Кукла на качелях [Дороти Иден] (fb2) читать онлайн

Дороти Идеи Кукла на качелях

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Снова этот резкий дьявольский смех разбудил Эбби. Она в страхе вскочила. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.

Это шумели кукабурры, большие австралийские зимородки, на палисандровом дереве за ее окном. Их было трое, и они прилетали каждый день за едой. Сначала они казались ей милыми, с пухлыми тельцами в синих и бежевых перьях, с черными немигающими глазами, устремленными на ее окна, ожидающие какого-нибудь движения внутри. Ей нравилось приманивать их все ближе и ближе кусочками сырого мяса, преодолевая их природную застенчивость и размышляя, удастся ли приучить их настолько, чтобы они начали, есть с ее руки.

Люк сказал, что это невозможно, но только подогрел ее решимость. Как будто приручив зимородков, она одновременно сможет избавиться от предубеждения и враждебности к этой новой стране.

Но скоро ей пришлось расплачиваться за свое упрямство, это странное трио забирало пищу без каких-либо признаков благодарности или привязанности к руке дающего, а когда она пыталась манкировать своими обязанностями, зимородки поднимали невообразимый шум, не давая ей спать.

Полностью проснувшись, Эбби заметила, что Люка нет рядом. Осталось только слабое углубление на подушке от его головы, вот и все. Она потянулась к этой едва заметной вмятине, прижалась щекой. В самые первые дни их брака, когда Люку надо было рано уходить в офис, она вставала вместе с ним и готовила завтрак. Но оттого, что она поднималась пи свет ни заря, пустой день потом тянулся бесконечно долго. Люк предложил сам готовить себе кофе и тосты в такие дни, не тревожа ее, что, в общем, казалось вполне практичным. Он не очень-то жаждал, чтобы она подавала ему еду. И вообще не жаждал иметь ее рядом…

Эти назойливые мысли Эбби решительно гнала прочь. Она согласилась с доводами мужа и теперь могла спать, пока кукабурры или что-то другое не разбудит ее. По крайней мере, часть дня будет уже позади.

Эбби казалось, что эти жаркие дни были просто интервалами времени, которые надо чем-то заполнить в ожидании Люка. Она пыталась не замечать этого и скрывать от него. У нее был новый красивый дом, живописно расположенный на берегу. Ей говорили, что в Сиднее необходимо жить около воды, иначе летняя жара слишком тягостна. У нее был естественный отгороженный бассейн, чтобы какая-нибудь бесцеремонная акула не могла незаметно проскользнуть и него из синих вод гавани. И сад ждал, чтобы она распланировала его по своему вкусу.

Домашней работой, покупками, садоводством и бездельничаньем на жарком солнце она могла бы приятно заполнить дни. Скоро у нее появятся друзья. В Сиднее, в конце концов, жили не только одни Моффаты. Их большой каменный дом на холме нависал над новым современным домиком Эбби, как кот над мышью.

Старая миссис Моффат не очень хотела продавать этот кусок земли, как сказал Люк. Но обстоятельства ее вынудили, так что нужно относиться к этому с пониманием и стараться быть милыми соседями. Конечно, не очень-то приятно, когда в саду перед вашим домом живут чужаки.

Правда, Лола, ее дочь, не возражала против чужаков, как успела заметить Эбби. Мэри была более замкнутой, наверное, оттого, что у нее был муж-инвалид. Но Лола…

Эбби резко выскочила из постели, полная решимости не валяться, предаваясь размышлениям. Было всего девять часов утра. Люк появится дома в семь вечера.

Ничего страшного! Она не спеша примет ванну, затем будет долго пить кофе. После этого приберет дом и пойдет по магазинам. Ленч, как обычно, был очень легкий: салат и свежая булочка. Она спланирует обед, что потребует гораздо больших приготовлений, так и пройдет вторая половина дня. Можно будет поплавать, или сходить в библиотеку, или съездить на пароме через гавань в город, скользя под гигантской тенью моста. В конце концов, почему бы не заглянуть в контору Люка и вернуться домой вместе с ним.

Только в этом случае мисс Аткинсоп, секретарша Люка, посмотрит на нее с неуловимым упреком, наверняка думая, но, не высказывая вслух примерно следующее:

«Почему вы не сидите дома и не готовите еду вашему мужу? Охота ведь шататься в такую жару!»

Один из зимородков за окном, заметив движение внутри, издал резкий нетерпеливый крик.

«Успокойтесь! — пробормотала Эбби. — И хватит таращиться. Почему все здесь пялят глаза?»

Она намеренно не посмотрела в сторону каменного дома на холме. Его окна казались пустыми, но на самом деле пустыми они не были. Миссис Моффат или ее зять-инвалид Милтон следили за ней. Даже Мэри, при всей своей застенчивости, тоже подглядывала, правда, она обычно стояла так, чтобы ее не было видно. Лола должна быть на работе. Если Люк не уезжал слишком рано, он обычно подвозил ее, избавляя от утомительной поездки на пароме.

Это было естественно. Иногда он привозил ее домой по вечерам. Хотя у нее и был муж, то ли в Сан-Франциско, то ли где-то еще, она часто проводила вечера в городе. Она была очень привлекательной молодой женщиной… Странно, что Люк никогда не писал Эбби о Моффатах. Казалось, они такие близкие друзья. Он просто сообщил: «Я купил кусок земли у реки на одной из старых окраин Сиднея, когда-то очень изысканной, но теперь слегка пришедшей в упадок. Но я думаю, что все вернется, и тогда это будет хорошим вложением денег».

И позже: «Дом закончен. Нам пришлось поторопиться, чтобы он был готов к твоему приезду. Теперь, когда все решено, я не могу дождаться…»

Но он не сказал, что Лола помогала ему обставлять дом мебелью и украшать комнаты коврами. Эбби были оставлены только последние штрихи, чтобы она смогла выбрать цвета по своему вкусу. Она не была в претензии, поскольку приехала раньше, чем планировал Люк, и он должен был воспользоваться чьей-то помощью, чтобы дом был пригоден для жилья. Лола надеялась, что ей понравится тускло-зеленый ковер. Он не будет гармонировать с большинством цветов, сказала она. Как сад со своим постоянным зеленым фоном. Но у австралийских садов не было зеленого фона. Они щеголяли разгулом красного, пурпурного и янтарного, если вообще не были каменистыми. Иногда это были пустыни в миниатюре, состоящие из красной глины, где водились одни ящерицы.

Так Эбби вошла в дом, который Люк поспешил построить, а Лола обставить. Из-за всех этих расходов у нее и Люка не было медового месяца, и они приехали после бракосочетания прямо сюда. И Моффаты в полном составе, включая Дэйдр, ждали их с шампанским. Но никто не предупредил Эбби, как кричат кукабурры рано утром…

Это было восемь недель назад. Теперь Эбби убеждала себя, что привыкла. Она сделала собственными руками умопомрачительные диванные подушки и повесила яркие тяжелые льняные шторы цвета настурций, чтобы затягивать окна по вечерам и давать дому уединение, которого ему не хватало днем.

Она купила две картины — окна не оставляли много места для них — и красивый современный фарфор, подходившие к обстановке. Она не говорила мужу о том, что скучает по полированному дереву ценных пород и изящным традиционным узорам старинного дрезденского фарфора, к которым привыкла, живя в старой Англии. В конце концов, она не сожалела о вощеном ситце и кровати с пологом на четырех столбах. Но кроме многого другого Люк не понимал, что ей необходим переходный период. Она не могла сразу врасти в новое окружение.

Потому что все вокруг было совершенно другим. Даже Люк… Но через восемь недель все вокруг стало более привычным, и она ловила себя на мысли, что, если бы только глаза Люка потеряли свою жесткость и озабоченность, которые не могли появиться только из-за жизни на слишком ярком солнце, как ей говорили, она была бы просто счастлива.

Солнце уже слепило. Его свет струился через широкие окна гостиной и дрожал на зеленой реке, где плавно качалась на якоре обтрепанная лодка цвета хаки. Лодка болталась там с самого приезда Эбби и за неделю до того, как сказал Люк. Странствующий австралиец, может быть, один из тех бродяг, которые больше любят воду, чем дорогу, жил в ней. Он иногда подрабатывал в округе, подплывая к берегу на своем дырявом суденышке рано утром, и возвращался назад вечером. Для Эбби он был просто безликой тенью, лодырничавшей в пределах своего захудалого владения, костлявой фигурой, как правило, одетой только в вылинявшие брюки из грубой бумажной ткани. Очевидно, его работа не занимала много времени, так как казалось, что он всегда на своем обычном месте слушает пластинки.

Он особенно увлекался одной мелодией, скрипучим хитом.

Утконос в ужасную жару. Встретил обаяшку-кенгуру…

Ты скажи, малютка, дай ответ. Поразвлечься хочешь или нет?..

А я люблю тебя, только тебя-яяя! Па-ра-ру-ра-ру-ра!..

Эта песенка для Эбби быстро стала основной австралийской мелодией. Под эти звуки она делала все свои домашние дела, назубок заучив историю утконоса и кенгуру. Она еще не дошла до стадии полного раздражения, но если Джок, как назвал этого человека Люк, в ближайшее время не сменит пластинку, она точно не выдержит. Люк не знал его настоящего имени, утверждая, что никогда не встречал его прежде, по Джок был там изо дня в день и всегда смотрел в сторону дома, как частный сыщик.

— Ты смотришь на него ровно столько же, сколько он смотрит на нас, — возразил Люк рассудительно в ответ на ее сетования.

— Но он пялит глаза!

— Тогда задерни шторы.

— Я знаю, что могу это сделать. Но я люблю смотреть на реку: она дает ощущение прохлады. И потом, если я задерну шторы с этой стороны, все равно останутся миссис Моффат и Милтон — с другой. Или эти полоумные зимородки, пялящие свои глаза-бусины. Или этот маленький кошмар — Дэйдр.

— Потому что на тебя приятно смотреть, дорогая. Я не думаю, что всем этим людям интересно знать, что ты делаешь.

— И я не думаю, что им интересно, но им больше нечего делать; тому ленивому существу на лодке, бедному Милтону, прикованному к инвалидному креслу.

Люк рассмеялся. Он не принимал ее всерьез:

— Тогда доставь им немного удовольствия.

Он не понимал, что уже за такое короткое время, восемь недель, у нее начинала развиваться мания преследования. Пожалуй, не стоит озадачивать его этими проблемами — Эбби и по себе знала, как быстро надоедает чье-либо нытье или занудство.

Тем не менее, чувство, что ее преследуют, росло с каждым днем.

Она выпила свой кофе под противную скрипучую музыку с лодки «Я люблю только тебя, я люблю только тебя…» и вдруг сильно вздрогнула, заметив краем глаза, движение у окна — розовая вспышка, исчезнувшая, когда она повернулась. Эбби вздохнула и стала ждать.

Вскоре, как она и думала, появилось худое лисье личико, с неуверенной усмешкой, но ничуть не стыдящееся, что его обнаружили. Острый носик вдавился в оконное стекло, тощее тельце в вылинявшей розовой рубашке и джинсах замерло в позе ожидания.

Это была Дэйдр, дочь Лолы. Эбби думала, что она самый непривлекательный ребенок из всех, кого ей приходилось видеть. Поэтому она не могла быть неласковой с бедняжкой, такой же любопытной, как и вся ее семья. Каким-то странным образом она напоминала Эбби ее собственное одинокое детство с отчимом и матерью, слишком юной и хорошенькой, чтобы уделять много времени и внимания дочери от первого неудачного брака. Хотя Эбби и не подглядывала в чужие окна, как этот ребенок, она очень хорошо знала чувство одиночества и отверженности. Как будто глядишь на чужое счастье через непроницаемую стеклянную стену.

Поэтому она не могла заставить себя быть резкой с Дэйдр, и в результате ребенок, казалось, сильно привязался к ней. Это приняло форму игры в прятки. Она либо молча появлялась у окна, либо поднимала пыль в саду, волоча ноги, либо сидела на камне на полпути к дому на холме и пристально смотрела гипнотическим взглядом, как смотрят ящерицы. У нее было худенькое белое личико, всклокоченные рыжеватые волосы и редкие ресницы. На ее хрупких маленьких костях почти не было мяса. Она ела как лошадь, по словам ее матери, но видимых результатов не было. Она пошла в своего отца из Сан-Франциско. Или из Сингапура? Или с лунных гор? Хотя Дэйдр ходила в школу, у нее не было друзей ее возраста. Она была отшельницей или из-за своей некрасивости, или в силу характера. К тому же Дэйдр была очень скрытна и никогда нельзя было узнать, что происходит в ее голове.

Но сейчас она властно стучала в стекло, держа в руке какой-то маленький предмет.

Эбби неохотно подошла к двери и открыла ее.

— Привет, Дэйдр. Почему ты не в школе?

— Сегодня праздник.

— Тогда почему бы тебе не найти что-нибудь более интересное, чем заглядывать в мои окна?

Ребенок посмотрел па нее удивленно:

— А что еще делать?

— Твоя мама на работе? — Дэйдр пожала плечами:

— Она сказала, что, может быть, купит мне платье сегодня, если у нее будет время.

Худые запястья Дэйдр обычно торчали из ее школьных блузок, а юбки и платья вечно были коротки из-за длинных ног. Сама Лола всегда была нарядно одета. Она говорила, что ей приходится одеваться модно из-за своей деятельности. Невозможно работать в салопе красоты и дурно одеваться.

Отец Дэйдр не появлялся со времени ее рождения, Имела ли Лола право называться миссис Хендерсон, лежало в области предположений. Иногда она вскользь упоминала о своем муже со свойственной ей беспечностью и легкостью:

— Дэйдр такой некрасивый ребенок, бедняжка. Да и растет без отца. Хорошо еще, что я придумала ей такое редкое имя. Ведь это уже кое-что!

— Прекрасно, Дэйдр, — сказала Эбби. — Но что ты собираешься делать весь день? (Хотя она сама чувствовала себя сейчас несчастным ребенком, которому предстояло провести в одиночестве слишком долгий и унылый день, и это ощущение роднило ее с девочкой).

— Я не знаю. Поброжу вокруг, — девочка казалась бесстрастной: ей было как будто все безразлично.

— Мэри сказала, что Милтон провел плохую ночь, так что мне лучше не попадаться ему па глаза. Бабушка, может, даст мне свои бусы поиграть. Только в прошлый раз я порвала одну нитку, и она была в ярости. Янтарные, знаете? Но мы нашли все бусины. Мэри говорит, что от меня всегда слишком много шума. Инстинктивно Дэйдр оглянулась через плечо на окно, у которого обычно сидел Милтон.

— Я буду рада, когда он вернется в госпиталь, — сказала она слегка поежившись.

— А это будет скоро?

— Я думаю. Уже почти пора. Он не был там с прошлых школьных каникул.

История увечья Милтона была покрыта мраком. Даже Люк не много знал об этом. Поврежденный в результате несчастного случая позвоночник требовал частого пребывания в больнице. Милтон был не из тех, кто обсуждает свою немощь с посторонними. У него было нервное, раздраженное, хотя и красивое лицо с густыми бровями и резкие, почти грубые манеры. Общаться с ним, наверное, все равно, что касаться оголенного электрического провода. Неудивительно, что Дэйдр старалась не попадаться ему на пути, а Мэри, его жена, была кроткой и покорной — полная противоположность Лолы.

— Тогда тебе лучше пойти к бабушке, детка, — сказала Эбби. — У меня еще много работы.

— Да, наверное, — девочка раздражающе зашаркала ногами. Затем вдруг ее лицо осветилось. Она протянула Эбби плотно завернутый предмет.

— Ой, чуть не забыла, Я принесла вам подарок.

— О, Дэйдр, тебе не следовало это делать.

— Возьмите, — сказала девочка нетерпеливо. — Это всего лишь губная помада.

Эбби развернула клочок бумаги, обнаружив тюбик губной помады в нарядном золотом футляре.

— Но она же новая, Дэйдр. Где ты ее взяла?

— У мамы таких дюжины.

— Дюжины? Не может быть.

— Да. Она их раздает. Она приносит их с работы.

— Но я не думаю…

— Вы не хотите взять мой подарок? — спросила Дэйдр, глубоко обиженная.

— Да нет же, это очень мило с твоей стороны. Только твоя мама…

Дэйдр всплеснула своими маленькими костлявыми ручками:

— О, не беспокойтесь об этом. Ей все равно.

Затем внезапно со своей особой способностью молча исчезать она повернулась на каблуках и скрылась за домом.

Эбби пожала плечами. Помада Лолы. Она нехотя сняла крышку и взглянула на цвет. Он был ярко-розовым и назывался «Гейлах», очевидно, в честь австралийского попугая с розовыми подкрылками. Так что это, должно быть, местное производство. Эбби заметила маленький кусочек бумаги на полу, наверное, соскользнувший с помады. Она подняла его и прочитала: «Роуз Бэн Косметик». Больше ничего.

Она скомкала бумажку и бросила ее в мусорную корзинку. Но цвет помады был приятным. Пожалуй, она воспользуется ею сегодня вечером, когда наденет свое белое шелковое платье.

До сих пор она мало, что надевала из своего тщательно подобранного гардероба. Не представлялось случая. Если бы не Люк, то вообще можно было сказать, что брак — довольно скучная штука. Короткая церемония в маленькой современной церкви на окраине Сиднея, обед в довольно темном, очень дорогом ресторане с совершенно не романтичным названием «Утконос» и затем дом. Люк предоставил ей выбор: отель или их собственный дом, и она, не колеблясь, выбрала дом, так как считала, что первую брачную ночь следует проводить в своем будущем доме.

Она продолжала упрямо утверждать это, несмотря на свое первое испуганное пробуждение под смех зимородков, когда ей вдруг показалось, что все в этой новой незнакомой стране насмехаются над нею, даже Люк. По правде говоря, он не смеялся над ее испугом — в его глазах была не то отрешенность, не то равнодушие, как будто он все это время думал не о ней, а о чем-то другом. Или о ком-то другом…

Потом Люк сказал, что должен пойти ненадолго в свою контору. И это в первый день их совместной жизни! Может быть, оттого, что она впервые осталась совсем одна в этом необжитом доме, Эбби заметила то, на что раньше не обращала внимания; полуголый мужчина в обшарпанной лодке на реке, глазеющие на нее из окон Моффаты и скрывающаяся в засаде тень Дэйдр.

Жизнь Эбби в Австралии текла таким странным образом, что даже в медовый месяц у нее практически ни разу не было повода принарядиться. Но этого следовало ожидать, поскольку она приехала из Англии против желания Люка. Он хотел, чтобы их свадьба состоялась через год. К тому времени он надеялся решить большинство финансовых проблем, которые теперь заметно ограничивали их материальные возможности.

Эбби предпочла ограничения разлуке. Она так любила Люка! Когда она встретила его в Лондоне два года назад, он был веселым и беспечным. Но от прежнего Люка почти ничего не осталось. Конечно, было глупо воображать, что его ухаживания будут продолжаться и после свадьбы. Но она думала, что раз эти два года не изменили ее, то и его тоже. Хотя она должна была почувствовать предупреждение в его письмах.

Она намеренно проигнорировала его осторожные намеки на то, что не следует торопиться со свадьбой. Его письма дышали любовью к ней, которая прорывалась даже между строк, и Эбби не желала замечать их разумного прагматизма.

Действительно ли дело было в его стесненном финансовом положении, которое не слишком волновало его, когда он был холостяком, но стало беспокоить как будущего мужа и кормильца? Может быть, причина заключалась в невозможности присутствовать н6а их свадьбе старшего брата Люка Эндрю, который заменил ему отца, а сейчас осел на Аляске и не мог оставить свои исследования даже на короткое время?

Или это имело какое-то отношение к Лоле? Лоле, высокой, загорелой сумасбродно-веселой австралийке с выгоревшими на солнце волосами, совершенно не похожей на темноволосую с нежным голосом английскую девушку, с которой он развлекался в Лондоне. Лоле, не слишком обремененной правилами морали, всегда беспечной и в хорошем расположении духа.

В Англии Эбби решительно отказывалась верить, что Люк действительно не хочет ее приезда. Как только они будут вместе, все будет хорошо. Ей стоило только вспомнить синие глаза Люка, полные любви, его жадные объятия и горячий шепот: «Ты — моя единственная…»

Этой весной ей исполнилось двадцать четыре года, и жизнь как будто пролетала мимо. Ждать еще один год казалось сумасшествием. Так что она отказалась слушать мать, твердившую, что долг жениха приехать за своей невестой. Эбби считала, что Люку необходимы деньги для их будущего дома и не следует делать ненужные траты, чтобы соблюсти приличия. Практичнее было ей самой поехать к нему.

Так она и сделала, ни капли не сомневаясь. И восемь недель назад на довольно мрачном пирсе в гавани Сиднея ее ждал незнакомец с жестким взглядом голубых глаз. Но он женился на ней. И в ту ночь, окунув лицо в ее волосы, он прошептал: «Постарайся понять, Эбби. Постарайся понять».

Но что она должна была понять? Она вообще не могла думать: стыд, который ей удалось преодолеть благодаря удивительной деликатности Люка, боль и восторг ее первой ночи — все это лишило Эбби способности анализировать. Это теперь от нечего делать она прокручивает в мозгу недавние события. Тогда же она поняла только то, что это связало ее с Люком навеки… Длинный день подходил к концу. Солнце садилось за монастырь па холме. На фоне розового неба чернел монастырский крест. Ряд кипарисов придавал пейзажу сходство с итальянским, и все это отчего-то навевало на нее грусть.

Эбби сильнее, чем обычно, ощущала ее в этот вечер и как спасения дожидалась темноты, когда, наконец, сможет задернуть шторы. Торопя время, она посмотрела на реку, откуда доносилось обычное бренчание граммофона Джока. Эта новая страна совершенно сбивала ее с толку, Слишком много старого и нового смешалось здесь. Она не сможет быстро к этому привыкнуть, даже с помощью Люка.

Но с наступлением темноты Эбби оживилась. Люк должен быть дома с минуты па минуту. Она приготовила небольшой изысканный обед, быстро приняла душ и переоделась в белое платье. Затем слегка подкрасила губы помадой Лолы и решила, что она интригующе гармонирует с платьем. У помады был довольно приятный вкус.

Если у Дэйдры будут неприятности из-за этого подарка, Эбби придется защищать ее. Розовый цвет хорошо гармонировал с ее светлой кожей. Она причесала темные короткие волосы и придала пальцами дугообразную форму бровям. Ее сердце забилось немного чаще. Заметит ли Люк эту помаду? Или то, как она выглядит? Покинет ли его эта озабоченность хоть на минуту? Он все сваливает па работу. Просто наваждение какое-то!

Когда-то она была его наваждением. И так будет снова!

Решимость сделала ее беззаботно-веселой. Услышав, как подъезжает машина Люка, она побежала открывать парадную дверь.

— Привет, дорогой! Ты сегодня рано.

Люк вышел из машины. Высокий мужчина с сильными плечами и стройным гибким телом. Сердце Эбби знакомо подпрыгнуло от удовольствия при виде его.

Но мгновение спустя оно упало, так как Люк обошел машину, чтобы открыть другую дверцу, и оттуда вынырнула белокурая головка Лолы, а затем и вся ее длинная фигура. Именно Лола ответила на приветствие Эбби.

— Привет. Можно зайти к вам выпить чего-нибудь? Всего на пять минут. Я должна бежать.

Люк сказал запоздало: «Привет, дорогая». Он подошел поцеловать ее в щеку.

— Хорошо провела день?

Эбби вспомнила о медленно текущих часах, теперь благополучно прошедших.

— Я ничем не занималась, кроме стряпни н зимородков.

— Мне казалось, ты ненавидишь зимородков, — сказала Лола.

— Нет, они милые. Они даже учатся не смеяться надо мной.

Эбби взяла Люка за руку, когда они шли в дом. Его ладонь сжала ее пальцы. Но в следующий момент он уже говорил:

— Что ты будешь пить, Лола? Как обычно?

— Спасибо, Люк. Послушайте, тот сумасшедший проигрывает свои пластинки слишком громко. Он не сводит тебя с ума, Эбби?

«Ничто не сводит меня с ума в Австралии. Я все люблю, — хотела сказать Эбби. — Даже то, что ты околачиваешься здесь. Как я полагаю, ты занималась этим все время до моего приезда…»

Но Лола была невозмутима. Ее ресницы были загнуты, глаза сильно накрашены. Кожа была гладкой, золотисто-коричневой. Прямая юбка и топ открывали плоское элегантное тело. Как и Дэйдр, она была преувеличенно худа, но научилась преподносить свою худобу как достоинство. Она была и экзотичной, и спортивной одновременно, что необходимо для Австралии. Пленительная смесь!

— Иногда мне хочется, чтобы он сменил пластинку, — сказала Эбби беспечно.

— Утконос и кенгуру. Знаете, это точно как Мэри и Милтон, — Лола издала глубокий хриплый смешок. — Мэри умудряется иногда выглядеть такой смиренной и глупой, как утка, а Милтон — раздражительный старый кенгуру, готовый прыгнуть на кого-нибудь. Вечно вытягивающий шею, чтобы выглянуть из окна. Ты заметила, Эбби?

— Иногда, — ответила Эбби. «И не только Милтон, — хотела она добавить. — Твоя мать тоже, с этим ее унылым коричневым лицом и завитыми седыми волосами. Она тихо подкрадывается и всегда улыбается. И никогда не знаешь, о чем она думает. Как и любой из вас…»

— Почему Дэйдр не была сегодня в школе? — спросила Эбби.

— Праздник. Она снова беспокоила тебя?

— Нет, не беспокоила, — быстро ответила Эбби. — Она выглядела одинокой.

— Дэйдр не хочет играть с другими детьми. Она необщительна, бедняжка. Не то, что я. — Лола снова засмеялась и посмотрела на Люка. — Ей нужен отец.

Внезапно она перестала смеяться. Ее взгляд остановился на Люке. Она смотрела на него с каким-то странным выражением.

Но Люк был занят напитками. Не поднимая глаз, он спросил:

— Когда он вернется домой?

— Бог знает! Я не слышала о нем целую вечность. Он не любит писать письма. Ну и я тоже, если уж на то пошло.

Ее лицо снова стало бесстрастным. Она пожала плечами:

— Ты, наверное, знаешь, Эбби. Я долго не видела своего мужа. Дэйдр его даже не помнит. Я поддерживаю в ней надежду, что он когда-нибудь вернется домой, но, честно говоря, я не уверена, хочу ли я этого теперь. Я прекрасно обхожусь без него. Лучше, чем бедная Мэри с Милтоном, во всяком случае.

Эбби не хотела продолжать эту тему. А вдруг в разговоре обнаружится, что у Лолы вовсе не было мужа? Почему-то ей не хотелось делать это открытие, и она предпочитала поддерживать вымысел Лолы.

«Но я люблю только тебя — я… я люблю тебя…», — плыло в окно с темной реки. Люк бросил лед в стакан. Он передал его Эбби и улыбнулся ей. Его глаза были бесстрастны. Слова песни не доходили до его сознания, иначе оп не смотрел бы на нее, как на случайную гостью.

Лола проглотила свой напиток и вскочила.

— Я должна лететь. У меня свидание. Мне нужно переодеться и проследить, чтобы ребенок поужинал.

Влететь, вылететь… Неудивительно, что Дэйдр одинока.

— Ты купила Дэйдр новое платье? — спросила Эбби.

— О, Боже! Я ведь ей обещала! Но у меня был такой день, не поверите, — надо отдать ей должное, Лола выглядела огорченной.

— Но я скажу ей, что завтра рано заберу ее из школы и поведу в магазин, чтобы она выбрала сама. Если, конечно, смогу. Это зависит от настроения моего босса, — Лола преувеличенно вздохнула.

— Иногда я удивляюсь, как еще сохраняю оптимизм. Эбби, ты не представляешь, как тебе повезло: заботиться только об одном-единственном мужчине. А на мне мать, Милтон, Дэйдр, босс, необходимость зарабатывать деньги, муж, который находится неизвестно где и которому на меня наплевать. Я разрываюсь как минимум кусков на восемь.

— Если тебе как-нибудь будет очень некогда, я могла бы забрать Дэйдр из школы, — услышала Эбби свой голос.

— О, Эбби, ты просто ангел. Правда, Люк? Ты действительно позаботишься о моем маленьком ужасе?

— Мне ведь особенно нечего делать, — сказала Эбби осторожно.

— Это будет нечасто, — сказала Лола. — Иногда я просто не успеваю. Но я не могу позволить ей переходить это шоссе одной. Движение ужасное. Люк, дорогой, то, что ты женился па Эбби, это самое прекрасное, что ты мог сделать.

Она подошла поцеловать Эбби в щеку. От нее сильно пахло крепкими дорогими духами.

— Должна идти. До свидания, милая. До свидания, Люк. Спасибо за то, что подвез. Увидимся утром?

— В восемь тридцать, — сказал Люк. Ни секундой позже.

— Боже! Ну, разве Эбби не счастливица? Она может спать сколько хочет!

Лола ушла. Внезапно стало очень тихо. Люк посмотрел на Эбби.

— Еще стаканчик, малышка?

Первый бокал ударил ей в голову. Должно быть, напиток был крепче, чем обычно.

— Да, пожалуйста, — сказала Эбби храбро. Она ужасно возмущалась бесцеремонностью Лолы, она даже немного боялась ее, но теперь, когда та ушла, стало слишком тихо. Эбби подумала, что должна вернуть свою веселость. Она целыми днями ждала вечеров. Если и они станут неудачными, что же будет?

— Люк, муж Лолы действительно в Сан-Франциско?

— Так она говорит. Или думает.

— Ты когда-нибудь видел его?

— Нет. Я говорил тебе раньше, что не видел.

— Я знаю. Я не совсем это имела в виду, — Эбби отхлебнула свой новый напиток и почувствовала приятный туман. — Я хочу сказать, ты встречал кого-нибудь, кто мог бы быть отцом Дэйдр?

Люк спокойно посмотрел на нее:

— Мы можем гадать об этом с равным успехом. Я не так хорошо знаю Лолу. Я познакомился с этой семьей, когда купил землю.

Вот и все, что он сказал. Но он использовал слово «семья», не Лола. Не стоит устраивать ему перекрестный допрос. Она должна вести себя более тонко.

— У Лолы много друзей-мужчин? — спросила Эбби небрежно.

— Она довольно часто уходит из дома. Лола — общительный человек. Но атмосфера в семье довольно унылая.

— Но она оставляет в ней своего ребенка.

— Я знаю. Это трудная ситуация. Между прочим, очень мило с твоей стороны, что ты предложила помочь.

Эбби вздохнула:

— Я питаю отвращение к этому ребенку, но мне ее отчаянно жаль. Я не знаю, как долго еще смогу терпеть ее шатания вокруг, но давай забудем про нее. Кроме Лолы меня никто не будет целовать сегодня?

Люк улыбнулся и подошел к ней.

— Справедливое замечание.

Он обнял ее. Эбби закрыла глаза, не желая видеть его отрешенный жесткий взгляд. Как-то однажды во время поцелуя она открыла глаза и увидела, как он склоняется над нею с умозрительной холодностью, как будто его мысли далеко от нее. Так что пусть его руки и тело говорят ей о том, что он любит ее.

«Я люблю только тебя…» Тонкий блеющий голос с реки неожиданно замер, и Люк отшатнулся от нее.

— Где ты взяла эту помаду?

— В чем дело?

Он яростно тер губы.

— Тебе не нравится?

— Я спросил, где ты ее взяла?

У помады был особый вкус, и Люк узнал его. Он узнал помаду Лолы.

— Дэйдр дала ее мне, — она старалась говорить спокойно.

— Сотри ее! Совсем!

— Но, Люк, почему?

— Она мне не нравится, вот почему. И мне не нравится, что ты принимаешь подарки от этого ребенка. Ты могла понять, что она взяла ее без спроса. Ты собираешься поощрять девочку красть у своей матери?

Эбби чуть не плакала.

— Но Дэйдр бы обиделась. И мне понравился цвет. Я собиралась сказать Лоле.

Люк взял платок и, запрокинув голову, сам соскреб помаду с ее губ.

— Я не хочу, чтобы ты слишком много общалась с этим ребенком. Одно дело помочь, забрав ее из школы, другое — поощрять ее болтаться тут весь день и брать у нее вещи.

— Я не думаю, что это будет случаться очень часто, — сказала Эбби холодно.

— Где эта помада?

— На моем туалетном столике.

Она смотрела, как Люк идет в спальню. Вернувшись, он прошел в кухню и, открыв дверцу мусоропровода, выбросил маленький золотой предмет.

Только тогда напряжение, казалось, оставило его.

— Вот, — сказал он. — Теперь я попробую твой вкус. Именно твой.

Но его поцелуй был поцелуем робота.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Лола вошла, Дэйдр, склонившаяся над составной картинкой-загадкой, которую велел ей складывать дядя Милтон, заставила себя не поднимать глаза. Она смотрела из-под ресниц на руки матери и видела, что они пусты.

Значит, она забыла про платье. В этом можно было не сомневаться. Негнущимися пальцами Дэйдр молча сломала кусок мозаики пополам. Затем сломала еще один, потом еще и еще. Когда дядя Милтон это обнаружит, а он несомненно обнаружит, он ее накажет.

Он был единственным человеком, которого она действительно боялась, но она ни за что в жизни не позволила бы ему это понять.

Это бы слишком сильно его порадовало. Потому что он любил ее не больше, чем она его. Он сидел в кресле и с ненавистью смотрел, как ее худое быстрое тело двигалось куда хотело. Один раз он настолько вспылил, что чуть не вскочил, чтобы погнаться за нею.

Но услышал шаги Мэри и опустился обратно в кресло.

Конечно, он не совсем вскочил, потому что не мог. Но казалось, будто ярость поборола недуг. Мама сказала, что его надо жалеть, но невозможно жалеть того, кого не любишь. Мама сама не очень-то его любила, и бабушка тоже. А Мэри его боялась. Так что все было чудесно, когда он уезжал в больницу.

— Ну, — сказала Лола, — все в сборе. Она увидела Дэйдр и воскликнула:

— Ах, дорогая, мне так жаль. У меня просто не было времени поискать тебе платье. Придется подождать. У тебя скоро день рождения. Ты не очень расстроилась?

— Нет, — ответила Дэйдр, не поднимая головы.

— Лола, она так ждала, — сказала Мэри своим тихим нервным голосом. — Как ты могла забыть?

— Я же сказала, у меня просто не было времени, — повторила Лола раздраженно. — Хорошо тебе все время сидеть дома. Ты даже не можешь себе представить, на что похож мой день. Я совершенно измотана.

Она упала в кресло, вытянув длинные стройные ноги. Милтон смотрел на нее молча.

— В любом случае, куда ей его носить? — продолжала Лола. — Она не ходит па вечеринки. Она счастливее в этих старых джинсах. Не так ли, детка?

Миссис Моффат подняла свою седую завитую голову, оторвавшись от рукоделия.

— Маленькая девочка должна иметь красивые вещи. Дэйдр бы они очень нравились, если бы ее поощряли их носить. Так, дорогая?

— Нет, — сказала Дэйдр, ломая еще один кусок картинки.

— Ладно, ладно, не нападайте на меня, — сказала Лола раздраженно. — Когда-нибудь у нее будут полные шкафы платьев. Как и у ее бедной измученной работой матери. Может быть, быстрее, чем мы думаем. Я слышала от…

Милтон чуть шевельнулся, слегка заерзал в своем кресле, и Лола осеклась.

— Дэйдр, милая, не пора ли тебе бай-бай?

Дэйдр сгребла кусочки картинки в кучу и не ответила.

— Мама, ты кормила ее ужином?

— Да, — у миссис Моффат было морщинистое коричневое лицо, как будто она годами подставляла его солнцу. Ее водянистые карие глаза были узкими, внимательными, беспокойными. Своей морщинистой кожей она немного походила на ящерицу. Несколько нитей ярких цветных бус висели вокруг ее костлявой шеи.

— Она съела яйцо, кашу и фрукты, когда вернулась.

— Я думаю, она снова была внизу у Фиаронов.

— Ну… где-то.

— Я же должна быть где-то, — пробормотала Дэйдр. Лола оживленно выпрямилась:

— Тебе правится Эбби, малышка?

— Она нормальная.

— Ты ей, во всяком случае, нравишься. Она сказала, что будет забирать тебя из школы, когда никто другой не сможет. Ты рада?

— Это очень мило с ее стороны, — сказала миссис Моффат. — Она как будто хорошая девочка.

— Безобидная, — вставила Мэри.

— Она довольно привлекательная, — сказала Лола честно. — На английский манер, конечно. Подождем и увидим, что солнце сделает с ее кожей.

— Не надо ее слишком поощрять, — сказал Милтон неожиданно. — Я говорил вам с самого начала.

— Я не согласна, — сказала Лола, — лучше, чтоб она была на глазах.

— За нею можно следить и на расстоянии, — продолжал Милтон.

— Люк счастлив? — спросила Мэри своим тихим голосом.

— Счастлив? Ну не знаю, — Лола оглянулась. — Дэйдр, я велела тебе идти в постель.

Дэйдр лениво встала. Ее блузка выбилась из джинсов, а лицо приняло вызывающее выражение.

— Если хочешь знать, — сказала она, медленно выговаривая слова, — я подарила сегодня Эбби одну из твоих губных помад.

В комнате наступила полная тишина. Они все смотрели на нее.

Теперь начнется: «Где ты взяла эту помаду? Ты украла ее? Почему ты ее украла? Почему ты захотела подарить ее Эбби Фиарон?»

Она ответила на последний еще не произнесенный вопрос.

— Потому что она мне правится. И вообще она мой единственный друг.

Никто не проронил ни слова, и вдруг ее мать сказала спокойно, обращаясь совсем не к Дэйдр:

— С этим нужно что-то делать.

— Отправь ее спать, — приказал Милтон резко.

Дэйдр старалась дерзко, не мигая, смотреть в его холодные серые, слишком выпуклые глаза, похожие на бабушкины бусины, но не выдержала и потупила взгляд. Милтон вызывал в ней страх.

— Да, иди спать, — сказала Лола. — И побольше сиди дома. Эбби не хочет, чтобы ты увивалась вокруг нее весь день. Теперь иди наверх. И ложись. Не торчи у окна.

Дэйдр нарочито медленно повиновалась. Добравшись до своей комнаты, она подошла к окну и долго стояла у него. Она надеялась, что шторы еще не задернуты в доме внизу, и она сможет увидеть Эбби и Люка, сидящих за обедом.

Но шторы были задернуты, и свет не пробивался сквозь них.

Единственный свет был на лодке, на реке. Он горел на крошечной палубе, и Дэйдр увидела, как костлявый мужчина вышел наружу. Он выплеснул что-то за борт из ведра и потом просто стоял, ничего не делая. Она могла различить слабый бледный отсвет на его лице, поэтому знала, что он смотрит в ее сторону.

Вскоре он кому-то помахал рукой. Чтобы увидеть, кому, Дэйдр высунулась так далеко из своего окна, что чуть не кувыркнулась в сад. Она успела увидеть свою мать, стоящую па веранде. И та помахала в ответ. Зачем это ей махать тому грязному старику? Дэйдр и ненавидела, и боялась его.

Затем совершенно отчетливо она услышала голос Милтона.

— Как ты можешь быть так небрежна со своими вещами? Ты знаешь, что этот ребенок — копалка; всегда рыщет вокруг и во все вмешивается. — Его голос звучал раздраженно.

— Знаю, знаю. Но это серьезно?

— Конечно, — запоздало добавил Милтон, — этот ребенок превращается в воровку.

— Жаль, что она некорыстолюбива, — сказала Лола задумчиво. — И потом — мы бы потеряли Люка, если бы это попробовали.

— Я был прав с самого начала. Вы, женщины, всегда увлекаетесь красивым лицом.

— Мы не можем потерять Люка! — сказала Лола.

— Ну, посмотрим. В любом случае расскажи мне, что случилось сегодня. Все прошло нормально?

— Прекрасно. Никаких проблем…

Голоса удалились. Дэйдр поняла, что больше ничего не услышит. Поскольку больше нечего было делать, она легла в постель, надеясь, что быстро заснет и ничто ее не разбудит. Намного позже она услышала эту ходьбу взад и вперед. Это была одна из причин, по которым она ненавидела ложиться спать.

Это было так непонятно и пугающе. Раз, два, три, четыре, пять, шесть шагов туда, пауза, и затем шесть обратно. Размеренно, как тиканье больших часов.

Она почему-то думала, что это тот мужчина с лодки приходил в дом. Она никому никогда не говорила, что слышит эти шаги или что они ее пугают. Она хотела как-нибудь набраться храбрости, на цыпочках подойти к лестничной площадке и посмотреть вниз, чтобы увидеть, кто это. Но у нее было чувство, что, если ее заметят, случится что-то ужасное, но она не решилась.

Дэйдр знала, что это мужские шаги, потому что и Лола, и Мэри ходили быстро на высоких каблуках, бабушка шлепала в тапочках, а Милтон совсем не мог ходить. Значит, если это не тот ужасный человек с лодки, то кто же? Иногда она думала, может, это ее отец…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Эбби увидела, как выключили свет в комнате миссис Моффат на верхнем этаже рядом с комнатой Дэйдр. Гораздо позже свет погас в большой спальне Мэри и Милтона на первом этаже. Но в гостиной он горел допоздна. Она заснула и проснулась уже глубокой ночью, а свет все еще горел.

Эбби ненавидела круглосуточное ощущение близости этих людей.

Но если она и Люк не хотели задохнуться в духоте и темноте, она должна была отдергивать шторы и открывать окна после того, как они гасили свет у себя. Так что первое, что она видела, открывая по утрам глаза, это большой каменный дом, возвышающийся над ними.

Он вызывал у нее то же смутное чувство, что и гигантский мост над гаванью. Подавляющее ощущение тяжелой тени, висящей над нею. Когда она пересекала гавань на пароме, бодрое пыхтящее суденышко легко рассекало сверкающую синюю воду, пока не достигало моста. Затем масса стальных балок зависала над ним с пугающей неизбежностью, и в одно мгновение исчезал солнечный свет.

Этот мост нависал в конце каждой улицы в Сиднее. Стоило повернуть за любой угол, — и вот он, аркой через небо, непропорционально огромный, заставлявший все остальное казаться крохотным.

Так же и дом Моффатов, построенный в расточительные дни конца девятнадцатого столетия, распластался над их современным домиком.

Но теперь шла последняя половина двадцатого столетия, мир был слишком населен, и приходилось привыкать к тому, что на тебя смотрят.

Было три часа ночи. Время искаженного воображения и болезненных фантазий. Эбби осторожно повернулась, пытаясь не потревожить Люка, и посмотрела на спокойные черты его лица. Вместо того чтобы удалиться от нее во сне, он казался ближе. Ничто больше не мучило его, и он спокойно лежал рядом, принадлежа только ей.

Утром Лола появилась у их двери, когда они еще не закончили завтрак.

Несмотря на усталый голос, она выглядела оживленной, энергичной и привлекательной в костюме цвета загара и белых перчатках.

— Разве не жестоко вставать на заре! Привет, Эбби. Какая ты счастливая, у тебя весь день в развлечениях. Не могу понять, зачем ты встаешь так рано.

— Это нравится моему мужу, — сказала Эбби. — Выпей кофе. Люк еще не готов.

Люк вскочил, вытирая рот салфеткой.

— Готов. До свидания, дорогая. Будь умницей. Не скучай.

Под взглядом Лолы его поцелуй был каким-то автоматическим. Не пора ли сказать Люку, что ей не нравится вся эта возня с Лолой? Но ведь они соседи, и он был по-соседски предупредителен.

Но он мог хотя бы спросить, что она собиралась делать сегодня.

А что же она собиралась делать? Домашняя работа, магазины, прогулка в библиотеку, может быть, визит в парикмахерскую, если удастся записаться.

Неожиданно Эбби охватила паника; она увидела, какая бесцельная жизнь маячит впереди. Люк, занятый своей работой днем, своими мыслями вечером. Люк, спящий рядом с нею до рассвета. А потом бесконечные пустые дни…

В Лондоне она была занята ведением хозяйства в маленькой квартирке и работой полную неделю заместителем редактора косметического журнала. В результате она знала о косметике, возможно, гораздо больше Лолы.

Жаль терять все эти знания. А зачем терять? В одиночестве нового, слишком тихого дома Эбби неожиданно пришла к решению. Она начнет серию статей по косметологии и продаст их в один из местных журналов или газет. Она не скажет ничего Люку, пока не найдет спрос на свою работу. И раз уж на то пошло, почему бы не начать немедленно. Она может поехать в город днем, продумав с утра возможные темы. Необходимо будет дать несколько полезных советов, а также сделать небольшое сообщение о влиянии на кожу свежего воздуха и ультрафиолетовых лучей, поскольку каждый австралиец девять месяцев в году проводит на солнце и большую часть этого времени па пляжах.

Она могла бы переработать ту статью о моде и макияже на итальянской Ривьере. И потом написать кое-что о лосьонах идухах. Духи… Это напомнило ей интригующий вкус помады Лолы. Этот трюк можно использовать: вкус помады и его влияние на воспоминания.

С точки зрения мужчины, как напоминание о потерянной любви. Надо будет написать весело, легко, изысканно, без сентиментальности. Давайте посмотрим на это так, как в ее собственном маленьком эпизоде прошлым вечером.

Один из зимородков торчал у окна, пяля на нее требовательные глазки-бусины. Двое других сидели на бельевой веревке, сердито хлопая крыльями.

— Сейчас, сейчас, — оживленно сказала Эбби. — Завтрак готов. Только не поднимайте такой пронзительный крик.

Когда она во внутреннем дворике кормила птиц, раздался стук в заднюю дверь. Зимородки взлетели, испуганные неожиданным вторжением. Эбби пригладила волосы и пошла через дом открыть дверь.

Костлявый человек в выцветших штанах и мятой рубашке стоял перед ней. У него были редкие, темные волосы и масса морщин на загорелом лице. Его глаза были бледно-голубыми и заискивающими.

Только через мгновение Эбби сообразила, что это, должно быть, мужчина с лодки, которого Люк прозвал Джок за неимением лучшего имени.

— Доброе утро, миссис, — сказал он унылым гнусавым голосом. — Я только хотел узнать, не нужно ли чего сделать в саду. Или еще где. Я живу там, на реке, довольно удобно.

Эбби не могла объяснить, почему ей так внезапно не понравился этот человек. Должно быть, накопилось раздражение от постоянного визга его проигрывателя.

— Извините. Боюсь, сейчас ничего нет. Мы ждем, когда наш сад распланируют, — она почувствовала, что объяснение необходимо. — До тех пор делать практически нечего.

— Ладно, леди. Просто думал, спрошу, — мужчина был раздражающе оживлен. — Я прямо там внизу. Вы можете крикнуть мне, если я вам понадоблюсь. Ваш муж часто отсутствует, не так ли?

— Нет, — холодно сказала Эбби.

— А я думаю, да. Я вижу, как уезжает его машина. — Неужели ничто не ускользало от этих наблюдательных глаз?

Эбби почувствовала не просто раздражение, а что-то иное, напоминающее страх. Это были дурные предчувствия и начало страха.

Она не обратила внимания на нахальное замечание и холодно сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы вы крутили свои пластинки потише. Я тоже люблю музыку, но нельзя же навязывать свои пристрастия так активно.

Глаза мужчины сузились. Он издал крякающий смешок:

— Вам не нравится «Утконос и кенгуру». А ко мне она прилепилась. Извините, леди. Я сделаю потише.

Он зашаркал прочь, и Эбби закрыла дверь, на минуту прислонившись к ней. Ему не нужна была работа, говорил ей внутренний голос. Он хотел только увидеть меня. Или сказать мне, что он здесь, следит. Чтобы я никогда не смогла забыть о нем…

Но если она расскажет об этой фантазии Люку, он посмеется над ней и скажет: «Что, старый Джок!? Этот старый попрошайка!? Он совершенно безвреден».

Может, и так. Может быть, ее воображение снова искажает действительность. Это потому, что она так много бывает одна. Тем больше причин начать сегодня какое-то новое дело, которое уведет ее из дома и займет время. Надо сесть и немедленно набросать план…

— Вы собираетесь в город? — окликнула ее старая миссис Моффат, когда Эбби поднималась по тропинке, идущей вокруг большого дома к улице.

Сморщенное коричневое лицо с необычайно печальными глазами выглянуло из окна на первом этаже. Озабоченная улыбка. Она так старалась быть дружелюбной. Нити веселых разноцветных бус висели вокруг ее шеи. Она украшала себя, как рождественскую елку. Она была одновременно и энергичной, и несчастной, и казалось, играет какую-то роль или, как Дэйдр, одинока и заброшена.

— Мне нужно кое-что купить, — крикнула Эбби. — Чудесный день, миссис Моффат!

— Вы едете па пароме, дорогая? — Да.

— Тогда не задерживайтесь. Позже паромы бывают переполнены. Правда, Милтон?

Эбби не сразу заметила движение рядом с миссис Моффат. Да она и не могла ясно видеть Милтона в его инвалидном кресле.

— Движение ужасное, — преследовал Эбби озабоченный медлительный голос. — Мы даже не можем разрешить Дэйдр одной возвращаться домой из школы. Да, Милтон? Извините, Эбби. Милтон говорит, что я вас задерживаю. Желаю хорошо провести время.

Эбби поспешила дальше, испытывая чувство облегчения. Старая леди была одинока, запугана Милтоном и дочерьми. Она была болтлива, и некому было ее слушать. Но Эбби была рада убежать, освободиться от следящих глаз и постоянного любопытства. Что они все делали до того, как Люк построил свой дом в их саду? Пялили глаза на ящериц?

«Меня зовут Абигейл Фиарон. Мне двадцать четыре года, и я только что вышла замуж. Мой муж, топограф, только начинает свое дело и работает очень много. Естественно, что он подолгу отсутствует и у меня полно свободного времени. Если бы у меня была работа, и я встречала больше людей, это помогло бы мне быстрее привыкнуть. Я приехала в Австралию всего восемь недель назад, но я думаю, она чудесна…»

Всю дорогу в город на пароме Эбби репетировала, что она скажет редактору или редакторам, которые, как она надеялась, согласятся ее принять. Она набросала список идей и проектов. Она была настроена так оптимистично, что даже не заметила, как они скользнули под огромную зябкую стальную арку, сверхъестественно повисшую над маленьким паромом. Ее глаза были устремлены на противоположный берег, где на ярком солнце бледно мерцали сиднейские небоскребы. Когда вода снова стала синей и засверкала па солнце, она даже подумала, что у моста есть своя странная красота, и он больше не угнетал ее.

На берегу она села в автобус, шедший на Кингз-Кросс, который был ее первой целью. Эбби, в красном костюме и маленькой черной бархатной шляпке, выглядела прелестно. Она подумала, что когда закончит свои дела, то можно будет заглянуть в контору Люка и сделать ему сюрприз. Возможно, они смогут поужинать в ресторане и повеселиться. Пора уже им начать вести себя как молодоженам.

Кросс был полон суетливых людей, и в воздухе висел тяжелый пряный запах цветов: гвоздик, левкоев и огромных оранжевых маков. Ряды старых домов с кружевными железными балконами и облупившимися стенами, напоминавшими о прошлом веке, стояли лицом к лицу с высокими шикарными многоквартирными домами. Птичьи клетки и вьющиеся растения свисали с почерневших перекрытий. Эбби остановилась, зачарованная соприкосновением богатства и бедности, старины и совершенной архитектуры.

Именно тогда та табличка привлекла ее внимание и заставила посмотреть снова.

«Роуз Бэй Косметик Комиапи». Почему это показалось ей таким важным?

Это была очень скромная табличка над дверью, ведущей с улицы на узкую лестницу между магазином дамского платья и ювелирной лавкой.

Эбби снова остановилась. Косметика занимала ее мысли. Вот почему она заметила это название.

Нет, не поэтому. Ответ вспыхнул в ее мозгу. Это название было на бумажке, в которую была завернута губная номада, вчерашний подарок Дэйдр. Она забыла его, потому что компания не была известной. Но теперь, как по прихоти судьбы, она наткнулась на него. Действительно судьба, так как возникла возможность исследовать интригующий вопрос удивительного вкуса этой помады. Она поднимется наверх, представит свои рекомендации и спросит, как получается этот слабый неуловимый привкус, который ее муж так не к месту узнал. Это будет прекрасной основой ее первой статьи.

«Ваш муж предпочтет вспомнить или забыть тот поцелуй?»

Эбби быстро поднялась но узкой лестнице. Ковра на ней не было, да и вообще она была довольно грязной, что наводило на мысль о тяжелой борьбе за жизнь «Роуз Бэй Компапи», или о том, что она очень маленькая, или очень новая. К тому же лестница была темной и крутой. Это было старое здание, возможно построенное еще в ранние дни Кингз-Кросса, и его модернизированный фасад не соответствовал внутреннему состоянию.

На верхней площадке лестницы было только две двери. Одна вела в туалет, как было указано па выцветшей табличке, а на другой, с облупившейся зеленой краской, вообще ничего не значилось.

Поскольку других дверей не было, Эбби постучала в эту. Она постояла несколько минут, ожидая услышать шаги за дверью. После жаркого солнца на улице здесь было темно и прохладно. Рев транспорта казался очень далеким. В здании стояла такая тишина, как будто оно было пустым.

Никто не ответил па ее стук. Она постучала снова, погромче, и подождала. Опять никого. Нерешительно она повернула ручку и обнаружила, что дверь заперта.

Вдруг она почувствовала себя так, как будто вторглась в чужое владение. Очевидно, это вовсе не главный вход в «Роуз Бэй Косметик Компапи». Во всяком случае, если компания носила имя «Роуз Бэй», значит, она должна находиться в самом Роуз Бэй, очень милой окраине Сиднея в районе порта.

Разочарованно Эбби отвернулась и начала спускаться по лестнице, ее высокие каблуки глухо застучали по деревянным ступенькам. Тут она обнаружила, что уронила перед дверью перчатку, и ей пришлось возвратиться.

Наклонившись, она услышала слабый шум в комнате, странный, крадущийся.

И в тот же момент на нее снова нахлынуло чувство, что за нею следят. К замочной скважине был прижат чей-то глаз, подумала она с испугом. Но даже если ей показалось, то в комнате все равно кто-то был.

Гнев из-за этой уже привычной слежки неожиданно бросил ее к двери. Она бесцеремонно застучала по ней.

— Я знаю, что там кто-то есть. Откройте дверь!

Полная тишина. Все казалось заброшенным, мертвым. Слышала ли она звук? Или это был шум с улицы? Она посмотрела вниз на квадрат солнечного света. Он выглядел таким обычным, что ее фантазии показались смешными.

Она повернулась, собираясь еще раз напоследок постучать, но в изумлении открыла рот.

Дверь тихо приоткрылась, не больше, чем на несколько дюймов.

Она обнаружила, что смотрит в пару почти бесцветных глаз.

— Вы стучали. Что вам нужно?

Голос был вялым, монотонным, Эбби не могла сказать, почему испытала ту первую дрожь страха.

— Я не знала, что здесь кто-то есть. Я думала, что тут пусто.

Мужчина теперь был виден немного больше. Он был худ, и его лицо удивительно походило на рыбье. Слегка приоткрытый рот, бледные глаза и волосы на черепе такие редкие, что казались телесного цвета.

Неприятная личность, но просто мужчина, не черт, не призрак. Эбби взяла себя в руки и спросила более спокойно.

— Это «Роуз Бей Косметик Компапи»?

— Я ничего о такой компании не слышал, леди.

— Что за ерунда! — не поверила Эбби. — Там вывеска внизу. Что вы здесь делаете, если не знаете про нее?

Полная решимости не отступать под этим бесстрастным взглядом, Эбби довела себя до состояния возмущения. Почему дверь открылась только на эти жалкие шесть дюймов? Что там скрывают внутри?

Сумасшедший порыв заставил ее резко толкнуть дверь.

— Что вы там прячете? Дайте мне взглянуть. — Застигнутый врасплох, мужчина отпустил дверь, и она распахнулась, чтобы показать комнату, совершенно пустую, если не считать нескольких старых упаковочных ящиков в углу, выглядевших так, как будто стояли там годы.

Сбоку была еще одна дверь. Она была чуть-чуть приоткрыта.

Снова Эбби почувствовала эту холодящую уверенность, что за ней следят.

Узкое грязное окно, судя по тусклому свету, который оно пропускало, выходило на лестничную клетку. Звуки улицы здесь были едва слышны. Солнечный свет и привычная уличная суета с тем же успехом могли быть в тысяче миль отсюда.

Бледные глаза мужчины смотрели на нее не мигая.

— Я думаю, что вы заблудились, леди.

— Тогда почему на доме висит та табличка?

— Не могу сказать. Я всего лишь рабочий.

— И на кого работаете? — спросила Эбби твердо.

— Это не ваше дело, — ответил мужчина с умышленной наглостью. — Если вы ищете эту «Роуз Бэй Компани», я ничем не могу вам помочь. Отправляйтесь-ка лучше в Роуз Бэй. И вообще, что вам нужно?

— Это касается губной помады, которую они делают…

Внезапно та боковая дверь дернулась. Она могла бы поклясться в этом. И вообще, что она делает здесь, в пустой комнате, задавая какому-то рабочему глупые вопросы о губной помаде? Он вполне может быть не в курсе, даже если работает в этой таинственной компании. Она начала что-то лепетать, потому что чувствовала, если она замолчит, острое чувство опасности захлестнет ее и она уже не сможет выбраться из этого ужасного места.

— Это не так важно. Извините, что побеспокоила вас.

— Вы ошиблись, — повторил мужчина своим вялым голосом. — Я бы на вашем месте шел по своим делам. Ради вашего же блага.

В его словах не было угрозы. Тембр его голоса не изменился. Но Эбби посмотрела в его холодные глаза, и они побудили ее к действию. Бормоча извинения, она пулей вылетела из комнаты и побежала вниз по лестнице к божественно-сладкому солнечному свету, не отдавая себе отчета, почему пыльные старые ящики, грязное окно и заброшенная комната наполнили ее таким ужасом.

На улице она обнаружила, что дрожит. Что с ней случилось?

Тот мужчина абсолютно ничего не сделал. Это она вела себя по-идиотски, ворвавшись в частную собственность. Но краем глаза она видела, как слегка приоткрывается боковая дверь. И мысль о том, кто же мог скрываться там, пугала ее еще больше, чем странная неуловимая невежливость мужчины с рыбьим лицом и угроза, прозвучавшая в его словах, правда, не подтвержденная топом. Неожиданно па яркой шумной улице она почувствовала себя одинокой в этой гигантской враждебной стране, но на этот раз ее состояние было каким-то другим — как будто она была единственной чужой среди враждебно настроенных людей.

Конечно, она это вообразила. Это все началось из-за поведения Люка. Если бы он не держался отчужденно, она бы не начала думать, что все вокруг враги. Но он вел себя именно так, и ее чувства к окружающим были окрашены болью, обидой и подозрением.

Тем не менее, сейчас только Люк мог бы успокоить ее, и с этой мыслью она направилась к ближайшей телефонной будке.

Она хотела спросить, нельзя ли зайти к нему в контору и подождать, пока он будет готов поехать домой. Потому что мысль о возвращении в пустой дом с нахальными зимородками, хрипло визжащими в палисандровом дереве, с надоевшим граммофоном Джока и с вопросами миссис Моффат о том, что она делала в городе, была совершенно невыносимой.

Мисс Аткинсон, сорокалетняя секретарша Люка, подошла к телефону:

— Извините, миссис Фиарон. Шефа па месте нет. Эбби разочарованно вздохнула. Она обнаружила, что продолжает осматривать улицу, наблюдая, не вышел ли следом за ней из здания мужчина с рыбьим лицом.

— Он скоро вернется? Могу ли я зайти и подождать его? Я в городе и думала, что мы могли бы вернуться домой вместе.

Она старалась говорить беззаботно. Мисс Аткинсон была сухой, лишенной фантазии женщиной, преданной Люку, но склонной к излишней опеке и руководству. Она вежливо, но твердо дала понять с самого начала их знакомства, что место жены дома, а не в офисе мужа. Эбби владела новым домом у реки, а мисс Аткинсон конторой на Элизабет Стрит. Таково было разделение их функций.

— Мне жаль, миссис Фиарон, но он уехал но делам в Параматту и поедет домой прямо оттуда.

— Ах! — теперь день точно пропал, — а он не сказал, когда приедет?

— Он не говорил, задержится или нет, — голос мисс Аткинсон был оживленным и успокаивающим. Он явно советовала Эбби не суетиться, не поднимать шум. Деловая женщина, без сомнения, считала, что излишняя забота может удушить мужчину.

— Тогда я поеду домой па пароме.

— Конечно. День чудесный. Хотела бы я сама побывать в гавани.

Ладно, подумала Эбби сердито, не читай мне нотаций. Не думай, что я избалованная жена. Потому что невозможно ошибаться сильнее.

— С вами все в порядке, миссис Фиарон? — донесся до нее бодрый голос.

— Да, со мной все в порядке.

— Мне показалось, что вы нервничаете. — Эбби удалось рассмеяться:

— Из-за чего?

— Ну, мне показалось. Это Сидней. Откуда вы звоните?

— Из Кросса.

— О, там иногда происходят странные вещи. Но обычно не днем. Так что не тревожьтесь.

Мисс Аткинсон просто поддерживала беседу. Она наверняка испытала облегчение, когда Эбби повесила трубку, чтобы вернуться к своей работе. Реальным делам, а не сверхчувствительным фантазиям избалованной новобрачной.

Но ведь ее суховатая манера принесла Эбби пользу, так как она почувствовала, что успокоилась и вполне способна зайти в кафе выпить кофе, а потом отправиться в гавань.

На пристани стояла очередь. Ее буквально внесли на паром. Найдя свободное место и оглянувшись, она подумала, что теперь никогда не сможет достаточно уверенно утверждать перед Люком, что это с ней действительно случилось. Эбби заметила, что за толпой, сошедшей с парома, пряталась фигура, удивительно похожая на человека с рыбьим лицом. Она даже могла разглядеть волосы телесного цвета…

На свете много немолодых мужчин с редеющими волосами такого же цвета. К тому же Эбби все еще была под впечатлением происшедшего сегодня утром. Поэтому любой человек мог вызвать у нее подобную ассоциацию. Короче, она принялась уговаривать себя, что ошиблась, но из этого ровным счетом ничего не вышло: глаза Эбби напряженно следили за исчезавшей фигурой и она уже почти не сомневалась, что это тот самый человек. Но если это действительно он, то есть только один вывод, к которому она могла прийти, следуя за логикой событий: он преследовал ее, чтобы увидеть, куда она направляется. Может быть, чтобы узнать, кто она.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дэйдр болталась у ворот, когда Эбби пришла домой.

— Привет, — сказала она, — вы пользуетесь губной помадой, которую я вам подарила?

Тема этой губной помады принимала какие-то гипертрофированные формы. Эбби уже устала от нее.

— Еще нет, — ответила она и добавила, чтобы не обижать ребенка: — Неподходящий цвет для этого костюма. Но я обязательно испробую ее сегодня вечером. Ты сказала своей маме, что взяла ее?

Дэйдр пожала плечами:

— Ей все равно. У нее их полно.

— Где она их достает?

— Я не знаю. На работе, наверное.

— Не в «Роуз Бэй Косметик Комиаии»? — Дэйдр качалась на воротах:

— Я не знаю. Кто они такие? Можно мне пойти с вами?

Под безразличными манерами ребенка скрывалось отчаянное одиночество. Эбби понимала это и заставляла себя быть доброй.

— На десять минут, потом мне надо будет заняться обедом. Хочешь холодный апельсиновый сок?

— Лучше лимонный, — ответила Дэйдр равнодушно. — Вы знаете, что кто-то ходит но ночам в нашем доме?

— Кто?

— Я не знаю. Я боюсь пойти и посмотреть. Я думаю, что это тот старик с лодки.

— Джок? Что ему делать в вашем доме?

Эбби недоверчиво рассмеялась. Ей пришлось рассмеяться, чтобы Дэйдр не заметила, как тот странный страх охватил ее снова.

— Я не знаю, — Дэйдр раскидывала камушки своими потертыми туфлями. Она редко доверялась кому-либо: боялась, что над нею могут посмеяться. — Но по шагам это мужчина. А кто, кроме Джока? Дядя Милтон не может ходить.

Совершенно непонятно почему, Эбби подумала о Люке, тихо лежавшем рядом с ней в глубоком сне, и луне, движущейся по яркому небу.

Она обвила рукой худенькую фигурку Дэйдр:

— Глупышка. Ты все придумываешь так же, как и я. Мне показалось, что за мной следили по дороге домой. Я слишком много смотрю телевизор, и ты, наверное, тоже.

— Мне скучно смотреть телевизор, — сказала Дэйдр равнодушно. — Он у нас только из-за дяди Милтона.

— О, Боже, — сказала Эбби. — Не пора ли тебе стать восьмилетней вместо восьмидесятилетней?

Но это она почувствовала себя восьмидесятилетней старухой, томимой беспокойством и страхом, что ее бросили одну в пустом доме, когда Люк вдруг задержался.

Давно стемнело, и она сидела, прислушиваясь к тишине. Она не знала, почему слушает так напряженно. Только ночной жук пьяно кружился по комнате. Чего она ожидала? Что могло случиться? Джок приходил утром просить работу, а днем она ворвалась в чье-то помещение, но ни то, ни другое не должно было внушить ей такое странное гнетущее чувство. Однако внушило. Когда зазвонил телефон, она сильно вздрогнула. Затем вскочила, решив, что это, может быть, Люк.

Голос был незнакомым, пронзительным, почти женским, хотя Эбби чувствовала странную уверенность, что он принадлежал мужчине.

— Это дамочка в красном? — прохихикала трубка. Эбби окаменела.

— Вы ошиблись номером, — сказала она холодно, умудрившись сдержать дрожь.

— Думаю, не ошибся, — сказал голос, и в трубке раздался щелчок.

Когда телефон зазвонил снова несколько секунд спустя, Эбби еще стояла рядом с ним и снова вздрогнула от страха. Кто теперь?

Люк, конечно. Не тот же мужчина с рыбьим лицом, разыгрывающий ее. Она была совершенно уверена, что первый раз звонил именно он. Каким-то образом он выследил ее до дома… Или был совершенно уверен, кто она такая.

Но на этот раз звонила Лола. Она хотела узнать, не зайдут ли они с Люком к ним на кофе вечером.

Эбби взяла себя в руки и заговорила нормальным голосом.

— Я не знаю, Лола, Люк еще не вернулся. Он уехал в Параматту.

— Я слышала. Мне пришлось добираться домой на пароме. Надеюсь, что он не задержится? Приходите, — она понизила голос. — Вы сделаете нам большое одолжение. Милтон в одном из своих плохих настроений, и бедная Мэри уже на пределе.

— Я позвоню, когда Люк вернется, хорошо?

— Конечно. Что ты делала весь день? Мама говорит, ты ездила в город.

Когда же ее, наконец, оставят в покое?! Эбби приняла решение не раздражаться на соседское любопытство. К тому же было таким облегчением хоть с кем-то поговорить.

Она сдерживала напряжение слишком долго.

— Да. Я ездила в город, в Кросс. Лола, ты знаешь, кто делает губную помаду, которую мне подарила Дэйдр?

— Понятия не имею, милая. Я не знаю, какую она взяла. Мы покупаем в разных компаниях. Я — подопытный кролик и испытываю ее на себе. Ты не можешь посмотреть?

Лола не знала, что помада в мусоре, и ее уже не спасти. Но Эбби не собиралась рассказывать ей о том, что происходит между нею и Люком.

— Она была завернута в листок бумаги. Я его, к сожалению, выбросила, — она искала в корзине для бумаг, но вспомнила, что вытряхивала ее утром. — Я уверена, что компания называется «Роуз Бэй Косметик Компани». Во всяком случае, я вспомнила это, когда увидела ее вывеску в Кросс сегодня. Я даже поднялась посмотреть, но там была лишь пустая комната и какой-то ужасный человек, угрожавший мне.

— Боже! — воскликнула Лола. — Как странно! Ты рассказала Люку?

— Я не видела его еще.

— Ну, я бы рассказала ему, как только он вернется. Он предупредит тебя насчет посещения странных домов в Кроссе. А что заставило тебя искать эту «Роуз Бэй Компани»?

— Я не искала ее. Я просто случайно увидела вывеску. Я в Лондоне писала статьи о косметике и решила сделать что-то в этом же роде здесь, чтобы заполнить время. Я подумала, что эта помада могла бы стать стержнем статьи. — На ее плечо легла ладонь.

— Каким стержнем? — спросил Люк.

Эбби облегченно вздохнула и услышала резкий голос Лолы:

— Что случилось? (Как будто, подумала потом Эбби, она ожидала, что что-то может случиться.)

Эбби удалось рассмеяться.

— Люк напугал меня до смерти. Я не слышала, как он вошел. Люк, Лола приглашает нас на кофе попозже.

— Хорошо, — согласился Люк.

Почему он не сказал, что слишком устал или слишком занят? Или не выдумал какой-нибудь предлог, чтобы показать, что он хочет провести вечер только со своей женой. Но, должно быть, ему этого не хотелось. Он смотрел на нее каким-то оценивающим задумчивым взглядом. Может быть, пережитой страх исказил ее черты? Она еще не успела описать Лоле странные последствия своего визита в Кросс.

Сказав Лоле, что они придут, Эбби положила трубку:

— Почему ты так смотришь па меня?

— Что ты рассказывала Лоле об этой проклятой губной помаде? Ты огорчена из-за того, что я не позволил тебе пользоваться ею?

Эбби не обратила внимания на его тон и принялась делиться с мужем своими волнениями.

— Люк, только что был очень странный телефонный звонок. Один из тех ужасных анонимных, но тот человек, должно быть, знает меня, потому что он назвал меня «дамочкой в красном». И это правда. Я надевала сегодня свой красный костюм.

Лицо Люка мгновенно изменилось.

— Расскажи мне, что случилось, — сказал он резко. — Начни сначала. Куда ты надевала свой красный костюм?

Он напряженно слушал, пока Эбби рассказывала свою историю, дополнив ее телефонным звонком и своей уверенностью в том, что звонивший был именно тот мужчина с рыбьим лицом.

— Он или догадался, кто я с самого начала, или следовал за мною до дома.

Люк смотрел на нее напряженно потемневшими глазами, а потом сказал довольно неуместно:

— История с губной помадой разрослась до гигантских размеров и, по-моему, совершенно незаслуженно. Ну что из того, что тебе поправился вкус. Я не знал, что женщины едят свою губную помаду. И почему ты не рассказала мне о том, что собираешься работать? Или я не должен был знать?

— Я хотела сделать тебе сюрприз. И…

— И что? — спросил он, когда она замолчала.

— Люк, извини, что я говорю тебе это. Но ты был так поглощен своей собственной работой, что иногда я думала, интересно ли тебе вообще, что я делаю целый день. Этот ужасный человек на лодке действует мне на нервы. И Дэйдр является, когда захочет. Я практически никого не знаю, кроме Моффатов. Думаю, мне просто было одиноко.

— Я этого не замечал, — пробормотал Люк. — Выходит, что мое невнимательное отношение довело тебя до мании преследования.

— Я вовсе не вообразила себе того мужчину, — резко сказала Эбби. — Он велел мне убираться для моего же блага. Зачем ему было запугивать меня, если он не замешан в чем-то подозрительном? Зачем ему следить за мной? Увидела ли я что-то, что не должна была видеть?

Люк, теперь эта отвратительная личность будет преследовать меня? Просто чтобы увидеть, не суну ли я туда свой нос снова?

Люк встал, прошел к буфету и протянул Эбби бокал крепкого виски.

— Выпей. Это тебе необходимо. И не делай поспешных выводов. Это очень типично для женщин. Да, я знаю, что был неприятный телефонный звонок, но почему ты думаешь, что это тот парень, с рыбьим лицом, как ты его называешь? Это мог быть кто угодно, видевший, как ты поднимаешься на холм в своем красном костюме. В конце концов, на тебя стоит посмотреть, моя дорогая.

Попытка Люка превратить все в шутку не особенно удалась. Его лицо все еще было мрачным.

— И с этой минуты, Эбби, ты должна преодолеть свой комплекс преследования. Я не предполагал, что ты можешь так чувствовать. Я знаю, что старый Джок немного надоедлив, но мы ничего не можем с этим поделать. Река свободна, и он имеет право заводить свой граммофон. Что касается Моффатов, то ты им просто нравишься. Люди слегка одичали, варясь в собственном соку, а ты новый человек. Они искрение хотят быть твоими друзьями.

— И Лола? — непроизвольно вырвалось у Эбби. Люк быстро посмотрел на нее из-под сдвинутых бровей.

— Лола тоже. Она хорошая девушка, которой не повезло в жизни.

— Ты хочешь сказать, что у нее вообще нет мужа? Что эта история придумана только ради Дэйдр?

— Я совсем не это имел в виду. Насколько я знаю, муж Лолы в Штатах. Вернется он или нет, не наше дело, но я верю, что он существует. Так что выброси эту мысль из головы.

— Я не винила бы Лолу за это, — пробормотала Эбби.

Она увидела, что он не доволен поворотом их разговора, и мрачно добавила: — Я думаю, что просто еще не привыкла к австралийцам. Ты гораздо дольше привыкал, помнишь?

— Так ты хочешь услышать, что Лола значит для меня больше, чем милая и приятная соседка?

— Люк, как мы дошли до этого? — спросила Эбби огорченно.

— Я полагаю, во всем виновата помада. Послушай, давай проясним это дело раз и навсегда. Я не хотел, чтобы ты пользовалась той помадой, потому что она принадлежит другой женщине, и я предпочитаю, чтобы у тебя была своя собственная. Понимаешь? Это могла быть помада любой женщины, не обязательно Лолы. А что касается твоего сегодняшнего приключения, мы это тоже проясним. Завтра ты отведешь меня туда, и мы найдем этого человека и разберемся с ним. Если он звонил, это дело полиции. Но мы сначала немного запугаем его. — Он посмотрел на нее спокойно: — Все в порядке?

Эбби беспомощно кивнула. Где-то в этой беседе они утратили взаимопонимание. Она не знала, когда это случилось. Возможно, с упоминания Лолы…

— Ты думаешь, что я просто психую? — спросила она.

Он нетерпеливо нахмурился:

— Дорогая, пожалуйста. Я только пытаюсь все прояснить. Конечно, это моя вина. Мне следовало подумать, как тебе одиноко и скучно. Может быть, это хорошая мысль — найти тебе работу.

— Да. — Эбби проглотила остаток своего виски. Оно совершенно не помогло ей расслабиться. Может быть, хорошо, что они собираются к Моффатам. Во всяком случае, это займет вечер.

Вечер, которого она ждала весь день, подумала она с болью и вскочила, прежде чем слезы брызнули из глаз.

— Нам пора обедать, если мы собираемся в гости. У тебя был тяжелый день? Мисс Аткинсон сказала мне, что ты в Параматте.

— Да. Это хорошая работа. Ты могла бы меня даже поздравить, — он улыбнулся, пытаясь ее заинтересовать. Как будто она была чужой. — Как случилось, что ты говорила с мисс Аткинсон?

Она заговорила быстро и сбивчиво, все еще боясь расплакаться.

— Я думала, что дождусь тебя, и мы поедем домой вместе. Я была немного расстроена. Конечно, глупо было вламываться в чужое владение. Я действительно сама напросилась на эти неприятности. А тот человек… У него просто очень противное лицо. В сравнении с ним Джок просто очарователен. Он приходил сегодня утром спросить насчет работы. Но он па самом деле не такой страшный, как тот, другой. Ты, должно быть, прав, Люк. У меня комплекс. Возможно, я забеременела. Он подошел к ней сзади и поцеловал в шею.

— Дорогая! Я так люблю тебя. Поверь мне!

Она не повернулась, чтобы не разрушить бесценный невероятный момент. Они были женаты уже восемь недель, но ощущение духовной близости, искренней любовной заботы возникало между ними нечасто.

— Правда?

— Посмотри на меня!

Ей пришлось повернуться, и немедленно она пожалела об этом.

Она увидела напряженное беспокойство па его лице.

— Люк, ты действительно встревожен?

— Все, что тревожит тебя, тревожит меня. Не будь такой глупой!

Эбби пришлось что-то быстро сказать. Что же случилось с Люком и с нею? Они оба были, как натянутые струны.

— Я не думаю, что забеременела, — призналась она. — Это было бы хорошо и довольно старомодно. Я имею в виду, что так скоро.

Перед ней на какую-то долю секунды возникло худое, острое, любопытное лицо Дэйдр, но она тут же стряхнула с себя это наваждение. Дитя любви не может быть таким некрасивым и несчастным. Их с Люком ребенок будет совсем другим, потому что они будут любить его.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Она точно предугадала, как выглядит гостиная Моффатов. Большая, с высоким потолком комната, с огромным камином, которым никогда не пользовались, изысканными газовыми рожками и тяжелой викторианской мебелью ранних дней австралийской истории.

Всем этим руководила миссис Моффат. Несмотря на беспокойную дружелюбность и нервность, в ней чувствовалась хозяйка дома. Ни одна из ее дочерей не могла бы наслаждаться старомодной мебелью или викторианской атмосферой. Но Лоле и Мэри не повезло. У одной муж никогда не появлялся в доме, а у другой был инвалидом.

Так что те вечера, которые Лола проводила дома, и должны были быть такими; старая леди в черном строгом платье, чрезмерно украшенном бусами, в высоком старомодном кресле у окна, как будто занятая своим разноцветным вязанием, но ничего не упускавшая из виду. Милтон в инвалидном кресле, равнодушно уставившийся в пространство, пока что-нибудь не провоцировало его раздражение. Рядом с ним Мэри с бледным лицом, покорная и молчаливая; и беспокойная Лола, ничуть не подавленная этой гнетущей атмосферой, включавшая радио слишком громко, непрерывно болтавшая и смеющаяся.

Не было никакого сомнения, что Лола очень выигрывала по контрасту со своей семьей. Невозможно было не восхищаться ее жизненной энергией.

И также неудивительно, что Люк был здесь желанным и частым гостем. Они все, и особенно Лола, должно быть, считали его посланником небес. Но действительно ли он не знал Моффатов до того, как купил их кусок земли шесть месяцев назад и построил свой дом? Не были ли они, или одна Лола, кем-то из его прошлого? Эбби не знала, почему эта мысль гложет ее, но за вежливой дружелюбностью соседей скрывалось что-то еще. Если бы только она могла это понять!

Но не похоже было, что Люк когда-нибудь расскажет ей правду.

Миссис Моффат попросила Эбби сесть рядом с нею.

— Вы хорошо провели день, делая покупки, дорогая?

— Вообще-то я не ходила по магазинам.

— Просто смотрели витрины. Очень разумно. Конечно, надо хорошенько подумать, прежде чем тратить деньги. Я это всегда говорила своим девочкам, — блестящие карие глаза-щелочки между морщинистыми веками уставились на Эбби. — Вы такая хорошенькая сегодня. У вас, английских девушек, прекрасная кожа. Не высушена солнцем, как у нас. Дэйдр сказала, что сегодня вы воспользуетесь ее подарком. Вы так добры к девочке.

Миссис Моффат остановила взгляд на ее губах. Не желая оскорблять чувства старой леди рассказом о том, что Люк выбросил эту помаду, Эбби немного виновато улыбнулась и снова подумала, в последний ли раз она слышит об этом надоевшем предмете.

— Лола столько всякой мерзости приносит домой с работы. Извините, я всегда называю это мерзостью. Мы не пользовались косметикой в наши дни. Но естественно, что необходимо испытывать новое, прежде чем рекомендовать продукцию клиентам. Мэри думает, что Лоле повезло; у нее есть время ходить на работу, а она, бедняжка, прикована к Милтону. И скоро снова больница. Он так раздражен из-за этого. Он соглашается только потому, что верит, что снова сможет ходить.

Ее голос звучал монотонно, слышимый только Эбби, так как комната была большой. В другом ее конце Лола и Люк ставили пластинки. Они склонились над проигрывателем, что-то оживленно обсуждая. Мэри разливала кофе, а Милтон смотрел в потолок мраморными выпуклыми серыми глазами, сжав свои узкие руки.

— Элизабет Стрит — прекрасная улица, вы согласны? Но теперь все эти небоскребы… О да, это страна для молодых прекрасных людей, как вы. Вы не пожалеете о том, что приехали. Я, конечно, родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но он пришел в упадок. Как и мы, боюсь. Мой отец неудачно вложил свои деньги, а потом мой муж умер еще совсем молодым. Я воспитывала девочек, как могла.

Музыка резко остановилась, и в этот момент тишины Эбби услышала слова Люка:

— Извини, но я не могу помочь больше. — Он резко замолчал, когда понял, что их слушают.

Лола похлопала его по руке:

— Ты уже достаточно сделал для нас, милый. Помогает уже то, что ты рядом, — она повернулась к Милтону:

— Я только что говорила Люку, что ты должен вернуться в больницу на следующей неделе.

— Мне не нужна помощь, — сказал Милтон раздраженно, — я сам могу управиться. И не думайте, что я прикован к этому креслу навсегда. Я снова буду ходить.

— Конечно, будешь, дорогой, — голос Мэри звучал нежно и успокаивающе. Но кофейная чашка в ее руках задребезжала на блюдце, и она смущенно воскликнула:

— О, Боже, я расплескала кофе. Лола, принеси тряпку.

— Неужели ты ничего не можешь сделать, как следует? — обозлился Милтон. — Я должен тут сидеть и смотреть, как ты глупо суетишься.

Бледные щеки Мэри побледнели еще больше, Лола сказала агрессивно:

— Хватит, Милт. Это произошло случайно. И неудивительно. Ты нервируешь ее, испепеляя своим взглядом. Почему бы тебе не бросить в него чем-нибудь, Мэри?

Она подошла и нажала па плечо Милтона, и напряжение на его лице ослабло. Эбби изо всех сил пыталась ощутить искреннее сочувствие, но это было нелегко. Нетерпимые глаза Милтона сердито смотрели на всех. Больше всего на кроткую покорную жену.

Люк подошел и присел рядом с миссис Моффат.

— Эбби рассказывала вам о ее сегодняшнем приключении, миссис Моффат? Она думает, что Кросс — зловещее место. Я отвезу ее завтра туда, чтобы доказать, что это не так.

— Но, Люк, Кросс не может быть зловещим, — миссис Моффат приготовилась наслаждаться разговором. — Правда, там сейчас так много странных личностей. А когда огромное богатство соседствует с ужасающей бедностью, всякое может случиться. Но что произошло с Эбби?

Прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла кофе, а Лола поставила новую пластинку. Милтон обидчиво произнес:

— Вместо всего этого шума, Лола, не могли бы мы просто старомодно послушать прогноз погоды и новости?

— Конечно, Милт. Пожалуйста.

— Сахар? — спросила Мэри у Эбби.

— Нет, спасибо.

— Я не буду пить кофе, — сказала миссис Моффат, — а то не засну. Вы любите смотреть телевизор, Эбби? О, он заполняет время, конечно. Но для меня это уход в мир иллюзий. В дни моей молодости мы заполняли время чем-то более существенным. Рукоделие или беседы. Познавательные беседы. Мы не болтались по городу в одиночестве, но полагаю, что мы упустили много веселья.

— Замолчите! — неожиданно сказал Милтон. Миссис Моффат с удивлением подняла глаза:

— Извини, Милтон. Я забыла, что ты слушаешь новости. Что-нибудь интересное?

Бесстрастный голос диктора спокойно продолжал: «…очевидно, пытался доплыть до берега с „Китайской Звезды“, которая прибыла из Сингапура сегодня утром. Капитан говорит, что это, должно быть, заяц, отчаянно стремившийся в Австралию. Следует вспомнить аналогичный инцидент несколько месяцев назад…»

Милтон резко выключил приемник.

— Всего лишь чинк^[1], — констатировал он.

— Но это ужасно, — сказала Мэри своим тихим утомленным голосом. — Бедняга.

Милтон посмотрел на Эбби и неожиданно вежливо объяснил:

— Возможно, вы не знаете, что в Австралии довольно жесткие иммиграционные законы. Но время от времени какой-нибудь отчаянный китайский или японский заяц, спрятавшийся на корабле, пытается доплыть до берега. Если он, конечно, не умирает на борту, задохнувшись в каком-нибудь ящике, или от голода, и друзья выбрасывают его за борт. Во всяком случае, тело, плавающее в сиднейской гавани — это обычное явление.

— Тот, другой, был белым, — сказала миссис Моффат, вдевая новую нитку в иголку.

— Его так и не опознали. Какой-то бродяга с Востока, возможно, — Милтон взял кофе у Мэри и сказал более дружелюбно: — Извините за такие неприятные новости. Я только хотел послушать о том, что происходит в мире. Что вы думаете о мистере К., Люк?

Люк очнулся от своих мыслей. Он был так явно погружен в них, что все обратили на это внимание.

— Извините, в последнее время я не очень следил за его делами.

— Счастливец, у вас достаточно своих собственных.

— Интересно, остались ли у него дома жена и орда детишек, — заговорила миссис Моффат без особого энтузиазма, продолжая тему погибшего китайца. — Говорят, у китайцев их много. И теперь будет проблема, если семья захочет похоронить его рядом с предками. Должно быть, он очень хотел пробраться в Австралию, если не побоялся акул. Надо пожалеть этих людей. Говорят, что Австралия — старейший континент в мире, но она предназначена только для белых людей.

— Не забывай об аборигенах, мама, — сказала Лола. — Нужно только съездить в Кросс, если хочешь увидеть разноцветную кожу. Не всех еще китайцев оттуда выдавили.

Люк встал:

— Эбби, нам пора домой, — он окинул взглядом комнату. — Извините, но у нас с ней завтра тяжелый день, я думаю, что у вас тоже.

Он был почти груб, но не выглядел усталым или озабоченным. Он даже не изобретал предлог, чтобы вежливо откланяться. А Эбби более чем готова была идти. Моффаты любезны, но не самая веселая компания в мире. К счастью, надоевшая тема губной помады иссякла. Даже Люк как будто забыл о ней.

Они шли вниз по склону. Ночной воздух был свежим и прохладным. Люк оставил свет над парадной дверью, так что тропинку было хорошо видно. Ночь казалась странно темной. Но что-то изменилось. Только дойдя до двери, Эбби поняла, в чем дело.

— Люк! Лодка исчезла. Джок уехал.

И, правда. Пропал не только желтый квадрат света из окна кабины, но и темный контур лодки, река казалась пустой.

— Какое счастье! — воскликнула Эбби. — Послушай эту божественную тишину. Никакого граммофона. Честно, эта его мелодия сводила меня с ума. И ты помнишь, я говорила, что он приходил сегодня спрашивать насчет работы. Я не знаю, может, я слишком подозрительна, по это не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом. Льстивый и в то же время наглый.

— Жаль, что он так беспокоил тебя, — сказал Люк. — Но не будь слишком оптимистичной. Он, возможно, вернется.

— Разве бродяги периодически не переезжают?

— И возвращаются в старые любимые места.

Однако Эбби чувствовала какое-то дьявольское веселье. Они не могли избавиться от Моффатов, но странствующий лодочник не будет досаждать ей какое-то время.

Жаль, что ее настроение не передалось Люку. Он сразу стал каким-то усталым. Его лицо вытянулось, взгляд потух. Эбби спросила с беспокойством:

— Люк, ты плохо себя чувствуешь?

— Все в порядке. Просто устал. У меня был тяжелый день.

— Тогда зачем ты согласился пойти к Моффатам?

— Думаю, мне просто немного жаль их. У них тоже своя трагедия, с Милтоном.

— Тоже? — спросила Эбби. — У кого еще?

— Я просто думал о том бедняге, которого выловили в гавани. Так далеко от дома. Он прошел весь этот путь, чтобы умереть.

— Как трогательно, что ты огорчаешься из-за этого. Не то, что Милтон. Он сказал, что это просто еще один Чинк. Неужели все эти люди думают, что Австралия рай, и рискуют жизнью, чтобы добраться до нее?

— Люди совершают иногда отчаянные поступки по личным причинам, — сказал Люк медленно. — Бывает, не знаешь, что самое худшее: физическая опасность или душевный ад.

— О чем ты говоришь? — спросила Эбби с беспокойством.

Он попытался рассмеяться. Вдруг он обнял ее:

— Забудь, милая.

— Ты сейчас так похож на своего брата. Помнишь тот вечер в моей квартире, когда Эндрю без конца возвращался к вопросу о цветных? А у нас не было настроения вести интеллектуальные беседы. Я им просто восхищаюсь. Как жаль, что его не было па нашей свадьбе.

— И мне жаль.

— Ты давно не слышал о нем? Он действительно на Аляске?

— Он собирался писать работу о первобытном обществе, — сказал Люк. — Он всегда возвращался к примитивному образу жизни и не только в мыслях. Цивилизация двадцатого столетия, по его словам, вовлекла себя в клубок противоречий. Эндрю всегда мечтал выяснить, остается ли еще человеческое сердце духовной субстанцией или это просто мотор. Он часто говорил об этом. Помнишь?

— Да, — тихо сказала Эбби, боясь разорвать невидимую нить понимания, возникшую между ними. Казалось, его отпустила судорога. Лицо Люка смягчилось. Так случалось всегда, когда он говорил о своем старшем брате, которого очень любил и который заботился о нем с того момента, когда они неожиданно осиротели. Люк тогда еще былподростком, Эндрю был единственной семьей Люка до встречи с Эбби.

— Наконец-то у него будет предлог отрастить бороду, о которой он всегда так мечтал, — сказала Эбби. — Держу пари, что она уже огромная. Я ни разу не читала его писем. Как давно ты не получаешь их?

— Около шести месяцев. Не думаю, что на ледяных вершинах очень часто бывает почта.

Эбби хихикнула:

— Не могу представить себе почтальона в красной униформе, пробивающегося сквозь снег. — Она сама себе напомнила о настоящем, заговорив о красной униформе. — Почему я сегодня не надела хлопчатобумажное платье? — простонала она.

— Эбби, перестань думать об этом! Я знаю, что сегодня был не очень приятный день для тебя. Но не держи зла на Австралию. Или на меня.

— На тебя! За что?

— За то, что я оставляю тебя одну.

— Но ты не мог знать, во что я влипну. Ты всегда говорил, что я непредсказуема.

Он наконец улыбнулся;

— Ты такая и есть. Завтра мы докопаемся до истины. Ты мне веришь?

— О, Люк, конечно!

Если бы он всегда был таким. Когда он поцеловал ее, сначала нежно, потом с нарастающим желанием, почти отчаянием, как будто их физические отношения были единственной реальностью, Эбби заразилась его возбуждением и забыла обо всем на свете.

И только потом ей пришла в голову мысль, что Люк вел себя так, как будто пытался избавиться от страшных кошмаров. Каких кошмаров? Что она еще не знала о нем?

На рассвете Эбби проснулась от слабого шума мотора на реке. Ее сердце упало. Она догадалась, что это за звук. Это Джок возвращался на своей обшарпанной лодке с увеселительной прогулки. В тот же момент бледный квадрат света в доме Моффатов исчез.

Было ли это совпадением?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Яркий купол неба висел над выгоревшими холмами, острыми кипарисами и эвкалиптами и скоплением зданий, разбросанных от холмов до края воды. Мост висел темной аркой в конце каждой улицы. Когда Люк поворачивал машину, он временно исчезал, чтобы снова торжествующе появиться угрожающей радугой на фоне мирного неба.

Эбби сидела между Люком и Лолой. Когда они выезжали из ворот, зимородки неожиданно разразились громким хохотом, выражая возмущение из-за неполученного завтрака или насмехаясь, как будто знали о назначении этого раннего путешествия.

Лола болтала всю дорогу просто потому, что никогда не молчала. Люк вставлял ничего не значащие замечания. Он выглядел решительно настроенным в то утро. Это казалось его новым постоянным настроением. Эбби задумалась над тем, станут ли такие мгновения, как прошлая ночь, все более редкими, по мере того как он будет все больше погружаться в свои дела, как многие мужчины в этом стремительном городе. Она молчала, пока болтовня Лолы журчала где-то над ее головой, и едва слушала, пока не осознала, что к ней обращаются.

— Ты не должна думать, что Милт совсем чокнутый, Эбби. Ты бы видела его до несчастного случая. Он был, как Люк — сильный, энергичный и расторопный. Люк, не мог бы ты его развлечь немного до отъезда в больницу? Видишь ли, он любил охотиться на кенгуру. Послушай, нельзя ли это устроить в конце недели?

— А он может путешествовать так далеко? — спросил Люк.

— О, да. Он не против долгой поездки в автомобиле. В конце концов, какая разница, где сидеть? Мы могли бы взять две машины.

— Я не думаю, что Эбби захочет поехать, — сказал Люк.

— Она могла бы увидеть необжитые районы. Конечно, охота на кенгуру — это первобытно, а английские девушки к такому непривычны. Ты когда-нибудь охотилась, Эбби?

— Если честно, — сказала Эбби, — я бы не хотела стрелять в кенгуру или видеть, как их убивают.

— Ну, их приходится отстреливать. Они — вредители, — сказала Лола оживленно. — Тебе нравится моя идея, Люк? Эбби могла бы побыть с мамой, если не хочет оставаться одна.

Люк повернулся, чтобы взглянуть на Эбби. В его глазах был странный блеск. Как будто он был возбужден. Он хотел отправиться на эту охоту. Он также хотел, чтобы она осталась дома. Так в чем же причина? Кенгуру или уикэнд с Лолой?

Прошлой ночью он сказал: «Доверяй мне!» И тогда она доверяла. Но теперь ярким суровым днем он не был расслаблен любовью. Они как раз приближались к мосту. Люк остановился, чтобы заплатить пошлину, затем они свернули на гладкую дорогу под огромные стальные арки.

— Ты бы не возражала против этой экспедиции? — спросил ее Люк.

Непроизвольно Эбби вздрогнула.

— Ты нервничаешь из-за кенгуру?

— Нет, мне всегда холодно на этом мосту. — Лола уставилась на нее:

— Боже, ты странная. Мы гордимся им. Не так ли, Люк? Если тебе нужно действительно зловещее место, Эбби, тебе следует увидеть Гэп. Зазубренные скалы и море далеко внизу. Ты должен отвезти ее туда, Люк, если хочешь произвести на нее сильное впечатление. Ты, наверное, чувствительный человек, Эбби. Я хочу сказать, даже этот мужчина вчера, который велел тебе уйти только потому, что ты ему мешала, испугал тебя. Ты просто не привыкла к нашему недостатку: отсутствию хороших манер.

— Это не я предложила вернуться туда, — сказала Эбби. — Я была бы счастливее, если бы никогда его больше не видела.

— Но если ты думаешь, что он собирается преследовать тебя, то Люк совершенно прав. Это нужно прояснить. Лично я… — Лола замолчала, и Эбби холодно сказала:

— Лично ты — что? Ты думаешь, что я это выдумала?

— Нет, я просто думаю, что ты придала этому слишком большое значение. Ты согласен, Люк?

Люк смотрел вперед, следя за дорогой. Его подбородок затвердел.

— Скоро увидим, — сказал он уклончиво.

— Вы оба, кажется, забыли о телефонном звонке, — напомнила им Эбби.

— Возможно, шутка, — сказала Лола, — наше дурацкое чувство юмора. Может, это был старый Джок с лодки. Он немного слабоумный. Мстит тебе за то, что ты не дала ему работу.

— Откуда ты знаешь, что он просил работу? — спросила Эбби спокойно.

— Мама видела его у твоей двери. Она сказала, что старый Джок снова взялся за свои шалости.

— Шалости?

— Он работает ровно столько, чтобы хватало на пиво. — Люк вмешался в их разговор:

— Мы будем в Кроссе через несколько минут, Эбби. Следи внимательно, чтобы найти ту улицу. Ты говорила, что не заметила ее названия.

— Да, но я уверена, что узнаю ее. Поезжай помедленнее.

— Не слишком медленно, — сказала Лола. — Я должна быть на работе через пятнадцать минут.

Они двигались по деловым улицам, оживленным и шумным, с людьми, спешащими на работу. Эбби увидела цветочный прилавок, яркий от гвоздик и огромных оранжевых маков.

— Где-то здесь, я думаю. Да. Вон тот дом с птичьей клеткой на балконе. Как раз за углом.

Но на улице, на которую они въехали, не было вывески косметической компании.

— Это должно быть где-то здесь, — сказала Эбби смущенно. — Она была рядом с ювелирным магазином. Похожим на тот магазин. Нет, не может быть, — добавила она разочарованно. — Вывески нет. Но я уверена, что это та самая улица.

— У многих людей есть птицы в клетках, — сказала Лола. — Должно быть, это не тот дом и не тот угол.

— Но я уверена, что тот. Я помню эти каучуковые растения. Давайте вернемся туда, Люк, и пройдем пешком. Я найду быстрее, если буду идти пешком.

— Это может быть далеко, — возразила Лола.

Люк повернул машину кругом и вернулся к началу улицы.

— Сделаем, как говорит Эбби.

Он поставил машину, и когда Эбби вышла, она была совершенно уверена в том, что птичья клетка на ржавом железном балконе именно та, что она заметила вчера. Канарейка в ней прыгала и посвистывала. На парадной двери было объявление: «Свободных мест нет. Просьба не беспокоить». Выцветшие синие ставни закрывали окна.

Это был тот самый дом. Эбби была уверена. У нее снова появилось то же чувство нервного ожидания.

— Это здесь, — сказала она, идя быстро и оглядывая вывески, — я помню запах гвоздик из того киоска. О, поглядите! Вот магазин дамского платья. Там даже то же самое платье в витрине. Не говорите мне, что я не могла бы узнать его. Любая женщина узнала бы.

Лола подошла со скептическим видом;

— Тогда где эта знаменитая вывеска «Роуз Бэй»? Эбби подняла глаза. На вывеске было написано: «Р. Митчел, оптовая продажа игрушек». Но рядом была ювелирная лавка. Она была уверена, что именно ее она видела вчера, хотя не запомнила так точно, как черное кружевное платье в соседней витрине. И конечно, это была та же самая дверь. Хотя лестница теперь была покрыта обтрепанным бежевым ковром.

— Но это то самое место, — настаивала она. — Я уверена!

— Вот видишь, Люк, — сказала Лола. — Пример того, что замечает женщина. Птицы в клетках, запах гвоздик, унылое кружевное платье. Это встречается на дюжинах улиц в Кроссе, Эбби.

— А ты что думаешь, Эбби? — спросил Люк. Его голос был еще терпелив, хотя он явно соглашался с Лолой.

— Я поднимусь по этой лестнице, — сказала она решительно. — Там наверху две зеленые двери. Одна в туалет, а другая в пустую комнату, где был тот мужчина. Если они там, то это точно, то самое место.

— Ладно, дорогая, — сказал Люк, беря ее под руку. Тот же поворот к лестнице, то же чувство перехода во мрак после яркого света улицы и удаляющийся шум. И те же две зеленые двери наверху.

— Ну вот, — сказала Эбби торжествующе. — Точно, как я говорила.

— Вплоть до этого объявления? — спросил Люк.

На двери, где вчера не было никакой таблички, теперь висело: «Р. Б. Митчел, игрушки». К тому же она была приоткрыта. Люк толкнул дверь, и они вошли в маленький покрытый ковром альков с письменным столом и пожилой довольно полной и веселой женщиной за ним.

— Доброе утро, — сказала она любезно. — Чем могу помочь?

За ее спиной была перегородка, оклеенная полосатыми обоями, слегка порванными в двух местах, явно не новыми. Ковер также не был новым, на обшарпанном столе стояла древняя пишущая машинка. Автоматически Эбби все это отметила. Все выглядело так, как будто находилось тут годами, включая и женщину.

На прилавке стояла игрушка, маленькая деревянная фигурка в накрахмаленных юбках на качелях. Очевидно, если ее завести, фигурка качалась взад и вперед. У Эбби было головокружительное чувство, что она сама качается на качелях, летящих все выше и выше.

— Ну, Эбби? — спросил Люк. Он заговорил с женщиной:

— Извините, но мы, кажется, не туда попали. Моя жена ищет косметическую компанию. Не знаете ли вы ее? «Роуз Бэй Косметик Комнани»?

— Никогда не слышала. Более вероятно, что она где-то в Роуз Бэй.

Голос Эбби дрожал от напряжения.

— И я так думала, но я видела ее здесь. Я заходила в эту комнату, и она была пуста. Только вчера.

Перегородка прятала узкое окно и грязный колодец. Она едва ли могла себе позволить перепрыгнуть этот стол и пробиться за перегородку, как она ворвалась сюда вчера. Все выглядело слишком респектабельно, и эта пухлая женщина не поняла бы ее.

— Ну, мы здесь обитаем уже двадцать пять лет. А сколько еще будем, я не знаю. Мистер Митчел старый человек, и игрушки его старомодны. Детям теперь нужны другие: джипы, пулеметы и ракеты. Не такие вещи, — она подтолкнула маленькую фигурку па качелях толстым коротким пальцем. В ее глазах был странный блеск, как будто она была взволнованна или на взводе из-за чего-то. Но это была единственная странность. Все остальное казалось слишком настоящим для споров.

— Должно быть, вы были на другой улице, — сказала она, глядя на Эбби. — Вы новичок здесь, я угадала? Я могу судить по вашей манере говорить.

— А что там за перегородкой? — спросила Эбби с отчаянием.

— Запасы. Мы оптовики. Хотите взглянуть? — Но Люк терял терпение.

— Пошли, дорогая. Ты не можешь заставлять людей зря тратить время Совершенно очевидно, что ты ошиблась.

— А я должна бежать на работу, — сказала Лола. — Извини, милая. Я думаю, ты просто грезила.

Эбби, как в тумане, слышала слова Люка:

— Большое спасибо.

— Не стоит благодарности, — ответила женщина. — Как-нибудь приводите своих детей за игрушками. Я продам вам по оптовой цене.

Автоматически Эбби повернулась, чтобы добавить свои извинения и уловила мелькание века женщины. Она подмигнула Люку?

Эбби вцепилась в его руку, когда они спускались по лестнице.

— Это что, сговор? Я видела, как женщина тебе подмигнула!

— О, Боже! Эбби, не дури! — голос Люка был почти гневным. Теперь она поняла, что он не воспринимал ее рассказ всерьез. Но как он себе представлял, зачем она изобретала все эти фантазии? Чтобы привлечь к себе внимание? А ему с помощью Лолы пришлось ублажать ее.

— Люк! — она чуть не расплакалась сердитыми слезами. — Я уверена, что это то самое место. Я ничего не выдумала. Зачем? Давай спросим в ювелирном магазине. Они должны знать, что творится наверху.

Лола вздохнула:

— Честно, Эбби! Любому видно, что наверху годами ничего не менялось. И я должна лететь. Не возражаете, если я вас покину? Я поеду на автобусе.

— Огромное спасибо, Лола, — сказал Люк. — Нет смысла оставаться. Если это сделает Эбби счастливее, мы зайдем к ювелиру. Но я тоже должен скоро бежать. Я подвезу тебя вечером.

Эбби почувствовала себя немного комфортнее, когда Лола со своим скептическим взглядом ушла, хотя все еще была сильно взволнована. Она повела Люка в маленькую ювелирную лавку и, когда небольшого роста седовласый мужчина уставился на нее через пенсне, сказала без предисловий:

— Вы что-нибудь слышали о «Роуз Бэй Косметик Компани»? Она располагалась наверху до недавнего времени.

— «Роуз Бэй…» — какая компания вы сказали?

— Косметическая.

— Не наверху, мадам. Там игрушечная компания. Глядя в его близорукие глаза, Эбби почувствовала, как на нее опускается туман замешательства.

— А вы знаете что-нибудь о «Роуз Бэй Компани»? Я уверена, что видела их вывеску вчера рядом с вашей. Но сегодня все выглядит иначе. Сегодня там даже ковер на лестнице.

Мужчина коротко взглянул на Люка. С сочувствием, как будто оп тоже видел, что нужно ублажать легкое душевное расстройство Эбби.

— Я никогда не поднимался туда, мадам. Это не мои владения. Но, если вы говорите, что вчера ковра не было, а сегодня есть, вы, должно быть, спутали с каким-то другим местом. В наше время не так-то все быстро происходит.

— Даже если его только вчера постелили? — сказала Эбби отчаянно.

— Дорогая, ты действительно ошиблась. Давай не тратить чужое время. — Люк повернулся к человеку за прилавком. — Моя жена настаивает, что компания, которую она ищет, находилась рядом с ювелирным магазином. Но я ей объясняю, что это не единственный ювелирный магазин в Кроссе.

— Но лучший, — сказал мужчина и хрипло рассмеялся, напомнив Эбби язвительный смех зимородков. — Извините, что не могу вам помочь, мадам.

— У меня такое чувство… — начала Эбби, когда она и Люк вышли на улицу.

— Какое чувство?

— Что они все смеются надо мною. Обдуманно.

— И я тоже? — спросил Люк. Эбби горестно отвернулась.

— В любом случае я собираюсь спросить еще в магазине дамского платья. Ты не докажешь мне, что я не узнаю это кружевное черное платье.

— Я мог бы сказать тебе, что черные кружевные платья довольно обычны, или даже, что ты видела это самое платье, но в другое время, а не сразу, когда спустилась по лестнице из пустой комнаты, о который ты говоришь. У тебя был шок, помнишь? Ты звонила мисс Аткинсон и пила кофе. Возможно, после этого ты видела это платье.

— Я уверена, — Эбби удрученно замолчала. Была ли она уверена хоть в чем-то? Может быть, на другой улице она нашла ту темную лестницу, рядом с другим магазином дамского платья с другим кружевным платьем в витрине. Тем не менее, она решительно направилась в магазин.

Очень молодая продавщица, сама в черном платье, поношенном, хлопчатобумажном, вышла к ним.

— Чем могу помочь, мадам?

— Я только хочу задать вам вопрос, — у девушки была бледная кожа и выпуклые карие глаза. Она жевала резинку, хотя и не очень открыто. — Вы были когда-нибудь наверху?

Девушка выглядела удивленной.

— Нет, никогда. Зачем?

— Вы не знаете, что там находится?

— Нет. Я только что начала работать здесь. Я не знаю магазины в округе. Вам нужно что-то определенное?

— «Роуз Бэй Косметик Компани», — сказала Эбби отчетливо.

— Тогда это должно быть в Роуз Бэй, а не в Кроссе. — Эбби пожала плечами:

— Так все и говорят. Но вы никогда не видели их вывеску на этой улице?

— Я не очень-то смотрела, — теперь девушка жевала в открытую.

— Я могу поговорить с вашей хозяйкой?

— Ее еще нет. Она приходит гораздо позже. Видите ли, она шьет дома.

В дверях послышалось какое-то движение, и девушка поспешно сунула жвачку за щеку. Но это была всего лишь еще одна покупательница, пожилая женщина, которая прошла к вешалке с платьями и начала их рассматривать.

— Извините, мадам, — сказала девушка Эбби. — Я должна работать.

— Да. Большое спасибо.

Люк ждал па улице. Он взял Эбби за руку, и молча, она пошла по улице рядом с ним туда, где они оставили машину. Она стояла минуту, глядя вверх на канарейку в клетке. Взъерошенная седая голова появилась над массивным каучуковым растением и воинственно уставилась па Эбби.

— Вы ищете квартиру? Там написано, что все занято. Украшенный завитками балкон был очень ржавым, и в любую минуту готов был обрушиться. Жаль. Он был очень красивым, гораздо красивее, чем строгие стеклянные и бетонные прямоугольники рядом. Как и игрушки Р. Б. Митчела, он напоминал о другой эре. Люк открыл ей дверцу машины.

— Я пока не еду, Люк. Я останусь здесь, выпью кофе и осмотрюсь. Это такое чарующее место.

Люк посмотрел па нее. Теперь его жесткость и нетерпение прошли, и в глазах снова появилось знакомое выражение: смесь терпимости к ее глупости и беспокойство, чтобы она не втянула себя еще в какую-нибудь опасную ситуацию.

Однако она не позволит Люку повлиять на нее. Она продолжит расследование этой загадки сама.

— Но, дорогая, разве ты не видишь…

— Я могла ошибиться улицей. Я должна разобраться.

— Мне пойти с тобой?

— Нет. Я лучше одна.

Он закрыл дверцу и обошел машину.

— Хорошо.

— Ты, конечно, помог, но ты так торопишься, а одна я могу не спешить. Я хочу доказать тебе, что не страдаю галлюцинациями. В любом случае это лучше, чем возвращаться домой к телефонным шуткам старины Джока.

— Эбби!

— Все будет в порядке, Люк. Не беспокойся обо мне. — Его холодные синие глаза смотрели на нее из машины.

— Как хочешь. Но, пожалуйста, будь осторожна.

Ей пришлось утешаться этой последней заботливой нотой в его голосе.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Канарейка в своей клетке громко запела. Старуха в дешевом розовом атласном кимоно перегнулась через перила. Она поливала каучуковое растение, и с ее лейки еще капала вода.

— Что случилось, малышка? Поругалась со своим приятелем?

— Нет. Мы искали одно место и не смогли найти. Может быть, вы что-нибудь слышали? «Роуз Бэй Косметик Компапи».

— Почему вы не посмотрели в телефонной книге? — спросила женщина.

— Конечно! Как глупо, что мы не подумали об этом.

Странно, почему Люк не подумал о телефонной книге? Это было так очевидно.

— Если вы не прочь подождать, я посмотрю.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Все время, пока женщина отсутствовала, канарейка исступленно пела. Солнце припекало, и даже с этого расстояния запах гвоздик доносился совершенно отчетливо.

Без сомнения, ни Люк, ни Лола не верили ни в то, что с ней случилось, ни в то, что «Роуз Бэй Косметик Комиани» существовала. Потому что, если бы они верили, они бы посмотрели в телефонной книге.

— Вот книга, милая, — раздался скрипучий голос с балкона, — или то, что от нее осталось. У вас никогда не было постояльцев? Ну, и не надо, мой вам совет. Никакого уважения. Вот что я вам скажу. Никакого уважения. Подождите, пока я найду очки. Как вы сказали — Роуз Бэй…?

— «Роуз Бэй Косметик Компании», — повторила Эбби автоматически.

— Ка-ки-ко-ком, — седая голова поднялась, — Таких нет, девочка.

— Вы уверены?

— Хотите сами посмотреть?

— Нет. Как вы думаете, могли они не внести свой телефон в книгу?

— Едва ли, если они хотят вести дела. Как же они собираются продавать пудру, лосьоны и все прочее?

— Губную помаду, — сказала Эбби.

— Ах, Боже мой. На вашем месте я бы пошла в любую аптеку и купила себе другую. Нет смысла ссориться с парнем из-за какой-то губной помады.

— Да, — с отчаянием согласилась Эбби.

Она вспомнила, что надо поблагодарить женщину, и удивилась, почему находит таким необычайно грустным соседство каучуковых растений и канарейки па разрушающемся балконе. Просто печально видеть упадок, пусть даже живописный. Седая женщина в своем потрепанном розовом кимоно была частью этих руин.

После часа поисков на близлежащих улицах, заглядываний на все темные лестницы и разглядывания каждой ювелирной лавки она убедилась, что не ошиблась.

Она была также совершенно уверена, что, должно быть, ухватила работников «Роуз Бэй» в последней стадии переезда, побега (должно быть, их разыскивало слишком много кредиторов) и что компания игрушек быстро въехала для прикрытия.

Но тогда зачем лгала эта пухлая милая женщина? Должно быть, она участвовала в заговоре. У нее такие яркие возбужденные глаза. Значит, Лола тоже в заговоре? И Люк? Лола, возможно, так как вообще неизвестно, в чем она может быть замешана. К тому же она совершенно не удивилась, найдя игрушечную компанию в той комнате.

Но, конечно, не Люк! Эбби ожесточенно отвергла эту мысль, даже вспомнив подмигивание той женщины. Или намек на подмигивание. Должно быть, у нее просто нервный тик.

С тоской она поняла, что осталось только одно; вернуться на ту лестницу и снова взглянуть. Может быть, эта женщина доверится ей, когда не будет свидетелей их разговора.

Нелегко было заставить себя сделать это. Эбби с ужасом покинула солнечный свет и вошла в холодный темный дверной проем. Она могла не волноваться, так как зеленая дверь с аккуратной табличкой на верхней площадке была заперта и на этот раз, когда она постучала, изнутри не послышалось ни единого звука.

Она медленно спустилась и вошла в магазин одежды. Та же самая девушка с пустым взглядом, явно ее не вспомнившая, подошла к прилавку.

— Не могли бы вы одолжить мне вашу телефонную книгу, — спросила Эбби.

— Конечно, — девушка достала книгу из-под прилавка и протянула ее Эбби.

Эбби нашла букву «М» и быстро просмотрела названия. Она не особенно удивилась, не найдя игрушечного магазина Р. Б. Митчела. Там было много Митчелов, даже два Р. Б., но ни одного на этой улице, и никто из них не торговал игрушками. Эбби решила, что больше бы удивилась, если бы нашла компанию в телефонной книге. Она была совершенно уверена, что в комнате наверху вчера не было телефона, и хотя мебель можно передвинуть быстро, не так легко с той же скоростью установить телефон.

Она бы с удовольствием заглянула за ту перегородку. Но теперь бесполезно думать об этом.

— Те люди наверху рано уходят па ленч? — спросила она девушку.

— Я не заметила.

— Ваша хозяйка пришла?

— Нет, она звонила, что сегодня весь день будет работать дома. Послушайте, вы сегодня уже заходили сюда?

— Да. И вы были очень любезны.

— Я просто не запоминаю лица, — пробормотала девушка. — Мисс Корт всегда ругает меня за это.

— Как жаль, — сказала Эбби.

Действительно жаль. Потому что теперь бесполезно было спрашивать девушку, видела ли она когда-нибудь мужчину с лицом, как у рыбы.

Вернувшись домой, Эбби обнаружила записку под дверью: «Цветы в гараже».

Расследование в гараже привело ее к цветочной коробке с двумя дюжинами красных гвоздик. На карточке было написано: «Добро пожаловать домой — Люк».

Эбби взлетела по ступенькам к парадной двери и отперла ее.

Она прошла прямо к телефону и набрала номер конторы Люка.

— О, дорогой! Твои цветы. Они божественны.

— Я рад, что ты их получила. Я рад, что ты дома. Ты только что вошла?

— Да. Разве ты не слышишь, как я задыхаюсь? Когда я нашла цветы, я сразу бросилась звонить тебе.

— Глупости! — но его голос звучал довольно, и Эбби сморгнула слезы. — Видишь, и я иногда могу быть заботливым мужем. Мне не следовало оставлять тебя одну сегодня утром. Извини. А потом я волновался за тебя.

— Но, если ты не верил, что мне вчера угрожали, — медленно сказала Эбби, — то почему ты волновался?

— Ты несколько импульсивна, моя дорогая. И ты слишком прекрасна, чтобы ходить по Кроссу одной. Расскажи мне, что произошло? Ты нашла это таинственное место?

— Нет.

— Так что же ты делала? — его голос становился снова нетерпеливым.

— Люк!

— Да, дорогая.

— Почему мы не подумали поискать их в телефонной книге?

— Я смотрел. Там нет такой компании.

— Но в самом начале, до того, как мы ушли из дома утром. О, я знаю, что я рассеянна, но ты мог бы подумать об этом. Или Лола.

— Разве нашей целью была не таинственная пустая комната с угрожавшим тебе мужчиной?

— Думаю так, — признала Эбби. — Во всяком случае, к твоему сведению, игрушек тоже нет в телефонной книге. Я думаю, что это какое-то прикрытие.

— Эбби, пожалуйста.

Она поставила коробку с гвоздиками на стол. Их тяжелый запах напоминал о солнечной шумной улице в Кроссе с цветочным киоском и невинными лицами в магазинах, с открытыми дверями, ведущими во мрак. Те странные дурные предчувствия вернулись вместе с нею и были здесь, в ее собственном доме. Лучше бы уж Люк не присылал гвоздик.

— В любом случае, — говорил он спокойно, разумно, — если ты случайно наткнулась па какое-то прикрытие, это не имеет к тебе никакого отношения, и ты должна просто забыть об этом.

— Я бы хотела сообщить в полицию, — сказала Эбби и удивилась, почему эта мысль не пришла ей в голову раньше. — Возможно, они ищут этого человека, и мои показания могут быть полезны.

Люк ответил совершенно серьезно:

— Тебе будет довольно трудно доказать свою историю. Тот ювелир и женщина с игрушками явно прожили там несколько лет. Это достаточно очевидно. Дорогая, пожалуйста, не ставь себя в глупое положение.

Эбби сделала глубокий вдох. Она понимала, что должна выбросить это странное приключение из головы.

Оно приводило только к спорам с Люком, он и так уже почти сомневался, что она не в своем уме. Он прав, сказав, что события в Кингз-Кроссе не имеют к ней никакого отношения.

— Хорошо, Люк. Действительно, все это становится довольно скучным. Я устала и, как ты говоришь, просто зря потратила время. Давай больше не будем говорить об этом.

Она была вознаграждена облегчением в его голосе:

— Вот и умница. Теперь отдохни. Обещаешь? Давай забудем эту дурацкую историю.

И все же когда Эбби поставила гвоздики в хрустальную вазу, она вдруг поняла, что не может полностью выбросить этот эпизод из головы. Она не могла позволить ему стать наваждением.

Несколько минут спустя, зазвонил телефон. И Эбби еще больше уверилась в том, что не сможет забыть вчерашние события. Так как теперь у нее появилось нелепое предубеждение против телефона.

Она заставила себя быстро поднять трубку.

Девичий голос с ровной австралийской интонацией произнес:

— Это миссис Фиарон?

— Да.

— Я звоню по поручению миссис Моффат. Она занята с клиентом и не может подойти к телефону. Но она хотела попросить вас забрать сегодня Дэйдр из школы.

Эбби была так счастлива, что звонок оказался безобидным.

— Конечно, — ответила она с воодушевлением. — Но у них все в порядке?

— Сестра миссис Моффат должна отвезти мужа к доктору или что-то в этом роде. Она сказала, что вы предлагали свои услуги на крайний случай.

— Да, конечно. Передайте, чтобы она не беспокоилась. Я заберу Дэйдр.

Эбби была даже рада конкретному поручению. Несмотря на ее решимость быть разумной, безделье не пошло бы ей на пользу. Лодка Джока еще качалась на зеленых волнах, но она не собиралась гипнотически следить за нею или смотреть наверх, не видно ли кого из Моффатов. Лучше уж сбегать за девочкой в школу.

Она переоденется в более легкое платье и выпьет чашку кофе, затем, не спеша, пойдет по дороге к школе. Поднялся ветер, и легкий, восхитительный запах эвкалиптов будет преследовать ее. Она будет думать о том, как любит ее Люк, и будет счастлива.

Она помахала неясной фигуре в верхнем окне, похожей на миссис Моффат. Но ответа не последовало. Может быть, впервые голова миссис Моффат была повернута в другую сторону. До школы Дэйдр было примерно три четверти мили сначала вверх по холму, затем вниз по пологому склону, через шоссе, по которому с постоянным визгом мелькали машины, и, наконец, по более тихой улице с молодыми эвкалиптами. Когда Эбби подошла к школе, она увидела, что дети как раз выходят из здания. Через несколько минут ее окружила кричащая, визжащая толпа.

Эбби не ожидала увидеть Дэйдр среди них, поскольку девочке велели ждать у ворот или па площадке для игр, пока кто-нибудь за нею ни придет.

Ветер усилился, трепя Эбби волосы и развевая ее юбку.

Листья эвкалиптов сверкали и нежно шуршали. Четыре монахини шли по улице, их черные одежды развевались маленькими штормовыми облаками. Эбби пришлось пережидать новый поток машин, прежде чем она смогла перейти шоссе и подойти к школьным воротам. Костлявой фигурки Дэйдр нигде не было видно. Думая, что ее встретит Мэри, она, очевидно, не спешила. Может быть, она была в одном из своих меланхолических настроений.

На площадке для игр детей не было. Большинство из них уже шумно неслись по улице. Эбби стояла у ворот и ждала. Четыре монахини стояли на автобусной остановке и о чем-то серьезно разговаривали. Эбби показалось, что они смотрят на нее. Или они просто смотрели, не идет ли автобус? Она мечтала о том, чтобы Дэйдр поторопилась. Может, ее задержали? Она была одиноким волком и вряд ли осталась играть с другими детьми.

Теперь было почти тихо, кроме ветра в эвкалиптах и свиста проносящихся машин. Какая-то собака была привязана перед лавкой мясника немного дальше по улице.

Она неожиданно начала бешено лаять, затем так же резко замолчала. Приближался автобус. Эбби смотрела, ожидая, что монахини, ухватив свои тяжелые юбки, полезут в автобус. Но они почему-то не обратили на него внимания и продолжали болтать, а их головы все еще были повернуты в сторону Эбби.

Ее вновь одолели дурные предчувствия и подозрения. За ней снова следят. Но не четыре же монахини! Люк будет уверен, что у нее наваждение, если услышит об этом.

Эбби решила действовать. Она не могла просто стоять на месте со своими глупыми страхами. Резко повернувшись, она пошла на территорию школы. У первого же ребенка, крепкого веснушчатого маленького мальчика она спросила:

— Ты не видел Дэйдр Моффат? Ты не знаешь, может быть, ее задержали?

— Дэйдр Моффат? Не знаю ее, мисс. О, вы имеете в виду Дэйдр!

— Худенькая маленькая девочка. Прямые волосы.

— Да, я знаю ее, мисс. Ее зовут Дэйдр Хепдерсон. Конечно, у Дэйдр ведь был отец, чье имя она носила.

Просто Эбби всегда думала о ней, как о Моффат.

— Ее не было сегодня в школе, мисс. Должно быть, она заболела.

— Ты уверен? — воскликнула Эбби.

Ее натиск внезапно сделал мальчика застенчивым и неуклюжим.

— Она учится в моем классе, и ее сегодня не было. — Футбольный мяч ударился рядом, и, радостный, что может сбежать от незнакомки, мальчик с криком помчался за ним.

Эбби поспешила обратно на улицу. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Кто та женщина, что звонила ей? Действительно ли она работает с Лолой? Или она сообщница мужчины с рыбьим лицом, сказавшим тогда со смешком: «Это та дамочка в красном?»

Ей пришлось ждать, чтобы снова перейти улицу. Автомобили проносились мимо на высокой скорости. Все кружилось вихрем вокруг нее. Лица за ветровыми стеклами казались дружелюбными, но люди слишком спешили. У них не было времени осознать, как она торопится.

Еще один автобус подошел к остановке, и на этот раз монахини забрались в него и уехали.

Эбби осталась совсем одна на сверкающем солнце. Она была очень испугана.

Поднявшись на вершину холма, она увидела синюю гавань и огромную арку моста. Ближе виднелись зеленая река, выцветшая серая крыша дома Моффатов и алые цветы в ее собственном саду. Ей пришлось немного замедлить шаг, чтобы перевести дух после быстрой ходьбы в гору. Здесь было не так много людей, несколько детей играли с собакой. В конце улицы она увидела склоненную фигуру Мэри, толкавшую инвалидное кресло Милтона.

Они как раз собирались повернуть за угол. Забыв об усталости, Эбби побежала. Но Мэри успела повернуть до того, как Эбби смогла ее окликнуть. Казалось, она тоже спешила. Возможно, Милтон был в дурном расположении духа. Он не любил, когда на него глазели. Как все инвалиды, он был очень чувствителен к людскому любопытству. А может, устал после визита к врачу.

Эбби бежала всю дорогу, но к тому времени, когда она тоже повернула за угол, Мэри уже исчезала в воротах большого дома. Она замешкалась на мгновение, затем повернула голову, и Эбби дико замахала и закричала. Но Мэри не услышала и вошла в дом.

Дверь через несколько минут, в ответ на отчаянные звонки Эбби открыла миссис Моффат.

— О, Эбби, — сказала она с удивлением и удовольствием. — Вы так запыхались. Вы спешили?

— Да, я пыталась догнать Мэри и Милтона.

— Они только что вошли. Милтону пришлось посетить доктора сегодня, а не завтра, как обычно, — старая леди внимательно вглядывалась в ее лицо своими сморщенными, как у ящерицы, глазками. — Что-то огорчило вас?

— Дэйдр дома? — спросила Эбби.

— Да, она весь день дома. Она заболела или сказала, что заболела, сразу, как вы все уехали утром. Я не уверена, был ли это предлог, чтобы остаться дома, но я сказала, что если она останется, то ей придется лежать в постели. Чтобы посмотреть, что ей понравится больше: школа или постель. Так что она сейчас в своей комнате. Вы хотели повидать ее?

Эбби прислонилась к двери. Она чувствовала себя глупой и слабой.

— Тогда вы можете объяснить, почему меня по телефону просили встретить ее в школе?

— Встретить Дэйдр? Сегодня? Вы хотите сказать, что Лола звонила вам?

— Это была не Лола. Это кто-то, кто работает с ней. Во всяком случае, мне сказали, что Мэри должна отвезти Милтона к врачу и попросили забрать Дэйдр.

— Боже милостивый! — изумилась миссис Моффат, — но Лола знала, что Дэйдр больна, Мэри звонила ей.

В этот момент в холле появилась Мэри. Ее лицо было совершенно бледным, но она не задыхалась. Хотя, когда она подошла ближе, Эбби заметила капельки пота на верхней губе.

— Что ты говоришь, мама? Кому я звонила?

— Эбби говорит, что ее попросили привести Дэйдр из школы, но я как раз объясняла ей, что ты сообщила Лоле по телефону, что ребенок заболел. Так кто же мог звонить?

Глаза Мэри расширились:

— Как странно. И вы прошли весь этот путь зря, Эбби?

— Это был кто-то, кто знал о визите Милтона к врачу, — добавила миссис Моффат.

— Это не так уж странно. Я ушла больше часа назад. Любой, кто следил, мог это видеть.

— Но кто?! — воскликнула Эбби.

— Да, кто? — повторила миссис Моффат. — И почему?

Эбби лишний раз убедилась в том, что основания для ее страха не выдуманы.

— Я думаю, у кого-то было намерение выманить меня из дома.

Мэри раскрыла рот, а рука миссис Моффат поднялась к горлу.

Но через мгновение старая леди пришла в себя и возмущенно заявила:

— Ну, разве это не отвратительно выманивать вас из дома такой уловкой. Вы не боитесь идти домой? Я пойду с вами. Я не боюсь грабителей.

Прозвучал слабый шорох колес по полированному полу, и появился Милтон, выглядевший необычайно здоровым, как будто прогулка пошла ему на пользу.

— У кого ограбление? Эбби, я уверен, что ничего не случилось в вашем доме.

— Мы еще не знаем, — резко ответила миссис Моффат, — но кто-то обманом заставил Эбби уйти из дома на полчаса. И самое неприятное, в тот момент, когда и тебя, Милтон, не было дома. Иначе бы ты сидел у окна. И наверняка что-то заметил. А я как назло спала, и Дэйдр тоже.

— Эбби, мне спуститься с вами? — спросил Милтон. В первый раз Эбби видела его красивое лицо без выражения раздражения или гнева. Он выглядел настороженным и заинтересованным.

— Дорогой, ты не осилишь тот склон, — беспокойно затрепыхалась Мэри. — Да и я не смогу удержать твое кресло на нем.

— Черт, черт, черт! — выругался Милтон. И беспомощно застучал сжатыми кулаками по подлокотникам кресла.

— Перестань, Милтон! — прошептала Мэри. — Мама пойдет в любом случае.

— Я не боюсь идти одна, — сказала Эбби. — Я только беспокоилась о Дэйдр. Ее безопасность важнее наших с Люком вещей.

Она чувствовала себя почти спокойной. Теперь ей хотелось только одного: докопаться до истины. Возможно, и вовсе ничего не случилось. Так, чья-то глупая шутка, а все остальное — плод ее больного воображения. Ведь она заподозрила монашек в том, что они следили за ней, а они всего лишь ждали свой автобус.

— Я иду с вами, — решительно заявила миссис Моффат, шлепая за нею в своих тапочках.

Ящерица бросилась из-под ног Эбби, ее удлиненная тень, промелькнула быстро, как звук. Эбби заметила, что дом выглядит точно так же, как она его оставила: двери заперты, шторы опущены. Лодка Джока плавно качалась на зеленой гладкой воде. Один из зимородков слетел с палисандрового дерева и уселся на трубе, распушив перья. Даже когда она вставила ключ в замок и открыла дверь, то поначалу не заметила ничего странного.

Тяжело дыша за ее спиной, миссис Моффат прошептала:

— Все в порядке?

Неожиданно Эбби обрадовалась, что она не одна, так как теперь знала, что не все в порядке. Гвоздики в вазе, которые она поставила на стол в холле, стояли немного иначе, как будто кто-то быстро прошел мимо. Один цветок свесился из вазы.

Эбби стояла неподвижно, сделав знак миссис Моффат поступить так же. Дыхание старой леди шумно вырывалось из груди.

— В чем дело, дорогая? — прошептала она напряженно.

В доме не было слышно ни звука. И никого в нем теперь не было. Занавеска в кухне шевелилась от ветра, хотя Эбби была почти уверена, что не оставляла окно открытым.

— Кто-то был здесь и ушел, — сказала она, как бы разговаривая сама с собой. — Как та ящерица, которую я только что видела.

Единственной развороченной комнатой была спальня. Ящики были выдвинуты, вещи разбросаны.

— Господи! — выдохнула миссис Моффат. — Ваши драгоценности! Вот за чем они охотились. У вас, их было много?

— Нет. Очень мало. Вор немного бы выиграл. Единственную ценность, бриллиантовое обручальное кольцо, подаренное Люком, она все время носила.

— Мне придется вызвать полицию, — сказала Эбби. Это не имело большого значения по сравнению с тем фактом, что ее и Люка спальня была испачкана и осквернена.

— Боже, мой Боже! — сказала миссис Моффат. — И подумать только, что этот вор использовал Дэйдр как свое оружие. Маленькую невинную Дэйдр!

— Профессиональные грабители всегда изучают привычки своих жертв, — сказала Эбби со знанием дела. — Я думаю, он следил за мной некоторое время. — Автоматически она перевела взгляд на реку. Джок очень хорошо знал распорядок ее дня. Он даже имел наглость явиться к ней. Не отомстил ли он за то, что она отказала ему в работе? Но как это глупо, хотя, возможно, он собирался отплыть еще до появления полиции.

— Сначала я позвоню Люку, — решила Эбби.

— Как вы можете быть такой спокойной? Все ваши прелестные вещи валяются на полу, — старая леди подняла бледно-голубую сорочку, и ее лицо стало еще более похожим на мордочку ящерицы, пребывающей в мрачном замешательстве.

— Я вовсе не так спокойна, — призналась Эбби. Она чувствовала легкую тошноту и, почему-то гораздо больший страх, чем должна была вызвать эта ситуация. К тому же ее приводила в исступление наглость грабителя. То, что все произошло почти молниеносно, средь бела дня, свидетельствовало о том, что над ней просто издеваются.

Когда она дозвонилась до Люка, он сказал с плохо скрытым беспокойством:

— Боже милостивый! Я немедленно еду домой. Не предпринимай ничего до моего приезда. Ты одна?

— Миссис Моффат здесь.

— Хорошо. Садитесь и выпейте чашку чая. Ничего не трогайте в спальне.

Он повесил трубку, даже не спросив ее, что украдено. И хорошо, потому что она не обнаружила, чтобы что-то пропало. Даже ее единственная хорошая нитка жемчуга была на месте.

Люк приехал очень быстро, очевидно, всю дорогу нарушая правила дорожного движения. Он мельком взглянул па разорение в спальне и прошел прямо к телефону звонить в полицию. Он был в ярости.

Грабитель обнаружил, что задвижка па кухонном окне достаточно легко открывается. Там было только небольшое углубление в дереве, и ему не пришлось выдавливать стекло.

— Нам придется поставить замки получше, — сказал Люк.

— Это Австралия, а не Южный Кенсингтон, — возразила Эбби нервно. — Я не думала, что ограбления здесь в порядке вещей.

— Они происходят волнами, — вступила в разговор миссис Моффат. — На моем веку шесть человек ограбили за неделю, потом долго не было ни одного случая. Видно, грабители переехали в другое место. Я надеюсь, это не признак того, что наш район снова входит в моду. Хотя Бог знает. Нам, правда, нечего терять. Я продала все свои драгоценности давным-давно, — маленькое морщинистое личико улыбнулось Эбби, как обычно, дружелюбно и беспокойно.

— Не огорчайтесь, дорогая. Теперь, когда ваш муж может позаботиться о вас, я пойду. И я надеюсь, что вы не обнаружите, что пропало что-то ценное.

— Ничего не пропало, вы говорите? — сказал молодой полицейский, теребя свой блокнот.

— Пока моя жена ничего не обнаружила.

— Должно быть, его спугнули. Возможно, вы вернулись слишком быстро, миссис Фиарон. Не могли бы вы узнать тот голос, что звонил вам?

— Не думаю. Все австралийцы, на мой взгляд, говорят одинаково. Но это был кто-то, кто знал наши имена и привычки.

— Это естественно. Старый трюк грабителей. Мы проверим отпечатки пальцев, но, похоже, что орудовал профессионал. Вряд ли он оставил какие-то следы. Я думаю, он приплыл по реке.

— По реке!? — непроизвольно Эбби посмотрела на обшарпанную лодку Джока, качающуюся на волнах.

— Да. Он не стал бы рисковать, чтобы его заметили из дома наверху. Он мог оставить лодку и проскользнуть вверх по скалам. Чья это лодка там?

— Старого Джока, — объяснил Люк. — Бродяги-поденщика.

— Я поговорю с ним.

Мужчины вышли окликнуть лодочника. Но ответа не было. Никто не появился па палубе. Лодка была пуста.

Этого не могло быть. Эбби не сомневалась, что старый Джок затаился там. Он должен знать, что происходит. Она была совершенно в этом уверена.

Однако час спустя, еще до ухода полицейских, Джок появился. Он сутуло горбился под тяжестью рюкзака.

Увидев полицейскую машину, он остановился и вытаращил глаза. Он не собирался бежать и явно был удивлен.

Один из полицейских, более молодой, подошел и стал задавать ему вопросы. Джок жестикулировал и даже разок издал какой-то блеющий смешок.

Полицейский вернулся и отрицательно покачал головой.

— У него алиби. Он работал в саду миссис Брукмэп на Силвер Стрит. Пришел туда в полдень и только что закончил работу. Он говорит, что миссис Брукмэп никуда не отлучалась. Она напоила его чаем в три часа. Приблизительно в это время и произошло ограбление. Похоже, что ваш бродяга внеподозрения.

— Он даже не свидетель, — сказал Люк задумчиво.

— Ну, мы поедем, — сказал полицейский. — Дадим вам знать, если будут новости. Но эти парни — они как ящерицы. Исчезают без следа с такой же быстротой. Я бы посоветовал вам поставить двойные замки.

Когда они остались вдвоем, Люк повернулся к Эбби.

— Надень свое самое красивое платье. Мы поедем обедать в город.

Эбби неуверенно посмотрела на пего:

— Ты думаешь, мы можем оставить дом?

— Этот проклятый дом может сам о себе позаботиться.

К Эбби начала возвращаться ее жизнерадостность.

— Как чудесно! Куда мы пойдем? Что мне надеть? Как удачно, что мой жемчуг не украли! Интересно, что собирался здесь найти грабитель? Может, он ожидал, что я привезла из Англии фамильные драгоценности? Я успею принять ванну?

Если бы Люк задумался, он мог бы понять, как редко за эти восемь недель Эбби вела себя со своей обычной жизнерадостностью.

Но ярость еще кипела в нем, и он думал о чем-то своем.

— Не спеши. Еще рано. Я должен кое-кому позвонить.

Из спальни Эбби слышала, как он говорит с мисс Аткинсон, детально инструктируя ее по какой-то работе. Она пошла в ванну и, когда вода забурлила из кранов, занялась покраской ногтей, затем разделась и легла в воду. Надо жить настоящим моментом, убеждала она себя. Сегодня вечером не будет обычного грустного заката, так как Люк остался с ней, и они собираются повеселиться. Впервые он оторвался от своей работы и поставил Эбби на первое место.

Она завернула кран и в неожиданно возникшей тишине услышала голос Люка.

— Ты просто полный дурак! Что?.. Не доверять мне!.. Мне тоже жаль…

Затем он, должно быть, почувствовал тишину в доме, так как резко понизил голос, и остаток разговора не был слышан.

Ясно, что теперь он говорил не со своей секретаршей, это можно было понять не только по тону, но и по содержанию разговора. Скорее всего, Люк воспользовался шумом воды, чтобы позвонить еще кому-то, о ком знать было не положено.

Эбби не позволила подозрениям испортить свое счастливое настроение. Но неожиданно ей захотелось проверить, скажет ли он правду.

— Люк, как ты можешь так разговаривать с мисс Аткинсон! Я бы никогда не посмела.

— Она совершила глупейшую ошибку.

— Мисс Аткинсон! Я уверена, она никогда не совершает ошибок. — Эбби еще пыталась говорить беспечно, пряча свое беспокойство. — Кто это не доверяет тебе?

— Клиент. Очень важный. Сколько ты еще будешь купаться?

— Долго, — она отбросила мысль о недоверчивом клиенте.

— Я хочу растянуть удовольствие от ожидания нашей предстоящей вечеринки.

— Ты так сильно от этого страдала? — спросил он неожиданно.

Значит, он все-таки замечал. Значит, он был не так глух и слеп, чтобы не замечать.

Эбби постаралась ответить небрежно:

— Дорогой, открой дверь, если хочешь поговорить. От чего я страдала?

— От одиночества.

— Ну — немного. Когда темнело. Ты заметил, как эти кипарисы и монастырь на холме выглядят на фоне заката? Они не вызывают во мне религиозности, только уныние.

— Ты бы хотела жить в другом месте? — снова неожиданный вопрос, который отчего-то испугал ее.

— Уехать отсюда?

— Я думал, что после всего, что случилось, ты могла бы этого захотеть. Если так, мы уедем.

Эбби подумала с тоской о домике на другом конце города, подальше от этой реки, от вечно глазеющих Моффатов. Она вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, открыла дверь.

— Ты действительно хочешь сказать, что… — Она увидела, как он задумчиво трогает дверной косяк, и вдруг поняла, что он гордится этим домом, который сам распланировал и построил. Она также поняла, какой непоправимой ошибкой будет настаивать на переезде.

— Люк, что за нелепость. Ты построил этот дом для меня, и я люблю его. Ничто не заставит меня переехать.

Ее слова, должно быть, прозвучали малоубедительно, так как он, взяв в ладони ее мокрое, мгновенно вспыхнувшее лицо, склонил над ним свое, ищущее, отчаянно серьезное.

— Я бы переехал, если ты здесь несчастлива.

Когда она отрицательно затрясла головой, он как будто расслабился.

— Храни тебя Бог, — сказал он.

И этот короткий миг отплатил ей за все: за одиночество и нелепые страхи, постоянные шлягеры Джока, неожиданные телефонные звонки, разгром в спальне. Она простила ему даже явную ложь, потому что была уверена, что он солгал ей, сказав, что говорил с мисс Аткинсон, и все из-за вспыхнувшей в его потеплевшем взгляде благодарности и любви.

Но пока она ждала Люка в гостиной, ее беспокойство, как рецидив болезни, вновь вернулось. Она не задернула шторы и в тусклом свете увидела две фигуры на лодке Джока. Она не могла быть уверена, Джок ли па палубе, но какая-то тень двигалась мимо окна кабины.

Полиция предположила, что грабитель мог появиться с реки.

А что если он находился на лодке Джока все это время! Тогда алиби бродяги теряло всякий смысл. Он мог позвонить Эбби, а его сообщник дождался, пока она ушла из дома.

Мужчина с рыбьим лицом, подумала она по своей привычке делать скоропалительные фантастические выводы. Фантастические или нет, но они не покидали ее.

— Люк, — сказала она настойчиво, — я думаю, что у Джока приятель на лодке.

— Ну и что из того? — Люк подошел к двери. — Дорогая, помоги мне завязать галстук.

— Но у меня странное чувство, что это тот мужчина с рыбьим лицом. Ты знаешь, тот, который…

— Я знаю, — Люк смотрел на нее с явным раздражением. — Ты, очевидно, умеешь видеть в темноте.

— Нет, я не видела его лица. Я просто чувствую, что это он. Если это так, то он и есть грабитель.

— Ладно, — сказал Люк, сердито дергая галстук, — мы поедем и посмотрим.

— Сейчас?! — воскликнула Эбби. Вдруг река показалась ей очень темной и холодной. По коже пробежали мурашки.

— Чтобы ты не говорила, будто я не обращаю внимания на твои фантазии. Может быть, ты даже права на этот раз.

— Люк, ты снова смеешься надо мной, — взмолилась Эбби.

— Наоборот, я никогда не смеялся над тобой. Абсолютно. Давай съездим. Не волнуйся так, я привык грести еще в школе. Я не забрызгаю твое платье и не опрокину тебя в реку. Действовать лучше, чем смотреть, как ты мучаешься подозрениями.

Эбби выдвинула последний аргумент:

— Мы не можем плыть по реке в вечерней одежде.

— Почему нет? Джок будет польщен.

Люк открыл дверь и вывел ее из дома в ветреные сумерки.

Ну что ж, по крайней мере они смогут что-то выяснить. Люк предпочитал действие бесконечным сомнениям. Может быть, он и прав. Может быть, это одна из причин, почему она любит его.

Он помог ей спуститься по узкой каменистой тропинке к воде.

Долговязая фигура Джока исчезла в освещенной кабине.

— Ты даже не собираешься окликнуть его и сообщить, что мы едем? — спросила Эбби.

— Чтобы ты потом сказала, что его друг успел ускользнуть с другого борта?

— Люк, ты все-таки смеешься надо мной. Он все равно заметит, что мы приближаемся.

Но Джок, увлеченный своей любимой пластинкой, явно не слышал плеска весел, потому что, когда ялик заскреб о борт лодки, он появился на палубе, явно удивленный их внезапным появлением. Одетый в одни только потертые хлопчатобумажные брюки, он обхватил руками голую грудь на холодном ветру.

— Привет, приятель. Что-нибудь нужно?

— Просто катаю жену. Она удивляется насчет твоей лодки. Ей интересно, как можно удобно устроиться на таком маленьком пространстве.

— Нормально, — сказал Джок, усмехаясь и показывая темные корни зубов. — Как насчет того, чтобы подняться на борт и взглянуть? У меня тут есть все, кроме стиральной машины. Честно.

Он отдернул парусиновую занавеску. Сильный запах жареной рыбы ударил им в нос.

Пластинка все крутилась: «Я люблю только тебя-я…» Джок наклонился и выключил проигрыватель. Он радушно усмехался.

— Прошу на борт, миссис Фиарон. Вы одеты, как на вечеринку. Боюсь, что у меня есть только пиво.

— Спасибо, но мы просто дышим свежим воздухом. — Ничего более подходящего не пришло ей в голову. Наверняка они выглядели нелепо в своих вечерних туалетах. Этот человек прекрасно читал ее мысли.

Он знал о ее подозрениях и наслаждался ее смущением.

— Поймали грабителя? — спросил он дерзко.

— Нет еще, — ответил Люк, — но поймаем.

— Конечно, приятель. Обычное дело. Извините, если эта музыка беспокоит вас, миссис Фиарон. Я очень ею увлекаюсь, ведь я все время один.

Его блестящие глаза смотрели па Эбби. Люк беспечно сказал:

— Ну, дорогая? Не замерзла? Нам лучше двигаться. Мы как-нибудь еще заглянем сюда.

Джок оживленно кивнул:

— Конечно, приятель. Рад видеть вас в любое время. — Они в молчании доплыли до берега. Затем Люк пошутил:

— Если твой знакомый с профилем акулы был на борту, то можно больше о нем не беспокоиться — его поджарили на ужин.

Он взял ее негнущуюся руку:

— Шутка, дорогая, просто шутка. Там никого больше не было, как ты сама видела.

Большое крылатое существо, черное в темноте, ударило Эбби в лицо. Она вскрикнула и ухватилась за Люка.

«Австралия! — думала она. Где летучие мыши бросаются тебе в лицо, где едва знакомые люди называют тебя „приятель“ и грабят твой дом, где человек, которого ты, казалось, знал, как самого себя, поворачивается к тебе неожиданной стороной и становится вдруг чужим».

— Я обещаю больше ничего не воображать себе, — сказала она послушно. — Так мы будем сегодня веселиться?

— Если ты перестанешь смотреть на все глазами комиссара из Скотланд-Ярда. Все будет в порядке, дорогая, обещаю тебе.

Он говорил так убежденно, что у Эбби промелькнула мысль, что он уже тайно решил эту загадку, включая личность грабителя. Или он все время знал, что происходит…

Когда Люк медленно вел машину мимо большого дома, Эбби заметила Дэйдр в освещенном окне ее комнаты. Девочка стояла спиной и расправляла юбки явно нового платья, показывая его кому-то. В первый раз с тех пор, как Эбби узнала ее, она была похожа на нормальную маленькую девочку, радующуюся обновке.

Почему Лола не забыла купить платье именно сегодня, в тот день, когда Дэйдр сидела в своей комнате с истинной или вымышленной болезнью?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лола рано появилась на следующее утро. Она пришла сказать, что сожалеет об ограблении, и узнать, нет ли новостей.

— Я заходила вчера вечером, но вас не было дома. Мне жаль, Эбби, особенно из-за того, что меня вовлекли в это. Странно, что Дэйдр использовали как приманку! Я чуть с ума не сошла. Теперь ты не поверишь, если мне действительно придется воспользоваться твоим любезным предложением.

— Конечно, поверю, — ответила Эбби фальшивым тоном, зная, что на самом деле никогда не поверит. — Как Дэйдр себя чувствует сегодня?

— Слегка осунулась, Она сегодня опять дома. В любом случае это ее день рождения, и, слава Богу, я не забыла купить ей новое платье. Думаю, что она пригласит вас вечером. Вы должны быть польщены. Впервые она вообще захотела кого-то пригласить.

— Ей следовало бы пригласить других детей, — возразила Эбби.

Лола пожала плечами:

— Дэйдр есть Дэйдр. Мне кажется, что она родилась старушкой.

Но, по крайней мере, это объясняло, почему Лола наконец-то вспомнила о платье. Ничего подозрительного в том, что это случилось вчера после целого дня тщательной изоляции Дэйдр.

Эбби наблюдала за отъездом Люка и Лолы. Люк велел ей позвонить в контору и поговорить хотя бы с мисс Аткинсон в его отсутствие, если что-то будет ее беспокоить. Теперь, когда произошло что-то реальное, что нельзя было отнести только на счет ее фантазий, он был готов проявить сочувствие и сострадание. Он доказал это, предложив найти другой дом, если она хочет уехать отсюда.

Она была рада, что отказалась. Он неизбежно бы стал немного презирать ее, если бы она сбежала. Было совершенно очевидно, что он не хотел переезжать.

Но Эбби все-таки надеялась, что наступит такое время, когда она не должна будет тоскливо наблюдать, как ее муж уезжает с Лолой, отчего ревниво сжимается сердце…

Дэйдр заглянула, когда Эбби кормила зимородков. Они немедленно взлетели на палисандровое дерево, щелкая клювами от ярости. Дэйдр стояла совершенно неподвижно, тараща на них глаза. Эбби не могла понять, чей взгляд был более злобным: птиц или ребенка.

— Привет, Дэйдр. С днем рождения. Почему ты мне раньше не сказала?

Дэйдр не обратила внимания на этот вопрос и задала свой, ради которого и пришла.

— Что взял грабитель?

— Мы пока не обнаружили, что пропало.

— Тогда почему он приходил?

— Полагаю, он думал, что у меня много драгоценностей. Наверное, я похожа на даму, у которой есть диадемы и все такое.

— Вы испугались?

— Да. Ты, правда, была больна?

— Я плохо себя чувствовала. Бабушка сказала, что я бледная. Я рада, потому что ненавижу школу.

— Но ты не знала, что грабитель позвонит мне?

— Нет, нет, нет!

Эбби сама не знала, почему задала этот вопрос, но она никак не ожидала такого яростного отрицания, как будто бедняжка Дэйдр была обеспокоена своим невинным участием в заговоре. Как будто она внесла свою лепту…

— Вчера вечером я видела тебя в новом платье. Ты стояла у окна. Оно просто шикарное.

— Что это значит?

— О, это значит, очень модное.

— О, Господи!.. Я вовсе не хочу быть модной! Почему зимородки не возвращаются?

— Они не вернутся, пока ты здесь.

— Значит, они меня тоже не любят.

— Ты маленькая глупышка. Кто же еще тебя не любит?

— Дядя Милтон. Он говорит, что меня надо отправить в пансион из-за того, что я везде сую свой нос. И что такого особенного, что я вчера нашла его кресло. Я думала, он сидит в нем, но его там не было. Там было только много подушек и плед. Как будто там человек. Я столкнула его в холл, — она повернулась к Эбби и захихикала. — Ну, я же не знала, что он в туалете. И потом он не мог выйти, потому что я укатила его кресло. Он вопил и звал Мэри. Он может пройти всего два шага на своих палках. Поэтому теперь они говорят, что я должна отправляться в пансион. Но я же не нарочно. А вообще-то я думаю, что все эти преследования начались потому, что я взяла у мамы ту губную помаду.

— Преследования! Какие глупости ты говоришь!

— А вот и не глупости, — продолжала Дэйдр, выглядя мученицей. — Вы пользуетесь той губной помадой?

— Конечно.

— Это хорошо. Я рада, что грабитель не забрал ее.

— Грабители обычно не берут такие вещи, — сказала Эбби тихо.

— Не знаю. У нее золотой футляр. Говорят, что воры всегда ищут золото. Вы намажетесь ею на мой день рождения?

— А я приглашена?

— Вы можете прийти, — сказала Дэйдр безразлично.

— А кто еще будет?

— Только мы. Может, мой папа придет.

— Твой папа? — Эбби резко повернула ребенка к себе. — Дэйдр, в чем дело? Ты не говорила мне, что твой папа дома.

— Он не дома, но он в Сиднее. Мама говорила с кем-то по телефону. Она сказала: «Теперь, когда Per вернулся…» — узкие глаза посмотрели на Эбби:

— Его зовут Per.

— Но почему ты не спросишь маму? Она бы тебе сказала.

— Бесполезно. Никто мне ничего не рассказывает. Они говорят, что мне нельзя доверять, — Дэйдр подобрала камушек и бросила в зимородков, заставив их взлететь.

— Мне и вправду нельзя доверять. — Она внезапно захихикала:

— Дядя Милтон был в ярости. В ужасной ярости.

— Из-за чего?

— Из-за того, что застрял в туалете, конечно. Но честно, в этом старом кресле было столько подушек, что все равно для него не было места.

Неожиданно зимородки, до этого тихо сидевшие на эвкалипте в конце сада, начали хрипло смеяться: «Ха, ха, ха, хо, хо, хо…»

— Дэйдр, — сказала Эбби настойчиво, — кто-нибудь еще ходит по ночам в твоем доме?

— Иногда. Я не всегда слышу, потому что сплю. Теперь я не уверена, Джок ли это или мой отец. Я думаю, это мой отец. Она подняла лукавые глаза. — Но вам не обязательно мне верить. Говорят, что я часто лгу.

— И сейчас?

В большом окне Моффатов стукнула рама. Появилось бледное лицо Мэри.

— Дэйдр! Дэйдр, уйди с солнца. Ты же была больна.

— Дэйдр! Ты на самом деле все выдумала? — снова спросила Эбби.

Вместо ответа Дэйдр ловко повторила язвительный смех зимородков.

— Увидимся вечером на моем празднике, — крикнула она, убегая. Ее узкое лисье личико было насмешливым и дерзким. Но под этой дерзостью Эбби почувствовала страх. Она была совершенно уверена, что девочка чем-то сильно напугана. И снова дурные предчувствия и сомнения стали одолевать ее.

Снова солнце сияло в медном небе. Прежде чем станет слишком жарко, Эбби пошла в сад с намерением высадить герани, прибывшие накануне. Она распланировала бордюр вдоль дома, где земля уже была подготовлена. Но все равно это была утомительная работа. Ящерицы удирали молнией, прячась в прохладе камней. Герани уже начинали расцветать ярко-красными и алыми цветами. Пастельные спокойные тона не подходили этой стране. Все было ярким и сочным, даже красная земля.

Эбби была уверена, что Джок наблюдает за ней с лодки, возможно, затаив злобу на нее за то, что вчера она отказала ему в работе, а вот теперь мается на жарком солнце сама. Да и Моффаты наверняка пялят глаза из окон. Почему она была так глупа, что отказалась переехать, когда Люк предложил? Ей не следует приносить себя в жертву. Потому что, в конце концов, это проклятое место проглотит ее. Она знала, что проглотит. Она чувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме, открытой любопытным взорам. Но так не могло продолжаться вечно. Было бы разумнее выдернуть отсюда Люка с корнем с самого начала.

Она допустила непростительную глупость, подчинившись мгновенному настроению, не желая показывать мужу, как сильно она трусит. Ей было как-то неловко настаивать на переезде, тем более что она чувствовала, что он предложил это с тайной надеждой на ее отказ.

Но он сам должен был бы понять, что в этом ограблении было что-то фальшивое. Все с начала до конца: и уверения Лолы в невиновности, и удобное алиби Джока, и беспокойная забота миссис Моффат, в которой не было истинной тревоги. Удивительно, никакой тревоги… Новое платье Дэйдр, о котором, наконец, вспомнили… Эти мысли все кружились и кружились в голове Эбби, невыносимые, как мухи, жужжащие возле ее горящего от невыносимой жары лица.

Может, они все просто старались напугать ее по каким-то своим причинам? Хотели выжить ее отсюда, чтобы Лола смогла завладеть Люком, которого, похоже, и так считала своей собственностью…

Даже губная помада, подарок Дэйдр, мог быть подстроен, в предвкушении реакции Люка…

— Эбби, Эбби!

Эбби вздрогнула от неожиданности. Но это была всего лишь Мэри, которая незаметно спустилась по тропинке.

— Вам, наверное, жарко. Мама велела позвать вас выпить что-нибудь холодное. Не следует так долго работать па солнце. Очень скоро вы это поймете.

Несмотря на явную заботливость в голосе, Мэри выглядела холодной в своем зеленом хлопчатобумажном платье. Но она всегда была такой. Если что-то огорчало ее, она просто становилась еще более бледной и незаметной. Жаль, подумала Эбби, что у меня эта внутренняя неприязнь ко всем Моффатам, возможно, Мэри нуждается в подруге.

Ей ничего не оставалось, как принять приглашение.

— Спасибо, Мэри. Я с удовольствием выпью что-нибудь холодное. Вот только умоюсь.

Ставни были наполовину закрыты в гостиной Моффатов, и тусклый свет был зеленоватым. Они все были в сборе: миссис Моффат, Мэри, Милтон и Дэйдр. Поднос с высокими стаканами и кувшином с охлажденным пивом стоял на столе.

Миссис Моффат отложила свое рукоделие, чтобы встретить Эбби. На ее костлявой шее было еще больше бус, чем обычно, и она выглядела, как цветной канделябр. Ее маленькое коричневое личико озарилось улыбкой.

— Эбби, дорогая, вы оправились от этого отвратительного происшествия? Лола говорит, что полиция ничего не обнаружила, даже отпечатков пальцев. Грабители так изворотливы. Я однажды видела фотографию набора воровских инструментов. В нем такие любопытные вещи, даже что-то похожее на вязальные спицы.

— Они теперь используют что-то вроде перископа, чтобы заглядывать в замочные скважины, — заметил Милтон. — Мэри, ты собираешься разливать пиво?

Мэри вскочила, чтобы наполнить высокие стаканы. Холодно звякнули льдинки.

— Необычно жарко для ранней весны. Но будет еще много холодных ночей. Выпьете пива?

— Что вы сажаете, Эбби? — спросила миссис Моффат.

— Герани.

— Прекрасно. Надо что-то сделать и с нашим садом, Мэри.

— Знаю, мама. Я займусь этим, когда у меня будет время. Разве не прекрасно быть богатыми, чтобы нанять кого-то для всей этой работы?

— Но мы не можем себе этого позволить. — Милтон взглянул на Эбби:

— Это наши любимые разговоры. Мечтать о богатстве. Но чудеса случаются. Во всяком случае, моя жена в это верит.

Мэри улыбнулась, но в ее темных глазах невозможно было ничего прочесть. Она, конечно, мечтала о чем-то. И, конечно, о том, что ее муж сможет снова ходить. Бедная Мэри. Мечты ни к чему не приводят, разве только делают настоящее более терпимым.

— Ну, хорошо вы провели вчера время? — оживленно спросила миссис Моффат, меняя тему.

— Спасибо, прекрасно, — ответила Эбби, поймав себя на том, что, как и Дэйдр, говорит неправду. Вечер вовсе не был прекрасным. Как ни старался Люк быть внимательным и заботливым, он не мог все время притворяться веселым. Они подолгу молчали, и странное напряжение между ними не проходило. Горели свечи, играла музыка, и была вкусная еда. Но они вели себя, как два малознакомых человека.

Однако утром Люк уехал с Лолой, оживленно разговаривая.

— Как заботлив ваш муж, Эбби! Он увез вас от этих неприятных впечатлений. Именно то, что вам было необходимо.

— Да, — сказала Эбби, поворачиваясь к Милтону. — Я надеюсь, что доктор вчера обрадовал вас.

— О, как обычно. Как обычно, — темные брови Милтона сдвинулись. Он беспокойно задвигал большими сильными руками по подлокотникам кресла.

— Ему хватило наглости предложить трудотерапию. Я сказал ему, что хочу только одного — снова ходить.

Мэри коснулась его плеча.

— Ты будешь ходить, Милтон. Будешь.

Должно быть, она сводит его с ума своими заботами, подумала Эбби.

— Милтон снова ложится в больницу в следующий понедельник, — объяснила Мэри. — Он всегда сильно нервничает перед этим. Но, возможно, на этот раз все будет не так болезненно, милый.

— Я бы смирился с болью, если бы были результаты. Но, ради Бога, давайте не будем говорить обо мне. Вы знаете, что я этого не терплю.

Он хмуро посмотрел на жену, и она заискивающе улыбнулась.

— Конечно. А Эбби знает о том, что мы собираемся уехать на уик-энд? Охотиться на кенгуру. Милтон обожает это. Не правда ли, дорогой?

— Пусть вредители подергаются, — злобно пробормотал Милтон.

— Вы останетесь со мной, — сказала миссис Моффат Эбби. — Вы наверняка не захотите заниматься таким кровожадным делом. Лола сказала мне, что вам эта идея совсем не правится.

— Да, я думаю, что это отвратительно.

Милтон посмотрел на нее бледными выпуклыми глазами. Он даже не пытался скрыть свое презрение.

— Тогда вам лучше остаться здесь. Нас не будет всего пару дней. Люк обожает это.

— Он ездил раньше? — спросила Эбби, думая, что муж ничего ей об этом не рассказывал.

— Не с нами. Но каждый настоящий австралиец умеет пользоваться ружьем. Лола стреляет, как мужчина. Но не Мэри. Она мазила.

Мэри вздрогнула от его презрительного тона, и Эбби показалось, что ей тоже ненавистна мысль об этой экспедиции. Конечно, она поедет на охоту только ради Милтона: никто другой не сможет ухаживать за ним. И вообще бедняжка не смела ему перечить.

А кто бы посмел, думала Эбби, глядя на это сильное сосредоточенное лицо. Болезнь сделала его злобным, но обязательно ли быть жестоким? Она решила бросить камень в холодное мутное болото гостиной.

— Дэйдр сказала, что у нее вечеринка сегодня.

— Да, дорогая. Вы придете, не так ли? — миссис Моффат снова дружелюбно улыбалась.

— Да. С удовольствием. Она пригласила меня. Мне хочется увидеть ее отца.

Эбби, кажется, ощутила, как в гостиной наступила тягостная тишина, как будто мрачное болото на мгновение расступилось, чтобы поглотить брошенный камень, и снова затянулось ряской. Миссис Моффат сказала в замешательстве:

— С чего вы это взяли, дорогая? Это Дэйдр наболтала вам, что ее отец вернулся домой? Но боюсь, она не всегда правдива.

Она посмотрела на девочку, сидевшую в углу, склонившись над книгой. Ее волосы закрывали глаза. Она не собиралась поднимать их и встречать взгляды, полные упреков.

— Боже милостивый! — сказала Мэри. — Что еще она вам говорила, Эбби? Я видела, вы долго разговаривали сегодня.

— Она сказала нам, что Бэрри Смит сломал все кусочки мозаики, — сказала миссис Моффат. — Хотя она прекрасно знает, что Бэрри не было здесь несколько месяцев. Она не хочет играть с ним. Боюсь, что она сломала их сама, и нарочно.

— Ее надо отправить в пансион, — сказал Милтон нетерпеливо. — Я вам все время это говорю. Она превращается в варвара. И лживого к тому же.

— Сегодня ее день рождения, — вырвалось у Эбби.

— Тем меньше причин для лжи, — заявила миссис Моффат. — Дэйдр, как ты можешь быть такой зловредной?

Дэйдр подняла непроницаемое лицо:

— Я случайно узнала, что мой папа может прийти сегодня вечером. Я просто случайно узнала.

— И как же ты случайно узнала? — спросила ее бабушка.

— Мне никто ничего не говорит. Почему же я должна все рассказывать?

— Видите, — сказала миссис Моффат беспомощно. Милтон добавил с мрачным удовлетворением:

— Я давно вам говорю, этот ребенок невозможен. Она даже крадет вещи, как вы знаете. Она взяла у своей матери губную помаду и отдала ее. Это верный признак нарушения психики.

И чья же в этом вина, яростно подумала Эбби. Чья вина? Ее беспечной бабочки-матери или этих двух женщин, кротко вращающихся вокруг больного мужчины? Как будто он был пупом земли.

Она поставила свой стакан, сказав тихо:

— Не думаю, что она родилась с нарушенной психикой. А теперь я должна идти. Спасибо. Увидимся вечером. Надеюсь, что у тебя будет торт со свечами, Дэйдр.

— Глупости для малышей! — сказала Дэйдр со своей обычной энергией. Она закована в броню, эта малышка. Сердитые слова соскальзывали с ее губ.

— Нy по крайней мере ты наденешь свое новое платье.

Эбби снова вежливо улыбнулась и удалилась. Ну и семейка!

Как может Люк общаться с ними? Кроме этой бедняжки Дэйдр, конечно. Ребенок, в котором нет ничего привлекательного, кроме имени.

Эбби решила пройтись по магазинам днем, чтобы найти ей подарок, что-нибудь отвечающее ее необычному вкусу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эбби знала, что снова поедет в Кингз-Кросс. Она обещала Люку забыть эту глупую историю, и он поверил ее обещанию. Но с тех пор ее подозрения вновь усилились, в основном из-за того, что семья Моффатов не давала ей забыть про губную помаду. Она была уверена, что это ключ к разгадке какой-то тайны, и, если Люк не мог или не хотел объяснить ее, она выяснит все сама.

Она начала с того, что зашла в один из больших магазинов на Джордж Стрит и спросила продавщицу в косметическом отделе, нет ли у них продукции «Роуз Бэй Косметик Компани».

— Никогда не слышала о них, — ответила женщина. — Где они находятся? В Роуз Бэй?

— Не знаю. Я пытаюсь найти их. Они делают особую помаду. Она мне поправилась.

— О? Как она называется?

— «Гейлах».

— Никогда не слышала. Остроумное название. Но, насколько я знаю, рекламы не было. Иначе я бы знала. Мы имеем дело с хорошо известными фирмами: «Арден», «Рубинштейн» и тому подобными. У нас прекрасный выбор цветов, если хотите посмотреть…

— Извините, — сказала Эбби, — но я хочу найти именно ту помаду.

— Не думаю, что вы найдете ее в больших магазинах. Я разузнаю, если хотите. Вы можете оставить свой телефон. Я позвоню вам, если что-то выясню.

— Вы очень любезны.

— Не стоит благодарности. Вы заинтересовали меня. «Гейлах». Интригующее название. Вы уверены, что вам больше ничего не нужно? Лосьон? Духи?

— Все, что я сегодня хочу купить, это подарок на день рождения для восьмилетней девочки.

— О, тогда вам нужна какая-нибудь игрушка, не так ли? Книжки и игрушки па четвертом этаже.

— Игрушка, — медленно повторила Эбби, и именно тогда она решила вернуться в Кипгз-Кросс. Так как теперь у нее была прекрасная причина снова подняться по той лестнице и заглянуть за перегородку, чтобы посмотреть на запас игрушек Р. Б. Митчела. Если они там есть…

На двери все еще было написано: «Р. Б. Митчел, игрушки», но она была закрыта, как, в общем-то, Эбби и ожидала. Она также знала, что стучать бесполезно. Никто больше не будет захвачен врасплох и не откроет дверь, чтобы она не увидела то, чего не должна увидеть.

Значит, эта игрушечная фирма — прикрытие. Она была в этом уверена. Но почему Люк отказался в это поверить? Разве это звучало так уж фантастично?

Эбби нетерпеливо спустилась по лестнице. Странно, но она больше не боялась. Внутренность здания выглядела точно так же, как и в прошлый раз. Крутые ступеньки, ведущие к маленькой обшарпанной комнате, что свидетельствовало о затруднениях компании, если вообще эта компания существовала. И нечего было поднимать шум. Наверняка тут не было ничего зловещего.

Но для кого-то было очень важно навести маскировку с такой скоростью. Или она все это вообразила? Или просто попала в другое здание?

Повинуясь внутреннему голосу, она вошла в магазин дамского платья. Та глупая девушка вчера была бесполезна, но сегодня, может, она застанет владелицу магазина.

Никого не было, и Эбби пришлось позвонить в колокольчик, лежавший на стеклянном прилавке. Она уныло размышляла, не купить ли одно из совершенно непривлекательных платьев в обмен на нужную информацию. Она разглядывала красное с желтым хлопчатобумажное платье, напоминавшее по цвету яркое однообразие австралийских садов, когда кто-то заговорил за ее спиной.

— Могу ли я помочь вам, мадам?

Она повернулась и уставилась в странно блестящие глаза пухлой женщины, которая вчера чопорно сидела за столом в комнате наверху.

Их шок был обоюдным. Эбби оправилась первая.

— Значит, вы и есть мисс Корт, — сказала она. — Я думала, что вы шьете дома. Или ваша продавщица имела в виду, что вы занимаетесь этим наверху?

— Нет, нет. Вы ошибаетесь, — быстро сказала женщина. — Я не мисс Корт. Я только начала работать здесь сегодня. Вы та дама, которая приходила вчера, не так ли? Спрашивали насчет косметической компании.

— Да, — выжидательно сказала Эбби.

— Наверное, надо было сказать вам вчера, только я не думала, что это вас касается. Но компания Р. Б. Митчела закрыта. Старик умер несколько недель назад, Я оставалась только, чтобы закруглить дела. Я думала, что, если ничего не скажу, то смогу что-нибудь продать. Мы надеялись избавиться от остатков игрушек. Старик оставил вдову и почти никаких денег.

Эбби смотрела на нее и молчала.

— Мисс Корт ждала, когда я освобожусь там. Это просто совпадение, что все случилось сегодня. Что вы хотели, мадам? Платье? У нас хороший выбор, и мисс Корт сможет все подогнать под ваш размер.

— Неужели? Можно ее увидеть сейчас?

— Боюсь, что нет. Она работает дома. Но я могу принять ваш заказ.

Странно, но для человека, так поднаторевшего во лжи или уклончивости, у этой женщины было приятное лицо. Слишком раскрасневшееся, с каким-то напряженным взглядом, но милое и заслуживающее доверия.

— Так вы точно не мисс Корт?

— Нет, мадам. Я только что начала здесь работать, как и сказала. Мисс Корт ждала, пока я буду свободна.

— Почему я должна вам верить? — спросила Эбби.

— Я не прошу вас верить мне, мадам, — сказала женщина раздраженно. — Если вам не нужно платье, то, что вы здесь вообще делаете?

Туман снова спустился. Действительно, что она тут делает?

Эта пухлая респектабельная женщина явно не имела никакого отношения к несуществующей косметической компании или губной помаде под названием «Гейлах».

— Вообще-то я пришла посмотреть на ваши игрушки, — сказала Эбби рассеянно. — Вы, помнится, сказали, что я могу купить по оптовой цене, если захочу.

— Я действительно это сказала.

— Но вам следовало объяснить, что вчерашний день был последним. Почему вы обманули меня? Я зашла сюда узнать, почему та комната наверху всегда закрыта.

— Ах, вот оно что, — бодро сказала женщина. — Теперь она закрыта навсегда. Но там еще остались игрушки. Можете посмотреть, если хотите. Все равно их надо где-то продавать.

— Тогда нельзя ли подняться и посмотреть? Сейчас?

— Конечно. Подождите, пока я позову Линду. Эта девушка всегда пьет чай. Она глотает его весь день. Линда!

Откуда-то появилась девушка с бледным глупым лицом:

— Да, мисс?

— Я отлучусь на несколько минут. Последи за магазином. Если зайдет миссис Фрисби, попроси ее подождать. Я хочу увидеть тот костюм на ней сама, — женщина повернулась и добавила, выходя вслед за Эбби: — Мисс Корт просила меня.

Это объяснение казалось слегка запоздалым. Для человека, только что начавшего работать в магазине дамского платья после многих лет продажи игрушек, она казалась слишком уверенной. Такой уверенной, как могла бы быть сама отсутствующая хозяйка…

Тем не менее, игрушки были наверху. За перегородкой, в маленькой, пахнущей пылью комнате (в ней еще оставался запах, который Эбби почувствовала в первый день) в беспорядке стояли коробки с вываливающимся содержимым. Как будто их запаковали к переезду или просто поспешно запихали туда.

Женщина уверенно двигалась среди них.

— Какого возраста ребенок? Мальчик или девочка?

— Девочка восьми лет. С довольно странными вкусами. Я думаю, что просто кукла подойдет.

Эбби было трудно сосредоточиться. Она была уверена, что это та самая комната, в которую она тогда случайно ворвалась. То же самое узкое окно, выходившее на лестничную клетку, та же дверь сбоку, теперь крепко закрытая. Но она не могла сказать, были ли стены того же грязно-желтого цвета и был ли пол покрыт тем же изношенным линолеумом. В то время она заметила только ящики и неуловимо угрожающее лицо мужчины с волосами телесного цвета. И открывающуюся дверь…

От этих воспоминаний у нее по коже побежали мурашки.

— Куда ведет та дверь? — спросила она.

— На черную лестницу. А в чем дело?

— Я только подумала. Может, там еще есть игрушки.

— Нет. Это все, что осталось, И выбор небольшой. Эта девочка любит вырезать? Или, может, набор для вышивания?

Подумав о Дэйдр, сидящей за вышиванием, Эбби улыбнулась:

— Боюсь, что нет. Она любит гулять. Я скажу вам, что мне нужно. Мне понравилась та игрушка, что стояла вчера на вашем столе. Девочка на качелях. Она понравится Дэйдр.

— Дэй…

Женщина осеклась, и Эбби встретила ее слишком блестящий взгляд.

— Я только хотела сказать, какое красивое имя.

— Мне показалось, что вы удивились. Вы знаете Дэйдр Хепдерсои?

— Нет, я не знаю ее.

Женщина спокойно посмотрела на Эбби. Не было, похоже, что она лжет. И зачем ей лгать? Если она знает Дэйдр, почему бы не признать это?

— Значит, вы хотите качели, мадам? Подождите, я найду коробку. Это будет стоить семь с половиной. Вас устраивает?

— Спасибо, прекрасно.

Коробка была найдена, и маленькая фигурка уложена в нее. Только теперь Эбби осознала, что Люк и Лола поймут, что она возвращалась сюда. Но она и не собиралась отрицать этого. Она признается Люку, что нарушила свое обещание. И ничего не случилось…

— Если вам больше ничего не нужно, мадам, я должна бежать. Линда не очень надежна. Она слишком неопытна. И не тратьте больше ваше время на поездки сюда, потому что в конце недели здесь будет закрыто навсегда. Вы нашли нас слишком поздно.

Значит, завтра здесь снова будет пустая пыльная комната. Если это действительно та же комната… Эбби испытывала легкое головокружение. Неужели она так ошиблась, или у нее были галлюцинации? Коробка в ее руке с девочкой на качелях, пухлая женщина со слишком осторожными манерами были настоящими. Остальное должно было быть галлюцинацией…

Было половина пятого. Эбби решила доехать на такси до конторы Люка, чтобы потом вернуться домой вместе с ним. До того, как они захватят Лолу, поскольку это неизбежно, она успеет рассказать ему о своих последних открытиях в этой ошеломляющей части света. Она не будет раздувать из мухи слона. Ее совершенно не касается то, что умер старик Р. Б. Митчел, а его пожилая ассистентка занялась шитьем дамского платья. В некотором смысле это было даже печально.

Но совершенно не так драматично, как ее первое приключение, когда она встретила мужчину с рыбьим лицом и наслушалась его угроз. Каким невероятным все это теперь казалось.

С подарком для Дэйдр Эбби беспечно поднялась по лестнице в контору Люка, не признаваясь даже себе, что с огромным облегчением избавится хоть на сегодня от одиночества в сумерках в своем доме. Она начинала бояться наступающего вечера.

Мисс Аткинсон отвлеклась от своей пишущей машинки.

— О, миссис Фиарон! Вы не говорили, что зайдете.

— А это обязательно? — спросила Эбби.

Мисс Аткинсон смотрела на нее отрешенно и неодобрительно.

— Ну, вы рискуете не застать мистера Фиарона, что, собственно, и произошло. — Она заметила, как изменилось лицо Эбби, так как быстро добавила: — Но он должен быть с минуты на минуту. Он уехал на час в Норт Шор. Вам лучше подождать.

— Спасибо, мисс Аткинсон. Как поживает ваша мама?

— Так себе. Но что можно ожидать в ее возрасте. Семьдесят семь на следующей неделе.

— Неужели! — сказала Эбби сочувственно. Заботы о болезненной старухе и матери развили в мисс Аткинсон покровительственные манеры. Ее тон всегда был назидательным.

Эбби удивлялась, как это Люк, сам не слишком терпеливый, мирился с этим. Но, очевидно, она ему подходила. И нужно признать, что эта женщина была преданной. Под язвительной оболочкой у нее скрывалось золотое сердце. Эбби только не нравилось, что всегда рядом с ней она чувствовала себя ребенком.

— Вы снова обедаете сегодня в городе? — спросила мисс Аткинсон.

Значит, она знала о вчерашнем вечере. Было ли что-то, чего она не знала? Она и Лола, казалось, были осведомлены о Люке больше, чем Эбби.

Эбби заставила себя ответить любезно.

— Мы собираемся на день рождения Дэйдр. Я только что купила ей подарок.

Она впорхнула в кабинет Люка и села за его стол. Ей было приятно лишний раз увидеть свою фотографию, стоявшую так, как будто ему нравилось смотреть на нее.

На столе были разбросаны письма и планы. Она с уважением посмотрела на них. Бумаги принадлежали Люку и поэтому были особенными. Она совершенно не возражала, что мисс Аткинсон с ее золотым сердцем управляет деловой жизнью ее мужа.

— Это ограбление отвратительно, — крикнула мисс Аткинсон.

— Да.

— Вы расстроились из-за этого?

— Нет. Хотя, да, немного. Люк предложил переехать. Но не могу же я быть таким трусливым кроликом. И потом, мы не можем себе этого позволить. Переезд слишком дорог.

— Совершенно верно, — сказала мисс Аткинсон, и в ее голосе послышалось скупое одобрение. Она начала стучать на своей машинке.

От нечего делать Эбби теребила лежащие на столе ручки и карандаши. Потом рассеянно открыла ящик стола.

Первое, что она увидела, была губная помада.

Сначала она подумала, что это та, которую он выбросил в мусор, та самая, которую подарила ей Дэйдр, но быстро поняла, что этого не может быть. Это, должно быть, другая, сделанная той же компанией. Ну да, на тюбике было название: «Гейлах».

Она держала маленький золотой предмет в руке, как ядовитую змею.

Что же все-таки Люк скрывал от нее?

Она была так поглощена своими мыслями, что не слышала, как он вошел.

В его голосе звучало радостное удивление.

— О, Эбби!

Она встала и протянула помаду.

— Я не искала ее. Просто случайно увидела.

— Это помада Лолы, — он не колебался, правда, на секунду отвел глаза. Теперь они невинно смотрели на жену.

— Она оставила ее в машине. Не смотри так. Что ты подумала, черт возьми?

— Как она могла оставить ее в машине?

— Наверное, подкрашивала губы и положила тюбик мимо сумочки. Такого что, не бывает?

— Почему у нее так много такой помады?

— Много! Это всего две, насколько я знаю! Одну из них стащила Дэйдр.

— И ни ты, ни она не знаете ничего о том, кто выпускает такую помаду. Даже девушка из «Симпсис» не слышала о ней.

— Отдай, — его голос стал резким, холодным, чужим. Он ничего не собирался ей рассказывать.

Она без возражений отдала помаду.

— И в каких еще магазинах ты проводила расследование?

— Только в Симпсис.

— Эбби! Ради Бога! Зачем придавать столько значения невинной губной помаде. Лола же не выясняет, где ее фирма приобретает ее. Может быть, это надбавка к зарплате. Но это такая мелочь. Неужели ты не понимаешь?

— Разве? — сказала Эбби язвительно, — то, что ты держишь помаду другой женщины в своем письменном столе, считаешь мелочью? Почему ты не оставил ее в машине, чтобы отдать Лоле вечером?

— Не задавай дурацких вопросов! Я машинально забрал ее. Может быть, я просто аккуратный. Пожалуйста, успокойся на десять минут, пока я подпишу почту. Потом мы можем уйти и отпустить мисс Аткинсон. И вообще, что ты делала в городе?

Но теперь Эбби точно знала, что не покажет ему подарок для Дэйдр и не расскажет, где была. Она ненавидела себя за это, но какое-то дурное предчувствие заставляло ее молчать. Вместе с Лолой Люку придется смотреть на маленькую фигурку на качелях и вспоминать, где они ее видели. А она будет наблюдать за их лицами…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Движение в зеркале привлекло ее взгляд. Эбби резко повернулась и увидела бледное лукавое личико в окне. Дэйдр снова следила за ней.

Надо было задернуть шторы, но теперь уже слишком поздно: покорно Эбби встала и открыла окно. Дэйдр, одетая в синее нарядное платье, лукаво улыбалась ей.

— Я только хотела посмотреть, что вы наденете.

— Разве тебе не говорили, что воспитанные девочки не подглядывают в чужие окна?

— Я должна вам кое-что сказать, — ответила, не обращая внимания на ее сердитый тон.

— И что же?

— Мама снова говорила по телефону с моим отцом.

— Дэйдр, откуда ты знаешь, что это твой отец?

— Она называет его Per. Я не знаю точно. Я просто думаю, что он мой отец. — Дэйдр отвернулась с нарочитым безразличием, — в любом случае он не придет сегодня на день рождения, потому что она сказала: «Только посмей показаться сегодня». Когда она закончила разговор, дядя Милтон сказал: «Я все еще не уверен, что ему можно доверять». А мама сказала: «Я доверяю», — и ушла.

— Они имели в виду Рега?

— Не знаю. Или его, или Люка.

Эбби высунулась из окна и сказала раздраженно:

— Дэйдр, ты снова рассказываешь сказки. При чем здесь Люк? Какое он имеет отношение ко всему этому?

В тусклом свете бледное лицо Дэйдр расцвело недетским удовольствием.

— Потому что мама сказала, подойдя к двери: «Все равно я хочу его, вот и все». И потом, она приказала Регу не появляться. Так что это должен быть Люк. Она всегда увивается вокруг Люка. Она месяцами это делала. Она влюблена в него.

— Дэйдр, не смей повторять это! Это неправда, и ты мне совсем не друг, если говоришь такое. Кроме того, что это за безобразие: подглядывать в чужие окна, подслушивать телефонные разговоры…

Девочкапокраснела. Ее рот вытянулся в прямую суровую линию.

— Если вы меня ненавидите, можете не приходить на мой день рождения! — она повернулась и убежала. Призрачная фигурка в синем платье растаяла в сумерках.

Эбби закусила губу. Не следовало быть такой резкой. Девочка невыносима, но она очень чувствительна и слишком легко ранима. С любовью и пониманием она была бы совсем другой.

С любовью и пониманием… Кому и когда их хватало?

Эбби медленно задернула шторы, размышляя, что заставило ее надеть шелковое платье с рисунком из роз, которое, как она чувствовала инстинктивно, понравилось бы Дэйдр больше всего из ее гардероба. И зачем она вообще собиралась на день рождения этого отвратительного ребенка!? В холле зазвонил телефон. Люк, просматривающий в гостиной какие-то бумаги, которые принес из офиса, поднял трубку.

— Эбби, это тебя.

— Кто это? — спросила она своим обычным топом, несмотря на холодность между ними.

— Я не знаю. Какая-то женщина.

Она подошла к телефону. Довольно хриплый женский голос произнес:

— Это миссис Фиарон? — Эбби не узнала его, хотя он показался смутно знакомым.

— Да, это я.

Она была убеждена, что Люк стоит за нею.

— Это по поводу той вещи, о которой вы спрашивали меня сегодня днем. На вашем месте я бы съездила в Роуз Бэй.

Прежде чем Эбби успела хоть что-то ответить, в трубке щелкнуло. Звонившая повесила трубку.

— Короткий разговор, — заметил Люк. — Кто это был?

Почему он стоял там, наблюдая за ней? Должно быть, она сошла с ума, не доверяет собственному мужу. Господи, только не это!

Но снова осторожность не позволила Эбби сказать ему, что случилось и что завтра она собирается на приморскую окраину, для того чтобы продолжить поиски таинственной косметической компании. Наверное, ей звонила женщина из магазина на Джордж Стрит, где она наводила справки.

— Дорогой, я же не слушаю твои телефонные разговоры, — сказала она с легким упреком.

— Ради Бога! Я вижу, твоей подруге особенно нечего было сказать. Не знал, что женщина может быть так немногословна.

Он улыбался, по его глаза были холодными и настороженными.

— О, это была просто продавщица, которая кое в чем помогала мне. Она сказала мне, где я, возможно, это достану.

— Достанешь что?

— Пояс, который мне правится, если тебе так необходимо знать, — сказала Эбби сердито. — Я думала, что это будет легко. Они есть в любом приличном магазине в Лондоне. Но здесь никто ничего не знает!

Она прятала свое возбуждение, отвлекая внимание мужа неожиданным выпадом против этого странного, слишком яркого, слишком стремительного города.

— Ну что ж, мы нация слабоумных, — сказал Люк. Он, казалось, расслабился. — Ты выглядишь очаровательно. Это все для Дэйдр?

— Этого маленького монстра! — воскликнула Эбби. Люк сердечно рассмеялся:

— Значит, она тоже включена в эту компанию? И я? Ты все еще беспокоишься из-за этой смешной помады?

— Люк, что значит для тебя Лола? — вдруг взорвалась Эбби. — Я должна знать.

Его лицо стало суровым. Она знала, что так будет. Но этот нарыв нужно было вскрыть.

— Она — добрый друг, как и вся ее семья. Ничего больше.

— Я не верю тебе, — сказала Эбби решительно. — Я пыталась, но не могу.

— Мне жаль. Я говорю тебе правду.

— Возможно, ты не испытываешь к ней ничего такого, но Лола с ума по тебе сходит. Даже ее собственная дочь это видит.

Он сердито нахмурился:

— Господи, Эбби, нельзя верить фантастическим конструкциям этого ребенка. Она самая большая лгунишка в Сиднее.

— Тогда кто такой Per? — возразила Эбби.

— Не имею ни малейшего представления.

— Дэйдр говорит, что он ее отец, и что ее мать всегда звонит ему. Если он ее отец, то почему мы никогда его не видим? Почему он держится в тени? И почему он не появляется при тебе?

Люк нетерпеливо дернулся.

— Дорогая, ты говоришь, что Дэйдр всегда сует нос в чужие дела. А как насчет твоего, хотя он такой очаровательный? Ты уже вовлекла меня в одну дикую гусиную охоту. Так что не надо начинать новую. Кто бы ни был этот Per, он не имеет к нам никакого отношения. Не больше, чем старина Джок или тот другой парень, о котором ты говорила, странный мужчина с рыбьим лицом. Забудь это, пожалуйста. Ты моя жена, а Лола только друг. Как мне это доказать тебе?

— Не видеть ее больше, — сказала Эбби спокойно.

— О, Боже, дорогая. Мы живем дверь в дверь. Мы не можем быть такими невоспитанными, нецивилизованными.

Ему было наплевать на ее чувства, его голос был слишком резким и бесстрастным, как будто он говорил с какой-то чужой женщиной да к тому же полной дурой.

— И в любом случае, я обещал поехать на эту охоту на уик-энд. Ради бедняги Милтона. Ну, хоть это ты понимаешь? Как бы ты себя чувствовала прикованной к инвалидному креслу?

И быть запертым в туалете, когда озорной ребенок укатил средство передвижения… Эбби на мгновение почувствовала угрызения совести.

— Мне жаль его, но что я могу сделать?

— Только быть разумной и дружелюбной, — сказал Люк. — Между прочим, ты не можешь оставаться здесь одна на те два дня. Ты погостишь у мисс Аткинсон или побудешь с миссис Моффат? Она будет счастлива.

Эбби подумала об этих двух альтернативах и содрогнулась.

Она подумала о третьей, то есть остаться здесь одной, прислушиваясь к каждому звуку, думать, что слышит крадущиеся шаги, ждать телефонного звонка…

— Я думаю, мне придется поехать с тобой, — сказала она решительно.

— Я так не думаю. Тебе это совсем не понравится. — Его отказ был слишком быстрым. Он явно не успел сориентироваться. Милтон и Мэри поедут в своей машине, вмещающей инвалидное кресло и больше никого, кроме водителя. Значит, Люк возьмет в свою машину Лолу. Конечно, Эбби будет третьей лишней. А всего пять минут назад Люк говорил, что Лола только друг, «цивилизованный» друг.

«Как это примитивно — ревновать», — подумала Эбби, стараясь не заплакать.

— Я не выношу, когда стреляют в кенгуру или кого-то еще, но я все же хотела бы поехать. Я никогда не видела этих диких земель.

— Они заброшены, пусты и мрачны. Особенно в это время года. Тебе там совсем не понравится. — Люк посмотрел на часы. — Не пора ли нам идти, если мы хотим задуть свечи или что там еще намечается?

— Люк, почему ты так изменился?

Она видела, как дрогнули его губы, поймала мгновенный обнаженный взгляд, который она наверняка вообразила. Затем маска снова опустилась, и он уже говорил с удивленным видом:

— Изменился? Я? Но ты ведь никогда не видела меня в моем собственном окружении. Я — австралиец. Если я тебе не нравлюсь, то мне просто не повезло. — Он улыбнулся своей юной очаровательной улыбкой, не тронувшей его глаза. Непонятно, по какой причине она вдруг вспомнила слова, которые он прошептал в их первую ночь: «Постарайся понять…»

Это было свыше ее сил. Она сдалась.

Дэйдр открыла коробку и завизжала от удовольствия. Она тронула маленькую фигурку пальцем и, когда та закачалась взад и вперед, восторженно воскликнула:

— Как здорово! Мама, разве это не замечательно? Посмотри, если ее толкнуть посильнее, она встает па голову.

Действительно, игрушечная фигурка в облаке белых юбок стояла на голове какую-то долю секунды, затем резко летела вниз с головокружительной скоростью. Неожиданно Эбби снова представила себя такой же куклой, намертво прикованной к качелям, с которой все вытворяют, что им вздумается.

Никто не смотрел на Дэйдр, впервые проявившую несдерживаемое удовольствие. Все смотрели на Эбби, подарившую эту игрушку.

И они все знали. Она была совершенно уверена, что все они знали. Или заразились напряжением Лолы и Люка. Даже маленькая рождественская елка, миссис Моффат, стояла неподвижно, ее пальцы больше не перебирали пеструю бижутерию.

Затем Лола сказала небрежно:

— По-моему, мы где-то видели эту игрушку.

И если бы не этот момент общего замешательства, неподвижности, охватившей их, точно, как ту миниатюрную девочку на качелях, можно было бы, пожалуй, и не уловить ничего странного.

— Да, в той комнате в Кингз-Кроссе, — ответила Эбби также спокойно. — Она мне понравилась тогда, помните? Я подумала, что вернусь и куплю ее для Дэйдр, когда узнала о ее дне рождения.

— И в этот раз все было нормально? — спросила Лола.

Эбби заставила себя посмотреть па Люка. Она должна была знать, наконец, на чьей он стороне, на ее или этой странной семьи с их дикими секретами. Но его лицо было бесстрастным, только взгляд — темный, глубокий. Наверное, от гнева из-за того, что она нарушила свое обещание. Или от волнения. По крайней мере, не от страха. В ней отчего-то зашевелилась гордость. Она с трудом оставалась такой же спокойной, как Лола.

— Прекрасно. Правда, не совсем, потому что старый мистер Митчел, оказывается, умер. Довольно странное совпадение, не правда ли? А та женщина из его конторы теперь работает у мисс Корт, портнихи. Мне даже на минуту показалось, что она и есть мисс Корт.

— Глупости, Эбби. Она явно работала в той игрушечной компании годы. Ей просто повезло найти другую работу так быстро. Но она ведь сказала, что старик может умереть?

— Мы говорим о какой-то никому не известной женщине или об этой совершенно захватывающей игрушке, — сказал Милтон своим резким напряженным голосом. — Какое имеет значение, где Эбби нашла ее? Совершенно ясно, что Дэйдр она нравится, а это огромное достижение, Эбби.

Он улыбнулся своей особой улыбкой, с рассчитанным обаянием, качеством, которое он хоть и редко использовал, но которое держало Мэри в беспомощном подчинении.

— Это совсем другое дело, — сказала Дэйдр, завороженно глядя на маленькую качающуюся фигурку. — Она не полезна. Я ненавижу полезные подарки.

— Ну и комплимент мне! — сказала Лола. Я думала, что тебе очень понравилось твое новое платье.

— А я подарила тебе красивое ожерелье, — сказала миссис Моффат. — Его едва ли можно назвать полезным, но ты как будто была разочарована.

— Да ну, бусы! — сказала Дэйдр.

— Дэйдр, не груби бабушке, — вскричала Лола сердито. — Тебе понравилось ожерелье. Ты знаешь, что понравилось. Тебе понравились все твои подарки. Даже если Эбби принесла самый оригинальный. Странно, что ты вернулась туда, Эбби. Я думала, что тебе там страшно.

— Нет, — сказала Эбби. — Там все совершенно обычно. Но я все еще пытаюсь найти «Роуз Бэй Косметик Компапи». А она как будто растворилась в воздухе.

«Поезжайте в Роуз Бэй», — сказал хриплый женский голос по телефону. Значит, там есть такая компания.

Но она никому не могла рассказать об этом странном звонке, иначе косметическая компания снова куда-нибудь переедет. А она непременно должна найти ее. Это было очень срочно. Потому что ее собственный муж был в этом замешан.

— Если вообще она когда-либо существовала, — продолжила разговор Лола.

— О чем вы говорите столько времени, — сказал Милтон, беспокойно ерзая в своем кресле. — Я и Мэри ничего не понимаем. Почему ты должна найти это место, Эбби?

— Просто чтобы доказать, что я его не выдумала, — сказала Эбби. — Не так весело, когда тебе угрожают незнакомые мужчины, но еще неприятнее, когда разные люди думают, что ты все придумала. Или мне следует пойти к психиатру? — Она легко рассмеялась, желая, чтобы Люк рассмеялся вместе с ней:

— Должно быть, Австралия что-то сотворила со мною.

— Вы еще не видели Австралию, — сказал Милтон. — Только Сидней. Вы с тем же успехом могли приехать в Штаты и не видеть ничего, кроме Нью-Йорка. Я думаю, вам следует поехать с нами. Вы хоть что-то поймете.

Еще один камень был брошен в это мутное болото. Предложение Милтона явно было совершенно неожиданным и нежелательным.

— Но Эбби собиралась остаться с Дэйдр и со мной, — возразила миссис Моффат.

Лола вскочила, чтобы зажечь сигарету. Она стояла, повернувшись ко всем своей стройной спиной.

— Она ненавидит мысль об убийстве кенгуру. Ей совершенно не понравится. — Лола повернулась, и ее глаза, удивительно золотистые, остановились на Эбби.

Эбби воинственно задрала подбородок:

— Я говорила Люку, что хотела бы поехать. Я чувствую, что мне не понравится, но, если я собираюсь жить в этой стране, я должна поехать!

Люк наконец заговорил:

— Ерунда. Женщинам это совсем не обязательно. И ты все там возненавидишь, Эбби. Я говорил тебе.

— Я думаю, она должна увидеть необжитые районы, — сказал Милтон убедительно. Ты не очень галантен, Люк. Не берешь жену в интересную экспедицию.

Что-то вспыхнуло в лице Люка. Он погасил сигарету с преувеличенной твердостью.

— Я думаю, что вы недооцениваете мою жену. Если она собирается сделать что-то, она это делает.

Он имел в виду ее нарушенное обещание. Она не упустила подтекст в его словах. Ему можно обманывать ее, но не наоборот. Вставшая между ними ложь тяжелым грузом навалилась на нее.

— Я не люблю оставаться в стороне, — сказала она откровенно. — Вы все решаете за меня, как будто я посылка, сданная на хранение. Мне это не нравится.

Милтон подкатил к ней кресло. На мгновение его длинная бледная ладонь, неожиданно сильная, сжала ее руку. Она усилием воли не отпрянула.

— Вы совершенно правы, Эбби. Не позволяйте Люку держать вас на льду, а то вы превратитесь в снегурочку, растаявшую от любви.

Он засмеялся глубоким мужским смехом, спрятав жало своей шутки.

— Эй, Люк!

Рот Люка сжался. Эбби ожидала, что он вспылит в своей грубоватой манере. Она задержала дыхание, молясь, чтобы хватка этих людей не оказалась такой крепкой. Но она явно была очень крепкой. Так как через мгновение он пожал плечами и сказал беспечно:

— Ладно. Ты победила, Эбби. Но не вини нас, если возненавидишь каждую минуту этой поездки.

— Ну и вечеринка, — вставила Дэйдр сварливо. — Вы все только болтаете, болтаете, болтаете. Почему бы нам не поиграть во что-нибудь?

— Или выпить, — сказала Лола. — Как вам моя идея? Вот что всем нам необходимо. И, Дэйдр, дорогая, я принесу твой торт, ты его разрежешь и после этого пойдешь спать.

— Спать?! На моей вечеринке?!

— Дорогая, твоя вечеринка уже кончилась. Посмотри на часы! Десять. Завтра в школу. И никаких болезней утром, помни. Будь умницей и веди себя хорошо.

— Я не смогу спать, — пробормотала Дэйдр. — Вы все ходите. Я говорила, что не могу спать, когда люди ходят по ночам.

— Видите ли, у нас завелся призрак, — сказала Лола. — Вы с Дэйдр, Эбби, отличная парочка.

Она рассмеялась добродушно и начала разливать напитки.

Дэйдр слезла со стула и начала топать туда-сюда, демонстрируя ночные шаги.

— Вот так, — сказала она.

Брови Милтона сошлись. Его лицо побелело и стало раздраженным.

— Лола, этот ребенок невыносим. Я говорил тебе, ее надо отправить в пансион. И не только из-за привычки лгать, но и из-за этой наглости. Ей надо научиться хорошим манерам.

Старая миссис Моффат шевельнулась, ее топкие ручки отчаянно вцепились в бусы.

— Это пока еще мой дом, Милтон. Я не позволю, чтобы Дэйдр отослали, если… — ее удлиненные карие глаза задержались на мгновение на зяте, затем опустились. Ее губы дрожали. Она моляще посмотрела на Мэри, слабо улыбающуюся и молчащую. Мэри — кролик, полностью запуганный собственным мужем.

— Не суетись, мама, — сказала Лола резко. — Ты знаешь, что Милтон совершенно прав в отношении Дэйдр. Она окончательно отбилась от рук. Поскольку я должна работать, я не могу уделять ей достаточно времени, и она обводит тебя вокруг своего мизинца. Не так ли, милая? — Она повернулась к Дэйдр:

— Пойди и принеси свой торт. Он готов. А потом иди спать, или Эбби бог знает, что подумает о такой вздорной семье.

Она не сказала «и Люк», так как явно Люк знал достаточно о том, что представляла собой семья Моффатов, и ему было все равно.

— Вот твой напиток, мама. Эбби? Сухой мартини? Предупреждаю, я смешиваю его по-американски. О Боже, давайте веселиться.

Она была так привлекательна с этим загорелым лицом, густыми белокурыми волосами и гибким телом. Ее таинственный муж не пришел на день рождения Дэйдр. Потому что ему приказали не появляться?

Эбби сначала тянула коктейль из своего стакана, затем быстро и решительно проглотила, как Лола. Это был единственный способ развеселиться. Потому что беспокойство не давало ей расслабиться.

Дэйдр, стараясь не показать удовольствия под небрежной беспечностью, задула свечи на своем торте и аккуратно разрезала его. Затем по настойчивому требованию матери, наконец, отправилась спать.

Но, когда несколько минут спустя зазвонил телефон и Лола пошла ответить, Дэйдр явно добралась туда первая, так как послышались восклицания Лолы:

— Немедленно отдай мне трубку! Сколько раз я тебе повторяла не делать этого. Отправляйся наверх!

Эбби поставила стакан. Крепкий напиток сделал свое дело: она стала не столько веселой, сколько полностью безразличной к тому, что могли подумать остальные, и она сказала, что поднимется наверх пожелать Дэйдр доброй ночи.

— В конце концов, это ее день рождения, — сказала она. — А мы все время цеплялись друг к другу.

— Она была в восторге от вашего подарка, дорогая, — улыбнулась миссис Моффат. — Но я согласна с Милтоном, Дэйдр — наша проблема.

— Она одинока, — упрямо твердила Эбби. — Я знаю, я сама испытала нечто подобное.

Дэйдр сидела на кровати, играя маленькой фигуркой на качелях. Качая ее взад и вперед, она напевала:

— Роуз Бэй это место, не леди. Место, не леди. О, привет, Эбби. Я слишком большая, чтобы меня целовали на ночь.

— Причем здесь Роуз Бэй? — спросила Эбби.

— Когда я сняла трубку, кто-то спросил: «Это Роуз Бэй?»

Дэйдр захихикала:

— Я похожа на Роуз Бэй? Дома, магазины, песок, море, качели. Посмотрите, даже качели…

Она сильно качнула фигурку. Девочка была перевозбуждена и болтала вздор.

— Тебе лучше заснуть, — сказала Эбби. — Это был чудесный вечер. Ты прекрасно разрезала торт.

— Но мой папа не пришел.

— Ты все выдумала о своем папе, ведь правда? — Дэйдр, казалось, была в замешательстве.

— Я не знаю, — сказала она. — Я не знаю.

В порыве жалости Эбби наклонилась и поцеловала несчастное личико.

— Спи, дорогая. Ты устала.

Дэйдр покорно легла, и Эбби выключила свет.

— Эбби, что ты так долго? — крикнула Лола резко. — Спускайся, и давай еще выпьем. Ради Бога, вечер едва начался.

— Иду-иду! — ответила Эбби. — Детка, скажи мне, о чем все-таки тебя спрашивали но телефону?

— По-моему, ему нужна была мисс Роуз Бэй.

— Это же название района, а вовсе не имя…

Тут есть над, чем подумать, решила Эбби, проходя в комнату миссис Моффат, чтобы привести себя в порядок. Если Роуз Бэй женщина…

Она сидела, глядя в старое тусклое зеркало, и думала, что в сравнении с Лолой выглядит слишком хрупкой и бело-розовой, как пастила. Если кого и называть Розой в этом доме, то больше всего это имя подходит к ней самой. Лола — золотистый львиный зев, миссис Моффат как коричневая австралийская борония с резким удушливым запахом. Мэри вообще никакая…

Вся в своих мыслях, она медленно спускалась по лестнице, ступая легко и неслышно, и остановилась только тогда, когда из холла до нее донеслись приглушенные голоса Лолы и Люка.

— Это так же важно для меня, как и для тебя. Я тоже должен делать деньги. Я теперь женат, — говорил ее муж.

— Конечно, раз ты покупаешь ей такие дорогие цветы, — ответила Лола с недобрым смехом.

Их голоса удалились, но Эбби еще какое-то время стояла неподвижно, стараясь унять колотье в сердце. Ее душила обида. Значит, она слишком дорого ему обходится. Вчера он потратился на цветы, чтобы сделать ее более покладистой, а ведь она чувствовала себя почти счастливой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эбби минуту постояла во внутреннем дворике, глядя на залитую лунным светом реку. Лодка Джока покачивалась на воде в приятной тишине. Прохладный бриз с нежным и грустным звуком шевелил листья. Эбби глубоко дышала, стараясь прояснить голову и стряхнуть с себя навалившуюся усталость.

Она почувствовала, что Люк стоит рядом, и заговорила, не оборачиваясь:

— Я не жалею, что нарушила свое обещание и поехала в Кросс, но это не принесло никакой пользы. Я еще больше запуталась.

Он нежно ответил:

— Это не имеет значения, Эбби.

Но он немного опоздал со своими нежностями. Она уже была на взводе и поэтому набросилась на него.

— Я не знаю, чем вы с Лолой занимаетесь, но, если ты делаешь за деньги что-то гадкое, я никогда тебе этого не прощу. Никогда! А теперь я больше не хочу разговаривать.

Она оставила его в холодном лунном свете. От усталости и действия мартини она уже почти спала, когда он вошел в спальню.

Эбби проснулась утром и обнаружила Люка совсем одетого и сидящего на краю кровати. Лучи солнца лились в комнату. Она слышала вой ветра и воркование голубей в эвкалиптах. Явно было очень поздно.

— Привет, дорогая, — сказал Люк. — Я дал тебе возможность выспаться.

Эбби сбросила с себя остатки сна.

— Но что случилось с будильником? Который час?

— Десять.

— Десять! Почему ты не в конторе?

Он рассмеялся. Осторожно пальцем он провел полукруг под ее глазами.

— У тебя тени. Ты устала. Я не замечал этого раньше. Так что сегодня я исправляюсь и позабочусь о тебе.

— А как же твои клиенты и деловые встречи? Что скажет мисс Аткинсон?

— Я не знаю, что она скажет, но пусть только попробует не справиться. Я позвонил ей час назад, пока ты еще спала. Она передает тебе привет.

На мгновение Эбби позволила себе погрузиться в блаженство, как в теплый солнечный свет. Затем ее мозг начал функционировать, и она осторожно спросила:

— Почему такое обращение, как с Очень Важной Персоной? Я не больна.

— Не больна, но у тебя, наверное, перенапряжение. Я не осознавал, насколько сильное, до вчерашнего вечера. Я очень беспокоюсь о тебе.

— Ты хочешь сказать, тебя беспокоят мои фантазии, — сказала Эбби устало. Она так и знала, что теплый сон растает.

— Меня беспокоишь ты. Ты ведь знаешь, как я к тебе привязан. «Проще было бы сказать, как я тебя люблю», — подумала Эбби.

Она села в постели, откинув одеяла.

— Неужели так поздно? Я должна одеться. Да, я знаю, что ты привязан ко мне. Это случается после того, как над тобой читают брачную молитву. Мы взяли друг друга, плюс друзей и родственников, плюс беспокойства и тайны, и галлюцинации, и вспыльчивость — все.

Люк оставался спокойным, даже веселым.

— Эбби, это не похоже на тебя. Ты не была раньше циничной.

Эбби стояла на полу в ночной сорочке. Она протерла глаза и поправила волосы. Она все еще чувствовала усталость, непроходящую усталость. Ей не хотелось начинать думать.

Но день начался давным-давно, и, если продолжаешь жить, приходится тянуть свою лямку.

— И что же ты собираешься делать? Присматривать за мной весь день?

— Я хотел пройтись с тобой по магазинам. Тебе нужна подходящая одежда для этого уик-энда.

Эбби удивилась:

— Но это же не выход в свет. — Люк дернулся, явно теряя терпение:

— Конечно, это не выход в свет. Ты все поймешь, когда увидишь гостиницу, где мы проведем ночь. У тебя есть прогулочные туфли? Толстая юбка и свитер? Теплая куртка? Конечно, нет. Ты приехала сюда, приготовившись к тропической погоде. Но в это время года бывают очень холодные вечера. В любом случае тебе нужна теплая одежда. А потом мы где-нибудь позавтракаем.

— Какой ты милый, Люк, — сказала Эбби уверенная в том, что он намерен весь день держать ее при себе. Он вовсе не собирался позволить ей продолжать свое неуклюжее расследование.

— Вот так-то лучше, — сказал Люк. — Ты будешь, готова через полчаса? Я сделаю кофе, пока ты примешь ванну.

— Ты покормил зимородков?

— Да. Ну и жадные птицы.

— А как же Лола? Как она доберется на работу?

— На пароме, я думаю. Я сказал ей, что ты нездорова и что я останусь с тобой.

Эбби с негодованием воскликнула:

— Ну и придумал. Я совершенно здорова! — Люк подвел ее к зеркалу:

— Посмотри на себя! Мне ты напоминаешь замученную кошкой птичку, у которой потускнели перья.

— Люк!

— Разве не правда?

Эбби потерла бледные щеки. Ничего не поделаешь, на этот раз Лола воспользуется паромом без возражений: она, конечно, согласна, что за Эбби надо присмотреть.

— Ладно, будь моим тюремщиком, — сказала она потерянно.

Люк повернул ее к себе и сильно встряхнул.

— Эбби, прекрати эти идиотские разговоры! Твоим тюремщиком! Боже милостивый!

Эбби засмеялась почти истерически:

— Хорошо, Люк. Я обещаю не задавать вопросов. Но, что бы вы с Лолой ни задумали, ты не можешь прятать это от меня вечно, понимаешь? Можно усыплять мои подозрения цветами и дорогими ленчами, но недолго.

Его лицо потемнело от ярости. Она видела, как сжались его кулаки. Затем он резко повернулся и без слов вышел из комнаты. Даже не попытавшись ничего отрицать…

Она приняла ванну и оделась, тщательно наложив макияж на лицо, чтобы оно выглядело более свежим. Теперь девушка, глядящая на нее из зеркала, вполне могла сойти за привлекательную и счастливую новобрачную. Она вышла в гостиную и выпила приготовленный Люком кофе, следя за тем, как он идет в кухню и моет чашки. Его высокая худая фигура у раковины, торжественно выполняющая непривычную работу, вызвала в ней какую-то острую боль. Эта счастливая домашняя сцена совершенно не соответствовала их отношениям. Она нервно вскочила и вышла на яркий утренний солнечный свет.

Эбби увидела, что посаженные вчера герани поникли. Но когда она пошла за лейкой, Люк сказал нетерпеливо:

— Что ты делаешь? У нас нет времени для этого. Джок может полить сад. Я крикну ему. Он может также приглядеть за домом, пока нас не будет.

— Этот старый негодяй! — удивилась Эбби.

— Ну вот, ты опять за свое, — сказал Люк. — Ты уже привыкла считать всех негодяями или мошенниками. Что сделал старина Джок, чтобы заслужить это? Или Лола? Или те совершенно невинные люди, которых ты встретила в Кингз-Кроссе? Или я? Что случилось с тобой, Эбби? Ты раньше не была такой: подозрительной, капризной, нервной.

Теперь он снова приводил ее в замешательство, ставя все с ног на голову. Может, и в самом деле не Люк, а она сама изменилась.

— Но ограбление-то было! — воскликнула она в отчаянии, — и этот дурацкий звонок с просьбой забрать Дэйдр. Зачем же отрицать очевидное?

— Дорогая, теперь ты снова выглядишь бледной и несчастной. Надевай шляпку и поехали отсюда.

И все же, несмотря на возникшую помеху в лице заботливого мужа, Эбби решила попробовать продолжать начатое расследование. Она сказала Люку, что кроме тех вещей, которые он собирался купить, ей хотелось бы взглянуть на тот пояс в Симсонс, о котором ей якобы звонила продавщица. Люк мог бы недолго подождать ее внизу.

Он проницательно посмотрел на нее. Видно, у него снова возникли подозрения. Но он беспечно сказал:

— Хорошо. Но не застревай там на целый день. Я хотел поехать на ленч в один из заливов.

— В какой?

— В любой. Знаменитый Роуз Бэй, если хочешь.

— Как чудесно, — сказала Эбби. («Поезжайте в Роуз Бэй», — сказала та женщина. Еще минута, и она выяснит, почему).

Она поднялась на лифте на третий этаж, чтобы Люк не сомневался, что она направилась в отдел белья, затем быстро проскользнула по лестнице вниз. Косметический отдел был далеко от того места, где она оставила Люка, к тому же в магазине было довольно много народу, чтобы он мог ее заметить. Она нарочно надела не привлекающий внимания серый костюм и шляпку.

Та же самая женщина, шикарная и улыбающаяся, стояла за прилавком. Эбби заговорщически перегнулась к ней.

— Я миссис Фиарон, помните? Я хотела поблагодарить вас за вчерашний звонок. Но почему вы сказали, чтобы я ехала в Роуз Бэй?

— Миссис Фиарон? — повторила женщина удивленно. — Я вам звонила?

— Да! Да, разве вы не помните? Насчет «Роуз Бэй Косметик Компани».

— Вы приходили вчера. Конечно. Но я не звонила вам, миссис Фиарон. Я пыталась узнать что-нибудь об этой компании, но наш главный поставщик ничего о ней не знает. Извините, я ничем не могу вам помочь.

— Если вы не звонили мне, то кто же?

— Представления не имею. Вы спрашивали еще где-нибудь?

«Только в Кингз-Кросс, — подумала Эбби, — но никто бы оттуда не позвонил ей. Никто не знал, кто она. Хотя…»

— Все равно спасибо, — Эбби пыталась говорить спокойно. — Здесь есть телефон?

— У двери. У вас найдется четыре пенни? — Да.

Дрожащими пальцами Эбби достала монетку. Где Люк? Она надеялась, что не обнаружит его возле таксофона.

Она была уверена, что проскользнула в кабину незамеченной. Затем ей пришлось искать номер в телефонной книге. Корт, портниха. Милая женщина со слишком яркими глазами. Она узнала бы этот голос снова, даже если бы он был нарочито хриплым.

Вот. Мисс М. Корт, портниха, Кингз-Кросс. Эбби запомнила номер и набрала его.

Через несколько секунд ей ответили деловитым тоном:

— Алло.

— Это мисс Корт?

— Нет. Это ее магазин.

Эбби узнала голос туповатой девушки.

— Я хочу поговорить с мисс Корт.

— Она еще не пришла. Может быть, попозже. — Эбби нетерпеливо сжала пальцы:

— Могу я позвонить ей домой? Вы можете дать мне ее домашний номер?

— Ну, если это срочно. Я думаю, можно. Но она не любит, когда ей звонят домой.

— Я не стану этим злоупотреблять, — сказала Эбби, беспокоясь, что девушка передумает.

К счастью, у нее нашлась еще монетка. Она набрала номер и ждала ответа, едва дыша.

Наконец послышался хриплый далекий голос.

— Да. Кто говорит?

— Миссис Фиарон. Я думаю, это вы звонили мне вчера вечером. Я хотела узнать…

— Миссис Фиарон. Никогда не слышала это имя. Кто вам дал мой помер телефона? Я только что заснула. — Голос был ворчливый, старческий.

Ошибка. Эбби продолжала безнадежно:

— Тогда кто-то из вашего дома звонил мне. Не могли бы вы выяснить? Это важно.

— Бесполезно звонить мне, дорогая. Я больше не шью платья. У меня артрит. Мне восемьдесят шесть лет. Если вы звоните… — Внезапно далекий дрожащий голос замолк, в трубке щелкнуло. Кто-то резко положил ее. Кто-то вмешался.

Теперь у нее был телефонный номер, но не было адреса. Она бы снова позвонила той глупой девушке, чтобы узнать адрес. Но у нее больше не было мелочи. И уже двадцать минут прошло, как она оставила Люка. Он может начать разыскивать ее. Нельзя больше рисковать. Позже, если представится возможность, она снова позвонит этой девушке, узнает адрес, а потом навестит старую мисс Корт, восьмидесяти шести лет и так сильно страдающую от артрита, что навряд ли она сшила то унылое черное кружевное платье или какое-то другое. Может, она действительно нуждалась в услугах милой женщины из игрушечной лавки наверху.

Эббн взлетела по лестнице на второй этаж, затем встала в очередь к спускающемуся лифту. Слегка покрасневшая и разгоряченная, она нашла Люка почти на том же месте, где оставила его. Он выглядел усталым и нетерпеливым и, конечно же, заметил, что она без покупки.

— Столько времени потеряно напрасно, — сказала она, задыхаясь. — Ничего мне не подошло.

Он выразил лишь легкое сомнение.

— Я бы не подумал, что на тебя так трудно подобрать вещь.

Эбби взяла его под руку:

— Мы можем теперь позавтракать? Я голодна.

Ей пришло в голову, что женщина со старческим голосом и есть Роуз Бэй. Возраст и болезнь заставили ее закрыть дело, но каким-то необъяснимым образом она все еще имела зловещее влияние на события и вела какую-то таинственную деятельность.

Как и предлагал Люк, они позавтракали в Роуз Бэй, очаровательном и невинном месте, которое Эбби теперь совершенно не собиралась исследовать. После ленча Люк предложил проехаться по побережью, на что она согласилась вполне охотно. Это означало, конечно, что он не собирался выпускать ее из вида и что она не сможет ничего больше узнать о мисс Корт сегодня. Но, в конце концов, это дело может подождать до их возвращения с загородного уикэнда. А подышать свежим воздухом было неплохой мыслью.

Сначала, сказал Люк, они поднимутся взглянуть на Гэп. В солнечный день он не выглядел зловещим. Только во время шторма или ночью огромные зазубренные скалы могли напугать своим мрачным видом.

— Особенно тех, у кого от высоты кружится голова, — сказал Люк, ожидая, что скажет ему Эбби насчет своей головы, но у нее не было случая проверить возможности своего вестибулярного аппарата.

— Подожди, пока мы заберемся туда, и я скажу, как я себя чувствую, — ответила она беспечно.

Ветер па вершинах скал был жестоким. Когда Люк остановил машину и открыл дверцу, он ворвался внутрь, и у Эбби перехватило дыхание.

Он засмеялся:

— Держись за свои волосы.

Она вышла из машины и последовала за ним вверх по протоптанной тропинке к краю утеса. Никого вокруг не было. Скалы сверкали на солнце, и под ними, далеко внизу, под отвесным обрывом плескалось море.

— Поразительное зрелище! — услышала Эбби крик Люка.

Она кивнула, ветер бросил ей волосы па глаза.

— Подойди ко мне, — крикнул Люк. — Отсюда лучше видно.

Она шагнула через камни и булыжники к нему. Он схватил ее за руку. Неожиданное чувство радости охватило ее. Они как будто стояли на горной вершине, высокой, чистой и ветреной. На мгновение все остальное забылось. Только этот великолепный вид, и они вдвоем, без раздирающих душу подозрений и страхов.

— Это чудесно, — сказала Эбби.

Люк улыбнулся ей. Ему было хорошо. Она навсегда запомнила, что в тот момент он выглядел счастливым.

В носок ее туфли попал камушек, и она наклонилась, чтобы вынуть его. Неожиданно налетел сильный порыв ветра, и она вдруг потеряла равновесие. Все-таки головокружительная высота подействовала на нее. Люк предупреждал об этом.

Она почувствовала яростный скачок скалы и неба и моря и услышала испуганный крик Люка:

— Эбби! Ради Бога, будь осторожна!

Он помог ей выпрямиться, и она вцепилась в него, тяжело дыша.

— Я потеряла равновесие. Мне не следовало наклоняться.

— Ты не ушиблась? Отойдем подальше от края. Мне не следовало позволять тебе подходить так близко.

Голос Люка был хриплым от пережитого страха, и это ей пришлось его успокаивать.

— Я поцарапала руку. Вот и все. Ветер виноват. Вернемся в машину.

— Да, конечно. Я говорил, что Гэп безобиден днем, но теперь я так не думаю. Люди умирают здесь.

— Но по своей собственной воле, а не из-за несчастного случая, — сказала Эбби рассудительно. Она даже смогла рассмеяться, чтобы скрыть свой испуг.

— Я не думаю, что далеко бы упала. Я стояла не так уж близко к краю.

Люк открыл дверцу машины и помог ей сесть. Когда же он сел сам, то вдруг порывисто и крепко обнял ее.

— Господи, Эбби, как я испугался!

— Привет, — сказала она ласково. — Мы не одни. За ними остановилась машина, и из нее на предательский ветер стали вылезать люди. Люк убрал руки.

— Извини.

Он достал сигарету и зажег ее. Эбби заметила, что его руки слегка дрожат.

— Мне кажется, что ты испугался больше меня. Он грубо набросился на нее:

— Я и не скрываю этого. Странно, что ты ожидала другой реакции. Что же, по-твоему, я должен был смеяться, видя как ты катишься с того страшного склона.

— Люк, но ничего же не случилось.

— Не случилось, — проговорил он, глубоко затянувшись сигаретой. — Простить себе не могу. Хотел произвести на тебя впечатление. Непозволительное сумасбродство!

Неизвестно почему ей вспомнились язвительные слова Лолы: «У тебя дорогостоящая жена», и обида вновь вспыхнула в ней, но быстро погасла из-за близости искренне раскаивающегося Люка.

Эбби казалось, что он вновь и вновь проигрывает в памяти случившееся и ему явно не удается отвлечься от преследующей его картины ее возможной гибели. Она сжала пальцами его запястье с намерением успокоить и почувствовала учащенный пульс.

Ему явно стало неловко из-за проявленной слабости, и он сказал, словно оправдываясь:

— У меня в последнее время много трудной работы, вот я и стал как слабонервная барышня. У нас все наладится, Эбби. Очень скоро. Ты мне веришь?

Как бы она хотела в это поверить…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Дэйдр висела на дверце машины, пока Люк укладывал багаж и ружья. Когда он вернулся за чем-то в дом, она неожиданно сказала:

— Я думаю, именно теперь, когда вас не будет, меня убьют.

— Какой вздор ты несешь, — воскликнула Эбби. Было зябкое раннее утро. Она надела толстую юбку и свитер, купленные накануне, и все равно мерзла.

— Это не вздор, — сказала Дэйдр. — Он, возможно, только и ждал, пока я останусь одна. — Кто?!

— Человек, который ходит по ночам. Я рассказывала вам о нем. — Дэйдр смотрела на нее с упреком. Она ожидала от Эбби более серьезного отношения к своим словам.

— Ты много читаешь? — спросила Эбби. — Или смотришь телевизор?

— Да. Иногда.

— Отсюда такие мысли. Сама подумай, зачем убивать ребенка?

— Потому что я знаю слишком много.

Эбби сохраняла торжественное выражение лица.

— Например?

— Ну, разное.

— Ты имеешь в виду личность человека, который бродит по ночам? Если ты действительно думаешь, что он существует, почему бы тебе не посмотреть, кто это?

Дэйдр отвела взгляд. И вдруг Эбби поверила ей. Девочка была до смерти напутана. Вся ее агрессивная беспечность лишь скрывала страх.

— Когда-нибудь я посмотрю, — пробормотала она.

— Дэйдр, слезай с дверцы, — сказал вернувшийся Люк. — Ты легкая, но не настолько.

— Люк, Дэйдр нервничает из-за тех шагов, которые ей слышатся по ночам, — сказала Эбби. — Правильно ли мы поступаем, оставляя ее с бабушкой?

Люк похлопал Дэйдр по плечу:

— Совершенно не о чем беспокоиться. Я обещаю тебе. В любом случае я просил Джока присмотреть тут за всем.

— Джока?

— Я знаю, что ты не доверяешь ему, но дай такому парню ответственное поручение, и он воспримет его очень серьезно. Из него получится прекрасный сторожевой пес.

Люк улыбнулся Дэйдр, и она, уловив уверенность в его голосе, ухмыльнулась в ответ. Он действительно говорил твердо, как будто знал, что беспокоиться не о чем.

Но они не успели больше ничего сказать, так как подошла Лола со своей сумкой.

— Я еду в твоей машине, Люк. Ты не возражаешь, Эбби? Здесь удобнее, чем с Милтоном. Его кресло занимает все пространство.

— Пожалуйста, — сказала Эбби спокойно.

На террасе появилась старая миссис Моффат и помахала рукой на прощание.

— До свидания, Эбби и Люк. Берегите себя. Дэйдр, иди домой и позавтракай. Привезите нам шкуру кенгуру. Милтон и Мэри только что уехали. Будет прекрасный день. Дэйдр и я покатаемся на пароме или еще чем-нибудь займемся. Дэйдр, милая, ты в таком тонком платьице. Еще холодно по утрам. Будьте осторожны, Эбби. Возвращайтесь целыми и невредимыми. Столько несчастных случаев в наши дни…

Монолог оборвался. Как обычно, он был похож на запутанный клубок шерсти.

— Ну и ну! — сказала Лола. — Слова у нее никогда не кончаются. Беги, милая. — Она подтолкнула Дэйдр: — Позавтракай и слушайся бабушку.

— Желаю вам хорошо провести время вдвоем, — сказал Люк.

— Хорошо провести время! Одним! — но Дэйдр храбро ухмыльнулась в ответ, и Эбби обнаружила, что смаргивает слезы. Неужели она начинает любить этого невыносимого ребенка со всеми его наглостью, любопытством и ложью?

— С ними все будет в порядке? — спросила она.

— С мамой и Дэйдр? — удивилась Лола. — Боже милостивый, конечно. Мы часто оставляем их на уикэнд. В конце концов, в доме давно нет мужчины, кроме Милтона, и едва ли его, беднягу, можно брать в расчет.

— Но Дэйдр все время твердит, что слышит ходьбу по ночам?

Лола вздохнула:

— Пожалуйста, не надо о ее фантазиях. Не в такую рань. Она не слышит ни звука. Она спит, как бревно, как и все дети.

— Тогда чего она боится? — спросила Эбби прямо.

— Дэйдр? Боится? Моя дорогая, она крепка, как кремень. Если она внушила тебе, что боится, она еще лучшая актриса, чем я думала.

— Она права, Эбби, — сказал Люк. — Не волнуйся. Для этого нет причин.

— У Дэйдр совершенно невыносимая манера говорить и делать все что угодно, лишь бы на нее обратили внимание. Милтон прав. Ее придется отправить в пансион, где она, надеюсь, поймет, что она вовсе не центр вселенной.

— Я бы скорее назвала ее замкнутой, чем жаждущей внимания, — не успокаивалась Эбби.

— Дэйдр! О Боже, нет. Не с такой матерью, как я!

— А как насчет ее отца?

— Мне бы не хотелось говорить о нем, если не возражаешь, Эбби. Но, если ты ищешь, откуда у Дэйдр этот дар к фантазированию, то ты смотришь в верном направлении.

— Когда он вернется в Австралию?

— Когда захочет. Он живет, как ему вздумается. И если я тогда еще буду ждать его, можно считать, что ему повезло.

— Дэйдр, похоже, думает, что он здесь. — Лола нетерпеливо вскрикнула:

— Ну вот! Разве это не доказывает мои слова! Нельзя верить ни одному ее слову. Правда, Люк? Уж ты-то знаешь.

— Она своеобразна, — сказал Люк уклончиво. — Если мы решили ехать за Мэри и Милтоном, то надо поспешить.

День клонился к закату, когда Эбби увидела первую в своей жизни стаю попугаев. Они искали еду и, когда машина пронеслась мимо, взлетели, демонстрируя розоватые крылья. Неожиданность этого прекрасного цветного пламени захватывала дух.

Эбби вскрикнула от восхищения, а Люк только сказал «Гейлахи» с безразличием человека, видевшего это много раз.

Но странный плоский пустой пейзаж как будто мгновенно осветился, и Эбби еще долго смотрела вслед птицам, пока они не стали лишь черными штрихами в небе.

— Удачное название для губной помады, — сказала она. — Если воспользоваться им так же эффектно, как получилось у этих птиц, то, пожалуй, производители могли бы сколотить на этом целое состояние.

— Возможно, они на это надеются, — сказала Лола.

— Тогда почему они не рекламируют ее? А наоборот, так необычно неуловимы?

Лола пожала плечами:

— Может быть, они еще не готовы. Ты ведь знаешь, что у меня были только образцы.

Эбби повернулась удивленно.

— Но ты мне ничего не сказала? Даже тогда, когда я столько времени искала эту компанию.

— Я сама не знала. Ты меня заинтересовала, и я спросила своего босса.

— А разве он не знает, где делают эту помаду?

— Нет. Ему ее только недавно прислали. Это рекламный трюк. Он сказал, что выбросил проспекты.

— Ну, ничего, — сказала Эбби, — у меня есть еще одна нить. Я попробую в понедельник. Я просто не могу не найти разгадку этой детективной истории.

— Какая нить? — спросил Люк.

— Это просто голос в телефоне, голос старой женщины с артритом.

— Боже милостивый, Эбби! Ты становишься фантазеркой, как Дэйдр. Правда, Люк?

Люк искоса взглянул на Эбби:

— И гораздо более хитрой. Когда ты все это успела, дорогая, и почему я ничего об этом не знаю?

— Ты бы все равно мне не поверил.

— И сейчас не верит, я думаю, — сказала Лола.

— Но они все связаны, — продолжала Эбби уверенно. — Тот мужчина, который угрожал мне и назвал дамочкой в красном, грабитель, которому не нужны были мои драгоценности, толстая женщина, продавшая мне игрушечные качели, а теперь еще старческий голос. Я найду их всех. Я найду ту старуху.

— И все из-за какой-то безобидной губной помады под названием «Гейлах», Эбби!

— О, я думаю, что эта помада просто прикрытие. По всему видно.

Люк сказал с наигранной печалью в голосе:

— Ты удивительная женщина, Эбби. Тебе не хватает только дома и мужа. Для полного счастья нужныприключения, тайны, загадки. Ты неисправима, мой маленький Шерлок. Как ты думаешь, Лола, если Эбби находит столько зловещих признаков в спокойной городской жизни, то что она почувствует, взглянув на этот доисторический пейзаж. Я уже не говорю о первом в ее жизни кенгуру?

— И парочке страусов эму в придачу, — добавила Лола. — Действительно, Эбби, ты — сущий ребенок. Подожди, когда Мэри и Милтон узнают об этом…

— А зачем им знать? — сказал Люк. Его рука скользнула вниз незаметно для Лолы и сжала колено Эбби. Как будто это был тайный жест любви и защиты. Он не хотел, чтобы над его глупенькой маленькой женой смеялись.

— Мы достаточно повеселились. Хватит об этой губной помаде. Наложим табу на эту тему до конца уикэнда.

— Согласна, — сказала Лола. — А мы доберемся до темноты?

— Сомневаюсь. Еще больше ста миль.

— Когда появятся кенгуру? — спросила Эбби.

— Теперь в любой момент. Только следи. Они издали похожи на пни.

Местность вокруг них действительно была первобытной. Солнце садилось, и с наступлением сумерек огромная плоская долина без травы и воды становилась монотонно серой и серебряной. Сухие деревья, похожие на обглоданные кости, торчали из земли под самыми невероятными углами наклона, низкорослые эвкалипты чернели в уходящем свете. Ни звука, кроме мурлыканья автомобиля па пыльной дороге, и постоянное хриплое карканье ворон.

Мэри и Милтон маячили где-то впереди, их автомобиль был окутан облаком пыли.

— Они не видят кенгуру, иначе бы остановились, — сказала Лола. — Как обидно. Они должны здесь быть.

Но вокруг не было ничего, кроме камнем падающих ворон, рыжеватой фигуры лисы вдали, поедающей мертвую овцу и трех эму, серыми призраками убегавших прочь на своих длинных ногах. Люк остановил машину, чтобы посмотреть на них. Лола вышла, потягиваясь.

Вдруг она закричала:

— Люк! Кенгуру!

Он бросился к ней, уставясь на три серые фигуры, неподвижные, как три пня. Головы повернуты, передние лапы расслабленно свисают.

Люк взял ружье, и они с Лолой двинулись крадучись по плоской равнине. Чуть позже он выстрелил, и серые фигуры взвились в воздух и помчались прочь пружинистыми прыжками. Люк и Лола, преследуя их, скрылись из вида. Эбби осталась одна в машине, одинокая в этой огромной тиши. Даже вороны перестали каркать. Не было ни огней, ни ветра, ни движения, только сгущающаяся темнота, величественное безоблачное мерцающее небо и тишина.

Неожиданно эта сверхъестественность ошеломила Эбби. Пейзаж был слишком жутким, каким-то нереальным, далеким от человеческой жизни. Безводный, бесцветный, неизменяющийся миллионами лет. И она была здесь одна.

Именно так. Она была одна с того самого момента, как приехала в Австралию. Редкие проявления страсти Люка и его странные угрызения совести не могли успокоить ее надолго. Теперь она снова осталась одна, лишняя, чужая, с неудобными капризами и дурными предчувствиями, как Дэйдр, говорившая, что ее могут убить…

Но даже здесь, на этой огромной пустой равнине, у нее было странное чувство, что за ней наблюдают.

Она с ужасом выскочила из машины, и закричала, дрожа:

— Люк! Люк, вернись!

И немедленно из-за колючих кустов, не спеша, поглощенные разговором, появились Люк и Лола. Они не могли понять, почему Эбби расстроена.

— Я испугалась, — выкрикнула она вызывающе. — И мне все равно, что вы считаете меня дурой.

— Нет, действительно ребенок, — сказала Лола ласково. — Глупый маленький ребенок.

Но Люк был настроен более серьезно.

— Почему ты плачешь? Что тебя напугало? Нельзя плакать только оттого, что сидишь одна в машине!

— Можно, — сказала Эбби. — Это так печально. Разве ты не видишь?

Но они не видели ничего, кроме ее глупой плаксивости. Английская девушка, не привыкшая к огромным пространствам и нерукотворной древности. Они слегка презирали ее. Они, очевидно, не могли понять, что этот пейзаж — видимое выражение всех ее странных страхов и дурных предчувствий. Реализовавшийся кошмар. Но даже Люк не мог это понять. Они все будут жалеть, что взяли ее, и Милтон больше всех. Она боялась встречи с Милтоном.

— Поехали, — сказал Люк коротко. — Эбби просто переутомилась. Я думаю, что впервые, да еще в сумерках, этот пейзаж подавляет. Завтра при солнечном свете все будет выглядеть иначе.

(Но солнечный свет только подчеркнет торчащие кости мертвых деревьев, и колючие кустарники, и голую красную землю…)

— Хотя боюсь, что гостиница не сильно ободрит тебя. Это необжитые районы. Я предупреждал. Тебе действительно не следовало ехать.

— Все, что ей нужно, это стаканчик чистого бренди, — сказала Лола. — Но если ты так пуглива, Эбби, тебе лучше держаться подальше, когда мы завтра пойдем на охоту.

Мэри и Милтон уже устроились, когда они приехали в одноэтажный деревянный отель маленького, в одну улицу, городка. Они оба были в баре. Милтон сидел в своем кресле, занятый беседой с несколькими местными жителями.

— Вот и вы, наконец, — сказал Милтон. Он улыбнулся Эбби: — Вы очень устали. Выпейте.

Остальные мужчины повернулись и уставились на них без стеснения, как люди, нечасто встречающие незнакомцев. Один сильный на вид мужчина с копной темных волос особенно старался быть дружелюбным.

— Вы, ребята, навряд ли проехали столько, сколько я. По суше из Дарвина. Далековато.

— И с какой же целью? — спросил Люк.

— Просто осматриваюсь. Может быть, доеду до Сиднея или до Барьерного Рифа. Меня зовут Майк Джонсон. Это ваша жена?

Он смотрел на Лолу. С ее загоревшим лицом и оживленным видом это была простительная ошибка. Она выглядела партнером Люка. Но рука Люка обняла Эбби, нетерпеливо или по-хозяйски, она не поняла.

— Нет, вот моя жена. И ей необходимо выпить. У нас был тяжелый день.

— Честно говоря, эта страна пугает меня до смерти, — призналась Эбби.

Все рассмеялись. Они узнали ее английский выговор, и им все сразу стало понятно. Даже Милтон поддержал ее:

— Я согласен с вами, Эбби. Она пугает. Эти огромные пространства. Жизнь и смерть ничего не значат. Время ничего не значит. — Он подтянулся в своем кресле:

— Может быть, поэтому я люблю приезжать сюда. Перспектива жизни — приятная вещь.

Но понимал ли он ее странный сверхъестественный страх? Она так не думала.

— Вы совсем не выглядите усталым, — сказала она.

— О, я умею путешествовать. Это единственное, что я умею. Но Мэри устала. Ей пришлось вести машину всю дорогу. Вам всем троим, девочки, лучше лечь пораньше.

Мэри кивнула:

— Я за это. Вы тоже, Эбби? Предупреждаю, комнаты отнюдь не верх удобств. Но я так устала, что мне все равно.

— И мне тоже, — сказала Эбби бодро. — Я засну, как бревно.

Она и вправду думала, что заснет, когда готовилась лечь в постель. Она приняла ванну в обшарпанной ванной комнате, где вода была бледно-янтарной от ржавчины, но, по крайней мере, горячей, и надела теплый халат. Люк недаром предупреждал ее, что ночи здесь очень холодиые. Поздние весенние морозы были сильными, а стены и крыша этой ветхой гостиницы очень тонкими.

Мэри и Милтон занимали двойной номер с одной стороны от Эбби и Люка, а Лола — с другой. Напротив было еще три комнаты, одну наверняка занимал черноволосый мужчина из Дарвина, назвавшийся Майком Джонсоном. Эбби надеялась, что задержавшиеся гости не будут сильно шуметь. Каждый звук был отчетливо слышен, включая голоса и смех в баре.

Ужин был довольно скверным: жесткая баранина, запиваемая, по настоянию Милтона, огромным количеством кислого красного австралийского бургундского, и потом рисовый пудинг. Обслуживала их пожилая, небрежно одетая, но дружелюбная женщина с завитыми белокурыми волосами.

— Я предупреждала вас, что мясо жесткое, — сказала она. — Пейте побольше вина.

— Принесите еще бутылку, — сказал Милтон. Обычно такой капризный и придирчивый, он не обращал никакого внимания на неудобоваримую еду, возможно, просто был размягчен переменой обстановки. Он был любезным и веселым и даже умудрился оживить Мэри.

Вино принесла другая женщина с бледным, смертельно бледным лицом, как на рисунках Чарльза Эдамса. После всего, что они выпили в баре, даже Эбби приятно расслабилась, и ее стало клонить ко сну. Она и Мэри охотно отправились спать, но Лола не собиралась покидать мужчин. Похоже, она находила мужчину из Дарвина подходящим партнером, что можно было только приветствовать, поскольку она уже не смотрела неотрывно на Люка.

Когда Эбби приводила в порядок лицо перед пятнистым зеркалом, заглянул Люк.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Прекрасно. Хочу спать.

— Тогда отдыхай. Я скоро.

— Ты еще собираешься пить?

— Недолго. В таком месте полагается.

Он наклонился поцеловать ее. Но он не думал о ней. В его глазах был странный блеск, подавляемое возбуждение. Он был явно взвинчен. Что ж, Люк был австралийцем. Может быть, в этом было объяснение. Или он просто слишком много выпил.

— Надеюсь, эта кровать более удобна, чем кажется на первый взгляд, — сказал он.

— Не думаю. И одеяла тонюсенькие.

— Не снимай халат, — он уже был в дверях, спеша вернуться в компанию. Но остановился. — Ты больше не боишься?

— Нет. Извини за то представление. Но я действительно была напугана.

Она вспомнила жуткий пейзаж и вздрогнула.

— Должно быть, я сумасшедшая, — сказала она.

— Может, не настолько, насколько ты думаешь, — загадочно сказал он и исчез за дверью.

Значит, Люк все-таки частично понимал ее чувства. Эбби стало полегче. Его шаги замерли, слившись с шумом в баре. Немного погодя в коридоре послышались другие шаги, и вскоре кто-то стал тихо насвистывать очень знакомую мелодию: «Но я люблю только тебя-я-я, я люблю только тебя…»

Мелодия Джока! Эбби села в кровати. Но ведь Джок не мог здесь оказаться! К ней вернулись ее тревоги и волнения. Вспомнив, что это местный шлягер и множество людей могли так же увлекаться им, как и Джок, она все равно вылезла из постели и на цыпочках подошла к двери, чтобы украдкой выглянуть.

Именно в этот момент Мэри открыла дверь и тоже выглянула.

Эбби хихикнула.

— Вы тоже слышали?

— Слышала что?

— Эту мелодию, которую Джок проигрывает целыми днями. Кто-то только что насвистывал ее.

— О, — сказала Мэри. Ей явно было неинтересно. Она была совсем одета, как заметила Эбби, и выглядела замерзшей, крепко сцепив руки па груди.

— Мне показалось, что Милтон возвращается. Неужели вы встали, чтобы посмотреть, кто насвистывает эту глупую мелодию? Вы ужасно нервная. Я думала, что я плоха. Милтон все время держит меня в напряжении, хотя и невольно, бедняга. Но вы пугаетесь собственной тени. Вы всегда были такой?

Теперь, когда Мэри уделила ей внимание, которое обычно принадлежало Милтону, Эбби чуть было не начала объяснять про окружавший ее туман замешательства, который все искажал, даже невинную мелодию. Но зачем беспокоить бедную Мэри своими проблемами? У нее достаточно собственных.

— Все в порядке. Я просто не акклиматизировалась. И устала, наверное. Вы тоже выглядите усталой. Я думала, что вы ляжете рано спать.

— Я отдыхала. Но я не могу раздеться до возвращения Милтона. Ему надо помочь. Он может немного управляться со своими палками, но не может самостоятельно лечь в постель.

— Это изматывает вас, — сказала Эбби с сочувствием.

Мэри тяжело вздохнула:

— Да. Это трудно нам обоим. Но скоро… — она замолчала, как бы боясь выразить свою надежду.

— Вы действительно думаете, что он снова сможет ходить?

— О, да. У него очень хорошие шансы. И его уверенность также помогает.

На мгновение Мэри стала похожа на Лолу. В ней появилась твердая решимость, и она стала совсем другим человеком. Затем это прошло, и Эбби засомневалась, не почудилась ли ей эта перемена, так как Мэри снова выглядела бледной, усталой и подавленной, принимая без жалоб свои неприятности.

— Вам лучше поспать, Эбби. Завтра нам снова предстоит долгий путь. Я привыкла, но вы нет. И не прислушивайтесь к шуму, в таком месте можно услышать бог знает что. Мы предупреждали вас, что это не Риц.

Вскоре после того, как Эбби вернулась в постель, она услышала, как стукнула дверь, и затем голос Лолы резко сказал: «Ш-ш-ш!»

Значит, Лола была в своей комнате не одна. Кто же был с ней? Черноволосый мужчина из Дарвина? Или тот, кто насвистывал мелодию Джока? Было ли это заранее условленное свидание или неожиданное?

Злясь на себя за то, что вообще это услышала, Эбби зарылась головой в подушку. Но спать было невозможно. Кроме шума и жесткой кровати, она еще и промерзла насквозь. Если она собиралась заснуть, нужно было достать горячую грелку.

Она включила свет. Звонка в номере не было. Этого можно было ожидать. Ей придется искать горничную или наполнить грелку самой.

Снова идя на цыпочках к двери, она неуклюже наткнулась на деревянный стул в ногах кровати. Теперь она уж точно всех распугала. Но единственный донесшийся до нее звук — щелчок закрывшейся двери Лолы. Она выждала момент, не желая знать, кто вышел из той комнаты.

Когда прошло достаточно времени, она вышла в коридор, но все же успела заметить, как явно прячущийся мужчина исчезал за поворотом.

На электрической лампочке, свисающей с потолка, не было абажура. Она давала яркий резкий свет. К тому же мужчина шел быстро, и Эбби видела его лишь мгновение. Она не могла бы поклясться, что его редкие волосы были телесного цвета. Яркий свет ослепил ее. Ей вполне могло показаться, что это тот самый человек…

Кто-то произнес за ее спиной:

— Вам что-то нужно?

Она повернулась и увидела женщину с мертвенно-бледным лицом, подававшую им вино. Она выглядела так, как будто всю жизнь жила в погребе.

— Мне нужна горячая грелка!

Она дико дрожала. Не было необходимости объяснять, что она замерзла.

— Конечно, — сказала женщина. — У вас есть своя? — Эбби отрицательно покачала головой. В Сиднее было жарко, хотела она сказать. Ящерицы выползали на теплое дневное солнце.

— Тогда я одолжу вам. Я покажу, где вы можете наполнить ее.

Кухня была большой, старомодной, деревенской. Пестрая кошка с очень круглой, как апельсин, головой замяукала и потерлась о ее лодыжки. Эбби беспокойно ждала, пока закипит чайник. Бар был как раз напротив. В него вела дверь из цветного стекла с узкими прозрачными полосами. Было очень просто подойти и заглянуть, не выпивает ли тот мужчина с Милтоном и Люком. Как старый друг…

Но вопреки ее ожиданиям, его не было видно. Люк и черноволосый мужчина из Дарвина сидели за столом, и кресло Милтона было подвинуто к ним. Люку, казалось, задали какой-то вопрос, так как двое других мужчин с глубоким интересом ждали его ответа.

Наконец он кивнул. Он ничего не сказал. Но его кивка было достаточно, так как те двое расслабились и улыбнулись. Затем Милтон подал знак бармену принести еще выпить.

В баре было еще трое мужчин и женщина. Ни у кого из них не было редких волос телесного цвета.

Чайник яростно плевался в кухне. Эбби сняла его и наполнила свою грелку, слегка ошпарив палец, когда наливала воду дрожащей рукой. Упрямая кошка хотела последовать за ней в комнату.

Она оставила ее в кухне, вышла в коридор и, как бы по рассеянности, открыла дверь в помер Лолы.

— Ах, извини! — воскликнула она. — Я перепутала комнаты.

Лола сидела на краю своей кровати полураздетая. Она подняла глаза:

— Я думала, что ты давно спишь.

— Я спала, но проснулась от холода. Я только что нашла горячую грелку. Не знаю, когда же, наконец, придет Люк.

— Ох уж эти мужчины, — сказала Лола. — Как легко они забывают свои обязанности, но ты не должна вмешиваться — не стоит соревноваться с охотой, гольфом или крепкой мужской выпивкой. Кое-чему тебе придется научиться, милая.

Ничто не указывало на то, что Лола до этого была в комнате не одна. Ее лицо было, как обычно, беспечным и дружелюбным. Хотя у нее как будто был тот же напряженный, яркий взгляд, что и у Люка.

Эбби не могла спросить: «Не был ли только что в твоей комнате мужчина с лицом, похожим на рыбу?» Их уже тошнило от ее вопросов.

— Когда Люк придет спать, ты могла бы отдать мне эту грелку, — продолжала Лола. — Меня некому согреть.

От крайней усталости Эбби заснула до того, как Люк вернулся. Она только наполовину проснулась и не могла понять, где находится.

Но когда Люк тяжело плюхнулся рядом, она пришла в себя.

— Хорошо провел вечер, дорогой?

От него сильно пахло спиртным. Он был пьян.

— Черт возьми, большая рыба! — казалось, он не сознавал, что говорит вслух.

Сердце Эбби екнуло. Значит, он тоже видел того мужчину с рыбьим лицом.

— Но кто же он? — прошептала она. Но Люк спал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В сером свете раннего утра Эбби недовольно подумала, что, пожалуй, была слишком сдержанна. Прошлой ночью ей следовало визжать, кричать и требовать обыска в этом несчастном развалюхе-отеле, чтобы убедиться, что прячущийся мужчина с рыбьим лицом не был в комнате Лолы.

Но даже если бы его нашли, в чем она могла обвинить его? Он ни за что не признался бы, что был в той пустой комнате в Киигз-Кроссе или что угрожал ей. И вообще, мог отрицать, что видел ее раньше.

Не лучше ли молчать и делать вид, что не знаешь о его присутствии и интриге с Лолой? Кто предупрежден, тот вооружен.

Но все-таки в чем тут дело? Она слишком слушалась рассудка. Если бы она подняла шум, то могла бы хоть что-то выяснить.

Эбби растолкала Люка.

— М-м-м, — пробормотал он. — Что такое?

— Люк, что это за большая рыба, о которой ты говорил прошлой ночью?

— Большая рыба? Понятия не имею, — он снова заснул.

— Проснись, Люк! Я должна знать. Ты, наконец, должен хоть что-то рассказать мне. Если, конечно, ты мне не враг.

Она шептала настойчиво, не забывая о тонких стенах. Люк неохотно и в дурном настроении проснулся.

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— Ты сказал, что не поймал большую рыбу прошлой ночью. Помнишь?

Его глаза, усталые и равнодушные, смотрели в потолок.

— Должно быть, я был пьян.

Забавно, подумала Эбби, они лежали в постели вместе, два счастливо женатых человека. Скоро белокурая горничная или женщина принесет им чай. Они встанут, умоются, оденутся и будут вести себя вежливо и цивилизованно. Но их мысли, настороженные и скрытные, будут в миллионе миль друг от друга.

Она была сегодня так же одинока, как посреди унылого пейзажа прошлым вечером.

Потом Люк совсем проснулся и понял, что был груб. Или неосторожен.

— Извини, милая. Что я сказал? Или что ты говорила? Боже, ну и дыра! Почему никто не несет чай?

— Здесь кто-нибудь ночевал, кроме нас? — спросила Эбби.

— Только тот парень из Дарвина и пара коммерсантов, я думаю. Они все отправляются в Брисбейн сегодня.

Хотя город был маленький, это был не единственный отель. Ветхие гостиницы и бары были неотъемлемой чертой малообжитых районов. Не было особого смысла задавать вопросы, потому что, если этот таинственный человек хитер (а в этом не могло быть никакого сомнения), он не остановился бы под самым ее носом.

— Между прочим, тот парень, Джонсон, предложил мне xopoшую работу в Дарвине, — сказал Люк небрежно.

— Дарвин!? И ты поедешь?

— Не знаю. Посмотрим.

Я ненавижу Австралию, подумала Эбби. Эта грязная комната с пылью под столиком, с этой ужасной кроватью. А Люк обещал, что этот уик-энд принесет счастливые изменения в их жизни.

Люк склонился над нею, наблюдая.

— Взбодрись, милая. Может, мне не придется браться за ту работу. Надеюсь, что не придется.

В контрасте с ее странным необъяснимым чувством страха перед грядущим днем и тщательно скрываемым беспокойством Люка все остальные были невыносимо оживленными.

Милтон, выглядевший здоровым и посвежевшим, спешил отправиться пораньше. Эбби удивилась, как инвалид мог хорошо отдохнуть на таких кроватях, какие предоставлял этот отель, но Мэри сказала, что Милтон мог спать где угодно.

— Но по тебе не видно, что ты хорошо спала, Эбби.

— Да, — призналась Эбби. — Было слишком холодно и слишком шумно. Через эти тонкие стены все слышно.

Она в упор посмотрела на Лолу, но яркие глаза Лолы насмешливо уставились па нее.

— Я спала, — сказала она. — С холодом, шумом и всем прочим.

— Поехали, девочки, — крикнул Милтон резко. — Пора отправляться. У нас будет ленч на свежем воздухе, Эбби. Мы покажем вам, как здесь варят в походном котелке. Будет хороший день.

Действительно, небо чистой сверкающей синевы сияло над маленьким городком, плоским, сонно развалившимся и бесконечно малым на этой огромной земле. Воздух был свежим и прохладным, но обещал тепло. Суета продолжалась, когда Люк и их черноволосый вчерашний приятель выносили багаж и складывали его в машины. Милтон с интересом следил за ними.

— Хватит заталкивать в мой багажник, — сказал он. — Там уже нет места. Ну, поехали. Скорее, Мэри.

— Да, дорогой. Иду.

Вскоре они отправились. Мертвенно-бледная женщина и поджарая овчарка следили за их отъездом. Не было ни малейшего намека на присутствие мужчины с рыбьим лицом. Но на улице стояло несколько автомобилей. Какой из них принадлежал ему и когда он начнет преследование?

Бесконечная дорога тянулась перед ними. Только машина Мэри и Милтона впереди и ни одной сзади.

Эбби начала думать, что напрасно беспокоилась.

Несмотря на недостаток спортивного азарта — они заметили лишь несколько кенгуру вдали, — все были оживлены. В середине дня они остановились на ленч. Милтон выкатил кресло и сидел на ярком солнце, пока женщины собирали хворост, а Люк разводил костер, укрепляя над ним закопченный котелок.

Было тихо и мирно. Пейзаж больше не казался зловещим, напротив, спокойным и каким-то заброшенным, здесь ничего не росло, кроме низкорослых эвкалиптов и колючих кустов. Вороны поднимались и падали камнем в синем небе с хриплыми криками. Сухие эвкалиптовые листья хрустели под ногами Эбби. Ей было тепло, она была сыта, и от этого склонна согласиться с Милтоном, что следовало наслаждаться побегом из города.

Милтон откинулся в своем кресле, его странные глаза мерцали из-под полуопущенных век.

— Ну, Эбби, разве это не впечатляет?

— Невероятно.

Она подумала, что сегодня Милтон ей нравится больше. Его раздражение было менее заметно. Он не сделал своей жене ни одного язвительного замечания. Он жил в маленьком пузыре удовольствия, явно выкинув из головы мысли о больнице.

— Вы рады, что мы взяли вас? — Эбби безмятежно улыбнулась:

— Я бы все равно поехала, не правда ли, Люк?

— Думаю да, раз уж ты решила. Я женился на упрямой женщине.

Даже Люк говорил с ленивой терпимостью.

— Упрямство может быть опасным, — сказал Милтон. Он зевнул, и Мэри начала суетиться.

— Не суетись, Мэри. Этого будет достаточно в больнице.

— Сколько времени займет лечение? — спросил Люк.

— Не знаю. Две или три недели. На этот раз я выйду оттуда на своих собственных ногах. Я обещаю вам.

В нем чувствовались уверенность и подавляемое волнение. Он обвел рукой пейзаж:

— В следующий раз, когда я приеду сюда и увижу старика кенгуру, я пойду за ним на своих собственных ногах.

— Конечно, — сказала Мэри.

— Не ублажай меня! — в Милтоне вспыхнуло знакомое раздражение. — Ты не веришь ни одному моему слову, но я покажу. Боже мой, я вам покажу!

— Только не сейчас, Милт, — проворковала Лола. — Это слишком утомительно. И я хочу вздремнуть.

— Пойду пройдусь, — сказала Эбби, вставая. — Не обязательно кому-то сопровождать меня. — Она не глядела на Люка: — Я только хочу немного осмотреться. Мне могут встретиться какие-нибудь животные?

— Скорее всего, только ящерицы, — сказал Милтон. — Крикните нам, если увидите кенгуру. Люк, Мэри с трудом завела сегодня машину. Ты не мог бы взглянуть?

— Хорошо, — сказал Люк. — Не уходи далеко, Эбби.

Эбби быстро шла по сухой земле, ожидая, пока утихнет гнев.

Милтон нарочно не дал Люку пойти с ней. Но если бы Люк хотел пойти, он мог бы сказать, что посмотрит машину позже. Почему хватка Моффатов была так сильна? Она с трудом выносила и их самих, и их личные драмы. Кроме Дэйдр, бедняжки. Очень скоро она скажет Люку, чтобы он выбирал между нею и Моффатами: Лолой с ее интрижками, Мэри с мышиной душой, Милтоном — больным тираном. Что Люк нашел в них?

Но сверкающее солнце и странный диковатый пейзаж, купающийся в желтом свете, располагали к покою, и ее негодование начало остывать. Она шла дальше, наслаждаясь своим одиночеством. Она хотела ненадолго затеряться в этой бесприютной равнине, уйти от машин и людей и полностью расслабиться.

Редкие звуки. Шорох эвкалиптовых листьев от неожиданного порыва ветра, постоянный хриплый крик ворон, бесконечно далекое блеяние овец. Один раз ей послышалось ее имя: «Эбби! Эбби!», но, обернувшись, она не увидела машин. Должно быть, они были в той ложбине за высохшим ручьем. Как странно! Ей казалось, что она сможет ясно видеть их издалека. Но ничего не было видно, кроме слабого облака пыли вдали.

Она стояла неподвижно, размышляя. Несмотря на жаркое солнце, Эбби почувствовала дрожь. Что-то от жути прошлой ночи снова коснулось ее. Она повернулась, чтобы идти назад, и в этот момент тишину разбил винтовочный выстрел.

Инстинктивно Эбби упала ничком. Она не была ранена. Хотя секунду ей казалось, что в нее попали. Она знала, что пуля пролетела опасно близко. Пыль поднялась прямо рядом с нею.

Эбби была почти уверена, что поблизости не было ни одного кенгуру. Она лежала неподвижно. Выстрел, должно быть, предназначался ей.

Прошло много времени, пока она заставила себя шевельнуться. Выстрелов больше не было, но неожиданно из кучки эвкалиптов раздался жуткий смех зимородков, гамма хриплых карканий и хихиканий. Как будто вся округа смеялась над ней, лежащей в пыли, боящейся сделать лишнее движение, чтобы не выдать себя.

Когда, наконец, она встала, едва дыша, то ничего не произошло. Зимородки смолкли, вокруг все было пусто.

Но не совсем пусто. Далеко-далеко по пыльной ленте дороги мчался прочь автомобиль. Это мог быть кто угодно: коммерсант, направлявшийся в Сидней, фермер, возвращавшийся домой.

Паралич страха, охвативший Эбби, отпустил ее. Она побежала, спотыкаясь, к лощине, где стояли машины.

Их там больше не было. Только из погасшего костра еще вилась тонкая струйка дыма.

Длинная прямая дорога тянулась в бесконечность. Вдали виднелась эвкалиптовая роща и высокая водонапорная башня, там была ферма. В полной панике Эбби подумала, сможет ли дойти туда под дулом ружья неизвестного подкрадывающегося убийцы.

Но может быть, если бы они встретились лицом к лицу, оказалось, что она знает его слишком хорошо?

Где Люк и Милтон, Лола и Мэри со своими ружьями? Почему они уехали и бросили ее? Об этом ли они договорились вчера ночью в баре? Они знали, уж во всяком случае, Лола и Люк знали, как она была напугана, когда осталась одна в сумерках накануне. Так как же мог Люк, ее муж, говоривший, что любит ее, уехать и бросить ее одну?

Мысли путались от непроходящего страха. Она чувствовала, что ненавидит эту чужую, жуткую, враждебную землю, где ее жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Что теперь делать? Стоять одиноко на дороге, ожидая проходящей машины? И кто мог оказаться в этой машине? Еще один враг?

Все, с кем она сталкивалась, казались врагами. Человек с рыбьим лицом, старый Джок с крадущейся походкой, пухлая женщина со слишком яркими глазами, даже портниха мисс Корт с далеким призрачным голосом…

А теперь Моффаты и Люк, намеренно бросившие ее… Ничего не случилось с мотором машины Мэри. Это был предлог, чтобы задержать Люка. Или, может быть, предлог, изобретенный Люком… Вдруг Эбби вспомнила, как поскользнулась на скалах над Гэпом. Как схватил ее Люк, и потом — его бурное раскаяние. Неужели это была игра?

Облако пыли вдали появилось раньше, чем можно было различить автомобиль. Он быстро приближался. У Эбби появилось мгновенное желание бежать в укрытие. Но она взяла себя в руки. Кто бы ни был в той машине, он ехал со стороны, противоположной той, где скрылся ее несостоявшийся убийца.

Она должна остановить эту машину просто из чувства самосохранения. Эбби дерзко вышла па дорогу. Когда автомобиль остановился, визжа тормозами, и она увидела Люка за рулем, ее первыми чувствами были радость и облегчение.

Не имело значения в тот момент, что он мог оказаться ее врагом. Радость была инстинктивной, какой-то автоматической.

Она быстро сменилась на осторожность. Когда Люк открыл дверцу и выскочил из машины, ужасное чувство подозрения снова охватило Эбби.

Он выглядел таким беззаботным, как будто ничего не случилось. Слишком беззаботным…

— Извини, дорогая, что мы оставили тебя. Лола заметила кенгуру, и мы гнались за ними несколько миль. Но мы, в конце концов, потеряли их. Ты разве не слышала, как я звал тебя?

— Я была слишком далеко.

— Да, неприятно. Мы бы потеряли этих кенгуру, если бы ждали тебя. Эй, в чем дело? Ты выглядишь до смерти напуганной. Только не говори, что боишься огромного открытого пространства средь бела дня.

Эбби слышала недоверие, почти презрение в его голосе. Она чувствовала себя такой несчастной.

— Люк, ты бы не испугался до смерти, если бы кто-то только что пытался тебя убить?

— Убить тебя! Эбби! Это неправда!

Надо было радоваться, что он хоть не смеялся над нею. Наоборот, в его голосе явно слышался страх. И это казалось самым ужасным.

— Пуля пролетела довольно близко, — сказала она натянуто. — Это случилось вон там. Возле тех кустов. Сразу после того, как зимородки подняли шум, как будто их потревожили.

— Должно быть, кто-то стрелял в кролика.

— Я похожа на кролика?

Он вглядывался в ее лицо. В его глазах была мука, которую он даже не пытался прятать.

— Эбби, ты клянешься, что это правда?

Она протянула руки ладонями вверх, показывая следы пыли.

— Я лежала на земле, не шевелясь. Я надеялась, что, может быть, он подумает, что я мертва, и уйдет.

Люк долго молчал. Затем он медленно сказал:

— Это не должно было случиться. Никогда! — Раньше ей не приходилось видеть его лицо таким постаревшим. Она не могла этого вынести. Она уже не хотела, чтобы он верил ей.

— Может, действительно он не в меня стрелял, — сказала она быстро. — Ты всегда говорил, что я слишком поспешно делаю выводы. Может, там был кролик или даже кенгуру. Это вполне могло случиться. И что нам делать? Пытаться найти этого человека? Он может быть уже в пятидесяти милях отсюда. Я видела быстро удаляющийся автомобиль.

— Объяснение было бы слишком гладким, — сказал Люк непонятно.

— Ты хочешь сказать, что нет никакого смысла выяснять, кто это был?

— Я не думаю, что здесь есть какая-то тайна.

Эбби теперь знала, что на этот раз она не делала поспешных выводов, а пришла к верному логическому заключению.

— Человек с рыбьим лицом! — выдохнула она. — Тогда, если ты все это время знал, что он опасен, почему ты не предупредил меня? Мне показалось, что я видела его в гостинице прошлой ночью. — Добавив это, она поняла, что теперь Люк не будет смеяться над ней.

— Почему ты не рассказала мне?

— Я не была уверена, и я не думала, что ты мне поверишь. Ты никогда ничему не верил.

— Эбби!

Она резко отпрянула от него:

— Не дотрагивайся до меня! — Его руки упали.

— Эбби, ты не думаешь, что я… — его лицо вытянулось как от пощечины.

— Тогда почему ты был таким странным, таким скрытным? Что мне было думать? — гнев, вспыхнувший в ней, был желанным, потому что временно хоронил ее страхи. — Меня тошнит от всего этого, Люк. Ты считаешь, что девушки бессловесные существа, но я к этому не привыкла. Я была твоей женой или дрессированным щенком, бегающим за Моффатами? Ты приходил домой по вечерам, замкнутый, молчаливый. Ты мог разговаривать с Лолой, но не со мной. Ты делился с ней своими планами, а я была незваной гостьей, на которой ты по-джентльменски женился. Но если ты так ведешь себя, обманываешь меня, подвергаешь опасности, почему ты считал себя обязанным сделать такую мелочь, как выполнить обещание жениться на мне?

Люк грубо схватил ее за руку:

— Садись в машину и заткнись. Мы уезжаем отсюда, и как можно быстрее. Если кто-то прячется здесь с ружьем, он получит по заслугам. Это я тебе обещаю. И если твои подозрения не зашли так далеко, если ты не думаешь, что я мог организовать покушение на твою жизнь, то мы возвращаемся в Сидней одни. Лола может ехать с остальными. Мы закончим нашу ссору, если ты настаиваешь на этом, по дороге.

Когда Эбби села в машину, он продолжал:

— Я был непростительно самонадеян. Ты не знаешь, как ведет себя мужчина, когда он занят работой. Он стремится только вперед, не замечая поворотов. Я пропустил все повороты. Но я люблю тебя, Эбби. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что что-то подобное случится с тобой, я никогда не позволил бы тебе оставить Англию, тем более совершить такой сумасбродный поступок, как выйти за меня замуж. Ради Бога, неужели ты мне не веришь?

— Тогда перестань обращаться со мной, как с викторианской дамой! — воскликнула Эбби сердито. — Доверься мне. Расскажи, в чем дело. Расскажи мне, почему Лола имеет на тебя такое влияние.

— Лола! — воскликнул он с крайним отвращением. Затем резко обнял ее, глядя вдаль. — Видишь ту пыль. Они возвращаются, чтобы увидеть, что происходит.

— Найти мое тело! — прошептала Эбби.

Лицо Люка оживилось яростью и решительностью.

— Послушай, Эбби. Ты можешь вести себя, как ни в чем не бывало до возвращения в Сидней? Это очень важно. Я объясню тебе по дороге, если мы сможем избавиться от Лолы. Сейчас нет времени. Сможешь?

Эбби нервно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:

— Я не собираюсь откровенничать с Милтоном. Тем более, что он слушает только себя и свою собственную трагедию.

— Милтон слушает все, поверь. Но можешь ли ты доверять мне, Эбби?

Автомобиль быстро приближался к ним. Эбби ужасно хотелось сказать с чистым сердцем: «Да». Она вспомнила почти те же слова в их первую ночь. Люк говорил отчаянно: «Постарайся понять». Те слова не имели ничего общего с любовью. Она должна была догадаться. Они означали, что она должна понять его последующее странное поведение.

Но если oн мог допустить, чтобы дело дошло до угрозы ее жизни, должна была быть какая-то невероятно важная причина…

— Почему я должна тебе доверять?

— Ты помнишь Эндрю?

— Твоего брата? Конечно. Как же иначе? Он тоже в это замешан?

— Был. Он мертв. — Губы Эбби пересохли.

— О, Люк! Когда? Ты ничего мне не говорил.

— Он умер несколько месяцев назад. На самом деле он был убит, и его тело выброшено в сиднейскую гавань. Сейчас нет времени рассказывать тебе подробнее.

Он смотрел на быстро приближающийся автомобиль. Он сумел успокоиться и теперь скрывал свою ярость. Глядя на его строгий суровый профиль, Эбби легко могла представить себе его взгляд — холодный, отрешенный.

— Я сумею сыграть свою роль, Люк, — сказала она быстро. — Вот увидишь.

Автомобиль остановился рядом с ними, и из него выскочила Лола. Эбби чувствовала, что на нее напряженно уставились три пары глаз, но ей некогда было задумываться над их выражением.

— Привет, — сказала Эбби. — Извините, что вам пришлось возвращаться за мною. Я ушла слишком далеко. Люк говорит, что вы так и остались без кенгуру в конце концов.

— Эти попрошайки удрали, — сказал Милтон, его голос, как обычно, был ровным, невыразительным.

— Вся эта гонка впустую, — сказала Лола. Она смотрела на Эбби. — Надеюсь, ты не испугалась, когда обнаружила, что нас нет?

— Испугалась? — воскликнула Эбби удивленно. — Средь бела дня! Что могло со мной случиться?

— Вчера вечером ты отнеслась к этому иначе.

— Это совсем другое дело. Было темно и жутко. Но раз я пошла, прогуляться одна, значит, я не боялась. Люк это знает, поэтому он был спокоен.

Люк высунул голову:

— Уже поздно, Милтон. Пора двигаться домой. Эбби и я поедем теперь впереди, — он завел мотор и отпустил сцепление.

— Эй, подождите меня! — сказала Лола. Люк ухмыльнулся:

— Думал, что ты прокатишься с Мэри и Милтоном. Хотел показать Эбби вид с Блу Маунтинз. Тебе будет скучно.

Милтон открыл дверцу своей машины. Его лицо было бледным и раздраженным.

— Извини, Люк, но здесь действительно нет места для третьего. У меня спина болит, как черт. Я должен вытянуться.

— В любом случае, — сказала Лола, улыбаясь, глядя в упор на Люка своими золотистыми глазами, — я собираюсь спать. Вы, влюбленные птички, можете щебетать сколько вам угодно.

Она села в машину без дальнейшего приглашения. Милтон крикнул:

— Не отрывайся далеко от нас, Люк. Я все еще волнуюсь из-за этого мотора.

— Тогда вам все-таки лучше ехать впереди, — сказал Люк. — Я за вами. Мы с Эбби можем съездить в Блу Маунтинз как-нибудь в другой раз. Извини, дорогая.

Эбби поняла, что он извиняется за то, что должен держать ее в неведении еще несколько часов. Она не могла посмотреть на него, показать, что понимает, так как Лола сзади неотрывно следила за ними в зеркало водителя.

Теперь Лола добавила беспечные извинения:

— Извините, ребята. Но Милт в таком состоянии, что я не могла бы терпеть это триста миль. Бедная Мэри. Но, в конце концов, она его жена, и это ее работа. Эбби, ты выглядишь измученной. Бледная, как бумага. Ты, должно быть, слишком быстро шла. Или встретилась с динозавром?

— Меня бы это не удивило, — ответила Эбби беззаботно. — Эта страна начинает меня околдовывать. Я верю, что даже могу стать наркоманкой.

— Наркоманкой? В каком смысле? — голос Лолы прозвучал резко.

— Не в смысле болезненных пристрастий, — слишком быстро откликнулся Люк. — Эбби хочет сказать, что Австралия может стать притягательной для новичка, как наркотик. Ты становишься немного бестолковой, Лола.

— А ты говоришь отвратительно учено, — сказала Лола язвительно.

Они еще несвязно поболтали, но Эбби больше не слушала. Она, кажется, начинала понимать, что к чему. Наркомания… Слишком яркие глаза той пухлой женщины в игрушечном магазине, вечная взвинченная путаная болтовня миссис Моффат, удобная забывчивость и рассеянность ювелира в Кроссе, который подозрительно ничего не видел и не слышал…

Эти трое, по меньшей мере, казалось, были в какой-то зависимости. Кто еще? Возможно, Мэри, постоянно вялая и страдающая. Но не Лола, не Милтон с их острым живым интеллектом. Но старина Джок, назойливо болтающийся вокруг, мужчина с рыбьим лицом могли подчиниться любым страшным приказам…

Эбби вспомнила нервную реакцию Люка на передачу в новостях о смерти неизвестного китайца, утонувшего в гавани. Теперь ей стало ясно, что это было связано с гибелью Эндрю. Позже той ночью они говорили об Эндрю, легко, с любовью, и Люк прятал свое горе. Бедный, смелый, неуклюжий, любящий Люк, которому она теперь полностью доверяла.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Дэйдр услышала шум возвращающихся автомобилей в своей спальне, где скучающе растянулась на полу с комиксом.

Она выглянула в окно, стараясь, чтобы ее не заметили, потому что бабушка давно уложила ее спать и теперь была бы в ярости. А потом бы мама рассердилась, и снова начались эти скучные нотации.

Она только хотела убедиться, что Эбби вернулась домой целая и невредимая. Это был ужасный и печальный уик-энд, с бабушкой, все время болтающей или бормочущей. И совсем неинтересно смотреть в окна пустого дома. Она даже поболтала со старым Джоком, ошивавшимся вокруг. Он сказал, что ему велели поливать герани и присматривать за домом, по Дэйдр не поверила ни единому его слову. Он был бродягой, как и она сама, а вовсе не послушным садовником.

Неужели это он приходил в их дом по ночам?

Люк поставил свой автомобиль внизу и пришел помочь вынести вещи из машины дяди Милтона. Дэйдр было интересно, привезли ли они кенгуру, и, забыв об осторожности, она высунулась посмотреть. Она разочарованно следила, как они вынимали из багажника только сумки и затем несколько плоских свертков. Никаких кенгуру. И дядя Милтон был в своем обычном раздраженном настроении, видимо, из-за отсутствия добычи.

Когда Люк ушел, он вкатился в коляске в дом, и Дэйдр услышала желчные голоса из холла. Конечно, это мама снова с ним ссорилась. Мэри не сказала ни слова. Она всегда молчала.

Дядя Милтон сердито повысил голос:

— Он неуклюжий идиот! Дай только мне с ним встретиться!

— Нет. Он все время поддерживал тебя. Боже мой, если бы не Per.

Дэйдр зажала уши. Они снова говорили о человеке, который мог быть ее отцом. Она не хотела это слышать. Она долго стояла так, затем осторожно убрала руки. Голоса стали тише, даже дяди Милтона.

— Хватит пока. Я хочу выпить. Где ребенок?

— В постели. Давным-давно, — сказала бабушка.

— Спасибо хоть за это.

Лицо Дэйдр заострилось от ненависти. Когда-нибудь, когда-нибудь она перевернет это старое кресло, когда дядя Милтон будет в нем. Или спустит его со склона в реку. Господи, если Per ее отец, почему он не придет спасти ее?

Удрученно она отправилась в постель. Но, если она сегодня ночью услышит те шаги, то, наконец, наберется храбрости и посмотрит, кто это. Обязательно.

Однако, когда время пришло, она лежала, свернувшись клубочком, и дрожала. Было уже очень поздно, почти утро. Она видела луну, запутавшуюся в высоких эвкалиптах на противоположном берегу реки. Шаги не были громкими. Просто какая-то часть ее никогда не переставала прислушиваться к ним, размеренным и приглушенным.

Она всегда просыпалась.

Через некоторое время она заставила себя вылезти из постели и на цыпочках подойти к двери. Она стояла в пижаме, отчаянно труся.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть — и обратно, раз, два, три, четыре, пять, шесть. Длинные размеренные шаги туда и сюда по мозаичному полу холла.

Был ли это ее отец? Знал ли он, что наверху его несчастная дочь? Он не мог или не хотел увидеть ее месяцы, годы спустя. Он должен был прийти на ее день рождения. Никто никогда не рассказывал ему о ней. Он бы удивился, увидев ее. Он бы качал ее на руках и говорил: «Ты не красивая — (потому что она действительно не была красивой) — но ты милая и я люблю тебя».

Но для того, чтобы это случилось, он должен узнать о ней. И для этого был только один способ: открыть дверь, выйти на верхнюю площадку лестницы, посмотреть вниз и сказать: «Привет, папочка!»

Глупо так бояться. Она никогда ничего не боялась, кроме этих тайных шагов.

Дэйдр вскинула подбородок, ее рука тихо повернула ручку двери. Она бесшумно открыла ее и увидела свет, падающий на лестницу из холла. Девочка дрожала так, что почти не могла идти. Брюки ее пижамы съехали. Она яростно поддернула их, одна нога запуталась в брючине. Дэйдр споткнулась, раздался глухой стук. Это был не громкий звук, но достаточный, чтобы остановить те шаги.

Оцепеневшая, она стояла в полной тишине. Теперь шаги послышались снова, человек шел вверх по лестнице.

Вспыхнул свет. Ужасно высокая фигура стояла над нею.

Наконец Дэйдр подняла глаза и заглянула в нависающее над ней лицо. В тот момент вся ее смелость покинула ее. Она захныкала, окаменев от страха.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Люк не выпускал Эбби из вида. Он включил все лампы, задернул шторы, ходя из комнаты в комнату с такой дотошной тщательностью, что Эбби не выдержала и рассмеялась.

— Дорогой, ты похож на старогоревнивца, который ищет соперника под кроватью.

— Перестань смеяться: все очень серьезно. Мы здесь больше не останемся. Собери вещи, которые тебе могут понадобиться на несколько дней. Мы едем в отель.

Эбби села.

— Я не сдвинусь с места, пока ты мне все не расскажешь.

— Я расскажу тебе. Завтра этот дом будет выставлен па продажу. Сегодня вечером мы уедем и свяжемся с полицией.

Он слегка отдернул штору и выглянул на реку. На лодке Джока светлячком горел свет, и слышалась обычная мелодия, правда, приглушенная.

— По крайней мере, Джок не изменил своим привычкам, — сказала Эбби почти с любовью. — Я думаю, мне будет недоставать его, если мы переедем.

— Никаких если! Я ненавижу это место так же, как и ты.

Эбби удивленно подняла глаза:

— Люк! Я совершенно не представляла, что происходит в твоей душе.

— И я рад этому, — он подошел к ней, протянув руки. — Понюхай, чем пахнут мои пальцы.

Слабый едкий запах был отчетливым.

— Что это? — спросила Эбби.

— Опиум. Я только что выгрузил его из машины Милтона. Вот для чего был устроен этот уик-энд.

— Человек из Дарвина! — воскликнула Эбби. — Он приехал туда встретиться с вами.

Люк кивнул:

— Он один из шестерок этого синдиката. Я-то надеялся, что это будет сам босс, но нет. Он стюард на одном из больших самолетов и провез контрабандой несколько пакетов наркотика. Но, как и все мы, он никогда не встречался с боссом. Получал его приказы по телефону в Сингапуре. Этот синдикат ввозил опиум и распространял на рынке в других видах: героин и морфий. Маленькими порциями в крошечных контейнерах.

— Губная помада, — выдохнула Эбби.

— Ты слишком умна, дорогая. Тебе не повезло, что она попалась тебе. То, что ты считала совершенно невинной вещью, было смертельной опасностью. Стоило тебе только вынуть помаду и найти под нею порошок. Так он распространялся.

— А готовился в «Роуз Бэй Косметик Компани»?

— Вот именно. Среди нескольких прочих невинных вещей. Они скромно работали в известном тебе здании в Кроссе, но в последнюю неделю занервничали. Полиция стала что-то подозревать. Надо было бежать. Ты появилась там в самый разгар переезда. Я с ужасом думаю, что тебя могли убить. Я был уверен, что обезопасил тебя, но сегодняшний случай…

Люк смотрел на нее полными раскаяния глазами.

— Сможешь ли ты простить меня? Я не гожусь для таких игр. Я думал, что с тобой ничего не случится, пока ты не знаешь, что происходит. Фактически меня убеждали в этом, и я поверил. Так что я помог Лоле организовать камуфляж на следующий день, когда ты вернулась в ту комнату. Я надеялся, что тебя можно будет па время одурачить.

— Плохо же ты меня знаешь! — прошептала Эбби.

— Похоже на то. В один момент я готов был свернуть тебе шею. Ты на самом деле гораздо умнее меня. Мне следовало все рассказать тебе с самого начала, но они могли бы что-то заподозрить. Я долго работал, чтобы заслужить их доверие. Они только в самый последний момент решили взять меня в это путешествие.

— Зачем тебе было нужно их доверие?

— Потому что Эндрю погиб шесть месяцев назад, работая над этим делом. Корабль из Гонконга был в порту, и он отправился на него провести расследование. Как ты знаешь, он не вернулся. Его смерть была замята департаментом. Никто не связал его со мной.

— Тот корабль, что снова пришел на днях, — с мертвым китайцем?

— Да. Капитан — подозрительная личность, но у полиции нет против него никаких улик.

Глаза Эбби были полны понимания и сочувствия.

— Значит, ты начал там, где остановился Эндрю?

— Я убедил полицию позволить мне провести небольшое личное расследование. Я знал, что Эндрю был связан с Моффатами, но они казались только получателями. Нам нужен был мозг этой организации, яркая и безжалостная личность, которая, по нашему мнению, ездила в Сингапур и Гонконг, организовывая перевозки и держа в руках всю команду. Моффаты — мелкая рыбешка. Мы должны найти и взять того человека.

— Мужа Лолы? — интуитивно предположила Эбби.

— Возможно. Хотя я сомневаюсь. Скорее всего, ее муж тоже одна из мелких рыбешек. Думаю, что таинственный мистер Хейдерсон — это твой приятель с рыбьим лицом.

— Конечно! — воскликнула Эбби. — Он был в ее комнате прошлой ночью. Я слышала его. О, бедная Дэйдр.

Люк вытаращил глаза:

— Какое отношение ко всему этому имеет Дэйдр?

— Если это ее отец после всех ее надежд!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я никогда не видел менее мечтательного ребенка.

— Ерунда. Ты ее совсем не знаешь! — Люк сел рядом с нею:

— Эбби! Эбби, дорогая, ты такая необыкновенная. — Эбби оттолкнула его:

— Нельзя терять ни минуты. Продолжай свою историю. Значит, «Роуз Бэй Компапи» пришлось переехать. Где она теперь?

— Нигде. Они на время залегли. Они сложили свое оборудование у Моффатов.

— Тогда почему, черт возьми, полиция их не схватит?

— Потому что они еще не знают. Я сказал тебе, что жду большую рыбу.

— Роуз Бэй? — спросила Эбби.

— Роуз Бэй.

— Это может быть женщина, — прошептала Эбби.

Люк уставился на нее:

— Женщина! Интересно. Возможно, ты права.

— Та старуха, с которой я вчера говорила по телефону, когда ты думал, что я меряю пояса, — сказала Эбби, гордясь своей находчивостью.

Она была вознаграждена, увидев его досаду и удивление.

— Значит, ты все время была на шаг впереди меня. Эбби решила быть великодушной.

— На полшага, дорогой, и не так уж давно. Первым делом мы должны повидать эту старуху — у нас не так много времени.

— Его вовсе нет. Вот почему нам нужно убраться из этого дома сегодня же.

— Ну, уж нет! Неужели ты не понимаешь, как они безжалостны? Теперь, когда они подозревают тебя, ты в постоянной опасности. Мой Бог, Эбби, Эндрю мертв, но ты жива, слава Создателю, и я не собираюсь подвергать тебя риску. Я уже наделал достаточно глупостей.

— Как долго ты втирался к ним в доверие? — спокойно спросила Эбби.

— С тех пор, как я познакомился с ними и начал переговоры о покупке земли. Мне нужен был невинный предлог для знакомства. Мне даже пришлось построить дом в том месте, которое мне совсем не нравилось. К счастью, у меня была невеста, так что эта часть была правдоподобна. И они знали, что мне нужны деньги. Я только начинал свое дело, строил дом и собирался жениться.

— Но я приехала раньше, чем ты был готов? — Люк кивнул:

— Я хотел бы, чтобы все это осталось позади. Меня терзала мысль отомстить за Эндрю. Он был единственным человеком, которого я любил, кроме тебя. Но я не допускал мысли, чтобы ты оказалась замешанной во всю эту мерзость. К тому же, если бы я тебе все рассказал, меня бы не взяли в их бизнес. Моффаты не доверяют никаким женщинам, кроме наркоманок. Они, бедняги, слишком глубоко втянуты. Так что давай. Собирайся.

— Не будь дураком, — сказала Эбби тоном шефа отдела по борьбе с наркомафией. — Ты должен закончить то, что начал твой брат, и я помогу тебе.

Она улыбнулась ему безмятежно:

— Первое, что мы сделаем утром, это нанесем еще один визит мисс Корт, портнихе. Согласен? А теперь пошли спать, или кое-кто решит, что у нас слишком долго горит свет. Они удивятся, о чем это мы болтаем так долго. Люк, я хочу, чтобы ты знал… Мне очень жаль Эндрю.

Его лицо исказилось гримасой боли:

— Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен.

— Пошли спать, — сказала Эбби ласково.

— Ты прекрасна, умна, и я люблю тебя. — Он нежно поцеловал ее волосы. — Я люблю тебя.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

— Не может ли это быть Милтон? — спросила Эбби за завтраком на следующее утро.

— Невозможно. Он калека и не отрывается от своей коляски. Но ты права, он мог бы быть мозгом всего предприятия.

— Ты уверен, что тот человек находится в Сингапуре?

— Не постоянно, но часто там бывает. Он управляет этой организацией, как сражением, посещая все отделения. У нас есть доказательства этого.

— И в Дарвине ты должен был бы забрать следующий груз, прибывший самолетом?

— Если бы поехал.

— Ты еще сможешь сделать это, если понадобится, — сказала Эбби. Удивительно, какой счастливой она чувствовала себя в это утро, несмотря на все трудности и возможные опасности впереди. Она действительно была очень счастлива.

Она старалась не задерживаться взглядом на лице Люка: он мог прочесть в ее глазах, как сильно она его любит. Сейчас им надо было быть сдержанными, спокойными и разумными, чтобы холодной головой оценивать ситуацию и принимать решения.

— Дэйдр не заглядывала сегодня утром. Это непохоже на нее.

— Я думал, она тебя раздражает.

— В наших с ней отношениях много всякого понамешано. — Эбби вышла во внутренний дворик поискать зимородков. Они послушно сидели на палисандровом дереве, следя за нею. Птицы выглядели эдакими крепышами, купаясь в утреннем солнце.

— Они действительно ужасно милые, — сказала она. — Мне будет недоставать их, когда мы переедем отсюда. Даже их насмешек надо мною.

Она обошла дом посмотреть на герани, и Джок дружелюбно помахал ей с лодки.

— Я поливал их, — крикнул он.

С удивлением она обнаружила, что приветливо машет ему в ответ. Даже старый Джок, бродяга и бездельник, не пугал ее больше. Затем она подумала о мужчине с рыбьим лицом, о том, где он провел ночь. Всю дорогу домой вчера, особенно когда стемнело, она думала об автомобиле, настойчиво следовавшем за ними на довольно большом расстоянии.

Может быть, он проскользнул в темноте на лодку Джока. В этом случае Люк был прав, ей не стоило болтаться снаружи.

Но никто не станет стрелять в женщину в ее собственном саду на кипучей городской окраине. Несчастный случай на охоте это совсем другое дело.

Нет, в следующий раз они наверняка придумают что-нибудь новенькое.

Несмотря на безоблачное настроение, Эбби вздрогнула. Она быстро прошла внутрь, забыв о Дэйдр.

— Когда ты собираешься на работу, Люк?

— Я не собираюсь.

— По-моему, ты должен поехать в контору в обычное время и взять Лолу. Я поеду за покупками в город. Это будет выглядеть вполне естественно, ведь мне удобней поехать на машине, чем добираться на пароме. Когда мы высадим Лолу, мы сможем отправиться по своим делам.

— Если Роуз Бэй — женщина, это совершенно меняет все дело, — сказал Люк. — Это псевдоним, конечно. Хороший пароль для покупателей. Возможно, ты права.

Когда Лола не появилась в обычное время, Люк сказал, что они за ней заедут. Он заметил, что Эбби надела свой красный костюм, и сказал, что она выглядит очаровательно. Эбби не стала объяснять, что этот костюм частично вернул ей смелость. Не имело значения, что он делал ее заметной.

Она сидела в машине, пока Люк звонил в колокольчик, висящий на двери Моффатов.

Через некоторое время появилась миссис Моффат, все еще в длинном шерстяном, довольно потрепанном халате. Ее волосы выглядели еще более завитыми, чем обычно, а карие глаза были влажными и беспокойными. Она трогала горло, на котором не было обычных бус.

— Лола ушла, — сказала она. — Повела Дэйдр в школу.

— Так рано! — воскликнула Эбби из машины.

— У них экзамены или что-то в этом роде. Она боялась опоздать. Дэйдр, я имею в виду. Лола велела передать вам, что поедет сегодня па автобусе. Во всяком случае, это избавило Мэри от хлопот. И с предстоящим отъездом Милтона у нее совсем нет времени. Вы сегодня прелестны, Эбби. Красивая и веселая.

Маленькая фигурка в грязном халате выглядела какой-то потерянной.

Но Эбби не позволила себе пожалеть ее. У нее были другие заботы.

— Люк, Дэйдр никогда не волновалась о том, что может опоздать в школу, — сказала она, когда они отъехали. — Она делала все возможное, чтобы опоздать. И, насколько я ее знаю, она бы непременно постаралась опоздать на экзамен.

— Ты говоришь, что знаешь ее.

— Думаю, что знаю и понимаю. Она похожа на меня в детстве. Непривлекательная и агрессивная, только потому, что никому не нужна.

— Если ты была непривлекательной и агрессивной, я поверю во все, что ты говоришь о Дэйдр.

— Серьезно, Люк. И почему Лола не позвонила и не попросила тебя подождать ее? Давай проедем мимо школы, может, мы их увидим.

Люк согласился и поехал вверх по склону холма, медленно повернув на дорогу к школе. Цветущие эвкалипты, сверкающие на утреннем солнце, поток спешащих машин и кучки детей. Подошел автобус, и Эбби сделала знак Люку остановить машину. Они ждали, пока вышла стайка детей. Дэйдр среди них не было. Не было и стройной ухоженной Лолы, спешащей па работу в свой модный салон красоты.

— Мы упустили их, — сказал Люк. — В любом случае это не имеет значения.

— Нет, имеет. Я думаю, что это Лола по какой-то причине торопила Дэйдр. Возможно, она не хотела, чтобы девочка поговорила со мной.

Она с беспокойством вспомнила слова Дэйдр о грозящей ей опасности. Теперь ей нелегко было над ними смеяться.

Она также в первый раз поняла с удивительной ясностью, что и сама могла быть мертва уже двадцать четыре часа. Осознание этой реальности пробудило ее от счастливого сна, в который ее погрузили признания Люка. Она почувствовала, что надо действовать как можно быстрее.

— Поехали, — сказала она. — Я думаю, нам надо спешить. У меня такое чувство…

— Какое?

— Не могу объяснить толком. Но как будто от нашей быстроты зависит чья-то жизнь.

— У меня похожее ощущение.

Эбби не могла избавиться от своего напряжения, когда они въезжали в город по огромному мосту и затем оказались на широкой оживленной улице в Киигз-Кроссе. Она заметила, что каучуковое растение было убрано с синего балкона, а на его месте появился душистый папоротник. Но канарейка все еще была там и все еще пела. Пронзительный бодрый голосок помог рассеять призраки.

— Люк, если бы у меня хватило ума спросить еще в нескольких магазинах, кто-нибудь вспомнил бы, что знает «Роуз Бэй Косметик Компани» или видел их вывеску.

— Возможно. Мы рассчитывали, что ты сделаешь именно то, что сделала. Это, конечно, был риск, но пришлось рискнуть. Мы не думали, что ты снова вернешься сюда. Мы тебя недооценили.

— О, я ужасно любопытна. Скажи, ты встречал раньше ту женщину из игрушечного магазина?

— Нет. Я ведь только недавно был принят в организацию.

— Я почему-то уверена, что это она позвонила и велела мне поехать к Роуз Бэй. Должно быть, она чувствовала угрызения совести или что-то в этом роде.

— Скоро выясним, — коротко ответил Люк. Они вышли из машины, и Люк взял ее под руку.

— Когда все кончится, я привезу тебя сюда, и ты получишь удовольствие от Кросса.

Эбби почувствовала запах гвоздик. Она увидела продавца фруктов за огромным прилавком, улыбающегося ей. Она вспомнила искреннюю доброту женщины в доме с каучуковым растением и канарейкой.

— У меня уже есть здесь друзья.

Черное кружевное платье все еще висело в витрине, что ничуть не удивило Эбби. Оно выглядело слишком усталым, чтобы его носили. В магазине та же бестолковая девушка протирала прилавок. Она подняла глаза, и ее рот удивленно открылся.

— О, это снова вы. Если вам нужна мисс Корт…

— Нужна.

— Ее еще нет. Возможно, сегодня пе будет.

— А как насчет ее новой помощницы? — спросила Эбби любезно. — Такой довольно полной женщины, которая только что начала здесь работать.

— Только что начала? Кого вы имеете в виду? Здесь только я и мисс Корт. Я слежу за магазином, а мисс Корт шьет дома и приходит позже на примерки.

Эбби почувствовала быстрый прилив возбуждения.

— Тогда мы заглянем к ней домой, правда, Люк? Мы больше не можем ждать, — ее голос был твердым и властным, когда она спросила: — Где она живет?

— Я не могу давать ее адрес, мадам. Только особым клиентам, — девушка начала нервничать, почувствовав неладное.

— Я думаю, нас можно считать особыми клиентами, — сказал Люк отрывисто. — Это только сэкономит наше время на поиски в телефонной книге. И почему вдруг такие секреты?

— Она не любит, когда ее беспокоят дома. Но, если вы настаиваете, — это Бичи Роуд, 14, Дарлинг Пойнт. Я надеюсь, что вы объясните ей, что вынудили меня, — сказала она им вслед.

Дом стоял в ряду похожих на ящики строений и был окружен маленьким заброшенным садом. На окнах висели кружевные занавески. Это место имело что-то общее с унылыми платьями, которые шила мисс Корт.

Люк позвонил в дверь, и только тут Эбби задумалась над тем, как им начать разговор.

— Мы не будем ходить вокруг да около, — сказал Люк, словно прочитал ее мысли. — Мы спросим Роуз Бэй. Всегда бывает доля секунды, когда человек демонстрирует свою первую реакцию, даже если потом пытается скрыть свои мысли.

Они довольно долго ждали, пока дверь им открыла очень старая женщина. Она опиралась па палку. Ее лицо было испещрено глубокими морщинами, огромный острый нос, как выступ разрушающейся скалы, вызывающе пристроился на лице отдельной самостоятельной деталью.

Тусклые влажные голубые полуслепые глаза уставились на Люка и Эбби. Обидчивый дрожащий голос, который Эбби сразу узнала, произнес:

— Я думаю, вы ищете мою дочь. Ее нет.

— Мы ищем человека по имени Роуз Бэй, — отчетливо произнес Люк. — Можете вы нам помочь?

Не было никакой мгновенной реакции. Вообще никакой реакции.

— Вы, видно, сбились с дороги, — изуродованные подагрой руки с трудом подняли палку, неопределенно указывая в другую сторону. — Это Дарлинг Пойнт. Роуз Бэй далеко отсюда.

— Мы имеем в виду женщину с таким именем. — Последовала слабая реакция, но это было всего лишь недоумение.

— Здесь нет никого по имени Роуз Бэй. Вы пришли не туда. Извините, я не могу вам помочь. Я теперь совсем бесполезна. У меня такой сильный артрит. Моя дочь…

— Когда вернется ваша дочь?

— Я не знаю. Она никогда мне ничего не говорит. Она только велит ни во что не вмешиваться. Никому не нужны старики. Только и ждут нашей смерти.

Она попыталась закрыть дверь, но Люк задержал ее.

— Вы мисс Корт, не так ли? И ваша дочь — портниха.

Теперь в слегка прояснившихся глазах смутно затеплился огонек подозрения.

— Откуда вы знаете это?

— Только потому, что моя жена несколько раз была в магазине и не могла застать там мисс Корт. Так что не могли бы мы войти и подождать возвращения вашей дочери? Ее нет в магазине, возможно, она скоро придет.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Сначала вам нужна была какая-то другая женщина, теперь моя дочь, — в ее голосе задребезжал металл. — И вообще, что вам угодно?

— Я хотела обсудить с нею кое-какие модели, — сказала Эбби. От девушки, что работает в магазине, нет никакого проку.

— О, в таком случае вам лучше зайти. Моя дочь не задержится. Я думаю, она пошла за покупками. Но она никогда мне ничего не говорит. Она так может уйти и на целый день.

Старое создание медленно заковыляло по узкой прихожей и ввело их в унылую гостиную. Со множеством вздохов с преувеличенной осторожностью она опустилась в плетеное кресло и продолжала размышлять.

— Это неправильно — все скрывать от меня. Моя дочь росла хорошей девочкой, но теперь все эти секреты. Мужчины приходят по ночам. О, да, приходят! — ее надменный нос поднялся, призывая Люка и Эбби поверить ей. — Я не выдумываю. Я слышу дверной звонок и голоса. Я не совсем глуха и слепа.

Эбби различила еле сдерживаемое волнение в голосе Люка.

— Роуз была хорошей девочкой до недавнего времени, миссис Корт?

— Роуз? О ком вы говорите? Мою дочь зовут Мод.

— Тогда у нее есть подруга по имени Роуз?

— Вы все думаете об этой Роуз Бэй? Я не знаю, кто она. Похоже на гадалку. Я не думаю, что Мод настолько глупа, чтобы ходить к гадалке в таком возрасте. Хотя она действительно сходит с ума по губной помаде, пудре и всему такому. Вы бы видели ее ящик! — глаза старухи хитро заблестели. — Она не знает, что я заглядывала.

Она его однажды оставила незапертым. Ну, а что мне еще делать? Разве она не знает, как грустно сидеть в одиночестве день за днем? Даже не разрешает отвечать на телефонные звонки, потому что я все путаю! Ох, старики никому не нужны, говорю я вам. Мы с таким же успехом могли бы быть мертвыми.

Подбородок старой леди опустился на грудь. Она удалилась от них в грустный сон.

Но тут же проснулась и уставилась вдаль.

— Да, теперь я вспомнила. Кто-то спрашивал по телефону ту женщину. Ту, Роуз Бэй.

Как по волшебству, парадная дверь открылась и быстро вошла полная женщина из игрушечного магазина, продавшая Эбби куклу на качелях.

Она увидела Эбби и Люка и остановилась как вкопанная. Ее глаза метнулись от них на мать, лицо сделалось беспокойным.

— Мама, ты опять болтала всякую чепуху? Я надеюсь, вы не верите тому, что она говорит, — ее быстрые глаза уставились на Эбби и Люка. — Она в старческом маразме. Ну, так чем могу быть вам полезна?

Она пришла в себя. Но рука, державшая корзинку с продуктами сжалась так, что суставы пальцев побелели.

— Мы ищем Роуз Бэй, — сказал Люк любезно. — Моя жена сказала, что вы звонили и посоветовали ей повидать Роуз Бэй. Но мы не совсем поняли, где ее искать. Поэтому мы и пришли к вам!

— Но вы… — женщина осеклась. — Я думала, что вы…

— Что я один из вас, — закончил Люк. — Так и было до некоторого момента. Но только до некоторого. Теперь ситуация изменилась и стала опасной. Вчера кто-то пытался убить мою жену.

— Убить! — руки женщины взлетели ко рту. В глазах появился ужас.

— Вы думали, что ей грозит опасность, не так ли? — продолжал Люк ласково. — Вот почему вы позвонили. Теперь вы снова можете нам помочь. Если не вы сами Роуз Бэй, то кто она?

Лицо женщины было озадаченным.

— Я не знаю. Я не знаю, о чем вы говорите.

— Я думаю, что вы знаете. Я также думаю, что вы хороший человек, попавший в эту кашу из-за несчастной слабости. Вы наркоманка, я прав, мисс Корт?

— Нет, нет! — прошептала женщина.

— Позвольте мне посмотреть вашу руку.

— Нет!

— Тогда мы посмотрим на ваш запас губной помады и косметики.

— Ящики полны, — пробормотала старуха, стуча палкой. — Смешная привычка в твоем возрасте, Мод.

— Вы беспокоились о моей жене, — продолжал Люк. — Вы по сути своей хороший человек. Я уверен, что вас вовлекли в преступление против вашей воли. Но когда вы узнали, что, возможно, готовится убийство…

Глаза Мод Корт не отрывались от Люка.

— Это неправда! Они не могли зайти так далеко.

— Вы знаете, что они безжалостны. — Она неохотно кивнула.

— Кто знает, вы можете быть следующей. Если они выяснят, что вы предупредили Эбби…

— Я должна была. Я не доверяю этому Регу.

— Человеку наверху? — быстро спросила Эбби. — Тому мужчине, который угрожал мне?

Женщина кивнула:

— Мне кажется, он способен на все. Я хотела освободиться, но вы видите… Она непроизвольно потерла руку. Ее лицо было несчастным.

— Я не могу, — сказала она с отчаянием.

— Есть лекарства, — сказал Люк ласковым голосом. — Не сдавайтесь. Но скажите нам, кто такая Роуз Бэй. Если вы не скажете, мы выясним, конечно, каким-нибудь другим способом, но это может оказаться слишком поздно для одного из нас. Слишком поздно, когда случается непоправимое, как это произошло с Эндрю Финароном, моим братом.

Медленное понимание появилось в глазах Мод Корт. Они наполнились слезами, побежавшими по ее щекам. Она беспомощно зарыдала.

— Я была так несчастна. Я ненавижу это, ненавижу! Я не могу вам сказать, кто такая Роуз Бэй. Я знаю только номер телефона, по которому звоню. Они принимают сообщения. Я напишу его вам.

Дрожащей рукой она написала номер на листочке и передала его Люку.

Люк сказал тихо:

— Благодарю вас, мисс Корт. Нет смысла говорить, что у вас не будет неприятностей, потому что они будут. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить вашу участь.

Он успокаивающе сжал ее плечо. Старая леди в кресле смотрела с неожиданно острым интересом.

— Пошли, Эбби, — сказал Люк. — Здесь мы сделали все, что могли.

В машине он сказал:

— Это телефон Моффатов.

— Значит, снова у нас лишь посредник, — сказала Эбби разочарованно. — Если только это не миссис Моффат. Иногда она выглядит достаточно лицемерной. Или Лола.

— Ни одна из них не отсутствовала в последние полгода. Как и Мэри, хотя было бы фантастично подумать на Мэри. Роуз Бэй была за границей в это время. Так что же у нас осталось?

— Остался только Милтои, — сказала Эбби задумчиво. — Но он инвалид. Без своего кресла он беспомощен. Она подумала о бессердечной выходке Дэйдр, укатившей кресло и оставившей его в туалете. Но Дэйдр еще что-то сказала…

— Люк, в какую больницу уезжает Милтои?

— Я не знаю. Он скрывает это. Отказывается принимать посетителей, несчастный.

— Люк, у меня идея. Убеди Милтона разрешить тебе отвезти его в больницу сегодня вместо Мэри.

— Это поможет?

— Он тебе не позволит, конечно. Но продолжай настаивать. Заставь его вспылить.

— Это нетрудно. На что ты намекаешь?

— Дэйдр рассказала мне, что инвалидное кресло было полно подушек. Это было сразу после того, как я видела Мэри, катившую его по улице. Как будто… как будто я должна была подумать, что Милтон в нем, когда на самом деле его там не было. Она побелела:

— Ты знаешь, ужасно важно найти Дэйдр очень быстро!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Несмотря па спешку, Люк заглянул в свою контору, чтобы сделать несколько телефонных звонков. Он сказал, что они очень срочные, и нельзя звонить из телефонной будки. Эбби пришлось сдерживать нетерпение и вести беседу с мисс Аткинсон.

— Как поживает ваша мать? — спросила она автоматически.

— Совсем неплохо, спасибо, миссис Фиарон. Мы только что купили телевизор, и она обожает его. Самое главное, что у нее все в порядке с головой. Она так же хорошо соображает, как любой, в два раза ее моложе.

Совсем другие мать и дочь, подумала Эбби. Мод Корт не смогла так хорошо приспособиться. Да и ее мать в маразме. Среди остальных причин это могло вызвать пристрастие к наркотикам. Бедная Мод, попавшая в ловушку между своей совестью и непреодолимым желанием…

— Надеюсь, что вы хорошо провели уик-энд, миссис Фиарон, — оживленно продолжала мисс Аткинсои. — Что вы думаете о нашей дикой природе?

— Она производит неизгладимое впечатление.

— Неизгладимое, да. По как люди там выживают? Эбби подавила нервный смешок. Появился Люк, оживленный и уверенный.

— Мы уходим, мисс Аткинсон. Постарайтесь всех ублажить. Я вернусь к нормальной работе завтра. Сегодня у нас с Эбби срочные дела.

Мисс Аткинсон вернулась к своей пишущей машинке со скучающим безразличием.

— Несмотря на все волнения, — прошептала Эбби, — этот уик-энд оказался лучше, чем, если бы я провела его с мисс Аткинсон и ее матерью у телевизора. Нам надо спешить, Люк.

К ее удивлению, он беззаботно сказал:

— Сначала мы позавтракаем.

— Ленч?!

— Не будь такой нетерпеливой. Я не тратил время зря, разговаривая по телефону. Милтон должен уехать в больницу около половины третьего. Я хочу появиться как раз тогда, когда он будет готов: одет, а его вещи сложены.

— Но Дэйдр?

— Я знаю. Тут ничего нельзя сделать, — лицо Люка было напряженным. — Нам следует исходить из того, что все, что с нею случилось, уже случилось. Следующие два часа не будут решающими.

— Ты хочешь сказать — ночью или рано утром? — Люк сжал ее руку:

— Не думай о плохом. Ее просто спрятали где-то, чтобы она не болтала лишнего. Возможно, с ее отцом. Вот, что я думаю. Так что давай выпьем кофе или что-нибудь покрепче, если ты не хочешь есть. А ты можешь еще что-нибудь рассказать мне о том дне, когда думала, что Мэри толкает кресло с Милтоном. Именно в тот день нас ограбили, не так ли?

Они поговорили об этом и других вещах. Эбби выкурила несколько сигарет и умудрилась съесть сэндвич, запив его кофе. Ожидание казалось бесконечным. Но там, где раньше их вела ее интуиция, теперь господствовал здравый смысл Люка.

Они спланировали встречу с Моффатами. Когда, наконец, они остановились перед старым серым домом, похожим на ящерицу, распластавшуюся на солнце, оба были внешне совершенно спокойны.

Кто-то наблюдал за ними, как обычно, потому что дверь открылась прежде, чем Люк зазвонил в колокольчик.

Появилась Мэри, одетая в льняной костюм, еще более бледная и нервная, чем обычно.

— Боже, Люк. Вы не на работе? Что-нибудь случилось?

— Ничего, кроме моих плохих манер. Эбби сказала, что я должен был предложить отвезти Милтона в больницу, так что я специально для этого вернулся домой.

— И забрать Дэйдр из школы, — добавила Эбби. — Я должна была вспомнить об этом еще утром.

Мэри попятилась, прикрывая дверь:

— Вообще-то в этом нет необходимости. Милтон предпочитает, чтобы я отвезла его, что всегда и делаю. Он на этом настаивает. Он ненавидит суету. Вы знаете это. А Дэйдр…

— Эбби, это вы? Эббп, вы знаете, что случилось? О, дорогая, это был такой шок для меня, — миссис Моффат спешила вниз по лестнице, призрачно звеня бусами и шлепая тапочками.

— Лола увезла Дэйдр в пансион. Не сказав ни слова никому из нас. Похоже, что она все устроила некоторое время назад и думала, что таким образом избежит сцен прощания. Вы знаете, как Лола и Милтон ненавидят сцены. Не думаю, правда, что Дэйдр бы устроила сцепу. Она не трусиха, благослови ее Бог. И теперь, когда Милтон уезжает в больницу, в доме будет так тихо. Это ужасно.

— Заткнитесь, мама, — оборвал ее Милтон. — Вы знаете, кто устроил бы сцену из-за отъезда Дэйдр. Вы!

Милтон выкатил свое кресло в холл. Он был одет в темно-серый костюм со строгим темным галстуком. До пояса он выглядит как преуспевающий бизнесмен, подумала Эбби, один из тех, кого шофер везет в город или аэропорт. Плед покрывал ноги.

— Я неделями говорил, что Дэйдр нужно отправить в пансион, — продолжал он. — Она совершенно отбилась от рук. И не о чем теперь болтать.

Его выпуклые серые глаза остановились на Эбби:

— Дэйдр не нужно сочувствие. Она его не понимает.

— Что вы сделали с ребенком? — спросила Эбби очень тихо.

Она почувствовала ладонь Люка на своей руке и сдержалась. Миссис Моффат снова сумбурно заговорила:

— Она в пансионе, Эбби. Действительно. По крайней мере…

— А я подвезу вас в больницу, Милтон, — сказал Люк. — Я не приму отказ. И прошу прощения за то, что не предложил это раньше. Что это за больница?

— Вам сказали, что я предпочитаю пользоваться услугами жены. Спасибо, — произнес Милтон сдавленным голосом.

Мэри вышла вперед.

— Милтон действительно так хочет. Он ненавидит, когда другие люди видят его беспомощность.

— Но не я же, — сказал Люк. — Я не другие люди. Я месяцами был с вами. Конечно, вы тоже поедете, Мэри, чтобы показывать мне дорогу. Мы берем инвалидное кресло?

— Ну конечно, — огромные испуганные глаза Мэри искали глаза мужа. — Мы не можем обойтись без него. Его нужно поднимать, — ее голос замер, когда она следила, как Люк пересекал холл, чтобы встать за креслом Милтона, готовый толкать его.

Милтон повернулся. Его глаза смотрели странно и яростно.

— Убери руки от кресла! Я сказал тебе, что нечего суетиться.

— Извините, — сказал Люк. Он отошел, и его рука случайно сорвала плед, покрывавший пару ног в безупречных брюках и начищенных кожаных туфлях. Люк удивленно посмотрел на Милтона.

— И как далеко вы собирались идти?

— Черт тебя возьми, не смейся надо мной!

— Он не желает носить тапочки, — запротестовала Мэри, задыхаясь от волнения. — Он говорит, что это уж слишком.

Лицо Милтона напряглось от гнева.

— Ты неуклюжий идиот! Ты можешь не задевать мое самолюбие?

— Извините, — снова сказал Люк и посмотрел на свои часы.

— Я думаю, нам пора ехать. Я всегда выезжаю за час в Сиднейский аэропорт. Движение очень интенсивное в это время дня. По-моему, Комета улетает в три тридцать, я прав?

— Комета?! — раскрыла рот миссис Моффат. Люк не обращал на нее внимания.

— У меня такое чувство, что этот госпиталь расположился в Сингапуре. Давайте посмотрим на ваш паспорт, Милтон, и ваш билет. Они в нагрудном кармане? В конце концов, если вы не можете ходить, вы в моей власти, не так ли? Точно так же, как моя жена вчера была во власти вашего наемного убийцы. Как и мой брат шесть месяцев назад. Помните? Мертвое тело в гавани?

Лицо Милтона стало серым. Его глаза скользили туда-сюда, как у пойманной ящерицы.

— Беги! Скорее! Беги!

Захваченная врасплох, Эбби повернулась к Мэри. Ее подбородок был вскинут, глубокие темные глаза, казалось, дымились от гнева. В тот же момент Милтон вылетел из кресла, в прыжке откинув его на Люка. Оттолкнув с дороги Эбби и миссис Моффат, он рванулся к открытой двери. Удивительно, но Люк не двинулся с места. Он стоял и наблюдал за происходящим почти лениво. Наблюдал не только за побегом Милтона, но и за пепельно-серым разъяренным лицом Мэри.

С улицы раздался голос старого Джока.

— Я бы не стал этого делать, приятель. Можно нарваться на пулю.

Старый бродяга, называвший всех приятелями, ни с того ни с сего угрожал Милтону пистолетом! Эбби не верила своим глазам, но это действительно был он, удивительно прямой и атлетичный, в рубашке и брюках цвета хаки, он держал револьвер с профессиональной хваткой.

Милтон остановился. На его лице появилось изумление.

— Ты! — воскликнул он злобно. — Ты, попрошайка! — Джок ухмыльнулся и кивнул в сторону Люка:

— Я. приглядывал за тобой вместе с мистером Фиароном. Успокойся и подожди, пока подойдут наши друзья.

Эбби как в тумане следила за двумя полицейскими в форме, которые вышли из машины и направились к Милтону, большому мощному мужчине в деловом сером костюме, так подходящем для путешествия. Именно тогда Мэри взвизгнула и упала в кресло, закрывая лицо руками.

— О, Боже! — прошептала миссис Моффат. Она дернула свои бусы так отчаянно, что они разорвались. В тишине, последовавшей за криком Мэри, слышен был только хрупкий звон бусин, падающих на мозаичный пол.

Гораздо более приятный звук, чем звук шагов, которые Дэйдр слышала в ночи, шагов энергичного беспокойного мужчины, весь день прикованного к инвалидному креслу, находящегося во власти своей жадной, повелительной, страдающей манией величия жены.

— Это была моя вина, — сказала Эбби, извиняясь перед миссис Моффат. — Дэйдр рассказала мне о подушках и пледе, лежащих так, что можно было подумать, что в кресле сидит человек. Пока Мэри катила пустое кресло, Милтон обыскивал наш дом. Он пытался найти губную помаду, которая к тому времени уже была выброшена. Вы плохо знаете психологию Мэри. Неужели вы могли подумать, что мой муж позволит мне пользоваться губной помадой другой женщины?

Мэри подняла искаженное злобой лицо.

— Дэйдр! — воскликнула она с ненавистью.

— Где она? — Эбби затрясла плечо Мэри. — Где она?

— Там, где она заслуживает, дьяволица! — глаза Мэри горели яростью. — Она виновата во всем этом. Она разбила все, что я так долго строила. Еще несколько месяцев, и мы с Милтоиом имели бы достаточно денег, чтобы уехать и жить где угодно. Но теперь… когда я снова увижу своего мужа? — Она истерично застучала кулаками по креслу.

— Довольно скоро, — сказал Люк успокаивающе. — Скорее чем вы думаете, Роуз Бэй.

Миссис Моффат тяжело вздохнула:

— Но вы ошибаетесь, Люк! Та женщина в Сингапуре. Я знаю. Она следит за нами.

Она виновато замолчала, и Люку пришлось сказать ласково:

— Мы все об этом знаем, миссис Моффат. Она не в Сингапуре. Это только ее муж путешествует, когда не притворяется калекой. Пошли, Мэри, пора.

Как зачарованная, Эбби следила, как Мэри встает, медленно и обреченно идет к ожидающим полицейским. Ее лицо было, как бледная маска, только в глазах горели невысказанные чувства.

— Никогда не доверяй тихоням, — сказал Люк. — Как известно, в тихом омуте… — Он выглядел очень усталым, когда повернулся к Эбби и миссис Моффат: — Нам лучше пойти домой и выпить чаю. Идемте с нами, миссис Моффат. Не горюйте о ваших бусах. Их можно собрать. К счастью, на свете немало вещей, которые можно починить.

Люк приготовил чай, и вместе с Эбби в их милой гостиной они убедили миссис Моффат выпить немного. Люк успокоил ее, сказав, что ее не арестуют и не лишат сразу наркотиков, к которым она привыкла. Она сидела, сцепив худенькие коричневые руки и глядя в пространство. Один раз она сказала:

— Что бы они ни говорили, я люблю Дэйдр.

— Конечно, любите, миссис Моффат. Скоро Дэйдр вернется. Полиция ее ищет.

— Чего я не понимаю, — сказала Эбби, — так это зачем они так старались выманить меня из дома в день ограбления. Меня и так не было все утро, они это знали. Почему же они тогда не обыскали дом?

— Потому что Джок следил, — сказал Люк. — Он не выпускал их из виду до второй половины дня и ушел только тогда, когда увидел, что ты уже возвращаешься. Так что Мэри пришлось звонить тебе. И она, возможно, наслаждалась этим маленьким спектаклем, устроенным для тебя, когда катила домой пустое кресло Милтона. Это было хорошее алиби для них всех. Вы знали, что Милтон не был калекой, миссис Моффат?

Седая завитая голова энергично затряслась:

— Нет! Они одурачили меня. Я не верила, когда Дэйдр говорила, что кто-то ходит по ночам. Я никогда ничего не слышала.

Когда зазвонил телефон, она окаменела, как и Эбби. Люк вернулся и сказал, что Лолу арестовали в ее салоне красоты.

— Я думаю, это произвело фурор среди клиентов, — сказал он устало, и Эбби поняла, что как ни мало ему было дела до Лолы с ее наглой веселостью и стройным телом, с жадностью к деньгам, которые она делила со своей сестрой, ему было ненавистно то, что это случилось с женщиной. Он ненавидел все это с тупым отчаянием, поскольку ничего не мог изменить.

— Обе. Обе мои девочки, — тихо сказала миссис Моффат. Потом добавила: — Мэри всегда хотела быть актрисой. Она очень хорошо играла. Но не сложилось, и я полагаю, она мучилась из-за этого. Она была очень волевой. Очень волевой. Должно быть, она притворялась, что нервничает из-за Милтона. Наверное, это было частью ее роли. — Старая леди немного помолчала, потом продолжила озадаченно:

— Милтон не был калекой, когда женился на ней. Они жили в Дарвине, Мэри как-то позвонила мне и сказала, что он попал в автокатастрофу. Ему пришлось бросить свое дело. Мэри спросила, можно ли им приехать сюда, пока ему время от времени необходимо госпитальное лечение. Она сказала, что проблем с деньгами не будет, и не было. Я думала, что у Милтона есть свои средства, но, конечно, теперь я знаю…

Она тяжело вздохнула, снова выглядя пристыженной и виноватой.

— Мэри начала давать мне наркотики около года назад. Она говорила, что это помогает от депрессии и головных болей и что я почувствую себя молодой и веселой. Мне нравилось быть молодой. Вы знаете, в моей жизни все так неблагополучно. Муж умер так рано, оставив меня с двумя детьми, так что молодость кончилась, не успев начаться. Мне только пятьдесят шесть, хотя я знаю, что выгляжу почти на восемьдесят. Это все ужасные наркотики, без которых я теперь не могу обойтись.

— А как насчет Лолы? — быстро спросил Люк.

— Бедная Лола. Она всегда хотела быстро разбогатеть, и ее брак был неудачным. Per здесь, но он не хотел жить в этом доме, не хотел ответственности и детей. Он химик, видите ли. Он был очень полезен, как говорила мне Мэри, для их бизнеса. Per! Я всегда думала, что он такое слабое никчемное существо…

Телефон снова зазвонил. Когда Люк вернулся, Эбби с надеждой подняла глаза. На этот раз, наверное, о Дэйдр. Но Люк покачал головой.

— Что, Люк?

— Милтон. Когда остановились заплатить пошлину на мосту, он бросился бежать.

Эбби ждала, вспоминая эти огромные балки, угрожающую тень над водой, неистребимое чувство обреченности, которое внушал ей этот мост. Теперь она знала, что скажет Люк.

— Ему удалось вырваться, но его сшибла машина, мчавшаяся навстречу. Может, быть калекой в инвалидном кресле безопаснее, в конце концов. Между прочим, арестовали мужа Лолы, твоего приятеля с рыбьим лицом. Но Дэйдр в его комнате не было.

— Тогда где она? Разве Лола не сказала?

Два зимородка уселись на палисандровом дереве. Третий стучал в окно. Неужели он стал таким уверенным и умным!

Эбби резко повернулась.

— Дэйдр! — воскликнула она.

Лицо Дэйдр, худенькое и хитрое, было прижато к стеклу. Когда Эбби открыла окно, она сказала нахально:

— Долго же вы меня не слышали. О чем вы так увлеченно говорите?

Ее лицо было грязным в потеках слез, волосы висели клочьями. Но она сказала дерзко:

— Я обещала ему, что сбегу, и сбежала. Старый ублюдок!

— Дэйдр! — воскликнула ее бабушка, несмотря ни на что способная чувствовать себя шокированной грубостью внучки.

— Он такой и есть. Если это мой отец, мне жаль, что я с ним познакомилась.

Люк поднял ее и усадил в кресло.

— Как ты думаешь, Эбби, дать ей что-нибудь холодненькое?

— Лимонад, — скомандовала Дэйдр равнодушно. Она жадно проглотила напиток.

Миссис Моффат вытерла слезы.

— Только мы с тобой остались, Дэйдр. Ты не знала? — Дэйдр была удивлена.

— Что случилось со стариной Милтоном? Он рассказал вам, что я видела, как он ходит прошлой ночыо? Глупо сидеть в этом старом кресле, когда можешь ходить! Он совершенно озверел, когда увидел меня. Вот почему мама отвезла меня сегодня к моему отцу. Но ничего хорошего из этого не вышло. Мы друг другу не понравились. Он все время орал на меня и велел мне заткнуться. Так что, когда он пошел за сигаретами, я сбежала.

— Но как ты нашла дорогу домой? — спросила Эбби.

— Я попросила, чтобы меня подвезли. Многие дети так делают.

Эбби нервно засмеялась:

— Люк, мы должны побеспокоиться о Дэйдр. Действительно, я думаю, что пансион — это выход из положения.

Дэйдр переводила взгляд с одного на другого:

— А что будет с бабушкой?

— Бабушка на некоторое время уедет, — сказал Люк. — Она нездорова, ей необходимо лечение.

— А мама?

— Ее тоже некоторое время не будет.

— Боже милостивый, все разбежались! — Дэйдр покорно пожала плечами. Она проглотила последние капли лимонада. — Вообще-то я всегда хотела в пансион. Я только надеюсь… — Она замолчала и отвела глаза.

— Надеешься на что? — настаивал Люк.

— Что Эбби будет иногда навещать меня, — пробормотала Дэйдр застенчиво.

— Конечно, буду, — ласково сказала Эбби. Люк взъерошил волосы Дэйдр:

— Чуткий маленький ребенок, а? Ты знаешь, кто здесь самый добрый?

Дэйдр повеселела и принялась строить планы.

— Я возьму с собой твой подарок куклу на качелях. Никто не посчитает меня маленькой, если я захвачу игрушку в пансион?

Эбби нежно обняла девочку. В наступившей тишине с реки донеслась мелодия: «Но я люблю только тебя-яя, я люблю только тебя…»

— Джок дома! — воскликнула Эбби и поспешила во внутренний дворик, чтобы помахать костлявой полуобнаженной фигуре на обшарпанной лодке.

Ящерица мелькнула длинной серой стрелой по согретым солнцем камням. Река была зеленой и медлительной, запах эвкалиптов — ароматным, как лаванда. Птица пролетела мимо: один из зимородков старался привлечь ее внимание. Она сделала вид, что не замечает его уловок, тогда он уселся на палисандровом дереве со своими сородичами, и они все подняли свои кремовые шейки и начали смеяться.

Знакомый звук больше не пугал Эбби. Он стал частью ее жизни здесь. Как ни странно, но теперь ей это даже нравилось. Она оглядела свои владения хозяйским оком и подумала, что если удастся уговорить Люка не продавать дом, то,пожалуй, вон там, в глубине сада, где дольше всего сохраняется прохладная тень, нужно будет поставить качели. И пусть кукабурры смеются над ней, считая, что она впала в детство. Эбби не собиралась на них за это обижаться. И потом, они могут пригодиться для Дэйдр, когда она будет приезжать домой на каникулы…

Примечания

1

Презрительное прозвище китайца (Прим. перев.).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

*** Примечания ***