Роскошная жизнь [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Аркадий Аверченко Роскошная жизнь
I.
Конкретное представление писца Бердяги о широкой привольной, красивой жизни заключалось в следующем: однажды года три тому назад, когда еще была жива Бердягина мать — он, по ее настоянию, пошел к крестному Остроголовченко похристосоваться и, вообще, выразить свою любовь и почтение. — Может быть, — подмигнула веселая старуха, — этот негодяй и кровопийца оставить тебе что-нибудь после смерти. Все ж таки крестный отец. Бердяга пошел — и тут он впервые увидел ту роскошь, ту сверкающе-красивую жизнь, выше которой ничего быть не могло. Ярко-желтые, крашеные масляной краской полы сверкали, как река под солнцем; повсюду были разостланы белые девственные половики; мебель плюшевая; а в углу прекрасной, оклеенной серо-голубыми обоями, гостиной был накрыт белоснежный стол. Солнышко рассыпало самоцветные камни на десятках пузатых бутылок с коричневой мадерой, красной рябиновкой и таинственными зелеными ликерами; жареный нежный барашек с подрумяненной кожицей дремал на громадном, украшенном зеленью блюде в одном углу стола, а толстый сочный окорок развалился на другом углу; все это перемешивалось с пышным букетом разноцветных яиц, икрой, какими-то сырными изделиями, мазурками и бабами; а когда крестный Остроголовченко расцеловался с Бердягой, на Бердягу пахнуло превкуснейшей смесью запаха сигар и хорошего одеколона. И разговор, который вел крестный с Бердягой, тоже был приятен, нравился Бердяге и льстил ему. Крестный не видел Бердягу лет семь, помнил его мальчиком, а теперь, увидев высочайшего молодца с костлявым носатым лицом и впалой грудью — очень удивился. — Как?! Ты уже вырос?! Однако. Вот не думал! Да ведь ты мужчина! По тону старого Остроголовченко можно было предположить, что он гораздо менее удивился бы, если бы Бердяга явился к нему тем же тринадцатилетним мальчишкой, которым он был семь лет тому назад. Смущенный и польщенный таким вниманием к своей скромной особе, — Бердяга хихикнул, переступил с ноги на ногу, и тут-же решил, что его крестный — прекрасный добрый человек. — Да, да. Форменный мужчина. Служишь? — Служу, — ответил Бердяга, замирая от тайного удовольствия разговаривать с таким важным человеком в прекрасном черном сюртуке и с золотой медалью на красной ленте, данной Остроголовченке за какие-то заслуги. — Служу в технической конторе Братьев Шумахер и Зайд, земледельческие орудия и машины, представители Альфреда Барраса, Анонимной компании Унион и Джеффри Уатсона в Шеффильде. — Вот как, — покачал головой крестный довольно любезно. — Это хорошо. Много получаешь? — Двадцать семь рублей, да наградные. — Вот как! Прямо-таки мужчина. Ты помнишь, Егор Ильич, покойного Астафия Иваныча Бердягу. Это его сынок, Володя. Гость Егор Ильич отнесся к Бердяге не менее любезно — как настоящий светский человек. — Да? — сказал он задумчиво. — Так, так. Служите? — Служу, — радостно отвечал Бердяга, еле скрывая свою гордость, так как чувствовал себя центром внимания многочисленных визитеров Остроголовченки. — А, где? — В технической конторе братьев Шумахер и Зайд, земледельческие орудия и машины, представители Альфреда Барраса, Анонимной компании Унюн и Джеффри Уатсона, в Шеффильде. — А как здоровье мамы? — спросила жена Остроголовченки, величественная старуха. — Ничего, благодарю вас, слава Богу. Она извиняется, что не могла придти — лежит, больная. — Так, так, — с элегантной рассеянностью кивнул головой Остроголовченко. — Дай Бог, дай Бог. Ну, господа — попрошу к столу. Закусите, чем Бог послал. Гости шумной, запинающейся толпой двинулись к столу. — Пожалуйста, водочки, винца. Егор Ильич, Марья Платоновна! Сергей Васильич, Василий Сергеевич! А ты Володя — пьешь? Снова покраснев от этого знака внимания, Володя Бердяга пролепетал, пряча в карманы громадные красные руки: — Кх! Иногда. Немножко. Я уже, в сущности, пил. — Ничего, выпей. Ну, прямо-таки — прямо мужчина. Служишь? — Да… В технической конторе Братьев Шумахер и Зайд, земледельческие орудия и машины, представители Альфреда Бар… — Берите ветчины, — любезно сказал хозяин длинному морщинистому старику. — Кажется запечена неплохо. — Нет, вы мне бы лучше не наливали, — нерешительно, конфузясь, говорил Володя. — Зачем вы беспокоитесь? — Ничего. Ну, как мама. Здорова? — Благодарю вас. Она очень извиняется, что не могла… — Да вы прямо ложкой берите икру! Ну много ли ее ножом захватишь? — Позвольте, я передам, — сказал Володя Егору Ильичу. — Спасибо. Так вы Астафия Иваныча покойного сынок? Приятно, приятно. Служите? — Да… в технической конторе Братьев Шумахер и Зайд, земледель… — А почему мама не пришла? — спросила хозяйка, поправляя на столе горшок с гиацинтом. — Она извинялась очень, что не может. Она… — Совсем мужчина! — заметил вскользь Остроголовченко. — Что десять-то лет делают! Ну,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
12 часов 16 минут назад
12 часов 16 минут назад
12 часов 24 минут назад
12 часов 33 минут назад
13 часов 31 минут назад
13 часов 49 минут назад