Упёртая [Татьяна Ларина] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Упёртая
Подушка тошнотворно горячая уже с двух сторон и пропахла потом. С одеялом которые сутки веду войну. Понимаю, что когда-нибудь этот спрут окончательно меня задушит. Сейчас у меня хватает сил и ума не допускать его выше своей талии, но однажды он доберется до моего горла, и мне придет конец. Хуже всего, конечно, простыня. Я знаю каждую ее складку, каждый рубчик, каждую неровность хлопковой ткани советского производства, не говоря уже о крошках, которые скребут и царапают кожу.
Надо встать. Надо встать, чтобы встряхнуть белье и встряхнуться самой. Но это кажется невыполнимым. Да и что это изменит?
Чего действительно хочется, так это уснуть, чтобы не думать, не чувствовать, не существовать. Но постельное белье и этого мне не позволяет.
Слышен мамин шепот в коридоре. Она шепчет, чтобы я ее не слышала, хотя ее шепот громче крика.
– Прошу тебя. Поговори с ней. Она третью неделю не встает с кровати.
Она шепчется с Таней. Я знаю, что с Таней, хотя и не слышу голоса собеседника.
Мама волнуется и переживает. В другое время я бы посочувствовала, но сейчас только садистское удовольствие от ее мучений, потому что не только мне должно быть плохо.
– Я уверена, – продолжает мамин шипящий голос. – Она лежит в кровати только тогда, когда у нее месячные. А сейчас их нет. Я уверена!
Дверь скрипом оповещает о вошедшем, и я точно знаю, что это Таня.
– Кэтрин, привет!
Эта ее дебильная привычка начинать разговор сильно издалека – "поцелуйте меня в лобик". И я точно знаю, что за этим последует: она так построит разговор, что все приведет к нужной ей цели. Обожаю ее за это. И ненавижу прямо сейчас.
Матрас прогибается под ее весом, и я чувствую ее совсем близко. Как хочется прижаться, зарыться в нее, расплакаться, чтобы она, как обычно, все с легкостью разрулила.
Нет, не в этот раз.
Я рывком отодвигаюсь от нее. Она делает вид, что не замечает. Но она все замечает. Она всегда все замечает. Только у нее есть эта способность – не реагировать на то, на что ей не нужно или невыгодно реагировать. Да, очень многое упрощает эта ее способность. Она даже пыталась меня этому учить, но я так не могу или не хочу. Как там мама говорит – я "упертая". Пусть так. Я такая.
Таня начинает о чем-то болтать и между делом перебирает мои волосы. Я пытаюсь уклониться, но она не обращает на это внимания. Я не выдерживаю и хватаю ее за руку так, чтобы сделать больно. Она не сопротивляется. Ее рука остается в моей. Я впиваюсь в ее руку ногтями, но она даже не вздрагивает.
– Кэтрин, все будет хорошо, – дышит она мне в висок. – Слышишь? Все будет хорошо. Я завтра все узнаю и обо всем договорюсь. Да?
Я обмякаю и киваю, тяну ее за руку к себе. Она ложится рядом и обнимает меня.
Почему-то становится спокойно.
Уже сквозь сон я слышу, как она тихонько выходит из моей комнаты.
Мама набрасывается на нее в исступлении:
– Ну, что?
Я не слышу Таниного ответа. Она уводит маму от двери. Наверное, говорит ей, что все будет хорошо, и мама тоже успокаивается.
…
Сон – это такое блаженство. Снилось, что я не ссорилась с Женей, что не было этого нашего последнего жуткого разговора, что все так, как было раньше.
Зачем же ты звонишь именно сейчас, когда у меня все было так сказочно.
Конечно, я знала, что это не Женя, но тем не менее болезненно неприятно убеждаться, что это действительно не он.
– Кэтрин, привет! Я все узнала. Это отличная клиника. Сделают очень быстро. Договорилась на два. Так что жду тебя полвторого у себя на работе. Поедем вместе. С собой… – дальше следует перечень того, что нужно взять и сделать. – Ты меня поняла?
– Да, – я слышу свой сонно-хриплый голос.
– Ты спишь что ли? Ну, ты даешь! Давай просыпайся, Соня, – смеется в трубке голос. – У тебя не так много времени.
Вот совсем сейчас не до смеха.
– Кэтрин! Я тебя жду. Целую. Пока.
Я закрываю глаза, но это бесполезно. Теперь бесполезно. Того роскошного сна не вернуть.
Сползаю с кровати. Мятая, ватная, подхожу к окну.
Господи, какая же тоска и серость! Везде тоска и серость. Эти абсолютно голые тонкие деревья. Это бесцветное отсутствующее небо. Покрытая неровной ледяной коркой земля смотрит снизу вверх черными дырами грязи.
Как-то ляпнула, что я люблю зиму. Зачем я это сказала? Наверное, из чувства противоречия Тане. Потому что она любит весну. Не могу же я любить то же время года.
Мы не похожи. Ни в чем не похожи. И всегда стремились быть не похожими друг на друга, хоть нас и путают постоянно.
Хотя конечно, она начала эту игру: поделить игрушки, поделить песни, поделить цвета. Твое – мое. Не делай, как я. Не повторяй за мной.
А как не повторять? Ведь она все делает так, что хочется повторить за ней, чтобы добиться того же успеха и того же признания у сверстников, родителей, публики. Но для меня это нереально. Она лучшая. Она первая. Везде она. И теперь она.
И теперь она отнимет у меня то, в чем я первая?
Нет. Дело не в очередности. Дело в том, что у меня что-то появилось. Что-то непонятное, но уже отчего-то дорогое. Что-то только мое.
С силой дергаю на себя оконную ручку. Бумажные ленты заклеенного на зиму окна рвутся неровными клочьями. На подоконник сыплются кусочки краски и клея. Воздух холодный, но мороза нет. Оттепель. Комнату наполняет запах помоев стоящего внизу мусорного бака. Резко подкатывает тошнота. Мне приходится бежать к унитазу.
И вот это что-то только мое, которое уже сейчас диктует свои правила, не позволяя мне сделать шаг из окна. А если у меня это заберут?
…
Телефон ползает по полу на вибровызове. Я слышу. Я знаю. Я не двигаюсь.
Несколько секунд спустя слышу мамин голос на кухне:
– Она не пойдет… Я не знаю. Сказала, что не пойдет… Не знаю… Хорошо. Приезжай. Пока.
…
На ипподроме очень жарко. Ветер несет песок прямо в лицо и засыпает глаза. Запах конского навоза, навязчивые мухи. Поразительно, что для Вики – моей вредной, капризной, избалованной Вики – это любимое время препровождение. И никакие доводы, никакие заманухи на нее не действуют. Абсолютно не могу управлять своей дочерью.
Тренькнул Viber: "Кэтрин, привет! С Днем Рождения Викуси тебя! Я думаю, какое счастье, что она есть!"
Нетрадиционное поздравление в этом году. Нет, она поздравляет, но выражение "какое счастье" – это что-то новенькое. Видимо, очередное увлечение какой-нибудь теорией бытия и самопознания.
Пишу в ответ спасибо и шлю смайл. Но Остапа понесло.
"И еще я страдаю от угрызений совести и от сознания собственной вины, что хотела тогда тебя уговорить. Прям простить себя не могу! Даже на исповедь ходила по этому поводу, но не легчает. В общем прости меня, пожалуйста!"
Удивительно: лет 20 живем в разных городах, но понимаем друг друга на любом расстоянии с полуслова. У нее явно очередной приступ самокопания.
Пытаюсь ее успокоить своим скудным словарным запасом, но она не успокоится. Я не влияю на нее. Я бессильна убедить ее в чем бы то ни было. Она успокоится только тогда, когда сама этого захочет. Меняет тему. Чатимся о всякой ерунде. Между делом я наблюдаю, как Вика делает прыжок, второй. Крестовина и чухонец позади. На Вике ослепительно белое поло. Не по правилам. Но они еще маленькие, и сегодня очень жарко. Зато остальное по всей строгости, даже краги на ногах. Отправляю Тане видео с примечанием "В конно-спортивной школе". В ответ прилетает: "Красотка! Реализовала мою мечту!" Я криво улыбаюсь экрану телефона, вспоминая полки, заваленные Танинами книгами о лошадях, альбомы с марками той же тематики, огромную репродукцию картины, которую она приволокла, кажется, из Англии. Лошадь на ней, конечно, великолепная. Как же она называлась? Что-то типа stubborn – упрямая. Я для себя перевела ее "упёртая".
Последние комментарии
16 часов 26 минут назад
22 часов 49 минут назад
22 часов 56 минут назад
23 часов 25 минут назад
23 часов 29 минут назад
23 часов 29 минут назад