Червовый валет [Джэсмин Крейг] (fb2) читать онлайн

Джэсмин Крейг Червовый валет

1

Именины Тода Вивера, устроенные в саду за домом, немного затянулись. У приглашенных в гости детей появились опасные признаки скуки, и Линда забеспокоилась. Ее близнецы уже успели полить цветы лимонадом и превратили свои порции шоколадного торта, поданные на бумажных тарелках, в нечто невообразимое. Правда, Дрю пока что сидел тихо и лишь мусолил липкие пальцы, но вот у малышки Кейт появился задумчивый блеск в глазах, слишком хорошо знакомый Линде.

Пора отправляться домой. Близнецы, похоже, исчерпали резервы хорошего поведения, а теперь в любую секунду и Кейт может догадаться о заманчивых возможностях, которые предоставляет шоколадный торт, если использовать его в качестве краски, и немедленно попытается проверить это его свойство на брате. После этого уже ни одна поверхность, до которой девочка сможет дотянуться, не убережется от их совместной атаки.

Не обращая внимания на протестующий рев близняшек, Линда схватила детей за локти – одно из немногих мест, не испачканных шоколадом, – и потащила к садовому крану. Кейт, разумеется, тут же сунула голову под холодную струю и завизжала от восторга, воинственно глядя на мать сквозь мокрые каштановые кудряшки.

– Полей еще! – потребовала она с настойчивостью трехлетнего ребенка. – Еще воды, мамусик! Пусть Дрю тоже будет мокрым.

Проходившая мимо Бекки Вивер, мать Тода, расхохоталась.

– Не очень-то они похожи на тебя, Линди Бет! Клянусь, ты никогда в жизни не роняла на праздничное платье больше одной крошки пирога.

– Верно, так оно и было, – с улыбкой согласилась Линда.

– Ты была во всем маленькая мисс Образец совершенства, – усмехнулась Бекки.– Господи, как я злилась, когда моя мама все время твердила мне, какая ты замечательная! И самым радостным был тот день, когда Мэтт Дейтон загнал тебя в угол на спортивной площадке и облил новую юбку красной краской. Помнишь, мы тогда учились во втором классе?

– Мэтт всегда выкидывал немыслимые номера, – ответила Линда, избегая прямого ответа. – А я всегда тихо себя вела и старательно училась.

Она вытащила из кармана носовой платок и вытерла мокрые пальчики близнецов.

– Но образцовой девочкой я вовсе не была, зря ты так говоришь, Бекки.

Бекки взглянула на ее безукоризненно чистый носовой платок, затем откинула со лба прядь волос.

– Линди Бет, ты так и осталась образцом для всех – миссис Безупречность, —заявила она с легкой завистью. – Господи, да я могу поклясться, что в городе не найдется второй такой женщины, которая носила бы в кармане накрахмаленный и отглаженный носовой платок! Линда натянуто улыбнулась.

– Близнецов тоже больше ни у кого из знакомых нет. Скажешь, это тоже моя заслуга?

– Но ты только погляди на себя! – запричитала Бекки. – Два часа провела в саду с маленькими детьми, и ни единого пятнышка на одежде. И как только тебе это удается?

– Видимо, материнское воспитание.

Ты ведь знаешь, какая она чистюля.

– Это уж точно! Я с ума бы сошла через пять минут такой муштры. Не представляю, как ты только дотянула до окончания школы и не взбунтовалась.

Линда сосредоточенно вытирала шоколадное пятно на ухе сына.

– Ну, я не была такой уж безупречной, как казалось всем со стороны, – пробормотала она.

Бекки лукаво улыбнулась.

– Милая моя, окинь взглядом свой жизненный путь – сначала прилежная учеба, отличный диплом по домоводству, затем замужество за местным священником... Разве тут можно разглядеть хоть малейший намек на бунтарство? Вы с Джимом вообще были образцовой супружеской четой, словно шагнувшей со страниц журналов для домохозяек.

Ее улыбка внезапно исчезла, и она с беспокойством взглянула на Линду.

– Прости. Кажется, меня занесло куда-то не туда.

– Нет, Бекки, что ты! – Линда старалась говорить бесстрастно и по-дружески.

За три года, прошедшие после смерти Джима, жители Карсона так старались смягчить ее боль от потери, что эти их попытки уже стали для нее гораздо более тяжким испытанием, чем само вдовство. И она с облегчением услышала яростный рев Тода, который отвлек внимание Бекки и прервал неловкое молчание.

Бекки сморщила нос.

– Ну-у! Похоже, что мой маленький именинник чем-то недоволен. Как он напоминает мне свекровь, когда орет! – поморщилась Бекки. – Ладно, до встречи, Линди Бет!

– Да, и благодарю за приглашение. Мы прекрасно провели время.

– Благодарю, – торжественно проговорила Кейт, подражая матери. Она улыбнулась сквозь спутанные волосы с непосредственностью ребенка, который убежден, что его все любят. – До свидания, мамочка Тода. – Она подтолкнула братишку. – Скажи спасибо мамочке Тода.

Дрю упорно молчал, и Бекки, пожав плечами, взъерошила волосы мальчика.

– Дрю – скупой на слова мужчина, верно? – Но тут новый вопль собственного сына заставил ее поторопиться. – Спасибо, что пришли, детки, и спасибо за подарок, который вы принесли Тоду.

Близнецы настолько устали, что вели себя на удивление послушно, когда возвращались по жаркой улице домой. Линда даже не пыталась заговорить с ними. Она внезапно обнаружила, что злится, и злится до такой степени, что сердце бешено колотится, а дыхание участилось и сделалось неровным и прерывистым. Но самое странное заключалось в том, что она даже не понимала причин своей злости.

Совершенно ясно, что неосторожные слова Бекки тут вовсе ни при чем. Честное слово, она уже давно привыкла к тому, как смотрят на нее в городе. В Карсоне, что находится в штате Колорадо, как и во всяком другом небольшом городке, общественное мнение помещает каждого жителя на свою полку и потом неукоснительно следит, чтобы все оставались на своих местах.

Линда прекрасно понимала, какое место отведено ей в Карсоне. Ее ниша определилась в тот день, когда ее взяли на воспитание Нора и Рон Оуэны. Приемные родители гордились своей многолетней репутацией самых правильных и богобоязненных горожан. И когда после четырнадцати лет бездетного брака они удочерили голубоглазую девочку с золотыми волосами, весь город немедленно объявил ее «ангелочком» и «Божьим даром». Поставив таким вот образом штамп одобрения на этом «ангелочке», горожане не делали секрета из того, что ждут от Линди Бет полного соответствия предписанной ей роли. Тонко, сотнями разных, самых неожиданных порой способов они напоминали, как ей повезло, что она попала в столь замечательную семью.

И Линда послушно старалась быть именно тем образцовым ребенком, какого хотели видеть приемные родители, да и все остальные. Так что, когда другие малыши шлепали по грязным лужам и разбрасывали повсюду игрушки, она чинно сидела, разглядывая книжки с картинками. Она никогда не засовывала из любопытства пальцы в электрическую розетку, никогда не пробовала на вкус разведенный стиральный порошок, потому что он такого замечательного голубого цвета. Сколько Линда себя помнила, она без всяких понуканий чистила зубы и после первого же напоминания отправлялась спать.

Салли Дейтон, жившая в соседнем доме с Оуэнами, была, наверное, единственной в городе, кто протестовал против такого строгого воспитания Линды.

– Бедная малышка, – заметила она однажды, когда зашла к Норе на чашку кофе.

Ее глаза наполнились жалостью, когда она увидела, как Линди Бет чинно откусывает печенье, а ее платье с оборками накрыто бумажной салфеткой.

– Нора, так ты до смерти замучаешь бедняжку своей заботой. Попомни мои слова, рано или поздно она взорвется от того, что вы слишком сильно закрутили гайки.

Нора Оуэн с пренебрежением отнеслась к подобному предсказанию. Она была не слишком высокого мнения о Салли, и Линде частенько доводилось слышать, как она прохаживается на ее счет. Салли Дейтон считала себя скульптором и вследствие этого занимала весьма низкое место в мнении жительниц Карсона.

Всем было известно, что она проводит чересчур много времени в своем гараже, где возится с глиной, вместо того чтобы хорошенько убраться в доме. Более того, ее ужу нередко приходилось самому готовить обед, да и дети тоже бегали, предоставленные самим себе, принося окружающим немало хлопот, особенно старший, Мэтт, невозможный озорник и головная боль учителей с первого же дня учебы. Поэтому Оуэны не сомневались, что Салли ничего не понимает в воспитании и, уж конечно, не смогла бы вырастить такого милого и образцового ребенка, как Линди Бет.

Линда знала, что приемные родители никогда не поймут, отчего их славная маленькая Линди Бет выбрала в лучшие подруги Дженнифер Дейтон. Нора Оуэн постоянно упрекала дочь за это, но тут Линди Бет уперлась и не поддавалась никаким уговорам. Она и Дженнифер стали неразлучными с той минуты, когда встретились в песочнице возле дома Дейтонов, и дружили до самого окончания школы.

Оуэны вздохнули с облегчением, когда Дженнифер поступила в Колумбийский университет на факультет журналистики.

– Нью-Йорк самое подходящее место для таких девушек, как она, – сурово заметила Нора. – Там все сплошь актрисы да фотомодели, одна другой испорченней.

Линди Бет тоже добилась права на стипендию. Ей дали грант для учебы в Художественном институте Филадельфии. Родители не беспокоились по этому поводу во всяком случае, не слишком сильно. Они знали, что Линди Бет слишком хорошо воспитана, чтобы и в самом деле поехать в художественную школу.

Линда слушала, как отец хвастается приятелям, что у его дочери достаточно здравого смысла, чтобы не тратить времени на глупости и не якшаться на Восточном побережье с разными там художниками и прочим сбродом. Карсонские мужчины одобрительно кивали. Хорошеньким девушкам нет нужды уезжать учиться Бог знает куда, когда и тут найдется немало парней, готовых взять их в жены. Женщины забивают себе мозги разными там науками только тогда, когда боятся засидеться в старых девах.

Естественно, что Оуэны не поверили ни единому слову Салли Дейтон, когда та явилась к ним и сказала, что Линди Бет три недели плакала ночами, после того как отправила в Филадельфию письмо, где отказывалась от учебы.

– Ну! – возмущенно фыркнула Нора, стоило Салли отойти достаточно далеко, чтобы не слышать ее слов. – Ты слышала, Линди Бет, что сказала эта женщина? Какая чушь! Ты ведь не хочешь уезжать в колледж, верно? – Не переводя дыхания, она продолжала: – Салли Дейтон ничегошеньки не понимает в воспитании детей. Чем беспокоиться о нашей милой девочке, она лучше бы подумала о своем ужасном сыне. В следующий раз, если она снова сунет нос в наши дела, я ей так и скажу. У них в доме вообще нет никакой дисциплины, вот в чем их беда.

И все-таки в то лето, даже отказавшись от учебы в колледже, Линда дала Оуэнам некоторые основания опасаться, что она и в самом деле взбунтуется. Их прежде примерная дочь где-то все время пропадала, а потом отказывалась сказать, где именно. Однажды даже забаррикадировалась у себя в спальне со словами, что ей хочется спокойно поработать над картиной.

– Над картиной, скажите на милость! – возмутилась Нора.

Затем, словно желанная гроза после накапливавшегося напряжения, разразился скандал с Мэттом Дейтоном и Сюзанной Маккензи. Нора Оуэн возблагодарила свою счастливую звезду, увидев, что к ее милой девочке Линди Бет вернулся здравый смысл, едва лишь стала известна ужасная правда про Мэтта Дейтона.

Мэтт поспешно покинул город после того, как едва не угодил за решетку. Неделю спустя Линди Бет согласилась поступить в колледж в Гранд-Джанкшене и даже обещала приезжать на выходные домой «в целях экономии» и посещать летние занятия, чтобы закончить учебу за три года. С того момента, когда Мэтт покинул город, Линди вновь стала прежней образцовой девушкой. Оуэны ликовали, когда их дочь начала встречаться с Джимом Петри, помощником священника из общинной церкви Карсона.

Линди Бет объявила о помолвке с Джимом Петри после утренней службы в пасхальное воскресенье. На этот раз даже Салли Дейтон не нашла, что возразить. Она поздравила Джима с прекрасным выбором и звонко поцеловала Линду. Затем, как только появилась возможность, побежала поделиться новостью с мужем, который складывал Библии в задней части церкви. Она пришла бы в ужас, если бы узнала, что Линда в эту минуту вернулась в храм, чтобы поискать новые кожаные перчатки матери, которые та обронила во время службы, и присела между скамьями неподалеку от них.

– Город устроил эту помолвку, – печально заметила Салли мужу. – Все решили, что «ангелочек» станет превосходной женой священнику, и толкнули их обоих в объятия друг другу.

– Я удивляюсь, почему ее родители соглашаются на этот брак? – поддержал жену Фрэнк.

– А почему бы и нет? Они достаточно умны и понимают, что благодаря этому браку смогут навсегда удержать бедную девушку дома.

– Лучше бы она поехала в колледж, – заметил Фрэнк Дейтон. – Оуэны не видят, какую дорогую цену она платит за то, чтобы угодить их идеалам. – Жена молчала, и он добавил: – Как ты думаешь, Джим Петри действительно ее любит?

– Конечно. Почему бы и нет? Линди Бет любят все. Она старается изо всех сил, чтобы это было так.

– Но любит ли его она?

– Как она может знать об этом! Любая восьмиклассница знает о любви больше, чем Линда.

Супруги Дейтон замолчали. Линда поглядела на Фрэнка поверх скамьи. Он, казалось, весь ушел в свое занятие – складывал Библии.

– Ты уверена, что она настолько невинна? – поинтересовался он наконец. – А помнишь лето, после которого Мэтт уехал из дома? Трудно смотреть объективно на собственных детей, но мне всегда казалось, что наш сын большой специалист в том, что касается любви и секса.

– Кто знает, что в действительности случилось в то лето? Ведь Мэтт никогда ничего не рассказывал, и я на все сто процентов уверена, что Линда тоже не скажет правду.

– Ее нельзя осуждать за это. Она была тогда слишком наивной, чтобы понять, как важны ее свидетельские показания. А уж как на нее давили родители – такое не всякий выдержит. Ничего нет удивительного в том, что она решила: пусть все думают, будто Мэтт проводил все эти летние ночи с известной своей репутацией девкой Маккензи.

Салли нервным движением провела рукой по коротким волосам.

– Конечно, я понимаю, что на нее давили родители. Но я просто надеялась, что у девочки хватит здравого смысла и она поймет, что Мэтт не сделал ничего такого, в чем его обвинял тренер Маккензи.

– К несчастью, тренер и его дочь состряпали весьма убедительную историю, – вздохнул Фрэнк.

– Тут ты прав. Правда, теперь уже столько воды утекло. Да я и уверена, что Мэтт уже не вспоминает про Линду. Каждый раз, когда он заезжает к нам, у него одна деваха красивей другой.

– Так чего же ты тогда беспокоишься из-за помолвки Линды?

– Ах, Фрэнк, бедная девочка никогда не могла даже чихнуть, чтобы ей тут же не протянули носовой платок, а теперь она влезает в еще более тяжкое ярмо, чем прежде! У нее слишком большой потенциал, чтобы так легко все отбросить, прежде чем она даже успеет понять, что теряет.

– По-моему, нельзя заставить человека реализовать свои возможности, коли уж он этого не хочет, – возразил Фрэнк. – Прошли те времена, когда ты уговаривала ее засунуть пальцы в тесто и испачкать одежду.

– Жаль девочку, она никогда не будет счастлива с Джимом Петри, – с грустью сказала Салли.

– Как можно загадывать наперед! Линда стала такой, какой все хотели ее видеть. Возможно, она замечательно заживет с этим священником. Ведь в конце концов он, на мой взгляд, очень приятный парень.

– Линде вовсе не нужен приятный парень. Ей нужен человек, который поможет ей вырваться из этих оков. У нее талант, Фрэнк, пойми это. Настоящий талант, которым грешно бросаться.

Фрэнк Дейтон усмехнулся.

– Салли, дорогая моя, пора посмотреть правде в глаза. Пусть тебя успокаивает то, что трое наших детей упорхнули в большой мир и занимаются тем, чем хотят. И смирись с тем, что Линди Бет Оуэн суждено остаться добродетельным столпом нашей общины.

Свадьбу назначили на ближайшие выходные после окончания Линди Бет колледжа. Дженнифер специально приехала из Нью-Йорка, чтобы стать подружкой невесты. Горожане с разочарованием обнаружили, что выглядит она вовсе не пропащей, а очень и очень привлекательной в элегантном атласном платье цвета бургундского.

Однако бесспорной звездой этого дня, как и положено, стала Линди Бет. Нора Оуэн утирала слезы гордости и умиления, когда ее очаровательная дочь проплыла по церковному проходу к алтарю в пышном платье из белых нейлоновых кружев.

У Мэтта Дейтона хватило такта не приехать на торжественную церемонию, а у его родителей – милосердия, чтобы не намекать, что этот девственно белый цвет не слишком подходит к данному случаю. Свадебные торжества прошли без сучка, без задоринки, после чего новобрачные уехали на две недели в Сан-Франциско.

С той же образцовой исполнительностью, которой от нее ожидали, Линди Бет вернулась домой в Карсон уже беременной. В этот раз она так ловко скрывала свои истинные чувства, что никто и не заподозрил, что столь неотвратимое и быстрое погружение в материнство пугало ее и рождало неуверенность.

Близнецы – мальчик и девочка – родились точно через девять месяцев – в марте. Гордые дед с бабкой, да и все горожане объявили их восхитительными. На младенцев – Дрю и Кейт – обрушился град подарков. Никто не сомневался, что Линди Бет и Джиму Петри суждено прожить в согласии до седых волос.

Столь оптимистические прогнозы оказались преждевременными. Даже теперь, почти через три года после несчастного случая, с трудом верилось в страшные события, случившиеся в ту холодную сентябрьскую ночь, когда Джим Петри возвращался домой после визита к старой миссис Ханнекер.

Согласно истории, восстановленной впоследствии по мельчайшим деталям, священник увидел дым, валивший из окон дома Джонсонов. Он тут же остановил машину, побежал к двери, забарабанил в нее и разбудил семью.

В суматохе, когда стали выносить из дома вещи и звонить от соседей пожарным, никто и не заметил, что маленький Шон Джонсон бросился в дом, чтобы вытащить из спальни котенка. Когда обезумевшая от горя мать обнаружила пропажу младшего сына, дом уже превратился в пылающий ад. Все застыли в оцепенении, а Джим бросился в дом, не думая о собственной безопасности. К вечной благодарности Джонсонов, он сумел-таки спасти их сына. Трагедией для всего города стала смерть храброго священника от полученных ожогов.

Вот так, совершенно неожиданно для всех и для самой себя, Линда оказалась вдовой. Ее овальное лицо с острым подбородком обрело новую, более хрупкую красоту, когда от горя запали щеки, а под глазами залегли тени. Стройная фигурка грозила превратиться в тощую.

Город Карсон с огорчением взирал на ее страдания и прилагал все силы, чтобы I как-то облегчить их. Мэр начал кампанию по сбору средств в мемориальный трастовый фонд для близнецов, а церковная конгрегация решила подождать несколько месяцев и не назначать нового помощника священника, чтобы не торопить бедную Линди Бет выселяться из принадлежащего церкви дома.

К счастью, мистер и миссис Оуэн решили проблему. Они твердо заявили, что место их дочери в родном доме, и Линда, онемевшая от горя и оглушенная бесконечными капризами детей, безропотно согласилась.

В двадцать два года Линда снова оказалась в родительском доме. И если бы не близнецы, то люди и забыли бы, что она вообще отсюда уезжала.

Линда почувствовала, как Кейт дернула ее за бермуды.

– Мы уже пришли, – сказала Кейт. – Где дедушка?

– В доме, вместе с бабушкой, как мне кажется.

Линда мысленно захлопнула дверь, за которой роились воспоминания. Она откинула щеколду на калитке, и близнецы ринулись во двор. «Как они довольны, что пришли домой! – подумала Линда. – А вот мне каждый раз стоит немалых усилий заставлять себя входить в эту калитку».

Эта мысль показалась ей нелепой. Она передернула плечами и пустилась догонять близнецов.

– Господи, дети, – воскликнула она, подхватывая обоих и ставя на невысокое крыльцо, – какие же вы грязные! Придется хорошенько вымыть вас сегодня вечером.

Линда открыла дверь, и все направились в безупречно чистую кухню. Столы сверкали своей обычной белизной, знакомый запах хвойного дезодоранта щекотал ноздри. Линда криво усмехнулась. Если бы в Карсоне провели конкурс на наименьшее количество микробов в помещении, кухня Норы Оуэн побила бы все рекорды. В коридоре послышались торопливые шаги.

– Линди Бет! Это ты? Вы вернулись?

– Да, мама, вернулись.

Нора и Рон Оуэны вместе вошли в кухню.

– Дедушка! Я ел шоколадный торт! – Дрю рванулся через комнату и бросился к Деду.

Глаза Рона сверкнули.

– Я и так уже вижу это, молодой человек.

Кейт обняла дедушку за колено.

– А еще мы пили лимонад, – торопилась доложить она. – И ели чипсы.

Нора Оуэн пощелкала языком.

– Как бы у вас ночью не разболелись от этого животики.

Линда переглянулась с отцом.

– Отведу-ка я их сейчас наверх и искупаю, – решил Рон.

Он кивнул дочери, и ей показалось, что у него немного озабоченный вид.

– Я поговорю с тобой потом, Линди Бет, когда эти маленькие чудовища лягут спать.

Близнецы ускакали из кухни, вцепившись деду в руки, а Линда направилась к раковине.

– Хочешь чаю, мама?

– Пока нет, спасибо. – Нора раздраженно поджала губы. – У тебя на ноге грязное пятно, милая моя. Вытри поскорей. Что можно требовать от близнецов, какой чистоты и аккуратности, если их родная мать ходит с грязными коленями!

Линда послушно намочила водой бумажное полотенце и стерла едва заметное пятнышко. Потом стала молча ждать завершения неизбежной нотации. Однако на этот раз матери, казалось, не хотелось развивать тему чистоты как одной из главных добродетелей порядочной женщины. Она буквально лопалась от нетерпения сообщить дочери какие-то важные новости.

– Линди Бет, даже не знаю, с чего начать. Боюсь, что тебя ожидает неприятное известие. Ты никогда не догадаешься, кого видела миссис Виттмейер вчера вечером.

Линда улыбнулась.

– Нет, мама, конечно же, я и понятия не имею. Неужели Берт Хейден приехал на лето домой? Или, может, мэр наконец-то назначил Рите Линдстроп свидание?

– Тут не до смеха, Линди Бет, и ты сама сейчас в этом убедишься. Миссис Виттмейер видела, как на машине по главной улице ехала домой из аэропорта в Гранд-Джанкшене Дженнифер Дейтон. – Нора Оуэн замолкла, рассчитывая на драматический эффект. – Ас ней и ее братец!

Улыбку Линды словно стерли с лица, на нем появилось старательно отрепетированное равнодушное выражение.

– Ты хочешь сказать, что с Дженнифер приехал Брайен Дейтон? – поинтересовалась она. – А я-то думала, что он служит в Германии в войсках ВВС.

– Разумеется, я имею в виду не Брайена, а старшего брата, этого жуткого Мэтью! По словам миссис Виттмейер, он выглядит таким же разгильдяем, как и прежде. Такой же лохматый и, по ее словам, в тех же джинсах, в которых уехал из дома. У парня скорей всего нет за душой ни гроша.

У Линды все внутри похолодело. Прошло семь лет, столько разных событий случилось за это время, и все-таки она с удивлением обнаружила, что упоминание о Мэтте взволновало ее. К счастью, в последние годы она кое-чему научилась. Ребенком она несла нелегкий груз чрезмерной родительской любви, стараясь вести себя безукоризненно. И теперь, вернувшись к той же родительской требовательности, прятала от всех, за исключением близнецов, все свои подлинные чувства. Вот и теперь с легкостью, приобретенной за многолетнюю практику, она сложила губы в убедительную имитацию небрежной улыбки.

– Дейтоны будут рады вновь увидеть сына после стольких лет разлуки, – ровным голосом произнесла она. – Разумеется, они навещали его в Нью-Йорке, но в родных краях он не был давно. Салли говорит, что Мэтт по уши загружен работой в последние два года.

– Ха! Заметь, что она никогда не говорит конкретно, в чем же состоит эта его таинственная работа. Салли Дейтон не потерпит ни единого слова, сказанного против ее парня, даже если каждый человек на свете начнет доказывать ей, какой он ужасный тип. – Нора так завелась, что никак не могла успокоиться. – По уши в работе, ну надо же! По уши в безделье и разврате, вот это на него похоже больше.

Линда ощутила неожиданную яростную вспышку гнева, но промолчала. Все двадцать пять лет своей жизни она не говорила ничего, что могло бы задеть или огорчить родителей, и теперь гасила свой гнев автоматически, не отдавая себе в этом отчета.

– Я забыла, ты хочешь чаю или нет? – спросила она ровным голосом, все еще дрожа от злости.

– Могу и выпить. Только приготовлю его сама. А ты посиди и отдохни, пока Кейт и Дрю не спустятся ужинать. Эта парочка вымотает кого угодно. Они совершенно не такие, какой была ты в их возрасте.

«И слава Богу», – подумала Линда.

Нора поставила чайник и потянулась за коробкой с пакетиками чая.

– Линди Бет, я знаю, что могу рассчитывать на твое разумное поведение. Ведь ты не собираешься видеться с этим ужасным Мэтью, когда он будет в городе, верно?

– Скорее всего он приехал лишь на пару дней, и мы едва ли столкнемся с ним, – небрежно пожала плечами Линда.

– Миссис Виттмейер говорит, что он заявился на две недели.

Линда не стала спрашивать, откуда миссис Виттмейер известны личные планы Мэтью Дейтона уже через несколько часов после его прибытия в город. Эта особа не без основания гордилась тем, что обладает полными и точными сведениями о делах каждого жителя округа Карсон, отчего еще удивительнее казалось то обстоятельство, что ей ничего не было известно об отношениях Линды и Мэтта в то далекое лето.

Линда ощутила полузабытое томление в груди. Как странно, что один лишь Мэтт – дерзкий, насмешливый, безответственный – вызывал в ней такое ускорение пульса, такой сердечный трепет! Если бы Джим, милый, добрый, честный Джим хотя бы раз пробудил в ней такую же реакцию, тогда, возможно, их брак и мог бы стать более счастливым.

Впрочем, даже мысль об этом показалась Линде предательской, и она быстро проговорила:

– Мама, чайник закипел.

Мать заваривала чай, безостановочно продолжая рассуждать о Мэтте Дейтоне и его неуместном появлении в городе. Она твердо верила в правоту всех своих высказываний, и ей явно никогда не приходило в голову, что Линду могла раздражать ее страсть к долгим речам.

Линда вздохнула. Мать всегда твердо верила, что все ее усилия неизменно направлены «на благо Линди Бет», поэтому нет никакой возможности уговорить ее сменить тему. Нора Оуэн будет упрямо давить и давить, пока Линда с ней не согласится. Обычно она и не сопротивлялась, зная по опыту, что все равно это бесполезно.

Нора налила две чашки чая, вовсе не озадаченная молчанием дочери.

– Если этот жуткий тип пробудет дома несколько недель, тебе нужно с самого начала дать ему понять, что ты не желаешь иметь с ним ничего общего. Ты ведь знаешь его повадки, Линди Бет. Такому протяни палец, так он откусит всю руку. Вспомни, что случилось в то лето перед твоей учебой в колледже. Конечно, тебе было только восемнадцать лет, ты была слишком юна, чтобы знать, чего он от тебя добивается...

– Он добивался, чтобы я переспала с ним, – тихо ответила Линда. – Но не беспокойся, мама. Я думаю, что, прожив семь лет в Нью-Йорке, Мэтью Дейтон найдет себе летом более интересное занятие, чем соблазнять соседку-вдову. Ты ведь знаешь, что не все мужчины на свете мечтают проложить дорожку к моей постели.

Нора поморщилась. Несмотря на ее любовь к прямоте, существовало несколько тем, – и секс стоял в этом списке на первом месте, – которых она предпочитала касаться лишь намеками.

Линда почти угадала мысли матери. Нора, вероятно, спрашивала себя, почему «малышка Линди Бет» в последнее время стала говорить с такой шокирующей откровенностью, и мысленно винила за это, конечно же, падение нравов на телевидении и в кино. По мнению Норы, телепрограммы потеряли былую привлекательность после того, как убрали передачи «Я люблю Люси» и «Предоставьте это бобру».

Нора протерла чайник и стол, расставила все на свои места в буфете и уж потом села за стол с чашкой чая.

– Линди Бет, я предупреждаю тебя, будь осторожней с этим человеком. Это настоящий хулиган и насильник, а с такими простой осторожностью не обойдешься. Вспомни, он не только испортил жизнь Сюзанны Маккензи, но и подбирался к тебе. Нечего и говорить, что он непременно попытается проделать это снова. Ведь ты, в конце концов, одинокая женщина, верно?

Одинокая! Это слово пронеслось в сознании Линды с легким привкусом истерики. Боже мой, если бы только она и впрямь была одинокой – по-настоящему – хотя бы на один день! Или даже на полдня.

Она подавила в себе приступ смеха и ответила с обычной кротостью:

– Мэтт никакой не насильник, мама. Ты ведь знаешь, что его не арестовали и не судили. Более того, многие в Карсоне знают, что он не имеет никакого отношения к Сюзанне Маккензи. Он всегда отрицал, что был с ней в ту ночь, да и вообще никогда бы не стал принуждать ее спать с ним против ее воли.

Нора Оуэн встретила это возражение презрительным фырканьем.

– Откуда ты знаешь? Этот парень замышлял всякие гадости с тех пор, как его вышвырнули из школы. Линди Бет, не позволяй своему доброму сердцу одержать верх над здравым смыслом.

– Со мной такого не бывает, – ответила Линда с неожиданной горечью. – Каким-то образом я всегда ухитряюсь остаться в стороне. Всегда у меня все в порядке, и все в городе только и говорят мне при встрече, какая я замечательная.

Мать пристально взглянула на нее, но в это время зазвонил дверной колокольчик, и Линда вскочила на ноги. – Я открою.

Она отодвинула защелку и так и осталась стоять на месте, а ее пальцы словно примерзли к дверной ручке.

В дверях стоял Мэтт Дейтон собственной персоной – одна рука на поясе, другая небрежно засунута в карман. Высокая мускулистая фигура загораживала яркое солнце, бросая тень на кухонный пол. Выцветшие джинсы и футболка из хлопка не портили общего приятного впечатления. Линда окинула взглядом густые светлые волосы и темно-синие глаза, которые, как обычно, смеялись на загорелом мужественном лице. Годы беспутной, по слухам, жизни ничуть не лишили его той прежней роковой красоты. Более того, его облик приобрел опасный своей привлекательностью отпечаток зрелости и умудренности в том, что раньше казалось лишь юной необузданной чувственностью.

У Линды невольно перехватило дыхание. К счастью, Мэтт не глядел на нее. Его наглая ухмылка сделалась шире, и он поднес руку ко лбу в насмешливом приветствии, увидев ее мать.

– Здравствуйте, миссис Оуэн. Как поживаете? Выглядите вы неплохо.

Нора обрела присутствие духа с быстротой, приличествующей опоре церковной общины и не последней в городе персоне.

– Живу я хорошо, благодарю тебя, Мэтт. А вот тебя уж точно тут не ожидала увидеть. Мы и не думали, что ты появишься в Карсоне так скоро.

– Я решил, что не грех навестить родительский дом. – Он бросил быстрый взгляд на Линду. – У меня тут остались кое-какие незаконченные дела. Кажется, пора их завершить.

Мэтт прислонился к дверному косяку, казалось, вовсе не замечая, что его не приглашают войти в дом.

– Тренер Маккензи по-прежнему преподает в школе, – зачем-то сообщила Нора. – Сюзанна уехала из города, но я слышала, что ее ребенка кто-то взял себе.

– Я уехал из города вовсе не из-за Маккензи, – ответил Мэтт. – И вернулся не из-за них. – Он отвернулся, не дожидаясь ответа Норы, и Линда увидела, что возле губ у него залегла жесткая складка. – Линди Бет, меня прислали к тебе гонцом. Мать приглашает тебя с близнецами завтра вечером на ужин. Дженнифер пришлось сегодня вернуться в Денвер, иначе бы она зашла к тебе, а завтра утром она снова прилетит в Гранд-Джанкшен.

– Я весьма признательна Салли, – торопливо ответила Линда, слишком остро ощущая за спиной присутствие матери. – Но не знаю...

– Мама просила напомнить, что твои родители пойдут играть в боулинг и что тебе нечего ужинать в одиночестве. Да и потом Дженнифер не захочет слышать никаких отказов. – Он иронично улыбнулся. – Вот почему так трудно жить в маленьком городке, Линда. Всем известно, кто и как проводит вечера. И поэтому всякие вежливые отказы тут не проходят. Если ты не хочешь идти к нам, так прямо и скажи.

По волнам гнева, ударявшим ей в спину, Линда могла определить, что мать готова разрушить хрупкую дамбу благопристойности. Она поспешила сказать, удивляясь сама своему ответу:

– Я с удовольствием приведу близнецов к ужину и повидаюсь с Джен. Если только это не обременит твою маму. Пожалуйста, поблагодари ее и скажи, что мне не терпится выслушать все ваши семейные новости. Может быть, мне принести что-нибудь на десерт?

От улыбки Мэтта по рукам Линды пробежал странный холодок.

– Что ж, захвати, – кивнул он. – Я почти поверил, что тебе и в самом деле хочется прийти к нам на ужин.

Линда вздохнула и заставила себя посмотреть ему в глаза. Это оказалось трудней, чем она думала.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Мэтт. Ты ведь знаешь, что мне всегда приятно бывать в вашей семье.

На какой-то момент его темно-синие глаза в упор уставились на нее, затем он слегка пожал плечами.

– Ты никогда не думала над тем, как приятно говорить правду? – поинтересовался он. – Не другим, а самой себе. Знаешь, когда говоришь одну лишь правду, так легко становится на душе.

Линда вспыхнула от негодования, в пылу момента забыв о присутствии матери.

– Я всегда говорю правду, Мэтью Дейтон. Всегда.

Он обвел ее возмутительно сочувствующим взглядом.

– Бедная Линди Бет, – пробормотал он. – По-моему, ты и впрямь веришь тому, что говоришь. Может, и всегда верила. До свидания, миссис Оуэн.

Небрежно махнув рукой ее матери, он повернулся и зашагал по аккуратно выметенной садовой дорожке.

– Ну и ну! – воскликнула Нора Оуэн, вкладывая в это короткое восклицание всю силу подавлявшихся доселе эмоций. – Ну, Линди Бет, что я тебе говорила? От этого человека одни лишь неприятности.

2

Мэтт присоединился к остальным членам своей семьи, уютно сидевшим за столом на заднем дворе среди цветов, когда Линда с близнецами уже уходила домой.

– Ну что, как дела с твоей новой работой? – с нетерпением спросил Фрэнк сына.

Мэтт покачал головой.

– Они все еще никак не могут окончательно решить, па. Теперь мне придется звонить им в понедельник.

– Я буду за тебя болеть, – улыбнулась брату Дженнифер.

– Спасибо, но большой беды не будет, если я и не получу ее, – небрежно пожал плечами Мэтью.

– А что за работу ты надеешься получить, Мэтт? – вежливо поинтересовалась Линда. Для нее было большим облегчением, что почти весь вечер прошел без него, и теперь она могла разговаривать с ним вполне по-дружески.

– Связанную со строительством, – ответил он после краткой паузы и присел на корточки, оказавшись на одном уровне с близнецами. – Мы еще не знакомы. Меня зовут Мэтт Дейтон, я знал вашу маму, когда она была еще маленькой девочкой. А как зовут вас?

Кейт задумчиво посмотрела на него.

– Вот он Дрю, – сказала она наконец. – А я Кейт.

Девочка сунула под самый нос Мэтта три пальца.

– Нам обоим вот столько лет, потому что мы близнецы.

– Три года – замечательный возраст, – сказал Мэтт. – А ты знаешь, когда тебе и брату исполнится четыре?

– В день нашего рождения.

Она отбросила волосы с глаз и насмешливо посмотрела на большого дядю, который задал ей такой глупый вопрос.

Дженнифер тихо засмеялась.

– Что-то сегодня на женщин не действует твое роковое обаяние, Мэтт. Неужели ты стареешь?

Он усмехнулся.

– Еще поглядим. Пожалуй, мне придется поехать в город и утешить свою уязвленную гордость с какой-нибудь красоткой.

Салли Дейтон окликнула сына из гамака.

– Сначала проводи до дома Линду, Мэтт, будь так любезен. Дрю почти засыпает на ходу, да и у Кейт тоже слипаются глаза.

Линда тут же запротестовала:

– Ах, не нужно, Салли! Я сама справлюсь. К чему утруждать Мэтта...

– Мне это не составит никакого труда, – перебил он ее, подхватывая на руки Дрю. – И вообще мне хотелось поговорить с тобой о некоторых вещах, Линда, и случай как нельзя более подходящий.

В ограде, разделявшей участки Дейтонов и Оуэнов, когда-то была удобная лазейка, в которую мог протиснуться ребенок. А теперь визитерам приходилось идти от одной парадной двери до другой, что с двумя полусонными детьми казалось целым путешествием.

Линда поняла, что нелепо протестовать слишком энергично против помощи Мэтта. Да и вообще у нее нет каких-либо причин ощущать неудобство от его присутствия. В то давнишнее лето она вела себя неразумно, но ведь тогда ей едва исполнилось восемнадцать лет и она была слишком напугана, чтобы оказать Мэтту ту поддержку, которой он заслуживал. Оглядываясь назад, она поняла, что его холодный гнев и презрение во время их последней встречи были вполне оправданны. Однако все старые раны должны уже давным-давно затянуться. И напряжение, возникшее между ними, не иначе как плод ее воспаленного воображения.

Линда взяла на руки сонную, но все еще брыкающуюся Кейт и повернулась к Дейтонам, чтобы поблагодарить их за этот вечер.

– Увидимся завтра утром, – пообещала Дженнифер. – Только не слишком рано. Я собираюсь отоспаться и посвящу этому большую часть каникул.

Хор веселых слов прощания летел по заднему двору вслед за Линдой и Мэттом. Линда думала о том, что ее мать сейчас уже стояла бы у раковины по локоть в мыльной пене, а вот Салли Дейтон не видела особых добродетелей в мытье посуды и подала ужин на одноразовых тарелках. Ту немногочисленную посуду, которую нельзя было сразу же выбросить, отнесли на кухню и оставили мокнуть в раковине, пока у кого-нибудь не появится достаточно энергии, чтобы помыть ее.

Линда улыбнулась при мысли, в какой ужас пришла бы ее мать от такого безобразного ведения хозяйства.

Мэтт тихо произнес над головкой спящего Дрю:

– Я готов поменяться с тобой мыслями. Похоже, твои очень забавные.

Линда засмеялась.

– Не очень. Я подумала про мытье посуды.

– Несколько лет назад я бы попросил тебя объяснить, что же смешного в грязных тарелках, но теперь я стал слишком умным, чтобы задавать подобные вопросы. Дожив до зрелого возраста, до двадцати восьми лет, я наконец-то понял, что существуют какие-то высшие области мышления, которые мужчины никогда не смогут понять, в отличие от женщин.

Он даже не пытался скрыть едкую иронию.

– Я чувствую отзвук мужского шовинизма в этом замечании, – возмутилась Линда.

Мэтт усмехнулся.

– И это только потому, что я предположил, что женщины мыслят по иным меркам, чем мужчины?

Его улыбка не потеряла своей прежней власти над ней, и руки Линды непроизвольно сжались крепче вокруг тельца дочери.

– Мы идем домой? – спросила она, очнувшись от полусна.

– Да, домой, – ответила Линда, выходя из дейтоновского двора на улицу. – Тебе уже давно пора спать, Кети.

– Нет, – запротестовала девочка, – не пора.

Когда появлялась возможность сказать «нет», устоять малышка просто не могла.

Дрю приоткрыл глаза, проснувшись ровно настолько, чтобы возмущенно произнести:

– Не пора. Я не устал. Я играю. – И его голова тут же снова привалилась к плечу Мэтта.

Мэтт опустил взгляд на сонного ребенка, явно забавляясь происходящим.

– Вижу, что мужчина немногословный, но с твердыми убеждениями.

– Очень твердыми, – согласилась с сокрушенным вздохом Линда. – Кейт и Дрю абсолютно не волнует то, что говорится в книгах по уходу за маленькими детьми: когда малышам исполняется три года, они вырастают из своих капризов. А эта парочка, как мне кажется, будет и до окончания школы вести себя будто несносные двухлетки.

– Лучше научи их поскорее читать. Твои дети не могут рассчитывать на приличное воспитание, если ты не будешь читать с ними одни книги. Только постарайся, чтобы они не стали слишком рано совать нос в раздел «Подростковый возраст», – насмешливо посоветовал Мэтт.

– Это мысль, – засмеялась она. Потом прижала Кейт к бедру, чтобы освободить руку и отбросить с лица светлую прядь волос. – Ты сказал, что хочешь спросить меня о чем-то.

– Я? Ах, верно! Об Урчалках.

Она с пораженным видом вскинула голову.

– Об Урчалках? Кто тебе сказал об этом?

– Мать. Она прислала мне в прошлом месяце пару твоих рисунков. По ее словам, ты сделала целую серию и все работы очень удались.

Линда вспыхнула.

– Она слишком добра ко мне, чтобы ' судить мои работы объективно.

– Да, верно. Вот почему мне и хочется посмотреть самому всю серию, если ты позволишь.

Линда криво усмехнулась.

– И ты будешь настаивать, что мои рисунки замечательные, соглашаясь с мнением своей матери, даже если они тебе не понравятся?

Он пожал плечами.

– Если тебе и в самом деле важна твоя работа, ты не захочешь слушать вежливую ложь. Моя мать смотрит на твои рисунки глазами, полными любви, и мы оба знаем, что это не может не влиять на ее суждения. Она утверждает, что тебе пришла в голову по-настоящему оригинальная мысль о семействе придуманных животных, которых ты назвала Урчалками, и что ты сделала превосходные эскизы для серии мягких игрушек. Обычно я полностью доверяю ее мнению. Но она считает тебя почти членом семьи и не может судить беспристрастно, так что мне придется посмотреть самому долгим и критическим взором. Линда заставила себя говорить равнодушным тоном, хотя ей всегда нелегко давалось обсуждение собственных работ:

– Не знаю, насколько оригинальна моя придумка, но я вполне уверена, что рисунки обладают коммерческой ценностью.

– А достаточно ли у тебя профессионализма, чтобы так говорить?

– Думаю, что да. В колледже я прослушала неплохой курс по коммерческой стоимости произведений искусства, так что немного разбираюсь что к чему. И не надо быть великим коммерсантом, чтобы понять, как легко можно воплотить мои идеи в производство.

– Так я смогу увидеть рисунки, Линда? – настойчиво спросил Мэтт.

Она прислонилась к двери родительского дома, радуясь, что руки заняты дочкой, и испытывая странную беззащитность при мысли, что Мэтт будет разглядывать ее Урчалок. Пусть даже он не слишком преуспел в Нью-Йорке в качестве профессионального художника, все равно он необычайно талантлив. И он сразу поймет, если ее рисунки хоть чего-то стоят.

Не глядя на него, она ответила:

– Я не показывала Урчалок никому, кроме твоей матери. Почему ты хочешь на них посмотреть, Мэтт?

Он ответил после недолгих колебаний:

– Потому что один из моих приятелей случайно оказался президентом компании по изготовлению игрушек «Плейбрит». Я ничего не обещаю, но если образцы и впрямь так хороши, как утверждает мать, его компания, возможно, и заинтересуется ими. Тогда производство твоих Урчалок будет поставлено на коммерческую основу.

Линда резко выпрямилась, отчего Кейт что-то сонно забормотала. Уже несколько месяцев в душе она мечтала добиться коммерческого успеха своими Урчалками. Но теперь, когда Мэтт даст ей возможность проверить ее фантазию при яркомсвете дня, она засомневалась, хочется ли ей и в самом деле рисковать и разрушать свои мечты. Она молча призналась себе, что страдает от прогрессирующей творческой анемии.

– Эскизы еще не закончены, – поспешно заявила она. – Над ними нужно еще много работать, прежде чем они будут готовы предстать на коммерческую апробацию.

– Я вполне понимаю, что ряд эскизов еще не завершен. Не беспокойся, Линда, я и не жду совершенства.

Ей следовало бы знать, что Мэтт не из тех, кто верит вежливым отговоркам. Он никогда не считался приверженцем светских условностей, тем более если речь шла об искусстве. Даже подростком он был страстно одержим живописью, за что его и невзлюбил тренер Маккензи. Тот предложил Мэтту место полузащитника в футбольной команде школы, когда парень учился в выпускном классе, а тот отказался от столь лестного предложения, небрежно заявив, что часы, отведенные на тренировки, совпадают с его уроками живописи в Гранд-Джанкшене и что искусство ему дороже.

Линда осмелилась наконец задать вопрос, который весь вечер вертелся у нее на языке:

– Как у тебя дела, Мэтт? Надеюсь, ты продолжаешь писать?

– Вроде того. – Тон его ответа пресекал ее дальнейшие вопросы. Он покосился на нее. – И не увиливай, Линди Бет. Сейчас речь идет о тебе, а не обо мне. Когда я смогу посмотреть эскизы к Урчалкам?

– Мне непонятна твоя настойчивость, Мэтт. Откуда тебе знать, годятся ли мои эскизы? Ведь у тебя нет опыта в дизайне игрушек?

Мэтью немного помедлил.

– Непосредственного опыта нет, это верно, – ответил он наконец. – Я не дам тебе стопроцентной гарантии, что твоя работа обладает коммерческим потенциалом, однако я часто видел, как принимает подобные решения мой друг, и прекрасно знаю его требования. И если твои эскизы покажутся мне подходящими, я перешлю их ему по почте, а уж он даст им оценку эксперта.

Линда сделала вид, что поглощена застегиванием пуговицы на кофточке дочери.

– Может, тебе покажется глупым весь мой замысел Урчалок.

– Не исключено, – согласился он. – Но разве тебе не будет приятно, когда ты поймешь, что не просто отдавала свое свободное время приятному занятию, но и создала забавную игрушку для тысяч детишек?

– Я и сама не знаю, – призналась она, удивившись собственной откровенности. – Порой легче жить с надеждой в душе, чем понимать, что у тебя ничего не вышло.

– Мне это знакомо, – пробормотал Мэтт.

Он произнес эти слова с глубоким убеждением, и Линда вспомнила, что, по стандартам большинства ее знакомых, Мэтт закоренелый неудачник. В двадцать восемь лет у него нет ни ученой степени, ни приличной работы, ни жены, ни детей и скорее всего денег тоже.

И все-таки, стоя перед ним, Линда ощущала, что он излучает волны такой уверенности в себе, какая обретается людьми лишь при подлинном успехе. Что бы он ни сделал к данному моменту своей жизни, вид у него вполне довольный.

Неожиданно в его глазах появилось сочувствие, когда он взглянул на нее. Потом он легко погладил ее по щеке.

– Что ж, подумай пару дней, а после этого скажешь, можно или нет мне посмотреть твои эскизы. Хорошо? Я останусь в городе еще недели на две.

Не успела Линда ответить, как дверь распахнулась так резко, что она едва не потеряла равновесие.

На пороге появились Рон и Нора Оуэны. Нора учащенно дышала, словно только что пробежала немалую дистанцию.

Линда не упала только потому, что схватилась за дверной косяк.

– Мама! Папа! Я и не ожидала, что вы вернетесь так рано.

– Я и вижу, что ты не ожидала этого. – Голос Норы звучал еще более грозно, чем обычно в присутствии Мэтью.

Рон прокашлялся.

– Добрый вечер, Мэтт, – кивнул он. – Давай мне Дрю. – Он взял спящего ребенка на руки. – Детям уже давно пора быть в постели.

Рон с неуклюжей лаской похлопал внука по спине, когда тот зашевелился. А Нора Оуэн тем временем брала на руки внучку, с упреком выговаривая дочери:

– Уже почти девять часов, Линда, они уже час назад должны были лечь спать. Детям их возраста необходим твердый режим. Ты все время до самого окончания школы ложилась спать очень рано, и я ни разу не слышала от тебя малейшего протеста.

– Сейчас лето, – стала оправдываться Линда. – А им было так весело у Дей-тонов. Они вполне могут отоспаться завтра.

– Ты заходишь в дом? – спросила Нора, подчеркнуто не приглашая Мэтта, небрежно оперевшегося спиной о столбик крыльца.

Мэтт выпрямился и положил руку на плечо Линды.

– Нет, благодарю, – ответил он с нахальной улыбкой. – Нам еще рано ложиться спать.

Нора Оуэн посмотрела на его пальцы, по-хозяйски обхватившие плечо дочери; казалось, она балансирует на грани апоплексического удара.

– Боже мой, Мэтт, крыльцо освещено! – ахнула она. – Вас увидит весь город!

– Неужели?

Мэтта, казалось, вовсе не смутили слова Норы. Он оглянулся через плечо, как будто искал наблюдающих за ними зрителей, и еще тесней прижал Линду к себе. Потом посмотрел на нее сверху вниз, создавая абсолютно ложное впечатление интимности, и она увидела, что в его глазах пляшет смешинка, но губы напряженно сжаты.

– Мы крайне признательны, если вы позаботитесь о близнецах и уложите их в кроватки, верно, дорогая?

– Да, верно. – Лишь произнеся эти слова, Линда с удивлением подумала, не загипнотизировал ли ее Мэтт. Иначе как могла она согласиться с человеком, который явно смеялся над косными взглядами на жизнь ее родителей?

Он повернулся к супругам Оуэн и одарил их еще одной скупой улыбкой.

– Пожалуй, мы с Линдой прогуляемся по городу. Если немного задержимся, не ждите и не беспокойтесь. Можете быть уверены, я позабочусь, чтобы Линда благополучно легла в постель.

Линда и ее родители онемели от этого, казалось бы, простодушного замечания. Мэтт повернулся, чтобы уйти, но ничуть не ослабил хватку и по-прежнему крепко держал Линду за плечи, так что ей нужно было либо потребовать, чтобы ее отпустили, либо послушно последовать за ним.

Она выбрала последнее и направилась вниз по ступеням под неразборчивые выражения недовольства, звучавшие за ее спиной.

«У родителей сейчас такой вид, как будто я раскрасила себя с головы до пят в красный цвет и заявила, что прогуляюсь голой по городу», – с сожалением подумала Линда.

В последнее время она начала понимать, что жители Карсона готовы превратить ее в живой монумент героической памяти Джима. Все горожане, а ее родители в особенности, с удовольствием видели ее в вечной роли городской достопримечательности – «молодой вдовы, жертвы трагедии». И если она позволит продолжаться этому и дальше, то скоро будет испытывать вину всякий раз, когда заговорит с неженатым мужчиной. Ей уже давно пора начать потихоньку борьбу за независимость.

Мэтт шагал, что-то тихонько напевая себе под нос и подчеркнуто не обращая внимания на окружающих. Линда вдыхала прохладный сухой воздух колорадского вечера и ловила себя на том, что она не только не раздосадована таким неслыханным поведением Мэтта, но ее еще и разбирает смех. Он всегда умел повернуть все так, что ей становилась заметна смешная сторона происходящего. Возможно, как раз поэтому маленький акт неповиновения так ее радовал.

Он снял руку с ее плеча, едва они вышли на улицу, и Линда мысленно поблагодарила его за деликатность. Она поправила блузку и волосы. Боже упаси, если миссис Виттмейер или кто-либо из ее подружек-сплетниц увидят, как вдовая миссис Джеймс Петри идет, положив голову на плечо Мэтта Дейтона. Уж тогда Карсон не успокоится несколько недель, все будут мусолить эту сенсационную новость.

Так они и шли в молчании, пока не оказались на перекрестке с главной улицей их городка.

Неожиданно Мэтт негромко спросил:

– Хочешь мороженого?

В темноте щеки Линды вспыхнули жаром – какая нелепая реакция на такой простой вопрос!

Мэтт скорее всего не помнил, что в тот день они впервые поцеловались, когда пошли с ним в первый раз есть мороженое. Зачем ему помнить такие пустяки? Их летний роман, так ярко горевший в ее памяти, для Мэтта явно всего лишь расплывчатое, полузабытое воспоминание. Карсонские сплетники почти ничего не говорили о пребывании Мэтта в Нью-Йорке, кроме того, что его жизненный путь усеян разбитыми сердцами женщин, которых он бросил.

Она улыбнулась ему, прогоняя из памяти горькие и сладостные воспоминания.

– Что ты скажешь насчет шоколадного с помадкой, фруктами и орехами?

– Великолепно. Звучит так заманчиво, что невозможно устоять.

Линда с улыбкой взглянула на него.

– Но только одну порцию. Я и так уже съела у вас кусок яблочного пирога на десерт.

– Что тебе беспокоиться! Сейчас ты тоньше, чем была в восемнадцать лет.

– Я сильно похудела когда... когда погиб Джим. И с тех пор так и не поправляюсь.

– Тебе до сих пор больно? – спросил Мэтт, не глядя на нее.

– Сейчас уже не так, как раньше, – тихо ответила Линда.

Он взял ее за руку.

– Мне очень жаль, Линда, – мягко проговорил он.

Ей не хотелось говорить об этом, особенно с Мэттом, поэтому она с преувеличенной радостью воскликнула:

– Вот и «Сластена»! Что скажешь об этом сногсшибательном новом куполе?

– По-моему, он вполне сногсшибательный для нашего Карсона.

В павильоне было пусто. Мишель Джонс, школьница из выпускного класса, вскочила со стула при виде клиентов. Она улыбнулась Линде и направила быстрый заинтересованный взгляд на Мэтта. Ее взгляд с восхищением задержался на его развитой мускулатуре, в то время как она говорила с Линдой.

– Приветствую вас, миссис Петри, давно не виделись. А где близнецы?

– Думаю, они уже в кроватках.

Мишель потянулась за порционной ложечкой, переводя заинтересованный взгляд с загорелого лица Мэтта, на котором особенно ярко выделялись синие глаза, на широкие плечи и мускулистую грудь под тонкой футболкой. Девушка не скрывала своего интереса к незнакомому мужчине, явно не принимая в расчет его спутницу.

– Вы прежде никогда у нас не появлялись без близнецов, миссис Петри. Сейчас какой-то особый случай?

– В награду за хорошее поведение Линде Бет сегодня позволили подольше не возвращаться домой, – вмешался Мэтт. – Сделайте нам, пожалуйста, две порции шоколадного мороженого с помадкой, фруктами и орехами.

Мишель положила порции мороженого в картонные стаканчики и привычным движением полила их жидкой помадкой.

– Решили посмотреть Карсон? – вежливо поинтересовалась девушка, когда Мэтт протянул ей деньги. – Не так-то уж и много у нас интересного. Большинство людей едут в южную часть штата либо в Юту.

– Я решил навестить свою семью, – небрежно ответил Мэтт, убирая в карман мелочь. – Ведь я из здешних мест. Я Мэтью Дейтон.

– Мэтью Дейтон!

Глаза Мишель округлились от восторга. Скандал, сопровождавший отъезд Мэтта из Карсона, приобрел к этому времени легендарную окраску. В городке, где самой большой новостью являлась покупка новой модели газонокосилки, сага об отношениях Маккензи и Дейтона казалась чем-то вроде местной «мыльной оперы».

– Я уже слышала, что вы приехали в город, – продолжала девушка, передавая ему стаканчики с мороженым. – Но никак не думала, что миссис Петри встречается с вами.

Мишель даже не пыталась скрыть удивление, что столь добродетельная вдова городского героя может водить компанию с самым скандально известным мужчиной Карсона.

Мэтт одарил школьницу улыбкой, в которой по какому-то волшебству соединились в равных долях снисходительность взрослого мужчины и неприкрытая сексуальность.

– Даже девственным весталкам позволялось пару раз в году общаться с мужчинами.

Мишель, которая скорее всего никогда не слышала про весталок, ответила неопределенной улыбкой. Мэтт протянул Линде ее порцию.

– Готово, – тихо произнес он, встречаясь с ней взглядом.

В какой-то миг снисходительность исчезла из его глаз, оставив одну лишь сексуальность. Линда засмотрелась на него, и жидкая помадка потекла ей на пальцы. Она поскорей потянулась за носовым платком, завороженная бурей собственных эмоций, всколыхнувших ее душу, большинство из которых не так-то легко поддавалось определению.

– Хм... да, готово.

Странно, как это она раньше не замечала, насколько трудно дышать и есть мороженое одновременно!

– Пошли в парк? – предложил Мэтт, когда они вышли из павильона со стаканчиками мороженого в руках.

– Что ж, в парк так в парк, – легко согласилась она.

В Карсоне было не так уж и много мест для прогулки, но Линда все же удивилась, случайно или нет Мэтт выбрал тот же маршрут, по которому они прошли во время их первого свидания.

– Почему ты приехал домой? – спросила Линда, когда они перешли через железнодорожные пути. – Я имею в виду: почему именно теперь?

Прежде чем ответить, он лизнул свое мороженое.

– Существует сразу несколько причин, но главным образом из-за того, что в начале года я переболел воспалением легких и долго никак не мог справиться с последствиями. Доктор даже пригрозил, что отправит меня в больницу, если я не сделаю перерыва в работе. И я решил, что пора навестить родителей, а заодно отдохнуть в спокойном тихом городке.

– Я очень сочувствую, ведь тебе пришлось нелегко. Не так-то просто найти работу, если ты нездоров.

Мэтью как-то странно посмотрел на нее.

– Кто это, интересно узнать, распускает слухи, что я безработный?

– Миссис Виттмейер, кто же еще?

– И, разумеется, ее информация всегда точна.

Линда с сожалением улыбнулась.

– Чтобы когда-нибудь ошибалась миссис Виттмейер? Да ты шутишь, Мэтт.

Он снова лизнул мороженое.

– Я совсем забыл про ее высокую репутацию. Но вообще я рад, что побуду дома, и пневмония не более чем отговорка. Ведь все эти годы я почти не видел родителей и успел соскучиться по ним.

Они вошли в маленький парк, и, не раздумывая, Линда села на скамью возле небольшого водоема, который горожане с гордостью именовали озером. И если иногородние визитеры по ошибке называли его прудом, их ошибку немедленно исправляли.

– А что случилось с утками? – поинтересовался Мэтт, садясь рядом и вытягивая длинные ноги.

– Они по-прежнему плавают здесь. Разве ты не помнишь? Ночью ведь их никогда не видно.

– Я совсем забыл об этом. Когда мы сюда приходили с тобой, утки, честно говоря, меня интересовали меньше всего. Тогда мои мысли были заняты размышлениями над тем, сколько раз я смогу поцеловать тебя, прежде чем взорвусь от разочарования.

У Линды неожиданно для нее самой вырвался вопрос:

– И поэтому ты шел прямо к Сюзанне Маккензи каждый раз, когда мы с тобой расставались?

Наступила короткая пауза. Мэтью, по всей видимости, был озадачен злостью, прозвучавшей в ее голосе.

– Не каждый, – признался он, помолчав. – Вообще-то очень редко. В то время ей был нужен друг.

Линда проглотила последний кусочек мороженого.

– Что ж, не стоит говорить на эту тему, все это случилось давным-давно, – произнесла она, смущенная своим неожиданным всплеском эмоций.

Обычно Линда гордилась своим умением владеть собой в любой ситуации. И смешно, что события далекого лета спровоцировали ее на такой резкий тон. И она нарочно спряталась за клише, за которыми так удобно скрывать свои истинные чувства.

– Да и вообще с тех пор много воды утекло.

– Это верно. В те дни мне казалось, что ты сможешь найти в себе мужество и освободиться.

Злость вернулась к ней с новой силой.

– От чего освободиться? – сухо спросила она.

– От Карсона.

– Пусть это и маленький город, но ведь он не тюрьма, верно?

– Для тебя именно тюрьма, – серьезно сказал Мэтт. – Ты живешь жизнью, которую диктуют тебе твои родители и общественное мнение города, а не так, как хочется тебе самой.

– Это смешно. Только из-за того, что я не поехала в художественную школу, как ты мне советовал... – возмутилась Линда.

– Разве это смешно? – прервал ее Мэтью. – Судя по тому, что я вижу, ты даже прическу себе не можешь сменить, не испросив разрешения у всех семисот пятидесяти жителей Карсона.

– Сейчас их уже семьсот пятьдесят четыре, – поправила она со слабой улыбкой. – У нас взлет рождаемости.

– Разве тебе не надоело жить под контролем общественного мнения?

– Я не согласна с тобой, что это так, – неуверенно возразила Линда.

– Даже школьница в павильоне мороженого была шокирована тем, что ты вышла на улицу без своих близнецов – гарантии примерного поведения образцовой матери города Карсона.

– Это из-за того, что я была с тобой. Твоя семья снабжает Карсон поводами для самых скандальных сплетен.

– Нет, – возразил Мэтт. – Она пришла в удивление прежде, чем узнала, кто я такой. Она была в шоке оттого, что красивая вдова преподобного Петри направилась куда-то с мужчиной. Ты только подумай, Линда. У тебя впереди еще лет шестьдесят активной жизни. И сколько из них ты еще собираешься провести в качестве ходячего мемориала Джиму Петри?

Его вопрос оказался поразительно похож на те, которые она задавала себе совсем недавно.

– Тут ничего не поделаешь, – вздохнула она наконец. – В таких маленьких городках люди всегда питают искренний интерес к делам своих соседей. В Манхэттене тебя убьют в собственной постели, и никто этого не заметит по крайней мере неделю. А здесь тот же предполагаемый убийца не сможет пройти через город, чтобы каждый встречный не спросил его, что он здесь делает и надолго ли приехал и к кому. И когда люди хорошо к тебе относятся, вполне естественно, что их интересуют все твои дела.

– А если любопытство перерастает во вмешательство в личную жизнь или даже в охоту за ведьмами, что тогда?

Линда опустила глаза на свои ладони, крепко обхватившие друг друга.

– Если сейчас речь идет о том, что случилось с тобой в то лето, Мэтт, я согласна: с тобой поступили по-свински. А больше всех я. Мне часто хотелось попросить у тебя прощения за свое молчание. Единственное мое оправдание в том, что я была слишком молода. И напугана.

Он провел рукой по волосам, и в его голосе вдруг послышалась усталость.

– Я понимал, под каким ты находишься давлением, и знал, что твои родители хотят, чтобы ты промолчала. Так что тебе нет нужды извиняться, Линда.

– Клянусь, Мэтт, что если бы полиция предъявила тебе серьезное обвинение, я бы не стала молчать, несмотря на запрет родителей. Надеюсь, что ты мне веришь.

Он взял ее за подбородок, слегка приподнял лицо кверху и молча посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Кажется, я тебе верю, – сказал он наконец.

– Ты более великодушен, чем я того заслуживаю. Спасибо.

Ее слова повисли в воздухе между ними, заполнив узкое пространство, разделявшее их. Его глаза потемнели, Мэтт наклонился к ней, взял в ладони ее лицо. – Все-таки у тебя самые соблазнительные губы, какие мне доводилось встречать, – произнес он, прикоснувшись к ним легким, быстрым поцелуем.

Линда почувствовала, как все ее тело невольно отозвалось на его ласку, и поняла, что Мэтт тоже это заметил, потому что он крепче обнял ее за талию, прижал к себе и поцеловал с такой страстью, которая растопила весь лед, накопившийся за годы их разлуки. Она не разжимала губы, но он дразнил ее языком, ласкал ее губы, пока желание сдаться не стало нестерпимым.

Страсть, разгоревшаяся в ней быстрее, чем тогда, в восемнадцать лет, терзала ее, сжигала изнутри. Его ладонь скользнула по ее тонкой блузке, и Линда не смогла сдержать дрожь удовольствия от его прикосновения.

Что она делает? Ей надо сейчас же подняться и уйти, скрыться в надежном родительском доме, быть рядом со своими детьми. Она будет сумасшедшей, если уступит желанию своего тела. И без того Мэтт Дейтон причинил ей немало сердечных мук.

Если бы в ней была хоть крупица здравого смысла, она бы не позволила ему ворваться в ее размеренную жизнь и внести в нее разлад и хаос. Он взбаламутит ее чувства, нарушит душевный покой, а через две недели спокойно вернется в свой Нью-Йорк, оставив ее ни с чем.

Однако сопротивляться легче в мыслях, чем на деле, и прошло немало времени, прежде чем Линда наконец вырвалась из рук Мэтта.

– Хм-м... – удовлетворенно хмыкнул он, улыбаясь с возмутительным самодовольством. – Ты еще слаще, чем мне запомнилось. Я ждал семь лет этого поцелуя.

– Бедняжка, – язвительно ответила она. – Надеюсь, ты не разочарован.

– Ничуть, – усмехнулся Мэтт. – Правда, техника у тебя устаревшая и слишком отдает провинцией. Но не беспокойся, детка, мы над этим немного поработаем, и все будет в порядке.

Линда машинально улыбнулась ему в ответ и лишь потом поняла, что, если бы у нее работала хоть одна мозговая извилина, она должна была взвиться от ярости при таком нахальном замечании.

– Не задерживай дыхания, – огрызнулась она.

Он сделал вид, что слегка шокирован ее словами.

– Конечно, нет, милая. Я научился целоваться, не задерживая дыхание, когда был еще подростком.

Линда засмеялась и вскочила со скамьи, оставив все попытки казаться суровой. Господи, ведь она еще не превратилась в закоренелую ханжу, чтобы устраивать шум из-за поцелуя, напоминающего о старом добром времени!

– Уже десять часов, – сказала она. – Пожалуй, нам пора грести к дому. К несчастью, близнецы уже через две минуты после восхода солнца считают, что пора начинать новый день, а в это время года оно встает ужасно рано.

Мэтт усмехнулся.

– Я догадывался, что должна иметься веская причина, почему мне никогда не хотелось детей.

– Ты уверен, что их у тебя нет? – И тут же ей захотелось прикусить язык.

Его смех увял, а лицо помрачнело.

– Да, вполне уверен.

Она сжала кулаки так крепко, что побелели суставы.

– Прости. Я не имела права задавать тебе этот вопрос.

– Почему же? – сухо поинтересовался он. – Его задавали мне все остальные жители Карсона, включая полицию.

– И ты так и не сказал им, где был в ту ночь, Мэтт. Не сказал, что провел ее со мной. Почему?

Он пожал плечами.

– Тебе едва исполнилось восемнадцать, а я лишил тебя невинности. Назови это рудиментарным чувством чести, если хочешь.

Линда отвела глаза под его пристальным взглядом.

– А у тебя что-то было с Сюзанной Маккензи, Мэтт?

– Линда, теперь тебе уже больше не восемнадцать – неужели ты ничего не узнала про мужчин за прошедшие годы? Как ты думаешь, разве я смог бы заниматься с тобой любовью так, как я это делал, делить с тобой все те наши минуты счастья, если бы у меня была связь с Сюзанной Маккензи?

Она уставилась в темноту.

– Знаешь, я тогда думала, что беременна, – тихо призналась она. – Целых две недели, когда все в городе обвиняли тебя в том, что ты отец ребенка Сюзанны, я думала, что тоже беременна.

Мэтт так долго молчал, что ей показалось, будто он не ответит совсем.

– Какого черта, почему ты ничего мне не сказала? – спросил он наконец.

В ее улыбке сквозила горечь.

– И что бы ты сделал? Предложил жениться? Я не рассчитывала на это, Мэтт.

– Неужели? – Он не пытался скрыть своего разочарования. – Я часто потом удивлялся, что мы совершенно не знаем друг друга. Черт побери, Линда, если бы ты забеременела, вся вина легла бы на меня! Ты была настолько наивна, что, по-моему, и понятия не имела о всяких там предосторожностях. И все-таки ты позволила мне уехать из Карсона, не сказав ни слова!

– Ко времени твоего отъезда я уже знала, что тревога оказалась ложной.

Он засунул руки в карманы джинсов.

– Как бы то ни было, Линда, клянусь, что не имею никакого отношения к ребенку Сюзанны Маккензи. Наша связь с ней закончилась за три месяца до того, как я начал встречаться с тобой.

Ее внезапно осенило.

– Но ты ведь знаешь, кто отец ее ребенка, правда?

Мэтт пожал плечами.

– Да, знаю.

– И ты мне скажешь? – Линда не могла побороть вспыхнувшего в ней любопытства.

– Почему бы и нет? Сейчас это уже не имеет ровно никакого значения. Директор школы.

– Аарон Бекворт? Боже милостивый, Мэтт, почему ты тогда не сказал об этом?

– Тогда я был еще слишком благороден, молод и полон юношеских иллюзий, – усмехнулся он. – К тому же он имел жену и троих детей. И в то время мне не хотелось разрушать его семью.

– Он ушел с работы и уехал из города вскоре после твоего отъезда из Карсона.

Мэтт бросил камень в спокойную воду пруда.

– Я сказал ему, что это будет с его стороны самым разумным, если он хочет, чтобы я молчал.

Линда смотрела, как камень коснулся поверхности и погрузился в темную воду.

– Карсон наградил тебя ролью соблазнителя Сюзанны так же прочно, как меня моей, – усмехнулась она. – Ты считался общепризнанным плохим парнем Карсона, и, когда ты защитил меня, Сюзанну и Бекворта, никто не сказал тебе спасибо. Тебя просто вышвырнули из города за все твои благородные намерения.

– А ты солгала о том, где и как провела ту ночь, и город наградил тебя еще одним слоем золота на твой нимб. Интересно, кто из нас оказался в большем выигрыше?

Линда побоялась отвечать на этот вопрос. Она была почти уверена, что ей не хочется услышать собственный ответ.

3

В течение тридцать восьми лет Нора Оуэн принимала у себя гостей в первый понедельник месяца и угощала их кофе, рулетом с корицей и сплетнями. Не стал исключением и этот июньский понедельник. Еще бы, ведь появление в Карсоне Мэтью Дейтона обещало оживить пресное сборище потрясающей приправой нового скандала. Линда знала, что, несмотря на опасения Норы Оуэн насчет дочери и этого ужасного парня, сегодня мать с нетерпением ожидала к себе гостей.

Держа в руках поднос с рулетом, Нора вышла из кухни в гостиную, где уже собралась дюжина ее подруг. Она поставила угощение на покрытый накрахмаленной кружевной скатертью стол и с трудом сдержала довольную улыбку. Сегодня она утрет нос Грете Виттмейер. Как замечательно чувствовать себя хозяйкой положения, когда предстоит обсудить столь животрепещущие события!

К несчастью, Нора недооценила соперницу. Миссис Виттмейер отличалась неслыханной сноровкой в сборе разведданных, так что любой агент ФБР показался бы рядом с ней жалким дилетантом, и вовсе не собиралась позволить своей давней сопернице первой снять сливки.

Она приняла от Линды чашку кофе и улыбнулась, выставив на всеобщее обозрение полный рот вставных зубов. Линда заметила в ее улыбке хищный оскал акулы и замерла от нехороших предчувствий.

Миссис Виттмейер перешла в наступление, когда еще размешивала в кофе сливки.

– Линди Бет, я слышала, что вы вчера ходили гулять с Мэтью Дейтоном. Не сомневаюсь, что в Нью-Йорке он научился разным интересным вещам. Да и вообще, он такой красивый мужчина! Так что вполне может вскружить голову любой женщине. Линда с удивлением обнаружила, что ее скорей насмешила, чем смутила такая бесстыдная лобовая атака.

– Да, он и вправду красив. Пожалуй, Мэтт стал еще привлекательней, чем семь лет назад, когда уехал из Карсона, – ровным голосом сказала она.

После ее ответа в гостиной воцарилось испуганное и заинтересованное молчание.

Линда, не обращая внимания на вытянувшиеся лица подруг матери, раздраженно вытащила пальцы сынишки из сахарницы и нарушила тишину:

– Дрю, милый, посиди спокойно, и я дам тебе пирожное и чашку молока.

У Норы Оуэн не хватило ума и выдержки, чтобы промолчать в ответ на слова миссис Виттмейер.

– Линди Бет никуда не ходила с Мэтью Дейтоном, – заявила она дрожащим от волнения голосом. – Она никогда не пойдет с подобным типом. Они просто... просто... встретились ненадолго.

– Неужели?

Возбужденно сверкнув глазами, миссис Виттмейер деликатно поставила чашку на блюдце.

– Линди Бет, что вы делали вдвоем в парке? Просто... встретились ненадолго?

Линде стало не до веселья.

– Да, – кратко ответила она. – Мы купили мороженое и посидели в парке несколько минут, вспоминая прежние годы, пока его ели.

И снова Нора неуклюже бросилась на выручку дочери.

– Ничего общего между этим ужасным человеком и Линди Бет просто не может быть, – яростно заявила она. – Абсолютно ничего.

Миссис Виттмейер подняла брови.

– Дорогая моя, я ни на минуту не усомнилась в этом. Мы все знаем, какой скромной девочкой всегда была Линди Бет. И почему ты только так разволновалась, Нора?

– А вы помните, как благодаря Мэтту команда выиграла финальный матч сезона? – спросила Бекки Вивер, адресуясь сразу ко всем присутствующим. – Ведь он был юниором, а какую великолепную сделал пробежку! Сорок ярдов, если я не ошибаюсь.

– Сорок семь, – рассеянно ответила Линда, внимание которой было сосредоточено на Кейт, которая схватила кувшин со сливками для кофе, явно собираясь опустошить его. – Это был городской рекорд.

Миссис Виттмейер взяла бумажную салфетку и стала обмахиваться ею вместо веера.

– Господи, Нора, просто потрясающе, как Линди Бет помнит такие подробности про Мэтью Дейтона!

Бекки вскочила на ноги.

– Кому еще налить кофе? Нора, у вас самый вкусный кофе в городе.

– Налей мне, пожалуйста. – Барб Дамисон протянула свою чашку. – В выпускном классе Мэтт ни разу не участвовал в футбольных матчах, верно? Я часто недоумевала, почему тренер Маккензи не хочет взять его снова в команду?

– Мэтт после занятий ездил в художественную школу, – сухо напомнила Линда. – Дело не в нежелании тренера.

– Это лишь одна из версий, – лукаво заметила миссис Виттмейер. – Я слышала и более интересную.

Линда почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Она встала и взяла за руки Кейт и Дрю.

– Вы всегда слышите что-то более интересное, чем все остальные, не так ли, миссис Виттмейер? При этом вас никогда не заботит, соответствует ли услышанное истине.

Когда Линда поняла, что сказала, она сама не могла этому поверить. По изумленным взглядам гостей ей стало ясно, что все они тоже не верят своим ушам.

Она отступила к дверям, смущенная тем, что устроила сцену в гостиной матери.

– Извините, миссис Виттмейер. Пожалуйста, простите меня, леди. Мне нужно отвести Кейт и Дрю на улицу, дедушка давно ждет их.

Какое облегчение выйти на свежий, пронизанный солнечными лучами воздух Колорадо! Отец взял на работе отгул и возился на огороде.

– Как быстро растут сорняки, просто ужас! – заметил он, не обмолвившись ни единым словом про традиционное сборище сплетниц. – А вы пришли помогать мне? – обратился он к близнецам.

– Да, – в один голос ответили дети. Рон присел на корточки и показал им лоток с рассадой.

– К концу лета из них вырастет много больших морковок. А сейчас вам нужно выкопать совочком вот такие ямки, потом в каждую посадить вот эти маленькие морковки и засыпать их снова землей. Они будут кушать эту землю и вырастут большими.

– Мы с Дрю кушаем пирожки и тоже растем, – заявила Кейт, которой понравилось такое сравнение.

– Правильно, – согласилась Линда. – Только для роста вам полезней молоко или соки, а не пирожки.

Дрю и Кейт оставили без внимания материнское нравоучение о правильном питании. Они принялись неумело, но с большим азартом рыть ямки.

– Молодцы, – похвалил Рон, вручая каждому по ростку. – Теперь посадите морковку так, как я вам показал.

Дрю нахмурился от усердия и высунул кончик языка, стараясь правильно посадить хрупкое растение.

Кейт запихнула морковку в ближайшую лунку и присыпала землей, вовсе не обращая внимания на ее чудовищный крен.

– Я посадила, – заявила она. – Дай мне еще морковку, дедушка.

– Ты посадила не совсем правильно, – терпеливо принялся объяснять Рон. – Гляди-ка, Кейт, тебе нужно присыпать росточек землей так, чтобы он стоял прямо. Иначе он умрет еще до того, как его корешки окрепнут и смогут держать его сами. Вот, смотри еще раз, как надо делать.

– А мне ты никогда не позволял помогать тебе в саду.

Линда вспыхнула, едва подобные слова сорвались с ее уст. Что с ней происходит? За последние четверть часа она уже второй раз сначала говорила, потом думала. А ведь обычно она никогда не позволяла себе никаких неосторожных слов. Что это на нее нашло сегодня?

Отец поднялся и отряхнул руки о рабочие штаны.

– Матери не нравилось, когда ты пачкалась, – ответил он, немного помолчав. – И я соглашался с нею. Ты ведь была такая хорошенькая, Линди Бет. Просто как картинка из календаря. – Он прокашлялся. – Да ты и сейчас такая же. Хорошенькая, я имею в виду.

– Правильно, – раздался веселый женский голос из-за изгороди. – Вот я никак не могу взять в толк, почему не испытываю к ней ни малейшей ненависти. Видно, дело в моей благородной натуре. Любая разумная женщина сто раз подумала бы, прежде чем остаться подругой особы которая выглядит будто мисс Америка.

– Дженнифер! – Линда резко обернулась, и ее губы расплылись в улыбке. Она уперлась руками в бока и засмеялась. – Что за важная причина заставила тебя залезть в кусты?

– Очень важная. Я застряла. Что произошло с лазейкой, которой мы все время пользовались?

– Либо она усохла, либо ты потолстела.

– Эй, потише, подруга! Женщина, работающая на телевидении, не толстеет.

Линда снова рассмеялась.

– Тогда явно усохла лазейка. Так ты собираешься и дальше торчать в заборе или тебе помочь выбраться оттуда?

– Попридержи эти проклятые ветки, чтобы мне окончательно не разорвать свои штаны, когда я полезу в дыру, – распорядилась Дженнифер.

Линда послушно отодвинула ветки, и ее подруга, тяжело дыша, появилась на участке Оуэнов.

– Привет, Рон! Привет, котята! Дженнифер смахнула обломки веток с муслиновой блузки. Тонкая ткань не скрывала того, что ее хозяйка не носила лифчик. Линде трудно было определить, пострадали ли штаны подруги от встречи с кустами или нет. Они выглядели настолько поношенными, что казалось, были приобретены по дешевке на распродаже одежды для бедных, какие устраивает Армия спасения, но, возможно, ущербный вид лишь подтверждал их немалую стоимость.

– Штаны не пострадали? – поинтересовалась она, не скрывая своего любопытства.

Дженнифер посмотрела вниз.

– Более или менее.

– Рада слышать. Штаны вполне в духе Нью-Йорка. Такой гадкий оттенок хаки, что, вероятно, они стоят целое состояние, – предположила Линда.

Сестра Мэтта усмехнулась.

– Ты угадала.

Она вытерла ладони о перед блузки, отказавшись от безнадежной затеи собрать с нее все веточки.

– Вообще-то я терпеть не могу этот прикид. Сама не понимаю, зачем купила себе эту дрянь. – Дженнифер провела пальцами с ярко накрашенными ногтями по волосам, некогда мышино-серым, а теперь каштановым с золотистым отливом. – Двор, как всегда, в порядке. Рон, да и сам ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо, на здоровье не жалуюсь. Дженнифер встала на колени между близнецами.

– И что это вы тут сажаете? – весело спросила она.

– Овочи, – ответил Дрю. – Больсие овочи.

– Молковку, – пояснила Кейт.

– Х-м-м, я очень люблю морковку. Когда она вырастет, вы меня угостите?

– Да. – На мордашке мальчугана появилась скупая, но очаровательная улыбка. – Я отдам тебе все. Я не люблю овочи, – добавил он.

– Но ведь эти овощи получатся особенно вкусными, потому что вы сажали их сами, – улыбнулась в ответ Дженнифер. – Вот увидите, вам понравится эта морковка.

– Если она вообще когда-нибудь будет посажена, – заметил Рон. – Пора нам продолжать работу. – Он лукаво посмотрел на Дженнифер. – Ты что, пришла нам помочь?

– Я иду к Норе клянчить чашку кофе.

Совершенно забыла, какой ужасный кофе у матери, а сама я умею делать лишь растворимый.

– У мамы сейчас гости, – поспешила вмешаться Линда. – Миссис Виттмейер и вся ее рать в полном вооружении. Если у тебя хватит духа войти в гостиную, они тут же съедят тебя живьем.

– Ради чашки хорошего кофе я сейчас готова вытерпеть с десяток таких вот миссис Виттмейер.

Дженнифер взяла Линду под руку и решительно направилась в сторону дома. На ступеньках они обернулись.

– Пока, детки. Пока, Рон. Рада была повидаться.

– Я сделаю тебе кофе на кухне, – осмелилась предложить Линда, все еще не решаясь войти в дом.

– Ты что, маленький цыпленок, Линди Бет? Боишься войти в гостиную, где сидят взрослые?

– Забыла? Орлиный глаз миссис Виттмейер превратит в цыпленка любое разумное существо.

Дженнифер усмехнулась.

– Брось пороть ерунду. Когда в комнате появлюсь я, никто про тебя и не вспомнит. Миссис Виттмейер займется тем, что будет пытаться понять, просвечивают ли мои соски сквозь ткань или нет. Тебя она и не заметит вовсе, скромница Линди Бет. Линда невесело рассмеялась.

– Да я, по-моему, ни разу не произносила вслух слово «сосок», разве что когда-нибудь в разговоре с тобой или с врачом. Почему ты никого не боишься, Дженнифер?

– Иногда боюсь, если уважаю. Еще мне не хватало бояться миссис Виттмейер! Старая мелочная курица.

– Она не мелочная, а жадная, – поправила подругу Линда. – Она все время высасывает из тебя все мелкие тайные подробности твоей жизни. Потом прокручивает у себя в голове и складывает из этих мелочей нечто ужасное. Как можно не обращать на нее внимания!

– Вот, кстати, одна из причин, почему я предпочла жить в Нью-Йорке. Очень хотелось избавиться от миссис Виттмейер и ее подружек, – с улыбкой призналась Дженнифер.

– Но они сейчас у нас в гостиной, притом в полном составе. Почему тебя это не беспокоит?

– Потому что я дам ей возможность разнюхать про все те вещи, которые не имеют особенного значения. Пока она беспокоится насчет моих сосков и крашеных волос, ей незачем лезть мне в душу. Пусть себе занимается моей внешностью, сколько ей угодно, лишь бы не интересовалась остальным.

– Занятная мысль, – пробормотала Линда, остановившись возле кухонного крана, чтобы помыть руки. – Впрочем, не могу даже себе представить, что осмелюсь купить себе такую вот прозрачную блузку, а уж тем более надеть ее, когда отправлюсь пить кофе в обществе местных сплетниц. Вдовая миссис Джеймс Петри в прозрачном муслине. Вообрази лицо преподобного Даннинга, когда он об этом услышит. Я уж молчу о своей матери.

Дженнифер спокойно возразила:

– Линда, когда ты перестанешь жить так, чтобы угодить другим? Ведь ты сама знаешь, что все равно у тебя ничего не выйдет. Все закончится тем, что ты разозлишь всех, а в первую очередь себя.

– По-моему, ты и твой брат пользуетесь одной шпаргалкой, – пробормотала Линда.

– Для меня большая новость, что у Мэтта нашлось столько здравого смысла. Надеюсь, он говорил тебе, чтобы ты не лезла вон из кожи, пытаясь казаться такой, какой не можешь быть. Все равно ничего не получится. Ведь ты вовсе не такая кроткая полудевственница города Карсона, какой хочешь себя изобразить.

– Я вовсе и не лезу из кожи вон, – запротестовала Линда, игнорируя замечание о полудевственнице. – Я себя знаю лучше.

– Ну и кто же ты?

– Ну, я мать близнецов. И вдова Джима, разумеется.

– А еще ты молодая красивая женщина, – констатировала Дженнифер.

Руки Линды сжали кухонное полотенце.

– По документам я, возможно, и молодая. Но временами кажусь себе столетней старухой.

Дженнифер криво усмехнулась.

– В этом-то все и дело, дорогая моя Линди Бет. Ты ведешь себя так, будто тебе сто лет, а родители твои – так, будто тебе десять. Пора бы напомнить всему городу, что тебе двадцать пять и что у тебя вся жизнь впереди.

Линда выдавила из себя смешок.

– Ну вот, начинается. Джен, ты снова села на своего любимого конька и прочтешь мне сейчас лекцию на тему «Секс – универсальное средство для решения всех проблем».

– Ты никогда не понимала меня правильно, Линди Бет. Секс вовсе не решение всех проблем. Хороший секс – вот что тебе требуется.

Щеки Линды порозовели.

– Знаешь что? Нам пора предстать перед миссис Виттмейер. Пойдем пить кофе.

Собравшиеся дамы по-прежнему сплетничали в гостиной, когда в комнате появились Линда с подругой. Все десять пар глаз присутствующих леди мгновенно вспыхнули при виде Дженнифер. Раздался хор приветственных голосов.

– Приветствую, рада всех видеть. – Дженнифер широко улыбнулась хозяйке. – Пришла в надежде получить чашку твоего несравненного кофе, Нора. Мать сварила нечто вроде угольной смолы и удалилась к себе в мастерскую.

– Ты имеешь в виду, что она снова в гараже? – поинтересовалась миссис Виттмейер. – Боже правый, никогда еще не слышала, чтобы женщина проводила столько времени в гараже!

– У нас нет гаража, – подчеркнуто любезным тоном ответила Дженнифер. – Моя мать находится в своей мастерской и разрабатывает новый дизайн кофейного сервиза, который заказала ей посудная фирма из Бостона.

– Великолепно, – произнесла миссис Виттмейер. – Всем известно, как много Салли работает на свое маленькое хобби. Конечно, из-за этого ей даже некогда было заниматься домом и детьми, как делали это все мы. Ведь не каждая мать способна пожертвовать своими собственными интересами ради блага детей.

– Разумеется, – ответила Дженнифер прежним любезным тоном. – Но вы не беспокойтесь, миссис Виттмейер, я уверена, что ваши дети на вас не в обиде.

– Милая, вот твоя чашка кофе, – поспешно вмешалась Нора, заглушая смешок, который вырвался у Бекки Вивер.

Хозяйка дома явно не могла понять, радоваться ей или тревожиться из-за того, что в ее гостиной оказалась Дженнифер. С одной стороны, появление этой редкой гостьи добавляло ее приему дополнительный блеск. С другой стороны, присутствие Дженнифер могло вызвать у соседок желание вернуться к неприятной для нее теме – например, к расспросам о Мэтте Дейтоне.

– Ты давно приступила к работе? – поинтересовалась Нора, пытаясь направить разговор в нужное русло. – Мы все с восторгом услышали, что ты принята в Денвере на десятый канал. Телекритики в один голос говорят, что там лучше всего освещают местные новости.

– Я тоже так думаю, – охотно согласилась Дженнифер, прихлебывая кофе. – Начну работать со следующей недели. Надеюсь, мне удастся зацепиться и остаться там надолго, хоть мне и придется пока что вставать в четыре утра. Ведь новичков они всегда сажают на шестичасовые утренние новости.

Несколько минут разговор благополучно вращался вокруг карьеры Дженнифер в тележурналистике. Линда притаилась в углу и внимательно слушала. Амбиции подруги и упорство, с каким она шла к цели, всегда поражали ее, поэтому она ничуть не удивлялась, что Дженнифер сумела преуспеть в таком трудном и полном соперничества ремесле.

Краткая пауза, наступившая в беседе, дала миссис Виттмейер возможность, которой та, видимо, давно поджидала. Она метнула в сторону Дженнифер одну из своих самых ядовитых улыбок.

– Я слышала, что вы с Дагом Хочкиссом обедали позавчера в Гранд-Джанкшене при свечах. Мы и не знали, что у вас с ним такие дружеские отношения.

Линда с любопытством взглянула на подругу. Дат Хочкисс? С какой стати?

Дженнифер поставила чашку на блюдце с плохо скрываемой досадой.

– С Дагом? – небрежно переспросила она. Линда подумала, одна ли она заметила напряжение, сковавшее подругу. – Ах, вы говорите про деловой обед в четверг? Даг – старший консультант по компьютерам на десятом канале, как вам известно, и еще он выполняет все графические работы к программам теленовостей. И если кто-то интересуется байтами, оперативной памятью и микросхемами, он может показаться превосходным собеседником во время обеда. А в остальном... – Она замолкла, театрально закатив глаза к потолку.

Почти все женщинызасмеялись, как того и добивалась Дженнифер, и разговор перешел на удивительный успех компании, принадлежащей Дагу Хочкиссу, которая теперь стала одной из крупнейших в Гранд-Джанкшене.

Линда смотрела, как подруга направилась к кофейнику, чтобы налить себе еще чашку. Дженнифер казалась совершенно беззаботной, но Линде показалось, что ее щеки слегка порозовели. С трудом верилось, что такая умудренная жизнью особа, как Дженнифер Дейтон, способна смущаться из-за Дата Хочкисса.

В старших классах за Дагом закрепилось, и вполне заслуженно, прозвище Недотепа. В последний раз Линда видела его несколько лет назад. Тогда он еще не носил очков в массивной роговой оправе, а его манера держаться менялась в диапазоне от робости до полной немоты.

Возбужденное перешептывание в гостиной заставило Линду оторваться от воспоминаний. Как и все остальные участницы беседы, она повернула голову к двери, к косяку которой небрежно прислонилась высокая фигура Мэтью Дейтона в неизбежных линялых джинсах и распахнувшейся на груди легкой рубашке, не скрывавшей мощной мускулатуры и поросли волос.

И внезапно Линде вспомнились слова Дженнифер про хороший секс.

– Привет, леди, как поживаете? Хрипловатый голос Мэтта, казалось, лишил рассудка большинство присутствующих женщин. Даже в глазах миссис Виттмейер секунды две мерцало мечтательное выражение.

Лишь Нора Оуэн, с неизменной бдительностью стоящая на страже чести дочери, не утратила привычно чопорного вида.

– Что-то я не слышала твоего стука, Мэтью, – сухо заметила она.

Мэтт изобразил подкупающую улыбку.

– Я и не стучал, Нора. Меня впустил в дом Рон. Он поднялся наверх, чтобы помыть близнецов.

– Тебе нужно поговорить с Дженнифер? – решила она сразу же поставить его на место.

Мэтт направил на сестру насмешливый взгляд.

– Не особенно. Мы с ней позавтракали, не обменявшись ни единой колкостью, и сейчас мне не хотелось бы разрушать такой идиллии.

Дженнифер рассмеялась.

– Догадываюсь, зачем ты пришел. Тоже ищешь приличного кофе, братец?

– Нет, – спокойно ответил он. – Я ищу Линду. Хочу пригласить ее с детьми на пикник к Бентонскому водохранилищу.

Все глаза завороженно устремились на Линду.

– Она не сможет поехать! – В голосе Норы послышалась паника. – Ей еще нужно убраться у себя в комнате, а близнецам пора спать.

– Они прекрасно поспят и в машине, – возразил Мэтт. – Я возьму у отца большой автомобиль.

Его синие глаза устремились на Линду с неожиданно серьезным выражением.

– Хочешь поехать? – тихо спросил он у нее. – А комнату уберешь, когда вернешься.

В третий раз за это утро Линда заговорила, не думая о последствиях.

Без колебаний она поднялась и подошла к двери, не сводя глаз с Мэтта.

– Спасибо, – сказала она. – С огромным удовольствием.

Миссис Виттмейер первой обрела дар речи.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Ну и ну! Кто бы мог подумать такое?

4

Мэтт не знал, кто больше удивился, он сам или карсонские сплетницы, когда Линда приняла его приглашение. Честно говоря, он пригласил ее на пикник скорее назло Норе, чем потому, что ему действительно так хотелось побыть с Линдой. Неприятности, которыми закончились их отношения в прошлом, не позволяли вот так запросто оживить старую дружбу.

Тем не менее он был странным образом тронут, когда Линда подошла к нему под перекрестными взглядами десятка пар глаз. Казалось, она совершенно не замечает неодобрительного ропота, которым было встречено ее решение, однако от взгляда Мэтта не укрылась пульсирующая на ее шее жилка, свидетельствующая о том, как нелегко ей было принять так открыто приглашение от самого скандального героя их городка.

Насмешливо распрощавшись с разинувшими рты женщинами, Мэтт положил руку на хрупкое плечо Линды и повел ее к двери. Ему внезапно захотелось защитить ее от любопытных взглядов этих завзятых сплетниц, не говоря уж о язвительном языке Норы Оуэн. Самому-то ему было наплевать, что они скажут. Получив все самые худшие эпитеты, какие приходили на ум благочестивым дамам Карсона, обретя славу темного пятна на незапятнанной чести маленького городка, он больше не волновался о том, что там может сказать про него какая-нибудь миссис Виттмейер.

Через считанные дни, максимум через пару недель, он уедет из Карсона и загонит все мысли о нем в какой-нибудь из самых дальних уголков своей памяти.

Однако он вырос тут, хорошо знал местные нравы и поэтому прекрасно сознавал, что положение Линды коренным образом отличается от его собственного.

Роль вдовы доблестного Джима Петри делала ее объектом самого пристального внимания горожан. Малейшая ошибка, и на нее набросится свора местных моралистов. Жители Карсона возвели ее на пьедестал, а теперь и сами не знали, чего им хочется – сохранить ее там или свергнуть, позлорадствовав над падением своего кумира. К своему удивлению, Мэтт обнаружил, что, как бы скверно она ни вела себя по отношению к нему в прошлом, ему вовсе не хочется приложить руку к низвержению Линды.

– Думаю, что на выезде из города мы купим жареных цыплят, – сказал он, останавливаясь у подножия лестницы. – А ты собери все что нужно для близнецов, пока я схожу за отцовской машиной.

– Хорошая мысль, – кивнула Линда, не глядя на него. Она старалась не встречаться с ним взглядом с тех пор, как согласилась на его предложение. – А еще дети и я питаем слабость к хрустящим палочкам.

– Это мы тоже купим по дороге. Не забудь захватить купальник, – предупредил Мэтт.

– Купальник? Мэтт, там же вода просто ледяная!

– Может, это как раз то, что понадобится нам сегодня больше всего, – с иронией сказал он.

Ее пальцы стиснули перила.

– Сомневаюсь, – спокойно возразила она. – Мы с тобой уже повзрослели.

В свою фразу Мэтт вовсе не намеревался вкладывать двойной смысл. Просто хотел сказать, что день выдался довольно жаркий. Однако ее ответ напомнил ему, что они уже ездили на водохранилище в то далекое лето, когда он воображал, что влюблен сильно и безнадежно.

В голове замелькали полные эротики воспоминания, поразившие его своей яркостью. Он буквально ощутил, как спину ему щекочет трава, как пахнет нагретая солнцем кожа Линды. В его руках девическое тело казалось легким и незрелым, однако он весь содрогался от неутоленного желания, когда к нему прижимались маленькие грудки.

И когда желание достигало опасной черты, лишь прыжок в ледяную воду водохранилища спасал его от следующего шага, который мог привести их обоих к катастрофе.

«Она права, – подумал Мэтт, глядя на аккуратно уложенные светлые волосы, на жемчужные серьги в нежных мочках ушей. – Теперь мы намного старше».

Большинство мужчин, жителей Карсона, ежедневно встречающих Линду, не поверили бы, что она знала когда-либо, что означает слово «страсть». Ну, а сам он... Пожалуй, даже трудно и вспомнить, когда Мэтт в последний раз испытывал такое лихорадочное, всепоглощающее желание, как в те дни и ночи давнего лета, казавшегося бесконечным.

Он отогнал воспоминания прочь и произнес с подчеркнутой бодростью:

– Ну, не такие уж мы и старые, верно? Пожалуй, мои кости уже поскрипывают, но я пока еще могу плавать, даже в холодной воде.

Его небрежный тон, похоже, успокоил ее. Линда разгладила морщинку на своих безупречно чистых брюках и отважилась чуть-чуть улыбнуться.

– Тогда ладно, возьму купальник. Десяти минут тебе хватит?

Мэтт снова уловил на ее лице тень улыбки, но она уже взбегала вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и звала близнецов. Улыбка задела в его душе какие-то струны, и он пытался понять, с чего бы это. Ведь его вкусы сильно переменились, и он давно уже отдавал предпочтение страстным брюнеткам, а не светловолосым тихоням.

Он так и не успел ничего придумать по этому поводу, когда к нему подошла Дженнифер.

– Ну, братец, ты определенно устроил настоящий переполох в курятнике, – засмеялась она, когда они свернули к родительскому дому. – Какое-то время мне казалось, что миссис Оуэн подавится собственным пирогом с корицей, а уж миссис Виттмейер... та пришла в такое возбуждение, что не могла вымолвить ни слова целых пять минут.

Мэтт усмехнулся.

– В Нью-Йорке я могу спать одновременно с четырьмя дамами, и никто об этом не узнает, а если и узнает, то не умрет от возмущения. А тут я даже не могу пригласить старую знакомую на пикник – да еще с детьми! – чтобы весь город не встал на уши.

Дженнифер вопросительно подняла брови.

– Четыре одновременно? Мэтт, я потрясена.

Он взъерошил ей волосы.

– Не старайся казаться более испорченной, чем нужно, сестрица. Ты ведь понимаешь, что я все слегка преувеличиваю.

– Мне не слишком верится в это. И вообще, на мой взгляд, ты слишком сексуален, тебе это не идет на пользу. Я это заявляю тебе как сестра.

Мэтт пошарил в карманах джинсов, отыскивая ключи от отцовской машины.

– Знала бы ты, какую образцовую жизнь я веду на Манхэттене.

– Могу лишь догадываться, – сухо ответила Дженнифер. – Не забудь, я встречала женщин из твоего гарема. – Не давая брату времени на возражения, она продолжала: – Линда моя лучшая подруга, Мэтт. Ей просто ужасно не везет в жизни. Не обижай ее.

Он нахмурился, отпирая дверцу машины.

– Джен, ты ведь хорошо меня знаешь. Мне двадцать восемь лет, я успешно кручусь в самом крутом бизнесе Манхэттена. И мне вовсе не требуется доказывать себе, что я мужчина, совращая невинных овечек вроде Линды.

– Можно обидеть женщину, и не затаскивая ее в постель, – возразила Дженнифер.

– Я польщен, Джен, но уверен, что ты страшно переоцениваешь мое влияние на Линду.

Дженнифер смущенно уставилась себе под ноги, что было так на нее непохоже.

– В то лето перед твоим отъездом из дома... до той истории с Сюзанной Маккензи... кое-кто мог заметить, что Линда влюблена в тебя по уши. И мне всегда казалось, что ты тоже был в нее влюблен. Только ваши отношения не стали достоянием гласности...

Мэтт быстро залез в машину и захлопнул дверцу.

– Перестань понапрасну беспокоиться, Джен. Я вовсе не страдаю от любовной тоски по твоей подружке. Если я когда-либо и испытывал к ней что-то, то только жалость. Она настолько зажата всеми предрассудками нашего городка, что от одного этого у меня начинается клаустрофобия.

– Больше всего виновата в этом ее мать, – серьезно сказала Дженнифер. – Четырнадцать лет Нора была бездетной, и когда к ним попала такая красивая, как куколка, девчушка, приемная мать подавила ее нерастраченной любовью.

Мэтт включил зажигание.

– Согласен, но не уверен, что кто-то из нас способен справиться с этой ситуацией. Проблему может решить лишь сама Линда, но она не хочет этого делать. Мне пора, Джен. Может быть, ты хочешь поехать с нами и сыграть роль компаньонки?

Она засунула руки в карманы брюк.

– Ну нет... Впрочем, спасибо за приглашение. У меня... хм-м... сегодня встреча в Гранд-Джанкшене.

Он тронулся с места задним ходом.

– Желаю удачи.

– Благодарю. И, Мэтт, постарайся не хватить через край! – крикнула она на прощание.

Линда и близнецы уже ждали на дорожке, когда он подъехал к воротам Оуэнов. Дети были наряжены в одинаковые майки без рукавов и красные шорты. Линда сменила брюки на просторные шорты из хлопка и бежевую трикотажную блузку. «И то и другое вполне бы подошло шестидесятилетней бабушке, – подумал Мэтт. – Неужели она никогда не надевает яркую одежду или такую, которая могла бы подчеркнуть достоинства ее стройной фигурки?»

Он нажал на тормоз, чувствуя, как в нем закипает злость. Кого она старается порадовать, одеваясь в такую дрянь? Горожан? Своих родителей?

Если Линда намекает ему таким образом, что у него ничего с ней не выйдет, зря теряет время. У него нет ни малейшего желания ложиться с ней в постель или даже просто флиртовать эти несколько дней. Пусть даже у нее поразительно красивое лицо и стройная фигура, однако чувственностью она наделена не больше, чем магазинный манекен. И куда только делись огонь и страсть, что бурлили в ней так близко от поверхности несколько лет назад? Сомнений нет, они похоронены вместе с ее героическим мужем на городском кладбище.

Мэтт вылез из машины, и Кейт подбежала к нему, хвастаясь маленькой соломенной сумочкой. Дрю ковылял за ней следом, он нес пакет с эмблемой супермаркета, в котором лежала маленькая подушка.

– Дядя Мэтт! Мы с Дрю будем купаться, – объявила Кейт. Тут она бросила на брата презрительный взгляд. – Только он не умеет плавать.

Малыш обиженно насупился.

– Я умею плавать. Это ты сама не умеешь.

Кейт уперлась руками в бока и посмотрела на брата.

– Я больше, чем ты.

Мэтт засмеялся, подхватил ее на руки и осторожно посадил на заднее сиденье.

– Маленькая леди, при чем тут твой рост? – поинтересовался он.

– Я больше, – упрямо повторила Кейт, усаживаясь в углу и пристраивая на коленях свою сумочку.

Дрю молча стоял снаружи. Мэтт присел перед ним на корточки.

– Эй, старина, ты должен отстаивать свои права! Мне ты кажешься таким же большим, как и Кейти. Пожалуй, даже немного повыше.

Дрю мрачно взглянул на сестру.

– Она больше, – со вздохом признал он и полез в машину, волоча за собой по-.

душку.

Мэтт взглянул на Линду с молчаливым | вопросом, пока они застегивали на детях ремни безопасности.

– Кейт родилась на пятнадцать минут раньше, чем Дрю, – объяснила она, садясь рядом с Мэттом. – И теперь они оба думают, что это дает ей право превосходства на всю жизнь. По-моему, даже если Дрю перегонит ее в росте на двадцать сантиметров, Кейти все равно будет твердить, что она больше.

Мэтт тронул машину. – Хм-м... Во мне восстает мужской шовинизм, когда я вижу, что Дрю подвергается такому явному силовому давлению. Придется каким-то образом убедить его, что пятнадцать минут форы на старте еще ничего не решают.

Линда оглянулась на близнецов, которые уже занялись возней на заднем сиденье и не обращали внимания на разговор взрослых.

– Я буду рада, если тебе удастся это сделать, – вздохнула она. – Сама я настолько привыкла к тому, что Кейт всегда впереди, а Дрю плетется за ней, что у меня уже нет сил что-то менять.

– Я вовсе не собираюсь устраивать переворот. На мой взгляд, они оба довольны своими ролями.

– Меня порой беспокоит, что они близнецы. Люди чаще всего обращаются с ними как с каким-то единым существом. «Как поживают близнецы?», «Где же близнецы?», «А близнецы хотят пирожок?» И никому не приходит в голову, что, к примеру, Дрю здоров, а у Кейт простуда или что один из них хочет пирожка, а другой нет.

– Тебе еще повезло, что они разнополые. Думаю, что подростками они уже не будут так похожи друг на друга. Пока же они кажутся всем мужским и женским вариантами одной и той же личности, что и вводит людей в заблуждение.

– Да, они очень похожи, – согласилась Линда. – Оба – копии отца.

– Джим, вероятно, был красивым мужчиной, если дети в него, – заметил Мэтт.

– Да, верно. У большинства мужчин бывает какой-либо изъян во внешности – крючковатый нос, кустистые брови или оттопыренные уши. А у Джима лицо было безупречным.

Мэтт нарушил повисшее на миг молчание:

– Не думаю, что тебе хотелось увидеть меня на его похоронах, иначе я бы приехал.

Она уставилась в окно, и ему был виден лишь ее профиль.

– Ты написал мне, и этого было достаточно. Я поняла, почему ты не приехал. Тогда уже ничего нельзя было поправить.

– Тебе до сих пор больно, Линда? Ты сильно скучаешь по нему?

Едва проговорив эти слова, Мэтт уже пожалел об этом. Ведь он уже раз задал этот вопрос, и она предпочла не отвечать. И у него нет никакого права лезть к ней в душу и допытываться о ее чувствах к покойному мужу.

По ее профилю невозможно было понять, о чем она думает, но, когда она заговорила, Мэтт расслышал в ее голосе боль и сожаление об умершем муже.

– Джим был самым великодушным и добрым человеком, каких мне когда-либо доводилось встречать, – ответила она. – Он работал шестьдесят часов в неделю в церкви и все-таки находил еще время, чтобы помогать мне справляться с близнецами. При рождении они весили всего по два с половиной килограмма и почти четыре месяца не спали по ночам. Джим знал, как меня вымотала беременность, и вставал в два часа ночи кормить детей так же часто, как и я. Он стал бы просто потрясающим отцом. Вокруг него возникало ощущение... ну... заботы. Он умел... лелеять.

– Родители рассказывали мне, какой вы были счастливой парой и какой у вас получился удачный брак. Ты потеряла замечательного мужа, Линда.

Она закрыла глаза, но все равно не сумела удержать слезы, которые тихо заструились по ее щекам.

Мэтт заметил это, и сердце его болезненно сжалось.

– Мне жаль, – пробормотал он. – Мне искренне жаль, Линда.

Она вытащила из кармана носовой платок и прижала его к глазам. К счастью, в этот момент Кейт стукнула брата по макушке, и в ходе усмирения последовавшей за этим потасовки слезы у Линды сами собой высохли, и она снова стала прежней – улыбающейся и заботливой. И когда машина остановилась на берегу водохранилища, она уже весело смеялась, готовя все для пикника, как будто разговора о Джиме Петри и не было вовсе.

Мэтт задержался у машины. Он с запозданием понял, что поразило его во время их разговора. Хотя Линда охотно перечисляла все бесчисленные достоинства Джима Петри, она так и не ответила на его вопрос. Не сказала, скучает ли она по мужу или нет.

Впрочем, Джим Петри предстал в ее описании таким образцовым мужем, что Мэтт счел такое ее умолчание за простую случайность.

Линда убрала последнюю косточку цыпленка в картонную коробку и вытерла пальцы о предварительно смоченное бумажное полотенце. Затем перекатилась на живот и уронила голову на руки.

– Похоже, Дрю и Кейт собрались разорить муравейник, – пробормотал Мэтт. – Ты им разрешаешь это?

– Вообще-то нет, но я так объелась, что не в состоянии пошевелиться. Как ты думаешь, эти муравьи кусачие?

– Понятия не имею. Впрочем, пойду проверю. – Он вздохнул с деланным смирением и тихонько ткнул ее в бок. – Хорошо, что хоть один из нас смог вовремя удержаться от переедания. А ты весь день так и будешь лежать в коматозном состоянии?

– Вероятно.

Линда не поднимала головы и делала вид, что дремлет. И благодаря этому он не мог заметить яркой краски, которая залила ее щеки, когда он случайно задел ладонью ее грудь. Она чувствовала его взгляд, устремленный ей в затылок, несколько секунд, а затем он легко поднялся на ноги и направился в сторону дубовой рощицы.

Когда Мэтт оказался на безопасном расстоянии, Линда подперла рукой подбородок и стала смотреть, как он наклонился к близнецам и стал вместе с ними разглядывать муравейник. Линда не удивилась, увидев, что Кейт встретила его сияющей улыбкой. Кейт твердо верила, что вокруг нее одни лишь друзья. С Дрю совсем другое дело, и Линда испытала укол радости, когда увидела, как непринужденно ведет себя ее сын, как он настойчиво тянет Мэтта за руку, чтобы показать ему что-то особенно интересное.

Постепенно ее внимание переключилось с детей на Мэтта. Его тело отличалось изрядной мускулатурой, приобретенной за время серьезных занятий спортом. Широкие плечи вырисовывались под тонкой рубашкой, а тугие мышцы бедер так натягивали линялую ткань джинсов, что хоть сейчас снимай в коммерческую рекламу. Если добавить к этому смеющиеся синие глаза и губы, соединяющие в заманчивой пропорции цинизм и нежность, то Мэтью Дейтон отличался изрядной сексуальной привлекательностью.

«Даже теперь, при своей временной неустроенности, он явно привлекает в свою жизнь и в постель всякую женщину, какую захочет», – подумала Линда. Да что там, она не сомневалась, что от желающих у него нет отбоя, и автоответчик без устали записывает телефонные звонки его подружек, раздающиеся в пустой квартире во время его отсутствия.

Внутри нее что-то дрогнуло, и она поспешно села, сжав колени. С ней произошло что-то странное. В эти два дня она думала о сексе и мужчинах больше, чем за все последние годы.

Утром Линда даже нарисовала Урчалку-девочку в полосатой юбочке, которая прижимает к сердцу неуклюжие лапы и смотрит вслед Урчалке-мужчине в шляпе, уходящему от нее. Прожив три целомудренных года, Линда теперь опасалась, что ее гормоны взорвутся от такой перегрузки.

Мэтт вернулся и с размаху опустился рядом с ней на подстилку.

– Это старый муравейник. Я не заметил ни одного муравья-воина, – сообщил он. – Но мне удалось все-таки уговорить детей, чтобы они рыли ямы где-нибудь в другом месте, пообещав, что скоро мы разрешим им искупаться.

Заслонив рукой глаза от солнца, Линда увидела, что близнецы с увлечением насыпают песок в свои карманы.

– Обычно они гораздо упрямей.

– Я обнаружил, что они падки на подкуп, как и большинство из нас, и пообещал купить на обратном пути по громадной порции мороженого.

– Остроумно, – одобрила Линда. Она выяснила, что сможет удерживать дрожь в голосе, если не будет смотреть на него. Может, никакого взрыва гормонов у нее и не будет.

– Ты оказался прав насчет купальника, Мэтт. Я рада, что взяла его с собой. Тут просто настоящее пекло, и мне захотелось немного позже искупаться.

– А почему бы тебе не снять шорты и рубашку, раз так жарко? – предложил Мэтт.

– Э-э... что?

– Тебе будет прохладней, если ты останешься в купальнике.

– Нет, спасибо, я лучше останусь пока в одежде. – Линда вздохнула и поспешно объяснила: – Я очень быстро обгораю.

Он не стал спорить, хотя и догадался, что она хитрит.

– Бедняжка. У меня никогда не было этой проблемы, хотя мать постоянно пугает меня, что я заработаю себе к пятидесяти годам рак кожи.

– Матери обязаны пугать детей, это закон природы. Я всегда зарекалась это делать, но тут как-то поймала себя на том, что пугаю Кейт тем, что она не вырастет большой, если не будет есть хлебные корки. И едва не прикусила язык.

Мэтт засмеялся.

– Меня просто угнетает, что мы идем по стопам своих родителей.

– Только не ты. Ты ухитрился вырваться отсюда.

– Но ведь моя мать всегда слыла в нашем городке белой вороной. И я в каком-то смысле иду по ее стопам, – усмехнулся Мэтью.

У Линды не хватило духу напомнить ему о том, что между Мэттом и его матерью существует большая разница. Бунтарство Салли Дейтон ограничивалось тем, что она рисовала эскизы посуды в переоборудованном под мастерскую гараже и отказывалась печь пироги к пасхальной благотворительной распродаже. Мэтт же взбунтовался в тот день, когда его отвели в детский сад, и бросил, не закончив, школу, когда местный скульптор предложил ему посвятить все время изучению искусства. И потом, едва избежав тюрьмы по обвинению в изнасиловании, он и вовсе отказался от образа жизни, присущего маленькому городку.

Линда услышала, что Мэтт встает, и забыла про свою решимость не глядеть на него. Она повернулась как раз в тот момент, когда он швырнул на подстилку рубашку и расстегивал «молнию» на джинсах.

Завороженная, она смотрела, как он стянул с себя джинсы и остался в темно-синих нейлоновых плавках, которые вполне могли бы сойти за нарисованные, поскольку не скрывали, а подчеркивали то, что было под ними.

Мэтт снова опустился на подстилку.

– Я думаю, мы можем подождать еще минут двадцать, верно?

Она напомнила себе, что нужно все-таки дышать.

– Дв-вадцать минут?

– До того, как пойдем купаться, – терпеливо объяснил он.

Линда уставилась куда-то в одну точку и не отрывала взгляда.

– Что ж, двадцать минут меня устроят. Он растянулся на подстилке во весь рост, выставив на обозрение свое сильное стройное тело. Линда закрыла глаза, чтобы не распалять себя его созерцанием. Пронзительный крик вывел ее из оцепенения. Она вскочила на ноги и бросилась по песку к близнецам.

– Что случилось, миленькие мои? – Она прижала к себе Кейт. – Что такое, детки?

Дрю показал на ногу сестры.

– У нее кровь.

Линда осмотрела сломанный ноготь на большом пальце дочери, и сердце у нее постепенно успокоилось. Судя по крику девочки, чувствовалось, что ей по-настоящему больно, но, слава Богу, травма оказалась незначительной, ничего серьезного.

– Обо что ты ушибла пальчик? – спросила Линда, убирая со лба дочки кудряшки. – О камень?

Кейт кивнула, не переставая всхлипывать.

– О большой камень, – уточнила она, показывая на маленький булыжник, валявшийся неподалеку. – Он сделал мне больно. Эй, Мэтт! – крикнула Кейт, подняв ногу и помахав ею в воздухе. – Посмотри на меня! У меня течет кровь.

Он опустился возле нее на колени.

– Верно, – согласился он. – Пойдем I со мной в воду и смоем кровь с твоего пальчика!

Кейт, еще не оправившаяся от испуга, прижалась к Линде.

– Пусть мамочка пойдет тоже.

– И я! – вскочил Дрю. – Я хочу поплавать с мамочкой.

Мэтт взглянул на Линду поверх детских головок.

– Ну что, занять их чем-нибудь, пока ты переоденешься?

– Спасибо, если тебе нетрудно. Я быстро.

Линда торопливо направилась к расстеленному одеялу; сердце снова бешено колотилось, но на этот раз не от испуга. Повернувшись спиной к Мэтту и близнецам, она расстегнула сандалии и аккуратно поставила на угол одеяла. Под шортами и рубашкой на ней был черный закрытый купальник. Мать одобрила консервативный покрой и темный цвет, но Линда понимала, что его скромный вид обманчив. Строгий стиль подчеркивал каждый изгиб тела, а темная бархатистая ткань очень шла к золотистому загару и светлым волосам. В чем-то он был еще более вызывающим, чем бикини.

Она стала расстегивать блузку, и дрожащие пальцы никак не могли справиться с тугими петлями. «Такая нервозность вызвана не скромностью и не робостью», – призналась она себе. Настоящий страх. Страх, что Мэтту Дейтону она больше не покажется привлекательной. Ведь у нее живы в памяти те дни, когда одного взгляда на ее тело, едва прикрытое бикини, было достаточно, чтобы он загорелся желанием. Несмотря на все последующие годы, несмотря на замужество и боль вдовства, ей казалась невыносимой мысль о том, что Мэтт посмотрит на нее сейчас с безразличием.

Линда сняла шорты и обернулась.

Проработав семь лет в Нью-Йорке, да еще в таком бизнесе, где женщины готовы переспать с любым, кто обладает властью дать им работу, Мэтт думал, что сделался невосприимчивым к виду любого, пусть даже самого красивого женского тела. Линда убедила его в обратном. Пока она снимала блузку, он чувствовал, как в нем зреет напряжение. Когда же она сняла шорты, в его памяти всплыло такое, о чем бы он предпочел навсегда забыть. Во рту возник вкус тех ее давних поцелуев, и он вспомнил каждое из тех запретных мест, к которым тогда прикасался.

Она повернулась, и они посмотрели друг на друга с ожиданием и беспокойством.

Боже, она все-таки изменилась за эти семь лет! Тогда, в неполные восемнадцать лет, ее тело лишь предвещало грядущий расцвет женственности. А теперь, в двадцать пять, все обещания оказались перевыполненными.

Глаза Мэтта пожирали полные груди, узкую талию, нежный изгиб бедер и невероятную, бесконечную длину ног. Он невесело улыбнулся. Ирония заключалась в том, что он не мог отважиться и посмотреть на нее хоть чуточку дольше. Как бы он ни уговаривал себя, что в Нью-Йорке у него найдется с десяток женщин еще более красивых, его плоть уже затвердела от желания.

«Совсем как в старые времена, – подумал он с легкой усмешкой. – Опять придется нырять в холодную воду, чтобы не смущать нас обоих». Ситуация приобретала комический оттенок, но ему было не до смеха.

В нем поднялась волна раздражения. Что он, мальчишка, чтобы холодной водой лечить свою неутоленную страсть?

Он взял близнецов за руки и направился навстречу Линде.

– Дети хотят войти в воду вместе с тобой, – отрывисто сказал он.

Ее огромные глаза потемнели, и в них появилось что-то похожее на боль. Мэтт отпустил руки детей, резко повернулся и побежал по узкой песчаной полосе, потом в два прыжка преодолел мелководье и нырнул в глубину.

Водная процедура помогла меньше, чем он рассчитывал, и в его душе кипело что-то среднее между раздражением и злостью. Он понял, что злится на Линду, на ее вид недоступной, добродетельной вдовы. Нет чтобы быть попроще! Конечно, глупо винить Линду за его чувства, но он и так уже семь лет назад провел целое лето, сгорая от страсти к ней, и теперь не намерен погружаться на предстоящие две недели в состояние непрерывной неудовлетворенности.

Мэтт напомнил себе, что его проблема легко разрешима. Доктор направил его домой в Колорадо для отдыха и развлечений. Пока он только отдыхает. А сегодня вечером для разнообразия посвятит себя развлечениям.

Он сядет в Гранд-Джанкшене на вечерний самолет до Денвера и посмотрит, что может предложить ему этот город, каких женщин.

Мэтт стал думать о роскошных женских телах, лежащих на смятых простынях в нижнем белье из красного атласа. Как ни странно, эти мысли помогли уменьшить возбуждение, так что теперь он мог приплыть на мелководье и играть с близнецами. У него хватило ума не подходить близко к Линде. Мысли о красном атласе защищали его не слишком надежно.

После купания он заявил, что ему нужно срочно возвращаться в Карсон. Как он и рассчитывал, Линда из вежливости не стала допытываться, что за неотложное дело зовет его в город. Да и вообще она на обратном пути больше молчала, что оказалось весьма кстати, поскольку Мэтту было не до праздной болтовни.

Близнецы спали почти всю дорогу, а Линда, кажется, с удовольствием слушала звучавшую по радио музыку кантри и смотрела в окно, откинувшись на спинку кресла.

Проехав полдороги, Мэтт пришел к выводу, что возвращение домой внесло в его душу изрядное смятение. Если он проведет в обществе Линды еще несколько часов, ему грозит возвращение к прежнему саморазрушительному поведению. Однако он сумрачно напомнил себе, что теперь он на семь лет умней, чем был тогда, когда впервые влюбился в невинную, беззащитную Линди Бет Оуэн. И теперь он будет руководствоваться извилинами серого вещества мозга, а не предательскими гормонами.

В Денвере ему предстоит решить кое-какие вопросы, и несколько дней, проведенные вдали от Карсона, казались ему с каждой минутой все более привлекательными. Сегодня вечером он определенно полетит туда. А если опоздает на последний рейс, наймет самолет.

Жизнь миллионера имеет свои плюсы.

5

К огромному облегчению Линды, близнецы отправились спать во вторник днем почти безропотно. Ей хотелось поработать над своими эскизами, а Дрю и Кейт входили в тот возраст, когда на долгий дневной покой рассчитывать уже не приходилось. Иногда Линде казалось, что больше всего она мечтает лишь об одном – побыть целый день наедине с собой и чтобы ей никто не мешал.

Она тихонько прикрыла дверь детской и вышла в коридор. И тут же у нее оборвалось сердце и упало в аккуратные белые сандалии, когда она увидела, что мать стоит на коленях и изо всех сил трет дверь своей спальни.

Нора окунула губку в ведро с горячей водой, пахнущей гигиенической жидкостью.

– Дети уснули? – живо спросила она, не прекращая своей яростной работы.

– Да, слава Богу. Надеюсь, что они поспят по крайней мере пару часов.

– Всегда легче работается, когда дети не путаются под ногами, – согласилась Нора. – Тебе нужен фартук? Я захватила еще одну губку и пару резиновых перчаток. Когда они проснутся, все вокруг будет просто сверкать чистотой.

Вина нахлынула на Линду жаркой, удушливой волной.

– Мама, извини. Я сейчас не могу тебе помочь. Пока дети спят, мне нужно сделать кое-какие срочные дела.

Работа на долю секунды замерла, потом возобновилась с еще более яростной энергией, чем до этого.

– Ты куда-то собираешься?

– Нет. Мне нужно закончить наброски к моим Урчалкам. В Нью-Йорке – какой-то владелец фирмы хочет посмотреть всю серию, а она еще не готова. Сами-то эскизы, по-моему, достаточно проработаны, но вот над выкройками для игрушек придется еще немного потрудиться.

Нора сосредоточенно терла губкой пластинку дверного замка, не пропуская ни единой бороздки.

– Господи, как трудно поддерживать чистоту! – пробормотала она, приложив руку к худой спине и болезненно морщась. – Иногда я задумываюсь, долго ли еще я смогу выдержать все это. Мы с отцом уже немолоды, как тебе известно. Ему уже скоро стукнет шестьдесят три года.

Линда стиснула зубы, чтобы удержать готовые сорваться с языка извинения.

– Мама, в прошлом месяце мы все это уже протирали. – Она попыталась шуткой разрядить обстановку. – Так ты смоешь всю краску, если будешь тереть дверь губкой каждый месяц, и отцу вместо отдыха во время отпуска придется снова все красить.

– Ты можешь смеяться над моей привычкой к чистоте сколько тебе угодно, Линди Бет, но я не потерплю грязи в своем доме. А тебе неплохо бы приучать близнецов к чистоте, чтобы они не хватались грязными руками за стену, когда идут наверх.

От напряжения пальцы Линды сами собой крепко сжались в кулаки. Она спрятала руки за спину и попыталась говорить спокойно.

– Мама, стены я вымою сегодня вечером, когда близнецы лягут спать, но сейчас мне нужно поработать над рисунками, пока еще хороший свет.

У Норы сжались губы.

– А откуда тебе вообще-то известно, что кому-то там в Нью-Йорке захотелось посмотреть на твои эскизы? Мне кажется, что у них и без того хватает художников. Их там и так больше чем достаточно. И кого вообще могут заинтересовать работы неопытной художницы из далекого Колорадо?

– У Мэтта друг президент... Нора фыркнула.

– Я так и думала, что тут не обошлось без этого проходимца! Честное слово, Линди Бет, как ты можешь верить тому, что говорит Мэтью Дейтон! Если у него среди знакомых есть президент компании, почему тогда он сам не работает у него, вместо того чтобы забивать тебе голову разной чепухой?

У Линды заныло под ложечкой. Она никогда не умела одерживать верх в спорах, особенно в тех случаях, когда у нее не было никакой уверенности в своей правоте.

Инстинктивно она почему-то верила Мэтту, но, быть может, все дело в ее наивности, которой он воспользовался, чтобы сочинить историю про друга, который мог бы ей помочь. Но зачем ему это нужно?

Может, с ее стороны эгоистично не помочь сейчас матери. Близнецы доставляют родителям много дополнительных хлопот, и ей следует быть более внимательной. Ведь, в конце концов, не так уж много матерей трехлетних близнецов могут похвастаться, что располагают свободным временем для каких-то своих личных занятий.

Живи она одна, ей пришлось бы вести самостоятельно все хозяйство, а не какую-то его часть.

«Но если бы ты жила одна, – проворчал внутренний голос, – то не стала бы тратить время и силы на мытье дверей, которые и без того сверкают чистотой».

«Мать моет дом вовсе не из-за необходимости это делать, – подумала Линда. – Просто это ее личное увлечение, поглотившее всю ее целиком». Нравится, ну и пусть, это ее дело. Но почему Линда должна заражаться этой одержимостью?

У Линды дрожала рука, когда она взялась за дверную ручку своей спальни, но она заставила себя твердо встретить недовольный взгляд Норы.

– Мама, я уже сказала, что вымою все сегодня вечером, но сейчас мне нужно поработать над эскизами.

На щеках у Норы выступили яркие пятна.

– Ну, прямо и не знаю, что сказал бы на это Джим...

– Не знаешь? – В улыбке Линды уже не осталось ни следа веселья. – Он сказал бы, что я вольна делать все, что мне нужно. И сказал бы это искренне, хоть и считал мои рисунки пустой тратой времени. Джим всегда был предельно терпим к людским слабостям. И это одна из причин, почему мне было так тяжело с ним.

Нора просто опешила от неожиданности, и, воспользовавшись ее замешательством, Линда проскользнула к себе в спальню, захлопнув дверь. Закрыв глаза, она на минуту прислонилась спиной к прохладному дереву дверной рамы.

Впервые она призналась кому-то, кроме себя, что ее семейная жизнь была далека от совершенства, и теперь ее всю трясло от такого откровения. Когда колени наконец-то перестали дрожать, Линда решительно направилась к рабочему столу, взяла из стакана мягкий карандаш и с беспощадностью, которую она позволяла себе лишь во время работы, выбросила из головы все, кроме придуманной ею страны, в которой жили забавные Урчалки.

В поглощенное работой сознание не проникали никакие звуки, раздававшиеся в доме, пока по приглушенной возне она не поняла, что близнецы проснулись. Растерянно моргая уставшими от напряженной работы глазами, Линда вернулась в реальный мир – и тут же ее захлестнуло ощущение вины. Она не только не уважила просьбу матери, но еще и нагрубила ей. И что еще хуже, ее бунтарство не имело веских оснований. Как справедливо сказала Нора, у Мэтта скорее всего не было влиятельных знакомых, по крайней мере таких, кто обладал бы властью делать заказы для фирм, изготавливающих игрушки.

Линда бросила карандаш в стакан и поспешно направилась в комнату близнецов, дав себе слово, что извинится перед матерью за эту вспышку.

Нора была в детской и помогала близнецам надевать носочки.

С мученическим выражением на лице она процедила сквозь зубы:

– Линди Бет, если у тебя найдется несколько минут, чтобы заняться своими детьми, я вернусь на кухню. Мне нужно дочистить картошку для обеда.

Линда молча сосчитала мысленно до десяти.

– Конечно, мама. Я хочу сходить с детьми в парк. Пусть покормят уток и покачаются на качелях. Конечно, если у тебя нет сейчас для меня других поручений.

– Ох, нет, смею надеяться, что я справлюсь со всем сама, как делаю это всегда.

Линде теперь пришлось сосчитать до двадцати.

– Тогда мы пойдем. Вы готовы, дети?

– Мы хочем пить, – заявила Кейт.

– Хотите, я куплю вам содовой в павильоне мороженого? – обратилась она к детям.

– Не надо портить им аппетит перед обедом, – предупредила Нора под восторженный писк близнецов.

– Да-да, не буду, мама.

– Кстати, если ты рассчитываешь встретить во время прогулки этого типа, тебя ждет разочарование. Он в Денвере, и, по словам миссис Виттмейер, никто не знает, когда он вернется назад.

Дрю вытащил руку из ладони Линды.

– Ой, мамочка! Мне больно!

– Прости, сынок. Я нечаянно. Линда поднесла ладошку сына к губам и рассеянно поцеловала. Затем подняла глаза и с вызовом улыбнулась матери.

– Я не знала, что Мэтт уехал из города, но, когда он вернется, я уверена, что он захочет увидеть мои работы. Если я поработаю еще хотя бы раза два вот так, как сегодня, я уверена, что мне будет не стыдно их показать.

Нора расправила одеяло на кроватке Кейт.

– Этот тип всегда морочил тебе голову, Линди Бет.

– Тебе, видимо, известно об этом гораздо больше, чем мне. Хотя, впрочем, мне это едва ли интересно.

Линда увидела, что у матери скорбно поджались губы при этих ее словах. Она вышла из детской комнаты, ощущая триумф в душе целых тридцать секунд, и бросилась вниз по лестнице. Близнецы повисли у нее на руках.

Ей надоело быть Миссис Совершенство, надоело делать то, что ожидают от нее другие.

Однако у подножия лестницы вспышка гнева рассеялась, на ее лице появилось выражение раскаяния. Все-таки ей придется извиниться перед матерью и пойти на мировую. Если она будет продолжать в таком духе и дальше, весь город вскоре решит, что ангел превратился в коварную ведьму. Впрочем, в эту минуту роль коварной ведьмы казалась Линде грешным делом вполне симпатичной...

Салли Дейтон подтвердила, что сын и впрямь уехал в Денвер, но не стала уточнять, надолго ли и с какой целью, так что его планы по-прежнему оставались тайной для любопытных обитателей Карсона. Не спас положения даже джунглевый телеграф миссис Виттмейер. К своей неимоверной досаде, она не смогла сообщить никаких новостей о нем. Дженнифер Дейтон несколько раз обмолвилась, что у него там какие-то деловые встречи. Разумеется, ей никто не поверил, хотя опровергнуть ее слова тоже никому не удавалось.

Через два-три дня обитатели Карсона постепенно смирились с досадной неизбежностью того, что их любимая белая ворона может и не вернуться больше в Карсон. Их надежды на новый скандал постепенно увядали.

Лишенные лакомой добычи, обыватели городка набросились на экстравагантные одежды Дженнифер и ее прическу, но даже она не смогла оказаться на высоте их ожиданий. Они с матерью провели два дня – среду и четверг – в магазинах Гранд-Джанкшена, однако миссис Виттмейер удалось пронюхать, ко всеобщему разочарованию, что Дага Хочкисса при этом замечено не было. Много времени Дженнифер проводила совсем неинтересно для любопытных кумушек, общаясь с Линдой и близнецами либо возле их дома, либо у своего. Так что даже самым заядлым сплетникам ничего не удавалось извлечь из такого невинного времяпрепровождения.

Впервые за свою жизнь Линда пожалела, что городская машина сплетен работает не слишком успешно. Ей до смерти хотелось узнать о дальнейших планах Мэтта, однако многие годы, прожитые среди запретов, приучили ее к сдержанности и удерживали ее от прямых вопросов.

В эти дни они с Дженнифер, казалось, обсудили все на свете, кроме самого главного для Линды. Дженнифер говорила с *ней о своей работе, о близнецах, об Урчалках, рассказывала про Нью-Йорк, про брата Брайена, пилота ВВС, служившего в это время в Германии, и про невестку, жену Брайена. К огромной досаде Линды, имя Мэтта ни разу не слетело с ее губ. Как бы Линда ни старалась направить беседу на тему, которая могла бы затронуть Мэтта и его планы по возвращении в Карсон, Дженнифер, казалось, оставалась глухой к намекам подруги.

В пятницу утром Дженнифер собралась в Денвер, и Линда вызвалась отвезти подругу на машине до аэропорта в Гранд-Джанкшене. Они выехали из дома сразу после завтрака. Близнецы восторженно лопотали, обрадованные неожиданным путешествием, а Дженнифер казалась необычно молчаливой.

Линда не стала приставать к подруге с разговорами. В ближайший понедельник должен был состояться дебют Дженнифер на десятом канале в качестве ведущей утренних новостей, так что Линда вовсе не удивлялась напряжению, повисшему в салоне автомобиля.

К тому времени, когда они подъехали к стоянке у аэропорта, оно сгустилось до такой степени, что хоть режь ножом. Даже близнецы замолкли и казались необычно пришибленными.

Явная нервозность подруги начинала беспокоить Линду. До передачи оставалось каких-то шестьдесят часов. Если так будет продолжаться и дальше, Дженнифер просто свихнется к тому времени, когда окажется перед телекамерами.

– Не беспокойся, Джен, – сказала она, въезжая на автостоянку. – Ты будешь просто потрясающей телеведущей, и ты сама это знаешь. Ведь, в конце концов, у тебя за спиной четыре года репортерской работы. И по сравнению с конкуренцией, которую тебе приходилось выдерживать в Нью-Йорке, денверская утренняя программа покажется тебе просто развлечением.

– Да, пожалуй, – сказала Дженнифер, продолжая смотреть в окно.

Через пару секунд она резко повернула голову.

– Прости, Линда, ты что-то сказала? Сегодня у меня в голове смешались все мысли.

– Ничего существенного, – отмахнулась Линда, всерьез встревоженная состоянием подруги. Пытаясь переменить тему на что-либоменее нервирующее Дженнифер, Линда радостно воскликнула, обнаружив знакомую фигуру на другой стороне автостоянки:

– Ах, смотри, Джен! Не Дагли Хочкисс там? Господи, он так изменился с тех пор, как я видела его в последний раз! Стал таким солидным. Как ты думаешь, может, он летит в Денвер тем же рейсом, что и ты?

Дженнифер подпрыгнула на кресле, словно ее ткнули в бок горячей кочергой.

– Попробовал бы он только не полететь, – еле слышно пробормотала она. – Я три раза повторила ему, когда мой самолет.

С немым изумлением Линда наблюдала, как щеки подруги все ярче разгораются по мере приближения Дага Хочкисса к их машине.

Не меньше, чем смущение Дженнифер, поразила ее и перемена, произошедшая во внешности Дага. Бывший Недотепа был одет в безукоризненно сидящие брюки и накрахмаленную белую рубашку с расстегнутым воротом. При нем был дорогой кожаный портфель и перекинутый через плечо легкий летний пиджак с эмблемой модного дизайнера. Несмотря на сохранившуюся худобу, в нем не осталось ни следа от прежнего хилого юноши, каким он был в старших классах.

– Привет, Даг! – с искренней радостью воскликнула Линда, вылезая из автомобиля. – Какой приятный сюрприз! Я очень рада тебя видеть. Ты тоже летишь в Денвер?

– Привет, Линди Бет! Ты такая же красавица, как и всегда. А это, должно быть, те самые близнецы, о которых я так много слышал.

Наклонившись к детям, Даг торжественно пожал им руки.

– Привет, детки, я очень рад с вами познакомиться.

– Привет, – ответила Кейт. – Ты кто?

– Я старый друг вашей мамочки и Дженнифер. Мы вместе летим в Денвер.

– Только не мамочка, – быстро уточнил Дрю.

– Нет-нет, – успокоил его Даг. – Ваша мамочка не летит. Только мы с Дженнифер.

Дженнифер издала какое-то невнятное восклицание.

– Мне нужно достать вещи, – поспешно сказала она, выхватывая у Линды ключи от багажника.

– Дай я тебе помогу, Джен, – предложил Даг.

Дженнифер оттолкнула его руки.

– Я сама! Ой!

С полными слез глазами она прислонилась к машине, потирая ушибленное место на голове, и Даг обнял ее.

– Сильно ударилась? – участливо спросил он, ощупывая ее голову длинными чуткими пальцами. – У тебя уже вскочила шишка. Почему ты не позволила мне' достать твои вещи?

– Я вполне способна позаботиться о себе сама, – резко бросила ему Дженнифер.

Линда наблюдала за странным поведением этой парочки, не понимая, что происходит.

– Да, вижу, – кивнул Даг. – Вот поэтому-то ты и стукнулась, доставая свой чемодан.

Вместо того чтобы обидеться на такое замечание, сделанное покровительственным тоном, Дженнифер погрузилась в молчание. Линда с удивлением смотрела на умудренную жизнью подругу, которая, казалось, была загипнотизирована одной из пуговиц на рубашке Дага.

После минутного осмотра головы Дженнифер Даг пробормотал что-то вроде:

– Да что мне, собственно говоря, терять?

Крепко обняв ее – со сноровкой отнюдь не недотепы, – он запрокинул ее голову и поцеловал со страстью, так не свойственной его славе холодного, сдержанного человека.

Дрю и Кейт с интересом наблюдали эту сцену.

– Почему они так долго обнимаются? – поинтересовалась через некоторое время Кейт.

– Потому что им нравится целовать друг друга, я так полагаю, – попыталась объяснить дочери Линда ей самой непонятное поведение Дженнифер и Дага.

– Почему?

– Думаю, потому что они любят друг друга.

– А почему?

Линда растерянно поглядела на дочь.

– Мне трудно тебе объяснить, почему люди влюбляются, – ответила она наконец. – Слушайте, у меня прекрасная идея. Давайте сходим и посмотрим, как взлетают и садятся самолеты. А Дженнифер и Даг найдут нас потом.

– Они, наверное, заснули, – заметил Дрю. – У них крепко закрыты глазки. – Он потянул Дженнифер за брюки. – Не спи, Дженни. Твой самолет прилетел.

Дженнифер и Даг отпрянули друг от друга с виноватым и слегка ошалевшим видом.

Линда протянула подруге кожаный портфель.

– Ты забыла его в машине, – вежливо пояснила она.

– Спасибо, дорогая. Там важные бумаги...

Попытка говорить непринужденно совершенно ей не удалась. Даг и совсем онемел.

Линда подавила усмешку. Если их сейчас не растормошить, они так и останутся стоять на автостоянке и смотреть в глаза друг другу, а их самолет в это время улетит. Притяжение, возникшее между ними, было таким сильным, что теперь, казалось, они не смогут отойти друг от друга больше чем на шаг.

– Бери один из чемоданов, Даг, и мы проводим вас на регистрацию. У тебя нет никакого багажа?

Он моргнул и с явным усилием сфокусировал взгляд на Линде.

– Багаж? Ах, нет, только портфель. У меня в Денвере квартира. И там одежда.

Он достал из машины два чемодана, затем уставился на Дженнифер, словно до сих пор не мог поверить своим глазам, что снова ее видит.

– Мне еще в школе хотелось поцеловать тебя вот так, – сказал он.

К Дженнифер, казалось, постепенно возвращалась ее привычная развязность.

– Здорово, – заметила она, когда все направились к зданию терминала. – Теперь, вероятно, пройдет еще восемь лет, пока ты сообразишь, что делать дальше.

Даг одарил ее сияющей улыбкой.

– Не беспокойся, дорогая. Кое в каких вещах я соображаю гораздо быстрее, чем в прежние дни. Может, поужинаем сегодня вечером вместе у меня дома?

Дженнифер нахмурилась, видимо, стараясь восстановить свою обычную защитную оболочку умудренной жизнью особы.

– Догадываюсь, что любовь к вкусным кушаньям – это еще один навык, который ты приобрел после того, как я уехала из города.

– Правильнее будет сказать, что я приобрел навык делать заказы в дорогих ресторанах.

Он поставил чемоданы возле стойки регистрации и взял ее руки в свои. Линда заметила, как вздрогнула ее подруга от его прикосновения.

– Так что скажешь, Джен? Можно заехать за тобой в семь часов?

Дженнифер опустила глаза на их сплетенные руки. На скулах девушки вспыхнул яркий румянец, сделав ее очень красивой.

– Что ж, семь вполне подходит, – пробормотала она.

Даг издал долгий вздох. Линда решила, что он отнюдь не был уверен в положительном ответе.

– Дай мне твой билет, я нас зарегистрирую, – только и сказал он. – И ступай за мной через контроль, когда будешь готова.

Он попрощался с Линдой и близнецами, потом протянул билеты служащему авиакомпании.

Стараясь не встречаться взглядом с Линдой, Дженнифер обняла близнецов и изобразила сильное удивление, когда извлекла из кармана два леденца.

– Ну надо же, откуда они оказались у меня в кармане? А я вовсе не голодна. Дети, не поможете ли вы мне съесть вот это?

Близнецы немедленно изъявили свое полное согласие оказать ей такую услугу, и Дженнифер протянула им сладости.

Затем она засунула руки в карманы и приняла вызывающую позу, осмелившись наконец взглянуть на Линду.

– Только не говори мне, что мы не подходим друг другу, – отрывисто заявила она. – Я и так это знаю.

Линда подумала о Джиме, милом, добром Джиме, который был таким потрясающе «подходящим» для нее мужем – вот только она не любила его.

– Как ты определяешь, когда люди друг другу подходят, а когда нет? – поинтересовалась она. – Ты буквально зажгла Дага своим поцелуем. Ведь это тоже кое о чем говорит.

– Да. Это означает, что мы друг друга заводим. Только и всего.

– А разве ты не говорила мне сама несколько дней назад, что хороший секс – решение чуть ли не всех женских проблем?

– Для прочных отношений требуется нечто большее, чем секс, даже хороший. – Дженнифер скорчила удивленную гримасу. – Черт побери! Неужели я это сказала? Разве это не твоя реплика из нашего диалога? Мы случайно не перепутали роли?

– Нет, не моя, – парировала Линда. – Если ты не воспламенишь партнера в спальне, вряд ли можно рассчитывать на прочные отношения.

Дженнифер пристально вгляделась в подругу.

– Мэтт завтра прилетает домой, – внезапно сообщила она без всякой видимой связи. – Насколько мне известно, у него нет пока что никаких планов на вечер.

Линда полностью сосредоточилась на вытирании липких пальцев сына.

– У нас с Мэттом... слишком много багажа из прошлого, Джен. Так что все безнадежно.

– Может, стоит сделать попытку? – Не дожидаясь ответа, Дженнифер резко повернулась. – Мне пора идти. Уже объявили мой рейс. Посмотри в понедельник jl передачу и скажешь мне потом, какая я была замечательная, даже если это будет ложь.

– Конечно. Для чего еще нужны друзья? Но ты и вправду будешь бесподобной, так что мне и лгать не придется.

Дженнифер перекинула через плечо легкую сумочку.

– Мэтт прилетит в четыре часа, – сказала она и, больше не оглядываясь, направилась на посадку.

В шесть часов вечера Рон и Нора Оуэны уехали, как обычно по субботам, играть в боулинг. Близнецы, уставшие от беготни с друзьями, рано заснули, не дослушав до конца сказку, которую читала им Линда. И это могло послужить лишь частичным объяснением того, что в половине восьмого Линда расхаживала по кухне, споря сама с собой и не находя правильного решения.

Два раза она подходила к телефону, но оба раза вешала трубку, даже не набрав номер. При третьей попытке она сняла ее с рычага с такой опаской, словно та кусалась, но так и не решилась позвонить, потом снова стала мерять шагами кухню и наконец, собравшись с духом, набрала номер Дейтонов. И даже тут повесила бы трубку, если бы на звонок не ответили немедленно:

– Алло!

Просто удивительно, что его голос так действует на нее. Сердце забилось сильнее, а во рту пересохло, когда она услыхала его.

– Привет, Мэтт. Это Линда. Я только что закончила готовить себе ужин и вижу, что одной мне его не съесть. Не желаешь ли составить мне компанию? Наступила небольшая пауза.

– Предложение заманчивое. Спасибо. И что же ты, интересно, приготовила?

– Приготовила? – тупо повторила она. – Приготовила?

Линда оглядела кухню с ее голыми сверкающими чистотой столами и шкафами и пустой плитой. Господи, да у нее фантазия, как у первоклассницы!

– Лазанью, – поспешно ответила она, не соображая, что говорит. – Да, вот, я приготовила лазанью.

– Потрясающе! Я обожаю итальянскую кухню. Сейчас погляжу, что там припасено у отца, и принесу с собой бутылочку вина. Через пятнадцать минут буду, о'кей?

– Пятнадцать минут? – почти крикнула в телефон Линда.

Разве ей успеть справиться с лазаньей за пятнадцать минут! И что это на нее сегодня нашло? Совсем потеряла разум! Может быть, ей заказать готовую пиццу? Наверное, он не заметит разницы, ведь пицца тоже из итальянской кухни.

– Дай мне полчаса, – попросила она, удивляясь своему спокойному тону.

– У меня уже разыгрался аппетит. Мэтт повесил трубку, и она потратила по меньшей мере две из своих драгоценных тридцати минут, тупо уставившись на телефон и слушая гудки. Затем, отшвырнув в сторону стул, Линда бросилась к холодильнику, бормоча молитвы, хоть и понимала, что не заслуживает того, чтобы небеса на них откликнулись.

На средней полке холодильника она обнаружила завернутый в несколько слоев полиэтилена пакет фирмы «Пирекс», на котором аккуратным округлым материнским почерком было выведено «Лазанья». Линда торопливо схватила его.

– Благодарю тебя, Господи! – прошептала она. – Я твоя должница.

Включив обычную духовку на режим предварительного нагрева, она засунула лазанью в микроволновую печь на двадцать минут для размораживания, кинулась к холодильнику и отыскала там все, что требуется для салата.

Через пять минут, прошедшие в лихорадочной резке и шинковке, она посыпала блюдо горстью лука и засунула стеклянную салатницу в холодильник, с кривой усмешкой подумав о том, что этот салат с полным правом можно назвать сборной солянкой.

Стерильная чистота кухни Норы Оуэн не располагала к уюту, и Линда решила принять гостя в столовой, задернула там шторы, не без некоторой бравады зажгла свечи и накрыла стол на две персоны. К счастью, у нее оставалось слишком мало времени, чтобы задуматься над мотивами, побудившими ее создать столь романтическую обстановку.

На кухне уже аппетитно пахло базиликом и другими травами, когда запищал таймер на микроволновой печи. Десяти минут в обычной духовке будет достаточно, решила Линда, ставя кастрюлю с лазаньей на среднюю полку и регулируя термостат.

У нее оставалось пять минут на то, чтобы заняться собственной внешностью. Она кинулась в свою комнату, чтобы намазать губы помадой, и уставилась в зеркало, с удивлением обнаружив, что выглядит так же, как и всегда. В голубых глазах вовсе не заметен внутренний переполох, а светлые волосы все так же аккуратно лежат на голове. Что же касается блузки с коротким рукавом и приталенных слаксов, то они тоже безукоризненно опрятны.

Отчего-то раздосадованная своей безупречно целомудренной внешностью, Линда расстегнула на блузке верхнюю пуговицу. Тем не менее она все еще выглядела так, словно ее пригласили на роль Грейс Келли. Нахмурившись, она расстегнула еще одну пуговицу, затем в приступе бесшабашности вытащила из волос все шпильки. Освободившись от оков, волосы упали на плечи тяжелой массой пышных кудрей.

Раздался звонок в дверь, и к ней вернулось холодное самообладание. Господи, неужели она пойдет в таком виде открывать дверь Мэтью Дейтону! Пальцы отказывались слушаться, когда Линда судорожно попыталась снова заколоть волосы в обычную прическу.

Звонок прозвенел еще раз, и с отчаянным вздохом она отказалась от своих намерений и кое-как собрала волосы на затылке под широкую заколку. Затем она помчалась вниз и отворила дверь.

Мэтт в своих неизбежных джинсах и незамысловатой трикотажной рубашке ждал на верхней ступеньке, держа бутылку вина, и выглядел – негодник! – достаточно сексуально, чтобы вызвать у Линды, как и у любой другой женщины, дрожь в коленях.

Он ничего не сказал, лишь взглянул на нее смеющимися синими глазами, которые – она могла в этом поклясться – умели гладить ее так, что она ощущала это физически. Ее кожа начинала пылать повсюду, куда бы ни падал его взгляд, от которого здравый смысл куда-то испарялся, а в памяти всплывало то лето, когда Линда впервые начала понимать, что такое страсть.

– Можно войти? – спросил Мэтт с мягкой улыбкой. – В моем позвоночнике возникло предостерегающее покалывание. « Должно быть, где-то неподалеку сидит в засаде осведомитель миссис Виттмейер.

– О да, прости, – спохватилась Линда. – Проходи на кухню, откроешь там вино, пока я заправляю салат.

Он прошел за ней в коридор, с удовольствием, принюхиваясь к витающим в нем запахам.

– Вот увидишь, что завтра утром миссис Виттмейер будет всем рассказывать, как мы всю ночь предавались дикому, безудержному сексу на софе в гостиной. Это беспокоит тебя?

– Слегка. Гораздо меньше, чем раньше. А тебя?

Мэтт усмехнулся.

– Конечно, беспокоит. Только не оттого, что она будет всем рассказывать про нашу ночь безоглядного секса, а оттого, что это будет неправда.

Линда прикусила губу, пряча улыбку.

– Ты становишься положительным и респектабельным, Мэтт. В былые дни ты бы наверняка постарался, чтобы оказаться на высоте всех тех историй, которые могла изобрести миссис Виттмейер.

Он сверкнул глазами.

– Детка, я могу вступить в игру, если тебе этого хочется, – игриво сказал Мэтт.

– Открой вино, Мэтт, – сказала она сухим тоном.

– Я захватил с собой штопор, – заявил он, доставая его из заднего кармана. Затем облокотился на стол. Само его присутствие делало стерильную атмосферу кухни более теплой и менее антисептической. – Я не был уверен, найдется ли он у твоих родителей.

– О да, найдется, они вовсе не трезвенники. Захвати вино в столовую, а я принесу туда еду.

Лазанья, кажется, выдержала скоропалительный разогрев и оказалась достойным плодом кулинарного умения Норы. Красное бургундское, принесенное Мэттом, составило ей прекрасный аккомпанемент и понравилось Линде.

Она с удовольствием слушала красочные рассказы Мэтта о первых днях его жизни на Манхэттене, тихо смеялась над особенно невероятными историями. Так и должно быть, думала она. Старые знакомые вместе едят вкусный ужин, пьют вино, делятся новостями, им хорошо друг с другом.

– Я рада, Мэтт, что ты снова приехал в Карсон, – сказала она.

– Правда? – Он поставил бокал и откинулся на спинку стула. – Пару дней назад я звонил в Нью-Йорк своему приятелю. Он сказал, что с интересом посмотрит твои эскизы, если я сочту их достойными внимания.

Линда выпила три бокала вина, на два с половиной больше своей обычной нормы. И пропорционально выпитому возросла ее храбрость.

– Мои Урчалки не только перспективные, но и замечательные, – сказала она с некоторым вызовом. – Хочешь взглянуть? Я работала над ними всю неделю.

– Может, сначала отнесем посуду на кухню? – предложил Мэтт.

– Нет, не нужно. К несчастью, она никуда не денется. – Линда беззаботно махнула рукой. – Я все уберу, когда ты уйдешь. Хочешь, пойдем сейчас наверх ко мне в спальню?

Мэтт лукаво взглянул на Линду.

– Это там ты хранишь свои эскизы?

– Конечно, где же еще?

– Действительно, где же еще? – пробормотал он, отодвигая свой стул. – Ты сможешь подняться по лестнице?

– Почему же нет? – обиженно спросила она.

– Извини, но у меня промелькнула безумная мысль, что ты, вероятно, не привыкла пить столько вина.

– Мне двадцать пять лет, – с достоинством заявила Линда. – Я часто пью вино. И пиво тоже, – добавила она, словно спохватившись.

– Х-м, неужели два раза в год?

– Ха-ха! Гораздо чаще, – засмеялась Линда, включая верхний свет в комнате. – Пожалуй, даже раз в месяц.

Она зажгла специальную флюоресцентную лампу, укрепленную над рабочим столом.

– Садись сюда, тут лучшее освещение. Я сейчас достану эскизы.

Мэтт поймал ее за руку, когда она проходила мимо.

– Линда, пойми, мой друг поручил мне сделать деловое заключение. Ты не обидишься, если мне придется сказать тебе правду? В том случае, если рисунки покажутся мне недостаточно коммерческими?

Восхитительное действие вина мгновенно улетучилось.

– Мне другого и не нужно, – ответила она.

– Ты уверена в этом? Порой люди предпочитают цепляться за свои иллюзии.

– Только не я. Я реалистка.

Линда произнесла эти слова достаточно твердо, хотя сама не верила, что говорит правду. Создавая Урчалок, она позволяла себе выражать чувства, которые подавляла в обыденной жизни. Некоторые из них являлись персонажами, рожденными в результате наблюдений за человеческой природой в маленьком городке. Двое ее любимцев, Урчалки-дети, были любовной карикатурой на Дрю и Кейт. Если Мэтт найдет рисунки слабыми, разрушится то, для создания чего потребовались годы. «Не лучше ли мне защитить свои иллюзии? – подумала она. – Даже если после этого Урчалки навсегда останутся всего лишь плодом моего любительского увлечения».

Как погоня за чистотой у матери, промелькнуло в мозгу у Линды. Может, ей хочется, чтобы рисунки сделались для нее хобби, позволяющим избегать общения с реальными людьми и реальными ситуациями? Ведь собственный житейский опыт уже должен был научить ее, что мечты быстро превращаются в кошмары, если не проходят испытание на прочность.

Дрожащими пальцами Линда достала из шкафа папку с рисунками.

– Вот, – сказала она, кладя их на стол перед Мэттом. А сама плюхнулась на кровать, не в силах вынести напряжение.

Он раскрыл папку и долго разглядывал первый рисунок – сцену в лесу, не издавая ни одобрительного хмыканья, ни разочарованных возгласов. Глаза Линды вонзились ему в спину. Еще никогда за всю свою жизнь она не встречала такой невыразительной фигуры. А Мэтт тем временем медленно перевернул еще несколько эскизов.

Линда сжала руки на коленях и смотрела на свои пальцы, словно никогда их прежде не видела. Длинные тонкие пальцы и квадратные ногти, рассеянно отметила она. Что за странное сочетание!

Мэтт перевернул последние листы. Затем закрыл папку и молча уставился перед собой.

Линда вскочила на ноги и бросилась собирать рисунки. Пусть уж лучше молчит, она ничего не хочет слышать.

– Послушай, Мэтт, я уже протрезвела, так что тебе нет нужды тратить силы на дипломатию. Я понимаю, что я всего лишь любитель и что мои эскизы не более чем...

– Они великолепны, – перебил ее Мэтт. – Мать говорила мне об этом, только я не поверил. Выкройки нуждаются в некоторой доработке, но вот концептуальные эскизы просто изумительные. Техника рисунка у тебя прекрасная, а идеи совершенно оригинальные. Моя фир... Фирма моего друга должна хвататься за тебя как можно скорей, иначе тебя переманят «Маттел» или «Колеко».

Линда посмотрела на рисунки.

– Неужели они и вправду так хороши? – переспросила она с дрожью в голосе. – Ты и в самом деле считаешь, что твой друг может их купить?

– Уверен в этом. Я отправлю несколько твоих эскизов в Нью-Йорк федеральной экспресс-почтой. И он пришлет юриста компании в Денвер к среде. Что ты скажешь насчет лицензионного соглашения? Не бойся, все будет оформлено по правилам, никто тебя не обманет. Тебе выплатят гонорар, и к тому же ты будешь зарабатывать на каждой проданной игрушке.

Линда снова плюхнулась на кровать, едва понимая, о чем говорит Мэтт.

– По-моему, мне нужно выпить еще бокал вина.

Он усмехнулся.

– Прости, милая, но в бутылке не осталось ни капли.

Линда тряхнула головой, пытаясь восстановить ощущение реальности.

– Я так много думала о том, какова будет твоя реакция, Мэтт. В конце концов, хоть тебе и понравились рисунки, что скажет твой друг? Кстати, как его имя?

– Чарли. И уверяю тебя, что Чарли прислушается к моему совету. Тебе не о чем беспокоиться.

Линда настолько опьянела от вина и счастья, что утратила способность следить за своими словами и действиями. Она вскочила и порывисто обняла Мэтта за шею.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты даже представить себе не можешь, как много это для меня значит. Спасибо тебе за все!

Мэтт замер, и его лицо ничего не выражало, когда он посмотрел на нее с высоты своего роста.

– Что это значит для тебя, Линда?

– Независимость. – Она с благоговением произнесла это слово. – Возможность обзавестись собственным жильем, принимать собственные решения...

Линда вдруг замолчала, испугавшись, что обидит таким признанием родителей, так много сделавших для нее после смерти Джима.

Его руки на мгновение стиснули ее талию.

– Я рад, что могу тебе чем-то помочь. Твои слова приводят меня просто в восторг.

– Все и в самом деле замечательно. Линда улыбнулась ему, и он ответил ей; на этот раз в его глазах не осталось ни следа от обычной насмешки. У нее вдруг снова закружилась голова, хотя она и понимала, что на этот раз виновато вовсе не бургундское. Она набрала в грудь воздуха и качнулась вперед, позволив своему телу прильнуть к Мэтту.

Он дотронулся ладонью до ее лица.

– Линда, с тобой все в порядке? Она вздохнула.

– Да.

Его рука задержалась на ее щеке, и, не дав себе опомниться, она повернула голову и быстро прижалась губами к его ладони.

Она почувствовала, как напряглось его тело.

– Линда? – хрипло сказал он, и в его голосе звучал невысказанный вопрос.

– Извини, – прошептала она. – Я нечаянно...

Она вырвалась из его рук, напуганная собственной смелостью и молниеносным ответом, который ощутила в его теле.

– Я вовсе не против, – тихо сказал Мэтт и снова обнял ее.

Затем он заключил ее лицо в теплые сильные ладони и наклонился, коснувшись губами ее рта.

На какое-то мгновение она забыла обо всем, кроме этого легчайшего прикосновения его губ. И вот семь лет пустоты мгновенно куда-то исчезли, и Линда потянулась к Мэтту, ее пальцы погрузились в его густые волосы.

– Держи меня, – пробормотала она. – Ах, Мэтт, пожалуйста, держи меня крепче!

Его поцелуй оказался жадным, страстным и все-таки невероятно нежным. Она открыла рот, стремясь ощутить его вкус, ласки его языка, проникшего к ней в рот. Ей хотелось, чтобы он вошел в ее тело, хотелось принять его, почувствовать, как закружится вокруг них вселенная. Только он один мог вызвать в ней такое чувство. Жар запылал в ее груди, а бедра инстинктивно тесно прижались к его бедрам. Она ощутила животом твердость его эрекции, и ее тело непроизвольно отозвалось на это нервным возбуждением.

Никто из них не произнес ни слова. Как будто слова могли разрушить чары их любовных ласк, заставить их здраво взглянуть на ситуацию, о которой они оба предпочитали не думать. Поцелуй обрел почти бешеную ярость, губы впились друг в друга, его язык вонзился глубоко в ее рот, требуя покорности. Когда его пальцы скользнули к ней под блузку, Линда не сопротивлялась, она выгнулась к нему навстречу еще до того, как он коснулся ее трепещущей в ожидании ласки груди. Она задрожала от наслаждения, когда его пальцы прошлись по ним.

За окном уже давно стемнело, и летняя гроза охладила воздух спальни. Линда не замечала прохлады, жаркая волна желания захлестнула ее тело, зажгла кожу и воспламенила кровь. Дыхание сделалось учащенным и неровным, кровь шумела в ушах, не давая расслышать раскаты грома и шум дождя.

Она едва помнила себя, когда Мэтт расстегнул ей блузку. Весь мир сосредоточился в кончиках его пальцев, ласкающих ее грудь, и прикосновении его губ, которые жадно терзали ее рот...

– Ах, Боже мой! Линди Бет! Что тут происходит?

На какую-то долю секунды она не восприняла звук голоса матери. Когда Мэтт внезапно оторвался от нее, Линда застонала и, не открывая глаз, вслепую снова потянулась к нему.

– Линди Бет! Как ты могла! Привести в свою спальню этого ужасного типа, когда в доме находятся невинные бедные детки, а на столе осталась неубранная посуда!

Мэтт все еще крепко держал ее, что оказалось весьма кстати, потому что Линда вовсе не была уверена, что сможет стоять сама, без поддержки. Даже не взглянув в сторону разъяренной Норы, он спокойно застегивал пуговки на блузке Линды.

– Теперь все в порядке, – пробормотал он, чмокнув ее в нос. – Если хочешь, можешь повернуться.

Она заморгала, отчаянно пытаясь прийти в себя. Разочарование, казалось, полностью лишило ее сил. Физическое разочарование, потому что тело все еще кричало и требовало ласки. А еще страх, поскольку Линда понимала, что отношения с родителями отныне будут окончательно испорчены.

– Линди Бет! – Голос матери обрушивался ей на голову, лишая возможности собраться с мыслями. – Линд и Бет, я требую объяснения. Я настаиваю на объяснении.

Линда посмотрела на Мэтта, инстинктивно обращаясь к нему за помощью. Невероятно, немыслимо! Она увидела, что он улыбается.

– Извините за грязную посуду, миссис Оуэн, – непринужденно сказал он. – Если бы мы знали, что вы так рано вернетесь домой, то непременно помыли бы ее прежде, чем подняться в спальню.

6

Ноздри Норы затрепетали от гнева.

– Ты прекрасно понимаешь, Мэтью Дейтон, что я спрашиваю не о том, почему грязная посуда все еще стоит на столе.

– Тогда какое же вы хотите услышать объяснение, миссис Оуэн? – Мэтт произнес это вежливым тоном, однако в его словах явно прозвучала стальная нотка, по крайней мере Линда ощутила ее.

– Не морочь мне голову, Мэтт! – взорвалась Нора. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Что вы с моей дочерью делали в ее спальне, когда я вошла? – гневно возопила она.

– Мы целовались, – вежливо объяснил Мэтт.

Щеки Норы раздулись, кровь прилила к лицу, и сама она, казалось, балансировала на грани апоплексического удара.

– Целовались, надо же! Вы называете весь этот разврат поцелуями? В моей молодости так никто не целовался, – прошипела Нора.

Мэтт сокрушенно покачал головой.

– Неужели? Я искренне вам сочувствую. Вы много потеряли.

– Я прямо заявляю тебе, Мэтью Дейтон, что не потерплю аморального поведения в своем доме!

Нора буквально кипела от гнева, и Линда непроизвольно попыталась выступить в своей обычной роли миротворца.

– Мама, пожалуйста, не волнуйся из-за пустяков. Ты ведь знаешь, что не уснешь всю ночь, если расстроишься.

– Я уже и так расстроена!

Мэтт выпрямился, и его ленивое добродушие улетучилось, когда стало ясно, что от Норы не удастся отделаться шутками.

– А я заявляю вам прямо, миссис Оуэн, что Линде двадцать пять лет, что она свободная женщина и взрослый человек, имеющий право выбора, даже если вам он и не по душе. А некоторые естественные вещи аморальны только на взгляд ханжи.

– Может быть, и так. Может, и не стоит поднимать шум из-за одного поцелуя. Но что бы ты сделал с нашей бедной Линди Бет, если бы мы не пришли домой раньше? Вот что меня беспокоит больше всего!

– Сделал с ней? – повторил Мэтт, недовольно скривив губы. – Что бы ни случилось в этой спальне, если бы вы не ворвались в нее, миссис Оуэн, могу вас заверить, что Линда была бы моей партнершей, а не жертвой.

В глазах у Норы появились слезы, а в голосе зазвучали признаки близкой истерики.

– Она не хочет иметь с тобой ничего общего! Ты не пара для моей малышки, и нечего крутиться вокруг нее!

– Мама, прошу тебя, не нужно так расстраиваться.

Линда не могла больше видеть мать в таком состоянии. Умом она понимала, что поведение Норы просто нелепо, однако всю жизнь она старалась угождать родителям, вести себя в родительском доме по тем правилам, какие установили они.

Она взглянула на Мэтта, надеясь против своей воли, что он поймет, почему она решила успокоить мать. Конечно же, он не понял. И она вздрогнула, когда его взгляд сверкнул в ее сторону, обжигая насмешкой.

«Повторяется все та же старая история», – уныло подумала Линда.

Мэтт никогда не понимал ее глубоко укоренившегося чувства долга перед родителями. Сама же она, к несчастью, никогда не забывала, чем им обязана. Родители ждали ребенка четырнадцать лет, и она понимала, что даже самые досадные их действия диктуются любовью. И если бы их любовь не сковывала ее словно кандалами, у Линды не хватило бы духу ей противиться!

– Мама, тебе нечего беспокоиться, – сказала она, успокаивающим жестом прикасаясь к руке Норы. – Сегодня вечером ничего бы не случилось, во сколько бы вы ни вернулись домой. Совершенно ничего.

– Как мне кажется, кое-что уже случилось, – заметил Мэтт с опасным спокойствием.

Глаза Норы метались от дочери к Мэтту и назад. Она театральным жестом поднесла руку к горлу.

– Чт-то он хоч-чет этим сказать, Лин-ди Бет? – заикаясь, спросила она.

Линда подавила в себе желание посоветовать матери, чтобы та не вела себя, будто плохая актриса в дешевой мелодраме.

– Он не имел в виду ничего плохого. Правда, Мэтт?

Он посмотрел на нее долгим твердым взглядом.

– Ничего плохого, – ответил он наконец. – Совершенно верно.

– Я пригласила Мэтта на ужин, а потом он решил посмотреть мои эскизы игрушек и поднялся в спальню, – объяснила Линда. – Он считает, что его друг, президент «Плейбрит», захочет приобрести их для своей фирмы, производящей игрушки. Разве это не замечательная новость?

– Что за новость? – поинтересовался Рон Оуэн, заглядывая в комнату через плечо жены. – И вообще, что вы все делаете в спальне Линды, позвольте вас спросить? Мэтт подошел к рабочему столу Линды и взял папку с рисунками.

– Твоя дочь, Рон, привела меня сюда, чтобы показать эскизы и выкройки игрушек, над которыми она работает. Я намерен послать несколько ее работ в Нью-Йорк и надеюсь, что к среде фирма пришлет сюда своего юриста для обсуждения условий лицензионного контракта с Линдой. К несчастью, видимо, для «Плейбрит» слишком поздно использовать работы Линды для изготовления игрушек к Рождеству, но в конце следующего года, могу поклясться, половина детишек Америки будет просить у Санта-Клауса, чтобы он принес им Урчалок. На мой взгляд, Линда необычайно талантлива.

Рон скорее встревожился, чем обрадовался.

– Что ж, Мэтт, новости неплохие в некотором роде, и, конечно же, Линди Бет не помешают лишние деньги. Но неужели ей придется жить в Нью-Йорке? Ведь все-таки нужно думать и о близнецах: большой город не самое благоприятное место для маленьких детей.

– Нью-Йорк? – ахнула Нора, и на ее лице появилось выражение ужаса, когда она осознала эту новую угрозу. – Ах, Линди Бет, ты ведь, конечно же, не заберешь от нас детей? Что мы тогда с Роном будем делать? – Она поспешно поправилась: – Я хочу сказать, ты ведь не захочешь увезти близнецов из такого приятного и безопасного города, как Карсон, чтобы они жили в Нью-Йорке?

Нора произнесла два последних слова с таким ужасом, как будто упоминала о самом зловещем круге Дантова ада. Это почему-то подействовало на Линду странным образом. Желание смягчить гнев матери, разрядить напряженную ситуацию мгновенно исчезло. – Вероятно, мне придется съездить в Нью-Йорк, – сухо сказала она. – Мы с Мэттом еще не обсуждали того, насколько потребуется фирме мое личное участие. Вероятно, он и сам пока не может это сказать.

Нора заметила, что у дочери упрямо выдвинулся вперед подбородок, и решила прибегнуть к последнему испытанному средству. Она разразилась слезами.

– Не могу поверить, что ты способна на все эти безумные поступки, Линди Бет. Зачем тебе деньги? Мы с отцом предоставили тебе прекрасный дом...

Линда сдержала готовый вырваться из-под контроля гнев и заставила себя спокойно ответить:

– Мама, близнецы растут. Скоро нам потребуется собственное жилье, а ведь на страховку, которую я получаю за Джима, мне не купить даже жалкой комнатушки. Рано или поздно мне все равно придется искать работу. И если я смогу обеспечить будущее близнецов своими рисунками, разве это не будет самым благоприятным выходом для всех нас?

Нора громко всхлипнула. – Мы снова приняли тебя в свой дом, когда тебе некуда было идти. И вот благодарность за все, что мы с отцом сделали для тебя. При первой же возможности ты поворачиваешься к нам спиной. Никогда не ожидала от тебя подобного...

Рон неловко похлопал жену по плечу, явно смущенный ее взрывом, но не в силах совладать с ней даже после сорока лет практики.

– Ладно, ладно, дорогая. Еще ничего не решено. Не принимай все так близко к сердцу. Пойдем-ка на кухню и попьем там чайку.

Линда шагнула к матери.

– Мама, прости. Если это так для тебя важно, то я никуда не поеду, – пошла она на попятную.

Мэтт схватил ее за руку и потащил к окну. Его синие глаза сверкали и казались почти черными от еле сдерживаемого гнева.

– Линда, прошу тебя, не говори этого. Бога ради, не оправдывайся перед матерью, ведь ты талантливая, трудолюбивая и хочешь добиться успеха в жизни. Неужели ты готова снова пожертвовать своим будущим?

Линда прислушалась к рыданиям Норы, удаляющейся вниз по лестнице.

– Но ведь они хотят мне и близнецам только добра, – возразила Линда.

– Они не понимают, что ты и сама в состоянии решить, что для тебя лучше. Проклятье, они ведь ни разу и не пытались понять тебя! – с неожиданной болью произнес Мэтт.

– Им хочется защитить меня от разных неприятностей.

– Такие коконы легче всего превращаются в тюрьму. Тебе не приходило это в голову, Линда? – Он отпустил ее и рассеянно пригладил свои волосы. – Впрочем, ну вас к чертям! Не мое это дело. Пожалуйста, проводи меня до двери!

На крыльце он взял ее руки и поднес их к губам вежливым жестом, который мог бы показаться неуместным, но не показался.

– Не поддавайся им, Линда, к какому бы эмоциональному шантажу они ни прибегли. Твое семейство Урчалок заслуживает того, чтобы увидеть свет. Давай в среду утром полетим вместе в Денвер для встречи с юристом. Ты необыкновенно одаренный человек, Линда, и не должна так наплевательски относиться к своему таланту.

За этот короткий вечер произошло слишком много событий, и мысли и чувства Линды представляли из себя полный хаос. Больше всего ее волновали конкретные трудности, которые могли возникнуть в теперешней ситуации.

– Моя мать может отказаться присматривать за близнецами, – засомневалась она.

– Скажи ей, что моя мать с удовольствием возьмет их под свою опеку, если твоя будет слишком занята. – В голосе Мэтта послышалась насмешка, – Я думаю, это подействует.

В улыбке Линды сквозило сожаление.

– Да, в этом я не сомневаюсь.

– Твои родители захотят знать, когда мы вернемся обратно. Скажи им, что мы прилетим назад в четверг дневным рейсом.

– Ты хочешь сказать, что нам придется переночевать в Денвере?

– Неизвестно, сколько времени займут все формальности. Может возникнуть довольно много вопросов и согласований, – неопределенно объяснил Мэтт. – Какие-то вещи придется согласовывать с Нью-Йорком. Переговоры по условиям контракта никогда не проходят легко. – Прощаясь, он дружеским жестом взъерошил ей волосы. – Ну, Линда, пока. В среду я заеду за тобой в семь часов утра.

До самой последней минуты Мэтт думал, что Линда найдет какой-нибудь предлог, чтобы не ехать с ним в Денвер. И она удивила его, когда вышла из дома ровно в условленный срок, готовая к путешествию.

Он остановил машину возле дома ее родителей и уже собирался зайти за ней, как Линда появилась с маленьким чемоданчиком, в котором явно было только все самое необходимое.

На ней было шелковое темно-синее платье и такого же цвета открытые босоножки на высоком каблуке. Светлые волосы она, как обычно, убрала назад в строгую прическу. Холодная деловая женщина, гораздо более элегантная, чем он ожидал. Впрочем, женщина с таким острым художественным чутьем, как у Линды, конечно же, должна быть наделена чувством стиля. Он хорошо помнил тот потрясающий купальник, в котором она была на водохранилище. Платье это выглядело строгим и в то же время необыкновенно привлекательным, подчеркивающим ее чувственность и сексуальность.

«Хотя, – с кривой усмешкой рассудил Мэт, – действие это скорее оказывает соблазнительное тело, скрытое под платьем». Он всегда считал себя поклонником красивых женских ног, но сейчас никак не мог оторвать глаз от полной высокой груди, вызывающе обтянутой блестящим шелком.

«Ничего, ждать мне осталось недолго, – пообещал он себе. – Скоро я превращу фантазии в реальность!»

Сегодня же вечером он намерен затащить Линду к себе в постель и покончить с мучившим его семь лет наваждением. А на следующей же неделе он уедет из Карсона, на этот раз без всяких сожалений и чувства разочарования.

Ну а что касается того, как отразится на Линде такая связь на одну ночь... Он об этом как-то не подумал. Когда-то в прежние времена Линда была глубоко страстной натурой. С тех пор Карсон и родители задавили в ней все живое, и Мэтт был уверен, что несколько часов удовольствий и любовной игры только пойдут ей на пользу. Как терапевтическое средство. Вроде как витамины, только гораздо приятней. Или как гормональная добавка. После трех лет строгого вдовства Линде наверняка требуется физическая близость, и ей приятно будет найти чуткого партнера, который удовлетворит ее телесные потребности. Без всякого риска нанести эмоциональные раны любому из них.

Страсти их прежнего романа давно утихли. И сейчас они просто друзья, испытывающие друг к другу легкое, не слишком сильное физическое влечение. Прежняя острая влюбленность прошла, так что опасности причинить друг другу душевную боль не существует.

Не обращая внимания на свои путаные противоречивые мысли, Мэтт сумел подавить легкий укол совести. С приветливой улыбкой он распахнул перед Линдой дверцу автомобиля.

– Привет! Ну как, легко удалось вырваться из дома?

– Без проблем, – ответила она, положив чемоданчик на заднее сиденье. – Близнецы сейчас завтракают.

– А Нора легко согласилась на роль няньки?

Линда поморщилась.

– Твой совет сработал, скажем так. Мама скорее согласится целый месяц сидеть с детьми, чем позволит твоей матери присмотреть за ними хотя бы пять минут.

Он усмехнулся.

– Эге-ге, Линда, неужели ангел города Карсона стал добиваться своего путем расчетливых манипуляций? Твой ангельский нимб слегка потускнел, милая моя.

Она поморщилась.

– У меня уже нет нимба. Для горожан он пропал в тот самый день, когда я приняла твое предложение съездить на пикник к водохранилищу.

Машина тронулась.

– Не холодно голове без нимба, Линди Бет? – не удержался от колкости Мэтт.

Она пристально посмотрела на него.

– Нет. Просто ощущаю немного меньшее давление.

Мэтт немного насторожился, ощущая атмосферу интимности, которая, как ему показалось, возникает между ними. Он хотел получить эскизы Урчалок, хотел лечь с Линдой в постель, но ему вовсе не улыбалось вступать в душевный контакт с молодой женщиной из маленького городка, чей образ жизни и житейские ценности составляли полную противоположность его собственным. И он постарался слегка » понизить эмоциональную температуру, спросив про близнецов.

– Ты ведь в первый раз оставляешь Дрю и Кейт так надолго? Не волнуешься?

– Волнуюсь, хотя и понимаю, что зря.

– Но ведь они остались в знакомой обстановке, с людьми, которых любят...

– Я волнуюсь за себя, а не за близнецов, – виновато призналась Линда. – Я до смерти боюсь, что они прекрасно без меня обойдутся.

– Тут нет никакой опасности, я уверен.

– Ну, Мэтт Дейтон, ты не слишком-то хорошо разбираешься в детях. Мой отец купит им мороженого, и они даже не заметят, что меня нет рядом с ними.

– Понимаю твою озабоченность. В это жаркое время года за порцию мороженого можно купить кого угодно.

– Наверное, ты прав.

Она наклонилась вперед, и ее улыбка сменилась выражением озабоченности.

– Мэтт, нам нужно поговорить. За эти два дня у нас не было возможности обсудить кое-что наедине.

Ему захотелось возразить, что у них было бы достаточно возможностей для разговора наедине, если б у Норы нашлась хотя бы крупица такта, но он решил не сыпать соль на старые раны. Помимо решимости затащить Линду в постель, а потом навсегда выкинуть ее из сердца, ему еще и искренне хотелось, чтобы ей понравилась поездка.

– Давай поговорим, – согласился он. – В чем проблема?

– Насчет денег, Мэтт. – Она расстегнула «молнию» своей сумочки и извлекла оттуда чековую книжку. – Я уже выписала чек на твое имя, чтобы компенсировать тебе стоимость билетов на самолет. – Линда смущенно кашлянула. – Оба билета, Мэтт. Скажи мне сумму, и я ее впишу в чек.

Сначала он хотел сказать ей, что у него денег хватит даже на то, чтобы купить весь самолет, что уж там пара билетов, но только что-то его удержало – быть может, гордость.

– В этом нет нужды, – поспешно сказал он. – Линда, я могу себе позволить покупку билетов, уверяю тебя.

– Но ведь я знаю, Мэтт, что ты сейчас без работы.

Линда серьезно посмотрела на него, и ее щеки зарделись от смущения, когда она попыталась настаивать на своем.

– Если бы не ты, я бы и понятия не имела, что мне делать с Урчалками, как пристроить рисунки. Самое малое, что я могу сделать, это оплатить тебе расходы, включая стоимость наших номеров в гостинице. Жизнь в Нью-Йорке дорогая. Если ты не получишь работу, на которую рассчитываешь, тебе, возможно, и пригодится этот чек.

– О какой работе ты говоришь? – удивленно спросил он.

– Той, связанной со строительством. Ты упоминал о ней, когда я с близнецами обедала у вас.

Тут он все вспомнил.

– Ах, это! – протянул Мэтт. –Вообще-то заказ мне все-таки достался, я узнал об этом пару дней назад. Так что, как видишь, у тебя нет оснований для беспокойства. Работы у меня предостаточно, и денежных затруднений нет.

В ее глазах мелькнуло облегчение.

– На все лето?

– Дольше. И мне поручена должность, так сказать, руководителя проекта. Прямо и не знаю, кого больше удивил мой успех, тебя или миссис Виттмейер.

– Ах, Мэтт, это замечательно! Руководитель проекта – я так за тебя рада!

Линда с сияющим лицом повернулась, к нему, слишком обрадованная, чтобы расслышать нотку сарказма в его словах.

– Мне все-таки хочется оплатить эту поездку, – сказала она. – Теперь мы можем отпраздновать две вещи – твою новую работу и мою тоже! Ах, Мэтт, мне кажется, что мы прекрасно проведем время, правда? Я ведь сто лет не была в Денвере. На ужин я сегодня закажу крабов, если в меню не окажется еще более заманчивых вещей. Я настроена кутить.

Мэтт не смог бы объяснить даже самому себе, почему не стал развеивать этот возникший туман недоразумений и не сказал ей, что проект этот вовсе не то, что она думает, что он отнюдь не беден и не безработный. И что дела у него идут так хорошо, как ей и не снилось.

Руки Мэтта крепче стиснули руль машины. Слова признания готовы были сорваться с его губ, но так и замерли, невысказанные. Он позволил себе посмотреть на Линду, не пытаясь скрыть странной смеси нежности и плотского желания.

– Мне тоже кажется, что наша поездка сложится удачно, – подтвердил он.

Розовая краска на ее щеках сменилась на пунцовую, и он поспешил перейти на более деловой тон. Всю ночь ему предстоит поддерживать пламя ее желания, и Мэтт не хотел испортить дело неосторожным, слишком активным началом.

– Билеты на самолет стоят по сто пятьдесят долларов каждый, – отрывисто сообщил он. – Кажется, что дорого, однако, к несчастью, тут не поторгуешься. Зато быстро.

Она вздохнула, потом с росчерком выписала чек на общую сумму.

– Теперь, когда я чувствую себя богатой, что для меня значат эти триста долларов, – сказала Линда и весело засмеялась. – По крайней мере я могу себе это позволить, если «Плейбрит» не задержит мне выплату первого гонорара.

– Боже мой, Линда, тебе нужно потребовать выплату аванса! Нельзя передавать фирме рисунки такого уровня, как твои, не потребовав предварительной выплаты части контрактной суммы!

– Ты имеешь в виду, что «Плейбрит» даст мне как бы ссуду?

– Нет! – Он сдвинул брови и посмотрел на Линду. – Не ссуду, Я говорю об авансе наличными для подтверждения сделки. Из разговора с Чарли я понял, что он собирается предложить тебе приличную сумму в качестве аванса. Но если окажется, что юрист не упомянет об этом в предварительном контракте, стой на своем. Ты должна представить все свои требования сейчас, пока они будут тебя уговаривать, чтобы ты подписала контракт. После того, как ты поставишь свою подпись под договором, от них уже ничего не дождешься.

– Да? – с сомнением вздохнула Линда и с минуту молчала, вероятно, обдумывая его совет. – А ты имеешь представление, какую сумму аванса мне просить? Тысяча долларов – это не много?

Мэтт нахмурился. Он на полном ходу устремлялся в ловушку, расставленную им самим. Как директор «Плейбрита», он был обязан блюсти дела компании и заботиться о ее рентабельности. Как друг Линды, чувствовал свою ответственность перед ней и хотел, чтобы контракт оказался для нее как можно более выгодным. В любом случае ему пора сказать ей о своем действительном положении в фирме.

Однако он почему-то не сделал этого. Ему казалось, что отчасти это было продиктовано обидой. В глубине души осталась обида на слепую уверенность Линды в том, что он неудачник. Одно дело, если миссис Виттмейер считает пропащими семь лет, прожитые им в Нью-Йорке. Другое – когда Линда разделяет это ничем не оправданное мнение. Отчасти же ему, вероятно, просто не хотелось примешивать реальную жизнь к тому бурлящему наивному восторгу, который исходил сейчас от нее.

В конце концов, ему хотелось близости с женщиной, для которой он был просто Мэттом. Ему надоело быть Грантом Дейтоном, человеком, которого журнал «Тайм» назвал «самым новаторским и перспективным дизайнером наших дней». Слишком часто за последний год ему приходилось задавать себе вопрос, с кем занимается любовью женщина, оказавшаяся у него в постели, – с ним самим или с его репутацией. И если ему удастся снова обнять Линду, ему хочется быть абсолютно уверенным в том, почему она с ним.

– Я полагаю, что «Плейбрит» может остановиться на десяти тысячах, – сказал, он наконец.

Последовало изумленное молчание.

– Десять тысяч долларов? – прошептала Линда.

– Если Урчалки окажутся успешным проектом, «Плейбрит» заработает на них несколько миллионов. И я считаю, что они могут без особых проблем раскошелиться на десять тысяч.

– Если компания заработает несколько миллионов... – Линда пораженно замолкла. Затем облизала пересохшие губы и сделала вторую попытку. – Если «Плейбрит» заработает несколько миллионов, какой же я получу общий гонорар? – поинтересовалась она неожиданно тоненьким голоском.

– По меньшей мере пару сотен тысяч.

– Двести тысяч долларов?!

– Если эта сумма кажется тебе заниженной, то посоветую тебе учесть, что «Плейбриту» приходится тратить большие средства на производство и рекламу...

– Помолчи, – попросила она, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. – Не говори больше ничего, Мэтт. Мне не хочется пока забивать голову фактами и цифрами. Я сейчас ощущаю себя в волшебном мире, словно Золушка на балу во дворце, а ты нарушаешь мои восхитительные мечты.

Он улыбнулся, выждал несколько секунд, а потом задал вопрос:

– А где же твой принц?

– Кто знает! Да и какая разница! Линда открыла глаза и насмешливо посмотрела на него.

– Мое воображение не затрагивает второстепенных деталей. Оно не идет дальше красивого платья, драгоценных украшений и кареты. Скорее всего остановимся на «порше» черного цвета. Как ты считаешь?

– Получается, что бедняга принц менее важен в сказке о Золушке, чем привыкли думать мы, мужчины.

Лицо Линды посерьезнело.

– Нет, важен, – возразила она. – Без принца не обходится ни одна сказка.

Прекрасно зная Линду, Мэтт осторожно принялся плести свои сети. Он предупредил ее всего за несколько минут до прибытия в отель «Вестин», что забронировал для ночлега всего один номер.

– В нем две огромные кровати, – поспешил успокоить ее он. – А мы будем находиться там совсем немного времени, только переночуем. Так что не стоит тратить деньги на второй номер, Линда.

Она не могла скрыть своей озабоченности.

– Мэтт, разве прилично нам ночевать в одном номере?

– Тебя беспокоит, что подумают твои родители? И что скажет миссис Виттмейер, если пронюхает об этом? – В нем снова поднялось раздражение.

– Нет, не это.

Он ответил ей подчеркнуто насмешливым голосом:

– Линда, я уже вышел из того возраста, когда вид женщины, оказавшейся в моей спальне, превращал меня в сексуального маньяка. Если тебе хочется узнать, нахожу ли я тебя желанной, ответом будет твердое «да». Я хотел тебя семь лет назад и хочу до сих пор. Очень хочу. И тем не менее в этой комнате ничего не случится сегодня ночью, если ты сама этого не захочешь.

Линда открыто посмотрела на него и откровенно призналась:

– Я знаю, поэтому и боюсь. Я себя боюсь, Мэтт, а не тебя. И всегда боялась.

На этот раз Мэтт просто онемел. Он был готов услышать от Линды что угодно, только не такое честное признание. Тут он просто растерялся.

Юрист Барри Лендел с приветливой улыбкой встал им навстречу. Он ждал их в небольшом конференц-зале. Его явно поразила красота Линды, и Мэтт ощутил легкий прилив гордости, когда Барри – прожженный манхэттенский жук, считавший Бруклин краем цивилизованного мира, за которым начинаются населенные дикарями земли, – засуетился так, что едва не упал, провожая Линду до кресла.

– Миссис Петри, очень рад с вами познакомиться, – произнес он, протирая очки в роговой оправе. – Очень рад. Ваши эскизы Урчалок привели меня в полный восторг. Это очаровательные существа, и я уверен, что они будут пользоваться большим спросом на рынке мягких игрушек. Выкройки их мордашек просто прелестны. Президент нашей компании Чарльз Боуэн пришел в восторг, когда мы получили по почте образцы ваших работ. Даже если бы мистер Дейтон не сообщил нам, что ваши...

– Вы заготовили предварительный вариант контракта для миссис Петри, с которым она могла бы сейчас ознакомиться? – поспешно спросил Мэтт, боясь, что юрист скажет что-нибудь лишнее.

– Да, разумеется. Он со мной. Барри извлек из папки скрепленные страницы контракта в двух экземплярах.

– Это пока черновой вариант, – извиняющимся тоном произнес он. – Окончательный текст будет готов позже.

Пункт за пунктом Мэтт прошелся с Линдой по всему контракту. К своему облегчению, он убедился, что Чарли предлагает вполне справедливые условия, а также гонорар в размере пяти процентов от суммы, вырученной фирмой за продажу каждой игрушки.

Линда очень внимательно прочла контракт. Мэтт вскоре обнаружил, что ее голова работает четко и ясно, несмотря на сонную бездумную жизнь в Карсоне. Она задала лишь несколько вопросов, и все по существу, а затем перечислила одиннадцать пунктов контракта, которые, на ее взгляд, требовали доработки. Мэтт, большой специалист в контрактных делах, согласился с каждым из ее замечаний.

Барри Лендел, естественно, предпочел X бы подогнать условия контракта полностью в пользу своей фирмы, однако был готов и к разумным уступкам, и спустя четыре часа упорных переговоров и множества телефонных звонков они в конце концов достигли приемлемого компромисса по каждому из спорных пунктов.

И когда были улажены все разногласия, Барри откинулся на спинку кресла и промокнул вспотевший лоб.

– Теперь вас все устраивает, миссис Петри? Вы готовы подписать контракт на этих условиях? Для каждого персонажа семьи Урчалок вы нарисуете эскизы костюмов, а если мы задумаем книжную серию с вашим сюжетом, будете иллюстрировать все книги про Урчалок, какие мы станем выпускать. Согласны?

Линда одарила юриста улыбкой, в которой лучилось столько гордости и счастья, что у Мэтта защемило сердце, и он тоже почувствовал прилив радости.

– Да, – кивнула она. – На этих условиях я подписываю контракт.

Барри просиял и заказал большую бутылку шампанского. Отель «Вестин» гордился высоким уровнем обслуживания гостей, и гигантская бутылка появилась через считанные минуты. Они опорожнили бутылку, уточняя кое-какие детали. После того, как они условились, когда и где будет подписан окончательный контракт, настало время прощаться.

Мэтт прекрасно понимал, что Линда не понимает, сколько шампанского уже выпила, однако не пытался остановить Барри, все время подливавшего в ее бокал. Сегодня больше чем когда бы то ни было она заслужила право немножко опьянеть, если уж ей хочется.

Обнаружив поразительный такт, Барри Лендел отклонил вялое предложение Мэтта остаться пообедать вместе с ними.

– Если я потороплюсь, то еще смогу успеть в аэропорт Стаплтон, откуда в семь тридцать отправляется рейс на Нью-Йорк, – сообщил он, собирая бумаги и запихивая их в папку. Затем протянул руку. – До свидания, миссис Петри. Очень был рад познакомиться с такой талантливой художницей и красивой женщиной.

Когда он вышел из комнаты, Линда томно потянулась и зевнула.

– Я совершенно вымоталась, – сообщила она. – У меня не осталось ни капли энергии. Как ты считаешь, прилично будет, если я засну прямо тут, в кресле?

– Немного поешь и оживешь, – ответил Мэтт, слишком поздно вспомнив, что они весь день ничего не ели.

Вспомни он об этом чуть раньше, он никогда бы не позволил Линде влить в себя такое количество шампанского на пустой желудок. Он помог ей встать.

– Ты, насколько мне помнится, собиралась кутить. Что скажешь насчет вожделенных крабов? Нам нужно как следует отпраздновать твой успех.

Она прильнула к его груди. – Я слишком устала, и у меня пропал аппетит. – Линда снова зевнула, как бы в подтверждение своих слов.

Мэтт машинально погладил ее по голове.

– Душ тебя оживит, – мягко сказал он. – Может, примешь душ перед обедом? Линда уставилась на него, слегка пошатываясь и пытаясь сосредоточиться.

– Оп-ля! – воскликнула она, хватаясь за его рубашку, и хихикнула. – У меня ноги не хотят стоять прямо. – Линда еще раз хихикнула и смущенно призналась: – Мэтт, я не могу идти.

Он обнял ее за талию и повел к лифту, внезапно ощутив недовольство собой. И зачем только он позволил Барри все время подливать ей шампанского?

Несмотря на внешнюю безмятежность Линды, он догадывался, что творится у нее в Душе, как она волнуется и насколько ошеломлена всем случившимся. И, находясь в смятении, она машинально глотала шампанское, не отдавая себе в том отчета. Ему следовало остановить ее, не давать пить так много.

Они вошли в лифт. Линда, с трудом удерживая равновесие, шла рядом. Мэтта поразила постыдная мысль о том, что он потому так спокойно смотрел, как она напивается, чтобы было легче овладеть ею, пользуясь ее состоянием.

Он тут же одернул себя, возмущенно возразив, что не пал так низко. Уж конечно, не мог он так быть привязан к памяти о том далеком лете, чтобы заниматься любовью с женщиной, напоив ее для этого. Верно, он намеревался вытрясти из Линды ее провинциальные устои и старомодные запреты, но ведь ему хотелось, чтобы она разделила с ним удовольствие, а не пользоваться тем, что она так быстро пьянеет.

– Ступай под душ, – скомандовал он, как только они вошли в номер.

Прислонив ее к стене, Мэтт распахнул перед ней дверь ванной комнаты.

Линда не последовала его совету. Неуверенно преодолев пространство комнаты, она рухнула на ближайшую кровать, аккуратно расправила на коленях длинную шелковую юбку и сложила руки на животе.

– Не хочу, – заявила она решительно. – Лучше я немножко посплю.

Мэтт осторожно поднял ее с постели.

– Милая моя, поверь мне. После душа тебе станет лучше.

У Линды голова упала на плечо. Тихим голосом она спросила его:

– Мэтт, я пьяная?

– Совсем чуточку.

Бережно поддерживая ее, он отвел Линду в ванную комнату и включил душ, отрегулировав воду, чтобы пошла теплая, не слишком горячая. Развернул мыло и положил его в мыльницу, затем снял с крючка резиновую шапочку и надел ей на голову, заправив под нее волосы. Даже теперь, опьяневшая и беспомощная, она все равно ухитрялась выглядеть безупречно. Мэтт невольно подумал, что будет, если снять с Линды ее гладкую внешнюю скорлупу. Обнаружится ли под ней чувственная женщина, скрывающаяся под покровом скромной провинциалки? Мэтт не сомневался, что страстная девушка, которую он знал когда-то, все еще жива под обличьем пуританки, задавленной ханжескими нравами.

Линда сосредоточенно крутила пуговицу на его рубашке, и он поспешно отбросил посторонние мысли.

– Ты сама-то сможешь помыться? – поинтересовался он, приподнимая ее голову за подбородок и заглядывая в глаза.

– Угу.

Однако Линда продолжала стоять, буквально привалившись к стене, и он намочил полотенце холодной водой, неловко отжал одной рукой и прижал к ее лицу.

– Линда, или ты сама разденешься и встанешь под душ, или я должен тебе помочь в этом?

Она заморгала, бессмысленно глядя ему в глаза, но так и не пошевелилась. Мэтт тяжело вздохнул и бросил полотенце в раковину. Затем, старательно избегая контактов с ее кожей, нащупал на спине «молнию» и медленно расстегнул платье до талии. Шелковая ткань заскользила с ее плеч.

Может, холодное полотенце, приложенное к ее лицу, а может быть, холодный воздух, коснувшийся спины, возымели желаемый эффект.

Линда на глазах отрезвела и медленно высвободилась из его рук.

– Теперь я смогу сама, – заявила она. Мэтт решил, что ему так жарко из-за пара, заполнившего комнату. Он перевидал слишком много соблазнительных красоток, чтобы его бросало в жар из-за женщины, которая скорее всего и любовью-то занимается будто девственница.

Мэтт нерешительно кашлянул.

– Пойду позвоню, пока ты моешься, – буркнул он.

Бочком выбравшись из ванной, он прикрыл дверь и несколько секунд простоял, чутко прислушиваясь. Зашуршал шелк снимаемого платья.

Убедившись, что с Линдой все в порядке, Мэтт быстро прошел в дальнюю часть комнаты. Его мысли блуждали вокруг одного и того же. Господи, что он за идиот! Ведет себя так, будто прыщавый школьник на первом свидании, робеющий и не знающий куда деть потные ладони.

Отчего же он предается сомнениям вместо того, чтобы воспользоваться ее очевидной готовностью улечься с ним в постель? Почему его охватила эта незнакомая доселе болезненная нежность при одной мысли о том, что Линда может оказаться в его объятиях?

Словно слепой, Мэтт нащупал кнопку на панели кондиционера, включил его на полную мощность и подставил пылающее лицо под струю воздуха.

7

Когда Линда вышла из-под душа, завернувшись в пушистое полотенце, у нее окончательно испарились остатки эйфории, вызванной шампанским. Как ни странно, ни похмелья, ни головокружения она не испытывала. Вместо этого ее сковало странное напряжение. Линде казалось, будто от одного неосторожного слова либо неуместного жеста ее тело разлетится на тысячи кусочков.

Она взяла полотенце для рук и протерла им зеркало в ванной. Оттуда на нее глянуло собственное отражение, бледное и слегка размытое по краям, там, где пар вновь затуманил отражение.

«Моя жизнь напоминает это отражение, – подумала она. – Такая же расплывчатая, неясная, туманная».

Двадцатипятилетняя вдова с двумя детьми, и все-таки она не способна взять инициативу в свои руки и плывет по течению жизни, потому что это не согласуется с воззрениями родителей и жителей города Карсона.

Даже выйдя замуж за Джима, она просто сделала то, чего от нее все ожидали. И только после медового месяца поняла, как необдуманно поступила. Интимная сторона брака показала то, о чем ей могла бы поведать любая ученица старших классов: Джим Петри был больше, чем священник и приятный парень. У него имелись свои потребности и чувства, о которых совершенно не думала Линда, когда решила выйти за него замуж.

Он любил ее. Она его не любила. После гибели Джима, вспоминая об их совместной жизни, Линда просто ужаснулась своей несостоятельности в роли жены. Только близнецы спасали ее от безумия. Слава Богу, что она подарила Джиму близнецов! По крайней мере в их жизнь вошла какая-то радость, иначе она была бы просто невыносимой.

Нетерпеливым жестом Линда сорвала с головы шапочку для волос. Выдернула заколки, удерживавшие строгую прическу, и стряхнула на плечи тяжелую волну волос. Двенадцать часов прошло с тех пор, как она соорудила себе прическу этим утром, и ни единая прядь волос не сдвинулась с места.

«Даже мои волосы ведут себя безукоризненно, – с горькой усмешкой подумала Линда. – Миссис Совершенство от безупречной прически до розовых ноготков».

Сегодня днем Линда почти поверила на несколько мгновений, что ей удастся наконец-то вырваться из клетки, которую она позволила соорудить вокруг себя горожанам Карсона. Подобно ветру, который проносится по тоннелю и уносит мусор, ее внезапно поразила мысль о том, что мнения других людей совершенно ее не волнуют.

Никто не может решить, что для нее правильно, поскольку никто больше не знает, какие чувства она испытывает к Мэтту. Набравшись храбрости после нескольких бокалов шампанского, Линда в конце концов призналась себе, что ей очень хочется утолить в его объятиях любовное томление, изводившее ее тело.

Конечно же, грандиозная сцена соблазнения с треском провалилась. Непривычная к алкоголю, она практически отключилась после нескольких бокалов, а Мэтт – будь проклята его независимость! – отказался воспользоваться этой ситуацией. А вот теперь благоприятный момент упущен, она снова трезва, как холодный камень. Все бы ничего, вот только вместе с парами шампанского улетучилась и ее бесшабашность.

Схватив зубную щетку, Линда атаковала зубы с яростным рвением. Как ей хотелось снова стать немножко пьяной, чтобы бездумно скользнуть в постель к Мэтту и притвориться, что не отдает отчета в своих поступках! Разве что Мэтт не захочет участвовать в обмане.

У нее зашевелилось подозрение, что ей придется раздеться и прийти к нему голышом, сказав: «Вот я тут, возьми меня», и лишь тогда он на что-то решится.

Линда снова протерла зеркало полотенцем и взглянула на свое отражение. Неужели и в самом деле так трудно честно заявить о своих потребностях? Почему бы ей не сказать Мэтту, что она жаждет его любви? Разве не так полагается поступать современным женщинам, лишенным предрассудков?

Отражение в зеркале настолько поразилось таким дерзким мыслям, что Линда рассмеялась бы, если бы не тяжесть на душе. Ей подумалось, что в сложившейся ситуации заключена изрядная доля иронии. Если она настолько опьянеет, что сможет перешагнуть через сковывающие запреты, ее тут же сморит сон. А без алкоголя, который придает ей ложную храбрость, она останется слишком скованной и не сможет сделать первого шага.

Линда нервно провела пальцами по волосам и подумала, что будет, если она все-таки наберется храбрости, выйдет из ванной и скажет:

«Я хочу лечь с тобой в постель, Мэтт, хочу твоей любви. Все мое тело до боли жаждет тебя и помнит о том, что мы когда-то пережили вместе».

Ее отражение покрылось густой краской, и Линда еле сдержала готовый вырваться смех отчаяния. Господи, она настолько зажата, что даже мысленно не может произнести эти слова, не то что вслух!

Раздался стук в дверь, она резко обернулась, и полотенце соскользнуло на пол. Линда подхватила его, пытаясь завязать узел покрепче, когда в узкую щель проник голос Мэтта.

– Линда, ты там еще жива?

«Я не буду думать, – решила она в отчаянии. – Только чувствовать». Набрав в грудь воздуха, Линда открыла дверь.

– Еще жива. Прости, если заставила ждать.

Улыбка, которую она хотела выдать за веселую и кокетливую, получилась натянутой и искусственной, как у клоуна.

– Я думал, что шампанское свалило тебя с ног, – сказал Мэтт, вглядываясь в ее лицо.

– О нет, со мной все в порядке, спасибо. Никаких проблем.

И губы Линды растянулись в еще более фальшивую улыбку. Она переступила с ноги на ногу и уставилась на туфли так, как будто никогда их прежде не видела.

«Что же мне делать дальше?» – лихорадочно думала она.

Бездумное поведение, возможно, прекрасная стратегия для опытных женщин, но оно не поможет той, чье знание методов совращения уместится в наперстке.

Наконец-то ей удалось взять себя в руки, и Линда подняла глаза. Мэтт смотрел на нее так, что в ее венах забурлила кровь.

– Линда? – пробормотал он, не сводя с нее глаз.

– Я скучала без тебя, – ответила она поскорей, не давая себе времени на сомнения. – Очень сильно.

– Я тоже скучал без тебя. Больше даже, чем мог догадываться, пока не вернулся домой в Карсон. У нас ведь все было необыкновенно тем летом, правда?

– Мы любили друг друга, – просто сказала она.

– Да, любили, пока добрые жители Карсона все не испортили.

Он протянул руку и провел кончиками пальцев по краю полотенца, его глаза потемнели от воспоминаний. Сердце Линды учащенно забилось, когда она ощутила полузабытый прилив теплоты, последовавший за его прикосновением.

Когда пальцы Мэтта оказались на узле, который удерживал полотенце на месте, он заколебался.

– Линда? – опять нерешительно произнес он.

Едва смея перевести дух, Линда шагнула вперед, и их тела соприкоснулись, а его рука легла к ней на грудь.

Его пальцы оказались холодными, однако жар, который исходил от него, разжег в ней желание, пронзившее ее томительной болью.

– Мэтт, – прошептала она. – О да, Мэтт, пожалуйста.

Он прерывисто вздохнул, но, к ее разочарованию, даже не попытался снять полотенце.

Его свободная рука легко провела по ее распущенным волосам и в нерешительности замерла.

– Линда, Господь свидетель, как я тебя хочу, но только не уверен, что для нас это время самое подходящее. Ты выпила сегодня пять бокалов шампанского. Да еще весь день ничего не ела...

– Я не пьяна, Мэтт, если ты это имеешь в виду, – обиженно прервала Линда. – И знаю, что делаю.

– Так ли это? Быть может, в эмоциональном плане сейчас все для нас еще опасней, чем семь лет назад. Ты уже побывала замужем, а я пару раз тоже едва не попался в сети. Опыта у нас достаточно, чтобы причинить друг другу боль. Причем боль нешуточную. Взвесь все как следует, Линда.

– А разве семь лет назад мы не причинили друг другу боль? Мне всегда казалось, что это так, – с горечью сказала она.

Он промолчал, а Линда улыбнулась, несмотря на подступившие к глазам слезы.

– Ты лишил меня невинности, Мэтт, теперь же я прошу дать мне что-нибудь взамен. Люби меня. Заставь меня снова почувствовать себя женщиной. Поверь, это так мне необходимо.

Его щеки залила густая краска, когда он взглянул на нее сверху вниз. Потом схватил руками за бедра и грубо привлек к себе.

– Смотри, Линда, что ты со мной делаешь, – глухо произнес он. – Ты красива, соблазнительна, а мне свойственны все обычные мужские желания. Если ты не собираешься отступать, я дам тебе все что хочешь. Последний шанс, Линда. Ты точно знаешь, что тебе это нужно? Когда мы проснемся завтра утром, мне не хотелось бы, чтобы ты пожалела о случившемся.

Она удивила себя, непринужденно засмеявшись.

– Мэтт, ты украл мою реплику. Разве не женщина должна произносить такие слова и не соглашаться лечь в постель?

Линда прижала палец к губам. Она чувствовала, что дразнит его, провоцирует совершенно по-женски. – Обещаю, Мэтт, что утром не буду жалеть ни о чем и буду уважать тебя по-прежнему.

Мэтт не отозвался на ее улыбку. Взгляд его оставался мрачным, когда он глядел на нее, хотя она видела, как напряглось его тело, а лицо выражало неприкрытое желание.

– Ты не поняла меня, Линда. Вопрос не в том, будешь ли ты уважать меня. Все дело в том, будешь ли ты уважать себя?

Ей не хотелось вникать в смысл его слов, принимать сложные моральные решения. Она просто ждала, что он обнимет ее и скажет, что любит. Хотела разжечь его страсть жаркими словами и пылкими поцелуями. О Боже, хоть бы он солгал! Хоть бы сказал, как мечтал все эти годы о ней, помнил ее, несмотря на множество других женщин!

Но почему ей так нужно услышать эту ложь? Почему ей все время хочется, чтобы кто-то еще взял на себя ответственность за ее действия? Ведь самое главное для нее то, что чувствует сама Линда, а она прекрасно знает про свое отношение к Мэтту, хотя и не может себя заставить даже в мыслях признаться в этом.

Неужели все опять кончится ничем и она опять пожертвует своими чувствами, своими желаниями ради каких-то непонятных высших ценностей?

И совершенно неожиданно для себя Линда привстала на цыпочки и заглушила вопрос Мэтта своим поцелуем.

Какую-то долю секунды он еще пребывал в нерешительности, но потом приник к ее рту губами с такой жадностью и ненасытностью, что сам поразился своему порыву.

Его язык ласкал ее рот с настойчивостью и одновременно с нежностью, умело возбуждая желанную женщину.

– Тебе хорошо? – пробормотал он, слегка прикусив зубами ее губу.

– Да, – только и сумела сказать она.

Из гордости ей хотелось бы скрыть сокрушительное действие его поцелуев, однако жажда его ласк перевесила все аргументы, которые могли бы еще остановить ее, и Линда полностью растворилась в своих ощущениях.

Мэтт улыбнулся, довольный ее реакцией, небрежным движением развязал узел на полотенце, и оно упало у ее ног на мокрый пол. Его рука прошлась по ее обнаженной груди, и все ее тело затрепетало в ответ на это прикосновение.

– У тебя теперь такая красивая грудь...

– Это... после рождения близнецов... Его руки возобновили свои ласки.

– Благодаря им ты стала еще красивей, чем раньше, – пробормотал Мэтт.

Он наклонился и потрогал губами соски, провел по ним языком, и они напряглись и запульсировали.

Линда закрыла глаза, подчиняясь его волшебным касаниям. Вот о чем мечтала она все эти семь лет. Она провела руками по его спине, потрогала мышцы, которые появились у него за эти годы, превратившие его из угловатого юноши в зрелого мужчину.

Он поцеловал ее еще раз, и она приникла к его губам, словно была не в состоянии утолить мучившую ее жажду. Потом снова оказалась в его объятиях, и ничто с того далекого лета не доставляло ей такого блаженства, как те мгновения, когда он накрывал ее тело своим собственным и дарил неведомые ощущения.

Когда Мэтт понес ее на кровать, она уже ничего не замечала вокруг от охватившего ее блаженства.

Из-под полуприкрытых век Линда наблюдала, как он снимает с себя одежду, узнавала сильные очертания его тела. Он выглядел теперь старше, сильнее... и бесконечно желанней.

Когда Мэтт оказался рядом с ней в постели, ее бедра изогнулись навстречу его ласкам старым как мир инстинктивным движением и в то же время новым, как вспыхнувшая в этот вечер страсть. Их обнаженные тела слились в жарком объятии, и Линда ощутила мощь его мужской плоти. На нее нахлынула волна ликования женщины, которая понимает, что по-прежнему может зажечь неистовое желание в мужчине.

Он прижал ее голову к подушкам и поцеловал в губы, а его руки в это время беспрерывно блуждали по тонкой талии и плоскому животу. Когда его пальцы наконец-то скользнули между ее бедер, Линда и не пыталась сдержать легкий стон восторга.

Несмотря на темноту, она поняла, что Мэтт улыбается. Он ласково дотронулся губами до ее уха.

– По-моему, я обнаружил еще одну вещь, которая тебе нравится.

Она уткнулась лицом в его шею.

– Не знаю, – пробормотала она, едва ворочая языком. – Попробуй еще раз, и тогда я скажу точно.

– Научный эксперимент, да?

Его пальцы возобновили ласки, и она задохнулась от блаженства. Мэтт тихо засмеялся.

– Что ж, ты подтвердила, что тебе хорошо. Будем продолжать эксперимент или остановимся?

– Будем. – Это все, что она могла сказать, но вот рука ее погладила его сильный живот, сжала напрягшееся орудие любви и стала ласкать его так же нежно, как он ласкал ее.

– Ну а ты, Мэтт? – спросила Линда, напуганная своей смелостью. – Ты хочешь присоединиться к эксперименту? Что ты ощущаешь, когда я вот так тебя трогаю?

Пот выступил у него на лбу, и он решительно разжал ее пальцы.

– Линда, сладкая моя, ты все делаешь просто чудесно, только больше не трогай, а то я не выдержу.

После стольких лет воздержания ее тело тосковало о скорейшем освобождении, однако Линда испытывала такую благодарность за страсть, которую пробудил в ней Мэтт, что ей было почти все равно, сможет ли он привести ее к вершине блаженства или нет.

Супружеские отношения во время ее замужества оказались такими безнадежно унылыми, что она начала задумываться, не страдает ли клинической фригидностью. И сознание того, что она все же способна испытывать такое сильное возбуждение, настолько было утешительным для ее души, что ее почти не волновала перспектива остаться неудовлетворенной физически.

– Если ты не можешь сдерживаться, Мэтт, то не жди меня, – тихо сказала Линда.

Он обжег ее рот неистовым поцелуем.

– Ну нет, этого не будет, милая. Мне не нужны от тебя никакие жертвы. Я хочу, чтобы сегодня тебе было так же хорошо, как и мне.

Мэтт завел ее руки за голову и надвинулся на нее, горячий, сильный, жаждущий. Она с восторгом ощущала на себе его тело. Глаза Линды сияли от радости, ее переполняла гордость, что ее тело способно дарить ему такое наслаждение. Тонкая испарина покрыла кожу, дыхание участилось.

Сознание того, что она нравится Мэтту, только усилило ее стремление к удовлетворению собственного желания. Она извивалась в его руках, стараясь слиться с ним в порыве страсти, однако он не торопился овладеть ею, продолжая ласкать ее рукой, пока Линда не затрепетала, чувствуя приближение кульминации.

– Вот теперь я твой, моя радость. Он вошел в нее сильным движением, унося их обоих к вершинам блаженства. И все же Мэтт сдерживал себя и двигался медленно, пока она не выгнулась дугой, выкрикивая его имя и лихорадочно умоляя неизвестно о чем.

Наконец он перестал себя удерживать и ускорил темп движений.

Линда спрятала лицо у него на плече, прильнула к нему, когда ее тело сотрясли волны экстаза. Кровать, гостиничный номер, вселенная погрузились в черноту, когда Мэтт, застонав, достиг той же вершины, на которой уже пребывала она. Так Линда и не поела на ужин крабов.

На какое-то время ее ощущения времени сделались несколько расплывчатыми.

После короткого отдыха они вновь потянулись друг к другу, и обоим показалось, что новая близость была еще более полной и сладостной.

Мэтт заказал в номер гамбургеры, мясо по-французски и охлажденный чай. Все это им привезли на передвижном столике, накрытом накрахмаленными салфетками, и изысканно сервированном.

Мэтт отпустил официанта, одарив его щедрыми чаевыми, и подкатил столик к кровати.

– Я умираю от голода, – призналась Линда, когда они лежали рядом, потом откинулась на подушки и принялась ловить зубами мясо, которое держал перед ней Мэтт.

– Мясо тут не хуже, чем у «Макдоналдса», – заметил он, ловко вытирая салфеткой капельку кетчупа.

– Х-м-м... – Линда оторвалась от подушек и наклонилась, чтобы посмотреть на представленный счет.

– Господи, Мэтт! – воскликнула она, едва не подавившись булочкой с маком. – Да это самый дорогой ужин, который я когда-либо ела! Разве ты не видишь, сколько они тут нам насчитали?

Мэтт взял счет и небрежно швырнул его на свою одежду, валявшуюся на полу.

– Я угощаю, – заявил он. – Ешь и не думай о цене, Линда.

Она поморщилась.

– Сила привычки, вероятно. Только позволь мне самой заплатить, ведь это на меня сегодня свалилось богатство...

Мэтт старательно намазывал горчицу на очередной ломтик мяса и, казалось, весь ушел в это занятие.

– Послушай, Линда, пожалуй, нам пора прояснить ситуацию. Это миссис Виттмейер сообщила всему городу, что я безработный и нищий. Как и множество других вещей, которые миссис Виттмейер преподносит как истину в последней инстанции, эти новости абсолютно не соответствуют действительности. Я не таскаю в кармане последний пенни, Линда, и даже не последние несколько сотен долларов. И могу без проблем заказать нам любой ужин, который только захочется. Она недоверчиво улыбнулась.

– Даже если французское жаркое стоит по доллару за кусок?

– Даже в этом случае. Если даже они стоят по два доллара.

Мэтт облокотился на подушки и поглядел на нее из-под лениво прищуренных век.

– Давай больше не будем говорить о деньгах. Лучше нарисуй мне двух Урчалок, которые только что занимались любовью.

– Урчалки не занимаются любовью, – заявила она, стараясь скрыть довольную улыбку.

– А как же у них получаются маленькие Урчалки? – с лукавой улыбкой поинтересовался Мэтт.

– Разумеется, их приносит аист. Урчалки очень степенные существа.

Он усмехнулся.

– Только не в то время, когда они занимаются любовью. Я только что убедился в этом. Когда Урчалки занимаются любовью, они обо всем забывают.

Линда вспыхнула.

– Кто их придумал, Мэтью Дейтон? Я, вот кто. И уверяю тебя, что Урчалки совсем не занимаются любовью.

Он перекатился на бок и подул ей на грудь.

– Раньше не занимались, а теперь занимаются, – заявил он, дождавшись, когда у нее напряглись соски, а потом окинул ее насмешливым взглядом. – За семь лет они все позабыли, но вот теперь волшебное очарование вновь восстановилось. Нарисуй лично для меня пару Урчалок, Линда. Прошу тебя!

– Уговорил!

Она соскочила с кровати, нашла стопку бумаги для писем с изображением отеля и подходящий карандаш скорее для того, чтобы оказаться подальше от Мэтта, чем по какой-либо другой причине. Однако, начав рисовать, Линда вся отдалась игре воображения. Минут десять она увлеченно работала, затем положила получившийся рисунок на живот Мэтта.

– Ну, что скажешь? Последовала долгая пауза.

– Скажу, что ты необычайно талантлива, – вымолвил он наконец. – А также благодарю тебя за комплимент.

Линда выхватила рисунок и с вызовом посмотрела на него.

– Комплимент? – переспросила она. – Разве ты не заметил, какой самодовольный вид у мистера Урчалки? Глупое существо, вероятно, считает, что он дар Божий для всех женщин.

– Я заметил, – тихо ответил Мэтт. – Но еще заметил ошеломленное выражение на лице миссис Урчалки. Пусть мистер Урчалка самодовольный тип, но, по-моему, он доставил своей подружке немало приятных минут. Или я ошибаюсь?

Линда нахмурилась, смущенная тем, что невольно рассказала своим рисунком слишком о многом.

– Она просто вежливая особа. Урчалки-женщины всегда вежливые. Даже в присутствии самодовольных типов.

– Неужели?

Мэтт раздвинул полы халата Линды и начал чертить узоры на ее коже.

– Знаешь что? Мне кажется, что вежливость у миссис Урчалки чисто напускная. Под ней скорее всего скрывается невероятно страстная и независимая женщина, мечтающая вырваться на волю.

Линда положила руки ему на грудь и невесело улыбнулась.

– Если это так, тогда ничего хорошего ее не ждет. Тебе ведь известно, что в Карсоне очень не любят страстных женщин, а уж независимых вообще терпеть не могут.

Миссис Урчалке придется взять себя в руки и скрыть свою истинную натуру, прежде чем она отправится домой.

– Может быть, – сказал Мэтт неопределенно, и по его лицу трудно было сказать, о чем он думает. – Но сегодня тут только ты и я, Линда. Не думай о завтрашнем дне и о том, что скажут жители Карсона. – Он нагнулся к ее губам. – Думай только о сегодняшнем вечере, дорогая. Сейчас для нас больше ничего не существует.

Она потянулась и страстно ответила на его поцелуй. Его руки, не останавливаясь, двигались по ее телу, гладили грудь, живот, бедра. Тело Линды ожило, расцвело под его ласками, и он накрыл ее бедра своими, соединив их тела в сладостном объятии. Линда обхватила его руками за плечи, потом запустила пальцы в волосы и крепко прижалась к губам Мэтта.

Целую вечность они плыли, слившись в единое существо, среди бушующего шторма, затем страсть взорвалась, и бурные волны захлестнули их, унося, опустошенных и лишенных сил сопротивляться, в тихую гавань.

Линда не вспоминала о своей скучной однообразной жизни, пока она не вернулась в Карсон и не обнаружила миссис Виттмейер, сгорающую от нетерпения увидеть возвращение «блудного дитя» в родной дом.

Мэтт проводил Линду прямо до дверей. Нора открыла после первого же звонка, кратким кивком поздоровалась с Мэттом, потом поцеловала дочь.

Не в силах сдержаться, она разразилась взволнованной тирадой:

– Грета Виттмейер здесь, Линди Бет. Она ждет тебя. Привет, Мэтт, как поживаешь? Прости, Линди Бет, но близнецы только что ушли с твоим отцом за мороженым. Ты задерживалась, и они стали капризничать.

– Самолет опоздал на полчаса, – объяснил Мэтт. – Извини, Нора. Телефоны в аэропорту были все заняты, и мы решили не задерживаться, пытаясь дозвониться, а сразу поехать домой.

– Я не сомневаюсь, что ты сделал так, как считал правильным, Мэтт. Заходи в дом. Я уже сказала, что к нам пришла Грета Виттмейер? Проходи в гостиную, дочка. Как все прошло? Гладко? – Вопросы сыпались у нее словно из дырявого мешка.

Линда улыбнулась.

– Более чем гладко.

– Тебе... удалось продать свои рисунки?

– Только представь себе, мама, у меня подписан контракте фирмой «Плейбрит»! Они приступят к производству первой партии Урчалок, как только закончат с выпуском рождественских игрушек. А я еще буду рисовать костюмы для них, иллюстрировать детские книги!

– Ах ты, Господи! Я хочу сказать, что это чудесно, Линди Бет. Поздравляю.

Однако вид у Норы был такой несчастный, словно ее дочь объявила о грядущем крахе цивилизации. Она изо всех сил старалась улыбаться.

– Проходи в гостиную, Линди Бет, там мы подождем отца. И ты тоже входи, Мэтт. Если только не спешишь домой.

– Я думаю, что могу выкроить несколько минут и поздороваться с такой моей давней и хорошей знакомой, как миссис Виттмейер, – чопорно ответил Мэтт.

Линда с благодарностью посмотрела на него, когда они вслед за Норой входили в дом.

Миссис Виттмейер пристроилась на своей любимой софе, вся подобравшись и настроив свои антенны, готовая зарегистрировать любой намек на скандал.

– Ну, здравствуй, Линди Бет!

Миссис Виттмейер поздоровалась таким величественным кивком, которому позавидовала бы сама английская королева.

– А мы все гадали, когда вы с Мэттом вернетесь из Денвера. Должна отметить, что у вас обоих вполне довольный вид, – многозначительно констатировала она.

Мэтт прислонился к дверному косяку.

– А мы и в самом деле необычайно довольны собой, – холодно ответил он. – Вы разве не слышали, о чем мы сейчас говорили в коридоре, миссис Виттмейер? Линда продала свои рисунки главному производителю игрушек в Нью-Йорке.

– Подумать только! Как тебе повезло, дорогая! Эти люди из Нью-Йорка иногда делают странные вещи, правда?

Было очевидно, что миссис Виттмейер явно не интересовал такой скучный предмет, как успех Линди Бет в качестве художницы.

– Вчера вы улетели ранним рейсом. Так что же, вам понадобились целый день и вся ночь, чтобы обговорить все условия контракта?

– Нет, – ответил Мэтт, улыбнувшись с деланной невинностью. – Мы закончили переговоры вчера во второй половине дня, а потом просто решили остаться в Денвере и отпраздновать успех Линды.

– Не желаете ли кофе? – вмешалась Нора, чувствуя опасный поворот в разговоре. – Ну а вы, Грета? По-моему, вы говорили, что собираетесь домой, потому что к вам должны прийти чистильщики ковров.

Миссис Виттмейер сверкнула зубами, изобразив подобие улыбки.

– Я уверена, что могу задержаться еще на пару минут, чтобы поболтать с милой малышкой Линди Бет, которая вернулась из такой восхитительной поездки. Ты просто светишься от счастья, дорогая моя. Куда делась та печальная вдова, которую мы видели всего лишь пару недель назад? Воздух Денвера, вероятно, способен творить чудеса. Или, может, все дело в попутчике? Боже, я никогда не видела, чтобы на твоих щеках сиял такой румянец, даже в тот день, когда ты вернулась после медового месяца с бедным Джимом Петри!

Она перевела дух и театральным жестом воздела вверх руки.

– Такой герой покинул нас совсем молодым!

В Линде вскипело негодование и внезапно прорвалось наружу, словно подземный родник.

– Миссис Виттмейер! Скажите прямо, на что вы намекаете? – требовательно спросила она.

– Берите пирожные, – с отчаянной решимостью вмешалась Нора. – Попробуйте мои новые пирожные. Рону они очень понравились.

– Нет, благодарю вас, Нора, дорогая моя. Слишком много сладкого вредно. Вам следовало бы посоветовать Рону есть больше фруктов и не увлекаться домашней выпечкой. Ах, Линди Бет, о чем ты спрашиваешь? На что я намекаю? Я вовсе не намекаю ни на что. Сказала только, что ночь, проведенная в Денвере, пошла тебе напользу.

Гнев Линды искал выхода. Обычная кротость, казалось, исчезла в черной дыре, чтобы никогда не возвращаться.

Она с вызовом посмотрела на миссис Виттмейер.

– Вообще-то вы совершенно правы, – сказала она. – Мы с Мэттом и в самом деле замечательно провели время в Денвере, и мне оно и впрямь пошло на пользу. Поездка оказалась просто потрясающей.

– А где же вы ужинали, дорогая? По-моему, вы еще не рассказали об этом.

– В постели. – Линда изобразила лицемерную улыбку, типичную для миссис Виттмейер. – Мы поужинали в постели, а потом всю ночь занимались безумной, страстной любовью. Представьте себе, Мэтт показал мне столько способов, о которых я и не подозревала. Получилась настоящая оргия.

– Линди Бет!..

Линда оставила без внимания сдавленный возглас матери. Она почувствовала, как с нее спадает тяжесть, многие годы давившая на нее.

– Вам это хотелось услышать? – резко спросила она у миссис Виттмейер. – Может быть, мне рассказать подробно, как мы с Мэттом занимались любовью, или я дала вам достаточно информации, которую вы еще долго будете мусолить на своих сборищах за чашкой кофе? Поверьте мне, если вы не удовлетворены, то я могу поведать вам еще о многом!

Нора Оуэн уставилась на дочь так, словно видела ее в первый раз. Тарелка с пирожными дрожала в ее руке.

Тем временем миссис Виттмейер вскочила на ноги, прижала к животу сумочку и приняла оскорбленный вид.

– Линди Бет, ты меня просто удивляешь. Твои претензии на юмор, по-моему, не отличаются хорошим вкусом. Помимо всего прочего, мне казалось, что в тебе больше здравого смысла и ты никогда не станешь болтать подобные глупости. Разумеется, я понимаю, что ты шутишь, но ни одна женская репутация не бывает в полной безопасности, и те, кто не обладает таким знанием жизни, как я, могут поверить в ту чепуху, которую ты говоришь. Теперь проводите меня до двери, Нора, я хотела бы перемолвиться с вами парой слов. Я считаю, что кое-кто оказывает весьма нежелательное влияние на Линди Бет.

– Да, конечно, Грета. Я провожу вас до калитки.

Нора бросила на дочь растерянный взгляд и поспешила из комнаты.

– Линди Бет, подожди меня здесь, – умоляющим тоном попросила она. – Я сейчас вернусь.

Мэтт едва дождался, когда обе женщины удалятся, и расхохотался.

– Славно ты их напугала, милая! Просто потрясающе. Никогда не думал, что мне доведется увидеть, как миссис Виттмейер немеет от изумления!

Линда прижала ладони к пылающим щекам.

– Мэтт! Мне самой не верится, что я сделала!

– Ты сказала миссис Виттмейер, чтобы та не совала нос в чужие дела, вот и все. И в этом нет ничего ужасного.

– Но ведь я грубо разговаривала с гостьей в доме матери!

Мэтт взял ее за руки и нежно сжал.

– Это миссис Виттмейер вела себя грубо, Линда. Ты просто ответила ей тем же, а она к таким вещам не привыкла.

Он легонько поцеловал ее в кончик носа.

– Дорогая, мне надо идти. Я должен сделать несколько срочных звонков в Нью-Йорк. Береги себя. Завтра я к вам зайду.

Сердце Линды сжалось от неприятного холодка, но она сумела изобразить улыбку. Ведь она и без того понимала, что их ночь любви мало что значит для Мэтта, так что у нее было достаточно времени, чтобы приготовиться к неизбежной разлуке.

– Конечно, я понимаю, что у тебя слишком много дел, – вздохнула она. – Вообще-то у меня их тоже предостаточно.

Мэтт обхватил ладонями ее лицо и нежно поцеловал.

– Завтра я зайду, – пообещал он. – И срочных дел у меня не будет. По крайней мере для тебя.

Мэтт, казалось, никак не мог заставить себя уйти.

– Спасибо за прекрасную ночь, – тихо шепнул он. – Ты была обворожительна, Линда. Я испытал с тобой нечто совсем особенное.

Он взъерошил ей волосы и, беззаботно насвистывая, направился к машине.

Линда все еще стояла в дверях, глядя ему вслед, когда в кухню вошла мать.

– В чем дело? – резко спросила Нора. – Что случилось? Ты плачешь?

Линда протянула руку за платком.

– Видно, просто устала.

– Устала? Ты не спала ночь? А почему ты не спала?

Линда не ответила, и на этот раз у матери хватило ума не задавать больше никаких вопросов.

8

На следующее утро, когда Мэтт открыл калитку их дома, Линда сидела в саду в шезлонге и читала Кейт книжку. Дрю сосредоточенно копал ямки в углу двора. На Мэтте, как всегда, были линялые джинсы, обрезанные внизу, забрызганная краской футболка и видавшие виды кроссовки. Выцветшая картинка на майке рекламировала «Легенду о колдунье» – мюзикл, который покорил Бродвей два сезона назад. Несмотря на его невзрачную одежду, Линда подумала, что никогда еще ей не доводилось встречать более уверенного в себе и привлекательного мужчину.

Кейт проявила недовольство, когда любимая история оборвалась на полуслове. Бросив небрежное «Привет!» в сторону гостя, она заерзала на коленях матери.

– Читай дальше, мамочка, – потребовала девочка и ткнула пальцем в книжку.

– Я тоже хочу послушать, – сказал Мэтт, придвигая стул. – Можно мне посидеть с вами, Кейт?

Девочка несколько секунд смотрела на него, потом неохотно разрешила.

– Слушай, – сказала она. – Только не разговаривай.

Линда закончила читать историю про Сэма, который обнаружил, что любит зеленые яйца с ветчиной, когда наконец-то согласился их попробовать.

Как только прозвучало последнее слово, Кейт схватила книжку и снова открыла на первой странице.

– Читай еще раз, мамочка! – потребовала она.

– Кейт, мы уже прочитали ее три раза, – запротестовала Линда и вздохнула с облегчением, когда к ним подошел Дрю и предложил Мэтту посмотреть на его находку. Тут даже Сэм отступил на задний план.

– На, – сказал Дрю, протягивая ему испачканную землей ладошку.

– Большое спасибо.

С довольным видом Мэтт принял от малыша подарок – двух дохлых жуков.

– Как интересно! – кивнул он. – Ты нашел их в саду?

– Да. – Дрю бесцеремонно залез на колени к Мэтту. Робеющий с большинством взрослых, он, казалось, видел в Мэтте приятное исключение. – Почему они не улетают? – поинтересовался он.

– Их крылышки спрятаны под этими блестящими черными чехлами. Жуки сначала открывают их, а уж потом могут летать.

– А почему они так не делают? – не унимался Дрю. – Не хотят летать?

– Они больше не могут, – будничным тоном объяснил Мэтт. – Эти жуки умерли, Дрю.

Дрю нахмурился. Он забрал жуков с ладони Мэтта и сердито понес их к изгороди.

– Это плохо, – сказал он. – Мой папа тоже умер. Он ушел от нас навсегда.

– Он на небе, – поправила братишку Кейт.

– Но он не может вернуться назад, – возразил Дрю, на этот раз не позволив сестре сказать последнее слово. – Он ушел навсегда.

Сердце Линды сжалось от боли. Ее всегда выводило из равновесия, когда близнецы повторяли как попугаи объяснения, которые слышали от взрослых, не понимая толком, что говорят. Джим был таким замечательным отцом, и она горько сожалела, что у детей не останется собственных воспоминаний, которые они могли бы хранить в сердце.

Мэтт бросил на нее взгляд, согревший ее сочувствием, и чуть крепче прижал к себе Дрю.

– Твой папа был очень добрым и смелым человеком. В Карсоне все его уважали. Он очень любил тебя и Кейт. Ты ведь это знаешь? И он не хотел оставлять вас.

Всегда практичная Кейт, казалось, не могла питать интереса к отцу, которого не помнила, но вот к матери – другое дело. Она заерзала, оглянулась и с беспокойством взглянула на Линду.

– Ты ведь не умрешь, мамочка, правда?

– Нет, – поспешила ответить Линда, решив, что сейчас тот случай, когда полуправда более предпочтительна, чем полная честность. – Нет, я буду с тобой и Дрю все время, пока буду вам нужна. Обещаю вам.

– Ты уезжала, – с обидой заявил Дрю. – Ты уезжала от нас в Денвер.

– Но я быстро приехала, верно? Денвер ведь близко от нас. Когда-нибудь, когда вы немного подрастете, я возьму вас с собой.

Обеспокоенное личико Дрю просветлело, и он спрыгнул с коленей Мэтта.

– А в Денвере есть мороженое?

– Очень много. И все разное. Больше, чем у нас в павильоне «Сластена».

– И шоколадное?

– И шоколадное с помадкой. И клубничное с орехами тоже есть.

Дрю был более чем удовлетворен таким ответом.

– Ты поедешь в Денвер, Кейти?

– Нет. – Кейт совершенно не собиралась поддаваться на предложение брата и поспешила закрепить свое превосходство. – Мы останемся здесь. Мы хотим пить. Мы будем пить лимонад.

– Я не хочу пить, – запротестовал Дрю.

– Мы оба хотим пить, – тоном, не терпящим возражений, заявила Кейт. – Пойдем, Дрю. Бабушка даст нам лимонаду.

Дрю вздохнул, затем послушно потопал за сестрой.

– Я надеюсь, что не сказал ничего лишнего, – вопросительно взглянул на Линду Мэтт, когда близнецы отошли достаточно далеко.

– Спасибо, ты сказал хорошие слова. Детский психолог говорил мне, что малышам можно говорить почти все, что нам кажется правильным, если мы при этом наводим детей на разговор об отце. Вообще-то они редко вспоминают о нем. И я была рада узнать, что они по крайней мере иногда о нем думают.

– Думаю, что они зададут много вопросов, когда подрастут. Ведь пока что они слишком маленькие.

Мэтт откинулся на спинку кресла и вытянул длинные ноги.

– Вечером звонила Дженнифер, – сообщил он. – Просила передать тебе привет.

– Я смотрела утренний выпуск новостей. Она выглядит потрясающе, – сказала Линда, радуясь перемене темы.

– Да, она довольна работой, хотя, на мой взгляд, не работа занимает ее голову в настоящий момент, – покачал головой Мэтт.

– Что с ней происходит? – спросила Линда. – Она так странно выглядела, когда я отвозила ее в аэропорт.

– Всему виной Даг Хочкисс, – с усмешкой ответил Мэтт. – Дженнифер рассказывала десять минут о своей программе и около часа о том, какой Даг замечательный. И при этом каждые две минуты уверяла, что больше не скажет о нем ни слова.

Линда улыбнулась.

– На прошлой неделе в аэропорту они буквально таяли в объятиях друг друга. Как тебе кажется, у них и вправду все серьезно?

– Дженнифер что-то пробормотала о том, что сентябрь – подходящий месяц для свадьбы. Потом спохватилась и стала яростно все отрицать. Но мне все это показалось весьма серьезно.

– Здорово! Я так рада за них. Как ни странно, мне кажется, что они на самом деле подходят друг другу.

– Мне тоже, а родители просто в восторге. Мать закрылась в своей студии и рисует для них картину в качестве свадебного подарка.

Линда рассмеялась.

– Спорим, что она станет настаивать на венчании в церкви с подружками невесты и всем прочим! Мне кажется, что любая, самая прогрессивная мать свято соблюдает традиции, когда приходит время свадеб.

– Не возьмусь с тобой спорить. Мама старается изо всех сил шокировать Карсон, но в душе она консерватор.

– А ты не теряй бдительности, Мэтт! Выдав замуж дочь, она начнет точить тебя, чтобы ты нашел себе «приятную девушку» и остепенился.

Он беззаботно усмехнулся.

– Да она занята этим уже много лет. Постоянно твердит, что я не найду себе подходящую женщину, если буду и дальше вращаться в прежней компании. Подозреваю, что в глубине души моя мать смотрит на Нью-Йорк почти с таким же предубеждением, как и твоя.

Линда в притворном испуге закатила глаза.

– Только, Бога ради, не говори об этом матери! – попросил Мэтт. – А то она никогда тебе этого не простит. Она лелеет свою репутацию бунтаря.

Он засмеялся, но вскоре его лицо сделалось серьезным.

– Я уезжаю на несколько дней, Линда. Даг Хочкисс предложил мне снять на время его дом в Гранд-Джанкшене, поскольку он будет находиться в Денвере поблизости от Дженнифер. Проект, над которым я сейчас работаю, требует спокойствия и свободного пространства, – пояснил Мэтт.

– Я слышала, что у Дата просто великолепный дом. Миссис Виттмейер знакома с племянником человека, руководившего постройкой дома, и она рассказывала, что на заднем дворе есть бассейн с гротом и водяным каскадом. На жителей Карсона это произвело большое впечатление, они сразу поняли, как хорошо идут дела у бывшего неудачника.

– Верно, Даг что-то говорил про бассейн, а также про джакузи в спальне. Но меня больше всего привлекает то, что дом достаточно просторный. Я не умею рисовать в тесных помещениях.

Мэтт в первый раз после возвращения домой упомянул про свои занятия живописью. Линда с интересом взглянула на него.

– Ты начал работать над новой картиной?

– Да, даже не над одной, а над серией.

– Мэтт, что же ты молчал? Это заказ?

– Да, пожалуй, можно назвать и так. Ее рот растянулся в улыбке до ушей.

– Ого, эта неделя просто фантастическая! Сначала я, а теперь ты. К концу года мы оба станем известными коммерческими художниками и заработаем кучу денег! Мэтт, я так счастлива за тебя! Поздравляю!

Он смерил ее довольно странным взглядом.

– Тебя и впрямь это интересует? Но ведь ты никогда не спрашивала меня про мои работы, Линда. Почему?

– Мне не хотелось затрагивать предмет, который мог оказаться для тебя болезненным, – призналась она. – Когда я упомянула о твоей работе, у тебя был такой странный вид, что я побоялась развивать эту тему.

Мэтт по-прежнему пристально смотрел на нее, но не говорил ничего, и между ними внезапно возникло напряжение. Тяжелое молчание наполнилось треском цикад, доносящимся из сада, и отдаленным гулом автомобилей с шоссе.

– Поедем со мной, Линда, – вдруг предложил он. – Проведешь несколько дней в Гранд-Джанкшене. Надеюсь, нам будет там неплохо вдвоем.

У нее перехватило дух от одного только предвкушения такой возможности, и она чуть было сразу же не согласилась. Небо свидетель, у нее появилось искушение принять его приглашение, позволить себе вновь испытать радость от любви Мэтта перед неизбежной разлукой с ним.

На этот раз от скоропалительного решения ее удержала не тревога за то, что скажут родители или горожане. Это был страх перед Мэттом. В стиле его богемной жизни не находилось места для жены, да еще с двумя чужими ему детьми. А в ее жизненном укладе не было места для случайных связей. Мэтт уедет из Карсона через несколько дней, и если она не хочет после их расставания погрузиться в глубокую депрессию, ей придется набраться мудрости и сохранить в себе крошечные остатки здравого смысла.

«Но ты можешь сохранить с ним любовную связь, – нашептывал внутренний голос. – Ты можешь видеться с ним в Нью-Йорке. И на этот раз тебе не придется ждать семь лет, чтобы он вернулся в Карсон. Благодаря контракту ты можешь каждый месяц находить предлоги, чтобы летать на Восточное побережье».

Мысль показалась Линде настолько соблазнительной, что это ее напугало.

– Нет, – быстро сказала она. – Спасибо за приглашение, Мэтт, но я, правда, не могу поехать. Ты ведь слышал, что Дрю сказал насчет моей поездки в Денвер? Я мать-одиночка, поэтому в особенной ответственности перед близнецами. И мне нужно остаться с ними дома.

– Это отговорка, Линда, а не причина. Если ты никогда не будешь уезжать, даже на пару дней, близнецы не смогут убедиться, что ты всегда возвращаешься назад.

– Близнецы только одна из причин, – согласилась Линда, удивив себя сравнительной легкостью, с которой признала правду. Она подняла глаза, не пытаясь скрыть свое внутреннее смятение. – Мне неразумно отправляться в эту поездку, Мэтт. Я понимаю, что это старомодно, но не могу продолжать случайную связь. И даже не уверена, что мне этого хочется. Мэтт нагнулся и сорвал травинку. – У нас вовсе не случайная связь. Мы слишком дороги друг другу.

Казалось, он готов был сказать что-то еще, и она затаила дыхание, надеясь против всякого здравого смысла, что Мэтт как-то намекнет на более длительные отношения. Конечно, он этого не сделал. Только рассеянно жевал травинку и весь был поглощен созерцанием летящего в небе облачка.

Линда вздохнула и упрекнула себя за несбыточные фантазии. В реальном мире мужчины подобные Мэтту не отказываются ни с того ни с сего от вольной жизни и не обременяют себя семьей.

Когда Мэтт уедет из Карсона, ему едва ли будет интересно продолжать связь с нею. Разве что она совсем потеряет голову и поставит себя в такую ситуацию, которая причинит ей одну лишь боль.

Линда понимала, что поступает правильно, однако, когда она ответила ему, горло перехватило от близких слез.

– Мэтт, прости, но я не могу поехать с тобой.

Травинка разорвалась, и он отшвырнул ее в сторону.

– Позавчера ночью между нами произошло нечто особенное, – спокойно заметил он.

– Мне тоже так показалось. – Линда тяжело вздохнула. – Разве ты не видишь, Мэтт? Я должна защитить себя. Семь лет назад мы позволили своей страсти овладеть нами и причинили друг другу боль. Теперь мы повзрослели, и тебе не кажется, что мы сделались немного мудрей? Если я поеду с тобой... если мы снова будем близки... я знаю, что мне будет больно.

Ее голос упал до шепота.

– Я не смогу выжить, если полюблю тебя снова, Мэтт.

Его губы сжались.

– Что тебе нужно, Линди Бет? Гарантий того, что тебя не ждет в будущем никакая боль? Неужели тебе никто не говорил, что такого в жизни не бывает?

Она поморщилась от сарказма, с которым он употребил ее уменьшительное прозвище. Зря только я пыталась объяснить ему ту правду, которую ощущаю, с грустью подумалось ей. Разве она не открыла для себя, будучи еще ребенком, что никому не интересно слушать правду о ее ощущениях?

– Ты неправильно меня понял, Мэтт, – безжизненным тоном сказала она. – Я пытаюсь вести себя разумно. И больше мне ничего не нужно.

– Даже обручальное кольцо? – поинтересовался он по-прежнему жестким тоном. – Забавно. Судя по прошлому, я мог бы подумать, что сверкающая полоска золота, сулящая женщине респектабельность, сможет уговорить тебя буквально на все, Линди Бет.

Она поднялась с шезлонга и выпрямилась, глядя ему в глаза. – Обручальное кольцо, предложенное тобой, это последняя вещь, которая может меня соблазнить, – спокойно заявила она. – Брак без взаимной любви невыносим. Я это уже пережила. Прощай, Мэтт. Желаю приятно провести время в Гранд-Джанкшене.

Линда повернулась и быстрым шагом направилась к задней двери дома, обходя ящики с цветами и садовую утварь скорее по привычке, чем осознанно.

Мэтт догнал ее, схватил за руку и остановил, не давая войти в кухню.

– Извини, Линда. Мои замечания просто нелепы. Мне хотелось провести с тобой выходные дни, и я был так разочарован твоим отказом, что наговорил глупостей. Ты простишь меня? А то ведь я слишком стар и неисправим, чтобы меня можно было наказать как ребенка, заперев в детской, – с подкупающей улыбкой закончил он.

– Уже простила, – сказала она, улыбнувшись дрожащими губами. – Хотя мне все-таки кажется, что тебе не мешало бы посидеть немного под замком, чтобы ты остыл.

Две маленькие одинаковые мордашки прижались к стеклу двери.

– Почему ты тянешь мою мамочку за руку? – поинтересовалась Кейт, выходя во двор.

Мэтт слегка ослабил хватку.

– Я не обижаю твою маму, – ответил он. – Просто с ней беседую. Мы старые друзья, и нам нравится разговаривать друг с другом.

Дрю остался на кухне и поинтересовался из-за двери:

– Почему?

– Потому что это приятно. Вам же приятно, когда мама вас обнимает?

Дрю молча обдумал ответ.

– Хочешь лимонада? – спросил он наконец. – Он красный.

Мэтт сверкнул глазами.

– Я вижу это по твоим усам. Спасибо за предложение, Дрю, но мне пора домой. Я собираюсь уезжать, и мне нужно собрать вещи.

– Мамочка, а ты не уедешь? – поспешно спросила Кейт. – Ты ведь ее не увезешь, правда, Мэтт?

– Нет, – ответил он после небольшой паузы. – Ваша мамочка не едет со мной, хотя мне хочется этого.

Дрю вышел из кухни и нерешительно посмотрел на сестру. Как бы ощущая что-то необычное в атмосфере, они с Кейт бочком приблизились к Линде и вцепились ей в шорты, словно демонстрируя свои права на нее.

Мэтт с сожалением смотрел на их встревоженные лица.

– Меня победили младенцы, – пробормотал он.

Не успела Линда ничего сказать, как он нагнулся над головами близнецов и поцеловал ее жадными губами прямо в губы. К счастью для нее, все произошло слишком быстро, чтобы она успела отреагировать. Положив ей руки на плечи, он тихо произнес:

– Я буду один в доме Дага Хочкисса до следующего понедельника. И если ты передумаешь, то приезжай, прошу тебя. Не позволяй близнецам держать тебя в заложницах.

В ней все отозвалось на страстный зов, прозвучавший в его голосе. Как ей хотелось забыть про благоразумие и осмотрительность и принять его приглашение! Пожалуй, если бы близнецы не прилипли к ней так прочно, она бы согласилась. Как бы то ни было, Линда нашла в себе силы для сопротивления.

– Мэтт, ничего не получится, – пробормотала она. – Все это не для меня.

– Осторожность не всегда себя оправдывает, Линда. Иногда она заводит в тупик, прежде чем ты успеешь найти выход на широкую дорогу.

– Возможно, – печально согласилась она. – Но если у тебя сохранился рассудок, ты не станешь съезжать с края скалы в пропасть, которая разверзлась перед тобой.

– Не думаю, что нам это грозит, ведь нам вместе так хорошо.

Не дожидаясь ее ответа, Мэтт наклонился и обнял каждого из близнецов.

– Прощайте, детки. Увидимся на следующей неделе. – Выпрямившись, он торопливо погладил Линду по щеке. – Не убегай из дома с красивыми незнакомцами, пока я буду в отъезде.

– А с некрасивыми можно? – сумела шуткой ответить она.

– Нет!

Казалось, он сам поразился ярости, прозвучавшей в его голосе. С минуту Мэтт колебался, очевидно, собираясь сказать что-то важное, но в это время Нора позвала близнецов.

Он нахмурился, прикоснулся пальцем к губам Линды, повернулся и быстро пошел к калитке.

Остаток дня Линда изо всех сил старалась выбросить из головы мысли о Мэтте. Самым действенным средством для этого была работа. К ее облегчению, родители уехали на банкет, устроенный в честь присуждения ежегодных наград победителям в лиге боулинга, так что ей удалось избежать разговоров с ними. Как бы благожелательно они ни были настроены, именно теперь ей не хотелось слушать едкие комментарии о том, какой Мэтт безответственный и какое благо для Карсона, что он в скором времени наконец-то вернется в свой Нью-Йорк.

Сон ночью не шел, и она оставила всякую надежду подремать хотя бы немного. Присев к рабочему столу, Линда вскоре занялась разработкой эскизов одежды для своих игрушек. В тиши летней ночи эти существа казались более живыми, более реальными, чем прежде, и постепенно в ее мозгу стал принимать очертания сюжет сказочной истории. Линда так ярко представила себе персонажей, что взялась за работу и рисовала до рассвета.

Когда взошло солнце, перед ней возник на бумаге маленький город, спрятавшийся среди деревьев и травы в Центральном парке Нью-Йорка. Она придумала целую историю о том, как там поселились Урчалки.

Примут ли в «Плейбрите» ее иллюстрации и сам сюжет? Ведь юрист дал ей понять, что «Плейбрит» планирует заключить контракт с профессиональным писателем. Тем не менее, посмотрев свои рисунки при безжалостном утреннем свете, Линда поняла, что в иллюстрациях чувствуется настрой, которого ей редко приходилось достигать в прошлом.

С воспаленными глазами, все еще погруженная в свой вымышленный мир, Линда вышла из комнаты только тогда, когда наступила пора кормить близнецов завтраком.

Когда они поели, ей не сиделось на месте, и вместо того, чтобы играть с ними на заднем дворе, она усадила их в машину и повезла в местный парк. Там Линда промучилась несколько часов, стараясь не думать о Мэтте, а вот близнецы были наверху блаженства, объевшись сладкой ваты и накатавшись на каруселях до головокружения.

Когда домой вернулась мать, уходившая играть в бридж с соседками, Линда стояла в ванной и смотрела, как плещутся близнецы, кидаясь друг в друга пеной.

– Я слышала, что Мэтт Дейтон усвистал в Гранд-Джанкшен, – заметила Нора, вставая на колени рядом с дочерью и отыскивая губку в мыльной воде.

Линде удалось подавить вздох. Она стерла слой грязи и липкого розового сахара с щеки Дрю.

– Да, он собирался пожить в доме Дата Хочкисса пару дней. И как только мой сын ухитрился измазаться за ушами сладкой ватой?

– Не знаю. Тебе я никогда не позволяла ее есть, – назидательно сказала Нора. – Этими сладостями ты испортишь им все зубы.

– Да, мама.

– У тебя утомленный вид, – забеспокоилась мать. – Ты не выспалась?

– Я работала всю ночь.

– Над своими уродцами?

– Да, над Урчалками.

Линда вытащила Кейт из ванной и завернула в полотенце.

– Мама, ты не могла бы вытереть Дрю?

Нора взяла другое полотенце и протянула руки за внуком. Она не обнимала его, не целовала, однако любовь светилась в каждой черточке ее грубоватого лица.

– Так когда Мэтт вернется в Карсон? –спросила она, вытирая Дрю.

– Не знаю. Скорее всего в понедельник или вторник, – пожала плечами Линда.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, Линди Бет. Ты сама это прекрасно понимаешь. Так что перестань сохнуть по нему. Никогда он на тебе не женится. Не такой он человек.

Линда протянула руку за ночной рубашечкой Кейт.

– Ты забыла свою роль, мама. Почему ты мне не напомнила в десятый раз, что у него нет за душой ни пенни?

Нора застегивала в это время пуговицы на пижаме Дрю. Руки ее застыли. Она бросила на дочь странный взгляд, потом возобновила свое занятие.

– Да будь у него хоть миллион долларов, мое отношение к нему все равно бы осталось прежним. Он не подходит тебе, Линди Бет. Он дикий и... и...

– Сексуальный? – подсказала Линда. Нора вспыхнула от гнева.

– Красив тот, Линди Бет, кто красиво себя ведет. Тебе нужен такой муж, как Джим. Постоянный и надежный. Ты же не хочешь выйти замуж за человека, который... ну... такой, как ты только что сказала?

Нора даже боялась произнести вслух это грязное, по ее мнению, слово. Линде показалось, что она поражена как ударом грома разговором с ней.

– А мне хочется именно такого мужа, как Мэтт, – тихо возразила она. – Я внезапно поняла, что это как раз то, что мне нужно. Мне нужен мужчина, рядом с которым я ощущала бы себя желанной, кто заставил бы меня вспомнить, что я женщина. Я хочу Мэтта. Я люблю его, мама. И всегда любила.

У Норы вспыхнули щеки.

– Дети, пора спать, – резко сказала она. – Марш в постель! Дедушка ждет вас, он прочитает вам сказку. Не забывайте, завтра вам рано вставать. Пойдем в воскресную школу, а потом на пикник.

– Постойте минутку!

Линда поймала на бегу близнецов и обняла их за плечи.

– Дети, прежде чем вы пойдете спать, я хочу вам кое-что сказать. Меня завтра не будет с вами на пикнике. Ведите себя хорошо с бабушкой и дедушкой, пожалуйста!

– А куда ты пойдешь? – поинтересовалась Кейт.

– Мэтт мой очень старый друг, и мне хочется побыть с ним несколько часов. Нам нужно... поговорить.

– Ты уже с ним говорила много раз. – В голосе Дрю звучало недовольство.

– Да, знаю. Но Мэтт работает в Нью-Йорке, далеко от нас, и мы с ним потом, возможно, долго не увидимся.

– О'кей. Передай ему привет, – вежливо сказал Дрю словно взрослый.

Казалось, он совершенно забыл свои прежние опасения о том, что мама может уехать. А Кейт уже вывернулась из материнских объятий, ей явно было скучно слушать про планы Линды.

– Я хочу, чтобы дедушка почитал нам «Зеленые яйца с ветчиной», – поспешила заявить она.

– Ты всегда выбираешь эту книжку, – скривился Дрю. – А мне хочется сказку «Король, мышка и сыр».

Линда подтолкнула близнецов в сторону детской, где их уже ждал Рон.

– Если вы как следует попросите дедушку, то он, может, прочитает вам обе истории, – подсказала она. – А я через минуту поднимусь к вам и пожелаю спокойной ночи.

Нора закончила уборку ванной комнаты и уже ждала Линду на лестничной площадке.

– Мне хотелось бы поговорить с тобой, если ты не против. Пойдем на кухню.

Не дожидаясь от дочери ответа, она резко повернулась и зашагала вниз по ступенькам.

– Неужели в твоей голове не осталось ни крупицы здравого смысла? – резко спросила Нора, когда они оказались на кухне. – Мэтт Дейтон уже показал себя семь лет назад, когда бросил в трудной ситуации Сюзанну Маккензи...

– Верно, Мэтт Дейтон доказал семь лет назад, что он за человек. Что он слишком добрый, в ущерб себе. Сюзанна несла невесть что, потому что обезумела от страха, а весь Карсон подхватил ее слова, словно это были доказанные факты. Всем хотелось, чтобы Мэтт оказался злодеем. Слишком часто он утирал нос всему городу, и все наши благопристойные граждане кружили вокруг него как акулы, прикидывая, как бы его поскорее сожрать.

– Тебе всегда хотелось верить, что он тут ни при чем.

– У меня имелись все причины утверждать, что он не был с Сюзанной в ту ночь, когда поднялся весь этот скандал, – твердо произнесла Линда.

– Отец Сюзанны вернулся домой и увидел, как Мэтью вылезает из окна ее спальни.

– Нет, все было не так. Ее отец пришел домой и увидел, что кто-то вылезает из окна. И тренер Маккензи предпочел обвинить Мэтта, потому что невзлюбил его и потому что Мэтт благодаря своей репутации был подходящей кандидатурой для подобной цели.

Линда набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить:

– Думаю, что ты тоже знаешь правду, мама. Думаю, что ты подозревала об этом много лет. В ту ночь Мэтт был со мной. Всю ночь. И поэтому никак не мог находиться у Сюзанны Маккензи.

Нора побледнела и начала нервно теребить посудное полотенце, чтобы не встречаться глазами с Линдой.

– Если он был с тобой, тогда почему ничего не сказал, когда дело передали в полицию? – глухо спросила она.

– Частично оттого, что защищал меня, а частично, как мне кажется, надеялся, что я найду в себе мужество и сама в этом признаюсь. Кроме того, он защищал еще одну семью из нашего города. Видишь ли, Мэтт знал, кто именно отец ребенка Сюзанны.

– И кто он?

Казалось, Нора не выдержит открытий, обрушившихся на нее одно за другим.

– Мистер Бекворт, директор школы. Но ведь Бекворт был женат и имел троих детей, поэтому Мэтт не хотел выставлять его на всеобщий позор и разрушать его семью. Он просто пошел к директору, сказал ему, что он все знает, и попросил его уйти из школы и уехать, если он хочет избежать огласки этой грязной истории.

– Директор школы? – Нора смяла полотенце и вытерла им уже и без того сиявшую чистотой кухонную доску. – Верно, Бекворт вскоре уехал из города. По-моему, примерно на неделю раньше Мэтта. Не помнишь точно?

– Нет. В то время мне было не до директора.

Нора достала из холодильника упаковку куриного салата.

– Он не женится на тебе, Линди Бет.

– Я знаю, мама, – спокойно ответила она. – Это меня и беспокоит, честно говоря. Мне хочется удачно выйти замуж. Но я начинаю понимать, насколько часто люди мирятся с тем, что далеко от их идеала. Я люблю Мэтта, мама, и готова согласиться на ту его часть, которую он может мне выделить.

– Когда я была молодой девушкой, я никогда бы не осмелилась говорить такие аморальные вещи своей матери, – с ноткой сожаления произнесла Нора.

– Молодой девушкой я бы тоже не сказала такого, мама. А теперь я уже взрослая женщина и хочу правильно распорядиться своей жизнью, чтобы потом не жалеть об этом.

Нора неожиданно фыркнула.

– Догадываюсь, что ты сейчас пригрозишь оставить детей с этой жалкой Салли Дейтон, если я откажусь сидеть с ними.

– Нет. Разве что в крайней ситуации. Близнецы слишком малы, чтобы их оставлять на ночь с кем-нибудь еще, кроме тебя и папы. И если ты не хочешь, чтобы я провела выходные с Мэттом, тебе достаточно просто отказаться смотреть за детьми. В твоих силах удержать меня от поездки в Гранд-Джанкшен. Все в твоих руках.

Нора швырнула упаковку с салатом на кухонный стол, не обратив внимания на лист салата, упавший на пол, что было на нее так непохоже.

– Ты могла бы по крайней мере сделать вид, что ты не собираешься... спать с ним, – только и смогла сказать она.

– Зачем? Мы же обе знаем, что я собираюсь это делать.

– Что ты собираешься делать, девочка? – спросил Рон Оуэн, входя на кухню. – О чем идет разговор?

– Линда намеревается провести выходные с Мэтью Дейтоном в Гранд-Джанкшене, – раздраженно выпалила Нора.

Отец испытующе посмотрел на Линду.

– Ты уверена, что это тебе нужно, девочка?

– Я никогда еще не была так уверена в своих намерениях.

Рон посмотрел на жену.

– А она знает про него всю правду? – поинтересовался он. – Ты говорила ей, Нора, что удалось узнать миссис Виттмейер?

Линда с досадой вздохнула.

– Не надо, папа, прошу тебя. Миссис Виттмейер абсолютно нечего сказать про Мэтта, особенно того, что было бы мне интересно.

– Нет, я ей ничего еще не говорила. – Нора многозначительно поглядела на мужа. – И думаю, что ей лучше не знать об этом.

– Как хочешь, любовь моя, – неохотно согласился Рон. – Когда ты едешь, Линди Бет?

– Как только соберу сумку и попрощаюсь с близнецами, – ответила она, выбрасывая из головы многозначительные намеки родителей.

Какую бы скандальную информацию ни откопала миссис Виттмейер, она не могла быть особенно страшной, иначе Нора давно бы ее выложила.

– Желаю приятного ужина, папа. Я еще загляну, чтобы попрощаться.

Поколебавшись мгновение, Линда поцеловала морщинистую щеку матери.

– Спасибо, мама, что присмотришь за детьми. Завтра я вам позвоню, а вернусь вечером в воскресенье.

Нора отвернулась, сгорбила узкие плечи и сказала еле слышным от смущения голосом:

– Я люблю тебя, Линди Бет. Ты ведь знаешь это, правда?

Линда уткнулась лицом в плечо матери.

– Да, мама, я всегда это знала. Я тоже люблю вас с папой.

Рон Оуэн откашлялся, смущенный необычайной для них сценой.

– Не приступить ли нам к ужину? – предложил он. – А то весь салат зальем слезами.

9

Солнце зашло за горы и скрылось в пурпурно-оранжевом зареве. Мэтт перевернул на барбекю кусок мяса и уставился невидящим взором на грот и водяной каскад, сооруженные по специальному проекту хозяина дома возле его плавательного бассейна. Мэтт помассировал рукой лоб, пытаясь снять боль от напряжения и усталости. Весь день он плодотворно проработал над макетами декораций к новому бродвейскому спектаклю, однако полного удовлетворения собой не испытывал.

Он пригубил пиво и закрыл глаза, когда от холодной как лед жидкости онемело горло. Дым дразнил обоняние аппетитным ароматом шипящего соуса. Мэтт ткнул мясо вилкой, проверяя его готовность. Он поднес упаковку с замороженными овощами к жаровне, развернул пленку и достал свежий кукурузный початок и печеный картофель. Скромная закуска выглядела весьма жалкой на гигантской жаровне.

Хмурясь, Мэтт бросил стейк на тарелку, затем намазал картофель сметаной. «К черту холестерин и докторов, которые утверждают, что можно прожить на отварной рыбе, сырых овощах и спарже на пару!» – подумал он. В этот момент ему не хотелось жить в воздержании семьдесят два года, чтобы получить возможность отпраздновать свой сотый юбилей куском шоколадного торта.

«Будь здесь Линда, вечер не казался бы таким пустым», – промелькнула мысль, у Мэтт нехотя, но согласился с этим. Вообще во время работы он терпеть не мог присутствия посторонних, они раздражали его, отнимали лишние силы. Вот Линда – другое дело, он всегда ей рад. Ее присутствие согревает душу и успокаивает.

Живые воспоминания о ее теле, покрытом испариной страсти, готовом принять его, вспыхнули в памяти Мэтта, и он поморщился. Кого он пытается обмануть? Линда ему нужна не для душевного спокойствия и уравновешенного состояния. Она нужна ему, потому что он хочет ее. А еще вернее, потому что любит.

Мэтт поставил тарелку на деревянный стол, расположенный неподалеку от барбекю, и выругался про себя. К чему допускать в голову подобные мысли! Он жил до этого без любви, намерен так жить и дальше.

Из темноты, обступившей его со всех сторон, раздался насмешливый голос:

– Мистер, если у вас пропал аппетит и вам не хочется есть ужин, можете отдать его мне. Я умираю от голода.

Сначала Мэтту показалось, что голос Линды звучит из глубин его памяти. Он медленно повернулся на шум, боясь поверить в реальность происходящего.

Но Линда оказалась реальной – до боли, до блаженства. То ли улыбаясь, то ли умоляя, она облокотилась на один из деревянных столбиков беседки.

Мэтт удивился еще больше, заметив в ее позе откровенное кокетство. Легкий ветерок шевелил распущенные волосы и облеплял тонким муслином платья стройную фигуру под светом горящего над головой фонаря ее кожа нежно сияла, а в волосах мерцали серебряные огоньки.

. Мэтт никогда еще не видел более красивой женщины. И никогда не желал женщину так неистово.

– Вы так негостеприимны, мистер. Я могу... я могу уйти, если вам неприятно мое общество.

Мэтт посмотрел ей прямо в глаза.

– Мне приятно твое общество.

– Ваша еда стынет, мистер. Нехорошо так пренебрегать ею. Можно мне попробовать хотя бы кусочек?

Сверкнув глазами, Мэтт включился в ее игру. Он подвинул тарелку поближе к себе. Потом стал раскачиваться на задних ножках стула, ощущая, как желание смешивается с чувством ликования, непонятно почему охватившем его. Мэтт даже не пытался анализировать свои чувства. Отвечая Линде, он подхватил ее манеру говорить, преувеличенно растягивая гласные, характерную для Запада.

– Блюда в этом заведении очень дорогие, прекрасная леди.

Порыв ветра бросил ей в лицо прядь золотистых волос, и Мэтт глядел, завороженный, как она медленно убрала ее тонкими пальцами.

– Я могу заплатить, – заявила она. – У меня водятся деньги.

– У вас вид голодный, это точно.

– Так оно и есть, мистер. Я очень голодна.

Мэтт напомнил себе, что не нужно забывать про дыхание. Он откусил мясо и стал жевать с таким видом, как будто испытывал наслаждение. На самом же деле он мог бы с таким же успехом жевать древесные опилки.

– Люди, хорошо знающие меня, могут подтвердить, что у меня зверский аппетит, леди. Могу побиться об заклад, что ваш аппетит не идет ни в какое сравнение с моим.

– Вы, вероятно, удивитесь, мистер, – жалобным голосом сказала она, – но у меня два дня не было во рту ни крошки. Не дайте умереть мне с голоду, и я щедро заплачу вам за ужин.

Он задумчиво потер подбородок.

– Ну что ж, леди, все говорят, что повар я отменный. Должен предупредить вас, что многие леди добиваются права отведать мою домашнюю стряпню.

В глазах Линды светилось обещание.

– Я слышала, что вы прекрасно умеете... стряпать, мистер. Я дам вам хорошую цену. – Она понизила голос до шепота. – Более чем хорошую.

Мэтт ощутил, как напряглось его тело. Его охватило желание немедленно обнять ее и поцеловать так, чтобы у нее закружилась голова, но он решил продолжить игру. Каждый раз, когда Линда отвечала ему с кокетливой улыбкой, желание его возрастало, и это казалось ему сладкой мукой.

– Все это хорошо, леди, но, кроме мяса, на ужин есть еще кое-что. Вы обратили внимание на печеный картофель и прекрасную кукурузу? Все это будет подано на гарнир к мясу, так что ужин обойдется вам недешево.

Линда серьезно кивнула, хотя голос ее дрожал от смеха.

– Назовите вашу цену, мистер. Я просто умираю от голода. Ведь я же сказала, что двое суток ничего не ела, потому что шла два дня и две ночи по пустыне. Я готова на все ради... еды.

Мэтт опустил стакан. На губах осталась пивная пена, и он вытер рот тыльной стороной ладони.

– Тогда цена моя будет такой, леди. Каждое блюдо вы будете получать, если снимете что-нибудь из своей одежды. Нож и вилку я предоставлю бесплатно.

Он заметил, что по ее телу пробежала легкая дрожь.

– Что за странные условия! – пробормотала Линда. – Однако если ты блуждаешь двое суток по пустыне, то готов на все, только бы утолить голод, клянусь вам. Я сделаю все, что вы требуете, мистер.

– Тогда начинайте раздеваться.

Линда наклонилась и медленно расстегнула пряжку на сандалии. Смех исчез из ее глаз, когда она протянула ему обувь.

– Несите ее сюда, – грубо приказал он. Она босиком прошла по каменным плитам и покорно встала перед ним.

– Вы этого хотели, мистер?

– Это лишь начало, – хриплым голосом произнес он, взял белые сандалии и поставил перед собой. Мэтт оценил снятую ею обувь ломтиком картофеля. – Сейчас вы убедитесь, что другие предметы одежды принесут вам большее вознаграждение.

– Картофель замечательный, – зажмурилась от удовольствия Линда, съев кусочек, протянутый им.

Потом вернула ему вилку, и он погладил ее пальцы, не устояв перед искушением. Она отдернула руки, изобразив на лице преувеличенный ужас.

– Ох, нет, мистер! Вы ведь не воспользуетесь своим положением и не обидите слабую, беззащитную леди, проплутавшую в пустыне два дня, правда?

– Можете не сомневаться, я непременно воспользуюсь этим, – пробормотал он.

Она испуганно взмахнула ресницами.

– Если я готова снять с себя одежду ради того, чтобы не умереть с голода, мистер, это еще не значит, что я легкомысленная девушка.

– Легкомысленная вы или нет, меня это не интересует, леди. Главное – продолжайте и дальше так же соблазнительно покачивать бедрами.

Линда подавила приступ смеха.

– Мистер, вы очень грубый.

– Леди, вы очень сексуальная. Треск цикад оглушил их, когда Линда расстегивала пряжку пояса.

На этот раз Мэтт вознаградил ее банкой пива.

– Благодарю, мистер. Вы не дали мне умереть от жажды... – Линда вскрыла банку и сделала жадный глоток. Взялась пальцами за верхнюю пуговицу платья, затем остановилась, как бы дразня его. – Ох, никак не могу расстегнуть. Вы не поможете мне, мистер? – Могу и помочь.

Мэтт поднялся со стула и потянулся к пуговице, про которую говорила Линда. Его рука заметно дрожала. К тому времени, когда он расстегнул последнюю пуговицу на лифе, его прошиб пот, а тело налилось тяжестью острого желания.

Она сбросила платье с плеч, оставшись в кружевном лифчике персикового цвета. Слегка качнула бедрами, и платье соскользнуло по плоскому животу, образовав у ног бледно-голубую лужицу.

Мэтт окинул глазами ее совершенные формы и решил прекратить опасную игру.

– Хватит! – заявил он, жадно припав к ее губам. – Господи, Линда, довольно! Ты сведешь меня с ума.

Она встрепенулась и с насмешкой запротестовала:

– Мистер, я все еще голодна.

– Я утолю твой голод, – пообещал он. – Прямо сейчас.

Он приник к ее губам долгим ненасытным поцелуем, а когда растаяли последние крупицы ее сопротивления, поднял на руки и направился по выложенной плитами дорожке к бассейну.

– Ты спала прошлой ночью? – тихо поинтересовался он.

Линда покачала головой.

– Нет.

– Я тоже. Только закрою глаза и сразу же вижу, как мы с тобой занимаемся любовью.

Мэтт опустил ее на надувной матрас, лежавший на краю бассейна, и она тихонько вскрикнула, когда остывший на ночном воздухе пластик коснулся ее кожи.

– Холодно? – спросил он.

– Немножко.

– Сейчас я тебя согрею, – пообещал Мэтт, ложась рядом. – Прости, я просто не уверен, что смогу дотерпеть до спальни.

Он обнял ее, накрыл своим телом, ощущая под собой нежные груди и гладкую кожу, пальцы погрузились в ее золотистые волосы. Ему хотелось, чтобы этот миг предвкушения длился целую вечность, и в то же время он жаждал овладеть ею сию жесекунду, взорваться у нее внутри со всей силой накопившейся страсти.

Мэтт покрыл поцелуями ее губы, грудь, живот. Гладил руками, желая дать ей почувствовать весь жар желания и голод страсти. Дыхание ее участилось, оно вырывалось из груди вместе с прерывистыми стонами наслаждения, и он еще тесней прижимался к нежному полукругу ее бедер. Господи, никогда еще он не испытывал такого блаженства! Такой жгучей, неодолимой потребности соединиться с другим человеческим существом и вместе с ним разделить восторг.

Линда потянулась к «молнии» на его джинсах.

– Сними их совсем, Мэтт, – шепнула она еле слышно. – Мне хочется чувствовать тебя всего.

Каким-то образом – Мэтт и сам не знал, как, – он ухитрился встать и одним движением стянуть с себя джинсы и трусы. Как хорошо, что больше на нем ничего не было!

Опустившись на колени возле Линды, он снял с нее лифчик и трусики, снял осторожно, совсем не так, как сдирал с себя джинсы.

И тут же быстрым движением бросился на нее и вошел внутрь, жестко и глубоко.

– Ах, Мэтт! Утоли мой... голод... Только ты способен сделать это...

Ее лицо горело желанием, оно покрылось потом, исказилось от страсти, а он хотел ее так, как никогда еще не хотел ни одну женщину. Ему пришлось стиснуть зубы и напрячь всю свою волю, чтобы не покончить со всем одним движением. Ведь они пренебрегли традиционной прелюдией, и Мэтт не был уверен, что Линда возбуждена так же сильно, как и он. Но как только он стал двигаться, она стремительно подалась к нему бедрами, чтобы встретить его.

Она обхватила его руками за шею и прижала к себе. Все ее тело содрогалось в ответной страсти.

– Мэтт, я люблю тебя!

Он не понял точно, расслышал ли эти слова или его тело само прочитало их по ее дрожащему телу. Мэтт ослабил контроль над собой и позволил последней волне страсти захлестнуть их обоих.

– Я тоже тебя люблю, Линда.

На несколько наполненных экстазом мгновений мир вокруг них перестал существовать.

Они плавали в черной от ночной темноты воде бассейна, а на вновь раздутых углях жарились два новых куска мяса. Когда еда наконец-то была готова, наступила полночь, однако воздух был еще теплым, и они решили поесть в саду.

– Никаких насекомых, – заметила Линда, откинувшись на спинку кресла, сытая и довольная. – Вот чем хорош Колорадо.

Мэтт усмехнулся.

– Хм, гремучие змеи и ядовитые пчелы – гораздо более приятное соседство, чем москиты.

Она поморщилась.

– По крайней мере их можно скорее заметить!

– Ты права. – Мэтт потянулся через стол и взял ее за руку.

– Выходи за меня замуж, Линда, – просто сказал он.

Внутри у нее все замерло. А когда вернулась способность дышать, в сознание хлынули сотни возражений. Линда отбросила их все. Однажды она уже вышла замуж, руководствуясь здравым смыслом, соображениями практичности. И тогда жизнь ее превратилась в сплошную муку.

На этот раз она поступит разумней и послушается голоса своего сердца.

Кровь забурлила у нее в венах, когда она взглянула на его руку, протянувшуюся к ней в таком хозяйском жесте.

– Да, – поспешно ответила она. – Да, конечно, да, Мэтт. Это просто замечательно!

Он поднес к губам ее руку и запечатлел на ладони нежный поцелуй.

– Я люблю тебя, Линда.

– Я тоже люблю тебя, Мэтт. По-моему, я всю жизнь тебя любила.

– Твои родители будут сильно огорчены этим, как ты думаешь?

– Мне уже не восемнадцать лет, Мэтт.

– Думаю, тебя тревожит перспектива жить в Нью-Йорке с близнецами...

– Вовсе нет, – поспешно ответила она. – Думаю, что нам удастся найти приемлемый выход, если мы как следует подумаем. Мы подыщем подходящий дом в пригороде за разумную цену, где-нибудь поближе к твоей работе.

– К строительной компании, где я работаю? Ты это имеешь в виду? – Казалось, его развеселила такая перспектива.

– Да.

Линда устроилась у него на коленях и положила голову ему на грудь.

– А когда эта работа будет закончена, ты получишь новую, я в этом уверена. К тому же нас будут поддерживать гонорары, которые я получу за Урчалок.

Мэтт с нежностью чмокнул ее в кончик носа.

– Не говоря уж о моих картинах. Я скоро стану знаменитым художником. Ты веришь в меня?

– Да.

Она почти поверила его словам. В эти минуты ей казалось возможным все что угодно, даже то, что Мэтту удастся пробиться в невероятно суровом мире коммерческого искусства. Господь свидетель, талант у него есть.

Линда засмеялась, и у нее закружилась голова от радужных перспектив.

– Скоро ты станешь богатым и знаменитым, и мне придется нанимать охранников, которые будут отгонять от тебя поклонниц.

Он нахмурил брови, изображая гнев.

– Поосторожней, женщина, ты задеваешь мое мужское самолюбие.

Она осознала свою ошибку и расхохоталась еще веселей.

– Ах, извини! Конечно же, я уверена, что за тобой и так уже гоняются сотни женщин! И поскольку сейчас мы еще не можем нанять охранника, мне придется самой отгонять их от тебя.

– Тебе не придется тратить на это много сил. У тебя есть непобедимое оружие.

Линда вопросительно взглянула на него.

– Когда ты рядом, я просто никого больше не замечаю, – признался он серьезно.

Линда ощутила прилив любви и обняла его.

– Как нам с тобой хорошо, верно, Мэтт? Как будто мы наконец-то опомнились после семи лет полнейшего безумия.

Мэтт поцеловал ее в макушку.

– Да, хорошо, – согласился он. Линда сонно свернулась у него на коленях.

– Мэтт, почему ты никогда не приезжал в Карсон?

– А почему ты никогда не приезжала в Нью-Йорк? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я боялась. Родителей. Карсона. Себя. Он посмотрел куда-то вдаль.

– Пожалуй, я тоже боялся.

– Боялся? Ты? Чего же? – не поверила она.

– Того, что не смогу после этого жить в Нью-Йорке. А еще тебя и Джима Петри. Что увижу тебя рядом с ним и обнаружу, что ты и в самом деле любишь его больше, чем меня, – признался Мэтт.

– Я никогда не любила Джима.

Ее тихие слова, казалось, повисли в темноте.

Мэтт негромко произнес:

– Я сходил с ума от ревности, когда мать написала про твою помолвку, сгорал от искушения позвонить тебе и сказать, что ты дурочка. Но потом понял, что не имею на это права.

– Мне кажется, я и сама это знала. То, что я совершаю ошибку. Однако Джима все любили, и он был таким... надежным.

– У нас с тобой никогда не будет простых и безоблачных отношений, и ты, надеюсь, это понимаешь, Линда?

– Думаю, что надежность – это не то, что мне сейчас требуется.

Мэтт приподнял ее и повернул так, что она оказалась сидящей на нем верхом. Его руки крепче обхватили ее за талию и прижали так сильно, что она ощутила, как напряглась его плоть и как он ее хочет.

Ее собственная страсть вспыхнула вновь с внезапной, пугающей силой. Линде казалось, что она слишком устала, хочет спать и поэтому не сможет ответить даже на самые искусные его ласки. Ей не хотелось обманывать его ожиданий.

Он хрипло сказал ей на ухо, почти прорычал:

– Вот так бывает всегда, когда я нахожусь рядом с тобой, Линди Бет. И так всегда было.

Она откинула назад голову, распахнула полы платья и, отбросив всякое стеснение, предложила ему себя.

– Вот так я всегда готова тебе ответить, Мэтт.

Воскресным вечером Салли и Фрэнк Дейтоны сидели на задней террасе у Оуэнов и пили охлажденный чай, когда из Гранд-Джанкшена вернулись Мэтт с Линдой.

Тут же торчала и вездесущая Грета Виттмейер с ее примечательной способностью всегда оказываться в том месте, где можно раздобыть самые свежие сплетни. Пристроившись на краешке стула, она напоминала голодного скворца, готового подхватить любую крупицу скандала, и даже притопывала от нетерпения ногой, когда Мэтт и Линда здоровались с родителями и расспрашивали их про близнецов. Гиперчувствительные антенны миссис Виттмейер буквально кричали ей, что сейчас вот-вот начнется великий вечер потрясающих новостей.

– Близнецы уже легли спать, – сообщила Нора дочери, не скрывая своего явного неодобрения. – Ты ведь знаешь, что я не люблю ломать режим детей, а сейчас уже половина девятого.

– Извини. Мы... хм... нам пришлось немного задержаться.

Линда бросила отчаянный взгляд на Мэтта. В таких ситуациях она проявляла свою неопытность, и становилось очевидно, что Линда совершенно не умеет обманывать.

Он ободряюще улыбнулся ей.

– Да, нам пришлось задержаться, – подтвердил он, обнимая ее за плечи. – Впрочем, надо сказать, что Линда очень переживала по этому поводу.

Линда почувствовала, что густо краснеет под заинтересованным взглядом миссис Виттмейер, и собралась с силами, пытаясь достойно ответить на любое едкое замечание этой особы.

– Какая сладкая парочка! По-моему, вы неплохо провели выходные дни, – процедила сквозь зубы заядлая сплетница.

Линда растерялась и не нашлась сразу, что ей сказать.

– Вы правы. – Мэтт искоса посмотрел на Линду, затем на родителей и снова на Линду. – Мы славно повеселились.

Нора ахнула, Рон Оуэн неловко заерзал, а Салли и Фрэнк Дейтоны быстро переглянулись. Не успел никто вымолвить ни словечка, как миссис Виттмейер перешла в наступление:

– Не сомневаюсь, что у вас нашлись веские причины для веселья. Ты поступил разумно, Мэтт, раз вернулся в родной город, решив наконец-то остепениться. А наша милая крошка Линди Бет как раз подходящая для тебя пара.

Линда уставилась на миссис Виттмейер, пораженная ее бесцеремонностью. Свадьбы всегда были одной из излюбленных тем этой особы, однако говорила она о них не из-за избытка благожелательности.

С точки зрения Греты Виттмейер, наибольший интерес представляли те браки, где она могла предсказать близкий крах. А сейчас она почему-то сладко улыбалась Мэтту, что для нее было весьма странно. Гораздо уместней ей было бы язвительно подколоть его вопросом о том, как же он собирается прокормить жену и двух детей, не имея ни постоянной работы, ни стабильных доходов. Впрочем, непонятно было, почему миссис Виттмейер вообще так великодушно решила, что Линда и Мэтт собираются пожениться? Ведь Мэтт даже намеком не дал этого понять, а миссис Виттмейер избегала распространения сплетен, не основанных на мало-мальски достоверных фактах.

– Пока еще ничего не решено, – поспешно заявила Линда.

Ей меньше всего хотелось говорить со своими родителями и Дейтонами о свадьбе в присутствии миссис Виттмейер. Ведь они с Мэттом еще не обсудили множества практических вопросов, касающихся их женитьбы, а комментарии миссис Виттмейер – даже самые благожелательные – вряд ли помогут приблизиться к приемлемому решению.

– Ну, милочка, тебе явно не хочется вытаскивать проблемы на белый свет, не так ли? – Улыбка миссис Виттмейер внезапно обрела свою обычную ядовитую окраску. – Конечно же, в наши дни нельзя забывать о практичности. А такой мужчина, как Мэтт, на дороге не валяется. Лишь раз в жизни может так повезти, да и то не каждой женщине. Ты, маленькая озорница, утаила от меня такие восхитительные новости про нашего замечательного карсонского парня. К счастью, у меня живет в Нью-Йорке кузен, который помог мне узнать про потрясающие успехи Мэтта.

Линда недоуменно уставилась на миссис Виттмейер, ничего не понимая. О чем говорит эта женщина? И почему она внезапно превратила Мэтта из неудачника в «замечательного карсонского парня»? Про какие «потрясающие успехи» идет речь?

На террасе повисло напряженное молчание. И тут заговорил Фрэнк Дейтон:

– Оказывается, творческий псевдоним Мэтта – Грант Дейтон. Я думал, что тебе это известно, Линда. – В его голосе зазвучало легкое ехидство. – Мне казалось, что об этом знает весь Карсон. По-моему, Грета в пятницу целый день распространяла эту новость по всему западному склону Скалистых гор.

Из слов Фрэнка Линда уловила лишь первую фразу.

– Грант Дейтон? – повторила она, ничего не понимая, а потом повернулась от сочувствующих лиц четы Дейтонов к виноватым улыбкам своих родителей и наконец обратилась к Мэтту. – Так ты Грант Дейтон? Ты создал все декорации для «Легенды о колдунье» и не сказал мне об этом?

Взгляд, которым он окинул ее, был полон гнева.

– Нет, я не стал этого делать. Но, по-моему, совсем недавно об этом сказал другой человек.

Линда по-прежнему воспринимала лишь одно слово из трех сказанных. Оскорбленная, пораженная, она посмотрела на мать.

– Вы с папой знали об этом?

– Мы услышали эту новость лишь в субботу.

Салли Дейтон попыталась сгладить ситуацию, которая становилась неприятной для всех, кроме Греты Виттмейер, которая, чувствуя себя в своей стихии, оживленная и возбужденная, старалась не пропустить ничего интересного.

– Видно, Линда, ты единственная в Карсоне не знала об этом, – сказала Салли. Не обращая внимания на скептически фыркнувшего Мэтта, она продолжала: – Милая моя, почему это тебя шокирует? Ведь новость неплохая, верно? Я сказала бы тебе об этом давным-давно, но только Мэтт вбил себе в голову, что жители Карсона ничего не должны знать про его успехи. Ты ведь знаешь его. По-моему, его забавляло, когда все считали его полнейшим неудачником. – Вероятно.

Линда и сама не понимала, отчего услышанная новость так ее огорчила. Ведь теперь она знает, что Мэтт знаменит и, конечно же, богат, так что решение выйти за него замуж должно казаться более практичным, чем прежде. А ее вместо этого переполняло предчувствие беды.

Она взглянула на Мэтта. Непонятно, почему, но он по-прежнему казался сердитым – на нее, а не на Грету Виттмейер, которая явно была главной виновницей сложившейся ситуации.

– Прошу прощения, но мы с Линдой покинем вас на минуту, – извинился он. – Нам необходимо поговорить.

Не дожидаясь ответа, он устремился на кухню. После секундных колебаний Линда последовала за ним.

Он повернулся к ней, как только она закрыла за собой дверь.

– Господи, какой же я осел! – воскликнул Мэтт, хлопнув себя по лбу. – Ты верна себе, послушная девочка Линди Бет...

– О чем ты? – переспросила она, все еще не в состоянии связать его презрительный тон с чем-то личным в их отношениях.

– Ох, ладно тебе, Линди Бет! Я ведь знаю тебя двадцать пять лет. Теперь мне понятно, почему ты вчера ни с того ни с сего заявилась в Гранд-Джанкшен.

У Линды все внутри похолодело.

– Что ты имеешь в виду, Мэтт? Почему ты так разозлился?

– По-моему, я испытываю то, что и любой другой на моем месте. Мне не слишком приятно, когда выходят замуж за мои деньги.

– И ты думаешь, что это так?

– Разве не ясно? – с горечью спросил он. – В четверг я был просто бедняга Мэтт Дейтон, и тогда мне не удалось тебя убедить приехать ко мне. «Я не могу. Надо думать о близнецах. У нас нет будущего, – передразнил он ее. – А в субботу ты обнаружила, что я Грант Дейтон, миллионер, и – оп-ля-ля! Вот ты уже со мной в доме Дага Хочкисса, ласковая и раскованная, какой я тебя никогда не видел. Но мне не нужно такой любви, милая моя. Такую я могу найти и в Нью-Йорке, только намного дешевле и удобней.

Онемев от ужаса, Линда уставилась на него.

– Мэтт, ты ошибаешься! Мне ничего не было известно о твоих успехах. Я весь день работала...

– Милочка, приятно смотреть, как ты разыгрываешь из себя оскорбленную невинность, но только сейчас тебе уже не удастся убедить меня. Попробуй сделать это позже, когда мне снова захочется с тобой переспать.

Линда закрыла глаза, чтобы не видеть жестокой улыбки на лице Мэтта.

– Я работала над эскизами одежды для Урчалок, – с отчаянием сказала она. – Мэтт, я не говорила ни с кем ни в пятницу, ни в субботу. Я не знала ничего о твоих проклятых успехах, когда приехала в Гранд-Джанкшен!

– Твои родители знали, и, несмотря на разыгранную только что сцену, я не верю, чтобы они не сказали тебе об этом. С какой стати они стали бы замалчивать такую потрясающую новость?

Терпение Линды лопнуло. Не обращая внимания на заинтересованное молчание, воцарившееся на террасе, где присутствовавшие оставили всякие попытки поддерживать собственную беседу и все превратились в слух, она закричала в ответ:

– Почему они мне не сказали? Вероятно, потому, что они такого же низкого мнения обо мне, как и ты. Видимо, они думали, что одного слова про твои деньги и успех будет достаточно, чтобы я помчалась в Гранд-Джанкшен и бросилась к тебе в объятия. И что я непременно попытаюсь выжать из тебя брачное предложение. Что ж, они не ошиблись. Я и на самом деле помчалась в Гранд-Джанкшен и бросилась к тебе, только это не имело ничего общего ни с деньгами, ни с желанием выскочить замуж за миллионера. Все случилось потому, что я любила тебя, черт побери! Потому что единственный раз в жизни я решила наплевать на все последствия! Наплевать на то, что могут подумать обе мне люди!

Линда оборвала крик только потому, что ей не хватило воздуха и пришлось перевести дыхание.

С испуганным видом Мэтт протянул к ней руку.

– Линда, извини. Я поторопился... Она оттолкнула его руку.

– Ты прав, черт побери, Мэтью Дейтон! – Ее гнев не только не остыл, но раскалился еще сильней. – В этом проклятом городе все делали какие-то выводы в отношении меня и обычно ошибались! Я отнюдь не совершенство! Я вовсе не милая девочка! Я вовсе не безмозглая кретинка! Я такая же думающая и чувствующая, как и все остальные, но уж одну вещь я по крайней мере хорошо усвоила. Я знаю, что единственная вещь, которая хуже брака без любви, это брак без доверия. А ты явно мне не доверяешь, Мэтт. Ты не доверяешь мне настолько, что даже не сказал о своих успехах. Не поверил, что я не смогу – не захочу – выйти за тебя замуж только из-за твоего богатства и славы.

– Может, я не доверял себе, – спокойно ответил Мэтт. – Линда, если бы ты знала, сколько женщин предлагали мне свою любовь взамен на мою поддержку их карьеры, ты бы поняла, почему я пришел к такому выводу.

– Но те были просто женщины, – ответила Линда. Ее гнев уже улетучился, сменившись горечью и усталостью. – А я это я. После той ночи в Денвере мне казалось, что мы знаем друг друга, можем делиться самыми сокровенными секретами. А теперь вижу, что не имела ни малейшего представления о том, кто ты такой и чего я добилась. Ты лгал мне, Мэтт.

– Нет, – быстро ответил он. – Никогда. Я просто не говорил тебе всей правды.

– Но почему, скажи на милость?

– Потому что мне хотелось, чтобы ты сама проявила интерес к моему творчеству, – наконец выпалил Мэтт. – Черт побери, Линда, ведь семь лет назад мы все лето говорили о моих планах и надеждах. Неужели ты так мало веришь в мой талант, что и впрямь сочла меня неудачником, который вернулся в Карсон без гроша в кармане и без работы?

– А ты? Неужели ты так мало веришь в мою независимость, что и вправду решил, что я способна выйти за тебя замуж ради денег?

– Я уже попросил у тебя прощения, – сухо заявил он. – Линда, все это просто нелепое недоразумение.

– Мы совершили ошибку, Мэтт, и теперь придется ее признать, пока не слишком поздно. Нас тянет друг к другу настолько сильно, что мы забыли обо всем остальном. А ведь для брака мало одного только секса.

– Вообще-то мне кажется, что у нас найдется и другое.

Она горько улыбнулась.

– Мне тоже кажется. Поэтому так трудно сказать друг другу «прощай».

– Линда, такие слова хороши только в кино. Не нужно, хватит. – Он умоляюще уставился на нее.

– Я должна это сказать. – Линда прикоснулась к его губам в мимолетном поцелуе. – Прощай, Мэтт.

Не обращая внимания на его бормотание, она бросилась наверх и заперлась в своей спальне.

Несколько секунд Мэтт стоял и угрюмо смотрел ей вслед, затем вышел из кухни на террасу. Громко хлопнувшая дверь вывела пятерых слушателей из оцепенения.

Первой очнулась Грета Виттмейер, что естественно, поскольку было уже десять часов вечера, а ей еще предстояло обзвонить столько народу.

Она торопливо попрощалась со всеми и чуть ли не бегом бросилась к калитке.

Мэтт засунул руки в карманы джинсов.

– Думаю, что вы все слышали.

– Вы разговаривали отнюдь не шепотом, – ответила Салли. У нее был на удивление беззаботный вид.

– Еще ничего не было решено, – произнесла Нора, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Вы совершенно не подходите друг другу. И хорошо, что поняли это своевременно.

Рон Оуэн прямо посмотрел в глаза жене.

– Мэтт и Линда прекрасная пара, – неожиданно возразил он. – Хватит кривить душой, Нора. Мы с тобой давно это знаем.

– Но ведь Линди Бет не хочет стать его женой, – сердито возразила она. – И прямо заявляет об этом.

– А ты не расстраивайся, Линда сейчас погорячилась. – Салли Дейтон ободряюще похлопала Нору по плечу. – Вот увидишь, все уладится. А если у них не хватит собственных мозгов, чтобы в этом разобраться, то мы им поможем.

Мэтт со стоном взглянул на свою мать, и на его лице появилась надежда, смешанная с беспокойством.

– Что еще ты задумала, мать?

– Мэтт, мальчик мой, умный человек не стал бы задавать такой вопрос. Если у Салли появляется такой блеск в глазах, остальным лучше быть начеку.

Фрэнк Дейтон поднялся со стула и отряхнул свои мешковатые брюки. Потом усмехнулся, глядя на сына.

– Я вот что тебе скажу: твоя мать уже через неделю планирует сыграть свадьбу. Я тебе это гарантирую.

Салли посмотрела куда-то вдаль.

– Двойную свадьбу, – пробормотала она. – Дженнифер и Даг, Мэтт и Линда. Что ты скажешь на это, Фрэнк? Можно устроить торжество в саду, пока еще погода хорошая.

– Любовь моя, ты же понимаешь, что мы не должны вмешиваться в дела детей. Мэтт и Линда достаточно взрослые, чтобы все решить самим. – Он затянулся трубкой и приветливо махнул рукой Рону. – Вот слово главы семьи, а? Не кажется ли тебе, что я немного сдаю позиции? Рон рассмеялся.

– Я скажу тебе, что думаю, Фрэнк. Пожалуй, пора нам начинать приготовления к двойной свадьбе.

10

Проснувшись на следующее утро, Линда почувствовала неодолимое желание купить близнецам какую-нибудь обновку. Она вспомнила, что обещала детям новые[сандалии.

Позавтракав, Линда поехала на машине в городской торговый центр, не сказав ни слова родителям.

Ее душу переполняла решимость больше не встречаться с Мэттом, а также не обсуждать события предыдущего вечера с Норой. «Я взрослая женщина и должна отстаивать свое право на личную жизнь», – твердила она себе всю дорогу. И она не станет слушать неизбежные нотации матери насчет того, как неразумно связываться с такими мужчинами, как Мэтт Дейтон. В голове Линды мелькали разные варианты тех аргументов, которые станет приводить ей мать.

Однако Нора не проявила ни малейшего желания обсуждать с дочерью поведение Мэтью Дейтона. Она встретила вернувшуюся Линду вежливой улыбкой.

– Вернулась, дочка? Ну как, удалось тебе найти подходящую обувь детям?

– Я выбрала себе розовые, – заявила Кейт, торжественно показывая бабушке пару желтых сандалий. Она уже выучила кое-какие цвета, но все-таки многие путала.

– А у меня красные. – Дрю открыл коробку и показал Норе покупку.

– Очень красивые, просто замечательные у вас сандалии.

Нора отвела детей к раковине и помогла им помыть руки.

– На ленч я вам сделала сандвичи с арахисовым маслом и бананами.

Близнецы пришли в восторг, и Линда поставила на стол две кружки молока положила салфетки. Она все ждала, что мать начнет задавать наводящие вопросы, как делала это обычно, но ничего подобного не последовало.

Казалось, мать страдала от полной амнезии в том, что касалось событий прошедшего вечера. Линда начала нервничать. Она приготовилась постоять за свои права, а тут оказалось, что на них никто и не посягает.

– Меня никто не спрашивал? – безразличным тоном поинтересовалась она, когда стало очевидным, что Нора не только не хочет читать ей нотации насчет Мэтта, но и вообще не намерена упоминать его имя.

– Спрашивал? – непонимающим тоном переспросила Нора. – А кто мог тебя спрашивать?

– Не знаю. Может, кто-нибудь звонил по телефону либо еще что.

Во взгляде Норы Линда прочла сочувствие, от которого внутри нее закипела злость.

– Нет, милая. Боюсь, что нет.

– Что ж, неважно. Я и не ждала ничьих звонков.

– Правильно, дорогая моя. Вот поэтому, должно быть, никто и не звонил. Чем ты собираешься заняться днем, когда дети лягут спать?

«Залезу в глубокую нору и вскрою себе вены. Или, наоборот, позвоню Мэтту», – подумала она.

Линда торопливо прогнала предательскую мысль. Накануне вечером она заявила в припадке гнева Мэтту, что не выйдет за него замуж, и теперь была абсолютно и непоколебимо уверена, что приняла правильное решение. Отношения, основанные на полуправде и недоразумениях, не имеют шансов стать длительными и успешными.

– Думала съездить к парикмахеру, – ответила она матери. – Мне нужно немного подстричься.

– Хорошая мысль, – безмятежно согласилась Нора. – А потом по телевизору покажут диснеевские мультики. Мы можем посмотреть их все вместе.

– Чудесно, – ответила Линда безрадостным голосом.

Она машинально вытерла у Кейт молочные усы, а у Дрю сняла салфеткой с пальцев арахисовое масло. Конечно, было бы намного лучше, если бы Мэтт забарабанил в дверь, потребовал, чтобы она вышла к нему, стал настаивать, чтобы она переменила решение. Впрочем, ее устроит даже малейшая его попытка оказать на нее давление, убедить ее выйти за него замуж.

Ведь, в конце концов, бывает так, что люди говорят в пылу ссоры необдуманные вещи, которые вовсе и не хотели говорить, а у них с Мэттом за плечами все-таки семь лет разлуки, которые приходится преодолевать... Доверие не устанавливается так просто, нужно стараться обоим...

Линда, сделав над собой усилие, прервала свои тоскливые размышления. Между ней и Мэттом нет ничего, кроме мощного сексуального влечения. И кое-каких давних воспоминаний. Да еще большого интереса к прикладному искусству... И тут лихорадочный бег ее мыслей приостановился.

Эскизы. Урчалки. Ее контракт с фирмой «Плейбрит». О, Господи! Ее контракт!

Она резко обернулась к матери.

– Мама, какой пост Мэтью занимает в компании «Плейбрит»?

– По-моему, Грета сказала, что он директор или что-то в этом роде. Он и ее президент – Чарли, кажется, его зовут? – встретились, когда Мэтт в первый раз приехал в Нью-Йорк. А теперь, когда Мэтт стал таким знаменитым и получил столько призов за свои работы, многие компании приглашают его в правление либо в качестве консультанта...

Последние слова Нора говорила уже в удаляющую спину дочери, когда Линда бежала вверх по ступенькам к себе в спальню.

Лихорадочно порывшись в бумагах, она нашла копию контракта с «Плейбрит». Бросилась на постель и уставилась полными слез глазами на покрытые машинописным текстом страницы. Какая самонадеянная дура! Как только она могла вообразить, что Урчалки и впрямь так хороши, что оправдывают баснословный аванс в десять тысяч долларов!

Мэтт просто разыграл ее. Пользуясь своим авторитетом в правлении компании, он может время от времени, видимо, о чем-то просить. А на самом деле в «Плейбрит» никто и не считает ее работы хорошими. И они изготовят пару десятков Урчалок, а потом все про них забудут.

Линда подошла к рабочему столу и перелистала эскизы книжных иллюстраций, которые она сделала в пятницу вечером. Критический взгляд отметил множество дефектов, говоривших о непрофессиональности, которые остались незамеченными в состоянии творческой эйфории. Щеки ее вспыхнули. Какая досада, ведь она едва не отправила их в Нью-Йорк!

Линда едва не разорвала иллюстрации, но что-то остановило ее руку. Вместо этого она схватила контракт и растерзала его на мелкие клочки. Потом собрала их, засунула в конверт и вложила туда записку:

«Мэтт, благодарю за благородные намерения, но я в благотворительности не нуждаюсь и обойдусь без этих денег.

Затем с росчерком поставила свою подпись и нетвердыми шагами направилась вниз.

Нора выглянула из кухонной двери.

– Поехала стричься, дочка?

– Не сейчас. Прежде всего мне нужно кое-что отдать Мэтту.

– Если поторопишься, то, может, еще застанешь, его. По-моему, он уезжает в Нью-Йорк.

Линда уставилась на мать так, словно у той выросли две головы.

– Мэтт уезжает? Сегодня?

– Кажется, да. Так что поторопись, если хочешь его застать. А я пока уложу близнецов спать.

И снова Нора говорила в спину дочери.

Салли Дейтон встретила Линду такой же отвратительной, сочувствующей улыбкой, какая блуждала на лице у Норы все утро.

– Здравствуй, Линда. Чем могу помочь, дорогая?

– Я... э... мне нужно кое-что передать Мэтту.

– Ты хочешь поговорить с ним, дорогая? Вообще-то он торопится, чтобы успеть на самолет. Не уверена, что у него найдется время...

Линда не знала, то ли она разразится сейчас слезами, то ли лопнет от разочарования. Она пошла на компромисс и напустила на себя ледяное спокойствие.

– Мне не хотелось бы мешать Мэтту, раз он так занят. Может, ты передашь ему этот конверт до отъезда?

– Разумеется, дорогая. – Салли Дейтон взяла конверт и сунула его под мышку. – Как поживают близнецы?

– Спасибо, замечательно.

– Вот и хорошо. Но в следующую субботу я прошу тебя отложить все дела в сторону. У нас особое событие. Ты удивишься, но Дженнифер и Даг собираются объявить о своей помолвке.

– Ах, Салли, это просто потрясающая новость! – На какое-то мгновение Линда забыла про свои беды, обрадовавшись за подругу. – Можно, я скажу об этом своим родителям?

– Они уже знают. Они были у нас сегодня утром, когда позвонила Дженнифер.

– Они были у вас? И папа? А почему он не поехал на работу?

Салли слегка смутилась.

– Не знаю, Линда. Правда, он зашел всего на пару минут. Ой, слышишь? Чайник засвистел на плите! Мне надо бежать. Пока, дорогая моя. Увидимся в субботу!

Салли поспешно захлопнула дверь.

Линда поплелась домой, удивляясь, почему ей так хотелось повидаться с Мэттом перед его отъездом. Видимо, для того, чтобы сообщить ему, что она абсолютно уверена: ее решение не выходить за него замуж правильное. Впрочем, ее и так никто не просит менять его. Мэтт явно не намерен даже и пытаться заставить ее передумать.

Линда шмыгнула носом, подавив отчаянное желание разразиться слезами жалости к себе. И почему она чувствует себя такой несчастной? Ведь это она решила не выходить замуж за Мэтта. Прошлым вечером она убедилась раз и навсегда, что они совершенно не подходят друг другу. Просто безнадежно не подходят. Она пребывала в ярости, что он не сказал ей правду про свои успехи, а еще больше ее разозлила его уверенность, что она решила выйти за него замуж из-за денег. Хотя им было хорошо вместе и без этого...

Раздался звонок в дверь. Ее сердце перестало биться на долю секунды, а потом бешено застучало.

Линда бросилась в коридор и растворила дверь настежь.

На пороге стояла улыбающаяся Салли Дейтон. Она улыбалась.

– Здравствуй еще раз, дорогая. Мэтт только что уехал, но просил передать тебе вот это. – И она протянула Линде коричневый конверт.

Дрожащими пальцами Линда вскрыла его. Но пол полетели кусочки ее разорванного контракта с «Плейбрит», вместе с ними выпала записка:

«Линда, я надеюсь, что у тебя найдется либо много липкой ленты, либо много лишних денег. «Плейбрит» – процветающая компания, а не благотворительная организация. Она купила твои эскизы Урчалок, потому что они хорошие. И она сдерет с тебя огромную неустойку, если ты не выполнишь условия контракта в срок. Пока, детка. Мэтт».

– У тебя расстроенный вид, милая. – Голос у Салли звучал до противного сочувственно. – Надеюсь, Мэтт не написал тебе ничего неприятного?

Линда растерянно покачала головой.

– Когда Мэтт вернется в Карсон?

– Кто это знает? – Широкая улыбка Салли годилась для рекламы зубной пасты. – Он так занят, к тому же знает, что нам нравится навещать его в Нью-Йорке. Всегда очень приятно бывать у него дома в Чиппаке. Дом у него такой просторный, а на заднем дворе растут клены. Идеальное место для детей, мне всегда так казалось.

– Понятно, – кивнула Линда. – Значит, он не собирается приехать на помолвку Дженнифер и Дага?

– Тише! – Салли нервно огляделась по сторонам. – Вон идет Грета Виттмейер, а я могу поклясться, что уши у этой женщины будто локаторы.

– Извини. Значит, Мэтт не приедет на помолвку? – не унималась Линда.

– Не думаю, милая. Он слишком загружен работой, которую ему предстоит сделать для одной бродвейской постановки. И конечно, ему нет никакого смысла приезжать сюда, разве не так? Я хочу сказать, что ты права. Он вел себя отвратительно по отношению к тебе, и я уверена, что ты никогда не изменишь своего решения насчет замужества. Вы в общем-то не слишком подходите друг другу. Никто не назвал бы ваш брак разумным, а ведь ты всегда поступала исключительно разумно, это известно всем. Верно?

– Верно, – с несчастным видом согласилась Линда. – Я очень осмотрительная и благоразумная женщина.

Салли похлопала Линду по руке.

– Когда у тебя вновь появится желание найти себе пару, тебе предоставится большой выбор из местных мужчин. Вон у Греты Виттмейер племянник – банковский управляющий в Гранд-Джанкшене. Она часто говорит о том, что вы с ним составили бы замечательную пару. Кажется, он коллекционирует насекомых. По словам Греты, у него свыше тысячи редких образцов.

– Я презираю людей, которые коллекционируют насекомых, – сухо заявила Линда. – И уверена, что племянника Греты Виттмейер я тоже возненавижу, если только увижу его.

Раздражающее добродушие Салли улетучилось, словно сброшенный за ненадобностью плащ.

– Ты дважды прогоняла от себя Мэтта, Линди Бет. И на этот раз он не вернется, если ты его не попросишь об этом.

Она повернулась и быстро пошла по садовой дорожке, а Линда смотрела ей вслед задумчивым, хмурым взглядом.

Линда с кривой усмешкой наблюдала за тем, как жители Карсона занялись неблагодарным делом – превращением Мэтью Дейтона из общепризнанной белой вороны в местную знаменитость.

Прошлое было переписано набело, роль Мэтта в скандале с Сюзанной Маккензи получила благоприятное истолкование, а блестящие успехи в творчестве теперь приписывались хорошему обучению в местной школе. В газете Гранд-Джанкшена даже появилась статья, где говорилось о том, что вдохновение для своих знаменитых декораций Мэтт черпал в величии Скалистых гор.

Салли Дейтон, дочь которой теперь работала на телевидении, младший сын служил пилотом ВВС, а старший стал миллионером, внезапно обнаружила себя в центре внимания горожан. Она получила гордое звание карсонской Матери года. И ее, и Фрэнка весьма позабавил такой головокружительный взлет престижа.

Теперь все жители Карсона решили, что должны найти для Мэтта жену, которая соответствовала бы его славе и богатству. Выбор казался всем очевидным даже без потрясающих историй о любви и страсти, которые так усердно распространяла Грета Виттмейер.

Самый знаменитый уроженец Карсона заслуживал никак не меньше, чем городского ангела. Линда Петри и Мэтью Дейтон. Даже имена звучали рядом весьма благозвучно. Весь Карсон, – не обращая внимания на такие мелочи, как отъезд Мэтта в Нью-Йорк и настойчивые заверения Линды, что она не знает, когда он вернется, – развлекался тем, что планировал их свадьбу. Все пришли к общему мнению, что невеста должна быть одета в скромное бледно-розовое платье и держать в руках белые орхидеи.

Линда уже стала избегать появляться на улицах. Там ее обязательно останавливал какой-нибудь благожелатель и спрашивал, когда же будет свадьба. И чем более яростно она настаивала, что они с Мэттом вовсе не собираются связывать себя браком, тем более понимающие улыбки появлялись на лицах собеседников.

В среду утром ее терпение лопнуло. Она понимала, что горожане вовсе не виноваты в ее раздражительности и непрестанных головных болях. Сплетни доводили ее до безумия лишь потому, что они не соответствовали реальной ситуации.

Оставив близнецов на заднем дворе, где они брызгались друг в друга водой, она направилась на кухню.

– Мама, ты не присмотришь за Кейт и Дрю? Мне нужно кое-что прострочить на швейной машинке.

Нора подняла глаза от гладильной доски.

– Ты хочешь что-то сшить?

– Урчалку. – Линда открыла дверцу холодильника и сделала вид, что старательно выбирает себе йогурт, а потом произнесла, не поворачивая головы: – Я хочу послать его Мэтту.

Тишина в кухне растянулась на несколько секунд.

– Я присмотрю за детьми, – сказала Нора. – Мы покормим уток на пруду, а потом поедем в Гранд-Джанкшен, и я угощу их в «Макдоналдсе». – Нора выключила утюг. – Благодаря этому у тебя окажется свободным все утро.

– В «Макдоналдсе»?!

Линда была настолько поражена, что забыла, за чем полезла в холодильник.

– И ты разрешишь своим внукам есть блюда быстрого приготовления?

– Я думаю, что несколько пирожков не принесут им большого вреда, – кивнула Нора.

Линда захлопнула дверцу, решив, что она не голодна.

– Ты изменилась за эти несколько дней, мама. Что произошло?

– Твой отец подумывает о пенсии, – уклончиво ответила Нора. – Мы хотим купить домик на колесах и попутешествовать немного по стране, пока еще не слишком старые и позволяет здоровье. Мы ни разу еще не были на Восточном побережье. Да и вообще восточней Чикаго. Пора нам поменять образ жизни.

– Понимаю. А в Нью-Йорк вы случайно не планируете заехать?

– Не исключено. Говорят, что в Новой Англии очень красиво осенью.

– Мама, я не уверена, вернется ли ко мне Мэтт, даже если я попрошу его об том. Возможно, я его больше не интересную.

– Не сомневайся, ты его интересуешь. Он не дурак.

Нора сложила гладильную доску и поставила ее за буфет.

– Сейчас я приведу близнецов, а ты берись за работу, хотя я даже не представляю, что ты задумала. Впрочем, лучше мне и не лезть в твои дела, – сумрачно добавила она.

Линда закончила шитье в полдень. Это была Урчалка-девочка с короткими застенчиво сложенными на пухлом животе руками и скошенными от восторга глазами, которые гарантировали, что ее не пустят ни в один респектабельный детский магазин. К лапам Линда пришила миниатюрную почтовую открытку, на которой было написано: «Я люблю тебя. Я скучаю без тебя. Пожалуйста, возвращайся поскорее домой».

Когда близнецы вернулись из поездки, они были более чем рады пропустить дневной сон и снова съездить в город, где Линда собиралась отправить экспресс-почтой посылку в Нью-Йорк.

– Для кого этот подарок? – спросил Дрю.

– Для Мэтта.

– У Мэтта день рождения? – поинтересовалась Кейт. Она твердо верила, что подарки дарят только на Рождество и на именины.

– Нет, я просто хочу послать ему привет от нас.

– А когда он станет нашим новым папой? – осведомился Дрю как о деле решенном, словно об этом уже много раз говорили и все уже ясно до малейших деталей.

Линда вздрогнула и повернулась к сыну.

– Дрю, еще ничего не известно. Возможно, мы с Мэттом еще и не поженимся.

– А тебе и не обязательно жениться, – великодушно предложила Кейт. – Мы просто хотим, чтобы Мэтт был нашим папой. Мы с Дрю любим Мэтта. Он хорошо пахнет.

– Как мороженое, – пояснил Дрю. подумав, правдиво добавил: – Нет, мороженое пахнет лучше.

Линда засмеялась, хотя на глаза наворачивались слезы.

– Я постараюсь что-нибудь сделать, о'кей?

– О'кей. – Кейт вытянула шею и посмотрела в заднее окно. – Я видела оленя, – заявила она. – А ты его видела, мамочка?

– Это был не олень, – с насмешкой произнес Дрю.

– Нет, олень. Я больше, чем ты, и я видела его.

И близнецы тут же забыли про Мэтта.

Если бы Салли Дейтон еще и не достигла вершины успеха, то ее прием, устроенный по поводу помолвки Дженнифер и Дага, определенно вознес бы ее на самый верх общественной жизни Карсона. Задний двор пестрел цветами уходящего лета; погода тоже порадовала – было солнечно, хотя и чуть прохладней обычного. А уж об угощении и говорить не приходилось.

Фрэнк и Даг все утро возились, сооружая огромное барбекю, и к вечеру на углях уже шипели помидоры, мясо и хот-доги. Словно в доказательство того, что она может быть неплохой хозяйкой, когда захочет, Салли приготовила множество салатов и напекла разных пирогов. Даже Грета Виттмейер не нашла, к чему придраться, и такая ситуация грозила испортить ей все удовольствие от вечеринки.

Линда подумала, что она, пожалуй, единственная из жителей Карсона не испытывает безоблачного счастья. Мэтт даже не позвонил ей. Он не приехал на помолвку, и Дейтоны, вероятно, его и не ждали. Линда глядела на горчицу, которой намазала хот-дог, и думала о том, заметят ли гости, если она потихоньку уйдет.

– Привет, Линда!

Бекки Вивер появилась перед ней, не дав осуществить задуманное.

– Ты выглядишь потрясающе! Ты что, переменила прическу?

– Нет, просто я вообще не стала делать прическу. Видно, все дело в новом платье.

Бекки прищурилась от солнца.

– Что я вижу! Ты в красном. Я никогда еще не видела тебя в ярком платье. – Она засмеялась. – Теперь Грета всем уши прожужжит об этом. Кстати, а где Мэтт? Линда скрипнула зубами.

– Не знаю, – ответила она в двадцатый раз за прошедший час. – Я ничего про него не слышала.

К ним подошла сияющая Дженнифер, держа за руки Кейт и Дрю.

– Они, по-моему, съели уже весь шоколад, – объяснила она Линде. – Может, ты присмотришь за ними, чтобы им не стало плохо от сладостей.

– А вы с Дагом решили, когда сыграете свадьбу? – поинтересовалась Бекки, когда они всей компанией направились в тень на свободные стулья.

– Пока еще нет, – засмеялась Дженнифер. – Единственное, что уже решено, это то, что Кейт будет у нас девочкой-цветочницей, а Дрю понесет кольца.

– Ах, так вы все-таки решили устроить традиционную свадьбу? – воскликнула Бекки.

Дженнифер покраснела.

– Мы решили, что так будет лучше. Свадьбы вообще дело традиционное, если подумать.

– Сейчас меня будет тошнить, – заявила Кейт.

– Только не тут, – всполошилась Линда. – Потерпи немного, я отведу тебя в ванную.

– А вот и Мэтт, – сказал Дрю. – Привет, Мэтт. Кейт сейчас будет тошнить, – сообщил он важную новость.

Линда вскочила на ноги. Мэтт стоял в метре от нее. Они молча смотрели в глаза друг другу.

Кейт потянула Мэтта за штанину.

– Привет, Мэтт! Меня сейчас стошнит.

Дженнифер и Бекки одновременно схватили близнецов за руки.

– Сейчас мы отведем тебя в ванную, – сказала Дженнифер.

Ни Линда, ни Мэтт не обращали внимания на происходящее.

Дженнифер и Бекки переглянулись. Дженнифер подмигнула.

– Потом поговорим, братец.

– Да, рада была повидаться, Мэтт. Бекки подтолкнула Кейт к дому, оставив Линду наедине с Мэттом.

– Привет, – сказал он.

Линда постаралась, чтобы ее ответ прозвучал так же небрежно.

– Привет.

– Рейс задержался, а то я приехал бы раньше.

– Я рада, что ты здесь. Я... я скучала без тебя.

Мэтт протянул ей большую белую коробку, перевязанную красными лентами.

– Я привез тебе подарок.

Вокруг них веселились гости. Линда же ничего не замечала, кроме стука собственного сердца и близости Мэтта.

– Можно мне открыть ее прямо сейчас?

– Конечно.

Она потянула за гигантский бант и приподняла крышку. На дне коробки лежала парочка Урчалок, обнявших друг друга.

Урчалка-девочка была та самая, которую Линда отправила Мэтту. А вот Ур-чалку-мальчика она еще не видела. В его глазах былавидна явная мольба, а в лапе он держал миниатюрную открытку с надписью: «Я люблю тебя. Я хочу тебя. Пожалуйста, выходи за меня замуж».

Линда медленно достала Урчалку-мальчика из коробки. На его пухлом животе лежало бриллиантовое обручальное кольцо. Она посмотрела на Мэтта, потом достала кольцо и протянула ему.

– Ты наденешь его мне?

– Означает ли это твое согласие?

– Конечно!

Он надел ей кольцо на палец, потом обнял и поцеловал так, словно хотел вложить в этот поцелуй всю силу своего чувства, а Линда прижалась к нему, чувствуя его сильное тело, наслаждаясь близостью, которой не испытывала в такой полноте ни с кем, кроме Мэтта.

– Догадываюсь, что вы собираетесь в скором времени объявить о своей близкой свадьбе.

Медовый голос миссис Виттмейер привел Линду в чувство, словно кувшин с холодной водой, вылитой за ворот платья. Она почувствовала, как вздрогнул Мэтт и оторвался от ее губ, хотя и обнимал по-прежнему за плечи. Когда ее глаза обрели способность видеть кого-либо еще кроме Мэтта, она поняла, что их окружили радостные соседи, родные, друзья.

На вопрос Греты Виттмейер ответила Салли Дейтон:

– Мэтт и Линда поженятся в тот же день, что и Даг с Дженнифер. Мы планируем устроить двойную свадьбу в последние выходные августа.

– Да что ты говоришь! – с улыбкой обратился Мэтт к матери.

– Да, – твердо заявила она. – Мы с Норой уже все обсудили позавчера. Не беспокойся, Мэтт. Мы все успеем приготовить.

Даг засмеялся и хлопнул Мэтта по плечу.

– Вот тебе дружеский совет от человека, который обручен уже целую неделю: не пытайся ничего изменить. Свадебный поезд уже катится на всех парах, и у нас не хватит сил его остановить. Мне понадобилось три минуты, чтобы сообразить, что моя жениховская роль в этих церемониях будет ограничиваться кивком головы и ответом «да» на все, что ни предложит будущая теща.

– Все это не кажется мне слишком трудным. Пожалуй, я тоже скоро освою эту роль.

Мэтт одарил обворожительной улыбкой всех собравшихся.

– Поговорим об этом позже. А сейчас мы с Линдой пойдем искать близнецов.

Всю дорогу до дома их осыпали градом поздравлений. Едва они очутились внутри, как Мэтт втолкнул Линду в первую попавшуюся комнату и закрыл дверь.

Он обнял ее и стал жадно целовать шею и плечи, обжигая жаром своего желания.

– Я люблю тебя, Мэтт, – сказала Линда, когда они наконец перестали целоваться и обрели способность говорить. – В эти дни я так скучала без тебя, что чуть не умерла.

– Я тоже люблю тебя. Когда я вернулся в Нью-Йорк, дом показался мне настолько пустым, что я испугался. Мисс Урчалка прибыла как раз вовремя и не дала мне сойти с ума. Линда улыбнулась.

– А кто сделал тебе мистера Урчалку?

– Это одна из первых моделей «Плейбрит». Мне понадобилось долго уговаривать Чарли, чтобы он расстался с ним.

Мэтт обхватил ее руками за бедра и уткнулся носом в шею.

– Могу ли я надеяться на то, что уговорю тебя подняться в ближайшем будущем ко мне в спальню?

– Ну... не знаю... – Линда сделала вид, что думает, хотя ее сердце колотилось от радости и предвкушения. – Пожалуй, в моем деловом календаре найдется время в ближайшие пять минут.

– Пошли...

Дверь кладовки с грохотом распахнулась.

– Меня не тошнило, – объявила Кейт с гордостью.

Она вошла внутрь в сопровождении Дрю. Близнецы пристально поглядели на Линду и Мэтта, которые все еще стояли обнявшись.

– Ты теперь мой новый папа? – спросил Дрю.

Мэтт перестал обнимать Линду, но руку ее не отпустил. Потом нагнулся так, что его глаза оказались вровень с глазами мальчика.

– Я еще не твой папа, но скоро им буду. И тогда ты станешь моим сыном, а Кейт моей дочкой. И мы будем жить вместе в большом доме. Я с нетерпением этого жду.

Кейт кивнула.

– Я хочу переехать к тебе. Бабушка говорит, что у тебя на заднем дворе есть качели. Хочешь посмотреть на мои новые розовые сандалии?

– Они желтые, – поправил ее Дрю.

– Розовые, – заупрямилась Кейт. – Я старше, чем ты, и лучше знаю.

Дрю поглядел на Мэтта, затем перевел взгляд на сестру, и выпалил:

– Ты не старше, Кейти, мы одинаковые. И у тебя желтые сандалии.

– Ладно, желтые.

Кейт одарила брата лучезарной улыбкой и погладила по голове.

– Хочешь посмотреть мои желтые сандалии, Мэтт?

– Очень хочу.

Линда и Мэтт выпрямились. Их взгляды встретились над головами детей. Линда вздохнула.

– Двадцать девятое августа. Апартаменты в отеле, который ты выберешь. Я буду в неглиже из черных кружев. Запомни.

Мэтт полез в карман и помахал перед ней ключами.

– Сегодня вечером, в половине десятого. «Хилтон» в Гранд-Джанкшене. Забудь про неглиже. Запомни.

Она улыбнулась и прижала пальцы к губам.

– Я запомнила.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10