Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) [Николай Геннадьевич Пашкин] (fb2) читать постранично

Николай Геннадьевич Пашкин Византия в европейской политике первой половины XV в. (1402–1438)

^{На обложке — медаль с изображением византийского императора Иоанна VIII Палеолога (1425–1449)}

Введение

С середины XIV в, история Византии в сфере внешней политики представляла собой непрерывную цепь военных поражений, связанных с возрастающим натиском османо-турецкой экспансии. Ответным импульсом стало формирование ориентированного на Запад внешнеполитического курса, который был призван поддержать гибнущее государство за счет сил христианской Европы. В 1399 г. византийский император Мануил II Палеолог лично отправился в ставший впоследствии знаменитым вояж на Запад в надежде добиться реальной помощи. Однако в 1402 г. ситуация на Востоке внезапно изменилась: в битве при Анкаре (Малая Азия) военные силы османов были разгромлены армией среднеазиатского полководца Тимура. Это событие на полстолетия отсрочило гибель Византийского государства^[1].

В научной литературе уже сделана попытка связать битву при Анкаре, благодаря которой Византия получила определенный резерв времени, с динамикой внутреннего развития страны в последовавшие за этим годы и, следовательно, с шансами на ее политическое выживание^[2]. Наступившая пауза в борьбе с внешним врагом должна была способствовать созданию эффективных механизмов обороны в будущем. Однако подорванные ресурсы Византийского государства не позволяли решить эту задачу. На первое место по своему значению, как и прежде, выходили отношения с Западом, с помощью которых Византия отчаянно пыталась создать гарантии своей внешней безопасности.

Практическим результатом развития этих отношений стало заключение церковной унии на Ферраро-Флорентийском соборе 1439 г. Таким образом, на политические контакты наложила жесткий отпечаток церковно-религиозная ситуация, а византийцы в конечном итоге связали перспективы получения военной помощи от Запада с папством.

Проблема унии и причин ее несостоятельности всегда была и остается объектом повышенного внимания исследователей. Политический подтекст этого события, пожалуй, ни у кого не вызывает сомнения. Но не все аспекты проблемы получили достаточное освещение, особенно с точки зрения европейской политики. В целом сохраняет свою значимость вопрос о том, насколько оптимально были использованы ресурсы отношений между Византией и Западом по защите империи от грозящей ей катастрофы. Обращение к этой теме, безусловно, будет способствовать формированию более глубокого взгляда на поздневизантийскую историю и, в частности, на факторы, обусловившие ее трагический финал.

Историографический аспект

Процесс интенсивного изучения поздневизантийской истории начался сравнительно недавно^[3]. Довольно долгое время не было отмечено каких-либо фундаментальных исследований, касающихся первой половины XV в. А по проблеме политических отношений Византии и Запада и на сегодняшний день нельзя назвать ни одной специальной монографии.

При отсутствии целостного анализа проблемы довольно успешно шло изучение отдельных ее аспектов. В немалом количестве публикаций представлены отношения Византии и Венеции^[4], имеются специальные научные изыскания в области отношений Византии с такими европейскими государствами, как Венгрия^[5], Арагон^[6], Польша^[7]. Именно с этими европейскими государствами Византия формировала прямые дипломатические контакты в первой четверти XV в. Выбор, по всей видимости, в немалой степени был обусловлен их реальным весом на европейской политической арене (тем более что Венгрия в 1410–1437 гг. в лице императора Сигизмунда Люксембургского была связана личной унией с Германской империей). В то же время такие крупные политические субъекты, как Англия и Франция, по причине продолжавшейся Столетней войны не имели возможности проявить себя в восточной политике и, очевидно, поэтому не представляли интереса для византийской дипломатии.

Из всего спектра отношений Византии и Запада наиболее полно в литературе представлена тема церковной унии, на которой данные отношения в конечном итоге и сфокусировались. Связанные с этим сюжеты эффективно осваивались в историографии на материалах истории Ферраро-Флорентийского собора. Последнее утверждение, правда, почти целиком следует приписать зарубежной историографической традиции. В отечественной литературе Флорентийская уния, в сущности, никогда серьезно не исследовалась. В российской дореволюционной, а позднее и в советской науке отношение к этому событию находилось под сильным влиянием идеологических штампов, имевших зачастую подчеркнуто антизападную направленность^[8]. Это не только значительно