Следопыт [Александр Остапович Авдеенко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (100) »
Александр Авдеенко Следопыт
Александр Николаевич СмолинВесна семидесятого. Седой, сбросивший зимнюю шубу и вечно молодой Львов, овеянный теплыми карпатскими ветрами, омытый вешними водами, согретый апрельским солнцем, чуть-чуть зеленеющий, шумный, многолюдный, праздничный, как и вся страна, озаренный улыбкой бессмертного Ильича. Улица Ленина, дом № 112. Здесь живет герой моих книг, мой старый друг, пограничник, следопыт, инструктор служебных собак, Смолин Александр Николаевич. В повестях, написанных по мотивам боевой биографии Смолина, «Над Тиссой», «Горная весна», «Дунайские ночи» и в кинофильме он действует под фамилией Смолярчука. Передо мной сидит русоголовый, сероглазый, спокойный, собранный, организованный в каждом своем движении и слове, крепкий и моложавый человек. Зеленые погоны старшины пограничных войск. Ордена Ленина, Красной Звезды. Бесчисленные медали, знаки отличия. Голос у Смолина густой, глуховатый. Выговор — отменно русский, чеканный, с легчайшим нажимом на «о». На лице постоянная, обаятельная, идущая, что называется, от сердца и души улыбка. Двадцать с лишним лет назад, еще будучи юношей, Саша Смолин улыбался людям вот так же щедро, открыто, доверчиво, чему-то радуясь и радуя всех, кто его видел. И смотрел он на людей в ту пору такими же правдивыми глазами, как теперь. И смущается так же, как и тогда. И по-прежнему чувствуется в нем жизнерадостная, утверждающая сила. Через всю солдатскую жизнь, через все суровые испытания пронес он то, чем была красна его молодость. Если бы я не знал, что ему минуло сорок шесть, я бы не дал ему и тридцати. Если бы я не знал, что он самый опытный и способный следопыт из всех действующих на границе, я бы посчитал его за обыкновенного сверхсрочника. Ничего, решительно ничего нет броского в его облике. Простота. Естественность. Скромность. И достоинство. Я собираюсь с духом и выкладываю Смолину, ради чего я сейчас приехал во Львов. — Хочу написать о вашей пограничной жизни новую книгу. Специальный заказ, так сказать, совпал с велением сердца. На этот раз издательство ждет от меня не роман, а документальное повествование. Без всяких домыслов. Факты, только факты. Точные даты. География. Подлинные, по возможности, имена. — Ну?! — энергично и чуть насмешливо проговорил Смолин свое любимое слово. В его устах, окрашенное той или иной интонацией оно приобретало самое различное содержание: согласие и отрицание, сомнение и утверждение. Сейчас это слово прозвучало примерно так: «И вам до сих пор не надоело возиться со мной?!» Я засмеялся и сказал: — Что поделаешь, Саша! Мы с вами на всю жизнь скованы одной цепью. Придется нам тащить свои вериги до конца. — Ну! И он тоже засмеялся. Кажется, понравилось ему мое преувеличение. — С чего же мы начнем книгу о следопыте Смолине? — уже серьезно спрашиваю я. Он пожимает плечами, молчит. И минуту, и две, и три молчит. Курит, смотрит на улицу, залитую солнцем, запруженную детскими колясками, детьми, нарядными женщинами и мужчинами, и молчит. Собственная жизнь кажется ему такой обыкновенной. Двадцать лет в газетах, журналах, по радио и телевидению прославляют люди подвиги Смолина, а он все еще смущается. Считает, что не герой, такой же, как все. Мне, по совести говоря, по душе его чувства. Нарушает молчание все-таки он. Иронически усмехается и, подтрунивая над собой, говорит: — С чего, спрашиваете, начинать? А чего долго мудрить? Давайте танцевать от печки. Родился я в России, в 1924 году, 26 февраля, в селе Большое Болдино, где Пушкин нечаянно застрял и хорошо писал. Отец — Николай Иванович, мать — Татьяна Матвеевна. Три младших брата тоже пограничники. Добровольцы. Василий охранял западную границу, Виктор — за Полярным кругом, в пургу по канату в наряд ходил. Иван служил на контрольно-пропускном пункте на западной границе. Отец погиб на Отечественной войне. Его на год раньше меня призвали. А я попал в армию в день своего совершеннолетия. Интересное совпадение, правда?.. Ну, подходит такое начало? — Ничего. Но может быть и лучшее. Сколько на вашем счету задержанных нарушителей? — Живых больше сотни. Тех, которых пришлось убить, тоже наберется с сотню. — Значит, за свою пограничную жизнь вы обезвредили более двухсот шпионов, лазутчиков, диверсантов? — Ну! — энергично подтвердил Смолин. — И вы помните своих «крестников»? — Как же их забудешь? Все достались тяжело. — Вы можете рассказать, когда, где и как каждого обезвредили? — Ну! — О самом первом и самом последнем? — Ну! — Отлично! Из этих вот ваших рассказов и будет состоять книга. Итак, первый нарушитель! На этот раз Смолин не произнес своего любимого, очень выразительного «ну». Улыбался. Думал. Потом сказал: — Давайте начнем не с нарушителя, а с моего первого
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (100) »
Последние комментарии
5 часов 39 минут назад
5 часов 40 минут назад
10 часов 58 минут назад
14 часов 40 минут назад
15 часов 1 минута назад
15 часов 55 минут назад