Полное собрание стихотворений [Мирра Александровна Лохвицкая] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Мирра Лохвицкая СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ

«Душе очарованной снятся лазурные дали…»

Душе очарованной снятся лазурные дали…

Нет сил отогнать неотступную грусти истому…

И рвется душа, трепеща от любви и печали,

В далекие страны, незримые оку земному.

Но время настанет, и, сбросив оковы бессилья,

Воспрянет душа, не нашедшая в жизни ответа,

Широко расправит могучие белые крылья

И узрит чудесное в море блаженства и света!

1889–1895

«Если б счастье мое было вольным орлом…»

Если б счастье мое было вольным орлом,

Если б гордо он в небе парил голубом,-

Натянула б я лук свой певучей стрелой,

И живой или мертвый, а был бы он мой!

Если б счастье мое было чудным цветком,

Если б рос тот цветок на утесе крутом,-

Я достала б его, не боясь ничего,

Сорвала б и упилась дыханьем его!

Если б счастье мое было редким кольцом

И зарыто в реке под сыпучим песком,-

Я б русалкой за ним опустилась на дно,

На руке у меня заблистало б оно!

Если б счастье мое было в сердце твоем,-

День и ночь я бы жгла его тайным огнем,

Чтобы, мне без раздела навек отдано,

Только мной трепетало и билось оно!

1889–1895

ВЕСНА

То не дева-краса от глубокого сна

Поцелуем любви пробудилась.

То проснулась она – молодая весна,

И улыбкой земля озарилась.

Словно эхо прошло, – прозвучала волна,

По широким полям прокатилась:

"К нам вернулась она, молодая весна,

Молодая весна возвратилась!"

Смело вдаль я гляжу, упованья полна,-

Тихим счастием жизнь осветилась.

Это снова она, молодая весна,

Молодая весна возвратилась!

1889–1895

«Вы снова вернулись – весенние грезы…»

Вы снова вернулись – весенние грезы,

Летучие светлые сны!

И просятся к солнцу душистые розы -

Любимые дети весны.

Чаруют и нежат волшебные звуки,

Манят, замирая вдали.

Мне чудится… чьи-то могучие руки

Меня подымают с земли.

"Куда ж мы летим? где приют

наслажденья?

Страну моих грез назови!"

И вот – будто отзвуки чудного пенья -

Мне слышится шепот любви:

"Туда мы умчимся, где царствуют розы,

Любимые дети весны,

Откуда слетают к нам ясные грезы,

Прозрачные, светлые сны.

Туда, в ту безбрежную даль унесемся,

Где сходится небо с землей,

Там счастьем блаженным мы жадно

упьемся

И снова воскреснем душой!

Я плачу… но это последние слезы…

Я верю обетам весны…

Я верю вам, грезы, весенние грезы,

Летучие, светлые сны!

1889–1895

ПЕСНЬ ЛЮБВИ

Хотела б я свои мечты,

Желанья тайные и грезы

В живые обратить цветы,-

Но… слишком ярки были б розы!

Хотела б лиру я иметь

В груди, чтоб чувства, вечно юны,

Как песни, стали в нем звенеть,-

Но… порвались бы сердца струны!

Хотела б я в минутном сне

Изведать сладость наслажденья,-

Но… умереть пришлось бы мне,

Чтоб не дождаться пробужденья!

1889

NOTTURNO[1]

Что за ночь!.. как чудесно она хороша!

Тихо веет зефир с высоты.

Ароматом лугов и прохладой дыша,

Он целует, ласкает цветы.

Гимн победный звучит и несется в окно,-

О блаженстве поет соловей.

Но к чему, если гордое сердце одно

Не заставит он биться сильней?

И зачем так пленительно блещет луна

В ореоле прозрачных лучей?

И зовет… и манит… И, томленья полна,

Я с нее не спускаю очей.

Ах, когда бы с тобой в эту ночь я могла,

Как и прежде, внимать соловью,-

Я бы жизнь, я бы душу свою отдала

За единую ласку твою!

Я б созналась теперь, как давно о тебе

Я тоскую при свете луны,

Как измучилось сердце в бесплодной борьбе,

Как любви обольстительны сны!

Я б шептала под трели ночного певца

Речи, полные страсти живой,

Про любовь без границ, про восторг

без конца,

Про желанья души огневой!

Я б сказала… Но поздно… замолк соловей…

Лишь одна, неизменно ясна,

Из-за темной листвы задремавших ветвей

Упоительно блещет луна…

1889

УТРЕННЯЯ СЕРЕНАДА

Зажглась заря, а сон тебя ласкает.

Русский романс

Блистает день, и пурпурный, и ясный,

На высях гор.

Тебе пою; мне вторит хор согласный,

Воздушный хор.

Проснись, дитя! забудь ночные грезы,

Рассей мечты.

В твоем саду уже раскрылись розы,-

Проснись и ты!

Цветов любви в окно я набросаю

На грудь твою.

Тебя люблю, но страсть свою скрываю,

В душе таю.

И только в песне пламенной и нежной

Звучит она,

И льется песнь, как моря шум

мятежный,

Тобой полна!

1889

ФЕЯ СЧАСТЬЯ

На пестром ковре ароматных цветов,

При трепетном свете луны,

Уснул он под лепет немолчный листов,

Под говор хрустальной волны.

Но вдруг притаился шумливый ручей,

Замолк очарованный лес.

Он видит… качели из лунных лучей

Спускаются тихо с небес.

Он видит… с улыбкой на ясном лице,

В одежде воздушной, как дым,

Вся светлая, в дивно-блестящем венце,

Склонилася фея над ним.

"Мой мальчик! садись на качели ко мне,

Нам весело будет вдвоем…

Вздымаясь все выше к сребристой луне -

Мы в лунное царство порхнем!

Земную печаль и невзгоды забудь,-

Страданье неведомо мне.

Головкой кудрявой склонись мне на грудь

И счастью отдайся вполне…

Ты слышишь ли шепот, лобзанья и смех,

Аккорды невидимых лир?

То к нам приближается царство утех,

Мой лунный, серебряный мир!"

Хотел он проснуться, но чудного сна

Он чары рассеять не мог.

А фея звала его, страсти полна,

В свой тайный волшебный чертог.

И долго качалась и пела над ним,

Когда ж заалелся восток,

Она унеслась к небесам голубым,

На грудь его бросив цветок.

1889

«Весна!.. Наконец в эту светлую, ясную ночь…»

Весна!.. Наконец в эту светлую, ясную ночь

Могу я вполне насладиться,

Могу отогнать все сомненья тревожные прочь

И в грезах волшебных забыться.

Весна!.. Сколько счастья и сколько страданья

опять

В душе пробудилось невольно.

Как будто еще не довольно любить и страдать,

И верить, и ждать не довольно?

Как будто… Но запахом свежим весенних

цветов

Пахнуло в окно отпертое,-

И вспомнилось время беспечно-счастливых

годов,

То время – давно отжитое.

"Оно возвратится, оно возвратится опять!-

Мне шепчет весна молодая.-

Вновь сердце забьется, и будет рассудок

дремать

Под сказки зеленого мая".

1889

«Ни речи живые, ни огненный взгляд…»

Ни речи живые, ни огненный взгляд

В ней душу его не пленяли,

Но косы, но русые косы до пят -

Расстаться с русалкой мешали.

Напрасно он бился в коварных сетях,

Напрасно к сопернице рвался,

Запутался в чудных ее волосах

И с нею навеки остался.

1889

ЦАРИЦА СНОВ

Говорят, в царстве гномов есть чудо-дворец,

Весь из золота слит и порфира;

Там рубиновый трон и алмазный венец

Ждут царицу подземного мира.

Есть на дне океана коралловый грот,

Где блестят жемчуга дорогие,

Там усердно служили б владычице вод

Шаловливые рыбки морские.

Но в подземные недра меня не манит

Обещанье заманчивой сказки,

Я люблю, если солнце мне душу живит,

Если ярко мне косы оно золотит,

Рассыпая горячие ласки.

И хрустальная глубь не прельщает мой взор,

Не сулит мне желанной свободы; -

Мне милее лазурного неба шатер

И полей и лугов необъятный простор,

Красота беспредельной природы.

Нет, царить я б хотела над миром теней,

Миром грез и чудес вдохновенья,

Чтобы сны покорялися воле моей,

Чтоб послушны мне были виденья!

Я послала бы детям веселые сны,

Чтоб смеялись они, засыпая;

И приснились бы птичкам проказы весны,

Наслажденья цветущего мая.

А сама я, надев серебристый покров

Из тумана и лунного света,

Полетела б на землю царицею снов,

Чтоб припасть к изголовью поэта…

Он проснется… он вспомнит о радужных

снах,

Позабудет заботы земные -

И в каких вдохновенных, могучих стихах

Перескажет виденья ночные!

1889

ПРИЗЫВ

Полупрозрачной легкой тенью

Ложится сумрак голубой,-

В саду, под белою сиренью,

Хочу я встретиться с тобой.

Тоска любви!.. с какою силой

Она сжимает сердце мне,

Когда не слышу голос милый

В ночной унылой тишине!

Деревья дремлют… небо ясно…

Приди! – я жду тебя одна.

О, посмотри, как ночь прекрасна,

Как упоительна весна! -

Все полно неги сладострастья,

Неизъяснимой красоты…

И тихий вздох избытка счастья

Раскрыл весенние цветы.

30 апреля 1889

«Ты не думай уйти от меня никуда…»

Ты не думай уйти от меня никуда!

Нас связали страданья и счастья года;

Иль напрасно любовью горели сердца

И лобзанья и клятвы лились без конца?

Если жить тяжело, можно страх превозмочь,

Только выберем темную, темную ночь,

И, когда закатится за тучу луна,-

Нас с высокого берега примет волна.

Разметаю я русую косу мою

И, как шелковой сетью, тебя обовью,

Чтоб заснул ты навек под морскою волной

На груди у меня, неразлучный со мной!

1889

«Могла ль не верить я, когда с такою страстью…»

Могла ль не верить я, когда с такою страстью

Твой неотступный взор следил за мной везде?

Да, я поверила обманчивому счастью,

Недостижимо блещущей звезде!

Могла ль не верить я, когда мои сомненья

Умел рассеять ты улыбкою одной?

Без жарких слов любви, без клятв и уверенья

Ты овладел отзывчивой душой.

Могла ль не верить я, когда могучей властью

Был побежден мой ум и воля вся моя?

Да, я поверила обманчивому счастью…

Но, милый друг, могла ль не верить я?

1889

ПОСЛЕДНИЕ ЛИСТЬЯ

Я вышла в сад. Осеннею порой

Был грустен вид дерев осиротелых,

И на земле – холодной и сырой -

Лежал ковер из листьев пожелтелых.

Они с нагих срывалися ветвей,

Кружилися и падали бесшумно,-

Как сон… как смерть… А жить душе моей

Хотелося так страстно, так безумно!

О, где ты, зной томительных ночей?

Где пенье птиц, цветов благоуханье

И животворных солнечных лучей

Безмолвные, но жаркие лобзанья?…

Зачем мечты мою волнуют грудь? -

Прошла весна, исчезли чары лета…

Зачем же сердце хочет их вернуть,

И рвется к ним, и требует ответа?…

1889

«Придешь ли с новою весной…»

Придешь ли с новою весной,

О светлый май, о май желанный,

Как мальчик, резвый и живой,

И, как цветок, благоуханный?

Тебя с восторгом встретит вновь

В тебя влюбленная природа,

С тобой вернется к нам свобода,

Вернется счастье и любовь!

Ты мысли, чувства и желанья

Сольешь в стремлении одном,-

И снова зазвучат лобзанья

В прозрачном сумраке ночном!

1889

МРАК И СВЕТ

I

Покрыла землю дымкой голубою

Горячая мерцающая ночь.

Недолго я боролася с собою,-

Я не могла желанья превозмочь.

Из душной кельи вышла я украдкой,

И чудный мир открылся предо мной,

Заворожил меня истомой сладкой,

Окутал синей пеленой…

В болезненно-томительном чаду

Я шла вперед, сама не сознавая,

Куда иду, зачем иду?…

Мне чудилось, вершинами кивая,

Меня приветствовал деревьев темный ряд…

И слышалось шептание дриад…

А под ногой змеилась, как живая,

Лазурная и мягкая трава.

Но странные тревожили слова

Мой чуткий слух… Казалось, в отдаленье

Звучало и лилось таинственное пенье,

Все ближе… все сильней!.. Дыханье затая,

Впивала я неведомые звуки…

Вдруг… страстные мой стан обвили руки -

И кто-то прошептал: "Ты наша… ты

моя!.."

И все смешалось в сумраке ночном…

Припомнить жар и трепет поцелуя

И светлый серп на небе голубом…

II

Минула ночь… На берегу крутом

Очнулась я; тоска меня давила.

Возможно ль жить!.. А после… а потом?…

Не лучше ли холодная могила?…

Не лучше ли на дне глубоком спать,

Не чувствовать, не думать, не желать,

От бед земных, отчаянья, сомненья

Там вечное найти успокоенье?…

В последний раз на землю долгий взор

Я кинула, и… сердце встрепенулось!..

Вокруг меня все ожило, проснулось.

Сквозь утренний туман алели выси гор,

Темнели берегов далеких очертанья,

Пестрел лугов нескошенный ковер…

И так хорош, так полон обаянья

Был Божий мир, что жгучая печаль

Утихнула… и жизни стало жаль.

Зажглась заря… живительной прохладой

Повеял с моря легкий ветерок,

И первый луч надеждой и отрадой

Сменил тоску в взволнованной груди…

Еще так много счастья впереди!..

«Ты наша… ты моя!..» Нет! слезы умиленья

Мне вызвал на глаза прилив иной любви…

О Боже мой! прости мне заблужденья

И на борьбу и жизнь благослови…

1889

«Зачем твой взгляд, и бархатный, и жгучий…»

Зачем твой взгляд, и бархатный, и жгучий,

Мою волнует кровь -

И будит в сердце силою могучей

Уснувшую любовь?

Встречаясь с ним, я рвусь к тебе невольно,

Но страсть в груди давлю…

Ты хочешь знать, как сладко мне и больно, -

Как я тебя люблю?…

Закрой глаза завесою двойною

Твоих ресниц густых,-

Ты не прочтешь под маской ледяною

Ни дум, ни чувств моих!

1890

«Да, это был лишь сон! Минутное виденье…»

Да, это был лишь сон! Минутное виденье

Блеснуло мне, как светлый метеор…

Зачем же столько грез – блаженства и мученья

Зажег во мне – неотразимый взор?

Как пусто, как мертво!.. И в будущем

все то же…

Часы летят… а жизнь так коротка!..

Да , это был лишь сон, но призрак мне дороже

Любви живой роскошного цветка.

Рассеялся туман, и холод пробужденья

В горячем сердце кровь оледенил.

Да , это был лишь сон… минутное виденье…

Но отчего ж забыть его нет сил?

27 января 1890

В МОНАСТЫРЕ

Вечный холод и мрак в этих душных стенах,

Озаренных сияньем лампад,

И вселяет невольно таинственный страх

Образов нескончаемый ряд…

Раз, весной, вместе с лунным лучом, мотылек

В мою темную келью впорхнул;

Он уста мои принял за алый цветок

И лобзаньем к ним жадно прильнул,

С этих пор я не знаю, что сталось со мной…

Будто что-то припомнила я…

Все мне чудится сад, освещенный луной,

Все мне слышится песнь соловья…

И забыться нет сил, и молиться нет слов…

Я нема пред распятьем святым…

О, сорвите с меня этот черный покров,

Дайте волю кудрям золотым!..

Ах, зачем родилась я не птичкой лесной,-

Я в далекий умчалась бы край,

И заботы, и радости жизни земной

Заменили б потерянный рай!

1890

«Как тепло, как привольно весной…»

Как тепло, как привольно весной!

Наклонилися ивы над зыбкой волной,

Как зеленые кудри русалок,

И разлился по чаще лесной

Упоительный запах фиалок.


Тише, сердце!.. умолкни, усни!..

Не обманут тебя эти майские дни

Обаяньем весны благодатной;-

Как весенние песни, они

Отзвучат и замрут невозвратно…

Вновь нависнет осенний туман,

Перелетных потянется вдаль караван,

Охладеют свинцовые воды.

Для чего ж этот вечный обман,

Эта старая сказка природы?

1890

«Сирень расцвела, доживали смелее…»

Сирень расцвела, доживали смелее

Свой радужный век мотыльки.

Одна я бродила по старой аллее

В приливе невольной тоски.

Что в душу закралось, чей голос так

нежно

Навеял былые мечты?…

Я счастья искала и с ветки небрежно

В раздумье срывала цветы.

Вставали минувшего милые тени,

Слезою туманился взор,

И сыпались венчики белой сирени,

Как снег, на зеленый ковер…

А все наслаждалось, все жизнью дышало

В весенний ликующий день,

И, тихо качаясь, кругом разливала

Свой сладостный запах сирень…

1890

НОЧИ

Как жарко дышат лилии в саду!

Дыханьем их весь воздух напоен…

И дремлет сад; к зеркальному пруду

Склонился он, в молчанье погружен.

Как эта ночь немая хороша! -

Аллеи спят, безмолвны и темны.

Не рвется в мир таинственный душа.

Ни соловьиных песен, ни луны…

Очами звезд усыпан неба свод,

Их трепетный, зеленоватый свет

Чуть серебрит поверхность сонных вод,

Они глядят – и шлют земле привет

Спокойно все, и небо, и вода.

Ласкающий весь мир объемлет мрак

Ни дум, ни грез… О, если бы всегда,

О, если б вечно, вечно было так!..

Но помню я ночь лунную; она

Тревожна так и горяча была…

И соловей все плакал у окна,

Все пел… о чем? – понять я не могла.

Печальный взор на небо устремив,

Я слушала… и странною тоской

Сжималась грудь. Загадочный призыв

Звучал и рос… Могучею волной

Захватывал он душу и терзал,

И влек ее… Так бешеный поток

На грозный риф, к уступам диких скал,

Несет порой доверчивый челнок.

Но канула, исчезла без следа

Больная ночь… Прохлады полный мрак

Царит кругом… О, если бы всегда,

О, если б вечно, вечно было так!

1890

НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА

I

Ты помнишь скамейку на дальней дорожке,

Где липовый свод был так густ и высок,

Где как-то случайно с споткнувшейся ножки

Упал на траву башмачок?

Ты помнишь ли трепет любви и смущенья,

И сладость блаженства в минуту забвенья,-

Взаимного чувства невольный порыв?

Волшебные сны!.. Ты забудешь ли их?

О, верь мне, безумно захочешь ты снова

Вернуть на мгновенье хоть призрак былого -

Не вырвать из памяти счастья года,-

Не забыть никогда, не забыть никогда!

II

Ты помнишь, как чары весенней природы

Сводили нас дивною властью своей,

Дразнили возможностью тайной свободы,

Мерцанием светлых ночей?

Ты помнишь ли наши вечерние встречи,

Горячие ласки, заветные речи?

Весны золотой невозвратные дни,

Как песни любви отзвучали они!

О, верь мне, нигде не найдем мы забвенья,-

Минувшего счастья восстанут виденья,

От них нам всю жизнь не уйти никуда…

Не забыть никогда, не забыть никогда!

III

Ты помнишь, как нежил нас ветер душистый,

На мысль навевая истому и лень,

Как долго искали мы чащи тенистой

В июньский томительный день?

А солнце палящими жгло нас лучами,

И мучило нас, и смеялось над нами,

Стараясь сквозь ветви деревьев взглянуть

На русые косы, на белую грудь.

О, верь мне, напрасно, отдавшись надежде,

Захочешь ты жизнью упиться, как прежде,-

Минувшие дни отошли без следа…

Не вернуть никогда, не вернуть никогда!

IV

Ты помнишь, как в сумраке темного парка

Мы часто бродили в полуночный час

И звезды сияли так чудно, так ярко,

С любовью взирая на нас?

А старые сосны, в безмолвной печали,

Вершинами хвойными грустно качали,

Да с ветки черемухи песней своей

Влюбленную пару встречал соловей…

О, верь мне, бессмертны такие мгновенья,

В них рая блаженство, в них ада мученья,

Их сердце с тоской сохранит навсегда…

Не забыть никогда, не забыть никогда!

V

Ты помнишь, как жарко тебя я любила,

Как страсть разгоралась сильней и сильней?

Казалось, ни время, ни жизнь, ни могила

Любви не изменят моей.

С тобой я готова была на изгнанье,

На горе и муки, на смерть и страданье,-

Но с первым дыханьем холодной зимы

Спокойно и гордо рассталися мы.

О, верь мне, разлука не может быть вечна,

Затем что люблю я тебя бесконечно!

Пусть прежнего счастья померкла звезда,-

Мне тебя не забыть, не забыть никогда!

30 октября 1890

СРЕДИ ЦВЕТОВ

Вчера, гуляя у ручья,

Я думала: вся жизнь моя -

Лишь шалости да шутки.

И, под журчание струи,

Я в косы длинные свои

Вплетала незабудки.

Был тихий вечер, и кругом,

Как бы в дремоте перед сном,

Чуть трепетали ивы,-

И реяли среди цветов

Стада стрекоз и мотыльков,

Беспечно-шаловливы…

Вдруг слышу шорох за спиной…

Я оглянулась… Предо мной,

И стройный, и высокий,

Стоит и смотрит на меня

Очами, полными огня,

Красавец черноокий.

"Дитя, зачем ты здесь одна?

Смотри, взошла уже луна,

Огни погасли в селах…"

А я в ответ: "Среди цветов

Пасу я пестрых мотыльков,

Пасу стрекоз веселых".

И рассмеялся он тогда:

"Дитя, оставь свои стада

Пасти самой природе;

Пойдем со мной в прохладный грот…

Ты слышишь? – Соловей поет

О счастье и свободе.

Под вечный лепет звонких струй

Там слаще будет поцелуй,

Отраднее молчанье; -

И не сомнется твой венок,

И не сотрется бархат щек

От нежного лобзанья!"

Мне странен был язык страстей,-

Не тронули души моей

Мольбы и заклинанья;

Как лань пустилась я домой,

Стараясь страх умерить мой

И груди трепетанье…

С тех пор потерян мой покой! -

Уж не брожу я над рекой

В венке из незабудок,

Борюсь с желанием своим,-

И спорит с сердцем молодым

Неопытный рассудок…

ЗВЕЗДЫ

Посмотри на звезды: чистое сиянье

Льют они на землю из лазурной дали.

Что пред ними наши страсти

и страданья,-

Мелкие утраты, детские печали?

Все пройдет бесследно, минет

скоротечно,-

Только звезды людям не изменят вечно

Если грусть на сердце, если жизнь постыла,

Если ум тревожат дум тяжелых муки,-

Ты вглядись поглубже в вечные светила,

И утихнет горе и тоска разлуки.

Все пройдет бесследно, минет

скоротечно,-

Только звезд сиянье не погаснет вечно!

9 декабря 1890

У МОРЯ

Поэма

29 мая

О море!.. Ту же грусть и то же восхищенье

Невольные переживаю я,-

Как прежде, как тогда, в глубокое волненье

Опять душа погружена моя

Как прежде… как тогда!. То был ли сон

блаженный,

Под говор волн навеянный весной

И соловьиной песнью вдохновенной?

Минувшее воскресло предо мной

Вот старый парк, свидетель первой

встречи,

И где, в аллее темной и густой,

Внимала я смущенною душой

Его восторженные речи…

А вот кладбище, где, среди могил,

Он мне о «вечном» счастье говорил…

А вот беседка вот обрыв заветный,

У трех берез знакомая скамья,-

Все те места, где зрела неприметно

И разгоралась страсть моя

Лишь для того, чтоб вспыхнуть

на прощанье

В тяжелый миг последнего свиданья…

Но минул год, – печальный, долгий год,-

И снова здесь я с думою унылой

У этих вечно синих вод,

Стою и жду с тревогой встречи милой

И прошлого ищу следа…

Он не идет… Когда же… о, когда?…

5 июня

Я видела его… я говорила с ним…

И что же? – все мои надежды, ожиданья

Погибли и рассеялись как дым…

О Боже мой! такого ли свиданья

Молила я с мученьем и тоской? -

Как он спокойно встретился со мной!

Как холодно взглянул!.. как сухо жал мне

руку!..

Возможно ли!.. и это в парке! – там,

Где все на память приводило нам

Былые встречи, раннюю разлуку…

В его лицо я устремила взор.-

Как он хорош! – Должно быть, я сначала

Слепа была?… О, как до этих пор

Я красоты его не замечала!

Как будто я сегодня в первый раз

Его увидела… И, им любуясь тайно,

Я с трепетом ловила взгляд случайный

Его глубоких черных глаз…

Что было там, в бездонном этом взоре,

Я не могла прочесть: – загадочно-темна

Была его немая глубина,

И мысль моя терялась в нем, как в море…

9 июня

Я счастлива была!.. Он ласков был со мною,

Он вспоминал о прошлом, о былом…

И день был так хорош… Мы шли тропою лесною,

Блаженствуя вдвоем.

Фиалки отцвели, но ландышей дыханье,

Как музыка, неслось навстречу нам;

И шепот ветерка, и птичек щебетанье

Не молкли по кустам.

Когда же соловья пленительное пенье

Вдруг раздалось в минутной тишине,-

Боялась я, что вот – рассеется виденье,

Что я живу во сне!

Но это был не сон; – я помню образ милый,

И этот лес, и пенье, и цветы,-

Все, как являли мне своей чудесной силой

Заветные мечты…

О, если б я могла продлить мгновенье

в вечность!

Я в этот миг душой пережила

Все радости любви, всю страсти

бесконечность,-

Я счастлива была!..

12 июня

Как холодно… Как страшно!.. Что

со мною?…

О нет, то сон пустой!.. Возможно ль наяву

Страдать так сильно слабою душою?…

И я не умерла?… Я все еще живу?!

"Расстаться мы должны… прощай… мне

надоели

Свидания без смысла и без цели…

Довольно исполнял я прихоти твои,

Довольно тратил время и терпенье…

Я не люблю тебя. И знай, что нет любви,-

Есть только страсть и наслажденье…

Итак, прощай, иль мне…" – «Прощай!..» -

сказала я

И гордо отошла… Ни слезы, ни рыданья

Не изменили мне, – покорно грудь моя

Сдержала вздох подавленный страданья…

Зато, когда из вида скрылся он

Среди кустов акаций и сирени,-

Бессильно я упала на колени.

Хотела звать, кричать… но только тихий стон

Из сердца вырвался… Он не любил! О Боже!

Зачем же он бесстыдно уверял,

Что я ему была всего дороже,

Что мной одной и жил он, и дышал?

Так вот она любовь «до гроба», «до могилы»!..

Ах, раньше позабыть его могла бы я,

Теперь же поздно, поздно!.. В нем вся жизнь

моя!..

Люблю его!.. и разлюбить нет силы!..

14 июня

День угасал. Одна с моей печалью

Скользила я над бездною морской…

Сияло небо яркой синевой,

Его лазурь с морской сливалась далью,

И, в созерцанье долгом и немом,

Тонул мой взор в пространстве голубом.

Не правда ли, какою странной властью

Манит всегда неведомая даль

В чудесный край, к таинственному счастью?

В душе моей рассеялась печаль,

И стихла боль отчаянья и горя

Под вечный шум немолкнущего моря.

На запад златой

Я чайкой морской,

Беспечно отдавшись теченью,

Несусь по волнам

К чужим берегам,

К свободе, любви, наслажденью!


Забыта печаль.

В безбрежную даль

Смотрю я, полна упованья; -

Там блещет в лучах,

Сквозит в облаках

Пурпурного солнца сиянье!

Я к счастью туда

Умчусь навсегда

От скорби, тоски и мученья

Иль-в бездне морской

Найду мой покой,

Желанный покой и забвенье!

Лилася песнь все шире, все сильней…

Аккорды волн смешалися, ей вторя,

В одну гармонию; но не слыхало море,

Не поняло мольбы моей

И, повинуясь воле Провиденья,

Мне не дало ни счастья, ни забвенья.

23 июня (вечер на Ивана Купалу)

С утра поля покрыл туман свинцовый,

Окрестности неясны и бледны,

И море приняло оттенок новый -

Опаловой прозрачной белизны.

Сегодня, в ночь волшебную гаданья,

Со дна его волнующихся вод

Завьется в блеске лунного сиянья

Утопленниц воздушный хоровод.

И если б я решилась в мир подводный

Уйти навек от горестей земных,-

Теперь счастливой, гордой и свободной

Вилась бы я в кругу сестер моих.

Венок купальский в море брошен мною,-

Я грустным взором слепую за ним…

Он, зеленея темною листвою,

Мне изумрудом кажется живым…

Как бешено кружит его теченье!

Вот, разрезая белую волну,

Он показался, скрывшись на мгновенье…

Вновь вынырнул и… канул в глубину!

22 июля

Блистающий средь сумрака ночного -

Горел огнями Петергоф.

Громадная толпа гудела бестолково,

И, вырвавшись из мраморных оков,

Взметая вверх клубы алмазной пыли,

Струи фонтанов пламенные били.

Роскошные гирлянды фонарей

Повиснули причудливо и ярко

На темной зелени ветвей,

Как пестрые цветы диковинного парка -

Сверкая в глубине аллей,

И в зеркале прудов, обманывая взоры,

Сливалися в волшебные узоры.

Я шла, безвольно руки опустив,

Под гнетом грусти бесконечной…

В душе моей все рос тоски прилив,

Среди толпы довольной и беспечной.

Бенгальского огня зелено-красный свет,

Веселый говор, смех и громкий треск ракет,

Все то, что прежде было мне так мило,

Теперь меня терзало и томило…

Вдруг прогремел оркестра первый взрыв

И странной болью в сердце отозвался…

Еще аккорд… Но, в воздухе застыв,

Он замер вмиг, – и тихий вальс раздался…

Я музыку люблю, как солнце, как цветы;

Она ласкает слух и, душу услаждая,

Уносит вдаль крылатые мечты…

Но в этот миг, напеву струн внимая,

Я плакала… Веселья каждый звук

Во мне рождал так много новых мук; -

И под мотив, исполненный печали,

В груди слова унылые звучали:

О, верь мне, страданье мое бесконечно,

Все сердце изныло безумной тоской!..

Люблю, – и любить тебя буду я вечно,

В тебе мое счастье, и жизнь, и покой.

Душа моя рвется к тебе!.. Я готова

Поверить любви обольстительным снам;

За миг упоенья, за призрак былого

Я лучшие годы с восторгом отдам!

О, верь мне, молчанье твое бессердечно,

Ты видишь – я плачу, я мучусь, любя!..

Люблю – и любить тебя буду я вечно,

Я жить и дышать не могу без тебя!..

Кончался фейерверк, но вальс не умолкал

И повторялся хором в отдаленье…

А предо мной невольно восставал

Души моей заветный идеал,

Неотразимое виденье.

И, в обаянье резкой красоты,

Мне виделись знакомые черты.

Мне чудился любимый образ стройный,

Улыбка дерзкая прекрасного лица.

И этот взгляд, и бархатный и знойный,

Суливший мне блаженство без конца!

29 июля

Барон фон Л. просил руки моей.

Он некрасив, не очень молод тоже

(Я на семнадцать лет его моложе),

Но, кажется, любить меня сильней,

Чем любит он, никто не в состоянье.

Мне нравится почтительность его,

Глубокое слепое обожанье,

Он от меня не просит ничего

И все дает. – Лишь счастья одного

Не в силах дать… О, если б можно было

Прошедшее от сердца оторвать,-

Я ожила бы вновь и вновь бы полюбила…

Но не сотрут ни время, ни могила

Неизгладимую печать…

Как грустно было мне, когда он ждал ответа,

В лицо мое смотрел и говорил, любя:

"Доверься мне. Я увезу тебя

В Италию, страну тепла и света;

Там, вдалеке от холода и вьюг,

Рассеется мучительный недуг

Твоей тоски необъяснимой,

Там проведу я много чудных дней

С тобой, возлюбленной моей,

Моей женой боготворимой…

Ты любишь красоту;-мы посетим:

Венецию, Неаполь, вечный Рим,

Где гением бессмертного искусства

В созданья дивные слилися мысль и чувство…

Лишь захоти, и все тебе я дам: -

Богатство, роскошь, блеск и поклоненье,

Моей любви восторги и мученье,

Все принесу к твоим ногам!"

И вот невеста я… Как странно это слово

Звучит в ушах моих… Как дико и смешно

Мне кажется… Но что ж, – теперь мне

все равно…

Мне счастья не вернуть былого…

1 августа

Я встретила его на берегу,

И мне шепнуть успел он на прощанье:

«Сегодня… в полночь… к дубу…» Как

свиданье

Он смел просить, – понять я не могу!

Иль с той поры, как я женой другого

Решилась быть, я вновь ему мила?

Иль хочет он, чтоб сила страсти снова

Во мне и долг, и честь превозмогла?

Какой самообман, какое заблужденье!

Ужель он думает, что я всю жизнь мою

Для прихоти того беспечно разобью,

Кто признает лишь "страсть и

наслажденье"?

Уж я не та, я не поддамся вновь,

Я докажу ему, что есть иная -

Святая, чистая, высокая любовь,

Что прошлое забвенью предала я.

Одиннадцать уж пробило давно…

Как душно в комнате… Сейчас в мое окно

Тяжелый жук ударился с гуденьем

И улетел… И снова тишина

Томит меня тоской и нетерпеньем -

Недвижная сижу я у окна…

Какая ночь!.. Сребристое сиянье,

Клубясь, как дым, ложится на поля,

И, кажется, весь мир, и небо, и земля -

Все замерло в тревожном ожиданье-

Безмолвный парк, мечтаний тайных полн,

Не шелестит листвой завороженной…

Издалека несутся вздохи волн

И моря ропот возбужденный…

А я смотрю и жду, и рвусь туда,

Куда летят все мысли, все желанья…

Как сильно аромат разносит резеда…

И лилии не спят, – их жаркого дыханья

Пахнула мне в лицо душистая струя…

Чу!.. полночь бьет!.. Уже!.. А там что

слышу я?…

То ветра шум иль шепот заклинанья?

Иль гиацинтов чудный звон?…

То счастья зов иль арфы лепетанье?…

Иль безысходной муки стон?…

Вонзаясь в грудь, невольно, силой

властной,

Огнем неведомым и негой сладострастной

Мне душу наполняет он…

Туда, туда!.. к блаженству упоенья!..

"Лишь захоти… и все тебе я дам…

Богатство, роскошь… блеск…

и поклоненье…"

Что в них?… Туманным будущим годам

Пожертвую ль минутою забвенья?…

Чего мне ждать? – Бесцветной и пустой

Промчится жизнь… Лишь мелкие

ненастья,

Лишь проблеск радости мне принесет с coбой…

Отдам ли я отрады миг живой

За эти годы полусчастья?…

Меня страшит покой и пустота…

Когда мои горячие уста

Коснулись жадно чаши наслажденья

И очи ослепил любви могучий свет,-

Я поняла, что мне возврата нет,

Что невозможно отступленье,-

Но я еще надеялась, ждала…

Боролась… мучилась… и страсть меня сожгла!..

Я вижу – поздно!.. нет спасенья!..

Смешалось все в болезненном бреду…

Скорей!.. туда… к блаженству упоенья!..

Он там… он ждет меня… иду!..

1890

ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА

Из Мюссе

Ты, чистая звезда, скажи мне, есть ли там,

В селениях твоих, забвенье и покой?

Когда угаснет жизнь – к далеким небесам

Могу ли унестись от сени гробовой?

Скажи, найду ли я среди твоих высот

Всех сердцу дорогих, кого любил я тут?

О, если да, – направь души моей полет

Туда, в иную жизнь, в лазурный твой приют!

1891

ПЕРВАЯ ГРОЗА

Дождя дождалася природа; -

Леса шумят: «гроза идет!»

Защитой каменного свода

Манит меня прохладный грот.

Вхожу… Темно и душно стало…

Вот звучно грянул первый гром…

Его раскатам я внимала,

Томясь в убежище своем.

То не грозы ли обаянье

Так взволновать меня могло?…

Вдруг чье-то жаркое дыханье

Мне грудь и плечи обожгло…

За миг блаженства – век страданья!..

С тех пор, услыша дальний гром,

Я не могу сдержать волненья,-

Он будит тайные виденья

В воспоминании моем…

Болит душа моя!.. Тоскою

Теснится грудь… и плачу я…

Ужели первою грозою

Вся жизнь изломана моя?!

1891

НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Под легкий смех и тайный разговор

Проходят маски вереницей длинной…

Сияет зал… И вот с высоких хор

Томительно полился вальс старинный…

К печальной нимфе с лилией в кудрях

Подходит рыцарь с спущенным забралом

И, вместе с ней, смешался с карнавалом,

Воздушный стан ее обняв.

– Красавица, с вами я вижусь впервые,

Но взгляд ваших грустных и пламенных глаз

Невольно напомнил мне годы былые,

Свиданья в полуночный час…

На ту, о которой, безумно тоскуя,

Ни ночью, ни днем позабыть не могу я,

Есть что-то похожее в вас.

– Нет, рыцарь, то вальс так волнует мечтанья!

Ведь та, о которой ни ночью, ни днем

Забыть вы не в силах, – позор и страданья

На дне позабыла речном…

Оставим же мертвым покой и забвенье

Под вальса манящего тихое пенье

Так сладко кружиться вдвоем!..

И длится вальс; томительно и нежно

Звучит его ласкающий мотив.

Вот Мефистофель, с грацией небрежной

В полупоклон свой гибкий стан склонив,

Уводит маску в белом покрывале

И с четками у пояса; одна,

Вдали от всех, на этом шумном бале

Была покинута она.

– Сударыня, вас ли в простом одеянье

Смиренной монахини вижу теперь?

Надеетесь, верно, что ключ покаянья

Отворит вам райскую дверь?

Ха, ха! Ну, туда-то вас пустят едва ли,-

Не смоется с ручек невинная кровь…

Поверьте, навеки нас вместе сковали

Судьба и преступная наша любовь…

Меня вы узнали ль? – Сообщник ваш ныне

Нежданно предстал в мефистофельском чине -

Пред вашими взорами вновь!

Вы думали, тайну сокроет могила,

Но, видите, здесь я!.. я с вами опять!..

Теперь ни земная, ни адская сила

Меня не заставит добычу отдать!

Поверьте, небес не смягчить вам мольбою,

Слезами, и бденьем, и долгим постом,-

Уж место для вас приготовлено мною

В таинственном царстве моем…

Теперь же да здравствует миг упоенья!

Под вальса манящего тихое пенье

Так сладко кружиться вдвоем!

И длится вальс… – Мой друг, мне страшно

стало!-

Хозяйка дома мужу говорит.-

О, прекрати забаву карнавала…

Моя душа и ноет, и болит!..

Нездешние и странные все лица

Под масками сокрыты у гостей…

О, скоро ли проглянет луч денницы?…

Тоска и страх в груди моей!..

Смеется муж… И длится вальс старинный,

Его напев несется с темных хор,

И пляшут маски медленно и чинно,

Под легкий смех и тайный разговор…

1891

«Если смотрю я на звезды. – в их вечном сиянье…»

Если смотрю я на звезды. – в их вечном сиянье

Жизни бессмертной иной – вижу чудесный

залог.

Тихо слетает мне в душу тогда упованье,

Дальше бегут от меня мрачные тени тревог.

Только зачем эти тучи? – Они, застилая

Небо и звезды мои, тьмой беспросветной гнетут.

Боже, рассей их скорее! – пусть вера былая

Снова мечты унесет в светлый небесный приют!

Если я любящим взором, любя бесконечно,

В милые очи гляжу, – сладко становится мне;-

Верю тогда, что разлука не может быть вечна,-

Пламя бессмертной души светится в их глубине.

Но отчего ж без тебя мне так больно,

так скучно,

Будто наутро с тобой я не увижусь опять?

Значит, не правда ль, с любовью тоска

неразлучна,

Значит, нельзя на земле полного счастья

искать?

9 декабря 1891

«Месяц серебряный смотрится в волны морские…»

Месяц серебряный смотрится в волны морские,

Отблеск сиянья ложится на них полосою;

Светлый далеко раскинулся путь перед нами,-

К счастью ведет он, к блаженному счастью

земному.

Милый, наш челн на него мы направим смелее!

Что нам тревожиться страхом напрасным

заране?

Видишь, как я и тверда, и спокойна душою,

Веря, что скоро достигнем мы берег желанный…

Тьма ли наступит в безлунные летние ночи,-

Что мне грустить, – если будут гореть мне

во мраке

Чудных очей твоих огненно-черные звезды,

Если любовью, как солнцем, наш путь

озарится?

Станет ли ветер вздымать непокорные волны,-

Что мне до бури, до рифов и камней

подводных,-

Если с тобою всегда умереть я готова,

Если с тобою и гибель была бы блаженством!

1892

СОН ВЕСТАЛКИ

На покатые плечи упала волна

Золотисто-каштановых кос…

Тихо зыблется грудь, и играет луна

На лице и на глянце волос.

Упоительный сон и горяч, и глубок,

Чуть алеет румянец ланит…

Белых лилий ее позабытый венок

Увядает на мраморе плит.

Но какая мечта взволновала ей грудь,

Отчего улыбнулась она?

Или запах цветов не дает ей уснуть

В светлых грезах покойного сна?…

Снится ей, – весь зеленым плющом

обвитой,

В колеснице на тиграх ручных

Едет Вакх, едет радости бог молодой

Средь вакханок и фавнов своих.

Беззаботные речи, и пенье, и смех,

Опьяняющий роз аромат -

Ей неведомый мир незнакомых утех,

Наслажденья и счастья сулят.

Снится ей чернокудрый красавец встает,

Пестрой шкурой окутав плечо,

К ней склоняется… смотрит… смеется…

и вот -

Он целует ее горячо!

Поцелуй этот страстью ей душу прожег,

В упоенье проснулась она…

Но исчез, как в тумане, смеющийся бог,

Бог веселья, любви и вина…

Лишь откуда-то к ней доносились во храм

Звуки чуждые флейт и кимвал,

Да в кадильницах Весты потух фимиам…

И священный огонь угасал.

13 февраля 1892

ПРОЩАНИЕ КОРОЛЕВЫ

– Боже, как тягостен миг расставания!

Муж и король мой, прости!

Верь, я безропотно все испытания,

Милый, готова нести

Верь, не погибнет в тоске и бессилии

Преданность в сердце моем,-

Вышью тебе я три белые лилии,

Плащ твой украшу гербом.

Буду я с башни смотреть в ожидании,

Нет ли герольда вдали,

Не посылает ли весть о свидании

Милый из чуждой земли.

Если увижу в окно потаенное

Пыль на дороге большой,-

Трепетно сердце забьется влюбленное,

Снова воскресну душой!

Вышлю навстречу я пажа проворного,

Свиту отправлю свою…

Мрачные думы предчувствия черного

Глубже в себе затаю.

Если услышу, что – павши в сражении -

Милый погиб для меня,

Плакать не стану в бесплодном мучении,

Жизнь безрассудно кляня.

С серой стеною обитель священную

Видишь на холме крутом? -

Там я обоим нам участь блаженную

Вымолю долгим постом…

Крепче меня обними на прощание…

Труден наш жребий земной…

Будем же верить в отраду свидания

Здесь – или в жизни иной!

17 февраля 1892

ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА

Давно кого-то ждет Царица Мая,

Кого-то ищет взор ее влюбленный, -

Идет она по роще отдаленной,

С головки светлой ландыши роняя.

Там с нею долго ждал желанной встречи

Июнь – красавец с томными очами,

Но, встретившись, они смутились сами,

От страстных дум не находили речи…

Заворожив сердца истомой сладкой,

Их здесь свела неведомая сила; -

Она ресницы скромно опустила,

А он шепнул «люблю тебя!» украдкой.

Вся трепеща в восторге бесконечном,

Смущенная и робкая сначала:

– Люблю тебя! – Царица отвечала,-

И души их слились в блаженстве вечном…

И тихо обнял стан Царицы Мая

Июнь – красавец с томными очами,

И шли они, куда – не зная сами,

Куда любовь манила молодая.

И шли они, и скрылись за кустами

Черемухи душистой и сирени…

И пал тогда пред милой на колени

Июнь – красавец с томными очами…

– Вы знаете ль, – поют цветам

стрекозы,-

Где были мы, откуда прилетели?

Мы ткали полог детской колыбели

Из лепестков осыпавшейся розы.

Его раздвинет мальчик темноокий,

Дитя Июль с кудрями золотыми,

Когда лучами жгучими своими

Разбудит солнце сон его глубокий.

И скажут люди: лето наступило,

Затем что дни и жарки, и прекрасны,

Затем что ночи душные безгласны,

Загадочно – безмолвны, как могила…

1892

АСТРА

В день ненастный астра полевая

К небесам свой венчик подняла

И молила, солнце призывая,

В страстной жажде света и тепла:

– "О, владыка дня,

Оживи меня! -

Я твоим сиянием жила…"


И природы вечное светило,

Вняв мольбам продрогших лепестко

Вновь улыбкой землю озарило,

Сбросив тучи мертвенный покров…

Тьмы и хлада нет,-

Ярко блещет свет

Сквозь завесу влажных облаков.


Но головку солнцу подставляя,

Под его губительным огнем

Стала блекнуть астра полевая.

Все твердя в безумии своем:

О, еще, молю!

Я твой свет люблю,

Жизнь моя и упоенье в нем!..


И когда спустилась мгла ночная

И закрыли небо облака,

Облетели, землю усыпая,

Лепестки увядшего цветка…

Если счастья час

Убивает нас,-

Эта смерть блаженна и легка!

1892

«Ты мне сказал: „Люблю!“ И верить я готова…»

Ты мне сказал: «Люблю!» И верить я готова,

Зачем же восстают страданья прошлых дней?

Зачем не в силах я забыть ни слез былого,

Ни боль тоски моей?

От тайного огня, от мук любви сгорая,

Ждала так долго я, судьбу свою кляня…

И вот, о, наконец, небесный отзвук рая

Донесся до меня!

Ты мне сказал: «Люблю!» – чарующее слово!..

О сердце, оживи! – люби, надейся, верь!

Рассудок, замолчи, – не вспоминай былого,-

Я счастлива теперь!

21 марта 1892

ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ СОНАТЫ БЕТХОВЕНА

Quasi una fantasia[2]


I

Откуда этот тихий звон? -

Он в сердце с болью отозвался…

То лиру тронул Аполлон,

Иль Филомелы гимн раздался?…

О нет, то гулкий бои часов

С высокой башни к нам несется…

Чье сердце страхом не сожмется,

Услыша смерти близкой зов!

Порвется жизни нашей нить,-

Спешите ж ею насладиться,

Спешите юностью упиться,

Любить, страдать, – страдать, любить!


Мы изменить не властны тут

Святую волю Провиденья;

Они летят, они бегут -

Неуловимые мгновенья…

За часом час и день за днем

Пройдут века, тысячелетья…

За гробом буду ли жалеть я

О жизни, счастье… обо всем?…

Плывет волна, скользит волна,-

Куда, откуда? – нет ответа.

Глубокой вечность мглой одета,

И неразгаданна она…

II

Я знаю,меня не покинешь ты вечно,-

Но все же разлука всегда бесконечна,

И как ты ни близок, о милый, со мною,-

Грозит она встать между нами стеною…

О, если б могла я любовью земною

Связать мою душу с душою родною,

Из мира печали, вражды, преступленья -

В надзвездные вместе умчаться селенья!

Унылых часов не боюся я зова,

И смерть я с улыбкою встретить готова,

Я верю, что души, любившие много,

Сойдутся за гробом, по благости Бога.

О, если бы слиться могла я с тобою,

Зажечься навеки звездой голубою -

В краю, недоступном для слез расставанья,

Где время бессильно – и вечно свиданье!

22 апреля 1892

ПОДРУГЕ

За смоль эбеновых волос,

За эти кудри завитые

Я б волны отдала густые

Своих тяжелых русых кос.

И детски– звонкий лепет мой

Отдам за голос незабвенный,

Твой голос, – низкий и грудной,

Как шепот страсти сокровенной.

Мой взор горящий каждый раз

Тускнеет, встретясь с долгим взором

Твоих печальных темных глаз,

Как перед мрачным приговором.

Очей твоих немая ночь

Смущает тайною своею…

Я не могу тебе помочь,

Я разгадать тебя не смею!..

Но если злобы клевета

Тебя не минет, верь – едва ли

Тебя осудят те уста,

Что так недавно целовали.

1892

ПОД ЗВУКИ ВАЛЬСА

В корсаже голубом, воздушна и стройна,

Как светлый эльф, явилася она

И стала посреди арены…

Весь блестками усыпан тонкий стан,

Скрывает бледность слой румян,

И гибкие трико обтягивает члены.

Послав небрежный публике привет,

К трапеции, под гром рукоплесканья,

Она приблизилась… Лазурный, мягкий свет

Был брошен на нее, как лунное сиянье;

Одной рукой взяла она канат

И тихо подыматься стала,

Слегка откинувшись назад,

Все выше, выше… Нежно зазвучала

В оркестре арфа; страстно ей вослед

Певучих скрипок несся лепет знойны

И лился трепетно лазурный, мягкий свет…

И вот на высоте с улыбкою спокойной

Над бездною повиснула она,

Вся из лучей как будто создана…

Но из толпы беспечно-равнодушной,

Не отрываясь ни на миг,

Чей взор следит ее полет воздушный?

Знакомый взгляд, знакомый лик!..

И вспомнила она тенистые аллеи,

Гирляндами плюща увитый старый дом,

Дерновую скамью у мраморной Психеи

И кущи белых роз, разросшихся кругом…

На бархат и атлас в таинственном покое

Струится лунный свет с небесной высоты,

Бледнит его лицо безумно-дорогое,

Прекрасные и гордые черты…

Но близок час зари, редеет мрак алькова,-

И с шелестом ветвей, и с щебетаньем птиц

Врывается в окно луч утра золотого,

Свевая сладкий сон с опущенных ресниц.

И дрогнули они в минуту пробужденья,

Огонь двух черных глаз зажегся страстью

вновь…

О, где ты, сон любви, блаженные виденья,

Где запах белых роз, и солнце, и любовь?

И думою терзаясь беспокойной,

Склоня головку на плечо,

Она забылася… И несся горячо

Певучих скрипок лепет знойный…

И вскрикнуть ей хотелось: – О, прости!

В прощенье лишь возможно мир найти…

О, вспомни радость прежних дней,

Волшебный сон былого счастья,

Всю страсть, весь жар любви твоей,

Все упоенье сладострастья!

О, вспомни боль тоски немой,

Минут тяжелых испытанья,

Покорность в ревности самой,

В самом безумии страданья!..

О, вспомни светлые мечты,

Все, что слилось с душой моею,

Все, что забыл так скоро ты

И что забыть я не умею!

Под тихий вальс очнувшися опять,

Качаясь с грацией свободной,

Она старалася поймать

Тот взгляд пытливый и холодный.

И взоры встретились… Что нежные глаза

В глазах знакомых прочитали,

Осталось тайною, и жгучая слеза

Страданье выдала едва ли…

Но выше лишь качавшийся канат

Под легкой ношею вздымался…

Еще один последний взгляд -

И… крик пронзительный раздался

Средь наступившей тишины…

И что-то светлое, как чистый луч луны,

Мелькнуло в воздухе… Под шум и ликованье,

Окончив путь тяжелый испытанья,

Как яркая падучая звезда,

Она, блеснув на миг, – померкла навсегда…

10 ноября 1892

ПЕСНЬ ТОРЖЕСТВУЮЩЕЙ ЛЮБВИ

Мы вместе наконец!.. Мы счастливы, как боги!..

Нам хорошо вдвоем!

И если нас гроза настигнет по дороге,-

Меня накроешь ты под ветром и дождем

Своим плащом!

И если резвый ключ или поток мятежный

Мы встретим на пути,-

Ты на руках своих возьмешь с любовью нежной

Чрез волны бурные меня перенести,-

Меня спасти!

И даже смерть меня не разлучит с тобою,

Поверь моим словам;

Уснешь ли вечным сном, – я жизнь мою,

с мольбою,

С последней ласкою прильнув к твоим устам,

Тебе отдам!

20 ноября 1892

«Поймут ли страстный лепет мой…»

Поймут ли страстный лепет мой,

Порывы пламенных мечтаний,

Огонь несбыточных желаний,

Горячий бред тоски больной?

Ужель твоя душа одна

Мои стремленья не осудит,

И для тебя лишь ясной будет

Туманных мыслей глубина?

Быть может – да, быть может – нет,

Но сердце ждет с надеждой вечной -

Иль здесь, иль в жизни бесконечной

Желанный услыхать привет.

7 декабря 1892

«Что ищем мы в бальном сиянии…»

Что ищем мы в бальном сиянии,

Цветы и алмазы надев,

Кружася в чаду ликования,

Под нежащий вальса напев? -

В чарующем сне упоения,

Под говор, веселье и смех -

Забвения, только забвения,

Мы ищем средь шумных утех!

Что жаждем мы в жарком лобзании,

В блаженстве и муках любви,

Когда безрассудство желания

Огонь зажигает в крови?-

Отбросив тоску, и сомнения,

И смерти мучительный страх,-

Забвения, только забвения,

Мы ищем на милых устах!

Пусть манят нас грезы чудесные

В волшебный неведомый край,

Восторги сулят неизвестные,

Дарят нам потерянный рай,

И в сладостный миг вдохновения

Нам шепчут пленительный стих,-

Забвения, только забвения,

Мы ищем в мечтаньях своих!

6 января 1893

«Нет, мне не надо ни солнца, ни яркой лазури…»

Нет, мне не надо ни солнца, ни яркой лазури,

Шелеста листьев и пения птиц не хочу я;

Все здесь изменчиво, все здесь коварно

и ложно,-

Дальше от мира – от зла и страдания

дальше.

Будем мы жить в глубине недоступной

пещеры,-

Камнем тяжелым задвинется выход за нами,

И, вместо факелов брачных, огнями цветными

Вспыхнут во мраке рубины, сапфиры,

алмазы…

Там не коснутся земные тревоги и бури

Нашего счастья, – его мы ревниво сокроем,

И среди ночи немого подземного царства -

Будем мы двое, и будет любовь между нами.

Тайну открою тебе. О, вглядися мне в очи!

Знаешь, кто я? – я – царица подземного

мира!..

Мне же подвластны прилежные старые

гномы,-

Это они нам в скале прорубили пещеру…

6 января 1893

СРЕДИ ЛИЛИЙ И РОЗ

Я искала его среди лилии и роз,

Я искала его среди лилий…

И донесся из мира видений и грез

Тихий шелест таинственных крылий…

И слетел он ко мне, – он в одежде своей

Из тумана и мглы непросветной,

Лишь венец серебристый из лунных лучей

Освещал его образ приветный…

Чуть касаясь стопами полночных цветов,

Мы летели под сумраком ночи;

Развевался за ним его темный покров,

И мерцали глубокие очи…

Мы скользили над зыбкой морскою волной,

Обнимаясь четой беззаботной; -

Отражался в воде его лик неземной,

Отражался в ней образ бесплотный.

Выше, выше, к созвездьям далеких светил,

Мы неслись над зияющей бездной,-

Он о вечном блаженстве со мной говорил,

Говорил мне о жизни надзвездной…

Но лишь первой улыбкой зари золотой

Занялись снеговые вершины,-

Мы спустились на землю влюбленной четой

Над обрывом бездонной пучины.

И где бурные волны, дробясь об утес,

Бьются с ревом бесплодных усилий,-

Он пропал, он исчез… легкий ветер унес

Тихий шум его реющих крылий…

И безумной слыву я с тех пор, оттого

Что незримого друга люблю я,

Что мне с ветром доносится шепот его,

Дуновенье его поцелуя…

Пусть непонятой буду я в мире земном,-

Я готова страдать терпеливо,

Если рай нахожу я в безумье своем,

Если бредом своим я счастлива!

Ах, не плачьте!.. Не надо мне вздохов и слез…

Вы – тоскуя, как я, – не любили!..

Схороните меня среди лилий и роз,

Схороните меня среди лилий…

Он склонится, развеет таинственный сон

Среди лилий и роз погребенной,

И воскресну тогда я бесплотной, как он,

И сольюсь с ним душой окрыленной!

4 марта 1893

ЭЛЕГИЯ

Я умереть хочу весной,

С возвратом радостного мая,

Когда весь мир передо мной

Воскреснет вновь, благоухая.

На все, что в жизни я люблю,

Взглянув тогда с улыбкой ясной,

Я смерть свою благословлю -

И назову ее прекрасной.

5 марта 1893

ОКОВАННЫЕ КРЫЛЬЯ

Была пора, когда могла

Я жить, паря в лазурной дали,

Когда могучих два крыла

Меня с земли приподымали.

Но вот я встретила тебя…

Любви неодолима сила! -

И крылья я свои сложила,

Чтоб жить страдая и любя…

С тех пор напрасно к светлой дали

Стремить души своей полет,-

Мне крылья легкие сковали

Любовь и гнет земных забот.

Но, жизнь мою связав с твоею,

Я не могу роптать, о нет!

Пока мне счастья блещет свет -

О небесах я не жалею.

Когда же страсть в твоей груди

Сменится холодом бессилья,-

Тогда, молю, освободи

Мои окованные крылья!

27 июня 1893

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Вечер настал, притаились ручьи,

Гаснет сиянье зарниц;

Нежно упала на щечки твои

Тень шелковистых ресниц.

В дальнем лесу на прощанье свирель

Трель отзвучала свою…

Тихо качая твою колыбель,

Песню тебе я пою.

Долго, любуясь тобой перед сном,

Я созерцаю, любя,-

Небо во взоре невинном твоем,

Рай мой в глазах у тебя.

Долго смотрю я на ангельский лик:

– Милый, твержу я, грустя,

Ты еще крошка, а свет так велик…

Будешь ли счастлив, дитя?

Видит лишь месяц средь темных ночей,

Что я на сердце таю;

Шлет он мне сноп серебристых лучей,

Слушает песню мою…

Спи, не одна я счастливой судьбой

Бодрствую в мраке ночном,-

Ангел-хранитель твой бдит над тобой

И осеняет крылом.

11 сентября 1893

ВО СНЕ

Мне снилося, что яблони цвели,

Что были мы детьми и, радуясь, как дети,

Сбирали их цветы опавшие – с земли,

Что было так светло, так весело на свете…

Мне снилося, что яблони цвели…

"Смотри наверх, – сказала я,-

скорей.

Там бело-розовый бутон раскрылся новый,

Сорви его, достань!" – По прихоти моей

Ты влез на дерево, но, спрыгнуть вниз готовый,

Упал на груду сучьев я камней.

И умер ты… Но грустно было мне

О том лишь, что одна осталась я на свете,

Что не с кем мне играть, и по твоей вине…

Не правда ли, как злы порой бывают дети,

И как на них похожи мы… во сне?

Мне снился бал. Гремящий с дальних

хор -

Оркестр был так хорош, так сладки вальса

звуки,

Мой стройный кавалер так ловок и остер,

Что упоенье нам тесней сближало руки

И влагою подернуло наш взор.

Мне нравился весь этот блеск и ложь;

В чаду восторга я смеялась и плясала,

Нарядна, как цветок, как бабочка… И что ж,

Вдруг весть ужасную приносят мне средь б

Что болен ты, что ты меня зовешь!

И велика печаль была моя;

Но сердцем я, мой друг, не о тебе скорбела

Я плакала, в душе тоску и гнев тая,

Что вальс из-за тебя я кончить не успела,

Что рано бал должна оставить я!

О, эти сны!.. Ведь это только – сны?…

Зачем же все растет в груди моей тревога

И мысли торжеством мучительным полны?

За то ль, что я тебя – люблю, люблю так много,

Моя любовь и грусть отомщены?!

15 сентября 1893

из отголосков ПРОШЛОГО

Спустился вечер голубой,

Сердцам усталым нежно вторя,-

Он мирный сон принес с собой,

И мрак, и влажный запах моря.

Но страшно мне, что ночь близка!

С ее томящей негой лета -

Придут мечты, придет тоска

И истерзает до рассвета!

1893

ЧАРОДЕЙКА

Там, средь песчаных пустынь зноем палимой

Сахары,

Вижу волшебницу я. Реют, воркуя, над ней,

Реют и вьются – ее тайные сладкие чары

Стаей воздушной, как дым, – белых, как снег,

голубей.

С ветром пустыни летят вздохи ее заклинаний,

Шепот невнятный ее, лепет таинственных слов;

Слышен в них музыки звон, нежные звуки

лобзаний,

Шелест незримых одежд, смех и бряцанье оков.

Ветер пустыни несет роз аромат

сладострастный,

Тихо свевая его с волн золотистых кудрей…

Очи подымет она, – взгляд ее яркий и властный

С болью вонзается в грудь, тайной смущая

своей.

Сердце ли смертной у ней бьется в груди

белоснежной,

Или под пурпуром уст жало таится змеи?

Страсть ли сжигает ее? – Пламя любви

безнадежной?…

Кто разгадает, кому шлет она чары свои?…

Дикие звери пустынь – три кровожадные

львицы -

К стройным царицы ногам с ревом ложатся

глухим.

Ждут с нетерпеньем они, – скоро ль послы

чаровницы

Новую жертву найдут – на растерзание им!

«Весны утраченные дни…»

О primavera! gioventu dell'anno!

О gioventui primavera della vita![3]

Весны утраченные дни,

Полуслова, полупризнанья,

Невольной прелестью они

Влекут к себе воспоминанья…

О, пусть, безумно-горячи,

Нас в полдень нежат ласки лета,

Мы не забудем час рассвета

И утра робкие лучи! -

О взгляд, исполненный значенья

И мимолетный, как мечта,

Когда от счастья и волненья

Молчали гордые уста…

Иль в миг отрадный встречи нежной

Пожатье трепетной руки…

О, сколько было в нем тоски,

Мольбы и грусти безнадежной!

А первый поцелуй любви

С его восторгом и смущеньем? -

Каким могучим обольщеньем

Он будит спящий огнь в крови!

О, если бы могла отдать я

За чары тайные его -

Все упоение объятья,

Всей пылкой страсти торжество!

Как я тоскую, вспоминая,

Как я волнуюсь и теперь,

Стуча в затворенную дверь

Давно потерянного рая…

Так майский ландыша наряд

Цветов июльских нам приветней

И благовонней розы летней

Его весенний аромат.

21 ноября 1893

К СОЛНЦУ!

Солнца!.. дайте мне солнца!.. Я к свету хочу!..

Я во мраке своем погибаю!..

Я была бы так рада живому лучу,

Благодатному теплому краю!

Я хочу, чтоб вокруг меня розы цвели,

Чтоб зубчатые горы синели вдали…

Я о солнце грущу и страдаю!

Есть загадочный край, полный вечных чудес,

Там лиан перекинулись своды,

Неприступные скалы и девственный лес

Отражают прозрачные воды…

Среди пальм там хрустальные блещут дворцы,

В белых мантиях сходят седые жрецы

В подземельные тайные ходы…

Там, как музыка, слышится шум тростника

И под солнцем роскошного края

Распускается венчик гиганта-цветка,

Всею радугой красок играя.

И над лотосом чистым священной реки

Вьются роем живые цветы – мотыльки,

И сияет луна огневая…

Солнца!.. дайте мне солнца!.. Во мраке своем

Истомилась душа молодая.

Рвется к свету и грезит несбыточным сном,

Все о солнце грустя и страдая…

Крылья!.. дайте мне крылья! Я к свету хочу!

Я на крыльях воздушных моих улечу

К солнцу, к солнцу волшебного края!

24 ноября 1893

«Из царства пурпура и злата…»

Из царства пурпура и злата,

Случайным гостем залетев,

Блеснул последний луч заката

Среди серебряных дерев.

И вот, под лаской запоздалой,

Как мановеньем волшебства,

Затрепетала искрой алой

Оледенелая листва.

И встрепенулся лес суровый,

Стряхнул с ветвей могильный сон,-

И ожил он в одежде новой,

Багряным светом озарен.

Аккордом звуков серебристых

Несется фей лукавый зов…

Клубится рой видений чистых

Вокруг сверкающих стволов…

Но гаснет луч в борьбе бесплодной,

Еще мгновенье – и сменят

Метель и мрак зимы холодной

Природы призрачный наряд.

30 ноября 1893

«Как будто из лунных лучей сотканы…»

Как будто из лунных лучей сотканы,

Над зеркалом дремлющих вод

Играют прекрасные духи весны,

В воздушный сплетясь хоровод.

В струях голубых отражает вода

Прозрачные формы теней,

Бесшумно – как волны, как ветр – без следа,

Проносятся образы фей…

Чье сердце незлобно и вера тверда-

Спеши в заповеданный лес,-

Пред тем, кто любил и страдал, – никогда

Не заперты двери чудес.

Но бойся, с душою. преступной злодей,-

Свершится таинственный суд

Над дерзким, вступившим в святилище фей, -

И праха его не найдут!

1893

К ЧЕМУ

Под шум фонтана

Тускнеет солнца яркий щит,

Не шелохнется воздух сонный…

Один фонтан поет, журчит -

И бьет струёй неугомонной.

Ни день, ни ночь… Вдали едва

Погас последний луч светила,

И мглы густая синева

Лазурь прозрачную затмила…

Везде без шума и следа

Ложатся трепетные тени…

Белеют в зеркале пруда

Террасы мраморной ступени…

Деревья в сумраке молчат…

Лишь ветерок пахнет украдкой,

И лип медвяный аромат

Сменит акаций запах сладкий…

«Зачем любить, зачем страдать?»-

Журчит фонтан – и плещет снова…

Но сердце дрогнуло опять

Исканьем жребия иного.

О, если счастие-мечта,

К чему ж природы совершенства,

Земли и неба красота,-

Весь рай земной… где нет блаженства?

1894

QUASI UNA FANTASIA

I

Однообразны и пусты -

Года томительные шли,

Напрасно тайные мечты

В туманной реяли дали.

Не много счастья, – больше зла

И мук мне молодость дала,

И жизни гнет, и смерти страх,

И наслажденье лишь в мечтах…

II

Чудес ждала я. – Как в чаду -

Я мнила в гордости слепой,

Что жизни путь я не пройду

Бесследно, общею тропой.

Что я не то, что все, – что Рок

Мне участь высшую предрек

Великих подвигов и дел

И что бессмертье – мой удел.

III

Но доказала мне судьба,

Что жизнь не сказка и не сон,

Что я – страстей своих раба,

Что плотью дух порабощен…

Что грешный мир погряз во зле,

Что нет бессмертья на земле,

И красоты, и славы свет -

Все. тлен, все суета сует!

IV

Потом заботою иной

Сменились дни моих тревог,-

Души я жаждала родной,

И душу ту послал мне Бог.

И вот любовь узнала я,

И смысл, и радость бытия,

И чувство матери, – из всех

Высоких высшее утех.

V

Была ль я счастлива? – О да!

Но вечный страх за жизнь детей,

За прочность счастия – всегда

Отравой жизни был моей…

А час настал, и пробил он,-

И смерть подкралася, как сон,

Коснулась бренного чела

И жизни нить оборвала…

VI

Как будто вдруг на странный бал

Попала я, казалось мне…

Так мрачно там оркестр играл,

Кружились пары, как во сне…

Жар… холод… лабиринт дверей…

– Домой! – молила я. – Скорей! -

Мы сели в сани, – я и он,-

Знакомый с давних мне времен…

VII

Мы едем; вижу я, вдали

Мелькнул и скрылся мирный дом,

Где тихо дни мои текли

В заботах жалких о земном.

– О, пусть ничтожна жизнь моя,

Я жить хочу! – взмолилась я.-

Мой спутник, сжалься надо мной,-

Еще велик мой путь земной!

VIII

Но он молчал. – И снова я:

– Мой друг, прошу я за того,

С кем связана судьба моя,-

Я не могу забыть его…

Назад!.. остановись, молю!

Мне жизни жаль, я жизнь люблю!

– Молчи! – промолвил он в oтвет,-

К прошедшему возврата нет.

IX

Мы мчимся… Снежной мглой крутя,

Несется вьюга впереди…

Мне вспомнилось мое дитя,

И сердце сжалося в груди.

– Назад! – я вскрикнула. – Домой!.

Остался там ребенок мой,-

Он будет плакать, звать, кричать…

Пойми, я жить должна… я мать!

Х

Молю напрасно, – он в ответ

Качает странно головой:

– Что значит горе детских лет?

Утешится ребенок твой.

– Еще… – я молвила, стеня.-

Еще осталось у меня…

Ты знаешь что!.. – Но он в ответ

Твердит одно: – Возврата нет!

XI

– Возврата нет, – пойми, забудь -

Земную скорбь с земной тоской…-

Я поняла, – и тотчас в грудь

Влился божественный покой…

Отчизна есть у нас одна,-

Я поняла, что там она,

Что прав чудесный спутник мой,-

Гостила я, – пора домой!

XII

И вот… Какая красота!..

Какой могучий, яркий свет!..

Родные вижу я места,

Знакомый слышу я привет!

Я узнаю… о, сколько их,-

Бесплотных, чистых, но живых,

Всех близких мне, забытых мной

В чужом краю, во тьме земной!..

25 января 1894

СУМЕРКИ

С слияньем дня и мглы ночной

Бывают странные мгновенья,

Когда слетают в мир земной

Из мира тайного виденья…

Скользят в тумане темноты

Обрывки мыслей… клочья света…

И бледных образов черты,

Забытых меж нигде и где-то…

И сердце жалостью полно,

Как будто жжет его утрата

Того, что было так давно…

Что было отжито когда-то…

17 февраля 1894

«Где ты, забвенье…»

Где ты, забвенье,

Где, упоенье

Счастьем блаженства земного?

Сном непробудным,

В мечтанье чудном,

Жажду забыться я снова!

Где ты, блаженный,

Где, вдохновенный

Юности дар заглушенный? -

Радость свиданья,

Грусть расставанья,

Ночи томленья бессонной!

Сердцу все мало!

Пусть миновало

Время любви пережитой,-

Дай мне забвенья,

Дай упоенья,

Страсти восторг позабытый!

8 мая 1894

ЦАРИЦА САВСКАЯ

I

Положи меня, как печать, на сердце

твое, как перстень, на руку твою, ибо

сильна, как смерть, любовь.

Из «Песни песней» Соломона, 8, 6
Купаясь в золоте лучей,

В лазури теплой небосклона,

Летят двенадцать голубей

На юг далекий от Сиона.

Гостей пернатых с давних пор

Ждала царица, изнывая,-

И в злато-пурпурный шатер

Их резвая впорхнула стая…

Навстречу им идет она,

Сойдя с блистающего трона,

Как пальма Енгадди – стройна,

Свежа, как роза Ерихона…

На лике дивном горячо

Разлился вмиг румянец нежный,

И свеял голубь белоснежный

На обнаженное плечо.

Из клюва алого посланье

Поспешно, трепетной рукой,

Она взяла… Невольниц рой

Умолк и замер в ожиданье…

Лишь над венчанною главой

Чуть шелестело опахало…

Царица, взор потупя свой,

Посланью царскому внимала.

И слово каждое его,

Казалось, отклик находило

В груди, где прежде место было

Для самовластья одного:

"Лобзаю легкие следы

Прекрасных ног моей царицы!

Ее глаза, как две звезды,

Горят сквозь темные ресницы…

Что говорю я?… две звезды?!.

То молний яркие зарницы!

И сердце, ими сожжено,

Любви безумием полно!

О, кто сравниться может с ней,

С возлюбленной! Ее ланиты,

Как лилии, цветы полей,

Зарей вечернею облиты…

Что говорю я?! – цвет лилей?! -

Алее роз ее ланиты!

И сердце, ими прельщено,

Любви безумием полно!

Как упоительно– нежны

Ее одежд благоуханья!

Красы чудесной обаянье…

Что говорю я?! – свет луны?! -

То солнца южного сиянье!

И сердце, им ослеплено,

Любви безумием полно!"

II

Окончил раб… Но далеко

Царицу унесли мечтанья,

Туда, в страну обетованья,

«Где льется мед и молоко»…

Где бьет ключом сиккер душистый

И брызжет сок янтарных вин,

Где теревинф возрос ветвистый

И сень платанов и маслин…

Где блеском сказочным палаты

Затмили роскошь южных стран,

Где мирра, ладан и шафран

Струят с курильниц ароматы…

Семь ступеней… и пышный трон…

И, славой вышней осиянный,

Он, – цвет долин благоуханный,

«Нарцисс саронский» – Соломон!..

О миг, ей памятный доныне,

Под взглядом властным и живым,

Когда, подобная богине,

Она предстала перед ним,-

Перед победой иль позором,

Тая борьбы невольный страх,

С опущенным лукаво взором,

С усмешкой тонкой на устах…

– Что ж передать прикажешь ты

Царю Востока от царицы? -

И тихо дрогнули ресницы,

От чудной пробудясь мечты…

Алее розы Ерихона,

Под грезой сладостного сна,

Послам крылатым Соломона

Со вздохом молвила она:

– Не от царицы, – от рабыни

Скажите вашему царю,

Что я его боготворю

И осчастливлена им ныне!

Что я дивлюсь его уму,

Могуществу, богатству, краю…

Люблю его!.. и рвусь к нему!..

И от любви изнемогаю!..

1894

ПОКИНУТАЯ

Опять одна, одна с моей тоской

По комнатам брожу я одиноким,

И черным шлейфом бархатное платье

Метет за мной холодный мрамор плит…

О, неужели ты не возвратишься?

Мои шаги звучат средь зал пустых…

С высоких стен старинные портреты

Глядят мне вслед насмешливо и строго

И взорами преследуют меня…

О, неужели ты не возвратишься?

У ног моих играя на ковре,

Малютка наш спросил меня сегодня:

– Где мой отец и скоро ли вернется? -

Но что ж ему ответить я могла!

О, неужели ты не возвратишься?

Я видела, как сел ты на коня,

И перед тем, чтоб в путь уехать дальний,

Со всеми ты простился, как бывало,

Лишь мне одной ты не сказал: «Прости!»

О, неужели ты не возвратишься?

Но, помнится, как будто по окну,

Где колыхалась тихо занавеска,

Скрывавшая меня с моим страданьем,

Скользнул на миг зажегшийся твой взгляд…

О, неужели ты не возвратишься?

Свое кольцо венчальное в тот день,

В безумии отчаянья немого,

Так долго я и крепко целовала,

Что выступила кровь из губ моих!..

О, неужели ты не возвратишься?

И медальон на цепи золотой

По-прежнему ношу я неизменно.

Ты хочешь знать – чье там изображенье

И прядь волос?… Так знай, – они твои!

О, неужели ты не возвратишься?

Иль над моей всесилен ты душой? -

Но день и ночь, во сне, в мечтах, всечасно,

Под ветра шум и легкий треск камина -

Всегда, всегда я мыслю о тебе…

О, неужели ты не возвратишься?

Давно угас румянец щек моих,

И взор померк… Я жду!.. Я умираю!..

И если я не шлю тебе проклятья,-

Как велика, пойми, моя любовь!..

О, неужели ты не возвратишься?

1894

МОЕ НЕБО

Небо и все наслаждения неба я вижу

В личике детском, – и глаз оторвать не могу я…

Ангел безгрешный, случайно попавший на

землю,

Сколько ты счастья принес! Как ты мне дорог,

дитя!

Вьются и золотом кудри твои отливают,

Блещут вкруг милой головки твоей ореолом,

Весь ты – как облачко, светом зари залитое,

Чистый, как ландыш лесной, – майский

прелестный цветок!

С кроткою ласкою иссиня-темные глазки

В душу мне смотрят и цветом походят на небо,

Вмиг потемневшее перед грозою весенней…

Небо во взоре твоем – я созерцаю, дитя!

Где та страна, о которой лепечут нам сказки?

В край тот чудесный тебя на руках бы снесла я,

Молча, босая, по острым каменьям пошла бы,

Лишь бы избавить тебя – терний земного пути!

Боже! послав мне ребенка. Ты небо открыл мне!

Ум мой очистил от суетных, мелких желаний!

В грудь мне вдохнул непонятные новые силы!

В сердце горячем зажег – пламя бессмертной

любви!

30 июня 1894

ВЕСЕННИЙ СОН

Мне снилося утро веселого мая,-

Я бабочкой пестрой была,-

С фиалки на ландыш беспечно порхая,

Я нежилась в царстве тепла…

О, чудный сон,

Блаженный сон!

Он счастьем весны напоен!..

Я реяла долго, кружилась привольно

Как греза светла и легка,-

И усиком тонким коснулась невольш

Двух бархатных крыл мотылька…

О, чудный сон,

Блаженный сон!

Он счастьем весны напоен!..

И, страстно воздушные крылья сплет

Друг к другу, ласкаясь, прильнув,

Слилися мы с утром веселого мая,

В лазури небес утонув…

О, чудный сон,

Блаженный сон!

Он счастьем весны напоен!

1894

«Пустой случайный разговор…»

Пустой случайный разговор,

А в сердце смутная тревога,-

Так заглянул глубоко взор,

Так было высказано много…

Простой обмен ничтожных слов,

Руки небрежное пожатье -

А ум безумствовать готов,

И грудь, волнуясь, ждет объятья…

Ни увлеченья, ни любви

Порой не надо для забвенья,-

Настанет миг, – его лови,-

И будешь богом на мгновенье!

1 июля 1894

ТИТАНИЯ

В стране неведомых чудес,

Где, разрастаясь на просторе,

Шумел столетних буков лес

И синее плескалось море,-

В плаще зеленом, – окружен

Малюток эльфов резвой свитой,

В беседке, розами увитой,

Сидел красавец Оберон.

К нему в сиянье розоватом

Последних солнечных лучей,

Блистая золотом кудрей

И вся пронизана закатом,

Склонилася царица фей.

Но тщетно нежные напевы

И звуки арф неслися к ней,-

Все неприветней, все грустней

Сдвигались брови королевы;

И тщетно царственный супруг

Старался лаской на мгновенье

Рассеять чуждый ей недуг,-

Слова тоски и пресыщенья

С капризных уст сорвались вдруг.

титания

Оставь меня!.. мне скучно, Оберон!

Мне надоели игры и забавы,

И шум ветвей, и ясный небосклон…

Вся наша жизнь – не жизнь,

а сон!

Мы видим, как цветы, деревья, травы

Уносит время без следа,

А мы?… мы вечно молоды, как дети,

Без слез и радостей, без цели и труда,

Как мотыльки живем на свете

И будем жить всегда, всегда!

оберон

Дитя! счастливей нас с тобою,

Поверь мне, в мире нет земном;

Довольна будь своей судьбою,

Не мы ль блаженствуем вдвоем?

титания

О нет, мой друг! я так несчастна!..

Ты знаешь ли, как хороши

Слова любви, когда в них страстно

Звучат моления души?

А я слыхала их!.. И жажду я, тоскуя,

Иных утех, иного поцелуя,

И наслаждений, и тревог!..

оберон

Титания! тебя не узнаю я…

Страдаешь ты?… О, если бы я мог

Постичь тебя!.. Капризное созданье,

Владычица моя!

Ты знаешь, все твои желанья

С восторгом исполняю я…

Откройся мне, какою силой

Увлечены твои мечты,

Чего с такой тоской унылой,

С таким безумством жаждешь ты?

титания

Так выслушай мое признанье:

Раз, вечером, я эльфов созвала

И, сняв венец алмазный мой с чела,

Играла им при месячном сиянье.

Переливались блеском огневым

В лучах луны бесценные каменья…

Я долго любовалась им,

И вдруг, шутя, движением живым

Его забросила… Все кинулись в смятенье

Искать его в траве и меж ветвей,

И я осталась на мгновенье

Без свиты ветреной моей;

И слышу звук подавленный лобзань

И тихий вздох под дубом вековым,

Куда так ярко лунное сиянье

Снопом упало голубым…

Откинув кудри черные на плечи,

К ногам красавицы, во власти сладких чар,

Припал прекрасный рыцарь Вольдемар;

Его взволнованные речи

И взоры, полные огня,

Чудесный, новый мир открыли для

меня!..

И, притаясь за деревом, я жадно

Внимала им, – словам любви земной,-

И было мне и горько, и отрад!

О! так никто не говорил со мной!

Никто мне не давал такого поцелуя,

Не плакал, не молил, припав к моим ногам…

И ты меня любить не в силах сам,

Как любят смертные и как любить хочу я!

Хочу я слышать тот шепот странный,

Хочу внимать словам признания,

Томиться… плакать… и в миг желанный

Сгорать от тайного лобзания!

Пусть в час свиданья – от жажды встречи

Стеснится грудь тоскою страстною,

Пусть замирают восторга речи

Под лаской робкою и властною…

Пусть сердце сердцу отдастся смело

в забвенье жаркого объятия.-

Что за блаженство – отдать всецело

И жизнь, и душу без изъятия!

В тот мир, о друг мой, я рвусь невольно,

Хочу земной безумной страсти я,

Чтоб было сладко, чтоб было больно,

Чтоб слезы брызнули от счастия!

оберон

Титания! пойми, тебя люблю я

Не так, как любят у людей,-

Не сомневаясь, не ревнуя,

Но всею волею своей!

Люблю тебя, воздушное созданье,

Владычица моя!

Ты луч зари, ты роз благоуханье,

С тобою счастлив я!

Люблю тебя, о мой цветочек нежный,

Любовью эльфов, – светлой, безмятежной.

Как пенье соловья!

титания

Не то!.. не так!.. Все это надоело…

О, замолчи!.. не продолжай!

Оставь меня!.. О, как бы я хотела

Уйди навек в тот чудный край,

Туда, туда!..

оберон

…Где лучшие мгновенья

Тeбe отравит ненависти яд,

Где голод, месть, болезни, преступленья.

Где лишь о смерти говорят

И жаждут одного – забвенья!

титания

Какие страшные слова!

«Болезни», «голод»… «преступленья»…

И «смерть»!.. Я поняла едва

Их безнадежное значенье!

оберон

Да, в мире том ты счастья не найдешь!

Настанет день, – и ты ко мне придешь,

Ничтожная в своем бессилье,

Сложившая свои изломанные крылья,

В неравной павшая борьбе…

Но я тогда… я не прощу тебе!

титания

«Борьба»… «бессилье»… это скучно!

Мне режет слух речей унылых звон,

Мой ум сомненьем утомлен…

Я вновь с тобою неразлучна,

Я остаюсь, мой Оберон!

оберон

Приди ко мне! Минутное смущенье

Забудем, друг мой, навсегда.

Средь игр и смеха, как виденье,

Как чудный сон без пробужденья,

Пройдут волшебные года…

Мы будем счастливы, как прежде, – бесконечно!

Как мотыльки живя беспечно,

Своей довольствуясь судьбой…

Ведь ты моя?… И вновь с тобой

Мое блаженство вечно?

титания

… Вечно!

1894

МИГ БЛАЖЕНСТВА

И будете, как боги…

Книга Бытия, 3,4
Любовь-чародейка свела нас на этом пути,

Из тысячи тысяч дала нас узнать и найти,

Свела – и связала навеки, и бросила нас

В объятья друг друга в полночный

таинственный час…

Нагрянул миг грозой нежданной,

И для борьбы не стало сил…

И он, прекрасный и желанный,

Мой страх лобзаньем погасил!..

И страсть затуманила взор… И казалося мне,

Что вихрь подхватил нас – и мчит, и кружит

в вышине…

Нам встречные сферы со свистом дорогу дают,

Блаженства небесного нас ожидает приют!..

Под нами из сумрака ночи была чуть видна

Спаленная зноем, забытая небом страна,

Где вечную жажду ничем утолить не могли

И гибли страдая, ничтожные дети земли.

Их вопли и стоны едва доносилися к нам,-

Мы мчались все выше к большим лучезарным

звездам,

Где, тучи прорезав гигантским и ярким серпом,

Раскинулся месяц, сияя во мраке ночном…

И мысли, как вихри, кружились, неслись без

следа…

Не знаю, – что были мы-люди иль боги

тогда?!

Высокое с низким, и зло, и безумье – с добром

В хаос первозданный слилися в мгновении том!..

И небо раскрылось над нами!.. И чудилось нам,

Что ангельским внемлем божественным мы

голосам,

Что в душу нам с жизнью вливаются радость

и свет,

Восторг необъятный, которому равного нет!..

Угасло мгновенье, рожденное в мире огня…

И небо закрылось… и струны порвались, звеня…

Низвергнуты в бездну, лежим мы во тьме и

пыли,-

Минутные боги, – ничтожные дети земли…

1894

ВОДЯНОЙ ЦВЕТОК

Деревьев трепетная сень…

И полусвет, и тишина…

Не проникает жаркий день

Сквозь чащу леса в царство сна.

Смолою воздух напоен

И острым запахом земли;

Гудят, как нежный арфы звон,

Лесные пчелы и шмели.

Прохладой влажною дыша,

Ручей лепечет и журчит,

Купая листья камыша

И ветви гибкие ракит.

Раскинув круглые щиты,

Смотрясь в зеркальный свой приют,

Как воск, прозрачны и чисты,

Нимфеи-лилии цветут…

И вот, тихонько раздвигая

Их ароматные ряды,

Вся в брызгах блещущих воды

Головка вышла молодая…

В лице смущенье… легкий страх…

И ожидание… и тайна…

И яркий луч, попав случайно,

Горит в каштановых кудрях…

Ресниц решетчатые тени

На бледном зареве ланит…

В движеньях медленных сквозит

Печать томления и лени…

Чаруют юные черты,

Суля нирвану наслажденья,

Не обаяньем красоты,

Но бесконечностью забвенья…

1894

ПЕСНЯ ТИТАНИИ

Эльфы милые, внемлите

Королевы вашей зов,

В колесницу ей впрягите

Девять белых мотыльков.

Уж давно жену-малютку

В хоровод на дальний луг,

Рассердившись не на шутку,

Ждет мой царственный супруг.

Быть грозе! я это знаю,-

Как и силу чар своих,-

И венец мой надеваю

Из алмазов дорогих…

Чу! доносится мне с бала

Серебристый, нежный звон…

Значит, туча миновала,-

То смеется Оберон!

1894

«Когда б могла душа на миг с себя стряхнуть…»

Когда б могла душа на миг с себя стряхнуть

Свое к земле прикованное тело,-

Я б вольной пташкой полетела

И аромат полей вдохнула б жадно грудь!

Как сладко при луне душистой ночью лета

Плясать в кругу виллис, под звонкий их напев,

Качаться на ветвях дерев,

Купаяся в лучах серебряного света…

Иль рыбкой золотой нырнуть в пучину волн,

Где людям все неведомо и ново,

Познать все тайны дна морского,

Всего, что скрыто там, чем ропот моря полн…

Как хорошо в грозу носиться вместе с тучей,

Когда средь молний гром грохочет в небесах,

Неся земле и смерть, и страх…

Какая власть и мощь, какой простор могучий!

Но нет! – ведь если бы могла душа моя

Хотя на миг постичь восторг свободы,-

Я прокляла бы жизни годы,

И плоть свою, и кровь. – оковы бытия!

3 января 1895

ДЖАМИЛЕ

– Вы так печальны, Джамиле?

Ваш взор парит в дали безбрежной…

Но что, скажите, на земле

Достойно вашей грусти нежной?…

Вы так печальны, Джамиле!

– За мной следят… и я грустна

А в сердце страсть и ожиданье…

Сегодня в полночь я должна

Пробраться тайно на свиданье…

Мой лик суров и взор угрюм,-

Не выдаст сердце тайных дум.


– Вы улыбнулись, Джамиле?

И жизнь, и радость в вашем взоре,-

В его глубокой, знойной мгле

Все переменчиво, как в море…

Вы улыбнулись, Джамиле?

– Да, я смеюсь… но ад во мне,

И смерть, и ужас в блеске взора! -

Сегодня по моей вине

Был брошен труп на дно Босфора…

И я смеюсь… но знаю я,

Что завтра очередь моя!

«И ветра стон… и шепот мрачных дум…»

И ветра стон… и шепот мрачных дум…

И жить отрады нет…

А где-то зной – и моря тихий шум,

И солнца яркий свет!

Гудит метель и множит в сердце гнет

Невыплаканных слез…

А где-то мирт, зеленый мирт растет

И кущи белых роз!

Проходит жизнь в мечтаньях об ином,

Ничтожна и пуста…

А где-то смех, и счастье бьет ключом,

И блеск, и красота!

22 января 1895

Ярославль

«Весна идет…»

Весна идет,

Весна цветет!

И жизнь, и свет!

И смерти нет!

Уже цветы

Раскрылись вновь…

Мою любовь

Поймешь ли ты?…

Поймешь ли зной

Горячих дум

И что весной

Тревожит ум?

Когда мечты

Уносят вдаль,-

Мою печаль

Поймешь ли ты?…

Каких забот

На сердце гнет,

Как велика

Моя тоска,

О чем грущу,

Чего ищу,

Мои мечты

Поймешь ли ты?…

1895

ИДЕАЛЫ

Я помню, и в юные годы

Мне жизнь не казалась легка,-

Так жаждало сердце свободы,

Так душу терзала тоска.

Когда же ночные виденья

Слетались на ложе ко мне,

В каком-то недетском волненье

Томилась я часто во сне.

Не шалости, куклы, забавы,-

Мне снилися страны чудес,

Где пальм колыхалися главы

На золоте алом небес.

Мне чудился замок высокий

И в розах ползучих балкон;

Там ждал меня принц черноокий,

Как в сказке хорош и влюблен.

Стоит он и смотрит так нежно,

Весь в бархат и шелк разодет,

На темные кудри небрежно

Широкий надвинут берет…

Исчезли и замки, и розы,

Виденья волшебной весны;

Поруганы детские грезы,

Осмеяны чудные сны…

Одной только вечной надежде

Осталося место во мне,-

И черные очи, как прежде,

Мне блещут в блаженной стране.

И призрачный мир мне дороже

Всех мелких страстей и забот,-

Ведь сердце осталось все то же,

И любит, и верит, и ждет!

1895

МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ

I

Вы исчезните, думы тревожные, прочь!..

Бронзу темную кос, белый мрамор чела

Крупным жемчугом я обвила…

Буду ждать я тебя в эту майскую ночь,

Вся, как майское утро, светла!

Звезды вечные ярко горят в вышине…

Мчись на крыльях своих, прилетай же скорей

Дай упиться любовью твоей!..

И, услыша мой зов, он примчался ко мне

В красоте благовонных кудрей…

О мой друг! – ты принес мне дыхание трав,

Ароматы полей и цветов фимиам,

И прекрасен, и чуден ты сам!..

И в бесплотных, но страстных объятиях сжав,

Ты меня унесешь к небесам!..

II

В час, когда слетают сны,

В ночи ясные весны,

Слышен вздох мой в тишине:

– Друг мой! Вспомни обо мне…

Колыхнется ли волна,

Занавеска ль у окна,

Иль чудесный и родной

Донесется звук иной,-

Всюду чудится мне он,

Кто, бесплотный, будто сон,

Все качает ветки роз,

Все шуршит в листве берез…


Только выйду, – вслед за мной,

Вея страстью неземной,

По цветам он полетит,

По кустам зашелестит,

Зашумит среди дерев

И, на яблони слетев,

Нежный цвет спешит стряхнуть,

Чтобы мой усеять путь…

Иль нежданно налетит

И на бархате ланит

Бестелесный, но живой

Поцелуй оставит свой…


И, когда слетают сны,

В ночи ясные весны-

Я не сплю… я жду… И вот -

Мерный слышится полет…

И таинственный, как сон,

Ароматом напоен,

Он мой полог распахнул

И к груди моей прильнул!.

Образ, видимый едва…

Полувнятные слова…

Тихий шорох легких крыл…

Все полночный мрак покрыл…

12 мая 1895

«Пасмурно зимою…»

Пасмурно зимою

Небо надо мною,

Небо голубое радостной любви,-

Утомляют ласки,

Усыпляют сказки

Гаснущее пламя дремлющей крови.

Но вернулось снова

Счастия земного

Время золотое, – возвратилось вновь.

И в былинке каждой -

С ненасытной жаждой,

Жаждой наслажденья, – родилась любовь!

Снова льются трели,

Песни зазвенели

Из зеленой чащи кленов и берез…

Опьяняют ласки,

Вдохновляют сказки

И уносят в царство позабытых грез!

26 мая 1895

ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА Баллада

I

Вспыхнуло утро, багрянцем горя,

Брезжит в окно золотая заря…

– Спишь ли ты, Майя, любимая дочь?

Гостя принять выходи мне помочь;

Гость мой прекраснее юной весны,

Кудри его из лучей сотканы,

Нежно звучит его смех молодой,

Жизнь и веселье несет он с собой!

– Дай мне дремать в очарованном сне…

Мальчик кудрявый, забудь обо мне!

Грезы мои упоенья полны…

Дай досмотреть вдохновенные сны!

II

– Выйди, о Майя, любимая дочь,

Гостя другого принять мне помочь,

Лучший наряд и венец свой надень,-

Видишь, восходит торжественно день!

Гость мой и славен, и знатен вполне,-

Вот он въезжает на белом коне;

Вьется за ним его плащ голубой,

Блеск и богатство несет он с собой!

– Гость твой хорош, – но обманчивый

вид

Столько забот бесконечных таит,

Столько забот о ничтожном -

земном…

Дай же забыться мне сладостным сном!

III

Солнце пурпурное скрылось давно;

Вечер таинственный смотрит в окно…

– Выйди, о Майя, любимая дочь,

Ставни закрыть приходи мне помочь!

Кто-то печальный, в молчанье немом,

Будто сейчас промелькнул за окном,-

Геспер в лучистом сиянье своем

Блещет звездою над ясным челом…

– Гостя напрасно не приняла ты…

Слышишь, сильнее запахли цветы?

Ставни скорей распахни, моя мать,

Сладко мне воздух прохладный

впивать!

IV

– Спи, моя Майя, любимая дочь!

Вот уж спустилася темная ночь,-

Кто-то на стройном коне вороном

Тихо подъехал и стал под окном…

Лик его чудный внушает мне страх,

Месяц играет в его волосах,

Черные очи так ярко горят,

Траурным флером окутан наряд!..

– Встань же, родная, и двери открой,-

Это примчался возлюбленный мой,

С ним я в объятии жарком сольюсь,

К звездному небу навек унесусь!

ЛЮБОВЬ

Придешь ли ты, угасшая так рано,

Души моей владычица, – любовь?

Иль сладкий яд минутногообмана

Мой бедный ум не отуманит вновь?…

Она пришла, – как светлый вестник рая,-

Опять восторг!.. и слезы!.. и мечты!..

Я счастлива, надеясь и страдая,

И жизнь полна бессмертной красоты!

1895

«Что мне в том, что с меня ты не сводишь…»

Что мне в том, что с меня ты не сводишь очей? -

Я измучена тайной борьбой.

В мраке долгих ночей, в мраке зимних ночей,

Я хочу быть любимой тобой…

Целый мир упоенья во взоре твоем,

Что ж легло между нами стеной? -

Ведь с тобою вдвоем, в наслажденье одном,

Мы б узнали восторг неземной!

УМЕЙ СТРАДАТЬ

Когда в тебе клеймят и женщину, и мать,-

За миг, один лишь миг, украденный у счастья,

Безмолвствуя, храни покой бесстрастья,-

Умей молчать!


И если радостей короткой будет нить

И твой кумир тебя осудит скоро

На гнет тоски, и горя, и позора,-

Умей любить!


И если на тебе избрания печать,

Но суждено тебе влачить ярмо рабыни,

Неси свой крест с величием богини,-

Умей страдать!

«Азраил, печальный ангел смерти…»

Азраил, печальный ангел смерти,

Пролетал над миром усыпленным,

Бледный лик его сиял чудесно

Неземной и страшной красотою.

И роптал печальный ангел смерти:

– Боже! все здесь любит и любимо,

И звезда с звездою жаждет слиться,

Только я – один страдаю вечно!

Все меня живое ненавидит

И встречает с трепетом и страхом,

Не клянут меня одни лишь дети,

Только дети, ангелы земные!..

И роптал печальный ангел смерти,

С смоляных ресниц ронял он слезы,

И, упав на дно морской пучины,

Эти слезы обращались в жемчуг…

– Азраил! прекрасный ангел смерти!

Не роняй бесценный жемчуг в море,-

Без тоски, без трепета и страха

Жду с тобой блаженного свиданья!

Отвори мне дверь моей темницы,

Дай расправить связанные крылья,-

И с тобой я буду неразлучна,

И любить тебя я буду вечно!

1895

ДВЕ КРАСОТЫ

Лазурный день. На фоне бирюзовом,

Как изумруд, блестит наряд ветвей,

И шепот их – о счастье вечно новом,

О счастье жить – твердит душе моей.

Немая ночь. Рассыпанных над бездной -

Мерцанье звезд в далекой вышине…

В груди тоска! – И рвусь я в мир надзвездный,

Хочу уснуть… и умереть во сне.

1895

СОНЕТ I

Люблю твое лицо в блаженный час ночной;

Преображенные волшебницей луной -

Бледны твои черты, и пламенные очи

Горят, как две звезды, во мраке полуночи.

Люблю я наблюдать, как чудно меркнет в них

Подавленный огонь безумного желанья,

То вспыхнет… то замрет… И неги трепетанье

Блистает глубоко в тени ресниц густых…

Люблю я этот взор, чарующий и властный,

Когда дрожишь ты весь в истоме

сладострастной…

И, голову с мольбой на грудь твою склонив,

Изнемогаю я от счастия и муки…

И силы падают… и холодеют руки…

И страсти бешеной я чувствую прилив!..

1890

СОНЕТ II

О, знаю я, как чуден темный лес,

Окутанный душистой мглой ночною!

Но заменит ли мне весь мир чудес

Сокровище, утраченное мною?

О, знаю я, как хороша луна,

Сквозь чащу сосен золотом блистая!

Но не сулит мне счастия она,-

Краса небес, царица золотая…

Нет, не зови… Я не приду опять…

Зачем напрасно страсти возбуждать

И упиваться ядом поцелуя,

Когда нельзя на миг забыться мне,

Ни насладиться жизнию вполне…

Когда тебе отдаться не могу я?

29 июля 1890

СОНЕТ III

Палящий зной сменил тепло весны

И шлет земле губительные ласки…

О, посмотри, как лилии бледны

И как фиалок потемнели глазки!

А красный мак… весь рдеет он, взгляни!

Жасмины мне во всем признались сами…

Ты хочешь знать, о чем всю ночь они

Шепталися с далекими звездами?

Но я не выдам бедные цветы,

Я замолчу… А то узнаешь ты,

Что их тоской душа моя больная

Давно томится та сумраке ночном,

Что их недуг мне близок и знаком

И что таким же солнцем сожжена я!

1890

СОНЕТ IV

С томленьем и тоской я вечера ждала;

И вот сокрылся диск пурпурного светила,

И вечер наступил, и синей дымкой мгла

И горы, и поля, и лес заворожила.

Желанный час настал… Но светлые мечты

Не озарили счастьем грудь мою больную,-

Одна, при виде тайн вечерней красоты,

Еще мучительней томлюсь я и тоскую.

Как хорошо вокруг… Зачем же грустно мне?

Должно быть, счастья нет ни в розах, ни в луне,

Ни в трелях соловья, ни в грезах вдохновенья,

Должно быть, есть другой могучий талисман,-

Не бледная мечта, не призрачный обман,

Но жизни вечный смысл, и цель, и назначенье…

1890

СОНЕТ V

В святилище богов пробравшийся, как тать,

Пытливый юноша осмелился поднять

Таинственный покров карающей богини,

Взглянул – и мертвый пал к подножию

святыни.

Счастливым умер он, – он видел вечный свет,

Бессмертного чела небесное сиянье,

Он истину познал в блаженном созерцанье,

И разум, и душа нашли прямой ответ.

Не смерть страшна, о нет – мучительней

сознанье,

Что бродим мы во тьме, что скрыто пониманье

Глубоких тайн, чем мир и чуден, и велик,

Что не выносим мы богини дивной вида…

Коль жизнь моя нужна, бери ее, Изида,

Но допусти узреть божественный твой лик!

1891

ОСЕННИЙ СОНЕТ

Давно ли Божий мир был полон обаянья,

Шумел зеленый лес и ландыши цвели?

Как высоко тогда неслись мои мечтанья,

Какое счастие светилось мне вдали!

Молящая тепла душа была согрета…

Забыться хоть на миг – так сладко было мне!..

И я забылася в блаженном полусне,

Подпасками любви, в усладах знойных лета…

Дни упоения, куда летите вы?

О, не спешите так, помедлите!.. Увы,

Возврата больше нет!.. Бессильно негодуя

И чувствуя зимы дыханье над собой,

Слабею я в борьбе с безрадостной судьбой…

И жизни мне не жаль, и умереть хочу я!

1891

СОНЕТ VII

Твои глаза черны, как мрак Эреба,-

Не оттого ль, что ад в груди твоей?

Что над тобой любви закрылось небо,

Померкло солнце, – счастье прежних дней?

О, не грусти, – тебя я обожаю! -

Моя душа тобой одним полна;

Как Пери льнет к потерянному раю,-

Так о тебе тоскует вновь она.

Вчера была я холодна с тобою

Лишь для того, чтоб чувству отдых дать;

Сегодня же, ты видишь, я опять

Послушною готова быть рабою…

Пойми меня, поверь моей любви -

И страсть мою капризной не зови.

1892

ЭЛЛАДА

I

Туда, туда, в страну цветущих роз,

Где Зевсу гимн возносит Филомела,-

Стремится рой моих крылатых грез,

Там жить бы я и умереть хотела!

Мне кажется, как будто прежде там

Любила я, томилась и желала…

И, волю дав причудливым мечтам,

Лечу туда, где я жила сначала,

К невозвратимо канувшим годам,

К иным минутам счастья и печали,

Когда меня Тимандрой называли…

Свои мечты я в строфах передам,

Затем что ближе к музыке созвучий

И лепет волн, и кедра шум могучий.

II

Как в смутном сне, я помню знойный

день:

Держа в руках цветочные корзины,

Усталая я седа на ступень

У пьдестала мраморной Афины.

Был полон рынок, солнцем залитой,

Кипела жизнь роскошная Эллады,

Пленяли взор изящной простотой

Красавиц стройных легкие наряды.

Как много лиц мелькало предо мной:

Философы, носильщики, рабыни…

Звучал язык, забытый мною ныне,

Но некогда и близкий, и родной,

И падала, журча, струя фонтана

Из губ открытых каменного Пана…

III

Но вот нежданно я окружена

Ораторов толпой красноречивой;

Кому гвоздика пышная нужна,

Кому – корзина с жгучею крапивой

(Невзрачное растенье, но оно

Одобрено бессмертной Афродитой

И почему-то ей посвящено),

Кому – венок из роз, плющом увитый,

Иль алый мак, простой цветок полей,

Желанный тем, что нам дает забвенье,-

Через него в блаженном сновиденье

Покинутым отраду шлет Морфей;

Его потом я оценила тоже,

Тогда ж – фиалки были мне дороже.

IV

И на груди лиловенький букет

Я спрятала рукою торопливой,

Сказав: «В лесу фиалок больше нет!»

Ораторов толпе красноречивой.

Ax, есть меж ними юноша один:

Зеленый лавр чело его венчает,

Он говорит – и молкнет шум Афин,

И с трепетом народ ему внимает!

Никто, как он, на левое плечо

Так царственно не может плащ закинуть

Иль взглядом гордым вкруг себя окинуть,

Когда, с врагами споря горячо,

Он вступится за честь родного края

И речь его гремит, не умолкая…

V

Но не со мной он грозен и суров,

Мне ласк его знакома страсть живая…

Я встретилась с соперником богов,

Душистые фиалки продавая.

И предложила я ему цветы,

Пролепетав приветствие простое,-

Он принял их. – Сбылись мои мечты

В тот светлый миг, в то утро золотое!..

С тех пор всегда лиловенький букет

Скрываю я на дне своей корзины

И жду его у мраморной Афины,

Твердя другим: «Фиалок больше нет!»,

Сама фиалкой сделаться желая,

Чтобы ему отдать себя могла я!..

VI

Куда спешит, волнуяся, народ?

Что там за гул, за крики исступленья?

Кто там с челом увенчанным идет,

Как славный вождь, окончивший

сраженье?…

То он, то он, его я узнаю!

Но кто она, красавица чужая?

Зачем ей руку подал он свою,

Ее с восторгом счастия встречая?

Красив ее обдуманный наряд,

Как бабочка весной – она одета…

Но кто ж она? – «Гетера из Милета»,-

Мне из толпы с насмешкой говорят.

Гетера? – да! Но как бледны и жалки

Пред этой розой скромные фиалки!

VII

Перикл, Перикл! меня не видишь ты?

Не подаришь улыбкою привета?

О, пусть дождем летят к тебе цветы,

К твоим ногам не брошу я букета!

Нет, я горда, и не хочу я быть

Соперницей с продажною гетерой,

Забытая-сумею позабыть

Свою любовь с поруганною верой.

Косматый фавн давно в меня влюблен

И от меня он жаждет поцелуя;

К нему на луг сегодня убегу я,

Хоть, правда, он неловок и смешон,

Как будто – хром, как будто – кос

немного,

Зато женой я буду полубога.

VIII

И вот, из мести к милому врагу,

Цветами фавну рожки обвила я,

Застав его уснувшим на лугу,

И разбудила… Очи протирая,

Проснулся фавн, – к смеющимся устам,

Как флейту, он прижал тростник прибрежный,

И зазвучал по рощам и лугам

Певучий звук, ласкающий и нежный.

На этот зов откликнулся народ

Кудрявых фавнов, хитрый и задорный,

Пришел сатир, покрытый шерстью черной,

Сбежалися нагие нимфы вод,

И закружился в пляске хороводной

Весь этот мир беспечный и свободный…

IX

И я… я тоже счастлива была!

Забыв измены легкую невзгоду,

Я виноградом кудри убрала

И к резвому примкнула хороводу.

Забыто все: Перикл… любовь… тоска…

И торжество Аспазии презренной…

Казалась жизнь светла и широка

Под эти звуки песни вдохновенной!..

Любовь, как солнце, тем так хороша,

Что красит все для любящего взора,

Весельем грусть в душе сменяет скоро,

Затем что к свету просится душа,

Что ею лишь мы счастливы и рады…

Для жизни жить – таков закон Эллады.

1892

ГИМН АФРОДИТЕ

I

Я верю вновь; страданья мной забыты,

Минуло время слез…

О, дайте мне любимиц Афродиты,

Махровых, алых роз!

Я обовью гирляндою живою

Чело и грудь свою,

В честь «златокудрой» лиру я настрою

И гимн любви спою.

И, может быть, ко мне добрее станет

Богиня красоты

И на меня приветливее взглянет

С лазурной высоты;

Пошлет мне мир, а с ним и упованье,

И воспою я вновь:

И шепот волн, и лунное сиянье,

И розы, и любовь!

II

Веет прохладою ночь благовонная,

И над прозрачной водой -

Ты, златокудрая, ты, златотронная,

Яркою блещешь звездой.


Что же, Киприда, скажи, светлоокая,

Долго ль по воле твоей

Будет терзать эта мука жестокая

Страстные души людей?


Там, на Олимпе, в чертогах сияющих,

В дивном жилище богов,

Слышишь ли ты эти вздохи страдающих,

Эти молитвы без слов?


Слышишь, как трепетно неугомонное

Бьется в усталой груди?

Ты, златокудрая, ты, златотронная,

Сердце мое пощади!

САФО

Темноокая, дивная, сладостно-стройная,

Вдохновений и песен бессмертных полна -

На утесе стояла она…

Золотилася зыбь беспокойная,

На волну набегала волна.

Ветерок легкокрылый, порой налетающий,

Край одежды широкой ее колыхал…

Разбивался у ног ее вал…

И луч Феба, вдали догорающий,

Ее светом прощальным ласкал.

Небеса так приветно над нею раскину;

В глубине голубой безмятежно светло…

Что ж ее опечалить могло?

Отчего брови пасмурно сдвинулись

И прекрасное мрачно чело?

Истерзала ей душу измена коварная,

Ей – любимице муз и веселых харит…

Семиструнная лира молчит…

И Лесбоса звезда лучезарная

В даль туманную грустно глядит.

Все глядит она, молча, с надеждой сердечною,

С упованьем в измученной страстью груди,-

Не видать ли знакомой ладьи…

Но лишь волны грядой бесконечною

Безучастно бегут впереди…

1889

«В кудрях каштановых моих…»

В кудрях каштановых моих

Есть много прядей золотистых,-

Видений девственных и чистых

В моих мечтаньях огневых.

Слилось во мне сиянье дня

Со мраком ночи беспросветной,-

Мне мил и солнца луч приветный,

И шорох тайн манит меня.

И суждено мне до конца

Стремиться вверх, скользя над бездной,

В тумане свет провидя звездный

Из звезд сплетенного венца.

1896–1898

ГИМН ВОЗЛЮБЛЕННОМУ

Пальмы листьями перистыми

Чуть колеблют в вышине;

Этот вечер снами чистыми

Опьяняет душу мне.

За горами темно-синими

Гаснет радужный закат;

Ветер, веющий пустынями,

Льет миндальный аромат.

Грозный там, в стране загубленной,

Он притих на склоне дня…

Мой желанный, мой возлюбленный,

Где ты?… Слышишь ли меня?

Помня клятвы незабытые -

Быть твоею иль ничьей,

Я спешу к тебе, залитая

Блеском розовых лучей.

Тороплюсь сорвать запястия,

Ожерелье отстегнуть…

Неизведанного счастия

Жаждет трепетная грудь,-

Сбросить бремя жизни тягостной,

Прах тернистого пути.

О мой светлый, о мой радостный,

Утомленную впусти!

Я войду в чертог сияющий,

Где, на ложе мирт и роз,

Ты покоишься, внимающий

Лепетанью райских грез.

Выну масти благовонные,

Умащу твою главу,

Поцелую очи сонные,

Грезы райские прерву.

Я войду в твой храм таинственный,

Ласки брачные готовь.

Мой прекрасный, мой единственный,

Утоли мою любовь!

1896–1898

ПОЛУДЕННЫЕ ЧАРЫ

Пустыня… песок раскаленный и зной…

Шатер полосатый разбит надо мной…

Сижу я у входа, качая дитя,

Пою я, – и ветер мне вторит, свистя…

И вижу я – кто-то несется ко мне

На черном, как уголь, арабском коне,

Рисуясь на склоне небес голубом,

В чалме драгоценной с алмазным пером.

– Привет тебе, путник! В шатер мой войди,

Останься, коль долог твой путь впереди;

Я фиников лучших для гостя нарву,

И миррой твою умащу я главу.

Я мех твой наполню струею вина…

Властитель уехал, – войди, – я одна…

Привет тебе, гость мой, посланный судьбой,

Да внидут и мир, и отрада с тобой!

– Устал я, – он молвил, – и путь мой далек,

В край солнца и роз я спешу на восток…

Но некогда медлить… я еду… прощай!..

Один поцелуй лишь на счастье мне дай!

Прозрачную ткань отвела я с чела

И с тихим смущеньем к нему подошла…

И вот наклонился ко мне он с коня

И обнял так крепко, так жарко меня.

И кудри его благовонной волной

Закрыли мгновенно весь мир предо мной!..

Лишь очи, как звезды, сверкали во тьме

И страстные думы рождали в уме…

И слышалось будто сквозь облако грез:

«Умчимся, умчимся в край солнца и роз!»

Но острым кинжалом мне в сердце проник

Ребенка нежданно раздавшийся крик.

И руки мои опустились без сил,

И с ропотом он от меня отступил…

Как чары полудня, мелькнув предо мной,

Исчезли и всадник, и конь вороной…

И замерли звуки манящих речей,

Что сладко в душе трепетали моей,-

Их ветер пустыни унес без следа

Далеко… далеко… навек… навсегда…

1896–1898

МЕРТВАЯ РОЗА

Я «мертвая роза», нимфея холодная,

Живу, колыхаясь на зыбких волнах,

Смотрюсь я, как женщина, в зеркало водное,

Как нимфа, скрываюсь в речных камышах.

Разбросив, как волосы, листья зеленые,

Блещу я во мраке жемчужной звездой;

На мне серебрятся лучи отдаленные,

Влюбленного месяца свет молодой.

Но песнь соловьиная, песня победная,

Меня не обвеет небесной тоской.

Я «мертвая роза», бесстрастная, бледная,

И мил мне, и дорог мой гордый покой.

Над венчиком белым, цикады отважные,

Напрасно в ревнивый вступаете бой,-

Для вас лепестки не раскроются влажные,

Останется мертвым цветок роковой.

Летите к фиалкам, где влага росистая

Сверкает призывно алмазами слез.

Я «мертвая роза», я лилия чистая,

Я нежусь в сиянье серебряных грез.

1896–1898

СПЯЩИЙ ЛЕБЕДЬ

Земная жизнь моя – звенящий

Невнятный шорох камыша.

Им убаюкан лебедь спящий,

Моя тревожная душа.

Вдали мелькают торопливо

В исканьях жадных корабли.

Спокойно в заросли залива,

Где дышит грусть, как гнет земли.

Но звук, из трепета рожденный,

Скользнет в шуршанье камыша,-

И дрогнет лебедь пробужденный,

Моя бессмертная душа.

И понесется в мир свободы,

Где вторят волнам вздохи бурь,

Где в переменчивые воды

Глядится вечная лазурь.

1896–1898

МЕЖДУ ЛИЛИЙ

– Возлюбленный мой принадлежит

мне, а я – ему, он пасет между

лилий

Песнь песней, 2, 16
Лилии, лилии чистые,

Звезды саронских полей,

Чаши раскрыли душистые

Горного снега белей.

Небу возносит хваление

Сладостный их фимиам.

Золото – их опыление,

Венчик-сияющий храм.

В ночи весенние, лунные,

К тени масличных дерев

Овцы спешат белорунные,

Слышен свирели напев.

В лунные ночи, бессонные,

После дневного труда,

Друг мой в поля благовонные

К пастбищу гонит стада.

Друг мой что облачко ясное,

Луч, возрожденный из тьмы.

Друг мой что солнце прекрасное

В мраке дождливой зимы.

Взоры его – благосклонные,

Речи-любви торжество.

Блещут подвески червонные

Царской тиары его.

Пурпур – его одеяние,

Посох его – золотой.

Весь он – восторг и сияние,

Весь – аромат пролитой.

– Друг мой! под свежими кущами

Сладок наш будет приют.

Тихо тропами цветущими

Овцы твои побредут,

Лозы сомнут виноградные,

Песни забудут твои,

Вспенят потоки прохладные,

Вод галаадских струи.

Утром жнецами и жницами

Мирный наполнится сад;

Будут следить за лисицами,

Гнать молодых лисенят.

Будут тяжелыми урнами

Светлый мутить водоем…

Друг мой, ночами лазурными

Как нам отрадно вдвоем!

Кроют нас чащи тенистые,

Сумрак масличных аллей.

Друг мой! мы-лилии чистые,

Дети саронских полей.

1896–1898

«Быть грозе! Я вижу это…»

Быть грозе! Я вижу это

В трепетанье тополей,

В тяжком зное полусвета,

В душном сумраке аллей.

В мощи силы раскаленной -

Скрытых облаком – лучей,

В поволоке утомленной

Дорогих твоих очей.

ОЧАРОВАНИЕ

Синевато-черные ресницы,

Бросив тень на бледные черты,

Знойных грез рождают вереницы,

И роятся страстные мечты.

И огонь несбыточной надежды

В этот миг горит в моей груди…

О, оставь опущенными вежды,

Тайну чар нарушить погоди!

Тайнам чар душа отдаться рада,-

Ждать и жаждать чуда – мой удел.

И меня волнует больше взгляда

Эта тень колеблющихся стрел.

1896–1898

«Так низко над зреющей нивой…»

Так низко над зреющей нивой

Проносится вихрь торопливый,

Из тканей заоблачных свит.

Он дышит горячими снами,

Бесплотными веет крылами,

Незримой одеждой шумит.

Колосья покорны и тихи,

И розово-белой гречихи

Склонился подкошенный цвет.

Пред ним расступились дубравы,

За ним зазмеилися травы,

Поклон ему шлют и привет.

И вольный, в полете широком,

Промчавшись над бурным потоком,

Наметил серебряный след -

Для тех, кто слагает молитвы,

Кто ищет восторгов и битвы,

Кто жаждет и гроз, и побед!

1896–1898

«Я не знаю, зачем упрекают меня…»

Я не знаю, зачем упрекают меня,

Что в созданьях моих слишком много огня,

Что стремлюсь я навстречу живому лучу

И наветам унынья внимать не хочу.

Что блещу я царицей в нарядных стихах,

С диадемой на пышных моих волосах,

Что из рифм я себе ожерелье плету,

Что пою я любовь, что пою красоту.

Но бессмертья я смертью своей не куплю,

И для песен я звонкие песни люблю.

И безумью ничтожных мечтаний моих

Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.

1896–1898

ТРИОЛЕТ

В моем аккорде три струны,

Но всех больней звучит вторая:

Тоской нездешней стороны.

В моем аккорде три струны!

В них – детства розовые сны,

В них – вздох потерянного рая.

В моем аккорде три струны,

Но всех больней звучит вторая.

1896–1898

«Бывают дни, когда-в пустые разговоры…»

Бывают дни, когда-в пустые разговоры,

В докучный шум, и смех, и громкий стук

колес -

Вторгаются таинственные хоры,

Несущие отраду сладких слез.

Пусть правит миром грех. В тщете своих усилий

Замрут и отзвучат надменные слова,-

И в смрад земли повеет запах лилий,

Нетленное дыханье Божества.

Пусть властвует порок, пусть смерть царит

над нами.

Бывают дни, когда, оковы сокруша,

Встряхнет нежданно мощными крылами,

Восстав от сна, бессмертная душа.

1896–1898

МАРШ

I

Сегодня, лишь забрезжил свет,

Как в чуткой тишине

Далеких лет родной привет

В окно донесся мне.

То марш звучал, то марш играл

Средь чуткой тишины

И грезы яркие вплетал

В предутренние сны.

То он, мой рыцарь, мой жених,

Окончив славный бой,

Ведет ряды дружин своих

Усталых за собой.

Блестит его тяжелый шит

И вьется шелк кудрей…

К нему душа моя летит…

О друг, я жду!.. скорей!


И вот все ближе, все слышней

Мне чудится сквозь сон,

Что вторит топоту коней

Доспехов лязг и звон.

Но мимо. – Есть предел мечтам,

И грез прошел черед.

Смолкает марш – и скоро там,

В немой дали, замрет.

II

Что-то призывное было

В звуках торжественных тех,

Что-то влекло и манило

В мир невозвратных утех.

Пусть разрастаются муки,

Сладкой бывает тоска;

С вечным томленьем разлуки

Мысль о свиданье близка.

Звуки рассеялись, тая,

Стихли в дали голубой…

Только мечта золотая

Шепчет: "Я здесь, я с тобой!

Грани веков между нами

Встали бессильной стеной;

Друг мой, мы связаны снами,

Ты неразлучна со мной".

1896–1898

«Есть что-то грустное и в розовом рассвете…»

Есть что-то грустное и в розовом рассвете,

И в звуках смеха, тонущих вдали.

И кроется печаль в роскошно знойном лете,

В уборе царственном земли.

И в рокот соловья вторгаются рыданья,

Как скорбный стон надорванной

струны.

Есть что-то грустное и в радости свиданья,

И в лучших снах обманчивой весны.

1896–1898

МОИМ СОБРАТЬЯМ

Поэты – носители света,

Основы великого зданья.

Уделом поэта

И было, и будет – страданье.

Для высшей вы созданы доли

И брошены в море лишений.

Но ковы неволи

Расторгнет воспрянувший гений.

Не бойтесь волненья и битвы,

Забудьте о жалкой забаве.

Слагая молитвы,

Служите не призрачной славе.

И, сильные духом, не рвите

Цветов, наклонившихся к безднам.

Алмазные нити

Связуют вас с миром надзвездным.

И вечность за миг не отдайте,

Мишурному счастью не верьте.

Страдайте, страдайте!

Страданья венчает бессмертье.

1896–1898

ВО РЖИ

Во сне и наяву

I

Мы шли во ржи. Полоска золотая

Еще горела в розовой дали.

Смеялись мы, шутили, не смолкая,

Лишь потому – что плакать не могли.

И шли мы об руку, – но тень была меж нами;

И близки были мы, и страшно далеки.

Лазурно-темными глазами

На нас смотрели васильки.

И в этот час, томительно-печальный,

Сказать хотела я: "О милый друг, взгляни:

Тускнеют небеса и меркнет свет прощальный,-

Так в вечности угаснут наши дни.

Короток путь земной; но, друг мой, друг

любимый,

Его мы не пройдем вдвоем, рука с рукой…

К чему ж вся эта ложь любви, поработимой

Безумием и завистью людской!

Ты слышишь ли жужжанье прялки

странной,

Где зыблются предвечные огни?

То Парки заняты работой непрестанной…

Туда, на небеса потухшие, взгляни.

О друг мой, мы – песок, смываемый волнами,

Мы след росы под пламенем луча!"

Сказать хотела я… Но тень была меж нами.

А нива двигалась, вздыхая и шепча,

И вечер догорал бледнеющим закатом,

И сыростью ночной повеяло с реки.

Чуть слышно, тонким ароматом,

Благоухали васильки.

II

И снилось мне в ту ночь: мы снова бродим

в поле,

Колосья-призраки волнуются кругом.

Нам радостно, и нет преград меж нами боле,

И нет тоски во взоре дорогом.

И льется речь твоя, звучат мольбы и пени,

И вот мы на цветах таинственной межи.

Ты голову склонил мне на колени,

И в золоте кудрей, как в гроздьях спелой ржи,

Запутались мои трепещущие руки…

В стране чудес, где нет разлуки,

Мы были вместе: ты и я.

И шорох прялки неустанной

Растаял в вечности туманной,

Затих во тьме небытия…

1896–1898

«Кто – счастья ждет, кто – просит славы…»

Кто – счастья ждет, кто – просит славы,

Кто – ищет почестей и битв,

Кто– жаждет бешеной забавы,

Кто – умиления молитв.

А я – все ложные виденья,

Как вздорный бред угасших дней,

Отдам за негу пробужденья,

О друг мой, на груди твоей!

1896–1898

РЕВНОСТЬ

Где сочная трава была как будто смята,

Нашла я ленты розовой клочок.

И в царстве радостном лучей и аромата

Пронесся вздох, – подавлен, но глубок.

Иглой шиповника задержанный случайно,

Среди бутонов жаждущих расцвесть,

Несчастный лоскуток, разгаданная тайна,

Ты мне принес мучительную весть.

Я сохраню тебя, свидетеля обмана,

На сердце, полном горечи и зла,

Чтоб никогда его не заживала рана,

Чтоб месть моя достойною была!

1896–1898

В ПОЛЕВЫХ ЦВЕТАХ

Мне донесся в час заката

Аромат твоих кудрей;

Ты меня любовью брата

Оживи и отогрей.

Приходи на луг цветистый,

Где бесшумно под ногой

Дрок струится золотистый

Благовонной пеленой.

Где меж крестиков гвоздики

Блекнет, сломленный борьбой,

В цепких листьях повилики

Колокольчик голубой.

Там, над ложем красной кашки,

С гулким звоном вьется шмель,

Желто-белые ромашки

Стелют мягкую постель.

Там зыбучим покрывалом

Травы сонные цветут,

Там печальным, там усталым

Зреет ласковый приют.

Будь мне другом иль влюбленным,

Но безмолвствуй о любви,

Поцелуем исступленным

Светлых снов не отрави.

Дай забыться в грезах чистых

И, проснувшись поутру,

Разбуди в цветах росистых -

Не подругу, а сестру.

1896–1898

«Напрасно спущенные шторы…»

Напрасно спущенные шторы

Не пропускают свет дневной,

Напрасно жгут и нежат взоры,-

Они бессильны надо мной.

С улыбкой бледной, безучастной

Внимаю я твоим мольбам;

Ужели гордость доли властной

Так безрассудно я отдам?

Поверив страсти малодушной,

Пойду ли всюду за тобой

Твоей любовницей послушной,

Твоею преданной рабой?

Но цепи рабства слишком близки.,

О, дай упиться перед ним

Минутной властью одалиски

Над повелителем своим!

1896–1898

«Ревнивых мук растравленную рану…»

Ревнивых мук растравленную рану

Ты хочешь скрыть от взора моего,

Но я терзать тебя не перестану,

И тайное мне сладко торжество.

Как ты смешон с твоим надменным взором,

Когда огонь твою сжигает грудь!

Иль холодно-спокойным разговором

Ты думаешь мне сердце обмануть?

Я жду, мой друг, начни без промедлений,

На мне тоску и боль свою сорви;

За бешенством напрасных оскорблений

Предвижу я экстаз твоей любви.

1896–1898

«Мы, сплетясь с тобою…»

Мы, сплетясь с тобою

Против бурь и битв,

Шли на бой с судьбою

С пламенем молитв.

Но в душе не стало

Прежнего огня.

Друг мой, я устала,

Поддержи меня!

Я искала счастья

В мимолетных снах…

Брось мне свет участья,

Прогони мой страх,-

Сердцу мир даруя

Сказкой о весне.

И, когда умру я,

Помолись о мне.

1896–1898

ЗИМНИЕ ПЕСНИ

1 «Зачем так бледна я, зачем холодна я…»

Зачем так бледна я, зачем холодна я,

Зачем так упорно сомкнуты уста? -

О солнце страдая, но солнца не зная,

Как пленная птичка, томится мечта.

Манит ее счастье и доля иная,

Ей чудятся пальмы далекого края,

Ей снятся: свобода, любовь, красота.

От лунного света, печального света,

Сбежали весенние краски с лица.

И бедное сердце ничем не согрето,

И просит, и молит, и жаждет ответа,

А сумерки длятся – и нет им конца!

Но солнце проглянет, – и вспыхнут ланиты,

И будут уста для лобзаний открыты,

И все, что таилося в сердце моем,

Что крылось под маской, холодной и бледной,

Прорвется, зажжется, как факел победный,

Таким ослепительно ярким огнем.

И жизнь озарится бессмертными снами,

Шатрами раскинутся пальмы над нами,

И слезы восторга в глазах заблестят.

Впервые услышишь ты смех мой счастливый

И встретишь не прежний, немой и пытливый,

Но смелый, но страстный, но радостный взгляд!

2. ВЕТКА ТУБЕРОЗЫ

Зимняя любовь

Не страшны зимы угрозы

Тем, кто любит и любим; -

Ветка белой туберозы

Чащу лип заменит им.

Чужеземному растенью

Незнаком природы гнет,-

Полусветом, полутенью

Тайна дышит и живет.

Пусть неясны очертанья

В тусклом трепете свечей,-

Тем сильней очарованье,

Тем признанья горячей.

Пусть бледнее будут лица

И загадочней черты…

В мягком сумраке теплицы

Скрыто больше красоты,

Чем в сиянье неба чистом,

В блеске первого луча,

В лепетанье серебристом

Монотонного ключа-

Чем в ничтожестве докучном

Тех же ласк и тех же слов,

В повторенье однозвучном

Надоедливых часов.

3. ВЕТЕР

Холод и вьюга. Под хлопьями снега

В сумраке трудно дорогу найти.

Кто-то добраться спешит до ночлега,

Кто-то с безвестного сбился пути.

Крик твой замрет, и никто не услышит…

Лучше – усни, отдохни от забот.

Ветер суровый деревья колышет,

Ветер сугроб над тобой наметет.


Розовый свет. Ароматное тело

Блещет жемчужной своей наготой,

Гибкие члены раскинулись смело,

Спутались кудри, как шлем золотой.

Заткан шелками и розами вышит

Полог у входа в таинственный грот.-

Ветер свободный деревья колышет,

Ветер весенние песни поет.

1896–1898

ВАКХИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ

Эван, эвоэ! Что смолкли хоры?

Восторгом песен теснится грудь.

Манят призывы, томят укоры,

От грез бесплодных хочу вздохнуть.

К чему терзанья, воспоминанья?

Эван, эвоэ! спешим на пир!

Умолкнут песни, замрут стенанья

Под звон тимпанов, под рокот лир.

Пусть брызжет смело в амфоры наши

Из сжатых гроздий янтарный сок.

Эван, эвоэ! поднимем чаши,

Наш гимн прекрасен, наш мир высок!

Гремите, бубны, звените, струны,

Сплетемте руки, – нас жизнь зовет.

Пока мы в силах, пока мы юны,

Эван, эвоэ! вперед, вперед!

1896–1898

ОНА И ОН Триолеты

I

Сулит блаженство, но не счастье

Влюбленный взор твоих очей.

В нем нет любви, в нем нет участья,-

Ты дашь блаженство, но не счастье,

Лобзаний жадных сладострастье

Во тьме удушливых ночей.

Сулит блаженство, но не счастье

Ревнивый взор твоих очей.

II

Лови крылатые мгновенья,

Они блеснут и отзвучат.

Не для любви, для вдохновенья

Лови крылатые мгновенья;

Мы ищем бездну для забвенья,

Нам для восторга нужен ад.

Лови крылатые мгновенья,

Они блеснут и отзвучат.

1896–1898

В ЛУННОМ СВЕТЕ

– Улеглись ночные тени

Легким сумраком давно;

Белой веткою сирени

Я стучу в твое окно.

Выходи, моя отрада,

И пойдем бродить со мной

В глубь серебряного сада,

Озаренного луной.

Смолкли звуки песни милой,

И тихонько из окна,

Будто ангел белокрылый,

Наклонилася она.

И казалась в дымке ясной,

Лунным светом залита,

И печальной и прекрасной,

Как виденье иль мечта…

1896–1898

ПРЕД РАССВЕТОМ

Ароматной прохладой весны

Потянуло в окно отпертое;

Все прозрачней становятся сны,

Скоро солнце взойдет золотое.

Ночь еще и темна, и тиха,

Но, – мгновенье, и утро проснется,

И призывный рожок пастуха

По росистым лугам пронесется.

Слышен взмах осторожный крыла

От дремоты очнувшейся птицы…

О, как жизнь хороша и светла,

И отрадно сиянье денницы!

И природы мне чудится зов; -

Поскорее бы в рощу и в поле,

Надышаться дыханьем цветов,

Побродить и помыслить на воле.

Дрожь листвы возвещает рассвет.,

Но роятся и медлят виденья…

И не знаю я – сплю я иль нет,

И томительно жду пробужденья.

Сон мой полон весенних затей

И весеннею негой волнуем…

О мой друг, эти грезы рассей,

Ты меня разбуди поцелуем!

1896–1898

ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРОЗЫ

В душу закралося чувство неясное,

Будто во сне я живу.

Что-то чудесное, что-то прекрасное

Грезится мне наяву.

Близится туча. За нею тревожно я

Взором слежу в вышине.

Сердце пленяет мечта невозможная,

Страшно и радостно мне.

Вижу я, ветра дыхание вешнее

Гнет молодую траву.

Что-то великое, что-то нездешнее

Скоро блеснет наяву.

Воздух темнеет… Но жду беззаботно я

Молнии дальней огня.

Силы небесные, силы бесплотные,

Вы оградите меня!

1896–1898

«Я томилась весь день. Что-то, властвуя мной…»

Я томилась весь день. Что-то, властвуя мной,

Приливало мне к сердцу горячей волной,

И, мечтой золотой неустанно дразня,

И звенело, и пело в груди у меня.

О, приди! – Улетим от страданья и слез

К небесам голубым, в царство лилий и роз,-

Тех цветов, что, мистической тайны полны,

Раскрываясь, впивают сиянье луны.

Выше туч, выше гор недоступных высот,

Будет чувства простор, будет мысли полет,

Там, в заоблачных сферах, в лазури, вдали

От ничтожной земли, от презренной земли.

О, пойми, – не объятий я жажду твоих,-

Жду восторгов нездешних и ласк неземных,

Чтобы взоры, как звезды, остались чисты,

Чтоб несмятыми были под нами цветы.

1896–1898

«Я видела пчелу. Отставшая от роя…»

Я видела пчелу. Отставшая от роя,

Под бременем забот и суеты дневной -

Вилась она, ища прохлады и покоя,

В палящий летний зной.

И алый мак полей, дарующий забвенье,

Ей отдал влагу рос и медом напоил.

Усталая пчела нашла отдохновенье,

Источник новых сил.

Когда же серп луны взошел над спящей нивой

И вечер наступил, и благостен, и тих,

Она вернулась вновь в свой улей хлопотливый.

– Я жажду губ твоих! -

1896–1898

ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Мы остались вдвоем, – и летели мгновенья…

Я ждала, замирая, томясь и любя.

Я искала восторга, искала забвенья,

Я любила тебя, я желала тебя.

И под бременем грез опустились ресницы,

И сомкнулись – в предчувствии сладком – сне.

И сплелись мы с тобою, как вольные птицы,

Чей полет мы ревниво следим в вышине.

И надолго забылась я в странном мечтанье:

Мне казалось, что пальмы над нами шумят,

И звучало невидимых арф трепетанье,

И цветов неизвестных забил аромат.

Как листок, увлеченный теченьем потока,

Иль дыханием бури – песчинка земли,

В этот миг унеслась я далеко, далеко,

Утонула в лазури, в безбрежной дали…

Но сквозь облако сна и туман сладострастья,

О, какой мне сиял бесконечный экстаз

На лице дорогом, побледневшем от счастья,

В глубине затемненных и меркнущих глаз!

1896–1898

НО НЕ ТЕБЕ

В любви, как в ревности, не ведая предела,-

Ты прав, – безжалостной бываю я порой.

Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела

Быть ласковой и нежною сестрой.

Сестрою ли?… О, яд несбыточных мечтаний,

Ты в кровь мою вошел и отравил ее!

Из мрака и лучей, из странных сочетаний -

Сплелося чувство странное мое.

Не упрекай меня, за счастие мгновенья

Другим, быть может, я-страданья принесу,

Но не тебе, мой друг! – тебе восторг забвенья

И сладких слез небесную росу.

1896–1898

ПЕСНЬ ЛЮБВИ

Где ты, гордость моя, где ты, воля моя?

От лобзаний твоих обессилела я.

Столько тайн и чудес открывается в них,

Столько нового счастья в объятьях твоих!

Я бесстрастна была, безучастна была,

И мой царский венец ты похитил с чела.

Но сжимай, обнимай-горячей и сильней,

И царица рабынею будет твоей.

Ты был кроток и зол, ты был нежно-жесток.

Очарованным сном усыпил и увлек,

Чтоб во сне, как в огне, замирать и гореть,

Умирая, ласкать-и от ласк умереть!

1896–1898

ЛИОНЕЛЬ[4]

Лионель, певец луны,

Любит призрачные сны,

Зыбь болотного огня,

Трепет листьев и – меня.

Кроют мысли торжество

Строфы легкие его,

Нежат слух, и дышит в них

Запах лилий водяных.

Лионель, мой милый брат,

Любит меркнущий закат,

Ловит бледные следы

Пролетающей звезды.

Жадно пьет его душа

Тихий шорох камыша,

Крики чаек, плеск волны,

Вздохи «вольной тишины».

Лионель, любимец мой,

Днем – бесстрастный и немой,

Оживает в мгле ночной

С лунным светом и – со мной,

И, когда я запою,

Он забудет грусть свою,

И прижмет к устам свирель

Мой певец, мой Лионель.

1896–1898

«Посмотри, – блестя крылами…»

Посмотри, – блестя крылами,

Средь лазоревых зыбей,

Закружилася над нами

Пара белых голубей.

Вот они, сплетая крылья,

Без преград и без утрат,

Полны неги и бессилья,

В знойном воздухе парят.

Им одним доступно счастье,

Незнакомое с борьбой.

Это счастье – сладострастье,

Эта пара-мы с тобой!

1896–1898

«Уснуть, уснуть, уснуть!.. Какое наслажденье…»

Уснуть, уснуть, уснуть!.. Какое наслажденье

Забыть часов унылых звон…

О, пусть не минет нас отрава пробужденья,-

Зато как сладок будет сон!

Когда ж настанет день и вновь рассудок

бедный

Опутает сомнений сеть,-

Мой друг, готова я с улыбкою победной

Тебя обнять – и умереть.

1896–1898

ЛАНДЫШ

Этот ландыш лесной

Благодатной весной

Распустился при ясной луне.

И дыханье весны,

И весенние сны

Отразил он в своей глубине.

Я убила его-

И всю ночь оттого

Замирала, томясь в забытьи.

Этот майский цветок

Был бесстрастно – жесток,

Он напомнил мне ласки твои.

И всю ночь он мне мстил,

Он мне мстил и томил,

Навевая несбыточный сон…

И баюкал меня,

Ароматно звеня,

Колокольцев серебряных звон.

1896–1898

«Пусть разрыв жесток и неминуем…»

Пусть разрыв жесток и неминуем,

Сны блаженства светят впереди.

Темный знак, прожженный поцелуем,

Я храню на мраморе груди.

И таю до праздника забвенья -

От ревнивых взоров и тревог -

Этот след бессмертного мгновенья

И грядущих радостей залог.

1896–1898

ЭТО ТЫ?

Нет прохлады над потоком,

Всюду зной и тишина.

Но в томленье одиноком,

Мнится мне, – я не одна.

Кто-то робкий еле дышит

На спаленные цветы,

Травы сонные колышет,

Что-то шепчет… Это ты?

Кто одежды легкой складки

Шевельнул и с темных кос,

Разметав их в беспорядке,

Ленту белую унес?

И, кружа ее над нивой,

Кто концом моей фаты

С лаской нежной и ревнивой

Стан обвил мне? Это ты?

Это ты, чей гнет суровый

Так жесток для южных стран,

Где клубишь ты с силой новой

Грозных смерчей ураган.

Где ты мчишься вместе с тучей,

Гнешь деревья, рвешь листы,

И коварный, и могучий,

И незримый, это ты!

1896–1898

«Нивы необъятные…»

Нивы необъятные

Зыблются едва,

Шепчут сердцу внятные,

Кроткие слова.

И колосья стройные

В мирной тишине

Сны сулят спокойные,-

Но не мне, не мне!

Звезды блещут дальние

В беспредельной мгле;

Глуше и печальнее

Стало на земле.

И томят мгновения

В мертвой тишине.

Ночь дает забвение,-

Но не мне, не мне!

1896–1898

ДВОЙНАЯ ЛЮБОВЬ

Приблизь твое лицо, склонись ко мне на грудь,

Я жажду утонуть в твоем прозрачном взоре,

В твои глаза хочу я заглянуть,

Зеленовато-синие, как море.

В их влажной глубине, как в бездне водяной,

Два призрака мои притягивают взгляды.

В твоих зрачках двоится образ мой,

В них две меня смеются, как наяды.

Но в глубь души твоей вглядеться страшно мне,

И странное меня томит предубежденье:

Не тожественных скрыто там на дне,

А два взаимно чуждых отраженья.

1896–1898

СОПЕРНИЦЕ

Да, верю я, она прекрасна,

Но и с небесной красотой

Она пыталась бы напрасно

Затмить венец мой золотой.

Многоколоннен и обширен

Стоит сияющий мой храм;

Там в благовонии кумирен

Не угасает фимиам.

Там я царица! Я владею

Толпою рифм, моих рабов;

Мой стих, как бич, висит над нею

И беспощаден, и суров.

Певучий дактиль плеском знойным

Сменяет ямб мой огневой;

За анапестом беспокойным

Я шлю хореев светлый рой.

И строфы звучною волною

Бегут послушны и легки,

Свивая избранному мною

Благоуханные венки…

Так проходи же! Прочь с дороги!

Рассудку слабому внемли:

Где свой алтарь воздвигли боги,

Не место призракам земли!

О, пусть зовут тебя прекрасной,

Но красота – цветок земной-

Померкнет бледной и безгласной

Пред зазвучавшею струной!

1896–1898

«Если прихоти случайной…»

Если прихоти случайной

И мечтам преграды нет,-

Розой бледной, розой, чайной

Воплоти меня, поэт!

Двух оттенков сочетанье

Звонкой рифмой славословь:

Желтый-ревности страданье,

Нежно-розовый – любовь.

Впомни блещущие слезы,

Полуночную росу,

Бледной розы, чайной розы

Сокровенную красу.

Тонкий, сладкий и пахучий

Аромат ее живой

В дивной музыке созвучий,

В строфах пламенных воспой.

И осветит луч победный

Вдохновенья твоего

Розы чайной, розы бледной

И тоску, и торжество.

1896–1898

«Эти рифмы – твои иль ничьи…»

Эти рифмы – твои иль ничьи,

Я узнала их говор певучий,

С ними песни звенят, как ручьи,

Перезвоном хрустальных созвучий.

Я узнала прозрачный твой стих,

Полный образов сладко-туманных,

Сочетаний нежданных и странных,

Арабесок твоих кружевных.

И, внимая напевам невнятным,

Я желаньем томлюсь непонятным:

Я б хотела быть рифмой твоей,

Быть, как рифма, – твоей иль ничьей.

1896–1898

«Если хочешь быть любимым нежно мной…»

Если хочешь быть любимым нежно мной,

Ты меня сомненьями не мучь,

Пусть над страстью чистой, но земной,

Светит веры неугасный луч.

Если хочешь силу знать любви моей,-

Разгони тревог ревнивых рой;

Ты в глаза мои гляди ясней,

Ты заветных дум своих не крой.

Если кубок жаждешь ты испить до дна,

Не страшись отдаться сладким снам.

И возьмем мы все, чем жизнь полна,

Что доступно лишь богам и нам!

1896–1898

НЕБЕСНЫЙ ЦВЕТОК

На закате бесплодногодня

Распустился цветок голубой.

Слишком поздно тебя я нашла,

Слишком рано рассталась с тобой.

Он так нежно расцвел, но в лучах

Угасавших раскрыться не мог.

О, как горько немой поцелуй

Безответные губы обжег!

И завял ароматный цветок,

И лазурной коронкой поник.

Никогда, никогда, никогда -

Не вернешь ты потерянный миг!

1896–1898

«О, друг мой! если в час ночной…»

О, друг мой! если в час ночной

Тебя замучают виденья,

Зови меня, побудь со мной

В стране меж сна и пробужденья.

Сольются тени. Мы вдвоем.

Я не ропщу! Я не ревную…

Ты в сладком имени моем

Найдешь отраду неземную.

И дни, сотканные судьбой,

В туманных двигнутся картинах…

И будет дух мой над тобой

Витать на крыльях голубиных.

И луч немеркнущей любви

Прорежет сумрак заблужденья…

Ко мне, мой друг! Меня зови,

Когда колеблются виденья.

1896–1898

«Ты будешь моим, нераздельно моим…»

Ты будешь моим, нераздельно моим,

Томимый, как жаждой, желаньем одним.

Но ласк запоздалых не вытравишь ложь,

Но взоров усталых мечтой не зажжешь.

И будем мы вместе, и будем вдвоем,

Но сердце знакомым не вспыхнет огнем;

Под гнетом былого замру я опять

И буду другого в мечтах призывать.

1896–1898

«Смотри, смотри…»

Смотри, смотри,

Как я бледна!

Я до зари

Не знаю сна…

Боюсь вздохнуть,

Томлюсь в слезах,

И давит грудь

Неясный страх.

Взгляни, взгляни,

Как стражду я!..

Замри, усни,

Тоска моя!

Пробивший час

Вернешь ли чем? -

В ком свет угас,

Тот глух и нем.

1896–1898

«Избрав свой путь, я шествую спокойно…»

Избрав свой путь, я шествую спокойно.

Ты хочешь слез моих? -

Мой стих звучит уверенно и стройно,-

Ты не увидишь их.

Нет места снам, ни радостной надежде

В больной душе моей.

Не верю я, не верю я, как прежде,

В рассвет грядущих дней.

Все та же я; но избранный отныне

Тернист мой путь земной.

Тернист мой путь, затерянный в пустыне,-

Ты не пойдешь за мной.

Темно вокруг. Чуть брезжит свет далекий

Блуждающих огней.

И гибну я, и гибну – одинокой,

Но не рабой твоей.

1896–1898

«Моя душа, как лотос чистый…»

Моя душа, как лотос чистый,

В томленье водной тишины,-

Вскрывает венчик серебристый

При кротком таинстве луны.

Твоя любовь, как луч туманный,

Струит немое волшебство.

И мой цветок благоуханный

Заворожен печалью странной,

Пронизан холодом его.

1896–1898

ОСЕННИЕ МЕЛОДИИ

1. ПОРА ЛЮБВИ

О нет, пора любви – не светлая весна,

Разлюбленная мной;

В ней день шумлив и слишком ночь ясна,

Истома, грусть, покоя нет, ни сна,

Порывы странные, стремленья в мир иной…

Я не могу любить весной.

И в душный летний зной томительна любовь -

Цветок ночной она.

Ей дай туман, завесы приготовь,

С восходом солнца спрячется любовь,

Свой кубок золотой не осушив до дна.-

Нет, в летний зной я холодна.

Любовь мою живит лишь меркнущий закат,

Где вздохи разлиты,

Увядших трав осенний аромат,

Последний блеск под сумраком утрат,

И вспышки дерзкие, и жадные мечты

Больной, но сладкой красоты.

2. У КАМИНА

Пасмурно. Дождь зарядил утомительно.

Холодно, сыро, темно.

Серые будни проходят медлительно,

Сердцу вздохнуть не дано.

Крупные капли, как слезы бесплодные,

В окна тоскливо стучат.

Только мечты не уснули свободные,

Только желанья не спят.

Игры в камине ведя прихотливые,

В пляске дрожат огоньки.

К свету прикованы взоры пытливые,

Мысли мои далеки.

Жажду восстать я от сна непробудного,

Мертвенный сбросить покров.

Жажду я тайного, страшного, чудного,

Огненно-красных цветов…

Осень стремленья зажгла беспокойные,

Сердце змеей обвила.

Снятся мне образы, образы стройные,

Гибкие снятся тела.

Слышу я возгласы скопища бурного,

Близкие вижу уста…

Блещет в потоке сиянья пурпурного

Мраморных ног красота.

Чьи наслажденья равняются с нашими

В мире нездешних утех?! -

Спелые гроздья сожмутся над чашами,

Дерзкий послышится смех!

Будут измятые розы и лилии

Брошены в пламя костра…

Будут кружиться и падать в бессилии,

Будут плясать до утра!..

Силы иссякнут, и в миг пресыщения

В сердце сойдет тишина.-

Холодно… тускло… исчезли видения,

Гаснет камин. Я одна.

Искры чуть тлеют, и уголья черные

Яркие скрыли огни.-

Пеплом засыпьтесь, мечты непокорные,

В мраке, душа, отдохни…

3. ДЕТИ ЛАЗУРИ

Колеблются ветви дыханием бури,

И пасмурно всюду, и грустно везде.

Мы, вольные птицы, мы, дети лазури,

Укрылись от холода в теплом гнезде.

Прижавшись друг к другу, внимаем спокойно

Напевам без звуков и гимнам без слов.

Мы счастливы вместе. Нам сладко, нам знойно

Под тенью ненастной седых облаков.

Пусть мглой и туманом природа одета,

Пусть множатся сонмы разорванных туч-

Мы – дети лазури, мы – гении света,

Над нами сияет немеркнущий луч!

И хмурая осень нам кажется маем,

И в бурю нам снятся весенние сны.

Мы жизнью играем, мы песни слагаем,

Беспечные песни во славу весны.

И пусть там летят не мгновенья, а годы,

Живут, умирают, смеясь иль стеня.-

Мы – вольные птицы, мы – дети свободы,

Мы тонем в лазури безбрежного дня!

1896–1898

МОЛОХ

– Moloch, tu me bru tes!

Salambo, XI, Flaubert

____________________

Молох, ты меня жжешь!

«Саламбо», XI, Флобер (фр.)


1 «Ты жжешь меня, Молох! – Лишь только…»

Ты жжешь меня, Молох! – Лишь только

вольной птицей

Готова мысль моя в лазури утонуть,-

Ты сетью огненной мою сжимаешь грудь.

И грезы яркие усталой вереницей

Опустятся на бренные цветы,

И в необъятности лазурной

Вся ширь небесной красоты -

Потеряна для вспышки бурной

Под пеплом тлеющей мечты.

Ты жжешь меня. Молох! Глумясь над мукой

скрытой,

Над сердцем, над умом и волею моей,-

На девственный расцвет моих весенних дней

Ты, злобствуя, дохнул отравой ядовитой.

Ты детским снам суровый дал ответ,

Безумием зажег мне очи,

Затмил восторги лучших лет,

Повив в покровы мрачной ночи

Непобедимый вечный свет.

Ты жжешь меня, Молох! Но не рабой покорной,

Со скрежетом зубов плачу я дань тебе.

И, духом сильная, не падаю в борьбе.

Туда, на высоту, мой путь змеится торный,

Где ждет покой иного бытия.

И, вольная, как ветер вешний,

Поет о счастье песнь моя,

Быть может, чище и безгрешней

Призывных трелей соловья.

2 «Мы с тобой в эту ночь были оба детьми…»

Мы с тобой в эту ночь были оба детьми,

О мой друг!

Мы с тобой в эту ночь были оба детьми,

Но теперь, если мрак нас обступит вокруг,-

Опоясан кольцом холодеющих рук,

Поцелуем ты губы мои разожми,

Ты меня утоми.

Если раны не зажили в сердце твоем,-

О забудь!

Если раны не зажили в сердце твоем,

Успокой эту боль, заглуши как-нибудь,

Хоть на миг отдохни, хоть на миг дай

вздохнуть!

Если долгая ночь нас застанет вдвоем,

Позабудь обо всем.

Если струны звучат, – пусть порвутся, звеня,

О мой друг!

Если струны звучат, пусть порвутся, звеня,

Мы раздвинем цепей заколдованный круг,-

Неизведанных ласк будет сладок недуг…

И тоской, незнакомой с сиянием дня,

Истомишь ты меня!

3. «Я жажду наслаждений знойных…»

Я жажду наслаждений знойных

Во тьме потушенных свечей,

Утех блаженно-беспокойных,

Из вздохов сотканных ночей.

Я жажду знойных наслаждений,

Нездешних ласк, бессмертных слов,

Неописуемых видений,

Неповторяемых часов.

Я наслаждений знойных жажду,

Я жду божественного сна,

Зову, ищу, сгораю, стражду,

Проходит жизнь, – и я одна!

4. МОЙ САД

Юный мой сад и цветущ, и богат,

Розы струят в нем живой аромат,

Яркие – будто раскрытые жадно уста,

Матово-бледные – девственных плеч красота,

Чуть розоватые – щек заалевшихся цвет,

Есть и другие, – которым сравнения нет.

Нет им сравненья, но дышат они и цветут,

В зное томятся – и бури, как счастия, ждут.

Вихри, сомните махровые венчики роз!

Тучи, несите им громы сверкающих гроз!

Жгите их, молнии, чистым небесным огнем,-

Пусть отживают весенним ликующим днем!-

В полном расцвете, без жалких утрат,

Пусть умирает и гибнет мой сад!

5. ПЕСНЬ РАЗЛУКИ

Слыхал ли ты, как плачет ветер Юга

О рощах пальм, забытых вдалеке,

Когда от мук смертельного недуга

И злится он, и мечется в тоске?

Видал ли ты, как вянут в полдень розы,

Едва успев раскрыться и расцвесть,

Под зноем дня, когда замедлят грозы

Нести дождя живительную весть?

Знавал ли ты бесплодное страданье

От жгучих грез, рождаемых в бреду?

Поймешь ли ты, что значит ожиданье,

Поймешь ли ты, что значит слово: «Жду!»

6. ОСЕННЯЯ ПЕСНЬ

Осенний дождь утих -

И слышно листьев тленье.

Я жажду ласк твоих,

Я жажду их -

Мое томленье!

Приди! – В мертвящий день

Внеси дыханье бури,

Любовь мою одень

В лучи и тень

И блеск лазури.

С тобой и под дождем,

И в сумраке ненастья,

Горя одним огнем,

Найдем вдвоем

Тепло и счастье!

7 «Я обниму тебя так крепко, что тоска…»

Я обниму тебя так крепко, что тоска,

Сжимавшая мне грудь в отчаянье разлуки,

Утихнет и замрет, и будет далека,

И будут мниться сном пережитые муки.

Я обниму тебя так жарко, что сильней

Не станет жечь огонь негаснущий Эреба,

Который ждет меня за счастье этих дней,

За то, что для тебя я отреклась от неба.

Я обниму тебя так нежно, что в раю

Святые ангелы, из выси недоступной

Взирая на любовь безмерную мою,

Не назовут ее нечистой и преступной!

1896–1898

«В моем незнанье – так много веры…»

В моем незнанье – так много веры

В расцвет весенний грядущих дней;

Мои надежды, мои химеры,

Тем ярче светят, чем мрак темней.

В моем молчанье – так много муки,

Страданий гордых, незримых слез,

Ночей бессонных, веков разлуки,

Неразделенных, сожженных грез.

В моем безумье – так много счастья,

Восторгов жадных, могучих сил,

Что сердцу страшен покой бесстрастья,

Как мертвый холод немых могил.

Но щит мой крепкий – в моем незнанье

От страха смерти и бытия.

В моем молчанье – мое призванье,

Мое безумье – любовь моя.

1898–1900

МОЙ ЗАМОК

Мой светлый замок так велик,

Так недоступен и высок,

Что скоро листья повилик

Ковром заткут его порог.

И своды гулкие паук

Затянет в дым своих тенет,

Где чуждых дней залетный звук

Ответной рифмы не найдет.

Там шум фонтанов мне поет,

Как хорошо в полдневный зной,

Взметая холод вольных вод,

Дробиться радугой цветной.

Мой замок высится в такой

Недостижимой вышине,

Что крики воронов тоской

Не отравили песен мне.

Моя свобода широка,

Мой сон медлителен и тих,

И золотые облака,

Скользя, плывут у ног моих.

1898–1900

В САРКОФАГЕ

Мне снилось – мы с тобой дремали в саркофаге,

Внимая, как прибой о камни бьет волну.

И наши имена горели в чудной саге

Двумя звездами, слитыми в одну.

Над нами шли века, сменялись поколенья,

Нас вихри замели в горячие пески;

Но наши имена, свободные от тленья,

Звучали в гимнах страсти и тоски.

И мимо смерть прошла. Лишь блеск ее

воскрылий

Мы видели сквозь сон, смежив глаза свои.

И наши имена, струя дыханье лилий,

Цвели в преданьях сказочной любви.

1898–1900

СЕРАФИМЫ

1

Резнею кровавой на время насытясь,

Устали и слуги, и доблестный витязь

И входят под своды обители Божьей,

Где теплятся свечи Господних подножий.

И с кроткой улыбкой со стен базилики

Глядят серафимов блаженные лики.

2

Палач утомленный уснул на мгновенье.

Подвешенной жертвы растет исступленье.

На дыбе трепещет избитое тело,

Медлительным пыткам не видно предела.

А там, над землею, над тьмою кромешной,

Парят серафимы с улыбкой безгрешной.

3

В глубоком «in pace»,[5] без воли и силы,

Монахиня бьется о камни могилы.

В холодную яму, где крысы и плесень,

Доносится отзвук божественных песен.

То – с гулом органа, в куреньях незримы,

«Осанна! Осанна!» поют серафимы.

1898–1900

ВОСТОЧНЫЕ ОБЛАКА

Идут, идут небесные верблюды,

По синеве вздымая дымный прах.

Жемчужин-слез сверкающие груды

Несут они на белых раменах.

В вечерний час, по розовой пустыне,

Бесследный путь оставив за собой,

К надзвездной Мекке, к призрачной Медине

Спешат они, гонимые судьбой.

О, плачьте, плачьте! Счет ведется строго.

Истают дни, как утренний туман,-

Но жемчуг слез в сокровищницу Бога

Перенесет воздушный караван.

1898–1900

ПРОБУЖДЕННЫЙ ЛЕБЕДЬ

И дрогнет лебедь пробужденный -

Моя бессмертная душа.

II-й том. Стих. «Спящий Лебедь»
Страдала я – и не был ты со мной.

Я плакала – ты был далеко.

Уныл и сер лежал мой путь земной,-

Я изнывала одиноко.

Те дни прошли. Не все мы рождены

Для подвига самозабвенья.

В моей душе такие дышат сны,

Такие блещут откровенья,

Что самый мир, что самый круг земли,

Замкнутый небом, кажется мне тесен;

И нет границ для грез и песен,

Для звуков, тающих вдали.

Страдала я, когда ты был далеко.

Я плакала, что нет тебя со мной.

И в жизни я избрала путь иной,

Чтоб не томиться одиноко.

В иную жизнь, к иному торжеству

Расправил крылья лебедь пробужденный.

Я чувствую! Я мыслю! Я живу!

Я властвую душой непобежденной!

То с бурями, то с лунной тишиной

Безбрежный путь раскинулся широко…

Я не ропщу, что нет тебя со мной,

Не плачу я, что ты далеко.

1898–1900

УТРО НА МОРЕ

Утро спит. Молчит волна.

В водном небе тишина.

Средь опаловых полей

Очертанья кораблей

Тонким облаком видны

Из туманной белизны.

И, как сон, неясный сон,

Обнял море небосклон,

Сферы влажные стеснил,

Влагой воздух напоил.

Все прозрачней, все белей

Очертанья кораблей.

Вот один, как тень, встает,

С легкой зыбью к небу льнет.

Сонм пловцов так странно тих,

Лики бледные у них.

Кто они? Куда плывут?

Где воздушный их приют?

День порвал туман завес -

Дня не любит мир чудес.

Вширь раздался небосвод,

Заалела пена вод -

И виденья-корабли

Смутно канули вдали.

1898

Крым

ВЕЧЕР В ГОРАХ

За нами месяц, пред нами горы,

Мы слышим море, мы видим лес.

Над нами вечность, где метеоры

Сгорают, вспыхнув, во мгле небес.

Темнеет вечер. Мы ждем ночлега.

Мы ищем счастья, но счастья нет.

Слабеют кони, устав от бега.

Бессильны грезы сожженных лет.

Ленивым шагом мы едем кручей.

Под нами гаснут уступы гор.

Мы любим бездну и шум могучий,

Родного моря родной простор.

Уж близко, близко. Уж манит взоры

Огней селенья призывный свет.

За нами месяц. Пред нами горы.

Мы ждали счастья, но счастья нет.

1898

Крым

В БЕЛУЮ НОЧЬ

Все спит иль дремлет в легком полусне.

Но тусклый свет виденья гонит прочь.

Тоска растет – и грудь сжимает мне,

И белая меня тревожит ночь.

Смотрю в окно. Унылый, жалкий вид.

Две чахлые березки и забор.

Вдали поля. Болит душа, болит,

И отдыха напрасно ищет взор.

Но не о том тоскую я теперь,

Что и вдвоем бывала я одна,

Что в мир чудес давно закрыта дверь

И жизнь моя пуста и холодна.

Мне тяжело, что близок скучный день,

Что деревцам густеть не суждено,

Что покосился ветхий мой плетень

И тусклый свет глядит в мое окно.

1898–1900

«Ляг, усни. Забудь о счастии…»

Ляг, усни. Забудь о счастии.

Кто безмолвен – тот забыт.

День уходит без участия,

Ночь забвеньем подарит.

Под окном в ночном молчании

Ходит сторож, не стуча.

Жизнь угаснет в ожидании,

Догорит твоя свеча.

Верь, не дремлет Провидение,

Крепко спят твои враги.

За окном, как символ бдения,

Слышны тихие шаги.

Да в груди твоей измученной

Не смолкает мерный стук,

Долей тесною наученный,

Сжатый холодом разлук.

Это – сердце неустанное

Трепет жизни сторожит.

Спи, дитя мое желанное,

Кто безмолвен – тот забыт.

1898–1900

В НАШИ ДНИ

Что за нравы, что за время!

Все лениво тащат бремя,

Не мечтая об ином.

Скучно в их собраньях сонных,

В их забавах обыденных,

В их веселье напускном.

Мы, застыв в желаньях скромных,

Ищем красок полутемных,

Ненавидя мрак и свет.

Нас не манит призрак счастья,

Торжества и самовластья,

В наших снах видений нет.

Все исчезло без возврата.

Где сиявшие когда-то

В ореоле золотом?

Те, что шли к заветной цели,

Что на пытке не бледнели,

Не стонали под кнутом?

Где не знавшие печалей,

В диком блеске вакханалий

Прожигавшие года?

Где вы, люди? – Мимо, мимо!

Все ушло невозвратимо,

Все угасло без следа.

И на радость лицемерам

Жизнь ползет в тумане сером,

Безответна и глуха.

Вера спит. Молчит наука.

И царит над нами скука,

Мать порока и греха.

1898–1900

«He сердись на ветер жгучий…»

He сердись на ветер жгучий,

Что средь каменных громад

Он забыл простор могучий

И разносит дым и чад;

Что от выси лучезарной

Он, склонив полет живой,

Дышит тягостью угарной

Раскаленной мостовой.

Взмах один воскрылий сонных -

И открыт забытый след.

Снова листьев благовонных

Потревожит он расцвет.

Заиграется на воле

С белым облаком вдали -

И всколышет в дальнем поле

Позлащенные стебли.

1898–1900

«Восходит месяц златорогий…»

Восходит месяц златорогий -

И свет холодный, но живой,

Скользит над пыльною дорогой,

Над побелевшею листвой.

Колосья клонятся дремливо.

О сон! – желанный мир пролей,

Слети, как радостное диво,

На ширь взволнованных полей.

Обвей прощеньем и забвеньем

Мои отравленные дни,-

И благодатным дуновеньем

Ресниц воскрылия сомкни.

1898–1900

НАСТУРЦИИ

Песня без слов

Розоватым пламенем зари

Засветился серебристый вал.

Спишь ли ты, единственный? – Смотри,

Как на море ветер заиграл.

Как цветы настурций, будто сон,

Обвили стеклянный мой балкон,

Чтоб качаться тихо, и висеть,

И сплетаться в огненную сеть.

Я смотрю сквозь зелень их листов

На свободу ветра и волны.

И поется песнь моя без слов,

И роятся сказочные сны.

И мечты нездешней красоты

Обвивают душу, как цветы,

Как цветы из крови и огня,

Как виденья царственного дня.

1898–1900

НЕРЕИДА

Ты – пленница жизни, подвластная,

А я – нереида свободная;

До пояса – женщина страстная,

По пояс – дельфина холодная.

Любуясь на шири раздольные,

Вздымаю вспененные волны я,

Желанья дразню недовольные,

Даю наслажденья неполные.

И песней моей истомленные,

В исканьях забвения нового,

Пловцы погибают влюбленные

На дне океана лилового.

Тебе – упоение страстное,

Мне – холод и влага подводная.

Ты – пленница жизни, подвластная,

А я – нереида свободная.

1898–1900

АНГЕЛ НОЧИ

Мне не надо наслаждений

Мимолетной суеты.

Я живу среди видений

Очарованной мечты.

Только ангел темной ночи

Свеет к ложу моему,-

Я замру, вперяя очи

В неразгаданную тьму.

И с тоской неутолимой

В полусонной тишине

Кто-то близкий и любимый

Наклоняется ко мне.

Я шепчу ему с тревогой:

– Сгинь, ночное колдовство!

Ангел ночи, ангел строгий,

Бдит у ложа моего.

Но в смущении бессилья

Чистый ангел мой поник,

И трепещущие крылья

Закрывают бледный лик.

1898–1900

ЭЛЕГИЯ

Свершится. Замолкнут надежды.

Развеется ужас и страх.

Мои отягченные вежды

Сомкнутся в предсмертных мечтах.

Быть может, в гробу мне приснится -

Кто будет склоняться над ним;

Кто будет рыдать и молиться

Над трупом холодным моим.

Но дух мой, дорогою ближней,

Поднимется в дальнюю высь,

Где сонмы неведомых жизней

В созвездиях вечных сплелись.

1898–1900

ПАМЯТИ ПУШКИНА

В счастливый майский день – над детской

колыбелью -

В венке лавровом, с полевой свирелью,

Склонилась фея, светлая, как сон,

И молвила: "Дитя, несу тебе я звон

Весенних ландышей и ветра вздох шуршащий,

Раздавшийся в лесу над пробужденной чащей;

Улыбку алых зорь, что в небе разлита,

Весь трепет ясных звезд, все радуги цвета,

И слезы, и восторг, и ропот дальней бури,

Всю музыку ручьев, всю глубину лазури,

И все, что создает свободная мечта!"

Сказала – и, свирель вложив в персты ребенка,

Исчезла, как туман. – И птицы ей вослед

Защебетали радостно и звонко.

Ребенок спал – и видел яркий свет.

Из золота зари и пурпура заката

Горячие лучи сверкали и росли,

И вызывали жизнь из черных недр земли;

И розы, полные живого аромата,

Торжественно и гордо расцвели.

В лучах горячих царственного света

Раскрылись пышно майские цветы -

В бессмертии могучего расцвета

Невянущей и вечной красоты.

ЖЕЛТЫЙ ИРИС

Как хорош, как пригож мой развесистый сад,

Где узорные сосны недвижно стоят.

Весь пропитан смолой их лесной аромат.

Как хорош, как пригож мой запущенный сад.

Я устала смотреть, как струится поток,

Как глядится в него одинокий цветок.

Желтый венчик его, будто шлем золотой,

Блещет в сумраке грез непокорной мечтой.

Я пошла на лужайку, где ныла пчела,

Где разросся жасмин и сирень отжила,

Где рассыпала жимолость розовый цвет,

Где жужжанье и свет, где молчания нет.

Я бродила в тени, под навесом ветвей,

Где прохлада и тишь, где мечтанья живей,

Где на мшистой траве, и бледна, и чиста,

Белых лилий сплелась молодая чета.

Я искала огня – и наскучил мне зной,

Но томилась душа в полутени больной.

О, как грустно одной в этой чаще глухой,

Где назойлива жизнь и неведом покой!

И вернулась я вновь в мой забытый приют,

Где сказания, как волны, плывут и поют,

Где, журча до камням, так певуч, так глубок,

О прошедшем звенит говорливый поток.

И дремлю я, и внемлю. И грезится мне

О далеких веках, о забытой стране.

И на тонком стебле тихо клонится вниз

Символ рыцарских дней – благородный ирис.

1898–1900

ВАЛЬС

1

В сиянии огней

Блестящий длился бал.

Все тише, все нежней

Старинный вальс играл.

В кругу нарядных пар

Плыву я сквозь туман.

Гирляндой ненюфар

Обвит мой тонкий стан.

Болотная трава

Скрывает мрамор плеч,

Условна и мертва

Моя пустая речь.

Чужой руки едва

Касается рука,

Ответные слова

Звучат издалека.

2

Этот вальс мне напомнил сгорающий день,

Золотисто-румяный закат.

На террасе акаций подвижную тень,

Майских девственных роз аромат.


В дымке алой, с весенним цветком на груди,

Я смотрю в беспредельную даль.

– Где ты, радостный мой? – я твержу. -

Погляди

На мою молодую печаль!

Но была я чиста и, как снег, холодна,

И свободна, как ветер степной

Никого не любя, я томилась одна

Отчего же ты не был со мной?

3

От пламени огней

Устало никнет взор,

Чело теснит больней

Опаловый убор.

Затоптан мой наряд

В толпе безумных пар.

Увядшие висят

Гирлянды ненюфар.

В чужой руке мертва

Забытая рука,

Обычные слова

Звучат издалека.

И в пестрой суете

Померк блестящий бал.

О девственной мечте

Старинный вальс рыдал.

1898–1900

«Отравлена жаркими снами…»

Отравлена жаркими снами

Аллея, где дремлют жасмины.

Там пчелы, виясь над цветами,

Гудят, как струна мандолины.

И белые венчики смяты,

Сгибаясь под гнетом пчелиным,

И млеют, и льют ароматы,

И внемлют лесным мандолинам.

1898–1900

«Я хочу умереть молодой…»

Я хочу умереть молодой,

Не любя, не грустя ни о ком;

Золотой закатиться звездой,

Облететь неувядшим цветком.

Я хочу, чтоб на камне моем

Истомленные долгой враждой

Находили блаженство вдвоем.

Я хочу умереть молодой.

Схороните меня в стороне

От докучных и шумных дорог,

Там, где верба склонилась к волне,

Где желтеет нескошенный дрок.

Чтобы сонные маки цвели,

Чтобы ветер дышал надо мной

Ароматами дальней земли.

Я хочу умереть молодой.

Не смотрю я на пройденный путь,

На безумье растраченных лет.

Я могу беззаботно уснуть,

Если гимн мой последний допет.

Пусть не меркнет огонь до конца

И останется память о той,

Что для жизни будила сердца.

Я хочу умереть молодой.

1898–1900

ГИМН РАЗЛУЧЕННЫМ

В огне зари – и ночью лунной,

И в тусклом сумраке ненастья,

Под ропот арфы златострунной

Я долго плакала о счастии.

Но скрытых мук все крепли звуки

В мольбе, к забвенью призывающей.

О истомленные в разлуке,

Поймите мой напев рыдающий!

Как тяжело мое изгнанье,

Как пуст мой замок заколдованный!

Блажен, кто верит в миг свиданья

Душой, к блаженству уготованной.

Бледнеет день, сгорев напрасно.

О молодость, мое страдание!

Безумна ты, но ты прекрасна

В самом безумье ожидания.

В немую даль смотрю я жадно;

Колосья нив заглохли в тернии,

И круг земли так безотрадно

Ухолит в небеса вечепние

Плывет туман. Змеятся реки.

Пылится путь, бесследно тающий.

О разлученные навеки,

Для вас пою мой гимн рыдающий!

Остановись! – Ты быстротечна,

О жизнь моя, мое страдание!

Блажен, блажен, кто верит вечно,

Пред кем бессильно ожидание.

Но ты далек, мой светлый гений,

Мой луч, мой ясный, мой единственный!

Оставлен храм – и нет курений,

И стынет жертвенник таинственный.

Угас мой день в лиловой дали,

Свернулся мак. Измяты лилии.

О, пойте гимн моей печали,

Вы – изнемогшие в бессилии!

1898–1900

«Белая нимфа – под вербой печальной…»

Белая нимфа – под вербой печальной -

Смотрит в заросший кувшинками пруд.

Слышишь?… повеяло музыкой дальней…

Это фиалки цветут.

Вечер подходит. Еще ароматней

Будет дышать молодая трава.

Веришь?… Но трепет молчанья понятней

Там, где бессильны слова.

1898–1900

«Власти грез отдана…»

Власти грез отдана,

Затуманена снами,

Жизнь скользит, как волна

За другими волнами.

Дальний путь одинок

В океане широком

Я кружусь, как цветок,

Занесенный потоком.

Близко ль берег родной,

Не узнаю вовеки,

В край плыву я иной,

Где сливаются реки.

И зачем одинок

Путь на море широком -

Не ответит цветок,

Занесенный потоком

1898–1900

«Поля, закатом позлащенные…»

Поля, закатом позлащенные,

Уходят в розовую даль.

В мои мечты неизреченные

Вплелась вечерняя печаль.

Я вижу, там, за гранью радостной,

Где краски дня сбегают прочь,

На вечер ясный, вечер благостный

Глядит тоскующая ночь.

Но в жизни тусклой и незначащей

Бывают царственные сны.

Они к страдающей и плачущей

Слетят с воздушной вышины.

Нашепчут райские сказания

Ветвям акаций и берез

И выпьют в медленном лобзании

Росу невыплаканных слез.

1898–1900

«Горячий день не в силах изнемочь…»

Горячий день не в силах изнемочь.

Но близится торжественная ночь

И стелет мрак в вечерней тишине.

Люби меня в твоем грядущем сне.

Я верю, есть таинственная связь,-

Она из грез бессмертия сплелась,

Сплелась меж нами в огненную нить

Из вечных слов: страдать, жалеть, любить.

Еще не всплыл на небо лунный щит,

Еще за лесом облако горит,

Но веет ночь. – О, вспомни обо мне!

Люби меня в твоем грядущем сне.

1898–1900

«Светлое царство бессмертной идиллии…»

Светлое царство бессмертной идиллии,

Лавров и мирт зеленеющий лес.

Белые розы и белые лилии

В отблеске алом зажженных небес.

Кто это входит походкой медлительной?

Веспер играет над бледным челом.

Долог и труден был путь утомительный,

Вспомнишь ли здесь о скитанье былом?

Кто ты, несущий печать откровения,

Близкий и чуждый всегда для меня?

Вечер иль сон? Или призрак забвения,

Светлая тень отходящего дня?

В черной одежде – колючие тернии,

Лик твой измучен и голос твой тих.

Грустно огни отразились вечерние

В мраке очей утомленных твоих.

Странник, останься. Забудь о скитании.

Вечную жажду навек утоли.

Арфы незримой растет трепетание,

Море и небо сомкнулись вдали.

Падают руки в блаженном бессилии,

Сладкое душу томит забытье.

Розы и лилии, розы и лилии,

Млея, смешали дыханье свое.

1898–1900

ОСЕННИЙ ЗАКАТ

О свет прощальный, о свет прекрасный,

Зажженный в высях пустыни снежной,

Ты греешь душу мечтой напрасной,

Тоской тревожной, печалью нежной.

Тобой цветятся поля эфира,

Где пышут маки небесных кущей.

В тебе слиянье огня и мира,

В тебе молчанье зимы грядущей.

Вверяясь ночи, ты тихо дремлешь

В тумане алом, в дали неясной.

Молитвам детским устало внемлешь,-

О свет прощальный, о свет прекрасный.

1898–1900

ЦВЕТЫ БЕССМЕРТИЯ

В бессмертном царстве красоты,

Где вечно дышит утро раннее,

Взрастают белые цветы,-

Их нет прекрасней и желаннее.

Два грифа клад свой сторожат,

Как древо жизни и познания.

И недоступен тайный сад,

И позабыты заклинания.

Но чьи мечты как снег чисты,

Тот переступит круг таинственный.

Там буду я. Там будешь ты,

О мой любимый, мой единственный!

Тебе, отмеченный судьбой,

Цветы, бессмертием взращенные.

И грифы лягут пред тобой,

У ног твоих, порабощенные.

1898–1900

МЕТЕЛЬ

Расстилает метель

Снеговую постель,

Серебристая кружится мгла.

Я стою у окна,

Я больна, я одна,

И на сердце тоска налегла.

Сколько звуков родных,

Голосов неземных,

Зимний ветер клубит в вышине.

Я внимаю – и вот,

Колокольчик поет.

То не милый ли мчится ко мне?

Я бегу на крыльцо.

Ветер бьет мне в лицо,

Ветер вздох мой поймал и унес:

– Милый друг, мой, скорей

Сердцем сердце согрей,

Дай отраду утраченных слез!

Не смотри, что измят

Мой венчальный наряд,

Что от мук побледнели уста.

Милый друг мой, скорей

Сердцем сердце согрей,-

И воскреснет моя красота.

Жду я. Тихо вдали.

Смолкли звуки земли.

Друг далеко, – забыл обо мне,

Только ветер не спит,

И гудит, и твердит

О свиданье в иной стороне.

1898–1900

УТРЕННИЙ СОН

Я уснула, когда бушевала метель

И, тоскуя, скрипела озябшая ель.

Я очнулась – и, слышу, – открылось окно,

И горячее утро впустило оно.

Вместо вьюги мне ветер весенний принес

Ароматы согретых жасминов и роз.

Но, внимая напевам и шорохам птиц,

Я поднять не могу отягченных ресниц.

Что-то тяжким свинцом налегает на грудь,

И нет воли усталой рукой шевельнуть.

Кто-то жаркой щекой прислонился к щеке,

Чей-то вздох прозвучал – и угас вдалеке.

– О, скажи, мой любимый, что сталось

с зимой?

Отчего вместо песни ее гробовой

Я вдыхаю лесных колокольчиков звон?

– Оттого что, – шепнул он, – ты грезишь

сквозь сон.

И молю я в слезах: – Мой любимый, ответь,

Отчего мне так больно и сладостно млеть?

Отчего так несказанно близок ты мне?

– Оттого что, – шепнул он, – ты любишь

во сне.

1898–1900

ЗАКЛИНАНИЕ

Ты лети, мой сон, лети,

Тронь шиповник по пути,

Отягчи кудрявый хмель,

Колыхни камыш и ель.

И, стряхнув цветенье трав

В чаши белые купав,

Брызни ласковой волной

На кувшинчик водяной.

Ты умчись в немую высь,

Рога месяца коснись,

Чуть дыша прохладой струй,

Звезды ясные задуй.

И, спустясь в отрадной мгле

К успокоенной земле,

Тихим вздохом не шурши

В очарованной тиши.

Ты не прячься в зыбь полей,

Будь послушней, будь смелей

И, покинув гроздья ржи,

Очи властные смежи.

И в дурмане сладких грез

Чище лилий, ярче роз

Воскреси мой поцелуй,

Обольсти и околдуй!

1898–1900

САЛАМАНДРЫ

Тишина. Безмолвен вечер длинный,

Но живит камин своим теплом.

За стеною вальс поет старинный,

Тихий вальс, грустящий о былом.

Предо мной на камнях раскаленных

Саламандр кружится легкий рой.

Дышит жизнь в движеньях исступленных,

Скрыта смерть их бешеной игрой.

Все они в одеждах ярко-красных

И копьем качают золотым.

Слышен хор их шепотов неясных,

Внятна песнь, беззвучная, как дым:

"Мы – саламандры, блеск огня,

Мы-дети призрачного дня.

Огонь – бессмертный наш родник,

Мы светим век, живем лишь миг.

Во тьме горит наш блеск живой,

Мы вьемся в пляске круговой,

Мы греем ночь, мы сеем свет,

Мы сеем свет, где солнца нет.

Красив и страшен наш приют,

Где травы алые цветут,

Где вихрь горячий тонко свит,

Где пламя синее висит.

Где вдруг нежданный метеор

Взметнет сверкающий узор

И желтых искр пурпурный ход

Завьет в бесшумный хоровод.

Мы-саламандры, блеск огня,

Мы – дети призрачного дня.

Смеясь, кружась, наш легкий хор

Ведет неслышный разговор.

Мы в черных угольях дрожим,

Тепло и жизнь оставим им.

Мы – отблеск реющих комет,

Где мы – там свет, там ночи нет.

Мы на мгновенье созданы,

Чтоб вызвать гаснущие сны,

Чтоб камни мертвые согреть,

Плясать, сверкать – и умереть".

1898–1900

«Встречая взгляд очей твоих восточных…»

Встречая взгляд очей твоих восточных,

Я жду чудес несбыточного сна;

И близостью видений полуночных

Моя душа смятенная полна.

Я жду в преддверье тягостном и странном,

Я чувствую-немыслима борьба.

Алмазный путь к восторгам несказанным

Нам указует вечная судьба.

Спокойный взор вперяя в бесконечность,

Я вижу свет грядущей красоты.

Быть может – завтра, может быть – чрез

вечность,

Но, знаю я, меня полюбишь ты!

1898–1900

«Я хочу быть любимой тобой…»

Я хочу быть любимой тобой

Не для знойного, сладкого сна,

Но – чтоб связаны вечной судьбой

Были наши навек имена.

Этот мир так отравлен людьми,

Эта жизнь так скучна и темна.

О, пойми, – о, пойми, – о, пойми,

В целом свете всегда я одна.

Я не знаю, где правда, где ложь,

Я затеряна в мертвой глуши.

Что мне жизнь, если ты оттолкнешь

Этот крик наболевшей души?

Пусть другие бросают цветы

И мешают их с прахом земным,

Но не ты, – но не ты, – но не ты,

О властитель над сердцем моим!

И навеки я буду твоей,

Буду кроткой, покорной рабой,

Без упреков, без слез, без затей.

Я хочу быть любимой тобой.

1898–1900

«О божество мое с восточными очами…»

О божество мое с восточными очами,

Мой деспот, мой палач, взгляни, как я слаба!

Ты видишь – я горжусь позорными цепями,

Безвольная и жалкая раба.

Бледнея, как цветок, склонившийся над бездной,

Колеблясь, как тростник над омутом реки,

Больная дремлет мысль, покинув мир

надзвездный,

В предчувствии страданья и тоски.

Бегут часы, бегут. И борются над нами,

И вьются, и скользят без шума и следа,-

О божество мое с восточными очами,-

Два призрака: Навек и Никогда.

1898–1900

«Лучистым роем несутся мимо…»

Лучистым роем несутся мимо

Неуловимые мгновения.

Как будто счастье – недостижимо,

Как будто в мире нет забвения.

Вдали безвестно, вдали туманно,

И безотрадно ожидание.

Да, я безумна, но постоянна

И в наслажденье, и в страдании.

И вновь зову я мой холод прежний,

Покой неверный, бесстрастье ложное,

Чтоб недоступней, чтоб безнадежней,

Чтоб дальше было невозможное.

Но призрак светлый, блеснув нежданно,

Манит так властно мечтой таинственной,

Да, я безумна, но постоянна,

Я верю, близкий! Я жду, единственный!

1898–1900

«Так долго ждать – и потерять так скоро…»

Так долго ждать – и потерять так скоро,

Что может быть ужасней и больней?

И без надежд, без вздоха и укора,

Смотреть вослед непоправимых дней.

Бессмертника цветами золотыми

Моей любви зацвел нетленный сад.

В нем – бледных роз и лилий аромат

И блеск зарниц над чащами густыми.

Лишь захоти – и я тебе сплету

В один венок двойную красоту:

Земной любви земное упоенье


И гимн души, раскрывшейся едва.

Но ты молчишь. – И жизнь моя мертва.

И в заблужденьях я ищу забвенье.

1898–1900

«Жестокость, власть – и силу без названья…»

Жестокость, власть – и силу без названья,

Бесстрашную, хранят твои черты.

Как велико, как странно обаянье

Законченной и строгой красоты.

Я помню дни. – Измучена истомой,

Под бременем таинственного сна,

Я жду тебя, – как солнца ждет весна,-

Таясь в толпе чужой и незнакомой.

Но сложат крылья дерзкие мечты,-

Но ты войдешь… Скажи мне, знал ли ты,

Что призрак твой во сне меня тревожит,

Что там, в тени, бледнея от стыда,

Я жду тебя – и буду ждать всегда,

Пока рассудок мой не изнеможет?

1898–1900

«Нет, не совсем несчастна я, – о нет…»

Нет, не совсем несчастна я, – о нет!

За все, за все, – за гордость обладанья

Венцом из ярких звезд, – за целый свет

Нe отдала бы я мои страданья.

Нет, не совсем несчастна я, поверь:

Лишь захочу – и рушатся преграды

И в странный мир мучительной отрады

Откроется таинственная дверь.

Пусть я томлюсь и плачу от томленья,

Пусть я больна от страсти и любви,

Но ты меня несчастной не зови,

Я счастлива в безумии забвенья!

Не вечен день; я не всегда одна.

Оно блеснет, желанное мгновенье,

Блаженная настанет тишина, -

И будет мрак. И будет царство сна.

И вот, клубясь, задвигаются тени…

То будет ли в мечтаньях иль во сне,

Но ты придешь, но ты придешь ко мне,

Чтоб целовать мои колени,

Чтоб замирать в блаженной тишине.

О, пусть несет мне грустный час рассвета

Все униженья мстительного дня.

Пусть ни единый луч привета

В твоих очах не вспыхнет для меня.-

Воскреснет мир колеблется теней,

И призрак твой из сонма привидений

Я вызову, тоскуя и любя,

Чтоб выпить чашу горьких наслаждений

Вдвоем с тобой, далеко от тебя.

1898–1900

«Зимнее солнце свершило серебряный путь…»

Зимнее солнце свершило серебряный путь.

Счастлив-кто может на милой груди

отдохнуть.

Звезды по снегу рассыпали свет голубой.

Счастлив – кто будет с тобой.

Месяц, бледнея, ревниво взглянул и угас.

Счастлив – кто дремлет под взором

властительных глаз.

Если томиться я буду и плакать во сне,

Вспомнишь ли ты обо мне?

Полночь безмолвна, и Млечный раскинулся Путь.

Счастлив – кто может в любимые очи взглянуть,

Глубже взглянуть, и отдаться их властной судьбе.

Счастлив – кто близок тебе.

1898–1900

«Не мучь меня, когда, во тьме рожденный…»

Не мучь меня, когда, во тьме рожденный,

Восходит день в сиянии весны,

Когда шуршат в листве непробужденной

Предутренние сны.

Не мучь меня, когда молчат надежды

И для борьбы нет сил в моей груди,

И я твержу, смежив в томленье вежды:

Приди, приди, приди!

Не мучь меня, когда лазурь темнеет,

Леса шумят – и близится гроза;

Когда упасть с моих ресниц не смеет

И очи жжет слеза.

Когда я жду в безрадостном раздумье,

Кляну тебя – и призываю вновь.

Не мучь меня, когда я вся – безумье,

Когда я вся-любовь.

1898–1900

«В густом шелку твоих ресниц дремучих…»

В густом шелку твоих ресниц дремучих

Рассудок мой потерян навсегда.

И там, где блещут в молниях и тучах

Два черных неба, грозных и могучих,

Я не найду его следа.

Но в сердце спят невольные укоры.

Мне радостно, немое божество,

Впивать твои расширенные взоры,

Где чуждых дум сгорают метеоры

В огне безумья моего.

1898–1900

«Когда средь шепотов ночных…»

Когда средь шепотов ночных,

Проснувшись, ты откроешь очи-

И в сумрак летней полуночи

Вопьется мрак очей твоих;

Когда желаний присмиревших

Воспрянет злое торжество

В виденьях снов неотлетевших

И в безднах сердца твоего;

Когда из рощ хрустальным звоном

Застонут чьи-то. голоса,

Заблещут на лугу зеленом

Его цветы, его роса;

И будет месяц златорогий,

Пылая заревом костра,

Томить тебя земной тревогой,

И жечь, и нежить до утра;

О, заклинаю! – для мгновенья

Не запятнай вершин любви.

Ее сверкающие звенья

Для лунных чар не разорви.

Угаснет ночь. За дымной тучей

Заря небес проглянет вновь.

Всегда с тобой твой щит могучий,

Моя покорная любовь.

1898–1900

«Я люблю тебя, как море любит солнечный…»

Я люблю тебя, как море любит солнечный

восход,

Как нарцисс, к волне склоненный, – блеск и

холод сонных вод.

Я люблю тебя, как звезды любят месяц

золотой,

Как поэт-свое созданье, вознесенное мечтой.

Я люблю тебя, как пламя – однодневки-

мотыльки,

От любви изнемогая, изнывая от тоски.

Я люблю тебя, как любит звонкий ветер

камыши,

Я люблю тебя всей волей, всеми струнами души.

Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:

Больше солнца, больше счастья, больше жизни

и весны.

1898–1900

«Моя любовь-то гимн свирели…»

Моя любовь-то гимн свирели,

Ночной росы алмазный след.

То – золотистой иммортели

Неувядающий расцвет.

Твоя любовь – то свет вечерний,

Далеких лир прощальный звон,

Возросший царственно меж терний

Багрянородный анемон.

Моя любовь – то ветер вешний,

С полей неведомой страны

Несущий аромат нездешний

И очарованные сны.

Твоя любовь – то омут спящий

Под мягкой тенью тростника,

То – смерч могучий, смерч клубящий

И прах земной, и облака.

1898–1900

НА ВЫСОТЕ

Искала я во тьме земной

Мою мечту.

Но ты сказал: "Иди за мной

На высоту!"

Твой властный зов мне прозвучал

Моей судьбой.

И я пошла к уступам скал -

И за тобой.

Иду. Земля еще близка,

Но ты – со мной.

Внизу клубятся облака

Над тьмой земной.

Внизу едва синеет лес,

Сквозит туман.

Все ближе веянье чудес

Небесных стран.

Все шире купол голубой.

Ты – не один.

Иду с тобой и за тобой

К венцу вершин!

Легки пути твои, легки,

К рожденью дня.

Не оставляй моей руки,

Веди меня.

Иные лавры здесь цветут,

Они – не те.

Как хорошо! Как тихо тут -

На высоте!..

1900–1902

«Я верю, я верю в загробные тайны…»

Я верю, я верю в загробные тайны,

В блаженство и вечность нездешней страны.

Я верю, что наши пути не случайны,

Я верю в мои вдохновенные сны.

Я верю в бессмертье, в пределы страданья,

В грядущее царство святой красоты,

В победу желанья, в венец ожиданья,

И в жизнь, и в мои золотые мечты.

Я верю, что мы воскресаем веками,

Чтоб снова и снова любить и страдать;

Что Разум Предвечный не дремлет над нами, -

Я верю в судеб роковую печать.

За мной, утомленные гнетом сомнений!

Вы, пьющие жадно от мутной волны.

Мне шепчут виденья моих откровений,

Мне светят мои вдохновенные сны!

1900–1902

МОЯ ЛЮБОВЬ

В венке цветущем вечных былей

Бессмертный лавр – любовь моя!

То – белизна саронских лилий,

То – отблеск ангельских воскрылий,

То – блеск нагорного ручья.

Она пройдет свой путь кремнистый -

Непобедима и верна -

Как шорох нивы колосистой,

Как вздох волны, живой и чистой,

Как снов полночных тишина.

Во тьме незнанья и сомненья

Алмазный луч – любовь моя!

То – белых горлиц оперенье,

То – звезд серебряное пенье

О довершенье бытия.

1900–1902

name=t260>

«Повсюду-странница усталая…»

Повсюду-странница усталая -

Спешила я на дальний зов.

Тебя ждала. Тебя искала я

Во тьме неведомых веков.

Душа, тоскуя в ожидании,

Горела чище и святей

О, да свершится испытание

Неисповедимых путей!

И вот на голос призывающий

Открылись дивные уста,

Блеснула властью покоряющей

Снегов нагорных чистота.

И вновь в стране обетования

Воздвигнут пышно светлый храм.

Веди меня путем познания

К недостижимым небесам!

1900–1902

«Есть радости – они как лавр цветут…»

Есть радости – они как лавр цветут.

Есть радости – бессмертных снов приют.

В них отблески небесной красоты,

В них вечный свет и вечные мечты.

Кто не страдал страданием чужим,

Чужим восторгом не был одержим,-

Тот не достиг вершины из вершин,

В тоске, в скитаньях, в муках – был один.

1900–1902

МОЛИТВА О ГИБНУЩИХ

О, Боже праведный,

Внемли моления

За души гибнущих

Без искупления,

За всех тоскующих,

За всех страдающих,

К Тебе стремящихся,

Тебя не знающих!

Не вам, смиренные,

Чья жизнь – молчание,

Молю покорности

И упования.

Вам, духом кроткие,

Вам, сердцем чистые,

Легки и радостны

Тропы тернистые.

Но вам, мятежные,

Глубоко павшие,

Восторг с безумием

И злом смешавшие,

За муки избранных,

За боль мгновения -

Молю познания

И откровения!

1900–1902

ВИОЛОНЧЕЛЬ

Играл слепец. Душой владели чары.

Вздымалась грудь – и опускалась вновь.

Смычок, как нож, вонзал свои удары,

И песнь лилась, как льет из раны кровь.

И чудился под стон виолончели

Хор демонов, мятущихся во зле.

Мои мечты к бессмертию летели,-

Он звал меня к беззвездной вечной мгле.

Он звал меня к безумию забвенья,

Где гаснет слез святая благодать.

Гудел смычок. Змея смыкала звенья.

О, дай мне жить! О, дай еще страдать!

1900–1902

«Ты изменил мне, мой светлый гений…»

Ты изменил мне, мой светлый гений,

В полете ярком в живой эфир.

Моих восторгов, моих стремлений

Унес с собою блаженный мир.

Нет больше звуков, нет больше песен,

Померкло солнце над тьмой земной:

По острым скалам – угрюм и тесен -

Змеится путь мой – передо мной.

Хочу я грезить о счастье новом,

Хочу я вспомнить о дне былом,-

Но кто-то, скорбный, в венце терновом,

Мне веет в душу могильным сном.

1900–1902

«Моя печаль всегда со мной…»

Моя печаль всегда со мной.

И если б птицей я была,

И если б вольных два крыла

Меня умчали в край иной:

В страну снегов – где тишь и мгла,

К долинам роз – в полдневный зной,-

Она всегда со мной.

Моя печаль со мной всегда.

И в те часы, когда, рабой,

Склоняюсь я перед судьбой,

И в те, когда, чиста, горда,

Мне светит в выси голубой

Моя бессмертная звезда,-

Она со мной всегда.

«О мы – несчастные…»

О мы – несчастные,

Мы – осужденные,

Добру причастные,

Злом побежденные,

В мечтах – великие,

В деяньях – ложные,

В порывах – дикие,

В слезах – ничтожные!

Судьбой избранные,

Чуждаясь счастия,

Мы бродим – странные -

Среди ненастия;

В звезду влюбленные,

Звездой хранимые,

Неутоленные,

Неутолимые.

О мы – несчастные,

Мы – осужденные,

Добру причастные,

Во зле рожденные,

Плода познания

В грехе вкусившие,

Во тьме изгнания

Свой рай забывшие!

1900–1902

«В сумраке и скуке…»

В сумраке и скуке

Тает день за днем.

Мы одни – в разлуке,

Мы одни – вдвоем.

Радость иль утрата -

Но уста молчат.

Прячет брат от брата

Свой заветный клад,-

Тайной сокровенной

От нечистых рук

Кроет мир священный

И блаженств, и мук.

1900–1902

«Есть райские видения…»

Есть райские видения

И гаснущая даль.

Земные наслаждения,

Небесная печаль.

Есть благовест обителей

И правды торжество.

Есть слезы небожителей,

Отвергших Божество.

Есть холод безучастия

И волн кипучий бег.

Но только призрак счастия

Недостижим вовек.

1900–1902

«Не ропщи на гнет твоей судьбы…»

Не ропщи на гнет твоей судьбы,-

В этом мире счастливы рабы.

Кто с душой свободною рожден -

Будет к пытке гордых присужден.

Если есть огонь в душе твоей,

Что похитил с неба Прометей,

Глубоко сокрой его в груди,

Красоты бессмертия не жди.

Вечной жаждой истины томим,

Вечным злом за истину гоним,

Ты падешь в неравенстве борьбы,-

В этом мире счастливы рабы.

НА СМЕРТЬ ГРАНДЬЕ[6]

Он был герой. Он был один из тех -

Отмеченных, для вечности рожденных,

Чья жизнь, в исканье призрачных утех,

Стремясь к добру, впадала в мрак и грех

Ошибок тяжких, смертью искупленных.

Он к цели шел – бесстрашен и упрям.

Когда ж костер – избранников награда -

Вздымил над ним свой скорбный фимиам,

Послышалось из пламенного ада:

«О Боже мой, прости моим врагам!»

И мы страдать умеем до конца.

И мы пройдем чрез пытки и мученья

С невозмутимой ясностью лица,

Когда для нас тернового венца

Откроется бессмертное значенье;

Добро и зло – равно доступны нам;

И в нас есть Бог, есть истина благая,

Святой любви несокрушимый храм…

Но кто из нас воскликнет, погибая:

«О Боже мой, прости моим врагам!»?

1900–1902

МУЧЕНИК НАШИХ ДНЕЙ

Подняв беспомощный свой хлыст,

Он в клетку стал. Закрылась дверца.

Звучит хлыста привычный свист,

Не слышно трепетного сердца.

В игре его поранил лев;

Он страждет, но стонать не смеет.

И ждет, смертельно побледнев,

Что – вот раздастся лютый рев

И зверь от крови опьянеет.

Зажав рукой глубокий шрам,

Украдкой ищет он затвора.

Умри! Твой страх не нужен нам.

Внемли молчанью приговора!

Он бросил хлыст… задвижку жмет…

Рука бессильна… грудь не дышит…

Почуял зверь, взыграл и вот -

Присев, хвостом по бедрам бьет…

О! кто здесь видит? Кто здесь слышит?.

1900–1902

«В долине лилии цветут безгрешной красотой…»

В долине лилии цветут безгрешной красотой.

Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.

Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью

пчелы.

Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.

В долине лилии цветут… Идет на брата брат.

Щитами бьются о щиты – и копья их стучат.

В добычу воронам степным достанутся тела.

В крови окрепнут семена отчаянья и зла.

В долине лилии цветут… Клубится черный дым.

На небе зарево горит, зловещее, над ним.

Огонь селения сожжет – и будет царство сна.

Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет

тишина.

В долине лилии цветут. Какая благодать!

Не видно зарева вдали – и стонов не слыхать.

Вокруг низринутых колонн завился виноград.

И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.

1900–1902

«Вы ликуете шумной толпой…»

Вы ликуете шумной толпой;

Он – всегда и повсюду один

Вы идете обычной тропой;

Он – к снегам недоступных вершин.

Вы глубоких скорбей далеки;

Он не создан для мелких невзгод.

Вы – течение мутной реки

Он – источник нетронутых вод.

Вы боитесь неравной борьбы;

Цель его – "иль на нем – или с ним!"

Вы – минутного чувства рабы;

Он – властитель над сердцем своим.

1900–1902

«Взор твой безмолвен – и всюду мгла…»

Взор твой безмолвен – и всюду мгла;

Солнце закрыла ночь безотрадная,

Сердце, как небо, грусть обвила.

Но жду так кротко, верю так жадно я,

Ты улыбнешься – и ярким днем

Жизнь озарится в мраке ненастия,

Радугой вспыхнет, в сердце моем,

Смехом блаженства трепетом счастия!

1900–1902

«Есть для тебя в душе моей…»

Есть для тебя в душе моей

Сокрытых воплей и скорбей

И гнева тайного-так много,

Что – если б каменным дождем

Упал он на пути твоем,-

Сквозь вихрь прошла б твоя дорога

Огня и стужи ледяной.

Ее хватило б до порога

Владений вечности немой.

Есть для тебя в душе моей

Неумирающих огней,

Признаний девственных – так много,

Что – если бы в златую нить

Тех слов созвучья перевить,-

Она достигла бы до Бога.

И ангелы сошли бы к нам,

Неся из райского чертога

Свой свет, свой гимн, свой фимиам!

1900–1902

«Рассеялся знойный угар…»

Рассеялся знойный угар.

Не борется сердце мятежно.

Свободна от тягостных чар,

Люблю я глубоко и нежно.

Глубоко и нежно.

Пучину огня переплыв,

Изведав и вихри и грозы,

Ты слышишь ли кроткий призыв? -

В нем дышат надежды и слезы.

Надежды и слезы!

Блаженство? – Мгновенно оно,

И нет заблужденью возврата.

Но вечного чувства звено

Да будет велико и свято.

Велико и свято.

1900–1902

«Я люблю тебя ярче закатного неба огней…»

Я люблю тебя ярче закатного неба огней,

Чище хлопьев тумана и слов сокровенных

нежней,

Ослепительней стрел, прорезающих тучи во

мгле;

Я люблю тебя больше – чем можно любить на

земле.

Как росинка, что светлый в себе отражает

эфир,

Я объемлю все небо любви – беспредельной

как мир,

Той любви, что жемчужиной скрытой сияет на

дне;

Я люблю тебя глубже, чем любят в

предутреннем сне.

Солнцем жизни моей мне любовь засветила

твоя.

Ты – мой день. Ты – мой сон. Ты – забвенье

от мук бытия.

Ты – кого я люблю и кому повинуюсь, любя.

Ты – любовью возвысивший сердце мое до

себя!

1900–1902

«Не для скорбных и блаженных…»

Не для скорбных и блаженных

Звуки песен вдохновенных

В мире рождены.

Наши радости не вечны,

Наши скорби скоротечны.

Это только – сны.

Сжаты нивы, блекнут травы,

Осыпаются дубравы

Цветом золотым.

Все цветущее так бренно,

Все, что бренно, то – мгновенно

И пройдет как дым.

Пусть от боли сердце рвется,

Песнь орлицею взовьется

К вольным небесам.

Не кумирню жизни пленной,

Но в свободе неизменной

Ей воздвигнем храм.

Дальше, ввысь от клетки тесной

Взвейся, песнь, стезей небесной

В твой родной приют,

Где созвездья в стройном хоре,

В стройном хоре, на просторе,

Вечный гимн поют!

1900–1902

«Не убивайте голубей…»

Не убивайте голубей!

Их оперенье-белоснежно;

Их воркование так нежно

Звучит во мгле земных скорбей,

Где все – иль тускло, иль мятежно.

Не убивайте голубей!

Не обрывайте васильков!

Не будьте алчны и ревнивы;

Свое зерно дадут вам нивы,

И хватит места для гробов.

Мы не единым хлебом живы,-

Не обрывайте васильков!

Не отрекайтесь красоты!

Она бессмертна без курений;

К чему ей слава песнопений

И ваши гимны и цветы?

Но без нее бессилен гений.-

Не отрекайтесь красоты!

1900–1902

«Я спала и томилась во сне…»

Я спала и томилась во сне.

Но душе усыпления нет.

И летала она в вышине,

Между алых и синих планет.

И, пока я томилась во сне,

Все порхала она по звездам,

На застывшей и мертвой луне

Отыскала серебряный храм.

В этом храме горят имена,

Занесенные вечным лучом.

Чье-то имя искала она

И молилась, – не помню о чем.

Но как будто пригрезилось мне,

Что нашла я блаженный ответ

Там – высоко, вверху, в вышине,

Между алых и синих планет.

1900–1902

«Грезит миром чудес…»

Грезит миром чудес,

В хрусталях и в огне,

Очарованный лес

На замерзшем окне.

Утра зимний пожар

В нем нежданно зажег

Полный девственных чар

Драгоценный чертог -

И над жизнью нанес

Серебристый покров

Замерзающих грез,

Застывающих снов.

1900–1902

«Море и небо, небо и море…»

Море и небо, небо и море

Обняли душу лазурной тоской.

Сколько свободы в водном просторе,

Сколько простора в свободе морской!

Дальше темницы, дальше оковы,

Скучные цепи неволи земной.

Вечно прекрасны, чудны и новы,

Вольные волны плывут предо мной.

С тихой отрадой в радостном взоре,

Молча, смотрю я в лиловую даль.

Море и небо! Небо и море!

Счастье далеко. Но счастья не жаль.

1900–1902

«Под окном моим цветы…»

Под окном моим цветы

Ждут прохладной темноты,

Чтоб раскрыться – и впивать

Росной влаги благодать.

Надо мною все нежней

Пурпур гаснущих огней.

Месяц, бледен и ревнив,

Выжнет цвет небесных нив.

Тихих слез моих росу

Я цветам моим снесу.

Грусть вечернюю отдам

Догоревшим небесам.

1900–1902

«Шмели в черемухе гудят о том – что зноен…»

Шмели в черемухе гудят о том – что зноен

день,

И льет миндальный аромат нагретая сирень.

И ждет грозы жужжащий рой, прохлады ждут

цветы.

Темно в саду перед грозой. Темны мои мечты.

В полях горячий зной разлит, но в чаще

тишина.

Там хорошо. Там полдень спит – и дышит

жаром сна.

Шмели в черемухе гудят: "Мы сон его храним.

Придет гроза, – воскреснет сад – и сны замрут,

как дым.

Полдневных чар пройдет угар – и будет грусть

по ним.

На страже полдня мы гудим. Мы сон его

храним".

1900–1902

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Затихли громы. Прошла гроза.

На каждой травке горит слеза.

В дождинке каждой играет луч,

Прорвавший полог свинцовых туч.

Как вечер ясен! Как чист эфир!

Потопом света залит весь мир.

Свежей дыханье берез и роз,

Вольней порханье вечерних грез.

Вздымают горы к огням зари

Свои престолы и алтари,

Следят теченье ночных светил

И внемлют пенью небесных сил.

1900–1902

ГОЛОСА ЗОВУЩИХ

1

Когда была морскою я волной,

Поющею над бездной водяной,

Я слышала у рифа между скал,

Как чей-то голос в бурю простонал:

– Я здесь лежу. Песок мне давит грудь.

Холодный ил мешает мне взглянуть

На милый край, где хижина моя,

Где ждет меня любимая семья.-

Так кто-то звал, отчаяньем томим.

Что я могла? – Лишь плакать вместе с ним.

И пела я: "Забудь печаль твою.

Молчи. Усни. Я песнь тебе спою".

2

Когда, легка, пушиста и светла,

Воздушною снежинкой я была,

В метель и мрак, под снежной пеленой,

Мне снова зов послышался родной:

– О, где же ты? Откликнись! Я – один.

Бреду в снегах засыпанных равнин.

Мне не найти потерянных дорог.

Я так устал, так страшно изнемог.-

Предсмертный сон – как смерть -

неодолим.

Что я могла? – Замерзнуть вместе с

ним -

И светлый мир хрустальной чистоты

Вплести в его последние мечты.

3

Когда я слабой женщиной была

И в этом мире горечи и зла

Мне доносился неустанный зов

Неведомых, но близких голосов,-

Бежала я их слез, их мук, их ран!

Я верила, что раны их – обман,

Что муки – бред, что слезы их – роса.

Но громче, громче звали голоса.

И отравлял властительный их стон

Мою печаль, мой смех, мой день, мой сон.

Он звал меня:– И я пошла на зов,

На скорбный зов безвестных голосов.

1900–1902

SONNAMBULA[7]

На высоте, по краю светлой крыши

Иду во сне. Меня манит луна.

Закрыв глаза, иду все выше, выше…

Весь мир уснул. Над миром я одна.

В глубоком сне, сквозь спящие ресницы

Страну чудес я вижу над собой; -

Сияют башен огненные спицы,

Курятся горы лавой голубой.

Светись, мой путь! Что бездны, что препоны!

Что жизнь и смерть, – когда вверху луна?

Меня зовут серебряные звоны -

И я иду, бесстрашна и сильна.

1900–1902

«Над белой, широкой пустыней…»

Над белой, широкой пустыней

Засыпанных снегом равнин -

Стезею серебряно-синей

Проносится призрак один.

Черты его бледны и юны,

В них мира и сна торжество,

И ропщут певучие струны

Рыдающей арфы его.

Заслышав чудесное пенье,

Забудешь и вьюгу, и снег.

В нем вечное светит забвенье,

В нем сладость неведомых нег.

Но только померкнет сознанье,-

Он близок, он здесь, он приник!

И дышит мечтой обладанья

Его неразгаданный лик.

1900–1902

«Во тьме кружится шар земной…»

Во тьме кружится шар земной,

Залитый кровью и слезами,

Повитый смертной пеленой

И неразгаданными снами.

Мы долго шли сквозь вихрь и зной,

И загрубели наши лица.

Но лег за нами мрак ночной,

Пред нами – вспыхнула Денница.

Чем ближе к утру – тем ясней;

Тем дальше сумрачные дали.-

О сонмы плачущих теней

Нечеловеческой печали!

Да в вечность ввергнется тоска

Пред солнцем правды всемогущей.

За нами – Средние Века.

Пред нами – свет зари грядущей!

1902–1904

ПЛОВЦЫ

Горел восток – когда к великой цели

Мы против волн направили челнок.

Мы плакали, мы верили, мы пели,-

Нас не страшил «неумолимый Рок».

Для жертв толпы, тупой и озверелой,

Сплетали мы венки небесных роз.

Над тьмой веков сверкал наш парус белый,

А на корме спокойно спал Христос.

Но вот гудят бушующие сферы,

Сокрыта звезд святая красота.

И смотрим мы с тоской забытой веры

На кроткий лик уснувшего Христа.

Блаженный край, ты вновь недосягаем!

Мы встретим смерть без гимнов и цветов…

И на устах немеет скорбный зов:

«О Господи, проснись!.. Мы погибаем!»

1902–1904

КРЕСТ

Люблю я солнца красоту

И музы эллинской создания.

Но поклоняюсь я Кресту,

Кресту – как символу страдания.

Что значит рознь времен и мест?-

Мы все сольемся в бесконечности;

Один – во мраке черной вечности -

Простерт над нами скорбный Крест.

1902–1904

«Мой тайный мир – ристалище созвучий…»

Мой тайный мир – ристалище созвучий

На высотах свободной красоты.

Гудит их спор, то – властный и могучий,

То – чуть звенящий, сладостно-певучий,

То – как щиты, что бьются о щиты.

Мои мечты – лучистые виденья,

Стряхнувшие земной тяжелый прах.

Как фимиам небесного кажденья -

Они парят к вершинам возрожденья

На розовых и голубых крылах.

Моя душа – живое отраженье

О небесах тоскующей земли.

В ней – ярких звезд лучистые вторженья,

В ней – чистых жертв благие всесожженья,

В ней – лавр и мирт победно расцвели.

1902–1904

СВЯТОЕ ПЛАМЯ

Напрасно в безумной гордыне

Мою обвиняют мечту

За то, что всегда и поныне

Я Духа Великого чту.

Горда осененьем лазурным

Его голубого крыла,

Порывам ничтожным и бурным

Я сердце свое заперла.

Но храма высот не разрушу,-

Да светочи к свету ведут.

Несу я бессмертную душу,

Ее же представлю на Суд!

Мой разум стремится к вершине

И к зову вседневного глух.

Со мною всегда и поныне

Великий и благостный Дух.

Поправших Его наказуя,

Он жив и могуч для меня.

Бессмертную душу несу я -

Как пламя святого огня!

1902–1904

«В исканьях своих неустанная…»

В исканьях своих неустанная,

Душа моя – вечная странница.

Для суетных душ – чужестранная,

Для избранных Духа – избранница.

Взметнувшись, померкли в бессилии

Полночные сны и видения.

Светлы непорочные лилии

В садах моего возрождения.

Как жизни и смерти созвучие

Мне снятся пути совершенные.

Меня превозносят могучие.

Меня ненавидят презренные.

1902–1904

С ТЕХ ПОР

С тех пор, как ты узнал меня,

Ты весь, ты весь – иной.

Зарей небесного огня

Зажжен твой путь земной.

С тех пор с духовных глаз твоих

Упала пелена.

Ты стал душой, как вечер, тих,

Свободен – как волна.

Ты мир поэзии постиг,

Бессмертный и святой.

Ты сбросил гнет земных вериг,

Ты окрылен мечтой.

С тех пор легка твоя тоска,

Немая даль ясней.

Ты вспомнил прошлые века,

Виденья давних дней.

Все те же встречи и любовь

Во тьме былых времен.-

Познал, что мы воскреснем вновь,

Что наша жизнь есть – сон.

1902–1904

МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ

Моему сыну Евгению

Дитя мое, грядущее туманно,

Но все в тебе, от самых юных лет,

Неодолимо, властно, непрестанно

Мне говорит, что будешь ты – поэт.

Дитя мое, узка моя дорога,

Но пред тобой свободный ляжет путь.

Иди, иди в сады живого Бога

От аромата вечного вдохнуть!

Там, высоко, на девственной вершине,

Где, чуть дымясь, почили облака,

Растет цветок, не тронутый доныне,

Взыскуемый как в прежние века.

Пусть говорят, что путь твой – путь безумных,

От вечных звезд лица не отврати.

Для пестрой лжи услад и оргий шумных

Не отступай от гордого пути.

Пусть говорят, что сны твои обманны.

Дитя мое, и жизнь, и смерть – обман.

Иди, иди в лазурные туманы!

За ним, за ним, цветком небесных стран!

Найдешь его – и узришь мир безбрежный

У ног своих! – Но помни и внемли:

Тогда, мой сын, сойдя с вершины снежной,

Неси твой дар в святую скорбь земли.

1902–1904

ОСЕННЯЯ БУРЯ

Осенняя буря несется над морем,

Вздымая пучины с глубокого дна,

Со свистом сгибая стволы вековые

И тонкие ветви прибрежных ракит.

Не я ли блуждаю в осеннюю бурю

По диким уступам неведомых скал?

Тяжелые вздохи доносятся с моря,

Холодные брызги кропят мне чело.

Ищу я, – напрасно. Все пусто, все мертво.

Зову я, – мне ветер рыдает в ответ.

Есть радость для сердца, для взора – улыбка,

Но души – как звезды от звезд – далеки.

О Боже, создавший и небо, и землю,

И гордую силу свободных стихий,

Зачем мы так слабы, зачем одиноки

Пред мраком безвестным грядущего дня?

1902–1904

«Что можем мы в своем бессилии…»

Что можем мы в своем бессилии?

Чья грусть больнее и безмернее?

Мы насаждали мирт и лилии -

И возросли… волчцы и тернии.

Не нам святые откровения,

Не нам владеть великой властию.

В любовь мы верили, как в гения,-

И предавались… любострастию.

Не нам уйти от мира ложного,

Стремиться к счастью возрожденному.

Мы ожидали невозможного-

И поклонились… обыденному.

1902–1904

КРАСНЫЙ ЦВЕТ

Мне ненавистен красный цвет,

За то – что проклят он.

В нем– преступленья долгих лет,

В нем – казнь былых времен.

В нем-блеск дымящихся гвоздей

И палачей наряд.

В нем – пытка, вымысел людей,

Пред коим бледен ад.

В нем – звуки труб, венцы побед,

Мечи – из рода в род…

И кровь, текущая вослед,

Что к Богу вопиет!

1902–1904

ЦВЕТОК НА МОГИЛУ

Памяти дорогой сестры Ольги Р.

Ты была безропотно – покорна,

Ты умела верить и любить,

Дни твои – жемчужин белых зерна,

Низанных на золотую нить.

Ты была нетронутой и ясной,

Как душа хрустальная твоя.

Вечный мир душе твоей прекрасной,

Отстрадавшей муки бытия.

В светлый рай, в блаженное веселье

Пред тобой откроются врата,-

Да войдешь в бесценном ожерелье,

Как свеча пасхальная чиста.

1902–1904

«На жизнь и вечность полюбя…»

На жизнь и вечность полюбя,

Пройдя пустыни ожидания,

Я отдала тебе себя -

На все блаженства и страдания.

В холодном сумраке разлук

И в краткой радости общения -

Чем больше жертв, чем больше мук,

Тем выше подвиг отречения.

Дымящий жертвенник погас.

Огня мы жаждали нетленного.-

И некий Дух коснулся нас,

Как дуновенье Совершенного.

1902–1904

«Люблю тебя со всем мучением…»

Люблю тебя со всем мучением

Всеискупающей любви! -

С самозабвеньем, с отречением…

Поверь, пойми, благослови.

Не отступала, не роптала я.

Что смерти страх? Что жизни гнет?

Люблю! – пока душа усталая

Огнем любви не изойдет.

1902–1904

В РАЗЛУКЕ

Мой далекий, мой близкий, ты вызвал меня

Из томленья обычного дня.

И зову я, тоскуя в безвестной тиши:

«Мой далекий, мой близкий, спеши!»

Ты влечешь к высотам незакатных огней,

Где желанья властней и больней,

Где расправлены крылья бессмертной души…

Мой далекий, мой близкий, спеши!

Каждый день, каждый час, разлучающий нас,

Это – луч, что без света угас,

Это – мертвая зыбь, где молчат камыши…

Мой далекий, мой близкий, спеши!

1902–1904

«Нет без тебя мне в жизни счастья…»

Нет без тебя мне в жизни счастья:

Ни в бледных снах любви иной,

Ни в упоенье самовластья,

Ни в чем – когда ты не со мной.

Устало дремлет вдохновенье.

Тяжел и скучен путь земной.

Где отдых мой, мое забвенье,

Где жизнь – когда ты не со мной?

1902–1904

СВЕТ ВЕЧЕРНИЙ

Ты – мой свет вечерний,

Ты – мой свет прекрасный,

Тихое светило

Гаснущего дня.

Алый цвет меж терний,

Говор струй согласный,

Все, что есть и было

В жизни для меня.

Ты – со мной; – чаруя

Радостью живою,

В рощах белых лилий

Тонет путь земной.

Без тебя – замру я

Скошенной травою,

Ласточкой без крылий,

Порванной струной.

С кем пойду на битву,

Если, черной тучей,

Грозный и безгласный

Встанет мрак ночной?

И творю молитву:

"Подожди, могучий,

О мой свет прекрасный,

Догори – со мной!"

1902–1904

ЛЮБОВЬ СОВЕРШЕННАЯ

Будто сон – но несбыточней сна,

Как мечта – но блаженней мечты,

Величаво проходит она

В ореоле святой красоты.

Вся из снега она создана.

Вся – из пламени вешних лучей.

Никогда не помедлит она,

Не была и не будет ничьей.

И лишь в смертный единственный час

Мы усталую душу сольем

С той, что вечно сияла для нас

Белым снегом и чистым огнем.

1902–1904

ПЛАЧ АГАРИ

Моему сыну Измаилу

Тяжко дышится в пустыне.

Рдеет солнце – гневный царь.

Плачет, плачет мать о сыне,

Стонет смуглая Агарь:

"Угасают все надежды,

Ангел жизни отступил.

Ты лежишь, закрывши вежды,

Бедный сын мой Измаил!

На чело от муки жгучей

Пали смертные цвета.

Кудри сбились темной тучей,

Запеклись твои уста.

Не пролил на нас Предвечный

От щедроты Своея.

Здесь, в пустыне бесконечной,

Мы погибнем, – ты и я!"

Но услышал вопль о сыне

Тот, Кто славен и могуч.-

И, журча, забил в пустыне

Чистых вод гремящий ключ.

Душу мучает мою.

Ты возжаждешь, сын мой милый,-

Чем тебя я напою?

Труден путь к святой отчизне,

Где найду нездешних сил?

Мы одни в пустыне жизни,

Бедный сын мой Измаил!

Низойдет ли дух могучий

С лучезарною главой -

Да обрящешь в полдень жгучий

Светлый ключ воды живой?

1902–1904

СОЮЗ МАГОВ

1. ЖРЕЦ СОЛНЦА

Великий Маг стоял на львиных шкурах,

Весь пламенем заката озаренный,

Одетый пышно в пурпур и виссон;

На голове священная тиара,

Златой убор египетских царей,

Венчала смоль и серебро кудрей;

Гирлянды лавра, царственно спадая

С могучих плеч, спускались до земли;

В руке его блистал, как луч полдневный,

Магический несокрушимый жезл;

А на руке, как символ высшей власти,

Горел огнями перстень Соломона,

Алел рубин в оправе золотой.

Над ним легко, из перьев ястребиных,

Незримою вращаемы рукой,

По воздуху качались опахала.

Так он стоял. И жертвенник пред ним

Струил благоуханье кинамона,

И ладана, и красного сандала.

Так он стоял – служителем добра,

Пред алтарем всерадостного Солнца,-

И светел был, и дивен лик его!

2. ЖРИЦА ЛУНЫ

Но в час, когда слабеет дня влиянье,

К нему вошла я жрицею Луны.

Как дым мое белело одеянье…

Был бледен лик… Шаги – едва слышны.

Тройной змеей сверкало ожерелье:

Все-лунный камень, жемчуг и алмаз.

Я принесла ему на новоселье

Земную грусть, небесное веселье,-

Полынь и дрок,[8] расцветшие для нас.

Благоуханьем сладостным алоэ

Его мечты я властно вознесла

В мой мир, где слито доброе и злое,

Где вечно сущим кажется былое -

Вне времени, как вне добра и зла.

Открыв чела жемчужное убранство,

Я подняла туманную фату.

В моих очах нашел он постоянство,

В улыбке – вечность, в мыслях – чистоту.

И вот запели арфы в отдаленье,

Как будто сильф провеял по струнам.

Двух гордых душ – желанье и томленье,

Двух чуждых сил – воззванье и стремленье

Слились в один бессмертный фимиам.

И гимны Солнцу были позабыты…

О свет неверный! Женственные сны!

К нему вошла я жрицею Таниты -

И он познал могущество Луны!

1902–1904

В ПУСТЫНЕ

В багряных лучах заходящего дня,

Под небом пустыни – мы были вдвоем.

Король мой уснул на груди у меня.

Уснул он на сердце моем.

Лепечет источник: "Приди, подойди!

Водою живою тебя напою".-

"Король мой уснул у меня на груди,-

Он вверил мне душу свою".

Смоковница шепчет, вершину склоня:

«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви».-

"Король мой уснул на груди у меня,-

Он дремлет под сенью любви".

Спешат караваны: "Беги, уходи!

Несется самум!.. Ты погибнешь в песках"

"Король мой уснул у меня на груди,-

Поверю ли в гибель и страх?"

Исчезли миражи, распались как дым,

Вечернее небо горит впереди.

Король мой! Ты нежно, ты свято храним.

Ты дремлешь на верной груди.

1902–1904

В САДУ НАД БЕЗДНОЙ

Был труден путь. Был зноен день.

До полдня длилось восхождение.

И вот обещанная сень

Пред нами встала как видение.

И мы вошли в нагорный сад,

Где, разрастаясь в изобилии,

Жасмины пряные кадят,

Меж роз и мирт сияют лилии.

Врата златые заперты.

Нам сладко млеть в благоухании.

Под нами – травы и цветы.

Над нами – лавры и латании.

Но полдень пышет здесь огнем,-

В саду, повиснувшем над бездною.

Богиня властная есть в нем,-

Земной кумир – с короной звездною.

Мы служим ей – как божеству,

Несем ей гимны и каждения

В горячих снах и наяву -

В стихийных бурях наслаждения.

Мы ей поем, мы ей кадим,

Светло блаженные, как гении.

И наши души, будто дым,

Исходят в медленном томлении.

Мы служим ей – как божеству.

Нам снятся жуткие видения.

И львы, желтея сквозь листву,

Лежат на страже пробуждения…

1902–1904

ОДЕРЖИМАЯ

Сегодня я – под властью «черной птицы»,

Она гнездо в груди моей свила.

Мне блещут чьи-то яркие зеницы.

Багровая в глазах клубится мгла.

Сегодня я – во власти злых влияний,

Я – в зареве угаснувших скорбей.

Мой лютый враг, утих ли гнев твой ранний?

Я жду тебя. Приди, сразись, убей!

Единственный, кого могу призвать я,

Не подходи! – Душа твоя светла.

В моей душе – лишь вопли и проклятья,

Затем что я во власти Духа Зла!

1902–1904

МАГИЧЕСКИЙ ЖЕЗЛ Сонет

Великий Маг властитель душ влюбленных

Простер свои жезл чудесный надо мной

Усталых вежд очей моих бессонных

Груди, горящей жаждой неземной,

И жарких уст, без пламени сожженных

Коснулся властно скипетр золотой;

Он был обвит спиралью змей сплетенных,

Он заклинал змеиною четой!

И с этих пор бессильны – грозный Гений

Нежданных Встреч и Демон Обольщений;

Сны бытия – все глуше, все немей

И с этих пор – хочу ль отдаться чуду,

Хочу ль восстать но всюду, всюду, всюду

Я вижу знак из двух сплетенных змей!

СМЕЙСЯ!

Сегодня отдых сердцу дам,

Пойду молиться в Божий храм,-

Ниспала с глаз завеса.

Сегодня отдых сердцу дам,

Да вновь предамся Небесам,

Да отрекусь от Беса.

Семь ступеней ведут во храм.

Органа вздохи слышны там.

В душе моей тревога.

Всхожу на пятую ступень-

И вижу дьявольскую тень

У Божьего порога.

Смеются Дьявола уста.

Он шепчет мне… О, я не та!

Не внемлю, – отвернулась.

Но на бесовские слова

Я, про себя, едва-едва,

Чуть зримо – улыбнулась.

Исчез. По гулким ступеням

Спешу, стучусь, – но заперт храм,

И лики смотрят строго.

И глас раздался надо мной:

"Пересмехнувшись с Сатаной,

Пойдешь ли славить Бога?

Открыт широко Божий храм

Всем покаяньям и слезам,

Кто плачет – тот надейся.

Но ты, чей смехом был ответ.

Ступай! Тебе здесь места нет…

Ты – смейся! Смейся! Смейся!"

ЗЛАТЫЕ ПИСЬМЕНА

Да не преступит вражеская сила

Заветный круг предела моего -

Я на пороге знак изобразила,-

Ему же имя: Мудрых Торжество.

Я начертала странные названья

Зверей и птиц на древних языках,

Да будут здесь Могущества и Знанья,

Да отлетят Неверие и Страх.

И вот – лежу – без воли и тревоги,

С застывшим взором, мертвенно-бледна.

Чу, – шорох, стук!.. Но, вижу, – на пороге

Зажглись в ответ златые письмена!

1902–1904

СВЯТАЯ ЕКАТЕРИНА

– Воздвигла я алтарь в душе моей.

Светильник в нем – семь радуги огней.

Но кто войдет в украшенный мой храм?

Кому расцвет души моей отдам?

Да будет он – увенчанным челом -

Прекраснее, чем был Авессалом!

Да будет сердцем, тихим – как заря,

Светлей Давида, кроткого царя!

Да мудростью и славой будет он

Стократ мудрей, славней – чем Соломон!

Ему расцвет души моей отдам.

Пред ним возжгу мой чистый фимиам.

И глас провеял, благостен и тих:

"На небесах – предвечный твой Жених!

Он даст тебе венец нетленных роз.

Он весь-любовь. Его зовут – Христос!"

1902–1904

НЕБЕСНЫЕ ОГНИ

В высоком небе

Горят огни.

О счастье вечном

Поют они.

Зовет немолчно

Их стройный клир

К чертогу света,

На брачный пир,-

Где песней звездной

Гремит напев,

Где слышны гимны

Блаженных дев.

И хор небесный

Во мне зажег

Святую веру

В святой чертог.

1902–1904

ПИЛИГРИМЫ

Знойным солнцем палимы,

Вдаль идут пилигримы

Поклониться гробнице священной.

От одежд запыленных,

От очей просветленных

Веет радостью цели блаженной.

Тяжела их дорога -

И отставших так много,

Утомленных от зноя и пыли,

Что легли на дороге,

Что забыли о Боге,

О крылатых виденьях забыли.

Им в сияющей дали

Голоса отзвучали,

Отжурчали поющие реки.

Им – без времени павшим,

Им – до срока уставшим,

Не простится вовеки. Вовеки!

1902–1904

УХОДЯЩАЯ

С ее опущенными веждами

И целомудренным лицом -

Она идет, блестя одеждами,

Сияя радужным венцом.

И мысли ей вослед уносятся,

С воскресшим трепетом в груди -

Мольбы, молитвы, гимны просятся:

«Взгляни, помедли, подожди!»

1902–1904

КАМЕННАЯ ШВЕЯ

Чешское предание

Высоко, высоко, на вершине одной,

И в осенние бури, и в стужу, и в зной,

Навевая таинственный страх,

Неподвижная дева от века сидит,

И ужасен ее заколдованный вид

С недошитой сорочкой в руках.

Есть в народе молва, что, поднесь, каждый год,

Как в Великую Пятницу внемлет народ

О страданьях и смерти Христа,-

У сидящей вверху оживает рука,

Чтоб иглу пропустить и чтоб после стежка

Замереть до другого поста.

Что ни год – то стежок, что ни год – то стежок.-

Говорят, что исходит назначенный срок,

Говорят, что устала швея.

А с последним стежком – грянет на землю гром

И предстанем мы – люди – пред Божьим Судом,

И увидим конец бытия.

1902–1904

ЧТО ТАКОЕ ВЕСНА?

О, виденья весны, вы со мной, вы со мной!

Расскажите вы мне, что зовется весной?

Что такое – весна? Что такое – весна?

Это – трепет природы, восставшей от сна,

Это – говор и блеск возрождаемых струй,

Это – первой любви молодой поцелуй.

Что такое – весна? О весна! О весна!

Это – чаша, что нектаром жизни полна

И потоки блаженства лиёт и лиёт.

Это – чистых мечтаний могучий полет.

Это – сладость дыханья жасминов и роз.

Это – вишни в цвету, это в золоте даль.

Это юной души молодая печаль.

О, виденья весны, вы – со мной, вы со мной!

Вы поведайте мне о печали земной.

Что такое – печаль? Что такое – печаль?

Это – сердце, которому прошлого жаль.

Это – парус, плывущий в лазурный туман,

К голубым берегам неизведанных стран.

Что такое – печаль? О печаль! О печаль!

Это – эхо, зовущее в синюю даль.

Это – вздох, замирающий в синей дали,

Далеко от небес, далеко от земли.

Это-лунная греза над тьмою земной.

Это-дух, нисходящий с ночной тишиной.

Это – боль, о которой поют соловьи.

Это – девственный лик отраженной любви.

О, виденья весны, вы – со мной, вы – со мной!

Что зовется любовью в печали земной?

Что такое – любовь? Что такое – любовь?

Это – луч, промелькнувший и скрывшийся вновь.

Это-павших цепей торжествующий смех,

Это – сладостный грех несказанных утех.

Что такое – любовь? О любовь! О любовь!

Это – солнце в крови, это – в пламени кровь.

Это – вечной богини слетевший покров.

Это – вешнее таянье горных снегов.

Это – музыка сфер, это – пенье души.

Это – веянье бури в небесной тиши.

Это – райская сень, обретенная вновь.

Смерть над миром царит, а над смертью -

любовь!

1902–1904

«Я – жрица тайных откровений…»

Я – жрица тайных откровений.

Во тьме веков мне брезжит день.

В чудесной были воплощений,

В великой лествице рождений -

Я помню каждую ступень.

Я – жрица откровений тайных,

Слежу за цепью роковой

Моих путей необычайных

Не мимолетных, не случайных,

Но предначертанных Судьбой.

Я – откровений тайных жрица

И мир-пустыня для меня,

Где стонут жертва и убийца

Где страждущих белеют лица

В геенне крови и огня

1902–1904

ВРАТА ВЕЧНОСТИ

Мне снились горы в огне заката,

Не как туманы, не как виденья,

Но как громады земной твердыни,

Преддверье славы иного мира.

Оне вздымались двойной стеною

Алели ярко над облаками,

Все в чудных знаках, в заветных рунах,

Хранящих мудрость Предвечной Тайны.

Мне внятны знаки, понятны руны -

В мгновенья света и откровенья.

Но как пройду я златые стены?

Как вниду в царство иного мира?

Горят вершины в огне заката

Душа трепещет и внемлет зову.

Ей слышен шепот: "Ты внидешь в вечность,

Пройдя вратам любви и смерти".

1902–1904

ПИОН

Утренним солнцем давно

Чуткий мой сон озарен.

Дрогнули вежды. В окно

Розовый стукнул пион.

В яркий одевшись покров,

Пышный и дерзкий он взрос.

Льется с его лепестков

Запах лимона и роз.

Смотрит румяный пион,

Венчик махровый склонив.

Алый мне чудится звон,

Мнится могучий призыв,-

Юности пышной знаком,

Зрелости мудрой далек.

Ветер качает цветком.

Крепкий стучит стебелек.

Чуждый поэзии сна,

Ранним дождем напоен,

В светлые стекла окна

Розовый бьется пион.

1902–1904

БЕЛЫЕ РОЗЫ

Приди! Испей от чаши сладостной.

Свои дух усталый обнови.

Я буду светлой, буду радостной,

Я буду гением любви.

Я дам лазурные мгновения.

Приди – и сердце обнови

Полетом вольного забвения

Меж белых роз моей любви.

1902–1904

В СТРАНЕ ИНОЙ

Когда-то ты меня любил,-

Давно, в стране иной.-

Ты полон был могучих сил,

Ты был любимым мной.

Блеснул закат лучистых дней -

Давно, в иной стране.-

Расстались мы – не по твоей,

Не по моей вине.

И свод затмился голубой-

В стране иной, давно.-

Мой друг, склонимся пред Судьбой;

Так было суждено.

1902–1904

УТРЕННИЙ ГИМН

Слышишь, как птицы щебечут в саду? -

Мчится на розовых крыльях рассвет.

В тихом саду я блаженство найду,

Влажных ветвей ароматный привет.

Слышишь дрожанье пурпуровых струн? -

Алой зари колесница плывет.

День возрожденный прекрасен и юн,

Грез обновленных воздушен полет.

Властно ликующий гимн зазвучал.

Властному зову душою внемли.

Это – мгновенье великих начал!

Это – слиянье небес и земли!

1902–1904

СВЕТЛЫЙ ДУХ

Я – горних стран живой привет.

Дохну, блесну – и сгинут тени.

Я – белый цвет, весенний цвет,

Дыханье вишен и сирени.

Лечу на Крыльях вольных птиц,

Венчаю вечностью мгновенье.

Мне – нет предела, нет границ.

Я весь – порыв, весь – дуновенье.

Кого коснусь – навеки мой.

Со мною – свет. За мною – тени.

Я – гений, веющий весной,

С дыханьем вишен и сирени!

1902–1904

ПРАЗДНИК В ТЕПЛИЦЕ

Мечтая о жарком пустынном раздолии,

Колючие кактусы дремлют в безделии.

В шелку разноцветном блестят центифолии,

И в розовый бархат оделись камелии.

Здесь роскошь природы, здесь пир изобилия

Зубчатые пальмы, сквозные латании.

Царит здесь надменная, белая лилия,

В червонной короне, в жемчужном сиянии.

В атласных колетах нарциссы прекрасные

Ей служат – за счастье погибнуть готовые.

Обвеяны сказкой их личики ясные,

Их желтые кудри, уста их пунцовые.

Все блещет, ликуя в росе и в веселии.

Но грезы царицы не светят победою.

– Мне скучно, нарциссы! Мне грустно, камелии!

В мечтах о блаженстве – я счастья не ведаю.

Мне горькое бремя судьбою даровано,

Я блекну под властью тоски и бессилия,

Небесной мечтою – навек зачарована;

Я – чистая, гордая, белая лилия!

1902–1904

В ВАЛЬСЕ

Огонь созвучий,

Аккордов пенье,

О вальс певучий,

Мое забвенье.

Ты льнешь украдкой

Мечтою ложной,

Ты – отдых сладкий

Души тревожной.

Кольцом неверным

Сомкнуты звенья,

В движенье мерном

Покой забвенья.

В огне созвучий,

В живом стремленье -

И трепет жгучий,

И утоленье.

1902–1904

В СКОРБИ МОЕЙ

В скорби моей никого не виню.

В скорби – стремлюсь к незакатному дню.

К свету нетленному пламенно рвусь.

Мрака земли не боюсь, не боюсь.

Счастья ли миг предо мной промелькнет,

Злого безволья почувствую ль гнет, -

Так же душою горю, как свеча,

Так же молитва моя горяча.

Молча пройду я сквозь холод и тьму,

Радость и боль равнодушно приму.

В смерти иное прозрев бытие,

Смерти скажу я: «Где жало твое?»

1902–1904

БОГИНЯ КАЛИ Сонет

На праздник той, пред кем бледнеют боги,

Стеклись толпы – и зыблются как сны.

По грудам тел, лежащих на дороге,

Ее везут священные слоны.

Склонив чело, идут младые йоги;

Поют жрецы, служенью преданы;

И пляски жриц торжественны и строги

Под звуки флейт и пение струны.

Богиня Кали! Черная Царица!

Будь проклята за дикий праздник твой,

За стон, и кровь, и страждущие лица,

За то, что, странной скована судьбой,

Моя душа, как пляшущая жрица,

По трупам жертв – влечется за тобой!

1902–1904

ОСТРОВ СЧАСТЬЯ

"Меня сковали кольца и запястья.

Рука моя бессильна, как во сне.

Художник – маг, создай мне остров счастья

И вызови на белом полотне".

Художник – маг взял кисть мою и смело

Вершины гор набросил наугад;

Морская даль под солнцем заалела,

Из мирт и роз расцвел чудесный сад.

Окончил он – и вот, с улыбкой странной,

Мне говорит: «Хорош ли твой эдем?»

Но я молчу. Мой край обетованный

В моих мечтах стал холоден и нем.

Все то же, да, – и все одно и то же:

И океан, и горы, и цветы.

Моей душе печаль ее дороже

Знакомых снов обычной красоты.

Прекрасный дар окован мыслью пленной.

Бессильны мы, бродящие впотьмах!

Воспрянул маг. Великий, вдохновенный,

Святой огонь блеснул в его очах.

О, где следы недавнего бессилья?

Могуч и тверд ложится каждый взмах.

И, вижу я, – сверкают крылья, – крылья, -

Сплетенные в вечерних небесах.

О, сколько света! Счастья! Трепетанья!

Что купы роз? Что море алых вод?

Бессмертных душ подземные мечтанья

Возносят нас до ангельских высот!

1902–1904

ВОСКОВАЯ СВЕЧА

Мне отраден лампад полусвет голубой, -

Я покоя, как счастья, хочу.

Но когда умирать буду я – пред собой

Я зажгу восковую свечу.

И рассеется мрак от дыханья огня,

И душа не предастся Врагу.

Пред восходом зари незакатного дня

Я свечу восковую зажгу.

1902–1904

ПЕСНЬ О НЕБЕ

Шла я, голодом томима

За насущным хлебом.

Шла – и стала недвижима

Пред вечерним небом.

Все огни, цвета, уборы

Жаркого заката

В мощные сливались хоры

Пурпура и злата.

Хоры пели о мгновенье

Скорби скоротечной,

О блаженном пробужденье

Душ-дляжизни вечной.

О великом, ясном небе

Над земным Эребом.

И – забыла я о хлебе

Пред вечерним небом.

1902–1904

ПЕРЕД ЗАКАТОМ

Люблю я блеклые цветы

Фиалок поздних и сирени,

Полунамеки, полутени

Повитой дымкой красоты.

Душа тревожная больна

И тихим сумраком объята,

Спокойной прелестью заката,

Грядущим сном упоена.

Что озарит огнем надежд?

Повеет радостью бывалой?

Заставит дрогнуть взмах усталый

Моих полузакрытых вежд?

Ничто. Ничто. Желаний нет.

Безвольно замерли моленья.

Смотрю с улыбкой утомленья

На жизнь, на суету сует.

Сокрыт туманом горный путь.

Стихает грусть, немеют раны.

Блажен, блажен покой нирваны,-

Уснуть… исчезнуть… утонуть…

1902–1904

ДЕНЬ ДУХА СВЯТОГО

День Духа Святого блюдите, избранники,

Суровые странники с бледным челом,

Живыми молитвами, всечасными битвами

Боритесь, боритесь с ликующим Злом.

В день Духа Святого молитесь, избранники,

Усталые странники призрачных стран,

Молите о знаменье – небесного пламени,

Да славою будет ваш путь осиян.

В день Духа Святого стучитесь, избранники,

Могучие странники давних времен,

Во храмы безлюдные, в сердца непробудные,

Поведайте миру, что Враг побежден!

1902–1904

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Моему сыну Валерию

Свят мой крошка и безгрешен,

Спит и видит светлый рай.

Легкой тканью занавешен,

Спит мой крошка. Баю-бай.

Нежным личиком в подушки

Он уткнулся: «Не мешай!»

В ручках милые игрушки

Держит крошка. Баю-бай.

Ни собачки, ни овечки

Не уронит невзначай.

Вьются золотом колечки

На головке. Баю-бай.

Сладкий сон у крошки тонок,

Как ни пой и ни качай…

Спи, мой ангел, мой ребенок,

Светик белый, баю-бай.

29 мая 1905

«Ты мне не веришь, ты мне не веришь…»

Ты мне не веришь, ты мне не веришь,

Как будто в песнях возможна ложь!

Мои желанья – ты не измеришь,

Мои признанья-ты не поймешь.

Есть дар великий, есть Дух чудесный,

Поющий сладко в ночной тиши.

Я с ним блаженна и в жизни тесной,

И в гордых муках моей души.

Порой, блистая огнем лазури,

Он веет сказкой былых времен.

Порой промчится на крыльях бури,

Порой пробрезжит, как вещий сон.

Так знойный ветер, колыша травы,

Сжигает в поле златую рожь,-

Не для веселья, не для забавы…

Но ты не веришь, ты не поймешь.

1902–1904

ВЕЩИ

Дневной кошмар неистощимой скуки,

Что каждый день съедает жизнь мою,

Что давит ум и утомляет руки,

Что я напрасно жгу и раздаю;

О вы, картонки, перья, нитки, папки,

Обрезки кружев, ленты, лоскутки,

Крючки, флаконы, пряжки, бусы, тряпки,

Дневной кошмар унынья и тоски!

Откуда вы? К чему вы? Для чего вы?

Придет ли тот неведомый герой,

Кто не посмотрит, стары вы иль новы,

А выбросит весь этот хлам долой!

У БРАЧНОГО ЧЕРТОГА

Спеши, возлюбленный! Сгорает мой елей;

Дрожа от холода в прозрачном покрывале,-

Я жду тебя у врат обители твоей,

Исполнена отрады и печали.

Просившим у меня я щедро раздала

Небесные дары; лилось по капле масло.

Чуть теплится огонь, но вера не угасла.

Возлюбленный, любовь моя светла.

О, есть ли место мне на пиршестве заветном?

Пропели петухи, полночный близок час.

Душа моя болит во мраке беспросветном.

Возлюбленный, светильник мой угас.

«Темно в туманной вышине…»

Темно в туманной вышине,

Не видно звезд во мгле ненастья.

Не говори о счастье мне,-

Ты для меня дороже счастья.

Страдать, безмолвствуя, – легко

Тому, кто ждет и верит вечно.

Одно молчанье – велико,

Одно страданье – бесконечно!

«Чего ты хочешь? Назови…»

Чего ты хочешь? Назови!

Моей тоски? Моих терзаний?

Зачем в заветный миг любви

Ты избегал моих лобзаний?

Был чужд и нем твой властный взор,

Как торжество без упоенья…

Иль мой униженный позор

Тебе отраднее забвенья?

Но страсть моя была чиста

В мечтах, в безумствах и в печали,

И в миг, когда твои уста

Моим устам не отвечали.

1899

«Твои уста – два лепестка граната…»

Твои уста – два лепестка граната,

Но в них пчела услады не найдет.

Я жадно выпила когда-то

Их пряный хмель, их крепкий мед.

Твои ресницы – крылья черной ночи,

Но до утра их не смыкает сон.

Я заглянула в эти очи -

И в них мой образ отражен.

Твоя душа-восточная загадка.

В ней мир чудес, в ней сказка, но не ложь.

И весь ты мой, – весь без остатка,

Доколе дышишь и живешь.

1899

«Мне душно в хижине моей…»

Мне душно в хижине моей!

Мне тяжела моя неволя.

О, дай вдохнуть отраду поля

И зацветающих степей!

Мне душно в хижине моей.

О, будь огнем моих созвучий,

Моей звездой, моей судьбой!

Веди меня в простор могучий,

Где туча гонится за тучей

И смерч вздымает за собой.

Веди меня на жизнь и бой!

1900

«Я не совсем одна и одинока…»

Я не совсем одна и одинока,-

Мне счастие любви твоей дано.

Свой пышный цвет взлелеяло зерно,

На дне души сокрытое глубоко.

Но горько мне, что царственного дня

Узрев со мной небесное блистанье,-

В часы скорбей, в минуты испытанья,

О, как далек ты будешь от меня!

Обоих нас манила цель благая,

Но предо мной путь женщины – рабы.

И я пойду одна, изнемогая

Под тяжестью незыблемой судьбы.

1900

ЧТО Я ЛЮБЛЮ

Люблю я жизнь-когда она полна,

Когда мгновений я не замечаю,

Когда она бушует, как волна,

Вздымается, стремясь к иному краю,

И падает, борьбой упоена.

Люблю тоску с немым ее покоем

И торжеством невысказанных мук.

Люблю любовь с ее минутным зноем,

И бурю встреч, – и тишину разлук.

1902

Примечания

1

Notturno – ноктюрн (ит.).

(обратно)

2

Сплошь фантазия (лат.).

(обратно)

3

О весна! молодость года!

О молодость! весна жизни! (Ит.)

(обратно)

4

Лионель – псевдоним К.Д. Бальмонта

(обратно)

5

В мире (ит.)

(обратно)

6

Urbain Grandier – знаменитый аббат -

проповедник, невинно заподозренный в магии

и колдовстве и сожженный на костре

18 августа 1634 г

(обратно)

7

Сомнамбула (лат.) – лицо, страдающее сомнамбулизмом,

т. е. психическим расстройством, выражающимся

в хождении во сне и бессознательном совершении

различных действий.

(обратно)

8

Растения, посвященные Луне.

(обратно)

Оглавление

  • «Душе очарованной снятся лазурные дали…»
  • «Если б счастье мое было вольным орлом…»
  • ВЕСНА
  • «Вы снова вернулись – весенние грезы…»
  • ПЕСНЬ ЛЮБВИ
  • NOTTURNO[1]
  • УТРЕННЯЯ СЕРЕНАДА
  • ФЕЯ СЧАСТЬЯ
  • «Весна!.. Наконец в эту светлую, ясную ночь…»
  • «Ни речи живые, ни огненный взгляд…»
  • ЦАРИЦА СНОВ
  • ПРИЗЫВ
  • «Ты не думай уйти от меня никуда…»
  • «Могла ль не верить я, когда с такою страстью…»
  • ПОСЛЕДНИЕ ЛИСТЬЯ
  • «Придешь ли с новою весной…»
  • МРАК И СВЕТ
  •   I
  •   II
  • «Зачем твой взгляд, и бархатный, и жгучий…»
  • «Да, это был лишь сон! Минутное виденье…»
  • В МОНАСТЫРЕ
  • «Как тепло, как привольно весной…»
  • «Сирень расцвела, доживали смелее…»
  • НОЧИ
  • НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  • СРЕДИ ЦВЕТОВ
  • ЗВЕЗДЫ
  • У МОРЯ
  • ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА
  • ПЕРВАЯ ГРОЗА
  • НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ
  • «Если смотрю я на звезды. – в их вечном сиянье…»
  • «Месяц серебряный смотрится в волны морские…»
  • СОН ВЕСТАЛКИ
  • ПРОЩАНИЕ КОРОЛЕВЫ
  • ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА
  • АСТРА
  • «Ты мне сказал: „Люблю!“ И верить я готова…»
  • ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ СОНАТЫ БЕТХОВЕНА
  • I
  • II
  • ПОДРУГЕ
  • ПОД ЗВУКИ ВАЛЬСА
  • ПЕСНЬ ТОРЖЕСТВУЮЩЕЙ ЛЮБВИ
  • «Поймут ли страстный лепет мой…»
  • «Что ищем мы в бальном сиянии…»
  • «Нет, мне не надо ни солнца, ни яркой лазури…»
  • СРЕДИ ЛИЛИЙ И РОЗ
  • ЭЛЕГИЯ
  • ОКОВАННЫЕ КРЫЛЬЯ
  • КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
  • ВО СНЕ
  • из отголосков ПРОШЛОГО
  • ЧАРОДЕЙКА
  • «Весны утраченные дни…»
  • К СОЛНЦУ!
  • «Из царства пурпура и злата…»
  • «Как будто из лунных лучей сотканы…»
  • К ЧЕМУ
  • QUASI UNA FANTASIA
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  •   IX
  •   Х
  •   XI
  •   XII
  • СУМЕРКИ
  • «Где ты, забвенье…»
  • ЦАРИЦА САВСКАЯ
  •   I
  •   II
  • ПОКИНУТАЯ
  • МОЕ НЕБО
  • ВЕСЕННИЙ СОН
  • «Пустой случайный разговор…»
  • ТИТАНИЯ
  • МИГ БЛАЖЕНСТВА
  • ВОДЯНОЙ ЦВЕТОК
  • ПЕСНЯ ТИТАНИИ
  • «Когда б могла душа на миг с себя стряхнуть…»
  • ДЖАМИЛЕ
  • «И ветра стон… и шепот мрачных дум…»
  • «Весна идет…»
  • ИДЕАЛЫ
  • МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ
  •   I
  •   II
  • «Пасмурно зимою…»
  • ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА Баллада
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  • ЛЮБОВЬ
  • «Что мне в том, что с меня ты не сводишь…»
  • УМЕЙ СТРАДАТЬ
  • «Азраил, печальный ангел смерти…»
  • ДВЕ КРАСОТЫ
  • СОНЕТ I
  • СОНЕТ II
  • СОНЕТ III
  • СОНЕТ IV
  • СОНЕТ V
  • ОСЕННИЙ СОНЕТ
  • СОНЕТ VII
  • ЭЛЛАДА
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  •   IX
  • ГИМН АФРОДИТЕ
  •   I
  •   II
  • САФО
  • «В кудрях каштановых моих…»
  • ГИМН ВОЗЛЮБЛЕННОМУ
  • ПОЛУДЕННЫЕ ЧАРЫ
  • МЕРТВАЯ РОЗА
  • СПЯЩИЙ ЛЕБЕДЬ
  • МЕЖДУ ЛИЛИЙ
  • «Быть грозе! Я вижу это…»
  • ОЧАРОВАНИЕ
  • «Так низко над зреющей нивой…»
  • «Я не знаю, зачем упрекают меня…»
  • ТРИОЛЕТ
  • «Бывают дни, когда-в пустые разговоры…»
  • МАРШ
  •   I
  •   II
  • «Есть что-то грустное и в розовом рассвете…»
  • МОИМ СОБРАТЬЯМ
  • ВО РЖИ
  •   I
  •   II
  • «Кто – счастья ждет, кто – просит славы…»
  • РЕВНОСТЬ
  • В ПОЛЕВЫХ ЦВЕТАХ
  • «Напрасно спущенные шторы…»
  • «Ревнивых мук растравленную рану…»
  • «Мы, сплетясь с тобою…»
  • ЗИМНИЕ ПЕСНИ
  •   1 «Зачем так бледна я, зачем холодна я…»
  •   2. ВЕТКА ТУБЕРОЗЫ
  •   3. ВЕТЕР
  • ВАКХИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
  • ОНА И ОН Триолеты
  •   I
  •   II
  • В ЛУННОМ СВЕТЕ
  • ПРЕД РАССВЕТОМ
  • ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРОЗЫ
  • «Я томилась весь день. Что-то, властвуя мной…»
  • «Я видела пчелу. Отставшая от роя…»
  • ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ
  • НО НЕ ТЕБЕ
  • ПЕСНЬ ЛЮБВИ
  • ЛИОНЕЛЬ[4]
  • «Посмотри, – блестя крылами…»
  • «Уснуть, уснуть, уснуть!.. Какое наслажденье…»
  • ЛАНДЫШ
  • «Пусть разрыв жесток и неминуем…»
  • ЭТО ТЫ?
  • «Нивы необъятные…»
  • ДВОЙНАЯ ЛЮБОВЬ
  • СОПЕРНИЦЕ
  • «Если прихоти случайной…»
  • «Эти рифмы – твои иль ничьи…»
  • «Если хочешь быть любимым нежно мной…»
  • НЕБЕСНЫЙ ЦВЕТОК
  • «О, друг мой! если в час ночной…»
  • «Ты будешь моим, нераздельно моим…»
  • «Смотри, смотри…»
  • «Избрав свой путь, я шествую спокойно…»
  • «Моя душа, как лотос чистый…»
  • ОСЕННИЕ МЕЛОДИИ
  •   1. ПОРА ЛЮБВИ
  •   2. У КАМИНА
  •   3. ДЕТИ ЛАЗУРИ
  •   МОЛОХ
  •   1 «Ты жжешь меня, Молох! – Лишь только…»
  •   2 «Мы с тобой в эту ночь были оба детьми…»
  •   3. «Я жажду наслаждений знойных…»
  •   4. МОЙ САД
  •   5. ПЕСНЬ РАЗЛУКИ
  •   6. ОСЕННЯЯ ПЕСНЬ
  •   7 «Я обниму тебя так крепко, что тоска…»
  • «В моем незнанье – так много веры…»
  • МОЙ ЗАМОК
  • В САРКОФАГЕ
  • СЕРАФИМЫ
  •   1
  •   2
  •   3
  • ВОСТОЧНЫЕ ОБЛАКА
  • ПРОБУЖДЕННЫЙ ЛЕБЕДЬ
  • УТРО НА МОРЕ
  • ВЕЧЕР В ГОРАХ
  • В БЕЛУЮ НОЧЬ
  • «Ляг, усни. Забудь о счастии…»
  • В НАШИ ДНИ
  • «He сердись на ветер жгучий…»
  • «Восходит месяц златорогий…»
  • НАСТУРЦИИ
  • НЕРЕИДА
  • АНГЕЛ НОЧИ
  • ЭЛЕГИЯ
  • ПАМЯТИ ПУШКИНА
  • ЖЕЛТЫЙ ИРИС
  • ВАЛЬС
  •   1
  •   2
  •   3
  • «Отравлена жаркими снами…»
  • «Я хочу умереть молодой…»
  • ГИМН РАЗЛУЧЕННЫМ
  • «Белая нимфа – под вербой печальной…»
  • «Власти грез отдана…»
  • «Поля, закатом позлащенные…»
  • «Горячий день не в силах изнемочь…»
  • «Светлое царство бессмертной идиллии…»
  • ОСЕННИЙ ЗАКАТ
  • ЦВЕТЫ БЕССМЕРТИЯ
  • МЕТЕЛЬ
  • УТРЕННИЙ СОН
  • ЗАКЛИНАНИЕ
  • САЛАМАНДРЫ
  • «Встречая взгляд очей твоих восточных…»
  • «Я хочу быть любимой тобой…»
  • «О божество мое с восточными очами…»
  • «Лучистым роем несутся мимо…»
  • «Так долго ждать – и потерять так скоро…»
  • «Жестокость, власть – и силу без названья…»
  • «Нет, не совсем несчастна я, – о нет…»
  • «Зимнее солнце свершило серебряный путь…»
  • «Не мучь меня, когда, во тьме рожденный…»
  • «В густом шелку твоих ресниц дремучих…»
  • «Когда средь шепотов ночных…»
  • «Я люблю тебя, как море любит солнечный…»
  • «Моя любовь-то гимн свирели…»
  • НА ВЫСОТЕ
  • «Я верю, я верю в загробные тайны…»
  • МОЯ ЛЮБОВЬ
  • «Повсюду-странница усталая…»
  • «Есть радости – они как лавр цветут…»
  • МОЛИТВА О ГИБНУЩИХ
  • ВИОЛОНЧЕЛЬ
  • «Ты изменил мне, мой светлый гений…»
  • «Моя печаль всегда со мной…»
  • «О мы – несчастные…»
  • «В сумраке и скуке…»
  • «Есть райские видения…»
  • «Не ропщи на гнет твоей судьбы…»
  • НА СМЕРТЬ ГРАНДЬЕ[6]
  • МУЧЕНИК НАШИХ ДНЕЙ
  • «В долине лилии цветут безгрешной красотой…»
  • «Вы ликуете шумной толпой…»
  • «Взор твой безмолвен – и всюду мгла…»
  • «Есть для тебя в душе моей…»
  • «Рассеялся знойный угар…»
  • «Я люблю тебя ярче закатного неба огней…»
  • «Не для скорбных и блаженных…»
  • «Не убивайте голубей…»
  • «Я спала и томилась во сне…»
  • «Грезит миром чудес…»
  • «Море и небо, небо и море…»
  • «Под окном моим цветы…»
  • «Шмели в черемухе гудят о том – что зноен…»
  • ПОСЛЕ ГРОЗЫ
  • ГОЛОСА ЗОВУЩИХ
  •   1
  •   2
  •   3
  • SONNAMBULA[7]
  • «Над белой, широкой пустыней…»
  • «Во тьме кружится шар земной…»
  • ПЛОВЦЫ
  • КРЕСТ
  • «Мой тайный мир – ристалище созвучий…»
  • СВЯТОЕ ПЛАМЯ
  • «В исканьях своих неустанная…»
  • С ТЕХ ПОР
  • МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ
  • ОСЕННЯЯ БУРЯ
  • «Что можем мы в своем бессилии…»
  • КРАСНЫЙ ЦВЕТ
  • ЦВЕТОК НА МОГИЛУ
  • «На жизнь и вечность полюбя…»
  • «Люблю тебя со всем мучением…»
  • В РАЗЛУКЕ
  • «Нет без тебя мне в жизни счастья…»
  • СВЕТ ВЕЧЕРНИЙ
  • ЛЮБОВЬ СОВЕРШЕННАЯ
  • ПЛАЧ АГАРИ
  • СОЮЗ МАГОВ
  •   1. ЖРЕЦ СОЛНЦА
  •   2. ЖРИЦА ЛУНЫ
  • В ПУСТЫНЕ
  • В САДУ НАД БЕЗДНОЙ
  • ОДЕРЖИМАЯ
  • МАГИЧЕСКИЙ ЖЕЗЛ Сонет
  • СМЕЙСЯ!
  • ЗЛАТЫЕ ПИСЬМЕНА
  • СВЯТАЯ ЕКАТЕРИНА
  • НЕБЕСНЫЕ ОГНИ
  • ПИЛИГРИМЫ
  • УХОДЯЩАЯ
  • КАМЕННАЯ ШВЕЯ
  • ЧТО ТАКОЕ ВЕСНА?
  • «Я – жрица тайных откровений…»
  • ВРАТА ВЕЧНОСТИ
  • ПИОН
  • БЕЛЫЕ РОЗЫ
  • В СТРАНЕ ИНОЙ
  • УТРЕННИЙ ГИМН
  • СВЕТЛЫЙ ДУХ
  • ПРАЗДНИК В ТЕПЛИЦЕ
  • В ВАЛЬСЕ
  • В СКОРБИ МОЕЙ
  • БОГИНЯ КАЛИ Сонет
  • ОСТРОВ СЧАСТЬЯ
  • ВОСКОВАЯ СВЕЧА
  • ПЕСНЬ О НЕБЕ
  • ПЕРЕД ЗАКАТОМ
  • ДЕНЬ ДУХА СВЯТОГО
  • КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
  • «Ты мне не веришь, ты мне не веришь…»
  • ВЕЩИ
  • У БРАЧНОГО ЧЕРТОГА
  • «Темно в туманной вышине…»
  • «Чего ты хочешь? Назови…»
  • «Твои уста – два лепестка граната…»
  • «Мне душно в хижине моей…»
  • «Я не совсем одна и одинока…»
  • ЧТО Я ЛЮБЛЮ
  • *** Примечания ***