзд, которые по
своей величине меньше комет.
Совершенно очевидно, что, когда Земля находится у
М, а комета становится заметной благодаря лучу СКМ',
её корона должна обнаружиться с помощью луча QM
и всех остальных, стремящихся к М. Таким образом,
пучки света растягиваются от неё сильнее, чем раньше,
в стороне, противоположной Солнцу, и меньше или даже
совсем не вытягиваются в части, обращенной к Солнцу.
На рисунке это можно видеть в точке 22. По мере того
как Земля удаляется от точки А, пучки лучей на стороне,
противоположной Солнцу, вытягиваются всё сильнее и
сильнее; они теряют форму короны и образуют длинный
хвост, влекомый за собой кометой. Когда, например, пла­
нета находится около Ζ), лучи QD, VD и другие делают
сё похожей на 33. Если же Земля находится около О,
лучи VOj ЕО и другие заставляют её казаться ещё более
длинной. Наконец, когда Земля находится около У, ко­
мета становится уже невидимой вследствие промежуточ­
ного положения Солнца; однако лучи VYEY показывают
ещё её хвост в виде полосы или огненного копья, вроде

264

Трактат о сеете

того, который имеется в точке 44. Нужно ещё заметить,
что сфера EBG, как и всё остальное, в ней заключающееся,
никогда не бывает в точности круглой. Отсюда можно
заключить, что хвосты или огненные копья никогда не
должны казаться ни совершенно прямыми, ни находя­
щимися в одной плоскости с Солнцем.
Относительно рефракции, являющейся причиной всего
этого, я отмечу, что природа её весьма своеобразна и
сильно отличается от
Ρ
рефракции, наблюдае­
мой в других местах.
Однако вы легко можете
убедиться, что она про­
исходит так, как я это
здесь объясняю. Рассмо­
трите шарик Η (рис. 18),
который, если толк­
нуть его в сторону / ,
толкает в том же напра­
влении все шарики, ле­
жащие под ним, вплоть
до шарика К. Послед­
ний, будучи окружён
И
I
другими
шариками,
меньшими по размерам,
Рис. 18
подобными 4, 5 и 6, тол­
кает к / только шарик 5, а шарик 4 он толкает не
к / , а к L, шарик 6 — к М. То же самое происходит
и с остальными. Средний шарик 5 он толкает гораздо
сильнее, чем 4 и 6 и им подобные, расположенные
по бокам. Шарик 7V, получающий толчок в сторону L7
также толкает маленькие шарики 1, 2, 3 — первый к L7
второй к / , а третий к Л/, но с той разницей, что сильнее
всего он толкает 1, а не средний, то-есть 2. Маленькие ша­
рики 1, 2, 3, 4 и т. д., получающие толчки одновременно
от шариков iV, Ρ, //, Ρ и т. д., мешают друг другу дви­
гаться в направлении сторон L и M с той же лёгкостью,
кик к середине / . Следовательно, если бы всё простран-

Глава XV

255

ство LIM было наполнено такими небольшими шариками,
то лучи их действия распределились бы так, как это про­
исходит, по нашему мнению, с лучами комет внутри
сферы EBI (рис. 17).
Если в ответ на это вы мне скажете, что неравенство
между шариками N, Р, //, Ρ и 1, 2, 3, 4 и другими го­
раздо больше, чем неравенство, предполагаемое нами
между частицами второго элемента, составляющими
сферу EBG, и частицами, находящимися непосредственно
рядом с ними, но ближе к Солнцу, то я отвечу на это,
что отсюда нельзя сделать никакого вывода, кроме того,
что такая рефракция бывает не только в сфере EBG и сфере,
образованной шариками 1, 2, 3, 4 и т. д. Так как
между частицами второго элемента, находящимися непо­
средственно под EBG и расположенными ещё ближе к
Солнцу, снова оказывается неравенство, то эта рефракция
постепенно увеличивается, по мере того как лучи распро­
страняются вперёд. В результате этого, когда лучи доходят
до сферы Земли DAF, она может оказаться столь же
большой, как и рефракция действия малых шариков
1, 2, 3, 4, от которых они получают толчки, или даже ещё
большей. Очень возможно, что частицы второго элемента,
находящиеся около сферы земли DAF, по сравнению с
частицами у сферы EGВ столь же малы, как шарики
1, 2, 3, 4 по сравнению с шариками Ν, Р> Η, Ρ
*
* На этом обрывается рукопись «Трактата о свете». (Прим.

ред.)

•w

— r s — ^ ^ Y P ^ : — C T = = & +

РАССУЖДЕНИЕ
о
МЕТОДЕ 5 2
tß\>

DISCOUKS
DE LA MÉTHODE

РАССУЖДЕНИЕ О МЕТОДЕ
ДЛЯ ХОРОШЕГО НАПРАВЛЕНИЯ РАЗУМА
И ОТЫСКАНИЯ ИСТИНЫ В НАУКАХ
ели рассуждение это покажется слишком длин­
ным, чтобы прочесть его сразу, можно разде­
лить его на шесть частей. В первой окажутся
тогда различные соображения, касающиеся
наук; во второй — основные правила метода,
найденного автором; в третьей — некоторые правила
морали, которые он извлёк из этого метода; в четвёр­
той— доводы, посредством которых он доказывает суще­
ствование бога и человеческой души, составляющие осно­
ву его метафизики; в пятой—порядок исследованных
им вопросов физики, и в частности — объяснение движения
сердца и некоторых других затруднений, относящихся
к области медицины, а также выяснение различия, суще­
ствующего между нашей душой и душой животных;
и, наконец, в последней части автор указывает на то,
что, по его мнению, необходимо для более успешного,
чем прежде, продвижения в деле исследования природы,
а также мотивы, побудившие его писать об этом.
ЧАСТЬ

I

Соображения, касающиеся паук
Здравым смыслом люди наделены лучше всего осталь­
ного, ибо каждый полагает в себе столько здравого смы­
сла, что даже люди, наиболее притязательные в других

260

Рассуждение о методе

областях, обычно довольствуются тем здравым смыслом,
которым они обладают. Нет основания думать, чтобы все
ошибались в данном вопросе; скорее, это свидетельствует
о том, что способность правильно судить и отличать ис­
тинное от ложного — что, собственно, и именуется здра­
вым смыслом или разумом — от природы у всех людей
одинакова. Таким образом, различие наших мнений
происходит не от того, что одни люди разумнее других,
но только от того, что мы направляем наши мысли раз­
ными путями и рассматриваем не те же самые вещи. Ибо
мало иметь хороший ум, главное — хорошо его приме­
нять. В самых великих душах заложена возможность как
крупнейших пороков, так и величайших добродетелей,
и тот, кто идёт очень медленно, может, всегда следуя
прямым путём, продвинуться значительно дальше того,
кто бежит и удаляется от этого пути.
Что касается меня, то я никогда не считал, что мой
ум в чем-либо совершеннее обычного ума*, часто мне
даже хотелось иметь мысль столь же быструю, или вооб­
ражение столь же ясное и отчётливое, или память столь
же обширную и хорошую, как у некоторых других. А по­
мимо этих качеств я, пожалуй, не знаю других, которые
служили бы совершенствованию ума, ибо, что касается
разума или смысла, то — поскольку он — единственное,
что делает нас людьми и отличает от животных,—мне
думается, что он в полной мере присущ каждому. В
этом вопросе я придерживаюсь общего мнения философов,
которые говорят, что большее и меньшее присуще только
случайным качествам (accidents), а отнюдь не формам 53
или природе индивидуумов одного и того же рода.
Но я могу заявить, что мне в юности весьма по­
счастливилось попасть на некоторые пути, приведшие
меня к тем соображениям и правилам, на основе ко­
торых я выработал себе метод, который, как мне ка­
жется, даёт мне возможность постепенно расширять мои
познания, поднимая их мало-помалу до самой высокой
степени, какая, только достижима при ппг,рвдг/гввинп(уги
моего ума и краткости моей ЖИЗНИ. При помощи этого

Часть I

261

метода я достиг уже некоторых результатов, несмотря на
то что в суждении о самом себе я всегда стараюсь склонять­
ся скорее к недоверию, чем к самомнению; взирая оком
философа на различные действия и начинания людей,
я не нахожу среди них почти ни одного, которое не ка­
залось бы мне суетным и бесполезным. Поэтому я испы­
тываю величайшее удовлетворение теми успехами, каких,
как мне кажется, я уже достиг в деле отыскания истины,
и я питаю такие надежды на будущее, что если среди чи­
сто человеческих занятий есть действительно почтенные
и важные, то, осмеливаюсь думать, это именно те, ко­
торые избрал я.
Возможно, однако, что я ошибаюсь и принимаю за
золото и алмазы медь и стекляшки. Я знаю, до какой
степени мы склонны заблуждаться в том, что касается
нас самих, и сколь осторожно должны мы относиться к
суждениям наших друзей, когда они в нашу пользу.
Но я охотно готов в настоящем рассуждении осветить
пути, которыми я следовал, и обрисовать мою жизнь,
как на картине 64 , чтобы каждый мог судить об этом и
чтобы, узнав из общей молвы мнения по поводу изложен­
ного, обрести новое средство обучения в дополнение к
тем, коими я обыкновенно пользуюсь.
Таким образом, я намерен здесь не обучать методу,
которому должен следовать каждый для хорошего управ­
ления своим разумом, но только показать, каким образом
я сам старался управлять своим собственным. Кто берётся
давать наставления, должен считать себя искуснее тех,
кому он их даёт; малейшая его погрешность заслуживает
порицания. Но, предлагая читателю это сочинение только
как историю или, если хотите, как вымысел, где наряду
с примерами, достойными подражания, окажутся, быть
может, и такие, следовать которым нет основания, я на­
деюсь, что оно кому-нибудь принесёт пользу, никому но
принося вреда, и что все будут мне признательны за
мою искренность.
Я с детства был вскормлен науками, и так как меня
уверяли, что с их помощью можно приобрести ясное и

262

Рассуждение о методе

достоверное знание всего, что полезно в жизни, то мне
чрезвычайно хотелось их изучить. Но как только я за­
кончил весь курс обучения, по завершении которого че­
ловека обычно принимают в ряды учёных, я совершенно
изменил своё мнение. Я до того запутался в сомнениях
и сшибках, что начал думать, что единственным резуль­
татом моего обучения было всё возраставшее убеждение
в своём невежестве. А между тем я учился в одной из
самых знаменитых школ Европы и думал, что если есть
на земле где-нибудь учёные люди, то они должныбыть
именно там. В этой школе я изучил всё то, что изучали там
другие, и даже, не довольствуясь науками, которые нам
преподавали, я просматривал все попадавшие мне в руки
книги, трактовавшие о науках, которые считаются са­
мыми интересными и самыми редкостными. Вместе с тем
я знал, какого мнения обо мне другие, и я отнюдь не ви­
дел, чтобы меня ставили ниже других учеников, хотя
некоторых из них прочили уже в наши учителя. А наш
век, казалось мне, не менее цветущи богат выдающимися
умами, чем любой из минувших. На этом основании я
счёл себя вправе судить по себе обо всех других и думать,
что в мире нет такого учения, которым меня раньше
обнадёживали.
Однако я продолжал ценить упражнения, коими за­
нимаются в школах. Я знал^ чш я^мкп^ тэм, изучаемые,
необходимы для понимания древних книг; что изящные
вымыслы пробуждают ум; та? достопамятные события
истории его возвышают и что осмотрительное чтение
истории способствует образованию правильного сужде­
ния; что чтение хороших книг есть как бы беседа с почтен­
нейшими людьми прошлых веков — их авторами, и при­
том учёная беседа, в которой они открывают нам только
лучшие из своих· мыслей; что красноречие обладает не­
сравненной силой и красотой; что поэзия полна очаро­
вания и утончённой сладости; что в математических науках
имеются весьма искусные изобретения, способные при­
нести большую пользу, удовлетворяя любознательность,
облегчая все ремёсла и сокращая труд человека; что сочи-

Часть I

263

нения, трактующие о нравах, содержат много весьма по­
лезных наставлений и призывов к доблести; что богословие
учит, как достичь царства небесного; что философия даёт
средство говорить правдоподобно обо всём и вызывать
восхищение у менее сведущих; что юриспруденция, меди­
цина и другие науки приносят гшае сле­
довательно, сомневаться в нём, я отнюдь не обладал таким

Часть I

265

самомнением, чтобы надеяться решить задачу лучше дру­
гих. Принимая во внимание, сколько различных мнений,
отстаиваемых учёными людьми, может быть об одном и
том же предмете, в то время как правильным может быть
лишь одно, я стал считать чуть ли не ложным всё, чта
было лишь правдоподобным.
Затем, что касается других наук, то, поскольку они
заимствуют свои принципы из философии, я полагал, чта
и здесь на столь шаткой основе нельзя было построить
ничего прочного. Почестей и выгод, сулимых ими, была
недостаточно, чтобы побудить меня к их изучению, иба
положение, слава богу, не таково, чтобы я был вынужден
делать из науки ремесло для облегчения моей судьбы.
И хотя подобно циникам я не питал принципиального
презрения к славе, тем не менее я придавал .очень мала
значения славе, н пт ору тп мог надеяться приобрести лишь
бесчестным путём 66 . Что же касается ложных учений,
то я уже достаточно знал им цену, чтобы не подвергаться
опасности быть обманутым ни обещаниями алхимика,
ни предсказаниями ^схралога^ ни проделками мага, ни
ухщцрениями и хвастовством кого-либо из тех, кто взяли
8а npflimint разыгрывать из себя более знающих, чем эта
есть на самом деле.
Вот почему, как только возраст позволил мне выйти
из подчинения моим наставникам, я совершенно забросил
книжную науку и, решив не искать иной науки, кроме
той, какую можно найти в себе самом или в великой книга
мира, я использовал остаток юности на путешествия,
на ознакомление с королевскими дворами и армиями,
на общение с людьми различных нравов и положений, на
накопление разнообразного опыта, на самопроверку при
встречах, посылаемых мне судьбой, ц на неустанные раз­
мышления обо всём виденном для извлечения ид НЕГО
какой-либо пользы Ибо мне казалось, что в рассужде­
ниях каждого о делах, непосредственно его касающихся,
и притом таким образом, что ошибка может повлечь за
собой для него наказание, я могу встретить гораздо более
истины, чем в бесполезных спекуляциях кабинетного

ш

Рассуждение о методе

учёного, не имеющих иных последствий, кроме суетного
тщеславия, которое тем сильнее, чем больше такой учё­
ный удаляется от здравого смысла, так как, чтобы при­
дать своим суждениям характер- правдоподобия, от него
требуется в этом случае много остроумия и искусства.
А я всегда горячо желал научиться различать истинное
от ложного, чтобы отчётливо разбираться в своих дей­
ствиях и уверенно итти в этой жизни.
Правда, когда я только наблюдал нравы других лю­
дей, я почти не находил в них ничего такого, что слу­
жило бы непререкаемой истиной, и замечал в них почти
такое же различие, как раньше в мнениях философов.
Таким образом, главная польза, какую я из этого из­
влёк, состояла в том, что, видя, как многие вещи, на нага
взгляд весьма необычайные и смешные, общеприняты и
признаны другими великими народами, я научился не
слишком твёрдо полагаться на то, в чём меня убедил
только пример и обычай. Так я мало-помалу освобо­
дился от многих заблуждений, которые могут затмить
наш естественный свет и сделать нас менее способны­
ми внимать розшсу рооума. Но, употребив несколько
лет на такое изучение книги мира, на приобретение неко­
торого опыта, я однажды принял решение изучить также
самого себя и употребить все силы ума на выбор путей,
коими я должен следовать. Мне кажется, что это мне
удалось гораздо лучше, чем если бы я никогда не удалялся
из своей страны и от своих книг.
Ч А С Т Ь II
Основные правила метода
Я был тогда в Германии, куда меня привели события
войны, которая и сейчас ещё там не окончилась. Когда
я с коронации императора вернулся в армию, наступившая
8има задержала меня на месте стоянки армии. Не имея
ни о кем общения, которое бы меня развлекало, свобод-

Часть ]Т

267

пый, по счастью, от забот и страстей^ которые бы меня
волновали, я проводил целый день один у очага и имел
полный досуг отдаваться своим мыслям. Одной из первых
мыслей, занимавших меня, была та, что часто в произ­
ведениях, где отдельные части написаны несколькими
мастерами, нет того совершенства, как в тех, над кото­
рыми работал только один. Так, мы видим, что здания,
задуманные и завершённые одним архитектором, обычно
красивее и стройнее тех, над перестройкой которых
трудились многие, используя притом старые стены, по­
строенные для других целей. Так, старые города, бывшие
когда-то лишь небольшими поселениями и с течением
времени ставшие большими городами, обычно скверно
распланированы по сравнению с теми правильными пло­
щадями, которые инженер по своему усмотрению строит
на равнине. Хотя, рассматривая здания старых городов
каждое в отдельности, часто можно найти в них столько
же и даже больше искусства, чем в зданиях других го­
родов, тем не менее, глядя на общее расположение этих
зданий — больших и маленьких, вперемежку, что делает
улицы кривыми и неровными,— скажешь, что это скорее
дело случая, чем сознательной воли людей, применяющих
разум. Принимая же во внимание, что всегда имелись
те или иные должностные лица, обязанные заботиться
о частных зданиях, дабы оци служили украшением об­
ществу, мы должны признать, сколь трудно сделать
что-нибудь совершенное, работая только над чужими
произведениями. Точно так же я представлял себе, что
народы, бывшие некогда полудикими и цивилизовавшиеся
лишь постепенно, создавали свои законы лишь по мере
того, как их вынуждали к тому беспокойства, причиняе­
мые преступлениями и раздорами, и что у таких народов
гражданский порядок не столь хорош, как у тех, которые
с самого начала своей совместной жизни соблюдали уста­
новления какого-либо мудрого законодателя. Точно так
же несомненно и то, что катехизис истинной религии, за­
поведи которой даны единым богом, должен быть несрав­
ненно правильнее всех остальных. Что касается дел

26$

Рассуждение о методе

человеческих, то я полагаю, что если Спарта некогда про­
цветала, то причиной тому была не добротность каждого
её закона в отдельности — иные из них были весьма
странны и даже противоречили добрым нравам,— а то,
что, будучи изобретены одним человеком, все они слу­
жили единой цели. Точно так же я думал, что книжные
науки, но крайней мере те, положения которых лишь
вероятны и лишены практических доказательств, науки,
которые сложились и развились постепенно из мнений
разных лиц, отнюдь не столь близки к истине, как про­
стые суждения, естественно складывающиеся у человека
со здравым смыслом относительно того, с чем он сталки­
вается. И ещё я думал, что так как все мы были детьми,
раньше чем стать взрослыми, и что так как в течение дол­
гого времени нами руководили наши влечения и наши
наставники, которые часто противоречили друг другу —
причем, пожалуй, и те и другие не всегда направляли
нас на самый лучший путь,— то почти невозможно, чтобы
наши суждения были столь же безупречны и столь же обос­
нованны, как это было бы, если бы с самого нашего рож­
дения мы правильно упражняли наш разум и всегда ру­
ководствовались только им.
Правда, мы отнюдь не видим, чтобы в городах рушили
все дома только для того, чтобы построить их на иной
лад и сделать улицы более красивыми; однако некоторые
СЕЮСЯТ свои дома, чтобы их перестроить, а порою, когда
дому грозит обвал, так как фундамент его не совсем про­
чен, люди даже вынуждены это делать. На этом при­
мере я убедился, что действительно невероятно, чтобы
отдельный человек поставил себе задачей преобразовать
государство, изменив в нём всё до основания, и ниспро­
вергнул его для того, чтобы его воссоздать; точно так же
мало можно таким способом преобразовать систему наук
или установленный в школах порядок их преподавания.
Что касается мнений, воспринятых мною до сих пор, то
самое лучшее — раз навсегда отрешиться от них, чтобы
впоследствии водворить на их место лучшие либо те же,
но согласованные с разумом. И я твёрдо верю, что таким

Часть II

269

способом мне удастся построить жизнь гораздо лучше,
чем если бы я строил её только на старых основаниях,
опираясь только на принципы, усвоенные мною в юно­
сти без проверки их правильности. Ибо, хотя я и усмат­
риваю в этом различные трудности, однако они были
отнюдь не неустранимы и не шли в сравнение с теми, кото­
рые встречаются при самых незначительных государствен­
ных преобразованиях. Эти большие громады очень трудно
восстанавливать, если они разрушены, или даже сохра­
нять, если они расшатаны; а падение их неизбежно бы­
вает весьма сокрушительным. Что касается их несовер­
шенств, если таковые у них имеются,— а уже самое раз­
личие между ними свидетельствует о том,— то практика,
несомненно, эти несовершенства в сильной степени смяг­
чает; она даже незаметно устраняет или исправляет многое,
что нельзя было бы столь же хорошо предусмотреть, ру­
ководствуясь благоразумием. И, наконец, выносить эти
несовершенства почти всегда легче 67 , чем изменить их;
так, большие дороги, которые вьются между гор, в ре­
зультате постоянного пользования ими постепенно ста­
новятся столь гладкими и удобными, что гораздо лучше
итти по ним, чем пытаться итти напрямик, карабкаясь по
скалам и скатываясь на самое дно пропастей.
Вот почему я отнюдь не одобряю тех бестолковых и
беспокойных людей, которые, не будучи призваны ни по
своему рождению, ни по своему состоянию к руководству
общественными дедами,, постоянно задумывают какоелибо новое общественное преобразование. И если бы я
думал, что в настоящем сочинении есть что-либо таксе,
на оснований чего меня могли бы заподозрить в подобной
нелепости, я был бы очень огорчён, допустив его опубли­
кование. Никогда мои намерения не шли дальше попытки
реформировать моё собственное мышление и строить на
фундаменте, который принадлежит мне. А если моя
работа мне нравится и я показываю вам здесь её образец,
это отнюдь не значит, что я советую кому-нибудь мне
подражать. Те, кого бог наделил своими дарами в боль­
шей степени, могут иметь, может быть, замыслы более

270

Рассуждение о методе

возвышенные; но я очень опасаюсь, что для многих и
мои слишком смелы. Уже одно только решение отречься
от всех суждений, принятых человеком ранее на веру, не
является образцом, которому каждый должен следовать.
В мире есть два рода умов, которым такое начинание
отнюдь не под силу. Это, во-первых, те, кто, считая себя
более искусными, чем они есть на самом деле, не могут
ни воздержаться от опрометчивых суждений, ни про­
явить достаточно выдержки для систематического мышле­
ния; вследствие этого, однажды позволив себе усомниться
в воспринятых ими принципах и сойти с проторённой
дороги, они никогда не сумеют держаться прямой стези
и будут блуждать всю жизнь; во-вторых, те, кто доста­
точно разумны или скромны для понимания того, что
различать истинное от ложного они способны в меньшей
мере, чем другие, которые могут наставлять их; послед­
ние должны скорее придерживаться чужих мнений, чем
искать самим.
Что касается меня, то я, без сомнения, был бы в числе
этих последних, если бы всегда имел только одного учи­
теля или вовсе не знал различий, существовавших во все
времена между мнениями людей самых учёных. Но я еще
в школе усвоил, что нельзя выдумать ничего столь ориги­
нального и мало вероятного, что не было бы уже выска­
зано кем-либо из философов. Затем я убедился во время
путешествий, что люди, имеющие чувства, противополож­
ные нашим, отнюдь не являются поэтому варварами или
дикарями, но некоторые из них наделены разумом в той
же, что и мы, ИЛИ даже в большей мере; так что один и
тот же человек, одного и того же ума, будучи воспитан
с детства среди французов или немцев, становится не тем,
чем был бы он, живя всегда среди китайцев или кан­
нибалов. То же самое можно сказать и о модах наших
платьев: то, что нравилось нам десять лет тому назад и
будет, может быть, опять нравиться нам лет черев десять,
кажется нам теперь нелепым и смешным. Учтя всё это,
я понял, что обычай и пример для нас более убедительны,
чем какое-либо достоверное знание, и что, тем не менее,

Часть II

271

большинство голосов не есть неопровержимое свидетель­
ство в пользу истин, не легко поддающихся открытию,
по той причине, что на такие истины натолкнётся скорее
отдельный человек, чем целый народ. Таким образом, я
не мог остановить своего выбора ни на ком, чьи мнения
показались бы мне заслуживающими предпочтения перед
мнениями других, и я был как бы вынужден стать сам
своим руководителем.
Но подобно человеку, бредущему одиноко и впотьмах,
я решил двигаться так медленно и проявлять во всём
столько осмотрительности, чтобы ценой весьма малого
продвижения вперёд по крайней мере уберечь себя от
падения. Я отнюдь не хотел начинать с полного отрешения
от всех мнений, которые когда-либо могли во мне уко­
рениться не под влиянием собственного разума, пока не
посвятил достаточно времени на составление плана пред­
принятого мною труда и отыскание правильного метода
для достижения познания всего того, на что способен
мой ум.
В молодости из философских наук я немного изучал
логику, а из математических — геометрический анализ
и алгебру—три искусства, или науки, которые, каза­
лось бы, должны дать кое-что для осуществления моего
намерения. Но, изучая их, я заметил, что в логике её
силлогизмы и большая часть других её наставлений скорее
помогают объяснять другим то, что нам известно, или
даже, как в искусстве Луллия 68 , бестолково 5Ö рассуждать
о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это.
И хотя логика действительно содержит много очень
правильных и хороших предписаний, к ним, однако, при­
мешано столько других —либо вредных, либо ненужных,—
что отделить их почти так же трудно, как разглядеть
Диану 60 или Минерву в необделанной глыбе мрамора.
Что касается анализа древних и алгебры нового времени,
то помимо того, что они относятся к предметам очень от­
влечённым и, видимо, не имеющим никакого применения,
первый всегда направлен на рассмотрение фигур и, сле­
довательно, упражняя ум, не может не утомлять сильно

Ъ72

Рассуждение о методе

воображения, а последняя настолько порабощает ум
известным правилам и знакам, что из науки, развивающей
ум, превращается в путаное и туманное искусство, ко­
торое его сковывает. Вот почему я счёл нужным искать
другой метод, который, совмещая преимущества этих
трёх, был бы свободен от их недостатков. Подобно тому
как обилие законов часто служит оправданием для по­
роков — почему государственный порядок гораздо лучше,
когда законов немного, но они строго соблюдаются,—
так вместо большого количества правил, образующих
логику, я счёл достаточным твёрдое и непоколебимое со­
блюдение четырёх следующих.
Первое — никогда не принимать за истинное ничего,
что я не познал бы таковым с очевидностью, иначе говоря,
тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и
включать в свои суждения только то, что представляется
моему уму столь ясно и столь отчётливо, что не даёт мне
никакого повода подвергать их сомнению.
Второе — делить каждое-из исследуемых мною за­
труднений на столько частей, сколько это возможно и нуж­
но для лучшего их преодоления.
Третье —придерживаться определённого порядка мы­
шления, начиная с предметов наиболее простых и
наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к по­
знанию наиболее сложного, предполагая порядок даже
и там, где объекты мышления вовсе не даны в их есте­
ственной связи.
•
И последнее — составлять всегда перечни столь пол­
ные 61 и обзоры столь общие, чтобы была уверенность в
отсутствии упущений.
Длинные цепи доводов, совершенно простых и доступ­
ных, коими имеют обыкновение пользоваться геометры в
своих труднейших доказательствах, натолкнули меня на
мысль, что всё доступное человеческому познанию оди­
наково вытекает одно из другого. Остерегаясь, таким
образом, принимать за истинное то, что таковым не яв­
ляется, и всегда соблюдая должный порядок в выводах,
можно убедиться, что нет ничего ни столь далёкого, чего

Часть II

273

нельзя было бы достичь, ни столь сокровенного, чего нельзя*
было бы открыть. Мне не стоило большого труда отыска­
ние того, с чего следует начинать, так как я уже знал,
что начинать надо с самого простого и доступного пони­
манию; учитывая, что среди всех, кто ранее исследовал
истину в науках, только математики смогли найти неко­
торые доказательства, то-есть представить доводы несом­
ненные и очевидные, я уже не сомневался, что начинать
надо именно с тех, которые исследовали они. Правда, я не
надеялся получить от этого какую-либо другую пользу,
кроме той, что они приучат мой ум воспринимать истин­
ное и не довольствоваться ложными рассуждениями. Но я
не имел намерения изучать на этом основании все отдель­
ные науки, обычно именуемые математикой. Видя, что
хотя их предметы различны, но всё же все они сходны меж­
ду собою в том, что рассматривают не что иное, как раз­
личные встречающиеся в предметах соотношения или про­
порции, я подумал, что мне следует лучше исследовать
эти пропорции вообще, мысля их не только в тех пред­
метах, которые облегчали бы мне их познание, и никоим
образом не связывая их с этими предметами, чтобы тем
лучше применить их потом ко всем другим, к которым
они подойдут. Затем, приняв во внимание, что для изу­
чения этих пропорций мне придётся рассматривать каж­
дую из них в отдельности и лишь иногда запоминать или
истолковывать их по нескольку вместе, я подумал, что
для лучшего рассмотрения их в отдельности я должен
представить их себе в виде линий, потому что я не нахо­
дил ничего ob л ее простого, что я мог бы представить себе
более отчётливо в своём воображении и ощущении. Но
для того, чтобы лучше удержать их в памяти или сосре­
доточить внимание сразу на нескольких, надо выразить
их какими-то возможно более краткими знаками. Благо­
даря такому способу я мог заимствовать всё лучшее в
геометрическом анализе и в алгебре и исправить все
недостатки одного при помощи другой.
Действительно, осмелюсь сказать, что точное соблю­
дение немногих правил, которые я избрал, так помогло

274

Рассуждение о методе

мне разобраться во всех вопросах, на которые распро­
страняются эти две науки, что за два или три месяца,
ушедшие на ознакомление с ними, — причём начал я о
вопросов самых простых и общих, а каждая истина, ко­
торую я находил, была правилом, помогающим затем най­
ти другие,— я не только окончательно разрешил ряд
вопросов, которые когда-то считал очень трудными, но,
как мне казалось, впоследствии мог определить, каким
способом и даже до какой степени можно разрешить и
те, которых я не знал. Надеюсь, вы не сочтёте меня в
данном случае слишком самоуверенным, приняв во вни­
мание, что по каждому вопросу существует лишь од­
на истина и тот, кто её находит, знает об этом вопросе
всё, что можно о нём знать; так, например, ребёнок, обу­
ченный арифметике, сделав по правилам сложение, может
быть уверен, что, найдя отыскиваемую им сумму, он об­
рёл всё, что может найти человеческий ум. Ибо в конце
концов метод, который обучает следовать правильному
порядку и точно учитывать все данные для нахождения
искомого, содержит всё то, что делает правила арифме­
тики достоверными.
Но больше всего удовлетворяло меня в этом методе
то, что он давал мне уверенность, что я во всём неуклонно
применяю мой разум если и не совершенным способом,
то по крайней мере наилучшим из доступных мне. Кроме
того, применяя его, я чувствовал, что мой ум мало-помалу
привыкает мыслить более ясно и отчётливо и что, не
порабощая его исключительно одним предметом, я полу­
чаю возможность применять его с такой же пользой к
разрешению трудностей в других науках, как я это уже
сделал в алгебре 62 . Это не значит, что я намерен сразу
приступить к исследованию всех представившихся труд­
ностей, ибо это как раз было бы противно порядку, пред­
писываемому алгеброй. Но, принимая во внимание, что
все принципы наук должны быть заимствованы из фило­
софии, где достоверных принципов я ещё не находил, я
полагал, что прежде всего следует установить их именно
в ней. А так как это дело самое важное и в нём поэтому

Часть III

275

следовало бы всего более опасаться опрометчивости и
предвзятости, я не должен был пытаться осилить его,
пока не достиг возраста, гораздо более зрелого, чем мои
тогдашние двадцать три года, и пока предварительно не
потратил много времени на подготовку себя к этому делу,
искореняя из моего ума все ложные суждения, составлен­
ные до того, накапливая ряд опытов, которые должны
быть затем предметом моих размышлений, и упражняясь
постоянно в принятом мною методе, для того чтобы ут­
верждаться в нём всё больше и больше.
ЧАСТЬ

III

Некоторые правила морали,
извлечённые из этого метода
Наконец, приступая к перестройке жилого помещения,
недостаточно снести его, запастись материалами и зару­
читься архитекторами или самому заняться архитектурой,
составив, кроме того, тщательно начерченный план, но
следует также запастись другим помещением, где можно
было бы удобно прожить то время, когда будет происхо­
дить работа; таким же образом, чтобы не быть нереши­
тельным в действиях, пока разум обязывает быть таковым
в суждениях, и чтобы продолжать жить как можно сча­
стливее, я составил себе временные правила нравствен­
ности, содержащие всего три или четыре положения,
коими я охотно с вами поделюсь.
Первое — это подчиняться законам и обычаям моей
страны, блюдя религию, в которой по милости бога я
воспитан с детства, и во всём остальном руководствоваться
мнениями, наиболее умеренными и далёкими от крайно­
стей, общепринятыми среди самых рассудительных людей,
с коими мне придётся жить. Ибо, не ставя отныне ни во
что все мои собственные суждения как подлежащие про­
верке, я был уверен, что самое лучшее для меня — сле­
довать мнениям людей наиболее рассудительных; и хотя
бы среди персов или китайцев имелись, быть может,

276

Рассуждение о методе

люди столь же рассудительные, как и среди нас, мне ка­
залось наиболее полезным следовать правилам тех, с
которыми мне придётся жить. Но для того, чтобы узнать,
каковы в действительности их мнения, я должен учиты­
вать скорее то, как они действуют, чем то, что они говорят,
не только потому, что при испорченности наших нравов
немногие готовы высказать всё, что думают, но и по при­
чине того, что многие сами не отдают себе в этом отчёта;
ведь акт мышления, посредством которого люди в чёмнибудь убеждаются, отличен от того акта, посредством
которого люди сознают свою убеждённость, поскольку
одно действие часто бывает без другого. И между многими
мнениями, одинаково принятыми, я выбирал только са­
мые умеренные как по той причине, что они всегда наи­
более удобны для действий и, вероятно, наилучшие,—
ибо любые крайности обычно бывают дурными,— так и
для того, чтобы меньше отклоняться от истинного пути в
случае, если бы я ошибался и если бы, после того как я
выбрал одну из крайностей, оказалось, что надо следо­
вать другой. В частности я относил к крайностям все обя­
зательства, которые как^шбо отпашкшваки· свободу.
Не то, чтобы я не одобрял законов, которые, чтобы про­
тиводействовать непостоянству слабых умов, позволяют
при наличии каких-либо добрых намерений — а для обес­
печения торговли даже при наличии намерения безраз­
личного — заключать договоры или принимать обяза­
тельства, подлежащие соблюдению в принудительном
порядке. Но так как я не видел в мире ничего, что всегда
оставалось бы в одном и том же состоянии, и так как я
в частности стремился всё более и более совершенство­
вать мои суждения и никоим образом не ухудшать их,
то я, думалось мне, совершил бы большую ошибку против
здравого смысла, если бы, одобрив однажды некую вещь,
обязался бы считать её хорошей и после того, как она,
может быть, перестала быть таковой или же когда я пе­
рестал бы считать её за таковую.
Моим вторым правилом было оставаться возможно
более твёрдым и решительным в своих действиях, и раз

Часть TIT

277

уж я решил принять какое-либо — пусть даже и очень
сомнительное — мнение, неуклонно придерживаться его,
как если бы оно было вполне достоверным. В этом слу­
чае* следует подражать путникам, которые, поняв, что они
•сбились с дороги в лесу, не должны ни блуждать из сто­
роны в сторону, ни, тем более, оставаться на одном месте,
но итти всё время по возможности прямо и в одном направ­
лении, не меняя его по незначительным соображениям,
хотя бы первоначальный выбор и был совершенно слу­
чайным. Если, поступая таким образом, они и не придут
туда, куда им нужно, то по крайней мере они выберутся
где-либо из леса, что для них, вероятно, будет лучше,
чем остаться в лесу. А так как житейские дела часто не
терпят отлагательства, то несомненно, что, если мы не
можем выработать себе самых верных взглядов, мы долж­
ны придерживаться наиболее вероятных; и пусть мы не
усматриваем большего вероятия одних перед другими,
мы должны, тем не менее, остановиться на каких-либо
взглядах и затем уже рассматривать их не как сомни­
тельные, поскольку дело будет касаться практики, по как
вполне истинные и достоверные по той причине, что со­
ображения, побудившие нас их принять, именно таковы.
И этого отныне было достаточно, чтобы избавить меня
от всякого рода раскаяния и угрызений, каковые обычно
тревожат совесть людей слабых и колеблющихся, которые
со свойственным им непостоянством непрестанно совер­
шают в качестве хороших поступки, которые впослед­
ствии они расценивают как дурные.
Моим третьим правилом было стремиться всегда по­
беждать скорее самого себя, чем судьбу, и менять скорее
свои желания, чем порядок мира, и вообще приучать себя
к мысли, что нет ничего такого, что было бы целиком в
нашей власти, кроме наших мыслей, так что, после того
как мы сделали "всё, что могли в отношении внешних
для нас вещей, всё то, что нам не удалось, является для
нас уже абсолютно невозможным. Одного этого казалось
мне достаточно, чтобы помешать мне в будущем желать
чего-либо недостижимого для меня и, таким образом,

278

Рассуждение о методе

сделать меня довольным, ибо наша воля, естественно,
стремится желать только того, что, по нашему разумению,
так или иначе возможно. Поэтому несомненно, что, рас­
сматривая все внешние по отношению к нам блага как
в равной мере недоступные нашей власти, будучи не по
нашей вине лишены тех благ, которые, казалось, присущи
нам от рождения, мы будем испытывать от этого не больше
сожаления, чем от того, что мы не владеем Китаем или
Мексикой; и делая, как говорят, из нужды добродетель,
мы в такой же мере не будем желать здоровья, будучи
больными, или свободы, находясь в заключении, как
теперь не желаем иметь тело из вещества, столь же неру­
шимого, как алмаз, или иметь крылья, чтобы летать, как
птицы. Но признаюсь, необходимо долгое упражнение и
неоднократно повторяемое размышление, чтобы привык­
нуть рассматривать все вещи под таким углом зрения,
и я думаю, что главным образом в этом заключается тайна
тех философов, которым удавалось некогда выйти из-под
власти судьбы и, несмотря на страдания и бедность, со­
стязаться в блаженстве с богами. Ибот постоянно
занимаясь наблюдением пределов, поставленных им ЩУР*
родой, они столь твёрдо убеждались в том, что ничто,
кроме мыслей, им не подвластно, что этого одного было
достаточно, чтобы помешать возникновению привязан­
ности к чему-либо другому; и они располагали своими
мыслями столь безусловно, что имели некоторое основа­
ние считать себя богаче и могущественнее, свободнее и
счастливее всех прочих людей, которые, не обладая такой
философией, никогда не располагают всем, чего желают,
как бы ни благоприятствовали им природа и судьба.
Наконец, в заключение этой морали я решил сделать
обзор различных занятий, свойственных людям в этой
жизни, чтобы постараться выбрать лучшее; и, не соби­
раясь касаться занятий других людей, я лично думал,
что для меня самое лучшее — продолжать то, что я уже
делал, то-есть употребить всю мою жизнЬ на совершен­
ствование своего ума и по мере сил продвигаться вперёд
в деле познания истины, следуя методу, который я для

Часть HI

279

себя принял. С тех пор как я начал применять этот метод,
я испытывал столь огромное удовлетворение, что вряд
ли можно вкусить в этой жизни радости более приятные
и более невинные; обретая благодаря ему каждый день
те или иные истины, которые мне казались достаточно
важными и обычно неведомыми другим, я испытывал
столь полное удовлетворение ума, что всё остальное меня
вовсе не трогало. Не говоря уже о том, что три приведен­
ные выше правила вытекали исключительно из моего
намерения продолжать самообразование, так как бог
наделил каждого из нас некоторым светом для различения
истины от лжи, я ни на мгновение не считал бы нужным
довольствоваться мнениями других, не предполагай я
использовать моё собственное суждение для проверки их
в надлежащее время; следуя им, я не мог бы избавиться
от угрызений, если бы не надеялся не упускать ни еди­
ного случая для усвоения лучших, если бы таковые оказа­
лись. И, наконец, я не мог бы ни ограничить моих желаний,
ни обрести довольство, если бы не следовал путём, кото­
рый, как я был уверен, вёл меня к приобретению всех
познаний, к каким я способен; тем же способом я думал
достигнуть познания и всех подлинных и доступных мне
благ. Поскольку наша воля склонна чему-либо следовать
или чего-либо избегать только в силу того, что наше par
зумение представляет ей это хорошим или дурным, то
достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать,
и судить возможно правильнее, чтобы и поступать также
наилучшим образом, то-есть чтобы обрести все доброде­
тели, а вместе с тем и все другие доступные нам блага.
Уверенность в том, что это действительно так, не может
не делать людей довольными.
Утвердившись в этих правилах и поставив их особо,
вместе с истинами веры, которые я всегда ставил на пер­
вое место, я полагал, что от всех остальных моих мнений
я могу свободно отрешиться. Поскольку я надеялся ус­
пешнее достигнуть этой цели в общении с людьми, чем
сидя дома, где мне пришли в голову эти мысли, я ещё
до окончания зимы возобновил свои путешествия. И в

280

Рассуждение о методе

последующие девять лет я только и делал, что разъезжал
по свету, стараясь быть более зрителем, чем актёром во
всех разыгрывавшихся там комедиях. Размышляя по
поводу каждого предмета, особенно над тем, что наводит
в нём на сомнения и даёт повод для недоразумений, я по­
путно искоренял из моего ума все заблуждения, которые
могли проникнуть в него раньше. Я не подражал в этом,
однако, скептикам, которые сомневаются ради самого
сомнения и предпочитают пребывать всегда в нерешитель­
ности; наоборот, моё стремление было целиком направ­
лено к тому, чтобы достичь уверенности, отметая зыбкую
почву и песок, чтобы найти гранит или твёрдую почву.
Мне кажется, что это удалось мне достаточно хорошо, тем
более, что, поставив себе задачей вскрыть лживость или
недостоверность рассматриваемых мною положений не
путём слабых догадок, а при помощи ясных и уверенных
рассуждений, я отнюдь не встречал столь сомнительных,
чтобы нельзя было сделать из них некоторого, достаточно
определённого заключения, хотя бы оно сводилось к тому,
что в них не содержится ничего достоверного. И подобно
тому, как при разрушении старого здания обыкновенно
сохраняют его обломки, чтобы воспользоваться ими при
построении нового, так и я, освобождаясь от тех моих
взглядов, какие считал плохо обоснованными, делал раз­
личные наблюдения и приобретал опыт, который затем
мне помогал выработать более достоверные взгляды. И я
продолжал упражняться в методе, который я себе выра­
ботал; ибо, не говоря уже о том, что я старался вообще
направлять все мои мысли согласно его правилам, я время
от времени выделял несколько часов специально на то,
чтобы упражняться в трудных вопросах математики, а
также в некоторых других, которые я мог как бы упо­
добить математическим, выделяя их из всех тех принци­
пов других наук, которые я находил недостаточно незыб­
лемыми. Примеры этого вы увидите в целом ряде вопро­
сов, освещаемых в этом томе 63. Так, живя, по внешнему
виду не иначе, чем те, кто, не имея в жизни иного заня­
тия, помимо приятного и невинного времяпрепровожде-

Часть III

281

ния, научается различать между удовольствием и поро­
ком и пользуется всеми благопристойными развлечениями,
чтобы проводить свой досуг без скуки, я не переставая
следовал моему намерению и приобретал познание истины,
быть может, в большей степени, чем если бы я только читал
книги или общался с учёными людьми.
Однако эти девять лет истекли прежде, чем я
принял определённое решение по трудным вопросам,
которые обычно служат предметом спора между учёными,
и стал исследовать основы философии более достоверной,
чем общепринятая. Пример многих превосходных умов,
которые эту задачу перед собой ставили и, казалось мне,
в ней не преуспели, наводил меня на мысль о наличии
вдесь таких трудностей, что я, пожалуй, не дерзнул бы
ещё на это предприятие, если бы не узнал, что некоторые
уже распустили слух, будто я с ним справился. Не могу
сказать, на чём они основывали это своё мнение; если
этому способствовало что-нибудь в моих высказываниях,
так это должно быть признание своего неведения (более
откровенное, чем обычно со стороны тех, кто немного
учился), а может быть и изложение мною причин, кото­
рые заставляли меня сомневаться во многом, почитае­
мом другими за достоверное. Но никаким своим учением
я никогда не хвалился; будучи достаточно чистосердеч­
ным, я не желал пользоваться незаслуженной репута­
цией и считал своим долгом стать достойным её. Ровно
восемь лет тому назад это побудило меня удалиться от
всех тех мест, где у меня могли быть знакомые, и прию­
титься здесь, в стране, где длительная война установила
такие порядки 64 , что войска, здесь содержимые, служат,
повидимому, только для того, чтобы с тем большей без­
опасностью наслаждаться здесь плодами мира, и где в
толпе большого народа, очень деятельного и более заня­
того собственными делами, чем любопытного к чужим,
можно, не пренебрегая ни одним из удобств, свойствен­
ных наиболее оживлённым городам, жить отшельником,
столь же уединённо, как в самых далёких пустынях.

282

Рассуждение о методе

ЧАСТЬ

IV

Доводы, доказывающие существование бога
и человеческой души, или основание
метафизики
Не знаю, следует ли мне знакомить вас с моими пер­
выми тамошними размышлениями; они столь метафизич­
ны и столь необычны, что, пожалуй, не всем придутся
по вкусу 65 . И однако, чтобы можно было судить, доста­
точно ли тверды заложенные мною там основы, я неко­
торым образом вынужден говорить о них. Я давно уже
вамечал, что в повседневной жизни необходимо иногда
следовать мнениям, заведомо недостоверным, совершенно
так, как если бы они не вызывали сомнении, о чём уже
сказано выше; но желая заниматься только поисками
истины, я считал, что в данном случае надо делать проти­
воположное и отбросить как абсолютно ложное всё, в
чём я мог сколько-нибудь усомниться, чтобы видеть, не
оетанется ли после этого в моём представлении чего-либо
такого, что было бы совершенно несомненным. Так как
чувотва нас иногда обманывают, то я готов был предпо­
ложить, что нет ни единой вещи, которая была бы такова,
какою они нам её изображают. И так как имеются люди,
которые ошибаются в рассуждениях, относящихся^ даже
к простейшим предметам геометрии, и делают здесь па­
ралогизмы, то, полагая, что я способен ошибаться так же,
как и любой другой, я отбросил как ложные все доводы,
принятые мною раньше за доказательства. Наконец,
принимая во внимание, что те же мысли, какие мы имеем,
когда бодрствуем, могут появиться у нас и во сне, причём
ни одна из них не является в тот момент истиною, я решил
вообразить, что всё когда-либо приходившее мне на ум
не более истинно, чем обманчивые сновидения. Но тотчас
же вслед за тем я обратил внимание на то, что, в то время
как я готов мыслить, что всё ложно, необходимо, чтобы я,
который это мыслит, был чем-нибудь. Заметив, что ис­
тина: я мыслю^ следовательно я существую, столь прочна

Часть TV

283

и столь достоверна, что самые причудливые предположения
скептиков неспособны её поколебать, я рассудил, что могу
без опасения принять её за первый искомый мною прин­
цип философии.
Затем, исследуя со вниманием, что я такое, и видя,
что я могу вообразить, будто у меня нет тела и нет ника­
кого мира, никакого места, где бы я находился, но что
я никак не могу вообразить, что я не существую, а, на­
против, из самого факта, что я намеревался сомневаться
в подлинности других вещей, вытекает весьма очевидно
и достоверно, что я существую; если же я перестал только
мыслить, то, хотя бы всё остальное существовавшее когдалибо в моём воображении и оказалось истинным, я не
имел бы никакого основания считать себя существующим.
Отсюда я заключил, что я есть субстанция, вся сущность
или природа которой состоит только в мышлении и ко­
торая, чтооы существовать, не нуждается ни в каком
месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Так
что моё я, то-есть душа, благодаря которой я еемь то, что
я еемь, совершенно отлична от тела и более легко позна­
ваема, чем тело, и если бы тела даже вовсе не было, душа
не перестала бы быть всем тем, что она есть.
После этого я рассматривал, что вообще требуется,
чтобы то или иное положение было истинным и досто­
верным, ибо так как мне удалось найти одно, о котором
я знал, что оно является таковым, то, думалось мне, я
должен также знать, в чём состоит эта достоверность.
Заметив; что в этом: я мыслю, следовательно я существую,
нет ничего, что убеждало бы меня в том, что я гонорю
истину, кроме того, что я очень ясно вижу, что для того,
чтобы мыслить, надо существовать% я решил, что могу
принять за общее правило, что всё воспринимаемое нами
весьма ясно и вполне отчетливо — истинно; трудность
состоит только в том, чтооы хорошо разобраться, какие
вещи мы воспринимаем отчётливо.
Затем, размышляя по поводу того, что я сомневался
и что, следовательно, моё существо не являлось вполйе
совершенным, так как я ясно видел, что знать — значи-

284

Рассуждение о методе

тельно большее совершенство, нежели сомневаться, я
решил исследовать, откуда у меня берётся мысль о чём-то
более совершенном, чем я сам, и с очевидностью понял,
что она должна исходить от какого-то существа, дейст­
вительно более совершенного. Что касается моих мыслей
о многих других, вне меня находящихся вещах, как-то:
о небе, о земле, о свете, о теплоте и о тысяче других, то
мне совсем не так трудно было узнать, откуда эти мысли
взялись, так как? не замечая в них ничего, что делало
бы их в моих глазах высшими по сравнению со мною, я
мог полагать, что если они подлинны, то они зависят от
моей природы, поскольку она обладает некоторым совер­
шенством, а если они не таковы, то я выводил их из не­
бытия, значит они свойственны мне потому, что во мне
есть нечто несовершенное. Не так обстоит дело с идеей66
существа более совершенного, чем я, ибо извлечь его из
небытия — вещь явно невозможная, и так как предпо­
ложение о том, что более совершэнное является следст­
вием менее совершенного и находится в зависимости от
него, столь же противоречит разуму, как и то, что из ни­
чего происходит что-то, то это понятие не могло исходить
от меня самого.
Оставалось, таким образом, предположить, что она
вложена в меня существом воистину более совершенным,
чем я сам,существом, которому присущи все мыслимые
мною совершенства, то-есть богом. К этому я добавил, что,
так как я знаю некоторые совершенства, мне не присущие,
то я являюсь не единственным существом, имеющим бы­
тие (разрешите мне здесь свободно пользоваться терми­
нами школьной философии), но что непременно должно
быть некоторое другое существо, более совершенное, от
которого я завишу и от которого я получил всё то, что
имею. Ибо, если бы я был один и не зависел от кого-то
другого и, следовательно, имел бы от самого себя всё
то немногое, в чём я причастен совершенному существу, на
том же основании я мог бы обладать и всем остальным,
чего мне, я знал, недостаёт, и, таким образом, быть беско­
нечным, вечным, неизменным, всеведущим, всемогущим и,

Часть IV

285

наконец, обладать всеми совершенствами, сущестэование
которых я могу представить в боге. Следуя только что
изложенным рассуждениям, для познания природы бога,
поскольку такое познание мне доступно, мне нужно было
бы только рассмотреть все свойства, понятие о которых
я в себе нахожу: является ли обладание ими совершенст­
вом или нет, и я был уверен, что ни одно из тех, которые
отмечены каким-либо несовершенством, ему не присущи,
но все остальные принадлежат ему. Точно так же я видел,
что сомнение, непостоянство, печаль и тому подобное не
могут быть ему присущи, тем более что и мне самому было
бы весьма приятно освободиться от них. Затем, кроме
того, я имел идеи многих чувственных и телесных вещей,
ибо, хотя бы я и предполагал, что это сон и что всё, что
я вижу или воображаю,— ложно, однако я не мог отри­
цать, что идеи этого действительно имеются в моём уме.
Но так как я уже вполне ясно познал, что разумная при­
рода во мне отлична от телесной, то, приняв во внимание,
что всякая сложность свидетельствует о зависимости и
что зависимость есть явное несовершенство, я заключил
(отсюда, что если бы бог состоял из этих двух природ,
то это не могло бы быть для него совершенством и что,
'следовательно, он из них не состоит. Если же в мире
|имеются какие-либо тела, или же какие-либо умы, или
другие существа, которые не имеют всех совершенств,
то их бытие должно зависеть от его могущества, так что
без него они не могли бы существовать и единого мгно­
вения.
Я хотел вкратце исследовать и другие истины, и, об­
ратившись к предмету геометров,— который я представ­
лял себе как непрерывное тело, или пространство, неогра­
ниченно протяжённое в длину, ширину и высоту или глу­
бину, делимое на различные части, которые могут иметь
различные формы и величины и быть подвижными или
всячески перемещаться, ибо геометры предполагают всё
это в своём предмете,— я проследил некоторые из их
простейших доказательств. Обратив внимание на то, что
та большая достоверность, которая им всеми приписы-

286

Рассуждение о методе

вается, основана только на том, что они мыслятся очевид­
ными, следуя правилу, которое я уже высказал, я учёл
и то, что ни в одном из них нет ничего такого, что убежда­
ло бы меня в существовании их предмета. Так, например,
я хорошо видел, что из представления о треугольнике
вытекает равенство трёх его углов двум прямым, однако
я не видел ничего, что убеждало бы меня в том, что в мире
существует хотя бы один треугольник. В отличие от этого,
обращаясь к рассмотрению понятия, которое я имел о
совершенном существе, я находил, что существование
в нём содержится неотъемлемо, как в понятии треуголь­
ника содержится равенство трёх его углов двум прямым,
или в понятии шара то, что все его части равно отстоят
от центра, или даже ещё с большей очевидностью. Следо­
вательно, то, что бог, который является этим совершенным
существом, есть, или существует, по меньшей мере столь
же достоверно, как и любое доказательство в геометрии.
Если некоторые уверяют себя, что трудно познать
бога и даже узнать, что представляет собой их душа, так
это потому, что они никогда не возносят свой ум над чув­
ственными предметами и столь привыкли рассматривать
только то, что доступно воображению, являющемуся
лишь особым способом мышления о материальных вещах,
что всё недоступное воображению кажется им непонятным.
Это достаточно явствует из того, что даже философы в
своих школах придерживаются положения о том, что в
сознании нет ничего такого, чего прежде не было бы в
чувствах, где, однако, несомненно, не было никогда идеи
бога и души ô7 . И мне кажется, что те, кто хочет пользо­
ваться воображением, чтобы понять эти идеи, поступают
точно так же, как если бы они вздумали пользоваться
своими глазами, чтобы слышать звуки или обонять за­
пахи, с той разницей, что зрительное ощущение убеждает
нас в подлинности его объектов не в меньшей мере, чем
обоняние и слух, тогда как ни наше воображение, ни
наши чувства никогда не могут достоверно убедить нас
ни в чём, если в этом не примет участия наше сознание.
Наконец, если есть ещё люди, недостаточно убеждён-

Часть IV

287

ные в существовании бога и их души приведёнными мною
доводами, пусть они знают, что все другие вещи, которые
кажутся им, может быть, более достоверными, как-то:
наличие у них тела и существование светил, земли и тому
подобное,— суть менее достоверны. Ибо хотя и имеется мо­
ральная уверенность в этих вещах, заставляющая счи­
тать нелепостью сомнение в них, всё же, когда возникает
вопрос о метафизической достоверности, нельзя, оставаясь
последовательным, отрицать, что для отсутствия полной
уверенности в. этих вещах достаточно принять во внима­
ние, что во сне точно так же можно вообразить, что ви­
дишь другое тело и другие светила, и другую землю,
причём на самом деле ничего этого нет. Ибо откуда мы
знаем, что приходящие во сне мысли более обманчивы,
чем другие, тем более, что зачастую они бывают не менее
живыми и отчётливыми? И сколько бы это ни изучали
лучшие умы, не думаю, чтобы они могли привести какойлибо довод, достаточный для устранения этого сомнения,
если они не допустят существования бога. Ибо, только
что принятое мною правило — считать, что вещи, кото­
рые мы воспринимаем весьма ясно и отчётливо, все истин­
ны,— убедительно только потому, что бог есть или суще­
ствует, что он есть существо совершенное и что всё,
чем мы обладаем, происходит от него. Отсюда следует,
что наши идеи, или понятия, представляя собой нечто
реальное, исходящее от бога, поскольку они ясны и от­
чётливы, могут быть во всём этом только истинными. Так
что если у нас и бывают довольно часто идеи ошибоч­
ные, то это лишь в тех случаях, когда в них есть неяс­
ности и туманность, потому что в этом они приобщаются
к небытию в8 , то-есть столь неясны они в нас только по­
тому, что мы не совсем совершенны 69 . Мысль о том, что
ложь и несовершенство исходят от бога, не менее про­
тивна, чем мысль, будто истина или совершенство исхо­
дят от небытия. Но если бы мы вовсе не знали, что ЕСЗ
то, что есть в нас действительного и истинного, исходит от
совершенного и бесконечного существа, то как бы ни
были ясны и отчётливы наши идеи, мы не имели бы ни-

288

рассуждение о методе

какого основания для уверенности в том, что они обла­
дают совершенством быть истинными.
После же того как познание бога и души,таким обра­
зом, нас убедило в непреложности этого правила, весьма
легко понять, что сновидения, которые грезятся нам,
когда мы спим, никоим образом не дают нам повода со­
мневаться в истинности мыслей, которые приходят нам в
голову, когда мы бодрствуем. Потому что, если бы слу­
чилось, хотя бы и во сне, напасть на какую-либо вполне
отчётливую идею, например если бы какой-либо геометр
изобрёл новое доказательство, сон не помешал бы тому,
чтобы оно было истинным. Что же касается наиболее
распространённой ошибки наших сновидений, которая
состоит в том, что в них вещи представляются нам та­
кими, какими их воспринимают наши внешние чувства,
то это не даёт нам повода не доверять подлинности таких
наших идей, потому что они могут обманывать нас до­
вольно часто и тогда, когда мы не спим; так, например,
людям, больным желтухой, всё кажется жёлтым, а звёз­
ды или другие весьма удалённые тела кажутся нам зна­
чительно меньшими, чем они есть. Ибо в конечном счёте,
бодрствуем ли мы или спим, мы никогда не должны под­
даваться ничему, кроме очевидных доказательств нашего
разума. Следует заметить, что я говорю о нашем разуме,
а отнюдь не о нашем воображении и не о наших чувствах;
так, хотя мы видим Солнце очень ясно, мы не должны на
этом основании считать, что его величина такова, какою
мы её видим; мы можем также отчётливо вообразить го­
лову льва на теле козы, не делая отсюда вывода, что су­
ществует на свете химера. Ведь разум вовсе не говорит
нам, что то, что мы видим или воображаем, тем самым
подлинно, но он требует, конечно, чтобы все наши идеи
или понятия имели в своей основе нечто истинное, ибо
невозможно, чтобы бог, всесовершенный и вееправдивый,
наделил нас ими без этого. А так как наши рассуждения
во время сна никогда не достигают ни такой очевидности,
ни такой полноты, как наяву,— хотя иногда воображае­
мое и бывает столь же или более живым и выразитель-

Часть V

289

ным,— то разум и говорит нам, что наши мысли не могут
быть все истинными, потому что мы не вполне совершенны,
а то, что есть в них истинного, непременно должно встре­
чаться скорее в состоянии бодрствования, а не сна.
ЧАСТЬ V
Порядок физических вопросов
Я охотно пошёл бы дальше и показал бы здесь всю цепь
других истин, которые я вывел из этих первых. Но, так
как для этого мне пришлось бы касаться ряда вопросов,
являющихся предметом спора между учёными, с которыми
я вовсе не хочу здесь ссориться, я думаю, будет лучше,
если я от этого воздержусь и скажу только в общей форме,
каковы эти вопросы, чтобы ^предоставить более мудрым
судить о том, полезно ли детальнее знакомить с ними пуб­
лику? H всегда Оставался твёрд в принятом мною решении
не выдвигать никакого другого принципа, кроме того,
которым я только что пользовался, для доказательства су­
ществования бога и души и не признавать за истинное ни­
чего, что не казалось бы мне более ясным и более досто­
верным, чем какими мне прежде казались доказательства
геометров. И, тем не менее, я осмеливаюсь сказать, что
я не только нашёл средство, чтобы в короткое время раз­
решить все основные трудности, о которых обычно трак­
туют в философии, но и подметил некоторые законы, ко­
торые бог установил в природе таким образом и понятия о
которых он запечатлел в наших душах так ярко, что при
надлежащем размышлении о них мы не можем сомневаться
в том, что они в точности соблюдаются во всём, что суще­
ствует или что совершается в мире. Затем, рассматривая
следствия этих законов, я, мне кажется, открыл несколько
истин, более полезных и более важных, чем всё, что я знал
когда-либо прежде или даже что я надеялся узнать.
Но так как я постарался изложить главные из них в
трактате, от опубликования которого меня удерживают

290

Рассуждение о методе

некоторые соображения 70, я не знаю лучшего способа оз­
накомить с ними, как изложив здесь в общих чертах со­
держание этого трактата. Я имел намерение включить
в него всё то, что я считал известным мне до написания
этого трактата относительно природы материальных ве­
щей. Но подобно тому, как живописцы, не имея возмож­
ности одинаково хорошо передать на плоской картине все
различные грани твёрдого тела, выбирают одну из глав­
ных, которую и обращают к свету, и, затеняя остальные,
показывают их лишь настолько, насколько можно их ви­
деть, глядя на освещенную грань, так и я, боясь, что
буду не в состоянии изложить в моём рассуждении всё,
что имел в мыслях, собралсй только изложить здесь до­
статочно пространно то, что я усвоил о свете; затем в
связи с этим добавить кое-что о Солнце и о неподвижных
звёздах, потому что почти весь свет излучается оттуда; о
небесах, потому что через них он проходит; о планетах,
кометах и Земле, потому что они его отражают; в частности
о всех телах, которые находятся на земле, потому что они
либо окрашены, либо прозрачны, либо светятся; и, нако­
нец, о человеке, потому что он является зрителем этого.
Но, чтобы несколько затенить всё это и сказать более сво­
бодно то, что я о них думаю, не будучи обязанным ни сле­
довать мнениям, принятым среди учёных, ни оспаривать
их, я решил предоставить весь этот мир их диспутам и
говорить только о том, что происходило бы в новом мире,
если бы бог сейчас создал где-либо в воображаемых про­
странствах количество вещества, достаточное для образова­
ния такого мира, и если бы он привёл в разнообразные и
совершенно беспорядочные движения различные части
этого вещества, создав таким образом хаос, столь смутный,
как это только могут вообразить себе поэты, а затем огра­
ничился бы своим обыкновенным содействием природе и
предоставил бы ей действовать следуя законам, которые
он установил. Таким образом, прежде всего я описал эту
материю и стремился представить её такой, что в мире,
как мне кажется, нет ничего более ясного или более понят­
ного, за исключением того, что было только что сказано

Часть V

291

о боге и о душе, ибо я определённо предположил, что в ней
нет ни одной из тех форм или качеств, о которых спорят
философские школы, ни вообще ничего такого, знание
чего не было бы столь естественным для наших душ, что
нельзя даже вообразить, будто это нам неведомо. Затем
я показал, каковы законы природы, и, не подкрепляя моих
доводов никаким другим принципом, кроме бесконечных
совершенств бога, постарался доказать все те законы, в
которых можно было бы усомниться, и показать, что они
суть таковы, что даже если бы бог создал несколько миров,
то не могло бы быть ни одного, где бы они не соблюдались.
После этого я показал, каким образом наибольшая часть
материи этого хаоса вследствие этих законов должна была
расположиться определённым образом, который делает
её подобной нашим небесам: как некоторые из этих ча­
стей должны были образовать Землю, некоторые — пла­
неты и кометы, а другие —Солнце и неподвижные звёзды.
И здесь, останавливаясь на вопросе о свете, я подробно
разъяснил, каким должен быть свет, который находится в
Солнце и в звёздах, как оттуда он мгновенно проходит че­
рез неизмеримые небесные пространства и как он отра­
жается от планет и комет к Земле. К этому я добавил также
несколько вещей, относящихся к субстанции, положению,
движениям и всем различным качествам этих небес и этих
светил. Таким образом, я полагал, что сказанного доста­
точно, чтобы показать, что среди свойств нашего мира не за­
мечено ничего такого, чего не было бы или по крайней мере
не могло бы, казалось, быть вполне подобным небесам и
светилам того мира, который я описал. От этого я перешёл
к более подробному рассмотрению Земли: каким образом—
хотя я и определённо предположил, что бог не сообщил тя­
готения составляющей её материи,— все её части неу­
клонно стремятся именно к центру; как при наличии воз­
духа и воды на её поверхности расположение небес и све­
тил, особенно Луны, должно вызывать приливы и отливы,
при всех обстоятельствах подобные тем, какие замечаются
в наших морях; кроме того, некое течение как воды, так
и воздуха, с востока к западу, какое наблюдается также

292

Рассуждение о методе

и между тропиками. Далее я показал, как горы, моря,
источники и реки могли образоваться естественным путём,
металлы — появиться в рудниках, растения — произра­
сти на полях, и как вообще могли возникнуть так назы­
ваемые смешанные, или сложные, тела. Между прочим,
так как кроме светил я не знаю ничего, что производило
бы свет, кроме огня, я постарался самым ясным образом
изучить всё то, что относится к его природе: как он возни­
кает, как поддерживается, как иногда даёт теплоту без
света, а иногда — свет без теплоты; как он может прида­
вать различные окраски разным телам и разные другие
качества; как он плавит одни тела и закаляет другие;
как он может почти вое их пожирать или обращать в пе­
пел и дым; наконец, как из этого пепла одной резкой силой
своего действия он образует стекло; а так как это превра­
щение золы в стекло казалось мне £олее удивительным,
чем любое другое в природе, то его описание доставило
мне особое удовольствие.
Однако из всего этого я не хотел заключать, что этот
мир создан в таком виде, как я предположил, ибо гораздо
более правдоподобно, что с самого его начала бог создал
его таким, каким он должен быть. Но достоверно — и это
мнение общепринято среди богословов,— что действие,
при помощи которого он его теперь сохраняет, является
таким же, как то, посредством которого он его создал;
так что, если бы бог вначале не дал миру никакой другой
формы, кроме хаоса, но, установив законы природы, пре­
доставил её своему течению, чтобы она действовала обыч­
ным образом, можно думать, без ущерба для чуда сотворе­
ния мира, что уже в силу только этого все чисто материаль­
ные вещи могли бы со временем стать такими, какими мы
их видим в настоящее время. Природу их гораздо легче
позна*ь, видя их постепенное возникновение, чем рассмат­
ривая их как совершенно готовые.
От описаний тел неодушевлённых и растений я пере­
шёл к описанию животных и особенно людей. Но, так как
я не имел ещё достаточных познаний, чтобы говорить об
этом таким же образом, как об остальном, то-есть логиче-

Часть V

293

ски, выводя следствия из причин и показывая, из каких
зачатков и каким образом должна производить их природа,
я ограничился предположением, что бог создал тело чело­
века вполне подобным нашему как по внешнему виду его
членов, так и по внутреннему строению его органов, обра­
зовав его из той же самой материи, какую я описал, и не
вложив в него вначале ни разумной души, ни чего другого,
что могло бы служить для него растительной или чувст­
вующей душой, а только возбудив в его сердце один из тех
огней без света, о которых я уже говорил и природа кото­
рых, по моему мнению, та же, что и огня, от которого пе­
регорает сложенное непросушенным сено или который вы­
зывает брожение молодого вина, когда ему дают бродить
вместе со стеблями. Ибо, исследуя те функции, какие
могли вследствие этого иметь место в данном теле, я там
нашёл в точности всё#то, что может происходить в нас, не
сопровождаясь мыслями и, следовательно, без участия
души, то-есть той отличной от тела части, природа которой,
как сказано выше, состоит только в мышлении. Это как раз
те проявления, в которых лишённые разума животные,
можно сказать, подобны нам. Но я не мог найти в таком
человеке ни одной из функций, зависящих от мышлении
и принадлежащих только нам как людям, зато я нашёл
их там впоследствии, предположив, что бог создал разум­
ную душу и что он соединил её с этим телом определённым
образом, как я описал.
Но, чтобы было видно, каким образом я там трактую
этот предмет, я хочу дать здесь объяснение движения серд­
ца и артерий, по которому, как по первому и самому об­
щему, что наблюдают в животных, можно легко судить
и обо всём остальном. А чтобы облегчить трудность пони­
мания того, что я буду об этом говорить эдесь, я хотел
бы, чтобы те, кто вовсе незнаком с анатомией, взяли на
себя труд, прежде чем это читать, понаблюдать вскрытие
сердца какого-либо большого животного, которое имеет
лёгкие, ибо это сердце во всём достаточно сходно с сердцем
человека, и рассмотрели бы обе камеры, или полости, имею­
щиеся там. Сперва ту, которая находится в его правой

294

Ρассуждение о методе

стороне и которой соответствуют две весьма широкие труб­
ки, а именно, полая вена, являющаяся главным приёмником
крови, подобная стволу дерева, ветвями которого служат
все остальные вены тела, и артериальная вена, которая
названа неудачно, потому что в действительности это есть
артерия, берущая своё начало в сердце и по выходе из
него разделяющаяся на несколько ветвей, которые расхо­
дятся повсюду в лёгких. Затем ту полость, которая имеется
в его левой стороне; ей точно так же соответствуют две
трубки, столь же или даже более широкие, чем предыду­
щие; а именно, венозная артерия, которая тоже названа
неудачно по причине того, что она'есть не что иное, как
вена, идущая из лёгких, где она делится на несколько вет­
вей, переплетённых с разветвлениями вены артериальной
и с разветвлениями той проводной трубки, которую назы­
вают свистком и через которую входит вдыхаемый воздух,
и большая артерия, которая, выходя из сердца, рассылает
свои разветвления по всему телу. Я желал бы также,
чтобы им тщательно показали одиннадцать маленьких ко­
жиц, которые, как маленькие двери, открывают и закры­
вают четыре отверстия, находящиеся в этих двух полос­
тях, а именно: три — у входа полой вены, где они распо­
ложены так, что никак не могут мешать крови, которую она
содержит, течь в правую полость сердца, но мешают ей
вытекать оттуда; три — у входа артериальной вены, рас­
положенные в обратном порядке и позволяющие крови,
находящейся в этой полости, переходить в лёгкие, но ме­
шающие той, которая находится в лёгких, возвращаться
в неё; далее две другие — у входа в венозную артерию,
позволяющие крови течь из лёгких к левой полости сердца,
но препятствующие её возвращению; и три — у входа в
большую артерию, позволяющие крови выходить из
сердца, но мешающие ей туда возвращаться. Нет нужды
искать другого объяснения числу этих кожиц, кроме того,
что отверстие венозной артерии, будучи овальным в силу
занимаемого им места, может быть удобно закрыто двумя,
тогда как другие, будучи круглыми, могут быть лучше за­
крыты тремя. Кроме того, я хотел бы, чтобы обратили вни-

Часть V

295

мание на то, что большая артерия и артериальная вена
имеют более жёсткое и крепкое строение, чем венозная
артерия и полая вена, что две последние расширяются,
прежде чем войти в сердце, и там образуют подобие двух
мешков, называемых сердечными ушками и состоящих из
вещества, подобного ткани сердца; что в сердце всегда име­
ется более тепла, чем в какой-либо другой части тела; на­
конец, что благодаря этой теплоте, если в полость сердца
войдёт какая-либо капля крови, она быстро вздувается и
ширится, как это обычно бывает со всеми жидкостями, ко­
гда их капля за каплей льют в какой-либо очень горячий
сосуд.
il осле этого, чтобы объяснить движение сердца, мне до­
статочно сказать, что, когда его полости не наполнены кро­
вью, она непременно должна течь из полой вены в правую
полость, а из венозной артерии в левую, поскольку эти два
сосуда всегда ею наполнены, а их открывающиеся к сердцу
отверстия не могут быть закупорены. Но как только в каж­
дую из полостей входит по одной капле крови, эти капли,—
которые должны быть очень крупными, так как отверстия,
через которые они входят, очень широки, и сосуды, откуда
они текут, переполнены кровью, — разрежаются и рас­
ширяются по причине встречаемой ими там теплоты, вслед­
ствие чего, раздувая всё сердце, они толкают и закрывают
пять дверец, находящихся у входов обоиу сосудов, через
которые они вошли, преграждая дальнейшее поступление
крови в сердце. Продолжая всё более и более разрежаться,
эти капли толкают и открывают остальные шесть дверец,
находящихся у входа в два других сосуда, через которые
они и изливаются, раздувая таким образом все ветви ар­
териальной вены и большой артерии почти одновременно
с сердцем. Последнее вслед за тем немедленно опадает, как
и артерии, так как вошедшая туда кровь там охлаждается
и шесть их маленьких дверец вновь закрываются, а пять
дверец полой вены и венозной артерии вновь открываются
и пропускают две другие капли крови, которые вновь точ­
но так же, как и предыдущие, раздувают сердце и арте­
рии. А так как поступающая таким образом в сердце

296

Рассуждение о методе

кровь проходит через эти два мешка, которые называются
его ушками, отсюда происходит то, что их движение про­
тивоположно его движению, и они опадают, когда оно раз­
дувается. Наконец, чтобы те, кто незнаком с силой матема­
тических доказательств и не привык отличать истинные до­
воды от правдоподобных, не вздумали отрицать этого без
проверки, я хочу предупредить их, что объяснённое мною
движение есть неизбежный результат расположения орга­
нов, которые можно видеть в сердце простым глазом, те­
плоты, которую там можно воспринять, и природы крови,
которую можно познать по опыту. Это движение также
обусловлено вышеуказанным, как движение часов обуслов­
лено силой, расположением и конфигурацией их проти­
вовесов и колёс.
Но если спросят, отчего венозная кровь, непрерывно
поступая в сердце, не иссякает и отчего артерии не бывают
ею переполнены, поскольку вся кровь, которая проходит
через сердце, в них собирается, то я могу ограничиться
объяснением,которое уже дано одним английским врачом*.
Ему надо воздать похвалу за то, что он в этом вопросе сло­
мал лёд и первый стал учить, что на окончаниях артерий
имеется несколько маленьких проходов, через которые
кровь, получаемая ими от сердца, поступает в маленькие
разветвления вен, откуда она вновь направляется к сердцу,
так что её течение есть не что иное, как непрерывное обра­
щение. Он доказывает это очень хорошо, ссылаясь на опыт
хирургов, которые, перевязав не особенно крепко руку
над местом, где они вскрывают вену, заставляют кровь
течь из этого отверстия более обильно, чем если бы они её
не перевязывали. И совершенно противоположное полу­
чилось бы, если бы они её перевязали ниже, между кистью и
отверстием, или же очень крепко перевязали над ним, ибо
очевидно, что повязка, не крепко затянутая, может пре­
пятствовать той крови, которая уже находится в руке, воз­
вращаться к сердцу по венам, но не мешает постоянному
притоку новой крови по артериям, так как они располо* Hervacus 71: De motu cordis (примечание Декарта),

Часть V

297

жены ниже вен, а поскольку оболочки их более жёстки,
то зажать их более трудно; кровь же, притекающая от
сердца, устремляется по ним к кисти с большей силой,
чем она направляется оттуда к сердцу по венам. А так
как эта к^овь выходит из руки через отверстие в одной из
вен, то там непременно должно быть несколько проходов
ниже повязки, то-есть к оконечностям руки, через которые
она могла бы притекать из артерий. Гарвей очень хорошо
доказывает, что течение крови через некоторые кожицы,
расположенные в различных местах вдоль вен, вовсе не
позволяет ей проходить от середины тела к конечностям,
но только от конечностей к сердцу. Сверх того, он дока­
зывает это на опыте, показывающем, что вся кровь, которая
находится в теле, может вытечь из него в очень малое время
через одну единственную артерию, когда она перерезана,
хотя бы она была крепко перевязана очень близко к сердцу
и перерезана между ним и перевязкой, ввиду чего нет ни­
какого основания воображать, что вытекающая оттуда
кровь поступает из другого места.
Но есть ещё много других вещей, которые свидетель­
ствуют о том, что истинная причина этого движения крови
именно такова, как я указал. Во-первых, явное различие
между кровью, которая вытекает из вен, и той, которая вы­
текает из артерий, может происходить только оттого, что,
будучи разрежена и как бы дистиллирована при проходе
через сердце, она является более нежной, более живой и
более тёплой в первый момент после выхода оттуда, то-есть
находясь в артериях, по сравнению с тем, какова она пе­
ред поступлением туда, то-есть когда она находится в ве­
нах. Хорошо присмотревшись, видишь, что это различие
имеет место только около сердца и что его вовсе нет
в местах, более отдалённых от него. Затем жёсткость обо­
лочек, из которых состоят артериальная вена и большая
артерия, достаточно показывает, что кровь ударяет в них
с большей силой, чем в вены. Затем почему бы левой поло­
сти сердца и большой артерии быть крупнее и обширнее
правой его полости и артериальной вены, как не потому,
что кровь венозной артерии, побывавшая только в лёгких

298.

Рассуждение о методе

после своего прохождения через сердце, является более
нежной и разрежается сильнее и легче, чем та, которая
поступает непосредственно из полой вены. Что может
дать врачам щупание пульса, если они не знают, что в за­
висимости от изменения природы крови она может разре­
жаться от теплоты сердца сильнее или слабее, быстрее или
медленнее? Если рассмотреть, как эта теплота сообщается
остальным членам, то не следует ли признать, что это про­
исходит посредством крови, которая, проходя через сердце,
там нагревается и оттуда распространяется по всему телу?
Отсюда происходит то, что если из какой-нибудь части
удаляют кровь, то тем самым удаляют из неё и теплоту;
и хотя бы сердце было столь же горячим, как раскалён­
ное железо, его не достало бы на согревание ног и рук в
той степени в какой оно это делает, если бы оно непрерыв­
но не посылало туда новой крови. Затем отсюда узнают
также, что истинным назначением дыхания является вве­
дение в лёгкие достаточного количества свежего воздуха,
для того чтобы кровь, которая туда поступает из правой
полости сердца, где она была разреженной и как бы пре­
вращенной в пар, там сгустилась бы и обратилась опять в
кровь, перед тем как снова попасть в левую полость, без
чего она не может служить пищей имеющемуся там огню.
Это подтверждается тем, что мы видим, как животные,
вовсе не имеющие лёгких, имеют только одну полость в
сердце и что дети, которые fie могут пользоваться лёг­
кими, пока они находятся в утробе матери, имеют одно от­
верстие, через которое кровь из полой вены течёт в левую
полость сердца, и один проток, по которому она поступает
из артериальной вены в большую артерию, не проходя че­
рез лёгкое. Далее, как могло бы происходить пищеварение
в желудке, если бы сердце не посылало туда по артериям
теплоту, а вместе с нею и некоторые из более текучих ча­
стей крови, которые помогают растворению мяса, туда
попадающего? И не легко ли распознать действие, которое
превращает сок этого мяса в кровь, приняв во внимание,
что она дистиллируется, проходя и возвращаясь через серд­
це, может быть, свыше ста или двухсот раз ежедневно?

Часть V

299

Нет нужды в ином толковании, чтобы объяснить питание
и выработку различных жидкостей, имеющихся в теле,
кроме указания на то, что сила, с какой кровь, разре­
жаясь, проходит от сердца к окончаниям артерий, застав­
ляет некоторые из её частиц задерживаться между части­
цами тех членов, в которых они находятся; эти частицы
крови заступают место других частиц, ими оттуда вытес­
няемых, и, в зависимости от положения, формы или раз­
мера встречаемых ими пор, одни частицы крови скорее, чем
другие, направляются в известные места, как это можно
видеть на ситах с различными отверстиями, служащими
для отделения друг от друга различных верен. Наконец,
что всего замечательнее во всём этом, так это образование
«животных духов» (esprits animaux); это как бы лёгкий ве­
терок, или, вернее, пламя, очень чистое и очень живое,
которое, непрерывно поднимаясь в большом изобилии от
сердца к мозгу, устремляется оттуда по нервам в мускулы
и приводит в движение все члены. Нет нужды воображать
себе иную причину, заставляющую частицы крови, наибо­
лее подвижные и легко проникающие, всего более способ­
ные образовывать эти «животные духи», направляться
скорее к мозгу, чем к другим органам, кроме той, что ар­
терии, которые туда их несут, идут от сердца по наиболее
прямой линии. И всё это согласуется с правилами меха­
ники, являющимися и правилами природы: когда несколь­
ко вещей стремятся вместе двигаться в одном направлении,
где нет достаточно места для всех,— а именно так стремятся
к мозгу частицы крови, выходящие из левой полости
сердца, — то более слабые и менее подвижные оттуда
должны оттесняться самыми сильными, которые, таким
образом, попадают туда одни.
Я достаточно подробно объяснил все эти вещи в сочи­
нении, которое перед этим хотел опубликовать. Затем я
там показал, каковым должно быть устройство нервов
и мускулов человеческого тела для того, чтобы находя­
щиеся в них «животные духи» имели силу двигать его чле­
нами. Так, мы видим, как только что отрубленные головы
ещё шевелятся и грызут землю, несмотря на то что они

300

Рассуждение о методе

уже не одушевлены; я показал также, какие изменения
должны происходить в мозгу, чтобы вызывать бодрство­
вание, сон и сновидения; как свет, звук, запах, вкус, теп­
лота и все остальные качества внешних предметов могут
запечатлевать различные идеи через посредство чувств;
как голод, жажда и другие внутренние страсти могут также
внушать ему свои идеи; что должно быть там принято за
общее чувствилище (sens commun), где эти идеи восприни­
маются; о памяти, которая их сохраняет; о фантазии, кото­
рая может их по-разному изменять и составлять из них но­
вые и, таким образом, вселяя «животные духи» в мускулы,
двигать членами этого тела в столь различных видах и по
поводу стольких предметов, представляющихся этим чув­
ствам, и внутренних страстей, находящихся в нём, в
скольких наши мускулы могут двигаться без того, чтобы
ими руководила воля. Это нисколько не покажется стран­
ным для того, кто знает, сколько различных автоматов,
или движущихся машин, может создавать человеческое
мастерство, используя при этом немного отдельных пред­
метов по сравнению с огромным количеством костей, мус­
кулов, нервов, артерий, вен и всех других частей, имею­
щихся в теле каждого животного; он будет рассматривать
это тело как машину, которая, будучи создана руками
бога, несравненно лучше устроена и имеет в себе движения
более изумительные, чем любая из машин, изобретённых
людьми.
Здесь я подробно останавливался на разъяснении того,
что, если бы существовали такие машины, которые имели
бы органы и фигуру обезьяны или какого-либо другого
животного без разума, никоим обраэом нельзя было бы
признать, что они не обладают во всём тою же самою при­
родою, что и эти животные. Напротив того, если бы ока­
зались такие машины, которые имели бы сходство с нашими
телами и подражали бы нашим действиям настолько, на­
сколько это возможно в моральном отношении, мы имели
бы всегда два очень верных средства узнать, что они лишь
благодаря этому отнюдь не являются настоящими людьми.
Первое из этих средств состоит в том, что они никогда не

Часть V

301

могли бы пользоваться ни словами, ни другими знаками, со­
ставляя их так, как делаем это мы, чтиоЫ передать другим
наши мысли. Ибо можно хорошо себе представить машину,
сделанную так, что она будет произносить слова и даже что
она будет произносить некоторые из этих слов по поводу
телесных действий, которые будут вызывать некоторое из­
менение в её органах; например, если тронуть её в извест­
ном месте, то она спросит, что ей хотят сказать, а если в
другом, то она закричит, что ей делают больно, и тому по­
добное; но она не сможет расположить их различно, в со­
ответствии со смыслом всего того, что будет говориться в
её присутствии, ^ак могут это делать самые тупые люди^
Второе средство состоит в том, что, хотя бы такие машины
выполняли много вещей так же хорошо или, может быть,
даже лучше, чем кто-либо из нас, они неизбежно не могли
бы выполнить ряда других, благодаря чему обнаружилось
бы, что они действуют не сознательно, но лишь в силу рас­
положения своих органов. Ибо, в то время как разум является орудием универсальным, которое может служить
при всякого рода обстоятельствах, эти органы нуждаются
в некотором особом расположении для выполнения каж­
дого особого действия. Отсюда явствует, что морально не­
возможно иметь достаточно органов в одной машине, чтобы
они заставляли её действовать во всех обстоятельствах
жизни таким же образом, как нам позволяет действо­
вать наш разум.
При помощи тех же двух средств можно познать так­
же различие, существующее между людьми и животными.
Ибо весьма замечательно, что нет на свете людей столь ту­
пых и столь глупых, не исключая и безумных, чтобы они
были неспособны связать вместе различные слова и соста­
вить из них речь, передающую их мысли, и, напротив, нет
другого животного, как бы оно ни было совершенно и как
бы ни было счастливо одарено от рождения, которое сде­
лало бы нечто подобное. Это происходит не от недостатка
органов, ибо мы видим, что сороки и попугаи могут произ­
носить слова так же, как и мы, и, тем не менее, не могут
говорить, как мы, то-есть свидетельствуя, что они думают

302

Рассуждение о методе

то, что говорят; между тем люди, рождённые глухими и не­
мыми и в той же или в большей мере, чем животные, лишён­
ные органов, служащих другим для речи, обычно самостоя­
тельно изобретают какие-либо знаки, с помощью которых
они переговариваются с теми, кто, находясь постоянно с
ними, имеет время изучить их язык. И это свидетельствует
не только о том, что у животных меньше разума, чем у лю­
дей, но и о том, что у них его вовсе нет. Ибо мы видим, что
его нужно очень мало, чтобы уметь говорить; и поскольку
наблюдается неравенство между животными одного и того
же вида, как и между людьми, причём одних легче вы­
дрессировать, чем других, невероятно, чтобы обезьяна или
попугай, наиболее совершенные в данном виде, не могли
сравняться в этом с самым отсталым ребёнком или хотя бы
с ребёнком, имеющим повреждённый мозг, если бы душа их
не была совсем другой природы, чем наша. И не следует ни
смешивать речи с естественными движениями, которые
выражают страсти и которым машины могут подражать так
же хорошо, как и животные, ни думать, как некоторые древ­
ние, что животные говцрят, хотя мы и не понимаем их
языка: если бы это было действительно так, то, обладая мно­
гими органами, соответствующими нашим, они могли бы
объясняться с нами с таким же успехом, как и с себе
подобными. Чрезвычайно достопримечательно и то, что,
хотя некоторые животные и проявляют в иных своих дей­
ствиях больше ловкости, чем мы, однако мы видим, что те
же животные вовсе не проявляют ловкости во многих дру­
гих действиях. Таким образом, то обстоятельство, что они
порою искуснее нас, не доказывает наличия у них ума,
так как в этом случае они были бы умнее любого из нас и
лучше делали бы всё остальное. Скорее это свидетельствует
о том, что ума у них вовсе нет и что природа действует здесь
сообразно расположению их органов: видим же мы, что
часы, состоящие только из колёс и пружин, могут отсчи­
тывать и измерять время вернее, чем мы со всем нашим
умом.
После этого я описал разумную душу и показал, что
она никоим образом не может быть продуктом материаль-

Часть VI

303

ной силы наподобие других вещей, о которых я говорил,
но что она непременно должна быть сотворена; и недоста­
точно, чтобы она находилась в теле человека, как кормчий
на своём корабле, хотя бы лишь затем, чтобы двигать его
члены, а необходимо, чтобы она была с ним теснее связана и
соединена, чтобы иметь, кроме того, чувствования и жела­
ния, подобные нашим, и, таким образом, составить настоя­
щего человека. Впрочем, я несколько распространился по
вопросу о душе потому, что это один из самых важных во­
просов, ибо после заблуждения тех, кто отрицает бога,—
заблуждения, думается мне, достаточно опровергнутого
мною выше,— нет представления, которое удаляло бы
слабые умы с правильного пути добродетели в большей
мере, чем то, будто душа животных имеет ту же природу,
что и наша, и, следовательно, нам в той же мере, как и
мухам и муравьям, нечего бояться и не на что надеяться
после этой жизни. Напротив того, когда энаешь, сколь
эти души различны, понимаешь гораздо лучше доводы,
которые доказывают, что наша душа имеет природу, совер­
шенно не зависящую от тела, и, следовательно, не подвер­
жена смерти вместе с ним; а так как других причин, кото­
рые бы её разрушали, не видно, то, естественно, склоня­
ешься к мысли о её бессмертии.
ЧАСТЬ

VI

Что необходимо, чтобы подвинуться вперёд
в исследовании природы
Вот уже три года, как я закончил трактат, содержащий
всё изложенное, и как я начал его пересматривать, чтобы
затем передать в руки иэдателя; но тут я узнал, что лица,
с которыми я считаюсь и авторитет которых имеет не мень­
шее влияние на мои действия, чем мой собственный разум
на мои мысли, не одобрили одного мнения из области фи­
зики, опубликованного немного раньше другим лицом.
Не скажу, чтобы я этого мнения держался, но до их неодо-

304

Рассуждение о методе

брения я не заметил в нём ничего такого, что могло бы при­
чинить ущерб религии или государству, а следовательно,
ничего такого, что побудило бы меня не писать, если бы
меня в этом убедил мой разум. И это заставило меня опа­
саться, нет ли среди моих мнений такого, в котором я
ошибся, несмотря на мои постоянные старания не прини­
мать в моё представление новых мнений без вполне досто­
верных доказательств и не писать о них ничего, что могло
бы обернуться во вред кому-либо. Этого было достаточно,
чтобы заставить меня изменить принятое мною решение
об опубликовании этих мнений. Ибо, хотя основания, по
которым я раньше принял это решение, были очень вески,
однако мои природные склонности, всегда заставлявшие
меня ненавидеть ремесло книгописаки, побудили меня тот­
час же найти достаточно других оснований, чтобы от этого
отказаться. И эти доводы за и против таковы, что не только
я заинтересован их высказать, но, пожалуй, и публика
заинтересована о них узнать.
Я никогда не придавал большого значения тому, что
исходило от моего ума, и, пока я не пожинал других пло­
дов мною применяемого метода, помимо чувства удовлетво­
рения от преодоления некоторых трудностей из области
умозрительных наук или моих старанийрегулировать
своё поведение на основании его наставлений, я не считал
себя обязанным что-либо о нём писать. Ибо, что касается
нравов, то каждый имеет здесь свои собственные мнения,
так что может оказаться столько же реформаторов, сколь­
ко есть голов, если бы было позволено предпринимать ка­
кие-либо изменения в этой области не только тем, кого бог
поставил владыками над своим народом или кому он даро­
вал достаточно благодати и усердия, чтобы быть проро­
ками; и хотя мои умозрения мне очень нравятся, я пола­
гал, что и другие их также имеют и они им нравятся, быть
может, ещё больше. Однако, как только я приобрёл не­
которые общие понятия из области физики и, начав их
проверять на различных частных трудностях, заметил,
куда они могут повести и насколько они отличаются от
принципов, которых люди придерживались до сего времени,

Часть VI

305

я подумал, что не могу хранить эти понятия втайне, не
греша сильно против закона, требующего от нас, чтобы мы,
насколько возможно,способствовали общему благу всех лю­
дей. Ибо эти понятия показали мне, что можно достигнуть
поэнаний, очень полезных в жизни, и вместо той умозри­
тельной философии, которую преподают в школах, можно
найти практическую философию, при помощи которой,
зная силу и действие огня, воды, воздуха, звёзд, небес
и всех других окружающих нас тел так же отчётливо, как
мы знаем различные занятия наших ремесленников, мы
могли бы точно таким же способом использовать их для
всевозможных применений и тем самым сделаться хозяе­
вами и господами природы. А это желательно не только
в интересах изобретения бесконечного количества при­
способлений, благодаря которым мы без всякого труда
наслаждались бы плодами земли и всеми удобствами, ка­
кие на ней имеются, но, главное, для сохранения эдоровья,
которое, несомненно, является первым благом и основанием
всех других благ этой жизни. Ибо даже дух так сильно за­
висит от темперамента и от расположения органов тела,
что если можно найти какое-нибудь средство, которое сде­
лало бы людей, как общее правило, более мудрыми и
более способными, чем они были до сих пор, то его надо ис­
кать, я убеждён, в медицине. Правда, медицина, ныне при­
меняемая, знает мало средств, полезность которых заслу­
живала бы столько внимания, однако, не имея никакого на­
мерения ею пренебрегать, я уверен, что даже те, для кого
она служит профессией, признают, что всё то, что ей из­
вестно,— почти ничто в сравнении с тем, что ей ещё ос­
таётся познать, и что можно было бы избавиться от бесчис­
ленного количества болезней как телесных, так и душев­
ных и даже, может быть, от старческого дряхления, если
бы как следует знали причины всех недугов и все лекар­
ства, которыми снабдила нас природа. Имея намерение
употребить всю мою жизнь на отыскание столь необходи­
мой науки и напав на путь, следуя по которому можно бу­
дет, как мне кажется, с несомненностью её найти, если
только этому не помешает краткость жизни или недоста-

306

Рассуждение о методе

точное количество опытов, я рассудил, что нет лучшего
средства против этих двух помех, как сообщить публике
в точности всё то немногое, что я нашёл, и пригласить луч­
шие умы попытаться итти дальше, способствуя, каждый
сообразно его склонности и силе, опытам, какие надо бу­
дет произвести^ и сообщая публике также обо всём, что они
узнают, чтобы последующие начинали там, где окончат
их предшественники, и, так соединяя жизни и труды мно­
гих, мы все вместе смогли бы пойти гораздо дальше, чем
это мог бы сделать каждый в отдельности.
Что касается опытов, то я заметил, что они тем более
необходимы, чем дальше мы продвигаемся в познании.
Ибо для начала лучше использовать только те, которые
нашим чувствам представляются сами собою и которых
нельзя игнорировать, если над ними сколько-нибудь по­
размыслить, нежели искать более редких и учёных. Объ­
ясняется »то тем, что эти более редкие опыты часто вводят
в заблуждение, пока ещё не известны причины более про­
стых опытов, а обстоятельства, от которых они зависят
почти всегда, столь особенны и столь незначительны, что
бывает очень трудно их заметить. Но порядок, которого
я в этом держался, был таков. Прежде всего я старался
отыскать вообще принципы, или первопричины, всего того,
что есть или может быть в мире, не принимая во внимание
для этой цели ничего, кроме одного бога, который его соз­
дал, и выводя их только из некоторых зачатков истин,
присущих от природы нашим душам. Затем я исследовал,
каковы первые и самые обычные следствия, какие из этих
причин можно вывести, и мне кажется, что я этим способом
нашёл небеса, звёзды, Землю, а на Земле — воду, воздух,
огонь, минералы и некоторые другие подобные вещи, наи­
более общие из всех и наиболее простые, а следовательно,
и самые лёгкие для познания. Затем, когда я захотел спус­
титься к более ч'астным следствиям, они предстали предо
мной в таком разнообразии, что человеческий ум, думалось
мне, не может различать формы или виды существующих
на Земле тел от бесчисленного количества других, кото­
рые могли бы на ней быть, если бы богу угодно было их там

Часть VI

307

поместить. Следовательно, и приспособить их для исполь­
зования нами можно только восходя от следствий к причи­
нами прибегая к ряду различных опытов. Благодаря этому,
воспроизведя в уме все предметы,~когда-либо представляв­
шиеся моим чувствам, осмелюсь сказать, что я не заметил
там ничего такого, чего я не мог бы удовлетворительно
объяснить найденными мною принципами. Но я должен
также признать, что могущество природы столь велико и
обширно, а эти принципы столь просты и общи, что я не
замечаю почти ни одного частного следствия, относи­
тельно которого я не внал бы заранее, что его можно из
этих принципов вывести несколькими различными спосо­
бами, и самое большое затруднение для меня обыкновенно
состоит в том, чтобы найти, каким из этих способов уста­
навливается зависимость в данном случае. И я не знаю
для этого другого способа, как опять-таки производить
новые опыты, исход которых был бы не одинаков в зависи­
мости от того или другого способа объяснения. Впрочем,
сейчас я достиг того, что, как мне кажется, вижу достаточ­
но хорошо, под каким углом зрения нужно подойти, чтобы
произвести большую часть тех опытов, какие могут слу­
жить для этой цели; однако я вижу также, что они таковы
и их так много, что ни моих рук, ни моего дохода, если бы
он даже в тысячу раз превышал нынешний, не было бы до­
статочно. Таким образом, в зависимости от большей или
меньшей возможности производить опыты я буду быстрее
или медленнее продвигаться вперёд в деле познания приро­
ды. Это я предполагал изложить в написанном мною трак­
тате и ясно показать в нём польву, какую общество может
из этого извлечь, чтобы им обязать всякого, кто желает во­
обще людям блага, то-есть всех тех, кто действительно
добродетелен, а не только притворяется таковым или та­
ков лишь в собственном мнении, сообщить мне об опытах,
какие он уже произвёл, и помогать в отыскании тех, кото­
рые ещё остаётся произвести.
Однако с того времени у меня появились некоторые
другие соображения, которые заставили меня изменить
это мнение и думать, что я действительно обязан продол-

308

Рассуждение о методе

жать писать обо всем, что считаю сколько-нибудь важным,
по мере того, как я буду открывать в этом истину, и должен
делать это столь же тщательно, как если бы я хотел это
печатать. Это необходимо в целях лучшего исследования,
так как, без сомнения, человек всегда больше вникает в
то, что, думается ему, должно быть рассмотрено многими,
чем в то, что он делает для самого себя (и часто то, что ка­
залось мне истинным, когда я начинал это постигать, ока­
зывалось ложным, когда я хотел изложить это на бумаге).
Это нужно также и для того, чтобы не упустить ни одного
случая быть полезным публике, если я только на это спо­
собен и если мои сочинения чего-нибудь стоят, чтобы те,
кто будет их читать после моей смерти, могли использо­
вать их наиболее подходящим способом. Всё же я полагаю,
что не должен никоим образом соглашаться на их опуб­
ликование при моей жизни, чтобы ни возражения, ни
споры, предметом которых они могут стать, ни даже моя
репутация, какая ими может быть создана, не дали мне по­
вода терять время, которое я ндлтрррн утттррбитк на само­
образование. Ибо, хотя и справедливо, что каждый чело­
век обязан по мере сил содействовать благу других и что
не быть полезным никому, собственно говоря, значит ни­
чего не стоить, тем не менее справедливо и то, что наши за­
боты должны простираться дальше настоящего времени и
что следует жертвовать тем, что принесёт, быть может,
некоторую пользу живущим сейчас, когда это делается с
намерением сделать такое, что принесёт ещё больше пользы
нашим потомкам. Действительно, я хочу, чтобы знали, что
то немногое, что я узнал до настоящего времени, почти
ничто в сравнении с тем, чего я не знаю и что я не отчаи­
ваюсь узнать; ведь те, которые открывают мало-помалу ис­
тину в науках, похожи на тех, которые, начиная богатеть,
легче делают дальнейшие крупные приобретения, чем де­
лали гораздо меньшие раньше, когда были бедными. Их
можно сравнить также с полководцами, силы которых обыч­
но растут соответственно их победам и которым, для того
чтобы удержаться после потери одного сражения,требуется
гораздо больше выдержки, чем для взятия городов и

Часть VI

309

областей после победы. Ибо стараться преодолеть все труд­
ности и заблуждения, мешающие нам достигать познания
истины, это в сущности то же, что давать сражения, а со­
ставить себе ложное мнение по более или менее общему и
важному вопросу — то же, что проиграть сражение; ведь
после такой ошибки приходится затрачивать гораздо боль­
ше ловкости, чтобы занять прежнее положение, чем сколько
её нужно было бы на достижение больших успехов, ко­
гда уже обладаешь надёжными принципами. Что касается
меня, то, если я до сих пор нашёл в науках некоторые ис­
тины (а я надеюсь, что содержимое этого тома убедит,
что это действительно так), я могу сказать,что они являются
всего только следствиями и выводами из пяти или шести
прёодолённых мною главных трудностей, которые я рас­
цениваю как сражения, где счастье было на моей стороне.
Я даже не побоюсь сказать, что стоит мне выиграть ещё
только два или три подобных сражения, и мои замыслы бу­
дут полностью осуществлены; возраст же мой вовсе не столь
преклонен, чтобы при нормальном »оде вещей у меня не­
хватило времени для достижения такого результата. Но я
считаю себя тем более обязанным беречь время, остающееся
в моём распоряжении, чем больше у меня надежды хорошо
его употребить; а у меня было бы, несомненно, несколько
поводов его упустить, если бы я опубликовал основы моей
физики. Ибо, хотя почти все они столь очевидны, что доста­
точно с ними познакомиться, чтобы в них поверить, и хотя
среди них, по-моему, нет ни одной, которой я не мог бы
доказать, тем не менее в силу невозможности их согласо­
вания с многообразными мнениями других людей я пред­
вижу, что они зачастую отвлекали бы меня в сторону
вследствие возражений, которые они вызвали бы.
Могут сказать, что эти возражения были бы полезны
как потому, что они заставили бы меня осознать мои ошиб­
ки, так и потому, что, если я в чём-нибудь прав, то другие
таким путём лучше бы это поняли, и так как несколько че­
ловек могут видеть лучше одного, то, начав уже теперь
пользоваться открытыми мною принципами, они тоже по­
могли бы мне своими открытиями. Однако, хотя я и сознаю

310

Рассуждение о методе

себя в высшей степени подверженным ошибкам и почти
никогда не доверяю первым пришедшим мне в голову мы­
слям, тем не менее мой опыт не позволяет мне надеяться
на какую-либо пользу от возражений, какие могут быть
мне сделаны; ибо я уже много раз сталкивался с сужде­
ниями как тех, кого я считаю своими друзьями, так и дру­
гих людей, с которыми у меня нет никаких отношений, и
даже тех, в ком, мне было известно, достаточно злобы и за­
висти, чтобы открыть то, что сокрыто от моих друзей их
привязанностью ко мне. Но редко случалось, чтобы
выдвигали против меня какое-либо возражение, которого
бы я совершенно не предвидел, разве только очень далёкое
от моего предмета. Вследствие этого я почти никогда не
встречал такого критика моих взглядов, который не ка­
зался бы мне или менее строгим, или менее справедли­
вым, чем я сам. Равным образом я не замечал, чтобы бла­
годаря диспутам, практикуемым в школах, открывали
какую-либо истину, неведомую раньше, ибо в погсше за
победой каждый больше* старается отстоять правдоподоб­
ность своих положений, чем взвесить доводы за и против;
недаром те, которые долгое время были хорошими адвока­
тами, не становятся потом благодаря этому лучшими
судьями.
Что касается пользы, которую могли бы извлечь дру­
гие от опубликования моих мыслей, то она также не могла
бы быть очень велика, так как я не развил их ещё в той
степени, чтобы к ним не нужно было прибавлять многого,
прежде чем применять их на практике. И, мне кажется,
я могу сказать не хвастаясь, что если кто способен это
сделать, то скорее я, чем кто-нибудь другой, не потому,
чтобы на свете не было умов, несравненно лучше моего,
но потому, что нельзя так хорошо понять предмет и ус­
воить его, когда он сообщён другим лицом, чем когда он
открыт самостоятельно. Это столь правильно в данном во­
просе, что когда я часто излагал некоторые мои взгляды
людям очень острого ума, то, пока я им говорил, они,
казалось, прекрасно меня понимали, тем не менее при пе­
редаче ими сказанного мною я замечал, что они почти

Часть VI

311

всегда так изменяли мои мысли, что я уже не мог признать
их своими. В связи с этим я очень прошу наших потомков
никогда не верить тому, что мне приписывают, и считать
моим только то, что я обнародовал сам. Я "нисколько не
дивлюсь странностям, какие приписываются всем тем древ­
ним философам, сочинений которых мы не имеем, и, учи­
тывая, что это были лучшие умы своего времени, полагаю,
что их мысли не были неразумными, а что они лишь плохо
нам переданы. Недаром мы видим, что почти никогда не
случалось, чтобы их превзошёл кто-нибудь ив последова­
телей; и я уверен, что самые горячие сторонники Аристо­
теля в наше время почитали бы для себя за счастье знать
природу так, как знал её он, даже при условии полного от­
каза от большего знания. Они — что плющ, который не
стремится подняться выше деревьев, поддерживающих
его; зачастую, добравшись до их вершины, он даже све­
шивается вниз. Точно так же, мне кажется, идут вспять,
то-есть делаются в некотором роде менее учёными, чем
если бы они вовсе не занимались исследованием, те, кто,
не довольствуясь уразумением того, что понятно объяснено
у данного автора, хочет, помимо того, найти у него разре­
шение ряда трудностей, о которых он ничего не говорил,
а может быть, никогда и не думал. Однако такой способ
философствования очень удобен для людей, обладающих
лишь весьма посредственным умом, так как туманность
подразделений и принципов, которыми они пользуются,
позволяет им говорить о всех вещах так смело, как если
бы они их знали, и отстаивать всё, что они говорят, против
умов самых тонких и искусных так, что нет возможности
их разубедить. Они напоминают мне в этом отношении^ лепого, который, чтобы без ущерба для себя драться со зря­
чим, завёл бы его в глубину какого-нибудь очень тёмного
погреба. И я смею сказать, что эти люди заинтересованы
в том, чтобы я воздержался от опубликования тех принци­
пов философии, какими я оперирую; ибо вследствие их
крайней простоты и очевидности опубликовать их зна­
чило бы то же, что открыть несколько окон и дать дневному
свету доступ в погреб, куда они спустились с тем, чтобы

312

Рассуждение о методе

драться. Но даже лучшие умы не имеют повода к жела­
нию узнать эти принципы, потому что если они хотят на­
учиться говорить обо всём и приобрести репутацию учёных,
то им этого легче достичь, довольствуясь вероятностью,
которую без большого труда можно установить во всякого
рода вопросах, чем отыскивая истину, которая открывается
лишь мало-помалу и только в некоторых из этих вопросов
и которая, когда приходится говорить о других вопросах,
заставляет откровенно признать своё неведение. Так что,
если они предпочитают знание немногих истин тщеслав­
ной видимости всезнайства — а первое, без сомнения, пред­
почтительнее — и питают намерение, подобное моему, то
именно в силу этого им нет нужды узнавать от меня больше
того, что я уже сказал в настоящем рассуждении. Ибо если
они способны итти далее того, что сделал я, то с тем боль­
шим основанием они способны самостоятельно найти всё
то, что, думается мне, нашёл я. А так как я всегда иссле­
дую всё только по порядку,' то несомненно, что открытия,
которые мне ещё предстоит сделать, более трудны и более
скрыты, чем те, какие я мог найти до сего времени, и они
получат гораздо меньше удовольствия, узнав всё это от
меня, чем найдя их сами; кроме того, и навык, который они
приобретут, исследуя сначала лёгкие вещи и постепенно
переходя к более трудным, послужит им более, чем все
мои наставления. Что касается меня, то я убеждён, что,
если бы мне в юности преподали все те истинк, доказа­
тельств которых я впоследствии искал, и если бы я познал
их без всякого труда, я, быть может, никогда не узнал бы
никаких других или по крайней мере никогда не приоб­
рёл бы присущих мне теперь навыка и умения находить
новые истины по мере того, как я принимаюсь за их по­
иски. Одним словом, если есть на свете какой-либо труд,
который не мог бы быть закончен никем другим, кроме
того, кто его начал, то это труд, над которым работаю я.
Правда, что касается опытов, которые могут служить
для этого, то одного человека недостаточно, чтобы все
их произвести; вместе с тем, он не мог бы применить здесь
о пользой чужие руки, разве только руки ремесленников

Часть VI

313

или людей, которым он мог бы платить и которых надежда
на заработок — средство очень действительное — заста­
вила бы выполнять в точности всё, что он им предписы­
вал бы. Что касается добровольцев, которые из любозна­
тельности или из желания поучиться предложили бы, мо­
жет быть, ему свою помощь, то, не говоря уже о том, что
обычно они больше обещают, чем делают, и что они ограни­
чиваются пустыми предложениями, из которых никогда
ни одно не увенчивается успехом, они непременно ждут
в качестве оплаты объяснения им некоторых трудностей
или по крайней мере комплиментов и бесполезных разго­
воров^ на которыя уйдёт столько времениА что для него по­
лучится прямая потеря. Что касается опытов, уже
произведённых другими, даже если бы они сами захотели
ими с ним поделиться,— чего никогда не делают те, кто
окутывает эти опыты тайной,— то по большей части они
включают в себя столько ненужных условий и лишних об­
стоятельств, что добраться до истины ему будет очень
трудно; кроме того, он найдёт объяснение этих опытов
столь плохим или ошибочным вследствие того, что те, кто
их производит, стараются подогнать их под свои принципы
так, что, если бы и оказалось среди них несколько опытов,
ему полезных, это опять-таки не окупило бы времени, за­
траченного на их подбор. Таким образом, если бы оказался
на свете человек, про которого с уверенность^) знали бы,
что он способен на величайшие и полезнейшие для обще­
ства открытия, и если бы по этой причине другие люди
старались всеми средствами помочь осуществлению его
замыслов, не думаю, что они могли бы сделать для него
что-либо, разве только доставить ему средство для произ­
водства необходимых опытов и не ппавплятт» никому нару­
шать его досуг. Ήο, помимо того, что я о себе не столь вы­
сокого мнения, чтобы сулотъ нечто необычное, и не питаю
столь тщеславных мыслей, чтобы воображать себе, что пуб­
лика должна сильно интересоваться моими планами, я не
способен также унизиться, чтобы принять от кого бы то
ни было милость, которую мог бы считать незаслужен­
ной.

314

Рассуждение о методе

Все эти соображения, вместе взятые, были три года тому
назад причиной того, что я не захотел опубликовать трак­
тат, в ту пору уже готовый, и даже принял решение не вы­
пускать в течение моей жизни никакого другого, который
был бы столь же общим и из которого можно было бы уяс­
нить себе основы моей физики. Однако с тех пор явились
опять-таки два других соображения, которые заставили
меня включить сюда некоторые частные очерки и отдать
публике некоторый отчёт о моих действиях и моих планах.
Первое состоит в том, что если бы я воздержался от этого,
то многие, знавшие о моём намерении сдать в печать не­
сколько сочинений, могли бы вообразить, что причины,
побуждающие меня от этого воздержаться, говорят не в
мою пользу, чего нет на самом деле. Ибо, хотя я не люблю
излишней славы, или даже, позволю себе сказать, нена­
вижу её, поскольку считаю ее помехой покою, который я
ценю выше всего, тем не менее я никогда не старался
скрыть мои действия словно преступления и не принимал
многих предосторожностей, чтобы быть неизвестным, как
не желая наносить себе ущерба, так и потому, что ^это
могло бы привести меня в несколько тревожное состоя­
ние, которое опять-таки противно совершенному рав­
новесию духа, которого я ищу. А так как, будучи
безучастен как к известности, так и к отсутствию тако­
вой, я не мог препятствовать приобретению мною неко­
торой репутации, то думал я, мне следует приложить
все усилия, чтобы она по меньшей мере не была дур­
ной.
Другое соображение, побудившее меня написать это
сочинение, состоит в том, что я видел постоянное замедле­
ние в своём намерении приобрести знания вследствие бес­
конечного числа требующихся мне опытов, которые нельзя
произвести без чужой помощи. Хотя я и не льщу себя на­
деждой на то, что публика сумеет разделить мои интересы,
всё-таки я не хотел сложить руки и дать повод тем, кто
меня переживёт, упрекать меня когда-нибудь в том, что
я мог бы оставить им многое в гораздо лучшем виде, чем и
это сделал, если бы я не слишком пренебрегал ознако-

Часть VI

315

млением их с тем, в чём они могут помочь выполнению
моих планов.
Я думал, что мне легко выбрать несколько вопросов,
которые, не возбуждая лишних учёных споров и не обязы­
вая меня освещать мои принципы в большей степени, чем
я этого желал, достаточно ясно покажут, чего я могу и
чего не могу достичь в науках. Не стану говорить, что это
мне удалось, и не хочу предупреждать суждения других,
сам говоря о своих сочинениях, но всё же я буду рад, если
их рассмотрят, а для того, чтобы дать к этому больше по­
водов, я прошу всех, у кого возникнут какие-либо возра­
жения, взять на себя труд послать их моему издателю, ко­
торый предупредит меня, и я постараюсь дать немедленно
ответ; таким образом, читатели, имея одновременно возра­
жения и мои ответы, будут тем легче судить об истине.
Я обещаю не давать длинных ответов, но лишь откровенно
признавать свои ошибки, если я их сознаю, или, если я их
не могу заметить, сказать просто то, что считаю необходи­
мым для эащиты изложенных мыслей, не прибегая к новым
объяснениям, чтобы не продолжать бесконечный спор как
с одной, так и с другой стороны.
Если же некоторые из положений, которые я привожу
в начале «Диоптрики» и «Метеоров», на первый взгляд по­
кажутся странными вследствие того, что я их называю пред­
положениями и, повидимому, не намерен их доказывать,
то пусть читатели имеют терпение прочесть всё со внима­
нием, и я надеюсь, что они будут удовлетворены. Ибо
мне кажется, что доводы следуют друг за другом таким
образом, что как последние доказываются первыми, то-есть
их причинами, так и первые взаимно доказываются послед­
ними, то-есть их действиями. Не следует думать, что я со­
вершаю здесь ошибку, которую логики называют кругом,
ибо так как опыт с достоверностью подтверждает большин­
ство этих действий, то выводимые причины служат не
столько для доказательства их, сколько для объяснения;
напротив, причины доказываются действиями. Я назвал
их предположениями только для того, чтобы показать, что
я считаю возможным вывести их из основных истин,

316

Рассуждение о методе

объяснённых мною выше. Я это нарочно сделал для того,
чтобы помешать некоторым людям — воображающим, что
они могут из двух-трёх сказанных слов узнать в один день
то, над чем другой думал двадцать лет, и тем более под­
верженным заблуждению и менее способным к истине, чем
они проницательнее и живее, — найти здесь повод к по­
строению какой-нибудь «оригинальной» (extravagant) фи­
лософии на том, что они сочтут моими принципами, и воз­
ложить на меня всю ответственность. Ибо что касается
моих собственных взглядов, то я не выставляю их вовсе
новыми, так как, при тщательном рассмотрении их осно­
ваний, я уверен, что они окажутся наотолько простыми и
согласными со здравым смыслом, что их найдут менее не­
обычными и менее странными, чем какие-либо другие
взгляды на те же вопросы. Я не хвалюсь тем, что первый
открыл их, но лишь заявляю, что никогда не принимал
их потому, что они были высказаны другими, или потому,
что они совсем не были высказаны, но только потому
что в них убедил меня разум.
Из того, что мастера не смогут так скоро выполнить
изобретение, объяснённое в «Диоптрике», я не думаю, чтобы
это изобретение поэтому можно было назвать плохим, —
нужны только ловкость и привычка для того, чтобы по­
строить и приспособить описанные мною механизмы так,
чтобы в них не было ни одного недостатка, и если бы ма­
стерам сразу это удалось, я удивился бы не менее, чем
если бы мы встретили человека, который в один день
выучился превосходно играть на лютне только потому, что
ему дали хорошую клавиатуру. И если я пишу охотнее пофранцузски, на языке своей страны, чем по-латыни, то-есть
на языке моих учителей, так это потому, что я надеюсь,
что о моих взглядах будут лучше судить те, кто пользуется
только своим естественным разумом, чем те, кто верит
только книгам древних. Что же касается тех, кто соединяет
здравый смысл с учёностью и кого я только и желаю иметь
своими судьями, то, я уверен, они не будут так пристрастны
к латыни, чтобы отказаться выслушать мои доводы только
потому, что я излагаю их на общераспространённом языре*

Часть VI

317

Впрочем, я не хочу здесь ни специально говорить об
успехах, которые надеюсь сделать в будущем в науках,
ни обязываться перед обществом обещаниями, в исполне­
нии которых не уверен; скажу только, что я решился по­
святить остаток своей жизни исследованию природы, из
которого можно было бы извлечь более надёжные правила
медицины, чем имевшиеся до сих пор; мои наклонности на­
столько удаляют меня от всякого рода иных намерений,
главным образом от таких, где польза одних неизбежно
соединена с вредом для других, что если бы случай заста­
вил меня заняться ими, то я едва ли был бы способен
иметь успех. Заявляю об этом здесь, хотя знаю, что это на­
мерение не послужит к приобретению значения в свете,
но я и не имею к этому никакого желания; я всегда буду
считать себя более обязанным перед теми, благодаря кото­
рым я беспрепятственно пользуюсь моим досугом, чем пе­
ред теми, кто предложил бы мне самые почетные положе­
ния на земле.

МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ

РАЗМЫШЛЕНИЯ'
«А,

2

COGITATIONS
METAPHISIQUES

ГОСПОД AM
ДЕКАНУ
И ДОКТОР AM
СВЯЩЕННОГО
БОГОСЛОВСКОГО
ФАКУЛ ЬТЕТ А
В ПАРИЖЕ™

Милостивые государи!
огда вы познакомитесь с этим сочинением, то, я
уверен, вы убедитесь в правильности моего на­
мерения поднести его вам и найдёте справед­
ливым взять его под своё покровительство.
Поэтому я думаю, что лучший способ сделать
его достойным в ваших глазах — это рассказать вам в не­
скольких словах, какою целью я задавался при его
написании. Два вопроса — о боге и душе — всегда счита­
лись мною важнейшими среди тех, которые следует дока­
зывать скорее посредством доводов философии, чем бого­
словия. Ибо хотя нам, верующим, достаточно верить, что
бог существует и что душа не умирает с телом, но неверую­
щим, конечно, невозможно внушить ни религию, ни даже
нравственную добродетель, если предварительно не дока­
зать им этих двух истин естественным разумом. А так как
в этой жизни пороки зачастую вознаграждаются лучше,
чем добродетели, то лишь немногие люди предпочитали
бы справедливое полезному, если бы их не останавливали
страх перед богом и ожидание загробной жизни. И хотя
вполне истинно, что необходимо верить в существование
бога, ибо этому нас учит св. писание, и в св. писание, ибо
оно идёт от бога (основание для этого следующее: вера —
дар бога; а тот, кто дарует нам благодать, доводящую нас
до веры в другие вещи, может также даровать благодать,

322

Метафизические размышления

доводящую нас до веры в его существование), однако неВОЗМ07КНО было бы предложить подобное доказательство
неверующим, которые могли бы вообразить, что в нём за­
ключается ошибка, называехман в логике «кругом».
И вот, я принял во внимание, что согласно с вашим
утверждением, милостивые государи, а равно и с утвержде­
нием других богословов, существование бога не только
может быть доказано при помощи естественного разума,
но, как это видно из св. писания, познание бога гораздо
яснее и легче нашего знания о многих сотворенных вещах;
и поэтому не имеющие его сами в том виновны. Это ясно
из слов премудрости гл. XIII, где сказано, что «их незна­
ние неизвинительно; если они столько могли разуметь,
что в состоянии были исследовать временный мир, то по­
чему они тотчас не обрела господа его?* А также к римля­
нам в гл. 1 говорится, что они «безответны*; и еще в том же
месте словами «что можно знать о боге, явно для них*,
повидимому, нам показано, что всё доступное для нас зна­
ние о боге может быть доказано доводами, за которыми ни­
куда не надо обращаться, кроме нас самих, и через простое
рассмотрение природы нашего ума. Поэтому я и подумал,
что не будет противно обязанности философа, если я покажу *
вдесь, как и каким путём мы в состоянии, не выходя за
пределы собственной природы, познать бога легче и досто­
вернее, чем мирские вещи.
Что же касается души, то многие считают весьма труд­
ным познание её природы; другие же даже решаются уве­
рять, что доводы человеческого ума убеждают нас в её
смерти вместе с телом и что одна лишь вера свидетельст­
вует о противном. Тем не менее я предпринял рассмотрение
этого вопроса в своём сочинении, руководясь тем, что
Латераиский собор 74 , бывший при Льве X, в 8-м заседа­
нии осудил эти взгляды и ясно приказал христианским фи­
лософам отвечать на такие аргументы и употреблять все
силы своего ума, чтобы сделать известной истину. Кроме
того, я знаю, что главнейшей причиной, заставляющей
многих безбожников отрицать существование бога и отли­
чие человеческой души от тела, служит то, что, по их

Посвящение

323

мнению, никто до сих пор не был в состоянии доказать ото.
Я не разделяю их мнения; напротив, я думаю, что боль­
шая часть доводов, приводимых многими великими людьми
относительно этих двух вопросов, служит достаточным до­
казательством, если их правильно понять, и что новых по­
чти невозможно изобрести. Но всё-таки я считаю весьма
полезным, чтобы философия тщательно разыскала лучшие
из них и расположила их в столь ясном и точном порядке,
чтобы истинность этих доказательств сделалась для всех
несомненной. Наконец, я счёл долгом попытать свои силы
в столь важной области, также следуя желанию многих
лиц, 8навших, что я разработал метод для решения всяких
затруднений в науках, метод, правда, не новый — ибо
нет ничего более давнего, чем истина,— но употребляв­
шийся мною, как им известно, довольно счастливо в других
случаях 7δ.
Итак, я приложил все усилия для того, чтобы включить
в это сочинение всё, что было мною открыто при помощи
этого метода. Я не хочу этим сказать, что собрал в нём все
различные доводы, которые могут быть приведены для того,
чтобы служить доказательством столь важного предмета,
ибо я считал бы это необходимым только в том случае,
если бы среди этих доводов не нашлось ни одного досто­
верного. Но я только исследовал основные и главнейшие
таким образом, что вправе выдавать их за вполне оче­
видные и вполне достоверные доказательства. Скажу
более, эти доказательства таковы, что я не верю в существо­
вание никакого другого пути, посредством которого ум
человеческий мог бы открыть лучшие. Важность пред­
мета и слава бога, к которой всё это относится, вынуждают
меня здесь говорить о себе немного свободней, чем я обык­
новенно делаю. Тем не менее, как бы я ни был уверен
в несомненности и очевидности своих доводов, я не могу
предполагать, что всякий способен их понять. Ведь и в
геометрии мы имеем дело с некоторыми оставленными нам
Архимедом76, Аполлонием77, Паппом и многими другими
доводами, которые считаются всеми вполне очевидными и
достоверными, потому что не содержат в себе ничего такого,

324

Метафизические раз мышления

чтобы, взятое отдельно, не было вполне лёгким для по­
знания; ибо везде последующее стоит в точной связи и за­
висимости от предыдущего. Однако, в силу того что эти до­
воды геометрии несколько длинны и требуют полного на­
пряжения ума, они постигаются лишь весьма немногими.
Точно так же, хотя я и считаю доводы, которыми поль­
зуюсь в этом сочинении, равными или даже превос­
ходящими по своей достоверности и очевидности доказа­
тельства геометрии, я, тем не менее, опасаюсь, что они
не могут быть удовлетворительно поняты многими как по
причине некоторой длины и зависимости их друг от друга,
так главным образом и потому, что их понимание требует
ума, вполне свободного от всяких предрассудков и способ­
ного легко отрешаться от услуг внешних чувств. И право,
на свете гораздо меньше людей, способных к метафизиче­
ским умозрениям, чем к геометрическим. Кроме того,
есть ещё разница в том, что в геометрии всякий заранее
знает, что в ней не делается ни одного шага без достовер­
ного доказательства; поэтому лица, недостаточно сведу­
щие в ней, грешат гораздо чаще признанием ложных до­
казательств с целью показать, что они их понимают, чем
отрицанием истинных. Совсем другое дело в философии,*
где каждый, считая всё проблематичным, может самолично
предаться разысканию истины. Многие же, желая приоб­
рести славу сильных умов, только и заняты, что высокомер­
ным оспариванием самых очевидных истин.
Поэтому, милостивые государи, как бы ни были сильны
мои доводы, раз они касаются философии, я всё-таки не
рассчитываю на то, что они окажут сильное влияние на
умы, если вы их не примете под своё покровительство.
Уважение же, питаемое к вашей корпорации, так велико,
имя Сорбонны так авторитетно, что после священных со­
боров никому не доверяют больше, чем вам; и это — не
только в вопросах веры, но также относительно того, что.
касается человеческой философии. И никто не считает воз­
можным найти где-нибудь больше основательности и по­
знания и больше осмотрительности и правдивости в сужде­
ниях. Поэтому если вы соблаговолите озаботиться об этом

Посвящение

32δ>

сочинении, предварительно исправив его (ибо, сознавая
не только своё бессилие, но и своё невежество, я не осме­
люсь утверждать, чтобы в нём не было никакой ошибки),
пополнив его, завершив неоконченные места и потрудясь
дать более пространное объяснение там, где это необхо­
димо, или по крайней мере указав мне, чтобы я сам испра­
вил всё это, и если, наконец,—после того как доводы,
посредством которых я доказываю бытие бога и разли­
чие души и тела человека, будут доведены до такой сте­
пени ясности и очевидности, до какой только, по моему
убеждению, их можно довести, так что их придется счи­
тать вполне точными доказательствами, — вы соблагово­
лите одобрить их и публично засвидетельствовать их ис­
тинность и достоверность, то я не сомневаюсь, что из ума
людей исчезнут все заблуждения и все ложные мнения,
составившиеся когда-либо относительно этих двух вопро­
сов. Ибо истина заставит разумных и учёных признать
ваш приговор и ваш авторитет, атеисты .же, которые чаще
более надменны, чем учёны и рассудительны, освободятся
от духа противоречия или из боязни показаться непонп?
мающими, может быть, сами станут защищать доводы, ко«
торые, как они увидят, считаются всеми учёными за дока*
зательства. Наконец, остальные легко сдадутся на такое
множество свидетельств, и не останется никого, кто бы
осмелился сомневаться в существовании бога и в дейст­
вительном и существенном различии между душой и тело^
человека.
Судите теперь сами о плодах такой веры, раз она будет
твёрдо установлена, вы, знакомые с раздорами, произво­
димыми сомнением; мне же не подобает подробней указы­
вать на дело бога и религии тем, которые всегда были его
надёжнейшими столпами.

ПРЕДИСЛОВИЕ
уже затронул вопросы о боге и душе человека в
«Рассуждении», написанном на французском
языке, выпущенном в свет в 1637 году и касаю-'
щемся метода для правильного руководства ра­
зума и отыскания истины в науках. Но тогда я
не имел намерения основательно обсудить эти вопросы,
а хотел лишь мимоходом затронуть их, чтобы из при­
говора читателей узнать, каким образом я должен буду
рассуждать о них впоследствии; ибо они всегда- ка­
зались мне столь важными, что я считал необходимым об­
судить их не один раз. Путь же, которого я придержи­
ваюсь при их объяснении, так мало проторён и так удалён
от обыкновенной дороги, что я не счёл полезным объяс­
нять его по-французски в «Рассуждении», которое могло
бы быть прочитано всяким, из опасения, чтобы слабые
умы не подумали, будто бы и им позволительно испробо­
вать этот путь.
В своём «Рассуждении о методе» я просил всех, кто
только найдёт в моих сочинениях что-либо достойное об­
суждения, соблаговолить уведомить меня об этом; но мне
не возразили ничего существенного, за исключением двух
пунктов, относящихся к тому, что я писал именно об этих
двух вопросах. И я хочу в нескольких словах ответить
на сделанные мне возражения, прежде чем предпринять
подробное рассмотрение этих вопросов.

Π редисловие

327

Первое возражение гласит: из того, что ум человека,
размышляя о себе самом, познаёт себя лишь мыслящей
вещью, отнюдь не следует, что его природа, или его сущ­
ность состоит только в мышлении, ибо слова «только в
мышлении> исключают всё остальное, что можно было
бы также считать присущим природе души.
На это возражение я отвечаю, что моим намерением
было отрицать это остальное, имея в виду не истинное по­
ложение вещей (о котором я тогда не рассуждал), а лишь
ход своих мыслей. Этим я хотел сказать, что ещё не знаю
ничего, принадлежащего моей сущности, за исключе­
нием того, что я — мыслящая вещь, или вещь, обладаю­
щая способностью мыслить. Но здесь я покажу: из того,
что я не знаю ничего другого, принадлежащего моей сущ­
ности, следует, что и в действительности нет ничего дру­
гого, принадлежащего ей.
Второе же возражение состоит в том, что из присутст­
вия во мне идеи существа более совершенного, чем я, не
следует, что эта идея совершеннее меня, и ещё менее, что
существует предмет, представляемый в ней·
Но я отвечу, что здесь в слове «идея» заключается двоя­
кий смысл. Оно может быть взято или в материальном смы­
сле, как действие моего разума (entendement), и тогда
нельзя сказать, что идея совершеннее меня. Или же оно
может быть взято в объективном смысле, как тот объект,
который представляется через это действие, и тогда, если
даже не предполагать, что он существует вне меня, он,
тем не менее, может быть совершеннее меня в силу своей
сущности. А в этом трактате я подробней докажу, каким
образом из одного лишь присутствия во мне идеи вещи боле^. совершенной, чем я, следует, что эта вещь действи­
тельно существует.
Кроме того, я видел ещё два других, довольно обшир­
ных сочинения, оспаривающих не столько мои доводы,
сколько вытекающие из них заключения, и вдобавок по­
средством доказательств, почерпнутых из ходячих взгля­
дов атеизма. Но такой род аргументации не может ока­
зать никакого влияния на умы тех, кто поймёт мои доводы.

328

Метафизические раз мышления

Сверх того, суждения некоторых лиц так нетверды и не
разумны, что они чаще поддаются убеждениям первых
мнений, составленных ими о предмете, как бы эти мне­
ния ни были ложны и безрассудны, чем основательному
и истинному, но установленному впоследствии опроверг
жепию этих мнений. Поэтому я не хочу отвечать теперь
на эти возражения, дабы не быть вынужденным сперва их
изложить.
Я только скажу вообще, что всё приводимое атеистами
против существования бога зависит всегда или от приписызания богу человеческих аффектов, или же от приписыва­
ния человеческому уму (esprit) слишком большой силы и
мудрости, вследствие чего атеисты высокомерно стремятся
выяснять и понять, что именно бог может и должен делать.
Таким образом, все их возражения не представляют для
нас никакого затруднения, если только мы будем помнить,
что следует считать ум человеческий конечным и ограничен­
ным, бога же — существом бесконечным и непостижимый.
Теперь, узнав в достаточной степени взгляды других
людей, я хочу снова предпринять рассмотрение вопросов,
касающихся бога и человеческой души, а вместе е тем поло­
жить основание первой философии. Но я не жду одобрения
толпы и не надеюсь, что моя книга будет прочтена мно­
гими. Наоборот, я бы даже никому не посоветовал её чи­
тать, за исключением тех, кто захочет вместе со мной серь»·
ёзноразмышлять, кто в состоянии освободить свой ум от
сообщничества чувств и отрешиться от всевозможных
предрассудков; а я знаю, что таких лиц найдётся лишь
очень ограниченное число. Если же кто, не слишком за1
ботясь о порядке и связи моих доводов, станет, как посту­
пают многие, забавляться порицанием каждой части от­
дельно, то он не извлечёт большой пользы из чтения этого
трактата. И хотя он в нескольких местах, может быть,
найдёт повод прицепиться к каким-нибудь пустякам, вряд
ли он сможет возразить что-нибудь веское и заслуживаю1
щее ответа.
Но и другим я тоже не могу обещать, что сразу удовлет­
ворю их. Точно так же я вовсе не столь высокого мнений о

Предисловие

329

себе, чтобы считать себя в силах предвидеть всё, что может
кому-нибудь показаться затруднительным. Поэтому я
прежде всего изложу в этих «Размышлениях» те же мысли,
посредством которых я убедился, что достиг достоверного
и очевидного знания истины, с целью посмотреть, в со­
стоянии ли я убедить других теми же доводами, которые
убедили меня. А после этого я отвечу на возражения, сде­
ланные мне теми людьми обширного ума и учёности, на рас­
смотрение которых я послал свои «Размышления» прежде,
чем отдать их в печать 78 . Ибо они представили мне
так много разнообразных возражений, что, как я уверен,
теперь будет затруднительно выставить что-нибудь суще­
ственное и в то же время незатронутое ими.
Поэтому я настоятельно прошу тех, кто пожелает про­
честь мои «Размышления», судить о них лишь по прочте­
нии всех этих возражений и моих ответов на них.

ОБЗОР ШЕСТИ
СЛЕДУЮЩИХ РАЗМЫШЛЕНИЙ
первом размышлении я выставляю причины, в
силу которых мы можем сомневаться во всех
вещах вообще и в материальных вещах в ча­
стности, по крайней мере если у нас не будет
в науках других основ, кроме тех, которые
были до сих пор. Хотя польза столь общего сомнения не
очевидна с первого взгляда, однако она весьма значитель­
на, ибо это сомнение избавляет нас от всевозможных пред­
рассудков и облегчает нам путь к тому, чтобы приучить
свой дух отрешаться от показаний чувств, наконец оно
делает невозможным сомнение в вещах, истинность кото­
рых мы обнаружим впоследствии.
Во втором размышлении дух (esprit), пользуясь при­
сущей ему свободой, предполагает, что все вещи, в суще­
ствовании которых может явиться хотя бы малейшее со­
мнение, не существуют, но признаёт безусловную невоз­
можность отрицать своё собственное существование. Это
тоже весьма полезно, ибо помогает духу легко отличать
то, что принадлежит ему, то-ссть мыслительной природе,
от того, что принадлежит телу.
Но может быть, именно здесь некоторые будут ждать
от меня доводов, доказывающих бессмертие души, поэтому
я считаю должным предупредить их, что старался писать

Обзор тести следующих рпамышлений

331

в этом трактате только о вещах, которые мог доказать
вполне точно, в силу чего и был вынужден придерживаться
такого же порядка, каким пользуются геометры и кото­
рый состоит в изложении всего того, от чего зависит ис­
комое положение, раньше какого-либо заключения о
нём.
Первое же и главнейшее требование для правильного
познания бессмертие души сводится к составлению яс­
ного (claire) и отчётливого (nette) понятия о душе, которое
было бы вполне обособлено от всевозможных понятий о
теле. Это требование здесь и выполнено. Сверх того, тре­
буется знать, что все вещи, познаваемые нами ясно и от­
чётливо (distinctement), и на деле таковы, как мы их по­
знаём; но это не могло быть доказано раньше четвёртого
размышления. Далее, необходимо иметь отчётливое поня­
тие о телесной природе, — оно излагается отчасти здесь,
отчасти же в пятом и шестом размышлениях. И наконец,
из всего этого предстоит заключить, что вещи, которые
мы ясно и отчётливо мыслим как различные субстанции,
каковы, например, душа и тело, и суть действительно раз­
личные субстанции. Такое заключение делается в шестом
размышлении, там же оно подтверждается и тем ещё, что
каждое тело мыслится нами делимым, тогда как дух, или
душа челзвека, может мыслиться только неделимым. Ведь
мы не в состоянии помыслить половину какой-нибудь
души, подобно тому, как мы это делаем относительно са­
мого малого тела. Следовательно, оказывается, что по
своей природе они не только различны, но даже в некото­
ром роде противоположны. В своём сочинении я не обсуж­
дал далее этого пункта, ибо, с одной стороны, сказанного
достаточно для того, чтобы ясно показать, что из смерти
тела отнюдь не следует гибели души, и подать, таким об­
разом, людям надежду на будущую жизнь. С другой сто­
роны, посылки, из которых вытекает бессмертие души, за­
висят от объяснения всей физики. Во-первых, надо будет
знать, что вообще все субстанции, то-есть все вещи, которые
не могут существовать, не будучи созданы богом, по свсей
природе неразрушимы и могут перестать существовать

3V2

Метафизические равмыимения

только в том случае, если сам бог, отказав им в своём со­
действии, обратит их в ничто (néant). Во-вторых, надо бу;тет принять во внимание, что тело только в родовом смы­
сле слова — субстанция и потому никогда не гибнет, тело
же человека, поскольку оно отличается от других тел,
состоит лишь из определённого соединения членов и тому
подобных акциденций, тогда как человеческая душа от­
нюдь не состоит из акциденций, но представляет собой
чистую субстанцию. Ибо хотя в душе и происходит смена
её акцгденций, например когда она мыслит известные ве­
щи, желает другие, чувствует третьи и т. п., однако сама
ока не становится другой. А между тем тело человеческое
становится иным, если даже только изменяются формы его
частей. Из этого следует, что тело человеческое легко мо­
жет погибнуть, но ум (esprit) или душа (между кото­
рыми я не делаю никакого различия) по своей природе
бессмертны.
В третьем размышлении я, как мне кажется, изложил
довольно пространно важнейший довод, который мне слу­
жит для доказательства бытия бога. Но так как при этом
я не хотел пользоваться никакими уподоблениями телесным
ге дам с целью избавить, насколько буду в силах, умы чи­
тателей от употребления и содействия чувств, то, может
быть, здесь остались некоторые тёмные места (которые я
надеюсь вполне выяснить в ответах на представленные мне
после TQro возражения). К подобным неясным пунктам
относится между прочим следующий: каким образом на­
ходящаяся в нас идея всесовершеннейшего существа содер­
жит столько объективной реальности, то-есть каким обра­
зом она посредством представления до такой степени ста­
новится причастной бытию и совершенству, что непременно
должна происходить от наисовершеннейшей причины.
В упомянутых ответах я разъяснил это посредством .срав­
нения с весьма искусной и замысловатой машиной, идея
которой находится в уме какого-нибудь мастера. Ибо по­
добно тому, как объективное искусственное осуществление
этой идеи должно иметь в чём-нибудь причину — именно,

Обзор шести следующих размышлений

333

или в знании этого мастера, или вшании того, от кого он
получил эту идею, — так точно невозможно, чтобы нахо­
дящаяся в нас идея бога не ι мела своей причины в самом
боге.
В четвертом размышлении доказывается, что все вещи,
постигаемые нами ясно и отчётливо, вполне истинны. Вме­
сте с тем там объясняется, в чём состоит сущность заблуж­
дения или лжи, что необходимо знать как для подтвержде­
ния предыдущих истин, так и для лучшего уразумения
следующих за ними. Однако надо обратить внимание на
то, что я отнюдь не рассуждаю в этом месте о грехе, то-есть
о заблуждении, в которое мы впадаем при преследовании
добра и зла, а лишь о заблуждении, встречающемся всуж>
дениях и в распознавании истины и лжи; я также имею
в виду не то, что относится к религии или к практической
жизни, а лишь то, что касается умозрительных истин, ко­
торые могут быть познаны посредством одного лишь есте­
ственного света нашего ума.
В пятом размышлении кроме разъяснения телесной при­
роды вообще существование бога доказывается посредством
нового аргумента, относительно которого, пожалуй, мо­
гут возникнуть какие-нибудь недоразумения, но разреше­
ние их находится в ответах на сделанные мне возражения.
Сверх этого я разъясняю, каким образом даже достовер­
ность геометрических доказательств зависит от познания
бога.
Наконец, в шестом размышлении я показываю разли­
чие между деятельностью разума (entendement) и деятель­
ностью представления (imagination) и описываю там же
их признаки. Я показываю, что душа человека реально от­
личается от его тела, но вместе с тем они так тесно связаны
и соединены друг с другом, что образуют как бы одну вещь.
Я излагаю здесь все заблуждения, проистекающие из чувств,
а также и способы избегать их. Наконец, я выставляю все

334

Метафизические размышления

причины, в силу которых возможно заключить о сущест­
вовании материальных вещей. И я поступаю так не потому,
чтобы считал их очень полезными для доказательства того,
что они доказывают, именно — что существует мир, что
люди обладают телом и тому подобных вещей, в которых
никогда не сомневался ни один здравомыслящий человек,
но потому, что, рассматривая эти причины вблизи, узна­
ёшь, что они вовсе не так основательны и очевидны, как
те, которые ведут нас к познанию бога и нашей души.
Следовательно, эти последние доводы самые достоверные
и очевидные из всех, доступных человеческому познанию,
а именно это я и намеревался доказать в своих шести «Раз­
мышлениях». Поэтому здесь я опускаю многие другие во­
просы, которые при случае тоже обсуждал в этом сочинении.

РАЗМЫШЛЕНИЯ,
КАСАЮЩИЕСЯ ПЕРВОЙ ФИЛОСОФИИ,
В КОТОРЫХ ЯСНО ДОКАЗЫВАЕТСЯ
СУЩЕСТВОВАНИЕ БОГА
И РЕАЛЬНОЕ РАЗЛИЧИЕ ДУШИ И ТЕЛА
ЧЕЛОВЕКА

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ПЕРВОЕ

О вещах, которые могут быть подвергнуты сомнению
уже давно подметил, что с первых лет жизни счи­
тал истинными множество ложных мнений
и что всё, построенное мною впоследствии на
принципах столь ненадежных, должно быть
очень сомнительным и недостоверным. С тех пор
я решил, что если я хочу установить в науках что-нибудь
прочное и постоянное, то мне необходимо хоть раз в
жизни предпринять серьёзную попытку отделаться от
всех мнений, принятых мною некогда на веру, и начать всё
сначала с самого основания. Но это предприятие каза­
лось мне чересчур трудным, и поэтому я ждал, пока до­
стигну возраста настолько зрелого, чтебы я не мог на­
деяться стать более способным к осуществлению своей
задачи, перейдя и за его предел. Это заставило меня так
долго колебаться, что теперь я уже опасаюсь совершить
ошибку, если употреблю на размышление время, остав­
шееся мне для действия. Сегодня же, когда я весьма кстати
для успеха этого намерения освободил свой ум от всех
бабот, к счастью не чувствуя себя волнуемым никакой
страстью, и доставил себе обеспеченный покой в мирном
уединении, я тщательно постараюсь уничтожить вообще
все свои прежние мнения. Цель же эта отнюдь не вынуж­
дает меня показывать, что все они ложны, — чего, быть
может, я никогда бы и не достиг. Но так как разум (raison)
меня уже убеждает, что я также старательно должен

336

Метафизические ров мышления

препятствовать себе доверять вещам,не вполне несомненным
и достоверным, как и тем, ложность которых очевидна,
то этого уже достаточно для того, чтобы отвергнуть их
все, если я найду какой-нибудь повод усомниться в каж­
дой из них. Для этого мне не надо будет разбирать каждую
отдельно, что было бы бесконечной работой, но так как
разрушение фундамента неизбежно влечет за собой гибель
всего здания, то я поведу нападение прямо на принципы,
на которые опирались все мои прежние мнения.
Всё, что до сих пор принималось мной за истинное и
обоснованное, узнано из чувств или посредством чувств;
я же иногда убеждался в обманчивости этих чувств, а
благоразумие требует не доверять всецело тому, кто
однажды нас обманул.
Но может быть, чувства обманывают нас только отно­
сительно вещей, мало ощутимых и чересчур отдалённых,
и остаётся много других, сомнение в которых будет
неразумным, хотя и они познаются при посредстве
чувств? Например, то, что я здесь, сижу перед огнём,
одетый в домашнее платье, и держу в руках эту бумагу
и тому подобные вещи. И каким образом мог бы я отри­
цать, что эти руки и это тело принадлежат мне, иначе, как
приравняв себя к каким-то безумцам, мозг которых на­
столько помрачён парами чёрной жёлчи, что они упорно
считают себя королями, хотя очень бедны, или одетыми в
золото и пурпур, хотя совершенно наги, или имеющими
хрупкую голову, или же сделанными из стекла? Но ведь это
сумасшедшие, и я был бы таким же сумасбродом, если бы
поступал, как они.
Однако я должен здесь принять во внимание, что я че­
ловек и, следовательно, привык спать и представлять себо
в сновидениях те же, а иногда и ещё менее вероятные вещи,
какие представляют себе эти сумасшедшие во время бодр­
ствования. Сколько раз случалось мне ночью видеть во
сне, что я нахожусь вот в этом месте, перед огнём, одетый,
хотя я лежал совсем раздетый в своей постели! Правда,
теперь мне кажется, что я смотрю на бумагу не сонными
глазами; что голова, которой я качаю, не дремлет; что я

Ρав мышление первое

331

чувствую эту руку и сознательно и намеренно протяги­
ваю её; совершающееся же во сне вовсе не представляется
так ясно и отчётливо, как всё это. Но тщательно вдумав­
шись, я припоминаю, что и во сне бывал часто обманут по­
добными же иллюзиями. Остановившись на этой мысли, я
так ясно убеждаюсь в отсутствии верных признаков, по­
средством которых можно было бы отличать бодрствова­
ние от сна, что прихожу в изумление, и моё изумление так
велико, что я почти готов верить, будто бы сплю.
Допустим же теперь, что мы спим и что все эти частные
обстоятельства — каковы открывание глаз, покачивание
головой, протягивание рук и т. п. — суть только лживые
иллюзии и что, может быть, наши руки и всё наше тело не
таковы, какими мы их видим. Но во всяком случае необ­
ходимо признать, что вещи, представляющиеся нам в сно­
видениях, суть как бы раскрашенные картинки, которые
могут быть созданы только по уподоблению чему-нибудь
реальному и истинному, и потому по крайней мере столь
общие вещи, как глаза, голова, руки и всё тело, будут не
воображаемыми, а действительно существующими вещами.
Ведь даже художники, когда стараются создать ни­
когда не встречавшиеся образы сирен или сатиров, не в
состоянии придать им совершенно новые формы и новую
природу, а производят только смешение и соединение чле­
нов различных животных. Если даже их воображение так
необычайно, что они придумывают нечто столь новое, по­
добное чему никогда не встречается, и их произведение, та­
ким образом, представляет вещь вполне вымышленную и
ложную, то по крайней мере всегда истинны те цвета, из
которых они его составляют.
По той же самой причине необходимо признать следую­
щее: если даже столь общие вещи, как тело, глаза, голова,
руки и т. п., могут быть воображаемыми, то всё-таки су­
ществуют некоторые другие вещи, ещё более простые и
всеобщие, которые истинны и реальны и через смешение
которых, точно так как через смешение истинных цветов,
возникли все находящиеся в нашем уме образы вещей, как
истинных и реальных, так и ошибочных и фантастических.

S38

Метафизические размышления

К этому роду вещей принадлежит телесная природа во­
обще и её протяжённость, а также и фигура протяжённых
вещей, их количество или величина, их число, место, где
они находятся, время, измеряющее их продолжительность,
и т. п. Может быть, мы не ошибёмся, если заключим отсюда,
что физика, астрономия, медицина и все другие науки,
зависящие от рассмотрения сложных вещей, весьма со­
мнительны и недостоверны, арифметика же, геометрия и
тому подобные науки, трактующие о вещах крайне простых
и крайне общих, не заботясь о том, существуют ли они в
природе или нет, содержат кое-что несомненное и досто­
верное. Ибо сплю ли я или бодрствую, два и три, сложен­
ные вместе, всегда образуют число пять и квадрат нико­
гда не будет иметь более четырёх сторон. Кажется невоз­
можным заподозрить в ложности и недостоверности столь
ясные и очевидные истины.
Однако в моём уме давно запечатлена мысль о существо­
вании бога, для которого всё возможно и который создал
меня таким, каков я есмь. А как знать, не устроил ли он
так, что в действительности не существует никакой земли,
никакого неба, никакого протяжённого тела, никакой фи­
гуры, никакой величины, никакого места, а я, тем не ме­
нее, воспринимаю все эти вещи и они кажутся мне суще­
ствующими точно такими, как я их воспринимаю? И так
как я думаю, что люди иногда ошибаются даже в вещах,
которые считают наиболее известными им, то и меня, быть
может, бог создал таким, что я ошибаюсь каждый раз,
когда складываю два с тремя или считаю стороны квадрата,
или рассуждаю о чём-нибудь ещё более лёгком, если только
можно вообразить себе что-нибудь более лёгкое. — Но,
может быть, бог не захотел, чтобы я обманывался подоб­
ным образом, ибо ои считается всеблагим? Однако если бы
его благости противоречило создать меня таким, чтобы я
всегда ошибался, то с ней не согласовалось бы и допускать
меня ошибаться иногда; а ведь я не могу сомневаться в
том, что он это допускает. — Может быть, найдутся лица,
предпочитающие скорее отрицать существование столь мо­
гущественного бога, чем допустить недостоверность всех

Размышление первое-

339

прочих вещей? Но не станем теперь им противиться и до­
пустим к их выгоде, что всё сказанное здесь о боге — басня.
Но каким бы образом, по их мнению, я ни достиг состояния
и бытия, которыми обладаю, — приписывают ли они их
какому-нибудь року, или относят к случаю, или хотят ви­
деть в них постоянную последовательность и связь вещей,
или, наконец, объясняют каким-нибудь другим образом, —
во всяком случае, так как ошибки и заблуждения всегда
останутся несовершенствами, то чем менее могущественен
будет творец, которому они припишут моё происхожде­
ние, тем более будет для меня вероятности постоянно за­
блуждаться. Я не знаю, что можно было бы возразить про­
тив таких доводов, и вынужден признаться, что из всего
принимавшегося мною некогда за истину не найдётся ни­
чего, в чём бы я не мог усомниться каким бы то ни было об­
разом; и это отнюдь не вследствие легкомыслия или нео­
смотрительности, но по весьма основательным и зрело об­
думанным причинам. Следовательно, если я хочу найти
в науках что-нибудь достоверное и обоснованное, то я
должен впредь так же тщательно препятствовать себе
доверять вещам, кажущимся мне истинными, как и тем,
ложность которых очевидна.
Но ещё недсстаточно только подметить этот факт, а не­
обходимо стараться всегда его помнить, ибо обычные преж­
ние мнения ещё часто приходят мне в голову в силу того,
что долгое и привычное пользование ими как бы дало им
право вторгаться в мой дух даже против моей воли и почти
распоряжаться моим доверием; а я не отвыкну полагаться
на них и доверять им", пока буду считать их такими, како­
вы они на самом деле, то-есть сомнительными в некоторых
случаях (как я только что показал) и всё-таки столь вероят­
ными, что больше основания верить им, чем не верить.
Поэтому я полагаю, что хорошо сделаю, если обману са­
мого себя, умышленно признав противоположный взгляд,
и предположу на некоторое время, что все эти мнения на­
сквозь ложны и вымышлены, и буду предполагать это до
тех пор, пока-не поколеблю, наконец, свои старые и новые
предрассудки настолько, что они не будут в состоянии

340

Метафивические раамышлепия

склонять моё мнение скорее в одну, чем в другую сторону.
Таким путём я освобожу свой рассудок от господства дур­
ных привычек, совращающих его с прямого пути, кото­
рый может привести его к познанию истины. Я уверен,
что на этом пути не может быть никакого опасного заблуж­
дения, и не буду излишне недоверчивым: ведь тут идёт
дело не о действии, но о размышлении и познании.
Итак, я предположу, что не всеблагой бог, являющийся
верховным источником истины, но какой-нибудь злой ге­
ний, настолько же обманчивый и хитрый, насколько мо­
гущественный, употребил всё своё искусство для того,
чтобы меня обмануть. Я стану думать, что небо, воздух,
земля, цвета, формы, звуки и все остальные внешние ве­
щи — лишь иллюзии и грёзы, которыми он воспользовал­
ся, чтобы расставить сети моему легковерию. Я буду счи­
тать себя не имеющим ни рук, ни глаз, ни тела, ни крови,
не имеющим никаких чувств, но ошибочно уверенным в
обладании всем этим. Я буду упорно возвращаться к этой
мысли, и если посредством этого я и не буду в силах до­
стигнуть познания какой-нибудь истины, то всё-таки в
моей власти будет задержать своё суждение. Поэтому я
стану тщательно остерегаться, чтобы не поверить какойлибо лжи, и так хорошо подготовлю свой ум ко всем хит­
ростям этого великого обманщика, что он при всём своём
могуществе и хитрости не сможет мне ничего внушить.
Но это затея тяжёлая и трудная, и какая-то леность во­
влекает меня незаметно в ход моей привычной жизни.
И подобно тому, как раб, наслаждавшийся во сне вообра­
жаемой свободой, боится пробудиться, когда начинает по­
дозревать, что его свобода — только сон, и содействует
этим приятным иллюзиям, чтобы быть подольше оболь­
щённым ими, так точно и я незаметно для самого себя воз­
вращаюсь к своим прежним мнениям и страшусь пробу­
диться от дремоты из боязни, что трудовое бдение, кото­
рое последует за этим покоем, вместо того чтобы внести
какой-либо свет в познание истины, не будет достаточно
даже и для освещения всего мрака затруднений, о кото­
рых только что была речь.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ВТОРОЕ

О природе человеческого духа
и о том, что его легче познать, чем тело
|черашнее размышление наполнило мой ум столь­
кими сомнениями, что забыть их отныне не в моей
власти, а между тем я не вижу, каким бы образом
мог их разрешить. Мне кажется, будто бы
'
я вдруг упал в омут и так растерялся, что не в
состоянии ни упереться ногами в дно, ни всплыть на по­
верхность воды. Тем не менее я сделаю над собой усилие
и снова пойду по тому пути, на который вступил вчера,
удаляясь, как от заведомо ложного, от всего, в чём бы
мог допустить малейшее сомнение. И я постоянно буду
итти этим путём, пока не встречу чего-нибудь достоверного,
или если уже не могу сделать ничего другого, то по край­
ней мере пока не узнаю наверное, что в мире нет ничего
достоверного. Архимед требовал только одну твёрдую и не­
подвижную точку дЛя того, чтобы сдвинуть с места земной
шар; так точно и я буду иметь право питать большие
надежды, если мне посчастливится найти хоть одну
достоверную и несомненную вещь.
Итак, я предполагаю, что все видимые мною вещи
ложны; я убеждаю себя, что никогда не существовало ни­
чего такого, что мне предоставляет моя обманчивая
память; я думаю, что у меня нет никаких чувств, что тело,
фигура, протяжённость, движение и место суть только вы­
мыслы моего ума. Что же тогда можно считать истинным?

Ш

342

Mетафивические размышления

Может быть, только то, что в мире нет ничего досто­
верного?
Но как знать, нет ли какой-нибудь другой вещи, кото­
рая отличается от вещей, признанных мною недостовер­
ными, и в которой не может быть ни малейшего сомнения.
Нет ли какого-нибудь бога или какой-либо другой могу­
щественной силы, которая вложила эти мысли в мой ум?
Но и это не необходимо, ибо, может быть, я сам, своими
силами способен их производить. Поэтому, во всяком слу­
чае, не представляю ли я сам собою какое-то нечто? Но
ведь я уже отверг у себя всякие чувства и всякое тело! —
Тем не менее я колеблюсь; ибо что же вытекает из этого?
Разве я настолько завишу от тела и чувств, что уже
не могу существовать без них? Но ведь я убедил себя, что
не существует ничего на свете, что нет ни неба, ни земли,
ни духа, ни тела; следовательно, не убедился ли я, что и
сам я не существую? Ничуть, я несомненно существовал,
если только убедил себя или даже подумал о чём-нибудь.
Однако ведь есть какой-то обманщик, весьма могуществен­
ный и хитрый, который употребляет всё своё искусство
для того, чтобы меня всегда обманывать. Но несомненно,
что я существую, если он меня обманывает; и пусть он меня
обманывает, сколько ему угодно, он всё-таки никогда не
сможет сделать, чтобы я был ничем, пока я буду думать,
что я нечто. Таким образом, хорошенько подумав и
старательно взвесив всё, надо притти к заключению и при­
знать достоверным, что положение «я есмь, я существую»
неизбежно истинно каждый раз, как я его произношу или
постигаю умом.
Но я ещё не знаю достаточно ясно, каков я сам, я, уве­
ренный в своём существовании; так что мне необходимо
впредь тщательно остерегаться, чтобы не принять за себя
по неосторожности что-нибудь другое и не ошибиться, та­
ким образом, в знании, относительно которого я утверж­
даю, что оно достовернее и очевиднее всех прежде бывших
у меня. Поэтому я рассмотрю теперь снова всё, чем я счи­
тал себя, прежде чем вник в эти мысли. Я вычеркну из
евоих прежних взглядов на самого себя всё, что может

Ρ ne мышление второе

343

быть хотя слегка задето доводами, на которые я только что
ссылался, так чтобы осталось только то, что вполне досто­
верно и несомненно. Чем же я считал себя прежде? Разу­
меется, человеком. Но что такое человек? Скажу ли я, что
это — разумное животное? Конечно, нет, ибо мне при­
шлось бы после этого снова спрашивать, что такое «живот­
ное» и что такое «разумное». И таким образом от одного
вопроса я перешел бы к бесконечному числу других, бо­
лее трудных и запутанных; а я бы не хотел злоупотреб­
лять коротким сроком оставшегося у меня досуга, тратя
его на разъяснение подобных трудностей. Я лучше оста­
новлюсь на исследовании мыслей, которые рождались пре­
жде сами собой в моём уме и были мне внушены одной моей
природой, когда я занимался рассмотрением самого себя.
Я рассматривал себя раньше как имеющего лицо, руки,
кисти рук и всю эту машину, так составленную из костей
и мяса, как это можно видеть на трупе, и которую я обо­
значал названием тела. Кроме того, я принимал во внима­
ние, что я питаюсь, хожу, чувствую и мыслю, и приписы­
вал все эти действия душе. Но я нисколько не останавли­
вался на мысли о том, что такое эта душа, а когда и оста­
навливался, то воображал, что она нечто чрезвычайно
тонкое и нежное, подобное ветру, огню или крайне разре­
женному воздуху, который распространён в наигрубей­
ших частях моего тела. Что касается тела, то я нисколько
не сомневался в его природе и полагал, что точно знаю её,
и если бы захотел объяснить её, руководясь имевшимися
у меня тогда понятиями, то описал бы её следующим об­
разом: под телом я понимаю всё, что может быть ограни­
чено какой-нибудь фигурой, что может находиться в
каком-либо месте и что может наполнять пространство та­
ким образом, что всякое другое тело должно быть из него
исключено, что может быть воспринято или осязанием,
или зрением, или слухом, или вкусом, или обонянием;
что может быть движимо различным образом, но не самим
собой, а чем-нибудь чуждым, прикасающимся к нему и
действующим на него, ибо я отнюдь не думал, что природе
тела принадлежит способность двигаться само собой, так

344

Метафиеические равмышления

же как не думал этого и про способность чувствовать и
думать. Наоборот, я скорее удивлялся, когда замечал по­
добные способности в некоторых телах.
Но что же такое я сам, раз предположено, что есть ка­
кой-то дух, крайне могущественный и, смею сказать, злоб­
ный и хитрый, который употребляет все свои силы и всё
своё искусство для того, чтобы меня обманывать? Могу
ли я быть уверенным, что я-то обладаю чем-нибудь из всего,
что сейчас перечислено мною как принадлежащее природе
тела? Я внимательно вдумываюсь, мысленно перебираю
все эти вещи и не нахожу ни одной, про которую мог бы
утверждать, что она принадлежит мне. Мне нет необхо­
димости останавливаться на их перечислении. Перейдём
лучше к атрибутам души и посмотрим, не принадлежит ли
мне какой-нибудь из них. Во-первых, питание и ходьба;
но если истинно то, что у меня нет тела, истинным будет и
то, что я не могу ни ходить, ни питаться. Далее—чувства;
но без тела невозможно и чувствовать, и кроме того, мне
раньше казалось, во сне, что я чувствую различные вещи,
а просыпаясь, я сознавал, что на деле я совсем не чувство­
вал их. Далее — мышление; тут я нахожу, что мышление —
атрибут, который принадлежит мне: оно одно не может
быть отстранено от меня. Я есмь, я существую — это до­
стоверно. На сколько времени? На столько, сколько я мы­
слю, ибо возможно и то, что я совсем перестал бы существо­
вать, если бы окончательно перестал мыслить. Я теперь
не допускаю ничего, что не было бы необходимо истинным.
Следовательно, я, строго говоря, —только мыслящая вещь,
то-ссть дух (esprit), или душа, или разум (entendement),
или ум (raison). Всё это — термины, значение которых
прежде было мне неизвестно. Итак, я — истинная и дей­
ствительно существующая вещь. Но какая вещь? Вещь,
которая мыслит, как я уже сказал. А что же кроме того?
Напрягу всё своё воображение, чтобы узнать, не пред­
ставляю ли я из себя чего-нибудь большего? Я отнюдь не
то соединение членов, которое называют человеческим
телом, и не разреженный воздух, проникающий во все чле­
ны; я не ветер, не дыхание, не пар, не огонь и не что-ни-

Размышление второе

345

будь из всего того, что я в состоянии себе вообразить или
выдумать, ибо я предположил, что всё это — ничто, и,
не изменяя этого предположения, нашёл в себе твёрдое убе­
ждение, что я — нечто.
Но, может быть, истинно, что те самые вещи, которые
я считал несуществующими, потому что они мне неизвест­
ны, на самом деле не отличаются от известного мне «я»?
Об этом я ничего не знаю и даже не спорю теперь, ибо
могу составлять суждения только о вещах, мне известных.
Я знаю, что я существую и разыскиваю, каков именно я,
знающий о своём существовании. Но вполне известно,
что знание о моём существовании, взятое в столь строгом
смысле, не зависит от вещей, существование которых мне
ещё неизвестно; следовательно, оно не зависит и ни от
чего того, что вымыслит моё представление. И даже эти
термины «вымышлять», «представлять» предупреждают
меня о моём заблуждении. Я бы на самом деле выдумы­
вал, если бы чем-нибудь себя представлял, ибо представ­
лять — значит созерцать фигуру или образ телесной вещи;
но я уже достоверно знаю, что я существую и что
вместе с тем все эти образы и вообще все вещи, относя­
щиеся к телесной природе, легко могут быть сновиде­
ниями и химерами. Поэтому я ясно вижу, что в словах:
«я возбужу свою способность представления, чтобы лучше
узнать, каков я», так же мало смысла, как и в словах:
«я теперь бодрствую и вижу нечто реальное и истинное;
но так как я ещё не вижу достаточно отчётливо, то я умыш­
ленно засну для того, чтобы во сне это мне представилось
с большей правдивостью и очевидностью». Следовательно,
я ясно узнал, что ничто из постигаемого мною при помощи
представления не принадлежит к моему знанию обо мне
самом; это следует помнить и для того, чтобы ум был в
состоянии узнать в точности свою природу, его надо от­
учить от привычки постигать представлением.
Но что же я такое? Мыслящая вещь. А что такое мысля­
щая вещь? Это вещь, которая сомневается, понимает, ут­
верждает, отрицает, желает, не желает, представляет и
чувствует. Конечно, это уже немало, если только дейст-

346

Метафизические размышления

вительно осё это принадлежит моей природе. Но почему
же этим свойствам и не принадлежать ей? Разве не сам я
сомневаюсь теперь почти во всём и, тем не менее, понимаю
и постигаю некоторые вещи, утверждаю истинность од­
них, отрицаю все другие, хочу и желаю узнать ещё больше;
и разве не я сам, хотя и не желаю впасть в обман, всётаки, даже к собственной досаде, представляю массу ве­
щей и многое чувствую так, как бы через посредство орга­
нов тела? Разве всё это не так же достоверно, как то, что
я существую даже и в том случае, если бы я всегда спал
или если бы тот, кто меня создал, употреблял всё своё ис­
кусство, чтобы меня обманывать? И разве возможно отде­
лить от моего мышления или от меня самого хоть один из
всех этих атрибутов? Ведь так очевидно, что сам я сомне­
ваюсь, понимаю и желаю, — что уже нет никакой на­
добности пояснять это. Также я сам обладаю способно­
стью представлять, и хотя может случиться (как я и пред­
положил раньше), что вещи, которые я представляю,
ложны, но ведь от этого способность представления не пере­
стаёт действительно существовать во мне и быть частью
моего мышления. Наконец, я сам чувствую, то-есть воспри­
нимаю различные вещи как бы посредством органов чувств,
потому что я действительно вижу свет, слышу шум и ощу­
щаю тепло. Но мне скажут, что это ложные призраки и что
я сплю. Пусть будет так. Во всяком случае, достоверно по
крайней мере то, что мне кажется, будто бы я вижу свет,
слышу шум и ощущаю тепло. Это уже не может быть лож­
ным; именно это я и называю в себе чувством, и взятое в
этом точном смысле оно не что иное, как мышление. От­
сюда я начинаю узнавать, каков я, уже с несколько боль­
шей ясностью и отчётливостью, чем прежде.
Но тем не менее мне всё ещё кажется, и я не могу поме­
шать себе верить, будто бы телесные вещи, образы которых
создаются мышлением, которые доступны чувствам и уз­
наются чувствами, гораздо точнее известны мне, чем эта
какая-то часть меня самого, недоступная представлению;
хотя в действительности очень странно утверждать, будто
бы я понимаю и постигаю точнее вещи, существование ко-

Ρ as мышление второе

347

торых кажется мне сомнительным, которые мне неизве­
стны и мне не принадлежат, чем вещи, в истинности кото­
рых я убеждён, которые мне известны и принадлежат
моей собственной природе, — словом, чем меня самого.
Но я очень хорошо вижу, что это такое. Моему уму нра­
вится сбивать меня с пути, и он ещё не выносит, чтобы его
удерживали в действительных границах истины. Ослабим
же ещё раз поводья и, предоставив ему полную свободу,
позволим рассматривать объекты, которые ему кажутся
внешними: если впоследствии, остановив его осторожно и
в благоприятную минуту, мы заставим его обратить внима­
ние на собственную природу и на вещи, которые он
находит в себе, то нам станет гораздо легче управ­
лять им.
Рассмотрим же теперь вещи, которые обыкновенно
считают самыми лёгкими для познания и поэтому извест­
ными лучше других, именно тела, которые мы видим и
осязаем, но не тела вообще, ибо такие общие понятия обык­
новенно немного смутны, а какое-нибудь единичное тело.
Возьмём, например, этот кусок воска. Он только что вы­
нут из улья и ещё не потерял сладости находившегося в нём
мёда; он ещё сохранил кое-что от запаха цветов, с которых
был собран; его цвет, его форма, его величина ясно видны;
он твёрд, холоден, гибок, и если вы по нему ударите,
он издаст звук. Наконец, в нём встречаются все признаки,
по которым можно наверное узнать тело. Но вот, пока я
говорю это, его приближают к огню: вкус, остававшийся
в нём, исчезает; запах испаряется; цвет меняется; форма
утрачивается; величина вырастает; он становится жидким,
нагревается; его едва можно схватить, и он не издаёт ни­
какого звука, сколько бы по нему ни ударяли. Остаётся
ли у меня после этого тот же самый воск? Надо признаться,
что остаётся: никто в этом не сомневается, никто не судит
иначе. Но что же с такой точностью было известно в этом
куске воска? Конечно, это не могло быть что-нибудь из
подмеченного в нём посредством чувств, потому что всё, до­
ступное в нём зрению, слуху, осязанию, обонянию и вкусу,
оказалось изменившимся, в то время как воск продолжает

348

Метафиоические рае мышления

быть тем же самым. Но, может быть, было так, как я сей­
час думаю, именно: этот воск не был ни той сладостью мёда,
ни тем приятным благоуханием цветов, ни той белизной,
ни той формой, ни тем звуком, а только телом, которое не­
много раньше представлялось мне в одной чувственной
форме, а затем — в другой. Но что же, собственно говоря,
представляю я, когда понимаю таким образом этот кусок
воска? Рассмотрим внимательно, что останется, если мы
отбросим всё, не принадлежащее воску. Конечно, останется
только нечто протяжённое, гибкое, изменчивое. А что же
это такое «гибкое» и «изменчивое»? Может быть, то, что я
представляю, будто бы этот воск, будучи круглым, спосо­
бен обратиться в четырёхугольный, а из четырёхугольного
перейти в трёхугольный? Конечно, нет, потому что я счи­
таю его способным к бесконечным изменениям такого рода;
а я не в состоянии постичь бесконечное своим представле­
нием; следовательно, и моё понятие о воске не образовано
способностью представления. А что такое протяжение?
Может быть, оно также неизвестно? Ведь по мере того, как
возрастает теплота, а воск тает и кипит, оно увеличивается
всё более и более, и я опять-таки не понимал бы ясно и со­
образно с истиной, что такое воск, если бы не допускал,
что рассматриваемый нами кусок даже и в своём протяже­
нии способен изменяться больше, чем я когда-либо пред­
ставлял себе. Следовательно, нужно согласиться, что я
не могу постичь представлением, что такое этот кусок во­
ска и что только мой разум постигает это. Я говорю только
об этом единичном куске, ибо всё сказанное ещё очевид­
нее относительно воска вообще. Но каков же этот кусок
воска, который может быть понят только разумом или ду­
хом. Конечно, это тот же кусок, который я вижу, тро­
гаю, представляю, и, наконец, тот, о котором я всё время
думал, что он был тем же самым и прежде. Но при этом надо
тщательно отметить, что моё понимание отнюдь не состав­
ляет ни зрения, ни осязания, ни представления и никогда
не составляло их, хотя это и казалось прежде; но оно со­
ставляет только усмотрение умом, которое может быть не­
совершенным и смутном, как это и было раньше, или же яс-

Размышление второе

349

ным и отчётливым, как теперь, смотря по тому, много или
мало внимания я обращаю на то, что находится в нём и
из чего оно состоит.
Но я очень удивляюсь, когда замечаю, как слаб мой
ум и как склонен он незаметным образом впадать в за­
блуждение, ибо, хотя я рассматриваю всё это молча, в са­
мом себе, слова всё-таки препятствуют мне и меня почти
сбивают с толку термины обыдённой речи. Ведь если воск
находится перед нами, то мы говорим, что видим тот же
самый кусок воска, а не говорим, что мы заключаем по
одинаковому цвету и одинаковой форме о том, что это
тот же воск. А из этого я почти готов вывесть, что воск
познаётся посредством созерцания глазами, а не посредст­
вом одного лишь усмотрения умом. Ведь если я случайно
вижу из своего окна проходящих людей, то непременно
говорю, что вижу людей, совершенно так же, как говорю,
что вижу воск, а между тем вижу из окна только шляпы и
плащи, которые могли бы покрывать и искусственные ма­
шины, двигающиеся посредством одних лишь пружин.
Но я заключаю, что это люди, и, таким образом, благодаря
одной только способности суждения, находящейся в моём
духе, я понимаю то, что мне казалось, будто бы я вижу гла­
зами.
Человек, старающийся возвысить свои познания над
обыкновеннымуровнем, должен стыдиться, еслинаходит по­
воды Для сомнения в оборотах речи, изобретённых чернью.
Поэтому я лучше перейду к дальнейшему и посмотрю,
когда я понимал с болыней-ясностыо и большим совершен­
ством, что.такое воск: тогда ли, когда впервые заметил его
и полагал, будто бы познаю его при помощи внешних
чувств или по крайней мере посредством так называемого
общего чувства, то-есть способности представления, или же
теперь, когда я тщательно рассмотрел, что такое воск и
каким образом он может быть познан? Конечно, сомнения
относительно этого были бы смешны. Разве при первом
восприятии было что-нибудь отчётливое, что-нибудь та­
кое, что не могло бы подействовать совершенно так же и
на чувства любого животного? Но когда я отличаю воск

350

Метафивические размышления

от его внешних форм и, как бы сняв с него покровы, рас­
сматриваю его в обнажённом виде, то хотя бы в моём суж­
дении и тогда находилась какая-нибудь ошибка, я,
конечно, не в состоянии понять его без помощи человече­
ского духа.
Но что скажу я, наконец, об этом духе, то-есть о себе
самом, ибо до сих пор я не допускал в себе ничего, кроме
духа? И что же? Неужели я, познавший, повидимому, так
ясно и отчётливо этот кусок воска, не знаю самого себя
не только с большей правильностью и достоверностью, но
и с большей ясностью и отчётливостью? Ибо если из того,
что я вижу воск, я заключаю об его существовании, то, ко­
нечно, из того же, что я его вижу, с гораздо большей оче­
видностью следует, что я сам существую. Вполне возможно,
чтобы то, что я вижу, не было в действительности воском;
возможно также, чтобы у меня не было глаз, которыми бы
я мог видеть что-либо; но невозможно, чтобы я, мыслящий,
не существовал, когда я вижу, или, что то же самое, когда
я мыслю, что вижу. Точно так же, если я заключаю о
существовании воска из того, что его осязаю, то из этого
будет следовать то же самое, именно — что я существую.
И я буду постоянно приходить к этому же заключению,
когда буду судить о существовании воска на основании сви­
детельства своего представления или какой-либо другой
причины. То, что я заметил здесь относительно воска, мо­
жет быть применено и ко всем вещам, находящимся вне
меня. Далее, если понятие или восприятие воска показа­
лось мне более ясным и отчётливым после того, как оно
было обнаружено не только моим зрением и осязанием,
а и другими способами, то тем очевиднее, отчётливее и яс­
нее знаю я самогосебя. Ибо все основания, служащие для
познания и понимания природы воска или любого тела,
гораздо лучше доказывают природу моего духа; а сверх
того, в последнем находится так много другого, содейст­
вующего разъяснению его природы, что подобные завися­
щие от тела основания могут, пожалуй, и не итти в счёт.
Но вот, наконец, я незаметным образом достиг, чего
хотел. Ибо после того, как мне теперь стало ясно, что тела,

Рааиыгиление второе

351

собственно говоря, не познаются чувствами или способ­
ностью представления, но одним только разумом и что они
становятся известными не благодаря тому, что их видят
или осязают, но благодаря тому, что их разумеют или по­
стигают мыслью, — я ясно вижу, что не существует ни :
чего более лёгкого для познания, чем мой дух. Но так как
трудно сразу отделаться от давно привычного мнения, то
полезно несколько остановиться на этом пункте для того,
чтобы долгим размышлением запечатлеть в своей памяти
это новое знание.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ТРЕТЬЕ

О боге, что он существует
еперь я закрою глаза, заткну уши, отстраню все
свои чувства, удалю из своего ума все об­
разы телесных вещей или, так как последнее
вряд ли возможно, по крайней мере стану счи­
тать их пустыми и ложными/ Таким образом,
беседуя только с самим собой и рассматривая свою
внутреннюю жизнь, я постараюсь понемногу позна­
комиться и оввоиться с самим собой. Я — вещь мыслящая,
то-есть сомневающаяся, утверждающая, отрицающая,
знающая весьма немногое и многое не знающая, любя­
щая, ненавидящая, желающая, нежелающая, предста­
вляющая и чувствующая. Ибо, как я заметил выше,
хотя вещи, которые я ощущаю и представляю, может
быть, не существуют сами по себе и вне меня, я тем не ме­
нее уверен, что виды мышления, называемые мною чув­
ствами и представлением, поскольку они виды мышле­
ния, несомненно встречаются и пребывают во мне. В этих
немногих словах я, кажется, высказал всё, что знаю до­
стоверно, или по крайней мере всё, что до сих пор успел
подметить как достоверно известное мне. Теперь же, для
дальнейшего расширения своего знания, я взгляну кру­
гом себя и внимательно посмотрю, не в состоянии ли я от­
крыть в себе ещё что-нибудь не замеченное мною до сих
пор. Я удостоверился, что я — вещь мыслящая; но разве
я не знаю также, что требуется для того, чтобы вообще

Размышление третье

353

удостовериться в чём-нибудь? Конечно, в этом первом зна­
нии нет ничего другого, удостоверяющего меня в его ис­
тинности, кроме ясного и отчётливого восприятия того,
о чём я говорю; а этого поистине было бы недостаточно,
чтобы убедить меня в справедливости того, о чём я го­
ворю, если бы когда-нибудь могло случиться, что вещь,
постигаемая мною так ясно и отчётливо, оказалась бы лож­
ной. И на основании этого мне кажется уже возможным
установить как всеобщее правило, что все вещи, постигае­
мые нами вполне ясно и отчётливо, истинны.
Но ведь и раньше я признавал вполне очевидными и
достоверными многие вещи, которые, тем не менее, ока­
зались впоследствии сомнительными и недостоверными.
Что же это были за вещи? Это были земля, небо, светила
и все прочие вещи, которые я узнал через посредство моих
чувств. Но что же в них я понимал ясно и отчётливо? Ко­
нечно, только то, что идеи или мысли об этих вещах пред­
ставлялись моему духу. И даже теперь я не отрицаю
существования во мне этих идей. Но было ещё одно об­
стоятельство, в котором я был уверен, и в силу привычного
доверия к неМу мне казалось, что я вижу его вполне ясно,
хотя в действительности вовсе не видал его; именно, будто
бы вне меня существуют вещи, от которых эти идеи про­
исходят и на которые они походят. В этом-то я и ошибался;
а если моё суждение и было согласно с истиной, то
причиной его истинности служило отнюдь не какое-либо
знание.
Но, рассматривая какую-нибудь весьма лёгкую и про­
стую вещь, относящуюся к арифметике или геометрии, на­
пример, что два и три, сложенные вместе, образуют число
пять и т. п., разве я не понимал её достаточно ясно, чтобы
иметь право настаивать на её истинности? Конечно, если я
говорил о возможности сомневаться и в этих вещах, то
только потому, что мне приходило в голову, что какойнибудь бог мог снабдить меня такой природой, чтобы я
ошибался даже относительно вещей, кажущихся мне са­
мыми очевидными. И каждый раз, как это прежде состав­
ленное мнение о верховном могуществе бога приходит мне

364

Метафизические размышления

на ум, я бываю вынужден признаться, что ему легко, если
он этого захочет, заставить меня заблуждаться даже от­
носительно вещей, которые мне кажутся известными с ве­
личайшей очевидностью. И, наоборот, каждый раз, как я
обращаюсь к вещам, которые мне кажутся вполне понят­
ными, они убеждают меня настолько, что я невольно го­
ворю: пусть меня обманывает кто угодно, — он не смо­
жет никогда сделать, чтобы я был ничем, пока я думаю, что
я нечто; он не сможет сделать так, чтобы когда-нибудь
стало истиной, будто бы я никогда не существовал, если
истинно, что я существую теперь, или, чтобы два и три,
сложенные вместе, составили меньше или больше пяти
и т. п., ибо я ясно вижу, что подобные вещи не могут быть
иными, чем я их понимаю.
Конечно, раз у меня нет основания верить в существо­
вание какого-нибудь бога, который бы меня обманывал,
и раз я даже ещё не рассматривал доводов, доказываю­
щих существование бога, то причина сомнения, завися­
щая исключительно от этого мнения, весьма неоснователь­
на и, так сказать, метафизична. Но чтобы её окончательно
устранить, я должен разработать вопрос о существовании
бога, как только к тому представится случай. И если я
найду, что бог существует, то я должен также решить,
может ли он быть обманщиком. Ибо без знания этих двух
истин я не вижу, каким образом я бы мог ксгда-нибудь
быть в чём-нибудь уверенным. А для того, чтобы иметь
случай рассмотреть этот вопрос, не нарушая порядка раз­
мышлений, который я себе предписал и который состоит
в том, чтобы постепенно переходить от понятий, встречаю­
щихся в моём уме раньше других, к тем, которые я встречу
после, мне необходимо разделить все мои мысли на опреде­
лённые роды и посмотреть, в каком именно из них содер­
жится истина и в каком ложь.
Среди моих мыслей некоторые суть как бы образы ве­
щей и только им именно и подобает называться «идеями»;
таковы мои представления какого-нибудь человека, или
химеры, или неба, или ангела, или даже бога. Другие
же, кроме того, имеют несколько иную форму: например,

Раамышлепие третье

3S5

когда я желаю, страшусь, утверждаю или отрицаю, то
я мыслю какую-либо вещь как субъект (sujet) 79 деятель­
ности моего духа, но этой деятельностью я прибавляю
кое-что к своей идее этой вещи. Одни из мыслей такого
рода называются желаниями или аффектами, другие же —
суждениями.
Теперь, что касается идей, если их рассматривать
только сами по себе, без отнесения к какой-нибудь другой
вещи, то они, собственно говоря, не могут быть ложными.
Ибо воображаю ли я себе козу или химеру, будет одина­
ково истинным, что я воображаю и ту и другую. Не сле­
дует также опасаться встретить ложь в аффектах или же­
ланиях, ибо хотя я могу желать дурных и никогда не су­
ществовавших вещей, всё-таки существование моего же­
лания не станет от этого менее истинным. Таким образом,
остаются одни суждения, относительно которых мне не­
обходимо тщательно остерегаться, чтобы не впасть в за­
блуждение. Самое же главное и обычное заблуждение, ко­
торое здесь может встретиться, заключается в моём суж­
дении о том, что идеи, существующие во мне, сходны или
согласуются с вещами, находящимися вне меня. Ведь
если бы я рассматривал идеи только как известные виды
или модусы моего мышления, не относя их к какой-нибудь
другой, внешней, вещи, то едва ли они могли дать мне по­
вод к заблуждению.
Среди этих идей одни кажутся мне рождёнными вме­
сте со мной, другие — чуждыми и пришедшими извне,
третьи же — созданными и выдуманными мною самим.
Ибо то, что я обладаю способностью понимать, что такое
вообще вещь, или истина, или мысль, проистекает, как
кажется, исключительно из моей собственной природы.
Но если я слышу теперь какой-то шум, вижу солнце и
чувствую тепло, то до сих пор я считал, что эти ощуще­
ния происходят от каких-нибудь вещей, существующих вне
меня. И, наконец, мне кажется, что сирены, гиппогрифы
и тому подобные химеры суть фикции и вымыслы моего
ума. Но, может быть, я также в состоянии убедить себя,
что все эти идеи принадлежат к числу тех, которые я

356

Метафиаическив раемышления

называю чуждыми и которые получены мной извне, или что
все они рождены вместе со мной, или же — все созданы
мною самим; ибо я ещё не открыл ясно их истинного проис­
хождения. Здесь мне главным образом необходимо рас­
смотреть соображения относительно тех идей, которые
мне кажутся происшедшими от каких-нибудь предметов,
находящихся вне меня, — каковы причины, обязываю­
щие меня считать их похожими на эти предметы.
Первая из этих причин заключается в том, что мне ка­
жется, будто это внушено мне природой, а вторая состоит
в собственном опыте, свидетельствующем, что эти идеи
совершенно не зависят от моей воли. Ибо они часто пред­
ставляются мне вопреки моей воле, как, например, сей­
час, желаю ли я того или нет, я чувствую теплоту и поэтому
убеждаюсь, что это чувство, или эта идея теплоты произ­
ведена во мне вещью, отличающейся от меня, именно теп­
лом того огня, перед которым я сижу. И мне кажется са­
мым разумным заключить, что эта чуждая вещь посылает
и запечатлевает во мне скорее своё подобие, чем что-ни­
будь иное.
Теперь мне необходимо посмотреть, достаточно ли силь­
ны и убедительны эти причины. Когда я говорю: «мне ка­
жется, что это внушено мне природой», то подразумеваю
под словом «природа» только известную наклонность, за­
ставляющую меня этому верить, а не естественный свет
моего ума, показывающий мне, что это истинно. Эти два
способа выражения сильно разнятся между собой, ибо
я не могу подвергнуть сомнению ничего такого, об ис­
тинности чего свидетельствует естественный свет моего
ума; так, сейчас он убедил меня, что я могу заключить о
своём существовании из факта своего сомнения. И тем бо­
лее, что я не обладаю никакой другой способностью или
силой отличать истину от лжи, которая бы могла мне по­
казать ложность того, что естественный свет моего ума
выдаёт мне за истину, и которой я мог бы доверять на­
столько же, насколько доверяю ему. Что же касается на­
клонностей, которые мне также кажутся естественными, то
я часто эамечал, что в случае выбора между добродетелью

Размышление третье

367

и пороком они с одинаковой силой побуждали меня как к
хорошему, так и к дурному. Поэтому у меня нет повода
руководиться ими и относительно истины или лжи. Что
же касается второй причины, которая заключается в том,
что эти идеи должны приходить извне, так как они не за­
висят от моей воли, то я нахожу её не более убедительной.
Ибо если эти наклонности, о которых я сейчас говорил,
существуют во мне, несмотря на то что не всегда согла­
суются с моей волей, то одинаково возможно и существо­
вание во мне какой-нибудь способности или силы, хотя
она мне ещё неизвестна, которая может порождать такие
идеи без помощи каких-либо внешних вещей. Ведь дей­
ствительно до сих пор мне всегда казалось, что во время
сна эти идеи образуются во мне без помощи представляе­
мых ими предметов. И, наконец, если бы я даже согласился,
что они порождены этими предметами, то из этого всётаки не будет необходимым образом следовать сходство
идей с предметами. Напротив, я нередко замечал на мно­
гих примерах, что существует большая разница между
предметом и его идеей. Так, например, я нахожу в себе
две совершенно различные идеи солнца. Одна ведёт своё
происхождение от чувств и должна быть помещена в раз­
ряд тех, которые я назвал приходящими извне; она пока­
зывает мне солнце чрезвычайно малым. Другая же идея
почерпнута из доказательств астрономии, то-есть из извест­
ных понятий, рождённых вместе со мной, или же состав­
лена мною самим каким бы то ни было образом, и благо­
даря ей солнце кажется мне в несколько раз больше земли.
Конечно, эти две идеи, при помощи которых я мыслю
солнце, не могут быть обе похожими на одно и то же солн­
це; разум же заставляет меня думать, что идея, происхо­
дящая непосредственно от внешнего вида солнца, менее
похожа на него. Всё это достаточно показывает мне, что
только благодаря слепому и преходящему побуждению,
а отнюдь не в силу достоверного и обдуманного рассужде­
ния, я до сих пор верил в существование вещей, находя­
щихся вне меня и отличающихся от меня, которые посы­
лают в мой ум свои идеи или обра8ы через посредство.

358

Метафивические размышления

моих органов чувств или как-нибудь другим способом и
запечатлевают в нём свои подобия.
Но открывается ещё другой путь для исследования
того, существуют ли вне меня некоторые из вещей, идеи
которых находятся во мне, именно: если эти идеи взяты
только как известный способ мыслить, то я не замечаю
между ними никакой разницы или неравенства, и все они,
кажется, одинаковым образом зародились во мне, но если
их рассматривать как образы, один из которых представ­
ляет одну, другие — другую вещь, то очевидно, что они
сильно отличаются друг от друга. Ибо, в самом деле, идеи,
представляющие мне субстандии, суть несомненно нечто
большее и содержат в себе, так сказать, больше объектив­
ной реальности, то-есть причастны через представление
большим степеням бытия или совершенства, чем те, которые
представляют мне только модусы или акциденции. Далее,
идея, которой я постигаю бога верховного, вечного, бес­
конечного, неизменного, всеведущего, всемогущего, всеоб­
щего творца всех вещей, находящихся вне его, конечно,
имеет в себе более объективной реальности, чем те идеи,
которые представляют мне конечные субстанции.
Теперь естественный свет.моего ума делает очевидным,
что во всей действующей причине должно быть по крайней
мере столько же реальности, сколько находится в её дей­
ствии. Ибо откуда, как не из своей причины, действие
может получить свою реальность? И каким образом при­
чина могла бы сообщить свою реальность действию, если
бы сама не имела её в себе? Из этого следует не только то,
что несуществующее не в состоянии породить что-нибудь,
но также и то, что более совершенное, то-есть содержащее
в себе больше реальности, не может следовать или нахо­
диться в зависимости от чего-нибудь менее совершеннсго.
И эта истина ясно обнаруживается не только в действиях,
обладающих той реальностью, которую философы назы­
вают актуальней или формальной, но также в идеях, где
рассматривается только реальность, называемая ими объ­
ективной80. Например, камень, не существовавший до сих
лор, но. в состоянии вдчать существовать теперь, если он

Размышление третье

359

не порождён вещью, заключающей в себе формально или
эминентным образом всё, что входит в состав камня, то-есть
содержащей в себе то же самое или иное, превосходящее
то, что находится в камне81. Точно так же в предмете, кото­
рый был раньше лишён теплоты, последняя может быть
порождена только тем, что по крайней мере столь же со­
вершенного порядка, степени и рода, как сама теплота.
То же самое следует сказать и о других вещах. Но, кроме
того, идея теплоты или камня не могла бы существовать
во мне, если бы не была вложена какой-нибудь причиной,
содержащей в себе по крайней мере столько же реально­
сти, сколько я её мыслю в теплоте или камне. Ибо хотя
эта причина и не переносит в мою идею ничего из своей ак­
туальной или формальной реальности, однако поэтому не
следует воображать, будто эта причина должна быть ме­
нее реальной. Но необходимо помнить, что всякая идея,
будучи делом духа, по своей природе не требует никакой
другой формальной реальности, кроме той, которую она
получает и заимствует у мысли или духа, относительно
которого она служит только модусом, то-есть известным
приёмом или способом мышления. А для того, чтобы идея
содержала ту, а не иную объективную реальность, она дол­
жна, конечно, иметь это от какой-нибудь причины, в ко­
торой бы находилось по крайней мере столько же формаль­
ной реальности, сколько в той идее находится реальности
объективной; ибо если мы предположим, что в идее со­
держится нечто, не встречающееся в её причине, то, сле­
довательно, она получает это нечто из ничего. Но как бы
ни был несовершенен способ существования, посредством
которого вещь существует объективно или будучи пред­
ставлена в уме при помощи своей идеи, тем не менее, ко­
нечно, невозможно сказать ни того, что этот способ и
род существования будет ничем, ни того, что идея ведёт
своё происхождение из ничего. Я не должен также вооб­
ражать, что если реальность, подмечаемая мною в моих
идеях, только объективна, то уже нет необходимости,
чтобы она содержалась формально или актуально в при­
чинах этих идей, но что ей достаточно быть и в них также

360

Метафивические рае мышления

объективной. Ибо подобно тому, как объективный спо­
соб существования принадлежит идеям в силу их собст­
венной природы, так точно и формальный способ или род
существования принадлежит причинам этих идей (по
крайней мере первым и главнейшим) в силу их собствен­
ной природы. И хотя может случиться, что одна идея по­
родит другую, однако это не может продолжаться до бес­
конечности. В конце концов необходимо дойти до первой
идеи, причина которой послужит как бы первообразом,
или оригиналом, содержащим в себе формально и дей­
ствительно всю реальность, или совершенство, которое
встречается в этих идеях только объективно или через пред­
ставление. Следовательно, естественный свет моего ума
показывает мне ясно, что идеи суть во мне как бы картины
или изображения, которые, правда, могут легко откло­
няться от совершенства породивших их вещей, но никогда
не в состоянии содержать в себе ничего ни более великого,
ни более совершенного.
И чем дальше и тщательней я рассматриваю всё это,
тем ясней и точней убеждаюсь в истинности сказанного.
Но какое же, наконец, заключение сделаю я из всего этого?
Вот какое: если объективная реальность, или совершен­
ство, которой-нибудь из моих идей явно известна мне, как
не существующая во мне ни формальным, ни эминентным
образом, так что я сам не могу быть её причиной, то из
этого необходимо следует, что я не один в мире и что кроме
меня существует ещё какая-то вещь, которая есть причина
этой идеи. Если же, вместо того, во мне не найдётся та­
кой идеи, то у меня не будет никакого доказательства,
которое могло бы меня убедить и уверить в существова­
нии какой-нибудь другой вещи, кроме меня самого; ибо
я тщательно исследовад все аргументы и до сих пор не
мог найти другого.
Среди всех идей, находящихся во мне, исключая ту,
которая мне представляет меня самого и относительно ко­
торой не может возникнуть никакого затруднения, суще­
ствует идея, представляющая мне бога; другие идеи пред­
ставляют мне телесные, неодушевлённые вещи, третьи —»

Размышление третье

361

ангелов, четвёртые — животных и, наконец, пятые — лю­
дей, подобных мне. Но что касается идей, представляющих
мне других людей, или животных, или ангелов, то я от­
лично понимаю, что они могут быть созданы из смеше­
ния и соединения идей телесных вещей и бога, если бы
даже вне меня в мире не существовало никаких других
людей, никаких животных и никаких ангелов. Что же ка­
сается идей телесных вещей, то я не нахожу в них ничего
столь великого и столь превосходного, что не могло бы
казаться мне происшедшим от меня самого. Ибо если я
стану рассматривать их ближе и изучать их таким же об­
разом, как изучал вчера идею воска, то найду, что в них
немногое доступно моему ясному и отчётливому понима­
нию, именно: величина или протяжённость в длину, ши­
рину и глубину, форма, получающаяся через ограниче­
ние этой протяжённости, положение, сохраняемое между
собой различно сформированными телами, и движение или
изменение этого положения; сюда же можно отнести суб­
станцию, продолжительность и число. Относительно дру­
гих вещей, каковы: свет, цвета, звуки, запахи, вкусы,
тепло, холод и другие качества, воспринимаемые осяза­
нием, то в моём уме они до такой степени темны и неясны,
что я даже не знаю, истинны ли они или ложны, то-есть
суть ли мои идеи этих качеств действительно идеи чеголибо реального, или же они представляют мне только хи­
меричное бытие, которое не может существовать. Ибо,
хотя я и заметил раньше, что настоящая и формальная
ложь может находиться только в суждениях, тем не ме­
нее и в идеях может встретиться известная материальная
ложь, именно, когда идеи так представляют то, чего нет, как
если бы оно было чем-нибудь. Например, мои идеи холода
и тепла настолько неясны и смутны, что не в состоянии
объяснить мне, есть ли холод лишь ограничение тепла,
или есть ли тепло ограничение холода, даже — суть ли
они оба реальные качества или нет. И тем более, что идеи,
будучи как бы обравами, должны всегда казаться нам
представляющими нечто. Если будет правильным назвать
холод не чем иным, как ограничением тепла, то идея, пред-

362

Метафизические размышления

ставляющая мне его как нечто реальное и положительное,
по справедливости может быть названа ложной; то же са­
мое относится и к другим идеям. Но, по правде сказать, нет
необходимости приписывать этим идеям другого творца,
кромз меня самого. Ибо если они ложны, то-есть представ­
ляют вещи, не существующие в действительности, то есте­
ственный свет моего ума показывает мне, что они ведут
своё происхождение из несуществующего, то-есть находят­
ся во мне только оттого, что моей природе чего-то недостаёт
и она не вполне совершенна. Если же эти идеи истинны,
то всё-таки — раз они мне показывают так мало реаль­
ного, что я не в состоянии отличить представляемую ими
вещь от небытия, — я не вижу, почему бы я сам не мог
быть их творцом.
Что касается ясных и отчётливых идей, представляю­
щих мне телесные вещи, то среди них есть некоторые, от­
носительно которых кажется, что я мог их вывести из
идеи о самом себе; таковы, например, идеи субстанции,
продолжительности, числа и тому подобных вещей. Ибо,
когда я думаю, что камень есть субстанция, то-есть вещь,
сама по себе способная к существованию, и что я сам
субстанция, то хотя я отлично понимаю, что я — вещь
мыслящая и непротяжённая, камень же, наоборот,—
протяжённая и немыслящая и, следовательно, между
этими двумя понятиями значительная разница, тем не ме­
нее они кажутся сходными в том, что оба представляют
субстанции. Точно так же, когда я думаю, что суще­
ствую теперь, и, кроме того, вспоминаю, что и прежде
существовал, и когда постигаю несколько различных мы­
слей, число которых мне известно, то я приобретаю из
самого себя идеи продолжительности и числа, которые
впоследствии в состоянии перенести на какие угодно
вещи. Относительно же остальных качеств, из которых
составлены идеи телесных вещей, именно — протя­
жённости, формы, положзния и движения, — истинно,
что они не существуют формально во мне, ибо я —
только мыслящая вещь. Но так как они лишь извест­
нее модусы субстанции, а я сам субстанция, то ка-

Размышление третье

363

жется, что они могут содержаться во мне эминентным
образом.
Следовательно, остаётся только одна идея бога, отно­
сительно которой необходимо исследовать, не находится
ли в ней чего-нибудь, что не могло бы происходить от меня
самого. Под словом «бог» я подразумеваю субстанцию
бесконечную, вечную, неизменную, независимую, всеве­
дущую, всемогущую, создавшую и породившую меня и
все остальные существующие вещи (если они действи­
тельно существуют). Эти преимущества столь велики и
возвышенны, что чем внимательнее я ит рассматриваю,
тем менее кажется мне вероятным, что эта идея может ве­
сти своё происхождение от меня самого. Следовательно,
из всего сказанного мной раньше необходимо заключить,
что бог существует. Ибо хотя идея субстанции будет на­
ходиться во мне потому, что я сам субстанция, всё-таки я,
существо конечное, не обладал бы идеей субстанции бес­
конечной, если бы она не была вложена в меня какой-ни­
будь действительно бесконечной субстанцией.
И я не должен думать, что постигаю бесконечное не
при помощи истинной идеи, а только через отрицание того,
что, конечно, подобно тому как я понимаю покой и мрак
через отрицание движения и света. Наоборот, я ясно вижу,
что в бесконечной субстанции находится больше реально­
сти, чем в субстанции конечной, и, следовательно, поня­
тие бесконечного в некотором роде первее во мне, чем по­
нятие конечного, то-есть понятие бога первее понятия меня
самого; ибо каким образом мог бы я узнать, что я сомне­
ваюсь и желаю, то-есть что мне чего-то недостаёт и что я
не совершенен, если бы я не имел в себе идеи бытия более
совершенного, чем моё собственное, через сравнение с ко­
торой я узнал бы недостатки своей природы?
И нельзя сказать, что, может быть, эта идея бога мате­
риально ложна и что, следовательно, я мог её получить из
несуществующего,то-есть нельзя сказать, что она Может на­
ходиться во мне оттого, что мне чего-то недостаёт, как я
недавно сказал это относительно идей тепла, холода и
тому подобных вещей. Напротив, эта идея, будучи весьма

364

Метафизические размышления

ясной и отчётливой, содержит в себе больше объектив­
ной реальности, чем всякая другая, и нет ни одной идеи,
которая сама по себе была бы более истинна и менее могла
быть заподозрена во лжи или заблуждении.
Итак, говорю я, эта идея существа наисовершенней­
шего и бесконечного вполне истинна; ибо хотя возможно
вообразить, что такого существа нет, однако невозможно
предположить, чтобы его идея не представляла мне ничего
реального, как я это недавно сказал относительно идеи
холода. Она в то же время очень ясна и отчётлива, ибо всё
истинное и реальное, постигаемое моим умом ясно и от­
чётливо и содержащее в себе какое-нибудь совершенство,
содержится и заключается целиком в этой идее. И это не
перестаёт быть истинным, если даже я не в состоянии по­
нять бесконечное и если в боге встречается бесконечное
число вещей, которых я не могу ни понять, ни постичь ка­
ким бы то ни было образом при помощи мысли. Ведь бес­
конечное по своей природе таково, что я, существо конечное
и ограниченное, не в состоянии его понять. Мне достаточ­
но только хорошо усвоить это и признать, что все вещи,
которые я понимаю отчётливо и которые, как я знаю, со­
держат в себе какое-нибудь совершенство, а может быть
также и бесконечное число неизвестных мне совершенств,
существуют в боге формально или эминентным образом,
для того чтобы моя идея бога стала самой истинной, са­
мой ясной и самой отчётливой изо всех, находящихся в
моём уме.
Но, может быть, также я—нечто большее, чем вообра­
жаю о себе, и все совершенства, приписываемые мною
богу, каким-нибудь образом существуют во мне в потен­
ции, хотя ещё не проявляются и не доходят до актуального
существования? Действительно, я уже узнаю по опыту,
что моё знание расширяется и мало-помалу совершенствует­
ся; и я не вижу ничего, что могло бы препятствовать ему
увеличиваться таким же образом всё более и более до бес­
конечности и почему я не мог бы, когда оно достаточно
вырастет и усовершенствуется, приобрести через его по­
средство все остальные совершенства божественной при-

Ρаз.мышление третье

№

роды; и, наконец, почему находящаяся во мне потенция к
приобретению этих совершенств, если она теперь действи­
тельно существует во мне, не была бы достаточной для
того, чтобы породить их идеи? Но, присматриваясь ближе,
я признаю это невозможным. Во-первых, если бы даже
было истинно, что моё знание ежедневно приобретает но­
вые степени совершенства и что в моей природе нахо­
дится потенция ко многим вещам, ещё не существующим
в ней актуально, то всё-таки все эти преимущества не при­
надлежат и никоим образом не приближаются к моей идее
божества, в которой ничто не встречается только потен­
циально, а в которой всё актуально и действительно. А раз­
ве то обстоятельство, что моё. знание увеличивается малопомалу и совершенствуется постепенно, не служит досто­
верным и непреложным доказательством его несовершен­
ства? Сверх того, если даже моё знание и будет увеличи­
ваться всё более и более, тем не менее я всегда понимаю,
что оно не может быть актуально бесконечным, так как
оно никогда не достигнет столь высокой степени совершен­
ства, чтобы не быть способным к дальнейшему возраста­
нию. Но я мыслю бога актуально бесконечным в столь вы­
сокой степени, что невозможно ничего прибавить к вер­
ховному совершенству, которым он обладает. И, наконец,
я очень хорошо понимаю, что объективное бытие идеи не
может быть порождено бытием, существующим только в
потенции,— ибо последнее, собственно говоря, ничто,—
а только бытием формальным или актуальным.
Конечно, во всём сказанном мною я не вижу ничего
такого, что не могло бы быть легко понято естественным
светом ума всех тех, кто пожелает тщательно подумать
над этим; но как только моё внимание ослабевает,то мой ум,
становясь затемнённым и как бы ослеплённым образами
чувственных вещей, нелегко вспоминает основание, в силу
которого моя идея существа, более совершенного, чем я,
необходимо должна быть вложена в меня существом дейст­
вительно более совершенным. Поэтому я хочу пойти далее
и посмотреть, могли бы существовать я сам, имеющий эту
идеюбога,в том случае,еслибы не было бога. Спрашивается,

зев

Метафизические размышлениЛ

от кого получил бы я тогда своё существование?
Может быть, от самого себя, или от своих родителей, или
от каких-нибудь других причин, менее совершенных,
чем бог; ибо невозможно представить себе ничего более
совершенного или даже равного ему. Однако, если бы я
не зависел ни от чего другого и был бы сам творцом своего
бытия, то я бы ни в чём не сомневался, не питал бы ника­
ких желаний и, наконец, не был бы лишён ни одного со­
вершенства; ибо я дал бы сам себе все совершенства, идея­
ми которых я обладаю, и таким образом был бы богом.
И я не должен думать, что труднее приобрести вещи, не­
достающие мне, чем те, которыми я уже обладаю; напро­
тив, для меня — мыслящей вещи, или субстанции,—
очевидно, было гораздо труднее возникнуть из ничего,
чем приобрести знание множества вещей, которых я не
знаю и которые служат лишь акциденциями этой субстан­
ции. И, конечно, если бы я мог дать себе то большее, о чём
сейчас говорил, то-есть был бы сам творцом своего бытия,
то я по крайней мере не отказал бы себе в вещах, приобре­
таемых с большей лёгкостью, каковы бесчисленные зна­
ния, которых лишена моя природа. Я бы даже не отказал
себе ни в одном свойстве, находимом мною в идее бога,
ибо ни одно из них не кажется мне достижимым с большей
трудностью. А если бы нашлось какое-нибудь из них бо­
лее трудное, то, конечно, оно мне и показалось бы тако­
вым (допустив, что всё прочее, чем я обладаю, происходит
от меня самого), потому что я увидал бы в этом своё могу­
щество ограниченным. Если бы я даже мог предположить,
что всегда был таким, каков теперь, то всё-таки я не умень­
шил бы этим убедительности своего рассуждения и не пе­
рестал бы понимать необходимость того, чтобы бог был
творцом моего бытия. Ибо всё время моей жизни может
быть разделено на бесконечное число частей, из которых
каждая никоим образом не зависит от остальных. Ведь
из того, что я существовал некоторое время тому назад,
не следует, что должен существовать и теперь, если только
какая-нибудь причина не порождает или не создаёт меня
в настоящее мгновение сызнова, то-есть сохраняет меня.

Размышление третье

367

В самом деле, для всех тех, кто станет внимательно рассмат­
ривать природу времени, будет вполне ясно и очевидно,
что для того, чтобы сохраняться во все мгновения своей
продолжительности, субстанция нуждается в той же силе
и в том же действии, которые были бы необходимы длд её
порождения -и создания сызнова, в том случае, если бы
она ещё не существовала. Следовательно, естественный
свет нашего ума ясно показывает нам, что сохранение и
сотворение отличаются друг от друга не в действитель­
ности, а лишь с точки зрения нашего способа мыслить.
Здесь необходимо только спросить себя и обсудить, имею
ли я в себе какую-нибудь силу или способность, посредст­
вом которой был бы в состоянии сделать, чтобы я, сущест­
вующий сейчас, существовал ещё мгновение спустя. Ведь
так как я только мыслящая вещь (или по крайней мере
так как до сих пор идёт дело только об этой части меня
самого), то если бы подобное могущество находилось во
мне, конечно, я должен был бы по крайней мере мыслить
его в себе и знать о нём. Но я не испытываю в себе ника­
кой подобной силы и потому достоверно знаю, что нахо­
жусь в зависимости от какого-нибудь отличающегося от
меня существа.
Но, может быть, существо, от которого я нахожусь в за­
висимости, не бог, а я порождён или моими родителями,
или какими-нибудь другими причинами, менее совершен­
ными, чем бог? Это ни в каком случае невозможно. Ибо,
как я уже раньше сказал, вполне очевидно, что в причине
должно находиться по крайней мере столько же реально­
сти, сколько в её действии. А так как я — вещь мысля­
щая и имею в себе некоторую идею бога, то, какова бы
ни была причина моего существования, необходимо при­
знать, что она — также мыслящая вещь и заключает в себе
идею всех совершенств, приписываемых мной богу. За­
тем надо снова исследовать, ведёт ли эта причина своё
происхождение и существование от себя самой или от
какой-нибудь другой вещи. Ведь если она ведёт своё про­
исхождение от себя самой, то по вышеизложенным доводам
следует, что эта причина—бог; ибо, имея способность быть

368

Метафизические размышления

и существовать в силу собственной природы, она должна
также иметь могущество, чтобы обладать актуально всеми
совершенствами, идеи которых находятся в ней, то-есть
всеми совершенствами, которые я мыслю находящимися в
боге· Если же она происходит не от самой себя, а от ка­
кой-нибудь иной причины, то на том же основании можно
снова спросить, порождена ли эта вторая причина сама
собой или чем-нибудь другим, и так далее, пока мы, на­
конец, шаг за шагом не дойдём до последней причины, ко­
торая будет бог. И вполне очевидно, что этот ряд не может
продолжаться до бесконечности, ибо здесь идёт дело не
столько о причине, некогда породившей меня, сколько о
той, которая меня сохраняет теперь.
Нельзя также предположить, что в моём порождении
принимало участие несколько причин вместе и что от од­
ной я получил идею какого-нибудь одного, а от другой —
какого-нибудь другого совершенства, так что все эти со­
вершенства поистине находятся где-нибудь во вселенной,
но не встречаются соединёнными вместе и собранными в
одной причине, которая была бы богом. Напротив, одним
из главнейших совершенств, мыслимых мною в боге, бу­
дет единство, простота и неделимость всего, находящегося
в нём. И, конечно, идея этого единства всех совершенств
бога не могла быть вложена в меня никакой причиной, ко­
торая не внушила бы мне также идеи всех других совер­
шенств; ведь она не могла бы сделать того, чтобы я понимал
их все соединёнными вместе и неотделимыми друг от друга,
не заставляя в то же время меня знать, что они такое, и до
некоторой степени постигать их все.
Наконец, что касается моих родителей, от которых, как
мне кажется, я произошёл, то если даже справедливо всё,
что я прежде мог думать, всё-таки не они сохраняют меня
и даже не они породили меня, поскольку я — мыслящая
вещь, так как нет никакого отношения между телесным
актом, которому я обыкновенно приписываю своё рожде­
ние, и происхождением такой субстанции. Самое большее,
что они могли сделать,— это способствовать моему рож­
дению и вложить некоторые предрасположения в материю,

Ρавмыгилеиие третье

369

вмещающую в себе, как я думал до сих пор, моё «я>,то-есть
мой дух, единственно который я считаю теперь своим «я>.
Следовательно, здесь не может быть никакого затрудне­
ния относительно моих родителей; но уже из одного того,
что я существую и имею в себе идею всесовершеннейшего
существа, то-есть бога, необходимо заключить, что бытие
бога доказано с полной очевидностью.
Мне остаётся только рассмотреть, каким образом я
приобрёл эту идею. Я получил её не при помощи чувств
. и никогда она не представлялась мне вопреки моему ожи­
данию, как это обыкновенно бывает с идеями чувственных
вещей, когда эти вещи представляются или кажутся пред­
ставляющимися внешним органам чувств. Она также не
есть чистое порождение или вымысел моего духа, ибо не
в моей власти что-нибудь отнять от неё или прибавить к
ней. Следовательно, остаётся только сказать, что эта идея
рождена и произведена вместе со мной тогда, когда я был
создан, подобно идее обо мне самом. Поистине не следует
находить странным, что бог, создавая меня, вложил в
меня эту идею, долженствующую служить как бы зна­
ком, запечатлеваемым мастером на своём произведении.
И нет никакой необходимости, чтобы этот знак был вещью,
отличающейся от самого произведения. Но из одного того,
что бог создал меня, уже весьма вероятно, что он до некото­
рой степени произвёл меня по своему образу и подобию и
что я постигаю это сходство, содержащее в себе идею бога,
той же самой способностью, которой постигаю себя самого.
Это значит, что когда я размышляю о самом себе, то не
только понимаю, что я — вещь несовершенная, неполная,
зависящая от чего-то другого, беспрестанно домогающаяся
и стремящаяся к чему-то лучшему и большему, чем я сам,
но понимаю в то же время, что тот, от кого я нахожусь в
зависимости, обладает не только неопределённо и потен­
циально всеми великими вещами, к которым я стремлюсь
и идеи которых находятся во мне, но и пользуется ими на
деле актуально и бесконечно и есть таким образом бог. И
вся сила аргумента, употреблённого мною здесь для дока­
зательства бытия бога, заключается в том, что я признаю

370

Метафиаические размышления

невозможным для своей природы быть таковой, какова
она, то-есть заключающей в себе идею бога, если бы бог не
существовал в действительности; тот же бог, говорю я,
идея которого находится во мне,— то-есть бог, обладающий
всеми высокими совершенствами, о которых наш дух мо­
жет иметь только приблизительную идею, не будучи в со­
стоянии его постичь, — не подвержен никаким недостат­
кам и не имеет ничего общего с тем, что означает какоенибудь несовершенство. А из этого достаточно явствует,
что он не может быть обманщиком, потому что естествен­
ный свет нашего ума учит нас, что ложь и обман необхо­
димо зависят от какого-нибудь недостатка.
Но, прежде чем исследовать это более тщательным об­
разом и прежде чем перейти к рассмотрению других вы­
текающих отсюда истин, мне кажется уместным немного
остановиться на созерцании этого всесовершеннейшего
бога, оценить на свободе его чудесные атрибуты, созер­
цать, восхищаться и преклоняться перед несравненной
красотой этого необъятного светоча, по крайней мере на­
столько, насколько мне может позволить сила моего ду*а,
который как бы ослеплён им. Ведь вера учит нас, что вер­
ховное блаженство будущей жизни состоит лишь в созер­
цании божественного величия, а мы уже и теперь на опыте
убеждаемся, что подобное размышление, хотя и несрав­
ненно менее совершенное, заставляет вкушать величай­
шее из всех наслаждений, которые мы только способны
испытывать в этой жизни.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ЧЕТВЁРТОЕ

Об истине и лжи
а последние дни я привык освобождать свой дух
(esprit) от чувств и точно заметил, что нам
достоверно известно очень немногое отно­
сительно телесных вещей, что гораздо больше
познаётся нами относительно человеческого
духа, а ещё больше — относительно самого бога. По­
этому теперь мне будет легко отвратить свою мысль
от рассмотрения чувственных или представляемых
вещей, чтобы перенести её на те вещи, которые, будучи
вполне свободны от всякой материи, суть чисто умопости­
гаемые вещи. Разумеется, моя идея человеческого духа,
поскольку он — вещь мыслящая, непротяжённая в длину,
ширину и глубину и непричастная ничему тому, что при­
надлежит телу,— несравненно более отчётлива, чем идея
какой бы то ни было телесной вещи. Если же я принимаю
во внимание, что я сомневаюсь, то-есть являюсь вещью не­
совершенной и зависимой, то идея существа совершенного
и независимого, то-есть бога, представляется моему уму с
большой ясностью и отчётливостью. И из того только, что
эта идея находится во мне или что я, обладающий этой
идеей, есмь, или существую, я с такой очевидностью заклю­
чаю о существовании бога и о всецелой зависимости от него
моего существования во все мгновения моей жизни, что
не думаю, чтобы человеческий дух мог познать что-либо
с большей очевидностью и достоверностью. И мне уже ка­
жется, что я открываю путь, который приведёт нас от
этого созерцания истинного бога, заключающего в себе
все сокровища науки и премудрости, к познанию осталь­
ных вещей вселенной.

372

Метафизические размышления

Прежде всего я признаю невозможным, чтобы бог медя
когда-нибудь обманывал, ибо во всякой лжи и во всяком
обмане заключается нечто несовершенное. И хотя, повидимому, умение обманывать служит признаком ловкости
или могущества, однако желание обмануть несомненно сви­
детельствует о слабости или коварстве и, следовательно,
не может встречаться в боге. Далее, яузнаю на своём соб­
ственном опыте, что во мне находится известная способ­
ность рассуждать или различать истину от лжи; и эту
способность я, без сомнения, получил от бога наравне со
всеми остальными вещами, которые находятся во мне и
которыми я обладаю. А так как невозможно, чтобы бог
желал меня обманывать, то он, очевидно, дал мне эту спо­
собность в таком виде, чтобы при её правильном употреб­
лении я никогда не мог ошибиться.
И относительно этого не оставалось бы никакого сомне­
ния,, если бы, повидимому, отсюда не вытекало то следст­
вие, что я никогда не могу ошибаться. Ведь если всё, нахо­
дящееся во мне, происходит от бога и он не вложил в меня#
никакой способности заблуждаться, то кажется, будто я
никогда и не должен ошибаться. В самом деле, когда я
рассматриваю себя только как происходящего от бога и
когда всецело обращаюсь к нему, то не открываю в себе ни­
какой причины для заблуждения или лжи; но тотчас же,
как только я обращусь к самому себе, опыт заставляет
меня признать, что я подвержен бесконечному числу за­
блуждений. Разыскивая их причину, я замечаю, что моему
уму представляется не только реальная или положитель­
ная идея бога, то-есть всесовершенного существа, но также,
так сказать,известная отрицательная идея небытия, то-есть
того, что бесконечно далеко от всякого совершенства.
Сам же я являюсь как бы серединой между богом и небы­
тием, то-есть так помещён между верховным бытием и не­
бытием, что во мне, поскольку я — создание верховного
бытия, поистине не находится ничего, могущего привести
меня к заблуждению; но если я рассматриваю себя как
причастного каким-нибудь образом несуществованию
1тли небытию, то-есть поскольку я сам не являюсь верхов-

Равмышление четвёртое

373

ным бытием и поскольку мне недостаёт множества вещей,
то я оказываюсь подверженным бесконечному числу не­
достатков, так что не должен удивляться, если заблу­
ждаюсь. Таким образом, я узнаю, что заблуждение как та­
ковое не есть нечто реальное, зависящее от бога, но есть
только недостаток. Следовательно, для того чтобы заблу­
ждаться, я не нуждаюсь в способности, которая была бы
мне дарована богом исключительно для этой цели; и если
мне случается ошибаться, то потому, что способность, дан­
ная мнебогом для отличия истины от лжи, ограничена во мне.
Но всё-таки это меня ещё не вполне удовлетворяет,
ибо заблуждение не есть чистое отрицание, то-есть не есть
простой недостаток или отсутствие какого-нибудь совер­
шенства, которого не должно бы быть во мне, но ограни­
чение какого-нибудь знания, которым, повидимому, я
должен бы обладать. Когда же я рассматриваю природу
бога, то мне кажется невозможным, чтобы он вложил в
меня какую-нибудь способность, которая не была бы со­
вершенной в своём роде, то-есть которая была бы лишена
какого-нибудь должного ей совершенства. Ведь если спра­
ведливо то обстоятельство, что чем искуснее мастер, тем со­
вершеннее и законченнее произведения, выходящие из его
рук, то разве мог бы верховный творец вселенной произ­
вести какую-нибудь вещь, которая не была бы совершен­
ной и законченной во всех своих частях? Без сомнения, бог
мог бы создать меня таким, чтобы я никогда не ошибался;
несомненно также и то, что он всегда желает лучшего; а
разве возможность моего заблуждения будет лучше невоз­
можности последнего?
Когда я это внимательно рассматриваю, то мне прежде
всего приходит мысль, что я не должен удивляться, если
не способен понять, почему бог делает то, что он делает,
и не должен сомневаться в его существовании на основании
того, что, может быть, я на опыте убеждаюсь в существо­
вании множества других вещей, хотя не могу понять, за­
чем и как сотворены они богом. Ибо, зная уже, что моя при­
рода чрезвычайно слаба и ограниченна, а природа бога,
наоборот, неизмерима, непостижима и бесконечна, мне

№

Метафивические раамышленил

нетрудно признать, что в его власти находится бесконеч­
ное число вещей, причины которых превосходят границы
моего ума (esprit), и одного этого довода достаточно, что­
бы убедить меня, что весь род тех причин, которые обык­
новенно устанавливают через указание цели, неприменим к
физическим и естественным вещам; ибо мне кажется без­
рассудным исследовать и стараться разгадать неисповеди­
мые цели бога.
Кроме того, мне приходит ещё на ум, что когда иссле­
дуют, совершенны ли творения бога, то следует рассмат­
ривать не одно какое-нибудь создание, отдельно взятое,
но вообще все их вместе. Ибо та же самая вещь, которая
могла бы, с некоторым основанием, показаться весьма
несовершенной, если бы существовал* эдна во вселенной,
оказывается очень совершенной, будучи рассматриваема
как составная часть этой вселенной. И хотя с тех пор, как
я вознамерился сомневаться во всех вещах, я узнал до­
стоверно лишь своё собственное существование и бытие
бога, но всё-таки, узнав бесконечное могущество бога,
я не могу отрицать, что он произвёл множество других ве­
щей или по крайней мере был в состоянии их произвести,
так что я существую и занимаю в мире место как составная
часть целокупности всех существ.
Вследствие этого, рассмотрев себя ближе и исследовав,
каковы мои заблуждения, ибо они одни свидетельствуют
о моём несовершенстве, я нахожу, что они зависят от вза­
имодействия двух причин, именно — познавательной спо­
собности, существующей во мне, и способности выбирать,
или моего свободного решения, то-есть от моего разума и
вместе с тем от моей воли. Ведь посредством одного только
разума я ничего не утверждаю и ничего не отрицаю, а
лишь постигаю идеи вещей, которые могу утверждать или
отрицать. А при таком взгляде на разум можно сказать,
что в нём никогда не находится никакого заблуждения,
если брать слово «заблуждение» в его точном смысле.
И хотя, может быть, в мире существует множество вещей,
идеи которых не находятся в моём уме, но на основании
этого всё-таки нельзя сказать, что последний лишён их

Ρизмышление четвертое

37δ

как чего-нибудь должного его природе, но только — что
он не обладает ими; ибо в действительности нет никакого
довода, могущего доказать, что бог должен был дать мне
более полную и обширную способность познания, чем та,
которую он в меня вложил. И каким бы искусным и све­
дущим мастером я его ни представлял себе, не следует
только поэтому думать, что он должен был вложить в каж­
дое из своих творений все те совершенства, которыми он
может одарить некоторые и£ них. Я не могу также пожа­
ловаться на то, что бог не даровал мне свободных решений
или воли, достаточно обширной и совершенной, потому
что на самом деле я испытываю, что она в силу своей об­
ширности не заключена ни в какие границы. И здесь мне
кажется особенно заслуживающим внимания то обстоя­
тельство, что из всех остальных вещей, находящихся
во мне, нет ни одной столь совершенной и обширной, что­
бы я не сознавал возможности её увеличения и усовершен­
ствования. Когда, например, я рассматриваю свою спо­
собность понимания, то нахожу, что она весьма ничтожна
по объёму и сильно ограничена, а наряду с этим я пред­
ставляю себе идею другой способности, более обширной
и даже бесконечной; и из одного того, что я в состоянии
представить себе её идею, я понимаю без затруднения,
что она принадлежит природе бога. Точно так же, иссле­
дуя память, или способность представлений, или какуюнибудь другую существующую во мне способность, я не
нахожу ни одной, которая не была бы весьма малой и ог­
раниченной во мне и обширной и бесконечной в боге. Од­
на только воля или способность свободного решения, ко­
торую я ощущаю в себе, настолько велика, что я не пос­
тигаю идеи какой-нибудь способности более великой и
более обширной; она-то # главным образом и показывает
мне, что я ношу в себе образ и подобие бога. Пусть даже
эта свободная воля будет несравненно более обширной в
боге, чем во мне,— в силу ли познания и могущества,
присоединённых к ней и делающих её более твёрдой и
деятельной, или в силу объекта, благодаря которому
она относится и распространяется на бесконечно большое

à76

Метафизические размышления

число вещей,— она всё-таки не кажется мне большей,
если я рассматриваю её формально и именно самоё по
себе. Ибо она состоит только в том, что одну и ту же вещь
мы можем совершать или не совершать, то-есть утверждать
или отрицать, преследовать или избегать. Или, скорее,
она состоит только в том, , утверждая или отрицая, из­
бегая или преследуя какие-нибудь вещи, предлагаемые нам
разумом, мы действуем таким образом, что не чувствуем
никакой внешней принудительной силы. Ведь для того,
чтобы быть свободным, мне не необходимо быть безразлич­
ным при выборе одной из двух противоположностей.
Скорее обратное, чем больше я склонен к одной, потому
ли, что ясно вижу, что в ней встречаются добро и истина,
или потому, что бог располагает так содержание моих мыс­
лей, тем свободнее я её выбираю. И, конечно, божествен­
ная милость и естественное знание, будучи весьма далеки·
от того, чтобы уменьшать мою свободу, скорее увеличивают
и укрепляют её, так что безразличие, ощущаемое мною в
то время, когда никакой веский довод не склоняет меня к
одной стороне более, чем к другой, есть самая низкая сте-*
пень свободы и свидетельствует скорей о недостатке зна­
ния, чем о совершенстве воли. Ибо, если бы я всегда ясно
знал, что истинно и что добро, то никогда бы не затруднял­
ся, как мне судить или какой сделать выбор, и, таким об­
разом, был бы совершенно свободным, не будучи никогда
безразличным.
Из всего этого я узнаю, что причиной моих заблужде­
ний не служит ни данная мне богом способность желать/
взятая сама по себе, ибо она весьма обширна и совершен­
на в своём роде, ни также способность понимать или пос­
тигать; ибо, не понимая ничего иначе, как через посредство
этой способности, которую бог мне дал именно для того,
чтобы понимать, я, несомненно, понимаю правильно всё,
что понимаю, и не имею возможности в этом ошибаться.
Откуда же рождаются мои заблуждения? Очевидно,
только из того, что воля, будучи более обширной, чем ум
(entendement), не удерживается мной в границах, но рас­
пространяется также на вещи, которых я не постигаю. От-

Ρавмышление четвёртое

βπ

носясь сама по себе к ним безразлично, она весьма легко
впадает в заблуждение и выбирает ложь вместо истины и
зло вместо добра; поэтому-то я ошибаюсь и грешу.
Например, в последнее время рассматривая, действи­
тельно ли существует в мире что-нибудь, и узнав, что уже
из одного только рассмотрения подобного вопроса вытека­
ло вполне очевидным образом моё собственное существо­
вание, я не мог помешать себе решить, что вещь, пости­
гаемая мною столь ясно, истинна. И это не оттого, чтобы
я был вынужден к подобному решению какой-нибудь внеш­
ней причиной, но такая сильная склонность моей воли
была следствием большой ясности моего разума. И я при­
шёл к этой вере с тем большей свободой, чем меньше на­
шёл в себе безразличия. Теперь же, напротив, я не толь­
ко знаю, что существую, поскольку я — мыслящая вещь,
но моему духу уже представляется и какая-то идея телес­
ной природы. Благодаря этому я сомневаюсь, отличается
ли эта мыслящая природа, которая находится во мне,
или, вернее, которая я сам, от этой телесной природы,
или же они обе составляют одну и ту же вещь? И я пред­
полагаю здесь, что не знаю ещё никакого довода, убеждаю­
щего меня в одном скорее, чем в другом; из чего следует,
что я отношусь с одинаковым безразличием к тому, чтобы
отрицать или утверждать это, или даже вообще воздер·
жаться от какого бы то ни было суждения.
И это безразличие распространяется не только на ве­
щи, о которых мой ум не имеет никакого знания, но так­
же вообще и на вве те, которые он не раскрывает с полной
ясностью в момент решения воли. Ибо, как бы ни были
вероятны догадки, склоняющие моё суждение в известную
сторону, однако уже одно моё знание того, что это лишь
догадки, а не достоверные и несомненные основания, дос­
таточно, чтобы послужить поводом к противоположному
суждению. В этом я достаточно убедился за последнее
время, когда, потому только, что заметил возможность
малейшего сомнения, стал считать ложным всё то, что до
сих пор принимал за вполне очевидное. Если же я воздер­
живаюсь высказывать своё суждение о вещи, которой я

$78

Метафиаические размышления

не понимаю с достаточной ясностью и отчётливостью, то,
очевидно, я поступаю хорошо и не впадаю в ошибку. Но
если я решаюсь её отрицать или утверждать, то я непра­
вильно пользуюсь своей способностью свободного реше­
ния. И если я стану утверждать то, что не есть истина, я,
очевидно, ошибусь. Если даже я решу правильно, то это
произойдёт только случайно, и я всё-таки буду поступать
неправильно и злоупотреблять своим свободным решением,
ибо естественный свет нашего ума учит нас, что познава­
тельная деятельность разума должна всегда предшество­
вать решению воли.
В этом-то неправильном употреблении свободного
решения и заключается недостаток, составляющий форму
заблуждения. Эгот недостаток, говорю я, заключается в
действии, поскольку оно происходит от меня самого. Но
он не заключается ни в способности, полученной мною, от
бога, ни даже в действии, поскольку последнее зависит от
бога. Ведь я, конечно, не имею никакого повода жаловаться
на то, что бог не даровал мне более обширного разума
или более совершенного естественного света, чем тот, ко­
торым я обладаю, ибо для конечного разума естественно
многого не постигать, а для сотворенного разума естест­
венно быть конечным. Напротив, я имею полное основание
воздавать ему благодарность за то, что он, не имея пе­
редо мной никакой обязанности, всё-таки даровал мне хотя
бы и немногие находящиеся во мне совершенства, и я дол­
жен быть далёк от такого неправильного мнения, будто
бы он отнял у меня или несправедливо недодал мне других
совершенств, которыми он меня не одарил. .
У меня также нет причины жаловаться на то, что бог
дал мне волю более обширную, чем разум, ибо воля со­
ставляет одну как бы неделимую вещь, и, повидимому, её
природа такова, что от неё не может быть ничего отнято
без того, чтобы она не уничтожилась. И, разумеется,чем
она обширнее, тем благодарнее я должен быть благости
того, кто мне её даровал.
И, наконец, я не должен также жаловаться на то, что
бог содействует мне при образовании таких актов этой воли,

Размышление четвертое

379

то-есть суждений, при которых я ошибаюсь. Ведь эти акты
вполне истинны и абсолютно хороши, поскольку они за­
висят от бога, и в моей природе является до некоторой
степени больше совершенства благодаря тому, что я спо­
собен их образовывать. Что же касается недостатка, в
котором только и состоит формальная причина заблужде­
ния и греха, то он не нуждается ни в каком содействии
бога, ибо это не вещь или бытие; если же его и относить к
богу, как к его причине, то он должен называться не не­
достатком, а только отрицанием, сообразно значению, при­
даваемому этим словам в школе. Ведь в действительности
то обстоятельство, что бог предоставил мне свободу вы­
сказывать своё суждение или нет относительно известных
вещей, ясное и отчётливое знание которых он не вложил
в мой разум,— отнюдь не будет свидетельствовать о божьем
несовершенстве; но, без сомнения, во мне окажется не­
совершенство, если я неправильно употребляю эту сво­
боду и безрассудно высказываю своё суждение о вещах,
которые понимаю лишь неясно и смутно.
Тем не менее я вижу, что богу легко было сделать так,
чтобы я никогда не ошибался, оставаясь в то же время сво­
бодным и сохраняя ограниченное познание, именно:
если бы он дал моему разуму ясное и отчётливое знание
всех вещей, о которых я когда-либо должен рассуждать,
или если бы он запечатлел в моей памяти настолько глу­
боко намерение никогда не высказывать суждение о ка­
кой-нибудь вещи, которую бы я не понимал ясно и от­
чётливо, чтобы я не мог никогда его забыть. И поскольку
я рассматриваю себя так, как будто на свете существую
только я один, то замечаю, что я был бы гораздо совер­
шеннее, чем теперь, если бы бог создал меня таким, чтобы
я никогда не заблуждался. Но, основываясь на этом, я
всё-таки не могу отрицать, что по отношению ко всей все­
ленной будет более совершенным, если некоторые её части,
сравнительно с другими, не свободны от недостатков, чем
если бы все они были одинаковыми.
И я не имею никакого права жаловаться на то, что бог,
создав меня, не захотел поместить меня в число самых бла-

380

Метафизические равмышления

городных и самых совершенных вещей. У меня даже есть
основание удовлетвориться тем, что если он и не даровал
мне такого совершенства никогда не ошибаться, которое
состояло бы в только что указанном мною средстве, то-есть
зависело бы от ясного и очевидного знания всех вещей, о
которых я могу рассуждать, то он по крайней мере ос­
тавил в моей власти другое средство, состоящее в твёр­
дом намерении никогда не высказывать суждения о вещах,
истинность которых не известна мне с очевидностью.
Ибо хотя я и узнаю на деле, что не в силах беспрерывно
приковывать свой дух к одной и той же мысли, однако я в
состоянии запечатлеть её в памяти при помощи вниматель­
ного и многократного размышления настолько, что буду
вспоминать о ней каждый раз, когда это необходимо, и
таким образом приобрету привычку не заблуждаться.
А так как в этом заключается величайшее и главнейшее со­
вершенство человека, то я думаю, что немало приобрёл
сегодня благодаря этому размышлению, которым разо­
блачил причину заблуждения и лжи.
И, конечно, не может быть никакой иной причины, кроме
той, которую я только что объяснил. Ибо каждый раз,
когда я настолько удерживаю свою волю в границах моего
знания, что она составляет свои суждения лишь о
вещах, представляемых ей разумом ясно и отчётливо, я
не в состоянии ошибиться; ведь всякое ясное и отчётливое
понятие есть, несомненно, нечто и, следовательно, не
может происходить из небытия, но необходимо должно
иметь своим творцом бога, а бог, будучи совершенным,
не может служить причиной никакого заблуждения. Из
этого же надо заключить, что подобное понятие или по­
добное суждение истинно. Впрочем, я не только узнал
сегодня, чего должен избегать для того, чтобы не ошибаться,
но также и то, как должен поступать для того, чтобы
достичь знания истины. Ибо я, несомненно, достигну его,
если стану относиться с достаточным вниманием ко всем,
вещам, которые я постигаю вполне, и если буду выделять
их из остальных, постигаемых мною лишь неясно и смутно.
Об этом я впредь и буду тщательно заботиться.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ПЯТОЕ

О сущности материальных вещей
и снова о боге, что он существует
9

ле остаётся рассмотреть ещё много других вещей,
касающихся атрибутов бога и моей собствен­
ной природы, то-есть природы моего духа,
но я, может быть, в другой раз снова зай­
мусь их рассмотрением. Теперь же, после
того как я заметил, что необходимо делать или чего
следует избегать для достижения знания истины, мне
главным образом надо попытаться уйти и избавиться от
всех сомнений, которые овладели мной в эти прошедшие
дни, и посмотреть, есть ли возможность узнать что-либо
достоверное относительно материальных вещей. Но преж­
де чем рассматривать, существуют ли такие вещи, кото­
рые находятся вне меня, я должен рассмотреть их идеи,
поскольку они присутствуют в моём· мышлении, и отли­
чить среди них отчётливые от смутных.
Прежде всего я отчётливо представляю ту величину,
которую философы попросту называют непрерывной ве­
личиной, или же протяжение в длину, ширину и глубину,
находящееся в этой величине или скорее в вещи, которой
её приписывают. Сверх того я могу насчитать в ней не­
сколько различных частей и наделить каждую из этих час­
тей любой величиной, фигурой, положением и движением;
наконец, я могу приписать каждому из этих движений лю­
бую продолжительность. И я отчётливо познаю эти вещи

382

Метафизические размышления

не только тогда, когда рассматриваю их в столь общем виде,
но при некотором внимании я начинаю узнавать ещё мно­
жество частностей, касающихся чисел, форм, движений и
тому подобных вещей, истинность которых обнаруживается
с такой ясностью и так хорошо согласуется с моей
природой, что при их обнаружении мне кажется, будто я
не узнаю ничего нового, но скорее вспоминаю то, что уже
знал раньше ,το-естъ замечаю вещи, уже находящиеся в моём
уме, хотя я ещё не обращал к ним свои мысли. И здесь
особенно заслуживает замечания то, что я нахожу в себе
бесконечное число идей известных вещей, которые не
могут быть сочтены за чистое ничто, хотя они, быть мо­
жет, и не существуют вне моего мышления, и которые не
выдуманы мною, хотя я свободен их мыслить или не мыс­
лить, но обладают истинной и неизменной природой. На­
пример, когда я представляю себе треугольник, то хотя
подобная фигура, может быть, не существует, да и ни­
когда не существовала нигде во вселенной вне моего мыш­
ления, тем не менее существует известная природа, или
форма, или определённая сущность этой фигуры, которая
неизменна и вечна, отнюдь не вымышлена мной и никоим
образом не зависит от моего духа. Это явствует из того,
что можно доказать различные свойства этого треуголь­
ника, именно: что сумма его углов равна двум прямым, что
против большего угла лежит большая сторона, и тому
подобные, которые я теперь, помимо своего желания или
нежелания, весьма ясно и отчётливо признаю существую­
щими в нём, хотя раньше, когда я представлял себе пер­
вый раз треугольник, я никоим образом не думал о них,
а следовательно, нельзя сказать, что я их выдумал или
вымыслил. И я напрасно стану возражать здесь себе, что,
может быть, эта идея треугольника проникла в мой дух
через посредство моих чувств, вследствие того, что я
иногда видел тела, имеющие треугольную форму. Ибо я
могу образовать в своём уме бесконечное число других
фигур, относительно которых не может возникнуть ни
малейшего подозрения в том, чтобы они когда-либо вос­
принимались моими чувствами, а между тем я всё-таки

Размышление пятое

38$

в состоянии доказать различные свойства их природы так
же хорошо, как свойства треугольника. И эти свойстваг
разумеется, должны быть истинными, ибо я их ясно по­
нимаю. Следовательно, ФНИ суть нечто существующее, а
не представляют из себя чистое ничто, ибо вполне оче­
видно, что всё истинное есть нечто, так как истина то же
самое, что бытие. А я уже подробно доказал выше, что все
вещи, познаваемые мною ясно и отчётливо, истинны.
И хотя бы я этого не доказал, всё-таки природа моего ума
такова, что я не мог бы помешать себе считать их за истин­
ные, пока я их понимаю ясно и отчётливо. Я вспоминаю,
что даже тогда, когда ещё был крепко связан объектами
чувств, я считал в числе самых несомненных истин то,
что понимал ясно и отчётливо касательно фигур, чисел и
тому подобных вещей, относящихся к арифметике или
геометрии.
Если теперь из одного того, что я могу извлечь иа
своего мышления идею какой-либо вещи, вытекает, что
всё, познаваемое мною ясно и отчётливо, как принадле­
жащее этой вещи, действительно принадлежит ей, то не
могу ли я вывести отсюда аргумента или доказательства
бытия бога? Несомненно, что я нахожу в себе идею бога,
то-есть идею всесовершеннейшего существа, так же как на­
хожу идею какой бы то ни было фигуры или числа. И я
познаю, что его природе принадлежит актуальное и веч­
ное бытие, с не меньшей ясностью и отчётливостью, как
и то, что всё доказанное мной относительно какой-нибудь
фигуры или числа действительно принадлежит природе
этой фигуры или этого числа; поэтому если бы даже всё,
выведенное мною в предыдущих размышлениях, оказалось
ложным, то существование бога должно бы было иметь по;
крайней мере такую же достоверность для моего духа, как
истины математические, касающиеся только чисел и фи­
гур. Впрочем, правда, с первого взгляда это не кажется
вполне очевидным, но более похоже на софизм. Ибо, при­
выкнув отличать во всех прочих вещах существование от
сущности, я легко убеждаюсь, что существование может
быть отделено от сущности бога и что таким образом

384

Метафиаические размышления

возможно мыслить бога как не существующего актуально.
Но тем не менее, вдумавшись внимательней, я нахожу оче­
видным, что существование не может быть отделено от
сущности бога, подобно тому как от сущности прямолиней­
ного треугольника не может быть отделено равенство суммы
его углов двум прямым, или подобно тому как от идеи
горы нельзя отделить идею долины. Следовательно, так
же противоречиво мыслить бога, то-€Сть всесовершеннейшее
существо, лишённым бытия, то-ссть одного из совершенств,
как мыслить гору, не имеющей долины.
Но если даже я действительно не могу мыслить бога
без бытия, так же как и гору без долины, то всё-таки, как
из одного того, что я мыслю гору вместе с долиной, не
следует, что в мире существует какая-нибудь гора, так
точно, повидимому, из того, что я мыслю бога существую­
щим, не следует, что он существует, ибо моя мысль не
влагает в вещи никакой необходимости. Как от меня за­
висит вообразить себе крылатого коня, хотя бы такой конь
никогда не существовал, так точно я, может быть, в со­
стоянии приписать богу бытие, несмотря на то что нет ни­
какого бога? Ни в каком случае; вот в этом возражении
мы имеем дело со скрытым софизмом. Ибо из того, что я не
в состоянии помыслить горы без долины, не'следует, что
на свете существует какая-нибудь гора или долина, но
только,что гора и долина,незавксимо оттого, существуют
ли они или нет, неотделимы друг от друга. Из того же, что
я не могу мыслить бога иначе как существующим, выте­
кает, что существование неотделимо от него и что, следо­
вательно, он существует действительно, а не потому, что
это делается моей мыслью, или что она влагает в вещи
качую-нибудь необходимость. Наоборот, необходимость,
заключающаяся в самой вещи, то-есть необходимость бы­
тия бога, заставляет меня иметь такую мысль. Ибо не в
моей воле мыслить бога без бытия, то-есть всесовершенней­
шее существо без высшего совершенства, подобно тому как
я свободен вообразить крылатого или бескрылого коня.
И здесь также нельзя возражать следующим образом:
конечно, необходимо признать, что бог существует, коль

Размышление пятое

385

скоро я предположил, что он обладает всевозможными
совершенствами, ибо существование есть одно из них.
Но моё первое предположение не было необходимым, по­
добно тому как не необходимо мыслить, что все четы] ёхсторонние фигуры могут быть вписаны в круг; но если
предположить, что я имею эту мысль, то я уже вынужден
признать, что ромб может быть вписан в круг, так как он —
четырёхсторонняя фигура, и таким образом я буду вы­
нужден признать ложь. На это, говорю я, отнюдь не сле­
дует ссылаться. Ибо если бы даже и не было необходимым,
чтобы я когда-нибудь натолкнулся на идею бога, то всётаки каждый раз, как мне случается подумать о перво­
начальном и верховном существе и, так сказать, извлечь
его идею из сокровищницы моего духа, необходимо, что­
бы я приписал ему всевозможные совершенства, хотя
я и не в состоянии перечислить их все и остановить своё
внимание на каждом из них в отдельности. И эта необхо­
димость достаточна для того, чтобы потом (как только я
узнаю, что существование есть совершенство) вполне пра­
вильно заключить, что это первоначальное и верховное
существо существует; точно так же как мне нет необхо­
димости когда-либо воображать какой-нибудь треуголь­
ник, но каждый раз, как я захочу рассматривать прямо­
линейную фигуру, содержащую только три угла, становится
безусловно необходимым приписать ей всё, заставляющее
заключить, что эти три угла не более двух прямых, хотя,
может быть, я и не рассматриваю тогда этого свойства от­
дельно. Но когда я исследую, какие фигуры могут быть
вписаны в круг, то мне нет никакой необходимости думать,
что все четырёхсторонние фигуры принадлежат к их чис­
лу. Наоборот, я даже не в состоянии этого выдумать, пока
не захочу допускать в свой дух ничего такого, чего бы
я не мог понять ясно и отчётливо. Следовательно, сущест­
вует большая разница между подобными ложными пред­
положениями и истинными, рождёнными вместе со мной
идеями, из которых идея бога — первая и главнейшая.
В самом деле, я узнаю различными путями, что эта идея не
составляет ничего ложного и вымышленного, зависящего

386

Метафизические размышления

исключительно от моего ума, но образ истинной и неиз­
менной природы: во-первых, потому, что кроме одного
6oia я не в состоянии помыслить ни одной вещи, сущности
кото^оЗ необходимо принадлежало бы суи_елвованке;
во-вторых, также потому, что я не в состоянии мыслить
двух или нескольких богов, подобных ему, а предполо­
жив, что существует один бог, я ясно вижу необходимость
того, что он существовал прежде всех веков и впредь бу­
дет существовать вечно; и, наконец, потому, что я мыслю
в боге множество других вещей, относительно которых
я не в состоянии ничего убавить или изменить.
Впрочем, какими бы доказательствами и аргументами
я ни пользовался, необходимо всегда вернуться к тому,
что только вещи, постигаемые мною ясно и отчётливо, спо­
собны вполне убедить меня. И хотя среди вещей, пости­
гаемых мной подобным образом, правда, находятся не­
которые, очевидные для всех, другие же открываются
только тем, кто их рассматривает вблизи и исследует более
точно, но всё-таки и последние, после того как они от­
крыты, не считаются менее достоверными, чем первые. На­
пример, в каждом прямоугольном треугольнике квадрат ги­
потенузы равняется сумме квадратов двух катетов, и
хотя это свойство не кажется с первого взгляда таким оче­
видным, как то, что гипотенуза лежит против самого боль­
шого угла, тем не менее, раз это было узнано, мы одина­
ково убеждены в истинности как того, так и другого. Что
же касается бога, то если бы мой дух был свободен от
власти всех предрассудков, а моя мысль не отвлекалась в
сторону благодаря постоянному присутствию образов чувст­
венных вещей, конечно, не существовало бы ни одной
вещи, которую я узнал бы так скоро и так легко. Ибо есть
ли что-нибудь более ясное и очевидное само по себе, чем
мысль о том, что существует бог, то-ссть верховное и всесовершенное существо, в одной идее которого уже содержится
необходимое или вечное бытие и который поэтому сущест­
вует? И хотя мне понадобилось большое усилие духа, что­
бы как следует понять эту истину, однако теперь я уже
не только уверен в ней так же, как во всём, что мне ка-

Ρаамышление

пятое

387

жется самым достоверным, но сверх того я замечаю, что
достоверность всех прочих вещей так безусловно зависит
от неё, что без этого знания никогда невозможно вполне
познать что бы то ни было.
Правда, я по своей природе не в состоянии помешать
себе верить в истинность какой-нибудь вещи, как только
пойму её вполне ясно и отчётливо. Но, с другой стороны,
так как в силу своей же природы я не могу постоянно при­
ковывать свой дух к одной и той же вещи и нередко, как
припоминается мне, я продолжал считать вещь истинной
тогда, когда уже переставал рассматривать причины,
обязывавшие меня считать её таковой, то тем временем мне
могли представиться другие доводы, способные заставить
меня переменить это мнение, если бы я не знал о существо­
вании бога. Таким образом, я бы никогда не имел истин­
ного и достоверного знания о чём бы то ни было, а лишь
смутные и неустойчивые мнения. Например, когда я рас­
сматриваю природу прямолинейного треугольника, то я,
будучи несколько сведущим в геометрии, ясно знаю, что
сумма его углов равна двум прямым, и мне невозможно
не верить этому положению, пока я устремляю свою мысль
на его доказательство. Но как только я отвращаю свою
мысль от этого доказательства, то хотя я и помню, что ясно
понял его, однако могло бы легко случиться, что я усо­
мнился бы в его истине, если бы не знал, что существует бог.
Ибо я могу убедить себя, что создан по природе таким, что
в состоянии легко ошибаться даже относительно вещей,
кажущихся мне известными с наибольшей очевидностью
и достоверностью; особенно же, если я вспомню, как часто
я считал истинными и достоверными многие вещи, кото­
рые впоследствии, в силу других доводов, должен был
признать совершенно ложными.
Но убедившись в существовании бога и признав в то
же время, что все вещи зависят от него, а он не может быть
обманщиком, я вывел отсюда то следствие, что всё, пости­
гаемое мною ясно и отчётливо, должно быть истинным.
И нельзя представить никакого противоположного довода,
который заставил бы меня в этом усомниться, хотя я и не

388

Метафивические равмышления

думаю больше о причинах, побудивших меня признать
это положение истинным, а только помню, что понял его
ясно и отчётливо. Следовательно, я имею истинное и до­
стоверное знание о нём. И это самое знание простирается
также на все другие вещи, которые я, как помнится, не­
когда доказал, каковы, например, истины математики
и т. п. Ибо, что можно мне возразить для того, чтобы за­
ставить меня усомниться в них? То ли, что я по природе
сильно подвержен заблуждениям? Но ведь я уже знаю, что
не могу ошибаться в суждениях, причины которых мне
отчётливо известны. То ли, что я некогда считал истин­
ными и достоверными многие вещи, которые впоследствии
признал за ложные? Но я не знал ни одной из этих вещей
ясно и отчётливо; и не зная ещё того правила, при помо­
щи которого я убеждаюсь в истине, я был доведён до веры
в них доводами, признанными мною с тех пор менее силь­
ными, чем я их тогда воображал. Что же могут мне воз­
разить кроме этого? Скажут ли (как я сам возражал себе
раньше), что, может быть, я сплю и все мои теперешние
мысли не более истинны, чем те грёзы, которые у нас воз­
никают во время сна? Но если бы я даже и спал, тем не
менее всё, представляющееся моему духу с очевидностью,
будет вполне истинным.
Таким образом, я узнаю вполне ясно, что достовер­
ность и истинность всякого знания зависят только от од­
ного познания истинного бога, так что я не мог знать
в совершенстве ни одной вещи прежде, чем познал его.
Теперь же, когда я его знаю, то имею возможность при­
обрести совершенное знание, касающееся бесконечного
числа вещей, и не только вещей, находящихся в боге, но
также и тех, которые принадлежат к телесной природе,
поскольку она может служить объектом для доказательств
математиков, не принимающих в расчёт её существо­
вание.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

ШЕСТОЕ

О существовании материальных вещей
и о реальном различии души
и тела человека
еперь мне остаётся только рассмотреть, сущест­
вуют ли материальные вещи. Разумеется, я уже
по меньшей мере знаю, что они могут существо­
вать, поскольку их рассматривать как объ­
екты математических доказательств, ибо таким
путём я понимаю их весьма ясно и отчётливо. Ведь
не может быть сомнения в том, что бог имеет власть
производить все вещи, которые я способен понимать от­
чётливо. И только в силу того, что я находил невозмож­
ным без противоречия понять какую-либо вещь, я за­
ключал, что бог не в состоянии её произвести. Более того,
в существовании материальных вещей меня может убе­
дить находящаяся во мне способность представлять, ко­
торой, как это· видно из опыта, я пользуюсь, когда вни­
мательно рассматриваю материальные вещи. Ибо, обра­
тив своё внимание на то, что такое представление, я на­
хожу, что оно есть не что иное, как известное применение
познавательной способности к телу, которое перед ней
внутренно присутствует и, следовательно, существует.
Чтобы сделать это вполне очевидным, я отмечу прежде
всего разницу, существующую между представлением и
чисто интеллектуальной деятельностью, или пониманием.
Например, когда я представляю треугольник, то я не
только понимаю, что это фигура, состоящая из трёх

390

Метафиаические размышления

Л'ший, но вместе с тем при помощи силы и внутреннего
сосредоточения моего духа созерцаю эти линии, как если
бы они присутствовали передо мной. И это именно я на­
зываю представлением. Если я хочу мыслить тысячеугольник, то я, правда, так же легко понимаю, что это фигура,
составленная из тысячи сторон, как и то, что треуголь­
ник — фигура, составленная только из трёх сторон, но
я не могу представить тысячу сторон тысячеугольника, по­
добно тому как представляю три стороны треугольника, ни,
так сказать, рассматривать их как бы предстоящие перед
очами моего духа. И хотя, в силу моей привычки всегда
пользоваться своей способностью представлять при мысли
о телесных вещах, случается, что, мысля о тысячеугольнике, я представляю себе смутно какую-нибудь фигуру,
однако вполне очевидно, что эта фигура — не тысячеугольник, ибо она нисколько не отличается от той, которую
я представлял бы себе, если бы мыслил 10-тысячеуголь­
ник или какую-нибудь фигуру с большим числом сторон,
и очевидно, что она никоим образом не способствует об­
наружению свойств, которые отличают тысячеугольник от
других многоугольников. Конечно, если идёт речь о пя­
тиугольнике, то я могу понять его фигуру так же хорошо,
как и фигуру тысячеугольника, и без помощи представ­
ления. Но я также могу её представить, сосредоточивая
внимание своего духа на каждой из её пяти сторон, а вме­
сте с тем и на площади или пространстве, которое они
ограничивают. Таким образом, я ясно знаю, что при пред­
ставлении мне необходимо особенное напряжение духа, ко­
торым я не пользуюсь при понимании или уразумении.
И это особенное напряжение духа ясно обнаруживает раз­
личие, существующее между способностью представлять
и чисто интеллектуальной деятельностью, или понима­
нием. Кроме того, я замечаю, что существующая во мне
способность представлять, поскольку она отличается от
деятельности понимания, никоим образом не необходима
моей природе или моей сущности, то-есть сущности моего
духа. Ибо, без сомнения, я остался бы тем же, что и теперь,
если бы даже и не имел её. Из этого кажется возможным

Рае мышление шестое

391

заключить, что она зависит от чего-нибудь отличающегося
от моего духа. И мне вполне понятно, что если существует
какое-нибудь тело, с которым мой дух так тесно соеди­
нён и связан, что в состоянии его рассматривать, когда это
ему угодно, то, может быть, он таким способом и представ­
ляет себе телесные вещи. Следовательно, этот род мышле­
ния разнится от чисто интеллектуальной деятельности
тем, что при последней дух обращается до некоторой сте­
пени на самого себя и рассматривает некоторые из идей,
находящихся в нём; при представлении же он обращается
на тело и рассматривает в нём что-либо соответствующее
идее, образованной им самим или полученной при помощи
чувств. Итак, говорю я, мне вполне понятно, что представ­
ление может происходить таким образом, если тела дей­
ствительно существуют. Атак как я не в состоянии найти
другого пути для объяснения того, каким образом проис­
ходит представление, то поэтому предполагаю, что тела,
по всей вероятности, существуют. Но это только ве­
роятно. И несмотря на моё тщательное исследование всех
вещей, я, однако, не нахожу, что из существующей в моём
представлении идеи телесной природы я в состоянии из­
влечь доказательство, необходимо свидетельствующее о
существовании какого-либо тела.
Но кроме той телесной природы, которая является объ­
ектом геометрии, я привык пред тавлять, хотя менее отчёт­
ливо, множество других вещей, каковы, например, цвета,
звуки, вкусы, боль и т. п. И я гораздо лучше усматри­
ваю все эти вещи при помощи чувств, ибо они, повидимому,
достигают до моего представления через посредство чувств
и памяти. Поэтому я думаю, что для удобнейшего их изу­
чения будет кстати исследовать в то же время, что значит
«чувствовать», и посмотреть, не буду ли я в состоянии вы­
вести какое-нибудь достоверное доказательство существо­
вания телесных вещей из идей, возникающих в моём духе
через посредство того рода мышления, который я называю
«чувствовать».
Прежде всего я припомню, каковы вещи, которые я
раньше считал истинными, благодаря тому что получал

392

Мйтафивические размышления

их посредством чувств, и на какие основания опиралось
моё доверие; потом я исследую причины, обязавшие меня
впоследствии подвергнуть их сомнению; и, наконец, рас­
смотрю, что должен я теперь думать о них.
Итак, прежде всего я чувствовал, что обладаю головой,
руками, ногами и всеми прочими членами, составляющими
это тело, которое я рассматривал как часть себя самого
или, может быть, даже как всего себя. Кроме того, я чув­
ствовал, что это тело находится среди множества других
тел, от которых оно способно получать различные удобства
и неудобства. Я замечал эти удобства вследствие извест­
ного чувства удовольствия или наслаждения, а неудоб­
ства — вследствие чувства страдания. Кроме этого удо­
вольствия и этого страдания я ощущал в себе голод, жажду
и тому подобные пожелания, а равно и различные телес­
ные склонности к радости, печали, гневу и тому подобным
страстям. Извне же кроме протяжения, форм и движений
тел я замечал в них твёрдость, теплоту и другие ка­
чества, воспринимаемые осязанием. Сверх того я подме­
чал в них свет, цвета, запахи, вкусы и звуки, разнооб­
разие которых давало мне возможность различать друг
от друга небо, землю, море и вообще все остальные тела.
И рассматривая идеи всех этих качеств, которые представ­
лялись моей мысли и которые одни только ощущались
мной прямо и непосредственно, я, конечно, не без основа­
ния полагал, что ощущаю вещи,вполне отличные от моей
мысли, а именно — тела, от которых происходят эти
идеи. Ибо я видел на опыте, что эти качества представля­
лись мне помимо моего согласия, так что, несмотря на
самое сильное желание, я не мог ощущать никакого объек­
та, если он не находился перед каким-нибудь из моих орга­
нов чувств, в случае же его присутствия не в моей власти
было не ощущать его. Атак как идеи, получаемые мною
при посредстве чувств, были гораздо живей, выразитель­
ней и даже в своём роде гораздо отчётливей тех, которые
я мог выдумать сам при размышлении или найти запечат­
ленными в своей памяти, то, казалось, они не могли про-·
изойти из моего духа. Поэтому являлось необходимым, что-

Ρаамышлепие шестое

393

бы причиной их присутствия во мне были какие-нибудь
другие вещи. А так как я не имел никакого знания об
этих вещах., кроме сведений, доставляемых мне теми же
идеями, то. я только и мог думать, что эти вещи были по­
хожи на идеи, причинами которых служили. Я припоми­
нал также, что пользовался чувствами раньше, чем разу­
мом, и признавал, что идеи, образованные мною самим,
были не так выразительны, как те, которые я получал
посредством чувств, и даже в большинстве случаев были
составлены из частей последних. Поэтому я без труда убеж­
дал себя в том, что не имею в своём уме ни одной идеи, ко­
торая не прошла бы раньше через чувства. Не без основа­
ния полагал я также, что это тело, называемое мною с осо­
бым правом моим, принадлежало мне прямей и ближе, чем
всякое другое. Ибо в действительности я никогда не мог
быть отделён от него, как от других тел. В нём и относи­
тельно его я ощущал все свои пожелания и страсти и,
наконец, испытывал чувства удовольствия и страдания в
его же частях, а не в частях других тел, отделённых от
него. Но когда я рассматривал, почему за каким-то чув­
ством страдания следует печаль, а чувство удовольствия
рождает радость, или почему какое-то возбуждение же­
лудка, называемое голодом, заставляет нас хотеть есть, а
сухость горла — пить, и т. п., то я мог объяснить это только
тем, что так научила меня природа. Ибо, конечно, не
существует никакого, по крайней мере понятного мне,
сродства или соотношения между этим возбуждением
желудка и желанием есть, так же как между ощущением
вещи, причиняющей страдание, и мыслью о печали, по­
рождённой этим ощущением. И таким же образом мне
казалось, что я узнал из природы обо всех остальных
вещах, которые я считал относящимися к объектам
моих чувств. И это — благодаря тому, что мои обычные
суждения об этих объектах образовывались во мне
прежде, чем я успевал взвесить и рассмотреть какие-либо
причины, обязывавшие меня рассуждать таким образом.
Но впоследствии многократный опыт мало-помалу раз­
рушил всё доверие, которое я оказывал моим чувствам. Ибо

394

Метафизические размышления

я часто наблюдал, что башни, казавшиеся мне издали круг­
лыми, являлись четырёхугольными вблизи, а исполин­
ские статуи, воздвигнутые на самой вершине этих башен,
казались мне маленькими, когда я смотрел на них снизу.
И точно так же в бесконечном числе других случаев я
находил заблуждения в суждениях, основанных на сви­
детельстве внешних чувств — и не только внешних, но
даже и внутренних. Ибо существует ли чувство более внут­
реннее и более близкое, чем боль? А между тем я-некогда
слышал от лиц, у которых были отрезаны руки и ноги, что
им иногда казалось, будто они чувствуют боль в отрезан­
ных членах. Это навело меня на ту мысль, что я также не
могу быть вполне уверен в болезни какого-либо своего
члена, если даже и буду испытывать в нём боль. К этим
причинам сомнения я недавно прибавил ещё две вполне
общего характера. Первая состоит в том, что всё, что ка­
жется мне как ощущаемое во время бодрствования, может
иногда казаться как ощущение и во сне. А так как я не
думаю, что вещи, кажущиеся мне ощущаемыми во сне, про­
исходят от каких-нибудь объектов, находящихся вне ме­
ня, то я не видел причины, в силу которой должен бы иметь
эту уверенность скорее относительно вещей, которые ка­
жутся ощущаемыми мной во время бодрствования. Вто­
рая же причина та, что, не зная ещё или скорей притворясь
незнающим виновника своего бытия, я не видел ничего,
могущего помешать мне быть по природе таковым, что­
бы ошибаться даже относительно вещей, кажущихся мне
наиболее истинными. Что же касается причин, которые
только что убедили меня в истинности чувственных ве­
щей, то мне не было слишком трудным возразить на них.
Ибо мне казалось, что природа влечёт меня ко многим ве­
щам, от которых меня отвращает рассудок, и поэтому я
считал должным не слишком доверять наставлениям этой
природы. И хотя идеи, получаемые мною через посред­
ство чувств, никоим образом не зависят от моей воли, я
всё-таки полагал, что не должен заключать из этого, будто
они происходят от вещей, отличающихся от меня,
так как во мне, пожалуй, может найтись какая-нибудь

Размышление шестое

390

способность, хотя и не известная мне до сих пор, которая
и будет причиной, порождающей их.
Теперь же, когда я начинаю лучше познавать самого
себя и открываю творца, которому обязан своим происхожденигм, я уже, правда, не думаю, что должен смело при­
знавать все вещи, которые, повидимому, мне внушаются
чувствами, но и не думаю также, что должен подвергать
их все сомнению.
Во-первых, я знаю, что все вещи, постигаемые мною
ясно и отчётливо, могут быть порождены богом именно та­
кими, как я их постигаю, и если я могу постичь ясно и от­
чётливо одну вещь без другой, то этого с меня достаточно,
чтобы быть уверенным, что она разделена или отличается
от другой, ибо они могут быть отделены друг от друга хотя
бы одним всемогуществом бога. А для того, чтобы быть
обязанным считать их различными друг от друга, неважно,
какой бы властью ни совершилось это отделение. Ис­
ходя же из того, что я с достоверностью познаю своё
существование, а между тем не замечаю никакой другой
вещи, необходимо принадлежащей моей природе или сущ­
ности, кроме того, что я — мыслящая вещь,— я вполне
правильно заключаю, что моя сущность состоит только
в том, что я — мыслящая вещь, или субстанция, вся
сущность или природа которой состоит в одном лишь мыш­
лении. Конечно, может быть или, как я сейчас докажу, да­
же наверное, я обладаю телом, связанным со мной наи­
теснейшим образом; однако, с одной стороны, я имею яс­
ную и отчётливую идею о самом себе, поскольку я — вещь,
мыслящая и непротяжённая, а с другой — я обладаю от­
чётливой идеей тела, поскольку последнее—протяжён­
ная и отнюдь не мыслящая вещь. Ввиду всего этого вполне
достоверно, что я, то-есть моя душа, благодаря которой
я являюсь тем, что я есть, всецело и поистине раздельна
с моим телом и может быть или существовать без него.
Кроме того, я нахожу в себе различные способности
мышления, каждая из которых отличается от других своими
особенностями, например я нахожу в себе способность
представлять и способность чувствовать. И я свободно

396

Метафизические раамышлепия

могу понимать всего себя ясно и отчётливо независимо от
них; но я не в состоянии сделать обратного — понять их
без себя, то-есть без мыслящей субстанции, с которой они
были бы связаны или которой они принадлежали бы. Ведь
в нашем понятии этих способностей или, употребляя школь­
ный термин, в их формальном концепте, уже заключается
некоторого рода интеллектуальная деятельность. Отсюда
я познаю, что они отличаются от меня, как модусы от
вещей. Я знаю также некоторые другие способности, как,
например, способность переменять место, принимать раз­
личные положения и т. д.; и подобно предшествующим,
они не могут быть поняты без какой-нибудь субстанции,
которой бы они принадлежали, ни, следовательно, су­
ществовать без неё. Но вполне очевидно, что эти способ­
ности, если они действительно существуют, должны
принадлежать какой-нибудь телесной или протяжённой
субстанции, а не субстанции мыслящей; ибо в их ясном и
отчётливом понятии содержится некоторого рода протя­
жение, но совершенно нет интеллектуальной деятель­
ности. Более того, я не могу сомневаться, что обладаю ка­
кой-то пассивной способностью чувствовать,то-есть воспри­
нимать и узнавать идеи чувственных вещей. Но эта спо­
собность была бы мне бесполезна, и я не мог бы ею никоим
образом пользоваться, если бы во мне или в какой-ни­
будь другой вещи не существовало также другой способ­
ности, активной, могущей образовывать и порождать эти
идеи. Но эта активная способность не может существовать
во мне, поскольку я являюсь только мыслящей вещью,
ввиду того, что она отнюдь не предполагает моего мыш­
ления, а также и потому, что эти идеи иногда представ­
ляются мне без всякого содействия с моей стороны, а зачас­
тую даже и против моего желания. Следовательно, она
необходимо должна существовать в какой-нибудь субстан­
ции, отличающейся от меня, в которой заключалась бы
формально или эминентным образом вся реальность,
объективно находящаяся в идеях, порождённых этой спо­
собностью, как я уже сказал выше. И эта субстанция бу­
дет или телом, то-есть телесной природой, в которой содер-

Размышление гиестПое

397

жится формально и действительно всё, что находится в
этих идеях объективно и через представление, или же
самим богом, или какой-нибудь другой сотворенной вещью,
более благородной, чем тело, в котором то же самое со­
держится эминентным образом. Но так как бог не обман­
щик, то вполне очевидно, что не он сам посылает мне эти
идеи непосредственно или через посредство какого-ни­
будь творения, в котором их реальность содержится не
формально, а лишь эминентным образом. Ведь бог не дал
мне никакой способности для распознавания этого, но,
наоборот, создал меня склонным думать, что эти идеи про­
исходят от телесных вещей. Поэтому я не вижу, каким об­
разом можно было бы избавить его от упрёка в обмане,
если бы эти идеи действительно происходили от другой
причины или если бы они были порождены другими, не
телесными вещами. Следовательно, надо заключить, что
есть телесные вещи, которые существуют. Но, может быть,
они всё-таки не совсем таковы, как мы их воспринимаем
чувствами, ибо есть множество причин, затемняющих и
искажающих чувственные восприятия? Но по крайней мере
надо признать, что всё, постигаемое мной в них ясно и
отчётливо, то-есть вообще всё, составляющее объект чистой
математики, действительно находится в них.
Что же касается всего остального, служащего лишь
частностями, какова, например, определённая величина
и форма солнца и т. п. или же того, что постигается менее
ясно и отчётливо, каковы, например, свет, звук, боль
и т. п., то очевидно, что, несмотря на сомнительность и
недостоверность всего этого, я всё-таки считаю себя в
праве с уверенностью заключать, что и здесь обладаю
средствами для достоверного познания. Ибо бог, не бу­
дучи обманщиком, не мог допустить в моих мнениях ни­
какой лжи без того, чтобы не дать мне также какой-ни­
будь способности для её исправления. Прежде всего не
может быть никакого сомнения в том, что всё, внушаемое
мне природой, содержит в себе некоторую долю истины.
Ибо под природой, рассматриваемой вообще, я понимаю
теперь не что иное, как самого бога или порядок и

398

Метафивические размышления

расположение, установленное богом в сотворенных вещах;
под своей же природой в частности я понимаю не что иное,
как сочетание и соединение всех вещей, данных мне бо­
гом.
А эта природа показывает мне самым точным и ощу­
тительным образом, что я имею тело, здоровье которого
нарушено, когда я чувствую боль, и которое требует еды
или питья, когда я испытываю ощущения голода или
жажды, и т. п. Следовательно, я отнюдь не должен сомне­
ваться, что в этом есть доля истины.
Посредством этих ощущений боли, голода, жажды
и τ . п. природа показывает мне также, что я не только по­
мещаюсь в моем теле, как кормчий в своём корабле, но
что, кроме того, я с ним так тесн) соединён и словно сме­
шан, что составляю как бы одно целое с ним. Ведь если
бы этого не было, то в случае поранения моего тела я,
будучи только мыслящей вещью, не ощущал бы боли, а
замечал бы это поранение одним лишь разумом, подобно
тому как кормчий замечает зрением, когда что-нибудь
ломается на его корабле. А когда моё тело нуждалось бы
в пище или питье, то я просто познавал бы это и даже не
был бы предупреждён смутными ощущениями голода и
жажды. Ибо в действительности все эти ощущения го­
лода, жажды, боли и т. п. суть лишь смутные виды мыш­
ления, проистекающие и зависящие от сочетания и как
бы смешения духа с телом.
Кроме того, природа показывает мне, что вокруг меня
существует множество других тел, одни из которых я дол­
жен преследовать, а другие — избегать. И, конечно, из
того, что я ощущаю разнородные цвета, запахи, вкусы,
звуки, температуру, твёрдость и пр., я вполне правильно
заключаю, что в телах, порождающих все эти различные
чувственные восприятия, находятся соответствующие им
различия, хотя, быть можзт, в действительности и не по­
хожие на них. Из того же, что одни из этих разнообразных
чувственных восприятий мне приятны, а другие неприят­
ны, несомненно вытекает, что моё тело, или вернее весь
я, поскольку я состою из тела и души, в состоянии по-

Размышление шестое

399

лучать различные удобства или неудобства от остальных
окружающих меня тел.
Но существует ещё много других идей, относительно
которых кажется, будто они внушены мне природой, хотя
на самом деле я узнал о них не от неё, а они проникли
в мой дух в силу моей привычки легкомысленно судить о
вещах. Поэтому вполне возможно, что они содержат в себе
какую-нибудь ложь. Таково, например, моё мнение о
том, что всякое пространство, в котором нет ничего дви­
жущегося и действующего на мои чувства, пусто; что в тёп­
лом теле есть нечто похожее на находящуюся во мне идею
теплоты; что в белом или чёрном теле находится именно
та белизна или чернота, которую я ощущаю; что в горь­
ком или сладком содержится именно этот вкус и т. п.;
что светила, башни и прочие отдалённые тела такой же
величины и формы, как это мне кажется издали, и т. п.
Но для того, чтобы в этом не осталось ничего непонятого
мной отчётливо, я должен точно определить, что именно
я подразумеваю, когда говорю, что природа научает
меня чему-нибудь. Ведь здесь я употребляю слово «при­
рода» в более узком смысле, чем тогда, когда подразу­
меваю под ним соединение, или совокупность, всех
вещей, данных мне богом. Ибо это соединение, или сово­
купность, содержит в себе множество вещей, принадле­
жащих исключительно духу, которых я, говоря сейчас
о природе, вовсе не подразумевал; таково, например, моё
понятие о той истине, что всё раз совершённое не может
снова стать несовершившимся, и множество подобных
понятий, познаваемых посредством естественного света
моего ума без помощи тела. Кроме того, в это же соеди­
нение вещей, обозначенных словом «природа», войдёт
множество других вещей, принадлежащих исключительно
телу и точно так же не содержащихся теперь в слове
«природа», например, свойство тела обладать известным
весом и т. п. Я же говорю теперь не о них, а лишь о ве­
щах, данных богом мне как существу, состоящему из
духа и тела. Эта природа научает меня избегать вещей,
причиняющих мне чувство боли, и стремиться к тем,

400

Метафизические размышления

которые доставляют мне какое-нибудь чувство удовольст­
вия. Но я не вижу, чтобы сверх этого она учила меня из
различных чувственных восприятий заключать что-либо
относительно вещей, находящихся вне нас, если послед­
ние не были тщательно и зрело исследованы умом. Ибо
мне кажется, что познание истинности этих вещей при­
суще исключительно духу, а не сочетанию духа с телом.
Таким образом, хотя раздражение, производимое на мой
глаз светом звезды, не сильнее раздражения, производи­
мого огнём свечи, тем не менее я не нахожу в себе никакой
действительной или естественной способности, которая бы
заставляла меня думать, что звезда не более этого огня;
но в детстве я так и думал без всякого разумного основа­
ния. И хотя при слишком близком приближении к огню я
ощущаю тепло и даже боль, однако нет никакого основа­
ния, способного убедить меня, что в огне находится чтонибудь подобное этому теплу или этой боли. Но у меня
только есть основание думать, что в нём заключается
нечто, возбуждающее во мне эти ощущения тепла и боли.
Точно так же, хотя и существует пространство, в котором
я не нахожу ничего возбуждающего и действующего на
мои чувства, однако из этого я не должен заключать, что
такое пространство не содержит в себе никакого тела.
В этом случае, как и во многих других подобных, я убеж­
даюсь, что привык искажать и спутывать порядок при­
роды; ибо эти ощущения, или чувственные восприятия,
вложены в меня только для того, чтобы указать моему
духу, какие вещи полезны или вредны тому целому, частью
которого он служит; а так как до сих пор они были до­
статочно ясны и отчётливы, то я и пользуюсь ими как
вполне достоверным мерилом, благодаря которому я могу
непосредственно познать сущность и природу находя­
щихся вне меня тел, хотя об этом они могут доставить мне
лишь самые смутные и неясные сведения.
Я уже раньше достаточно расследовал, каким образом,
невзирая на верховную благость бога, в суждениях, сде­
ланных мною подобным образом, встречается ложь. Здесь
представляется ещё только одно затруднение относительно

Размышление шестое

401

вещей, выставляемых мне природой как такие, которые
следует преследовать или избегать, а также относительно
внутренних чувств, вложенных ею в меня. Ибо мне ка­
жется, что я иногда замечал в них заблуждения и что,
следовательно, меня обманывает непосредственно моя соб­
ственная природа. Например, приятный вкус какогонибудь кушанья, к которому подмешан яд, может побудить
меня отведать этого яда и таким образом обмануть меня.
Правда, природа всё-таки может быть оправдана в этом,
ибо она побуждает меня желать только кушанья, обла­
дающего приятным вкусом, а не заставляет желать яда,
который ей неизвестен. Следовательно, я могу заключить
из этого только то, что моя природа не обладает полным
и универсальным познанием всех вещей. Последнее же
нисколько не удивительно, ибо человек, будучи по при­
роде существом конечным, в состоянии обладать только
знанием, совершенство которого ограничено.
Но мы точно так же часто ошибаемся в вещах, к кото­
рым нас непосредственно влечёт собственная природа,
как это, например, случается с больными, желающими
выпить или съесть то, что может им повредить. Возможно,
на это возразят, что причиной их заблуждения служит
именно нарушение здоровья их природы. Но это не устра­
няет затруднения, ибо больной человек является таким
же созданием бога, как и вполне здоровый, и, следова­
тельно, заблуждающаяся и обманывающаяся природа как
одного, так и другого одинаково противоречила бы бла­
гости бога. Ведь часы, составленные из колёс и маятника,
следуют так же всем законам природы, когда плохо сде­
ланы и неверно ходят, как и в том случае, если вполне
соответствуют желанию мастера. Точно так же, если я буду
смотреть на тело человека, как на машину, так построен­
ную и составленную из костей, нервов, мускулов, жил,
крови и кожи, чтобы быть в состоянии даже без-помощи
духа двигаться таким же образом, как и теперь, в тех слу­
чаях, когда она приводится в движение не усилиями воли
и, следовательно, без помощи духа, но одним лишь распо­
ложением своих органов,— то тогда мне станет ясно, что

402

Метафизические размышления

этому телу, например, настолько же естественно при во­
добоязни испытывать ту сухость горла, которая обыкно­
венно представляется духу как ощущение жажды, и вслед­
ствие этой сухости двигать свои нервы и другие части так,
как это требуется для питья, и, увеличивая таким об­
разом своё нездоровье, вредить себе,— насколько ему
естественно, когда оно вполне здорово, желать пить для
своей пользы вследствие подобной же сухости горла. Прав­
да, имея в виду употребление, к которому мастер предна­
значал свои часы, я могу сказать, что они отклоняются от
своей природы, когда неверно ходят. Точно так же, рас­
сматривая машину человеческого тела как созданную бо­
гом для того, чтобы выполнять все те движения, которые
в ней обыкновенно происходят, я имею основание думать,
что она не следует порядку своей природы в том случае,
если её горло сухо, а питьё вредит его сохранности. Но
я всё-таки вижу, что этот последний способ понимания
природы сильно разнится от прежнего. Ибо это понимание
есть лишь известное внешнее наименование, всецело за­
висящее от моей мысли, которая сравнивает больного че­
ловека и плохие часы с моей идеей здорового человека и
хорошо устроенных часов,— наименование, не обозна­
чающее ничего действительно находящегося в том, к
чему оно прилагается. При прежнем же способе понима­
ния природы я подразумевал нечто, действительно на­
ходящееся в вещах и, следовательно, не лишённое неко­
торой доли истины.
Конечно, по отношению к телу, страдающему водо­
боязнью, будет лишь внешним наименованием сказать,
что нарушено здоровье его природы, если его горло сухо
в том случае, когда оно не нуждается в питье; но отно­
сительно всего целого, то-есть духа, или души, соединён­
ной с телом, то обстоятельство, что оно ощущает жажду
тогда, когда ему очень вредно пить, не будет простым
наименованием, но настоящим заблуждением природы.
Итак, остаётся исследовать, каким образом благость бога
не препятствует обманчивости и заблуждению человече­
ской природы, взятой в таком смысле.

Размышление шестое

403

Для этого исследования я прежде всего замечу, что
существует большая разница между духом и телом, и
именно в том, что тело по своей природе всегда делимо,
тогда как дух совсем неделим. Ведь, на самом деле, когда
я его рассматриваю, то-есть когда я рассматриваю себя
самого лишь поскольку я — мыслящая вещь, то я не в
состоянии различить в себе никаких частей, но познаю и
понимаю вполне ясно, что я — нечто безусловно единое и
цельное. И хотя, повидимому, весь дух соединён со всем
телом, тем не менее я отлично знаю, что если нога, или
рука, или какой-нибудь другой член будет отделён от
моего тела, то этим самым ничего не отнимется у моего
духа. Способности воли, чувствования, познавания и др.
также не могут быть названы частями духа в собственном
смысле, ибо тот же самый дух действует весь сразу при
хотении, при чувствовании, познавании и т. п. Напротив,
я не в состоянии представить себе ни одной телесной или
протяжённой вещи, как бы мала она ни была, которую я
не мог бы свободно разложить на части посредством сво­
ей мысли или которую мой дух не разделил бы без труда на
несколько частей и, следовательно, не познал бы как де­
лимую. Этого довольно для того, чтобы убедить меня в
полнейшей разнице, существующей между духом, или ду­
шою, человека и его телом, если бы я уже раньше не был
в этом достаточно убеждён.
Я замечаю также, что душа получает непосредственно
впечатления не от всех частей тела, но только от мозга или
даже, может быть, от одной из его мельчайших частиц,
именно от той, в которой действует способность, называе­
мая общим чувством. И каждый раз, как эта частица при­
нимает одинаковое положение, она заставляет дух чув­
ствовать одно и то же, хотя бы другие части тела были в
это время расположены самым различным образом. Об
этом свидетельствуют многочисленные опыты, которые
нет необходимости здесь приводить.
Кроме того,я замечаю, что природа моеготелатакова, что
ни одна из его частей не может быть приведена в движение
другою, немного отдалённой от неё, без того чтобы эта

404

Мстафивические равмышления

первая часть не могла быть двигаема точно таким же об­
разом каждой из частей, находящихся между ними, если
даже эта отдалённая часть и совсем не действует. Напри­
мер, если в натянутой верёвке ABCD дёрнуть и привести
в движение последнюю часть D, то первая — А будет дви­
гаться не иначе, как она бы двигалась, если бы дёргали
одну из промежуточных частей В или С, в то время как D
остаётся неподвижной. Точно так же, когда я ощущаю боль
в ступне, то физика учит меня, что это ощущение сооб­
щается мне нервами, расположенными в ступне; оттуда эти
нервы тянутся наподобие верёвок до самого мозга, и ес­
ли из£ дёрнуть в ступне, то это отзовётся в то же время и в
том месте мозга, где они берут своё начало и где кончаются,
и возбудит там известное движение, назначенное приро­
дой для того, чтобы заставить мой дух испытывать боль
так, как если бы она находилась в ступне. Но для того,
чтобы тянуться от ступни до мозга, эти нервы должны были
пройти по ноге, бедру, пояснице, спине и шее; поэтому лег­
ко может случиться, что хотя будут приведены в движение
не их оконечности, находящиеся в ступне, а только не­
которые из их частей, проходящих через поясницу или
шею, то это всё-таки возбудит в мозгу те же движения, ко­
торые были бы в нём возбуждены поранением ступни;
и вследствие этого дух необходимым образом будет ощу­
щать в ступне такую же боль, как если бы она была дейст­
вительно поранена. Подобные же заключения должны быть
сделаны и относительно всех других чувственных восприя­
тий.
Наконец, я замечаю, что каждое из движений, проис­
ходящих в той части мозга, от которой душа непосредствен­
но получает впечатление, заставляет её воспринимать
только одно ощущение. Поэтому нельзя ни пожелать, ни
представить ничего лучшего, как чтобы это движение заста­
вляло дух воспринимать изо всех ощущений, которые оно
способно возбудить, именно то, которое более всего и чаще
всего способствует сохранению вполне здорового чело­
веческого тела. Опыт же показывает нам,что все ощущения,
доставляемые нам природой, именно таковы. Следова-

Размышление шестое

405

тельно, в них не находится ничего, что не свидетельство­
вало бы о могуществе и благости бога. Так, например,
когда нервы, находящиеся в ступне, приводятся в движе­
ние сильней обыкновенного, то их движение, проходя
через спинной мозг до головного, влияет здесь на дух,
заставляя его чувствовать что-нибудь, например боль, как
бы находящуюся в ступне, а это предупреждает дух и по­
буждает его делать всё возможное для устранения боли,
как весьма опасной и вредной для ступни. Правда, бог
мог бы устроить человеческую природу так, чтобы это же
движение мозга заставляло дух чувствовать что-либо
иное. Например, бог мог бы заставить дух чувствовать се­
бя самого или поскольку он находится в мозгу, или по­
скольку он находится в ноге, или где-нибудь в другом месте
между ступнёй и мозгом, или, наконец, ещё что-нибудь
другое, поскольку оно может существовать. Но из всего
этого ничто не способствовало бы в такой мере сохранению
тела, как то ощущение, которое бог заставляет дух ис­
пытывать. Точно так же потребность пить порождает из­
вестную сухость горла и последнее приводит в движение
свои нервы, а через их посредство и внутренние части
мозга. А это движение вызывает в духе ощущение жажды;
ибо в этом случае нам полезнее всего знать, что для
сохранения своего здоровья мы должны пить; то же
и в других подобных случаях.
Из этого вполне очевидно, что вопреки неограничен­
ной благости бога природа человека, поскольку он со­
стоит из духа и тела, всё-таки иногда заблуждается и
впадает в ошибки. Ибо если есть какая-нибудь причина,
возбуждающая именно то движение, которое обыкновен­
но возникает в случае болезни ступни не в ступне, но в
другой части нерва, протянутого от ступни до головного
мозга, или даже возбуждает его в самом мозгу, то боль
будет ощущаться так, как если бы она находилась в ступ­
не, и наше чувство, конечно, будет обмануто. А так как
одно и то же движение мозга может служить причиной
лишь одного и того же ощущения духа и причиной тако­
го ощущения чаще всего служит поранение студни, а ад

406

Метафизические размышления

что-либо иное, то гораздо разумнее, что это движение
всегда передаёт духу боль ступни, а не какого-нибудь дру­
гого члена. И если иногда случается, что против обыкно­
вения сухость горла порождается не необходимостью пить
для здоровья тела, а какой-нибудь другой, совершенно об­
ратной причиной, как мы это видим у страдающих водо­
боязнью, то всё-таки лучше, чтобы мы обманывались в
этом случае, а не тогда, когда наше тело здорово. То же
самое надо сказать и о других подобных случаях.
Конечно, это исследование очень полезно не только
для того, чтобы узнать все ошибки, которым подвержена
моя природа, но также и для того, чтобы было легче их
избегать и исправлять. Ибо я теперь знаю, что все мои
чувства дают мне чаще истинные, чем ложные показания
относительно того, что касается телесных удобств или не­
удобств; а почти всегда я могу пользоваться несколькими
из моих чувств для исследования одной и той же вещи;
кроме того, я могу пользоваться своей памятью, чтобы
связывать и соединять настоящие познания с прошедшими,
и моим разумом, который уже открыл все причины
моих заблуждений. По всему этому я не должен впредь
опасаться, чтобы в вещах, представляемых мне чаще
всего моими чувствами, встретилась какая-нибудь ложь.
И я должен отбросить как преувеличенные и смешные все
сомнения последних дней, а особенно самое общее сомне­
ние, касающееся сна, которого я не мог отличить от бодр­
ствования. Ибо теперь я нахожу между ними весьма за­
метную разницу в том, что наша память никогда не в со­
стоянии так связать и соединитьнаши сны друг с другом и
со всем течением нашей жизни, как она обыкновенно свя­
зывает всё, переживаемое нами при бодрствовании. Дейст­
вительно, если бы во время моего бодрствования кто-ни­
будь внезапно явился мне и так же внезапно исчез и я
не мог заметить, откуда он пришёл и куда ушёл, как это
происходит с образами, которые я вижу во сне, то я не
без основания счёл бы его не за живого человека, а ско­
рее за привидение или призрак, созданный моим мозгом,
й подобный тем, которые в нём возникают во сне. Но когда

Размышление шестое

407

я воспринимаю вещи, относительно которых отчётливо
8наю и место, откуда они происходят, и место, где они на­
ходятся, и время их появления, и если я в состоянии свя­
зать без всякого перерыва их восприятие с течением всей
своей остальной жизни, то я окончательно уверен, что
воспринимаю их бодрствуя, а не во сне. И я не должен
никоим образом сомневаться в истинности этих вещей,
после того как привлёк к их исследованию все свои чувства,
память и разум, свидетельства которых оказались вполне
согласными друг с другом. Ведь из того, что бог отнюдь
не обманщик, необходимо следует, что в этом случае я не
ошибаюсь. Но необходимость действовать часто вынуждает
нас предпринимать решения раньше, чем мы успеем их
тщательно исследовать; поэтому надо сознаться, что жизнь
человека подвержена многочисленным ошибкам, касаю­
щимся частностей, и признать слабость и немощь нашей
природы.

*n

* w&ik^y

НАЧАЛА
ФИЛОСОФИИ82
^A>

n

LES PRINCIPES DE LA
PHILOSOPHIE

ш*щ
ПИСЬМО
АВТОРА
К ФРАНЦУЗСКОМУ
ПЕРЕВОДЧИКУ
«НАЧАЛ
ФИЛОСОФИИ»,
УМЕСТНОЕ
ЗДЕСЬ КАК
ПРЕДИСЛОВИЕ

еревод моих «Начал», над обработкой которого ты
не задумался потрудиться, столь ясен и точен,
что я не без основания надеюсь, что «Начала»
большинством будут прочтены и усвоены пофранцузски, а не по-латыни. Я опасаюсь един­
ственно того, как бы заголовок не отпугнул многих
из тех, кто не вскормлен наукой, или тех, у кого
философия не в почёте, поскольку их не удовлетворяет
та философия, которой их учили. По этой причине я убеж­
дён, что будет полезно присоединить сюда предисловие,
которое указало бы им, каково содержание этой книги,
какую цель ставил я себе, когда писал её, и какую пользу
можно изо всего этого извлечь. Но хотя такое преди­
словие должно было бы быть предпослано мною, так как
я должен быть более осведомлённым относительно дан­
ного предмета, чем кто-либо другой, я, тем не менее, не
в состоянии сделать ничего более, как предложить в с?катом виде основные пункты, которые, полагал бы, следо­
вало трактовать в предисловии, причём поручаю на твоё
разумное усмотрение, что из последующего ты найдёшь
пригодным для опубликования.
Прежде всего я хотел бы выяснить, что такое философия,
сделав почин с наиболее обычного, с того, например, что
слово «философия» обозначает занятие мудростью и чха

412

Начала философии

под мудростью понимается не только благоразумие в де­
лах, но также и совершенное эиание всего того, что может
познать человек; это же знание, которое направляет
самую жизнь, служит сохранению здоровья, а также от­
крытиям во всех науках. А чтобы философия стала такой,
она необходимо должна быть выведена из первых причин
так, чтобы тот, кто старается овладеть ею (что и значит,
собственно, философствовать), начинал с исследования
этих первых причин, именуемых началами. Для этих на­
чал существует два требования. Во-первых, они должны
быть столь ясны и самоочевидны, чтобы при вниматель­
ном рассмотрении человеческий ум не м^г усомниться в их
истинности; во-вторых, познание всего остального должно
зависеть от них так, что хотя начала и могли бы быть
познаны помимо познания прочих вещей, однако, обратно,
эти последние не могли бы быть познаны без знания
начал. При этом необходимо понять, что здесь познание
вещей из начал, от которых они зависят, выводится таким
образом, что во всём ряду выводов нет ничего, что не было
бы совершенно ясным. Вполне мудр в действительности
один бог, ибо ему свойственно совершенное энание все­
го; но и люди могут быть названы более или менее мудры­
ми, сообразно тому, как много или как мало они знают
истин о важнейших предметах. С этим, я полагаю, оогласятся все сведущие люди.
Затем я предложил бы обсудить полезность этой фи­
лософии и вместе с тем доказал бы важность убеждения,
что философия (поскольку она распространяется на всё
доступное для человеческого познания) одна только от­
личает нас от дикарей и варваров и что каждый народ тем
более гражданственен и образован, чем лучше в нём
философствуют; поэтому нет для государства большего
блага, как иметь истинных философов. Сверх того, любому
человеку важно не только пользоваться близостью тех,
кто предан душою этой науке, но поистине много лучше
самим посвящать себя ей же, подобно тому как несомненно
предпочтительнее при ходьбе пользоваться собственными
глазами: и благодаря им получать наслаждение от красок

Письмо автора к французскому переводчику

413

и цвета, нежели закрывать глаза и следовать на поводу у
другого; однако и это всё же лучше, чем, закрыв глаза, отка­
зываться от всякого постороннего руководительства. Дей­
ствительно, те, кто проводит жизнь без изучения филосо­
фии, совершенно сомкнули глаза и не заботятся открыть
их; между тем удовольствие, которое мы получаем при
созерцании вещей,видимых нашему глазу, отнюдь не срав­
нимо с тем удовольствием, какое доставляет нам познание
того, что мы находим с помощью философии. К тому же для
наших нравов и для жизненного уклада эта наука более
необходима, чем пользование глазами для направления
наших шагов. Неразумные животные, которые должны
заботиться только о своём теле, непрерывно и заняты лишь
поисками пищи для него; для человека же, главною частью
которого является ум, на первом месте должна стоять
забота о снискании его истинной пищи — мудрости.
Я твёрдо убеждён, что очень многие не преминули бы это
сделать, если бы только надеялись в том успеть и знали,
как это осуществить. Нет такого самого последнего че­
ловека, который был бы так привязан к объектам чувств,
что когда-нибудь не обратился бы от них к чему-то луч­
шему, хотя бы часто и не знал, в чём последнее состоит.
Те, к кому судьба наиболее благосклонна, кто в избытке
обладает здоровьем, почётом и богатством, не более дру­
гих свободны от такого желания; я даже убеждён, что они
сильнее прочих тоскуют по благам более значительным и
совершенным, чем те, какими они обладают. А такое выс­
шее благо, как показывает даже и помимо света веры один
природный разум, есть не что иное, как познание истины
по её первопричинам, то-есть мудрость; занятие последнею
иестьфилософия.Так как всё это вполне верно, то нетрудно
в том убедиться, лишь бы правильно всё было выведено.
Но поскольку этому убеждению противоречит опыт,
показывающий, что люди, более всего занимающиеся фи­
лософией, часто менее мудры и не столь правильно поль­
зуются своим рассудком, как те, кто никогда не посвящал
себя этому занятию, я желал бы здесь кратко изложить,
из чего состоят те науки, которыми мы теперь обладаем, и

414

Начала философии

какой ступени мудрости эти науки достигают. Первая сту­
пень содержит только те понятия, которые благодаря соб­
ственному свету настолько ясны, что могут быть приоб­
ретены и без размышления. Вторая ступень охватывает
всё то, что даёт нам чувственный опыт. Третья — то, чему
учит общение с другими людьми. Сюда можно присо­
единить, на четвёртом месте, чтение книг, конечно не всех,
но преимущественно тех, которые написаны людьми, спо­
собными наделить нас хорошими наставлениями; это как
бы вид общения с их творцами. Вся мудрость, какою обычно
обладают, приобретена, на мой взгляд, этими четырьмя
способами. Я не включаю сюда божественное откровенние, ибо оно не постепенно, а разом поднимает нас до
безошибочной веры. Однако во все времена бывали ве­
ликие люди, пытавшиеся присоединять пятую ступень
мудрости, гораздо более возвышенную и верную, чем
предыдущие четыре; повидимому, они делали это исклю­
чительно так, что отыскивали первые причины и истин­
ные начала, из которых выводили объяснения всего до­
ступного для познания. И те, кто старался об этом, по­
лучили имя философов по преимуществу. Никому, однако,
насколько я знаю, не удалось счастливое разрешение этой
задачи. Первыми и наиболее выдающимися из таких пи­
сателей, сочинения которых дошли до нас, были Платон
и Аристотель. Между ними существовала та разница, что
первый, блистательно следуя по пути своего предшествен­
ника Сократа, был убеждён, что он не может найти ничего
достоверного, и довольствовался изложением того, что ему
казалось вероятным; с этой целью он принимал известные
начала, посредством которых и пытался давать объясне­
ния прочим вещам. Аристотель же не обладал такой иск­
ренностью. Хотя Аристотель и был в течение двадцати лет
учеником Платона и имел те же начала, что и последний,
однако он совершенно изменил способ их объяснения и за
верное и правильное выдавал то, что, вероятнее всего, сам
никогда не считал таковым. Оба эти богато одарённых му­
жа обладали значительной долей мудрости, достигаемой
четырьмя указанными средствами, и в силу этого они стя-

Письмо автора к французскому переводчику

415

жали столь великую славу, что потомки более предпочи­
тали придерживаться их мнений, вместо того чтобы отыс­
кивать лучшие. Главный спор среди их учеников шёл
прежде всего о том, следует ли во всём сомневаться или
же должно что-либо принимать за достоверное. Этот пред­
мет поверг тех и других в страшные заблуждения. Неко­
торые из тех, кто отстаивал сомнение, распространяли его
и на житейские поступки, так что пренебрегали пользо­
ваться благоразумием в качестве необходимого житей­
ского руководства, тогда как другие, защитники до­
стоверности, предполагая, что эта последняя зависит от
чувств, всецело на них полагались. Это доходило до того,
что, по преданию, Эпикур83, вопреки всем доводам астро­
номов, серьёзно утверждал, будто Солнце не больше того,
каким оно кажется. Здесь в большинстве споров можно
подметить одну ошибку: в то время как истина лежит меж­
ду двумя защищаемыми воззрениями, каждое из послед­
них тем дальше отходит от неё, чем с большим жаром спо­
рит. Но заблуждение тех, кто излишне склонялся к
сомнению, не долго имело последователей, а заблуждение
других было несколько исправлено, когда узнали, что
чувства в весьма многих случаях обманывают нас. Но,
насколько мне известно, с корнем ошибка не была устра­
нена: именно, не было высказано, что правота присуща
не чувству, а одному лишь разуму, когда он отчётливо
воспринимает вещи. И так как лишь разуму мы обязаны
энанием, достигаемым на первых четырёх ступенях муд­
рости, то не должно сомневаться в том, что кажется истин­
ным относительно нашего житейского поведения; однако
не должно полагать это за непреложное, чтобы не отвер­
гать составленных нами о чём-либо мнений там, где того
требует от нас разумная очевидность. Не зная истинности
этого положения или зная, но пренебрегая ею, многие из
желавших за последние века быть философами слепо сле­
довали Аристотелю и часто, нарушая дух его писаний,
приписывали ему множество мнений, которых он, вернув­
шись к жизни, не признал.бы своими, а те, кто ему и не
следовал (в числе таких было много превосходнейших

416

Начала философии

умов), не могли не проникнуться его воззрениями ещё в
юности, так как в школах только его взгляды и изучались;
поэтому их умы настолько были заполнены последними,
что перейти к познанию истинных начал они не были в со­
стоянии. И хотя я их всех ценю и не желаю стать одиоз­
ным, порицая их, однако могу привести для своего
утверждения некоторое доказательство, которому, пола­
гаю, никто из них не стал бы прекословить. Именно, почти
все они полагали за начало нечто такое, чего сами вполне
не знали. Вот примеры: я не знаю никого, кто отрицал
бы, чтоземным телам присуща тяжесть; но хотя опыт ясно
показывает, что тела, называемые тяжёлыми, опускаются
к центру Земли, мы из этого всё-таки не знаем, какова при­
рода того, что называется тяжестью, то-есть какова причина
или каково начало падения тел, а должны узнавать об
этом как-нибудь иначе. То же можно сказать о пустоте
и об атомах, о тёплом и холодном, о сухом и влажном,
о соли, о сере, о ртути и обо всех подобных вещах, кото­
рые принимаются некоторыми за начала. Но ни одно за­
ключение, выведенное из неочевидного начала, не может
быть очевидным, хотя бы это заключение выводилось от­
сюда самым очевиднейшим образом. Отсюда следует, что
ни одно умозаключение, основанное на подобных началах,
не могло привести к достоверному познанию чего-либо и
что, следовательно, оно ни на один шаг не может подви­
нуть далее в отыскании мудрости; если же что истинное
и находят, то это делается не иначе, как при помощи од­
ного из четырёх вышеуказанных способов. Однако я не
хочу умалять чести, на которую каждый из этих авторов
может притязать; для тех же, кто не занимается наукою,
я в виде небольшого утешения должен посоветовать лишь
одно: итти тем же способом, как и при путешествии.
Ведь как путники, в случае, если они обратятся спиною
к тому месту, куда стремятся, отдаляются от последнего
тем больше, чем дольше и быстрее шагают, так что, хотя
и повернут затем на правильную дорогу, однако не так
скоро достигнут желанного места, как если бы вовсе не
ходили,— так точно случается с теми, кто пользуется

Письмо автора к французскому переводчику

417

ложными началами: чем более заботятся о последних
и чем больше стараются о выведении из них различных
следствий, считая себя хорошими философами, тем дальше
уходят от познания истины и от мудрости. Отсюда должно
заключить, что всего меньше учившиеся тому, что до
сей поры обыкновенно обозначали именем философии,
наиболее способны постичь подлинную философию. Ясно
показав всё это, я хотел бы представить здесь доводы, ко­
торые свидетельствовали бы, что начала, какие я пред­
лагаю в этой книге, суть те самые истинные начала, с
помощью которых можно достичь высшей ступени муд­
рости (а в ней и состоит высшее благо человеческой жиз­
ни). Два основания достаточны для подтверждения этого:
первое, что начала эти весьма ясны, и второе, что из них
можно вывести всё остальное; кроме этих двух условий
никакие иные для начал и не требуются. А что они (на­
чала) вполне ясны, легко показать, во-первых, из того
способа, каким эти начала отыскиваются: именно, должно
отбросить всё то, в чём мне мог бы представиться слу­
чай хоть сколько-нибудь усомниться; ибо достоверно, что
всё, чего нельзя подобным образом отбросить, после того
как оно достаточно обсуждалось, и есть самое яснейшее
и очевиднейшее изо всего, что доступно человеческому по­
знанию. Итак, должно понять, что для того, кто стал бы
сомневаться во всём, невозможно, однако, усомниться,
что он сам существует в то время, как сомневается; кто так
рассуждает и не может сомневаться в самом себе, хотя
сомневается во всём остальном, не представляет собою
того, что мы называем нашим телом, а есть то, что мы име­
нуем нашею душою или сознанием. Существование этого
сознания я принял за первое начало, из которого вывел
наиболее ясное следствие, именно, что существует бог —
творец всего находящегося в мире; а так как он есть ис­
точник всех истин, то он не создал нашего рассудка по
природе таким, чтобы последний мог обманываться в
суждениях о вещах, воспринятых им яснейшим и отчет­
ливейшим образом. Таковы все мои начала, которыми я
пользуюсь в отношении к нематериальным, то-есть метафи-

418

Начала философии

зическим, вещам. Иэ этих принципов я вывожу самым яс­
ным образом начала вещей телесных, то-есть физических;
именно, что даны тела, протяжённые в длину, ширину и
глубину, наделённые различными фигурами и различным
образом движущиеся. Таковы вкратце все те начала, из
которых я вывожу истину о прочих вещах. Второе осно­
вание, свидетельствующее об очевидности начал, таково:
они были известны во все времена и считались даже всеми
людьми за истинные и несомненные, исключая лишь суще­
ствование бога, которое некоторыми ставилось под сомне­
ние, так как слишком большое значение придавалось
чувственным восприятиям, а бога нельзя ни видеть, ни
осязать. Хотя все эти истины, принятые мною за начала,
всегда всеми мыслились, никого, однако, сколько мне
известно, до сих пор не было, кто принял бы их за
начала философии, то-есть кто понял бы, что из них можно
вывести знание обо всём существующем в мире; поэтому
мне остаётся доказать здесь, что эти начала именно та­
ковы; мне кажется, что невозможно представить это лучше,
чем показав это на опыте, именно призвав читателей
к прочтению этой книги. Ведь хотя я и не веду в ней речи
обо всём (да это и невозможно), всё-таки, мне кажется, во­
просы, обсуждать которые мне довелось, изложены здесь
так, что лица, прочитавшие со вниманием эту книгу, смо­
гут убедиться, что нет нужды искать иных начал, помимо
изложенных мною, для того чтобы достичь высших зна­
ний, какие доступны человеческому уму; особенно, если,
прочтя написанное мною, они потрудятся принять во
внимание, сколько различных вопросов здесь выяснено,
а просмотрев писания других авторов, заметят, сколь мало
вероятны решения тех же вопросов по началам, отлич­
ным от моих. Если они приступят к этому более охотно, то
я буду в состоянии сказать, что тот, кто стал держаться
моих взглядов, гораздо легче поймёт писания других и
установит их истинную цену, нежели тот, кто не про­
никся моими взглядами; обратно, как я сказал выше,
если случится прочесть мою книгу тем, кто берёт
sa начало древнюю философию, то, чем больше тру-

Письмо автора к французскому переводчиц

419

дились они над последнею, тем обыкновенно оказы­
ваются менее способными постичь философию истинную.
Относительно чтения этой книги я присоединил бы
краткое указание: именно, я желал бы, чтобы сначала её
просмотрели в один приём, как роман, чтобы не утомлять
своего внимания и не задерживать себя трудностями, ка­
кие случайно встретятся. Но на тот случай, если лишь смут­
но будет показана суть того, о чём я трактовал, то поэднее—
коль скоро предмет покажется читателю достойным тща­
тельного исследования и будет желание познать причины
всего этого—пусть он вторично прочтёт книгу с целью про­
следить связь моих доводов; однако если он недостаточно
воспримет доводы или не все их поймёт, то ему не следует
унывать, но, подчеркнув только места, представляющие
ватруднения, пусть он продолжает чтение книги до конца
без всякой задержки. Наконец, если читатель не затруд­
нится взять книгу в третий раз, он найдёт в ней разрешение
многих из прежде отмеченных трудностей; а если некото­
рые из последних останутся и на сей раз, то при дальней­
шем чтении, я уверен, они будут устранены.
При изучении природы различных умов я замечал, что
едва ли существуют настолько глупые и тупые люди, ко­
торые но были бы способны ни усваивать хороших мне­
ний, ни подниматься до высших знаний, если только их
направлять по должному пути. Это можно доказать сле­
дующим образом: если начала ясны и из них ничего не
выводится иначе, как при посредстве очевиднейших рас­
суждений, то никто не лишён разума настолько, чтобы не
понять тех следствий, которые отсюда вытекают. Но и
помимо препятствий со стороны предрассудков, от ко­
торых вполне никто не свободен, наибольший вред они
приносят тем, кто особенно погружён в неверное знание;
почти всегда случается, что одни из людей, одарённые уме­
ренными способностями и сомневающиеся в них, не
хотят погружаться в науки, другие же, более пылкие, слиш­
ком торопятся и, часто допуская неочевидные начала, вы­
водят из них неправильные следствия. Поэтому я и желал
бы убедить тех, кто излишне недоверчив к своим силам,

420

Начала философии

что в моих произведениях нет ничего непонятного, если
только они не уклонятся от труда их изучить; и вместе с
тем предупредить других, что даже для выдающихся умов
потребуется долгое время и величайшее внимание, чтобы
исследовать всё то, что я желал охватить в своей книге.
Далее, чтобы цель, которую я имел при обнародовании
этой книги, была правильно понята, я хотел бы указать
здесь и порядок, который, как мне кажется, должен со­
блюдаться для собственного просвещения. Во-первых, тот,
кто владеет только обычным и несовершенным знанием,
которое можно приобрести посредством четырёх выше­
указанных способов, должен прежде всего составить себе
правила морали, достаточные для руководства в житей­
ских делах, ибо это не терпит промедления и нашей пер­
вой заботой должна быть правильная жизнь. Затем нужно
ваняться логикой, но не той, какую изучают в школах:
последняя, собственно говоря, есть лишь некоторого рода
диалектика, которая учит только средствам передавать
другим уже известное нам и даже учит говорить, не рас­
суждая о многом, чего мы не внаем; тем самым она скорее
извращает, чем улучшает здравый смысл. Нет, сказанное
относится к той логике, которая учит надлежащему
управлению разумом для приобретения познания ещё не
известных нам истин; так как эта логика особенно зави­
сит от подготовки, то, чтобы ввести в употребление при­
сущие ей правила, полезно долго практиковаться в более
лёгких вопросах, как, например, в вопросах математики.
После того как будет приобретён известный навык в пра­
вильном разрешении этих вопросов, должно серьёзно
отдаться подлинной философии, первою частью которой
является метафизика, где содержатся начала познания;
среди них имеется объяснение главных атрибутов бога,
нематериальности нашей души, равно и всех остальных
ясных и простых понятий, какими мы обладаем. Вторая
часть — физика; в ней, после того как найдены истинные
начала материальных вещей, рассматривается, как обра­
зован весь мир вообще; затем, особо, какова природа земли
и всех остальных тел, находящихся около земли, как,

Письмо автора к французскому переводчику

421

например, воздуха, воды, огня, магнита и иных минералов.
Далее, должно по отдельности исследовать природу рас­
тений, животных, а особенно человека, чтобы удобнее бы­
ло обратиться к открытию прочих полезных для него
истин. Вся философия подобна как бы дереву, корни ко­
торого — метафизика, ствол — физика, а ветви, исхо­
дящие от этого ствола, — все прочие науки, сводящиеся
к трём главным: медицине, механике и этике. Под послед­
нею я разумею высочайшую и совершеннейшую науку о
нравах; она предполагает полное знание других наук и
есть последняя ступень к высшей мудрости. Подобно то­
му как плоды собирают не с корней и не со ствола де­
рева, а только с концов его ветвей, так и особая полезность
философии зависит от тех её частей, которые могут быть
изучены только под конец. Но хотя я даже почти ни од­
ной из них не знал, всегдашнее моё рвение увеличить об­
щее благо побудило меня десять или двенадцать лет тому
назад выпустить некоторые «Опыты» относительно того,
что, как мне казалось, я изучил. Первою частью этих «Опы­
тов» было «Рассуждение о методе для хорошего направле­
ния разума и отыскания истины в науках»; там я кратко
изложил основные правила логики и несовершенной мо­
рали, которая могла быть только временной, пока не
было лучшей. Остальные части содержали три трактата:
один — «Диоптрику», другой — «Метеоры» и последний —
«Геометрию». В «Диоптрике» мне хотелось доказать, что
мы достаточно далеко можем итти в философии, чтобы с
её помощью приблизиться к познанию искусств, полезных
для жизни, так как изобретение подзорных труб, о чём
я там говорил, было одним из труднейших изобретений,
какие когда-либо были сделаны. Посредством трактата о
метеорах я хотел отметить, насколько философия, разра­
батываемая мною, отличается от философии, изучаемой
в школах, где обычно рассматриваются те же предметы.
Наконец, через посредство трактата о геометрии я хотел
показать, как много неизвестных дотоле вещей я открыл,.и
воспользовался случаем убедить других, что можно от­
крыть и много иного, чтобы такиад образом побудить к

422

Начала философии

отысканию истины. Позднее, предвидя для многих труд­
ности в понимании начал метафизики, я попытался
изложить особенно затруднительные места в книге «Раз­
мышлений»; последняя хотя и невелика, однако содержит
много вопросов, особенно в связи с теми возражениями,
которые мне были присланы по этому поводу различными
знаменитыми в науке людьми и моими ответами им. На­
конец, после того как мне показалось, что умы читателей
достаточно подготовлены предшествующими трудами для
понимания «Начал философии», я выпустил в свет и по­
следние, разделив эту книгу на четыре части; первая из них
содержит начала человеческого познания и представляет
собою то, что может быть названо первой философией или
же метафизикой; для правильного понимания её полезно
предпослать ей чтение «Размышлений», касающихся того
же предмета. Остальные три части содержат всё наиболее
общее в физике; сюда относится изложение первых за­
конов для начал природы; дано описание того, как об­
разованы небесный свод, неподвижные звёзды, планеты,
кометы и вообще вся вселенная; затем особо описана при­
рода нашей земли, воздуха, воды, огня, магнита — тел,
которые обычно чаще всего встречаются на Земле, и всех
свойств, наблюдаемых в этих телах, как свет, теплота,
тяжесть и прочее. На этом основании я, думается, начал
изложение всей философии таким образом, что ничего не
упустил из того, что должно предшествовать описыва­
емому в заключении. Однако, чтобы довести эту цель
до конца, я должен был бы подобным же образом отдельно
изложить природу более частных тел, находящихся на
Земле, а именно минералов, растений, животных и особен­
но человека; наконец, должны были бы тщательно быть
трактованы медицина, этика и механика. Всё это мне при­
шлось бы сделать, чтобы дать роду человеческому закон­
ченный свод философии. Я не чувствую себя настолько
старым, не так уже не доверяю собственным силам и ви­
жу себя не столь далёким от познания того, что остаётся
погнать, чтобы не осмеливаться приняться за выполнение
ат