Пределы возможностей Памбе-серанга [Редьярд Джозеф Киплинг] (doc) читать онлайн
Книга в формате doc! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Пределы возможностей Памбе-серанга
Перевел Ян Шапиро
Когда вы узнаете все обстоятельства дела, то сами согласитесь, что он не мог поступить иначе. И всё же Памбе-серанг был приговорен к смерти через повешение и умер на виселице, и Наркид тоже мёртв.
Тремя годами раньше пароход компании «Эльзас-Лотарингия»1, «Саарбрюкен», бункеровался в Адене; погода стояла очень жаркая, и Наркид, большой толстый кочегар-занзибарец, стоявший у второй правой топки котла, в тридцати футах ниже палубы, был отпущен на берег. Он сошёл с корабля простым «сидди-боем», как именовали кочегаров; вернулся он чистокровным султаном Занзибара2 – Его Величеством Сайидом Бургашем3, и с бутылкой в каждой руке. Рассевшись на решётке форлюка4, он ел солёную рыбу с луком, распевая песни далёкой родины. Эта провизия принадлежала Памбе, который был серангом, то есть предводителем моряков-ласкаров5. Памбе приготовил себе ужин и отошёл за солью, а когда он вернулся, Наркид уже запустил грязные чёрные пальцы в его рис.
Серанг – важная персона на корабле, куда важнее кочегара, пусть даже кочегарам и платят больше. Серанг дирижирует хором, выпевающим «Хей! Хулла! Хайя! Хей-я!», когда капитанскую гичку6 поднимают на шлюпбалки7; он промеряет глубины лотом, а иногда, когда все на корабле отдыхают, он надевает свой белейший муслин, подпоясывается широким красным кушаком и играет на шканцах8 с детьми пассажиров. За это пассажиры дают ему деньги, которые он откладывает для будущего разгула в Бомбее, Калькутте или Пулу Пенанге9.
– Эй, жирный чёрный бурдюк! Ты ешь мою еду! – сказал Памбе на втором lingua franca, который начинается там, где заканчивается левантийский язык, и тянется на восток от Порт-Саида до тех мест, где восток становится западом и где котиколовы Курильских островов болтают с заплутавшими джонками из Хакодате10.
– Сын Иблиса! обезьянья морда! сушёная акулья печёнка! проклятый свинопас! Я – султан Сайид Бургаш и капитан этого корабля! Забирай свои объедки! – и Наркид швырнул Памбе пустую оловянную тарелку из-под риса.
Памбе метнул тарелку в лохань, и она пролетела над курчавой головой кочегара. Наркид достал нож и вонзил его Памбе в ногу. Памбе выхватил свой нож, но Наркид уже скрылся во тьме трюма и сквозь решётку осыпал ругательствами Памбе, пятнавшего кровью чистую носовую палубу.
Всё это видела лишь бледная луна; офицеры следили за погрузкой угля, а пассажиров качало в их тесных каютах.
– Ладно, – сказал Памбе, отправляясь перевязывать ногу, – мы сведём счёты позднее.
Памбе был малайцем из Индии; у него была жена в Бирме, она держала сигарную лавку на дороге к Шве Дагону11; в Сингапуре у него была вторая жена, китаянка, и ещё одна жена в Мадрасе – магометанка, торговавшая птицей. Моряк-англичанин не может обзаводиться женами так вольготно, как хотел бы, из-за почтовых и телеграфных устройств, но туземные моряки, невосприимчивые к варварским изобретениям западных дикарей, могут себе это позволить. Памбе был хорошим мужем, когда ему случалось вспомнить о наличии жён, но ещё он был очень хорошим малайцем, а оскорблять малайца весьма неблагоразумно, потому что малаец ничего не прощает. Кроме того, в случае с Памбе была пролита кровь и испорчена еда.
Наутро Наркид проснулся, ничего не помня о вчерашнем происшествии. Он был уже не султан Занзибара, а очень потный кочегар. Он поднялся на палубу и распахнул куртку навстречу утреннему бризу, и тут в полудюйме от его правой подмышки, подобно летучей рыбе, пролетел и вонзился в деревянную панель камбуза охотничий нож. Наркид, не дожидаясь конца отведённого на отдых времени, сбежал вниз, пытаясь вспомнить, что он мог наговорить владельцу ножа. В полдень, когда ласкары обедали, Наркид подошёл к ним, и будучи человеком мирным и внимательным к сохранности своей шкуры, вступил в переговоры:
– Моряки, прошлой ночью я напился, а утром понял, что вёл себя невежливо с кем-то из вас. Скажите мне, кто это был, и я потолкую с ним с глазу на глаз и объясню, что напился.
Памбе оценил расстояние до обнаженной груди Наркида. Если кинуться на него сейчас, то можно споткнуться, а при неточном ударе в грудь нож может застрять в грудной кости. Вогнать нож между рёбер вообще трудно, разве что человек в это время спит. Поэтому Памбе промолчал, и остальные ласкары тоже. Их лица мгновенно утратили всякое выражение, как это бывает у людей Востока, когда дело касается убийства или какой-нибудь другой неприятности. Наркид долго смотрел в их пустые глаза. Он был простой африканец и не умел читать по лицам. Тяжёлый вздох – почти стон – вырвался из его груди, и он вернулся к своей топке. Ласкары продолжили разговор с того места, где он их прервал. Они говорили о том, как лучше готовить рис.
Весь переход до Бомбея Наркид сильно страдал от нехватки кислорода. Он осмеливался выйти на палубу за глотком свежего воздуха, когда вокруг был решительно весь корабль, – но и этого оказалось недостаточно. Однажды тяжёлый блок деррик-крана сорвался и упал в футе от его головы; крепко, казалось, привязанная решётка, на которую он поставил было ногу, стала проворачиваться, грозя сбросить его на ящики с грузом в трюме, на глубине пятнадцати футов. Одной невыносимо душной ночью откуда-то с полубака прилетел нож, и на этот раз пролилась кровь. И Наркид подал жалобу, а когда корабль пришёл в Бомбей, сбежал, затерялся среди восьмисот тысяч человек и ждал целый месяц после того, как «Саарбрюккен» вышел из порта, прежде чем подписать новый контракт. Памбе тоже ждал, но его бомбейская жена стала слишком требовательной, и он на себе прочувствовал пословицу о Джеке, что «не пашет, а гуляет – в сорочке рваной щеголяет», так что ему пришлось завербоваться на «Спишеран» на рейс до Гонконга. В туманных Китайских морях он много думал о Наркиде; он навёл справки в порту, где «Спишеран» стоял с пароходами «Эльзас-Лотарингии», и выяснил, что кочегар плывёт на «Гравелотт» в Англию через мыс Доброй Надежды. И Памбе отправился в Англию на «Вёрте». У якорной стоянки Нор12 им повстречался «Спишеран»; Наркид ушёл на нём к Каликутскому13 берегу.14
– Хочешь повстречаться с приятелем, мой немногословный угольно-чёрный друг? – спросил джентльмен из коммерческого отдела. – Нет ничего проще. Жди в доках Ньянзы15, пока твой друг там не объявится. Все проходят через доки Ньянзы. Жди, бедный язычник.
Джентльмен говорил правду. В мире есть трое великих врат, у которых, если только ждать достаточно долго, встретишь того, кто тебе нужен. Первые врата – вход в Суэцкий канал, но через них проходит также и Смерть; вторые – вокзал Чаринг-Кросс16, но только для Британских островов; и третьи врата – доки Ньянзы. В каждом из этих мест мужчины и женщины вечно дожидаются кого-то, кто наверняка там объявится. Памбе стал ждать в доках. Временем он не дорожил, а жёны тоже могли подождать, как ждал он, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, встречая трубы «Синего алмаза», пароходные дымы «Жёлтых полос», «Красного круга»17 и ничейных грязных морских цыган, которые разгружались и загружались, теснились, свистели и ревели в нескончаемом тумане. Когда у Памбе закончились деньги, один добрый джентльмен предложил ему обратиться в христианство, и Памбе мгновенно стал христианином, обретая духовные знания между приходами кораблей и шесть-семь шиллингов в неделю за раздачу морякам религиозных брошюр. Вопросы веры его совершенно не волновали, зато он знал, что люди в длинных чёрных одеждах, если сказать им «Туземый кхи-лис-ти-янин, сэр», дадут пару монеток, а брошюры можно сбыть в один маленький паб, весьма и весьма прибыльно торговавший табаком в розницу, на доттели, которые по весу меньше чем «пол-самокрутки», что, в свою очередь, меньше пол-унции.
Но через восемь месяцев, из-за долгих часов, проведенных в сырости, Памбе заболел воспалением лёгких и вопреки собственной воли был принуждён лежать в своей комнатке за два с половиной шиллинга в неделю, кляня Судьбу.
Добрый джентльмен сидел у его изголовья, глубоко опечаленный тем, что Памбе разговаривает на непонятных языках, а не слушает чтение правильных книг, и вновь погружается во мрак нечестивого язычества; но однажды Памбе вышел из полуоцепенения от звуков голоса на улице, ведущей к докам.
– Мой друг, это он, – прошептал Памбе. – Позови Наркида – позови его. Скорее! Мне его сам бог послал!
– Он хочет видеть человека своей расы, – произнёс любезный джентльмен; выйдя наружу, он изо всех сил крикнул: «Наркид!» К нему обернулся цветной – точнее сказать, цветастый человек в распахнутой белой блузе, новых с иголочки матросских штанах, блестящей шляпе и с брошью на груди. Многочисленные рейсы научили Наркида правильно тратить деньги и сделали его настоящим гражданином мира.
– Привет! Хорошо! – сказал он, вникнув в ситуацию. – Он был у меня под началом, чёрный ниггер, когда я ходил на «Саарбрюккене». Старина Памбе, старый добрый Памбе, чёртов ласкар! Покажите мне его, сар! – и он вошёл в комнату. С первого же взгляда кочегар увидел то, чего не заметил добрый джентльмен. Памбе был отчаянно беден. Наркид глубоко засунул руки в карманы, а потом, не разжимая кулаки, двинулся к больному, вопя:
– Хайя, Памбе! Хей! Хулла! Такило! Такило! Крепи кормовые, Памбе! Ты знаешь меня, Памбе, ты меня знаешь! Декхо, смотри! Посмотри сюда, чёртов жирный ленивый ласкар!
Памбе поманил его к себе левой рукой. Правая была под подушкой. Наркид снял свою блистательную шляпу и склонился к Памбе, чтобы разобрать его слабый шёпот.
– Как чудесно! – сказал добрый джентльмен. – Эти восточные народы ласковы друг с другом, словно дети!
– Что ты говоришь? – спросил Наркид, ещё ближе наклонившись к Памбе. – Выплюнь наконец эту жвачку!
– Так вот, насчёт той истории с рыбой и луком, – прошептал Памбе, – и полностью вогнал нож Наркиду под рёбра, вперёд и вверх.
Раздался звучный болезненный кашель; тело африканца медленно соскользнуло с кровати, кулаки его разжались, и из них пролился дождь серебряных монет, раскатившихся по всей комнате.
– Теперь я могу умереть, – проговорил Памбе.
Но он не умер. Его вернули к жизни со всем умением, которое только можно купить за деньги, потому что его желал заполучить Закон; и наконец, он оказался достаточно здоров, чтобы быть повешенным надлежащим образом, по всем правилам.
Сам Памбе не слишком-то об этом переживал, но для доброго джентльмена это было тяжёлым ударом.
Последние комментарии
12 часов 32 минут назад
12 часов 32 минут назад
23 часов 55 минут назад
23 часов 56 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 2 часов назад