Проигранное время [Николай Николаевич Душка] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (20) »
Николай Душка ПРОИГРАННОЕ ВРЕМЯ
— Посмотрите, снег! — удивленно сказал Человек. — Рано еще, поспи, — посоветовал ему Шура Корсиков. — Снег, — повторил Человек. — Снег идет. — Идет, идет, — покивал ему Шура. — Правда, осень еще, рано снегу. — Посмотрите в окно, — настаивал Человек. Посмотреть туда мы не могли, потому что сидели за шкафом. Он стоял поперек комнаты и отгораживал нас от окна. — Не мешай, ты же видишь, играют, — попросил Шут. — Уже три года играете, — не отставал Человек. Тут он не врал. И раньше вроде не грешил против истины. — А, может, Человек не врет? — спросил Йог Дмитрич. Всех это рассмешило. Может, и не врет, это его забота. Йог Дмитрич много проигрывал да еще начал смешить всех. Полное его «имя» было Йог Дмитрич Спиноза-Впередсмотрящий. Он сам себя так называл, а мы произносили только половину этой галиматьи. Он не часто говорил глупости и проигрывал не часто, а тут на него нашло. Дмитрич начал выдыхаться. По всему было видно. Он играл еще до нас. Да и мы уже подустали. Сели еще вечерком, а уже светало. Лампочка за шкафом горела, но от стен уже отражался дневной свет — серый. Лица светлели. — Снег, какой белый! — сказал Человек. — Он спятил! — высказался Шура. — У него в глазах рябит, — добавил Шут. — Спросонку всегда в глазах рябит. — Посмотрите на Человека! — сказал Йог Дмитрич. Все посмотрели на Человека. Он кусал хлеб. Хлеб не откусывался. Человек подставлял кусок ко рту разными сторонами, но все напрасно. — Ату его! — сказал Шура. — Кусочек бы сала, — говорил Человек, сглатывая слюну. — Зачем тебе сало, хлеб-то не кусается? — Я б им намазал и слизывал. Всем стало жалко Человека, не собака все-таки, и Шура подсказал: — Ты его расколи сначала. Черствый хлеб надо есть изнутри. Человек с нами всегда, сколько помню, он не курит, бедняга, но многому так и не научился, даже главному не научился — хлеб есть. — Снег уже кончился, — с грустью сказал Человек. — Он ночью шел, чтоб его никто не видел, — добавил Йог Дмитрич. — Человеку одному скучно, он и придумал снег. — От скуки и не такое придумаешь, — сказал Йог Дмитрич. Он вроде взял себя в руки. Дмитрич до конца никогда не расслаблялся. Он хорошо играет. Об этом известно даже декану, а, может, и ректору. Держись, Йог Дмитрич! — Вы люди или нет? — спросил Человек. — Ну а как же, — ответил Шура, — ты же видишь, играем. — Снег-то на земле лежит, — сказал Человек, — можете высунуться и посмотреть. Это недалеко, вот здесь, за шкафом. — Ты нас не дурачь, — сказал Шура. — Он меня сразил этим снегом, — добавил Йог Дмитрич. — Надо ж так заскучать — летом снег придумать. — Человек скоро всех начнет с толку сбивать. Горе с ним. Но Человек добил нас. Он исчез ненадолго за шкафом и появился вдруг. — Вот снег! — сказал он и положил на стол белый комок. Йог Дмитрич прикоснулся к нему и закатился смехом. Все захохотали. Шура проверил снег. — Это действительно снег, — подтвердил он. Все проверили снег. — Давай посмотрим в окно, — предложил кто-то несмело. Мы встали из-за стола, посмотрели в окно, подошли ближе, посмотрели вокруг. Везде был снег. Много-много белого снега. Такого белого снега никто из нас не видел раньше. Он был на домах, на здании нашего факультета, на фонарях, на траве; снегом был покрыт лес вдали, поле — слева, за столовкой, крыша столовки. Одежда на нас побелела, на Человеке одежда тоже побелела, и Йог Дмитрич обнял его: — Человек, да ты же… — Не дави, — ответил тот.Вызов в институт пришел за несколько дней до сентября. Почтальона я встретил в начале улицы. — Тебе письмо без марки, — попугала она. На конверте — штамп института. Внутри у меня все опрокинулось и взлетело туда, где провода, и выше… где ласточки. Потом опустилось обратно и растеклось внутри, и все вдруг преобразилось: и дорога, по которой ездил на велосипеде со звонком, и заборы, и все, что было вокруг, стало как-то еще ближе и понятней, и вместе с тем все это уже уходило, уже оставалось здесь, и, кто мог подумать, навсегда. Завтра на поезд. Нет, послезавтра. Жалко. Лучше бы завтра… Вызов долго не приходил. — Поступал бы куда полегче, — говорила мама. — Да поближе. И нам бы спокойней. Высоко поднимешься — больно падать, — когда она говорила это, мне казалось, что падать придется навзничь. Но когда пришла бумага, все изменилось. Мама заплакала; потом прочитала написанное вслух, останавливаясь на каждом слове, вытирая слезы. Слова — штампы «приглашаетесь», «вызываетесь», «при себе иметь» для матери были живыми и для меня — живыми, и для отца, наверное, тоже, потому что он готовился к ужину с выпивкой. Я тогда еще не пил, так как выпивку считал пороком, а не атрибутом праздника… — Учись, сынок, тебе же хотелось, — сказала мама.
Институт. Актовый зал набит первокурсниками. Сначала поздравления, потом концерт. Концерт, правда, не очень
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (20) »
Последние комментарии
11 минут 23 секунд назад
16 минут 56 секунд назад
20 минут 34 секунд назад
21 минут 8 секунд назад
26 минут 46 секунд назад
43 минут 39 секунд назад