Наследник мухи Цеце [Дмитрий Алексеевич Щеглов] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Щеглов Наследник мухи Цеце

Глава 1. Приличный круг

Копейками здесь и не пахло. Эти невероятно большие суммы отдавали нестерпимым золотым блеском и пахли зеленью.

840.... ЯМА ..5 ..000 ...005

............ДУБ ..1.....25 ...200

............РИМ ..3 ..212 ..133 ....903 ..2 ..658 ..576

978.....ЦЮР ..2 ..555 ..434 ........6 ..1 ..444 ..555 .........КЭШ Банк

Мой дружок Данила с любопытством рассматривал красивое ведерко цветного металла, дно которого было испещрено колонками цифр и загадочными словами. Странная запись оказалась выше порога его понимания, и ведерко перекочевало ко мне.

– Может, ты разберешься, что тут нарисовано?

Я натянул на лицо маску ученого и многозначительно помолчал. Мой изучающий взгляд был сродни взгляду барана остановившимся перед новыми воротами. Что это? О чем? Ничего не поймешь, абракадабра какая-то, да и только. То ли закодированное шпионское послание, то ли бандитская малява. Через минуту забыли бы мы об этих непонятных цифрах, если бы не одно замечание, с которым они попало в руки моего лучшего дружка.

– Кое-кто за это ведро дал бы ба…а...альшую цену! – сказал управляющий банка, передавая его Даниле.

Вы скажете, где Северный полюс, где Южный, где управляющий банка, где мой приятель Данила! Как они сошлись в одном месте, каким магнитом притянуло два разных социальных полюса? Всякое в этой жизни бывает. А эта история вообще имела комическое начало.

Каждое лето, я – москвич Максим, провожу каникулы у деда с бабкой в небольшом городке северской области. Друг мой закадычный Данила – местная достопримечательность. Живут они вдвоем с бабкой, на другом конце Приозерной улицы, в покосившейся, древней избенке. У них под окнами, на лавочке, я сейчас и сижу, дожидаюсь, пока выйдет мой дружок. Он знает, что я пришел, выглядывал. Через раскрытые окна, мне слышны голоса: один – старчески-блеклый, упрашивающий, и второй – молодой, раздраженный.

– Данилушка!

– Чего?

– Забыл? В банке тебя ждут.

– Ну и что?

– Сходил бы!

– Не пойду!

– Зря внучек бросаешься…приличный круг, банкирский…пригодится в жизни…где еще такой встретишь?

– Это ты, старая, думаешь, что круг приличный!

– А что, разве не так, круг ристократический.

– Да, дрянь их круг! На что он нам нужен, глянь, как мы живем, и как они!

Я слышу скрип половиц в доме, охи, вздохи. Бабка ходит следом, за внуком собирающимся на улицу и, не переставая, нудит.

– На что нужен, на что нужен?.. Подпора будет, в жизня этой проклятущей, глядишь пригодится. Круг-то банковский, не простой... Данила, сходи!.. Не пойдешь сегодня – завтра не пустят. Сегодня, ждут тебя! Я договорилась со своим начальником, он тебя будет ждать.

– Отстань, устал я.

– Данила, такой круг бросать нельзя!

– Не пойду!

– Тогда козу на озеро гони.

Слышно, как мой дружок пыхтит, сопит и соглашается в пользу банкирского круга. Ристократиченский круг и общество безродной козы – несопоставимые вещи.

– Ладно, черт с тобой, но козу погонишь сама!

Ура! Полномочия обеих сторон определены, переговоры закончены, мир установлен. Значит, скоро Данила выйдет. Слушая их перепалку, сначала я подумал, что мой дружок собирается, как минимум на дипломатический раут, но потом, услышав его оценку местному бомонду, к которому он относился без должного пиетета, если не сказать больше, я сообразил, что сегодня в местном отделении коммерческого банка проводится очередное благотворительно-рекламное мероприятие, а он стал обладателем пригласительного билета.

«И чего он упирается рогом?» – согласен был я с бабкой, – «В кои годы лаптю представилась возможность завязать приличные связи в местном высшем свете, а он не пользуется моментом». Вон, наша подружка Настя, просто лютой завистью изошла, когда на прошлом мероприятии, вылившимся в общегородской праздник, Данила неожиданно стал местной знаменитостью.

Как было дело? Местный коммерческий банк, что-то сделал для города, то ли фасад школы отремонтировал, то ли теплотрассу переложил, но в благодарственной речи мэра была названа умопомрачительная сумма потраченных средств, которой хватило бы на постройку новой пирамиды Хеопса.

В стороне от тусующихся отцов города, один из главных каналов телевидения страны брал интервью у городских жителей. Аборигены никак не могли взять в толк, что от них хочет услышать столичный корреспондент, и косноязычно рассказывали о высокой квартирной плате, о нищенской зарплате, о горах мусора на улицах и прочих житейских проблемах. Мажорного репортажа с праздника толстосумов не получалось. Что сделаешь, народ, сельпо матушка, еще не созрел до высокой исторической оценки личностей «новых русских».

Корреспондент, устало вздохнув, собрался было дать отмашку оператору на прекращение съемки, когда увидал жизнерадостное, располагающее к себе лицо моего приятеля. «То, что надо. Может этот дурачок, скажет в масть?», подумал он и задал Даниле набивший оскомину вопрос, – «как вы относитесь к городскому мероприятию»?

Попал корреспондент в точку. Живя вдвоем с бабкой на ее скудную пенсию, Данила на удивление всем знакомым, имел солидную комплекцию и внушительную ряшку. Откуда? От верблюда! Ларчик – открывался просто! Мой дружок являлся обладателем универсальной отмычки. Он, хитрец, был желанным гостем в любом доме. Данила умел похвалить любых хозяев, да не просто похвалить, а найти именно ту единственную, чувствительную струну, которую лелеет и холит в душе собеседник. Как обычно происходил разговор?

Попав в гости, Данила заводил разговор с хозяином на бытовые темы, иносказательно давая понять, что в своем доме он такой же разумный и рассудительный человек, как и глава этого особняка. Что, что, а воскурять фимиам собеседнику он научился. Хозяин удивленно смотрел по сторонам сквозь предложенное увеличительное стекло, моментально вырастая в собственных глазах до строителя-титана.

Почти всегда, искренняя похвала любому торчащему самодельному сучку, приносила стабильные, но своеобразные дивиденды. В подобных случаях взрослому гостю предлагается пропустить стаканчик, однако, учитывая возраст Данилы, его угощали чем-нибудь сладким.

– Я на печеное больше смотреть не могу, а от конфет у меня кишки слипаются, – самокритично заявлял он по окончании визита.

Вот и сейчас, суетящегося московского корреспондента он раскусил сразу. Получив мзду от отцов города, тот должен был слепить репортаж в радужных тонах. Данила и подумал: чего не порадеть ближнему, и заодно не похвалить городскую голову, устроившую этот праздник? Язык – не отвалится, а глядишь, что-нибудь да отломится. Рефлекс у него, как у собаки, автоматически сработал. А природу человека, мой дружок ставил невысоко, люди везде падки на лесть, что внизу, что наверху. Медом не корми их, только найди сходство с Цезарем.

Когда мой дружок увидел у себя под носом микрофон, он лучезарно улыбнулся и, перемежая утонченную лесть с откровенно-грубым подхалимажем, произнес вдохновенно-прочувствованную речь. Мэр нашего городка, большой любитель продукции местного ликероводочного заводика и последующих гонок по ямам и колдобинам на импортном джипе, предстал в рассказе Данилы олицетворением всех возможных добродетелей.

Естественно Данила не стал рассказывать, как мэром недавно была задавлена коза бабки Меланьи, и собственноручно мэр выбросил своего пресс-атташе за борт прогулочного теплохода. Чего в непростой жизни не бывает, тем более таких больших людей. Мой приятель сразу взял быка за рога и сказал, что такого мэра, как у нас больше нигде нет. Без всякого подвоха заявил, корреспондент-интервьюер так и понял, а в толпе окружающей моего дружка, засмеялись. Дальше, Данила, не зная какую медаль надо навесить на грудь главы города, сказал, что ему, то есть моему приятелю, выпала честь сидеть за той же партой, за которой сидел в свое время мэр. Кто-то из-за спины бросил:

– А как насчет горшка, вы не на одном сидели?

В показанном интервью ехидная реплика естественна пропала. Моего приятеля, если он начал говорить, никто не мог остановить, а тут, можно сказать, единственный раз в жизни представилась возможность на всю страну засветиться, и его сбивают с толку. Шиш, вам, а не масло! Не выбьете из седла! Данила одной рукой вцепился в микрофон, а другой взялся за неблагодарный сизифов труд, толкать в гору камень гражданских поступков главы города. Или камень оказался легковесным, или Данила был богатырем, но на вершину он его закатил.

В интервью моего приятеля мэр выглядел потомственным небожителем хозяйственного и политического Олимпа областного масштаба. Впору было его двигать дальше.

– Над моей кроватью, его портрет висит! – в самом конце интервью заявил Данила. – Я стараюсь на него быть во всем похожим.

В толпе снова засмеялись. Когда оператор стал сматывать шнур, Данила тихо подошел к корреспонденту:

– Я за гонораром!

– Ты это о чем?

– Гонорар, говорю, мой где? Где, моя доля? – нагло заявил мой дружок.

На понт он брал приехавшего журналиста. Журналюга, сам дошлый малый, с Данилой прокололся. Он недовольно забурчал.

– О Рассея матушка! Заплатят на всех пару тысяч баксов, и с нее же, им еще отстегивай! – Ты, чей сынок, будешь, не самого ли спонсора?

Данила был сиротой. Поэтому на приписываемое ему родство с неведомым Спонсором кровно обиделся. Ухмыляясь, потом он рассказывал, что решил поступить наподобие негров в Африке, которых белые туристы фотографируют. За каждый щелчок затвора фотоаппарата – гони монету. Он заявил:

– Я сам по себе! Я шагающий вместе! С мэром... Интырвю дал?.. Дал!.. Гони чего-нибудь.

Он клялся и божился, что хотел получить с того значок, на котором было написано – «Пресса», а журналист полез в карман и вытащил оттуда 10 долларов.

– На! По московским расценкам плачу, – заявил он Даниле, – за эти деньги ты бы по Москве пол дня с транспарантом по улицам шастал, и в дождь и в холод.

– Зачем шастал?

– Партию какую-нибудь прославлял!

– А у нас нельзя? Я бы в две смены, сначала одну, потом другую!

Московский корреспондент ушел от ответа.

– Спрячь лаве, пока никто не видел!

Так Данила впервые заглянул за те кулисы, где делается большая политика и где крутятся немалые деньги. В тот же вечер с экрана телевизора он увидел свою улыбающуюся рожицу. Говорил он хорошо, складно, не запинался, но основным достоинством его пространной речи было то, что он смог преподнести мэра – государственным мужем, наш город – цветущей Палестиной, а себя – молодое поколение, наследником – лучших традиций прошедшего времени. Всем он смог угодить! Телевидение часа три записывало городское мероприятие. Выступали многие, а в эфир пошел только рассказ моего лучшего дружка Данилы.

В тот погожий день новостная корзина на ТВ была пресна, ни пожаров, ни взрывов с жертвами не случилось, никто никому не плескал в лицо водой, и телевидение крутило этот сюжет по всем программам. В одночасье, мой дружок стал лицом города, местной знаменитостью. На следующий день его поздравили учителя, Настя, я, а от администрации города – никто.

Общегородской праздник закончился, телевидение уехало, у администрации начались скоромные будни. Администрация так считала, но не Данила.

– Я что, зря распылялся? – возмущенно заявил он на следующий день. – Меня, единственного на всю страну показали, я можно сказать бред нашего города!

– Бренд! – поправил я новую звезду телеэкрана.

– Правильно, – согласился он, – бренд! Я читал, за бренд надо платить! А меня даже никто не поздравил. Я это так не оставлю. Пошли Макс к мэру!

Настя, наша подружка, присутствовавшая при этом разговоре, покрутила пальцем у виска.

– Да ты знаешь, – попробовала она остудить Данилу, – даже популярные артисты должны платить на телевидении, чтобы их воткнули в какой-нибудь праздничный концерт и показали на всю страну. Они, бедные, вот так вот колесят по городам и весям с концертами, копят деньгу, а потом платят зеленью тысяч по десять или двадцать, чтобы только засветиться на голубом экране. Известность ты думаешь, бесплатно дается? А ты, непонятно как, вообще нахаляву пролез.

Однако Данила, не слушая доводов трезвого рассудка, уперся в фикс идею, что ему, как и журналисту, тоже должны заплатить, а тот, кто в мэрии рассчитывался с телевидением, сжульничал.

– С чего ты взял? – спросили мы его.

– А как же, – привел он неотразимый довод. – Журналист сказал, что ему заплатили пару тысяч баксов, на всех. И голос был обиженный! Значит – надули! – Мой дружок поднял палец вверх. – Кто надул? Не мэр же с ним расплачивался лично, а кто-то из его окружения. Вот тот, половину, наверно, и зажилил. А может и больше. Поэтому в отместку, их, из мэрии никого по телевизору не показали, а как они пыхтели, как пыхтели! Данила стал увешивать себе грудь орденами. – А я старался, мысль напрягал, мозоль на языке набил, а кто-то там наверху деньги себе в карман положил. Несправедливо! Делиться надо, господа! Вот девиз нашего времени!

Настя зашептала мне на ухо.

– Господи, что известность с людьми делает, у них крыша начинает ехать! Это же прямые симптомы звездной болезни. Его предложение – бред сивой кобылы.

Данила кровно обиделся на нее.

– У тебя самой симптомы сивой кобылы…Идем разбираться Макс!

– Куда?

– В мэрию!

Настя с нами не пошла. В приемной у мэра сидела красивая секретарша. Она была до такой степени привлекательна, что пол города бегало на нее любоваться. Поэтому она не особенно удивилась, увидевши нас, а только вопросительно посмотрела.

– Я слушаю вас, мальчики!

Данила сбивчиво заговорил, шмыгая от мнимой обиды носом.

– Вы меня не узнаете? Мы к мэру за справедливостью.

– А вы кто? – секретарша, сколько ни напрягала память, вспомнить, кто такой Данила не могла. – Мне ваше лицо знакомо! А вот где…

Данила напомнил вчерашний праздник и свое выступление, показанное в вечерних новостях по всем программам, а потом еще отдельно, через каждый час.

– Ой, так это вы, так красиво о нас сказали? Какой молодец! Проходи! Проходи! – секретарша подталкивая Данилу в спину, открыла массивную дверь в кабинет хозяина города: – Петр Вильяминович, мальчик, наша знаменитость, пришла.

– Пришел! – поправил ее мой дружок, стремительно войдя в кабинет мэра. Секретарша оставила их наедине, прикрыв за Данилой дверь. Как потом мой приятель рассказывал, хозяин города радушно встретил его, спросил имя, угостил чаем с печеньем, и приготовился услышать очередную жалобу или просьбу.

– Чем отблагодарить тебя молодой друг. Проси, что хочешь, все, что в моих силах, я для тебя сделаю.

– Петр Вильяминович, нам надо друг за дружку держаться. – нахально заявил Данила. – Вокруг вас одни враги и жулики!

– Ты так считаешь? – рассмеялся мэр, у которого было великолепное настроение.

Данила его не поддержал.

– Да, так считаю.

– С чего ты взял? – продолжал веселиться мэр.

Мой дружок демонстративно отодвинул пустую чашку с блюдцем.

– Представляете, этим телевизионщикам ваш человек заплатил всего пару тысяч, а остальное, положил себе в карман. А если бы он заплатил как надо, то ребята с телевидения вас так раскрутили, что сразу можно было бы двинуть вас в губернаторы. Они так сказали…

– Платил бан…кир! – осмысливая услышанное, озадаченно сказал глава города.

Данила попал видно в десятку. Каждый нижесидящий чиновник, спит и видит себя в кресле своего начальника. Сегодня утром Петр Вильяминович лично получил поздравления по телефону от губернатора области. Они приятно кружили голову. Сквозь розовый приветственный туман полунамеков проступили даже очертания вожделенного места вице-губернатора. Но замахиваться на место самого... Так широко и далеко шагнуть он мог только в мыслях наедине с собою. В реальной же действительности, у претендентов на место Цезаря не в меру широкий шаг оборачивался казусом, штаны трещали, и они как пробки вылетали со своих теплых, насиженных годами мест. Хозяин города, внимательно вглядевшись в Данилу, собрался на этом прекратить никчемный и опасный разговор, но опоздал.

Червь обычной человеческой гордыни и самомнения давно поселившийся в его душе, с утра напился сладчайшего нектара самозванцев всех времен и народов. Тайная мечта Петра Вильяминовича – губернаторское кресло, с неожиданной стороны проступила из тумана.

– Так что они там, эти москвичи, обо мне сказали? – он заглотнул крючок вместе с грузилом. Данила мысленно потер руки и, стараясь держаться как можно уверенней, стал рассказывать:

– Сказали, что у вас, как политика, привлекательная эта, как его… харь…харь…

Хозяин города побагровел.

– Так и сказали?

– Ага! Харь…Харь…изьма! Так и сказали! – подтвердил Данила. – Если бы вы им заплатили, они бы вам к харизме устроили это, как его…, пы…пы…

– Ты что заика? – перебил Данилу мэр города. – Что бы они устроили?

– Пи…Пыар! Не бесплатно конечно. В соседней области прошла их баба, это, как его…, кри…кри…

– Кто в соседней области?

– Криво…дура!

– Креатура! – поправил его мэр.

– Ага! – сразу согласился мой дружок. – Они сказали, что именно здесь, в этом направлении, можно было бы двинуть вас наверх. – Данила, как преданная собака на хозяина, снизу вверх, посмотрел на мэра. – Поэтому, вам Петр Вильяминович, свой человек нужен везде. А лучше меня вы никого не найдете. Я за вас бесплатно, вон как выступал, а если мне еще кусок хлеба повидлом намазать, я сам такую харьизьму сострою, что близко никакая криадура рядом с пыаром не станет.

– Чего ты хочешь от меня? – мысленно, придя к какому-то определенному решению, строго спросил Петр Вильяминович моего дружка. Пора было заканчивать аудиенцию.

– Устройте мою бабку, к этому банкиру на работу, что деньги платил!

Мэр с утра до вечера разбирал различные прошения жителей городка, и казалось, его уже ничем нельзя было поразить. Однако просьба Данилы удивила его до крайности. Он полюбопытствовал:

– Она у тебя экономист?

– Кто?

– Бабка!

Данила отрицательно покачал головой.

– Скотница была!

– Банк – не ферма.

– Я с вами полностью согласен! – сказал Данила. – Банк – не ферма, а люди – не скотина. Всю жизнь бабка вон с какой брухливой животиной справлялась, так неужели с людьми не поладит?.. Не верю!

Мэр города рассмеялся.

– И кем же ты хочешь, чтобы она работала в банке?

– Никем!

Петр Вильяминович озадаченно смотрел на моего дружка.

Данила пояснил:

– Пусть ваш банкир ей зарплату платит, а бабка приходит только расписываться. А кем бабка будет числиться – экономистом, или старшим экономистом, никому не интересно. Ей карьеру не делать, старая уже. Я за вас вон, сколько хорошего сказал перед всей страной, неужели вы за меня с бабкой, полслова не замолвите перед каким-то банкиром?

В мэре после стольких лет работы в коридорах власти, осталась видно толика человеческих чувств, в простонародии называемой совестью. Он снял телефонную трубку, набрал пятизначный номер и когда на том конце провода послышался подтверждающий возглас, в присутствии Данилы выполнил его просьбу.

– Петрович!…Ты?.. Ты не мог бы для меня сделать одолжение?.. Принять кое-кого на работу… Да, свой человек!.. Обязан вроде!.. Кем?.. Да хоть уборщицей!..Спасибо!

Бабку Данилы взяли по блату на работу в банк, но за просто так, зарплату не стали платить, не те времена. Пришлось ей ходить убираться. Бабка не признавала никаких пылесосов, ни обычных, ни моющих, и везде терла обычной тряпкой. Производительность труда, конечно, не та, но качество уборки совсем иное. После ее тряпки прошедшейся по всем укромным уголкам, можно было быть уверенным, что нигде не наткнешься ни на одну пылинку.

Управляющий банком, аллергик, со стародавним диагнозом на пыль, в один из дней учуяв ее полное отсутствие, заинтересовался причинами столь редкого, мажорного состояния своего организма.

– Когда я пришла с утра, новая уборщица – бабка, убиралась, – презрительно заявила модная секретарша с ногами от ушей. – Представляете, Владлен Петрович, она на коленях, с тряпкой, ползала по кабинету, а моющий пылесос стоял в стороне.

Управляющий банком, не вдаваясь в подробности, поставил ее на место.

– Вот пусть она только у меня в кабинете и убирается, и больше нигде, поняла? – и отдал соответствующее распоряжение начальнику АХО.

Но женщин разве на мякине проведешь? В тот же день, после проведенного секретаршей негласного расследования, тайна появления Данилиной бабки в банке выплыла наружу. «Своя», был вынесен скороспелый вердикт.

– Да она родня ему, только он почему-то это скрывает! – разнеслась устная почта по банку. Кто кому родня, из документов не было видно, но Данилину бабку в банке стали остерегаться. Бабка приходила пораньше, часов в семь, терла до восьми и была после этого свободна. Секретарша почему-то невзлюбила ее, она вообще бы всех женщин на свете, и старых, и молодых извела на корню.

– У, старая отрыжка! Старается! Скребет!.. Скреби, скреби, тренируйся!.. На том свете чертям сковородки будешь полировать добела.

– А ты на этих сковородках танец живота исполнять!

Взаимную неприязнь женщины чувствуют кожей. Бабка, не удостаивая лишним словом высокомерную секретаршу, утром молча покидала свое рабочее место. А секретарскую службу – «принеси, подай, позвони», она вообще считала за работу, недостойную серьезной женщины.

Сама же бабка теперь гордо несла голову среди соседок. Она единственная в городе, в таком возрасте работала в этом солидном учреждении. Ее мнение теперь чего-то стоило.

– В банке одни свистушки! Шмыгают туда, сюда, как трутни перед ульем в солнечный день, – рассказывала она соседкам. – Брови накрасят, глаза подведут, и с утра до вечера в курилке дымят.

– А когда же они работают?

Бабка просвещала своих товарок.

– Работа!.. Какая это работа? Возьмут у клиента бумажку, как дятел накрашенным пальчиком по комьпютеру минутку постучат… Там клавиши, как у пишущей машинки есть... И еще из себя чего то строят…Вертихвостки, одним словом… На козе к ним не подъедешь…И думают, что они такие умные, такие умные…

– А управляющий, какой он из себя управляющий? Что он делает?

Со своей колокольни смотрела бабка на банк. С высоты своего понимания и рассказывала.

– А ничего не делает! Целый день девок догола раздевает!

– Ох!

– Как?

– Расскажи!

– Не может быть!

Честное слово, не вру, я своими ушами слышал этот рассказ. В наступившей тишине бабка Данилы проводила современный ликбез, знакомя трех соседок с внешней стороной непростой жизни банкира.

– В тот день он забыл видно выключить комьпютерь, я начала вытирать у него на столе и случайно задела за буквы-кнопочки. Боже мой, – всплеснула она руками, – экран зажегся, а на ем срамная баба. Я сперва испугалась, а потом, дай думаю, потыкаю пальцем, посмотрю, что она будет делать? Только я нажала, не помню какую букву, как из-за бабы выскочил здоровый негр и стал грозить мне огромной дубиной.

– Бейсбольной битой! – поправила Данилину бабку одна из продвинутых соседок. У ее внуков, похоже, был дома компьютер, и она была знакома с этой развлекательной программой. Но Данилина бабка после того, как начала работать в коммерческом банке, считала себя стоящей на более высокой ступени социальной лестницы, чем ее соседки. В силу только одного этого обстоятельства она не могла согласиться со сделанным ей замечанием.

– С дубиной выскочил негр! – сказала она.

– Не негр, а афроамериканец! – снова поправила ее грамотейка. – Если в Америке, сейчас кто негра – негром назовет, тот в тюрьму на два года сядет!

Это уж слишком. Снести такое неуважение Данилина бабка не могла. Снести, значит полностью потерять авторитет. Поэтому с открытым забралом она бросилась в атаку.

– Что ты мне говоришь? Негров завезли в Америку из Африки, это еще при царе Горохе было сделано, все знают.

Две другие старушки, подтверждая свой древний возраст, согласно кивнули головами.

– И зовут их негров, не африкамириканцы, а Чомба и Лумумба, и дают им, как поймают не по два года, а сразу на полную катушку.

Еще одна старушка вступила в разговор, выковыряв из закутка памяти эпизоды далекого прошлого.

– У негра по имени Чомба, была бомба!

– Атомная? – спросила четвертая, показав высокие познания в естественных науках.

Этот вопрос поставил остальных в тупик.

– У Чомбы не было атомной бомбы, – безапелляционно заявила Данилина бабка.

– А именем Лумумбы в Москве назвали университет, – снова заперечила слишком умная соседка.

И тут Данилина бабка, наконец, сразила ее.

– Университет, милая, в Москве назвали в честь Ломоносова. Он один там. А Ломоносов был не негр.

– А кто говорит, что Ломоносов негр?

– Ты говоришь.

– Я говорю, что не Ломоносов, а Лумумба был негр.

Всезнающую собеседницу одернули и попросили Данилину бабку продолжить обзор банковских слухов.

– Вот, а на неделе я слышала, как секретарша кому-то под большим секретом по телефону рассказывала, что приехала банда и поселилась у него... А из дому никуда не выходит.

– Какая банда?

– Да черная какая-то!

– С Кавказа?

– Нет, от Лумумбы!

В разговор снова встряла самая умная:

– Лумумба давно умер.

Данилина бабка сбавила тон.

– Ну не знаю, умер он или нет, я на похоронах не присутствовала, а что слышала, то и передаю! Банда у него скрывается!

– А что еще ты слышала?

– Власть должна вот-вот поменяться!

– Да ты что?

– А как банкир твой, переживает? Прячет добро по углам?

– Не знаю.

– Ох! Черную банду для этого и нанял!

– Своих не мог пригласить?

– Ну и дела!

Дальше эту чушь я не стал слушать, но информация насчет банды накрепко засела у меня в мозгу.

Кроме общего развития работа в банке дала Данилиной бабке и другие плюсы. Управляющий был большим любителем различной оргтехники, красивых письменных наборов, ножичков, ручек, обрамленных в кожу блокнотов и прочих безделушек, украшающих рабочий стол, а поскольку в средствах не был ограничен, то и менял их постоянно. Все ящики стола и шкафы были забиты атрибутами, подчеркивающими высокий профессионализм и ученость большого столоначальника.

Естественно Данилина бабка в процессе уборки произвела инвентаризацию скопившегося за предшествующие годы хлама и понизила сверхнормативные запасы до разумного уровня. Наверно, за это и злилась на нее секретарша, что не догадалась первой проторить дорожку на свалку, подчищая банкирские закрома.

Честно сказать ни один мусорный бачок не был осчастливлен предметом из кабинета управляющего банка, а вот комната Данилы постепенно начала превращаться в банкирскую копию. На стенах висело несколько перелистывающихся календарей, в том числе и за прошлые годы, карта Европы. На старом, престаром столе с двумя тумбочками, на котором мой дружок делал уроки стоял письменный, пластмассовый прибор с календарем, рядом органайзер до предела набитый ножницами, ручками, степлерами и прочими канцелярскими прибамбасами, стопкой лежала глянцево-белая бумага и разного формата дорогие блокноты. С разных сторон к столу были прикручены две настольные лампы. Чего только теперь не было у Данилы, даже неполный стакан-футлярчик с зубочистками имелся.

Но мой приятель начал звереть от такого счастья.

– Ты представляешь, – пожаловался он, когда мы, наконец, вышли на улицу, – что мне вчера бабка заявила?

– Что?

– Что она мне создала такие же условия как у Владлен Петровича, и я теперь должен двигать наверх.

– Куда наверх?

– В приличное общество!

После того, как Данилина бабка устроилась на работу в банк, жизнь моего дружка резко поменялась. От былой свободы остались приятные воспоминания. Она у него оказалась продвинутой старушенцией. Быстро втерлась в доверие к начальнику административно-хозяйственного отдела своим уникальным умением готовить выпечку и теперь по совместительству снабжала банк сдобой. Данила шел и гудел.

– На улице еще темным-темно, хоть глаз выколи, а она уже хлопочет, спать не дает, гремит у печи. И за ночь десять раз вскочит, чтобы тесто посмотреть, мучицы подмешать, а как начнет квашню крышкой придавливать, тут хоть всех чертей выноси, гремит, спать не дает. Какой тут сон, только вздремнешь, как она снова вскакивает слепая, и что-нибудь обязательно опрокинет, как будто специально ведра у себя на дороге ставит. А кочергой шурудить начинает, так убил бы ее. Скажи, вот Макс, разве нельзя меня не будить, если хочешь что испечь?

– Можно! – поддакнул я, сочувствуя не выспавшемуся приятелю. Данила, что ни говори, справедливый человек, гуманист по своей натуре. Ругать, ругал бабку на чем свет стоит, но и хорошие качества отмечал, осанну пел ей, правда, с кулинарным уклоном. Любил он разоряться особенно насчет пирогов.

– Бабка моя Макс, пироги разные, да кулебяки с рыбкою делает, пальчики оближешь. Хо, ты бы только знал какая она у меня пекариха. Крендели особенно хорошо у нее получаются. Такие высокие, и не раз ни один не упал. А ты пробовал печенье песочное?

– Нет!

– А колобки сдобные?

– Нет!

– А пряник черный?

– Нет!

– А попробовать хочешь?

Он так раздразнил мой аппетит, что я непроизвольно сглатывал слюну.

– Конечно! – торопливо сказал я, надеясь на дружеское угощение.

Данила меня обрадовал.

– Потерпи! Сейчас до банка дойдем, может нам тоже что отломится. Бабка туда вчера корзинку добра относила. А еще знаешь, что удумала?

– Что?

– Прошлый раз ее начальник попросил, чтобы она на презентпцию пожарила целиком двух поросят в духовке. Ох, ты бы видал какие румяные вышли, с корочкой, красавцы– близнецы! Их бы фото, в рамочку, да на стенку. И еще им ленточкой мордочки обвязала.

– Ну и что? – не понял я, чего это скулит мой дружок.

– Как что? – он чуть не взвился, – Пока она их жарила, я от одной только мысли, как буду ножку отдирать, чуть с ума не сошел. А она увидела, что я около духовки, как кот кручусь, и меня прогнала. Ты можешь представить, какая мука рядом с жареными поросятами ходить и не попробовать их. И все в банк готовит, то на прием, то на вечер какой.

– Но выпечку то ты ешь?

Данила остановился.

– Что там выпечка, вот поросенка бы попробовать, это да. Знаешь Макс, зря я наверно, бабку в банк устроил. Я теперь ненавидеть начал этого банкира Владлен Петровича, хотя ни разу его и видал. Что б ему пусто было!

– Сочувствую! – только и смог я выразить ему свое соболезнование. – А почему банковский хозяйственник не в ресторане, а у твоей бабки заказывает выпечку и поросят?

Данила был поражен моим недомыслием.

– Представь, сколько он на этом экономит на свой карман. В ресторане за карася платят как за порося, а у бабки, наоборот, за порося, как за карася. Вот за это он и отдает ей весь ненужный хлам, а она старая и рада. Не..а…, что ни говори, бабка у меня знатная пекариха. А хозяйственник ей какая-то дальняя родня, седьмая вода на киселе. Жалко ему бабку!

– Так куда мы с тобой сейчас идем?

– В банк.

– Но сегодня же суббота, там никого нет.

– Вот и отлично, – заявил мой дружок – бабка с этим родственничком, начальничком договорилась, что мы какой то круг там заберем, они его выбрасывать собрались. Он, как подставка под кадку с пальмой был. Пальма засохла, круг остался, никому не нужен. Бабка говорит, тяжелый, сама бы не донесла. Поэтому, я тебя и взял с собою, а то так бы ты мне сто лет не нужен был, – подытожил он сказанное незамысловатым комплиментом. Я возмутился в душе. Вон оно, в чем дело, чего он звал прийти пораньше. Бесплатная рабсила оказывается, нужна была.

Глава 2. У банкира в гостях

По дороге мой дружок неожиданно заявил:

– Почему-то когда я был маленький, то считал, что в банке деньги пачками лежат в сундуках. А теперь знаю, не в сундуках.

– А как?

– Как картошка, в мешках!… Наберется полный мешок, его завяжут, и поставят к стене. Там этих мешков наверно тысячи. Я сам видел, как инкассаторы их каждый день привозят. Навалили, наверно, уже до потолка! Интересно, когда подвал переполнится, куда будут складать?

Я промолчал в ответ. Меня другой вопрос занимал, не менее мудреный – круг банкирский. Я шел и вспоминал, как сперва, стал грешить на Данилину бабку, думая, что ее уже не устраивает моя дружба с ее непутевым внуком. Они же теперь вон где вращаются, в высших сферах, в денежных кругах, где ристократы!

Слава богу, что это не так, ведь от них, от денег одни неприятности. «Нет денег и нет хлопот», как говорит мой приятель. Хотя нет, он не так обычно говорит. Вот его любимая присказка, «деньги навоз, сегодня нет, а завтра воз». Мечты, они и есть мечты. Обычно же, в кармане у него никогда не звенело.

Никогда и у меня не было лишней монеты. Так, иногда только мелочишко, на молочишко, угостить нашу подружку Настю мороженым или какой-нибудь экзотической водой.

И вот теперь мы вдвоем с ним направлялись в то учреждение, где он в детстве считал, деньги хранили в сундуках, а сейчас – в мешках. Вечно в его чердаке полно мусора! Надо будет уточнить в банке насчет хранилища, что-то тут Данила загибает.

Минут через пятнадцать, мы вышли на центральную площадь, с восточной стороны которой, в трехэтажном особняке располагалось интересующее нас финансовое учреждение. На вывеске висевшей перед входной, массивной дверью, было написано, что суббота и воскресенье в банке выходной день. Сегодня была суббота, однако, когда мы толкнули дверь, она оказалась открытой. Правда, дальше вестибюля пройти мы не смогли. Охранник вопросительно смотрел на нас через толстое, пуленепробиваемое стекло.

Данила, по своей давней привычке распоряжаться везде, как у себя дома, властно махнул ему рукой, показывая, что он пришел согласно предварительной договоренности, и надо его пропустить внутрь. На охранника его барственная спесь, не произвела никакого впечатления. Не таких еще орлов, как мой дружок он заставлял подолгу выстаивать в финансовом предбаннике. Страж порядка неспешно снял телефонную трубку и куда-то позвонил. Звонок был короткий. Ответ видно его удовлетворил. Он включил микрофон.

– Вы, – он ткнул пальцем в Данилу, – проходите! Знаете куда?

– Знаю! – сразу ответил мой дружок. – На второй этаж.

– А ты, – на этот раз его перст указывал на меня, – сиди и жди.

Данила прошел через стеклянный стакан, который имел свойство открываться сначала с одной, и лишь затем с другой стороны, и направился сразу к лестнице ведущей на второй этаж. Я остался один на один с грубияном. Это ж надо! С одним, как с Николаем Вторым на «вы», а со мной на «ты». Хорошо, что в вестибюле стояли кожаные диваны. Присев, я утонул в одном из них. Время текло медленно. Я вспомнил, что хотел уточнить, в чем хранят в банке деньги. Этот вопрос я и задал служителю пуленепробиваемых врат. Он, оказывается, меня отлично слышал.

– Ограбить хочешь? – на его лице за стеклом появилась поощрительная улыбка.

Я подумал о примитивности, нет даже о шаблонности мышления свойственной людям его профессии, но не стал заострять на этом внимание. Пусть себе человек спокойно сидит, Даниле, может быть, не один раз придется здесь бывать. Но и сносить глупые шутки тоже ни к чему. Я сам решил пошутить:

– Ограбить я никого не хочу. Просто хотел уточнить у вас, как у специалиста, как лучше деньги хранить? Вот за границу, в привилегированную школу, со своим дружком еду учиться, – и я махнул рукой в сторону скрывшегося Данилы. На удивление мне охранник совершенно спокойно воспринял эту информацию.

– А в какую страну?

Теперь улыбнулся я.

– Выбираем. В Германию, Англию или в Швейцарию.

– Дорого там!

Я посмотрел сквозь толстое стекло. Неужели охранник всерьез воспринимает мой треп? Похоже, да! На лице ни тени удивления, ни зависти, ни презрения. Наоборот, он, как и Данилина бабка, познав, внешнюю сторону жизнедеятельности банка, стал читать мне азы финансовой науки.

– В поездку лучше всего брать дорожные чеки, а на месте пользоваться пластиковой картой. На Западе не принято иметь много наличной валюты. Если ты приедешь с чемоданом набитым долларами, сразу скажут – «новый русский». А так, даже если карту украдут, ты всегда успеешь ее заблокировать. Вот, скажи мне, пожалуйста, как в банке хранят деньги, на чем?

Тот вопрос, что не давал спать Даниле, он переадресовал мне. Хорошо хоть дал подсказку, спросил, на чем хранят. Тут надо быть полным идиотом, чтобы не сообразить, что хранят в хранилищах бетонных, за толстыми стенами, на полках или стеллажах, но никак не в мешках, как думает Данила. Я так ему и ответил.

– На полках хранят, – и добавил на всякий случай, – в хранилищах, в сейфах.

Охранник рассмеялся.

– Вот молодой человек, яркий образчик, примитивного, шаблонного мышления.

Я покраснел. Неужели, в мешках? Моя собственная оценка умственных способностей охранника рикошетом вернулась ко мне. Мне не терпелось услышать правильный ответ. Охранник не стал испытывать мое терпение.

– Девяносто пять процентов денег в банке хранится на счетах, клиентских, корреспондентских, и прочих, и в лучшем случае пять процентов находятся там, где ты сказал – на полке в хранилище. Это наличка! Но даже пять процентов это много, обычно бывает не больше одного, двух процентов. Понял? А переводы идут у нас электронной почтой!

Ничего я не понял, но согласно кивнул головой. Я ведь еду учиться в Швейцарию, у меня куры деньги не клюют.

– Так что если собрался грабить, то надо это делать с умом, – закончил охранник ликбез. – А ты я вижу, экономикой интересуешься.

– Ага, – поддакнул я ему, – Ты, это… приготовься здесь, на всякий случай. В Швейцарии банков много, я тебе по почте электронной, пару миллиончиков пришлю, потом поделим.

Глупая шутка не понравилась охраннику. Он нахмурил брови и спросил.

– Ты кто?

– Я?

– Да, ты!

– Милорд! Я, хакер! – нагло заявил я.

Все должно иметь меру, в том числе и неприкрытое ничем хамство. Я подумал, что меня сейчас как куренка выкинут из банка, а пока этого не произошло, решил сам себе помочь, и встал с дивана, собираясь подождать Данилу на улице. Но охранник замахал на меня руками.

– Как сидел, сиди! Если спросят, что тут делаешь, скажешь, только что вошел!

Я выглянул в окно. Перед подъездом банка остановился мощный джип и из него вышли трое хорошо одетых мужчин. Один из них забежал вперед, открывая дверь остальным двум. Начальство прибыло, смекнул я, глянув на охранника за стеклом. От его вальяжности и уверенности не осталось и следа. Он подобрался, и готов был стать навытяжку, да солидный живот свисающий на колени, не позволил ему это сразу сделать.

В вестибюль вошли два представителя ярко выраженной азиатской расы, дверь придерживал местный европеоид с военной выправкой, неприятно суетящийся перед иностранцами. Он начальственно крикнул охраннику.

– Андрей, пропусти!

На этот раз охранник не тыкал пальцем, как нам с Данилой, указывая кому куда, а стоял навытяжку. Без лишних разговоров и проверочных звонков он выполнил распоряжение своего непосредственного руководителя, разблокировал дверь. У стеклянного стакана мгновенно открылась одна половинка. Прежде чем крутые посетители прошли дальше, суетящийся начальник охраны получил выговор. Один из иностранцев задал ему неприятный вопрос:

– Почему токументи не спрашиваете?

– Как сказал один кацо, начальство лично знай в лицо, – по военному четко отрапортовал начальник охраны и из-за спины погрозил кулаком вытянувшемуся в струнку подчиненному Андрею Лису.

Неприятно было видеть, как начальник охраны, степенный мужик, стараясь выслужиться перед высокомерными посетителями, снова забежал вперед. Замкнутый иностранец, добавив к природному прищуру глаз толику собственного презрения, продолжал его допытывать:

– Лично и лицо, разе не одно и тозе?

– Лицо и рожа, одно и тоже. А «лично», обычно, называют лицо, если знают отлично, его лично.

Иностранец потряс головой, осаживая на дно памяти бесценные сведения и. отказался от дальнейших услуг начальника охраны.

– Ми сами! Сопровостать не нато! Спасипо!

– Бог с вами, раз сами с усами! Был бы я тоже паном, все ел бы сало с салом!

– Как ви сказали?

– С деньгами – Иван, а без денег – болван!

– Вы хто?

– Спец от скуки, на все руки!

Из своего небольшого жизненного опыта я знал, раз приехало начальство, значит, сейчас начнутся разборки. Но не это смутило меня, а то, что новое начальство имело косую прорезь в глазах. Я неспешно вышел на улицу, размышляя. Уже и до нашей глубинки добрались то ли китайцы, то ли корейцы, то ли японцы. Других юго-восточных народностей я не знал, поэтому стал гадать на кофейной гуще, на одну из них.

Через несколько минут пыхтя из дверей банка вывалился Данила. Он был нагружен, как вьючный осел. Обе руки заняты! В одной, небольшое ведро из цветного, с золотистым отливом металла, в другой руке навороченный спиннинг, а за спиной два огромных рюкзака. На лице у моего дружка блуждала потерянная улыбка. Вот это улов, вот это круг под кадку. Я бросился ему на помощь. Не успели мы отойти от банка, как Данила меня пришпорил:

– Валим отсюда быстрее, пока они не очухались!

– Ты что, их ограбил?

– Сам не знаю! – ответил Данила подпихивая меня в спину.

Рюкзак, который он взвалил на меня, был тяжеленный.

– Там, что деньги?

– Потом, потом, давай хоть с глаз скроемся подальше!

Снедаемый жгучим любопытством, перемешанным с непонятным страхом, я тащил на себе огромный рюкзак. Пустое ведерко било по ногам. Что еще такое мог отчебучить в банке мой приятель, что сейчас срочно надо уносить ноги. Но обо всем по порядку.

Картину посещения второго этажа, я нарисую со слов Данилы.

Владлен Дуст – председатель правления Рашен-банка с поганейшим настроением сидел с утра в своем кабинете, на втором этаже капитально отремонтированного старинного особняка. Пошла уже вторая неделя, как забугорные буржуи из Сянгана купили его родной банк. Это была та смена власти, о которой в форме слухов и догадок говорилось на скамейке у Данилиного дома.

Дуст сидел в раздумье. Да, каждая хата, своим горем напхата, пусть даже она трехэтажная, и в ней сделан евроремонт.

Наконец, он принял про себя, какое-то кардинальное решение, и в это время у него на селекторе загорелась красная лампочка. Дуст поднял трубку, выслушал и коротко приказал:

– Пропусти!

Когда Данила открыл дверь в кабинет управляющего, его встретил тяжелый взгляд матерого финансового волка. Хозяйственник говорил, что в субботу никого в банке не будет. Хозяйственника Данила знал в лицо, его и собирался он здесь встретить. А сейчас перед ним сидел плотного телосложения мужчина с огромной львиной головой и пронизывающим взглядом. Данила растерялся. Что сказать если спросит, зачем он явился? Подставлять бабку и вороватого родственничка хозяйственника?

– Вы меня не узнаете? Это я! – испуганно заблеял мой дружок.

Глупее он ничего не мог придумать. С управляющим банка он ни разу до этого не встречался, но сразупонял, кто сидит в этом начальственном кресле. Данное Данилой пару месяцев назад интервью московскому корреспонденту, истерлось из памяти даже хорошо его знающих людей, поэтому вопрос прозвучал глупо. Тоже мне знаменитость. Банкир, ни с какого боку не должен был его узнать.

Данила бросил взгляд в угол кабинета, разыскивая глазами злополучный круг. Грубая, круглая подставка на треножнике, годная разве что под бочку с солеными огурцами была на месте. Ковал ее наверно, заезжий цыган кузнец. Убрать ее надо было немедленно, не вписывалась она в современный интерьер отделанного красным деревом банкирского кабинета. «Будто принцесса с алмазным колье на балу танцует не в бальных тапочках, а в лаптях», не к месту подумал мой дружок.

Но банкир неожиданно расправил хмурые брови и заулыбался. Смена настроения была разительная.

– Почему, не узнаю…, конечно, узнаю!… Проходи, садись!.. Ну, рассказывай, как живешь, как учишься? Давно, давно тебя я не видал.

Данила не знал что сказать.

– Я это…э…зашел…проведать…э…вот!

Банкир притянул его к себе и обнял.

– Ну и правильно сделал что зашел… Давно надо было... У ну, подойди сюда.

Данила стал рядом с управляющим, прямо напротив большого зеркала. Непонятно, что хотел увидеть в зеркале банкир, но рядом с ним стояла его уменьшенная копия – мой растерявшийся дружок. Если бы сейчас Данилу, как воздушный шарик додуть до размеров управляющего банка, сказали бы, что он его молодой двойник. Две одинаковые матрешки, только одна больше, другая меньше. Пораженный таким внезапным открытием Данила исподтишка наблюдал за хозяином кабинета. А тот был не менее его потрясен и озадачен.

– Сколько говоришь тебе лет?

– Двенадцать в феврале было.

Банкир на пальцах стал что-то высчитывать.

– Правильно, на июнь приходится.

– Что на июнь?

Вопрос остался без ответа. Хозяин кабинета стал уточнять важные для него детали.

– А как тебя друзья называют?

Данила замялся!

– Настя, обжорой обзывает, а Макс, мой дружок, как положено – Данилой.

Управляющий банка обрадовался.

– И деда у тебя звали Данилой?

– Да…а…а!

– О…хо…хо! Жизнь преподносит сюрпризы, один за другим. Ах как же это я… Вот чудеса!.. Ха, ха! Обрадую сегодня свою банду. А Вадька, как удивится!

Банкир радостно потер ладоши и повел моего дружка к столу. Из бара-шкафчика моментально появилась ваза с шанежками, теми, что испекла Данилина бабка и початая бутылка коньяка.

– Тебе нельзя, а я выпью за твое здоровье. Ешь и рассказывай, как живешь?.. Чего раньше не заходил?.. Стеснялся?.. Зря!

Не успел мой приятель открыть рот, а управляющий банком донести до рта рюмку, как на пороге кабинета появились два китайца.

– Выпиваес…сь!

– Сегодня выходной. Проходите, и вам налью.

– Спасипо! На работе мы не пём!

– А я выпью! – И Владлен Петрович опрокинул в себя рюмку.

Однако он настырных китайцев не так легко было отвязаться. Они прошли в кабинет и сели в стороне за длинный стол заседаний.

– Мы подозьдём!

– Ждать нечего! Я на рыбалку собрался! Вдвоем! – жестко заявил управляющий банка и показал на Данилу.

Второй из китайцев, до этого молчавший, взял инициативу в свои руки и на хорошем русском языке сказал:

– У нас есть такой обычай, и плохое и хорошее, говорить при детях. Пусть слушают и учатся!

– Ну что ж, давай, выкладывай свое хорошее и плохое, послушаем тебя, – недружелюбно отозвался Владлен Петрович.

В отношениях управляющего банка и непрошеных гостей чувствовалась натянутость и откровенная неприязнь.

– Уважаемый Владлен Петрович! – начал речь китаец, кинув косой взгляд на Данилу, – новые хозяева, пока вы не покинули нас, просили передать вам, свои соображения...

– Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак! Это что ли?

Китаец пропустил мимо ушей откровенную колкость и ровным голосом продолжал:

– Они считают, что ранняя стадия капитализма всегда отличалась характерными приемами мелкого жульничества и надувательства. Но мелкие махинации оказываются устаревшими и неуместными, как только вы попадаете на огромный мировой рынок капитала. Там ваши трюки уже никому не нужны, они не проходят. Есть более цивилизованные способы работы с клиентами. У вас сейчас уже капитализм развитой, надо играть по общепринятым во всем мире правилам. Можно заработать большие деньги и без ваших специфических талантов.

– Что ж попробуйте играть по правилам! А я посмотрю!

Второй китаец что-то строчил в блокнот, а первый невозмутимо передавал чужие указания.

– И еще у нас есть вопросы деликатного характера, мы хотели бы развеять наши сомнения насчет некоторых странных переводов на номерные и корпоративные счета в Швейцарских банках, те, что вы, без нашей санкции, сделали в последнее время. Я боюсь, у вас могут быть неприятности. Поймите, сейчас спрятать ничего невозможно.

Китаец в первый раз выразительно посмотрел в сторону Данилы, намекая на ненужность его персоны при дальнейшем разговоре. Управляющий банка, пропустивший под монотонный голос азиата вторую рюмку, без всяких обиняков, напрямую спросил:

– Не устраиваю я ваше начальство, менять собрались, так и скажи, а то ходишь вокруг да около, смотреть тошно. Считать надо было раньше, пинкертоны. Облажались вы!

– Что?

– Опоздали, говорю! Право подписи никто у меня не отнимал. Так что все законно.

– Мы сичас отнимем!

– А сейчас, уведомляю вас, заместо быка, вы получите индюка.

– У нас еще по касе есть са..мычания.

– Мычания у них есть. Ну и мычите себе на здоровье!

Владлен Петрович встал с председательского кресла и, не обращая внимания на китайцев, стал, как осла грузить Данилу, одновременно поясняя:

– Здесь в рюкзаке палатка, здесь лодка, это спиннинг, а это ведро под золотую рыбку. Тебе!

Водрузивши все это на спину моему приятелю, он подтолкнул его к выходу, и нажал на кнопку селектора.

– Лис, выпусти его с рыбацкими принадлежностями. Хотя подожди, я сам тебя провожу.

Так, со слов Данилы выглядело его посещение банка.

– И это все? – на всякий случай спросил я его.

– Нет! – мой дружок, остерегаясь, оглянулся по сторонам. – Управляющий, когда провожал меня, на лестнице, между этажами, во-первых, сказал, чтобы я вечером, в семь часов был у него дома на ужине, а во-вторых, два раза предупредил, чтобы я ведро не потерял, потом он его заберет, а лучше бы пока спрятал. И спросил, знаю ли я, где он живет? Я, естественно сказал, что давно знаю.

Глава 3. Великие дары

Со всем этим добром мы заявились к Даниле домой. Когда его бабка увидела, что мы тащим на себе тяжеленные рюкзаки, ей плохо стало. Она наверно подумала, что мы по простоте душевной весь кабинет управляющего вынесли.

– Данила, а где круг?

Внук взорвался.

– Что ты мне третий день про круг долдонишь? Видишь, сколько добра я домой приволок!

– А как ты смог? – обрадовалась бабка, – Тебя не остановили?

– Там сейчас все тащат! – успокоил ее Данила. – Чего раньше не сказала, что в банке новые хозяева?

Бабка, как будто его и не слышала.

– Может быть, еще сходишь? – предложила она Даниле. – Пока китайцы не приехали?

Тот отрицательно покачал головой.

– Не, больше не пойду. Опоздала! Приехали уже. Поздно! Автоматчиков вокруг банка выставили, охраняют свое добро.

Бабка, зная своего внука, завиральщика, пытливо на него посмотрела. У того не дрогнул ни один мускул на лице.

– А не врешь?

– Чего врать. Сам управляющий, мне сказал, бери, что хошь!

Бабка согласилась.

– Значит, не врали. Видно, последний день работает!

– Да уж, похоже!

– А сколько себе он хапнул? Наверно фуру подогнал? – позавидовала чужому счастью старушка.

Данила потянул меня за руку:

– Слушай!

– Что?

– Бабка права! Плевать хотел Владлен Петрович на этих китайцев. Не пойман, не вор! У них, у самих были блудливые глаза.

И Данила по новой, в лицах, с другим смысловым оттенком рассказал мне про момент появления китайцев и расставание.

– Как ты думаешь, где он может свои миллионы хранить?

– Ты думаешь, он много украл?

– Китайцы так говорили!

– Как говорили? Вспоминай!

Данила наморщил лоб, собирая мысли в один кулак.

– Они сказали, что у них есть вопросы деликатесного характера!

– Деликатного! – поправил я его. Данила удивленно на меня посмотрел. – Ты что подслушивал нас?

– Нет! – я стал на него злиться, – еще, что они говорили?

– Так, так, потом они сказали, что у них сомнения, сомнения насчет рваных переводов…

– Может быть странных?

– Точно странных переводов!

– А куда?

– Вспомнил! – обрадовано закричал Данила, – вспомнил! Он должен был посеять сомнения насчет некоторых переводов на нумерованные и квартирные счета в швейцарских банках!

– Может быть наоборот, развеять сомнения насчет некоторых переводов на номерные и корпоративные счета?

– Ага. Правильно! А ты откуда знаешь?

– Тут и знать нечего. Пока ты ходил, у охранника спросил. Это типичный, финансовый жаргон воротил с биржи и банковских акул. Да, похоже, управляющий неплохо поживился в этом банке. Иначе чего бы им цепляться к нему.

Лучше бы я об этом молчал. В моем приятеле неожиданно начал клокотать вулкан всепожирающих, пагубных страстей. Не устоял он перед запахом больших денег. Повело его по тому же следу, что и китайцев.

– Макс, – неожиданно сказал он мне, – что китайцы будут искать, что мы, какая разница. Считай, он спрятал, а мы с китайцами ищем, и кто первый найдет, того они и будут!

– Что найдем? – я начинал злится.

– Что, что? Деньги конечно! Те, что он спрятал на нумерованных счетах. Понял? Нумер бы найти! Или место где он их спрятал.

Я рассмеялся.

– И это все? – на всякий случай спросил я его.

– Нет! Чуть не забыл. Хотя, я уже говорил. Петрович, когда провожал меня, во-первых, сказал, чтобы я вечером, в семь часов был у него дома на ужине, а во-вторых, два раза предупредил, чтобы я ведро не потерял, потом он его заберет. Что ты думаешь обо всем этом?

– О чем, о ведре?

– Нет, не о ведре, а о том, что я на него очень похож?

– Что думаю? – я наморщил лоб. – Думаю, что ты будешь со временем такой же большой жулик, как и управляющий банка.

Данила хотел от меня услышать другой ответ и искусственно подводил меня к нему.

– Я ведь его точная копия. Может быть, он мне родственник какой, и месяцы высчитывал. Похож я на него очень, а может он…

– Все жулики друг на друга похожи, – гнул я свою линию. – Не набивайся ему в сыновья. Давай лучше ведро посмотрим, чего это он о нем два раза напомнил?

Поспешный осмотр ничего не дал. Ведро, как сазан на солнце отливало медью. Медь от золота мы как-нибудь отличить могли. Но когда мы перевернули ведерко вверх дном, то увидели на днище непонятные записи.

840.....ЯМА ..5 ..000 ...005

............ДУБ ..1.....25 ...200

............РИМ ..3 ..212 ..133 ....903 ..2 ..658 ..576

978.....ЦЮР ..2 ..555 ..434 ........6 ..1 ..444 ..555 .........КЭШ Банк

Что бы это значило? Столбиком написанные цифры и буквы были похожи на зашифрованное шпионское послание, именно таким его показывают в художественных фильмах. Как, его прочитать? Где найти ключ к разгадке? Тысячи мыслей вскачь пронеслись у меня в мозгу. Только Данила был спокоен.

– Не хило, – заявил он, внимательно рассматривая дно ведерка, – смотри, какие суммы сумел, припрятать. Интересно, это в рублях или в долларах?

Сомнения мои он не развеял и вразумительных объяснений не дал.

– Почему ты думаешь, что это деньги?

– А что еще? Чем может управляющий банка, поживиться в банке?

Железная логика. Так считаю, значит так и должно быть. А мне его исходная посылка показалась спорной. Я постарался на эти цифры посмотреть под другим углом, но как зомби уже был запрограммирован на деньги. Одна мысль отбойным молотком стучала в голове, доллары это или рубли? Рубли или доллары? Вот и гадай теперь на кофейной гуще. А тут еще Данила подлил масла в огонь своим замечанием:

– Эх, нам бы тоже оторвать свой кусок от мамонта.

– Помечтай!

– А что?

– Кто тебя допустит!

Закончив бесполезный разговор и осмотр ведра, мы накинулись на рюкзаки. В одном из них была надувная, двухместная резиновая лодка, с полезной нагрузкой в триста килограммов, в другом, полуавтоматическая каркасная палатка «Охотник» со стойками повышенной жесткости из высококачественного дюралевого сплава. Невооруженным взглядом было видно, что ни лодка, ни палатка, ни один раз не использовались по назначению. Как они были упакованы в магазине с паспортами и гарантийными талонами, так и попали к Даниле. Мы пришли с ним к выводу, что если управляющий банком действительно начал раздавать такие ценные вещи налево и направо, значит, его действительно собираются турнуть из банка. Хотя…

– Что-то здесь не то, – заявил я своему приятелю, – ты может быть в чем-то и прав, с какой стати банкир будет дарить тебе, первому встречному, такие ценности.

– Почему я первый встречный? – обиделся Данила.

– А кто ты есть для него?

Неожиданно Данила, как индюк налился важностью.

– Мы с ним наверно одной крови!

– Ты, что хочешь сказать, что он тебе отец?

– Должен же он где-то быть! Но ты пока об этом бабке не говори, – попросил меня мой дружок. – Рано еще! А то она не дай бог его еще сковородкой встретит, за то, что раньше не объявлялся. Сначала проверю сам! Досконально!

Такую новость переваривать, просто так, сидя дома невозможно.

– Что бы такое сделать?

Я видел, что в Даниле заиграла молодецкая кровь, он готов был горы свернуть. Гор под рукой не было, а была резиновая лодка. Мы решили ее обновить и стали накачивать. Наша улица, на которой мы живем, называется – Приозерная. Надеюсь, ее название объясняет, что тянется она вдоль озера.

Года три, а может быть и четыре назад, я впервые здесь познакомился с Данилой. Это был год, когда по глупости мэра, испугавшегося большого, весеннего паводка, вода в озере заблаговременно была спущена. На дамбе, по его указанию прорыли небольшую канавку, а прибывающая вода разрыла всю плотину. Озера, как и не бывало. Дня два жители городка мешками собирали рыбу, а затем, когда заиленное дно подсохло, лучшего пастбища для коз, в округе нельзя было найти. В первое же лето трава вымахала, чуть ли не в человеческий рост.

В тот год и состоялось мое знакомство с Данилой. У деда с бабкой был какой-то юбилей, на который съехалась вся родня; мои тетки, дядьки, их взрослые дети, и я с матерью. Естественно, каждый из приехавших старался показать себя в лучшем свете, а начинают показ с одежки. Как сейчас помню, на мне была белая сорочка, кремовые брюки, супермодные, в белую полоску итальянские кроссовки, а руках яркая, как попугай, переносная японская магнитола. Я давно ее выпрашивал у матери, и перед самой поездкой она, наконец, ее купила. Это была та модель, которая нравится в детстве, компактная, со множеством кнопок, рычажков и переключателей.

Все уже начали рассаживаться за стол, а я никак не мог расстаться с подарком, то кассету новую вставлю, то далекую радиостанцию поймаю. Надоел я видно всем, народ давно не виделся, поговорить хочет, а я им баки своей музыкой забиваю.

– Ты уже поел? – спросила меня мать.

– Поел!

– Кормила я его! – подтвердила бабушка.

– Ну, иди тогда, гуляй, если не хочешь с нами сидеть!

Ноги сами понесли меня на озеро, посмотреть, что с ними стало. Там, где раньше, под солнцем играло блестками зеркало аквамариновой водной глади, теперь расстилался невиданной красоты изумрудный травяной ковер. Вот этот ковер и топтало своими копытцами козье племя. Периодически то тут, то там над травою появлялась голова животного с короткими рожками и снова исчезала. Срабатывал древний инстинкт, животное береглось от хищников. Я мысленно представил себе, как сейчас из высокой травы покажется гривастая голова льва. Ошибся – я. На шорох моих приближающихся шагов, из травы показалась грива, но не льва, а большеголового, лохматого, давно не стриженого мальчишки. В руках у него была увесистая палка.

– Ты кто?

Босой соловей-разбойник в штанах непонятного цвета украшенных внизу бахромой, перегородил мне дорогу. Неписаные нормы и правила поведения всех мальчишек в этом возрасте предписывают; на грубость, отвечать – грубостью, на чужую неучтивость – собственным презрением или даже хамством. Увесистый аргумент в его руках в виде палки склонял меня к изысканной дворянской вежливости, но я, как опытный дипломат не пошел ни на безоговорочную капитуляцию, ни на эскалацию конфликта, а выбрал золотую середину. Бесстрастно-холодным тоном, подчеркивающим дистанцию между нами, я сам его спросил:

– А ты кто?

Пикировки не получилось. Мальчишка обезоруживающе улыбнулся, как будто со вчерашнего дня ждал меня здесь и просто сказал:

– Данила я! Меня здесь все знают! А ты наверно на юбилей к бабке с дедом приехал?

– Угадал!

– И как тебя звать?

– Максим!

Так состоялось наше знакомство. Через минуту я показывал ему, как работает магнитола, какая у нее мощность, как вставлять кассету. Данила оказался понятливым малым. Он внимательно слушал меня и без спросу не лез никуда. Сразу признав во мне вожака, он лишь изредка задавал вопросы, и восхищенно цокал языком.

– Ты наверно, на одни пятерки учишься?

Дневника со мной не было, чтобы проверить хвастливое заявление, и я загнал свой уровень знаний под потолок.

– На олимпиадах ниже второго места не опускался!

– И по математике?

– Мы по учебнику самого Пифагора учимся.

– Тогда, конечно! – окончательно зауважал он меня. – Пифагор, не Киселев!

Когда он насытил свое любопытство, а я залепил себе медалями не только грудь, но и спину, подошла моя очередь задавать вопросы:

– А ты, что тут делаешь?

– Козу пасу! Она тоже, между прочим, медалистка! – обрадовал меня мой новый дружок. – Ма..а..шка!

На его возглас из густой травы показалась вопрошающая голова с небольшими отростками рогов. Она и стала дальше предметом нашего великосветского разговора.

– Красивая!

– Ага! За сиськи и получила медаль.

– Как?

– А с одного нажима почти стакан молока!

– Породистая!

– Не говори! Вот бы ее с арабским скакуном скрестить, интересно, кто бы родился?

Еще минут десять мы оказывали друг другу знаки почтительного внимания, после которых я окончательно проникся уважением и любовью к теоретику генной инженерии. Неожиданно он заявил:

– Пить хочется!

Мне тоже порядком надоел берег озера. Хорошо, говорят, там, где нас нет. Я вспомнил, что нахожусь на юбилее, захотелось за праздничный стол, туда, где много вкусных вещей. Голова закружилась от утренней картинки. Кто бы меня спросил, что я тут делаю?

– Бабушка, наверно, уже гуся запеченного подает, – без задней мысли сказал я.

– А он фаршированный, яблоками? – как собака, сглотнул слюну Данила.

– Ага, фаршированный, только уткой!

– Что…о?

– А в утке, зашит ананас!

Мой новый дружок смотрел на меня как на небожителя.

– Вот бы попробовать!

И тут я совершил тактическую ошибку. Мне бы пригласить его на торжества, посадили бы нас двоих отдельно, где-нибудь на кухне, а я, хорошо не подумав, сказал:

– А может быть она сначала жареного поросенка достанет!

Плохо я был воспитан. Приглашением с моей стороны не пахло, поэтому тут же, я получил наглядный урок гостеприимства от своего нового дружка.

– Ты постереги козу пока, а я напьюсь, и если хочешь, тебе тоже воды принесу!

Отказаться стеречь козу у меня духа не хватило, ведь товарищеский порыв Данилы дышал благородством, в отличие от моего поведения.

– Хочешь, и магнитофон вашим занесу, скажу, что ты сейчас придешь!

– Занеси!

Магнитофон, магнитолу можно было и не отдавать, но пусть лучше мать, и особенно бабушка успокоятся, увидев эту электронную ценность на месте. Я согласился.

– Только ты недолго!

– Я, пулей!

Данила ускакал, а я остался один на берегу озера. Потекли томительные минуты ожидания. Сначала я посматривал в ту сторону, где скрылся Данила, а потом мне пришла в голову странная идея рассмотреть ту медаль, которой была премирована коза. Почему-то я подумал, что она должна висеть у нее на шее. В Москве многие собаки так ходят, увешанные медалями. Одну ошибку только допустил я, мне не надо было с собой брать палку.

Крадучись я пошел по тропинке, и в том месте, где было слышно, как она жевала, я раздвинул высокую траву. Коза насторожилась и подняла голову. Если бы я был одет, так же просто, как мой новый дружок, коза может и не испугалась. А тут с приличной дубиной в руках, на нее смотрел незнакомый человек. Как смотрит несчастное животное на чуждый ей, человеческий мир и видит его? Знакомые, босоногие мальчишки для нее олицетворяют цивилизацию, а я, разодетый пижон, наверно показался ей голодным неандертальцем. Все незнакомое вызывает страх. Чтобы не попасть на пылающий костер прапрачеловека, перестраховщица коза взвилась в высоком прыжке.

Такой прыти от нее я не ожидал. Побежала она вглубь бывшего озера. Мне бы дураку остаться на месте, а во мне проснулся охотничий азарт. Схватив наперевес, наподобие копья палку, я погнался за козой. Мне казалось, что если я ее один раз хорошо достану, она тут же присмиреет и вернется на прежнее место. Отбежав метров на пятьдесят, коза вскочила на небольшой взгорок, и остановилась. Сделай то же самое, шепнуло мне вещун-сердце. Однако, проснувшийся во мне инстинкт первобытного охотника гнал меня вперед. Я даже не сбавил хода.

На взгорке, неприметная тропинка, по которой я бежал, круто разветвлялась. Когда я вылетел на холм, голова козы мелькала далеко влево от меня, но не это было самое страшное. Кинетическая энергия, набранная мною, толкала меня вперед, туда вниз, где, стесав отвесно стены небольшого холмика, зияло небольшое, заболоченное блюдце. Обрывчик, так себе, одно название, метра два в высоту, упадешь, не разобьешься. Побалансировав секунду руками, я начал медленно заваливаться вперед.

Мысль, посетившая меня в этот исторический момент, была ленивая и образная. Я увидел себя как бы со стороны. Вот летит человек, одетый парадно, весь в белом, накрахмаленном, головою в грязь. Спрашивается, что ему тут нужно, если на юбилей приехал? Это в кино, пленку назад открутят, раз и человек снова на обрыве стоит, а здесь реальная действительность приняла меня в свои зловонные объятия.

Остановившаяся невдалеке коза с удивлением смотрела на своего преследователя, враз поменявшего цвет с белого на черный. К неброским тонам она видно привыкла, потому что спокойно отвернула голову, махнула хвостиком и защипала траву. Легкий моцион ей пошел на пользу, а вот я, вылез из грязи, на черта похожий. Что дальше делать, я не знал.

Показаться в таком виде дома у деда с бабкой ни в коем случае нельзя. Опозорю мать с головы до ног. Но и торчать тут посреди этой грязи, какой смысл. Я поплелся на ту полянку, где меня оставил сторожить козу Данила. У меня была уверенность, что мой новый дружок обязательно найдет выход из этой пакостной ситуации.

Беда, говорят, не приходит одна. Не успел я раздеться и разложить на траве выходную одежду от болотного кутюрье, как над моей головой зазвенел колокольчиком девичий голосок.

– Мальчик, это ты олимпионик?

– Кто?

– Данила мне сказал, что ты победитель московских олимпиад. Вот хотела с тобой познакомиться! Задачку, ты не мог бы мне решить?

Я поднял голову от земли. Небесное создание протягивало мне ручку и тетрадь.

– Меня Настей звать! – представилась она. – А тебя Максим – я знаю. Данила, просил передать, что он скоро будет, и что у вас сначала подавали жареного поросенка, а только потом гуся. Бабушка твоя, его не отпускает, в пример остальным ставит, какой он честный.

– Чего честный? – не понял я.

– Ну, как же, – стала объяснять мне Настя, – ты сидел, сидел, забыл магнитофон, и пошел себе дальше, а он нашел и домой его вам принес. Вот они его за честность и угощают… А ты в грязь наверно с обрыва упал?.. У нас многие туда падают, особенно ночью, пьяные…Ты не волнуйся, – успокоила она меня, – сейчас ваши еще немного посидят и выйдут на озеро прогуляться.

Горе мое было неизбывно-жгучим. Если бы у меня была сейчас возможность, я бы утопился. Так изгваздать, свою единственную выходную одежду. А ведь мы еще не фотографировались. Больше всего мне было жаль мать, переживать она начнет сильно, что я такой непутевый у нее.

– А вон и Данила идет! – обрадовалась девочка Настя.

Мой новый дружок шел торопливым шагом. Лицо его светилось как масляный блин.

– И ты тут уже! – недовольно буркнул он, увидев Настю. – Чего приперлась тупица?

– Сам двоешник!

Он увидал мою грязную одежду и без слов понял, что случилось.

– Ладно, не переживай, – успокоил он меня, – придется снова театр устраивать! Пошли отсюда скорей!

– Куда?

– До телефонного аппарата. Какой номер у твоей бабки?

– 33-3-34.

– Хорошо, хоть знаешь, а то у людей пришлось бы узнавать.

У него с собой оказался жетон. Он о чем-то пошептался с Настей, и та согласно кивнула головой. Данила набрал подсказанный мною телефонный номер, сдавил пальцами себе кадык, и когда на том конце сняли трубку, стал без передыха гудеть в трубку.

– Спасибо вашему мальцу спас мою девочку окаянная где лазиит мать сейчас придет с ума сойдет ваш мальчик немного грязный но это ничего встречайте героя!

А в это время в унисон ему Настя повизгивала и жиденьким голоском причитала тоже без перерыва:

– Папа не бей! Папа не надо! Папочка, больше не пойду туда! Ой папа. Я сама все отстираю.

Один голос наложился на другой, но можно было понять, о чем идет речь. Данила повесил трубку.

– Теперь можешь спокойно идти домой и говорить, что ты спасал девочку.

Дядья и дед попивая водочку посмеивались в усы, знакомясь со скроенным на скорую руку героическим эпосом, а женщины ахали и охали, выспрашивая подробности. С того дня много воды утекло, но клянусь, второго такого прохиндея, как Данила, я нигде больше не видел.

И вот теперь, он предлагает мне испробовать на рыбалке халявную надувную резиновую лодку. У нас с ним есть один небольшой секрет. Сейчас, мы его испробуем на практике. После того, как восстановили плотину, и по новой налили озеро, мы с Данилой стали заядлыми рыбаками.

Как обычно ловят рыбаки рыбу? Сядут на берегу, прикормят место, закинут удочки и ждут пока клюнет. Или на лодке выедут на середину озера, свесят удочки и снова надеются на удачу. А у нас с Данилой рыбалка поставлена не научную основу. Как-то раз, после того, как снова наполнили озеро и в нем появилась рыба, мой дружок заходит ко мне и выдает мне под большим секретом, что кругом дураки, а он один умный.

– Вся рыба в озере собирается в той яме, где ты Макс, как свинья выделался. Только там и больше нигде. Там у рыб своя тусовка. Пословица даже есть такая, «рыба ищет – где глубже, человек – где лучше», – убеждал он меня. – Там ее ловить надо и больше нигде!

– С чего ты взял? – конечно, не поверил я ему.

– В книжке одной прочитал, рыба на зиму залегает в ямы, штабелями. Штабель карпа, штабель плотвы, потом штабель судака и, наконец, сверху штабель из осетров. Осетр – царь рыба, не пристало ему под плотвой подстилкой быть.

– Книжку покажи! – пристал я к нему.

Естественно, никакой книжкой и не пахло, а разговор насчет ямы он подслушал, у рыбаков-москвичей. Один другому сетовал, что не знают они рельеф дна, где ямы, иначе без рыбы отсюда не уехали бы.

– А ты Макс на всю жизнь запомнил, где яма! – припомнил он мне давнюю историю нашего знакомства.

Идея – идеей, теория – теорией, а все познается на практике. Хрестоматийный критерий истины – бесценный личный опыт. Взяв закидушку, мы пошли на озеро. Кто не знает, что представляет собой это простейшее орудие рыбного лова, объясню. На обычном шнуре висит несколько поводков с рыболовными крючками. Снасть на резинке забрасывается в озеро метров на пятьдесят-семьдесят с помощью грузила, а при поклевке периодически проверяется. Так вот, идея Данила состояла в том, чтобы попасть грузилом в центр той глубокой ямы, где я принимал грязевые процедуры.

– Вся рыба будет наша, вот посмотришь.

Когда мы вышли на озеро, там уже сидело несколько рыбаков. Мы с Данилой раз двадцать забрасывали нашу снасть, пока он не стал уверять, что мы попали в центр ямы.

– Как ты определил?

– Видишь на том берегу два дерева?

– Вижу.

– Вот на прямой от них и находится наша яма. Теперь жди!

Поклевка началась через несколько минут. Не скажу, что у нас клевало лучше, чем у соседей, но улов наш был намного весомей. Каждая рыбина, снимаемая нами с крючка, раза в два, в два с половиной был больше экземпляра соседей.

– Что я тебе говорил! – Данила зашелся от восторга, когда вытащил судака на полтора килограмма. К нам подошли соседи и спросили, на что мы ловим.

– Червей надо вымачивать в чесночно-керосиновом рассоле, – подарил он менее удачливым любителям рыбалки оригинальный рецепт, но нашу тайну, насчет ямы так и не выдал. Есть в нашем секрете какое-то рациональное зерно, но метров за семьдесят от берега, со снайперской точностью попасть точно в яму нам редко удавалось. А отсюда и результат рыбалки.

– Эх, лодку бы нам, хоть маленькую, – ныл каждый раз мой дружок.

Зато теперь, после посещения банка, мы спускались на берег озера с его неожиданно сбывшейся хрустальной мечтой. Лодка была большая, с дюралевыми веслами, с двумя деревянными сидениями для рыбаков, с надувным, теплым дном. Я понимал, что Даниле сейчас нужна была не сама рыбалка, а показ, демонстрация богатой, рыбачьей снасти. Жалко, что озеро было под боком, а не на другом конце города. Так бы мы надутую лодку пронесли через весь город, пусть таращатся завистники. Счастливый до невозможности, он хотел установить на берегу и дармовую палатку, да я ему намекнул, что не так поймут.

– Почему?

– Дом рядом, смеяться будут, скажут, ненужный товар дураку навязали.

– А как же быть? – не унимался он. Лежащее мертвым грузом в сарае туристическое снаряжение не приносило ему счастья.

– А ты потом пару раз с рюкзаком за плечами озеро обойди, похвастайся, в поход, мол, собрался. А если спросят, чего домой вернулся, скажешь – забыл фонарик, – посоветовал я ему.

Мой дружок подозрительно покосился на меня и, не заметив запрятанной в уголках губ усмешки, вздохнув, согласился.

– Ты прав Макс! Сегодня, как нарочно ни одного знакомого!

Берег озера был пустынен. Лишь на нашем обычном месте ловил на спиннинг незнакомый нам мальчишка. Поскольку, ни мы его, ни он нас не знал, то и хвастаться перед ним не имело смысла. Приятно видеть зависть на лицах тех, кого ты знаешь. А у незнакомого, какая точка отсчета, от чего? Выйди Данила, хоть с верблюдом, сравнивать то не с чем, может, ты каждый день с ним выходишь. Но все равно, садиться в лодку мы стали рядом с мальчишкой. Мне показалось, что он старался забросить блесну в нашу рыбную яму.

– Поймал что? – подозрительно сощурив глаза, спросил его Данила.

– Нет! Не клюет!

– И клевать не будет! – мой дружок презрительно сплюнул.

– Почему!

– Снасть допотопная, разве это спиннинг, вот у меня в сарае лежит спиннинг, я могу им озеро перекинуть на ту сторону. И катушка на нем инерционная, на двенадцати подшипниках.

– Столько подшипников не бывает, – не согласился мальчишка, – у меня самого крутой спиннинг, а у него их всего шесть.

– Так, то у тебя! – пренебрежительно заявил мой дружок, спуская лодку на воду. Я видел, что мальчишке тоже хотелось вместе с нами порыбачить с лодки, но приглашать его никто не собирался. Когда мы уселись, Данила взялся за весла и стал выгребать к нашему заветному месту. Отплыв от берега метров на восемьдесят, он мысленно выверил прямую от двух деревьев и оставил весла. За борт мы свесили две неказистые, бамбуковые удочки.

– Здесь станем.

Не успел у меня поплавок успокоиться на воде, как его сильно потянуло в воду.

– Тяни!

– А я что делаю?.. Тяжело!

Леска натянулась и потащила за собой лодку. Данила схватил сачок. Такая удача бывает раз в жизни. В глубине я рассмотрел огромную тень.

– Осторожнее! Леску не хватай рукой! За леску не хватай! Срежет!

– Подтаскивай! Сам знаю!

Господи, только бы не сорвалась. Рыбина неожиданно выпрыгнула из воды и, глотнув воздуха, на секунду одеревенела. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Данила успел подвести под нее сачок. Трехкилограммовая щука через секунду билась на днище лодки. Я бросил взгляд на берег. Мальчишка и из-под руки смотрел в нашу сторону. Мне стало его жалко.

– Чего мы его не взяли с собой, места вон сколько?

– Кого?

Я указал рукой на берег, на мальчишку.

– Его!

– Счас сплаваем! – неожиданно заявил Данила, садясь за весла. Обычно у нас на озере не принято делать такие широкие жесты. Никто, никого, никогда не приглашает на собственное прикормленное место, а уж в лодку тем более? Я проникся уважением к своему приятелю. Бессребреник, бескорыстная душа, пожалел несчастного. Нет, все-таки я иногда бываю к нему несправедлив. Вот оказывается, какие благородные порывы сердца у него иногда случаются. Пока я так думал, лодка ткнулась носом в берег. Хозяин лодки – Данила, ему и распоряжаться собственным имуществом. Предоставлю ему честь пригласить неудачника рыбака к нам на борт.

– Ну, видал, как надо ловить? – Данила выскочил на берег. Мальчишка рассматривал щуку, продолжающую время от времени бить хвостом. – Купи, задешево отдам!

Я чуть не поперхнулся. Так вот зачем он зарулил к берегу, захотел сразу товар превратить в деньги. Мальчишка уважительно смотрел на наш улов.

– Дома скажешь, сам поймал! – продолжал пиарить мой дружок.

– А сколько запросишь?

Данила взял рыбину в руку и прикинул ее вес.

– Сказал же немного. Здесь килограмм пять!

Мальчишка скептически сморщил нос.

– Тут и трех не будет. Я знаю. По пятьдесят рублей за килограмм дам.

– Хорошо, ни тебе, ни мне! Пусть будет четыре килограмма. Двести рублей и щука твоя. И еще пятьдесят за свежесть. Итого двести пятьдесят! Видишь живая, хвостом бьет! – нахваливал щуку Данила. Он мог бы больше ничего и не говорить, мальчишка и так уже полез в карман за деньгами. Когда рыба перекочевала в целлофановый пакет нового владельца, мой приятель, наконец, решил познакомиться.

– Ты чей будешь? Почему я тебя не знаю?

– Я сын управляющего банка – Вадька Дуст! А вас как звать?

– Да…а…ни..и..ла! – растерянно промычал мой дружок. – А его Максимом зовут. А ты что тут делаешь?

– Да вот недавно приехал, скучно дома, я ведь у родителей один! Отец у меня – родной, а мать – приемная!

– Зачем тебе приемная, не принимал бы ее!

– Кто меня спрашивал!

Я чуть не расхохотался. Хорошо, что я первый не вылез с разговором. Пусть теперь мой дружок сам выкручивается из этого щекотливого положения. Получается, он продал щуку, тому, кто может, по его же словам, оказаться его сводным братом и с кем ему вечером придется сидеть за одним столом. Приглашение то никто не отменял. Данила тоже сообразил, что он сделал что-то не то, но обратного хода не было. Единственное, что он уточнил у потенциального родственничка, так это рецепт приготовления щуки.

– Попрошу повара, пусть в сметане сделает!

– Какого повара?

– Молодого! Молодой, лучше старого готовит!

– Так у вас два повара?

– Ага, два!.. Второй молодой.. Молодой повар говорит, что он из Франции, но я не верю, по-моему, он молдаванин. Это папа, для шику его французом обзывает. Он такие смешные меню пишет.

Вот мы и приехали. У Данилы совсем пропало настроение, и он заторопился домой.

– Макс, нам еще с тобой кое-что надо до вечера сделать, ты забыл?

Я не помнил, чтобы у нас с ним были какие-то дела. Путает он что-то, было у него одно дело, так мы его вчера сделали. Я ему так и заявил:

– Козу к ветеринару вчера водили, здорова, чего еще надо?

Данила неожиданно густо покраснел. Это что-то новое. Никогда с ним такое не случалось. Меня он не стеснялся, Насти не стеснялся, неужели его гнетет имущественное неравенство между ним и этим сынком нувориша, который может оказаться его сводным братом? Это причина? Похоже – она. Данила видимо считал, что коза роняла его человеческое достоинство и нечего было мне упоминать о ней. Он, напрочь отрекся от козы, и сделал меня ее единоличным хозяином. Вот что вдруг заявил:

– А ты забыл Макс, как ветеринар советовал тебе перед каждой дойкой руки мыть с мылом, а ты накопал червей в навозе и потом грязными руками стал доить козу. Иди домой, и пока не поздно, вымя ей омой, а то еще чего доброго я останусь, виноват перед твоими стариками.

Я опешил от его заявления.

– За что виноват?

– За то, что тебя на рыбалку вытащил.

– А что с ней может случиться, с козой? – спросил бестолковый Вадька Дуст.

– Мастит, что еще! – ответил Данила.

До моего дружка не доходило, что своим ответом он показывает свои познания в той специфической области, которые бывают, известны лишь скотникам и ветеринарам. Я ухмыльнулся:

– И не только мастит может случиться. Сколько раз бывало, коза зайдет глубоко в озеро воды напиться, а щука ей в вымя вцепится. Так с рыбой домой бедная и приходила. Поэтому и мыть ветеринар рекомендуют с мылом, чтобы запаха никакого не оставалось, – лепил я горбатого нашему новому знакомому, с самым серьезным выражением лица. – Вот… А я руки не помыл, каюсь!.. Вымя теперь навозом пахнет. Не дай бог коза в озеро полезет! Щуки, сам видишь, какие большие, а бывают и на два пуда! Тут одна вообще водится, здоровая, как крокодил, на прошлой неделе козленка в озеро утащила.

Вадька Дуст переводил взгляд с Данилы на меня.

– Смеешься? – не поверил он.

Я независимо пожал плечами, предоставляя право отделять зерно правды от плевел лжи самому слушателю.

– Два бомжа, так хозяину, рассказывали.

Наш новый дружок растерялся. Таких чудес он наверно нигде не слышал. А я продолжал сочинять:

– Это еще что! Вот когда чемпионат рыболовный проводили, так мой дед не на удочку, а на козу ловил рыбу и первый приз выиграл. Но, тяжело далось! Козе! Неделю назад, ей вымя в больнице заштопали. Сегодня первый раз ветеринар разрешил ее выгулять. Боюсь вот, бабка ее выгонит, а она, дура сразу в озеро полезет. Как бы катастрофа не случилась. Вымя-то навозом пахнет, Данила правильно сказал, щуки так и бросятся на нее. Эх, бронежилет бы ей!

– Я же не дурак, врешь ты все! – зло сплюнул Вадька Дуст.

В последнее время, естественное человеческое желание казаться лучше, чем ты есть на самом деле, усилиями телевидения было нацелено в одну сторону. Мерой человека – стала толщина его кошелька. А такие качества, как честность, благородство, красота души, были выброшены на свалку. Все это – слабое звено. Я своей байкой тоже, как и Данила открещивался от брыкливой скотины.

В этом отношении дед у меня – молоток. Мне так и кажется, что у него внутри железный стержень, который делает эту породу людей несгибаемыми. Никакие ветры перемен не смогли его сломать, заставить кланяться новым ценностям.

Я помню, как по приезде сюда он начал выметать из-под моей черепной коробки наносной заграничный мусор. Во-первых, меня напрочь отвадили от кока-колы и пепси.

– Если не хочешь в студень превратиться, никогда не пей эту дрянь, а то будешь, как желе. Наши; чай, квас, молоко и прочие натуральные продукты в тысячу раз полезней их искусственной химии. Отрава, она и есть отрава, хоть и в заграничной, красивой упаковке.

– Ох, надоел мне твой квасной патриотизм, – поддела его бабка, – пусть пьет ребенок, что хочет.

Дед и другой урок мне преподал. Я тогда только познакомился с Настей и побывал у нее в гостях. Принимали нас с Данилой, как высоких гостей. Чаепитие было на втором этаже, в большой столовой их двухэтажного особняка. Крахмальная, белая скатерть, перед каждым стоял отдельный прибор, с набором из четырех ножей и вилок. В общем, не чаепитие было, а сплошное мучение.

И вот после всех этих; заварных чайников, сменных тарелок, салфеток, «благодарю», «передай пожалуйста» и прочих причиндалов к единственному куску торта который я съел, Настя зашла ко мне в гости. И надо же было так случиться, что именно в этот день, когда она надумала нанести ответный визит, моему деду привезли навоз. Тракторист опрокинул лафет с естественными удобрениями перед забором, и был таков. В огород его таскай сам, как знаешь. У деда на этот случай имелась тачка. Ее мы и грузили навозом, когда пришла Настя. Из меня – работник, как из свиньи – проповедник. После двух нагруженных тачек я умудрился там и сям залезть в навоз ногой, как туалетной водой кое-где себя обрызгать благовонной жижей и предстать перед нею в таком непривлекательном виде. Я густо покраснел.

Как быть? Гамлетовский вопрос встал передо мною. И в дом ее, в гости, не мешало бы пригласить, оказать ответную любезность, и дело посередине нельзя бросать. А этот старый хитрец, мой дед, сделал вид, что ничего не замечает. Только понимающе лукавая ухмылка спряталась в зарослях седых усов. В тот званный вечер, когда я пришел из гостей, естественно, я похвастался деду с бабушкой, где был, и как нас с Данилой принимали. Вся Настина жизнь мне представлялась сплошь из таких праздничных обедов с тортами. И сейчас, мне почему-то было страшно стыдно перед Настей, что приходиться нагружать тачку с навозом, а не сидеть за столом с камчатой или кружевной скатертью и уплетать пирожные.

А у нас папа сказал, – заявила она, – что никакого огорода перед домом не будет. Только парковый ландшафт и лужайка для игры в бадминтон и теннис. Поэтому нам навоз не нужен.

Дед устроил себе перекур, с интересом ожидая моего ответа.

– Мы тоже что-нибудь вместо огорода устроим! – промямлил я в ответ, готовый провалиться сквозь землю. Мне было несказанно стыдно за то, что пока я вожусь здесь с навозом, другие не знают других забот, кроме тенниса и бадминтона. Вот тут дед и вылез со своей воспитательной дубиной.

– Нет, внучок дорогой, если все из своих огородов сделают лужайки, есть нечего будет, голод наступит. Так что ты не стесняйся, и накладывай навоз в тележку, а гостью, извинись и пригласи прийти часа через два, не раньше, у тебя сейчас дела.

Дед мне долго потом еще вдалбливал, что плодов своего труда нечего стесняться, пусть даже этот труд будет тяжелым и не престижным, правда, тут же добавлял, что от трудов, богат не будешь.

И вот мой дружок теперь тоже поставлен перед выбором, с одной стороны – бабка с козой и нищенской пенсией, с другой – внезапно замаячившие на горизонте, еще призрачные миллионы в лице папаши банкира. Пока, вместо миллионов, осязаемые лодка и дорогой спиннинг, а завтра кто его знает, может что покруче. Данила резко сделал свой выбор не в пользу козы. Так мне показалось! Неожиданно, он потащил меня домой.

– Пошли Макс, у нас дела!

Вадька Дуст был, разочаровал нашим, столь поспешным уходом. Только появились на озере и сразу обратно. Голосом, в котором слышны были просительные нотки, он спросил:

– А когда вас можно будет снова увидеть?

– А когда хочешь!

Он обрадовался.

– Знаете что, приходите оба на щуку. Приглашаю! Наш дом знаете, где?

– Акто его не знает?

Мы разошлись в разные стороны. Так я тоже получил приглашение в дом банкира. Грех было его не принять.

Глава 4. Великосветский прием

Сегодня с утра, когда я пришел к Даниле, у него не было ни забот, ни проблем. Иди куда хочешь, делай что знаешь. А теперь отягощенный, неожиданно доставшимся ему имуществом, двойным приглашением на ужин, и сомнениями в ближайшем родстве с самым богатым человеком нашего города, он оказался в растерянности. Когда мы затащили лодку в сарай, Данила посопел в углу собираясь с духом, и смущенно предложил мне:

– Ты бы Макс помог мне собраться на вечер!

– А чего собираться? – не понял я. – Не на королевский же прием идем? Туфли почисть, да грязь под ногтями выскобли, и можешь двигать вперед. Не они тебе нужны, а ты им!

– Как?

– А так! Вадька сейчас наверно хвастается щукой перед родителями, что сам поймал, а тебя в гости пригласил в качестве свидетеля. Подтверди это и можешь за щуку приниматься. Это раз. Теперь второе, папаше его ты тоже нужен. Если он опять спросит про ведро, значит здесь точно что-то нечисто, или ведро золотое, или эти цифры на нем что-то ему говорят.

Данила встрепенулся.

– А что, а что это может быть, как ты думаешь?

Я сам все это время ломал над этим голову, но никакого разумного объяснения этим цифрам и буквам не находилось. Одно было ясно, что они не заводского происхождения. И буквы и цифры были выцарапаны на днище чем-то острым. Я так Даниле и сказал:

– Здесь, вот что может быть. Ему, нужно было срочно вынести ведро из банка, пока китайцы у него пропуск не отобрали, и не вышвырнули на улицу. Он не ожидал, что они в субботу приедут. А как это незаметно при них сделать? Никак! Не пойдешь ведь мусор выносить! Вот он тебе к ведру в нагрузку дал и палатку, и лодку, и спиннинг, и даже усыновил тебя. И натурально получилось, как будто с сыном он собрался на рыбалку. А ты под шумок, ведро и вынес. И никто ничего и не понял. А на ведре видишь, что оказалось?

Мой дружок аж взвился на месте. Глаза у него округлились, и он возмущенно завопил:

– Да он меня усыновил еще до того, как китайцы появились. Сначала признал за сына, а потом ведро сунул! Ведро – у него получается, так, между делом, а на первом месте я.

А на меня нахлынула упертость. Мне все время хотелось перечить и перечить Даниле.

– Нет, – возразил я ему, – он специально намекнул тебе, что ты его сынок, но не сказал прямо об этом. На первом месте у него ведро, а ты на втором. Почему?

Данила чуть не плакал.

– Ну, почему?

– Он посчитал, что после того, как у тебя в руках будут лодка, спиннинг и палатка, ты забудешь о ведре. Откуда он мог знать, что мы будем его вверх дном переворачивать и разглядывать!

И тут мне на ум пришло разумная мысль, объясняющая поведение управляющего банка.

– Вспомни, он два раза специально о нем упомянул, чтобы ты дурачок подумал, что ведро золотое и спрятал его куда подальше, и никому не показывал. А на нем, на самом деле информация ценная записана.

Мой дружок снова воскликнул:

– Ты что же, считаешь, он мне не отец? Мы зря с ним перед зеркалом стояли? Почему тогда он на меня так похож?

– Потому, что оканчивается на «у»!

Мы пошли в дом. Хорошо, что в это время пришла Настя, а то непонятно до чего бы нас довела пикировка? Данила как раз собрался гладить свои единственные парадные брюки. Несмотря на мое непризнание его новых родственных уз, он светился, как новый медный пятак. Настя знала, что мой дружок берет утюг в руки только в одном случае, когда его приглашают на торжества с обильным обедом. Она так и подумала.

– К кому в гости намылился обжора?

– Папашка, стервец, наконец, объявился!

Лучше бы до поры, до времени он об этом молчал, подумал я. Нашел, кому сообщить! Через час об этом будет знать половина города. Я решил увести разговор в сторону и сунул Насте под нос ведерко.

– Что это?

– Ведерко под шампанское! Фи, у нас получше дома есть! – она презрительно поджала губы в упор разглядывая собирающегося Данилу. – Зачем оно тебе?

Мой приятель снисходительно оглядел ее с ног до головы.

– Может быть у вас и лучше ведро, я не спорю, – сказал он, – но из этого ведра, из которого вы пьете дома шампанское, я козу теперь поить буду, вот!

– Мы шампанское из ведра не пьем! – заявила в ответ оскорбленная Настя.

– Пейте из чего хотите, ваше дело, но у меня коза будет только из такого ведра теперь пить. Поняла!

– Ха, ха! А боров на серебряном блюде есть, ой уморил! – поддела его Настя.

Данила не остался в долгу.

– Папашке, скажу, надо будет, и борову серебряный сервиз справим.

Настя потянула меня в угол пошептаться.

– Он, что белены объелся? Какой папашка? Почему я не знаю? Что это за ведро? При чем здесь коза и шампанское?

Пришлось ей рассказать, как мы сходили с утра в банк, и подкрепить голословное заявление Данилы насчет отца, вещественными доказательствами. Палатка и спиннинг ее окончательно добили. Она бестолково хлопала глазами и никак не могла переварить сногсшибательную новость. Ее дружок, который имел одни единственные штаны на все случаи жизни, вдруг попал из грязи в князи. Как и я, она начала сомневаться.

– Молчал, молчал, и вдруг объявился, так не бывает!

Я согласился с ней и рассказал о ведерке с обнаруженными на днище непонятными записями. Моя версия о том, что банкира неожиданно приперли к стене, и он вынужден был через презенты Даниле, сплавлять из банка секретную информацию, понравилась Насте. Она так и ухватилась за ведерко.

– Не лапай, у вас свое фамильное серебро есть! – остановил ее Данила. Но Настя его не слушала. Она внимательно изучала записи.

– ЯМА, ДУБ, РИМ, ЦЮР! – прочитала она вслух. – Знаете, что это такое ребята?

– Что? – первым откликнулся Данила.

– Это места, где спрятаны деньги твоего мнимого папаши. ЯМА – значит в яме. ДУБ – значит в дупле на дубе. РИМ – в Риме, где-нибудь в итальянском банке. А вот ЦЮР – это я думаю Цюрих, Швейцария.

Красиво, ничего не скажешь, эти непонятные записи разложила Настя по полочкам. Начало, по крайней мере, у нее довольно логично получилось. Данила, который наводил на брюках стрелки, чуть брюки не спалил, слушая ее. Хорошо, вовремя успел утюг снять. Но все равно на левой брючине остался порыжелый клин. Он схватился за голову.

– В чем я теперь на ужин пойду? Я и без тебя, дура, догадался, что ЯМА – это яма, а РИМ -это Рим.

– Но ты самое главное не догадался, что там дальше написано, – поддела его Настя. Она на минуту замолчала, выжидая пока Данила лично попросит ее расшифровать остальные цифры. Дождалась! Мой дружок, забыв про сожженные брюки непроизвольно сглотнул слюну и по собачьи заглядывая ей в глаза елейным голоском спросил:

– А что там самое главное?

Видно, он тоже не до конца был уверен в нежданно проявившихся родительских чувствах банкира. А наша подружка, беря реванш за недавнее оскорбление, поднесла к его носу ведерко.

– Читай, что тут про тебя написано!

– Где?

– Во!… Видишь?… ДУБ!… Это – про тебя!

Клянусь, давно они не дрались. Несколько минут был слышен визг свиньи и грозный рев медведя. Потом все поменялось местами. Испуганное блеянье ягненка заглушалось шипением анаконды. Смотреть на них, как они дерутся – одно удовольствие, визгу – много, а шерсти – мало. Когда они утихомирились, я предложил Насте поделиться мыслями насчет колонок цифр. У меня у самого никакого удовлетворительного и разумного объяснения этому нагромождению миллионов и миллиардов не находилось.

– Смотрите! – совершенно спокойным голосом воскликнула она, – напротив ЯМЫ стоит цифра – 5 000 005. Я думаю, что где-то в яме спрятаны деньги на эту сумму. Взял и зарыл на черный день.

– У…у, ты умная какая, допетрила сразу! А то без тебя не знаем! – съязвил Данила.

Отвернувшись от нас, он продолжал гладить брюки. Мне тоже показалось, что здесь не надо быть обладателем великого ума, чтобы прийти к такому выводу.

– Да! Догадалась именно я! – воскликнула Настя, беря реванш за выпад в свою сторону, – а вот найти эту яму, сможешь только ты, Данила.

– Как? – он даже перестал гладить.

В его глазах вспыхнул алчный огонек.

– Как?… Да так!…Элементарно!…Возьмешь своего борова, который с серебряного сервиза у тебя питается, и пойдете вы ямы рыть на пару!

– Где?

– Боров на помойках, а ты там, где без меня знаешь!

На Данилу жалко было смотреть. Дурак, нашел с кем связываться. Да она теперь его будет до конца дня клевать, пока он не поумнеет. Данила снова повернулся к своим брюкам и в ужасе вскинул кверху руки. И вторая брючина была спалена. Отставив в сторону утюг, Данила схватился за голову.

– О…о!…Теперь и боком не сядешь! И ногу на ногу не закинешь! Ничего не спрячешь! Что делать?

– Выход есть! Подсказать, что делать? – спросила Настя.

Данила смотрел на нее волком, ожидая очередного подвоха.

– Подскажи!

На этот раз Настя говорила серьезно:

– А ты не ходи! Что тебе там делать? Тринадцать лет его не было, и вдруг объявился. Здрасте, я ваш папа. Явился, не запылился! Спиннинг ржавый сунул и думает, осчастливил. Сам вон сколько денег понапрятал везде, где только смог, а сыну родному даже приличные штаны не купит. Ты Данила, одевай все самое рваное, что у тебя есть и иди к нему так. Пусть ему стыдно будет. Пусть знает, как несчастный его сын эти тринадцать лет жил, недоедал, недосыпал. Живой укор ты ему будешь, соль на рану… Вот только одно плохо, одно только жаль…

– Что плохо? – встрепенулся мой дружок. Настя гневно сузила глаза. Непонятно было в чей адрес она метала молнии; то ли в адрес нежданно объявившегося отца, то ли в адрес Данилы.

– Одно плохо Данила! Жаль то, что из твоей сытой морды, ну никак не сделаешь несчастное лицо. Но если ты оденешь прожженные штаны, и придешь в них в гости, то тогда можешь надеяться, что тебе купят новые или старые с печки достанут.

– Да иди ты! – вспыхнул, как порох мой дружок. Он уже наверно тысячу раз пожалел, что связался с Настей. А она, отомстив, снова перевела разговор на непонятные цифры.

– Смотрите мальчики, вот последняя строка: « 978 ЦЮР – 2 555 434 9 16 1 444 555 КЭШ Банк», – что она означает?

На этот раз Данила благоразумно промолчал.

– А она означает, что 2 555 434 рубля или доллара, или швейцарских франка твой папаша, управляющий банка, тихо положил в Цюрихе в КЭШ Банк на счет № 916 1 444 555.

Настя победно нас оглядела.

– Десятизначное число 916 1 444 555, это номерной счет в банке. Поняли? Этот номер знает только один человек, клиент КЭШ Банка и больше никто. Он – на предъявителя. Тот, кто открыл счет, только тот и знает его номер. Приходишь, номер счета называешь, и снимаешь со счета ровно столько денег, сколько хочешь. Поняли?

– Не совсем! – перебил ее Данила. – Получается, если я знаю этот номер, то что, я могу в Цюрихе получить по нему деньги?

– Правильно. Номер назовешь и получишь! – подтвердила Настя. – Главное номер знать и в каком он банке. Ну и естественно в Цюрих попасть!

– А в какой он стране говоришь?

– В Швейцарии!

Данила обрадовано осклабился.

– Слышал про такую страну, там банки, как могила, умеют тайну хранить. Н…да! Кто бы мог подумать? То-то он про ведро два раза напомнил. Ну, папашка! Моя кровь, сразу видно.

Мой дружок неожиданно насупился и исподлобья посмотрел на свою обидчицу.

– Значит, ты считаешь, что это номер счета в Кэш Банке и на нем лежит два с половиной миллиона?

– Да!

– И любой, кто знает номер счета, может получить по нему деньги?

– Да!

– А ну дай сюда ведро!

Данила грубо выхватил из Настиных рук медное ведерко и спрятал его за спину! Я ничего не понял. Что за резкая смена настроений? Нет, чтобы радоваться, что мы нашли ключ к разгадке тайны, он еще злится и хамит.

– Ты чего? – недоуменно спросил его я.

– А нечего деньги в чужих карманах считать!

Это надо было видеть, с каким высокомерием было сделано это идиотское заявление. Данила смотрел на Настю сверху вниз. Смотрел так, как будто действительно у него боров ест на серебряном блюде. Обычно не знаешь, что и сказать в подобной ситуации. Женщины лучше приспособлены ко всяким неожиданностям. Настя нашла емкое и точное определение.

– Дурак! Причем круглый!

Я тоже вступился за Настю. Мне показалось несправедливым обвинение моего дружка. Наши подружка провела такую титаническую работу, расшифровала эти китайские иероглифы, разложила все на блюдечке, разжевала можно сказать нам с Данилой смысл этих непонятных записей, и ответ такая неблагодарность.

– Спасибо сказал бы!

Настя не стала дожидаться благодарности и, фыркнув, как ошпаренная кошка, не попрощавшись, вылетела в открытую дверь. Данила стал оправдываться.

– Представляешь Макс, вовремя я сообразил, что нельзя ей знать номера счетов, где деньги лежат! Вот ведро и отнял. Бабы, народ ведь какой, им в Цюрих смотаться ничего не стоит. Повезло нам с тобой, что у Насти память дырявая, а то пришлось бы выбивать из ее головы все эти цифры.

– Как выбивать?

– Молча!… Головой о стенку!

Я посмотрел на этого варвара. Неужели он всерьез говорит? Похоже, Данила не шутил. Только ради чего он так старается? Ради денег или родственных отношений? За бабку свою он никогда так не вступался, а тут не успел объявиться отец, который его еще толком и не признал, как он кинулся грудью на амбразуру. Чужой кошелек ему дороже старой дружбы с Настей. Я ему так и заявил:

– Извиниться бы тебе Данила перед Настей не мешало!

– Извиниться никогда не поздно, – сразу согласился он, – а вот запудрить мозги ей не мешало бы. Мне кажется, нам надо куда-нибудь в книжку этот шифр записать, а на ведре стереть. И тогда, только мы с тобой будем знать, где деньги моего папашки лежат. Во, где он у меня будет! – Данила сжал кулак!

Так мы и сделали. Перенесли эту запись один к одному в толстенную книгу Мишеля Нострадамуса. Эта книга была Данилина самая большая ценность. А дно ведерка зашкурили наждачной бумагой. Теперь мы с Данилой сидели, как собака на сене. И сами не можем воспользоваться деньгами и другим шиш дадим. Никто кроме нас не знает номера счетов в иностранных банках. Красота! После того как мы натерли дно ведерка до зеркального блеска, Данила заявил.

– Вот теперь можно в гости идти хоть в кирзовых сапогах, Настя права, придется перед ней извиниться. А бабке я пока ничего сообщать не буду.

– Почему?

– А то еще пристанет к зятьку чтобы прикупил пару коз. Деньги есть, тот возьмет и купит. Что тогда делать? Тут с одной не знаешь куда деваться, а если будет стадо? Я что, в пастухи нанимался? И так бабка уже намекала насчет палатки. Поставь, мол, ее на берегу озера, чего добру зря пропадать? И от солнца и от дождя спасение. А я тебе еду буду приносить. Поэтому Макс, я пока помолчу.

Железная логика, скажу я у моего приятеля.

Глава 5. Праздничный обед

Солнце хоть и медленно катилось по небу, но в пробках не стояло. Мы еще послонялись немного, потом я сходил домой, переоделся и в шесть часов как штык предстал перед Данилой.

– Готов для рандеву?

Можно было и не спрашивать. Мой дружок, тщательно прилизанный, в наутюженных брюках и белой сорочке стоял передо мною. Видок так себе, ничего, а вот с обувкой у него были большие проблемы. Самый шик сейчас кроссовки, но они денег стоят, с бабкиной пенсии на них не выкроишь.

Вот он и перебивался все лето кедами. Чтобы придать им благообразный вид, мне кажется, он подбелил их зубной пастой.

– Как я? – крутнулся он передо мною.

– Сынок олигарха!

– То-то! Порода сама за себя говорит! – удовлетворенно заявил он.

Путь наш лежал мимо Настиного дома. Она на улице разговаривала с подружкой. Специально стоит, дожидается, хотя и делает вид, что не видит нас, подумал я. Ее спина подобно флюгеру четко фиксировала наше передвижение и выражала безразличие и презрение. Но разве мы могли пройти молча мимо нее? Я толкнул Данилу в бок.

– Проси прощения.

– Сейчас!

Настя отлично слышала наш разговор, но не повернула головы. Мой дружок стрельнул в меня плутоватыми глазами и обратился к ней.

– Настя, ты извини меня, пожалуйста.

Чьему самолюбию не льстит, если перед тобою падают ниц, склоняя повинную голову. А то, что Данила просил прощения в присутствии подружки, повышало ценность просьбы вдвое. Признать свою вину, значит отдать себя на милость победителя. Лежащих в пыли не добивают, им даруют жизнь. Настя источала великодушие:

– Пожалуйста!

Данила небрежно отряхнул несуществующую пыль с колен и вероломно, острым и длинным, как меч языком, поразил ее в самое сердце:

– Настя, ты извини меня, пожалуйста, я бы тебя тоже с собой позвал, но не могу! Там, куда мы с Максом идем, сама понимаешь, соберется весь цвет нашего общества, а ты боюсь, шокировать всех будешь. Как-нибудь в другой раз, мы тебя пригласим, ладно?

Подружка, рядом с которой стояла Настя, с интересом нас рассматривала. О Даниле видно и шел у них до нашего появления разговор. Разве могла утерпеть Настя и не сообщить, что у него объявился отец? И главное, кто? Теперь ее собеседница не сводила с моего приятеля глаз. А он, стервец, при посторонних, так уел Настю.

– Научись сперва вилкой есть! – воскликнула оскорбленная благодетель. – Сам опозоришь кого хочешь.

Дом Владлена Петровича, управляющего банка, находился в той части города, где строила дома местная знать. Высокий берег озера, корабельные сосны, величественные лиственницы, а впереди аквамариновая водная гладь озера. И вот в этой заповедной, природоохранной зоне вознеслись вверх луковицами и остроконечными шпилями несколько вычурных особняков. В городе наперечет было известно, где чей дом. Этот мэра, этот Хвата-Барыги, а этот, еще дальше, занимающий территорию бывшего пионерского лагеря, управляющего банка – Дуста Владлен Петровича. Дома эти стояли, особняком захватив дальний конец озера. Мы с Данилой обычно туда не ходили. Да и местные, тоже, не баловали тот край своим вниманием. Там запросто можно было напороться на кобеля бойцовской породы, а что у того на уме, поди, разберись.

К воротам мы подошли без десяти минут семь. Данила нажал на кнопку звонка. За высоким забором послышались неспешные шаги. Открылась калитка. Я собирался увидеть качка с золотой цепью на груди, а перед нами в шитой золотом ливрее, застегнутой на все пуговицы, стоял представительный мужчина.

– Проходите! Меня предупредили! Я мажордом!

– А я Данила! – поспешил представиться мой дружок, протягивая ладонь для рукопожатия. На мой толчок он не обратил внимания. – Мы, это…э…на щуку!.. Все дома?

Мажордом улыбнулся.

– Все дома, и ваш папа, – он сделал ударение на втором слоге, – и ваша новая мама. Наконец то собрались вы все вместе. Я провожу вас!

Мажордом шел немного сбоку и впереди нас. Лицо его было бесстрастно. Я окинул взглядом территорию огромного участка и обратил внимание, что вдалеке тянется к небу исполинский дуб. Начали, по-моему, подтверждаться гениальные Настины догадки. Я старался вспомнить число, соответствующее слову ДУБ. По-моему, оно было пятизначным.

А впереди встречал нас белыми колоннами старинный особняк. Царская усадьба. В центре был главный дом, по бокам флигели, еще парадный двор, сад, службы. Здание дома-усадьбы оседлало холм, и было фасадом развернуто в сторону озера. А склон холма превращен в небольшой пейзажный сад. На раскрывающуюся перед домом панораму, убегающую вдаль озера, можно было смотреть с крыши, с видовых площадок, а также с бельведера^[1].

Главный фасад был соединен с боковыми флигелями одноэтажными арочными перекрытиями. По ним запросто мог проехать автомобиль. Ничего подобного до этого мне не приходилось видеть. Мажордом распахнул перед нами двери дома и повел по парадной, мраморной лестнице затянутой мягким ковром, на второй этаж. Мы прошли большую залу. Пол, выложенный узорчатым паркетом, был натерт до невообразимого блеска.

– А где тапки? Переобуться надо! – зашептал мне в ухо Данила.

– Ходи так. Здесь не принято!

Данила крутил головой по сторонам. Дом был построен в странном стиле. В его архитектуре переплелись влияния французского классицизма и последние архитектурные изыски «новорусского стиля». За стрельчатыми окнами шли круглые иллюминаторы. Смешение разных стилей крикливой цыганкой бросалось в глаза.

– Супер! – только и смог вымолвить Данила, ослепленный блеском позолоты.

– Новорусский стиль! – бесстрастно-равнодушным голосом произнес мажордом.

– Именно новорусский! – восторженно бухтел мне в ухо мой дружок. – Мой папашка заткнул всех за пояс. Настю надо было взять с собою. Ладно – успеется.

Навстречу нам шел горе-рыбак – Вадька Дуст.

Он откровенно был рад видеть нас.

– Сейчас в столовой накроют, и поужинаем нашей щукой. А пока пошли я вас с отцом познакомлю. Прошу.

Вадька пропустил нас вперед открывая дверь в гостиную. Это был огромнейший зал украшенный абстрактной живописью и натуральными оленьими и лосиными рогами. Их было столько, что невольно возникала мысль, а не является ли Владлен Петрович совладельцем фабрики по производству рогов.

– Он у тебя кто, охотник? – спросил я Вадьку, имея в виду его отца.

– Коллекционер. Рога собирает.

Энергичной походкой нам навстречу шел хозяин дома.

– Рад! Рад! – он по-медвежьи обнял Данилу и вопросительно посмотрел на меня.

– Максим! – представился я.

Какие-то планы хозяина дома я видно нарушил. Он недовольно глянул на сына, Вадьку, поторопившегося объяснить мое присутствие за ужином.

– Это мои новые друзья, Данила и Макс. Я с ними рыбу ловил.

– Ну, здесь не только друзья, но об этом чуть потом, – Владлен Петрович внимательно рассматривал меня. Я выдержал его тяжелый взгляд. У него был видно сильный, волевой характер. Он не стал вслушиваться в оправдания Вадьки, а просто сказал:

– Вот и отлично, я думаю, Максим нам обедни не испортит.

– Не испортит, – подтвердил Данила, – он мало ест.

Хозяин дома улыбнулся. У него было великолепное настроение. Настенные часы пробили семь часов. Владлен Петрович подтолкнул нас в сторону открытых дверей в столовую, где рядом с накрытым столом стояли навытяжку два официанта в белых сюртуках и перчатках.

– Ждать никого не будем, хоть это и неучтиво, – объявил он. – Хозяйка имеет привычку опаздывать к обеду и ужину! А у меня режим, доктор прописал!

Одного из официантов хозяин дома попросил поставить дополнительно еще один прибор, персонально для меня, что и было незамедлительно сделано. Владлен Петрович сел во главе стола, а мы втроем по бокам. Стол, как мне показалось, был сервирован для официального ужина. Данила, увидев салфетку рядом с собою, развернул ее и стал заталкивать за воротник. Я как змей тихо зашипел на него:

– Положи ее на колено!

Владлен Петрович одобрительно посмотрел на меня. Перед каждым из нас лежало меню. Странное только оно какое-то было. Вот как оно выглядело. Похоже, действительно француз приехал из Молдавии.

Супота на вечир

М И Н Ь Ю

Суп жиблот

Суп претаньер

Щи ленивый

Пти наме рюсь

Стерляди порцевые с пиканом

Филей де беф брезе с гарниром

Щука огроман

Сацыви а ля асетр

Жареные каплун и ряпчики

Гато гофр глясе

Мосидуан жилей

Каймак гофр

Компод горячей

Пирог жилей с морожным

Сало в шоколате

Пока один официант обслуживал хозяина дома, второй склонился надо мною, спрашивая, что я буду. Официант старался изобразить из себя европейца, но его с головой выдавал южнорусский говорок и продувные, смешливые глаза.

– Парле франсе! Суп претаньер? Щи ленивый?

– А вы что посоветуете?

– Щи ленивый!

Данила выбрал, естественно, суп претаньер. Каких заморских кушаний он собрался отведать, не знаю, но выбранный им суп, оказался обычным супом с «кореньями»; с крупно порезанной морковью, картофелем, репой, капустой. Выбранные мною зеленые щи выглядели более аппетитно. Мой дружок обиженно глядел в свою тарелку. Похоже, что сервировка стола будет царская, а обед так себе, подумал я. Не успели мы пару раз поднести ложки ко рту, как Владлен Петрович встал из-за стола.

– Вот и хозяйка. Приносим извинения, что сели не дождавшись тебя дорогая, но ты всегда появляешься к десерту, а я привык есть по времени.

– Как видишь, сегодня вышла вовремя!

– Это кто? – забыв про несъедобный суп прошептал Данила.

Он таращил глаза на хозяйку дома.

– Моя новая маман! – небрежно махнул рукой Вадька и понизил голос, – Принцесса Цеце из племени зулу. Садитесь, ешьте, чего вскочили.

Какое там есть. У меня чуть ложка не выпала из рук. К нам приближалась молодая, красивая, черная богиня – живая негритянка. Нет, пожалуй, она больше походила на мулатку, потомка от смешанного брака представителя европеоидной и негрской расы. Она заняла место за противоположным концом стола. Официант пододвинул ей стул. Владлен Петрович представил свою жену.

– Прошу любить и жаловать, моя супруга! Королева народов Банту и сама Банту!

– Честь имею! – шваркнул под столом кедами Данила и рухнул на стул.

А я решил в более изысканной форме приветствовать ее величество. Не зная, как правильно надо обращаться в подобных случаях к королевской особе, я решил схитрить. Низко поклонившись, я повернулся к хозяину дома и деревянным языком сплел простенький комплимент:

– Владлен Петрович, поскольку я не знаю языка на котором, изъясняется ваша венценосная супруга, с вашего позволения нельзя ли использовать вас в качестве переводчика?

Управляющий банка, разрешая, благосклонно кивнул головой. Я продолжал: – Засвидетельствуйте ей от меня лично неизменное восхищение и уважение, и скажите, что великая честь оказанная ее величеством нам с Данилой, делает нас самыми счастливыми людьми на свете!

Я сел за стол.

– Браво! Молодец! – захлопала в ладоши принцесса Цеце, выговаривая русские слова без единого акцента. – Моя слабость – благородная рыцарская речь. Я по ней так истосковалась. – Она бросила взгляд в сторону занятого едой мужа. – А сегодня романтический дух утрачен, плоть пленила душу, миром правит голый интерес.

– И правильно, что народ не склонен к философским бредням! – перебил ее Владлен Петрович.

Королева Банту окинула величественным взором притихший стол.

– Сожалею, мой дорогой, что не могу согласиться с тобой, но забывать благородные традиции старины не следует. Без занимательного собеседника все обеды проходят у нас бесцветно и пресно. Поэтому с сегодняшнего дня, – королева Банту с улыбкой обратилась ко мне, – ты мальчик, на законных основаниях можешь присутствовать на всех званных обедах. Я зачисляю тебя в пажи.

Господи, я вспотел и не знал, что ответить. Только я открыл рот и произнес, «сожалею, ваше велич…», как Владлен Петрович властно поднял голову. Знаете, как лев расправляется со слишком самостоятельными членами семьи-прайда проявляющими не ко времени инициативу? Не знаете? Так вот, он их пугает громоподобным рыком.

– Мы здесь сегодня не для того собрались, чтобы демонстрировать красноречие, – перекрыл его диаконовский бас мой тонкий тенорок, – мы сошлись здесь, в столовой, для того, чтобы наша семья, наконец, объединилась и вкусила от одного хлеба. Не кровь объединяет людей, а время проведенное за одним столом. Поднимите глаза от яств, загляните в глаза друг другу, и вы поймете, зачем я вас собрал всех вместе.

Владлен Петрович торжественно встал. Основную причину сбора за ужином он объяснил коротко.

– Позволь дорогая супруга представить тебе еще одного моего сына... Данила – встань!

Казалось, невидимая рука подняла моего дружка со своего места. С куском хлеба в одной руке и ложкой в другой, мой приятель был представлен новой семье. Принцесса из племени зулу и Вадька перестали есть.

– Вадик обними брата! – последовал приказ.

Вадька оторопело переводил взгляд с меня на Данилу. Он ожидал очередного сюрприза. Если один, Данила – брат, то кто же тогда – я? Не дядька ли случаем?

– Ну? – в голосе Владлена Петровича послышались угрожающие нотки. – Ты и теперь недоволен? Я ведь не женюсь, я тебе брата нашел. Хватит букой сидеть!

Первым отошел от шока Данила. Он вылез из-за стола и полез обниматься с Вадькой. В принцессе из племени зулу видно взыграла королевская кровь, она не могла спокойно смотреть на счастье любого народа и тоже полезла целовать Данилу.

– Ой, мальчики, как я за вас рада. Данила, а ты, правда, вылитый отец. Ну, просто копия Владлена. И сопите одинаково.

Я смотрел на эту семейную идиллию и радовался за Данилу. Наконец его разыскал папаша, и главное официально признал. Признал и ввел в свою семью. Такое знаменательное событие на Руси обычно хорошо отмечается. Я думал, что сейчас будет предложен тост за объединение, но Владлен Петрович не закончил еще свою тронную речь. Оставшись доволен произведенным впечатлением, он продолжал:

– Так вот, мои дорогие сыновья, один и второй, я решил отправить вас учиться за границу. Нечего оболтусами расти.

– Куда? – с придыхом, шепотом спросил Данила.

– В Швейцарию! Этой же осенью поедете.

– Ура! – заорал Данила.

Один Вадька кисло сморщил нос.

– И чего мы там не видели, по общагам толкаться!

Жесткий папаша одернул его:

– Разговорчики в строю! Сказал поедете, значит поедете. В дорогом пансионате будете жить. А теперь, – обратился он ко мне, – с тобой еще решим один вопрос. Ты кем Даниле приходишься?

– Другом!

– Как учишься?

– На отлично!

– Я тебя беру на ставку. Поможешь оболтусу Вадьке по математике и русскому. А то совсем отбился от рук.

– Меня так далеко бабка с дедом не отпустят, – попробовал я отговориться.

Красавица Банту замахала руками.

– Не рекомендую отказываться. За место репетитора у сынка «нового русского» в Москве профессора дерутся. А тебе, здесь в глуши, выпала даром такая честь. Ты лучше обговори финансовую сторону и бесплатный стол.

– И кроссовки от Диора, – подсказал Данила.

У кого что болит, тот о том и говорит. Кроссовки для Данилы, были даже большая мечта, чем своя резиновая лодка. Владлен Петрович улыбнулся.

– Не обижу! – пообещал он.

Я сказал им, что подумаю. Скороспелое согласие снижает цену услуги. Дальше обед пошел в дружеской, и как в таких случаях говорят непринужденной обстановке. Только и слышалось; рекомендую попробовать это блюдо; это божественное вино из подвалов самого Брежнева; щука, просто – объедение.

На десерт Данила естественно выбрал себе «мосидуан жилей». Заграничная экзотика еще не набила ему оскомину. Им оказался салат из бананов и яблок залитый желе. А вот последнее слово странного повара француза – «сало в шоколате», никто не захотел попробовать. Одним словом вечер удался на славу. Принцесса Цеце из племени зулу народов Банту, была обрадована тем, что в отличие от привередливого Вадьки, Данила оказался покладистым малым и полез к ней еще раз обниматься и целоваться. Вадька был доволен уже тем, что у него объявился белый брат, а не шоколадный. Владлен Петрович тоже был доволен и строил грандиозные планы на ближайший год, упоминая какие-то алмазные разработки на юге Африки. Но самым довольным был, естественно, мой дружок. Данила собирался с завтрашнего дня сюда переехать и перевезти в первую очередь не бабку, а козу.

– А чего, вон сколько народу тут без дела болтается. Пусть пасут ее, территория позволяет. А мы с тобой Макс будем лежать на бережку и наслаждаться.

– Салом в шоколаде!

Он никак не мог взять в толк, что богатому человеку не нужно пасти свиней и развивал мысль вглубь.

– И ты Макс, между уроками, теми, что будешь давать Вадьке, нет, нет да тоже присмотришь за нею.

Я теперь радуюсь, что сразу не дал согласие на репетиторство. Вишь, дело к чему идет, сначала задачку помоги Вадьке решить, а между делом за козой побегай. Дальше глядишь, за красавицей Банту придется платье нести, паж все-таки. А там вообще на голову сядут. Нет уж, увольте господа, не дал я еще согласие, нечего записывать меня в холопы.

После ужина мы вышли погулять по парку, похожему больше на ботанический сад. Не каждый олигарх живущих по Рублево-Успенскому шоссе мог бы похвастаться таким большим участком. Раньше пионерлагерь был на балансе местного метизного завода. Затем завод как муха в паутине запутался в долгах, и стал постепенно распродавать свое имущество. Банку же пауку за проценты, отошел бывший пионерлагерь. По смехотворной цене отошел. А территория была, не жалкие сотки, а на десятки гектаров. Вот по нему мы и шли сейчас втроем: я, Данила и Вадька! За нами хотела увязаться и Банту, но Владлен Петрович ее остановил:

– Пусть братья привыкают друг к другу.

Вадька шел впереди показывая территорию усадьбы, могущую стать со временем фамильной.

– Здесь у нас хозяйственные постройки, здесь гараж, здесь флигель для обслуги. А здесь…

– А здесь я знаю, – обрадовался Данила, – здесь у нас в пионерлагере раньше была санчасть, она отдельно стояла. Я помню, меня на карантин положили, с подозрением на дизентерию. Черешни я объелся. Так я тут два дня один в палате пролежал. Тоска! А что сейчас здесь?

Вадька недовольно пожал плечами. Слушатели, никак не хотели восхищаться увиденным. Он недовольно буркнул.

– Охрана живет.

А дальше уже не Вадька, а Данила вел экскурсию и показывал территорию.

– А здесь у нас была волейбольная площадка, а там дальше мы пионерский костер разжигали.

Вадька сразу предложил:

– Если хочешь, мы тоже можем его вечером разложить.

– Лучше не стоит. От костра всегда искры, как бы пожара не случилось. У нас старший пионервожатый не любил костры разводить.

Данила куда-то целеустремленно нас вел, в отличие от Вадьки он знал здесь все закоулки. Метров через триста асфальтовая дорожка резко вильнула влево, и мы оказались на поляне перед огромным дубом.

– Он один всегда здесь был, второго я не знаю, – заявил Данила. Тайный смысл его заявления мне был понятен. Мой дружок остановился в его тени и стал рассказывать:

– Ему семьсот лет, он еще татаро-монгольское иго помнит. Вот на таком дубе, в дупле сидел соловей-разбойник.

Когда мы обошли дерево с другой стороны, то увидели, то о чем он говорит. На высоте шести метров от земли чернело отверстие, из которого вылетали пчелы.

– Там рой, кажется, поселился, а когда здесь был лагерь, его не было. Чудно!

Данила придурковато смотрел наверх.

– Вы когда, – от тут же поправился, – мы когда купили этот лагерь?

– Не знаю! Я сам здесь первый раз, – промычал в ответ Вадька.

Мой приятель вслух стал прикидывать:

– Года три, наверно назад. Дом за один год не построишь. В пионерский лагерь уже лет пять, как никто не ездит. Если рой поселился здесь пять лет назад, то там должно быть не меньше десяти пудов меда, липового. Вы видели, как мы сюда шли по липовой аллее?

Мы согласно кивнули головами.

– А с другой стороны, если бы рабочие увидели, что здесь поселился рой, они бы давно дупло раскурочили. Значит, рой вселился недавно. Пока не поздно его надо в разборный улей переселить. Слазить наверх придется, посмотреть. Свое добро нельзя бесхозным оставлять! Кто полезет?

Данила вел себя как рачительный хозяин. Вадька смотрел на него, как на ненормального. Не успел еще вселиться, а уже командует. Мой дружок обратился ко мне.

– Ты Макс, помнишь, что тебя приняли на работу, не с завтрашнего дня, а с сегодняшнего. Слазь, посмотри, есть ли там мед и что дальше с пчелиной семьей делать?

Вадька никак не мог взять в толк, шутит Данила или правду говорит. Не могли же мы ему сказать, что нас не мед и не пчелиная семья интересует, а кое-что посущественней.

– Ладно, – согласился я, – вы только подтвердите родителям, что я уже приступил к своим обязанностям.

А Данила и на Вадьку прикрикнул:

– Чего стоишь как бестолочь, хоть спину подставь, если ничего больше не умеешь делать, видишь человек идет на серьезное дело.

– Может быть не надо? – испуганно проблеял младший брательник. Слишком делового братца он заимел.

– Надо! – безапелляционно завил Данила и недовольно сморщил нос, – инвентаризацию всего имущества нашего надо произвести. Чтобы ни один сучок не пропал. Ты с газона сойди. Чего траву зря мять, чай своя, не чужая!

– А зачем тебе трава? – испуганно спросил Вадька.

– Да не мне, козу здесь завтра будешь пасти.

От этого заявления Вадьке по-моему поплохело. А я потихоньку поднимался наверх. Пчел я не боялся. Дед у меня держал свои ульи, так что я знал, что они просто так никого кусать не будут. Главное их не потревожить. До дупла я долез быстро. Отверстие было небольшое. Я вслушался. Изнутри шел ровный гул. Я попробовал заглянуть внутрь, но несколько пчел-сторожей держащихся у самого входа в дупло оживились и расправили крылья. Пора убираться отсюда, пока не ужалили!

– Ну, чего там? – крикнул снизу Данила.

– Ничего не видно!

– А ты руку сунь!

– Я что, больной?

– Трус!

– Иди залезь, и сам покажи какой ты герой!

Я даже и подумать не мог, что Данила полезет вслед за мною. А внизу уже пыхтел Вадька, подставляя спину. Это не я легкий как пушинка, а это твой старший братик бегемотик вскарабкался тебе на плечи. Если у меня были навыки обращения с пчелами, то Данила знал только, как есть мед. Мы с ним разминулись на полпути.

– Ты не очень шуруди там, – сказал я ему, увидев у него в руках палку. А внизу нашелся еще один герой. Вадька тоже решил показать, что он ничего не боится, и полез на дерево. Это нас и сгубило. Три медведя на одно дупло, многовато получается. Пристроившись на нижней ветке, я руководил действиями Данилы.

– Прислонись к стволу и послушай, где гул идет? Там где гула не будет, там и дно дупла!

Мой дружок, как живот у больного, прослушал весь ствол ниже отверстия и удовлетворенно заявил:

– Неглубоко! Пожалуй до дна достану!

Я и подумать не мог, что он сунет в дупло не палку, а руку. Лучше бы он не трогал гнездо пчел. Первым взвыл вверху Данила и стал быстро спускаться. А внизу Вадька оккупировал нижнюю ветку и боялся спрыгнуть.

– Прыгай идиот, – заорал Данила сводному брату, скатываясь медведем ему на голову.

Нижний сук был метрах в двух от земли. С него все втроем мы как груши и посыпались на землю. Данила, когда сунул руку в дупло, то вытащил оттуда кусок медового сота, вместе с сидящими на нем пчелами. Растревоженная бандитским нападением пчелиная семья атаковала нас. Впереди всех летел герой Вадька и вопил громче всех. За ним, медведем топотал Данила. Я, как наставник этих взбалмошных отпрысков банкира, прикрывал тыл.

А в это время Владлен Петрович со своей королевой находились на смотровой площадке третьего этажа. Что они должны были подумать, услышав Вадькины вопли и увидев погоню за ним? Конечно, что мы подрались и напали вдвоем на одного. Вадькин заносчивый, сволочной характер им был известен. Да еще орал он, как резаный. К дому мы подлетели одновременно и в это время навстречу нам распахнулись парадные двери. Вадька вместо того чтобы кинуться в объятия отца или приемной матери метеором пронесся мимо них. То же само сделали мы с Данилой, только молча. И только когда одна из преследующих нас пчел укусила за губу ее королевское высочество Банту, супруги поняли, что двери надо не открывать, а спешно закрывать.

Минут через десять, когда вытащили застрявшие жала и переполох улегся, появились первые улыбки на лицах.

– Ну ты и несся! – восхищенно гудел Данила, глядя сквозь заплывшие глазки на сводного брата.

А того укусила всего одна пчела, а шуму было, а шуму… Зато Данила пострадал капитально. Лицо его опухло, округлилось, я думал, он будет унывать, а он весело вертел глазами по сторонам и бесперебойно тарахтел.

– Я завтра, как переселюсь, первым делом пасеку разведу. Нет ничего вкуснее блинов с медом. Мед, можно, с чем хочешь есть.

Хозяйка дома, прикладывая ему холодные компрессы решала свои собственные проблемы. У нее, оказывается, тоже был больной вопрос, душевный.

– Данила, скажи мне, пожалуйста, только честно, ты не очень расстроился, что твой папа женился на мне?

Нашла знахаря! Мой дружок вильнул хвостом.

– А чего это я должен расстраиваться?

Банту королевских кровей, бросила на него подозрительный взгляд.

– А вот твой брат, Вадик меня просто терпеть не может!

– И правильно делает! – бухнул Данила. – На его месте я бы тоже вас ненавидел. Вы кто? Королева! А он кто, король? Нет, он не король, а так пришей-пристебай непонятно к чему. За что же ему вас любить, сами подумайте.

– Пожалуй, ты прав!

Мой приятель понял, что переборщил и дал задний ход.

– Вы его не так поняли, он не вас терпеть не может, а он вас стесняется.

Одно заявление другого лучше. Заговорился парень. Банту окинула себя оценивающим взглядом с ног до головы. Не прав был Данила. Козочка была, что надо. Таких красивых еще поискать на нашей среднерусской равнине. Чистый шоколад! Кофе на меду! Черный алмаз завезенный из далекой Африки.

– И ты тоже будешь меня стесняться?

– Я? – Данила уставился на нее преданными собачьими глазами. – Да я гордиться буду, что у меня маман такая молодая, красивая, умная, и еще вдобавок королева Банды.

Напоив, на дорожку нас с Данилой чаем, Банту решила сама развести нас по домам. Ей подали красный Альфа-Ромео с откидным верхом. Как в Голливудском неправдоподобном кино, правдоподобно мы взобрались на кожаные сидения. Вышедший проводить нас Владлен Петрович заявил, что лучше бы нас довез его шофер. Вадька тоже не набивался к нам в кампанию. Один глаз у него заплыл, а второй ненавидяще косил на красивую мачеху. Но Банту была непреклонна.

– Я хочу познакомиться с его родными.

Когда автомобиль тронулся, в нем сидели: черная красавица Банту, я и мой дружок Данила.

Глава 6. Принцесса Цеце

Чтобы попасть на нашу улицу из поместья Владлен Петровича, надо было пересечь весь городишко. Можно было проехать по берегу озера по колдобинам, а можно через центр города по асфальту. Штурман Данила выбрал асфальт. Проезд через весь город на открытой, дорогой машине с опухшим лицом и негритянкой за рулем что-то да значит.

Вот теперь мне стала понятна причина, из-за которой Вадька пошел ловить рыбу на другой конец озера. Он побоялся, что мамаша может увязаться за ним. В нашем городишке живут вполне нормальные люди, дикими их не назовешь, они совсем не похожи на тех испанцев, что при возвращении Колумба из Америки, сбежались смотреть на индейцев. Нет, они намного культурней, благородней. Никто из них не стал тыкать в нашу сторону пальцем, но эффект от нашего проезда был потрясающий. Народ останавливался и провожал наш автомобиль долгим взглядом. Мой дружок некоторым даже махал рукой. Как потом Данила хвастался мне, рты разевали на него. А Настя по-своему откомментировала наш проезд:

– Рожа у Данилы уж очень опухшая была. Народ смотрит, везут колобок на шее, вот он и удивлялся. А колобок, такой здоровый, что за лобовое стекло не помещается, щечки наружу торчат.

– Я специально лицо под ветер подставил, чтобы оно остыло, – возмущеннозавопил Данила.

– Ты не из бани ехал, нечего было его на ветру остужать! – злила его Настя.

– Да?... Нечего?.. Кто за общее дело пострадал? Кого пчелы больше всех покусали?

– Ну и что, что покусали, результат то нулевой! Ты ничего не узнал!

– Почему нулевой! – не соглашался Данила, – Владлен Петрович еще спросил меня, что я там искал, хотя никто из нас про дупло не упоминал. – Данила победно посмотрел на нас и обобщил сказанное, – Значит мой папашка знает, что там пчелы живут, и что деньги оттуда просто так не достанешь. Умный он у меня.

– Зато ты, дурак!

И то ладно. Хоть кое-что прояснилось. Настино объяснение этих непонятных записей и цифр на дне ведерка начинало обретать конкретный смысл.

Этот разговор состоялся у нас с Настей на следующий день, когда с утра спозаранку она прискакала к нам.

А пока автомобиль приближался к избушке, в которой жили Данила с бабкой. По сравнению с выстроенным Владлен Петровичем дворцом она смотрелась собачьим закутком.

– Я у вас в городе еще не была, куда править? – спрашивала Данилу африканская, черная жемчужина.

– Налево!..Направо!...Еще раз налево!

Было часов десять вечера, когда мы подъехали. Натруженное июльское солнце нижним краем еще скоблило край горизонта, но силы его иссякали на глазах. Черная ночь готовилась накинуть звездную шаль на плечи теплого вечера. Во дворе, на скамейке, как куры на насесте, рядком, сидели четыре древние старухи. Одна из них была Данилина бабка. Когда она увидала, что ее внука подвозит к дому негритянка с подбитой губой, а сам он опух до неузнаваемости, бабка охнула и села:

– Кто тебя так?

– Ас…са!

– Какой еще асса?

– Может генацвале! – подсказала продвинутая старуха.

Данила поставил всех на место.

– Чего раскудахтались беззубые! На меня напал осиный или пчелиный рой, я разглядеть не успел.

Продвинутая снова вылезла вперед, указывая на ее королевское величество:

– А она кто?… Врачи без границ?.. На красной машине разъезжает!.. А где крест?

Вот тут для Данилы наступил тяжелый момент. Ему нужно было внятно объяснить своей бабке и всем остальным, что она его приемная мать. В двух словах это не сделаешь, а в трех запутаешься. Мой дружок с надеждой посмотрел на меня. Выручай! Пока я собирался с мыслями, чистейшей воды черный африканский бриллиант осчастливил старух сногсшибательным заявлением:

– Я королева Банту, принцесса племени зулу! Приехала лично засвидетельствовать вам свое расположение и готова, хоть сегодня забрать Данилу на воспитание.

Первой напряглась бабка Меланья. Вдобавок к тому, что она плохо слышала, еще и подступающий старческий маразм делал обрывочным сознание.

– В банду говоришь, хочешь его забрать?

– Она и есть та черная банда? – спросила вторая.

– А ты что не видишь? – подтвердила первая. – Ты только на ее губу глянь, с утра с кем-то уже подралась.

И только четвертая, самая продвинутая оказалась и самой понятливой.

– Она хочет его усыновить, правильно я понимаю?

Банту, которой не предложили ни сесть, ни пройти в дом, обрадовано закивала головой и пообещала:

– Я могу похвастаться хорошими традициями в нашей семье, мы всем детям стремимся дать первоклассное образование. Данила у нас поедет в Швейцарию учиться, мы с папиком так решили.

Растерявшаяся сначала Данилина бабка, наконец, пришла в себя.

– Ты милая, кто будешь, чтобы решать такие вопросы?

Банту не соизмерив хорошо, весомость срывающихся с ее губ слов, заявила:

– Если у него нету матери, я ему заменю настоящую мать.

Теперь четыре старушки загалдели в один голос.

– Это как же нам понять?

– Ты ему, какая мать?

– Ты его в какую банду собираешься забрать?

– Говоришь, ты принцесса?

– Цеце! – сдуру ляпнул Данила, вспомнив Вадькино представление.

Разговора не получалось. Данила суетился, стараясь наладить хоть какой контакт и старался обозначить свой новый статус члена непонятно какой королевской семьи. Древние старухи исподтишка крестились, а самая продвинутая сделала научное открытие:

– Если бы ты была ему мать, то он должен был быть мулатом. Шоколадным!

– О господи Исусе!

– Милицию надо вызвать!

Вот чего Данила совсем не хотел, так это милиции. Он рассвирепел и погнал старух со двора.

– Идите! Идите старые по домам, неча чужому счастью завидовать.

Обстановка немного разрядилась. Данилина бабка без посторонней поддержки присмирела и отдала инициативу в руки приехавшей королевы. Данила приказал бабке ставить самовар, а сам, по просьбе гостьи стал показывать свое хозяйство. В небольшом закутке стояла загнанная на ночь коза, в курятнике кудахтали куры, в загородке хрюкала свинья.

– А это наш сарай, – с гордостью сказал Данила, показывая на приземистое строение из почернелых бревен. Он распахнул ворота. Первое, что бросилось в глаза, так это надутая резиновая лодка, рядом пара бамбуковых удочек, и дареный спиннинг. Дальше стояла развернутая палатка. Когда Банту увидала эту снасть, у нее загорелись глаза.

– Это же лодка Владлена и его спиннинг, а это наша палатка, – обрадовано заявила она. – И давно они у тебя?

Я думал Данила скажет, с утра, а он по своей идиотской привычке привирать возьми и брякни:

– Да я уже и не помню, с год наверно, как он поселился здесь. Да, да, с год, если не больше! С лодки такие судаки попадаются!

Я обрадовался, что он хоть попал в тот временной промежуток, что был обозначен на паспортах лодки и палатки. А куплены они были в позапрошлом году. Банту перебила его:

– А еще ведерко должно было быть под золотую рыбку. Он брал его на рыбалку, как талисман. Всегда говорил, что без него рыбалка, не рыбалка. Неужели, потерял? Он тебе ведерко не передал вместе с лодкой?

Вот и выплыл интерес черной красавицы. Не в дом первым делом пошла, не в сад направилась, а стала выяснять судьбу загадочного ведра с колонками непонятных цифр. Нет господа хорошие, не надо принимать нас с Данилой за круглых идиотов. Мой дружок сориентировался мгновенно.

– Как не передал, передал!

От следующего вопроса много зависело. Если сейчас жемчужина Африки не прекратит расспросы, значит, действительно ведерко представляет для нее определенную ценность. А ведь, по хорошему говоря, к комплекту рыбацкого снаряжения, ведерко не должно иметь никакого отношения. Мало ли кто, что берет на рыбалку как талисман?

Чему должно быть сейчас уделено все ее внимание? Новым членам семьи: Даниле, бабке, все расспросы должны крутиться вокруг них, а не вокруг ведра. Ведерко, должно быть, так, мелкий, несущественный эпизод, штрих в разговоре и не более того. О нем вообще забыть надо. Следующий ее вопрос не рассеял наши подозрения, а наоборот усилил их.

– А я почему-то не вижу его. А так хотелось на него взглянуть!

Мой дружок под внешней простоватостью скрывал известную долю крестьянской хитрости. Его ответ, был продиктован дальновидной предусмотрительностью. Чтобы напрочь пресечь последующие расспросы, он заявил, что ведерко упало с борта лодки и затонуло.

– И никак его достать невозможно?

– Да кто ж его знает, там посередине озера глубоко.

Мы видели, как Банту искренне расстроилась. Она только и смогла вымолвить:

– Ты его специально утопил? А я ведь хорошо ныряю. Пока его не достанем, я отсюда не уеду!

В это время бабка пригласила всех в дом. Я откланялся. Пусть поговорят между собою. Завтра Данила и так доложит результаты.

Домой я возвращался расстроенный. Эта неправдоподобная история переворачивала жизнь не только моего самого лучшего друга, но касалась и меня. Я терял Данилу навсегда. Завтра определятся с ним, уедет он учиться за границу, и конец нашей дружбе. А даже если он вернется на следующий год на лето, то это будет совершенно другой человек, скроенный на западный манер.

Надменный взгляд, английская чопорность, отутюженный черный фрак, котелок и трость. Вот мой дружок стягивает с руки белую перчатку и холодно здоровается со мною.

– Хау ду ю ду!

Без всякого настроения я вошел к себе во двор.

Глава 7. Смысл бытия

Прекрасны мгновения юности. Тебя не давят житейские заботы и хлопоты, их неимоверная тяжесть ложится на плечи родных и близких. В начале твоего жизненного пути они выступают в роли вьючного осла. У них болит голова. Они приносят в клюве корм, хлопочут, согревают. Но вот птенец в гнезде подрос, начинает расправлять крылья, делает пробные махи. Скоро в самостоятельный полет, туда, где на далеком горизонте ходят розовые фламинго, а жизнь кажется, не имеет ни конца, ни края. Наконец наступает, тот единственный день, когда превратившийся в молодого орла птенец, первый раз покидает родовое гнездо. Когда-нибудь это случается со всеми.

Когда я с утра зашел к Даниле, он смотрелся не молодым, гордым орлом, а ощипанным петухом. Настя его клевала и клевала. Она старалась убедить его в собственной правоте, в правильности расшифровки цифр и слов на ведерке. Данила не знал, как от нее отделаться.

– Может быть ты и правильно расшифровала, – отбивался он от нее, – но теперь это не имеет никакого значения. Владлен Петрович мой отец, и это наши деньги. Не буду я его грабить среди бела дня. Я не разбойник с большой дороги. Он меня в Швейцарию посылает учиться, а я ему здесь подлянку приготовлю.

Однако он забыл, с кем имеет дело, Настя вцепилась в него мертвой хваткой.

– Никакая это не подлянка, а нормальные буржуазные отношения. Таких, как ты сыночков у него может быть пол Африки бегает. Пусть он сыновний контракт подписывает, и не капает тебе на мозги.

– Что за сыновний контракт? – не понял я.

Настя обрадовалась, увидев меня. Уповая на мою разумность она стала объяснять:

– Сегодня правоотношения членов семьи должны быть зафиксированы в отдельном договоре и заверены нотариусом. А так, что толку, что он объявил его своим сыном. Сегодня объявил, а завтра откажется, и что ты с ним сделаешь? Ничего! А вот если в договоре будет записано, что он его, как сына посылает учиться в Швейцарию, покупает ему то, се, и объявляет наследником первой очереди, тогда Данила может спать спокойно. А то вчера объявил, что он его сын, дал ему сахарную косточку погрызть за обедом, а наш дурачок и рад до беспамятства!

– Я ел суп претаньер, и мосидуан жилей, а не кость грыз, – обиделся Данила. Обидеться обиделся, а к ее словам начал прислушиваться. Действительно, управляющий банка объявил его своим сыном, и на этом усыновление закончилось. А по-хорошему, надо бы вдвоем с Данилой на людях показаться, всенародно объявить его своей кровиночкой, бабке в ноги поклониться, столб во дворе вкопать, забор подправить, то есть сформировать положительное общественное мнение. Ничего этого он пока не сделал, его молодая жена и то больше рвения выказала.

– А с чего он, Петрович взял, что ты его сынок? – кусала и кусала Настя Данилу. – Поставил тебя перед зеркалом и решил, что ты его отпрыск, а он сам себе двойник? Как у него эта бредовая мысль в голове появилась? Ты не знаешь?

– Похож я на него очень, – чуть не плача сказал Данила. – Чего вы ко мне пристали? Я никому в сыновья не набивался, он сам меня признал.

– Что-то тут нечисто! – посыпала щепоткой подозрений на открытую Данилину рану наша подружка. – А с ведром что? Узнали что-нибудь?

– Узнали!

Пришлось ей рассказать, что на единственном дубе, в дупле поселился рой пчел и теперь к нему особенно не подберешься. Но не это главное. Мы рассказали Насте, что ведерком заинтересовалась принцесса Цеце, а Данила соврал ей, что утопил его по неосторожности в озере.

– Придется теперь ведро от греха подальше туда бросить, в озеро, в нашу яму.

Я рассмеялся, представив эту картину.

– А если она действительно ведерко достанет, а на нем нет никаких записей, что тогда делать? Восстанавливать?

– Ты что с ума сошел? – Настя смотрела на Данилу, как на ненормального. – Пишите новые. Долго, что ли?

Такого изощренного ума, как у нашей подружки, я ни у кого не встречал. Вот что значит женская натура. Сильный пол еще и подумать не успеет, как выкрутиться из непростой ситуации, а у слабого уже готов ответ.

– Давай свою секретную записку с цифрами, – приказала Настя.

Данила и ухом не повел. Он, похоже, окончательно определился, с кем он; с нами, или с новой семьей.

– Перебьешься, нечего тебе знать номера банковских счетов.

Настя свела воедино надбровные дуги и выпустила в его сторону несколько колючих стрел.

– Мне твои номера, как собаке пятая нога. Я хочу знать количество цифр напротив каждого слова. Мы сейчас другие суммы напишем, и номера счетов другие поставим. Вот тогда не ты от них всех будешь зависеть, а они от тебя, понял? Ты их всех будешь держать на коротком поводке. А то дали ему обглоданную кость погрызть, а он и рад.

Ее идея была бесхитростно проста, она предлагала конкретный выход в этой непростой ситуации.

– Ведро жалко в озере топить! – попробовал отговориться Данила, но его ноги сами, противу воли несли его в избу. Когда за ним закрылась дверь, я спросил Настю, зачем ей все это нужно?

– Как зачем? Жалко его. Зашпыняют малого! Что он, как бедный родственник, будет у них доедать объедки. Пусть с первого дня входит в курс дел. И еще…Ему надо будет достать план алмазных копей!

– Чего, чего?

– Алмазных копей! – Настя победно посмотрела на меня. – В городе так говорят…Ты думаешь Владлен Петрович зря женился на принцессе Цеце? Он что получше, никого не мог найти?

– Она же красавица!

– Да ты только на ее губу посмотри!

– Это ее пчелы покусали!

Из дома с огромной книгой под мышкой вышел Данила. Мне он передал остро заточенное шило.

– Царапай! – приказал он, – 840 ЯМА – дальше семь цифр. ДУБ – шесть цифр. РИМ – семь цифр и потом еще десять.

– А какие цифры писать?

– Любые!

Через пятнадцать минут трудов дно ведра было испещрено совершенно другими суммами и номерами счетов. Мы не стали менять только их местонахождение. А то уж очень липа будет бросаться в глаза. Теперь запись выглядела следующим образом. Круглые денежные суммы и другие номера счетов.

840.. ЯМА ..8 ..000 ..000

..........ДУБ .......200 ..000

..........РИМ ..6 ..000 ..000 .....903 ..2 ..555 ..666

978 ..ЦЮР ..4 ..000 ..000 .....916 ..1 ..222 ..333 .....КЭШ Банк

Довольный проделанной работой, я передал ведерко Насте и ожидал похвалы. Дождался, называется.

– Ты бы хоть спросил, что писать! – стала она возмущаться. – Ничего вам мужикам поручить нельзя. Все испортите! Ты что тут накалякал?

Я выхватил у нее ведерко из рук и стал пересчитывать количество цифр.

– Все правильно, – взорвался я. – Что здесь не так?

– Ты зачем суммы округлил? Кто тебя просил?

– А как надо было?

– Что не так? – испуганно заглянул через плечо Данила. А так как мы с ним смотрели на Настю, как два барана на новые ворота, она нам, бескопытным стала втолковывать истинное значение цифр.

– У него здесь на дне ведерка обозначены суммы уже с процентами. Например, он в Цюрихе положил в КЭШ банк два миллиона долларов, а них накапало еще 555 434 доллара. Вот он остатки по счетам и записал здесь с процентами.

Логика, какая то была в ее словах. Действительно, я тоже до этого ломал себе голову над странными хвостами у денежных сумм. Кладут-то в банк на хранение их обычно без копеек. Разгадка, оказывается, на поверхности лежала, неровные окончания у них потому, что на вклады были начислены проценты.

– Не могла раньше об этом сказать? – вызверился я на нее.

– И так сойдет! – успокоил меня Данила. – Так даже лучше запоминается. Не переживай.

Но у меня внутри все нарывало. Давно меня не выставляли на всеобщее обозрение глупцом.

И тут я заглянув через плечо Данилы в его записи и увидел что сумма спрятанная в яме тоже не круглая. Напротив ЯМЫ, стояла цифра 5 000 005. Я обрадовался. Пусть теперь она мне объяснит ее происхождение. Я ехидно ее спросил:

– А что, в ЯМЕ тоже проценты натекли? Там ведь – 5 000 005 раньше записано было. Пятерка откуда появилась? Яма – не банк! Там только черти могут проценты начислить!

Данила уважительно посмотрел на меня. В его глазах я восстановил, пошатнувшийся было свой авторитет. Мы ждали, что ответит Настя. А она не стала себя долго утруждать с поиском ответа.

– Когда он пришел прятать деньги в ЯМУ, то пока зарывал их, потерял наверно пятирублевую монету. У них, у банкиров, каждая копейка на учете.

– Так ты думаешь, что в ЯМЕ спрятаны рубли, а не доллары? – разочарованно спросил Данила.

– Если монета была достоинством в пять рублей, и он ее уронил, значит, там спрятаны рубли. Пятидолларовой монеты не бывает, – сказала она, как отрезала. – Эту яму еще надо найти.

– Я ее и искать не буду! – заявил Данила.

– Ну и дурак!

Каждый из них остался при своем мнении. Взяв лодку, мы с Данилой, понесли топить в озере ведерко.

– Жалко, как Муму, – причитал всю дорогу Данила. – А может быть оно все-таки золотое? Макс, его на зуб попробовать нельзя?

– Попробуй! Только зубы не сломай! А то придется тебе тогда к моему деду бегать.

– Зачем?

– За вставной челюстью. Есть захочешь, а жевать нечем. Вот и будешь перед обедом ее взаймы просить!

Не оценил он моей шутки. Поплохело у него с юмором в последнее время. Спустив лодку на воду, мы выгребли к нашей заветной яме. Данила посмотрел по сторонам, проверяя, не подглядывает ли кто за нами? Никого! Одна Настя с берега наблюдала за двумя недоумками. Красивое ведерко напившись воды медленно пошло ко дну.

– Греби обратно!

Когда мы вышли на берег, Настя нас обрадовала.

– Поторопились вы!

На Данилу жалко было смотреть.

– Почему?

– Лучше бы я свое ведерко из-под шампанского принесла. Оно похуже.

Бой двух гладиаторов не состоялся. На берег озера медленно спускалась красная «Альфа Ромео». Принцесса Цеце приветливо помахала нам рукою.

– Здравствуйте мальчики. Припозднилась я сегодня. Ездила в город, хотела купить акваланг, а здесь только маски продают…Но ничего, я и так хорошо ныряю, вы только покажите, где оно у вас утонуло.

– А Владлен Петрович…папа… он с вами не приехал? – спросил Данила.

– Нет, он мне ничего не говорил. У него дома дела… Что-нибудь случилось?

Настя с восхищением рассматривала спортивную машину с откидным верхом. Рядом смущенный Данила постукивал ногой по хромированному колесу.

– А…он знает, что мы ведро будем со дна озера доставать? – как бы между прочим спросил мой дружок.

Управляющего банка, он больше не стал называть папой. Принцесса Цеце отрицательно покачала головой. Еще одно подтверждение необыкновенной ценности ведерка сорвалось с ее уст. Она нехорошо сузила глаза.

– Мы ему сюрприз преподнесем. Как я раньше не догадалась про фокус с ведром. Ох, мне бы только его со дна озера достать. Вот он у меня, где будет, – и принцесса Цеце сжала кулак.

Я мысленно подумал, что зря она радуется раньше времени. Даже если достанет ведерко со дна озера, воспользоваться информацией все равно не сможет. Вовремя мы переправили цифры. Принцесса Цеце оказалась деятельной натурой. Открыв багажник, она достала приспособление похожее на ручную газонокосилку. Положив его в лодку, она и нам предложила принять участие в поисках утонувших сокровищ. Данила сел на весла.

– Куда править?

– Как куда? Туда, где утопили его!

Оставшаяся на берегу Настя подавала нам какие-то знаки. Данила потом оправдывался, что не понял ее. Он чудак правил к тому месту, где мы только что были. Потом до него видно что-то дошло. Не доплыв до места схрона метров тридцать, он опустил весла в воду.

– По-моему здесь!

Я облегченно вздохнул. А принцесса Цеце взяла в руки странную газонокосилку, приладила на уши микрофончики и опустила ее в воду. Поводя ею за бортом лодки в разные стороны, она стала командовать:

– Подайте лодку немного вперед. Здесь ничего нет.

Данила нехотя взялся за весла. Мы сдвинулись на несколько метров.

– Что это за прибор? – спросил меня Данила.

– Подводный миноискатель.

– А…а…а!

И вдруг она приказала нам:

– Стойте здесь. Кажется, нашла.

Сняв наушники, она разделась, приладила маску для подводного плавания и как заправский ныряльщик вывалилась из лодки спиной в воду. Потекли томительные минуты ожидания. Данила восхищенно цокнул языком.

– Красивая!

Мы уже начали с Данилой томиться и переживать, когда за бортом показалась голова принцессы Цеце.

– Ошиблась!

Данила сочувственно кивнул головой, протягивая ей руку и помогая взобраться в лодку.

– Бывает!

Мы отплыли еще на несколько метров. Прибор снова прореагировал на металл под водой. Принцесса Цеце нырнула. На этот раз она долго, минуты две была под водой, а когда, наконец, появилась на поверхности, радостный возглас разнесся над озером.

– Уря..г..х! Нашла! Достала! Перед вами я в неоплатном долгу. Поплыли к берегу! Проверим одну догадку.

– А это то самое ведерко? – осторожно спросил Данила. Принцесса Цеце недоуменно на него посмотрела и взяла в руки вожделенный предмет, поднятый со дна озера. А я разозлился на своего приятеля. Кто его тянул за язык? Какая ему разница то оно или нет. Даже если то, то все равно на нем нет уже тех цифр, что были ранее обозначены.

– Ведерко-то… То! Вот и зарубка на нем. – задумчиво сказала принцесса Цеце, внимательно осмотрев его со всех сторон и увидела на дне наши записи. Когда она подняла глаза на меня, я увидел в них боль. – Так вот, за какой золотой рыбкой он обычно ездил по ночам на рыбалку! Подозревала я, но не верила. Поехали, мальчики домой.

Пока мы плыли к берегу, принцесса Цеце была задумчива и печальна. Она еще раз внимательно посмотрела на цифры выведенные мною. Я помнил, что почти везде округлил первоначальные суммы и прибавил к ним по миллиону, а то и увеличил их вдвое, за что и ругала меня Настя. Была кучка – стала тучка. Принцесса Цеце горько усмехнулась, подняла голову к небу и, раскачиваясь из стороны в сторону, протяжно запела:

Лодка пристала к берегу. Первым из нее выскочил я, и как истый джентльмен, подал руку расстроенной Банту. А у той закончился цивильный период горя и песнопений. На берегу она начала нетерпеливо подгонять нас с Данилой.

– Вы мальчики, если вам не составит большого труда, отнесите лодку домой, а потом окажите мне честь, соблаговолите сопроводить меня домой. Буду вам очень обязана.

Принцесса Цеце одарила нас восхитительной улыбкой, обнажившей ряд мраморно белых зубов.

– Почтим своим долгом, ваше величество!

– Мы мигом, одна нога тут, другая там, – Данила тоже дал свое согласие.

А в это время Настя с самым независимым видом уже два раза прошла мимо нас. Даниле бы представить ее чернокожей принцессе, своей приемной матери, а он лапоть возился с лодкой. Когда мы ушли, Настя не пошла с нами, а осталась на берегу. У нее не хватило смелости подойти к красавице Банту. Как потом она рассказывала, после нашего ухода, та взяла в руки поднятое со дна озера ведерко и стала внимательно изучать начертанные на нем цифры. Губы ее кривились в беззащитно-горькой и одновременно брезгливой улыбке. Затем она зло бросила ведерко на заднее сиденье автомобиля и стала бросать нетерпеливые взгляды в сторону калитки, за которой мы исчезли.

Еще когда мы шли с Данилой по огороду, то обменялись с ним мнениями о том, что Настя права; и насчет банковских счетов, и насчет сумм, и самое главное насчет процентов.

– Как она сказала, – подметил мой дружок, – «Проценты молча из ведра, себе извлечь позволю». А мы что, лыком шиты? Руки у нас не оттуда растут? И мы себе позволим!

– Ты не о том говоришь! – перебил я его.

– А о чем надо? – не понял Данила.

– Козу сейчас повезешь, пока оказия есть или потом своим ходом погонишь?

– Пожалуй, потом! – он всерьез обсуждал мою неудачную шутку. – Да, да, лучше потом! Машина открытая! Коза может на ходу выпрыгнуть!

Во дворе нам встретилась его бабка. Данила, коршуном на нее налетел.

– Брюки мои погладила?

– Куда собрался на этот раз? К Настёне на «дневной сок»?

– Съезжу…к нему… договор составлю!

– О чем?

– Что он меня признаёт…Брюки давай!

Бабка не торопилась выполнять просьбу внука. Ее мучил другой вопрос, более существенный. Его она и задала:

– Ты домой вернешься?

– А что?

Бабка надолго ушла в дом. Наконец, она появилась на крыльце с большим узлом, перетянутым посередине ремнем.

– Что это? – недовольно спросил Данила.

– Постель! Перина пуховая и одеяло шерстяное…Приданное тебе готовила…Думала, может быть на Настене когда женишься. А теперь, не знаю, чего и ждать? Вдруг внучку Чомбы присмотришь?

За воротами начали собираться соседки. Бабка Меланья уронила непритворную слезу.

– Куда ж ты милой с имя едешь? Завезут тебя в Африке за Кудыкину гору и бросят там, на съедение крокодилам!

– Львам! – поправила старая перечница, вчерашняя грамотейка.

– Что б голову не откусили, мотоциклетный шлем возьми!

– Если папуасы в котле начнут варить, шлем не поможет.

– О господи Исуси.

А на берегу озера, в это время Настя нашла контакт с темнокожей принцессой Банту. Она столько вертелась у той под ногами, что удостоилась королевского внимания.

– Разве Данила не в этом доме живет? – спросила темнокожая красавица Настю.

– Он такой копуша! Такой копуша! – Настя вплотную подошла к автомобилю, предлагая услуги штурмана. – Заезд во двор у них с другой стороны. С этой, только козу загоняют… Я, если надо, туда самый короткий путь могу показать!

– Сделай одолжение!

Так наша подружка попала на переднее, персикового цвета, кожаное сидение спортивного автомобиля «Альфа-Ромео». Выкурить теперь ее оттуда никто бы больше не смог. Когда автомобиль с принцессой Цеце за рулем и нашей подружкой подрулил к покосившемуся забору, из машины раздался нетерпеливый Настин возглас:

– Данила, ты долго копаться будешь, мы тебя уже заждались!

– Мы… – недовольно пробурчал он, – ты то, с какого боку-припеку здесь?

Настя благоразумно промолчала, но и не подумала вылезть из машины. А Данила грузил в спортивный автомобиль постельное белье и поучал бабку.

– За остальным я потом приеду, вещи в чемодан сложи, как следует. Не помни!

– Кальсоны тебе класть?

Я ухмыльнулся, а мой дружок сделал вид, что не слышит вопроса. Одни бабки у калитки легко разделались с этой ерундовой проблемой.

– В Африке жара, зачем ему кальсоны!

Самая древняя посоветовала.

– Если будешь класть, положи ему дедовы с завязками, чтобы ужак не залез.

Глава 8. Дуб

Как на пожар гнала автомобиль через город Банту. Наш городок, это вам не ухоженная Москва, здесь ям и кочек хоть отбавляй. Одним словом с шиком, мы промчались до загородной усадьбы управляющего банка Дуста. На этот раз никто нас не встречал, один Вадька торчал перед домом. Банту, как тигрица выскочила из машины и спросила сонного Вадика, жующего банан:

– Где Владлен Петрович?

– А я откуда знаю! Сами спите вместе, а меня спрашиваете!

Когда не выспавшийся Вадик увидел в ее руках ведерко, сон с него моментально слетел. Банту размахивая ведерком скрылась в доме, а он оглянувшись по сторонам, нахмурил лоб и спросил Данилу:

– Ты что ли ей это ведро отдал?

– Она сама его со дна озера достала, – стал оправдываться Данила, – А что не надо было отдавать?

– Конечно, не надо, там кое-что записано, что ей совсем не нужно было бы знать.

– А тебе нужно?

– И мне не нужно!.. Зря, зря вы его отдали! Теперь если она доглядит, что там на донышке, грандиозный скандал будет.

Вадик доел банан и забросил шкурку подальше в кусты. Озверевший от одиночества на этой усадьбе, он во все глаза таращился на Настю. А она, заметив такое неподдельное внимание со стороны сводного Данилина брата, скромно вышла из машины. Ревность, крапивой обожгла мне грудь. Я вспомнил, что должен этого оболтуса подтянуть по математике и строго его спросил:

– Ты задачник и тетради подготовил?

– Успокойся! Сегодня будет не до уроков. Сегодня в центре внимания будет ваше ведро. Боюсь, как бы эта черная пантера в гневе, его отцу на голову не одела.

– А что на нем написано? – лисьим голоском спросила Настя.

Глаза у Вадика стали маслянисто-кошачьими, он блудливо улыбнулся и отвел их в сторону.

– У отца память плохая. Чтобы не забыть, он на нем кое-что нацарапал.

– А что?

– Да так, семейная тайна!

Данила до этого молчащий показал на узел с постельным бельем.

– Вот бабка перину навязала, куда с ней теперь?

Вадик озадаченно смотрел на узел.

– Тебе отдельную комнату отвели! Там все есть! Въезжай и живи. Зачем тебе перина?

Настя изображавшая до этого скромницу, тут же вставила шпильку.

– Он, после обеда, когда наестся до отвала, любит на перине под деревом поспать. Под дубом… А нельзя ли территорию посмотреть?

Вадька был сама галантность. Он забежал сначала с одной стороны, потом с другой, и скорей увел Настю показывать старый парк с вековыми деревьями. На нас с Данилой они чихать хотели. Да бог с вами, делайте что хотите, подумал я. Данила чесал затылок, оглядывая огромный узел с постелью, так некстати навязанный бабкой. Из дома вышел вчерашний мажордом. Бесстрастное его лицо как всегда ничего не выражало.

– Вас, обоих Владлен Петрович приглашает к себе.

– Постель брать?

Мажордом кинул снисходительный взгляд на цыганский узел моего приятеля.

– Твоя комната, на третьем этаже, оставь, я сам занесу!

По парадной лестнице мы поднялись на второй этаж. Из гостиной доносились возбужденные голоса, крик Банту тонул в рокочущем басе Владлен Петровича. Данила с опаской открыл дверь в огромную гостиную.

– Ну…у…у! Рассказывай! – сразу взяла в оборот моего дружка Банту. С нее, как штукатурка со старой стены, слетел аристократический налет. В руках вверх дном она держала злополучное ведерко. – А ты пока, пожалуйста, помолчи! – приказала она Владлен Петровичу. – Посмотрим, насколько стыкуется то, что ты говоришь, с его рассказом. – В голосе Банту снова зазвенели серебряные колокольчики. Воркующей голубицей, сменив гнев на ласку, она спросила Данилу?

– Скажи мне мой хороший, зачем ты утопил в озере это ведерко? Оно ведь не просто так у тебя из рук выпало? Ты нарочно это сделал?

– Конечно нарочно!

Владлен Петрович крякнул от досады. Такой подлянки от родного сыночка он не ожидал. А Банту задала второй, не менее каверзный вопрос.

– Ты знал, под что он его приспособил?

– Знал! И поэтому утопил!

Банту повернулась к своему мужу, отводящему глаза в сторону.

– Видишь, даже ребенок думает о нас всех, как о единой семье, один ты эгоист! Я подозревала, конечно, но подозрения к делу не пришьешь. А вот теперь с детских уст срывается истина.

Она снова подвесила Данилу на дыбу.

– А как ты догадался об этом? Или это все при тебе происходило?

– Когда при мне, а когда и на берегу, в кустах или под деревьями!

Владлен Петрович схватился за голову:

– Ты что плетешь, когда это было?

Данила пожевал губами и, размазав во времени и пространстве непонятное действо, медленно выдавил из себя:

– Когда! Когда! Когда ты отрывался по полной программе. Я не вытерпел и утопил это ведро. Меру надо знать. Он, ваше величество, выпивал такое количество... Нальет полное ведро шампанского, и пока мы с ним к камышам доплывем, цедит его как лошадь. И все приговаривает, что ведерко это у него заветное, связано с каким то памятным событием, и пьет он за банду… А я же не знал, что он пил за ваше здоровье, но даже если за ваше, зачем же пить целое ведерко? Алкоголь, он и есть алкоголь, хоть и шампанское! Вот я его нечаянно и обронил! А что не надо было? Пусть спивается, да?

Данила поднял невинные глаза на Владлен Петровича, проверяя, понравилась ли тому сочиненная им байка. Принцесса Цеце изучающе смотрела на Данилу, не врет ли он. Нашла кого проверять без детектора лжи. Да ему соврать, раз плюнуть! Мой дружок, сообразив, что он угодил обоим, решил расцветить собственный рассказ.

– Разве это рыбалка, я ловлю, а он под кусточком пьяный дрыхнет.

– А как ты объяснишь, происхождение этих цифр, что на дне ведерка нарисованы? – не поверила ему принцесса Цеце. – Что они означают, пьяный бред? Ты кого защищаешь? Что это такое, я у вас обоих спрашиваю!

У Данилы перед носом появилась запись сделанная его собственной рукой.

840.. ЯМА ..8 ..000 ..000

..........ДУБ .......200 ..000

..........РИМ ..6 ..000 ..000 .....903 ..2 ..555 ..666

978 ..ЦЮР ..4 ..000 ..000 .....916 ..1 ..222 ..333 .....КЭШ Банк

Он вопросительно посмотрел на Владлен Петровича, испрашивая разрешения на раскрытие тайны. Тот, огорченно развел руками, как бы говоря, что, мол, поделаешь, раз попались, выкладывай все как есть. Данила приободрился, он ведь не за глаза, не где-нибудь за углом нашептывает на ухо принцессе Цеце на ее благоверного, а сдает ей Владлен Петровича, с его же с молчаливого согласия.

– А тут вообще все просто, – нахально заявил Данила. – Наша жизнь так непредсказуема, в ней столько хаоса, врагов и оврагов, что человек упаду…упада…упады…упадо…

– Куда упадо? – не поняла принцесса Цеце.

– Человек уподоб…ляется бурундуку. Вот оттуда и эти записи. Это тот сундук, где бурундук, для всех для нас, сложил запас. Я понятно выражаюсь?

Принцесса королевских кровей снова забыла про великосветский этикет и, отбросив в сторону высокопарный слог, мертвой хваткой вцепилась в Данилу. Ярость в ней так и клокотала.

– Вы мне оба зубы не заговаривайте, а объясните их значение.

Данила посмотрел на Банту, перевел взгляд на меня и многозначительно заявил:.

– Внутрисемейные проблемы, рассматривать при посторонних, неудобно вроде бы. Но если вы настаиваете…

Банту топнула ногой.

– Да настаиваю, пусть я услышу горькую правду, как меня обманывали.

Она непритворно всхлипнула. Данила скривился как от зубной боли, тяжело вздохнул и сказал:

– Хорошо! Будем считать, что Макс тоже член семьи, хотя он только паж, но я думаю при нем можно говорить. Так вот, эти записи показывают, сколько денег из банка пропало и …того, в сундук попало, и где они спрятаны. ЯМА – значит в яме восемь миллионов. ЦЮР – значит в Цюрихе в КЭШ Банке четыре миллиона на счете – 916 1 222 333. Как бурундук тащит орешки в свою кладовку, так и здесь деньги рассованы по разным сундукам. Понятно?

Принцесса Банту расхохоталась.

– Кто это тебе сказал?

– Я же не дундук, сам догадался про сундук! А что разве не так?

Банту посерьезнела, теперь только Владлен Петрович улыбался. Он похлопал Данилу по плечу и подтолкнул его к двери.

– Гуляй пока. Чуть-чуть приукрасил, но в общем правильно. Ты через часок зайди, у меня к тебе есть серьезный разговор. Я кое-что хотел дополнительно уточнить.

В доме нам делать было нечего. Мы вышли на лужайку перед домом. Неожиданно Данила стал тревожиться.

– Что он хочет уточнить, как ты думаешь?

– Да ладно, не переживай раньше времени! Наверно хочет узнать, когда ты жениться будешь!

Моей шутки он не поддержал. Мы пошли по территории усадьбы искать пропавших Вадьку и Настю. Нашли их мы с большим трудом. Настя заговорщически нам подмигнула, а Вадька стал ругаться на Данилу.

– Ты чего принцессе Цеце отца сдал? Кто так делает?

– Чего сдал? – не понял Данила.

– Того и сдал!

Но договорить они не успели. За Данилой пришел мажордом и позвал его в дом. На лужайке перед домом остались мы втроем: Настя, я и Вадька. Данилин брательник стал перед Настей распускать павлиний хвост. Обычно, когда у человека одна извилина и та прямая, он начинает хвастаться тем, к чему сам не имеет никакого отношения, титулом родителей, их достатком.

– А хочешь Настя я тебя научу на автомобиле ездить? – предложил галантный кавалер, увидев в замке «Альфа-Ромео» забытый впопыхах принцессой Цеце ключ зажигания. Я еще постарался их отговорить, но кто меня будет слушать, если они оба лучились счастьем. Будь на лужайке перед домом хоть звездолет, и в него бы они залезли. Настя, обворожительно улыбнувшись, заявила, что на такой крутой машине она еще не ездила. Вадька усадил ее за водительское сидение и стал объяснять.

– Здесь автоматическая коробка передач, и всего две педали, одна – тормоз, вторая – газ. Заводи! На ход я сам переставлю.

Хорошо, что я не полез вместе с ними в машину. Когда взревел движок, Вадька передвинул ручку скоростей всего на одно деление. Боже мой, вот это был старт. Спортивный автомобиль ракетой сорвался с места. Настя завизжала и со страху видно еще сильней вдавила в пол педаль газа. Из под колес брызнул гравий. Не успел я рот открыть, как раздался ужасный треск. Они приехали! Автомобиль врезался в ствол огромной липы росшей метрах в пятидесяти, а незадачливых водителей прижало к сиденьям подушками безопасности. Это их и спасло. Когда я подбежал к ним, они выкарабкивались из автомобиля. От «Альфа-Ромео» осталось одно название. Вадька ошарашено смотрел на дело рук своих.

– Газ сильно дала! – только и смог он промолвить.

– Ну, мы пойдем! – заявила Настя беря меня под руку. – Ты приходи к нам в гости!

Уйти нам далеко не удалось. Из дома вышел мажордом и направился в нашу сторону.

– Сама поехала! – стал оправдываться Вадька. Мажордом был спокоен, как скала.

– Не разбились?

– Нет!

– Ну и слава богу. В гараже еще две стоят.

Он наверно имел в виду, что есть еще на чем ездить, а Настя подумала, что ей предлагают продолжить учебу.

– Спасибо, в другой раз!

Зря благодарила. Похоже, что никакого другого раза больше не будет. На крыльце дома показался Данила в сопровождении Владлен Петровича. В руках у моего дружка был узел с постельным бельем. Мрачное выражение его лица ни о чем хорошем не говорило. Он равнодушно посмотрел в сторону разбитого автомобиля и сказал потухшим голосом:

– Пошли домой!

– Что-нибудь случилось? – захотела подольститься к нему Настя.

Однако мой дружок не намерен был вступать в разговор с нами.

– Пошли домой, бабка суп макаронный с фрикадельками приготовила, угощаю!

За все время нашего с ним знакомства он первый раз приглашал нас на обед. Наверно, что-то серьезное случилось, раз он оказывает нам такое внимание. Настя тоже ни одной лишней минуты не собиралась здесь оставаться, а я и подавно. До города было идти с километр. По дороге Данила и поведал нам о разговоре, состоявшемся между ним и Владлен Петровичем.

– Он мне не отец! – с горечью заявил Данила, как только мы вышли за ворота.

– А кто же тогда?

– Помнишь Макс, когда мы пришли в банк за этим чертовым кругом, оказывается охранник спутал меня с Вадькой и позвонил ему наверх, мол, сын к тебе пришел. А это был я. Вот тогда Владлен Петрович и потащил меня к зеркалу уточнять, что за сын к нему пришел, а оттуда смотрит на него его точная копия. Он и растерялся, и стал меня угощать. Что бы ты на его месте стал думать?

– Что ты ошибка природы!

– Сам ты ошибка! – обиделся мой дружок. – Он подумал, что в молодости согрешил и стал какие-то месяцы высчитывать. А теперь выясняется, что на целый год ошибся. Я ему никто. И в банке над ним смеются, что теща у него уборщицей работает. Я думаю, охранник над ним подшутил.

– Ты очень переживаешь? – искренне сочувствуя, спросила Настя.

Данила ушел от прямого ответа.

– Бабка зато успокоится! Всю ночь не спала.

Часть пути мы прошли молча. Настя порывалась что-то сказать, но каждый раз передумывала. Наконец Данила не выдержал:

– Чего сопишь, выкладывай, что у тебя там.

Она только этого и ждала. Виновато посмотрев на нас, она стала рассказывать:

– Вы думаете, я зря Вадьку обхаживала? Я все узнала про твоего папашку, и про ведро, и про эти чертовы цифры, и про королеву Банту.

– Раз узнала, выкладывай!

– Ну, так вот! Никакая она не королева!

– Как?

– А так…Королева, но красоты. Владлен Петрович ее оказывается на конкурсе «мисс Африка» присмотрел. А закончила она университет Патриса Лумумбы, поэтому так хорошо шпрехает по русски. Он ее в ресторане подцепил. И пили они шампанское из этого ведерка. Поэтому она с ним так носится. Память оно, об их знакомстве.

– А счета и суммы на ведерке?

Настя замялась. Ей видно было неприятно сознаваться в собственной ошибке, поэтому она начала издалека:

– Вадька говорит, что принцесса Цеце ревнивая, как кобра, везде свой нос сует. Проверяет, куда он звонил, кому. В общем достала она его. Он от нее спасается якобы на рыбалке. Бросит все, и на пару дней скроется с концами. А на дне ведерка записал, телефонные номера знакомых дам, попробуй, догадайся, где их искать надо. И звонит им не с мобильника, а с обычного телефонного аппарата, чтобы следов не осталось. Но прокол у него вышел, какая то краля доглядела, что она не одна, а их четыре, и решила ему свинью подложить, позвонила нашей королевне и навела ее на след. Поэтому она и ныряла на дно озера.

– А буквы что обозначают? ДУБ – например?

– ФИО. Фамилия имя отчество. ДУБ – Дуракова Ульяна Борисовна. Я вот что думаю, – стала она развивать дальше мысль, – там где пять цифр, это местный наш номер. Где шесть, там областной. А там где семь, это московские телефонные номера, а где десять, это номера мобильных телефонов.

– А КЭШ Банк?

– В КЭШ Банке наверно очередная краля и работает!

Наконец-то эта непонятная запись из цифр и букв на дне ведерка обрела логическую завершенность. Данила чертыхнулся:

– А я книжку Нострадамуса с настоящими телефонными номерами забыл в своей комнате на третьем этаже. Я ее вместе с постелью взял сюда. Зачем дурак брал, и пусть бы она у бабки лежала. Представляете, положил ее в ящик и забыл. Теперь и не проверишь, права ты или нет. У меня тоже плохая память, я ни одного номера не запомнил.

– Может быть вернемся обратно? – предложил я.

– Я туда больше ни ногой! – заявил Данила.

– И я тоже! – поддержала его Настя.

– Ну почему же, сходи, – подковырнул я ее, – у них еще две целых машины остались.

Возвращались мы берегом озера. Домой к Даниле прошли с огорода, подальше от любопытных глаз. Его бабушка одиноко сидела на лавочке, подставив лицо солнцу. Когда она увидела нас крадущихся меж кустов картошки с узлом и с виноватыми лицами, из глаз у нее выкатились сверкнувшие на солнце две жемчужины. Старая, все поняла. Блудный внук, возвращался домой.

– Есть будешь, Данилушка?

– Я людей пригласил! – показал мой дружок на меня и Настю. – Будем!

Никогда еще мне макаронный суп с фрикадельками не казался таким вкусным. За обедом выяснилась еще одна любопытная деталь. Бабка оказывается, знала, что управляющий банка никакой Даниле не отец, но была не против его усыновления. Тяжело одной растить прожорливого троглодита.

– А я, – заявила Настя, – как только узнала, что он тебе никто, машину им в отместку разбила.

Мы с Данилой переглянулись. Ну, чего врать? Узнала она об этом от Данилы, уже послетого, как врезалась в дерево.

Сегодня мы с ним были великодушны. Не стали ее ловить на такой мелочи, пусть потешит самолюбие, и собственную оплошность представит как акт возмездия. А потрясенный последними событиями Данила до конца дня не выходил на улицу. Его обычный резкий тон сменился на ласково-жалеючий. Только и слышалось: бабуля, тебе помочь; бабуля, ты отдохни; бабуля, я сам. Оказывается под панцирем грубоватого мужлана скрывалась нежная и отзывчивая душа. После обеда я первым попрощался с Данилой. Выйдя проводить меня, он попридержал меня у калитки.

– Приходи в полночь и принеси пчелиную сетку, а резиновых перчаток у меня полный сарай, бабка из банка нанесла!

– Зачем?

– Сходим, ДУБ проверим!

– На ведре же телефонные номера записаны были, Настя сказала! – постарался я его отговорить от сумасбродной затеи.

– Слушай ты ее больше, она тебе еще и не такого наговорит!

Глава 9. Крутой поворот

Я шел домой и размышлял, кто из них прав, а кто несет ахинею. Сказано же было, что на ведерке записаны телефонные номера пассий управляющего банка, чего еще надо? Зачем лезть ночью на дуб, что там искать? Другому был я рад, и сожалел и радовался одновременно, что мой дружок остается со мною на все лето. Мой эгоизм задушил на корню, нахлынувшее было на меня чувство сострадания. Никуда не денешься, придется лезть, иначе, что это за дружба? Мои дед с бабкой, которые были в курсе всех Данилиных дел, первым делом, конечно, поинтересовались его судьбой.

– К бабке вернулся! Не приняли его! Рожей не вышел!

– Как же так? Весь город говорит, что он его незаконнорожденный сын! А бабку, зачем тогда принимал на работу в банк?

Что я им мог сказать? Что ее устроил на работу внук? Кто мне поверит? Я промолчал.

– Ну, иди ужинать!

– Не хочу!

Еще с вечера я приготовил сетку от пчел и рано ушел спать. Когда дед с бабкой утихомирились, я тихо вылез в окно. Данила меня уже ждал. Знакомой дорогой мы прошли к бывшему пионерскому лагерю, а теперь загородной усадьбе Владлена Петровича. Хорошо что дуб с дуплом был в дальнем конце огромного парка. Вероятность встретить здесь, кого-либо ночью была нулевая. Я не пробовал даже отговаривать моего дружка от никчемной затеи. Пусть сам убедится в правоте Настиных слов. Ничего в дупле не должно быть. Не будет зрелый человек, как мальчишка прятать по ямам и деревьям деньги, на это существуют офф-шорные зоны.

Металлический забор для нас не преграда. Вот и тот единственный, величественный дуб. Данила натянул на руки резиновые перчатки и надвинул на затылок пчеловодческую сетку. Я помог ему вскарабкаться на нижний сук. Мой приятель медленно полез наверх. Потекли томительные минуты ожидания. Что он там делает наверху мне не было видно, но через несколько минут он стал спускаться вниз и, наконец, спрыгнул на землю. В руках у него ничего не было. Вот и подтверждение тому, что цифирь на дне ведерка, обычные телефонные номера.

– Убедился сам?

– Ага!

Мы снова перелезли через ограду. Когда мы отошли на приличное расстояние, Данила стал доставать из оттопыренного кармана перевязанный бечевкой небольшой пакет.

– Гляди!

Бечевка лопнула и на землю, в лунном свете просыпались тысячерублевые купюры. Мы пересчитали их. Двести. Двести тысяч рублей. Я подумал о том, что эта сумма ни с какого боку не должна была оказаться в дупле. Мы же с Данилой ее нарисовали на дне ведерка только сегодня утром. Там раньше значились другие цифры, кажется, ДУБ – 125 200. Не натекли же на них проценты!

А Данила сложил деньги обратно в бумажный пакет, и тут мы увидели внутри него надпись, выведенную крупными заглавными буквами: «ЗА СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ!»

Когда мы выбрались за ограду, примолкший Данила горько обронил всего одно слово:

– Откупился папашка!

– Да ладно, не переживай, – попытался я его успокоить, – пошли домой!

Но мой дружок неожиданно присел на край дороги и склонил голову к коленям. «Плачет наверно», подумал я. Как утешить его в этой ситуации я не знал. Не каждый день находится отец и тут же теряется. Я молча стоял рядом давая ему успокоиться. Пусть поплачет, слезы обладают целебными свойствами, облегчают душу. Прав я оказался. Данила глубоко вздохнул, зло вытер кулаком мгновенно припухшие глаза и глухо объявил:

– Сегодня же днем я ему верну все; и лодку, и спиннинг, и его паршивую палатку. Не нужно мне от него ничего!

– Ты что? – попытался я его образумить, -он себе этого добра сколько хочешь купит, а у тебя лодка, как память останется. И он, может быть вспомнит когда-нибудь тебя, увидит твою книжку Нострадамуса, и вспомнит.

Черт же дернул меня за язык с этим пророком давно минувших дней, с Нострадамусом. Нет, чтобы помолчать в тряпочку, не мычать, мне обязательно надо вылезть с комментариями. Хотя, если честно сознаться не черт искушал меня, а блюл я свой собственный интерес. Никак не хотелось мне расставаться с лодкой. Что она у Данилы, что у меня, какая разница, ловить-то рыбу будем вместе, с нее. А оскорбленный и униженный дружок на мои аргументы посмотрел с другой стороны.

– Верну! Обязательно все верну! А то пойду с лодкой на озеро, а надо мной начнут насмехаться, что он ею от меня откупился. И бабке она каждый день будет напоминать о нем. Нет – верну! С глаз – долой, из сердца – вон. И ему, ничего не оставлю. Пошли обратно!

– Куда?

– За Нострадамусом.

Никакие мои доводы на него не действовали, хоть кол на голове теши. Данила уперся, как бык и стоял на своем.

– Пошли! Мне Вадька показал, как можно ночью из дома по-тихому выбраться. А раз можно выбраться, значит можно и забраться.

Крайнее окно в доме должно быть открыто.

Что поделаешь, охота -пуще неволи. Пришлось и мне вслед за ним лезть через ограду. Я лез и молился, в надежде, что окошко будет закрыто. Нужное нам окно было с тыльной стороны дома и находилось на уровне нашей головы. Бог мои молитвы не услышал. Или бога нет, или плохо я молился, но когда Данила легонько толкнул раму, окошко без скрипа поддалось. Первым полез мой бесстрашный дружок. И подсаживать его не пришлось. Прямо под окном непонятно для чего в стену был вбит декоративный крюк. Пришлось и мне вслед за ним лезть в дом, не светиться же здесь одному на открытой площадке. Помещение, в которое мы забрались, было обычным туалетом. Сердце с непривычки гулко ухало. А нам еще надо было добраться до третьего этажа, до комнаты Данилы. Сейчас по коридору, а потом по парадной лестнице наверх.

Когда мы выглянули за дверь, мне показалось, что огромный дом погружен в спячку. Ни одного звука ниоткуда не доносилось. Коридор и парадная лестница были освещены тусклым, непонятно откуда идущим приглушенным светом.

– Прислуга спит во флигеле, остальные на третьем этаже, но в другом крыле, – шепотом объяснил мне Данила, закрывая дверь в туалет. – Никого не должны встретить, второй час ночи. Спят наверно все без задних ног!

Однако когда мы поднялись по лестнице на второй этаж, из гостиной до нас донеслись приглушенные голоса. Знакомым голосом кто-то сказал:

– Кажется, сквозняком потянуло!

Затем раздался повелевающий бас Владлен Петровича.

– Пойди глянь Чита, не выходил ли кто из дома?

Мы с Данилой еле-еле успели нырнуть за гипсовую скульптуру, когда мимо нас прошествовал знакомый нам мажордом с толстой свечой в руках. Он спустился вниз и подергал входную дверь. Убедившись, что она закрыта, Чита неспешно поднялся на второй этаж. Прикрыв наполовину дверь, он медленно провел свечой от верха до низа двери. Огонек даже не колыхнулся. Тогда Чита поставил свечу на пол в проеме двери и сказал:

– Вам обоим показалось! Сквозняка нет!.. Я зажженную свечу оставил на проходе, теперь если где откроется дверь, огонек нам даст знать.

Ну и хитрован же мажордомом Чита. В безмолвном ночном доме, где закрыты все двери любой взмах, даже бесшумного крыла летучей мыши вызовет легкую ударную волну воздуха, которая изогнет горящий язычок пламени. И ходить никуда не надо, чтобы знать, бродит кто по дому или нет. Ну и попали мы! Не вздохнуть, не пошевельнуться, а уж топать по лестнице вообще не моги. Данила многозначительно посмотрел на меня. Я постучал пальцем по лбу, смотри мол, что наделал! Деваться теперь нам было некуда. Мы были привязаны толстым канатом к тоненькому свечному огоньку. Сиди, смотри и слушай.

Из нашего укрытия через полу приоткрытую дверь просматривался мрачноватый зал, стилизованный под переходные времена от позднего варварства к раннему рыцарству. Длинный дубовый стол, грубо сколоченные стулья и огромные кружки должны были наполнять человека первобытной силой. Мажордом Чита сел за стол.

– Ну, продолжай! Мы слушаем! – приказал возвратившемуся мажордому, третий собеседник, и тут я в нем узнал давешнего Андрея Лиса из охраны банка, интересовавшегося у меня, не грабить ли я пришел его родное учреждение. Чита, как будто не слыша вопроса, сделал из кружки долгий глоток, затем степенно поставил ее на стол и вытащил из кармана носовой платок. Вытря им губы он, наконец, соизволил открыть рот.

– Я понимаю вас обоих, вы такую операцию подготовили, а я вас подвел. – Мажордом, в зловещей тишине сделал еще один глоток, на этот раз поменьше и продолжал: – Отлично я вас понимаю, но, наконец, сегодня я вспомнил, куда дел я мешок с долларами. Прошла у меня амнезия, исчез пробел в памяти.

– С чего бы это вдруг именно сегодня? – потребовал более аргументированного объяснения охранник Лис.

Мажордом Чита стал отвечать быстрее.

– Как только эта сумасшедшая девчонка влепила «Альфа Ромео» на всей скорости в дерево, у меня во время удара как будто замкнуло в голове электрические провода. Они разбили такую красавицу машину, а у меня память восстановилась.

– И что же ты хмырь вспомнил? – снова задал вопрос охранник Андрей.

Создавалось впечатление, что в этой троице сидящей за столом он имеет не последнее слово. Мажордом Чита сделал еще один глоток. Пивом он гасил собственное возбуждение.

– Я все вспомнил. И как ты Лис предложил ограбить банк, и как сделать, чтобы ни на тебя, и ни на управляющего не пало подозрение. Все по твоей гениальной схеме и получилось. И ни один учредитель банка не догадался, что мы одна шайка и претендуем на чужое.

Нам видно было, как грузный Лис недовольно стукнул кружкой по столу.

– Но, но, Чита, насчет шайки ты полегче. И спящий дом может иметь уши. Запомни Чита, ты в этом доме всего лишь нанятый мажордом, я – охранник по совместительству, Владлен – управляющий банка. Мы все нанятые служащие. Вот, будь любезен и придерживайся своей роли. Не хватало нам только, чтобы нас обвинили в краже пяти миллионов долларов. Ты вот что, расскажи-ка лучше дорогой, если у тебя прошла амнезия, куда ты подевал деньги, когда получил их в банке.

– Ждем-с объяснения, – более спокойно сказал управляющий банка.

От былого равновесия мажордома Читы не осталось и следа. Он совсем разволновался и стал сумбурно рассказывать:

– Когда я тебя Лис вместе с твоим напарником связал, то спустился в хранилище и для виду поработал автогеном. После этого собрал все доллары в одну сумку и спокойно вышел из банка.

Его перебил Лис.

– Ну, положим не так уж и спокойно. Ты все время оглядывался и чего-то боялся. Ладно, бог с тобой, продолжай, а то разволнуешься окончательно, и снова у тебя память пропадет.

В это время Данила переменил позу, у него хрустнула коленка. Рассказчик Чита насторожился и повернул голову в сторону приоткрытой двери.

– Ты что?

– Кажется, так кто-то есть! Надо пойти посмотреть!

Его резко перебил Лис.

– Ты Чита, давай не увиливай. Пламя свечи даже не колыхнулось, никого там нет.

Это нас с Данилой и спасло, то, что мы сидели как мыши, тихо, тихо. Мой приятель перестал даже дышать. А привставший было Чита, снова сел за стол и продолжал рассказ.

– После того, как я связал охранников и вынес деньги из банка, по нашему плану, я должен был увезти их на Жигулях. Чтобы не светить машину, я ее оставил на том берегу озера. Вы же помните, тогда в озере не было воды, ее спустили, и вот я, чтобы сократить путь пошел на тот берег по его дну. Там в густой траве была неприметная тропинка. Со мной здесь и приключилось то, из-за чего я память потерял.

Лис рассвирепел.

– Ты нас который год за лохов держишь, или сейчас внятно расскажешь, что с тобой тогда случилось, или я сам шоковой терапией тебе память восстановлю. Быстро вспомнишь, куда пять миллионов долларов девал. Вот чем я тебя лечить буду.

Лис ударил тяжелым кулаком по столу. Мы с Данилой превратились в одни огромные уши-локаторы. Оказывается, не так уж была и не права Настя, когда доказывала нам, что означают эти цифры на ведерке. А мажордом Чита подстегнутый нешуточной угрозой продолжал:

– Как только я вышел на тропинку, ведущую по дну озера, мне показалось, что мы уже сделали дело, увели пять миллионов, у меня, поверите, за спиной как будто крылья выросли. Я решил за одну минуту оказаться на той стороне. И понесся, как чумовой по тропинке, пока не вскочил на взгорок. А она наверху, разветвлялась в разные стороны, одна налево, другая направо, а впереди был обрыв со зловонной ямой внизу. Вот в нее-то я и попал по инерции… Но не это самой страшное…

– А что в яме может быть страшного, не крокодил же тебя там в засаде ждал? – сердито спросил Лис.

– Хуже!

– Что может быть хуже, ну-ка расскажи, мы послушаем.

Мы с Данилой переглянулись. У меня мелькнула шальная мысль, что этот удачливый грабитель банка, так ловко похитивший пять миллионов долларов, свалился в ту же яму, где и я побывал в свое время. Неисповедимы, господи, пути человека. Оказывается, ходим мы все одними и теми же дорогами, и спотыкаемся на тех же неровностях.

– Ну, так вот, – продолжал мажордом Чита, – когда я вскочил на взгорок, то столкнулся с тремя пьяными вдрызг молодыми амбалами. Они друг друга поддерживали! Видно со свадьбы возвращались, потому что были в парадных костюмах, а у одного через плечо висела лента шафера. В ней я и запутался. Лента виновата. Зачем ее дружку через плечо как хомут одевают? Жених понятно главный на свадьбе, а при чем здесь дружок.

– Короче!

– Короче, они упали в эту яму, а я на них. И еще сумкой одного зашиб. Сумка-то тяжелая была. Вот тогда я и потерял память, потому что эти орлы, как только поднялись на ноги, и увидели на кого они стали похожи, принялись меня воспитывать, да в основном ботинками и по голове. А потом как слоны затоптали меня вместе с моей сумкой в самую грязь. Это меня и спасло. Я потерял сознание.

– А дальше что?

– А дальше я пришел в себя от того, что вдруг смотрю, лежу не в грязи, а в воде и вода вокруг меня прибывает и прибывает. А я понять не могу, где нахожусь и ничего не помню. Кое-как выполз я на берег, и спрашиваю первого встречного, откуда в озере вода? А он мне и отвечает, что пить надо меньше, плотину восстановили, вот дно и наполняется. Ты, говорит, на свадьбе гулял? Я, на всякий случай сказал, да! А он засмеялся, и поведал мне, что еще троих таких же красивых, как я видал. Хорошо, говорит, погуляли! Вот тогда я с сотрясением мозгов в больницу и попал. А вы меня по моргам искали.

– Да, красиво ты врешь, ничего не скажешь! – задумчиво сказал толстый Лис. – Говоришь, эти ребята возвращавшиеся со свадьбы оставили тебя в яме вместе с твоей сумкой?

– Да с сумкой!

– Хорошо помнишь?

– Теперь хорошо!

– А хоть приблизительно, ты помнишь где была яма?

– Если бы дно у озера было сухое, я может быть и вспомнил бы, а на воде мне трудно определиться. Знаю только, что это на том краю.

– А деньги, деньги за это время не размокли, как ты думаешь?

– Не должны бы. Они все были в целлофановых упаковках, – успокоил их мажордом. – Сейчас главное место этой чертовой ямы точно определить, и можно было бы там с аквалангом понырять, или с багорком пройтись.

– По твоей спине бы багорком пройтись. Договорились Чита, если не найдем, так и сделаем, багры – не проблема!

Мы с Данилой переглянулись. Совершенно случайно мы с ним стали обладателями бесценной информации. Обычные кладоискатели рыщут по архивам, перекапывают наобум тысячи квадратных метров земли, исследуют в море всю прибрежную акваторию, надеясь найти затонувший корабль с несметными сокровищами, но чаще всего их усилия остаются тщетными. А тут конкретно указано место, где произошло избиение незадачливого грабителя. Той информации, что мы услышали, хватало нам за глаза. Пора было отсюда смываться. Но мы не могли даже толком размять затекшие от долгого сидения ноги. Чем бы закончилось для нас эта авантюра, я не знаю, но неожиданно огонь свечи стал стелиться по полу.

– Кто-то в дом пожаловал!

– Где-то окно открылось!

– Гляньте, даже огонь погас!

Я обрадовался тому, что троица не догадалась выставить свечку до нашего прихода, иначе нас Данилой давно бы вычислили. А теперь вместе с гостями рыцарского зала мы с моим приятелем вслушивались в крадущиеся шаги. Кто-то шел верх по парадной лестнице. Высовывать из-за скульптуры голову нам не было резона, и так сейчас все станет ясно.

– Вадик? – послышался удивленный голос Владлен Петровича, – ты? Где был в такой час?

Вадька, кажется, даже споткнулся.

– Я.., я.., это… я!

– Так куда все-таки ты ходил, изволь объясниться.

– Я..., я проверял предсказания Нострадамуса!

– Что...о?

– Центурия – десятая, катрен – пятьдесят третий. Прочитать?

Не дожидаясь ответа отца, Вадька шпарил наизусть заученное четверостишие:

– С чего ты взял, что она имеет отношение к тебе?

– Ну, как же, предсказания универсальные! – удивился Валька. – Мне десять лет, значит центурия – десятая, пятьдесят третий день пошел – значит, катрен тоже должен быть пятьдесят третий. Это прямо про нас с тобой; про тебя, меня и Данилу, которого ты выгнал, – заявил Вадька отцу. – Он книгу у себя в комнате забыл. Вот она. Хотел ее ему вернуть, да заблудился.

– Ладно, иди спать, завтра разберемся! Хотя подожди, как ты там сказал? «Сойдутся три души на поле брани»? Именно сегодня? Мистика, какая-то!

Вадька ушел к себе наверх унося книгу, а Владлен Петрович плотно захлопнул дверь за собой. Оставаться нам здесь нельзя было ни одной лишней минуты. Скатившись по лестнице, через полминуты мы были в угловом туалете, еще через минуту за той стороной ограды.

– Слышал про яму? – отдышавшись, первым спросил меня Данила.

Мне и переспрашивать не надо, что он имеет в виду.

– А то!

– Попробуем?

– Там глубоко!

– А мы кошкой!

– Багром бы лучше с крючком на конце. Багра нет у тебя, метра на пять длиной?

– Поищем!

– А когда?

– Поспим немного!

Звезды уже начали гаснуть на небе. Перед тем как разойтись, Данила с лаской в голосе сказал:

– А Вадька то какой молодец, сроду бы на него не подумал. Через весь город поперся, ночью, один, чтобы книжку только мне отдать. Во, брат был бы!

Глава 10. Яма

Утром, ни свет, ни заря с сияющими глазами прискакала Настя. У нее был такой заговорщический и счастливый вид, что я поневоле подумал, она попала на запись какой-нибудь популярной телепередачи или выиграла в лотерею автомобиль. Не угадал я, не в том озере забрасывал сеть.

– А я вчера на свидание ночью ходила… Первый раз! – огорошила она меня своим заявлением. Как будто кто меня ножом по сердцу полоснул. Я растерялся и скорчил скорбную мину, а потом сообразил, что надо принять не оскорбленный и обиженный вид, а наоборот, самый отрешенный и бесстрастный.

– Ну и как?

– До сих пор балдею!

Никому бы я не признался, что наедине с собою, в самых сокровенных мыслях давно надеялся, что наша дружба с Настей перерастет в нечто более высокое. Вместо толчков, колкостей и ехидных реплик, вместо вечного этого прыганья, лазанья, беганья будет, будет…как в рыцарских романах, великая любовь. То, что сейчас с утра до вечера льется ушатами с экрана телевизора, меня ни в коей мере не устраивало, скотский секс да и только. Я был и остаюсь поборником большого, чистого и необыкновенного чувства. Женщина должна быть на пьедестале!

А пределом моей тайной, приземленной мечты, было скромное желание, пройтись с Настей под ручку на виду у местной молодежной тусовки. Городишко у нас, так себе небольшой, нравы большого города не привились еще. Никто не владеет клубной картой, не ездит кампаниями по заграничным курортам, на рождество в Куршевиль, на гонки в Монте-Карло, на футбол в Испанию. Желание-то, может быть и есть, я не спорю, а вот возможности не те, кошелек потощей. Та монета, что открывает двери престижных мест, не звенит у местной тусовки в кармане.

Большой мир у нас представлен в усеченном виде. Местный Бродвей с центральной площади всего лишь метров на сто уполз в боковую улицу. Правда, улочка вывесками похожа на Лас-Вегас. Вот по нашему Бродвею, я и мечтал пройтись с Настей под ручку. Однако планка моих мечтаний, как сейчас выяснилось, была поразительно низка, по сравнению с той высотой, что взяла Настя. Она не просто прошлась с кавалером под ручку, она, она…я просто возмущен, она бегала на ночной свидание. С кем?.. Кто этот счастливчик? Почему изменила вдруг двум своим бескорыстным рыцарям. А ведь ни я, ни Данила, не смели не то, что заговорить с какой-нибудь ее подружкой, даже поздороваться мы боялись. Нам такой демарш устраивался, сразу вверялась протестная нота, мы оба оказывались персонами нон грата, она фыркала, рычала, заставляла нас исполнять одно поручение, нелепее другого, одним словом давала понять, что на чужую сторону смотреть не «моги». Пуп земли – это она. Икона – она! Помыкала нами, как хотела, на носилках разве только мы ее не носили, и опахалом не обмахивали, а так выказывали собачью верность и преданность. И такая награда, такая подлянка! Взяла и вытерла об нас ноги! На свидание она, видите ли, сбегала, счастливая прискакала. Постеснялась бы рассказывать! «До сих пор балдеет!»

– От чего балдеешь? – кипел я от возмущения.

От моего намерения скрыться за маской безразличия не осталось и следа.

– От вас, от мужиков балдею! Сроду не знала, что это такой кайф!

Добила она меня окончательно. Кобра моей ревности надула огромный капюшон возмущения, а неудержимая фантазия в этот момент посрамила бы любого сценариста-порнушника из Голливуда.

– И сколько мужиков было?

– Один! Если его можно мужиком назвать!

Как трехголовый змей, я пахнул на нее жаром ярости и обиды.

– Кто он?

Лучше бы я, дурак, молчал. Женщины кожей чувствуют, когда они не безразличны мужчине. Чувствуют, и играют, с нашим братом, как кошка с мышкой. Мне бы чудаку, проанализировать ситуацию и задать себе вопрос, чего это она приперлась ни свет, ни заря и еще травит меня? Чего это вдруг ей понадобилось афишировать об этом на весь белый свет? Не для того же она появилась, чтобы похвастаться? Мои аналитические способности оказались на уровне амебы. Я реагировал исключительно на уколы, а она мазохиста – наслаждалась. Улыбаясь, она повернулась ко мне:

– Спрашиваешь, кто он?.. А тебе зачем знать?.. Ревнуешь?

Я взорвался! Пока я тайно воздыхал, да украдкой бросал на Настю восхищенные взгляды, непонятно откуда взявшийся шустрый соперник назначил ей свидание, а эта кошка пошла на него. Вся желчь и ненависть к более удачливому сопернику выплеснулись из меня резким заявлением:

– Да нужна ты была мне, как собаке пятая нога.

Я отвернулся. Настя тронула меня за плечо.

– У меня было деловое свидание! Вадька – это был.

От сердца немного отлегло.

– Этот дебил?

Настя обиделась.

– Почему дебил?

– Да потому, что меня к нему назначили в наставники! С профессорским жалованьем!

Я безбожно врал, беря реванш за понесенные унижения. Мы с Настей еще долго бы выясняли отношения, если бы не пришел Данила. С порога он обрадовал меня.

– Лодку и спиннинг возвращать не буду! Палатку верну, пусть подавится.

– А я вчера к Вадьке на свидание ходила, – по новой завела старую шарманку Настя.

Данила на минуту растерялся. Так вот оказывается заблудившись, где блудил вчера ночью Вадька. О…о, семейка Дустов. Вами только тараканов травить! Не в пример мне, мой дружок оказался злее на язык. Он ее сразу укусил:

– А носовой платок ты брала с собой?

– Зачем? – не поняла Настя.

– Сопли сначала ему вытереть, прежде чем лезть целоваться!

Классно он ее уел, ничего не скажешь. Наша подружка аж покраснела и тут же начала оправдываться.

– У меня было деловое свидание. Он мне книжку Нострадамуса приносил. Я хотела по ней кое-какие свои догадки проверить.

– А чего ты свои догадки в кустах проверяла? – хамил Данила.

– Мы на свету, под фонарем сидели, – чуть не плача объясняла Настя, – и не сопливый он. И сидел от меня в полуметре, ближе побоялся, и все время заикался.

– Этот дебил еще и заика, вот не знал! – поддержал я своего приятеля. Волна ревности наконец схлынула у меня с души, теперь я мог и пошутить.

– Вы будете меня слушать или нет?

– Ладно, давай рассказывай, как лапшу на уши Вадьке вешала! – смилостивился Данила.

Настя начала издалека, стараясь больше не упоминать про свидание.

– Вы помните, одно время в городе слух гулял, что банк ограбили?

– Ну, гулял!

– Так вот, я у родителей узнала, про эту темную историю. Оказывается, пару лет назад кто-то ночью забрался в банк, связал двух охранников, и выпотрошил хранилище. А управляющий в это время был за границей. У него было стопроцентное алиби, но милиция, которая расследовала это дело, считает, что у него рыльце в пуху, он сам и подстроил это ограбление. Топорный какой-то грабеж получился, как в дешевом кино. Уж очень у этого грабителя все четко и легко получилось, и двух охранников связать, и в хранилище залезть, и незаметным уйти, и как в воду кануть. Естественно по горячим следам милиция никого не нашла, а подозрение на управляющего стали копиться.

Он как-то спокойно принял это ограбление. Не инициировал расследование, не беспокоил звонками. Правда, одного охранника сразу выгнал с работы, но зато второго Андрея Лиса всего лишь понизил в должности. Спрашивается почему? Ведь этот Лис достаточно темная личность. Отсидел в свое время в местах не столь отдаленных, лес валил, а его сразу без проверки, как лису на курятник, охранять деньги поставили. Вот он и наохранял.

Теперь следующее. Когда продавали банк китайцам и составляли акт, слово «недостача» хитро записали, на одной стороне листа осталась половинка слова «недо», а на второй с красной строки стоит «сдача» и сумма – 5 000 005 долларов. Народ, то есть китайцы так и подумали, что это сдача, пополнение хранилища, и что наличка в кассе составляет эту сумму.

Они теперь на управляющего обижаются, за то, что он им подсунул липу в акте, и разные претензии ему предъявляют, да поздно теперь, поезд ушел, документы подписаны.

– Ну и молодец мой… – Данила не стал никак называть Владлен Петровича и продолжал, – один раз эти деньги из банка увел, а второй раз продал их китайцам как сдачу, которая лежит в хранилище.

– Точно, – подтвердила Настя, – китайцы заплатили за пустой банк, как за полный!

Данила посмотрел на нас сверху вниз.

– Орел он у меня! Бог любит троицу, надо бы ему и третий раз сделать всех!

Настя попросила его умерить ненужные восторги и аппетиты и продолжала:

– А еще что я узнала! Я теперь знаю где в этом списке валюта, а где просто телефонные номера.

– Ничего нет легче, – перебил ее Данила, – позвони по этим номерам и узнай телефонный это номер или нет.

– Так и дурак сможет. А я научно подошла! Для меня теперь в этих числах тайн нет. Я такое узнала, такое ночью узнала, вам и не снилось!

– Узнала, как у Вадьки сопли висят! – подковырнул ее Данила. – Нашла чем хвастаться!

– Нет у него соплей! – обиделась Настя. – У Вадьки я переписала только всю шифровку, а у папы узнала коды валют, и сопоставила.

– Что за коды валют, это еще что такое?

Для Насти наступил звездный час. Она смерила нас долгим и уничижительным взглядом.

– Ты на нас так не смотри, мы тебе не Вадька, охать не будем, давай выкладывай свои секреты, – повелительно произнес Данила. Настя поспешно затараторила.

– Центробанк всем валютам присвоил индивидуальные коды. Например, у долларов код 840, у рублей – 810, у итальянской лиры – 380, у швейцарского франка – 756, у евро – 978. У каждой валюты свой код, как номерок у собачки на выставке. Понятно?

– Понятно!

– А теперь давайте посмотрим на нашу записку.

И она нам сунула под нос то зашифрованное послание, что было первоначально записано на дне ведерка.

840.... ЯМА ..5 ..000 ...005

............ДУБ ..1.....25 ...200

............РИМ ..3 ..212 ..133 ....903 ..2 ..658 ..576

978.....ЦЮР ..2 ..555 ..434 ........6 ..1 ..444 ..555 .........КЭШ Банк

– Видите ЦЮР? Напротив Цюриха стоит код евро – 978?

– Не слепые, видим!

– А это означает, что в Цюрихе, в швейцарском КЭШ Банке на счете № 916 1 444 555 лежат сумма – 2 555 434 евро. Вот что означает код – 978.

Что-то в ее рассуждениях мне не понравилось, и я постарался их опровергнуть.

– В швейцарских банках должны лежать швейцарские франки.

– А вот и нет! А вот и нет! – Настя запрыгала на месте, – все европейские валюты давно отменены, Европа перешла на единую валюту – евро. Там, где напротив слова стоит код валюты, там не телефонные номера, там указана валюта и сумма.

– Ты что же хочешь сказать, – недоверчиво спросил ее Данила, – что если напротив ЯМЫ стоит код 840, то в ЯМЕ находятся 5 000 005 долларов?

– Именно это и хочу сказать! В швейцарском банке – евро, а в ЯМЕ – доллары! Так вот, если человек не знаком с банковской кодировкой, он сроду не догадается, что здесь записано, где деньги, а где телефонные номера. Представляете мальчики, где-то в ЯМЕ лежит пять миллионов долларов с копейками, и никто не знает где эта яма!

– Почему никто не знает, мы знаем! – присвистнул Данила. – Эта та яма куда свалился Макс, когда у его бабки на дне рождения я ел гуся с ананасом, а он козу стерег. Помнишь, ты еще пришла знакомиться с ним и попросила, чтобы он тебя тупицу по математике поднатаскал.

Настя не поверила ему. И тут мы ей пересказали дословно разговор, услышанный нами в гостиной Владлен Петровича, и согласились с нею, что охранник Андрей Лис никакой не охранник, а матерый бандит, и что это он придумал схему ограбления банка. Рассказали также, что мажордом Чита после того, как она расколотила «Альфа Ромео» вновь обрел память, у него коротнуло в мозгу, и он вспомнил, как столкнулся с тремя возвращающимися со свадьбы дружками. Естественно те, после столкновения и падения в грязь наподдали мажордому Чите и, кажется, перестарались. Он им трупом показался. А на следующий день озеро стало наполняться, Чита кое-как очухался, выполз из озера, а память потерял.

– Клянусь чем хотите, – заволновался Данила, – но сегодня все трое; и Андрей Лис, и Чита, и он, мой…гм…м, к ночи, а может быть и раньше, явятся на озеро. Они, наконец, узнали, где лежит сумка с пятью миллионами долларов. Доставать ее будут.

– Чего мы тогда ждем? – закричала Настя, – может быть, мы их еще опередим. У нас ведь есть лодка.

– Днем они не полезут, не волнуйся, – успокоил ее Данила, – у нас в запасе масса времени. Там всего делов то на пол часа.

Глава 11. Цусимское сражение

Ошибся мой дружок. Припозднились мы. Посреди водной глади красовался красавец – белый катер. Одним бортом он был повернут к берегу и с него, Владлен Петрович и Андрей Лис с удочками в руках изображали рыбаков, а со второго борта длинным шестом мажором Чита скреб дно. Если бы мы не знали, что они тут делают, так бы и подумали, что ловят рыбу, а Чита ищет утонувшую сеть.

– Что будем делать?

– Посидим посмотрим!

– Ты думаешь, они найдут?

– Если повезет, сегодня. Если нет, то завтра!

Любопытными оказались не только мы. Метрах в десяти от нас остановились два молодых качка.

– Кто это? – шепотом спросил я Данилу, показав глазами на двух крепких парней.

– А..а, эти? Из местной группировки. Качаются с утра до вечера. Старых авторитетов хотят потеснить. Говорят, между ними – война.

Качки неторопливо закурили, и скучающими глазами изучали красавец катер. А там, демонстративно отдыхали. Два человека, управляющий банка и его охранник сидели в креслах с удочками, а третий свесившись с другого борта высматривал что-то в воде. Идиллию нарушил мажордом Чита. Он обратился к Андрею Лису и Владлен Петровичу с просьбой передвинуть катер на несколько метров вперед. Когда дынеобразная голова Читы повернулась в нашу сторону, один из качков, стоявших за нашей спиной встрепенулся.

– Серега, гля.., тузы рыбу удят, а с ними наш старый знакомец… Живой покойничек! А ты с испугу уверял, что мы его забили насмерть и он утоп.

– Чёй-то тут не то! Что за дела в натуре у него на этом свете?

Тот, кого назвали Серегой, покосился подозрительно в нашу сторону. Мы сделали вид, что ничего не слышим. Второй качок размышлял вслух.

– Вода наверно к утру стала заливать озеро, он очухался, и выполз на берег.

– А сумка?

– Я думаю, она там, в яме и осталась! Сейчас ее ищут, больше нечего.

– А почему наш знакомец за ней раньше не вернулся?

– Кто его знает! Может быть подумал, что мы ее унесли, а может статься, ты ему мозги вышиб!

– Ты так его до сих пор и подозреваешь, что это он ограбил банк?

– А почему бы и нет? Все сходится. Вспомни, месяц назад по озеру доллары плавали! Откуда они? Никто понять не мог! Я думаю, сумка истлела, или ее кто-то блесной зацепил и вытащил пачку. Чую братан, они тут рогом пахали.

– Похоже!

– Рыбаки хреновы!

– Ваще нюх у них оторвало. Нас за лохов держат. Днем лазят! Серюнь, не на тех они напали!

– На бабки их надо поставить!

Качки еще раз подозрительно оглянулись в нашу сторону и понизили голос, затем, недолго пошептавшись, торопливо ушли. В это время катер сдвинулся еще на несколько метров. Быть безучастными зрителями, было выше наших сил, а что предпринять мы не знали. От безделья Настя стала подводить теоретическую базу под наше собственное участие в поисках затопленных банковских сокровищ.

– Они пока ничьи. По гражданскому кодексу, кто их поднимет со дна водоема, тому они и будут принадлежать.

– А если у них хозяин есть?

– Ну, это еще доказать надо.

– Не там ищут, – сказал Данила не отводящий взгляда от катера. – Яма находится левее, на прямой от двух деревьев, на том берегу. Я тогда козу здесь пас, на всю жизнь это место запомнил. Туда столько народа падало, просто смех. Мне кажется, они сейчас поковыряются, поковыряются и уедут ни с чем. Тогда наш черед наступит.

Обычно этот край озера был всегда пустынен. Здесь не купались и редко когда ловили рыбу. Так что кроме нас на берегу и катера на воде, в этой части озера сейчас никого не было. Однако минут через пятнадцать, когда искатели затопленных ценностей еще раз передвинули катер вперед, со стороны дальних гаражей показалась низко сидящая на воде весельная лодка. Вглядевшись в нее, мы увидели, что к двум первым качкам добавился третий. Свадебные дружки шли брать на абордаж белоснежный катер красавец.

– Слетается воронье на падаль! – тревожно заявил Данила. – И клюнуть похоже нам не дадут! Эти орлы, хорошо знают, где искать сумку с долларами!

Когда лодка приблизилась к катеру, мы увидели в ней нечто похожее на багор. Последние сомнения отпали, крутые загривки тоже собрались скрести дно озера. Данила запоздало забеспокоился.

– Эх, ночью надо было полазить.

– Помечтай теперь!

– А качки эти, почему не процедили озеро раньше? – непонимающе уставился я на своих друзей.

Данила смотрел на меня, как на малолетнего. Он пояснил:

– Они его не то что процедили, они его вообще спустили бы десять раз, если бы точно знали, что найдут тут сумку с долларами, а не труп. Труп на них висел, страшно было. И не знали они, что в сумке, а только предполагали. А сейчас, когда увидели Читу, своего ночного крестника рядом с банкиром, у них в мозгах и просветлело. Утопленник живой? Живой! Доллары по озеру плавали? Плавали! Что-то ищут на дне? Ищут! И кто? Банкир, охранник и носильщик тяжеленной сумки. Ну не совсем же они дураки, хоть и тяжести поднимают. Сопоставили факты и пришли к выводу, что их подозрения близки к истине. Усекаешь?

– Красивая версия!

Все действо, как в театре разворачивалось у нас перед глазами, и слышимость была ничуть не хуже, даже шепот был слышен. Весельная лодка стремительно приближалась к катеру.

– Рыбу распугаете! – подъехавшим качкам спокойно сказал Владлен Петрович.

– А может доллары? – с хриплым смешком спросил Серега и уцепился багром за борт катера.

– Даже если и так, вы к ним никакого отношения не имеете, – спихивая багор за борт, злым голосом заявил сидящий в соседнем кресле Андрей Лис. В его голосе в отличие от голоса управляющего банка чувствовалось напряжение и неприкрытая ничем ненависть к подъехавшим молодым бандитам. Однако Лис, спихнуть багор, спихнул, но не предложил убираться молодой кампании подобру, поздорову. Этот нюанс быстро уловили в весельной лодке.

– Поговорим! – нагло заявил привставший с места Серега.

– О чем? – спокойно его переспросил Владлен Петрович.

– О процентах!

К разговаривающим, перейдя от противоположного борта, присоединился мажордом Чита. При виде трех наглых морд, у него шевельнулось какое-то смутное подозрение.

– А не вы это были… – не закончил еще он свой вопрос, когда его перебил Серега с лодки.

– Да, джентльмены в смокингах были мы, лох ушастый! Вспомнил?

– Ах, я вас сейчас в милицию сдам!

В лодке раздался гомерический хохот.

– А чего ты не сдал в милицию тогда, в ту ночь, и даже заявление не написал, и молчком скрылся. Мы думали ты утоп, и концы в воду. А ты братан, живой! Я не понял, что за дела в натуре? Ты к нам имеешь претензии? Мы тебя обидели? Ты разве утоп?

– На кого ты мужик гонишь, ты хоть знаешь?

– Да ты ваще под кем ходишь?

– Мы ждем-с ответа! – подвел итог Серега.

Владлен Петрович с Андреем Лисом отошли на нос катера посовещаться.

– Ждите!

Недалеко вскинулась большая рыбина, но никто не повернул в ту сторону голову. Вернувшийся управляющий банка предложил подъехавшей троице качков, подняться на борт для переговоров.

Первым перекинул ногу через борт катера наглый, как танк, Серега. Проходя мимо мажордома Читы, он ухмыльнулся:

– Привет крестник! Ну и крепкий у тебя котелок. Подковка на ботинке у меня треснула, а башка твоя нет.

Чита скрипнул зубами, провожая его ненавидящим взглядом.

– Да ты никак на меня сердишься! – продолжал ржать жеребцом Серега. Два его дружка горой вырастали за его спиной. О том, чтобы схватиться с ними на кулачках даже и разговора не могло быть. Любой из поднявшихся троих, в одиночку мог за несколько секунд повыбрасывать остальных пассажиров катера за борт. Вот незваные гости и борзели от своей грубой физической силы. Владлен Петрович брезгливо поморщился. А у нас на берегу Настя сталкивала нашу лодку в воду.

– Ребята сплавайте, у них дележ сейчас начнется, – предложила она мне с Данилой, – скажите, что нам много не надо, и по проценту хватит.

Умный человек разве слушает женщину? Сдуру мы с Данилой согласились и поплыли к катеру. Владлен Петрович, не торопился начинать разговор, он снова сел в кресло и задумчиво оглядывал веселящуюся троицу молодых качков. Увидев нашу подплывающую резиновую лодку, он хмуро сдвинул брови.

– Мы ведь, кажется, уточнили с тобой уже все! – сухо бросил он Даниле пару неласковых слов.

На моего приятеля жалко было смотреть. Хоть он и крепился, но слезы готовы были ручьем хлынуть из его глаз.

– Я не набивался к тебе, ты сам…

Молча я повернул лодку назад. Когда мы подплыли к берегу, Настя огорошила нас своим заявлением.

– Данила, я все слышала, теперь я согласна с тобой, что Владлен Петрович твой отец.

На неделе у нее семь пятниц. С утра – отец, к вечеру – не отец.

– Ты может быть, хоть объяснишься? – раздраженный до невозможности, я потребовал от нее аргументированного ответа.

Настя понизила голос:

– Ну как же вы не понимаете? Владлен Петрович уводит его из под удара. Вы видите, кто к нему в долю набивается? Бандиты, качки! Местные беспредельщики! Они вообще никого не признают. А рядом с ним, кто? Бывший уголовник – Андрей Лис. А этот мажордом Чита – вообще темная личность. Поэтому он Вадьку и Данилу собрался отправить подальше за границу, а потом вспомнил, что еще бабка Данилина здесь остается, и переиграл. Сделал вид, что Данила ему не сын. – Настя взобралась на пьедестал и оттуда сверху вещала истину в последней инстанции. – А Данилу он снова разыщет, когда у него кончатся проблемы! Поняли?

– Ты думаешь, они у него когда-нибудь кончатся? – в глазах у моего дружка зажегся живой огонек надежды. Он буквально ожил на наших глазах, повеселел и не отрывал от катера затуманенного взгляда. А там шли упорные переговоры. То и дело слышалось.

– Двадцать процентов!

– Пятьдесят!

– Тридцать процентов!

– Пятьдесят!

– Сорок процентов!

– Пятьдесят!

– Хорошо, – донесся до нас голос Владлен Петровича, – мы согласны, пятьдесят – на пятьдесят процентов! Но, уважаемые господа «упертые», в этом случае вы подпишете бумагу, что при получении мною убытков по независящим от меня причинам, вы гарантируете мне их покрытие в размере тех же пятидесяти процентов! Согласны?

– Согласны, – раздался радостный возглас из трех молодых глоток. Через некоторое время бумага-договор был подписан и работы, по подъему самой дорогой сумки мира, возобновились. Скребли теперь дно озера в две руки, Чита и один из качков.

Минут через десять с катера донесся восторженный крик:

– Есть!

– Подцепили Канары!

– Аккуратнее! Аккуратнее!

– Не вякай под руку!

Даже мы на берегу встали, вглядываясь в даль. Настя успела сбегать домой за биноклем и теперь комментировала нам ситуацию.

– Поднимают медленно… Что-то черное… Сумка наверно грязью обросла…Фу, – она вздохнула с облегчением, – покрышка это!

Поиски продолжились.

– Сейчас найдут! – уверенно заявил Данила. Мы посмотрели на ловцов. Катер стоял на прямой линии, мысленно протянутой от нас к двух деревьям росших на том берегу.

Снова раздался с катера ликующий возглас:

– Есть!

– Господи помоги!

– Дурак, какой господи, молись на упыря!

– На водяного что ль?

– Ага, с зеленым хвостом.

На этот раз на конце багра действительно висела огромная сумка, с которой челноки ездят за границу. Ее грязную, бережно поставили на выдраенную до зеркального блеска палубу катера. Мы стали вырывать друг у друга бинокль. Как обычно он достался Насте.

– Говори, что там!

– Окружили! Расстегивают ее!.. Вываливают на палубу грязь!.. Лица растеряны!.. Переглядываются!..

С борта катера до нас донесся голос Владлен Петровича.

– Деньги были в целлофановой упаковке, а она не гниет двести лет. А здесь напиханы обычные газеты. Вот я и хочу узнать молодые люди,зачем вы комедию ломаете?

– Мы не поняли в натуре, это вы нас спрашиваете? – недобро прищурили глаза качки.

– А кого же еще? Кто кроме вас мог знать, где находится яма?

– А ваш недоносок Чита? Ты че мне фуфло толкаешь? – взъярился Серега, – у него, что память отшибло?

– Отшибло, до вчерашнего дня, – ответил Владлен Петрович. – Вы ее и отшибли. И вы же лучше нас знали, где эта яма. Про нее только вы одни и знали.

Настя встрепенулась.

– Я знаю, кто увел деньги из озера. Пошли отсюда!

– Кто?

– Твой папашка, Данила!

– С чего ты взяла?

– А вот, подумайте сами хорошо. На дне ведерка была сделана запись – ЯМА и напротив проставлена сумма – 5 000 005 долларов. Если Владлен Петрович до вчерашнего дня ничего не знал о ней, о ЯМЕ, то откуда тогда эта запись появилась? Я думаю, знал о ЯМЕ еще до вчерашнего дня.

– Ты что же хочешь сказать? – Данила испуганно смотрел на нее, – мой папашка до этого сам вытащил сумку с долларами и бросил взамен другую с газетами?

– Именно, это я и хочу сказать, – торжественно объявила Настя. – Сейчас у него есть свидетели, это Андрей Лис, который подтвердит, что Владлен Петрович, узнал об этом только вчера ночью, а до утра из дома никуда не выходил. Алиби Владлен Петровичу обеспечено. И алиби Андрею Лису тоже обеспечено. Он тоже только вчера узнал, где лежат доллары. А отсюда следует нехороший вывод, что сумку из озера могли вытащить только эти трое качков или мажордом Чита. И больше никто. На них искусно переведены стрелки. Им и отвечать. Я думаю, сейчас они будут с этим разбираться. Классно Владлен Петрович подловил этих молодых наглецов. У них теперь мозгов не хватит оправдаться.

Настины предсказания сбылись. Управляющий банка неожиданно для всех предъявил претензии молодой, борзой троице качков. Чита облегченно вздохнул.

– Вы молодые люди подписали бумагу, что в случае недоразумений возместите мне убытки. У вас на узкой тропке произошло столкновение с достопочтенным господином Читой, вы не смогли по-доброму разминуться. Я думаю это ваши с ним проблемы, а мне вы, как и договаривались, принесите половину такой сумки. В противном случае, я вам выкачу предъяву, а вы знаете, что это такое.

– Ну и жук же у меня папашка, – восхищенно зашептал Данила, – из ничего делает деньги, третий раз одну и туже сумму прокручивает. Это какая же у него прибыль образовалась? Первый раз сто процентов, потом еще с китайцев сто, и с этих фраеров еще пятьдесят. Ого, двести пятьдесят, совсем даже неплохо!

Однако хорошо, такая сцена не могла закончиться. Слабыми нервы оказались у молодых. На палубе неожиданно раздался звук хлесткого удара. Голова Читы дернулась, а челюсть свело на сторону. Если он в прошлый раз лишился памяти, то на этот раз похоже, надолго лишится дара речи.

Охранник Андрей Лис немедленно вскочил из кресла. Он тоже вступил в схватку, и на палубе катера закружилась круговерть из человеческих тел. Ничего понять было невозможно, кто на ком, и на чьей стороне победа. Вдруг неожиданно стали рваться петарды и густой дым скрыл от нас картину жестокого сражения. Неслись одни возгласы:

– Я тебе сейчас…

– В христа, в бога, в душу, мать…

– За базар, орлы ответите!

– Ша! Рвем когти!

Из дыма, как львы из обруча в цирке, один за другим стали выскакивать очумелые качки и поспешно рассаживаться в весельной лодке. Мощные у них гребки, ничего не скажешь, оторвались от катера они моментально. А с палубы донесся спокойный голос Владлен Петровича:

– Заходите молодые люди, за жизнь поговорим.

– Мы еще пересечемся! – донеслось с весельной лодки.

На катере не стали отвечать. Заурчал мощный движок и он, медленно набирая скорость, заскользил по водной глади унося в противоположную сторону трех других искателей затонувших банковских ценностей; Владлена Петровича, Андрея Лиса, и Читу. В нашу сторону никто из них не посмотрел.

– Как по-вашему откуда Владлен Петрович, мог узнать про яму? – задал я мучивший меня вопрос.

– Элементарно! – пояснила Настя. – Во-первых, в первый день после ограбления Чита был весь в грязи. Это управляющему банка по приезде из-за границы, мог донести охранник Андрей Лис. Где он мог изваляться в ней? Только на дне озера, где остались в летнюю жару непросохшие островки грязи. Вот вам и следок.

Во-вторых, помните, на поверхности озера нежданно-негаданно утром появились доллары. Откуда спрашивается?.. Вполне может быть какой-нибудь рыбак блеснил, и одну пачку мог случайно распотрошить. След? Еще какой след!

И в третьих, по городку гуляли глухие слухи, что местная шпана, эти три обормота возвращаясь со свадьбы, насмерть завалили какого-то мужика. Сами же по пьяному делу и проговорились. А это уже не след, а целая колея. Сопоставив эти три факта, а также шишки и ссадины на голове Читы, Владлен Петрович и пришел к выводу, что память его подельник потерял не где-нибудь, а на дне бывшего озера. Выжил в стычке, но дураком остался. Тогда-то он и сделал эту запись на дне ведерка. Давно сделал, а узнал якобы вчера. Видите, она идет первой.

– Несешь ты какую-то чушь, – перебил я Настю. – У тебя одни домыслы, и ни одного конкретного факта. Так я и тебя могу обвинить, в чем хочешь!

– Э нет, дорогой Макс! – поставила она меня моментально на место. – Факт убийственный я приберегла на конец. Если у вас есть хоть чуточку логического мышления, вы со мной сразу согласитесь, а если нет, то тогда я вам ничем помочь не могу.

– Ладно, говори! – разрешил я ей дальше изгаляться над нами, заинтригованный таким оригинальным предисловием.

– Так, вот соберите мозги в кучу и вдумайтесь основательно. Зачем человеку нужна лодка, палатка и самый мощный спиннинг, если он не любит рыбалку? – Она сама задала себе вопрос, и не дожидаясь нашего ответа, сама же стала отвечать, – А для того они ему нужны, чтобы на лодке выехать на озеро, в палатке на время укрыться от дождя, а мощный спиннинг – чтобы попробовать подцепить со дна озера сумку весом в пятьдесят кило. И сделать это надо было ему до того, как у мажордома Читы восстановится память, или кто-нибудь другой, случайно на нее наткнется и поднимет со дна.

– Логика есть! – согласились мы с ней. – Иначе никак не объяснишь, что эти предметы делали у него в кабинете.

Настя снисходительно на нас посмотрела.

– Но и это еще не все! Дальше идут тонкие материи, и я боюсь вам толстокожим их не понять. Здесь уже замешаны его чувства к молодой жене.

– Как же, только ты да Вадька в этом можете разобраться, – кусьнул ее Данила.

Настя пропустила мимо ушей его грубый намек на ночное свидание и бодро продолжала:

– Он молодой жене наверно представился солидным предпринимателем, банкиром, имеющим вполне легальный бизнес. У них такая экзотическая любовь, и вдруг, даже страшно подумать, молодая жена может узнать, что он всего лишь мелкий жулик, обычный грабитель, и друзья у него такие же, и что он не хозяин банка, а нанятый высокооплачиваемый администратор. Что делать? Как быть ему? А тут еще эта загадка с похищенными деньгами, что лежит на дне озера. Доставать сумку надо. Днем не будешь озеро цедить и тралить, народ доглядит, значит только ночь остается. А ночью молодая жена требует внимания. Кругом у него одни проблемы.

– Он и тут выкрутился? – сопереживая Владлен Петровичу, с надеждой и восхищением спросил Данила.

– Выкрутился жучина. По ночам цедил озеро, а молодой жене сказал, что на рыбалке пропадает. И еще, чтобы представить, что он такой успешный бизнесмен, он демонстративно, при Вадьке, нанес на дно ведерка первые попавшиеся телефонные номера якобы любовниц. А тот дурак, умеет так тайну хранить, что одним своим таинственным видом вызовет тысячу подозрений. У Вадьки по лицу читать мысли можно.

– Это ты точно подметила!

– Давай дальше, пока все сходится, как в аптеке.

Настя просто упивалась нашим вниманием.

– Но и это еще не все! Помните, два москвича на озере разговаривали о рельефе дна, они еще сказали, что если бы знали, где находится здесь яма, то всю рыбу переловили! Ты Данила не помнишь, какие они из себя были?

Мой дружок виновато покрутил головой.

– Не помню.

– А они по заданию Владлен Петровича ему карту дна нарисовали. Вадька случайно присутствовал при их разговоре. Якобы для рыбалки!

– И тебе рассказал?

– А чем ему еще было хвастаться передо мною. Не тем же, как вы чавкали за столом и таращили глаза на ее величество Банту. Дикари! Но и это еще не все! – Настя до такой степени заморочила нам головы, что мы с Данилой остальные ее аргументы не могли уже пропустить через сито здравого смысла. Она стала предлагать нам версии одна нелепей другой. – Так вот, мне кажется, Владлен Петрович дрых дома в теплой постели, а по ночам прыгала в озеро его дражайшая супруга. Он взял ее замуж не за красоту, а за то, что она великолепная ныряльщица. Нырнет ночью в воду и ее не видно. А если ненароком наткнется на нее случайный рыбак, то может с испугу инфаркт схватить, или вообще ласты откинуть. Голову на отсечение даю, искала – она. Поэтому у управляющего банка остались не распакованными и лодка, и палатка, и спиннинг.

– Я тоже кое-что вспоминаю, – вдруг заявил Данила, – один раз, с неделю назад, я выгнал козу на берег озера слишком рано, еще мгла не рассеялась, а над водой стоял сильный туман. И вдруг, гляжу, из воды прямо напротив всплывает черная русалка, увидала меня и обратно в воду ушла. Я тогда подумал, что мне примерещилось. А потом услышал, как на другом берегу озера завелся мотор, и кто-то совсем по-женски чихнул. И сразу сыграл такой красивый сигнал, который я у «Альфа Ромео» слышал. Я думаю, это была королева Банту. Она, видимо, когда чихнула, ударилась лбом об рулевую колонку, вот сигнал и разнесся по берегу. Согласен, ныряла она! А Владлен Петрович в это время дрых, поэтому и лодка в мешке оказалась не распакованная.

С задов Данилиного огорода послышался голос его бабки. Она звала его на обед.

– Подожди, это еще не все, – попробовала задержать его Настя.

Но мой дружок не захотел ее больше слушать.

– Вадьку позови и ему на уши лапшу вешай!

Согласен я с ним. Кому охота узнать, что твой отец, пусть и мнимый, является жуликом. Не олимпийским чемпионом, не уважаемым политиком, не маститым академиком, а мелким проходимцем. Настя надулась, круто развернулась и молча ушла. Мы с Данилой кряхтя, потащили в сарай лодку. Когда мы уходили, я разглядел на траве забытый Настей листок с расшифрованными теперь цифрами. Молча поднял я его с земли и сунул в карман. А поздно вечером, в первом часу ночи, укладываясь спать, решил сам проверить Настины догадки. Она утверждала что в строке,

978 ЦЮР – 2 555 434 916 1 444 555 КЭШ Банк

цифры 916 1 444 555 означают номер счета в швейцарском КЭШ банке, где лежат 2 555 434 евро. Я набрал десятизначный номер и стал ждать ответа. На том конце раздался длинный гудок, затем что-то щелкнуло и послышался мелодичный женский голос:

– Владлен, это ты?.. Ты уже сбежал из дома?

Я дал отбой. Ошибается Настя, не номер счета это в швейцарском банке, а обычный номер сотового телефона. Чтобы больше мои друзья не морочили мне и себе голову, я разорвал этот листок бумаги в мелкие клочья. Засыпал я с одной мыслью, что и хорошего и плохого должно быть в этой жизни поровну.

Время отскакивает быстро. Через неделю мы оказались в той стороне, где находится усадьба Владлен Петровича. Чуть теплится в ней жизнь. Незнакомый нам мужчина в красном комбинезоне подстригал газон.

– Спросить, где они?

Данила махнул рукой.

– Не надо, если нужен буду, папашка сам меня найдет.

Но я все-таки подошел и спросил насчет Вадьки, друг мол, я ему. Мужчина оказался словоохотливым.

– Уехали они все, за границу. Никого не осталось в доме. Я, да охранник.

– Андрей Лис?

– А вы его знаете?.. Позвать?

– Не надо.

Мужчине видно хотелось поговорить. Он стал вспоминать отъезд хозяев.

– Странные все-таки, богатые. В доме еще столько прислуги оставалось, а они сами свои сумки грузили в машину. Сынок ихний, попробовал одну поднять и не смог.

Данила раздраженно заметил:

– Вечно свой нос сует сопляк, куда его не просят!

Попрощавшись, мы ушли. Вся эта история у меня быстро вылетела из головы, а вот Данила, что-то заскучал последнее время и стал часто заходить на почту. Его уже знают там в лицо.

– Ты что-то ждешь? – без задней мысли спросил я своего дружка.

Он помялся и нехотя ответил:

– Может быть мне Вадька Дуст вернет Нострадамуса. На что он ему, дебилу. Не его ведь книга.

Я отрицательно покачал головой.

– Вадька? Не…а, Вадька не тот человек чтобы чужое отдать. Хапнуть чужое, это да, это Вадька. А вернуть никогда. Забудь про Нострадамуса.

Так бы и остались эта история не раскрытой до конца, если бы не Настя. Гуляя по интернету, она наткнулась на любопытный сайт описывающий нравы Куршевиля, курортного городка в Швейцарских Альпах.

Сообщалось, как курьез, что некий российский нувориш, купил своей черной служанке алмазное колье за двести пятьдесят тысяч долларов. Продавцы в ювелирном магазине были шокированы. Служанке – колье! Бросились двери распахивать! В конце заметки автор странички выразил надежду, что надеется дожить до тех благословенных времен, когда «новые русские» на чай официантам будут давать нефтяные месторождения.

– Ишь чего журналюга захотел, без труда – вынуть рыбку из пруда. – Настя злорадно усмехнулась, – Знал бы писака, сколько ночей подряд Банту ныряла на дно озера, пока заработала свои двести пятьдесят тысяч, не завидовал бы.

– Ты думаешь, эта заметка была о ней с Владлен Петровичем? – засомневался Данила.

– А то о ком же!

И тут Настя изложила нам последнюю, самую полную версию происшедшего. Она считала, что все трое, и мажордом Чита, и уголовник-охранник Андрей Лис и Владлен Петрович с утра до вечера держали друг друга под колпаком. Никто из них, не доверял двум остальным. А вот о месте, где находятся украденные деньги, пять миллионов долларов, догадался первым Владлен Петрович. Догадаться-то, он догадался, но не мог сам обшарить дно озера, подельники все время сидели у него на хвосте. Он даже купил лодку, палатку и мощный спиннинг. По дате покупки можно определить, когда он сообразил, что деньги покоятся на дне.

– С год назад.

– Правильно!

– Однако озеро большое, где их искать? У Читы амнезия, не помнит ничего, подсказать не может, а без подсказки необходимо цедить все подряд. А это долго, накладно, муторно. Вот тогда Владлен Петрович и придумал просто гениальный ход. Он нанял за пять процентов профессиональную ныряльщицу. От пяти миллионов – двести пятьдесят тысяч как раз пять процентов. А чтобы оградить ее от излишнего любопытства оформил фиктивный брак. Кто сунется ночью к молодоженам в спальню? Никто! Вот Банту и была до утра свободна, ныряла, а днем отсыпалась, поэтому ее никто не видел.

– Значит она не королева?

– Нет!

– А кто же тогда она?

Настя выждала приличествующую моменту паузу.

– Журналист пишет, до того как попасть к миллионеру, она выступала в театре, играла Клеопатру – египетскую царицу. Замашки и остались. Владлен Петрович правильно все просчитал. Где могли видеть Чита и Андрей Лис живых королев? Нигде. Даже вы, – она ткнула в меня с Данилой пальцем, – как только ее увидали, сразу повалились в пыль. Стыдно мне за вас мальчики!

Вытря об нас ноги она продолжала:

– Везде Владлен Петровичу выгода, не стал он делиться с сообщниками, а заплатил ей всего лишь пять процентов. И последний плюс, черную кошку ночью не видно, ныряй до самого утра.

– Хватит нам лапшу на уши вешать! – почему-то разозлился Данила.

– Не верите мне, пошли проверим!

– Что проверим?

– Что я правду говорю. Доказательства представлю.

Настя потащила нас на берег озера. Ей хотелось нас с Данилой уесть, показать, что она самая умная, что до всего сама допетрила.

– Банту с аквалангом ныряла. Я знаю, где он у нее спрятан.

Она вывела нас на край озера, примыкающий к коттеджному поселку. Металлической цепью у невзрачного причала была пристегнута деревянная лодка. На месте обычного сиденья в ней красовался грубо сколоченный ящик с висячим кодовым замком. Настя поколдовала над запорным устройством и откинула крышку.

– Смотрите!

Перед нами во всей красе лежало полное снаряжение аквалангиста; маска, ласты, кислородные баллоны и огромный фонарь. Фонарь сам за себя говорил, в какое время суток его используют. А в углу ящика лежала ссохшаяся, грязная, начавшаяся расползаться на части огромная сумка челнока. Я исследовал ее содержимое. Она была пуста. Но не это специфическое снаряжение и сумка привлекли мое внимание, мой взор остановился на другом. Сбоку сумки, намертво зацепившись за замок, висела выцветшая лента. Я с трудом прочитал блеклую надпись – «шафер».

Да, к сожалению, Настя была права. Эта была та самая сумка, что утонула в озере, и именно ее достала Банту. Наша подружка захлопнула крышку ящика и по новой навесила замок.

– Убедились?

Пришлось отдать должное, ее аналитическим способностям и уму.

– Ты Настя голова!

– С ума сойти!

И лишь когда мы отошли от чужого причала на приличное расстояние, в голове у меня стали появляться один за другим каверзные вопросы. Во-первых, откуда Настя узнала про лодку, во-вторых, как открыла кодовый замок, в третьих, кто сказал ей, что в запертом ящике должно быть снаряжение аквалангиста? Я собрался этими вопросами прижать ее к стенке, но она сама раньше времени раскололась.

– Вадька вчера из Швейцарии звонил, – стала хвастаться Настя. – Мы два часа с ним болтали.

– О чем? – с придыхом спросил Данила.

– Обо всем, кроме тебя! Хотя, тебе велено забрать лодку и акваланг.

Я видел, как мой дружок искренне расстроился. Он презрительно хмыкнул:

– Ну и семейка у нас подобралась. Сначала папашка от меня откупился, теперь брательник младший отступного предлагает, лодку никому не нужную.

Настя его перебила.

– Про лодку со снаряжением в конце разговора, сказала Банту. Это от нее тебе подарок, а не от Вадьки.

– А Вадька про меня что-нибудь спрашивал?

– Нет, не спрашивал!

Данила насупился еще больше. Настя его пожалела.

– И еще принцесса Цеце сказала, что замучилась с двумя безалаберными охламонами. Ждет, когда ты Данила приедешь. Хозяйская рука нужна.

– Правда?.. Так и сказала?

– Что сказала, то и передаю!

– Нет, все-таки она королева! – счастливо улыбаясь, сказал Данила.

Эх, я то хорошо знаю нашу подружку. Подсластила она Даниле горькую пилюлю. Выдала желаемое за действительное. Пусть теперь парень живет с надеждой, что его где-то ждут. Без надежды жить тяжело. А с такой надеждой, как с кривой подпоркой. Но все равно, лучше, чем ничего!

Примечания

1

Бельведер – это надстройка над зданием, круглая, с которой открывается вид на окрестности.

(обратно)

2

Мишель Нострадамус. Центурия – десятая, катрен – пятьдесят третий.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Приличный круг

Глава 2. У банкира в гостях

Глава 3. Великие дары

Глава 4. Великосветский прием

Глава 5. Праздничный обед

Глава 6. Принцесса Цеце

Глава 7. Смысл бытия

Глава 8. Дуб

Глава 9. Крутой поворот

Глава 10. Яма

Глава 11. Цусимское сражение

*** Примечания ***