Осторожно, классика! [Борис Виан] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Борис Виан ОСТОРОЖНО, КЛАССИКА!
Электрические часы пробили дважды, и я вздрогнул, с трудом пытаясь разобраться в путанице своих хаотических мыслей. С некоторым удивлением я обнаружил, что сердце мое начало биться несколько быстрее. Я торопливо захлопнул книгу; это был изданный между двумя последними войнами сборник «Я и ты», древний запыленный фолиант, чтение которого меня сильно увлекло, потому что тема его представлялась мне весьма реальной. И я, конечно, заметил, что смущаюсь не только из-за книги, но также из-за дня и часа: сейчас была пятница, двадцать седьмое апреля 1982 года и я, как обычно, ожидал свою ассистентку Флоранс Лорье. Мне было неспокойно. Я считал себя абсолютно свободомыслящим, но когда влюбляешься впервые, всякое вольнодумие испаряется; однако мы должны проявлять сдержанность, оказавшись лицом к лицу с представительницей слабого пола. Все же после того, как первоначальный испуг прошел, я нашел ему прочные обоснования — и нашел еще множество оправданий для этих оснований. Представлять себе ученого, завоевавшего всеобщий авторитет, особенно женщину, этакой бумажной крысой — предвзято и даже глупо. Теперь женщины, занимающиеся наукой, обычно бывают талантливее мужчин, а в некоторых профессиях, где внешность играет определенную роль, среди них бывают и весьма симпатичные. Однако, если рассматривать эту проблему более основательно, можно достаточно быстро установить, что красивая женщина-математик встречается не реже, чем умная звезда телевидения. Причем женщин-математиков гораздо больше, чем звезд телевидения. Во всяком случае, с практиканткой мне повезло. И хотя до сегодняшнего дня она не пробуждала в моей душе никаких непочтительных желаний, надо быть объективным: я, естественно, заметил, что моя ученица обладает неким притягательным эффектом. Этим и объяснялись теперешние мои возбуждение и смущение. Она пришла, как обычно, в два часа пять минут. — Вы выглядите очаровательно, — сказал я, сам удивляясь своей смелости. На Флоранс был плотно облегающий тело лабораторный халат из нежно-зеленой материи с муаровым блеском, очень простого покроя, и все же необычайно подчеркивающий ее привлекательность. — Он вам понравился, Боб? — она имела в виду халат. — Очень понравился. Я вовсе не считаю, что подобная тема достойна обсуждения, даже если речь идет о халате. И, однако, хоть это и может вызвать недоумение, я осмелюсь признать, что меня не шокирует даже женщина в пиджаке. — Я восхищена, — шутливо ответила Флоранс. Хотя я старше Флоранс лет на десять, она утверждает, что мы ровесники. Из-за этого наши отношения не похожи на обычные отношения учителя и ученицы. Конечно, я могу сбрить бороду и коротко подстричь волосы, чтобы быть похожим на ученых добрых старых сороковых годов, но она уверяет меня, что в моей внешности есть что-то женственное и это отнюдь не придает мне респектабельности. — Как дела с агрегатом? — спросила она. Флоранс намекала на довольно деликатную проблему, связанную с электроникой, которую я, к своему огромному удовлетворению, разрешил сегодня утром. — Я закончил его, — сказал я. — Браво. Агрегат действует? — Узнаю об этом завтра, когда доделаю кое-какие детали. Она заколебалась, опустив глаза. Ничто не могло обеспокоить меня сильнее, чем вид обиженной женщины, и Флоранс это знала. — Боб… я хочу вас кое о чем попросить. Я почувствовал себя неуютно. Женщина не должна разыгрывать в присутствии мужчины такую очаровательную дурочку. Ей же богу, не должна. — Скажите мне, наконец, что представляет из себя агрегат, над которым вы работаете? — настаивала она. Я слегка рассердился. — Послушайте, Флоранс, ведь это секретное задание. Она положила свою руку на мою. — Боб, даже самая последняя уборщица в этой лаборатории знает о всех ее тайнах столько же, сколько… сколько, м-м… лучший шпион с Антареса. Наше радио в течение последней недели систематически потчевало слушателей песенками из «Великого герцога с Антареса», фантастической оперетты Франсиса Лопеса. Что касается меня, я чувствую отвращение к такого рода легкой музыке. Я люблю классиков: Шенберга, Дюка Эллингтона, или Винсенто Скотто. — Я прошу вас, расскажите мне! Мне так хочется знать, над чем вы работаете… Пришлось снова ответить отрицательно. — Флоранс, зачем вам это нужно знать? — спросил я. — Боб, я… я люблю вас… действительно, люблю. Поэтому вы должны сказать мне, над чем работаете. Я хочу помочь вам. Вот так. На протяжении многих лет читаешь в романах описания чувств, которые испытывают герои, услышав первое объяснение в любви. И вот подобное наконец произошло со мной. Со мной! Это было приятно, и встревожило меня намного сильнее, чем я мог себе представить. Я смотрел на Флоранс, смотрел в ее светлые глаза, на ее рыжие, подстриженные очень коротко, по моде 1982 года, волосы. Подумал, что сейчас она действительно может подчинить меня своей воле, и я не смогу ей противостоять. Раньше я смеялся над любовными историями. Мое сердце бурно билось, и я чувствовал, что руки у меня дрожат. Я с трудом сглотнул. — Флоранс… нельзя говорить такие вещи мужчине. Поговорим о чем-нибудь другом. Она приблизилась ко мне, и прежде чем я успел что-либо предпринять, обняла меня и поцеловала. Я почувствовал, как пол уходит из-под ног, и обнаружил, что нахожусь в кресле. Одновременно с этим у меня появилось великолепное ощущение. Флоранс сидела у меня на коленях. Тут я, конечно же, снова обрел дар речи. — Флоранс, это неприлично. Встаньте. Если кто-нибудь сюда войдет… пойдут сплетни. Да встаньте же! — Вы покажете мне ваш агрегат. — Я… Ох! — Мне пришлось уступить. — Хорошо. Я расскажу вам все. Только встаньте. — Я всегда знала, как вы добры, — сказала она, поднимаясь. — Вы использовали ситуацию в своих интересах, — сказал я. — Ведь так? Голос мой срывался. Она дружески похлопала меня по плечу. — Подойдите же ко мне, Боб, ведите себя современно. Я поспешил перейти к техническим вопросам. — Вы помните в общих чертах устройство первых ЭВМ? — 1959 года? — Еще более ранних, — уточнил я. — Существовали электронно-вычислительные машины очень примитивной конструкции; вспомните, тогда их монтировали на специальных лампах, так называемых блоках памяти, которые позволяли этим приборам усваивать отрывочные данные. — Мы проходили это в школе, — сказала Флоранс. — Теперь вспоминайте дальше: этот вид был усовершенствован в 1964 году, когда Росслер обнаружил, что человеческий мозг, помещенный в соответствующую питательную жидкость, может выполнять те же функции, занимая при этом гораздо меньший объем. — Я знаю также, чем закончилось дело Бренна и Ренода, которые подключили себя к вычислителям такого рода, — сказала Флоранс. — Очень хорошо, — ответил я. — Постепенно ЭВМ различных поколений оснащались всевозможными, изобретенными за многие годы, эффекторами, постепенно превращаясь в категорию механизмов, называемых роботами. Но у всех этих механизмов было одно общее. Вы можете сказать, что именно? Теперь профессор во мне взял верх. — У вас такие красивые глаза, — ответила Флоранс, — они желто-зеленые и мерцают, как звезды. Я отпрянул от нее. — Флоранс! Вы вообще слушаете меня или нет? — Я слушаю вас очень внимательно. Эти механизмы объединяет то, что они выполняют только счетные операции, данные о которых программисты вводят в их память. Машина, перед которой стоит какая-нибудь неразрешимая задача, даже не пытается ее решить. — Но почему бы не попытаться снабдить ее сознанием или способностью к логическим умозаключениям? Потому что, как недавно было замечено, после того, как они были снабжены некоторыми элементарными автоматическими функциями, машины начали напоминать старых ученых с их самыми худшими привычками. Купите в магазине маленькую игрушечную электронную черепаху, и вы увидите, что она похожа на эти первые электронные автоматические механизмы: раздражительные, капризные, допускающие характерные ошибки! Скоро интерес к такого рода устройствам был утрачен, и они стали служить только для того, чтобы иллюстрировать деятельность человеческой психики, хотя и в этом они не принесли особой пользы. — Милый старина Боб, — сказала Флоранс. — Мне очень нравится вас слушать. Но вы же знаете, что все это очень скучно. Нас этим напичкали еще в одиннадцатом классе. — И вы, вы тоже невыносимы, — с достоинством ответил я. Она внимательно посмотрела на меня. В самом деле, Флоранс смеялась. Мне было стыдно признаться, но так хотелось, чтобы она снова обняла меня. Чтобы скрыть возбуждение, я быстро продолжил: — Теперь в эти механизмы стараются вложить все больше и больше эффективных систем управления и чувствительнейших датчиков, которые могли бы реагировать на самые разнообразные влияния извне. Однако до сих пор еще никто никогда не пытался обучать механизмы «культуре»; честно говоря, КПД такой машины трудно подсчитать. Механизм, разработать который меня попросило Центральное бюро, должен позволить ЭВМ накапливать в памяти сумму экстраординарных данных, которые дает всеобщее высшее образование. Модель, которую вы здесь видите, может заключать в своей памяти все знания, содержащиеся в шестнадцати томах энциклопедии Лярусса 1976 года издания. Этот агрегат почти совершенен; он снабжен эффекторами, которые позволяют ему самостоятельно передвигаться, брать предметы для идентификации или, если это будет необходимо, анализа. — А для чего он нужен? — Это машина-администратор. Она послужит в качестве протоколиста-советника у посла Флор-Фины, который в следующем месяце прибудет в Париж. На каждый его вопрос она будет давать ему нужный ответ обо всех тонкостях жизни французов. При каждом затруднении ей придется выбирать нужную информацию и объяснять ему, о чем идет речь, и как вести себя, будь то случай определения гражданства младенца-космополита, или званый обед у императора Евразии. С тех пор, как французам всемирным декретом предоставлено дипломатическое реноме, каждый может получить исчерпывающе полную информацию о нашей культуре и нашем образе жизни. Итак, эта машина предназначена для каждого посла, у которого едва ли найдется свободное время для того, чтобы все подробно изучить, и она представит для него огромную ценность. — Ну, хорошо, — сказала Флоранс. — Вы хотите скормить этому бедному маленькому роботу шестнадцать огромных томов Лярусса. Как вы жестоки! — Это необходимо! — возразил я. — Агрегат обязан проглотить их полностью. Если дать ему только часть сведений о культуре, он, вероятно, приобретет такой же характер, как и у старых, несовершенных машин на блоках памяти. И нельзя предвидеть, каким будет этот характер. Для того, чтобы он действовал безукоризненно, требуется наличие полных знаний. Вот основная предпосылка объективности и непредвзятости. — Но он же не может знать все! — Он узнает достаточно, — сказал я, — узнает то, что ему надо знать обо всех обстоятельствах и при этом сохранять уравновешенность. Лярусс дает некоторое приближение к реальности. Он — удовлетворительный пример бесстрастно составленной энциклопедии; по моим расчетам, у нас теперь есть точная, разумная и высокообразованная машина. — Это же великолепно! — сказала Флоранс. Она насмехается надо мной? Конечно, некоторые из моих коллег решают и более сложные проблемы, но, несмотря ни на что, мне удалось улучшить эту несовершенную систему, и я был вправе услышать нечто большее, чем банальное «Это же великолепно!» А у женщин нет никакого понятия, как сложны и трудоемки эти мелкие доработки. — Как он функционирует? — спросила девушка. — Как и всякая обычная система, — сказал я, к своему удивлению, не ощутив никакой гордости. — Вот лектоскоп. В это отверстие вкладывается книга, машина читает и запоминает ее. Нет ничего проще. Когда информация введена, лектоскоп убирается. — Ах, испытайте же его, наконец, Боб! Я прошу вас! — Я охотно показал бы вам механизм в действии, — сказал я. — Но у меня под руками нет Лярусса. Я получу энциклопедию только завтра. До этого я не должен обучать его ничему, что могло бы вывести его из равновесия. Я подошел к агрегату и включил ток. Контрольные лампочки на панели засветились красными, зелеными и голубыми точками. Послышался шум генератора. Но, несмотря на все это, я был недоволен. — Вот сюда закладывается книга, — указал я. — Потом нажимается этот рычаг — и все. Флоранс! Что вы делаете?! Эй!.. Я попытался вырубить ток, но Флоранс удержала меня. — Это только проверка, потом мы все сотрем! — Флоранс! Это невозможно! Стереть ничего нельзя! Она засунула в отверстие лектоскопа книгу «Я и ты» и нажала на рычаг. Тихий щелчок. Через пятнадцать секунд книга была прочитана, переварена и целой и невредимой выброшена обратно. Внимательно глядя на нее, Флоранс вздрогнула. Агрегат мягко, почти нежно проворковал:
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу, вытянувшись во весь рост; глаза закрыты, а голова покоится на коленях Флоранс. Мое тело пронизывало множество ощущений: болела нога, но одновременно к моим губам прижималось что-то невероятно сладостное, и я чувствовал какое-то необъяснимое внутреннее волнение. Открыв глаза, увидел лицо Флоранс, находящееся сантиметрах в двух от моего. Девушка обнимала меня. Я снова лишился сознания. На этот раз она дала мне пощечину, и я мгновенно пришел в себя. — Ты спасла меня, Флоранс… — прошептал я. — Боб, — тоже шепотом ответила она, — мы с тобой поженимся? — Собственно говоря, тебе не следует мне это предлагать, Флоранс, дорогая, — ответил я, краснея. — Но я с радостью принимаю твое предложение. — Мне удалось выключить его, — сказала она. — Теперь нас никто больше не слышит, Боб… Теперь я могу… я не отваживаюсь попросить тебя об этом… Она потеряла всю свою самоуверенность. Яркий свет лампы на потолке лаборатории причинял боль глазам. — Флоранс, мой ангел, говори же, — прошептал я. — Боб, процитируй мне что-нибудь из Жеральди… Я почувствовал, как кровь моя быстрее побежала по жилам. Я взял в ладони ее очаровательную головку с коротко подстриженными волосами и смело нашел губы. — Опусти абажур, — пробормотал я.
Последние комментарии
17 часов 10 минут назад
17 часов 28 минут назад
17 часов 37 минут назад
17 часов 38 минут назад
17 часов 41 минут назад
17 часов 59 минут назад