Над Кубанью Книга третья [Аркадий Алексеевич Первенцев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (123) »
Аркадий Первенцев Над Кубанью. КНИГА ТРЕТЬЯ
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА I
Жизнь шла, и мир был горяч и приветлив. Из тропических стран снова налетели стаи дикой птицы и снизились на прикубанских чернолозных лиманах. А казалось, осенью их всех перебили охотники, развеяли ветры и снежные вихри суровых кавказских перевалов. Ночью, когда на лунном золоте плесов играли белобрюхие карпы, высоко в безбрежном небе курлыкали вечные странники — журавли, тяжело помахивая могучими крыльями. Шумели воды Кубани, кружились над крутояром пенные стремнины, и молочай на отслоенном гнилище вытягивал липкие растопыренные стебли. Гнилище могло вот-вот рухнуть, но молочай кустился и тянулся к солнцу. Поднимались степные травы, выжженные солнцем в прошлом году и до пыли затоптанные гуртами. И даже подшибленные морозами озимки поднялись и гостеприимно принимали грачиные стаи. …Миша и Ивга выехали на дорогу, пробитую по днищу Бирючьей балки. Цвели пахучие терны и боярышники, и в лесу гулко куковала кукушка, уцепившись за причудливую ветвь засохшего дуба. Вот она смолкла и сразу как-то потерялась, словно превратившись в серый нарост на сухостое. Не успел Миша мысленно опросить: «Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?» — как она вновь закуковала, покачиваясь и взмахивая острым хвостом. Ивга рассмеялась… — Ты чего, Ивга? — спросил Миша. — Мы будем долго-долго жить, — сказала она, — ты слышишь, как долго она… — Ты тоже загадала о себе? — О нас обоих. Она прислонилась щекой к теплой дробине, наблюдая ритмичное пошатывание железных люшней. Высокие стебли прошлогоднего конского щавеля, цепляясь за мажару, осыпали ее коричневым прелым семенем. Тягучая сладкая духота кружила голову. — Только не говори Петьке, что мы вместе купались, — тихо попросила Ивга, — он будет смеяться. — Не скажу, — строго пообещал Миша. Кони споро одолели подъем. Засинела Золотая Грушка. — Поедем туда, — предложил Миша, — ведь мы ни разу там не были вместе. — Может быть, уже поздно, и ваши будут ругаться? — Мы только поднимемся на курган и сразу же — вниз. А оттуда все равно есть хорошая дорога. — А не сделаем мы крюк? — Уж кто-кто, а я знаю, — и он наклонился к девочке и шепотом сказал — Ты узнаешь тайну Золотой Грушки. Ивга принебрежительно пожала плечами. — Слышала. Мне рассказал Петя. — Петя? — поразился Миша. — Что же мог он рассказать? — Петя говорил мне, что там закопали… — Закопали? — спросил Миша, еле сдерживая волнение. — Да, зарыли какую-то старую лошадь. Разве это так интересно? — Значит, ты ничего не знаешь! — обрадованно воскликнул Миша. — То, что знаю я, не знать даже Хари-стову. Он подстегнул лошадей. На курган вбежали, взявшись за руки. Обширная панорама открылась их взорам. Ивга остановилась очарованная и молчаливая. Увлажненная земля поднимала сочно-зеленые травы, усыпанные ярким пестроцветом. По степи передвигался косяк лошадей, сопровождаемый табунщиком. Алый верх шапки вспыхивал над воронеными крупами кобылиц-кабардинок. — Хорошо, — тихо сказала Ивга, — просторно. — А ты не хотела сюда, — мягко укорил Миша. — Я беспокоилась о тебе. Почти полдня мы возвращаемся с вашего поля. Миша притронулся к ее локтю: — Ивга! Ивга подняла голову, и они встретились глазами. Во взгляде ее и едва заметном подергивании губ он почувствовал какое-то нетерпеливое ожидание. С некоторого времени, оставаясь наедине с Ивгой, он чувствовал неловкость. Миша смутился; опустил глаза. Он видел, как поднимаются и опускаются ее маленькие груди, обтянутые ситцевой кофточкой, видел косички, упавшие на спину, примятые ленточки на них и беленькие пуговицы, натянувшие петельки. Кофточка становилась узка, — он заметил следы переставленных пуговиц. — Почему ты молчишь? — тихо спросила Ивга. Она прислонилась к его плечу. Миша снова смотрел на ее косички, петельки кофточки и мокрые пятна на ее груди — следы недавнего купанья. Мальчик отвел взгляд. Кони щипали траву, позванивая удилами. Ала-рик — второй курган — сегодня казался приземистым и убогим. Овсюжки колебались на его помятой вершине, и, наклонившись, как бы вслушиваясь, стоял скифский идол — каменная баба с плоским лицом и сложенными на животе руками. — Ты когда же расскажешь мне тайну? — осторожно спросила Ивга. — Сейчас все узнаешь, — сказал Миша, опускаясь на траву. — Помнишь, я болел в прошлом году? — Помню. Ты тогда еще не ходил в школу. — Правильно, — подтвердил Миша, — я простудился здесь, у Золотой Грушки. — Ты хотел подсмотреть, как разлетаются отсюда ведьмы? Миша отрицательно качнул головой. — Нет здесь никаких ведьм. — Он помедлил и тихо добавил — Под этим курганом зарыты сундуки- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (123) »
Последние комментарии
1 час 34 минут назад
1 час 42 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 21 часов назад