2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
какая-то неловкость, и язык закрепостился.
— Ты ешь, ешь. Мне — позвонить, — бормочу я вовсе не то.
Я ушел в прихожую, поманил Веру и расплатился.
— Васенька, — вздохнула Вера. — Вы не поддавайтесь, вам надо победить.
— У нас план, — начал было я, но догадался, о какой победе она говорит. Однако не идти же мне назад и резать Кубасову правду-матку в глаза. Я почесал затылок и распрощался с Верой.
Такси не рискнул брать, выбрался проходными дворами к трамваю, по дороге купил темные очки и смастерил из газеты панаму. Я походил на болельщика. По-моему, они все на одни салтык: орут лишь на стадионе, а дома — закрепощен язык.
Вечером я был дома. Иногда Бакота дает такие поблажки Акульшину перед матчем. Тихо было в моей трехкомнатной квартире, душновато, а внизу под балконом шелестели жестяные клены.
Я боялся. Я хотел отдохнуть перед игрой, но во мне сидело что-то. А чего было мне бояться в тот неясный приснившийся вечер? Я вспомнил свой возраст: от силы два сезона будущего. Но к черту это!
Слава богу, Нина не пилила меня. Она склонила над английской книжкой по лексикологии свои пряди и не сразу обернулась на шаги. Она не поинтересовалась: почему останусь, зачем? Ее лицо было знакомо холодным. Может, презрительным? Это я не хотел уточнять. Припухлые губы были сжаты, рот будто ножом прорезан. «Занимаешься? — невпопад спросил я. — Ну ладно…» Я ушел к себе, сел перед магнитофоном, чтобы забыться. Я послушал записи государственных гимнов разных стран, где побывал, почитал «Советский спорт», потом попил чайку с лимоном и спать захотел.
Но на моей постели возлежал Кубасов. Я остолбенел от такой плотной опеки. Я грубо толкнул его. Наверно, надо было драться.
— Больно же, — проворчал он. — Извини, Акуля, тренер велел… Переночую.
— Я женат, идиот! — крикнул я.
— Завтра игра, — ответил Кубасов, отводя мой намек.
У меня опустились руки, я упал рядом с ним и отключился. И мне приснился сон, странный сон, в котором я весь был закрепощен и лишен воли: Кубасов не отставал от меня, гонялся за мной по полю с косой в руках. «Куда теперь?» — спросил он. «В штрафную, — выдохнул я. — Головой забить попробую». — «Ну-ну. Не бойся, я просто так», — ответил он, и мы дружно побежали в штрафную площадь.
Открыл глаза: слава богу, я был на озере Кирша, где у нас лагерь.
— Доброе утро, Акуля! — улыбнулся Тимченко.
— Привет, Тимка-голкипер, — ответил я. — Сколько градусов на солнце?
— Девятнадцать, — сказал Тимка, причесывая перед футляром электробритвы свои черные вьющиеся волосы.
Я быстро натянул брюки.
— Тима, глаза-то у тебя голубые? — удивился я. — Красивый ты паренек. Для другой жизни — не для нашей.
— Поздно разочаровываться, — бросил Тимченко, он всегда нравился мне: не сомневается, и храбрый вратарь, храбрейший.
— Как — сегодня? — спросил он.
— На тридцатой забью гол, — ответил я. — И мы их сильно разочаруем, Тимочка.
Мы побежали разминать свои тренированные, привычные к труду тела. Я пробежал сотню метров по светлой рощице, отстал от команды и вернулся. Что-то бегать мне сегодня не очень хотелось.
В столовой прохладно, бело, пахнет помидорами и жареным луком. Я с порога хватаю этот утренний запах и вдруг вижу сбоку старшего тренера. Я вхожу в столовую.
— Вася! — кричит он.
Я нехотя возвращаюсь. Бакота выбрит, рыжеватые редеющие волосы влажны и гладко зачесаны на прямой пробор, обнажая белые полукружья на загорелом крепком лбу.
— Здравствуй, Евгений, — говорю я.
— Филонишь, — отвечает он без всякого выражения. — Как самочувствие?
— Здоровье в порядке, спасибо зарядке.
— Ну и хорошо. Теперь завтракать, Акуля, завтракать… Потом разговоры.
Мне хочется сказать Бакоте, что он был бы хорошим тренером, кабы не боялся. Нельзя в нашем деле трусить, раз ослабишь — загубишь себя. Защитник из Жени был крепкий, он давал жару даже гремучим умельцам из тбилисского «Динамо», но однажды сломался в столкновении, и все. Потух. Тогда Бакота и пошел по тренерскому делу, понимание у него было, диплом тоже. Из него получился такой же крепенький тренер. Беда Бакоты, что мы шли на третьем месте в чемпионате. Слишком высоко шли, не по нашим силам.
В полдень после небольшой тренировки мы собрались в красном уголке. Бакота расставил красные условные фигурки на условном деревянном поле и приказал слушать свою установку. Мы не возражали. Жар стадиона уже сгущался над нашими головами, он пробивался в нас самих, затапливая все остальное. Мы были дружной командой.
— Они будут нас давить, — сказал Бакота, и в это время в комнате появился Высокий.
Он действительно был высокорослый сильный мужчина с усталым властным выражением красивого лица. Высокий, казалось, молча внушал нам мысль о своей власти. Я знал, кто это, но, будь он даже с вершок, я бы понял, что безусловно Высокий, — такое у него было лицо.
— Доброго здоровья, товарищ Бакота, — снисходительно сказал он. Здравствуйте, хлопцы.
Во
Последние комментарии
4 часов 43 минут назад
18 часов 38 минут назад
20 часов 10 минут назад
1 день 4 минут назад
1 день 8 минут назад
1 день 5 часов назад