Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
Едем над Доном. Задумчиво дремлют темные вербы, на крутом берегу полыхают подожженные осенью клены. Прямо у дороги горстями едим ежевику, а десяток шагов в сторону — спугиваем стаю уток. Утки волнуют алую от зари воду и падают в камыши.
Едем час, другой. Темнеет. Желтый свет фар, желтое кружево выхваченных светом ветвей, и опять темнота. Неожиданно призрачная в неровной пляске света дорога обрывается. Небо опрокинулось на землю. Снизу смотрят звезды, тянет холодом. Скрипят уключины невидимой лодки. Костер. У огня паромщик в старой капитанской фуражке и подшитых валенках. Варит уху.
— До Вёшек далеко?
— Тут рядом. — Паромщик аппетитно облизывает ложку и, незло ругая позднее время, а заодно и нас, пускает в ход нехитрый механизм переправы.
Скрипит немазаная снасть переправы. Какая-то птица тревожно прокричала над водой. Запоздалый топот лошади, рыбьи всплески… Дон. Шолоховские места. Звезды над степью, темный берег, зеленая рябь возле бакена.
И вот мы уже на левом берегу. Неожиданно рубиновый огонек впереди идущей машины замер. Голос из темноты:
— Вёшенская. Ночевать будем!
В нашей комиссии, принимающей лесную полосу, девять человек. Работники министерств, лесничие, журналисты.
В избе лесника на краю станицы — душистое сено. Укладываемся в один ряд. Долго не спим. Живописная картина Придонья воскресила в памяти страницы бессмертных книг. Каждый читал, и не раз. Лежим, переговариваясь, вспоминая подробности жизни Мелеховых, судьбу Аксиньи… Засыпаем, когда горластый петух за стеной возвестил о приближении утра…
— Михаил Александрович приглашает в гости, сейчас звонил, — сказал лесник, когда мы еще только умывались.
Не помню, как прошел завтрак, как осматривали участок полосы у станицы. Десять часов. Едем.
Ласковый осенний дождь. Из-под колес передней машины шарахаются белые вешенские куры, у добротных изгородей стоят казачки с коромыслами, ленивая пара волов с повозкой тащится по улице, идет мальчишка в закатанных до колен штанах, с удочкой и десятком мелких плотвиц на кукане.
— К Шолохову как проехать?
Мальчишка швыряет добычу в крапиву.
— Давай провожу. — И, не дожидаясь приглашения, прыгает в кузов.
Обыкновенная деревенская улица. Забор. На калитке порядковый уличный номер 54. Нажимаем щеколду. Навстречу бегут две лохматые огненно-рыжие собаки. Ласково трутся о ноги. От калитки до дома — дорожка. Клумбы цветов. Буйная зелень кустов и деревьев.
Заходим в дом. Коридор. В дверях большой комнаты — хозяин. Приветливо улыбается. Сколько раз приходилось видеть его на портретах, в кино. Похож и не похож. Невысокий, коренастый. Чуть крючковатый нос, поредевшие волосы над высоким лбом. Умные, немного насмешливые глаза.
Не спеша садится в конце длинного стола. Цветы, пепельница. Коробка «Беломора».
Разговор простой, непринужденный. О лесе, об охоте, о капризном нынешнем лете. Писатель интересуется, сколько посажено лесу за последние годы, и тут же добавляет: «А сколько срублено? Беречь, беречь нам надо богатство…»
В комнате много солнца. Солнечные зайчики прыгают по полу, взбираются на шкаф, уставленный какими-то сувенирами, видно, подарками. В комнате две двери — одна на кухню, другая в большую горницу. Виднеются цветы в кадках, рояль, покрытый полотняным чехлом. Об оконные стекла снаружи сплющили носы все те же рыжие собаки.
— Тоскуют псы, время-то какое, только бы шлепать по болоту за утками, а хозяин медлит, — улыбается Михаил Александрович. — Некогда. Работа жмет. Много пишу. Нынче до зари поднялся.
Говорит Шолохов просто, подкрепляя слова плавными жестами.
Среди нас один его приятель по охоте.
— А помнишь, Платоныч, как в тумане кобылу за зайца принял? Сколько с тебя тогда взяли колхозники? Я им советовал не жалеть. У профессора, говорю, денег много. — Шолохов заразительно смеется.
Подробности этой охотничьей истории заставляют и нас смеяться. Хохочет и сам охотник.
Потом Михаил Александрович расспрашивает о посадках, интересуется, где в полосе есть пробелы.
— Мало? Очень хорошо. В Вёшках испокон веков были пески, пылища. Сейчас сосенник зазеленел, благодать!
Писатель рассказывает, какие породы деревьев лучше приживаются на окрестных землях, советует зорче приглядывать за посадками…
Сорок минут в шолоховском доме пролетели незаметно. За разговором я успел сделать несколько снимков. Просим сфотографироваться вместе. Михаил Александрович соглашается.
Выходим на ступени крыльца. Много солнца. Пахнет цветами, нагретым песком. Чирикают воробьи на клене.
Где-то внизу под берегом кричат утки, пыхтит пароходик. Каждую мелочь хочется запомнить в эти минуты.
Щурясь от солнца, Шолохов становится в середину нашей группы…
Хочется еще и еще поймать в рамку видоискателя лукавую улыбку писателя, интересный поворот головы. Вот он сделал характерный жест, обращаясь к соседу… Вот подбежала собака, трется у ног… Щелкает аппарат. Только бы не кончилась пленка, перезаряжать тут некогда… Шолохов заговорил с кем-то, рассказывает о разливах на Дону. Делаю еще несколько снимков…
В Вёшках я распрощался с лесной комиссией. Она поехала дальше, к Ростову, я же еще целый день бродил у Дона. Фотографировал тучи над темной осенней рекой, перевернутые лодки у пристани, казачек с ведрами, рыбаков…
Последние комментарии
48 минут 57 секунд назад
2 часов 10 минут назад
3 часов 36 минут назад
1 день 13 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 11 часов назад