В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Мы шли по площади, ртами ловя снежинки. Взрослые люди. Мне было хорошо — никогда и ни с кем я не чувствовала себя так комфортно. Я могла с ним флиртовать, дружить, заигрывать, признаваться в любви, жаловаться на что угодно и говорить, что люблю другого, — он слушал. Радостно, терпеливо и всегда очень внимательно. На каждое моё заявление у него находился вопрос.
— Сегодня хороший день был, я даже успела позавтракать.
— Что ела?
Хм.
— Пирожок (ха-ха-ха-ха).
— С чем?
Да.
Он всерьёз спрашивал, что было в моём пирожке, что мне снилось, сколько пар я прогуляла сегодня. Ему и правда было интересно. Он любил меня, я это прекрасно знала. И заставляла его слушать меня каждый день, каждый вечер, каждую ночь.
Свернули на Никольскую.
У самого начала улицы уже собралась толпа. Там были музыканты: гитарист, похожий на бездомного, и барабанщик, щуплый такой мальчик с длинными синими волосами. С ними была ещё девушка, орущее вихлястое существо в безразмерном пальто и полосатых гетрах. Она скакала вокруг друзей, якобы танцуя, — пыталась завести толпу. У неё получалось.
Музыка шла, конечно, через динамик — получалось громко. Гитарист пел, но пел как будто бы неуверенно, в полсилы. Ему помогала девчонка, её энергии, я думаю, хватило бы, чтобы перекричать ещё две таких же толпы. Пела она фальшиво, да и даже не пела, а кричала, извиваясь в судорогах, — это слово подходит больше. Какой-то парень — зритель — вызвался ей помочь, и — удивительно! — действительно помог. У него был красивый голос, и он умел им управлять — единственный, похоже, из всей этой колоритной компании. Д. стал снимать всё на телефон.
— Не хочу быть инженером, — сказал он. — Хочу музыкантом стать.
— Мечтаешь — будь, — с задумчивым видом бросила я. Мне было всё равно, чего он там хочет, я знала: у Д. ничего не получится.
Мы простояли у музыкантов минут пятнадцать, Д. был в восторге. Денег мы им не дали (откуда им взяться у бедных студентов?) и вскоре пошли дальше.
Метрах в двухстах от той толпы тускло звучала скрипка.
Сначала даже невозможно было понять, откуда шёл звук, потом мы заметили: у самой последней в ряду скамейки стояла маленькая, совсем незаметная бабушка, одухотворенно водя смычком по струнам, которые она сосредоточенно и, видно, с большими усилиями зажимала крошечными ручками в тёплых толстых перчатках. Мы остановились.
Мелодия получалась нежная и грустная, и сердце разрывалось от неё, но никак было не вспомнить, откуда я её знаю. Иногда этот звук перебивал грохот барабанов; скрипка была старая, очень тихая и фальшивая. Мне было больно.
Мы стояли так минут пять, я глядела восторженно, Д. — покорно.
— Я готова стоять здесь вечно.
Ещё пять минут, ещё несколько мелодий.
— Чёрт! У меня совсем нет налички, — пожаловалась я Д. Мне хотелось отдать этой бабушке всё: все деньги, весь восторг, все накопившиеся добрые слова. Д. молча посмотрел на меня на пару секунд дольше, чем обычно; подошёл к ней и сунул ей в пакет всё, что было у него в кармане. Вернулся.
— Теперь у тебя тоже нет налички, — ха-ха, смешно. Поступок, конечно, благородный, но я его не заставляла.
Ещё несколько минут мы стояли молча. Д. было всё равно, он лишь хотел угодить мне, и потому стоял рядом, как верный пёс, не шелохнувшись. Мне стало противно.
— А, нет! У меня тоже есть наличка. Правда, мелочью… — это было бы очень плохой отмазкой, но, что ещё хуже, было правдой. Я достала кошелёк и одеревеневшими от холода пальцами выгребла оттуда кучу монет — рублей сто или сто пятьдесят. Бросила в пакет, — теперь моя совесть чиста. Стоим снова.
Прохожие, глядя на нас, тоже останавливались. Подходили к пакету.
Он стал уже тяжелее на пару тысяч, когда я решилась подойти к бабушке и заговорить.
— Вы очень хорошо играете.
Так и думала: у неё проблемы со слухом.
Бабушка рассказала, что каждый вечер приходит сюда. Не зарабатывать, — просто играть. Но лишних денег не бывает, поэтому каждая копейка идёт в дело.
Она рассказала, что игра на скрипке — дело всей её жизни. Не на улице, конечно, — она служила в оркестре. Рассказала о своей скрипочке — старой, дряхлой, возраста, казалось, самой бабушки. Её в инструменте всё устраивало: главное, говорит, что трещин нет… Если бы у меня было достаточно денег, я бы в тот же момент купила ей сотню, тысячу скрипок, самых лучших, самых звонких. Но денег у меня не было, поэтому я просто поблагодарила бабушку ещё раз и восторженно поплелась дальше. Снова вспомнила о существовании Д., который молча шёл рядом.
Какой же прекрасной я должна была ему казаться, как он должен был обожать меня тогда! Я смотрела на себя его глазами и понимала, что красивее моментов в его жизни было не так уж много. Не было. Он придёт домой утром, вытянется на кровати в полный рост, и будет мечтательно рассказывать сонному соседу по комнате о том, какая я замечательная и как он в меня влюблён.
Мы пошли назад. Приближалась полночь.
Мне очень хотелось дождаться двенадцати и быть в тот момент на площади. Казалось, это красиво — встретить новый год своей жизни под бой Курантов, стоя у самой Спасской башни. Завтра мне исполнялось девятнадцать.
Часы прозвонили без пятнадцати двенадцать. Мы шли мимо новогодней ярмарки, мимо катка, красивых витрин и множества счастливых людей (а другие на Красную площадь в такое время не ходят), чтобы подойти ближе.
Полночь.
Под звон колоколов с башни он вручил мне коробку конфет и какую-то книжку — сборник сказок.
— Я уверен, что никто ещё никогда не поздравлял тебя под бой Курантов.
Глупенький. Считает, это его гениальная идея — дождаться полуночи. А ведь я это планировала, когда ещё только выходила из метро.
Однако, поправочка: Д. не должен был здесь быть. Он не должен был портить всё своими подарочками и поздравлениями и пустым самодовольством, с которым говорил: "Я уверен…". Я надеялась, он забудет о моём дне рождения или хотя бы тактично промолчит — знает же, как я не люблю этот праздник. Нет. Не промолчал. Глупый. Ну и как мне теперь с ним, если он так меня любит?
До шести утра мы шарахались из бара в бар. Не пили — просто заходили погреться или съесть чего-нибудь тёплого. Упаси нас бог пить вместе — не хочу, чтоб вдруг выяснилось, что я всё ещё люблю его, как любила предыдущие несколько лет до того, как он опротивел мне. Ненавижу.
Подъехал мой автобус. Д. отпустил меня в него, крепко обняв на прощание. Как отвратительно.
Пока ехала, писала подруге — я очень нуждалась в разговоре тогда. Слава богу, другой часовой пояс, и у неё уже было восемь утра — она ответила быстро. Поговорили.
Ты можешь быть счастлива с ним и ни в чём не нуждаться, он будет ходить за тобой, как вернейший из псов, защищать тебя и беречь, он исполнит любое твоё желание — только скажи. Раз.
Ты не любишь его, он противен тебе, сама говорила. Два.
В глубине тебя есть к нему чувства, ты это прекрасно знаешь. Ты любила его четыре года — неужели надеешься, что это прошло бесследно? Три.
Использовать людей плохо, играть их чувствами — тоже. Ты знаешь. Четыре.
Он подходит тебе, как никто. У вас может быть всё прекрасно.
Вы созданы друг для друга. Пять.
Я совсем не прекрасна. Шесть.
Семь. Зачем это всё?
Восемь. Что делать?
Последние комментарии
18 часов 15 минут назад
18 часов 29 минут назад
19 часов 37 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад