Премудрость в Ветхом Завете [Сергей Сергеевич Аверинцев] (fb2) читать постранично, страница - 2

ибо ценнее злата, серебра и драгоценных камней (Прит. 3:14-15). Более того, она — сверхценность, ибо она дороже всего на свете, и потому для нее и не может быть адекватного меново­го эквивалента (Иов 28:15-19). Как всякую ценность, ее желательно искать и найти, как рудокоп отыскивает серебряную или золотую жилу, — но знать, где она, выше человеческих сил. и только один Бог знает заповедное место, где она скрыта (Иов, тема всей главы 28).

Однако ценность или даже сверхценность - понятия безлич­ные: что, а не кто. Это не единственный модус библейских высказываннй о Премудрости. Уже в Книге Притчей мы слышим о Премуд­рости как о персонаже, о персоне или хотя бы персонификации^[1], как о субъекте некоего действия; более того, мы слышим не только о пси, в формах третьего лица — мы слышим ее самое, ее голос.

Этот мотив возвращается снова и снова. Сам по себе образ пуб­личного, настойчивого призыва внимать добрым советам здравого смысла как будто уметается в категорию тривиальной персонифи­кации. В «сапиенниалыюй» литературе, дидактической по самой своей сути, все время слышится поучающий голос, например, отца к детям (Прпт. 1:8 слл; 2:1 слл; 3:1 слл; 3:21 слл: 4:1 слл; 4:20 слл; 5:1 слл; 5:7 слл; 6:1 слл и проч.), матери к сыну (Прпт. 31:2-8); голос Премуд­рости возможно понять как метафорическое обобщение всех вообще родительских и наставнических голосов, как бы сливающихся в один голос. Отметим одно: если это метафорический образ, в нем есть один ощутимый момент парадокса. Как по-русски и по-славянски, как по-гречески и по-латыни, Премудрость и по-еврейски обозначается существительным женского рода: г-— [хохма], или. в форме pluralis maiestatis, как Прпт. 1:20, rr.zr. [xoxmotJ. Но для персонажа женствен­ного ее поведение в необычной мере публично: она является не в укрытии дома, но при дороге, на распутиях, на улицах и площадях, у городских ворот. В таких местах выступают персоны, чье бытие пуб­лично по самой сути вещей: цари, судьи, пророки. - но из женщин -блудницы. В той же Книге Притч мы читаем о распутной женщине: «ноги ее не живут в доме ее; то на улице, то на площадях, и у каждого угла...» (7:11-12). Премудрость созывает и приглашает к себе всех, кто се слышит (например, 9:4-5); но и блудница зазывает к себе. Парадоксальная параллельность внешних черт ситуации явно осо­знана и подчеркнута: блудница соблазняет юношу тем, что не далее как сегодня заколола по обету жертву z-^z- [шелампм]. а потому име­ет в доме достаточно мяса для пира (Прит. 7:14). - но Премудрость также заколола жертвы (буквально «заколола заколаемое», 9:2), приготовила вино и теперь зовет на пир (9:5). Публичное явление Премудрости — и публичное явление блудницы; жертвенный пир Премудрости — и жертвенный пир блудницы, — всюду симметрия, не приглушенная, но заостренная ради некоего важного контраста. Но о смысле этого контраста, как и вообще о функциях образа жены чуж­дой {-"rzv. [шиша зара], см. 2:16), нам придется говорить подробнее. А пока вернемся к Премудрости. Возразим на только что сде­ланное предположение: если учительство Премудрости можно по­нять как дидактическую персонификацию, ее собственные слова о ее космической, демнургической роли выходят за пределы такой пер­сонификации. Вспомним прежде всего locus classicus — Прнт. 8:22-31: