Учебник стихосложения [Тим Скоренко] (fb2) читать онлайн
- Учебник стихосложения 995 Кб, 172с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Тим Скоренко
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Тим Скоренко Учебник стихосложения
ВВЕДЕНИЕ
Однажды у меня появилось желание написать нечто вроде небольшого учебника, который может дать что-то новое как начинающим поэтам, так и поэтам профессиональным. Результат перед вами. Я старался изложить материал наиболее простым, разговорным языком, не вдаваясь в подробности и не употребляя чрезмерно много специальных терминов. Но не получилось, потому что без теории никуда. Да, писать стихи гораздо проще, когда они идут изнутри, а не отталкиваются от теории. Тем не менее, чтобы стихотворение было не просто искренним, а красивым и наполненным смыслом, нужно хотя бы немножечко разбираться и в технике. Кроме всего прочего, я считаю (подчёркиваю — это моё личное мнение), что стихи должны не только звучать в авторском исполнении, но также хорошо выглядеть на бумаге. Они обязаны пережить автора. Хотя бы ненадолго.Три главных совета выскажу в самом начале: 1) Чтобы писать хорошие стихи, нужно очень много читать хороших стихов. Это самое главное правило. 2) Если вы написали от души, это не значит, что стихотворение хорошее. Любое стихотворение необходимо через некоторое время перечитать и поправить, покромсать — и никто, кроме вас, этого не сделает. Стихотворения крайне редко пишутся с первого раза. Вы видели черновики Пушкина? Там исправлений больше, чем чистых строк. А вы не Пушкин. 3) Найдите для своего стихотворения новую, неизбитую тему. А если вы пишете на традиционную тему (любовь, осень, с воображением туго?), найдите новые слова и идеи. Это я пишу только по одной причине: я не буду учить вас, о чём писать. Это вы решите сами.
Итак, приступим.
ГЛАВА 1. РИФМА
Одним из важнейших факторов в стихосложении является рифма. К слову, это я могу утверждать только говоря о славянских языках: например, древнегреческие поэмы или даже современные англоязычные стихи рифмы чаще всего не имеют. Что ж, это дело вкуса автора или развития культуры. Славянская языковая культура подразумевает наличие рифмы. Я не буду писать о том, что такое рифма и как она используется — это и без меня прекрасно понятно. А вот что такое хорошая и плохая рифма — мы разберём. Единственное, что хотелось бы ещё добавить в самом начале, так это золотое правило поэзии: рифма либо должна быть везде, либо её не должно быть нигде. Если она есть кусками, то создаётся впечатление, что поэт — просто неумеха. Не знал, как зарифмовать — и оставил на произвол. Кроме того, когда вы читаете стихи перед серьёзными господами из жюри поэтического или музыкального фестиваля, при плохо поставленной рифме происходит примерно следующее. Члены жюри слушают и вдруг натыкаются на место, где рифма пропущена (или она плохая). Следующие два-три куплета, пока вы читаете или поёте, они уже не слушают вас, а обсуждают вашу ошибку, окончательно теряя смысл повествования. Этого, естественно, нужно избегать. Кстати, то же касается и слога. Но о слоге — позже. Прежде чем приступить к рассмотрению различных рифм, хочу отметить, что многие примеры я брал с отличного сайта http://rifmoved.ru. Количество видов рифмы, которое приводит автор этого сайта, Владимир Онуфриев, не поддаётся подсчёту. Он великолепно классифицировал рифмы — переходные, префиксальные, недостаточные, добавленные и так далее, — которых нет в этом учебнике. Могу настоятельно рекомендовать сходить на «Рифмовед» и прочесть всё то, что там о рифмах написано. Всё — с примерами, со ссылками и вообще прекрасно, честно.1.1. Стихотворения без рифмы
Конечно, в русском стихосложении есть стихотворения без рифмы. Причём существует довольно много разновидностей нерифмованных стихотворений. Первая разновидность — это белые стихи, стихи без рифм. В белых стихах обязан присутствовать размер. Классическими примерами белых стихов могут являться произведения Алексея Кольцова:Сяду я за стол да подумаю:
Как на свете жить одинокому?
Нет у молодца молодой жены,
Нет у молодца друга верного.
(А. Кольцов)
Во тьме ночной явилась буря;
Сверкал на небе грозный луч;
Гремели громы в чёрных тучах,
И шумный дождь в лесу шумел…
(Н. Карамзин)
А мы пойдем с тобою, погуляем по трамвайным рельсам,
Посидим на трубах y начала кольцевой дороги.
Hашим теплым ветpом бyдет чёpный дым с тpyбы завода,
Пyтеводною звездою бyдет желтая таpелка светофоpа.
(Я. Дягилева)
О том, что ждёт нас, брось размышления,
Прими, как прибыль, день нам дарованный
Судьбой, и не чуждайся друг мой,
Ни хороводов, ни ласк любовных.
(Гораций)
Апогеем безрифменной поэзии (пусть я и отношусь к подобным вещам весьма холодно) являются верлибры (франц. vers libre — свободный стих). Верлибр не имеет ни рифмы, ни слога. По сути, это проза, разделенная на строки. Верлибры появились много раньше других видов стихотворений и развивались параллельно с ними. Высокого уровня достигли верлибры в американской поэзии. Приведу несколько примеров из классических верлибров в русских переводах.
Я славлю и воспеваю себя,
И что я принимаю, то примете вы.
Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам.
Я, праздный бродяга, зову мою душу,
Я слоняюсь без всякого дела и, лениво нагнувшись,
Разглядываю летнюю травинку.
Мой язык, каждый атом моей крови созданы из этой почвы, из этого воздуха;
Рождённый здесь от родителей, рождённых здесь от родителей, тоже рождённых здесь,
Я теперь, тридцати семи лет, в полном здоровье, начинаю эту песню
И надеюсь не окончить до смерти.
Догматы и школы пускай подождут.
Пусть отступят немного назад, они хороши там, где есть, мы не забудем и их.
Я принимаю природу такою, какова она есть, я позволяю ей во всякое время, всегда
Говорить невозбранно с первобытною силою.
(У.Уитмен, перевод К.Чуковского)
И не думайте будто
искусство
вот этот актёр
говорящий
вон с тем
в глубине сцены.
Оно
третий
которого вы не видите
говорящий
вон с тем за кулисами
которого вы не слышите.
(У. Лоуэнфелс, перевод В.Рогова)
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаянье при виде всего, что свершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!Стихи в прозе, отмечу, порядком устарели. Многие литературоведы не относят подобные произведения к поэзии. В общем, я согласен с такой точкой зрения. Это, скорее, лиричная и красивая проза.(И. С. Тургенев)
Другие типы нерифмованного стихотворения — это хокку, танка и несколько других. Специфическая японская поэзия, честно говоря, совершенно не приспособлена и тем более не предназначена для перевода на русский и толкования. Во-первых, эти стихи отражают совершенно чуждую нам философию, во-вторых — в переводе теряется разница между этими типами, хотя в оригинале она есть. С моей точки зрения, писать хокку или танка на русском — просто глупость, примерно такая же, как если бы японец стал бы на японском писать рифмованные четверостишия о берёзках. Специфика японской поэзии обоснована языком, в котором нет слогов долгих и кратких, ударных и неударных и, следовательно, нет стоп.
Хайку (хокку, хаи-каи) — жанр японской поэзии; нерифмованное трехстишие, произошедшее от танка и состоящее из 17 слогов (5+7+5). Зародились в 16 веке в период необычайного расцвета дзэн-буддизма, имевшего государственный статус. Писать истинные хайку мог только подготовленный мастер, прошедший долгий путь совершенствования и оттачивания литературного мастерства. Знание хайку и умение их сочинять со временем стали неотъемлемой частью воспитания японского воина-самурая, который должен был обладать невозмутимостью духа, отрешённостью и умением восхищаться красотой бренного мира. Классиками японской поэзии, создавшими непревзойдённые образцы хайку, были Басё (1644–1694) и Рансэцу (1654–1707).
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
(Басё, перевод В.Марковой)
На ночную луну
Подняла я свой взор и спросила:
«Милый мой
Отправляется в путь,
О, когда же мы встретимся снова?»
(Манъесю, перевод А.Глускиной)
Дом мой стая не дом.
Ах, я в нем, как гость… где ты?
Там, где смерть, иль там, где жизнь?
(И.Рукавишников)
В принципе, можно найти ещё не менее десятка разновидностей стихотворных форм, не обременённых рифмой (к примеру, древнеримская поэзия), но приводить я их здесь не буду, потому как целью данного трактата является обучение именно русскому стихосложению. В общем, рифма нужна! Ну, на деле, можно использовать нерифмованные элементы. Например:
Официант, нам ананасов
На блюде тоненько порежьте,
Садитесь рядом, пейте, ешьте,
А здесь я рифмы не придумал…
(А. Баль)
Маша
Подходит к краю крыши
И машет с крыши. Слышу:
«Good bye, my baby!»
И отрывает тело,
И расправляет крылья,
И улетает в небо.
(А. Щербина)
Очень своеобразную разновидность рифм, которые, тем не менее, нельзя отнести к полноценным, в 20-е годы вводит в обиход Иван Рукавишников. Это так называемые полурифмы. Полурифмы основаны на созвучии окончаний строк, но они не являются полноценной рифмой, так как не подчиняются общим правилам рифмования, не соблюдают количество рифмующихся слогов, отличаются искусственной небрежностью. Примерами полурифмы могут служить следующие строки:
Лицо твое глазам моим приятно.
Я пояс твой рукой хочу обнять.
Гляди в меня, гляди в меня любовно.
И, может быть, войдёт в меня любовь.
(И.Рукавишников)
Змеёй искания я уязвлён.
Я огорчу тебя, тебя, влюблённая.
Мне нужно в склеп поставить много урн.
И раню душу я изменой бурною.
(И.Рукавишников)
1.2. Рифма. Как получить красивую рифму
В этой главе я расскажу об общих принципах получения красивой, эффектной рифмы. Это чисто технические правила, которые имеют место именно в теории стихосложения как в науке; мы абстрагируемся от содержания стихотворения и его высокого духовного уровня (как любят характеризовать свои творения многие поэты). Также постараюсь отразить здесь некоторые разновидности рифм, а значит, без терминологии не прожить. Прежде всего, я всегда призываю поэтов стремиться к поиску так называемых авторских рифм — авторских находок; это оригинальные составные рифмы с использованием нестандартных сочетаний слов или их частей. Как правило, такая рифма является единственной в своём роде: исповедь — избы ведь, большевиков — больше веков, жизнь с кого — Дзержинского, наново я — банановая, Цезаря — лице заря, Киева — старики его — распни его, лёд щеки — лётчики, та ли я — талия, почему ж бы — службы, бьют об двери лбы — не поверил бы…Господа поэты, неужели не наскучили
пажи, дворцы, любовь, сирени куст вам?
Если такие, как вы, творцы —
мне плевать на всякое искусство.
(В. Маяковский)
Авторская рифма, как и многие другие разновидности хороших рифм относятся к группе так называемых акустических рифм — рифм, состоящих из слов, ритмические окончания которых различны по написанию, но совпадают по звучанию: грешно — конечно, красавица — кудрявиться, ящик — оснастчик, рыться — злится, существо — ничего, снова — младого… К акустическим рифмам относится большинство рифм в русском языке — от точных до приблизительных. Акустические рифмы делятся на объективные и субъективные. Объективные акустические рифмы строго подчинены законам произношения и воспринимаются всеми одинаково: мышь — рыж, слуг — стук, сыр — пир, вот — комод, поп — лоб, локти — когти, рад — ряд, нас — раз…
Вещи и люди нас
окружают. И те,
и эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.
(И. Бродский)
И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнёт над мостами
В петроградском дыму…
(И.Бродский)
Наиболее грамотной из подобных рифм — и наиболее красивой — является предударная рифма. Это наиболее созвучная из ассонансных рифм; рифма с совпадением ударной гласной и предударных звуков или слогов. Чем больше звуковое сходство, тем созвучней рифма. Предударная рифма — единственная рифма, в которой клаузулы слов могут не играть рифмообразующей роли. Сударыни — судачите, полегче — полезный, пролетарий — пролетали, коробится — коровушка, присяга — присяду, возни — возьми, голову — голому…
Вот девочки — им хочется любви.
Вот мальчики — им хочется в походы.
В апреле изменения погоды
объединяют всех людей с людьми.
(Б. Ахмадулина)
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай в России возник:
детям у нас надоело рождаться, —
верят, что мы проживем и без них.
(Р. Рождественский)
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
(Н.Гумилёв)
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший — сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью в мире мер?!
(М.Цветаева)
Ни щита, ни забрала — пуховая красная мантия,
Постаревший король в ожиданье последней процессии…
А когда-то — он помнит — была в его жизни романтика:
Он, как маленький мальчик, за пухлыми бегал принцессами…
Бьётся она искромётной мятущейся ночью,
Пляшет она, когда Солнце встаёт над кроватью.
Хочет покинуть смешной электронный приборчик,
Хочет разлиться по белой больничной палате.
Мы растём, развёртывая плечи,
Завоёвываем воздух, радио, кино;
Но — сквозь новый облик человечий
Просквозит внезапно век иной.
(Н.Асеев)
Я ехал на верхней полке, сопел-грустил об ушедшем счастье,
Практически не держали меня ни ноги, ни тормоза,
Когда, будто взрыв гранаты, возник за окном белоснежный ястреб
Где-то неподалёку от маленькой станции Амазар.
(О.Медведев)
К замечательным разновидностям рифмы я отношу также следующие виды, настоятельно рекомендуя их применять. Рифма с вклинением — рифмосочетание слов, при котором в клаузулу одного из них вклинивается согласная, чаще сразу после ударной гласной. противоположность рифме с выпадением: медь — сельдь, брег — поверг, год — лорд, литры — фильтры, вас — вальс, клетка — студентка, радугой — играть дугой…
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
(М. Ломоносов)
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
(М. Цветаева)
Немалая часть слов русского языка имеет предрасположенность к двоякой рифме: это позволяет рифмовать их с разными словами, которые, в свою очередь, между собой никак не рифмуются. Двоякая рифма — разновидность надстроечных (усечённых) рифм. Характерная особенность двояких рифм — две фиксирующие согласные в конце одного из слов, что даёт такому слову потенциальную возможность рифмоваться двумя способами (помимо основного, когда клаузулы совпадают полностью). 1. Табор — рапорт. В данной рифме «т» может скрадываться. 2. Запад — рапорт. В данной рифме «р» выпадает. Верес — ксерокс, скатерть — богоматерь, крест — реестр, мылить — милость, смелость — пелось…
Русской женщины тихая прелесть,
И откуда ты силы берёшь?
Так с тобой до конца и не спелись
Чужеземная мода и ложь.
(И. Уткин)
Чернилами я не марал бы пальцы,
Не засорял бумагою чердак,
И за бюро, как девица на пяльцы,
Стихи писать не сел бы я никак.
(А.С. Пушкин)
1.3. Плохие рифмы
Если рифма есть, это не значит, что она хорошая и украшает стихотворение. Плохие рифмы, к сожалению, встречаются в работах современных поэтов очень часто. При этом на различных фестивалях уверенность того или иного поэта в замечательности своего стихотворения порой доходит до абсурда, а между тем, рифмы там примитивны до крайности. Я условно делю плохие рифмы на несколько категорий.Созвучия, или неверные рифмы. Всем известна строка «…и целуй меня везде, восемнадцать мне уже…». «Везде — уже», «тебя — меня» — это не просто плохие, неверные рифмы, это созвучия. Что-то общее в этих словах есть, они созвучны (не «селёдка — таракан»), но это не является рифмой. Так рифмовать просто нельзя, потому что эти слова в действительности не рифмуются. Кроме помянутых мной «везде — уже» и «тебя — меня», можно отметить ещё «балконе — голубое», «дорога — книга» и так далее. Подобные ошибки встречаются, в основном, в стихотворениях совсем молодых поэтов или поэтов бесталанных, лишённых чувства рифмы.
Однокоренные рифмы. КАТЕГОРИЧЕСКИ не рекомендуется рифмовать однокоренные слова. Это жуткий примитив: мол, я не нашёл подходящего слова и зарифмовал с подобным однокоренным. Это говорит только о неразвитости словарного запаса поэта и неспособности заменить слово синонимом. Каноническим примером такой «рифмы» я бы назвал кинчевское «столетий — тысячелетий». Также часто бывает «ботинки — полуботинки», а замечательный бард Вячеслав Ковалёв постебался над такими рифмами, намеренно срифмовав в одной песне «площадь — жилплощадь» (это не совсем однокоренная, это полутавтологическая рифма). По сути, это одни и те же слова, просто чуть в другой форме. Самым худшим вариантом однокоренной рифмы является глагольная однокоренная: например, «пришёл — подошёл» или «зарубил — порубил». Такие рифмы примитивны даже по двум причинам. Вторая рассмотрена ниже.
К этому же подвиду относятся эпифоры или тавтологические рифмы — когда слово рифмуется само с собой. Многие замечательные поэты использовали в своём творчестве этот приём, но он давно устарел и ныне считается просто примитивным. Канонический пример:
«Всё моё», — сказало злато;
«Всё моё», — сказал булат.
«Всё куплю», — сказало злато;
«Всё возьму», — сказал булат.
(А.С. Пушкин)
Здесь сделаю одно отступление. Существует такой тип рифм, как омонимическая (или редиф). Она не является однокоренной и относится к хорошим рифмам. Дело в том, что омонимы, несмотря на то, что пишутся одинаково, — не однокоренные слова, и не одинаковые. Пример:
Вдруг на Мишку, вот напасть,
Пчёлы вздумали напасть.
(Я. Козловский)
Бедные рифмы — недостаточные рифмы, в которых созвучны только ударные гласные, например: звезда — волна, вино — легко, пою — люблю, заря — звеня, доля — море и пр. Фактически то же, что и ассонанс.
Твоих лучей небесной силою
Вся жизнь моя озарена.
Умру ли я, ты над могилою
Гори, гори, моя звезда!
(В. Чуевский)
Однородные рифмы — разновидность бедных рифм. Такая рифма встречается практически только в глагольных рифмах. Вообще, хороших глагольных рифм очень и очень мало. Чаще всего получается что-то вроде «передал — забодал» или «проскочил — обличил». Или инфинитивы: «хотеть — свистеть». Вроде как и корни разные, но одна и та же форма слова отдаёт всё той же примитивностью. Таким образом рифмовать допустимо, но просто нежелательно: красоты это не добавляет. То же самое относятся к рифмам «прилагательное — прилагательное» (к примеру, «смешной — смурной»). Существительные с существительными рифмовать можно, но здесь встречается другая опасность.
Графические рифмы — рифмы из слов, окончания которых совпадают по написанию, но не совпадают по звучанию. Не образуя слуховой гармонии, графическая рифма является таковой чисто условно (рифма для глаз) и в наши дни почти не применяется. Большого — немного (ово — ого), утес — лес (ёс — ес), срочно — нарочно (очно — ошно), вечно — конечно (ечно — ешно), смелый — веселый (елый — ёлый).
Банальные (заезженные) рифмы. Бывает и так, когда корни разные, формы пусть даже различные, и рифма хорошая с технической точки зрения, а звучит плохо. Странно! Дело в том, что такая рифма ввиду своей явности сотни раз уже использовалась в стихах и потому стала просто избитой: вновь — любовь — кровь (канонический пример). Ночь — дочь — прочь. Тебя — любя. Трудный — чудный. Радость — младость. Вечер — встреча — свечи. Слёзы — морозы — грёзы — розы. Борьба — судьба. Век — человек. Чувство — искусство. Неплохие рифмы, но чересчур часто используются. Как и в предыдущем случае, такие рифмы допустимы. Отмечу, что плохих и слабых рифм бесчисленное множество. Гораздо проще запомнить, какие рифмы следует употреблять, и пользоваться в стихосложении именно ими. Тем более, моей целью является, конечно, не демонстрация плохого, а демонстрация хорошего. Хороших, добротных рифм, которые не просто можно, а нужно использовать в стихотворениях, множество. Причём нельзя останавливаться на каком-то одном варианте, зная, что он хорош, а постоянно перемешивать эти варианты зарифмовки для получения сложного и эффектного стихотворения.
1.4. Рифмы различных частей речи (разнородные рифмы)
Хороших рифм гораздо меньше, чем плохих, но, поверьте, их хватит не только на ваш век, но и на век ваших прапраправнуков. Русский язык не просто невероятно богат. Он имеет замечательную способность к поглощению большого количества новых слов, не теряя при этом старых. То есть в языке, например, сожительствуют «голкипер» и «вратарь», не вытесняя друг друга. Это хорошо: лет через 500 будет забыто, что когда-то слова «бутерброд» или «портмоне» были иностранными. Но вернусь к рифмам. Отмечу, что рифмовка одинаковых частей речи в одной и той же форме называется параллельной и не является шедевром рифмы.Глаголы
Глагол — существительное. Это классическая идеальная рифма, к которой следует стремиться.Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
(М. Цветаева)
Я не ищу гармонии в природе,
Разумной соразмерности начал
Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
Я до сих пор, увы, не различал.
(Н. Заболоцкий)
За окном свет и зной, подоконники ярки,
Безмятежны и жарки последние дни,
Полетай, погуди — и в засохшей татарке,
На подушечке красной, усни.
(И. Бунин)
Глагол — прилагательное. Как и в первом случае, очень хорошее, сложное и красивое сочетание. Но оно гораздо менее распространено по причине своей сложности. Я бы даже сказал, что оно очень редко. С некоторым трудом я нашёл такую рифму у Цветаевой:
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Глагол — местоимение. Это «стильная» рифма, довольно редкая, но красивая. При этом я не имею в виду рифмы типа «куя — буду я» — это уже другой тип, когда рифмуется одно слово с двумя и более (составная, будет рассмотрено ниже). Канонический пример рифмы «глагол — местоимение»:
Бобо мертва, но шапки не долой.
Чем объяснить, что утешаться нечем.
Мы не проколем бабочку иглой
Адмиралтейства — только изувечим.
(И. Бродский)
Глагол — наречие. Из того же стихотворения («Похороны Бобо») привожу ещё одну строфу:
Ты всем была. Но, потому что ты
Теперь мертва, Бобо моя, ты стала
Ничем — точнее, сгустком пустоты.
Что тоже, как подумаешь, немало.
(И. Бродский)
Глагол — числительное. Редкость подобных рифм обусловлена ограниченной возможности применения числительных. В поэзии числительные встречаются, наверное, реже всех других частей речи; тем изысканнее может быть их употребление. Рифмуются с глаголами они очень легко: «три — посмотри», «шесть — поесть» и так далее. Отмечу, что рифма «пять — распять» не является хорошей по причине «заезженности».
Глагол — союз, частица, междометие. Конечно, полноценные рифмы с союзами и частицами очень сложны, потому что эти части речи немногосложны. Доступных для рифмовки союзов и частиц крайне мало. Честно говоря, я не нашёл в классике полноценных примеров (не считая составных рифм — но это отдельный разговор, о них позже) таких рифм. Но всё равно следуетпопытаться. С междометиями можно зарифмовать при должном желании и умении — всё, что душе угодно. У меня есть один знакомый поэт, который удивительным образом умудрился зарифмовать животные звуки (в частности, вздохи при совокуплении) с нормальными словами и так построил всё стихотворение. Пошло, но очень эффектно. Но глагол относится к тем частям речи, которые с междометиями рифмоваться не любят.
Когда тишину и покой
Звонком телефонным рвало,
Я к трубке стекался рекой,
Пытаясь ответить «алло!»…
Капитан замолчал, — всё понятно без слов, —
К перископа серебряной линзе припав,
Он предчувствовал: скоро начнётся «пиф-паф»:
Мы возникнем в газетах за это число…
Существительные
Существительное — прилагательное. Рифма простая и красивая, но есть некоторые оговорки. Не рекомендуется (хотя и не возбраняется) рифмовать с прилагательными те существительные, которые произошли собственно от прилагательных. Например «учёный — крещёный» — рифма так себе. Хотя вполне допустима.Как конквистадор в панцире железном,
Я вышел в путь и весело иду,
То отдыхая в радостном саду,
То наклоняясь к пропастям и безднам.
(Н. Гумилёв)
Существительное — местоимение. Тоже довольно простая и естественная рифма. Собственно, существительное — наиболее «разноплановая» часть речи, то есть существуют тысячи существительных, рознящихся между собой по форме и звучанию, из них можно выбрать рифму практически к любому слову русского или даже иностранного языка.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
(И. Бунин)
О чём шумят друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор. И вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.
(Н. Рубцов)
Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
То ли приказ, то ль письмо жены,
Сидя на ветке, читает дважды…
(И. Бродский)
Существительное — предлог. Просто приведу пример:
Голубой саксонский лес.
Грёз базальтовых родня,
Мир без будущего, без —
Проще — завтрашнего дня.
(И. Бродский)
Нас других не будет! Ни
Здесь, ни там, где все равны.
Оттого-то наши дни
В этом месте сочтены.
Прилагательные
Рифмы прилагательных с существительными и глаголами мы уже разобрали. Поэтому рассмотрим оставшиеся виды.Прилагательное — наречие. Крайне сложная рифма, потому что прилагательные и наречия — довольно-таки схожие части речи, и рифмовка их часто приводит к нарушению слога или получению однотипных рифм вроде «беспечный — навечно», «лежалый — устало». Это не самая плохая рифма, но всё же довольно простая и не представляющая собой ничего из ряда вон выходящего. Я даже в сильной поэзии не нашёл не одной действительно выдающейся подобной рифмы. Поэтому использовать такую рифму рекомендую в неударных строках, когда на неё нет голосового упора при декламации. В качестве примера приведу Цветаеву:
Не возьмёшь мою душу живу,
Не дающуюся, как пух.
Жизнь, ты часто рифмуешь с: лживо, —
Безошибочен певчий слух!
Высоко горю — и горю дотла!
И да будет вам ночь — светла!
Милый друг, ушедший дальше, чем за море!
— Вот вам розы, — протянитесь на них! —
Милый друг, унесший самое-самое
Дорогое из сокровищ земных!
(М.Цветаева)
Он молчалив и нелюдим,
Всегда один, везде один…
Прилагательное — предлог, частица, союз. Как и большинство рифм с этими частями речи, такие рифмы очень непросты и являют собой высший поэтический пилотаж. Я перелопатил несколько десятков сборников (сознаюсь — поверхностно), но примеров подобных добротных рифм просто не обнаружил. Так что, если у вас получится, пишите мне, включу в данный трактат. Хотя, вот пример рифмы «союз — прилагательное»:
Появляется дама, одетая или
Неодетая, важность не в этом совсем;
Говорит с удивлённой улыбкою: «Милый!
Я не знала, а ты ведь такой же, как все…»
Другие части речи
Я намеренно рассмотрел подробно глаголы, существительные и прилагательные как основные части речи. Наречия и числительные тоже не относятся к вспомогательным, но рассматривать их столь подробно я не буду. Главное, что требовалось понять из вышеизложенного, — это общая методика рифмования; полагаю, что я изложил её более или менее доступно. Остановлюсь отдельно на рифмовании одинаковых частей речи между собой таким образом, чтобы не получилось бедных однородных рифм.Одинаковые части речи
Глагол — глагол. Получить хорошую рифму глагола с глаголом не так и просто. Большая часть глаголов упорно желает рифмоваться со своими собратьями по цеху только в том случае, когда те стоят в той же форме, что и они. Не знаете — не рифмуйте. В общем, просто старайтесь избегать таких рифм, подобно как старайтесь избегать рифм наречий с наречиями — тут такая же ситуация.Существительное — существительное. Наиболее простой вариант рифм одинаковых частей речи, ввиду бесчисленного многообразия существительных.
Пощади, не довольно ли жалящей боли,
Тёмной пытки отчаянья, пытки стыда!
Я оставил соблазн роковых своеволий,
Усмирённый, покорный, я твой навсегда.
(Н. Гумилёв)
Прилагательное — прилагательное. Прилагательные, стоящие в разных формах, зарифмовать практически невозможно. По меньшей мере, невероятно трудно. Поэтому надо стремиться получить глубокую, максимально правильную, богатую рифму в сочетании прилагательных в одной форме. То есть чтобы рифмовалось не только окончание вроде «золотой — тугой» (это бедная рифма).
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
Был купцом он — деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
Он делам сюда приплыл, а не за этим.
(И. Бродский)
Не буду рассматривать остальные комбинации: принцип тот же. Вообще, части речи, отличающиеся разноплановоатью форм (существительные, междометия, местоимения) рифмуются гораздо проще, чем однообразные. В любом случае рифма «нарицательная часть речи — нарицательная часть речи» — это довольно скучно. Потому мы и стремимся к замечательным составным рифмам и всяческим рифмовым «спецэффектам».
1.5. Лексическое разнообразие рифмы
Имена собственные
Рифмовать нарицательные части речи — это хорошо. Но можно лучше. Использование имён, фамилий, географических названий, марок автомобилей и названий заводов или кораблей является очень грамотным и эффектным поэтическим трюком. Естественно, эти слова должны вписываться в смысловую канву стихотворения. Чего позволяет добиться такая лексика? Во-первых, при помощи использования названий, особенно нерусского происхождения, можно «поймать» рифму к слову, к которому никак не подбирается никакая обыкновенная рифма. Во-вторых, человек, который слушает песню или читает стихотворение, невольно интересуется, кого же это упомянул автор; может, он даже посмотрит новое имя в энциклопедии, таким образом, самообразовываясь. Просвещение — в массы.Если ты скажешь мне: «нет», моё сердце вернётся,
Снова пробьётся сквозь кости и ляжет на место,
Моцарт проснётся, заплачет мелодией Моцарт,
Кардиограмма зальётся безмолвным оркестром.
Не суди, Ариадна, я дарю тебе розы,
Ты не любишь их — знаю. Но других здесь — увы.
А Элеонор Торнтон на капоте «Роллс-Ройса»
Проезжает по улицам холодной Москвы.
Бродский в «Письмах римскому другу» имя Постума употребляет за стихотворение раз десять, вероятно. Это выдуманное имя позволяет и красиво заполнить место в размере, и эффектно срифмовать:
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство.
Но я вижу уже, стременами звеня,
Приближаетесь вы, как лесная гроза.
Приближайтесь скорей, обнимите меня,
Поцелуйте меня, Эланор де Гонзак.
Словообразование
Есть такой уникальный человек — Вилли Мельников. Один из талантливейших современных поэтов, художник, прозаик, полиглот. Он изобрёл понятие муфтолингвы и ввёл в русскую литературу, впервые в середине 90-х годов XX века. Что это такое, можно понять только на примере.Ран сохраненье, не садни.
Порез жестянкой не жесток.
Сбежав из юго-западни,
Спешу на северо-исток.
Связав в контузел всех, кто дал
Мне обещанье умереть,
Себя возненавидеал
За то, что мысли вяжет плеть.
Иностранные слова
Мы живём в XXI веке, значит, поэзия должна искать новые формы. Той же цели, которой служат имена собственные в стихотворениях, могут служить и иностранные слова, которые не вошли в русский язык, но широко известны и не представляют сложности в переводе.Им, дуракам, беда — не беда,
Коль семафор открыт
В лето, наставшее навсегда,
В главный апгрейд игры.
(О. Медведев)
Для графа Сен-Жермена особый паланкин,
Вселенская свобода и печатью — по губам.
Пришла другая смена, посеребрив виски,
И ты отстал от моды и превратился в спам.
Я вырвусь наверх, я написал себе план,
Мой вопль почувствуют в любом уголке,
И на небесах мне улыбнётся Мел Бланк
И голосом Дака скажет «Life is o'k!»
Вообще, неожиданность рифмы — это замечательный эффект, к которому надо стремиться.
Бейся, воробей, о свой застенок!
Лейся, сладкий мёд на горький улей!
Смейся, тот, кто счастье зримым сделал!
Между даром и уделом,
Между порохом и бурей
Мы…
(К. Арбенин)
1.6. Составные рифмы как вершина поэзии
Но что ни говори, наивысшим приоритетом в поэзии пользуются, конечно, составные рифмы, то есть такие, где одно слово рифмуется с несколькими. К составным рифмам можно так же отнести и рифмы-переносы (или рассечённые рифмы).Гляди, мол, страна, как молве вопреки,
Монарх о поэте печётся!
Почётно — почётно — почётно — архи —
Почётно, — почётно — до чёрту!
(М. Цветаева)
Впытываются — и сти —
Снутым кулаком — в пески!
(М. Цветаева)
Сверни с проезжей части в полу —
Слепой проулок и, войдя
В костёл, пустой об эту пору,
Сядь на скамью и, погодя,
В ушную раковину Бога,
Закрытую для шума дня,
Шепни всего четыре слога:
— Прости меня.
(И. Бродский)
Ты знаешь, Септимус, что пальцы вверх
Не значат милость, а, скорее, про —
Долженье рабства для забавы тех,
Кто здесь сегодня, в центре всех миров.
И мёртвые губы шепнули: Грена…
Да, в дальнюю область, в заоблачный плёс
Ушёл мой приятель и песню унёс.
Перейдём собственно к составным рифмам (или разнословным). Конечно, простор для фантазии тут совершенно неограничен. К примеру:
Наверх поднимается чёрная капля-фигура,
Подлёдные ниши плетут свои подлые козни…
Прости. Я влюбился опять. Как зовут? Аннапурна.
Наверх доберусь, а обратно, — наверное, Бог с ним.
Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь…
(И. Бродский)
Нате! Рвите! Глядите! Течёт, не так ли?
Заготавливайте — чан!
Я державную рану отдам до капли!
(Зритель бел, занавес рдян.)
Небосклонностям крыш незнакомы восторги подвалов;
погребам не понять надкарнизные шелесты крыльев.
ВосСоздатель не в силах желать обращения в пыль Ев,
не отведав Адамовых яблок и спелых астралов.
Виртуозно-сложной разновидностью составной рифмы является разнословная рифма, то есть рифма одного слова с частями двух или даже трёх слов. Сродни составной рифме, но более усложнённая. Солнце — сон целое, судорог — разнесу дорог, раб расти — храбрости, тех, кто рушащееся — архитектор, шёпот — хорошо под, за сто и — глазастые…(В. Маяковский)
Один взойду на помост
Росистым утром я,
Пока спокоен дома
строгий судия.
(Ф. Сологуб)
Отмечу ещё такую характерную вещь, как оборванная рифма — рифмосочетание, в котором одно из слов обрывается, но его значение остаётся понятным читателю(слушателю) из контекста. Чаще используется как комический приём. Душе — сумасше…, времена — припомина… Упомянутое мной стихотворение Светлова «Гренада» включает именно такой тип рифмы. Ещё пример:
Зал заливался минуты две:
— Медведь,
медведь,
медведь,
медве-е-е-е-е…
(В. Маяковский)
Наконец, существуют так называемые панторифмы. Это созвучие, включающее в себя не только отдельные слова или их окончания, а стихотворные строки целиком.
Седеет к октябрю сова,
Се деют когти Брюсова.
(В. Маяковский)
Сорвано, уложено, сколото —
чёрное надёжное золото.
(В. Высоцкий)
В начале года —
нынче-то —
погода
половинчата.
Ну, вот тебе,
негоже ведь:
то оттепель,
то ожеледь;
то лужица
завьюжится,
то стужица
закружится;
то стелется,
то колется
метелица
в околице!
(А. Недогонов)
Телом смуглый и тощий
Бредит во сне калиф,
Опустелые круглые площади
Из меди дней проросли.
(Н. Тихонов)
1.7. Сквозные рифмы
Самый последний подраздел главы о рифмах. Надо отметить, что сквозные рифмы — это раздел, имеющий отношение скорее к слогу и построению стихотворения, как, впрочем, и раздел о словообразовании и иностранных словах. Сквозная рифма подразумевает, что рифмуются не только окончания строк, но и их середины.И будет сон устал, и будет верен Фрейд,
И глупый твой телефон забудет все номера,
Забьёт тупой металл дыханье слабых флейт,
И ты забудешь сон, что приходил вчера.
(О. Медведев)
Император устал. Ведь дорога от леса до города —
Это локтем поддых и ещё на колене ушиб,
Чьи-то лица в кустах, санитары, плюющие в бороду,
И другие плоды разложения русской души.
(В. Пелевин)
Интересной разновидностью сквозной рифмы является авторифма — случайная рифма; созвучие слов, непреднамеренно вставленное автором в текст или литературное произведение и не влияющее на его художественную ценность и восприятие. В стихах с привычной конечной рифмой авторифма может быть только в начале или внутри строки. В отличие от начальной и внутренней рифмы, сознательно вставленной автором в произведение, случайное созвучие рождается стихийно и не является приёмом. Авторифмы можно встретить как у древнегреческих поэтов, не знавших регулярной рифмы, так и в классической и современной европейской (в том числе русской) поэзии и прозе.
Недаром наши странники
Поругивали мокрую,
Холодную весну.
Весна нужна крестьянину
И ранняя и дружная,
А тут — хоть волком вой!
(Н. Некрасов)
Опьянение печали, озаренье тихих тусклых свеч, —
Мы не ждали, не гадали, не искали на земле и в небе встреч.
Обагряя землю кровью, вы любовью возрастили те цветы,
Где сверкало, угрожая, злое жало безнадежной красоты.
Вдруг из маминой из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выбегает умывальник
И качает головой…
(К. Чуковский)
Реет тень голубая, объята
Ароматом некошеных трав;
Но упав, на зелёную землю,
Я объемлю глазами простор.
(В. Брюсов)
ГЛАВА 2. СЛОГ. РАЗМЕРЫ
Технически слог соблюсти несложно, но только почему-то многие поэты, особенно начинающие, этим пренебрегают, расставляя слоги и ударения как попало, а потом тупо аргументируя это тем, что самое главное — смысл. Повторяюсь: смысл, конечно, главенствует. Но если вкусную шоколадку завернуть в газету «Советская Киргизия» 1967 года выпуска, в которую прежде была завёрнута рыба третьей свежести, то шоколадка теряет всяческую привлекательность. Точно так же и со стихами.Два общих правила: — cчитайте стопы, сильные места, ударения, в конце концов, если вы не чувствуете правильности размера. Стихотворение должно быть подчинено какому-то внутреннему ритму, даже номинально безразмерное. Количество стоп в зарифмованных строках должно либо совпадать, либо соответствовать. Как определить соответствие, будет описано ниже; — не смешивайте размеры, не умеючи. Может получиться бред.
2.1. Виды стихосложения
Первым на Руси типом стихосложения, преобладавшим в XVII–XVIII веках, было силлабическое стихосложение. Основным правилом его было равенство ударных слогов в стихотворных строках. Рифмы, в основном, использовались женские, после 5–7 стопы ставилась цезура. Такой тип стихосложения мирно отмер после появления понятия тонического стихосложения. Чистое тоническое стихосложение в русской литературе не получило распространения. В тоническом стихосложении ритмичность создаётся упорядоченностью расположения ударений в стихотворной строке. Это так называемый акцентный стих. Количество слогов тут неважно. И, наконец, мы приходим к типу стихосложения, который преобладает в русской поэзии и к которому нужно стремиться для того, чтобы стать более или менее неплохим поэтом — это силлабо-тонический тип. Все русские поэтические размеры построены именно на силлабо-тонике. Именно их мы рассмотрим в первую очередь.2.2. Основные поэтические размеры
Итак, существует пять основных метров и целая куча вспомогательных. Основные — хорей, ямб, дактиль, амфибрахий, анапест. Рассмотрим каждый по отдельности, а потом будем разбираться, как их грамотно совместить или модифицировать. Кстати, стопа — это собственно ударный слог плюс сопутствующие ему безударные, дальше часто будет встречаться.Есть, безусловно, более широкая классификация. Её обязательно нужно знать, чтобы понимать, как получаются размеры. Это позволит вам свободно придумывать собственные правильные размеры, не отклоняясь от канонов стихосложения. Правильные русские размеры можно поделить на: — однодольники (брахиколон); редчайшая и неудобная разновидность, каждый слог ударный; — двудольники (хорей и ямб): в них на каждые два слога приходится одно ударение; — трёхдольники (дактиль, амфибрахий, анапест); в них одно ударение приходится на каждые три слога; — четырёхдольники (хорей, ямб, пэон I, II, III, IV); одно ударение на каждые два (четыре) слога; — пятидольники; классический народный тип, одно ударение на каждые пять слогов; — шестидольники (включают как хорей и ямб, так и многие другие размеры); в русской поэзии малоупотребимы, широко использовались в античном стихосложении; одно (или два) ударения на каждые шесть слогов. В русском стихосложении наиболее употребимы (в порядке убывания): четырёхдольники, трёхдольники, двудольники, шестидольники, пятидольники. Однодольники используются редко, чаще в качестве лингвистических упражнений. И вам не рекомендую, если вы не достигли пределов совершенства в стихосложении.
Хорей. Самый первый, самый простой двусложный размер. Ударения в нём приходятся на нечётные слоги (1, 3, 7 и так далее). Классический хорей:
Листья падают в саду…
В этот старый сад, бывало,
Ранним утром я уйду
И блуждаю, где попало.
(И. Бунин)
Яблони и сизые дорожки,
Изумрудно-яркая трава,
На берёзах — серые серёжки
И ветвей плакучих кружева.
Ямб. Не менее распространённый размер в русской поэзии, двусложный, ударения падают на чётные слоги (2, 4, 6). Наиболее распространены 4-, 5-, и 6-стопный ямб. Например, «Евгений Онегин» написан четырёхстопным ямбом. Ямб даже проще в эксплуатации (да простит меня русский язык!), чем хорей.
Так бей, не знай отдохновенья,
Пусть жила жизни глубока:
Алмаз горит издалека —
Дроби, мой гневный ямб, каменья!
(А. Блок)
На примере Блока введу понятие анакрузы. Анакруза — это безударный слог в начале строки, перед первым ударным («так», «пусть», «ал» и «дро»). В хорее анакруза нулевая, в ямбе — односложная. Я обещал не перегружать терминологией, но немножечко всё же позволительно. Обратное анакрузе понятие — клаузула. Клаузула — это последний ударный слог и следующие за ним безударные, сколько бы их не было. Например, «венья», «ка», «менья».
А вот пример смешанного ямба (1–3 строки — пятистопный ямб, 2–4 — двустопный):
Над этим островом какие выси,
Какой туман!
И Апокалипсис был здесь написан,
И Умер Пан.
(Н. Гумилёв)
Зеркало в зеркало, с трепетным лепетом,
Я при свечах навела;
В два ряда свет — и таинственным трепетом
Чудно горят зеркала.
(А. Фет)
Рвётся, и пляшет, и буйствует кардиограмма,
В ней, бессистемной творятся безумные вещи.
Мчится она то направо, то влево, то прямо,
Бьётся и, точно осина Иуды, трепещет.
В жёлтой гости'ной, из серого клё'на, с обивкою шё'лковой,
Ваше Сия'тельство любит по вто'рникам томный журфи'кс
В желтой венге'рке комичного цве'та, коричнево-бе'лковой,
Вы предлага'ете тонкому о'бществу ирисный ке'кс,
Нежно вдыха'я сигары эрцге'рцога абрис фиа'лковый.
(И. Северянин)
Я долее слушать безумца не мог,
Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок
В награду за дерзкую речь.
(Н. Гумилёв)
Ах, чудное небо, ей-богу, над этим классическим Римом,
Под этаким небом невольно художником станешь.
Природа и люди здесь будто другие, как будто картины
Из ярких стихов антологии древней Эллады.
(А. Майков)
Мой любимый, мой князь, мой жених,
Ты печален в цветистом лугу.
Повиликой средь нив золотых
Завилась я на том берегу.
(А. Блок)
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
(И. Бродский)
Итак, мы рассмотрели пять основных стихотворных размеров. Обязательно пользуйтесь ими! Безусловно, нельзя зацикливаться, но история показывает, что эти размеры наиболее более всего подходят для стихосложения на русском языке, и игнорировать их в поисках новых форм нельзя категорически. Только научившись в совершенстве пользоваться классическими стихотворными размерами, можно переходить к поэтическому экспериментированию. Хотя… Пушкин и Лермонтов 200 лет назад, когда становление поэзии только шло и об использовании в стихах диковинных смесей размеров речи не было, уже искали новые формы, пытаясь разнообразить заданную Державиным классическую русскую поэзию. Вот поэтому они и великие.
2.3. Дополнительные поэтические размеры
Пэоны. Это так называемые четырёхсложные размеры, их четыре: пэон I, пэон II, пэон III и пэон IV. Получаются они просто. Берём двусложный размер (ямб или хорей) и выкидываем из него каждое второе ударение. Получается система пиррихиев. Так как они систематизированы, получается новый размер, где ударение может падать так: пэон I: 1, 5, 9 и так далее слоги, пэон II: 2, 6, 10 и так далее слоги, пэон III: 3, 7,11 и так далее слоги, пэон IV: 4, 8, 12 и так далее слоги. Просто приведу примеры.Пэон I.
Спите полумёртвые увядшие цветы,
Так и не узнавшие расцвета красоты,
Близ путей заезженных взращённые творцом,
Смятые невидевшим тяжёлым колесом.
(К. Бальмонт)
Не думай о секундах свысока.
Наступит время, сам поймёшь, наверное, —
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
(Р. Рождественский)
Входит Пушкин в лётном шлеме, в тонких пальцах — папироса.
В чистом поле мчится скорый с одиноким пассажиром.
И нарезанные косо, как полтавская, колёса
С выковыренным под Гдовом пальцем стрелочника жиром
Оживляют скатерть снега, полустанки и развилки
Обдавая содержимым опрокинутой бутылки.
(И. Бродский)
Вьюга листья на крыльцо намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит.
(А. Пушкин)
Пентон (пятисложник) — стихотворный размер из пяти слогов с ударением на 3 слоге. Относится к слассу пятидольников. Пентон разработан Алексеем Кольцовым и употребляется только в народных песнях. Рифма, как правило, отсутствует.
Не шуми ты, рожь,
Спелым колосом!
Ты не пой, косарь,
Про широку степь!
(А. Кольцов)
Общепринятая теория стиха относит первый и третий виды к хореическим размерам, а второй и четвертый — к ямбическим. Стихотворений четырехдольного строя — неимоверное количество. Русские поэты выработали множество видовых и типовых моделей трехкратного, четырехкратного, пятикратного и шестикратного объема.
Трехкратный четырехдольник первый различных форм (сюда входит и пятистопный хорей); контрольный ряд ||||:
| Выхожу о|дин я на до|рогу; /\ /\ |
| Сквозь туман крем|нистый путь бле|стит; /\ /\ /\ |
| Ночь тиха. Пус|тыня внемлет | богу, /\ /\ |
| И звезда с звез|дою гово|рит. /\ /\ /\ |
(М. Лермонтов)
Мы | молоды. У | нас чулки со |штопками.
Нам | трудно. Это | молодость ви|ной. /\ /\
Но | пляшет за де|шевенькими | шторками
Бес|платный воздух, | пахнущий вес|ной. /\ /\
(Р. Казакова)
Холод, | тело тайно | сковываю|щий, /\
Холод, | душу оча|ровываю|щий… /\
От лу|ны лучи про|тягивают|ся, /\
К сердцу | иглами при|трагивают|ся. /\
(В. Брюсов)
Ракеты | возникают | рыжие, /\ | /\
И голу|бые и о|ранжевые. | /\
Они цве|тут над всеми | крышами, /\ | /\
Меня, как в | детстве, заво|раживая. | /\
(Е. Евтушенко)
В русской поэзии разработаны третий, четвертый и пятый пятидольники. Третий и пятый пятидольники совместимы и взаимозаменяемы; они распространены в русском народном стихе. Вот пример трехкратного пятидольника третьего вида:
Жаворо'ночек на прога'линке распева'ет.
Он зовё'т весну, радость кра'сную вызыва'ет.
(Н. Цыганов)
Как привя'жется, как приле'пится
К уму-ра'зуму думка пра'здная,
Мысль доку'шная в мозг твой вце'пится
И клюёт его, неотвя'зная.
(В. Бенедиктов)
Не слышны' в саду даже шо'рохи,
Все здесь за'мерло до утра'.
Если б зна'ли вы, как мне до'роги
Подмоско'вные вечера'.
(М. Матусовский)
Дымится по'ле, рассвет беле'ет,
В степи тума'нной кричат орлы'.
И дико зво'нок их плач голо'дный
Среди холо'дной плывущей мглы'.
(И. Бунин)
Наиболее эффектен и необычайно красив, хотя и весьма редок пятидольник второй, в данном примере допущено превышение пятидольной меры (шесть слогов в 6 и 7-ой строках):
Безво'дные золоти'стые пересы'пчатые барха'ны
Стремя'тся в полусожжё'нную неизве'данную страну',
Где пра'вят в уедине'нии златоли'цые богдыха'ны,
Вдыха'я тяжелоды'мную златоо'пийную волну'.
Где в на'бережных фарфо'ровых импера'торские кана'лы
Поблё'скивают, переплё'скивают кори'чневой чешуе'й,
Где в бе'лых обсервато'риях и библио'теках опаха'лы
Над ру'кописями ве'тхими, точно ве'тер берегово'й.
(Г. Шенгели)
Шестидольник — самая сложная из ритмических групп. Шестидольник состоит из сочетания четырехдольника с двудольником; главный метрический акцент приходится на первую долю четырехдольной части, а побочный акцент — на первую долю двудольной части: ||. Имеет шесть видовых форм: — шестидольник 1-й ||| — шестидольник 2-й || — шестидольник 3-й || — шестидольник 4-й || — шестидольник 5-й | — шестидольник 6-й || Все эти формы образуют собой класс шестидольников. В русской поэзии наиболее разработаны первый, второй и четвертый виды. Пятый часто совмещается с первым. По традиционной теории стиха первый, третий и пятый шестидольники относятся к хореическим размерам, а второй, четвертый и шестой шестидольники к ямбическим. Шестидольник первый:
О'блаком вол|нистым |
| Пы'ль встает вда|ли; /\ |
Ко'нный или | пеший — |
| Не вида'ть в пы|ли! /\ |
(А. Фет)
Люб|лю' твой слабый | све'т в не|бе'сной выши|не':
Он | ду'мы пробуди'л, у|сну'вшие во | мне'.
(А. Пушкин)
| Если б | су'мерками |
| Звёзды | вы'бежали |
| Пере|ми'гиваться |
| У пру|да', /\ /\ /\ |
| Мы фо|на'риками |
| Элек|три'ческими |
| Им под|све'чивали |
| бы тог|да'. /\ /\ /\ |
(А. Квятковский)
Си|неет | па'луба — до|рога | ско'льзкая,
Ка|чает | здо'рово на | кораб|ле', /\ /\
Но | юность | лё'гкая и | комсо|мо'льская
И|дёт по | па'лубе как | по зем|ле'. /\ /\
(Б. Корнилов)
На пи|рах ве|сёлых,
В дерев|нях и | сёлах
Прово|дили | дни'. /\
Я в ле|су си|де'ла
Да в ок|но гля|де'ла
На кус|ты и | пни'. /\
(И. Бунин)
Обыкно|венный | де'нь, обыкно|венный | са'д.
Но поче|му кру|го'м колоко|ла зве|ня'т?
(Г. Иванов)
Бей
тех,
чей
смех,
вей,
рей
сей
снег!
(Н. Асеев)
Стынь,
Стужа,
Стынь,
Стужа,
Стынь,
Стынь,
Стынь…
День —
Ужас,
День —
Ужас,
День,
Динь,
Динь.
Александрийский стих — это шестистопный ямб с цезурой после третьей стопы. Рифмовка парная.
Надменный временщик, || и подлый и коварный,
Монарха хитрый льстец || и друг неблагодарный,
Неистовый тиран || родной страны своей,
Взнесённый в важный сан || пронырствами злодей!
(К. Рылеев)
Холиямб — пришедший из античности размер стиха, где последняя стопа шестистопного ямба заменена хореем. Вот силлабо-тоническая имитация холиямба:
Богатства бог, чье имя Плутос, — зна'ть, сле'п он!
Под кров певца ни разу не заше'л в го'сти.
(Гиппонакт, пер. Вяч. Иванова)
В огромном городе моём — ночь.
Из дома сонного иду — прочь.
И люди думают: жена, дочь, —
А я запомнила одно: ночь.
(М. Цветаева)
| Ой стоги, сто|ги, /\ || на лугу ши|роком, |
| Вас не пере|честь, /\ || не окинуть | оком! |
| Ой, стоги, сто|ги /\ || в зеленом бо|лоте, |
| Стоя на ча|сах, /\ || что вы стере|жёте? |
(А. Толстой)
| Да благосло|вит тя || господь от Си|она |
| на высоко|честнем || месте царя | фрона. |
| Да благосло|вит же || венчанную | главу |
| на премноги | лета || соблюдати | здраву. |
|По темной но|щи /\ || день светлый бы|вает, |
| солнца луча|ми /\ || всю тьму истреб|ляет. |
| Вся веселят|ся, /\ || егда осве|щенна|
| солнцем быва|ют /\ || преукра|шенна. |
| Тщетную муд|рость /\ || мира вы ос|тавьте, |
| Злы богобор|цы! /\ || обратив кор|мило, |
| Корабль свой | к бре|гу /\ || истины на|правьте, |
| Теченье вы|ше /\ || досель блудно | было. |
| Что дал Гора|ций, /\ || занял у фран|цуза. |
| О, коль собо|ю /\ || бедна моя | муза! |
| Да верна; у|ма /\ || хоть пределы | узки, |
| Что взял по-галь|ски — /\ || заплатил по-|русски. |
| Уме недо|зрелый, плод /\ | недолгой на|уки! /\ /\ |
| Покойся, не | понуждай /\ | к перу мои | руки: /\ /\ |
| He писав, ле|тящи дни, /\ | века прово|дити /\ /\ |
| Можно и сла|ву достать, /\ | хоть творцом не |слыти. /\ /\ |
| Ведут к ней нетрудные /\ | в наш век пути | многи. /\ /\ |
| На которых | смелые /\ | не запнутся | ноги. /\ /\ |
(А. Кантемир)
| Чин купецкий | без греха /\ | едва может | быти, /\ /\ |
| На многи бо | я злобы /\ | враг обыче | лстити. /\ /\ |
| Паче нетер|пимую /\ | смерть себе из|брати, /\ /\ |
| Неже осквер|ненную /\ | плоть свою пре|дати. /\ /\ |
| Тебе ж, само|держице, /\ | посвятить труд | новый /\ /\ |
| И должность со|ветует /\ | и самое | дело. /\ /\ |
| Извинят о|ни ж мою /\ | смелость пред то|бою. /\ /\ |
| Раз в крещенский | вечерок /\ | девушки га|дали: /\ /\ |
| За ворота | башмачок, /\ | сняв с ноги, бро|сали. /\ /\ |
(В. Жуковский)
| Дайте в руки | мне гармонь, /\ | золотые | планки. /\ /\ |
| Парень девуш|ку домой /\ | провожал с гу|лянки. /\ /\ |
(М. Исаковский)
2.4. Античное стихосложение
ВНИМАНИЕ! ЭТУ ГЛАВУ ЧИТАТЬ СОВСЕМ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО. Она представляет собой нечто вроде экскурса в историю, потому что 90 % описываемых здесь размеров и строф неупотребимы в русскоязычной поэзии никоим образом.Античному стихосложению, а точнее, античным размерам я решил посвятить целый раздел по нескольким причинам. Во-первых, эллины и римляне изобрели большое количество своеобразных поэтических размеров, малоупотребимых в современной поэзии, но достойных упоминания. Во-вторых, не будь стихосложения античного, неизвестно, что бы было с нашим, родным и близким. Но отмечу: не рекомендую использовать все нижеописанные размеры часто. В настоящее время методы античного стихосложения являются не более чем упражнением либо источником подражаний и пародий. Греки создали несколько своеобразных разновидностей стихов, которые перемежали в строфах, получая сложные, составные размеры, требовавшие выского искусства чтеца.
Гекзаметр — античный стихотворный размер, шестистопный дактиль с женским окончанием. Античный гекзаметр считается совершенной формой стихового ритма: самая ёмкая по своему ритмическому объему четырёхдольная дактилическая стопа , заменяемая четырёхдольным же спондеем (последний не употребляется только в первой и шестой стопах), даёт 32 комбинации. Наиболее употребительные цезуры в гекзаметре: цезура после третьей стопы, разделяющая стих на два равных полустишия: |||||||/\|, и двойная цезура, разделяющая стих на три части ||||||||/\|.
Словесное ударение может падать на любую долю дактилической или спондеической стопы, вследствие чего ритм стиха здесь неровный. Чтение античных четырёхдольных гекзаметров должно проходить в форме четкого скандирования, с соблюдением двудольного протяжения долгих слогов в дактиле и спондее.
Русский имитированный гекзаметр имеет 18-дольный объём, каждая стопа его трёхдольна (3x6=18). Русский гекзаметр можно обратить и в 24-дольный, протягивая первый в стопе слог. Контрольный ряд русского имитированного гекзаметра такой: |||||||/\. Цезура может быть мужская, женская и дактилическая, что видно из следующего примера:
|Встала из| мрака мла|дая с перс|тами пур|пурными | Эос, /\ |
|Ложе по|кинул тог|да и воз|любленный| сын Одис|еев. /\ |
|Платье на|дев, изощ|рённый свой|меч на пле|чо он по|весил; /\ |
|После по|дошвы кра|сивые| к светлым но|гам подвя|завши, /\ |
|Вышел из| спальни…
(«Одиссея», пер. В. Жуковского)
|В пу-урпуре, | бле-еске и| ды-ымах, ле|са разрисо|вав /\ позо|ло-отой, /\ |
|Озаряя| ро-озовым| све-етом /\ |стру-унную| рожь /\ и пше|ни-ицу, /\ |
|В ви-изге стри|жей /\ огол|телых и в мель|ка-ании| ла-асточек| бы-ыстрых, /\ |
|Вниз /\ голо|вой /\ бе-ез|шу-умно /\ |падало тя|жё-олое| со-олнце. /\ |
(А.Квятковский)
Пентаметр — в античной метрике пятистопный дактиль. Замена дактилей спондеями возможна лишь в первых двух стопах, до цезуры. Метрическая модель античного четырехдольного пентаметра такая: ||
Русский трехдольный пентаметр строится по схеме: |||/\/\||||/\/\. Вот пример русского элегического дистиха, в котором второй стих имитирует античный пентаметр:
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.
(А. Пушкин)
Русская имитация тетраметра короче античного на 8 долей (24–16=8 долей). Вот «Призыв к мужеству» древнегреческого поэта Архилоха, написанный тетраметром, в переводе Викентия Вересаева:
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.
Ободрись и встреть их грудью, и ударом на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой, не трепещи!
Победишь — своей победы на показ не выставляй.
Победят — не огорчайся, запершись в дому не плачь!
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй!
Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.
Спондей — четырехдольная стопа о двух долгих слогах . Спондей употреблялся в античном гекзаметре, который состоит в основном из дактилических стоп. В применении к русскому силлаботоническому стиху спондеем называется такой ритмический ход в ямбе, когда рядом стоят два или более ударных слога. Например:
Куницыну да'нь се'рдца и вина!
Он создал нас, он воспитал наш пламень.
(А. Пушкин)
Дуй, дуй, Дувун! Стон тьмы по трубам,
Стон, плач, о чем? по ком? Здесь, там —
По ржавым травам, ах! по трупам
Дрем, тминов, мят, по всем цветам.
Трибрахий — античная трехдольная стопа о трех кратких слогах . В русской метрике трибрахием называется безударная стопа в трехдольных размерах, например:
Слёзы людские, слёзы людские,
Льётесь вы ранней и поздней порой,
Льётесь безвестные, льётесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые.
(Ф. Тютчев)
Пентабрахий — пятисложная стопа, состоящая из пяти неударных слогов. Схема: . В русском стихосложении самостоятельно употребляться не может.
Молосс (тримакр) — античная шестидольная стопа о трех долгих слогах . В теории силлабо-тонического стиха некоторые стиховеды называют молоссом такой ритмический ход в трехдольном размере, когда подряд стоят три односложных ударяемых слова, например:
Вал есть вал, шкив есть шкив,
Бессемер — он всегда бессемер.
(Г. Шенгели)
Адонический стих — античный дактилический усеченный диметр. Такой стих являлся заключительной строкой в строфе, он встречается в сапфической строфе. Его метрическая схема |/\.
Алкеев стих — античный стихотворный размер, десятисложный стих, составленный из двух дактилических и двух хореических стоп. Его схема: |||.
Алкманов стих — античный одиннадцатисложный стих, усеченный четырехстопный дактиль, в котором допускается замена дактиля спондеем, имеющим одинаковое с дактилем количество долей.
Аристофанов стих — античный десятидольный стих о семи слогах следующего ритмического строения: ||, то есть соединение одной дактилической и двух хореических стоп.
Архилохов стих — античный стих, изобретенный Архилохом. Схема этого стиха такая: малый архилохов стих представляет собой дактилический усеченный триметр ||/\/\; большой — является сочетанием четырех дактилических и трех хореических стоп ||||||border=0 style='spacing 9px;' src="/i/68/486568/i_430.png">. Вот вольная имитация архилоховой строфы на русском языке:
Снег покидает поля,
Зеленеют кудрявые травы,
В буйном цвету дерева.
Облик меняет земля,
Что ни день, то спокойнее в руслах
Шумные воды бегут.
Грация стала смелей,
Повела в хороводе — нагая —
Нимф и сестер близнецов.
Что нам бессмертия ждать?
Похищает летучее время
Наши блаженные дни…
(Гораций, пер. А. Тарковского)
Крепче меди себе | создал я памятник;
Взял над царскими верх | он пирамидами,
Дождь не смоет его, | вихрем не сломится,
Цельным выдержит он | годы бесчисленны.
(А. Востоков)
Амфимакр — античная пятидольная стопа, противоположная амфибрахию, о трех слогах, краткий слог находится среди двух долгих:. В общеевропейскую метрику амфимакр не вошел. Однако некоторые стиховеды считают возможным применение этого термина для названия особого ритмического хода в трехсложном размере, когда в стопе содержатся два словесных ударения — на первом и на третьем слогах:
| Ленты да | радуги, | ярче и | жарче дня… |
| Что' ж… обер|нись, погля|ди!.. /\ /\ | /\ /\ /\ |
|Суженный! | Золото, | серебро!.. Чур меня, |
| Чур меня — | сгинь, пропа|ди! /\ /\ | /\ /\ /\ |
(А. Фет)
Верста' сле'ва, | верста' спра'ва,
Верста' в бро'ви, | верста' в ты'л.
Тому' пе'сня, | тому' сла'ва,
Кто дорогу породил.
(М. Цветаева)
Прише'л не'мец, | прише'л па'н,
Дай, украинец, жупан!
Прода'й, дя'дько, | свою' ха'тку,
Купи', дя'дька, | немцу шапку.
(пер. с укр. А. Глобы)
Алкеева строфа — античная четырехстишная строфа, изобретенная Алкеем; состоит из стихов трех видов: — девятисложный ямбический стих ||||/\/\ — десятисложный стих ||| — одиннадцатисложный стих |||.
В следующем отрывке Брюсов имитировал на русском языке ритм алкеевой строфы, причем первые две строки соответствуют третьему виду, третья строка — первому виду и четвертая строка — второму виду:
Не тем горжусь я, Фебом отмеченный,
Что стих мой звонкий римские юноши
На шумном пире повторяют,
Ритм выбивая узорной чашей.
Бакхий — в античной метрике название пятидольной стопы о трех слогах следующего строения . В русской метрике не употребителен, но некоторые теоретики стиха считают возможным называть бакхием амфибрахическую стопу с дополнительным акцентом , например:
В глаза'х ве'р|но, сват, у | тебя по|темнело.
… Хвати'л о'|земь шапку, | подперся | в бока…
…«Ну, что', бра'т' | успели | ли с медом | убраться?»
(И. Никитин)
Будет день — и к вам, молодые девы,
Старость подойдет нежеланной гостьей,
С дрожью членов дряблых, поблекшей кожей,
Чревом отвислым, —
Страшный призрак! Эрос, его завидя,
Прочь летит — туда, где играет юность:
Он — ее ловец. Пой же, лира, негу
Персей цветущих.
(Сафо, пер. Вяч. Иванова)
2.5. Как сделать слог нестандартным
Перегрузив всякой теорией и терминологией, приступлю к краткому изложению простейших методов получения красивых и нестандартных ритмов и размеров. Естественно, на примерах. В первую очередь всё же старайтесь писать именно классическими размерами, потому как они наиболее просты и эффективны. Но их, безусловно, можно и даже нужно всячески украшать.Если для украшения стихотворения вы решили нарушить слог, то рифма, компенсирующая размерный недостаток, должна быть совершенна! Этим вы докажете слушателю, что нарушение в слоге допущено намеренно, что на деле вы можете писать невероятно красиво! Можно слог вовсе не соблюдать. В таком случае к рифме предъявляются ещё более жёсткие требования. Например:
Представь, что война окончена, что воцарился мир.
Что ты ещё отражаешься в зеркале. Что сорока
Или дрозд, а не «Юнкерс» щебечет на ветке «чирр».
Что за окном не развалины города, а барокко
Города: пинии, пальмы, магнолии, цепкий плющ,
Лавр. Что чугунная вязь, в чьих кружевах скучала
Луна, в результате вынесла натиск мимозы плюс
Взрывы агавы. Что жизнь нужно начать сначала.
(И. Бродский)
Подобные стихи близки по принципу к дольнику. Дольник — это вид русского и немецкого стихосложения, где строки, совпадая по числу ударений, свободно и бессистемно располагают безударные слоги. Много подобных стихотворений, к примеру, у Гейне:
Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущён,
Давно не даёт покою
Мне сказка старых времён.
(перевод А. Блока)
…и при слове «грядущее» из русского языка
Выбегают мыши и всей оравой
Отгрызают от лакомого куска
Памяти, что твой сыр, дырявой…
(И. Бродский)
Руки — и в круг
Перепродаж и переуступок!
Только бы губ,
Только бы рук мне не перепутать!
Не штык — так клык, так сугроб, так шквал, —
В Бессмертье что час — то поезд!
Пришла и знала одно: вокзал.
Раскладываться не стоит.
Книжные полки, странные знаки, символы, буквы,
граф Монте-Кристо, леди Ровена,
Ноты Вивальди, звуки канцоны,
ария чёрта в опере Баха или кого-то,
Кто бесконечен, кто бесподобен с красною розой
в ровной улыбке, встав на колено,
Ей предлагает руку и сердце, нашу эпоху
вновь возвращая в дни Камелота.
Мне ничего не надо, монета есть, магазин под боком.
Правда, закрыли ближний, но это ладно, пойду в соседний.
Я ничего не должен Собесу, рано ещё по срокам,
Я военкому без интересу, мой формуляр последний.
Дорога-возвращение в воскресную ночь —
К рутине, к тишине, к пустоте.
Совсем не изменившись, я остался точь-в-точь
Таким же, как всегда и везде.
Санбенито на камень падёт, ты взойдёшь наверх,
Ты прижмёшься спиной к обгоревшему маяку
И из тысячи разных оккультных безумных вер
Изберёшь ожиданье на западном берегу.
Стоят цветы у кровати, лежат конфеты на стуле,
Пустует белая койка, и всё почти хорошо,
А элегантная Катя и симпатичная Юля,
В стерильных белых повязках готовят электрошок.
Напоследок расскажу ещё об одном способе получения нестандартных размеров. Кроме дольников и ударников, в русском стихосложении есть ещё такая разновидность, как паузники. Паузник трехдольный — это стих трехдольного размера, отдельные стопы которого представляют собой неполносложные, паузные модификации, то есть не только , а /\, /\/\,/\/\; /\, /\/\, /\/\ и прочая, или модификации с протяжением слогов (долгие слоги), /\, . Введение этого термина (не совсем точного) в русскую поэтику было вызвано появлением в русской поэзии начала 20 века большого количества стихов паузной формы, отличавшихся от классического полносложного трёхдольника настолько, что многие читатели и даже литературоведы не умели ритмически их рецитировать, считая подобные стихи неправильными. В настоящее время паузники ни у кого не вызывают сомнения в правильности их метрического строения. Примеры:
Пускай мы росли ножевые,
А сестры росли, как май
Но все же глаза живые
Печально не подымай.
(С. Есенин)
Землю,
где воздух,
как сладкий морс,
бросишь
и мчишь, колеся
но землю,
с которою
вместе мёрз,
вовек
разлюбить нельзя.
(В. Маяковский)
а) Полносложная форма:
|Чёткие| линии| гор; /\ /\ |
|Бледно не|верное | море. /\ |
|Гаснет торжественный| взор, /\ /\ |
|Тонет в бес|сильном про|сторе. /\ |
(В. Брюсов)
|Мы /\ /\ | спим /\ /\ | ночь. /\ /\ |
|Днем совер|шаем по|ступки. /\ |
|Любим сво|ю /\ то|лочь /\ /\ |
|воду в сво|ей /\ /\ | ступке. /\ |
(В. Маяковский)
а) Полносложная форма:
По| синим вол|нам оке|ана,
Лишь| звёзды блес|нут в небе|сах, /\
Ко|рабль оди|нокий не|сётся,
Не|сётся на| всех пару|сах. /\
(М. Лермонтов)
Как| царство /\| белого| снега,
Мо|я /\ ду|ша холод|на. /\
Ка|кая /\ |стройная |нега
/\ |В мире хо|лодного| сна. /\
(В. Брюсов)
а) Полносложная форма:
Я те|бе ниче|го не ска|жу,
И те|бя не встре|вожу ни|чуть,
И о | том, что я | молча твер|жу,
Не ре|шусь ни за | что намек|нуть.
(А. Фет)
Я по|кинул ро|димый /\ | дом,
Голу|бую о|ставил /\ | Русь.
В три звез|ды берез|няк над пру|дом
Теплит |матери| старой /\ | грусть.
(С. Есенин)
а) Полносложная форма:
Как| ныне сби|рается | вещий О|лег /\
От|мстить нера|зумным хо|зарам: /\ | /\ /\
Их| села и| нивы, за| буйный на|бег, /\
Об|рёк он ме|чам и по|жарам. /\ | /\ /\
(А. Пушкин)
Би|лет — /\ /\ |щелк. /\ Ще|ка — /\ /\ | чмок. /\
Сви|сток, — и рва|нулись ту|да мы, /\ | /\ /\
Ку|да, /\ как| се-ельди| в сети чу|лок, /\
Плы|вут круго|светные | дамы. /\ | /\ /\
(В. Маяковский)
Однодольная пауза в первой половине тактометрического периода:
На | ту /\ зна|комую | гору
Сто | раз /\ я| в день прихо|жу, /\
Сто|ю, /\ скло|няся на по|сох,
И | в дол /\ с вер|шины гля|жу, /\
(В. Жуковский)
Се|годня дур|ной /\ /\ | день, /\
Куз|нечиков | хор /\ /\ | спит. /\
И| сумрачных | скал /\ /\ | сень /\
Мрач|ней гробо|вых /\ /\ | плит. /\
(О. Мандельштам)
На | тёмном по|роге тай|ком /\
Свя|тые шеп|чу име|на. /\
Я | знаю: мы | в храме вдво|ём, /\
Ты | думаешь: | здесь ты од|на. /\
(А. Блок)
Почер|нел, искри|вился бре|венчатый | мост,
И сто|ят ло|пухи в чело|веческий | рост,
И кра|пивы дре|мучей по|ют /\ ле|са,
Что по | ним не прой|дёт, не блес|нёт /\ ко|са.
Вече|рами над | озером | слышен /\ | вздох,
И по | стенам рас|ползся ко|рявый /\ | мох.
(А. Ахматова)
Маленький постскриптум. На самом деле, смешение размеров, конечно, имеет место в стихосложении. Размер, образованный смешением двух разных размеров, к примеру, ямба и дактиля (то есть, когда одна строка — ямб, вторая — дактиль), называется логаэдом. Логаэды использовались, в основном, в античной поэзии и в русском стихосложении не приняты. Вот и всё о слоге. Перейду к следующему разделу.
ГЛАВА 3. РИФМОВКА
3.1. Формы стихотворений
В общем-то, этот раздел следовало бы поместить в главу о рифмах либо сразу после неё, но я подумал, что сначала неплохо бы разобраться со стихотворными размерами, что мы и сделали. Под «построением стихотворения» в данном случае я понимаю расположение рифм в строках стихотворения, то есть рифмовку. Я разбил этот раздел по строфам, начиная от одностишия. Сначала, конечно, идёт такая строфа, как одностишие, то есть маленькое нерифмованное стихотворение, состоящее из одной строки. Подобное стихотворение обыкновенно является юмористическим, ироническим; основной упор при написании делается не на технику, а на содержание. К примеру:О, как внезапно кончился диван…
(В. Вишневский)
Такому клюву и помада не поможет…
(А. Морозов)
Самым простым расположением рифм является парная (смежная) рифма в дистихе или двустишии (по схеме аа).
В тот вечер возле нашего огня
Увидели мы чёрного коня.
(И. Бродский)
Далее рассмотрим более сложную форму — трёхстишие. Обыкновенное трёхстишие (терцет) подразумевает наличие трёх строк с одинаковой рифмой: aaa bbb ccc. Используется такая схема нечасто, но встретить можно.
На морских берегах я сижу,
Не в пространное море гляжу,
Но на небо глаза возвожу.
(А. Сумароков)
Земную жизнь дойдя до середины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
(пер. М. Лозинского)
Серо
Море в тумане, и реет в нем рея ли, крест ли;
Лодка уходит, которой я ждал с такой верой!
Прежде
К счастью так думал уплыть я. Но подняли якорь
Раньше, меня покидая… Нет места надежде!
Кровью
Хлынет закат, глянет солнце, как алое сердце:
Жить мне в пустыне — умершей любовью!
(В. Брюсов)
Врозь я с горлинкой моею:
Не она ведь мне слышна.
Поспешу вослед за нею.
Ты ль с подружкою своею
Розно? К нам судьба равна:
Врозь я с горлинкой моею.
Верю я душою всею,
Коль твоя любовь верна:
Поспешу во след за нею.
Слух твой жалобой лелею
Вновь, что нам двоим дана:
Врозь я с горлинкой моею.
Без ее красы жалею
Все, чем жизнь была красна.
Поспешу во след за нею.
Смерть, верши свою затею,
То возьми, что взять должна:
Врозь я с горлинкой моею,
Поспешу во след за нею.
(пер. Ю. Верховского)
Первым по распространённости является, безусловно, четверостишие или катрен. Стандартных схем рифмования в катрене две: abab (перекрёстная рифма) и abba (охватная или опоясанная рифма). Пример первой:
Я долго шёл по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
(Н. Гумилёв)
Он видит пылающий ангельский меч,
Что жалит нещадно его и подругу
И гонит из рая в суровую вьюгу,
Где нечем прикрыть им ни бёдер, ни плеч…
(Н. Гумилёв)
Катрен может являться стихотворением в чистом виде (например, гарики или частушки). Обыкновенно, катрен, являющийся законченным произведением, несёт в себе остроумную либо нравоучительную смысловую нагрузку:
Когда, прервав теченье лет,
Настанет страшный суд,
На нем предстанет мой скелет,
Держа пивной сосуд.
(И. Губерман)
Чиста птица голубица таков нрав имиет:
Буде мисто, где нечисто, тамо не почиет,
Но где травы и дубравы и сень есть от зноя,
То прилично, то обычно место ей покоя.
(Г. Конисский)
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
(пер. О.Румера)
Если буду я низвергнут разрушающим все миром,
И умру один без плача тех, кого я был кумиром,
Не одет рукой питомцев и святым не мазан миром,
Пусть твое благое сердце эту весть приемлет с миром.
(пер. Ш. Нуцубидзе)
Далее идут более сложные формы, менее распространённые, чем катрен, но от того не менее интересные. Ищите разнообразие форм! Лишним не будет. Пятистишия уже позволяют вам проявить полёт фантазии. Конечно, у пятистиший есть и фиксированные формы. Например, лимерик. Лимерик — это ироническое пятистишие со схемой рифм aabba (желательно, с трёхстопным анапестом в 1,2 и 5 строках и двустопным — в 3 и 4). Пришли лимерики из Англии, в частности, их изобрёл знаменитый английский поэт и художник Эдвард Лир.
Не секрет, что в далёком Катаре
Каждый пятый катарец — татарин!
Есть и больший курьёз.
Знайте все: эскимос —
— Каждый третий на Мадагаскаре…
(А. Карпов)
Вождь индейцев, торгующий в лавке,
Продавая свои томагавки,
Говорил: «Спору нет,
Очень ценный предмет
И в быту, и в автобусной давке!»
(А. Карпов)
Я дважды пробуждался этой ночью
И брёл к окну, и фонари в окне,
Обрывок фразы, сказанный во сне,
Сводя на нет, подобно многоточью
Не приносили утешенья мне.
(И. Бродский)
Шестистишия встречаются реже, чем четверостишия, но гораздо чаще, чем пятистишия или терцеты. Фиксированных форм шестистишия не существует, но простор для фантазии тут неограничен. Например, aabbba:
На стене портрет тирана,
Как в любой другой квартире,
Как во всём подлунном мире,
Как мишень в цветастом тире,
Как нарыв, гнойник, как рана,
На стене портрет тирана.
Северо-западный ветер его поднимает над
Сизой, лиловой, пунцовой, алой
Долиной Коннектикута. Он уже
Не видит лакомый променад
Курицы по двору обветшалой
Фермы, суслика на меже.
(И. Бродский)
И, может быть, жизнь на пределе
Удержится в немощном теле
И голову старца укроет трёхзубым венцом.
Но дряхлые чресла устали,
И шут в исполнении Даля
В холодную землю уткнётся истёртым лицом.
Вообще, в качестве замечательного примера мастерски исполненных шестистиший рекомендую прочитать стихотворение Николая Гумилёва «Пятистопные ямбы». Каждая (подчёркиваю, каждая!!!) из 14 строф этого стихотворения представляет собой двурифмовое шестистишие с новой схемой рифмовки! Так встречаются схемы ababab, ababaa, abbaba, aabbab, aaabbb, aababb, abbbaa и так далее. А что бы было, если бы Гумилёв использовал не только двурифмовые, но и трёхрифмовые шестистишия? Так вариантов ещё больше! Вот пример строфы из «Пятистопных ямбов»:
Солдаты громко пели, и слова
Невнятны были, сердце их ловило:
«Скорей вперёд! Могила так могила!
Над ложем будет свежая трава,
А пологом — зелёная листва,
Союзником — архангельская сила!»
В общем, простор для фантазии огромен. Кстати, шестистишие с рифмовкой ababab называется секстиной:
Опять звучит в моей душе унылой
Знакомый голосок, и девственная тень
Опять передо мной с неотразимой силой
Из мрака прошлого встаёт, как ясный день;
Но тщетно памятью ты вызван, призрак милый!
Я устарел: и жить и чувствовать — мне лень.
(Л. Мей)
Ещё одной оригинальной разновидностью шестистишия является вирелэ — шестистрочная строфа старофранцузской поэзии. Строфа разбивается на трёхстишия, в каждом из которых первые два стиха взаимно рифмуются, третий же, укороченный стих первой полустрофы рифмуется с укороченным стихом второй полустрофы. На вирелэ похожи следующие русские стихи:
А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто…
(А. Пушкин)
Семистишие (септима) — вещь редкая. Но, по сути, добавить всего одну строку к любому встреченному шестистишию, и получится семистишие, двурифмовое, трёхрифмовое или даже четырёхрифмовое. Простор для придумывания схем тут огромен: abbabba, abccbac, aabccba и так далее. Комбинаций множество. Редкость употребления семистишия обусловлена в первую очередь историческим фактором: было попросту не принято так писать, вот и всё. Хотя это просто и порой даже очень красиво, если, конечно, писано не левой ногой. Семистишиями написано «Бородино» Лермонтова (aabcccb):
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Hедаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
(М. Лермонтов)
Пришёл сон из семи сёл.
Пришла лень из семи деревень.
Собрались лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
И большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.
Кстати: семистишие с рифмовкой abbaacc называется королевской или чосеровской строфой. Чосер первым в английской литературе ввёл понятие размеров, силлабо-тонического стихосложения и рифмовки. Вот пример чосеровской, или королевской, строфы из «Кентерберийских рассказов» Чосера:
Переверни страницу — дивный сад
Откроется, и в нем, как будто в вазах,
Старинных былей, благородных сказок,
Святых преданий драгоценный клад.
Сам выбирай, а я не виноват,
Что мельник мелет вздор, что мажордом,
Ему на зло, не уступает в том.
(пер. И. Кашкина)
Старение! Возраст успеха. Знания
Правды. Изнанки её. Изгнания.
Боли. Ни против неё, ни за неё
Я ничего не имею. Коли ж
Переборщит — возоплю: нелепица
Сдерживать чувства. Покамест — терпится.
Ежели что-то во мне и теплится,
Это не разум, а кровь всего лишь.
(И. Бродский)
class="poem">
Редкой и малоупотребительной формой восьмистишия является триолет. Схема рифм в нём: abaaabab, причём 4-я строка повторяет первую, 7-8-я повторяют 1-2-ю. Примеров триолета крайне мало, в русской поэзии такой формой пользовался, в основном, Карамзин.
Ахмет-оглы берёт свою клюку
И покидает город многолюдный.
Вот он идёт по рыхлому песку,
Его движенья медленны и трудны.
— Ахмет, Ахмет, тебе ли, старику,
Пускаться в путь неведомый и чудный?
Твоё добро враги возьмут сполна,
Тебе изменит глупая жена.
(Н. Гумилёв)
Ты промелькнула, как виденье,
О, юность, быстрая моя,
Одно сплошное заблужденье!
Ты промелькнула, как виденье,
И мне осталось сожаленье,
И поздней мудрости змея.
Ты промелькнула, как виденье, —
О, юность быстрая моя!
(К. Бальмонт)
Тебя я помню. Ты рыдала
На Гревской площади, под виселицей.
И ночь, и смерть, и ты рыдала.
Тебя я помню. Ты рыдала…
Но я забыл, по ком рыдала.
Не под моей ли черной виселицей.
Тебя я помню. Ты рыдала
На Гревской площади под виселицей.
(И. Рукавишников)
Не иди в дом пира. Иди в дом плача,
Чтоб забылись грехи, чтоб открылась душа.
Чтоб светлела порфира, чтоб яснела задача,
Не иди в дом пира, иди в дом плача.
В воротах мира, рыдая и плача,
Цветут чудо-стихи, бездумно дыша.
Но иди в дом пира. Иди в дом плача,
Чтоб забылись грехи. Чтоб открылась душа.
(И. Рукавишников)
Восьмистишие со схемой рифмовки abababab называется сицилианой:
Май жестокий с белыми ночами!
Вечный стук в ворота: выходи!
Голубая дымка за плечами,
Неизвестность, гибель впереди!
Женщины с безумными очами,
С вечно смятой розой на груди! —
Пробудись! Пронзи меня мечами,
От страстей моих освободи!
(А. Блок)
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу.
Черногривого коня.
Дайте раз пор синю полю
Проскакать на том коне;
Дайте раз на жизнь и волю,
Как на чуждую мне долю,
Посмотреть поближе мне…
(М. Лермонтов)
Нет ничего печальнее на свете
Невинной удрученной красоты,
Повергнутой в предательские сети
Вражды жестокой, злобной клеветы:
Под властью ль я чарующей мечты
Иль женский рыцарь я надежней стали,
Но видя горе женской чистоты,
Душа моя сжимается в печали.
Мучительней тоски я испытал едва ли.
(Э. Спенсер, пер. С. Протасьева)
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовёт от стран чужих,
О ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумов Невтонов
Российская земля рождать.
(М. Ломоносов)
Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
Меня твой голос возбуждает,
Меня твой сын препровождает;
Но им последовать я слаб.
Мятясь житейской суетою,
Сегодня властвую собою,
А завтра прихотям я раб.
Не будем подробно разбирать 11-ти-, 12-ти- и 13-тистишия. Напомню лишь, что в любой из этих форм можно получить огромное количество разнообразных комбинаций рифм, так что это поле для вашей деятельности. Единственно выделю фиксированную форму 12-тистишия, коплу. Копла — форма стансов в староиспанской поэзии, 12-строчная строфа, разбиваемая системой рифм на два шестистишия, в которых третий и шестой стих укорочены. Рифмовка: abc abc def def. Вот образец коплы из «Стансов на смерть отца, капитана Родриго» Хорхе Манрике:
Не предавайся скорби тщетной,
Душа, и ясными очами
Взгляни вокруг:
Жизнь иссякает незаметно,
И смерть неслышными шагами
Подходит вдруг.
Отрады длятся лишь мгновенья,
Но мукой каждая чревата,
Увы, для нас.
Прислушайся к людскому мненью:
Мил только прожитой когда-то,
Ушедший час.
(пер. О. Румера)
Окончив труд, иду с завода,
Манифестацию встречать.
В цветах весь город, и слыхать —
Кричат: да здравствует свобода!
Смеется солнце с небосвода,
И мчатся тучки — благодать…
Окончив труд, иду с завода
Манифестацию встречать.
Что за весна! Что за отрада!
Лучам в сердцах легко звучать…
Лишь землю беднякам отдать —
Мир станет крепнуть год от года.
Окончив труд, иду с завода.
(П. Тычина, пер. с укр. Н. Ушакова)
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье.
И совершенству пошлый приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой.
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Всё мерзостно, что вижу я вокруг,
Но как тебя покинуть, милый друг!
Сонет развивается и сплетается в ещё более сложную форму — венок сонетов. Венок состоит из пятнадцати сонетов. Первая строка каждого сонета повторяет последнюю строку предыдущего; заключительный сонет (магистрал) повторяет каждую строку каждого сонета, связывая их воедино. Таким образом, венок сонетов представляет собой двести десять строк, четырнадцать из которых употреблены троекратно. Венок сонетов очень сложен для написания, тем более правильный, без нарушения правил построения одного сонета. Венки встречаются у Валерия Брюсова и Ильи Сельвинского. Неплохой венок сонетов создал современный поэт и рок-музыкант Сергей Калугин. В 1889 году Прешерн написал венок опрокинутых сонетов 2-го вида, что является, можно сказать, поэтическим подвигом. Известны венки двойных сонетов, но, правда, в итальянской литературе.
Отмечу, что четырнадцатистишие совсем не обязательно является сонетом. Например, вот такая форма: ababccdefefggd.
Я в почётных рядах —
Руки в мягкий бетон —
Золотая звезда,
Предварив пелатон,
В предвкушении сна
Оказалась одна
На пути к дохристианскому Богу.
Эта леди вон там
Очень нравится мне,
Я бы впился в уста,
Я остался бы с ней,
Но придётся пройти
Окончанье пути
По кричащим ковровым дорогам.
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью её румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девушкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.
(А. Пушкин)
В начале лета, юностью одета,
Земля не ждёт весеннего привета,
Но бережёт погожих, тёплых дней,
Но расточительная, всё пышней
Она цветёт, лобзанием согрета.
И ей не страшно, что далёко где-то
Конец таится радостных лучей,
И что недаром плакал соловей
В начале лета.
Не так осенней нежности примета:
Как набожный скупец, улыбки света
Она сбирает жадно, перед ней
Не долог путь до комнатных огней,
И не найти вернейшего обета
В начале лета.
(М. Кузмин)
Добрый доктор Айболит!
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и паучок
И медведица!
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!
(К. Чуковский)
Жил-был поп,
Толоконный лоб.
Пошел поп по базару
Посмотреть кой-какого товару.
Навтречу ему Балда
Идет сам не зная куда.
(А. Пушкин)
3.2. Восточные формы строф
Кроме рубаи, описанного выше, существует ещё несколько специфических восточных разновидностей строф.Газель (газелла) — вид моноримического лирического стихотворения в восточной поэзии. Состоит обычно из 5-12 бейтов (двустиший). Схема рифмовки: aa ba ca da….От газели получили развитие другие традиционные формы персидского стиха.
Хмельная, опьяненная, луной озарена,
В шелках полурасстёгнутых и с чашею вина.
Лихой задор в глазах ее, тоска в изгибе губ,
Хохочущая, шумная, пришла ко мне она.
Пришла и села, милая, у ложа моего:
«Ты спишь, о мой возлюбленный? Взгляни-ка: я пьяна!»
Да будет век отвергнутым самой любовью тот,
Кто этот кубок пенистый не осушит до дна.
(Хафиз, перевод И. Сельвинского)
В другой трактовке газель представляется как трёхстишие, где два равных отрезка имеют одну рифму, затем вдвое больший отрезок имеет ту же рифму (трактовка Валерия Брюсова). В таком виде газель весьма похожа на рубаи.
В моей песне ревнивый страх.
Испугалась газель в горах.
Два прыжка, разбег, а потом будто крылья на легких ногах.
Касыда (кассида) — тоже разновидность газели, длинное моноримическое стихотворение, в котором рифмуются первые две строки, а дальше — через строку. По системе рифмовки касыда похожа на газель, но газель — короткое стихотворение. В трактовке Брюсова касыда имеет на всём протяжении одну рифму, но лично я с этим не согласен.
Муссадас — стихотворная форма в классической поэзии Ближнего и Среднего Востока, состоящая из 4-10 шестистишных строф и применяемая обычно в стихотворениях философского характера. Строфа делится на две неравные части в четыре и в два стиха; каждый стих делится цезурой на полустишия, причем первые полустишия имеют общую внутристрофную рифму, вторые же — заканчиваются редифом. В первой строфе — один и тот же редиф во всех шести стихах, в последующих строфах он стоит только в заключительном двустишии, обычно повторяющем последнее двустишие первой строфы (дословно или с некоторыми вариациями). Четверостишия же второй и следующих строф имеют свою внутреннюю рифму и свой редиф.
Не думай о нашем страданьи, всему наступит конец.
В груди удержи рыданья, слезам наступит конец,
Придет пора увяданья, цветам наступит конец.
В душе не храни ожиданья — душе наступит конец.
Мне чашу подай, виночерпий, всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
(Видади Молла, пер. К. Симонова)
Мухаммас — строфическая форма в поэзии Ближнего и Среднего Востока. В каждой строфе 5 стихов. Стихи первой строфы имеют общую рифму или общий редиф. Вторая и последующие строфы имеют свою рифму или редиф для всех строк, кроме конечной, которая обязательно завершается рифмой или редифом первой строфы (а иногда — повторяет последний стих первой строфы целиком).
Сон видала: плыл рекою в клетке тесной молодец.
С чудной речью соловьиной неизвестный молодец.
Ах, откуда он, тот стройный, тот прелестный молодец?
Чтобы сжечь меня, явился в поднебесной молодец.
Захватил мою он душу, тот чудесный молодец!
С плеч его бегрес спадает: кто он — бек или султан?
Он отшельник иль безумец, или страстью обуян?
Он волшебник ли, Юсуп ли, что покинул Ханаан?
Все слова его как жемчуг — так и просятся в дастан.
Даже пери не приснился б тот чудесный молодец.
(Молла Непес, пер. Н. Коровенко)
3.3. Ещё несколько слов о построении
У построения стиха есть несколько негласных правил, которые можно не соблюдать, но которыми нужно пользоваться в своих целях. В частности, комбинируйте стихотворные формы! Опять же, вспоминаю «Евгения Онегина», где катрены разной рифмовки переплетаются с двустишиями. И так далее. Уникальные комбинации форм можно найти в произведениях Михаила Щербакова. Например:Предположим, герой, молодой человек, холостой кавалер
Должен ехать в провинцию, дней эдак на десять, делать дела.
Расставаясь с избранницей, он орошает слезой интерьер
И, пожалуй, не врёт, говоря, что разлука ему не мила.
Заклинает богами земли и морей
Без него не подмигивать здесь никому,
В сотый раз, напоследок, уже у дверей,
Умоляет писать ему, что бы там ни было, в день по письму,
Рисовать голубка на конверте и слать непременно скорей,
И красавица тем же вполне от души отвечает ему.
Обещает писать, ободряет кивком,
Одаряет цветком, наконец, отпускает
и в десять минут забывает о нём.
А герой, повелев ямщику не зевать,
Через сутки пути прибывает на место, въезжает в гостиницу
И принимается существовать.
Отмечу здесь ещё один стиль стихосложения, часто применявшийся Владимиром Маяковским: так называемые эхо-рифмы. В таких стихотворениях с попарной рифмовкой aabbcc вторая строка состоит всего из одного слова или короткой фразы, зарифмованной с первой строкой.
Где земля, и где закон, чтобы землю выдать к лету? —
Нету!
Что же дают за февраль, за работу, за то, что с фронтов
не бежишь? —
Шиш!
(В. Маяковский)
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
(М. Цветаева)
ГЛАВА 4. «СПЕЦЭФФЕКТЫ» В СТИХОСЛОЖЕНИИ
Каким бы замечательным ни было содержание и каким бы совершенным ни был слог, без художественных средств «украшения» стихотворения хорошим оно не получится. Нужно придать ему «эффектность», что-то, что зацепит слушающую либо читающую публику.4.1. Звукопись
Звукопись (инструментовка) — это подбор звуков в стихотворении, который имеет художественно-выразительное значение в соответствии с содержанием. Рассмотрим различные виды звукописи и грамотное её использование.Аллитерация — это повторение одинаковых согласных звуков.
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.
(Г. Державин)
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Злоупотреблять аллитерацией нельзя, потому что можно перегрузить стихотворение эффектами. Аллитерация призвана подчеркнуть какое-либо действие, но никак не должна проходить красной нитью через всё стихотворение. Хотя один пример отличного использования эффекта аллитерации в целом стихотворении я знаю. У Янки Дягилевой в одном из немногих её стихотворений каждое четверостишие будто бы посвящено какой-то букве: п, м, л и так далее. Вот пример:
Страданий стадный стон застреманной столицы
Старушечьих стихов расстроенной струной
Стирает в сотый раз нестертые страницы
Стараньем стукачей, строчащих за стеной.
Молчащий миллион немыслимых фамилий,
Мелодия молитв, просмоленных молвой,
Малиновый мелок на молот заменили:
Неровный рвущий рев на равнодушный вой.
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю наудалую,
И горе нашему врагу.
(А. Пушкин)
Звукоподражание — это, собственно, и есть слова, звучание которых намекает на звуковые особенности изображаемых явлений. То есть и ассонанс, и аллитерация должны логически подчиняться звукоподражанию. Если вы в нежном лирическом стихотворении строите аллитерацию на звуках «г» и «б», вы рискуете быть непонятыми.
Послушай рога рёв,
Там эха хохотанье;
Тут шёпоты ручьёв,
Здесь розы воздыханье.
(Г. Державин)
4.2. Стилистические фигуры
Прежде чем перейти к подробному рассмотрению модных и современных эффектов, рассмотрим ещё несколько классических приёмов украшения стихотворения. В частности, стилистические фигуры, к которым относятся анафоры, инверсии, повторения, а также риторические вопросы, умолчания, эллипсы и другие.Анафора — повтор созвучий или одинаковых слов в начале каждой строки стихотворения.
Сколько мчащих сандалий!
Сколько пышущих зданий!
Сколько гончих и ланей —
В убеганье дерев!
(М. Цветаева)
Вообще, перечисление одинаковых или подобных явлений — это очень хороший ход, позволяющий держать читателя в неведении, что же произойдёт дальше, но при этом не давать ему скучать. Подобные перечисления могут быть весьма и весьма разнообразными. Например, у Гумилёва:
Вы все, паладины Зелёного Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганон Карфагенянин, князь Синегамбий,
Синдбад-мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
Выскочи, выпрыгни, выберись, выскользни прочь из
Узкой грудины и кардиорёберной клети,
Думать забудь про желудок, печёнку, гипофиз,
Лёгкие, мозг и другие, подобные этим.
Очнулся утром весь в слезах. Лицо помыл. Таблетку съел.
Преобразился. Вышел вон. Таксомотором пренебрёг.
Не потому, что денег мало. Вообще ни почему.
Полез в метро…
Нас тут полно — таких серьёзных, целлюлозных, нефтяных,
Религиозных, бесполезных, проникающих во всё,
Желеобразных, шаровидных, цвета кофе с молоком,
Таксомоторных, ярко-чёрных, походящих на бамбук…
Особым видом повторения является анадиплосис — повторение конца стиха в начале следующего. Прием весьма древний:
……Откуда придет моя помощь
Моя помощь от господа…
(Псалом 120, ст. 1–2)
Вот стоят ноги наши во вратах твоих, Иерусалим,
Иерусалим, устроенный, как город, слитый в одно.
(Псалом 121, ст. 2–3)
Я на башню всходил, и дрожали ступени.
И дрожали ступени под ногой у меня.
(К. Бальмонт)
Конечно, очень важную роль в поэзии играет инверсия, то есть нарушение общепринятой последовательности речи, придающее фразе новый выразительный отрезок. Возьмём классическое четверостишие:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далёкой,
Что кинул он в краю родном?
(М. Лермонтов)
Эффектно выглядят в стихотворениях антитезы (противопоставления):
Они сошлись. Вода и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень
Не столь различны меж собой…
(А. Пушкин)
Наиболее распространённым и эффективным средством художественного украшения является, безусловно, метафора. На поиске грамотных метафор я остановлюсь чуть подробнее. Метафора — это, по сути, переносное значение слова, употребляемое вместо основного понятия. И запомните: заменить метафорой можно всё, что угодно. Но при этом есть золотое правило: не затемняйте смысл настолько, что он становится совершенно непонятным никому, кроме вас! Метафор должно быть в меру. А то у вас получится, как у Бориса Гребенщикова (при всём уважении), — красиво сказанный тотальный бред, заметафоренный до такой степени, что никому ничего не понятно. Метафора должна чередоваться со сказанным напрямую словом. И вот ещё: метафора — это не синоним. Метафора может соответствовать не просто слову, но целому выражению, действию, чему угодно, и может являться целой системой выражений, фразой, строфой! Как блестящий пример использования метафор приведу последнее стихотворение Марины Цветаевой:
О, чёрная гора,
Затмившая весь свет!
Пора — пора — пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь — быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить.
С волками площадей
Отказываюсь — выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть —
Вниз — по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один — отказ.
Снова заученно-смелой походкой
Я приближаюсь к заветным дверям.
Звери меня дожидаются там,
Пёстрые звери за крепкой решёткой.
Будут рычать и бояться бича,
Будут сегодня ещё вероломней
Или покорней — не всё ли равно мне,
Если я молод, и кровь горяча.
Только я вижу всё чаще и чаще,
Вижу и знаю, что это лишь бред,
Странного зверя, которого нет,
Он — золотой, шестикрылый, молчащий.
Долго и зорко следит он за мной
И за движеньями всеми моими.
Он никогда не играет с другими
И никогда не придёт за едой.
Если мне смерть суждена на арене,
Смерть укротителя — знаю теперь —
Этот, невидный для публики, зверь
Первым мои перекусит колени.
Фанни, завял вами данный цветок.
Вы, как всегда, веселы на канате.
Зверь мой, он дремлет у Вашей кровати,
Смотрит в глаза Вам, как преданный дог.
Что ж ей тебя ждать, если не жизнь — мёд,
Ей позвонят в пять, скажут, что ты мёртв,
В пять тридцать пять ты сядешь в свой поезд.
Итак, метафора и метонимия являются разновидностями тропа. Троп — это оборот речи или слово в иносказательном значении. Просто я так сильно вдался в метафоры, потому как они наиболее распространены и наиболее эффектны из всех других разновидностей. К тропам также относятся: гипербола (преувеличение: «реки крови», «море смеха»), литота (противоположность гиперболе; намеренное преуменьшение: «мужичок с ноготок»), перифраза (замена одного слова описательным выражением, передающим смысл: «царь зверей» вместо «лев»), олицетворение (прозопопея, персонификация, вид метафоры; перенесение свойств одушевленных предметов на неодушевленные: душа поёт, река играет…), синекдоха (вид метонимии, название части вместо целого или наоборот — Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана?) Поэты широко пользуются такими стилистическими фигурами, как сравнение (слово или выражение, содержащее уподобление одного предмета другому, одной ситуации — другой: «сильный, как лев»), аллегория (образное изображение отвлеченной мысли, идеи или понятия посредством сходного образа: лев — сила, власть; правосудие — женщина с весами), гротеск (изображение людей и явлений в фантастическом, уродливо-комическом виде и основанное на резких контрастах и преувеличениях), ирония (выражение насмешки или лукавства посредством иносказания), сарказм (презрительная, язвительная насмешка; высшая степень иронии), аллюзия (намёк посредством сходнозвучащего слова или упоминания общеизвестного реального факта, исторического события, литературного произведения: «слава Герострата»), антитеза (сопоставление или противопоставление контрастных понятий или образов: «Так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок…»), антифраз (употребление слова в противоположном смысле: «герой», «орёл», «мудрец»), бессоюзие (асиндетон, предложение с отсутствием союзов между однородными словами или частями целого:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
(А. Блок),
Выделю в отдельный абзац такую интересную фигуру, как аппликация. Аппликация — это вмонтирование в текст литературного произведения общеизвестного выражения (пословицы, поговорки, прозаического или поэтического отрывка и так далее) в качестве прямой цитаты — ссылки или в ином, деформированном виде, например:
Дохлая рыбка
плывет одна.
Висят плавнички
как подбитые крылышки.
Плывет недели,
и нет ей ни дна,
ни покрышки.
(В. Маяковский)
По-чешски чешет, по-польски плачет,
Казачьим свистом по степи скачет
И строем бьёт из московских дверей
От самой тайги до британских морей.
(В. Луговской)
4.3. Нестандартные украшения стихотворений
В этом разделе будет немало повторений, потому что часть этой информации я уже изложил в разделе, посвящённом рифме. В частности, я рассказывал про муфтолингвы, имена собственные и иностранные слова. Но теперь я остановлюсь на каждой из этих тем гораздо подробнее.Словообразование (неологизмы). Итак, изобретайте новые слова, не стесняйтесь. Главное, чтобы был понятен их смысл. Новообразованные слова мы можем найти и у Бродского:
Тихотворение моё, моё немое,
Однако, тяглое — на страх поводьям…
Есть час на те слова.
Из слуховых глушизн
Высокие права
Выстукивает жизнь.
Уже поминавшийся мной Вилли Мельников, конечно, превзошёл всех, кто пытался заниматься словообразованием до него. Муфтолингвы Мельникова уникальны и по построению, и по смысловой нагрузке.
Шприцешпилем пророс
Немоскрёб
в небосредство от гроз
и от злоб,
не доставши до стаи
взлетайн,
не прося: не растай,
claud nine!
В китах кипит адреналим:
там хороводолаз без шлема,
и досказательство своим
считает предопредилемма.
Пергамент цвёл Кумранскою отвагой;
страдал бесплотно плотник Назаредкий…
…Прости Скандинаивному варягу
камней друидеальную расцветку.
Попробуйте на мне пронзённо выпасать
Безглазерных прицелов наготочья:
Их ствольно-нарезную гипоснасть
Принять, как краснотворное не прочь я.
В Академии поэзии — в озерзамке беломраморном,
Ежегодно мая первого фиолетовый концерт.
(И. Северянин)
То, в чьих лучах ни свет ни заря,
А звонче, чем динамит,
Песня Скитайского словаря
По всем вокзалам гремит.
Лельга, оньга, эхамчи!
Ричи чичи чичичи!
Лени нули эли али!
Бочикако никако.
Никакоко кукаке!
Кукарики кикику!
Папа пупи пигиги!
Мород, мород, миучали
Капа, капа, кап!
Эмч, амч, умч!
Думчи, дальчи, дольчи!
(В. Хлебников)
Кремль мерк. Крем вер мрел изо рва морем рваного рёва; кремнёвое, кроме мозгового мора — орало роем ёмких рокотов, безтравых травм, орав пролеточных боровов и трамвайных Варавв. Соборов лококольные тики икали и калеными грецкими китонами грели грехи хилых — в 7 всем всеношня. Веисённия сени, веисёлыя, лысыя, яркия, учуявшия кующаго ярь ярилу, ликовали о лицах весенних все; рыскали, жиреюще рея ярились, прокураты, к поюшкам сердечников и ниц.Элементы зауми, как игрового начала в поэзии, имеются в фольклоре, в детских считалках и дразнилках. Элемент стилистического разнообразия стихотворения метатеза также является методом словообразования. Это перемещение в словах слоговых частей, меняющее звуковой, а иногда и смысловой облик слова. Например: леригиозный вместо религиозный; шуточные, например «порочный малосёнок», «бронетёмкин Поносец» и так далее. На принципе метатезы построены известные строки в стихотворении Самуила Маршака «Вот какой рассеянный»:
Глубокоуважаемый
Вагоноуважатый!
Вагоноуважаемый
Глубокоуважатый!
Во что бы то ни стало
Мне надо выходить
Нельзя ли у трамвала
Вокзай остановить.
Я заплутал в деепричаще —
в лесу dream`учем-трехсосновом.
Кетцальпинист молчит кричаще,
с Wehr`шин сорвавшийся к основам.
И в преддверие выстрела в тощий живот
Улыбается древний старик Моисей,
Не расстрельная рота, и даже не взвод,
Просто zoldat, отъевшийся на колбасе,
Безусловно, баварской.
Забудь меня, Фоскальзи, забудь похотливый норов,
И музыку в стиле «love», и белое «Chevalier»…
Ведь где-то тебя в толпе глазами ищет фотограф,
И «Лейка» в его руке достойна всех королев.
И в доме уютном над дверью при входе,
Свои вспоминая грехи, —
Повесь рукодельную вывеску, вроде
«Welcome to Silent Hill»!
Но все в этом мире живо репитом,
Все возвратится вновь —
Сталь под плащом, медь под копытом,
Шляпа на бровь.
(О. Медведев)
Ты не гляди, не гляди назад,
Покидая сей хмурый край.
Утро встает, ты его солдат,
Твое дело — «Drum links, zwei, drei».
(О. Медведев)
Игра слов тоже очень эффектно иногда вплетается в иностранную речь русской поэзии.
Я-то буду за Стиксом не в первый раз —
Я знаю, что стану там
Железной собакою дальних трасс —
Бездомным Грейхаундом…
(О. Медведев)
Вульгаризмы. Вот об этом я ещё не писал. А нужно, потому как вульгаризмы тоже порой замечательным образом применимы в поэзии. Конечно, можно под вульгаризмами понимать банальный русский мат, который широко использовал в своей поэзии, например, Барков. Но это не показатель. Грубые, разговорные, порой неправильные слова и выражения должны применяться в первую очередь для усиления выражаемой мысли, для более эмоциональной характеристики персонажей. В знаменитых «Стихах о советском паспорте» Маяковского есть строки:
К любым
чертям с матерями
катись
Любая бумажка.
Ты навернёшься, как герой, с собой забрав тяжёлый танк,
По меньшей мере, чёрный дым увидишь вскользь сквозь щелку глаз.
Тебя случайно подберёт усталый старый маркитант,
Не даст исчезнуть в тишине и успокоиться не даст.
Иногда вульгаризмы призваны не подчеркнуть какое-то отношение, а просто «заткнуть» дырку в стихотворном размере. Я уже рассказывал про вредность словечек типа «уж», вульгаризмы порой смотрятся в подобной роли несколько лучше.
Я Лаокоон, блин, в серых узлах дорог,
А я выпью еще, блин, — сделаюсь сыт и пьян,
Так молния с неба ёкнула в бугорок,
Так кончились песни — можно порвать баян.
(О. Медведев)
Света М.
Слишком много прочла поэм,
И с катушек слетел совсем
Слабый девичий мозг.
В мыслях блажь:
Мол, придёт к ней прекрасный паж,
И невинный её корсаж
Тронет, тая, как воск.
Игорь К.
Под пажа закосил слегка,
И встречала она рассвет
Уж не девушкой, нет.
Малоупотребимые слова. Ещё одним средством украшения стихотворения являются малоупотребимые, редкие слова и выражения, которые, быть может, заставят читателя полезть в энциклопедию, посмотреть их значение, таким образом, имея образовательную функцию. К этой же категории я, в принципе, отношу и имена собственные, нечасто употребляемые нами в обиходе.
Странник, взнуздай своего буцефала,
Кнопку нажми, за сиденье держись.
Улочки Ура в шумерских кварталах,
Смуглые женщины, новая жизнь.
Первые княжества, первые страны —
Даже Египта — и то ещё нет…
Если же будешь ты в будущем, странник,
Милым элоям привет.
И потекли по венам потоки красных рек,
Удавы, сколопендры, дипсады и киты,
А графу Сен-Жермену пошёл двадцатый век,
И набожные венгры нарекли его святым.
Пусть оно спит алым на белом —
Мой антидот,
Будет надежней, чем парабеллум —
Не подведет.
(О. Медведев)
Особым видом использования имени собственного в стихотворении является сфрагида — упоминание в стихотворении имени поэта, автора данных стихов. В античном мире был известен поэт-эпиграмматист Фокилид, который во многие эпиграммы вставлял строку: «И это сказал Фокилид». Вот газель узбекского поэта XV века Алишера Навои, в последний бейт включено имя автора:
Робко пальцами коснулся нежных губ ее слегка,
Будто соловей крылами — алой розы лепестка.
Озерцо в пушинках ивы — нежное её лицо,
Будто зеркало в рябинках легкой ржавчины — щека,
Позолоченные хною дуги царственных бровей —
Два блистательных павлина в нежных тенях цветника.
В море зла лишь злым отрада, а иным не место в нём.
Не цвести царице сада в пустыре меж сорняка.
Ты от кубка в час похмелья жадных губ не отрывай:
Только в нём найдёт забвенье тот, чья жажда велика.
Так прими же неизбежность мир покинуть, Навои,
Выведи любовь и верность из мирского тупика.
(пер. Т. Спендиаровой)
Современные и устаревшие (архаизмы) слова. Язык, как я уже говорил, не стоит на месте. Следовательно, появляются новые общеупотребительные слова, порой сленговые, но не являющиеся вульгаризмами. Почему бы не использовать их в поэзии, раз мы используем их в нашей ежедневное речи? Как писал Александр Васильев:
Тинэйджер ты или пейджер,
Диггер ты или ниггер,
Рейвер ты или плеер,
Мне давным-давно параллельно.
Но девушка на башне раскрыла гримуар,
Из праха вызывая мифических химер.
Лилось вино из чаши на предков Валуа —
Своеобразный флаер, пославший на хрен смерть.
Диод мерцает, касания ловит сенсор,
По самописцам змеится вязь,
В стальной кювете твои полсердца
Остывают, сочась.
(О. Медведев)
Но увидевший свет на востоке
К телескопу прижмётся лицом:
Там проносится Люк Скайуокер
С электронным своим кладенцом.
(А. Алексеев)
Не отстать тебе. Я — острожник.
Ты — конвойный. Судьба одна.
И одна в пустоте порожней
Подорожная нам дана.
Удержать — перстом не двину.
Перст — не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Иллитераты. Это речевые звуки, не передаваемые буквами или обозначаемые ими условно, — призыв к тишине, свист, отплевывание, хрип, храп, всхлип и так далее. Так, например, произносимые кучером звуки, при которых лошадь останавливается, записывают условно «тпру!», свист записывается как «фью!», чихание — «апчхи!». Примеры:
Порой дождливою намедни
Я завернул на скотный двор…
Тьфу! Прозаические бредни,
Фламандской школы пёстрый вздор.
(А. Пушкин)
За плугом плуг проходит вслед,
Вдоль — из конца в конец.
— Тпру, конь!.. Колхозники, ай нет?..
— Колхозники, отец…
(А. Твардовский)
Мой Боливар двоих не переварит,
За перевалом будет передышка…
Ложь я видел не раз…
Ложь я видел не раз…
Ложь я видел, не разоблачая…
Уповаю на вас,
Уповаю на вас,
Уповаю на воспоминания…
Повинуется бес,
Повинуется бес,
Повинуется беспрекословно.
Разновидностью игры слов, связанной с рифмой, являются омограммы, о которых можно прочитать в разделе «Занимательное стихосложение». Здесь же приведу лишь один пример омограммы:
О туман! — и куда? —
от ума — никуда.
С ума тошно мне,
суматошно мне.
Пост уже. Поп. Русь.
По стуже попрусь,
по этапу тьмой
поэта путь мой…
(Д. Авалиани)
Подведу итог этому разделу. Самое главное правило украшения стихотворений: никогда не перебирайте с украшением! Иностранные и сленговые слова, муфтолингвы, имена собственные и энциклопедические термины ни в коем случае не должны затемнять собой смысл стихотворения, его суть. Всего должно быть в меру! Используйте украшения только там, где они и в самом деле помогут что-то выделить. Не пихайте их во все щели! Помните это, и всё будет просто замечательно.
4.4. Построение предложений
Одним из важнейших способов создания красивого стихотворения является грамотное и красивое построение стихотворной фразы. Наиболее простым способом построения является случай, когда каждая строка является законченным предложением, либо одно предложение объединяет две строки и завершается в конце второй.Поднялась стезёю млечной,
Осиянная — плывёт.
Красный шлем остроконечный
Бороздит небесный свод.
(А. Блок)
Имяреку, тебе — потому что не станет за труд
Из-под камня тебя раздобыть, — от меня, анонима,
Как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
Так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
Чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса —
На эзоповой фене в отечестве белых головок,
Где наощупь и слух наколол ты свои полюса
В мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
Имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
То ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
Похитителю книг, сочинителю лучшей из од
На паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
Слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
Обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
Белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
Одинокому сердцу и телу бессчётных постелей —
Да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
В нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
Понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке
И замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
Вниз по тёмной реке уплывая в бесцветном пальто,
Чьи застёжки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоём ищет угрюмый Харон,
Тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
С берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
Кроме потрясающего построения стихотворения, тут можно видеть почти все помянутые мной приёмы, стилистические фигуры, имена собственные и даже инициалы, энциклопедические слова, вульгаризмы и слова устаревшие, всё, что угодно. Такой маленький учебник поэзии в одном стихотворении. В общем, такой перенос части фразы из одного стиха в другой, из одной строфы в другую не имеет полноценного русского названия. Яков Зунделович в словаре поэтических терминов 1925 года издания применяет к нему французский термин enjambement[1].
Иосиф Бродский не раз ещё обращается к сложным, длинным, перегруженным информацией фразам.
Белые стены комнаты делаются белей
От брошенного на них якобы для острастки
Взгляда, скорей привыкшего не к ширине полей,
Но к отсутствию в спектре их отрешённой краски.
Многое можно простить вещи — тем паче, там,
Где эта вещь кончается. В конечном счёте, чувство
Любопытства к этим пустым местам,
К их беспредметным ландшафтам и есть искусство.
Всё перебрав и всё отбросив
(В особенности — семафор!)
Дичайшей из разноголосиц
Школ, оттепелей… (целый хор
На помощь!) Рукава как стяги
Выбрасывая… — Без стыда! —
Гудят моей высокой тяги
Лирические провода.
4.5. Стилистический мусор
У молодых поэтов есть одна хроническая болезнь. Им с завидной регулярностью то не хватает слогов, чтобы попасть в размер, то этих самых слогов слишком много. Иногда просто не хватает слов, чтобы выразить мысль, иногда, наоборот, мысль так запутывается лишними словами, что уже никак не понять, в чём суть. В результате в стихотворениях появляется огромное количество всяческого словесного мусора, который портит стихи, мешая адекватному их восприятию. Самым вредным стилистическим мусором являются частицы. Например, частица «уж». Я уже поминал её раньше. Если вам не хватает слов, вставьте какое-нибудь слово, несущее смысловую нагрузку, но никак не архаичную частицу, чаще всего неприменимую в контексте. Все слова вроде «тот», «тут», «уж», «се», «он» относятся именно к такой категории. «Взял тут Коля пылесос и убрал ту кучу роз». В этой строфе совершенно лишнее «тут» и ещё более ненужное «ту». Лучше переиначьте всё фразу, используйте другие речевые обороты, слова, но избавьтесь от словесных тараканов. Запомните: длинные красивые слова смотрятся гораздо лучше. Частицу «уж» допустимо использовать в наше время разве что в устоявшихся словообразованиях: «Ну, что уж теперь вспоминать…» или «Куда уж тебе!», «Вы уж постарайтесь!». Но никак не в значении «уже». «Уже» и «уж» — это два разных слова с разной смысловой нагрузкой. Опять же, ранее шла речь об архаичных местоимениях «сей», «сия», «се». Они употребимы, подчёркиваю, только в стихотворениях в стиле ретро, стилистически имитирующих манеру стихосложения двухвековой давности. Заменять «этот» на «сей» в современном стихотворении нельзя. Да и вовсе, использовать чрезмерно больше количество местоимений (особенно «тот», «этот») — дело вредное. Следует избавить произведение от изобилия вспомогательных частей речи. Повторяюсь: чем меньше предлогов, союзов, частиц и местоимений, тем лучше. Слово «тут» в литературной речи предназначено исключительно для обозначения географического местоположения какого-то предмета. Применительно ко времени слово «тут» я считаю недопустимым. Разве что в фольклорно-юморной теме. Кстати, слово «здесь» — это более литературный вариант, чем «тут». Ещё есть такая мода. Упомянул в первой строке героя по имени Пётр Петрович Петушков. И далее в каждой строке будет тупо повторяться местоимение «он». Принадлежность какой-либо вещи этому самому Петру Петровичу будет по десять раз обозначаться местоимением «его». Зачем? Это словесный мусор. Если эти повторения не несут на себе какой-то ударной нагрузки, то они не имеют смысла, потому как и без них прекрасно понятно, кто и что делает в стихотворении. И чего не делает. Полагаю, что продолжать нет смысла. Пишите так, как вам пишется. Главное, чтобы ваши стихи пережили вас.ГЛАВА 5. ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ СТИХОСЛОЖЕНИЕ
В этом разделе я использовал несколько замечательных идей из книги «Занимательное стихосложение» Николая Шульговского (М. 1926). Не могу сказать, что Шульговский был гениальным поэтом. Но он был великолепным учёным-литературоведом; его книги о стихосложении могут послужить учебниками, которые помогут как начинающему поэту, так и сложившемуся автору. Раздел «Занимательное стихосложение» посвящён стихотворениям, которые не всегда имеют высокую художественную ценность, но зато представляют собой интереснейшие образчики поэтических развлечений.Стихи загадочной формы. К таким стихотворениям относятся акростих, месостих, телестих и тавтограмма.
Акростих (краестишие, краегранесие, краестрочие, началестрочие, иместишие) — это стихотворение, в котором начальные буквы каждой строки, читаемые сверху вниз, образуют какое-нибудь слово или выражение. Если они образуют имя, то акростих называется номограммой. Чаще всего в акростихах зашифрованы именно имена, то есть подобные поэтические экзерсисы являются посвящениями. Вот пример акростиха-номограммы, в котором зашифровано имя и фамилия девушки:
А вам, божественная леди,
Никто перечить не посмеет!
Актёрствует весёлый ветер,
Сбивая в гроздь воздушных змеев,
Тревожит шумные вершины.
Алеют флаги над скалою,
Сурово щурятся мужчины,
Искатели ковчега Ноя.
Я — не искатель, я — алхимик,
Глиссандо алчущий на струнах.
О, как прекрасно Ваше имя,
Рисуемое новой руной,
Ещё никем не повторённой,
Лишь мною брошенной на ветер
И незаметно принесённой
К ногам моей прекрасной леди.
Пишу о чем-то вдохновенно,
О Боже! снова в раж вошёл —
Экстаз творения нетленный
Зачем-то вновь меня нашёл.
И что б там ни было вокруг,
Я весь во власти дивных мук!
(А. Бердников)
Готическая Ересь: Розенкранц,
Минхерц — Авторитет Немецкий Узок.
Ликует Ум! Как Обухом, Миманс
На Исповеди, Как Охотник В Уток!..
(Г.Седельников)
Месостих (мезостих) — это стихотворение, в котором буквы, образующие «загадочное» слово, располагаются не в начале, а выстроены посередине стихотворения. Оригинальной формой является так называемый стих-лабиринт, в котором буквы «шифра» образуют какую-нибудь фигуру, расположены по диагонали или ещё по какому-либо закону. Попробуем зашифровать, к примеру, слово «любовь»:
Лишённые последнего приюта,
Поющие величественно гимны,
Параболой мы движемся на юг, но
На юге холода, и иже с ними.
Вершится Валтассаров скорый пир…
…Осудит нас львиноголовый мир.
Телестих — это стих, в котором последние буквы каждой строки образуют слово или фразу. Разновидность акростихов.
Произнося чудесный чистый звуК,
Вишу на колокольне. ВысокО!
Неоднократно сам звенеть хотеЛ,
Разлиться песней сердца далекО,
Но мой язык во власти чьих-то руК.
Вздохнул бы я свободно и легкО,
Когда бы сам, не по заказу, пеЛ.
(И. Чудасов, «Колокол»)
Алеет Закат. КрасоТою пленён:
Колор, ОтблеСк, линИи, тени.
Рисую С сомнЕнием Вечное тленье:
ОткрыТо ли зНанье Античных времён?
СравнИтся лИ с жизНью моё рисованье?
Такие ШтрихИ ль? А гАрмония есть?
ИспачКаны хОлст в Чём попало и честь.
ХандрА. На риСунке — Убожество. Дрянь я.
ИспраВить нЕльзя Дурака — и опять
Творю: Очень Надо. ЗАкатов штук пять
РазмеТил и сНова иСтратил.
Играю Всё… КсЕния, мОжешь, прости,
Мне с дЕтскоЙ любоВью сплести мезостих,
(ЕстесТвеннО, не о зАкате)?
(И. Чудасов)
Медовым эхом, золочёным сноМ
АгАтовая даль, без дна трАвА…
РаспРавлено крыло напеРекоР…
ИзвестИю о пагубностИ жизнИ!
Невесты Неземные сНы и стоН —
Ангар концА, поэмА без поэтА!..
Целующее блиЦ Церковных ниЦ,
Воюющих дароВ Воздушный зоВ,
ЕжеминутноЕ бровЕй броженьЕ!..
Течёт арТерии отвеТный свеТ —
АртистА вызывает векА веткА:
Ещё, Ещё, евангельское сЕрдцЕ,
В Венке терновом, эру заяВиВ,
Аорты от Христова РождествА!..
Своеобразной разновидностью акростиха является абецедарий (алфавитный стих). В нём первые буквы всех слов или строк последовательно составляют алфавит в обычном или обратном порядке.
Азъ словом симь молюся Богу
Боже вьсея твари и зиждителю
Видимыимъ и невидимыимъ!
Господа духа посъли живущаго
Да въдъхнетъ въ сьрдце ми слово
Еже будетъ на успехъ вьсемъ…
(азбучная молитва, X в.)
Архангельск. Бури Воют Глухи.
Деревья Еле Живы. Зло
Их Крутят Ледяные Мухи.
На Окнах Пятна. Рассвело.
Сердито Тучи Улетели.
Февраль — Холодная Цена.
Чердачные Шуршите Щели!
Эскадра Южная Ясна.
(А. Котов)
Я Ящерка Ютящейся Эпохи,
Щемящий Шелест Чувственных Цикад,
Хлопушка Фокусов Убогих,
Тревожный Свист, Рывок Поверх Оград.
Наитие, Минута Ликованья,
Келейника Исповедальня.
Земная Жизнь Ещё Дарит, Горя,
Высокое Блаженство Алтаря.
(Д. Авалиани)
Тавтограмма — это стихотворение, где все слова начинаются с одной и той же буквы. Например:
Ленивых лет легко ласканье,
Луга лиловые люблю,
Ловлю левкоев ликованье,
Легенды ломкие ловлю.
Лучистый лён любовно лепит
Лазурь ласкающих лесов.
Люблю лукавых лилий лепет,
Летящий ладан лепестков.
(В. Смиренский)
Мельчаем мельком, мудрствуем, мудрим.
Моргаем мозгом, мыслим — мягким местом.
Мычим мессиям, мимоходом — месим.
Мстим мастерам, мешаем молодым.
Манкируем миром, мытарствуем, мучим…
Маразм маскируем молчаньем могучим.
(Б. Гринберг)
Молодость — словно сон:
Только вот рос, рос —
Скоро срок похорон,
Скоро погост, снос.
Плохо, хоть волком вой.
Но, поборов боль,
Вновь той дорогой в свой
Город, хоть он — ноль.
Молодость — столько снов!:
В космос! в поход в ночь!
Бодрой тропой слонов
Гордо точь-в-точь мочь!..
Долог сон? Скромно стон,
Скорбно-больной вздох…
Короток… Что потом?
Только Господь Бог…
(И. Чудасов)
Алла, алло! Аллеи
Алое лили еле.
Лилии ли алели?
Или алели ели?
Оле ли еле-еле
Лили елеи ало?
Лиле ли? Лии? Леле?
Алое лило Алле!
(И. Чудасов)
Сто сорок солнц. Сплошь соль со склонов.
Ссох скос. Своло́чь с соломой стог?
Со сгонов скот сполз сворой сонной,
Сполз скопом, сольно — сколько смог…
Смолк сбор со стоголосой склокой,
Сноровкой спорой, скоростной…
Со стоном сдох совхоз стоокой
Совой. Совковость — смог сплошной.
Совхоз — с Содомом стойко сродство,
Со смоквой. Соткой слободской
(Собор со стойлом) — спорно сходство —
Со скользкой сошкой, со скобой.
(И. Чудасов)
ХАРИТОНОВУ
НОВАТОР:
Утро — ворота в аорту Харона.
Ворон у трона, ворона — на трон.
Ворон хранит, а ворона хоронит…
В ухо отраву. Тиару, хитон
и на траву. Ни вина, ни овина.
Тихо. Но варит оторва отвар,
хвори, вину, рану, норов отринув…
Воину — урна, а вору — товар…
ТИРАН:
Хоти, но в тон,
А-то… урон!
ХОР:
Трохи рун, а хитов — вороха.
Ох и врун, а руно-то труха!
ИГРА | ИГЛА |
ГОРОД ДОРОГ | ГОЛОД ДОЛОГ |
Обрети ветра гора, | Облети ветла гола, |
розы загоритесь… | лозы заголитесь… |
Сиры правила. Игра | Силы плавила игла, |
жарит — покоритесь! | Жалит — поколитесь! |
— Город нагреет! — | Голод наглеет |
Дрань ржёт, | Длань лжёт, |
Рясами зреет | Лясами злеет |
Храм, врёт! | Хлам влёт. |
Среди руна крестов ворчат, | Следи луна клестов, волчат… |
Грянут утро рая… | Глянут, утло лая — |
Руки жаркие врача, | Луки жалкие влача, |
кроны вырезают. | клоны вылезают. |
Морить? | Молить? |
Обречь? | Облечь? |
Мерь прыть. | Мель — плыть. |
Вправь речь! | Вплавь — лечь. |
Два стихотворения, образующиеся одно из другого путём замены буквы «р» на «л», причём данные буквы встречаются в каждом слове стихотворения. Если вы сумеете написать что-то подобное, я попрошусь к вам в ученики. Своеобразный метод липограммного ограничения — это так называемое ограничение узника. Оно состоит в том, что в стихотворении нельзя использовать слова с «хвостиками», выбивающиеся из ровного ряда строки (то есть у, щ, ф, р, д, б). Это чисто визуальное ограничение, так как в разных шрифтах «хвостики» приобретают разные буквы. Более подробно о тавтограммах, липограммах, панграммах и других алфавитных ограничениях можно прочитать в лекции № 12 Т.Б.Бонч-Осмоловской по курсу комбинаторной поэзии «Пределы: ограничения алфавита. Тавтограммы, липограмма. Панграмма и липограмматическая панграмма. Гетерограмматические и изограмматические стихотворения Ж.Перека»[5].
Есть и более сложные формы загадочных стихов. Например, крипты. Крипта — это стихотворение, имеющее в каждой строке точно посередине цезуру. Причём его можно читать и справа налево, и сверху вниз. К примеру:
Хранить любовно «да» | я обещала вечно, |
Могу ли я теперь | на свете жить одна? |
Не буду никогда | кокеткой бессердечной, |
Любить тебя, поверь — | веселье пить до дна |
Я обещала вечно | |
На свете жить одна | |
Кокеткой бессердечной | |
Веселье пить до дна |
Сходным с криптой типом игрового стихосложения является эпомонион. Он является чем-то средним между криптами и визуальной поэзией, воспринимаемой лишь на бумаге.
Эфирный | траву | и истребляет. | ||
огонь | палит | |||
Твоих уст | сердце | и оживляет. |
1 | 3 | 5 | 7 | … | ||||
2 | 4 | 6 | 8 | |||||
1 | 3 | 5 | 7 | … | ||||
10 | 12 | 14 | 16 | |||||
9 | 11 | 13 | 15 | … | ||||
… | … | … | … |
…Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он.
Идем молод, долом меди.
Чин зван мечем навзничь…
(В. Хлебников)
Близки по принципу к палиндрому, но, конечно, много проще анаграммы, то есть стихи, строки которых представляют собой перестановки букв в соседней строке (или слове, или двустишии). Конечно, аналогично словам и фразам-палиндромам существуют слова и фразы-анаграммы. Стихи-анаграммы встречаются не так часто. Вот, к примеру, двустишие-анаграмма Валерия Брюсова:
Что нам весна или за ней дано?
Одна мечта: знай сон и лей вино!
О, как велик, велик На-поле-он!
Он хитр, и быстр, и твёрд во брани;
Но дрогнул, как к нему простёр в бой длани
С штыком Бог-рати-он.
Небеса ликуют —
Не беса ли куют?
(С. Федин)
У сына колки
усы, наколки.
(С. Федин)
Пойду, шаман, долиною —
пой, душа, мандолиною!
Верти, кали, искри, жаль
вертикали и скрижаль.
Горда ль
гор даль?
Ниц, шея гнись.
Ницше, ягнись.
Получу, человечек,
получучел-овечек.
О труп, о раб,
о ум, о тать! —
от рупора б
о, умотать —
иди, кто ранен адом алым…
И диктора не надо малым.
(Д. Авалиани)
Оригинальным анаграммоподобным опытом комбинаторного стихосложения являются встрои. Обыкновенно это одностишия или двустишия, иначе говоря, небольшие стихи. В качестве примера несколько встроев Бориса Гринберга:
СкромНЫе
весны
(скромные сны, кроме весны)
ПОсетиТЕЛИ
(потели сети посетители)
эротикараэротИкараэротикараэротикаРа
эротикараэротикараэротикараэротикараэ
ротикараэротикараэротикараэротикараэро
эрот Икара — эротика Ра — аэротика
Ра — эротика Икара
Ра Икара
(Е. Харитоновъ)
невритеневритеневритеневРите не врите Рите
вритеневритевритеневрите врите не врите
дело невритеневритеневритеневрите не в Рите
вритевритевритевритевритеврите в Рите! в Рите!
(Е. Харитоновъ)
Интересным примером трюкового стихосложения является анацикл — стихотворение, написанное таким образом, что его можно одинаково читать как сверху вниз слева направо, так и снизу вверх справа налево. Анацикл читается в обоих направлениях не по буквам (как в палиндроме), а по словам. В отличие от стихотворения-реверса, порядок изложения, рифмы и рифмовка сохраняются. Анациклические стихи — крайне редкое явление даже для экспериментальной поэзии.
Laus tua, non tua fraus, virtus, non copia rerum
Scandere te fecit hoc decus eximum.
Eximum decus hoc fecit te scandere rerum
Copia non, virtus, fraus tuf nou, tua laus.
Жестоко — раздумье. Ночное молчанье
Качает виденья былого,
Мерцанье встречает улыбки сурово.
Страданье —
Глубоко — глубоко!
Страданье сурово улыбки встречает…
Мерцанье былого — виденье качает…
Молчанье, ночное раздумье, — жестоко!
(В. Брюсов)
Нельзя обойти вниманием так называемый логогриф — стих, основанный на убывании начальных звуков. В поэзии логогрифические стихи встречаются довольно редко в виде фрагментов
На фабрике «Победа»
Во время обеда
Случилась беда —
Пропала еда!
Ты съел? — Да!
Жизнь — игра желаний мимолетных,
Есть — пора мечтаний безотчетных,
Есть, потом, — свершений горделивых,
Скук, истом, томлений прозорливых;
Есть года жестоких испытаний,
Дни суда глубоких ожиданий…
(В. Брюсов)
О, где же те мечты? Где радости печали,
Светившие нам столько долгих лет?
От их огней в туманной дали
Чуть виден слабый свет…
И те пропали,
Их нет.
Ещё пара слов о центоне. Центон — род литературной игры, стихотворение, составленное из известных читателю стихов какого-либо одного или нескольких поэтов; строки должны быть подобраны таким образом, чтобы все стихотворение было объединено каким-то общим смыслом или, по крайней мере, стройностью синтаксического построения, придающего ему вид законченного произведения. Являясь стихотворной шуткой, центоны всегда бывают тем комичней, чем лучше знаком читатель со стихотворениями, из которых взяты нужные строки. Вот анонимный центон, составленный из стихов разных басен Крылова:
В июне, в самый зной, в полуденную пору,
Сыпучими песками в гору, («Обоз»)
Из дальних странствий возвратясь, («Лжец»)
По улицам слона водили,
Как видно, напоказ, —
Известно, что слоны в диковинку у нас, —
Так за слоном толпы зевак ходили; («Слон и Моська»)
Какой-то повар-грамотей
С поварни побежал своей, («Кот и повар»)
Со всех дворов собак сбежалося с полсотни,
Как вдруг из подворотни («Прохожие и собаки»)
Проказница мартышка,
Осёл,
Козёл
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть квартет. («Квартет»)
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдёт,
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды лебедь, рак да щука… («Лебедь, рак и щука»)
Curante parafini daravento primavera,
j'ai suis a la del country — Pedro Tarantas.
garanto damages furtuapai caballero,
jujaga amgaziga j'ai vrai smoking Ganjibas.
Когда встречалось в детстве горе
Иль безграничная печаль, —
Все успокаивало море
И моря ласковая даль.
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
Читатель ждет уж рифмы «розы»,
На, вот, возьми ее скорей.
— Я тя лю!
— Я тя то!
— В гу целю!
— Да ты что!
— Ты мне ла!
— И ты мне!
— Само гла,
Что мы вме!
— На века
Лю дру дру!
— И пуска
Быва гру.
Я не хлю,
Помню, что
Я тя лю…
— Я тя то!
ГЛАВА 6. ОСОБЕННОСТИ АРТИКУЛЯЦИИ И СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ
А бывает так: поэт написал замечательное стихотворение, совершенное технически, читает его с выражением, а все вокруг покатываются со смеху. Дело в том, что можно совершенно неосознанно допустить артикуляционные ошибки. Артикуляция — это, по сути, произношение. Какое же отношение оно имеет к написанию? Иногда поэт пишет так, что как ни читай, получается либо пошлость, либо бред. А на бумаге выглядит красиво. Каноническим считается пример известной советской поэтессы Веры Инбер, которая в поэме про Степана Разина (изданной!) написала следующее: «Отруби лихую голову…». Полагаю, понятно, что получается при прочтении. В ответ на это замечательный поэт N ответил эпиграммой:Ах, у Веры, ах, у Инбер, ах, такой высокий лоб,
И смотрел бы, и смотрел бы, и смотрел бы на неё б.
Теперь о стилистических ошибках. Наиболее часто встречается в поэзии так называемая амфиболия — двусмысленность; фраза или предложение, которое вследствие некорректного построения может быть понято неверно или двояко. «Как только с трибуны сошла доярка, на неё тут же залез председатель», «Дубровский убил медведя, и Троекуров приказал снять с него шкуру». Старайтесь избегать подобных оборотов по понятной причине. Поэтическим примером амфиболии может служить следующее:
Брега Арагвы и Куры
Узрели русские шатры.
(А. Пушкин)
Молодые поэты частенько допускают более грубую стилистическую ошибку — анаколуф. Это синтаксическая несогласованность членов предложения, допущенная автором по небрежности, либо задуманная как стилистический (часто — комический) приём. «Мне совестно, как честный офицер» (А. Грибоедов). Анаколуф может позволить себе применить как приём только очень грамотный человек в целях имитации неграмотности. Следите за падежами и родами в стихотворении. Отговорки, что это написано от души и иначе нельзя, — это бред сивой кобылы. Писать и говорить надо в первую очередь грамотно.
Нередко поэты неоправданно используют солецизмы — неправильные языковые обороты, тем не менее, не нарушающие смысла высказывания (например, «Сколько время?» — это неграмотно, хотя мы так частенько говорим). Солецизмы допустимы в поэзии только для создания какого-то стилистического эффекта, может быть, разговорной речи.
Ещё одной распространённой стилистической ошибкой является какология (да, смешное слово, но что поделаешь!). Какология — это неправильное сочетание слов в предложении («одержать успех» вместо «одержать победу» и т. п.). Не менее часто говорят «поднять тост». Запомните, прошу: поднять можно бокал, а тост можно только произнести!
Часто поэты перенасыщают свои стихи всяческими клише. Например, «золотая осень», «мама — самый родной человек». Это всё, конечно, верно, но настолько уже избито — до умопомрачения. Рифмы вроде «любовь — кровь», в общем-то, из той же серии. Призываю: ищите новые, не использованные до вас образы, новые темы, новые вариации старых тем. Ведь мир, по сути, бесконечен, бесконечно и количество образов. Приведу, как пример, красивые строки о женщине:
Я позабыл честь
Ради твоих ног…
Бог, в сущности, есть.
Ты, например, Бог.
(А. Алексеев)
…Он будет распят на обычной берёзе,
У тысячи Родин без срока отобран.
На самом суровом славянском морозе
Стеклянными станут священные рёбра…
Наконец, одной из наиболее распространённых ошибок является авторская глухота — явные стилистические и смысловые ошибки в художественном произведении, не замеченные автором. Причины этих ошибок объясняются по-разному: результат небрежности или неряшливости писателя, порой они возникают непроизвольно, когда увлечение главной задачей вытесняет из поля внимания отдельные детали. Вот несколько примеров:
у Лермонтова:
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте…
у Фета:
О первый ландыш! из-под снега
Ты просишь солнечных лучей.
у Уткина:
Не твоим ли пышным бюстом
Перекоп мы защищали?
ГЛАВА 7. ПОЭТИЧЕСКИЙ ПЕРЕВОД
7.1. Вступление
Однажды я вспомнил, что знаю английский язык. Я учил его в школе целых одиннадцать лет — имею ли я право его забыть? Нет, конечно. Но отсутствие практики превратило мой английский из языка в воспоминание. Нужно было как-то восстанавливать навыки. Конечно, первой попыткой стало чтение неадаптированной литературы на английском языке. Но что я запоминал из этого? Лезть в словарь за каждым незнакомым словом было лень, а слов таких встречалось множество. Но, как писал кто-то из классиков, существовал другой путь.Задолго до вышеописанных событий ко мне в руки попала замечательная книга «Американская поэзия в русских переводах», Москва, «Радуга», 1983. О, какие там были стихи! Эдгар По, Генри Лонгфелло, Уистен Хью Оден, Уолт Уитмен, Эдвин Робинсон. А уж о переводах я просто молчу: Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Михаил Зенкевич, Корней Чуковский, Бунин, Анненский, Михайловский… И я сравнивал переводы с оригиналами, тем более, что в книге было приведено несколько вариантов каждого перевода.
Спустя годы, когда я сам решил заняться переводами, я вспомнил эту книгу. Мой опыт поэтического перевода не столь велик, зато оригинален: я перевожу не с других языков на русский, а с русского — на английский. Это сложнее, поверьте мне. Но гораздо интереснее. По крайней мере, словарный запас чужого языка растёт не по дням, а по часам.
Позволю себе в качестве вступления привести свой собственный перевод с русского на английский стихотворения Даны Сидерос «Мультяшки».
Dana Sideros. Cartoons
I'm lazybone and my name is Tom, unlucky cat, a discordant tone,
The greatest talent to catch a stone with my unsuccessful head.
Your name is Jerry, a little trash, you have a skill to contrive a crash
Upon my head, you are vile and brash, and sometimes a little mad.
We’ve settled down in Texas state, somewhere on Houston tectonic plate,
And viewers make us a perfect rate from five then to six o’clock.
You tear my moustache out and I entice your nose with a poisoned pie,
We’re bored with it, but we are to vie: spectators don’t think it’s mock.
The yard is littered with trip-wire mines, large-toothed cattraps, carnivorous bines,
But we are friends, cause we only mime this enmity, hatred, spite.
So each of us gets a weekly cheque, though a scriptwriter forgot tocheck
That Jerry’s a very short-lived chap, for him it’s a flying kite.
So hope’s concealed in a droll grimace, in every jump, the eternal race,
Without pathos in random phrase, in this everlasting fun.
You make a snare with a machine press, we turn a house in junk and mess,
We run: it seems that there is no death we are therefore we run
Дана Сидерос. «Мультяшки».
Я буду, конечно, бездельник Том — не самый удачливый из котов,
Умеющий вляпаться, как никто, в какой-нибудь переплёт.
Ты будешь Джерри — грызун и дрянь, известный умением кинуть в грязь
И изворотливостью угря; коварный, как первый лёд.
Мы будем жить для отвода глаз в каком-нибудь Хьюстоне, штат Техас,
И зрители будут смотреть на нас с пяти часов до шести.
Ты выдираешь мои усы, я сыплю мышьяк в твой швейцарский сыр,
И каждый из нас этим, в общем, сыт, но шоу должно идти.
Весь двор в растяжках и язвах ям, вчера я бросил в тебя рояль,
Но есть подтекст, будто мы друзья, а это всё — суета.
Нам раз в неделю вручают чек. Жаль, сценарист позабыл прочесть,
Что жизнь мышонка короче, чем… короче, чем жизнь кота.
Надежда — в смене смешных гримас, в прыжках, в ехидном прищуре глаз,
В отсутствии пафосных плоских фраз, в азарте, в гульбе, в стрельбе…
Ты сбрасываешь на меня буфет кричу от боли кидаюсь вслед
бегу и вроде бы смерти нет а есть только бег бег бег
7.2. Размеры и схемы рифмовки
На самом-то деле, правил поэтического перевода совсем немного, но они жёсткие. Если их не соблюдать — ничего путного не выйдет. Итак, самое важное: соблюдение размеров и схем рифмовки. Размер и рифмовка в стихотворном переводе должны жёстко соответствовать размеру и схеме рифмовки автора. Есть в оригинале пятистопный ямб — и в переводе должен быть пятистопный ямб. Если в оригинале схема abab, то и в переводе должна быть такая схема. Сонет можно переводить только как сонет, а оду — только как оду. Больше всего от неумелых переводчиков, вольно трактовавших авторскую задумку, настрадался знаменитый «Ворон» Эдгара По. У «Ворона» очень чёткий музыкальный ритм и рифмовка. Напомню:Once upon a midnight dreary, while I pondered weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore,
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door.
«Tis some visitor,» — I muttered, — «tapping at my chamber door —
Only this, and nothing more.»
(E. A. Poe)
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
«Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
aa bc dd dc ec c
В этой схеме я учёл и сквозные рифмы в середине строки. На самом деле, не во всех столбцах «Ворона» схема рифмовки такова. Например, уже во втором столбце:
aa ac dd dc ec c
Отличие крошечное — нет одной сквозной рифмочки, но я считаю, что даже такие нюансы нужно обязательно учитывать. Приведу ещё один пример — стихотворение Генри Уодсворта Лонгфелло «Excelsior!»:
The shades of night were falling fast,
As through an Alpine village passed
A youth, who bore, mid snow and ice,
A banner with the strange device,
Excelsior!
His brow was sad; his eye beneath,
Flashed like a falchion from its sheath,
And like a silver clarion rung
The accents of that unknown tongue,
Excelsior!
Тропой альпийской в снег и мрак
Шёл юноша, державший стяг.
И стяг в ночи сиял, как днём,
И странный был девиз на нём:
Excelsior!
Был грустен взор его и строг,
Глаза сверкали, как клинок,
И, как серебряный гобой,
Звучал язык для всех чужой:
Excelsior!
Hear the sledges with the bells —
Silver bells!
What a world of merriment their melody foretells!
How they tinkle, tinkle, tinkle,
In the icy air of night!
While the stars, that oversprinkle
All the heavens, seem to twinkle
With a crystalline delight;
Keeping time, time, time,
In a sort of Runic rhyme,
To the tintinnabulation that so musically wells
From the bells, bells, bells, bells,
Bells, bells, bells —
From the jingling and the tinkling of the bells.
…keeping time, time, time,
In a sort of Runic rhyme,
To the throbbing of the bells,
Of the bells, bells, bells —
To the sobbing of the bells;
Keeping time, time, time,
As he knells, knells, knells,
In a happy Runic rhyme,
To the rolling of the bells,
Of the bells, bells, bells:
To the tolling of the bells,
Of the bells, bells, bells, bells,
Bells, bells, bells —
To the moaning and the groaning of the bells.
Вопит, пляшет в ритме верном,
Словно строфы саг размерном,
В лад сердцам колоколов,
Под их стоны, под их звон,
Звон, звон, звон;
Вопит, пляшет в ритме верном,
Звон бросая похорон
Старых саг стихом размерным;
Колокол бросая в звон,
В звон, звон, звон,
Под рыданья, стоны, звон,
Звон, звон, звон, звон, звон,
Звон, звон, звон
Под стенящий, под гудящий похоронный звон,
Впрочем, существуют и очень смелые опыты перевода комбинаторных стихотворений. Например, ниже следует перевод моновокализма «The Russo-Turkish War» К. Ч. Бомбо в переводе Ивана Чудасова. В этом стихотворении — как в английском, так и в русском — употребляется только одна гласная — «a».
Wars harm all ranks, all arts, all crafts appall:
At Mars’ harsh blast, arch, rampart, altar, fall!
Ah! Hard as adamant, a braggart Czar
Arms vassal swarms, and fans a fatal war!
Rampant at that bad call, a Vandal band
Harass, and harm, and ransack Wallach-land.
A Tartar phalanx Balkan’s scarp hath past,
And Allah’s standard falls, alas! At last.
(C. C. Bombo)
Вражда, как лава: запах, жар распада.
Атака Марса — арка в прах, алтарь.
Ах, слава враз зажгла — встал к массам Царь,
Вассала звал: «Вам та страна — награда!».
Гналась вандала шайка (жажда праха!),
Рвалась ватага всласть к захватам стран.
Татар фаланга шла за грань Балкан —
Да (ах, расплата!) пал штандарт Аллаха.
(И. Чудасов)
7.3. Разные советы: как я перевожу
За исключением комбинаторных произведений, в поэзии содержание главенствует над формой. Поэтому задача переводчика — передать не только и не столько форму, сколько настроение и содержание стихотворения-оригинала. Поэтому при переводе важно отталкиваться от исходного текста. Существует несколько методов перевода. Чаще всего перевод осуществляется следующим образом: сначала переводчик при помощи словаря делает подстрочник стихотворения. Иногда словарь не требуется — при достаточном знании языка. Иногда подстрочник делает совершенно другой человек. Например, либретто к культовому мюзиклу «Собор Парижской богоматери» бард Юлий Ким писал по лежащему перед ним дословному подстрочнику, сделанному профессиональным переводчиком с французского. В общем, сначала делаете подстрочник, потом занимаетесь технической рифмовкой. Дело малоувлекательное, потому что напоминает написание стихов по заданному шаблону. Собственно, это оно родимое и есть. Тут есть замечательное правило: чем точнее ваш перевод, его лексика и построение фраз соответствует оригиналу, тем лучше. В прозаическом переводе это сделать достаточно легко, а вот в поэтическом, требующем соблюдения размера и рифмы — сложно. Тем не менее, не относитесь к переводу халатно. Перевод должен не только отражать то, что хотел сказать автор, но также быть совершенным с точки зрения языка стихотворением, которое можно прочесть, не зная, что это перевод, и восхититься. А теперь я расскажу вам, как перевожу сам. С русского — на английский, будучи от природы носителем русского языка. Это сложнее, но гораздо увлекательнее, утверждаю я. Конечно, в моих англоязычных переводах много допущений, позволительных разве что в поэтических текстах, но эти допущения не столь страшны, как могли бы быть. Я стремлюсь к максимальной передаче мироощущения автора и к чёткому соответствию авторскому тексту.1. Сначала я обязательно разделяю исходное русскоязычное стихотворение на катрены (куплеты, столбцы, шестистишия — нужное подчеркнуть). Особенно это имеет значение, если исходник написан не в столбец, а в строку. В качестве примера приведу свой перевод стихотворения Оксаны Белецкой «Елена»:
Дан приказ, извините за пафос, веком: здесь нельзя отбояриться — «не по мне». А за эту б Елену сражаться грекам, но Елена сейчас на другой войне. Здесь не «если б да кабы», а только «надо», не бывает поблажек и полумер, а Елена записана в Илиаду — «полевой подвижной», вот и весь Гомер.
That's the order of epoch — excuse my pathos — there’s no way to escape, saying «Stop! No more!» Though her war must be Trojan, but — holy Jesus — Helen spends spare time at another war. There is no «if» or «when», only «do it faster», that’s no time for indulgence: you don’t forget: she is placed to the «Iliad» by honest Master as a unit mobile, an idle splat.…и далее. Суть в том, что сначала я разбил стихотворение на катрены:
Дан приказ, извините за пафос, веком:
здесь нельзя отбояриться — «не по мне».
А за эту б Елену сражаться грекам,
но Елена сейчас на другой войне…
2. Далее я приступаю собственно к переводу. Конечно, для полноценного перевода на английский мне не хватает словарного запаса. Тем не менее, я не пишу подстрочника: я смотрю в словаре только те слова, которых не знаю, причём не все подряд, а только значимые и характерные. Возвращаясь к Дане Сидерос и её «Мультяшкам»:
…Весь двор в растяжках и язвах ям, вчера я бросил в тебя рояль,
Но есть подтекст, будто мы друзья, а это всё — суета…
3. Весьма непросто соблюсти рифму. Очень непросто. Размер и ритм — довольно легко, а вот рифму… И здесь вступает… «Яндекс-словарь»[11]. Впрочем, можно взять и большой словарь английского языка, но это сложнее. Всё очень просто. Например, нам нужна рифма на слово «mines» (мины), а ничего адекватного на английском и соответствующего смыслу стихотворения мы придумать не можем. Тогда я захожу в онлайновый словарь и вбиваю заведомо несуществующее слово с подобным окончанием: к примеру, «qine». В ответ «Яндекс» выдаёт мне огромное количество слов, сходных по написанию: bine, cine, dine, fine, line, nine, pine, sine, tine, vine, wine, множественно число от которых (если добавить — s) будет рифмоваться с «mines». Можно подумать, какие ещё написания могут служить рифмой: например, вбитое наугад «lyne», дало мне слова «dyne» и «syne», которые тоже во множественном числе рифмуются с исходным словом. Можно искать и более длинные вариации типа «define» и так далее. Вообще, стоит искать красивые словосочетания, демонстрирующие богатство вашего словарного запаса: «…The yard is littered with trip-wire mines, large-toothed cattraps, carnivorous bines…», что буквально переводится как «…двор усеян минами-лягушками, кошачьими ловушками с огромными зубьями и плотоядными лозами…». В оригинале — «…весь двор в растяжках и язвах ям…».
4. Есть ещё несколько мелких «заковырок», которые стоит учитывать при переводах. Например, английские кавычки выглядят так: “”, а русские — так: «». Но при этом если в русский текст идёт вставка одной маленькой английской цитаты или слова, употребляются кавычки, соответствующие большей части текста, то есть русские. Соответственно, в английском тексте нельзя забывать о соблюдении правил не только орфографии, но и синтаксиса. И типографики — тоже. Помимо того, тщательно следите за именами собственными и географическими названиями, чтобы у вас не вышла «Ромео и Юлия» вместо «Ромео и Джульетты». Суть в том, что многие имена и названия в русском языке имеют традиционное написание (как и в английском). Так, к примеру, известный путешественник XIX века Ричард Бартон в неграмотных переводах превращается в Рихарда Бёртона, а меж тем переводчику стоило просто заглянуть в БСЭ и удостовериться в точности своей транскрипции. Много казусов подобного плана происходило с классическим стихотворением Эдгара По «Ulalum». Константин Бальмонт назвал свой перевод «Улялюм», как и Виктор Топоров, а вот Валерий Брюсов — «Юлалюм». Последняя — брюсовская — транскрипция наиболее верна, так как в истории есть указания, что сам автор произносил это выдуманное им имя как «Юлалум». Поэтому если вы переводите стихи живущего ныне поэта и у вас возникают какие-то сомнения, найдите время и силы с ним связаться и выяснить все вопросы напрямую. И всё равно, главное — не уйти от оригинала слишком далеко, сохранить его дух — весёлый, печальный или в какой-то мере философский. Стихотворение — крик не разума, а души, и передать чувства автора — нужно. Вот, наверное, и всё о переводах. Если мне что-то ещё придёт в голову, я обязательно об этом напишу. Переводите на здоровье — и на свой родной, и на чужие языки. Если это и не даст ничего мировой литературе, то это многое даст как минимум вам.
Кстати, если вам интересны мои переводы, то вы можете почитать их на моей страничке переводов[12].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Это, пожалуй, всё. Нет, конечно, о поэзии можно говорить ещё часами, днями, неделями. Можно приводить тысячи примеров, можно ввести в текст ещё несколько сотен специфических терминов, можно построить сложные классификации и так далее. Но я ограничусь тем, что уже написал. Я очень надеюсь, что написал я несложно, как и стремился, без лишней зауми. В этом пособии есть «официальные» данные, то есть общепринятые нормы, которые признаны литературоведением, которые излагаются в вузах или пишутся в учебниках. Есть тут вещи, которые я придумал сам, потому что мне кажется, что так правильнее. В заключение приведу список литературы, с которой стоит ознакомиться для того, чтобы окончательно почувствовать себя поэтом.Рекомендуемая к прочтению литература
1. Леонид Каганов «Вредные советы поэтам. Как не надо писать стихи»[13], эссе. В нём Каганов подметил множество ошибок, которые допускают молодые поэты в своём творчестве — от того, в каком виде посылаются стихи на конкурсы, до тематических штампов. Очень рекомендую ознакомиться. 2. Николай Шульговский «Занимательное стихосложение» (М. 1926). Эту книгу можно найти в библиотеке. 3. Николай Шульговский «Теорiя и практiка поэтическаго творчества. Техническiе начала стихосложенiя» (М. Вольфъ, 1914). Эту книгу можно найти в библиотеке. 4. Cайт о рифме http://rifmoved.ru. Там очень, очень много полезной информации о рифме, её видах, применении и так далее. 5. Можете почитать учебник стихосложения с примерами на сайте www.rifma.com.ru. Очень полезный сайт, и стихи там в большей степени выложены вполне достойные. 6. Александр Квятковский. «Поэтический словарь». Наиболее полный и серъёзный словарь поэтических терминов, который когда-либо издавался. Его полностью можно найти на сайте http://feb-web.ru/feb/kps/kps-abc. Там же можно найти замечательный двухтомный словарь литературных терминов под редакцией Николая Бродского: http://feb-web.ru/feb/slt/abc. Тоже могу рекомендовать. 7. И, конечно, стихи. Много, много хороших стихов. Читайте всех авторов, которые приведены в качестве примеров в этом пособии. Не пожалеете! Помимо них, обязательно обратите внимание на молодых поэтов, популярных ныне в Живом Журнале. Многих из них я не побоюсь назвать гениальными и поставить в один ряд с Пушкиным, Тютчевым и Цветаевой. Это Аля Кудряшева[14], Вера Полозкова[15], Дана Сидерос[16] и другие. 8. Интересующимся комбинаторной поэзией могу порекомендовать курс лекций Татьяны Бонч-Осмоловской, который можно найти здесь: http://www.ashtray.ru/main/texts/experlit/expind.htm, и её же книгу «Введение в литературу формальных ограничений», изданную в 2009 году в Самаре.Есть ещё несколько правил.
1. Не слушайте мнение о собственных произведениях своих друзей и родственников. Они никогда не скажут вам правды. Они будут судить вас только предвзято. Единственный человек, способный оценить ваше творчество, — это посторонний. 2. Не пишите в стол, выносите свои стихи на публику, принимайте участие в фестивалях и конкурсах. Стол вам не судья! 3. Если вы написали стихотворение — будьте уверены в том, что вы написали плохое стихотворение. Убогое и бездарное. Если вы думаете, что написали что-либо достойное, то вам никогда не написать лучше.
Вот теперь точно всё. Good luck, mister Bond!
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Краткий словарь литературоведческих терминов; Тимофеев, Л.И.; Тураев, С.В.; Изд-во: М.: Просвещение, 1978 г. 2. Квятковский А. П. Поэтический словарь / Науч. ред. И. Роднянская. — М.: Сов. Энцикл., 1966. — 376 с. 3. Шульговский, Н.Н. Занимательное стихосложение. — Л.: Время, 1926.- 136 с. — Указ. авт. стихотворений, помещ. в кн.: с. 134.— Тираж 4150 экз. — Рекл. соч. 4. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под ред. Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. Т. 1. А-П. — II, 576 стб. Т. 2. П-Я. — Cтб. 577-1198. 5. Бонч-Осмоловская Т.Б. Введение в литературу формальных ограничений. — Самара: Бахрах-М, 2009. — 560 с. 6. Каганов Л. Статья «Как не надо писать стихи», сайт http://lleo.me. 7. Cайт о рифме http://rifmoved.ru.В пособии использованы стихи, тексты песен, проза и ссылки на следующих авторов: Дмитрий Авалиани, Денис Александров, Алексей Алексеев, Алексей Апухтин, Константин Арбенин, Архилох, Николай Асеев, Белла Ахмадулина, Анна Ахматова, Александр Баль, Константин Бальмонт, Мацуо Басё, Владимир Бенедиктов, Андрей Бердников, Александр Блок, Андрей Болкунов, Иосиф Бродский, Валерий Брюсов, Иван Бунин, Александр Васильев, Владимир Вишневский, Игорь Вишняков, Сергей Вольский, Александр Востоков, Владимир Высоцкий, Александр Габриэль, Александр Галич, Генрих Гейне, Гиппонакт, Гомер, Гораций, Борис Гринберг, Игорь Губерман, Николай Гумилёв, Данте Алигьери, Гаврила Державин, Янка Дягилева, Евгений Евтушенко, Сергей Есенин, Геннадий Жуков, Василий Жуковский, Николай Заболоцкий, Георгий Иванов, Михаил Исаковский, Леонид Каганов, Римма Казакова, Антиох Кантемир, Николай Карамзин, Александр Карпов, Александр Квятковский, Яков Козловский, Алексей Кольцов, Григорий Конисский, Борис Корнилов, Андрей Котов, Иван Крылов, Аля Кудряшева, Михаил Кузьмин, Кирилл Левич, Михаил Лермонтов, Михаил Ломоносов, Генри Уодсворт Лонгфелло, Уильям Лоуэнфелс, Владимир Луговской, Евгений Лукин, Аполлон Майков, Осип Мандельштам, Хорхе Манрике, Манъесю, Анна Маркина, Самуил Маршак, Михаил Матусовский, Владимир Маяковский, Олег Медведев, Лев Мей, Вилли Мельников, Наталья Моисеева, Видади Молла, Александр Морозов, Алишер Навои, Алексей Недогонов, Николай Некрасов, Мола Непес, Иван Никитин, Владимир Онуфриев, Жан Пассора, Виктор Пелевин, Владимир Пинаев, Эдгар Аллан По, Вера Полозкова, Симеон Полоцкий, Александр Пушкин, Дмитрий Растаев, Роберт Рождественский, Николай Рубцов, Иван Рукавишников, Шота Руставели, Кондратий Рылеев, Сафо, Михаил Светлов, Игорь Северянин, Глеб Седельников, Дана Сидерос, Тим Скоренко, Владимир Смиренский, Фёдор Сологуб, Эдмунд Спенсер, Александр Сумароков, Александр Твардовский, Николай Тихонов, Алексей Конст. Толстой, Иван Тургенев, Павло Тычина, Фёдор Тютчев, Уолт Уитмен, Иосиф Уткин, Афанасий Фет, Марк Фрейдкин, Омар Хайям, Евгений В. Харитоновъ, Хафиз, Велимир Хлебников, Марина Цветаева, Николай Цыганов, Алексей Чичерин, Джеффри Чосер, Иван Чудасов, Василий Чуевский, Корней Чуковский, Уильям Шекспир, Георгий Шенгели, Михаил Щербаков, Александр Щербина, Кристина Эбауэр.
В пособии использованы стихи иностранных поэтов в переводах: Константина Бальмонта, Валерия Брюсова, Викентия Вересаева, Юрия Верховского, Анны Глускиной, Василия Жуковского, Михаила Зенкевича, Ивана Кашкина, Натальи Коровенко, Вильгельма Левика, Михаила Лозинского, Веры Марковой, Сергея Маршака, Шалвы Нуцубидзе, Сергея Протасьева, Владимира Рогова, Осипа Румера, Ильи Сельвинского, Константина Симонова, Татьяны Спендиаровой, Арсения Тарковского, Николая Ушакова, Ивана Чудасова, Корнея Чуковского.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СТАТЬИ
Сказка о плохих и хороших поэтах
Довольно часто поэты жалуются, что поэзия никому не нужна, что её не печатают. Тем более, она не приносит денег. Жалобы бывают самые разные — прямые, в завуалированной форме, откровенное недовольство или тонкие намёки. В общем, по всякому. Условно жалобы поэтов можно поделить на следующие группы: — общая жалоба: «Стихи никто не издаёт. Стихи никому сейчас не нужны»; — частная жалоба: «Мои стихи никто не издаёт. Мои стихи никому не нужны»; — пристрастная жалоба: «Они не понимают мои стихи. Они дураки. Никто не понимает. Буду писать в стол, для себя»; — страстная жалоба: «Я — гений. Мне об этом сказал Главный Дядя в Союзе Литераторов, мой муж/мама/брат/коллега и ещё кто-нибудь. Поэтому я абсолютна/тен и все, кому не нравятся мои стихи, — сами говно»; — лживая жалоба: «Я пишу только для себя. Я могу вообще никому стихи не показывать!». На эти жалобы довольно просто ответить. Потому что все они высосаны из пальца. И жалуются таким образом не поэты, а бумагомаратели. Почему стихи никто не издаёт? Здесь «частная жалоба» отвечает довольно правдиво сама на себя. Не издают не стихи. Не издают ваши стихи. Бездарные плохие стихи. Я часто бываю на всяческих литературных семинарах и собраниях, на поэтических вечерах. 90 % того, что я там слышу — это полное дерьмо. Причём плохие поэты гораздо более уверены в своих способностях, чем хорошие. Впрочем, так было всегда. Кого мы помним из великих? Пушкина, Лермонтова, Тютчева, к примеру. Вообще, из пушкинских времён мы помним от силы 40–50 поэтов. Это хорошие поэты. А в России тогда насчитывалось не менее 3000 поэтов-рукоблудов. Мы этих имён не помним и не знаем. Какой процент хороших поэтов? 1,5 % — мизер! Точно то же и сейчас. Поэтому отчаиваться не стоит. Хорошие поэты есть, просто они тонут в потоках бездарей. Единственное, что может различить их и расставить точки над «i» — это время. И оно рассудит, кого будут помнить через 200 лет, а кого — нет. Конечно, есть поэты, которым дано свыше столько, что им ничего уже не нужно. Это гении. Я знаю нескольких: чтобы их пересчитать, хватит пальцев одной руки. Когда какой-нибудь бездарь читает свои великие творения, а ты ему вместо восхваления говоришь: «Слабенько, сэр. Вот тут всё хромает, а смысла вовсе ни капли, надо бы поправить вот это…», он обижается до ужаса. «Ты просто не понимаешь!» — вопит он. Я, простите, всё понимаю. Когда мне указывают на мои поэтические ошибки, я могу их оправдать или исправляю. Наш же герой вообще не видит никаких ошибок. Он уверен в том, что «тебе — уже» — это прекрасная рифма, потому что на конце «е», и хрен ему объяснишь обратное. И никогда такой поэт не исправится. Самое лживое утверждение, которое может сказать поэт — это, мол, я пишу только для себя, мне неважно мнение других, я могу всё писать в стол. Это чушь собачья. Если ты пишешь в стол — так никому не читай! Вообще никому не говори, что пишешь! Если человек хоть одному своему другу читает стихотворение — оно уже для кого-то. Ему уже важно мнение, пусть даже этого единственного друга. Вот Эмили Дикинсон за всю жизнь ни одного стихотворения даже маме не показала, всё в сундук прятала. А писала много, после её смерти нашли 2000 стихотворений. Теперь она — классик американской поэзии. Вот она не лгала. А если вам прочитали стихотворение, а потом заявили, что это только для себя, это фигня. Это — для вас. А ещё поэты не любят править свои стихи. Да-а, понимаю, тяжело от сердца оторвать, своё, родное. А надо. Надо отрывать к чертям. С первого раза шедевр не получится. Вы черновики Пушкина видели? Там каждая строка перечёркнута по 10 раз, да ещё страниц несколько переписано по 2–3 раза. А мы не Пушкины. Поэт, если он что-то написал, обязан перечитать своё творение через некоторое время и переправить. Даст Бог, выйдет конфетка. Из сердца идёт смысл, а вот форма идёт из головы. Поэтому форму нужно шлифовать. А ещё пошла мода на верлибры. Каждый бесталанный виршеписец уверен, что уж хороший верлибр-то он напишет. Хороший верлибр написать в 100 раз труднее, чем рифмованное размерное стихотворение! За слогом и рифмой мы можем скрыть любые огрехи смысла, любой бред. А в верлибре не должно быть ничего лишнего, ни одного слова. Плохих верлибристов в поэтической среде чуть ли не 60 % от всех поэтов. И в основном женщины. И спрашиваешь такую: а вы с рифмой работаете? А она: «А зачем? Я не считаю рифму нужной! Она меня ограничивает! Она не даёт пространства моему полёту фантазии!». Простите, но не может писать верлибры человек, не умеющий работать с рифмой! Рифма и слог — это основа, камни преткновения. Вы думаете, Малевич только чёрные и красные квадраты рисовал? Посему научитесь писать стихи, а потом уже выбирайте форму. Хоть верлибры, хоть муссадасы, хоть визуальную поэзию. Почему-то поэты думают, что поэзии не нужно учиться и не нужно в ней практиковаться. Шульговский, великий человек, в 1914 году писал, что архитекторов по 10 лет учат дома строить, а ткачей по 5 лет ковры ткать. А что, поэзия проще? Ей учиться не надо? Надо. Кстати, шикарным способом овладеть виртуозной техникой является комбинаторика. Человек, способный написать складный пословный абецедарий или акростих, или ропалический стих — уже ничего не боится. Странно, но бездарные поэты неплохо читают свои стихи. Потому что я часто слышу, как какой-нибудь сказочный идиот оправдывает никчемность своих стихов тем, что «их на бумажке читать нельзя, их я должен декламировать». Это не так. Поэзия — изначально литературный жанр. Не песенно-музыкальный. Она изначально должна доходить до сознания читателя с листа. Исполнение поэзии — это важно, но всё же вторично. Хорошие поэты редко хорошо читают свои стихи. Это всегда — и Бродский, и Рождественский, и Евтушенко читали/ют стихи плохо. Бродский вообще ужасно читал. Читать стихи нужно не в себя. Их нужно изливать в зал, нужно чеканить слова, нужно играть подобно актёру, громко и ясно, ведь даже шёпот с театральной сцены слышат последние ряды, не так ли? Реально я знаю 3–4 поэтов хорошего уровня, умеющих читать свои стихи для зала, а не в одно место. Из классиков следует читать всё. Следует читать Беллу Ахмадуллину, Анну Ахматову, Константина Бальмонта, Александра Блока, Иосифа Бродского, Валерия Брюсова, Ивана Бунина, Николая Гумилёва, Гаврилу Державина, Евгения Евтушенко, Сергея Есенина, Николая Заболоцкого, Георгия Иванова, Алексея Кольцова, Ивана Крылова, Михаила Лермонтова, Аполлона Майкова, Осипа Мандельштама, Самуила Маршака, Владимира Маяковского, Николая Некрасова, Александра Пушкина, Роберта Рождественского, Николая Рубцова, Кондратия Рылеева, Михаила Светлова, Игоря Северянина, Фёдора Сологуба, Александра Твардовского, Фёдора Тютчева, Афанасия Фета, Марину Цветаеву, Корнея Чуковского, Георгия Шенгели. Комбинаторику тоже нужно читать, безусловно. Того же Валерия Брюсова, и Велимира Хлебникова, Дмитрия Авалиани, Глеба Седельникова, Бориса Гринберга, Ивана Рукавишникова. Читайте современных поэтов — Владимира Вишневского, Игоря Губермана, того же Григория Остера. Вы думаете, «Вредные советы» — это прикол? Это шикарные белые стихи (серьёзные стихи у него тоже прекрасные). Или Андрея Белянина, Владимира Высоцкого, Александра Галича, Вилли Мельникова, Константина Арбенина, Дмитрия Растаева. Александра Баля, Олега Медведева, Ольгу Чикину и Михаила Щербакова слушайте. Да и в Живом Журнале немало людей, у которых есть что почитать и чему поучиться. Это Аля Кудряшева, Дмитрий Якимов, Вера Полозкова, Дана Сидерос, Александр Габриэль и другие. Известное настенное четверостишие, приписываемое Игорю Губерману, принимает в последнее время угрожающе верное пророческое значение.Писать на стенках туалета,
Увы, друзья — немудрено.
Среди говна вы все — поэты.
Среди поэтов — все говно.
Беседы о плагиате
Иногда я слышу или читаю о себе: «ой, это похоже на Бутусова (Медведева, Щербакова, Кудряшеву, Полозкову, Бродского, Чикину, Бардина, нужное подчеркнуть)». Я и сам порой подмечаю в произведениях — музыкальных или стихотворных — других поэтов или бардов мотивы известных мне произведений. И тоже делаю подобного рода наблюдения или замечания. Но на самом-то деле, совсем не плохо, если стихотворение или песня на что-то похожи. Гораздо хуже, если они ни на что не похожи. Есть такая глупейшая точка зрения: чтобы быть оригинальным, не нужно никого слушать и читать — тогда тебя даже не потянет на плагиат. И ты будешь уникален в своём роде. Возникает некая дилемма — хочется ли быть оригинальным говном, либо немножко вторичным, но всё-таки заслуживающим внимания. Мне кажется — второе. Дело в том, что если у вас получится писать в стиле Бродского (не дотягивая до него, конечно, это неоспоримо), или в стиле Медведева (тоже — почти), или в стиле Щербакова (почти), по меньшей мере, если вы к этому стремитесь, то изначально плагиатные вещи со временем перерастут во что-то ваше, оригинальное, собственное. Аллюзии с тем или иным известным автором отойдут в прошлое. Заимствованная техника изменится, но качество её не упадёт. Все мы на чём-то учимся. Ребёнок сначала копирует непонятные значки, а потом сам пишет буквы. Любой художник сначала рисует с натуры или перерисовывает с другой картины, а потом уже может позволить себе искать сюжеты в собственной голове. Так и поэт — чтобы научиться писать своё, нужно уметь подражать. Главное, не завязнуть в подражании. Кому я подражал в написании стихов и песен — мне не стыдно перечислить. Это не обязательно мои любимые поэты/авторы. Просто это люди, оказавшие на меня влияние. Олег Медведев, Иосиф Бродский, Марина Цветаева, Егор Летов, Илья Кормильцев, Вячеслав Бутусов, Михаил Щербаков, Константин Арбенин, Дмитрий Быков, Маргарита Пушкина, Аля Кудряшева, Вера Полозкова, Александр Щербина, Николай Гумилёв, группа «Красные звёзды», Ольга Чикина, Вилли Мельников, Анастасия Винокурова, Сергей Калугин и кто-то ещё, не буду мучительно вспоминать. Посему: плагиатьте на здоровье! Это не просто можно. Это нужно. Только не слишком заигрывайтесь с этим: можно случайно забыть о том, что изначальная цель невольного плагиата — это самосовершенствование.Мат в поэзии: к месту и не только
Больной темой для многих поэтов и критиков является мат. Можно ли использовать его в поэзии? Если да, то в какой ситуации? Если нет, то почему? Я решил порассуждать на эту тему, продолжая тем самым серию аналитических статей о поэзии в целом и о сомнительных её аспектах в частности. Если грубо обобщать, то моя точка зрения очень проста: мат — это, в общем, такая же часть русского языка, как любое другое слово. Соответственно, употреблять его можно только к месту. Например, слово «монитор» (или любое другое) мы употребляем там, где этого требует смысл предложения («Монитор заляпан какой-то гадостью»), а не там, где мы хотим («Я шёл по монитор улице и кушал плюшку монитор»). С матом — та же ситуация. Если я хочу подчеркнуть абсолютную, превосходную степень безвыходности ситуации, я говорю: «Всё, это полный пиздец». Потому что «пиздец» — это гораздо более ударное слово, чем «хана», «конец» и «пипец». Если же человек употребляет мат в качестве замены нормальных слов — это неправильно и некультурно («Пиздую я, бля, по улице, и хуею: такая опиздененная блядь стоит!..»). Поэтому мы воздержимся в дальнейшем от подобных цитат. Теперь перейдём непосредственно к поэзии. Мат в поэзии, точно так же, как и в обыденной речи, должен употребяться только к месту. Вопрос в том, где это самое место. Где грань. Примеры матерных выражений, употребляемых не к месту, встретить очень легко, поэтому приводить их примеры я не буду. Лучше поговорим о полезном, пусть и не об очень хорошем. В некоторых случаях мат не только уместен, но даже нужен. Разберём такие ситуации на конкретных примерах.Пример 1. Игра слов. Евгений Лукин. «Лирическая пронзительная»
Бьет меня жизнь, что оглобля,
или пластает, что сабля, —
ежели мне тяжело, бля,
я убегаю в леса, бля.
Hе для киношного дубля
с поезда слез — и бpеду, бля.
И вместо плача да вопля
тихо шепчу: «Hичего, бля…»
Взмоет из заpослей цапля —
хоть на полотна Констебля.
Я побледнею с лица, бля,
и поpажусь кpасоте, бля.
Hе для киношного дубля
мимо болотца бpеду, бля.
И вместо плача да вопля
попpосту думаю: «Во, бля…»
Hежные кpоны колебля,
мягкие лужицы зыбля,
ветеp плеснет по земле, бля,
свежестью пеpвой гpозы, бля.
Hе для киношного дубля
чеpез опушку бpеду, бля.
Hо пpогpемлю до Гpенобля,
ежели снять для кино, бля.
Пример 2. Крик души. Вторым случаем уместности мата является тот самый случай, о котором шла речь в начале статьи. То есть когда мат служит выразительным средством, от которого не уйдёшь. Которое подчёркивает, усиливает эффект стихотворения. Пример из Веры Полозковой, «Про любовь»:
Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.
Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.
Особо рассчитывать не на что, лёжа
В кровати с чугунной башкою, и здесь,
Похоже, все честно: у Оли Серёжа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.
У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждёт, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.
Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.
Другим примером, опять же, из Полозковой, является вот это:
Тяжело всю жизнь себя на себе нести.
За уши доставать из себя, как зайца.
От ощущения собственной невъебенности
Иногда аж глаза слезятся.
Пример 3. Техническое употребление. Случается так, что в стихотворении не хватает слога. Юный и неумелый поэт в таком случае вставляет в стихотворение частицу «уж», например, или ещё какое-нибудь мусорное слово. Поэт же высокого уровня может позволить себе употребить и какое-нибудь разговорно-нецензурное словечко, если оно, конечно, вписывается в стихотворение с точки зрения смысла и стиля. К сожалению, я не сумел найти именно мат, используемый в такой ситуации. Но пример умелого употребления не мата, а просто вульгаризмов легко найти у Олега Медведева, песня «Красные сапоги»:
А я молодец, блин, я кончил свою тоску,
Хоть сам уже думал, что развалился в хлам,
Как пьяный казак, блин, ой шашкою на скаку,
Как пьяный казак, блин, с маху да пополам.
Я Лаокоон, блин, в серых узлах дорог,
А я выпью еще, блин, — сделаюсь сыт и пьян,
Так молния с неба ёкнула в бугорок,
Так кончились песни — можно порвать баян.
Ввалившись в прокуренное зимовье, рычал из спутанной бороды,
Что смысла не было, бля, не было, туды-растуды.
Пример 4. Когда просто смешно. Очень редко бывает так, что читаешь матерное стихотворение, а оно — смешное. Потому что матерное. Просто смешное, и всё. Иногда остроумное, иногда нет. Но радует. Как пример подобного — вот стихотворение Игоря Вишнякова, над которым я долго смеялся (над стихотворением, конечно). Только читайте по порядку, вдумчиво, с начала до конца, медле-е-енно.
Ебутся собаки,
Ебутся коты,
Ебутся макаки,
Ебутся кроты,
Ебутся пингвины,
Ебутся слоны,
Ебутся удавы
Различной длины,
Ебутся деревья,
Ебутся цветы,
Ебутся коряги,
Ебутся кусты,
Ебутся машины,
Ебутся дома,
И мыши ебутся
В пустых закромах,
Ебутся шофёры,
Ебутся ткачи,
Ебутся шахтёры
И злые врачи,
Ебутся эстонцы,
Ебутся испанцы,
И даже ебутся
А-Американцы,
Ебутся детали,
Ебутся запчасти,
Ебутся все органы
Тела и власти,
Ебется планета
И весь небосвод
А Я НЕ ЕБАЛСЯ УЖЕ ЦЕЛЫЙ ГОД!!!
Знаки-препинаки
У многих современных поэтов есть одна болезнь: нежелание ставить знаки препинания в связи с неумением их ставить. А ведь знаки препинания — это такие же полноправные участники языкового процесса, как и буквы. Без них текст выглядит убого и голо. Почему-то в прозе знаки препинания ставятся всегда. Все писатели — от классиков Тургенева или Толстого до современников Быкова или Пелевина; от фантастов Олди или Дяченко до авторов попсовых детективов вроде Донцовой — все ставят знаки препинания. И ставят их, чёрт побери, грамотно. Если писатель не справляется, в дело вступает корректор. И я не понимаю, почему в поэзии, которая является не менее важным литературным слоем, чем проза, многие не считают необходимым опуститься до пунктуационной составляющей. Первая и основная причина необходимости расстановки знаков препинания — это упрощение прочтения и понимания. Именно так. Стихотворение, грамотное с позиции синтаксиса и пунктуации, читается гораздо легче. Читатель знает, где необходима пауза, где следует какое-то перечисление, где заканчивается фраза или какая-либо логическая часть стихотворения. Для декламации знаки препинания — вообще незаменимая вещь. Чтец гораздо глубже может проанализировать грамотное стихотворение для лучшей декламации. В последнее время широко распространилась методика написания стихотворений «в строчку». Очень многие сильные поэты пишут именно таким образом. Это многократно мной рекламируемые Аля Кудряшева, Вера Полозкова и другие. Поэты старшего поколения редко обращаются к такой методике, но весьма близко к ней лежит поэзия, например, Геннадия Жукова («Речитатив для дудки»). Хотя вопрос не в этом. Если при написании «в столбик» естественные паузы ещё кое-как создаются разрывами строк, то при написании «в строчку» они сглаживаются, и знаки препинания становятся единственными помощниками читателя. В своём собственном творчестве я дважды счёл необходимым обойтись без знаков препинания. Один раз — в стихотворении «Молчание», где отсутствие знаков препинания преследует конкретную цель. Мне показалось правильным исполнение этого стихотворения монотонным речитативом с паузами лишь в конце строк, безо всяких эмоций. Из этого можно вывести один постулат: мы имеем право опустить знаки препинания, если хотим подчеркнуть монотонность и безэмоциональность произведения для декламатора. В другой раз я обошёлся без знаков препинания в более свежей песне «Мясная машина», написанной по произведениям Владимира Сорокина и вызвавшей в своё время резонанс среди поклонников его творчества. Опять же, в «Мясной машине» я преследовал цели демонстрации бессмысленности, монотонности всего происходящего. 2/400, то есть порядка 0,5 % — вот и всё отсутствие синтаксиса во мне любимом. И, по-моему, это нормальный процент. Крайне редко получается стихотворение, в котором отсутствие синтаксиса призвано что-то подчеркнуть. Самые глупые оправдания, которое придумывают молодые (и не очень молодые) поэты дабы оправдать отсутствие запятых и точек: — «я вышел за рамки знаков препинаний!» = я не умею их ставить — «они меня ограничивают!» = я не умею их ставить — «я не считаю их необходимыми!» = я не умею их ставить — «я не умею их ставить…» — это хотя бы честно, но оправдание так себе: нужно учиться писать грамотно. Lingva latina non penis canina est. Есть ещё один странный предлог. Люди говорят: «Мои стихи гораздо лучше выглядят без знаков препинания, чем с ними». Ответ на это — один-единственный. Если вы говорите так, значит не стоит больше заниматься графоманией. Знаки препинания могут только улучшить стихотворение. Если они его ухудшают, значит, они сами по себе лучше, чем ваш опус. А уж если знаки препинания лучше вашего опуса, то я представляю себе, что вы такое написали. Кстати, всё это касается ещё одного параметра — заглавных букв. В поэзии заглавные буквы должны быть обязательно в начале каждого предложения, то есть после точек, восклицательных и вопросительных знаков, многоточий и так далее. Там же, где и в прозе. Если вы пишете не в строчку, лучше всего сделать заглавными буквы в начале каждой строки, опять же, это соответствует неким сложившимся нормам поэзии. Впрочем, последнее не обязательно: к примеру, Бродский обходился без этого. Если же вы по каким-то причинам решили обойтись без знаков препинания, заглавные буквы просто обязательны, чтобы хоть как-то разграничить фразы. Вот и всё. Это были просто мысли, связанные с присылаемыми мне на рецензирование стихами.Поэзия с религиозным уклоном
О ПЛОХОМ
Графоманы плодятся как грибы. И каждый плохой поэт считает своим святым долгом написать как минимум 3 стихотворения на религиозную тематику. Особо хреновые поэты стараются написать не менее 20 подобных стихотворений. При этом я не ругаю саму тему: тема интересна и широка, на неё можно столько написать, что ого-го, но, тем не менее, большая часть поэтов ограничивается бессмысленным пересказом Библии и тому подобным. Иногда такие стихи приходят ко мне на рецензию. Я пишу автору: хреново, Гадя Петрович Хренова чистой воды. Потому что это за 2000 лет до вас написали, ничего нового вы не придумали. А они начинают спорить, причём самым основным аргументом в споре является: «ты не понимаешь Библию, ты не читал Библию, ты агностик» и так далее. Что ж. Я читал Библию. Которую вышеупомянутые поэты не писали. Я сужу не Библию, которую судить не имею ни малейшего права, а их труды, которые имеют отношение в первую очередь к плохой поэзии. Итак, плохие религиозные стихи делятся на три группы. Если ваше стихотворение по всем параметрам попадает в одну из этих групп, лучше спрячьте его подальше и не показывайте никому: у вас вышла лажа. 1) Пересказ Библии. Самая распространённая группа. Огромное количество молодых виршеписцев просто читает Библию и зарифмовывает отдельные сюжеты из неё. Это сделано столько тысяч раз, что уже не сосчитаешь. Лучше от этого никому не становится. Это называется: воображение туговато работает, взял готовый сюжет, налепил рифм, обычно примитивных, вот и вышел человечек. 2) Мне было плохо, но я познакомился с Иисусом и мне стало хорошо. Второй по распространённости сюжет отвратительного стихотворения на тему религии. Этот сюжет был распространён даже во времена Пушкина, но тогда он был по меньшей мере свеж и оригинален. Теперь он избит, истерзан толпами бумагомарак и всячески изувечен множеством корявых рифм и ритмов. Он немножко варьируется: герою может стать хорошо не только после того, как он знакомится с Иисусом. Он может прийти в церковь, прочитать Библию, познать откровение и так далее. В итоге всё обычно сводится к морали: придите в церковь, и будет вам счастье. Это всё, конечно, верно, но зачем рассусоливать это на стихотворение?.. Есть ещё вариации более общего характера: «как плохо без Бога, как хорошо с ним». 3) Философские рассуждения на Библейские темы. Самая страшная категория. Ладно, если человек умный. Но чаще всего на подобные темы пытаются писать не обременённые эрудицией люди. Выходит просто ужас. Заканчиваются обычно такие вещи моралью: не убий, не укради, ходи в церковь, не прелюбодействуй. Есть ещё такая фишка. Все поэты подобного религиозного склада старательно пишут с большой буквы всё, что хоть задней ногой касается религии. Слова «богоугодный», «ангелы», «церковный», даже «подаяние» или «паперть». Доказать им, что с большой буквы пишется совсем немного слов, невозможно. Объяснить, что слово «Бог» пишется с большой буквы только когда имеется в виду конкретный христианский Бог-отец, тоже нереально. И так далее. Ну, это просто меня смешит и не более.О ХОРОШЕМ
Но ведь можно, как ни странно, написать великолепные вещи на божественные темы. Просто великолепные. Вещи, которые не укладываются в каноны, которые не подгоняются под штамп. Которые заставляют думать. Их нельзя систематизировать. Их можно просто читать. Как пример, во многих стихотворениях Али Кудряшевой мелькает Бог. Но как мелькает! Он везде, везде к месту, везде он гармоничен, как и должен быть. Ну например, «…Господь не то чтобы сжал ладони — он просто пальцами шевельнул…», или «…ты играй, Господи, в шахматы и нарды…». В данных примерах это именно цитаты, элементы, встроенные в стихотворение, но есть и целиком написанные на тему Бога, Иисуса, Распятия стихи, которые никак не банальны, но великолепны. Приведу здесь несколько примеров (за точность не ручаюсь: есть много вариаций данных стихотворений):Дмитрий Растаев. Давайте придумаем нового Бога…
Давайте придумаем нового Бога.
Ах, нового Бога? Давайте-давайте.
Он будет небрит и упрям, как тренога,
в простёганном солью квадратном халате.
Он сядет к костру, сигаретку раскурит
и раненым пальцем укажет на солнце.
«Веди!» — завопит изувеченный улей
и станет богаче на тридцать червонцев.
А это так просто: уластит, заманит
и льдом поцелуя отбросит на цепи,
где нет ни креста, ни садов Гефсимани —
лишь лес, лишь костёр, лишь хронический пепел.
…он будет распят на обычной березе,
у тысячи родин до срока отобран,
на самом суровом славянском морозе
стеклянными станут священные рёбра.
А он знал и это. Он трогал руками
тоннели галактик и бездны молекул.
Он будет до полночи снят лесниками
и пущен стрелой в черномазое эхо.
А что будет с нами?! А что будет с нами?
Нам нужен был бог, а не спившийся Йорик.
Теперь мы отыщем за пазухой знамя
и выйдем на площадь a posteriori.
И в этом броске наше первое право:
мы знаем, мы помним, как в сказке старинной
огнём и мечом добывается слава
и только бессмертие — кровью невинной.
Иосиф Бродский. Каждый пред Богом наг…
Каждый пред Богом наг.
Жалок, наг и убог.
В каждой музыке Бах,
В каждом из нас Бог.
Ибо вечность — богам.
Бренность — удел быков…
Богово станет нам
Сумерками богов.
И надо небом рискнуть,
И, может быть, невпопад.
Еще не раз нас распнут
И скажут потом: распад.
И мы завоем от ран
Потом взалкаем даров…
У каждого свой храм.
И каждому свой гроб.
Юродствуй, воруй, молись!
Будь одинок, как перст!..
…словно быкам — хлыст,
Вечен богам крест.
Верлибр как зеркало нерусской революции
Мне давно хотелось написать статью про верлибры. Потому что у меня есть на то причины. Огромное количество современных графоманов пишут исключительно верлибры и искренне считают, что имеют отношение к поэтической братии. Они, к сожалению, ошибаются. Есть одно золотое правило верлибра. Хороший верлибр написать в десятки раз сложнее, чем хорошее стихотворение, обременённое рифмой и размером. Ведь в «правильном» стихотворении за умелой игрой словами, за рифмами и размерами, за системой ударений можно скрыть абсолютно любые огрехи смысла. Можно спрятать любой бред. Стихотворение может стать красивым только потому, что его форма радует ухо (или глаз). В верлибре нет размера и рифмы. Поэтому стопроцентный упор делается на смысловую нагрузку подобного стихотворения. В верлибре не должно быть лишних слов. Если в размерном произведении мы можем вставить какое-либо дополнение (определение) для того, чтобы вписаться в размер/рифму, то в верлибре мы должны уметь объяснить, какого же всё-таки чёрта тут стоит именно это слово, а не какое-либо другое. Ещё одно правило. Человек, который не умеет обращаться с рифмой и ритмом, не может написать хороший верлибр. Ни-ког-да. Если вы верите, что «тебе — уже» — это нормальная рифма, то не стоит марать бумагу даже нерифмованными шедеврами. Они не стоят и выеденного гроша по определению. Только изучив азы поэзии, человек имеет право переходить к оригинальным жанрам. Ведь великие архитекторы — Гауди или Аалто — не сразу строили свои революционные шедевры. Нет-нет, первые их здания были вполне обыкновенными «дипломными проектами». И лишь овладев в совершенстве основами, Гауди начинает облеплять свои строения хитросплетениями каменных узоров. К сожалению, 90 % верлибристов этого не понимают. Если взять процентовку поэтов, пишущих в более или менее классическом стиле, то из них около 30 % чего-то стоят, остальные — это графоманы. Ну, не 30, ну, 20. А в среде верлибристов 90–95 % жуткого бреда, что ещё раз доказывает сложность этого жанра. Я на всю жизнь запомнил жутчайший фестиваль поэзии «Порядок слов-2006» в Минске. В 2007 году я на этот кошмар на улице Вязов уже не ходил. В тот день, когда я решил посетить сие действо, выступали разные поэты — из России, из Белоруссии, с Украины, в общем, смешанных кровей. Большая часть, процентов девяносто, выдавали именно верлибры. Запомнилась некая девушка. Она была представлена, как чуть ли не новая Цветаева, лауреат тучи премий и подобное в том же духе. Она вышла, выставила вперёд ногу и стала декламировать следующие фразы: «Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стол! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стул! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз о подоконник!..» — и так далее, минут на пять. Мне смешно, а у всех лица серьёзные, они слушают, умные такие. И, наконец, это завершается квинтэссенцией. «И, наконец, она выбила себе глаз о газовую плиту!». Всё. Апогей: мы в истерике. А публика — в восторге. Она аплодирует, серьёзно, шедевр! Вторым ужасом нашего городка стал парень, читавший палиндромы. Он, значит, читает, а я автоматически уточняю их — переворачиваю и проверяю правильность. И обнаруживаю, что они ни черта не сходятся! Он читает — с дико выпученными глазами — «Я сам мяса!» (это по-белорусски, именно «мяса», а не «мясо», тут всё правильно). Я переворачиваю и получаю: «А сям мася». Подхожу, спрашиваю, в чём дело. Он говорит гордо: «А я вышел за рамки традиционного палиндрома!» Всё, абзац. До свиданья, логика, прощай, смысл. С такими рассуждениями любую фразу можно палиндромом обозвать и объяснить, что она — за рамками. После этого фестиваля я долгое время пребывал в уверенности, что верлибр — это говно (простите!) и что этот жанр не имеет права на существование в русской культуре. Но потом я редко-редко стал натыкаться на хорошие верлибры. Я просто ловил себя на мысли, что та или иная вещь мне нравится. Конечно, верлибры «пошли в народ» от Уолта Уитмена. Они были и раньше, но Уитмен создал стиль классического верлибра как такового. В частности, известная его книга «Листья травы». Но Уитмен, Эмили Дикинсон и другие — это традиционалисты американской школы. Внедрить верлибр в русскую школу очень непросто, потому как русской традиционной поэзии изначально много ближе белый стих — если говорить именно о нерифмованной поэзии. Напомню, что в белом стихе обязан присутствовать размер. Что же такое хороший верлибр? Этому сложно дать определение, ведь законов в верлибрах, по сути, нет. Правила хорошего верлибра: — как можно меньше лишних слов; — желательно присутствие игры слов, остроумия и других приёмов «украшения», не требующих размера и рифмы как обязательно составляющей; — чтобы смысл был, блин! Природоописательные верлибры из серии:Как прекрасен лес!
Хорошо вдвоём на зелёной травке!
Время проходит
И
Мы спим…
Что ж, наболтав много-много лишнего, стоит, наверное, привести примеры того, что я считаю неплохими верлибрами. Например, замечательные «игровые» верлибры иногда пишет санкт-петербургский прозаик, поэт и переводчик Сергей Вольский.
«Глупышка» — вздохнул я,
смущенно за ней наблюдая
и удивляясь безмерно,
с какой прекрасной беспечностью
несла она взор,
смягчая его улыбкой
такой ослепительной,
что можно было растаять.
Как убежденно
она рассуждала о модах,
о драгоценных камнях,
о французском кинематографе,
о новом альбоме ансамбля «Би джиз»,
о личной жизни Феллини
и об упадке нравов
современной молодежи!
«Глупышка!» — вздохнул я,
к ней в мечтах устремляясь…
Будь я морем бескрайним,
я бы к ее ногам
выплестнул лучший янтарь
из тайников души;
будь я горным орлом,
я бы звезду ей принес
из созвездия Девы;
будь я самим Феллини,
я бы предложил ей
главную роль.
«Глупышка!» — вздохнул я,
в мечтах зайдя
так далеко, что самому
стало неловко.
И тогда
она повернулась ко мне
и безмятежно спросила:
«Скажите, пожалуйста, почему,
когда вы смотрите на меня,
у вас такой глупый вид?»
Время требует дела.
Мастера словоблудия
сходят с трибун
под гробовое молчание.
Солист с серьгой в ухе
требует дать ему стену,
в которую можно вбить гвоздь…
Но, как выяснилось теперь,
мы возводили картонные стены,
в которых не держатся гвозди.
Найти хотя бы забор,
который бы выдержал тяжесть гвоздя
вместе с верёвкой
и обмякшим телом того,
кто уже потерял надежду
найти подходящую стену,
в которую можно вбить гвоздь.
Но, как выяснилось теперь,
ради спокойствия тех,
кто в руках никогда не держал гвоздя,
мы возводили каменные заборы,
о которые гнутся
самые крепкие гвозди.
А где-то
на другой половине земного шара,
где есть подходящие стены,
но, вероятно, гвоздей не хватает,
музыканты «Красной бригады» —
популярнейшей из рок-групп —
расчехляют свои инструменты
и яростно в стены вбивают
трассирующие пули.
Пули похожи на гвозди —
только без шляпок.
Уважайте критиков!
Они лучше вас
знают, каково это —
не быть поэтом.
И не думайте будто
искусство
вот этот актёр
говорящий
вон с тем
в глубине сцены.
Оно
третий
которого вы не видите
говорящий
вон с тем за кулисами
которого вы не слышите.
О чём пишут?
Совершенно банальный вывод приходится делать из большого количества стихотворений, присылаемых мне на рецензию. Просто-таки до ужаса банальный. Проблема растущего количества современных графоманов даже не в технике. Да, рифмы их банальны, размеры их — вкривь и вкось. Но в последнее время я даже не придираюсь к этим рифмам и размерам, поскольку это мелочи. Что придираться к технике, когда в стихотворении нет смысла. Вообще нет смысла. Просто хочется рифмовать, и всё. В который раз пользуюсь цитатой из статьи Леонида Каганова «Как не нужно писать стихи»: во-первых, даже если вам совершенно не о чем писать — писать надо все равно. Это стёб, если кто не догадался. И тут же Каганов приводит пример подобного шедевра:Мне не жаль бумаги,
Мне не жаль чернил.
Hо о чем писать мне,
Если свет не мил?
1.
Мораль проста, мораль вполне банальна:
Коль взялся ты описывать любовь,
То не перебирай «кровь — вновь» суицидально,
А просто рифм побольше заготовь!
2.
Мне хочется сказать, но я не знаю темы.
Есть толстый карандаш, но нечего писать.
Осталось только плюнуть — вон подрастает смена,
Пускай они и пишут про Зло и Благодать.
3.
Это был Лобстер давно ушедшего лета,
Он смотрит на наши простые следы,
Он вспоминает, как когда-то мы были одеты
В многопалубные трусы.
4.
Как сладостно боль сжимает виски,
А сердце сжато тобою в тиски.
Но я сильная! Я не умру,
А эту сладость вдвойне я верну.
5.
Ты кровоточишь? Не этично!
Ты боль не любишь? Покричи.
Обиду молча — как обычно.
А не согласна — завопи.
Есть и ещё один метод поиска темы для графоманского произведения. Садишься за стол, долго тупишь и выдавливаешь из себя раба. И вот оно, вышло.
Я сижу у окна, а за ним суматоха.
Всем — работа, дела, а я один и мне плохо.
Скучно, что тут сказать, только строчка спасает.
Апчхи! Кашель опять мне работать мешает.
За окном солнца нет, все затянуто серью…
У телевизора — бред, в сотый раз ту же серию —
И Мари вот опять полюбила Антонио,
а мне на это плевать, я хотел только знать о погоде Приморья.
Сам не знаю, зачем это мне захотелось…
Я смотрю на нее, и она мне в глаза. Глупо пялимся мы друг на друга,
а в зрачках — якобы отраженье мое, та же радость в очах, та же скука.
Зазвенел телефон — испугалась она, улетела в несметные дали.
А я радостен очень и возбужден, но опять ни туда попали…
И с преступной тоской
вновь сижу у окна.
Весь я вялый такой,
но придут времена:
И не будем смотреть мы
одни сериалы
И не будет никто
скучать у окна
Ходить будем в походы
и жевать дружно сало
Ну, когда же уже ты наступишь,
Весна?
Замечательная стилистика, или Поэтический треш
1.
Из присылаемых на рецензию произведений я делаю разные выводы. Конечно, молодые и не очень авторы далеко не всегда знают, о чём писать. Конечно, их рифмы и размеры страдают от различных тяжёлых заболеваний. Но есть и ещё один момент, который стоит осветить отдельно. Это вопрос полного неумения строить предложения и доступно излагать свои мысли. Почему-то все графоманы думают, что если это стихотворение, а не прозаическое произведение, то с порядком слов в предложении можно играть как угодно; что можно повсеместно использовать сокращённые прилагательные, существительные, частицы; что можно для попадания в размер вставлять совершенно бессмысленные слова и изобретать кошмарные неологизмы. В данной статье я хочу поднять вопрос порядка слов и формулировки предложений. На самом-то деле, порядок слов в стихотворении должен быть максимально приближен к прозаическому. Да, конечно, стихотворение отличается от прозы повышенной «смыслоёмкостью», духовностью, формой и жёсткими правилами построения, но с чисто технической точки зрения стихотворение обязано удовлетворять стилистическим требованиям языка не менее любого прозаического опуса. Рассмотрим канонический пример из Лермонтова.Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далёкой,
Что кинул он в краю родном?
2.
А теперь разбор полётов на конкретных примерах. Все примеры взяты из разных авторов, присылавших мне на рецензию свои произведения. Я не указываю имён, поскольку в данном случае это скорее антиреклама, да.2.1.
Когда мы устаем сражаться с тенью,
Последней страсти наступает срок
К прозрачным и простым, как дождь над степью,
Словам, стихам и мыслям между строк.
2.2.
Очарованный мудростью Бога
И живительной жертвой Голгофы
Он укажет, как жизнь вся убога
И какой нам всем ждать катастрофы.
2.3.
И совесть поэту не даст уснуть,
Нарушит покой, бередя душой,
Пока перевода постигнет суть
Надежды народа, толкая в бой.
Видимо, долго в деревне я не был,
Что обомлели пейзажами очи.
В сердце из памяти плещутся лужи
Как можно мимо проходить,
Когда Господь нам в дар извека
Смог свыше заново родить
Убогий дух в лик человека.
2.4.
Я пишу эти строки в ожиданье стервы-музы,
Она в музее восковых фигур.
Нескольких из нас не забудут после смерти,
Предполагаемой на время раскрашенных дур.
2.5.
Душа поэта разрывалась,
Да, впрочем, как всегда,
И чуть улыбка показалась,
Раздался смех до дна!
Оно крадётся тихо в волосах…
Вино в бокале расплескалось
И выпилось до дна.
Почувствовать немой, слепой, глухой конец…
2.6.
Груша с прелью — привкус четверга,
лампочка набухшая течёт.
Я сижу с накалом утюга
у окна, играю в чёт-нечёт.
2.7.
«Апофеоз войны» — всего лишь плач
В огромном хоре тысяч голосов,
Как мало в них добра, зато палач
Депрессией срывает с тормозов.
Ну вот, ф-фух. Можно более или менее подводить итог. Умение подобрать правильные слова, грамотно сформулировать, найти доступный и правильный порядок слов и предложений, человеческие, ненатянутые образы — это очень важно. Даже, наверное, важнее, чем все римфы и размеры, вместе взятые. Вот так.
О четверостишиях
Почти каждая присылаемая на рецензию порция стихов вызывает у меня разнообразные мысли, обращённые против графоманов. Иногда мне хочется над ними смеяться, иногда поучать, а иногда, excuse me, убивать, предварительно пытая на дыбе. Да, преамбула страшная. Но речь пойдёт совсем не об этом. Четверостишие — это сложная форма. Ведь если вы пишете длинное произведение, вы можете украсить его какими вздумается финтифлюшками. И получить достаточно цельное и красивое произведение, порой совершенно не обременённое смыслом. В прозаическом произведении, например, рассказе есть завязка, основная часть, развязка, порой даже какой-никакой намёк на мораль. А вот теперь давайте напишем просто несколько фраз: «Сидор Петрович поднялся со стула и выпил молока. Молоко было холодным. Сидор Петрович поперхнулся». Смысла здесь нет, потому что описывается фиг знает какое состояние фиг знает кого, ни остроумия, ни сюжета, ни морали. А вот фраза «Мы должны сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать» из романа «Вся королевская рать» Роберта Пенна Уоррена является афоризмом. Потому что она закончена, имеет мысль, идею, в себе заключённую. К кратким формам поэзии — четверостишиям, двустишиям — предъявляются те же самые требования. Четверостишие должно быть афористичным, остроумным, в конце концов, смешным, заключать в себе конечную мысль. Если четверостишие — это просто выдранные из контекста четыре строчки, как бы красиво и правильно они не были зарифмованы, — то дороги ему две: или продолжать до стихотворения покрупнее, или выбросить и забыть. Рассмотрим на конкретных примерах, каким может быть четверостишие. Хорошее, интересное, являющееся полноценным стихотворением. 1) Четверостишие может нести мудрость, мораль, быть остроумным явлением в остросоциальном контексте. Тут, вне всякого сомнения, можно и нужно приводить в качестве примера бесподобные гарики Игоря Губермана, как неубиенного классика жанра.Сквозь королей и фараонов,
Вождей, султанов и царей,
Оплакав смерти миллионов
Идёт со скрипочкой еврей.
(И. Губерман)
Писать на стенках туалета,
Увы, друзья, немудрено:
Среди говна мы все — поэты,
Среди поэтов — все говно.
(приписывается И. Губерману)
2) Если откреститься от общесоциальных проблем, можно создать четверостишие, связанное с собственными переживаниями, но эффектное и такое, какое может в той или иной степени касаться большого количества читателей. Это не проще, это — просто иначе. В данном случае главное — вывод, наверно.
Либо совесть приучишь к пятнам,
Либо будешь ходить босой:
Очень хочется быть понятной
И при этом не быть попсой.
(Вера Полозкова)
От Кишинёва и до Сент-Луиса
Издевается шар земной:
Я ненавижу, когда целуются,
Если целуются не со мной.
(Вера Полозкова)
Когда мне дикий ветер подрезал стропы,
Когда я с громким криком упала в пропасть,
Бог молвил: «Вот такие, Кристин, дела:
У ангела-хранителя два крыла,
Но руки, к сожаленью, растут из жопы».
(Кристина Эбауэр)
Бывает, выйдешь на дорогу,
Посмотришь в радостную высь,
И снова обратишься к Богу,
И вновь услышишь: «Отъебись!»
(Александр Габриэль)
3) Ну, четверостишие может быть ржачным. Вызывать именно смех и быть направленным именно на это. Это не освобождает четверостишие от необходимости иметь в себе какую-то мысль, хотя, впрочем, если о-очень весело получается, то можно и без неё:)
В весёлом сне, что мне приснился снова
Так ясно, что не верил я глазам,
Любили дружно Нату Королёву
Я, Игорь Николаев и Тарзан.
(Александр Габриэль)
«Наука! Ты умеешь много гитик!
Воистину чудны твои дары!» —
Подумал одноногий паралитик,
Слезая с утомлённой медсестры.
(Александр Габриэль)
4) Все вышеупомянутые четверостишия, по сути, вечны и вневременны. Но можно кратко и ёмко писать на злободневные темы. Может, лет через сто никто и не поймёт ничего. А может, их просто переиначат потомки, чтобы сделать более доступными для будущей аудитории, ещё не рождённой в наше время.
Сижу, штудирую Минаева,
Проходят главы мимо, мимо…
Не понимаю, как хуйня его
Так популярна и любима.
(Александр Габриэль)
По улицам освещённым гуляют парочки,
Согбен и грустен вечер — как плетью выпорот.
Махнуть бы в прошлое и раздавить там бабочку,
Чтоб кто-нибудь поприличнее выиграл выборы.
(Тим Скоренко, то есть я)
Последние комментарии
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 16 часов назад