По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
Шервуд Андерсон: краткая справка
Андерсон (Anderson), Шервуд [Бертон]
(13.IX. 1876, Камден, Огайо - 8.III. 1941, Кристобаль, Зона Панамского канала)
- прозаик, публицист. Третий из семи детей выходца с Юга, в поисках случайной работы переезжавшего с семьей из одного среднезападного городка в другой. В 1898 г. Андерсон добровольцем отправился на испано-американскую войну, затем служил в Чикаго рекламным агентом, некоторое время проучился в Виттенбергском колледже в Спрингфилде. В 1906-1912 гг. - владелец фирмы красок в Элирии (Огайо). В 1912 г., пережив нервную депрессию, покинул семью, поселился в Чикаго, где начал печататься в журналах ("Литтл ревью") и познакомился с К. Сэндбергом, Ф. Деллом, Б. Хектом. Вплоть до 1922 г. параллельно с творчеством занимался сочинением рекламных текстов. В 1921 г. побывал во Франции, сблизился с Г. Стайн. В 1922-1923 гг. жил в Новом Орлеане, где познакомился с У. Фолкнером, которому помог опубликовать первый роман - "Солдатская награда", В начале 1930-х гг. принимал активное участие в общественной жизни: направил письмо президенту Г. Гуверу с протестом против расправы над "маршем ветеранов" на Вашингтон, входил в состав писательской комиссии, расследовавшей бедственное положение шахтеров в Кентукки, был делегатом американских писателей на Амстердамском антивоенном конгрессе.
Мировоззренческую позицию Андерсона определил характерный для начала века интерес к позитивизму и идеям либерального
реформизма (Г. Спенсер, Г. Джордж, популизм). В эстетическом плане был солидарен с Г. Л. Менкеном, В. В. Бруксом, отстаивая "прорыв" литературы к новейшей действительности (эссе "В защиту незрелости", 1917).
Андерсон - один из первых американских прозаиков XX в., вслед за Г. Адамсом осознавший изжитость значительного историко-культурного отрезка американской жизни и трагически осмысливший свое промежуточное положение на рубеже двух несходных эпох: как писатель и стихийный эстетик он слишком далеко ушел от одной, но вместе с тем связан с патриархальным прошлым своими корнями. В центре многих произведений Андерсона - переживание исторического и психологического сдвига, на фоне которого персонаж ("маленький человек" или художник) неотвратимо стоит перед проблемой возрастного или идейного роста, приводящего к необратимым последствиям. Этим определено внимание писателя к трем сквозным темам: влияние индустриализации и социального отчуждения на человеческую психику; бессознательное в человеческих отношениях; возможности фабричного коллективизма.
В прозе Андерсона следует выделить несколько основных циклов: новеллистический, преимущественно и принесший ему славу, - сборники "Уайнсбург, Огайо" (Winesburg, Ohio, 1919), "Триумф яйца" (The Triumph of the Egg, 1921), "Кони и люди" (Horses and Men, 1923), "Смерть в лесу" (Death in the Woods, 1933); романы о последствиях индустриализации - "Марширующие люди" (Marching Men, 1917), "Белый бедняк" (Poor White, 1920), "По ту сторону желания" (Beyond Desire, 1932); романы о взаимоотношении полов "Много браков" (Many Marriages, 1923), "Темный смех" (Dark Laughter, 1925); автобиографическая проза- "История рассказчика" (A Story-Teller's Story, 1924), "Тар" (Таr, 1926), "Мемуары" (Sherwood Anderson's Memoirs, 1942); публицистика-книга "Америка в замешательстве" (Puzzled America, 1935).
Ранние романы Андерсона - "романы идей" (часто с провинциальным философом-резонером): о гибельности делового успеха, приводящего к разрыву с почвой, обнажающего явную неоправданность жертв во имя материального успеха; о конфликте между безличностью фабричного производства и органической целостностью аграрно-патриархальных отношений (на материале жизни захолустного городка, в быт которого вторглось индустриальное начало); о социальной психологии пролетарского движения, экзальтации группового порыва, выдвигающего лидера, способного стать диктатором ("Марширующие люди").
В романах 20-х гг., принесших автору известность у широкого
читателя, заметно влияние 3. Фрейда и Д. Г. Лоуренса, в них, по сравнению с его предыдущими вещами, усилен элемент занимательности. В их центре либо мотив неприятия "пуританской любви" ("Много браков"), либо, как в "Темном смехе", тема эмансипированного художника, не чувствующего себя самим собой ни в стихии любви, ни в богемной обстановке, но и не способного вернуться к прежнему налаженному существованию. Современники почувствовали слабость "Темного смеха" - Э. Хемингуэй, в частности, написал на него повесть-пародию "Вешние воды" (1926). Андерсон, впрочем, и сам себя считал в большей степени рассказчиком, чем романистом. Ему по-своему близки И. С. Тургенев, Г. де Мопассан, М. Твен. Вместе с тем Андерсон резко выступал против "хорошо сделанной новеллы" в духе О. Генри с сюрпризной концовкой. Главное для него в малой прозе-глубинное настроение, при котором "в один день зарождается сотня новых рассказов", когда будничная действительность становится сама по себе художественным произведением.
Центральное место в новеллистике Андерсона занимает книга рассказов "Уайнсбург, Огайо", ставшая для межвоенного поколения прозаиков (Хемингуэя, Фолкнера, Т. Вулфа, Э. Колдуэлла, Дж. Фаррелла, Дж. Стейнбека) своего рода эстетическим откровением. На первый взгляд это была серия лаконичных, по-особому фактурных натуралистических портретов-зарисовок: доктор, учительница, телеграфист, священник и т.д., жители городка в 1800 человек. Реально же - трагикомическое истолкование повседневной жизни, где поэзия, тайная красота и трагедия, безобразие неразъединимы, делают простое существование полным напряженного подтекста, символического смысла. Сквозным в книге является образ гротеска (вступление к "Уайнсбургу" называется "Книга гротесков") - некой фатально искаженной, загнанной в "скорлупу", но импульсивно рвущейся наружу красоты. Автору чужда натуралистичность в описании душевных аномалий, хотя в каждом из жителей городка и заключено нечто не укладывающееся в понятие "норма". Люди-гротески Андерсона - это и проявление социального отчуждения, обусловленное незащищенностью хрупкой человеческой психики от грубых вторжений жестокого внешнего мира, и вместе с тем внутренняя содержательность, оригинальность, со стороны воспринимающиеся патологией, карикатурой. Главное же здесь - это утрата родства души с окружающим миром, с физической простотой бытия, сказывающаяся в роковом неумении "говорить", общаться с другими не утилитарно, а душевно.
Закономерно, что в книге четко очерчена фигура молодого репортера Джорджа Уилларда, которому каждый из горожан стремится доверить что-то сокровенное. Личностное и творческое взросление Уилларда намечает стержень книги как "романа воспитания", "романа в новеллах". В использовании монтажа - прозаического контрапункта, решавшего задачу создания одновременно и эпической, и индивидуализированной картины Америки, - Андерсон предвосхитил поэтику новеллистических циклов Фолкнера и Дж. Стейнбека. Еще более значим эстетический урок андерсоновской прозы. Причудливо синтезировав (Ф. С. Фицджеральд назвал этот синтез "трансцендентальным натурализмом") изощренную технику и натуралистическую тематику, "поэзию и прозу", Андерсон предложил богатые возможности для обновления языка американской прозы за счет символизации конкретного, будничного, сиюминутного, что было творчески воспринято многими, например Хемингуэем. В СССР издается с 1922 г.
В. Толмачев
Источник: Писатели США. Краткие творческие биографии. М.: Радуга,
1990.
Последние комментарии
7 часов 11 минут назад
1 день 31 минут назад
1 день 55 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад