Харьковский Демокрит. 1816. № 5, май [Бенджамин Франклин] (fb2) читать постранично, страница - 4

class="book">Радклиф ей и Руссо* немало помогали –

Дюкре тут Дюмениль* усердствовал предстать,

Да и Лувет Кувре,* как вежливый аббат,

Спешил распространить разврат;

И Лизанька грустить нередко начинала.

Чего ж ей хочется? Чего не достает?

Чего? Ах, верно, не конфет!

Ведь Лизаньке пятнадцать лет!

Шестнадцата весна ей только наступила,

Косынка вздулася – и Лиза загрустила!

«О чём же?» – спросят наконец: –

У Лизы есть и мать, есть также и отец,

Но сердца, знать, её они уж не питают,

Лишь множат ей тоску – и в рощи увлекают.

Изволит Лиза там мечтать,

И в сердце пустоту несносну ощущать;

Романов чтению там Лиза предаётся,

Живой фантазией к погибели влечётся.

Тут Вертер всякий час с Лизетою бывал*

И пламенну любовь для Лизы представлял –

Такое чтение для многих очень мило,

И девушек не раз с ума оно сводило.

Одинажды она

В садочке тосковала,

В мечты погружена,

Не зная и сама, чего она желала;

Я думаю, на этот раз

Попался ей Фоблаз,*

Что так она вздыхала!

Меж тем охотник молодой

Проходит за решёткой,

Хотя и был слугой,

Однако же красоткой

Давно замечен был –

И Лизе, кажется, довольно мил! –

«Какая ложь! Какая небылица!» –

Тут может вдруг сказать невинная девица.

Конечно, в городе, как ветр,

Вместо̀ слуги вился б за нею петимѐтр;*

Но Лиза в городе ещё не появлялась;

Так диво ль, что слугой так много занималась?

Притом романами Лизета подкреплялась!

Итак, не дивно, что она,

Фантазией увлечена,

В стрелка влюбилась страстно,

И мыслила об нём всечасно;

Притом, и то сказать,

Охотник был молодцеват;

А нимфе, некогда оставленной богами,

Приятен был сатир и с козьими ногами!

А тут

И нет диковинки ничуть –

Ведь страсти – вечные тираны!

Так юной девушке возможно ль твёрдой быть,

Которую романы

Успели ослепить?

Частенько Лизанька в садочек приходила,

Где много для себя веселья находила;

Стыдлива и робка,

Сначала, как цветок, краснела,

Взирая на стрелка;

А после Лиза так успела,

Что даже и играть она с ним не робела!..

«Того желал, конечно, рок!» –

Лизета так твердила,

Чтобы̀ – её стрелок,

Она ж его любила.

Однажды в летню ночь, когда взошла луна,

Прелестная Лизета

Выходит в сад одна,

В прекрасно неглиже одета,

И вдруг,

Откуда ни взялся̀ её любезный друг!

Конечно, днём они ещё уговорились;

В сердцах тут обоѝх желанья пробудились!

Иль чувство, – иль любовь, – не знаю как назвать,

Ленив романы я читать;

Романы кто читает,

Что пробудилось в них и без меня узнает. –

Аллеи тень и лунна ночь,

Уединенье, всё старалось им помочь...

Но нет!.. На сцену мрачну

Завесу наведу полупрозрачну –

И лучше погрущу,

Что я не выдумку пишу.

В романах, наяву ль, любовь – всегда любовь...

Для Лизы многое ещё было̀ загадкой:

Теперь взгляните сквозь покров

Украдкой...

Увы!.. В том, право, я не виноват,

Клянусь... с охотою желал бы я солгать. –

К несчастию, Лизета

В объятиях любви покоилась до света –

И что же, наконец?

В сем виде застаёт прелестницу отец.

Полураскрыта грудь!.. Он видит... и не верит!

И гнева правого не может он умерить,

От коего потом

И Лизанька проснулась,

Взглянула – ужаснулась,

И так, как водится при случае таком,

Вздохнула, закричала,

И в обморок упала!

֍

Стрелок в солдаты отдан был:

Конечно, в эту ночь он Лизе нагрубил!*

Но горю пособить не смея,

Да и стыда уже поправить не умея,

Лизета, кончить чтоб тоску

И кончить чтоб роман, то... бросилась в реку̀;

К мученью, умереть и там не допустили,

Исторгнули из вод

И к жизни возвратили. –

А