Туман и гроза (СИ) [Lacysky] (fb2) читать онлайн

========== Часть I. -1- ==========

Темные отражения бывают у всего. Вот только даже для них нужен свет с другой стороны.

Стань незаметным. Уйди в тени. Спрячься — и напади, когда тени этого не ждут.

Стань стражем.

Москва никогда не спит.

Большой город полыхает яркими фонарями, смазанным светом фар, ярким неоном клубов и светом экранов телефонов.

Но среди всего света скрыты свои тайны в темных переулках, на изломе подсветки и сгустков темноты.

На одной из плохо освещенных улиц вспыхивает в воздухе зелёная трещина.

Кирилл вываливается из потустороннего мира теней, откуда тянет сухим воздухом и гнилью, едва не падает на колени на тёмный асфальт от сильного головокружения, но цепляется за влажный от дождя фонарный столб. Дышится тяжело. Горло саднит от сухого воздуха мира по ту грань, кожа даже под формой неприятно ноет и покалывает от выпущенной магии огня. Пламенной, жаркой и выжигающей порой его самого.

До одури хочется спать. Мир теней выматывает и выпивает энергию мага, его душу и разум.

Но здесь тени не несут в себе угрозы. Здесь свет и жизнь.

Кирилл отряхивает с форменной чёрной косоворотки стража мелкий песок, тут же тающий сизой дымкой. Нащупывает в кармане серых брюк мятую пачку крепких сигарет. Оперевшись спиной о холодный столб, Кирилл щелчком пускает на кончик указательного пальца ровный огонек. Горький дым входит в лёгкие, даруя некое ощущение реальности этого мира.

Яркого, с огнями, шумом машин, визгом пробежавшей кошки, осыпавшимися с деревьев листьями.

Конец сентября полон предвкушения дождей и шуршания листвы.

В потрёпанном рюкзаке за спиной раздаётся громкая мелодия. Кирилл, перекинув почти пустой рюкзак вперёд на одно плечо, достаёт светящийся сообщением телефон. Его блики отражаются на многочисленных металлических браслетах на руках.

«Встретимся в Shadow cranberry. Николай».

Табачный сизый дым бьётся в яркий экран, пока Кирилл строчит ответ.

«Ты в курсе, что рабочий день закончен?»

«У стражей? Серьёзно? Жду».

Кирилл едва не закатывает глаза, кидая телефон на дно рюкзака, и чертит пальцами изогнутый знак печати. Зыбкая трещина в мир теней под тонкими росчерками пламени стягивается, как шов, и с гулким хлопком и зелёной вспышкой закрывается.

На сегодня здесь всё спокойно.

***

Кирилл предпочитает тесному и душному общественному транспорту свою машину, но сегодня она осталась в гараже дома: пятничные пробки, как и всегда, вытягиваются вдоль каждой улицы и проспекта.

Или интуиция подсказывала, что придётся пить. Впрочем, не то, чтобы он против.

От выхода из метро он проскакивает под мелким дождём вдоль улицы мимо ярких витрин книжного магазина, нескольких кафе и магазинов до поворота в маленький переулок. В темноте подворотни и осеннего вечера не сразу можно приметить скрытую иллюзией дверь в бар стражей.

В полуподвальном помещении вместо привычного электрического освещения бьётся пламя в мутных плафонах. Здесь приятная прохлада, потемневшее от времени дерево бара и кирпичные красные стены.

А ещё лучшие в городе ягодные настойки. По крайней мере, так утверждает Николай, а он знает в них толк.

Сейчас здесь нет посетителей, кроме одного. Николай, исполняющий обязанности начальника Службы стражей, сидит в дальнем углу за барной стойкой, углубившись в последний выпуск газеты «Летучие Ведомости». На нём круглые очки для чтения, во всей позе собранность и сдержанность. Воротник чёрной форменной косоворотки распахнут — редкий случай, обычно в нём всё идеально и выверено.

Кирилл садится рядом, едва удостоившись мимолётного взгляда. Хмурый бармен с горой мышц и забитыми рукавами тут же ставит перед ним узкий стакан с тёмно-красной настойкой. Ему знакомы привычки этих двоих.

— Что случилось? — голос после мира теней всё ещё низкий и хриплый, как после долгого молчания.

— Как всегда, дурные новости.

Тихо шуршит чёрно-белая газета со строгими заголовками. Николай медленно помешивает длинной ложечкой горсть замороженной смородины в своей порции напитка.

Движения резкие и скупые, он весь сжат и замкнут внутренней энергией земли и камней.

Они оба маги огня и земли с царапающим нёбо названием «сухри» в магическом мире, но у каждого мага всегда одна стихия сильнее. У Кирилла — огонь, у Николая — земля.

Николай Поулг занимает должность исполняющего обязанности начальника Службы стражей по России и несёт на себе груз ответственности за всех тех, кто каждый день рискует своими жизнями в сражениях с тенями. Как и за тех, кто изучает их хаос в пограничном мире серых и чёрных оттенков, переменчивом и опасном.

Когда он получил назначение, нашлись те, кто считал, что двадцать восемь — слишком ранний возраст для такой ответственной должности.

За два года Николай доказал обратное: не без поддержки, конечно, многих коллег, а в некоторые моменты с применением кнута и пряника. Кирилл за это время видел, как тяжко и непросто давался другу каждый день на посту.

И он точно знает, что и в свои двадцать девять не справился бы. То ли дело оперативная работа и прямые стычки с тенями, чем дипломатия и завуалированные разговоры, в которые приходится играть время от времени Николаю.

Молчание затягивается, когда тот собирается с мыслями и поясняет:

— Похищена студентка. Как раз, пока тебя не было в Академии. Скорее всего, здесь замешаны тени.

Николай говорит с нарочитым спокойствием, в его голосе шелест углей в костре. Кирилл знает многих, на кого этот голос действует как заклинание. Скорее привычка, чем действительная угроза, и уж точно не для него самого.

У них на двоих слишком много прошлого и тайн.

— Кто? — Кирилл почти залпом выпивает терпкую настойку, сбивая вкус мёртвой пыли, и стучит стаканом по стойке в просьбе о новой порции.

— А это так важно? Дело в самом похищении. Мне интересно, почему в своём отчёте про Академию ты не отметил никаких странностей. Их не могло не быть.

Кирилл выпрямляется на твёрдом стуле и закидывает голову назад, не скрывая усмешки. Влажные от дождя кончики волос щекочут шею.

— Три недели, Коля. И большую часть времени я занят лекциями, бумажками и подготовкой учебной программы. Или ты считаешь, что отправил меня на курорт?

В голосе неприкрытое раздражение, на руках всполохи багряного пламени. Кириллу не сидится на месте, он спрыгивает со стула и мельтешит сзади, подгоняемый неугомонной магией внутри. Николай монолитно спокоен, поворачивается вполоборота, небрежно закинув ногу на ногу.

— Хлоя Монтейн. Не знаком с ней?

— Так сразу не припомню. У тебя есть её досье?

Николай стучит пальцами по коричневой папке, прижатой стаканом с настойкой.

— Здесь всё, что нам известно. А теперь прекрати бегать туда-сюда и расскажи про Академию. Как ты справляешься?

Академия магии стихий некоторое время назад ввела курс по загадочному миру теней. Вот только преподавателей выбирали из теоретиков, которые ни разу даже в пограничье не были.

Николай в этом году добился у директора и попечительского совета назначения преподавателя из стражей-практиков и не придумал ничего лучше, как отправить Кирилла с большим опытом стража… но никаким, как педагога.

— Хреново, — хмуро, но честно отвечает Кирилл, возвращаясь к бару. Перед глазами начинает всё плыть, голова снова кружится, и это очень плохие признаки.

— Надеюсь, перед студентами ты более вежлив.

— Даже не сомневайся. Но я тебе сразу говорил — это дурная затея. Ну, где я и где нормальный педагог?

— Справишься, — жёстко одёргивает Николай без намёка на какое-либо сочувствие со своей стороны. — Но ты видел многое… слишком многое.

Это правда. Глубокие тени, из которых оба едва вырвались, где сам мир переворачивался с ног на голову, сохли губы, а кровь текла водой.

— Слушай, ты позвал меня в бар, чтобы обсуждать Академию? В Школе стражей было задорнее, это точно.

— Потому что есть новости лично для тебя, — Николай допивает настойку и подаётся вперёд, складывая руки в замок перед сосредоточенным лицом. — Я нашёл информатора, который может что-то знать о нападении на дом твоих родителей три года назад.

Кирилл замирает в незаконченном движении и ставит обратно нетронутый стакан с настойкой. Вокруг него клубится дым с мимолётным запахом погасшей спички.

— Сведёшь нас?

— Не сейчас.

— Коля, я три года пытаюсь найти хоть какие-то ниточки, — Кирилл звучит затишьем перед грозой, и магия Николая напрягается в готовности вздуться каменными щитами. На всякий случай. — Ты мне настолько не доверяешь?

Бармен меланхолично косится на обоих и продолжает протирать стакан. Вокруг Кирилла показывается чёрная тень, однажды забравшаяся в его тело и замкнутая в границе заклинания. В глазах Николая мелькает что-то, похожее на укор.

— Я доверяю. Настолько, насколько могу себе позволить. Ты носишь в себе тень. Даже некоторые стражи обходят тебя стороной.

— Не им меня судить. Ты прекрасно знаешь, что Шорохов отправил нас обоих на смерть. Не его стоит благодарить, что сейчас ты всё ещё жив.

Их наставник и фактический начальник Службы стражей, передавший её своему выбранному преемнику. Николай молчит, не в силах опровергнуть палящую правду. Кирилл шумно выдыхает воздух, его сила опадает. Как и щиты на изготовке Николая — тут же, почти одновременно.

— Кирилл…

— Тебе заняться больше нечем?

Николай пожимает плечами и одним мягким движением встаёт со стула. Пока он одевается в тёмно-серое пальто, Кирилл ощущает вокруг себя его магию земли.

— У меня ещё одна встреча сегодня, так что я тебя оставлю.

— А-а-а, это многое объясняет. Даже спрашивать не буду, как её зовут.

— Советую тебе не завидовать понапрасну. В конце концов, весь свет клином не сошёлся на тех, кто шугается стражей или твоей тени.

Кирилл предпочитает не отвечать на этот выпад. Он равнодушно наблюдает, как Николай вызывает такси к месту встречи. В дорогом сером пальто из шерсти, чёрной форме стража, в идеально начищенных ботинках он похож на руководителя фирмы.

Если не знать, как смертоносен его точный удар кинжала против теней. Если не знать, что ещё со времён обучения на стража его называют «каменным сердцем».

— Буду ждать новостей. Работай, Кирилл.

Николай коротко кивает и выходит из пустого бара, подняв воротник пальто. На стойке тонкая папка с информацией о Хлое, внутри мыслей груз прошлого. По полу стелется сизый дым вперемешку с красноватыми искрами.

Кирилл надолго не задерживается, почти тут же скользнув следом в холодную и промозглую ночь.

Внутри него неистово бьётся хаотичное создание мира теней, изгибается внутри дугой и тонкой натянутой струной. Ей подавай родной мир, кровь или пламенную горячую магию огня.

Тихий и пустой частный дом в одном из зелёных районов Москвы встречает покалыванием защитных заклинаний.

Огненные цветы пламени на руках вспыхивают и опадают. Кирилл прямо в коридоре падает на колени, сгибаясь под тяжёлой давящей магией тени, чёрными завихрениями стекающей по плечам. Добирается до просторной гостиной, похожей на индустриальный лофт, где на стене среди жестяных табличек висят пои. Ему даже не нужно сейчас масло.

Кирилл двигается быстро и точно, в одном ему слышном ритме, который сплетается из биения сердца и огня внутри. Пои вертятся в воздухе, создавая невероятные узоры, пламя переливается разными цветами. Тень вьётся рядом.

Всё заканчивается быстрее, чем кажется. Пошатываясь, Кирилл откидывает в сторону пои, чувствуя себя донельзя вымотанным. Он знает: однажды ему придётся сгореть дотла. Но пока у него есть дела важнее.

Время варить кофе.

***

Академия магии стихий притаилась в одном из зачарованных лесопарков Москвы. Если и забредет сюда случайный прохожий, то только лишь для того, чтобы наткнуться взглядом на непримечательные развалины старой усадьбы, да уйти прочь, следуя за невиданной ранее яркой птичкой.

Запах сушеных трав мешается с шелестом книжных страниц. В саду и оранжереях растут магические растения, и по ночам распускаются фантастические цветы. Среди студентов ходят слухи, что в глубоких катакомбах живут духи тех, кто стоял у самых истоков магии. И не стоит тревожить воды подземного озера.

Поздний вечер, и в студенческой просторной кофейне «Гвоздика и кости» уже никого нет, кроме её владельца Сташека и уставшего Кирилла. Остальные предпочитают или гостиные общежития, или шумный паб.

Хлоя Монтейн обреченно смотрит с фотографии, а потом теряется в сизых клубах дыма, которые Кирилл выпускает через нос. Бариста ставит около него очередную порцию кофе и устраивается напротив поболтать, вытирая руки о фартук цвета кофе с молоком.

— Я добавил тебе кое-какой бальзам, а то на тебя смотреть страшно! — голос у Сташека звонкий. Низенький и круглый, он всегда будто чуть улыбается и готов травить байки, заваривая любой вид кофе.

Кирилл лишь кивает и потирает красные от усталости глаза. Проверка печатей стражей Академии, срочные ходки в мир теней, подготовка лекций — всё свилось в клубок будней, и поспать удавалось крайне мало. Усталость стучит в затылок, накрывает тяжестью, давит на плечи и спину.

— Сташек, у тебя есть виски? — Кирилл постукивает карандашом по столу. Блокнот для записей девственно пуст — нет у него никаких идей, кому могла понадобиться Хлоя. В её досье ничего особенного.

— Лучше! Есть пряный ром домашнего производства.

— Неси.

Сташек стремительно удаляется в кладовку. Кирилл снова перелистывает досье, пытаясь найти хоть какие-то зацепки среди скупых строчек. Справка по успеваемости, список друзей и родственников, краткая биография. Ребята из отдела сбора улик уже обыскали её комнату — ничего. Пусто. Как и внутри у Кирилла. Но это ничего. Наверное, хоть одна ночь со спокойным сном поможет — только если снова не начнутся кошмары.

Сташек возвращается с какой-то мутной бутылкой и двумя рюмками. Споро разливает ром и подталкивает одну Кириллу. Тот залпом выпивает и заходится кашлем.

— Что за дрянь? — он прищуривает один глаз и косится на бутылку. — Сколько градусов в этой хрени?

— Чуть больше сорока. Ну как, полегчало?

— Давай ещё по одной.

Они повторяют, и становится легче. Вздохнув, Кирилл откладывает досье и подвигает стопку эссе второго курса. В такие моменты он проклинает тот день, когда согласился на авантюру Николая о практикующем страже для курса по магии теней. О стражах и этом мире ходит столько слухов и таинств, что неудивительно, как многие другие маги держатся от них в стороне.

И в этом году Николай решил продавить в Академии того, кто сможет рассказать молодым ребятам обо всём без прикрас — но и без преувеличений. Кирилл не уверен, что сказалось больше в его кандидатуре, — то ли многогранный опыт, то ли сам факт дружбы. И теперь он погребён под формальностями лекций и подготовки материалов. Будто ему мало периодических ходок в мир теней и сражений на прорывах, участившихся в последний месяц. Тени как с цепи сорвались.

— Тебе помочь? — Сташек ловко закручивает бутылку. В глазах искры бесенят, вокруг запах свежемолотых зёрен.

— Ты что, хорошо разбираешься в магии теней?

— Я разбираюсь в студентах, — подмигивает Сташек и усаживается напротив. Рядом с ним как по волшебству уже дымится кофе. — Назови мне тему и какие-нибудь ключевые слова, а там разберёмся.

Проходит час, Кирилл с трудом пристраивает очередной окурок в заполненную пепельницу. Сташек давно бы ее поменял, но он внезапно увлекся чтением.

— А что такое якорь? — с любопытством уточняет он, почёсывая карандашом затылок.

— Якорь? Ты про корабли?

— Нет, я всё ещё про твой незабвенный мир теней!

— Давай сюда, мне надо самому прочитать.

Сташек пожимает плечами и, освободив руки, всё-таки решает налить третью. Кирилл погружается в чтение, а, закончив, долго смотрит на имя автора.

Кристина Кристрен.

Он вспоминает её почти сразу. Постоянно взлохмаченные волосы, невысокая и хрупкая. Она заходит в аудиторию одной из первых и так же уходит. И никогда не смотрит на него, отводя взгляд, только отвечает уверенно и чётко, зная ответ на каждый вопрос.

И вот теперь он держит в руках её эссе, в котором она пишет про якорь, про луч надежды для любого стража, когда другой маг готов связать себя договором, который помогает вернуться в мир людей из самых глубоких теней.

Кирилл тянется к сигарете, не замечая, что та почти потухла.

— Что с тобой? — во взгляде Сташека удивление.

Эссе оставляет смесь восхищения и недоумения. Зачем второкурснице зарываться в такие тонкости работы стража? И тут же — как она вообще нашла эту информацию?

— Работа хорошая, — Кирилл откладывает её в сторону и садится обратно на стул, возвращаясь к другим эссе.

***

Кристина сидит прямо на парте в первом ряду пустой аудитории. Кирилл Романович попросил задержаться после лекции, но его отозвали по какому-то делу в учебную часть. Ожидание невыносимо. Почти так же, как и весь Кирилл Ард.

Когда она увидела его в первый раз, ей показалось, что её вывернули наизнанку. Наваждение, дурман. Лекция за лекцией он околдовывал её. Его голос, взгляды, усмешка — всё, казалось, нацелено на то, чтобы смести её чувства. И этому не было никакого рационального объяснения. Более того, ей интересно слушать его лекции про мир теней. Она бы справилась с чем-то одним — мужчиной, который забрался в её чувства, или с новым интересным предметом, но такая смесь — это слишком.

Дверь распахивается, и входит Кирилл Ард с пачкой листов в руках. Быстрый опаляющий взгляд в её сторону прежде, чем сесть прямо на стол преподавателя. В этом весь Кирилл — формально преподаватель, на деле иногда в нём мелькает что-то мальчишеское и задорное. Кристина позволяет себе посмотреть на него. Высокий, поджарый — как и положено быть тому, кто сражается, и неважно, кто по ту сторону — тени или враги. Для неё он кажется непоколебимым защитником.

Рукава чёрной рубашки закатаны, обнажая геометрическую татуировку-орнамент на внутренней стороне левого предплечья. Любопытство неуместно, но её всё время тянет рассмотреть рисунок.

— Кристина Кристрен, — от звука его голоса кожа покрывается мурашками. Кирилл откладывает эссе в сторону и складывает руки на груди. Кристина выпрямляется и ждёт вердикта. Руки сжаты на сумке с учебниками под пристальным взглядом льдисто-синих глаз.

— Ты во всех предметах так усердна?

— Я не совсем понимаю…

— Твоё эссе, — он накрывает ладонью стопку бумаг. Её взгляд — след за каждым его движением. — Ты пишешь о таких вещах, про которые я никогда не говорил. Более того, если уж ты выбрала такую сложную тему, почему не пришла ко мне за материалами? Испугалась?

Кристина мнётся, не зная правильного ответа. Рядом с ним она теряет привычную уверенность в себе, смущаясь от каждого невольного взгляда. Она для него одна из десятка студентов. Слишком маленькая и незначительная. А Кирилл — страж, стоящий между всеми ними и созданиями хаоса.

Говорят, он учился заклинаниям в самом мире теней. Шепчутся о нём как о страже с тенью внутри, опасной и зловещей, как сама изнанка магии. И пламя на его руках горит ярче, чем у других магов огня и земли. Она молча опускает голову, позволяя копне волос скрыть свои вспыхнувшие щёки.

— Вот, пожалуйста, — Кирилл останавливается прямо перед ней, возвышаясь на целую голову. Она вздрагивает, ощущая едва заметные и случайные прикосновения его магии к коже. Таящие осколки костров. — Ты снова молчишь. Это какое-то предубеждение против меня? Предрассудки милинов*?

Плечи Кристины вздрагивают, но она смотрит на свои ботинки — тёмно-бордовые мартинсы с цветными шнурками, покрытые брызгами от осенних луж. Глупые ботинки. Как и вся она.

— Я умею пользоваться библиотекой.

— Не сомневаюсь, — в голосе слышится едва ли не насмешка. Она и правда слишком много времени уделяет учёбе. Но он тут же смягчается:

— Кристина, я не кусаюсь, правда. Мне интересно, потому что твоя работа отличается от прочих. А библиотека не всегда даёт все ответы. Если тебе нужна помощь…

— Всё в порядке, я справляюсь сама.

Он слишком близко. Ей хочется прокричать, чтобы он отошёл, ушёл, исчез. И одновременно быть ещё ближе. Вокруг терпкий древесный запах бергамота и касание его островатой магии огня. Кажется, проходит вечность, когда Кирилл прохладно роняет:

— За эссе я ставлю отлично.

— Спасибо. Теперь я могу идти?

— Если нет вопросов.

Она проскальзывает мимо него к выходу, не оборачиваясь. В коридоре переходит на бег, торопясь вырваться на промозглый осенний воздух.

Комментарий к Часть I. -1-

*милин - маг воды и воздуха

В мире маги разделены на пары стихий: сухри - огонь и земля, милин - вода и воздух.

========== -2- ==========

Комментарий к -2-

Песня, которая звучит в наушниках Кристины: Imagine Dragons - Demons Acoustic (https://www.youtube.com/watch?v=9DLtzc9KLiw)

Палитра цветов, которые описывает Кирилл: https://i.pinimg.com/originals/36/35/b2/3635b2c7bf13a9bcf9c7b662517e7709.jpg

Около четырёх лет назад

Тесная комнатка погружена в завесу полумрака, колышущуюся от пламени свечей на низком столике. Переливы музыки с григорианскими хоралами как фон для ритуала — даже если в матовых кружках крепкий чёрный чай, отдающий медовым запахом и кислинкой шиповника.

Кристина с Лизой сидят на полу, скрестив ноги и перебирая в глубокой миске неровные кристаллы кварца сине-фиолетовых оттенков — самые гладкие и прозрачные пойдут на амулеты в мастерской дедушки, остальные можно забрать себе.

Всё равно больше помогать некому — отца волнует мастерская только с точки зрения семейного дела, а не как создание сосудов для магии и заклинаний.

— Ты сегодня задумчива, — замечает Лиза, встряхивая волосами с выкрашенными в красный кончиками.

В шестнадцать Кристине кажется, что сестра не просто старше — а уже совсем взрослая со своей отдельной жизнью, работой и запахом вишневого табака.

— Тебе никогда не хотелось узнать всё о магии?

Кристина откладывает в сторону грубый кусочек кварца глубокого фиолетового цвета. Она видит в нём красоту ночного неба — а неровные грани как краешки созвездий.

Лизе кажется, что сестра похожа на маленькую колдунью со своими вечно растрепанными волосами и в чёрном строгом платье с белыми манжетами и воротничком.

— Мне хватило школы, спасибо!

— Нам дали только азы! В нашей магии сокрыто столько тайн и живого волшебства. Я бы хотела дотянуться до самых истоков. Легенды прошлого, красота света, штормы и тонкие грани воздуха…

В её взгляде дымка мечтательности. Лиза знает — у сестры неиссякаемая жажда и любовь к новому и неизведанному. У неё удивительная способность видеть красоту там, где другой заметит лишь уродство.

— Знаешь, если тебе так интересно — поступай в Академию. Она славится своими тонкими магическими науками. Там даже есть курс по миру теней! Бр-р. Ужас. Зря, что ли, у нас стражи для этого есть?

Кристина поникает в один миг, утыкаясь взглядом в свечи. Пальцы перебирают очередной камешек, ощущая каждую шероховатость и неровность.

— Ты же знаешь отца, — с горечью отвечает Кристина. — После смерти мамы он считает, что во всём виновата магия, он сейчас даже заклинаниями почти не пользуется, закопался в бумаги. А мне позволяет только бытовую магию.

Лиза крепко сжимает прохладные ладони сестры, и ласковые прикосновения пёрышек щекочут запястья.

— Я же тебя знаю. Ты всегда добиваешься своего. К тому же, дедушка будет рад, что ты пойдёшь по своему пути — он создавал мастерскую из любви к созданию амулетов, а не для бизнеса. В тебе его магия — познания и созидания.

— Спасибо, — слабая улыбка трогает губы. — Это будет сложно… курсы точно мне не светят. Придётся штудировать учебники самой.

— У тебя всё получится, — Лиза придвигается ближе и хитро подмигивает. — Только не влюбляйся в сухри — отец этого не переживёт!

***

К Хлое прибавляются ещё двое пропавших. Студенты исчезают тихо и бесшумно, растворяются сквозь грань миров. Никто ничего не видел и не слышал.

Дни мельтешат, ночи сминаются в несколько часов сна. Опросы свидетелей, проверки печатей Академии, через которые могут проникнуть тени, и поиски следов похитителей Хлои сливаются в тревожную и однообразную пелену. Следы ведут в мир теней и обрываются в грифельной пустоте. Кирилл забирается в самые его глубины, где время течет тугой вечностью, но не находит ничего. Будто девушка с обреченным взглядом канула в серое небытие и расщепилась на теневые атомы.

Усталость множится и давит. Кирилл часто засыпает прямо за рабочим столом, среди черновиков отчётов и пепельниц, доверху заполненных выкуренными под самый фильтр сигаретами. Он работает на износ, мешает привкус дыма с ритуалами стражей, по десять раз задаёт одни и те же вопросы.

Кто что видел? С кем общались? Что общего?

Студенты и преподаватели привыкают к нему. Не обращают внимания на постоянную сигарету в пальцах, приходят с любой деталью про ребят, которую вспоминают порой за кружкой чая. И всегда держатся настороже.

Он — страж, носящий тень.

Кто-то шепчется, что он опасен, кто-то говорит, что он — лучший. Кириллу плевать, у него в голове строгая логика отчётов, суть которых сводится к одному — у них до сих пор нет ни черта на похитителей.

Сташек безмолвно поит его кофе, порой исподтишка добавляя бальзам, и делится всеми возможными историями студенческой жизни, пока Кирилл изучает узор столешницы, уже не в силах думать. Он не благодарит, только усмехается и тяжело поднимается, унося очередную чашку в кабинет. Бальзам отгоняет кошмары воспоминаний, настигающие во снах.

Кирилл не хочет вспоминать, что однажды он уже не справился.

Его дом пуст и пропитан сухим одиночеством. Мелькает мысль, что хорошо бы попить чай у Саши и Сюзанны, послушать перезвон музыки ветра, который всегда наполняет их просторный дом. Кирилл порой даже не помнит, когда ел последний раз. Только оседает во рту вкус булочек с корицей, которые Сташек, бормоча что-то вроде «на тебя смотреть уже страшно», подает к кофе.

Между тенями и растерянными взглядами сокурсников Хлои и двух других пропавших вклиниваются лекции. Кирилл рассказывает студентам о кошмарах мира теней, чертит схемы и перечисляет разновидности созданий, которые жаждут силы магов. Вместе они выстраивают простейшие щиты, заточенные под магию теней. Скорее, иллюзия защиты, чем настоящая помощь.

Студенты все равно предпочитают читать под партами последние выпуски журналов о воздушном сёрфинге, играть в карты и левитировать бумажных голубей по аудитории. Они прячут свой страх за анекдотами, дружескими перепалками и обедами в столовой. Кроме Кристины и ещё пары студентов. В их глазах живость и любопытство, они не боятся спорить и узнавать новое.

Кирилл обедает у озера, кроша хлеб сэндвичей сизым голубям. Он даже не замечает вкус, откладывая его до лучших времён.

По утрам он бегает в лесу Академии, впитывая в себя энергию земли и ощущая вжиманием в почву свою связь с ней. Его стихией всегда был в большей мере огонь, текущий вместо крови. Земля отзывается тяжелее, и бег — некая возможность насытиться её мощью. По утрам лес тих и безмятежен. Пахнет смолой, скрипит соснами. Бег помогает не уснуть после ночи, половину которой тратишь на кофе вперемешку с травяными бальзамами и раскладкой слоев теней, чтобы рассчитать время на ритуал.

Наконец появляется крохотная зацепка. Тень шепчет, что один дух мог что-то знать. Ему нужна неделя. Неизвестность дёргает нутро, вдавливается в сердце. Возможно, похищенных ребят уже нет в живых. Это не значит, что он перестанет искать.

***

Служба стражей занимает большое старинное здание на одной из набережных Москвы. В холле звучит мягкая музыка, высятся аквариумы с волшебными морскими и пресноводными созданиями. Здесь чудится запах свежескошенной травы и костра на берегу моря.

Николай сидит за своим столом и наблюдает, как по кабинету взад-вперёд ходит Борис, один из членов родительского комитета Академии. Варвара, секретарь и хранитель Архива печатей, делает пометки в своём неизменном планере.

— Трое! — негодует Борис, потрясая руками. — Хлоя, которая приехала, между прочим, по обмену! Анна с первого курса. Матерь стихий, первый курс! И Владислав, который находится под опекой стражей — то есть вашей, да-да. И вы бездействуете?

Николай сыпет в маленький котелок на треноге сушеные листья. По стенам лампы в форме пламени свечки с живым огнём внутри. Ставни плотно закрыты, и весь кабинет плывёт в лёгком полумраке — так комфортнее, словно под землёй или в пещере.

— Где твой хваленый страж? Почему вы до сих пор не выяснили хоть что-то? Ты хотя бы участвуешь в расследовании или только самолетики складываешь?

Николай тут же вскидывается с неприятной улыбкой, так что Варвара слегка ерзает, ощущая исходящую от него опасность. Тени шебуршат по углам, свиваясь в витиеватые фигуры на чуть всколыхнувшуюся магию стража.

— Не вешай на меня всех собак, Боря. И не забывай — главный тут не я.

— Я не беру в счет Шорохова. Ты — его преемник, на тебе и дела Службы стражей в России, да-да. И ты сам решил вмешаться в то, что происходит в Академии.

Николай мягко поднимается и оправляет и так идеально сидящую жилетку поверх черной косоворотки. Искры пробегают по одежде, и тьма сгущается за его плечами — редкое проявление обычно сдерживаемой магии. Борис бледнеет, понимая, что зашёл слишком далеко.

— Шорохов управляет Службой. И не смей даже думать по-другому! Ты хочешь ответов? Будут ответы. Вот прямо, — Николай смотрит на тяжелые часы на руках, — сейчас.

В коридоре слышны быстрые шаги, и все трое поворачиваются к двери. В кабинет втекает сизый дым, сопровождаемый волной силы, чужеродной каждому из них. Борис распускает тугой галстук и сглатывает. Николай упирается кулаками в стол, изо всех силы скрывая, что даже ему иногда бывает тяжело рядом с Кириллом, когда тот не сдерживает своё пламя и тень.

— Не опоздал? — Ард рывком заходит в кабинет и падает на первый попавшийся стул у двери. Варя укоризненно окидывает его растрепанный вид.

— Как раз вовремя.

Николай одним движением поднимается к шкафу за графином с тёмной красной жидкостью. Кирилл пересаживается за стол напротив Вари, доставая пачку сигарет. В каждом его движении — игра теней, которые окружают его с ног до головы.

— И это ваш лучший страж? — Борис устало промокает со лба пот носовым платком. Кирилл усмехается и выпускает тень на свободу. Она течет шелковыми сумерками с отсветами костров. Кажется, что она царапает сами кости изнутри.

— Кирилл, — одёргивает Николай. Всё заканчивается.

— Не люблю, когда мои достоинства ставят под сомнение.

— А у тебя они есть? Так, давай лучше про трёх студентов, которые пропали из Академии. Какие новости?

Николай разливает настойку на четыре стопки под клубы сигаретного дыма Кирилла, Варвара легким импульсом силы отправляет их в полёт по воздуху в руки каждому. Борис выпивает залпом, Кирилл катает свою по столу от одной руки к другой.

— Я расспросил всех, кто их знал. Преподавателей, соседей по комнатам, сокурсников. Никто ничего не видел и не знает. Все трое, скорее всего, были одни, никаких следов не осталось. Просто на следующий день не явились на занятия. Преподаватели чуть не ввели комендантский час и запретили гулять одним, но пока не хотят лишней паники, — Кирилл говорит спокойно и размеренно.

— Зацепки есть? — Борис сам подходит к кувшину и наливает себе ещё настойки.

Николай едва сдерживается, чтобы не напомнить, кто хозяин кабинета. В нём молчание камней и их твёрдость духа. Лучше глоток настойки. Она пахнет свежей кровью, смешанной с ягодами рябины. На вкус горчит на кончике языка и обжигает крепостью.

— Да. Я нашёл в тенях следы Хлои.

— И куда они ведут?

— Одно создание… может что-то знать, — Кирилл подбирает слова осторожно, явно не уверенный в них. Шариковая ручка мечется по воле Вари, записывая их разговор. К настойке она не притрагивается.

— Чтобы узнать про Хлою, мне надо отлучиться в мир теней надолго, — Кирилл выдыхает дым в настойку вместе с некоторым выбором действий.

— Это проблема? — напрягается Борис и наливает третий стакан.

Кирилл хочет что-то ему сказать, но вместо этого тушит сигарету и берется за свою рюмку.

— Да, у меня лекции через день. А мне нужна неделя.

— Тоже мне проблема, — Николай несколькими взмахами ручки по плотной бумаге пишет письмо, тут же передав его Варе. — Отправь в Академию на имя директора. Пусть ставят замену.

— Думаешь, это так просто? — Кирилл возмущен и топорщится своим огнём, обвивающим спиралями запястья. — Я взялся читать лекции, и это теперь тоже моя работа.

— Тебе на жизнь не хватает?

— Не люблю, когда решают без меня. Я слышал, что за курсы лекций о стражах теней у них были до этого. А потом мы удивляемся, откуда столько домыслов про нас. Ты бы слышал эту чушь! — он откидывается на спинку стула.

— Так или иначе, твоя работа — быть стражем, — голос Николая становится похож на пыль мертвецов. Он не привык, чтобы с ним спорили, и в целом ощущает себя в своём праве. Оба смотрят друг на друга, чувствуя, как их силы кружат рядом друг с другом, готовые сцепиться в хаосе огня и землетрясений.

Шорохов однажды сказал, что два таких сильных стража на одну Службу — слишком много, и хотел отправить одного в другой штаб. Кириллу пришлось уехать самому, обстоятельства заставили. Николай видел облегчение в глазах Кирилла, когда по возвращении тот узнал о назначении Николая.

— Прошу прощения, — хрипит Борис. — Так что с Хлоей? И остальными? Мы сможем их вернуть?

Оба мага успокоили силы, и дышать в кабинете стало легче.

— Честно — не знаю, — Кирилл опрокидывает в себя настойку и морщится от терпкости ягод. — Улик нет, следы теряются, все заклинания не дают ровным счётом ничего.

— Тогда выясняй про Хлою. И будем думать дальше. Теперь… — Николай смотрит в свои записи и хмурится. Складывает руки домиком перед лицом и смотрит на Кирилла. Его голос звучит беспрекословным приказом.

— Борис, оставь нас.

— А? А, да-да, конечно, — кажется, тот только рад теперь покинуть этих двоих, от былой смелости в начале встречи не осталось и следа. Он комкает в руках пиджак и быстро выходит.

Николай доливает настойки, встает и садится рядом. — Говорит, долго не протянет. Просит навестить.

— До меня дошли слухи, что готовится нападение теней. Информатор не сказал ничего о тех, кто хочет это провернуть, но будет большой прорыв.

— Это проверенная информация?

— Да.

Оба молчат некоторое время. Перебирают варианты, прикидывают, какие ловушки могут пригодиться, каких специалистов держать под рукой.

— Я понял. Найду место, где можно будет собраться стражам. Проведем заранее ритуал, чтобы закрыть их внутри.

Кирилл поднимается и выпивает ещё одну рюмку настойки, которую налил Николай.

— Она ведь настояна на крови?

— Нет, — на губах полуулыбка. — На ягодах мира теней. Ты чувствуешь привкус смерти?

— Я чувствую, что она чертовски крепкая. Это всё? Мне надо ещё подготовить план занятий.

— Кирилл Ард, самый усердный преподаватель Академии, — ухмыляется Николай, явно вспоминая их дни учёбы.

— Сам меня назначил! Не скучай с тенями.

Когда он выходит, огни в лампах резко тускнеют.

***

Мягко шуршат шины велосипеда по лесной дороге, усыпанной сосновыми иголками. Солнце заливает лес, цепляясь за ветки деревьев и отражаясь в редких лужицах, покрытых тонким полупрозрачным льдом.

Кристина с детства обожала магию благодаря дедушке, который научил её заглядывать за пелену явного и очевидного. Самое тайное и интересное всегда скрыто в глубине — как магии, так и человеческих сердец.

Мама погибла от отдачи запрещенного магического ритуала, оказавшись не в том месте и не в то время. С тех пор отец стал считать, что магия — если не зло, то точно ничего хорошего, и категорически был против Академии — к тому же, дел хватало и в мастерской амулетов. И всё-таки Кристина в перерывах между школой и помощью в семейном деле осваивала весь курс подготовки к поступлению.

Первая попытка обернулась провалом. Она сжала кулаки и пошла на второй круг.

У неё получилось — даже с грантом на бесплатное обучение, требующее двух условий: отличные оценки и никаких нареканий по поведению.

Кристина подпевает себе под нос и улыбается, отпуская из себя всё напряжение и усталость от учёбы.

When your dreams all fail

And the ones we hail

Are the worst of all

And the blood’s run stale

Она не позволит своим мечтам разрушиться. В её руках сила бурь и ветров. В её сердце надежда и вера, что всё возможно. Ей кажется, что само море колышется внутри, спокойное в штиле и бурное в шторме. И если надо будет, она станет штормом.

Видимо, мысли утекли так далеко, что Кристина потерялась в них и чуть не проехала поворот. Велосипед дёргается, резко останавливаясь, за полметра до сосны. Кристина выворачивает на дорожку обратно и наклоняется, чтобы проверить, не повело ли колесо, когда сквозь музыку слышит голос:

— Всё хорошо?

When you feel my heat

Look into my eyes

It’s where my demons hide

It’s where my demons hide

Музыка стихает, наушник белой нитью с каплей повисает на шее. Кристина оборачивается, наталкиваясь взглядом на Кирилла в спортивной форме для бега. Он упирается руками в коленки, глубокими вздохами выравнивая сбившееся дыхание.

— Нет, — голос тихий, и Кристина повторяет уже громче. — Нет, всё в порядке.

Она вынимает тяжёлый термос из подстаканника на раме, пользуясь поводом передохнуть. Кирилл выпрямляется, шумно выдыхая. Сейчас вокруг него даже не видно дыма, который обычно вьётся сизым туманом. А жаль, ему идёт его магия.

— Думал, я единственный, кто любит утреннее одиночество.

— Обычно мы катаемся вместе с другом, но он сегодня решил поспать.

Заваренный с мёдом и имбирём чай бодрит. Кислые ягоды шиповника разбавляют сладкий привкус, придавая бодрости. Кристина украдкой смотрит на Кирилла, оценивая свои чувства. Кажется, она почти мирится с его присутствием.

— Я его прекрасно понимаю.

— Что же вам мешает спать? — Кристина сама пугается своей смелости. Он усмехается так горько и устало так, что у неё щемит сердце. Глупый вопрос. Сама же знает, что он работает, как проклятый, ища пропавших ребят. Но в его ответе звучит некое ехидство.

— Не стоит милинам знать о мрачных делах стражей. А то вдруг все слухи про нас окажутся правдой.

Её щеки вспыхивают, она крепче сжимает пальцами едва тёплый термос, теряясь с ответом. Кирилл потирает рукой нос, подмёрзший от осеннего утреннего воздуха, и добавляет уже спокойнее.

— Пробежка — отличный способ взбодриться после бессонной ночи, особенно когда впереди целый день работы. Студентам проще, вы можете задремать на лекциях. Лучше скажи, неужели так удобно ездить на велосипеде в юбке?

Кристина опускает взгляд вниз, критически осматривая подол и оправляя рукой клетчатые складки. Свитер защищает от ветра, а кеды не скользят по педалям. И её это устраивало, пока он не спросил. А теперь она не сразу находится с ответом и выдавливает:

— По-моему, это мило. И, да, мне обычно удобно. Хотите чай?

Чай — самая безобидная вещь на свете. В нём только тепло и уют, который можно делить пополам, даже если вы совсем далеки друг от друга. Кристина вздыхает — ей хотелось бы быть чуть ближе. Перемешивать вместе чай, касаясь даже не пальцами, но лёгким ветром и тлеющими травами. Взгляд Кирилла пробегает по ней, словно он видит её заново.

— В нем есть виски?

— Э-э-э… нет…

Только ей показалось, что она может быть спокойна рядом с ним, как он снова сбивает её с толку, смущает. Одурманивает древесным и сладковатым запахом бергамота. Интересно, чувствует ли он её силу?

— Даты просто образец здорового образа жизни!

— Вы всегда смеётесь над собеседником?

— Прости. Я с удовольствием попробую твой чай.

Он пьёт аккуратно, маленькими глотками. В уголках глаз застыли бессонные ночи и тревога. Кристина смотрит в сторону, её чувства в полном хаосе и смятении. Всё это время она выстраивала и верила в невидимую границу между ними, воздвигнутую из кирпичей «студент» и «преподаватель». Сейчас же вне стен Академии, когда вокруг вздымается осенний лес, эта граница растворяется, тает. Как тонкий туман на рассвете.

— Спасибо, вкусно, — голос Кирилла заставляет вынырнуть из омута мыслей. В нём словно слышится перестук каштанов. — Ну что, не хочешь со мной прокатиться?

Кристина с сомнением смотрит на него. Он выглядит… обычно. Чаще всего заметно, как вокруг него вспыхивают искорки или густеют тени. Но сейчас перед ней молодой мужчина на пробежке. Возможно, ему нужна такая обыденность, что-то простое и лишенное той магии, которая вьётся за ним шлейфом из искр.

— А вам не тяжело бежать рядом с велосипедом?

— Нет, Кристина, мне не тяжело, — он улыбается и чуть задерживает на ней взгляд. Возвращает ей термос, который легко встает в подстаканник. Остаётся только оттолкнуться от земли и запрыгнуть на велосипед.

Кириллу нравится бег под шорох велосипедных шин. Вдыхая свежий воздух осени, он думает о том, что это последнее утро перед долгим рейдом в тени. Мысли стучат, как речные камушки, — в голове список последних дел.

Вокруг Кристины воздух легче, напоенный свежестью весенних дождей. В самый раз для того, кто скоро вдохнёт пыль мёртвого мира.

Тропинка слишком узкая для двоих, и Кристина быстро сворачивает на широкую аллею. Кирилл легко догоняет её и уверенными экономными прыжками почти бесшумно скользит рядом.

— Мне всегда казалось, что бег и курение несовместимы, — нарушает молчание Кристина.

— Какие любопытные наблюдения. Здоровый образ жизни вообще мало с чем совместим. Рано или поздно даже его поклонники умирают.

— И зачем же тогда бегать?

— Тебе интересно или это какие-то вопросы с подвохом?

— Вы хотели компанию, а не я!

— Ладно-ладно! Потому что магия стражей требует очень много сил и выносливости. Приходится поддерживать не только навыки колдовства, но и физическую форму.

Кристина явно удивлена. Видимо, ещё не сталкивалась с магией, которая отнимает все силы, от которой хочется упасть и никогда не вставать. И лучше бы никогда и не пришлось.

Дорожка из мелких камешков меняется на асфальт, и уже скоро появятся ворота Академии. Лес с шуршанием пожухлых листьев по земле и золотом солнца тянет остаться подольше.

— Мир теней действительно такой мрачный и страшный, как вы рассказываете?

Голос Кристины сочится любопытством. Кирилл отвечает не сразу, задумывается. Есть некоторые тайны, о которых лучше не знать студентам, но никто из них никогда не спрашивал о красоте мира теней.

— Те места, куда приходится ходить по службе, да. Но есть и другие… Слои. Помнишь, я рассказывал, что есть глубокие и редкие тени?

— Так вот, в редких слоях можно встретить удивительные пейзажи. Некоторые стражи даже живут среди покоя сумрака. Там поля, на которых цветут изумительные травы и цветы всех полутонов чёрного. Закаты распускаются сизыми туманами и молочной белизной. И деревья с корой цвета маренго качают антрацитовыми листьями. В таких тенях можно встретить больше оттенков, чем мы привыкли видеть в нашем мире.

Он рассказывает, делая короткие передышки на вдохи и выдохи. Перед глазами проплывает мир теней, каким Кирилл его редко застаёт. И всё же — вопрос Кристины напомнил ему о той части, которая полнится безмятежным покоем, переплетен красотой цвета серого камня и вздыбленной пены.

— Я бы хотела там побывать.

Кирилл хватается за руль посередине и резко сбавляет ход, останавливая велосипед за несколько шагов. От неожиданности Кристину дёргает вперёд, руки чуть не соскальзывают с руля, одна нога едва касается земли. Ошалевший взгляд – на его руках.

— Кристина, запомни, — в его голосе ледяное пламя. — Никогда, слышишь? Никогда не ходи в мир теней. Кто бы тебя ни звал и что бы тебе ни обещали. Даже со стражем. Это больше, чем смертельная опасность.

Она сглатывает, испуганная нахлынувшей на неё мощью его силы. Кожу покалывает от прикосновения взбудораженных теней. Слова эхом отдаются в голове, оседая мягким пеплом.

— Даже с вами?

— С чего бы юной волшебнице-милину так интересоваться самой мрачной стороной магии?

— Просто… не знаю, — сдается она.

— Я такой же страж, как и остальные, — чеканит Кирилл, не сводя с неё пристального взгляда. — Со мной не станет безопаснее или проще.

— Но о вас говорят как о самом сильном страже.

— Обо мне много чего говорят. И не всему стоит верить.

Он отпускает её велосипед и отстраняется. Его магия почти видима, сотканная из дымов костров и вечерних сумерек. От утреннего ощущения спокойствия не осталось ни следа.

— Не связывайся с магией, от которой шарахаются все остальные. Она не для нежных созданий вроде тебя, — Кирилл делает шаг назад, отстраняясь от неё. Кристина вся подбирается от этих слов, губы сжимаются в тонкую линию.

— Я сама выберу, что мне подходит и с чем иметь дело.

— Какая решительность! Пожалуй, пора возвращаться.

Скорее всего, в столовой уже накрывают завтрак. Кристина задумчиво вглядывается в нечто за деревьями. Её голос тих и спокоен:

— Я всегда видела только одну сторону магии. Колдовство для вкусного ужина, для узорных кружевных салфеток, для богатого урожая яблок, для игры света в лампах. А мне хотелось… заглянуть за эту простоту. Ощутить силу, которая когда-то принадлежала самой природе и раздвигала горы и моря.

Она перебирает пальцами в воздухе, и по ним струится вода, скручиваясь в спирали, переливается солнечными бликами. В осеннем лесу дурманящий голову ветер весны.

— Стать морем, ветром, шумом дождя, прикоснуться к свету.

Кристина сжимает кулак, и магия схлопывается. Кирилл замирает, овеянный запахами весны и прикосновением ласкового ветра. Будь он смелее в желаниях, попросил бы повторить. Её магия завораживает. Волшебница робко улыбается, поднимая на него глаза.

— Глупости, правда?

— Нет, — он говорит серьезно и моргает несколько раз, выныривая из наваждения. — Нельзя назвать глупостью то, что даровано нам по праву рождения. У тебя есть задатки сильного мага. Тебе не подходят заклинания для вязания и чаепития.

— Думаю, теперь точно пора. Догоняйте!

Кирилл принимает вызов, устремляясь вслед за зелёным велосипедом с хрупкой фигурой девушки. Под ногами твёрдая осенняя земля с шорохом красно-оранжевой листвы.

Оба держатся наравне до чёрных кованых ворот Академии, после них — к велостоянке.

— Спасибо за прогулку, — Кристина ловко соскакивает с велосипеда, явно довольная и словно немного иная — как воздушный змей в свободном полёте.

— Возможно, я возьму с тебя пример и стану чаще выбираться утром в лес.

— Не надейтесь меня там часто встречать, — впервые за долгое время она смотрит в его глаза, от чего по коже пробегают искорки. — Я та ещё соня.

На миг они замирают в тишине утра и начале нового дня, сближенные лесной прогулкой. Но тут же хрупкость этих ощущений ломается об окрик со стороны оранжереи.

— Кри-и-и-с! — оттуда машет девушка в рабочем сером комбинезоне, выпачканном землёй. — Хорошо, что ты уже на ногах. У нас взрыв чесночных головок, нужна твоя помощь.

— Сейчас иду! Хорошего дня, Кирилл Романович.

Кристина спешит на крик подруги, оставляя за собой маленькие завихрения воздуха, со светло-голубым светом. И Кириллу ничего не остаётся, как признать права начавшегося дня со всеми заботами и срочными делами.

========== -3- ==========

В доме Саши всегда пахнет подсохшей краской и влажными кисточками. Кирилла встречает Сюзанна, окутанная теплым дыханием лета. В её волосах перышки птиц и яркие ленты. У каждого мага всегда сильна одна сторона стихии, в случае Сюзанны — воздух. Под её пальцами словно кружатся ветры, и ткань её платья слегка колышется. Она мечтательно улыбается и прикладывает палец к губам.

— Он рисует. Пойдём, у меня как раз готов пирог.

— Я не голоден.

— Ты всегда так говоришь. А потом Саша удивляется, почему ему достался лишь маленький кусочек.

Сюзанна берёт его за руку и ведёт по длинному коридору. Прохладные пальцы кажутся прикосновениями утреннего света. У них большая квартира в старом доме в центре Москвы. Саша постоянно ругается, что содержать такие хоромы на двоих нет никакого смысла, а Сюзанна тем временем выбирает новые шторы в гостиную. И когда бы Кирилл ни приходил, у Сюзанны всегда вот-вот готов какой-нибудь пирог.

Она всегда знает, когда придут гости.

На просторной кухне, похожей скорее на столовую, уже всё накрыто к чаепитию. Пахнет корицей и имбирём. Кирилл вешает кожаную куртку на стул и садится за стол.

— Что ты будешь? — Сюзанна хлопочет около плиты, и её сила кружится вокруг. Из духовки выплывает румяный пирог и аккуратно опускается на ажурную деревянную подставку. Бытовая магия умиротворяющая и спокойная, её хочется созидать и верить, что нет никакого хаоса и мёртвой хватки теней. Кирилл подпирает рукой подбородок, позволяя себе раствориться в гармонии дома Саши и Сюзанны. Но не успевает он определиться с ответом, как на пороге появляется сам хозяин дома в рабочем костюме, перемазанном краской.

— Он будет пиво, — у Саши в руках кисточка, которую он тщательно вытирает. На лице широкая улыбка, волосы цвета мёда растрепаны, в глазах прыгают искры. Сюзанна фыркает, но всё-таки достаёт из холодильника две запотевшие бутылки. — С чем пожаловал?

— Посоветоваться и предупредить, — Кирилл достает сигареты и вопросительно смотрит на Сюзанну — здесь ей решать. Она кивает и посылает свежий морской ветер ему на плечи, чтобы тот унёс с собой горький запах. Саша снимает фартук и, оставив его на крючке при входе, садится напротив, по очереди вскрывая бутылки. Капельки воды скользят по тёмному стеклу, оставляя мокрые круги на бледно-голубой скатерти.

Кирилл затягивается и чуть отпускает напряжение силы, которая просится наружу. Саша косится и протягивает бутылку. Сюзанна заканчивает колдовать с пирогом и присоединяется к ним, садясь так близко к Саше, что они слегка касаются друг друга плечами.

— В Академии происходят странные вещи. Я наталкиваюсь на обрывки присутствия теней. Но стоит пойти по следу — и всё пропадает, — Кирилл не скрывает свою растерянность. Они чокаются бутылками и делают по большому глотку. Сюзанна шелестит рукавами платья и разрезает пирог. Сок вишни, густой и темный, вытекает при нажатии ножа.

— Мы все знаем, что Академия надёжно защищена от проникновения теней, — продолжает Кирилл, рассуждая вслух. — Так было всегда, и я смотрел — щиты на месте. Но я уверен — студенты пропадают именно по вине теней. Я не понимаю, кому это понадобилось.

— Ты поделился с Николаем всеми догадками?

— О, да. Но его волнует сейчас больше то, что готовится нападение теней в ночь стражей. И нам надо найти место, достаточно безопасное, чтобы самим воздвигнуть защиту, а потом провести ритуал.

— Моя студия воздушных практик не подойдёт? — предлагает Сюзанна. Она разливает чай по чашкам, и запах мяты витает над столом. Но мужчины продолжают пить пиво. Саша качает головой.

— Нет, тут скорее подойдёт клуб. Может быть…

— Сара, да? — Кирилл улыбается. Если Саша тоже об этом думает, значит, вдвоём они уговорят подругу на эту сомнительную авантюру. Хотя она вряд ли обрадуется, что её клуб подвергнется не только вечеринке стражей, но и нашествию теней. Саша подвигает к себе тарелку с пирогом и аппетитно откусывает кусок.

— Ещё у меня к тебе просьба.

— М-м-м?

— Николай сказал, что тот же информатор может что-то знать о нападении на дом моих родителей. Я хочу с ним поговорить.

— Мне надо быть рядом с печатью?

Кирилл кивает. Саше не надо объяснять, почему, ведь он и так знает, что друг боится самого себя и своей ярости. Воспоминания до сих пор не дают спокойно спать.

Три года назад кто-то организовал атаку на особняк семьи Ардов в Англии, проломив все защитные заклинания и впустив тени. Они вдоволь резвились, выпивая жизнь и силу из животных и людей, которые оказались в ту ночь там.

Особняк объял огонь. Магический, не утихаемый, жаркий. Он вылизывал пламенем всё до камня и костей. Погибли многие. Родители Кирилла выжили чудом. Только мама лишилась силы, выпитой досуха.

Кирилл в тот момент преследовал одно из страшных созданий в глубоких тенях. Его не оказалось рядом. Он не успел.

Нападавшие не оставили следов. Тени растаяли от магии пришедших стражей, но ничего узнать не удалось.

Сюзанна кладёт голову на плечо Саше и смотрит своими тёмными глазами на Кирилла. Она не сочувствует, в её взгляде понимание и спокойствие.

Она ведает не только воздухом и бытовой магией, в её крови есть дар провидения. И каждый раз она предлагает заглянуть в будущее Кирилла. Тот вежливо отказывается. У него впереди только огонь и вьющиеся тени, пахнущие свежей кровью. Никогда ему не обрести такой же покой, как в доме Саши. Он несёт в себе лишь хаос и пепел, который останется после всех костров.

Молчание прерывается громкой мелодией телефона. Кирилл вздрагивает и достает его из куртки, висящей на стуле. Во взгляде удивление.

— Что там? — Саша едва сдерживает любопытство. Сюзанна прикрывает глаза и шепчет:

— Она рухнет в его силу.

Кирилл вскидывается. Его сила трепещет, собирается вокруг него, обдавая угрозой. И тут же наталкивается на невидимую каменную стену вокруг Саши. Он не просит прекратить или утихомириться, лишь молча напоминает — здесь друзья, а не враги.

— Прости. Я не хотела лезть в тебя.

Кирилл кивает и отвечает Саше:

— Я не знаю, сколько меня не будет, и попросил поставить замену. Одна из студенток спрашивает, буду ли я ещё вести у их курса.

На самом деле, сообщение о другом.

«Несколько раз выбиралась утром на велосипеде, Вас не видела. Мне понравилась та велопрогулка. А сегодня нам поставили замену. Вы больше не вернетесь?»

Кирилл даже не представляет, как долго Кристина собиралась с духом, чтобы прислать ему это сообщение. И сколько раз стирала и набирала его снова, придумывала десятки вариантов, которые казались глупыми и бессмысленными.

Саша привстает, чтобы заглянуть в экран телефона, и присвистывает.

— С каких пор ты катаешься на велосипеде?

— Я бегаю, — Кирилл резко поднимается и одним глотком допивает пиво, быстро набирая ответ. Посиделки с друзьями — это отлично, но в мир теней они вместо него не пойдут.

Саша — страж границ, он следит за тенями с этой стороны и сообщает, если где-то нарушена печать.

«Я загляну на чаек к теням и вернусь. Скоро. Не верьте всему тому бреду, что будет рассказывать Когтев. Он в тенях был только один раз».

— Мне пора, — Кирилл накидывает куртку, от которой всегда тянет запахом костра, и напоследок хватает кусок пирога. Сюзанна тут же спохватывается и суетится, уговаривая взять ещё с собой. Кирилл соглашается, её пироги приправлены самой магией.

— Я свяжусь с Сарой, — Саша поднимается вслед за ним и провожает в коридор.

— Спасибо, — Кирилл проходит в коридор, телефон снова вибрирует.

«Опасно ли пить чай с тенями? Вы идёте смотреть на то, как ветер тревожит антрацитовые листья? Или в опасные глубокие слои?»

Он усмехается. Его давно никто не спрашивал, что его ждёт в тенях и насколько это опасно. Это его работа, суть и проклятие.

«Со мной всё будет в порядке».

— Постарайся вернуться живым. — Саша прислоняется к стене коридора, наблюдая, как Кирилл шнурует ботинки.

— С чего такая забота?

— Не хочу потом объясняться с твоей матерью.

Они переглядываются и усмехаются друг другу. Кирилл забирает протянутый Сашей бумажный пакет с пирогом от Сюзанны и с некоторой неохотой выходит из квартиры. Тень шепчет и царапается изнутри, касается мурашками кожи, вьётся вокруг. Мысленно он отвечает ей.

Скоро ей будет, где разгуляться.

***

Кристина сидит на подоконнике и смотрит, как на поляне пасутся лунные олени. Их витые рога покачиваются и мерцают бликами серебристого света. Нечасто можно увидеть этих пугливых созданий, которые умеют растворяться в один миг. И наблюдать за ними куда интереснее, чем решать алхимические задачи.

Кристина, Ада и Андрей собрались втроём, чтобы расколоть их крепкий орешек. Потом к ним заскочил Лу с третьего курса, таща в руках ящик, в котором призывно перестукивались бутылки. Ягодные настойки собственного производства — кто от такого откажется?

Голова чуть кружится, и накатывает полудрема. Лу наигрывает на гитаре, Ада валяется на животе на полу и пытается решить хоть что-то.

— Кто со мной в карточного гоблина? — в руках Андрея появляется колода карт. Лу фыркает.

— Думаешь, найдутся дураки с тобой играть? Так недолго и без воздуха остаться.

— Ну, хоть в скраббл?

— Я, пожалуй, пойду к себе, — Кристина спрыгивает с подоконника и придерживается за стену. — Попробую хоть что-то решить. Профессор Листовский обещал зачет автоматом тем, кто за семестр сдаст все задачи.

Лу прикрывает глаза и начинает напевать себе под нос. Мелодия тягучая и медленная, на Кристину она навевает тоску. Да и в голове стучит напоминание, что ей нельзя позволить себе даже один незачет.

Кристина забирает со стола свою тетрадь с учебниками и широко зевает. Зря она согласилась на настойку, теперь в голове полный туман и неразбериха. Она бурчит всем «спокойной ночи» и выходит из комнаты, слыша в ответ нестройный хор голосов.

Чужеродный холодок проходит по шее и затылку. Кристина застывает и оглядывается. Ничего нет. Она ускоряет шаг и вскоре выходит к застекленному переходу между двумя корпусами. И замирает от страха. Впереди царит тьма, которая залепляет даже стекла окон. Кристина оборачивается к коридору, из которого вышла, и видит, как в нём одна за другой мерцают и гаснут лампы.

Паника обтягивает липкими касаниями, закрадывается под кожу холодом. Шепоты усиливаются. Что-то кружится вокруг, прикасается истлевшими костями и бездной.

«Пойдём с нами… ты не будешь знать страха и боли…»

Голоса шепчут и скребутся, словно изнутри головы. Кристина опускается на колени и пытается наощупь проползти в сторону комнаты, где остались друзья. Со светом. Со спасением. Но тьма не даёт, держит за руки. Нечто втягивает воздух прямо рядом с ней, обдаёт ледяным дыханием. В нём ощущается обещание безмолвия и небытия.

«Дай нам своей силы… поделись с нами…»

Она пытается встать, но тело наливается свинцом. С кончиков пальцев срываются ледяные иглы, мерцая в этом мраке. Голоса уплотняются, они становятся материальными.

Какая-то сущность цепляется за Кристину, царапает руки, пытается проникнуть внутрь. Вдруг темнота чуть рассеивается, она слышит чьи-то шаги и приподнимается на локтях, всё ещё ощущая тяжесть тени на себе. В том, что это тень, она не сомневается.

Что-то щёлкает, слышится перестук стекла. Тянет запахом тины и перегнивших трав.

Её левую руку разворачивают запястьем вверх, и через мгновение тонкая игла входит в вену на сгибе локтя.

Кристина дёргается, брыкается, но сил почти нет. Всё заканчивается быстро. И уже слышно, удаляются шаги, а следом голоса и тень. На какое-то мгновение волшебница теряет сознание и приходит в себя, окруженная медленно тающими осколками льда, пронизывающим ветром и тусклым светом ламп.

«Как же холодно… тени… тени? В Академии? Что это вообще было? Как кружится голова….»

Она переворачивается на бок и ощупывает пространство в поисках телефона. Он оказывается совсем рядом. Экран чудом не разбился, и Кристина подносит его совсем близко к глазам, набирая дрожащими пальцами сообщение, добавляя в адресаты Аду и Андрея. Получается с трудом.

«Помогите. Я в переходе между корпусами. Тени».

Кристина всхлипывает и отправляет. Она закрывает глаза и проваливается на этот раз в спокойную тьму.

***

Он приходит сюда огнём и искрами. С кончиков пальцев срывается холодное синее пламя, распугивая создания. Плотным саваном его окутывает тень, и каждому его движению вторит её дыхание.

И тени, и духи, и существа из плоти тянутся к нему, желая насытиться теплом человека. Каждое бестелесное касание, словно поцелуй мертвеца. Каждый шаг как по трясине. От их дыхания разит гнилью и холодом.

За ним тянется след сверкающих угольков в пыли и шлейф сладкого запаха дыма ритуальных костров. Страж, танцующий на углях своей души. Маг, дерзнувший смешать свой огонь с тьмой тени. Он — сосредоточение силы, которую не понимают ни маги, ни тени оборотной стороны, и это пугает и тех, и других. Наконец тень шепчет, что они пришли, хотя ничто не отличает это место от другого.

Кирилл выкладывает перед собой круг из мелких темно-синих камней, зажигает в ладонях огонёк и размещает его в самом центре круга. Остаётся только ждать. Тень резвится в родном мире. Иногда доносятся страшные вопли, и тогда он ощущает, как кровь кипит внутри от совместной силы.

Кирилл просыпается, очнувшись от тяжёлых снов. На призыв нет ответа. Он не знает, сколько прошло времени, здесь всё ощущается по-другому. После лёгкого перекуса Кирилл усиливает заклинания, чертит дополнительные руны. В ушах звенит, голова кружится. Пыль забивается в рот, в ноздри, стирая запахи родного мира, привнося только безвкусие и тлен.

Наконец огонёк дёргается, и перед стражем вырастает дух, которого он ждал.

— Зачем? — голос гремит в голове стуком камней, которые ворочает ураган.

— Я ищу, — губы шевелятся, но голоса нет. И всё же он знает, что услышан.

— Что?

— Девушку, — Кирилл вызывает в голове образ Хлои. Дух молчит. — Она пропала. Следы ведут в ваш мир.

— Нет, — тяжело бухает в голове.

— Может быть…

— Ты меня слышал, человек! — гром почти оглушает. Кирилл зажмуривается и морщится, но продолжает.

— Возможно, она лишь мелькнула здесь. Поищите.

— Что дашь взамен?

Кирилл встаёт и протягивает мешок, наполненный перезревшими яблоками. Дух качается из стороны в сторону, принюхиваясь. Запах перебивает даже вкус пыли на губах.

— Сладко! Но я возьму ещё кое-что.

Тут же он срывается с места и проносится сквозь стража. Сознание остаётся в полном небытие, из которого нет выхода. И только одно чувствует точно — как дух лакомится его человеческой сущностью, впитывает её в себя.

И тут приходит тень. Она наваливается мощью морского шторма, придавливает, выгоняет дух из тела. Два сгустка тьмы и мрака извиваются, пока один не принимает образ чудища во плоти и не начинает терзать духа, погребенного под заклятиями стража, скрытыми в камнях. Кирилл открывает глаза и хватает ртом воздух. Фокус удался, теперь этот дух в его власти. Страж медленно подходит к распластанному духу, которого удерживает зверь, сотканный из сумрака. Тело зудит от мелких царапин, на плече рана.

— Вы, кажется, любите забывать, с кем имеете дело.

— Ублюдок, — шипит дух. — Ты не достоин такой силы.

— Я — страж, а вы — твари из ада, и здесь вам самое место. И я не позволю никому из вас причинить зло хоть одному человеческому существу.

В его глазах сверкает пламя костров.

— А теперь ты расскажешь про девушку.

— Дай время. Я её не видел.

Кирилл кивает.

— Я вернусь. И если ты помедлишь прийти на мой зов, то пожалеешь об этом.

Он смотрит на духа, ощущая его ненависть. В нём закипает гнев, но не Кирилла — лишь отголосок эмоций тени, которая с ним связана. Ему всё равно. И с этим ему предстоит столкнуться, когда они вернутся в мир людей. Она тоже возьмёт свою плату.

***

Кирилл слышит, как кто-то входит в дом, но у него нет сил встать.

— Однажды ты себя так погубишь.

Рядом с ним садится Сара, обнимая коленки руками. Она некоторое время изучает его. Как всегда: одета с иголочки, опрятная и деловая. Кирилл лёжа пожимает плечами.

— Однажды мы все умрём, — он с трудом поднимается. Пора уже обработать рану на плече, которая никак не хочет затягиваться. Вокруг кружит тень, вьётся у ног, ластится к свежей крови, и маленькие капельки испаряются в её сущности. Кирилл аккуратно снимает пропитанную потом и кровью косоворотку.

— Что случилось на этот раз? — Сара перекидывает тяжёлую косу через плечо и поправляет манжеты рубашки, наблюдая, как он достаёт из секретера аптечку первой помощи.

— Тень задела. Не смертельно. Ужинать будешь?

— Не откажусь, — улыбается Сара. Он возится с плечом, никак не дотягиваясь до всей раны и шипя сквозь зубы. — Ох, Кирилл, все стихии, давай я тебе помогу!

Сара ловко справляется и аккуратно переплетает бинтом руку. От неё еле уловимо пахнет жасмином.

— Саша рассказал про ваш гениальный план, — Сара прищуривает глаза, осматривая повязку, и кивает сама себе.

— Да. Нам очень нужен твой клуб. Я могу тебе доверять.

— Ежегодный сбор стражей… та ещё головная боль.

— Твой клуб только выиграет.

— Если вы его не спалите дотла.

Сара начинает ходить по комнате и рассуждать, что может пойти не так. Кирилл садится на диван, устраиваясь удобнее, и закрывает глаза. Сам того не замечая, он проваливается в дрёму, и только громкий возглас Сары заставляет прийти в себя.

— Кирилл, тебе надо поесть! А потом уже поспать.

— Прости, устал, — Кирилл потирает глаза. Мир теней никогда не отпускает просто так.

Зря он позвал Сару сегодня.

С другой стороны, насколько же приятнее, когда не приходится быть одному после мрака мира теней. Сара забирается с ногами на диван, он притягивает её к себе. Немного человеческого тепла — не более.

— Как дела у Дани? — её брат в очередной командировке от Управления по делам магов.

— Как обычно. Мотается по миру в поисках секрета счастья и налаживает связи среди магов.

— До сих пор не нашёл?

— Вернётся, узнаю. Он застрял в Индии.

Она улыбается, каждый раз с нежностью думая о брате.

Они втроём дружат со школы. Когда-то Кирилл по делам отца переехал вместе с родителями в Москву, и, как часто бывает, освоиться на новом месте сразу не удалось, да ещё огонь мешал. Пока Даня за углом школы не стрельнул сигарету, болтая обо всём на свете, надоедая и раздражая своей некоторой навязчивостью. Зато уговорил пойти к кому-то на вечеринку, потому что обязательно надо было выпить перед долгой дорогой — уже тогда Даня обожал путешествия и новые неизведанные места.

Кирилл закрывает глаза и расслабляется.

Даже тень притихла и не требует ничего — ни силы, ни каких-либо жертв, словно тоже присела рядом отдохнуть. И только мысль о Хлое и других пропавших студентах не даёт покоя.

— Сара.

— М-м-м?

— Останься со мной сегодня.

— Тебе нужен якорь, Кирилл. Я не могу постоянно его заменять, а тебе без него тяжело как никому другому. После Николая…

— Не надо!

Он резко поднимается и подходит к камину, закладывая руки в карманы и вглядываясь в огонь, ощущая, как он бьётся внутри вместе с каждым ударом его сердца.

— Я приготовлю ужин, хочешь?

Он всё ещё стоит к ней спиной, напряженный, как струна. Тень облепляет его, дёргается и растворяется внутри.

— Не будь таким… отдалённым.

Молчание всё ещё висит в комнате. Почти незаметно и тихо по окнам начинает стучать дождь. На пороге холодный и тёмный ноябрь, и почему-то Кириллу кажется, что он принесёт больше бед, чем хватит сил с ними справиться. Тёплые руки Сары обвивают его плечи, шёпот ласкает кожу на шее.

— Ты же знаешь, я всегда рядом.

— Я того не стою.

— Не тебе решать. Давай, хватит хандрить. Лучше расскажи, что занимает твои мысли. И что там творится в Академии.

Обрывки теней в коридорах Академии. Исчезновения студентов. Горький вкус кофе Сташека. Глаза, полные надежд и мечтаний. Он поворачивается к Саре и обнимает её, цепляясь как за нечто знакомое и родное. Почти сразу раздается оповещение в телефоне.

Что-то случилось.

— Ужина не будет? — Сара грустно улыбается, отворачиваясь к камину и обнимая себя руками. Кирилл ищет телефон и находит его под подушкой дивана.

— Чёрт!

— Что такое?

— Новое нападение теней.

Кирилл чуть шатается, ощущая, как на него обрушивается ураган того, с чем он не может справиться. Он снова перечитывает сообщение.

«Помогите. Я в переходе между корпусами. Тени». Отправитель: Кристина Кристрен, группа второго курса.

— Кирилл, — осторожно окликает Сара, видя, как вокруг него сгущаются тени. Он поднимает голову и смотрит на неё. В его глазах бушует пламя, которое сметёт всё на своём пути. Сара подходит и касается его горячей руки.

— Что бы ни произошло, это не твоя вина.

Он медленно кивает. Его ждёт ночная дорога до Академии.

========== -4- ==========

Комментарий к -4-

Спасибо Мэй за идею с шоколадкой - мальчик в форме и шоколад, ми-ми же!

Косоворотка Кирилла: https://i.pinimg.com/564x/ca/2b/f6/ca2bf6d337adf085839818e8ebe3f878.jpg

Хрустящие простыни под рукой. Запах льна и высушенных на солнце ромашек. Воспоминания мельтешат, кружатся, выскальзывают. Веки тяжёлые и никак не открываются. Издалека раздаются голоса.

— Не Вам меня обвинять! — в голосе мужчины слышится перестук кубиков льда в стакане.

— Вас не было неделю! — второй голос сочится неприязнью и ядом. Она хочет поднять руку, но кончики пальцев едва дёргаются. Сил нет. Силы нет. Страх обрушивается лавиной, отнимая остатки дыхания. Но нет, она на месте.

— В Академии всегда есть страж на посту. И печати не нарушены. Это не кажется подозрительным? — снова кубики в стакане. Но ещё она чувствует — сейчас этот мужчина полон огненной бури.

— Я всегда говорил, что один страж на всю Академию — это мало. И вы, между прочим, взяли на себя обязательства оказать всяческую поддержку и…

Монотонный серый дождь по стеклу. Слова сливаются в холодные струи, от них начинает болеть голова. Она хочет крикнуть, чтобы ей вернули бурю. Но губы еле шевелятся, скованные той же тяжестью, что и всё тело. Рядом раздаются шаги, и шелковое тепло касается кожи.

— Как она? — голос меняется, становится нагретой солнцем землёй. Удушливая стерильность больницы рассыпается от этого голоса, уступает ему.

— Какая забота с вашей стороны, не ждал от стража, — второй голос становится ближе. Несколько мгновений тишины, которые словно наполнены треском искр. — Потеря силы, слабость, небольшая кровопотеря. Не смотрите так на меня, Ард. От Вашего взгляда я не истлею, как бы Вам ни хотелось.

— Когда она придёт в себя?

— Вам уже не терпится устроить допрос? Увы, придётся дождаться утра. Ард, да имейте совесть! Какие сигареты в лечебнице!

— Я и не собирался, мне пора идти. До утра есть чем заняться.

— Как и мне.

Обладатели голосов разворачиваются и удаляются. И почти сразу накатывает тяжёлое забытье.

***

Кристина просыпается от напева «What shall we do with a drunken sailor early in the morning». Вместо вчерашней одежды — мягкая серая пижама. Яркий свет солнца из окна заставляет прищуриться, и Кристина приподнимается на продавленной подушке, чтобы оглядеться вокруг.

По полу скользит швабра. Около стола напротив кровати суетится молодой лекарь в тёмно-синем халате. Он немного сутулится из-за своего роста. Расставляет баночки, распевая «Пьяного матроса», и пританцовывает. Салфетки, бинты и простыни аккуратно раскладываются по трём стопкам. Пахнет спиртом и валерианой.

— Доброе утро, — негромко произносит Кристина. Голос звучит глухо. Лекарь подпрыгивает и испуганно оглядывается. Швабры с глухим стуком падают на пол.

— О… э… — кажется, он совсем не ожидал того, что с пациентами придётся разговаривать. — Я вас разбудил?

— Это даже к лучшему, — успокаивает его Кристина и аккуратно садится на кровати, морщась от того, как тяжело даётся каждое движение. — Расскажите, где комната для девочек и когда я могу вернуться к занятиям?

Казалось, события прошлой ночи были очень давно. Ей хочется ворваться в оранжерею магических растений, посмотреть на пегасов, вспомнить, как управлять светом. Палата выглядит слишком обыденно, будто вытащенная из мира немагов.

— Вас не велено никуда выпускать, — горячо возражает лекарь, поправляя шапочку, которая ему явно велика. Впрочем, как и халат, который бесформенно висит на его долговязой фигуре.

— Даже в туалет?

Кончики ушей под шапочкой краснеют от смущения.

— После палаты сразу направо, — бормочет он, хватает несколько банок и торопится выйти в коридор, на ходу тараторя. — Только никуда не уходите, я сейчас старшую лекарку позову. И скажу, чтобы завтрак несли. Или сначала анализы? Ох, сейчас-сейчас, я всё узнаю!

Кричит он уже в коридоре, оборачиваясь на ходу, одновременно удерживая охапку банок и пытаясь снова поправить шапочку. Кристина сомневается, что сможет уйти куда-то дальше коридора. Ломота в теле и жуткая слабость позволяют только с трудом дойти до туалета и ванной.

Стоит ей умыться и вернуться в палату, как туда входит заведующая лечебницей. Невысокая и крепкая, волосы заколоты под белоснежную косынку. Слева на халате блестит небольшой значок, который ловит солнечного зайчика. Кристина пытается понять, что изображает значок, но блики мешают.

Лекарь что-то сумбурно объясняет, комкая в руках шапочку и сутулясь ещё больше.

— Захар, успокойся, — одёргивает она лекаря и обращается к Кристине. — Здравствуй, меня зовут Вера Григорьевна. Мне нужно взять у тебя пробу силы и кровь на анализ. Надо понять, что с тобой случилось.

— Я и так могу рассказать.

Она не любит лечебницы и не верит в мягкие убеждения лекарей. Стерильность палаты и белые стены давят, ей не хватает воздуха. И даже распахнутых настежь окон мало.

— Знаю, — мягко отвечает Вера Григорьевна, наклоняется и смотрит на показатели механизма. — Так, пульс в порядке. Но меня интересует твой организм, а тут уж извини — надо спросить у него самого. Это не больно.

Какая глупая ложь. Всегда бывает больно. Кристина застывает, вспоминая взгляд старшей сестры в лечебнице, который цеплялся за всех, кто был рядом. Лизе тоже обещали, что будет легко и просто. Один маленький укол, освежающий эликсир… та ночь была полна отчаянных криков и страшной боли.

С другой стороны, хорошо, что всё обошлось. Лиза так навернулась со своего мотоцикла в тот раз, что на мгновение Кристина успела поверить в худшее. Она никогда не видела сестру такой… сломленной от боли.

— Нет, — качает головой Кристина, подтягивая колени к груди. — Я не согласна.

Сейчас она ощущает себя отчаянно одиноко, отрезанная от остального мира стенами палаты. Ей хочется вдохнуть полной грудью — и не получается.

Вера Григорьевна присаживается на край кровати, касаясь своей сухой ладонью пальцев Кристины. «Не надо, — проносится в голове. — Не надо меня успокаивать и трогать». Скажи она это вслух, окончательно покажет себя капризным ребёнком.

— Солнышко, никто тебе не хочет навредить. Это не страшно и не больно, правда.

Ты не будешь знать страха и боли. Слова вспыхивают в голове, обжигают, касаются, как тени. К горлу подкатывает тошнота. Кристина падает в темноту, полную шепота, смрадного дыхания и ледяных прикосновений.

Вера Григорьевна обхватывает её запястья в желании успокоить. Кристина вскакивает на кровати, прижимаясь спиной к шершавой холодной стене. В теле всё ещё болезненная слабость, но сейчас она забыта под волной злости.

— Только посмейте до меня дотронуться. Вы хотели узнать, в порядке ли моя сила? Пожалуйста.

В белизне и стерильности палаты лечебницы поднимается вихрь с запахом моря, который сметает со стола все пробирки и склянки. Лёгкие кружевные занавески рвутся с карнизов, вздымаясь парусами. Захар не удерживает шапочку, и клочок синей ткани кружит в водовороте воздуха. Вера Григорьевна отшатывается, спохватывается, и из пола вырастает каменный щит, окружая её и лекаря.

Кристина неловким прыжком приземляется на холодный пол. Главное, выбраться на воздух. Ещё влажный после уборки пол холодит босые ступни, волосы путаются и липнут на лицо от бурного ветра.

Звенят окна. Осколки осыпаются на пол.

Вперёд к солнцу и воздух даже сквозь стены. Дышать. Не быть запертой в клетке больницы.

И всё же энергия магии ещё не до конца ожила. Вихрь срывается с рук, крушит всё вокруг в последнем порыве… и опадает безмятежным бризом. Кристину шатает. Ей хочется осесть на пол, но это непозволительная слабость. Главное, сила осталась с ней. Потому что на мгновение ей показалось, что у неё её отняли.

В коридоре слышны быстрые шаги, и через мгновение в палату заходит Кирилл, медленно оглядываясь по сторонам. Под его высокими шнурованными ботинками хрустит стекло: осколки разбитых банок. Кристина чуть не спотыкается о него взглядом. О его решительные и быстрые движения, о чёрную косоворотку навыпуск над тёмно-серыми брюками. Форма стража как никогда ему идёт.

— У вас, я посмотрю, тоже доброе утро. Как самочувствие после теней?

— Кирилл Романович, она отказывается сдавать анализы… — начинает Вера Григорьевна. Каменный щит тут же осыпается комьями земли на белоснежный пол. Бледный и испуганный Захар поднимает с пола измятую шапочку и аккуратно водружает её обратно на голову.

— Я спрашивал не у вас. Кристина, что тут произошло?

Она чувствует, как краска заливает её лицо. Теперь её вспышка кажется дуростью.

— Они хотели взять пробу силы. Как вчера. Вчера уже это сделали.

— Что сделали? — Кирилл вскидывает руку перед заведующей, которая снова пытается встрять.

— Когда пришли тени, с ними пришёл ещё кто-то. Он или она, я не знаю, взял кровь из вены. Вот.

Под закатанным рукавом серой пижамы чёрный синяк на сгибе локтя. Вся вена почерневшая как тонкая нить.

— Кирилл Романович, успокойте её, пожалуйста, и пусть она отлежится несколько дней. Девочка же уставшая совсем, — сбивчиво причитает Вера Григорьевна. — Сейчас тут такой ураган выпустила! Вон, сколько побитого теперь.

Она морщится и пинает носком белого ботинка кучу пыли, оставшуюся после щита. Неосознанно Кристина хватается за сильную руку Кирилла, стискивая ткань рубашки. Ей кажется, что он вздрагивает.

— Я хочу на воздух, — она старается, чтобы это звучало не капризом, а просьбой.

Кирилл смотрит ей в глаза несколько секунд и кивает. Её рука безвольно соскальзывает с его предплечья, когда он отступает к выходу.

— Прошу прощения, мне надо её допросить. Одевайся. Я подожду в коридоре.

— Какой допрос?! У вас совесть есть?! — Вера Григорьевна похожа на кипящий чайник с красными щеками и возмущением в голосе.

Кристина уже собирает по палате разлетевшиеся водолазку и джинсы. Кирилл замирает у выхода, придерживаясь рукой за косяк. Он не оборачивается, когда слова слетают и остаются в воздухе тенями.

— Не знаю насчёт совести, но у меня есть Служба.

Вместо мягкой серой пижамы привычные джинсы и свитер под осеннюю погоду. Удобные для прогулок мартинсы под кроватью. Последний взгляд на палату — но вокруг только осколки стекла и опавшие занавески. Сейчас после страха и злости в лечебнице ей стыдно от своего поведения.

— Извините, — неловко бормочет Кристина. — Мне здесь слишком тяжело. Я приду на обследование.

Ей в спину укоризненное молчание и запах разлитого спирта.

***

На улице по-осеннему тепло и пахнет жареными каштанами, которые продают с маленьких тележек на колёсах волонтёры одного из студенческих обществ. На лужайках Академии рассыпаны разноцветные пледы, похожие издалека на огромные цветы. В такую погоду многие предпочитают колдовать на свежем воздухе в перерывах между занятиями. Одна группа даже вытащила алхимический стол с инструментами и колбами.

Корпус больницы находится вдали от других зданийрядом с большим озером. Кристина стоит на самом краю песчаной полосы, ещё шаг — и вода коснётся носков ботинок. Солнце щекочет закрытые веки, ласкает теплом лицо и руки, пригревает сквозь ткань водолазки. Куртка отброшена в сторону как совершенно бесполезная вещь.

Слабость прошла не до конца. Но свежий воздух наполняет её новыми силами.

— Держи, — доносится голос Кирилла. Кристина открывает глаза и оборачивается. На чёрной косоворотке блестит медный значок стража. В руках Кирилла тяжёлая плитка шоколада в фиолетовой обёртке. Вишня с миндалём.

— Это мне?

— Извини, корзины для пикника у меня нет. А шоколад всегда поднимает настроение. И… а, гемоглобин повышает. Говорят, полезно. А теперь рассказывай.

— Это и правда допрос? — Кристина шуршит фольгой и отправляет в рот несколько долек. Она не уверена насчёт гемоглобина, но в шоколаде определенно скрыта магия. Сладкая и тающая на пальцах.

Кирилл пожимает плечами и достаёт сигарету.

— Ты хотела на воздух. А я хотел курить и узнать, что произошло.

— Хорошо.

Она подходит ближе и опускается на островок пожухлой травы — слабость снова накатывает. Вена ноет. Кристина смотрит прищурено снизу вверх и хлопает рукой рядом.

— Садитесь. Или боитесь испачкать брюки?

Лёгкая ухмылка. Кирилл опускается рядом, нечаянно касаясь её плечом. От него пахнет высушенной солнцем травой и горьким табаком.

Она рассказывает всё, что помнит. Вынимает из себя каждую деталь.

Кирилл слушает, не перебивая. Кончик его сигареты тлеет. Закончив рассказ, она замолкает, едва дыша, осознавая, что всё это время они касались друг друга, делили уединение между собой.

Кристина замирает. Ей кажется, что если и бывает в мире спокойствие, то сейчас всё оно даровано им двоим. Возможно, у него не так много моментов, когда можно просто сидеть на лужайке и смотреть, как колышется от ветра вода в озере.

— Кристина, — он говорит тихо, но она всё равно вздрагивает от того, как звучит имя из его уст. Будто провели ногтем по внутренней стороне руки. Шоколад в пальцах тает.

— Я не знаю, что от тебя понадобилось и кому, но обещаю, что выясню. Тени никогда не тревожили Академию.

— Спасибо, — выдыхает она. И тут же поясняет, — в смысле, что вытащили из палаты. Я не могла там оставаться. Стены давили.

Кирилл докуривает сигарету, окурок рассыпается искрами, которые тут же подхватывает осенний ветер. На солнце едва заметно, как вокруг стража чуть сгущён воздух. Ей хочется прикоснуться к его силе другого мира с мягким шёлковым спокойствием с запахом жидкого дыма. И вместе с тем уткнуться в самого Кирилла.

— Однажды я видел, как у мага отняли силу, — осторожно начинает Кирилл. Словно боится сказать слишком много. — И сегодня мне показалось, что в твоих глазах мелькнула тень того ужаса. Наверное, просто показалось.

— Такое возможно?

— В этом мире всё можно разрушить и разбить на осколки. Любую силу, любое чувство можно снести до основания и обнажить до скелета. А потом раскрошить и его. И маги — не исключение, — в его словах звучит печаль, подёрнутая чем-то таким личным, что по коже бегут мурашки.

— Поэтому Вы стали стражем? Чтобы не дать разрушать?

— Нет, Кристина, — Кирилл поднимается и протягивает ей руку. Солнце светит ему в спину, и он кажется тьмой на его фоне, наполненной шепотами и запахом костров.

— Просто я мог сгореть от огня, если бы не научился им пользоваться. Обычная волшба не помогала его обуздать.

Кристина хватается за него и встаёт. От резкого подъёма у неё кружится голова, ноги чуть не подкашиваются, и Кирилл подхватывает её, удерживая от падения в темноту.

— Кристина? — его голос звучит в голове гулом. Лицо расплывается в тумане. — Дыши! Глубокий вдох и выдох!

Его голосу невозможно не подчиниться. Вскоре она чувствует, как её наполняет невесомый воздух, придаёт сил, возвращает с края, за который она вот-вот соскользнёт.

— Спасибо, — Кристина всё ещё дышит тяжелее, чем до этого, но уже может стоять сама. Но пальцы продолжают цепляться за Кирилла, будто если она отпустит его — и всё равно упадёт. Его сила покалывает искорками.

Он хочет ещё что-то сказать, но тут по всей территории раздаётся оглушающий барабанный бой, сообщающий об опасности. Символ стража на косоворотке Кирилла вспыхивает.

— Чёрт! — он отпускает Кристину и достаёт из заднего кармана брюк полуперчатки с металлическими пластинами, вшитыми в центр. Барабаны бухают, отдаваясь в крови.

— Прорвана печать рядом с Академией! Иди в главное здание, скорее всего, всех соберут там. Доберёшься сама?

Кристина кивает. Вокруг Кирилла уже вьётся тень, его явно тянет к месту прорыва.

— И, пожалуйста, постарайся не влипнуть в неприятности, пока я не вернусь!

Его окутывает дым костров, он выбрасывает руку в сторону и шепчет открывающее заклинание. В воздухе появляется трещина, из которой тянет холодом. Кирилл заходит в неё, воздух вспыхивает зелёным, и там, где только что был страж, остаётся лишь знак Службы.

========== -5- ==========

Комментарий к -5—

Cмотрите, что сделала Мэй!

https://pp.userapi.com/c844321/v844321403/2b668/OWs0bDZ4dTU.jpg

Школа стражей, около десяти лет назад

— Еще раз.

Бесстрастный голос ввинчивается в голову. Все мышцы тела отчаянно сопротивляются тому, что надо подняться и выдержать новую атаку.

— Еще раз! — теперь в голосе слышится рокот морского шторма, а по спине словно проходят наждачной бумагой. Стиснув зубы, Кирилл поднимается с пола. Кожа саднит от постоянного жара и мелких ссадин, которые так щедро даруют тени. Шорохов проходит мимо них, овевая своей силой, тяжёлой, давящей, как чаща древнего леса. Его трость выстукивает каждое слово.

— Концентрация, дери вас стихии! Вам всего лишь надо удержать щиты!

— Лучше научите нас уничтожать тени! Иначе что мы за стражи, которые прячутся за щитами?

Становится тихо, как на кладбище. Шорохов медленно разворачивается и идёт к Кириллу, которого разрывает от злости. Они не какой-то скот на убой. Но за полгода обучения Шорохов не дал им ничего, кроме щитов и концентрации.

— Хочешь большего? — вкрадчиво спрашивает начальник Службы стражей. Его сила похожа на тяжесть земли, которую кидают на гроб. — Пожалуйста.

По щелчку пальцев спадает сдерживающее заклинание, и тени несутся на Кирилла. Он выставляет щит, и они бьются об него как горох. Щелчок. Тени нападают. Снова и снова. Кирилл начинает задыхаться от напряжения, его сила течёт в воздухе палящим жаром. Щелчок. И тени сдавливают щит, сминают его так, что Кирилл пригибается и падает на колени.

— Так что же ты? — в голосе Шорохова слышится едкая усмешка. — Сил не хватает?

Кирилл смотрит на него сквозь мельтешащие тени и медленно поднимается. А потом выпускает всю силу, что горит в нём. По венам будто течёт расплавленное золото. Щит распадается, и тени рвутся к нему, чтобы тут же сгореть. Всё кончено. Только мягкий пепел лепестками вокруг.

— Любопытно. Вот только запомни, мальчик, — Шорохов подходит ближе и поднимает тростью подбородок Кирилла вверх. — Я не прощаю, когда мне перечат. Ночь в камере, отрезанной от силы.

Кирилл вздрагивает, но молчит. Он знает — это будет самая долгая ночь в его жизни.

***

Кирилл проносится по тонкому слою мира теней, за которым, как за пеленой, мерцает человеческий. Студенты врассыпную бегут к корпусам Академии, надеясь найти спасение за камнем стен. На лужайках остаются побросанные пледы, забытые впопыхах рюкзаки и сумки. Вокруг главного здания вздымается стена льда, потрескивая на солнце.

Разрыв границы похож на трещину, зависшую в воздухе и пульсирующую тёмным бордовым цветом. Кирилл проходит через неё, всё тело колет мелкими иголками. Сила вспыхивает внутри, рвётся упасть пламенем на землю.

Пахнет взрытой землёй и порохом. Текучие дымные тени носятся в воздухе, расточая запах тлена и смерти. Когтями они проводят по льду, как по стеклу, и нет ничего хуже этого звука.

— Кто закрывает печати? — Кирилл окружает себя щитом огня. Воздух плывёт маревом вокруг него, обдаёт жаром. Металл на полуперчатках прохладой ласкает разгоряченные ладони.

Дежурный страж по Академии испуган до смерти, его сила вспыхивает перед ним искрами и тухнет. Его трясёт, на лице ужас.

Концентрация, парень! Шорохова на тебя нет.

— Нам бы с тенями разобраться! — скрипит зубами страж старше, второпях вычерчивая руны ловушки на земле. Две или три тени учуяли стражей и соскользнули со стены, медленно направляясь к ним.

— Закроем печати — больше теней не появится, — Кирилл припадает на одно колено и касается руками земли, взывая к ней, чувствуя, как токи жизни впиваются в пальцы, прорастают внутри него.

— Вот и закрывай, раз такой умный! — огрызается старший страж. Он морщится от усилий и напряжения, бросая взгляды на круговорот теней перед ними. С губ готово сорваться заклинание, стоит хоть одной подобраться ближе.

Кирилл поднимает руку — и с неё срывается вихрь из камней и пыли, сметает ближайшую тень, маленькую и юркую, которая почти коснулась его щита. Металл перчатки обжигает ледяным пламенем, но зато сдерживает силу, не даёт растратить всё сразу.

Тень рвётся из клетки внутри, стучится в кости, и Кирилл ослабляет связь. Та проносится чем-то крылатым и огромным, распахиваясь во всей своей полуночной и смертоносной красоте.

Вопль боли доносится сбоку. Кирилл бросается к мальчишке, который уже окутан агатовой шипастой тенью. Её длинные изломанные пальцы скребут по позвоночнику. Страж извивается на земле, пальцы от боли зарываются в её мякоть.

По рукам Кирилла течёт пламя, опадая всполохами. Он выпускают тень всю, до остатка, до того, что дрожат нервы. Сейчас ему не нужны заклинания.

Кирилл сжимает ладонь в кулак, и огненный вихрь плащом накрывает тень, сдавливает её в объятиях. Пронзительный визг — и она опадает крошками земли.

Мальчишка, кажется, без сознания, но у Кирилла нет времени.

Его тень врезается в тело на полном ходу. Кирилл едва удерживается на ногах, сила взрывается внутри, сдавливает лёгкие, стекает с пальцев дымом. Он чувствует, как в нём вихрятся сотни костров.

Он — хаос. Он — огненная смерть. От одного его прикосновения тени рассыпаются в прах. Его движения точны, как разящие удары кинжала. Кажется, одна всё-таки дотянулась сквозь щит и рванула когтями по лопатке. И тут же развеялась в дым.

Кирилл не сразу понимает, что теней больше нет. Не с кем сражаться. Остался только выжженный круг земли.

Тень бьётся внутри, как в клетке, просит спустить её с поводка, дать снова почувствовать мощь хаоса. Скрипнув зубами, концентрируясь и не давая себе послабления, Кирилл выравнивает силу внутри, утихомиривает. Не сейчас. Не здесь.

Трещит воздух, вспыхивают печати, распуская грань миров и выпуская команду стражей. Косоворотка хоть и пропитана отводящим огонь маслом, не выдержала такого напора, рукава до локтя сожжены. Правая лопатка саднит и ноет.

— Кирилл, — к нему подходит Николай. Кожа перчаток блестит на солнце чёрным. Как всегда, само воплощение изящества и порядка. На шее небрежно повязан белый шарф — единственное светлое пятно на фоне чёрного костюма. Они ловят взгляды друг друга, спокойный тёмный шоколад против синего пламени.

— Помочь?

Не с тенями. С тем, что бьётся внутри Кирилла и просится наружу. Обуздать, проследить.

— Сам справлюсь, — Кирилл сплевывает набившуюся пыль и достаёт из внутреннего кармана сигареты. Руки дрожат. Усталость накатывает волнами, от неё сводит мышцы. Николай почти безразличным взглядом окидывает его с ног до головы и неодобрительно цокает языком. Кирилл потирает тыльной стороной ладони нос и закуривает, запрокидывая голову к небу. Прохладный осенний ветер остужает кожу.

— Сколько прорвалось? — голос Николая спокоен и сдержан. Как и положено тому, кто теперь будет разгребать весь беспорядок.

— С десяток.

— Уничтожены?

— Все.

Николай медленно кивает и оглядывается, оценивая масштабы. Защитная стена Академии медленно растворяется в воздухе, из здания выходят преподаватели. Они негромко переговариваются, нервно косятся в сторону стражей. Кирилл предпочитает смотреть в небо и теряться в его голубизне.

— Я проверил печати, — к ним подходит Саша. На нём тёмно-синяя форма, вместо косоворотки тёплый джемпер. Иногда Кирилл забывает, что другим бывает холодно. Ему вполне достаточно одной рубашки.

— Хорошо. Ты осмотрел печати? Как теням удалось их сломать?

Саша явно теряется. Он хмурится и смотрит под ноги, закладывая руки в карманы брюк. Солнце подсвечивает его волосы золотом мёда.

— Нет. Печати были вскрыты.

— Что значит — вскрыты?

— То и значит, — Саша пожимает плечами, не поднимая взгляда от земли и чертя носком невнятный узор. Кирилл растворяет окурок в пепел. Стало легче. Сила шуршит внутри, тёплая и приятная. Успокоившаяся.

— Теней выпустили специально? — уточняет Николай, мельком оглядываясь. Нельзя, чтобы сейчас кто-то слышал их разговор.

— Получается, да.

Кирилл давно не видел, чтобы у Николая не нашлось слов. Исполняющий обязанности начальника Службы стражей втягивает воздух через ноздри. Его руки сжимаются в кулаки.

— Та-ак… Никому ни слова об этом. Надо подобрать более толковых стражей для Академии. Это какое-то недоразумение, — он машет туда, где лекари колдуют над парнем. Кажется, он будет жить. Кирилл ощущает, как его отпускает напряжение, когда со стороны дороги к озеру раздаётся крик:

— Стражей сюда! Быстрей!

Кирилл с Сашей срываются с места. Николай хочет последовать за ними, но его окликает один из служащих и машет в сторону леса за воротами Академии.

Воздух пропитался запахом моря и водорослей. Над дорогой парит тень, похожая на серебристую медузу. Её полупрозрачные щупальца колышутся как водоросли под водой. Медуза притягивает к себе, вызывает желание дотронуться. Вокруг уже столпилось несколько человек.

— Это что ещё за создание? — Саша замирает за пару метров.

Кирилл не отвечает, он не сводит взгляда с Кристины, которая стоит в паре шагов от щупалец.

— Не шевелись, — тихо произносит он, обходя тень полукругом, пытаясь понять, как к ней лучше подступиться и сработают ли обычные заклинания.

— Она красивая, — Кристина, явно в дурмане, делает шаг вперёд. Слышатся щелчки, будто цепляются магниты друг к другу. Запах моря становится сильнее.

— Стой!

Кончики пальцев щиплет от силы, готовой сорваться в новую смертоносную пляску.

— Я чувствую её, — выдыхает Кристина. — В ней такая красота…

Её пальцы едва не касаются щупальца. Кирилл рвётся вперёд, сбивает с ног и тут же выставляет щит над ними. Медуза касается его, стучит щупальцам. Запах водорослей забивает рот и нос.

Вдруг тень вспыхивает пламенем и растворяется, оставляя зияющую дыру в воздухе, из которой тянет ледяным холодом.

— Кирилл! Помоги!

Сашу будто вдувает внутрь этой дыры. Пламя скачет по его пальцам, которые чертят знак печати. Всё бесполезно. Как чёрная дыра, она поглощает все силы, всасывает в себя всё вокруг.

Кирилл вскакивает и встаёт плечом к плечу с Сашей.

— На счёт три!

Их движения сливаются в одно, кончики пальцев едва касаются друг друга. Один готов сорваться бурей, другой не даст этой буре уничтожить мир до основания.

Неистовый огонь Кирилла и мягкое пламя Саши соединяются в одно, мешаются своими силами, становятся единым целым, стягивающим дыру. Запах водорослей теряется в тягучем запахе мирры, подогретой на огне.

Ещё мгновение — и в воздухе не осталось ни следа печати или пролома. Только дымится воздух.

— Спасибо, — Саша дышит тяжело. Кончики его пальцев почернели, словно он копался в саже. Из носа течёт кровь.

— Ты понял, что это было?

— Понятия не имею.

Кирилл разворачивается и подходит к Кристине, которая как раз поднимается с земли и стряхивает с джинсов соринки и пыль.

— Ты чем думала? Считаешь, что можно вот так взять и дотронуться до тени? — его голос полон тихой ярости. Воздух сгущается, тянет дымом костров.

— Я не знаю, что на меня нашло, — Кристина избегает его взгляда.

— Я же говорил — иди в главное здание.

— Я не успела! Они уже поставили щит, а вокруг вас кружили тени. Я осталась как можно дальше. Но в этой тени… было что-то чудесное. Что-то, до чего хотелось дотронуться.

— Тени — твари изнанки нашего мира, — жёстко бросает Кирилл. — Они жаждут нашей силы, а иногда и наших тел. Я видел, как умирали от одного их прикосновения. Ты этого хотела? Умереть на глазах у всех?

Она обхватывает себя руками и закусывает губу, защищаясь от его слов.

— Кирилл, — Саша мягко касается его плеча. Его сила ощущается как ночное спокойствие пустыни. — Перестань. Пойдём, надо доложить Николаю и разобраться, что вообще произошло. Вы в порядке?

Кристина не сразу понимает, что спрашивают её. Она медленно переводит взгляд на Сашу и тяжело кивает. В спутанных волосах торчат травинки и листья.

— Я знаю, что видела. Это была не та тень, которая хочет всё уничтожить.

— Можешь рассказать об этом подробнее? — Саша склоняет голову на бок и протягивает руку. Кристина хватается за неё, и они вдвоём идут в сторону Академии.

— Если вы послушаете.

— Конечно, — Саша улыбается. И тень улыбки появляется на лице Кристины.

Кирилл не вмешивается. Он почти ненавидит себя в такие моменты. Что ему стоило дать ей договорить? Она была напугана, возможно, околдована. А он, как всегда, слишком испугался, что не справится. Но ведь они смогли. Тень растворилась, печать закрыта. Вот только её рука сжимает руку того, кто вызывает куда больше доверия. И что хуже — Кирилл не понимает, почему его вообще волнует этот факт.

Хрустит гравий на дорожках, когда к ним подходит парень из Службы стражей. Он мнётся, сжимает в руках кепку.

— Что? — Кирилл закуривает, нутром ощущая плохие новости.

— Там… это…

— Скажи толком, что произошло?

— Николай просит вас в лес, — служащий сжимает кепку так, что белеют костяшки пальцев.

Кирилл переглядывается с Сашей и едва заметно кивает в сторону Кристины.

— Думаю, нам не помешает хорошая кружка чая, — Саша всё понимает. — Где у вас можно достать приличный чай?

Они сворачивают в сторону кафе «Гвоздика и кости», куда уже подтягиваются студенты. Их чувства бурлят, они, конечно, не могут усидеть в стенах Академии. Кириллу кажется, этот день никогда не кончится.

Лес пахнет сосновой смолой, иголками и сухой осенней листвой. Здесь всё кажется спокойным и мирным. В ветках деревьев путаются голоса птиц. Кирилл полюбил этот лес. И сердце вдруг схватывает щемящее чувство тоски. Ещё издали он знает, на что смотрит Николай в зарослях кустов.

Мёртвые глаза Хлои Монтейн. Неестественно вывернутая шея. Засохшая кровь — на руках, одежде. Чёрный клубок волос. Застывшая маска ужаса на лице.

— Там ещё один, — Николай кивает в сторону деревьев, среди которых уже трудятся сотрудники отдела по убийствам тенями. Территорию обтягивают магической границей и заодно яркой красной лентой.

— Тени? — Кирилл садится на корточки и вглядывается в лицо Хлои. Он запоминает каждого, кто погиб от этих тварей. Пока существует мир теней, ни один человек или маг не может быть в безопасности. А его работа не выполнена.

— Здесь что-то другое.

Николай протягивает ему перчатки и продолжает:

— Смотри, — его пальцы, обтянутые в белый латекс, задирают рукав кофты Монтейн. Кириллу кажется, его ударили под дых. От сгиба локтя вниз и вверх по руке разбегаются иссиня-чёрные вены. Он поднимается и отходит в сторону. Это слишком даже для него.

— Тебе это о чём-то говорит? — Николай взглядом сверлит ему спину.

— Вчера на студентку Академии напали тени, — на удивление спокойно произносит Кирилл. Он смотрит, как с ветки дерева срывается сухой листок и падает на землю. Здесь дышалось легко, земля пружинила под ногами. А теперь лес испоганен. Опорочен тенями и смертью молодых ребят.

— Кирилл?

Он оборачивается и сухо произносит:

— Она утверждает, что у неё брали кровь из вены на сгибе локтя. И сегодня место укола выглядело слегка почерневшим.

Николай молчит. Он уже думает, прикидывает версии, перебирает всё, что знает о тенях. Кто, как, зачем, почему. Кирилл знает, потому что занят тем же самым.

— Николай Андреевич, — к ним подходит коллега, который занимается сбором улик и обходом территории. — Есть ещё новости.

— Да что ты говоришь? — Николай спокоен как скала, и только опасно блестят тёмные глаза. Его сила чуть распускается, но тут же пропадает. Он тоже помнит про концентрацию.

— К сожалению. — Как ни в чем ни бывало, продолжает служащий. Он из тех, кто привык к смерти. Для него она — объект изучения, любопытный факт.

— Ровно здесь проходит граница между парком людей и отводящими заклинаниями Академии. И здесь везде следы теней.

— Ясно. Спасибо. Что думаешь? — обращается он к Кириллу.

— Чертовщина какая-то. Выглядит так, что кто-то отдал тела на растерзание теням, а потом выкинул их на границе так, чтобы нарушить договор о неразглашении. И я вижу только одну причину.

Кирилл глубоко затягивается.

— Кажется, кто-то всеми силами пытается подставить стражей.

— Значит, наша задача выяснить, кому это понадобилось, — кивает Николай и поднимается, аккуратно накрывая тело девушки чёрной тканью.

— Всеми стихиями тебя заклинаю, проследи, чтобы больше не пропадали студенты. Да, и та девчонка… приведи её ко мне завтра. Сегодня я буду занят.

— В Службу? — уточняет Кирилл. Жар проходит по рукам, усталость стучится в виски. — Нельзя обойтись Академией? Это похоже на допрос подозреваемого.

— Разве? Но да, в Службу. С протоколом и всей положенной организацией. Если надо, свяжись с родителями.

— В какой момент я стал заниматься связями с общественностью? — в голосе Кирилла раздражение пополам с усталостью.

— У тебя неплохо получается. Ведь не уволили же тебя из Академии, — Николай позволяет себе усмешку.

***

Саша с Кристиной сидят на лавочке около «Гвоздика и кости». Кафе набито студентами. Сквозь большие окна видно, как суетится Сташек, как все наперебой обсуждают нападение теней. Те, кто побросал вещи, собирают сейчас их, проверяют, что всё в целости и сохранности.

Кристина выглядит чуть более расслабленной, хоть и уставшей. Тёмно-рыжие волосы рассыпались по плечам, в них уже нет соринок. Даже жаль: ей шло. Как и водолазка бордового цвета, которая обтягивает худую фигуру.

Кристина замолкает, стоит Кириллу подойти, и опускает взгляд. Не смотрит на него. Те мгновения, когда он заглядывал в её глаза, стоя на берегу озера, отдалились и растаяли.

— Кофе? — Саша улыбается и протягивает бежевый стаканчик с рисунком гвоздики и скрещенных костей. Кирилл благодарно кивает. Для Саши мир наполнен красками, цветами, палитрой радуги. Кирилл слишком часто видит перед собой серость мира теней.

— Спасибо, — он приподнимает крышечку, вдыхая аромат молотых зёрен. Чёрный американо сейчас то, что надо.

Глотки кофе как спасение от неловкого молчания. Кирилл исподволь смотрит на Сашу с Кристиной. Он не может избавиться от мысли, что те слова, которые она говорила про медузу, отражение её самой. Словно в её хрупких костях, в тонких пальцах, которые обнимают стакан чая, в глубине глаз скрыто куда больше, чем она показывает. Вокруг неё нет тени. Только воздух чуть мерцает как гладь озера на солнце. Она — свет пополам с водой.

— Кристина, — он старается, чтобы его голос прозвучал как можно мягче. — Мне придётся завтра отвезти тебя в Службу стражей.

Саша поднимает брови, в глазах немой вопрос.

— Зачем? — она всё ещё смотрит на свои ботинки, будто в них некая истина бытия.

Он колеблется, теряется. В ход идут сигареты, потому что глотков кофе недостаточно. Саша неодобрительно поджимает губы.

— Николай, начальник Службы, хочет поговорить с тобой насчёт нападения на тебя. Хочешь, я позвоню твоим родителям…

— Нет! — Кристина вскидывает голову и впивается в него взглядом. — Ни к чему их беспокоить. Назовите адрес, и я приеду.

— Я тебя заберу. Это не обсуждается, — Кирилл выкидывает пустой стаканчик в мусорку, тот глухо стукается о стенки. — Не хватало, чтобы ты ещё одна выбиралась в город. Дорога через лес…

Он осекается. Кристина явно ждёт продолжения. Им наверняка ещё расскажут. Про смерть, которая забрала юных и чудесных ребят. Про безопасность. Введут какие-нибудь глупые правила, которые ни черта не помогут. Но у него сейчас нет сил говорить о смерти.

— Так будет лучше, — сухо заканчивает он.

— Может, ещё наручники на меня наденете? И сразу в подвалы? Мне не нужно сопровождение…

— Кирилл Романович, — спокойно замечает Саша, покачивая ногой и выразительно глядя на друга, — всего лишь хотел сказать, что пока мы не выясним причины нападения теней, безопаснее будет с ним. Через пару дней всё утихнет, и можно снова наслаждаться свободой и лесным воздухом.

Её взгляд как зелень мха. Её голос звенит музыкой ветра. Он отворачивается, чтобы избавиться от наваждения.

— У вас кровь.

Кристина вдруг поднимается и подходит ближе. Он чувствует её силу спиной. Хочет повернуться, но она касается пальцами правой лопатки и тут же отдёргивает руку.

— Да тут порезы во всю спину!

Саша подрывается за ней.

— Кирилл, ты лекарю показывался?

— Не до того было.

Вот почему так болит голова, и перед глазами цветные пятна. Ведь было что-то такое на грани сознания, когда он уничтожал теней.

— Немедленно к лекарям! Совсем с ума сошёл, не хватало, чтобы ты тут кровью истёк.

— Царапины, — Кирилл морщится. Ему не нравится, когда вокруг него начинают переживать по пустякам. И не такое бывало.

— Я бы их так не назвала, — скептически добавляет Кристина. — Кажется, теперь мне придётся кормить вас шоколадом.

Он оборачивается, удивленный, и ловит её улыбку. Саша тянет за рукав и торопит.

— Я позвоню, — бросает Кирилл, хотя голова соображает всё хуже.

— Я буду ждать.

***

Больше всего Кристине хочется в душ, переодеться в любимую клетчатую пижаму и побыть одной. Но в гостиной их корпуса уже набился народ, который жаждет историй. Ей суют стакан с мутной жидкостью, стоит только войти, вопросы сыплются без ожидания ответов, пока Андрей охрипшим голосом не призывает к тишине.

— Ты как вообще? — спрашивает он. Кристина зажмуривается и выпивает то, что в стакане под рёв одобрения. Не каждый день кто-то в Академии выдерживает атаку теней.

— Теперь лучше. Да в порядке я, в порядке.

Особенно если не думать про отметины теней на спине Кирилла. И о нём тоже лучше не думать.

— Что произошло? — Ада усаживает её в кресло и пристраивается на подлокотнике. Лу даже убирает гитару.

— Если бы я сама знала…

Рассказ не занимает много времени, после чего все начинают гадать, кому всё это нужно.

— А вы слышали, что в лесу нашли трупы пропавших студентов? — шепчет Дина, маленькая курносая первокурсница, которая любит узнавать самые последние новости. Воцаряется тишина. Ребята переглядываются, настороженные. Кристина сжимает подлокотники.

«Не хватало, чтобы ты ещё одна выбиралась в город. Дорога через лес…»

Вот что Кирилл имел в виду. Он уже знал это. Кристина ощущает, как ей становится тошно. Она не знала никого из тех, кто пропал, но от этого не легче.

— Я, пожалуй, пойду, — она поднимается и отставляет стакан с негромким звоном о другой.

— Эй, ты же говорила сегодня со стражами? — в глазах Дины жадный блеск новых сплетен. — Неужели они не сказали тебе про трупы?

— Нет. Мы обсуждали только то, кто на меня напал. Простите.

На учебном столе в спальне чашка с остывшим чаем, который уже покрылся плёнкой, книги, зарисовки трав и открытый ноутбук.

По комнате растекается музыка Era, пока Кристина раскладывает всё по местам, размышляя. Каждый момент встречи с Кириллом она нанизывает на тонкую нить мечтаний и желаний. Мысли о нём почти также болезненны, как и те царапины на его спине. Они кровоточат несбыточностью.

Сегодня она видела, как он танцует с тенями. Как расточает огонь, дикий, жаркий, испепеляющий. Как встаёт на дыбы его сила. Она не понимает, как кто-то может не терпеть стражей и считать их злом. Но между ними пролегает пропасть, через которую нет мостов. Для него она никто. Вот только сам он стал наполнять её мир.

Есть только один человек, чей голос она сейчас хочет услышать. И, забравшись на кровать с ногами, она набирает номер.

— Кристина, — в голосе сестры тревога. — Ты как?

— Я не знаю. Кажется, всё пошло наперекосяк.

— О-ох! Держись. Я слышала, что у вас творится. Но надеялась, что тебя это не затронет. Может, мне приехать к тебе?

— Нет. Я буду завтра в городе. Позвоню, когда освобожусь.

— Запомни, — голос Лизы звучит твёрдо и уверенно. — Ты сильная. И со всем справишься. А я буду рядом, когда бы я тебе ни понадобилась.

— Спасибо. Пожалуй, мне надо поспать.

— Увидимся завтра.

Экран телефона гаснет. Кристина смотрит в окно, по которому начинает барабанить дождь. От утреннего солнца ничего не осталось. Она медленно проваливается в дрёму. И последняя мысль мелькает, что вена на сгибе локтя неприятно ноет.

========== -6- ==========

Школа стражей, около десяти лет назад

Когда маг лишается силы, это похоже на бездонный колодец внутри.

Пальцы поневоле скребут по полу, по стенам, сжимаются в кулаки, словно пытаясь дотянуться до того, что всегда было внутри.

Кирилл сидит в углу комнаты, прижав колени к груди. Спину холодит крашеный камень стен. Грудь судорожно вздымается, тело трясётся в ознобе. Он привык к жидкому огню внутри своих вен, к ощущению силы земли, научился жить с бурями внутри. И теперь почти сходит с ума без них. Падает на дно колодца, которого никогда не достигнет.

Он закрывает глаза и вспоминает.

Дым, стекающий с кончиков пальцев. Пламя с запахом бергамота в ладонях.

Из груди вырывается всхлип.

— Эй, — глухо раздаётся рядом. Он вздрагивает, не зная, что может быть слышно за тяжёлым камнем стен.

— Тяжко, да? — голос глухой, но он… ободряет.

— Х-холодно, — с трудом отвечает Кирилл и пытается устроиться поудобнее. И тут же сжимается обратно, как пружина. Каждое движение отдаётся звоном пустоты, голова кружится.

— А, знакомо. Привыкаешь после третьего раза.

Кирилл сглатывает. Ногти до боли впиваются в ладони. Он не думает, что когда-нибудь привыкнет к бездне внутри.

— Живут же как-то люди без силы, — продолжает голос. — За что тебя так?

— В-воз-зразил Шор-рохову.

— И ты туда же! Первый год обучения?

— Д-да.

Голос замолкает. И Кириллу кажется, что бездна внутри углубилась.

— Не молчи, — просит он.

— А, это я время считал. Два часа прошло. Осталось шесть. Ночь переждать да день пережить, да?

— Тебя за что? — Кирилл запрокидывает голову, впиваясь в слепящий свет лампы. Ему кажется, что прошла вечность.

— Своевольничал на практике. Забрался глубже в тени, чем было разрешено. Второй год обучения.

— Ур-род.

— Шорохов? Нет. Он просто показывает нам всё, с чем мы можем столкнуться. Даже если это потеря силы. Стражами становятся сильнейшие. Остальные разбредутся потом по отделам Службы. Будут следить за печатями, разгребать последствия нападения, составлять отчеты. А таким, как нам, сражаться с тенями.

Кирилл не понимает. Пока. Но он ещё научится считать часы в комнате, где вместо огня холодная бездна.

— Тебя как зовут? — любопытствует голос.

— Кирилл.

— Николай. Как выпустят, пойдём в бар. Я знаю одно место…

Кирилл усмехается. Вытягивает ноги. Кажется, они подружатся. По крайней мере, мысли у них сходятся.

***

Отблески пожаров видны издалека. Он бежит, рвётся вперёд, пронзает мир теней на последних вздохах. Слишком поздно. Колени бьются о колкие камни, пронзая острой болью. В зрачках отражается свет костров, которые плавят сам камень. Истошно ржут кони. Крики людей надсадные, и ясно — им уже не помочь. Везде — смерть.

Он жадно обводит взглядом лужайку и парк перед домом. Трава вся смята, деревья выкорчеваны и искорежены. Он заставляет идти себя вперёд. На крыльце дома мертвецы с застывшими глазами и искаженными огнём телами.

Среди них отец и мать. Не двигаются. Не дышат. Дым вбивается в горло, и он не сразу понимает, что кричит от ярости.

Кирилл скатывается с кровати, хватается руками за комод. На пол летят книги и склянки, перестукиваясь на полу. Вокруг невыносимый запах гари. Его шатает, когда он тяжело поднимается, упираясь руками в комод, пальцы цепляются за ручки, соскальзывают.

Ящики громыхают, распахиваясь до упора. По ладоням пляшет огонь, оставляя чёрные следы на дереве. Край сознания соскальзывает в кошмар, и вместо деревянных стен Кирилл видит чёрные камни. В горле будто набился дым, чужой, горький, тяжёлый. Сухой кашель раздирает лёгкие.

Вешалки падают на пол вместе с одеждой, пальцы ловят пустоту, скребут по воздуху.

Так горячо, так сухо внутри. Выжженная пустыня с потрескавшейся землёй. Комната наполняется едким дымом, который окружает каждый предмет и затягивает всё пеленой. Барьеры заклинания тени крошатся, подпуская её слишком близко к его огню.

Кирилла кидает в сторону — тень рвётся завладеть его огнём, который распластывает тело собой. Он не справится. В венах уже не огонь — лава.

Где-то на фоне надтреснуто звенит телефон.

Он — огонь. Но и земля, в которой растёт всё живое. В нём жизнь и материя мира, сплетенные тысячью тонких корешков. И пламя становится корнями, которые запутывают её в новых барьерах. Запах гари меняется на дух вспаханных полей по весне и на аромат стогов сена.

Тень шипит и стихает под шёпотом удерживающего заклинания. Кирилл не сразу понимает, что сила хаоса успокоилась, стала твердью земли. Он перекатывается на спину, смахивает со лба налипшие волосы. В тишине комнаты его дыхание похоже на хрипы загнанного зверя. Снова пронзительно звенит телефон.

С трудом поднимаясь, Кирилл бредёт к тумбочке, спотыкаясь о раскиданные вещи, и хватает его, не глядя.

— Кирилл, — голос Николая как ушат холодной воды. — Ты в порядке?

— Наверное, — тот редкий случай, когда он сам толком не понимает, можно ли назвать такое состояние «в порядке». — Кошмары вернулись.

— А. Ясно. Справился?

Сквозь распахнутое окно тянет гарью — видимо, кто-то поджёг мусорный ящик на улице. Кирилл дергано передвигается, перед глазами мелькают цветные круги. Нащупывает шершавую створку и захлопывает раму, оставляя запах по другую сторону стекла.

— Вполне, — если не считать назойливых воспоминаний о том, что было после нападения теней на особняк родителей.

И какой ты после этого страж?

— Если нужна помощь…

— Николай, — раздражение перевешивает усталость. — Не надо со мной нянчиться. Ты больше не мой якорь*.

Густое молчание повисает на другом конце. Кирилл знает, эти слова Николаю слышать особенно невыносимо.

— Не смею больше мешать.

Раздаются короткие гудки. Губы сухи. Горло саднит так, будто он глотал колючки кактуса.

Кирилл доходит до стола и дрожащими пальцами достаёт из пачки сигарету, подносит скрученную дозу горькости ко рту. Рука нашаривает мягкий картон коробка спичек.

Огонёк сигареты мерцает в темноте комнаты. Тело саднит от жара и колкости огня, который прошёлся с головы до ног и подпалил одежду.

Видимо, он слишком устал и вымотался от работы, от смерти молодых ребят, от атаки теней — и кошмары вернулись. По крайней мере, наяву родители живы. Хотя в этом нет его заслуги.

Для тебя важна только служба.

Царапины на спине саднят и ноют, потревоженные его метаниями. Скорее всего, пора поменять повязки, но, чёрт дери, у него сейчас нет сил даже на это.

Когда перестают дрожать пальцы, Кирилл снимает обожженные обрывки футболки и идёт в душ.

Мир ещё шатается в глазах. Он хватается за деревянные стены, чтобы не споткнуться и не скатиться с широкой лестницы, когда спускается на кухню.

Кирилл бредёт по тёмному дому, больше похожему на заброшенное хранилище вещей. Когда-то он принадлежал его родителям, пока отца по работе не перевели в Англию. Они с матерью забрали все вещи, оставив сыну, который вернулся однажды на каникулы, голые стены. Даже в маминой оранжерее стояли лишь пустые горшки.

Он, конечно, сделал вид, что ему плевать. На самом деле он ощущал себя выкинутым из их жизни, потому что отец так и не смирился с его решением стать стражем.

По огромным панорамным окнам кухни стучит осенний дождь, и его стылость холодит кожу, когда Кирилл, зажав сигарету зубами, встаёт на стул и приоткрывает фрамугу на самом верху.

Наверное, надо заварить одну из тех настоек, которые советуют лекари Службы. Их глаза сочатся сочувствием, от которого хочется увернуться. Он — страж. И не питает иллюзий о том, какая это работа. Сгорать — так в пепел. Сражаться — так до шаткости ног.

В три часа ночи одиночество кажется тяжёлой данностью. Он привык справляться с ним, растворяя его в пламени своей магии, в чае Саши и Сюзанны, в цифрах и словах отчётов, в рутине дней. Но этого так ничтожно мало, когда он на грани того, чтобы сгореть.

Тебя не было рядом! Ты предал семью, Кирилл.

Вокруг Кирилла вьются тени, тычутся в руки, когда он достаёт из шкафа тяжёлую керамическую турку. Невесомые отголоски мира по другую сторону, совсем безобидные и ласковые. Газовая плита вспыхивает гудящим синим пламенем. Кирилл надеется, что пронзительная крепость кофе смоет гарь внутри.

Хоть пропади в своём мире теней! Кажется, он для тебя важнее всего остального!

Дёргается щека. Эти слова, брошенные три года назад, осели в голове так надёжно, что их ничем не вытравить. Он до сих пор помнит ярость отца.

С тех пор Кирилл считает, что не имеет права обременять себя какими-либо близкими связями. Он старается держаться подальше — как от родителей, так и от друзей.

Только невыносимо постоянно быть одному, и он возвращается в дом Саши, зовёт в гости Сару. И чертовски боится, что однажды тени придут и за ними, а его не будет рядом.

Кофе вскипает, и Кирилл переливает его в самую большую кружку, бросая звёздочки бадьяна. Что ж, он, по крайней мере, может попытаться не дать ещё кому-то умереть.

***

Задремав ранним вечером, Кристина просыпается в середине ночи как по будильнику. Протирает глаза и ёжится от прохлады ночного воздуха, нагнанного из приоткрытого окна.

Она накидывает поверх футболки длинную вязаную кофту и включает ночник на столе, от которого струится мягкий свет, достаточный, чтобы разогнать темень. На столе навалены учебники и тетради, мигает ноутбук разряженной батарейкой. Кристина заглядывает в забытую кружку. Чай давно остыл и подёрнулся плёнкой, а в зону отдыха идти совсем не хочется, так что она только зажигает толстую свечу, от которой тянет чем-то древесным и терпким.

Кристина перебирает стопки книг в поисках последних, взятых из библиотеки. Аккуратные болотного цвета тома находятся под свёрнутыми рулонами схем созвездий. Вряд ли они пользуются популярностью: выглядят как новые и пахнут ещё типографской краской, на обложке вьётся золотистая надпись «Мир теней. Азы и основные понятия».

Кристина всегда умела видеть сквозь очевидные вещи, поэтому её так интересовал мир теней. Каждый маг с детства знает — он несёт опасность и разрушение. А Кристина хочет заглянуть за эту опасность, не веря, что всё так просто.

В той тени словно скрывался свет звёзд на исходе ночи. На кончиках её щупальцев колыхалась иная сила, незнакомая и невесомая, пропитанная морем и перечной мятой. И энергия воды и воздуха внутри Кристины отзываласьна неё.

Кристина листает книги, одну за другой, проводит пальцем по глянцевой бумаге. Те пестрят уже известными ей определениями и видами теней. Одни ищут насыщения в силе магов, другие жаждут крови, третьи крадут часы жизни. Бесполезно.

Книги лишь твердят, что это мир, полный монстров из кошмаров, изломанных, тяжёлых, корявых. Ни слова о красоте серых оттенков. Ничего о свете звёзд, который пахнет морем.

В четыре часа ночи Кристина устало смотрит на пламя свечи, которое напоминает огонь Кирилла. За всеми его бурями и дымом костров скрывается мягкое тепло, к которому хочется протянуть руки.

В детстве она мучила родителей вопросами, как ощущается сила огня и земли. Те лишь фыркали и говорили, что нечего магу воды и воздуха думать о такой ерунде. Но ей было интересно до невозможности, и Лиза принесла мешок свечей. Расставила по комнате и зажгла все до единой. А потом водила рукой сестры над ними, следя, чтобы та не обожглась.

В четыре часа ночи Кристина думает о том, что те ощущения были похожи на то, как её сила касается магии Кирилла.

***

Кофе горчит. Кирилл допивает вторую чашку и откидывается на кожаную спинку стула, потягиваясь. Ему нравится мансарда тем, как в ней слышен дождь. В большое окно напротив кровати часто видно небо со звёздами и луной. Только стол утыкается в стену, на которой прикреплено множество заметок по работе.

Он опять не выспится, и Варя будет укоризненно выговаривать, что стражам тоже иногда надо отдыхать. Особенно тем стражам, у которых то бессонница, то кошмары.

Кирилл перебрал досье каждого пропавшего ученика. Сравнил данные, информацию. Надо отдать аналитикам, пусть ищут связь. Он её в упор не видит.

Кирилл чуть не сваливается со стула, задремав, когда звонит телефон.

— Да?

— Я только что приземлился и мечтаю о доброй порции виски! — звонкий голос Дани врезается в голову.

— Тебя не было два месяца. И первым делом ты тащишь меня в бар? — Кирилл встаёт, чтобы вытряхнуть пепельницу в мусорное ведро, которое глухо хлопает крышкой. Босые ступни приятно ощущают деревянные доски пола, когда он подходит к окну. Огонь внутри мягкий и умиротворенный. Кирилл выпускает дым и вертит его в ладонях, забавляясь с ним, как с ласковым зверьком.

— Сейчас шесть утра, вполне можно выпить кофе. О, такси приехало. Давай, вылезай из дома и тащи свои бренные кости в Rock’n’roll bar. Да-да, на Сретенку, — это уже явно водителю.

— Ты не мог хотя бы выбрать магический бар? Что, там коктейли лучше? — Кирилл подходит к груде одежды и вынимает из неё одну из десятка чёрных косовороток. Он задумывается, стоит ли её отглаживать.

— Нет, там завтраки вкусные! Жду!

Кирилл вздыхает и отключает телефон. Дома еды всё равно нет.

В половину седьмого в баре тихо и малолюдно. Даня уже вовсю наворачивает глазунью с сосисками и тостом, прихлёбывая кофе. Вопреки всем заветам московской осени на нём короткие светлые штаны и ярко-оранжевая футболка. Негромкий рок приятным фоном наполняет сонное утро.

— Надо же, ты всё ещё жив! Как мир теней?

— Ты не мог бы потише? — Кирилл устраивается напротив, чувствуя себя неуютно в месте, где не стоит показывать свою магию. Не хватало им Бюро магического порядка в центре Москвы. Меню предлагает с десяток вариантов и называет еду без вина завтраками.

— Всё равно почти никого нет, — Даня широко обводит рукой пустое просторное кафе и втыкается вилкой в поджаристую сосиску. — М-м, как я соскучился по такой еде! В походе опять было много геркулеса и каких-то корешков.

Даня работает в Управлении в отделе по международным связям магов, что обычно означает командировки в самые удаленные уголки мира, странную еду, долгие пешие переходы по горам и непролазной местности. По возвращении из очередного тура, ошалевший и с новыми невиданными амулетами, Даня через неделю страдальчески заламывает руки и бежит к начальству за новой командировкой. Пульс мегаполиса не для него.

— Ты привёз с собой экспериментальные образцы корешков? — иронично уточняет Кирилл, вертя в руках сигарету. Здесь явно не курят. А от огня или дыма ещё и пожарная сигнализация может сработать.

В Дане всё в движении, брови так и норовят то взлететь вверх, то нахмуриться. Он сам вертится и крутится. У него внутри будто постоянно звучит музыка, под которую он живёт. Кирилл считает, что она похожа на регги. Многие при первой встрече принимают его за сухри, но в нём бурлит магия воды и воздуха.

— Не-а, таможня не пропустила. О, можно мне повторить? — Даня тыкает в тарелку, обращаясь к официанту, улыбаясь до ушей. Кирилл заказывает оладьи с яблоком в медовой глазури и чёрный кофе.

— Ну и как студенческая жизнь?

— Спроси у студентов.

Даня хмурится, пытается понять — дело в настроении или и правда что-то случилось. Вздохнув, начинает рассказывать сам. Об Индии. О величественных слонах. О том, как отличаются маги в разных уголках мира. Про то, как приятно зарывать ноги в горячий песок и пересыпать его с ладони на ладонь. Про тягучие мантры на рассвете и розовый закат в океане.

Наконец приносят завтрак. Кирилл чуть отпускает силу, которая проплывает лёгкой дымкой. Сейчас внутри только размеренный треск костра, который ничто не тревожит. Тень больше не пытается выбраться. Пока.

— Кирилл, что случилось? — Даня не выдерживает. Приборы со звоном брошены на тарелку как вызов.

— Похищения студентов привели к смерти, — возможно, не один алкоголь развязывает язык, еда тоже как-то с этим связана. Оладьи медовой сладостью тают во рту.

— Двое из троих пропавших. Кто-то выпускает тени в Академии и хочет представить дело так, что стражи во всём виноваты.

— Зачем?

— Ты же знаешь, многие относятся к нам с предубеждением, — кофе горчит как сами слова и признание. — Есть те, кто считает нас великим злом. Мол, это мы принесли тени в этот мир. Дойдёт до того, что скоро Управление делами магов заявит, что нас надо держать под контролем.

— Глупости, — фыркает Даня и вытягивает ноги на соседний стул, закладывая руки за голову. — Наша магия когда-то была дарована духами природы. Те свалили и оставили нам лишь отголоски того, что было. Тысячи лет назад мы могли двигать горы. Да и нафига это в нашем мире?

Кирилл смотрит в окно, за которым оживает город. Пронзительно гудят машины, красным и зелёным перемигиваются светофоры. Пора в Академию, иначе он застрянет в пробках.

— Да, тогда и сама магия изменилась. Жили-были прекрасные маги воды и воздуха, которые созидали природу, — продолжает он рассуждать, скорее, самому себе. Даня и так прекрасно знает легенды. — Но стоило духам уйти из этого мира, и их сила стала меняться. Извращаться. И появились такие, как я. Огненные бури, а с ними и мир теней.

— Легенды писали идиоты. Никогда не поверю, что из природы нам было даровано только две стихии. Кажется, если милины* когда-то и созидали природу, то теперь часть из нас хочет всем управлять. Я слышал про радикалов, которые считают, что у власти в мире магов должны стоять исключительно маги воды и воздуха.

— Всё равно некоторые умники верят, что это мы принесли мир теней, — Кирилл аккуратно кладёт приборы и одним быстрым махом допивает кофе. — И думают о нас, как о монстрах, которые держат всех в страхе.

— Управление набито бюрократами и академиками, которые только и могут, что копаться в архивах, — Даня морщится, будто съел кислый лимон. — Меня уже засыпали письмами с требованием пройти десятки процедур по возвращению из командировки.

— Значит, каждому из нас пора на работу. Мне ещё предстоит пережить допрос у Николая.

— Он тебя будет допрашивать?

— Нет, Кристину. В смысле, одну из моих студенток. На неё напали в Академии тени.

— Но всё же обошлось?

— Пока не знаю. Меня там не было.

Они скидываются по счёту и поднимаются. Скрипят стулья.

— Не начинай! Ты не можешь спасти всех! — Даня чуть не хлопает ладонями по столу.

Кирилл замирает и смеряет его колким взглядом.

— Я хотя бы попытаюсь.

***

В маленьком сарае холодно и сумрачно, свет падает только через два небольших окна на противоположной от входа стене. Изо рта вырывается пар, и Кристина снимает с крючка при входе толстую теплую куртку, кутаясь в неё всем телом.

Здесь пахнет утренней прохладой, осенним урожаем и сушеной вербеной. Это её убежище, что-то куда более интимное и личное, чем комната в общежитии или доме родителей. Мягкий свет охватывает помещение, в центре которого квадратный деревянный стол с макетом небольшой деревушки.

Такие сарайчики сотами раскиданы в глубине территории Академии, закрепленные за теми студентами, которые ведут свои проекты. Пришлось долго убеждать деканат, что её идея стоит воплощения, а потом справиться с горой бумаг. И теперь Кристина гордо могла заявить, что ведёт собственное исследование по очищению воздуха.

Она подключает телефон к старой колонке и ставит чайник. Пока он шумит и пыхтит под Florence + The Machine, Кристина запускает модель деревушки на столе и подпевает словам песни.

— Ты дыра в моей голове, ты космос в моей кровати, ты тишина между тем, что я подумала и сказала.

Оживают миниатюрные человечки, вереница рабочих тянется на завод. Он, как печка паровоза, пыхтит и выбрасывает сажу и грязь.

Кристина записывает на меловую доску на стене показатели загрязнения и своей силой меняет потоки воздуха, настраивая гармоничное смещение. Свежий насыщенный атмосферный воздух спускается в деревню, а наполненный сажей уходит в сторону, оседая в особой зоне.

— Доброе утро, — в полуприкрытую дверь заглядывает Ада. — Ты пропустила завтрак.

Она кидает подруге крафтовый пакет с мюсли. Тот выскальзывает из рук Кристины и падает на деревянный пол.

— Было что-то важное?

Пакетик взлетает к столу, рвётся бумага. Кристина легко справляется с управлением воздухом и ветром. Куда сложнее выстроить защитные чары, которые даёт вода. Ей всегда было тяжело в границах. Любой щит ограничивает. Сдавливает.

— Занятия отменили в связи с… ну, сама знаешь, — Ада мрачнеет, топчется на пороге. Договаривать не надо — про погибших ребят уже написали в утреннем выпуске «Летучих ведомостей».

Кристина тоже не хочет говорить о смерти и разрушении. Чайник выключается, и она разливает кипяток по двум стеклянным чашкам.

— Ты что-то хмурая, — Ада заходит внутрь и в десятый раз рассматривает полочки с небольшими баночками. На них аккуратные белые наклейки с чёрными подписями. Порядок в сарае подруги не устаёт восхищать Аду, у которой маленькая оранжерея похожа на хаос из трав и цветов.

— Меня сегодня заберут на допрос в Службу, — Кристина опускает в каждую кружку травяные пакетики и возвращается к проекту. Пока всё идёт, как надо.

Чего нельзя сказать о её сердце, в котором будто взрывается шторм, стоит вспомнить Кирилла Арда. Она качает головой, отгоняя мысли о нём, но они упорно лезут внутрь, возвращаются ощущениями его слов, близости в лесу, случайными касаниями.

— С чего бы?

— Насчёт нападения тени тогда, — Кристина шмыгает носом от промозглого воздуха, который никак не хочет нагреваться.

— К обеду вернёшься? — Ада запрыгивает на второй стол, отодвинув баночки и склянки в сторону, и болтает ногами. Чай стынет, вьётся паром.

— Не знаю, он пока не звонил.

— Кто?

— Кирилл Романович.

Ада присвистывает.

Музыка из колонки прерывается мелодией звонка, Кристина бросается к телефону, теряя концентрацию, и над деревней начинается снежная буря.

— А, чёрт! Да что ж такое…

— И тебе доброе утро.

— Я не вам, — Кристина моментально теряет всякую уверенность и только смотрит, как вся деревня снова покрыта чёрными хлопьями. Ада хихикает, в неё летит рабочая перчатка.

— Я рад, что ты не воспринимаешь меня как чёрта. Ты свободна? Я готов отвезти тебя к Николаю.

Кристина грустно смотрит на показатели милой заснеженной деревушки. Она исковеркана черными жирными пятнами.

— Да, конечно. Мне только переодеться надо, где встретимся?

— На стоянке через час.

— Я могу и быстрее собраться!

— О, в этом нет никаких сомнений, но мне самому надо закончить дела. До встречи.

Телефон тут же отключается, и Кристина возмущенно смотрит на погасший экран.

— Зачем тебе переодеваться? — ухмыляется Ада. — Ты отлично смотришься в этой куртке. Так выглядит моя бабушка, когда она по осени картошку собирает. Всё равно же не на свидание собираешься!

В Аду летит вторая перчатка.

***

Кирилл ждёт около машины, опираясь на капот, нога за ногу. Мелкая морось оседает на кожаной куртке поверх косоворотки, мешаясь то ли с природной туманной дымкой, то ли с его текучей тенью. Кристина на мгновение замедляет шаг, крепче сжимая ремень сумки, и, шумно выдохнув, идёт вперёд.

— Ещё раз доброе утро, — его голос спокоен. Несмотря на непогоду взгляд скрыт за стёклами солнечных очков. Полупрозрачный дым кружит вокруг, расточая запах можжевельника.

— Готова? — он выше неё на целую голову, и Кристина ощущает себя чем-то совсем маленьким. И тут же напоминает сама себя — она тоже маг. Помогает не очень.

— А надо быть к чему-то готовой? — она надеется, что голос звучит увереннее, чем она сама себя ощущает.

— Поехали, летняя девочка.

— Что? Почему летняя девочка?

Это сбивает с толку, кидается так мимолётно, что она не успевает понять, что стоит за его словами. Кристина хмурится, даже опускает взгляд на юбку в синюю с красным клетку, которая так отлично сочетается со строгим свитером. В руках она держит пальто, и меньше всего напоминает лето.

— Тебе идёт.

Просто и непререкаемо, будто другие пояснения и не нужны. Кристина забирается на переднее сиденье, вдыхая запах чего-то пряного и терпко-древесного. Машина отца всегда пахнет бензином и освежителем воздуха, что вызывает тошноту и головную боль.

В запахе машины Кирилла хочется остаться подольше, укутаться в него, как в плед.

Кристина дёргает ремень безопасности, но тот не поддаётся.

— Дай-ка я.

Кирилл наклоняется к ней, тянется к заевшему ремню. Кристине кажется, вся она стала одним нервом. Никакой магии, кроме его сводящей с ума близости. Сейчас она готова отдать всю свою магию ради смелости прикоснуться к нему, застыть поцелуями на коже.

Летняя девочка, которая мечтает прикоснуться к терпкому огню. Возможно, моря внутри неё хватит, чтобы объять его костры.

Её дыхание касается его кожи, до дрожи хочется провести рукой по его волосам, спуститься на шею. Она вдыхает запах табака и мокрой кожи. Внутри не мысли — ком эмоций, и сила без всяких заклинаний становится ощутимой, смешивается с его магией. Весенний дождь с искрами костров.

Кирилл выдёргивает наконец ремень и протягивает его через Кристину. Его пальцы проскальзывают по телу, даже сквозь одежду оставляя следы ощущений касаний. Покалывание искр бенгальских огней.

Щелчок.

Его рука замирает около её бедра, как стоп-кадр. Словно он не знает, куда её деть. Словно дай она ему хоть единый намёк — и она вернётся к ней теми же мимолётными касаниями.

Кристина смотрит прямо перед собой, вжимаясь в сиденье и едва дыша.

— Что-то не так? — Кирилл спрашивает тихо. Она не может сказать наверняка, но ей кажется, за очками он не сводит с неё взгляда.

Кристина мотает головой.

— Поехали? — не просто спрашивает — предлагает.

— Да.

Машина мягко трогается с места и выезжает на дорогу, подёрнутую мутной дымкой. Деревья появляются по бокам дороги, как корявые призраки с изогнутыми конечностями. Как рисунки теней в книгах.

Молчание похоже на толстое стекло, и оба по разные его стороны. Кристине хочется что-то спросить, но каждый раз слова оседают на языке, так и оставаясь несказанными.

— Как ты себя чувствуешь?

Кристина поневоле чешет сгиб локтя и натягивает до пальцев рукава свитера.

— Всё ещё немного уставшей. Наверное, надо спать больше, — она смущенно улыбается, не замечая, как вздрагивает Кирилл. — Как ваши царапины?

— Заживают. Не впервой.

Машина выезжает из леса и вливается в поток движения.

— Ты не против музыки?

— Совершенно точно нет.

Она верит, что сможет за музыкой спрятать слишком громкие мысли.

— Можешь вытащить из бардачка диск, пожалуйста? Он там вроде один.

Кирилл ведёт машину ровно и аккуратно, не отрывая взгляда от дороги. В бардачке приходится покопаться, выискивая среди сигарет, старых карт и разномастных фонариков поцарапанный диск.

Магнитола проглатывает тонкий круг, щелкает, в салоне взрывается симфоническая музыка.

— А, чёрт! — Кирилл, не глядя, быстро уменьшает звук.

Кристина удивленно вслушивается в немецкий текст. Она разбирает из десяти слов одно, но этот шершавый язык ей нравится. Музыка действительно спасает от необходимости говорить, и Кристина откидывается назад, прикрывая глаза и проваливаясь в мутную дрёму, пока они пробираются по московским пробкам.

В Службе стражей кипит жизнь. Кристина поспевает за Кириллом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Ей хочется спросить обо всём сразу, посмотреть на рыб в аквариумах холла, заглянуть в кабинеты. Но он торопится — или просто не привык ходить медленно. За ним вьётся шлейф белёсого дыма, путается в ногах.

По коридорам постоянно снуют сотрудники в серо-белой форме, коротко кивая и здороваясь с Кириллом. В воздухе мелькают полупрозрачные тени, которые шныряют между магами и обдают едва уловимым запахом выстрелившего фейерверка.

— Кирилл Романович, — на ходу к ним подбегает немолодая женщина со свёрнутым ватманом. Кирилл лишь мельком одаривает её взглядом.

— Что у вас, Мария?

— Вы просили сводку о последних нападениях теней по Москве, — Мария подпрыгивает на ходу и пытается развернуть ватман, который сворачивается обратно.

— Спасибо, — он спасает её от неудобной ноши, подхватывая его подмышку. — Николай у себя?

— У него встреча на третьем этаже с Борисом и родителями погибших ребят, — голос женщины становится тише, едва не дрожит. Кирилл резко останавливается, его тень вздымается и стекает к ногам. Мария испуганно моргает.

— Соберитесь! — его голос звучит хлёстким приказом. — Надо работать дальше, чтобы эти твари больше никого не уничтожили. Найти виновных.

Кристине самой хочется тут же куда-нибудь пристроиться и начать действовать. Мария кивает и сворачивает в один из коридоров, прикладывая руку ко рту.

— О, наш великий и ужасный вернулся! — сзади раздаётся бас. Кристина бросает взгляд на Кирилла, замечая, как он закатывает глаза.

Их нагоняет крепкий мужчина с залысинами и в мятом костюме. Пламя Кирилла едва заметно вспыхивает по рукам и тут же пропадает.

— Ты когда на приглашение ответишь? В выходные барбекю у меня на даче.

— Мне некогда.

— Возьми выходной! Они у всех бывают.

— У теней — нет, — цедит Кирилл. — Извини, служба.

Он оставляет коллегу с барбекю в коридоре и идёт дальше, мимо просторных переговорных комнат и кухонных закутков. Из одного такого выходят две сотрудницы в тёмно-синей форме, держа друг другу под ручку.

— О, Ард, привет! — одна из них улыбается и вынуждает остановиться. — Тебя лекарь просил показаться.

— Ну что он мне нового скажет? Аккуратней, не обожгись? — Кирилл пожимает плечами. — Повязки я и сам поменяю.

— Ну-ну, жаркий мальчик, всё-таки сходи к нему, а то кто же ещё будет прокуривать все кабинеты?

Она подмигивает и хватает под локоть подругу, уводя её в другую сторону. Их каблучки мягко стучат по дереву паркета. Кристина опускает взгляд на свои кеды и привстает на пятки, но тут же спохватывается и догоняет Кирилла, который уже унесся вперёд ко входу в отдел стражей.

Он касается ручки двери, по ней пробегают язычки пламени, раздаётся щелчок, и они входят в просторный открытый офис, в котором кипит жизнь. Метаются от стола к столу облачка теней, осыпаясь дымными записками. Шумит кофеварка. Здесь окна во всю стену, большие столы, отделенные друг от друга перегородками и некое ощущение хаоса.

Из-за стойки администрации привстаёт секретарь и смотрит на Кирилла поверх очков.

— Отчёт по печатям готов, лежит у вас на столе, — без приветствия начинает она. — Все досье по пропавшим студентам в прошлом году тоже. Вам нужны новые рубашки? Мы завтра заказ на форму отправляем.

— Да, рубашки нужны. Варя, скажешь, когда Николай освободится?

— Хорошо. Американо на столе.

Кирилл кивает и направляется к своему столу, заваленному бумагами, амулетами с заклятиями и всякой канцелярщиной, свойственной офису. Кристина даже удивляется — она ожидала увидеть что-то куда более мрачное и магическое.

— Садись, — Кирилл стаскивает с соседнего пустующего кресла коробку с документами и бухает её об пол. Взметается пыль.

Кристина аккуратно опускается на продавленный стул и осматривается. В центре офиса огромная доска из прозрачного стекла, на которой висят фотографии Хлои и Владислава, основные данные и указаны координаты взлома печатей. По всему офису расставлены в некотором хаосе столы сотрудников, воздух насыщен магией так, что даже её воздух теряется и схлопывается, придавливается. Она начинает перебирать на столе ручки и карандаши, чтобы хоть чем-то занять руки.

***

Кирилл падает в кресло и подкатывается к столу. Шуршит ватман, его уголки так и норовят свернуться обратно. Данные выведены аккуратным почерком, и достаточно беглого взгляда, чтобы понять основные точки прорывов. Ничего нового.

Барьеры заклинания крепко сдерживают тень, и та пока не пытается вырваться. Но от недосыпа саднит голова, так что он роется в ящике в поисках спасительного цитрамона. Даже маги лучше не придумали. Запивает горькую таблетку кофе, который отдаёт имбирём. Он предпочитает пряные звёздочки бадьяна.

Быстро перебирает почту в подставке для писем. Ко всем теням барбекю, лучше заглянуть к Сюзанне на пирог с чаем. Свежий выпуск «Летучих ведомостей» он откладывает в сторону, рекламный буклет летит в мусорную корзину.

Не сразу замечает, что кофе остыл, и ладонями подогревает чашку с надписью «Keep calm and work hard».

— Кирилл Романович…

Кирилл спохватывается, не заметив, что уже мыслями погрузился в работу. Кристина явно не знает, куда себя деть. Неловко оглядывается по сторонам, натягивая посильнее рукава свитера.

— Чай, кофе? Ты завтракала? — он знает, что выглядит куда сосредоточеннее, чем того требуют приличия, но назойливые мысли про теней и их жертв не дают покоя.

— Ну, я поела, да. Но от чая не откажусь, — Кристина мнётся и смотрит на пробковую доску на перегородке его стола, на которую пришпилен с десяток листов с напоминаниями и пометками. Кирилл бросает на волшебницу быстрый взгляд. Кожа да кости, чем их только кормят в этой Академии? Он взмахом руки создаёт шуструю тень, сотканную из дыма и отголоска той, что сидит внутри. Серое облачко слетает с пальцев куда-то в сторону.

— Ой, а это что? — Кристина подвигается ближе, высмотрев на столе стеклянный октаэдр с медными гранями. Внутри немного земли, мелких камней и маленький цветок с тёмно-фиолетовыми лепестками.

— Растение, — бросает Кирилл и листает свои пометки в толстом блокноте. Его занимает мысль, кто из стражей знал расположение печатей Академии? Кто последний раз их проверял, кроме него самого?

— Нет, я понимаю…

Она смущается и замолкает. Поправляет прядь волос.

— Геометрические террариумы, — бубнит Кирилл. — Их придумала моя мама для мелких растений, которым нужна особая забота и внимание.

Он тянется к сигаретам, но впервые за долгое время не закуривает. Ему нравится, как едва уловимо пахнет весенним дождём в присутствии Кристины.

— Это очень красиво, — в её голосе слышится искренний восторг. Она наклоняется ближе, чуть не утыкаясь носом в стекло. Прищуривается, стараясь разглядеть каждый листочек и лепесток.

— А как их поливать?

— Тебе и правда интересно?

— Конечно.

Кирилл указывает пальцем на несколько пузырьков из тёмного стекла на столе. Одни большие, другие поменьше.

— Пипетками обычно. Ну-ка, — он пододвигает октаэдр ближе к себе. Внутри вокруг цветка мерцают жёлтые огоньки.

— Так, этому малышу подойдёт… — он перебирает бутылочки и выбирает одну. Когда он откручивает крышку, тянет цитрусовыми. Кирилл бережно капает на крохотное растение. Кристина завороженно наблюдает за ним.

— Ну вот, — Кирилл закручивает бутылочку и ставит на место. Порой он думает, что если бы не бушующий огонь внутри, пошёл бы по стопам матери и стал выращивать редкие растения.

Он поворачивается к Кристине и наталкивается на восторг в её глазах, когда она переводит взгляд с цветка на него. Свет пополам с водой.

Кирилл отворачивается, не давая ни единому ростку прорасти внутри него самого. Лучше вернуться к печатям, пока они ждут Николая.

— Ард! Я не нанималась готовить тебе чай, — из-за спины возникает секретарь и ставит дымящуюся кружку прямо на блокнот. — От твоих теней хочется чихать.

Кирилл едва уловимо улыбается. Варя сердится только для вида.

— Ты был у лекаря? Согласно инструкции…

— Потом, у меня встреча с Николаем.

— Он ещё занят. Ладно, — Варя складывает руки на груди, явно не собираясь сдаваться. — Ты высыпаешься?

— Я не сахар, — Кириллу кажется, он сейчас сойдёт с ума, но на помощь внезапно приходит Саша — причём, в прямом смысле этого слова.

— Всем доброе утро! — он держит над головой огромную коробку с печеньем. — Кому свежего и хрустящего от моей жены?

Раздаётся хор одобрения, и Саша ставит коробку на один из шкафов, куда тут же слетаются сотрудники в форме стражей. Значки на их рубашках поблёскивают тусклым золотом. Варя не исключение, так что можно сказать, что военный манёвр удался.

— Держи, ты просила чай, — Кирилл передает кружку Кристине.

— Спасибо, — её голос тихий и приглушенный. От восторга не осталось ни следа.

Саша присаживается на край стола.

— Мы не нашли никаких следов тех, кто сломал печати. Николай назначил летучку на двенадцать часов. Пойдём потом обедать в Жан-Жака?

— Посмотрим, — Кирилл исподтишка наблюдает за Кристиной, которая сидит боком, совершенно потерянная. Саша ловит его взгляд и поднимает брови, будто призывая к каким-то действиям. Кирилл не особо понимает, чего хочет друг, но честно пытается:

— Кхгм… Хочешь, я отведу тебя в комнату отдыха? Говорят, там удобные диваны.

Он всё-таки закуривает сигарету и еле сдерживается, чтобы не расстегнуть тугой воротник косоворотки и не закатать рукава.

— Я лучше здесь побуду, если не помешаю, — она очерчивает пальцем ободок чашки. — Мне есть чем заняться.

— Попробуй печенье, — Саша снимает уже полупустую коробку со шкафа и протягивает Кристине.

— Спасибо, — она вскидывается и улыбается. — Вы очень добры.

Кирилл закашливается дымом сигареты, чего давно не случалось. Саша покровительственно хлопает его по спине.

— Я тебе говорю, однажды ты себя погубишь этими сигаретами. Всё, я ушёл работать до обеда. Вам удачи с Николаем, слышал, он сегодня не в духе. Кристина, не обращайте внимания на этого угрюмого типа, он куда милее, чем кажется поначалу. Впрочем, я верю, что лекции он читает вполне сносно.

Бросив эту бомбу замедленного действия, Саша удаляется к себе в отдел. Кирилл сжимает пальцами свой блокнот, не в состоянии посмотреть на Кристину. Такой подставы от друга он не ожидал. Да и какая ей разница, угрюмый он или нет?

Его спасает облачко тени, которая плавно опускается на схемы печатей, похожее на дракончика. Кирилл касается её, и она оборачивается дымными словами «жду».

— Пойдём, — он поднимается. — Николай освободился.

Комментарий к -6-

*сухри - маг земли и огня

*милин - маг воды и воздуха

*якорь - связь между двумя магами, которая помогает стражам вернуться из мира теней, как маяк и верёвка в лабиринте теней.

К этой части можно прочитать небольшой драббл об отношениях Кирилла и родителей: https://ficbook.net/readfic/6666246

Музыка, которая вдохновляла: https://www.youtube.com/watch?v=KM3dWDbAdkY

И: https://www.youtube.com/watch?v=HGH-4jQZRcc (спасибо Handra)

Это странно, но первый параграф родился после прочтения “Там, где нет темноты”: https://ficbook.net/readfic/6725621

Служба стражей стала обрастать деталями благодаря Мэй и “Пути домой”: https://ficbook.net/readfic/6651004

И вообще знай, что ты меня нереально вдохновляешь!

Я залипла на мальчика: https://vk.com/photo-44153268_456239173

Эмоции и поза - прям Кирилла.

========== -7- ==========

В Школе стражей учителя прокляли тот день, когда Ард и Поулг подружились. Оба постоянно лезли туда, куда их не просили, первыми экспериментировали с заклинаниями и рвались познать саму бездну теней. Главное — вместе.

У одного по венам бушевал огонь, другой нёс холодное спокойствие земли, принимающей всё в себя. Кирилла уже тогда за глаза прозвали «жарким мальчиком», Николай же едва заметно улыбался на «каменное сердце». В обоих кипела неуёмная тяга к приключениям и желание жить здесь и сейчас.

Им завидовали, к ним тянулись.

Обоих выделял Шорохов, чередуя меры наказания с подачей нестандартных знаний и навыков.

Когда один получал длительные часы в комнате без силы, многие злорадствовали — доигрался. Другой за завтраком молча протягивал чашку с кофе, ворча, какого чёрта он опять что-то натворил.

По крайней мере, кружка точно была для кофе.

Когда у одного получалось сложнейшее заклинание изгнания тени в небытие, те же завистники только бросали едко: «Конечно, их же обучает сам Шорохов». А второй радостно подхватывал и просил показать ещё раз, чтобы научиться самому.

Они со всем юношеским максимализмом жаждали стать стражами. Учились до ломоты в пальцах, порой тратя ночи напролёт на изучение одного-единственного ритуала. Взлохмаченные, встречали рассветы с мутным привкусом песка для ритуалов.

Только Николай знал, что Кирилл просыпается по ночам с набившимся дымом в лёгких и прожженными простынями под руками. Практики управления огнём не всегда помогали.

Только Кирилл знал, что Николай никогда не простит тех, кто по наивности решил пройти в мир теней, не зная толком ни заклинаний, ни правильных путей. Те несчастные увели с собой и его сестру. Погибли все.

И руки подносили кружку с водой, обхватывали запястья, сплетая пламя огня с корнями, что растут в земле. Пальцы чертили руны на песке в комнате, отгоняющие зло и дурные сны.

Вместе становилось легче.

Николай и Кирилл делили ночи в пустых аудиториях, когда не могли уснуть. Сидели, прислонившись острыми лопатками к стенам, и курили одну сигарету на двоих, выпуская дым в мутные бокалы с клюквенной настойкой.

Терпкие ягоды оставляли привкус крови.

Дым сладко пах чертополохом.

Они прятали страхи и боль в едких шутках и подколках друг друга. Так было легче.

Николай праздновал выпуск и назначение на практику в московскую службу. Шумела роком вечеринка на крыше, растекался внизу ночной город с росчерками огней. Июньская ночь пьянила.

Оба стояли на краю парапета, и ветер нёс запах лип.

Тогда, передавая друг другу бутылку с чем-то мутным, они первый и последний раз сказали то, что и так знали.

— Я тебя никогда не предам.

— Я всегда буду рядом.

Огонь Кирилла был горяч.

Земля на пальцах Николая рассыпалась пылью.

***

В кабинете Николая тепло и тускло от закрытых ставен и язычков пламени в стеклянных плафонах. Тянет горьким запахом табака для трубок и пряной резкостью бадьяна.

Тёмные узоры на бордовых обоях складываются в контуры теней, о которых Кристина читала ночью.

Здесь не место для октаэдров с миниатюрными растениями. Ничего лишнего или личного. На рабочем столе ровные стопки бумаг, стакан с заточенными карандашами и тонкий ультра-бук, сейчас закрытый и отодвинутый в сторону. Абсолютный порядок минимализма.

Николай представляет собой власть над мрачной и хаотичной стороной магии. Кристине он с первого взгляда внушает давящий страх. Она тут же собирается, заталкивая поглубже внутреннее смятение и боязливость перед ним.

Не время и не место быть трепетной ланью. Меньше всего на свете она хочет быть слабой. И, находя, как часто бывало, смелость в своей магии, которая течёт прохладой воды внутри, она вызывает едва заметный бриз, отдающий солью. Он мешается с тугой магией Николая, зависшей прозрачным облаком под потолком.

Допрос длится уже час. И чем дальше, тем больше она начинает чувствовать себя в чём-то виноватой. Возможно, всё дело в пресловутой ответственности, впитавшейся в кости с детства. Она будто нарушила какие-то правила, о которых ей не сказали.

В какой-то момент Варя приносит поднос с пузатым чайником, большой медной туркой с деревянной ручкой и веточкой мелких белых цветов. Такая маленькая деталь на удивление разбавляет мрачность кабинета Николая. Кофе пахнет смесью пряностей и растопленным шоколадом. Три чашки аккуратно разлетаются по кабинету, повинуясь изящным взмахам рук Вари.

Кристина вопреки давним привычкам выбирает кофе, которого как раз хватает на три порции. Горячая чашка в руках помогает разогнать усталость и напряженность.

Отвечая на сухие и формальные вопросы Николая, Кристина занимает свои мысли сравнением двух стражей, находя в этом некое отвлечение от внутреннего неудобства допроса.

Если Кирилл высок и худ, сплетен из жил, которые говорят скорее о выносливости, чем о силе, то Николай плотнее, тяжелее и шире в плечах. Он монументален и твёрд и выглядит куда старше Арда.

И куда опрятнее, с некоторым любопытством отмечает Кристина.

Кирилл уже закатал рукава косоворотки, выкурил с разрешения обоих две сигареты и три раза прошёлся по кабинету за спиной у Кристины, расточая древесный запах бергамота.

Николай ни разу не шевельнулся в старом кожаном кресле.

Поверх отглаженной косоворотки на нём идеально сидящая жилетка, руки обтянуты тонкой кожей полуперчаток. На лбу залегла глубокая морщинка, будто он постоянно ищет решение сложной головоломки.

Кристину пугает такая аккуратность. В ней не остаётся места для улыбок или чувственности. И под тяжёлым взглядом Николая она чувствует себя вылетевшим кусочком паззла, который непонятно, куда вставлять в его выверенный мир.

Песчинка перед лицом земляного урагана.

Хаос Кирилла куда интереснее. Яростнее. Словно он может принести огонь в души людей без всякой магии.

Скрипит кресло, когда Николай подаётся вперёд, вцепляясь в неё взглядом. В её шероховатые от работ в оранжерее руки, в наверняка замявшийся по его меркам блёклый свитер и выбившиеся пряди волос. Кристина ёжится и натягивает грубые края рукавов до середины пальцев, как собственную броню.

Возможно, колкость шерсти придаст больше уверенности, чем собственная магия.

Внутри спокойные волны моря и грани воздуха, за которые можно схватиться и удерживать гармонию.

— Что необычного вы замечали в Академии до этого? Какие-либо странности? — голос Николая сух и словно царапает кожу.

— Ничего не было, — она качает головой и прячет руки под стол, чтобы скрыть дрожь. Никогда не показывать слабость. Тем более перед тем, кто сильнее.

— Интересно. А… так, Кирилл, сядь, пожалуйста, — вдруг громче и резче просит Поулг, морщась на очередной круг почёта по кабинету.

Кирилл само послушание. Он садится напротив неё, сцепляя руки в замок, и внимательно наблюдает за коллегой.

Ей нравится его динамичность, которая не даёт сидеть на месте. Эти движения, чуть рваную и быструю походку она наблюдала все лекции. Кто-то из студентов кривился на мельтешение перед глазами. Кристина думала о том, что с таким огнём внутри невозможно быть спокойным.

Она сама уже десять раз сменила позу, едва сдерживаясь, чтобы не подтянуть одну ногу к подбородку. И нашла удобство в том, чтобы откинуться на спинку стула, вытянув ноги.

Палец рисует на отполированном столе абстрактные узоры. Кофе выпит, чай остыл. Хочется выйти на воздух: ей, как всегда, становится тесно в помещении, где нет окон и большого пространства. Мысли двоятся, во рту пересохло. Сам воздух ощущается густым и тягучим как смола.

Николай стучит карандашом по столу и продолжает.

— Итак… на вас без причины нападают тени? — голос затихает, шелестит, становится почти осязаемым. — В чём ваша особенность, Кристина? Чем вы заинтересовали создания хаоса?

Она лишь пожимает острыми плечами.

— Я не знаю. Во мне нет ничего необычного.

Так она себя ощущает. Сестра твердит, что в ней упрямства пополам с упорством. Кристина всего лишь хотела вырваться из границ дома и познать свои возможности. Стать сильнее, чем её привыкли видеть родители.

— Вы часто гуляете по Академии в одиночестве?

— Нередко.

— И до этого никаких происшествий не было?

— Нет.

Кристина смотрит на сцепленные руки Кирилла. По ним вьются узоры выпуклых вен как тонкие сосуды для его ласкового огня. Она могла бы очертить каждую из них указательным пальцем, ощущая приятное покалывание искр.

Изучить подушечками пальцев контур татуировки на левой руке.

Ей до физической боли хочется прикоснуться к нему. Залезть ладонями под закатанные рукава косоворотки, ощущать не силу — его самого касаниями до дрожи на своей коже.

От одной мысли об этом перехватывает дыхание, и стихия воды в ней скручивается в водоворот. На ладонях выступают прохладные капли воды.

Пусть её наполнит хаос теней. Она ответит солёным штормом.

Кристина поднимает взгляд, наталкиваясь на пристальный взгляд синих глаз с отблеском костров в глубине. В них застыл невысказанный вопрос — всё ли в порядке? «Конечно, нет».

Но она коротко кивает.

— Вы слышали мой вопрос? — голос Николая возвращает мысли в сухие границы то ли опроса, то ли допроса, она сама уже не до конца понимает. Ей досадливо боязно от того, как она себя ощущает в присутствии этих двух мужчин.

— Простите, что…

— Я спросил, — терпеливо, как ребёнку, говорит Николай, — можно ли взглянуть на вашу руку?

— А, да, конечно.

Кристина выпрямляется и закатывает рукав свитера до самого сгиба локтя. Вена на сгибе уже не такая почерневшая, но выглядит нездоровой и болезненной. Будто в неё влили жидкий уголь.

— Вы позволите? — Николай встаёт и наклоняется через стол, впиваясь взглядом в едва заметный след от шприца.

Он даёт секунду на кивок, сугубо из вежливости. Его сухие пальцы касаются руки, проводят по сгибу локтя и выше. Его сила сейчас так близко, что волосы встают дыбом.

— Ай! — Кристина закусывает губу, когда Николай сильно надавливает большим пальцем на место укола. Острая боль пронзает всю руку, на глазах выступают слёзы, которых она не хочет показывать.

Сквозь их застилающую пелену видно, как сгущается тень вокруг Кирилла, а язычки пламени в плафонах вздымаются ввысь, покоряясь его взметнувшейся силе.

— Николай.

— Я допрашиваю свидетельницу, — хладнокровно отвечает Поулг и обходит стол, остановившись за спиной Кристины. У неё перехватывает дыхание от близости его пыльной магии. Она превращает воду в грязь.

Лишает света.

Николай опирается рукой об стол рядом с ней и заглядывает в лицо, ловя её взгляд. Внутри застывает лёд.

— Что вы скрываете?

— Перестань! Посмотри на неё — она что, представляет какую-то опасность? Врёт? Скрывает информацию?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — Николай напрягается. — Или ты настолько ослеплён своей зависимостью всех защищать?

Кирилл отшатывается. Только магия его сгущается и тяжелеет.

Оба мага вздрагивают, когда температура воздуха резко падает до того, что изо рта вырывается пар. Тёмную поверхность стола затягивает прозрачный иней.

— Если вы думаете, что я вру, зовите мага по контролюсознания. Пусть проверяет. Мне нечего скрывать, — Кристина сжимает стол до того, что белеют пальцы, и всю свою смелость бросает, чтобы выдержать слегка удивленный взгляд Николая.

Она не какой-то загнанный зверь в клетке.

У любой магии есть ментальная сторона. Вода даёт дар провидения, огонь — чтение аур магов и управление их энергией, земля — манипуляцию формами, воздух же заточен под контроль сознания. Каждая требует особых навыков и долгих тренировок, в Академии вводные занятия начинаются только на третьем курсе. Кристина же ещё на первом курсе проштудировала учебники для начинающих. Не то, чтобы ей хотелось управлять чьим-то сознанием, но она не могла не попробовать.

— У вас возьмут анализы крови и силы, — от голоса Николая веет могильным холодом. — Кирилл, проследи.

— Конечно, Николай.

— Вы свободны. Ард, останься.

Кристина облегченно выдыхает и проскальзывает мимо него к выходу. Пальцы нашаривают холодный металл ручки, и вот она уже в полумраке коридора. Грудь судорожно вздымается, возвращается ощущение свежего воздуха. И на грани сознания проскальзывает мысль — в какие игры тут играют стражи?

***

Кирилл смотрит на Николая в упор как из дула пистолета. Внутри кипит злость, но он понимает — порой такое давление нужно. Вот только он сам твёрдо уверен, что Кристина не может быть ни в чём виновата. Она слишком… гармоничная. Без теней внутри. В ней спокойствие рек.

Пальцы нашаривают привычными движениями помятую сигарету в кармане брюк. Он закрывает её руками будто от ветра, находя в этом какую-то границу своих эмоций. Багровый огонёк проскальзывает по пальцам, оживляя собой кончик горькости табака. Ткань косоворотки натягивается на спине, и повязка неприятно давит на ссадины.

В воздухе пахнет потухшими спичками.

— Мог бы быть и повежливее, — Кирилл машет в сторону двери, и за его пальцами тянется сизый дым. — Она не подозреваемая.

Он знает — это не аргумент для Николая. Ему по долгу Службы приходится подозревать каждого, иначе они могут пропустить опасность. И если однажды тень Кирилла вырвется из сдерживающего заклинания и овладеет его телом, у Николая не будет никаких сомнений. Только чёткие инструкции.

— Да пойми ты! — рука в перчатке ерошит волосы, на лице досада и горечь. — У нас нет ничего! Ни единой зацепки, кроме показаний этой девчонки. И вот этой мелочи.

Громыхает ящик, когда Николай открывает его, чтобы достать маленький прозрачный пакетик, и почти со злостью швыряет на стол. Кирилл подходит ближе и, зажав сигарету зубами, двумя пальцами подносит его к свету лампы.

Аккуратный металлический значок в виде изящного месяца, заключенного в грани треугольника. Никакой магии в нём нет. Кирилл бы почувствовал с его опытом использования амулетов с заклинаниями и заклятиями.

— Что это?

— Аналитики работают, — Николай закатывает глаза. Морщинка на лбу углубляется, выдавая его тревогу и озабоченность.

Что означает — никто ни черта не знает. Кирилл вертит, всматривается. Просто значок, каких много в магическом мире.

— Найдено на телах Хлои и Владислава, — добавляет Николай, опускаясь в своё любимое кресло. Кирилл не понимает, как можно столько времени проводить на одном месте. Слишком статично для его энергии огня. Но в Николае сильна твердь камня.

— Что показало вскрытие? — Кирилл опирается локтями на стол, напрягаясь всем телом. Сводит не лопатки, а что-то внутри. Возможно, тень скребёт по своему поводку. Или так ощущается безнадёжность. Голова снова начинает надоедать тягостью боли.

— Тени истязали тела после смерти. Ребята умерли от извращения собственной силы. Поэтому я хочу взять анализы у Кристины и сверить показатели.

— Кто выпустил тени? Есть какие-то следы? Что сказали ребята по аурам?

— Глухо, — Николай барабанит пальцами по столу. — Если у тебя есть мысли, что делать, буду рад.

— Во-первых, — Кирилл собран и серьёзен. — Хоть Хлоя и мертва, но с той тенью я ещё не закончил. Наведаюсь в гости, может, след найдётся.

— Сколько тебе времени нужно?

— А, не так много, как в прошлый раз, не надо заходить глубоко. Надеюсь, пара дней.

— Впереди выходные, — замечает Николай и тут же ловит недоуменный взгляд Арда. — Ой, перестань! Даже я понимаю, что надо отдыхать. Выспись хоть раз.

— Не начинай, а. Сам когда спал нормально?

— У меня нет кошмаров.

Кирилл хмыкает, но не считает нужным развивать эту тему. У него хотя бы есть Саша с Сюзанной и Даня с Сарой. У Николая только аскетичность его кабинета и неутомимый трудоголизм. Хотя Кирилл знает, что и Поулг порой отдыхает, выбирая для этого своеобразные способы проведения досуга.

Запястье правой руки обжигает холодом — раньше там стояла метка якоря. Сейчас от неё остались только тонкие шрамы. Белые тени на коже. Их можно убрать, но Кириллу они напоминают о прежних клятвах. О том, что Николай всё ещё рядом. Даже когда в Кирилле так силён первозданный хаос теней.

— Ты нужен мне в рабочем состоянии, — от рациональности и правоты в голосе Николая горчит на языке. — В моём распоряжении вся Служба, в конце концов. Знаешь ли, ты тут не один страж.

— Правда? Мне иногда кажется, ты считаешь по-другому, — усмехается Кирилл и хватает чашку с уже остывшим кофе. Но, задумавшись, опускает. — И ещё… не может быть, чтобы похищения и смерти начались с Академии. Всех теней призови — не верю. Мы что-то упускаем.

— А знаешь… — Николай медленно поворачивается в кресле туда-сюда. — Давай-ка посмотрим дела пропавших магов за последние года три. Может, что-то найдём. И надо проверить печати хотя бы по Москве, не было ли где-то вскрытий или неаккуратных проходов.

Как с его сестрой. Слова зависают несказанными, но это и не нужно.

Между Ардом и Поулгом достаточно было бессонных ночей, когда каждый боролся со своей болью. Теперь они смирились и сражаются с предвестием этой боли для других.

— Отлично, хоть какой-то план действий. Могу идти? — Кирилл одним глотком опрокидывает в себя остывший кофе. На дне липкая сладость шоколада.

— Подожди, — Николай наконец покидает своё ложе и обходит стол. Запрыгивает на него немного по-мальчишески, как когда-то в аудиториях Школы, когда они вдвоём оставались после занятий практиковать заклинания.

В руках оказывается тёмно-коричневая сигарета, не похожая на привычные марки. По крайней мере, Кирилл никогда таких не встречал. Он ничем не выдаёт своего удивления, только забирается рядом, поднося огонёк на кончиках своих пальцев к сигарете в руках Николая.

— Есть две новости. Тебе не понравится, — Поулг делает первую глубокую затяжку, прикрывая глаза и явно наслаждаясь моментом. Находя облегчение перед неприятными словами. Дым крепкий и горький, тяжелее, чем от сигарет Кирилла. Он вьётся по коже перчаток Николая, окутывает обоих магов. Его куда больше, чем может быть от одной сигареты.

— Какая хуже?

— Тебе решать. Информатор подтвердил встречу — в мире теней.

Внутри пробуждается его собственный демон, мягким комочком сматываясь где-то в районе сердца. Для тени предвкушение родного мира так же приятно, как Кириллу закурить сигарету. Возможно, однажды она действительно поглотит его, заменит сердце сгустком сумрака. И это ли не станет спокойствием?

Кирилл отгоняет мысли, от которых веет приближающейся депрессией. Лучше сосредоточиться на факте того, что на встречу ему идти одному. Лучше Саши никто не заклинает печати, но дальше самой границы он не заходит. Его сила тут же меняется и становится хаосом.

Николай легонько толкает его в плечо.

— Ты уснул, что ли?

— Задумался. Знаешь, такое бывает, когда планируешь что-то.

Николай фыркает, нарушая своё ледяное спокойствие. Сейчас он похож на того, каким Кирилл его помнит по Школе. Не такого зажатого и хладнокровного, каким требуется быть для управления хаосом стражей. Их планы редко срабатывали, обычно приходилось действовать по наитию.

— Так какая вторая новость?

— На следующей неделе к нам приезжает команда из международного бюро магического порядка. Думаю, они захотят поговорить с тобой.

— А без этого никак нельзя? — ворчит Кирилл, выпрямляя спину и поводя плечами, чтобы разогнать ощущение усталости мышц. Им не хватает подвижности, ему самому — времени для бега.

— Кирилл, ты ведёшь дело по студентам, — напоминает Николай и спрыгивает со стола. Он снова собран и не позволяет себе ничего лишнего. Окурок растворяется дымом.

— На нашей земле смерть Хлои. Она приехала по обмену. Я лишь надеюсь, что это будет не старший Ард.

— Не называй нас старшим и младшим, — Кирилл уже идёт к двери, ощущая, как внутри загорается пламя злости и отчаяния, как бывает каждый раз при мыслях об отце.

— О, я прям ощущаю любовь сына к отцу! — Николай уже открывает ноутбук и сосредотачивается на своих заметках. — Данные по информатору я пришлю на почту. Работай, Кирилл. И не спали Академию!

Он не прощается, когда резко выходит в коридор и хлопает дверью. С кончиков пальцев слетают искры, внутри горький пепел.

— Кирилл…

Он вздрагивает и оборачивается, наталкиваясь на растерянный взгляд Кристины, которая оперлась спиной на стену и заложила руки назад.

В кои-то веки она забывает добавить формальное «Романович» и обезоруживает его своей близостью. Это равносильно сдёрнутой со всей силы рубашке, обнажающей рёбра.

Он приближается к ней, шаря по ней взглядом. Каждый шаг сокращает бездну между ними. Ещё немного — и близость между ними станет той, когда слова могут стать до глупости лишними.

Их магия взбаламучивается, отдаваясь по рукам пляшущими искрами и капельками воды, оставляя тягучий запах бергамота и весенних дождей. Его тени ластятся к ней — а она не пытается их отогнать. Лишь наблюдает за ними и переводит взгляд на него, застывая моментом ожидания.

— Кристина, — голос срывается в хрип.

Между ними острые грани воздуха и смолистая вязкость пламени.

Приблизься он ещё на шаг — и они соприкоснутся. И предвкушение этого ощущения кажется приятным. Томным.

— Вы в порядке?

— Да, — Кирилл отступает, теряя ощущение её магии. — Пойдём. Процедура неприятная, но обязательная. Я буду рядом.

Он всё ещё помнит её взгляд в кабинете Николая, и сейчас она смотрит так же. Словно ей хочется впечататься в его огонь и сгореть в нём дотла. Надо больше спать и поменьше пить кофе, иначе скоро он решит, что она влюблена в него.

Когда они идут в сторону отдела лекарей, их перехватывает Варя. Глаза расширены, в них какая-то мятущаяся паника, и даже на одежде больше складок, чем обычно.

— Кирилл Романович, беда, — она еле слышно шепчет.

— Что?

— Разрушено здание в Москве. Говорят, взрыв, но там было несколько магов поблизости. Поступил вызов в Службу, — Варя судорожно вздыхает, прикрывая рот подрагивающей ладонью. — Только что подтвердили — тени.

Распахивается дверь кабинета, отскакивая со стуком от стены, и Николай вылетает в коридор, на ходу натягивая пальто. В нём ярость пополам с решительностью.

— Варя, команду стражей туда, пусть ищут в ближайшем месте соприкосновения с миром теней любые следы. Мне нужна эта сволочь! Я еду туда, посмотрю сначала сам.

Варя спохватывается и торопится в сторону отдела, собираясь с мыслями и готовясь к коротким и чётким приказам.

За Николаем вздымаются облака пыли, когда он спешит в сторону выхода и кидает на ходу:

— Кирилл, не лезь! На тебе Академия!

И он исчезает за одним из поворотов.

Кирилл оглядывается на Кристину, которая вжалась в стенку, с какой-то паникой осознавая новости. Вот оно — то, про что он твердил им десятки раз. Тени опасны, они хотят разрушить всё, не знают пощады или милости.

У неё не было никаких проблем, она мечтала учиться и искать новые возможности магии.

Тени попрали саму её внутренность, очернили такие изящные и тонкие руки.

К чёрту лекарей.

В конце концов, ему и правда хватает дел с убийствами в Академии. Он сейчас ничем не поможет на месте прорыва теней, раз их там уже нет. Нужны другие специалисты. Но, возможно, сможет хоть что-то исправить здесь и сейчас.

— Пойдём, — он едва не берёт её за руку, но в последний момент спохватывается. Она переводит мутный взгляд на него. Даже сквозь свитер выпирают острые ключицы, коса растрепалась.

— Тебе надо на воздух и поесть, как следует.

— Спасибо. Кирилл Романович…

— Мне больше нравится Кирилл. На доске было написано именно так. С чего вы все принялись прибавлять отчество, ума не приложу. В конце концов, я не штатный преподаватель Академии. Или я так похож на нудного профессора? — он улыбается уголками губ, заговаривая её и отвлекая от усталости или дурных мыслей.

— Вовсе нет! Все, наверное, привыкли к формальностям Академии, — она подходит ближе, робкая улыбка появляется на губах. — А вы внесли хаос. В хорошем смысле.

И добавляет едва тихо, отводя взгляд в сторону:

— Мне нравится.

Кирилл теряется. От её слов огонь внутри оживает, тянется по венам. Он не помнит, когда последний раз чувствовал подобное.

Звонок телефона откладывает необходимость ответа. На том конце бодрый голос Дани, который тоже решил сбежать с работы на обед в их любимое местечко. И это спасает от решения головоломки под названием «Кристина Кристрен».

Можно просто идти обедать.

***

Кафе находится на другой стороне набережной и заточено под магов.

Здесь летают приборы, зависают в воздухе мерцающие капли воды, слышен шум прибоя. На стенах светло-зелёные обои, по которым в прямом смысле проплывают японские пейзажи. На столах красивые бежевые скатерти и увесистые меню в кожаной обложке. Ненавязчивая музыка словно вынимает острые шипы из головы, въевшиеся в виски.

Пахнет грибным супом и свежим хлебом. Витрины и подоконники уже украшены к Хэллоуину - гирляндами красновато-оранжевых листьев, которые шуршат друг о друга, пузатыми тыквами с вырезанными мордочками и котлами, над которым вьётся дым.

Кирилл любит это кафе, хотя булочки и американо вкуснее у Сташека.

Даня сидит около окна во всю стену, явно прервавшись на выборе горячих блюд, чтобы ответить на звонок телефона. Он выглядит слишком летним на фоне вязаных свитеров, тяжёлых шарфов и твидовых пальто других посетителей.

— Что-что ты собралась делать? — Даня кивает в знак приветствия и одними губами произносит «Сара». Кирилл понимающе усмехается и подвигает стул Кристине. Она с любопытством оглядывается по сторонам, словно ни разу не бывала в магических кафе.

— Серьёзно? Готовить? Тебе мало было сгоревших макарон? Как вообще можно спалить спагетти?

Кирилл улыбается, зная, что сестра Дани и приготовление еды слишком не совместимы. Порой взрывоопасны.

Мимо проносится поднос с чьим-то обедом и аккуратно приземляется на столик рядом к юноше, увлеченному чтением толстого фолианта. Аппетитно пахнет тушеным мясом с овощами.

— Если у тебя есть рецепт, то конечно, — Даня искрится ехидством. — Главное, соль и сахар не перепутай. Слушай, ну чего тебе от меня надо? Матерь всех стихий… Кирилл, тебя устроит на ужин пицца? — спрашивает он, отводя микрофон в сторону.

— Её будет Сара готовить? — зубы сразу сводит от того, как они пытались разгрызть кулинарное произведение в последний раз. Но Сара упорна и мечтает победить хоть один рецепт.

— Нет, мы закажем, — шепчет Даня.

— Тогда устроит.

— Да, пицца — отлично. Так, Сара… Сара, послушай… нет! Никакого печенья! Не хватало ещё, чтобы ты дом спалила. Для этого я использую знакомого стража.

Кирилл укоризненно смотрит на него поверх меню и возвращается к выбору супа.

Даня скидывает ноги с соседнего стула и подаётся вперёд, опираясь локтями об стол, стул скрипит и отрывается ножками от пола.

— Сара, успокойся, я завтра приготовлю борщ. Да, и разберу чемодан. Нет, я не на свидании, дел невпроворот. Это Кирилл на свидании.

— Простите, — Кристина резко поднимается и чуть не выбегает на улицу. Проклиная всё на свете и в особенности отсутствие такта у Дани, Кирилл подхватывается за ней.

На улице унылый и промозглый холод октября. Он находит её через дорогу около перил набережной. Кристина повисла на них, вглядываясь в стылые воды Москвы-реки.

— Даня большую часть времени не думает, что говорит, — начинает Кирилл, облокачиваясь на перила спиной и закладывая ногу за ногу.

Молчание.

— Пойми, ты тут ни при чём. У него болезненное восприятие мира, ему везде видятся влюбленные парочки.

Никакой реакции. Кирилл вздыхает, не зная, что ещё сказать. Меньше всего ему хочется обидеть её или оставить какое-то недопонимание, поэтому он подбирает последний аргумент, который кажется до дрожи рациональным.

— Кристина, ну серьёзно. Как можно обидеться на такую глупость? Всё равно ты для меня студентка и маг воды и воздуха, которому не место рядом со стражем.

Она медленно выпрямляется и в упор смотрит на него. Пальцы сжаты на холодном камне перил.

— Правда?

— Конечно.

И совершенно не важно, что его тянет к ней. Что сегодня он был в шаге от того, чтобы не запустить хаос теней в её красивый и гармоничный мир.

— Тогда можно вы меня отведёте к тем, кто потычет в меня иголки, и я займусь своими делами? — с неким вызовом спрашивает она, и Кирилл с удивлением ощущает, как вокруг неё вздымаются ментальные щиты. Едва заметные и слабые, но и у него нет в арсенале контроля сознания.

— Если ты так хочешь.

— Да.

Что-то настолько не так, что сжимаются рёбра. Он смотрит ещё мгновение в глубину её глаз, ища в них ориентиры и подсказки.

Их нет. Только стылость позднего октября, которая оседает влажной пылью на её волосах.

***

Комната Академии встречает привычностью и обжитым теплом. Кристина тупо смотрит на стопки книг по миру теней, и горечь заполняет её с головы до ног. Сумка повисла в безвольных пальцах.

Ещё не хватало оплакивать сожаления того, чего никогда не будет. В конце концов, она была обречена на это с самого начала. Впрочем, возможно, она просто не достаточно хороша для него.

Встреча с сестрой не принесла желанного облегчения. Лиза рассказывала про всякие случаи магической почты, делилась планами на жизнь, показывала фотографии новой квартиры-студии, в которую переехала. Она не спрашивала ни о чём, увидев подавленность в движениях сестры и зная, что в таком состоянии к ней лучше не лезть.

Кристина ощущает себя приклеенной к миру. Лишним кусочком паззла, которому не нашлось пока места. Вздыхает и плетется в общую гостиную вскипятить чайник.

Заваривает покрепче и с головой уходит в учёбу.

Она не сразу слышит звонок телефона.

— Да?

— Кристина? Это Саша Лейф, коллега Кирилла.

— Я чем-то могу помочь?

— Вообще-то да… Я занялся поиском информации о той тени, с которой вы столкнулись, — в его голосе мешается доброжелательность и некая озадаченность. — Вы знаете что-то об Архиве печатей?

— Нет. Предполагаю, это как-то связано с миром теней? — она допивает чай и устало откидывается на стуле.

— Да. В нём хранится вся информация о нём. Все сводки, исследования, заметки стражей. Я собираюсь заняться поиском хоть каких-то намёков на то, с чем вы столкнулись. Мне кажется это важным.

С Кристины слетает всякая усталость.

— Вам нужна помощь?

— Да. Искать буду я сам, но вот сопоставить ощущения и то, что вы видели, не смогу, — судя по голосу, он улыбается.

— Понимаю, у вас учёба…

— Я согласна. У меня есть свободное время. И выходные.

Он смеётся в трубку.

— Спасибо. Давайте без излишнего трудоголизма. Скиньте мне свою почту, пожалуйста. Не уверен, что проведу в сам Архив, но можем иногда в моём офисе встречаться.

— Конечно. А откуда у вас мой номер? — она не может не спросить. Будто это что-то изменит.

— У Кирилла попросил. Ему что-то передать?

— Нет.

— Тогда до связи.

Кристина выключает щелчком телефон и не может усидеть на месте. Она не знает, что её будоражит больше — возможность ознакомиться с архивными документами, загадка, которая не даёт покоя и может быть решена…

…или то, что это ещё одна возможность увидеть Кирилла вне стен Академии.

Комментарий к -7-

Всяческая красота и визуализация здесь: https://vk.com/lacystarstories

И мой неисчерпаемый источник вдохновения для бромансов: “Путь домой” от Мэй - > https://ficbook.net/readfic/6651004

========== -8- ==========

Комментарий к -8-

Предупреждаю: немного жути в конце. Но даже гету нашлось место. Глава от Николая.

Я очень люблю крылья Анубиса в “Руках, полных пепла” Мэй, так что немного ими вдохновилась.

Весьма рекомендую читать под это:

https://www.youtube.com/watch?v=8sWMxrKzikk

https://www.youtube.com/watch?v=_hvKEfl6RJA

https://music.yandex.ru/album/4894207/track/38318324

Служба стражей, около двух лет назад

— Он что сделал? — Шорохов тяжело выхаживал по полутемному кабинету в окружении всполохов пламени, отстукивая тростью каждый шаг.

— Заключил сделку с тенью, — Николай стоял по струнке, не обращая внимания на болезненные ощущения от отметин, полученных в схватке с десятками созданий.

Куда резче и острее ныло правое запястье.

— Теперь его магия сплетена с хаосом.

— Я отправил вас, чтобы вы изучили глубокие тени, о которых мы почти ничего не знаем! А не чтобы вы ставили сомнительные эксперименты!

— Да? А я думал, вы хотите, чтобы один из нас сдох, — ледяным тоном заметил Николай. Шорохов остановился как вкопанный, и медленно повернулся к ученику. «Бывшему», — сам себе напомнил молодой страж, спокойно выдерживая колючий взгляд.

— Вы слишком сильны вместе. И привязаны, — трость ткнула на правую руку Николая. Боль дёрнула изнутри по свежим шрамам.

— Уже нет. Кирилл разорвал связь якоря почти сразу, как пришёл в себя.

Николай очень внимательно следил за выражением лица Шорохова, и не зря — едва уловимая тень облегчения мелькнула во взгляде.

Он теперь слишком хорошо разбирался в тенях.

— Зачем?

— Потому что если однажды он не совладает с хаосом внутри, именно мне придётся его уничтожить — вряд ли кто-то ещё справится. Связь якоря может помешать.

«Вряд ли он кому-то ещё позволит это сделать». Николай ничем не выдал своей горечи от внезапного решения Кирилла. Тот даже не сказал ему — знал, что друг удержит и отговорит.

Вот только вчера Николая рвануло от сдавливающей боли внутри, когда тёплый и шёлковый клубок внутри распался в прах, выжигая клеймом терпкое одиночество.

— И ты это сделаешь, — безоговорочное утверждение с примесью угрозы. Шорохов тяжело опустился в кресло, вытягивая поврежденную ногу. — Иди, работай. Говорят, появилось несколько незакрытых троп дилетантов, сунувшихся в тени. Или тебе нужен выходной?

— Нет, приступаю.

В коридоре Николай прислонился спиной к стене, едва справляясь с тем, чтобы достать дрожащими пальцами сигарету из пачки в кармане брюк. Так похоже на Кирилла.

Шорохов правда отправил их на смерть, надеясь, что выживет сильнейший. Он считал, что они рано или поздно сцепятся за власть над Службой, не понимая, что при всех их ссорах и выбросах силы они всегда оставались верными друг другу.

И ценой их возвращения одного из них стала утрата связи с лучшим другом, несущим теперь хаос тени, готовой в любой момент сорваться с поводка.

***

Николай предпочитает сумрак и тишину. Деревянные ставни на окнах его кабинета, чаще всего, плотно закрыты, отрезая шум улицы и даже осенний дневной свет.

Клубы дыма наполняют кабинет. В ярком электрическом свете настольной лампы поблёскивают дужки круглых очков, которые Николай надевает только во время своих исследований или чтения.

Он увлеченно наблюдает за тем, как в пузатой колбе на небольшой горелке бурлит густая тёмно-фиолетовая жидкость. Возможно, стоит добавить ещё пару ингредиентов. Вокруг расставлены разного объёма баночки с тем, что он сыпал в колбу полчаса назад. В одних едва светящиеся чешуйки, в других косточки мелких хищников, во многих крошеные травы и связки высушенных цветов.

Настойки и эликсиры — его неизменная страсть ещё со времен Школы стражей. Их приготовление всегда требует терпения и чёткого следования инструкциям — или их изменения, когда необходимо. И сейчас Николай увлечен очередным экспериментом, смешивая в разных пропорциях новые травы, обнаруженные в тенях. Исследования успокаивают, а крошащиеся сухоцветы между пальцами настраивают на размышления.

Когда в дверь кабинета стучат, он даже не поднимает взгляда.

— Да, Варя?

— Николай Андреевич, вам звонят из управления по делам магов, — она застывает перед его столом с некоторой недосказанностью или растерянностью и едва уловимой магией воды вокруг. Николай отрывается от своего эликсира. Варя — воплощение строгой изящности, которую он так ценит. Уложенные волнами волосы идеально сочетаются с винтажной блузкой и юбкой с высокой талией.

В руках крепко сжата телефонная трубка — официальные звонки всегда проходят через неё.

Как не вовремя, но после всех событий совсем не удивительно. В дела Службы обычно не лезут. При всей неприязни отдельных магов в их мире достаточно трезвых голов, которые понимают, что стражи просто необходимы.

Или, по крайней мере, так было до последнего времени.

— Давай, — Николай протягивает руку за телефоном, глубоко затягиваясь. На кончике языка горький вкус табака и перекат катышков земли. Передав ему трубку, Варя деликатно исчезает из кабинета.

— Какого чёрта происходит? — голос секретаря главы управления делами магов на том конце звенит яростью. — Какие, мать вашу, тени в Москве среди белого дня? Опять!

— К сожалению, у меня нет их расписания, — сухо отвечает Николай, вглядываясь в лопающиеся пузыри и вдыхая густые пары. Всё-таки сока теневой жимолости слишком много. — Предполагаю, теням всё равно — день или ночь. Было бы, куда вырваться и впитать жизнь магов или людей. Но этот прорыв мы остановили тут же.

— Николай, вы понимаете, что это выглядит очень подозрительно — пропадают студенты, потом их находят убитыми. Спонтанные и явно участившиеся прорывы теней. Сколько ещё людей или магов должно погибнуть, чтобы стражи действительно начали действовать? Или стоит начать верить слухам, что это ваши происки?

Внутри вздымается злость, крошащая разумность и не дающая мыслить трезво. Николай обращается к внутреннему спокойствию земли, отдавая ей лишние эмоции. Ему позволительна только холодная голова. Вид лопающихся пузырьков в колбе в свете лампы умиротворяет — или действие паров.

— У нас подняты все оперативники, — сигарета докурена до конца, и Николай наклоняется ближе к колбе, почти соприкасаясь стеклом круглых очков с её выпуклыми стенками. Пузырьки всё слабее и меньше. — Назначены патрули по печатям и к прорывам, где мир людей соприкасается с тенями. В Академии новые дежурные стражи, не считая Кирилла Арда.

— А где результат? Это ваша первостепенная задача!

— Я думал, — твёрдо перебивает Николай, притупляя огонь горелки и с ним собственную досаду на секретаря, — вам важно, чтобы больше не было похищений или смертей. Тени — смиритесь с этим — будут всегда. Как и стражи.

Секретарь на том конце недовольно пыхтит в трубку, явно подбирая ответ. Николая он не волнует. Всего лишь формальный звонок от имени руководства как напоминание, кто главный в магическом мире. Как будто Служба стражей когда-то претендовала на это звание.

Эликсир в колбе густеет, застывая тёмно-фиолетовой патокой. В кабинете смесь клубов дыма и сладковатого запаха жженого сахара от использованных ингредиентов.

— Не забывайте, что Управление владеет долей в Службе, и финансирование тоже имеет значение.

— Какой уникальный довод. Я услышал вас, — прижимая телефон к уху, одну за другой Николай закрывает вакуумные ёмкости для хранения трав и составляющих для алхимических зелий. На сегодня исследование закончено.

На экране смартфона высвечивается сообщение от Кирилла о его возвращении со встречи с информатором. Следом всплывающее облачко с оповещением календаря о клубе Сары.

— Держите нас в курсе, — бурчит секретарь.

Варя возвращается ровно в тот момент, когда Николай жмёт отбой. Её магия лёгкая и невесомая как чистый воздух предгорий.

— Передай Кириллу и Саше, пусть поедут со мной в клуб Сары. Они же оба на месте?

Его пальцы привычными движениями застёгивают ворот косоворотки, до того распахнутый из-за духоты горелки. Так спокойнее. Аккуратность и собранность как вторая кожа, сдерживающие лишние эмоции.

— Кажется, Кирилл ещё не сбежал в Академию, а Александр и так целыми днями занят в Архиве.

— Чем? Впрочем, пока неважно. Пусть оба ждут в холле, я сейчас спущусь.

— Вы обедали? — лёгкий укор в голосе Вари. Её пальцы летают по экрану смартфона, набирая сообщения в рабочий чат. Во второй руке она держит бумажный пакет. На часах почти пять вечера. Николай едва не закатывает глаза от трепетной заботы своего секретаря и хранителя Архива.

— Достаточно того, что я завтракаю. Варя, у тебя другой работы нет?

— Моя работа, чтобы ничто не мешало вам исполнять служебные обязанности, — она улыбается, чуть прищуривая взгляд. — Нам и так проблем хватает. Вот, — она протягивает ему пакет. С обратной стороны эмблема кафе напротив.

— Что это?

— Булочки с повидлом. Поешьте по дороге в клуб.

Она с некоторым нажимом ставит пакет на стол и, бросив на него короткий взгляд в духе «я слежу за вами», покидает кабинет.

Николай едва не фыркает, провожая её взглядом и склоняясь к загустевшему эликсиру. Возможно, даже получилось. От очков устали глаза, и он оставляет их на столе. Тягучая субстанция перетекает в колбу с пробковой затычкой, преломляясь оттенками фиолетового в выбеленном свете лампы. Засунув колбу в карман и всё-таки захватив со стола пакет с булочками, он быстро покидает кабинет, на ходу читая сообщение от Кирилла.

***

На улице ливень стеной. Николай, подняв воротник шерстяного пальто, быстро ныряет в тепло машины Кирилла, пронизанное ароматом древесного бергамота. На заднем сиденье устроился Саша, погруженный в чтение новостей с планшета и проверяя, нет ли вызовов стражей. Прошла неделя после нападения теней на дом в Москве, но ленты ещё полны обсуждений и подробностей с места происшествия.

Кирилл почти сразу выводит машину на дорогу, тут же встревая в длинную мерцающую вереницу. На лице та же усталость, что и в его глазах, когда Николай коротко смотрит в боковое зеркало. На Саше непромокаемая куртка с капюшоном поверх темно-синей формы отдела печатей. Кирилл, как всегда, в кожаной куртке и слегка растрёпанной косоворотке. Сам Николай предпочитает добавлять к форме жилетку и теплое пальто.

— У тебя ремень безопасности заедает, — он не сразу выдёргивает застрявшую гладкую ленту. Его такие мелочи раздражают, а Кириллу вполне привычны. Немного хаоса в повседневности.

— Я в курсе, — ворчит тот в ответ. — В клуб к Саре? Ты не заболел ли? Время — пять вечера, — Кирилл уже поджигает огоньком с пальцев сигарету, приоткрывая окно для облачков дыма. Запах осеннего дождя насыщенный, только с примесью тревоги. — Смотри, скоро добрые коллеги скажут, что мы слишком много развлекаемся.

— Конечно, скажут, — Саша подаётся вперёд вместе с пряным теплом своей магии. — У Кирилла Академия со студентами, у Николая сплошь клубы! А что, может, свою газету создать? Я буду вести рубрику слухи и интриги Службы. Всё равно я постоянно с вами таскаюсь, знаете, сколько компромата накопилось?

— Саша, сейчас в моде онлайн журналы. Хочешь — создавай, — Кирилл резко выжимает газ, наслаждаясь просветом в пробке. Ненадолго.

— Инициатива наказуема. Но вообще мы работаем, — резонно замечает Николай, шурша пакетом и доставая ещё тёплые булочки. — Нам надо разработать план, как направить теней именно туда.

— Устроить ответную ловушку? — предлагает Саша, тут же становясь серьёзнее. — Я могу подточить печати. Всё равно ближайшая точка прорыва в мир теней недалеко. Они выйдут на границу миров и ощутят слабину печатей, а там и заклинания стражей.

— Звучит неплохо. Коля, чем так аппетитно пахнет? — Кирилл усиленно сигналит водителю впереди в знак нарушения правил.

— Варя принесла и наказала всё съесть. Хотите?

Оба кивают, и пакет отправляется сначала назад к Саше, а потом к Кириллу, который одной рукой шуршит в нём, другой придерживая руль. В пакете ровно три булочки.

Жуя сдобное тесто с абрикосовой начинкой, Николай наблюдает за метаниями дворников по лобовому стеклу, находя в этом некое монотонное спокойствие и обдумывая со всех сторон предложение Саши.

— Сколько нам до клуба ехать? — уточняет он, стряхивая с пальцев крошки.

Как же приятно откинуться назад на мягкий подголовник. Даже пробки не такие дерганые. С другой стороны, не он за рулём.

— Навигатор показывает полчаса, — Кирилл тычет пальцами по экрану телефона, сверяя время и хмурясь на ярко-красную полосу маршрута. — Или больше. Но точно долго.

Николая это не тревожит, ему всегда есть, чем заняться в своей голове, особенно если не надо сосредотачиваться на дороге. Например, кого так тянет подставить стражей? На месте пролома теней они ничего не нашли. В Академии пока тоже тишина, а в делах пропавших магов ничего интересного.

Словно затишье перед бурей.

Николай и правда обладает непоколебимым терпением, но московские пробки могут расшатать саму твердь земли. Поэтому в задумчивости он крутит рычажки магнитолы, перебирая волны радио, прыгая с прогноза погоды на политику, а потом аудио сказку.

— Не мучься, — Кирилл в очередной раз дёргает машину вперёд, едва не матерясь, когда какой-то безумец проносится рядом по двойной сплошной. — На, вставляй флешку. Там какая-то дикая смесь, но всё лучше радио.

Щёлкают кнопки, и русский рок наполняет салон.

— Что сказал информатор? — Николай прикрывает глаза, вслушиваясь в слова о бриллиантовых дорогах и жалея, что слишком дождливо для открытых крыш и наблюдения за небом.

— Ты знаешь о магии крови?

Всякую сонливость как рукой сняло. Николай внимательно смотрит на Кирилла, ища скрытый подвох. Тот предельно серьёзен, ведя машину в потоке пробок.

— Она доступна милинам, — подаёт голос Саша, — но это настолько мрачная и сложная магия, что некоторые считают её хуже тварей мира теней. Я лично больше ничего не знаю.

— Куда уж хуже, — ворчит Кирилл. — Нам ли не знать, что могут тени. А порой и мы сами, если зайти слишком далеко.

Мёртвая и сухая пыль едва не срывается с ладоней. Николай чувствует мир теней внутри себя самого, пропитанный им насквозь до самых костей. Порой он смотрит вокруг себя, не видя ни оттенков, ни ярких цветов. Только пустоши и уродство.

Мир теней — вечно изменяющийся хаос, чем глубже и дальше от границы, тем хуже. Там извращается время, пространство и сама магия. Потому и нужны стражи — те, кто научился подстраивать заклинания под тени.

Николай хочет узнать больше, но машина подъезжает к клубу, чуть не утыкаясь носом в бордюр. Кирилл, заглушив мотор, быстро выскакивает под дождь, громко хлопая дверью в отличие от куда более спокойных Саши и Николая. Оба с неохотой выныривают под дождь.

Они заходят в клуб через чёрный вход, через который их пропускает явно знакомый Кириллу охранник. Николай здесь ни разу не был, предпочитая сам устраивать вечеринки.

Кирилл ведёт их вперёд в сопровождении своей магии, падающей искорками с плеч. Скользит неслышно тенью, сливаясь с полумраком плохо освещенного коридора. Николай кожей ощущает присутствие создания хаоса внутри него, текучего, меняющегося, шебуршащего. Он всегда настороже рядом с Кириллом, но не от страха тени, как тот порой считает в своём отчаянии, а от страха за того, кого однажды чуть не потерял. Быть рядом и успеть обуздать тень.

Не убить лучшего друга, который ему однажды заменил семью.

Клуб ещё закрыт, погруженный в какую-то подводную тишину и безлюдность. Огромные аквариумы, встроенные в одну из стен, сейчас наполнены лишь голубоватой водой, мелкими камушками на дне и декоративными ракушками по стенам. Вряд ли они для рыб. Николай отлично представляет, как в них танцуют полуобнаженные девушки с распущенными волосами. За барной стойкой тоже никого нет, так что они пока будто незваные гостьи на ещё не начавшейся вечеринке.

Они занимают низкий столик с кожаными креслами вокруг в глубине зала.

— Это точно клуб для магов? Слишком… технично, — роняет Николай, обводя взглядом потухшие неоновые трубы и абстрактные флуоресцентные картины по стенам. Приятно пахнет дорогой кожей и едва уловимо той смесью, что присуща кальянным. Взгляд уже примечает, что в центре удобный танцпол — для ритуала стражей, конечно. Танцы не для него.

— Ты не был тут ночью. Зрелище куда притягательнее, — хмыкает Кирилл. — Магия распускается во всех проявлениях. И Сара создала отличную коктейльную карту.

Николай всматривается в него, пытаясь уловить, что не так. Уставший — да. Синяки под глазами, — скорее всего, от плохого сна и кошмаров. Но есть что-то ещё.

— Половину из которой я не рискну попробовать, — ярко улыбается Саша, закидывая ногу на ногу. Кирилл с каким-то раздражением закуривает сигарету.

Понимание приходит почти тут же — он всеми силами избегает Сашу. Это странно, но Николая совершенно не касается.

— Итак, что с магией крови? — он встаёт, чтобы снять мокрое пальто, тяжелеющее на плечах от влаги.

— Примерно то, чем занимаются наши сотрудники в лабораториях. Магия позволяет изучать нашу силу, вынимая её из простого забора крови. Но лаборатория Стражей — это малая доля того, что может опытный милин по крови.

— И что он может?

— Например, смешивать силы.

Саша округляет глаза, в ужасе глядя на Кирилла. Для его спокойного мира это кажется безусловным нонсенсом. Для Николая не более, чем факт.

— Так вот, — Кирилл наклоняется ближе к ним, — Кому-то три года назад понадобилась кровь моей семьи, а именно — матери. Но что-то пошло не так — исчезла сама сила, а тени вырвались из-под контроля. Кто-то балуется экспериментами с магией внутри нас. Как и в Академии.

Николай слишком хорошо помнит тот день, когда Кирилл узнал про атаку теней в Англии на родителей.

Тогда первый и единственный раз за свою жизнь стражем он провёл его через все точки прорывов, прыгая от одного места до другого. От Москвы до Англии они добрались за пару часов — и застали только тлеющие угли, обугленный камень стен и искорёженные человеческие тела хаосом теней.

Николай был на грани того, чтобы убить отца Кирилла за все его обвинения, стоящие другу частички души. Всё равно бы это не помогло.

— И что, есть какие-нибудь списки, в которых указано, какие милины владеют магией крови? — Саша от таких новостей ёжится. — Или мы пойдём в Управление по делам магов?

— Это всего лишь слухи, — Кирилл закуривает, откидываясь на спинку кресла и полу прикрыв глаза. — Слишком мало фактов и доказательств, с чем идти? Но, судя по анализам Кристины и погибших ребят, именно этим кто-то и промышляет.

— И этого недостаточно? — в голосе Саши возмущение.

— Вряд ли стражам выдадут милинов, владеющих такой магией. Кстати, что с силой Кристины? — уточняет Николай. Одна мысль ему не даёт покоя — почему в трёх предыдущих случаях студентов похищали, а её оставили?

— Всё стабильно, — как-то излишне сухо бросает Кирилл, косясь на Сашу. — Никаких изменений.

Николай не успевает задать следующий вопрос, когда к ним, наконец, подходит Сара. Чёрное короткое платье переливается крохотными стразами по рукавам и подолу, светлые волосы распущены по плечам. Она ставит на столик поднос с четырьмя гранеными стаканами, наполненными слоями синего и фиолетового. Николай с интересом подвигает к себе один, принюхиваясь и различая отдалённый запах можжевельника.

— Наконец-то, — Кирилл с выдохом поднимается, крепко обнимая её и стараясь держать сигарету в стороне. — Мы тебя заждались.

—Перед открытием много дел, — Сара опускается напротив, садясь между Сашей и Кириллом и чуть ближе к последнему.

— Николай, Служба стражей, — он протягивает ей ладонь в коже полуперчаток. Кончики её пальцев приятно прохладны.

— Сара Дрих, я владею клубом. Угощайтесь. Мой любимый коктейль.

Николай делает маленький глоток, чувствуя нечто пряное и терпкое, немного отдающее мятой и — действительно — можжевельником.

— Вы знаете, зачем нам клуб?

— Чтобы его спалить? — улыбается Сара. Непринужденно и легко, но… инстинкты вдруг пробуждаются, тревожа изнутри. В тут же сжатом кулаке собирается земляная пыль, готовая стать вихрем.

— Нет, Сара, чтобы заманить теней в ловушку, — он придаёт голосу те шелестящие нотки, которые непривычного человека смущают и пугают. Шорох песка по металлу с примесью угрозы. В его глазах сейчас пронзительный холод. Кирилл снова скажет, что он перегибает палку. Но ему важнее всего безопасность тех, кого он поставит под удар, направляя в этот клуб в ночь стражей.

Вера без подтверждения для него непозволительная роскошь.

— Я бы посоветовала вам побывать здесь хоть раз до этого. Говорят, тут неплохо, — её пальцы стискивают стакан, но короткий взгляд в сторону Кирилла выдаёт подспудное опасение.

Не то, чтобы Николаю нравилось, когда его боятся, но он знает, что страх — весьма эффективное орудие.

— Всенепременно. Итак, обсудим детали?

Из клуба они выходят, когда туда начинают подтягиваться первые гости. Разглядывая прибывающих магов, Николай замечает среди них некоторых знакомых личностей.

— Я вас догоню, — бросает он Кириллу с Сашей и возвращается в основное помещение.

Он находит Сару у барной стойки, занятой разговором с молодым человеком, чем-то похожим на неё. Перекрикивая грохот музыки, он в пух и прах разносит меню с едой, активно строча на полях.

— Сара, ну какое рагу из кролика! У тебя же не трактир. Так, больше закусок. И не таких сложных. Что ты сделала с меню, пока меня не было?

— Прошу прощения, мы можем переговорить тет-а-тет? — Николай обращается к Саре, игнорируя её собеседника, явно увлеченного своим занятием.

— Конечно, — она мягко улыбается и, извинившись, ведёт его в подсобку за барной стойкой, которая немного похожа на склад и комнату для отдыха одновременно. Тут всё куда приятнее глазу — мягкий свет пламени в плафонах и потертая мебель.

Сара усаживается на продавленный диван. Она смотрит так, словно он хищник на выгуле. Недалеко от правды, впрочем.

— Мы одни? — уточняет Николай.

— Да.

Магия взметается в воздухе, залепляя всё вокруг пылью и тяжёлым запахом взрытой земли. Сара заходится в кашле, не успевая среагировать.

— Хороший клуб.

В её взгляде и всей сжатой позе от напряженных плеч до сжатых пальцев смесь недоумения и злости.

— Расскажи мне о милинах.

— Что? — слово прорывается сквозь кашель, и Николай всё-таки расслабляет магию. Он опускается перед ней на корточки, заглядывая в самую глубину зрачков.

— Ну как же, — улыбка чуть зловещая и манящая. — Я обращаю внимание на детали, Сара. На обстановку и гостей. Даже получаса, что мы провели со времени открытия, мне достаточно, чтобы понять твою аудиторию и тех, кто пользуется приватными услугами клуба.

— И что? — она гордо вскидывает голову. — Как будто я могу что-то знать.

— Если захочешь — узнаешь, — жёстко срезает Николай. — Мы с Кириллом из кожи вон лезем, пытаясь понять, что творится в магическом мире. Если тебе хоть сколько-то дорог его покой, то помоги, — с нажимом на слово «его» произносит Николай, припоминая то, как она вела себя во время обсуждения их плана, и она вздрагивает. — В конце концов, ты же сама милин. И, думаю, достаточно умна, чтобы содержать такое заведение.

— Я и так вам помогаю, — шепчет Сара, опуская взгляд на носки туфель. — Думаешь, я не знаю, в каком аду он живёт с его кошмарами и разорванной связью якоря?

Николай ничем не выдаёт своего удивления. Он был уверен, что Кирилл ни капли не сожалеет о содеянном. А весь холод в их отношениях по долгу службы и для соблюдения хоть каких-то границ.

— Сара, что-то затевается. Возможно, мы уже среди шторма и захлебнёмся в нём, но я буду бороться с волнами до самого их гребня. Ты поможешь?

Она медленно кивает. Николай поднимается, упираясь руками в колени и стряхивая с жилетки и рук осевшую от его магии пыль. В воздухе запах лесного мха.

Возможно, его методы слишком похожи на те, что применял Шорохов, но он не умеет по-другому, воспитанный им и впитавший всё, что тот проделывал с ним и другими учениками.

— Вот и хорошо. Только не смей никому рассказывать о нашем разговоре, — на миг снова вздымается тяжёлая магия, заставляя Сару вздрагивать.

— У тебя и правда каменное сердце. А я-то думала, это шутки Кирилла, — в спину вонзается не магия — сами слова.

Он не оглядывается, когда выходит из подсобки.

***

Николай застаёт Кирилла и Сашу яростно спорящими у чёрного выхода. Дождь заливает холодными струями за воротник, но вокруг обоих жаркое пламя и шипящие искры.

— Ты можешь хоть иногда поверить, что, возможно, мир теней не так однобок, как кажется? — с какой-то горечью кидает Саша в сторону метущегося Кирилла. В темноте вечера непонятно, чего вокруг больше — тени или искр.

— Да чушь! Там постоянный хаос, стражи с трудом каталог теней составили когда-то! И то его приходится постоянно обновлять, — Кирилл курит коротко и с каким-то остервенением. Свет фонарей кидает жёсткие тени на его лицо, заостряя скулы. — Но там нет того, о чём вы твердите. Какой свет звёзд? Какие исследования Архива? Ты зацепился в какую-то деталь и теперь носишься с ней!

— Матерь стихий! — всегда спокойный Саша явно на грани взрыва, вокруг него едва не пляшет огонь, сбиваясь под дождём. Николай пока остаётся в стороне, не совсем понимая предмет спора, но два стража на взводе — это тревожно. — Да хоть себе признайся, что ты просто-напросто переживаешь.

— О чём?

— Да о самой Кристине.

Кирилл замирает как током пронзенный, ошарашенно глядя на Сашу. В его глазах смесь шока и будто некой паники. Он кажется окруженным танцем теней.

— С чего ты взял?

— Ты чуть не каждый день твердишь мне, что я загоняю твою студентку.

— Она едва не засыпает на моих лекциях, — Кирилл тычет в него сигаретой, тут же гаснущей в струях дождя. — Да чёрт!

Он острым движением выкидывает её в мусорку рядом и достаёт следующую.

— Такого раньше не было.

— Серьёзно? — вмешивается Николай, медленно спускаясь по ступеням лестницы к обоим. Пальто тут же тяжелеет под ливнем. — Вам больше заняться нечем, кроме как обсуждать девчонку?

Он — начало песчаной бури пополам с испепеляющим огнём, который стеной вздымается за его спиной, приковывая внимание обоих. Саша тут же отступает, успокаиваясь.

Николай ощущает, как его магия сталкивается с клубящимся хаосом. Зрачки Кирилла заволакивает бездна, из которой вышли все тени.

— Не лезь, — он почти рычит.

Стоит сжать руку в кулак, и крошащее всё вокруг заклинание сорвётся с ладоней и вонзится жалящими песчинками и камушками в Кирилла. Предплечья Кирилла обволакивает тёмное и густое, как патока, пламя.

Один может погрузить весь мир в пучину пламени и хаоса. Второй поднимет саму землю на дыбы, чтобы не дать этому сбыться. Разделенные, они падут, но соприкосновение может быть ещё разрушительнее.

Их магия трещит, от неё летят не искры — росчерки молний, наполняя воздух озоном и привкусом металла.

— Кирилл! — Николай вкладывает в его имя весь свой призыв, сжимая руки в кулаки от накатывающего отчаяния, чувствуется натяжение кожи перчаток и холод пластин. Огонь Кирилла горяч — не только в магии, его эмоции шпарят по нему самому, растекаясь пламенем внутри. Тень хитра, проникшая в них и разрушающая заклинание изнутри.

— Борись!

Кирилл падает на колено, касаясь рукой земли и сгибаясь под тяжестью своей магии, которая сильнее его самого. Тень скребётся сквозь его плоть, искажая само пространство. Воздух вокруг Кирилла как скрученные спирали, и сама земля начинает подрагивать.

— Не суйся! — предостерегает Николай Сашу и бросается вперёд, хватая Кирилла за плечи и заглядывая в глаза, полные тьмы. Только не это, только не сейчас! Внутри поднимается настоящая паника, которую он заталкивает глубоко внутрь.

— Обрушь свой ад в меня! Держись!

— Я… не могу…

Косоворотка вспыхивает. За спиной Кирилла мельтешат тени как отголоски той, что вздымается внутри.

— Просто держись за меня, — его слова едва слышны в рёве стихий, но Кирилл вдруг вздрагивает всем телом. Время замедляется, и можно увидеть каждый камешек и язычок пламени, застывший в воздухе.

Миг — и всё ускоряется, догоняя привычный ход вещей. За спиной Кирилла вспыхивают огненные крылья и тут же опадают. Он резко поднимается, запрокидывая голову и судорожно глотая воздух пополам с дождём.

— Что это было? — к ним подходит Саша. У него рассечена бровь, и кровь заливает лицо, но рана не страшная.

— Тень попыталась овладеть изнутри, — голос Кирилла безжизненный и тусклый.

Николай чувствует себя уставшим и раздавленным, когда сам поднимается с земли, отряхивая брюки от грязи. Подпаленным с одной стороны души — там, где когда-то была их связь. Возможно, Кирилл сделал ошибку, разорвав её?

— Спасибо, — тот явно ещё не отошёл от мощи силы, но это уже он. В глазах больше нет бездны и её тьмы. — Я был на грани.

— Я всегда рядом, — напоминает Николай. На мгновение их взгляды скрещиваются, говоря друг другу куда больше слов. — Помни об этом, когда в следующий раз решишь поддаться эмоциям. Порой они опасны для тебя.

Он поднимает с земли скинутое в какой-то момент пальто, теперь мокрое и грязное. Жаль. Значит, впереди холодная ночь и долгий путь до дома. Впрочем…

— Ты куда? — окликает Кирилл.

— Отдыхать, — Николай дружески хлопает того по спине. — Иногда полезно, но не в твоём вкусе.

Ему просто надо смириться с тем, что однажды тень может победить. И держаться Кириллу за магию Николая будет слишком мало.

Пар бьёт из стен, обдавая ледяным ментолом.

Николай откидывается на огромный горячий камень в чёрно-белую мозаику, глубоко вдыхая насыщенный влажный воздух хамама мира теней. Порой ему слишком много яркой Москвы и шума мегаполиса.

Здесь же покой и мягкий сумрак, не режущий глаза. По крайней мере, на границе миров, этаком промежуточном кармашке между двумя реальностями.

Возможно, он слишком часто ходил за пределы человеческого мира и привык к месту, в котором не работает электроника, только магия и порой механика.

Камень горячит спину до самых косточек, изгоняя из них холод осени. Позвонок за позвонком Николай чувствует, как его отпускают тянущие жгуты усталости и напряжение последних недель. Давно он не чувствовал в себе такого жгучего одиночества, разъедающего душу на тонкие полоски.

Николай рос без отца, бросившего мать незадолго до его рождения. Их было трое вместе с его старшей сестрёнкой, которая тайком таскала ему по ночам печенье с кухни и обнимала, если снились кошмары.

Она погибла так глупо, затянутая в сомнительное приключение по миру теней, чьи загадки будоражат кровь некоторых молодых магов. Мать сгорела от горя следом, оставив Николая наедине с двумя могилами и жаждой мести. Вот только мстить было некому — ребята погибли все до единого.

Шорохов заменил ему отца. Кирилл стал братом, которого у него никогда не было.

Теперь один болтается неизвестно где, игнорируя все звонки и оповещения, а второй танцует с тенью внутри себя.

Рядом раздаётся смех и шепот голосов. По хамаму как тени скользят другие гости, затянутые в светло-серые полотенца, такие же любители экзотики, как он сам. Новые клубы пара вытягивают из тяжёлых мыслей, щекоча нос пробуждающим ментолом. Пора на выход, так и уснуть можно. Пока Николай сползает с камня и идёт к выходу, он ощущает на себе любопытные и царапающие взгляды других гостей. Как же — сам начальник Службы стражей. Воздух дёргается от лёгкого заклинания, рассеивающего внимание. Ему достаточно быть наедине с собой.

Перед дверью в раздевалку ледяной фонтан вместо душа. Николай зачерпывает горсть колотого льда, переливающийся насыщенно белым цветом, и растирает по груди и спине, выдыхая от покалывающего холодка. Подтаявший лёд течёт по шее вниз между лопаток, по рёбрам и животу, впитываясь в мягкую ткань полотенца вокруг бёдер. Приятный пряный холодок заставляет вздрагивать. Это те ощущения, ради которых он ходит в хамам — пар и лёд, их не познать магией тому, кто носит в себе землю и огонь.

Закончив обтирание льдом, Николай направляется в раздевалку.

В зоне отдыха никого нет. Только растекаются переливы арфы в полумраке помещения, освещенного язычками пламени в чашах по стенам. Николай, переодевшись в чистую футболку и штаны, забирается на один из шезлонгов в ожидании чая. В руках он вертит колбу с эликсиром, сейчас тускло-серым.

— Чай? — к нему подходит девушка в полупрозрачных шелестящих одеждах и с забранными в высокую причёску волосами. На подносе фарфоровая чашка, от которой поднимается сладковатый пар.

— Да, спасибо. Поставьте здесь, — он кивает на столик рядом.

— Ещё что-нибудь? — осторожно уточняет она. Николай смотрит на неё сверху вниз, мысленно раздевая взглядом и прикасаясь магией, распускающейся шелковыми бутонами цветов, к щекам. Девушка краснеет, опуская взгляд. Не его тип.

— Нет, спасибо.

Чай действительно сладкий и приятный. Николай прикрывает глаза, погружаясь в лёгкую дрёму.

Он вздрагивает, когда в его сознание словно запускают ледяные щупальца, от которых голова взрывается болью. И тут же холод охватывает его с ног до головы до мгновенного озноба, отсекая внутренний огонь.

Николай дёргается, пытаясь открыть глаза, но их щиплет от искр костров. Слух, осязание, обоняние — всё изменено и стёрто. Воздуха слишком мало, и лёгкие жжёт нехваткой кислорода.

Его поднимает в воздух, разрушая связь с землёй. Он пытается сломать ледяные оковы вокруг себя, надрываясь всей магией, но тут приходит боль. Она обжигающе течёт по рукам от локтей к запястьям, выходя толчками крови. Внутри холодный колодец с ухнувшей в него магией сухри. Хочется скрести рёбра изнутри, чтобы добраться до неё, но кто-то делает это за него, рассекая кожу осколком льда.

Кровь всегда отличная приманка для теней.

И они приходят, вонзаясь в так ненавидимого ими стража, кусая и запуская свои когти в саму душу. Изо рта вырываются судорожные хрипы.

Он не сдастся.

Надо открыть глаза. Преодолеть бездну колодца, ведь не зря он просиживал столько часов в камере без силы. Кипящая боль вздувается в пальцах. Наверное, он кричит, но вместо криков в ушах стоит болезненный звон.

Он не знает, сколько проходит времени, когда ощущает под собой колкость шерстяного ковра своей квартиры. С трудом разлепляя веки, Николай сквозь марево боли оглядывает комнату. Чья-то фигура приближается, носок тяжёлого ботинка врезается в челюсть. Николай теряет сознание.

Он приходит в себя от жуткого озноба, не способный пошевелиться. Вокруг всё плывёт, но это и правда его квартира. Ни холода, ни теней. Магия бьётся внутри свободным огнём и жизнью земли, но сил на простейший вызов язычков пламени нет.

Николай ползёт к дивану, рядом с которым журнальный столик и телефон, когда чувствует рядом шебуршение. На пределе воли он выставляет хотя бы щиты. Нечто живое и тёплое стонет и подаёт голос.

— З-за что?

— Т-т-т-ише, — зуб на зуб не попадает. Он хочет дотянуться кончиками пальцев до существа, но руки безвольные и слабые. Острая боль при каждом движении никак не даёт добраться до столика.

— Н-не н-надо больше, — скулит существо.

Да где же этот провод, когда он так нужен? Зацепись он за него, и можно сдёрнуть трубку.

Николай справляется с руками и стирает нечто липкое с глаз тыльной стороной ладони, чтобы взглянуть на того, кто рядом.

К горлу подкатывает тошнота.

На него смотрит третья пропавшая студентка. Вот только её лицо обезображено и искалечено. Его правая часть сдвинута немного вверх, создавая полную асимметрию.

— Н-не н-надо б-больше, — исковерканные слова едва слышны. В её глазах нечто куда хуже страха — первобытный ужас и неимоверная боль.

— Хорошо, — Николай хочет приблизиться к ней. Воздух горчит и набит пылью. Или это его лёгкие. Девушка судорожно отползает назад, вывернутые пальцы рук непроизвольно дёргаются.

Он не успевает сказать ещё что-то, когда раздаётся дикий грохот, и в комнату врывается Кирилл в отблесках пламени и со слетающими искрами. Он быстро осматривается, выискивая теней, но, не обнаружив ни одной, бросается к Николаю, срывая с себя рубашку. Пуговицы с перестуком отскакивают от пола. Звук рвущейся ткани мешается с судорожными всхлипами Анны.

— Держись, я уже вызвал лекарей, — его голос слышен издалека. Жёсткая ткань обматывается по рукам.

— З-за что?

Николай видит шок на лице Кирилла, когда тот поворачивает голову в сторону девушки. И следующая фраза бьёт под дых.

— П-поч-чему вы м-меня м-мучил-ли в-всё эт-то вр-ремя, Н-Никол-лай?

========== Часть II. -9- ==========

— Где у тебя чай?

Кирилл быстро перебирает жестяные банки в кухонном шкафу Николая, разглядывая в полумраке подписи, выведенные каллиграфическим почерком. Ничто не злит больше, как бездействие и когда вся посильная помощь сводится к простому алгоритму по завариванию чёрного крепкого чая.

Николай молчит, прислонившись лбом к холодному стеклу окна. Одна рука придерживает колючий край пледа, во второй пакет с замороженными овощами, прижатый к подбородку. Из окна тринадцатого этажа многоэтажки виден простор речного канала и московского проспекта, расцвеченного фарами и оранжевыми фонарями.

— Коля! — Кирилл с силой захлопывает шкаф, отворачиваясь от бездушного дерева к другу, сжавшемуся на стуле в углу маленькой кухни. Без магии огня сухри замерзают и таят. Потухшие свечи с призрачным запахом дымка. — Где чай, спрашиваю?

— В деревянной коробке. Она там одна, — слабый жест рукой в сторону шкафа.

Он поправляет съехавший по плечу шерстяной плед и кутается в него как в убежище.

Уставший, растрепанный, с аккуратными белыми повязками от запястий до предплечий и с синяком на подбородке, он совсем не тот хладнокровный начальник Службы стражей, которого все привыкли видеть.

Кирилл ставит чайник на плиту, сдерживая вопросы, пока Николай сам не будет готов рассказать обо всём.

Саша едва слышно входит на тесную кухню, вытирая на ходу руки. В нём пламя домашнего очага с горьковатым и древесным запахом. Магия тёплым коконом обнимает стены кухни, вытесняя раздражение Кирилла и успокаивая метания.

— Ну, ковёр я тебе рекомендую выкинуть.

— Или повесить на стенку с подписью «на нём чуть не сдох страж», — бурчит Кирилл. — Твоя соседка такой шум и гам подняла, хотела в полицию звонить! Хоть бы табличку повесил. Тут живёт злой страж. По ночам ко мне ходят в гости тени.

— Протоколы составлены? — Николай запрокидывает голову на стену, отрываясь от созерцания промозглой ночи и игнорируя подколки друга. Кирилл чуть не фыркает — официальные процедуры волнуют его сейчас меньше всего. В отличие от холода колодца во взгляде Николая.

— Да, и печать я восстановил. Давно такого не видел, она взломана в хлам, — Саша садится на стул верхом, закидывая тряпку в мусорное ведро.

Втроём на кухне уже тесновато, но здесь газовая плита с синими огоньками, горячий чай и нет привкуса крови и лекарств в воздухе.

— Грейся, — Кирилл ставит три разномастные чашки на маленький стол, который, судя по многочисленным въевшимся пятнам и царапинам, используется чаще как лабораторный, чем обеденный, и садится с торца.

— К-как ты уз-знал? — зубы Николая стучат о край ободка, выдавая вновь охвативший его озноб.

Кирилл не торопится пить чай, предпочитая изучение рисунка кухонной плитки признанию своей слабости. Но ночи на кухнях обладают той притягательностью, побуждающей выдавать самые сокровенные тайны.

— Я оставил одно звено заклинания.

Простая правда, скрытая под белёсыми шрамами на запястье. Саша удивленно вскидывает брови, но деликатно молчит, оставляя им вдвоём разбираться со своей связью якорей.

Дым сигареты мешается с тенью, вихрящейся по плечам и рукам Кирилла. Полупрозрачный морок души с запахом дубовой древесины.

— Хоть одна хорошая новость, — в голосе Николая словно облегчение. Он со вздохом кидает пакет с овощами на стол, аккуратно касаясь пальцами подбородка, проверяя, насколько больно. Кирилл так не считает. Поблажка и непозволительная слабость.

Ему просто не нужен другой якорь, кроме Николая.

Ему до сих пор не по себе от того, что он застал час назад в небольшой квартире друга. Полный погром, размазанная кровь на ковре, избитый Николай со следами прикосновения теней по всему телу, с перекошенным взглядом от пустоты силы. И бедная Анна. Кирилл знает, что никогда не забудет её лица и запинающихся вопросов. Лекари обещали сделать всё, что в их силах… но он видел в их глазах обреченность для неё.

Тени всегда оставляют свой след, выцарапывая его на самой сути магии.

Кирилл не сразу понимает, какая тянущая тишина повисла на кухне. Каждый наверняка сейчас думал об Анне, задаваясь простым вопросом — за что?

— Слушайте, вы, как хотите, а я бы не отказался поесть, — Саша подрывается с места, рассеивая гнёт молчания.

— Мой холодильник в твоём полном распоряжении, — едва заметно ухмыляется Николай, зная привычку Саши всех кормить, и тут же шипит от боли. — Вдруг там найдётся еда.

Кирилл помнит, как тот появился в отделе печатников с ясной улыбкой и коробкой домашнего печенья подмышкой. Многие тогда посмеивались над стражем, больше походящим на лекаря с карманами, полными сладких конфет, и припасенным добрым словом.

А потом был первый выезд на прорыв вместе, когда граница между мирами кровоточила проломом и вырывающимися без конца тенями. Стражи справлялись с ними — но не с открытой печатью. И Саша вплёл огненное кружево заклинания в магию вокруг, закрыв пролом.

Когда теней не осталось, он подошёл к Кириллу, измотанному стычкой до того, что шла кровь из носа и едва стоящему на ногах, и предложил зайти к нему на чай и пирог. Его мягкое тепло всегда было вовне, открытое и безвозмездное, дарующее себя.

Огонь Кирилла разрушал.

— Ну, еды тут мало, — скептически замечает Саша, шурша какими-то пакетами и стуча то ли мисками, то ли склянками с зельями.

— Ты избалован Сюзанной. Кирилл, дай сигарету, — Николай протягивает едва дрожащую руку в белых бинтах, сквозь которые сочится кровь.

Искры пробегают по пальцам. Хороший знак.

— Преимущества семейной жизни, — Саша ногой закрывает дверь холодильника и сваливает на стол хлеб, сыр и упаковку бекона.

Может, он и прав насчёт еды, кажется, ужин Кирилл пропустил, оставив его где-то между заметками к лекции, позабытыми впопыхах дома, и борьбой с тенью после клуба Сары.

— Кто же будет говорить о недостатках, — Николай поднимает одну бровь, многозначительно глядя на Кирилла. В этом вопросе они солидарны друг с другом. Саша качает головой, бурча что-то об упёртых трудоголиках без капли романтики внутри.

Безнадежности словно становится меньше, растворяемой между ними тремя и их магией, которая постепенно проскальзывает и в Николае.

Её прикосновение отзывается в огне Кирилла как вязкий чернозём, тянущий запахом тлеющих трав в осенних полях. Переплетение корешков в глубине земли.

— Кирилл, это был не я, — вдруг говорит Николай, едва прищуривая взгляд от едкого дыма.

Он еле сдерживается от грубого и ёмкого ответа.

— Ты считал, я поверю брошенным вот так словам бедной девочки? Ну знаешь ли… — он с остервенением гасит окурок в маленькой плошке вместо пепельницы. — Давай с самого начала. Что произошло?

Пока Саша сооружает бутерброды, суетясь на кухне в поисках ножа, тарелок и прочих приборов, Кирилл внимательно слушает Николая, прихлёбывая сладковатую заварку. К концу подробного рассказа чай выпит до конца, а почти все бутерброды съедены.

Ночь горчит бессонницей и усталостью. Кирилл потирает глаза, пытаясь отогнать от себя морок снов, и подрывается со стула в быстрые и короткие шаги по маленькой кухне.

— Чертовщина какая-то. Как тебя вообще подловили на этом?

На кончиках пальцев покалывание пламени, в венах жар пламени. Слишком много вопросов и ниточек в пустоте без ответов. Куда бы они ни сунулись, там уже нет следов.

— Контроль сознания, — Николай ёжится под острым взглядом Кирилла, снова подтягивая плед до подбородка. — И холод, который обрубил магию огня. А дальше всё просто.

— Чушь. Никогда не поверю, что контроль сознания на тебя так легко действует.

— Если до этого опоить до потери концентрации, то любой станет податливым. Тот хамам… впрочем, вряд ли персонал в чём-то виноват. Разве что в дрянном чае. Нападение было подстроено.

Кирилл замирает перед окном, упираясь руками в подоконник. Почти зажившие царапины чешутся под футболкой. Тень вихрится рядом, оборачиваясь кольцами вокруг рук и струясь дымкой по телу.

— Мне наведаться туда?

В его голосе звенящее обещание угрозы и опасности. Он оглядывается через плечо на Николая, встречаясь с ним взглядом.

— Пока нет. Сейчас это было бы слишком ожидаемо, — Николай меняет позу, выпрямляя спину. Плед падает с него, обнажая крепкое тело с буграми мышц. — Кирилл, ты не понимаешь.

— Чего же?

— Как думаешь, сколько магов поверят не искореженной девочке, а тому, в руках которого управление Службой?

У Кирилла нет слов. Он знает, что среди магов достаточно тех, кто недоволен решением Шорохова назначить Николая начальником Службы. Но за все эти три года всё было спокойно и размеренно — по крайней мере, что касалось самой деятельности Службы. Судя по выражению лица Саши, тот тоже об этом не думал. Николай поджимает губы и тут же морщится от боли в подбородке. Мази уже высохли, и он тянется за свитером на спинке соседнего стула, с явным удовольствием ныряя в палевую шерсть.

— Я не знаю, Шорохов ли затеял какую-то игру или милины решили всё свалить на меня, — раздаётся из свитера, пока он медленно и осторожно продевает руки. — Вот только будьте готовы к тому, что меня могут попросить отказаться от поста начальника Службы.

И Кирилл понимает то, что осталось висеть недосказанным в воздухе — пока Шорохов пропадает неизвестно где, не отвечая на звонки и сообщения, Управление делами магов может назначить любого в Службу.

Николай уже едва не засыпает, когда Кирилл заваривает настой, рекомендованный лекарями. Две ложки едких трав на стакан кипятка, строго по сто миллилитров три раза в день. Кому-то придётся за этим следить. На догадки или хитрые теории заговоров нет сил. Всё утром. Саша уезжает домой, оставляя Кирилла приглядеть за Николаем, который с трудом доходит до своей кровати. Для второго есть диван.

Он не спит, лёжа с открытыми глазами, вперив взгляд в осеннюю ночь и прислушиваясь к шипению и стонам боли в спальне. Николай затихает только под утро — видимо, обезболивающее сделало своё дело.

***

Утро пахнет кофе и тяжёлым осенним дождём, стекающим по окнам. Кирилл с трудом сползает с дивана, ощущая себя разбитым и явно не доспавшим, но мелодия будильника совершенно безжалостна.

Позевывая и потягиваясь после сна, он натягивает джинсы, морщась от тянущих ощущений на спине при каждом резком движении лопаток.

Захватив со спинки стула футболку, он плетётся на кухню на запах кофе. Николай в брюках и распахнутой косоворотке с закатанными рукавами подогревает на сковородке приготовленные Сашей в ночи бутерброды. Всего два, но лучше, чем ничего. Чуть влажные волосы аккуратно уложены, повязки на руках свежие и белее, чем положено обычно бинтам.

Если бы Кирилл не видел его вчера всего в крови, в ознобе и с бездной колодца во взгляде, никогда бы не подумал, что с ним что-то не так.

— Доброе утро, — бросает Николай, не оглядываясь, и аккуратно подцепляет лопаткой подрумяненный бутерброд с расплавившимся сыром, перенося его на тарелку.

— Кофе будешь?

Вокруг него во всей красе магия земли, растительная, распускающаяся спелыми бутонами цветов, тут же тающими в утреннем неверном свете. Сама энергия земли, дающая жизнь.

— Какой кофе! Сдурел, что ли? Лекари прописали отвар. Ты раны обработал?

— Ты просто слишком долго спишь. Я всё уже сделал, не суетись. А кофе нам обоим не помешает, как и завтрак.

Кирилл окидывает Николая быстрым взглядом и, найдя его состояние удовлетворительным, занимает стул у окна, распахивая его в октябрьское утро и высовываясь с головой на улицу. Холодные капли на лице намного лучше будильника, особенно вместе с утренней самой первой сигаретой.

Неделя до вечера стражей, и тревога внутри не даёт покоя.

— Не свались, — педантично замечает Николай, усаживаясь за стол и прихлёбывая кофе. — Но хоть окно открыл, а то утром было не продохнуть от смога.

Кирилл не уточняет, что тот тоже вчера курил на этой самой кухне.

— Ты серьёзно вчера говорил про то, что тебя могут подвинуть с поста начальника Службы?

— Конечно. Ты же не думаешь, что все согласны с моим назначением? Впрочем, тебе надо просто разочек побывать на приёмах магов. Сразу столько интересного узнаешь, и не только обо мне. Профессор Малди только спит и видит, как бы подчинить Службу Академии.

— Ему это зачем? — теряется Кирилл. Директор Академии, конечно, милин до самой сердцевины своей магии, но что Служба, что научное сообщество у магов всегда стояли порознь.

— Как всегда. Считает, что стражи слишком сильны и независимы и что мы мало обучаем милинов. Ему, скорее, нужна Школа стражей, но кто же ему её отдаст?

— И кого назначат? Кого-нибудь из Управления делами магов?

Николай обманчиво расслаблен с полуприкрытыми глазами и в ещё не застегнутой форме. На его теле словно белоснежная пыльца, очерчивающая рельеф мышц и кубики пресса, скапливающаяся в старом рубце на животе. По Николаю, кажется, вздыхает каждая представительница женского пола в Службе, но тот остаётся верным своей холостяцкой жизни, предпочитая короткие и бурные романы без обязательств.

— О, нет, — Поулг хитро прищуривается. — На этот счёт кто бы ни собирался подставить меня, здорово просчитался. Но давай сейчас не об этом.

Он напрягается всем телом и всей своей магией в полной силе, сейчас царапающей воздух кухни пылью и сухим песком. Зарождение земляного вихря.

— Твоя задача — во что бы то ни стало выяснить про магию крови и не дать продолжиться похищениям в Академии.

Прежде, чем Кирилл успевает сказать ещё что-то, Николай одним глотком допивает кофе и подрывается с места, с явным неодобрением кивая на его мятую футболку.

— Ты в таком виде поедешь на работу?

— Моя косоворотка ушла тебе на самодельные бинты до приезда лекарей, — Кирилл следует его примеру и берёт на себя мытьё посуды.

— Возьми одну из моих.

— Я всё равно в Академию еду, студенты как-нибудь переживут мой не очень официальный вид. Потом заскочу домой по дороге в Службу.

Он выключает воду, испаряя капельки воды пламенем на руках. Николай едва не закатывает глаза, исчезая в коридоре. Для него такое неприемлемо.

— Знаешь, ты бы попробовал как-нибудь побыть не таким серьёзным, — кричит ему вслед Кирилл, окидывая взглядом кухню. Вроде ничего не забыл. Телефон в кармане, перчатки стража в машине. Лекции дома, но сегодня они ни к чему — запланирован семинар.

— Есть конкретные предложения?

— Разрисуй бинты на руках в цветочек, а то они слишком аккуратные, — с усмешкой предлагает Кирилл, шнуруя любимые высокие ботинки.

— Умнее ничего не придумал?

— Ну, хочешь, я могу это сделать.

— Обойдусь без твоего участия, спасибо.

— Тогда Варю попроси, у неё почерк красивый. Или Сашу, он тебе вообще картину нарисует.

Кирилл уворачивается, пригнув голову, от летящих в его сторону земляных брызг. Сизый дым вокруг как зыбкая стена предупреждения — даже для дружеских заклинаний.

— У тебя явно работы мало, раз хватает времени для шуток. Пошли, мы оба опаздываем.

***

— Таким образом, считается, что магия в мире теней податливее для огня и земли. И…

Кристина запинается, вспоминая, что ещё надо сказать по теме семинара. Трёх часов сна явно слишком мало, как и двух чашек крепкого кофе за завтраком.

В голове вопреки всем её усилиям дикая смесь из обязательной программы и информации из Архива благодаря Саше и их напрасным поискам того, чего не знают сами стражи.

Хотя кого она обманывает — всё дело в самом Кирилле, в его сложенных на груди руках, непривычной по сравнению с обычными рубашками футболке, обнажающей руки. Голова чуть склонена набок, взгляд ленивый и заспанный.

Его слова на набережной до сих пор болезненно режут по сердцу, как и шепотки или смешки вокруг. И правда, что может быть глупее, чем влюбиться в собственного преподавателя, пусть она изо всех сил старается этого не показывать?

— И? — подаёт голос Кирилл.

Полный провал. Стыдно до того, что остаётся только хмуро смотреть в пол по своей давней дурной привычке, позволяя себе только взгляды украдкой. Кирилл подаётся вперёд, закидывая ногу на ногу. Она бы могла поклясться всей своей магией, что он сдерживает подобие улыбки, а во взгляде едва заметна насмешка.

Вот и всё, что у него есть для неё — насмешка и снисходительность.

— И… всё.

— То есть ты считаешь, что милинам магия теней не так доступна, как сухри?

— Что? Нет, я такого не говорила. Так считается, — она смотрит чуть в сторону от него, стараясь не встречаться с его взглядом. Его глаза как воды зимнего моря.

— Мне интересно твоё мнение.

— Возможно, мы до сих пор не всё знаем. Вода текуча и податлива. Направьте её в русло магии теней и позвольте ей самой нести себя сквозь хаос.

Кристина замирает от своих собственных слов, украдкой бросая взгляд в сторону явно задумавшегося Кирилла. Сердце пропускает удар. В нём усталости пополам с тревогой, собравшейся в морщинках у глаз.

Его телефон взрывается уже ставшей привычной мелодией. Конец занятия.

Аудитория оживает шуршанием учебников, скрипом стульев и поспешными сборами сумок и рюкзаков. Среди студентов вспыхивают искры, воздух вихрится вензелями над головами, ероша волосы и путая косы под недовольные возгласы девушек.

— Останься, пожалуйста, — сквозь весь шум и гам его голос слышен так же хорошо, как треск пламени костра на пляжной вечеринке. Незаметно, но всегда на фоне.

Кристина со всей возможной неторопливостью собирает со своего стола конспекты и темно-зеленые тома по миру теней, игнорируя хитрый взгляд соседки по комнате.

Спустя десять минут она один на один с Кириллом. Он вскакивает с места, вышагивая по аудитории. Вокруг него полупрозрачный дым и кружева теней.

— Я сказал Саше, скажу и тебе — не тратьте время на Архив. Если тебе что-то показалось, это не значит, что так и было.

— Вы мне не верите, — Кристина застёгивает старенький кожаный рюкзак, стараясь не обращать внимания на назойливое желание подойти ближе к Кириллу.

— Тени умеют подстраивать очень хитрые ловушки, — он останавливается прямо перед кафедрой, закуривая сигарету. От его ставшего привычным за эту осень жеста и язычка пламени на пальцах щемит сердце.

— И всё, что ты могла почувствовать или увидеть может быть пустышкой и обманкой, ты об этом не думала? — продолжает Кирилл, замирая прямо напротив, отделенный хрупкой границей парт. — А у меня теперь один заработавшийся друг и одна еле стоящая на ногах студентка.

Пальцы стискивают тонкие лямки рюкзака. Какое ему дело до её состояния?

— Дайте нам ещё несколько дней. Пожалуйста. Я обещаю, если мы не найдём ничего до следующих выходных, я брошу эту затею.

Она медленно проходит между партами к выходу, не ожидая никакого особенного продолжения. В конце концов, он не начальник Саши. Пусть сами разбираются, кто сколько работает.

— Как твоя рука? — его голос меняется на более тихий и мягкий, заставая её врасплох ровно на середине пути к спасительному выходу из аудитории. — Так и не прошла? Что говорят лекари?

— Я каждый день хожу к Захару на проверку. Вена всё также черна, но не болит. Магия на месте. Кстати!

На мгновение забыв о своём смущении, Кристина принимается копаться в рюкзаке, подставляя под него полусогнутое колено, быстро перебирая учебники и тетради. Да где же она?

Кирилл с явным удивлением ловит плитку шоколада, направленную воздушным потоком.

Кристина позволяет себе посмотреть в его глаза.

— Вы до сих пор морщитесь, когда неудачно задеваете спину. Может, вам лекаря сменить?

Шаг за шагом, Кирилл подходит ближе, отнимая у неё воздух и всякую уверенность в самой себе. Магия застывает льдинками на манжетах свитера.

— Я подумаю об этом. Если ты пообещаешь хоть иногда спать больше четырёх часов.

— Договорились.

***

После занятий в Академии Кирилл заскакивает домой переодеться, проверяя по дороге голосовые сообщения и рабочий чат во время остановок на светофорах. Пальцы быстро пролистывают с сотню сообщений. Ничего тревожного, кроме новости об Анне и проломе в квартире Николая. Подумать только, тени у самого начальника Службы! Кирилл выключает телефон — ему не до сплетен, тем более, когда дело касается друзей.

Для пробок ещё слишком рано, и за рекордные полчаса он добирается от своего дома до Службы на набережной.

На входе его ловит Николай и, не сбавляя шага, машет рукой.

— Поехали, — судя по тону, у него нет настроения на долгие объяснения.

— Ничего себе здравствуйте! — Кирилл притворно возмущается, тут же догоняя и показывая в сторону своего парковочного места. — Я что, теперь твой шофёр?

— Интересная мысль. Сможем сэкономить на твоей зарплате.

— Мои услуги стоят дорого.

— Только не как стража.

— Тут мне просто нет цены.

Салон ещё прогрет и окутан мягкими и тёплыми заклинаниями, разгоняющими стылый осенний воздух, которым тянет даже сквозь закрытые окна и двери.

— Куда едем?

Николай называет адрес, который ни о чём не говорит Кириллу, и погружается в чтение на телефоне, не забыв перед этим пристегнуться.

Кирилл выводит машину на дорогу, не дёргая его лишними вопросами. Если тот так чем-то увлечён, то в лучшем случае пропустит вопрос мимо ушей, в худшем — выскажет всё, что думает о тех, кто отвлекает его от работы.

Возможно, поэтому Кириллу так не нравится официальность должности начальника Службы. Для него мир магов стоит особняком, несмотря на все современные технологии в их работе и жизни. Удобство и приспособленность к современной жизни, не более. Но за гаджетами и техническими новинками Кирилл всегда ощущал себя в первую очередь сухри и стражем границы миров.

Порой ему казалось, что Николай смог бы жить, лишенный магии. Как и его мать.

Кирилл точно знает — сгорая порой в своём огне, он никогда не откажется от него безвозвратно. Иначе смерть и бездонный колодец внутри.

Они подъезжают к мрачному немного искривленному зданию, похожему на заброшенный офис. Верхние этажи теряются в седом тумане, подвижном и даже будто чуточку живом. Кирилл с опаской вылезает из машины, держа наготове боевые заклинания — и даже не огня, а мира теней.

Воздух пропитан привкусом металла и пробирающим до костей холодом. В жилах едва не стынет огонь — настолько всё вокруг тревожно и окутано угрозами. Кириллу даже чудится чей-то бездушный шёпот за спиной, царапающий шейные позвонки.

— Будь настороже, — роняет Николай и, видимо, решив снизойти до объяснений, добавляет, — мне здесь назначили встречу по поводу Анны и прорывов теней.

— Ты не думал, что это ловушка? — на кончиках пальцев дрожит огонь, готовый сорваться в смертоносную пляску. Кирилл следует заНиколаем внутрь здания и полутёмный холл. Нет привычного отводящего глаза заклинания. Странно.

Под ногами хрустит стекло, когда они идут по пыльному мраморному полу в сторону лифтов. Вряд ли те в рабочем состоянии.

Оба окутаны своей магией. У одного игра теней и света в клубящемся в ногах дыму с отблесками костров. Вокруг второго земляная крошка и всполохи пламени как эполеты на плечах.

— Не знаю, — Николай бросает на друга быстрый взгляд перед нажатием на кнопку вызова лифта. Та вспыхивает по ободку голубоватым светом. — Хочешь уйти?

— Нет, конечно. Почему сразу не сказал?

— Ты бы стал настаивать на отряде поддержки. Согласно инструкциям.

— За них отвечаешь ты. И если ты решаешь, что нам надо бродить по заброшенному офисному зданию, то достаточно мне об этом сказать.

К удивлению Кирилла, лифт всё-таки приходит. И когда они уже внутри просторной стеклянной кабины, способной вместить до десяти человек, но не более ста пятидесяти килограмм, Николай тихо роняет.

— Оно не заброшено. Тут живут тени. Не дёргайся. Мы на самой кромке перехода в их мир. Засветишь печать, и я не гарантирую, что мы выберемся живыми.

— Тогда почему их не видно?

— Хороший вопрос, правда? — криво улыбается Николай, откидываясь на стену лифта и засовывая руки в карманы брюк. В сжатых губах и напряженных скулах застыла боль. Наверняка пропустил обеденную порцию отвара.

И вдруг тень Кирилла даёт о себе знать — не пытаясь сорваться с заклинания, но сдёргивая некий покров морока, витавший до этого в здании.

Вздымаясь вверх этаж за этажом, Кирилл видит сквозь прозрачные стены кабины лифта, как к ним прилипают создания из кошмаров и хаоса. Постоянно в движении, меняющиеся согласно своим потребностям и желаниям. Их когти — изогнутые чёрные иглы, их крылья — призраки истлевших перьев.

Мягкий толчок.

— Приехали. Кирилл, слушай очень внимательно, — Николай придерживает двери и выставляет руку, преграждая выход. — Я взял тебя с собой, потому что шансов выйти отсюда с твоей тенью в разы больше, чем мне одному. Тот, с кем мы встретимся, действительно может помочь. Но это не значит, что он добрый малый.

— Может, уже пойдём, а? В первый раз, что ли?

Он видит облегчение во взгляде Николая. Тот будто боялся обвинений с его стороны.

Они выходят из лифта в едва освещенный офис с мигающими под потолком лампами.

Тут ещё есть краски и цвета, зыбкие и тягучие, близкие к серым и чёрным. И тянет мёртвым сухим миром с потрескавшейся землёй и едва заметно гарью.

Кирилл напрягается, пуская пламя по венам и доставая из ножен на ремне кинжал стража. Заклинаний обычно достаточно, но гладкая рукоять заговоренной стали с вереницей рун всегда придаёт уверенности.

Николай останавливается перед переходом в соседний корпус. Через дымчатое стекло город внизу выглядит слишком похожим на мир теней.

— Я ждал, — раздаётся шелестящий шёпот, словно идущий из-под земли. — Стражи, значит. Лучшие ученики Шорохова.

— Николай Поулг и Кирилл Ард, Служба стражей, — сухо и профессионально представляет обоих Николай, делая шаг вперёд. Перед ним никого нет, но с тенями нельзя быть уверенным наверняка.

Кирилл чувствует каждой косточкой притаившуюся мощь тени вокруг себя. Ласковая тьма первозданной ночи.

— Наслышан. Проходите на свет, не стоит стоять на пороге теней.

— Мы не задержим вас надолго, — Николай перешагивает через груду кирпичей, непонятно откуда взявшихся на их пути, расточая магию земли вокруг, ничем не сдерживая её. — Вы знаете, кто взламывает печати?

Кирилл никак не может разглядеть его собеседника. Возможно, тоже тень. Или слишком хорошая маскировка.

— Нет. То есть как… я не знаю имён. Но вам надо искать среди милинов. Они ведут войну, о которой стражи пока не знают.

— Почему?

— Потому что мир теней — это лакомый кусок, о котором вы знаете далеко не всё.

Кирилл едва не срывается на грубость. Мутные ответы от неразличимого создания в здании, полном теней, — не так он представлял свой рабочий день сегодня.

— И чего мы о нём не знаем? — Николай само терпение. Вот только Кирилл ощущает дрожь его магии. Подготовка к сражению. Просто так их не отпустят.

— Поймёте однажды. Лучше подумайте о крови магов.

— Кто сотворил такое с Анной?

— Тени, конечно. Ах, вы снова хотите имён. Но я имею дело с тенями, а не с людьми, мне они не интересны. Кроме тебя.

Липкий холод касается затылка и стекает по рукам, едва не сбивая огонь.

— В тебе тень. Это… интересно. Как ты выжил?

— Я боролся, — для него в этом нет ничего интересного. Только постоянный контроль и сдержанность заклинания.

— Шорохов тебя отлично выучил. Жаль, я не могу похвастаться тем же. Меня он забросил как неинтересный проект.

Сам воздух шевельнулся, и к ним скользит фигура, на первый взгляд в плаще с большим количеством складок. Но это точно не человек. Руки в широких рукавах гладкие и чёрные, а вместо плаща текучесть космической пустоты, в которой тает даже свет звёзд.

Кириллу хочется заглянуть под капюшон в глаза этого существа, если они ещё есть у него.

— Как видите, — то ли тень, то ли человек явно усмехается, — я перестал быть похожим на что-то, понятное вам.

— Что произошло? — во рту сухо и горько.

— А. Мы экспериментировали с миром теней и зашли слишком глубоко. Тени… Их было много. А мы оба хотели жить. Я попытался сплести заклинания с хаосом и получил отдачу, в меня впилась тень. Мы выбрались, но во мне тёк яд. Я умирал и не знал об этом.

Шорох вздоха проносится по переходу, тревожа комочки теней по углам. Их тут много.

— Я всё ещё не хотел умирать. Но Шорохов отказался помогать, я справлялся сам. И, так или иначе, тень поглотила меня. Красота, правда?

Он вздымает руки к полосам света, и на них видна блестящая чешуя. По ним будто проходят огненные всполохи огня. Кирилл отступает, ощущая комок желчи в горле. Сила мага сдавливает, отнимая волю. Маг-тень приближается, протягивая руки. Сам того не осознавая, Кирилл падает на колени, задыхаясь от тягости сразу и тени внутри, и мага перед собой. Ледяные пальцы как остриё кинжала проходят по горлу, запрокидывая подбородок и вытягивая саму магию.

— Ты такой горячий, — маг-тень склоняется к самому лицу. – Огненный мальчик.

Николай рядом, его сила неторопливо вздымается. Промёрзлое дыхание обжигает холодом северной ночи. Кирилл смотрит в провалы тьмы вместо глаз.

— Не человек, не тень, застрявший на границе миров, — по коже цепочка вмерзающих прикосновений чёрных пальцев. — И я всё ещё хочу жить. Ирония, не правда ли?

Тугое молчание горчит безысходностью этого места. Николай не выдерживает первым.

— Отпусти.

— Ах, да.

Всё пропадает. Кирилл судорожно хватает воздух, чувствуя себя расшатанным и выжатым до предела. Огонь тлеет внутри угольками вместо привычного хаоса. Так близко к краю колодца.

— Уходите. Мне вы пока не интересны. Но я всегда здесь, если появятся ещё вопросы.

Маг словно растворяется перед ними. Николай подаёт Кириллу руку, помогая подняться с пола.

Весь путь до выхода Кирилл молчит, игнорируя пристальные взгляды Николая.

Осенний воздух облегчающим холодом ударяет в виски, отгоняя липкие ощущения прикосновений мага-тени. Пальцы трясутся до того, что пламя не сразу вспыхивает.

Страх — вот что он почувствовал. Впервые за долгое время Кириллу стало страшно не за других, а за самого себя.

— Как давно ты знаешь его? — голос хриплый и сухой. Внутри не текущая магия, а её нервные толчки.

— Кирилл…

— Как давно?

Со сжатых кулаков на землю опадает пламя, насыщенное красными всполохами. Жертвенная кровь того, кто проклят испорченностью своей души. Тень навеки с ним. И лучше сдохнуть, чем стать тем, что притаилось в здании.

Кирилл тяжело смотрит на Николая исподлобья, судорожно вдыхая воздух.

— Несколько месяцев, — тот выдерживает взгляд. Воздух горчит древесно-земляным привкусом, асфальт под ногами размягчается, трескаясь от воздействия двух магов, носящих в себе силу земли.

Кирилл прислоняется к дверце машины, запрокидывая голову в небо. Здание возвышается чёрной пустой громадой в сером тяжёлом небе. Кажется, вместо сердца пустота, вымерзающая даже его огонь.

— Я рад, что ты мне показал, кем я могу стать. Напомнил, как я опасен.

Он видит удивление во взгляде Николая. Будто это не то, о чём тот думал.

— Это не так.

Кирилл кидает окурок прямо на землю, втирая его носком тяжёлого ботинка. Вдавливает в землю как свою горечь в глубину себя самого. Надо как-то жить. Но в последнее время у него всё меньше ориентиров, только зеркальная мозаика теней.

— Может быть, ты немного поумеришь свой эгоизм и страдания о себе самом и услышишь то, что он сказал? — с некоторым раздражением бросает Николай, запахивающий пальто от поднявшегося продувного ветра с брызгами дождя. Грядёт ливень.

Слова остро холодны и правдивы. Кирилл вскидывает голову и улыбается, ощущая в венах привычный горячий огонь.

— Война, значит?

— И пора выяснить, кто её затевает.

Что ж, это тоже ориентир. Шторм четырёх стихий уже зародился, затягивая в себя и стражей, и магов, и теней. Только бы хватило сил его обуздать.

Лучше бы у него была путеводная звезда.

***

На обратной дороге Николай устраивается на заднем сидении, откидывая голову назад и устало прикрывая глаза. Вопросы излишни — следы теней всегда настырно саднят и беспокоят, заживая медленно и неприятно.

— Ты уже узнавал про Анну?

Николаю всё равно не до сна после разговора с магом-тенью, а Кирилла тяготит молчание в дороге сквозь муть дождя стеной.

— С ней общается Бюро, мне сказали, пока не лезть.

Тот с усилием достаёт из кармана пальто колбу с фиолетовым эликсиром и ленивым жестом кидает на соседнее с Кириллом сиденье. Сколько он себя помнит, у Николая в карманах всегда находятся какие-то настойки и отвары.

— Что это?

— Считай, что улика.

Они встречаются взглядами в зеркале заднего вида. Кирилл колеблется, не зная, уместны ли вопросы или лучше не спрашивать. Николай понимающе улыбается.

— В моих экспериментах со всеми текущими событиями некоторые особо подозрительные личности могут увидеть то, чего на самом деле нет. Это, — он кивает на колбу, которую Кирилл убирает в бардачок, — расширяет зрение в глубоких тенях. Я хотел его испытать на первых границах, но не успел. Меня немного отвлекли.

— Какие последствия у него?

— Именно это я и собирался выяснить.

— Чёрт, Коля! Нашёл время экспериментировать. А если бы…

Кирилл не заканчивает, вымещая злость через яростный гудок автомобиля какому-то наглецу, едва не подрезавшему машину.

Тот пожимает плечами, слабыми пальцами расстегивая ворот косоворотки.

— Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Просто… попридержи его. В конце концов, я никому не доверяю больше, чем тебе.

Кирилл теряется, не зная, что на это сказать. Он едва не перечеркнул годы их дружбы, отгораживаясь после истории со своей тенью, не догадываясь, что сам себя загоняет в яму. Наверное, давно не было такого, что каждый оказывался на грани — как вчера при нападении на Николая или едва не вырвавшейся тенью.

Самая крепкая связь может истончиться и провиснуть, если не нужна. Кирилл считал, что может справиться сам.

Он не думал о том, что якорь работает в обе стороны, пока не почувствовал вчера вечером тревогу за Николая. А ведь в заклинании осталось только одно звено.

Кажется, тот всё-таки задрёмывает. И хорошо, хоть поспит после тяжёлой ночи. Они оба никогда не любили показывать слабость и усталость, зная, что служба для каждого на первом месте.

Припарковавшись у здания Службы, Кирилл не торопится глушить мотор, наблюдая за дворниками, смахивающими дождь, и положив руки на руль. Мир размыт и искажен струями дождя.

Опасность всегда исходила из мира теней. И за ним они забыли, что куда опаснее жадных до магии созданий хаотической магии могут быть сами люди, заигравшиеся в только им понятные игры.

— Приехали? — сонно спрашивает Николай, потирая глаза и запахивая пальто.

— Да, только что.

— Отлично. Надо заказать кофе у Вари, пока…

Он как-то странно обрывает фразу, отворачиваясь взглядом в окно.

— Может, ты возьмёшь выходной?

— Я в порядке.

Николай позволил себе уже быть слабым вчера ночью. Теперь он снова тот, кого привыкли видеть сотрудники и другие маги — спокойный, деловой, собранный, окутанный твёрдостью своей магией. Проверенный временем камень с проросшим мхом. Бинты и шрамы тщательно спрятаны под одеждой.

— Значит, теперь мода такая — ходить с синяком на подбородке, — не сдерживается Кирилл. — Наверняка вся женская часть Службы уже мечтает тебя пожалеть и погладить по головке.

— Я смотрю, кому-то не хватает личной жизни, — лениво отвечает Николай. — Что, ты начал завидовать семьянину Саше? Или у тебя проблемы с девушками? Так ты не стесняйся, спрашивай. Я всегда готов поделиться опытом.

Кирилл показывает средний палец с огоньком пламени на кончике пальца.

Николай тихо смеётся. Такие подколки для обоих привычны и традиционны. Что-то из старых времён, когда им не надо было думать о тенях внутри них самих.

Они выбираются из машины и быстро перебегают от парковки до здания Службы, ныряя в тепло просторного холла. Не успевают они отряхнуть воду с пальто, как к ним подбегает Варя, за ней следом незнакомая девушка, которой скорее место на рок-вечеринке, чем в официозе Службы.

— Николай Андреевич, вы на звонки не отвечали…

— Да огонь и воздух! — незнакомка выходит вперёд, складывая руки на груди. Кириллу она кого-то смутно напоминает, но он никак не может уловить образ. Её магия больше всего похожа на суть стихии, волнами плескаясь вокруг и задевая огонь Кирилла брызгами.

— Вы что с моей сестрой сделали?

— Николай Поулг, Служба стражей, — он протягивает ей руку в полуперчатке для пожатия, которую та игнорирует. — Чем-то могу помочь?

В его голосе холодная вежливость с примесью удивления.

— Лиза Кристрен. Какого чёрта у моей сестры на руках огонь?

— Где она? — Кирилл сам не узнаёт свой голос.

— Ждёт у вас в кабинете, — вклинивается Варя, с неодобрением глядя на рваные джинсы Лизы и слишком откровенный для дневного времени топик. Её волосы — взрыв фиолетовых оттенков.

— Идём, — коротко бросает Николай, уже направляясь в сторону офиса, когда входные двери распахиваются, впуская с десяток человек.

— Бюро магического порядка! Всем сохранять спокойствие! — раздаётся зычный голос. Только этого не хватало для полного счастья. Кирилл разворачивается резко вместе со своим огнём, выпуская магию тени за спиной. По полу стелется дым, потрескивая искрами. Его магия как кончик ножа на языке.

На лице Николая явная досада. Он успевает шепнуть:

— Папка у меня на столе.

К ним подходит мужчина, явно тот, кто в команде бюро за старшего. Высокий, спортивный, с зализанными назад светлыми волосами и в светлом костюме — воплощение идеального образа милина. Как многие считают.

От его шагов на полу тонкий лёд, потрескивающий под огнём Кирилла, настороженного и на грани того, чтобы не сорваться огненной бурей. Рука сама скользит на рукоять кинжала, хотя тот против теней, а не магов.

— Николай Поулг, вы арестованы по обвинению в непростительных экспериментах и пытках, а также в нарушении должностных полномочий. Будете оказывать сопротивление?

Колючий холод стискивает магию огня. Кирилл подаётся вперёд, но запинается о невидимый барьер Николая. Значит, не время. Тот поднимает руки, не скрывая усмешки.

— Куда мне! Я полностью в вашем распоряжении. Надеюсь, у вас кофе не хуже, чем у нас.

Круговороты воды и воздуха срываются от сотрудников бюро, оковывая фигуру Николая и подавляя его магию. Брызги заклинания колют по коже, заставляя морщиться даже Кирилла. Ведь это малая часть того, что сейчас применяют к Николаю.

— Тогда пройдёмте, — холодно бросает Дима, дёргая к себе обхватывающее заклинание Николая и его самого вместе с ним. Щелчок пальцев — и огненная плеть бьёт ему под ноги. Тот уже идёт к выходу, но замирает вполоборота.

— Не советую, Ард. Или мне и тебя арестовать за нарушение приказов Бюро?

— Попробуй, Мойова, — в голосе обещание медленной смерти.

— Соблазнительно, но не сегодня. Хорошего дня.

Уже у выхода Николай оборачивается, ловя взгляд Кирилла, и подмигивает. Миг — и в холле Службы остаются только растерянные сотрудники, на глазах которых арестовали их начальника.

— Кирилл Романович, — осторожно обращается Варя. — Какие будут распоряжения?

Он обводит всех взглядом, с удивлением понимая, что от него действительно ждут каких-то действий.

— Для начала я поговорю с Кристиной. А вы пока объявите летучку всех отделов, — и добавляет, поворачиваясь к Лизе, — где твоя сестра?

========== -10- ==========

Комментарий к -10-

Всем, кто ждал, посвящается: https://www.youtube.com/watch?v=0jx3yMySLio&feature=youtu.be (буктрейлер.часть II)

Момент, когда Николай в доме (поймёте по тексту), лучше читать под эту музыку: https://www.youtube.com/watch?v=Q_Lh5vuo7wk

И если кто-то пропустил, теперь к Грозе есть приквел:

https://ficbook.net/readfic/6891749

Говорите про всё, что осталось непонятным.

Огонь горяч.

Простая истина, известная каждому сухри с первых проявлений магии. Отдерни руку от свечи, смахни искры с рукавов, залей угли водой.

Носящий в себе огонь однажды обратится в нежный пепел.

Кирилл упирается лбом в прохладное стекло окна в кабинете Николая, теребя в пальцах не зажженную сигарету и прислушиваясь к тихому разговору Кристины и Лизы. Впрочем, слова смазаны, как и все ощущения. Легче ходка в глубокие тени, чем организация работы Службы, хотя каждый отдел — слаженный механизм профессионалов, но сегодня она была растревоженным ульем.

От Николая никаких известий, и это беспокоит куда больше всего остального. В телефоне сплошь длинные гудки и тишина без ответа.

— Кирилл, поехали, — в кабинет заглядывает Саша, чуть растрепанный и уставший от мотания с дневным патрулем по основным точкам печатей. — Уже час как закончился рабочий день.

Отвернувшись от октябрьского вечера за мутным стеклом, Кирилл переводит взгляд на Кристину, колеблясь. Раскладка её магии будет готова только завтра, и ожидание всего дня оказалось напрасным. Он даже не успел ей рассказать про методы обуздания пламени.

Несмотря на огонь, время от времени бесконтрольно вспыхивающий на пальцах, она всё ещё вода и воздух. Прохлада океана с мягким ритмом волн.

И ему категорически не хочется оставлять её наедине с новой стихией.

— Я не хочу оставаться одна.

— Поехали со мной.

Они произносят это одновременно, пополам, едино.

— Крис, да ты что! — Лиза вскакивает со стула, бурля энергией. Пузырьки кипящей воды. Она шум и движение, бурный поток рек, ворочающих камни. — Я тебя одну не отпущу!

— Лиза, прекрати, — с некоторым раздражением отмахивается Кристина, быстро собирая в рюкзачок разбросанные по столу вещи. — Ты знаешь, что делать с этими искрами и пламенем? Я точно нет. Лучше я буду рядом с тем, кто знает, что огонь горяч.

При этих словах она смотрит прямо на него с таким обнаженным доверием, что пламя внутри растекается от затылка вниз по позвоночнику. В её взгляде молчание моря.

— Ты с ним, да? — Лиза стреляет взглядом от него к Саше, оценивая со своей точки зрения старшей сестры. — Тогда ладно. У тебя магия мягкая, да и печенье вкусное. Прости, если в коробке ничего не осталось. Я жуткая сладкоежка.

Саша всегда вызывает доверие. И дело не в печенье или ясных улыбках, но в самой его магии. И сколько Кирилл не пытался бы, ровное дыхание огня в очаге — не для него.

— Идём, — коротко бросает он, стягивая со стула куртку и прихватывая со стола папку с бумагами Николая и направляясь к выходу.

Каждый его шаг — вспыхивающее и тут же опадающее пламя. Тень скользит по спине, скрадывая и так неяркий свет коридора, сворачиваясь иссиня-фиолетовыми спиралями по рукам.

Лиза с Сашей что-то обсуждают со смесью смеха и всплесков воды вокруг. И в их общем шуме куда громче приглушенная магия Кристины. Часто бушующая в заклинаниях на практике, сейчас робкая и осторожная.

Перед стеклянными дверьми он пропускает её вперёд. Зависшие в воздухе завихрения окружают её с ног до головы. На пороге выхода в осеннюю ночь она окутана в дымчатый шёлк, растекающийся фиолетовыми чернилами в воздухе. Воплощение тёмных глубин волшебства. Ей словно идёт его дым.

На улице мелкая морось и белёсые облачка пара от дыхания. Хорошо, что машина рядом.

— Даня уже на месте, шлёт фотографии еды, — Саша устраивается, как обычно, на заднем сидении.

Кристина проскальзывает вперёд, встряхивая слегка влажными волосами.

— За мою сестрёнку отвечаете головой, — Лиза заглядывает в машину с последним напутствием.

— Что, ты её бросаешь на съедение страшным стражам? — Кирилл чуть усмехается, поворачивая ключ зажигания.

— Она верит вам, хотя я бы на её месте…

— На моём месте ты бы первая вскочила в эту машину, лишь бы узнать больше о стражах и увязнуть в каком-нибудь приключении, — твёрдо заканчивает за неё Кристина, выдёргивая со всей силой ремень безопасности. — Езжай уже, у тебя выступление через час. Я буду на следующем концерте, обещаю.

Дверь захлопывается, отделяя пряное тепло машины от промозглого октября.

— Ну что, поехали? Не знаю насчёт нашей компании, но тебя точно ждёт отличный ужин, — вывернув с парковки, Кирилл приоткрывает окно, впуская мелкие капельки мороси, остужающие и приятные. Табачный дым бьётся о стекла, тут же вытягиваясь в осень.

— Нет, это невозможно! — возмущается Саша, подаваясь вперёд. — Он уже до грушовицы добрался. Как только Сюзанну уговорил?

— Это же Даня! Он может уговорить сами горы выпить с ним на брудершафт.

— Только бы не нашёл коллекционный виски.

Пробок почти нет — к сожалению. Ночные дороги всегда тянут вжимать педаль до отказа, оставляя позади километры и свет городов. Кириллу ближе темнота и ночь — в них ярче пламя костров. При всей его опасности огонь красив и притягателен. К нему тянулись во все времена за теплом и защитой от существ за кругом костра, к уютному треску поленьев и бурлящему вареву котлов над очагом.

С тех пор, как завертелись дела с похищением студентов, у него даже нет времени для танцев с огнём с кручением поев, пылящихся в подсобке за домом. Несовместимо ни с часами Академии, ни с делами Службы.

Кристине, наверное, понравилось бы.

Мысль внезапна и быстра, даже обжигающая своей откровенностью. Он украдкой бросает взгляд в её сторону. Сейчас она вовсе не похожа на саму себя, какой он привык её видеть в Академии. Вместо юбки и аккуратной рубашки или свитера облегающее чёрное трикотажное платье. Волосы заколоты украшением с серебряными подвесками.

— Ты сегодня другая.

— Я же говорила — в Академии принята официальность. Иногда проще ей уступить. К тому же, я собиралась к Лизе на концерт. Она выступает в клубе с перепевом популярных рок-баллад.

— Чем увлекаешься ты?

— Помимо утренних велосипедных прогулок? У меня проект по очищению воздуха и семейная лавка, хотя ею сейчас больше Лиза занимается.

Кирилл одобрительно присвистывает.

Когда они подъезжают к дому, Саша первым выскальзывает из машины, забирая с собой клубочки своей пряной магии.

— Я всегда могу отвезти тебя, куда скажешь, — руки на пригретом руле, взгляд сосредоточен на вечере за лобовым стеклом. И после этих слов сразу тревожное ожидание.

— Я знаю. Но мне страшно, — Кристина садится к нему вполоборота, отстегнув ремень. Рюкзачок соскальзывает с её колен, глухо падая под ноги.

Он с удивлением смотрит на неё, не ожидая такой откровенности и в то же время благодарный за неё. Страх можно преодолеть. Кристина судорожно втягивает воздух, вся сжимаясь и словно собираясь изнутри.

— Потому что я не понимаю, что с этим делать. И то, что ты…

Короткий кивок с его стороны вполне достаточен.

— И от того, что ты рядом, мне кажется, я могу справиться с новой частью меня самой.

— Возможно, это временно. Такое сочетание стихий странно. Всегда было только два направления магии — или вода-воздух, или земля-огонь. Милины и сухри, словно другие варианты не заложены в мироздание.

— Новое — не значит плохое. Надо лишь научиться его принимать.

Вот чем она постоянно его удивляет. В ней нет границ и рамок, деления на нормальное или нет. Для неё возможно всё.

Кирилл рывком подаётся вперёд, останавливаясь за миг до того, как заплутает в ней самой и её магии. Блики искр не вокруг него — в её глазах. Магия смешана из клубов дыма с запахом бергамота и весеннего ветра. Интересно, попробуй он коснуться её искрами, как бы она отозвалась?

В перестуке их сердец нечто лишнее — тень всегда рядом. И для неё хватит жертвы одного стража.

— Пойдём, ужин у Сюзанны всегда достоин гостей.

Хлопнув дверью, он обходит машину, чтобы подать Кристине руку, но она с некоторой долей неистовства выходит сама, игнорируя протянутую ладонь. Разочарование стынет в воздухе.

***

Кофе кислый и оставляет желать лучшего. Двух чашек вполне достаточно для бодрости духа и прытких мыслей, а больше и не надо. Николай отставляет нетронутую чашку в сторону, втискивая её между двумя стопками папок. В глазах немного мутно, кожа едва ли не болезненно холодна после долгого воздействия магии воды. Слабый огонь внутри медленно разгоняет тепло, дотягиваясь до промёрзших ног и рук. У них с Амандой была договоренность, но Мойова перестраховался, загнав его в камеру без магии на пару часов.

— Когда я звала тебя на чай в Бюро, я вовсе не собиралась тебя арестовывать, — в тесный кабинет заходит глава Бюро Аманда, снимая на ходу тугой пиджак и распуская пушистые тёплые потоки воздуха.

— И я рад тебя видеть. Но кофе у вас отвратный. Я советую сменить или сорт зёрен, или саму машину. Могу узнать у Вари, какая стоит у нас.

Официально — они в допросной.

На деле Николай избежал намечающегося ареста Управления и заодно запросил всю информацию Бюро о магии крови, уверенный, что это главная зацепка. Только все факты сводятся к лечебным методам и взаимодействию с магическими проклятиями или магией теней, о чём ему и так известно.

Николая интересует нечто большее — ритуалы, магия стихий, завязанная на крови, алхимические эксперименты. Интересно, входит ли в магию крови управление на расстоянии?

Аманда наблюдает за ним, уткнувшимся в очередное дело с отпечатком ауры какого-то пронырливого экспериментатора, плохо кончившего в своей домашней лаборатории. Вокруг неё запах крепкого кофе и мускуса.

— Меня вполне устраивает. Зачем тебе понадобился этот цирк? — в её голосе неприкрытое любопытство. — Впрочем, кто ещё может похвастаться тем, что арестовал самого Поулга!

Она забирает ещё тёплую чашку себе, выглядывая хитрым прищуром из-за нагромождения папок.

— Иначе пришло бы Управление. Уверен, Анна рассказала много интересного о моём участии в её пытках.

— У тебя же есть алиби?

— Серьёзно? Её держали в каком-то тёмном помещении без окон и часов. Я могу согласиться на считывание сознания, но пока мне не нравится перспектива, что кто-то будет рыться в моей голове.

— Ты так говоришь, словно тебя не волнует эта девочка. Бедняжка! Я видела её фотографии — неужели такое можно сотворить с живым человеком?

В этом разница между стражами и всеми остальными. Сложно поверить в кошмары наяву, ни разу с ними не столкнувшись. Николаю доводилось видеть вещи куда хуже.

— Ей не нужна жалость. Ты что-то хотела?

— Николя, будь снисходительнее к моей болтовне! Впрочем, кто ещё стал бы работать, будучи арестованным?

Он лишь улыбается уголками губ, подтягивая к себе следующую архивную папку.

— Ладно, дорогой. Я пришлю к тебе лекаря, наверняка бинты надо сменить, — прозорливость Аманды на вес золота. — И тебе ну совершенно не идёт синяк.

— Зато отличное напоминание об осторожности.

— Вряд ли ты захочешь сегодня домой, так что держи, — она кладёт перед ним круглый деревянный значок, покалывающий магией воды. — Пропуск на этаж — но только на этот. Можешь поспать в релакс-комнате. В баре много маленьких бутылочек, знаешь, как в отелях. Они просто прелесть!

— Может, ещё спа-процедуры предложишь? Впрочем, я всё равно откажусь. Хамама мне хватило.

— Прости, дорогой, бюджет не позволяет.

Аманда выходит, мягко закрыв за собой дверь и оставляя тающий след из завихрений снежинок. И он позволяет себе выдохнуть тянущую боль во всём теле.

Нужен перерыв. От резкого подъёма темно в глазах.

Три раза в день по две чайные ложки на сто миллилитров воды — строго!

Он пропустил — сколько? — два приёма, не считая таблеток. Боль накатывает волнами, пронизывая ядовитыми шипами ещё не зажившие места прикосновений теней. Николай быстро закатывает рукава косоворотки, чертыхаясь на самого себя. Бинты на руках пропитаны свежей кровью, под рёбрами схватывает остро и колко.

Стиснув зубы, Николай возвращается за стол, отгоняя мутные ощущения и заменяя их печатными строчками отчётов. Вместо пальцев будто скрюченные корни деревьев. Наваждение или откат после теней — не так важно.

Грохот звонка телефона как сигнальный горн. Мир вычерчивается вспышками в глазах, пока он тянется за плоским холодным прямоугольником.

— Николай, это Сара Дрих, — голос взволнованный и возбужденный.

— Не ожидал так быстро. У тебя появилась информация?

— И да, и нет. Послушай, с тобой хотят встретиться. Только не перебивай! Я звоню предупредить — не соглашайся. Лучше вообще в это не лезть. Я скажу про твой отказ и…

— Вот как? — он допускает в нотки мимолётную угрозу, не обращая внимания на ломоту в висках. — Как ты легко и просто решаешь за других. Не стоит себя так утруждать, Сара. Я непременно встречусь — кто бы это ни был.

— Я знаю, ты сейчас в Бюро, но этот человек… У него есть связи, он вытащит тебя…

— Не надо. Так и передай — мы встретимся тогда, когда я выйду из Бюро. Всему свой срок. Но я храню свои обещания. Для тебя важнее помочь со сбором стражей. Хоть одна ловушка…

— Я никогда так не поступлю с Кириллом!

— Надеюсь.

Николай не прощается, нажимая отбой на гладком экране. Наверное, лучше всего всё-таки поспать пару часов, а потом вернуться к архивным папкам. Здание Бюро явно пустое, может, и лекаря ждать бесполезно. Зато пара мини бутылочек с травяным ликёром порой лучше лекарства.

***

Квартира встречает громким смехом и густым ароматом горячего ужина. В глубине мягкий перезвон колокольчиков и шелест морского прибоя — то ли музыка из колонок, то ли отголоски магии Сюзанны. Кристина замирает на пороге — не квартиры, но каких-то внутренних мыслей. Кирилл по очереди расшнуровывает ботинки, скидывая их не без удовольствия.

— Вы где застряли? — в коридоре появляется Даня, потягивая через трубочку мутно-жёлтый коктейль. Как всегда, в лёгкой рубашке и летних штанах. Наверняка скоро будет жаловаться на насморк и стылую осеннюю погоду. — Сейчас без вас всё съедим, будете знать.

— Я предпочту что-нибудь выпить. А тебе вообще надо есть поменьше. Вон, у тебя уже бока стали округляться. Кстати, где Сара?

— Да посмотри, я только похудел в Индии! — Даня тыкает пальцем в живот, втягивая его изо всех сил. — Ещё одна поездка в какие-нибудь джунгли, и от меня останутся одни косточки. А Сара в клубе занята, но передаёт привет.

— Даня занимается налаживанием связей в магическом сообществе, — поясняет Кирилл, оборачиваясь на Кристину и принимая у неё пальто. — В основном, он много болтает, красуется и хвастается фотографиями. Даня, это Кристина, но вы и так знакомы.

— О, я тебе покажу свой блог о путешествиях! Я такие кадры выложил, закачаешься! Так, нет, пляжные вечеринки я не буду показывать. Идём, Сюзанна вся извелась!

Он нагретый солнцем океан и тёплый летний воздух, наполненный ароматом цветочных масел.

Кристина позволяет увести себя на кухню под бурные байки и нескончаемый поток фотографий.

Кирилл, застыв в коридоре, набирает Николая. Тоскливые гудки без ответа. И единственное, что останавливает его от того, чтобы сейчас же не забраться на ночь глядя в Бюро, — мерцающее спокойствие звена якоря под кожей запястья.

Сюзанна порхает по кухне в летящем шифоновом платье. В волосах сегодня нитки с металлическими бусинками, вокруг колышется мягкая музыка ветра. У неё для каждого звонкое и доброе слово.

— Кристина, это Сюзанна, жена Саши, — Кирилл падает на стул рядом с Кристиной в самом углу кухни, доставая сигарету. С разных сторон раздаётся шиканье, но на плечах лёгкий бриз, сбивающий горький табачный запах.

— Мы уже познакомились, — Сюзанна водружает на стол огромную сковороду с мясным рагу. — И никаких разговоров о работе за ужином! Кто что будет пить?

Все, конечно, отвечают хором и наперебой, так что она достаёт из бара вино и виски. На некоторое время вместо разговоров стук приборов и возгласы восхищения вкусной едой.

Пятеро магов на одно помещение — и их стихии переплетаются, не сдерживаемые и открытые друг другу. Мелкие искорки и капельки воды. Порывы летнего ветра с запахом высушенных трав.

Даня болтает об Индии и новых заклинаниях, создавая в руках хрупких водяных созданий, тут же осыпающихся брызгами. Кирилл не может перестать вертеть в руках телефон, то и дело проверяя оповещения при включенной на полную мелодии звонка. От Бюро сегодня пришло только официальное уведомление об аресте и с просьбой оставаться на связи.

Когда с ужином покончено, он подрывается в коридор за папкой, чтобы ещё раз быстро просмотреть его заметки. К его возвращению Сюзанна ставит на стол небольшой медный поднос с высокой узкой бутылкой и несколькими рюмками, усаживаясь рядом с Сашей. Плечом к плечу.

— Липовая настойка. Согревает души и мысли. Немного вяжет, но мне даже нравится.

Густая жидкость по мановению рук льётся солнечным светом в низкие толстые рюмки. Кирилл передает одну Кристине, задерживаясь теплом пальцев на её прохладной ладошке.

В конце концов, может быть, он не прав. Чем дальше, тем больше ему хочется быть рядом с ней, разглядывая, как дымка его костров путается в её волосах и ластится по шее и рукам.

— Кристина, признавайся, как Кирилл преподаёт? Наверняка каждое занятие сжигает пару стульев.

— Даня, оставь её в покое.

— Что, неужели тебе не интересно?

Кирилл лишь пожимает плечами, углубляясь в записи Николая под дым сигарет. На первом месте в списке дел магия крови. Значит, надо копать в эту сторону. Они все думали, что у Кристины что-то забрали — но теперь ясно, что вместо этого ввели огонь. Как такое вообще возможно?

— Когда нам ставят замены, весь курс тихо воет. Потому что вместо полезной практики и чётких объяснений сплошь пересказ томов по миру теней, — её голос тих и словно робок, но от него мурашки по коже. Он не знал этого, привыкнув просто рассказывать то, что действительно важно.

— Кирилл, а что это?

Она наклоняется к нему, обдавая бодрящей влагой. Он пододвигает к ней изображение значка в виде полумесяца в треугольнике.

— Ты где-то видела его?

— Такое ощущение, что да. Но это может быть только в Академии, вряд ли где-то ещё. Знаешь, я завтра постараюсь вспомнить. Есть ручка и бумага, чтобы я перерисовала? Так лучше отложится в сознании.

— Пойдём, пока Кирилл снова занят работой, я тебя развлеку, чем смогу, — Саша поднимается, прихватывая с собой бутылку с настойкой. Сюзанна тут же вспоминает, что для всех гостей нужны спальные места и свежее бельё, так что Кирилл остаётся один на один с бумагами и Даней, занятым просмотром новостей на телефоне. Сопровождение его магии - постоянный напев каких-то песенок и восклицания об особо интересных событиях.

Кирилл думает о Николае, откинувшись на спинку стула и пуская дымчатые кольца. Тишина гудков гнетёт. Ведь он вряд ли взял с собой даже настой!

Мало им убийств в Академии и искореженной Анны, чьё лицо впечаталось в память, так ещё к этому обостренный конфликт между милинами и сухри. И пока все козыри на стороне тех, кто развлекается с магией крови и тенями, опережая их на несколько шагов.

Нужен небольшой перерыв. Да и пора Кристине показать хотя бы азы владения огнём.

В комнате, оборудованной под студию, стойкий запах мокрого металла и сладковатый гуаши. Вдоль стен отвернутые к ним рамы с уже нарисованными картинами. Здесь свой порядок — точнее тот хаос, который удобен Саше, когда он рисует.

Оба склонились над рабочим столом, ярко освещенным лампой. Саша набрасывает размашистые скетчи в толстом блокноте, упираясь второй рукой в стол.

— Остались только первозданные сферы тех времён, когда заклинания мира теней только зарождались. Но их изучение требует отдачи. Я займусь этим сам. Вот примерно так я бы изобразил теней.

— Это кто?

Она разворачивает к себе блокнот, изучая чернильный набросок на жёлтой бумаге.

— Крадущий души. Мерзкая тварь глубоких теней, но нам положено знать обо всех созданиях. Об этом мало кто знает, но душу иногда можно вытянуть в мир теней.

— Как?

— Такое редко случается, но я знаю пару случаев. Особенно когда страж попадает во временной провал. В мире теней прошло два дня, а здесь – несколько недель. И душа или тело не справляются с откатом.

— Тебе стоит стать иллюстратором учебников, лучших изображений теней я ещё не встречала.

Саша скромно улыбается, бормоча благодарность и явно собираясь продолжить разговор.

— Удивительно, как можно точно знать вид теней глубины, ни разу там не побывав, — Кирилл застывает на пороге, одаривая друга тяжёлым взглядом. Тень свободным одеянием парит, пугающая и размывающая другую магию вокруг. Поводок короток, но чуть отпущен.

Саша еле слышно вздыхает, выпрямляясь и оборачиваясь.

— Кристина, оставь нас, пожалуйста, — в его голосе мягкая просьба, обманчиво спокойная.

— Сюзанна как раз собиралась показать мне гостевую спальню.

Она проходит мимо него, задевая плечо и касаясь завихрений тени.

— Может быть, я не страж, но знаю достаточно о тенях. Школа, знаешь ли, для всех одна.

Саша все ещё спокоен, но его пламя горит ярче, вспыхивая о краешки тени. Для неё это игра, перебор бестелесными пальцами по язычкам пламени. Не будь заклинания Кирилла — и то была бы её пища.

— Школа одна, методы преподавателей разные.

— Да чёрт дери, Кирилл!

Саша хлопает ладонью по столу. Это совершенно на него не похоже и совсем не магически.

— Признайся самому себе, что всё дело в Кристине! Ты хоть что-то замечаешь помимо своих теней? Или ты настолько одержим её ласками?

Слова бьют острыми осколками камней, рвущими материю магии вокруг Кирилла. Порой нарушенное незыблемое спокойствие может быть опаснее самого горячего огня.

Он безоружен против этих слов. И в глубине зрачков Саши сейчас тяжёлая завеса подступающей злости.

— Знаешь, как она тебя каждый раз взглядом провожает? Или ты считаешь, что ей настолько интересно проводить время со мной? Да она хочет узнать тебя! Так однажды ты оттолкнёшь всех от себя.

— А ты думал о том, что я могу ей дать? Стража-смертника с тенью, которая однажды заберёт мою душу и оставит пустую оболочку?

— Тогда имей смелость сказать ей это в лицо. Так будет, по крайней мере, честно.

Два огня танцуют рядом друг с другом, касаясь искрами. И Саша дёргается, когда пламенный дым Кирилла куполом накрывает его куда более аккуратный и сдержанный.

— Тебе не понять. Ты не страж, — Кирилл разворачивается, считая разговор оконченным.

На кухне полумрак и тишина.Жужжит кофе машина на режиме американо. Мир разламывается на кусочки — и по его собственной вине тоже.

Саша прав. И зря он ткнул в больное место. У каждого своя магия и свои способности. И никогда бы Кирилл не пожелал другу пройти через тот ад, который им обоим с Николаем устроил Шорохов. Может быть, без него он бы тоже стал хранителем печатей.

Огонёк сигареты тлеет, и вокруг густой тёмный дым, высвеченный мутными жёлтыми отсветами от фонарей с улицы.

***

Лекарь всё-таки его находит в релакс-комнате, только провалившегося в тяжёлый сон. Он похож на того, кто постоянно живёт в Бюро. Взгляд мутный, руки в карманах тёмно-синего мятого халата. Он машет рукой, что-то бормоча себе под нос, видимо, веля следовать за ним. Лучше бы дал поспать.

Коридоры темны и тихи, поглощая звук шагов. Вокруг какое-то безвременье — телефон остался в кабинете, часов нигде нет. Лекарь трясущимися руками открывает дверь кабинета, пропуская Николая вперёд.

Он делает шаг, и мир опрокидывается. Падение на пыльный деревянный пол болезненно. Смаргивая цветные искры перед глазами и откашливая пыль, Николай с трудом поднимается на колени, осматриваясь вокруг. Прямо перед ним то ли мёртвый, то ли без сознания тот самый лекарь в ритуальном круге из веток, обмазанных кровью. Прежде чем Николай успевает сплести заклинание, фигура из сгустка теней вонзает нож в сердце мужчины под шершавый язык ритуала. Ударная волна отката магии отбрасывает назад, проминая щиты.

— Что ж, это было легче, чем я ожидал, — голос чем-то искажён. — Я скоро вернусь и расскажу, как умирал каждый из тех, кто тебе близок.

— Что тебе надо? — Николай выбрасывает каменный вихрь, но от усталости его не хватает на полную мощь заклинания.

Фигура мага перетекает, с неё скатывается тьма, обнажая лицо.

Николай в изумлении смотрит на своего двойника.

— А ты пока постарайся не сдохнуть, — знакомо улыбается подменыш. — Мне ещё пригодится твой слепок. Не скучай, у тебя отличная компания тени. Ведь Николай Поулг лучший страж, верно? И вот мой подарок, береги его!

Маг с его обличием взмывает вверх к распахнутой печати, оставляя на полу бурдюк с водой. Синий всполох — и единственный выход гаснет. В ритуальном круге скребётся вновь созданная тень. Тёмный след души бедного лекаря.

Убитый ритуалом в мире теней превращается в одну из них, жажда крови и мщения любой живой душе. И здесь только одна такая душа — сам Николай.

***

Сюзанна аккуратно застилает диван в маленькой спаленке, в которой места только для него и кресла с журнальным столиком.

— Надеюсь, я не доставила хлопот, — Кристина заходит, оглядывая комнату. На полочке вазы с ракушками и наверняка морским песком, на столе поднос с шишками и мелкими веточками. Здесь уголок природы, наполненный мелочами для удовольствия кинестетика.

— Я всегда рада гостям, — искренне отвечает Сюзанна, встряхивая волосами. Перестук металлических бусин. — Поэтому и не хочу переезжать из большой квартиры, сколько бы Саша не ворчал о её содержании. Но моя студия тоже приносит неплохой доход, так что мы справляемся.

Простынь под её ловкими движениями идеально разглаживается на разложенном диване.

Кристина опускается на краешек кресла, задумавшись о том, почему ей так безмятежно спокойно среди всей этой компании. Чаще всего, все знакомства с новыми людьми давались тяжело и неумело, словно она каждый раз была лишней. Даже во всей Академии она по большей части близко общалась только с Адой и Андреем. Ещё друзья Лизы, но те встречи редки.

Здесь же она на своём месте. И даже новые ощущения огня внутри не такие обжигающие, как это было поначалу.

— Не верь никому, — вдруг каким-то другим голосом произносит Сюзанна. Кристина выныривает из своих мыслей, вздрогнув от холодка по коже. В воздухе вокруг рассыпаны искрящиеся брызги, медленно плывущие вокруг как тонкая завеса.

— Прости, что?

Сюзанна молчит, уставившись в одну точку. Кристине страшно, она вскакивает, собираясь позвать на помощь, как громкий хлопок из соседней комнаты разбивает странную магию. Брызги исчезают.

— Кажется, мальчики что-то не поделили, — вполне обычно замечает Сюзанна, оживая обратно из состояния статуи и оправляя летящие складки платья. — У них такое случается.

— Ты только что…

Кристина озадачена и сбита с толку.

— Ой, что я сказала?

— «Не верь никому».

— Ох, надо же! Я не знаю, о чем это, правда, — Сюзанна словно извиняется за слова. — Я слушаю ветер, он шепчет о тайнах. О том, что однажды случится. Или о прошедшем. Так, кажется, я нужна Саше. Даже его спокойствия не всегда хватает на Кирилла.

Она выскальзывает из комнаты, оставив в душе Кристины горсть сомнений и удивления.

Кристина с наслаждением переодевается из трикотажного платья в заботливо оставленные футболку и шорты, подвязывая их как можно туже — она меньше Сюзанны.

На языке теперь часто горько и сухо как от пепла. Что ж, пора научиться владеть магией огня.

Кирилла она находит в одной из комнат, куда более личной и обжитой, чем её спаленка.

Он сидит на спинке дивана в одних брюках, пуская сигаретный дым в приоткрытое вертикально окно. Косоворотка отброшена в сторону. Татуировка на руке сейчас тёмная, похожая на разлитые чернила по коже. Подтянутый, но без бугров мышц. В нём скорее выносливость, чем сила.

На левой груди и ниже по рёбрам будто мазок ладони, испачканной сажей. Одна ключица кажется выпирающей чуть больше другой, словно неправильно сросшейся. Наверняка в темноте не видны все шрамы, накопленные за годы службы. Но Кристине это и неважно - для неё он чертовски притягателен.

Кирилл сам как тень на фоне окна, окутанный тёмным фиолетовым дымом. Полутьма, соблазняющая своим спокойствием. Пусть он покажет ей путь через тени по углям своих костров. Она станет дыханием его пламени.

— Кирилл, покажешь, что делать с огнём?

— Конечно, — и в его голосе словно обещание чего-то большего. Он овеян привкусом табака и смесью запаха дыма и бергамота. Спрыгнув с дивана, Кирилл подбирает косоворотку, накидывая её на себя и тут же подворачивая рукава, но оставляя её распахнутой.

— Давай свои руки. С них всё начинается.

Он её проводник в новую магию. Шелестят искры в ладонях, покалывая острыми иголками. Каждый раз хочется отдернуть руки от огня, но он внутри сворачивается тлеющими угольками, хранящими жар.

Тёплые кончики пальцев Кирилла проходят по её рукам вдоль вен, подсвеченных через кожу огнём — уже не чёрных, но красноватых. Его голос как заветное заклинание, отдающее под рёбра и вибрирующее по ним.

Она учится самым азам, посылая на руки маленькие огоньки как язычки свечей и стараясь не притушить их случайно водой.

Удерживать в балансе две стихии далеко не просто, а с тремя сложнее в разы.

После того, как в очередной раз приходится тушить вспыхнувший плед, Кристина устало откидывается на кровать, едва не всхлипывая от саднящей кожи и онемевших от монотонных движений пальцев.

— Я больше не могу! Вода куда проще.

— Ты привыкла к ней. Наверняка мне было бы куда сложнее удерживать волны.

Она приподнимается на локтях, вглядываясь в его спокойное лицо. Ей всё время кажется, что они на грани слов и прикосновений. И каждый раз ей не хватает смелости на последний шаг.

Его рука касается её запястья, замирая ласковым теплом.

Распускающиеся бутоны костров и текучий дым. Ей неистово хочется сейчас прижаться к нему хотя бы на мгновение. До рёбер. Напиться пепельной страстью.

Рухнуть в его огонь, и так струящийся внутри.

— Кирилл! — на пороге возникает взбудораженный чем-то Даня. — Что ты такого наговорил Саше, что он, почувствовав вскрытие печати, рванул туда один?

***

Воздух наполнен пылью и осколками камней, так и норовящими царапнуть кожу.

Николай, устало привалившись к серой деревянной стене, на миг прикрывает глаза. Бесконечный лабиринт в пустом обветшалом доме и гонки с тенью измотали до одури.

Можно затеряться в пыльных коридорах и пустых комнатах, полных неясных голосов, но тень быстрее.

Бинты пропитаны кровью, сочащейся из вскрывшихся ран. В хриплом дыхании усталость и боль. Здесь нет времени, только обратный отсчёт шаркающих шагов, которые слышны постоянно в самом сознании. Они преследуют его в облаке смрадного запаха.

Кто бы ни придумал этот план, он был ещё тем извращенцем.

Николай в мёртвом доме, когда-то служившим проходом из коридора между мирами в сами тени. Так всегда проходят стражи — сначала печать в межмирье, зыбкое и туманное, притягивающее к ближайшему соприкосновению с тенями. И оттуда уже шаг до хаоса и серых оттенков.

Здесь прорыв затянули, но сам дом остался с одной-единственной печатью — в крыше, замаскированной под обычную дверь. За стенами дома бездна и тьма. Так что он заперт в кармане между мирами, которая станет его могилой.

Ублюдок. Николай не знает, кто тот маг, провернувший такую авантюру, но вырвись он из этого места — милосердия не будет.

Тяжёлая дрёма сменяется шепотками созданиями, прячущимися среди обветшалых стен и сломанной мебели. Николай выныривает обратно, мечтая о глотке воды и растягивая скудные запасы бурдюка как можно дольше.

Вся одежда пропитана пылью. Магия ходит толчками по телу, опустошенная постоянным преддверием мира теней. Ни один страж не может вечно находиться в тенях, истончаясь магией.

Шаги всё ближе, и из-за угла коридора появляется сама тень. Полусогнутое создание, длинные руки тянут к земле. Левая сторона будто смазана, оставляя волочащийся тёмный след в воздухе. Яйцевидная голова мерно покачивается под монотонное клацание зубами.

Ещё немного отдыха, всё равно она не умеет бегать, только шаркать по скрипучим доскам пола. Николай пальцем в пыли чертит простейшую руну, отгоняющую малые тени. Облачко пыли вспархивает вверх. Это даже не задержит толком — так, щекотка перед чихом.

Николай изучил каждый этаж и угол дома, подстраивая ловушки и заманивая тень в круги. У той словно заговоренное чутьё на них. Ни разу не попалась.

Клацанье и щелчки в голове как тик-так до смерти всё-таки заставляют подняться и снова переходить из комнаты в комнату. То ли игра в прятки, то ли какой-то мрачный танец охотника и жертвы.

Николай забирается на полу обвалившийся второй этаж, пробуя в очередной раз открыть печать. Её или заклинило, или она просто исчезла. Это даже смешно — погибший страж в кармане теней. И лучше не думать, что может натворить тот, кто обладает его обличием.

Бесконечный шёпот сводит с ума, в нём даже различимы отдельные слова, только от них не легче. Дай крови, кровь, уничтожить, твоя душа, страж, страж!

Он чертовски устал, не в силах сделать ни шагу. Магия гаснет. Николай знает — у него есть право на одно последнее заклинание. И он мог бы…

Шаркающие шаги уже на лестнице на чердак. Сколько времени на этот раз? Минут десять-пятнадцать, не больше. И один шанс из десяти, что хоть что-то получится.

Николай поднимается, пошатываясь и хватаясь за стены. Переплетя перед собой руки в замок, он собирает всю магию земли и крохи огня, медленно смешивая их в единое целое и пробуждая силу хаоса, рваную и мятущуюся. Слова туго капают сложным заклинанием.

Шарканье ближе.

Раскинутые в сторону руки — и между ними крылатая завеса белой пыли. Тени приходят, плотно скользят вверх по ногам, просачиваясь сквозь кожу, нащупывая мигающий маяк внутри, который осветит им путь.

К его единственной надежде — последнему звену заклинания якоря.

***

Кирилл уже стоит в коридоре, быстро шнуруя ботинки и отгоняя только мешающие всполохи пламени. Даня перетаптывается на месте, сунув руки в карманы джинсов и угрюмо нахохлившись, не зная, что сказать и словно ощущая себя в чём-то виноватым.

Кристина увела Сюзанну на кухню за крепким чаем и отвлекающей беседой.

— Слушай…

— Не начинай, — отрывисто срезает Кирилл. — Будь рядом с Сюзанной, она наверняка с ума сходит.

Запястье обжигает молниеносной болью, пришпиливающей тяжестью к полу. Он падает на колено, отгоняя вспышки перед глазами. Тень нитями тянется от него, скребясь в сам воздух в предвкушении своего родного мира.

— Кирилл? — испуганный голос Дани звучит отдаленно и глухо.

Вскрыть печать. Это просто — всего лишь знак с парой слов. Не сразу, но проход вспыхивает. Кирилл буквально заваливается внутрь, повинуясь натяжению якоря. Он даже не замечает, что вокруг, падая к Николаю, осевшему на полу и хрипло дышащему. Кажется, какой-то пыльный чердак. Сзади нечто шуршит, и Кирилл направляет в ту сторону тень, поглотившую создание под аккорд последнего стона.

— Коля, чёрт дери, ты же в Бюро! — Кирилл подхватывает его, закидывая одну руку на плечо. Печать медленно тухнет, будто не выдерживая прохода.

— Вот решил устроить вечеринку, — хриплый шёпот вместо нормального голоса. — Только гости не пришли.

— А ты в следующий раз адрес оставляй! — рычит Кирилл, преодолевая последние шаги и проваливаясь в мерцание печати, гаснущей сама по себе сзади них.

Натяжение заклинания всё слабее, возвращая дыхание и ощущения мира вокруг. Оба лежат на полу, тяжело дыша и не в силах подняться. Даже слов нет.

Прохладная рука ложится на лоб вместе с капельками воды, остужающими и успокаивающими. Кирилл заставляет себя открыть глаза. Всё хорошо. Они выбрались.

И стоит в это поверить, как рядом раздаётся вздох Сюзанны. Кирилл вскидывается, видя, как она с охом оседает на пол, прижимая к сердцу сжатый кулачок.

— Саша, нет!

И крик отчаяния вспарывает ночь.

========== -11- ==========

Около пяти лет назад

В каждой тени он видит серебро взгляда сестры, потухшего в их поглощающем мраке.

У него нет для них ни жалости, ни прощения.

Он для них острый удар кинжала с маслом из ядовитого плюща. Неприступная скала на пороге двух миров.

И пока он повёрнут лицом к клубящимся теням с дыханием тлена, за его спиной зелёный маяк раскрытой печати. Николай стискивает плетеную рукоять тонкого кинжала, вглядываясь в густую лужу мазута под ногами — остатки тени. Никакого движения. Шаг назад как ход конём на доске игры с тенями.

Даже из угла всегда есть два выхода.

— Зачем ты дёрнулся за нами? — ворчит рядом Кирилл, накрывая ожоги Саши на руках сухим льняным платком. Кровавое пятно поверх вздувшихся волдырей.

— Вас долго не было. Ну вот, теперь я не закончу портрет Сюзанны к Рождеству, — он слабо улыбается.

Николая такое геройство удивляет. У каждого отдела свои задачи и не зря он предложил создать патрули с двумя стражами и одним печатником.

— В твоём досье указано, что хаос теней извращает твою магию. Крайне неразумно было соваться за нами.

Ещё ему не хватало отвечать за молодого рискового печатника, как бы Кирилл не хвалил его печенье.

— Ты читал моё досье? — в голосе Саши едва ли не любопытство. — А вроде не похож на большого начальника.

— Я привык узнавать тех, с кем мне придётся работать.

— Не обращай внимания на его занудство, — хмыкает Кирилл. — Главное, не забывай составлять отчёты. А вот в мир теней лучше не соваться.

— Знаю, — легко соглашается Саша. — Для вас там время тянется медленнее. Так вот — для меня здесь тоже. Ведь стражи просто могут не вернуться. Сколько часов отмерено на надежду?

Печатники не просто так в отряде, в их заклинаниях обратные ворота. Из рассыпчатого сумрака разрушения к мягкому свету жизни. Но у стражей иногда нет сил на обратное заклинание печати. У Николая мелькает мысль, что, возможно, сестра погибла не от теней — а от отсутствия выхода.

— Нам нужен маяк, чтобы знать, куда возвращаться, — в голосе Николая твёрдость и непререкаемость камней. — Не все те герои, что кидаются в бой. Ждать возвращения порой тяжелее.

***

Саша всегда переживал, что его магия не совместима с миром теней. Если у Кирилла огня всегда было много, и он пытался с самого детства им овладеть, то у Саши никогда не было таких проблем.

Пока он не вошёл на первой практике в мир теней, и от простого заклинания вверх взвился столб пламени, а болезненные ожоги долго не проходили. Тогда старший брат тактично напомнил, что у них – семья лекарей, и почему бы Саше…

А ему всегда хотелось отчасти выделиться – на фоне трёх братьев и родителей. Младший из всех, Саша отлично понимал, что проторенная дорожка на медицинский факультет Академии, потом стажировка в больнице Управления или где-то ещё – это легко и просто. Понятно.

Но там он был бы просто одним из семьи Лейфов. Куда интереснее было попробовать что-то другое, не лечить последствия, а бороться с причиной.

Пока Саша не попытался овладеть магией теней.

И сейчас, расстроенный и огорченный выпадом Кирилла, он рванул к точке на карте недалеко от дома. Нет, он не полноценный страж в чёрной строгой форме, всего лишь печатник. Добрый малый с печеньем и домом за плечами.

На место он прибыл первым – ещё никого из стражей не было. Зелёная печать пульсирует в воздухе, всегда напоминая ему разрез на коже миров. А в сероватом свете коридора между мирами Саша видит прямую спину Николай. Значит, он тоже успел к прорыву.

— Думал, я первый. Николай, я закрываю проход?

— Саша, мне нужна помощь.

— Ты вызвал отряд стражей?

— Они не скоро будут. Тут что-то не так с печатью, не поможешь? Мне не нравится этот разрыв.

— Зайти в мир теней? – Саша немного удивлён такой просьбе – Николай отлично знает, что ему опасно туда шагать.

— Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь, ты же отлично разбираешься в печатях. Мне кажется…. Если что-то пойдёт не так, то сейчас здесь будет толпа теней.

Саша колеблется, но голос Николай вполне уверенный и твёрдый, к тому же, как он может отказать в помощи? В конце концов, ему не надо применять магию, просто посмотреть печати. И рядом же Николай, что может пойти не так?

Саша проходит в коридор и за границу печати под пристальным взглядом Николая, который вдруг зловеще ухмыляется.

— Я думал, сюда приедет Кирилл. Но ты тоже подойдёшь.

— Я не…

Саша не успевает ничего понять, как вокруг прямо из земли вырастают тени. Огромное множество, злые, впивающиеся в кожу. А заклинания… от них только сложнее, всё мельтешит в росчерках искр и пламени.

Он не может справиться с такими тенями. А Николай просто смотрит, стоя в сторонке. А потом отдаёт приказ теням:

— Оставьте! За мной.

Сашу тащат волоком, не давай ни на секунду сосредоточиться, пока не доходят до какого-то домика в пустоши. И вниз – в подвал.

— Как долго ты выдержишь в мире теней? – усмехается Николай. – Ну, ничего. Я оставлю весточку для Кирилла. Ведь он мог тебя спасти! Вот только вряд ли успеет.

Ослабленный и выжатый присутствием в мире теней, Саша даже не сопротивляется, только понимает – он заперт. Во мраке, в мире теней, и любая магия может обернуться против него.

***

Тяжёлое осеннее утро наполнено монотонным дождём и вязкой болью.

На месте прикосновения теней ледяные струпья, обжигающие холодом. Николаю кажется, он разделён на отдельные части, которые связаны тонкими нитями едва пульсирующей магии.

Его мелко трясёт от озноба, руки тяжелы от вспухших кровавых порезов, в которые примешалась пыль мира теней. От каждого неловкого движения внутри ворочаются раскаленные жгуты. Он — выжженное пепелище на мёртвой земле.

Организм отравлен тенями, пробравшимися под кожу и в самое сердце, сейчас словно обращенное в кусок льда. От головокружения всё время мутит, и приходится выплевывать горькую слюну в заботливо подставленную миску рядом с диваном.

Николая воротит от самого себя, впрочем, такое состояние для стража вполне привычно, отравление тенями — почти профессиональная болезнь.

Сквозь пятна перед глазами он различает пёструю гостиную Сюзанны и фигуру Кирилла, который взбалтывает ложкой муть зелёного отвара в прозрачном стакане.

В уголках глаз чёрные мятущиеся точки, которые мешают сосредоточиться на вспыхивающих обрывках мыслей. Рубашка полностью оказалась непригодна, и теперь остаётся только кутаться под огромное одеяло. Николай ненавидит слабость и бездействие, но вынужденно мирится с ними.

— Ты идиот.

— Не ворчи, — Николай пытается удобнее устроиться на холодных от пота простынях и глубже кутается в гнездо одеяла. — У меня был план.

— Да? В какой момент что-то пошло не так — до или после того, как ты использовал якорь?

— Меня бы и так арестовали — но я сам выбрал, к кому идти в гости.

— И что произошло?

Кирилл подаёт ему тёплый стакан с отваром с клубящимся матовым дымом и садится рядом перед маленьким низким столиком, на котором разложены травы, окропленные маслом от теней. Тянет сладковатым дымком. Отгонять не существ с той стороны — а собственные страхи и боль.

Николай пьёт медленно, маленькими горькими глотками, сухо рассказывая про убийство лекаря и подстроенную ловушку с карманом реальности. Кажется, какую позу не прими — всё неудобно.

— Значит, кто-то действует изнутри, — Кирилл устало трёт глаза, щурясь от бессонной ночи. — И крот может быть где угодно — в Академии, Бюро, даже в Службе.

От этой мысли неприятно дёргает в сердце. Стражи всегда стояли за спиной друг друга, и подточить их доверие — это хороший удар изнутри.

— Только я уже не в той ловушке. Надо выяснить, что произошло за ночь.

— Как минимум, мы потеряли Сашу, — голос Кирилла непривычно тихий. — Перед тем, как меня дёрнуло к тебе, он один помчался на прорыв. С тех пор от него никаких известий. На месте печати никаких следов, по крайней мере, заклинания ничего не дали. Я поднял Службу на поиски.

Он дёргается, одним движением поднимаясь с ярких кругов ковра. И вместо того, чтобы закурить по старой привычке, пряча за дымом свою растерянность, просто подходит к окну, за которым холодный дождь и шорох шин ранних машин.

На дне стакана горький осадок трав, но в последнем глотке самое важное орудие против боли, чьи тиски постепенно разжимаются. Николай даже верит, что сможет переползти на кухню от слишком пёстрых покрывал и подушек вокруг.

— Сюзанна что-нибудь видит?

Её дар провидения и предсказания будущего, конечно, туманен и не так уж надёжен, но лучше глухой неизвестности. Будто им мало других потерь вокруг.

— Пока нет. Только знает, что Саша жив.

— Это я дёрнул якорь.

— Нет, — Кирилл всё-таки закуривает, дотягиваясь сквозь горшки с растениями до окна. Ручка натужно скрипит, когда он открывает форточку вверх. — Дело не в этом. Он рванул туда из-за меня. Ты же знаешь, порой он считал себя бесполезным от того, что может только работать с печатями. И я зря напомнил ему об этом.

В словах Кирилла горечь и собственная вина.

С Сашей они познакомились около пяти лет назад. Тогда Николай предложил Шорохову для пущей безопасности создать тройки — два стража и один печатник. Одиночные рейды по статистике слишком часто оборачивались смертью, а тени оставались на воле, бушующие и молниеносные, пока их не отлавливали стражи.

Шорохов буркнул что-то вроде «инициатива наказуема» и не стал мешать. Николай потратил много времени, убеждая их отдел опробовать командные выезды. Лучше всего сработал пример — они с Кириллом позвали с собой Сашу, всегда готового помочь.

Последний глоток отвара до мути горький и противный, но тиски боли всё-таки разжимаются внутри. Только ледяные струпья бледно-голубыми пятнами на коже. Он откидывается на высокие диванные подушки, рассматривая на потолке нарисованные следы подошв ботинок. Клонит в тяжёлую дрёму, но ему нужно ещё несколько минут.

— Раз жив — значит, найдём. Я понимаю, что ты сейчас готов рваться за ним, но оставь это ребятам. В Службе хватает профессионалов. Узнай, кто работает с магией крови. Я нашёл одно дело…

Николай прерывается на несколько судорожных вздохов. Несмотря на отсутствие боли, внутри всё ещё дымчатые остатки теней, которые забираются чуть ли не в сами кости.

Голос Кирилла кажется отдаленным эхом на границах соскальзывающего сознания.

— Коля, тебе нужен лекарь. Я не владею магией жизни и исцелением. Отвар только отгонит боль на какое-то время.

Каждый страж проходит курс первой помощи как по последствиям атак теней, так и по вполне не магическим повреждениям, но только в рамках базовых основ.

— Нет. Никаких посторонних. Меня не должны видеть, пусть думают… что угодно.

— Сюзанна вряд ли одобрит твой хладный труп в своей гостиной.

— Главное, верни ей Сашу, и она простит мне мою собственную смерть.

— Я приглашу Марка, уж нашему главному лекарю можно верить. Спи.

У Николая нет сил спорить. Последнее, что он помнит перед вязким сном, запах потухших трав.

***

Кирилл терпеть не может утра, тем более, после бессонной ночи. В такое время мир кажется зыбким и неясным с тонкой плёнкой начала начал, а уж тяжёлый мрак дождливой осени и вовсе располагает только к кофе покрепче и холодному душу.

И всё же это лучше, чем все кошмары, вернувшиеся с новой силой в последние ночи.

Кирилл чувствует злость — на себя самого и на тех, кому пришло в голову поиграть с самой магией и тенями. На тех, у кого ещё нет лица, но кто раз за разом наносит удары по близким для него людям и тянет милинов и сухри к столкновению.

Оставшись после душа в одних брюках, — ему, как всегда, жарко, — Кирилл идёт на кухню, на ходу проверяя оповещения на телефоне — от стражей пока ничего, кроме отчётов патрулей с пометкой «следов нет». Значит, надо искать дальше. Насколько опасно будет заклясть на поиски свою собственную тень? От его беспокойства та даёт о себе знать, показываясь дымчатой тьмой по рукам. Не сейчас — и острый поводок заклинания скручивает её внутрь.

На просторной кухне непривычно тихо. Кирилл достаточно часто оставался у них после совместных патрулей с Сашей, чтобы знать, как обычно шумит кухня напевами Сюзанны, шумом чайника и запахами горячего завтрака.

Сейчас здесь только молчание между толпой кружек с остывшим чаем.

— Как Николай? — Сюзанна поднимает на него воспаленные от слёз глаза, теребя пальцами цветастые складки платья.

— Спит. Мы можем некоторое время побыть здесь? Ему опасно сейчас куда-то выходить, да и я не хочу оставлять его одного.

— Конечно. Без Саши здесь куда больше холодной пустоты, чем я могу вынести. Я буду рада компании. Ненавижу одиночество.

— А где Кристина?

— Наконец уснула. Кажется, чем дальше, тем ей сложнее с огнём.

— Не удивлён.

В этот момент срабатывает привычный будильник на телефоне. Кирилл с остервенением выключает его, едва не откидывая в сторону. Ночь оставила после себя пустоту и потери.

— Я приготовлю завтрак, — подрывается Сюзанна к холодильнику.

Кирилл ставит на плиту турку, украдкой наблюдая за ней. Они с Сашей всегда были как единое целое. Каждый день он торопился ровно по часам домой — не от работы, а к своей жене с перьями в волосах и мелодичным голосом. К своему завету любви и возвращению утраченного покоя после борьбы с тенями.

— Чёрт! — из рук Сюзанны выскальзывает яйцо, хрупко разбиваясь на мелкие осколки в вязкой лужице белка. Она едва ли не всхлипывает. — Я даже завтрак не могу приготовить!

Кирилл кидается к ней стремительным пламенем, мягко касаясь плеч жаром огня — не таким мягким и пряным, как Сашин. Куда более опасным — и всё же тёплым.

— Прости, — ему до чёртиков стыдно за свои брошенные слова. — Мы найдём его. Стражи никогда не бросают своих. Твоё провидение… никак не поможет?

— Я попробую. Что-то приходит само по себе, как короткая вспышка. Другие видения надо вызвать. Для начала надо поспать.

Сюзанна осторожно отстраняется, потупив глаза и стараясь незаметно утереть рукавом дорожки слёз. Словно стыдится своей слабости. Уже на пороге, она оборачивается на Кирилла с некоторой задумчивостью во взгляде.

— Времени никогда не будет достаточно. Будь у меня власть над ним, я бы родилась тысячу лет назад, чтобы найти душу Саши сотни раз. Возможно, так и было, но я этого не помню. А жаль.

— Это тоже напутствие от звуков ветра?

— Нет, Кирилл, это женская мудрость.

Сюзанна выходит выскальзывающей из рук шёлковой лентой, оставляя за собой сладковатый запах сухоцветов.

Квартира замирает тишиной. Кирилл находит на подоконнике маленькую колонку и подключает к ней телефон. У музыки особая магия отгонять самые мрачные мысли и пробуждать чувства внутри. И утро кажется чуточку бодрее под песни AC/DC. Не настолько наполненным отчаянием и безысходностью, ворочающей мысли.

— Кирилл, а ты не мог бы потише? Некоторые вообще-то спят!

На кухню входит совершенно сонный и хмурый Даня в измятой ярко-оранжевой футболке и затасканных походных штанах. И на кухне веет солоноватой свободой волн океана.

Он устраивается за столом, доставая вейп и запуская облачка густого пара с запахом моря. Только натуральные компоненты. Наверняка он уже устал от мегаполиса и толпы здесь, и побежит сегодня просить новую командировку в Сибирь или на Северный полюс.

— Ради разнообразия хоть раз не опоздаешь на работу, — Кирилл берётся за молоко и яйца. Он не мастак готовить завтраки, но ехать в Службу на голодный желудок и с бессонницей в сердце слишком дурная затея.

— Там всё равно ничего интересного не происходит. Ни ареста начальников, ни теней, сплошь бумажная волокита. О, нет, отойди от плиты! Давай лучше я.

— Знаю я твои рецепты омлетов. Ты сейчас час будешь в правильной пропорции смешивать ингредиенты, а потом ещё два часа на всех шикать, чтобы никто не трогал твой кулинарный шедевр. В горах ты тоже по три часа завтрак всем готовишь?

— Нет, там я с трудом успеваю вещи собрать утром. Зато я отлично готовлю суп на ужин!

— Глинтвейн — это не суп.

Перелив из турки кофе в самую большую чистую кружку, Кирилл отходит к столу. Из рюкзака на свет появляется деревянная коробка с кожаными и костяными амулетами, смесью масел и мелкими компонентами для ритуалов. Сняв с пояса кинжал, он пускает по тонкому лезвию всполохи пламени, очищая и заговаривая огнём — маленький обряд перед трудовым днём. Его это успокаивает, а тлеющие в миске травы отгоняют сонливость.

— Даня, у тебя есть доступ в Управлении к какому-нибудь архиву? Или другим очень секретным материалам?

— А что тебе нужно?

— Любая информация о магии крови. Это по части милинов. Я с таким ни разу не сталкивался.

Под предложение братьев Янгов выпить с ними виски и хорошо провести время, Даня усердно взбивает омлетную смесь.

— Магия крови — очень тёмная магия, — задумчиво протягивает он. — Я сам никогда с ней не сталкивался, только слышал рассказы у некоторых магических сообществ. Раньше её использовали в ритуалах для общения с духами — не теми тенями, которые нас беспокоят, а всего сущего.

— Чем же не подходит обычная кровь?

— Как же! Из неё можно извлекать саму суть стихий. Но это всё сказания, таким давно никто не занимается. Не занимался…

Действительно, не зря же тени падки именно на неё. Она сладка для них именно энергией стихий магов, а не просто горячим металлическим привкусом.

Тень в тело Кирилла входила именно через кровь, растянутую от рук и груди тонкими нитями в воздухе.

Ни для кого не было секретом среди магов, что он впустил в себя тёмный дух, запертый в крепких витках заклинания. Такого раньше не случалось — или стражи быстро погибали, разрушенные изнутри. Ему удалось обуздать её, но никто не мог ручаться, что с ним будет, если она одержит верх.

Возможно, Николай успеет его убить. Или она извратит его в такое же создание, как маг-тень. Или уничтожит всё живое вокруг. Как бы то ни было, сдаваться он не собирался. Ему надоело проигрывать.

— Привет.

Кирилл поднимает глаза от разложенных на столе компонентов на застывшую на пороге кухни Кристину. Ей явно больно, она выглядит измученной и уставшей от внутренней борьбы. Руки непроизвольно сжимаются в кулачки, словно пытаясь сдержать огонь внутри.

Возможно, дело в обострённых ощущениях после бессонной ночи, но он невольно скользит по ней взглядом. Ей идёт чёрный силуэт платья, окутанный сумрачным светом осени.

Неукротимые волны океана, окованные в аспидные грани.

На её бледном лице вспыхивает румянец смущения, и Кирилл спохватывается, что стоит перед ней в одних брюках с горящим кинжалом в руках. Пламя прячется в его ладони, кинжал — в ножны на ремне брюк.

— Я бы не назвал утром добрым, но у нас есть кофе. Как магия огня?

— Тепло и горячо одновременно. И пальцы… Постоянно покалывает и стягивает кожу.

Кристина вздрагивает всем телом и тихо охает, когда в руке взвивается оранжевое пламя с голубоватыми искрами. Кирилл бросается вперёд, подхватывая её разгоряченные ладони. И огонь мягко соскальзывает на его запястья густым дымом ночи с тлеющими угольками.

— Спасибо.

— Помни, что я тебе говорил — дыши глубже и обращайся к огню осторожно. Думай о самой крошечной искре. И обязательно сбрасывай лишнюю магию. Завтракать будешь?

— Пожалуй, только чай.

Кирилл медлит пару мгновений прежде, чем пропустить её на кухню к громкой музыке, аппетитным запахам омлета и байкам Дани, а сам спешит в спальню за косовороткой.

Кирилл провожает Даню одновременно с Кристиной — одному на работу, другой в Академию. Уже пора в Службу, но сначала дождаться, пока можно будет оставить Николая на попечение Сюзанны. К тому же, надо ещё раз побывать на месте печати, где пропал Саша с более ясной головой и вниманием. Кирилл почти уверен, что именно там надо искать.

— Ты вернёшься сегодня вечером?

— К тебе?

Кажется, она сама испугалась своего вопроса. Он мог бы сказать, что всё дело в стихии огня, которую надо учиться контролировать. Или в том, что он не доверяет безопасности Академии. С его пальцев опадают искры, тая у ног в тонкой дымке.

В глубине её зрачков мерцание медно-красного пламени, пробудившегося внутри.

Чёрт возьми, он просто хочет, чтобы она была рядом!

— Да.

— Конечно. До вечера.

***

Служба похожа на беспокойного зверя, взявшего след добычи.

После ареста Николая на вчерашней летучке почти единогласно утвердили кандидатуру Кирилла как временного руководителя Службы. В папке, оставленной Николаем, среди других документов лежит приказ о его назначении. И Кирилл рад, что он не пригодился — сейчас им не хватало только внутренних конфликтов и дрязг. Внешнего врага было вполне достаточно — и неважно, что у того пока не было конкретного лица.

Ворвавшись в Службу уже ближе к обеду, Кирилл первым делом потребовал сбора патрулей и отчетов о поисках Саши. Остальные вопросы пока потерпят — в конце концов, рулить Службой у него точно не получится.

Кабинет Николая он предпочёл оставить нетронутым до его возвращения, оборудовав одну из комнат для совещаний под своё отдельное рабочее место. Ему нравится гомон открытого офиса с его хаотичной энергией стражей, но сейчас не всё стоило доверять посторонним ушам.

По прозрачной доске летает чёрный маркер, записывая координаты всех печатей, потревоженных за одну ночь. Их оказалось куда больше в разных точках Москвы, словно кто-то рассеивал внимание стражей. Кирилл, прикрыв глаза, слушает короткие и чёткие донесения.

Тени уничтожены, ничего не обнаружено.

И сейчас он сравнивает результаты анализов по магии, предоставленные их лабораторией.

— Кирилл Романович, — в дверях появляется Варя с телефонной трубкой и тревогой во взгляде. — Вас просят из Бюро.

Она выглядит будто чуточку не аккуратной. То ли выбившийся локон волос, то ли одна расстегнутая пуговица на воротнике.

— Удивительно, что так поздно, — на часах уже четвёртый час. — Принесёшь мне ещё кофе?

— Уже третья чашка, — мимолётный укор в словах.

— Варя!

— Ох, сейчас сделаю.

Кирилл берёт у неё трубку, приветствуя Аманду. Та щебечет о ничего не значащих мелочах, дождливой осени и полном завале дел. Где-то в парке снова шалили молодые маги, играясь со стихиями. В итоге вызвали ураган и проливной ливень.

— Аманда, чем я могу помочь? — прерывает её поток слов Кирилл, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.

— Ох, что-то я заговорилась…

И вряд ли просто так. Отвлечение внимания для вопроса невзначай — простой, но часто действенный приём.

— Мне интересно, куда мог деться Николай, бросив все свои вещи. А с ним пропал один из лекарей!

— Кажется, это вы его арестовали. Я тут при чём? Возможно, ему не понравился сервис.

— Значит, ты понятия не имеешь, где он?

Телефон вспыхивает зелёной рамочкой сообщения от Сюзанны.

«Николай очнулся, и ему хуже. Ты приедешь с лекарем? Я не знаю, как ему помочь».

— Ни малейшего, — протягивает Кирилл, сгребая со стола документы в рюкзак. Он буквально вылетает из офиса в сторону отделения лабораторий. Кажется, в молчании Аманды укоризненное понимание, но у неё нет никаких доказательств.

— Просто… держи меня в курсе, ладно?

— Конечно.

В коридоре он чуть не сталкивается с Варей и горячим стаканчиком с кофе, хватая его прямо из её рук с короткой благодарностью. Из распахнутых дверей отделов доносится гомон обсуждений, ненавязчивые касания разных стихий и завихрения сероватых теней. Они резвятся вокруг снующих сотрудников, разнося короткие послания.

Шрамы на запястье дёргано тянут, извещая об опасности. Возможно, слишком много обрывков теней внутри, и заклинание отзывается на них.

— Где Марк? — он врывается в медпункт в искрах и завихрениях дыма. Сейчас здесь пусто и тихо, только несколько лаборантов заняты приготовлением необходимых зелий для стражей. Витают ароматы размолотых трав и соков растений пополам с подогретыми вязкими маслами.

— Я тут, — из подсобки выглядывает тучный пожилой мужчина с хвостом седых волос и в аккуратном сером костюме. — Что у тебя?

— Нужна помощь другу. Срочно.

Тот хмыкает и идёт за ним, размеренно и чётко оставляя распоряжения лаборантам. Кирилл надеется, что днём московские пробки не такие плотные, а у них хватит времени домчаться. Он даже не обращает внимания на спидометр, лавируя в потоке машин.

— Мы ведь едем к Николаю, — роняет Марк, закуривая самокрутку от маленького огонька в ладони.

Кирилл не стесняется отпустить свою силу, которая распахивается тяжёлой давящей завесой в салоне машины. Одно неверное движение — и она станет испепеляющим огнём, не щадящим никого и ничего.

— Хоть слово…

— Я не дурак, Кирилл. Я вас знаю обоих уже восемь лет.

Марк был в Службе, когда они туда оба пришли на практику, сначала Николай, потом Кирилл спустя год. Почти каждая исцеленная рана на его теле — аккуратная работа Марка. И уж если кого-то везти к Николаю, то только его.

***

Николай судорожно втягивает воздух в короткой передышке между приступами боли.

В дурманящем густом мареве к нему приходят тени, выжигая ледяными прикосновениями внутренности. Он падает в бездну, полную первозданной тьмы без света и выхода из неё. Там только пустота и кошмары.

И в колючих переплетениях мрака он видит мерцание серебристых глаз сестры.

Она выходит к нему, облаченная в текучий саван из теней и золы. Николай хочет коснуться её пальцев как последнее прощание, которого у них никогда не было. На её губах дикая улыбка, когда она наклоняется для холодного поцелуя в лоб.

Тонкие пальцы невесомо пробегают по рёбрам, замирая у сердца. Мерцание глаз как обманчивые огоньки надежды. Она пришла забрать его с собой туда, где затерялась её дорога.

Николай выгибается дугой, пронзенной жгучей острой болью, разлитой по всему телу. Ему кажется, с него срывают кожу до костей, щедро отсыпая соли в раны.

Сухих губ касается прохлада кисловатой воды.

Перед глазами всё плывёт, но уже слышны голоса.

— Я вычистил тени и снял их налёт на коже. Теперь ему нужно восстановить магию земли внутри. Он сильноистощён.

— Чем я могу помочь?

— Чётко следовать моим инструкциям. И пусть пару дней отлежится, а то я знаю, как вы лечитесь.

— Марк…

— Кирилл, я достаточно давно работаю в Службе, чтобы немного разбираться в секретах. Обращайся, если что.

Голоса уплывают, а Николай проваливается в мутную тьму.

***

Кирилл сидит на ковре рядом с диваном, углубившись в сравнение анализов всех жертв. Рядом на низком столике тлеет в глиняной миске пучок можжевельника со смесью терпких землистых благовоний. Они отгоняют кошмары и напитывают энергией воздух вокруг.

Ему категорически не нравится то, что он видит. У него нет на руках показателей Анны, но он уверен, что у неё всё то же самое, если не хуже. Им вводили не только инородные стихии, а со следами теней. Таких же, от которых только что корчился Николай. Но если его магия заточена под то, чтобы их растворять в себе, то у ребят не было и шанса им противостоять, тем более, с новой стихией.

И на раскладке магии Кристины то же самое. Огонь с примесью теней. Он категорически не понимает, чего хотели добиться те, кто всё это затеял. Ладно, смесь стихий, но причём тут хаос другого мира?

Короткий звонок Кристины отвлекает от растёкшихся мыслей. Ей удалось найти кое-что по значку месяца в треугольнике. Он предлагает встретиться на Старом Арбате — не так далеко от дома Саши и Сюзанны, но ему хочется побыть с ней наедине.

Мелкий дождь размывает очертания зданий вокруг, кажется, что прямая брусчатая дорога теряется в неясной дымке между стройными фонарями с рассеянным светом. Старый Арбат обладает некоторой магией, затерянной среди многочисленных магазинчиков, ярких вывесок и невысоких зданий с маленькими балкончиками. В проулках и за некоторыми витринами скрываются магические лавки.

Они встречаются у Hard rock cafe в самом начале пешеходной улицы. Кристина сменила платье на куда более практичные подвёрнутые джинсы с фланелевой рубашкой и осенние ботинки.

Она, как всегда, смущённо улыбается.

У него, как всегда, тлеет огонёк сигареты.

— Пройдёмся? — предлагает он, кивая в противоположную сторону. — Если тебя не смущает дождь.

— Вовсе нет.

Некоторое время они молча идут, деля на двоих морось и тишину безлюдной улицы с брусчаткой под ногами. Порывистый ветер размазывает брызги дождя веером вокруг них.

— Я сегодня была у лекаря Академии, — начинает Кристина.

— Что-то случилось? Помимо всего прочего.

— Нет-нет, я лишь обходила все знакомые места, чтобы попытаться вспомнить значок. Так вот, месяц в треугольнике носит старшая лекарка на своём халате.

Кирилл резко останавливается, оборачиваясь к ней.

— Ты уверена?

— Конечно, — в голосе едва ли не обида.

— Значит, завтра поедем в Академию вместе. Как прошли занятия?

— Терпимо. Правда, теперь половину заклинаний приходится аккуратно подстраивать под новую магию. Ты сейчас к Сюзанне?

— Сейчас я бы предпочёл прогуляться до конца улицы вместе с тобой.

Они бредут под дождём под негромкий разговор. Кирилл больше спрашивает, окунаясь в разные истории о ней с сестрой, о маленькой семейной мастерской по амулетам, о поступлении в Академию и о боли от смерти матери, которая явно ощущается в сразу скупых словах. Он не хочет говорить о себе, по крайней мере, не сейчас. Его история полна теней и сумрака.

Когда они доходят до конца, он предлагает завернуть в неприметное кафе, дверь в которое почти сливается со стеной дома.

Весело звякает колокольчик, пуская их внутрь к тёплым запаху пряностей, сушеных апельсинов и кофе. Здесь приятный полумрак. Под потолком парят маленькие лампочки с огоньками. На кирпичных стенах рисунки магических символов и полочки со свечами, разноцветными бутылочками с бурлящими жидкостями. Сейчас здесь никого нет, только приветливая девушка за стойкой с выпечкой.

— Здесь отличный грог, но есть и чай, — Кирилл усаживается за один из столиков в глубине.

— То, что я на велосипедной прогулке не добавила виски в чай, не значит, что меня не привлекает грог.

Он усмехается, вспоминая то утро.

У Кристины звонит телефон, и она, извинившись, выходит на улицу. Кирилл смотрит ей вслед, когда к столику подходит миниатюрная девушка в наглухо застёгнутом светлом плаще и с распущенными волосами.

— Какая встреча, — мило улыбается Соня, усаживаясь напротив. Ментальный маг и любимица Якова, руководителя Управления.

— И правда, — Кирилл с опаской щурится. — Весьма случайная.

— О, я просто люблю это кафе! В дождь тут так уютно. Поболтаем?

За её улыбкой мягкие касания ментальной магии. Вместо ответа он закуривает, пробуждая до того тихую тень внутри себя. Он не уверен, что сможет дать отпор одними щитами, через которые Соня может легко скользнуть. А вот агрессия хаоса ей точно чужда.

— Что ж, давай. Как тебе погода?

— Вполне обычна. Как служба?

— Много теней.

С Соней они знакомы весьма отдаленно, она предпочитает более изысканные круги общения, которые так ненавидит Николай. Кирилл держится от них в стороне, зная, что его надолго не хватит. Но за многие годы службы им приходилось сталкиваться по разным делам.

Магия Сони скользкая и незаметная.

— Ты немногословен. Мы разве враги друг другу? — она легонько касается его ладоней, он тут же их убирает, откидываясь на спинку стула. Держать дистанцию.

— Уж точно не друзья.

Он чувствует кружащую магию воды вокруг себя. Опасную. Ту толщу, которая может сдавить до боли и погрузить в пучину, отнимая воздух. Интересно, это действительно случайная встреча? Верится с трудом.

— И тебя ещё называют жарким мальчиком? Где твоё очарование, Кирилл?

— Тени обычно не жалуются. Может быть, поэтому я предпочитаю гулять по их миру, чем здесь.

— Но теперь на тебе Служба! Польщён?

— Ни капли.

Краем глаза он замечает, как возвращается Кристина. В её сжатых кулачках наверняка притаенные всполохи огня.

— Не помешала?

— Что ты, — Соня изящно поднимается, доставая из кармашка пальто тонкие перчатки. — Ещё увидимся! Прямо завтра. Жди визита в Службу. Но если что — я ничего не говорила.

Кирилл наблюдает за ней до самого выхода, не отпуская ни на секунду напряжение тени. И не зря. Уже коснувшись ручки двери, Соня резко оборачивается и кидает едва уловимую колкую паутинку заклинания — но не в него, а в Кристину.

Кирилл помнит её неуверенные щиты — и даже будь они сейчас на месте, Соня легко через них скользнёт. Не медля ни секунды, он одним быстрым движением бросается к ней, позволяя тени наполнить себя до краёв заклинания и пригвождая тяжёлой силой к стене.

В его глазах клубится непроницаемый мрак теней. Потряхивает пол, звенит посуда на столах.

— Одно неверное движение — и я не буду колебаться.

Всполохи огня касаются запястий Сони — и сейчас они обжигают всей своей мощью. В её глазах неприкрытый страх. Кирилл знает, как тень сейчас проходит цепочкой перебора когтей по позвоночнику, цепляя холодком.

Ему ничего не стоит сейчас сжечь каждую кость в её теле.

Внутри вскипает густой огонь.

— Отпусти! Я просто уйду.

— Что тебе было нужно?

— Яков просил узнать, где Николай! Ард, мне больно…

— Передай ему, что это не его собачье дело.

Кирилл стягивает распахнутую магию обратно, и тень неохотно собирается обратно, втягиваясь через кожу под сердце мягким комком. Соня, едва не всхлипывая, дрожащими руками подбирает с пола рассыпанные вещи и, не оглядываясь, быстро выходит из кафе.

Возможно, он погорячился. Но зато теперь ясно, что вряд ли Управление на стороне Службы.

А ещё – они в курсе, что Николай пропал. И должен был быть в том доме.

Кирилл возвращается к столику, стараясь не смотреть на Кристину. Он боится увидеть страх и осуждение в её глазах. Куда проще наполнить лёгкие клубами дыма.

— Что ей было нужно? — голос тихий.

— Залезть к нам в головы и узнать, где Николай. Пойдём.

Он рывком выходит под моросящий дождь, давая им обоим возможность отступить. Колокольчики над дверью звякают не сразу, выпуская облачко притягательного тепла и мелкие шаги Кристины, замершей рядом с ним.

Она легонько касается его спины, словно моля взглянуть на неё.

Кирилл резко разворачивается, притягивая её к себе, к своему огню и теплу. К колким искоркам на руках. Она пахнет предвкушением дождя и океаном. Кристина тут же подаётся к нему, прижимается, словно хочет объять всего его, ластится.

Он целует её резко, порывисто, давая волю накипевшим чувствам. Её губы пряные как весенние травы. Под его прикосновениями он чувствует, как она вздрагивает, отзываясь на них.

Мелькает мысль, что он зря утягивает её за собой — в завихрения теней, в разрушение и хаос. Но всё это время она словно напоминала свет, без которого невозможны тени, притягательный маяк для того, кто блуждает в серости.

Он просто не может держаться от неё подальше.

И когда он проводит большим пальцем вниз по шее до ключицы, она цепляется за него, выдыхая облачка пара. По коже бегут мурашки.

Кристина вдруг резко вскрикивает, отстраняясь, и едва не падает на мокрые камни так, что он едва успевает подхватить её. По рукавам рубашки и по ладоням гуляют всполохи пламени, опадая чёрными хлопьями. Густые, раскаленные чуть ли не до бела.

Кристина в панике хватает ртом воздух, быстро шепча заклинания, заговаривая прорывающуюся сквозь огонь воду в лёд. Но слова сбивчивы, а огонь не утихает даже под струями дождя.

И Кирилл спускает тень. Та слетает с него, обрушиваясь на жаркое пламя, слизывая её своим бархатом, отнимая всё без остатка. Пламя тухнет, и покорная рывку заклинания тень втекает в него обратно, тая на коже чёрными всполохами.

Капли дождя шипят на их разгоряченных руках. Кирилл со злостью достаёт пачку сигарет, срывая обёртку и растворяя её искрами.

— Ублюдки, — сейчас у него нет вежливости для них. — Как можно так извращаться с магией! Посмотрел бы я на них, если им ввести новую стихию.

Кристина, дрожащая от избытка магии и от холодных струй, ныряет ему под плечо:

— Пойдём, — утыкается в косоворотку. — Здесь мы точно ничего не сможем сделать. А Сюзанне наверняка нужна помощь.

— Ты права. Я вызову такси.

У обоих явно нет настроения для прогулки.

========== -12- ==========

Комментарий к -12-

Музыка: https://youtu.be/95I7t1znYFk

Фото: https://i.pinimg.com/564x/ed/11/ce/ed11ce19f65b9c003d084a07b7b6ca7c.jpg

И ещё: https://i.pinimg.com/564x/9b/6f/e0/9b6fe0a3c9d13bc40cdb5f3f10330135.jpg (тут можно зависнуть и вообще не читать)

И не могу не сказать. Спасибо вот этой группе: https://vk.com/onwriting за вот этот гайд:

http://infographicsmag.ru/5_preview-big.jpg

Я им вдохновилась, и он потянул за собой целую ниточку.

У всех свои представления о романтике, да. Но вот лично я считаю всё происходящее на кухне лютой романтикой.

Николай приходит в себя ближе к вечеру. За окном уже темно, а с кухни тянет тёплыми и пряными запахами ужина.

Лежать и смотреть в потолок больше нет сил.

Сюзанна осторожно заглядывает, зовёт на кухню и оставляет на стуле одежду из Сашиных запасов. Фланелевая рубашка свободно застёгивается, а спортивные штаны даже почти в размер, но Николай ощущает себя неуютно в чужой одежде.

Мир немного шатается перед глазами, да и голоса кажутся слишком шумными, но, в конце концов, ему нужны новости.

Сюзанна неспешно колдует на кухне. Кирилл что-то яростно обсуждает с незнакомым Николаю магом в яркой оранжевой футболке и линялых джинсах. Он похож на того, кто только что вылез из походной палатки где-нибудь в тропиках. Слишком яркий, взъерошенный и словно выгоревший на солнце.

Николай подныривает под парящие в воздухе тарелки и приборы, едва не сталкивается с огромной миской с салатом и устраивается с дальней стороны стола.

Кирилл прерывает своё обсуждение и кивает в сторону незнакомого мага.

— Знакомься, это Даня, он работает в Управлении.

— Неужели? — Николай устало подвигает к себе кружку с чаем, заботливо отправленную ему Сюзанной. Кладёт пару кусочков сахара. Мысль доходит не сразу, в голове будто скрипят заржавевшие шестерёнки.

— Брат Сары?

— Ага, младший Дрих!

Даня перегибается через стол, чуть не опрокидывается миску с салатом и кувшин с вином, быстро всё ставит на место и всё-таки протягивает руку.

— Кирилл просил узнать про магию крови.

— Да что ты?

О Дане Николай знает только то, что это близкий школьный друг Кирилла. Во время прохождения обучения на стража они почти не общались, тем более, Даня заканчивал Академию, а потом почти сразу устроился в отдел Управления.

Они сошлись снова спустя пару лет, как рассказывал Кирилл, и даже вовлекли в свой кружок Сашу. Хотя, скорее всего, свою роль сыграла богатая коллекция в баре.

Николай привык держаться особняком, да и общение порой вынужденно находил в других кругах.

И теперь его беспокоит мысль, что чем дальше, тем больше распространяется информация о магии крови. С другой стороны, если это даст новую зацепку — он будет только благодарен.

Даня, уже вовсю жуя наверняка очередной кулинарный шедевр Сюзанны, быстро продолжает.

— Я вам скажу, магией крови мало кто занимается, а если это и так — то молчит об этом. Но пока я уламывал выписать мне новую командировку в Тибет…

— Не начинай, — Кирилл закатывает глаза и тянется к пачке сигарет.

— А, да. Так вот, я пока наткнулся только на одно досье, в котором есть упоминание о возможностях мага крови. Только вскользь, но вы не поверите — Дима Мойова!

— Секретарь Аманды? — Николай не помнит, когда последний раз был настолько удивлён.

То, что Управление собирает досье даже на сотрудников Бюро, — неудивительно. По крайней мере, карточки из Академии легко могли осесть именно у них.

Если Служба стражей занимается исключительно всем тем, что связано с миром теней, а Бюро — взаимодействием с немагами, то в делах Управления всё, что касается внутреннего сообщества сухри и милинов. Неудивительно, что они собирают информацию обо всех, до кого могут дотянуться.

К тому же, Академия находится в подчинении Управления, а о дружеских отношениях Якова и Малди наслышаны многие. И чем дальше, тем больше Николай понимает, что рыть надо в сторону Академии.

— Кирилл, ты оставил в Службе стражей на ночь?

— Да. Наблюдение и снаружи, и внутри. Если у двойника хватит мозгов туда сунуться, то ребята его возьмут.

— Хорошо. Какие ещё новости?

— Поешьте, а, — просит Сюзанна и тихонько пристраивается на плетёный диванчик. Немного отдельно от них всех, но в то же время рядом.

Николай кисло смотрит на еду. В него пока лезет только липовый чай, сладкий и немного тягучий, с едва уловимым запахом коры дерева.

Кирилл рассказывает про встречу с Соней и зацепку со значком в Академии. Новости совсем не радуют. Николай думает, что ещё один день — и он не выдержит бездействия в четырёх стенах.

После ужина Даня быстро прощается и, каким-то удивительным образом взяв с Николая обещание однажды устроить дегустацию настоек, убегает то ли в клуб, то ли на какой-то сбор на квартире. Сюзанна исчезает в гостиной. Она хочет отыскать Сашу через свой дар, хотя надежда на это мала.

Николай наблюдает за Кириллом, который весь вечер как на иголках — и вряд ли дело в том, что Кристина едва не спалила пару раз скатерть. Есть что-то ещё.

Допив, кажется, вторую чашку чая, Николай занимает себя тем, что расставляет на столе глиняные мисочки в некоем одному ему понятном порядке.

Одна постоянно оказывается не к месту.

— Кирилл, можешь съездить ко мне на квартиру за вещами?

— Сейчас?

— У тебя другие планы?

Ему удаётся, чтобы его голос прозвучал почти невинно. В конце концов, надо быть слепым идиотом, чтобы не заметить, что ещё немного — и в квартире станет слишком тесно и жарко.

— Давай список, ты наверняка уже успел его составить. И не переживай, я оставлю всё, как есть. Ты только скажи, дверь выбивать или сжигать?

— На замке печать, ты успешно справился с задачей выломать замок.

— Ладно, только дождусь, что скажет Сюзанна.

— Тем более, я обещала ей помочь, — Кристина явно замечает удивление на их лицах и поясняет, — в конце концов, я тоже милин. И кое-что понимаю в заговорах и ритуалах.

***

Николай останавливается на пороге гостиной. Кирилл усаживается прямо на пол у стены, Кристина проходит к Сюзанне и опускается напротив неё перед низким столиком.

На тонком покрывале шафранового цвета разложены перья, сушеные цветы и несколько мисок.

Потрескивают травы над огоньком свечи.

Шторы плотно закрыты. Сейчас нет места городу, его ярким фонарям или назойливому шуму. Только лёгкой магии ветра, тонкой и невесомой, сплетенной из касаний птичьих перьев и незримых тропинок.

В комнате едва-едва ощущается чистота свежего ветерка, напоенного дурманящими и пряными травами со склонов гор.

В простом льняном платье и с распущенными волосами Сюзанна похожа на волшебницу древних времён.

Ведьму, заклинающую воздух.

Она молча протягивает Кристине небольшой тамбурин. Мелодичный перезвон наполняет комнату, подчиняясь мелким и чётким движениям женских рук, поднимается к потолку, рассыпается, как горсть медных монет.

Им обеим сейчас не нужны ни слова, ни жесты для понимания друг друга. Под ритм тамбурина воздух легко отзывается, вьётся вокруг мелкими завихрениями, колышет ткань платья.

Сюзанна крошит в пустую глиняную миску сухоцветы, связывает перья, неторопливо, одно за другим, негромко напевает себе под нос.

Николаю кажется, что время и пространство будто смазываются. В темноте комнаты не видно ничего другого, только высвечены две фигуры женщин, которые соединяют свою магию, юркую, ласковую. Сейчас он не видит перед собой гостиную Сюзанны, а будто простор полей под прозрачным рассветом и подсвеченный светом огня рисунок заклинания.

Воздух есть везде, а ветерку нужна лишь маленькая щёлка, чтобы занырнуть в самые потаенные места.

Сюзанна берёт ковшик с молоком и тонкой струйкой наливает в глиняную миску, заворачивает его водоворотом, перемешивает с темными и высушенными цветами. Кристина убыстряет ритм.

Воздух любит музыку — так порой шепчут. И помогает найти потерянное.

Молоко смешивается с алой кровью, когда Сюзанна колет палец заострённым кончиком пера. И тут же поджигает связку перьев на пламени свечи, нашёптывая им что-то.

В комнате резко поднимается ветер, дёргает шторы, продувает до костей. Резче звучит бубен, пламя свечи дёргается и гаснет. Кажется, падает горшок с окна, разбиваясь на осколки.

Сюзанна резко поднимается и подходит к Кириллу, который тут же вскакивает ей навстречу. Николай замечает, что её глаза закрыты, а пальцы перебирают в воздухе, пока не прикасаются к месту, куда входила тень.

— Я его не вижу, — голос хриплый. — Он замкнут. Туда ветру не войти. Но его следы рядом. Стёрты. Скрыты. И ему… тяжело. Тяжело дышать.

Она судорожно втягивает воздух и едва не падает на пол. Кирилл подхватывает её, вопросительно глядя на Кристину. Ветер тут же стихает, умолкает тамбурин.

— Всё в порядке. Она предупреждала, что потом будет спать.

— Я отнесу её в спальню. Значит, искать надо всё-таки около ближайшей печати.

***

Кирилл с Кристиной уехали некоторое время назад, убедившись, что Сюзанна спокойно спит, а Николай не собирается снова рухнуть в горячечный бред.

Лекарства Марка хорошо помогают против отравления теней.

Но боль время от времени кусает, вгрызается мелкими зубками, заставляет вздрагивать.

Под шуршащий и мерный шум дождя по окнам Николай заваривает кофе, покрепче, с бадьяном и щепоткой чёрного перца.

Всё слишком странно.

Похищение студентов обернулось смертью двух из трёх. В последнем случае — жуткими пытками Анны. И пусть Яков сколько угодно недолюбливает Службу, но её показания нужны стражам, и придётся поиграть с ним в дипломатию. Главное, чтобы завтра Кирилл его случайно не сжёг.

И придётся, скорее всего, вылезти из уютной квартиры Сюзанны и отправиться в клуб Сары. Кто-то просил о встрече, а она звучала достаточно испуганно по телефону.

Ещё покоя не даёт та лаборатория незадачливого мага по крови. Может, тоже ниточка в пустоту, но почему бы не проверить?

Захватив кружку с кофе, он идёт к столу, садится на плетёный стул и открывает рабочую почту — спасибо Кириллу, который догадался прихватить из Службы его ноутбук. Сводки прорывов, отчёты о типах теней, протоколы патрулей.

Писем о погибших нет.

Николай сам не замечает, как тянется к пачке сигарет между мисками с орешками и леденцами, и закуривает от крохотного огонька на кончике указательного пальца. Огонь оживает в венах — уже хорошо. А вот магия земли едва отзывается.

В дверь яростно звонят.

Перекатывая сигарету во рту, Николай выходит в тёмный и тихий коридор.

В руках острое покалывание искорок, готовых сорваться в едкое пламя. Защитные заклинания — те, которые он может почувствовать, — не потревожены, значит, пока у гостя нет желания нападать.

В изогнутом изображении дверного глазка смутно знакомая девушка с несколькими коробками пиццы и с яркими фиолетовыми волосами. Кажется, именно она ждала их в Службе, когда они с Кириллом вернулись после мага-тени.

— Хей, вы там умерли все, что ли? — она пинает дверь носком тяжёлого ботинка.

Николай с неохотой открывает, холодно окидывая её с ног до головы.

— Кто тебе адрес дал?

— Привет, — она протискивается в прихожую, задевая его слабый огонь хаотичными волнами. На ней узкие чёрные джинсы с порванными коленками и тяжёлая кожаная куртка поверх тонкой футболки. — Кристина не предупредила, что я заеду? А, она говорила насчёт этого взгляда.

— Какого взгляда?

— Будто ты сейчас достанешь инквизиторские штучки-дрючки и устроишь допрос с пристрастием. Расслабься, Кирилл дал добро, только попросил привезти еды. На всякий случай.

Она без стеснения пихает ему ещё тёплые коробки и уверенно направляется вглубь квартиры, бросая на ходу:

— Лиза Кристрен.

— Николай Поулг, Служба стражей.

— Я всё ещё хочу знать, что с моей сестрой!

— Её здесь нет, они с Кириллом уехали по делам.

Коробки с пиццей громоздятся на деревянном столе, тесня прочие кухонные мелочи. Без тяжёлой куртки Лиза сразу кажется меньше, но её энергия никуда не исчезает. Она как бурлящий поток с яркими брызгами. Рокочущая горная речка.

И тем удивительнее, когда Николай понимает, что они оба застыли на кухне в молчании.

— Может быть, ты хочешь чай? — исключительно вежливо предлагает он, принимая на себя роль хозяина. Он не привык к гостям у себя дома, а уж в чужой квартире тем более.

Зато ему всегда удавались переговоры.

— Я бы предпочла что-нибудь покрепче, — Лиза вскидывает подбородок, но тут же отводит взгляд в сторону. — Но если у вас принят чай…

— Я выгляжу настолько благопристойно?

— Не-а. Я бы сказала, тебе не помешает хороший лекарь.

Николай ухмыляется, отгоняя назойливую боль подальше. Он находит бар в одном из отсеков деревянных шкафов и достаёт бутылку ирландского виски. Всё равно настоек нет. Надо, что ли, предложить Саше пополнить запасы.

Мысль обжигает.

Хорошо бы для начала его отыскать.

Тяжёлые граненые стаканы стучат друг о друга, когда Николай приносит всё к столу и наливает виски на треть в каждый. Садится напротив Лизы, пододвигая ей стакан.

Он чуть прищуривается, наблюдая за ней, не в силах подавить профессиональное подозрение, но в то же время она вызывает в нём любопытство.

В Лизе всё фиолетовое и чёрное, только выделяются на браслетах голубоватый и розовый кварц в оплётке медной проволоки.

— Жидкий янтарь, — она рассматривает виски на свет, а потом переводит прямой взгляд на него. — Всегда говорила, что с виски любой день становится лучше. Так за что пьём?

— Видимо, за знакомство. Отмечать пока нечего.

— Тем и хороши ирландцы — им не нужен повод выпить. Неважно, что на душе, главное, иметь за пазухой бутылку, а в голове пару песен.

Николай с удивлением замечает, как она легко выпивает свою порцию, чуть морщится и достаёт из куртки на спинке стула пачку сигарет.

— Не против?

— Я — нет. А вот Сюзанна скоро нас выгонит всех отсюда за задымление помещения.

Николай подносит Лизе огонёк на кончике большого пальца, ловя её немного удивленный взгляд с отсветом красноватых бликов.

— Если есть содовая, лимон и сироп, я могу сделать что-нибудь не такое крепкое.

Она приспосабливает под пепельницу одну из оставленных чашек на столе, наполняя её водой. Николай ощущает бодрящий аромат прохладной воды, смягчающий табачный дым. С некоторым любопытством уточняет:

— Разбираешься в коктейлях?

— Подрабатывала помощником бармена в колледже.

Он с одобрением присвистывает. Вытаскивает из глубин ящика со свежей спаржей, кокосами и авокадо обычный жёлтый лимон, из дверцы — бутылку швепса. В неисчислимых запасах Саши в глубине находится даже явно застоявшийся сироп.

— Почему не Академия?

— Скучно и долго. К тому же, я поступала в музыкальный, когда появилась возможность. Слишком люблю музыку. Было задорно!

Она ухмыляется, видимо, каким-то своим воспоминаниям. Николай возвращается к столу с охапкой всего необходимого, наблюдая за Лизой. И совсем иной магией.

Когда он занимается настойками и эликсирами, то ему требуются весы, мензурки и строгая дозированность во всём.

У неё всё получается куда проще. Под уверенными взмахами рук парят бутылки, с ладоней с хрустом скатываются кубики льда, и жидкий янтарь мешается с мутным лимонным соком, выжатым ловкими пальцами.

На его взгляд, сумбурно и хаотично — и в то же время слишком интересно.

Закончив, Лиза протягивает ему стакан с коктейлем едва не с вызовом. Её пальцы пахнут лимонной цедрой и прохладой после дождя.

— Collins. Классика.

— Значит, ты предпочитаешь классику?

— С неё всё начинается.

Николай не торопится выпить, катает бледно-жёлтую смесь по стенкам стакана, всё ещё не сводя взгляда с Лизы. Она выдерживает на долю секунду меньше, чем его хватило бы самого. С каким-то смущением откидывает волосы назад.

Бледно-жёлтый коктейль чуточку горчит и смешивает на языке кислинку с крепостью виски.

— Вкусно. Так почему ты решила приехать?

— А, вот и начало допроса, верно? Хотя мне кажется, твоя очередь рассказывать, какого чёрта тут творится.

— Боюсь, не имею права. Ты даже не должна знать, что я здесь.

— Значит так, — Лиза с какой-то яростью подаётся вперёд, опираясь на стол. — Я слежу за новостями. В этой грёбаной Академии пропали трое студентов, двое мертвы, как нам сказали. Тебя арестовали на моих глазах. Мне было бы плевать, но у моей сестры проснулся огонь сухри!

— Уверен, Кирилл вполне справится с такой незадачей, — Николай совершенно спокойно пожимает плечами.

— В этом все стражи, да? Сами себе на уме и в тайнах с ног до головы?

— Что-то не устраивает? Выход там.

— Так просто ты от меня не отделаешься.

Она достаёт новую сигарету из пачки и ищет взглядом спички или зажигалку.

Кажется, чем дальше, тем больше Николай проникается её упорством и настойчивостью. В ней ощущается что-то близкое к тому, что он испытывал, когда поступал в Школу и не сдавался под тяготами испытаний Шорохова.

Вздохнув, Николай встаёт и пересаживается ближе, протягивая ей всё тот же маленький огонёк. И вместе с ним поневоле тянется тепло, слишком непривычное для него.

— Если бы я хотел от тебя отделаться, не пустил бы в квартиру.

— Хватило бы совести оставить меня за дверью?

— С чего ты взяла, что она у меня есть?

Он почти может разглядеть блики света в глубине её зрачков.

Лиза затягивается и наклоняется ближе, выпуская дым чуть сбоку от него так, что его туманность едва не щекочет шею.

— Значит, только что я мешала коктейль для самого начальника Службы, который якобы арестован, а на деле скрывается от всех.

— Выходит, что так.

— Я даже боюсь представить, что меня ждёт дальше.

Николай перехватывает у неё сигарету, мягко проводя кончиками пальцев по запястью. Как приглашение — для каждого из них.

Впрочем, он и правда считает, что обязан хоть каким-то объяснением, раз тут завязана её сестра.

— Если ты хочешь подробностей, нам понадобится не один коктейль.

— Кажется, у нас весь вечер впереди.

— Пока не вернутся остальные.

Лиза смотрит на него слишком внимательно, потом встаёт и, проходя мимо, скользит рукой по его плечам до обнаженной шеи, оставляя мелкие капельки на рубашке.

Им хватает одного коктейля, чтобы Николай вкратце рассказал про то, что происходит в Академии — о похищениях, примеси огня и теней.

Ни слова о возможной войне, магии крови или двойнике.

За вторым коктейлем Николай делится своим опытом в алхимии. Как оказалось, он отлично разбирается в пропорциях трав и ягод, но ни черта не смыслит в составе коктейлей.

Они заканчивают всё тем же Collins, на который хватает половинки лимона и остатков сиропа на дне бутылки.

Лиза тихонько напевает себе под нос, мешая половину порции в каждый стакан, и едва не смущается, когда он искренне говорит, что ему нравится её голос.

И теперь их окутывает сонная тишина, мелкое мерцание свечки, которую зажгла Лиза, и стук дождя по окнам, тихий и осторожный.

— Спой, пожалуйста, ещё.

— У меня нет весёлых песен.

— Сегодня вечер для печальных слов и тишины между ними.

Лиза с задумчивостью смотрит на огонёк свечи, гасит сигарету в чашке и поднимается.

Она не сводит с него тёмного взгляда, пока негромко и чуть хрипло поёт.

I am stretched on your grave

And I’ll lie here forever

If your hands were in mine

I’d be sure they would not sever

My apple tree, my brightness

It’s time we were together

For I smell of the earth

And I’m worn by the weather

В конце её голос чуть срывается, а пальцы хватаются за краешек стола. Николай поднимается к ней, накрывая ладонью чуть дрожащие тёплые руки.

Она всё ещё пахнет лимоном и прохладой воды. На её губах терпкий вкус виски, чуть горьковатый, смешанный с послевкусием сиропа.

Он не настаивает, но лишь ведёт за собой, высвобождая из тесной футболки, вычерчивая следами поцелуев дорожки от шеи к груди, рисуя пальцами изгибы её тела.

Лиза в нетерпении скидывает с него рубашку, замирая на мгновение от вида шрамов и отметин теней на его груди и животе. Аккуратно касается кончиками пальцев тугих бинтов на руках.

— Их… так много, — она поднимает на него растерянный взгляд.

— Ерунда.

Николай притягивает её к себе, не давая времени на сомнения или сочувствие.

Резко подхватывает и усаживает на стол, кажется, опрокидывая несколько стаканов и чашек. Она обхватывает его ногами, прося о большем, её кожа покрывается мурашками, когда он проводит по позвоночнику и ниже, вдоль ремня узких джинсов.

Мелькает мысль, что Сюзанна вряд ли простит сломанный стол.

Николай отстраняется и тянет за собой.

В гостиной ещё пахнет горьковато-пряными травами и тонким дымом. Одежда летит на пол вместе с бельём.

Он легонько толкает её на диван и скользит следом. Проводит кончиками пальцев от ключицы к животу, очерчивает языком ореолы сосков, дразнит, чередуя нежность и настойчивость. Едва уловимыми касаниями ласкает бёдра и тут же прикусывает мочку уха.

С его пальцев невольно срываются искры, слегка обжигая и сбивая дыхание.

Доводит предвкушение до жгучего желания, до того, что она обхватывает его ногами, а пальцы цепляются за спину.

И когда он входит, медленно и осторожно, с её губ срывается густой стон.

Она как бурлящая вода. Он — пламя под кожей.

Незаметное, но терпкое, стоит ему разгореться.

Ничто сейчас не имеет значения, кроме сбивчивого дыхания, одного на двоих, переплетения объятий и до истомы терпких ласк.

Николай едва сдерживается до момента, пока она не кончает, и тут же срывается вслед за ней. Утыкается в шею, тяжело дыша и ощущая, как между лопаток скатывается пот.

Он перекатывается рядом, упираясь взглядом в почти ненавистный потолок. Но теперь нарисованные следы ботинок кажутся забавными. Лиза, тихая и умиротворенная, тычется в бок, легонько целует в рёбра, куда отдаётся бешено колотящееся сердце.

У них обоих нет слов. Только тихий шорох дождя по окнам.

***

Кирилл в третий раз проверяет печать на месте, куда поехал Саша. В тёмном проулке среди тесных домов с трудом что-то можно разглядеть в свете фонарей, так что огонь почти не сходит с рук. За домами шумит Садовое кольцо, неугомонное ни днём, ни ночью, с гудками автомобилей и визгом шин по мокрому асфальту.

Печать никуда не ведёт — только в коридор между мирами. По идее, любого стража тут же должно притянуть к ближайшей точке соприкосновения между миром людей и теней, но здесь её и нет.

Печать снова сверкает зелёным.

— Можно с тобой?

Кирилл оборачивается на голос Кристины.

Она с поистине неистовым терпением всё это время наблюдает за его метаниями, согласившись на авантюру поехать поздним вечером вместе с ним на поиски после того, как они собрали все вещи у Николая.

— Я же говорил, мир теней опасен.

— Опаснее, чем огонь сухри? Или твоя тень?

Кристина подходит ближе, уверенно сжимая его ладонь, привстаёт на кончики пальцев и шепчет:

— Ты никак не поверишь, что мне действительно не страшно?

Всё это время ему казалось, что она избегает именно его, возможно, из-за тени или из-за того, что он страж. Но чем дальше, тем больше она оказывалась рядом.

Скопление случайностей, совпадение траекторий событий.

Два года жизни с тенью его слишком сильно изменили.

Заклинание держало её на поводке, не давая захватить тело и разум, но вот её сила, разрушающая, злая, агрессивная корёжила порой всё вокруг. Иногда он даже боялся уснуть, не уверенный, что во сне она не вырвется наружу.

Не убьёт кого-нибудь ради насыщения себя самой.

Первые полгода были самые тяжёлые. Кажется, тогда ремонт дома пришлось делать несколько раз. В итоге он оборудовал гостиную под индустриальный лофт, добавил кирпича и металла, а из дерева оставил только пустые ящики из-под виски.

Ему ещё казалось, что однажды всё наладится. Пока однажды в клубе Сары тень едва не взяла над ним верх. И хуже всего было видеть страх — не в глазах гостей, но в её.

Страх, что он может сделать с ними всеми, не сдержи тень.

И видеть теперь доверие, ощущать его в крепко сжатой ладони Кристины, в её прямом взгляде, кажется тем, к чему стоит привыкнуть.

— Хорошо. Только запомни одно правило — слушаться любой моей команды. Ни секунды не колеблясь.

— Надеюсь, это относится только к миру теней.

Кирилл видит осторожную улыбку на её лице. Всполохи огня отражаются в перламутровых серёжках-полумесяцах, скользят отсветами по пышным слоям юбки, сейчас примятых дождём.

Тень рвёт изнутри, требуя войти на порог своего родного мира. Досадливое ощущение в рёбрах, к которому он почти привык.

Коридор к миру теней встречает мягким сумраком и дымным, чуть таинственным запахом. Здесь сейчас даже светлее, чем в проулке у них за спиной. Все звуки приглушены. Вокруг те же дома, улица, фонарные столбы, только вычерченные как на старинных гравюрах. Цвета тухнут, оставляя после себя только сероватые оттенки.

Кирилл в очередной раз оглядывается, садится на корточки, проводит рукой по шероховатому асфальту.

В коридоре дождь тяжелее и медленнее, каждая капля оставляет смазанный след в воздухе.

И пока Кристина с искренним любопытством оглядывается, Кирилл закуривает и обходит ещё раз весь проулок в поисках прохода. Если Саша пропал здесь, значит, должны быть следы.

— Непривычно всё видеть в серых и чёрных оттенках. В этом есть своя притягательность.

— Только не вздумай здесь применять магию!

— Я помню. В конце концов, ты это твердил с первой лекции.

Кирилл пробует заклинания печатей, используя разные схемы и составные части. Самое простое может открыть проход, более сложное — скрыть, склеить пространство, примешать в себя проклятие.

Иногда печатников в шутку называют взломщиками. Работать с соприкосновением миров та ещё задача.

Кирилл дёргается от ощущения вины. Закуривает, прислоняется к стене дома, в очередной оглядывает всё вокруг.

Всё напрасно.

Поисковые команды из Службы тут уже всё и так обыскали, на что он надеялся? Ему просто хотелось верить, что он сам сможет что-то исправить. Что бы ни было сейчас с Сашей, времени у всех них не так много.

— Пойдём, — он рассыпает в искры сигарету и протягивает руку Кристины. И тут же замирает.

Ровно на том месте, где он только что применил магию, что-то дёргается. Как марево в воздухе — и тут же пропадает.

Кирилл, напрягшись, проводит заклинанием печати, аккуратно, вглядываясь в сам воздух. Мерцание повторяется. Одинокий всполох на границе восприятия.

— Кристина, уходи.

— Ничего же не случилось…

— О чём я тебя предупреждал? — резко обрывает он, не пытаясь смягчить свой тон. — Выходи из коридора и жди за поворотом. Как можно дальше.

Кристина выглядит растерянной, но всё-таки шагает в прорыв. Её фигура тает за пеленой дождя и текучей границей между коридором и миром теней.

Здесь, конечно, нужен хороший печатник. Но важнее сейчас драгоценное время, если ему удалось нащупать хоть какой-то след.

Яркое пламя вспыхивает по рукам, окутывает всполохами воздух перед ним, обходит по сторонам от пространства, очерчивая скрытый проход.

Кирилл не так хорош в печатях, его конёк — боевая магия, но у него достаточно огня, чтобы просто выжечь проход, смешав с самым базовым заклинанием.

Со скрипом и натугой, под пляшущим обжигающим огнём, проход трескается. Кирилл чувствует, что уже потратил достаточно сил на печать, его едва не заносит, когда он проваливается в серый хаос.

Прямо к своре жадных теней, тут же рванувших к нему.

========== -13- ==========

Комментарий к -13-

Музыка: https://music.yandex.ru/album/3276359/track/27366418

Картинка: https://i.pinimg.com/564x/32/05/47/3205473f311f87d6016b60724d980d47.jpg

И как никогда актуальная вот такая красота от Мэй: https://pp.userapi.com/c824501/v824501360/17467c/r4DKjIGrkmk.jpg

Около двух лет назад

Кирилл сидит у барной стойки с бутылкой виски и одним стаканом. Громыхает музыка, вокруг сцены клубится дым, меняющий цвета c красного на зелёный, потом на синий под лучами прожекторов.

— Кирилл, сколько можно пить, — рядом садится Сара и с укором отодвигает бутылку.

— Прошли те времена, когда ты опустошала наши с Даней запасы. Верни.

— Тебе завтра на работу.

— Это мои проблемы.

По стойке пробегает всполох пламени, и тут же шипит под всплеском воды.

— Ты отстранился в последние месяцы. Жизнь не кончена, правда.

От ожившего огня внутри пробуждается тень, проявляется через кожу серой дымкой. Свет прожекторов окрашивает её в красный. Кирилл, скрывая нахлынувшее раздражение, тянется за стаканом виски. Ему дорога Сара, но не её мораль.

— Я просто хочу побыть один. По крайней мере, сейчас.

— Не надо так. Пожалуйста.

— А как? Давай, расскажи, поведай все тайны выживания.

— Мне порой кажется, что тебя испортила Школа стражей. И сама Служба…

— Пойду к сцене.

Кирилл теряется в толпе. Разговорыпо душам — не то, что сейчас нужно. Николай хотя бы не жалеет и не укоряет. Просто даёт поручения — особенно теперь, когда Шорохов отдал ему Службу. И так… проще. Что-то делать, рваться в прорывы, сражаться — и насыщать тень. Теперь она всегда просит огня, чужих стихий или своего мира.

Сара находит его в толпе прыгающих под энергичный рок, вытягивает ближе к краю, где меньше зрителей. Она крепко обнимает его, утыкаясь ему в грудь, будто извиняясь за свои слова. Кирилл хочет сказать, что всё в порядке… но тут тень срывается. И он успевает лишь оттолкнуть от себя Сару как можно дальше.

В воздухе привкус тлена и тёмная мгла. Тень крушит и громит всё вокруг, слизывает раскинутую в воздухе магию. Кто-то вскрикивает.

Кирилл, которого швыряет под порывами тени, силой воли напрягает заклинание внутри, распускает огненную стихию вокруг себя, замыкая тень в границы марева огненных щитов и стен. Тень дёргается, зависает вьющимися клубами перед замершими магами — но огонь опаляет её с краёв, и с урчанием тень втекает обратно.

Музыка стихла. Перевёрнуты столы, от стен идёт дым. Кирилл обводит всех шальным взглядом, судорожно дыша. Он ещё не привык к такому.

Сара делает шаг к нему и тут же останавливается, беспомощно оглядываясь по сторонам. Кирилл возвращается к барной стойке, чувствуя спиной десятки взглядов. Но один режет хуже всего. Ужас в глазах Сары.

Она права — служба его испортила. Но как-то надо жить.

***

Прохладные кончики пальцев Лизы пахнут дубовой корой и мхом.

Так же, как и густая тёмно-коричневая мазь, оставленная Марком для обработки следов теней после счищенных ледяных корок. Сейчас они похожи на едва начавшие заживать глубокие ссадины с сухой кровавой коркой. И боль в них ещё дёргает.

— Мог бы сразу сказать, что надо помочь, — Лиза в накинутой на голое тело рубашке осторожно касается одной из корок на плече, бросая короткий взгляд на Николая.

Он не привык к тому, что о нём заботятся. А ещё — к спорам.

Когда Лиза отправилась в душ, Николай занялся тёмными пузырьками с аккуратными бирками. Перед глазами вспыхивали яркие круги, а голова нещадно кружилась. И Лиза едва не охнула, увидев, как он, наверняка побледневший, тихонько садится на диван, нащупывая мягкий край рукой.

— Я сам, — прошептал Николай, крепко сжимая пузырёк из тёмного стекла.

— Да ты сдурел! Давай сюда.

— Лиза, спасибо, со мной всё в порядке.

Он почувствовал её тёплые ладони на своих плечах, а чуть влажные кончики волос у самого лица. Сквозь расходящиеся пятна перед глазами он увидел её взгляд.

— Я рядом, Ник. И вполне могу помочь. Просто расскажи, что делать.

И теперь, сидя сзади него на диване среди раскинутых подушек, Лиза аккуратно, едва ли не бережно, обрабатывает каждый след на его теле. Её касания невесомы и приятны.

— Вот и всё, — она закручивает металлическую крышечку пузырька и целует между лопатками. — Говоришь, тебе ещё отвар нужен?

— Я сделаю.

— Ну что за упрямство! Лежи и отдыхай.

Она подбирает с пола разбросанные вещи и, бормоча что-то про упёртых представителей мужского пола, которые впереди планеты всей, пока не падают замертво, исчезает в сторону кухни.

Николай едва не улыбается, терпеливо дожидаясь, когда подсохнет мазь и можно и правда будет упасть обратно. Интересно, часто ли ей приходится вот так возиться с едва знакомым мужчиной, с которым только что страстно занималась любовью?

Лиза, уже застегнув рубашку на пару пуговиц, возвращается и решительно ставит перед ним кружку с едким отваром и белыми клубами пара. Николай принюхивается, уже зная, что на вкус эта пакость ещё хуже. Первый глоток самый сложный.

— Спасибо.

— Не за что.

Бойкая мелодия с пронзительным «ааааа» от Led Zeppelin в тишине квартиры заставляет обоих вздрогнуть. Лиза, чертыхаясь, мчится снова на кухню, откуда так настойчиво верещит телефон.

Стоит ей появиться на пороге комнаты, Николай понимает — беда.

— Что случилось?

— Кристина звонила. Сказала, что они с Кириллом проверяли печать, где пропал Саша, были в коридоре перед миром теней, — она говорит сбивчиво, смотрит куда-то ему за спину, явно просто повторяя слова, которые ей непонятны, главное — донести информацию, — он её оттуда выгнал, а сам уже полчаса не вылезает.

Николай поднимается, на ходу допивая отвар, и твёрдо забирает из рук Лизы телефон, сдерживая царапнувшее изнутри беспокойство.

— Адрес, — в голосе сушь песка и предвестие опасности.

— Что? — она смотрит на него в полной растерянности. В одной руке скомканная футболка, в другой безвольно повисший рюкзак.

— Лиза, адрес, — жёстко повторяет Николай, не считая, что у них сейчас есть время на промедления. — Точка на карте, что угодно. Мы едем к ним.

— А, да, она назвала переулок и дом.

«Машина прибудет через пять минут».

Николай бросает короткое «одевайся» и набирает ещё один номер.

Левое запястье даже не тянет — возможно, всё в порядке. Интуиции сейчас он верит даже больше, чем молчанию якоря.

***

Теней слишком много.

Кирилл крутится, раскидывает руки, пускает столбы огня в разные стороны.

У них когти, хвосты и шипы, ледяные и болезненные прикосновения, отдающие в каждую косточку и клеточку, и текучие тела.

У него — всполохи тёмного и густого пламени на руках, росчерки огненных колёс в воздухе и быстрые удары заговоренного кинжала, разрывающие на мелкие кусочки теней.

За ним след из искр и дымчатых мазков.

Его тень спиралями закручивается вокруг и молниеносно срывается в атаку, рвёт, кромсает, разрывает на клочки, поглощает своей силой, насыщая вечный голод.

Вокруг вой и стоны, треск продавливаемых щитов, порой рассыпающихся от мелких и быстрых атак юрких теней, колючих и противных, как комары жарким летом.

Кирилл чертовски устал и вымотан до дрожи в пальцах. Его сила пламенная, выжигающая саму ткань пространства, терпкая и густая. Неугасимое пламя, слизывающее всё до самой остова. Так легко — сгореть дотла.

Хлещет огненный кнут, выщёлкивает прорехи среди жирных чёрных теней, рвущихся к его душе и сладкому огню.

Кирилл знает, что не справится — даже со всем своим огнём.

Но мысль, что сейчас вся эта свора вырвется в мир людей, вливает новые яростные силы.

Он врезается в них с рыком, рассыпая искры под вой и стоны теней, крошащихся одна за другой.

Его собственная тень распахнута пологом тьмы. Её мощь отдаётся вибрацией по земле и в позвоночник, натягивая до предела сдерживающее заклинание, выцарапанное внутри него кровью, огнём и магической сделкой.

Пламя реже, сил меньше.

Кирилл падает на колени, прикасаясь горящими ладонями к земле, обращаясь ко второй стороне стихии. Земля вздрагивает, тени замирают.

Чья-то рука крепко сжимает плечо.

Протерев от пота и крови подпаленной рукой лицо, Кирилл с трудом сосредотачивается на фигуре Николая рядом. И тут же за ним через прорыв в воздухе один за другим появляются стражи.

Короткий кивок друг другу, и Кирилл тяжело поднимается с земли, вставая спина к спине с Николаем.

Им не нужны слова. Их движения вторят друг другу, быстрые, точные, единые.

Искры летят во все стороны, оставляя за собой огненные мазки в воздухе.

Николай перетекает из одного движения в другое. Сжатый кулак — и одна из теней с визгом растворяется от царапающей мелкой крошки пополам с огненной волной.

Ещё немного — и теней нет.

Кирилл не успевает сказать ни слова, когда в него стекает его собственная, мягко, почти нежно, как чернила под кожу. Он захлёбывается её тёмной мощью, ноги сводит судорога, тень кидает его со всей силой на четвереньки прямо в твёрдую твердь потрескавшейся почвы мира теней.

Тень давит, прокрадываясь внутри, заполняя его всего, как сосуд без души и мыслей.

Кирилл сжимает кулаки, направляя едва теплящийся огонь внутри себя, загоняя её под самые рёбра под рваный ритм в самом сердце.

Если она одержит верх… если хоть на мгновение он ослабит заклинание или свою волю…

— Даже не смей!

Хлёсткий голос отрезвляет и вытягивает из омута бездны, что натужно бьётся в рёбрах. Тень утихомиривается.

— Не дождёшься, — ухмыляется Кирилл и хватается за крепкую руку Николая, бледного и вымотанного. Оба едва держатся на ногах и с трудом опираются друг о друга.

— Ты на кой-чёрт сюда полез?

— Проход в мир теней был тщательно запечатан, хотел проверить, что там. Надеялся найти Сашу, — он хрипит, впуская в себя воздух. Стягивает устало перчатки, хмурясь на волдыри ожогов на руках. Заживать будет долго.

Все руки как подпалены и вымазаны в саже.

Николай едва не с укором окидывает его внешний вид. Сам он выглядит так, будто не дрался только что с десятком теней, от которых оседает один пепел с запахом пороха.

Так пахнут тени — смрадом и порохом.

Кирилл размазывает кровь по лицу в бесполезных попытках её вытереть, с некоторой жалостью оглядывает свою сожженную косоворотку, клочьями обвисшую на теле. И сейчас понимает, что всё ещё жив. Благодаря Николаю — и всем стражам, которые успели вовремя.

— Спасибо.

— Мог позвать и через якорь.

— Нет. Я видел твоё состояние — якорь вытянул бы все силы. И как тебе удаётся даже после теней выглядеть прилично?

— Я не лезу во всякие злачные места в два часа ночи.

— Ой, да ладно тебе! Кстати, почему ты сражался огнём?

— Земля до сих пор плохо отзывается. Давай-ка лучше выйдем отсюда, ребята уже осматривают местность.

Уже выходя в мир людей, Кирилл коротко оглядывается — вокруг пустошь и несколько покосившихся домов. Он хочет пойти туда, обыскать каждую щель, но от следующего шага темнеет в глазах.

Выйдя в яркий и громкий город, Кирилл прислоняется к стене дома и дрожащими пальцами достаёт из сунутой Николаем пачки сигарету.

Огонёк по щелчку пальцев возникает с третьего раза. Кирилла начинает трясти — когда нет огня, он тут же мёрзнет. И куда больше, чем обычный сухри.

Кровь противно засохла на лице и одежде, от касания теней уже начинает образовываться ненавистная корка. Надо найти лекаря.

Он не сразу понимает, что осел прямо на мокрый после дождя асфальт, а кто-то суёт ему флягу с чем-то явно горьким и противным. Запрокинув голову, он находит мутным взглядом склонившееся лицо Николая.

— Тебе надо к Марку. Пойдём.

У фургончика лекаря ждут Лиза с Кристиной. Кирилл настороженно замирает, представляя, как выглядит со стороны. Сожженная до лохмотьев косоворотка, обожженные руки, рассеченная бровь, чернильные вены — как и у неё.

Кристина бросается к нему, замирая на мгновение, и тут же аккуратно обнимает, стараясь не задеть болезненные места. Её тёплое дыхание кажется сейчас горячее собственного пламени. Шепчет, уткнувшись в шею:

— Я испугалась за тебя.

— Я живучий. И Николай пришёл вовремя.

— Иди к лекарю, мы с Лизой подождём около машины. Николай сказал, здесь ещё может быть опасно.

— Лучше одежду сжигайте, чем себя.

— В следующий раз обязательно разденусь и кинусь одеждой в теней. Вдруг поможет.

Марк качает головой и протягивает простую белую футболку — их аккуратные стопки лежат в одном из шкафчиков. Ещё двое лекарей дежурят на улице, привыкшие к поздней работе и бессонным ночам.

Кирилл сидит на краю тесного фургончика, оборудованного под лекарские нужды. Внутри пахнет травянисто и лекарственно. Кажется, что этот запах будет преследовать его до конца жизни.

В тихом и узком переулке в блёклом свете фонарей уже работают стражи и печатники. Тихо переговариваются, пьют кофе из картонных стаканчиков, рядком стоящих на низком внешнем подоконнике дома. Кто-то в форме под распахнутыми пальто и куртками, скорее всего, из дежурных патрулей, другие явно сорвались из дома.

Они мелькают в темноте, появляются в ярких пятнах света и тут же исчезают, бесшумные и тихие. В их действиях нет суеты.

Кирилл знает — каждый готов рвануть в мир теней на поиски, но надо быть и с этой стороны. Сторожить.

Николай, виду которого в ночи стражи даже не удивились, лишь сдержанно улыбнулись, коротко и быстро выдаёт поручения. Он медленно попивает из чёрной термокружки очередной отвар от Марка, у Кирилла точно такой же. Совершенно отвратный, но отлично выгоняет пыль мира теней.

— Кирилл, плохие новости.

Голос Николая вытягивает из дрёмы, в которую он успел упасть. С плеч сползает плед — у Марка свитеров не водится.

Николай, прислонившись к распахнутой двери фургончика, протягивает ему сигарету.

Огонь по щелчку появляется только с третьего раза.

— Главное, Саша нашёлся?

— Нет. Скорее всего, он там был — в тех заброшенных домах есть следы недавнего присутствия человека. А часть мебели… Сломана и выжжена.

— В этом плохие новости?

Наблюдая за действиями стражей, Николай явно оттягивает ответ.

— На стене выцарапанное послание. «Ты мог его спасти — но не успел».

Кириллу кажется, его вывернули наизнанку. Выжгли сполна так, что нет даже пепла. Язык с трудом ворочается:

— Пусть ищут следы, они должны быть.

— Ребята работают. Там знаки ловушки и много крови, а печать закрывали со стороны мира теней. Я понимаю, ты хочешь кинуться на поиски, но сейчас мы едем домой.

— Кстати, что здесь делает Лиза?

— Приехала вместе со мной.

— У меня есть нехорошее предчувствие, что ваше «вместе» явно отдаёт чем-то… как это называется… а! Сексом, точно.

— Ты уже забыл, как это называется? Между прочим, Кристина, позвонила именно ей, пока ты развлекался с тенями.

— Я смотрю, ты тоже времени зря не терял.

— Кто бы говорил. Я тебя отправлял в Академию лекции читать вообще-то.

— А не воевать с тенями, ты ведь это хотел сказать?

Николай устало вздыхает, тоже ёжась от холода, — на нём рубашка и непривычный грубый свитер явно из запасов Саши, а ночь по-осеннему холодна. Оба допивают отвар. Кирилл нехотя признаётся, поднимаясь с пола фургончика:

— Я в кои-то веки согласен с Марком — надо поспать.

Кирилл уже почти заскакивает в тёплый салон, когда рядом с прорывом мягко останавливается тёмная машина. Широкие крылья, обтекающая форма и вытаращенные фары — слишком характерная из всех тех, что он знает. Стражи-наблюдатели около прорыва настороженно переглядываются, но Кирилл уже спешит сам, догадываясь, кто ждёт внутри. Главное, пусть Николай не высовывается.

Стоит ему подойти, как сзади опускается широкое панорамное стекло.

— Кирилл, добрый вечер.

— Яков, не ожидал вас здесь увидеть.

Сзади на пассажирском сиденье две фигуры. Сам руководитель Управления и, судя по всему, незабвенная Соня. Спереди безмолвный водитель и служащий, оба милина, и вряд ли они так спокойны и расслаблены, как это выглядит со стороны.

— Я наблюдаю за стражами, знаете ли. Мы как раз возвращались с Соней из гостей, когда мне донесли об очередном прорыве.

— У нас всё под контролем.

Яков вертит в руках трубку в многозначительном молчании, потом начинает её медленно набивать любезно протянутым Соней табаком.

— А мне доложили, что несколько теней в городе.

— Нет, всё спокойно.

— Хорошо. Но раз мы с вами встретились, я хотел бы кое-что обсудить.

Кирилл напрягается, ощущая неприятный холодок по спине — и к магии он не имеет никакого отношения. Только дурное предчувствие.

— Я, как руководитель Управления и отвечающий за безопасность всего магического сообщества, настоятельно прошу, чтобы на пост начальника Службы был назначен представитель Управления со всеми полномочиям.

— Вы часом не охренели?

Кириллу кажется, у него выбивают землю из-под ног. Яков, явно заметив его опешившее выражение лица, снисходит до более подробных объяснений.

— Повежливее в выражениях, Кирилл. Со статистикой не поспоришь. За последний год число прорывов теней увеличилось. Гибнут и маги, и люди, если вам, конечно, есть дело. Стражи заняты только тем, что борются с последствиями, а не с причинами.

— С самим миром теней? — обманчиво спокойно и тихо уточняет Кирилл. Его начинает трясти уже от тихой злости, и тень внутри елозит.

— Ну, или вы играете в свои игры. Вы же видели Анну — все её показания указывают на Николая. Раньше Управление контролировало стражей — впрочем, так вы себя стали называть только полвека назад, правда?

Кирилл сжимает кулаки.

Яков прав — раньше это был «отдел по борьбе с тенями» в подвалах Управления, куда шли маги, которые не нашли, чем себя занять. Оторви головы, тем, кому некуда было податься — по разным причинам. В отдел принимали всех, проводя краткий инструктаж и год обучения. Остальное — по ходу дела.

Их называли «опасными элементами», душили лишними инструкциями и формальностями. Понадобились десятки лет, чтобы добиться отделения от Управления, создать Службу, организовать Школу и по крупицам собрать в Архив все данные о мире теней из того бумажного ада, который забивал одну-единственную кладовую.

— Так вот, стражи всегда были бунтарями, вечно чем-то недовольные. Ваша магия опасна. Были и убийства по неосторожности, и ритуалы, и откаты вашей магии в наш мир. А мы даже не представляем, чем вы занимаетесь. Больше не представляем.

— Вы хотите получить контроль над стражами?

— Я хочу безопасности для всех прочих. А то, что я вижу, — весьма далеко от неё. Вот вы вчера напугали Соню…

— Это была самозащита — она хотела насильно проникнуть в голову моей студентки.

Яков молчит некоторое время, попыхивая трубкой, а потом распахивает дверцу машины, тяжело выбираясь наружу. Тлеющий огонёк высвечивает из-под полей фетровой шляпы обветренное лицо с морщинками в уголках глаз и чёрную густую бороду.

— Вы сами опасны, — он тычет трубкой в напрягшегося Кирилла. — Судите сами. Николай обвиняется в пытках и использовании магии мира теней, прорывы участились, тени бушуют в Академии. А у вас самого неконтролируемая тень.

— Мы ведём расследование своими методами. Вы разбираетесь в тенях? Тогда не лезьте.

Яков задумчиво смотрит на Кирилла, возвращая трубку на законное место между усами и бородой. Неприятно веет холодом — как от сухого льда, стоит к нему поднести ладонь.

— Значит, о методах. Вы забываете, что официально все маги подчиняются Управлению. Сколько семей у сухри? Сколько из них работают у нас — или в Академии?

— Вы говорите загадками.

— Я могу объявить стражей вне закона. Но это глупо, правда? Никто не спорит, что сражаться вы умеете. А вот, скажем… сократить некоторое число сотрудников, объявить ограничения по использованию магии. Провести аресты — для профилактики. В конце концов, я могу отменить договоры со Службой — посмотрим, как вы объясните сотрудникам невыплаты.

— Вы добьётесь только бунтов и столкновений.

— Или порядка. Как было сказано однажды, славься наша свобода, в рамках которой послушен народ.

Едва теплившийся огонь от ярости начинает скапливаться пламенем в и так подпаленных ладонях. Мало милинам того, что Управление и Бюро по сути в их руках, мало того, что в Академию с таким трудом стоило пробиться просто для чтения лекций. Теперь им нужна Служба! Яков добавляет:

— Кстати, мы уже обсудили с Леонидом Малди ваше отстранение как преподавателя. С вас всё началось — и привело к смерти студентов.

По рукам Кирилла проходит всполох огня, едва заметный, но с каким-то опасным блеском. Чем-то тёмным.

Яков с ленивой усмешкой посылает на него волну воды, окатывая с головы до ног.

— Не стоит сопротивляться. Война не нужна никому из нас, просто в отличие от стражей я защищаю магический мир — пусть даже от вас самих…

И Кирилла сносит. Яков едва успевает договорить, когда его откидывает в сторону мощью сорвавшейся тени. Тень обхватывает его по рукам и ногам, вжимает в стену дома. Внутри Кирилла горькое отчаяние пополам со злостью. Огня нет — но есть вся мощь сытой тени.

Она расцарапывает кожу шеи Якова до крови — но не смертельно.

Кирилл подходит медленно, шаг за шагом, расточая беспощадную расправу.

— Что в ваших отчётах говорится о количестве погибших, а?

Тень стискивает рёбра Якова, заставляя судорожно вдыхать воздух. Хлопают дверцы машины, и воздушная и водная магия милинов пытается прорваться сквозь полог клубящегося мрака вокруг Кирилла. Но тот просто ведёт плечами — и витки тени слизывают её.

— Что вы знаете о войне? Мы с ней живём каждый день.

Яков дёргается, прижатый густой мглой к стене, чуть приподнятый над землёй. Тень отдаёт Кириллу в голову — он всё делает правильно. Она утягивает его в свой мрак, где нет правил и пощады, только застилающее сознание отчаяние.

По венам пробегает огонь — тёмный, совсем другой. Тот, что сжигает не плоть, а души.

Кирилл вытягивает руку, с кончиков пальцев срываются тяжёлые сгустки пламени — не его, а отголоски тени.

Перед глазами имена стражей, которые погибли за всё его время в Службе.

Горящий дом родителей и метущиеся тени вокруг изломанных тел.

Николай, трясущийся в лихорадке.

Мёртвые глаза Хлои Монтейн.

Кирилл повелевает тени заползти под кожу Якова, пробежаться чернотой по венам.

Если они хотят войну, то он станет самим адом для них.

Яков бьётся в железной и мёртвой хватки тени, его лицо корчится в муках боли. Кирилл лишь усмехается — с этой болью он живёт уже два года.

Кирилл подходит к Якову, вынимая из ножен кинжал. Острый кончик утыкается в вену на шее. Кирилл соскальзывает им ниже и резко вспарывает рубашку на груди.

— Порой освобождение — это смерть. Вы не согласны?

— Ты.чёртов.ублюдок… — Яков хрипит, его руки суетятся, но тень прижимает их к стене.

Кирилл усмехается.

— Вы не такими считаете всех стражей?

Кирилл медленными движениями режет кожу на груди Якова — в тех же местах, куда входила в него тень.

Крик боли вспарывает ночь. Тёмная кровь течёт по груди, впитывается в светлую ткань рубашки.

— Считайте это предупреждением — не лезьте в Службу.

Яков резко падает вниз, отпущенный тенью, призванной Кириллом.

Она втекает медленно и неохотно обратно, и мгла вокруг рассеивается.

Кирилл едва удерживается на ногах, но при следующем шаге падает на колено, заходясь в судорожном кашле. Его тошнит, спазмы сжимают внутренности. Вокруг гул голосов, всплески стихий, острые всполохи.

Мир качается и падает тьмой.

========== -14- ==========

Комментарий к -14-

Музыка на начало главы: https://music.yandex.ru/album/217940/track/2200874

Тринадцать лет назад

Кирилл заходит к маме в оранжерею. Влажный воздух, вьющиеся лианы по квадратикам окон и косой крыше. Смотрит, как Изабель в рабочем комбинезоне и тканевых перчатках окучивает какой-то кустик со всей своей любовью к земле и новой жизни. Хмуро спрашивает, вертя в руках не зажженную сигарету:

— Почему отец против того, чтобы я стал стражем?

— Он боится за тебя, — объясняет мама, не прерывая своего занятия. — Думаешь, у него такая же безопасная работа, как мои цветы?

— У тебя ядовитый плющ в оранжерее.

— А он вчера ездил устранять последствия весенних ритуалов. Половина деревни в руинах, сами камни дымились. И магия трещала в воздухе, готовая в любой момент вспыхнуть. Каково ему думать, что в мире теней всё куда страшнее, и отпустить тебя туда?

Кирилл задумчиво катает по ладоням яркое пламя, чуточку щекотное и ласковое. Пока оно под его контролем, но в любой момент может сорваться неудержимой жаркой пляской.

— Но я не знаю, что делать с моим огнём. Никто не знает! Он просто… срывается и сжигает всё вокруг.

— Кому дано многое, с того и спрос большой, — мягко говорит Изабель. — Возможно, ты нужен в мире теней, как бы больно ни было нам с отцом.

— Я стану стражем, — упрямо заявляет Кирилл. — Может, и правда будет хоть какая-то польза.

— Конечно. А теперь убери подальше свои крепкие табачные изделия и помоги мне с этими саженцами.

***

Кирилл мёрзнет. Даже под двумя пледами в тёмную клетку и в толстом шерстяном свитере из Сашиных запасов. Он ненавидит эти ощущения. И не только из-за долгих часов в камере без магии, но и из-за отца, который пробивал его пылающий огонь своим холодным льдом, стоило им не сойтись во мнении.

А ещё он чувствует, что не справился. Когда-то он верил, что все его проблемы в сильной магии огня, которую не может сдержать.

С тенью куда хуже. Расшатанные эмоции и усталость слишком сильно ослабили контроль над ней и позволили ей играть по своим правилам. А она жаждала крови, боли и тёмной магии.

Кирилл едва помнит, как пришёл в себя уже дома у Сюзанны. С диким ознобом, опустошенный и совершенно ошарашенный, он даже не сразу понял, где находится.

В голове смазанные пятна воспоминаний, ломота во всём теле и начинающаяся лихорадка. Едва передвигая ногами, добрёл до полутёмной кухни с тихими голосами, где кружком за круглым столом сидели Николай, Сюзанна и сёстры Кристрен. Девочки почти тут же испарились, оставив их наедине с хвойно-пряным чаем.

И теперь он сидит над третьей горячей кружкой, с досадой слушая спокойный рассказ Николая о своих ночных грехах.

— Прости, — Кирилл плотнее кутается в тяжёлое одеяло. — Ни черта не помню. Только слова Якова…

— Чем он так тебя достал?

Теперь его очередь рассказывать. Чувство вины жжёт изнутри: он подставил под удар своих же и во всей красе доказал, как прав Яков в своих убеждениях против стражей. И хуже всего то, что разбираться придётся Николаю.

Всё вкривь и вкось. Кирилл слишком увяз в своей тени, которая день за днём уже два года разъедает изнутри. Однажды Саша сказал ему, что он может остаться один. Возможно, так будет лучше для всех.

Николай выглядит измотанным и уставшим, но рядом, как и всегда. Якорем не становится случайный страж. И Кирилл благодарен за это, ведь себя он считает давно потерянным в тех глубоких тенях, где сохли губы, текла кровь и врезались под кожу мелкие камни.

— Кирилл, — спокойный голос Николая заставляет вынырнуть из тяжёлых мыслей. — Я тебя не виню в том, что ты сделал с Яковом. Просто давай дипломатию ты оставишь мне, ладно? Но это было эффектно!

Странно видеть едва заметную улыбку у того, кого считают непробиваемой скалой. Впрочем, Кирилл видел её куда чаще остальных. После медленных размышлений он уточняет:

— Скорее, чертовски погано.

— Не утрируй. По крайней мере, мы знаем, что ждать от Якова теперь. Но всё завтра. Иди спать. И чтобы в Службе я тебя не видел!

Кирилл не спорит. Только прихватывает с дивана на кухне ещё один плед, мечтая залезть сейчас в самые горячие угли или огромный костёр.

Под тусклым светом ночника над кроватью Кристина читает книгу. Футболка с нарисованным красками драконом ей явно велика, как и короткие шорты, а глаза едва не слипаются. Но она всё ещё здесь к его искреннему удивлению. Вскидывает голову на скрип кровати и вынимает из уха зелёный наушник.

— Ты весь дрожишь, — ещё одно одеяло накидывается поверх двух пледов. Но куда теплее осторожное объятие Кристины со спины.

— Бывают такие времена, когда мёрзнут даже маги огня.

— Я бы отдала тебе сейчас весь свой огонь, если бы знала, как.

— Уже достаточно того, что ты рядом.

Она отстраняется и заглядывает ему в лицо с какой-то тревогой и заботой. Кончики пальцев проходят по залатанной рассеченной брови вниз к шее, по свитеру до его ледяных ладоней в ожогах. Замирают.

Медленно и осторожно она вызывает крохотные искры — для него. Они тут же тухнут под неумелым обращением или её текучей прохладной магией милина. Наклоняясь вперёд так, что он видит в глубине зрачков ясные блики воды, Кристина шепчет как тайну для него одного:

— Тогда в ночи я испугалась. Испугалась, что ты не вернёшься из того мрака тени, что была вокруг тебя.

— Этот мрак во мне. Засел в самих костях и крови.

— Возможно, ты просто слишком свыкся с этой мыслью. Но ярче свет только во тьме.

Она нежно целует его и прижимается всем своим теплом тела, закутывая их обоих с ног до головы во все пледы и одеяла. Кирилл всё ещё дрожит в ознобе. Но ему кажется, что внутри шевельнулся крохотный уголёк уютного костерка в лесу.

Он не замечает, как засыпает.

***

Два года назад

Под стук трости по деревянному полу кабинета Шорохов коротко передавал дела Николаю, застывшему в некотором оцепенении посреди тёмного кабинета.

— Николай, я принял решение назначить тебя исполняющим обязанности начальника Службы стражей.

Кажется, тогда его чуточку качнуло.

Он уже руководил действиями отдела стражей, координируя патрули и оперативников, ему дублировали все служебные записки на имя Шорохова, а директор Школы стражей согласовал практикантов именно с ним.

— Игорь Евгеньевич, это честь для меня…

— Честь! — Шорохов фыркнул и немного неловко уселся на жёсткий стул, вытягивая поврежденную ногу. — Прекрати нести чушь. Я же вижу, что ты изо всех сил сдерживаешься, чтобы не послать меня в самые глубокие тени.

— Не стал бы этого делать. Я был там.

— Тоже мне достижение! Ну ладно. Принимай Службу — и нечего тут думать.

— Есть куда опытнее стражи…

— Да что ты? И кого ты порекомендуешь вместо себя? Ивана, который погряз в семье и детях? Или Никиту, возомнившего, что из стражей надо сделать культ? Николай, запомни. Служба — это зверь с когтями и огнём, и ей нужен сильный поводырь. А в тебе есть все задатки для этого — я натаскивал вас с Кириллом не просто так.

— Почему не Кирилл?

— Слишком порывист и неуправляем. Да и тень может вырваться из-под контроля в любой момент. Ты же почти его личный страж, ха!

— Почему вы отдаёте мне Службу?

— У меня возникли некоторые дела, которым я вынужден уделить больше времени, чем Службе. Но учти — я всё ещё фактический начальник и буду приглядывать.

Шорохов никогда не отступал от принятых решений. Николай с непривычной для себя растерянностью смотрел на то, как его учитель выходит, прихрамывая, из Службы. Никаких прощаний — только утром все сотрудники с удивлением обнаружат смену руководства.

Дела у него! А у Николая теперь целая сеть стражей по всей России со штаб-квартирой в Москве. И он не имел ни малейшего представления, что ему делать.

***

Николай сидит за дальним столиком в кафе напротив Службы и чувствует себя совершенно разбитым. Между ним и работой тёмные воды реки и мост выгнутой аркой, горький отвар в чёрной керамической кружке и утренний «Летучий вестник». За окном ещё темно, и в вырезанных глазницах оранжевых тыкв на подоконниках поблёскивает пламя свечей. В кафе только закутанная в шаль женщина и парень в толстовке с накинутым на голову капюшоном.

Тёмные отражения бывают у всего, тем более, у человеческих душ. Но для теней всегда нужен свет с противоположной стороны. Николай знает — Кирилл никогда не хотел стать таким, как прошлой ночью под воздействием засевшей под кожей твари.

Николай рванулся бы вперёд без раздумий, будь он не так выжат после битвы в мире теней и лихорадки последних двух дней. Но полог тени вокруг Кирилла был таким плотным, что любая магия скатывалась, как струи дождя по плащу.

Дальше полная сумятица, яростные требования Сони отдать Кирилла Управлению, тут же сомкнутые ряды стражей и внезапно хлынувший ливень: наверняка отдача от магии милинов.

Из тихой и гостеприимной квартиры Сюзанны Николай ушёл, пока все ещё спали, уставшие и замученные после долгой ночи. Лиза едва шевельнулась, когда вместо своего тепла он оставил груду одеяла, но и только.

Над головой покачиваются пучки трав, расточая немного пыльный и сухой запах.

Николай в задумчивости помешивает изящной ложечкой отвар, похожий на болотную жижу, а вместе с ним и хмурые мысли. И не только из-за жутковатого интервью с Анной на первой странице «Вестника», «жертвой нападения и пыток стражей».

В нём по-прежнему едва отдаётся магия земли.

Сухри учатся через неё взращивать маленькие хрупкие зёрнышки в недрах тёмной и влажной почвы. Под умелыми заклинаниями на руках распускаются нежные цветы, крохотные сочные листочки, а в воздухе тянет луговыми летними травами.

Стражей учат иному.

Крошить, взметать ураганы, создавать не жизнь — царапающие камни, щиты, пыльные облака, а землю исчерчивать рунами, изгоняющими теней.

Сухри потом исцеляют почву, которую попрали тени — или стражи, применяя тяжёлые заклинания против них.

У Николая всегда была сильна земля. Та часть, которая про глубокие недра и подземные пещеры с душным воздухом. Проросший мох на влажных камнях. Земляная буря и комья взрытой земли. Выжженная почва, которая никогда не даст прорасти крохотным семенам, а им так нужна забота и любовь.

Кажется, он уже забыл, что это такое. Его сердце испещрено трещинами и шрамами, куда болезненнее тех, что сейчас скрыты под бинтами.

— Может, завтрак?

Звонко стукнула ложка о чёрную керамику кружки. Николай поднимает тяжёлый взгляд на молодую официантку в фирменном фартучке сливового цвета. Она смущается и смотрит чуть вбок. Николай готов поспорить, что спрятанные в переднем кармашке руки чуть подрагивают.

Слухи расходятся слишком быстро.

И тут же что-то щёлкает внутри — вряд ли она старше Киры, когда та пропала в тенях. Его сестре тогда было двадцать один.

— Нет, спасибо.

— У нас появилось осеннее меню…

— Так уже октябрь.

— Под Хэллоуин, — робко уточняет официантка и отступает на полшага. — Извините, Николай Андреевич.

Он с некоторой тоской провожает её взглядом. Раньше здесь его называли просто Николаем, подавали на троих с Кириллом и Сашей крепкий кофе с густыми сливками и даже разрешали партию в покер по вечерам, когда они ждали своей очереди в патруль. Теперь Кирилл каждый день борется с тварью внутри себя, Саша так и не найден, а все стражи на грани войны с милинами.

Два года в должности, которую ему однажды плюнул Шорохов вместе с приказом от своего имени, изменили многое.

Отец мог бы им гордиться. Если бы ему было хоть какое-то дело до сына после того, как он решил уединиться в Сибири на лоне природы. Мол, с их магией надо возвращаться к натуральному хозяйству и избушкам с печками. Мать со всей своей твёрдостью отказалась.

Кире было пятнадцать, Николаю девять. И у них ещё было шесть лет впереди.

Густой тёмно-коричневый осадок отвара застывает на дне кружки. Последний противный глоток — и пора начинать день.

***

Служба никогда не спит.

Из прозрачных дверей-вертушек в тёмное осеннее утро, наполненное сырой моросью, выскальзывают стражи, бесшумные, уставшие, некоторые уже без формы. Им навстречу торопятся первые ранние сотрудники, на ходу пожимая руки и получая в ответ пожелания спокойной службы.

Ночная смена сдаёт пост.

Николай с некоторым любопытством замирает в полумраке коридора по дороге к своему кабинету, прислушиваясь к разговорам стражей в их офисе. Ему важно знать, что сейчас в головах его подчиненных.

— Это возмутительно! Какие пытки? Мы что, монстры? — негодующий мужской голос.

— Больше, чем ты думаешь, — тихо отвечает женский. Мелькает в глубине офиса красная чёлка — а, значит, это Яна, которая сейчас возглавляет практику стражей.

— Да с чего бы? Кажется, все эти умники зарвались!

— Нам приходилось творить многое. Порой тени врывались в человека. И мы убивали.

— Да ладно, Ард же смог побороть тень!

— Кирилл Романович — страж с многолетним опытом, — точно, Яна. Только у неё хватает терпения так разговаривать с каждым. — К тому же, у него сильная магия огня, без которой тень ему не сдержать. В других случаях… представь себе, каково родителям слушать, что его сына убили из-за того, что его душу забрала тень?

— Но стражи ни при чём!

— Объясни это убитым горем родственникам. Однажды мы уничтожили тень ритуальным кругом и соединением сил нескольких стражей. Шторм по всей Москве, ударная волна и пожар в лесопарке — даже щиты не выдержали.

Николай отступает в коридор, оставляя за спиной взбудораженные споры, которые пошли на второй круг.

В его кабинете пахнет молотыми зёрнами кофе и сладковатыми женскими духами. Варя уже ждёт его за столом со своим чёрным планером формата А4 и едва укоризненным взглядом. Сегодня в ней всё по высшему разряду: высокие каблуки, узкая тёмно-синяя юбка и рубашка в тонкую серую полоску.

— Доброе утро, Николай Андреевич.

— Варя, подготовь звонок в Управление напрямую Соне.

— Времени семь утра, вы уверены, что это достаточно вежливо?

— Да. И назначь общее собрание всех отделов на десять.

— Хорошо. Вам Аманда уже звонила, — Варя едва ли не с улыбкой уже торопится к выходу под мерный стук каблуков по лакированному дубовому паркету. В её мире снова всё на месте — Николай в кресле начальника Службы. Больше никакого хаоса.

Ему только остаётся гадать, как она всегда точно знает, во сколько он будет в офисе. Однажды он даже рискнул спросить. С загадочной улыбкой Варя ответила, что всегда следит за ним краешком глаза.

Николай застывает в своём любимом промятом кресле в раздумьях, вертя в руках остро заточенный карандаш.

Он думает о том, на кой-чёрт Якову понадобилась Служба. В дела Управления или милинов стражи не лезут. И единственное, что может привлекать его до такой степени, — тайны мира теней, о которых никто ничего не знает.

Стражи были сыты по горло тем, как к ним относилось Управление долгое время. И когда в середине двадцатого века удалось организовать Службу, они ушли в себя. Возможно, слишком сильно. А Шорохов поддерживал этот имидж закрытого сообщества все свои годы начальником.

И многие горячие головы считают, что в мире теней скрыты возможности к иной магии.

Стражи умеют прятаться в тенях, использовать точки прорывов как быстрые переходы от места к месту, создавать из лёгких теней любые формы. Мир теней — это хаос, которым они учатся управлять. Опасный и дикий, и у него своя отдача.

Но есть те, кто считает, что стражи не хотят делиться такими знаниями.

Возможно, Яков хочет не Службу, а её тайны.

Впрочем, неважно. Он не получит ни то, ни другое — иначе погибнут слишком многие под его необдуманными приказами о познании и изучении мира теней.

Мягкие клавиши стационарного телефона негромко пищат, когда он набирает номер Аманды.

— Николя! Куда ты пропал? — голос, как всегда, бодрый.

Он сухо и быстро рассказывает свою историю про печать, убитого лекаря и долгое хождение по заброшенному дому.

— Но это же получается, что кто-то под твоей личиной…

— Именно. Где угодно и что угодно сейчас может творить. В Службе он не появлялся. В Бюро меня не было?

Вопрос звучит на грани бреда.

— Мне не докладывали, но я уточню.

— Хорошо. Я пришлю к тебе стражей, пусть посмотрят на печать, если от неё ещё что-то осталось. И Аманда… ты знаешь, что твой секретарь владеет магией крови?

Молчание между ними даже по телефону ощущается вмиг замёрзшей в лёд водой.

— С каких пор ты лезешь в личные дела моих сотрудников?

— Аманда, — как можно ровнее произносит Николай, бросая короткий взгляд на упавшее красное оповещение на смартфоне об открытой печати где-то на окраине. Утро началось как обычно. — Я ни в чем тебя не обвиняю…

— Неважно, Николай. Но ты нарушаешь границы и лезешь не туда, куда стоит. Диме я верю.

— Как милину, да? Но ты не ответила на вопрос.

— Нет, я не знала.

— Я вынужден просить разрешения переговорить с ним. Приеду сам — и только в твоём присутствии.

Аманда с некоторой безнадёжностью вздыхает в трубку и явно с неохотой соглашается. Николай быстрозаканчивает разговор и долго сидит в тишине и полумраке кабинета, собирая себя в единое целое. В монолит. Потому что для следующего шага ему понадобится вся его воля и выдержка.

***

Стражи возмущены.

Просторный и светлый конференц-зал битком. По огромным панорамным окнам с видом на набережную Москвы стекают струйки дождя. Стражи сидят на подоконниках, прямо на полу с серым ковровым покрытием и на низких стульях, в беспорядке расставленных по всей комнате. Магия пряно и терпко покалывает в воздухе.

Здесь сотрудники из всех отделов в единой форме рубашек и брюк с нахлёстом ткани на ткань, только отличаются цвета.

На удивление ярче всего выделяются чёрными косоворотками сами стражи. Многие предпочитают добавлять к косым линиям формы плотные кожаные митенки для защиты рук, разного вида портупею с ножнами для узких кинжалов и защитные вставки по всей одежде.

У печатников тёмно-синие косоворотки, горячие споры и зарисовки схем заклинаний, начерченные на прозрачной доске для записей. Разноцветные маркеры скользят по стеклу сами по себе с мягким скрипом.

Шум стоит на весь верхний этаж, как и дух любопытства и табачного дыма от вейпов и крепких сигарет.

Кто-то из стражей выходит из комнаты, вызванный срочно в помощь к патрулям, кидая «держите меня в курсе в чатике!». Опоздавшие влетают на всех парах, выглядывают знакомых и торопятся занять хотя бы место на широком подоконнике.

— Со статистикой не поспоришь! Согласно последним данным количество прорывов никак не связано с погромами или разрушениями. В семи случаях из десяти…

— Ой, да какое дело Управлению? Им нужна Служба, вот и всё.

— Да нафига? Тоже с тенями будут бороться?

— Ха, пусть хоть немного пороху понюхают! Тоже мне, чистоплюи.

— Вы слышали, что Управление выпустило новый указ о вынужденном сокращении сотрудников?

— Брешут. Не пойдут они на такое.

— Зато уже в двух регионах отменили контракты со Службой.

Возмущение идёт на второй круг.

Все разговоры смолкают, стоит в конференц-зал быстрым и уверенным шагом войти Николаю с тонкой папкой в руках с основными заметками по последним событиям.

Никто не знает, как он только что в своём кабинете разбавлял горькое обезболивающее с одним из своих эликсиров.

Никто не знает, что сейчас все его реакции и чувства обострены до предела, а взгляд выхватывает любую мелочь.

Откат будет потом. Остаётся лишь надеяться, что действия хватит для совещания и поездки в Управление.

Электрический свет круглых ламп под потолком слишком больно бьёт в глаза, но это ничего. Николай усаживается за широкий стол, и голоса стихают один за другим. Чьё-то покашливание кажется почти кощунственным.

— Сводки статистики за последние полгода мне на почту, — его голос тихий и шелестящий, как ссыпающийся на шифер песок.

Пара человек быстро протискивается к выходу в опустевший сейчас офис.

— Отчёт по поискам Александра Лейфа.

Вперёд выдвигается крупный и высокий начальник отдела печатников с басовитым голосом, у которого для своих всегда за пазухой фляжка со странным пойлом, а в голове все возможные сочетания схем печатей.

— В том доме открывали печать глубже в мир. Мы отследили, куда — в лес теней. Следопыты уже взялись за дело, но сами знаете, какие там тропы и какие создания встречаются.

— Что по печати?

— А вот это уже интереснее. Печать закрывали из мира теней, но как-то странно…

— Что значит — странно? — холодно уточняет Николай, не сводя взгляда с начальника печатников. — Давай без загадок, их и так хватает.

Тот равнодушно пожимает плечами, пока окружающие его коллеги немного отодвигаются подальше. На всякий случай.

— Знаете, будто недоучка этим занимался. Да и схемы странные. Стихии со смесью теневой магии, словно их скрыть хотели — так сразу печать и не найдёшь. Но сделано топорно! — он хлопает большим кулаком по ладони. — Я бы таким недоучкам…

— Какие стихии? Огонь и земля сухри?

Кажется, он переборщил с эликсирами. Его начинает мутить и вести, но Николай знает, что так бывает только в первые полчаса-час. Как раз до Управления отпустит.

— Так нет! Вода милинов.

По конференц-залу проходит нестройный шёпот. Немногочисленные милины среди стражей неловко косятся на своих коллег, ожидая обвинений. Служба — одно из немногих мест, где ко всем одинаковое отношение, главное, — умения и знания. Но для многих всё равно непривычно.

Николай мерно стучит чёрным карандашом по столу, складывая всё воедино как паззл из тысячи осколков, каждому из которых будто нет места.

Печати в Академии тоже были вскрыты вряд ли просто так.

Милины-недоучки с возможностью закрывать печати и эксперименты с магией крови, о которой известно так мало.

Подстава стражей — или его и Кирилла. Ловушка для Саши или ещё для кого-то.

Смесь не только стихий, но и теневая магия в крови. Странные эксперименты над Анной, о которых она едва внятно может вспомнить — только помнит лицо своего мучителя.

Николай вскидывает голову, зная, что сейчас он похож на зверя, почуявшего след. Под его мысленным позволением по рукам проходит горячий и яркий всполох пламени. Непривычно и колко.

— Поднимите все данные по милинам, которые когда-либо проходили обучение в Школе стражей и не поступили потом на работу в Службу.

— За какой период? — уточняет из дальнего ряда тоненький голосок сотрудницы отдела по сбору статистики и информации.

— Тринадцать лет назад плюс-минус два года. Пока начнём с этого.

— Николай Андреевич, а что теперь с Управлением? — звонко доносится из середины комнаты, и над всеми остальными возвышается высокий и худой, как жердь, страж.

Если Кирилл уважает форму стражей, но носит её со всей присущей ему небрежностью, то Никита зачастую пренебрегает ею в угоду художественно рваных футболок, раскрашенных в дикие цвета рубашек, подвернутых джинсов и кед всех оттенков радуги.

Это не мешает быть ему хорошим стражем, но Николая его манера одеваться до чёртиков раздражает. А ещё Никита один из тех, кто взывает наподдать милинам в целом и Управлению в частности. Стычки с милинами для него норма.

Николай однажды уже объяснил ему, как тот не прав.

После месячной командировки в дальний регион России в разгар лета и отпусков Никита вернулся злой, искусанный комарами, сгоревший на солнце, но немного поумеривший пыл. Хватило его ненадолго.

— А что с Управлением? — обманчиво спокойно уточняет Николай.

— Я вот что предлагаю — давайте денёчек не выезжать на прорывы. Или постоим в сторонке, посмотрим, как милины тушат пожар, — короткий смешок и быстрый взгляд по рядам недоуменных коллег. Но Николай видит и других — тех, кто согласно и горячо кивает, тех, в чьих взглядах блеск азарта и некоторая доля торжества.

Служба — огонь и когти, и ей нужен свой поводырь.

Мягко шелестят ножки стула по ковру. Магия наполняет воздух тёмным дымом, удушливым и едким.

Взмах рукой — и с пальцев слетают огненные брызги прямо в удивленного Никиту. Слишком быстро и метко от тягучего и жаркого, как магма, эликсира в крови.

Николай делает шаг вперёд между тесными рядами стульев.

— Ещё хоть слово — и трое суток ареста тебе обеспечены.

Не Никиту Шорохов гонял до седьмого пота по миру теней, вымеряя испытание за испытанием. Не Никиту гнали в камеру без силы за любой проступок или нарушение правил. Шорохов мог быть не прав во многом, но стражи — это воины, по крайней мере, те, кто выжигает себя в битвах с тенями.

Николай слишком сильно впитал его уроки. Вот только мера у всего своя.

Он опускает сжатую в кулак руку и медленно обводит притихших коллег. Конечно, реши они все выступить против него, никаких шансов. Вот только многие знают, что он не просто так осаждает Никиту.

— Никаких провокаций или мятежей. Пусть Управление использует свои методы, но от теней могут страдать ваши же семьи. Может, вы ещё предложите отозвать стражей из Академии? Или действительно вскрыть печати все разом?

В ответ лишь натянутое молчание — с Николаем не спорят, это наука была освоена в первые месяцы его руководства. Никита растерянно падает обратно на стул, хмурый и подавленный.

— Николай Андреевич, а что за история с Бюро? Можно немного подробнее? Мы правда рады, что вы вернулись, но что было-то?

— И про Анну! Что за бред пишут в «Вестнике»?

Вопросы гудят и множатся.

Николай при всех своих способностях дипломатии ненавидит такие конференции с излишним любопытством. У них работы непочатый край! Но ответы нужны не столько им, сколько всем магам. Слухи тоже могут быть разными, а не только статьями в «Вестнике».

— Так, сначала задачи. В Академии появилась зацепка, и туда нужна группа стражей с кем-то, кто умеет вести допросы.

— Я съезжу, — подрывается один из печатников. — Заодно гляну ещё раз на печати Академии.

— Хорошо. Ищите Сашу. Считайте это моей личной просьбой. Никита! Да, я к тебе обращаюсь — ты лично отвечаешь в ближайшие дни за прорывы.

Тот кисло кивает. Николай быстро смотрит на часы — до встречи с Соней ещё два часа, а Управление находится по иронии судьба не так уж далеко от так нелюбимой ими Службы.

— Давайте по вопросам.

К концу совещания стражи озадачены. Легче явно не стало никому, кроме самого Николая: неприятные ощущения от эликсира прошли, только во рту сушь и горечь.

Теперь можно и на встречу с Соней.

На выходе из Службы его окликает спешащая через холл Варя. В кабинете наверху его ждёт брат Анны, который хотел бы поговорить с ним лично.

Николай встречался уже однажды с семьями пропавших ребят в начале октября. Правда, тогда были только родители и Борис из попечительского совета Академии.

На парне чёрная толстовка с капюшоном, мешковатые джинсы и стоптанные ботинки. Возможно, он на пару лет старше своей сестры.

Кира была старшей. И у Николая не было возможности её уберечь от самой себя и тех сволочей, которые посчитали, что прогулка по миру теней может быть отличным приключением.

Парень вскакивает со стула, едва не опрокидывая его, стоит Николаю прикрыть дверь переговорной. Где-то мерно тикают часы, окна закрыты плотными жалюзи.

— Вы — Поулг?

Он весь напряжен. Николай замирает у двери, подмечая спрятанные в карманах толстовки руки, плотно сжатые губы и испарину на лбу.

— Николай, Служба стражей. А ты…

— Какая разница, правда? — короткий смешок. — Вам же плевать!

— Я запоминаю имена тех, кто пострадал от теней.

Парень пожимает плечами. Его взгляд бегает по комнате от Николая к ровному ряду стаканчиков, к столику с кофе и чаем и обратно. Он взвинчен и явно готов на всё. И вряд ли руки в кармане спрятаны от холода, вопрос только, что у него в кармане?

— Как вы могли? Что она вам сделала? — в голосе обжигающая горечь.

Николай до сих пор помнит это отчаяние. Помнит свою злость и непонимание.

— Почему? Что с Кирой?

Мама осела на диван, прижимая к губам дрожащую руку. Николай только вернулся из школы и тут же замер в прихожей с зажатым в руках рюкзаке.

— Мы ищем. Но у прорыва было слишком много теней.

В комнате две фигуры стражей в чёрной форме. Серьёзные, вежливые и спокойные.

— Так ищите! Кира… девочка моя…

Сердце ухнуло вниз. Николай не мог поверить. Обрывки фраз складывались в страшную правду, с которой невозможно было смириться. Стражи обернулись на шаги, тот, что был старше, поднялся навстречу.

— Иван, Служба стражей. Ты ведь брат Киры?

— Что с ней? — язык прилип к нёбу.

— Ушла с друзьями в мир теней на поиски приключений. Её уже ищут.

— Какие шансы?

Страж смотрел долго и пристально. Николай всё понял без ответа.

И теперь перед ним стоит брат другой жертвы проклятого и страшного мира, выворачивающего всё наизнанку. Николай знает, что будет дальше — он тоже хотел мести. Она затягивала с головой в густую трясину, где нет воздуха и света. Лёгкие горели. Бездействие казалось наказуемым и преступным, но кто бы пустил его в помощь опытным стражам? Тогда он научился драться. Без магии, одними кулаками и сильными мышцами. А желание стать стражем стало сильнее.

Он мог мстить только искорёженным останкам.

У брата Анны вполне есть цель — сам начальник Службы собственной персоной.

— Сядь, пожалуйста. Давай поговорим, — Николай делает шажок вперёд и навстречу. На кончиках пальцев потрескивают искры. Земля привычнее, но он не может до неё дотянуться.

— Нет уж! С Анной вы тоже говорили? Издевались?! Вы знаете, что теперь она просыпается каждую ночь от кошмаров и слышит ваш голос?

Николай знает. Даже слишком хорошо — у него свой ад с голосами и богатой фантазией того, что делали тени с его сестрой. Неважно, что его там не было.

Николай угадывает движение за миг до того, как парень достаёт самодельную магическую бомбочку с огненным вихрем внутри.

Быстрый рывок — и он сбивает парня с ног на пол. Грохочут опрокинутые стулья, в воздухе рассыпается фейерверк из искр с глухим хлопком.

Николай скручивает запястья парня и прижимает коленом к полу. Круглая бомбочка укатывается под стол безвредным шаром — для активации нужно заклинание или сильный бросок.

В переговорную вбегает несколько стражей на шум и грохот. Николай поднимается с пола, отряхивая невидимую пыль с колен брюк и рукавов косоворотки. Поправляет съехавшую на бок булавку с цепочкой и руками-скелетиками на уголках воротника.

Подходит к столику в углу и наливает в высокий стакан простой воды. Голубая этикетка обещает воду из горного источника. На вкус — как из-под крана.

— Что с ним делать? — раздаётся сзади.

— Отпустите.

Николай спиной чувствует удивленные взгляды. Николай в очередной раз с досадой ощущает, как ему не хватает Кирилла. Тот бы понял.

— Николай Андреевич, это отличный козырь! Покушение милина на начальника Службы стражей — разве не стоит…

Николай резко разворачивается и в одно молниеносное движение пересекает комнату к брату Анны, который стоит на коленях в цепкой хватке стражей. Месть легко спутать с жаждой ответов.

Николай садится на корточки перед ним, не зная, как сказать.

Не дипломатия, а чувства — не его конёк.

— Мне жаль. Правда. Как бы странно это ни звучало, это был не я. Всё, что я могу сделать, найти виновного.

Парень молчит, взгляд в сторону, и в глубине его зрачков неотвратимая горечь.

— Береги её. По крайней мере, она жива.

Тот едва заметно вздрагивает всем телом от этих слов.

— Отпустите, — жёстко повторяет Николай стражам, всё ещё сдерживающим парня кольцом заклинаний и тисками теней.

Магия медленно стихает, как сдутый ветром утренний туман.

Жаль, что с болью так нельзя.

Николай подаёт руку, помогая парню немного неловко подняться на ноги. Вынужденное перемирие и одна боль на двоих, даже если о ней знает только сам Николай. Возможно, он действительно не прав. Яков наверняка бы воспользовался такой возможностью.

Но у Николая другие методы. Стражи — защитники, а не жестокие монстры.

На улице редкий дождь с крупными каплями. Любимый строгий зонт остался в Службе, но ему сейчас почти всё равно, что пальто вымокнет. Он шагает вдоль набережной в сторону здания Управления. Его потряхивает изнутри, но, скорее, от переизбытка эликсиров и адреналина в крови.

Сейчас Николай особенно понимает, почему Кирилл так часто курит. Терпкий горький дым мягко катается во рту, спускается вниз и будто выталкивает что-то изнутри.

Мир всё ещё яркий, насыщенный и резкий, боли почти нет. Он справится. Уж, по крайней мере, с коротким разговором с Соней.

Присев на влажную от дождя ограду набережной, Николай позволяет себе выкурить одну сигарету. Неторопливо и аккуратно, раскинув лёгкий полог тепла вокруг рук от каплей дождя.

Пока не звонит телефон в кармане пальто.

— Николай Андреевич, — он никогда не слышал такого взволнованного голоса у Вари. — Все печати по Москве вскрываются одна за другой… а ещё тут был Кирилл Романович…

— Варя, что?

— Он ушёл в мир теней за Сашей. Просил передать, чтобы не вытаскивали. Что с печатями?

В сжатом кулаке с шипением взрывается всполох пламени.

— У нас Служба или что? Минимум разрушений, теней уничтожить и чтобы никаких жертв! Варя, я срочно в Управление, держи меня на связи!

Николай вскидывает голову в нависшее серое небо. Он справится. Только бы Кирилл не сгинул в тенях окончательно.

========== -15- ==========

Комментарий к -15-

Музыка на Николая и Кирилла: Hurts - Cupid (https://music.yandex.ru/album/1011894/track/9549226)

Музыка на Лизу и Николая: Valora - Extreme https://music.yandex.ru/album/4440266/track/35557011

Картинка на Николая в кабинете (ну, почти!): https://i.pinimg.com/564x/70/04/47/7004471a4a2c5bdd3ea8747133dd8229.jpg

Картинка на Лизу: https://i.pinimg.com/564x/c8/90/93/c89093eb34a4453c9070e0f2aeb309ef.jpg

Они сидят на песчаном берегу реки с тёмно-серыми водами. Кирилл медленно курит сигарету, ощущая босыми ступнями прохладную и влажную траву. Воздух на удивление свеж. Заповедный уголок редких теней.

— И зачем ты меня сюда привёл?

— Оглянись, — Саша обводит рукой мир вокруг. Одинаково серый и тусклый.

— И?

— Здесь красиво.

Кирилл недоуменно смотрит на друга, застыв с сигаретой в руке.

— Ты шутишь.

— Нет.

И Саша показывает. На блёклых светлячков под тёмно-серыми листьями. На полупрозрачную воду в своих ладонях. На листья цвета грифеля карандаша. У него в запасе десятки оттенков и вся палитра серых тонов.

Саша не может здесь колдовать. Но может показать то, на что обычные стражи никогда не обращают внимания.

И Кирилл думает о том, что, возможно, мир теней действительно красив.

Кирилл никогда не забудет первые ощущения от мира теней. Их пускали туда маленькими отрядами под присмотром двух стражей и одного печатника — на самую границу, зыбкую и полупрозрачную, как матовое стекло.

Мир теней одновременно завораживал и пугал. Перед ними расстилалось широкое поле с тонкими высокими колосьями и дымкой леса на горизонте. Кириллу тогда показалось, он слышит далёкую монотонную песню.

— У вас есть час, — сказал тогда наставник по миру теней. — Гуляйте, но недалеко. Привыкайте.

Спустя полчаса болела голова. Мир теней всё время был в движении, скрёбся по затылку холодными прикосновениями. Шелест голосов в сухих чёрных травах, текучие фигуры теней — здесь ещё безвредных и скорее похожих на ластящихся животных.

Никто не выдержал час. И под лёгкой усмешкой наставника будущие стражи выходили обратно к привычным краскам.

Кириллу тогда казалось, что у него тяжёлое похмелье. Мутило, язык присох к гортани, тяжёлая боль давила в виски.

Мир теней никогда не отпускал просто так.

Утром Кирилл всё ещё мёрзнет, пока огонь медленными толчками растекается внутри. Он чувствует, как тень холодным шёлком обнимает рёбра, как тянет в свой родной и жаркий мир, как нашёптывает неясными образами свои желания.

Иногда ему кажется, что она хочет что-то сказать, но у теней нет слов или разума в человеческом понимании. Только порывы, инстинкты и эмоции.

И постоянная жажда стихий магов и крови людей.

Сидя за завтраком с кружкой крепкого кофе, Кирилл наблюдает за тихой и задумчивой Сюзанной. Она шелестит по квартире шифоновым ярким платьем, собираясь на ранние занятия в своей маленькой студии воздушных практик.

Закурив первую утреннюю сигарету, Кирилл негромко окликает её:

— В ритуале ты подошла именно ко мне. Почему?

Сюзанна смотрит на него несколько недоуменно — так надо. Но всё же пытается подобрать слова, понятные для него:

— Возможно, потому что ты знаешь дорогу к нему. Ветер просто вёл меня к тебе.

— Ты что-нибудь чувствуешь про Сашу?

— Нет. Между нами нет какой-либо магической связи, как…

Как у якорей.

Она замолкает и смотрит на свои тонкие запястья в фенечках и браслетах из бисера.

— Однажды я хотела провести ритуал для нас с ним. Но Саша наотрез отказался. Он никогда не приносил мир теней в наш дом, тем более, не хотел втягивать в это меня.

Кирилл помнит, как Саша каждый раз торопился домой. Помнит, как тот умел говорить о ничего не значащих мелочах даже в напряженном ожидании патруля.

Для Саши мир теней был некой простой рутиной. Опасной — да. Но в жизни ещё находилось место для путешествий, выставок картин, рисования и жареных сосисок и пикников с клетчатыми пледами осенней порой.

И в Службу он нёс это тепло и ощущение дома. Словно напоминал, почему они сражаются с тенями — не просто так. За их спинами бурлит обычная жизнь.

Именно Саша научил его видеть в мире теней десятки оттенков, о которых он потом рассказывал Кристине.

Кирилл не может сидеть дома в бездействии. Он знает, что сейчас стоит набраться терпения и дождаться, пока огонь вернётся в полной мере. Но у него есть земля сухри и собственный мятежный дух тени.

Возможно, они даже в чём-то похожи. Кирилл всегда шёл напролом и пренебрегал многими правилами. И, как тень внутри него, рвался сквозь установленные границы.

Сейчас ему требуются вся его воля, чтобы сдерживать тень в рамках. Адски болит голова, холодно, а тень мается внутри.

Кирилл тратит время ещё на одну чашку кофе и две сигареты, чтобы взвесить все за и против. Если то послание в доме было для него, то, возможно, именно его и ждут. Вместе с Сашей. К тому же, прошло достаточно времени, чтобы снова расспросить тот древний дух, что любит гнилые яблоки.

А ещё он знает, что Николай ни за что не отдаст его Управлению. И легче сейчас самому стать тенью на некоторое время.

Проводив Сюзанну, Кирилл тяжело и медленно собирается. Сначала домой сквозь плотные утренние пробки, потом всё-таки в Службу за новостями. И шагнуть в мир, полный как красоты, так и мрака.

***

Лиза скептически смотрит в темноту подворотни, держа в руках короткую мятую записку с названием бара и нарисованной от руки схемой проезда. Яснее не становится. Бар должен быть здесь, но перед ней только каменная арка в тихий московский дворик.

Лиза моргает несколько раз и снова смотрит на адрес. Возможно, нужное некое простенькое заклинание.

Догадка проста и очевидна. Иллюзия! Наверняка здесь стоит иллюзия. С вытянутой ладони скатывается прохладная вода и касается тонкими струйками стены подворотни, которая тут же плывёт и рябит, как от брошенного в реку камня. С тихим шелестом проявляется тяжёлая дубовая дверь с ручкой в виде пасти льва.

Бросив короткий взгляд на вывеску «Shadow cranberry», Лиза заходит внутрь и едва не оступается на крутой и высокой ступеньке небольшой лестницы.

Дверь глухо хлопает сзади. И какая-то мёртвая тишина накатывает со всех сторон, а от каждого шага по крутой лестнице вздымается лёгкая дымка. Лиза могла бы испугаться… но ей приходилось бывать и в куда более мрачных и менее гостеприимных местах.

Воспитанная на мрачных сказках дедушки и духом его мастерской, куда больше похожей на пещеру древнего и таинственного великана, чем на гараж создателя амулетов, Лиза с детства любила всякие небылицы и сказки. Но не о жеманных принцессах на горошинах или о принцах, которые запирают свободных птиц в клетках, а о троллях, горных ведьмах, дорогах сквозь пещеры и тёмных колдунах.

Как и дедушка, она полюбила свободу дорог, которые могут привести куда угодно, скорость мотоцикла и фиолетовые закаты в просторах свободных полей.

После школы и долгих убеждений отца при поддержке мамы Лиза рванула на своём собственном мотоцикле, подаренным дедушкой, покорять сказочные тропы, расходящиеся паутинкой серых трасс по всему миру.

Правда, на нём же она и влетела в свою первую аварию и, посчитав, что это плохая примета, оставила тот байк дома. На уже свой собственный, для дальних поездок, она долго копила, работая то там, то тут, пытаясь нащупать, что же её влечёт.

И тогда, знакомясь с новыми людьми, ночуя то в палатках под открытым небом, то в дешёвых гостиницах, где не спрашивали имён, Лиза стала находить собственные сказки — уже магического мира. О таинствах совместной магии сухри и милинов, о тех, кто бдит о балансе стихий в этом мире.

Кто-то говорит, что они древние, как сами горы и реки.

Кто-то — что это всё глупости, просто сильные маги, которых не так много.

Но все сходятся в одном — лучше с ними не встречаться.

И в прокуренных барах после излома ночи, когда кажется, что магия сама по себе клубится вокруг, а в словах сокрыт особый смысл, Лиза по крохам собирала сказки про Орден.

Пока младшая сестрёнка со всем упорством изучала академические возможности магии, Лизе куда интереснее было про тех, кто держит баланс между милинами и сухри уже многие века. По крайней мере, по всему получалось, что многие войны и конфликты между стихиями обрывались не просто так.

А слухи про новые ворчания в рядах милинов уже крутились некоторое время среди знакомых Лизы. Она не раз и не два сама видела, как порой от коротких и едких фраз, сказанных в горячке и лишней порции алкоголя, вспыхивали драки.

Последние дни в сомнительной компании, жуткие смерти в Академии, обострения между стражами и другими магами окончательно её уверили, что нечто страшное стоит на пороге. Лава и шторм океана, земляные бури и смерчи могут разрушить слишком многое.

И Лиза теперь изо всех сил пыталась найти ниточки к Ордену.

В баре тускло, пусто и пахнет свежим сваренным кофе. За длинной гладкой деревянной стойкой никого — словно сам бар сейчас сам по себе или брошен на перекрёстке миров.

— Доброе утро, — вежливо раздаётся из тёмного дальнего угла, и к свету неярких ламп в тканевых абажурах выходит… гора.

Лиза даже с высоты барного стула не сразу охватывает взглядом мужчину с крепкими мышцами, чёрной бородой и забитыми рукавами. Тяжёлыми шаркающими шагами он обходит стойку и нависает над царством разноцветных бутылок.

— Виски? — с какой-то меланхоличностью предлагает он, опираясь крепкими руками на стойку.

Лиза лишь качает головой и не сразу находит слова.

— Лучше кофе. И покрепче.

Бармен — или кем бы ни был этот человек — разворачивается к явно старенькой кофе машине и запускает шум, кофе и пар. Лиза снова ощущает себя в пещере, как в далёком детстве. Тогда пахло моторным маслом, опилками и крепким табаком.

Здесь запахи сухие, терпкие, ягодные. А тишина давящая и густая, как патока.

— Обычно мы ещё закрыты в это время, — бурчит бармен, ставя перед ней белую чашечку с ароматным кофе, похожую на игрушку в его руках.

Лиза только пожимает плечами – ей не привыкать вставать в любое время дня и ночи. Кольца на руках тускло блестят в свете ламп и легонько стучат о фарфор.

Тем более, она не привыкла быть навязчивой в чужом доме. Николай ушёл рано, оставив ей только след своего тепла.

Пальцы крепче сжимают изогнутую ручку чашечки.

Прошлой ночью ей показалось, что у неё выбили почву из-под ног. Можно было бы списать на коктейли и чрезмерное влияние виски, о котором любят бурчать нравственные сердца… но коктейля было всего три. Слишком мало, чтобы так снесло голову. Дело было в самом Николае.

А ещё она напрочь забыла в тот момент, что вообще-то Николай занимает должность начальника Службы стражей. Это осознание теперь царапает изнутри и совсем не вяжется с тем, каким он был тогда на кухне. Едва заметная усмешка в уголках глаз, мягкость в каждом движении и безграничная усталость с тщательной скрытой болью от шрамов.

Потом на выезде в ночи он был совсем другим. С твёрдыми распоряжениями, сухим голосом и до мурашек опрятный и аккуратный. Если бы Лиза сама лично не обрабатывала его раны, не поверила бы, что у Николая что-то не так.

Уже потом, когда все вернулись в дом терпеливой Сюзанны и после разговора с Кириллом он просто рухнул рядом с ней. Она не знала, как далеко может зайти одна-единственная ночь, хотя она никогда не была против приятного времени вместе. Вот только не так часто это случалось.

Лиза пьёт кофе медленными глотками, прикидывая, как лучше начать разговор.

Недавно ей дали подсказку, что про Орден можно узнать в этом баре. Ну вот, теперь она здесь наедине с горой мышц, маленькой порцией экспрессо и перевернутыми ещё стульями на круглых столиках.

— Ты что-то ищешь.

Не зря говорят, что бармены хороши для бесед и понимания того, что у человека на душе, - она и сама легко заводила разговоры, пока готовила коктейли для других.

Лиза вскидывается и решительно подтверждает его простую догадку.

— Говорят, тут можно узнать про Орден.

— Ты бы поменьше слушала баек, да что болтают длинные языки.

В медовом свете ламп над стойкой видна вся фигура бармена, кроме его глаз. Всё время чуть в тени и полумраке, будто за некой завесой. Лиза ощущает, как вода внутри мечется в каких-то гранях. Она тихонько шевелит пальцами… и ничего не происходит.

В чёрной бороде прячется снисходительная улыбка.

— Не заходи в пещеры, откуда нет выхода.

Лиза вздрагивает от этих слов и резко отодвигает от себя пустую чашку. Зря она сюда пришла — тут или нет ответов, или они скрыты слишком глубоко. Но к её удивлению бармен тут же добавляет:

— Лучше приходи вечером. Попозже. Ммм… не раньше одиннадцати, пожалуй. И лучше не одна.

— Это угроза?

— Совет для твоей безопасности.

Некая сила давит на голову, заставляет прикрыть веки всего на одно мгновение.

Бар пуст. За стойкой никого нет, а Лиза чувствует подкатившую дурноту. Едва не опрокинув барный стул, она соскакивает на каменный пол и торопится к лестнице и выходу. В дождь, к шуму города и к воздуху.

Её оглушает рёв сирен машин скорой помощи, резкие гудки, чьи-то крики и общий гам.

Вынырнув из подворотни, Лиза видит, как в тяжёлом свинцовом небе одна за другой проносятся тени.

Молниеносные, чёрные силуэты с тянущимися в воздухе чернильными мазками, от них след развороченного асфальта и выбитых окон домов. Стекло хрустит под высокими ботинками, когда Лиза бросается в сторону мельтешащих людей около большого книжного магазина, зная, как опасны тени. Она не раз видела их нападение, но никогда – в таком количестве.

Те накидываются на беззащитных людей, вгрызаясь в них, как дикие звери в свою загнанную добычу. Комки завихрений с когтистыми конечностями, дымчатые фигуры, которые гипнотизируют и завораживают.

Лиза видит, что стражи уже здесь, но их куда меньше, чем теней, а паника сейчас слишком опасна для всех – от неё может быть не меньше жертв. Так что быстро сориентировавшись, она утягивает всех, кого успевает, под щиты, видные ей. Неважно, кто рядом – маг или человек, главное, обезопасить всех.

- Быстрее! Сюда!

Лиза хватает испуганную девушку, застывшую на пути одной из теней, и отпихивает её в сторону как раз за миг до того, как на этом месте появляется тень.

Та в ужасе и панике, что-то бормочет или хнычет, и Лиза просто тащит её к появившимся фургончикам лекарей. Видит, как одна тень касается вытянутой тонкой рукой застывшего посреди проезжей части мужчины. Его глаза распахнуты и неподвижны.

Изломанные пальцы проходят сквозь его грудь — и он падает замертво, а тень припадает к его телу, как страждущий к чаше с водой.

— С дороги!

Мимо проносится в искрах и пламени один из стражей, вслед за ним, как призрак, появляется из открытых печатей целый отряд стражей. Лиза отходит к стене дома, вжимаясь в неё всем телом так, что ощущает холод бетона даже сквозь кожаную куртку.

Вскоре всё стихает, а от теней остаётся лишь пепел. В воздухе дым, как от пороховых взрывов, треск разлитой магии огня, пыль и металлический привкус крови.

Стражи встревоженными птицами ставят защиту, обносят сложными печатями всё вокруг, а от белых фургончиков уже бегут на помощь всем пострадавшим лекари.

— Ты в порядке? — перед Лизой останавливается один из стражей. — Маг?

— Милин, да. Чем помочь?

— Думаю, стоит спросить лекарей. С тенями мы сами справимся.

— Есть ещё тени в Москве? — она хватает его за рукав горячей на ощупь косоворотки.

— Слишком много. Почти в каждом районе.

Лиза быстро достаёт из рюкзака телефон. Перед звонком родителям быстро смахивает десяток сообщений из чатов друзей. Горячие обсуждения мешаются с видео с тенями, барахлящими и серыми, но сведений о погибших пока нет.

В их доме за городом всё спокойно, по словам отца. Кристина отвечает короткой смс «в Академии теней нет, но занятия прекращены».

Мелькает мысль о Николае, но Лиза отлично понимает, что его не стоит дёргать. Потом. Она спросит его потом.

Вскрик где-то рядом напоминает, что нужна помощь. И сейчас неважно, кто ты — маг или человек, сухри или милин. Смерть и горе едины для всех, как и сочувствие и рука помощи.

Лиза плохо помнит, что было дальше. Только мутные и серые вспышки, как кадры чёрно-белого кино. Где-то нужна вода, где-то подать медицинские инструменты. Сейчас никто не скрывал магию, хотя служащие из Бюро ворчливо переговаривались, что им потом всё это расхлёбывать.

Резко и внезапно хлынул ливень, когда Лиза обнаруживает, что постепенно вся деятельность стихает, а улицы пустеют. Маги Бюро уже латают улицы и дома, а кто-то беседует с представителями чрезвычайных служб города. Лицо пылает, и хочется впитать каждую холодную каплю, но Лиза неторопливо идёт между стражами и печатниками, уточняя, надо ли ещё помочь.

Улица постепенно пустеет, громыхают двери машин, стихают вдалеке последние сирены скорой помощи.

— Тебя отвезти куда-нибудь? — лекарь в грязном от слякоти и крови неспешно курит, прислонившись к стене дома. У него веснушки на всё лицо, равнодушие во взгляде и запах перегнившей листвы от лекарств. — И спасибо за помощь.

— Не за что, — Лиза останавливается рядом, сама доставая пачку сигарет. – А вы куда сейчас?

— В Службу. Там будут новости собираться, так что если хочешь быть в курсе, я подвезу.

— Ага, отлично, поехали.

В фургончик набивается ещё несколько желающих, все молчаливы и серьёзны, у многих тлеющие сигареты. Кто-то горько всхлипывает и шепчет снова и снова имена погибших. Лиза прикрывает на мгновение глаза, а в следующий момент лекарь с веснушками уже трясёт её за плечо и протягивает картонный стаканчик. Внутри не кофе, а сладковатый травяной настой.

— Тебе к кому? Или в больничный отдел? Хотя вряд ли сейчас пустят в кабинеты…

— Я подожду в холле.

Лиза хочет узнать новости, проверить, все ли из друзей и знакомых живы, ещё раз позвонить домой и услышать спокойный басовитый голос дедушки.

Служба гудит. Стражи мелькают туда-сюда, вваливаются в двери-вертушки в изорванной форме, подныривают под кружащие под потолком местные тени, обмениваются срочными новостями. Многие маги, как и она, маются в холле в ожидании новостей или пропуска в больницу.

В конце концов, она хочет хоть мельком поймать Николая и убедиться, что всё в порядке.

***

Николай слушает отчёты о прорывах и потерях в своём кабинете.

Здесь сейчас только глава печатников, придерживающий безвольную руку на тугой перевязи через плечо, и несколько ведущих стражей по отрядам. Те, кто может внятно доложить о фактах и итогах работы. Запыленные, кто ещё в форме, другие в фирменных белых футболках Марка. Сейчас здесь нет места официальности.

Посеревший Никита смолкает после доклада о новых патрулях и проверенных районах. Сигарета в его обожженных пальцах подрагивает красным огоньком. Не та школа, которую Николай пожелал бы ему проходить ради понимания, как опасны тени.

— Сколько погибших?

— Кого? — глухо уточняет Никита, не поднимая взгляда от стола. Скорее всего, перед его взором ещё мелькают тени.

Его отряду досталось больше других — они оказались ровно между двумя прорывами и долго играли в погоню с тенями, загоняя в сети заклинаний.

Остальные обмениваются неловкими взглядами. Да, на них ответственность и перед людьми, и перед магами, но потери своих куда болезненнее режут по сердцу.

— Стражей, — с ледяным спокойствием отвечает Николай.

Действия эликсиров хватило ровно до его выхода из здания Управления и на тяжёлый разговор с Соней с чтением его мыслей.

Она вовсю воспользовалась возможностью изучить его голову. Сам Яков так и не соизволил появиться на встрече под предлогом тяжёлых ранений и пошатнувшегося здоровья.

Зато не зря Николай принял те вязкие и отдающие болотом эликсиры, что помогли сосредоточиться и больше, чем обычно, держать мысли и эмоции под жёстким контролем. Картинки воспоминаний показывали только то, что Николай хотел показать за время пленения Анны и пыток над ней, а в обмен на такое доверие (пусть Соня и усмехнулась в тот момент) он получил почти бесценную информацию о допросе Анны и её воспоминаниях в скупо напечатанных строках на листах белоснежной бумаги.

Зато Николай официально освобождён от обвинений, по крайней мере, что касается самой Анны и её истории. О доме с тенью и убитым лекарем он предпочёл не распространяться — это, скорее, дело Бюро и стражей, а ни Соне, ни Якову он не доверяет.

И теперь он чувствует, как поднимается температура, а взгляд время от времени теряет фокусировку. Это ни черта не имеет значения на фоне всего происходящего.

— Пока точно известно о троих, — медленно докладывает Никита. — Много раненых в больнице и у лекарей. В городе ещё бушуют тени, но их загоняют подальше от скопления людей.

— Николай Андреевич, какие распоряжения?

Глава печатников медленно и неловко скручивает одной рукой папиросу с тёмно-коричневым табаком. Его тяжёлая завеса магии ощущается зноем раскаленного асфальта. Боль проникает даже в заклинания.

— Усилить патрули и поменять маршруты, сократить расстояния для них. Проверить все следы теней, чтобы они не затаились нигде. Нужны подкрепления?

— Справимся, — отвечает за всех Яна, дёргая кончик яркой красной пряди то ли от досады, то ли с некоторой решительностью. — Если вы хотите собрать стражей из других городов, так всё равно скоро ежегодный сбор. Или нет?

Все взгляды устремляются на него. Давняя традиция встречи всех стражей на изломе осени и границе между ярким сбором урожая и тёмным временем года.

Только в этом году это скорее не праздник, а новая битва. В августе ему принесли весточку, что на стражей нападут… и обязательно надо это допустить. По его мнению, полная чушь. А с другой стороны, раз тени будут выпущены — и им надо быть готовыми. Не как сегодня.

К тому же, вечер стражей всегда запоминается.

— Будет. И ребят, которые над этим работают, не дёргаете в патрули. Ещё вопросы на сегодня есть? Тогда свободны.

К удивлению Николая, Яна не выходит вместе со всеми, а плотно закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной.

— Николай, я не хотела говорить при всех. Но сегодня у печатей творилось странное.

Дурные вести всегда приходят скопом — давнее правило с редкими исключениями. Николай кивает на стул рядом с собой и тянется к шкафу с настойками. После эликсира ему пить нельзя, но он знает традицию Яны выпивать ровно одну рюмку за всю Службу после тяжёлых прорывов. Когда списки погибших полнятся новыми именами на доске памяти в холле.

Брусничная настойка походит на цвет её красных прядей и тёмного лака на ногтях.

На цвет пролитой сегодня крови.

— Детали, — Николай вертит в руках маленький огонёк с приятным теплом. Вот только вместо него он раз за разом вызывает мелкие камушки.

— Тебя видели то там, то здесь.

Эта новость будто вливает новую дозу адреналина вместо угасшего в крови эликсира. Яна пододвигает ему сложенный пополам листок с ровным почерком и несколькими координатами точек прорывов.

— Так. Как многие видели?

— Знаешь, — она задумывается на несколько мгновений и долгую затяжку тонкой сигареты, от запаха которой чешется кончик носа. — Вроде ничеговнятного, но так, что слухи поползли. И мелькал-то не тогда, когда стражи прибыли. Свидетели донесли.

Вряд ли это было просто так. Кем бы ни был их противник, он знал расположение печатей по всему городу и легко вскрывал их одну за другой, едва ли не насмехаясь над их потугами везде успеть. Двойник следит за ними. И игры с тенями и с ним начались в Бюро.

— Яна, в каких районах вскрыты печати?

— Да проще спросить, в каких нет!

— Вот и узнай. Молча и скрыто без лишних свидетелей, а потом и адреса всех стражей.

— Ты уже своим не доверяешь?

Ответить Николай не успевает. С первого этажа доносится грохот взрыва, и тут же вязкая и липкая магия теней проникает даже сквозь пол.

Им не нужны слова, чтобы рвануть тут же из задымленного кабинета в коридор мимо распахнутых дверей других офисов и кабинетов с взволнованными стражами.

Весь холл погружен в непроницаемый мрак без единой капли света, и только в его центре поблескивают красные угольки.

— Всем отойти! — голос Николая разносится раскатом грома по всему холлу. Беспрекословный приказ без единого шанса на возражение.

Он чувствует кожей, как рассыпаются стражи за его спиной полукругом, их заготовленные смертоносные заклинания. Обостренные грани воздуха, земляные бури, каменные оковы и огненные плети.

Почти без сомнений рука сжимает рукоять кинжала, острого и чуть подсвеченного от масла против тварей по ту сторону. Николай делает шаг в клубящийся мрак с единственной надеждой, что заточенная сталь сейчас не пригодится. Кажется, с каждым движением мир становится всё медленнее и медленнее, в нём всё меньше ориентиров.

Он помнит этот мрак. Помнит едва ли не безумную улыбку Кирилла, глубокие порезы на груди и полосы крови в воздухе.

Тот мрак, что стал проклятием каждого из них.

Здесь его не уничтожить — только если не убить самого носителя, и то слишком опасно. Николай вытягивает вперёд вторую руку с пламенем в ладони, как ориентир во тьме. Пальцы стискивают кинжал до онемения. Один точный удар без колебаний и каких-либо сомнений оборвёт жизнь легко и просто.

Яркая вспышка озаряет не только бездонную глубину мрака, но и весь холл вокруг.

И в её отсветах Николай видит, как с пола тяжело поднимается фигура с огненными крыльями за спиной. Они тянутся струями пламени и загоняют мрак бездны в свои границы, подчиняют воле заклинания.

Мрак скатывается рулоном и сизым дымом под кожу, и с каждым её движением Николай делает шаг вперёд сквозь ощущение сухих вихрей по коже.

Трещит распахнутая печать в мутный коридор к миру теней, который теряется в какой-то выжженной лесной чаще с поваленными деревьями и вывороченными корнями.

А Николай смотрит на почти безжизненного Сашу на полу перед Кириллом. Крылья роняются на пол язычками пламени и остывают пеплом.

Кинжал застывает в паре сантиметров от тяжело вздымающейся груди. Едва-едва на грани, как и всё между ними.

— Ко мне в кабинет, — ровно произносит Николай, пряча кинжал в ножны. — Сейчас же.

Кирилл лишь молча кивает и не своим голосом обращается к склонившимся над бледным Сашей лекарям, уже проверяющим показатели жизни и магии.

— Позвоните Сюзанне. И даже не смейте говорить ей, что шансы малы.

Притихшие стражи вокруг всё ещё настороже, напряженные в ожидании, что сейчас прямо в центре Службы произойдёт новый прорыв теней.

Магия лекарей-милинов уже затмевает запах погасших спичек и гари.

***

Николай плотно закрывает дверь кабинета и нарочито медленно проходит к своему столу мимо Кирилла, устроившегося прямо на полу в клубах дыма. Прикрыв глаза, он медленно курит. Непривычно видеть его в тёплой зимней куртке поверх толстого свитера без каких-либо признаков магии вокруг.

За окнами уже темнеет, и бесконечность череды дней с тенями, невидимым врагом и потерями давит неподъёмным грузом. Николай присаживается на край стола и некоторое время смотрит на чёрный орнамент на тёмно-коричневых стенах кабинета.

— Какого чёрта ты творишь? — тихо произносит он, скрывая своё раздражение.

— Помнишь ритуал Сюзанны? Я говорил с ней утром. Она сказала, что не зря тогда коснулась меня. Что я смогу отыскать его. И ведь удалось. Даже быстрее, чем я думал.

— И ты рванул в тени. Без магии огня, без поддержки!

Николай неожиданно для самого себя хлопает кулаком по столу от внутреннего бессилия и отчаяния. Искры и пламя взметаются в воздухе и вокруг, оседая серым мягким пеплом на пол и стулья.

Узоры на обоях тут же пляшут, а жар всё сильнее, во рту – вязкий привкус.

Под удивленным взглядом Кирилла он садится рядом с ним и с кивком принимает сигарету. Также они проводили порой вечера в пустых классах Школы стражей после трудных тренировок или возвращения одного из них из камеры без магии. Также молча курили, не нуждаясь в словах. Сейчас каждая затяжка словно возвращает умение дышать и хоть какие-то ощущения.

Николай не сразу понимает, что весь день сегодня провёл в состоянии механизма без права на эмоции.

— Как тебя хватило сейчас на огонь?

— Выжег всё, что было. Ну, теперь у меня его надолго нет.

— Кирилл, мне нужна твоя помощь. Не где-то в мире теней, а здесь. Знаешь, что сегодня творилось в Москве? Вскрыты десятки печатей, а тени прорвались с той стороны.

— Как так?

— Кажется, это двойник. А все нити ведут в тупик.

— Не все, — Кирилл, зажав сигарету в руке, достаёт из внутреннего кармана куртки потрепанную карту и раскладывает её прямо на полу перед ними. Тыкает пальцем в отмеченную красным точку. — Вот здесь заброшенная лаборатория, к которой проводили Хлою.

— Откуда…

— Я ходил в мир теней не только за Сашей. Добыл кое-какие ответы.

Красная точка мозолит глаза, перед которыми всё плывёт. Мир становится текучей и зыбкой иллюзией с мутными пятнами вместо пламени во флаконах. Смысл слов Кирилла доходит до Николая не сразу, он словно выпал в омут беспамятства.

— Коля, я хочу восстановить якорь.

Между ними сейчас только одно звено, пульсирующее в запястье. У Кирилла на том месте шрамы от вывороченного силой заклинания, у Николая едва приметное натяжение, которое дёргает время от времени.

Иногда боль знаменует жизнь. Ведь пока под кожей рук он чувствует эту ниточку, значит, Кирилл жив. Куда страшнее бывало безмолвие, когда тот уходил надолго в тени в одиночку один на один со своим монстром внутри.

Николай знает, как долго Кирилл справлялся с хаосом внутри себя, забираясь поглубже в дымчатый и хаотичный мир и приструнивал тень раз за разом, учился подчинять её своей воле и сплетать её магию хаоса со своим огнём.

— Тень становится сильнее, — добавляет Кирилл, явно заметив удивление на лице друга. — С каждым разом я тону в ней всё больше и больше. Сливаюсь с ней.

— Но ты ведь знаешь, что при малейшей угрозе…

— Знаю. Но якорь - это опора и напоминание, что никто из нас не один. Я не хочу становиться, как тот маг, но процесс вряд ли можно остановить.

— О чём ты?

Вместо ответа Кирилл стягивает с себя куртку и закатывает рукава шерстяного свитера до локтя. Часть руки покрыта чёрным шершавым налётом, а вены неприятно и угольно черны.

И это совсем не те следы теней, от которых помогают мази Марка.

Однажды Николай предложил разрушить заклинание с тенью и уничтожить её саму. Тогда Кирилл горько улыбнулся и объяснил, что это невозможно. Сделка совершена в глубоких тенях с той магией, что податлива только там. Один раз они едва вернулись оттуда, второй раз он не рискнёт.

Здесь заклинание просто есть, но ему нужна постоянная подпитка родного мира. Поэтому Кирилл регулярно пропадает среди серых полей с высокими травами, в пустошах и острых скалах мира теней с тусклым солнцем, жарким воздухом и монстрами.

Сигарета докурена до фильтра, и Николай чувствует, как начинает плыть голова. Потолок кружится с немыслимой скоростью, а голос Кирилла доносится из далёкой трубы.

— Коля! Ты в порядке?

— П-почти, — губы едва двигаются. — Кажется, слишком много эликсиров.

— Ты сдурел! Какие эликсиры в твоём состоянии?

Николай усмехается и поднимается, едва не падая вперёд. Забирается на стол и ложится на спину, упираясь лопатками в твёрдую поверхность.

Так хорошо. А если прикрыть глаза, то мир уже вращается не с такой силой и мощью.

Где-то на заднем фоне он слышит разговор Кирилла с кем-то по телефону.

— Яков отдал приказ расставить посты боевых милинов.

— Что?!

Николай моментально садится и морщится от резкой боли в затылке. Наверное, он задремал на несколько минут, но сон оказался слишком коротким и принёс только боль и муть как в мысли, так в ощущения.

— Даня звонил, — поясняет Кирилл, уже набирая следующий номер. — Последние вести из Управления. А ещё он уточняет, не готовы ли мы сегодня приехать в клуб? У Сары срочные новости. Мне съездить?

Николай усмехается, представляя, какую картину они вместе представляют. Своё состояние сейчас он может сравнить разве что с тяжёлым похмельем или тем, как ещё не отпустило от слишком крепкого алкоголя.

Кирилл выглядит почти нелепо в нагромождении свитеров и курток и вымученный тенью, с осевшим в волосах песком, ожогами на ладонях и залатанной бровью.

— Нет, поедем вместе. Только давай приведём себя в нормальный вид. И зайдём к Марку.

— Да он тебя на цепь посадит в таком состоянии!

— Кто тут начальник Службы?

Выдвинув этот сногсшибательный аргумент, Николай сползает со стола и методично поправляет косоворотку, ремень с кинжалом, приглаживает волосы.

— Если ты хочешь восстановить якорь, сделаем это завтра. Надо поспать и восстановить магию.

Они вместе выходят из кабинета. Шаг к шагу, два стража с такой одной, но разной магией сухри. Связанные клятвой одной на двоих, многими годами работы бок о бок и всеми тайнами стражей. Кирилл закуривает, чуть замедляя шаг, Николай терпеливо ждёт, заложив руки в карманы брюк.

Марк занят какими-то пробирками и показателями, кивает обоим сквозь маску-очки и жестом просить подождать перед лабораторией. Он выходит к ним в белоснежном халате, окутанный запахом трав и едких химикатов.

— Николай, у меня дурные новости.

— Что?

— У тебя едва видна магия земли. Похоже, что её забрали. Судя по раскладке, восстанавливать придётся долго.

— Чёрт дери!

Этого только не хватало. Николай проводит пятернёй по волосам и призывает магию земли со всей своей волей. Раньше он чувствовал каменную твердь внутри себя, скалы и камни. Теперь внутри только пламя огня. Ровное и горячее, готовое стать ураганом и вихрем из искр, всполохов и костров.

Но это не его привычная магия. Весь мир перевернут и искажён тенями.

— Успокойся, — меланхолично замечает Марк с высоты своего опыта и общения со стражами. — Всё поправимо.

Кирилл явно хочет что-то сказать, но лишь качает головой с явным неодобрением на слова лекаря. Тот выдаёт очередные чёткие инструкции и список поэтапного лечения. Щурится на взвинченное состояние Николая и глубокомысленно замечает:

— Эликсиры никогда ещё до добра не доводили, знаешь ли. Держи, — в его необъятных карманах костюма находятся безымянные таблетки оранжевого цвета в хрустящей упаковке. — Только одну! Снимет основные симптомы. И завтра, пожалуйста, поспи.

Николай честно выпивает одну и протягивает обратно пачку подальше от своего искушения воспользоваться ею ещё раз.

— Расскажешь, что там за история с клубом Сары? — уточняет Кирилл на пути к выходу.

Николай хмурится и вздыхает.

— Тебе не понравится.

***

Лиза курит на улице под ярким светом вечерних фонарей перед тем, как отправиться в Клюкву и дальше узнавать про Орден. Перед глазами всё ещё стоит сцена того, как в холле появился Кирилл в облаке тени и с крыльями – совершенно завораживающее зрелище со стороны, но Лиза отлично понимает, что и такое же опасное.

Как и Николай, который рванул в этот хаос с кинжалом в руке. Мог ли он убить Кирилла? Между этими двумя явно что-то творилось, а Лиза не была слепой, чтобы видеть, как тает сестра рядом с Кириллом.

И ей важно было понять, как далеко могут увести тайны страже её собственную сестру.

Лиза выдыхает дым себе под ноги и крепче сжимает лямку рюкзака. Замечает фигуры обоих стражей и торопится к ним, вычерченным в свете фар жёлтого такси.

— Ник!

Он замирает, глядя на неё едва ли не равнодушно.

— Лиза? Ты в порядке?

— Да. Я была рядом с прорывом сегодня, это было что-то! Кажется, я ни разу не видела такого количества теней.

Одним движением он скользит к ней, внимательно оглядывая с ног до головы. Ей кажется, что в его глазах какая-то настороженность и будто… страх.

— Всё в порядке, — успокаивает она, ничуть не смущаясь своего вида на фоне его опрятности. – Как вы? Все прорывы закрыты?

— Да, мы справились.

— Это хорошо.

— Какие у тебя планы?

— Честно? Умираю с голода.

— Мне сейчас надо заехать в один клуб по делам, а потом, если хочешь, можем поужинать.

— Что за клуб?

— Принадлежит Саре Дрих.

— О, туда вроде и Кристина собиралась приехать! Узнаю, как у неё дела.

— Тогда поехали.

Лиза бросает в сторону Кирилла насмешливый взгляд, когда он не сдерживает то ли смешок, то ли покашливание.

— А о моей сестре мы ещё поговорим.

— Уже боюсь!

— Может, в клубе даже еда найдётся.

— О, такси, наконец-то, - Николай машет рукой.

А потом, перед тем, как сесть в машину, замирает на несколько секунд и всматривается куда-то в темень на другом берегу реки.

— Эй, ты чего? — Кирилл высовывается из окна.

— Мне показалось… но это невозможно. Ладно, поехали.

Лиза хмурится и с недоумением выглядывает в ту же сторону. Ей кажется, она видит некий силуэт, но сумерки слишком зыбкие, а вскоре такси мягко скользит по вымощенной дождём дороге.

А в бар она успеет потом. Тем более, всё равно стоит забрать свой байк.

========== -16- ==========

Комментарий к -16-

Простите, глава вышла большой.

Но вступление - драббл, который многие читали. Сейчас пришло для него время. И мне хотелось одним куском закрыть клуб.

Музыка к главе: Depeche Mode - Welcome to my world (https://music.yandex.ru/album/1068297/track/9966496)

Depeche Mode - Stripped (https://music.yandex.ru/album/30155/track/296293)

Около пятнадцати лет назад

— Эй, очкарик!

Николай дёрнулся от насмешливого голоса где-то сбоку и вынул наушник, из которого била тяжёлая музыка. Он удобно устроился на широком бордюре газона под окнами столовой с задней стороны школы. В хмурый осенний день и после уроков здесь обычно никого не было.

Но сейчас рядом стоял долговязый Корнеев в мешковатом спортивном костюме с двумя своими дружками, которые застали его за чтением потрепанного пособия начинающего стража. Они считались самыми крутыми парнями школы и не гнушались тех драк, из которых так просто выйти победителями.

Николай, ставший за последние два года нелюдимым и замкнутым, казался часто лёгкой жертвой. Он избегал драк, не считая их необходимыми. Предпочитал надёжные щиты и переговоры.

Иногда Николаю казалось, он ненавидит весь мир.

Он злился — на себя, на окружающих, на тех, кто лез с напускным сочувствием, которое ему было не нужно. В личном деле появились записи «замкнут, агрессивен, неконтролируем».

В школе его обходили стороной. Родственники по матери пытались отвести к психологу, настроить связи, поговорить — без толку.

Вместо разговоров Николай учился драться. Без магии, по-простому, выливая гнев от боли утраты сестры, а потом и матери в местном бойцовском клубе.

В школе об этом мало кто знал. Все видели угрюмого и неразговорчивого юношу в очках, у которого успеваемость оставляла желать лучшего.

Кроме четырёх предметов, необходимых для поступления на стража.

Николай, раздосадованный, что его отвлекли, заложил пальцем пожелтевшую от времени страницу и вперился взглядом в Корнеева.

— Ну?

— Очки снимай.

— Что, почитать захотел? Так очки не помогут, Корнеев. Слова слишком сложные.

Несколько огненных шариков, метнувшихся с рук парня, упали за спину — предупреждение. Николай не шевельнулся.

— Ты не выпендривайся, очкарик. Вставай и делай, что говорят!

Двое подручных Корнеева — один милин и сухри — уже вертели в руках завихрения воды и пламени. Ухмылялись, предвкушая забаву.

Николай вздохнул.

Неторопливо снял круглые очки, аккуратно сложил тонкие дужки. Положил вместе с пособием на бордюр, придавив небольшим камушком, чтобы не сдул ветер.

Поднялся, оправляя старый свитер с зацепками в нескольких местах. Мамина, немного неуклюжая вязка.

Прошло полгода, легче не становилось.

— Лучше бы шли пиво пить. Слышал, в ларьке свежий завоз нефильтрованного.

— Трусишь, что ли? — Корнеев не спешил подходить ближе — магия давала преимущество в дальних атаках. Воздух пропитался влагой так, что стало тяжелее дышать. Как в джунглях.

— Считайте, предупредил.

Первым ударил приземистый милин — воздушным потоком, едва не ураганным.

Николай увернулся, выставил щит — но не отступал, а шёл вперёд. К удивлению всей троицы.

Заклинания и стихии мелькали в воздухе. Шипели друг о друга, опадало пламя вокруг, вертелись водовороты воды, замирая изломанным льдом.

Для Николая мир сузился до одной цели — вытянутого лица Корнеева с первыми проблесками испуга.

Они сражались магией и ничего не знали о кулаках, бьющих прямо в челюсть.

О злости, что кипит внутри.

О чёрном провале пустоты, которую ничего не заменит.

Быстрые удары, увороты от заклинаний.

Мелкие камушки, больно бьющие по спине Корнеева и его дружков. Воздух плыл, земля трескалась.

Николай очнулся от того, что сдавливало грудь от опустошающей боли. Снова. Все трое поднимались с земли, хватаясь друг за друга.

— Бешеный сукин сын! — прошипел Корнеев, ощупывая разбитый нос. Одежда вся в грязи, порвана и обожжена.

Николай вытер рукавом пот со лба, пригладил волосы. Земля под подошвами белоснежных кед пошла трещинами.

— Ты — труп, понял, Поулг? Тьфу, и что за фамилия…

— Мамина, — ровно ответил Николай, возвращаясь к бордюру, с досадой осматривая новые зацепки на свитере. — Катись отсюда, Корнеев.

— Иначе?..

Николай лишь обернулся, в его глазах полыхала такая лютая ненависть, что всех троих отшатнуло. Корнеев ещё что-то бормотал, пока подбирал с земли выносившийся рюкзак.

— Это было занятно.

Николай оглянулся на незнакомый голос, водрузив обратно очки. От кирпичной стены школы отделилась темная фигура, приближаясь как-то изломанно и в то же время плавно. Неслышно, но под мерный стук.

Перед ним остановился крепкий, высокий мужчина, тяжело опираясь на трость с вычурной головой лошади. Чёрная косоворотка с медным значком под пальто, мелкие шрамы на лице. Во всей его позе была твёрдость. Он замер обветренной скалой.

— Это было паршиво, — признался Николай.

— Хм. Хочешь стать стражем?

Незнакомец ткнул тростью в пособие, несколько страниц которого открылись от порыва ветра. Уверенный кивок.

— Хорошо. Я ищу способных учеников. Сколько тебе осталось учиться?

— Ещё год.

— Самое время. Я набираю ребят на курсы подготовки к Школе стражей. Правда, это полноценная программа, не знаю, захочешь ли ты в ущерб остальной учёбе…

— Я справлюсь.

— Хм.

Незнакомец помолчал. От его колючего и оценивающего взгляда хотелось съежиться. Николай лишь чуть сжал кулаки, ощущая мягкие катышки земли между пальцев.

— Хорошо. Приходи завтра по этому адресу.

На аккуратном темно-сером прямоугольнике визитке стояло имя, от которого замерло сердце.

— Да, Шорохов, начальник Службы, — кивнул мужчина, протягивая руку в кожаной полуперчатке.

— Николай Поулг. Ваших фотографий почти нет, так что…

— Не люблю лишнего внимания. Жду завтра ровно в семь вечера.

Кивнув, он развернулся и не спеша направился к калитке в темно-зеленом заборе школы.

Николай снял очки и прищурился. Вполне терпимо.

Он был уверен — стражам очки только мешают.

***

В клубе прохладно и пока малолюдно, хотя многие маги наверняка сегодня ещё придут сюда.

За последние четыре года клуб набрал известность и популярность в мире милинов и сухри, расширился и переехал с дальней окраины в бывший то ли склад, то ли завод. Высокие стены из красного кирпича, огромный танцпол, длинные барные стойки вдоль стен и пустующие пока аквариумы с мерцающей в неоне водой. Ночи здесь яркие, с разноцветными клубами дыма, длинным списком коктейлей и дразнящими танцами в выпуклых аквариумах.

Кирилл прогуливается вдоль перил вдоль второго этажа в ВИП-зоне с кожаными диванами и музыкальными инструментами по стенам вместе со старыми плакатами рок-групп.

Часть из них — из собственных запасов.

Николай полулежит на диване с прикрытыми глазами, время от времени потягивая из соломинки свежевыжатый апельсиновый сок. Лиза здесь же, устроилась напротив. Медленные лучи проекторов всё окрашивают в густой фиолетовый или зелёный, отливаются в металле её подвесок и браслетах с амулетами.

Кирилл зол и раздражён. К тому же, снова нет привычного тепла, а от напряжения магии земли в заклинании тени начинает болеть голова.

Николай по дороге рассказал, что в клубе Сары явно что-то происходит, в чём она не хочет признаваться, к тому же, её связи с высшим светом магов сейчас могут или помочь, или всё испортить.

Кирилл злится не от недостатка информации, а от недоверия. Они с Сарой дружат ещё со школы, правда, сначала он познакомился с Даней, а потом уже к ним потянулась его старшая сестра. Всегда немного покровительственная, чуточку правильная, но попробуй её кто обидеть — тут же появлялись Даня с Кириллом.

У них не было секретов друг от друга — никогда. Даже про тень Сара узнала едва ли не первой после Николая.

Навернув уже третий круг вокруг диванов, Кирилл замирает у перил, доставая сигарету из бело-красной пачки, куда более горькую, чем обычно. Здесь нет пожарной сигнализации, слишком много дыма и огня.

Сделав первую затяжку, Кирилл вспоминает, что хотел узнать у Николая, на кого он так странно и долго смотрел на другом берегу реки. Хотя от эликсиров в крови сейчас бродит лёгкий яд, да ещё в отсутствие основной стихии… могло и показаться.

— Кого ты видел?

— О чём ты?

— Тогда, у машины. Ты кого-то увидел? Или что-то.

Интересно, также ли спутанно чувствует себя Николай без привычной основной магии земли? Или у него одного в голове лабиринт из смутных догадок и вопросов без ответов? Марк прав — им всем нужен хотя бы один выходной с нормальным сном и свежими мыслями. В конце концов, целая Служба как-нибудь справится и без них.

Допив сок до сухого звука соломинки, Николай ставит стакан на центр картонной подставки на столе. Колеблется перед коротким ответом:

— Киру.

— Ты шутишь!

— Наверняка показалось. У меня сейчас всё плывёт перед глазами от эликсира. Могло привидеться что угодно. Ты ведь знаешь, он как лёгкий наркотик.

Кирилл видит, что Николай сейчас растерян и сбит с толку не только всеми событиями дня, но и видением своей сестры, погибшей много лет назад в мире теней.

— Кто такая Кира? — спрашивает Лиза.

— Моя сестра, — тихо отвечает Николай, задумчиво катая в руках крохотные язычки пламени, приноравливаясь к новой стихии. — Кира пропала в мире теней почти пятнадцать лет назад. По глупости. Связалась не с той компанией. Стражи тогда нашли только следы, оборвавшиеся у реки, брошенный и разбитый плейер на камнях и рюкзак.

— Но тела никогда не было, — добавляет Кирилл.

Он знает, что уже позже, став стражем и с доступом к Архиву Службы, Николай откопал то дело. Изучил вдоль и поперёк до того, что истёртые страницы стали рассыпаться в пыль в его руках без защитных заклинаний.

— Мне жаль.

И в голосе Лизы искреннее сочувствие. В конце концов, она отлично может себе представить, какого это — потерять сестру.

— Уже много лет прошло, — пожимает плечами Николай, не позволяя показаться всё ещё дёргающей боли внутри. — Пожалуй, я схожу ещё за соком.

— Давай я, — Лиза подрывается с места.

Может, она, как и Кирилл, не умеет долго сидеть на месте без дела.

В клуб потихоньку стекаются гости, сегодня немного пришибленные и тихие. Нет обычного драйва и шума, маги держатся маленькими группами, негромко обсуждают новости с последних точек прорывов. Они пришли в клуб сегодня не за весельем или концертом, а как в единое место встречи.

Лиза возвращается с целым подносом под удивленными взглядами обоих: стаканы со свежевыжатым соком и три тарелки со спагетти.

— Это что? — кажется, Николай если не удивлён, то весьма озадачен.

— Еда, — невозмутимо отвечает Лиза, наворачивая на вилку длинные горячие спагетти.

— Я вижу. Откуда она взялась?

— Ну… это же клуб. Вон, посмотри меню на столе. Я вам тоже взяла. Или вы что, вообще не едите? Или подозреваете в чём-то неповинные макароны? Теней в них нет.

— Я надеюсь.

Сквозь музыку доносится мелкий стук каблуков по металлу ступенек лестницы, ведущей с первого этажа на второй, и вскоре перед ними появляется Сара, которая выглядит так, словно она собралась на приём в высшем свете. Переплетение света отражается на её блестящем платье до колен, сложная укладка, изящные босоножки.

Она натянуто улыбается и, перекрикивая ставшую слишком громкой музыку, коротко здоровается. Кирилл, облокотившись на перила, с дымящей сигаретой в одной руке смотрит на неё, будто видит впервые, а между ними нет более десяти лет дружбы.

По крайней мере, того, что он всё это время принимал за дружбу с её стороны.

— Сара, подожди. Я хочу с тобой поговорить.

— О чём?

— Наедине.

Его голос сух и холоден. Сара растерянно переводит взгляд с него на Николая, пальцы сжаты на изящном бокале с шампанским, наверняка её любимом.

Кирилл до сих пор помнит, каким сортом они отмечали открытие её клуба. Хотя сейчас это странно — сегодня не праздник, а траур, по крайней мере, для многих и многих стражей и магов.

В маленьком закутке за тяжёлой бархатной шторой нет света прожекторов, только приятный сумрак, запах кальяна, пара свечек на столике и мягкие бежевые диваны.

Всё ещё с бокалом в руке Сара присаживается на один из них. Тонкие серебряные браслеты на руках звякают друг о друга, когда она катает по столу один из подсвечников.

— Что у тебя происходит в клубе?

Кирилл остаётся стоять прямо рядом с выходом. Ему зябко даже в толстом свитере поверх тонкой шерстяной туники, но он надеется, что со стороны это незаметно.

— Ничего, о чём стоило бы волноваться.

— Николай так не считает.

— А он всегда прав, да?

Злость в её голосе слегка удивляет, но не сбивает с толку. В отличие от проклятого бокала с шампанским, настолько неуместного ко всем событиям дня, что Кириллу хочется сбить его со стола и вылить прямо на пушистый ковёр под ногами.

— У меня нет повода ему не доверять.

— А мне, значит, есть? Или Дане? Или мы стали ненужными? Сколько лет ты с нами не общался, пока проходил эту чёртову Школу и потом, уже после?

Кирилл не понимает. Медленно делает затяжку за затяжкой, подбирая слова в ответ на какие-то нелепые обвинения.

Сара прекрасно знала ещё в школе о его проблемах со слишком сильной магией огня, а позже — о решении стать стражем. Да, тогда она испугалась, совершенно искренне и всем сердцем, как казалось тогда — за него.

Их пути разошлись после последнего класса. Сара с Даней поступали в Академию, как и многие другие одноклассники и маги, а у Кирилла всё время отнимала учёба на стража, да ещё постоянные подработки, которые удавалось найти. Особенно после того, как родители переехали в Англию окончательно. Отец, конечно, открыл счёт для оплаты всех расходов, но Кирилл плевать на него хотел, решив, что справится сам.

С Сарой и Даней они встретились снова через несколько лет в каком-то баре, когда Кирилл уже даже прошёл год стажировки в Службе и начал постепенно сатанеть как от постоянных теней, так и от методов Шорохова.

Тогда казалось, что и не было этих многих лет. Даня взахлёб рассказывал про удивительные и необыкновенные командировки, которые ему вот-вот обещали в Управлении, просто радовался встрече и возмущался, что Кирилл ничуть не изменил своей привычке дымить, как паровоз. Сара больше молчала, но в итоге поделилась задумкой открыть свой клуб для магов.

Так или иначе, но их дружба возобновилась, словно и не было многих лет учёбы и перерыва. Сара часто была рядом после выматывающих ходок в тени, ночных патрулей и дополнительных тренировок Шорохова.

— Это не так. И я не понимаю, как твои слова связаны с клубом и последними событиями.

— Ты никогда не думал, что обучение на стражей ломает магов? Я видела… видела, какими становятся те, кто прошёл через эту чёртову Школу.

— Какими?

Кирилл не показывает ни единым жестом, как царапают её слова. Он никогда не думал, что у Сары могут быть какие-то предрассудки про стражей и их работу, особенно после всего, чем он делился.

— Жёсткими. Страшными. Все твои истории про тени, про этот жуткий мир. Я ведь видела, каким ты возвращался после этих ходок! Одна твоя тень чего стоит! Так не должно быть.

Кирилл исподлобья наблюдает, как она мелкими глотками выпивает бокал шампанского. В её глазах едва ли не отчаяние и боль, и обычно сдержанная магия прорывается лёгкими завихрениями воздуха вокруг обнажённых рук.

Почувствовав его эмоции и тоску, внутри дёргает лёгким холодком тень. Как ворчание голодного и только пробудившегося зверя.

И Кирилл здесь и сейчас не хочет её сдерживать сейчас — по крайней мере, пока она всего лишь мутной дымкой вьётся вокруг него.

— Вот, значит, как. Ты так нас видишь? Всех стражей до единого? Мы зря сегодня кровь проливали на улицах города?

— Нет, мы благодарны вам, никто ведь не знает, что делать с тенями…. но согласись, что вчера с Яковом ты поступил страшно.

Горько усмехнувшись, Кирилл качает головой, не в силах подобрать ответ на справедливое обвинение. Только почему-то никуда не девается осадок от всего, что сказала Сара.

— Во что ты ввязалась из-за своих идей? Чем стал твой клуб?

— Кирилл, так будет лучше. Для тебя самого, просто поверь мне… пожалуйста. Просто не мешай.

— Как страж, который ведёт расследование убийств, с полномочиями Службы, я имею право тебя арестовать.

— Кирилл…

— Как твой когда-то друг, я этого не буду делать. По крайней мере, пока. Но мы приняли решение с Николаем закрыть твой клуб для всех посетителей с завтрашнего дня, кроме стражей.

— Да ради всех духов!

— Не переживай, не разоришься. Ты явно мало знаешь о нас. Стражи умеют не только умирать в тенях ради других, но и отлично пить. И учти, наш разговор не окончен, но сначала — встреча.

Не дожидаясь её ответа, он быстро выходит из ставшего душным и слишком тесным закутка. К длинной стойке бара с ровным рядом высоких круглых стульев.

Николай, скорее всего, ещё наверху. Пять минут на стопку текилы у Кирилла сейчас точно есть.

На сердце так мутно и тоскливо, как не было давно. Ему всегда казалась, что уж Сара точно на его стороне. И мелькает неприятная, едва не гнусная мысль, насколько замешан во всём этом Даня. И можно ли теперь доверять хоть кому-то.

— Текилу, — Кирилл кивает бармену и тут же добавляет, — и можно что-то другое из музыки?

Вокруг неприятно бьёт какой-то рваный клубный ремикс, от которого только больше болит голова. Даже танцпол пуст — хотя вряд ли дело только в музыке.

Бармен в кожаном фартуке и чёрной простой футболке качает головой:

— Не я ставлю. Плейлист от администратора.

— Теперь считай меня администратором, — Кирилл щёлкает пальцами — и в воздухе не привычные искры, а звёздочка символа стражей. — Ард, Служба стражей, и клуб теперь под нашим руководством.

Маги рядом косятся с опаской и предпочитают отойти подальше.

— Ладно, допустим. Но если что — под твою ответственность. Что включить-то?

Вместе с появлением на стойке низкой стопки текилы с долькой лайма на ободке звучит подборка Depeche mode. Сквозь музыку не сразу слышно звук сообщения на телефоне, но вибрация отдаётся в кармане джинсов. Ещё в такси он первым делом написал Кристине, что в Академии и всё ли с ней в порядке. Оказалось, их не выпускают из Академии, но в этот раз теней у них не было.

«Кирилл, я не могу больше здесь находиться. Как в клетке с этим дурацким запретом, да ещё все вдруг считают, что со мной что-то не так из-за иной магии. Просто… скажи, что ты в порядке».

«Скажи, тебя вызвали по делу о нападении теней, я кинул предупреждение дежурным стражам, они проводят тебя. Я пока в клубе Сары, приезжай сюда».

Так что она уже скоро появится и, может быть, он поможет хотя бы ей справиться с огнём.

Она действительно вскоре появляется, протискиваясь сквозь толпу, и немного неловко забирается на высокий барный стул, коротко поздоровавшись.

— Ты нормально добралась?

— Да! Спасибо, что вытащил.

— Не проблема. Прости, я отлучусь на некоторое время, ладно?

— Конечно, тем более Лиза уже идёт сюда.

Когда Кирилл возвращается на второй этаж к всё ещё пустой ВИП-зоне, на столе ещё один высокий стакан с красноватым соком. Николай явно восполняет запас витаминов.

— Как прошло с Сарой?

— Не спрашивай.

— Кирилл, я понимаю, что вы близки. Но я вынужден провести её допрос, и вряд ли он будет приятный. Впрочем, Сара может нам ещё пригодиться. Если на неё надавить.

От злости горячо внутри. В такую правду не хочется верить и признавать, что тот, кто казался другом на протяжении многих лет, сейчас на другой стороне из-за каких-то идеалов.

Кирилл проходится вдоль стены со старыми музыкальными инструментами. Чёрная классическая гитара, скрипка с одной треснувшей струной, две флейты. Плакаты AC/DC, Metallica, Пикник, Placebo. Они подбирали их вместе тогда, когда Сара всё-таки решила в пользу рок-клуба вместо вычурного банкетного зала.

Кирилл иногда включал ей диски из домашней коллекции и получал или одобрение, или полное отрицание со словами «ну кто такое слушает!».

Он помнит, как притащил сюда найденную на чердаке раздолбанную гитару и заявил, что её обязательно надо повесить на стенке для коллекции старых отзвучавших инструментов. Сам он играть так никогда не научился, так хоть для декора послужит. А потом Даня торжественно повесил привезенную откуда-то флейту. Потом кто-то ещё принёс ненужную скрипку…

Дальше на стене висят, пои. «Ты всегда можешь приходить сюда, если нужно потренироваться. В конце концов, я маг воды, никаких пожаров!».

Отвернувшись от декоративных красот стены, Кирилл возвращается к дивану и садится напротив Николая, скрестив ноги на диване.

— От меня ты что хочешь? Одобрения допроса? Или участия?

— Всего, что будет нужно, — жёстко бросает Николай, медленно расстегивая плотную жилетку поверх косоворотки. — Возможно, в этом всём замешан кто-то из Службы.

Он быстро делится рассказом Яны про двойника у печатей сегодня днём и своей идеей о том, что не все районы затронуты.

Кирилл всегда был уверен в стражах. Каждый проходил поистине крещение огнём и кровью. Ни один страж не возвращался с первых сражений или погружений в загадки мира теней невредимым. От воспоминаний сразу ноет слева в рёбрах, под самым сердцем. Не от тени, а от старого глубокого пореза. Сейчас от него только тонкий едва заметный след вместе с неприятными воспоминаниями.

То, что было сегодня по рассказам походило то ли на убой, то ли на отвлечение внимания от чего-то более существенного.

Но сейчас его больше всего беспокоит состояние Николая. Испарина на лбу, покрасневшие глаза, побледневшая кожа. Скорей бы уже провести встречу.

— Коля, завтра никакой Службы.

— М-м-м? С чего вдруг?

— Советую иногда смотреть в зеркало. И не только на кубики, — Кирилл едва ли не тычет сигаретой в его живот, но слишком далеко, — а на своё лицо.

— У тебя крыша едет, что ли?

— Мне не надо сказок про то, как у тебя всё отлично. А то смотри, посоветую Лизе приковать тебя к батарее.

— Советы из собственного опыта? Ладно-ладно, я понял. Завтра у нас выходной, но надо будет собраться вместе и ещё раз обсудить последние новости. Заодно расскажешь, что было с Сашей и заброшенной лабораторией.

Оба оборачиваются на едва слышный шорох. Звук морских волн ранним тихим утром по гальке. И тут же порывистый ветер, который продувает даже сквозь толстый свитер и куртку. Море и ветер, вместе готовые стать ураганом и штормом.

Не скрывая своего удивления, Кирилл смотрит на явно довольную своим появлением Соню под руку с Димой Мойовой. Со стороны они выглядят, как идеальная пара милинов не только с изящным переплетением магии, но в целом подходящие друг другу.

Миниатюрная Соня в струящемся тёмно-синем платье, которое перетекает от каждого движения, свежая, лёгкая. Как ветерок — если не ощущать покалывания в висках, как назойливые комарики. Красивая ящерка в блестящей чешуе, холодная даже на солнце.

Дима выглядит гордым и немного самодовольным, в затемненных очках, светлой рубашке и джинсах, в носу едва заметный пирсинг.

— Не ждали? Николай, Кирилл, — с улыбкой и лёгким смешком Соня протягивает обоим ладошку. — Как ваш день прошёл? По крайней мере, вы оба живы и здоровы, правда же?

Николай лишь молча наблюдает, только кулаки сжаты до натянутой кожи полуперчаток на стакане с соком. Нарочито медленно Кирилл достаёт сигарету и, уже поднеся её ко рту, вежливо уточняет, не сводя взгляда с Сони:

— Никто не против, если я закурю?

Щелчок пальцами — не его, Николая рядом, — и тонкая струйка тянется вверх к чёрном потолку с мелкими лампочками, похожими на звёздочки.

— Рак лёгких заработаешь, — скупо бросает Дима. За очками не видно его выражения лица.

— Или тени убьют меня раньше. Ну что, ещё пару слов о дрянной погоде за окном и можно наконец поговорить по сути?

— Нынче штормит, — подаётся вперёд Николай, подхватывая идею. — Правда, сплошь тенями и смертями. Не знаете, что происходит?

— Как мило, что ты заговорил об этом, — мурлычет Соня, ни на секунду не ослабляя своего давления.

Монотонный прибой. Вшшш-шшш. Вшшшш-шш. Назойливо и — что хуже — отвлекает внимание.

— Давайте всё-таки к делу. Николай, ты хотел со мной поговорить? Вот я здесь.

Если Соня явно получает удовольствие от этой игры, то Дима куда прямолинейнее. Он известен в Бюро не только как личный секретарь и помощник Аманды, но и как хороший боевой маг. И тогда в Службе Кирилл не был уверен, кто из них победит, сцепись они в поединке.

— Почему я должен доверять вам обоим? Почему здесь и сейчас?

— Считай это обменом информацией. Мы тоже не с пустыми руками.

Тонкая рука Сони с витиеватым браслетом до локтя в крепкой руке Димы, собранного, спокойного, даже немного меланхоличного. О нём известно не так много: средняя школа, Академия по факультету как раз боевой магии, несколько лет он работал в отделе по борьбе с незаконным применением магии, а потом — под личным руководством Аманды.

Кирилл знает о нём из немногочисленных разговоров с отцом — Дима сейчас в том числе координирует взаимодействие с иностранными отделениями. Пару лет назад тот обронил, что Дима — весьма одаренный маг с большим будущим и хорошими перспективами.

Но что от него ждать сейчас в союзе с Соней — пока неясно.

Пауза немного затягивается даже с музыкой,отражающейся от стен и потолка, сейчас не столько громкой, сколько пульсирующей, энергичной, будто чуть дерзкой.

— Хорошо, — Николай стягивает полуперчатки и, кинув их рядом с жилеткой на диван, по очереди закатывает рукава. — Магия крови — что ты знаешь о ней? И как с ней связан?

Только сейчас до Кирилла доходит, что вместо земли огонь. И пока ему непривычно зябко и холодно, пока внутри песок, у Николая по жилам жар огня, пламенный, горячий, бурлящий в крови. Внутри ворчание плохого предчувствия.

— Кто вам сказал, что я с ней как-то связан? Да, Аманда сегодня передала мне ваш разговор, но у вас явно не проверенные источники.

— Допустим. Но что-то тебе известно?

— А вот это уже другое дело. Но здесь, скорее, расскажет Соня.

Вшшшш-шшш. Вшшшш—шшш. Кирилл напрягает всю свою волю, не сводя взгляда с обоих. Отвлекаться на детали и не поддаваться. Тянет в сон, в густую дрёму от пустоты внутри и неуютного холода.

Он никогда не любил мёрзнуть.

Кирилл вздрагивает от неожиданного ощущения пламени в ладонях. Едва приметного со стороны и совершенно точно чужого. Такого он никогда не ощущал. Медленная тягучая лава, ворочающаяся в недрах земли.

— У Управления когда-то много лет назад был проект с использованием магии крови. Очень много лет назад — даже до Якова. Думаю, рано или поздно кому-то приходит в голову мыслишка, а что если смешать магию…

— Тогда тоже именно смешивали? — уточняет Николай.

— Да. А что, есть иные примеры?

— Нет. Продолжай, пожалуйста.

— Так вот, находились добровольцы для таких экспериментов, с согласием и всё по закону. Но результаты были жуткими. Магия начала вести себя неконтролируемо, её оказывалось слишком много. После двух случаев смертей эксперимент закрыли.

— А к чему всё это сейчас? — Кирилл, как часто бывает, не сдерживает своё нетерпение.

— А! Отличный вопрос, правда? Дело такое, что теперь то же самое делает некто — с магией теней. Тени внутри студентов. Вы понимаете, как это опасно?

— Вполне.

— Несколько дней назад было принято решение со стороны Управления о… как сказать? Об оказании помощи пострадавшим студентам. Но нападение теней и всё, что с ними связано, — это дело Службы.

Николай догадывается быстрее.

— Вам нужна Кристина.

— Да, — Соня торжествующе улыбается. — Эта девочка сейчас угроза для самой себя. Магия крови — безумная вещь, с ней опасны любые игры.

— Вы ничего не знаете о магии теней. Зачем вам одна из многих студенток Академии?

Впервые за весь разговор улыбается не Соня, а Дима. Так, словно он победитель. Лёгким жестом, стряхнув с себя невидимые пылинки, роняет:

— Иначе, как представитель отдела по незаконному обращению с магией и в соответствии с указом Управления я вынужден арестовать вас обоих. И да, у нас есть методы справляться со стражами и тенями.

— На каком основании на этот раз?

— Нападение на руководителя Управления, а также подозрение в намеренном прорыве теней, наведении беспорядке и причинения ущерба.

Заготовленные острые фразы, формальные и жёсткие. Вот только Кирилл ни на йоту не верит, что всё дело в их аресте. По крайней мере, у Николая есть аргумент против последнего заявления. Хотя чем дальше, тем на более опасную тропку сворачивает разговор.

— Я был в Управлении всё это время.

— А откуда мне знать, — вкрадчиво замечает Соня, — что не ты — двойник? С кем я сейчас говорю? Может, весь план с двойником — ваш? Чьи мысли я сегодня видела? Увы, я не знаю.

Улыбнувшись, она тянется за чашечкой с зелёным чаем с распустившимся красным бутоном цветка. Кирилл ощущает бессильную злость, такую, от которой вместе с дымом пробуждается его личная тень.

Она ввинчивается в эмоции, вынимая из глубины дурные желания. Нашёптывает где-то в подсознании о том, что ей так легко сокрушить каждого из здесь сидящих. Она — тоже его часть, она — его сила, всего лишь отпусти заклинание…

Тяжело дыша, Кирилл поднимается с дивана, не различая ничего перед собой, только мушки и яркие пятна. Пальцы сжимают холодный металл перил. Один раз он поддался, но только не сейчас.

Когда-то он заключил сделку с тенью, потому что знал, что его избыточная сила справится с управлением такого мощного духа, хитрого, со своими желаниями.

Сейчас всё тяжелее и тяжелее.

Хочется схватить кинжал и вырезать из себя эту мразь.

— Кирилл, — тихий и полный спокойствия голос Николая возвращает в здесь и сейчас. — Сядь, пожалуйста. Мы не закончили разговор.

— Почему же? — Соня поднимается, держась за руку Димы. — Итак. Нам нужно ваше согласие, как ведущих расследование, о передаче нам Кристины. С её родителями мы всё обговорим и, думаю, сможем убедить…

— А её саму вы не хотите спросить? — зло швыряет Кирилл. Во рту вкус дыма и пепла.

— О, конечно, спросим! Но она проходит по вашему делу. Просто подпишите бумаги.

— Или вы засадите нас? Кстати, куда?

Дима за весь разговор снимает тёмные очки, вешает их на рубашку и поясняет:

— Зачем же портить сюрприз, Ард? Поверь, приятно не будет. Подумайте. Пока есть время. Хорошего вечера!

— Это же всего лишь какая-то студентка, — подмигивает Соня, направляясь к лестнице под руку с Димой. Легко и невесомо, под длинным подолом даже не видно, касается ли она пол. — Не более того. До встречи, Поулг, Ард.

Как только их фигуры теряются в толпе гостей внизу, Николай вскакивает с дивана и застывает у перил. Вокруг сжатых кулаков мечется огонь, правда, всего несколько мгновений.

— Сука! Какая же сука!

— Ты хоть в единое слово поверил? — Кирилл совершенно солидарен с его определением Сони.

— Нет, конечно! Глупость какая-то. Я уверен — эта парочка играет в какие-то свои игры. Возможно, даже без участия Якова. И уж точно без Аманды. Если это третья сила…

Николай вдруг замолкает, проводит пятерней по волосам, растрепав их во все стороны, и каким-то упавшим голосом произносит:

— Марк прав, зря я эликсир выпил. Теперь точно глюки начались.

— О чём ты?

— Навязчивый стук трости. Надо воды попить.

— Я схожу вниз за водой. И отвезу тебя домой, только девочек предупрежу, что мы уезжаем.

— Всё нормально, — Николай очерчивает в воздухе рукой широкую дугу со следами красноватых искр. — А потолок похож на звёздное небо.

Слишком плохие признаки. Кирилл догадывается, что эликсиров было куда больше, чем вообще было разумно принимать в таком состоянии. Вот только теперь ему тоже кажется какой-то стук с паузой.

Тук. Пауза. Тук. Пауза. Тук.

По стенам мелькают бесформенные тени, как от костра, одна за другой, быстрые, мелкие. А вместе с ними лёгкие шепотки, невесомые, как касания дыма — протяни руку, и в ней только пустота.

И что-то обволакивающее, густое, терпкое кружит рядом, оседает тяжестью на плечах.

Предчувствие теней. Кирилл медленно вынимает кинжал, озираясь по сторонам. Внизу шумит клуб, тёмные фигуры стражей, такие разные остальные гости, слепящие прожекторы, зелёные, тёмно-синие.

Но всё на удивление спокойно, пока где-то в глубине полумрака второго этажа, где слишком мало света, не раздаётся глубокий хриплый голос:

— Потрясающая картина. Начальник Службы изволит спать в клубе, когда весь город в тенях, а один из самых сильных стражей едва не валится с ног. Какое… распутство.

Николай приподнимается на локтях и быстро переглядывается с Кириллом, тут же убравшим кинжал обратно в ножны на поясе джинсов. Осторожно отвечает:

— Всё под контролем. С возвращением в Москву.

— Хм. Странное у вас понятие «под контролем». Кирилл, а что твоя тень? Скажешь, всё хорошо?

Опираясь на любимую трость из чёрного дерева, правда, на этот раз с головой собаки, Шорохов медленно выходит к ним. Кирилл не видел его где-то с полгода. После передачи Службы Николаю он исчез по каким-то таинственным и загадочным делам, появляясь время от времени на краткие моменты, проходился по отделам и вновь пропадал.

И сейчас он выглядит точно так, как и в их последнюю встречу. Тонкие мелкие шрамы на лице, как сеточка, крепкое тело, закаленное во многих боях, строгий костюм. Вот только тёмно-бордовая рубашка неприятно напоминает цвет крови, особенно под светом то и дело мелькающего прожектора.

И, конечно, рядом чёрный пёс, о чьём имени гадает вся Служба. Молчаливый и безропотно послушный всем командам, сейчас он улёгся на ковёр с торчащими вверх ушами.

Шорохов по-хозяйски усаживается в единственное свободное кресло, вытянув поврежденную когда-то давно ногу. Даже Марк оказался бессилен, как и многие другие лекари.

— Так как? Скажете, всё отлично?

— Справляемся, — сухо отвечает Кирилл, не испытывая сейчас ничего, кроме раздражения.

— А знаешь, я даже немного удивлён. Николай, расскажи, почему ты до сих пор не прикончил эту ходячую бомбу?

Кирилл делает шаг вперёд, но буквально натыкается на вытянутую руку Николая, вскочившего с дивана, несмотря на явную дрожь во всём теле.

Он его якорь не только для мира теней и выхода из тьмы, но и по эту сторону. Напоминание о спокойствии и хладнокровии.

— Не считаю, что тут нужны пояснения. И я рад вас видеть.

— Мда. Рад. Ты во что Службу превратил, а? Это какая-то размазня, а не слаженный механизм стражей! Как вообще можно было допустить такие прорывы?

— Мы это выясняем. Ведётся расследование.

Кажется, терпение Николая вот-вот пойдёт трещинами. Если Шорохов и мог выбрать неудачный момент для своего появления, то он попал в точку. Кирилл всегда считал его методы воспитания и общения с подчиненными весьма своеобразными.

Пёс бесшумно подбегает к хозяину, и рука Шорохова теперь медленно чешет его за ушами.

— Ну, я явно вернулся вовремя, что скажете? Давайте мне все материалы по событиям, я посмотрю. Вы сейчас в патруль?

— Мы по домам, — отрезает Кирилл, не давая Николаю и слово сказать. — И завтра нас в Службе не будет.

— Смотрю, твоя наглость так и не прошла.

— Как и ваши способы воспитания крепкого духа стража.

— Хм.

Кирилл напрягается, готовясь отразить любую молниеносную атаку, едва не с ненавистью глядя в глаза того, кто однажды решил, что два лучших стража должны изучить мир теней вдоль и поперёк вопреки всякому риску.

— Я отправил последние отчёты на почту, — Николай прячет телефон обратно в нагрудном кармане. — Варя пришлёт остальное, чего у меня нет сейчас под рукой.

— Ясно. Если вам так нужен выходной завтра, так и быть — оставайтесь дома. Только будьте на связи. Свободны.

***

Спускаясь шаг за шагом по явно шатающейся под ногами лестнице, Николай думает о том, что некоторые манеры их наставника невыносимы. Самоуверенность Шорохова в своих решениях и выводах порой раздражает.

А ещё ему вряд ли когда-то было достаточно того, что делает Кирилл или Николай каждый раз, как стражи, а теперь и как и.о. Службы стражей. Всегда мало усилий.

Однажды Шорохов запер их в мире теней, наложив особо сложное заклинание печати на целую область. У них с собой не было полного снаряжения для долгого похода по миру теней, как и достаточных знаний о таких печатях. Тогда они оба ощутили себя, как в клетке среди того, что не имеет границ.

Сероватое солнце, безжизненная сухая пустошь со стелющимся вереском на месте гари с поваленными и обгоревшими деревьями. Виток игры на выживание. Как потом оказалось, не они одни проходили через такой эксперимент. Для взлома печати им понадобились сутки. Быстрее вернулся только отряд печатников, но Шорохов лишь кинул «долго же вы», встретив их на веранде Школы за игрой в шахматы с кем-то из коллег.

Даже у Кирилла не было сил тогда на резкий ответ.

Николай едва помнит, как в итоге спустился вниз к бару. Слишком шумно и ярко, всё мельтешит перед глазами. Скорей бы на прохладный воздух, к тишине и туда, где меньше магии. От её скопления в воздухе тянет озоном, костром и чем-то сладковатым, как запах ночных цветов.

Общее напряжение после событий дня постепенно притупляется, уступая место облегчению, что теперь всё позади. Чуть громче разговоры, смелее взгляды, ярче коктейли. На танцполе уже несколько пар в рваных и резких движениях.

Мельком Николай замечает, как Кирилл уводит Кристину в сторону, что-то тихо рассказывая. Протискиваясь сквозь тесную и шумную толпу у стойки, он сам ищет Лизу, высматривая яркие фиолетовые волосы.

На мгновение ему снова кажется, он видит Киру, которая тут же исчезает в толпе.

Потягивая коктейль из банки в виде черепа, Лиза разговаривает с каким-то мужчиной на соседнем стуле. Он смутно кого-то напоминает. Сквозь обтягивающую футболку видны бугры мышц, на шее несколько цепочек, а его рука…

Его рука ложится на плечо Лизы, и та, дернувшись, скидывает её.

В один момент и скользящее движение Николай возникает рядом.

— Лиза, мне надо ехать. Ты остаёшься?

— Эй, приятель, ты чего лезешь? Мы отлично общаемся, правда, детка?

Как в замедленной съёмке, рука парня ложится на её талию. Собственнически и уверенно, пальцы сжимают краешек чёрной короткой футболки.

“Детка” неприятно царапает. Наверняка и Лизу тоже, судя по её напрягшимся рукам и прищуру глаз. Николай догадывается, что она и сама может дать ему отпор, но едва сдерживается сейчас, чтобы не поставить этого ублюдка на место.

— Пожалуй, мне и правда пора. Спасибо за компанию.

Вывернувшись, Лиза слезает со стула, а вместе с ней и качок, в котором алкоголя явно больше, чем мозгов.

— Подожди, это что за цирк? Ты же отличная девчонка, нафига тебе сдался этот страж? Ты знаешь, что они сегодня учинили?

— Спасли твою поганую жизнь?

— Лиза, пойдём.

— Почему мне твоя рожа кажется знакомой? Пусть ты и похож сейчас на какого-то наркомана. А! — качок щёлкает пальцами от своей догадки. — Поулг! Что, научился обходиться без очков?

В голове смутные воспоминания из каких-то далёких времён. Двор за школой, тонкое потрепанное пособие для стражей, тройка друзей. Сейчас перед ним не Корнеев, глава той банды, а один из его приятелей, кажется, милин.

Сегодня явно вечер ностальгических воспоминаний.

— А ты так и не освоил манеры и вежливость.

— Мне вот интересно, все стражи такие укурки? Ты с ним осторожнее, детка. А то заведёт в мир теней и бросит подыхать.

— Ник!

Он больше не видит и не слышит ничего вокруг. Только нахлынувшее отчаяние и горечь, только мельтешение всех тех теней с когтями, клыками, с острыми зубами, терзающие, вгрызающиеся снова и снова внутрь — не его, Киры.

Сестры, как он её запомнил тем вечером, когда она заглянула к ним домой за какими-то мелочами.

— Пока, Ники, увидимся завтра.

Она вертелась перед зеркалом, в короткой юбке в клетку, с косичкой, заплетенной на одну сторону, в тонкой блузке. На руках кружевные перчатки, многочисленные подвески на шее.

— Кира, будь осторожна, — он выглянул из своей комнаты.

— Ой, брось! Подумаешь, прогуляемся по району. Не скучай!

И теперь он видит вокруг теней, а среди них Киру. И главная тень наглая, усмехающаяся, твердящая, что помощи ждать неоткуда.

Тогда он не мог ничего поделать — без опыта, подготовки и знаний.

Сейчас в руку легко скользит рукоять кинжала в кожаной обмотке, а внутри кипящая и вязкая ярость и вулканический колодец.

Теперь он страж, и у него нет пощады. Ни для кого.

Когда Николай возник у стойки бара, Лизе уже достаточно поднадоели плоские шутки и болтовня приставшего незнакомца. Кажется, он даже не назвал своего имени.

Для неё Ник появился почти бесшумно даже в общем сплетении музыки и разговоров, он выглядел совсем не таким, как в Службе. Рукава закатаны, обнажая белоснежные повязки на руках, воротник косоворотки распахнут. Как и он сам, куда больше, чем за всё то время, что она его видела.

Он был похож на дикого раненого зверя с затаившейся яростью в уголках глазах, тёмной, как беззвездная ночь, и тени… раньше она такого не видела за все их краткие встречи.

Плотные, тяжёлые, созданные будто из звуков ночных птиц, из шороха их крыльев, из ощущения, когда нечто пробегает за спиной в темноте.

Казалось, протяни руку — и коснёшься мглистого густого мрака.

Лиза обычно справлялась с тем, чтобы поставить на место тех, кто распускает руки и считает твёрдое “нет” за игривое «уговори меня», но в этот раз даже не успела ничего понять.

Только увидела одно молниеносное смазанное движение, рывок то ли отчаяния, то ли горечи.

Сбив на пол один из стульев, с зажатым кинжалом в руке, Николай сметает мужчину на пол сквозь все наспех выставленные щиты и приставляет кинжал к горлу, едва не рыча. Дико и в то же время болезненно до дурмана. Шипит:

— Не тронь Киру, ублюдок!

— Ник!

Вокруг них пустой круг пространства и замершие маги, напуганные мощью — не магии, а какой-то тёмной энергетикой, внезапной силой и неожиданностью. Лиза подходит ближе, опускается на колени перед ними, не зная, как достучаться и вернуть Николая обратно из его омута.

И тут в развернувшуюся магию вокруг вплетается иная. Солоноватая, с дыханием земли и растений. Жизнь и зелёные крохотные ростки, тянущиеся к свету.

Лиза оборачивается на Кирилла, замершего в стороне, собранного и тихого.

— Коля, — его голос почти монотонная мантра, — отпусти. Киры здесь нет.

— Она умирает среди них. Так много когтей. Они ломают её кости.

— Этого ничего нет.

Шаг ближе. Ещё один.

— Коля, тут нет теней. Ни одной. Закрой глаза.

Перед ним извивается тень. Жирная, тяжёлая, в круге заклинания на мёртвой земле. Один удар — и всё будет кончено. Весь мир сузился до мерцающих глазниц, до привкуса крови во рту и тяжести в руках.

И только какой-то тихий голос шепчет.

Тут нет теней. Закрой глаза.

Дышать всё тяжелее и тяжелее, и мерзкий запах тлена врезается в нос.

Закрой глаза.

Он тяжело опускает голову и зажмуривается на мгновение.

Открыв их снова, он с ужасом видит, что подставил кинжал к горлу бывшего одноклассника, вокруг тишина и металлический привкус магии вокруг — почти, как крови. Отбросив кинжал в сторону, Николай вскакивает, ещё ничего не видя вокруг. В спину больно врезается угол барной стойки, кажется, пара стаканов падает на пол.

Он сползает по стойке вниз на пол, подтягивая колени к груди. Он всё ещё видит перед собой теней во всех углах, как колебания воздуха, рваные фигуры и разинутые жадные пасти. Проводит дрожащей рукой по лицу, смахивая видения, как налипшую паутину.

Закрывает глаза, судорожно вздыхая.

— Коля, этого нет.

Голос Кирилла, как ниточка к нормальности. Таких кошмаров у него не было очень давно.

Николай чувствует, как он садится рядом здесь же, среди ножек барных стульев, осколков и запаха разлитого алкоголя.

— Дыши. И давай-ка поедем домой.

— Я не могу возвращаться… туда.

В квартиру, где воспоминания могут сейчас быть ещё острее. Где он снова может вспомнить, как Кира собиралась на свою последнюю прогулку.

— Значит, к Саше. Все вместе.

Скрипнув зубами, Николай с трудом открывает глаза, тупо глядя на свои руки. Всё тело болит, брюки испачканы, где-то горячо и неприятно тянет — возможно, сорвало какую-то повязку. Но на полу низко, уверенно, безопасно. Ближе к земле.

Кирилл понимает. Он видел такие кошмары ещё в Школе. Не торопит встать или куда-то идти, просто он рядом столько, сколько будет нужно.

Клуб уже возвращается к своей жизни. В конце концов, драки — не такое редкое явление, да и мало кто понял, что вообще произошло. И зрелище уже закончилось, даже труп не придётся фотографировать.

С удивлением Николай наблюдает, как к ним подходит Лиза со стаканом воды и подобранным кинжалом, неуклюже удерживая его в руке.

— Это было лихо. Но, кажется, тебе опять нужна помощь с мазями и повязками. У вас хоть иногда бывают спокойные вечера?

— Иногда, — отвечает вместо него Кирилл, усмехнувшись и доставая сигарету. Протягивает по очереди сначала Николаю, потом Лизе. — Не так часто, как хотелось бы.

— А я думала, у меня жизнь, полная приключений. Может, мне кажется, но, по-моему, пора валить. Тут какая-то нездоровая обстановка.

Николай смотрит вокруг себя. Тени постепенно тают, растворяясь в свете. Каждый мажущий луч прожектора их словно слизывает. Сердце бьётся гулко и рвано.

— Мы, наверное, ещё здесь побудем, — отвечает Кирилл. — Отсюда отличный вид на сцену, сейчас вроде кто-то будет выступать.

— Тогда найду сестру.

— А знаешь, потолок и правда похож на звёздное небо, — продолжает Кирилл, будто когда-то начатый разговор. Вокруг кольца сизого дыма, где-то наверху перестук бутылок, грохот льда, смех. — Бриллиантовые дороги, по которым когда-то бродили боги.

— Кира любила звёзды.

— Их все любят.

Минут через двадцать Николай понимает, что может встать.

Прохладный воздух и тишина в сравнении с клубом кажутся приятными.

Пока Кирилл вызывает такси, Николай стоит, прислонившись к стене клуба, ощущая под косовороткой шершавый камень. Пальто и жилетка на руке. Лиза рядом в тонкой кожанке что-то набирает в телефоне.

— Ты как?

— Ничего существенного.

— Мда? А было похоже, тебя тот придурок достал. Ненавижу таких типов! Так, мне надо кое с кем встретиться, — она убирает телефон в задний карман джинсов.

— Встреча безопасна?

— Вот только не надо думать, что меня надо защищать. У тебя кинжалы и тени, у меня свои методы.

— Не сомневаюсь. Кажется, это за нами, — он кивает на подъехавшую ярко-жёлтую машину.

— Тогда увидимся!

Лиза застёгивает куртку до самого горла и, махнув рукой, уходит вниз по улице.

========== -17- ==========

Комментарий к -17-

Глава совершенно бессюжетная. Кто хочет больше сюжета - подождите следующей.

Кто хочет чутка.. хм… отношений и задора (если мне удалось) - то вам сюда.

За обсуждение главы и некоторые отдельные идеи спасибо Мэй.

Музыка не случайна (во втором случае!)

Tom Odell - Can’t pretend (https://music.yandex.ru/album/1776298/track/9548591)

Muse - Uprising (https://music.yandex.ru/album/1099955/track/471935)

*об этом ближайший драббл и дальше в тексте

Кристина сидит за столом одна на кухне Сюзанны, в наушниках плавная мелодия чего-то из нью-эйджа, под которую отлично творить ритуалы с кристаллами.

Или тщетно разбираться в документах из Архива, собранных вместе с Сашей за последние дни.

В тёплом платье в красно-зелёную клетку сейчас даже жарковато, зато это одно из любимых, тех, что ей идёт и отлично сочетается с ненастной осенней погодой.

Нахмурившись, Кристина перечитывает страницу за страницей, занося пометки в блокнот.

Это почти дешифровка.

Отчёты стражей на протяжении многих лет явно не были никому нужны, хоть какой-то порядок начался около тридцати лет назад. И хотя часть информации доступна в электронном виде, многие документы, свидетельства или очерки о мире теней каких-то лохматых времён всё ещё хранятся в картонных папках на завязках под заклинаниями против сырости.

Легонько касаясь пальцами ветхих страниц, Кристина собирает в одну стопку отчёт, написанный размашистым почерком про очередную прогулку по миру теней. Ничего нового — описание встреченных созданий, зыбкие ощущения и хаос. Порой стражи даже не осознают, что реально, а что нет. Конечно, никакого света там нет.

Только серость и привкус тлена.

Возможно, ей и правда показалось. Наваждение и дурман, насланный легчайшей тенью с запахом водорослей и бликами на воде.

При звуке шагов из коридора Кристина вскидывает голову и вынимает наушники. Кирилл присвистывает при взгляде на бумажное скопление среди пепельниц и чашек.

— Ничего себе масштаб! Смотри, аккуратнее, я однажды так чуть недельные отчёты не спалил.

— Как Николай?

— Спит, что не удивительно. Будешь вино? Я испытываю категорическую потребность что-то выпить после всего.

— А с утра добавишь виски в чай?

— Нет, что ты! Всего лишь настойку. Один глоток — и никто не заметит. Да шучу я. Лучше расскажи, что у тебя в Академии творится.

— Про ваше расследование или методы безопасности, которые сейчас приняты?

— Ты написала, что все считают, с тобой что-то не так. Из-за огня, да?

Закурив от спички, Кирилл достаёт всё-таки бутылку вина и два бокала на тонких ножках. Усевшись напротив и вытянув ноги на соседний стул, и смотрит на неё сквозь дымку сигаретного дымка. Внимательно и словно уделив ей всего себя.

Кристина почти жалеет, что поддалась едва ли не панике. Но когда сегодня по Академии разнеслись новости, что в Москве один за другим прорывы теней, сердце ёкнуло, а внутри забились тревожные мысли. И теперь её неурядицы с управлением всеми тремя стихиями кажутся сущим пустяком.

Неважно, что сегодня чуть весь её проект с воздушными потоками не взлетел на воздух. Или что на практике по слиянию четырёх стихий никто не захотел встать в пару с неконтролируемым магом, шарахнувшись от струи пламени в воздух.

Теперь Кристина где-то между. Что стихиями, что миром теней и людей.

Но она видит усталость Кирилла, как он зябко поводит плечами даже в свитере, как вместо язычка пламени с пальца — спичка. У него, в отличие от неё, нет огня. И явно куда больше проблем.

— Ерунда, я справлюсь. Но я рада сейчас быть здесь, а не в Академии. Тут куда тише и спокойнее.

— Ну, хоть поделись великим секретом, чем вы с Сашей занимаетесь.

— Как он?

— Я звонил Сюзанне, она решила остаться сегодня с ним. Сильная истощенность, магии нет вообще, но лекари обещают, что завтра он придёт в себя. Там сейчас вся семья Лейфов, а это весьма шумно и суетно. Так что с миром теней?

— Я не знаю.

Кристина пододвигает к себе одну из стопок и аккуратно раскладывает листы перед Кириллом, как пасьянс. Указывает кончиком карандаша на конкретные места в документах.

— Смотри, тут сказано, что мир теней не безграничен. Я встречала такое ещё здесь и… а, вот. И здесь. И то тут, то там намёки, что за границей есть нечто большее. Что скажешь?

— Кристина, я практик. Да, я знаю, как сражаться с тенями и как выживать в этом проклятом месте. Но его суть и природа для меня до сих пор не понятны.

— Неужели этого нет в курсе стражей?

Кирилл пожимает плечами едва ли не равнодушно и произносит куда тише:

— Есть только легенды. Говорят, мир теней возник из духов огня и земли, по своей сути агрессивный и злой. Мы уже никогда не узнаем, что было на самом деле. А тени, как ты и сама прекрасно знаешь, — это всего лишь духи. Ну, или кровожадные создания из плоти и крови, но чаще — бесплотные существа.

Скорее всего, просто инстинктивно он трёт рукой слева под сердцем, где под толстой шерстью свитера чернильный мазок от тени, которая сейчас на удивление тиха и спокойна.

Кристина не замечает того момента, когда Кирилл переступает грань между стражем и преподавателем. Но сейчас в его голосе такие нотки, которые напоминают об учёбе, лекциях и расписании.

Она спохватывается и немного суетно собирает бумаги со стола, вдруг почувствовав себя неудобно и смущенно перед ним. И всё же вместо неловкой паузы спрашивает:

— Как ты решил стать стражем? Однажды ты сказал, что мог сгореть от огня, если бы не обуздал его. Как это?

Чуть отодвинув бокалы в сторону, он протягивает ей руки, ещё в ожогах, но уже подживающих. Кристина почти чувствует, что под ними у него чуть шершавые мозоли от рукояти кинжала стража. Кирилл пахнет табачным дымом, костром и можжевельником.

Уже почти привычно.

И так близко, как колдовской дурман, от которого чуть кружится голова.

— Попробуй вызвать огонь.

Он указательным пальцем медленно проводит от локтя до запястья прямо по плавному изгибу чёрной вены, до линий на ладони, приятно и едва весомо. До мурашек по коже.

Кристина осторожно пробует, ощущая в венах приятный жар, разгорающийся с каждой секундой всё больше. В чаше ладошки вспыхивает ровный язычок пламени с синим кончиком.

— А теперь представь, что такой огонь жжётся втройне каждую секунду изнутри. Бьётся и рвётся наружу.

— Неужели был выход только стать стражем?

Молчание наполнено сигаретным дымом и пристальным ярким синим взглядом. Кирилл наклоняется ближе, выдыхая струйку дыма чуть в сторону.

— Плохой выбор?

— Нет, конечно! — Кристина возражает горячо, испугавшись, что сказала что-то не то. Поэтому поспешно добавляет, стараясь донести мысль, — просто… это же тяжело. У меня немного огня, и то…

— Это только огонь и не более, нет, это только огонь, что в нём грех?

У него не улыбка — кривая усмешка, словно вынутая через боль и все тени.

— Пикник, да? Дедушка больше зарубежную классику предпочитает, а вот у отца было много пластинок и с нашими группами.

— Ого, уже неплохо! У меня в машине в бардачке лежит флешка с «вечным» плейлистом. Золотая коллекция для долгих поездок.

Всё ещё не отпуская его пальцы и усмирив пламя, Кристина тихо добавляет:

— Я бы хотела с тобой прокатиться под этот плейлист.

— Учту на будущее. Куда безопаснее, чем прогулка по миру теней, уж поверь мне.

— И как ты справился с магией огня?

— Оказалось, помогает сбрасывать её там. Словно лишнюю энергию. Вот только можно легко увлечься и потеряться среди серого и чёрного.

— А тень?

— Хочешь знать всё?

— О тебе — да.

— Это долгая история. Всё началось с того, что однажды я не смог найти выход. Ушёл один так глубоко, что перестал понимать, где вообще нахожусь.

Кристине интересно. История утягивает в себя. Про якорь, про ритуал, про годы Школы стражей, про глубокие тени.

Вино отдаёт сливой и вишней, вся кухня в сизой дымке, а за окном едва-едва шуршит дождь, октябрьский, наверняка холодный, но в тёплой комнате кажется, что он навевает уют и вплетается в истории.

Они говорят обо всём на свете, забыв на эту ночь про тени, про боль и про любые заговоры. Кирилл рассказывает про родителей и отказ отца принять его выбор, про дом в Лондоне и про нападение на особняк. Кристина делится историями про мастерскую и последними новостями про Академию.

Кирилл гасит верхний свет и пододвигает к ней две простые толстые свечки. В темноте его голос, как шёпот, шорох, чуть тихий и хриплый.

— Попробуй. Огонь податлив, как и вода. Только куда упрямее.

— Это ты сейчас про себя?

— Что-то вроде того, — в полумраке и невнятном свете фонарей с улицы почти видна его хитрая улыбка. — У тебя получится.

У него сейчас нет огня, но он отлично знает, как безопаснее. Кристина стискивает кулачки и пробует снова и снова, слушая его советы.

— Так, вставай, сейчас покажу по-другому.

Он обнимает её со спины, прижимая к себе и удерживая ладони в своих, сейчас без перчаток, кожа к коже. Шепчет на ушко об управлении и концентрации, о дыхании и внутреннем спокойствии мыслей. Кажется, что от одного его дыхания может разгореться свеча, а за движениями пальцев дымный след.

— У тебя получится.

Конечно, особенно, если отвлечься от мысли, что даже сквозь плотную ткань платья ощущается его тепло — без всякой магии, обычное, человеческое. И в его объятиях она чувствует себя в безопасности, как нигде больше за последнее время.

Свечка вспыхивает ровным пламенем.

Обрадовавшись, Кристина разворачивается к нему, искренне делясь таким маленьким достижением:

— Получилось! Даже не сразу угасло!

— Молодец. Так и тренируйся. У тебя всё получится.

Его руки на талии и держат чуть крепче, чем необходимо. Теснее.

В тишине и сумраке кухни всё острее, громче, терпче. Даже кажется, что сердце бьётся вдвойне, а голова кружится вовсе не от лишнего бокала вина — а от него рядом, от запаха табака и сухого, тёплого можжевельника то ли от свитера, то ли от дымки тени вокруг.

Слишком близко — но разве сейчас это имеет значение?

Слишком терпко.

Замирая в мгновении до поцелуя, Кирилл прижимает её к себе, скользя руками вверх по платью, которое кажется настолько лишним и ненужным, что его хочется стянуть и сорвать здесь и сейчас, как скучную и надоевшую мишуру.

Шепчет, касаясь губами шеи:

— Одно слово — и я остановлюсь.

— Нет!

И почти одновременно с этим весь мир вокруг них рушится от пронзительного звонка в дверь и глухого удара.

Полная разочарования, Кристина отстраняется и, сдерживая дрожь в пальцах, поправляет платье, которое и так в полном порядке. Едва не шипит «чёрт» под чуть насмешливым взглядом Кирилла, уже исчезнувшим в коридоре.

Забравшись с ногами на диван, водит пальцами над огнём свечи, не уверенная, хочет она его затушить или устроить огромный пожар.

***

— Тебя ждут, - бармен-гора кивает в сторону столика в углу, когда Лиза, вынырнув из дождя, спускается по лестнице в полутемное помещение.

— Отлично. Надеюсь, не проблема, что я всё-таки одна?

— Для меня – нет.

Маг вызывал смутное ощущение беспокойства – может, потому что его лица не было видно, может, потому что он сидел неподвижно так, что на мгновение показалось, что это статуя, на которую накинули чёрный плащ.

Бухнув мотоциклетный шлем на стол, Лиза садится напротив, ничуть не смущенная ни молчанием, ни нарочитой неподвижностью.

— Я ищу Орден.

— И зачем же? – голос звучит приглушенно.

— Мне нужна помощь со стихиями. Точнее, не мне, а сестре.

— Кто она?

— По рождению – милин. Но теперь у неё есть огонь. И, кажется, не только.

Перед магом стоит нетронутая чашка с уже остывшим чаем, которая, кажется, его интересует не больше самого разговора. Скучающий – именно так его можно назвать, но после её последних слов он оживляется.

— И она справляется?

— Откровенно говоря, не очень. Но если Орден и правда так разбирается во всех четырёх стихиях, я верю, что найдется тот, кто поможет.

— Милин с огнём… это интересно. Я бы посмотрел на эту девочку.

Лизе не нравится то, как звучит его голос – отчасти зловеще, отчасти немного задумчиво, как перекатывание идеи в голове. Кристина и так стала какой-то базой для экспериментов, не хватало ещё, чтобы и дальше её продолжили изучать или препарировать – а именно так и звучат мысли мага.

Лиза пододвигается ближе к нему, наваливаясь на стол и пытаясь заглянуть в лицо – но безуспешно.

— Она вам не объект изучения. Ей только нужна помощь.

— А что нужно тебе? Ведь каждый из нас чего-то хочет.

— Речь не обо мне.

— Тогда почему здесь ты, а не твоя сестра? Забавно. Как мало тех, кто может действительно делать то, что хочет. Ведь иногда это так опасно. А в тебе… есть что-то, что ты скрываешь. Глубоко внутри. Так кто ты, Лиза Кристрен?

Если он хочет, чтобы она смутилась от этих слов или растерялась, то уж точно не дождётся – Лизу не так легко было на это взять, хотя она и мелькнула мысль: «это игра или он действительно что-то чувствует?».

— Если Орден – это просто набор туманных фразочек и низкопробных эффектов в виде плаща, я не удивлена, что вы скрываетесь. Потому что ничего из себя не представляете, на самом деле.

Она чувствует его вспыхнувшую магию. Прикосновение колючего мороза и стылого тумана, лижущего кожу. Лиза отвечает тем же – до собственного предела, пока хватает сил, пока этот мороз не становится таким сильным, что сметает всю её магию, стараясь обратить её кровь в лёд.

— Мало кто имеет право дерзить мне. Я запомню это. Пока же – уходи. Можешь привести сюда сестру или оставить весточку. Если вам нужна помощь.

Лиза чувствует, как она вся заледенела от его скрипучей магии, и так и было, пока он не исчез в районе выхода. Бармен появляется почти сразу, меланхолично убрав кружку чая в инее и поставив перед что-то пряное.

— Я говорил, тут опасно.

— Я справлюсь, - зло бросает Лиза, расстроенная, что легко поддалась этому магу. Недостаточно сильно боролась.

— Ты не справилась с ним. С Орденом – и подавно.

— Так он не из него?

— Кто знает. В этом месте много сброда. А Орден всегда начеку. Но вот что я тебе скажу – в следующий раз как следует думай, стоит ли сворачивать в незнакомые переулки.

— Если здесь можно найти Орден, я вернусь снова.

— Они непостоянны и текучи. Это не как Управление или Служба. Они собираются, решают конкретные задачи и разбегаются. И их можно найти, только если сами того захотят. Хорошего вечера, Лиза.

Морщась от досады, что всё выскальзывает из пальцев, любые ниточки и ответы, Лиза немного успокаивается, пока пьёт чай, а потом, лишь коротко кивнув на прощание, выходит на свежий воздух.

Ей хочется повидать сестру. И, возможно, стоит рассказать о странных магах в баре, где никого нет.

Когда она выходит из бара, то ей на мгновение кажется, что у байка что-то витает. Как чёрный дымок. Но стоит приглядеться – и ничего нет.

То, о чём говорил этот маг…. Проклятия ведьмы. То, что Лиза не любит выставлять напоказ, но это её особенность в отличие от созидающей сестры. Папа пожимает плечами и говорит, что наверняка в их роду было и такое – поди теперь разбери, что могут маги! Дедушка лишь усмехался – его это вообще не смущало.

Так что сейчас она на всякий случай касается гладких тёмных боков байка – но ничего нет. Просто показалось.

Лиза ощущает, как внутри бьётся, как и каждый раз, сладкое предвкушение и азарт. Приятно тяжёлый, с мягкими вставками и фиолетовыми металлическими переливами шлем застёгнут под подбородком, молния плотно до горла, на руках толстые перчатки.

Могучий рокот наполняет ночь, вместе с ярким светом фар, вонзающимся в переплетение привычных огней города.

Байк едва ли не с довольным урчанием срывается в ночь.

***

— Что это у вас так тихо, как в сонном царстве?

Лиза является на кухню с мотоциклетным шлемом под мышкой, кидает его на широкий подоконник с соломенными ковриками и с удивлением смотрит на расстроенную и молчаливую сестру.

— Крис, ты чего? У тебя всё в порядке?

— Нормально. Где ты была?

— А, в баре. В весьма своеобразном. И не пойму, то ли узнала что-то, то ли нет. О, кстати! Что у тебя с расписанием? Дедушка написал, у нас много заказов, нужна помощь в лавке. Подхватишь после учёбы?

— Угу.

Лиза не успевает ничего ответить, когда распахивается дверь гостиной, и на слепящий свет появляется Николай в простой белой футболке и джинсах. Оглядывает всю компанию с ног до головы и поясняет на удивленные взгляды:

— Слишком дурные сны.

— Или кто-то переборщил с эликсирами, — встревает Кирилл. — А я тебе каждый раз говорю, что нельзя так себя травить!

— Смотри, я тебе это припомню, когда сам в следующий раз полезешь в тени без моего разрешения.

Кирилл едва не фыркает и проталкивается на кухню, щёлкая на ходу выключателем. В ярком свете скромные огоньки свечки почти не видны, потеряны под жёлтыми электрическими лампочками. Тут же шумит чайник, слышен шорох пакетов то ли с чаем, то ли с кофе.

— А это откуда? — пригладив волосы пятернёй и досадливо морщась, что они всё ещё торчком, Николай показывает на чёрно-фиолетовый шлем.

— Так было быстрее, — пожимает плечами Лиза.

— Там же дождь.

— Всего лишь немного мокрый асфальт. Я справляюсь.

— Так, знаете, что, — встревает Кирилл, вскидывая руки в жесте «сдаюсь», — если вы собрались тут выяснять меры безопасности, давайте без нас, ага?

— А что ты хочешь узнать о мерах безопасности? Кирилл!

Николай не скрывает возмущения на продемонстрированный средний палец и сердитое выражение лица друга. За всей этой перепалкой едва не сбегает из турки кофе, тянет подгоревшей гущей и гарью.

Лиза в некотором недоумении наблюдает завсей этой вознёй, ощущая себя так, словно попала в другое измерение, где нет стражей, а только едва ли не мальчишки. И как-то вдруг и легче. Роднее и проще.

Начатая бутылка вина разливается по бокалам — на троих, потому что после всего принятого за день, да ещё лекарств, Николаю лучше не пить. Зато несколько кусочков сахара падает в чёрный крепкий кофе.

— А что, Орден и правда существует? — спрашивает Кирилл.

— Не уверена. Мне сказали, что это не постоянная организация. Надо — собрались, не надо — разобрались. И они следят за магами, будь то сухри или милины.

— Откуда ты это знаешь? — уточняет Николай.

— Не веришь? Зря. Я просто люблю сказки, а в мире магов про Орден много чего говорят. Почти легенды. Сейчас наткнулась на один бар, правда, не поняла, с кем встречалась – с Орденом или просто безумным магом. Странный такой… В полной обмотке плаща, капюшоне так, что лица не видно. И на мгновение показалось, что на руке чешуя.

Кирилл и Николай ошарашенно переглядываются, едва не поперхнувшись кофе, и едва ли не в голос уточняют:

— И что он тебе рассказал?

— А это важно?

— Возможно, — задумчиво протягивает Николай. — Если мы правы, то это всё весьма странно выглядит. И точно связано со всем происходящим.

— Если у вас есть вопросы, могу показать этот бар. «Теневая клюква».

— Я съезжу с тобой. Чёрт, я даже кофе сейчас пить не могу!

С досадой оттолкнув от себя кружку, Николай поднимается, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Лиза в задумчивости разглядывает его, взвешивая своё предложение. Она знает, что не всегда легко уснуть после кошмаров наяву.

— Мы, пожалуй, прокатимся, — вдруг заявляет Кирилл, сжимая ладонь Кристины. — Не скучайте. И да, мы вернёмся.

Пока они собираются в коридоре, Лиза, приняв для себя решение, всё-таки предлагает:

— У меня есть… ну, скажем так, травка. Лёгкий сбор, чтобы немного расслабиться. Будешь?

Пару мгновений он словно не понимает, о чём речь. А потом медленно кивает.

***

Ночной город — это особый ритм жизни. Фонари и фары, сам воздух наполнен чем-то иным, чем днём. Кажется, что время ночью тоже другое, длиннее, вбирает в себя больше эмоций.

Кажется, что можно всё успеть.

Кирилл с удовольствием несётся в ночь, выжимая газ до позволительной максимальной скорости под грохот рока. Ему нравится ехать вот так — без особой цели, просто вперёд, оставляя что-то за спиной, как осыпающуюся лишнюю шелуху.

Огонь очищает. Дорога освобождает мысли. И дышится легче, и хочется ещё немного быстрее…

Но сейчас он вдруг понимает, куда хочет приехать. К любой набережной. Где в гранитных берегах в сумрак осенних вод падают городские огни. И становятся едва ли не иллюзиями.

— Не слишком быстро?

— Нет, главное… красный!

Он, конечно, видит даже раньше, чем его предупреждает Кристина.

Вскоре перед ними длинная лента реки, прибитая дождём листва и мосты, один за другим в одну и другую сторону. Ветер треплет волосы, закрадывается под куртку и даже свитер, сносит огонёк зажигалки.

Мелькает мысль, а что творится сейчас у патрулей. Но в кои-то веки слишком на заднем фоне. Кристина, перегнувшись через перила, тянется рукой к воде — и вверх поднимаются завихрения из капелек. В каждой блеск жёлтого и оранжевого.

Миг — и всё опадает.

— Красиво, — Кирилл встаёт рядом, радостно победив сигарету.

— Да ерунда. Пробую и воду, и огонь попеременно. Руки болят каждый раз, но терпимо.

— Пройдёт. Главное, чтобы тени не проявились. Их тебе тоже щедро отсыпали.

— Давай сейчас не будем об этом.

— Как скажешь.

Город не спит. Шебуршит моторами и визгом тормозов, какими-то далёкими гудками, шорохом начавшегося дождя.

Кирилл предлагает вернуться в машину. В салоне тепло, печка работает на полную, а от быстрого растирания пальцев тепло добирается и до них. Тень внутри свернулась словно шерстяным клубочком и не беспокоит, только руки чешутся от шершавого налёта. Его хочется соскрести, убрать.

— Куда поедем? — с любопытством спрашивает Кристина, успешно одолев ремень безопасности.

— Куда тебе хочется?

— К тебе.

— Ты уверена?

— Да.

Дом Кирилла оказывается совсем не таким, как она себе его представляла. Внизу он похож на индустриальный лофт с пустыми ящиками из-под виски, жестяными табличками по стенам и поями.

Ступеньки скрипят, когда они поднимаются наверх то ли в спальню, то ли кабинет. Здесь косое окно, в которое видно небо, пахнет деревом и дровами, вместо привычных шкафов — открытые вешалки и пара комодов.

Кирилл скидывает на пол огромный пушистый плед прямо перед окном и садится на него, кивая на место рядом.

— Мне нравится смотреть отсюда на небо. Летом видны звёзды, а сейчас просто облака.

— У нас дом за городом. Я люблю город, правда. И Академию. Но таких звёзд нет. Ярче только на юге. Путеводные нити в этом мире.

Его губы со вкусом крепкого табака и горчинкой, как от яда. Его руки нащупывают собачку платья, медленно расстёгивая её. Высвобождают из шерсти в красно-зелёную клетку, заменяя прикосновения ткани пальцами и ладонями.

Кирилл не торопится. Целует не порывисто, как тогда после прогулки, с каким-то неистовым отчаянием, а медленно, но ничуть не менее страстно. Его руки ласкают грудь сквозь тонкое прозрачное кружево цвета морской пены, стягивают платье вниз, в складку вокруг талии.

Дыхание сбивчиво, она теснее прижимается, нащупывая ремень джинсов и неподатливые пуговицы в непослушных пальцах.

Вытянув ноги и облокотившись о спинку кровати, Кирилл усаживает её на себя, отстранившись на мгновение, проводит указательным пальцем от подбородка по шее и вниз, чертит линию между ключиц, ещё ниже, обводя по очереди каждую грудь.

Его руки, его язык, прикосновения, ласки — как огонь. Тот, что, наверное, у него тёк по венам с самого рождения, искрами и пламенем.

От них перехватывает дыхание, хочется касаться всего сразу, впитать его в себя.

Кирилл бережно и осторожно снимает лифчик, целует грудь, дразнит языком по очереди каждый сосок.

Кристина хватается за его плечи, крепко, не желая отпускать. Его руки спускаются ниже, до бёдер и тонкой ткани чулок, скользят по внутренней стороне. Граница между тканью и кожей, краешек кружева — и он проводит пальцем ровно по ней, не спеша избавлять от лишнего.

— Кирилл! Хватит!

— М-м-м? Что-то не так?

Не видя его лица, она всё равно уверена, что он улыбается. Бережно подхватив, опускает на спину, нависая теплом и всем своим телом, накрывая медленно приятной тяжестью.

Торопливо Кристина стягивает с него свитер, оставляя следы прикосновения за собой, мимолётные, едва ощутимые.

Ближе. Теплее.

Его руки на талии, под подолом платья.

Её — под ремнём джинсов.

Он шипит, когда она касается рукой его члена. Джинсы тесны и неудобны.

Быстро скинув платье, она остаётся перед ним в одном белье, которое он снимает почти сразу, замечая, как она вздрагивает от прикосновений к коже бёдер. Её руки цепляются за его спину, нащупывая ещё свежие царапины, тут же избегая их, сжимаются сильнее, когда он скользит языком от груди вниз к животу, дразнит, рисует круги.

А потом ещё ниже. Медленно, доводя до того, что она вцепляется в его волосы, едва не умоляя:

— Пожалуйста.

За всё это время она не думала, что он может быть таким… аккуратным.

Опираясь руками около её плеч, он входит медленно и осторожно, до самого конца и упора. Хрипло уточняет:

— Всё хорошо?

— Да.

От каждого его движения хочется перестать дышать. Пальцы сцепляются на предплечьях, срываются вниз по рукам, когда он постепенно убыстряет темп.

Сейчас в нём нет того огня. Только страсть, поцелуи, прикосновения.

Чуть резче и быстрее.

До того, что перед глазами яркие мушки, до долгих стонов, до сладкой истомы внутри, до того, что на мгновение будто сердце перестаёт биться.

Хочется больше. Ещё и ещё. Касаться, двигаться вместе с ним.

И с его движениями внутри бурлит огонь.

Вспыхивает по венам, обжигает до одури, до резкого вскрика, когда она кончает. И вскоре и он сам с еле слышным «чёрт».

Кристина почти тут же отталкивает его от себя, не зная, куда деться от резкой боли. С пальцев стекает огонь, жидкими едва ли не золотистыми струями с завитками чёрных теней.

Кирилл следом вскакивает и хватает её, удерживая в своих объятиях.

— Отпусти его, воткни в меня, если надо.

— Горячо!

— Да, я знаю. Просто дай ему уйти, выпусти.

Чёрные вены изнутри словно подсвечены красноватым огнём. Ещё немного — и всё проходит, только в деревянных досках пола несколько подпалин.

— Это ничего. Поверь мне, мы с тенью ещё и не такое творили.

— Я что, даже сексом теперь не могу заняться?

Кирилл смеётся:

— О, нет! Поверь, моего опыта хватит. Справимся. Ну что, поехали обратно? Если тебе тут понравилось, можем приехать на выходные. А сейчас лучше быть вместе.

— Я не против. Поехали. Тем более, мне нравится ездить с тобой.

***

— Нет, всё не так! Подожди, я включу музыку. Она создаёт настроение.

Уже через пару минут из маленькой колонки раздаются глухие немного рваные звуки. Наверное, под такие танцевали бы сейчас у костров, обращаясь к духам природы. Музыка отдаётся в сердце, в его ритм.

Они сидят на полу гостиной напротив друг друга без света, только по стенам проносятся отсветы фар от проезжающих поздних машин.

Глубоко затянувшись, Лиза наклоняется вперёд и выпускает дым прямо в лицо невозмутимого Николая. Касается его губ мутными облачками и горьковатым запахом. Его лицо теряется и расплывается.

Теперь его очередь.

Вместо поцелуев — касания дыма, который катается на кончике языка друг друга.

— И часто ты куришь травку? — уточняет Николай не столько из какого-то занудства, сколько из простого любопытства.

— Иногда. Не так уж и часто, мистер контроль.

— Хм. Ты меня таким считаешь?

— Не так? Уверена, у тебя даже свидания по расписанию и графику.

— А это сейчас что?

— Это снятие стресса.

Лиза тут же хмурится, вспоминая весь сегодняшний вечер. Она знает, как тяжело терять близких. Их смерть всегда остаётся в сердце, пронизывая его горем утраты, невосполнимой и горькой. Время не лечит — враньё. Только притупляет, сшивает краешки пустоты внутри.

— Расскажи мне про Киру. Пожалуйста. Какая она была?

— Своенравная. И любила всё делать по-своему, вот только ей всё казалось, что где-то там будет лучше. Подальше от дома. Она всегда считала, что мама виновата в том, что отец ушёл.

— Ушёл?

— Уехал в Сибирь общаться с природой. Кира так и не смирилась. Даже хотела сбежать к нему, но всё-таки одумалась. Стала пропадать дни напролёт с какими-то мутными друзьями. И однажды они решили, что пройти в мир теней — это круто. Может, взяли на слабо.

— А так можно — магам пройти туда без опыта и знаний?

— Можно, если знать точки соприкосновения. Но опасно. Как выбежать на дорогу с закрытыми глазами. Ты не будешь видеть ни огни, ни машины — только визг тормозов в последний момент.

— Мне жаль, правда.

— Хуже того, что теперь я не знаю, радоваться ли, если она жива. Потому что если жива, то не представляю, через что ей пришлось пройти.

Он замолкает, как и музыка на фоне, видимо, плеер завис. Сразу как-то тихо и прохладно, болезненно. Николай стряхивает пепел в керамическую черепаху, притащенную с кухни, и гасит окурок, разминая его едва ли не в прах.

— Так что там со свиданиями? Есть идеи, как их устраивать?

Возможно, ему нужно сейчас что-то другое, чем копошение в прошлом и своими собственными демонами. Для этого ещё наверняка будет время. Так что она достаёт телефон, щурясь на яркий экран, и быстро вбивает в поиск запрос.

— Гугл советует для свидания устрицы, лепестки роз и шампанское. Кажется, у нас ничего нет из этого.

— Беда-а, — протягивает Николай, ощущая некоторую расслабленность во всём теле. — Ну-ка пошли, будем исправлять.

— Куда? Ты на время смотрел?

— Тут наверняка есть какие-нибудь круглосуточные палатки с цветами! Розы, говоришь?

Лизе ничего не остаётся, как следовать за ним, явно решившимся на какие-то лихие действия.

На улице лютый октябрь. Изо рта вырываются облачка пара, ветер вмиг холодит кончики пальцев и руки так, что их хочется сразу спрятать в карманы.

Поиски удаются не сразу. Цветочные палатки «24 часа» по нынешним временам большая редкость в центре Москвы, а вывески порой обманчивы. Мелкая морось оседает на одежде, и когда они забегают в одну из подворотен, прячась от дождя, Лиза не сдерживается и осторожно смахивает их с тёмных волос Николая.

У них будто сейчас одно дыхание на двоих.

Ещё один косяк, мелкими затяжками, касаясь друг друга пальцами. Запах тлеющей травы мешается с взвесью дождя в воздухе.

— О, смотри, — Лиза хватает Николая под локоть, указывая на мигающую вывеску через дорогу, — круглосуточный магазин! Давай за шампанским.

— А ближайший подземный переход…

Далековато и неудобно, конечно, но другого выбора нет.

Когда они подбегают под усилившимся дождём, на вывеске мигнув, гаснет одна буква. Зато в магазине тепло и сухо. Сонная продавщица в красной форме за кассой вздрагивает от шума, когда они проносятся в отдел алкогольной продукции под недоуменным взглядом охранника.

— Абрау подойдёт? — Николай вертит в руках тёмно-зелёную бутылку.

— Да какая разница? Тебе всё равно пить сегодня нельзя. А я не люблю шампанское.

— Хм. Ну ладно.

— Молодые люди, — басом окликает охранник, — время час ночи. Алкоголь до одиннадцати.

— Хьюстон, у нас проблема, — заявляет Лиза, ничуть не расстроенная таким поворотом событий. — Шампанского не будет. Если только детское!

Она ныряет в отдел напитков, роясь среди разноцветных пакетов с соком и бутылок. Николай тут же вспоминает, что у него острая необходимость в любимой докторской колбасе.

Потому что докторская колбаса сочетается с чем угодно. Даже детским шампанским.

Победоносно схватив целый батон в мясном отделе, он едва ли не торжественно проходит к кассе к уже явно ожившей продавщице, уставившейся со скепсисом на товарную корзину.

Две бутылки в яркой обёртке, батон докторской, два глазированных сырка и жвачка.

— Всё? — уточняет она под противный писк сканнера.

— Ага, — со всей ответственностью заявляет Лиза. — А роз у вас нет?

— Роз?..

— Такие… нежные лепестки, колючие шипы, вот это всё.

— Нет, девушка, это вам в цветочный. Он тут рядом, за углом.

— Класс!

Когда они уже выходят из магазина, Николай успевает услышать краем уха громкий шёпот «вот наркоманы. А ведь такой мужик!». Обернувшись, задорно подмигивает.

Дорога до цветочного — несколько шагов, ещё один косяк, потому что ну он всё равно есть, настроение хорошее, и ничего не кажется помехой.

Где-то между дверью продуктового и цветочного оказывается стена дома, к которой Николай резко прижимает Лизу от проносящейся мимо машины, едва не обдавшей их фонтаном брызг из лужи.

Он пахнет землёй после дождя. И чем-то горьким — не просто сбором трав, а из глубины его самого. И если до этого Лиза сомневалась, что та ночь ей почудилась, показалась слишком чувственной, то теперь сомнений нет.

— Розы, ты забыл про розы.

— Как я мог! Пойдём!

Палатка маленькая, заставленная белыми узкими вёдрами с вениками из разномастных цветов. Белые и розовые хризантемы, жёлтые и розовые тюльпаны, какие-то пожухлые гвоздики.

— Закончились, — не отвлекаясь от наверняка увлекательного бульварного романа про принца на белом коне, бурчит продавщица на вопрос про розы. — Разобрали под вечер. У всех приступ романтики.

— Ну всё, — хмыкает Лиза, — свидания не будет. Облом.

Николай тем временем пристально изучает ряды цветов, одни за другими, явно скептически и с некоторым неудовольствием. Оборачивается, едва не роняя парочку ваз, но тут же хватается за прилавок.

— Добрейшего вечера.

— И вам здрасьте.

— А давайте вместо роз лилии. Вон те, — он показывает в самый дальний угол… и с пальцев едва не срывается несколько искр.

— Хей, осторожно. Разбираться с Бюро как-то не входит в мои сегодняшние планы.

— О, поверь мне, в мои тоже. У них кофе противный. Лучше уж детское шампанское.

— Вам сколько лилий-то?

— Ну… много. Нам лепестки нужны. Вот да, отлично.

Сунув в руки Лизы громадный и благоухающий букет, продавщица возвращается на своё насиженное место, мусолит палец и быстро подсчитывает стоимость такой роскоши.

Счастливые от подвернувшейся удачи (правда, Николая чуточку больше остального греет мысль всё о той же докторской), оба выходят на улицу. Обратная дорога быстрее всего с одной остановкой в переходе, где юное дарование, ёжась от холода, играет «Крылья», фальшивя на все лады.

Так что вынырнув снова под дождь, Лиза заявляет, что ей надо спеть.

— А ты будешь подпевать!

— Ты шутишь, что ли?

— Да ладно тебе! У тебя получится. Это легко!

Николай смотрит на неё, как на безумную. С лукавой улыбкой, искорками в глубине зрачков, яркую в каждом движении. Раскинув руки в стороны со сжатыми кулаками, Лиза идёт от него назад, распевая во всё горло, прямо ввысь неба, в огни города вокруг:

Another promise, another scene,

Another package lie to keep us trapped in greed

With all the green belts wrapped around our minds

And endless red tape to keep the truth confined

(So come on)

— Ну давай же! Там дальше просто, ты же наверняка знаешь текст!

— Лиза…

— Так, мистер большой начальник, а ну-ка хватит быть таким занудой.

Она подмигивает и хлопает в ладоши, запевая. Николай с удовольствием смотрит на неё, но не торопится петь сам – это совсем не его. А вот Лизе идёт.

They will not force us

They will stop degrading us

They will not control us

We will be victorious

(So come on)

На последней строчке она подпрыгивает, победоносно вытянув вверх кулак.

***

Кирилл тормозит машину у дома ровно в тот момент, когда Лиза с Николаем поднимаются по высокому крыльцу к подъезду, шатаясь из стороны в сторону, с каким-то диким рёвом. Бормочет:

— Они что, этот букет в дом Сюзанны потащат? Им же вся квартира пропахнет!

— Поверь мне, это не самое страшное. Однажды Лиза вот также принесла домой утку. Живую. И заявила, что та теперь живёт с нами.

— Ты шутишь.

— Не-а.

Закатив глаза (и вспоминая себя самого в таком состоянии), Кирилл вылезает из машины, окликая безумную парочку уже у распахнутой тяжёлой двери.

— Эй, вы как вообще? Всё в порядке?

— Ки-и-ир! — Николай широко улыбается, обнимая его за плечи, — чёрт, какая ночь, а!

— Ага, полная травки. Вы нафига лилии купили?

— Это розы, — заявляет Лиза, подмигнув. — Для свидания.

— Какие розы, вы чего курили? Этими лилиями вся квартира пропахнет! Сюзанна терпеть их не может.

— Ну-ка перестань ныть! А ещё страж! Позоришь.

— Ты себя со стороны видел?

Втиснувшись все вчетвером в тесный и узкий лифт, а именно в составе двух стражей, двух сестёр, букета лилий и пакета с заветной добычей из круглосуточного, они продолжают яростно обсуждать, стоит ли тащить в квартиру прекраснейшие цветы.

В итоге общим решением принято взять одну веточку, а остальные оставить снаружи, приткнув между перил лестничной клетки на радость всем соседям.

— Ка-а-ак тут тепло! — с искренним восторгом сообщает Лиза, скидывая тяжёлую куртку. — Что-то там зябко. А ещё горло болит.

— Ты каждый раз, как поёшь на улице, страдаешь потом от боли в горле, — напоминает известную им обеим истину Кристина.

— Так, у нас, между прочим, важная миссия. Нам нужны лепестки и шампанское. Для свидания.

— А твоя докторская — это тоже обязательная часть свидания?

Николай кивает Кириллу на его ехидное замечание и исчезает на кухне, громко хлопает дверками шкафа, громыхает бокалами и стаканами, ругаясь себе под нос. Лиза с энтузиазмом рассыпает на столе скупые белые лепестки.

— Ты хочешь остаться с этими двумя? — шепчет Кирилл, притягивая к себе Кристину.

Нет, не то, что он никогда не поддавался такому веселью. Более того, сам периодически притаскивал пару косяков что в Школу, что в Службу. Но сейчас просто нет того настроения.

— Пожалуй, нет. Думаю, они справятся без нас.

— Это точно. Пойдём.

Кирилл включает лампочки над кроватью, оставшиеся ещё с прошлого Нового года — они так понравились Сюзанне, что она не стала их снимать со стены, а теперь тёмными ночами они приятно освещают комнату.

— Спать? Или повторим?

— Обязательно повторим, — она льнёт к нему всем телом, улыбаясь самую капельку лукаво.

Забирается руками под свитер, передавая своё тепло. Чуть колкое и приятное.

Кристина надеется, что сегодня в её сны ничего не придёт — как это было прошлой ночью. И что с огнём она справится.

***

— Значит, так это делается, да?

Николай лежит на мягком ковре гостиной, глядя в потолок. Мир чуточку кружится, от слишком сладкого шампанского неприятно так, что хочется простой воды. Лиза устроилась на диване среди подушек, кисло глядя на узкий бокал со своей порцией.

— Наверное.

— А лилии пахнут слишком приторно.

— Я больше пионы люблю.

— Не хочешь чего-нибудь поесть?

— О да, не откажусь.

Уже позже, после трёх ночных бутербродов с толстыми кусками колбасы и сыром, они сидят вдвоём на разложенном диване. Лиза с полуприкрытыми глазами лениво водит пальцами по его рукам. Хмурится от тихих слов:

— Знаешь, сейчас, наверное, не самое безопасное время быть рядом со мной.

— Глупости. Не бывает безопасного или правильного времени. С человеком может быть просто хорошо — или нет.

Он перехватывает её руку и подносит к губам, легонько целуя.

— Ну что, спать?

— У меня есть идея лучше.

Лиза мягко высвобождает руку и запускает её под футболку, проводя вверх по животу к груди, глядя ему в глаза. Ощущает под пальцами каждый оставшийся шрам, водит медленно и осторожно.

Он притягивает её к себе, быстро высвобождая из явно лишней футболки и от белья.

Утро начинается с запаха свежезаваренного кофе и возмущенного возгласа:

— Почему на лестнице торчит букет лилий? И вы что, травку курили? Я вас больше не пущу к себе! Кирилл, Николай, а ну вставайте! Да что вы с кухней сделали?

— Это что? — сонно уточняет Лиза, возмущенная, что рядом больше нет уютного тепла.

Он уже быстро одевается, глядя на часы. Поясняет:

— А это, Лиза, ураган. Но ничего, кажется, Сюзанна тоже любит докторскую колбасу.

========== -18- ==========

Комментарий к -18-

Открывающая сцена навеяна знакомством героев из “Осень на кончиках пальцев”: https://ficbook.net/readfic/7070028

Музыка к главе:

Queen - Princes of the Universe (https://music.yandex.ru/album/227551/track/2295010)

Мэй мне прислала в ночи песенку, и у меня вспыхнула сцена… и я вписала, да.

Под конец главы: Inon Zur - Dark Dawn (https://music.yandex.ru/album/4218689/track/4020954)

Около одиннадцати лет назад

С вытянутыми ногами, полулёжа на неудобном жёстком стуле, Кирилл с явной прилежностью читал краткий курс стража в ожидании просветительской беседы с директором Школы стражей. Клевал носом в учебник и пытался окончательно не вырубиться прямо на неудобном стуле.

После «холодильника», как все называли камеру без магии, утром его встретила в комнате записка с требованием прибыть к директору прямо до завтрака и начала занятий.

Соседа, который обещал прогулку до бара и развлекал всю ночь напролёт разговорами, в соседней камере уже не было. И теперь Кирилл гадал, как его найти. Они не обменялись номерами комнат, осталось только имя. Николай.

Дверь из тёмного дерева тихо открылась, и директор, уже пожилой мужчина с проседью в волосах и в бежевом костюме вышел из собственного кабинета. Едва не с досадой махнул встрепенувшемуся Кириллу, даже не обратив внимания на его рубашку навыпуск и джинсы вместо форменных брюк:

— Заходи.

— Я в чём-то провинился?

— Ну, если и так, не по моей части. С успеваемостью и показателями для первых месяцев у тебя всё в порядке. С тобой Шорохов хочет поговорить.

— Чёрт, только этого не хватало!

В большом кабинете с серыми коврами и прямоугольниками окон сидели двое.

Шорохов в форме стража устроился в мягком и широком кресле у окна, молчаливый и застывший, в ногах дремал чёрный пёс. Напротив, на двухместном кожаном диване сидел парень, явно один из учеников Школы, немного бледный, но при полном параде. Белоснежная рубашка, заправленная в брюки, аккуратно причесанные тёмные волосы, спокойный взгляд. Поверх рубашки на горле повязан коричневый свитер. В одной руке термокружка, из которой тот мелкими глотками попивал что-то с запахом пряностей и кардамона.

Никакой магии вокруг него в отличие от витающих вокруг Кирилла искорок. Он сам плюхнулся рядом, с подозрением глядя то на Шорохова, то на незнакомца. Присмотревшись, Кирилл подумал, тот устал куда больше, чем видно по первому впечатлению.

— Кирилл Ард, хм. — Шорохов впился в него колючим взглядом на несколько мгновений, потом поднёс к лицу табель успеваемости. — Неплохие показатели, должен сказать. И магия сильная.

— Я должен быть польщён?

— Нет, это просто факты. Но ты совсем не умеешь с ней работать. И ведёшь себя куда наглее, чем стоило бы.

— Вы удивительным образом смогли мне это доказать.

Кирилл поёжился, жалея, что не захватил свитер или куртку из комнаты. Зябкость во всём теле после стольких часов без ощущения огня под кончиками пальцев никак не проходит.

Он не любил мёрзнуть.

Парень, явно заметив это, протянул термокружку с резиновым зелёным ободком. Кирилл с удивлением взял и принюхался. Всего лишь крепкий ароматный кофе.

— Дисциплина для стража важна так же, как и его навыки. Однажды, может быть, ты тоже это поймёшь, если не будешь усердствовать в нарушении правил. Итак… я позвал вас обоих, чтобы предложить поработать в паре. Нескольким ученикам, которые мне интересны по тем или иным причинам, я уделяю чуть больше внимания.

Кириллу показалось, что парень рядом едва заметно усмехнулся. Настолько на грани, словно ничего и не было.

Об индивидуальной программе Шорохова Кирилл слышал достаточно, и ему сразу стало интересно. Взять максимально всё для опыта. Научиться. Найти способы не просыпаться среди пепла вместо одеяла и подушек.

Вот только парень совсем не внушал… доверия. Замкнутый тип, да ещё слишком аккуратный. Такой точно правила не нарушает.

— Кирилл, это Николай, на год старше тебя. Он поможет догнать то, что тебе стоит уже сейчас знать.

— Теория или практика? — подал, наконец, голос Николай, и Кирилл мысленно проглотил стон. Его ночной сосед по «холодильнику». Ну, какой бар в его случае? Примерный мальчик-отличник, да ещё личный ученик Шорохова.

Зато кофе хороший.

— Начни с теории. А после основных занятий жду обоих в тренировочном зале. Свободны.

Кирилл и рад. Пихнул обратно термокружку, глоток больше в горло не лез, и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью. Вместо столовой отправился в тихий дворик, к закутку для курильщиков за высокими колючими кустами. Облетевшая листва красным и оранжевым шуршала под ногами, с реки неподалёку тянуло прохладой воды. Сейчас тут пусто, и Кирилл забрался прямо на перила беседки, облокотившись на шершавый деревянный столб.

Николай догнал быстро. Молча кивнул и расположился со своей термокружкой на скамеечке, уставившись в купол беседки, на стропила и тёмное дерево. Помолчал некоторое время.

— Меняю кофе на сигареты.

— Своих нет?

— Не успел в комнату зайти, Шорохов ждал около «холодильника». Знаешь, он обрадовался, что у него появился ещё один ученик.

— Я пока согласие не давал.

— Привыкай, что с твоим мнением он особо считаться не будет. Так что, сигарету дашь?

— Держи. Только вот кофе, боюсь, меня не спасёт. Усну на ходу.

Николай хитро подмигнул, протягивая термокружку.

— А кто тебе сказал, что кофе — это просто кофе?

***

Николай чувствует себя отдохнувшим и выспавшимся за долгое время.

При громких возмущениях Сюзанны, вернувшейся после ночи в больнице, он выглядывает из гостиной, вежливо интересуясь, чем помочь.

Шелест многослойной ткани, лёгкий перезвон колокольчиков на кончиках тёмных косичек. Она лишь взмахивает рукой. Крохотные, светящиеся изнутри капельки зависают дугой в воздухе.

— Спи. Саша в порядке, но так много Лейфов слишком даже для меня. Все братья собрались! И родители. Так что я сбежала на время. Он торопится домой, но вряд ли врачи его отпустят.

Заглянув обратно в гостиную, где среди подушек с кисточками, дремлет Лиза, Николай решает в пользу привычной тренировки. Тем более, его любимый зал неподалёку — между Службой и домом Саши. А ещё на пути домой для удобства. Хотя Николай не из тех, кто без повода пропускает режим тренировок, выработанный годами Школы и Службы, но последние дни выдались слишком хаотичными, и он ощущает, как тело требует дать ему нагрузку, восстановиться через пот, мышечную усталость и механическую работу.

Правда, пока он натягивает джинсы и тёплую шерстяную водолазку, искушение разбудить Лизу едва не пересиливает всё остальное. Тонкое одеяло сползло до ягодиц, обнажив гладкую спину с двумя чёрно-белыми бабочками между лопаток. Вихрь фиолетовых волос, так и не снятые после ночи кольца на пальцах, тонкая цепочка с сиреневым кварцем. Наверняка какой-нибудь оберег.

На прощание он проводит кончиками пальцев вдоль её позвоночника до самого копчика, чувствуя, как она во сне вздрагивает и жмурится. В конце концов, он уже выспался, теперь её очередь.

Поздняя осень наполнена запахом ночного дождя, брызгами из-под колёс, мазками луж на влажном асфальте и редкой тёмной, как сливы, листвой. Свежо и ветрено, город спешит. По дороге в зал по улочкам Москвы Николай успевает просмотреть рабочую почту, ни на миг не забывая, что выходной — всего лишь вынужденная передышка.

От Яны в ночи короткое сообщение.

«Я выяснила то, что ты просил. Давай встретимся не в Службе».

«Через три часа устроит? Как раз обед».

Она отвечает почти сразу, вряд ли даже ложилась спать.

«Хорошо. В кафе напротив».

После тренировки, захватив на обратном пути в одном из кафе горячий картонный стакан с овсянкой и орехами, Николай возвращается к Сюзанне в тёплый запах блинчиков и какой-то неуловимой свежести. Кажется, вся потухшая до этого квартира ожила.

Лиза в футболке и джинсах с явным удовольствием болтает за чашкой кофе с Сюзанной. Кажется, та всегда рада новым гостям и знакомствам, расточает уют и тепло дома, окутывать им с ног до головы.

Редко об этом говорит, но Николай отлично знает, что за её постоянным гостеприимством скрыта своя боль.

Перед Лизой на столе груда красных и зеленоватых яблок, в некоторых из них уже вырезаны глубокие чаши, а сочные брызги мелким узором оседают вокруг на светлом дереве между мисочек с вареньем и сухофруктами. Лиза пододвигает ему вторую кружку с кофе.

— Ты куда исчез?

— На тренировку. К сожалению, скоро у меня встреча, я только хотел с Кириллом быстро переговорить.

— Ну, он пока не просыпался. А я всё равно скоро в семейную лавку.

— Что ты там говорила о встрече в баре сегодня вечером?

— А! Теневая клюква. Его ещё поди найди!

— Знаю такой. Но сколько раз там был, ни разу не замечал ничего странного или связанного с Орденом.

Лиза пожимает плечами, кварц на цепочке мерно покачивается в вырезе футболки. Облизывает пальцы от яблочного сока и вставляет в вырезанные яблоки чайные свечи с ароматом корицы, кофе и шоколада.

— Возможно, ты не туда смотрел. Если хочешь, присоединяйся.

— Тогда заеду за тобой в лавку.

По окнам кухни постукивает мелкий осенний дождик, и в капельках на стекле отражаются дёрнувшиеся огоньки свечей, разом вспыхнувших под воздействием Николая. Лиза фыркает и хитро подмигивает:

— Учти, я на байке.

— И чего мне стоит опасаться? Скользких улиц или резких поворотов?

— Проклятия, — она наклоняется к нему через весь стол, едва не касаясь его губ своими с горьким кофейным привкусом, — место второго седока я однажды прокляла. У нас это в крови. Ведьмовство.

— У тебя много попутного ветра, — Сюзанна ставит перед ними тарелку с румяными блинчиками. — Тебе легко находить пути. А проклятие….

— Я справлюсь с ним.

Николай демонстративно отпивает кофе, а Лиза возвращается к свечам и яблокам, и невесомое кружево прохладной магии обволакивает всё вокруг.

Сейчас в мышцах приятная усталость и общая бодрость. А следы теней на теле постепенно заживают. Возможно, даже без шрамов, их и так достаточно.

Иначе, как Явление — именно так, с большой буквы, Николай не мог назвать вторжение Кирилла на кухню. Застыв с занесенной ложкой густой и ароматной овсянки, он в некотором шоке наблюдает, как тот врывается, от всей души изображая рок-музыканта с невидимой гитарой в руке. Тёмные волосы в полном беспорядке, в одних чёрных джинсах и под завывание строчек бессмертной музыки.

Born to be kings, princes of the universe

Fighting and free

Got your world in my hand

I’m here for your love and I’ll make my stand

We were born to be princes of the universe

Сюзанна лишь удостаивает его коротким взглядом, пожимает плечами и возвращается к блинчикам. Кружевным, румяным и тонким, как хрупкий пергамент.

Кирилл падает на колени и от всей души пропевает:

— …here we are, born to be kings, we’re the princes of the universe! — Он вскакивает с пола и, пританцовывая, направляется к чайнику и пакетикам с заветным кофе. — Просто люблю утра, которые начинаются без будильников и начальников.

— Я весь перед тобой.

— А всё, больше нет. Шорохов явился, принял пост и наверняка теперь начнёт распоряжаться Службой от и до.

— Глупости. Ты его плохо знаешь, что ли? Запрётся в переговорной с кипой документов, будет на всех рычать, а вся рутина останется на мне. И не хочу тебя огорчать, но у нас всё плохо.

— Знаю. Но я хотя бы снова могу делать вот так.

Кирилл с удовольствием щёлкает пальцами, пуская на кончик вялый огонёк, куда там до настоящей и привычной мощи бурлящего под кожей огня. До его горячего пламени и тепла остывающих углей.

Николай уж точно не впечатлён, но рад видеть Кирилла таким. И вопрос даже кажется лишним и почти неуместным, но всё же…

— А тень как? Не беспокоит?

— Вот умеешь ты настроение испортить. Как всегда, головная боль. Но всё под контролем.

Кажется, что на кухне ещё звучат отголоски рок-музыки, а Николай ловит себя на том, что отбивает ногой ритм. Теперь всё — песня пристанет на целый день и будет вертеться в голове до самого вечера.

А ещё он видит чёрные шершавые отметины на правой руке Кирилла.

Сюзанна, прервавшись от хитрого процесса наблюдения за ровными и аккуратными кружками блинчиков, осторожно трогает Кирилла за плечо. Тот нюхает уже третий пакетик с кофе, колеблясь между «ирландским кремом» и «грецким орехом».

— Спасибо, что вернул его.

— Он пошёл туда из-за меня. И ты правильно сказала, что я мог его отыскать.

— Пока ты крадёшь блинчики, — говорит Николай, — расскажи, как всё случилось. Самое время.

Подхватив кружку с кофе, Кирилл усаживается напротив Николая, сразу растеряв весь задор и хорошее настроение. Достаёт сигарету и впускает в себя дым, вдох за вдохом. Мир теней становится близким со своим сухим и пыльным дыханием в затылок. Кажется, что за окнами в пелене позднего осеннего утра, зацепившись за голые чёрные ветви деревьев, клочья теней. Рваные лоскуты, как призрачные вздохи.

Под запах крепкого кофе и горечь дыма Кирилл рассказывает.

***

Дом полностью разрушен. Скрип половых досок с щелями между ними, пустые окна, осколки под ногами. Здесь ничего нет.

Только выведенная красивым почерком роковая фраза. «Ты мог его спасти».

Кирилл не торопится. Медленно обходит весь первый этаж небольшого дома, с крохотной кухней, преддверьем и спальней. Такие домики рассыпаны по всему миру теней для стражей и отмечены на картах. Для стоянок, когда нет возможности выбраться, а оставаться снаружи опасно. Мир теней изменчив. Сейчас тепло, а ночами дрогнешь от холода.

Кирилл находит спуск в погреб под полом спальни, медная ручка поддаётся не сразу, а от удара её об пол вверх взлетает дымчатое облачко. Кириллу хватает одного взгляда, чтобы понять, — Сашу держали там. Стены покрыты следами сажи, на земляном полу выжженные хаотичные узоры, как и с другой стороны двери.

Саша пытался не сжечь самого себя и пробовал печать за печатью — но не смог.

Ощущение, что его здесь держали, пока так было нужно, а потом просто увели вглубь мира теней.

В лесную гарь по сумрачным тропам, в чащу искривленных деревьев с цепкими царапающими ветвями. Там слышны голоса, которых на самом деле нет, распяты чьи-то немыслимые силуэты, и после каждого шага мир может дёрнуться и поплыть, перетечь.

Кирилл ещё раз осматривает дом в поисках хоть каких-то намёков и следов похитителей, но в итоге раскрывает печать по координатам следопытов.

Замерев у кромки гари, он припадает на одно колено, касается пальцами мёртвой земли, погружая их в мягкий пепел, рассыпанный вокруг густым слоем.

Тень Кирилла чует. Стекает с кончиков пальцев, стелется по земле густым чернильным дымом. Рядом, рядом. Ближе и ближе. Она тянет… в другую сторону от того пути, по которому ушли следопыты.

Её монотонное бормотание стучит в затылок. Верь, верь, верь.

У него нет выбора. Страшась, что упустит настоящий след, он шагает по выжженной почве и обломкам деревьев, готовый в любой момент сорваться в пляску пламени и ударов кинжала.

Тень сильна — и в то же время требует больше сил от него самого.

Но ведёт прямо и чётко.

И спустя долгую прогулку Кирилл находит у корней одного полусгнившего дерева Сашу без сознания. Его руки — один сплошной ожог, пальцы подрагивают, словно заговоренные снова и снова вызывать огонь.

— Саша, — Кирилл опускается перед ним на колени, проверяет пульс. Слабый, но есть. — Саша! Ты меня слышишь?

Веки дёргаются, но ничего. Его бросили. Вот так просто и легко, как ненужную уже теперь жертву. Наверняка, чтобы он просто сдох, не нужный уже никаким заговорам.

Тень с острой болью втекает обратно. Сейчас ей мало огня внутри Кирилла. И цепко царапается изнутри, скребёт под кожей в неутолимой жажде.

Их сделка, их слияние огня и сумрака, который всегда требует платы.

Взвалив Сашу на плечи, Кирилл открывает печать. Ничего. Липкая паника стекает по позвоночнику, тяжелеет в руках.

В мире теней нет сигнальных огней или иных маяков, кроме знаков печати, выработанных годами. Так однажды Кирилл по неопытности заблудился в тенях. И вернулся на двое суток позже отведенного срока. Николай тогда, плевав на все приказы, едва не отправился за ним.

И сейчас они одни. Как и он однажды, заблудившийся в тенях.

Кирилл запрокидывает голову к небу, ощущая, как оно закручивается перед глазами. Мир теней высасывает силы, душит собой, особенно здесь, в средних слоях. Света меньше, тяжелее дыхание, а печати не работают.

Тень мурлычет — обмен в обмен. Дай мне свой огонь, а я распахну для тебя двери. Напои меня жидким пламенем. Давай же. Так просто. Поддайся, отпусти заклинание.

Однажды таки было, когда он заключил сделку, пропустил через себя.

Кирилл понимает, что сейчас это единственный шанс. Так гибли многие стражи без выхода. Вот почему Николай однажды ввёл тройки: два стража и печатник.

И Кирилл распускает огонь. Колдовской, яростный. В нём все костры древних времён под сводами холодных пещер, тягучая лава, сотни свечей храмов и алтарей.

Он чувствует распахнувшиеся огненные крылья за спиной, и в них скользит тень, обволакивая его, на миг перехватывая контроль. Знак печати — и законы мира теней крошатся, а Кирилл видит за зыбкой границей холл Службы. Шаг — и тьма вокруг.

***

— Значит, печати в том месте не работали, — выцепляет из всего рассказа важный факт Николай. — А в ловушке, в которую Саша и угодил, странный узор плетения печатей. Кто-то отлично в них разбирается.

— И умеет запутывать следы. Если бы не тень…

— Ты никогда не думал… не думал разрушить вашу связь? Положить ей конец?

Николай тревожно смотрит на руку Кирилла и тот, помимо воли, прячет её под стол, словно стесняясь. На самом деле — от страха. Два года были наполнены постоянной борьбой и метаниями, вынужденными проходами в мир теней, без которого Кириллу не обойтись.

— Нет. Я впустил её в себя, чтобы нам выбраться. И сейчас та же ситуация — она выход. Помогала уже не раз, даёт определенные преимущества.

— И съедает тебя изнутри.

— У всего есть своя цена.

— Вчера ты сказал, что хочешь вернуть связь якорей. И даже не сомневайся, мы это сделаем. Сегодня же. Я не отдам тебя тени. Мы выбрались вместе. И теперь вместе справимся и с этой чертовщиной внутри тебя.

— Слышал бы тебя Шорохов!

Их взгляды встречаются, и им не надо слов, чтобы понять друг друга. За всеми словами скрыта искренняя благодарность.

После встречи с магом-тенью Николай догадывается, что, на самом деле, Кирилл просто боялся быть отвергнутым и брошенным, даже не зная ту историю с коллегой Шорохова. Боялся услышать обвинения, что он не справился, что теперь не такой и ставший изгоем даже среди своих.

Потерять доверие. И Николай сейчас сожалеет, что не понял этого раньше. Но он теперь и правда не позволит ему соскользнуть во мрак за спиной и превратиться в то создание из тёмной брошенной башни офиса.

Не даст заблудиться в тенях.

Николай доедает овсянку, с явным удовольствием облизнув ложку. У него встреча с Яной и смутные подозрения, что всё пройдёт не так гладко, как хотелось бы. Бросив коробочку в мусорку и сполоснув ложку под краном, он всё-таки не удерживается от того, чтобы не схватить один горячий блинчик перед выходом из дома.

***

Яна ждёт в глубине кафе, с головой увлекшись документами на тонком планшете в красном чехле. Молча кивает Николаю и, не дожидаясь вопросов, разворачивает к нему карту Москвы с выделенными жёлтым зонами города.

— Видишь? — кончик её указательного пальца с красным маникюром замирает в миллиметре от экрана. — Всего три района не затронуты.

Её голос тихий и приглушенный — вокруг столика теневой полог. Маленькие хитрости стражей, почти шпионские. Для этого всего-то надо приоткрыть печать рядом с собой и потянуть немного теневой магии, а потом сплести из неё заклинание.

Николай думает, что многие маги хотели бы владеть такими возможностями, хотя каждая стихия даёт многое.

Вокруг них вовсю расцветает Хэллоуин. Тыквы на подоконнике, тёмно-красные яблоки в карамели на палочках на подносе под куполом воздуха, в подсвечниках щедро насыпаны каштаны и высушенные цветы.

Ярко и тепло, а в потёках дождя по окнам отражаются язычки пламеней свечей.

Николай тянет через трубочку пряный чай с лимоном и мёдом и изучает карту. Обводит рукой в плотной полуперчатке один из районов.

— Из наших кто-то там есть? Он в отдалении от других и выглядит мёртвой зоной по прорывам.

— Да. Там живёт начальник печатников.

— Вот как. Если не ошибаюсь, у него жена и трое детей, уже вполне взрослых. На каждый новый год он приносил от неё ромовый кекс, а один из сыновей учится в Школе.

— Всё так, — Яна кивает и захлопывает планшет, уставившись на свои переплетенные пальцы поверх чехла. — Я не понимаю. Мы с ним же каждый день на кухне чай пьём! Как он мог…

— У всех свои слабости. В конце концов, он мог и что-то узнать и вытрясти безопасность ради своей семьи.

Николай умалчивает, что хуже всего — недоверие среди стражей. Проникни хоть единый слух, что в их рядах предатель, и даже он не уверен в реакции Службы. И особенно тех, кто потерял сегодня близких или друзей.

Яна с грустью водит пальцем по столу, подавленная и уставшая. В полумраке кафе кажется, что даже её чёлка не такая яркая, потускневшая. Он не лезет к ней в душу, хотя догадывается, что среди погибших наверняка затесался один неосторожный ученик. А у неё нет сил даже на ярость.

Чай вдруг кажется остывшим и слишком сладким от мёда. Николай допивает одним глотком и уточняет:

— Во сколько у него заканчивается сегодня смена?

— Около восьми. Ты поедешь один?

— Да. Вдруг мы ошиблись. Никому не говори пока об этом, ладно?

— Договорились. А ты держи меня в курсе. Ты уже виделся с Шороховым?

— Ещё вчера. Он навёл много шума?

— На удивление нет. Насел на Варю, получил сводки последних событий и заперся в твоём… своём… кабинете.

— Как я и думал. Хорошо, остаёмся на связи. Буду нужен — звони.

***

Дорога через лес Академии тиха и пустынна. За окнами машины проносятся еловые ветви, едва не задевая стёкла, «дворники» смахивают тонкие струйки дождя на широком лобовом стекле, но пряное тепло внутри разгоняет пасмурность снаружи.

Вот только сейчас Кирилла не успокаивает даже льющаяся из магнитолы мелодичная музыка по выбору Кристины, кажется, подборка саундтреков то ли к играм, то ли к фильмам.

Сама она, прикрыв глаза и улыбаясь, перебирает пальцами по чёрному пластику бардачка в такт музыке. Волосы распущены, в другой руке чёрная шляпка с веточками рябины. Когда-то он назвал её летней девочкой, но ей идут осенние краски. Тепло клетки и шерсти, оттенки охры и облепихи.

Как огонёк в ночи.

Вот только Кирилл никак не может отогнать от себя то, как сегодня под утро она проснулась едва ли не с криком ужаса, сбивая одеяло подальше от себя и вся дрожа от страха. Жалась к нему, вцеплялась в плечи и едва ли не отчаянием шептала «они уводят меня, они зовут меня».

И ему пришлось держать её руки, чтобы она сама же не исцарапала ногтями их до локтей, выгоняя то, что внутри. А после — смахивать пепел с простыни, разорванной на кусочки от угольков на концах её пальцев.

— Прости, — Кристина, успокоившись, скрутилась в углу кровати испуганным зверьком.

— И давно это у тебя?

— Второй раз. Вчера тоже так было. Но не так… ощутимо. А теперь те тени, что приходили за мной в Академии, проникают в сны. И всё жжётся изнутри.

Она подняла дрожащую руку, изучая чёрный узор вен с каким-то отстраненным вниманием. Зло произнесла:

— Ненавижу. Кто бы это ни сделал, я бы хотела сунуть иглу в его собственную вену и пустить тени под кожу. Посмотреть, что с ним будет.

И сейчас Кирилл думает о той заброшенной лаборатории, координаты которой дал дух-любитель гнилых яблок, пришедший к нему в дом, пока он бродил в поисках улик похитителей Саши. Но Николай строго сказал, чтобы один он больше туда не ходил. Но да, он отлично представляет, что кто-то наверняка так же мог бы сейчас наблюдать со стороны за действием эксперимента на Кристине.

Возможно, её оставили именно для этого. Эксперименты для других студентов закончились смертью.

Но между ними должно быть что-то общее. Тонко уловимое, но обязательно. По крайней мере, они все четверо — милины. Разные факультеты и специальности, курсы и круги общения, но в совпадения Кирилл давно не верит.

Он мягко тормозит машину у ворот Академии в высокой каменной арке. Завитки чёрного и золотого, узоры цветочного орнамента и наверху эмблема орла с распростёртыми крыльями.

За воротами широкая гравиевая дорожка к строгому старинному зданию из тёмного красного кирпича, в тёплую пору скрытого за листвой раскидистых дубов. Кирилл отлично знает — стоит шагнуть за ворота, и словно нырнёшь в колебания четырёх стихий.

Вздохнув, он выключает музыку. Пальцы Кристины замирают, она потягивается так, платье скользит вверх по бёдрам.

— Приехали? Ого, как тут тихо. Кажется, все практики на улице отменили.

— Да. Как ты и просила, без опозданий.

— Ты так говоришь, будто это плохо.

— Я даже кофе не успел допить!

— Ничего, «Гвоздика и Кости» уже точно открыты, а Сташек наверняка запустил специальные предложения к Хэллоуину.

Честно говоря, ему совершенно плевать, что на кофе, что на Сташека. Отстегнув ремень, он наклоняется к ней, целует в ушко и ниже, в нежную кожу шеи, проводит носом вдоль неё. Касается губ, ощущая, как она вся замирает и подаётся навстречу.

— Кирилл…

Он не даёт договорить и едва ли не настойчиво целует в губы. И тут же отстраняется прежде, чем она легонько шлёпает его по плечу.

— А ну перестань! Иначе мы точно опоздаем.

— Никогда не отличался пунктуальностью.

— Не заметила, твои лекции всегда начинались вовремя. Идём, профессор по травоведению не отличается терпимостью.

***

Кирилл стоит, прислонившись к двери кафедры. Кабинет любезно предоставили для беседы с Верой Григорьевной, которая заметно нервничает в присутствии двух стражей. Зло косится на Кирилла, ещё припоминая тому, как он вывел из её попечения Кристину после нападения теней, и всё время пьёт воду из стакана. Её тёмно-зелёная форма вся сбилась как-то набок, и теперь топорщится во все стороны, а то ли от волнения, то ли от раздражения вокруг вихрится воздух.

Дверь — это выход, и он сейчас перекрыт Кириллом. Глаза скрыты за тёмными стёклами очков, он весь сейчас окутан тенями, руки сложены на груди. Он — напоминание о тёмной стороне стражей. Скрытая угроза. И в сумрачном коконе вокруг него время от времени пробегают красноватые искры.

Вот только вряд ли он сейчас способен на что-то большее, а его магия земли куда слабее огня.

Вере Григорьевне об этом знать совсем не обязательно. Кирилл не вмешивается в допрос — не его стезя. У стража из аналитического отдела получается бойко и чётко без лишних пауз. Он даёт ровно столько времени на ответ, сколько достаточно тому, кто не врёт. И в то же время не слишком резко, хотя главная лекарка Академии всё равно не успокаивается и время от времени возмущенно вскрикивает, что как вообще её можно в чём-то подозревать, сколько жизней она спасла! Сколько травм непутёвых студентов вылечила!

Вот только одна умышленная смерть может перекрыть все спасенные жизни.

Кирилл помнит ту грань, когда кинжал в его руке приставлен к горлу Якова. Помнит яркие капли крови, проступившие на коже.

Он едва не убил человека.

Всегда под его кинжалом умирали тени, всегда — для защиты других. Наверное, он мог бы убить и человека — но только в битве, на равных, но никогда не специально или исподтишка.

А за теми, кто играет в игры с магией стихий и теней, вьётся шлейф крови и смертей.

Кирилл достаёт сигарету, припасенную в кармане брюк, чуть смявшуюся, но запах табака от этого хуже не стал. Как и горьковатый дым, вьющийся от кончика. Крохотный маяк между пальцами.

— Кирилл Романович, да затушите вы эту сигарету! — вскрикивает Вера Григорьевна, ёрзая на стуле. — И хватит уже меня мучить вашими подозрениями.

— Успокойтесь, — страж отвечает мягче, чем стоило бы. — Отвечайте на вопрос — что вам известно о магии крови? Или об этом значке.

— Да ничего не известно, сколько раз повторять! Ну, полумесяц и треугольник. Вода и месяц, банальность какая-то.

— Но у ваших некоторых коллег в Академии ровно такие же.

— У них и спросите! А вообще… знаете, кажется, в прошлом году в Академии проходила встреча лекарей и исследователей методов лечения. Там точно раздавали значки, но я не уверена, что именно такие.

Кирилл от этих слов заметно оживляется и тихо уточняет из своего угла:

— А студенты там присутствовали?

— Да, кто-то помогал с организацией, а кто-то участвовал в конференции. Одно из многих мероприятий Академии, у нас постоянно что-то проходит…

— А кто был организатором?

— Не мы. Это была инициатива какого-то посторонней исследовательской лаборатории.

— Название и имя главного организатора.

— Да я не помню… надо в документах покопаться.

Кирилл спускает очки и смотрит поверх тёмных стёкол в упор на Веру Григорьевну, сжавшуюся под его взглядом. Хотя, казалось бы, никакой магии. Но многие боятся стражей по привычке, тем более, его после истории с Яковом.

— Найдёте — сразу свяжитесь с нами. Учтите, вы ещё под подозрением. И расследование в юрисдикции стражей.

***

Шагая по каменным коридорам мимо витражных окон с цветными стёклами, Кирилл думает, что в заброшенную лабораторию надо попасть как можно скорее. Но сейчас у него лекция у пятого курса, к которой он едва успел подготовиться, пролистав свои заметки после допроса. Под чашечку кофе в «Гвоздике и Костях» и последние сплетни от Сташека, искренне обрадовавшегося его появлению.

В одном из закутков с аркой большого окна, сейчас тусклого от нехватки солнечного света для яркой витражной мозаики, Кирилл натыкается на Малди, торопящегося по своим делам. Тёмно-синий костюм едва не блестит, шейный платок аккуратно расправлен под белоснежной рубашкой, подмышкой стопка каких-то фолиантов.

— Кирилл Романович, — протягивает он, замирая в удивлении, и всё-таки пожимает протянутую руку. — Вы же отстранены от занятий.

— Да? С чего вы взяли? Официальное уведомление пришло от Академии, но без визы попечительского совета, который утвердил мою кандидатуру.

— Ясно. А вы настойчивы в своих стремлениях.

— В моей работе без этого никуда. В конце концов, жалоб от учеников я ещё не слышал. Но вы расскажите, если выполнение моих обязанностей чем-то не устраивает.

Кирилл знает, что он далеко не лучший кандидат на должность преподавателя. Надо сюда Сашу отправить, он хотя бы дружелюбнее и готов со всеми поддерживать хорошие отношения. А он всегда был слишком прямолинеен.

С другой стороны, ему важно рассказать об иной стороне стражей. Особенно сейчас.

Дойдя вместе до аудитории за следующим поворотом коридора, оба останавливаются у распахнутых тяжёлых дверей. Кирилл расслабленно облокачивается на одну створку, кивая проходящим мимо студентам. Они награждают его любопытными взглядами, кто-то торопится скорее внутрь, другие явно замедляют шаг у порога, надеясь услышать что-то интересное.

Из аудитории уже доносится студенческий шум и гам, отблески заклинаний и тянет чем-то искристым и влажным. Малди некоторое время молчит, наблюдая за тем, как к оконному стеклу зарядивший снова дождь с ветром приклеивает тёмную листву.

— Что ж, всё равно вы тут постоянно вертитесь с допросами. От стражей никуда не деться, верно? Работайте, Кирилл Романович. И не забывайте сдавать отчёты отработанных тем.

Рука Кирилла соскальзывает по гладкому дереву, он сам заходит внутрь, закрывая дверь носком ботинка.

— Тема сегодняшней лекции — оказание первой помощи пострадавшим от магии теней.

***

Клуб Сары пуст и тих. Согласно полупрозрачным буквам на матовом стекле двери открыт с 16.00 и до 8.00. Внутри темно, и шаги Кирилла гулко отдаются по всему просторному помещению. Они с Сарой договорились встретиться здесь ещё раз для неформального разговора. Сюда же должен приехать Николай.

Теперь у Кирилла ключи от всех помещений и распоряжение персоналу, что клуб теперь в юрисдикции Службы. Временно, всего на неделю. Или чуть больше.

Кирилл, всё ещё в куртке, насвистывая себе под нос, заходит за стойку бара к оборудованию и включает со своего телефона привычный плейлист. Тягучая музыка растекается вокруг упоительными вибрациями.

Прикидывает, пригодится ли ему ещё машина, но всё-таки находит среди пузырьков из тёмного стекла, подписанных изящным и чётким почерком, маленькую бутылочку. Рябина и клюква, а сзади на замусоленной этикетке вычурное описание богатого букета.

Мягкий свет тканевых абажуров над длинной стойкой бара погружает всё в приятный и ласковый полумрак.

Кирилл в одиночестве устраивается на одном из стульев в ожидании встречи, когда слышит хлопок двери за спиной и чьи-то тяжёлые шаги за спиной. Обернувшись и отставив так и не тронутый стакан, радостно спрыгивает со стула навстречу Саше, тяжело опирающегося на толстую трость.

— Эгей, ничего себе! Мы к тебе два раза пытались прорваться после обеда, а нас не пустили.

— Полегче, — улыбается Саша от слишком крепкого пожатия и с явным трудом опускается на ближайший диван. — Лекари с трудом отпустили, но я лучше буду лечиться дома вместе с вами, чем валяться и пялиться в потолок. Или слушать причитания матери, как всё ужасно.

— А на самом деле?

— Выражаясь твоими любимыми словами, полное дерьмо. Чувствую себя старой развалиной и совсем не способным куда-либо передвигаться.

— Сюзанна в курсе? А то с ней спорить сложнее, чем с лекарями.

— Да-да. Честно, она даже рада. Утверждает, что как-нибудь справится с собственным мужем в таком состоянии, хотя теперь мне каждый день надо будет приходить на процедуры.

Кирилл тем временем находит на полках внизу стойки чайник и втыкает его в розетку, уверенный, что горячий травяной чай им сейчас не помешает. Видно, что Саша дышит тяжело, как после долгой пробежки, и сейчас перед ним маленькая коробочка с несколькими отделениями для таблеток с подписанным временем их приёма.

— Как ты вообще угодил в ту ловушку?

Кирилл устраивается напротив, положив рядом с собой телефон. Николай должен был приехать уже минут десять как, но его всё ещё нет.

— Кто-то отлично нас знает, — Саша, сняв тяжёлое и тёплое пальто, с благодарностью прихлёбывает горячий чай. — Кто-то знал, что если вскрыть ту печать, то я — или мы — рванём туда. Но не Николай.

— Почему?

— Потому что именно его я там и видел. Хитрая магия! Мне Сюз уже рассказала шёпотом и очень осторожно про двойника, когда выдалась минутка наедине. Но тот, кто им прикидывался, сражался в коридоре с тенью. Я думал, успел первым.

— И пошёл в мир теней? Ну, Николай бы никогда тебя туда не позвал.

— Знаю. Но он просил о помощи с печатью, даже не с тенями. Я шагнул — а там свора теней.

— Да, я тоже на них наткнулся. Но что от тебя было нужно?

Саша стискивает кончиками пальцев белую кружку и вдыхает запах смородины. Обводит взглядом полутёмное помещение. Словно не сразу вообще верит, что вернулся. Словно всё это время он ещё не осознавал, через что прошёл. И теперь Кирилл видит, как всё наваливается на него. Просачивается и утягивает в воспоминания.

Чашка падает из рук на гладкий пол.

— Я уберу, — Кирилл поднимается и идёт в подсобку за тряпкой и веником.

Вернувшись, видит, как Саша сидит, обхватив голову руками и уставившись в одну точку перед собой. Пёстрый шарф с этническими узорами сполз с плеч, и теперь видна сеточка уже подживших благодаря лекарям ожогов на шее.

Вместе с тряпкой Кирилл приносит плед и накидывает на Сашу поверх толстого тёмно-серого свитера. У каждого свои проявления отсутствия магии, но тепло никогда не бывает лишним.

— Спасибо. Честно, я помню смутно. Двойник спрашивал разное. Про Архив, про схемы печатей Москвы — да, только Москвы. Знаешь, страшнее всего было смотреть в его глаза. Почти такие же. С одной разницей — в них не было никаких эмоций. Как восковая маска.

— Ты можешь вспомнить, что именно спрашивал? И что ты рассказал?

Саша поднимает на него растерянный взгляд. Полумрак клуба и дымка вокруг них словно оседают у него по плечам. Горечью в уголках губ.

— Я ничего не рассказал. Вот ещё!

Кирилл молчит, не зная, что сказать. Он всегда верил людям куда больше, чем Николай, который всегда был настороже. И понимает, что сейчас ляпнул глупость. Саша многим казался слишком светлым для стража, слишком мягким. Но не значит, что сломить его легко.

Но у каждого есть и свои слабые стороны.

— Прости. Я не имел в виду…

— Всё нормально, я понимаю. Как думаешь, может, всё бросить к чертям собачьим? Увезти Сюзанну к океану, как она мечтает, гулять по бесконечным пляжам, завести собаку?

— Если это то, чего ты хочешь — конечно. Но знай, что ты нам нужен. Я всё больше верю, что в Архиве что-то есть. Но, кажется, ты и правда знаешь его лучше других.

— Ещё есть Варя, но она просто знает саму систему.

Саша берётся за новую порцию чая, а Кирилл не выдерживает и строчит Николаю сообщение.

«Ты в порядке?»

«Почти. Вышла небольшая заминка…»

Он едва не стонет, догадываясь, что «небольшая заминка» — это наверняка огромная проблема.

«Я еду. Адрес?».

На выходе он сталкивается с Сарой, которая торопливо стягивает с себя тёмный от дождя плащ.

— Имей в виду, если с Николаем что-то произошло по твоей вине, лучше беги, — зло бросает Кирилл на ходу и выскакивает на улицу, не дожидаясь ответа.

Яркий свет фар рассекает ночь штрихами, высвечивает все тёмные уголки. Кирилл мчит по улицам города, не отвлекаясь от дороги ни на миг. Даже на вибрацию телефона в коробке рядом с сиденьем.

Газ на полную, мимо мазков фонарей, монолита зданий, только вперёд. И вязкая тень течёт по рукам, тихим шорохом кружит вокруг, наполняет собой до краёв. В отличие от сухости родного мира она всегда, как влажный осенний туман, морось под кончиками пальцев вместо горячего огня.

Сердце бешено стучит. Ещё один поворот до мигающей красной точки.

Резко затормозив, Кирилл распахивает чуть не ногой дверцу машины и выскакивает в сторону тёмного проулка, где почти нет света. Одно ясно — никаких теней. Вот только даже закрадываются сомнения — это хорошо или плохо?

Неподалёку он видит брошенный и безжизненный чёрный байк. Шагнув под свод подворотни, где каждый шаг отдаётся гулким эхом, Кирилл оглядывается и с ругательствами кидается к проёму со светом.

Николай сидит прямо на земле, прислонившись спиной к холодной стене. Лиза склонилась рядом, напуганная, джинсы вымазаны в грязи, фиолетовый шлем откинут в сторону, а сама она старается не смотреть на противоположную стену, около которой лежит явно мёртвый человек.

— Коля, — Кирилл опускается рядом, негромко зовёт снова. — Коля, что произошло?

Тот разлепляет тяжёлые веки и будто едва узнаёт, но взгляд сразу проясняется.

— Встреча прошла не так, как мы хотели. Не было мага-тени. Но был он, — Николай кивает на труп.

— Кто?

— Мой двойник.

========== -19- ==========

Комментарий к -19-

Музыка к главе:

Collide - Wings of steel (https://music.yandex.ru/album/1273725/track/11757450)

Картинка к главе:

https://i.pinimg.com/564x/2e/39/b7/2e39b7c4bc5ea96983df76ea8fcd8c88.jpg

Около семи лет назад

Из дверей клуба доносятся рваные звуки рок-концерта, от которых будто сам воздух вибрирует. На часах уже полдесятого, а Кирилл беспросветно опаздывает. Николай с лёгкой досадой и раздражением набирает короткое сообщение «где тебя носит?». В конце концов, этого концерта они ждали полгода!

С рук чуть не слетают искры, и он тут же себя одёргивает. Сдержанность и достоинство — то, что Шорохов прививал ему все эти годы, как и всем другим стражам. Многие пожимали плечами — зачем?

Николай понимал.

Видел косые взгляды на стражей у других магов, помнил шепотки за спиной «а это один из них, да? из тёмных магов?». Откуда пошло такое поверье, никто уже не помнил. Зато чёрная форма отлично выделяла стражей среди всех других, исполненная косой непринужденности. А ещё — вливалась в тени ночи.

Телефон мигает — сообщение не доставлено. Ругнувшись и незаметно рассеяв окурок в пепел, Николай набирает номер. Абонент недоступен.

Что ж, по крайней мере, его билет у него.

— Николай, сядь, — голос Шорохова холоден и спокоен.

— Где он?

— Мы не знаем. У него была карта с чётко обозначенными координатами и схемы печатей. Простой рейд в тени по проверке возможных точек прорыва.

— Так отправьте стражей!

— Куда? По маршруту мы смотрели. Следов нет.

— Неужели у нас нет никакой системы оповещений? Сигнальных огней, заклятий, хоть чего-то?

— Нет такого. Сядь, тебе говорю. Подождём.

— Сколько?

Кирилл так и не вернулся даже спустя отмеренный срок в два дня. И спокойствие Николая даёт маленькую трещинку.

— А что если он не вернётся?

— Ты знаешь процедуру. Три месяца поисков и статус «погиб» по долгу Службы.

— Я пойду за ним.

— Нет! Мне тебя запереть, что ли?

Кажется, тогда Николай едва не схлестнулся с Шороховом. Но осёкся, сдержался.

Только молча считал секунды.

***

Лиза остановила байк у подворотни со входом в «Теневую клюкву», опёрлась одной ногой на асфальт. Не торопилась снимать шлем, и в тёмном гладком пластике отражались бликами белого и жёлтого огоньки города. Она словно выжидала чего-то, то ли прислушиваясь, то ли ощущая магию вокруг.

Стянула шлем, и фиолетовые волосы рассыпались по плечам.

— Что-то не так.

Николай напрягся и огляделся вокруг. За спиной улица с витринами магазинов и кафе, шумом проезжающих машин и яркими фонарями. Но перед подворотней как-то глуше и тише.

В магии милинов он не разбирался, мог лишь ощущать её и отражать конкретные заклинания. Но скрытую, тайную магию, ловушки или подготовленные заклинания — нет. Стражи — это противостояние теням, а не другим магам.

— Что именно не так?

— Не уверена. Словно… воздух стылый. Кажется, если я запущу туда ветер, он тут же опадёт.

— Тогда жди здесь.

Она не спорит, понимая, что от неё толку будет мало, а Николай достаточно опытный страж и маг.

То, что там ловушка, Николай понял на миг позже, чем на него напали. Еле успел увернуться от ледяных стрел, крикнув Лизе «в сторону!».

Заклинания сыпались одно за другим, морозные, холодные, водные. Николай едва не поскользнулся на корке льда, но быстро растопил её огнём. Пытаясь рассмотреть нападающего, приник к стене, сливаясь с тенями.

На мгновение всё стихло. Пара секунд передышки, возможно, у того закончились силы или вышла какая-то заминка, но Николай тут же воспользовался ею. Открыв печать на порог мира теней, скользнул в серое преддверье.

Крался тихо, как зверь мимо притаившегося охотника, держа наготове огненный шар в одной руке и кинжал стража в другой. Кто-то копошился и чертыхался в дальнем конце, явно не справляясь с магией. Короткие вспышки света, тут же тухнущие в дрожащих ладонях.

Николай выскользнул из мира теней прямо рядом с ним, резко ударил пламенем по глазам, ослепляя.

В ответ — ледяной щит и россыпь росы в воздухе. Заклинания шипели друг о друга, рассыпались искрами и снежинками.

Удар, ещё.

Николай скользил вокруг, сам похожий на тень, выматывая противника, вычерчивая вокруг стены пламени. Здесь не может быть ничьей. В атаках мага была отчаянная ярость, выдававшая того, кто бьётся до смерти. Николай поднырнул под морозный клинок, сокращая дистанцию. Дальние заклинания всё равно не дают эффекта. Подобраться ближе, загнать в кольцо огня.

Маг ошибся первым — неправильно распознал обманное движение Николая в сторону, и тот оказался прямо перед ним.

Его двойник. Точно такое же лицо, бледное, покрытое испариной, а глаза загнанного в угол зверя, который ещё найдёт силы для рывка.

И он нашёл. Едва не спустил с рук сгусток полужидкого льда, замораживающего всё вокруг. Рука Николая инстинктивно дёрнулась вперёд в атакующем движении, как к тени.

С зажатым кинжалом со всполохом пламени.

Острое лезвие вошло в живот, и что-то горячее потекло по рукам. Маг покачнулся и осел, тут же подхваченный Николаем. Металл выброшенного кинжала звякнул об асфальт, на который толчками вытекала кровь.

— Чёрт! Держись!

Губы мага под маской заклинания шевелились без слов.

Николай смотрел на собственную смерть, но не мог бросить его вот так.

Мага бил озноб, он вцепился в руки Николая, и жизнь гасла в его глазах. И у него не было возможности даже умереть с собственным лицом.

Ещё короткое мгновение — и его глаза потухли навсегда.

***

В подворотне сыро и темно, сюда не добивает свет фонарей, а все звуки тише и глуше.

Николай оторопело смотрит на отсветы огня по каменным стенам и арочному своду. Горящий мерно и ровно в руках Кирилла, он притягивает взгляд и выводит из мрака.

Многие считают, что стражи — страшные убийцы, которые не щадят никого и ничего. Возможно, так и есть. Ведь он только что своими руками убил… кого-то.

В густом сумраке, пропахшем осенним холодом и сгнившей листвой, Николай сражался даже не с тенью — а с самим собой.

Он видел собственную смерть. Он стал ею.

Он не может никак оторвать взгляда от одной точки на стене. И только сейчас понимает, что весь вымазан и испачкан в крови. Руки противно скованны засохшей коркой, как и одежда, прилипшая к коже тяжестью намокшей ткани с гнилостным запахом.

— Ник! Ник, ты в порядке?

Лиза появляется рядом, ничуть не смущенная трупом рядом – впрочем, мало ли с чем она сталкивалась по жизни.

— Нормально.

— Мразь какая! Надо было догадаться, что здесь всё не просто так!

— Тебя не затронули?

— Меня? А, нет!

— Я должен…

— Нет, Ник, - её голос звучит достаточно твёрдо и уверенно, - единственное, что ты сейчас должен – выйти из этой грёбаной подворотни!

В ней какая-то энергия то ли злости, то ли досады, но она не отстраняется, когда он поднимается с асфальта, весь в грязи и крови. Внимательно смотрит на неё.

— Порой некоторые слухи о стражах верны.

— Чушь! – фыркает Лиза. – Любой бы защищался, когда его хотят убить. О, кажется, это лекари!

Он слышит, как с дребезжанием приезжает фургончик лекарей Службы, из которого торопливо выходит Марк и склоняется к мертвецу.

Запах крови в кои-то веки перебивает крепкая дрянь в его сигаретах. Что-то горько-травяное, с запахом дыма осенних костров и жженой листвы. Из-под царапнувших по камню пальцев сыпется мелкая пыльная крошка.

Земля, которой у него так и нет. Сила и внутренняя твердь. Без них он словно соскальзывает в холодную бездну без конца и края.

Кирилл появляется почти сразу, в руках две кружки с горячим безвкусным чаем – одна для него, другая для Лизы, которая смотрит немного недоуменно, не очень представляя, что с этим делать.

Сам Николай, прихлёбывая чай без вкуса и запаха, подходит к Марку. Мутная заварка должна быть сладкой, но он едва чувствует что-то.

— Что у нас?

— Пока не пойму. Есть ощущение, что тут замешана непростое заклинание. Будем разбираться. Но причина смерти вполне очевидна – колотая рана в живот, большая кровопотеря. Тени тут точно ни при чём.

— А его душа?

— Да теней-то нет. Ни крадущих души, никаких иных. Боюсь, он просто умер.

Когда умирает маг, в первую очередь гаснет его сила, растворяясь, как звёзды с рассветом, чей свет уже никогда не вернётся на небосвод. Николаю странно смотреть на того, на ком его собственная личина, но первый шок уже постепенно уступает место логике и размышлениям.

Их ждали. Может быть, за ними следили. И, скорее всего, рассчитывали на неожиданную атаку, но как-то… слишком глупо, что ли?

Отчаянная попытка дорваться до него. Вряд ли тут как-то замешана Лиза, хотя Николай может порой подозревать собственную тень.

— Доложишь потом о результатах.

— Как только, так сразу.

Лиза и Кирилл курят снаружи подворотни в тускловатом свете фонарей и включенных ярких фар.

— Поехали домой, — Николай сам хочет уехать подальше от этого места. – Там обсудим.

— Езжайте. Я на байке.

— Хорошо.

***

Удивленная Сюзанна распахивает дверь, вздрагивает от их вида и бросается за чистыми полотенцами, шумит водой, ставит чайник. Николай торопится в душ и со всей тщательностью смывает засохшую кровь и грязь.

С пальцев стекает вода с бледно-розовым оттенком крови. Он смотрит отстраненно, как на увлекательный эликсир, созданный по нелепой случайности или ошибке.

А потом, уже выключив воду, долго сидит в холодной ванне, уставившись в потолок в размышлениях и каком-то лёгкому отупении. Ему приходилось убивать – и не раз, но всё-таки здесь примешана толика неизвестности и собственного мёртвого отражения.

Не каждому дано увидеть собственную смерть со стороны.

Николай не сразу понимает, что вода давно остыла, на коже – мелкие мурашки, а оставшимся на теле следам теней всё ещё нужен уход.

В узком коридоре пахнет сладковатыми травами и благовониями, а из гостиной раздаётся мелодия тамбурина и тягучие напевы. Николай заходит на кухне, где уже собрались остальные, даже Лиза, хотя он сам в глубине души думал, что она может и не приехать. Испуганная Кристина сжалась на диване в отличие от сестры, которая вовсе не выглядит хоть немного растерянной. Кирилл возится у плиты то ли с ужином, то ли с кофе – запахи пока не особо различимы.

— Помощь нужна? – предлагает Лиза. – Ненавижу сидеть без дела.

— Да я справлюсь.

— А ну-ка садись. С тебя хватит подвигов.

— С каких пор убийство – это подвиг?

— С тех самых, когда это вопрос жизни и смерти. Я сильно сомневаюсь в благородных намерениях того смельчака.

— Мои тоже не всегда благородны.

— Возможно. Но теперь у меня есть шанс это проверить.

В запахе сладковатых благовоний и с тремя свечами в руках на кухню заходит Сюзанна, устраиваясь немного по-птичьи на одном из стульев.

— Тревожных снов не должно быть. Ты выпит изнутри.

— Спасибо тебе.

— Идём, - Кирилл подхватывает какую-то дурно пахнущую заварку и кивает в сторону гостиной.

Садится напротив у стены, пепельница на сложенных вместе ступнях, куда он стряхивает серый пепел.

— Рассказывай.

— Я убил его.

— Кто он?

— Ты же видел. У него моя маска.

— Так что произошло?

Запах табака перемешивается с травянистым и пряным. Николай почти не чувствует теперь запах крови на себе, только кажется, что снова придётся идти её смывать.

Что теперь она въелась багровой коркой под ногти.

И он рассказывает, как может подробно. Кирилл, мазнув в воздухе рукой с зажатой сигаретой, добавляет уже свои новости к рассказу:

— Бара там нет. Я всё проверил несколько раз. Заклинания, печати. Либо вход где-то в другом месте.

— Но Лиза там была.

— Тогда надо завтра ещё раз туда прийти. Может, с кем-то из печатников.

Николай тяжело кивает. Закрывает на мгновение глаза и понимает, что провалился в липкий сон. Переползает на диван и, уже засыпая, чувствует, как чьи-то руки укрывают его шерстяным теплом пледа.

Он просыпается в середине ночи — не от тревожных снов, а от саднящей сухости во рту. Язык опух, голова ноет. Возможно, от оставшегося дымчатого следа истлевших трав на красноватых угольках в одной из глиняных мисок на столике.

На кухне темно и тихо, но на маленьком диване виден силуэт Лизы. Колени подтянуты к груди, от яркого прямоугольника телефона тянется чёрный шнур наушников, рядом на подлокотнике пепельница с уже горкой пепла. Лиза поправляет съехавший краешек одеяла, в которое закуталась с ног до головы, и отрывается от просмотра на экране.

С задумчивостью смотрит прямо на него и отводит взгляд в сторону на карандашные наброски в деревянных рамках на стенах. Сейчас в нет такой энергии, которая бьёт ключом. Скорее, просто усталость.

Пока Николай наливает стакан воды, она тихо произносит, словно пробуя слова на вкус.

— Я повидала… всякое. Были и потасовки в барах, и аварии на дорогах, и тени тоже, да. Но сегодня немного зашкалил уровень. Я успела увидеть тебя мёртвым. От этого слегка… безумно.

— Я знаю.

Он садится в её ногах, и она подтягивает их ещё ближе к себе. Короткая затяжка, красный огонёк сигареты в ночи. Экран уже погас, и между ними теперь темень, и только по потолку скользящий свет машин за окнами. Николай никогда особо не умел в то, чтобы высказывать свои чувства, привыкнув держать их глубоко внутри.

— Не могу уснуть. И от всего происходящего чутка жутко.

— Ну, я вполне живой.

— Отличные новости!

— Или ты теперь веришь, что я умер там? А теперь перед тобой говорящий призрак?

— Да нет! Скорее, это всё стражеская чертовщина. К ней стоит привыкнуть.

— Не хочешь поспать?

— Пожалуй, стоит. Тогда и ты тоже не будешь наедине с дурными мыслями.

Она выключает планшет и идёт вместе с ним в гостиную. Только сейчас Николай замечает, что вместо запаха крови – запах старой кожи и табака и ещё что-то такое… будто кристаллы на подушечках пальцев.

Наверное, всё дело в амулетах Лизы, которые легонько стучат.

Он не замечает, как моментально проваливается в сон.

***

До Службы недалеко, и Николай предлагает прогуляться в сумрачном утре по переулкам и улочкам города. Свежий прохладный воздух бодрит, хотя Кирилл всё равно выглядит хмурым и неразговорчивым в такое раннее время.

Зато по дороге отличная кофейня, в которой Николай поставил бы печать «одобрено» каждой чашке кофе. И её преимущество в том, что к миру магов она не имеет никакого отношения. Тут обычные люди, торопящиеся по своим делам, с заботами о повышении цен, о планах на отпуск и бурными мечтами. Возможно, кто-то из них хотел бы прикоснуться к магии или сочиняет историю о них самих.

Улыбчивая девушка в зелёном фартучке его знает, звонко приветствует и неизменно пишет свой номер на тёмном картоне стаканчика с громким шёпотом «наудачу». Задорно подмигивает и зовёт следующего.

Николай с двумя стаканчиками подходит к высокому столику, ставит один прямо перед Кириллом на раскрытую папку с документами: биографии ребят, погибших в Академии, и документы с допросом Анны. Садится рядом на стул, одна нога упирается в пол.

Прихлёбывая кофе с запахом грецкого ореха и корицы, Николай терпеливо ждёт информации. По окнам тихий перестук холодного дождя, и он с тревогой думает о Лизе, выскользнувшей рано под утро из дома по делам.

На мгновение в струях дождя Николай видит женщину на другой стороне улицы, так похожую на Киру. Но мутная серая пелена тут же смазывает и растворяет её зыбкий силуэт, как пустое видение или фантазию.

Кирилл хлопает рукой по папке и хватает стакан с уже остывшим кофе.

— Ага, я нашёл! Указана информация только в разделе «прочее» среди мероприятий Академии. Все трое участвовали в прошлом году в конференции.

— А Кристина?

— Тоже. Там многие в списке. Но почти все студенты в чём-то участвовали. Не знал, что Академия так популярна. То съезд ментальных магов, то исследование фауны Сибири.

— Что написано в досье?

— Научный форум: «исцеление, новые практики и зелья».

Николай берёт протянутый листок бумаги со скупой информацией из досье Хлои со списком активных мероприятий, среди которых короткая строчка про волонтерские программы. Факультет лекарей, очевидно, что она помогала бы с форумом.

Организатор — научно-исследовательская лаборатория «Месяц» без контактов или координат.

Академию пока не стоит ворошить, нужно больше информации, к тому же, теперь меры безопасности усилены, и в лесу и вокруг зданий патрули стражей. Возможно, и сам Малди, причастен к смертям студентов.

Никаких доказательств, а на его стороне наверняка Яков с отрядами боевых милинов.

Тонкая грань перемирия и дипломатии. Николай отлично понимает, что война или боевое взаимодействие сейчас сделают только хуже. Факты, как можно больше фактов.

Николаю кажется, что онрассыпается и крошится на мелкую пыль, и от него ничего не останется. Он сам станет костяной пылью, развеянной по ветру, и растворится в нём навсегда.

Внезапная мысль осеняет, пробивает почти электрическим током до того, что он хватается за стол и едва не проливает кофе на коричневые брюки. Кирилл с удивлением смотрит на него и отодвигает подальше документы.

— Эй, что с тобой?

— Дурные мысли. Кирилл, а как твоя мама справляется с отсутствием магии? У неё ведь отняли весь огонь?

— О, с чего вдруг такой вопрос? Да, был длительный восстановительный период, но огонь так и не вернулся, только земля. Но хотя бы не всё сразу, иначе это смерть. От избытка магии можно сгореть или утонуть, задохнуться, наверное. Не знаю, как у милинов. Но если отнять всё…

— То смерть.

— Да. Так почему ты спросил?

У Кирилла пальто нараспашку, как и воротник рубашки, по пальцам порой еле заметно проскальзывают искорки, а за плечами словно клубится серый сумрак осеннего утра. Огонь и тень, неизменные. Он уже не мёрзнет после похода в тени. Может быть, не та мощь, как прежде, но не только земля. Гармония двух стихий.

Николай передвигает сахарницу, ставит её на место на деревянную подставку, поправляет торчащие вверх пакетики с зубочистками.

— Просто стало интересно, учитывая всё, что творится вокруг с магией крови и нашими стихиями.

— Ну, ты всегда можешь ей позвонить. Она и так жалуется, что мы почти не приезжаем. А ты знаешь, как она к тебе относится ещё со Школы.

— Так вроде твой отец собирался приехать в составе Комиссии, но его не было на встрече Бюро, Аманда мне шепнула.

Кирилл вместо ответа пожимает плечами и, затянув папку резинками, одним махом допивает кофе.

Всё, что касается его отца, болезненно и немного странно. Но что отец, что сын предпочитали не видеться лишний раз. Часто их встречи заканчивались бурями в прямом смысле этого слова. И страдала от этого, в первую очередь, Изабель Ард, которая одинаково любила обоих.

— Не знаю, мне он не рассказывал. Поехали в Службу?

— Да. Я хочу поговорить с главой печатников.

Николаю не даёт покоя странное спокойствие в городе и окрестностях. Словно сами тени затаились в своих сероватых и пыльных просторах, не торопясь снова к магам и их силе, не мечтая попрать пару горячих жизней.

В Службе непривычно пусто и тихо — многие на усиленных патрулях города, другие на прогулках по миру теней рядом с печатями. Расставляют ловушки и ищут новые прорывы. Правда, возможно, все просто сбежали подальше от Шорохова, прикрываясь какими-нибудь инструкциями и правилами, выученными на зубок за все два года Николая как начальника Службы.

Но, кажется, благодаря усилиям Вари с группой энтузиастов, у которых просто не было выбора, даже в Службу прокрался кусочек яркой осени. На светлых диванах теперь жёлтые и оранжевые пледы, на стойке информации корзинки с декоративными тыквами и несколько свечей.

Они с Кириллом ждут главу печатников в одной из переговорных. Здесь нет окон, а вместо яркого электрического света приглушенный огонь в стеклянных плафонах по стенам.

Переговорная исключительно для магии в конце первого этажа, дальше от открытых офисов и кабинетов глав отделов. И только Николай знает, что Яна с парой стражей стерегут за стенкой.

Глава печатников неторопливо входит в кабинет. Высокий, широкоплечий, знавший Службу ещё во времена запустения, а потом становления, как самостоятельной организации, он даже старше Шорохова и когда-то был знаком с его предшественником. Он из тех, кто никогда не уходит на пенсию, предпочитая хотя бы пассивно присутствовать в офисе. Но его ценность в знаниях печатей, в сложных схемах и рисунках, что стражи вычерчивают пальцами с огненными или землистыми всполохами.

По-своему опасен, как хранитель многих знаний.

Кирилл сидит рядом, не скрывая своей тени, распахнутой чёрным полотном сзади. Колыхание мёртвых вод рек другого мира.

Простой деревянный стул неприятно скрипит, когда на него грузно опускается печатник и достаёт замусоленную бумажку и мешочек с табаком для самокрутки.

— Николай Андреевич, хотели видеть?

— Да. Я жду новостей о причинах разрыва печатей во всём городе.

— Ну, тут ведь как… их чётко вскрывали с изнанки. Щёлкали, как скорлупки орешков, одну за другой.

— В каждом районе, так ведь?

— Кажется, да. Надо бы заглянуть в карты и графики, память уже не та.

— Кажется.

В звенящей тишине между ними медленно распускается магия каждого, кроме Кирилла. Едва уловимыми вибрациями и касаниями. Песчинки огненных искр против завитков дыма печатника. Он вскидывает в удивлении брови — не земля. Маленькое преимущество. Николай подаётся вперёд, чувствуя внутри злость.

— Я узнавал. Два или три района остались не затронутыми. Удивительное совпадение — в одном из них дом твоей семьи. И одна из общих магических школ сына.

— Примечательно, не спорю. А мне вот известно, что ещё в Академии ничего не произошло. Тоже подозрительно? Не сказал бы. Какая бы логика ни была у нападающих, они сделали именно такой выбор.

— Тебе уже известно число погибших? Хотя бы среди стражей? Семеро. Семеро!

Вместе со словами взметается магия, вонзается в мебель и стены вокруг тлеющими огоньками. В комнате сразу жарко и душно, как от близкого пламени костра. По потолку и стенам мгновенно проносится тень, слизывая всё без остатка, и снова оседает вокруг Кирилла по закатанным рукавам тёмной рубашки и геометрии татуировки.

Два стража, которые готовы стоять рядом друг с другом, даже если весь мир погребён во тьму. Ровный огонь и дикое пламя, древний вулкан и искрящийся туман.

Печатник впивается руками в стол, сгибаясь под жаром вокруг себя. У него явно нет сил на противостояние, ни на земляной щит, ни на поглощающий горящий купол. Вокруг по столу рассыпан пеплом табак, от сожженной бумаги кружит пепел.

— Рассказывай, — зло бросает Кирилл, как всегда торопящийся вперёд. — За что ты продал своих?

— Вот потому вы никогда и не поймёте.

Печатник медленно вытирает тыльной стороной ладони кровь с прокушенной губы, скупыми движениями стряхивает коричневый табак прямо на пол.

— Правильно Шорохов когда-то хотел убрать одного из вас. Вы зарываетесь и не видите ничего вокруг себя. Только Служба имеет значение. Знаете, я хотел уйти, когда на пост назначили Игоря. Остался посмотреть, что выйдет.

Он говорит хрипло и тихо. Как человек, которому уже нечего терять. Достаёт медленно из кармана новый мешочек и знакомую многим стражам чёрную фляжку с крепким и обжигающим пойлом.

— Служба никогда никому не мешала в составе Управления. Всё чинно, аккуратно. Никто не вылезал с сумасбродными идеями. Нас было мало, но достаточно. Мы не лезли и не кичились тем, кто мы есть. Знали своё место без наглости или зазнайства.

— И умирали, как нечего делать, — вставляет Николай, отвлекаясь на минутку на всплывшее сообщение.

— Был порядок! А теперь что? Служба и Управление постоянно на ножах, угрозы одному или другому, разрыв в мире милинов и сухри. А началось всё с самостоятельности стражей! У меня три сына — и все мечтают стать стражами! Глупо погибнуть на никому не нужной войне с призраками.

— Так тени никуда не денутся.

— Вот пусть этим занимается какое-нибудь отребье. Знаете, как было? Сгоняли провинившихся магов на краткосрочные курсы, а потом — в бой в тени. Благородные маги не марали руки. А потомственные сухри, — он тычет пальцем в Кирилла, — не сжигали себя в тенях. Вы бредите культом стражей….

— Ясно, — прерывает Николай, не давая договорить. С него хватит. — А разменивать сына, как монету, вписывается в эту картину? Марк прислал фото.

Телефон скользит через весь стол прямо в руки печатника. Тот замирает, в ужасе глядя на экран.

Николай ничем не показывает собственной ярости. По крайней мере, до этого момента он не знал, кого убил этой ночью. Но Марк смог снять маску двойника, заклятую на магии крови и теней, уже почти источившуюся. Заклинание почти развеялось, но ещё держалось.

И теперь печатник смотрит на мёртвого сына. Того, кто сам учился в Школе на стража то ли по стопам отца, то ли по чьему-то хитрому замыслу.

— Мишка! Не может быть! Он же просто мальчик на побегушках!

— У кого? Что ещё тебе известно?

Печатник закрывает глаза, отталкивая от себя телефон. Долго пьёт из фляжки, кажется, прямо до дна. Трясёт ею в воздухе, но ни одной капли не вытекает из металлического горлышка на высунутый язык. Ничего не осталось.

— Почему? — спрашивает Кирилл. — Почему сына?

— Они обещали, что ничего страшного не случится. Просто попросили помочь с печатями. А чтобы не через меня, позвали Мишку. Его же выгнали из Школы, вы знали? Вот. Да. За плохую успеваемость. И они пришли ко мне… предложили обучить его, как стража.

— Кажется, это противоречит твоей теории, — сухо замечает Николай, когда бормотание становится почти бессвязным. — Твой сын ведь не отребье, правда? Как и ты сам.

— Именно! Я хотел дать им лучшую жизнь, сам когда-то напортачил… всё как-то не так сложилось. Но сыновьям зачем!

— А Мишу можно было бросить вот так?

— Всё ради блага других семей!

— И чтобы не тронули твою, да? — догадывается Кирилл. — Один сын за двух других и жену?

— Вам не понять… у вас нет семей… Мишка…. да как так-то, - короткий всхлип.

— Кто эти маги? Имена, позывные, как связаться?

— Не знаю я толком ничего. Я их никогда не видел, они прятались в тенях, мы всегда только встречались в мире теней. Но Мишка должен был встретиться с ними завтра в каком-то баре.

— Теневая клюква?

— Кажется, да.

Николай поднимается и проходит к двери. В коридоре уже ждёт Яна, за спиной двое молодых стражей. И мысль о каждом из них режет — а вдруг он тоже? Подорвать доверие друг другу в их рядах — отличный план. Стражам и так не доверяют. А теперь и они друг другу.

Но это ровно то, чему он не позволит случиться. Один явно запутавшийся мальчишка не станет яблоком раздора.

Арест проходит тихо и спокойно с монотонными условиями содержания и дальнейшего расследования — это уже юрисдикция правового отдела, как и мера наказания. Для доказательств вполне достаточно его признания.

Николай шагает по коридорам Службы мимо закрытых дверей и открытых офисов, отмахивается от дымчатых теневых дракончиков. Он едва видит что-то перед собой, пока не выскакивает на холодный воздух.

У него нет магии земли, он вчера убил человека, и весь мир рассыпается в прах и пепел. Всё серо, как в мире теней, и также пепельно-горько.

Кирилл находит его во внутреннем дворике сидящим на спинке скамейки, ноги в ботинках на деревянном сиденье. Он устраивается рядом, на руках непривычные коричневые тёплые перчатки. Протягивает синюю пачку сигарет. У них нет вкуса, только дым. И Николай понимает, что больше не может держать это в себе, что если и может с кем-то поделиться необратимой слабостью, то именно с Кириллом.

— У меня больше нет магии земли.

— Что?

— Марк ошибся. Я провёл вчера ритуал, заглотил все таблетки, даже вспомнил навыки медитации из Школы. Ничего. Пора признать, что тогда её отняли напрочь.

Кирилл растерян до такой степени, что даже выкидывает сигарету. Подрывается с места и, заложив руки в карманы брюк, меряет шагами узкую брусчатую дорожку. На ровных прямоугольниках газонов пожелтевшая трава, одиноко торчат деревья с голыми ветками, на дальней лавочке компания стражей приветливо им кивает, но не спешит беспокоить.

Откуда-то тянет запахом пряного глинтвейна, возможно, за углом открыли палатку с осенними напитками и жаровней для каштанов.

— Поехали!

— Куда? Нам надо…

— Я плевать хотел, что нам надо! Мне плевать на всё грёбаное Управление или этого предателя сукина сына!

— Кирилл.

— Давай, нечего тут торчать неприкаянной тенью. Поехали.

Кирилл умеет быть настойчивым, когда считает это нужным. Как всегда, пальто нараспашку, ветер треплет волосы, заползает холодными дуновениями под одежду. Николаю всё ещё хочется плотнее застегнуться на все пуговицы, закутаться в шерсть, как в броню. Ему зябко и неуютно даже с мерно текущим огнём по венам.

И сейчас у него даже нет сил спорить.

***

Заклинание якоря — почти древняя тайна.

Ритуал, когда-то обнаруженный одним исследователем-стражем. В итоге он же сам его применил, вот только тот обернулся тёмной стороной, и высушил несчастного напарника.

Для стражей якорь, как обжигающая надежда и игра наудачу. О последствиях не знает никто. Были те, у кого он даже не срабатывал. Только язычок пламени в ладонях — и всё.

Словно само заклинание живое и отзывается далеко не всем.

Когда Николай принёс записи о нём в первый раз, Кирилл покрутил пальцем у виска. А потом сам же заинтересовался и полез в пыльный и просторный Архив на нижнем этаже Службы. Там, на крепких стеллажах хранились дощечки из тёмного дерева с мелкими рунами и выжженными рисунками к ритуалу. Оба ночами прокрадывались в Архив и сидели там до утра с расшифровкой и кодом.

Как шептали стражи, для каждого ритуал особенный.

И тёмное дерево окроплялось кровью и огнём, вспыхивая от таких даров флуоресцентным зеленоватым и голубым свечением.

Тогда, почти восемь лет назад, они просто знали, что надо делать.

Но после ночи с огнём и вырытыми ямками в земле никто из них толком ничего не помнил. Только осталась выжженная метка в форме огненного завитка на почерневшей, как от сажи, коже. Растворившаяся со временем, но всегда с лёгкой пульсацией под кожей.

Сейчас они шагают по тропинке осеннего леса в ранних сумерках.

Под ногами слой хвойных желтоватых иголок, намокших от прошедшего ливня, по листьям лёгкий стук дождя. Здесь сыро и влажно, под ногами хрустят ветки.

Николай чувствует здесь жизнь. Корни деревьев в мокрой земле, шуршание мелких насекомых в шершавой коре. Где-то среди голых ветвей хрипло каркают вороны. Сумраки подползают, окутывают с ног до головы. В лесу какое-то монотонное спокойствие, а от свежего воздуха кружится голова.

Лес — это земля.

Кирилл выбирает полянку и занимается костром. Вешает коричневое пальто на ближайшую ветку, и, оставшись в одной рубашке, расчищает место от листьев и мусора. Движения сосредоточенные, аккуратные. И Николай присоединяется. Выкапывает лопатой ямку, набирает сырые ветки.

Им не нужны слова.

Механические движения под негромкую музыку из колонки, прихваченной из машины, будто погружают в лёгкий транс. И во влажном лесу в аккуратно вырытой ямке вспыхивает ровное жаркое пламя.

Лес — это осенние костры.

Они сидят напротив друг друга, разделенные огнём.

И соединенные им.

На лицах пляшут тени, по спине лёгкий холодок под тканью рубашки, но на самом деле совсем не зябко. Кирилл кидает в огонь горсть сушеных трав, льёт красную ягодную настойку, от которой пламя меняет цвет на багряно-красный.

Огонь всегда отзывается ему, как послушный зверь. С лёгким рыком, опасный, дикий. Но всё же покорный воле мага огня, даже если срывается с рук.

Николай не мешает. Собирает горсть земли, пропускает через пальцы, прикрыв глаза.

Он — земля.

И тоже бросает в огонь, и пряный дым вьётся птицей вверх. Последний шаг.

Николай открывает печать на порог мира теней в зыбкие туманы и пустоши, в край без начала и конца, к демонам и колдовству хаоса.

Лес — это полночные тени.

И они тонкими струйками текут к призвавшим им, оплетают с ног до головы. Шорох крыльев ночных птиц, переплетение корешков в глубинах земли. Николай чувствует, как сам мир отзывается под кончиками пальцев дыханием и жизнью, связью земли и луны, биением двух сердец.

Кирилл шепчет первые строчки заклинания, и те сразу вспоминаются, возникают в памяти сами собой, словно запечатленные теперь навечно между ними.

— Следуй за мной.

— Я стану твоей тенью.

Они одновременно шагают к пламени, сцепляя руки, переплетая свои огонь и землю. Отзвуки заклинания бьются в унисон вибрациям музыки, цепляются звеньями одно за другое. Крепкая цепочка связи сквозь тени и дым.

— Следуй за мной.

— Я укажу путь сквозь тьму.

Третье звено встаёт на место.

— Следуй за мной.

— Я стану твоим светом.

Они чувствуют, как заклинание царапает кожу на руках, и горячая кровь течёт, но сейчас — это тоже дар. Спиралями и водоворотами шёлк теней вплетается в огонь и кровь, в землю и ночной воздух под бесконечным небом с тонким месяцем. Четыре.

— Следуй за мной. Я разделю с тобой любой из миров.

— И в самом тёмном безвременье я стану твоей дорогой домой.

Уже шесть.

— Клянусь.

— Клянусь.

Смутные тревожные тени вспархивают и рассыпаются вокруг шепотками и мотыльками от вспыхнувшего столба пламени. Спустя мгновение нет ни огня, ни порога в иной мир. Только угли и пряный дым. Только двое стражей.

И под кожей каждого яростно и живо пульсирует каждое из семи звеньев якорей.

***

Они возвращаются уже в полной темноте к шоссе, на обочине которого оставлена машина. Кирилл не торопится её заводить, усаживаясь прямо на капот и явно наслаждаясь ночью вокруг. Здесь нет света города и шума. Он любит долгие дороги в темноте с двумя лучами фар. И сейчас они высвечивают дорогу обратно, в них подсвечиваются капельки начинающегося дождя. Николай пускает дым вверх, к небу, сам запрокидывает к нему голову, ощущая, что ему правда немного лучше.

— Давай напьёмся, — предлагает Кирилл.

— Какое неожиданное предложение.

— Да всё равно надо в клуб Сары. Совместить приятное и полезное.

— А знаешь, хрен с ним. Поехали, поговорим с Сарой и напьёмся, там как раз много наших собралось. Может, и девочки подъедут. Есть у меня одна мысль насчёт Сони, но мне надо с Кристиной поговорить.

— Мне что-то не нравится, когда ты вот так решительно что-то предлагаешь. Дело пахнет жареным.

— Не забывай, у меня теперь только огонь!

— Это решение многих проблем. Поехали. Но учти, наперегонки я с тобой пить не буду!

========== -20- ==========

Комментарий к -20-

Традиционно музыка:

Ocean Jet - Distant (https://music.yandex.ru/album/1761877/track/20681762)

А ещё к этой главе есть маленькое видео (ВК):

https://vk.com/lacystarstories?z=video-44153268_456239024%2Fvideos-44153268%2Fpl_-44153268_-2

Около тринадцати лет назад

— Что за хрень ты устроил?

Николай хмуро и молча смотрит на Шорохова, замершего грозным изваянием у входа в Бюро магического порядка. Тот тяжело опирается на трость, видимо, сырая погода сказывается на поврежденной ноге. Вместо формы простая рубашка свободного покроя и светлые джинсы, жидкие волосы с проседью аккуратно разделены пробором.

Николай и хотел бы выглядеть также внушительно, но у него получается… никак.

Тем временем, Шорохов продолжает тихо отчитывать, не переменив позу.

— Считаешь, стражам и так мало проблем, чтобы одного из учеников отлавливали за продажу наркотиков?

— Это всего лишь эликсир против кошмаров.

— Ты это Бюро объясни! И какого чёрта звонили в Школу на моё имя?

— Других контактов нет, — со злостью и вызовом бросает Николай, пиная носком заношенного кеда камушек.

Его сердце словно окутано желчью, а мир уже давно расколот. Он надеялся, что дальше будет легче. Но, как оказалось, одиночество та ещё паскудная скотина, которая грызёт изнутри. Ему отчаянно не хватает сестры и матери. Отец стал настолько чужим и занятым новым романом, что уже не обращал внимания на взрослого сына.

Наверняка ждал его совершеннолетия, чтобы с чистой совестью снова уехать в любимую тайгу. Кажется, его женщина согласна.

Одному проще. И Николай всеми силами делает вид, что так и есть.

Холодный весенний ветер начала апреля забирается под растянутый бордовый свитер и футболку под ним. Когда-то он брал пример с отца, а теперь ему всё равно, как одеваться, лишь бы не мешало. Лишь бы ничего не мешало. Чему — он бы и сам не мог объяснить.

На мгновение ему кажется, что в светлых, почти прозрачных глазах Шорохова мелькает сочувствие, но тон всё также суров:

— Ты выглядишь, как отребье. Что дальше? Начнёшь варить действительно тяжёлые наркотики? Скатишься в бродяжничество? Забросишь занятия?

— Да вам какое дело? Найдёте себе ещё учеников, велика беда! Не я первый, не я последний.

— А я думал, для тебя что-то значит учёба на стража.

— Значит, мы оба ошиблись.

Шорохов молчит. Долго. Буравит его взглядом, и Николаю становится не по себе.

— В тебе много злости. Это хорошо, но недостаточно. Идём. И оденься приличнее! Стражи должны выглядеть достойно.

***

Клуб Сары едва ли полон наполовину, зато сейчас здесь свободно и просторно. Многие стражи при возможности прибыли заранее к ежегодной встрече и с радостью узнали, что теперь у них есть ещё одно место для сбора помимо главного здания Службы с её уютной крышей и рабочим хаосом.

Тёмный свет, текучая фактура воды по стенам и в аквариумах, синеватая подсветка зоны бара и голубоватое свечение вокруг, будто под водой. А на широкой барной стойке расставлены толстые оранжевые и белые свечи в глубоких прозрачных подсвечниках с наполнением из кленовых листьев и шишек. Сладковатый запах тыкв и карамели мешается с озоном от скопления магии вокруг.

Шустрые бармены сбиваются с ног, но успевают услышать заказ каждого и смешать фантазийные и разноцветные коктейли. Взлетают в воздух бутылки с джином, ромом, текилой, шипит белоснежной пеной шампанское, гремит кубиками лёд, быстро тающий от жара сухри.

Стражи — кожаные портупеи, чёрные косоворотки, сталь и полуперчатки, дым и пламя. Реже прохлада воды и ветра.

Музыка сменяется на что-то тягучее и медленное, и движения на танцполе замедляются, становятся плавными и покачивающимися. Как древние танцы у костров, а уж в таких ритуалах сухри нет равных.

Кирилл, ещё слегка одурманенный ритуалом и одной шальной порцией виски, спускается по узкой и грохочущей металлической лестнице в тёмный и длинный коридор с каменными стенами, запахом машинного масла и бетона. Его ведёт молчаливая Сара, и цокот её высоких каблуков выбивает твёрдый ритм. Правда, на удивление вместо платья на ней откровенный блестящий топ и узкие брюки. Тугой хвост светлых волнистых волос прыгает при каждом шаге.

— Здесь.

Она выглядит бледной и испуганной, и на мгновение мелькает мысль успокоить её, как раньше, когда им обоим хотелось тепла и простых человеческих объятий.

Кирилл отворачивается и внимательно вглядывается в серый сумрак перед собой. Вместе с ними ещё двое стражей для подстраховки, они, как чёрные охотничьи псы, припадают к каменному холодному полу и пускают яркие огненные струи вперёд.

Стены разрисованы ярким граффити, больше огромными витиеватыми буквами и словами, чем рисунками. Вдоль стен тонкие трубы, какие-то щитки и весьма тусклая подсветка.

— Что это? — уточняет Кирилл, с некоторым любопытством изучая чёткие очертания двери, освещенные огнём.

— Я не знаю. Они просто приходили отсюда.

— Кто — они?

— Называвшие себя магами крови.

Кажется, ей совсем не интересно. Она отворачивается, словно не желая вглядеться в правду. Наверное, как и всегда. Игнорировать то, что не нравится, не вписывается в её порядочный и яркий мир милина. Словно если не видеть смерти или боли, то их и нет.

Девочка, которая так и не выросла. Она просто однажды придумала прекрасного принца. Тот уже истрепал душу, сменил одеяние на жёсткий просоленный от потерь плащ и горький табачный дым, а она так и грезила им на белом коне и с наивной улыбкой.

Иногда грёзам надо оставаться грёзами.

Кирилла это раздражает. Его прямолинейность временами играла плохую службу, но, по крайней мере, он никогда не прятался от опасностей и не убегал от них. От вырывающейся магии невозможно скрыться, только найти способ справиться, даже если семья против. Даже если это означало другие опасности, с клыками и когтями и изнанкой мира.

А Сара прячется в каменную раковину клуба, музыки и неона вокруг себя, как трусишка. Вот чем был её клуб на самом деле — зыбкой границей против зла за его стенами.

— Кирилл, тут печать наложена, — замечает один из стражей. — Не самый простой рисунок, да и заклята на магии воды.

Как и та ловушка, в которую угодил Саша недалеко от своего дома. По крайней мере, это подтвердил не только глава печатников, но и другие стражи его отдела. Кирилл до сих пор помнит шок на лицах ребят, для которых арест их руководителя стал признанием предательства.

Если кто-то хотел посеять раздор и недоверие среди стражей, что ж… ему это удалось.

— Получится вскрыть? Только осторожно.

— Не уверен. Не мой профиль, сюда бы милина.

— Там, — Кирилл выразительно поднимает палец к потолку, — полно наших. Сходите за кем-нибудь. Нам не нужны лишние жертвы, если что-то пойдёт не так.

Стражи понимающе кивают и почти бесшумно поднимаются по лестнице, оставив его наедине с Сарой. Съёжившись и обняв себя за плечи, она рассматривает тёмно-красные и зелёные буквы на противоположной стене. И в их переплетении видится слово «шторм».

— Ты знаешь кого-то из этих магов?

— Нет.

— Какая потрясающая ложь.

Кирилл и хотел бы тоже поверить, закрыв глаза на всё. Но гадкое ощущение обмана просочилось уже под кожу. Противно и скользко, как от жирного слизняка.

— Ты будешь… пытать меня ради ответов?

— Для тебя мы все монстры, что ли? Или только я? С чего вдруг, а? Что тебе плохого сделали стражи?

— Вы ничего не делаете, чтобы справиться с миром теней! Варитесь в этом своём котле заносчивости и высокомерия, мол, только мы охраняем вас от зла! Словно гордитесь тем, что делаете.

— А должны униженно раболепствовать перед другими магами?

— Хоть раз вы пытались искоренить мир теней?

— Об этом можно было спросить у меня раньше и прямо. Но — да. Однажды собралась команда печатников и стражей, чтобы навсегда закрыть один из прорывов. Погибли все, выжженные досуха.

Сара кажется озадаченной. Светлые брови сходятся к переносице, она передёргивает плечами то ли от прохлады, то ли от нежелания признать свои ошибки.

Видимо, ей рассказывали совсем другое. Как будто кому-то очень не нравилось, что стражи теперь пользуются хотя бы небольшой, но популярностью.

Прежде, чем он успевает всё-таки уточнить про имена, возвращаются стражи с подкреплением.

Печатник-милин — мужчина средних лет, крепкий, в камуфляжных штанах и тёмной футболке, с зубочисткой в зубах и солнечных очках сдержанно кивает Кириллу и, не тратя времени на лишние вопросы, проходит прямо к двери.

Печати — как кодовые замки с шифром. Есть простые, для которых достаточно очерченного круга пальцами с вплетенной магией, есть куда сложнее, требующие времени и сил.

Здесь явно что-то сложное. Треск вскрываемой печати звучит, как вспарываемая ножом ткань, смешиваясь с гулкими вибрациями музыки. Кирилл наготове, напряженный, готовый почти к чему угодно. Он выходит вперёд, оставляя Сару сзади, за ним стражи чуть поодаль, выставив огненные щиты, ограждающие выход из коридора.

Что бы ни ждало их впереди — они не дадут этому прорваться.

Печатник работает неторопливо и сдержанно, и дверь всё больше мерцает, течёт и переливается то синим, то голубым, то бледно-зелёным, пока с неё падает печать, слой за слоем.

Последний ядовито-зелёный всполох, и печатник резво отскакивает назад, выплевывая под ноги зубочистку. Порыв ветра едва не размётывает пламя по стенам и не сбивает с ног, но из открытого прохода ничего не появляется. Никакой опасности или ловушки.

Подойдя ближе, Кирилл долго и внимательно оглядывает помещение, видимое за маревом воздуха в проходе.

Заброшенное офисное здание на окраине города, когда-то полное созданий из кошмаров.

Тусклое и теневое межмирье и обиталище мага-тени.

Замешкавшись на один короткий миг от удивления, он еле успевает заметить вплывшие сгустки и комочки сероватых теней, слившиеся с полумраком коридора.

Молниеносная атака — и тут же противное и возмущенное шипение о выставленные щиты из огня. То ли мёртвые, то ли неживые создания бесплотны, они растворяются струями чёрного дыма и просачиваются в малейшую щель.

Их мало — и Кирилл верит, что силы четверых стражей хватит. Краем глаза он замечает, что Сара спряталась под лестницей — выход перекрыт жарким маревом от заклинаний стражей.

Хоть она в относительной безопасности хлипкого убежища, но лучше, чем ничего.

Сейчас рядом с ним только опытные стражи, и их удары и заклинания разят налево и направо, чётко, слаженно и уверенно. Тени мечутся по стенам и потолку, огрызаются, тянутся к желанной плоти магов.

Мельтешение, обманчивые движения, шорохи и стоны.

Кирилл даже не замечает, как всё быстро заканчивается. Волосы слиплись от пота, ожоги на ладонях пульсируют жалящей болью даже под пластинами и кожей полуперчаток. Но больше никто не торопится нападать из открытой печати — то ли там пусто, то ли ощутили слишком сильную угрозу. Разума у теней почти нет за редким исключением, но инстинкты у них тоже развиты отлично.

Надо сказать Николаю. Ведь именно с магом-тенью они с Лизой и должны были вчера встретиться.

***

Кристина уже почти привыкла, что по вечерам Кирилла можно найти в клубе, ставшим теперь местом сбора стражей. В Академии утихла паника, в том числе благодаря мелькающим то и дело на территории фигурам в чёрной форме, так что после вечерних занятий она без проблем добралась до города.

Сначала в семейную лавку на смену Лизе, тут же улетевшей куда-то по делам, так что Кристина даже не успела ничего спросить.

И, как всегда, оставила толику буйного хаоса. Так что Кристина с удовольствием взялась за наведение порядка, которое её всегда успокаивало. Заодно и за обновление журнала товаров. Когда-то аккуратные каталоги с описанием и картинками составляла именно мама, а потом за этот труд взялась она сама.

Кристина ощущает себя совершенной потерянной и выведенной из равновесия. Злится, что теперь магия без контроля, и в то же время ей интересно её почувствовать. Горячий огонь, возможность создания пламени, язычки пламени, гаснущие тут же от магии воды. Никакого равновесия внутри.

А ещё кошмары.

Такие густые и навязчивые, реальные до липкого пота и дрожи в коленках. Ей даже было стыдно за себя. Вряд ли ночные истерики со сбиванием одеяла — то, чего хотелось бы мужчине, пусть Кирилл и правда успокаивал и помогал, как мог.

Так что утром она усиленно делала вид, что всё хорошо. Вот только шёпоты вокруг становились всё назойливее, а в переходах Академии теперь постоянно виделись мутные фигуры, манящие за собой в стены. Она впивалась ногтями в ладони, надеясь, что боль изгонит видения.

А милый Захар, к которому она постоянно ходила на обследование, шепнул, что в ней слишком много их магии. Как едкий яд, воздействующий не на физическую оболочку, а на саму природу магии.

В клубе Кристина усаживается за дальний столик с тёмно-вишневым коктейлем на основе виски с цедрой апельсина и лёгкой дымкой на дне. Наверняка примешаны какие-нибудь терпкие чары, главное, не любовные, а то она помнит плачевный опыт подруги на первом курсе.

Магия далеко не всесильна, она не зло и не добро, вопрос в том, как её применить.

Кристина терпеливо ждёт Кирилла, увлёкшись ещё одной порцией записей о мире теней. Она забирается прямо с ногами на бежевый мягкий диванчик, задумчиво отстукивая ритм музыки по спинке. На ней тугой корсетный тёмно-зелёный пояс, который отлично сочетается с клетчатой юбкой и тонкой светлой водолазкой.

Увлекшись одним рассказом стража из восемнадцатого века о приключениях в глубоких слоях, она не сразу замечает, как к ней подходит Саша, слегка опирающийся на Сюзанну. Здесь музыку не так слышно, и можно почти спокойно поговорить. Он в простых джинсах и свитере, на ней яркая длинная юбка, блузка и длинный вязаный кардиган, а волосы перехвачены кожаным ремешком.

— Он невыносим, — искренне жалуется Сюзанна, занимая кресло напротив и рядом с местом Саши. — Сказал, что надо срочно поговорить. На самом деле, просто не готов сидеть дома, пока тут что-то происходит.

— Ты просто не любишь клубы, — мягко уточняет Саша.

— Здесь мало воздуха.

И в её словах мелькает какая-то то ли горечь, то ли усталость. Кристина знает эти ощущения — так было в больнице Академии.

Так было в душной маминой палате с тихим жужжанием приборов и невыносимым запахом лекарств. Кристина до сих пор помнит тихие и жалкие слова лекаря «мне жаль, проклятие съедает изнутри. Мы ничем не можем помочь».

Так мало воздуха.

На секунду её виски стискивает боль, но она тут же берёт себя в руки. Тем более, у неё нет ощущения, что здесь тесно или душно — клуб достаточно просторный, а по стенам приятно журчит вода так, что слышно сквозь биты музыки.

— Я только нашла, что некоторые стражи говорят, что мир не совсем безграничен. Но чем глубже, тем страшнее.

— Вот, — Саша пододвигает к ней деревянную дощечку с мелкими надписями. — Я недавно нашёл это. Обычно на них записаны заклинания, но тут явно кусок дневника. Раньше такие вели стражи в тенях. Смазывали жиром против огня и окропляли морской водой для сохранности. Я ещё не всё разобрал, голова разболелась.

Кристина удивленно вчитывается в убористый и витиеватый текст, написанный рунами. Ей требуется некоторое время, чтобы разобраться с переводом, и то некоторый смысл ускользает. Вместе с Сашей они медленно расшифровывают короткую надпись.

«Бытует поверье, что мир теней — порожденье магии огня и земли, первородных духов, обратившихся в пепел и дым. В хаос и разрушение. Но если всё так, то откуда появилась магия воды? Воздуха? Задавшись этими вопросами, я отправляюсь не просто в тени, а в саму изнанку к самому краю. Возможно, я никогда не вернусь. Но не могу усидеть на месте, пока не найду ответы».

Продолжения нет.

— Здесь номер, видишь? Внизу в углу. Дощечка номер два. Значит, должны быть ещё.

— Но в Архиве их нет?

— Увы. Я попросил Варю поднять каталоги, но долгое время Архив пребывал в таком состоянии, что не всё могло сохраниться.

С Сашей легко и просто. В них обоих есть общая тяга к исследованиям и раскопкам магических тайн, близкая каким-нибудь учёным-археологам.

И Кристина напрочь забывает обо всех проблемах. Перед ней загадка, какая-то ниточка, которая ведёт или к чему-то интересному, или снова в пустоту. То, ради чего она так жаждала поступить в Академию всех стихий — познание самых основ магии.

Академия в итоге стала в некоторой степени разочарованием — слишком сухо и официально давали материал, зато увлечение миром теней привело ко многим неожиданностям.

— А их не мог кто-то забрать?

— Вполне может быть. Правда, кому это могло понадобиться?

— Мало ли, что скрыто в тенях, — вдруг добавляет Сюзанна.

Она теребит пальцами длинные перьевые серёжки, взгляд немного в сторону, расфокусированный и будто подёрнутый пеленой.

Временами Кристине она кажется немного… блаженной. Проваливающейся в какие-то свои мысли или видения мира.

— Завтра у нас свободный день, и я пороюсь в библиотеке Академии. Если и известно что-то об истоках магии воды и воздуха, то у нас это должно быть. Почему-то вся история милинов начинается с того, как люди подчинили стихии.

Она вдруг запинается, едва не поперхнувшись сладким коктейлем, а попавшая на язык вишня неприятно кислит.

Сбоку распахивается дверь, и из какой-то то ли подсобки, то ли подвала выходит Кирилл, обнимая красивую молодую женщину в мятой и пыльной одежде. Топ даже издалека кажется едва прикрывающим хоть что-то.

Незнакомка едва не виснет на нём, потом вроде приходит в себя и поправляет шелковую розовую ленту в волосах.

Они останавливаются у бара в полумраке и отдалении от всех явно с намерением долгого разговора. Бармен ставит перед ними два стакана, но Кирилл увлечён бурной беседой. Он опирается руками на стойку, едва не зажав незнакомку между собой и деревом стойки.

Так близко, что она наверняка ощущает его запах дыма от костра и табака. И сама подаётся навстречу, шепча ему что-то на ухо.

— Чёрт!

Кристина чуть не опрокидывает на себя бокал и чувствует, как в ладонях собирается огненный комочек, как внутри горячо и жарко, а вены вздуты от толчков чужеродной стихии. Она прикрывает глаза и мысленно касается волн внутри. Ей совершенно глупо хочется подойти к Кириллу, коснуться его жара, который на удивление приносит успокоение.

— В тебе нарушена гармония, — задумчиво протягивает Сюзанна. — Отпусти себя.

— А можно чуть более подробные инструкции?

— Приходи ко мне в студию на днях. Там собираются те милины, кому тяжело по тем или иным причинам справиться со своей магией. Посмотрим, что можно сделать.

— Сюзанна отличный знаток ритуалов воздуха, — добавляет Саша. — В Академии тебе хоть кто-то помогает?

— Да. Один из профессоров как раз исследует сочетания магии. Но мы только начали, пока всё… сложно.

Кристина тяжело смотрит на деревянную дощечку с корявыми надписями, избегая взгляда в сторону Кирилла. Её обычное спокойствие трещит по швам при виде него, дыхание моментом сбивается. Сюзанна права — тут и правда слишком душно и шумно. Один из барменов сооружает пирамиду из шотов, музыка меняется на что-то быстрое и бодрое.

— Простите, мне надо на воздух, — и она подрывается к выходу.

— Интересно, здесь подают травяные настойки?

Сюзанна легко вспархивает, оставляя после себя шлейф запаха лаванды и луговых трав.

***

— Исключено.

Николай в косоворотке с засученными рукавами сидит на втором этаже клуба перед столом с разложенными алхимическими ингредиентами. На горелке с ровным пламенем греется маленькая мисочка, в которую он ссыпает по очереди пряные травы и крошит высушенные грибы. Под электронные биты это почти колдовской ритуал.

Он отмеряет на медных весах горсть измельченного порошка болотного цвета.

Подперев гладко выбритую щёку рукой, Шорохов наблюдает за ним с налётом скуки и полного равнодушия. Резная трость из светлого дерева и с рукояткой в виде дракона прислонена к креслу, преданный пёс сладко сопит в ногах, и в свете ярких прожекторов его шерсть поблёскивает чернильным чёрным.

Пока Кирилл исследовал подвал клуба после разговора с Сарой, из которого они узнали, что здесь часто собирается разнородная компания магов, Николай прикидывал план действий на завтра и оставался настороже — вдруг нужна помощь с тем, что будет внизу.

Теперь же он отмеряет строгие дозы для лекарственного отвара. Отряхивает руки от налипшей пыли и аккуратно помешивает по часовой стрелке густой эликсир.

— Я тебе говорил, что Службе нужна твёрдая рука. Это армия, Николай. Сильная армия.

— И зачем она нам? Я всегда считал, что стражи должны качественно выполнять свои обязанности без лишних потерь.

— Мне потребовались годы, чтобы сплотить стражей. И если теперь нам угрожают, нам есть чем ответить.

— Вы будто жаждете войны.

— Она неизбежна.

— Чем вам так насолил Яков? Или все милины?

— Яков тут совсем не при чём.

— Я не отдам приказ об отмене патрулей. В конце концов, раз вы вернулись — вот и управляйте Службой снова.

Николая никогда не интересовала должность начальника стражей, кинутая, как кость, Шороховом два года назад. Тогда он понимал, что иначе разразится буря и ураган в их рядах, пока они будут решать, кто теперь во главе Службы.

Он сжился с этой ролью, привык отвечать за каждого стража и любой прорыв теней, отдавать порой жёсткие приказы, вести расследования по исчезновениям в мире теней, если необходимо.

Привык к ответственности и шёпотам за спиной, к расшаркиваниям на приёмах магов высшего света, даже к взбалмошному Никите с яркими кедами и строгойВаре с чёрным планером в руках.

Но если Шорохов так хочет снова Службу — он отойдёт в сторону. Вот только его безумное предложение убрать стражей с улиц на некоторое время совсем не притягательно. В конце концов, он хотел стать стражем, чтобы больше не допустить исчезновений таких сорви голов, как Кира и её друзья.

— Ты слишком мягок, я тебе об этом говорил не раз.

На экране телефона высвечивается короткое сообщение от Кирилла, который решил не лезть к ним сейчас, скорее всего, от искреннего нежелания общаться с Шороховом.

Николай ничем не выдаёт своего удивления о выходе к месту обитания мага-тени. Только припоминает его слова.

Мы экспериментировали с миром теней и зашли слишком далеко. В меня впилась тень. Мы выбрались, но во мне тёк яд. Я умирал и не знал об этом. Шорохов отказался помогать. Забросил меня, как неинтересный проект.

Интересно, сколько лет назад всё это произошло? Как давно? И ведь он сразу знал, что они его лучшие ученики! Николай ещё тогда залез в Архив в поисках какой-то информации об ученике Шорохова, но ничего не нашёл.

Но глава печатников точно должен знать. Он застал приход Шорохова на пост начальника Службы, наверняка и другие подробности известны. На всякий случай Николай ещё отправляет запрос всезнающей Варе, и даже сейчас, глубоким вечером получает от неё подтверждение.

Эликсир покрывается красноватой плёнкой и моментально вскипает. Внизу шумят стражи, танцпол сейчас уже полон, кажется, что там море чёрного и кожи, а над головами то и дело вспархивают облака бенгальских искр. Что же тут будет на вечеринке?

Если они вообще до неё доживут.

— Распоряжение я отдам завтра, — почти лениво протягивает Шорохов. — Но я надеялся, что управлять Службой будешь ты. У меня другие интересы.

— Может быть, хоть раз поделитесь ими со мной?

— Может быть. Но не сейчас. А пока меня удивляет, что ты, так рьяно защищающий идею патрулей, позволяешь такой разгул.

— Всё вымерено, Игорь Евгеньевич. Поверьте, половина Службы сейчас не спит. Другая — наоборот, отсыпается перед дневной сменой. Строгий график. Здесь гости или пересменка.

— Хм. Хорошо. Увидимся завтра в Службе. И окончательно решим насчёт патрулей.

Николай провожает его тяжёлую походку прищуренным взглядом. И когда гнетущее ощущение его присутствия отпускает, он, схватив стакан с готовым эликсиром, подрывается к лестнице.

Действовать надо немедленно.

***

Рано утром Лиза скользнула на осенние тёмные и влажные после дождей дороги, чертыхаясь про себя на какие-то досадные мелочи — тугую застёжку тяжелого шлема, на холод утра и новую царапину на гладком чёрном боку байка. Седло байка чуть скрипнуло, пока она устраивалась удобнее, чтобы рвануть вперёд.

Весь день до приезда Кристины у неё ничего не ладилось. Покупатели задавали странные вопросы, делились ценным мнением, как удобнее разложить на витрине мешочки с камушками, сетовали, что нет того или иного товара.

Но такая рутина отвлекала от иных мыслей.

Лиза улыбалась, надеясь, что её улыбка не выглядит натуженной, терпеливо отвечала на все вопросы, чувствуя, как внутри всё бурлит. Она смотрела на новые холщовые мешочки с набором камней для ритуалов очищения дома, а видела тёмные кровавые пятна на свитере Николая, наверняка въевшиеся в каждую ворсинку.

Возможно, её так и будет преследовать запах лекарств и крови.

Сначала мама, которая сгорела от случайно подхваченного проклятия за три дня.

А спустя год лучший друг разбился в аварии.

Вынырнув из проливного дождя, Лиза торопливо входит в тепло и духоту клуба, едва ли не с порога пораженная непривычной тишиной и молчаливым перемигиванием прожекторов. По крайней мере, сейчас музыка максимально приглушена, а на танцполе не гости в плывучих или резких движениях, а явно полуночное совещание стражей.

Кажется, Николай может работать из любого места. Он явно чётко и в то же время негромко отдаёт распоряжения, и небольшие группы по четыре-пять человек выскальзывают в дождливую и промозглую ночь без каких-либо жалоб или сетований.

Дожидаясь окончания беседы, Лиза находит Кирилла у стойки бара. Он пьёт через трубочку коктейль грейпфрутового цвета в огромном стакане. От него пахнет не просто магией огня, а настоящим костром, осенним лесом и влажной землёй.

— Николай пока занят, — он кивает вместо приветствия и машет рукой в сторону второго этажа, где около металлических перил замерли фигурки зрителей. — Можешь присоединиться. Думаю, это надолго.

В тусклом свете Лиза различает неявный силуэт сестры, и то только потому лучи выцепляют любимую красную клетку платья. Рядом с ней обнявшиеся Саша и Сюзанна, его подбородок на её плече.

Ей бы хотелось тоже подняться к ним, занять неспокойную позицию наблюдателя, но волнение слишком сильно. Она стряхивает с кожи куртки дождевые капли и встаёт рядом с Кириллом, наблюдая за хитрыми передвижениями стражей по клубу согласно одним им понятным схемам. Уточняет:

— Ещё одна долгая и бессонная ночь?

— Дни осени порой слишком коротки, а их ночи созданы для тёмных чар и колдовства.

— И что на этот раз? Мир теней или переговоры с какими-нибудь магами?

— Ну, знаешь, всякая стражеская чертовщина, как ты это назвала.

— Вам очень подходит!

Лиза вертит в руках толстый подсвечник из прозрачного стекла, вглядываясь в прожилки на кленовых листьях. Внутри у неё ритм морских волн — или только их иллюзия, потому что на самом деле сердце сдавливает чёртова паника.

Подозвав бармена, она просит просто чёрный чай с мятой, напрасно надеясь на обретение спокойствия. Но сейчас вспоминается, как мама всегда заваривала именно чай, особенно в неудачные дни, даже если просто подгорел пирог. С тех пор Кристина любит шиповник, а Лиза не верит в магию сушеных листьев. Возможно, сейчас поможет.

Некстати вспоминается, что мама умерла в такой же дождливый и хмурый день.

Аккуратная чашка в узоре мелких цветов мелко трясётся в онемевших от холода пальцах. Ей кажется, что всё валится из рук. А чай в итоге неприятно горчит, и она сыпет приличную порцию сахара под чуть удивленным взглядом Кирилла. Многочисленные кольца металлически постукивают о керамику чашки.

— Вчера могла быть ловушка. Тот, кто навёл меня на бар, как сквозь землю испарился. Это была длинная цепочка слухов, но в итоге про Клюкву мне шепнул один знакомый. Но его телефон не отвечает, а в нашей тусовке никто не знает его адреса. Я сегодня специально узнавала.

— И как звали знакомого?

— Я не знаю настоящего имени, как это часто бывает. Только дурацкую кличку Водяной.

— Согласись, это почти бесполезно. А, ты закончил?

Лиза оборачивается на стуле и сталкивается с колючим и почти бесстрастным взглядом Николая, от которого она ощущает холодок по спине.

С таким взглядом отдают приказы о необходимых мерах безопасности, подразумевающие жертвы среди мирного населения. В нём та властность, которая всё это время смазывалась то болью, то уютом дома, то усталостью.

Сейчас перед ней тот, кто вполне может убить, будь опасность достаточно самонадеянная, чтобы напасть.

И как бы странно это ни было для неё самой, в этом есть определенная притягательность. Возможно, потому что она отлично помнит каждый шрам, которого касалась поцелуями. Помнит вкус его губ и чувственные прикосновения пальцев.

Помнит, как его шатнуло, когда он вышел из той проклятой подворотни.

— Лиза, — в его голосе терпеливая вежливость. — Мы сейчас уходим. Все разговоры потом.

— Я просто хотела сказать, что вчера могла быть ловушка. Пыталась сегодня узнать больше, но пока всё глухо.

— Ясно. Ещё что-то?

— Нет.

— Кирилл, ты готов?

— Да.

Оба собраны и серьёзны, в обоих какая-то невероятная уверенность и мощь. Лиза ощущает у Кирилла шорох огня за спиной, привкус влажного дыма и древних ритуальных костров.

Николай одёргивает рукава косоворотки и накидывает чёрное пальто с принтом из черепов. В каждом их шаге к выходу почти одновременные вспышки пламени.

Стражи спокойных снов и тихих рассветов. И мало кто догадывается, какие демоны у них внутри.

Лиза не сразу замечает рядом Кристину, находясь в каком-то оцепенении от слов Николая.

— Просто отлично, — ворчит та, хлопая ладонями по стойке, и пламя ближайшей свечи вздымается вверх. — Ненавижу ждать. Только бы с ними всё было в порядке!

— Это точно.

========== -21- ==========

Комментарий к -21-

К почти всей главе:

Fozzy - Lights go out (https://music.yandex.ru/album/2066235/track/18573723)

К последней сцене:

Godsmack - Under your scars (https://music.yandex.ru/album/5305091/track/40736002)

Около пяти лет назад

Прожаренный и сочный стейк немного по-хвойному пах розмарином и специями. В открытые окна просторной и светлой кухни влетал летний тёплый ветер, а в светло-зелёных шторах путались солнечные лучи. Лондон радовал ясными днями.

Николаю казалось, что в семье Ардов наконец установилось пусть и хрупкое, но перемирие. По крайней мере, с момента их приезда с Кириллом в дом его родителей в Англии не случилось ни одной вспышки — ни эмоциональной, ни стихийной.

Роман Ард, мужчина пятидесяти с небольшим лет, с уже сединой в волосах и жилистой фигурой человека, который активно проводит время на свежем воздухе, с удовольствием рассказывал про последнее расследование по незаконному изготовлению магических свечей. Те вспыхивали столбом пламени вместо ровного огонька, стоило поднести спичку.

Изабель, подперев подбородок рукой, с полуулыбкой смотрела на обоих парней и следила, чтобы ледяное мохито в высоком кувшине не заканчивалось.

Тихий семейный обед. Николай почти радовался, что они выбрались в эту поездку. Но окончание стажировки и принятие в ряды стражей Кирилла даже по его меркам вполне повод для небольшого отпуска.

А ещё в Лондоне отличные клубы и бары.

И всё было хорошо, пока Роман Ард не затронул тему московского Бюро.

— Говорят, в Бюро по России появилось несколько талантливых магов. Не слышали?

— Нет, — пожал плечами Кирилл, куда больше увлеченный мятным и холодным мохито в такую погоду, чем разговорами про работу. — Мы немного заняты с тенями.

И это ещё слабо сказано. Николай едва не поморщился от свежего и только зажившего шрама под ключицей после последнего столкновения с тенями. Роман Ард с неодобрением покачал головой.

— Жаль, что ты так узко интересуешься делами магов. Вот Дима…

— Кто такой Дима?

— Один из сотрудников Бюро. Очень талантливый маг. Такой сдержанный и аккуратный. Закончил с отличием Академию, между прочим.

Звякнул металл вилки о тонкий фарфор тарелки с разводами от гранатового соуса и мясного сока. Кирилл вскинулся и криво улыбнулся, скрывая своё разочарование от слов отца.

— Милин наверняка.

— Именно. Кстати, я предлагал ему стажировку в Лондоне в моём отделе, наотрез отказался. Говорит, у него семья в Москве.

— Рома, перестань немедленно, - заявляет Изабель. — Мальчики в кои-то веки выбрались домой, а твоя тема для разговора – какой-то Дима? Мне вот интересно про Службу. Вот как вы теней выслеживаете?

Если Николай и мог до этого списать послышавшийся укор на свои фантазии, то теперь уже нет. Кирилл на удивление сдержанно промолчал, только после обеда почти сразу исчез на заднем дворе, игнорируя предложение партии в бильярд от отца.

Он так и не признался, что в офисе Службы его имя третье среди лучших стажёров выпуска.

***

Кирилл не знает, что его раздражает больше — напрочь отсыревшие сигареты или ледяной дождь стеной, будто заклятый всеми милинами сразу. По крайней мере, если кто и умеет управлять погодой — так это они.

В потоках ливня высокое и тёмное здание едва видно, только намёк на строгий прямоугольный силуэт. Явно покинутое и в полном запустении, оно высится башней проклятых видений и бесплотных мертвецов и духов. И даже издалека чудится резкий и противный запах теней: перегнившие листья и порох.

Холодный дождь с шипением гасит терпкую магию огня, и удерживать его при такой погоде гораздо тяжелее, чем обычно, тем более, что у Кирилла он ещё не до конца восстановился, и ему до сих пор непривычно зябко в одной кожанке поверх косоворотки.

Осенние ночи когда-то были созданы для тайных дел и призраков. Вместо последних — богатый на духов мир теней, а «стражеская чертовщина» вполне применима для первого.

Стражи полукругом рассредоточены перед единственным входом в здание, и мало у кого есть зонты — они мешают в отличие от широкополых шляп или твидовых кепок. Впрочем, дождь просачивается даже сквозь плащи и капюшоны.

Кирилла до сих пор тревожит вопрос, как внутри сохраняется хоть какое-то электричество. По крайней мере, лифты в тот раз работали, но сейчас света нет ни на одном этаже. В почти глухой темноте ночи не видно, но тогда при свете дня на голубоватых зеркальных плитах скалились кривые рисунки граффити, а сами стекла отражали другие здания комплекса и низкие деревца вокруг.

Кирилл не выдерживает и в очередной раз пытается закурить сигарету. Пламя никак не берёт отсыревший табак, и это раздражает.

А ещё он ненавидит наблюдать. Когда-то патрули по дорогам города были сущей пыткой. Николай в полном спокойствии стоит рядом и, кажется, что даже дождь немного косит от него в сторонку.

— Дерьмо! — Кирилл убирает пачку сигарет обратно во внутренний карман куртки. — Давай я уже сам посмотрю, что там и как.

— Думаешь, мне нравится здесь прохлаждаться? Ждём, пусть ребята ловушки подготовят. И резвись с тенями, сколько влезет, в конце концов, у тебя с ними явно особые отношения. Весьма близкие.

— Это явно какая-то шутка, которую я не понимаю.

— Да ладно, только ты мог найти себе женщину с тенями в крови. Будто своей мало.

— Женщины?

— Тени. Хотя… знаешь, я даже знать ничего не желаю про ваши тройные страсти.

В этот момент среди ночного сумрака города вспыхивает зелёным сигнальный огонь от печатников — ловушка завершена. На мокром и шершавом асфальте сейчас начерчены пламенные руны, разлито масло на травах против теней и около каждой — по два или три стража наготове с боевыми заклинаниями.

Николай остаётся снаружи для подстраховки и необходимых распоряжений, пока Кирилл вместе с небольшим отрядом заходит в тихое и будто дремлющее, как древний монстр в морских глубинах, здание.

***

Высокие потолки, широкие окна во всю стену, завалы из мусора, сломанной и пыльной мебели, под подошвой высоких ботинок хрустит камень и шифер.

Словно они идут по костям из камня и забытого прошлого.

Обыскать такое здание сверху донизу невозможно, тогда их ждали, а сейчас — неизвестно, есть ли здесь вообще хоть кто-то.

Или что-то.

У каждого стража в руках яркое пламя, раздвигающее мрак и глухую тишину серой пустоты, зависшей между мирами. Здесь опасно открыть хоть какую-то печать, и лучше смотреть в оба.

Не обращая внимания на грязь и пыль, Кирилл опускается на корточки в холле первого этажа перед лифтами, касается пальцами ледяного пола, и с них стекает тень, тёмными сгустками и дымчатыми разводами в воздухе. Бесформенная долговязая фигура в колыханиях тонких слоёв бархатного одеяния.

От неё другим стражам явно не по себе — угроза в чистом виде. Один из них хрипло уточняет:

— Ну что, по лестнице?

Вскинув руку в призыве к молчанию, Кирилл прислушивается. За два года и вынужденные частые походы в мир теней ради духа внутри он куда лучше многих ощущает его мир.

И понимает, что здание полно теней, затаившихся по углам и даже в самих стенах. Как тонкие паучьи сети, в которые так легко угодить, не заметив в темноте. Шорох и шёпот, стылые вздохи и те касания, от которых по спине медленно ползёт противный холодок — не страха, а предвкушения опасности.

— Уходим, — почти одними губами шепчет Кирилл, обернувшись к стражам. — Быстро, но осторожно. Никакой магии, они только этого и ждут.

— Ловушки снаружи…

— Я сказал — уходим. Давайте!

Снова неосторожный хруст камня, отсветы красно-оранжевого пламени, хрупкая тишина в ответ. Даже тень как-то пришибленно втекает обратно, растворяясь под кожей.

Почти дойдя до выхода, Кирилл замирает от оглушительной тишины вокруг, вмиг становится трудно сделать хоть один вдох. Далёкие голоса теней, поющие свои песни — или, точнее, шепчущие древние и зловещие тайны, теперь всё ближе.

Шаги за спиной в темноте, когда вы точно знаете, что кроме вас в доме никого нет.

Мышиные шорохи по углам в самые мрачные и тёмные ночи, когда наружу выползают потаенные страхи.

Тени — тёмные отражения мира вокруг, пятна мрака за гранью порядка. За столько веков даже стражи не понимают, что они есть на самом деле. Духи ли первозданного мира, когда только зарождались основы природы или проклятые души, обреченные на вечные метания в сером мире без красок.

Кирилл точно знает, что некоторые из них могут вынимать души из тел и уводить в свой мир.

Но сейчас они вокруг, сжимаются в узкое кольцо, желая обладать душой стража, лизнуть его внутренний огонь.

Сосредоточенный, Кирилл выжидает. Не напасть первым. Рано.

Выдержка и концентрация, предвкушение битвы, покалывание по всему телу. Он смотрит прямо — на проём выхода, позволяя теням колыхаться вокруг себя призраками, пока чей-то глухой голос не тычется ему в спину:

— Ты слишком опрометчив. Вернулся к теням. Не можешь без них, а?

— Я не один.

— Знаю, — в голосе явно сквозит скука. — Город полон не только теней, но и храбрых стражей. Зачем ты здесь?

— Почему ты устроил ловушку Николаю?

Короткий смешок.

— Ах, это древняя игра в вопросы и загадки. Ты — мне, я — тебе. Но, увы, тут мои правила. Честно говоря, здесь до жути тоскливо в одиночестве. Иногда я выползаю к людям. В тот чудесный клуб или какой-нибудь бар. Но, как я и сказал ещё тогда, — меня интересуют только тени, а не люди или маги. Я изучаю их мир, правда, немного вынужденно.

— Не верю, что эксперименты с магией теней или крови проводятся без тебя. Ты — то, чего ещё не было.

— Как и ты. Мы оба монстры. Почти никто не выживает, впустив в себя тень. Или она быстро поглощает душу и разум. Мы в этом схожи. Впрочем, не доверяй никому — вот мой урок. Что до экспериментов… я лишь слышал о них. Мои интересы немного другие.

— Ты знаешь, что можно сделать с тенями внутри мага?

В ответ долгая тишина, и только где-то в отдалении гул ветра в голых ветвях деревьев грядущего ноября.

Кирилл ждёт, ощущая дым собственной тени вокруг себя и её колдовской дурман, затуманивающий разум. Ты можешь его победить. Мы можем его победить.

Но это всё неправда. На самом деле, Кирилл ощущает себя едва ли не беспомощным во власти цепкой хватки у горла, в густых волнах силы хаоса, сотканной из мглы безвременья, из касаний стылых и мёртвых вод и ядовитых трав.

Но ему так отчаянно нужны ответы, что он готов вытерпеть любое количество часов наедине с монстром в башне. Наконец слышится тихий ответ.

— Разное. Но тебе ли не знать, что любые тени призывают в свой мир и уводят слишком глубоко? Так, что можно не вернуться.

Тени ещё теснее, мокрая от пота рубашка неприятно липнет к спине. Голова кругом, силуэты вокруг расплывчаты и дымчатые. Он не осознаёт, что его трясёт от напряжения, пока губы с трудом повторяют вопрос:

— Почему ловушка для Николая?

— Ты мне интересен. А он — нет. Он любимчик Шорохова. Тс-с, не дёргайся! Тебе ведь сейчас так хочется сжечь тут всё дотла, как и меня самого. Месть может быть так сладка. Но пока хватит. Уходи. И задумайся, возможно, в следующий раз я тебя не выпущу. И не забывай — монстры, так или иначе, становятся одинокими. Их некому любить и прощать.

Вынырнув обратно под проливной ливень, Кирилл хватается за скользкую и холодную стену здания и теперь уже с удовольствием подставляет лицо струям дождя.

***

— Чёртов ублюдок! — констатирует он, передав свой разговор с магом-тенью Николаю. — И ведь эта тварь наверняка знает куда больше. Но лезть туда надо едва ли не всей Службой.

— Держи, — Николай протягивает пластиковую бутылку «Шишкин лес», оценив состояние друга, как весьма паршивое. Даже пальцы дрожат, пока он снова и снова щёлкает пальцами почти в отчаянном жесте, так что в итоге даже с некоторым удовольствием выхватывает бутылку и делает большой глоток, едва не поперхнувшись.

— Серьёзно? Чистая питьевая вода?

Николай ухмыляется, зная, что в этот момент в нём проглядывает что-то мальчишеское. Что-то из более спокойных времён Школы. Кажется, именно тогда он приноровился заменять холодные чаи в бутылках на виски, а воду — на водку. И вот в такие ночи обжигающие глотки куда лучше справляются со стрессом, чем любые травы.

Повернувшись к стражам, Николай со свойственным ему спокойствием отдаёт приказы:

— Оцепить всю территорию. Я звоню Аманде, пусть Бюро согласует с кем необходимо и выставить ограждение. Нельзя оставлять эту мерзость в городе, надо думать, что делать с этой тварью.

— Ну, у меня есть решение проблемы, — встревает Кирилл, явно выдохнув после второго глотка.

— О, поделись светлой идеей!

— Побольше огня…

— Нет уж. Мы не будем палить всё направо и налево. Так, завтра придётся пересмотреть график. В городе оставляем обычное количество патрулей, остальных — сюда.

— А это ещё кто? — Кирилл подбирается и указывает в сторону проспекта.

Николай на месте оборачивается на незваных гостей. Длинные белые лучи фар нескольких машин рассекают лезвиями поутихший немного дождь, и в их свете мелкие капли кажутся посеребренными.

— У меня на удивление нет никакого желания знать ответ на этот вопрос, — с досадой вздыхает Николай. — Но разве нас кто-то спрашивает?

— Ставлю на Якова, — цокает языком Яна, увязавшаяся за ними ещё с клуба с заявлением, что такое веселье она не пропустит.

— Не его машина, он слишком любит свою, на чужой бы не приехал, — со знанием дела отвечает Кирилл и, смахнув в очередной раз с лица дождь, идёт навстречу свету фар, Николай за ним.

За спинами у них плечом к плечу монолитный строй стражей, готовых к любому повороту, даже магическому открытому противостоянию, если придётся.

Из машин высыпают милины и, судя по синим светящимся значкам на плащах и куртках, это один из боевых отрядов. Среди них удивительное оживление и бодрость — в движениях, в ухмылках и громких голосах. До раздражения назойливо и суетно. К тому же, над ними воздушный купол, похожий на прозрачный зонт, никакой вымокшей одежды или слипшихся волос.

Николай выступает вперёд, понимая, что некоторое преимущество сейчас на стороне милинов. Последним из дальней машины с черными блестящими от капелек дождя боками выходит Дима Мойова. Светлый плащ, статная фигура, как всегда, надменный взгляд того, у кого перевес то ли в силе, то ли во власти.

Если про Николая говорили «каменное сердце», то о Диме ходили слухи, как о ледяной глыбе или айсберге без каких-либо эмоций и даже некоторой склонностью к жестокости. Правда, Аманда всегда считала, что это обратная сторона исполнительности. С той только разницей, что всё время казалось, что Дима ищет выгоду для себя и предан только самому себе.

На просторной площадке с редкими пятнами фонарей натянутые струны вежливости и магии. Баланс и равновесие.

Остановившись между светом от двух фар, Дима перекрикивает шум ливня:

— Добрый вечер! Как-то вас здесь слишком много.

— Дела, знаешь ли. С чем пожаловал?

— Вы нарушили новое распоряжение Управления по ограничению сбора стражей в одном месте.

— А с каких пор Бюро занимается выполнением распоряжений Управления?

— Так мы тоже следим за порядком, — улыбается Дима, а за его спиной слышатся довольные смешки. — А это здание находится под нашим наблюдением.

Действительно, именно Аманда рассказала про него когда-то Николаю, но говорила, что это всего лишь её увлечение — разведка по Москве заброшенных зданий и проверка, нет ли где-то сбора разных магических банд, промышляющих незаконными делишками.

— Здесь дела Службы, — с нажимом отвечает Николай, внимательно наблюдая за Димой. То ли он специально им палки в колёса вставляет, то ли просто наслаждается выделенной властью. — И там, в стенах, столько теней, что под ними может быть погребен весь город. Дайте нам спокойно выполнять свою работу.

— А с чего бы? Вы же не подчиняетесь ни Бюро, ни Управлению. Сами по себе, правда? Тени нападут — это будет на вашей совести, что не справились. Но — так и быть — сегодня никаких арестов. Буду ждать завтра. Давайте там же, что ли. В клубе. У Сары отличные коктейли.

Николай бросает короткий взгляд на Кирилла, от всего сердца надеясь, что его выдержки хватит сейчас не сорваться тем или иным образом, но тот лишь молчит, сложив руки на груди.

Среди милинов слышатся бросаемые с вызовом словечки от простого «трусы» до более оскорбительного «ублюдки теней». Глупо и совершенно низко, но Николай ощущает за спиной ворчание — даже не слов, а движений, искрящей магии, вскинутых средних пальцев с явным посылом идти куда подальше.

Он оборачивается и медленно обводит всех стражей взглядом, находит поддержку в коротком кивке Яны, выступившей чуть вперёд. Не сейчас. Только не сейчас — и это не мягкая просьба, это безмолвный приказ, приправленный ощутимым потоком магии, который понятен почти каждому.

И только по очереди, как в жесте непримиримого духа и воли, зажигаются языки пламени в их руках вопреки проливному дождю, освещая неприятные ухмылки на лицах стражей, отражаясь красноватым светом на мокрой коже курток и перчаток. Пусть всего на несколько мгновений.

По-своему гордые, свободолюбивые и яростные, потому что слабых здесь просто нет.

И на миг Николай замечает, как замирает Дима перед тем, как залезть в машину, словно в оцепенении или осознании, какой улей он сейчас ворошит.

— Быстро, — кидает Кирилл и бросается к своей машине. — Это наш шанс.

— О чём ты?

— Коля, просто сядь в машину!

Озадаченный и удивленный Николай занимает переднее сиденье, успев расправить складки пальто, которое теперь пахнет мокрой шерстью. Он немного задрог, пока стоял под ливнем, так что теперь с удовольствием греется огоньком в руках и разгоняет по венам сухой жар. Простуда сейчас точно лишняя.

По лобовому стеклу шуршат дворники, разметывая струи дождя, тут же собирающиеся снова перед ним.

Тем временем машины милинов с рёвом двигателей и яркими фарами выруливают в сторону широкого проспекта, но Кирилл смотрит не на них, а чуть в сторону — в тёмный проулок между зданиями, куда свернул Дима.

— Ты же не хочешь сказать, что мы займёмся слежкой? — догадывается Николай.

— Я знаю Диму не только по досье, которое достал Даня. У него есть одна слабость — быстрая езда в дождь, отец рассказывал. Как и о многом другом. И я готов поспорить, что здесь он оказался не просто по делам Бюро. Пусть дождь на руку милинам, но ночь и тени — это то, с чем умеем иметь дело.

— То есть мы сейчас будем гнать по мокрым дорогам на большой скорости неизвестно куда?

— Отличный план же!

— Почему он мне тогда так не нравится?

— Просто пристегнись.

***

Ночь пахнет дождём и сырой землёй, а ещё скоростью и дурманом. Словно сквозь огни города, брызги от шин, перестук поздних электричек и треск запоздалых троллейбусов, неон и биты музыки клубов пробивается древняя магия четырёх стихий.

Фары потушены вопреки всем правилам, и машина сейчас не механическое средство передвижения, а мощный зверь. Весь мир немного искажается — и Кириллу слышны в отдалении звуки тамбурина, стук барабанов, гул костров, окропленных кровью жрецов.

Он ощущает это под кожей, пульсацией под подушечками пальцев. Интуиция вопит — сейчас. Только сейчас.

Может, так обострены чувства из-за ритуала или потому что подчинение его огня всегда казалось некоторым действом и особым колдовством, и он сросся не только со своей тенью, но и с самыми древними ритуалами.

Проклятый колдун огня и земли, наверняка чуточку безумный — кто иначе смог бы обуздать тень?

Машин мало, они проносятся мимо друг друга с бешеной скоростью, но идеально блестящую чёрную машину на удивление не так легко потерять — фонари удивительно ярко очерчивают линиями её силуэт, мчащийся едва ли не на пределе скорости.

Быстрее. Скользить между струй дождя по изгибам дорог, широким мостам над сумрачными водами реки, по полукругу центральных улиц мимо редких поздних пешеходов и такого обыденного мира.

Не адреналин, а именно что огонь бурлит в крови. И тень внутри будто танцует.

Кирилл верит — закрой он сейчас глаза, и она будет вести его следом за выбранной целью. Свернув на более оживленные и запруженные даже поздней ночью улицы, он сбрасывает скорость и едет неторопливо в потоке машин, сворачивает в проулки, чтобы потеряться на время из вида, если их всё-таки заприметили.

— Откуда у тебя такие познания в преследовании машин? — не выдерживает Николай. Наверняка для него вся эта гонка был тем ещё напряжением, слишком рискованно.

— А ты думаешь, отец всегда заведовал отделом в Англии? Нет. Он много выслеживал банды или отдельных тёмных личностей. Далеко не всегда магией. И когда мы колесили одним летом по Англии, он научил меня не только водить машину, но и паре фокусов. Надеялся, что пригодится…

— Пригодилось же.

— Не так, как он хотел. А вот теперь стоп. Выходим тихо и ныряем в проход к теням.

Машина мягко тормозит за пару сотен метров до цели преследования, и оба выжидают, пока Дима в одиночестве выходит, озирается по сторонам в пустынном проулке и быстро направляется в проём арки.

Той самой, где находится «Теневая клюква».

Николай успевает подхватить тяжёлую деревянную дверь, промчавшись от их машины до входа за рекордное время, ботинки едва не скользнули пару раз на размокших листьях в глубоких лужах.

Интересно, эта ночь когда-нибудь закончится?

Из коридора, который связывает два мира, всё видится в зыбкой влаге дождя и немного мутно, зато кружащая вокруг магия теней скрадывает шаги, кутает в тонкий шёлк тумана. Николай с опаской спускается по узкой лестнице, ведущей в прохладу бара с каменными стенами, но то ли второпях Дима не оставил ловушки, то ли его самонадеянность сыграла им на руку.

Они останавливаются на середине лестницы, вжавшись в шершавый камень стен. Отсюда видна только часть зала. Угол стойки, звук разливаемой жидкости, перестук стекла и дерева. Николай прислушивается к тихим голосам, но пока без толку.

— Спускаемся ниже? — резонно и едва слышно спрашивает Кирилл.

— Нет, слишком опасно. Придержи печать, хочу попытаться услышать.

Осторожно и с некоторой опаской Николай шагает в привычный мир с громкими звуками и чёткими линиями. И почти сразу слышит хорошо знакомый голос Димы, в котором сейчас раздражение и едва ли не злость.

— Николай жив, видимо, мальчишка провалил дело.

— Точно? Не мог им прикинуться? — это уже явно Соня.

— У него бы выдержки не хватило этот камень изображать. Тьфу, терпеть не могу! Ты бы видела эти чертовы ухмылки на лицах стражей. Явно преданы ему до мозга костей. Прав Яков, он опасен.

— Ты просто завидуешь, что у тебя нет такой власти.

— Яков поддался на твои уговоры? Ограничение на сбор стражей введено?

— Ты сомневаешься в моем таланте внушать мысли и прокрадываться в них? Влюблённым мужчиной легко вертеть.

— А как эксперименты? Теперь успешнее?

— Да, уже несколько отрядов готовы, скоро начнём. Здорово, что тогда наткнулись на Киру, она помогла понять, что делать с тенями. Хотя это ещё твой отец начинал. Теперь не остановить эксперименты, нужны ещё люди.

— Мало было Анны? Слишком грязная работа, я видел её. Даже меня проняло.

— Добровольцев не так много, знаешь ли. Стражи постоянно путаются под ногами.

— В Академии по списку ещё много, кто потенциально может выдержать смешение магии. Пусть стражи подавятся своим миром теней! Мы почти близки к цели.

— Ах, Дима, ты порой так мил в своём стремлении отомстить! Аккуратней в лаборатории. Тени нынче беспокойны. Клетки их держат, но я бы держалась подальше.

— Ладно. Как думаешь, они отдадут Кристину? Нам нужно больше магов с разными стихиями. Страж из неё точно не выйдет, а вот для ритуала пригодится.

— Ну, заставим. Ей только хуже становится. В конце концов, я с ней поговорю сама, попробую убедить.

— За чашкой чая?

— Куда изящнее, чем иглы и тени. Фу.

— Ты слишком брезглива. Зачем тебе сдался мир теней?

— Дима, даже тебе я не доверяю настолько. Мы договорились в самом начале — в душу друг друга не лезть. Ладно, уже поздно, меня Яков ждёт.

— Эй, кажется, от двери сквозняком тянет. — Незнакомый мужской бас. — Дайте-ка я проверю.

Скрип отодвигаемых стульев и шорох складок одежды.

Николай стремительно отступает обратно в открытую печать, пытаясь успокоить рьяно бьющееся сердце, которое, кажется, сейчас заполнено вновь вспыхнувшей застарелой болью. Порой сковырнутые раны болят куда сильнее свежих порезов.

С какого момента это всё стало чей-то хитрой задумкой? Когда цепочка событий привела к тому, что он сейчас на краю внутренней бездны и мрака, когда хочется прямо сейчас размазать обоих магов по стене и буквально выпытать все ответы?

Кира может быть жива! Эта мысль бьёт набатом, застилая разум и здравый смысл. Если даже и нет… то, что ей пришлось вынести? Что эти твари сделали с ней?

Мысли, как ошалевшие, уже просчитывают варианты, строят догадки. Во что бы то ни стало он вырвет Киру из лап этих уродов, запоздало спасёт, если это ещё возможно. Или отомстит за её мучения и гибель.

Но даже сейчас Николай понимает, что риск слишком велик — они не знают всех возможностей Димы и Сони, к тому же, те явно не одни. И куда важнее информация, которой все ещё слишком мало.

Он даже не осознаёт, как Кирилл быстро выталкивает его на улицу в холод осени под свод проклятой арки и к машине подальше от бара, липких воспоминаний и назойливых вздохов прошлого.

Сейчас ливня нет, но брюки всё ещё липнут к коже от влаги, а пальто кажется сырым и холодным, зато свежесть ночи поздней осени, когда не стоит доверять случайным огням за углом, остужает мысли.

Очнувшись как от проклятия или колдовства, Николай берёт себя в руки и успевает мягко прикрыть дверцу машины за миг до того, как из арки появляется точёная фигурка Сони. Замерев на мгновение, чтобы прикурить сигарету, она тут же торопится к подъехавшему жёлтому такси.

И тоскливым мыслям вторит шорох шин их машины — теперь уже без какой-либо слежки.

Просто домой — или хотя бы в тепло.

***

— Сюзанна просит купить продуктов, — с толикой вины озвучивает Кирилл новое сообщение, когда они уже почти подъезжают к её дому. — По крайней мере, если мы всем табором снова собираемся у них. Да, и про табор — это её слова. Впрочем, девочки всё равно у них.

— Напиши, что я уже заказал доставку завтра на утро, — Николай отвечает с напускным безразличием. — Если чего-то не будет хватать, пусть скажет.

Конечно, он замечает встревоженный взгляд Кирилла, но не готов сейчас что-либо обсуждать.

Уже от входа в квартиру оба ощущают пряный запах глинтвейна с горечью корки апельсина, жгучей корицей и яблочным духом, а с кухни звучат фолковые переливы Blackmore’s Night.

Сюзанна в облаке ярких этнических узоров и лёгких завихрениях воздуха похожа чем-то на птицу, а лёгкая шаль с крыльями усиливает сходство.

На широких подоконниках зажжены свечи в красных яблоках и расставлены пузатые оранжевые и белые тыквы, на которых вскоре появятся ухмылки и пустые глазницы, подсвеченные живым огнём.

Кристина, которая Николаю кажется едва ли не по-детски юной, с искренней радостью бросается на шею к Кириллу, вжимается в него, и он чуть криво улыбается, забыв, как это можно делать по-другому. Воздвигший столько границ вокруг себя два года назад, он сейчас постепенно их опускает, позволяя себе немного расслабиться. И даже уже не прячет под рукавом почерневшую шершавую кожу.

Николай уверен — тень ещё потребует свою плату, захочет подчинить волю и разум. Но теперь он никогда не вонзит кинжал в того, кто стал ему братом по крови. Они найдут способ победить самую страшную тьму. Главное, вместе.

Полусонный Саша, слегка сползший на стуле, даже сейчас улыбается и немного жмурится на яркий для него свет ламп под потолком. Уставший и всё ещё бледный, но, как и все они, не готовый отступить перед опасностями. Он притворно ворчит, когда Сюзанна мягко напоминает, что надо бы поспать, но всё-таки ставит перед ним глиняную кружку с глинтвейном.

Лизы нет.

Николай даже не удивлён, скорее, это вполне ожидаемо.

— Держи, — Сюзанна подаёт ему его порцию, и в бурой жидкости с ароматным паром плавают звёздочки аниса. — Не печалься. Дни скорби ещё впереди, но и за ними есть свет.

— Не очень обнадёживает.

— Просто ты не готов опираться на надежду. Не она тебе нужна. Хочешь кусок пирога? С яблоками, надо же куда-то девать осенний урожай.

Она продолжает говорить что-то ещё. По окнам немного печально стучит вновь занявшийся дождь, и сейчас от этого звука становится только уютнее.

Это непривычно. Николай даже ощущает себя неловко, словно ему позволили сейчас заглянуть в какой-то иной мир, а не тот, что пронизан холодом, вечной борьбой и сырым ливнем.

И сейчас он даже может понять Сашу, который вечер за вечером возвращается вот в такое тепло.

Глинтвейн на вкус отдаёт медовой сладостью, запоздавшими дарами осени и снами, которые несут в себе только покой.

Неслышно Николай исчезает в гостиной, ставит кружку на мраморный подоконник и смотрит в дождливую ночь. Рядом мерно мерцает одна-единственная свечка, от которой тянет травами. Наверняка тоже отгоняет зло, по крайней мере, Сюзанна в это верит.

Ему казалось, стоит доехать до дома, и он рухнет спать, а теперь сон не идёт. Он думает о Кире, о том, что вынесла его сестра и где она сейчас.

Тихонько скрипнула дверь, и он спиной ощущает чьё-то присутствие.

— Я лишь хотела узнать, что всё в порядке. Что ты в порядке.

Он с удивлением оборачивается на Лизу в проёме двери. На ней широкий вязаный свитер, едва прикрывающий живот, и плотные чёрные джинсы, а волосы собраны в свободную косу на бок.

— Вполне, спасибо.

— А на самом деле?

На самом деле, он наполовину без магии, в доверенном ему городе какая-то мразь возомнила себя вершителем судеб, а маги играют жизнями других, ломая их ради своих идеалов.

Но почему-то именно здесь и сейчас он ощущает себя… спокойно.

И даже с неохотой для самого себя отчасти признаётся:

— Это была долгая ночь.

— Тогда не буду мешать.

— Ты хочешь уйти?

— Вовсе нет!

Она пожимает плечами и заходит в комнату под лёгкий перестук подвесок на шее. И чем ближе, тем лучше видны подведенные чёрным глаза, тем как-то решительнее каждый шаг, тем острее её близость и то завораживающее ощущение магии воды, свободной и немного дикой.

Между ними пара шагов, разделенные шрамы и тепло прикосновений — или просто жар от глинтвейна.

Два шага между уйти и остаться.

Внутренние демоны и непривычное ощущение, что она просто рядом. Без каких-то требований, не потому что он заведует Службой или умело и галантно ухаживает, как это было с другими. Не ради чего-то.

И это он первым подходит к ней и прижимает к себе, притягивает за ремень джинсов, целует с той нежностью, на которую способен, может быть, не очень умело, не так эмоционально, как мог бы.

И каждое прикосновение между ними сокровенно, наполнено разделенной горечью потерь, у каждого своих, но шрамы так похоже болезненны.

Между ними ночь медленных поцелуев, долгих прикосновений и касаний, погасшего света и жаркого пламени. Ночь, когда под шорох дождя хочется любить до умопомрачения и дурмана.

После,закутавшись в одеяла, они сидят напротив друг друга на подоконнике, попивая уже остывший глинтвейн, и теперь его очередь слушать истории Лизы. О маме, о дорогах, о забытых барах на краю света и пещерах великанов.

И Николаю кажется, что замёрзшая часть его души, оледеневшая в какой-то давний и почти позабытый миг, слегка раскалывается.

Ему кажется, сейчас он дома.

========== Часть III. -22- ==========

Комментарий к Часть III. -22-

Всё-таки самую-самую движуху я перенесла на следующую главу.

А тут… такое. Есть важные детали, которые скоро сыграют.

Спасибо Мэй за ссылку про посадку на байке и музыку!

Lana Del Rey - Ride (https://music.yandex.ru/album/625175/track/5320827)

На кухне пахнет свечками и совсем немного — костром от маленьких огоньков над плитой. Кристине куда больше нравится живое пламя в темени раннего утра, к тому же, ей интересно колдовать с новой и ещё не поддающейся магией. А пламя красиво отражается в цветных стёклах фонариков на подоконнике.

Кирилл в накинутой и не застёгнутой косоворотке сидит за столом, перебирая амулеты, флаконы с маслом стражей и пучки трав. Его утренний ритуал, когда для этого есть время. Тянет терпкостью вербены и прохладой елового леса. Под дымчатые колечки слушает Кристину и качает головой.

— И речи об этом не может быть.

— Но это отличный шанс…

— Отдать тебя в руки этих извращенцев? Ты не видела, что они сделали с Анной.

Кристина от досады стискивает ручку сковородки, на которой поджариваются сочные помидоры. Ей куда больше хотелось бы сейчас оказаться где-нибудь вдвоём — как бы хорошо она ни относилась к друзьям Кирилла, постоянная толпа народа в одном доме немного утомляет.

Но ей приятно быть рядом с ним. Делить полусонные и туманные утра с дождями за окном после долгих ночей, ощущать мягкое тепло его прикосновений и дымок костра от чая в его кружке. Украдкой смотреть на мазок сажи между рёбер, впечатанный тенью в кожу.

Порой он даже не задумывается, когда водит пальцами по её плечам или касается шеи под подобранными вверх волосами, если они сидят рядом.

В его объятиях хочется раствориться.

Вот только сейчас Кристина понимает, что то ли его обостренное чувство опасности, то ли ответственности за других не позволяет лишнего риска. Если у него шрамы и отметины, значит, их хватит на двоих. Беда лишь в том, что чёрные паутинки отравленной крови просвечивают сквозь кожу рук и тянут какой-то тяжестью.

А она всё ещё легко смущается его взглядов и временами немного снисходительного тона.

Но отступать не собирается. Ловко перевернув лопаткой ярко-красные кружки, Кристина пожимает плечами и добавляет:

— Я поговорю с Николаем.

— С чего бы?

— Слушай, мне не нужно твоё разрешение или одобрение. Это мой выбор. Думаю, он сможет понять.

— Значит, ты его совсем не знаешь. Он никогда не пойдёт на такой риск.

— Это не риск. Я… устала. И мне страшно.

— Из-за кошмаров?

— Я вижу теней в самой Академии. А иногда иду по коридору и понимаю, что мысли… плывут. Будто кто-то заводит не туда. И в снах я задыхаюсь.

Кристина едва не шепчет последние слова и отводит взгляд в сторону.

Она не привыкла показывать слабость или навязывать проблемы. Мама всегда говорила, что если запутался — надо всего-то увидеть в клубке кончик ниточки и медленно, но верно раскручивать.

Сейчас она и чувствует себя вот таким клубочком, сплетенным из огня, воды, воздуха и теней. Слишком много ниточек, эмоций и мыслей. Она теряется сама в себе и не может нащупать выскальзывающий кончик.

Возможно, всё это время после смерти мамы она пыталась сбежать от себя и из дома, где стало так тихо и пусто. Сначала в лавку, которую они с Лизой воскресили, когда даже отец хотел продать и уйти работать в Бюро, потом в Академию — к новым знаниям, свободе и тайнам магии.

Она никогда не знала, что самое интересное скрыто в стороне под пологом серых красок и среди бестелесных и смертоносных созданий, но ей хотелось опереться на кого-то. Кристина отчаянно боялась одиночества, но хотела найти кого-то не в родительском доме среди треска пластинок дедушки или сухих финансовых отчётов отца, а там, где перешептывается сама магия.

И она легко последовала за тем, кто одним осенним днём ворвался в её жизнь искрами, табачным дымом и полным хаосом. Но сейчас Кристина даже ощущает раздражение к нему.

Кирилл, вскочив за новой порцией чая, прислоняется к холодильнику. На лбу — хмурая складка, руки сложены на груди.

— Ты же не думаешь, что должна справляться с этим сама?

— А что делаешь ты сам? Ты же один отправился за Сашей. И тогда в печать полез тоже один. Но сейчас — дай мне помочь вам. Лучше будет, если вас арестуют?

— Кого арестуют? — на кухню легко входит Сюзанна в джинсовых шортах и просторной сине-белой тунике, с любопытством заглядывает на сковородку и одобрительно хмыкает. Она несёт себя легко и безмятежно, едва ли не мечтательно.

— Никого, — с неохотой отвечает Кирилл, не готовый признать поражение.

Кристина невольно смотрит на собственные руки — вены ноют, а лекари что в Академии, что в Службе разводят руками. Слишком много теней. Медленная едкая отрава под кожей, разрушающая постепенно как само тело, так и влияющая на восприятие действительности. И пылающий огонь в костях.

Кажется, только теперь до Кристины в полной мере доходит осознание — те ребята мертвы. А бедная Анна теперь с искореженным лицом и живыми кошмарами.

Мертвецы — от теней под кожей, как она видела в отчётах стражей.

— Кирилл, сколько прожили Хлоя и Андрей после экспериментов?

— Зачем тебе?

— Потому что я хочу знать, сколько времени у меня осталось.

— С тобой такого не произойдёт. Мы найдём выход.

Его упрямство вполне заразительно. Прежде чем Кристина успевает резонно возразить, на кухне появляются остальные. Она едва не закатывает глаза от взъерошенного и довольного вида сестры, которая, окинув быстрым взглядом кухню и оценив, что у плиты и так достаточно толпливо, забирается на подоконник к тёплому пледу.

Уже одетый в форму и с влажными волосами Николай молча отнимает пачку растворимого кофе у Саши, который спросонья за ней тянется, и просит дать ему турку, а лучше две.

Кристина, закончив с первой порцией огромного омлета, уступает место Сюзанне и устраивается рядом с Кириллом, с удовольствием наблюдая за его мерными и спокойными движениями. В нём чувствуется тот профессионализм, который приходит только с годами горького опыта, после тяжёлых ночей на работе и моментов, когда ничего не получается.

Кристина делится своим решением.

— Сестрёнка, ты не прифигела случаем? Дурной план, точно тебе говорю.

— Твои решения?

— Надо найти того, кто это сделал. Пусть вытаскивает теней обратно.

— А мне что делать? Просто сидеть и ждать?

— Я найду. Обязательно.

Лиза говорит серьёзно и веско, и Кристина кивает, но не отступает от своего.

— А пока ты ищешь, я посмотрю изнутри на то, что там творится.

— Тогда тебе нужны пути отхода, - резонно замечает Николай. – Так, чтобы сработало в любом случае.

— Печати, - предлагает Саша. – Я составлю такую схему, чтобы можно было пройти сразу не в мир теней, а…. да хоть к нам домой!

— Лучше в Службу.

— Или так, да.

— О, а знаете что? – Лизу осеняет мысль. — Саша, как действует печать? Это же в любом случае магия?

— Конечно, это как чертёж на ткани мира, в который вплетена одна из стихий. Или даже обе.

— А знаете, что мы, Кристрены, круто умеем делать? Помещать заклинания в кварцы и кристаллы. Неприметный амулет, вон, у меня все руки в них. Но магией от них не тянет.

— Звучит, как план, - кивает Николай. — Давайте ещё раз, что мы делаем?

И когда утренняя темень сменяется на сероватые сумерки начала дня, когда громыхают в раковине последние тарелки, а Николай задумчиво заваривает третью порцию кофе в турке, кажется, что найден некий компромисс.

Кирилл опирается руками на стол, глядя в одну точку перед собой, напряженный и молчаливый. Морщится от приступа головной боли и закуривает очередную сигарету, хотя дым и так повисает под потолком, похожий на следы заклинаний.

— Я всё-таки не согласен.

— М-м-м? Вот как? Но она права — это может помочь. И, прежде всего, ей самой.

— А будь на её месте Лиза? Сюзанна? Или…. Кира?

Николай молниеносно оборачивается, и от него веет чем-то резким. Огненная буря и всполохи высоких костров. Но тут же всё пропадает — и вместо этого пламенеют искры в его волосах и на плечах.

— Прекрати. Меньше всего я хочу рисковать хоть кем-то. Мы уже всё обсудили.

— Распоряжайся в Службе, а не в жизни других.

— Да что с тобой, чёрт возьми? Утро только началось, сигареты при тебе, у нас есть план действий. Я не верю, что Соня с Димой всё это затеяли вдвоём. А ещё у них должны быть ниточки везде. Ладно, с Соней ещё понятно — путь в Бюро лежит напрямую через сердце Якова. Но чего они добиваются?

— Якову нужна Служба, это понятно. Для него мы неопознанный объект в мире магов, а это опасность. Ты же знаешь, как он на этом повёрнут.

— Всё слишком сложно, — Николай садится за стол, и становится немного теснее — даже с Лизой на подоконнике на мягком пледе и Сашей, который стоит за спиной Сюзанны, обнимая её за плечи.

— Всё вело к тому, чтобы убрать нас с дороги, — напоминает Кирилл. — Не самих стражей, а тебя и меня. Ты не думаешь, что здесь как-то замешан Шорохов?

— Думаю. Соня с Димой тогда, может, и не подозревали, но дали неплохую наводку — эксперименты Управления проводились много лет назад. История с коллегой Шорохова тоже довольно давняя. Тебе не кажется, что многое тянется из прошлого?

— Кажется. Может, стоит начать с Шорохова?

— Нет, — Николай медленно качает головой, — он мастер уклончивых ответов. Я хочу поговорить с печатником.

— А с Соней что?

Кристина чувствует, что сейчас все взгляды на ней — тревожные, с ожиданием её решения. На мгновение она колеблется, но тут же берёт себя в руки.

— Ну… я согласна.

— Тогда я попрошу их прийти вечером. Кирилл, ты готов сегодня дойти с Сарой до конца? Нам нужны ответы.

Кристина хмурится при воспоминании от той девушке, но сдерживается. Во-первых, ревновать совершенно глупо и как-то даже по-детски. Во-вторых, то, как Кирилл с ней бурно обсуждал что-то, не очень походило на романтическую беседу.

— Да. Никаких недомолвок. Я хочу ещё раз поговорить со старшей лекаркой. Мне не нравится её волнение. Встретимся вечером?

Николай смотрит в окно, за которым дождь уже поутих, но ещё мелко бьёт по листьям.

— Если ничего не случится раньше.

— Хочешь, подвезу до Службы? — предлагает Лиза. — Мне всё равно в ту сторону.

— Поехали.

У Кирилла в очередной раз вибрирует телефон, наверное, пятый раз за утро, и он отвечает коротко и быстро. И поясняет, хотя никто и не спрашивал:

— Ты не поверишь! Сегодня вечером родители прилетают.

— Надо же, — Николай выразителен, как каменный монумент. — Вот это неожиданно. По личному делу?

— Видимо, да. Или мама ничего не знает о работе отца, во что я не поверю. Но пишут, что у них всё хорошо, сейчас идут на посадку.

Кирилл вдруг наваливается на стол, вцепляясь пальцами в деревянный край. Тень явно тянет его за собой в потаенные желания и собственный мир. Из вен вылетают искры и язычки пламени.

— Саша, открой печать!

— Я не могу! У меня нет сил.

Зрачки Кирилла и сам он, как чаша, наполняется тьмой, и в ней вьются кружева дыма. Кажется, что сейчас в доме резко вернулась ночь над каким-то древним миром, не тронутым ещё человеком. Ночь тех времён, когда мир полнился духами стихий и живым волшебством.

Николай чертит огненный круг в воздухе и открывает проход в мир теней. В самый первый и тонкий слой — он не печатник, чтобы сейчас раскроить пространство дальше и глубже. В отличие от Саши, который с отчаянием встряхивает руками. Его лоб в испарине, он почти сразу бледнеет, но всё бесполезно.

Кирилл рывком кидает себя к открытому проходу и на мгновение замирает, прежде чем шагнуть за порог.

— Слишком близко. Закрывай сразу.

— Я подожду.

— Нет. Я вернусь сразу в Службу.

Кристина в полном оцепенении смотрит на то, как он исчезает в мутном пейзаже просторных то ли вечно сухих, то ли просто осенних полей. Треск костра — и на кухне только вьётся лёгкий дымок. Она дрожит, потому что с ужасном понимает, как едва не шагнула следом за ним — но не по своей воле, а повинуясь чьей-то подсказке.

Она твёрдо уверена — когда Кирилл вернётся, ей нужно побывать в мире, одновременно и прекрасном, и опасном.

***

Байк стоит под навесом, а в воздухе приятная свежесть после дождя. Лиза достаёт из кофра второй шлем, который часто захватывает с собой для сестры или ещё кого-нибудь.

Никогда не знаешь, кто станет твоим пассажиром, но лучше быть готовым, что дороги сами принесут незнакомца с запахом земли и мха.

И пусть у Николая сейчас нет привычной магии, Лиза всё равно ощущает в нём что-то такое — земляное, мшистое, немножко лесное. Словно в глубине зрачков таятся тропы среди древних стволов.

— Ты готов? — она видит в ответ намёк на улыбку.

— Кажется, пару дней назад ты что-то сказала про проклятье. В итоге… всё сложилось не очень. Может, пора с этим завязывать?

Он кладёт руку на руль, с которого свисают заговоренные наудачу и попутный ветер подвески. Лиза не верит, что магия может спасти от всего на свете, но ей кажется, что толика колдовства ещё никому не вредила.

— Тогда держись.

Она садится первой и коротко кивает, давая добро на то, что можно сесть позади. Стекло шлема ещё поднято у обоих. Поставив ногу на подножку, Николай легко садится сзади, и Лиза чувствует его крепкое тело сзади. Слишком далеко.

— Ник, ближе.

— Что?

— Придвинься ближе и сожми меня крепко бёдрами.

— Ты всё ещё про байк?

Его голос немного хриплый и чуть тягучий. Лиза сжимает крепче руль, ощущая, как он правда придвигается ближе и следует её совету. И ткань джинсов не спасает от прикосновений его бёдер к её, а руки на талии неистово жгут даже сквозь кожу косухи.

Мурашки бегут по коже, но она лишь улыбается и опускает стекло, успев коротко бросить:

— Я повторю это ещё раз. В другое время. Держись крепче, Ник. Не отпускай меня.

Лиза всегда любила независимость и свободу.

Но тот, кто хочет свободы почему-то чаще других срывает коленки и обжигается — тем огнём, который гонит вперёд за горизонт и заставляет искать что-то новое и неведомое. Наверное, не будь в ней магии с самого рождения, Лиза бы искала именно её.

Кристина часто говорит, как здорово, что они — волшебники. Колдуны. Те, кто лихо запускает яркие огни в ночное небо, может устроить водоворот даже в мелком ручье и заклинает ветра. Лиза не понимала такого восторга долгое время, пока в результате аварии и долгого лечения её магия не ослабла настолько, что даже простые капельки воды едва возникали в дрожащих ладонях.

Тогда она снова вышла на простор дорог и к свободным ветрам, когда ты наедине с линиями путей этого мира, с бесконечным горизонтом за краем неба, а впереди — все дни и ночи, и можно мчаться до самой темноты, чтобы потом жечь костёр, пить крепкий виски с теми, чьи имена не важны.

Главное, просто ехать.

Она помнит, как за спиной друга-байкера вытягивала руки в стороны, ощущая сам ветер кончиками пальцев. Перебирала дух свободы и путешествий самими подушечками, уже загрубевшими от кожаных перчаток и руля.

Отпускала себя до того, что слегка летела без всякой магии.

Но куда больше ей нравилось видеть горизонт самой — и мчаться к нему до самого бездонного края ночи. Находить на её изломе новых друзей, острый вкус жизни и чувствовать себя живой.

Здесь и сейчас. Важно то, что здесь и сейчас. Потому что завтра может для тебя никогда не наступить.

Что-то не так.

Лиза не успевает испугаться, когда пролетает на красный, потому что не может затормозить. Отказали оба тормоза, что практически невозможно.

Она чувствует, как Николай крепче сжимает её, и почти слышит внутри себя вопрос: «всё хорошо?». На большой скорости и на мотоцикле не поговоришь. И она только надеется, что он сейчас сможет ей довериться.

Главное, выехать на прямую дорогу. Тогда можно сбросить скорость и замедлиться длинным тормозным путём.

Петляя по улицам, она сейчас даже не обращает внимания на то, что вокруг. Крепче сжимает руль и, вырулив на длинную набережную, где уже на удивление нет плотного движения, переключает на первую передачу и убирает газ.

Ей кажется, что мгновения растянулись в тягучую вечность, отбирающую время и ощущения, оставляя только одну точку впереди между крепко сжатых рук.

Вдох.

Переднее колесо едва не тычется в бордюр, а Лиза чувствует, футболка прилипает к спине от холодного пота, а пальцы едва подрагивают. Адреналин бешеными толчками бьётся в крови.

Николай возвращает шлем, его волосы совсем чуточку растрепаны.

— Что случилось?

— Тормоза отказали. Я их регулярно проверяю, там же всё в порядке!

— Или нет.

Николай, склонившись к переднему колесу, внимательно изучает мотоцикл. Руки в карманах пальто, он хмурится и кивает собственным мыслям.

— Следы теней. Уже их самих нет, так что я присутствие не ощутил.

— Просто прекрасно! Теперь тащить эту тяжесть в ремонт.

Ей обидно — и за байк, и за то, что её лишили любимого и удобного средства передвижения. И страшно. Николай предлагает оставить его прямо здесь, а забрать потом — эвакуатор тоже можно вызвать. С неба сыпет противная морось, и быстро становится холодно и неуютно.

Лиза сдаётся и уже почти слезает, когда Николай нависает и упирается руками в её бёдра.

— Снова проклятие? Может, повезёт в следующий раз?

— Неужели ты готов прокатиться ещё раз?

— Однажды. Возможно, даже я захочу поездку подольше. Мне понравилось крепко обнимать тебя бёдрами. Только сначала ТО.

Оттолкнувшись, он оправляет пальто, приглаживает пятернёй волосы и улыбается.

Лиза вдыхает осенний влажный воздух и чувствует, как бешено колотится сердце.

И тут же хмурится на звонок телефона в кармане куртки. Сообщение от отца полно удивления и злости.

Кто-то ночью забрался в их семейную лавку и устроил полный погром.

***

Библиотека Академии встречает понурым и серым зданием, мокрым и потемневшим от дождя гравием и карканьем ворон где-то в выси неба. Правда, внутри сладковато пахнет тыквами и карамелью — любые беды и проклятия бессильны перед студенческими праздниками, тем более, скорым Хэллоуином.

Сегодня у многих день для самостоятельных занятий и, конечно, мало кто его проводит в библиотеке.

Куда приятнее устроиться в общих гостиных за игрой в Аркхэм, пить шипучий яблочный сидр и рассказывать таинственные истории.

Впрочем, Кристину это вполне устраивает. У них с Сашей, который решил присоединиться к ней в поисках, в полном распоряжении огромный библиотечный комплекс.

За янтарно-красным чаем, который Саша добыл только одному ему известными путями, оба перекапывают картотеку библиотеки. По высоким витражным окнам царапают ветви деревьев от разбушевавшегося ветра, навевая то ли тревогу, то ли сонливость.

Кристина всегда легко находила нужную информацию по учёбе. Невозможно помнить всё, но иногда надо просто знать, где искать. И вот как раз картотеку Академии она знает весьма досконально.

Увы, кроме общих фраз про то, что однажды духи воды и воздуха покинули этот мир, оставив некоторым волшебникам своё наследие, более подробной информации нет. А на некоторых полках вместо книг, которые могут дать какие-то подсказки, пустота.

Словно кто-то специально их изъял. Или убрал подальше.

Обхватив светло-зелёную и ещё тёплую пиалу, Кристина в очередной раз перебирает сухие странички библиотечного каталога.

Саша вынимает из рюкзака коричневый пакет с домашними сэндвичами и тёплыми булочки с корицей и увлеченно читает про различных духов воды и воздуха, когда-то населявших этот мир.

— Я бы так не смогла, — Кристину мутит от взгляда на еду. И это какой-то тревожный знак. Но что её поражает больше всего — то, как Сюзанна успевает всё и до сих пор не выгнала всю толпу из дома. Только порадовалась доставке еды утром и тут же снабдила Сашу перекусом.

— Ты про что?

— Про то, как Сюзанна обо всех заботится.

Саша вдруг хмурится и напрягается. Сейчас в неярком свете ламп под высоким потолком его волосы отливают тёмной медью, а черты бледного лица кажутся заостренными.

— Для неё это важно, — как-то очень аккуратно замечает он. — Она знает, как бывает по-другому.

— Как бывает, когда не заботятся?

Саша со вздохом откладывает сэндвич и поднимает на неё взгляд. Руки сложены замком на раскрытой книге, а лицо… Кристине вдруг становится не по себе. В нём словно мелькает злость пополам с горечью. За всё их знакомство таким она Сашу никогда не видела.

— Только не спрашивай её. Она, конечно, расскажет. Спокойно и легко, но не надо, прошу тебя.

— Прости, я вовсе не хотела быть настырной.

— Вот скажи, тебе, как милину, нужен воздух?

— О, конечно! У каждого мага есть своя слабость. Можно сказать, что многие милины страдают клаустрофобией. А сухри часто не любят холод. По крайней мере, я бы не хотела застрять в тесном и маленьком лифте.

— А в маленькой комнате без окон и света?

Мурашки бегут по коже, и даже в рыжеватом тёплом свитере становится неуютно.

Кристина помнит, как отец после смерти мамы просил не пользоваться лишний раз магией. Это было тяжко, та сама просилась наружу. Но она росла в просторном доме, за оградой которого начинался лес, а если надо — пряталась в мастерской дедушки и отдавала магию камням и кристаллам.

Она и представить себе не может, как это — находится долгое время в тесноте.

— Родители Сюзанны пропали без вести в экспедиции. Они занимались исследованием фауны северного моря, — Саша говорит неторопливо, но без пауз. — Просто однажды не вернулись. К счастью, у Сюз оказались родственники — сестра матери со своей семьёй. К сожалению, она была сухри и недолюбливала сестру.

— Никогда этого не понимала. К чему все эти размолвки между магами?

— Дело вовсе не в магии, а в людях.

Куда разрушительнее любых заклинаний человеческая зависть и жестокость. Сюзанна оказалась белой вороной — милин, да ещё со склонностью к пророчествам. Её старшему двоюродному брату казалось забавным загонять сестру в тесные помещения и запирать её там. А ведь ей было всего десять. И никто не обращал на это внимания. Она же… милин. Изгой в семье.

Кристина чувствует, что ей становится дурно.

— В пятнадцать Сюзанна сбежала из дома. Когда мы познакомились, я даже не сразу понял, что она — маг, так привыкла скрывать воду и воздух. А она шарахнулась от меня, как от огня.

Саша иронично улыбается и возвращается к чтению нудного и громоздкого тома про водяных духов.

Чай едва тёплый, а в большом френч прессе одна горьковатая заварка, так что Саша предлагает сделать перерыв, когда Кристина натыкается на очередной абзац про то, как раньше мир полнился духами, которые затем покинули этот мир.

Она водит пальцем по строчкам, хмурится, пытаясь понять, странна ли её догадка.

— Мы всё время видели это. Вот послушай, — она разворачивает к нему книгу.

Никто не знает, что стало причиной исхода, но мир опустел — леса, реки, озёра, горы и моря. Само волшебство, древнее, мощное, что двигало горы и направляло реки, ушло. Я смотрю на крохотные капельки воды, и отчаяние скребётся в моём сердце — неужели это вся та малость, что у нас осталась?

В таком случае проще уйти и самим магам. Люди забывчивы — им нет дела до того, что они не видят. Впрочем, я всё равно не смогу долго жить. Во мне холодная бездна и опустошенность. Духи ушли — а с ними и магия.

— И что? Да, это всем известно…

— Именно! С детства все знают — в какой-то момент магии стало меньше, а духов не стало вообще. Они ушли. Куда?

Саша явно понимает её идею и крутит её в голове так и этак. Но прежде, чем успевает озвучить своё мнение, в тяжёлые двери негромко стучат, и в библиотеку входит смущенный лекарь, сжимая в руках неизменную зелёную шапочку.

— Кристина, ты сегодня не сдала анализы.

Она только фыркает и быстро собирает раскиданные по широкому столу книги и собственные записи. Ей вовсе не хочется снова идти в лечебницу в резкий запах лекарств, подставлять руку под иглу и выслушивать сочувственные вздохи.

— Захар, ну не каждый же день, а. Я сегодня занята. Завтра. Поверь мне, вряд ли что-то изменится.

— Но как же… — он явно теряется. — У меня распоряжение, назначения. Да я быстренько, правда! Всего-то пару минут!

— Можешь вписать в свои бумажки, что всё сделал. Я не расстроюсь. Чёрт!

Кристина смотрит на сообщение от сестры и опускается на стул, не зная, что ещё будет дальше. Теперь по случайному совпадению или нет, но у них ещё и проблемы с лавкой. Так что она решительно отказывает Захару, который явно не знает, как противостоять такой буре, хватает сумку и выскакивает из библиотеки.

Она не замечает, как странно Саша провожает взглядом лекаря.

***

— Кто это сделал?

Лиза собирает рассыпанные камешки по коробочкам: обсидиан, аквамарин, прозрачные и фиолетовые кварцы, неровная слюда.

Весь пол усеян острыми осколками. Выпотрошены коробки с засушенной полынью и вербеной и обычными украшениями, разбито несколько витрин, а от разлитых по полу эфирных вытяжек резкий запах гвоздики. Поднявшись с колен, она пожимает плечами на вопрос сестры.

— Вряд ли вандалы. В конце концов, столько лет всё было тихо и спокойно. Я не верю в совпадения.

— Теперь у нас много работы и явные убытки.

Кристина изо всех сил пытается не падать духом. Хорошо, что в лавочке хранилось только самое необходимое, а основные запасы — дома. Отец на улице беседует со служащим Бюро, а тот с немного скучающим видом кивает и записывает показания в мягкий блокнот. От него пахнет мятной жвачкой и табаком. Весьма ядрено.

Вряд ли им сильно интересно, кто бы это мог быть — всего лишь одна из многих магических лавочек, к тому же, нападение явно совершено ночью, когда никого из соседей нет, а на каждом магазинчике отводящая глаза магия. Какие тут свидетели или показания очевидцев!

Лизе кажется, что кто-то методично влезает в их жизнь и разрушает её шаг за шагом. Сначала отказ тормозов на байке, который теперь стоит отогнать в ремонт, а теперь и семейное дело.

Сильный порыв ветра швыряет внутрь стылый осенний воздух и прибивает к порогу влажные тёмные листья, когда отец заходит в лавку, понурый и уставший. Невысокого роста, плотный, с колючей щетиной и грустными глазами. Он не производит впечатление делового человека, но это весьма обманчиво.

А ещё обе знают, как он искренне их любит, хотя и бывает временами резковат или слишком строг. Но сейчас он явно растерян, а пальцы мнут черный котелок. На правой руке до сих пор тускло поблёскивает обручальное кольцо.

— Лиза, Кристина, я…

— Пап, всё в порядке, — Кристина суетится за прилавком и ставит старенький чайник, находит чёрные вяжущие ягоды, отвар которых немного бодрит.

Как и мама, она считает, что неизбежная чашечка чая в трудной ситуации может придать сил. Или хотя бы дать время собраться с мыслями и притупить печали.

Вот только она сама выглядит уставшей и осунувшейся, словно нечто выжимает из неё все силы. Лизе не нравится идея, что её сестра добровольно пойдёт в руки тех, кто, судя по всему, всё это и затеял.

Но может понять, почему — всем им нужны ответы.

Втроём — встревоженный дедушка звонит несколько раз, но не готов сейчас ехать в город — они прибирают всё, что могут. Кристина несколько раз шатается и хватается руками за стены, но только сильнее одёргивает рукава под встревоженным взглядом сестры.

— Отцу не говори, — коротко шепчет. — Не надо, пожалуйста.

— Уверена? А если…

— Лиза-а, сейчас слишком много «если». Не сдавай меня в этот раз — в конце концов, сейчас я не смогу так легко и быстро вернуться.

Лиза едва не закатывает глаза. Кажется, историю о том, как она сболтнула родителям о том, что младшая сестра ускользнула на свидание в девятом классе вместо подготовки к сдаче переходного экзамена, Кристина будет припоминать ей до конца жизни.

Конечно, экзамен она сдала. Но искренне обещала отомстить — пришлось вернуться быстрее, чем хотелось.

Лиза остро понимает, что Кристина и правда может не вернуться. Всплывает в памяти жутковатое смазанное фото прикрытых тканью трупов, а затем и профиль, чтобы не так было заметно, Анны.

Смахивая с полок мелкую колкую стеклянную пыль, Лиза знает — потерять сестру она ни за что не готова.

— Думаю, на сегодня всё, — отец, пригнувшись, выходит из маленькой задней комнатки и оглядывает всё ещё просвечивающие сквозь порядок следы погрома.

— Пожалуй, — кивает Кристина. — Я завтра…. продолжу. И сверюсь с тем, что нам сейчас не хватает из запасов и для ближайших заказов.

— Тогда поехали домой? Я вчера утку запёк. Расскажете новости.

Лиза впервые за много-много лет слегка смущается перед ним, а Кристина делает вид, что её очень заинтересовало какое-то пятнышко на стеллаже. Ей проще промолчать, когда она теряется.

— Давай не сегодня. У меня ещё дела в городе.

— Это какие? — чуть ехидно уточняет отец, протирая руки тряпкой, от которой пахнет спиртом. — Что, у обеих?

— Мы тебе потом всё расскажем!

Лиза отлично понимает, что сейчас — самый тот шанс, чтобы ускользнуть, потому что иначе начнутся лишние вопросы и допрос с пристрастием, к которому она не готова, да и застрянут они тут надолго.

— Только не забывайте хоть что-нибудь поесть!

========== -23- ==========

Комментарий к -23-

Даже если эта глава никому не зайдёт, я сама её ждала) И написать, в том числе.

Музыка:

Abney Park - Aether Shanties [2009]

11. Too Far To Turn Back

(https://music.yandex.ru/album/1380545/track/12706113)

Около восьми лет назад

— Ты подводишь семью, Кирилл.

В голосе отца звучит раздражение пополам с неодобрением. Он явно дожидался его в гостиной, видимо, желая поговорить наедине без матери. Кирилла это поражает — в конце концов, он мог и не вернуться до утра.

В следующий приезд он лучше снимет дешёвый хостел, чем остановится у родителей. Мама, конечно, расстроится, но общение с отцом становится уже невыносимым. Тот считает, что знает всё лучше всех.

Кинув влажную от английских дождей куртку на кресло, Кирилл сам садится на мягкий подлокотник и закуривает.

— Каким образом?

Роман Ард разливает на два стакана херес и подталкивает один стакан вперёд по вычурному журнальному столику из какого-нибудь дорогого каталога, в котором наверняка даже цен нет.

— Мы все считаем, не дело потомственному сухри тратить себя на грязную работу стража.

— Думаю, это мой выбор. И кто эти загадочные все?

— Я, тётя Энн…

— Ясно. А ты никогда не думал, что мне правда нравится то, что я делаю?

Кирилл не лукавит. Пусть сложно, пусть Шорохов порой изводит до изнеможения, пусть не всё даётся сразу, но он чувствует себя на своём месте и искренне верит, что может стать хорошим стражем.

Отец некоторое время молчит.

— Иногда надо делать не то, что тебе хочется, а то, что ты должен. Послушай, я ещё могу договориться о принятии тебя в Академию. В Москве или Англии, неважно.

— Я их скорее сожгу, — честно признается Кирилл. — В мире теней мой огонь хоть полезен.

— Я не одобряю…

С него хватит. Кирилл хотел бы, чтобы всё было по-другому. Он помнит, как когда-то отец его учил многому. Брал с собой на рыбалку, в путешествия на машине, угощал пивом. Проблемы начались, когда магия огня всё больше вырывалась из-под контроля, а Кирилл просто не знал, как с ней справиться.

Он хотел бы, чтобы отец им гордился.

Вот только для того стать лучшим среди изгоев — скорее провал, нежели достижение.

Так что, схватив куртку, Кирилл просто выходит из гостиной, чтобы собрать вещи. Лучше хостел, чем родительский дом.

***

В мире теней сейчас пахнет мокрой осенней листвой и подгнившими яблоками в корнях деревьев. Кирилл вертит в руках одно из них, серое и твёрдое, принюхивается к горьковатой кожуре в мелких пятнышках и откидывает в сторону.

Среди стражей бытует легенда, что для каждого из них мир теней показывается по-своему. Пейзаж в тонком слое почти один и тот же — бескрайние поля и дымка леса на горизонте, но куда он ведёт, какими запахами и видениями наполняется, зависит от магии, что в него приносишь. И твоих страхов и намерений.

Говорят, где-то шелестит у тёмного песка густое чёрное море. И даже стражи не рискуют плавать по нему, а от самой воды тянет мёрзлым холодом.

Кирилл там никогда не бывал, но он знает, что протоптанные узкие тропки среди трав всегда приводят его к кромке сыроватого леса с бесплотными, но почти безобидными тенями.

Стражи на протяжении веков изучали, куда открываются проходы из мира теней и к каким точкам соприкосновения с реальностью. И составили бережно хранимые всеми карты со сложной сеткой координат, с которой теперь сверяется Кирилл.

— Как здесь тихо, — Николай стоит рядом, заложив руки в карманы брюк. — Я уже и забыл.

— Ты сам как? Магия земли не отзывается?

— Нет. Куда дальше?

Сейчас вместо Саши с ними два печатника в тёмно-синей форме, которые курят и негромко переговариваются в стороне, ожидая распоряжений. Новость об аресте их главы до сих пор сенсация, болезненная, обжигающая предательством и сеющая недоверие друг к другу.

Но Кирилла куда больше волнует Николай и история с тормозами у байка Лизы. Предупреждение? Совпадение? Кирилл бросает в его сторону обеспокоенный взгляд, втайне надеясь, что всё-таки Марк был прав, и для восстановления нужно время, сон и хитрые эликсиры.

Он до сих пор помнит испуг и панику в глазах матери и то, как она куталась во все пледы и выкручивала батареи в доме, чтобы согреться. Как порой теряла сознание от слабости и отсутствия сил.

Её, как и Николая, будто лишили одного лёгкого, вырванного с корнями, и каждый вздох даётся в разы тяжелее. Как и сам мир теней, который отзывается стражам и принимает их, но каждый раз вытягивает свою дань и выцарапывает кусочек силы.

Словно стражи и сам мир теней не могут существовать друг без друга.

При всех непростых ощущениях, стражам он как бы… отзывался. Принимал их в свой сумрак с лёгким запахом тлена и болот — в тонких слоях.

И мир теней тоже становится теперь для Николая куда опаснее.

С другой стороны, стражи на то и стражи — не только кромсать и убивать теней, а и приручать их ритуалами и дарами, призывать к себе. Кирилл сворачивает карту.

— Ну что, взглянем на лабораторию, в которой скрывали Хлою?

— Да, мы готовы, — коротко кивают печатники и сверяют координаты.

Заклинание с зелёной, слишком яркой среди серо-белых оттенков вспышкой, с треском открывает проход глубже.

Глубокий слой духов и снов. Здесь уже зыбко, не стоит доверять ничему, что видишь вокруг, а воздух суше. Кирилл шагает первым, за ним Николай, а двое печатников остаются по обе стороны, удерживая проход.

Сейчас на Кирилле и Николае пропитанные маслом против теней рубашки и брюки, и немного жирная ткань липнет к коже. Они выходят на плато к каменным развалинам небольшой постройки. Лаборатория — слишком громкое слово для того, что скорее походит на деревянный сарай с несколькими помещениями.

Чем-то напоминает домик исследователей в Академии, только просторнее и лучше оборудованный. По крайней мере, когда-то он был таким.

Простой деревянный настил скрипит под их шагами. Несколько комнат, в которые из узких окон падают тусклые лучи солнца этого мира. Первая же комната похожа на простенький медицинский кабинет. Тонкий слой пыли покрывает широкий металлический стол с разбитыми колбами, грязными шприцами и перевёрнутыми склянками. Везде валяются порванные и грязные бинты с запекшейся кровью, явственно пахнет гнилью и болью.

В одной из комнат две простые кушетки со смятыми когда-то наверняка белоснежными простынями, сейчас грязными.

Не сразу заметно, что на деревянных стенах мелкие надписи. Некоторые кажутся выцарапанными ногтями, другие — словно выжжены.

Боль. Они идут. Безумие. Дом. Сколько ещё?

И короткие штришки, как отсчёт дней. Его передёргивает от отвращения и ужаса — невысказанного ужаса и криков, которые больше никто не услышит. Как стражи, они с Николаем видели многое, очень многое. Но это… это дело рук людей, а не теней.

Кирилл проводит пальцами по шероховатым стенам и надписям отчаявшихся душ, на миг ярко представив здесь каждого замученного студента. Перекошенное лицо Анны всплывает из памяти, жуткое, искореженное, сходное с самим этим местом, пропахшим болью. И после этого сегодня придётся отпустить Кристину… нет, конечно, он знает клинику Управления. Сосновый лес, свежий воздух и опытные лекари.

Но как теперь не представлять её на такой же койке, царапающей очередную чёрточку бесконечности дней? И каково сейчас Николаю видеть место, в котором, возможно, побывала и Кира?

— Блядь! — не сдерживается Кирилл, замечая на кушетках кожаные ремешки, явно предназначенные для того, чтобы удерживать пациента. — Коля, ты можешь себе представить, что здесь творилось?

— Лучше иди сюда, — раздаётся голос из соседней комнаты.

Из мебели там только стол и кресло, которое кажется более-менее удобным. Тут куда чище, нет медицинских инструментов, кроме пары банок из тёмного стекла на простых деревянных полках. На банках неразборчивые подписи чёрным маркером с чьими-то именами.

Николай внимательно читает какие-то ветхие документы на коричневатой бумаге, похожие то ли на отчёты, то ли на медицинские заметки. С виду он спокоен и сосредоточен, но Кирилл знает его слишком хорошо. Под монолитной скалой не каменное сердце, а обнаженный болезненный и кровоточащий нерв подобно текучей лаве. И этого не отнять ни с какой магией земли.

Он сглатывает время от времени и чуть заметно морщится, как от ноющей болезненности незаживающей раны.

— Что там? — Кирилл берёт протянутый список.

— Ничего особенного. Тут явно всё подчистили, но будто второпях, и кое-что всё-таки осталось. Это я нашёл под столом.

— Имена, фамилии, какие-то показания.

— У тебя с собой раскладка по крови ребят из Академии?

— Да, сейчас.

Смахнув пыль со стола и положив рядом два документа, оба быстро и по-деловому сравнивают показатели. Знакомых имён в найденном списке нет, но вот по показаниям становится ясно, что они связаны со смешиванием магии. Отдельной строчкой идёт «коэффициент всасывания umbra».

У всех он разный, но в раскладке от лекарей Службы такого вообще нет.

Кирилл закуривает, ощущая неприятную дрожь омерзения к самому месту и к тому, какие мучения здесь творились с живыми людьми. В конце концов, не зря же ремни у кушеток. Не зря валяются бинты, а на стенках некоторых банок кровавые подтеки.

— Я одного не пойму — что это за список? В Академии не было столько похищений, да и ни одного имени не упоминается.

— Это не студенты, — Николай тычет пальцем в несколько строк. — Эти имена я видел в документах Бюро среди дел о пропавших магах. Кто-то очень давно занимается этим. Чёрт! Здесь могла быть и Кира. Мне страшно представить…

Он вдруг напрягается и едва не шатается, инстинктивно вцепляясь пальцами в рукав Кирилла для равновесия. Мир теней сдавливает виски и плывёт. Кажется, что всё помещение заволакивает тонкой и неприятной дымкой, как от костра, когда ветер обязательно сдувает её именно в твою сторону.

Кириллпонимает быстрее. Возможно, здесь была какая-то ловушка, которая не сработала сразу. Или просто тени учуяли присутствие стражей рядом.

Схватив со стола бумаги и пихнув их по-быстрому в рюкзак, они направляются к выходу и открытой печати, около которой должны дежурить оба печатника. Проходя мимо одной из комнат, Кирилл краем глаза замечает то, что заставляет замереть ещё на одно мгновение.

Клетки.

Достаточно просторные для человека, высокие и прочные. С уже ветхими кусками ткани, которые наверняка заменяли одеяло и простыни, с искривленными и почерневшими прутьями.

Николай тянет за рукав вперёд по скрипучим доскам и к тусклом свету дня в проклятом мире. Печать мерцает совсем неподалеку притягательным маячком, вот только печатников рядом с ней не видно.

Тревога проникает под кожу и заставляет чаще оглядываться за спину.

До печати они не доходят пару метров, когда их окружают тени, похожие на полоски ветхой ткани. Они заворачиваются в ленты Мёбиуса, шелестят сотней голосов и кружат мрачным хороводом. Мельтешат так, что кажется — их бесконечное количество.

Кирилл ощущает, как его собственная тень не даёт голосам проникнуть в его голову — свою жертву она не отдаст ни за что. Огонь опаляет их, прожигает насквозь, но ткани продолжают хлопать своими вывернутыми телами.

Их слишком много.

И глухие отголоски пробиваются сквозь все препоны и выставленные барьеры, сквозь огонь в ладонях и взмахи кинжала.

Мы знаем, чего ты боишься. Однажды они все умрут. Ты уничтожишь каждого. Спалишь дотла. У тебя не останется никого и ничего.

Пылающий дом родителей с запахом гари. Их мёртвые тела. Руины Академии и заброшенная Служба — потому что стражей больше нет, теперь в городе власть теней.

Его огонь, который сжигает всё вокруг дотла и не щадит никого. Мёртвый Яков в ту ночь, когда Кирилл не смог остановиться.

Пустое запястье — потому что никого не осталось. Даже Николая, разорванного в клочья тенями. Заплаканная Сюзанна над неподвижным телом Саши. Улицы пахнут гарью и мелкой земляной крошкой.

Кирилл чувствует под коленями мягкую и влажную почву и пропускает через себя энергию земли. Даже в мире теней её магия и подпитка так же сильны, как и в реальном. Родители живы — и скоро будут в Москве. Саша сейчас наверняка закопался в какие-нибудь архивные документы, а Варя строго следит за порядком в Службе. А Николай….

Метка пульсирует под кожей.

Если можешь гореть — гори до самого конца.

Кирилл открывает глаза и яростно направляет всю пламенную и жаркую мощь огня на теней, наблюдая, как они плавятся подобно свечному воску. Снова и снова, пока не остаётся только дым и ветер.

Он быстро оглядывается и с удивлением видит, как Николай, сидя на грязной и раскисшей земле, с ужасом смотрит в пустоту перед собой.

— Коля, пойдём.

— Ты умер.

— Что?

— Я убил тебя. Тебя больше нет.

— Вот тоже выдумал! Знаешь, если меня нет, то и ладно. Ничего страшного. Но до выхода я тебя дотащу.

Около печати оказываются оба стража, скрытые щитами и в кругу из камней и масла против теней. Их дело — сторожить проход, а не рисковать понапрасну, но они искренне рады видеть обоих.

Николай приходит в себя только в своём кабинете в Службе, как-то странно оглядываясь по сторонам. И после второй чашки кофе заявляет, что ему срочно нужно поговорить с Амандой.

В клуб они приезжают глубоким вечером незадолго до назначенного времени встречи с Соней и Димой. Кирилл не представляет, как он выдержит спокойную беседу с ними и старается дышать как можно глубже — правда, с помощью сигаретного дыма. В отличие от него Николай внешне совершенно спокоен и хладнокровен.

За плотно закрытой дверью кабинета он рассказал, что видел. О своих кошмарах и другой реальности, в которой поддался теням и убил Кирилла. О похоронах и пустоте внутри.

Кирилл редко видел его таким — словно тот ещё не понял, что реальность совсем другая.

Но сейчас нет и следа от растерянности и мелькнувшего хищным зверем страха.

На столах расставлены миски с имбирным печеньем и искрятся тонкие палочки, похожие на бенгальские огни с холодноватыми искрами, а на полках бара расставлены маленькие тыковки и оплывшие свечи. На фоне мягкого журчания воды клуб кажется даже уютным.

Сейчас они сидят в отдельном кабинете и в очередной раз изучают огрызки документов из лаборатории и присланные данные от Аманды. Действительно, несколько имён совпадает.

Но главное — все маги были милинами.

К ним присоединяется Саша, чем-то взволнованный и взбудораженный. Он накидывает на себя плед цвета корицы и зябко поводит плечами — хоть в клубе и тепло, но без пламени внутри до озноба холодно. И сейчас он пытается быть хоть чем-то полезным и нужным, раз не может даже открыть печать.

— Аналитики смогли что-то найти по «Месяцу»?

— Толком ничего, — отвечает Кирилл. — Название мелькает в коротких заметках и упоминается в организации пары конференций, но даже имён никаких нет.

— А лекарей Академии проверяли?

— Да. Никаких зацепок, а что?

— Точно всех? Может, мне передаётся ваша паранойя подозревать всех, но мне показалось странным, что Кристину просят приходить каждый день на проверку анализов.

— Каждый день? — удивляется Николай, тут же прикидывая, что это может значить.

— Да. И лекарь сегодня явно расстроился, что она пропустила приём. Он, конечно, сказал, что это для её же блага — для наблюдения. Я попросил записи, а лекарь замялся, мол, не положено, нужно официально через запрос. Тут, как назло, и старшая лекарка появилась.

— И почему же так важно наблюдать? — Кирилл переглядывается с Николаем и досадует, что сам не успел сегодня в Академию для более личного разговора. Впрочем, Николай уже набирает сообщение на имя Малди с запросом доступа к медицинским картам студентов.

Стражи сейчас дежурят круглосуточно и смогут сразу посмотреть документы. А поводов отказать у Малди особо нет.

И пока они ждут ответа, Кирилл выходит к бару и негромкой электронной музыке в прохладной пустоте клуба, не зная, как собрать воедино все кусочки паззла. Глава печатников наотрез отказался что-либо рассказывать или вспоминать о прошлых событиях Службы. Николай холодно заметил, что снаружи у него всё ещё семья, о которой он так заботился и переживал. Тому будто было всё равно, он смотрел на пустые стены вокруг себя и только зло сплюнул на пол.

Стряхнув пепел в вычурную пепельницу в форме черепа, Кирилл уже хочет вернуться к Саше с Николаем, когда слышит мерный стук каблучков сквозь музыку и чувствует немного шелестящую магию с запахом вспаханной земли.

— Здравствуй, дорогой.

Он поспешно вскакивает со стула и с удивлением смотрит на родителей. Ниже его на целую голову, Изабель умудряется смотреть на него словно чуточку сверху вниз. На ней твидовые брюки, кружевная блузка и тёплое шерстяное пончо в зелёную клетку, в руках сжаты длинные кожаные перчатки, а тёмные волосы аккуратно собраны наверх.

В её голосе звучит лёгкий английский акцент, а в уголках глаз сеточка морщин — таких, которые появляются от частых и искренних улыбок.

— Мам, пап, что вы тут делаете?

Затушив сигарету в пепельнице, Кирилл с искренней радостью обнимает Изабель, а потом крепко жмёт руку отцу. Деловой костюм, короткая борода, загоревшее и обветренное лицо и чёрные круглые очки. В нём ощущается мощь морского шторма, который может сломать прочный корабль в щепки.

— О, я позвонила в Службу — твой телефон был не доступен, а там сказали, что ты здесь. Мы решили заехать.

— Сейчас не лучшее время, честно говоря. Здесь небезопасно.

— Или ты просто не рад нас видеть, — замечает старший Ард.

— Это не так. Но у меня здесь встреча по службе.

— В клубе? Вечером? Вижу, у тебя лёгкая работа, раз ты по работе встречаешься в таком месте.

— Перестань, — Изабель тут же подхватывает мужа под локоть.

Она всегда буфер между ними. И любит обоих, переживая, что её «двое мальчиков» никак не разберутся в собственных отношениях. Долгими вечерами она делилась то с одним, то с другим своими тревогами и только хотела мира в семье.

Изабель поддерживала Кирилла в его желании стать стражем и утихомиривала мужа, когда тот слишком резко высказывал своё несогласие. Она всегда казалась воплощением жизни и терпения, с удовольствием занимаясь маленькими и хрупкими ростками, и дарила свою любовь от всего сердца.

— Я вижу Сару, — обрадованно восклицает Изабель. — Проведи свою встречу, а мы подождём тебя за бокалом Маргариты. Николай тоже тут? Я буду рада его видеть.

— Здесь, — вздыхает Кирилл, понимая, что выгнать теперь родителей из клуба выше его сил. — Только, пожалуйста, будьте… настороже. Сейчас в Москве неспокойно.

— Именно об этом я хотел бы с тобой поговорить, — вдруг сообщает отец к искреннему удивлению Кирилла, который совсем не ожидает какой-либо осведомленности московскими делами. — Давай потом, раз у тебя пока нет времени на собственных родителей.

Поставив жирную точку, похожую на кусок льда, в их и так натянутых отношениях, он уходит к жене, которая уже вовсю радостно щебечет с Сарой за одним из столиков.

Когда-то Изабель искренне считала, что они могут стать отличной парой с её сыном. Ни на чём не настаивала — это совсем не в её духе, но Кирилл знал об этом. Проблема в том, что он относился к Саре всегда только как к сестре.

И сейчас, глядя на её приятную улыбку, ореол светлых волос, тонкие серебряные браслеты на запястьях, ощущает только лишь тоску и разочарование. Ради каких идеалов она продала их всех? А, главное, кому?

— Эй, ты что, на мою сестру засматриваешься?

Даня появляется из-за спины. Обвешанный какими-то амулетами с ног до головы, с явственным запахом благовоний и следами хны на лице и руках, он запрыгивает на соседний стул и тычет в меню.

— Мне «Мохито». И рома побольше!

Кирилл оглядывается — пока ни девочек, ни Сони с Димой, так что он решает воспользоваться моментом и узнать что-нибудь про его сестру.

— Даня, ты не знаешь, у Сары в последнее время были какие-нибудь проблемы?

— Ну ты спросил! Я же почти всё лето в разъездах по экспедициям. Только заскакивал домой за сменой одежды.

Над следующим вопросом Кирилл раздумывает совсем недолго, отринув тактичность подальше в глухой погреб совести. Сейчас не время для хождений вокруг да около.

— Ты не знаешь, она с кем-то встречается?

— Решил приударить? — хитро подмигивает Даня. — У вас же уже не сложилось однажды. Но ты всё равно опоздал. У неё точно кто-то есть, но я понятия не имею, кто, это вроде как её дело. О, отлично!

Он с удовольствием тянет через трубочку мятно-прозрачный коктейль, вертит в пальцах разноцветный зонтик и довольно улыбается, явно вспоминая какие-нибудь бескрайние пляжи у океана и тёплый песок в ладонях.

В клубе становится оживленнее, а музыка громче и бодрее — под вечер подтягиваются и стражи с патрулей, многие — с друзьями или знакомыми. Кирилл ощущает смутную тревогу, но никак не может определить причину беспокойства. Что-то скребётся внутри коготками волнения — но не тень, сейчас притихшая. Только в ударах сердца немного колкая боль.

Кристина с Лизой приезжают едва ли не за пять минут до встречи, обе чем-то явно огорчены.

Кирилл поневоле вспоминает всё, что он видел сегодня в лаборатории, и не представляет, как сейчас спокойно смотреть на то, что Кристина уйдёт с теми, кто, возможно, всё это организовал.

В сумраке клуба и отсветах красноватых фитилей свечей на барной стойке кажется, что её волосы горят янтарным цветом с прожилками искрами. Сегодня вместо клетчатого платья и тёплых рыжих юбок на ней простые джинсы и свитер, и куда очевиднее сходство с сестрой.

Ему она кажется хрупким чёрным мотыльком, которого хочется уберечь от любого огня. Вот только что ждёт мотылька, который сам впустил в себя пламя и зыбкие тени?

Кирилл прижимает палец к губам и уводит её за руку в заднюю комнату, плотно закрыв дверь. Здесь и душно, и тесно, но это неважно.

Он осторожно прижимает её к стене, утыкается лицом в шею и шепчет:

— Не уходи. Мы найдём выход.

Она жмётся к нему, и он чувствует, что её пальцы чуть дрожат.

— Сегодня ты не ответил на мой вопрос. Сколько прожили те ребята? Ответь, пожалуйста.

— Около трёх недель.

— Я не хочу так. Я не хочу, чтобы у нас было так мало времени. Отпусти меня сейчас, чтобы однажды мы снова смогли посмотреть на звёзды из твоего окна.

Кирилл отстраняется и смотрит на неё, любуется, словно видит в первый раз.

— К тому же… они ведь правда вас арестуют. Я справлюсь. Мы же всё придумали.

— Помни — ты не одна. Это самое главное. Два дня — не больше.

Когда они выходят из комнаты, Николай уже беседует с Соней в ВИП-зоне на втором этаже за их любимым столиком. Он ничем не выдаёт какой-либо осведомленности об её участии в экспериментах над магами и говорит тихо и спокойно.

Соня мило улыбается и чуть прищуривается на Кристину то ли изучая её, то ли уже легонько применяя магию по проникновению в сознание, хотя Кирилл не ощущает привычного царапания или шороха в голове.

— Здравствуй, я Софья и хочу тебе помочь. У нас в Управлении разработаны отличные целительские программы и работают лучшие специалисты.

Клетки. Кушетки с ремнями. Выцарапанные надписи. А Кристина кончиками пальцев касается запястья Кирилла, как опоры и в последнем прикосновении.

— Это ведь не займёт много времени?

— Пара дней. Я верю, что мы справимся. Пойдём, сегодня отвезу тебя, а завтра начнутся процедуры.

Николай и бровью не ведёт, хотя что у него, что у Кирилла очень много сомнений и вопросов к этим самым процедурам. Но сейчас им надо не просто бросить обвинения Соне и Диме, которого тут и нет, но докопаться до правды и узнать — как побороть яд теней в крови, который медленно убивает.

— Соня, головой за неё отвечаешь, — Николай поднимается с дивана одновременно с ней.

— Не переживай так, она в надёжных руках. Расскажи мне пока об Академии, милая. Как проходят занятия?

Кристина не оборачивается, пока спускаясь за Соней по лестнице и тихо отвечает на её вопросы. Спокойно проходит мимо напрягшейся сестры, лишь качнув головой, — не останавливай.

Кирилл хмуро смотрит сверху на клуб и никак не может отделаться от ощущения, что что-то не так. Он находит взглядом Даню за барной стойкой, который уже кому-то рассказывает очередную историю и наверняка делится тайнами магии.

Он видит родителей за одним из столиков. Изабель устало прикрыла глаза и теперь сжимает руку мужа, как надёжную опору в мире, где у неё не так много сил.

Саша в намотанном до подбородка огромном шерстяном шарфе пьёт чай и подставляет какую-то книгу под неверный свет прожекторов. Рядом с ним Лиза, перегнувшись за стойкой, что-то шепчет ухмыляющемуся бармену, она вполне может перемахнуть за стойку и занять место рядом с ним.

Что-то не так.

— Коля, у тебя нет ощущения опасности?

Николай бесшумно возникает рядом и следит за взглядом Кирилла, но не видит ничего необычного или подозрительного.

— Ты же знаешь, я всегда подозреваю что-то плохое. Но сейчас… да нет вроде. О, твои родители всё-таки здесь.

— Да. И даже….

Кирилл крепко сжимает перила вмиг ставшими ледяными пальцами и хрипло поясняет.

— Коля, здесь все.

— Что?

— Саша, Даня, мои родители, Лиза. Это фулл хаус наших близких.

Наверное, догадайся он чуть раньше или обрати ещё хоть кто-то на это внимание, они бы успели сделать хоть что-то. Выставить щиты, подготовиться.

Воздух замирает, мигают неисправно прожекторы и подсветка на баре.

Клуб заволакивает мрак и темень, в которой тут же вспыхивают язычки пламени, освещая лица. Тихий шелест и шорохи, свист ветра и запах дыма по всему помещению, слышатся вскрики и удивленные вопросы между битами музыки.

— Стражи, в круг!

Николай перекрикивает даже музыку и уже сбегает по лестнице, Кирилл за ним.

Кажется, что тени везде.

В темноте с колыханиями и вспышками огня мелькают смазанные движения стражей, но их всех слишком мало.

Тени лютуют по всему клубу. Они впиваются в магов, жадно питаясь их силой, рвутся к человеческой плоти, жаждут крови и свободы в мире людей. Стражи сбиваются с ног, заталкивая их обратно заклинаниями, огнём и землёй, собственной болью в ноющих ладонях, заговоренными и закаленными кинжалами.

Они не справятся.

Противно и едко пахнет гарью, но хуже всего — холод. Сырые и мёрзлые касания чьих-то пальцев на запястьях, колебания бесплотных теней всё время за спиной или где-то сбоку. Липкая паутина и стылое дыхание.

Сквозь грохот мебели и так и не умолкнувшую музыку слышится, как кто-то ломится в запертые на заклинания двери.

За всполохами пламени и нитями искр вокруг Кирилл высматривает хоть кого-то. Сердце бешено бьётся — во мраке клуба не видно ни черта, только зелёные маячки печатей то тут, то там, только рьяный и выжигающий огонь, только чернильные мазки вокруг.

Сплетение теней как древняя мощь тёмных ритуалов с привкусом сырой земли и крови, истлевших костей и долгого гниения под землёй.

Что-то грохочет и трещит, слышится звон стекла и бутылок.

Кирилл не считает удары и только всей волей сдерживает собственную тень. Отпусти он её — и неизвестно, кого она затронет.

Не сдерживаясь, расточает огонь, бьющийся ртутью под кожей. Он скользит раскаленной саламандрой между теней и стражей, не щадя ни одно проклятое создание.

Рядом возникает Николай. У него распорото плечо, и кровь уже пропитала косоворотку.

— Их слишком много.

— Уверен, все, кто в Службе, уже засекли….

— Но надо как-то продержаться. Найди всех магов и уведи их куда-нибудь в безопасность.

Николай пригибается под распростёртыми крыльями одной из теней и крепко сжимает плечо Кирилла вместо ещё каких-либо объяснений.

Что-то меняется.

В магию вокруг вплетается новая сила — тяжёлая и отдающая сгнившими листьями в осенней земле, ядовитым соком отравленных ягод в вине и всеми корнями древних деревьев. Она стискивает с ног до головы даже самих стражей, но от неё и тени скулят и панически съёживаются серыми комочками в ногах стражей.

В центре хаоса и завихрениях дыма и тумана возвышается Шорохов. Он опирается на трость и одним движением сжатого кулака растворяет ближайшую тень в пыль.

И тут же несколько теней растекаются в стороны, обнажая чёрную и поблёскивающую обсидианом фигуру мага-тени. Воздух вокруг него вьётся лентами плотного тумана.

Тени колыхающимися телами замирают по всему помещению, окружив немногочисленных стражей. Кирилл видит родителей, зажатых в углу, напуганного до одури Даню в круге теней. Стражи растеряны — слишком близка угроза для многих магов здесь. Он сам в хватке ледяных касаний, которые медленно высасывают огонь.

— Как видишь, я был прав, — голос мага-тени похож на шелест змеи среди травы.

— В чём же? Кажется, ничего не изменилось. Ты всё также слаб, стражи-сухри также справляются.

— Хм. Справляются?

От одного незаметного движения сгусток теней срывается с рук и моментально облепляет Кирилла так сильно, что он не чувствует себя в холодных путах.

Холод. Страшный холод высасывает все силы. От него ломит кости и пальцы, перехватывает дыхание, а боль тени кажется ожогом внутри тела.

— Забавно, — пожимает плечами Шорохов. — И это всё, чего ты добился? У тебя были куда более глобальные планы, как я помню.

— О нет! — тихий смех. — Но я близок. И я рад… что ты вернулся. Так куда интереснее, хотя твои ученики забавны. Не забывай — я всегда рядом.

Миг — и он исчезает в собственно созданной печати, отпустив теней, теперь свободных.

Стражи не теряются, а молниеносно собираются по двое и трое в тусклых перемигивающихся лампах и разят высвеченные туманные силуэты.

Кирилл рывком прожигает ближайшую тень. Боль ударяет в виски, а его внутренний монстр медленно вытекает из тела, мягко обнимая и впитывая его огонь в себя, меняет его и обращает в тёмное и выжигающее пламя. Её нежность сравнима с отравленным поцелуем.

У Кирилла дрожат руки — магия огня вычерпана, но пальцы сильнее сжимают кинжал.

Вокруг ещё так много теней, а холод пронизывает до самого сердца. Чертовски холодно. Надо ещё тепла. Согреться чьим-нибудь огнём, вырезать его из-под кожи, пустить тёплой кровью по рукам.

— Остановись!

Он оборачивается, но видит перед собой только мрак и темень. Только холод могил с запахом гниения.

— Закрой глаза. Просто закрой глаза.

С усилием воли Кирилл слушает этот голос, знакомый и повелительный, тот, который так часто выводит из собственного мрака и ада. А в запястье вдруг резкая и обжигающая боль.

— Чёрт!

— А что ты хотел? Ты едва тень не отпустил резвиться.

Мрак исчезает. Рядом Николай, который смотрит куда-то ему за спину. Гулко бьётся сердце, он быстро оглядывается вокруг, находя бледные и испуганные лица. Только бы не… только бы не…. только бы не кто?

Но ему достаточно взглянуть на лицо Николая. Он знает этот взгляд — горький, обреченный. Кирилл достаёт сигарету и прежде, чем спросить, закуривает. Пальцы дрожат, и приходится достать коробок спичек.

— Кто?

— Кирилл…

— Кто? Думаешь, будет легче от того, что я узнаю потом? Или сам найду тело?

— Сара. Думаю, это был хороший способ убрать того, кто многое знал.

Кирилл молчит, ощущая пустоту внутри. Он слышит проклятый стук трости за спиной, но смотрит на Николая, потому что сам не знает, справиться ли сейчас с собственной яростью.

— Думаю, у вас есть пара вопросов.

========== -24- ==========

Комментарий к -24-

Музыка:

Diary of dreams - The Wedding

- > https://music.yandex.ru/album/245960/track/2474525

Lowering - Nighthawks

- > https://www.youtube.com/watch?v=TeeWONwj-HA

Николай чувствует себя неуютно каждый раз, когда Шорохов вызывает его на личную встречу в кабинет Службы с тяжёлой старинной мебелью, красноватыми узорами обоев и светильниками с живым огнём. Каждый раз он чувствует колкие взгляды старших коллег и временами завистливые — других стажёров. И делает вид, что не слышит негромких голосов, когда уже выходит в коридор.

— Ещё стажёр, а уже шастает к Шорохову как домой!

— И ты видел, как Поулг каждый раз выглядит? Почему на мне так форма не сидит?

— У вас что, отчёты сданы за практику? — шикает Яна. — Николай в отличие от некоторых лентяев не пьет кофе на кухне по пять раз на день.

Шорохов сидит за столом, увлеченно занятый графическими набросками для личного дневника по миру теней. При скрипе двери и звуке шагов отвлекается от своего занятия и кивает на длинный стол и перед собой. От запястья до самой шеи идёт защитный рукав из толстой кожи с креплением под другим плечом, а в пепельнице тлеет сигарета.

Шорохов непривычно серьезен, взгляд направлен прямо на Николая, но не насмешливый и колючий, а спокойный. Взгляд человека, который уверен в себе и настроен на серьёзный разговор.

— Николай, садись.

— Какие-то проблемы?

Он почти ожидает колкости или едкого ответа, но Шорохов сейчас напоминает того, кем всегда казался — мудрого наставника.

— Никаких, кроме теней. Ну, ещё Яков недоволен моими некоторыми решениями, но это тебя пока не касается. Речь о Кирилле.

— Ну, меня в Школе уже нет, так что точно могу сказать — на этот раз обошлось без меня.

— Я не о том. Ты слишком… близко подпустил его к себе.

Николай хмурится, чувствует, как давит воротник чёрной рубашки, а воздух в замкнутом полутёмном кабинете кажется спёртым и тяжёлым. От живого огня в плафонах даже жарковато, а узоры обоев отчего-то напоминают подсохшие разводы крови.

— Вы же сами позвали его в ученики. И теперь меня же упрекаете в том, что мы сработались?

— Хм, нет. Дело не в этом. — Шорохов подаётся чуть вперёд под скрип кожаного кресла и задумчиво складывает руки перед лицом в замок. — Стражам не стоит заводить привязанности, особенно тем, кто хочет быть в отделе по борьбе с тенями, а не считать цифры или копаться в Архиве. Это ослабляет и мешает работе.

— Думаю, вы ошибаетесь.

— Или у меня просто больше опыта, как и во всём остальном. Я тебя выбрал за силу духа и потенциал. Не давай слабину в угоду дружбе, она непостоянна.

Николай молчит, обескураженный и озадаченный такими откровениями. Он примечает залёгшие тени какой-то застаревшей боли в уголках глаз, в напряженном лице и цепком взгляде. Шрамы на ладонях и больное колено выдают не только травмы и опыт, но и то, что однажды врезалось болью под кожу и вены, въелось вместе с дымом полуночных сигарет на дежурствах.

Похожей болью отзывается его собственная спина после вчерашнего первого выезда на прорыв теней с командой стажёров.

Со вздохом Шорохов снова открывает свой блокнот и вертит в руках заточенный серый карандаш средней твёрдости.

— Иди, кажется, твоя смена закончена. И подумай над моими словами.

Когда Николай уже нажимает на ручку двери, вслед доносится:

— Я видел отчёт Яны о твоей работе стажёром. Весьма неплохо справился с тремя тенями в парке, только в следующий раз не забывай про спину, рана теперь долго будет заживать.

— Ерунда, кровоостанавливающее зелье помогло. Не зря я тогда наркотики едва не сварил, теперь получается кое-что.

Николай готов поклясться, что при этих словах на губах Начальника Службы промелькнула улыбка.

***

Кирилл никогда бы не поверил, что смерть может выглядеть умиротворением.

Кажется, что Сара просто задремала среди пыли и клубов сизого дыма на дальнем диванчике в стороне от сцены и бара. Несколько ещё работающих прожекторов под самым потолком снова и снова безмолвными синими лучами скользят по ней, высвечивая серебряные браслеты на запястьях, под которыми теперь нет пульса, тонкую полупрозрачную блузку, светлый хвост, перекинутый вперёд, блестящие тени на веках.

Кажется, вот-вот она вздохнёт и откроет сонные светлые глаза.

Кирилл в оцепенении смотрит на неё, не решаясь дотронуться до охладевшей кожи и безжизненности тишины без ударов сердца. Невольно хочет поправить прядь волос, упавшую на бледное лицо.

Поцелуй смерти — так называют это стражи. Тень проходит насквозь и отнимает все жизненные силы, выпивает их досуха вместе с горячим биением сердца. Молниеносная и смертельная атака. Редкий вид, но явно не для мага-тени.

Хорошо, что хотя бы убита без заклятия. Или ритуала, который может обернуть душу мага в тень. Или что это не крадущий души – тот бы унёс её в сам мир теней, в те глубокие мистические слои, откуда можно никогда не вернуться.

Всего лишь смерть. Едва ли не спокойная, но всё ещё остывшее прикосновение.

Сколько ещё таких уснувших вечным сном мертвецов в объятиях молчания и тусклого света сейчас в клубе?

Он больше никогда не сможет ничего сказать Саре — ни последнего прости, ни убедить, что она просто-напросто запутавшаяся девочка, влюбившаяся однажды не в того парня. Воспоминания рассыпаются хрупкой мозаикой в голове на отдельные кривые кусочки, двоятся и множатся, накладываясь одно на другое.

— Ты пойдёшь со мной на выпускной?

Нетерпение и решительность в напряженных плечах, школьная форма застегнута по всем правилам, даже юбка не короче, чем требуется. Кирилл сидит под лестницей рядом с приоткрытой дверью в школьный двор — здесь часто прячутся курильщики на коротких переменах.

— Сара, ты на год старше.

— Ну и что? А ты на голову выше меня. И ещё… очень классный.

Кирилл едва не кашляет от едкого дыма и признания, встаёт и действительно только сейчас понимает, что Сара запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза. От неё пахнет земляничной жвачкой и цветочными духами.

— Тебе пойти больше не с кем, что ли?

— Значит, нет?

— Я такого не говорил. И ты переживёшь рядом с собой сухри?

— Я переживу рядом с собой тебя, Ард. Так да или нет? Звонок через минуту, а мне на пятый этаж.

— Хорошо. Зато Даня будет спокоен, что ты под присмотром, — он подмигивает, а потом наклоняется и легонько целует в щёку, касаясь дымом. — Не опоздай, принцесса.

Так они звали её с Даней ещё со школы. Теперь она мертва, а он не уберёг от того, от чего должен прежде всего — кривых дорожек и сбитых ориентиров.

— Мне жаль, — он даже не слышит, как к нему подходит встрепанная Лиза и встаёт рядом. — В такое с трудом веришь. Я могу чем-то помочь? Позвать лекаря или…

— Нет. Ты сама как?

— В порядке, небольшая царапина, и всё. Сейчас здесь нужна помощь, пока все в растерянности. Николай со стражами, но тут много и обычных магов. О, команда лекарей! Ребята, давайте быстро сюда, вы нам нужны.

Она с удивительным рвением каким-то образом организовывает бурную деятельность вокруг — не то, где нужна воинственная мощь стражей, а обычная тяжёлая работа на поле битвы. Разгрести завалы, найти всех раненых, успокоить. У Лизы забинтовано плечо, сама она в топике и с забранными в пучок волосами мелькает то тут, то там, втягивая в работу и других, заставляет что-то делать.

Лекари накрывают тело Сары тонкой тёмно-зелёной простынкой, и Кирилл понимает, что до сих пор не видел Дани. Взгляд никак не может сфокусироваться на мире вокруг и только выхватывает отдельные детали, как застывшие кадры дурного фантастического фильма.

Потёмки скрадывают реальность и прячут в себя то, что не хочется видеть. Под туго зашнурованными ботинками хрустит стекло — оно повсюду — пока Кирилл шагает по клубу в поисках Дани. Пусть Шорохов с его объяснениями сейчас катится ко всем чертям, ему нужно найти друга и… что дальше? Хоть какие-то слова могут повернуть время вспять и что-то исправить?

Осколки от больших аквариумов в тёмных лужах — возможно, вода пополам с кровью.

Лекарь перед кем-то на коленях среди развороченной и погнутой мебели, в руках бинты, а рядом раскрытый чемодан первой помощи. Мгновение — и он убирает бинты внутрь. Они уже не нужны.

Вжавшийся в стену и дрожащий от страха незнакомый маг, у которого явный шок, но нет видимых повреждений. Его находит Лиза, усаживает то ли на табурет, то ли на стол, шепчет успокаивающие слова и протягивает кружку с горячим и наверняка терпким отваром .

Опрокинутые колонки и микрофон на сцене.

Встревоженный Саша, который уже обсуждает с печатниками атаку и чертит схемы на первом попавшемся листе бумаги. Пусть он не может помогать магией, но хоть участием и знаниями.

Кто-то с ужасом смотрит на свою ногу, из которой прорастает мох и мелкие веточки с тёмно-красными листочками.

У другого мага медленно растворяются пальцы, и он орёт от ужаса.

Вместо электричества сейчас только яркое оранжевое пламя в уцелевших стеклянных сосудах или невысоко над головами и враз опротивевшие лучи прожекторов.

Наверное, для последних слов никогда не хватает времени, а внезапная смерть отнимает право на любые примирения и прощания. Всё, что осталось сейчас у Кирилла, — острое чувство вины, которое разрывает изнутри болезненнее любых глубоких ран и ожогов.

Даня в одиночестве сидит в уцелевшем кресле и смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на порванные на бедре джинсы и сочащуюся кровью неглубокую рану. Бледный, оцепеневший, он крепко сжимает сунутый тоже кем-то пластиковый стаканчик, губы беззвучно двигаются, повторяя одно и то же. Кирилл садится прямо на пол перед ним и с трудом подбирает хоть какие-то слова, которые всё равно звучат нелепо.

— Прости. Я… я не видел, где она была. Не успел.

Даня, на котором словно враз обвисла одежда, дёргается всем телом и крепче сжимает коричневый стаканчик, из которого тут же выплёскивается на руки в фенечках и скользкий пол бурая по цвету и противная на запах жидкость. Вверх вьётся пар от горячего напитка, но Дане все равно. Светлые волосы, такие же, как у Сары, только куда больше выгоревшие, падают на лицо, а яркая рубашка натягивается на спине, когда он наклоняется ниже.

— Если её убили неслучайно и если в этом хоть кто-то замешан, я найду его.

— Она сегодня испекла тыквенный пирог. Представляешь?

— Честно говоря, с трудом.

— Вот и я по привычке посмеялся. Она расстроилась и сказала, что однажды добьётся нашего восхищения. А теперь что? Её нет. Её нет! Это всё дурной сон. Тени, какие-то тайны, разрушенный клуб… ни хрена нет. Просто жуткий кошмар, ведь так?

Даня осматривается по сторонам, и когда свет пламени падает на его лицо, видно, что оно мокрое от слёз. Кажется, он единственный из них троих, кто не стеснялся ни своих чувств, ни разговоров обо всём на свете.

К сожалению, кошмары не всегда те, что во снах и спасительных иллюзиях, а всего лишь хрупкая реальность здесь и сейчас. Отнятые от бессилия вздохи и движения сердца, раздирающие душу в мясо горе и боль, безвкусный дым между пальцами и стоны выживших за спиной.

— Это не сон. Давай-ка я позову лекаря, у тебя кровь идёт.

— Нет! — Даня вскидывается и крепко вцепляется в руку Кирилла, едва не заваливаясь вперёд. Его глаза темны от горячей боли. — Не уходи, останься. Я хочу знать, что произошло. Я хочу знать, почему Сара… почему…

— Хорошо. Но у меня пока только догадки.

Вскоре их находит Изабель. На ней уже нет ни пончо, ни перчаток, наверняка она, как и Лиза, помогала чем могла, пока отец связывался с Бюро и докладывал коллегам. Осторожно опускается на корточки и произносит с искренним сочувствием:

— Мне так жаль. Бедный мальчик.

Даня, кажется, не узнаёт её, снова впав в какое-то мутное оцепенение — или, возможно, подействовал успокаивающий отвар в стаканчике. Кирилл не хочет оставлять его одного и только просит привести кого-то из лекарей.

Вместе с ними приходит и Николай, уже успевший сменить порванную и мятую косоворотку на чистую и выглаженную. Он показывает взглядом куда-то за спину, скорее всего, на Шорохова. Разрушенный клуб с запахом разлитого алкоголя и крови явно не лучшее место для тайн прошлого. На какой-то момент Кирилл думает, что у него нет больше сил на какие-то разборки, мысли, планы, действия. Просто… хватит. Но мгновение душевной слабости проходит, вытесненное горькой и отчаянной злостью.

Николай терпеливо ждёт, давая краткое время побороть в себе пустоту. Отвечает подошедшему и явно взволнованному Саше с ворохом заметок в руках и внимательно слушает его эмоциональный рассказ, вглядывается в его записи, а потом кивком отпускает.

Кирилл дожидается, пока Даня не задремлет от снотворного и, уверившись, что тот не останется сейчас один, решает вместе с Николаем, что надо всё-таки поехать в Службу — к последним новостям, центральному месту сбора стражей и подальше от проклятого клуба, в котором теперь воняет тленом и смертью.

***

В Службе, кажется, собрались все стражи Москвы в ожидании распоряжений.

С такой единой и мощной угрозой, исходящей от одного мага, они ещё не сталкивались. Николай сам чувствует себя сбитым с толку, но он последний, кто имеет право на малейшие признаки неуверенности. Когда они втроём с Кириллом и Шороховом входят в светлый холл с журчанием искусственного водопада, где на диванах настороженными чёрными птицами расселись напряжённые стражи, то все взгляды устремлены именно на него.

Невозмутимая Варя уже рядом в алом вечернем платье в пол, волосы собраны в объёмную косу с живыми цветами, а в ушах поблескивают изящные перламутровые серьги-бабочки.

Вряд ли она планировала очередной поздний вечер, перетекающий в ночь, в неспящей Службе, но выглядит так, словно у них обычная утренняя летучка. Николай на ходу слушает о срочном звонке Якова и его ярости о теневой угрозе в заброшенном здании, о новостях из Академии и уведомлении от Аманды, что Бюро готово помочь чем угодно.

У него ощущение, что теперь все ждут чего-то именно от Службы и стражей, которых сами же многие кляли от всего сердца, плевали в спины и старались держаться как можно дальше. А теперь оказывается, что худшие подозрения магов подтвердились — вся угроза от самого мира теней и их злой и тёмной природы.

Вот только и справиться с этим могут сами стражи.

Ко всему прочему он видит, что притихший Кирилл с посеревшим лицом сам не свой после гибели Сары, а рукава косоворотки натянуты до середины ладони, явно скрывая что-то. Нет времени ни на скорбь, ни на оплакивание потерь, но ещё он знает, что сейчас Кирилл может быть опасен — и в том числе для самого себя.

Ослабленный после двух схваток и выплеснутого огня, он сейчас податлив для влияния внутреннего монстра.

И если Кирилл был тем, кто готов вытащить из дымчатого и тусклого мира теней, то Николай ни за что не даст ему провалиться в чёрную бездну отчаяния и горькой пепельной вины.

Они якорь друг для друга, и неважно, что вокруг — угроза из черно-белого мира или боль от смерти близкого человека.

Николай будет рядом, стоит Кириллу просто дать любой знак.

Впрочем, иногда помощь больше всего нужна, когда её не просят.

Шорохов в чёрной форме, с прямой спиной и тростью вышагивает по зданию, как хозяин по псарне, едва удостаивая вниманием хоть кого-то вокруг. Мимо курящих в коридоре печатников, шумных закутков кухни с запахом кофе и трав и распахнутых сейчас дверей офисов.

Его провожают настороженными взглядами и тут же возвращаются к своим разговорам.

Николай, следуя за ним чуть за спиной и бок о бок с Кириллом, ощущает себя тайным смотрителем брошенных владений в пропыленной форме и с обтрепанным сердцем, который теперь знает больше вернувшегося из забытья начальника.

Чувствуя на плечах давящую груду ответственности, а внутри — царапание коготков тревоги и даже страха, он на ходу коротко и быстро отвечает Варе, которая ни капли не смущается восхищенных взглядов себе вслед.

— Общий сбор через полчаса в конференц-зале. Печатникам быть настороже. Яков, если хочет что-то обсудить, пусть приезжает лично, у меня тоже есть несколько вопросов. С Амандой свяжусь позже. По Академии присылай материалы на почту, как есть, разберёмся. И, Варя…

— Да, Николай Андреевич?

— Кофе, пожалуйста.

— О, конечно, сейчас всё будет.

Шорохов уже устроился в своём кабинете в удобном и потертом кожаном кресле, а вслед ему бесшумно просочился чёрный пёс, чьи глаза влажно блестят в полумраке и огне ламп. Николай рукой перегораживает проход Кириллу, аккуратно прикрывает дверь и ловит удивленный взгляд друга, пока закуривает десятую по счету сигарету, и дым плывёт во тьме между ними.

— Прекрати делать вид, что всё в порядке. Не справляйся с этим один.

— Думаю, сейчас нам надо сосредоточиться на некоем гениальном плане.

Николай отлично знает, что временами из Кирилла не вытянуть ни слова, если ему взбрело в голову играть в молчанку. А ещё он отлично помнит до одури и каленых жгутов внутри первые дни после пропажи Киры.

Тогда всё казалось дурным сном и плохо разыгранным кем-то кошмаром в чёрно-белом обрамлении немого кино. Он сам тогда на часы выпадал из реальности и не мог потом вспомнить, как дошёл от пустой спортивной площадки после занятий до мужской раздевалки и душа.

Он справлялся один, и это казалось необходимостью — хотя мама с бессонницей и слабым сердцем ещё была рядом и старалась изо всех сил быть сильной ради сына. Жаль, что её сердце всё-таки медленно угасало и слабело с каждым днём, а спасительный трудоголизм и непростая работа фармацевта обернулись пошатнувшимся здоровьем.

Но сейчас их двое.

Пусть Николай едва знал Сару, а последние события прямо указывали на её немалое и неприятное участие, но она была близка Кириллу. Наверное, как сестра, за которой тот недосмотрел. Как сам Николай когда-то.

— Что с твоими руками? Показывай.

— Ничего существенного.

— Кирилл, хватит. Думаешь, мне легче видеть, как ты уходишь от ответов, чем знать саму проблему? Чешуя, да? Она стала хуже?

— Я бы назвал это по-другому.

Кирилл закатывает один рукав, и кожа под ним похожа на обгоревшую головёшку с тлеющимиугольками где-то под кожей. Словно чёрная шершавая кора покрывает её от запястья до плеча, и пальцы даже выглядят искусственно приставленными. Живая и тёплая плоть, ставшая продолжением омертвевшей, сейчас явно тяжело сгибающейся в локте.

По крайней мере, Кирилл ещё удерживает тлеющую сигарету и случайно — или от досады и горечи — сыпет на пол крохотными искорками.

— Я не хочу становиться таким как этот маг-тень, но, возможно, он прав. Возможно, меня ждёт та же участь монстра, который скрывается между миром людей и теней без права на нормальную жизнь. Чем дальше, тем быстрее она подчиняет меня себе. Два года с монстром между рёбер даже слишком много, не находишь? А я-то глупо надеялся, что смогу удержать всё под контролем.

— Просто помни, что я рядом. И, кажется, пора узнать историю этого ублюдка.

Кирилл едва дёргает уголками губ в подобие кривой усмешки, на которую нет сил, и подныривает под руку Николая в кабинет к Шорохову, который всё это время наблюдал за прикрытой дверью с холодным любопытством естествоиспытателя. Трость вращается в его пальцах, а свет отражается на металле дорогого портсигара с эмблемой Службы.

— Вы закончили шептаться? Тогда давайте к делу.

— Давайте, — Кирилл усаживается прямо на стол, опираясь одной ногой на пушистый ковёр. — Что это за хрен со сворой теней? Что у него за старые счёты то ли к вам, то ли к нам?

Пёс, ощутив какое-то недовольство на своего хозяина, поднимается лоснящейся чёрной громадиной и низко рычит. Кирилл равнодушно выпускает вниз в него струйку дыма, а Шорохов только цокает языком.

Николай спокойно листает документы на почте, но откладывает телефон в сторону, когда вместо дыма и рыка начинается нормальный разговор, и за долгое время Игорь Евгеньевич говорит спокойно. На равных с двумя стражами, которых сам же воспитал потом и кровью.

Он кидает на стол тонкую коричневую папку из Архива, Кирилл быстро листает материалы в ней под короткий рассказ.

— Знакомьтесь. Олег Григорьев, бывший страж-милин. Я не знаю, что он сейчас затеял, но всё сводится к одному — к миру теней и противостоянию милинов и сухри в нём.

— В Службе есть и те, и те, — резонно замечает Кирилл. — В чём проблема?

— Крайне мало — и это сейчас. А двадцать лет назад и вовсе были единицы, потому что считается, что мир теней отзывается только сухри. Вам ли этого не знать.

— Григорьев хотел стать стражем? — уточняет Николай. — В чём проблема?

Шорохов тяжело встаёт и подходит к широкому шкафу-картотеке у стены и вставляет маленький ключик в один из ящичков между каталогом трав мира теней и рецептов с вытяжками яда. Лёгкий щелчок и облачко дыма — и ящичек-иллюзия испаряется, открывая потайной кармашек с ровной стопкой деревянных табличек. Такие Кристина и Саша изучали долгими вечерами в Архиве, а потом бурно обсуждали, что на них написано.

Николай быстро отправляет Саше сообщение, пока на столе Шорохов выкладывает пасьянс из выжженных по дереву записей кого-то из стражей. Под заклинанием дощечки нагреваются, и пахнет можжевельником и хвоей, а ещё — сладковато маслом, которым пропитана и форма стражей.

— Вот проблема. Это записи одного стража девятнадцатого века, который открыл, что мир теней не просто многослоен — он скрывает что-то ещё. Здесь, — Шорохов поочередно указывает на дощечки, — его записи. Я смог расшифровать не все. Именно их когда-то нашёл Олег и стал одержим идеей, что в мире теней…

— Скрыт ещё мир духов воды и воздуха? — Николай озвучивает то, что рассказал в клубе Саша после их исследований с Кристиной.

— Да. И если до него дотянуться, то и милины получат большую власть над миром теней, смогут узнать его тайны и могущество. Как некоторые в это верят.

Николай смотрит на Шорохова с некоторым ужасом и безумной, совершенно безумной догадкой, от которой стынет кровь. Он всегда считал его если не эталоном наставника, то тем, кто вёл их к знаниям, кто давал тяжёлые уроки выживания с целью воспитать хороших стражей.

Благодаря той жёсткости Николай стал тем, кто есть сейчас. Хотя вряд ли когда-либо задумывался, а хотел ли чего-то иного.

Шорохов выбрал их двоих в личную свиту — отчаявшегося подростка-упрямца, который жаждал стать стражем, и неконтролируемого мага огня и земли с мощной силой. Не ради Службы или безопасности мира людей, а личной выгоды. Николай смотрит в холодные глаза Шорохова, направленные прямо в его сердце, и медленно произносит:

— Поэтому вы отправили нас в глубокие тени. Вам плевать на исследование мира теней, только бы дотянуться до мира духов раньше Григорьева. В конце концов… если бы вы сами получили те знания, это отличный козырь в игре с милинами. Дорожка в их личный трепетный рай — Яков бы многое отдал за такое. Но почему не вы сами?

Кирилл замирает каменным изваянием, и тьма крадётся чёрным пологом вдоль потолка. Огни в лампах вспыхивают вдоль стен, и пёс снова беспокойно рычит, припадая на передние лапы.

Николай смотрит только на Шорохова и ждёт его ответ, уже зная, что прав.

— Потому что мы с Олегом попытались. И не дошли — увязли там же, где и вы. И им овладела тень. А я предупреждал, что не получится! Что он — всего лишь милин! И им не место среди стражей. Пусть ковыряются в Бюро и Управлении. Служба — огонь и взрытая земля, только так.

— Сукин сын! — не сдерживает своей ярости Кирилл, хлопая ладонью по столу. — Из-за каких-то ваших идеалов и давних споров у нас теперь здание теней в городе? Смерти? Сколько ещё погибнет от ваших игр, у кого круче яйца?

Николай вскакивает с места и в мгновение ока вытаскивает кинжал, заметив знакомый блеск стали в ловкой руке Шорохова.

Учитель и двое учеников, которые обратились против него самого.

Ещё немного — и война начнётся прямо в этом кабинете. Не зря они когда-то сошлись, пусть и своеобразными путями, но каждый теперь достойный противник другим.

Вот только Николай даже сквозь холодный ток ярости и гнева ощущает биение звеньев якоря. Возможно, когда-то Шорохов и хотел, чтобы один уничтожил другого, и остался лишь сильнейший, но он ошибся.

Одиночество — слабость и тьма без просвета, без крови на двоих, пролитой над костром среди полночных теней леса и скрипа деревьев.

За миг до любого мимолётного движения дверь кабинета открывается, и в проеме появляется Варя с подносом в руках, успевшая сменить вечерний наряд на простую юбку и блузку.

— Кофе, как вы и просили. Игорь Евгеньевич, я же правильно помню - горячий шоколад с перцем? Ну, вы и надымили! Яков приедет через полчаса. Аманда тоже в пути с теми документами, которые вы просили. Ночь будет долгой, да?

Варю явно не смущают трое мужчин-стражей на грани взрыва с кинжалами в руках и рычащий пёс, когда она ставит поднос на стол между ними троими, раздвигая дощечки для свободного пространства.

— Летучка через десять минут, не опоздайте!

Когда за ней закрывается дверь, все трое опускаются обратно на стулья и разбирают чашки с ароматным паром. Некоторое время только молчат, каждый в своих не самых светлых мыслях. Наконец, Кирилл нарушает повисшую тишину:

— Но чего хочет Григорьев сейчас? Почему он закапывается не в мир теней, а атакует Москву? И как сюда вписываются исследования с магией крови?

— Именно это я и пытался выяснить последние два года, и не только. Не удалось ничего найти, все следы вычищены. Что до Москвы… он хочет показать, как слабы стражи-сухри. И что мы ни с чем не справляемся. Он что-то затевает сейчас, раз вылез так показательно и ярко.

— Ваши запоздавшие откровения очень кстати, конечно. Мы всё ещё топчемся на одном месте. Что дальше?

Шорохов с явным раздражением ставит чашку обратно на поднос и барабанит пальцами по набалдашнику трости. По окнам начинает стучать тихий ночной дождь, и Николай чувствует накатившую волной усталость. Он хочет выйти сейчас под холодные струи и впитывать их в себя, смывать липкое ощущение смертей и всех разрушенных жизней в угоду призрачному сладострастию власти и неведомой силы.

Он — страж и не может себя представить никем другим, но лучше бы закрыть напрочь мир теней от всех жаждущих знаний.

Николай вдруг вцепляется руками в стол и чувствует, как его ведёт, а кровь будто бурлит всем жаром огня. Перед глазами мелькают яркие пятна и разноцветный хоровод бликов, а во рту ощущается металлический привкус крови.

Силуэты вокруг вытягиваются и плывут. Он видит, как из глаз Кирилла, с его плеч, рук и груди стекают густые тёмные чернила, а каждое движение оставляет в воздухе чёрный всполох.

Пёс низко рычит, один бок гниёт, и сквозь плоть и копошащихся червей видны изогнутые белые кости, шерсть слиплась от крови, а с клыков капает ядовитая слюна. Сам Шорохов — калека с обрубком ноги, а из-за плеч скалятся тени тысячью острых игл-зубов.

— Коля! Что с тобой?

Голоса растягиваются и теряются, и Николай закрывает глаза. Он слушает не взволнованные крики — а тихий и оттого безмятежный стук дождя по окнам кабинета. В его шорохе прячутся воспоминания о тысяче осенних ночей с запахом глинтвейна, огоньками свечей и смехом в чьём-то доме.

Когда он открывает глаза, то первым делом видит Кирилла, который стучит ящичками шкафа в поисках эликсира, который прописали лекари. Не слушает возражений и быстро болтает в узкой высокой колбе смесь. Он никогда не любил алхимию и зельеварение, но знает наизусть все рецепты, которые выписывают Николаю.

Никаких чернил, гниющей плоти или теней.

А Шорохов выглядит на удивление обеспокоенным. Подрывается со стула и шагает по кабинету без всякой трости, хромая на больную ногу. Коротко уточняет:

— Что произошло?

— Это похоже на то, что было сегодня в мире теней. Глюки с кошмарами. Я в порядке.

— Ты себя со стороны видел? — едва ли не хором говорят Кирилл с Шороховом.

Николай сдерживает нервный смешок и прячет улыбку за глотком эликсира, раздираемый в сердце противоречивыми эмоциями. Ему ещё тяжело осознать, что так много было сделано из-за гордыни и прошлых обид двух стражей, которые что-то не поделили. Шорохов никогда не признавал слабости, а Олег поддался тени, не смог ей противостоять и вряд ли оправдал ожидания.

Всё дело в людях и их предрассудках, как любит говорить Саша.

Но сейчас, глядя на то, как Шорохов обеспокоенно мечется по кабинету, явно размышляя про все события, Николай понимает, что он не просто так появился в клубе. И только тогда, когда и сам маг-тень. Когда обоих его учеников раскидали, как щенят, и зажали в тиски перед смертью. Словно Олег довёл атаку до опасного и крошащегося края, но остановился в последний момент, стоило появиться Шорохову.

— Игорь Евгеньевич, а вы что-то знаете о магии крови?

— Не так много. Ею когда-то интересовался Олег, но забросил. Слишком сложная и опасная штука, которая требует непростых ритуалов и отдачи от самого мага. Это было ему не по зубам.

Телефоны у всех троих взрываются оповещениями — Варя настойчива и дотошна. Да и тянуть нет смысла. Сидя в четырёх стенах они много не надумают. И все трое по очереди покидают кабинет. И вслед им семенит чёрный пёс.

***

Ночь заканчивается, когда на улицах гаснут фонари, а из окрестных лавочек разносятся ароматы свежей горячей выпечки. Николай чувствует себя немного выжатым, но спать на удивление не хочется. Он стоит у перил набережной, одна нога упирается в кованые завитушки, и наблюдает за сероватым и тусклым небом. Сейчас дождя уже нет, но от холодного ветра хочется плотнее закутаться в тёплое шерстяное пальто и обмотаться шарфом.

Стражи едва не устроили бунт, когда Яков громогласно заявил, что они никчёмное отродье мира теней, а он теперь усиливает патрули боевых милинов и вводит ограничения на возможности сухри.

Но Николай спокойно заметил, что от этого теней меньше не станет. Что бы ни затевал маг-тень в своей полуразрушенной башне, которая вот-вот падёт, — близок к этому. И раз Григорьев так хочет доказать, как никчёмны стражи и затеять очередную битву, то они сами уйдут с улиц.

Кажется, такое решение удивило даже Якова. Как и всех рядом.

— Не думайте, что вы останетесь без присмотра, — усмехнулся Николай. — Разве не этого хотелось? Мы испаримся на несколько дней. Никаких патрулей — по крайней мере, в городе. Знаете, как говорится? Уйди в тени — стань стражем. У Олега не будет врага, с которым он хочет сражаться.

Кирилл, который молчаливо сидел рядом, тихо шепнул:

— Ты уверен, что об этом не узнает Соня?

— Конечно, узнает. Вот и посмотрим, что они будут делать.

Якову потребовалось выкурить целую трубку под колкими взглядами стражей и тишиной с тиканьем настенных часов, прежде чем коротко кивнуть. И только бросил, что разговор о праве на руководство Службой не закончен. И при присутствии Шорохова в конференц-зале смотрел он при этом на Николая.

Уже после его ухода Аманда обещала достать дела по пропавшим магам и документы о магии крови. И приставить слежку к Диме. В отличие от Якова она не была ослеплена своим секретарем и только досадовала, что пропустила нечто важное. Он умел втираться в доверие.

Кирилл уехал к Дане — он не хотел, чтобы тот был один, но уверился, что кошмаров и видений у Николая больше нет, и напомнил про очередную дозу эликсира.

И теперь Николай встречает утро с мыслями о том, кто первым успеет сделать ход — Олег Григорьев, ставший одержимый тенью, или они сами?

Он не сразу слышит шорох шин за спиной по влажному асфальту и коротко оборачивается, когда хлопают дверцы машины лекарского белого фургончика, из которого выпрыгивает Лиза в накинутой на плечи тяжёлой куртке и с термосом.

— Так и знала, что найду тебя где-то около работы.

— Могла позвонить.

— Ты не отвечал на сообщения. Как будто не понимаю, что и так забот хватает. Просто мне почти по пути домой, уже метро скоро будет работать. Хотела узнать, как ты. И сказать, что в клубе разобрались, как смогли. Все разъехались по домам или клиникам. Кроме погибших.

Она присаживается рядом на перила, ноги в высоких ботинках не достают до асфальта со скопившимися тёмными листьями. Пошарив по карманам, выуживает из одного помявшуюся сигарету. Николай замечает проступившую через бинт кровь, скорее всего, надо поменять повязку и обработать рану, но она отмахивается и только ёжится в одном топике.

— Где твой свитер или что-то более тёплое, чем этот изящный топ?

— Кажется, я сунула его какому-то парню. Ему было нужнее, поверь. Как Кирилл?

— Не думаю, что ему будет просто смириться со смертью Сары. И уж тем более милостиво простить того, кто это затеял. Ты хотела знать — я в порядке.

— Хорошо. Надо домой ехать, завтра… точнее, сегодня будет тот ещё денёк.

Сейчас её взгляд почти вровень с его, от неё пахнет лекарствами и ментолом, волосы спутаны в торчащем во все стороны узле.

— Поехали со мной, — предлагает он.

— Честно говоря, я мечтаю о том, чтобы поспать в своей постели и долго стоять под горячим душем. У Сюзанны прикольно, но я лучше к себе.

— Я говорил о своём доме.

— О! Это, конечно, отличное предложение, но мне надо переодеться, да и спать осталось несколько часов. А потом я еду к отцу с дедом. Разгром лавки мог их сломить, особенно дедушку.

— Если я могу чем-то помочь…

— Ник, я справлюсь сама, правда. Бывало и хуже. Но спасибо.

Докурив сигарету и пихнув окурок в крышку пачки сигарет, Лиза ловко спрыгивает на мокрый асфальт и поднимается на цыпочки для короткого поцелуя.

Николай за последние романы привык к тому, что женщины быстро входят в его жизнь и начинают занимать там пространство, порой даже излишне назойливо и настойчиво. Он почти ожидает того же от Лизы, и тем больше удивляется, когда она действительно уходит, бросив короткое “пока”.

Что ж, по крайней мере, он точно сможет навести дома порядок. Потому что сейчас даже не может вспомнить, когда точно последний раз заскакивал в собственную квартиру.

========== -25- ==========

Комментарий к -25-

К Лизе: The Baseballs - Bleeding love (https://music.yandex.ru/album/95495/track/473570)

К Сюзанне и Саше: Diamantta Spaillit (Geny.G remix) (в ВК есть)

К Николаю и Кириллу: Emigrate - Born on my own

(https://music.yandex.ru/album/2343584/track/20574663)

Около трёх лет назад

Лизе нравится сад вокруг дома, заметенный рыжеватой осенней листвой.

Ярко подсвеченная уже холодным солнцем, она как рассыпанное ржавое золото. А от шагов из-под ботинок вспархивают желтоватые светлячки. Пока ещё не такие яркие, как в ночи, когда их тонкие ломкие крылышки кружевами светятся серебристым сиянием.

Лиза всегда хотела узнать, что же ждёт за горизонтом и как далеко уводят изгибы дорог, но дорожила домом, а потом — и маленькой мастерской в городе.

И сейчас она торопится на еженедельный семейный ужин, за которым они вчетвером обсуждают итоги недели, планируют следующую и делятся идеями.

На дощатой широкой веранде под крышей покачиваются стеклянные сферы с овальными свечами, зачарованные отгонять злые силы. Наверняка их зажгла Кристина — сестру всегда влёк огонь и его терпкое тепло. И временами та с упоением рассказывала про магию сухри, которую видела на занятиях в школе. Отец хмурился и напоминал, что от них стоит держаться подальше.

В доме пахнет дровами и тушеным мясом и шуршит где-то в глубине джаз. Сегодня дежурный по кухне — отец. Лиза сверяется с меловой доской, расчерченной орнаментом из листьев и ягод — её очередь в выходные, когда нет хотя бы колледжа, зато ночная смена в баре.

Кристина, подогнув под себя ногу, устроилась на диване в гостиной с наверняка увлекательной книгой, так что даже не замечает, как рядом плавно парит чайник с чаем.

— Я дома! — Лиза сгружает пакеты с едой на стол.

— Угу. Я уже накрыла стол, сейчас абзац дочитаю…

— Ой, твой абзац — это ещё полкниги. Пошли скорей!

Поймав раздраженный взгляд сестры «ты меня отвлекаешь», Лиза закатывает глаза и махом едва не опрокидывает чайник на открытые страницы. Струя воды замирает в воздухе, а Кристина громко захлопывает книгу.

— Класс! Ты меня едва не обожгла!

— Я знала — ты увернёшься. Ну, хватит сидеть, а! У меня такие новости!

— Что, ты опять познакомилась с классным парнем? На этот раз чем он тебя покорил?

— Не всё сводится к парням, знаешь ли. Я нашла косвенные подтверждения существования Ордена.

Кристина выглядит озадаченной и даже немного удивленной.

— Твоя великая теория о равновесии стихийников в этом мире. Отец говорит, это всё бред. Где они были, когда началась магическая резня в конце девятнадцатого века? Или когда в 80х велась холодная война между милинами и сухри за кресло главы Управления?

— Но кто-то же всё это остановил. Мама верила. Ходят слухи, что в Ордене есть те, кто владеет всеми четырьмя стихиями.

О природе магии всегда хотела знать Кристина. Заклинания давались ей не то, чтобы просто, но всё равно легче, чем многим. Словно что-то древнее, что когда-то жило в воде, деревьях и камнях отзывалось ей и стекало в руки.

Но Лизу всегда влекли нераскрытые загадки. Может, потому что она сама всегда тяготела к проклятиям и их тайнам.

На магических ярмарках, куда она часто вывозила товары мастерской, многие маги поздними вечерами собирались в одном-единственном баре с тусклым красноватым светом и рассказывали байки под сладковатый дым курительных трубок. Кто-то заливал о тёмных сделках стражей с проклятыми душами, а кто-то — про тех, кто сохранил знания обо всех четырёх стихиях. И не только знания.

В окна застучали светлячки, мерцая жёлтым и апельсиновым цветами. Рыжие вспышки в осенних сумерках.

— Лиза, не зря же мы создаём кристаллы с водой и воздухом. Кому это стало бы нужно, будь доступны все четыре стихии?

— Сама же говоришь, что нет ничего невозможного!

— А ты не веришь в сказки про подземных жителей. Но ищешь таинственный Орден.

— Девочки, мясо сейчас сгорит! — раздаётся с кухни зычный голос отца. — Вы же не ругаетесь?

Он появляется в проёме двери, вытирая руки клетчатым полотенцем.

— Нет, — одновременно с Кристиной отвечает Лиза и, подхватив пакет с продуктами для холодильника, проходит по деревянному подогретому полу в кухню.

Возможно, Орден лишь сказка. Или интересное приключение. По осени кажется, что в мире живы даже легенды магов, а среди светлячков за окном бьются и мелкие духи огня, которые прижимаются маленькими носами к холодному стеклу и смеются над людьми, растерявшими крошки дарованной магии.

***

Для магов стихий городские улицы внезапно опустели.

Все так привыкли к тёмным фигурам с медными значками на чёрных воротниках или тёплых куртках, к тихим патрулям в течение дня, что уже и не замечали их, пока те не растворились подобно призракам в утреннем мутном свете.

И теперь в магических лавочках за чашечкой травяного чая, в светлых кафе с запахом тыкв и полутёмных барах с кирпичными стенами шептались и недоуменно спрашивали, а где стражи? И боевые отряды милинов не внушали доверия.

Общая обеспокоенность будоражила души и умы.

К тому же после последнего прорыва теней возникли из всех щелей ушлые одиночки-торговцы магическими артефактами, якобы содержащими в себе защитные заклинания, хитрые печати с зелёным отсветом и надёжную защиту от теней.

Сотрудники Бюро и так уже с остервенением несколько дней отлавливали мошенников по закоулкам и подпольным сходкам, обезвреживая опасные и вредные перстни, подвески, шкатулки и прочее барахло, которое доставали на обычных блошиных рынках и даже собственных запыленных чердаках, а потом заколдовывали как могли.

И уверяли испуганных обывателей магического мира, что они наверняка спасут.

Службе тоже прибавилось работы — какие-то из найденных вещиц даже отдавали резким запахом дыма и покалыванием магии теней.

Другие могли взорваться прямо в ладонях.

А среди некоторых артефактов нашлись и те, что были похищены в семейной мастерской семьи Кристрен. Их скромный магазинчик просто оказался немного в стороне от других, а сам вор — довольно ловким, чтобы справиться с магическими ловушками и защитными заклинаниями, нанесенными на порог и дверной замок.

Оказалось, было совершено ещё несколько грабежей.

И теперь Лиза уже несколько часов разбирает в Бюро найденные артефакты, наваленные кучей в простые плетеные корзинки, помогает скрючившемуся к самому столу юноше в коротких брюках с подтяжками и мятой рубашке заполнить бланки и опись.

Ей не привыкать к бюрократическим процедурам — регистрация магических лавок и всё, что касается их деятельности, проходит через Бюро. Мало ли что потом всплывёт среди обычных людей.

Спустя час и стопочку желтоватых, как состаренная бумага, отчётов с ровным мелким почерком Лиза с удовольствием выходит из Бюро на сырой и промозглый осенний воздух. С нарастающим беспокойством раз за разом отправляет сообщение сестре, но те упорно мигают ошибкой доставки.

До скорого поезда к загородному дому отца и деда ещё остаётся несколько часов, а холодный день с низкими дождевыми тучами совсем не располагает к долгим прогулкам по улицам.

Лиза с досадой думает, что байк вряд ли успели отремонтировать за такой короткий срок, а без него даже непривычно. Или она, как и каждый сезон, успела свыкнуться со скоростью, изгибами дорог, мельканием дорожных знаков и ярких в ночи фонарей, с недостижимым краем неба перед собой.

Как и каждую осень, когда уже холодает, чаще затяжные дожди или даже первый снег, она уже скучает. Впереди долгая зима с коварным льдом, морозом и сугробами.

Но компас внутри ведёт вперёд не только по извилистым шоссе и трассам, но и в переулках мегаполиса. Мимо двориков в арках с железными решётками, кафе с вывеской «пробуди свой дух», тёплых магазинов и высоток или старинных особняков с заколоченными окнами.

В этом есть своя привлекательность — никогда не знаешь, кто из прохожих окажется стихийным магом с искрами вокруг запястий или запахом горного воздуха, в каком окне горят простые электрические люстры, а где — магическое пламя.

Возможно, сейчас за поворотом в узком переулке кто-то вскрывает печать или незаметно расставляет на детской площадке свечи для ритуала огня и злого заклятия на ворчливого соседа.

Мир магии скрыт иллюзиями и покровом тайны среди дождя, осенних ветров и шороха листьев под ногами.

Шагая по улицам под шуршание старого рока в больших наушниках, Лиза незаметно для остальных даёт волю воздуху вокруг себя. Внутреннему компасу со стрелкой где-то внутри. И вскоре оказывается у родного концертного бара, где иногда выступает. На одной затёртой и слегка выцветшей афише о давнем концерте даже напечатано её имя.

Стены и пол в пятнах жёлтого, синего и зелёного света от прожекторов, над маленькими столиками на четверых низко висят лампы с бахромой, а под потолком тянутся трубы. Сейчас здесь пусто, только одна парочка сидит в глубине за настольной игрой, судя по глухому перестуку кубиков.

Раньше она здесь подрабатывала. За барной стойкой, гремя шейкерами и смешивая ярко-голубое и зелёное, лёд и содовую. Впрочем, во времена, когда они восстанавливали бизнес, Лиза между мотаниями по ярмаркам в разных городах, бралась за любую работу.

Бармен за стойкой в круглых солнцезащитных очках, жёлтой полосатой рубашке расплывается в широкой улыбке и даёт пять, когда Лиза присаживается перед ним, скидывает куртку на соседний стул и просит яблочный лимонад.

— Хоу-хоу! Давно тебя не видел!

— Привет, Патрик. Да я и сейчас совсем ненадолго. Помнишь, здесь болтался такой паренёк по кличке Водяной?

— Ага. Скользкий тип, честно говоря. Тут, конечно, всякий народ встречается под вечер. Сама знаешь, магических баров не так много. Но он всё время… ошивался. Крутился, словно что-то вынюхивал. Шептался с посетителями. Я его выгнал, мне проблемы от Бюро не нужны. А то ещё стал бы наркотики продавать.

Лиза благодарно кивает и некоторое время занимает себя тем, что вылавливает соломинкой в сладковатой содовой дольку зелёного яблока. Та никак не поддаётся и снова и снова соскальзывает в лимонад. Патрик делает себе кофе и пластично перетекает из одной позы в другую, безмолвно, но эмоционально подпевает The Bleeding love в исполнении The Baseballs.

Они познакомились как раз здесь, за этой барной стойкой. Делили смены, а потом стали работать в паре. Постоянно спорили из-за музыки, Патрик ко всему прочему безуспешно пытался научить её танцевать рок-н-ролл, а потом на спор вытащил к открытому микрофону.

То было время путешествий, рока в крови и безудержных ночей.

Лиза никогда не считала, что они встречались — скорее, тусили вместе. С ним она терялась в драйве ночей, чтобы утром приходить в лавку и работать до упора. До следующей ночи.

С Патриком они окончательно расстались, когда оказалось, что они уже какое-то время живут вместе в маленькой съёмной квартире Лизы, а все счета почему-то оплачивает она. Никакого тяжёлого разрыва, разошлись в разные стороны. Дела мастерской как раз пошли в гору, и Лиза решилась на свою затаенную мечту — музыкальный колледж.

С тех пор они остались добрыми приятелями.

— Так как всё-таки найти его? Может, остались какие-то контакты?

— А ты уверена? Лиза, я сам не пай-мальчик, ты знаешь. Но от Водяного я бы держался подальше.

— Патрик, не надо обо мне беспокоиться. Я вполне могу за себя постоять.

— Ну да, я помню, как ты отшвырнула того наглеца, который полез на сцену и требовал не песен, а стриптиза.

Лиза морщится и подхватывает яблочную дольку. Сочную, хрустящую и с лёгким запахом лайма. Патрик спускает очки на кончик носа и опирается на стойку локтями, явно решившись заговорить о чём-то важном.

— А ты слышала про то, что ночью творилось в клубе Дрих?

— Тебя что-то конкретное интересует?

— Да у меня отток клиентов в последнее время. Оно и понятно — не до праздников. Я беспокоюсь. Вроде и защита стоит, и я одного стража попросил иногда заглядывать, а всё равно как-то неспокойно. Как думаешь, что там произошло?

Патрик уже едва шепчет, хотя вокруг и так купол, поглощающий звуки. Слышно шуршание прибоя и гулкие звуки, как эхо в ракушках. А Лиза даже не знает, что рассказать и как.

Вот она — граница между стражами и остальными. Можно видеть прорывы, переживать за ужасы, о которых пишут в газетах на первых страницах, ругаться на взрытую землю и покореженный асфальт, разбитые случайно кругом огня витрины.

Лиза тоже такое видела. Но издалека, отстраненно, как данность — тени опасны, но против них есть бравые — или проклятые — стражи. Спите спокойно, дорогие милины и сухри. Служба всегда начеку.

Пусть шрамы под повязками, выжатая магия после мира теней, тёмная кровь на кинжалах и бессонные ночи, полные вечных битв с запахом едких трав и масла против теней. Холодные касания к позвонкам и рёбрам, от которых перехватывает дыхание, дыхание огня на коже.

— Меня там не было, — сухо отрезает Лиза, не испытывая никаких угрызений совести от такой лжи. — Но если хочешь знать моё мнение — попроси друга-стража заходить сюда чаще. И пусть знакомых захватит. Им тоже не помешает иногда пропустить стаканчик. И расскажи про Водяного.

Она найдёт этот чёртов Орден, если он существует. Раньше это было просто разгадыванием тайны, но теперь — шанс, что те, кто владеют всеми четырьмя стихиями, могут помочь Кристине и новой стихии в ней. Не сгореть от избытка магии.

Сообщения так и не отправлены, абонент недоступен.

Напоследок Патрик зовёт выступить на ближайшем концерте и протягивает листовку в тёмно-бордовых тонах. Как запёкшаяся кровь.

Как пятна на свитере Николая.

Лиза поспешно запихивает её в задний карман джинсов и, допив кисловатый лимонад, торопится на скорый поезд. Надо рассказать про новости лавки и аккуратно — про непростое положение Кристины.

***

Сюзанна сидит, скрестив ноги, на мягком ковре в гостиной перед алтарём воздуха.

На тёмно-синем шёлке со знаками стихий разложены перья, а от тлеющей палочки курится сладковатый дымок. В маленькой глиняной мисочке с этническим орнаментом в молоке плавают веточки трав.

В квартире непривычно тихо после постоянного наплыва гостей, и только слышится тихий перезвон музыки ветра, похожий на ритуальные напевы. Легко представить, как под них тонкие жрицы, чья кожа покрыта вязью рун, в белоснежных храмах возносят дары древним божествам, обращаясь к ним искренней молитвой. Об очищении дома, защите и провидении.

Тяжёлые синие шторы сейчас задёрнуты, и комната погружена в приятный полумрак с запахом лаванды и апельсиновый корки.

Вместо церемониальных одежд на Сюзанне тонкое и короткое платье фисташкового цвета с лентами и широкими рукавами. Вместо убранства храма — высокий потолок городской квартиры, орнаменты ярких тёплых пледов и треск одинокой серебряной свечи.

Саша замирает у дверного косяка, невольно завороженный ритуалом и порханием пальцев Сюзанны над алтарём. Ему не надо видеть её лица, чтобы знать — веки сейчас закрыты, а на них нарисованы ярко-синие глаза с вертикальным зрачком.

Иногда ему кажется, что она — сама как воздух, невесомая и лёгкая, её бы удержать. Не птицей в золотой клетке, а в тепле и ласке.

В доме света и огней.

Но любым птицам необходим простор и полёт в поднебесье и золотом свете солнца, сиянием оплетающим крылья. Среди горных вершин и над широкими летними лугами.

Музыка вдруг стихает, а Саша понимает, что его коснулся ритуал и увлёк в дремотные иллюзии с солнечным теплом. Он даже ёжится от прохлады в комнате, пока Сюзанна бережно сворачивает ткань и плавно поднимается, как вспорхнувшая птица.

Как всегда, каждый ритуал забирает энергию и силы мага, так что она тиха и задумчива, движения медленные, а на лбу блестят капельки пота, размывая пару белых жирных полос. Возможно, они тоже нужны для обряда.

Или так просто нравится самой Сюзанне. Яркая маска из узоров, ароматных подношений и вплетенных в волосы крохотных колокольчиков. Так легче скрыть все свои страхи.

— Удалось что-нибудь увидеть?

— Пока всё спокойно. Чёткой картинки нет, но это и не нужно. Главное, ощущения. Она боится и чувствует себя… неуютно. Не выносит одиночества.

— Ты почувствуешь, если что-то не так?

Сюзанна убирает все инструменты в ящик комода, ставит миску с молоком на подоконник между кадками с высоким бамбуком и папоротником и приоткрывает окно, впуская свежий воздух с запахом дождя. Не торопится с ответом, пока Саша не подходит со спины и не заключает в объятия, зарываясь в светлые волосы с разноцветными прядками.

— Я всё сделала как нужно, поверь мне. Выждала за углом и навела заклинание, стоило Соне с Кристиной выйти из клуба. Главное, чтобы амулет был при ней. А потом… я так испугалась.

— Почему? Соня…

— Ох, нет. Я испугалась, когда меня едва не подпалил щит вокруг клуба, а ты остался внутри. Каждый раз я жду и боюсь потерять тебя.

То, в чём она признаётся так редко и только наедине с ним. Её затаенный страх однажды увидеть дома не мужа, а вестника из Службы с траурным конвертом и неловкими соболезнованиями.

Всем другим она будет улыбаться, случайно говорить про видения в голове и печь сочные ягодные пироги по будням и имбирное печенье под Новый год, не обращая внимания на то, как дрожат руки, месящие тесто, когда муж задерживается в Службе.

Но Сюзанна никогда не жалуется и не просит уйти на спокойную работу.

— Я рядом, — он откидывает волосы на одну сторону и целует в шею.

Неторопливо и всё ниже. Спускает плечо платья, медленно распускает ленты сзади. Над правой лопаткой маленький ожог — кажется, однажды её кузен намеренно запустил огнём прямо в спину.

Сюзанна склоняет голову набок и закрывает глаза, расслабляясь от его ласк и прикосновений. Они так давно не были вдвоём в тихие дни, когда не надо разбираться с какими-нибудь печатями или отсыпаться после процедур лекарей.

Саша быстро скидывает футболку, оставшись в одних джинсах.

Одним движением Сюзанна выскальзывает из тонкого платья и разворачивается к нему, прикасаясь кожей, которая ещё пахнет дымом. Её губы со вкусом пряного молока, а дыхание сбивается, когда он подхватывает её за бёдра и переносит на кровать.

Каждый шрам на её теле ему знаком и исцелован долгими ночами.

С ней он чувствует себя живее, наполненным, цельным.

Сюзанна шепчет, что соскучилась, водит пальцами по коже между лопаток, заставляет терять голову, словно в первый раз.

Они любят друг друга под шум дождя, в запахе трав и хвойного дыма. До сбивчивости дыхания и замирания сердца.

Ощущать всем телом и сливаться в одном ритме.

До самого края и звёзд в глазах друг друга.

А потом лежат рядом друг с другом, тихо беседуя о чём-то совершенно не важном.

Саша даже не сразу слышит звонок, наслаждаясь лёгкими прикосновениями пальцев Сюзанны, но всё-таки дотягивается до вибрирующего телефона, погребенного под джинсами, скинутыми впопыхах.

— Да?

— Ты когда приедешь в Службу? Думаю, нам нужна твоя помощь, — голос Кирилла звучит ровно, но Саша догадывается, что вопрос срочный.

Он неотрывно смотрит на Сюзанну, ощущая досаду и нарушенную гармонию.

Она же накидывает прозрачный длинный пеньюар с цветами, вышитыми пастельным шёлком, и садится на кровати так, что скользкая ткань сползает с бёдер, обнажая стройные ноги.

Скорее, дразнит, чем прикрывает наготу.

— Именно в Службу или встретимся ещё где-то?

— Николай написал про Службу. Не похоже на завуалированный тайный код, не находишь? Чёрт!

— Что такое?

В трубке что-то громыхает и звенит, слишком похоже на с силой закрытую дверцу холодильника.

— Да ничего, я пытался позавтракать. Кажется, просроченный кефир не очень хороший вариант. Ладно, перехвачу что-нибудь по дороге. За тобой заехать? Ты как, в состоянии добраться сам?

— Всё отлично. Я лучше пройдусь. Мы же пока не используем печати?

— Ни в коем случае. А от Сюзанны есть новости?

— Пока всё спокойно, но она начеку. Не переживай.

— Да не переживаю я! Меня раздражает неизвестность и ожидание. Ладно, тогда до встречи в Службе.

Саша кидает телефон в ворох цветастых подушек и одевается, чувствуя, как снова кружится голова от слабости.

Стоит закрыть глаза — как всплывают воспоминания о доме в мире теней и жёстком огне, который жёг снова и снова, принимал обличия фантастических животных и лизал низкий потолок, отнимая драгоценный кислород.

Сюзанна кладёт ладони ему на пульсирующие виски, и злые колкие видения отступают.

— Есть новости?

— Ну, Кирилл взвинчен и утверждает, что ни капли не переживает за Кристину. Не удивлюсь, если через пару часов он предложит влезть в клинику Управления.

— Тогда не пускайте его туда. Она даст сигнал, если будет нужна помощь. Прихвати с собой кольца с творогом! Я утром испекла, пока ты спал.

***

Саша действительно с удовольствием прогуливается до Службы и выбирает чуть более долгий, но приятный путь через бульвар.

Каждая стихия сильнее в определенный момент времени. Но в то же время у милинов и сухри внутренний баланс на выбор. И если земля тяготеет к полуночным ритуалам под покровом тьмы, то воздух лучше всего поддаётся утром на рассвете с началом нового дня.

Когда Саша первый раз познакомился с Кириллом, то искренне удивился, как такой сильный маг огня предпочитает тёмное время суток, ночные дороги в двух лучах фар и патрули до утра. И его заклинания обладали той же мощью и разрушительной силой, что и днём.

Возможно, всё дело в сплетении огня и земли. Того, что скрыто в её недрах и невольно вплетается в огонь, даруя ему особую силу и наполняя вязкой ворчащей лавой. То, что так легко отзывается в чернильном мире и уничтожает в клочья теней.

Саша же всегда ощущал себя лучше и сильнее при дневном свете, и куда менее уютно — в ночи. А мир теней и вовсе мог свести с ума, если применить в нём заклинания. Порой это раздирало изнутри яростным противоречием, когда в воздухе вспыхивала печать. Один шаг до изумительного мира, полного тайн и неизведанных путей.

Говорят, стражи никогда не путешествовали по морям и озёрам со зловещей тёмной водой, похожей на нефть, по полноводным рекам мимо нависших плакучих ив и берегов с серым сыпучим песком.

И временами Саша маялся от невозможности ступить туда. И искренне не понимал, почему у других нет желания нырнуть в солёные воды? Почему во всём стражи видят только угрозу?

Остановившись рядом с величавым и явно старым деревом, Саша прикасается к шершавой коре и ощущает под ладонями вздохи жизни и треск ростков. Запоминает вьющиеся линии, впадины и кружочки на коричневом стволе, оттенок цвета и немного лесной запах.

В голове тут же возникает набросок низкого человечка во мху и с веточками на коже, который выглядывает из самой коры, с влажными тёмными глазами и спутанными волосами с гнёздами для птиц.

Ладонь соскальзывает по коре — надо спешить. Если нужна его помощь, он сделает всё, что в его силах.

В отличие от притихших улиц, Служба гудит, дымит и бурлит. Стражи едва ли не маются от вынужденного безделья и ворчат, что этак они совсем не будут нужны, а тени разнесут весь город.

За утро в паре мест уже произошли прорывы, и несколько стражей применяли всю хитрость, чтобы заманить теней в собственный мир, а не выходить на улицы. Сашу ловит кто-то из лекарей и строго напоминает про лечение, а когда получает вежливый ответ, что пока некогда, с досадой машет рукой.

Кирилл мечется по главному офису стражей, в котором сейчас раздвинуты все столы и стулья, а в центре распахнута подробная карта города с отмеченными возможными точками прорывов. Они мигают зелёным над миниатюрными домиками и крохотными машинками.

А в красном круге — высотное здание-укрытие, наполненное тенями.

Николай сидит на столе, углубившись в чтение тяжёлой папки с торчащими во все стороны страницами. Гладко выбритый, с аккуратно зачесанными волосами и в едва ли не хрустящей и выглаженной чёрной форме, он выглядит спокойным и сосредоточенным.

На прозрачной доске висит список с именами из лаборатории в мире теней, а рядом с некоторыми краснеют галочки. На других столах громоздятся ещё тёплые коробки с пиццей и многочисленныекартонные стаканчики с кофе, кажется, со всеми возможными эмблемами кафе — как магических, так и обычных людских.

Саше кажется странным, что в огромном офисе тихо и никого нет, а Кирилл явно злится — по крайней мере, он явно не сдерживает магию и время от времени косится на Николая, а при виде Саши с облегчением бормочет «наконец-то!».

— Доброе утро, — Николай даже не поднимает головы, а его голос как-то… холоднее даже привычного, которым он коротко раздаёт распоряжения на летучках или при обсуждении планов атаки при тяжёлых прорывах. — Саша, насколько хорошо ты знаешь Архив и историю мира теней?

— Если говорить про документы Архива, то я изучил всё, что у нас есть. Вплоть до изначальных сфер, которые хранят первые сведения о мире теней.

— Так. Если твоя теория верна, ты можешь выстроить печати, чтобы сделать проход в глубокие тени на основании всей информации?

— Что?

Саша, опешив от такой задачи, оглядывается на Кирилла, который замирает за его спиной, сверля взглядом Николая. Ноги широко расставлены, руки заложены в карманы брюк, он всем видом выражает явную угрозу, направленную чётко в сторону своего якоря.

— Я как-то неясно выражаюсь? Мне нужен проход в глубокие тени. Напрямую. Не прыгать по всему миру теней из слоя в слой, а перейти туда сразу. Видишь ли, у нас теперь нет главы печатников, а ребята никак не соберутся с мыслями. Мне нужен кто-то, кто их организует в деле. И мозгами.

Николай отрывается от перелистывания папки и поднимает взгляд на Сашу, от которого даже вздрагивает сердце. Внутри того застыла какая-то… ледяная ярость. Не к нему конкретно, а, скорее, к чему-то нематериальному и неудобному, что нарушает порядок мира магов и стирает в крошку и прах жизнь за жизнью.

— Можно попробовать. Честно говоря, я не уверен, что это возможно.

— Вот! — восклицает Кирилл. — Хоть Сашу послушай, раз мои доводы тебя не устраивают.

— Кажется, мы всё обсудили.

— Да ты на себя посмотри! Ещё немного — и ты станешь таким же безумцем, как Шорохов. Там уже загублена не одна жизнь, мы сами едва выбрались, а ты лезешь туда же! Мало вокруг проблем? Давай всю Службу там угробим теперь?

Саша инстинктивно отодвигается подальше на стуле на колёсиках, из зоны поражения заклинаний между этими двумя. Он отлично представляет опасность каждого из них, а если они схлестнутся… вздрогнет не только Служба. Он на себе знает о норове и вспыльчивости Кирилла, который порой не сдерживается ни в действиях, ни в словах. Но он всегда считал, что спокойствия Николая достаточно, чтобы усмирить огненную бурю и вернуть из любого мрака.

Но теперь, возможно, и в нём не так много сдержанности.

— Я ни в коем случае не оправдываю Шорохова. Но я тебе уже говорил — я понимаю, почему он так хотел попасть в тот мир. Пойми, если сейчас Григорьев успеет туда раньше, то я не представляю, что ещё сможет сделать. А если Яков? А если Соня? Дело не только в знаниях, но и в том, что это теперь камень преткновения. Но именно мы знаем мир теней, как никто другой.

— Это опасно, Коля. Мы не знаем, что там. А если ещё хуже, чем тени?

— А ты не думаешь, тогда ещё куда важнее узнать, что же там? Я понимаю, конечно, что тебе дай волю — ты пойдёшь крушить теней налево и направо. Ты отличный страж, но ещё есть знания. Порой они важнее любых битв.

— Вопрос цены знаний.

— Или методов. Так, разговор окончен. Это моё решение. Шорохов пока меня не снял с исполняющего обязанности начальника Службы. Саша, ты сможешь?

Онемевший и растерянный Саша переводит взгляд с одного на другого, едва находя силы для ответа.

— Сделаю всё, что могу. Пойду тогда к печатникам, посмотрим, что получится.

— Отлично! — Кирилл хватает со стула кожаную куртку и направляется к выходу. — Кстати, Даня хотел поговорить, но пока ещё не отошёл от снотворного, просил позже. Я в Академию, дожму лекарей. И если надо, самого Малди.

Громко хлопает дверь, и повисает напряженная тишина. Саша растерянно смотрит в одну точку перед собой, чувствуя себя чертовски лишним и обескураженным. Вряд ли это была чья-то злая задумка, но если кто-то хотел настоящего подрыва среди стражей — то теперь это случилось.

Он не сразу замечает, как Николай хрипло втягивает воздух и стискивает руками край стола. Его лицо белеет, а взгляд становится мутным и погасшим. Замершим, как от страшной и ужасающей картины. Саша, подскочив к двери в коридор, зовёт кого-нибудь из лекарей, и сразу возвращается к Николаю, не зная, что делать.

— Эй, ты меня слышишь?

— Ты горишь.

— Что?

— Ты — столб пламени. У тебя отслаивается кожа, а… чёрт!

В ужасе Саша смотрит на то, как на ладонях Николая появляются глубокие раны, и кровь обагряет бледную кожу. Она стекает под рукава косоворотки и на удивление воняет магией. Злой, испорченной, гнилостной. Наверное, так могла бы пахнуть кровь мертвецов, оживи какой-нибудь разлагающийся труп.

Когда торопливо вбегает Марк в зелёном халате, из карманов которого торчат какие-то колбы и мешочки, Николай уже явно приходит в себя и сжимает ладони в кулаки, словно не хочет, чтобы это кто-то видел. Минуту слабости и недомогания.

Но главный лекарь настойчив и подробно расспрашивает про кошмары. Не только сегодня, но и вчера. А раньше — в мире теней. Раны настолько глубокие, что их приходится зашивать — под дым сигареты, которую Марк постоянно мусолит во рту, и терпкий лекарственный запах от бледно-зелёной мази. Плещет каким-то обезболивающим, от которого валит пар, и обещает, что к вечеру заживёт.

— Марк, что происходит? — Николай всё так же спокоен, только руки теперь плохо слушаются.

— Да если б я знал! Но у меня есть теория. Я порылся в своих источниках о магии крови. Вполне может быть, что именно её и используют. Ты постоянно забываешь, что магия земли ещё и исцеляет. Без неё ты куда уязвимее.

Усмешка Николая кажется зловещей и горькой.

— Тогда мне нужно её восстановить, не находишь? Осталось узнать, как. Саша, ты ещё здесь? Не думаю, что у нас много времени.

— Да, конечно.

И Саша очень надеется, что ни Ард, ни Поулг не натворят глупостей отдельно друг от друга.

========== -26- ==========

Комментарий к -26-

К началу:

Third realm - Confusion (https://music.yandex.ru/album/1632633/track/14922067)

К Академии:

My enemy (https://music.yandex.ru/album/1922552/track/17412504)

Около двадцати лет назад

Олег, подмерзая, курил рядом с выходом из Службы. Не торопясь, глубоко и с наслаждением вдыхал табачный дым. Мерцал красный огонёк между пальцами в тонких вязаных перчатках, маскирующих чернильно-чёрную кожу.

Он старался держаться дальше от света и прятался в тени у угла здания, а злость тщательно скрывал за безмятежным спокойствием.

Игорь вышел ровно в восемь вечера — как показывал светящий циферблат на одном из фонарных столбов — на ходу натягивая тонкие кожаные перчатки, подмышкой портфель, а на лице, как и всегда, высокомерная ухмылка, пока он беседовал о чём-то с коллегами.

А потом попрощался и подошёл к Олегу, окинув того холодным и настороженным взглядом.

— Что тебе нужно в Службе? Здесь полно стражей. Если увидят тень в тебе, тут же атакуют.

— Я всё ещё могу быть стражем. Слушай, — Олег коротко оглянулся и подошёл ближе, переходя на шёпот, — мы всё ещё можем найти тот мир. Я проберусь туда. Только помоги мне.

Игорь с присущей ему манерностью откинул с лица упавшую прядь тонких волос. Его лицо выражало явную скуку.

— Мы вместе это начали, — продолжил Олег. — Тебе же самому интересно. Но я не справлюсь один — тень не слушается меня. Тебе удалось приручить пса. Но когда она бьётся внутри, то сводит с ума…

— Я предупреждал — милины не могут стать стражами. У вас другая природа магии. Ты опасен.

Олег с уже неприкрытой яростью отшвырнул окурок в сторону и растёр его в пыль носком начищенного ботинка. Злость поднималась горячей волной. Это был их проект. Они хотели этого вместе. А теперь он брошен на произвол судьбы. Его тело извращалось под действием тени, становилось уродливым — и пока скрытым под формой стража с красивыми медными пуговицами и значком, которым он когда-то гордился.

— Возможно, нам стоит дать шанс? Возможно, стоит дать шанс мне?

— Олег, Служба только становится похожей на то, чем должна быть! Ей нужен жёсткий лидер и закаленные стражи. Открывается Школа. Я не могу всё бросить только ради тебя.

— Я просто тебе больше не нужен, верно? — он поёжился от внутреннего озноба и сунул руки в карманы пальто. — План не удался. Может, будут другие подопытные кролики. Но ты не один. Жена тоже предпочла что угодно, только не меня. Забрала дочурку и уехала.

— Сочувствую, — холодно заметил Шорохов. — Мне пора. Но я буду следить за тобой, чтобы ты никому не причинил вреда.

Олег хрипло рассмеялся и едва не швырнул в бывшего друга парочку заклинаний.

— Я исчезну. Говоришь, милины никогда не станут стражами? Магия мира теней не подходит нам? Может, ты и прав. Но знаешь… я тоже буду следить. Может быть, однажды ты поймёшь — каково терять всё.

— Я не привязываюсь в отличие от тебя.

— Прощай, Игорь.

Олег отступал в тень, навсегда запомнив холодный взгляд и дым вокруг друга, подсвеченный белым светом фонарей. Начинался дождь, и струйки скатывались за воротник плаща.

Но разве милину может навредить вода?

***

Кирилл ненавидит, когда Николай прав.

Он просто помнит, как было в глубоких тенях, куда они шагнули вдвоём — отчасти из любопытства, отчасти по необходимости.

Страх, сковывающий даже их обоих, густой, как подтаявшее масло, воздух, в котором каждый шаг давался с трудом. И притаившееся зло во тьме с блеском чьих-то глаз и то ли тихим рычанием, то ли ледяным хриплым дыханием.

Ни времени, ни пространства, ни света — скорее, похоже на глубокое погружение к морскому дну. Лишь мерцание робкого огня на ладонях и потрескавшаяся земля под грубыми ботинками.

Он даже с трудом различал Николая рядом с собой, один только тёмный силуэт, с широкими плечами и твёрдой походкой.

Это было блужданием во тьме и среди тисков первозданной тьмы и хаоса, из которого, казалось, произошел сам мир. В воздухе плыли осколки острых камней, поблескивающих холодным светом. Как упавшие звёзды с последним вздохом сиятельного блеска.

Они кололись ледяным огнём.

А потом возникли тени — выросли прямо из сухой и потрескавшейся земли, и привычные заклинания их просто не брали.

Кирилл упирается лбом в руки на руле в кожаной оплетке и прикрывает глаза, отгоняя тугие воспоминания, на которые отзывается тень внутри. Как касание кожистых крыльев по коже.

В одной косоворотке сейчас достаточно тепло, куртка брошена на соседнее сиденье, а в прикрытое окно веет запахом сломанных веточек и реки — или так пахнет сам салон машины, а из магнитолы негромко играет русский рок. В подстаканнике полупустая банка колы, на которые постоянно ругается Саша — мол, отрава и яд. Кириллу нравится.

Якорь неприятно дёргает, и Кирилл вздрагивает. Тянется к вставленному в подставку телефону и голосовой командой набирает Николая, не тратя время на предисловия.

— Только не заливай, что ты в порядке.

— Подтвердились мои подозрения — через магию крови можно влиять на другого мага. Кто-то выбивает из колеи и путает реальность и кошмары. Как вернёшься, обсудим план с башней Григорьева и им самим. Саша уже с головой занят печатями и затягивает других.

— Хорошо. Ты же не полезешь туда один?

— Без магии земли и с глюками? Нет, конечно. Что Даня хотел?

— Кажется, он знает, с кем встречалась Сара. Или просто бредил от зелья лекарей. Я после Академии заеду за ним, потом в Службу.

— Договорились. Вечером собираемся на совет. И твой отец тоже собирался быть.

— Главное, чтобы помогал, а не мешал. До встречи.

За недолгие два месяца Кирилл привязался к Академии с её старинными кирпичными стенами, стеклянными душными оранжереями за главным зданием, высокими окнами с цветными витражами и аккуратными лужайками.

Здесь не прячется магия за углом, а резвится в воздухе среди старых кленов и дубов, у которых сейчас под порывами ветра облетает коричневатая листва. Под огромным мерцающим куполом идут занятия по управлению погодой — и один из студентов обрушивает тропический ливень на всю группу под возмущенные вопли остальных.

В момент вымокшие, с влажными волосами и в тяжёлой от воды одежде студенты выскакивают из-под купола, выжимают уголки фирменных серых и голубых свитеров и — кто юбки, кто брюки или джинсы.

В Академии форма необязательна, но все желающие щеголяют в красивых рубашках и джемперах с вышитым гербом Академии. Кажется, за это нужны дополнительные взносы.

Уже заходя в здание под арочные своды и в запах трав, Кирилл думает, что ни разу не видел Кристину в форме. Она явно предпочитает свободный стиль, хотя любит юбки и платья с разноцветными гольфами.

Почему-то в коридорах всегда пахнет озоном будто перед грозой и чем-то пряно-горьким — как от эликсиров Николая. Стражам отвели отдельную аудиторию на втором этаже в самом конце после череды узких ниш, про которые Даня рассказывал, что они отлично подходят для кратких свиданий между занятиями.

В одном из таких Кирилл замечает одного из студентов второго курса, понурого и всего сжавшегося. Он сидит на холодном каменном полу, подтянув колени к груди, рядом явно с отчаянием брошен рюкзак с расстегнутой молнией. Взгляд пустой, затравленный.

— Помощь нужна? — Кирилл останавливается, заложив руки в карманы брюк.

— Кирилл Романович? А, простите, я не слышал, как вы подошли, — он вскакивает и подбирает рюкзак, ловя разлетающиеся во все стороны карандаши. — Нет, всё хорошо.

— Ты уверен? Слушай, я понимаю, что слухи обо мне разные, но я могу помочь. Я не принадлежу к этой всей научной элите. Будешь? — он протягивает пачку сигарет, и, поколебавшись, тот вынимает одну.

— Да не в вас дело. Лучше скажите, как Кристина?

— Проходит лечение. А что?

— После нападения она пришла в себя? Справилась с магией и болью в венах?

— Так, — если Кирилл сначала подумал, что это один из друзей, то теперь оправдывались худшие опасения. — Давай начистоту.

Парень вертит в руках сигарету, явно решаясь на что-то, а потом рассказывает.

Кирилл, не церемонясь, с ноги открывает хлипкую дверь в аудиторию со стражами, которые заняты анализом документов лекарей. Несколько из них переговариваются, склонив головы, а явно раздраженная и уставшая главная лекарка вяло что-то отвечает на вопросы. Всегда чистая и накрахмаленная форма сейчас мятая и несвежая, а полуседые волосы растрепались.

Она явно если и спала — то, может, прямо на неудобном стуле в этой же аудитории.

Стражи подрываются с места при виде Кирилла, чья тень свободно скользит по стенам, затмевая дневной свет.

— Какого хрена здесь происходит? Что за испытательная лаборатория вместо Академии?

— О чём вы! Да где же хоть какие-то манеры? Проклятущие стражи!

Кирилл молниеносно пересекает комнату и нависает над бледной, но всё ещё возмущенной лекаркой, упираясь ладонями в чёрной коже в стол, металлические амулеты на шее искрят и звякают.

От него исходит первобытная угроза, поглощающая тьма и запах костра, жадного, готового стать лесным пожаром от любого дуновения ветра.

— Хлоя, Анна, Кристина, теперь я узнаю, что в Академии есть студенты, которые просто молчат, что на них напали тени. Испуганные, со смутными воспоминаниями и болью. Кто-то боится признаться — вдруг выгонят. Другие только сейчас обнаружили — по боли в венах, потому что просто не помнили, что с ними было. Вы возомнили себя научной лабораторией?

— Она здесь ни при чём, — раздаётся от двери суховатый голос.

Кирилл оборачивается и отправляет по значкам стражей короткие и яркие всполохи искр — сигнал тревоги и боевой готовности.

У двери стоят двое — сам директор Академии пожилой профессор Малди в полосатом элегантном костюме в окружении щита из мельчайших брызг. Опытный милин, но далеко не мастер боевой магии. Рядом с ним Захар, заикающийся выпускник факультета лекарей.

Только сейчас — с твёрдым взглядом, в джемпере Академии и строгих брюках, с холодной усмешкой на тонких губах. Дужки его очков поблёскивают даже в сгустившемся полумраке. За ними — полукруг милинов. Многие лица знакомы с той ночи, когда Кирилл заходил в башню Олега. Те, что были в дождливой ночи вместе с Димой.

— Профессор Малди, я даже не удивлён вашему участию. Только тому, что заявились теперь вот так в открытую.

— Я сомневаюсь, что кто-то ещё узнает об этом, кроме вас. А вы и так подобрались слишком близко, — он небрежно машет в сторону документов на столе и записей на меловой доске. — Впрочем, вы нам мешали с самого начала. Поулг не мог выбрать худший момент для курса по миру теней.

— Это должно быть местом знаний, а не базой для экспериментов, — Кирилл сдерживает рвущийся с ладоней огонь и чуть идёт вперёд, чтобы оказаться впереди других стражей.

— Так и есть. Место знаний. Например, как смешать магию, да, Захар?

— О да. Удивительные результаты. Мы оказали услугу всем выдающимся студентам, чья кровь подошла по пробе для этого. И это пока только три стихии.

Кирилл вспоминает, что в отчётах о проведении конференции мелькало что-то про донорскую сдачу крови с длинным списком имён.

— Это всё неважно, — раздраженно отрезает Малди, отступая назад в коридор и пропуская вперёд боевых магов, рассыпающихся полукругом. — Вы всё равно сдадитесь. Показания Анны в силе, мёртвые студенты выкинуты из теней, в них расцвела тёмная сила. А вы — неконтролируемый монстр, что доказывает нападение на Якова. Безумные, безумные стражи. Не сопротивляйтесь.

Стражи ударили одновременно и в едином порыве, сметая водяные щиты лентами огня, безумным жаром, от которого болезненно трескаются губы и плавится сама кожа. Опаляющим, яростным.

Ревущая огненная буря.

А у кого-то и земляная с мелкой крошкой и прорастающими лианами из пола.

Вот только милины ударили другим — отголосками магии теней, отнимающей силы, извращающей магию.

Стражи умеют сражаться с тенями — но не с брызгами воды, насыщенными ядом теней. Не с водоворотами воздуха, которые царапают, как тени, и отнимают дыхание.

Теней легко уничтожать.

Но не магов, которые такие же люди, просто с другой магией.

Аудитория скрипит и ревёт в огне, стонах и криках, вертящихся воронках огня, воды и дыма, смешением вкуса пепла и костра. Стены чернеют от копоти, а в пороховой завесе, разъедающей глаза, уже ни черта не видно.

Кирилл чувствует прикосновение ледяного холода, пробирающего до костей, тонкая наледь крадётся по полу и стенам, касается рук и спины. Как брошенный за шиворот снег.

Заклинания сбиваются, а стражи осторожничают.

— Уходим! — приказывает Кирилл, с облегчением замечая вспышки зелёных печатей.

Сам остаётся до последнего, пока вокруг только одна стена дыма. Он видит сквозь неё сизые смутные силуэты милинов.

Он не знает, сколько погибших.

Только холод подступает всё ближе, заставляя слабеть и сдаваться.

Один рывок — и он ныряет в мир теней, в момент запирая печать. Печально-тоскливый пейзаж с полями и лесом оглушает тишью и безмятежным спокойствием. Где-то в вышине каркают дымчатые вороны с мазками от взмахов крыльев. Едва можно что-то видеть — глаза щиплет, в нескольких местах кожа пылает и тянет болью.

Он видит, как снова вспыхивают печати. Они выбрались. Хоть кто-то выбрался.

Тень вливается обратно, оглушая своей магией, которая может сжечь души дотла и обратить полгорода в прах. Кирилл ждёт, когда вернётся зрение и смотрит на чёрное солнце этого мира с отдаленной ритмичной музыкой и тихим перезвоном.

У стражей есть свои приметы. Оставь колокольчик наудачу в лесу мира теней — и твоя душа возродится рядом с ним. Глупцы верят.

Когда-то Кирилл даже вешал свой.

Тогда ещё верил, что у него будет надежда на спокойную жизнь.

Колокольчики звенят вслед открывшейся печати прямо на набережную Москвы к зданию Службы.

***

— В Академии было десять стражей. Трое — из отдела аналитики. Два печатника и один лекарь для консультации. Четверо оперативных стражей. Вернулся лекарь, печатник, двое оперативников и один аналитик.

Николай говорит ровно, даже не сверяясь с коротким списком от посеревшей и тихой Вари. Никто не привык к смертям от рук других магов.

Он прекрасно помнит, кого именно отправлял в Академию как на дежурства, так и для поиска документов и допроса лекарей.

Каждое имя, возраст и стаж работы. Кто-то жил один, у других осталась семья.

Он на мгновение замолкает — сводит мышцы лица — и после короткого глотка безвкусной воды тут же продолжает.

— Уже вышел срочный выпуск Вестника, как и новости по радио и в сети. Совершено нападение стражами на Академию с целью продолжения экспериментов подобно тем, что были с Анной. Яков запретил появление стражей на улицах под угрозой ареста и обвинения в причинении вреда обычным магам.

— Это были не просто милины, — замечает Кирилл, которого бросает то в жар, то в холод, и капельки пота блестят на лице и груди. — Они владели магией теней.

Они все сидят в кабинете Николая — пока только спонтанный совет из Аманды, Кирилла с его отцом, Николая и Шорохова.

Здесь же Марк, который латает прямо в кабинете Кирилла, разложив среди пепельниц и стаканов с густой сливовой настойкой чемоданчик с инструментами и лекарствами.

Испорченная косоворотка с пятнами крови и вся в прожженных пятнах валяется комком на полу. Воняет засохшей кровью, травяными лекарствами и расплавленным металлом.

Всё в дыму от сигарет, но никакой магии. Николай чувствует, как мокрый нос вездесущего угольного пса тычется в колени, и инстинктивно чешет тому за торчащим вверх ухом под низкий и явно довольный рык.

Насколько он смог выяснить по документам из заброшенной лаборатории с клетками и койками с кожаными ремнями и теми, что нашлись в Бюро, эксперименты с магией крови проводились очень давно.

Только в тайне и неким безумным учёным, о котором почти не осталось сведений.

Начиналось всё с благих намерений — изучить совместимость стихий и их влияние друг на друга из интереса и научного любопытства. Но чем дальше, тем опаснее становились эксперименты, которые разрушали магов изнутри.

Бюро и Управление приняли решение уничтожить мага вместе с его лабораторией и всеми исследованиями. Официально — случайный взрыв от неконтролируемой магии.

На самом деле — зачистку приказом поручили стражам в обмен на заключение контракта с Управлением и красивое собственное здание на набережной.

Шорохов, не шелохнувшись, сидит в углу кабинета, вытянув обе ноги, в угольно-чёрной рубашке и брюках со стрелками. На шее — туго повязанный платок цвета красной глины. Такого цвета бывают кровавые реки — то ли как раз от глины, то ли от особого вида водорослей.

Роман Ард в классическом тёмно-синем костюме больше всего похож на того, кто готов действовать здесь и сейчас или демонстрировать свою деловитость, но пока наблюдает за медицинскими операциями над сыном. Наверное, даже с едва заметными беспокойством. Николай знает его манеру лезть во всё и помнит, как тот невзначай расспрашивал о делах Службы, когда он гостил вместе с Кириллом в Лондоне.

Николай ничем не выдаёт своего недоверия к нему, не понимая толком, что тому понадобилось.

Аманда выглядит безукоризненно, только жёсткий свет подчёркивает сеточку морщин на лице и брошку в форме серебряной рыбки на лацкане пиджака. Она постукивает карандашом по открытому блокноту в кожаной обложке с золотистыми колечками.

— Скорее всего, это Олег, — подаёт голос Шорохов. — У него была идея-фикс — милины-стражи. Но сколько я ни искал следы его экспериментов, он как сквозь землю провалился.

— Или в мир теней, — Кирилл морщится, когда Марк ковыряет рваную рану на боку.

— Там я тоже искал. Но до конца его не знают даже стражи.

— И как он этого добился?

— Помнишь, в анализах из лаборатории был эффект всасывания umbra? — Николай достаёт из ящика стола копии тех документов и кидает на стол для всех.

— Введение магии теней, что за извращение! Неужели были добровольцы?

— О да, — вдруг кивает Аманда. — То, что мои ребятки посмотрели по лаборатории, показало, что среди магов находились обездоленные и обиженные, которые готовы были за кусок хлеба на что угодно.

— Не всякий маг может такое выдержать, — замечает Николай. — Мы же видим, что происходит с Кристиной. И с Анной. И погибшими ребятами.

Кажется, Кирилл невнятно ругается и глубоко затягивается сигаретой, когда Марк торжественно объявляет, что закончил и с треском и хлопком стягивает латексные перчатки. Вместо испорченной косоворотки Кирилл неловко натягивает белоснежную футболку, которая топорщится на местах бинтов и повязок.

— Давайте признаем — мы загнаны в угол, — делает выводы Николай. — По сути, стражи сейчас вне закона. И там, за стенкой, сейчас растревоженные сухри и милины, у которых сегодня погибли друзья, а их память растоптали.

— А если мы уберём Григорьева? — предлагает Кирилл.

— Толку-то? Механизм запущен. Документы Академии уничтожены, мало ли кто там что делал. Милины-стражи явно подчиняются Малди.

— Нет, — подаёт голос Роман Ард. — Собственно, я и приехал об этом поговорить. Аманда уже в курсе. Бюро Англии приметило таких милинов в Лондоне и провело своё расследование. Они причисляют себя к организации «Месяц», выступают за власть милинов и будоражат умы. Нити ведут в Москву — и в Бюро.

— Точнее, к Диме?

— Скорее всего. Должен быть кто-то, от лица кого они действуют.

— Я хочу поговорить с ним.

Все поворачиваются в удивлении к Николаю, который уже набирает сообщение в телефоне, водя пальцем по экрану. Мигает галочка «доставлено».

— Не думаешь, что это опасно?

— Нет. Потому что знаете, чего нет у Димы?

Николай встречается взглядом с Кириллом. Им не надо слов — только острая искра в вычерченных кровью и огнём символах клятвы якорей.

Телефон беззвучно вибрирует.

«Завтра на рассвете в парке. Один на один».

Они быстро обсуждают план действий, и все тянутся из кабинета. Аманда выскальзывает первой — у неё свои заботы в Бюро и необходимые распоряжения. Кирилл сейчас наверняка свернётся где-нибудь на диване под пледом, чтобы восстановиться после битвы, за ним выходит и старший Ард.

Ругается, застыв на пороге.

— Чёрт, машина осталась в Академии!

— Могу забрать, — предлагает Роман. — Ключи целы?

— С чего такая забота?

— Просто могу помочь. Заодно навещу Малди и выражу соболезнования от всего Бюро.

— А, конечно, — Кирилл чуть кривит рот, — не просто так ведь. Пойдем, у меня есть запасные.

Николай остаётся наедине с Шороховом, который явно никуда не торопится, скорее, задумчиво смотрит в закрытое ставнями окно. Пёс сопит под столом, и Николай думает о чёрной прилипчивой шерсти на своих брюках.

— Я встречусь с Григорьевым.

— Зачем? — вскидывает брови Николай, не отвлекаясь от экрана ноутбука с новостями и рабочим чатиком. Ему надо знать мысли стражей, чтобы волнения не переросли в агрессию.

— Это личная месть. Моя ошибка.

Николай едва не поперхнулся очередным глотком воды и посмотрел на учителя поверх тонкой серебристой крышки, не уверенный в собственном слухе. Шорохов всегда был самоуверенным, сам себе на уме и достаточно высокомерным человеком, чтобы признавать свои ошибки.

— Человек сам отвечает за свои поступки.

— В своё время я его не нашёл вовремя и не остановил. Тогда всё было куда сложнее, поверь мне. Изгнание лучше, чем быть растерзанным собственными товарищами. Но потом… он испарился.

— На целых двадцать лет?

— Как видишь. Тени глубоки и не изведаны до конца. Будь сегодня осторожен, Николай.

— Да уж, как будто есть выбор, — он едва заметно усмехается. — Кстати. Кто дочь Олега, вы знаете?

Шорохов повторяет его усмешку.

— Я считал тебя умнее. До вечера. И не переборщи с эликсирами.

Пёс остаётся с Николаем, когда его хозяин, прихрамывая, выходит в коридор.

========== -27- ==========

Комментарий к -27-

Это долгое время было отдельным миником. Я его открыла, чтобы уточнить некоторые детали…. и поняла, что, наверное, всё-таки уместно показать это и в основном тексте.

И вот на этом я точно беру как минимум недельную паузу.

Музыка: Creep (Radiohead cover) Zero Theorem OST 2014 (кроме ВК, больше нигде не нашла)

Вальс под Николая и Соню:

Diorama - Leaving Hollywood (https://music.yandex.ru/album/246473/track/2478117)

За пару месяцев до начала событий Грозы (начало августа)

Зал заполнен шелестом платьев, негромкими беседами и сладковатым ароматом цветов.

Отсветы язычков пламени в зеркалах пляшут в такт медленной лаунж музыке, навевающей желание зевнуть.

Здесь магия изысканна. Она распыляется в воздухе мимолётными брызгами, замирает искрами в воздухе, дымчатые облачка следуют за шлейфами платьев под тихий стук каблучков.

В бокалах с шампанским вихрится космический туман с отсветом звёзд.

Николай уже совершил традиционный приветственный променад, обменявшись приветствиями и любезностями с частью гостей.

Прикосновения магии порой мягко касаются затылка, без угрозы, лишь от избытка её вокруг.

Здесь весь цвет высшего магического общества, представленный руководством Бюро и Управления, преподавательским составом Академии, блестящими учёными и творческой богемы вместе со своими пассиями, женами, мужьями и — в редких случаях — даже детьми.

От Службы только Николай и несколько стражей, невидимками скользящие по залу — в их приоритете защита от теней, а не светские разговоры.

Вся их приторная тяжесть на плечах Николая.

Он вертит в руках бокал с шампанским с налётом нетающего инея, оглядывая гостей и размышляя, с кем беседовать в первую очередь.

— Дамы делают ставки, с кем ты сегодня будешь танцевать, — к нему подплывает Аманда Старта, глава Бюро. Её платье цвета ночного неба искрится узорами страз по подолу. — Ещё немного — и они начнут заключать пари. Берегись, вдруг одна разобьёт тебе сердце.

Николай усмехается, разглядывая стайку девушек в углу зала, расположившихся на мягких пуфиках. Камень подточит только вода.

— Добрый вечер, Аманда. Советую тарталетки с куриным муссом. Куда вкуснее, чем с икрой.

— Твои советы бесценны, дорогой, — улыбка Аманды собирается морщинками в уголках её прозрачно-голубых глаз. Статная, с гордой осанкой и твёрдым взглядом, она чуточку выше него. В свои пятьдесят с небольшим она выглядит безупречно и элегантно, обладая тем достоинством, которое приходит с опытом и возрастом.

— Но с шампанским я предпочитаю именно икру, — продолжает она. — Уж прости мне мои маленькие слабости.

Они улыбаются друг другу как давние друзья. Аманда возглавляет Бюро уже много лет. Им не раз приходилось работать вместе, разгребая последствия атак теней.

— Как Служба?

— Как обычно.

Аманда кивает, угощаясь всё-таки тарталеткой. Огоньки из плафонов играют в её серьгах и тяжёлом украшении на высокой шее.

— Что нового в Бюро? — возвращает вопрос Николай, прекрасно понимая, что она не просто так уделила ему своё внимание.

— Ты потанцуешь со мной?

Он удивлён, но подаёт руку, ведя Аманду в сторону танцпола.

Танцы далеко не его конёк, но однажды Николай преодолел себя и выучил несколько самых популярных на приёмах фигур. В тот вечер он произвёл фурор.

— Вальс цветов, мой любимый, — Аманда улыбается, вглядываясь в глаза Николая, легко закружившему её по танцполу.

— Ты же позвала меня в круг не просто так?

— Неужели так сложно наслаждаться танцем, оставив все дела на потом?

— Мы оба прекрасно знаем, что сюда приходят не за наслаждениями.

— Разве? — она бросает быстрый взгляд в сторону профессора Академии, окруженного девушками и студентами, приглашенными для налаживания связей.

Николай едва не закатывает глаза.

— У кого-то слишком много свободного времени.

— А кто-то просто не умеет развлекаться.

Они скользят изящно и плавно сквозь переплетение магии. Зависшие в воздухе льдинки рассыпаются всеми оттенками радуги от лёгких прикосновений, оседающие солоноватым привкусом на губах.

— И всё же…

— За музыкой и лёгким вальсом мы всего лишь мило беседуем, не правда ли? Ничего подозрительного в том, что начальник Службы вальсирует с главой Бюро.

Аманда улыбается, чуть крепче сжимая его руку как предупреждение. Николай смотрит внимательно в её глаза. Такие союзы никому не нужны. И в будничной жизни оба придерживаются исключительно формальных отношений.

— Скажи, ты любишь гулять по заброшенным зданиям? — невзначай роняет Аманда.

— Не имею такой привычки.

— А мне порой не спится, и я отправляюсь в маленькое приключение. Заброшенные усадьбы, разрушенные церкви. В них бывает много интересного.

Николай изящным движением обводит Аманду вокруг себя, повинуясь рисунку танца.

— Так вот, недавно мне повезло натолкнуться на любопытный объект, который не числится ни в одном списке магических зданий. Я думаю, тебе стоит туда заглянуть. И захвати с собой младшего Арда.

— Он не любит, когда его так называют.

— Николай, право, тебе стоит быть внимательнее к даме, с которой вальсируешь, — одёргивает Аманда.

— Заброшенное здание? — тут же поправляется Николай, прижимая её к себе и скользя между другими парами под неизменное раз-два-три. Он чувствует тепло её воздуха и нежный запах фиалок.

Ей не надо даже привставать на цыпочки, чтобы податься ещё ближе и прошептать на самое ухо адрес.

— А теперь проводи меня обратно к тем тарталеткам. Они восхитительны.

Вальс затихает, и они рука об руку проходят к фуршету. Аманда едва заметным жестом левитирует к ним два бокала с шампанским, с искренним любопытством изучая представленные закуски.

— Говорят, в этом сезоне стражи в моде больше, чем обычно. Ты подаёшь хороший пример.

— Возможно, всё дело в моём обаянии?

Аманда хмыкает и, оставив бокал с шампанским подвисшим в воздухе, поправляет его и так идеальную бабочку.

— Безусловно. Знаешь, будь я моложе…

— Ты бы дала фору любой из тех девушек, — искренне отвечает Николай.

— Ты обаятельный сукин сын. Заглядывай как-нибудь в Бюро на чай. Мои парни от тебя в восторге. Тебя почитают. И куда больше Шорохова, поверь мне.

С этими словами Аманда изящно подтягивает к руке бокал с шампанским. Прежде чем Николай успевает спросить ещё что-то, к ним быстро подходит заместитель Аманды, Дмитрий Мойова. Они пересекались с Николаем по делам, но близко не знакомы.

На его взгляд, в нём всё слишком напоказ — чересчур витиеватые взмахи руками, вычурная одежда, прилизанные светлые волосы.

— Аманда, с вами хотят переговорить по поводу… — он запинается, обдавая Поулга подозрительным взглядом. Тот всё понимает — дела Бюро и Службы не всегда общие. Что ж, время для самой горькой пилюли этого вечера.

Профессор Малди сидит в кресле, закинув ногу на ногу и улыбаясь толпе вокруг. В возрасте, с седыми густыми волосами, зачесанными назад, и короткой бородой, он похож на доброго Санта-Клауса, если бы не колючий взгляд, пронимающий до костей.

Николай собирает всего себя в монолит, прежде чем шагнуть к нему сквозь восторженную толпу молодёжи.

— Профессор Малди, вы позволите отвлечь вас на пару минут?

У того рука замирает на коленке одной из миловидных девиц, сидящей на подлокотнике, и Николай ощущает густую магию воды вокруг себя.

Так вздымается шторм, затягивая в себя всё вокруг.

— Николай Поулг собственной персоной, — лениво протягивает Малди, окидывая его с ног до головы ледяным взглядом. Море вокруг дышит водорослями. — Порадуйте нас чем-нибудь. Как нынче поживают тени?

— Понятия не имею. Давно с ними не виделся, — Николай до холода вежлив. Ему до чёртиков противен Леонид Малди.

— Вы так ленивы, что не выезжаете на прорывы? — вскидывает седые брови профессор, подаваясь вперёд.

— Прорывов не было. Или стражи успевали закрыть печати, пока те не вырвались.

Воздух горчит и густеет, сбивая колыхание моря. Николай не зря считается сильным магом. Сойдись они в поединке — и он бы легко сломил Малди.

У того дёргается щека.

— Так о чём вы хотели бы поговорить?

— Наедине, пожалуйста.

Малди взмахом руки отгоняет от себя верных поклонников с некоторой досадой.

Для Николая такие эмоции непозволительная роскошь.

— Итак, Поулг, что вам от меня понадобилось? — Малди стряхивает с брюк цвета запёкшейся крови невидимые пылинки, не скрывая раздражения в голосе. На столике рядом граненый стакан с виски, хотя гостям подают исключительно шампанское.

— В конце прошлого года мы говорили с вами о возможности назначить нового преподавателя в Академию из практиков. У меня есть на примете кандидат.

Молчание профессора многозначительнее любых слов.

Ещё тогда он высказался резко против, но вопрос выставили на голосование — и состав преподавателей оказался куда разумнее одного Малди.

Впрочем, Николай мог быть убедительным с теми, кого знал лично, и уж тем более с сухри в совете преподавателей.

— И кому же оказана такая честь?

— Кирилл Ард.

Он едва сдерживает ухмылку, видя искривленное выражение лица Леонида. Спасение в глотке шампанского, неизменного спутника светских бесед. Другой сорт, и пузырьки приятно щекочут нёбо.

— Вы считаете, я доверю студентов проклятому стражу?

— Ему вверено куда больше — безопасность всех нас, — чеканит Николай, сдерживая злость, кроша её на мельчайшие пылинки. — Он один из лучших. И повидал достаточно, чтобы дать молодым ребятам необходимые знания.

— А другим лучшим вы, конечно, считаете себя? — усмехается Малди. — Ещё бы! В ваши тридцать руководить Службой! Самомнение ещё не съело?

Пальцы сжимают тонкую ножку бокала, едва не растворяя её в пыль.

Вместо этого Николай улыбается, позволяя лёгкому пламени прогуляться от кончиков пальцев по рукавам смокинга.

Не им сражаться с тенями.

Не на их глазах лучший друг впустил в себя то, что может однажды его убить.

— Что вы! Милины прекрасно справляются с тем, чтобы напомнить, как ничтожна Служба и сами стражи. Хотя в этом году в Школу поступило в два раза больше милинов, чем в прошлом. Удивительно, не правда ли?

Пригубив виски, Малди пристально смотрит на Николая. Магия колышется вокруг тревожным шорохом морских волн о неприступные скалы.

Школа стражей — больная тема для профессора Академии. Малди искренне уверен, что она забирает его хлеб, обучая изящных милинов слишком суровым заклинаниям мира теней.

На самом деле, всё дело в деньгах — обучение в Академии весьма дорогостоящее.

Служба же старается обеспечить как можно больше бесплатных мест для будущих стражей.

— Совет преподавателей высказался за вашу идею, — сквозь зубы произносит Леонид, подзывая пальцами стоящих в стороне девушек — разговор окончен. — Ард так Ард. Жду учебного плана через неделю.

— Благодарю покорно, — в голосе проскальзывает едва заметная издёвка, но прежде чем тот успевает ответить на это, Николай отходит к ближайшему фуршетному столу, подавляя желания сдёрнуть тугую бабочку и найти что-нибудь крепче шампанского.

Танцпол уже полон вальсирующих пар. Взлетают подолы платьев вместе со всполохами магии, лёгкой, воздушной, наполненной ароматами океана и весеннего ветра. Музыка ей под стать — тонкая, с отзвуками мягких клавишных и летящего вокала.

Итак, одно дело сделано. И пусть Кирилл ворчит сколько угодно, но добиться практика-стража в Академииравносильно маленькой победе стражей — не над тенями, а над милинами.

Николай делает перерыв перед следующим заходом, уделяя внимание шпажкам с оливками и сыром.

Он замечает буквально плывущую по воздуху Софию в струящемся нежно-голубом платье с глубоким декольте.

— Николай, добрый вечер, — она протягивает руку, игриво улыбаясь. Николай склоняется, глядя ей в глаза, для прикосновения коротким поцелуем к прохладной ладошке. Софи вся искрится как блики воды на глади озера. Хрупкая, миниатюрная, с копной густых тёмных волос, ей едва можно дать двадцать с небольшим. На самом деле она на пару лет старше Николая.

Софи — любимица Якова, главы Управления, а также искусный маг по контролю сознания. Николай уверен, что их связывает куда больше, чем работа.

— Наверняка вы собрались с кем-нибудь обсуждать скучную работу, — в её глазах отражается свет язычков пламени. — И лишаете дам своего общества.

Николай позволяет себе едва заметную улыбку, прекрасно зная, что с Софи стоит быть настороже.

Её магия тонка и пронырлива.

Его тяжёлые щиты всегда на месте.

— Прогуляемся? — Софи подаёт руку. В её взгляде почти хищный интерес, к которому Николай давно привык.

Порой необходимо играть по правилам других, чтобы потом своим ходом изменить всю партию.

— С удовольствием.

Он подхватывает её под локоть, ощущая мягкий запах ландышей и покалывания воды рядом с собой. Его магия сейчас под плотным коконом контроля. Прогуливаясь по залу, они беседуют о ничего не значащих пустяках и последних новостях.

Медлительная лаунж музыка сменяется на быстрый фокстрот, и Софи делает попытку увести Николая на середину танцпола, но его хватка чуть сильнее стискивает её острый локоть.

— Я думала, вы хотите общения, — мимолётно улыбается Софи.

— Дела, дорогая Софи. Но так и быть, — наклоняется он к её ушку, понижая голос до шёпота. — Я обещаю вам танец, как только улажу некоторые вопросы.

Она смотрит на него снизу вверх с некоторой долей усмешки.

— Вы всегда выполняете свои обещания?

— Да, Софи. А теперь прошу меня простить.

Он отпускает её и она, как вольная птица после клетки, выпархивает в зал к другим гостям, которые мечтают заполучить её внимание. Воздух вьётся за ней кружевами.

Николай устал. Бабочка удушлива, музыка надоедлива. С него хватит этого вечера и притворных фраз. Осталось последнее дело.

От переплетения всех четырёх стихий воздух острый и вязкий с солоноватым привкусом и тяжёлым запахом цветов.

Николай теперь сам находит Софи беседующей с несколькими молодыми сухри и милинами.

Он подходит со спины почти неслышно. Софи едва заметно поворачивает голову и протягивает ладошку, извиняясь перед остальными кавалерами. Горестный вздох и чуть завистливые взгляды — собеседница занимала их явно больше самого предмета разговора.

— Вы всё-таки выполняете свои обещания.

— Поверьте, от их исполнения меня может избавить только смерть.

— Ну, сложно придерживаться обещаний, будучи мёртвым.

— Тяжело умирать, зная, что не выполнил обещанного.

От пронизывающего взгляда Николая улыбка Софи тает, впрочем, её растерянность умело скрыта блеском драгоценностей и сжавшимися сильнее пальцами.

— Оказывается, вы любите мрачные вальсы, — замечает она про музыку Diorama.

— Скорее, я считаю, вам подходит эта мелодия.

— Чем я заслужила ваше внимание? Присутствующие дамы не избалованы ни вашими приглашениями, ни ухаживаниями.

— Говорят, есть милины, которые хотят взять в оборот всех сухри.

— Поговорите об этом с Яковом, боюсь, я ничем не могу помочь.

— Неужели? — голос Николая становится тише, вокруг него мелкая пыль, искрящая огненно-красным. Он прижимает Софи ближе к себе, ощущая, как она вздрагивает. — Так почему же весь вечер я ощущаю ваши коготки по моим щитам? Вам так интересным мои мысли о вас?

— Если и так?

— Маг по контролю сознания, — цокает языком Николай, подстраиваясь под убыстрившийся темп вальса. — Но ваши эмоции как развернутая магия во всей красе.

Отстраняясь на достаточно вежливое расстояние, он подмечает чуть покрасневшие щёки Софи и влажный блеск глаз.

Возможно, она позволила ему почувствовать своё внимание.

Только он ни на минуту не поверит, что она не следит за ним весь вечер по указанию Якова.

— Может быть, я размышляю о том, какое на вас нижнее бельё. Или о том, какие на вкус ваши губы, — Николай закручивает её чуть быстрее, изящно лавируя между другими парами.

— Рискнёте проверить? — усмешка Софи холодная под стать окружающей её магии с привкусом тающего льда на коже.

— В обмен на информацию — конечно.

Она резко останавливается, бросая его руки. Во взгляде потемневших глаз ярость пополам со злостью.

— Аккуратнее, Софи. Ещё немного — и ваша магия станет огненной. Какое разочарование для Якова, ратующего за милинов у власти. Хорошего вечера, Софи.

И, оставив её наедине с шампанским и быстро бьющимся сердцем, Николай растворяется среди толпы гостей.

По крайней мере, теперь он уверен — Яков и правда заинтересован в Службе, а, возможно, и в самом Николае.

Душно. От магии, от разговоров, от любопытных взглядов. Хочется выйти на свежий воздух, а лучше под дождь — только в начале августа не так часто случаются дожди.

Николай отставляет очередной бокал шампанского на подносе ближайшего официанта, спеша на маленький балкон вдоль всего этажа.

Вечер сгущён сумерками и ясным летним небом с полупрозрачными следами звёзд.

Официальная часть исполнена — розданы приветствия и вежливые улыбки, сказано более чем достаточно.

Николай достаёт из серебряного портсигара крепкую сигарету. Табачный запах клубится вместе с духом земли, оседая на плечах и руках.

Одна сигарета — и можно со спокойной совестью ехать.

Вот только куда? Домой? В одиночество и пустоту квартиры на высоте тринадцатого этажа?

В кармане смокинга вибрирует телефон. Прищурившись и зажав сигарету зубами, Николай достаёт его и смахивает зелёный ярлычок сообщения. Хмыкает. Отлично — Варя забронировала столик в одном из баров.

Что-то меняется в воздухе. Будто время замерло.

— Николай, не оборачивайтесь, — не голос, отголоски шепотков. — Мы более, чем уверены в вашей магии и силе. Просто послушайте.

Острая магия пересчитывает позвонки. Вокруг колебания теней на грани перехода из одного мира в другой. Но Николай не шевелится.

— У нас есть информация. Сегодня ежегодный летний приём. Осенью ежегодный сбор стражей. Готовьтесь. Тени будут выпущены.

— Кем?

— Неважно.

— Я отменю сбор.

— Нет. Тени должны быть выпущены, а вы должны быть готовы к ним.

— Не люблю недомолвок.

— Их никто не любит. Я дам знать больше, когда будет время.

— Кто вы? С чего я должен вам верить?

— Вы верите в магию? Этого достаточно.

Миг — и он снова наедине с летней ночью. Николай резко поворачивается, но сзади никого нет. Только тени гуще по углам, но и они таят. Чёрт. Точно пора домой.

Уже направляясь к выходу из зала, Николай ловит краем уха любопытный разговор группы милинов и сухри о самой сути стихий, который заставляет остановиться и подойти ближе. Рука сама тянется за бокалом шампанского.

Молодой милин, судя по светло-голубому костюму и капелькам воды на манжетах, горячо доказывает своё превосходство.

— Вода — исходное состояние всего сущего. Это первоначало и элемент для зарождения мира. Не зря в хрониках столько упоминаний про милинов как первоначальных магов.

— Чушь какая! — заявляет пожилой мужчина, подкручивая усы. — Земле поклонялись испокон веков, как матери и дарующей жизнь. Как вы можете отрицать её энергию жизни?

— Но дыхание жизни — это сам воздух, — продолжает молодой волшебник, взмахивая руками. Николай рассыпает его воздушный поток в пыль, но тот не обращает внимания.

— Вода омывает и очищает всё сущее. Из вод поднята земля. Ваш же огонь — сплошь хаос и разрушение.

— А ещё пламя домашнего очага. Огонь никогда не приходил просто так, его крали и уводили хитростью, — вмешивается Николай, вступая в круг спорщиков. — Из брака неба и земли рождалась жизнь. Вы же в своём высокомерии на протяжении столетий загоняли сухри в рамки магов-ремесленников и тех, кто может быть на побегушках. Сколько времени вам понадобилось, чтобы понять, что в мире теней легче магии огня и земли? Сколько погибло, отправленные вашими руками на смерть? Не смейте говорить о жизни и её зарождении. Вы сеяли смерть. Ведь вода не только очищает. Водная бездна — это смерть в бесконечной тишине и толще воды.

Магия вокруг натягивается звенящими струнами. С пальцев вот-вот готов сорваться танец земляного вихря.

Для него тема сухри и милинов болезненна почти так же, как дымчатый клубок на сердце, оставшийся от лопнувших звеньев цепочки якоря.

— Разница в том, господа, что после всех этих лет, сухри предпочитают закрыть глаза на притеснения милинов, — заканчивает он, выдыхая из себя эту боль.

— Да? А как же история в восемнадцатом веке, когда почти вся власть магического мира была в руках сухри? — молодой маг складывает руки на груди.

— Ну, тогда вмешался Орден, — замечает пожилой мужчина.

Николай чуть не выкашливает очередной глоток шампанского.

— Только не говорите, что вы верите в эти сказки!

— Орден существует. Это равновесие в мире магов, когда нашей глупости слишком много для очередной войны. В ордене те, кто может переступить через свою гордыню и стереотипы, и вернуть баланс в стихии.

— Чушь! — восклицает молодой маг.

Николай с ним солидарен, но не готов к перепалке с соратником.

— Что касается восемнадцатого века, — отвечает он, поворачиваясь к зачинщику всего спора, — всегда будут две точки зрения на события — милинов и сухри. Лично я считаю, что тогда маги причинили друг другу слишком много боли. И не зря удалось сместить тех сухри, которые только и мечтали, что о смерти других.

— Как легко сейчас их осуждать. А что бы сделали вы тогда? Крошили бы милинов?

— Я — страж. Моё место на границе теней и света, что балансирует в руках первобытным хаосом. Прошу меня извинить.

Кулак в очередной раз бьёт в дверь, которая почти тут же распахивается.

— Какого…

— Поздравляю, ты принят в Академию, — Николай делает шаг вперёд, хватаясь за косяк двери. Кирилл, взъерошенный и в одних шортах, отступает, пропуская его вперёд.

— Ты решил сообщить мне об этом в два часа ночи?

— А ты занят? — удивляется Николай, обводя взглядом полутёмный коридор. Где-то наверху громыхает музыка. — Ведь точно не спишь. Опоздаешь ещё завтра в Службу.

— Завтра воскресенье.

— А, выходной. Это хорошо.

Николай заходит, аккуратно и медленно снимая с себя смокинг и сдёргивая бабочку.

— У тебя есть что-нибудь поесть?

— Можно заказать пиццу. Виски будешь?

— Давай. Эти дурацкие пузырьки никак не смываются.

— Какие пузырьки? — Кирилл явно озадачен, кидая в сторону Николая странный взгляд.

На кухне распахнуто окно в летнюю ночь, полную стрекота кузнечиков и сладкого запаха клевера. Пока Ард гремит бутылками бара, Николай буквально вскарабкивается на стул, пытаясь устроиться поудобнее.

— Такие… щекочут нёбо.

Кирилл со стуком ставит на стол два бокала, до краёв полных виски. Вместо них Николай выхватывает из его рук целую бутылку. На языке вкус дыма и земляного торфа.

— Намного лучше. Ого!

Он пересаживается на подоконник, высовываясь из окна наполовину и закидывая голову в небо.

— Ничего себе луна! Давно я такой не видел.

— Коля… — Кирилл закуривает, оглядывая друга с головы до ног и припоминая все их годы дружбы. — Ты что, пьян?

— Вдрызг, — кивает Николай, втягиваясь обратно и заставляя Кирилла поперхнуться дымом. — Сначала этот приём, потом я поехал в какой-то бар… не помню. Смыть приторный привкус шампанского. Знаешь, почти никакой разницы. Только мир…

От взмаха руки в воздухе рассыпается земляная крошка. Николай хватается за занавеску, удерживая равновесие. Он падает обратно на стул, на удивление ловко хватая бутылку с виски. Кирилл знает, что когда Поулг хочет, может перепить кого угодно.

— А знаешь, давай приготовим пиццу сами! — осеняет того гениальная мысль. Он уже закатывает рукава рубашки, твёрдо направляясь к плите.

— Ты серьёзно? — Кирилл не в восторге от кулинарных экспериментов на своей кухне, но спорить бесполезно.

— Более чем. Я загуглю рецепт. В конце концов, умею же я варить зелья. Что тут сложного…

Спустя два часа и три бутылки виски оба в муке и крошках сыра признают, что заказать пиццу было весьма неплохой затеей.

Николай медленно моргает, устроившись на подоконнике с подтянутыми к груди коленями и глядя на занимающийся рассвет и блекнущие звёзды, пока Кирилл пускает табачный дым в потолок, растянувшись на полу.

На кухне взвесь мучной пыли, разбитые скорлупки от яиц и ленивые завихрения магии обоих.

— Кирилл?

— М?

— К чёрту всё. Подпишу у Шорохова отпуск и отправлюсь куда-нибудь подальше.

Тот молчит.

— Не получится, — наконец тихо раздаётся с пола.

— Почему?

— Потому что тени везде.

— Возможно, однажды их не станет.

— Возможно.

Рассвет мешается с дымом и запахом бергамота. Оба знают, что этого никогда не будет. Но на исходе ночи можно позволить иллюзиям захватить себя хотя бы на пару мгновений.

Кирилл задрёмывает, чтобы в следующее мгновение проснуться от громких ругательств Николая, соскользнувшего с подоконника в кусты под окном. Что ж, по крайней мере, они всё ещё есть друг у друга.

========== -28- ==========

Комментарий к -28-

Музыка к Николаю и Кириллу:

Агата Кристи - Сердцебиение (https://music.yandex.ru/album/2849406/track/24442533)

Музыка к Николаю и Диме:

Metallica - Devil’s Dance (https://music.yandex.ru/album/3267/track/39491)

Два года назад

Николай окружен блеском ослепительных улыбок и отливающих чёрным и бледным серебром изысканными костюмами и платьями. Сдержанно и едва ли не скупо принимает поздравления, делая вид, что не обращает внимания на шёпот за высокими колоннами просторного зала.

Он слишком молод. Да разве он справится? Лёгкая же добыча теперь Служба…

Кто-то листает свежий номер глянцевого журнала со светскими новостями и интервью с Николаем Поулгом, и.о. начальником «мистической Службы стражей». На развороте строгая чёрно-белая фотосессия, только на последней фотографии в цвете Николай подмигивает в камеру.

— Поздравляю.

Короткое рукопожатие с Димой Мойовой. Строгий костюм, в носу блеск пирсинга, светлые волосы на кончиках чуть вьются колечками.

— Наверное, вы гордитесь собой. Ведь такое достижение — получить в наследство Службу по прямым стопам своего наставника, — в словах Димы толика яда. — Вам просто-таки несказанно повезло.

— Я надеюсь оправдать ожидания Игоря Евгеньевича.

— У вас наверняка полно идей, что теперь делать со Службой? Или переключитесь на красование в модных журналах?

— Моя главная цель — выверенная работа стражей. Чтобы остальные маги могли спокойно жить без угрозы теней вокруг.

Николай предельно искренен, но Дима едва ли не с разочарованием поднимает светлые брови.

— Это… звучит благородно. Но согласитесь, мало, кто становится во главе такой структуры в вашем возрасте. Некоторым приходится добиваться всего самим.

— Вам ли жаловаться? — усмехается Николай. — Аманда без вас не обходится.

— Да, — заявляет Дима, отчасти польщенный признанием. — Мои успехи не оставлены без внимания, а…

Его прерывает звонок телефона в кармане пиджака Николая.

— Прошу прощения, это уже мой секретарь. Да, Варя. В парке? Две команды печатников туда, пусть проверят следы. Нет, я не поеду, — с горечью признаётся он, понимая, что отныне прорывы его должны интересовать его только как руководителя. — А, Кирилл поехал. Держи меня в курсе.

Дима с напускным скучающим видом ждёт конца разговора, недовольно и с пренебрежением поджав губы, а во взгляде явно читается «мне бы так приказы раздавать». А на короткое Николая «извините, Служба» лишь фыркает и кидает:

— Пожалуй, выпью ещё бокал шампанского. А то вдруг Аманда тоже сейчас посчитает, что мне надо вернуться к работе.

Дима ввязывается в разговор со стайкой девушек, пока к нему и правда не подходит глава Бюро с каким-то небольшим поручением или просьбой.

Интересно, здесь есть хоть что-то кроме этой искрящейся жидкости? Или придётся подмешать кое-что покрепче из колбочки за пазухой?

***

Николай всегда гордился своей фамилией, которую унаследовал от матери.

В отличие от отцовской она принадлежала одному из потомственных магических родов, в своё время имевших вес в мире милинов и сухри.

Та эпоха давно прошла, стоптанная войнами и раздорами, разорением одних и возвышением других, стёртая огнями больших городов и их пульсирующим ритмом.

Но некоторые имена хранили припыленные воспоминания о старинных особняках, тусклом золоте и древней крови, о колдовстве в древних хвойных лесах, отзвуках ритуальных барабанов и жарких танцах у костров начала весны.

Мама всегда посмеивалась над своим аристократичным «наследством» — небольшая квартира в доме простых обывателей, зеленый халат фармацевта, впитавший в себя табачный дым, и звучная фамилия.

Но она наверняка сейчас бы гордилась сыном.

По крайней мере, всегда верила в них обоих — и Киру, и Николая. Пока Кира не растворилась в чернильных росчерках мира теней. Потухла угольками костра и пылью.

Соня же сама вместо простоватой фамилии «Григорьева» выбрала что-то более изящное, наверняка из недр семейных архивов, а туманное прошлое с пятном отцовской теневой сделки начисто стёрла из всех документов.

В кратком досье — единственным, которое было в Бюро, — указано «Софья Мэрна».

На фотографии выпускников Академии она выглядит привлекательной: вздёрнутый носик, чуть лукавая улыбка прямо в объектив, элегантная причёска, выглаженная бело-голубая форма. В руках стопка учебников, а на груди — скромный значок отличия.

И взгляд человека, который точно знает, чего хочет. Уверенный и даже немного наглый.

Николай не сомневается — она не просто так заслужила своё место в Управлении и теперь заведует отделом магов по тонкой науке контроля сознания, сама похожая на холодные и всепроникающие струйки воздуха, от которых тягомотно болит голова.

Такие способности — редкость, неудивительно, что Яков предпочёл иметь её при себе.

Николай неторопливо листает документы, пока в маленьком котелке лопается пузырьками зеленоватая жидкость с острым запахом болотных трав и сырым мхом. Ещё час томления на медленном огне и ночь настоя в месте без света.

Закончив, он аккуратно наливает густую жидкость в пузырёк и направляется к выходу.

В общем душном офисе стражей неугомонный гвалт, шумные и горячие споры и возбужденные обсуждения, что же дальше. Николай коротким приказом разгоняет всех по домам.

— Хватит с нас долга перед другими — обеспечьте безопасность родным и близким. Любой прорыв может быть провокацией. У кого сейчас есть задачи, работайте. Всем остальным — домой. Это приказ.

С явной неохотой многие стражи и печатники медленно тянутся к выходу, в ранние октябрьские сумерки, подобно распаленным и разъяренным воинам, оставленным без справедливой битвы. Уже вынуты мечи и наставлены ружья, но нет долгожданного скрежета оружия или грохота выстрелов с пороховым дымом.

Просторный холл с уютными диванчиками, тыковками на подставках, осенними бордово-красными сухими букетами и в мягком освещении ламп по стенам уже пуст и тих. Негромко и приятно журчит искусственный водопад так умиротворенно и спокойно, будто ничего другого в мире и нет.

Кирилл мерно спит на маленьком диване в углу в неудобной и скрюченной позе, укрывшись до носа собственной кожаной курткой.

И кажется, что над ним мягко колеблется сероватый дымчатый полог.

Николай почти безжалостно стягивает куртку с недовольно дёрнувшегося Кирилла, лишая приятного и пригретого импровизированного одеяла, пусть и пропахшего сигаретами и кожей.

— Пора, красавица, проснись.

— Иди на хрен, — сонно бормочет тот в ответ и всё-таки приоткрывает один мутный глаз.

— Ты сам просил разбудить, когда буду уходить. Ты хотел к Дане заехать.

— Ага. Пока мы одни, скажи, чего ты хочешь от Димы добиться, а? Может, он вообще не придёт?

— Значит, я подышу свежим рассветным воздухом.

— Угу. Очень разумный план. Не заговаривай мне зубы. Это ведь из-за Киры?

— Да.

Кирилл скидывает ноги на пол и медленными движениями выуживает пачку сигарет из кармана брюк, молча протягивает одну Николаю, который всё-таки садится рядом. Они едва касаются друг друга плечами и одновременно закуривают от огоньков на пальцах.

Два стража, связанные клятвой на костре и крови.

— Ты веришь, что она жива? Ведь ни Соня, ни Дима прямо ничего не сказали.

— Именно это я и хочу узнать. И раз он так легко согласился, значит, тоже на что-то рассчитывает.

— А ты не думал, что Шорохов всё-таки имеет отношение ко всем этим нападениям и экспериментам?

— Я удивлюсь, если он не имеет. Поехали.

***

«Здесь просто жуткая тоска, а сеть ловит через раз. Всё безмятежно, как в сонном санатории для оздоровления. Белизна и санитария. Иногда мне кажется, я задыхаюсь, как в невидимой клетке с прочными прутьями. Или мир плывёт, и кто-то тянет в чёрный водоворот и тьму. Мне ставят капельницу, и от неё тише огонь, поят отваром и мило улыбаются. Говорят, скоро станет легче, но на вопросы не отвечают. Но я узнала…»

«≫>… — что-то скрыто прямо здесь, на нулевых этажах. А ещё я стала забывать. Какую-то часть себя или что-то неуловимое и неважное.

Иногда не помню, какая на вкус морская вода. Или запах пламени свечки. Ты когда-нибудь замечал, какой вкус у поцелуя? Я помню твой. Горький дым и туман. Но боюсь, что завтра уже забуду. Чёртово безумие. Мне страшно, и я бы хотела прямо сейчас рвануть отсюда. Но сначала узнаю правду».

Вечер течёт проливным дождём и глухим рычанием грома где-то в чёрном небе, когда они оба ныряют в тихий и сухой подъезд невысокого дома. Ботинки оставляют жидкие дорожки следов, а к подошве прилипли несколько раскисших когда-то ярких листиков.

— Осенью не бывает гроз, — задумчиво протягивает Николай.

Ему кажется, что носки промокли, а шерстяное пальто теперь сыро пахнет мокрой псиной. Или всё дело в шерсти на брюках после жарких объятий тёплого пса Шорохова, который бесшумной рысцой исчез за углом.

Николай уже давно подозревает, что тот не так прост — за все эти годы не постарел, а ладонь чуть покалывает при прикосновении к мягкой шерсти.

Как ручные тени, дымчатыми колечками оплетающие запястья стражей.

Мог ли Шорохов проводить собственные испытания? На больших чёрных псах с высунутым красным языком?

Кирилл что-то быстро набирает в телефоне, стирает несколько раз и снова лихорадочно водит пальцами по гладкому экрану телефона под лёгкие щелчки клавиатуры. Его ответ звучит тихо и немного невпопад.

— Ночные осенние дожди полны тайн и тёмного шторма. Кто знает, что они несут в себе.

— Тебя на поэзию потянуло?

— Нет, просто дурное предчувствие. В этом городе достаточно милинов, чтобы вызвать любые погодные неприятности. Кристина пишет, что нашла что-то в подвалах. И будто забывает саму себя. Мне это не нравится.

— Дай ей время. Мы начеку.

На пронзительный звонок Даня открывает не сразу.

Николай его едва знает, но сейчас это совсем не тот весёлый и вечно подвижный парень, который создавал хрупкие и изящные фигурки из тысячи брызг с запахом океана, исподтишка выспрашивал про пряные настойки и искренне сетовал, что оттягивают командировку.

Cейчас он походит на омертвевшую и пустую оболочку с запавшим взглядом, неловкими движениями и ощутимым холодом внутри. Обнаженные загорелые руки покрыты мелкими мурашками, а в пальцах зажата тлеющая сигарета — кажется, просто так.

Пепел падает прямо на пёстрый ковёр квадратного коридора.

Свет только на кухне — и то тусклый, от одинокой лампы из цветного стекла в оплётке бечёвки. На столе книга в светлой обложке со звёздами, силуэтом пары и завитками названия, на плите — нетронутый подсохший рыжеватый пирог. На одном из стульев скомкан огромный серо-бордовый шарф, словно его только откинули в сторону после чтения книги. То ли второпях, то ли просто небрежно. С надеждой на скорое возвращение.

Дождь за окном усиливается и всё громче стучит по стёклам.

Даня с хмурым видом прислоняется к плите и как-то растерянно то ли спрашивает, то ли предлагает:

— Я чай заварил. Кажется… будете?

— Нет, спасибо, — отвечает Кирилл. — Я знаю, что это едва имеет значение, но её смерть была лёгкой и быстрой. Никаких мучений или боли.

— Да, хорошо. Сегодня звонил родителям, они в отпуске в Праге и вряд ли вообще поняли, что я сказал. Может, потому что сам не понимаю, что произошло. Мне всё слышится, как поворачивается ключ в замке, и её голос с порога.

Николай изнутри дёргается от этих слов.

Пятнадцать лет прошло, а он как сейчас помнит, что ждал Киру каждый тоскливый и бесконечный вечер в отчаянной и горькой надежде, что она вернётся. Однажды. Ведь как может быть иначе?

Даня резко замолкает и теребит в пальцах глиняную фигурку слоника. Немного неуклюжую, с крохотной трещинкой на боку и задранным вверх хоботом. Ещё несколько похожих на крепкой полочке над кухонным столом у стены.

— Она постоянно ругалась на то, что я тащу домой всякий хлам, который только пыль копит. И при этом у неё целых две полки с такими фигурками, представляете? Я как-то… не замечал, что ли.

— Когда Кира исчезла, я не мог заставить зайти в её комнату, от которой она вечно меня гоняла. Прошло несколько дней, помню, искал одну из своих кассет, а нашлась она в плеере Киры, оставленном на столе. И рядом список песен, которые ей понравились.

Даня зажмуривается, сдерживая рвущуюся наружу едкую и горькую боль, и весь съёживается. Его потряхивает от холода — он в одной тонкой футболке, а от окон тянет сырым дождём и стылым воздухом.

Чем-то мертвенным.

Наверное, так по осени замерзают души в тоске по тем, кто уходит за мрачный порог, чтобы больше никогда не вернуться. В долгие дожди и туманы полей с круглыми силуэтами тыкв и терпким ароматом ритуального колдовства.

Никакие огни мегаполиса не могут стереть того, что в крови у каждого мага, что проглядывает сквозь деловые костюмы, яркий свет экранов смартфонов, бетон и стекло высоток. Первозданные стихии, влажная земля под босыми ступнями, запах костров с ритуальными подношениями, дикие ветра и океанские волны.

И отчего-то осень пропитана сейчас ими сполна.

Кирилл быстро уходит в комнату — он здесь куда увереннее себя ощущает, чем Николай, — и возвращается с явно первым попавшимся свитером толстой вязки, от которого едва заметно пахнет морем. Всё-таки заварив какой-то сбор в белом с коричневым чайнике, аккуратно уточняет

— Ты хотел что-то рассказать?

— Я не знаю, важно ли это, — Даня с каким-то удивительным удобством устраивается на жёсткой табуретке, притянув к подбородку одну ногу, — но я всё думал, почему Сара ничего не говорила про своего мужчину. Более того, она будто и не хотела, чтобы я вообще о нём знал. Она очень смутилась, когда я вернулся и сразу сказал, что в доме пахнет мужским одеколоном. Ничего такого не имел в виду, конечно, нет! Но она всегда отвечает… точнее, отвечала… если я спрашивал напрямую. А тут только одни недомолвки.

— Тебя это не удивило? — уточняет Николай. — Когда вокруг такая чертовщина, а твоя сестра…

— Только не обвиняйте Сару! — резко кидает Даня, и от его злой, пронизывающей ярости сразу как-то не по себе. — Она бы никогда не предала никого из нас. В этом я уверен.

— Она пропускала в клуб теней. Проход с нижнего этажа ведёт в здание с сильным магом-тенью. Возможно, он натравил на Сару то, что убило её. Все её намёки вопят об участии в творящемся хаосе.

Даня молчит, уставившись в одну точку перед собой, поникший, угнетенный своим горем и хуже всего — клубком вскрытых тайн, очерняющим близкого человека.

На мгновение Николай представляет себя на его месте. Как бы он отреагировал, если Кира не случайная жертва и не заблудившаяся во мраке девочка без света и выхода, а одна из свиты того же Олега? От такой мысли сердце сдавливает тугими лентами боли, но, в конце концов… что он может знать?

Что лучше — смерть или предательство?

Кирилл молчит, не вмешиваясь.

— Так ты смог что-то выяснить?

— А? Да. Подождите.

Даня приносит сложенную пополам фотографию из полароида с замявшимися уголками. Изображение тёмное и немного мутное, Сара в профиль к камере в любимом серебристом платье, облегающем её фигуру, как гладкая кожа с чешуйками, и нитями жемчуга на плечах. Скорее всего, её клуб — или какой-то приём.

— Сара всегда, — Даня снова запинается, — любила собирать мелочи, касающиеся её отношений. Когда-то даже оставляла на память рубашки мужчин, с которыми провела ночь, а в телефоне была куча фоток, но не в этот раз. Но я знал, что хоть что-то у неё должно остаться. Это я нашёл в одном из ящиков.

Николай неуверенно передаёт фотографию Кириллу, не зная, как тот отреагирует.

На будто случайном снимке Сара улыбается и обнимает за шею Диму Мойову, её пальцы едва касаются вьющихся колечек на кончиках волос.

Последние слова Дани звучат тихо и в то же время — крепким настоянным ядом.

— Кто бы ни убил мою сестру, какие бы ни были причины — он мертвец.

***

— Ублюдок!

— Кирилл!

— Я убью его, клянусь всеми стихиями, я расплавлю его до костей! Сукин сын!

— А ну стой!

Кирилл выскакивает из подъезда, как ошпаренный, и теперь мечется по стоянке перед домом разъяренным раненым зверем. В окружении полога тени, распахнувшейся зыбкой угрозой за его спиной, и с кружащей вокруг магией во всей красе, он похож на сплетение дыма и искр, и капли дождя с шипением растворяются вокруг.

Николай вмиг оказывается перед ним, сам окруженный выгибающимися щитами и с бешено бьющимся сердцем.

— Замолкни и послушай!

— Чего тут слушать, а? Ты понимаешь, что у него в руках сейчас Кристина?

— Ты забыл его слова? У них есть способы справляться со стражами и тенями. Остынь ты и послушай!

В лицо хлещет дождь, а далёкие раскаты грома становятся всё ближе. Кирилл замирает, не замечая ничего вокруг, ослепленный страхом и отчаянием за других. Как всегда, ему сейчас едва ли не плевать на себя, и тем самым представляет отличную мишень.

— Снимок ничего не значит. Это лишь предположение. Дима — маг крови, я уверен. Но не усмиритель теней.

— Ты думаешь на Олега?

— Да. Дима мог уговорить Сару помочь им, но убивал бы не тенями.

— Тогда я разрушу его. Вряд ли можно уничтожить Григорьева простым способом — сам знаю, как мощна тень и что она даёт. Я раскрошу её саму, а он вряд ли сможет жить после такого.

Николай молчит. Он уверен в словах Кирилла и ни на мгновение не сомневается в его решительности, в конце концов, его выдержки и упрямства хватило, чтобы два года сопротивляться тёмному духу внутри себя.

— Хорошо. Только не в таком состоянии. Саша тоже геройствовал под порывом чувств. Сам же видел, что творилось с Сюзанной. Не всегда нужно сгорать дотла. Ты слишком привык себя хоронить заранее. Разве легче будет твоей матери, если не станет Олега — и вместе с ним и тебя? Или Дане, который только что потерял сестру?

Для Николая это едва ли не прописная горчащая истина, замкнутая где-то между ударами сердца, впитанная в саму кровь в жилах. Может, потому что ему досталось быть одному, вырывая по очереди каждого близкого человека из собственной сердцевины.

Отец просто кинул их всех.

Потом исчезла Кира, вслед ей безвозвратно умерла мама. Шорохов стал первым, кто пробил хоть какую-то брешь. По крайней мере, он дал чёткую цель, выцепил с кривой дорожки, на которую Николай едва не свернул.

Когда Шорохов приехал за ним в Бюро вытаскивать из холодной камеры, Николай мелко слукавил. Обвинение было чертовски верным. Его зелье граничило с лёгкими наркотиками, дающими не спасение от стылых кислотных кошмаров, а благостное забвение и тишину землистого мрака.

Магия Кирилла мягко оседает вокруг, а сам он, притихший и будто выплеснувший самый сок гнойного нарыва, негромко произносит:

— Я просто не верю в счастливый конец.

— Этого и не надо. Жизнь уж точно не похожа на сказку, правда? Но тебе ли не знать, что для любых теней нужен свет. А ночь — для ярких бриллиантовых дорог. Только не сдавайся, мы слишком много пережили, чтобы запросто прощаться с жизнью.

Оба оборачиваются на хлопнувшую дверь подъезда, из которой выходит нахохлившийся от дождя Даня в непромокаемой куртке для парусного спорта поверх всё того же свитера, джинсах и тряпичных ярко-жёлтых кедах.

— Не могу там оставаться. Позвонил Сюзанне, она обрадовалась, потому что Саша с головой ушёл в работу и даже отвечает невпопад на сообщения. Зовёт на липовую настойку.

— Я за, — кивает Кирилл. — Хотел к родителям заехать, но мама попросила завтра.

— Не могу, — качает головой Николай, загораживая рукой экран телефона от дождя.

— Только не говори, что у тебя свидание!

— Нет, я ещё хочу проверить кое-что по тем материалам, что у нас есть. И к печатникам заглянуть. Встретимся утром.

Николай каждый год забывает, какие осенью рассветы.

Он часто засиживается допоздна — то ли благодаря отзвукам магии земли, более податливой в сумерках и тёмными ночам, то ли просто по привычке.

Рассветы октября хрустят тонкой наледью, слегка морозны и туманны, и кажется, что капельки влаги висят прямо в воздухе, оседая на волосах, одежде и крышке едва ощутимо тёплого стаканчика так, что у кофе привкус дождя.

В такие часы застывает миг увядания всего мира на пороге неизбежных перемен.

Николай приходит в пустынный и пасмурный парк ещё в темени, с наслаждением вдыхая сырой воздух. В вязаных перчатках тепло, а вместо привычной формы — греющий шерстяной джемпер с красно-синим орнаментом и классические джинсы.

В нём той поэтичности, присущей Саше, который может в простых красных яблоках увидеть десять оттенков, но в осенних парки есть своя притягательность.

В них влажная и мёртвая меланхолия, замершая в сизовато-сером сумраке, среди невесомой дымки, что липнет к голым кривым деревьям.

Николай выбирает скамеечку прямо у покатого берега небольшого старого пруда с лодочками-листиками на воде и под Металлику в наушниках наблюдает за медленно светлеющим днём.

Вскоре к тёмно-зелёным воротам парка подъезжает чёрная машина, с водительского места которой выходит Дима. С подозрением оглядывается по сторонам и быстро направляется в парк. Николай поднимается навстречу.

Они замирают в паре метров друг от друга на арочном мостике над прудом, изучая друг друга, как хищники перед молниеносной схваткой.

Взгляд Димы скрыт за солнцезащитными очками, и в их стёклах отражаются стволы деревьев. На нём тёмно-синий деловой костюм, а отросшие светлые волосы собраны в небрежный пучок.

— Удивительная тишина по утрам, — спокойно замечает Дима и тут же делает первый выпад. — Применишь силу или навредишь — Соня тут же узнает.

— Даже не сомневаюсь.

— Тогда не будем тянуть время. Это стражи теперь ни при делах и могут позволить прогулки в парке.

— А у тебя дел невпроворот. Даже оставил насиженный пост в Бюро под тёплым покровительством Аманды. Что, нынче балом правит Соня? Одному никак?

Дима поджимает губы, а Николай с некоторым удовольствием чувствует усилившуюся прохладу в воздухе от его явно уязвленных чувств. Хотя всё ещё выглядит весьма самоуверенным.

— За мной следили. Я лишь предпочёл осторожность угрозе — в конце концов, стражи способны на многое, а Аманда не верила, что я не имею отношения к магии крови.

Николай нарочито медленно достаёт серебряный портсигар с символом Службы, стучит сигаретой о крышечку и, не сводя с Димы прищуренного взгляда, прикуривает от огонька на пальце. Сейчас все его силы вложены в непробиваемую скальную уверенность.

— Конечно, нет. Кто может подумать на милина с родовым древним именем, выпускника Академии и ярого сторонника политики Якова. Какие грязные намёки, тем более, от стражей!

— Именно. Это всё, ради чего ты хотел встретиться? А я думал, будет что-то поинтереснее. Ведь сам Николай Поулг снизошёл до меня своим вниманием.

Николай не торопится, тянет время дымом между пальцами и мерцанием огонька. Молчание порой действеннее слов и может заставить терять самообладание.

—Жаль, что старую экспериментальную лабораторию уничтожали именно стражи. Ни в Бюро, ни в Управлении данных почти не сохранилось. В отличие от нашего архива. Тот безумный маг… он ведь был твоим отцом, уничтоженным стражами за слишком опасные эксперименты по приказу Управления. Интересно, какие черновики сохранились у тебя?

Довольная улыбка расползается на бескровных губах Димы, едва ли не нахальная, словно уверен в своём превосходстве. За мгновение до того, как он успевает что-то сказать, Николай резко кидает:

— Впрочем, неважно. У тебя кишка тонка для такого. Наверняка всё сделала Соня. Или Захар с его доступом к богатым лабораториям Академии. А тебя просто использовали. Точнее, записи твоего отца — ты-то ни при чём. Пешка.

— Это ты отсиживаешься в офисе за бумажками, пока гибнут стражи, — презрительно кидает Дима, быстро приближаясь. — Я же сам делаю то, что нужно. Мне не привыкать марать руки. И я ни на кого не рассчитываю — это слабость. У меня свои цели.

Николай равнодушно молчит, едва ли тронутый такими глупыми обвинениями. Ему виднеются пятна крови на белоснежной рубашке.

Не настоящие, но те, что остаются в чёрствой душе того, кто легко вспарывает плоть скальпелем и острыми длинными иглами и заколдовывает густую кровь с запахом гнили.

Кто может подготовить тёмный ритуал убийства для мира теней.

Чтобы измученная долгим мигом смерти душа обратилась в хромающее создание с жаждой мести и сладкой жизни стража.

— Тебе ведь это нравится, правда? Видеть, как тухнет взгляд, забирать последний вздох жизни. Ощутить превосходство, которое ни от кого не зависит. А знаешь, плевать. Я предлагаю сделку.

— На кой-чёрт мне заключать с тобой сделку?

— Потому что ты действительно пришёл один — без Сони за спиной или свиты теней. Скорее всего, несколько твоих милинов сидят по машинам в округе, но это так, мелочи. Тебе тоже что-то нужно, а меня интересует некоторая информация. Предлагаю обмен — только здесь и сейчас.

— Ха! Ты считаешь, что мне что-то от тебя нужно? — едва ли не нагло бросает Дима. — Серьёзно? Или просто хочешь, чтобы прекратились кошмары? Весьма забавно представлять, как на тебя может влиять простенькое заклинание.

— К твоему сведению, я отлично себя чувствую. Но раз тебе ничего не надо, то не буду терять времени.

Он отходит спиной, внимательно наблюдая за Димой. Тот вряд ли упустит шанс посмотреть вживую на действие магии крови и сейчас, к тому же, колеблется между чувством собственного достоинства и чем-то, что ему нужно.

— Постой. Ты знаешь, кто руководил уничтожением лаборатории того учёного? Раз в Службе сохранились архивы, проверь подписи и команду стражей. Это был Игорь Шорохов. И я точно знаю, что именно он сначала вонзил кинжал в сердце мага. Чего бы ты ни хотел, моя цена — его кровь.

— Исключено. Я не будуподставлять его под убийство.

— О, мне вовсе не нужна его смерть! Только кровь — одна колба. В обмен на информацию. Что ты хочешь узнать?

— А для чего тебе кровь Шорохова?

— Это уже моё дело. Если надумаешь — встретимся завтра вечером здесь же.

Николай для вида колеблется и с напускной неохотой кивает. Диме он не верит ни на йоту, и наверняка это взаимно.

— Хорошо. Но мне нужны гарантии, что взамен я получу что-то действительно стоящее. И так понятно, что всем рулит Григорьев, а Соня его подспорье. Наверняка у них глобальные планы. Отличный союз — отец и дочь, оба одержимые жаждой знаний и силы. Ты, очевидно, не вписываешься в эту идиллию. Не думаешь, что они тебя выкинуть за борт?

— Ах, какие переживания! Нет, без меня у них ничего не выйдет.

— Да ну? Что-то не вижу никаких твоих заслуг. Разве что трусливо сбежать в подполье за спины других милинов.

Николай ждал и был готов. Дима ударил резко и мощно.

Острым льдом и мелкими осколками, штормовой волной, замершей иссиня-чёрной твердыней перед опаляющими огненными щитами Николая.

Ледяной дождь мелко отскакивает от них и тут же рассыпается капельками влаги.

Николай просто выжидает, и вскоре с глухим рокотом и шумом моря волна опадает, обрызгивая каменные перила моста и доски под ногами, и несколько листьев скукоживаются от смертельного горячего пара, иссушающего воду.

— Не стоит меня недооценивать. В конце концов, я знаю то, чего не знает Соня.

— Любопытно. Меня интересует Григорьев и его планы. Какой его следующий шаг? Почему он убрал стражей из города? Ведь явно это не задумка Якова. Зачем вам нужна Кристина, в конце концов? Что будет, если тени появятся в городе, а мы — нет?

— Интересные вопросы, — Дима снимает очки, чтобы посмотреть прямо в глаза. — А я думал, что тебе интересно про Киру.

Николай на мгновение теряется, но виду не подаёт.

— Возможно. Но это дела давно минувших дней. Меня волнует Григорьев. И гарантия, что информация будет проверенная.

— Я мог бы… мог бы сейчас кое-что открыть. В качестве задатка. Сегодня будет прорыв в одном из глухих районов. У нас больше нет толкового печатника, как тебе отлично известно, но есть другие. Те, кто заменит стражей. Первая проверка в городе, где вас на улицах просто нет. Я дам адрес, а ты посмотри.

— Кто-то может заменить стражей? Зачем?

— Увидишь.

Дима достаёт из кармана пиджака маленькую белую карточку, похожую на визитку, и та прилетает прямо в ладони Николаю. Серебряные буквы перетекают и складываются в адрес и схему карты.

Быстро запомнить, пока всё не исчезло синими чернилами.

И почти тут же он ощущает волну жара по телу, от которого едва не плавится кожа, а кровь вскипает в жилах. Текучие видения возвращаются и тяжёлой болью впиваются в затылок, на миг лишая зрения.

Он видит тлен мира вокруг. Рассыпающиеся в прах кости, скелеты деревьев, видит, как жидким золотом стекает кожа с Димы, но всё быстро исчезает.

А Дима пристально и внимательно наблюдает. Концентрат, настоявшийся за ночь, вернул на пару часов землю в кровь, внутреннюю привычную твердь.

Боль никуда не ушла, но стала терпимой так, чтобы не подавать вида.

— Что-то не так? — улыбается Николай.

— Нет. Если надо со мной связаться, лучше отправляй записки в “Теневую клюкву”.

Николай дожидается, когда Дима выйдет за ворота парка и доходит до скамеечки у пруда, цепко хватаясь за влажные доски и не скрывая уже дрожи во всём теле. Пальто теперь кажется слишком тонким, а горячечная боль пульсирует в груди, но вскоре сходит на нет.

Но он не сомневается — пока это не повторится.

В конце концов, у Димы действительно какие-то свои цели, и кровь Шорохова ему нужна. Вот только готов ли Николай её отдать?

========== -29- ==========

Комментарий к -29-

Музыка:

Би-2 - Волки (https://music.yandex.ru/album/61995/track/580887)

Би-2 - Чёрное солнце (https://music.yandex.ru/album/4712278/track/37232245)

— Дрянь какая, — Кирилл поднимает воротник куртки, но это мало спасает от холодного ливня.

— Просто дождь.

— Я про то, что они творят. Похоже на боевые учения, не находишь?

— Давай просто подождём.

Оба стоят у покосившегося сарая на краю пустыря под ветками деревьев с облетевшей листвой. Вдалеке вздымаются красно-белые трубы и высокие одинаковые дома спального района. Удивительно, что такие пустыри ещё остались в городе: с грудами из поломанного кирпича, валунами, раскисшей дорогой и островками жухлой желтой травы.

На таких иногда устраивают яркие ярмарки с запахом карамели и сахарной ваты, огромными полосатыми шатрами и живой магией.

А чаще — чёрные рынки в сумерках, на которые не стоит забредать случайному путнику.

Николай сам с тревогой наблюдает за тем, как несколько незнакомых милинов крутятся вокруг открытой зеленоватой печати с вычерченной границей защитного заклинания. В этих магах видны задатки стражей, но весьма неумелые. Неуверенные смазанные движения, словно те не знают, что же делать, в их толпе мельтешение и хаос. И много громких звуков.

Стражей учат быть незаметными и таиться, ведь и тени не всегда атакуют открыто.

Кирилл неободрительно фыркает, когда один из милинов с удивлением смотрит на тёмный огонь в своих ладонях и от боли и непривычки быстро сбивает его с рук, возмущенно обращаясь к соседу. Тот лишь пожимает плечами.

От такого зрелища берёт досада и горечь. Да и выглядят все эти недоучки непрезентабельно. Наверное, так Шорохов смотрел на зелёных молодых стражей в Школе. Или он разочарован, что Службу хотят заменить таким сбродом.

— Смотри, к печати уже тянутся тени.

Николай не видит — но у Кирилла свои особенности восприятия серо-чёрного межмирья, в котором они сейчас и скрываются. Коридор между двумя мирами: яркими городскими фонарями и серыми сухими полями и тёмным замшелым лесом. Почти таким же, как за их спинами.

Идеальное укрытие для стражей. Дымчатый полог, в котором легко раствориться.

— Посмотрим, что будут делать. Не помогать же им, в конце концов.

Николай не чувствует никакой жалости, даже если сейчас здесь все полягут. Рядом нет ни Сони, ни Димы, ни Григорьева. Кто выживет, молодец.

Из печати вылезают чёрные тени, сплетенные из дыма поверх костей. Они больше похожи на двуногих волков, длинные руки волочатся по земле, а в глазницах голубое холодное мерцание.

Рядом пробуждается другая тень, но Кирилл с шипением осаждает её под тусклый блеск искр в дневном сизом свете и закуривает сигарету. Николай достаёт свой портсигар.

Оба молча пускают дым, наблюдая за мельтешением вдалеке. Тени постепенно одерживают верх, двое или трое милинов отползают в сторону без сил от ран, кого-то тошнит на кирпичи.

Николай запоминает количество магов, технику каждого, переплетения заклинаний и удивительное сочетание четырёх стихий. Даже его пробирает от паутинок огненных линий в воздухе и подсвеченной красноватым сиянием ледяной магии.

Он максимально изучает противника. Интересно, знал ли Дима, сколько можно почерпнуть из одного такого зрелища? Или, на самом деле, не считал это чем-то важным?

Неловкие бойцы хуже профессионалов — от них не знаешь, чего ждать, слишком непредсказуемые.

Кое-как сладив с противником, все собираются в круг и закрывают печать. Признаться, достаточно быстро и легко, видимо, хоть тут учитель был что надо. Тот, кто теперь заперт в камере Службы.

— Пойдём, здесь делать больше нечего.

— И это всё? И что за чушь? Вот эти недотёпы заменят наши отряды?

Кирилл искренне возмущен и даже не скрывает этого, и Николай вполне может его понять. Он надеялся, что раз так хотели убрать стражей, так хоть ради достойной смены, а не сброда из тёмных подворотен в бесформенной и мешковатой одежде и потрепанным видом. И ни одного лекаря! Кровь мешается с холодным дождём.

Но обведя напоследок взглядом всю толпу, Николай замечает важную деталь.

— Не совсем так. Видишь, за границами защитного заклинания несколько фигур? Тихие наблюдатели. Вот кто опасен. Тут просто тренировка. Но не думаю, что так уж много среди них опытных бойцов. Вот теперь пойдём, здесь больше нечего делать.

Осторожно, как хищники, ведущие преследование добычи, они исчезают в мире теней, ныряя в его безмолвный грифельный пейзаж. А оттуда — уже в Службу.

***

Этаж печатников — единственный, где горят лампы, кипит мозговой штурм и откуда доносится гул.

На расстеленных на полу громадных ватманах таинственные и загадочные узоры. Столы сдвинуты, на них раскиданы блокноты, всё в движении и немного нервном возбуждении, когда разгадка близка, но ещё не поймана за хвост, и страшно, что она выскользнет подобно ловкой рыбешке.

Взъерошенный Саша, грызя кончик карандаша, мутным взглядом смотрит, как маркер в воздухе скрипит по стеклянной доске. Ещё один острозаточенный карандашный огрызок за ухом, а вместо плотной косоворотки вылинявшая футболка — в офисе душно.

Николай хочет узнать, как дела, но на него шикают едва ли не хором, так что твёрдо напоминает Саше про ужин. Обладая искренним спокойствием и терпением, Сюзанна ничего не скажет на очередные сутки в Службе, но ей это нужно сейчас. Знать, что с каждым из них всё в порядке.

Собрать вместе вопреки всему. Отпаивать тягучей липовой настойкой, секрет которой не удалось вызнать даже Николаю. Сюзанна — горячий чай с мёдом и тонкий утренний воздух, то ощущение дома, к которому, возможно, стремятся многие стражи, хотя никогда не признаются и лишь фыркнут.

А Николай рад, что есть место, кроме Службы, где можно спокойно собраться всем вместе. Главное, что Лейфы не против гостей.

Лиза тоже обещала заскочить. Они не виделись пару дней, она сказала, что пока занята, но утром радостно написала, что байк можно забрать из ремонта, а у неё есть новости. С аккуратной припиской в конце: «как ты?».

«Всё в порядке».

Николай с трудом сдержался, чтобы не одёрнуть Лизу от поездки на мотоцикле или не посоветовать быть осторожной, но она не хрупкая маленькая девочка. Просто ему самому казалось — теперь опасность притаилась жадным зверем за каждым углом.

Или перед следующей встречей с Димой в голову лезли дурные мысли от собственной слабости.

Шорохов встречает обоих угрюмым взглядом, запахом кофе в кабинете и преждевременным серым выпуском Летучих ведомостей с подробной статьей, что магическому сообществу не о чем беспокоиться — стражи исчезли с улиц не просто так, а по распоряжению Якова, который заботится о безопасности. Теперь новые патрули.

Кирилл хмуро курит, устроившись в углу на стуле — ему не нравятся игры и обман, затеянный Николаем. Привыкший действовать напрямую и в молниеносной атаке из огня и густой тени, сейчас ему особенно тяжело держаться в стороне.

А ещё переживает за Кристину, которая коротко написала «всё в порядке, мне нужно время». Николай искренне считает, что в каждой из сестёр Кристрен есть внутреннее крепкое ядрышко, даже в младшей, но, представив Лизу на месте Кристины, невольно дёргается внутри.

Сейчас комната полна сизого табачного дыма и невысказанных претензий.

Николай подавляет желание вытянуться по струнке перед Шороховом. Это что-то из той поры, когда он боготворил его, считал наставником, который вытащил из внутренней пучины под запах старой кожи и стук трости.

Но за два года кое-что поменялось. Слишком многое.

Николай впитал в себя Службу, пронёс её со всеми бессонными ночами, патрулями, выслеживаниями теней по тёмным переулкам. Обогатил ночи дурными снами — и ответственностью.

Думал ли Шорохов хоть когда-то обо всех стражах или они для него были лишь удобным инструментом для того, чтобы тешить собственное тщеславие и идти к цели?

Николай коротко рассказывает про то, что они видели и что снова встретится с Димой. На несколько мгновений в комнате повисает тишина, разбиваемая стуком капель дождя по окнам.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я отдам свою кровь ради призрачной цели, — Шорохов морщится от остывшего кофе и нажимает на кнопку вызова.

Удивительно, но Варя и правда появляется в дверях.

— Да, Николай Андреевич?

— Завари чай, — небрежно кидает Шорохов прежде, чем Николай успевает что-то сказать.

— Всем троим? Хорошо, сделаю.

— Я и не прошу крови или каких-то жертв. Или вы оба думаете, что готов пойти навстречу Диме ради его эфемерных обещаний?

— Тогда чего ты хочешь?

Николай рассказывает. Никуда не торопясь, постепенно, шаг за шагом, чтобы был понятен его план. Возможно, больше для Кирилла — чтобы тот, с одной стороны, поддержал, с другой — принял. Дал опору под ногами и твёрдую землю, которой больше не было у самого Николая.

Не то, чтобы Николай чувствовал неуверенность или сомнения.

Но ему было важно сейчас донести идею и послушать мнение со стороны. Может, это слишком безумный план?

Шорохов молчит, крутясь туда-сюда в глубоком удобном кресле, впав в любимое задумчивое состояние с безмолвием «решайте сами». На мгновение кажется, что уголки его губ дёргаются в гордой улыбке за ученика.

Но для Николая это уже не имеет значение.

У развенчанных кумиров нет права на второй шанс. Можно простить многое и принять необходимые меры в опасной и жёсткой ситуации — Николай и сам бывал на этом месте. Но он бы никогда не отправил другого стража в опасность ради каких-то домыслов и догадок.

— Вот, значит, как. Ну что ж, стоит радоваться, что все печатники сейчас здесь.

— Коля, ты уверен, что пойдёшь один? Может, стоит подстраховать… ну, хоть издалека.

— Нет, — Шорохов тихим посвистом подзывает пса, который просачивается бесшумным тёмным силуэтом в кабинет. — Ему порой полезен свежий воздух. Вот и выгуляешь заодно.

— Обязательно. Кирилл…

— Да?

— Даже на километр не приближайся к нам.

— Хорошо. Я же не юнец какой-нибудь безбашенный! Ну что вы ржёте? Ай, ну вас. Лучше скажите Саше, он обрадуется! Не успел решить одну загадку, вот вторая.

— Тогда не будем терять времени.

***

Николай рад, что дождь перестал.

Вместо него воет ледяной ветер на открытом пространстве пустыря так, что даже тёплое шерстяное пальто никак не спасает, не говоря уже про перчатки. Поневоле Николай касается мягкой шерсти пса, который уселся рядом с ним и греет своим жаром, высунув розовый язык.

Почти как живой, вот только при прикосновении кажется, что рука гладит не животное, а сгущенный плотный дым с иллюзией шерсти.

На удивление — Николая это устраивает. В его собственной душе есть чёрточка тьмы и теней, принесенных за много лет с другой стороны. Червоточина, размывающая реальность.

С каждой секундой холоднее: в ночи обещали заморозки, и теперь изо рта вырываются белёсые облачка пара так, что табачный дым лишний, но помогает скоротать ожидание в безмолвии между башенками-трубами и дальними домами с уютными подсвеченными окнами.

Тот же пустырь, где днём проходили тренировки милинов.

Здесь ещё еле уловимо пахнет порохом, как мазок присутствия теней. Напоминание, впечатанное в воздух. Сам мир вокруг похож на серо-чёрный, скрытый за порогом, словно с сумерками они оба становятся ближе друг к другу и соприкасаются плечами. Может, поэтому часто прорывы случались ближе к вечеру, а ночные патрули бывали самыми тяжёлыми. Новичков всегда ставили в утреннюю смену.

Николай предпочитал ночь.

Дима приходит со стороны хилых сухих деревьев в сопровождении незнакомца. Один глаз скрыт повязкой, потёртая кожаная куртка в трещинках скрипит при движении широких плеч, а плотные штаны заправлены в армейские ботинки. Шапки нет, только короткий ёжик волос.

Он обходит полукругом их по дальней дуге, проверяя печати или скрытые заклинания. Ничего нет, и на мясистом лице проступает неприкрытое разочарование. Николай знает, что как раз в лесу затаились ещё несколько боевых-милинов. Они слишком шумят и нетерпеливы для скрытых наблюдателей.

Одна из причин, по которой он встречался первый раз с Димой — разведка. Правда ли тот придёт один? Правда ли у них с Соней разные цели? Сколько в его отряде поддержки?

Высокий незнакомец кивает — «всё чисто» — и отходит на несколько метров, не спуская с Николая подозрительного взгляда. Дима не ходит вокруг да около — может, даже ему тут неуютно от ветра, пустоты и сырости.

Или слишком нетерпелив.

— Я так понимаю, вы видели, что здесь было днём. Уже сегодня вечером Яков объявит о новом отделении Управления с составом тех, кто заменит стражей. Милины, подчинившие огонь и тени! Звучит гордо.

— Он думает, что мы так легко сдадимся и уйдём?

— Вы наломали дров — так это подано. Удивительно, но люди верят… многие. И ваше место займут те, кому больше доверия. Но это всё лирика. Я получил твоё послание. Ты действительно один?

— Как видишь, нет. С псом.

— Ну да, мощная защита. Не думал, что так легко можешь довериться другим.

— А ты вообще меня плохо знаешь.

— Достаточно, поверь. Принёс кровь Шорохова?

Николай для вида медлит, а потом с неохотой подзывает пса обратно, демонстрируя утонувший в толстой шерсти простой кожаный ошейник с прицепленной колбой. Маленькая и аккуратная, но недоступная — грозный рык и клацнувшие клыки, стоило Диме подойти ближе.

Николай поправляет очки. Саша однажды ляпнул, что с ними вид куда более уязвимый. Сейчас как нельзя кстати. Всё для того, чтобы усыпить бдительность, заставить поверить, что он тут один, без защиты, никакой угрозы или опасности.

Николай достаёт из-за пазухи блокнот, мелко исписанный аккуратным почерком, страница за страницей. Ещё одно оружие. Совершенно безвредное, но готовое вымотать любую неокрепшую душонку.

— Итак, начнём. Я задам вопросы, и когда…

— Подожди, мы тут всю ночь будет стоять?

— Нет, всего семь страниц. Не так много, это самое основное, что я хотел бы знать. Если ответы будут удовлетворительными, а информация достаточно исчерпывающей….

Дима точно такого не ожидал, но прежде, чем успевает хоть что-то возразить, Николай с лёгким чувством удовлетворения зачитывает первые несколько пунктов. То и дело поправляет сползающие на нос очки, замечая про себя, как приподнимается бровь и вытягивается лицо у Димы. Чем дальше, тем больше презрения.

— Хватит! Мы о таком не договаривались.

— Разве? Тогда как ты предлагаешь мне поверить?

— Ты так легко готов сдать Шорохова, то я своих — нет. В конце концов, я могу получить сейчас и кровь, и…. тебя самого. Крайне неосмотрительно приходить одному.

— Действительно, я что-то не подумал.

Николай нарочито медленно закрывает блокнотик и убирает его обратно во внутренний карман пальто, глядя куда-то за спину Диме. Пёс, растворившись в вечерней темноте, сливается с ней, но силуэт виднеется немного в стороне. Около груды щебня.

И по шерсти сейчас проскальзывают синеватые искры.

— Кровь двух сильных магов куда лучше, чем одного, правда?

Дима всё ближе, осталось только дождаться…

Горячая и острая, как жгучий красный перец, магия Димы щиплет изнутри, царапает коготками, всё резче и сильнее, и Николай легко поддаётся её напору, не сопротивляясь боли.

Он почти привык. Как к выматывающим тренировкам.

Он привыкал жить с не зажившими ранами внутри, можно стерпеть и то, что сейчас кипит лава, а пустырь полон шатких фигур с лицами знакомых. Только мёртвых.

Кислый яд по венам, сдавленные рёбра.

Но, главное, что со стороны видно — Дима одерживает верх. Не Николай, который с присвистом дышит. Пёс рядом с грудой щебня…

В воздухе лёгкое колебание от активного перехода в мир теней.

Вокруг всего пустыря. По огромному радиусу вычерчены невидимые для не знатока узоры вдоль кромки леса. Ловушка для теней, утягивающая их обратно.

Землю тряхнуло, а по пустырю проходит силовая небольшая волна.

Миг мрака и свободного падения — и пейзаж меняется на сероватое поле, на котором кругом рассыпаны стражи.

Николай жмурится от пота, стекающего в глаза, и поднимается с влажной земли.

В мире теней тоже иногда идут дожди.

Его немного шатает, вокруг шорохи и шум, возня. С досадой отряхивая брюки от налипших мокрых травинок и листьев, Николай наблюдает, как Дима рвётся из хватки заклинаний, как вокруг него сплетается живая клетка из вырастающих из земли лоз и крепких прутьев. Дотронься — и ошпарит всполохом искр.

Удивительно, как всё быстро закончилось.

— Мразь.

Кирилл даже не скрывает своего отвращения, а другие стражи едва сдерживаются, чтобы не применить чуть больше заклинаний. Сильнее.

Но у Николая другой план.

— Открывайте печати по координатам.

— Ты в этом точно уверен?

Он даже не отвечает — он уже всё сказал, когда они обсуждали детали операции. Может быть, в какой-то момент в нём что-то перегорело.

Возможно, с трупами студентов. Или от перекошенного лица Анны. Или когда он убивал самого себя, чувствовал металлический запах крови — его или чужой? — на рукояти кинжала.

Дима, до того яростно выкрикивающий громкие слова, вдруг замолкает и замирает в клетке, напустив на себя высокомерное выражение лица и лёгкую ухмылку «мне всё нипочем». Но на него уже начал действовать мир вокруг.

Печати тремя зелёными арками вспыхивают, открывая проход к заброшенной лаборатории. Когда Николай кинул клич по стражам с просьбой покараулить в несколько смен место в тенях с узником, пришлось прикрикнуть, чтобы предотвратить драку за такую возможность.

Дима не сразу понимает, а потом его напускное самообладание даёт трещину, и в глубине зрачков мелькает дикий страх.

От вьющейся вокруг чужеродной магии его собственная почти подавляется так, что будь даже желание, — любое заклинание задохнётся в зародыше.

Николай не перевешивает его заточение на других, он сам заводит Диму в помещение с клетками — к одной из них. Голова кружится от смердящего болью и засохшей кровью комнаты. Немного мутит.

Сейчас вокруг лаборатории все возможные методы защиты, а стражи с невозмутимостью устраивают небольшой лагерь снаружи, пока Николай и Кириллом застывают на несколько мгновений перед узником мира теней. И кошмаров.

И только мерцают огоньки сигарет, не разгоняя, но подчёркивая мрак. Какая-то мертвенная тишина, тревожная, глухая, дикая, разливается вокруг, вторя подступающей ночи. Так подкрадывается смертоносный хищник.

Кирилл, облокотившись на прутья, с ненавистью смотрит на Диму, усевшегося по-турецки прямо в центре. Ему пока хватает сил выглядеть немного… нахально.

— Думаю, такие места пропитываются болью тех, кто здесь бывал.

— Уверен, ночами можно услышать крики, — добавляет Николай. — Или увидеть кошмары, привидевшиеся в их снах. Это ведь лаборатория твоего отца? Или Григорьева? В мире теней так легко пропасть. Во мгле. Никто не услышит, не ощутит всплески магии.

— Как и тебя.

— Идём, — Николай снимает очки и потирает переносицу, отгоняя назойливую головную боль. — Интересно, как долго будет длиться здесь ночь для тебя?

— Она умерла, — тихо кидает им в спины Дима. — Твоя сестра, Поулг. Её давно нет в живых. Любопытно было смотреть, как ты гоняешься за видением.

Возможно, если бы не Кирилл рядом, Николай позволил себе ударить. Как когда-то на разборках в школе на заднем дворе, без магии, выбить до крови зубы, сбить собственные костяшки.

Возможно, так стало бы легче.

Но рука на плече Кирилла заставляет перешагнуть через соблазн.

— Я тебе не верю, Мойова.

Он не оглядывается, когда выходит на воздух.

***

— Эй, ты будешь доедать?

Николай вздрагивает, не сразу поняв, что задремал на диване на кухне Сюзанны. Здесь тепло и — надёжно.

Больше, чем просто стены и запах пряных специй, смешанный с кофе. И дело вовсе не в защитных заклинаниях, оплетающих квартиру незримыми кружевами.

Это точка опоры. Вечера, наполненные уютным гулом и треском свечей в оранжевых тыквах. Огоньками гирлянд по стенам и заговоренными постерами с чёрными кошками на окнах. Они то сворачиваются клубочками, то мигают огромными жёлтыми глазами.

Сюзанна отдаёт дань каждому времени году. Ей нравится Хэллоуин — или Самайн — по её словам, в эти октябрьские ночи магия становится ближе каждому.

Внутри противная муть и пустота. Легко действовать на войне, сражать противника и колоть кинжалом в чужие сердца.

Хуже, когда бой закончен.

Не то, чтобы он чувствовал какие-то угрызения совести, но…

Кирилл показывает на последний кусок лукового пирога и, дождавшись ответа “нет”, пододвигает к себе тарелку.

— Сюзанна беседует с Даней. Говорит, он сейчас боится оставаться один. Пока ты тут спал, пропустил новости.

— Плохие?

Хлебнув ароматного чая, Кирилл бросает мрачный взгляд, даже не скрывая своих мыслей по поводу происходящего.

— Ты ожидал хороших? Никиту арестовали. Вместе с ещё несколькими ребятами. Говорят, они зашли в бар, вели себя «развязно» и подначивали против Управления. А потом вопреки распоряжению вышли на улицу, когда почувствовали рядом тени.

— И где они теперь?

— В Управлении.

— Яков во всей красе. А что с тенями? Как в городе?

— Как говорил Дима, теперь на улицах тот… сброд. Пока справляются. Но что творится среди наших… ты только почитай рабочий чат. Ещё немного — и нас прорвёт.

— Бунты ещё никому не помогали. Но сейчас всё идёт к войне. Я мало знаю стражей, которые будут отсиживаться по углам или легко променяют нашу форму на что-либо другое.

Николай водит пальцем по ободку чашки, прикидывая варианты. Кажется, этого хотели многие. Шорохов часто твердил, что стражи — это воины. Все эксперименты были направлены на то, чтобы получить иную смену. И вряд ли сейчас можно хоть что-то решить миром.

Из раздумий вытягивает удивительно радостный голос Саши, возникший растрепанным рыжеватым филином в проёме двери. С яблоком в зубах, он хлопает на стол карту мира теней с кучей чёрточек, обозначений и сокращений.

— Есть! Мы всё рассчитали!

— Да ладно? — в Николая при этих словах будто влили литр крепчайшего чёрного кофе.

Склонившись втроём над картой, они изучают разработанную схему печатников. Грызя яблоко, Саша тычет пальцем из точки в точку, подробно рассказывая про схему и возможные сбои. И добавляет в конце:

— Для такой магии нужно много места. Может быть отдача в нашем мире. И неизвестно, что вылезет сюда. Вы же сами помните, какого там…

— Ну вот, есть чем заняться целой Службе! Всяко лучше кровавого бунта.

— Я свяжусь с Бюро, Аманда знает места, где можно провести подобное без вреда для магов и людей. Надо подумать, кто будет в отряде.

— И что тут думать?

В словах Кирилла звучит такая твёрдая уверенность, что сразу ясно — переубедить не получится. Пусть он не одобряет вообще эту затею, но признает её обоснованность.

Николай понимает, что ему самому сейчас туда нельзя. А вот быть наготове с якорем — да. Только предупреждает:

— Главное, аккуратнее с тенью. Не дай её унести себя в глубину.

— Уж справлюсь как-нибудь!

Пока они обсуждают, раздаётся звонок в дверь. Удивительно, но у каждого есть своя манера нажимать на кнопку. Эта — узнаваема. Звонок чуть резкий, громкий и быстро оборвавшийся.

Оставив Кирилла с Сашей обсуждать детали, Николай сам идёт открывать, поймав лёгкое дежавю. И странное ощущение радости и тепла внутри, которого не было уже давно.

Лиза сжимает в руках шлем, от неё самой пахнет дождём.

— Не помешаю? Ох, Ник, что с тобой? Ты себя в зеркало видел? На роль зомби тебя возьмут без всякого грима.

— Ерунда. Много магии.

— Да какая ерунда? Ты хоть иногда думаешь о своём состоянии или нет? Что, у вас очередной военный совет? Простые смертные допускаются?

— Думаю, ты прорвёшься на любой тайный совет.

Николай не сдерживает улыбку, когда она фыркает, признавая правоту его слов.

Сюзанна как раз выходит из маленькой гостевой комнатки, тихонько прикрыв дверь, и прикладывает палец к губам.

— Даня уснул.

— Ник, надо поговорить.

Лиза тянет его в гостиную, враз став напряженной.

Кажется, Николай уже готов ко всему, и всё же в воздухе повисает едва ощутимое напряжение как перед первым раскатом грома, и даже ритмичный перестук капель за окном наполнен зловещим звуком.

Лиза собирается с духом, а потом резко выдыхает:

— Я знаю, кто связан с Орденом. И сейчас этот человек спит за стенкой.

***

Кристина рисует в блокноте с плотной бумагой, погрузившись в мелодии и звуки.

Во все времена музыка была её спасением. Разбивала тишину ожидания долгой ночью, когда Кристина, вцепившись пальцами в сиденье стула, ждала новостей о Лизе в операционной. Раньше — при бессоннице после смерти мамы. Она привыкла засыпать в проводах и песнях.

А сейчас ей нужна другая опора — записанные воспоминания. Самое простое и впечатанное в сердце — папа, дедушка, Лиза.

Имя — а вокруг паутинка слов, фраз, как звучит смех, цвета, привычки. И сейчас она, как отчаявшийся влюбленный подросток, то же самое пишет о Кирилле.

Пусть связь ловит из рук вон плохо, но она регулярно получает сообщения от сестры и Кирилла. И это как тонкие мостики и тропки тепла и поддержки, которые ей так нужны.

Пока не приходит Соня. В небрежно наброшенном зеленом халате поверх светлого костюма, сочувственно спрашивает о самочувствии. Подмышкой зажат свежий выпуск Летучих ведомостей.

У неё — здоровый румянец, хрустящие от лака завитки волос, в ушах жемчужные серёжки. На шее маленький кулон в форме бутылочки с чем-то бордово-красным.

У Кристины — душные кошмары, липкая пижама в мелкий рисунок и ускользающие кусочки. Она чувствует себя маленькой и тонкой, а мир — как зыбучий песок или мрачное болото, в которое так легко провалиться или увязнуть в зловонной чёрной трясине.

За окнами монотонно и спокойно стучит мелкий дождь.

Соня, присев на подоконник, улыбается. У Кристины болит голова.

— Нам нужна твоя помощь.

— А я думала, это вы помогаете. Только легче не становится. Лучше вернусь домой.

— Это невозможно, милая. Ты опасна — для себя и окружающих.

Кулаки до натянутых складок сминают белоснежные простыни. Внутри мечется огонь пополам с водой, но слабо. Вся магия опала до глади и внутренней тишины в этом проклятом месте с запахом лекарств и выбеленными стенами.

— Тогда научите, вы же обещали помочь! Или не можете?

— Мы не всесильны. Ты не одна такая, другие студенты тоже пострадали от стражей, и теперь прячутся здесь.

— Что за чушь?

— О, вовсе нет! Бедная девочка, неужели тебе так запудрили мозги? Вчера стражи напали на Академию. И история с Анной… не думала, что могла быть на её месте? Что и так почти на её месте?

Соня с грустным вздохом разворачивает газету со страшным заголовком, ссылается на показания профессора Малди, возмущенного до глубины души нарушением спокойствия.

Кристина внимательно слушает, полуприкрыв глаза. Ей плохо. Как от горького яда или перебродившего сока из кислых ягод.

Кровь с зовом и ритмом из другого мира болезненно пульсирует под кожей. Бессонными ночами в смутных и туманных фонарях и дожде Кристине видятся расплывчатые фигуры теней.

Навязчивые образы, которые подолгу липнут и после ночи.

— Я не думала, что буду медленно умирать в больнице.

— Как показали твои анализы, ты не умираешь. Но сочетание магии в тебе может предотвратить большие беды.

— Ни за что.

— Ты так веришь Кириллу? Или Николаю? Знаешь, что на днях твоя сестра едва не разбилась на мотоцикле. Я слышала, там были тени. А с ней ведь ехал Николай, опытный страж!

Ладони медленно потеют, в горле сушь. Нет, только не Лиза! Назойливые мысли путаются в клубок внутри, где поселилась паника. Кажется, что жидкость в кулоне на шее Сони медленно перетекает и бьётся подобно живому сердцу, расплавленному в жидкую ртуть.

Кристина знает, как различить запертую в тонком стекле и гранях камней магию.

Настойка текучей воды и легкого ветра — но здесь явно что-то другое, с колыханием запертой мощи. А бордовый цвет режет глаза.

— Просто дайте мне уйти. Раз всё равно не помогаете.

— Не веришь, что стражи замешаны? Что ж… возможно, тебе просто нужно время подумать.

Кристина намеренно не сдерживает любопытства — или поддаётся игре Сони.

— Интересный кулон.

— Ах, это? Маленькая страховка против стражей. Настоянная кровь Николая.

От лёгкой дрожи внутри Кристина втягивает голову в плечи, хотя меньше всего ей хочется показать робость или страх перед той, для которой хрупкие мысленные щиты студентки Академии никакая не помеха.

Соня с полуприкрытыми глазами холодно улыбается.

Кристина не верит, что Кирилл или любой из стражей напал бы на Академию. Стоит узнать у друзей, что же произошло. Слова про Николая звучат совсем как бред, но ведь дело не в этом. Что ещё сделает Соня её близким?

Зажмурив глаза, Кристина думает о Кирилле и тепле родного дома. Вспоминает запах дров и огня в его доме, надёжные объятия и то, как он незаметно для самого себя любит напевать что-то под нос.

— Я зайду ещё тебя проведать. Подумай над моими словами. А пока потренируйся с магией – сегодня как раз будут уроки для тебя и других ребят.

Внутри крепнет уверенность, что чёрта с два всё пойдёт по плану Сони. Не всегда летние девочки легко и хрупко ломаются. Иногда внутри них зреет ураган, которого никто не видит. Или жидкий горячий огонь.

Интересно, настолько ли наивна Соня, что легко поверит в её быстрое согласие? Кристина не знает. Как и то, сколько у неё времени.

С наступлением ночи и притушенным светом ламп Кристина выскальзывает из своей комнаты и как можно тише крадётся вниз. В слабо освещенном закутке с чайником и холодильником негромкие разговоры других ребят, не спящих, отчасти испуганных.

Они горячо обсуждают, что же случилось на самом деле и последние новости. Крики некоторых из них слышны ночью, от которых берёт дрожь и пробегает озноб. Сама больница, будто вымерла, а на всё небольшое трехэтажное здание их здесь несколько человек.

Кристина могла бы сейчас остановиться, послушать и присоединиться… но она хочет попасть вниз. Возможно, в самую бездну творящегося ужаса.

На этаж исследования и лаборатории. Именно о нём шептались лекари, когда Кристина задремала в травяной тёплой ванне. По крайней мере, сделала вид. Да и не было сказано ничего особенного — но всё же что-то мелькнуло в их словах.

Всё лечение здесь — как бесполезная сказка. Она только чувствует себя слабее, а голоса в голове донимают всё чаще. Это смахивает на то, что она медленно сходит с ума.

И в какой-то момент Кристина понимает, что перед ней больше нет коридора. Мерцают лампы под потолком, рвано, ослепляя. А потом тухнут подобно задутым свечам.

Она остаётся во мраке и одиночестве, никаких разговоров с кухни, только далёкие тоскливые песни.

Дрожащие пальцы нащупывают стены и в отчаянии цепляются за них.

И, обретя хоть какую-то, но опору, Кристина стискивает зубы, возрождая в себе всю магию, на какую способна. Красивые — действительно красивые, как эффекты в хорошем кино, — впереди пробегают голубовато-фиолетовые всполохи пламени, освещая всё тот же больничный коридор.

И впереди виден силуэт тёмной фигуры, которая неспешно приближается с явственной магией. Так, наверное, мог бы ощущаться последний костёр на земле. Горячий, но вот-вот готовый погаснуть.

Кристина судорожно перебирает все боевые заклинания, а амулет на шее покалывает предостережением.

Всего лишь женщина. В длинной спортивной кофте с капюшоном, с причёской-каре, в линялых джинсах. Прежде, чем Кристина успевает хоть что-то спросить, незнакомка резко прижимает её к стене и зло шипит:

— Вы совсем идиоты? Все разом?

— Прости?

— Ладно, ты, тебе и так несладко, но эти двое чем думали, отпустив тебя сюда?

— Я сама согласилась.

— Ну конечно!

— Пусти уже, а!

— Да пожалуйста.

Женщина легко отходит в сторону, подняв обе руки в жесте «сдаюсь». Прислонившись к другой стене, хмуро сверлит взглядом с явным неодобрением. В её позе, жестах есть что-то смутно знакомое, но Кристина никак не может уловить это. Мир мельтешит, а магия слабеет.

— Ну и? Какой у тебя гениальный план?

— Для начала хотя бы познакомиться, — недовольно буркает Кристина, не собираясь доверять первой встречной грубиянке. — Ты, по всей видимости, меня знаешь. А я тебя — точно нет. И где свет?

— В тебе много магии теней, которую ты не умеешь использовать. Она подавляет твою собственную, и это иногда выводит из строя технику. Привыкай. Ладно, у меня не так много времени. Хочешь посмотреть, что внизу? Идём. Только тихо. Нет — возвращайся к себе. Сама ты туда не попадёшь.

Кристина колеблется, но совсем недолго.

— Идём.

— Отлично! Поболтаем по дороге.

— Так как тебя зовут?

Незнакомка уже шагает по коридору и, обернувшись, коротко и тихо отвечает, будто смутившись от простого вопроса.

— Кира. Кира Поулг.

========== -30- ==========

Комментарий к -30-

Начало:

Би-2 : Лётчик (https://music.yandex.ru/album/4712278/track/37232243)

Кристина и Кира: L’âme Immortelle - Why Didn’t I Die

(https://music.yandex.ru/album/100037/track/23166101)

Кирилл не верит в богов или эфемерную спасительную силу.

По крайней мере, не так, чтобы уповать на их поддержку, подносить подаяния в шорохе молитв и душных запахах воскурений. Он всегда полагался на себя, считая, что каждый сам может пройти той дорогой, которую выберет.

А Орден был сказкой.

В тёмные времена, если между милинами и сухри начнётся война, некие таинственные маги в балахонах вмешаются и вернут равновесие ради блага всех других.

Или Кирилл просто жил в одном шаге от тёмных времён, которые сами вырывались когтями и дымом, зловонным дыханием и холодом, калеча магов и людей от неутолимой жажды.

Бледный и осунувшийся Даня, вцепившийся в горячую кружку, сейчас совсем не походит на таинственного мага из сказочного Ордена. Изнуренный и совершенно потерянный, он пьёт чай маленькими глотками, не зная, куда себя деть.

А потом поднимает потухший и едва ли не безжизненный взгляд на Кирилла:

— Я никогда не думал, что Сара… что именно она…

Он не договаривает и только зажмуривает глаза, словно если их закрыть, то вскоре очнёшься от кошмара. Вот прямо сейчас. Через один глубокий вздох.

Даня открывает глаза и глухо заканчивает:

— Что она умрёт.

Кирилл чувствует сосущую пустоту внутри и хватается за сигареты как за маячок, сам не особо в силах найти слова утешения. Бесполезно.

Однажды он где-то услышал фразу: похмелье от горя.

Изнуряющее, тяжёлое, без надежды и просвета. Кириллу до сих пор казалось, что стоит набрать номер — и он услышит голос Сары.

Все собрались на кухне. Николай не торопит и не настаивает на быстрых ответах, прекрасно понимая, что нужно время для откровений. Даня выглядит откровенно паршиво, растеряв всё своё жизнелюбие и разговорчивость, как потерпевший кораблекрушение и выкинутый не необитаемый остров в обломках корабля, перемолотого волнами и штормом.

И впереди долгое выживание в одиночестве.

Лиза помогает Сюзанне с чаем, которая следит, чтобы чайник не остыл, а потом добавляет по ложке тягучего бальзама с запахом всех трав сразу и совсем немного — дымка от костра. Будто из старого закопченного котелка над треском поленьев.

Невозмутимый, как и всегда, и даже вроде расслабленный Николай сидит рядом с хмурым и немного подмёрзшим Кириллом.

Ароматный чай чудесно согревает, а Кирилл удивляется, что незаметно для себя подмёрз и не прочь натянуть тёплыйшерстяной свитер. Это слишком… непривычно.

Хотя магия огня на месте. Невозмутимый Николай сидит рядом, внешне расслабленный, даже косоворотка навыпуск с парой расстегнутых пуговиц.

Обеспокоенный Саша покачивается на стуле, придерживаясь руками за край стола.

— Значит, Орден существует? — уточняет Лиза, пристраиваясь на ручке дивана за Николаем. — Это не сказки?

— Вовсе нет! Но если вы думаете, что я знаю много… обычное заблуждение каждого новичка. Я даже не знаю, кто в него входит.

— Как интересно, — говорит Николай. — Получается, любой маг — или даже человек — может быть в Ордене и скрывать это?

— Да.

Кириллу кажется, что их дурят, но у него никогда не было повода сомневаться в Дане или его поступках. Громко стукает чашка о дерево стола, чай едва не расплёскивается, когда Даня говорит со злостью:

— Они обещали! Обещали, что никто не пострадает!

— Думаешь, Орден причастен к смерти Сары?

— Дело не в том, кто убил, а почему. Вы ведь считаете её предательницей, да? Той, что скрывала проход к зданию с тенями и была на стороне Сони?

Даня смотрит на Кирилла с невысказанным упрёком «даже ты верил», но впервые с ночи в клубе твёрдо, без мутной пелены боли. Куда хуже понимания, что не сберёг Сару, а она погибла, уверенная в том, что её считают предательницей. Даня продолжает:

— Я пару лет работал на Орден. Ничего существенного — только короткие отчёты о командировках и магии в разных уголках мира. Я верил, что они просто собирают знания. А потом связались с Сарой. Я тогда был в далёкой командировке, а когда вернулся — Сара уже согласилась им помочь.

— И для чего им нужна была Сара?

— Её клуб — отличное место для встреч. Можно многое узнать, как бы невзначай. Быть в курсе.

— Как я не догадался, — Николай выразительно хлопнул рукой об стол. — Вот про кого говорила Сара, когда звонила меня предупредить, чтобы я не соглашался на встречу. Я думал, что дело в Диме и Соне. Но теперь кажется, что со мной хотел встретиться Орден.

— Они любят так делать, — кивает Даня. — Пудрить мозги. Сначала закинуть приманку, а потом исчезнуть. В первый год я вообще получал письма раз в пару месяцев.

Кирилл именно так себя и считает — обдуренным и запутавшимся. Григорьев — чёткий противник, который хочет то ли мести, то ли власти. Или всего вместе.

Но он понятен — на карте обозначена его башня, они общались вживую, в нём даже тень, как и в Кирилле.

А теперь любой мог оказаться недругом. Потому что в добрые сказки Кирилл так и не поверил за всю свою жизнь, как и в благие цели, которые вымащивают извилистые тропы в самые бездны.

Николай первым задаёт вопрос:

— И чего хочет Орден? На чьей они стороне?

— Я не знаю. Иначе бы рассказал всё сразу. У них всё очень таинственно и даже непонятно. Это раздражает. А чего хочет Орден… вот Сара точно знала.

— Так. Так, — Николай в задумчивости барабанит пальцами по столу, собирая для себя картинку в голове, — и как можно связаться с Орденом? Лиза, как ты вообще узнала про Даню?

— Всё та же Теневая клюква. Не смотри так. Но мой знакомый сказал, что если что-то и можно узнать, то именно там. Ник, всё в порядке, правда. Никаких ловушек, там вообще никого не было, кроме бармена. Он-то и сказал, что парнишка, потерявший сестру, часто там вертелся. Это так?

— Ну… не так уж и часто, честно говоря. Значит, ты теперь тоже знаешь Водяного.

— Да ладно, это он — Водяной? Мне его совсем по-другому описали.

— Насчёт Ордена надо знать одну важную вещь — нельзя никому верить. Иногда даже себе. Они те ещё мастера иллюзий.

Кирилл начинает терять нить разговора. Для него всё звучит мутной историей, как прикрытием для тёмных дел. И никак не может понять — то ли их знатно дурят, то ли Дане кто-то влез в мозги, что он верит в таинственных незнакомцев без лиц и имён, которые отправляют письма.

Мелькает жуткая мысль, а не начал ли друг медленно сходить с ума?

Кирилл помнит, как в одном фильме главный герой разгадывал шифры и послания для тайных спецслужб на благо страны. И оставлял письма в старом почтовом ящике, от которого у него был ключ.

Вот только не было никаких спецслужб. А скрипучий и запыленный почтовый ящик с потрескавшейся краской оказался набит никому не нужными письмами. В конце концов, горе тоже может свести с ума.

Но почему Лиза тогда так верит?

— Ордену как-то можно передать весточку? Я хочу знать, чего они добиваются.

— Я отнесу, — предлагает Даня. — Прямо с утра. Знаю, во всё это сложно поверить. Я сам бы не стал… но Орден существует.

— Назови хоть одно имя, — Кирилл не хочет, но его голос звучит слишком сухо.

— О чём ты?

— Одно имя, которое связано с Орденом. Если всё это тянется не один год, ты же хоть кого-то должен знать?

Хмурый и съёжившийся Даня как будто пугается и выглядит ещё мельче обычного и нервно теребит старые выцветшие фенечки на руках. И отводит взгляд, буркнув:

— Я никого не знаю.

— Сара мертва, Даня, — чеканит Кирилл. — И по твоим словам, к этому может быть даже причастен Орден, пусть косвенно. А ты не можешь назвать ни одного имени? Ничего не знаешь? Я никогда не поверю, что Сара тебе ничего не рассказывала. Так помоги сейчас!

— Я свяжусь с Орденом. И всё. Больше не могу ничем помочь.

В Кирилле теперь кипит злость вместо горечи, а Даня… слишком потерян и окутан своей болью, от которой словно хочет закрыться, а заодно и от всего мира. Как и сама Сара, стоило начать задавать вопросы. Или это просто страх.

Скрипят ножки стула, когда Кирилл поднимается из-за стола после долгой тишины и позвякивания ложки Николая в быстро остывшем чае. Он не готов сейчас дальше вытягивать ответы или гадать, где правда, а где вымысел.

К тому же, он хочет заехать к родителям перед тем, как шагнуть в глубокие тени к тайнам миров.

Николай в наспех накинутом пальто догоняет уже на улице, где Кирилл курит в сыром осеннем воздухе. За ним из хлопнувшей тяжёлой двери подъезда выходит Лиза — к гладкому и тёмному силуэту байка на парковке у дома, не вмешиваясь в их разговор. Кирилл спрашивает первым:

— Ты ему веришь?

— Прости, но нет. Но пусть Даня думает, что верю. Потому что у меня есть другая теория, которая тебе не понравится.

— Какая?

— А ты вспомни. Кто первым рассказал про связь Димы с магией крови? Кто был в квартире, когда я вернулся из дома с ловушкой — и двойник сразу исчез с горизонта? Кто подсунул фотографию Сары и Димы? Да это мог быть просто случайный кадр.

— Ты становишься параноиком и видишь врага там, где его нет.

— Тебе не кажется, что их и так много вокруг? Но прости, в Орден я не верю. Ну, допустим, что он существует. Тогда Даня — это ниточка к нему.

— В тебе слишком много от Шорохова. Что дальше? Объявишь войну? Святой крестовый поход на всех, кто против стражей?

Николай удивленно вскидывает брови, не понимая резкости в голосе друга.

— Нет, конечно. Для меня всегда была важна Служба, которая защищает других.

— Хоть мне не ври. Служба — всё дело в ней. Ради крепкого устойчивого положения. А знаешь, я думал о том, что мы видели на пустыре. И мне стало жаль тех, кто там. Они вообще представляют, с чем столкнутся? Как утихомирить и огонь, и воздух в себе?

— Они — враги, Кирилл.

— Я всегда считал, что тени — враги. Безусловные и безжалостные.

С неба начинает сыпать мелкая белая крупа — слишком рано для настоящего снегопада, но самое то для ранних холодов, в которых можно затеряться и не найти дорогу обратно. К теплу и огням.

Кирилла потряхивает — и он теперь понимает, что происходит. Тень внутри сжирает магию огня, расшатывая границы заклинания. Руки немеют так, что невозможно почувствовать пальцы с зажатой сигаретой, и та падает на асфальт.

Тёмная мощь внутри разрастается, подкатывая волнами. Кирилл чувствует, что его мало. Что у него нет сейчас сил на борьбу изнутри.

Вместо мира вокруг он видит лишь бездну.

Тень скребётся сквозь кожу и, как текучая ткань, обволакивает с ног до головы.

Николай всегда был его якорем, даже когда осталось только одно звено. Выходом из тьмы и нерушимой опорой, но сейчас Кирилл лишь шарит в пустоте. Не то, чтобы магии нет… просто нет ничего. Никакого отзвука внутри.

И чем дальше, тем больше Кирилл соскальзывает в липкие объятия тени, заполняющие его, как кувшин. Она давит и сгибает, от неё ломит всё тело. Враг внутри него самого.

И рядом нет никого. Ничего нет. Только тьма и пустота. Сам мир рухнул, и даже свет звёзд погас.

Вот только Кирилл помнит. Он хватается за мимолётные образы, как за искорки во мраке подобно пляске путеводных огней и красных ярких следов в сторону единственного выхода. А огонь внутри всё ярче, выше, яростнее.

Кирилл усилием воли усмиряет тень и, смахнув с глаз пот, оглядывается по сторонам. Николай поднимается со ступенек, и в его взгляде неприкрытый ужас.

— Я не мог ничего сделать. Моей магии просто не хватило. Якорь не сработал. Я не мог до тебя дотянуться.

***

— Что сказал Малди?

— Долго сокрушался, что стражи отбились от рук и творят, что хотят. Посочувствовал, как тяжело иметь сына-стража, который доставляет столько хлопот.

— Ну конечно.

— Когда я уточнил про эксперименты, он позвал Захара. Мальчишка заикался и смущался, такого с трудом можно представить как кровавого экспериментатора. Естественно, они всё отрицали. Кстати, вот ключи от машины.

Они сидят в номере роскошного отеля с панорамным видом на город в росчерках огней, на такой высоте, что отсюда машины кажутся совсем мелкими и игрушечными. Кириллу нравится такой вид — не зря они с Николаем часто проводят время на крыше.

Легко забыть, что у отца доход такой, что он может позволить себе дорогие отели и лучшие виды.

Когда родители уехали в Лондон, оставив дом пустым, Роман в качестве извинения открыл счёт с неограниченным лимитом на имя сына. Кирилл взял ровно столько, сколько было необходимо для взноса Школы стражей, а остальное вложил в клуб Сары.

И вместо вольготных летних каникул работал, кем приходилось.

К тому же, у него всё-таки оставался дом с косым окном и видом на звёзды.

В номере уютно. Со спокойной тишиной, пушистыми коврами, мягкой подсветкой по стенкам и белыми махровыми халатами в ванне. Всё для комфорта гостей.

Но в то же время Кирилл видит, что мама уже привнесла сюда частичку себя. На столике — октаэдры с растениями, баночки с зельями, на тумбочках — свечи с символами стихий. И пахнет… так пахло в их доме в Англии.

Сама Изабель устроилась на диване с бокалом вина. И теперь наблюдает за разговором двух мужчин, которых — и Кирилл это знает точно — обоих любит одинаково сильно.

— Спасибо.

— Тебе бы техосмотр провести, мне казалось, она сейчас развалится.

— Моя машина в порядке.

— Как знаешь. Но дворники еле елозят, а ремень безопасности пассажира…

— Заедает, да, я знаю. Оставь в покое хотя бы мою машину, ладно? Лучше бы защитные заклинания проверил, они здесь ни к чёрту. Я поставлю печати на окна и двери так, что всплеска магии не будет.

— Спасибо, Кирилл, — Изабель улыбается. — Как ты? Как Даня?

— Мы все держимся. Удалось что-то узнать про «Месяц»?

— Я работаю вместе с Амандой, мы заслали магов и по Москве, и по Лондону во все места, где всплывают разговоры про то, что стражи слишком опасны. Всё началось с Академии и похищения студентов. Это пугало. Потом эксперименты и Анна. Многие считают, что вы хотите власти, Николай весьма четко продвигает Службу. И многим не нравится, что стражи не подчиняются никому. Слишком независимая сила.

— И «Месяц» хочет милинов-стражей?

— Да. Мы пока не поняли, они используют только результаты экспериментов или сами их проводят.

Кирилл садится на мягкий диван, пытаясь высмотреть в городской миниатюре за окном зелёные вспышки печатей или огненные всполохи неумелых стражей, от которых, возможно, к исходу ночи не останется ничего.

Григорьев в последнюю встречу говорил о том, что его интересует только мир теней, а не эксперименты над людьми. Мог и врать, конечно.

А что если это так? Если его интересуют только тени?

Крепкий виски с торфяным запахом греет лучше чая, но не прогоняет тревогу.

— А тебе известно что-то про Орден?

— При чём тут Орден?

— Вот и я хотел бы знать.

Отец молчит дольше, чем нужно для ответа на простой вопрос — да или нет?

— Я думал, ты вырос из сказок. Что вы будете делать дальше?

— То, что мы умеем лучше всего, — уходить в тени.

Они ещё беседует некоторое время — уже не о делах, а просто о новостях. Мама показывает новый тёмно-синий цветок, который распускается только в лунные ночи, а потом вручает мешочки с подобранными специями для кофе. Есть даже «гавайский ром».

Кирилл напоследок проверяет печати и, захватив звякнувшие ключи, желает спокойной ночи.

От Кристины сообщений нет — и ответа тоже. Впрочем, возможно, она уже спит, но Кириллу тревожно, как и Лизе, которая сегодня спрашивала, когда вернётся сестра, напомнив, что та может и не признаваться, что ей плохо или нужна помощь.

Её сообщения про забытые ощущения и воспоминания встревожили не на шутку.

Кирилл прекрасно понимал её желание, но всё-таки верил, что Кристина попросит о помощи. Или Сюзанна ощутит тревогу. Хотя у самого терпение уже на исходе.

А пока под рокот мотора машина рванула вперёд.

Кирилл любит скорость и ночные дороги. Порой кажется, что во тьме, на самом деле, можно увидеть куда больше, чем на ярком свете. В её ластящемся бархате ничего нет, кроме тебя самого — и всё дело только во внутренних демонах, от которых не спрячешься.

Но нужна смелость, чтобы посмотреть прямо им в глаза.

Ночь стелется под шорох шин влажным асфальтом, резкими звуками музыки и иллюзорной бесконечностью, а от скорости захватывает дух. В конце концов, дорога всегда нравилась Кириллу тем, что она давала время на мысли. Если Николай мешал и настаивал зелья, то ему самому нужно было движение.

Ночь сегодня будет долгой. И Кирилла это устраивает.

***

Кристина не верит своим глазам, ощущая сразу и волнующее предвкушение, и страх.

Внизу действительно оказалась лаборатория, но помимо чистых аккуратных кабинетов, в ней ещё несколько затемненных комнат с толстыми стёклами, за которыми живая магия.

И в одной из таких комнат медленно и величаво парит голубоватая тень, по форме похожая на медузу. Она переливается бликами на воде в сложном узоре мерцающего сине-белого света, и щупальца, как тонкие ниточки, вьются в воздухе.

Завораживающий плавный танец воды и воздуха.

С замиранием сердца Кристина подходит ближе, касаясь холодного стекла дрожащей ладонью, и ей кажется, что даже через эту грань ощущаются насыщенные вибрации магии.

Кира стоит у дальней стены, сложив руки на груди, и со скучающим выражением лица ждёт, пока Кристина насладится в полной мере зрелищем. Сама она точно не впечатлена. Или видела уже такое не раз.

— Это же живая магия воды и воздуха!

— Ага.

— Создание из другого мира! Как тень… только прекраснее.

— Ага.

— Мне кажется, даже слышна какая-то тонкая мелодия. Значит, всё правда? Мир духов воды и воздуха существует? Или это просто преображенная тень?

— Ну, хоть какие-то отголоски разума! Я уж думала, ты просто восторженная девчонка. Но нет, тут ты права — это действительно создание совсем из-за грани. Крайне редко, но они встречаются даже в тенях. Её вытащил Олег, но на этом всё. Больше у него ничего не вышло.

Кристина медленно отходит от стекла, не видя в этом никакой угрозы. Ей только очень хотелось бы познакомиться ближе и пропустить через себя первозданную магию. Почувствовать её покалывание — не ради могущества или власти, а ради познания.

Ей до безумия любопытно и интересно.

— Тебе ведь это интересно, правда? — с некоторым ехидством спрашивает Кира.

— Конечно!

— Вот и отлично. Соня этого и ждёт. Она начнёт рассказывать, как прекрасен мир из воды и воздуха, как её крайне мало здесь и сейчас, как она будет полезной для всех. Лечебной и целебной, да.

Кристина чувствует подвох в каждом слове, но не понимает, что же не так. Это то, что они находили с Сашей в архивах, живое подтверждение всем теориям. Она думает о своём проекте в Академии по очищению воздуха.

Или о том, что маме не могли помочь никакие лекари — полученное проклятие съедало изнутри. А одна фауна и флора чего стоит!

Наткнувшись на насмешливый взгляд Киры, Кристина совсем теряется.

— Ты не одна такая. Студенты вообще этим славятся — юные дарования, полные прекрасных идей изменить мир в лучшую сторону. Но у любой магии есть обратная сторона. То же управление сознанием. А то, что может лечить, порой отлично и убивает.

— Так всё ради власти?

— Знаний! Они собирают тех, кому это искренне интересно, кто поверит в добрые намерения. Идём, я покажу ещё кое-что.

Они шагают дальше по коридорам, дверь за дверью, лаборатория за лабораторией, пока не попадают в холодное просторное помещение. Кира нажимает на рычаг, и со щелчком вспыхивает несколько тусклых ламп под потолком.

Здесь тихий скрежет, стрекот и шарканье в полутьме, из которой проступают высокие и мощные клетки, а в них — сгустки теней, от ощущения которых мороз по коже. Пол слегка подрагивает, а магия неприятно щиплет кожу.

Кристина будто слышит их голоса внутри своей головы, невнятные, скорее, мычание или глухие стоны, мертвенные, со скрипами и причмокиванием. Тени приникают ближе к стенкам и липнут дымчатыми телами к стенкам, изворачиваясь спиралями в воздухе.

Монстры из кошмаров.

С пустыми глазами или вовсе без них.

— Олег умеет подчинять теней. Слишком хорошо. И он выпустит их на улицы, откроет все прорывы, чтобы отвлечь стражей, пока наивные девочки вроде тебя поверят в добрые сказки про мир духов.

В голосе Киры звучит боль, словно она сама через такое проходила, но ещё острее. Кристина чувствует себя выпотрошенной после всего увиденного, а под кожей расползается противное ощущение, что нечто от этих монстров теперь есть и в ней.

Кира спокойно проходит меж рядов, как смотритель в зоопарке, шикает то на одну, то на другую тень, и по пальцам проскальзывают яркие всполохи.

— Почему ты всё это показываешь мне? Почему Соня выбрала меня?

— Не считай себя избранной. Выбирали тех, кто мог вынести смешение магии и кому может быть интересно залезть в тайны магии.

— А тебе какой прок рассказывать про всё это, пока ты заодно с Соней?

Кира стоит к ней спиной, глядя на потолок, словно вместо него видит бескрайнее небо, а тени рядом вовсе не волнуют. Сейчас она похожа на странника, заблудившегося в дальних дорогах.

— Я прошла сама через всё это. Поддалась теням, когда мы заблудились с моими друзьями. Они не выжили. Я отчасти стала сама тенью, забывая всё, что меня связывало с прошлой жизнью. Я отчаянно хотела жить — и постепенно приспособилась к миру теней.

Ты знала, что в мире теней время течёт иначе?

Я провела там семь лет. В самых глубоких тенях, даже отчасти потеряв человеческий облик.

Здесь прошло почти в два раза больше.

Меня нашли без памяти, похожей то ли на человека, то ли на тёмное создание, и заключили в лабораторию. Иногда я жалела, что не умерла. Даже сейчас я не могу подолгу находиться в мире людей, мне нужна подпитка мира теней. А потом мне стали говорить, что есть ещё пострадавшие от магии теней, и им надо помочь приспособиться – и я учила тому, что обрела сама на опыте.

Я не знала, что эти несчастные – подопытные кролики. Уже потом я наткнулась на лабораторию, увидела клетки, колбы, кровь…. а потом стала постепенно выходить в мир людей.

Мне было страшно. Очень страшно. Вылезти из этой скорлупы, встретиться снова с Колей. Я не знала…. вообще не представляла, чем он живёт. Я не думала, что он простит, что я творила.

Но я так скучала! Мне так хотелось знать, чем он живёт! Что происходит! Узнавала всё потихоньку. И решила, что то, что здесь творят – это неправильно. Так не должно быть.

Здесь меня считают своей — и это работает. Пока.

Но знаешь, чего я хочу больше всего на свете?

Когда Кира поворачивается, её тёмные глаза блестят.

— Вернуться домой. Я не хочу такого ада ни для кого. И Олега надо остановить, иначе он наполнит город тенями и откроет тропу для милинов, чтобы выжили только те, кто признает его — или Соню — высшим магом.

На обратном пути Кристину шатает, Кира молча идёт рядом, как проводник по коридорам.

Слов нет, только глухое опустошение.

Простыни и одеяло кажутся ледяными, а дойти до кухни с чаем уже нет сил. Убедившись, что всё тихо, Кира шепчет, что будет рядом и поможет, чем сможет. А потом, поколебавшись и стесняясь собственного вопроса, спрашивает:

— Как Николай?

— Что ты имеешь в виду?

— Я… не знаю. Просто… да мне всё интересно. Но как он сейчас? Я видела его издалека, выглядит таким взрослым.

— Он начальник Службы стражей. Честно сказать, твой брат умеет выглядеть бесчувственным камнем, но у него есть друзья. Он не один. И рядом с ним Кирилл.

— Это хорошо. Одиночество губит души и человечность, забирая всего тебя. И не оставляет ничего взамен. Я не жду, что он простит меня — за ожидание и годы неизвестности. Или помощь Соне. Главное, чтобы он никогда не оставался один. Спасибо тебе, что поделилась. И будь начеку — Соня опасна.

Кристина жмётся под одеялом и думает, не написать ли обо всём Кириллу, но решает подождать до утра — а то он ещё сорвётся сюда.

Задремав, она не сразу понимает, что изменилось в комнате.

Но стало как-то теснее и темнее.

Окна плотно закрыты наружными ставнями, и через них не проникает ни единого проблеска света — ни фонарей, ни звёзд, хотя какие звёзды в городском мутном небе?

Лампа над кроватью не работает. Кристина кидается к двери, но ручка не поддаётся. Проползая по стенам в кромешной тьме, она нащупывает выключатель верхнего света. Щелчок — и ничего.

Закрытые окна, четыре стены и дверь, через которую не выйти.

Язычок пламени еле дрожит в ладонях, но Кристина знает, что надолго её не хватит — не её стихия, которая пожирает так много внутренних сил. В последней надежде она включает телефон — но глухо. Батарейка села, розетка не работает.

Подавляя подступающую панику и глотая воздух, Кристина забивается в угол кровати, вспоминая уроки Кирилла по управлению огнём.

Пламя то гаснет, то держится, но слишком слабо.

А потом исчезает совсем.

Кристина знает, что всё это глупости, что она не одна, что скоро утро. Это всего лишь ночь. Но не может перестать дрожать, ощущая, как душно и спёрто в запертой комнате.

Она может сейчас открыть печать — амулет висит на шее, нужно лишь активировать, но тогда она трусливо сбежит и уже не сможет узнать больше. Или помешать Соне.

Кристина вспоминает рассказ Саши о Сюзанне. Та тоже бывала в тесной тьме без окон ради чьей-то забавы, но кто бы сейчас сказал, что она пережила? Кристина хочет быть сильной, хотя сейчас ей отчаянно не хватает ощущения человеческого тепла. Она бы многое отдала за прикосновение к чьей-нибудь руке или теплу дыханию рядом.

Она справится.

Это всего лишь одна ночь.

Глубже вдохи.

И ни за что на свете не забывать, что осталось за границами комнаты.

========== -31- ==========

Сны Сюзанны тревожны и наполнены глухой темнотой.

Она просыпается резко, с бешено колотящимся сердцем, покалыванием пробудившейся магии в ладонях и под тревожный перезвон колокольчиков в гостиной.

На мгновение кажется, что она совсем одна, в пустоте и тьме, но рядом спокойно спит Саша, и по его лицу скользят прямоугольные блики от проезжающих за окнами машин.

— Саша, просыпайся! И звони Кириллу. Мне кажется, с Кристиной что-то не так.

Кирилл приезжает быстро. Судя по вчерашней замявшейся рубашке и джинсам, и вовсе не ложился спать, и теперь мерит шагами комнату, как непоседливый сторожевой пёс, который чует угрозу, но ещё не знает, рвать ли цепь.

— Моей магии что-то сопротивляется, и это недобрый знак. Если я продавлю, то могут засечь. Ещё немного… можно.

Колокольчики приятно звенят, сливаясь в хрупкую тонкую мелодию, как настройка радио, и почти сразу слышно сиплое дыхание через невидимую перегородку.

— Кристина, ты меня слышишь?

— Кирилл? — короткий всхлип.

— Да. Сюзанна ощутила, что что-то не так. Тебе нужна помощь?

— Нет. Тут просто… комната заперта. И света нет. Никак не могу уснуть.

— Давай-ка ты сейчас откроешь печать, и я тебя вытащу.

— Нет-нет, послушай! Олег собирается выпустить теней и отвлечь внимание. И пройти в мир духов. Тут… тут есть доказательства. Но я узнаю больше.

Сюзанна с волнением смотрит на Кирилла, который на грани того, чтобы послать шпионскую миссию ко всем чертям. Он скрипит себе под нос про самонадеянность некоторых юных особ, которые стремятся на подвиги вопреки здравому смыслу. Потом уточняет:

— Тебе стало легче с магией? Они хоть что-то делают?

— Не особо. Здесь… — она кашляет и продолжает, — тут невыносимо дышать. А магия подавляется, чтобы не было лишней. Я была в лабораториях внизу, у них клетки с тенями. И я видела дух воды, которого вытащил Олег. Он завораживает.

— Я могу для тебя что-то сделать? Приехать завтра?

— Поговори со мной, пожалуйста. Сколько… сможешь. Твой голос отгоняет видения.

— Что ты видишь в темноте?

— Теней. Знаешь… как чёрные призраки без лиц. Висят прямо передо мной или шаркают по комнате. Их даже огонь не отгоняет! Наверное… они во мне. А пламя… на ладонях. Честно говоря, мне немного страшно.

Короткий всхлип. Кирилл и хочет что-то сказать, но все слова сейчас кажутся пустыми и бесполезными, и всё-таки он старается их подобрать, чтобы звучало уверенно и обнадеживающе.

— Попробуй… в общем, представь, что огонь внутри. Вся магия ведь внутри нас, помнишь? Он также течёт в тебе, как вода. Ну, наверное. И как бы… разжигай под кожей. Только аккуратно!

— Так ты борешься со своей тенью?

— Иногда, — соглашается Кирилл и усаживается на пол, следуя за голосом. — Главное, не сдавайся. А знаешь, что? В мире теней не работает техника, и я иногда напеваю сам себе под нос, это немного успокаивает. Ну…

Он бросает смущенный взгляд на Сюзанну, которая подбадривающе улыбается ему, ей кажется это хорошей идеей.

— Вот помнишь, когда мы ехали ко мне домой, тебе понравилась та песня? Сейчас… «Город накрыла ночь, снами задув огни…»

— Театр теней? — судя по голосу, она улыбается. — Как колыбельная….

— «Дух огня, начни игру, нам не начать без тебя, в алых языках ритуального танца»…. как-то так, да.

— Спасибо. Забавно… я так отчётливо слышу твой голос, что кажется — протяни руку, и коснусь твоей. Но это всего лишь ветер. Я вернусь. Обязательно. Ты ведь никуда не денешься?

Сюзанна пристально наблюдает за каменным выражением лица Кирилла, который готов отправиться завтра в распахнутые арки печатей до самых глубин, и не может сказать ей того же. Кирилл с трудом подбирает осторожные слова:

— Я буду рядом.

— Спасибо. Я узнаю всё, что смогу…

Её голос всё тише, и на последних словах глохнет совсем. Сюзанна не сразу замечает, что пальцы Кирилла стискивают воздух.

Будто он хотел коснуться чего-то, но не смог.

***

Лиза просыпается, как от толчка и не сразу понимает, где находится.

Сон ещё неприятно липнет неясными чёрно-белыми кадрами, как из огрызков воспоминаний с солоноватым привкусом крови и мертвецами среди темноты с одинаковыми лицами.

С лицами Николая.

Пробормотав себе под нос «что за чертовщина» и накинув тёплый бордовый свитер на голое тело, она осторожно выходит на стылый балкон. Холодный воздух тут же заставляет поёжиться, но вид с верхнего этажа на расцвеченный огнями город впечатляет. Здесь чистота и порядок — впрочем, как и во всей квартире, только несколько высоких стульев, пепельница на узком подоконнике и раскладной столик с набором чистых колб.

Лиза наблюдает за редкими капельками дождя, пока медленно курит, гадая, спит ли сейчас Кристина.

Только по скрипу старой двери слышно, что из комнаты на холод входит Николай. Сейчас на нём только накинутая рубашка и домашние штаны, и на груди и боках ещё белеют повязки, волосы взъерошены, а сам он похож на крадущегося в полночи хищника.

— Что ты тут на холоде делаешь?

— На мне свитер. Дурные сны, но ничего такого. А ещё вид красивый.

— Да, мне об этом многие говорят.

Он садится рядом, и Лиза с удивлением видит, как Николай прищуривает взгляд, наблюдая за размазанными пятнами машин, объятых желто-оранжевыми фарами и огнями. И хотя она выдыхает дым в сторону, тот всё равно вьётся вокруг Николая, оплетая крепкие руки и тело.

— Какая тихая ночь. Так и кажется, что не к добру.

— Или ты во всём видишь только угрозу.

— Кирилл сегодня сказал то же самое. Плохие предзнаменования часто себя оправдывали. И я не знаю, что будет завтра. Не то, что я могу контролировать. И это плохо.

— Ну, жизнь вообще плохо поддаётся контролю, знаешь ли. Порой что-то случается помимо нашей воли, и остаётся только подстроиться.

Николай скептически хмыкает. В конце концов, можно сказать, что он даже контролировал сами тени — через Службу и дисциплину стражей. А теперь слишком многое идёт не так.

Лиза всё-таки подмерзает и удивляется, как Николаю нормально в полураздетом виде, хотя не то, чтобы она против. Впрочем, возможно, тот просто не замечает таких мелких неудобств — мысли заняты другим.

И всегда начеку.

Стоит Лизе спрыгнуть со стула на прохладные и скрипучие доски, как он следует за ней в тепло комнаты и уже там, где нет ветра сквозь щели, в отсветах огней, притягивает её к себе.

Тёплые руки скользят по телу под свитером, настойчиво, и в то же время ласково. Лиза чувствует скрытую силу в нём.

Мощь, выкаленную тренировками, глубокими ранами и сдержанностью.

Она ощущает, как бьётся его сердце, когда проводит рукой по груди. Кошмары остаются в снах — Николай перед ней, живой, пусть под пальцами ощущаются шероховатые бинты с запахом лекарств.

Свитер колючим пятном остаётся на полу вместе с рубашкой и бельём.

Утро пахнет кофе и корицей.

Проснувшись первой, хоть и по будильнику, Лиза взяла на себя смелость отыскать на кухне турку и пакетик с кофе, судя по аккуратной подписи, — «гаванский ром». Пахнет действительно чем-то жарким. Тропическими фруктами и алкоголем.

Она проверяет сообщения на телефоне — пусто — под бодрую мелодию, которая помогает разогнать засевшую внутри тревогу. Ей не даёт покоя мысль, как себя чувствует сестра, которая так не любит больницы и одиночество.

Отчасти Лиза знает, что сама в этом виновата. Ей казалось, что Кристина справится сама спустя год после смерти мамы, а ей самой хотелось быть ближе к лавке в городе — и жить самостоятельно. Возможно, стоило остаться. Кристина однажды с горечью сказала, что Лиза просто хотела уехать от воспоминаний о смерти мамы и бросила их всех. Возможно, так и было, и Лиза старалась быть в последние годы ближе к маленькой сестре.

Сейчас она понимает, что могла чувствовать Кристина. Как ждала встреч на выходных. Или когда неловко бурчала, что скучает.

И всё-таки не хотелось поддаваться унынию, а вместе с тем терять надежду, что всё наладится. Больше всего на свете Лиза хотела хоть как-то помочь — хотя бы раскручивать клубок тайн с Орденом, тем более, ей самой интересно.

Кофе едва не сбегает как раз в тот момент, когда Николай заглядывает на кухню.

— Для меня порция найдётся?

— Конечно. Ты не против, что я здесь шурую?

— Только не трогай банки на нижней полке — там далеко не чай. А, и моя кружка — высокая чёрная. Любые другие можешь брать. И кофе, закрой, пожалуйста, чтобы не выветрился. Я быстро в душ.

Выдав всё это, как набор инструкций, Николай оставляет Лизу наедине с кофе и ощущением, что она всё может сделать не так. Словно за его словами скрывается больше «не», чем он произнёс. Или ей просто так кажется.

Аккуратность и порядок в квартире отчасти пугают. Даже мусорное ведро с тремя отделениями для разного вида отходов, а чашки стоят стройно в ряд на полке.

Лиза разливает кофе на двоих, решив, что позавтракать можно и где-нибудь по дороге — а то ещё окажется, что омлет обязательно должен быть прямоугольной формы и с правильными кубиками помидор.

Николай появляется уже с влажными приглаженными волосами, застёгивая пуговица за пуговицей чёрную выглаженную косоворотку, которая пока не заправлена в брюки, и такая лёгкая небрежность ему невероятно идёт.

— О, какой кофе! Спасибо. Как твои кошмары?

— Больше не беспокоят. Ого, кто это?

Лиза наклоняется, пытаясь лучше разглядеть, мелькнувшее под столом серое пятно.

— Тень. В смысле, моя кошка по кличке Тень. Немного иронии в жизни не помешает. Так, Лиза, у меня к тебе серьёзный разговор.

— Ты не слишком торопишься? — отчасти насмешливо спрашивает Лиза, пряча за этим неприятный холодок от его пронзительного взгляда и догадываясь, на самом деле, о чём пойдёт речь.

— Это насчёт Ордена. Честно говоря, я не уверен, насколько тебе стоит в это лезть и дальше. Давай ты пока подождёшь ответа связного Дани, если тот и правда существует.

— Если? Хочешь сказать, ты не веришь в Орден?

— Я хочу сказать, что всё, что связано с Теневой клюквой, не внушает доверия.

— Так не пойдёт, Ник. Вот вообще нет. В это втянута моя сестра. В моём байке завелись тени! Думаешь, я отойду в сторонку и буду спокойно наблюдать за тем, что творится? Ну уж нет.

Кажется, он и правда понимает, что спорить бессмысленно.

— Кстати об этом.

Николай тянется к полке над столом и снимает оттуда жестяную коробку с несколькими подвесками разных размеров и разного размера. Протягивает одну из них Лизе: с простым кругом, мерцающим изумрудным светом.

— Это ловушка для теней. Носи или при себе, или повесь на байк к другим амулетам — у тебя же есть? Она сработает сразу, как только почувствует рядом их магию.

— О, спасибо! Это… это правда здорово. Не знала, что такие штуки есть.

— Их нечасто встретишь в лавках, многие думают, что они сразу притянут теней. Хотя это не так. Кофе правда хорош! Какой сорт ты варила?

— Гаванский ром.

— Не помню такого… эта упаковка? Ну-ка… Ааа!

— Что?

— Это специальный кофе, пропитанный алкоголем. Для ирландского со сливками. Отлично! Рабочий день ещё не начался, а я уже выпил.

— Да ладно, кофе как кофе…. зато сам же говоришь — хорошо получился!

***

Дима на все вопросы твердит «я ничего не скажу», и Николай оставляет его ещё на день — сначала они узнают, что скрыто в мире теней.

Его мысли заняты якорем и предстоящим проходом в мир духов воды и воздуха, если это всё ещё не сказки. Заклинание на месте: переплетение дыма, лесных теней и влажной земли с живительным огнём.

Но для якоря нужна мощь самих заклинателей, и у Николая её слишком мало. Теперь поход Кирилла в неизведанный мир кажется той ещё затеей, но тот точно не пойдет на попятную.

С Кириллом они встречаются в Службе, сейчас куда более оживленной, чем пару дней назад. Уставшие и злые от безделья — особенно когда город в опасности — многие стражи рады, что у них всё ещё есть насущные задачи, хотя некоторые предпочли пока остаться дома для безопасности семей.

Кирилл беседует с теми, кто время от времени проверяет пустые и заброшенные улицы рядом с башней Олега, но всё так тихо, словно ничего и нет. Только холодный дождь и ветер — с утра зарядила мелкая морось.

Кто-то вполголоса говорит о том, что Управление взялось допрашивать семьи стражей. Ничего такого, лишь для целей расследования и прояснения нюансов. Но это подогревает недовольство.

Стражи готовы действовать.

Саша вместе с другими печатниками подробно рассказывает план.

Николай озвучивает команду тех, кто отправится в глубокие тени под руководством Кирилла как единственного, кто хоть раз там был. Молчаливые одиночки, которые легче других переносят тёмную магию, а за плечами — многолетний опыт сражений на городских улицах. Они держатся обособленно и предпочитают работать не в команде, а каждый сам по себе — но не значит, что не умеют.

Кого-то Николай знает по Школе, другие старше и словно сжившиеся с формой и впитавшие в себя мир теней до краёв.

Те, кого точно не напугать тенью Кирилла.

Отдав последние распоряжения, Николай находит Шорохова в кабинете за изучением документов из лаборатории, кажется, уже в который раз. Что он хочет там найти — не совсем понятно. Его поведение, скорее, раздражает. По крайней мере, он будто не пытается что-то делать. Вообще хоть что-то.

— Что здесь такого важного?

— Пока не знаю. Крутится в голове, но я не пойму. Кстати, Яков звонил. В открытую предлагает передать Службу Управлению, а Школу стражей — Академии. Что скажешь?

Николай выразительно поднимает одну бровь вместо какого-либо ответа, потому что вежливость не позволяет высказать всё, что он думает о Якове и его отличных идеях.

— Я так и думал.

— Игорь Евгеньевич, вы когда-нибудь сталкивались с Орденом? — спрашивает Николай прежде, чем тот успеет навязать какую-то свою тему для разговора.

— Да.

Ответ настолько короток и ясен, что Николай слегка ошарашен и удивлен. Он даже ждёт, что сейчас последует что-нибудь вроде «мы же все знаем слухи», но Шорохов предельно серьёзен. Слегка прихрамывая, он неспешно ходит по кабинету по давней привычке, и даже без трости в его руках слышен ритмичный стук.

— С ним надо быть очень аккуратным. Это даже не тени… у них абсолютно свои интересы. Нет, не знаю, какие. Как и тех, кто стоит у руля. О, поверь мне, я пытался узнать! Не только гонялся за следами Олега по теням. Могу лишь предполагать, что исследования с магией — это всё-таки их идея. И они хотели получить доступ к Архиву. Очень давно. После этого я и убрал все записи стражей про возможные другие миры в глубине. Но, видимо, что-то осталось.

— Зачем им это? Опять скажете про власть и знания?

— Ты вспомни, что всегда говорят про Орден. Что в историях о нём? Баланс. Равновесие. Четыре стихии.

— И как они связывались с вами?

— Парализовали магию. Не знаю, как им это удавалось. И только голоса — никаких личных встреч. Что, вы нашли ниточки к Ордену?

Николай вспоминает летний приём магов, когда на балконе с ним произошла ровно то же самое, что описывает Шорохов.

— Пока не ясно.

— Осторожнее, Николай. Это тебе не полубезумный одержимый тенью маг.

***

Машину к полям за городом ведёт, конечно, Кирилл. Они быстро выскакивают на трассу за городом. Николай не уверен, но стрелка спидометра опасно зашкаливает на мокрых дорогах, хотя им не особо есть куда торопиться.

К тому же, Кирилл хмуро помалкивает, как и радио, даже непривычно. Стоит Николаю потянуться к выключателю, как тот бросает:

— Не трогай.

— Ого, что с тобой?

— Ничего такого.

— От ничего такого ты не рычишь на всех.

— Сюзанна ночью почувствовала, что Кристине не очень хорошо. Она позвонила мне, и я тут же примчался. Она не захотела уходить оттуда, но ей там плохо. Урод! Кто так подрезает? Так вот, всё, что мы смогли, — поговорить. Иначе магию могли засечь. Говорит, Олег выпустит теней, но она хочет узнать больше. Мне не нравится вся эта затея. Надеюсь, твоя ночь прошла лучше.

— Да, относительно. По крайней мере, разговорами не обошлось.

Кирилл прожигает его насквозь, не оценив выпад.

— Может, вы займётесь делом? — бросает Шорохов с заднего сиденья, который решил, что ему обязательно стоит поехать вместе с ними в одной машине. — Тутесть более насущные проблемы, чем любовные похождения.

В полях холодно и ветрено.

Мелкая морось влажной дымкой висит в воздухе, оседая на одежде, в волосах и перчатках. Николай ненавидит шапки, но сейчас даже жалеет, что не захватил с собой что-нибудь потеплее. В конце концов, кто знает, сколько им тут торчать. Многие стражи в непромокаемых куртках или накинутых дождевиках, мелькающие фигурки теряются в мутной дыме, а красноватые кленовые листья похожи на подсохшую кровь.

Ботинки вязнут в раскисшей земле, которая пахнет подгнившими веточками, а ещё чем-то горьковатым — как от гари.

Может, просто смесь запахов магии.

Кирилл даже не скрывает лёгкой усмешки при виде недовольства Николая от налипшей грязи и её брызгах на брюках. Он сам одет для похода, но сейчас налегке — это всего лишь первая разведка, осторожная проба того, что там дальше, если получится пройти. На нём кожаная куртка поверх косоворотки — ему и так тепло от огня с запахом разнотравья от масла, впитавшегося в одежду и руки.

— Ты же знал, куда едешь.

— Я что, должен выглядеть чучелом? Тут их хватает. Вот ты, например.

— Лучше теням устраивай лекцию о внешнем виде.

— Им — бесполезно. А с тобой ещё не всё потеряно.

— Твоя вера в меня умиляет. Все эти годы!

— Ладно, готов? И помни — только разведка.

— Ага. Не скучай.

Николай никогда не видел, чтобы печати открывались так тяжело. Несколько печатников по очереди плетут сложный узор. Скрип и скрежет, а земля проседает под ногами, вбирая в себя избыточную магию.

Сам мир теней не виден, но от открытого широкого прохода тянет чем-то подземным, сырым. Старыми каменными плитами, заклинаниями такими древними, что могут расщепить мир навсегда: трава в радиусе сереет, становясь похожей на ту, что в тенях, а от резких порывов ветра слезятся глаза.

Странно, но теней пока нет.

— Сколько у них есть времени? — уточняет Шорохов.

Он сам предусмотрительно в дублёнке и костюме из шерсти, будто не в грязных осенних полях, а на царской охоте.

— Саша сказал, не больше четырёх часов. Дольше не удержат. Не знаю, что будет со временем в этом туннеле. Может, для них — всего пара минут.

— Ждём.

Шорохов усаживается на камень, подобрав полы дублёнки и опираясь на трость. Его лицо ничего не выражает, но взгляд внимательно следит за всем происходящим.

Однажды Кирилл бросил ему, что тот отсиживается в мягком кресле, распоряжаясь жизнями других. Шорохов смолчал, но в следующий прорыв взял их с собой и велел наблюдать. У Николая шёл второй год Службы, но он тоже не видел наставника в действии.

То, что было тогда… впечатлило.

Ни одного лишнего движения или заклинания, скорость и ритм. Они даже не заметили, как вместо теней осталась пыль. Кирилл выглядел шокированным — кажется, он до последнего сомневался, а что может их учитель, несмотря на все байки. Даже не вспотев, Шорохов повернулся к ним и уточнил, нужна ли ещё какая-то демонстрация.

***

Они удивительно быстро проходят через печать — она словно туннель под водой. Шагов не слышно, а где-то сбоку видны проплывающие мимо смутные серые силуэты, как безмолвные рыбы на глубине.

Хотя меньше всего мир теней похож на океанскую толщу.

Печать заканчивается внезапно быстро, и они выходят на раскинувшееся заснеженное плато. Морозный воздух свеж и чист, все краски на месте, так что изо рта вырываются облачка пара, а льдистый блеск немного слепит.

А магия мерцает в воздухе подобно огонькам белых рождественских гирлянд. Чистое небо, замершая безмятежность, как бывает в горах, где словно нет времени, а только величие заснеженных пиков и простор с сизыми силуэтами скал.

Притихшие стражи не рискуют применять здесь магию — слишком хорошо известно, что в тенях она иная. Что будет здесь — неизвестно.

И пока им пора назад, хотя часы показывают, что прошло не больше двадцати минут.

Это странно.

Но в туннеле догоняет ощущение, что что-то не так. Пронзив мир теней насквозь, он мерцает во всех слоях, привлекая теней, как лакомый кусок. У него тонкие стены, хрупкие, как крылья стрекоз. И их легко подточить.

В туннель врываются тени. Не просто бестелесные дымчатые создания, а кровоточащие злом и тьмой, высоченные, многорукие, смесь облика человека и животного.

Чтобы уничтожить одну такую, нужна мощь не одного стража. Кирилл помнит их по глубоким теням и ощущение, что он — лишь песчинка перед громадами монстров из-под земли.

Когти скребут по щитам, проламывают их, как ореховые скорлупки, кружат, выматывая стражей. Всё ближе к выходу. К миру людей.

Кирилл понимает — они не справятся. Сейчас здесь просто все полягут, и всё будет напрасно.

Или — хуже того — вот такие тени вырвутся к людям, а тут десяток закаленных стражей не может справиться. И всё больше теней липнет к печати, высасывая энергию.

И шёпот внутри соблазном проникает в мысли.

Позволь мне. Я смогу. Дай им уйти. Ты же хочешь.

Вокруг скрежет и треск, искры и дым, земляные бури и едкая магия.

Кириллу кажется, что они не справятся. Кирилл закрывает глаза и расплетает заклинание, спуская внутреннего демона с поводка. Полог ночи и мрака, поглощающий жизнь вокруг и до крошки разрушающий другие создания. Вой и ветер, кажется, Кирилл даже ощущает отзвук боли — не своей, а тени. Главное, что другие стражи быстро отступают, запечатывая теней шаг за шагом.

И почти перед самым выходом, когда уже видны осенние поля, тень возвращается в Кирилла, полная силы и мощи, а расплетенное заклинание слишком ослабло, чтобы как следует удержать.

Он собирает всю волю в кулак, мнёт тень огнём, но та подобна тёмному водовороту, а он — беспомощный утопающий в центре стихии.

Не сдаваться! Бороться и подчинять!

Кирилл чувствует дикую боль в рёбрах и расплавленный металл под кожей, что-то, что сильнее его. Тень подавляет и ломает, и у него не хватает сил, а заклинание рваными путами висит в воздухе. Порванное и обветшалое.

Кажется, боль цепляет каждый нерв, кость, пульсирует ожогами в груди, руках и ногах, от неё плывёт сознание. Кирилл рухнул на землю, считая вздохи.

И последнее, что он чувствует — как внутри болезненно распускаются бутоны тьмы.

***

Здесь тихо и темно.

Пахнет дымом — искусственным, сценическим, как на пыльных подмостках театра. Кирилл не чувствует… ничего. Воспринимает, что у него есть руки, ноги, глаза, но отстраненно. Словно это не он. Везде: сверху, сзади, по бокам будто струящаяся иссиня-чёрная ткань.

— Ард… наконец-то, — голос шелестит сразу везде и нигде. — Долго. Очень долго.

— Кто ты?

— Страж.

Кирилл хмурится — по крайней мере, в голове такая мысль.

— Ну, что-то не так. Страж тут я.

— Или не только ты.

— Где мы?

— В моём мире. В тенях, до которых могут дотянуться души стражей, но никогда не рискуют.

— Ты — тень?

— Ты так считаешь. Немного невежливо с твоей стороны заключить сделку и не выслушать собеседника. Я еле пробивался к тебе.

— Мне казалось, ты хотел убивать. И красть магию.

— Я приходил на помощь, когда тебе было нужно. Может, ошибался… но я воспринимал эмоции. В сознание ты меня не пускал.

Кирилл немного опешил от этих слов, не веря им. Стражи знают — тени изворотливы и хитры, некоторые могут играть с сознанием и подсовывать иллюзии.

— Не иллюзия. Я тебе помогал, и мне тоже приходилось нелегко на голодном пайке. В мире теней достаточно… магии. В тебе тоже много огня. Но заклинание подавляло. Честно говоря, я просто хотел поговорить.

— Ты сказал, что страж? Чего?

— Границы. Вы храните мир людей. Я — мир магии. Расслабься, у нас есть время. Тебе некуда торопиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Интересно? Мне тоже было интересно. Ты бы знал, сколько раз я жалел, что связался с тобой… итак, поговорим?

***

Спустя час присоединилась Варя вместе с фургончиком Марка, горячим обедом и термосами с чаем, за что получила тысячу благодарностей ото всех сразу, и горячо интересовалась, как всё проходит. Николай не помнит, что она когда-либо выезжала на такие прорывы, и эта мысль мельтешит где-то внутри.

Это всё больше напоминало осенний пикник на свежем воздухе, вот-вот — и потянет запахом барбекю. И Николаю это категорически не нравилось.

Всё изменилось в одно мгновение.

Вот только что — пустое поле с помертвевшим кругом в центре и маревом печати, горячие стаканчики с символом стражей в руках, пар вместе с дымом, вечный дождь…

И тут же тени из самых глубин

А вместе с ними из печати вываливаются те, кто ушёл в разведку, пошатываясь и прикрывая руками сочащиеся кровью раны, а Саша вместе с другими захлопывают прорыв. Николай, разделавшись с трухлявой, как старое дерево, тенью, подбирает с земли скинутое впопыхах пальто и тщательно стряхивает с него налипшую грязь, когда к нему быстро подходит один из разведчиков.

— Николай Андреевич, мы прошли! Честно говоря, не думал, что меня ещё чем-то можно удивить, но это… надо видеть.

— Уже хоть что-то. В следующий раз….

— Погодите. Я не всё сказал.

— Что? Теней много? Сейчас обратно в Службу…

— Николай Андреевич. Вы бы сели.

— Что?

Страж вздыхает и медленно достаёт пачку сигарет из нагрудного кармана, но так и не закуривает, отводя взгляд в сторону.

— Сквозь туннель, который выстроили печатники, прорвались тени. Жуткие, вы просто не представляете… хотя нет, что это я. Вы там были и знаете. Кирилл Романович… он спустил тень. Полностью, чтобы мы смогли пройти.

— Ну, пусть теперь ползёт к Марку.

— Его нет.

Николай с непониманием смотрит на стража, досадуя, что вместо внятных ответов Кирилла слушает какое-то невнятное бормотание.

— Повтори.

— Кирилла больше нет. Он не справился, тень поглотила его. Он… точнее, тело там.

Страж машет в сторону суеты около закрытой уже печати, там же Шорохов на корточках перед кем-то.

Чем-то.

Появляется жжение в запястье — все метки якоря тускнеют и опадают. Так уже было однажды, когда Кирилл разорвал заклинание после их возвращения.

Сейчас-то что? Слово «тело» не сразу вонзается в мозг.

А потом Николай срывается с места, бросив пальто на землю, и не слушая больше ни слова. Перед глазами какая-то мутная пелена с размазанной картинкой мира.

На его пути вырастает Шорохов, который вцепляется железной хваткой в плечи и держит так крепко, что Николай не может его легко сбросить.

— Не сейчас.

— Пусти!

— Дай Марку осмотреть его. Ладно? Просто дай Марку время.

Николай ждёт, наблюдая за действиями магов-лекарей, которые применяют весь свой арсенал, стараясь вернуть Кирилла. Внутри расползается ядовитая боль под отрывистые крики реаниматологов. Главное, не мешать, как бы ни хотелось сейчас рвануть ближе.

Просто дать время.

Сколько? Сколько минут может пропустить замершее сердце? Сколько времени маг может быть мёртв?

Ведь маги ничем не отличаются от людей – та же плоть и кости, красная кровь по венам. И та же смерть, холодная, стылая. Маги растворяются и тухнут, как и их магия. Фитильки.

Посеревший и уставший Марк отходит от своей команды к молчаливым стражам.

— Что с ним?

— Я не знаю.

— Точнее!

— Мы не можем запустить обратно его сердце. Все приборы летят. Магии я тоже не чувствую.

Но Марк всё ещё колеблется, словно не уверенный в точном диагнозе, и Николая эта медлительность сейчас выводит из себя куда больше, чем он думает.

— Марк! – рычит он, не сдерживая огонь, который вспыхивает во влажных полях. — Что с Кириллом?

— Возможно, тень поглотила его душу. Возможно, он ею укрыт, и она держит его в своей хватке. Я не знаю, правда. Мне нужно больше времени.

— У Кирилла его нет! Сколько он может быть… таким?

«Мёртвым».

— Я подключу его к приборам. У нас будет пара дней.

Николая шатает и ведёт.

Подходит наконец к каталке, на которой лежит Кирилл – сейчас совершенно безжизненный.

Зрелище жуткое.

Половина тела покрыта чёрной коркой, а в местах, где её нет, чернильные паутинки, похожие на облака взрывов под кожей. Но этого просто не может быть. Так не должно быть. Они справятся со всем…, но вместе.

Николай одну за другой снимает кожаные полуперчатки и прощупывает пульс на запястье. Рука, которая уже до плеча покрыта чёрной коркой, ещё тёплая, но мерной пульсации нет. Сейчас косоворотка разорвана, и под кожей там и тут расползшиеся узоры тьмы.

А взгляд, словно в никуда, как ни посмотри - чуть в сторону. И полностью застывший.

Николай чувствует, как коченеют его собственные руки. Он видел смерть так много раз, даже собственное лицо. Но сейчас…

— Кирилл, - он зовёт тихо, но твёрдо. - Очнись.

— Коля, его больше нет. Скорее всего, - на плечо ложится твёрдая рука Шорохова. И это злит.

— Кирилл!

Ничего. И метки якоря такие же потухшие, как и у него.

В этот момент Николаю кажется, что внутри прорастают корни тьмы.

Червоточинка, принесенная из мира теней, как недуг или перезревший плод, сейчас брызнувший ядом в самое нутро и ещё бьющееся сердце. А вместе с тем — что-то затвердевает, как лава остывшего вулкана. Сухая, твёрдая, чёрная. В ней нет ничего — никаких чувств, эмоций, только темнота. Бездна.

— Вы всё-таки добились своего, правда? В этом была вся ваша задумка — или один, или другой? Ну, спустя два года удалось.

— Я уж точно не хотел этого сейчас. Ни в коем случае.

— Да? Что-то не верится.

Николай взмахом руки открывает печать, не заботясь о том, что там будет, и шагает, тут же закрыв её, чтобы никто не следовал за ним.

Он никогда ещё не чувствовал себя таким хладнокровно-спокойным.

Лаборатория вырастает мрачной грудой, стражи возникают рядом, докладывая, что всё тихо и спокойно, как внутри, так и снаружи. Дима ни слова не сказал…

Николай проскальзывает по ним взглядом так, словно те — просто пустое место, отчего-то издающее звуки. Хрустит по камням к клетке с Димой, который вроде как дремлет в углу, накрывшись пледом. Дверь открывается с неприятным скрежетом заржавевших петель и покосившегося замка, когда Николай заходит внутрь. Подворачивает рукава косоворотки, как если бы собирался возиться в земле.

— Просыпайся.

Дима ворочается и приоткрывает один мутный глаз, изможденный часами что в мире теней, что в клетке в доме кошмаров и стонов тех, кого здесь больше нет. Не успевает пробормотать «я ничего не скажу», как в него врезается пламя, опаляя одежду и лицо.

Крик боли вонзается в стены, а Николай просто смотрит, не испытывая никакого сочувствия или сострадания. Ему даже отчасти нравится.

— Ты расскажешь всё, что известно. Или я буду медленно сжигать тебя заживо. Без дыма, так что не задохнёшься. Ты когда-нибудь видел, как плавится кожа? Или лопаются глазные яблоки, вытекая и застывая на лице?

— Нет, не надо!

Дима пытается использовать всю магию, что у него есть, но сейчас она подавлена, не приспособленная под такое место, где даже кровь не красная, а ещё темнее.

Огонь лижет стопы и поднимается вверх по телу, воняет палёной шерстью от подожженного пледа, а Дима хотя бы пытается подняться, хватаясь руками за прутья клетки, и с шипением отдёргивает ладони — металл вмиг становится раскаленным.

Николай подходит ближе и достаёт кинжал, подставляя к груди, и вертит кончик ровно там, где за рёбрами бьётся сердце.

Однажды он думал, что ему придётся занести лезвие для того, кого в мыслях называл братом. Каждый чёртов раз, когда тень играла с душой и сознанием! А теперь Кирилла просто нет. Шансы слишком малы. Из-за теней, из-за дурных магов и экспериментов.

Из-за того, что сам Николай не смог помочь.

Всё просто разваливается.

Это разъедает изнутри.

Пламя вспыхивает вокруг Димы, не давая шевельнуться, а призванные небольшие тени кружат рядом, не давая шевельнуться. Кинжал вспарывает грудь, и кровь в момент пропитывает рубашку. Николай направляет теней вовнутрь, и те, под волей жёсткой магии стража копошатся под кожей, та идёт буграми, вспыхивает очагами боли.

Пламя на пальцах, и Дима до крови кусает губы, не сводя ненавистного взгляда с Николая. Тот ждёт, когда тот не выдержит и сорвётся в новый крик.

— Ты знаешь о магии крови. Как вернуть землю?

— Я ничего…

Николай с холодным любопытством думает, а насколько бы хватило Диму? Как долго он может выдержать эту пляску? Теней, подобно мелким серым мошкам, всё больше вокруг, и они облепляют всё тело, оставляя крохотные кровоточащие укусы.

— Как. вернуть. землю?

— Это н-невозмож-жно, н-нет. Е-если з-забрать в-в-сё, то н-никто не с-сможет её вернуть. Только забрать.

— На кого ты работаешь на самом деле? На Олега?

— Н-н-не…

Николай, не задумываясь, режет ниже по груди. А потом пускает огонь в рану Димы, и тот орёт так, что закладывает уши.

— Тебя никто не услышит здесь. И никто не придёт на помощь. Как и всем тем, кого ты здесь мучил — да неважно, ты, твой отец или ещё кто-то. Но я прекращу, если ты расскажешь.

— Ол-л-ег х-хотел м-м-милинов-стражей, — Дима заикается и хрипит, — и мир духов. Б-б-больше м-магии, з-знаний. Ун-н-ичтожить С-с-службу. Т-т-тебя и Игоря. Эт-т-то… его… эксперименты…

— А студенты? Другие эксперименты? Зачем моя земля?

— Т-ты с-сильный м-маг…. т-твоя м-маг-гия подошла бы…. д-для н-н-овых стражей…

Дима мотает головой, скуля от боли, всё тише и тише, пока не обмякает от потери сознания. Николай убирает огонь и с сожалением думает, что, наверное, переборщил — не все ответы получены. Но сейчас бесполезно. Он вернётся. Если тот не подохнет.

Пнув носком ботинка его под рёбра под пренебрежительное «дерьмо собачье», Николай выходит из клетки в коридоры, а потом и на улицу. Вытирает кровь с кинжала о косоворотку под недоуменными и притихшими взглядами стражей, ещё пребывающими в полном неведении от последних новостей.

Николай не считает нужным что-либо пояснять — он, в конце концов, их начальник.

Возвращается в Службу и идёт напрямик в кабинет Марка, где в шкафчиках стоят маленькие бутылочки с лечебными эликсирами, а среди них — пепельно-серый настой для сухри, концентрат магии земли, которые используют стражи время от времени перед миром теней или после него.

В строгой дозировке — двадцать миллилитров не чаще одного раза в две недели.

Николай выпивает всё, что есть, с наслаждением пропуская через себя привычные ощущения. Мощь скал и гор, каменная крошка, внутренняя твердь.

Теперь в кабинет за нужными ингредиентами. Как знаток зелий и эликсиров, он знает и другие рецепты. Ритуальная тёмная алхимия подобно той, которой был убит лекарь в Бюро и обращён в тень.

Всё когда-то началось из-за жадности магов - к силе и знаниям, к тому, что слишком за гранью. Теней не должно быть больше в городе - а Григорьев сейчас главная угроза.

Николай на ходу делает рассылку по всем стражам с призывом собраться вечером в Службе, есть дело. Кто придёт, тот придёт. Сейчас к Дане, надо поговорить о чёртовом Ордене. Надо крикнуть Кириллу, чтобы грел машину.

Николай запинается о мысль и чувствует острую резь в лёгких от выбитого воздуха.

Кирилл теперь на грани жизни и смерти. Или его вообще нет. Якорь потух.

А если это тень… если есть хоть малейший шанс… Николай вытащит его. Обязательно. Только для начала – пусть поплатятся те, кто всё это устроил. А Марк проверит, что можно сделать.

Николай морщится от боли, которая сейчас совсем лишняя. Ему не до того.

Он выходит из Службы, и за ним тянется явственный магический след, как хвост неудержимой ракеты, выпущенной в свободный полёт вопреки всем предосторожностям.

Которую не остановить.

А внутри в отчаянии и боли корчится сердце, разламываясь на кусочки, вместе со здравым смыслом и всеми выстроенными рамками и границами.

Для него просто больше нет правил.

И пусть весь мир горит.

Комментарий к -31-

Пожалуй, основная музыка здесь для концовки:

Би2 - Вечная призрачная встречная, хотя концертная версия в ВК мне нравится больше, там меня вообще сносит.

- > https://music.yandex.ru/album/299052/track/2786210o

И за неё спасибо -Мэй-и Рукам! Наверное, без её энергетики я бы не решилась прописать вот это всё.

Если кто-то успел прочитать главу в ночи - есть новый кусок. Я хотела его в начале следующей дать, но утром поняла, что так будет лучше.

Спасибо всем, кто был со мной на ФБ в этом году!

С наступающими праздниками - и пусть для вас они будут радостными и чудесными!

========== -32- ==========

Комментарий к -32-

Музыка:

Nox Arcana - Gothic Sanctum (https://music.yandex.ru/album/4333709/track/34980488)

Я решила не делать главу слишком большой - в следующей и про Кирилла будет, и про Кристину.

— Ну и погодка! Льёт, как из ведра. Вань, дай покурить.

— Вот ещё, свои надо иметь!

— Мерзкая работёнка. Как ты согласился на такое?

Ваня косо смотрит на напарника, не совсем понимая, что тот имеет в виду.

Они и ещё несколько ребят получили донесение о тенях в глухом районе города, где, кажется, нет ни одного исправного фонаря, и даже здания выглядят нежилыми.

Никаких теней пока не явилось, но им велено выжидать полчаса, проверить печати и тогда уже валить.

Таковы строгие инструкции. С теми, кто не подчиняется… Ваня видел, что творили.

— Обещали неплохо заплатить, а у меня отец тяжело болел. Я и согласился.

— И как?

— Пока я корчился в этой грёбаной лаборатории, отец отдал концы. А теперь… я так и так изгой. Куда мне идти? И раз уж я освоил это ремесло…

Он не договаривает — и так всё понятно. Его напарник только вздыхает и поправляет заклинание от дождя, дырявое и неумелое, как решето. Ваня хотя бы действительно старался обучиться — сражаться и одолевать теней. А этот… иногда казалось, что для того всё игра.

— Может, пойдём, а? Тут недалеко пивная есть…

— Хочешь потом пару дней валяться без магии?

— Да как узнают!

— А вот. Терпи и жди.

Хотя сам Ваня тоже категорически недоволен — сыро, холодно, тихо и бессмысленно. Если таков удел стражей, то он даже им сочувствует. Как можно в такое идти добровольно?

— Слышишь?

Напарник толкает в плечо, Ваня напрягается. Действительно, что-то будто мелькнуло в темноте. Какая-то… тень. Так что, быстро затушив сигарету, он разгоняет по венам пламя и готовится.

Он даже не замечает, как из мрака выскальзывает фигура — ровно за напарником, который почти сразу падает замертво. С перерезанным горлом. И, прежде чем он сам успевает хоть что-то сделать, ощущает холодную сталь кинжала у горла и опутывающую с ног до головы магию. От холодного бесстрастного голоса дрожь по спине.

Голос человека, которому нечего терять.

— Сыграем? Вопросы и ответы в обмен на жизнь.

— Кто ты?

— Николай Поулг, Служба стражей. Твой друг уже мёртв. Последуешь за ним или немного поболтаем?

Ваня отчаянно кивает, а потом спохватывается:

— Поговорим, да, конечно. Что тебе нужно?

— О, это долгий разговор. И не здесь. Поднимай своего напарника и иди за мной.

— Зачем… он же и так… мёртв…

— Вот и отлично. Мне как раз не помешает парочка мертвецов. И я буду признателен, если подскажешь, кого ещё не жалко пустить в расход.

И пока Ваня взваливает на себя мёртвое тело напарника, успевает бросить короткий взгляд на ночного гостя. Тот невозмутимо спокоен, только от него несёт кровью и смертью.

***

Кирилл — это всегда огонь.

Яростный и горячий, который может безжалостно сжечь все препятствия на своём пути или любые угрозы тем, кто для него дорог. А ещё — костёр в ночи. Путеводные всполохи пламени на фоне ночного неба — для всех заблудившихся.

Саша хорошо помнит тот вечер, когда остался один в Службе, изучая карту города с печатями. Зубрил досконально координаты каждой точки и взаимосвязи с выходами в мир теней.

Кирилл вихрем влетел в их закуток на троих, схватил папку со стола, а потом с удивлением спросил:

— Ты чего здесь сидишь?

— Да так, ничего особенного.

— Ты в курсе, что сегодня пятница, а мы не в патруле?

— Ага, а у Сюзанны ночные гадания.

— Тогда идём.

Кирилл сказал это с такой твёрдой уверенностью, что не последовать за ним было невозможно. Они пришли в какой-то полутёмный клуб с громкой музыкой, толпой в коже и сетке и светящимися коктейлями.

Саша всегда предпочитал места тише и менее… экстравагантные, но Кирилл здесь ощущал себя, как рыба в воде, явно многих знал и легко заводил знакомства. Николай тоже там был, но всегда держался немного в стороне.

Именно Кирилл первым привёл к ним домой Николая с торжественным «вот! теперь его очередь быть твоим подопытным!». А потом познакомил и с Даней.

Постоянное движение, немного хаотичное, но яркое и привлекательное.

Два года назад всё изменилось — Кирилла подменили.

Но для Саши он всё равно оставался тем, кто ведёт вперёд.

Теперь же, глядя в бледное лицо без единых признаков жизни, Саша просто не мог уложить в голове — как так? Почему сейчас? Даже на мгновение мелькнула мысль, что Кирилл сделал это нарочно, правда, неясно, зачем.

Из полей они, не мешкая, вернулись в Службу. Уставшие и измотанные печатники, которые потратили слишком много сил на удержание туннеля, быстро разбрелись по домам — от них сейчас всё равно особо толка нет.

А вот уже привычный совет в составе Шорохова, Саши и Яны собрался прямо в открытом офисе. Все подавленно молчали в ожидании новостей.

Он сам не мог с уверенностью сказать, но кажется, что Шорохов думает о чём-то своём и меньше прочих переживает эту потерю. Сейчас тот сидит неподвижно в кресле, как шахматист перед следующим ходом. Или игрок в покер с дрянным раскладом.

Яна нервно теребит ремешок портупеи и не выдерживает первой:

— Надо найти Николая. Он нужен.

— Прекрасный план, — бурчит Игорь. — Уверен, если он не хочет, чтобы его нашли, его не найдут.

— Не сидеть же, сложа руки!

Под скрип двери в кабинет торопливо заходит Марк, который, скорее всего, только недавно закончил свои исследования. По крайней мере, пока.

— Что с Кириллом? – тут же уточняет Саша.

— Я всё ещё не знаю. Не могу поставить окончательный диагноз. Никаких признаков жизни. Ни пульса, ни показателей. Магии тоже нет. Это похоже на замершую кому. Я не могу подтвердить, что мозг умер или что сердце остановилось. Это странно, никогда такого не видел.

Саша не успевает никак среагировать, как в помещении становится люто холодно: иней по стенам, пар изо рта, даже мимолётные снежинки в воздухе.

— Где мой сын?

На пороге — старший Ард, и от его вида становится не по себе. Ощущение, что ныряешь в ледяной колодец без дна, и света всё меньше и меньше, только холодная бездна.

Шорохов резко поднимается, и его магия щерится алыми всполохами и жаром раскаленного металла.

Саша всегда считал, что стражи хороши в своём деле — против теней. Под это заточена их магия, то, чему их учат. Но есть отдельно боевая магия, которая когда-то использовалась и в войнах, а теперь служит идее порядка и безопасности.

И он никогда не видел двух таких магов на грани схватки.

Словно два матёрых хищника, готовые вцепиться друг другу в глотки, опасные, опытные, закаленные каждый в своих собственных битвах. Умелые, без страха и в то же время с тем хладнокровным спокойствием, с которым можно убить, а потом вытереть кровь с рукавов перед званым ужином.

Но сейчас — у каждого своё горе. Только сейчас Саша понимает, что Шорохов только что потерял обоих воспитанников — один может и не вернуться из странного забытья, другой — в неутолимом горе.

— У лекарей, — с удивительным врачебным спокойствием отвечает Марк. — Я отведу.

— Сукины дети! Это вы называете «контроль ситуации»? Что у вас всё схвачено?

— Роман, утихни! Я этого не хотел.

— Верится с трудом. Думаешь, я не наслышан о твоих «методах» воспитания? Или безжалостности к тем, кто не справляется? Да для тебя каждая жизнь — плюнуть и растереть. И я отлично знаю, кто отдавал приказ насчёт теней два года назад.

— Уж не Олег ли был так любезен, чтобы рассказать?

— Причём тут он? У меня есть свои каналы.

— Зная тебя и то, кем ты работаешь… Дима, да?

— Это важно?

— Какое это имеет значение теперь, когда Кирилла нет?

И в словах Шорохова слышится неприкрытая горечь и даже злость — или бессилие. Также говорит Николай, когда чтит память стражей, которые погибли при исполнении. Можно сохранять спокойствие на лице, но порой выдаёт голос.

И то ли так действуют слова, то ли первая вспышка проходит, но Роман убирает магию, оглаживает костюм и достаёт сигарету, явно не собираясь уходить отсюда в ближайшее время. И сразу оседает на ближайший стул, щёлкая снова и снова зажигалкой в трясущихся руках.

— Вы расскажете, что случилось, а потом отведете вниз. Мне надо увидеть Кирилла. Увидеть самому… ещё раз. Я даже пока не хочу говорить ничего Изабель.

— Послушайте, - негромко, но весомо говорит Марк, - диагноза ещё нет. Мне кажется, что-то такое…. в его тени. Однажды я видел стража, у которого тень забирала душу. Возможно… возможно, это нечто похожее.

— И что это значит?

— У нас есть около пары дней, чтобы разобраться. Дальше… не уверен, что если он вернётся, то без повреждений. Физических или ментальных.

— Все стихии… - сглатывает Роман. – А что можно сделать?

— Пока – ждать. А лучше найти Николая. Может, он вынет Кирилла обратно. Где бы тот ни находился.

***

Николая трясёт от озноба, а внутренности болезненно скручиваются.

В клетках мира теней в кругах заклинаний убитые им стражи, безмолвный и полный ужаса Дима, запах крови и вонь от магических реагентов.

Его тошнит снова и снова, а голова кружится.

Стражи снаружи даже не заходят, может, их уже нет. Перед глазами пятна и вновь накатившие галлюцинации – теперь уже от эффекта выпитых эликсиров. Николай знает, что это пройдёт, главное, он успел подготовить всё для своих замыслов. Это ничего. Просто переждать несколько часов и лучше не в мире теней.

Он бредёт сквозь видения мёртвых друзей: Саша, который корчится в огне, Сюзанна, которая царапает горло, потому что не может дышать, мёртвый Кирилл.

Снова.

Мертвец с неузнаваемым лицом.

Николай знает – он точно мёртв. Его уже не вернуть.

Он видит потёки крови на стенах домов, когда выходит обратно из заброшенной лаборатории, эхо лая диких гончих, а в каждом лице – перекос, как у бедняжки Анны или безмолвный взгляд Киры.

Он отравлен тенями, эликсирами, смертями. Он сам – тень, которая может только убивать. В нём нет ничего.

До дома он добирается еле-еле и, даже не стянув грязную одежду, валится на диван.

***

— Николай, ты приедешь в Службу?

— Есть новости?

— Пока нет – но нет и окончательного подтверждения. Может, якорь сработает. Может, ещё что-то.

— Ждите.

Кирилл не шевелится, а присутствия тени нет. Счёт идёт не на дни, а на часы. Николай зовёт и тянет его, призывая на помощь всё, что у него есть. Весь огонь.

Никакого ответа, он шарит в пустоте.

Неприятное пиканье приборов только раздражает.

Николай чувствует себя бесполезной и бессмысленной куклой, но не сдаётся, пока через чёрт знает сколько времени Марк не оттаскивает его от кровати Кирилла.

— Отдохни. На тебе лица нет. У тебя отравление тенями, посмотри, весь в капельках крови.

Николай обессиленно кивает.

По крайней мере, у него есть дела.

***

— Через два дня Хэллоуин.

— Кажется, для многих он уже сейчас, — замечает Лиза.

— Только слепой бы не заметил.

Патрик бросает хмурый взгляд в сторону компании магов явно в стиле праздника: нарисованные на лице шрамы, подтеки крови после укусов вампиров, выбеленная кожа, улыбки Джокера. У кого-то одна половина лица будто скелет, а на другой — страшный оскал.

Лиза ловит взгляд девушки в обмотке грязных бинтов, имитирующих короткий топ и юбочку, едва прикрывающую задницу, та скалится и опрокидывает кислотно-зелёный шот.

Рядом — парень в гриме зомби, с трупными пятнами, всклокоченными волосами и окровавленном поношенном костюме.

А клыки вампира ещё у одного выглядят совсем не бутафорскими.

Легко представить, как он ими прокусывает нежную кожу шеи и пьёт горячую солоноватую кровь.

Патрика, конечно, вовсе не смущает их вид, скорее, общая взбудораженность и возможные беспорядки при общей тревожной ситуации в магическом сообществе.

— Может, им просто нужен праздник, — пожимает плечами Лиза. — Хотя не то, чтобы Хэллоуин из весёлых.

— Предлагаешь устроить Самайн? С человеческими жертвоприношениями и огромными кострами?

— Я даже знаю, кого об этом попросить.

Лиза барабанит пальцами по стойке в нетерпении: до встречи с Даней пятнадцать минут, никаких новостей от стражей или Кристины, и от неизвестности внутри лёгкая нервозность.

Николай утром был прав — в Клюкву соваться совсем небезопасно, а вот ещё раз встретиться с Даней ей хотелось. Может, шумный клуб не самое подходящее место, но это нейтральная территория, а посетителей пока особо и нет, кроме разодетой компании да ещё парочки в углу.

К тому же, она искренне сочувствовала ему и считала, что оставаться в одиночестве сейчас совсем поганая идея. И Лиза не могла сдержать собственного любопытства — после многих лет она, наконец, вживую подобралась к тому, о чём ходит столько слухов!

Зыбкая легенда, окутанная таинствами хлеще, чем вся Служба.

Даня выглядит так, будто вообще не ложился спать. Та же одежда, ещё более мятая, лохматые светлые волосы, руки сунуты в карманы объёмной куртки, которую он даже не снимает. От него едва уловимо пахнет приторными благовониями, под глазами тёмные круги, а сам он садится вполоборота к ней.

Видимо, для дистанции.

— Ты хотела встретиться. Я здесь. В Бюро всё равно выписали отпуск.

— Может, чай?

— Почему все так стремятся меня чем-то напоить? Это что, чем-то поможет? Вернёт Сару? Или заживит пульсирующую боль внутри?

— Мне просто показалось, ты замёрз.

Даня бросает мрачный взгляд исподлобья, а потом с неохотой кивает Патрику, называя какой-то хитрый сорт чая из меню.

Сама Лиза не торопится, только время от времени бросает взгляд на экран телефона в ожидании каких-нибудь новостей от стражей. Все сейчас, скорее всего, заняты тем самым исследованием мира духов, если они вообще его вскрыли. У Лизы за последние дни хватало своих забот – наведение порядка с лавкой, попытки проникнуть в Клюкву, которая снова и снова оставалась закрытой.

На улицах сегодня спокойно — и всё больше, как нити паутины, расползается слух, что новые отряды милинов отлично справляются с извечной угрозой с запахом смерти и тлена.

До поры до времени.

— Так зачем я тебе понадобился?

— Орден.

— А, и ты про то же самое! Да сколько можно! У тебя какое право допрос устраивать?

— Я не думала, что это допрос, — её ответ звучит ровно, — но… видишь ли, моя сестра тоже со всем этим связана. И я просто хочу найти способ ей помочь, пока ещё есть шанс. Помимо того, что мне всегда было интересно про Орден. И, как видишь, я тоже кое-что смогла узнать.

— Я уже всё сказал.

— Да быть того не может. Слушай, ты сейчас тот, кто хоть что-то знает про Орден. Более-менее чёткое. Ну, серьёзно! Я могу представить себя на твоём месте. Но тебе не кажется, что жертв уже достаточно? Даня… пожалуйста.

Скрученный цветок зелёного чая медленно распускается в стеклянном чайнике на подставке, и Даня отстраненно наблюдает за ним. То ли потерявшись в своих мыслях, то ли взвешивая свой ответ.

Он ей чем-то напоминает какого-нибудь лесного духа или заблудшего в суете городов кого-то из народа фейри, переодетого в современную куртку и джинсы. Но всё ещё в запахе лесных троп и в амулетах. Или у неё слишком богатое воображение.

Но Лиза уверена — он знает куда больше, чем говорит.

Компания из зомби, вампира и мумии перемещается к барной стойке и наперебой просит у Патрика батарею шотов. Их смех кажется слишком громким, особенно при тревожных мелодиях Nox Arcana со звоном колоколов и голосами на заднем фоне.

Похоже на предвестие смерти.

У Дани вибрирует телефон, и он удивленно вскидывает брови при виде текста сообщения. Быстро отвечает, по старинке печатая слова, и поясняет:

— Сейчас Николай приедет.

— О! Ну хоть какие-то новости будут!

В итоге Лиза просит безалкогольный мохито — байк припаркован у входа в бар — и от нетерпения выпивает все ноль пять с приятным мятным вкусом ещё до приезда Николая.

От одного его вида бросает в дрожь.

Расширенные зрачки, застывшее и отчасти пугающее выражение лица, как выбитое из камня, лишенное каких-либо эмоций. Без пальто, с закатанными рукавами косоворотки, в крови и грязи, он похож на того, кто только что провёл время среди живых мертвецов и едва выжил.

От него веет лёгким безумием.

Лизе почему-то упорно лезет в голову картинка из какого-то фильма с хладнокровным учёным, который едва ли не с улыбкой жмёт рычаг, а жертва корчится в муках под проводами и ремнями.

Во благо науки.

— Святые духи, что с тобой? Ты в порядке? Тебе нужен лекарь?

Видимых повреждений нет, а сам Николай поднимает руку в жесте «помолчи», и Лиза правда понимает, что лучше не лезть.

— Даня, как найти Орден?

— Да вы сговорились! Что вы привязались…

Договорить он не успевает — какое-то шипящее и царапающее заклинание стискивает воздух, и дышать становится тяжело, так и хочется откашляться от сухой взвеси пыли. Она медленно кружит в воздухе подобно пылинкам и оседает на поверхностях, на одежде и волосах.

Даня не успевает ни выставить щит, ни отразить заклинание. И нет смысла бежать — Николаю ничего не стоит перевести заклинание на другую область.

Лиза на мгновение теряется — как от внезапной магии, так и от мелькнувшей паники в глазах Дани. Шагнуть ближе к нему значит и самой попасть под удар, да и где-то глубоко в душе она отчасти понимает, что порой действеннее любых убеждений резкая встряска.

Она боится одного — что Николай не остановится.

Компания рядом бочком отходит в сторону выхода, собираясь тихонько улизнуть, пока сами не попали под действие заклинаний, а Патрик, проскользнув на кухню, уже наверняка звонит в Управление или Бюро.

Лиза никогда не была сильна хоть в какой-то боевой магии, но она отлично знает, как опасны откаты от неё.

Они тоже убивают.

Разъедают изнутри — и, кажется, в воздухе сейчас чувствуется какой-то сладковатый привкус сока ядовитых ягод или корешков, из которых так удаётся смертельный отвар.

Зато не зря на руках и шее столько браслетов и кулонов — каждый из них содержит частичку заготовленной магии.

И пока Николай приближается к Дане, Лиза без сомнений разламывает один из кварцев, с силой кинув под ноги и активируя собственной силой. Удобные штучки для тех, у кого не так много магии, хотя сейчас – это всего лишь туман.

— Мне надо знать про Орден. Немедленно.

— Неудивительно, что они хотят тебя сместить, — со злостью шипит Даня, — ты творишь, что хочешь. Хоть бы Кирилла взял с собой…

— Увы, это невозможно. Остался только я.

Лиза не очень понимает, о чём речь, но в следующее мгновение весь бар заволакивает густой туман — едва ли опасный, новесьма мешающий. Настолько густой, что не видно ничего на расстоянии вытянутой руки.

Сбитые ориентиры для заклинания.

И в серо-молочной дымке вспыхивают мутные жёлтые огоньки — как свет маяков около берега в хмурую погоду.

— Лиза, что за чёрт!

— Я хотела бы у тебя спросить то же самое! Даня, ты ещё здесь?

— Да тут я, тут. Я что-то не понял насчёт Кирилла…

— Не ты один. Ник, я уберу туман, если ты не кинешься снова, ладно? Только давайте свалим отсюда. Патрик слишком дорожит своим клубом, он не потерпит такого обращения.

— Тогда оставь туман. И выходите на улицу.

Жёлтые пятна мечутся и плывут в сторону выхода, выстраиваясь в дорожку из сигнальных огней.

На улице промозгло и сыро, но свет фонарей кажется сейчас даже слишком ярким.

В такие моменты Лиза досадует, что байк — всё-таки не машина. Максимум для двоих, и хорошо, если с собой есть шлемы для обоих.

Даня держится подальше от Николая, который застыл каменным изваянием в стороне, глядя куда-то вдаль и словно забыв обо всём вокруг.

— Мне кажется, нам пора отсюда валить. В Службу, Ник?

Тот лишь молча качает головой, а потом через силу добавляет:

— Нет. К Саше тоже не стоит. Мне нужно… переждать какое-то время. Место, где собраться.

— Клуб, — тихо предлагает Даня. — Да, Сары. Я там ещё не был, но он закрыт сейчас, там ещё полная разруха. И мало кому придёт в голову там искать. Ну, я так думаю.

— У меня нет идеи лучше. Едем? Я смогу взять только одного из вас.

— Езжай с Даней. Я пройду своими путями.

— Ник, что случилось?

— Что…

Лиза, уже протянув Дане один из шлемов, сама медлит несколько секунд, стискивая свой в руках в дурном предчувствии ответа. И когда Николай выходит ближе к светлому пятну от фонарей, его глаза темны от боли.

Такой, что у неё самой перехватывает дыхание.

— Кирилл едва ли не мёртв. И неизвестно, сможет ли вернуться обратно.

— Ник…

— Встретимся в клубе.

Николай ощущает примерно ничего.

Разве что страшную опустошенность и разруху. Внутри будто поле после боя битвы магов — с чёрной выжженной землёй, прорехами в ткани мироздания, гарь и пепел. Когда неважно, кто победитель или проигравший — потери с обеих сторон, а трупы свалены в одну кучу.

А ведь не было ещё ни одной битвы.

И он уже чувствует, что ничего не имеет смысла. Какая разница, что теперь будет дальше?

Плевать на Службу — пусть Яков подавится ею. Или на эксперименты — тех ребят уже не спасти, а милины, кажется, неплохо справляются.

Такие мысли, как противные мелкие мошки, копошатся внутри, пока он ныряет в блёклый и безликий коридор между мирами. Можно открыть печать сразу в чёрно-белый мир, но это подточит печати, а он и так сегодня натворил бед.

А можно приоткрыть дверь — и попасть в текучий коридор, зыбкое отражение города. Быть ни там, ни тут.

Ему сейчас не нужно ни сочувствие Саши, ни лекции Шорохова. Или безвкусные слова утешения. Он просто не может не действовать дальше, только нестись, сломя голову, преодолевая желание просто сесть на берегу чёрной реки и смотреть, как течёт вода.

В конце концов, остаются те, за кого он ответственен.

А ещё — есть чёткий враг. Тот, кто ломал жизни других в угоду своих экспериментов, глобальных планов и захвата власти. Сейчас просто важно знать, на чьей стороне Орден — помеха или помощь? Или, может, ни то, ни другое?

Клуб действительно разрушен. Точнее, его явно бросили, как было, никто даже не пытался что-либо исправить или навести порядок. Покореженные подмостки сцены, стулья, которые валяются и там, и тут, пятна крови и заклинаний на стенах, глухая темень.

Удивительно, но мягкое освещение над барной стойкой работает.

Николай перебирает бутылки и достаёт одну из немногих уцелевших с джином. Вкус всё равно едва чувствуется.

Лиза и Даня приезжают через пару минут, и Даня сразу бросается с вопросом:

— Что значит — Кирилл едва ли не мёртв? Да как это вообще возможно?

— Тень взяла верх, и он не смог с ней справиться. Иссушила его магию. Марк смутно говорит, что не может установить смерть, но ничего не помогает. Кирилл не возращается.

— И где он теперь?

— Судя по всему, его душу забрала тень, такое порой случается. Но сейчас не это важно. Я хочу убрать Григорьева. Мир духов существует. И неизвестно, что он будет делать дальше, доберись он до большей магии.

— Я не верю, — упрямо говорит Даня и падает на скрипнувший шаткий диван. — Чушь какая-то. Что, мало Сары? Это же… нет. Не может быть. Что же с его родителями будет!

Лиза растерянно садится рядом, переводя взгляд с одного на другого.

— Я отправил отдельным стражам сообщение о сборе здесь. Уж не знаю, зачем это понадобилось Саре, но здесь есть и преимущество — проход в здание Григорьева.

— Ник, это безумие! Я была здесь в тот вечер, если ты не забыл! Он же легко скрутил всех!

— Я отлично помню тот вечер. Нас было слишком мало. И мы не ожидали атаки.

И в том числе пустую слабость и невозможность разорвать путы магии или шевельнуться под его силой, которая будто выжимала все соки и силы. Всё это время Григорьев пользовался их слабостями — но у него есть и свои.

И то, чего он жаждет больше всего на свете, если Николай понимает всё верно.

К тому же, теперь и у него есть свои козыри, которые стоили несколько вздохов жизни и его собственной загнанной в угол совести.

— Олег хочет мести. И я приведу к нему Шорохова, а он меня пропустит в собственное убежище. Дальше у меня есть, что ему противопоставить.

Он видит ужас и непонимание в их взглядах, но вдаваться в какие-либо тонкости некогда.

Заднего хода уже нет.

— Но мне надо знать, на чьей стороне Орден? Чего они хотят?

— Вообще они сами по себе. У них какие-то свои замыслы, я не совсем…

— Да хватит уже юлить!

Даня вздыхает и тянется к бутылке с джином, щедро наливая себе порцию. Пьёт без остановки, до дна, а потом долго сидит, зажмурив глаза, как перед шагом в бездну.

— Мы — Орден — уже давно думаем о том, чтобы закрыть мир теней. Навсегда. И для этого нужно очень много магии и много стражей. Но никогда, повторю, никогда я не хотел, чтобы погибла Сара или Кирилл. Разве что ты, Николай. Но Григорьев… да, это чертовская помеха. Для всех.

Николай даже не удивлён.

Только садится напротив и, глянув на часы, подводит итог:

— У тебя есть час до того момента, пока здесь соберутся стражи. Рассказывай.

========== -33- ==========

Когда умирает маг, его магия тухнет и исчезает.

Ходят легенды, что некоторые стражи становятся скитальцами в мире теней, вечными и зыбкими, подобно тем теням, которые не вредят, а просто существуют.

Другие же просто исчезают, не оставляя ничего после себя.

Марк видел не одну смерть — как стражей, так и магов, и простых людей. Каждый раз он хотел бы ошибиться, запустив, как волшебник в какой-нибудь сказке, обратно механизм из клеток, крови, нервов и мышц.

Каждый раз это было невозможно, как и сейчас.

Но всё-таки Марка смущает состояние Кирилла.

Тогда, в полях, он пытался снова и снова запустить сердце, которое будто замерло при отсутствии каких-либо других повреждений. Ничего. Тишина.

По возвращении Марк в первую очередь распорядился подключить Кирилла к аппаратам поддержания жизнедеятельности — на всякий случай.

Потому что что-то было не так.

Остановка дыхания, отсутствие пульса, полная остановка кровообращения — все признаки клинической смерти налицо. Стоило же начать проводить реанимационные мероприятия — летело всё. Ломались приборы, взлетали и падали показатели.

Как и все приборы для констатации смерти мозга. Марк не мог дать точный ответ — что случилось. Он сам не понимал.

Зрачки не реагировали на свет, но сохранялись сокращения мышц.

Марку нужно было время. Ему казалось, что Кирилл как бы… замер. В каком-то переходном состоянии, с каким он сам ещё ни разу не сталкивался, а уж со стражами чего только ни случалось.

Но, как врач, он понимал, — в любом случае времени крайне мало. Уже прошло больше суток, повреждения мозга могут быть необратимы.

Марк позволил себе короткую передышку, а теперь спешит обратно в палату к своему пациенту, за которого будет сражаться до последнего.

Всё здание как следует тряхнуло, а сквозь стены просачиваются тонкие тени – атака на Службу. Видимо, их ощутили все остальные пациенты, и теперь распахиваются двери палат. Марк даже не успевает придумать, что делать с Кириллом, запертым в обмотке проводов и в палате, потому что теперь ему надо провести эвакуацию других. Тех, кто точно жив.

***

Он слышит пронзительные гудки машин и всё, что чувствует — холод и сырость.

Спина упирается в каменную шершавую стену здания, штаны намокли от дождя, как и рубашка, неприятно облепившая тело.

Он точно не помнит, но, кажется, так голова у него ещё никогда не болела.

Мутный мир плывёт перед глазами, а простой шаг вперёд похож на целую битву с одеревеневшими мышцами и самим собой. Что-то мелькает в голове, смутные образы, обрывки фраз. Ему точно куда-то нужно идти, только подождать, пока перестанет так мутить.

Холодно. Очень холодно — от дождя, от тонкой ткани одежды, но даже не это главное, а нечто внутри, высасывающее всё тепло.

— Вам плохо?

Рядом неясный силуэт какого-то парня, изо рта у которого идёт дым. Кажется, он так тоже может. Мог. А сейчас что?

— Я… да. Всё как в тумане.

— Знакомо, я тоже в прошлые выходные перебрал немного. Тебя, может, проводить куда-то? Или позвонить кому-нибудь?

— Кажется… у меня даже телефона нет. Ни черта не помню.

— У, совсем хреново! Видимо, вечеринка удалась на славу! Да тебя трясёт всего. Может, скорую вызвать?

— Мне просто надо согреться.

— Идём, я тебя хоть чаем напою.

Ему это всё кажется подозрительным и странным, и он хочет отказаться, вот только лёгкий озноб и вымокшая одежда не добавляют решимости. Всё равно он далеко не уйдёт в таком состоянии, а мокнуть под дождём без денег, памяти и связи то ещё развлечение.

Парень, верно поняв его колебания, с охотой поясняет:

— Меня брат часто из таких переделок вытаскивал. Он всегда говорит, что порой каждому нужна кружка горячего чая.

И эти слова отзываются какими-то далёкими знакомыми интонациями, точно никак не связанными с приветливым парнем, который докуривает глубокой затяжкой сигарету и машет в сторону одного из многих кафе.

Кажется, они где-то в центре города — неподалеку виднеется набережная, а на тёмной воде реки рябь от порывистого ветра, швыряющего в лицо холодный дождь. Как в такую погоду без куртки? Левая рука неприятно жжётся, и он видит, что на слегка сморщенной коже запястья закорючки и явный рисунок.

Как подживающий ожог.

Он уже делает шаг в сторону кафе, из хлопнувшей двери которого приятно тянет смесью запаха чая, кофе и свежего испеченного хлеба, когда чуть в стороне прямо в воздухе с зелёной вспышкой появляются странные мутно-серые… создания? Призраки?

Среди дождя и серости города их легко вообще не увидеть или принять за игру воображения.

Только через несколько мгновений они уже взметаются вперёд, и нет сомнений — это угроза.

С острыми когтями, пусть и слегка нереальными.

С какой-то странной силой, будто выжимающей тебя самого, с тихим мерцанием в глазах, которое так и обещает вырвать из рёбер пульсирующее сердце. Или вытянуть по тонким нитям саму душу.

Парень рядом охает и пятиться назад, бормоча себе под нос «я же бросил… я же ничего такого… почему опять?..».

А у него самого теперь нет колебаний или раздумий. Этих созданий, кем бы они ни были, всё больше и больше, от них теснее на узкой улочке, зажатой среди домов.

Но рука ложится на гладкую рукоять — и нет времени задуматься, с какого чёрта у него на ремне джинсов кинжал.

Он бьёт, и каждая мышца отзывается привычным движением.

Создания визжат и отшатываются, в них рваные прорези от ударов и противный запах застоявшегося болота.

А в голове в этот момент звучит чужой голос: «не так, дай мне».

— Что за…

«Вся твоя магия укрыта мной. Передай мне контроль над телом».

Всё ясно — он просто сбежал из психушки. Голоса в голове, мороки перед глазами, смазанный мир, хреновое самочувствие. Простое понятное объяснение.

«Ты страж или кто?»

— Не знаю!

Ещё удар и шаг назад. Краем глаза увидеть, что парень прячется за машиной, а… тени? — тени его не заметили.

Одна расчерчивает его плечо глубокими царапинами, и тут же получает удар.

Боль слишком реальна. Кровь слишком реальна. Крепче пальцы на рукояти.

«Вот упрямый. Дай мне».

Кажется, у него просто нет выхода, ему кажется, что эти твари повсюду, сжимают в узкое кольцо, из которого нет выхода.

— Ладно, что бы это ни значило.

Кажется, что по нитям вен течёт жидкий огонь, и нет ничего внутри, кроме пламени. Нет ничего, кроме его магии, пронзающей искрами и всполохами тут же рассыпавшихся тварей. Нет никакой жалости, только встают на место кирпичики памяти.

Он — страж.

Он — защитник этого мира от тварей из грифельного мира.

Он — маг огня и земли.

Ещё немного — и на дождливой улице не остаётся никого, кроме него самого и испуганного паренька, выглядывающего из-за машины. Белый как мел, пальцы вцепились в скользкую крышу, а в глазах — ужас.

Раскаленный асфальт под ногами шипит от дождя и воняет горячей кладкой. Кирилл смотрит на свои руки, покрытые чёрной гладкой, как у змеи, кожей. Пронзительно колет сердце, удар за ударом.

— Кто ты? — парень едва не всхлипывает и пятится назад.

— Кирилл Ард, Служба стражей. Ты как?

— Да нахрен иди с такими шоу!

Кирилл с досадой смотрит вслед ему, чувствуя себя с каждой секундой всё хуже и хуже, потому что воспоминания накатывают с лихвой, разрушая едва установившийся рассудок с памятью.

Голова адски болит, а на следующем шаге он спотыкается и падает на колено.

Хуже боли только осознание — он умер.

На один короткий миг, в безвременье с откатом всего временного разрыва между миром теней и людей.

Бездна из густого мрака, которая теперь, кажется, бьётся в самом сердце, в рёбрах, течёт по костям. Дурно и снова так холодно, что сил почти нет. Хорошо, что Марк смог так быстро его вернуть.

Змеиная кожа втягивается обратно, забрав с собой всё горячее пламя и ничего — взамен.

Так хочется просто поспать.

Почему он вообще куда-то шёл?

«Потому что твоему якорю нужна помощь».

И при этих словах голова взрывается дикой болью, хотя, казалось бы, куда больше?

«Поэтому я не могу сейчас взять контроль над тобой и дать магию. Тебя снесёт. Но я поведу. Я чувствую твой якорь. Просто надо идти».

— Иди-ка ты теперь нахрен!

И прежде, чем шёлковый голос внутри успевает ответить, Кирилл слышит скрежет и грохот. Рывком подавшись в сторону звуков, он с ужасом замирает, глядя на другую сторону набережной.

Здание Службы облеплено тенями, как чёрными жирными мухами, а весь квартал вокруг выглядит мертвенно-серым.

С трудом Кирилл соображает — Григорьев действительно выпустил теней.

На саму Службу, которая сейчас выглядит вымершей и неживой. Не выбегают стражи, нет пламенных или земляных росчерков заклинаний, может, никого и нет внутри? Но Кирилл прекрасно понимает — он сейчас не боец. И к зданию теперь не подойти.

«Идём».

— Я возьму такси.

«Как? У тебя денег нет».

— Здесь рядом есть пара магических лавок. Может, я смогу занять или просто позвонить кому-нибудь. Раз ты чувствуешь Николая, он где? Не в Службе?

«Нет».

— Тогда идём.

По крайней мере, это цель — надо просто идти.

Дождь немного поутих, но всё ещё неприятно мёрзло от вымокшей одежды и холода, растекающегося вдоль позвоночника, вен, пальцев и до самых пальцев ног, которые он едва чувствует.

Он старается не думать, что пропустил, пока успел застрять в безвременье.

Но знает одно — умирать в стылом октябре слишком холодно.

***

Разрушенный клуб кажется весьма странным местом для сбора стражей.

А сам Даня чувствует себя неуютно. Взгляд то и дело возвращается к месту, где он в последний раз здесь видел сестру.

И если сначала ему правда казалось, что этого просто не может быть, то чем больше проходит времени, тем пронзительнее правда. Он считал минуты мира, в котором её больше не было, теперь отмечает часы.

Его немного раздражает, что все норовят быть рядом, считая, что так легче.

Но это раздражение не идёт ни в какое сравнение со злостью на Орден.

Они обещали! Они едва ли не клялись, что Саре не навредят!

И пока первые появившиеся стражи подтягиваются в клуб, вливаясь в деятельность по приведению пространства в удобный вид, Даня рассказывает Николаю всё, что знает.

И ждёт, когда его связной по Ордену всё-таки явится. Хотя от них можно ожидать чего угодно. В том числе и того, что никто больше не появится.

Николай явно готов действовать и не тратить лишнего времени. Его вопросы звучат сухо и скупо, а сам он не обращает никакого внимания на засохшую кровь и грязь на форме. Они сидят за одним из уцелевших столиков, Даня — забравшись с ногами в кресло и укутавшись в куртку, а Николай — подавшись чуть вперёд, руки на бёдрах.

Лиза, к удивлению Дани, рядом с ним, внимательная и тихая, едва касаясь плечом то ли от желания быть ближе, то ли опасаясь… всего сразу.

— Итак, Орден. Он связан с Григорьевым?

— Насколько я знаю, нет. Их интересовал загадочный мир за порогом, к которому они не могли подобраться много лет. Попытки были, но все… исчезали.

— А при чём тут Сара?

— Она была знакома со многими магами. Может, ты не знал, но моя сестра была популярна. И её клуб тоже. По четвергам здесь собирались играть в покер. Яков и его друзья.

— Сара как-то не тянет на двойного шпиона. И легко пугается.

— Вы ни черта не знаете о моей сестре! — Даня вспыхивает. — И всё, между прочим, шло отлично, пока ты не стал мутить воду. Вот тогда она растерялась, правда. И Кирилл туда же! Что ты скрываешь? Что происходит? Где он был, когда её сердце разбивалось на осколки? Чем он думал, когда оттолкнул её после своей связи с тенью?

Николай и бровью не шевелит, но его тихий голос действительно пугает.

— А ты не смей говорить о том, чего не знаешь. У Кирилла была своя цена.

— Ну да, и стоило появится на горизонте какой-то сопливой девчонке, как сразу никаких проблем с тенью.

— Хей! — Лиза с недобром прищуром смотрит на него, — полегче, ладно?

— Прости, — искренне извиняется Даня, вовсе не желая обидеть её сестру. — Но вы не знаете…

— Даня, да откуда? Вы же всё держали в себе! Спросили бы прямо, что за многоходовки!

— Я сначала сказал вам правду — с Орденом я сотрудничал пару лет, потому что они собирают всю информацию о магии. А мне было это в удовольствие. И интересно же! А когда вернулся, они уже захомутали Сару.

— Кто сделал проход из клуба в башню Григорьева?

— О, это уже Дима! Сара только тихонько рассказывала мне. И никому больше. Мне вообще иногда казалось, что она тоже что-то… не договаривает.

— Орден мог её шантажировать?

— Вполне. У них свои представления о средствах. Они любят всё делать чужими руками. Ты никогда не думал, с чего Шорохов стал интересоваться миром духов? И, честно, я до сих пор не знаю, кто виновен в смерти Сары — Дима или Орден. А они точно были в клубе.

Николай задумчиво смотрит на него, но это обманчивое ощущение. Такое же выражение лица Даня видел у связного в Ордене, когда со стремительной скоростью вращались шестеренки перед следующим решением.

Телефон Лизы настойчиво вибрирует на столе, и она, извинившись, отходит в сторону, но почти сразу поворачивается к Николаю.

— Это Саша. Он говорит, что на Службу напали. В прямом смысле. И спрашивает, не знаю ли, где ты.

— Что значит — на Службу напали? Это как вообще?

— Может, поговоришь сам?

Николай перехватывает телефон.

— Саша, какого хрена у вас происходит?

Даня ощущает себя опустошенным и обманутым.

Дело в том, что он никогда не хотел кому-то навредить.

Сначала Орден казался увлекательным приключением. Тех, кого он знал, походили на увлеченных учёных, кто-то — даже ещё студент Академии старших курсов. Они обсуждали законы магии, делились ритуалами и наблюдениями.

Кто-то высказывал идеи о совмещении магии, кто-то просто философствовал под бокал крепленого вина, но это было похоже на кружок по интересам, ни к чему не обязывающий.

Весьма похоже на витающие слухи.

А вот дальше издалека начались темы о скрытом мире, о том, что мир теней — это помеха, а стражи только вредят и мешают, ставят опасные эксперименты.

Даня видел Кирилла, вернувшегося с тенью внутри.

Не раз видел гибель стража.

И за затяжными разговорами стал проникаться идеями Ордена — хранить магию. И магов, которые гибли от теней. Неразумное расточительство! И Даня соглашался, а когда ему предложили участвовать в проекте по закрытию мира теней, он немного растерялся.

— Почему не привлечь стражей?

— Ты думаешь, им это выгодно? Посмотри на Кирилла, одержимого тенью. Или Шорохова, который вцепился в Службу. Мир теней — своего рода власть.

— А раньше попытки были?

— А как ты думаешь? Вот, изучай.

И Даня изучал выданные архивы. Ни одна попытка не приводила к успеху, выпущенная магия мира теней выжигала тех, кто вкладывал магию в ритуалы.

Тогда и была озвучена идея о мире духов, в котором скрыты забытые мощи. Древние заклинания, сплетения магии такой сильной и мощной, что можно сдвинуть земную кору.

С ними наверняка получилось бы.

Теперь же Даня чувствовал, что где-то скрывался замаскированный и утонченный подвох, а его водили за нос. Но чтобы бы там ни было — теперь он хотел помочь справиться с Григорьевым.

Орден подождёт.

В конце концов, он им не говорил, что отступает от их замыслов.

Николай заканчивает разговор и подтверждает новости.

— Служба захвачена тенями. Нет, внутрь они не прошли, слишком крепкие печати стоят, так просто не сломать. Но и не пускают.

— И что дальше? — уточняет Лиза.

— Сбор всех здесь. Это даже отлично — Шорохов тоже здесь будет.

— Ты всё ещё хочешь притащить его к Григорьеву? Может, есть другие способы?

— Может. Но мои планы — это мои планы. Так, Даня, как только появится связной Ордена — сразу зови. Орден чем-то может помочь против Григорьева?

— Они потребуют свою плату, будь уверен.

— Поговорим об этом, когда кто-нибудь объявится. Лиза, у тебя есть связь с Кристиной?

— Она не отвечает. Вообще.

— Так, тогда вызванивай Сюзанну. Она может что-то почувствовать или отследить её саму. Мне надо знать, что там происходит внутри. Последнее, что я знаю, — Григорьев собирался выпускать тени.

Николай заходит за барную стойку и находит один из немногих уцелевших стаканов и, пустив в него клубочек огня, стучит по стеклу кинжалом.

Тонкий звон раздаётся по всему клубу, привлекая внимания стражей, которые тут же отвлекаются от разговоров в ожидании распоряжений.

— Сейчас сюда прибудут все стражи. Мы возвращаем патрули — но максимально тихо и осторожно. Никаких провокаций или показательных выступлений. Караульте печати, не дайте теням вырваться в город. Их будет много. У кого нет карты — координируйтесь с теми, у кого есть.

— Николай Андреевич, какой план? — уточняет кто-то из задних рядов.

— Здесь, в клубе, есть проход в его здание. Я отправлюсь к нему. Главное условие для всех и каждого — что бы я сейчас ни делал, не мешайте.

Стражи с тревогой переглядываются, озадаченные его словами. Даня отчасти удивлен таким… доверием? Ни одного возражения не последовало, но и сам Николай поясняет:

— Каждый из вас знает, что на другой стороне твари, которые могут легко убить почти любого мага или человека. Но они всегда были за печатями. Теперь — нет. У нас теперь даже нет Службы. Я не прошу помощи или чтобы кто-то шёл за мной. Просто — не мешайте. И следите за городом.

На этом Николай гасит пламя в стакане, закончив обсуждение. Либо он действительно так уверен в стражах, либо ему даже отчасти всё равно.

Даня нервно обновляет сообщения на телефоне, гадая, придёт ли кто-то из Ордена.

Ему тесно и душно в клубе, как и вообще в городе. Куда увереннее он чувствует себя среди горных тропок или на берегу океана, когда под босыми ступнями пригретый солнцем песок, а солнце мягко погружается в волны.

Или у костра, подбрасывая в огонь пахучие травы.

Его стихии — вода и воздух, но он любит все четыре.

— Выйду на улицу, — Даня вскакивает и, подняв воротник дутой куртки, выходит на воздух, пропитанный дождём.

Он, скорее, любит дневное время, так что вечера всегда кажутся чуть… зловещими. В темноте всё кажется куда тревожнее или таинственнее. В детстве ему часто снились кошмары. Для этого не было какой-то особой причины, просто постоянно казалось, что в шкафу прячется монстр, а в окно вползает тьма.

Может, потому что мама много рассказывала о тенях, которых сама всегда боялась.

Она считала, что сказки про них заложат осторожность, а Даня слишком сильно пропускал их через себя.

Сара была тем, кто приходил ночами, когда родители спали, и крепко прижимала его к себе.

Кирилл был тем, что боролся с монстрами из сказок.

А он сам хотел навсегда захлопнуть все пути к монстрам.

В итоге сейчас Даня ощущает горькое одиночество, а глаза неприятно щиплет. Впервые со дня смерти Сары.

И за раздумьями он не сразу услышал мерный стук каблучков.

— Даня, добрый вечер.

— А, ты всё-таки пришла.

— Мне показалось важным сейчас поучаствовать. Как много ты рассказал?

— Ничего особенного. Только то, что вам тоже интересен мир духов. И вы против Григорьева.

— Вот и славно. Надеюсь, больше ничего важного. Мы ещё не закончили.

— Угу.

Дане легко пожимать плечами и не проявлять никаких эмоций — слишком сильна пустота внутри. Но, на самом деле, он просто боится сболтнуть лишнего.

Стук каблучков стихает за дверью клуба.

А буквально следом подъезжает машина, из которой выходят Шорохов, тяжело опираясь на трость, Роман Ард, задумчивый Марк и взъерошенная Яна.

— Мы не смогли его вытащить, - тихо говорит Яна. – Кирилла. Он там, в здании. Без приборов он точно не выживет. Но теперь….

Даня зажмуривает глаза, представляя друга в одиночестве в палате, полной теней. Наверное, именно так стражи и гибнут – по долгу службы и среди тварей другого мира.

Подъезжает ещё пара машин с подтягивающимися стражами.

Кажется, этой ночью тут собираются все.

В полуразрушенном клубе, объединенные одними мыслями и идеями.

И от этого почему-то немного тревожно.

***

Кирилл редко просыпается от кошмаров с криком.

Скорее, обычно наваливается тяжёлое оцепенение, сухой язык прилипает к нёбу, и не сразу можешь пошевелиться или понять, где ты. И след дикого, но ещё такого реального сна липнет к телу.

Хотя сейчас — это просто влажная от пота толстовка.

А вот оцепенение никак не проходит. Даже уже с раскрытыми глазами он видит не потолок, а дом, объятый пламенем. Треснувшие стекла оранжереи в копоти. Вывороченные с корнем деревья и мерзкий запах пороха.

И тяжёлый взгляд отца.

— Ты не успел.

Кошмар, точнее, слишком живое воспоминание, которое снится редко, но каждый раз слишком реально.

Но сейчас он с трудом поднимается на скрипучем диване, не очень понимая, где оказался. В чужой толстовке с капюшоном, в домашних штанах и в маленькой душной комнатке.

Проклятый холод никуда не делся.

— О, ты очнулся.

В комнатку приоткрывается дверь, и на пороге появляется женщина. Кирилл понимает, что с ней что-то… не так. Узоры на шали наверняка должны быть яркими, но сейчас они слегка припыленные и дымчатые. И вообще кажется, что цветов стало куда меньше. Но он никак не может толком сосредоточиться, потому что всё тело болит, а холод, который Кирилл так ненавидит, никуда не делся.

— Простите, я…

— Мы не знакомы, но это и не важно. Ты едва не потерял сознание у порога лавки моей подруги, но её сейчас нет.

— Я доставил хлопот?

— Только моей спине — пока я тебя тащила на этот самый диван. Но я уже пошептала своим косточкам, чтобы не бузили. Будешь чай?

Кириллу казалось, он попал логово Бабы-Яги, которая сейчас обогреет, истопит баньку, а потом с хихиканьем проклянет. Хотя каморка выглядела весьма мирной.

Головная боль никак не проходит, а мир… странный.

— Спасибо за беспокойство, но мне надо идти. У меня совсем нет денег…

— Оставь, правда. Я не могла бросить умирать на пороге стража. Видишь, фотографию?

Она качнулась к стене под пластиковый перестук браслетов, и веет запахом шафрана. На стене висит несколько фотографий счастливой семьи: родители и десятилетняя дочка.

Для Кирилла совсем чужие люди, ни одного знакомого лица.

— Август, год назад. Тени в парке, а мы собрались все вместе на пикник. Яркое солнце, запах дыма, ещё тёплая вода. Моя внучка играет в мяч. Что могло пойти не так?

— Порой всё идёт не так.

— Это да. Вот и тогда. Мы просто хотели немного побыть вместе. И я чётко запомнила, как первыми появились вы двое. Как и они сами, прямо из воздуха. Кажется, вы даже не задумывались, что делать, просто… вдруг и теней-то не стало. Снова обычный летний день.

Кирилл помнит тот день. Николай ещё рванул через мир теней, потому что парк с детьми и семьями — нельзя было медлить. А потом крепко задумался, что стоит летом придумать вариант формы полегче.

— Такой вежливый твой друг.

— А, он наверняка представился «Николай Поулг, Служба стражей».

— Точно-точно! Благодаря вам моя внучка отметила недавно одиннадцатилетний день рождения. Ты представляешь, милин, а всё туда же — ждёт письмо из Хогвартса!

— Откуда?

— Какая-то магическая школа из книжки.

— А сколько я проспал?

— Несколько часов. Я не знала, кому позвонить, общий номер Службы не отвечает. Тебя наверняка пора, но давай всё-таки чашку чая, а?

«Не задерживайся».

— Ты заткнёшься когда-нибудь?!

— Прости, милый? — удивляется женщина.

— Ой, я не вам… это так… последствия.

— А, бывает.

Но Кирилл действительно следует совету — и после пол литровой кружки ароматного черничного чая торопится дальше, правда, его одежда так и не высохла, как и не появились магическим образом кошелек.

— Я могу позвонить?

— Конечно.

Один за другим он набирает знакомые номера. Только длинные гудки.

— Да что с ними всеми?!

Николай, Саша, даже Шорохов — пустота. Поколебавшись, он набирает номер отца, вот только, к его удивлению, слышит усталый и тихий голос матери.

— Я слушаю.

— Мам, привет. Ты не знаешь, почему никто не отвечает? Где все?

Тишина на том конце.

— Мам!

— Это какая-то злая шутка?

— Ты про что? Слушай, долго объяснять, но я оказался в дурацкой ситуации…

— Пожалуйста, просто оставьте нас в покое! Как так можно? Это невыносимо!

Кирилл слышит короткие гудки в ответ и в полном ступоре смотрит на телефон.

Какого чёрта происходит?

Это кажется совсем странным, но он в итоге звонит Лизе, которая отвечает тут же.

— Да!

— Так, Лиза, это Кирилл, и мне нужна помощь.

— Что?

— Ты не знаешь, где Николай?

— Так рядом…

— Вот и передай ему, чтобы трубку брал! Кто-нибудь может заехать за мной в Службу? Точнее, тут рядом, одна из лавочек.

— Знаешь что… давай я сама приеду. Давай адрес.

Лиза приезжает через полчаса, когда Кирилл, свернувшись под пледом, думает о том, что все внутренности словно слиплись, а по венам не привычный огонь, а медленный густой яд. Пальцы немеют, а половина правой руки похожа за обугленную деревяшку.

Как долго ещё он выдержит такие последствия?

Хозяйка лавки махнула рукой на его аккуратное «можно я ещё немного задержусь?» и просьбу и теперь увлеченно раскладывает Таро на круглом столике.

Кирилл запоминает название лавки, когда прощается, заслышав на улице рокот байка.

Лиза выглядит растерянной, зажав подмышкой шлем в капельках влаги, но сейчас хоть дождь перестал.

Смотрит на него долго и внимательно.

— Ты живой.

— А должно быть иначе? Я понимаю, что пара минут…

— Пара минут?

— Ну да. Марк же быстро запустил сердце. Я помню, как очнулся в палате Службы, весь в проводах. Туго соображал, но меня тянул якорь. Так что я даже одевался как в дурмане, забыл вообще всё…

— Кирилл.

— Да?

— Тебя не было слишком долго.

— Что?

— Больше суток. Марк так и не констатировал смерть, но ни магии, ни показателей жизнедеятельности. А потом ещё и Служба под тенями, где ты остался в палате. Шансов вообще никаких не было. Уже много часов, как все собрались в клубе Сары.

Они шли в глубокие тени, где всё время течёт по-другому. То, что в мире теней час — здесь пара недель.

Но тогда в полях стражи не почувствовали этого разрыва. Его забрала тень и закрыла их обоих, приняв на себя разницу во времени.

Застывший на мгновение между двумя ударами сердца.

В мире людей это всё ещё означает смерть. И куда дольше, чем возможны любые реанимационные мероприятия. Если вообще возможны — ведь никаких реакций нет.

— И кто знает об этом?

— Да все!

— И что успел натворить Николай за это время?

Лиза вздыхает и протягивает второй шлем.

— Лучше поговори с ним сам.

========== -34- ==========

Николаю кажется, что по венам течет не огонь, а кофе. Даже не столько потому что ему хочется спать, сколько ради того, чтобы что-то ощущать. Почему-то крепкий ореховый вкус помогает мыслям сосредоточиться только на одном — на цели.

Он не думает, что будет потом. Таймер на телефоне показывает, что до того, чтобы настоялись заготовки для ритуала, ещё несколько часов.

На втором этаже клуба, где меньше всего повреждений, и ещё остались столы, собрались вообще все. Даня пристроился немного по-птичьи на перилах посередине между стражами и Орденом.

Сюзанна, которая только недавно влетела в клуб, разбавив черноту стражей ярким лёгким платьем, раздобыла для всех вкусных лёгких морсов, может, даже из дома, и с тревогой ждала возвращения Лизы, внезапно ускользнувшей куда-то. Они должны были вместе дотянуться до Кристины.

Роман Ард и Шорохов расположились каждый в своём кресле, а Николай — напротив спокойной Вари с неизменной чёрной папкой в руках.

Не то, чтобы Николай удивлен, скорее, просто принял это как факт.

— Орден, значит.

— Да, Николай Андреевич. Ничего против вас лично. И мне очень нравится моя должность.

— Это ты так мягко намекаешь, что не собираешься её терять?

— С чего бы? Вас не устраивает выполнение моих обязанностей? Я чем-то навредила?

— Пока не знаю.

Николай не видит в ней ни врага, ни союзника. Просто факт — Варя работает на Орден. С безукоризненным выполнением собственных обязанностей. И совмещая должность его секретаря с хранением данных Архива.

Вот только Николай не видит в ней того, кто руководит Орденом. Или он слишком привык к тому, какой она отличный исполнитель?

— Чем может помочь Орден против Григорьева? Это сильный маг. А у меня нет магии земли в полной мере. И я не уверен, что выдержу ещё одну порцию эликсиров.

— Думаете, Кирилл или Григорьев — первые, кто заключал договоры с тенями?

— Я слышал о других случаях, но всё быстро заканчивалось смертью, — замечает Шорохов.

— О да, мы следили за этим!

— Вот как.

— Баланс магии. Даже Кирилл — это нечто выбивающееся. Неправильное. Мне искренне жаль, что его нет, но он мог стать противовесом Григорьеву.

— Интересно, каким образом?

— Иногда нужен второй монстр, чтобы победить первого.

— Как будто к Кириллу легко подобраться.

— Увы, в этом и была проблема. Ещё и ваш якорь… пришлось немного вмешаться.

— Чем якорь мешал?

— Тормозил Кирилла. Вы могли его остановить в самый неподходящий момент.

Николай делает глоток кофе, выдерживая спокойное выражение лица. Варя говорит так смело и открыто, словно это уже не имеет никакого значения. Мало ли какие у неё козыри в рукаве.

А ещё он вспоминает, что Дима умеет в магию крови, но никогда не утверждал, что именно он забрал землю.

— Интересно, — подаётся вперёд Шорохов, и от его суховатой магии становится неуютно, — и как вы собирались их столкнуть?

— Григорьева интересовал Кирилл, это мы знаем точно. Рано или поздно…

Варя крепче сжимает папку, побледнев от волны ударившей магии, а Шорохов уже рядом с ней, небрежно заложив руки за спину и со взглядом сверху вниз.

— Кто рулит Орденом?

— Не знаю.

— Не заставляй меня причинять больше боли, чем оно того стоит.

— Вы не всесильный.

— А ты — мелкая шестёрка. Как выйти на Орден?

— Я — один из связных.

Шорохов давит сильнее, и в воздухе ощущается запах сырой земли, коготки грызунов, мёртвая затхлость. Приближение последнего вздоха.

Но вскоре всё пропадает так же стремительно, как и возникло — Варя ему не противник, а Николай точно знает, что при всех своих странных методах тот не станет применять силу к тем, кто не может дать сдачи.

— Так в чём тогда польза Ордена? — зло бросает Шорохов, наклоняясь к самому уху Вари. — Вы скрываетесь за чужими спинами и толкуете о чёртовом балансе. Хоть раз кто-то из вас сам марал руки?

— Да. И я помогу. Я расскажу, как можно победить Григорьева. Вам будет этого достаточно?

— А цена? — уточняет Николай, не забыв предупреждение Дани.

— О, какой любопытный вопрос! Потом вы поможете Ордену пройти в мир духов, который вам удалось вскрыть. Вот тут, в папке, чёткие инструкции для вас. И я отвечу на все вопросы.

— Звучит, мягко говоря, мутно…

Впервые за всё время Варя улыбается с какими-то искорками в глазах.

— Я могу показать. Игорь Евгеньевич, вы же когда-то приручали тень в псе?

— Да.

— Позволите?

— Ты его убьёшь?

— Нет.

Шорохов тихонько свистит, и откуда-то из темноты появляется чёрный громадный пёс с высунутым розовым языком и молча садится у его ног. Варя достаёт тонкий скальпель и подносит к горлу пса.

Быстрое заклинание с каким-то тёмным отзвуком, и с лап пса стекает густая тень, пришпиленная к полу сейчас тем самым скальпелем.

Магия Вари как плотный туман, в котором легко заблудиться. И в то же время что-то такое, отдающее суховатым воздухом библиотеки, в которой все древние таинства.

Медленная и выдержанная магия, похожая по духу на настойки Николая.

Пёс утробно рычит, а Варя отпускает скальпель.

— Если продолжать, то сейчас надо выгнать тень в её мир. То же самое с людьми.

— Только они сопротивляются, и сами могут легко атаковать, — с усмешкой замечает Шорохов. — Ты предлагаешь резать Григорьева? Не то, чтобы я против, просто удивлён методам.

— Я расскажу, как отделитьего тень. Надо будет только выгнать её в мир, а без неё он не выживет. Но его самого надо… как-то отвлечь.

Николай с трудом верит, что всё именно так легко и просто. Или что в просьбе Ордена нет подвоха. Слишком незначительная плата без особых гарантий.

— Ну, как согласны?

— Да, — подтверждает Шорохов после короткого кивка Николая — в конце концов, идти в эту авантюру именно им.

— Отлично. И просто на всякий случай… меня просили передать. Если стражи не выполнят свою часть сделки, у нас есть кое-что весьма любопытное.

Варя ставит на стол небольшую деревянную коробочку и приподнимает крышку. В мягкой подкладке лежит продолговатая колба с перекатывающейся огненной жидкостью с вспышками искр.

— Что это? — честно не понимает Николай, но отвечает ему Роман.

— Магия огня. Моей жены.

— Именно. Орден может вернуть её. Мы знаем, как.

— Или навредить, ведь так?

— Просто напоминание о заключенных обязательствах, ничего больше.

Захлопывается крышка, и коробка просто исчезает в облаке тумана, а стоит ему рассеяться — ничего нет. Варя пододвигает папку.

— Так что, начнём подготовку?

***

Кирилл даже рад поездке на мотоцикле.

Вообще он сам предпочитает машины, которые больше подходят для любой погоды, а внутри салона — музыка для дорог. Николай ещё вечно ворчит, что у него не машина, а свалка, по крайней мере, в багажнике.

Да и он чаще ездит с кем-то. То по Службе, то просто так.

Но мотоцикл — это драйв и скорость, когда нет никаких границ между тобой и дорогой, и простор щекочет затылок. То, что надо, чтобы почувствовать себя чуть более живым, чем ему казалось всё это время.

Клуб выглядит совершенно нежилым. Обычно около него толклись гости, раздавалась громкая музыка из-за двери, а сейчас какая-то густая тишина, притаившаяся среди стен других домов. И вереница пустых машин.

А вот внутри как раз творится суета, а Лиза замирает на пороге, обводя всех взглядом и выискивая Николая в толпе.

Кирилл прислоняется к стенке — на него снова накатывает болезненная слабость.

А мышцы ноют и деревенеют, так что он повисает на барной стойке, еле взобравшись на стул.

— Я сейчас его приведу, ты уж лучше сиди.

— Ага. Спасибо.

От общего гомона начинает опять стучать в висках, а дыхание сбивается на хрипы. Кириллу кажется, что весь мир покрыт налётом пыли и серости. И всё становится только хуже.

Сейчас бы залезть прямо в костёр, в его горячие угли или ванну с обжигающей водой и витающим над ней паром. Только чтобы хоть немного согреться. Руки трясутся, когда он хватает кем-то забытую кружку с чаем — просто для тепла. Хоть какого-то.

— Лиза, это действительно так срочно?

— Да, Ник, правда! — Лиза отвечает едва ли не сердито. — Не думай, что я не понимаю, как тут всё у вас важно. Так, всё, я к Сюзанне, попробуем пробиться к Кристине.

Кирилл с трудом поворачивается на стуле, всё ещё придерживаясь одной рукой за стойку и смотрит на Николая, напряженного замершего перед ним. Даже звуки стали как-то тише — другие стражи деликатно рассосались по просторному помещению.

— Уходи, — Николай прикрывает глаза и проводит большим и указательным пальцами по переносице.

— Я вот сейчас вообще не понял!

— Ты просто моя галлюцинация. Может, продолжается откат от эликсиров. И намешал ещё с кофе.

— Я вполне себе живой.

— Нет. Мне просто очень хочется, чтобы ты был живым. Но это нереально.

— Класс. Стоило прийти в себя, как тебя уже не рады видеть.

— Будь ты живым, я бы чувствовал твою магию, ты же её никогда не скрывал. Вокруг тебя нет ничего. Пустота.

Кирилл именно так себя и чувствует — пустым. И холодным. Остывшая окаменелость.

«Я покажу. Недолго. Долго нельзя, ты не выдержишь».

— Ладно, смотри сюда.

Огонь вертится на ладонях, резво срывается высокими язычками до самого потолка, а потом опадает под ноги дымными искрами.

Правда, после этого ко всему прочему добавляется противное головокружение, а Кирилл вцепляется в стойку, стиснув зубы.

Он точно не очень в порядке.

Но куда важнее, что в этот короткий момент жглись рисунки на левой руке, вычерченные тенями леса, кровью и огнём. Их клятва, принесенная дважды.

— Не смей, — тихо говорит Николай, шагая вперёд, и пятно света от тусклой лампы падает на него, подсвечивая грязь и пятна на косоворотке, серые тени на лице.

— Не смей так больше никогда делать.

— Как — так?

— Умирать.

— Да я не умер!

— Вот и не смей больше так делать. Я позову Марка, он должен тебя осмотреть. Тут не особо с медикаментами и оборудованием, но хоть что-то.

— Было бы неплохо, чувствую я себя хреново.

И видит облегчение во взгляде Николая, которому куда важнее самому услышать ответ Марка. Да и чего скрывать — состояние хуже некуда, не до лишнего геройства.

Кирилл осторожно сползает со стула и аккуратно шагает, как Николай незаметно для тех, кто со стороны, подпирает его плечом и поддерживает, пока они идут в сторону подсобки.

Здесь куда тише, а Николай даже умудряется найти какой-то пыльный плед, зато очень тёплый. Его тихие спокойные и слишком равномерные движения сейчас пугают. Он даже ничего не говорит про чужую одежду, которая явно не сочетается с обликом стража, или вообще что-то.

— Что у нас с Григорьевым? Я могу чем-то помочь?

— Ляг, а. На тебе лица нет.

— Со мной…

— Нет, не в порядке! Я позову Марка.

Вместе с Марком в комнату заходит и отец. Кирилл помнит, как тот пришёл к нему в палату после возвращения из глубоких теней. И приходил каждый день.

Тогда он тоже так смотрел — внимательно, изучающе, словно проводил своё какое-то обследование, и, не удовлетворившись результатами, начинал снова.

Кирилл всегда чувствовал с отцом, как на какой-то официальной проверке.

Достаточно ли он хорош?

Также и сейчас, только хотя бы немного отвлекает то яркий свет в зрачки, то прикосновения пальцев Марка к вискам.

— Тебе бы на пару дней в больницу.

— Думаешь, у меня время есть?

— Думаешь, опухоль мозга после выхода из комы — сказки врачей? — язвит Марк. — Твой организм ослаблен, ему нужно время на восстановление. Под присмотром врачей.

— У меня не было комы.

— Кирилл Ард, мне плевать, какой чёртов стражеский откат у тебя был! Мне плевать, что ты готов хоть щас в бой на всех парах! Я — твой врач на данный момент. И если я говорю — лежать, ты ляжешь, и не будешь рыпаться, пока не последует другой команды.

— Не спорь с Марком, — добавляет Николай каким-то покровительственным тоном.

— И ты туда же!

— Или я просто сейчас тебя скручу и привяжу к этому дивану. Поверь мне, у меня достаточно опыта.

Кирилл мрачно показывает ему средний палец, и уголки губ Николая дёргаются в слабом подобии улыбки, а плечи едва заметно расслабляются.

— Объясните только одну вещь, и я соглашусь поехать в любую вашу больницу.

— Да?

— А клуб теперь что, в мире теней?

— Ты о чём? Мы в Москве.

— А какого фига всё в чёрном-белом цвете? Даже мой огонь… или плед. Да вообще… всё.

— Всё в порядке, значит? Ну-ну. Давайте в больницу.

Кирилл плохо помнит остаток то ли вечера, то ли ночи.

Когда он уже выходил из подсобки в клуб, его на минутку задержал отец, прикрыв дверь. Помолчав с минуту, он выдохнул:

— С возвращением.

— Да. Спасибо.

— Кирилл, я серьёзно. Это было страшнее, чем даже те часы с твоей матерью, когда я не знал, выживет она или нет.

— А ты ей уже успел сказать?

— Да. Она и так себе места не находила, чувствуя, что что-то случилось.

— Тогда стоит ей позвонить, а то мне она не поверила.

— Я сейчас же поеду к ней.

— Отлично. Я уже никуда не денусь, правда.

И с этими словами он выходит из подсобки, думая, что ему тоже есть, кому написать или позвонить.

***

За окнами бушует гроза.

Откуда ей взяться в начале ноября — для Кристины полная загадка, но в этой природной дикой ярости есть некоторая привлекательность. Особенно если смотреть из огромных окон на одном из верхних этажей высотного здания.

Кристина ощущает себя будто в замке — и его холодные стены из стекла и бетона высятся не только вокруг, но и внутри.

И сейчас, наблюдая за дикой и мощной грозой, Кристина думает о матери, которая тоже погибла от отката магии. О красивых заклинаниях в сиреневых кварцах. И о большой студенческой гостиной в Академии, где когда-то решала алхимические задачи.

Её уютный мирок, которого больше нет.

После той ночи, сотканной из тьмы и театра теней, Кристина поняла, что ей просто надоело ждать. Или действовать исподволь. Если она хочет ответов или действительно помочь другим, нечего отсиживаться в палате, изображая тяжело больную.

Иначе эта болезненность проникнет под кожу и разъест изнутри.

Так что наутро она сама пришла в кабинет Сони, переодевшись из пижамы в джинсы и свитер, и решительно заявила, что согласна им помочь.

— Я так рада, дорогая. Мне кажется, это верное решение. Ты не представляешь, какие тайны можно открыть пытливым умом и способностями!

— И что мы будет делать?

— Колдовать ради всех четырёх стихий, — загадочно подмигнула Соня. — Только давай договоримся — если ты с нами, на время придётся отложить близкие контакты. Ты готова?

Кристина была готова ещё утром.

Поэтому написала два сообщения и при Соне демонстративно выкинула телефон в мусорную корзину, не обращая внимания, как кольнуло внутри.

А после — сняла с себя заклинание от Сюзанны, которое могло позволить им поддерживать связь.

И теперь уже несколько дней, как она провела не среди больничных стен, а в высотке с видом на город, расцвеченный огнями, в уютной гостиной, совмещенной с библиотекой, где собираются другие единомышленники.

В том числе и Кира, с которой они едва перемолвились парой слов с той ночи блуждания по коридорам. Кристина думала, что тесно в больнице среди стен. Или одиноко.

Но хуже оказалось именно здесь. Пока все с искренней увлеченностью постигали возможность проникновения в мир духов, она выискивала дыры в заклинании.

Это была сложная высшая магия.

Как поведала Соня, их задача не в самом проходе, для этого у них есть стражи, а в прикосновении к магии и вытягивании сюда созданий, похожих на медузу.

Именно поэтому Кристина была среди тех, кто интересовал Соню.

Хотя Кирилл тогда в Академии отвлёк её, но она могла взаимодействовать с медузой.

Как и другие, которые проходили проверку.

Магия мира духов может быть сложной для восприятия, и нужны талантливые сильные магии. Почти все — милины, многие ещё и плохо относятся к стражам, судя по разговорам.

И когда её спрашивают, Кристина только пожимает плечами. Ей это почти легко и просто — она привыкла не выставлять свои чувства напоказ. Ни тоску по дому, ни то, как её сердце колотится, стоит вспомнить улыбку Кирилла, или привычку Лизы подпевать под нос.

— Вы слышали новость? — шепчет кто-то, отвлекаясь от записей. — Говорят, Ард погиб.

— Что? Чушь какая!

— Я сама слышал, как Софья говорила об этом.

— Ну, и по заслугам. Вы читали, что он сделал с Яковом? Ужас!

Кристина выходит из гостиной и в её маленькую спальню, которых здесь на пару этажей в количестве. Обустроены именно верхние этажи: кухня, столовая, комнаты.

Она закрывается на несколько минут, глубоко дыша и хватаясь за простенький кварц на шее — амулет с запертой печатью. Её выход. Простой и лёгкий. Только выйти прогуляться — в здании слишком много печатей и теней, может и не сработать.

Всё может быть неправдой. Нельзя верить никому и ничему.

Кира наталкивается на неё в коридоре и коротко бросает:

— Пустые слухи. Не верь.

Кристина обещала себе не верить, но почему-то сложно удержаться.

А ещё через день Соня объявляет общий сбор в гостиной.

— Наши стражи, новые стражи, подчеркну, готовы открыть проход. Вы же станете первопроходцами. В каждом из вас сейчас есть магия теней — чтобы вы могли шагнуть в печати. У кого-то немного огня или земли. Дерзайте! А пока отдохните.

Кристина собирает в стопку собственные заметки, в которых завуалированы скрытые точки изъянов. Ей всё ещё кажется, что смесь странной магии внутри как-то утягивает её ощущения. Она словно тает среди теней и огня, забывая мелочи.

Она только хочет одну ночь без кошмаров, чтобы справиться с тем, чтобы не пропустить других в мир духов.

***

Кирилл чувствует себя отдохнувшим.

Только всё ещё слишком непривычно — мир потух, а вся магия сейчас укрыта пологом тени, как они и договорились. Правда, теперь он легко может отдавать ей контроль, но страх, въевшийся за эти два года, никуда не делся.

Ему проще не пользоваться магией, чем бояться кого-то задеть тенью. Не успеть перехватить контроль обратно.

И он всё ещё медленно крошится. Тень разрушает его изнутри, и чем дальше, тем сильнее. Вместе с бездной, с сотнями пропущенных ударов, Кириллу порой кажется, что он задыхается. Вот только что всё было в порядке — а потом он уже хватается за стены от приступа головной боли.

И куда больше его тревожит одно-единственное сообщение Кристины, которая теперь никак не отзывается — и даже все попытки до неё дотянуться проваливаются. Лиза уже в сердцах сказала, что сама разнесёт эту грёбаную больницу по кускам, и Кирилл с парой стражей туда отправился, но здание оказалось пустым.

Только одно сообщение от нее пару дней назад: «Я отправляюсь в башню. Здесь много таких, как я. Но не тех, кто действительно знает, на что способен огонь».

Кирилл уже сбился со счета, сколько раз он перечитывал это сообщение, но толком ничего не понимал, ощущая себя каким-то нерадивым глупцом. Куда она сунулась? Зачем? И как теперь её вытаскивать?

Впрочем, всё равно дел было невпроворот с освоением разделения тени.

А ещё с тем, чтобы не дать Григорьеву сопротивляться в этот момент.

И это была Лиза, которая в какой-то момент сказала:

— Знаете, о чём всегда говорила моя сестра? О том, что мы все - маги стихий. Она много рассказывала, как в Академии учат совместным ритуалам милинов и сухри.

— Баланс магии, - кивнул Даня. - То, что и Орден интересует.

— А Григорьева интересуют только тени, - подытожил Николай. - Он забыл про всю другую магию.

— Вода и земля - это жизнь. А огню всегда нужен воздух. Мы делаем то же самое с кварцами, чтобы другие маги могли использовать туманы и воду.

И сейчас - ход Кирилла.

Он быстро допивает кофе и, накинув по привычке лёгкую куртку поверх рубашки, уже выходит из комнаты, когда сталкивается с мамой в общей гостиной их номера в отеле. Она крепко обнимает его, и он чувствует лёгкий аромат цветов.

— Ты завтракал?

— Более-менее.

— Хоть свитер захвати, опять замёрзнешь.

— Точно, спасибо.

После больницы, когда Марк подтвердил, что все показатели в норме, мама просила его пожить с ними хотя бы несколько дней.

— Я хочу верить, что ты в порядке. Пожалуйста.

Кирилл не возражал, тем более, что его «пожить», скорее, сводилось к короткому раннему завтраку и такому же ужину. Остальное время они работали над планом с Григорьевым.

Служба всё ещё была под властью теней, так что клуб стал привычным местом сбора.

Сейчас здесь уже все собрались перед последним обсуждением.

Решено было, что пойдёт в итоге Кирилл, воспользовавшись интересом Григорьева к себе и отсутствием видимой магии.

Их последняя сделка с тенью, которая вовсе не хотела разрушать его тело или захватывать контроль, но, замкнутая в границе заклинания, просто не знала, как по-другому достучаться.

Ей требовалась магия и собственный мир, а Кирилл отгородился от мыслей заклинанием.

Николай встречает кивком, в последнее время совсем замкнувшись в себе и погрузившись в молчание. Вот и сейчас — даже не фразы, а какие-то отрывки.

— Готов?

— Вполне. Сколько можно уже ждать!

— Так надо.

— А есть новости, что Григорьев вообще собирается делать дальше?

— Мир духов. Мы пока не повторяли проход.

— Коля, что за хрень с тобой творится?

Вообще Кирилл отлично представляет, но он хотел, чтобы Николай сказал сам. Об убийствах, об алхимии, замешанной на человеческих сердцах и крови, о том, что его вынесло за пределы.

О том, что он сам теперь считает себя похожим на Григорьева, и заталкивает это так глубоко, как только может.

— Давай не сейчас.

— Вот именно сейчас.

Николай снимает очки — в последнее время у него устают глаза от линз, а размазанный мир его не устраивает. Как и перепутанные две верхние пуговицы на рубашке Кирилла, которые в момент завладели его пристальным вниманием.

— Ладно. Я убил несколько человек. Сам. Так, что теперь они — подчиненные мне тени, которые не так просто убить. Я был близок к тому, чтобы начать ритуалы с мёртвой землёй.

— Но ты этого не сделал. И я не говорю, что ты прав. Но это не значит, что ты похож на него.

— Серьёзно? Я был на грани экспериментов. Пять человек.

Кирилл понимает. Они стражи, но не убийцы. Отнять человеческую жизнь, стать смертью на острие кинжала, сполохом пламени в крови – только в случае крайней необходимости, но не ради власти или ритуалов.

Кирилл прекрасно понимает, что такое – не остановиться в определенный момент, и сейчас ему куда важнее, чтобы Николай не загнал самого себя во внутреннюю бездну.

— Ты всегда был землёй и опорой. Так есть и сейчас. Порой шатает даже вечные горы.

— Это ты так пытаешься меня успокоить?

— Просто напоминаю, что чем горевать о мёртвых, иногда стоит заботиться о живых. Давай просто выжжем Григорьева. А я буду рядом, чтобы ни пошло не так.

— Больше никакой смерти?

— Не дождёшься.

— Тогда сегодня твой путь — в башню.

— Ага, за принцессой, — усмехается Кирилл, пряча за этой неловкостью тревогу за то, что творится с Кристиной внутри этого здания, потому что о какой ещё башне может идти речь?

***

Кажется, это уже было.

Хруст каменной крошки под ногами, бетонная пыль.

Кирилл зашёл по всем правилам — с парадного входа, один, и остановился в холле в ожидании. Его наверняка уже ощутили, раз не было никаких проблем с тем, чтобы войти в здание.

И вскоре появился сам Григорьев — в просторном балахоне, который отлично скрывал уже не человеческую фигуру и лицо. Может, и лица уже давно не было.

— Ты без приглашения.

— Прости, твой звонок не работает.

— Говорили, ты умер.

— Про тебя тоже разные поганые слухи ходят, но я же не кидаюсь ими с порога!

— Любопытно, где твоя магия, огненный мальчик?

— Я без неё сегодня.

— И что ты тогда хочешь?

— Переговоров, — Кирилл закуривает сигарету, не переставая следить за движениями Григорьева, который никак не может устоять на одном месте.

— О чём? Я разве кому-то мешаю?

— Ты захватил Службу.

— Да.

— И будешь выпускать теней.

— Кирилл, тебе ли не знать, какая это власть и мощь? Они подчиняются мне. Игорь как-то сказал, что только сухри могут стать стражами. Я же доказываю обратное. Какой сухри может похвастаться тем, сколько теней он подчинил?

— Мне одной хватило с головой.

— Кстати, где она?

Кирилл смотрит на него лениво из-под полуприкрытых век, не торопясь с ответом. Он ощущает колючую магию теней вокруг себя, скрытую в щелях, в бетоне, в осколках стекла.

Григорьев останавливается так близко, что можно подлезть под капюшон и заглянуть в лицо. Но важнее — отвлечь внимание, пока тихо вскрывается печать из клуба в здание.

Конечно, Григорьев её заделал. Но следы прохода всё равно остались.

— Вообще я пришёл к тебе с предложением.

— Каким же?

— Тебе же нужны Николай и Шорохов, правда?

— Допустим. За их беготней забавно наблюдать.

— Сегодня вечером они будут в старом клубе Сары устраивать ловушку. Но ты можешь успеть первым.

— Врёшь ведь.

— Нет. Наш якорь с Николаем разорван. Я сам постепенно становлюсь тенью, видишь, — он демонстрирует руки в шершавой корке. — И пути назад уже нет. А ты прав насчёт теней. Это мощь, которую никто не понимает. К тому же… ты сам знаешь — Николай стал убивать тех, в ком тени. Со мной это только вопрос времени.

— Это ведь ловушка?

— Вот и проверь. Разве можно остановить какими-либо ловушками? При всех твоих тенях? Но если я не вру — это удобный способ застать Николая и Шорохова врасплох.

В пустом разрушенном здании звуки гулко отлетают от стен. Кирилл чувствует кожей, что одно неверное движение, и сейчас же появится свора теней в повиновении Григорьева.

Для вида поколебавшись, Кирилл вполне резонно добавляет:

— К тому же, у тебя моя женщина. И, судя по всему, на вашей стороне.

— А, малышка Кристина! Да, она нам поможет. И что, они вдвоём затеяли ритуал?

— Ты же знаешь Игоря. Он одиночка. Всё предпочитает делать сам. Разве что Николая ещё с собой берёт.

— А тебя — нет?

— Я — его неудавшийся проект. Должен был сдохнуть в тенях.

— О да, мне это знакомо! Так как и когда они затеяли этот ритуал?

========== -35- ==========

Комментарий к -35-

Музыка:

Louder than words - Les Friction

https://music.yandex.ru/album/1244486/track/11479960

Кристина не знает, почему ритуал перенесли, но сейчас они все собираются на пустыре перед башней. Ветер задувает и едва не сбивает с ног, но всем как будто сейчас всё равно.

Все взбудоражены и одержимы одной идеей — открытием перед ним.

Милины-стражи выстроены полукругом, остальные — просто перед ними в ожидании прохода, обещаний чудес и мечты. Мир наверняка станет лучше.

Соня отходит чуть в сторону, её щёки раскраснелись, а во взгляде лихорадочный блеск.

Стражи начинают вскрывать печати, и Кристина чувствует дрожь в земле и тут же добавляет свою магию к общему заклинанию. Пока — только воду и воздух.

Потому что огонь отлично разрушает. А тени — забирают магию.

Потому что в этом мире всё можно разрушить и разломать, главное, знать — как.

***

Клуб пуст и тих.

Сейчас здесь ни одного стража или даже случайно заглянувшего мага.

Просторный танцпол расчищен, и в центре нарисована одна из печатей, которая утянет теней в их собственный мир. Пока лишь контур, для которого нужна магия.

Николай проходит по помещению, чтобы себя чем-то занять в томительном ожидании. Он всегда считал себя тем, кто борется с тенями. Это то, кем он хотел стать, особенно после пропажи Киры. Не допускать тварей в этот мир, используя против них всего себя, до самого конца.

А теперь перешагнул грань между стражем и теми, кто хотел их сделать из плоти и крови других. Кирилл всегда был прав — он слишком похож на Шорохова, который когда-то приручил тень в псе.

Или на самого Григорьева.

Без принципов и правил, он сам сотворил подчиненных теней.

Покорных, разумных, легко высасывающих магию и жизнь из других, теперь жадно липнувших к клеткам в той же лаборатории.

И что было бы дальше?

Сейчас Николай понимает, что якорь, возможно, никогда не был так нужен Кириллу, сколько им обоим. Слишком сильна тёмная извращенная магия, слишком близко подступил мир теней к душе.

И сейчас он может попытаться хоть что-то исправить.

А ещё Николай отлично понимает — это только его вина и ничья больше. Никто не заставлял его заносить кинжал для убийства милинов-стражей, чья единственная вина — выполнение навязанных кем-то обязанностей.

— Всё готово? — голос Шорохова действительно немного шуршит.

Их сейчас здесь только двое, как и договорились.

— Думаю, да.

— Тогда ждём. Уверен, он не упустит такой шанс. А Кирилл может быть убедительным, если захочет.

— У него достаточно аргументов.

Они оба прислоняются к барной стойке в похожей позе: руки на груди, выжидающий взгляд, одна нога закинута за другую. Терпение и выдержка, выкованные годами. Возможно, между ними никогда не было слишком тёплых отношений, но Николай знает, что без Шорохова он был бы совсем другим.

Однажды та злость, которая копилась в нём, сорвала бы те же самые замочки.

— И что у вас так тухло?

Кажется, Кирилл после возвращения неуловимо походит на того, каким был до тени. Словно он хватает теперь каждый вздох жизни и не считает, что тень съест изнутри, хотя до сих пор не рассказал, что произошло. А Николай не настаивает.

— Он согласился?

— Ага. Так, Даня вроде починил колонки, так что немного музыки нам не помешает.

Кирилл, насвистывая что-то себе под нос, заходит за стойку и ковыряется в проводах и музыке, и уже вскоре помещение оглашает чуть хрипловатый голос Элис Купера. Наверняка все стражи, которые затаились в полумраке в переходе в мир теней, сейчас аж вздрогнули от неожиданности.

А Кирилл, весьма довольный собой и с ухмылкой, встаёт рядом с ними, чуть ткнув кулаком в плечо Николая.

— Не раскисай.

— Очень поддерживает, о да.

— В этом и разница, разве нет? Какие бы тени ни были, какая бы заварушка ни творилась, у нас всегда остаётся рок-музыка, стакан доброго виски и сама жизнь.

— Философия всех Ардов, — бурчит Шорохов и поясняет. — Твой отец тоже таким был. Как сейчас помню, когда мы с ним сталкивались по делам Бюро и Службы.

На удивление, это работает. Николай, зажатый до этого, как пружина, чувствует лёгкое оживление внутри, некий азарт охотника за добычей или проблеск ясного понимания — они справятся. Вот прямо здесь и сейчас.

Да, в клубе пусто и тихо.

Вот только снаружи — лучшие ритуалисты Бюро, которые под руководством старшего Арда сплетают воздух и воду в один мощный порыв, в солёные волны моря и ураганы, в зимние метели и колючий ветер.

А внутри в тенях скрываются стражи и печатники наготове с огнём и землёй.

Как грустно сказал Даня — клуб и так разрушен, немного шторма ему точно не повредит.

И именно это сейчас и собирают все вместе — шторм всех четырёх стихий.

Четыре основы магии, мощь древних гор, древних океанов, первого рассвета и огня, украденного у богов.

Пока слишком незаметно, но Николай слишком привык прислушиваться к ощущениям.

И как раз в этот момент что-то неуловимо меняется.

Из углов стекают ветхие тени, клубясь дымом и мраком, похожие на неразумных глупых зверей, прирученных злой рукой хозяина.

А за ними спустя какое-то время появляется сам Григорьев, в этот раз — просто в форме стража, которая сидит так, словно велика на два размера на осунувшимся теле. А вместо лица — словно чёрный гладкий металл с двумя провалами чёрных, как первозданная тьма, глаз.

Даже Шорохова сначала шатнуло, а Николай втянул воздух.

Когда-то Григорьев хотел доказать, что тени покорны не только сухри, но и милинам, вот только, впустив в себя тень, он перестал быть колдуном воды и воздуха. Он уже не человек, слишком погруженный в полумрак. Всегда на границе, не принадлежащий ни одному из миров.

Он уже забыл, а какова обычная магия. Живая, пульсирующая.

Николай знает, что многие считают, что если смешать воду и землю, получится грязь. Когда-то Изабель наглядно показала, что вместе они дают жизнь.

И сейчас заклинание милинов, сплетенное из ручейков, из запахов дождя и льдистых брызг, аккуратно касается того, что у стражей. Разрушающий огонь, яростный и горячий, тайны подземелий и крепкие корни деревьев в глубине земли.

Тени появляются снова и снова, а сам Григорьев просто расправляет всю свою магию, как смятую когда-то ткань, и Николай вместе с Шороховом выставляют щит. Пока рано.

— Кирилл, давай! — ревёт Николай.

И тому не надо повторять дважды.

Кирилл уступает тени контроль — и их сплетенная магия ударяет наотмашь Григорьева, с шипением отшатнувшегося назад.

Больше никаких полумер.

Два мага, связавших каждый себя когда-то с созданиями другого мира, сейчас схлестнулись в едином порыве.

Николай даже толком не видит их движений, скрытых за дымом и пологом тьмы. Только мелькают вспышки заклинаний. Тень Кирилла выцарапывает из Григорьева его собственную, выжигая пламенем.

Пол под ногами дрогнул, когда заклинания сухри и милинов слились в одном.

Николая качнуло от этой мощи.

Теней становится всё больше, и, открыв печать, он выпускает из заготовленного закутка тех, что сотворил сам, более разумных, покорных только ему, яростных. Для них другие — мелкие зверьки для крупной добычи.

Кирилл распускает весь огонь, который есть, и за его спиной раскрываются пламенные крылья с вплетением тёмных прожилок. Их прикосновение больно бьёт Григорьева, а заклинание от Ордена медленно отделяет его тень.

Сейчас. Ещё немного.

Шорохов даёт сигнал, и все четыре стихии наваливаются на Григорьева, сметая все его заклинания и выжимая магию.

Кирилл ловит момент и пришпиливает стекшую тень в круг печати.

Шорохов тут же пускает по нему огонь.

Николай может ощущать Кирилла, чтобы подхватить в тот момент, когда он больше не сможет справляться сам. Но сейчас его тень словно подвластна ему и не пытается подчинить, главное, пока не мешать.

А Николай всегда доверял Кириллу — до самого крайнего мига. Главное, чтобы тот не сжёг себя дотла.

Кажется, здесь сейчас действительно клубятся все четыре стихии, давя и стискивая.

Твёрдо и уверенно, чётко, одну-единственную цель.

— Коля, пора! Она выскальзывает!

— Держи!

Николай смёл теней и метнулся к кругу. Рядом — уже Шорохов, а Григорьев выгибается дугой на полу, сопротивляясь изо всех сил и ломая все щиты.

Но не он их интересует.

Три единых взмаха кинжала, которые вонзаются в клубок тьмы на полу. И пока Григорьева удерживает заклинание четырёх стихий, три стража отделяют его тень и вышвыривают в родной мир через печать.

— Нет!

Хрипло взвыл Григорьев — и это был последний его вздох, захлебнувшийся в водовороте стихий.

Кирилл, дрожа от перенапряжения, обмякает на полу, упираясь в пол ладонями.

— Хватит!

Николай не сразу понимает, с кем тот говорит, а потом… уже привычная за последние два года картина — с него стекает тень, формируясь в нечто вытянутое и силуэтом похожее на человека.

Вся до конца. И от одного её присутствия кажется, что мир шатается и скрипит.

— Сделка завершена.

Движение, подобное кивку.

— Уходи.

Качает головой.

— Что ещё? Где? Веди.

— Кирилл, какого чёрта? — спрашивает Николай, когда тот с трудом поднимается и придерживается за ближайший стул.

— Соня вскрывает мир духов. И лучше её остановить.

***

Что-то идёт не так.

Это явно ощущается, хотя сначала картина вполне знакомая — зелёная вспышка, мир теней за границей. Вот только это всё ещё мир теней. Ничего другого там нет, а в рядах милинов-стражей ощущается лёгкое волнение.

А потом выходят тени. Такие, от чьих прикосновений пара стражей просто падает сразу замертво.

Их просто не хватило, чтобы дотянуться до мира духов, зато печати увели в глубину хаоса, где нет ни времени, ни пространства, ни даже самого понятия о мире.

Всех раскидывает в разные стороны, а кто-то сам мчит наутек, врезаясь в щиты Сони.

Она вряд ли их выпустит.

— Давайте сюда! — Кристина хватает, кого может, за рукав и тянет в сторону хилых деревьев. Слабая защита, но там можно затаиться и попробовать пробиться сквозь щиты.

А потом рука инстинктивно хватается за кулон с печатью.

— Кристина! — рядом появляется Кира. — Идём!

— Куда?

— Через мир теней, я проведу. Собери всех, кого можешь.

— У меня есть печать.

— Тогда не стоит медлить.

Они обе выхватывают всех, кого могут, и тянут в одно место, а те — других, кто ещё может что-то соображать. Стражи отчаянно бьются с тенями, но те явно берут верх.

Испуганные лица, но это всё ещё — маги. Времени особо нет, так что Кристина быстро объясняет:

— Проход быстро исчезнет. Не мешкайте.

И когда у места прорыва появляются стражи Службы, они видят лишь крошащих щиты теней вокруг дымящегося круга неудавшегося заклинания.

Кристина всегда мечтала побывать в мире теней.

Но она не думала, что печать приведёт её не в Службу, а именно туда. Может, что-то пошло не так. Или слишком много магии повлияло на переход — но сейчас все, кто успел пройти за ней, стояли посреди черно-белых полей.

И впервые за долгое время Кристина не чувствует боль от теней под кожей, ставшей уже привычной. Только тишину и покой. Лёгкую дымчатую безмятежность.

Высокие травы колют ладони, а откуда-то слышится тихий звон колокольчиков.

— Идём, — подгоняет Кира, которая, кажется, не может ни секунды усидеть на месте.

— Куда?

— Здесь вообще-то опасно. Но я знаю, как вскрыть печать. Кажется, это самая граница с миром людей.

— Здесь красиво.

— Ага, пока не объявились тени.

— Тогда не будем терять ни минуты.

***

— И вот где они все теперь?

Кирилл не может сидеть на месте. Он меряет шагами клуб, не находя себе места. Идти в мир теней кажется бессмысленным — если даже все там. В здании Григорьева только тени, Соня тоже исчезла, но даже не она сейчас волнует.

— Кирилл, успокойся. Их же не было на месте прорыва. Значит, удалось спрятаться.

— Вот ты самый умный, да?

— Хоть кто-то должен быть.

— У нас прорыв! Правда, на другом конце города, — доносится голос Саши, и Кирилл, затушив сигарету в пепельнице, кидается на улицу к машине.

Николай едва успевает вскочить за ним следом на переднее сиденье, опустив напоминание, что того лихорадит и трясёт от холода.

Слишком много огня он выпустил.

И даже закрывает глаза на превышение скорости — улицы пусты, а за дорогой Кирилл всегда следит. Правда, сейчас, когда нет особых различий между цветами, всё становится опаснее.

Прорыв оказался действительно на окраине, рядом с метро, где толпится народ. Рядом — яркий торговый центр, жизнь идёт своим чередом, а точка, отмеченная Сашей на карте, оказывается рядом с кафе.

Их толпу сразу легко вычислить — все пришибленные, уставшие, но всё ещё с ощущением магии вокруг, которую оба безошибочно чувствуют. Кажется, что ребята просто не знали, куда дальше идти. Или, скорее, не хотели.

Первыми их как раз замечает Кристина, вскакивает, едва не опрокинув стаканчик с чем-то горячим, и бросается к Кириллу. Порывисто обнимает, уткнувшись в грудь, а он просто прижимает её к себе.

— Прости…

— За что?

— Я… я хотела им помочь, чтобы знать больше…

— Ты в порядке? Ранена?

— Нет. То есть да…. всё хорошо. Ты весь… да тебя трясёт!

— Ерунда.

Но поверх её головы Кирилл видит ещё одну женщину. Короткая стрижка, простые мешковатые джинсы, грязное пальто. И слишком знакомые черты. В это верится едва и с трудом, как, видимо, и Николаю.

Она закладывает руки в карманы джинсов и смотрит прямо и кажется, что самоуверенно, хотя, скорее всего, просто в ожидании. Потому что сама не знает, что сейчас сказать.

— Кира?

— Привет, Ники.

— Мне кажется, — встревает Кирилл, — нам всем пора убраться отсюда подальше. И как следует выпить.

— Опять ты за своё!

— У нас есть, что отметить, разве нет?

========== Эпилог ==========

Лиза волнуется.

Казалось бы, после последних событий мало что может вывести из равновесия, но она отвечает невпопад или вообще не отвечает, когда они встречаются у входа в концертный клуб Патрика.

Николай не медлит и заводит её внутрь, остановив в коридоре перед входом в зал. Прижимает к стене так, что она может видеть его тёмные глаза, в которых порой может мерцать пламя.

— Ты нервничаешь.

— Немного.

— Если из-за меня, то я уйду.

— Не надо. Дело не в тебе. Хотя я вряд ли забуду последний месяц. Но кто ещё будет рядом с тобой в тёмных подворотнях?

— Лиза, ты ничего обо мне не знаешь.

— Да, Ник. Но хочу узнать.

— Сколько у нас времени до начала концерта? Это платье на тебе слишком хорошо сидит, но куда интереснее без него.

— Достаточно. А ты ещё не видел, что под ним.

Сейчас все собрались в концертном клубе Патрика. Здесь сегодня шумно и дымно, между столиками снуют официантки в клетчатых юбках и с текилой на поясе, а на небольшой сцене настраивают звук и инструменты.

Кирилл сидит рядом, увлеченный перепиской, но Николай всё-таки его отвлекает. За последние две недели они все разгребали последствия — выгоняли теней из Службы, проверяли печати, и даже особо поговорить было некогда.

Вечеринка стражей всё-таки прошла, но тихо и незаметно, но она была нужна всем им. Минуты молчания о погибших, тосты за живых. Главное, никто больше не хотел выпускать теней – может, уже Ордену не так надо. Или хватило тех, что были у Григорьева.

Лиза, извинившись, уходит к знакомым, и Николай обращается к Кириллу.

— Так что с твоей тенью? Я не представляю, что она просто ушла.

— Она — или он — я так и не понял до конца, никогда не хотела навредить. У мира духов свои стражи, и мне повезло с одним связаться.

— Ты развязал заклинание?

— Да.

— И тень ушла?

— Да. Ей тяжко в нашем мире, а меня самого она разрушала. Так что умер я не зря. Мы смогли поговорить в пологе её родного мира, пока нагоняли время.

Николай хмуро смотрит на Кирилла, не оценив его шутки. Правда, теперь тот видит мир в чёрно-белых тонах, а магия будто вычерпана, и её куда меньше. Он лишился монстра, а с ним и части своей магии.

Только пальцы до сих пор немеют. И накатывают головные боли.

Кирилла это пока не смущает. Он вообще выглядит весьма довольным жизнью.

В отличие от Николая, который всё ещё досадует от отсутствия магии земли.

— Жаль, что упустили Соню.

— Может, её уже нет в живых.

— Зато теперь придётся разбираться с Орденом.

Кирилл откладывает телефон в сторону и складывает руки замком.

— У них огонь моей матери. Мне кажется, они не особо понимают, во что ввязались.

— Варя сказала, что Орден ушёл в подполье и забрал сундучок. Даже ей они оставили только короткое письмо.

— Значит, Орден забирал магию. И давал её Григорьеву, что бы они ни отрицали.

— И однажды мы узнаем, кто именно. У меня теперь будет время заняться.

— Ты о чём?

— Игорь долго общался с Яковом. В итоге меня отстранили от Службы на два месяца. Без ареста, но с ограничением по магии. Так что — никаких теней или прорывов.

Николай помнит, как после всего вернулся в лабораторию и сам лично убивал тех монстров, которых создал.

Сначала он отнял жизнь. Потом забрал страшное посмертие.

И вряд ли когда-либо забудет о каждом последнем вздохе и металлическом запахе крови. Вряд ли забудет, что на несколько мгновений он наслаждался тем, как корчился Дима под его огнём. Теперь с ним разбирается Бюро, а заодно собирает заметки о магии крови.

Лиза тогда сказала, что у каждого есть бездна. Главное, что он вернулся из неё.

Кристина появляется вместе с Даней, которого поймала на входе.

— Мы не опоздали?

class="book">— Не-а, но твоя сестра уже куда-то упорхнула.

Кирилл улыбается, когда она устраивается рядом с ним, робко утыкаясь ему в плечо.

Кажется, ей всё нипочем. Она уже вернулась в Академию и с остервенением занимается заброшенным проектом. И учится подчинять огонь, а вот с тенями куда сложнее, и пока спасает то, что она временами уходит вместе с Кириллом в мир теней. Как он сам говорит - любоваться на воду.

Николай лишь прячет ухмылку.

Кира отказалась сегодня прийти, сказав, что ей нужно время привыкнуть… ко всему. Николай не торопит, хотя часто ощущает себя с ней… странно. Немного теряется и не знает, а как себя вести спустя столько времени? Но точно уверен, что у них ещё будет время поговорить.

— Скоро начнётся, так что я пойду, — Лиза появляется с кружкой чая в руках, но от него едва заметно тянет крепким виски. Как она сама говорит, чтобы не сорвать голос после долгого перерыва.

— Мы все ждём! А где твоя программка? Ты же всегда распечатываешь список песен.

— Не сегодня. Посмотрим, как пойдёт.

Подтягиваются Саша с Сюзанной, и места за столом становится ещё меньше, как и для стаканов с коктейлями.

— Ну и дождь, — как-то горестно вздыхает Сюзанна. — Не люблю осень, слишком холодно.

— Ой, а мне нравится. Можно кутаться в пледы и пить глинтвейн, — отвечает Кристина.

— Ага, и находить трупы в лесу, — бурчит Кирилл.

— Не начинай!

— А ну тс-с, — шикает Николай. — Я сюда не ради вашей болтовни пришёл.

Он не знает, какую песню выбрала Лиза, но это и не важно. Ему просто приятно слушать её голос, видеть, как она двигается на сцене, как бурлят от музыки и слов эмоции.

А потом все просто тянутся на танцпол, потому что Кирилл всё-таки уговорил её на песню про Дом из огня Элис Купера, и под неё хочется двигаться даже Николаю.

Кристина с восторгом подпрыгивает и подпевает, Сюзанна просто крепко обнимает Сашу, положив подбородок ему на плечо, даже Даня пританцовывает, слегка улыбаясь.

Якорь мерно пульсирует.

И здесь и сейчас Николай понимает, что жизнь не так уж плоха.