В море [Висенте Бласко Ибаньес] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Висенте Ибаньес Бласко
В море


В два часа ночи у дверей хижины кто-то позвал:

– Антонио! Антонио!

Антонио вскочил с постели. Сосед, с которым он обычно вместе рыбачил, зашел за ним, – пора выходить в море.

Спал Антонио в эту ночь совсем мало. До одиннадцати он протолковал с женой: бедняжка Руфина беспокойно ворочалась в кровати, обдумывая, как свести концы с концами. Дела шли из рук вон плохо. Ну и лето же нынче выдалось! В прошлом году тунец в Средиземном море шел сплошным косяком! Меньше чем двести – триста арроб в день тогда и не ловили – это уж на худой конец. Деньги так и сыпались на рыбаков, словно манна небесная; и тот, кто, подобно Антонио, не был гулякой и умел беречь копейку, мог купить лодку и стать сам себе хозяином.

Маленькая гавань теперь была забита до отказа. Целая флотилия выстраивалась там на ночь – не повернешься! Да, лодок стало больше, но рыба почти совсем пропала. Одни водоросли в сетях да мелкая рыбешка, от которой на сковородке ничего не остается. Тунцы, видно, выбрали в этом году другой путь, и никто не мог похвастать, что поймал хоть одного.

Руфина была в полном отчаянии: в доме ни гроша, задолжали и в булочную и в лавку, а тут еще сеньор Томас, отставной шкипер, ростовщик, державший в руках всю деревню, донимает непрерывными угрозами – требует хоть небольшого взноса в счет тех пятидесяти дуро, которые они заняли под проценты, чтобы достроить лодку; статная и легкокрылая красавица поглотила все их сбережения…

Одеваясь, Антонио разбудил сына, девятилетнего "юнгу", выполнявшего в море работу взрослого мужчины.

– Может, хоть сегодня повезет, – пробормотала, не вставая, Руфина. – Корзинка с едой на кухне. Вчера в лавке мне уже не хотели в долг давать… О господи, да что ж это за собачье ремесло такое!

– Замолчи, жена! Море свирепо, да бог милостив. Вчера, говорят, видели такого тунца, что один потянет арроб тридцать с лишним. Вот бы поймать его – шестьдесят дуро, это уж как пить дать!

И рыбак, заканчивая сборы, рисовал в своем воображении громадную, отбившуюся от стаи рыбину, которая в силу привычки пришла в те же воды, что и в прошлом году.

Маленький Антоньико, уже вполне готовый, стоял посреди комнаты, серьезный и гордый сознанием, что зарабатывает себе на хлеб в том возрасте, когда другие дети еще играют. На плече он держал корзину с провизией, а в руке – плетенку с мелкой рыбешкой, лучшей приманкой для тунцов.

Отец и сын вышли из дому и зашагали вдоль берега моря прямо к пристани. Сосед, поджидая их в лодке, уже готовил паруса.

Рыбачья флотилия выходила в море. В темноте покачивался лес мачт, мелькали черные силуэты матросов, с глухим шумом ударялись о палубу снасти, слышался визг веревок в блоках, и, словно огромные простыни, взмывали кверху и реяли по ветру паруса.

Прямые улицы деревушки выбрасывали к самой воде свои беленькие домики, где селились приезжавшие на лето к морю горожане. Вблизи мола ярко освещенные окна большого дома пылали, как раскаленные горны, заливая бухту красноватыми потоками света. Казино! Антонио посмотрел на него с ненавистью. Вот как проводят ночи эти господа! Играют в карты на деньги! Им небось не приходится вставать чуть свет, чтобы добыть себе кусок хлеба!

– Живей, живей! Вон сколько народу уже отчалило! – поторапливал Антонио.

Рыбаки взялись за веревки. Большой латинский парус медленно пополз вверх, надулся и заполоскался по ветру.

Сначала лодка тихо плыла по спокойной глади бухты, затем миновала мыс, закачалась на волнах и вышла в открытое море.

Впереди – бескрайняя тьма ночи, озаряемая лишь мерцанием звезд; а вокруг – лодки, со всех сторон остроконечные лодки, точно призраки, скользящие по темным волнам.

Сосед поглядел на горизонт.

– Антонио, ветер-то меняется.

– Я и сам вижу.

– Похоже, буря собирается.

– Ничего! Так держи! Уйдем подальше от этих трусов.

И лодка, вместо того чтобы повернуть и идти вдоль берега, как другие, продолжала держать курс в открытое море.

Рассвело. Багровый блин солнца отражался в море огненным треугольником, и волны пылали, точно зарево чудовищного пожара. Антонио сидел на руле, сосед около мачты, а мальчуган на носу пристально вглядывался в море. С кормы и бортов свешивалось в воду множество крючков с нацепленной приманкой. Время от времени леска дергалась, и рыбка, как оживший кусочек олова, взлетала и переворачивалась в воздухе… Но клевала одна мелюзга- улов никудышный!

Так прошло несколько часов. А лодка все неслась вперед и то ложилась на борт, то взлетала на гребень волны, обнажая свое красное брюхо. Становилось жарко, и Антоньико все чаще спускался в тесный трюм, чтобы напиться воды из бочки.

К десяти часам утра берег совсем исчез из виду, и лишь вдалеке, словно плавники фантастических белых рыб, маячили паруса других лодок.

– Послушай-ка, Антонио, – взмолился наконец сосед, – да что мы, в Оран, что ли, идем? Уж коль здесь рыба не клюет, так, сколько ни плыви, все проку не будет.

Антонио повернул руль и повел