Мы справимся, каттен! (СИ) [BrallyL] (fb2) читать онлайн

========== Александр Нильсен ==========

Утро. Каждый гребаный день начинается с одного и того же. Я открываю глаза, встаю с кровати, умываюсь и иду на кухню, дабы приготовить завтрак, который либо будет съеден с огромным аппетитом, либо полетит к чертям в помойку. Я устал жить по сценарию. Хочется хоть какой-то новизны добавить в скучную жизнь. Но это просто невозможно.

Устало вздыхаю и наливаю паршивый кофе, который я уже терпеть не могу. Но этот напиток — единственное, что может хоть немного взбодрить. Голова, как и каждый гребаный день, нещадно гудит, напоминая, что пора бы выпить таблетку. Но совершенно не хочется. Есть желание просто лечь и больше никогда не просыпаться.

Я устал бороться. Да, взрослый мужик, которому скоро тридцать лет, а руки опустил. Ну не получается иначе. Я взвалил на себя так много, что просто не в силах справиться.

Кофе готов, каша на столе, а значит, остаётся только ждать, что же принесёт мне этот день. Первый глоток напитка, и измученно прикрываю глаза. Прислушиваюсь к каждому шороху в доме, но вокруг только тишина. Оглушающая тишина, которая не даёт мне покоя.

— Она опять не встала, — шёпотом проговариваю сам себе и опускаю голову на стол, немного ударяясь лбом об столешницу. — Значит, есть точно не будет, — обречённо вздыхаю и поднимаюсь со своего места. — Когда же это закончится?

Оставляю на столе кружку с недопитым кофе и возвращаюсь на второй этаж, дабы попытаться поднять её. Сегодня пошёл четвёртый день, как она лежит и ничего не делает. Вставать не хочет, только бесшумно плачет, иногда вытирая слезы. А я устал. Говорил уже это? Плевать, я чертовски устал! И готов кричать об этом каждому. Но не для того, чтобы меня пожалели, а для того, чтобы посоветовали, что делать дальше. Как вытащить из этого дерьма её?

Пока лениво перебираю ногами по лестнице, в голову лезут неприятные воспоминания.

***

— Агата! — громко кричу на весь дом, дабы любимая меня услышала, — каттен, где ты?

В нашем жилище стоит оглушающая тишина, которая буквально давит на перепонки. Хочется закрыть себе уши, только бы избавиться от этого ощущения. Сердце гулко стучит, ведь предчувствие, что накрыло уничтожающей волной, буквально не отпускает меня из своих тисков.

— Котёнок! — продолжаю срывать свой голос, параллельно обходя весь первый этаж. — Чёрт, Харрис, это уже не смешно!

Когда понимаю, что на первом этаже Агаты точно нет, то быстрым шагом двигаюсь на второй, в надежде, что она именно там. Сердце отчётливо стучит, неприятно ударяясь о рёбра. Паника накрыла с ног до головы, ведь мы с моей любимой договаривались отправиться на прогулку. Обычно наши сборы проходили совместно, за целый год, что уже живём вдвоём. Но сейчас мисс Харрис словно испарилась, не издавая и звука.

На втором этаже меня также встречает тишина, только скрип половиц под моими ногами возвращает в реальность происходящего. Обойдя каждую комнату, не обнаруживаю любимую, последнее место, где ещё не проверил, — ванная комната. Закатив глаза, я толкаю дверь и впадаю в ступор.

Моя девочка лежит возле раковины, свернувшись клубком, и бесшумно плачет. Быстро подлетаю к ней и сгребаю в свои объятия.

— Чёрт, каттен, что случилось? — прижимаю Агату сильнее и замечаю, что она вся холодная, словно льдышка. — Ты слышишь меня? — мой голос дрожит, а в голове полное непонимание происходящего.

— Отстань от меня, — шепчет девушка и вяло старается выбраться из моих объятий, но все её движения будто скованные.

— Что случилось? — не сдаюсь я и пытаюсь понять такую смену настроения. — Расскажи, мы вместе всё решим. Почему ты плачешь?

Агата совершает ещё несколько попыток выбраться, и я сдаюсь. Молча отпускаю её и наблюдаю, как она снова ложится на холодный кафель, возвращаясь в прежнее положение. Она шмыгает носом и продолжает беззвучно плакать.

Немного резко поднимаюсь и взъерошиваю волосы. До чёртиков раздражает это непонимание и молчание от любимой, которая прежде всегда со мной разговаривала, рассказывая всё, что было на душе и в голове. Но сейчас она словно закрылась от внешнего мира, а самое страшное — закрылась от меня.

— Каттен, — на выдохе начал я, — объясни, что происходит?

— Они рядом, — шепчет себе под нос любимая, но я разбираю каждое её слово.

— Кто они? — снова присаживаюсь рядом с ней и нежно провожу по волосам, которые немного влажные от слёз.

— Все они, — шмыгнув, отвечает Агата. — Они смотрят на меня и смеются. А мне больно, не хочу, чтобы они смеялись.

Начинаю уже изрядно злиться, но стараюсь держать себя в руках, ведь точно понимаю: криком не поможешь.

С момента событий в Японии, где мы потеряли всех наших друзей, прошло шесть месяцев. Агату, как и меня, довольно пошатнула та поездка, но мы старались друг друга поддерживать и направлять к прежней жизни. Ведь так правильно, так нужно.

Но последние пару месяцев моя любимая сильно изменилась. И я не мог понять, что с ней происходит. Казалось, что она всё та же, но нет… От прежней Агаты Харрис осталось только имя и моя любовь к ней.

— Котёнок, пошли, я тебя уложу отдохнуть, — ласково проговариваю и аккуратно поднимаю любимую, крепко прижимая к себе. — Всё хорошо, ты просто устала.

— Они здесь, понимаешь? Они заберут меня, — она утыкается носом мне в грудь и шумно вздыхает. А меня пробирают крупные мурашки, вызывая неприятную дрожь.

Довольно быстрым шагом отношу Агату в спальню и укладываю на кровать, нежно накрыв её одеялом, целую в лоб и собираюсь покинуть спальню, как слышу робкий голос:

— Прости, я не справляюсь, — повернувшись к любимой, вижу, как она уже лежит с закрытыми глазами.

***

Тогда я не понял её слов, но вот уже неделю как мне известно, что с моей Агатой. Вот только, что делать до сих пор непонятно.

Поднявшись на второй этаж, сразу заглядываю в спальню, а там моя девочка носится по комнате, словно сумасшедшая. Удивлённо смотрю на фурию и слегка покашливаю, привлекая внимание к себе. Она резко останавливается и широко улыбается.

— Доброе утро, Нильсен, — весело проговорила Агата и побежала ко мне, невесомо чмокнув в губы. — Ты меня на завтрак хочешь позвать?

— С тобой всё хорошо? — удивлённо спрашиваю я, облокачиваюсь о дверной проём и складываю руки на груди. — Ты сегодня чересчур возбуждённая.

Мисс Харрис не обращает внимания на мой вопрос, продолжая носиться по комнате, словно в поисках чего-то. Но я вижу, что это бессмысленные, хаотичные движения, о которых говорил мистер Томпсон.

— Агата? — немного громче говорю я, снова вынудив девушку резко остановиться. Она поворачивается ко мне всё с той же улыбкой. — Ты в порядке?

— А? Да, конечно, просто погода чудесная, вот и настроение прекрасное, — весело произносит Агата и снова возвращается к своему «занятию».

Устало вздыхаю и смотрю в окно, за которым идёт проливной дождь, а гроза с молнией готовы даже напугать меня. Качаю головой и говорю:

— Для тебя ливень — чудесная погода? Ты точно ничего не употребляешь?

И в эту секунду мисс Харрис заливается громким смехом, она складывается пополам и хохочет во весь голос.

— Ты такой забавный, любимый, — в перерывах между смехом проговоривает она.

Моему же недоумению нет предела. Взъерошиваю рукой волосы и удаляюсь из комнаты, громко хлопая дверью.

«Пора звонить доктору», — пробегает мысль в моей голове, и я достаю телефон в поисках нужного номера.

Быстро спускаюсь на первый этаж, пока звучат гудки, чтобы Агата не услышала разговора, иначе её весёлое настроение может перерасти в апатию, или того хуже, в агрессию.

Один. Второй. Третий. Четвёртый… И вот на том конце провода раздаётся хриплый голос мистера Томпсона:

— Александр, здравствуйте, что-то случилось?

— Да, здравствуйте, — устало вздохнув, я сажусь за кухонный стол и прикрываю глаза. — Агата носится по комнате, как Вы и говорили, у неё очень хаотичные движения, — делаю небольшую паузу, которую мужчина не смеет нарушить и продолжаю: — А ещё безпричинный смех.

— Мистер Нильсен, — строго начинает доктор, а я вытягиваюсь, словно струна, готовясь внимательно выслушать каждое слово, — я Вам говорил, что её пора отправить на лечение, иначе дальше будет только хуже. Понимаете, — гораздо мягче говорит он, — она может навредить себе, и Вы попросту не сможете её спасти.

Сердце замирает, а в висках неприятно пульсирует. Пытаюсь осознать каждое слово, но это даётся с огромным трудом. В голове не укладывается то, что моя девочка, моя лилла каттен может навредить себе. Это просто невозможно.

— О чём Вы говорите? — недоуменно спрашиваю я и поднимаюсь с места, чтобы налить себе очередную кружку кофе.

— Поймите, заболевание Агаты очень серьёзное. Биполярное расстройство нужно контролировать, вылечить невозможно, но её фазы можно притормозить, — взволнованно сказал доктор и глубоко вздохнул. — Вы сами не справитесь, она может убить себя.

Замираю словно статуя и бездумно смотрю на стену. Она может убить себя. В голове сразу всплывают тела наших умерших друзей, и мозг рисует картинку, которая сдавливает грудную клетку, не позволяя сделать даже крохотный вдох.

Я вижу, как стою на кладбище, а в гробу лежит моя Агата. Такая бледная, холодная, безжизненная, но всё ещё красивая и до сумасшествия любимая. Сжимаю её ледяную руку, а по щекам льются горячие слёзы, которые никак не останавливают свой поток. Что-то бессвязно шепчу, не в силах разобрать даже слова. И только вижу её тело, убитое моими руками, которые не смогли вовремя её спасти.

Словно в бреду бью в стену кулаком, разбивая костяшки пальцев до крови и громко кричу, глубоко в душе надеясь, что любимая не услышит, либо же не обратит внимания. Я просто не в силах сдержать ту внутреннюю борьбу, боль и неверие. Не понимаю, за что жизнь так поступает с Агатой, со мной… За что?

— Мистер Нильсен! — звучит в телефоне крик мистера Томпсона. — Возьмите себя в руки!

А я не могу, просто не могу. Не хочу принимать ту правду, что обрушивается на меня с каждым днём. Не могу собрать мою любимую и отвезти в клинику для душевнобольных. Не могу признать тот факт, что Агата больна, больна серьёзно. Я не могу. Больше не получается быть сильным.

Шумно вздыхаю и снова стараюсь вернуться в реальность, чтобы хоть закончить разговор с доктором, который терпеливо ждёт. Глубокий вдох, выдох и так несколько раз. Спустя некоторое время я уже немного взял себя в руки и хриплым голосом говорю:

— Если сегодня у неё весёлое настроение, какая следующая фаза?

— Ох, Александр, — вздыхает мужчина, — в этом заболевании нет порядка. Сегодня может быть агрессия, завтра апатия, послезавтра галлюцинации, а потом… — он делает паузу, а я в нетерпении стучу ногой по полу, но не смею его торопить, — а потом может быть попытка суицида.

— Я не могу, поймит… — останавливаю свою речь, когда слышу грохот на втором этаже. — Я перезвоню! — кричу мистеру Томпсону, откидываю гаджет в сторону и буквально мчусь в комнату, где была Агата.

Сердце стучит, руки дрожат, а перед глазами пелена. Вдруг сейчас увижу то, о чём говорил доктор? Вдруг моя любимая что-то сделала с собой?

«Главное успеть, главное, чтобы я не опоздал», — словно мантра, крутились мысли в голове.

Пробегаю нашу спальню, но её там нет. Не теряя времени, сразу бегу в ванную комнату. Неуверенно открываю дверь и замираю на месте. В горле неприятный ком, а очертание окружающего попросту поплыло. Делаю шаг внутрь и берусь за раковину, стараясь не упасть в обморок.

— Твою мать, Агата!

Моя девочка находится в полулежачем положении возле душевой кабины, а из её запястий хлещет кровь. Я падаю перед ней на колени и зажимаю порезы. Она дёргается, но остаётся в сознании, её ясные глаза смотрят на меня и словно улыбаются, будто она прощается.

— Не смей, каттен, не смей! — кричу я и мотаю головой из стороны в сторону в поисках чего-то. Вот только что мне нужно? В голове полная неразбериха, я попросту не знаю, что нужно делать. Мне страшно, я до сумасшествия боюсь.

«Скорая, нужна скорая», — пробегает мысль, и я понимаю, что мой мобильник остался внизу.

— Чёрт! — рявкаю я и отпускаю одно запястье Агаты, обшаривая её карманы. — Хвала небесам! — нахожу её мобильник в заднем кармане, дрожащими пальцами набирая службу спасения.

— Девять один один, я вас слушаю, — раздаётся твёрдый, уверенный голос диспетчера.

— Моя девушка перерезала себе вены. Прошу, приезжайте! Бейкер-стрит, двадцать восемь, — быстро проговариваю я и, услышав короткое: «бригада скорой направлена к вам», сбрасываю вызов, возвращая руку на запястье любимой. Я сжимаю изо всех сил, чтобы хоть немного остановить поток крови.

Мотнув головой чуть правее, вижу полотенца и быстро хватаю их, прижимая ткань к ранам, которая моментально пропитывается алой жидкостью. Агата уже закатывает глаза, но я громко кричу:

— Держись, каттен! Держись, не оставляй меня.

— Прости меня, — шепчет она, и её веки медленно опускаются. — Я люблю те…

Но любимая не договаривает. Её голова опускается вниз, а моё сердце пропускает несколько ударов.

— Нет, нет, нет, — бормочу я и убираю одну руку, которая вся в крови, пытаясь привести в чувства Агату. Хлопаю по щекам, трясу за плечо, но всё тщетно. — Ты не могла, нет! Не смей, каттен! Не смей оставлять меня!

От попыток привести девушку в чувства меня вырывает звонок в дверь. Невольно вздрагиваю и, кинув взгляд на любимую, тихо проговариваю:

— Сейчас, тебе помогут, я открою и вернусь, — быстро поднимаюсь и бегу ко входу, чтобы впустить докторов.

Открываю дверь, а дальше всё как в тумане. Врачи, перевязка, кладут Агату на носилки и уносят в машину. Сирены, один из врачей трясёт меня за плечи, но я не в силах разобрать ни слова. Он ведёт меня к машине, слегка грубо заталкивает внутрь, усаживая рядом с любимой.

И всё повторяется как в моём видении или что это было…

Такая бледная, холодная, безжизненная, но всё ещё красивая и до сумасшествия любимая. Сжимаю её ледяную руку, а по щекам льются горячие слёзы, которые никак не останавливают свой поток. Что-то бессвязно шепчу, не в силах разобрать даже слова. И только вижу её тело, убитое моими руками, которые не смогли вовремя её спасти.

Одно главное отличие — Агата не в гробу, и я не на кладбище. Значит, надежда ещё есть.

========== Агата Харрис ==========

«Боже, как сухо во рту, безумно хочется пить. Почему я даже не могу сглотнуть? Что происходит?»

Пытаюсь распахнуть глаза, но ничего не выходит, веки будто склеены. Прикладываю колоссальные усилия и всё же мне удаётся открыть их. И первое что происходит — меня ослепляет яркий свет. Невольно поморщившись, хотела уже было поднять руку, чтобы скрыться от этой яркости, но и тут ничего не выходит. Словно я привязана.

Спустя некоторое время снова открываю глаза, которые уже немного привыкли к свету и осматриваюсь вокруг. Белые стены, небольшое окно с решётками, стул в углу комнаты, металлическая дверь с небольшим отверстием и больше ничего. Бросаю взор на свои ноги и замечаю, что они привязаны к кровати, на которой, собственно, я и лежу. Руки также скованы и на запястьях перевязаны бинтами.

«Значит, я была права, что руки связаны».

Шумно вздыхаю и пытаюсь понять, где я и что произошло. В голове пустота, никаких воспоминаний, ни малейшей ниточки, за которую можно зацепиться, в надежде найти ответы на свои вопросы.

— Ты в психушке, — раздаётся незнакомый голос, и я резко кручу головой, пытаясь найти того, кто сказал это.

— Кто здесь? — прокашлявшись, я кое-как смогла выдавить из себя слова, ведь во рту сухость, а горло сдавило будто спазмом. Но в ответ прозвучала оглушающая тишина. — Показалось, видимо, — прошептала я и снова прикрыла глаза.

Лёгкая паника начала завладевать моим телом, отчего сердце ускорило свой ритм, ладони вспотели, а руки слегка задрожали. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я надеялась, что смогу успокоиться, но ничерта не выходило.

«Где я? Что со мной? Почему я связана? И где Алекс?» — потоки вопросов разрывали мою голову, а отсутствие ответов вгоняли меня в ещё больший страх и ужас.

Слышу несколько щелчков, и металлическая дверь открывается, громко ударяясь о стену. От неожиданности и громкого звука я сжимаюсь, будто стараясь раствориться в матрасе, чтобы меня никто не увидел, не заметил. Глаза закрыты, и я не могу найти в себе силы, чтобы открыть их. Мне страшно, очень страшно.

— Мисс Харрис? — раздаётся мягкий мужской голос возле меня, но я не реагирую.

«Он уйдёт и не тронет тебя, Агата, не бойся», — успокаивала саму себя, в надежде, что это поможет.

— Агата? — на моё плечо опускается тёплая рука, но я снова не реагирую. Ни один мускул на моем лице не дрогнул.

«Он сейчас подумает, что ты спишь и уйдёт. Не бойся, милая, не бойся», — снова твержу сама себе, но складывается ощущение, что голос в моей голове не принадлежит мне.

— Мисс Харрис, я знаю, что Вы не спите, — как можно мягче сказал вошедший мужчина и слегка сжал моё плечо. — Давайте мы поговорим, и я отвечу на Ваши вопросы.

«Он ответит, Агата, ответит! Открывай глазки и сделай вид, что ты сильная девушка!»

Резко распахиваю глаза и смотрю на мужчину, на лице которого играет тёплая улыбка. Его каштановые волосы слегка покрыты сединой, а лёгкие морщины придают некий шарм. На нём белый халат и бейдж на груди, прочитать который я не в силах: слишком мелкие буквы.

— Как Вы себя чувствуете? — убедившись, что я действительно не сплю, он отходит в сторону, берёт стул и возвращается обратно, присаживаясь рядом со мной. Его голос обволакивает, заставляет почувствовать себя уютно, словно я дома, а не неизвестно где.

— Пить хочу, — прошептала я и шумно вздохнула. Мужчина только кивнул головой и потянулся к пульту, который лежал возле моих ног, сразу же нажимая на кнопку. — Где я?

— Вы находитесь в госпитале Лондон Бридж, а я Ваш лечащий врач — мистер Томпсон, — он снова слегка улыбнулся. Только сейчас я заметила, что он держал в руках какую-то папку в красной обложке.

— Что за госпиталь? — мой голос прозвучал так безжизненно, что мне стало неуютно, будто снова сказала не я, а кто-то другой.

Доктор раскрыл свою папку и принялся что-то записывать. Не отрываясь от своего дела, он спокойно сказал:

— Это психиатрический госпиталь, куда Вас поместили после попытки суицида три дня назад.

И в это мгновение в моей голове всплыло воспоминание, которое ответило хотя бы на один вопрос.

***

Настроение прекрасное, я чувствую себя облегчённо, будто заново родилась. Единственное, что беспокоит, — это поведение Алекса. Как-то слишком странно он отреагировал на мои слова о чудесной погоде.

«Она ведь и правда такая. Вон, солнышко светит и птички поют».

Смотрю в окно и вижу зелёную траву, на которой весело прыгают белоснежные кролики, а рядом с ними прогуливается черепаха, которая уже несколько дней сидит под нашими окнами и будто что-то хочет сказать.

«Как жаль, что я её не понимаю».

Я бегаю по нашей с Алексом спальне и пытаюсь найти вещь, которую потеряла. Но вот незадача: я не помню, какая конкретно эта вещь. Знаю одно — она очень важна для меня. И я продолжаю поиски.

Сколько времени прошло, для меня неизвестно. Я резко останавливаюсь, когда слышу громкий крик Александра. Замираю на месте и не могу сделать ни малейшего вдоха, грудную клетку будто сдавило. Я пытаюсь сделать шаг ближе к выходу из спальни, но тело ватное, оно меня попросту не слушается.

— Я нужна Алексу, ему больно, — вслух проговариваю и стараюсь буквально заставить своё тело подчиняться мне. Ничего не выходит.

— Оставь его! — раздаётся до боли в груди знакомый голос, я поворачиваю голову чуть в сторону и виже её.

Моя Рейчел. Она стоит в своём любимом красном платье, но только оно всё порвано. Её светлые волосы спутаны и покрыты какой-то коркой, а на лице остатки засохшей крови. Её некогда тонкие, аккуратные руки сейчас больше напоминали поломанные ветки, смотрящие в разные стороны. А ноги приводили в ужас: одна была ровной и привычной для моего восприятия, а другая была согнутой, и из бедра торчала кость.

Она часто ко мне приходила, как и все наши друзья, но не в таком виде. Сейчас она выглядела ровным счётом так же, как и в день её гибели…

Шумно сглотнув, я снова постаралась сделать шаг, дабы убежать от вида такой родной, но в то же время ужасающей подруги. Но опять я потерпела неудачу.

Рейчел хищно улыбнулась и сделала шаг ближе ко мне, который сопровождался ужасающим хрустом костей, который отбивал по ушным перепонкам.

— Ты должна была умереть! — гадко выплюнула она и улыбнулась ещё шире, а из её рта потекла чёрная, зловонная жидкость. — Не мучай его, убей себя и уйди достойно из этого мира, поняла?

Я хотела закричать, убежать, спрятаться, но тело было парализовано, а из уст никак не хотел вырываться жуткий крик, который так и требовал освобождения.

Подруга продолжала на меня смотреть, словно ожидая моего ответа. А я не могла ответить. Да и что она хотела услышать? Что я убью себя? Нет, я не смогу оставить Алекса, слишком люблю его, не смогу сделать ему больно.

— Сможешь! — словно прочитав мои мысли, крикнула Рейчел и сделала ещё один шаг ко мне, сопровождаемый отвратительными звуками. — Ты ему не нужна, понимаешь? Ты больна! Ты шизофреничка, которая страдает биполяркой, осознаешь это? Либо он тебя сдаст в психушку, либо ты сама себя убьёшь, выбирай! — и она испаряется так же, как и появилась.

Я падаю на колени и снова не в состоянии сделать глубокий вдох. Дышу так, будто пробежала несколько миль. Мне плохо: грудь горит, в голове пульсирует, руки дрожат, а сердце стучит с такой силой, что складывается ощущения, будто оно сейчас проломит грудную клетку.

Пока привожу в порядок дыхание и сердцебиение, прокручиваю в голове слова Рейчел.

«Чёрт! А ведь она права: тогда в Японии я должна была умереть, но чудом спаслась. А сейчас Алекс постоянно водит меня по врачам, которые только и твердят, что я душевнобольная, которой место в специализированном учреждении».

Поднимаюсь с колен и на дрожащих ногах иду в ванную. Я не мыслю, не обдумываю, а просто иду и точно знаю, что я буду там делать. Нет, меня не Рейчел убедила, я уже несколько дней осознаю то, что скоро моя жизнь изменится. Скоро я останусь одна, без моего любимого Александра. Я точно знаю, что он оставит меня, бросит в психиатрической больнице и забудет, как страшный сон.

«Как красиво ты пел о любви, Алекс. А ведь я-то действительно тебя люблю, любила и буду любить».

Оказавшись в ванной комнате, открываю навесной шкаф и вижу то, что мне поможет справиться с несправедливостью жизни — лезвия. Открываю упаковку и достаю одно, которое унесёт туда, где мне и место.

Слегка улыбаюсь и делаю первый надрез. Острая боль проходит по всему телу, но я не останавливаюсь и делаю второй на другой руке. Кровь льётся мощным потоком, а я улыбаюсь гораздо шире. Кожу слегка щиплет, а пульсация в запястьях становится всё слабее и слабее.

Чувствую, как мои ноги подкашиваются, и я падаю на пол, упираясь спиной о душевую кабину. В голове только проскальзывает мысль, что я очень удачно приземлилась.

В глазах мутнеет, а голова начинает кружиться так, что я не могу сфокусироваться на окружающих меня вещах. Слышу крик Алекса, но практически его не вижу, только очертания его силуэта.

«Как же я люблю тебя, Александр Нильсен, а ты… Хотел избавиться от меня, да? Но я не больная, понял? Я не псих!»

Как бы я хотела всё это сказать ему, но не в силах договорить даже признание в любви, ведь глаза закрываются, а дальше — долгожданное облегчение и радость, что план Алекса провалился.

***

— Так он меня сдал, — шепчу я, вырвавшись из цепких лап омерзительных воспоминаний.

— Простите? — переспрашивает мужчина, оторвавшись от своих записей.

— Александр, он сдал меня в психушку, — предательские слёзы выступают в уголках глаз, буквально обжигая.

В это мгновение дверь снова открывается, и в палату заходит милая женщина, в руках которой небольшой стакан воды. Она молча подходит ко мне и слегка приподнимает голову, помогая насладиться долгожданной, спасительной жидкостью.

Первый глоток, как первый вдох горного воздуха. Второй, как первый шаг по канатному мосту. Третий, как первый прыжок со скалы. Четвёртый, как первый сон в объятиях любимого человека. Пятый, как первое умиротворение в жизни.

Когда я выпила всё до последней капли, женщина тепло улыбается и, так же сохраняя тишину, удаляется из комнаты, снова оставляя нас с доктором Томпсоном вдвоём.

— Мисс Харрис, Вам легче? — поинтересовался мужчина, на что я только кивнула, не имея желания разговаривать. — Сюда Вы помещены не по просьбе мистера Нильсена, а по указанию докторов, которые спасли Вам жизнь, — он сказал это так спокойно, что захотелось ему поверить.

— А где Александр?

— Сегодня к Вам его пустят, но только после того, как я смогу убедиться в том, что Ваш организм справляется.

— С чем он должен справиться? — недоуменно интересуюсь я и пристально смотрю на доктора.

— С Вашим биполярным расстройством и последствиями попытки суицида, — мужчина снова тепло улыбается, и я окончательно успокаиваюсь.

— Так он не бросил меня, — шепчу я, не обращая должного внимания на слова врача. — Значит, Рейчел ошиблась, он любит меня и всегда любил.

— Позволите спросить, а кто такая Рейчел? — мистер Томпсон как-то странно морщится, но меня это совершенно не волнует.

— Это моя подруга, — спокойно отвечаю я и вижу, как он принимается листать свои бумаги в поисках чего-то. Его глаза судорожно бегают по страницам и когда останавливаются на том, что он искал, мужчина шумно вздыхает. — Что-то не так? — удивлённо интересуюсь я.

— Давно у Вас галлюцинации?

А меня будто бьют по голове.

«Галлюцинации. Получается, моя Рейчел — это плод моего воображения? Но как?.. А Сэм, а Ева, а Эллиа, которые регулярно приходят в гости… Они тоже нереальны?»

Шумно вздыхаю и чувствую, как по щекам льются слёзы, которые обжигают, словно раскаленная лава. Хочется смахнуть их, но руки связаны и от этого во мне просыпается животная злость.

Начинаю метаться по кровати, а доктор заметно напрягается. Но мне плевать. Моему лицу горячо, мне больно, мне плохо. Реальность, что обрушилась на меня, просто убивает. Из моих уст раздаётся громкий крик, нет, вопль. Я словно загнанный в угол зверь, кричу так громко, что кажется, будто немногочисленные стёкла сейчас разлетятся на мелкие осколки.

— А-а-а! Вы врёте! — визг, и я поворачиваю голову к доктору, который быстро нажимает кнопку на пульте. — Я не псих! Они живые, ясно?! Жи-вы-е!

Как только я договариваю, в палату залетают несколько человек, которые сразу прижимают меня сильнее к матрасу, и я чувствую неприятный укол в руку. Стараюсь вырваться, но никак не удаётся. Продолжаю неистово кричать, не в силах принять реальность.

Спустя короткое время я ощущаю, как голос пропадает, тело становится ватным, а глаза предательски закрываются. Как бы я не старалась их открыть — ничего не получалось.

«Видимо, они вкололи мне сильное успокоительное или что это такое?»

Поборовшись ещё какое-то мгновение со своим состоянием, я всё же сдаюсь в цепкие лапы сна и последнее, что я вижу, — мой Александр, который улыбается и одними губами шепчет:

— Я люблю тебя, скоро мы будем вместе. Мы справимся, каттен!

========== Агата Харрис ==========

Вода. Всюду вода, которая тянет меня на дно, всё ниже и глубже. Я активно гребу руками, пытаюсь плыть вверх, но ничего не выходит. Воздуха в лёгких не хватает, голова начинает кружиться, но я не сдаюсь. Попросту не могу сдаться, ведь там, на поверхности, меня ждёт мой Александр и наше счастливое будущее.

Размахиваю руками всё активнее и сильнее, но силы иссякают, не позволяя выбраться из воды. Чувствую, как воздуха совсем не осталось и совершаю непроизвольный вдох. Он вышел короткий, но такой болезненный. Лёгкие судорожно сжимает и обжигает, словно их облили кипящей лавой, и, не в силах терпеть эту боль, я кричу, захлебываясь всё сильнее.

Резко открываю глаза и глубоко дышу, будто я действительно задыхалась.

«А может, так и было?»

Кое-как восстановив дыхание хоть немного, я аккуратно сажусь в своей кровати, подложив подушку под поясницу. Вокруг всё те же стены, то же окно, тот же стул. Уже три дня я нахожусь в этой больнице, где мне пытаются доказать, что я психически больна. Как это смешно…

Психиатр, он же мистер Томпсон, убеждает меня в том, что мои друзья, которые стали приходить гораздо реже — банальная галлюцинация на фоне биполярного расстройства. И как бы я не пыталась ему доказать, что они реальные — мужчина не верит.

Здесь меня вообще никто не понимает. Все твердят, что мне нужно пить лекарства, чтобы успокоить мои «фазы».

«Какие к чёрту фазы? Что это вообще значит?»

Со мной разговаривают как с умалишённой, а мне больно, обидно и до безумия страшно. После укола, который ставят ночью, мне снятся кошмары. Я просыпаюсь в холодном поту и со слезами на глазах, каждый раз пытаясь понять, где сон, а где реальность. И как бы я не кричала, что мне от лекарств плохо, они продолжают ими пичкать меня.

Единственное, что сегодня меня радует — приезд Александра, которого наконец-то пустят ко мне. Я соскучилась и безумно хочу извиниться перед ним, загладить вину и в очередной раз сказать, как сильно люблю его.

Входная дверь с неприятным скрипом открывается, и я невольно морщусь от этого звука. В палату заходит мистер Томпсон с обворожительной улыбкой, которая меня уже раздражает. Он сразу же берёт стул и садится возле моей кровати, открывая свою папку, в которой, как выяснилось, хранится моя история болезни.

— Доброе утро, Агата, — он бросает на меня мимолётный взгляд и снова возвращается к бумагам. — Как Вы себя чувствуете?

— Нормально, — коротко и безэмоционально бросаю я, стараясь не показывать своё отношение ко всему происходящему.

— Галлюцинации повторялись? — мужчина что-то пишет в документах, не поднимая взгляда на меня.

— Нет, — чувствую себя роботом, которого пытаются запрограмировать под себя.

«Как же это бесит!»

— Как спалось?

— Мне снятся кошмары, я уже это говорила, — продолжаю смотреть в стену, не в силах взглянуть на доктора, который сломал мне жизнь.

— Расскажите, какого рода эти кошмары? — мистер Томпсон закрывает папку и переключает всё своё внимание на меня, а мне становится жутко неуютно.

— Я в воде, долго плыву и только вниз, как бы не старалась всплыть, — шепчу я, ведь не способна говорить чуть громче. Мозг любезно подкидывает картинки сна, от чего я чувствую нарастающую панику. — А конец всегда один — захлебываюсь водой, — последние слова говорю совсем тихо, будто боюсь, что меня кто-то услышит, а особенно доктор.

— Уколы отменим, — мужчина снова улыбнулся и посмотрел на меня так, будто я не его пациент, а как минимум близкий человек. — Перестаньте противиться реальности, которая, к сожалению, на Вас обрушилась. Я не смогу Вам помочь, если Вы этого не захотите, понимаете?

«Что он от меня хочет? Чтобы я признала себя ненормальной? Почему все хотят сделать меня психичкой, если я не такая?»

— За уколы спасибо, — сухо бросаю я и снова возвращаю свой взгляд на стену, игнорируя остальные слова врача.

Мне плевать, искренне плевать на то, что все они говорят. Я не больная. Не хочу притворяться той, кем не являюсь, не хочу играть, хочу просто жить. Жить так, как и жила раньше. Мне не нужно притворяться, чтобы быть счастливой, так почему я должна делать это в угоду другим?

Мистер Томпсон тяжело вздыхает и поднимается со стула, направляясь к выходу. Когда он уже открыл дверь и сделал один шаг прочь из моей палаты, остановился и сказал напоследок:

— Признайте и примите болезнь, хотя бы ради мистера Нильсена. Он действительно Вас любит, но Вы не сможете быть вместе, если Вы, Агата, не признаете проблему, — и доктор вышел из помещения, громко хлопнув дверью, оставляя меня в тяжёлом одиночестве обдумывать каждое сказанное слово.

«Алекс мой…»

***

Медсестра принесла очередные лекарства, которые я обязана принять. А мне так не хочется травить организм тем, что мне не нужно, но разве у меня есть выбор? Конечно же нет. Меня загнали в угол без права выбраться. Я словно несчастный зверёк, которого вот-вот убьют, а он ничего сделать не может.

Проглотив бесчисленное количество таблеток, я устало откидываюсь на подушку и прикрываю глаза, стараясь прислушаться к внутренним ощущениям.

Запястья болят. Конечно, мои вены буквально сшивали заново, ведь порезы были довольно глубокие. Да ещё и швы зудят, доставляя сумасшедший дискомфорт. Вот о чём я жалею, так это о способе, который выбрала для того, чтобы распрощаться с жизнью. Это оказалось больно и недейственно, а теперь ещё и шрамы останутся на всю оставшуюся жизнь.

«Идиотка! Могла и что получше придумать».

Голова впервые за несколько дней не болит. Словно с неё сняли тяжёлый груз, который давил, принося ноющую боль. Тело расслабленно, а это значит, что таблетки действуют. Вот только есть одна проблема: скоро приедет Александр, а от этих лекарств я совсем не своя. Не могу сконцентрироваться на конкретных вещах, жутко рассеянная, вялая, да ещё и слабо могу говорить в этом состоянии.

Лёгкая паника начинает завладевать мной, но действия таблеток не позволяют полностью окунуться в тревожность и негодование. Поэтому я просто отпускаю все тревоги и проваливаюсь в беспокойный сон.

***

— Агата, иди за нами, — раздаётся радостный голос Эллиа.

Смотрю на друга и не могу нарадоваться. Он такой счастливый, его тёплая улыбка освещает всё вокруг, будто он и есть солнце, будто именно он согревает меня. Его большая ладонь протянута ко мне, и так хочется взять его за руку и идти туда, куда он зовёт. Но что-то меня останавливает…

Тело словно не слушается меня. Снова. Хочу сделать шаг, но ничего не выходит. Недовольно хмурюсь и вижу, как улыбка Эллиа сползает с лица, а брови сдвигаются к переносице, создавая небольшие морщинки. Его глаза начинают сверкать гневом, а мне становится страшно, по-настоящему страшно.

— Я сказал идти за нами! — грубо, сквозь зубы проговорил друг, а меня бросило в дрожь.

Судорожно качаю головой из стороны в сторону и чувствую, как в уголках глаз скапливаются первые слезинки. Вижу, как его ладонь сжимается в кулак, а весь внешний вид мужчины меняется: его руки вытягиваются вдоль тела, доставая до самого пола; голова с хрустом наклоняется в сторону, буквально укладываясь на плечо; на лице появляется хищный оскал, а вместо зубов чёрное месиво, которое вязкой жидкостью стекает изо рта.

Чувствую, как дыхание перехватило, но я всё ещё не могу пошевелиться. Мне безумно страшно от внешнего вида некогда близкого друга. Он делает шаг ближе ко мне, раздаётся омерзительный хруст костей и запах разлагающейся плоти. К горлу подступает тошнотворный ком, который я не могу проглотить. Я не могу сделать абсолютно ничего, поэтому просто смотрю, как Эллиа медленно двигается ко мне.

— Из-за тебя мы мертвы, кх-х, — хрипит мужчина и наклоняет голову в другую сторону так, что я вижу глубокий разрез на его шее, из которого льётся тёмно-зелёная зловонная жидкость.

«Это всё нереально! Это просто кошмар, Агата, это просто сон», — мысленно успокаиваю себя, всё так же оставаясь параллизованной.

— Это твоя реальность, Агата Харрис! — кричит Эллиа и тянет свою длинную руку к моей шее.

Когда я чувствую, как его пальцы дотрагиваются до моей кожи, слышу до боли в груди знакомый голос:

— Мы справимся, каттен!

И я резко открываю глаза.

***

Вокруг тишина, нет отвратительного запаха, нет Эллиа рядом, только пустая палата и моё учащенное дыхание. Устало потираю лицо и пытаюсь встать, но тело ватное.

«Лекарство ещё действует».

Я не понимаю, сколько я проспала и спала ли вовсе. Или то, что я видела, — это снова проделки моего биполярного расстройства?

«Агата, неужели ты веришь, что ты больна?» — мысленно спрашиваю себя, но снова не узнаю свой внутренний голос. Он будто чужой, будто не принадлежит мне, он такой незнакомый, странный, далёкий. Но никак не получается отпечатать его в памяти.

Дверь в палату опять открывается, только на пороге стоит медсестра, на лице которой не отображается ничего, словно она восковая фигура, а не человек. Женщина кинула пристальный взгляд на меня и строго сказала:

— К тебе пришли, поднимайся.

Только качаю головой и стараюсь как можно быстрее подняться, но выходит ужасно. Складывается ощущение, будто я в замедленной съёмке и не могу нажать на кнопку ускорения.

Медленно обуваю тапочки и пытаюсь окончательно встать с постели, но руки и ноги дрожат. Женщина, что всё это время молча стояла и смотрела куда-то в сторону, не выдержала, быстро подошла и немного грубо схватила меня под руку, помогая мне встать на ноги. Шумно вздохнув, она повела меня к выходу, не проронив ни слова.

Оказавшись в коридоре, я впервые попыталась рассмотреть окружающую обстановку. Но как бы не пыталась зацепиться взглядом хоть за что-то, ничего не выходило. Будто кто-то специально отводил мои глаза в другую сторону и, как только я смотрела на другую деталь, повторяли действия снова. А потом ещё раз и ещё, пока я не сдалась и не опустила свой взор в ноги.

«Тапочки намного интереснее окружающего мира».

Медсестра вела меня по коридору, крепко удерживая руку. Я не знала сколько мы прошли, но как только услышала скрип двери, я подняла свой взгляд и увидела того, от кого сердце готово трепетать — Александра.

Он сидел на диване и нервно теребил мобильный телефон. Пока он меня не заметил, я решила рассмотреть его получше, но глаза снова метались из стороны в сторону, не останавливаясь ни на чём. Одно я успела заметить — его большие синяки под глазами.

«Это я виновата».

Женщина подвела меня к дивану и что-то сказала Алексу, но я не в силах была разобрать ни слова. Казалось, будто нахожусь в каком-то вакууме, который мешает мне слышать. Да и взгляд продолжал метаться по разным сторонам, не запоминая ни одной детали. А мне так хотелось увидеть любимого…

— Агата? — услышала обеспокоенный голос Александра, и он сказал что-то ещё, но разобрать слова попросту не удавалось.

Я повернулась к нему, увидела родные голубые глаза, которые продолжали излучать любовь, и снова мой взгляд метнулся в другую сторону.

«Боже, да почему я не могу управлять своим телом?»

Меня раздражало моё бессилие, но это только внутри, внешне же я была спокойна, даже слишком. Выпитые лекарства просто мешали мне насладиться долгожданной встречей с Александром, а я ведь так мечтала о ней…

Чувствую, как тёплые, крепкие и такие родные руки взяли меня за плечи и аккуратно посадили на диван. Я словно безвольная кукла, хотя таковой и являлась, села на место и сложила руки на колени, продолжая смотреть вокруг.

Я снова почувствовала лёгкое прикосновение и поняла, что Александр взял мою ладонь и переплёл наши пальцы. По телу сразу же пробежала мелкая дрожь от столь желанной близости и такого трепета. Мне стало так тепло, словно я нахожусь не в психиатрической больнице, а дома, и мне так уютно, что не хочется терять это ощущение. В голове сразу пробегают сладостные воспоминания нашей с Алексом жизни, и я невольно улыбаюсь.

«Я должна выбраться! Ради Алекса, ради себя, ради нашего будущего!»

Изо всех сил стараюсь побороть действия лекарств и сказать такие важные слова. Делаю глубокий вдох и открываю рот.

— Я тебя люблю, — растягиваю каждое слово, потому что даётся это очень сложно, мой голос словно чужой, хриплый и такой тихий.

Рука Алекса чуть сильнее сжимается, и он резко разрывает наши переплетенные пальцы. В секунду мне становится так пусто, так одиноко, словно он оставил меня, бросил и попросту ушёл. Если бы не моё состояние, я бы обязательно схватила его и обняла как можно крепче, поцеловала, а после попросила бы прощения, но вместо этого я чувствую одиночество.

Но не успела я окончательно расстроиться, Александр так же нежно и аккуратно поднял меня с места и прижал к своей груди. В нос сразу же ударил знакомый аромат, и я постаралась вдохнуть его так сильно, чтобы в лёгких остался тонкий шлейф. Я чувствовала, как сильно бьётся его сердце, а сам он немного дрожал, будто плакал…

«Не смей, любимый, не смей! Я вылечусь и больше никогда не позволю тебе страдать!»

Я наслаждалась минутой близости, его теплом, его запахом, его любовью. Мне было так хорошо, что хотелось кричать от переполненных чувств, но вместо этого стояла и просто получала удовольствие. Жаль, что я не могла обнять его так же крепко.

Алекс гладил меня по волосам и что-то тихо шептал, но я снова не могла разобрать, а когда он отодвинул меня от себя, мне удалось ненадолго заглянуть ему в глаза.

«Плакал…»

Александр улыбнулся и нежно поцеловал меня в лоб, ненадолго задержавшись, будто не в силах меня отпустить. Он снова посмотрел на меня, отошёл в сторону, а меня взяла за руку медсестра и повела обратно в палату.

Я пыталась напоследок посмотреть на любимого, но ничего не выходило. И когда мы уже практически подошли к двери, мне удалось на него ещё раз взглянуть. Алекс снова шептал одними губами:

— Мы справимся, каттен!

И в этот раз я поверила, искренне и по-настоящему.

========== Александр Нильсен. Финал ==========

Очередной день лондонской осени сильно отличался от всех предыдущих. Сейчас за окном светило солнце, на небе не было ни одной тучи, а люди радостно бегали по улицам, наслаждаясь такой редкой тёплой погодой. И я радовался вместе с ними…

Только причиной моей радости было далеко не солнце и не мимолетный летний день посреди осени, я был счастлив от того, что сегодня наконец-то Агату выписывают из госпиталя. Спустя два месяца моя девочка будет рядом.

Эти шестьдесят дней дались очень непросто. Как бы я не старался быть сильным, ничерта не выходило. Я бился словно рыба об лёд, не в силах достучаться до Агаты, до её разума, до её сердца, которое всегда билось в унисон с моим. Мне казалось, что всё, мы не справились, я не справился, но месяц назад свершилось чудо, иначе назвать произошедшее не могу…

***

Я снова сижу в комнате для посещений в ожидании Агаты. Устало опустил голову и, если честно, внутри просыпается сумасшедшее желание сбежать. Не хочется снова смотреть в пустые глаза; не хочется понимать, что она снова не приняла реальность, которая вокруг неё, вокруг меня. Я знаю, что вот сейчас приведут мисс Харрис, а она снова бросит мимолетный взгляд на меня, в котором нет моей девочки. Да, мне объясняли, что это действие лекарств, но я же вижу, что это не моя Агата.

Шумно вздыхаю, поднимаю голову и смотрю по сторонам.

«Её ещё не привели, значит, есть время!»

Дабы не передумать, я поднимаюсь с места и делаю неуверенный шаг в сторону выхода. Моё тело будто сопротивляется моему разуму, который кричит, что нужно бежать. Он громко пытается доказать, что это конечная станция, дальше ничего не будет, а тело сопротивляется, да и судя по тому, как быстро бьётся моё сердце — оно тоже против. Во мне сейчас происходит настоящая дилемма: послушать разум, уйти и больше никогда не возвращаться, либо же послушать сердце, которое уже вопит, что нужно идти и бороться до конца.

Я стою, как настоящий идиот, посреди помещения и не могу сделать шаг к выходу, но и сесть обратно на диван тоже не получается. Нервно взъерошиваю волосы, делаю глубокий вдох, прикрываю глаза, а когда распахиваю их, то буквально теряю дар речи…

Дверь открылась и передо мной появилась моя Агата. Она действительно моя. Я вижу, как сверкает на таком родном лице счастливая улыбка; вижу, как она неуверенно переминается с ноги на ногу и заламывает свои хрупкие пальчики; вижу, как любимые глаза светятся и они больше не пустые.

Я стою и не могу сделать вдоха или выдоха, да даже шагнуть ближе к ней. Попросту не верю своим глазам. Видимо, заметив на моём лице замешательство, любимая уверенно подходит ко мне, но останавливается на расстоянии вытянутой руки.

«Боится или опасается меня?»

А мне так хотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она реальная, настоящая, моя Агата. Но я не рискнул… Поэтому, как нашкодивший мальчишка, просто стоял и смотрел, разглядывая любимую с ног до головы. Я буквально отпечатывал в памяти каждую деталь, чтобы возвращаться в воспоминаниях снова и снова. Выбившаяся прядка волос; пухлые губки, растянутые в улыбке; лёгкий румянец; сверкающие глаза.

«Я должен запомнить всё!»

Пока я рассматривал Агату и не мог найти силы сказать банальное: «привет», она стояла и позволяла мне это делать, словно не хотела разрывать такой момент «знакомства», будто давала возможность привыкнуть.

— Каттен, — прошептал я и медленно, слегка неуверенно прикоснулся к щеке любимой, ласково погладив нежную кожу, — ты вернулась.

— Я скучала, — так же тихо прошептала Агата, сделала шаг ко мне, что разделял нас всё это время, и крепко обняла за талию, уткнувшись носом мне в грудь. — Прости, прости… — бормотала она, но я не слышал всего.

Крепко прижав хрупкое тело к своему, я полной грудью вдохнул аромат моей девочки и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Нас не волновало, что мы стоим среди большого количества людей. Мы не переживали, что на нас косо смотрит персонал госпиталя. Мы просто радовались, что можем вот так стоять и обнимать друг друга. Искренне и по-настоящему, так, как давно уже не могли…

— Ты хотел уйти? — чуть отстранившись, заглянув в глаза, тихо спросила Агата, а я замер.

Что ей ответить? Правду, которая может сильно ранить её и подорвать наши и без того хрупкие отношения? Или же соврать, как говорят, во благо? Вот только во благо кому и чему?

Некоторое время молчу, не разрывая зрительного контакта, а после глубокого вдоха проговариваю:

— Хотел.

Короткий ответ, за которым ничего не следует. Ни разочарования во взгляде, ни слёз, ни малейшего изменения в лице. Агата просто смотрит и ничего не говорит, никак не реагирует. На секунду мне показалось, что она снова ушла от меня, снова вернулась в свой мир, оставляя меня в одиночестве.

Но как только я допустил такую мысль, она снова прижимается ко мне и говорит таким ровным, спокойным голосом:

— Это был бы правильный выбор.

— Почему? — я не верю своим ушам, да и не могу понять смысл её слов, которые почему-то отдались не сильной, но всё же ощутимой болью в груди.

— Ты достаточно намучился со мной, — вздохнув, ответила Агата. — Но знаешь, я рада, что ты всё же остался. Обещаю, я справлюсь.

— Мы справимся, каттен, мы…

***

В тот день я понял, что Агата осознала свою болезнь, а главное — признала её, стала с ней бороться и продолжает борьбу по сей день. А мне всё ещё стыдно за мысль о том, что я хотел оставить её, стыдно и неимоверно больно. Я не имел на это право, ведь обещал, что справимся вместе, а сам был готов нарушить обещание. И любимая видела мою боль, терзания и то, как мучает меня совесть, но теперь она была моим помощником, и каждый день, что я приезжал к ней, она доказывала, показывала, что всё в порядке, что грызть себя не стоит. И как же я благодарен ей за это…

Кидаю взгляд на часы и понимаю, что до долгожданной встречи вне коридоров госпиталя остался всего час. Быстро хватаю ключи от машины и буквально лечу на первый этаж, прочь из дома.

Я спешу, тороплюсь, ведь хочется уже быстрее забрать Агату и вернуться домой. Туда, где без любимой было безумно холодно и до ужаса одиноко. Теперь же я уверен, наше гнездышко снова будет наполнено красками, уютом и безграничной любовью, которую я готов дарить моей лилла каттен каждый день, каждый час, каждую секунду.

Открываю водительскую дверь, завожу двигатель и немного резко выезжаю с парковки. Руки дрожат, а сердце готово вырваться из груди. Я настолько сильно волнуюсь, что никак не могу совладать с собой.

«Не могу поверить, что весь кромешный ужас позади!»

Хочется кричать от счастья, чтобы каждый в этом городе меня услышал, да что в городе — в мире. Мне хочется сказать каждому человеку, который оказался в такой же ситуации, что и мы с Агатой, простые слова: «Не сдавайтесь, выход есть всегда, главное — найти его!»

По пути заезжаю в цветочный магазин, а параллельно заказываю доставку еды на вечер, сегодня мне необходимо насладиться моей девочкой, не отвлекаясь на бытовые моменты. Хочется сесть на диван в гостиной, обнять её как можно крепче, включить какой-то фильм, который мы даже не будем смотреть, и просто радоваться моментом, что мы вместе, мы рядом и всё позади.

«А я знаю, что самые тяжёлые времена нас покинули. И это не может не радовать».

***

Хожу возле стойки регистрации из стороны в сторону, никак не получается успокоиться и унять нервозность вперемешку с волнением. Я как школьник, который первый раз признаётся девочке в любви. Страшно и до ужаса волнительно.

Женщина, которая готовит Агату к выписке, передаёт мне стопку бумаг и молча протягивает ручку. Останавливаюсь и недоуменно хлопаю глазами в непонимании, что она от меня хочет с этой кипой документов.

— И что мне с этим делать? — немного раздраженно спрашиваю, кидая взгляд на листы.

— Заполнить, — короткий ответ, а внутри меня просыпается злость.

«Да они издеваются! Я хочу быстрее забрать мою Агату и больше никогда не возвращаться в это место, а они… Заполнить… Фан!»

Делаю глубокий вдох и выдох, чтобы немного успокоиться. Головой понимаю: женщина не виновата, это просто часть её работы, от которой никуда не деться. Устало вздыхаю, беру в руки первый лист и приступаю к заполнению.

Фамилия, имя, отчество, дата рождения, генетические заболевания, хронические болезни, согласие на обработку персональных данных, ознакомление с методом лечения… Всё смешалось в один клубок слов и предложений. Через час я уже не понимал, что заполняю и что пишу. Рука немного ныла от огромного количества написанного, но вот я ставлю последнюю подпись и отдаю документы обратно женщине, облегчённо улыбнувшись. Она принимает документы и откладывает их в сторону, при этом строго проговаривая:

— Мистер Нильсен, присядьте, Агата Харрис выйдет через десять минут.

Молча киваю головой в знак согласия и сажусь в кресло, что стоит недалеко от стойки регистрации. Десять минут. Осталось совсем немного и я смогу уехать со своей девочкой домой…

***

— Мистер Нильсен! — меня окликнул доктор Томпсон, который с добродушной улыбкой стоял рядом со мной и держал небольшой пакет.

— Здравствуйте, — отвечаю ему той же улыбкой и протягиваю руку для рукопожатия.

— Агату сейчас приведут, — он охотно отвечает на жест и жмёт мне руку. — Она молодец, справилась.

— Чего мне стоит ожидать, доктор? — немного дрогнувшим голосом спросил я, но постарался взять себя в руки.

Пожалуй, не передать словами, насколько сильно я боюсь за любимую и как бы мне не хотелось, чтобы она заново проходила те муки, что испытывала продолжительное время.

— Если мисс Харрис будет регулярно принимать лекарства, то самое страшное, что Вас может ожидать — небольшая смена настроения, которая никому не навредит, — спокойно ответил мужчина. — А главное, что никак не навредит самой Агате.

Шумно и с колоссальным облегчением выдыхаю, будто и не дышал до этого. И в порыве эмоций от обнадеживающих слов обнимаю мистера Томпсона, несильно хлопая его по спине.

— Просто спасибо Вам, — искренне говорю я, отпускаю мужчину из своей хватки и заглядываю ему в глаза. — Вы спасли Агату, Вы позволили ей жить нормальной жизнью, спасибо!

— Бросьте! — отмахивается доктор и смущённо улыбается. — Это моя работа, да и без желания мисс Харрис ничего бы не вышло, — он протягивает мне пакет и продолжает: — Здесь некоторые вещи и лекарства, которые нужно принимать. Удачи Вам, будьте здоровы! — и мужчина, дождавшись, когда я приму пакет, больше не сказав ни слова, молча удаляется.

«Спасибо, док, огромное спасибо!»

И только я хотел посмотреть, что за вещи мне отдал мистер Томпсон, на мою талию легли нежные руки, от чего я слегка вздрогнул. Хотел было уже повернуться, ведь прекрасно знал, кому принадлежат эти ладошки, но мне не позволила Агата, которая уткнулась своим аккуратным носиком между лопаток и ещё крепче обняла меня.

— Дай насладиться моментом, — прошептала любимая.

— Я хочу видеть тебя, — так же тихо ответил я и снова совершил попытку повернуться, в этот раз удачную.

Родная девочка смотрела на меня с улыбкой и бесконечной любовью, которая читалась в её взгляде, вот только в уголках глаз скопились небольшие слезинки. Я моментально напрягся, бросил пакет на пол, взял её лицо в руки и как можно мягче спросил:

— Почему ты плачешь, каттен?

Агата ещё шире улыбнулась и негромко шмыгнула носом, сморгнув слёзы, которые потекли по её щекам. Но я не позволил им завершить свой путь и бережно смахнул большими пальцами рук.

— Спасибо, что не бросил меня, что не отказался, всегда верил в меня, мне и спасибо, что всегда был рядом, — быстро тараторила любимая, а я только глупо улыбался и старался изо всех сил сдержать слёзы, которые так и норовили вырваться наружу.

— Глупая, — прошептал я и прижался своим лбом к её, в наслаждении прикрывая глаза, — я же люблю тебя и всегда буду рядом.

— И я тебя люблю, — сквозь всхлип ответила Агата, а я немного резким движением притянул её к себе, наконец-то целуя родные губы.

Лёгкий, нежный и такой нужный поцелуй, словно глоток свежего воздуха после сумасшедшей духоты. В нём не было страсти, которая ходила в наших отношениях по пятам. В нём не было боли, которую мы испытывали в последнее время. В нём не было печали, ведь мы не прощались. Мы снова вместе, и поцелуй буквально кричал о долгожданной встрече с моей Агатой.

Оторвавшись от такого трепетного поцелуя, я снова заглянул в глаза моей девочки, которые сияли ясностью, жизнью, реальностью, и тихо прошептал:

— Мы справились, Каттен!

— Мы справились, — так же тихо ответила Агата и придвинулась ко мне, снова сливаясь в нежном поцелуе.

А я готов кричать так, чтобы меня услышал весь мир.

«Да, не будет легко. Да, мы не победили болезнь полностью. Да, мы не сможем жить так, как большая часть людей, семей… Но мы вместе, счастливы, и Агата снова смотрит на меня глазами, которые наполнены желанием жить! Только ради этого я готов бороться всю свою жизнь, столько, сколько мне отведено. И я никогда не опущу руки. Слышите? НИ-КО-ГДА!»