Старинная русская усадьба XVIII век [Р Байбурова] (doc) читать постранично, страница - 5

гостиных, диванная, будуар (дамский кабинет). Спальню же все чаще используют по прямому назначению. «В модных домах появились будуары, диваны, и с ними начались истерики, мигрени, спазмы и т.д.», — напишет обозреватель тех времен. Если была специальная парадная столовая, то с камином для очищения воздуха и в стороне от других парадных комнат. Так же — и кабинет хозяина.
Былая игра — пересечение анфиладных перспектив, праздничное разнообразие помещений, увлечение колоннами, скруглениями, нишами, пластичными перекрытиями — уходит. Стена распрямляется, на нее опираются спокойные плоские потолки. Более редкие теперь окна не «ослабляют» стену и выглядят как красиво задрапированные вставки в интерьер. Новая эстетика немедленно находит и практическое объяснение: «Многие окна уподобляют дом фонарю и вредят твердости. Зимою бывает в таких покоях холодно, а летом жарко». Цвет тоже светлее, легче; он не самодовлеет, а гармонично участвует в создании совсем нового образа помещений. Еще так недавно красочные, жизнерадостные, выплескивавшиеся за пределы реальных границ комнаты обрели теперь покой, а вместе с тем величие.
Зато жилые. комнаты распространились теперь повсюду, проникнув и в парадный и служебные этажи (это помимо специального жилого этажа и жилых флигелей). Апартаменты все более совершенствовались, а при появившихся отдельных входах часть их можно было даже сдавать внаем. В служебном этаже были кухни, кладовые, баня, помещения для прислуги.
С небольшими дворянскими домами происходило то же, что и с дорогими барскими, только по-своему: жилая часть увеличивалась здесь за счет об-живания парадной. Вот как напишет о своем новом доме А.Т. Болотов: «Несмотря на его мализну, были в нем все нужные в дворянских деревянных домах комнаты: были в нем лакейская, зала, гостиная, спальня, уборная, столовая, детская, девичья и для меня спокойный кабинет, а другой особый по-коец и для моей тещи».
Увеличить жилую часть позволяли и мезонины. Небольшой дом с антресолями или мезонином станет типичным в начале следующего столетия, мы его знаем как ампирный особняк. В таких домах часто только зал сохранялся как помещение исключительно парадное. «Зала у небогатых людей имеет значение приемной, столовой и танцевальной. В этом случае площадь ее не может быть менее 7 или 8 кв.саж.», — это цитата из архитектурного учебника уже XIX века. Уж сколько лет прошло, а и сейчас еще нередко большую комнату в квартире называют залом.



Вид на Страстную площадь в Москве. Справа — дом Казицкой, построенный Казаковым. Акварель 1800 — 1802 года.

Само собой разумеется, что во все времена в доме бывало множество вещей. И хотя даже без них в XVIII столетии комнаты были очень выразительными, но только с мебелью, люстрами и бра, живописью, драпировками, с различными мелочами, — только с ними интерьер обретал подлинную жизненность.
До наших дней сохранилась лишь небольшая часть городских усадебных домов второй половины XVIII столетия. Они позволяют воочию прикоснуться к великой культуре русского классицизма этой поры. Не важно, относятся ли эти дома к раннему, зрелому или позднему его периоду. Всего двух- или трехэтажные, они выглядят величественными дворцами. В самом высоком смысле «породистость», аристократизм, благородство выделяют их из городской застройки. Они свидетельствуют не только о высочайшем искусстве зодчих классицизма, но и о художественном уровне того общества, для которого эти зодчие творили.
И еще несколько слов об усадьбе в городе. В Петербурге, где главные дома ставили по красной линии, получались «европейские» улицы со сплошной застройкой. В Москве же, где строили и так, и по старинке, оставляя главный дом в глубине, оказывалось пространственнее и вольготнее, в духе древнего города. Невысокие флигели соединялись с главным домом мягким плавным изгибом, они же обеспечивали постепенный ступенчатый переход к улице. Мягкость, плавность, некоторая лиричность вообще свойственны московским домам даже в тех случаях, когда они, казалось бы, строго следовали законам рационализма. Это весьма отличало старую столицу от новой — более строгой, сдержанной, теоретически выверенной, в восприятии некоторых — холодной.
Все, что сказано про усадьбу в городе, применимо и к усадьбе вне его. Но на природе все было просторнее, вольнее, живописнее. В первой половине — середине XVIII века главный дом, партеры регулярного сада, садовые павильоны и другие строения жестко подчинялись главной оси усадебного ансамбля. Во второй половине столетия к клумбам и боскетам регулярного сада присоединился пейзажный парк — маленькая модель мира-мечты — с задумчивыми аллеями, веселыми лужайками, видами-сюрпризами, далекими перспективами и множеством специальных садовых сооружений. Подлинным украшением усадеб стали пруды.
В последние десятилетия XVIII века загородная усадьба со своей тихой красотой, живой и чистой природой, неспешным бытом и избранным кругом друзей стала особым