Перси Джексон и певица Аполлона [Рик Риордан] (fb2) читать постранично

Рик Риордан Перси Джексон и певица Аполлона

Rick Riordan Percy Jackson and the Singer of Apollo

© Перевод: А. Осипов.

Да знаю я, что вы собираетесь спросить.

«А поведай-ка нам, Перси Джексон, с какой радости ты висишь без штанов на билборде посреди Таймс-сквер, чтобы вот-вот полететь вниз, навстречу смерти?»

Отличный вопрос. За ответами прошу обращаться к Аполлону, богу музыки и поэзии, стреловержцу и прочая, и прочая, — а ещё, вдобавок, богу идиотских поручений.

Эта злосчастная история — одна, надо сказать, из многих — началась с того, что я притащил моему другу Гроуверу ко дню рождения несколько алюминиевых банок.

Так. Наверное, стоит сразу предупредить: я — полубог. Мой папаша, Посейдон, — владыка моря. Звучит, конечно, круто, но на практике по большей части означает только одно: на меня постоянно нападают какие-то чудовища, а греческие боги беспардонно заваливаются с визитом то в вагоне метро, то посреди урока по математике, то когда я душ принимаю. (Долгая история. Лучше не спрашивайте.)

И только я понадеялся выкроить себе увольнительную из этого сумасшедшего дома и смотаться на день рождения к Гроуверу, как вот вам, пожалуйста.

Гроувер и его подружка, Можжевелка, решили провести этот день в бруклинском Проспект-парке — слияние с природой, танцульки с местными дриадами, серенады белкам и всё такое прочее. Гроувер, видите ли, сатир. Так он представляет себе хороший выходной.

Можжевелка, сдаётся мне, наслаждалась больше всех. Пока мы с Гроувером сидели вдвоём на скамейке, она резвилась на Длинном Лугу с другими природными духами. Глазки её — цвета свежего хлорофилла — так и сверкали от радости. Можжевелка — дриада, и источник её жизни — можжевёловый куст на Лонг-Айленде. Гроувер мне объяснил, что это не мешает ей совершать короткие вылазки из дома, при условии что карманы у неё набиты можжевёловыми ягодами. Что будет, если она их случайно раздавит, я спрашивать не рискнул.

Как бы там ни было, мы тусовались в парке, болтая и наслаждаясь хорошей погодой. Я выдал имениннику припасённые алюминиевые банки. Да, звучит как издевательство, но на самом деле это его любимое лакомство.

Так вот, Гроувер хрустел себе банками, а нимфы тем временем затеяли спорить, в какие бы подвижные игры нам поиграть. Мой друг вытащил откуда-то платок и предложил сыграть в «Приколи Хвост человеку»^[1]. Я немного заволновался, так как человек в этой компании был только один — угадайте, кто.

А потом безо всякого предупреждения солнечный свет вдруг стал нестерпимо ярким, а воздух — неприятно горячим. В двадцати футах от нас трава зашипела и исторгла облако пара, будто кто-то открыл большой гладильный пресс в прачечной. Потом пар рассеялся, и перед нами предстал бог Аполлон собственной персоной.

Вообще-то боги могут выглядеть как им заблагорассудится, но Аполлон почему-то всегда выбирает облик типа «я только что с прослушивания в бойз-бенд». Сегодня он принарядился в джинсы со штанинами в карандаш шириной, облегающую (даже слишком) белую футболку и солнечные очки в золотой оправе. Конечно, брендовые. Волнистая белокурая шевелюра так и лоснилась от геля. Когда он улыбнулся, дриады пискнули и захихикали.

— О, нет, — пробормотал Гроувер. — Не к добру всё это, не к добру.

— Перси Джексон! — возгласил Аполлон, озаряя меня улыбкой. — И, гм, твой козловидный друг…

— Его, между прочим, зовут Гроувер, — сообщил я. — И у нас в некотором роде выходной. Сегодня у Гроувера день рождения.

— Поздравляю! — просиял бог. — Очень хорошо, что вы сегодня совершенно свободны! Значит, найдётся время, чтобы помочь мне разобраться с одной маленькой проблемкой.

С маленькой, как же!

И Аполлон отвёл нас с Гроувером в сторонку — потолковать наедине. Можжевелке это не особо понравилось, но перечить богу она не решилась. Гроувер клятвенно заверил её, что сей же час вернётся в целости и сохранности. А я только понадеялся про себя, что это обещание он сдержать сумеет.

Мы отошли на опушку парка.

— Позвольте представить, — повернулся к нам светоносный, — мои Хризеи Келедонес.

И он щёлкнул пальцами.

Земля выплюнула ещё облако пара, и в нём явились три золотые женщины. То есть золотые в буквальном смысле. Их металлическая кожа так и сияла. Золотой ткани, пошедшей на скромные платья без рукавов, хватило бы, чтобы спасти от банкротства небольшую компанию. Золотые кудри были элегантно забраны в классический «пчелиный улей» на макушке. Леди были одинаково прекрасны и одинаково ужасны, как из какого-нибудь божественного инкубатора.

Автоматоны — живые статуи — я видал уже не один раз. Красивые или нет, они почти всегда пытались меня убить.

Я на всякий случай отступил на шаг.

— Как-как ты сказал? Хрисси Келли… чего?

— Хризеи Келедонес, — великодушно