Путь Святозара. Том второй [Елена Александровна Асеева] (fb2) читать онлайн

Глава первая

Ровно через три дня, как и было, намечено, Святозар вместе с дружиной, отправлялся в поход в страну Беловодье. Наследника и его другов, с дворцовой площади, пришли провожать не только правитель с правительницей, не только дружина отца, но и вся многочисленная родня другов. Потому площадь наполнилась разговорами, вздохами, стонами, а кое-где и плачем маленьких детей, оных также принесли на проводы. Святозар вышел из гридницы со своими другами, где по древнему обычаю, они « присели на дорожку». Отец и мать подошли к сыну. Правитель первым его обнял, негромким, взволнованным голосом, сказав:

– Сын, прошу тебя, сбереги себя и другов своих. Велей сказал мне, что ты очень мудр. Посему пусть ваш путь озаряет свет и истина, что правит в твоей душе.

Потом к Святозару приблизилась мать, и тотчас сердце юноши болезненно сжалось в груди, стоило лишь ему узреть на ее лице появившиеся две тонкие морщинки около глаз.

– Сынок, – сказала правительница, каким-то гулким, натужным голосом. – Я думаю, мы видимся с тобой в последний раз. Чувствую я, что не дождусь тебя из Беловодья. Поэтому я прошу тебя лишь об одном, помоги своему брату и сбереги род Богомудра, – и, заплакав, она обняла наследника, а затем обхватила ладонями его щеки и крепко, крепко поцеловала его в очи.

– Не плачь, не плачь, Дола, – тихо вымолвил правитель. – Нельзя отправлять сына в дальнюю дорогу слезами.

– Я так мало была с тобой, сыночек мой, – добавила мать, утирая глаза. – Так мало целовала тебя и прижимала к своей груди. И теперь, теперь мой сыночек мы расстаемся навсегда. Прости, прости меня за все, прости мой, сыночек, мой первенец.

Святозар посмотрел на мать, и, подавив дрожь в своем голосе, сказал:

– Матушка, я даю тебе слово, что сделаю все… все, что в моих силах, чтобы спасти брата, – и, взяв руки правительницы в свои, поднес к губам, и не менее нежно поцеловал тончайшую кожу на тыльной стороне ладони.

Святозар порывисто опустил руки Долы и стремительно развернувшись, направился к коню, однако не успел он сделать и пару шагов как к нему подбежали Тур и Малуша. Наследник поднял сестру на руки, прижал к себе, поцеловал ее в мягкие прекрасные щечки.

– Братик, – чуть отстранившись от Святозара, заметила Малуша. – Ты слышишь, я р-р-р-р, научилась говорить.

– Да, сестренка, я слышу, ты у нас умница, – похвалил Малушу наследник и опустил ее на землю.

А после обняв Тура, и поцеловав его в волосы, сказал:

–Тур, я уезжаю далеко и надолго. Помни брат, что после отца, ты теперь у нас в семье старший, береги сестру, мать и отца. – И муторно вздохнув, добавил, – особенно матушку.

Тур кивнул утвердительно Святозару, и когда тот выпустил его из объятий пошел вместе с ним к его коню.

– Брат, ты ведь вернешься? – негромко спросил Тур и голос мальчика колыхнулся от волнения.

Наследник сел на коня и наклонившись к брату, потрепал того по волосам.

– Обещаю, Тур, обещаю, что вернусь.

К Святозару подошел отец и встал рядом с Туром, посмотрел на наследника снизу вверх и молвил :

– Сын, я хотел сделать тебе подарок и привезти сюда родителей Сема и Леля, но не успел. Когда ты вернешься, мальчик мой, – и голос отца дрогнул. – Они смогут тебя встретить.

К наследнику подъехал попрощавшийся с отцом и матерью Стоян. И тогда правитель перевел на него взгляд и тихо так, чтобы слышал лишь Стоян, произнес:

– Стоян, дорогой мой мальчик, прошу тебя, сохрани моего сына в дальнем пути. И верни его живым обратно.

Старший дружины наследника придержал коня, который уже просился в путь и взволнованно ответил:

– О, мой правитель, клянусь вам той кровью, что течет в моих жилах, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы мой друг, ваш сын и наследник великой Восурии вернулся домой живым и здоровым!

Святозар больше не в силах выносить расставания, тронул коня и громко крикнул: «Други мои, пора в путь!» И в тот же миг люди на площади выкрикнули все вместе хором: «Доброго вам пути, дети восурские, и пусть в дороге вам помогает наш прародитель великий и славный ДажьБог!»

Наследник и дружина выехали за город и деревни, да пустили лошадей галопом. Святозар очень торопился, хотел скорее прибыть в Новыград, а после поплыть на ладье по Ра-реке. Всю дорогу он, погоняя коня, вспоминал, как отец, успокаивая, говорил ему, что ведун, который лечит Эриха, очень сильный, и он поможет ему продержаться до возвращения Святозара из Беловодья. Но наследник, зная по себе, как изматывает боль и рана, боялся за жизнь брата, а еще сильнее боялся за его душу.

Ездовая полоса до Новыграда была весьма оживленной, всюду раскинулись большие деревни, в которых по распоряжению правителя, старший деревни – большак, принимал в своем доме, кормил и менял лошадей наследнику и его другам. Не много передохнув, снова отправлялись в дорогу. К концу четвертых суток, когда измотанная и почти не спавшая дружина, уже валилась с коней, Звенислав придержал своего жеребца, и, указывая на небольшое взгорье, пояснил:

– Други мои, за этим холмом на великой Ра-реке стоит светлый Новыград, – и тронул поводья.

Заехав следом за Звениславом на пригорок, Святозар сдержав скорую поступь своего жеребца, замер на его макушке и увидел, в заходящем солнце, прямо перед собой большущую, широкую и полноводную реку, да врастающий одним боком в нее раскинувшийся крупный город, обнесенный мощной крепостной стеной. Дружина въехала в город и ведомая Звениславом направилась по одной из улиц, мимо изб, домов и лавок ко дворцу воеводы. Так же как и дворец отца, жилище Велислава было не большим, имело круглую форму и скорее всего там, как и во дворце правителя, находилось малое количество комнат, лишь необходимое для жизни семьи воеводы.

Святозар спешившись на прямоугольной, узкой площади, объявил подбежавшему слуге, что прибыл наследник Восурии. Не успел слуга скрыться в дверях дворца, как оттуда появился воевода высокий, рослый, молодой мужчина со светлыми, словно пшеница, волосами и такого же цвета густой бородой и усами. Велислав лишь на мгновение остановился и оглядел дружину, да безошибочно шагнув к наследнику, раскрыл объятья и крепко того обнял со словами:

– Святозар, братанок, как я рад тебя видеть. – Он отодвинул юношу от себя, и, заглянув в лицо, улыбнулся, добавив, – ну, одно лицо с моим дорогим братом. – И сызнова прижал его к себе. – Однако я ждал вас лишь к завтрему.

– Мы торопились, – ответил наследник, смущаясь пристально глядящих на него зеленых глаз, так напомнивших ему очи отца. – Дядюх, мы все очень устали и голодны…

– Конечно, конечно… – Не дав договорить Святозару, Велислав обернулся к слугам и зычно крикнул, – эй, робята примите у дружинников коней и отведите добрых молодцов в гридницу! Да хорошенько накормите! – И уже обращаясь к племяннику, молвил, – братанок, правитель приказал мне подготовить к твоему приезду ладью, на которой ты отправишься в страну Беловодья. Но даже если твоя дружина встанет на весла, тебе все равно понадобятся еще опытные ладейники, потому помимо вас в плаванье отправятся еще двадцать пять воинов во главе со старшим Путятой. И это Святозар, самый опытный воин-ладейник, он сам вызвался пойти в плаванье. Но так как мы ждали вас лишь назавтра, то в путь отправитесь послезавтра утром, лишь тогда все будет готово к плаванью. А теперь, – и Велислав беспокойно оглядел племянника. – Брат мой велел мне позаботиться о тебе так, как ты болен.

Святозар устало зыркнув на дядю, ответил:

– Я, дядюх, себя чувствую хорошо. Но весьма устал, посему буду благодарен тебе, если ты меня проводишь к моим другам в гридницу и накормишь. Да погодя, дядюх… погодя хорошо бы в баньке попариться и отдохнуть.

Наутро Святозар проснулся отдохнувший и полный сил, он в сопровождении слуги, которого приставил к нему дядя, спустился в гридницу. Во дворце стояла тишина, не было слышно даже детского смеха и голосов многочисленного семейства дяди оно, как боясь потревожить племянника тот, верно, отправил свою ребятню на двор, а другов наследника разместил на эти дни в домах своих дружинников. Поэтому когда Святозар вошел в гридницу то узрел там лишь дядю да двух воинов. Велислав сидел за столом и беседовал с ними. Один из воинов, что поместился рядом с дядей, был под стать ему дородный, крепкий, пожилой мужчина с густой, темно-рыжей бородой и волосами цвета налитой пшеницы, с зелеными и какими-то колючими очами. Как только в дверях появился Святозар, он поднял голову, посмотрел на наследника, да так, словно оценивал его, как человека, как ведуна. Другой воин, что сидел к Святозару спиной, и каковой, чтобы узреть наследника повернулся, был очень молод, темноволос с приветливым и светлым лицом, на котором словно горела широкая, чистая улыбка.

– О, братанок, поднялся. Как отдохнул? – спросил Велислав, и махнул рукой, подзывая к себе наследника.

– Все хорошо, дядюх. Спасибо, – ответил Святозар, и приблизился к сидящим.

– Знакомься, братанок, это, – и он показал на воина, что сидел рядом и разглядывал наследника своими зелеными глазами. – Путят старший из воинов-ладейников, что поведет твою ладью.

Путят поднялся, а когда Святозар протянул ему руку, пожал ее, так мощно, что наследник враз ощутил в ней накопленную за долгие годы силу реки и моря.

– А это, – и поднялся молодой воин. – Это мой старший дружинник Бажай, – и, тот также как и Путят пожал протянутую Святозаром руку.

– Ты, верно голоден? – поспрашал участливым голосом дядя.

– Есть немного, – откликнулся не мешкая наследник, усаживаясь за стол около Бажая.

– Благ, – громко крикнул Велислав, и в гридницу вошел слуга. – Принеси наследнику потрапезничить. – Воевода перевел взор отцовских глаз на Святозара, улыбнулся, и добавил, – у нас тут все по-простому.

– Это хорошо, что по-простому, – проронил наследник и улыбнулся в ответ.

Слуга Благ принес Святозару на большом блюде запеченного осетра затейливо украшенного солеными овощами, хлеб, кувшин молока и чашу.

– Покушай, братанок, покушай. А мы пока поговорим, – сказал дядя, и когда увидел, что племянник принялся за еду, продолжил прерванный разговор. – Значит Путят, ты говоришь, что ладья готова и воины тоже, и как мы намечали завтра с утра можно отправляться в путь.

– Да, воевода, все верно, в путь можно отправляться завтра, – ответил, низким голосом Путят, он перевел взгляд с Велислава, и уставился на наследника, да так, что Святозар на миг перестал жевать. – Если наследник с дружиной готовы, то можно выходить завтра, а если нет…

Святозар сглотнул, было, застрявший кусок еды во рту, и торопливо молвил:

– Мы готовы, нам надо торопиться.

– Эх, – недовольно заметил Путят и лицо его слегка перекосилось на сторону. – Знаешь наследник, когда нужна спешка-то…, – и глянул многозначительно на Святозара. – А в походе, чтоб ты знал, спешка не к чему. Так то оно? А, ты то сам наследник по реке когда-нибудь ходил?

– Нет, – ответил Святозар. – По реке не ходил. А в море бывал, не скрою.

– И в каком же море ты бывал, в Восточном или Южном? – усмехнулся Путят, и недоверчиво качнул головой.

– Я, Путят, вырос на берегу Северного моря, – пояснил Святозар, и сызнова принялся за прерванную трапезу.

Старший воинов-ладейников оглядел наследника как-то дюже недоверчиво, перевел тот же самый взгляд на воеводу и точно замер, напряженно выспрашивая воеводу.

– Уж, больно, ты, не знаешь, Путят, – с укором зыркнув на него сказал Велислав. – Что Святозара шестнадцать лет назад похитили. И он вырос вдали от своих отца и матери, вдали от своей семьи, в семье рыбаков на берегу Северного моря.

Смущенный гневливым сиянием глаз воеводы Путят примолк, и дал наследнику спокойно доесть до конца и выпить полную чашу молока, а когда Святозар утерся утиральником, уже более миролюбиво произнес:

– Путь на Буян остров труден и опасен. Одиннадцать лет назад мой старший брат уже ходил туда с дружинниками правителя, и потерял почти всех своих людей. Вернулось с Беловодья лишь два дружинника, на ладье они отправились в обратный путь, но, уже подходя к устью Ра-реки, попали в шторм. Ладья затонула, погибла и большая часть воинов-ладейников, а те, кто остался жив, смогли доплыть до берега. Мой брат, который уже умер, много рассказывал мне об этом плавании, поэтому то я и вызвался идти с тобой наследник.

– Спасибо, Путят, тебе за твою смелость и помощь. И это очень хорошо, что именно ты пойдешь со мной в плаванье, потому что теперь нас двое тех, кто знает куда идти. Ты знаешь путь до Буян острова, а я до страны Беловодья, – сказал Святозар и благодарно посмотрел на старшего воинов–ладейников.

Путята тоже воззрился на наследника, и Святозар увидел, как в его глазах заходили, заиграли какие-то тревожные огоньки, словно он хочет о чем-то спросить, но не ведает, какие слова надо сказать, чтобы не обидеть его.

– Путят, тебя, что-то тревожит, ты что-то хочешь у меня спросить? – поинтересовался Святозар, понимая, что перед дальней и тяжелой дорогой, необходимо все выяснить, чтобы всякие недопонимания остались на берегу и не мешали в пути.

– Тревожит… – Вновь усмехнулся старший воинов-ладейников и покачал головой из стороны в сторону, а засим порывчато сжал лежащие на столе руки в кулаки, добавив, – да, наследник, тревожит. Знаешь в то плаванье с дружиной ходил ведун, он, правда, из страны Беловодья не вернулся. Но его помощь в походе была огромна. Я знаю, что ты как наследник Восурии тоже обладаешь магическими способностями, но ты так юн… И, прости, наследник, но хватит ли у тебя сил и знаний преодолеть все преграды которые станут на нашем пути. И потом… – Путят осекся на полуслове, а приободренный взглядом Святозара продолжил, – воевода сказал, ты болен. Сможешь ли ты выдержать тот дальний путь. Ведь в пути нужен ведун, который сможет излечивать раны, болезни людей, а ты…

– Я, Путята, – перебил его наследник. – Достаточно силен, чтобы помочь преодолеть все трудности в походе и если нужно вылечить людей. А по поводу моей раны. – Святозар умолк на мгновение, и чуть слышно дохнув, проронил, – кроме меня она никому не доставляет никакого беспокойства.

– Что ж, – в первый раз, за это время, наконец-то улыбнувшись, сказал Путят. – Тогда наследник отправимся завтра утром в путь. И пусть нас ведут наши славные Боги.

– Братанок, – обратился к Святозару дядя, когда увидел, что Путят и наследник пришли к согласию. – Путята зовет тебя осмотреть ладью, ты как?

– Я с радостью, – ответил Святозар и поднялся.

– Бажай, друг мой, – обратился к своему старшему Велислав. – А ты поезжай к дружинникам и предупреди их, чтобы завтра с утра они проводили другов наследника к пристани.

На площади, куда вышли Святозар, Велислав и Путят, их ждали слуги с лошадьми. Сев на коней по одной из извилистых улочек, где по правую и левую сторону лепились низкие избы, или широкие, высокие дома, а также различные лавки торговцев и ремесленников выехали к большой пристани, на каковой словно огромные великаны в ряд стояли разные ладьи: военные, торговые, промысловые. По пристани суетливо бегали люди, а подле одной военной ладьи люди просто– таки теснились, наполняя не только саму ладью, но и пристань возле нее. Подъехав к этой ладье спешились, а люди, окружавшие ее, расступились, и поклонились воеводе, да Путяте, с интересом вылупились на Святозара, и вдруг, вроде по команде, все вместе, разом, заулыбались и также низко приклонили головы, верно, признав в нем наследника престола восурского.

Святозар еще никогда в жизни не видел такую большую и красивую ладью. Обшивка ладьи была дубовая, с плоским днищем и вертикальными бортами корпуса. В каждом борту насчитывалось по восемь отверстий для весел, снаружи защищенных боевыми, каплевидными, богато украшенными щитами. Слегка заостренный нос венчала искусно вырезанная и украшенная голова медведя с двумя глазами и оскалившимися зубами. Медведь, как символ Бога Велеса, первого мореплавателя, был защитником и помощником воинов–ладейников. В середине ладьи был установлен украшенный золотой тесьмой и затейливым рисунком большой прямоугольный парус, а справа и слева от него располагались лавки для гребцов и оборудован навес, который укрывал их от солнца и дождя. Рулевое весло крепилось в кормовой части справа, там же находилась квадратная надстройка с крышей, коя вела внутрь ладьи, где располагались помещения называемые омшаник, для наследника, воинов и провизии.

Святозар вместе с Путятом и Велиславом оглядел, словно добротный хозяин всю ладью, вошел в омшаник и осмотрел количество провизии, да оставшись довольным проделанной работой, похвалил Путята. Чем вызвал у того вторую улыбку за день, оному, по-видимому, приглянулось, что хотя наследник и юн, но все же очень разумен и рассудителен.

– Что ж, провизии нам, верно, хватит на какое-то время, а если, что зайдем в прибрежный город и попросим пополнить запасы, – заметил Святозар.

– Да, братанок, – немедля откликнулся Велислав. – Я уже дал указания, как и велел правитель, чтобы вам оказывали всевозможную помощь в городах, что лежат по течению Ра-реки. Но зная наших людей можно и не сомневаться в их гостеприимстве. А когда вы подойдете к устью Ра-реки, то пополните запасы воды и провизии в городе Приславле, у воеводы Всеволода.

– Уж Всеволод, будет точно гостеприимен, не сомневайся наследник, потому что он мой хороший друг, и моя средняя дочь замужем за его старшим сыном, – добавил Путят, и почему то горделиво посмотрел на Святозара.

– Ишь, ты, – удивился дядя и хлопнул Путята по спине. – Куды ж ты ее загнал, в такую-то даль.

– Эх, – пояснил Путят и вздохнул весьма муторно. – Да нешто против их любви пойдешь. Сказала люб он ей, а я противиться и не посмел. Знаешь же Велислав у нас в этом деле главное воля ребенка, а не отца, матери. Да, я если честно и рад, они любят друг друга, деток у них уже двое, пусть живут и радуются жизни.

– Ну, раз любят, то и верно хорошо, – глубокомысленно протянул дядя. Да медленно развернувшись к Святозару, все поколь созерцающему ладью, вопросил, – что, братанок, всем доволен?

– Дядюх, а скажи мне, воины-ладейники, которые с нами пойдут, они знают куда мы отправляемся и какие нам грозят опасности? – ответил спросом на вопрос Святозар.

– Да, наследник, – молвил за воеводу Путят и погладил свою темно-рыжую красавицу бороду. – Все воины сами также как и я вызвались отправиться с тобой и твоей дружиной в путь.

– Ну, тогда я спокоен, – вздохнув, изрек Святозар, словно снял с души камень. – Тогда, дядюх, можно со спокойной совестью завтра с утра отправляться в волшебную страну Беловодье.

Наутро Святозар в сопровождении дяди прибыл на ладью, здесь его уже ждали други, Путят и воины–ладейники. Весь причал был забит людьми, все хотели посмотреть на наследника и проводить его в далекий и опасный путь. Велислав спешился с коня и обнял Святозара стоящего подле да с каким-то сердитым укором молвил старшему воинов-ладейников:

– Путят, я знаю, ты добрый воин, но прошу тебя, доверяй Святозару, потому что братанок очень разумный и мудрый юноша, он обладает великими магическими способностями, и я верю, что не раз выручит вас из беды.

– Да-к, я что ж, – недовольно буркнул Путят.

– А ты, Путят, все время думаешь, что юности, не присуща мудрость, – тихо добавил Велислав, и положив на плечо того руку крепко его сжал.

Старший воинов-ладейников посмотрел на воеводу, и хотел было, что-то сказать, но верно не решился, а когда дядя убрал руку, поклонился ему и пошел на ладью.

– Братанок, – проронил напоследок Велислав. – Я знаю, с каким тяжелым сердцем отпускал тебя в дальний путь твой отец, поэтому ради моего брата, сбереги себя.

Святозар глянул на дядю, который совсем не был похож внешне на своего старшего брата, но своей заботой и добротой напоминал наследнику горячо любимого отца и ответил:

– Верьте, чтобы не случилось, и сколько бы, не прошло времени, верьте, что мы обязательно вернемся, – он порывисто обнял дядю и пошел на ладью.

Святозар встал у борта так, чтобы можно было видеть людей запрудивших пристань и дядю, поднял руку, и когда народ стих, громко им крикнул:

– Люди восурские, уходим мы в далекое и трудное плаванье, но отправляясь туда, берем свою смелость и храбрость, идем по пути Прави, и, да сопутствует нам в этом пути наш Бог Велес и Богиня Удачи Среча!

А когда люди в ответ громыхнули: « Да будет так!», воины убрали настил. Святозар махнув на прощание дяде рукой, пошел к носу ладьи, и, встав рядом с Путятом, зыркнув на него лучистостью голубых очей, объявил: «В путь!», и немедля гребцы ударили веслами по воде и ладья тронулась в путь, вниз по течению Ра-реки великой. А Святозар поднял глаза в голубое, бездонное небо и тихо шепнул тому далекому, близкому голосу: «Да, исполнится твоя воля великий ДажьБог!»

По Ра-реке великой плыли спокойно без всяких неприятностей, берега реки были усыпаны деревнями и большими городами, в которых жил славный и гостеприимный народ восурский. Так как наследник все время поторапливал Путята, то остановки делали лишь, чтобы пополнить провизию, и сызнова отправлялись в путь. На восьмые сутки ладья прибыла в славный город Приславль, что находился в устье Ра-реки и был главным оплотом и пограничным городом Восурии на берегах Восточного моря, в чьих водах лежал волшебный остров Буян. Снабженные провизией, малеша передохнувшие воины и дружинники к четвертому дню первого летнего месяца червень на своей ладье вышли из города Приславль и направились в просторы Восточного моря, чьими водами повелевал поддонный царь Черномор.

Глава вторая

В первые дни, плаванье по Восточному море проходило спокойно, Путят был опытным ладейником и вел свою ладью по направлению к острову Буяну так, как ему когда-то поведал старший брат. К вечеру третьего дня небо нежданно заволокли тучи, подул сильный ветер. Путят приказал опустить парус, но гребцы пока оставались на веслах. Ветер стал крепчать, поднялись здоровущие волны, и принялись кидать ладью из стороны в сторону. Высокий вал перекатываясь через ладью, пытался смыть находящихся на палубе людей в море. Весла пришлось убрать в ладью, и надеяться лишь на волю волн и Богов. Путят сам встал за руль, вместе с рулевым стараясь выровнять ладью и приказав дружине и воинам уйти в омшаник. Святозар вышел из помещения, и, придерживаясь рукой за надстройку, огляделся, обдумывая заговор, который смог бы смирить такие огромные волны.

– Иди, иди, вовнутрь, наследник, иначе тебя смоет волна, – прокричал ему Путят.

Святозар отрешенно посмотрел на старшего ладейника, словно, и, не слыша его вовсе, да приклонив голову, двинулся к носу ладьи.

– Наследник, наследник, сейчас же вернись, – услышал он позади вопль Путята. – Тебя смоет, волна… волна справа.

Святозар повернул голову направо и увидел мощный вал, одного мгновения понадобилось ему, чтобы понять, ладья не выдержит удара такой громадины и потонет. И тотчас, лишь стоило осознать надвигающуюся страшную беду, наследник поднял руки, направив их на приближающуюся волну, и громко закричал: «О, Великий Бог Громовержец Перун, Бог битв и войны! Как когда-то ты победил Черномора, царя подводного мира и твоего соперника в битве за прекрасную Диву-Додолу! Так нынче даруй мне силы и мощь увидеть и преодолеть все преграды, созидаемые на моем пути, твоим соперником поддонным царем Черномором! Да, будет мое слово, крепко как твои небесные молнии!»

В тот же морг луч лазурного света вылетел из поднятых рук Святозара и высокой лазурной стеной стал между волной и ладьей, еще миг и вал налетел на ту преграду, ударилась об нее. И наследник увидел, как лазурная стена чуть зримо задрожала от того мощного толчка, закачалась, зарябила своей гладкой, светящейся поверхностью, однако выстояла и отбросила волну вспять. Волна откатила назад на малеша, застыла, словно набираясь сил, собралась в вышине над морской поверхностью в плотный ком воды, напоминающий здоровущий кулак, и сызнова наскочила на стену своей пенящейся чуть загнутой гривой. Закачалась, затряслась и даже будто зазвенела стена, но и в этот раз не поддалась, стремительно оттолкнув от себя воду, не допуская ее до таящейся за ней ладьей. И когда волне опять не удалось пробиться через стену, она упала вниз, смешалась с бурлящими водами и пропала.

И тогда вдруг почернела морская вода, волнение на ней враз прекратилось, замер ветер, дотоль клокочущий в поднебесье, и наступила тишина. Еще мгновение того напряженного безмолвия и разрывая водную гладь надвое из моря, на золотой колеснице запряженной восьмью черными конями, выехал сам поддонный царь Черномор. Он остановил свою колесницу прямо на морской глади воды, и, направив на стену лазури громадный черный батог увитый водорослями, что-то громко закричал. Стена лазури заколыхалась, задрожала, и, рассыпавшись на сотни крошечных крупинок, упала в море. Черномор неспешно вылез из своей колесницы и приблизился к ладье, ступая по воде как по земле, а море внезапно и вовсе стало точно стеклянным. Черномор был высокий, почти втрое выше любого человека, мужчина с руками и ногами, с зеленоватой кожей, обряженный в легкое, прозрачное, голубоватое одеянье, с зелеными длинными волосами, и такой же бородой и усами. Стоило ему подойти к ладье, как немедля из воды стали появляться разные морские жители. Зрились там фараонки, полурыбы–полулюди, голые с рыбьими хвостами с темными, почти черными лицами и светлыми, чуть голубоватыми волосами, с зелеными усами и бородой обмотанными водорослями и утыканными мелкими ракушками. Фараонки, морща свои и так не дюже лицеприятные лика, восседали на конях-полурыбах, темно-синего цвета у которых заднюю часть тела заменял рыбий хвост. Морские русалки, белолицые красавицы со светлыми распущенными волосами и зелеными глазами, с высокой, полной грудью, оные всплыли подле колесницы, и, придерживая буйных коней своего повелителя, безмолвно застыли. Появились на морской поверхности: огромный сом с большим усом; налим – толстогуб; щука зубастая, каковая оскалила громадный ряд зубов и громко ими щелкнула. Все рыбы были просто таки огромного размера и, также как и русалки, окружили колесницу, уткнувшись своими прозрачными, рыбьими глазами в незваных гостей.

Черномор осмотрел ладью, вперился в Святозара взглядом, и даже как-то поморщил свой высокий зеленый лоб, затем медленно встряхнул головой, по-видимому, прогоняя наваждение и наклонившись, легонько дунул на ладью, да так, что суденышко закачалось вправо-влево, будто его вновь подтолкнули волны. Черномор меж тем поднял голову вверх, и, устремив взор в небо, громко засмеялся, отчего внутри у него вроде как забулькало что-то.

– Ишь, ты каков, стену воздвиг, – прекращая смеяться, обратился к Святозару Черномор. – Чтоб, значит, волны мои ладью задеть не могли. Верно хороший ты ведун, да в себе слишком уверен, что вызвал меня самого Бога и царя подводного мира на бой.

Святозар услыхав речь Черномора, весь побелел, а тело его тотчас покрылось холодным потОм. Юноша порывчато вздел руку, утер враз взмокший лоб ладонью и громко прокричал в ответ:

– Великий Бог Черномор, приветствую тебя в твоих владениях в Восточном море…

– Вот то тоже в моих владениях, – перебил наследника морской царь и свел вместе свои зеленые мохнатые и шевелящиеся брови. – В моих владениях… слышишь в моих. А ты кто таков будешь, что пришел сюды, магией своей волны мои останавливаешь, да не принес как положено в жертву, человека.

– Я, царь поддонный, Святозар, наследник престола славной Восурии, сын Ярила, по реклу Щедрый, потомок великого ведуна Богомудра, – все тем же зычным голосом, пояснил наследник.

– Богомудра, Богомудра…, – озадаченно произнес Черномор, словно пытаясь, что-то вспомнить, да еще пристальней вгляделся в Святозара, и опять встряхнул головой. – Не знаю, никакого, Богомудра, – добавил он миг спустя. – Хочу жертвы, где жертва, принеси мне в дар человека, а иначе не пущу дальше.

Святозар увидел краем глаза, как на палубу стали выходить дружинники и воины, и точно цепенеть около кормы.

– Вот, – указав пальцем на Сема, крикнул морской царь. – Его хочу! Его… Добрый молодец! обращу его в своих слуг фараонок, мне надобно войско свое пополнять.

Святозар обернулся и глянув на побледневшего брата, гневливо молвил:

– Мы, царь морской, великий восурский народ! Мы всегда имели истинную и чистую веру, которая не требует человеческих жертв! Богам своим мы приносим жертвы, но только жертвы от трудов своих!

– Ишь, ты, великий народ, который не приносит кровавые жертвы своим Богам, – сказал Черномор и засмеялся, – ха, ха, ха…– Да повысив голос так, что море заходило ходуном, зычно протрубил, – а я хочу человека! Слышишь, ты, восур, человека.

Святозар повернул голову к другам и воинам да слегка качнув ею, негромко проронил: «Уходите, уходите в омшаник», а когда узрел, как они суматошливо тронулись в помещения, звонко гикнул, обращаясь к Богу:

– О, царь морской Черномор, не бывать такому никогда. Восуры не принесут тебе в жертву человека.

– Может, ты, мальчишка, со мной силой потягаться хочешь? – негодующе спросил Святозара морской царь да кажется и сам весь потемнел, в тон морской воды.

– Я, Черномор, человек, а ты Бог, и не может моя сила равняться твоей, – разумно заметил наследник, не отводя своих голубых глаз от темно-болотного лица повелителя моря.

– Ха… так чего же ты хочешь тады? – удивленно качнув головой, вопросил Черномор.

– Вызови любого из своих слуг, и мы померяемся с ним силой, – поспешно ответил Святозар. – И коли победа будет за мной, ты отпустишь нас с миром.

– А коли победа будет за моим воином? – заинтересованно поспрашал морской царь и кожа его сызнова приобрела положенный ей от рождения зеленоватый цвет.

– Тогда возьмешь жертвой меня, – немного помолчав, и обозрев пугающее своей безобразностью воинство морского царя, молвил наследник.

Черномор посмотрел на Святозара, нагнул голову и приблизил к нему свое лицо, да, верно, задумался, словно лицо наследника ему показалось знакомым, но судя по всему так и не припомнив, где же он его видел, выпрямился и сказал:

– Что ж, согласен, коли выиграешь бой, Святозар не трону твою ладью, отпущу с миром, а коли проиграешь, заберу к себе. И оно как ты больно разумен, сделаю тебя своим головным подручником. – Бог присел на корточки, тронул морскую гладь, и, когда она закрутилась, завертелась по кругу под его рукой и образовала неширокую уходящую вглубь дыру, громко в нее крикнул, – Ракушечка, поди, поди сюды…

Мгновение спустя позади Черномора пошли по морю огромные круги и захлюпали, полопались здоровущие пузыри, морской царь встал и обернулся, наблюдая за движением воды. А морг погодя на поверхность моря вынырнуло чудище, около двух саженей в длину. Тело чудовища было как у краба овальной формы покрытое жестким панцирем, и с восьмью крепкими ногами, две из которых венчались мощными клешнями. Сзади как у рака у Ракушечки находился длинный толстый хвост зелено-бурого цвета, по обеим сторонам морды красовались долгие усы, будто змеи сами по себе шевелящиеся. Ракушечка выплыл на поверхность и стукнул по воде хвостом таким образом, что вызвал волну, да привстав на хвосте, защелкал своими клешнями, как будто говорил, обращаясь к наследнику: «Вот, вот, полюбуйся, как я тебя сейчас перекушу-то».

– Черномор, – не сводя глаз с щелкающих клешней чудища, молвил Святозар. – Дай только слово, что пока я буду биться с твоим воином, ты не тронешь моих ратников и ладью.

– Обещание…ха..ха..ха.. Хорошо, даю тебе обещание, Святозар, – очень торжественно прогремел морской царь, да пошел к своей колеснице, по пути погладив своего Ракушечку, по громадной клешне. А когда взобрался в колесницу, развалился в ней, решив верно получить от победы своего воина истинное наслаждение.

– Стоян, – оглянулся Святозар и позвал друга, который так и не ушел в омшаник. – Подойди, – и когда тот приблизился тихо, сказал, – Стоян вынеси мой меч и положи его на эту крайнюю лавку. И если я погибну, поворачивайте ладью и плывите обратно домой, потому что без меня вы до Беловодья все равно не доберетесь.

– Святозар, – еле выдавил из себя, бледный Стоян.

– Ты, был всегда добрым другом, Стоян. Но я, может быть, не смогу устоять перед желанием стать у самого морского царя и Бога Черномора головным подручником, и сойду к нему на дно. Кто знает? – и, улыбнувшись, зыркнул смеющимися глазами на друга, да только сын Дубыни услыхав то побледнел еще сильней. – Что ж, Стоян верно ты не оценил мою шутку. Так что ступай и выполни тогда мое поручение, – добавил Святозар. А сам сняв с себя кафтан, и, положив его на скамью, слегка повел покатыми плечьми и молвил, обращаясь к Черномору, – царь поддонный объявляй поединок!

И лишь только Черномор махнул рукой, как Святозар обернулся орлом и взлетел в небо. Он свершил махонистый круг в поднебесье, пролетев над ладьей, колесницей Бога и его воинством, да стремительно снизившись, приблизился к чудищу и начал кружить над ним. Ракушечка приподнялся на хвосте из воды, и громко щелкая клешнями, старался ухватить птицу. Наследник пролетая над ним, резко снизился да клюнул рака в голову подле глаза, но панцирь там оказался таким плотным, что клюв орла не оставил на нем даже царапины. Святозар попытался тогда клюнуть Ракушечку в глаз, но стоило ему приблизить к нему свой загнутый клюв, как тотчас око закрылось плотным, таким же, как и панцирь веком, а клюв орла только проскользнул по нему. Наследник порывисто взмыл вверх, а мгновение спустя вновь снизился и вцепился клювом в длинный ус, пытаясь его оторвать. Но не тут-то было, потому что рак вдруг резко мотнул из стороны в сторону усом, и Святозар закружился, завертелся, как «волчок» и немедля отпустил его. Да все так же крутясь, словно попал в водоворот, полетел прямо к поверхности моря. В последний миг перед падением на воду наследник тяжело взмахнул крылами, и почти коснувшись лапами воды, взлетел вверх, а сзади услышал страшный щелчок… это Ракушечка всплыл на том месте, где только, что чуть не упал в море орел.

Святозар развернулся и полетел на ладью. Обернувшись собой, он звонко плюхнулся на ее дно, но тут же вскочил и туго задышав, подбежал и схватил лежащий на лавке великий меч ДажьБога, а затем поспешил к борту ладьи. Когда наследник вскочил на борт ладьи, к ней подплыл щелкающий клешнями рак, и направил прямо на грудь наследника свою ужасную клешню. Святозар резво присел и услышал, как над головой вновь щелкнуло. Рак, на мгновение, опешив, попятился назад, чтобы разглядеть, куда же подевался его поединщик. А наследник также стремительно вскочил, взмахнул волшебным мечом и отрубил раку сначала одну клешню, а когда рак от неожиданности покачнулся на хвосте, и другую клешню. Из образовавшихся ран на ладью и в воду потекла вязкая, зеленая жидкость. Чудище взревело, а Черномор обидчиво вскрикнул. Святозар немедля спрыгнул с борта, положил меч на лавку и стал читать заговор, а пару мгновений спустя обернувшись орлом, сызнова взмыл ввысь, закружив в вечереющем небе. Внезапно наследник почувствовал резкую боль в груди, перед очами на малеша появился густоватый, белый дым, и его едва закачало. Орел потряс головой, и взглянул на грудь, по перьям малой струйкой потекла кровь. Святозар кинул взгляд на небосвод, за которым только, что скрылось солнце, и, опустив голову, увидел, как Черномор, ударил своим батогом по водной глади, и она вдруг засветилась изнутри ярко– зеленым светом, давая возможность продолжить бой при свете морского дна. И тогда Святозар преодолевая острую боль в груди, подлетел и закружил над раком, а чудище начало привставать на хвосте, пытаясь култышками ног смахнуть птицу в воду.

Наследник выставил вперед лапы увенчанные когтями и зашептал заговор: «О, Велес, Бог Богов, которому вечно поклонялись мореплаватели! Услышь меня и вложи мне в когти сети рыбацкие, да такие мощные, чтобы не смог их враг мой, чудище морское разорвать, да такие крепкие, чтобы тянули они его к морскому дну, и чтобы выплыть, он не смел. Да, будет крепко слово мое, как камень-Алатырь, всем камням – камень, всем отцам отец!» И как только дочитал заговор Святозар, из мощных орлиных когтей выпали переливающиеся лазурью тонкие сети и полетели вниз, но по мере приближения к подпрыгивающему на воде раку, ажурные нити на них стали набухать и увеличиваться в ширшине и крепости. А когда наконец-то достигли, на чуток вжавшегося в морскую гладь телом, чудища упав на него сверху превратились в толстущие, громадные и крепкие сети. Рак, на малость замерший под ними, нежданно торопливо нырнул под воду, но те словно прилипнув к его тело, направились следом. Выплыв на поверхность воды Ракушечка суетливо крутанулся, верно, пытаясь таким образом освободиться, однако сети, вроде живых, еще сильнее набухли и оплели, опутали его всего своими толстыми, кручеными веревками, обратив в здоровущую кутанку. Святозар опустился ниже, зависнув над спеленованным раком, да принялся толкать лапами его под воду, все время шепча: «На дно, на дно, тяните моего врага сети рыбацкие. Именем светлого мореплавателя Бога Велеса!» И тогда вода забурлила, по ней пошли круги, да громадные лопающиеся пузыри, а мгновение спустя она расступилась и поглотила воина морского царя.

Святозар прерывисто дышал, возвращаясь на ладью, а подлетев к ней, тягостно опустился на палубу, и, перекувыркнувшись через голову, обрел свой истинный образ. Наследник с трудом поднялся на подкашивающееся ноги, подошел к борту и громко крикнул Черномору, недовольно взирающему на него со своей колесницы:

– Я победил твоего поединщика, морской царь. Теперь ты исполни свою часть уговора и пропусти нас!

– Я слово свое держу, – загромыхал Черномор. – Но мой поединщик тебя задел, гляди ты весь в крови.

Святозар воззрился на грудь, рубаха и верно была вся в крови, да не мешкая пояснил:

– Нет, твой поединщик меня не задел. Это рана оставлена злобным колдуном, из-за нее я приплыл сюда, в поисках острова Буяна, чтобы в волшебной стране Беловодья излечиться.

– Ладно, Святозар, наследник Восурии, я люблю смелых и храбрых воинов… Посему исполняя свою часть уговора, и, пропускаю вас. Плыви спокойно по моим водам! Прощай! – сказал Черномор, а сам тронул свою колесницу.

Кони заржали, да так громогласно, что Святозар закрыл уши руками, пугаясь за свой слух, они яростно затопали ногами по морской глади, и тогда под их копытами вода пришла в движение и, расступилась, образовав под собой огромную круто уходящую вниз расщелину. А кони как-то странно подпрыгнули и махом нырнув в ту расщелину, утащили за собой колесницу с Черномором, который на прощание помахал Святозару батогом. Как только в расщелине исчез морской царь, за ним следом двинулись воины фараонки, погоняя своих полуконей–полурыб, морские русалки и морские рыбы. Сомкнувшаяся вода разошлась кругами и вызвала небольшие волны, оные докатились до ладьи и легохонько ударились о ее борт.

И как только на море установилась тишина, наследник обернулся к другам и воинам, спешащим к нему, и слабо улыбнулся.

– Святозар, – приблизился к нему Стоян и крепко обнял. – Слава Богам ты жив и победил это чудище!

– Да, друг мой, я все же решил остаться наследником Восурии и не спускаться к Черномору на дно морское, да становиться у него самим головным подручником, – ответил Святозар и едва слышно засмеялся.

– Эх, – заметил Стоян. – Все ты шутишь, даже в такие мгновения.

– Да, что ж Стоян не пошутить, ведь поединок выигран. Путят, – обратился к старшему ладейнику, замершему невдалеке, наследник. – Принесите в дар Черномору, как и положено у нас восуров, просо и жир. И отправляйся в путь, а то мы и так много времени потеряли, пока я тут свои крылья пробовал.

Путят подошел к Святозару и крепко по-отцовски обнял того, с трепетом в голосе сказав:

– Ах, наследник, я был к тебе несправедлив, полагая, что ты слишком юн. Но сегодня, увидев твою магию и храбрость, я благодарю Богов, что именно ты как ведун отправился с нами. Шторм, который погубил ладью моего брата на обратном пути из Беловодья, был вызван Черномором, требовавшим человеческой жертвы, но так как восуры отказались ее принести, а ведуна уже среди них не было, то морской царь, вызвал волну и потопил ладью.

– Спасибо, Путят за добрые слова. Но если я еще немного задержусь тут, – откликнулся Святозар и прижал ладонь к кровоточащей груди. – То поверь мне, вам придется уже уносить меня в омшаник. И чтобы этого не случилось я пойду, а ты Путят выполни то, что я попросил.

Наследник, опираясь на плечо Стояна, двинулся к корме судна, среди расступающихся другов и воинов, а те радостно его провожая, похлопывали по правому плечу и спине, выражая тем самым благодарность, за спасение их жизней. Наследник на миг задержался возле Сема, и, положив правую руку брату на плечо произнес:

– Что Сем тебе, верно, как и мне не хотелось идти в услужение к Черномору?

Сем усмехнулся, резко покачал головой и густым голосом ответил:

– Да, уж верно брат не хотелось мне с таким черным, словно немытым лицом ходить, да на полуконях скакать.

– И скажи ж, Сем сразу углядел тебя морской царь среди всех моих дружинников. Но, я брат, знаешь, тоже не глуп, и своими другами витязями не раскидываюсь, – молвил Святозар, и крепко сжал плечо брата, да в сопровождении Стояна пошел к себе в омшаник.

Глава третья

Утром, следующего дня, отдохнувший наследник, вышел из омшаника, и, оглядевшись по сторонам, пошел сквозь ряды гребцов на нос ладьи, где находился Путят, тот заметив и широко улыбнувшись, приветствовал Святозара:

– Здравствуй, наследник, ну как ты отдохнул, как твоя рана?

– Со мной все хорошо, – ответил Святозар, и, махнул рукой вдаль, указывая на море. – Что Путят далеко ли мы прошли?

– Трудно сказать наследник. Но мне кажется, что треть пути пройдено. После того, как мы вчера принесли дары Черномору, подул ветер и мы за ночь прошли много, а с утра гребцы сели за весла так, что… – И старший воинов-ладейников смолк пронзительно зыркнул на Святозара да чуть тише добавил, – так, что впереди верно ждут нас великанские острова.

– Что ты про них Путят слышал от брата? – спросил заинтересованно Святозар.

– Брат мой рассказывал мне, что они подошли очень близко к ним, а воин, заметив на берегу, движение их во время предупредил. Тогда ведун прочитал заговор, и великан заснул, – пояснил Путят, нежно поглаживая свою бороду.

– Да, я тоже это слышал от Дубыни и Храбра. Вот только одно меня тревожит, как мы сможем распознать великанский это остров или нет, – молвил Святозар и снял с себя кафтан, так как поднявшееся ввысь летнее жаркое солнце, нагрело не только воду, не только ладью, но и людей находящихся на ней.

– Будем наследник, надеяться на глаза наших воинов, – начал Путят, и,воззрившись с нескрываемым почтением на Святозара, дополнил, – и на твою магию.

– Хорошо, Путят, – согласно кивнув головой, откликнулся Святозар и улыбнулся, в душе радуясь, что обрел уважение такого человека как Путят. – Тогда знаешь, что… я сейчас позову моего дружинника Горазда, он у меня лучший лучник, и мы поставим его на нос ладьи, да пусть он за морем и наблюдает.

– Вот и славно, наследник, – заулыбался Путят Святозару. – А я позову моего воина Волка. Он у меня тоже прекрасный лучник, и пускай они сообща за морем то и приглядывают.

Так Святозар да Путят и поступили. Они подозвали Горазда и Волка, поставили их в нос ладьи, чтобы они, как выразился старший воинов-ладейников, приглядывали за морем.

Впрочем, море на удивленье было спокойным, и насколько хватало глаз мирным. К середине дня на до этого почти безжизненной водной глади вдруг появились какие-то большие рыбы с гладкой, бело-розоватой кожей с высокими плавниками и с длинными, узкими словно птичьи клювы мордами. Рыбы подплыли так близко, что их стало возможным хорошо разглядеть, и принялись высоко выпрыгивать из воды, будто стараясь обозреть плывущих на ладье. Гребцы завороженные доселе никогда не видимыми рыбами даже перестали грести, и преклонившись через борт наблюдали за ними. Но Путят заметив замедлившийся ход ладьи, развернулся и прикрикнул на гребцов, те снова взялись за весла и налегли на них. Рыбы еще некоторое время плыли рядом с ладьей, а после, точно прощаясь, выпрыгнули высоко, перекувыркнулись, и, нырнув под воду, пропали:

– Может это слуги Черномора? – спросил Путят Святозара, так словно тот, победив поединщика морского царя, мог теперь спокойно угадывать в любом морском существе слугу Черномора.

– Да, нет, не похоже… – задумчиво протянул Святозар, зачесывая назад упавшие на лоб кудри волос. – Ты ведь видел вчера, каковы слуги у морского Бога, все как на подбор чудища и страшилища. А эти рыбы, были явно мирными.

– Я слышал, наследник, что помимо царства Черномора есть в море и еще одно. Когда-то давным давно солнечный бог Ра обратился в Ра-реку великую, а его супруга Владычица моря Волыня правившая в большом царстве на суше, где жили люди и Боги, последовала за ним и опустилась вместе с островом на морское дно. Может это и есть слуги Владычицы Волыни, – молвил старший воинов-ладейников.

– Что ж, Путят, тогда нам, верно, их опасаться не стоит. Потому что Владычица моря Волыня, на сколько я слышал, справедлива и добра, – отметил Святозар, промеж того рассматривая голубую даль моря, будто сливающуюся с небом по поверхности коего ползли маленькие лохматые белые облака, напоминающие пасущихся овец.

– Твоими устами да мед пить, наследник, – мудро изрек Путят.

– Земля, земля! – внезапно указывая в бездонное море, закричал Горазд.

Путят и Святозар торопливо подошли к Горазду и принялись всматриваться в ту сторону, куда указывал дружинник. Лишь немного погодя, воин Путята Волк тоже сказал: «Вижу, вижу, остров это».

– Ну, и глазастый же ты, – одобрительно глянув на Горазда, заметил Путят.

Прошло еще какое-то время и сначала Святозар, а вскоре и сам Путят увидели еле видимую зернятко-остров.

– Что, ты видишь Горазд? – спросил наследник.

Горазд обхватив рукой нос ладьи и почти прижавшись к голове медведя, застыл, вглядываясь вдаль, а потом, уступив место Волку, подошел к Святозару и Путяту да пояснил:

– Впереди большой остров, на острове возвышаются горы, а берег весь каменистый, ни одного деревца.

Наследник переглянулся с Путятом, и вновь вопросил Горазда:

– А более ничего не видно, – да слегка понизив голос, добавил, – ну, каких-нибудь существ?

– Нет, Святозар, лишь камни, – помотав отрицательно головой, откликнулся Горазд.

– Что наследник, будем делать, подойдем к острову или нет? – весьма встревоженным голосом поинтересовался Путят.

– Да, я и не знаю право дело, – раздумывая и почесав пальцем бровь, заметил Святозар. – Наставники ничего не говорили о том, что на великанских островах есть горы. А вот на острове Буяне возвышается Сарачинская гора.

– Послушай, наследник, – предложил старший воинов-ладейников, и наново погладил свою бороду, придавая ее волоскам ровности. – Давай сделаем так, подойдем поближе к острову и осмотримся. Может это и не великанские острова, мало ли в Восточном море островов. И коли не великанские, так пристанем к берегу и пополним запасы пресной воды. Ну, а если великанские, так ты наследник будь настороже.

– Ладно, Путят, так и поступим, – согласился Святозар. – Предупредим людей и на всякий случай приготовимся к бою, – досказал наследник, и, оставил Горазда и Волка наблюдать за движением на острове.

Сам же развернувшись, и, призвав воинов–ладейников и свою дружину, оные услышав о появлении земли, высыпали из омшаников и толпились подле бортов ладьи, всматриваясь вдаль, к вниманию громко молвил: «Воины и вы други мои! Впереди вы видите остров, мы не знаем остров ли это Буян, или какой другой, но мы должны быть готовы к бою… Оно как может быть это так прозванные великанские острова, на котором живет злобный великан. Он забрасывает проходящие мимо острова ладьи камнями. Мы решили с Путятом подойти ближе к острову и оглядеть его. Если это не великанский остров пристанем и пополним запасы пресной воды. Ну, а если великанский, то тогда, как можно скорее уплывем… А пока будьте наготове и вооружитесь». Святозар закончил, и, воззрившись на старшего своей дружины, попросил:

– Стоян, друг мой, принеси мне будь добр мой лук и колчан со стрелами.

Стоян без задержу развернулся и пошел выполнять поручение наследника и тогда все поколь стоявшие на месте воины и дружинники также засуетились и двинулись вооружаться.

Стоян вышел вмале из омшаника и принес наследнику лук и стрелы. Святозар приняв полный колчан стрел, повесил его на спину, а лук закинул на левое плечо и обеспокоенно уставился взором на медленно проступающий ребристым ваянием на глади воды остров.

Ладья быстро приближалась к острову, и вскоре он был виден уже весь. Высокие каменистые горы упираются в небесную высь, такой же каменистый берег, усыпанный громадными валунами, ни одного деревца, ни кустика, ни травинки. Остров явно был безжизненным. Ладья, рассекая морскую гладь, словно подлетала к берегу, а наследник успокоенный тем, что это не великанские острова отвлекся на разговор со Стояном, стоящим рядышком, как вдруг услышал истошный крик Молчуна:

– Святозар, смотри, смотри! – друг указывал рукой на берег.

Наследник посмотрел по направлению руки Молчуна и увидел, как там где только, что лежали бездыханные, огромные валуны, нежданно зашевелился камень. Лишь миг спустя он понял, что на самом деле то не валуны, а голова, тело, ноги и руки великана, который заметив подходящую ладью, принялся подниматься с берега. Великан по первому тягостно поднял голову, взмахнул руками, морг погодя порывчато сел. Он неспешно повернул голову в сторону моря, вонзился взором в ладью, и тотчас резво вскочил на ноги, да выпрямившись, встал в полный рост. Сажени три в высоту, с громадными руками и ногами, местами покрытой густой шерстью в тон камню, великан был гол и страшен. Там где на теле у него не росла шерсть зрилась смуглая, почти черная кожа. У великана было весьма крупное лицо и большой выдающийся вперед лоб, который нависал над глазами и делал его обладателя не только страшным, но еще и уродливым. Громадные на пол лица, будто блюда, глаза, широченный нос и какой-то безгубый рот, да черные, спадающие до плеч патлатые волосы.

Святозар подбежал к борту ладьи, и, направив руку на великана, торопливо зашептал заговор, однако внезапно услышал крик Горазда: «Великан, смотрите, второй великан!» Наследник стремительно повернул голову, и увидел, как от горы отделился еще один великан. Он был также страшен, как и первый, с таким же цветом кожи и волос, выдающимся вперед лбом, огромными глазами и безгубым ртом, но в отличие от первого смотрелся менее рослым.

В тот же морг первый великан схватил здоровущий валун и швырнул его в ладью. Святозар услышал, как Путят крикнул рулевому поворачивать, и сам кинулся к нему на помощь. Наследник следил за полетом громадного валуна, а когда тот стал приближаться, поднял руку и зашептал: «Высоко в небесном чертоге сидит сам Бог Перун, Бог грозы и войны! Повелевает Перун водой и молнией, расправляет серебряные усы и трясет серебряными кудрями! Как когда-то победил ты Скипер-зверя, как когда-то разломал леса в щепки, развел руками быстрые реки, и, наехав на высокие горы, подчинил себе толкучие горные твердыни! Так ныне дай мне мощь побороть горные камни и смирить их силы! И твоим именем да будет так!» Последние слова Святозар уже громко гикнул и немедля полет камня прекратился, он, словно завис в воздухе, все еще продолжая вертеться. Наследник поднял вторую руку, и почувствовал, как напряглись не только руки и ноги, но и все его тело, желая удержать камень в воздухе. Еще чуть-чуть и Святозар, точно сам обладал великой силой, подтолкнул камень и тот, продолжая вертеться, направился обратно к великану, однако, не долетев, упал в пяти шагах от берега в воду. Наследник видел, как выпучив глаза, великан зычно загудел и кинулся к скале, вырывать камень побольше. И тогда Святозар снял висевший на плече лук и оглянулся на другого великана, также кидающего камни в ладью. Но этот, второй, великан был явно слабее первого, потому бросал лишь небольшие камни, которые не долетали до ладьи, а вызывали лишь малые волны.

Наследник, не мешкая, натянул тетиву, пустил стрелу и начал читать заговор, его стрела подлетела к маленькому великану и остановилась в некотором удалении. Великан заметил жужжащую стрелу, бросил на берег, уже поднятый камень и застыв на месте, протянул в направлении ее руку пытаясь прогнать или сбить полет. Да тока стрела проворно взяла чуть правее так, чтобы великан не смог до нее дотянуться. А Святозар тем временем пускал одну стрелу, за другой, и вот уже около великана образовался целый рой из них. Други пытались также стрелять в великана, но их стрелы не повисали в воздухе, а лишь едва задевали толстую его кожу, не причиняя ему особого вреда. А когда наследник пустил последнюю стрелу и она, так же как и ее сестры, повисла в воздухе, образовав плотное облако, Святозар перекинул лук через плечо, направил обе руки на движущуюся жужжащую массу и громко крикнул: «О, стрелы каленые, пущенные из лука, сделанного из древка, добытого в Сумрачном лесу, от Старого Дуба, который стерегут духи леса и сам Бог Свято-Бор, гоните великана, жальте его как осы, и до тех пор, пока моя ладья, ладья ведуна Святозара, не покинет пределы острова!» И как бы подтолкнул руками облако к великану. Стрелы, будто только и ждали того, торопливо ринулись на великана и стали его жалить, но теперь, в отличие от стрел дружинников, они верно, как осы доставляли ему боль. Потому что стоило только одной стреле воткнуться в кожу великана, а морг погодя выскочить из тела и выровняться в строю облака, великан громогласно взвыл и стал потирать уколотое место, где враз образовался громадная черная шишка. Следом другая стрела, вонзилась в плечо великана, и тоже выскочила, и снова на месте укола появилась здоровущая шишка. Не успел великан потереть плечо, как стрелы-осы уже начали жалить его без разбору в голову, щеки, руки, грудь. И каждый раз стрелы, подобно живым возвращались в строй, а на месте укола вскакивала черная шишка. Великан еще раз громко вскрикнул и кинулся бежать от жалящих его стрел.

Стоило лишь второму, маленькому великану покинуть, отбиваясь от стрел, берег, убежав повдоль рубежа воды и суши, как Святозар тут же перевел взгляд на первого, каковой, несмотря на то, что в него летели стрелы другов, уже оторвал большущий кусок скалы. Великан, торопливо развернувшись, сначала тревожно зыркнул на орущего и убегающего маленького великана, да как– то по злому заревев, поднял камень над головой. Наследник глянул на камень и понял одно, что такой он точно не сможет удержать своей магией, и, направив на великана руку, как можно звонче гикнул: «Остынь, осядь! И водой плакучей умойся! Да, будет слово мое крепко!» И в то же мгновение из глаз великана потекли слезы. Да так обильно, что не ожидавший того великан опустил руки с поднятым вверх куском скалы вниз, и, уронив камень на берег принялся утирать глаза. И как только он провел тыльной стороной ладони по очам, слезы побежали еще обильнее и его прямо-таки стали сотрясать рыдания. Он вдруг страшно застонал, закачался вправо-влево да опустился на берег, продолжая утирать слезы и гулко хлюпать носом. Руки и ноги у него тряслись, голова подпрыгивала, и со стороны казалось, что у великана страшная беда, которая может быть смыта лишь такими потоками слез. Утирая глаза, великан поднял руку вверх, и, покачиваясь, сжал кулак, а после наново затрясся не в силах подавить рвущиеся из него рыдания.

Святозар оглянулся на Путята, оный как только наследник стал читать заговоры, прекратил движение ладьи и спешно сказал:

– Путят, поворачивай ладью, пока они оба так сильно заняты. – Наследник снова повертался к великану и зычно прокричал, – эй, великанша, дочь Анта Велесича и Прии Богумировны! Мы не хотели ничего худого тебе и твоему сыну. Как только ладья отойдет от острова, магия иссякнет! Живи с миром!

Ладья уже уплывала от острова, когда Путят подошел к Святозару и криво усмехнувшись, спросил:

– Интересно мне узнать, с чего это ты наследник решил, что она великанша, а он ее сын.

Святозар повернул голову к старшему воинов-ладейников, и, пожав плечами да широко улыбнувшись, пояснил:

– Ты вроде пожилой уже Путят, странно, а грудь то у нее и не приметил. А он точно ее сын. Первое уж очень на нее похож, и молод. Второе, одиннадцать лет назад дружинники отца видели здесь лишь одного великана, значит, второй появился здесь недавно. Вот и не мудрено понять, что она мать, а он ее сын.

– Ишь, ты… – Удовлетворенно воззрившись на Святозара, и стукнув его ладонью по спине, добавил Путят, – ну, и мудр же ты, наследник.

Спустя какое-то время остров скрылся из виду, и оказалось, что все же один из камней брошенных маленьким великаном достиг цели и повредил обшивку ладьи так, что в судно стала набираться вода. Путят вместе со своими воинами кинулся заделывать пробоину в обшивке. А когда весь мокрый и усталый вылез из омшаника, где хранили провизию и глянул на обеспокоенного Святозара, молвил:

– Дыра небольшая, мы ее конечно залатали, но хорошо бы к берегу пристать.

– Может я, что смогу сделать? – спросил наследник, и потер меж собой ладони, будто прямо-таки сейчас намеревался закрыть пробоину.

– А ты такое когда-нибудь делал? – очень серьезно переспросил Путят, и, сняв мокрую рубаху, принялся вытирать утиральником голову и лицо.

– Да, нет вроде… Но я, если честно, до этого момента и великанов тоже не побеждал, – пояснил Святозар и глянул на оторвавшегося от утиральника старшего воинов-ладейников.

– Ну, тогда, – однако Путяту так и не удалось договорить, потому что Горазд и Искрен указывая в воду рукой, позвали наследника.

Святозар подступил к другам, и, оперившись руками об борт ладьи, преклонившись через него, увидел в море тех же больших рыб с бело-розовой гладкой кожей. Рыбы высоко выпрыгивали из воды, приближаясь к ладье, а поравнявшись с ней, всплыли на поверхность. И одна из них поглядела на наследника чистыми голубыми глазами открыла свою узкую, точно птичий клюв, морду и заговорила на человеческом языке: «О, великий ведун, называющий себя Святозар, наш владыка великий царь Альм, зовет тебя посетить блаженную лебединую страну альвинов Эвлисию, что покоится ныне на волшебном острове в Восточном море! – И когда, потрясенный Святозар, молча кивнул головой, добавила, – тогда следуйте за нами», – и вместе с другими рыбами обогнала ладью да поплыла впереди нее. Наследник повернулся, и, повелев рулевому следовать за рыбами, сам застыл, словно окаменев, на месте.

Глава четвертая

Ладья, ведомая рыбой, бесшумно скользила по водной глади, когда внезапно прямо перед ней выросла, поднявшаяся из-под воды еле заметная туманная дымка. Как только суденышко вошло в покрытый курящимися испарениями завес, подул едва заметный ветерок и дым стал пропадать, а перед Святозаром и его людьми открылся удивительный остров. На сколько, хватало глаз, зрил наследник прекрасные хрустальные дворцы с многочисленными башнями, раскиданными среди цветущих садов и лугов. Издалека долетала чудесная музыка и высокий, тонкий голос выводил слова песни. Ладья приблизилась к причалу, который был сотворен из прекрасного белого камня, весьма гладко обтесанного, отчего падающие на него лучи солнца отражались нежным голубоватым сиянием. Святозар видел, как рыбы, что вели ладью, подплыли к причалу, они высоко выпрыгнули из воды, немедля обернулись в воздухе, и, приняв человеческий образ, опустились на него сверху. И только после того неспешно повернулись к уже причалившей ладье. На борт ладьи легли хрустальные сходни, и Святозар обратился к Путяту:

– Я пойду со своей дружиной во дворец. У царя Альма, я попрошу провизии и пресной воды, а ты Путят вместе с воинами заделайте дыру в обшивке. – Наследник смолк, точно чего-то обдумывая, а посем молвил стоящему рядом Лелю, – брат возьми с собой гусли.

А когда Лель вернулся из омшаника с перекинутыми через спину гуслями, Святозар оглядел своих другов, будто, оценивая их, и оставшись довольным их бравым видом, двинулся по хрустальным сходням вниз на причал. Альвины, что вели ладью и теперь встречали наследника, были очень высоки, почти на поларшина выше, самого высокого дружинника Любима, с белой, прозрачной кожей и такого же цвета длинными, волнистыми волосами. Их лица были не просто красивы, они были безупречны. Высокий лоб, небольшой с едва заметной горбинкой нос, алые, тонко очерченные губы и крупные, глубокие небесно-голубые глаза. Одеты они были в прекрасные бело-розовые одеянья похожие на тонкие, струящиеся будто вода рубахи, длина которых достигала колена и перетянуты широкими золотыми поясами украшенными дорогими каменьями. Ноги их были обуты в легкие прозрачно-розовые сандалии. Святозар знал, что это древняя обувь, каковую иногда еще носили другие народы, такие как неллы, жившие на южной границе с Восурией и ведущие с ней торговлю. Альвины подошли ближе, и наследник заметил, что вокруг незнакомцев курился слабый золотистый свет. Один из них низко поклонился Святозару и высоким, громким голосом сказал:

– Приветствуем тебя, великий ведун, называющий себя, Святозаром, в стране альвинов Эвлисии, и просим тебя и твоих могучих ратников посетить дворец нашего царя Альма!

И сызнова поклонившись, да указывая рукой направление повел их сквозь хрустальный город, к высокому дворцу с затейливыми резными башенками, каковой стоял на небольшом возвышении в середине острова.

В городе утопающем в садах и «чистых» рощах повсюду высились прекрасные дворцы разной формы, то круглые, то квадратные, то даже овальные со множеством разных башенок и окошек и все они нежно светились и переливались всякими цветами: и голубым, и белым, и желтым, и розовым. Дорога, по которой вел Святозара с дружиной альвин, была подстать дворцам тоже хрустальная, и так прозрачна, что можно было разглядеть сквозь нее землю и даже двигающихся под ней существ. В многочисленных садах ветви деревьев были увешаны крупными плодами. Наследник увидел вишню, яблоню, орешник, но многие деревья зрел впервые. Одно из таких деревьев особенно поразило его, высокий с бурой корой ствол венчала густая крона с овальными, крупными листами, и небольшими приятно пахнущими белыми цветами, оные распускались прямо на коре ствола, а подле на толстых ветвях, уже громоздились удлиненные ягоды красного цвета. Дальше росли еще более причудливые деревья с ярко-зеленой листвой, среди которой-то там, то тут мелькали бледно-розовые или белые цветы и ярко-оранжевые плоды. И плоды-то сами были разного вида, на одном дереве сплюснутые, небольшие, на другом уже более крупные и круглые, а на третьем уже прямо огромные. Но особенно поразили Святозара высокие травы, на стволах которых словно паруса развевались здоровущие листья и висели крупные желтые, похожие на пальцы ягоды. Всюду в садах летали, щебетали и сидели на ветках деревьев разные птицы в необыкновенных ярких опереньях. Ведомый сквозь волшебный город наследник видел не только высокие дворцы, и диковинные деревья, чудесных птиц, но и необыкновенные цветы. Некие цветы, разбросанные вдоль прекрасно ограненных хрустальных дорожек напоминали насекомых, птиц и даже зверей, утопающих в зелени листов. Продвигаясь дальше по городу, Святозар поражался замысловатости «чистых» рощ, где повсюду были разбросаны махунечкие пруды, из которых вверх били низкие струи воды. Берега прудов были украшены золотистой, розово-пурпурной, голубой и белой лилией, синими, лазуревыми, белыми васильками и ромашками, а также широколиственными, раскидистыми голубыми и розовыми колокольчиками, и еще какими-то нежно-желтыми цветами, которых доселе Святозар никогда не видывал. Не широкая дорожка привела к большой дворцовой площади, и, глянув на дворец весь горящий в солнечных лучах, наследник ахнул.

Сама дворцовая площадь, так же как и причал, была сложена из белого гладко обтесанного камня, который переливался на солнце голубоватым светом. Но более всего поразился Святозар самому дворцу, тот имел восьмиугольную форму и был очень высок. Венчался он центральной башней из хрусталя голубоватого цвета с вырезанными на ней овальными окошками, чуть ниже центральную башню окружали еще пять башен, но уже из хрусталя зеленоватого цвета, а затем затейливо изгибающиеся стены розоватого цвета с резными и богато украшенными драгоценными каменьями круглыми, квадратными окошками опускались к земле. На миг Святозару даже показалось, что дворец словно парит в воздухе. Во дворец вели высоченные бело-золотые ступени и перила, усеянные сверху крупным жемчугом белого и розового цвета. Поднявшись по ним, наследник с дружиной оказался возле распахнутых, прозрачных дверей.

Подведя к распахнутым дверям гостей, альвин остановился и указывая рукой вперед, низко поклонился, предложив следовать дальше самим. Святозар с дружиной двинулся по длинному, широкому, иссиня-белому коридору к большущим, трепещущим, словно живые, распахнутым дверям, и, пройдя мимо них, очутился в огромном тронном зале полном альвинов. Прямо перед собой наследник увидел на возвышении, к каковому вели три широкие ступени мощный с округлой спинкой золотой трон, от которого во все стороны расходился золотистый свет. На том величественном троне восседал сам царь Альм. То был еще молодой, красивый альвин, с белыми, долгими волосами и прозрачной тонкой кожей, с крупными нежно-голубыми глазами, и ярко-алыми губами. Он был очень похож на тех альвинов, оные провожали Святозара, и на тех оные находились в зале. Только вот одеяние у него было не бело-розовое, а под стать трону золотое и украшенное белым переливающимся жемчугом, да на голове высился золотой венец, сведенный дугами на темени и усыпанный изумрудами, алмазами и сапфирами.

Как только Святозар вошел в зал, на лице царя Альма засияла широкая улыбка, придавшая его прекрасному лицу какую-то неземную одухотворенность. Наследник приблизился к трону, и низко поклонившись, торжественно молвил:

– Здравствуй, во веки веков, великий царь мудрецов и волшебников, Альм! Я, наследник престола великой Восурии, Святозар, сын Ярила, по реклу Щедрый, и потомок ведуна Богомудра плыву вместе с моими другами на остров Буян в страну Беловодья, за водой, что течет из вымени нашей прародительницы коровы Земун! И прошу тебя оказать мне гостеприимство, снабдив провизией и питьевой водой, как это и положено по обычаям оставленными Богами.

Не успел Святозар договорить свою речь, как лицо царя внезапно удивленно заколыхав, напряглось. Он медлительно поднялся с трона, и, спустившись со ступеней, подошел к наследнику, внимательно всматриваясь в его лицо, да чуть слышно спросил:

– Ты, сказал, тебя звать Святозар?

– Да, царь Альм, меня зовут Святозар, – ровным голосом ответил наследник.

– Странно, – тихо заметил Альм, он опустил голову и задумался. Малость погодя он вновь оглядел Святозара, и трепещущим голосом мягким и протяжным переспросил, – и ты, сказал, что ты потомок Богомудра?

– Верно, я именно это и сказал. Я, далекий потомок Богомудра, – немного не понимая вопросов Альма, пояснил Святозар.

– Нет, этого не может быть…. Ты, верно, ошибаешься…, – молвил надрывно Альм, а миг спустя нежданно добродушно заулыбался. – А да, ты, верно, шутишь, мальчик мой… Я ведь знаю, как ты любишь пошутить. Но меня не проведешь, мальчик. Нет, я тебя узнал, Богомудр, – и едва слышно засмеялся словно, понял, что над ним хотели подшутить.

Теперь был удивлен и слегка ошарашен Святозар, он порывчато закачал головой, вроде приходя в себя и пояснил:

– Нет, царь Альм, я не ошибаюсь, и уж конечно не собираюсь над тобой шутить. Мой далекий предок Богомудр уже давно умер и ушел в Сварожьи луга к своим праотцам. А я его потомок наследник престола восурского Святозар.

– Как же это может быть, – обходя по кругу наследника и оглядывая его, точно не веря услышанному, не унимался с расспросами Альм. – Ты… ты, так похож на него, словно одно лицо. Одно лицо… глаза, губы, нос… Те же каштановые кудри, тот же рост… И магия… та магия, которую я видел сегодня днем, ее нельзя спутать. Потому как это моя магия… та магия каковую я вложил в душу Богомудра.

– Что ж, ту магию, которую ты видел, я как первый сын в роду Богомудра получил после рождения. Но ты, царь Альм, – и Святозар посмотрел в глаза Альма, приподняв голову, так как царь был намного выше наследника. – Ты, удивил меня не меньше, сказав, что знал и учил магии Богомудра.

Царь Альм озадаченно провел пальцами левой руки по лбу, едва задев темные, дугообразные брови и ничего не ответив наследнику, развернулся и направился к своему трону. Все еще задумчивый и даже какой-то расстроенный он опустился на трон, и принялся смотреть на пол, который в тронном зале был украшен необыкновенными живописными изображениями диковинных птиц и зверей. Царь Альм молчал какое-то время, а Святозар меж тем вздел голову и обозрел тронный зал. Белые стены также как и пол были расписаны чудесными рисунками, на которых мелькали цветы, птицы и звери, а высокий хрустальный потолок сиял золотисто-голубоватым светом. Наконец Альм поднял голову и ласково улыбнулся наследнику, резво вскинул руки вверх, и громко хлопнул в ладоши. И тут же около него появилось золотое сидение, наподобие его трона, только, чуток пониже, он указал на него Святозару и пригласил сесть. А когда наследник сел на предложенное сиденье, Альм посмотрел на него так нежно, словно, перед ним сидел его любимый сын, и вновь вздев руки, громко хлопнул в ладоши и, что-то крикнул на певучем, похожем на соловьиную трель языке. И тогда в зале, как будто из воздуха, появились столы, уставленные яствами и альвины низко поклонившись другам наследника, повели их к ним потчивать. Точно такой же уставленный кушаньями стол появился перед царем Альмом и Святозаром, и тот, указывая на кушанья, сказал:

– Угощайся, наследник Святозар, потомок Богомудра, а я тебе пока поведаю обо всем.

Альм протянул свои длинные, тонкие, прозрачные пальцы и взял высокий золотой кубок, а потом поднял его в честь наследника Святозара и его другов и едва пригубив поставил. Наследник вслед за Альмом взял в руку изящный золотой кубок и отпил из него. Жидкость, которую он отхлебнул, была багряного цвета и терпко-сладкая на вкус. Легкий хмель ударил в голову. Святозар поставил кубок на стол, и, положив себе на блюдо, кусок белого мяса, принялся есть.

– Альвины, никогда не едят мяса, мы вкушаем лишь фрукты. Но, я знал, что мои гости любят мясные блюда, и приказал своим слугам их приготовить, – заметил царь и сызнова отпил из кубка.

Святозар оторвался от еды, зыркнул в прекрасные глаза царя Альма и сказал:

– Благодарю тебя, владыка альвинов, от своего имени и имени моих другов, за богато накрытый стол!

Альм довольно улыбнулся, и кожа его чуть засветилась голубоватым сиянием изнутри, он поставил кубок на стол, и, повернув голову к наследнику, молвил:

– Не стоит благодарить меня Святозар, так как то, что я сделал, исполнено по обычаям, оставленным нам Богами и моими родителями. – Святозар удивленно вскинул брови, а царь альвинов, будто не замечая того движения продолжил, – когда-то на земле рядом с людьми жили иные народы, которые были детьми и внуками Богов. Я сам родился так давно, что уже даже не помню, сколько мне лет. Моими родителями были Алина Святогоровна и Ильм Сварожич. Вы восуры зовете моего отца Богом грозы и войны Перуном, а мать моя была рождена великой царицей страны Алтынтов, Пленкой и Святогором сыном самого Рода, который охраняет и поддерживает небесный свод. Это было за долго до того, как Ильм повстречал Диву-Додолу и женился на ней, а быть может моя мать Алина Святогоровна, также как и другие Боги рождалась много раз и имела множество ипостасей, и в разные времена являлась и рождалась от разных родителей, и быть может она и стала посем Дивой-Додолой, кто знает? Давно это было и во времени потеряно, да забыто, – протянул Альм и на мгновение задумался, проведя своими длинными прозрачными пальцами, по краю блюда. – Однако я и мой старший брат Гмур родились, когда люди были малочисленны и слабы. Мой брат Гмур стал прекрасным мастером–кузнецом, он научился добывать руду и плавить металлы. Он основал величественные города, и породил великий народ гмуров, которых вы восуры называете гомозулями. Гмуры были очень добрым и трудолюбивым народом, когда-то они, помогая людям выжить, обучили их кузнечному и ювелирному мастерству. Научили делать железные косы и плуги, серпы и наконечники стрел. Именно гомозули научили людей находить и обрабатывать золото, серебро и драгоценные камни. Но люди ответили гмурам неблагодарностью. Они научились ковать мечи, а наконечники стрел обратили против своих учителей, да тока гомозули, по своей сути, добрые и светлые существа не смогли сопротивляться злу людей. И так как мой брат Гмур, был небольшого роста, и такого же роста были и все гомозули, то он увел своих людей глубоко в горные пещеры…. Там он построил новые города и там он, верно, живет и теперь… – Альм наново прервался, и, взяв кубок, отпил из него терпко– сладкую жидкость, в этот раз лишь пригубив ее. – Знаешь, Святозар, он звал меня к себе, говорил, что от злых и неблагодарных людей стоит укрыться в горах, но я не послушал старшего брата. Наверно, потому как очень любил людское племя и надеялся, что свет в их душах все же победит зло. Да и не мог я жить в глубоких подземельях, в горных пещерах, я просто не выносил царящий там вечный полумрак, холод и сырость. Нет, я всегда любил тепло, солнечный свет, зеленую траву и голубое небо. Я в отличие от Гмура, был очень похож на нашу мать Алину Святогоровну, и от нее унаследовал дар волшебника. Годы… лишь жалкие их крохи, после того как укрылся в горах Гмур, я вместе со своим народом альвинами прожил рядом с людьми. И даже тогда, когда их души поросли мхом жестокости и очерствели, наполнившись гневом… И даже тогда, когда властители служащие силам тьмы начали вытеснять нас с наших земель, а мы не могли им сопротивляться, так как наша магия служит лишь добру, а воины среди нас никогда не рождались… Даже тогда я продолжал верить в людей…верить и любить их… Впрочем, настал такой миг, когда я понял, что пришло время покинуть наши земли и уйти… уйти в поисках иного мира, так как в нашем добром волшебстве уже больше никто не нуждался. Я вместе со своими ближайшими альвинами отправился искать моему народу приют, но в дороге на нас напала подорожная вольница, они, несмотря на мои уговоры, убили моих альвинов, среди которых был мой старший любимый сын…Затем они накинули на меня веревки и крепко связали. Один из концов веревки они прикрепили к коню и погоняя лошадь, громко хохоча, пустили ее галопом. Увидев смерть сына, и жестокость этих разбойников, я словно потерял свои силы, и растерялся так, что даже не смог защитить себя оберегом. Лошадь погоняемая подорожниками, скакала вперед волоча меня, обессиленного по земле, и тогда я увидел как наперерез моей лошади и подорожной вольнице, что скакала рядом, несутся десяток крепких воинов во главе с юным красивым отроком. Юноша остановил лошадь, и пока его воины бились с разбойниками, спрыгнул, развязал меня и помог подняться. Вот тогда, Святозар, я впервые увидел твоего предка Богомудра. Он был очень юн, всего лишь четырнадцать лет, но в его душе уже тогда царил свет, чистота и добро. Богомудр, как узнал я позже, был правителем небольшого, но набирающего силу, чистого народа восуров. Он рано остался без родителей и воспитывался своим наставником. Богомудр привез меня к себе в дом, и предложил быть там гостем. И знаешь, Святозар, мне так понравился этот простой, спокойный, вольный народ, который жил без всякой роскоши, без всякого чванства и лицемерия, что я решил передать Богомудру все свои знания, научить его владеть магией, при помощи которой он всегда бы смог уберечь свой народ. Богомудр, на редкость оказался одаренным учеником и уже через год смог сам создавать заговоры. А засим я покинул Богомудра и вернулся к своему народу, правда мы виделись еще несколько раз, до того как я навеки покинул те края.

Царь Альм прервал свой сказ и смолк, а Святозар все то время молча внимающий царю и смотревший на него, внезапно уловил, что по дворцу разливается чудная музыка, он повернул голову и увидел ее источник. В середине зала на невысоком, точно круглая лавка сиденье, поместился альвин и играл на белых высоких вроде поставленных на бок гуслях с длинными, тонкими, светящимися струнами. Святозар поборол в себе желание слушать дивную музыку и повернул голову к царю, а тот верно только этого и ждал, воззрился на наследника, улыбнулся и продолжил:

– Ведомые своей судьбой мы уплыли из мира людей на этот остров в Восточном море и основали здесь блаженную лебединую страну Эвлисию. Мы закрыли этот остров магией, чтобы не один смертный не смог сюда проникнуть. Однако вчера вечером ко мне прибыли мои люди и рассказали о твоей битве с воином царя Черномора, о тех чудесах, что ты проявил. Я заинтересовался тем, что мне поведали, а когда сегодня днем твоя ладья подошла к острову великанов, я решил сам увидеть тебя и твою магию. Я обратился облаком и полетел к острову и видел, как ты победил великанов. Я узнал твое лицо и узнал свою магию, которую когда-то вложил в своего любимого ученика. И я подумал… подумал то явился Богомудр. Ведь я совсем не веду счет времени, я также как и мой народ бессмертен, и никогда не состарюсь. – Царь Альм замолчал, он протянул свои длинные, тонкие, прозрачные пальцы, и, взяв Святозара за подбородок, заглянул ему в глаза, – да, и немудрено, что я спутал… Спутал… такое же красивое лицо, темные каштановые волосы и голубые глаза. Точно, на меня посмотрел Богомудр. А знаешь ли ты, Святозар, что великая, светлая, добрая магия подчиняется лишь человеку с голубыми глазами. Такими как у Богомудра, такими как у тебя, – и отпустив подбородок наследника, провел пальцами по его глазам и щеке.

– Я думал, – откликнулся Святозар и улыбнулся. – Что у Богомудра были зеленые глаза, как у моего отца и деда.

– Нет, – покачал головой Альм и долгие его волосы заколыхались малыми волнами. – У него были голубые глаза. Знак великих свершений, великих магических способностей.

Наследник посмотрел в небесно-голубые глаза царя, вспомнил, что и у всех других альвинов глаза были такого же цвета, а после припомнил, глаза бабы Дарены, и старца Велея, и согласился с Альмом.

– Красиво поет мой альвин, правда? – немного погодя весьма мягко вопросил царь.

– Не просто красиво… И песня, и музыка, и голос твоего альвина восхитительны, – согласился наследник.

– Но, ты Святозар, будто знал, что я попрошу, привел своего песенника. Давно я не слышал гордых и вольных восурских песен. Попроси своего ратника спеть для меня, – добавил Альм и широко улыбнулся.

Святозар окликнул Леля и попросил его от имени царя альвинов спеть для него восурскую песню. Лель слегка смущаясь зыркнул на Альма, и, кивнув головой, вышел в середину залы. Он опустился на лавку рядом с альвином играющим на высоких перевернутых гуслях, который увидев нового песенника, остановил пальцами струны и затих. А Лель поставил гусли на колени ребром, слегка наклонив к себе, погладил их переливающуюся поверхность, да легохонько тронув струны пальцами заиграл. И когда вольная, резвая, словно табун буйных коней музыка наполнила дворец царя, запел своим мелодичным, нежным голосом о красоте восурской земли. Святозар слушал брата, и вспоминал свою землю, отца, мать, Тура, Малушу, он подумал об Эрихе, который сейчас где-то в далеких Веграх мучается от боли и кровоточащей раны, вспомнил берег Северного моря и своих дядю и тетю, и почувствовал внутри какую-то тоску и горечь. И чтобы поглотить эти чувства взял кубок и сделал большой глоток напитка. Не успел он толком то сглотнуть терпкую жидкость, как ощутил резкую боль в груди и словно услышал расходящийся надвое рубец, а миг опосля того по коже заструилась кровь. На мгновение у Святозара закружилась голова, он поставил кубок на стол и опершись рукой о край его, вздел голову всматриваясь в высокий потолок, откуда все еще испускалось золотисто-голубое сияние.

– О, великий царь альвинов, – обратился к нему наследник. – Почему у тебя во дворце пылает солнечный свет, когда солнце уже коснулось края небосвода.

– Что ж, – не отрывая взгляда от играющего и поющего Леля, ответил Альм. – Всегда приятно продлить день, когда в гостях добрые люди.

У Святозара от боли поплыл еле видимый туман перед глазами, он встряхнул головой, и чтобы не испортить пир, сказал Альму:

– Гостеприимный хозяин, царь Альм, прошу тебя, позволить мне покинуть пир. – И немного помолчав, добавил тише, – мне надо заговорить рану.

Услыхав Святозара Альм все еще улыбаясь, повернул голову и посмотрел на наследника. И в тот же миг улыбка сбежала с его лица, он бросил взгляд своих голубых глаз на грудь Святозара и вздрогнул всем телом, точно мог видеть сквозь плотную ткань рубахи. Затем он вскинул вверх руку и провел ею справа налево, и словно перед столом задвинул завесу в виде легкого серебристого дыма, да неспешно поднявшись с трона, подавая руку наследнику, взволнованно молвил:

– О, мой светлый мальчик, Святозар. Обопрись на мою руку и проследуй со мной на балконы, где ты сможешь заговорить свою ужасную рану, и погасить боль.

Наследник, чувствуя головокружение и слабость в ногах, поднялся и благоразумно оперся на руку царя да влекомый им вглубь зала направился к виднеющейся в стене хрустальной, резной двери. Когда Альм и Святозар приблизились к двери, то царь взмахнул свободной рукой, и, что-то певуче напел. И тотчас дверь отворилась, пропуская их на так называемый балкон, оный широкой, округлой площадкой выступал над дворцом огражденный по краю золотыми и серебряными изваяниями по пояс наследнику. Выступ находился вне дворца, он словно крепился той площадкой к его стенам и потому Святозар увидел, что в Яви уже наступила ночь. Небо было черное и поблескивало далеким сиянием звезд, но кругом дворца, да и вообще всего острова полыхал лучистый свет, словно днем. Этот яркий свет исходил не только от ограждений, но и от внешних стен дворца, от венчающей его башни и окошек. Рядом также светозарно сияли и другие дворцы, переливаясь и поблескивая всевозможными огнями. На выступе, куда вышли Альм и Святозар, располагалось широкое деревянное ложе, устланное каким-то блестящим укрывалом, с высокой резной спинкой украшенной жемчугами. Царь подвел Святозара к ложу и предложил лечь, он провел рукой по воздуху и под ним, вновь оказался его золотой трон.

– Святозар, – спросил царь альвинов. – Что у тебя за рана и как ты ее получил?

Наследник положил голову на чуть приподнятое под ней ложе и негромко рассказал о ране.

– Мальчик мой, сними рубаху, и я осмотрю ее? – добавил Альм.

А когда Святозар приподнявшись, снял рубаху, и, отерев рану, положил ее рядом, да сызнова прилег на ложе, царь протянул свои длинные пальцы, дотронулся до раны и гулко стучащего и обливающегося кровью сердца, и, посмотрев на наследника, тихо запел прекрасную песню. И показалось Святозару, что то не песня, а лишь чудесная, наполненная до краев волшебная музыка. И чтобы вдоволь насладится этой неземной музыкой, наследник закрыл глаза, и забылся сном.

Когда Святозар открыл очи, то увидел, что на груди у него образовался рубец, а царь Альм стоит возле ограждения к нему спиной и смотрит вдаль. Наследник поднялся, взял лежащую на ложе чистую и аккуратно свернутую рубаху, и, одев ее, приблизился к царю, вставши рядом. Альм повернул голову и улыбнулся.

– Тебе удалось зарубцевать рану? – тихо вопросил Святозар.

Альм грустно покачал головой и ответил:

– Зарубцевать лишь на время, до следующего захода солнца, но не излечить мальчик.

– Мое излечение находится в стране Беловодья, там, где течет молочная река, и живет наша прародительница корова Земун. Так мне об этом поведали Боги, – объяснил наследник.

– Очень странная рана, я еще никогда такой не видел. А уж ты мне поверь, в свое время я поведал много ран, и много их излечил у людей. Это же рана, будто, не желает рубцеваться. Странная, странная рана, – тихо заметил Альм. Помолчал, все еще не сводя взора с лица наследника, а после воззрившись в густое черное небо, добавил, – ты очень сильный человек и такой же сильный ведун Святозар. Раз смог не только создать столь мощный заговор, но и преодолевая боль жить и биться с врагами. Да, сразу видится в тебе крепость твоего духа переданного тебе Богомудром, – царь оперся руками о головы изваяний.

Святозар стоял и слушал царя, а когда тот затих погруженный в свои думы, разглядел изваяния, что ограждали выступ. Это были похожие на альвинов, только в уменьшенном виде, ваяния. Маленькие альвины едва доходившие до пояса наследнику стояли на краю выступа, образуя полукруг, и нежно горели золотым, солнечным и серебристым, лунным светом, да, широко раскрыв ручки, крепко удерживали друг друга за пальчики. Их прелестные головки смотрели вдаль на город и сады, а когда Святозар немного наклонился и заглянул им в лица, то увидел вместо очей голубоватые испускающие свет камни.

– Святозар, поведай мне, как живет вольный восурский народ, с кем соседствует и каковы эти люди, что населяют ныне нашу землю, – обратился Альм к наследнику, все еще продолжая смотреть вдаль, точно пытаясь через море, узреть горячо любимую землю,на которой прежде был счастлив.

Святозар вздохнул, вспомнив зеленые, лесные дубравы, высокие, налитые силой злаки, дурманящие своим запахом луга и бурные, полноводные реки, и сказал:

– Восурский народ живет на большой, широкой земле, где хрустальные реки, словно вены по телу напитали Мать Сыру Землю водами и чистотой. Богатые дичью и птицей наши леса, в которых словно древние великаны устремляют ввысь свои кроны крепыши дубы и буки, тонкоствольные березы и осины. Наши поля даруют нам богатые урожаи ржи и пшеницы, овса и ячменя. А широчущие луга снабжают скот травой и сеном. Наш народ живет вольно, избирая себе в деревнях старших-большаков, а в городах выбирая из лучших людей вельмож. Воеводы, следящие за порядком в городах, и охраняющие их назначаются правителем, но утверждаются на общем совете всеми жителями города. Да, восуры живут вольно, верят в своих светлых Богов и сохраняют свои традиции! – Святозар на мгновение притих, и благостно улыбнулся. – На севере наши земли омывает Северное море и Белый океан, на востоке Восточное море, а между ними живут лонгилы, это дикие кочевые племена, которые не строят городов и деревень, а кочуют со своими стадами по огромным землям. Эти племена поклоняются Богам, вырезая их из камня и дерева. Они отрицают бытие Всевышнего, а потому восуры зовут их язычниками, но этот народ никогда не вел войн с Восурией и посему мы, уважая их обычаи и традиции, не навязываем свои. На юге наши земли граничат, с землями неллов, они еще живут по правому берегу Восточного моря и по левому берегу Южного моря. Когда-то неллы были великим народом, но их вера пуста и жестока, именно они приносят в жертвы своим Богам, имена которых и произнести трудно, людей. Они давно погрязли в лени и распутстве, богатстве и золоте, а потому стали уменьшаться числом и вымирать. Из-за чего их соседи на юге, кочевые племена нагаков, желают покорить неллов.. и уже не раз… не раз приходили они на их земли с войной. Нагаки, хотя, как и лонгилы кочевники, но они более сплоченные, и хотя они тоже не имеют городов и деревень, но сами прекрасные воины и наездники и постоянно воюют с неллами и игниками, а иногда и с нами восурами. Нагаки злы и жестокосердны, когда то они также как и восуры поклонялись нашим Богам. Но затем, изменили веру, извратили, и подстроили ее под свою знать, чтобы легче было управлять собственным народом. И теперь подобно неллам приносят им кровавые жертвы, только не людьми, а домашним скотом. Их знать имеет много жен, а своего правителя они почитают как бога и считают, что он послан на землю, дабы править, казнить и миловать. А на западе Восурии живет славный народ игников, которые верят в наших Богов и живут с нами в мире.

Святозар закончил свой сказ и поднял голову, устремив свой взгляд на небо, где в незримой Небесной Сварге жили и правили священные Боги Восурии, каковые были чистыми и светлыми, и всегда учили восуров идти по пути Правды.

– Я знал когда-то народ неллов,– задумчиво произнес Альм и тягостно вздохнул. – И даже учил их правителей своей магии. Это было задолго до встречи с Богомудром. Тогда они верили, так же как и восуры в Сварога, Перуна и Семаргла. Но позже, один из их правителей решил изменить веру и принять другую. Это был уже пожилой правитель, у которого имелось много сыновей и дочерей. И он очень боялся, что его дети не смогут поделить трон после его смерти, и убьют друг друга, верно уже задолго до этого в его душу вселилось зло. Он предал Сварога, и, построив в своем городе огромный дворец, назвал его жрище, и повелел приносить кровавые жертвы людьми. Я знаю Боги хотели помочь народу в борьбе с этим безумным правителем, но те кто был знатным принял новую веру с радостью, а кто был простым, побоялся и не стал бороться за своих Богов, приняв нового. И тогда Перун, Семаргл и Сварог отвернули от них свои лики и забыли про этих нечестивцев.

– Я, впервые слышу этот сказ, – содрогнувшись всем телом от предательства целого народа, проронил Святозар. – И не понимаю, как же можно придать Богов, и не выступить на защиту своей веры.

– Можно, можно, мальчик. Ведь не у всех в венах течет кровь великого и сильного витязя ДажьБога, – с такой болью вымолвил эти слова Альм, что наследник почему-то наново содрогнулся.

– Поведай мне Святозар еще вот о чем, – немного погодя протянул Альм и провел пальцами левой руки по лбу, едва коснувшись своей темной, дугообразной брови. – Когда-то перед отъездом в страну Эвлисию, я подарил Богомудру перстень, который мой брат Гмур изготовил по моей просьбе…, – Альм смолк и пронзительно глянул на наследника.

– Этот перстень, носит мой отец, правитель Восурии, как знак правителя и ведуна, – ответил на немой вопрос Святозар и увидел как широко и радостно улыбнулся Альм.

– Тогда, мальчик мой, я тоже хочу отметить тебя как великого ведуна и наследника, – начал Альм, и, сняв с пальца мощный перстень с большим алмазом, показал его Святозару. – Возьми этот перстень, и, одев на средний перст правой руки, никогда не снимай его. Это самый большой алмаз, найденный когда-то моим братом и ограненный им. В этот камень я вложил магию. И теперь если к тебе приблизится человек или существо испытывающее злобу, то камень засияет кроваво-красным светом, а если человек или существо испытывающее любовь, то камень будет излучать белый свет, вот как сейчас. И позволь мне самому одеть его и тогда никто никогда не посмеет его у тебя украсть.

Святозар благодарно посмотрел на Альма и протянул ему правую руку, а тот весьма медленно принялся надевать перстень на средний палец юноши и, что-то тихо певуче шептать. А когда царь полностью насадил свой дар на перст то и сам перстень, и палец Святозара, и даже пальцы Альма неожиданно ярко вспыхнули лазурным светом. Царь поднял глаза и изумленно воззрился на Святозара, да с таким интересом, что наследник не выдержал того взора и спросил:

– Что-то не так?

– Да, нет, мальчик, все так. Просто сегодня у меня такой необычный день, необычный вечер и такая же необычная ночь. – Альм снова поглядел на Святозара и лишь сильнее расплывшись улыбкой добавил, словно обращаясь к самому себе, – столько странностей, даже самому интересно….

– Моя душа, горит лазурным светом, – сам не зная, почему сказал наследник.

– Это я увидел, и это-то и странно… – очень тихо протянул Альм и перевел взгляд со Святозара на перстень.

Наследник тоже опустил глаза и обозрел перстень. Тот был золотой, очень тяжелый и массивный, в голове оного мерцал увитый серебряными лепестками громадный, восьмиугольный алмаз.

– Восьмиугольник, – еле слышно добавил Альм увидев, как внимательно разглядывает перстень Святозар. – Знак волшебства и магии.

– Он прекрасен, так же как и все, что я видел здесь, и дворцы, и сады, и «чистые» рощи, и конечно великий народ альвинов, – ответил Святозар и низко поклонился царю.

– Однако, мальчик мой, время уже позднее и тебе нужно отдохнуть. Ратники твои уже давно спят. Ладью твою починили, а омшаник наполнили провизией и пресной водой, утомленные ладейники, успокоенные легким покачиванием судна, светом, исходящим от дворцов, и теплом нашего острова тоже улеглись на покой. Так, что и ты приляжь на ложе, сомкни очи и поспи, – очень мягко молвил царь.

– А ты царь Альм, ты тоже пойдешь отдыхать? – вопросил Святозар, покуда не двигающийся с места.

– О, нет, мой милый мальчик, я так долго живу, так много видел и знаю, что уже редко сплю. Я подолгу стою ночами на этом балконе и смотрю ввысь небесную и думаю о той судьбе, которую сплела для меня и продолжает плести Богиня Макошь, – произнес Альм и устремил взор в небесную черноту, где изредка поблескивали звезды. – А ты, – дополнил он, понизив голос, – укладывайся на покой Святозар.

Наследник согласно кивнул Альму и пошел к ложу, а когда, сняв сапоги, улегся, то увидел, как на него удивленно и одновременно обрадовано посмотрел царь и нежно, вроде как разгадал какую-то тайну, улыбнулся. Святозар утомленный тяжелым днем закрыл глаза, и, услышав, как поплыла, будто густой туман чистая и прекрасная музыка, немедля заснул.

Наутро царь Альм, в сопровождении альвинов проводил наследника до причала, обозрел ладью снаружи, а посем, поднявшись на нее, оглядел изнутри.

– Прекрасная ладья, – добавил Альм и подошел к голове медведя, что венчала заостренный нос.

Царь протянул правую руку и провел ладонью по голове медведя, и внезапно разом сжал кулак, поднес его к губам и, что-то шепнул. И сейчас же из зажатых в кулак пальцев, начал пробиваться яркий свет. Альм раскрыл руку и на ней оказался небольшой круглый предмет пылающий золотым светом с маленьким пупырышком на вершине. Пупырышек слегка вздрогнув, порывисто лопнул и оттуда появился тонкий золотой росток, который стал увеличиваться в длину и утолщаться в ширину. Мгновение спустя, прямо на глазах у изумленного Святозара, росток превратился в тонкую длинную, почти с локоть, прямую палицу с заостренным, будто наконечник стрелы, концом каковой малость покачивался из стороны в сторону. Альм положил предмет на голову медведя, а палица покачнувшись, повернулась вправо.

– Святозар, – обратился царь Альм. – Видишь этот волшебный предмет, он называется водырь, что значит проводник. Если назвать водырю место, в которое надо попасть, то он повернет стрелку и покажет нужную сторону и тебе надо будет, лишь держаться этого направления. Я попросил водырь, чтобы он указал страну Беловодья, и он видишь, развернулся вправо, указывая, где она находится.

– О, царь Альм, твоя помощь просто неоценима. Как я могу отблагодарить тебя за твое гостеприимство? – восторженно глядя на водырь, молвил наследник.

Кожа Альма чуть зрима закурилась голубовато-золотой дымкой и он дюже мягко произнес:

– Какие могут быть благодарности, мальчик мой, между людьми с чистыми сердцами. Плыви, Святозар в чудесную страну Беловодья, излечи там свою рану. – Альм на миг прервался посмотрел на наследника, протянул свои длинные, словно переливающиеся в солнечных лучах, пальцы и провел ими нежно по глазам Святозара, да улыбнулся так, точно ведал о нем такое, что не доступно было другим, да тихо добавил, – и познай там свою душу. Ведь скорей всего именно за этим тебя послали туда Боги.

Наследник, не сводя благодарного взора с лица царя, едва кивнул ему в ответ головой и спросил:

– Ты так говоришь о стране Беловодья, будто сам там бывал не раз, царь Альм.

– О, нет, мальчик мой, я никогда там не бывал. Мне не дано пройти такой трудный путь, но зато мне дано знать тайну появления на земле этой волшебной страны. И я хочу тебе передать этот сказ, – Альм прервался на морг и устремил взгляд на далекое безоблачное небо, да почему-то надрывно вздохнул. – Когда-то, в начале времен, когда хозяин земного Мира и владыка Божьего царства Сварог победил Чернобога, и на месте битвы повелел вырасти Рипейским горам, где он создал небесное царство Богов – Сваргу и Ирий-сад. То перед входом в Ирий-сад он воздвиг прекрасные, мощные ворота и поставил их охранять грифонов, василисков и горных великанов. А в радость об этом великом устроении был назначен пир. На пир были приглашены все Боги и Богини. Много столетий длился этот великий праздник, а в это время Чернобог обозленный тем, что его не позвали на пир, обратился в Черного Змея и стал грызть Рипейские горы. Он вгрызался в великие твердыни, и, вырывав огромные камни отбрасывал их, а в Сварге и Ирий-саде громко звучащая музыка заглушала шум, который он создавал. Но вот, наконец, он полностью прогрыз одну из гор, и закачалась Сварга, разломилась надвое. И одна из частей, вместе с прекрасными воротами Ирий-сада упала в Восточное море, прямо на остров Буян. Многим жителям Ирий-сада не удалось спастись, к примеру, горные великаны попадали в море и утонули, а те которые все же не утопли, выбрались на великанские острова. Однако другие жители Ирий-сада благополучно переправились с неба на землю. Сварог подошел к краю оставшейся Сварги и посмотрел вниз…туда, где в белой дымке облаков клубился далекий остров, на котором теперь покоились остатки Ирий-сада, и повелел называть ту страну Беловодьем.

– А, что, случилось с Чернобогом, после падения Ирий-сада на землю, – вопросил Святозар, стоило лишь смолкнуть Альму, впервые слушая этот сказ.

– А, Черный змей, случайно защемил свой длинный язык среди камней и упал вместе со своим воинством, которое помогало подгрызать Рипейские горы, вниз, в свое царство Пекло, – пояснил царь.

Святозар зыркнул недоверчиво на Альма, а тот все еще продолжающий смотреть в бездонное голубое небо, точно почувствовав на себе этот взгляд, улыбнулся и добавил:

– Да, да, мальчик мой, все именно так и было. Я тогда был уже царем великого народа альвинов, и сам наблюдал падение Ирий-сада в Восточное море и падение Чернобога в Пекло. И навсегда это запомнил. Грохот был такой, что земля вся закачалась, когда Ирий-сад отломился, а после я узрел падение громадного куска земли, а под ним мелькающие и разлетающиеся в разные стороны молнии. Когда же Ирий-сад упал на остров Буян, в Восточном море поднялась страшная волна, которая потопила многие народы жившие на его берегу.

– Теперь понятно почему, когда я умер… я не увидел ворота. Потому что эти ворота находятся в стране Беловодья. А в поверьях нашего народа, все еще рассказывается о воротах в Ирий-сад, – раздумчиво протянул Святозар и подняв руку, потер грудь, как раз в том место где под рубахой хоронилась рана, оная и привела некогда своего обладателя в загадочный Ирий-сад.

– Да, мальчик мой. Поверья сохраняют сказ о воротах, потому что таких как ты, которые возвращаются из мира мертвых – нет. В начале веков, людям еще это удавалось, обмануть Богиню Бурю-Ягу-Усоньшу-Виевну, но позже нет. Помню, был какой-то юноша, из какого-то малочисленного, но светлого племени, враги убили его совсем юным, а он все же смог вернуться и спасти своих людей от гибели, но я уже и не помню, как его звали, – Альм замолчал, провел своими длинными пальцами по темной брове, да порывчато замотал головой. – Нет, даже не помню из какого племени. Помню, что за него просили Боги, а Богиня Буря-Яга узрев его полюбила, и разрешила ему вернуться. Ну, а теперь, – царь наново воззрился на Святозара, и, положив ему руку на плечо, нежно его сдавил. – Отправляйся в путь и доброй тебе дороги, Святозар… И помни… помни мальчик мой, что мое сердце всегда будет любить доброго и светлого юношу, который спас меня от подорожной вольницы.

Святозар недоуменно посмотрел на Альма, а тот уже снял руку с плеча, и, повернувшись, направился к хрустальным сходням, да, неспешно спустившись по ним на причал, остановился и помахал на прощание рукой наследнику, будто прося его поскорей закончить это невыносимое для его нежного и доброго сердца расставание. Святозар зычно скомандовал: «В путь!», и гребцы немедля налегли на весла, вывели, и, развернув ладью, направили ее движение туда, куда указывал водырь. Наследник подошел к корме, низко поклонился Альму и его народу который наводнил причал провожая отплывающих. И долго смотрел за исчезающим царем Альмом, причалом и прекрасной страной Эвлисией. А когда покрытая дымкой Эвлисия окончательно пропала из глаз, муторно вздохнув, опустил голову на грудь и задумался.

– Прощай, – вдруг услышал позади себя Святозар, голос Леля и оглянулся. – Прощай блаженная, лебединая страна Эвлисия! Добрый и чудесный народ альвинов! Если Боги, даруют мне возвращение домой, в мою дорогую Восурию, я создам сказ и поведаю людям о гостеприимности этих людей, о той чистоте и о том свете, который они излучают.

– Да, брат, ты прав, – молвил Святозар и порывистый ветер, дунув ему в лицо, встрепал его каштановые волосы. – Сказ необходимо создать. Чтобы люди знали всю правду о великих наших учителях гмурах и альвинах, а не рассказывали всякие небылицы своим детям. Но ты также должен сказать и другое, – и наследник внимательно посмотрел в серые глаза брата. – Ты, должен сказать, что добро обязательно должно быть с кулаками. Оно должно уметь за себя постоять и уметь бороться со злом. И я очень рад, что хотя я и знаю добрую и светлую магию альвинов, но все, же умею держать меч и лук в руках. И два дня назад, когда я боролся с воином Черномора, я мысленно благодарил моего наставника Храбра, за то, что он научил меня биться на мечах. А альвины и гмуры – эти великие и светлые народы, не смогли защитить себя, от врагов и бежали, покинув свои земли, и спрятавшись в глубоких горных пещерах и на далеких островах, и со временем почти исчезли из памяти людской. Благодарение нашим Богам, что мы восуры, умеем за себя постоять!

Глава пятая

К концу третьих суток, как Святозар с воинами покинули блаженную страну Эвлисию, ладья пристала к берегу острова Буян. Берег был песчаным, а отмель не глубокой, поэтому ладья прямо-таки въехала на сушу своим носом. Наследник со Стояном спрыгнули с судна и отправились осмотреться. Впереди перед ними расстилались буйные леса, уходящие к подножиям высоких Сарачинских гор. Святозар подошел к краю леса и заметил, что деревья в этом лесу были низкорослые и не превышали двух саженей в вышину, а кроны не густые, посему огромное количество кустарников и трав переплетались, образовывая сплошную, непроходимую стену. Самым интересным было то, что многие деревья такие как дуб и вяз выглядели здесь низкими кустарниками. Зато выделялись высотой и мощью деревья, которые Святозар никогда не видел. Так одно из них самое высокое, росло на границе с песчаным берегом и имело искривленный и сильно утолщенный в нижней части ствол, кожистые и удлиненные сверху зеленые, а снизу серебристо-серые листья и мелкие приятно пахнувшие белые и зеленоватые цветы. Стоян сорвал один листок и провел по серебристо-серой поверхности пальцами и в тот же миг вскрикнул, бросил лист и начал дуть на пальцы. Святозар подошел к другу и оглядел руку, на том месте, где поверхность листа коснулась кожи, зиял огромный красный ожог. Наследник зашептал заговор и провел пальцами по ожогу, в то же мгновение как он произнес последние слова, волдыри появившиеся на коже полопались, и, зашипев, впитались в руку, а кожа приобрела свой обычный, нормальный вид.

– Ничего себе листочек, – оторопев и зыркнув на лист, лежащий на песке, сказал Стоян, да благоразумно отошел от дерева подальше.

– Да, – глубокомысленно протянул Святозар. – Надо быть осторожней. Ты приметил, какая непроходимая стена из кустарников и трав преграждает нам путь к Сарачинским горам, и еще неизвестно сможем ли мы сквозь нее пробиться. И скорее всего здесь придется применить магию. А, теперь друг мой дорогой, раз ты больше не горишь желанием прижечь себе еще и правые пальцы, пойдем к ладье. Путят вместе с воинами уже готовит стан, мы потрапезничаем и ляжем отдыхать, а с утра отправимся в страну Беловодья.

Рано утром Святозар со своими другами уже готовился к дальней дороге, и перед самым уходом он обратился к старшему воинов-ладейников:

– Путят, ты остаешься здесь за старшего. Если мы не вернемся через два месяца, уплывайте. Потому что провизии у вас мало и едва-едва хватит на дорогу обратно.

– Ах, наследник, что ты такое говоришь. Ведь мы все воины и рыбаки. Да, неужели имея луки и сети, мы останемся голодными. Мы будем ждать вашего возвращения, – ответил Путят и недовольно покачал головой.

– Но, может так случиться, что нас постигнет неудача, и мы не вернемся, тогда, – начал было Святозар.

Однако Путят перебил его, и, положив руку на плечо, крепко сжал, сказав:

– Когда мы только выходили из Новыграда, я еще мог поверить, что нас может постигнуть неудача, так как ты слишком юн. Но теперь увидев твою необыкновенную магию, силу и отвагу, я, мой дорогой наследник престола великой Восурии Святозар, уверен в успехе. Посему мы будем ждать вас столько, сколько надо.

– Хорошо, Путят, тогда, как только мы выйдем из Беловодья, я пришлю вам весточку о нас. – Святозар воззрился на небо, где в небесной вышине звонко пела какую-то песню малая птаха, улыбнулся, и добавил, – весточку я пришлю с птицей, она принесет тебе веточку и песню от меня.

– Да, наследник, – очень мягко молвил старший воинов-ладейников. – Я буду ждать от тебя весть. И помни, я никогда не уплыву отсюда без тебя, а поэтому спокойно отправляйся в путь.

Святозар и Путят обнялись. И, похлопав старшего-ладейника по спине наследник поспешил к своим другам, кои уже ждали его подле кромки леса.

Святозар подошел к дружине, остановился, и, повернувшись лицом к лесу, закрыл глаза, глубоко вздохнул и зашептал заговор: «О, громовержец, Бог Перун, Бог битв и войны! Бог в чьем войске, мы вечно живем. Призываю тебя! Как когда-то ты Перун в битве со Скипер-зверем , победил дремучие, непролазные леса, где коренья с кореньями сплетались и колючкой с колючкой свивались, так и сейчас даруй мне силы, чтобы я смог повелевать лесом и его подручными: деревьями, кустами и травами!» Наследник открыл глаза, поднял правую руку вверх и когда пальцы его засветились лазурным светом, направил ее на лес и громко закричал: «Вы, непролазные леса расступитесь, вы непроходимые чащобы разбежитесь, именем Бога Перуна, я, ведун Святозар вам приказываю!» И в тот же миг из пальцев наследника вырвался луч света и полетел вперед, и тогда заколыхались, пришли в движение деревья и отступили назад, а кусты и травы, будто ожили, и, распутывая узлы, расползлись. Луч света упал на землю, туда, откуда ушли деревья, кусты и травы, а на том месте появилась тропа, которая нежно замерцала лазурным светом.

Святозар оглянулся на Путята и воинов-ладейников и махнул им на прощание рукой, да взяв у Стояна лук, перекинул его через плечо и пошел вперед, а следом за ним двинулась его дружина.

– Да, – сказал идущий позади Святозара Искрен. – Так идти намного лучше. Мой отец рассказывал мне, чтобы пройти эти чащобы, они четверо суток бились с кустами и травами, вырубая их. Потому что ведун не смог победить их заговором. А, мы я думаю, дойдем до Сарачинских гор часа за три.

Наследник оглянулся на рассуждающего вслух друга, и, усмехнувшись, отметил:

– Точно часа за три дойдем если только, не встретим другие опасности на пути. Лес то видишь какой необычный переплетенные стволы, длинные вроде веревки травы, листья которые сжигают кожу и кто его знают, может шмели плюющиеся жалами.

У Искрена немедля подернулось лицо, и он порывисто обернулся, словно ожидая нападения из кустов громадного шмеля али его острого жала, а узрев смеющегося наследника, осуждающе покачал головой и добавил:

– От… ты, Святозар даешь, нешто ты серьезным не можешь быть. Вон давай шагай лучше, да вперед смотри, а то точно на какого-нибудь жука или червя наступишь.

Но тревога Искрена оказалась напрасной, потому что никакого шмеля плюющегося жалами из кустов не вылетело, да и отступившие травы и кусты не подбирались к мерцающей лазурным светом тропе, и как правильно он предположил через три часа путники подошли к подножию Сарачинских гор. И увидели невдалеке остатки некогда возвышающегося, а ныне разрушенного дворца. Святозар и други приблизились к руинам дворца и обозрели его. Наверно когда-то это было прекрасное жилище, в котором жили великие люди, а может и сами Боги. Дворец был построен из голубого и темно-синего камня, высокие стены еще где-то тянулись вверх и ярко переливались в солнечных лучах. В некоторых местах на стенах сохранились не застекленные окна, а белые, крученые колонны, точно наполовину срубленные, потому ноне глазеющие в небеса сколотыми макушками, верно, когда-то поддерживали крышу дворца.

В нескольких шагах от развалин дворца росли величественные деревья: дуб и ель, точно возлюбленные нежно касаясь друг друга своими ветвями. На дубе, охватывая его мощный ствол по кругу, висела широкая золотая цепь. Святозар подошел к дереву и узрел, что по цепи важно ступает огромный черный кот, с белой грудкой, что-то нежно мурлыча на своем кошачьем языке.

Наследник, пораженный необычным зрелищем, молча наблюдал, как кот сначала неторопливо шел направо, потом также не спеша развернулся, и двинулся налево, будто не видя подошедшего к нему Святозара. Наконец первым не выдержал наследник, он сделал шаг вперед и низко поклонился коту до земли. Кот, словно ожидая того, остановился, посмотрел на Святозара вроде только, что его заметив, и промурлыкал:

– Мур, мур, здравствуй смелый воин, что явился сюда на остров Буян вместе со своей дружиной. Что ты ищешь здесь?

– О, прекрасное создание имени, которого я не ведаю, я, Святозар, прибыл на остров Буян в поисках страны Беловодья, – сказал наследник пораженный красотой переливающейся шерсти кота, да и его способностью так легко говорить на человеческом языке.

– Что ж, мур, – кот уселся на цепи, точно она висела не в воздухе, а лежала на земле и уставившись своими круглыми, желтыми глазищами на Святозара, поднял правую лапку и махнул в сторону вершины горы. – Тогда тебе туда, наверх, мур.

– Могу ли я задать тебе вопрос, прекрасное создание, – спросил Святозар. А когда увидел, как кот в знак согласия кивнул головой, продолжил, – кто ты, что здесь делаешь, и что это за дворец, руины которого здесь лежат?

Кот внимательно выззарился на Святозара, медлительно провел лапкой по мордочке, будто смахивая пыль с долгих, белых своих усов и ответил:

– Зовут меня кот Баюн, я приставлен здесь охранять и беречь священные деревья дуб и ель, символ любви Велеса и Азовушки. В стародавние времена Бог Велес спас царевну Лебедь-Азовушку, от страшных когтей коршуна, которым обернулся злобный Чернобог. Велес и Азовушка полюбили друг друга, сыграли свадьбу, да стали жить вместе. Тогда Велес достал со дна морского голубой и темно-синий песок и бросил его на остров Буян, повелев превратиться ему в прекрасный дворец. Он посадил подле дворца дуб – символ мужа, и ель – символ жены, а позже повесил на величественное древо золотую цепь и позвал меня служить здесь. Прошло много столетий и когда часть Рипейской горы подгрызаная Черным змеем упала с неба на остров Буян и разрушила великолепный дворец, а Велес, будучи обманутым погиб от чары с отравой предложенной на пиру, никто не пришел сюда, чтобы восстановить чудесное, божье творение. И я остался здесь один, я хожу по цепи направо – и пою песенку, иду налево – сказываю сказку! И берегу эти великие деревья!

– Брат, – услышал позади себя Святозар, голос подошедшего Сема. – Ты чего тут стоишь и с кем беседуешь?

Наследник обернулся, недовольно уставился на брата, который положил руку ему на плечо, и закрутил головой, будто не видя перед собой сидящего на цепи кота.

– Ты, что не видишь я с Баюном разговариваю, – ответил Святозар.

Сем сызнова повертел головой, а после недоуменно спросил:

– Это ты кота так, что ли назвал?

– Ну, да, а ты, что не слышал, что Баюн рассказывал? – вопросил Святозар и кивнул в сторону кота головой.

У Сема вдруг перекосилось лицо, как будто наследник чем-то его сильно обидел, он хмыкнул и сердито добавил:

– Ну, право Святозар это совсем не смешно. Слышишь не смешно. Придумать то такое, что кот и говорит, – он вновь хмыкнул, покачал головой, и, сняв руку с плеча, повернулся и пошел к другам, которые бродили около руин дворца.

Наследник некоторое время наблюдал за удаляющимся братом, затем потряс головой, точно пытаясь сбросить с себя наваждение и повернув голову, взглянул на кота. Тот все еще сидел на цепи, и даже как показалось Святозару приоткрыв пасть, тихо смеялся.

– Что? – как-то неуверенно поспрашал Баюна Святозар.

Кот мгновенно перестал смеяться и удовлетворенно замяукав, сказал:

– Что? Верно, ты со стороны то смешно выглядишь. Стоишь тут возле дуба и говоришь сам с собой.

– Как же сам с собой, ты же со мной говоришь? – недоуменно спросил наследник и озабоченно потер бровь.

– Так кроме тебя меня никто не слышит, потому что меня может услышать только тот, с кем я пожелаю вести беседы, да кто мне понравится. Вот ты, мне понравился и я тебе открылся, посему мы и можем вести с тобой умные беседы. А вот он, – и кот махнул хвостом в сторону Сема, оный остановившись подле Стояна, и недовольно зыркая на Святозара, что-то ему рассказывал. – Он мне не понравился. Нет, не понравился. Он меня не приветствовал, не проявил уважение и не поклонился, вот теперь пусть мучается, что не услышит моих великих сказов.

Наследник заулыбался, подумав, что Сем, по-видимому, совсем не будет мучиться оттого, что не услышит сказов Баюна, да только вслух того не молвил, а наоборот весьма почтительно произнес:

– Что ж, прекрасный сказитель кот Баюн, благодарю тебя за твой сказ. И скажи мне, а нет ли у тебя какой ко мне просьбы, которую я в благодарность мог для тебя исполнить?

Услышав речь Святозара, кот вдруг беспокойно поднялся на лапы, его черная шерсть резво пошла малой рябью, будто тот весьма взволновался, да каким-то прерывающимся мурлыканьем Баюн ответил:

– Есть… есть у меня к тебе просьба, милый отрок. Прошу тебя исполни ее. – Кот едва пошевелил длинными белыми усами и уже, более спокойно молвил, – я вижу с тобой пришел песенник. Как вернешься на свою землю, прикажи ему написать обо мне сказ.

– Сказ, – удивленно приподняв брови, повторил Святозар.

– Да, сказ, – кивнув головой, пояснил Баюн. – Понимаешь тут скучно, люди очень редко посещают этот остров, но даже тогда когда посещают не приходят ко мне. Ведь они не ведают, что я здесь живу. А когда твой песенник напишет сказ и он полетит по земле, люди узнают обо мне, и, приплывая на остров, будут искать со мной встречи. А я буду петь для них, и сказывать им легенды далекой земли.

– Хорошо, Баюн, я обещаю тебе, что когда вернусь домой, попрошу своего песенника написать про тебя сказ, ведь песенник мой брат и не откажет моей просьбе, – улыбаясь, пообещал наследник.

– Это, ладно, ладно, что ты такой славный отрок, поэтому то, я тебе и помогу. Ты, Святозар идешь в страну Беловодья. Но, чтобы ты смог туда войти должны отвориться ворота. Знай, левую створку ворот охраняет василиск, чтобы она открылась, ты должен убить василиска. А чтобы открылась правая, ты должен победить грифона. Грифон это дюже мудрое животное, оно не будет биться с тобой мечом или луком, оно будет биться с тобой умом. Когда грифон задаст тебе вопрос, ты должен очень хорошо подумать, закрыть глаза и услышать свою душу. Только душа… твоя душа сможет найти ответ на вопрос грифона. – Кот замолчал, вновь как-то мягко и красиво замурлыкав, верно запев песню, а после, добавил, – когда-то… Весьма… весьма давно страна Беловодья была чудесным Ирием-садом, однако упав на остров Буян растеряла в воздухе большую часть своей охраны, горных великанов и еще трех или четырех василисков, они все потонули в Восточном море.

– Нет, – откликнулся Святозар, обдумывая рассказ Баюна. – Один великан выбрался и теперь живет на великанских островах.

– Да, ты, что? – удивился кот Баюн и потер лапкой свою мордочку. – Ах, какое упущенье, а я ведь это и не знал. Ах… ах… ах… придется теперь пару сказок то переписать, а то ведь чай, Святозар, не ладно когда в сказаньях неправда поется. – Кот нанова смолк, и взволнованным мурлыканьем, спросил, – а, ты не знаешь, как того великана, что живет на этом острове зовут?

– Нет, – покачал головой Святозар, и увидел, как беспокойно задвигались у кота усы. – Она знаешь, мне не назвалась… уж больно она была недовольна моим появлением там.

– А так то великанша была? – переспросил кот и уставился желтющими глазами на наследника.

– Точно, Баюн, великанша, а с ней еще маленький великанчик, – добавил Святозар.

Кот малеша помолчал, и удовлетворенно мурлыкнув, молвил:

– Мур, мур, интересные вести, интересные. – И уже более благодарно дополнил, – спасибо, однако, и тебе Святозар за твой сказ.

– Что ж, Баюн, мне все же пора, – молвил наследник и повернув голову назад, посмотрел на другов, которые стояли невдалеке, и беспокойно его оглядывали. – Дорога у меня и моей дружины дальняя, так, что не обессудь, прощай. А просьбу я твою, как и обещал, исполню и спасибо тебе за помощь, – Святозар вновь низко поклонился, а кот как-то грустно замурлыкал, и, опустив голову в знак поклона до цепи, тронулся по ней, мягко ступая, и, что-то напевая себе под нос.

– Святозар, – взволнованно вопросил друга Стоян, когда они начали восхождение на Сарачинскую гору. – Тот кот с которым… Ну, с которым..

– С которым, я беседовал, друг мой, – помог закончить наследник.

– Вот, вот, беседовал. Он, что, правда, с тобой говорил? А то Сем пришел и сказал, мне, что или ты опять шутишь, или тебе нехорошо, – беспокойным голосом поинтересовался Стоян.

– Ну, Стоян, шутить я, правда, люблю, – кивнув головой, молвил Святозар. – Но в этот раз я не шутил… и плохо мне не было. Этот кот Баюн, живет здесь века и охраняет великие деревья дуб и ель. А дворец, чьи руины вы видели, принадлежал когда-то Велесу и Азовушки.

– А, что ж, – услышал позади себя наследник, обиженный голос Сема. – Что ж я тогда его не слышал.

– Да, ты, брат, извини, конечно, – засмеялся Святозар. – Уж больно ты не почтителен был к коту, не поклонился ты ему, вот он тебе и не открылся, и сказ ты его не услышал, и будешь теперь, верно, до самой смерти мучиться.

– От… еще чего не хватало, мучиться из-за сказа, – усмехнувшись, откликнулся уже более бодрым голосом Сем. – Да-к, меня этими сказами Лель так изнурил, что еще один, да от кота уж я бы точно не выдержал.

– Ишь, ты, скажи– ка, изнурил я его своими сказами, – возмутился Лель, шедший впереди, и остановившись гневно зыркнул на брата. – Слово то какое нашел…Эх! Изнурил… Я, что тебя в сани вместо коня впрягал, да погонял…

– Лель, – обратился к нему наследник. – Кот Баюн попросил тебя, чтобы ты про него сказ создал. И когда мы вернемся в Восурию, спел его, чтобы люди знали про него.

– Хорошо, брат, – вдруг по-озорному, глянув на Святозара, ответил Лель. – Я сказ напишу про кота, обязательно. А еще напишу… слышишь Сем… напишу, как ты оболтус невоспитанный не приветствовал, как то положено у нас восуров, прекрасное создание и был лишен возможности слушать его чудесный сказ.

– Ох, Лель, – негромко протянул Сем и резво сжал руки в кулаки. – Ох, уж я тебе надаю тогда, как услышу такой сказ.

– Так ты же их наслышался, вроде, – молвил наследник и громко прыснул смехом. – Ты ж, вроде, точно конь был ими изнурен, сам только что говорил. Так что можешь Лель спокойно творить свой сказ, и про кота и про оболтуса нашего брата, он все равно такой изнуренный слушать их не станет.

– Радуйся, Святозар, – пробурчал в ответ Сем. – Радуйся, что идешь ты рядом со Стояном, а то бы я тебе, показал кто здесь старший брат.

– Слышишь, Стоян, – громко смеясь, добавил Святозар, и, прибавив шаг, двинулся нагонять хохочущего Леля. – Ты его пока придержи там, чтобы мы с Лелем успели убежать от него вперед и как младшие братья не получили.

Поднимаясь на Сарачинскую гору, Святозар наблюдал, как меняется кругом местность. Вначале пути горы поросли буйными лесами, сплошь из широколиственных деревьев: дуба, ясеня, бука, липы, клена. Все эти деревья были высокими и могучими красавцами. Своими громадными кронами они задерживали свет и тепло, под ними росли лишь низкие травы, да кое-где такие же низенькие кустарники. Идти по такому лесу, было приятно и легко. Летнее солнце стояло очень высоко и жарко нагревало землю. Поэтому тень от крон деревьев спасала другов и наследника от духоты. Постепенно широколиственные деревья сменились на хвойные в основном ели, сосны, пихты. Эти деревья были такие же рослые и махонистые в обхвате, но в отличие от широколиственных деревьев, под пологом хвойных деревьев росло множество трав, кустарников, мхов и лишайников. Множество птиц, зверей, насекомых обитало в этом лесу. Встречались не только знакомые птицы и звери, но те которых доселе и не видывали. Особенно поражали Святозара и дружину птицы. Белые, розовые или зеленые, ростом примерно с ворону, с большим хохолком на голове, и загнутым, словно, у хищной птицы клювом они летали по лесу и, что-то громко выкрикивали, и крик их был похож то на кваканье лягушек, то на собачий лай. Незаметно, для наследника прошел день. Солнце, обогнув с востока на запад Сарачинские горы, двинулось к краю небосвода на покой, и тогда Святозар объявил привал на ночь. Други принялись разводить костры и готовить пищу, захваченную с собой и добытую по пути. Наследник сел около костра, который они разожгли со Стояном и задумался, когда внезапно Часлав, уже прилегший подле огня и задремавший, гулко вскрикнул, подскочил на месте и начал сдирать с себя рубаху и колотить по телу ладонями. Святозар тоже вскочил на ноги и побежал к другу на выручку, а когда подскочил и глянул на то, что вызвало такой пляс у Часлава, застыл на месте и засмеялся.

По телу Часлава ползали маленькие красные, похожие на муравьев насекомые с большими головами и мощными челюстями, их было так много, что все тело друга прямо– таки кишило ими.

– Не смешно, не смешно Святозар, – простонал сердито Часлав и стал гулко хлопать себя ладонью по спине.

– Да, ты остановись на миг, и я прочитаю заговор, – молвил наследник.

Часлав немедля замер на месте с перекошенным от боли лицом, и Святозар шагнув ближе, вытянул вперед руки, да прошептав заговор, провел ладонями по спине и груди друга. В тот же морг насекомые, словно град с неба, посыпались вниз на землю. И лишь только они опали с друга, тот тут же подпрыгнул, как будто стряхивая оставшиеся, и принялся их яростно топтать на земле.

– Погоди, погоди, Часлав, – остановил друга наследник и схватил за руку. – Не надо их топтать сейчас, когда они уснули. Ты немного пережди, они проснуться и тогда ты сможешь потягаться с ними силой, – пристыженный Часлав остановился, перестав топотить, будто разъяренный бык по земле и, начал потирать ужаленные места.

Святозар осмотрел друга, у которого по груди и спине пошли громадные бурые пятна и зашептал над ним заговор, а когда пятна поблекли, а мгновение спустя и вовсе пропали, добавил:

– Друг мой дорогой, ты хоть смотри, куда ложишься. Это же тебе не Восурия, тут нужно быть осторожней, – и развернувшись, направился к своему костру, за которым Стоян уже приготовил что-то съестное.

Наследник, как всегда быстро поел, улегся около костра, и уставился в небо, ожидая разрыва рубца. Тяжелые мысли вдруг накатили на него как морские волны, почему-то подумалось об отце, который там судя по всему не находит себе место переживая за своего дорогого сына и переживая за не менее дорогого Эриха. Подумалось еще и о матери, с которой так толком и не удалось ему Святозару побыть, поговорить. Как же она там? Уезжая наследник, заметил морщинки, появившиеся на лице матери. Ведь страшный сговор уже начал свое разрушение и скоро убьет ее, и что страшнее всего, у матери даже нет никакой надежды…. Потому как всякий кто отдает свою душу в пользование другому уходит в Пекло. Как страшно за мать и страшнее всего, что он Святозар ничего с этим поделать не может, ничего не может исправить. Пекло, Пекельное царство, тьма, Навь. Там правит Чернобог, еще его зовут Кащеем, Черным Змеем. Это извечный враг светлых восурских Богов Сварога, Семаргла, Перуна, ДажьБога. Чернобог – Бог холода, смерти и тьмы. Он разрушает веру, уничтожает книги. Он учит людей, как нужно извратить ведическую веру, создает новые верования, в которых отрицает существования Всевышнего. Ему служат черные колдуны, дасуни, демоны, демоницы и всякая подлая нечесть. А воеводой у него состоит сам Вий, говорят что Вий брат Дыя – Бога ночного неба. Он следит за порядком в Пекле, следит за исполнением сговоров, а также наказывает души сошедшие в Пекло. Сказывают, что у него в руках огненный хлыст, и он им учит души грешников. У Вия тяжелые веки, которые ему вилами держат его слуги, а если человек вдруг взглянет в те очи, то немедля умрет. Святозар подумал о тьме и холоде, оное царит в Нави вечно и тяжело застонал.

– Ты, чего, Святозар, – испуганно спросил сидевший рядом с наследником Стояном. – Тебе, что плохо?

– Да, друг мой, мне очень, очень плохо. И это не боль в груди, с которой я могу справляться. Это другая душевная боль, которую любому человеку тяжело пережить, – тихо ответил наследник.

– Знаешь, Святозар ты лучше закрой глаза и поспи. Сегодня у тебя был трудный подъем, а завтра подъем будет еще тяжелее. И не надо, чтобы вымотанный душевной скорбью, ты не смог сделать, то зачем сюда явился, – добавил он и посмотрел так на наследника, что Святозар внезапно осознал…

Осознал… Что Стоян для него, словно Храбр для отца… Человек, которому можно доверить все, и который никогда никому ничего из доверенного не передаст. И когда наследник это понял и увидел это в серых глазах друга, он приподнялся на локте, подпер рукой голову и рассказал Стояну все, что его так страшно сжигало болью изнутри.

С утра восхождение продолжилось, по мере того, как хвойные леса исчезали, горы становились круче, к середине дня деревья окончательно уступили место лугам, покрытым буйной зеленой травой, а местами от цветения трав полыхали фиолетовые, сине-голубые и желтые ковры. Солнце поднялось высоко и жарко пригревало дружину. Святозар и многие из другов поснимали рубахи, и, обливаясь потОм, направились к вершине. Здоровущие ярко окрашенные бабочки взлетали, потревоженные путниками, то там… то здесь. Завороженные дружинники и наследник наблюдали за их полетом. Одни из них, бабочки ярко-голубого цвета с удивительными рисунками тяжело, поднимались с цветов, и скованно взмахивая крыльями, улетали вдаль. Другие бабочки имели еще более затейливые цвета, начиная от белого, желтого, розового и, заканчивая, черным и синим, и такие же необыкновенные цветовые узоры на крыльях.

Одна из них огненно-красного цвета пролетала над Годлавом, и тот смахнул ее рубахой в траву, а затем поднял и показал другам. Это была крупная бабочка, ее крылья, превышали размер ладони Годлава, сама она была красная, а на крыльях удивительный рисунок ярко– синего цвета. Бабочка сидела на ладони и шевелила усиками и большими глазами, которые занимали значительную часть ее головы. Бабочка взметнула порывисто своими крыльями, поднялась в небо и полетела.

– Какая красота! – восхищенно следя за ее полетом, добавил Годлав.

– Эй, Годлав, – крикнул ушедший вперед Искрен. – Смотри сам не улети в небо, следом за ней, а то уж больно у тебя восторженное лицо, так гляди позади крылья то и вырастут, взмахнешь ты ими и в небесную даль отправишься. А у нашего наследника, знаешь ли ты, каждый воин на счету.

Годлав околдованный полетом бабочки, опустил голову, и, засмеявшись, молвил:

– Да, уж, ты не беспокойся Искрен, крылья у меня не вырастут, я же все-таки не Святозар, котов не слышу, крылья не отращиваю.

– Вот, – простонал идущий рядом с Годлавом Сем. – Дался вам этот кот, прямо хоть, и, правда, обижайся.

– Э… нет, Сем, – крикнул ему Искрен. – Ты погоди,время обижаться тебе на кота, еще не пришло.

Сем кисло посмотрел вслед Искрену и шагающему по правую руку от него Лелю, поморщился, но благоразумно решил не отвечать и не гневить брата, который и впрямь может создать сказ и показать его в нем невоспитанным юношей.

К концу дня зеленые луговые травы сменились на шелковые нити ковыля. Дующий ветерок теребил ковыль, и казалось, что это легкие морские волны пробегают по нему. Святозар видел, что солнце движется к закату, и необходимо было делать привал на ночь, но закончившиеся луга ковыля перешли в каменистую местность со скудной растительностью. Здесь в основном росли маленькие кустарнички, листики которого были окрашены в пурпурные и багряные цвета, а в трещинах и низинах встречались лишайники, красавцы маки на тонких, качающихся стебельках, да мхи.

Подъем вверх очень утомил наследника, он остановился около одного из больших валунов и прислонился к нему головой, надрывно переводя дух. Сзади подошел Стоян.

– Что, Святозар, ты, видать, утомился? Как твоя рана? – тревожным взглядом оглядев наследника, спросил он.

– Надо Стоян, сделать привал. Скоро зайдет солнце, и, рана раскроется, – ответил Святозар, оторвав голову от камня, и потер ладонью грудь. – И я, верно, очень устал, да сердце стало болеть.

Подошедший Любим и Звенислав услышали слова наследника, и крикнули шедшим впереди другам:

– Эй, робята, ищите ночлег, Святозар устал.

Годлав, Часлав и Вторак развернулись, и согласно кивнув головой, ускорили шаг, двинувшись наверх.

– Святозар, – предложил Звенислав. – Может тебя понести.

Наследник хмыкнул себе в нос, и, покачав головой, произнес:

– Ну, вот право дело, Звенислав. Ты уж вечно такое скажешь, что хоть стой, хоть падай. Ты, вообще себе как представляешь меня понести? На спину, верно, посадишь, а я возьму да перевешу, ну и мы тогда с тобой с этой кручи то вниз как покатимся, да не заметят наши други, окажемся на берегу Восточного моря… Здравствуй, Путят, а мы вернулись.

– Ладно,– добавил заулыбавшийся Стоян, представивший лицо Путята, когда тот увидит прикатившегося наследника. – Сейчас не до шуток, – и предал своему лицу серьезность. – Солнце скоро зайдет, и любому со стороны сразу видно, как ты устал и как тебе тяжело идти, друг мой. Поэтому я укреплю себе на ремень веревку, а другой конец привяжу за твой ремень, ты будешь держаться рукой за нее и пойдем. Так тебе намного будет легче идти. А мою суму, – и Стоян снял суму с плеча и стал доставать веревку. – Понесет Звенислав, она его не перевесит, и он точно с кручи вниз не улетит.

– Нет, Стоян, не надо. Я отдохнул и могу сам, без помощи продолжить путь, – заметил Святозар и поморщился от резкой боли в груди, единожды надавившей на сердце и легкие.

– Что, ты верно как дитя, – сказал поравнявшийся с ними Молчун и грозно свел свои густые светлые брови. – Ты точно, хочешь тут обессилить, и, обливаясь кровью упасть, и тогда как правильно сказал Звенислав, нам придется тебя нести. Но не на спине, а уж извини меня, словно полено, за верхнюю часть тела, да за нижнюю. – И обращаясь к Стояну, добавил, – я брат пойду за наследником следом, и коли, что поддержу его, а ты как устанешь, скажешь, и мы поменяемся с тобой местами.

Стоян уже укрепивший у себя на ремне веревку, подошел к Святозару снял с него ножны с мечом, кинжал и передал их Любиму. Посем он крепко привязал другой конец веревки к его ремню, и, намотав тряпицу ему на правую руку, вложил туда веревку.

– Ну, что Святозар, ты готов? – спросил Стоян, и когда наследник мотнул головой, двинулся вверх на гору.

Теперь Святозару и верно было легче идти, почти не прилагая сил, и лишь переставляя набрякшие от тяжести ноги. Немного погодя откуда-то сверху долетел окрик Вторака:

– Стоян, веди наследника сюда, мы нашли пещеру.

Когда Святозар ведомый Стояном приблизился к пещере, то други разводившие костры внутри нее, помогли ему зайти и отвязали веревку от ремня, потому что вся рубаха наследника на груди уже была кроваво-алая. Святозар слегка покачиваясь, пошел к костру и лег возле него, да закрыв глаза, торопливо прочитал заговор. Некоторое время спустя к нему подошел Искрен и укрыл его плащом, а когда наследник открыл очи и посмотрел на друга, тот тихо пояснил:

– Холодает… чувствуешь? Ты, отдыхай, а мы приготовим поесть и принесем тебе.

Святозар благодарно улыбнулся и наново сомкнул очи.

Глава шестая

Наутро наследник проснулся раньше всех, вышел из пещеры, где мирно дремали други и огляделся. Вершина Сарачинской горы устремлялась ввысь, но одно было ясно сегодня они обязательно подойдут к воротам в страну Беловодья, а значит, ему Святозару необходимо создать заговор, который сможет защитить другов от василиска, когда они будут биться с ним. Потому что василиска, который выглядел, как громадная змея с ярко расцвеченной петушиной головой, можно было победить только мечом. Однако свершить это было крайне сложно, оно как смотреть на василиска нельзя, всякий кто случайно поймает взгляд его огромных глаз мгновенно обращается в камень. Наследник ведал, что именно так и погибли други Храбра и Дубыни, да и сам ведун. Наставники рассказывали, что ведун создал облако, которое закрывало людей, но стоило выйти из этого укрытия, как сразу воин попадал под взгляд или клюв василиска. Спрятавшиеся за облаком дружинники, пытаясь поразить василиска, выскакивали из-под его защиты и гибли, лишь Храбру удалось добраться до головы василиска и отрубить ее. Впрочем, тогда, когда Храбру посчастливилось одолеть василиска в живых кроме него да раненного Дубыни никого не осталось.

Святозар стоял и смотрел в небесную высь, до которой казалось, можно было дотянуться рукой, и, обдумывал заговор. Кудлатые облака не просто укрывали голубой свод своей массивностью, они точно струились по самой скалистой поверхности горы, порой цепляясь за ее выступы своими мохнатыми хвостами, жаркое летнее светило медленно озаряло Явь. Немного погодя из пещеры вышел Стоян, тревожно огляделся в поисках наследника, а приметив того, окликнул, зазывая трапезничать. Святозар постоял еще какое-то время, да, по-видимому, приняв решение и улыбнувшись самому себе, направился к другам, которые уже занялись приготовлением съестного, отчего выплывающий из пещеры текучий, будто река, дым стал разносить по поверхности горы приятно-манящие запахи.

Когда дружина поела, а костры были затушены, наследник призвал своих другов к вниманию и сказал:

– Други мои, сегодня, я уверен, мы подойдем к воротам в страну Беловодья. Эти ворота охраняет страшное чудовище василиск, какового мы должны убить, отрубив ему голову. Чтобы избежать смерти, я хочу создать перед очами каждого из вас небольшое облако, вернее, дымку. Я вложу в эту дымку все свои знания, и всю свою душу, но, что получится точно не смогу сказать. – Юноша чуток помолчал, обдумывая слова заговора, и вздохнув, добавил, – Сем подойди сюда. Встань, напротив меня и закрой глаза, а вы други отойдите подальше и тихо стойте, не отвлекайте меня.

И когда Сем выполнил все, что велел наследник, и, встав напротив брата, затих, Святозар закрыл глаза и принялся шептать: «О, огнекудрый, Бог огня Семаргл! Ты, словно ясное солнце, согреваешь землю! Ты, который не даешь черной мгле накрыть нас! Повелевай моей рукой и создай перед глазами друга моего Сема зерцало – будто воинский доспех. Через которое он будет видеть все, но которое не позволит злобному взгляду василиска другу моему Сему навредить. Да, будет, так как я сказал, ибо слово мое крепче Рипейской горы, на которой покоится сама Небесная Сварга!» – дошептал заговор наследник, открыл глаза и увидел, как по пальцам правой его руки побежали маленькие искорки, точно огонь занимается.

Святозар поднял руку, провел перстами подле глаз Сема, однако, не касаясь их, и на том месте тотчас образовалось желтоватое, еле видимое облако.

– Сем, – позвал брата Святозар. – Открой глаза, – парень немедля отворил очи. – Меня видишь? – поинтересовался наследник.

– Да, Святозар, вижу, только не очень четко, – ответил Сем, торопливо смыкая и размыкая веки.

– Ну, да это не беда, – добавил, довольный своим творением, Святозар. – А теперь Сем подвигайся, наклонись, повернись, походи.

Юноша резко присел, и облако, лишь единого мига не поспевая, опустилось к его глазам. После он также стремительно выпрямился, и вновь дымка едва замешкав, мгновение спустя поднялась к глазам Сема. Наследнику дюже не понравилось, что облако не двигается вместе с глазами и запаздывает в движении. Он приказал Сему снова закрыть глаза и создал новый заговор, впрочем, также как и в первом случае, облако при резких движениях слегка запаздывало.

– Святозар, – обратился к нему Стоян, когда недовольный собой наследник, создал уже и третий заговор, а дымка все также продолжала медлить. – Погляди, солнце уже поднялось, нам надо торопиться. Твой заговор и так прекрасен. Лишь на мгновение запаздывает облако, каждый из нас будет это помнить во время битвы.

– Эта задержка может стоить вам жизни, – сердито заметил Святозар, и потер задумчиво правым пальцем бровь.

– Но, мы, друг мой, не можем ждать дольше. Если мы не поспешим, то битва с василиском может застать нас вечером. Тогда ты будешь очень утомлен и ослаблен раной, и от нас тогда точно отвернется удача, – разумно сказал Стоян и похлопал друга по плечу. – Создавай эту дымку у каждого из нас и отправляемся в путь.

Святозар был весьма раздосадован, но понимая, что Стоян прав, с тяжелым сердцем приступил к созданию такой дымки перед очами остальных другов, а последнему сотворил защиту себе.

Выйдя из пещеры, дружина двинулась вверх. Подъем был крутым и дюже тяжелым. Мелкий камень, превращенный почти в песок, скользил под ногами, большие булыжники, на которые иногда опирались руками или ногами други, срывались и скатывались вниз. Кое-где приходилось прямо-таки ползти на четвереньках, цепляясь за маленькие кустарники, оные единственные кто рос на этих кручах. Отдыхая, наследник садился и смотрел, сквозь желтоватую дымку вниз, и видел там сплошное зеленое месиво леса и голубое бескрайнее море. К середине дня гора постепенно стала снижать свою крутизну, а вскоре и вовсе обратилась в пологую. Святозар чувствуя конец восхождения, остановил другов возле огромного валуна и заставил всех передохнуть. И когда отдышавшиеся, перекусившие и попившие воды други, были готовы продолжить путь, наследник сказал им:

– Я, думаю, что мы уже в конце пути. Будьте все осторожны и следуйте за мной, – и пошел вперед, обогнав Вторака и Годлава.

Святозар оказался прав, потому что пологий каменистый склон вывел их на чуток покатую горную вершину, на которой стояли упирающиеся в небо высокие, деревянные ворота, с двумя створками, укрепленные на двух громадных столпах. Деревянные ворота были просты, лишь кое-где украшены причудливой резьбой, но зато они наблюдались весьма крепкими и массивными, видно было сразу, что когда их создавал Бог Сварог, он не столько думал о красоте, сколько о прочности.

Когда наследник и дружина подошли ближе, то увидели громадного василиска, лежащего недалече от ворот. Василиск порывчато вздел голову и двинулся к ним навстречу, передвигаясь на кольцах собственного тела. Длинное черное змеиное тело венчала громадная петушиная голова, с высоким гребнем и долгими сережками, свисающими по обеим сторонам головы. Большущие, оранжевые глаза и здоровущий клюв, оный широко раскрывшись показал раздвоенный язык, все знаменовало о сказочности и силе того существа.

Святозар скомандовал дружине приготовиться к битве и сам достал меч, а ножны, сняв с пояса, откинул в сторону. Наследник видел, как Горазд и Молчун натянули луки и пустили стрелы, одна из коих была перехвачена языком василиска в воздухе, другая же попала в его тело. И сей же миг из раны потекла тонкая струйка крови на землю, которая не успев коснуться поверхности горы немедля обернулась змеей. Эта была небольшая, лишь в сажень длиной змея, черного с просинью цвета, она кинулась на Искрена, а тот резво взмахнул мечом и перерубил ее надвое.

Увидев это, Святозар оглянулся назад, чтобы прекратить стрельбу из лука, но заметил лишь, как в воздух наново взвились стрелы, и вмале воткнулись в тело василиска. А когда из ран потекла густая кровь и впала на землю, то, как и в первый раз, она тотчас превратилась в змей.

– Молчун, Горазд, не стреляйте, – зычно крикнул наследник Святозар. – Ему надо отрубить голову.

И малеша погодя следом за Звениславом и Искреном кинулся к василиску. А волшебное существо меж тем обливаясь кровью порождало из ран все больше и больше саженных змей. И вскоре тех было уже десятка два. Други суматошно выставили вперед мечи, и, образовав стену, принялись разрубать саженных змей, да отмахиваться от василиска, который, несмотря на текущую с него кровь смело нападал на дружину.

– Голову, голову надо срубить, – кликнул Стоян, а после еще зычнее, обращаясь к наследнику, до кричал, – берегись Святозар!.. Сзади!

Услышав окрик Стояна, наследник оглянулся и увидел, что две змеи заходили на другов сзади. Не мешкая, он кинулся на змей, рассекая их черные тела на части, и внезапно услышал позади себя клацканье клюва, то василиск, прорвав стену из другов, напал на него со спины. Резко присев наследник на мгновение потерял облако из виду, а сзади прямо над головой послышался пронзительный клекот. Святозар поднялся, отпрыгнул в сторону и повернулся, дымка так и не поспевающая за ним, задержалась где-то позади головы. А развернувшийся наследник успел сомкнуть глаза, оно как к нему уже приближалась голова василиска. Лишь мгновение спустя Святозар ощутил крепкий толчок в правое плечо и скрежетание клюва по груди, да повалился на землю. Когда наследник открыл глаза, то первое, что увидел перед собой огромный белый валун. Немедля послышался громкий вопль Часлава, бежавшего наперерез камню и Святозару да разрубающего по дороге саженных змей. Стремительно вскочив на ноги и ощутив острую боль в груди, наследник узрел над валуном, появившуюся громадная голову василиска, цепляющуюся своими ярко-красными сережками за каменную его поверхность.

– Святозар, – крикнул Сем, и, подбежав к брату, рассек позади него змею.

А громадная голова уже нависала над наследником и Семом. Часлав подбежал к василиску и рубанул его прямо по гребню, кровь хлынувшая во все стороны стала превращаться в змей, которые жутко шипя, поползли на Сема и Святозара. Василиск повернул свою голову с надвое разрубленным кровавым гребешком и кинулся на Часлава.

Святозар не видел дальнейшего боя Часлава и василиска, так как глаза его стала застилать дымка, и это была не та дымка, которую он создал. Наследник остановился на мгновение и посмотрел на грудь, рубаха была разорвана и щедро залита кровью, это, по-видимому, василиск так-таки зацепил его клювом. Немного покачиваясь, Святозар, продолжал отбиваться от наползающих на него с разных сторон змей, когда на выручку ему прибежали Вторак и Любим. И тогда наследник повернул голову и увидел, как Искрен и Звенислав напали на василиска, они ни на миг, ни прекращая разить его и змей, гнали волшебное существо к громадным валунам, стоявшим подле самых ворот в Беловодье. Василиск отступал, пятясь на своих кольцах назад, и лишь Звенислав приблизился к одному из валунов, как Искрен рубанул василиска по правой сережке. Василиск чуть зримо вздрогнул и спешно повертал голову направо, намереваясь напасть на Искрена, Звенислав же тем временем залез на округлый валун, поднял меч и что есть мочи рубанул им василиска по тому месту, где у него срасталась голова и тело. Голова высоко подпрыгнула вверх, свершила там мудреный переворот, да опосля того полетела вниз на землю, а из тела прямо на Искрена брызнул целый поток красно-бурой крови. Тело василиска, лишившись головы, на мгновение замерло, судорожно задрожало и спустя морг стало разворачиваться, сотрясаясь и качаясь из стороны в сторону, еще миг и оно повалилось на землю. А все змеи наполнившие вершину горы тут же попадали, и, превратившись в бурую кровь, впитались в землю.

Святозар увидев, как голова василиска отлетела, и тут же сам покачнулся и выронил меч, Вторак и Любим бережно его подхватили и уложили на землю. Наследник провел пальцами по ране и почувствовал под ними громадную рану и поломанные кости. Глубоко вздохнув и понимая, что он сейчас не имеет право потерять сознание, Святозар заплетающимся языком начал читать заговор. Но обессиленный и потерявший много крови наследник лишь со второго раз смог полностью себя излечить, зарубцевать рану и поставить кости на место. Все еще чувствуя большую слабость и боль в груди Святозар поддерживаемый Втораком сел и осмотрел своих другов. Горазд, Лель, Сем и Годлав были также ранены, но не так тяжело как Святозар, поэтому прочитав над ними заговоры наследник излечил их раны и починил им кости. А немного отдышавшись, взмахнул рукой и громко крикнул дымке: «Именем, Семаргла спади!», и в тот же миг дымка находящаяся перед очами Святозара и другов исчезла.

– Вторак, – добавил Святозар. – Помоги мне лечь и позови Стояна.

Вторак осторожно подложил под голову наследника заплечный мешок, сам суетливо отвернул лицо от него и порывисто качнул головой. И тотчас внутри Святозара нежданно заплакала, застонала душа, будто пытаясь ему, что-то сказать, наследник вздрогнул всем телом, а потом звонко закричал:

– Стоян, старший из моих другов! – да тока Стоян ему не ответил.

Святозар приподнялся на руке и сызнова обозрел другов, замерших вкруг него да опустивших низко головы, словно не смея взглянуть на него. Среди дружинников, однако, не было Стояна и Часлава.

– Нет, нет, – замотав головой, прошептал наследник. – Этого не может быть…

– Святозар, – также тихо откликнулся Искрен, и, вздев голову, утер глаза тыльной стороной ладони. – Нет больше Стояна и Часлава. Василиск обратил их в камни.

Наследник, услышав те страшные слова, тяжело поднялся с земли на ноги и лицезрел место битвы. И когда его взор остановился на большом белом валуне, который внезапно появился между ним и василиском он все понял… понял, что этот валун и есть его дорогой друг. Стоян исполняя клятву данную правителю, пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти Святозара. Покачиваясь, и едва передвигая ноги, наследник двинулся к камню, а подойдя к нему вплотную, уткнулся в его чуть теплую гладкую поверхность лбом, обнял и горько заплакал.

– Прости, прости меня Стоян. Если бы не я, ты мой дорогой друг был бы сейчас жив. Как я смогу посмотреть в глаза твоему отцу? Как я смогу посмотреть в глаза Белославы? – чуть слышно прошептал Святозар и вновь приник к глади камня щекой, словно пытаясь своим дыханием вернуть к жизни друга.

По лицу наследника все еще продолжали течь слезы, когда вдруг левая створка ворот пришла в движение, покачнулась, и туго скрипя громадными петлями начала отворяться. При первом скрипе ворот Святозар оторвал голову от валуна, и, взглянув на открывающуюся створку, поспешил к появляющемуся проходу. Прямо перед собой он увидел чудесную зеленую долину, испещренную реками. Наследник протянул руку вперед и на границе вершины и волшебной страны Беловодья ощутил плотную, невидимую преграду, которая не давала путникам войти вовнутрь. «Надо ждать грифона», – догадался он, и тогда ж позади себя услышал окрик Звенислава:

– Святозар, поди скорей сюда.

Наследник оглянулся и увидел, что Звенислав и Искрен стоят возле головы василиска. Слегка покачиваясь, и все еще ощущая боль в груди, да слабость Святозар приблизился к другам и оперся рукой о плечо Искрена. Звенислав протянул меч и показал его острием на клюв василиска. По первому наследник ничего не понял, но вмале узрел, как клюв василиска принялся, совсем полегонечку, приотворяться, точно кто-то изнутри пытался его распахнуть. Святозар, наблюдая за головой василиска, видел, что глаза на ней были плотно прикрыты, почти красными веками сверху усыпанными мельчайшим перьевым пушком. Однако клюв все больше расширялся, внезапно голова яростно подпрыгнула на месте, и, из широко раздавшегося клюва на землю выкатилось огромное яйцо сизого цвета. Оно завертелось на месте как заведенный волчок, сызнова подскочило ввысь и стремительно покатилось вниз к расщелине. Звенислав от неожиданности подпрыгнул на месте и отпрянул в сторону, а мгновение спустя побежал следом за яйцом, притом пытаясь на ходу ударить по нему мечом.

– Не тронь, не тронь его, Звенислав, – сам не ожидая от себя таких слов, закричал вслед другу Святозар, и, опираясь на плечо Искрена, поспешил к Звениславу, который, так и не разбив яйца, замер подле края расщелины, куда до того оно успело шмыгнуть.

Наследник приблизился к расщелине и заглянул в нее, та была небольшой, всего лишь аршин в глубину, а дне его, будто нарочно устланном мхом, лежало сизое яйцо.

– Почему ты сказал, чтобы я его не трогал? Он убил наших другов, – раздраженно спросил Звенислав.

Святозар покачал головой, и с дрожью в голосе, ответил:

– Нет, это сделал не он, а его отец.

– Какая разница он, не он. Вот я его сейчас разобью, и больше никто никогда никого не превратит в камень, – сердито дохнул Звенислав и просунул меч в расщелину.

Яйцо словно чувствуя, что ему грозит смерть, опять беспокойно завертелось на дне.

– Не смей, Звенислав, – почти крикнул на друга Святозар. – Слышишь, не смей! Никогда восуры не бились со слабыми и малыми. – Наследник, взялся рукой за грудь, тяжело задышал и уже чуть тише добавил, – его убивать нельзя. Потому что так положено самим Богом Сварогом, чтобы вечно василиски охраняли Беловодье, и чтобы род их никогда не перевелся.

Звенислав поднял голову, воззрился на наследника, и без задержу, судя по всему, признавая верность его речи, вытащил меч из расщелины. И как только он это сделал, яйцо перестав вертеться, затихло на месте. И стоило яйцу успокоиться, как над головой Святозара и другов послышался шум от взмахов крыльев. Наследник поднял голову и увидел опускающегося к правой створки ворот грифона.

Существо коснулось земли, сложило крылья, и зыркнуло на дружину, точно стараясь разглядеть каждого, а после остановило свой взор на Святозаре и внимательно, с каким-то интересом принялось его рассматривать. Наследник тоже оглядел грифона, ведь на самом деле, это прекрасное существо было необычайно красиво. На громадном теле кошки, покрытом желтоватой шерстью, находилась большая орлиная голова с желтым, ярко горящим клювом и крупными темно-карими пронзительными глазами. Два огромных в тон голове белоснежных крыла, покоились на теле. Четыре мощные лапы поддерживали тело, а на концах пальцы венчались крупными, острыми, серебристыми когтями, сзади изящно изгибался длинный змеиный хвост с острым, серебряным когтем на конце. Грифон по поверьям восуров был одновременно символом воздуха и земли, олицетворяя собой силу, бдительность и мудрость. Во всех восурских сказаниях он был стражем тайных знаний.

Дружина разбросанная по вершине в миг схватила мечи, и, выставив их вперед кинулась на грифона.

– Остановитесь! – повелительно сказал наследник, и, отпустив плечо Искрена, за которое все еще продолжался держаться, пошел к грифону.

Святозар приблизился к грифону, остановился в нескольких шагах от него и узрев в его темно-карих глазах вспыхивающие огоньки света, низко поклонился.

Грифон поклонился в ответ, а когда позади наследника други вложили мечи в ножны, с едва различимым птичьим клекотом обратился к юноше:

– Кто ты, юный отрок? Назовись, и сообщи причину, по каковой ты явился к воротам страны Беловодья.

– Я, мудрая птица, – начал свой ответ Святозар. – Наследник восурского престола Святозар, сын правителя Ярила, по реклу Щедрый, потомок великого ведуна Богомудра. Я прибыл в страну Беловодья, чтобы добыть воду из молочной реки, и излечить свою рану, и рану моего младшего брата.

Грифон выслушал Святозара, и присев на задние лапы, поджав под себя змеевидный хвост, сказал:

– О, Святозар, наследник восурского престола вижу я, твоя цель прихода в Беловодье благородна. Вижу также, что ты и твои други проявили храбрость, победив василиска и мудрость, не убив его потомка. А потому и отворилась створка, а потому и явился я. Однако чтоб ты смог войти в волшебную страну Беловодья, нужно отворить и вторую створку, правую. А та, вторая створка, открывается лишь умным и великим людям.

Людям, кои смогут ответить на мой вопрос. Ты, Святозар, готов его услышать и готов ли ты на него ответить?

Наследник надрывно задышал, чувствуя, как на самом деле он обессилен сегодняшним боем и раной, как душевно ослабел от потери другов. И, кажется, нет возможности и нет желания отвечать на вопрос грифона, да только внезапно в голове Святозара пронеслись стремительной волной слова Стояна, которые недавно на привале тот ему говаривал: «…И не надо, чтобы вымотанный душевной скорбью, ты не смог сделать, то зачем сюда явился!» Вспомнил Святозар и своего брата Эриха, который где-то умирает, от тяжелой раны. Вспомнил тот трудный путь, который он прошел, чтобы достигнуть страны Беловодья. Вспомнил и мысленно поблагодарил своего друга, каковой даже сейчас, после смерти, помогает ему своим советом и поддержкой. И тогда понял наследник главное, что не может он сейчас падать духом, хотя бы ради Стояна и Часлава, оные пожертвовали своими жизнями ради него. И посему успокоенный и благодарный своим другам, Святозар поднял глаза, посмотрел прямо в очи мудрой птице и молвил:

– Да, мудрая птица, я готов выслушать твой вопрос.

Грифон некоторое время молчал, пронзительным взглядом созерцая наследника, а погодя произнес:

– Расскажи мне, Святозар, что такое человеческая жизнь, и какова ее цель? Да, ответь мне так, чтобы твой сказ, словно песня пролетела над вершиной Сарачинской горы.

Наследник, услышав вопрос, первым делом подумал о том совете, который дал ему на прощание кот Баюн. И теперь только понял, что имел в виду кот, говоря о том, что нужно доверить этот ответ своей душе, которая живет уже не одну жизнь, и на самом деле очень мудра. А потому Святозар закрыл глаза и вздохнул, он мысленно представил себе свою душу, которая находится в груди, вблизи сердца и горит лазурным светом: «Слышишь, – тихо прошептал душе Святозар. – Слышишь его вопрос. Ответь, ведь ты знаешь, что надо сказать?» А когда душа согласно кивнула, юноша открыл глаза и начал свой сказ:

– Ранним утром я вышел на зеленый луг, где в высоких травах прятались капельки прохладной, чистой росы. Прямо позади меня из глубины тверди показалось солнце. Я помню, что мне было совсем мало лет, не больше двух. Я поднял свою голову, посмотрел на все еще темное небо, посмотрел на расстилающееся зеленое поле трав и цветов, которые были так высоки, что доходили мне до груди… И вступил в этот мир…. Вначале пути идти было весьма тяжело, высокие злаки, преграждающие путь, мне приходилось раздвигать руками, а нежные мои стопы натыкались на острые выходящие из земли отростки, али маханькие вздыбленные кочки. Серебристые капли росы, стекая по полотну моей рубахи, делали ее сырой и холодной. Но по мере того как я шел вперед солнце позади меня начало подниматься, а вместе с его подъемом по первому обсохли травы, а следом и моя рубаха. Теперь не испытывая холода я шагал бодрее, и видел, как травы округ меня стали, вроде уменьшаться или то я начал расти. Каждый шаг делал меня уверенней и сильней, а подошвы мои более не ощущали колкости земли… Наконец, я вырос настолько, что мог себе позволить побежать. Сначала лишь несколько быстрых шагов, а посем все быстрей…быстрей. О какое это было прекрасное чувство, я ускорял свой бег и моя молодая, чистая душа и тело словно наполнялись светом взошедшего позади меня солнечного светила. Временами мне казалось еще мгновение, и я полечу… Я был счастлив… Я кричал от восторга. А когда я повернул голову, то увидел, что солнечное светило поднялось на треть небосвода, и оно было таким теплым и ласковым, точно руки заботливого отца. Местность, по каковой я продолжал свой бег, стала меняться, по первому, совсем чуть-чуть… самую малость, но яркие, пылающие ковры цветов, сменились на зеленые, однако не менее, прекрасные травы. Земля была чудесна. И тогда я начал взрослеть. Я видел, как поднимающееся к середине небосвода солнце принялось нагревать землю, а вместе с этим допрежь того зеленые травы стали желтеть и выгорать. А я меж тем продолжал свой бег. Когда солнце показало середину небосвода, я начал обливаться потОм, и ощутил, как оно, подобно немилосердному сопернику, желало обжечь мои плечи и опалить волосы на моей голове… Впрочем я был еще полон сил… Я был еще молод, и, не снижая быстроты своего бега, продолжал путь. Внезапно впереди себя я увидел небольшую расщелину. Я подбежал к ее краю, и легко перепрыгнув ту щель, двинулся дальше. Теперь впереди меня лежала иная земля, трава более не устилала ее, а вся ее поверхность была сплошь покрыта безжизненным песком с разбросанными то там, то сям мощными булыжниками и широкими трещинами. Бежать с каждым вздохом становилось трудней, то ли потому что мои ноги увязали в песке… То ли потому что все время приходилось обегать камни и перепрыгивать глубокие расщелины… То ли потому что опускающееся солнце стало светить мне в глаза… А может быть потому что я стал стареть. Уже не было той прыти преодоления преград, все чаще и чаще казалось, что просторы земли лишь высасывают жизненные силы. Временами я с бега переходил на ходьбу, и муторно дыша, грустно смотрел на заходящее солнце или оглядывался назад, туда, где был молод и так счастлив. А после вновь продолжал свой бег… Но то уже был и не бег-то совсем, а так лишь жалкое его подобие. Наконец солнце закатилось за небесный свод, но оставило на поверхности земли тонкую полоску белого света… И тогда я понял, что все это время бежал именно к этой полоске света. Теперь я знал, где закончится мой путь, и, выбиваясь из сил, побежал быстрей. Но, что это?.. Передо мной расстилалась громадная бездна, я чувствовал, что это последняя преграда на моем пути и если я приложу силы и перепрыгну ее, то тогда попаду туда на полоску белого света. Впрочем, край бездны был так далек, а я так стар и слаб. И все же я крикнул себе громко, по-стариковски: « Беги, беги, что есть силы!» И прилагая все, что осталось в моем дряхлом теле, подбежал к краю бездны, оттолкнулся и полетел вперед».

Святозар замолчал, тяжело переводя дух, будто это он только, что совершил тот страшный полет над бездной, и посмотрел на грифона. И тогда ж услышал, что с небес к вершине Сарачинской горы льется тихая и нежная музыка, словно кто-то там, в далекой небесной выси, заиграл на гуслях, чтобы лучше звучал сказ наследника. Мгновение спустя музыка затихла, а грифон встал на свои лапы и низко до земли поклонился Святозару. Волшебное создание неторопливо расправило крылья, и, сделав пару быстрых шагов, взметнув ими подалось в высокое, голубое небо. Грифон свершил махонистый круг над вершиной, да морг погодя скрылся из глаз. И тотчас правая створка ворот пришла в движение, покачнулась и, также как до этого левая, туго скрипя, принялась отворяться.

Глава седьмая

Святозар направился к распахнутым воротам, и, подойдя к полосе разделяющей вершину, где землю устилали лишь камни, ступил в страну Беловодья. И тут же услышал множество прекрасных звуков: продолжительные птичьи трели, окрики зверей, шевеление ветерка и звон текущей где-то невдалеке реки. Наследник оглянулся на дружину и позвал их к себе, напоследок кинув печальный взгляд на валуны, в которые превратились Стоян и Часлав, да надрывно вздохнул. Святозар продолжал смотреть на валуны, когда к нему подошли Искрен и Звенислав.

– Искрен, – обратился он к другу. – Тебе не кажется странным, что все валуны, которые находятся на вершине, а их будет несколько десятков, черные, а те…, – и голос Святозара дрогнул, – те, в которые превратились… други светлые.

Искрен обернулся, посмотрел на валун, в оный превратился его брат, и, смахнув с лица набежавшую слезу, ничего не ответил, только печально покачал головой.

Когда все други уже вступили в Беловодье, наследник укрепив на ремне ножны с мечом поданные Лелем, и перекинув лук через плечо, двинулся вперед. У Святозара все еще болела грудь, и кружилась голова, но цель его пути была так близка, что он решил терпеть и идти пока идется.

Расстилавшаяся перед дружиной долина сверкала, точно драгоценный камень изумруд, травами. Святозар и дружина спустились с небольшого возвышения, на котором находились ворота, вниз в долину, поросшую низкими травами, да чудесными полевыми цветами: ярко-желтыми лютиками, нежно-голубыми колокольчиками, синими васильками, да белыми с желтой корзиночкой ромашками. Белые, желтые и едва голубоватые бабочки летали с цветка на цветок. В воздухе суетились стрекозы, пчелы и шмели. Дышалось так легко и свободно. У наследника даже прошло головокружение, и ушла слабость.

– Словно, домой в Восурию попали, – внезапно нарушив молчание идущих, сказал Годлав. – А пахнет жарким летним днем. Тогда когда выйдешь в луга, упадешь в траву, и надышаться этой дивной чистотой не можешь.

Святозар улыбнулся словам друга, и добавил:

– Это когда то был Ирий-сад, и сюда приходили души умерших восуров, потому и немудрено, что их встречала родимая земля.

Сопровождаемый дружиной наследник шел вперед. Пройдя через долину, они очутились в небольшом березовом лесу, где, словно посаженные в ряд росли низкие белоствольные березы, с тонкими плакучими ветвями, а кое-где и ольха, покрытая гладкой серой корой, да малорослые кустарники лещины с овальными опущенными листами, усыпанные орехам. В лесу, наполненном травами и бьющими отовсюду родниками, не умолкала трель соловья и дрозда. Два великих певца Восурии сидели невысоко на ветвях берез и старались друг друга перепеть. Лес также наполняли звери, да звери которые обитали в Восурии: длинноухие зайцы, небольшие стада пятнистых оленей и кабанов, серые и бурые белки. Звери, не видевшие человека, совершенно не страшились Святозара и его дружины, и, поглядывая на людей, останавливались и на малость застывали на месте, а немного спустя продолжали свой путь. В лесу наследник наконец-то разглядел еле видимую звериную тропу. Он достал из ножен кинжал, воткнул позади сапогов и прочитал заговор, которому когда-то научил его отец: «О, ты, великий кинжал ведуна Богомудра, отрежь все непрямые пути, все долгие пути, направь тропу именем Богини Мать-Сыра-Земля, прямо к моей прародительнице корове Земун. Да, веди меня дорогой чистой и легкой! И слово мое крепко! И слово мое сильно!» Святозар закончил читать заговор, слегка изменив его конец, чтобы не лезть через овраги и не прыгать через буераки, как это было в Сумрачном лесу. И увидел, что тропа, не мешкая, изогнулась вправо и стала более зримой. Наследник вытащил кинжал из земли, обтер его о штанину и вставив в ножны, вместе с дружиной двинулся по тропе.

– Святозар, – обратился к нему Лель, шедший следом. – А я и не знал, что ты так сказывать можешь.

– Это брат не я, а моя душа сказывала, – тихо ответил наследник.

– Значит, брат, у тебя и правда, великая душа, раз она так красиво может петь, – по-доброму молвил Лель, и чуток помолчав, добавил, – как только ты запел, с небес на вершину Сарачинской горы потекла дивная музыка. Я поднял голову и посмотрел туда ввысь, и мне показалось… Знаешь, брат, мне показалось, что там в лучах летнего солнца переливаясь словно радуга стоял Бог, и играл на гуслях.

Наследник оглянулся на брата, улыбнулся, и почему-то больше не ощущая внутри себя боль, заметил:

– Наверно, так и было…

– Да, ты так думаешь? Ты думаешь, я увидел Бога? – взволнованно спросил Лель.

– Может брат, ты и увидел Бога. Но одно точно, музыка и правда текла с небес, – откликнулся Святозар.

– Это был ДажьБог, – после непродолжительной передышки произнес Лель. – Именно ДажьБог, по поверьям восуров, играет на гуслях и творит божественные сказания. Посему и мы, восуры, так любим сказанья и музыку, оно как наш прародитель ДажьБог, создавая нас, вложил в наши души эту любовь.

Наследнику ничего не ответил брату, а сам подумал, что как когда-то ДажьБог явился к плывущему в Беловодье Богомудру на помощь и победил Черномора, так и ныне он пришел, чтобы помочь ему Святозару, ответить на вопрос грифона и наполнить его сказ еще и чистой, светлой музыкой. А это значит, что ДажьБог следит за ним и видит, как преодолевает он все трудности на своем нелегком жизненном пути. И в тот же миг, как юноша это осознал, наполнилась душа его такой благодарностью и теплом, что ушла из нее всякая боль, хворь и страдание.

Тропа изгибаясь будто живая, повернула налево и вывела дружину из березового леса. Святозар и други поднялись на покатую возвышенность, по правой стороне которой росли высокие восурские дубы, буки и вязы, и, остановившись на ее вершине, глянули вниз. Там впереди стояли высоченные деревья, раза в два превышавшие высоту дубов и вязов, они были просто великанами в мире растений. Спустившись вниз со склона, наследник смог рассмотреть их широкие бледно-бурые стволы, густые кроны, ветви каковых поросли большими плоскими темно-зелеными листьями. Сами ветви переплетались длинными наподобие веревки бурыми лишайниками, скрученными между собой. Прямо на стволах и огромных ветках росли цветы и необычные желтые и бурые крупные ягоды. Где-то высоко в кроне деревьев раздавались крики зверей и птиц. По стволам бегали большие ярко-зеленые ящерицы, желтые змеи, и крупные пурпурные жуки. Земля ярко-красного цвета была устлана ковром из опавшей листвы, да кое-где на ней росли не высокие с широкими листьями кустарники и травы.

Святозар остановился и посмотрел, наверх, пытаясь разглядеть жителей этого чудесного места. Там где-то далеко в густо переплетенной кроне слышалась мелодичная песня–рев, с резкими отрывистыми выкриками. Одно из существ внезапно спрыгнуло с ветки и повисло на крепком, буром лишайнике осматривая путников, то был рыжий зверь, который висел, раскачиваясь на длинных передних похожих на человеческие руки, лапах. У существа была весьма потешная мордочка, отдаленно напоминающая человечье лицо.

– Это обезьяна, – объяснил Звенислав, и, встав подле наследника, задрал голову. – Я такую видел на базаре, куда ее привезли неллы, надеясь продать. Обезьяна сидела в деревянной клетке, ела фрукты и скалила на всех зубы. Но никто из восуров ее не покупал, а когда похолодало она подохла, жаль ее было. Они неллы держат их у себя в жилищах, вроде как лошади и собаки. А я, все время, приходя с мальчишками на базар, смотрел на нее и думал, ну, какой прок от такого зверя в доме. Она то и умела всего, что скалить зубы.

– Знаешь, – заметил Святозар не сводя взора с раскачивающийся туды-сюды в кронах деревов обезьяны. – Бог наш Сварог очень мудрый, поэтому он, и, разделил зверей на домашних, которые живут с нами и помогают нам, и диких, которые должны жить на воле, и украшать наши поля, луга и леса. И, верно такой зверь должен жить в этом великолепном и мощном лесу, и быть вольным.

– Это ты Святозар верно сказал, – согласился с наследником Звенислав.

А обезьяна тем временем, закачалась на руках, и, схватившись за другой лишайник, пролетела на нем по воздуху, взобралась на ветку и исчезла в кроне. Наследник еще какое-то время смотрел вверх, а потом тронулся дальше. Но пройдя совсем немного, дружина увидела прямо на тропе еще одно существо. Это был небольшой зверь похожий на кабана. Только в отличие от кабана, зверь был черным и на спине укрытый белым чепраком. Морда его была длинной, словно толстое рыльце. Зверь обернулся, посмотрел на людей, втянул в себя воздух рыльцем, да пошевелив небольшими треугольными ушами враз скрылся за ближайшим деревом.

Постепенно деревья стали уменьшаться и в высоте, и в ширине, а под ними теперь росли высокие травы, да густые кустарники, на ветвях которых сидели диковинные птицы. Невиданные оперенья и роскошные цвета, украшали их. Наследник и други снова остановились очарованные красотой одной из птиц, что сидела на ветке низкого деревца.

Птица по размеру не превышала сойку. Бархатные перья на голове, шеи и груди отливали золотисто-зеленым цветом. На задней части головы высился красный хохолок с золотистыми кончиками. Длинные крылья и хвост от нежно-желтого до ярко-оранжевого сверкали и переливались. Крупные ноги и согнутый клюв серо-голубого цвета, и черные, точно две бусинки, глаза. Птица испускала мощные и пронзительные трели необыкновенно нежные, радостные и отрывистые. Святозар протянул руку и дотронулся до чудесной птицы, та ничуть не испугавшись, лишь на мгновение затихла, посмотрела на наследника, и, приподняв головку, продолжила прерванную песню.

Другие птицы, перелетающие с дерева на дерево, были также чудесны. Их цвета отливали темно-зеленым, фиолетовым, золотисто-желтым, багряно-красным цветами, с необыкновенно длинными перьями крыльев и хвостов изгибающимися, ступенчатыми, да имеющие различные завитки и вихоры.

Как только наследник дотронулся до дивной птицы, так сразу почувствовал внутри себя необыкновенную легкость. Он оглянулся и увидел лица своих другов, кои осветились улыбками благодушия и счастья. Задорный смех стал раздаваться все чаще и чаще. Ребята шли по тропе, совершенно позабыв печаль и боль, радостно приветствуя каждую новую птицу или зверя. Временами Святозар еще вспоминал, зачем он сюда прибыл, вспоминал цель своего пути, и погибших другов. Но чем дальше они продвигались вглубь страны Беловодья, тем меньше оставалось скорби в сердце. И какое-то время спустя, наполненный изнутри отрадностью и ликованием, наследник совершенно забыл о том, зачем сюда явился.

Тропа привела их к неширокой бело-голубой речушке, на ее берегу росли приземистые кустарники с зеленой листвой и с ярко-красными, круглыми плодами. Вторак подошел к кусту, сорвал один из плодов, и разломил его напополам. Внутри плода оказались маленькие с ноготок алые ягоды. Парень взял одну ягоду засунул себе в рот, да после протянул плод наследнику. Святозар попробовал чудную ягоду, которая на вкус оказалась кисло-сладкой, и устремил взгляд на речушку, миг погодя спешно направившись к воде. Резво скинув с себя сапоги, одежу наследник вошел в реку, и, нырнув в будто хрустальные воды, поплыл. Вода оказалась очень теплой, и, плавая в ней Святозар, ощущал необыкновенную легкость, чистоту и всепоглощающую радость. Казалось, что боли, страдания и зла вообще никогда не существовало.

Когда наследник накупавшись, вышел из речушки и лег на мелкий песок, покрывающий ее берега, дружина последовала его примеру и отправилась купаться в небесно-хрустальной воде. Закрыв глаза, Святозар почувствовал не жаркие лучи солнца, свежий обдувающий лицо ветерок, инеобыкновенные медовые ароматы в воздухе. Все мысли покинули его голову, и только наслаждение и благодать царили в теле и душе.

Подошедший к нему Вторак, окликнул его и показал ему круглый большой плод бледно-желтого цвета. Он сел рядом, кинжалом разрезал плод на четыре части. Внутри плода оказалась бледно-желтая мякоть, усыпанная белыми семенами. Вторак очистил мякоть от семена и подал Святозару четвертинку, сказав:

– Ешь, это вкусно. – А когда увидел, что наследник, поднявшись с песка, сел и приняв плод начал есть сладкую мякоть, добавил, – не помню только, как он называется. – Острием кинжала Вторак почесал бровь, верно пытаясь вспомнить название плода, но, так и не упомнив, махнул рукой и, принялся есть его сам.

– Как хорошо и легко на душе, – громко крикнул вышедший из воды Искрен, и, опустился на песок подле Святозара. – Что это вы едите? – спросил он, обращаясь к другам, и Вторак немедля протянул ему одну из частей плода.

Наследник посмотрел на улыбающегося Искрена, увидел, как тот принялся с удовольствием поедать плод и внезапно услышал внутри себе какой-то тихий возглас… Возглас аль стон, словно душа Святозара хотела ему, что-то сказать и это, что-то было очень важным. Наследник на миг закрыл глаза и прислушался к себе. И тогда увидел он, сквозь легкую дымку, вроде с высоты птичьего полета, поля и луга, с подымающимися на них травами; леса, что темнели покрытые густой листвой; большой город, подобно древнему витязю раскинувшемуся на возвышении; хрустальные, наполненные чистотой реки, величаво несущие вдаль свои воды. И услышал нежданно Святозар далекую восурскую песню славящую красоту родной земли и славный, гордый народ. А еще услышал он, как громко и четко внутри тела ему сказала его душа: «Очнись, нам надо с тобой очнуться».

Наследник открыл глаза, помотал головой и ощутил внутри себя горечь от потери Стояна и Часлава. Он поднялся на ноги, огляделся по сторонам и догадался, что волшебная страна поглотила боль и горе его, дала успокоение и душевное равновесие. Но Святозар явился сюда совсем не за этим, он пришел в страну Беловодья, чтобы не забыться в тишине и радости, а найти корову Земун и излечить себя и брата. Он вспомнил, что жив и на земле у него много не исполненных дел, и жизненный путь его пролегает там, в полях и лугах славной Восурии!

– Други, други мои! – окликнул наследник дружину, те лениво повернули головы к Святозару и посмотрели на него. – Братья мои, вспомните, зачем мы сюда пришли. Вспомните, про погибших наших другов, – но дружина, точно не слыша его, отвернула от него головы, и принялись, одни бултыхаться в воде, а другие греться на солнце.

Искрен и Вторак продолжали, есть плоды, будто и совсем не слыша слов наследника. Святозар присел на корточки возле Искрена, и, выбив из рук его плод, схватил за плечи да порывчато потряс, желая пробудить душу друга.

– Искрен, Искрен, ты слышишь меня? Ты помнишь, зачем мы сюда пришли? – взволнованно выкликнул он.

Искрен широко улыбнулся, положил наследнику руку на плечо и ответил:

– Мы пришли сюда, чтобы достигнуть душевного спокойствия, и отдаться в руки счастью. Я ощущаю, как радость заливает мою душу.

– Нет, нет, – почти панически закричал Святозар. – Мы пришли сюда к нашей прародительнице корове Земун. Ты помнишь, своего погибшего брата, Стояна? Ты помнишь, как зовут меня? Ты помнишь, как зовут тебя?

Искрен вдруг радостно замотал головой и засмеялся.

– Посмотри, как здесь прекрасно, наслаждайся этой чистотой, – восторженно произнес Вторак, все еще держащий в руках плод.

– Брось, брось его, – приказал Святозар и выхватив из рук друга плод, откинула его в сторону.

Вторак поднял голову и благодушно улыбнувшись, воззрился на наследника своими насыщенными зелено-серыми глазами.

Наследник вновь поднялся на ноги, и принялся бегать от друга к другу, пытаясь пробудить их к жизни, но они лишь лучезарно улыбались ему в ответ, не понимая его тревоги и совсем забыв не только цель своего пути, но даже и собственные имена. Святозар пробовал читать заговоры над притихшими под теплым солнцем Годлавом и Гораздом, но в этой волшебной стране на их души, оные забыли себя, заговор уже не действовал.

Внезапно взгляд наследника упал на гусли и лежащего рядом с ними Леля. Святозар подбежал к Лелю и стал теребить, пытаясь уговорами вернуть его к жизни, но тот лишь улыбался, да хохотал над словами брата. Тогда Святозар схватил Леля за плечи и посадил, а после, наотмашь ударил его по лицу. Брат на миг закрыл глаза, улыбка с его лица сползла, но стоило ему вновь открыть свои очи, то он сызнова заулыбался и засмеялся. Наследник сжал кулак и прибольно ударил Леля в нос. И когда у того из ноздрей потекла кровь, брат резко вырвался из удерживающих его рук, и утирая нос тыльной стороной ладони гневно дохнул:

– Ты, что одурел совсем? Чего меня бьешь?

– Брат, Лель, ты меня слышишь? – дрожащим голосом вопросил Святозар.

– Еще бы тебя не слышать, разбил мне нос, а теперь спрашивает, – возмущенным голосом ответил Лель.

– Брат, ты помнишь, зачем мы сюда пришли? – беспокойно переспросил наследник, дотоль не снимая с левого плеча брата руку.

Лель сдвинул брови, удивленно посмотрел на Святозара и сказал:

– Мы пришли сюда, чтобы ты излечил свою рану, и добыл для своего брата воды из молочной реки.

– Хорошо, хорошо, что ты это вспомнил, – обрадовано молвил наследник, помогая вытирать нос брату от текущей из него крови, но так и не решаясь её заговорить. – Обернись, Лель, погляди, что с нашими другами. Они забыли, зачем сюда пришли, они забыли кто они. Пусть у тебя пока течет кровь, пусть брат. Страдание и боль вернули твою память.

Лель оглянулся по сторонам, и, увидев ничего не помнящих другов, беспокойно спросил у Святозара:

– И, что же мы будем делать? Будем всем носы разбивать?

– Нет, – усмехнулся наследник, и, выпустив плечо брата, положил на его вытянутые ноги гусли. – Носы мы больше бить не будем, а сделаем вот, что… Возьми Лель гусли и начни петь песни про Восурию, и я думаю они вернут наших другов к жизни.

Лель утер рукавом рубахи струящуюся из носа кровь, и, поставив гусли ребром, слегка наклонил их к себе, да, легохонько тронув струны пальцами заиграл… запел своим мелодичным, нежным голосом песню прославляющую родную Восурию. Песня по первому звучала не громко, но постепенно набирала силу и какое-то время спустя уже летела по всей стране Беловодья, заглушая трели птиц, крики зверей и шум бегущей воды. А еще немного погодя други стали пробуждаться, будто после долгой спячки. Первым очнулся Искрен, он тяжело потряс головой, посмотрел на Святозара и спросил:

– Что это было?

– Продолжай играть и петь, – кинул на ходу Лелю наследник. А потом, подойдя к Искрену, сказал, – ты помнишь, как тебя зовут и зачем ты пришел сюда?

– Конечно, помню. Меня зовут Искрен, а пришли мы сюда к корове Земун, чтобы ты смог излечиться, – кивая головой, ответил Искрен.

– Вот и славно, что ты это вспомнил. А теперь вставай и одевайся, – добавил Святозар и оглянулся, обозревая других другов.

Дружина под звуки родной песни пришла в себя и обеспокоенно озираясь, собралась около наследника.

– Святозар, – тихо спросил Молчун. – Что с нами произошло?

– Я уже говорил вам, что это когда-то был Ирий-сад, и, видимо, в нем сохранилось волшебство, которое помогает забыть прошлую жизнь, страдание, беды и горе, даруя вечное счастье и благодать, – ответил наследник Молчуну, и дополнил, обращаясь к дружине, – други давайте одеваться и в путь.

– Святозар, – сызнова наполненным грустью и тревогой голосом проронил Молчун. – Я вспомнил, как отец мне говорил, чтобы мы не слушали здесь песни птиц, не прикасались к плодам и не любовались природой. А я… а я…. Я так был потрясен гибелью Стояна, что совсем об этом позабыл.

– Да, друг мой, – подойдя к Молчуну, и крепко сжав его мощное плечо, молвил наследник. – Не ты один это забыл. – И, повернув голову к Лелю, который не смолкая ни на миг продолжал петь и играть, спросил, – брат, ты сможешь играть и петь на гуслях в дороге?

Лель торопливо кивнул и начал подниматься, а Святозар пошел одеваться, и подбирать разбросанные по земле меч, лук и колчан со стрелами.

Выйдя на все еще мерцающую тропу, наследник с дружиной направился вперед, теперь уже не любуясь красотами земли, а внимательно слушая голос Леля.

Постепенно кустарники и деревья стали редеть, а зайдя на небольшой пригорок, дружина увидела перед собой зеленые и желтые поля злаков, да белоснежную гору впереди, из каковой вытекала широкая река. Тропа спускаясь с пригорка, пролегала сквозь поля злаков. Травы здесь были необычайно высоки и скрывали дружину с головой. Святозар шел поперед всех, и зрел, как внезапно на тропу из злаковой поросли вышел гигантский зверь, раза в два тяжелее восурского быка и такой же, как бык высокий. Серо-коричневый цвет кожи, громадная голова, на которой прямо между глаз на лбу росли два крепких рога. Массивные большие ноги и тяжелая поступь. Зверь, выйдя из трав, потоптался на месте и верно, заинтересовавшись идущими людьми, резко повернувшись, направился к ним навстречу. В первый момент наследник даже растерялся, увидев, как это громадина движется прямо на него, но посем громко закричал и захлопал в ладоши, други шедшие позади, вторили ему криками и свистом. Зверь, услышав такой шум, вздрогнул всем телом, и, развернувшись, убежал в травы.

Растения, сквозь которые шла дружина, чем– то напоминали растущие в Восурии рожь и пшеницу, но в отличие от восурских трав были весьма рослыми и имели толстые стебли, венчающиеся на концах громадным колосом. По мере продвижения среди злаков появлялись и иные растения, с такими же высокими побегами, покрытые крупными широкими листьями, где между побегом и листом хоронились овально-вытянутые нежно-зеленые плоды. Святозар на мгновение засмотрелся на диковинное растение, а когда встряхнул головой, прогоняя очарование, услышал, как позади, стихли гусли. Он торопливо оглянулся и увидел, что остановившиеся невдалеке от него други столпились возле Вторака, сорвавшего плод с диковинного растения, и уже начавшего, словно со спеленованного ребенка, снимать с того долгие листья.

– Лель! – крикнул Святозар, и, подбежав, выбил плод из рук Вторака. – Да, что же вы, в самом деле, – он зыркнул так на другов, что те все разом вздрогнули. – Слушайте, Леля, и смотрите себе под ноги на тропу, коли не можете с собой справляться. А, ты Вторак, – наследник грозно свел брови и вроде обжег друга своим взором. – Словно голодный ты, словно наесться не можешь… Сорви мне хоть еще один плод, и я даю слово, как Лелю нос тебе разобью, чтобы ты более о еде-то и не думал.

Други увидев рассерженного наследника, не мешкая, опустили головы, а Лель потер нос, и, тронув струны, наново запел и заиграл. Святозар еще раз оглядел другов и пошел по тропе дальше.

Постепенно травы стали редеть, а впереди наследник услышал звонкую, переливчатую трель воды. Вскоре перед дружиной появился берег реки местами поросший камышом и рогозой. Тропа приблизилась почти вплотную к берегу, и Святозар заметил, как белы воды в той реке, точно то была не вода, а молоко. Наследник поворотил налево, туда, куда брела тропа, и пошел между раздвинувшимися рядами рогозы и камыша. Теперь тропа вела наверх, на небольшую возвышенность. Поднявшись на нее, наследник увидел резко оборвавшуюся зелень камыша, и широкую поросшую мелкой шелковистой травой поляну.

Прямо посередине поляны, будто невысокий холм поместилась огромная корова. Она лежала на правом боку, подогнув под себя передние ноги, и вытянув задние, из большого нежно-розового вымени струились четыре ручейка и соединялись в нешироком озере, а уже оттуда вытекала молочная река. Корова была белоснежной, и со стороны казалось, будто покрытая белыми пушистыми облаками. Как только на поляну вышли люди, она подняла свою большую голову увенчанную золотыми, кручеными рогами, и с маленьким молочной белизны и огнисто-радужным отливом камнем между рогов да глянула на дружину своими зелено-карими очами, а миг спустя заговорила, обращаясь к наследнику:

– Здравствуй, сын мой, Святозар, как труден и долог был твой путь.

Наследник опустился на одно колено, поклонился корове и сказал:

– Приветствую тебя, прародительница восурского народа, великая корова Земун.

– Подымись, сын мой, и вы верные его други, с колен, – молвила Земун. А когда Святозар встал, добавила гулким и единожды мягким голосом, – подойди ко мне ближе, дитятко, и я посмотрю на тебя.

Наследник, неторопливо ступая по мягкой траве, приблизился к корове, остановившись в шаге от ее морды. А корова потянулась к Святозару, подставляя под его руку большой, влажный, розовый нос, давая ему возможность погладить и верно так здоровкаясь с ним.

– Ты, пришел сюда, дитятко, чтобы излечить свою рану и спасти своего брата от смерти, – продолжила говорить Земун. – Почему твой путь по стране Беловодья был так долог? Я видела, как открылись ворота и ты вошел, но ты шел так долго, что случилось с тобой в пути?

– В пути, корова Земун, мы предались радости и счастью, царящему в этой волшебной стране, и совсем позабыли, кто мы и зачем сюда пришли, – грустно вздохнув, ответил Святозар и провел перстами пальцев по розоватой глади носа.

– Но, ты смог преодолеть благодать в своей душе, и побороть наслаждение? – вопросила корова.

– Да, корова Земун, я вспомнил свою прекрасную землю, мой народ и тот путь, которым я иду, – пояснил наследник и в подтверждении слов кивнул.

– Ты, молодец, дитятко, молодец. И теперь ты достоин, излечить себя и своего брата. Но прежде, чем это случится, ты должен, по велению ДажьБога, познать свою душу. Ты должен узнать, кто ты есть на самом деле, – сказала Земун и с такой нежностью посмотрела на наследника, что на миг ему показалось, то смотрит на него его отец.

– Как же мне это сделать? – спросил Святозар.

– Ступи ко мне еще ближе, закрой глаза и прикоснись к камню, что сияет в моем лбу. Этот камень называется «Око мира». Он показывает все, что было на земле вчера, позавчера, десять, сто, тысячу лет назад, – очень нежно произнесла Земун.

Наследник сделал шаг вперед, как и велела корова, и вздев вверх руку дотронулся до камня, что сиял в ее лбу. А молочной белизны камень с огнисто-радужным отливом по грани нежданно ярко вспыхнул всеми цветами радуги и по его поверхности заплясали ярые круги света. Святозар сомкнул очи, и тогда увидел себя со стороны, будто на самого себя он ноне смотрел чьими-то глазами.

Теперь перед ним стоял высокий, рослый юноша с темными, каштановыми, волнистыми волосами, у него высокий лоб, прямой нос и крупные голубые глаза. И жизнь этого Святозара полетела в обратном направлении, точно начала раскручиваться вспять. И вот он видит, как Святозар идет по Беловодью, а вот приникнув головой к валуну, горько плачет о потере друга. Огромный восьмиугольный дворец, с широким балконом огражденным золотыми и серебряными изваяниями, а на балконе мирно беседующие Святозар и царь Альм. Мгновение спустя Святозар отплывает на ладье от Новыграда, а вот выходит из озера на Синь-камне. Еще несколько ярких картин, и вот темная ночь высокий дремучий лес, а в нем лазурное сияние души Святозара, которая держит за руку вздрагивающего Эриха. Изображение вновь сменяется, а на нем Святозару лет восемь, он на берегу Северного моря… жаркий летний день, и он плывет в воде, обгоняя Сема. А вот Святозар младенец, он завернут в толстый плащ, и лежит на коленях у человека, который едет в рыдване. Младенец громко плачет, он голоден и ему холодно, а человек этот страшен, и от него исходит зло, которое ощущается даже во времени.

Но изображение сызнова меняется, и теперь Святозар старец с длинной седой бородой, он стоит на Синь-камне, и, подняв руки вверх, что-то шепчет. Внезапно в камне появляется узкая, словно щель дыра, старец вставляет в щель меч ДажьБога, и, взмахнув руками, смыкает камень. Но вот Святозар… Да, нет, то не Святозар, то уже Богомудр… Ведь и Богомудр, и Святозар – это одно единое, неразделимое целое, потому что душа Святозара прежде жила в теле Богомудра. И вот Богомудр зрелый мужчина, он со своей крепкой дружиной стоит в покрытых ковылем лугах и смотрит на находящееся перед ним большое войско врага. Теперь Богомудр молод ему около двадцати пяти лет, он стоит около границы Беловодья на вершине Сарачинской горы и из кожаной кубышки, поливает светлые валуны водой из молочной реки и читает заговор. А вот Богомудр еще моложе, одной рукой он обнимает молодую, белолицую, с длинными темно-рыжими до пояса волосами, с нежными алыми губами и ярко-зелеными глазами, деву. На другой же руке он держит маленького мальчонку, у которого каштановые волосы отца, да зеленые глаза матери. Затем изображение меняется и видит он Богомудра в Сумрачном лесу около Старого дуба, а высоко в поднебесье поднимается Бог Свято-Бор. А вот юный Богомудр скачет на коне, и, спрыгивая, спешит на помощь к попавшему в беду красивому, беловолосому, высокому человеку. Теперь Богомудр очень мал, совсем дитя, его держит на руках нежная, молодая женщина с длинными белокурыми волосами и голубыми глазами, она крепко прижимает его к груди и, что-то ласково напевает.

Но проходит и эта картина и по полю скачет всадник. Он останавливает коня, поворачивает голову, и сразу видно, что этот человек, снова Святозар и Богомудр, только живший еще раньше. У воина темные, каштановые волосы, высокий лоб, прямой нос и большие голубые глаза. Мгновение спустя, возле большой избы стоит молодая красивая девушка, ее белая кожа, да длинные, белокурые волосы аккуратно заплетены в широкую косу. Дева спешит к всаднику, обнимает его и тихо шепчет: «Отец, отец». А морг погодя оборачивается и сызнова ясно понимается, что это очень юная дева, есть ведунья Дарена, Баба Яга. Но вот тот воин значительно помолодевший, нет, он совсем юный. Юноша протягивает руки, а Бог Велес в ярком сиянии лучей передает ему маленькое словно светящееся дитя. Картина наново меняет изображение и тот же юноша идет по лугу да держит за руку женщину высокую, белолицую с неземной красотой, с длинными до земли светлыми волосами и небесно-голубыми глазами. Юноша поет для нее прекрасную, любовную песню, а она нежно ему улыбается. Мгновение… и вместо юноши маленький мальчик лет семи, он стоит подле дородного мужчины и смотрит, как тот низко опускается перед ним на колени. Мальчик поднимает глаза на небо и во вспышках молний видит дорогое и близкое, точно в небесной голубой дымке лицо своего отца ДажьБога. Бог спускается на белом пенном облаке и подает мальчику меч. Теперь мальчик еще совсем дитя, он лежит на зеленой, мягкой траве, а подле корова Земун и великий ДажьБог, который бережно берет дитя на руки и летит высоко по небу.

И последнее, что увидел наследник это тихий, темный полумрак, наполненный теплой водой, и гулко бухающее рядом сердце матери.

Святозар открыл глаза и убрал руку от камня, и его гладкая поверхность вмале перестав излучать свет, снова приобрела свое мягкое свечение. Наследник некоторое время стоял и обдумывал виденное только что, вскоре он поднял голову и спросил корову Земун:

– Мать моя, это в твоем чреве, я был только что?

– Да, сын мой, в моем. Ты первый восурский ребенок, которого я породила. Твой прародитель ДажьБог дал тебе первое восурское имя Святозар и вел тебя по пути жизни, всегда помогая и поддерживая, – ответила корова Земун и кажется засветилась сама и шерсть ее, и морда, и ноги, и вымя тем самым огнисто-радужным отливом .

– Значит, при первом своем рождении я был Святозаром вождем восурского племени. Это я полюбил Бурю Ягу Усоньшу Виевну, которая родила мне дочь Дарену. А когда я возродился на земле во второй раз, я был ведуном Богомудром, это я победил великана Горыню, первый приходил в страну Беловодья за водой, и оставил своим детям заветы и магию. Я вспомнил, как когда я был Святозаром, то отец мой ДажьБог подарил мне меч Кладенец, а я перед смертью бросил его в воды холодного озера позади Синь-камня, чтобы вернуться за ним, когда буду жить вновь. А когда я, будучи Богомудром познал свою душу в Беловодье, то пришел к Синь-камню и достал меч из озера. И это именно я вложил перед своей смертью меч ДажьБога в Синь-камень, чтобы, когда я возродился и пошел, как положено наследнику престола в Сумрачный лес он смог вернуться на службу ко мне. Теперь мне все стало ясно. Понятно, почему я испытывал такое тепло к Дарене, ведь она моя дочь. Понятно, почему меня вернула к жизни Буря Яга, потому что мы когда-то любили друг друга. И понятно, почему не заживала у меня рана, потому что мой отец ДажьБог хотел… хотел, чтобы я пришел сюда к тебе и познал свою душу и вспомнил, что я должен исправить в этой жизни. И теперь ясно почему, ты корова Земун, называешь меня сыном. Потому что ты впервые породила меня, дав мне не только бренное тело, но и бессмертную душу, – точно на одном дыхании сказал эту речь наследник, и, смолкнув, посмотрел в очи корове.

– Да, дитятко мое. Да, мой ненаглядный первенец, ты все правильно понял. А теперь войди в молочное озеро и окунись в него с головой и тогда ты избавишься от своей раны, а твой брат избавиться от своей. Иди, дитятко, иди, – сказала весьма мягко корова Земун.

Святозар неспешно направился к озеру, и, раздевшись на его берегу, также неторопливо, словно обдумывая, что-то весьма тягостное для его души, вошел в священную молочную воду, каковая была густого белого цвета и теплая, точь-в-точь, как парное молоко. Зайдя почти на середину озера, где вода доходила наследнику до груди, он остановился, набрал воздуха и нырнул. И в тот же миг сквозь белесый туман воды открытыми очами увидел, что рубец на груди ярко засветилась, запылал, вмале по нему побежали тонкие, будто хвойные иголочки нити. Они легли вертикально, и втянулись в кожу, теперь пылал уже не рубец, а сама кожа, которая появилась на его месте. Некоторое время кожа светилась, засим брызнула во все стороны лучистым светом и разлетелась по воде. Святозар вынырнул, и, двинув свою поступь к берегу, осмотрел грудь, лишь легкая белая полоска напоминала о былой ране.

Выйдя из воды, наследник приблизился к Земун, а та несильно дунула на грудь и пропала даже эта легкая белая полоска.

– Так лучше, мое дитятко, – сказала она ласково.

– Спасибо, – поблагодарил ее Святозар. – Скажи мне, мать моя, – спросил он корову мигом позже, – а что с моим братом?

– Твой брат, мой первенец, излечился в тот же морг, что и ты. Ведь по сути та рана, которую он носил, была твоей, – пояснила корова и малеша повела головой в бок так, что луч солнца упав на ее золотые, крученые рога пробежался красными искорками по их полотну.

– Светлая, моя матушка, – прерывающимся голосом начал наследник. – Когда я был Богомудром и приплывал в Беловодье, то в бою с василиском потерял пятерых своих другов, но я смог их спасти. Я взял воду из молочной реки, и, обрызгав их ею, прочитал заговор и мои други вернулись к жизни. Разреши мне матушка поступить и сейчас также, и помочь моим, горячо любимым другам, вернуться к жизни.

– Ах, дитятко ты мое ненаглядное, конечно ты можешь взять воду, но когда ты подойдешь к воротам из Беловодья, твои други окончательно превратятся в камень, а души их уйдут в Ирий-сад, – грустно покачивая своей большой головой, откликнулась Земун.

– Почему, матушка? – вопросил наследник, и отер с лица капли воды, стекающие с волос.

– Потому, что прошло уже много времени… Много дитятко… Лишь три месяца души людские еще находятся в валуне, а после уходят. А ты, дитятко, так долго шел по Беловодью, что, скорее всего не успеешь помочь своим другам, – пояснила корова и наполненным грустью взором посмотрела прямо в голубые глаза Святозара.

– Матушка, я не понимаю тебя, – лихорадочно сотрясаясь всем телом, словно заболевая, проронил наследник. – Какие три месяца? – он поднял голову наверх, воззрился на высокий небосвод где сияло круглое, ядреное солнце. – Мы то шли меньше трех часов. Посмотри, солнце едва сдвинулось, – дополнил свою речь Святозар.

– Здесь, мое дитятко, в стране Беловодья время идет по-другому. И если тут прошел лишь час, то там за воротами Беловодья, на вершине Сарачинской горы, пробежал почти месяц. И ты, прав, говоря, что вы шли меньше трех часов, но это здесь, а там за воротами, день и ночь уже много раз сменяли друг друга, – тихо ответила корова Земун.

– И, что же делать? – спросил Святозар и из глаз его потекли слезы.

Корова посмотрела на наследника своими зелено-карими очами и молвила:

– Не плачь, дитятко мое родное. Ну, же не плачь, утри свои глаза и подумай, как ты можешь помочь своим другам, ведь ответ находиться в тебе.

Святозар отер глаза рукой и задумался над словами матери, да внезапно широко улыбнувшись, сказал:

– Я знаю, что можно сделать. Но тогда мне придется покинуть дружину. А я боюсь, что они не смогут совладать с собой и останутся тут навсегда.

– Возьми дитятко воды из молочной реки обрызгай ею каждого своего дружинника и прочитай над ними заговор, который скрепит их связь с матерью землей восурской, и тогда можешь быть спокоен. Они не услышат песен волшебных птиц и не увидят красоты этой страны, потому что их будет звать Восурия, – произнесла Земун.

Наследник радостно встряхнул головой и побежал одеваться. Далее он взял у Звенислава пустую кожаную кубышку набрал в нее воду из молочного озера. Поставив своих другов в ряд, он обрызгал каждого водой да прочитал заговор: «О, великая Богиня Мать-Сыра-Земля, ты, что полна пшеницей и рожью ядреной, лесами высокими и могучими, ягодами спелыми и пахучими, птицами и зверями, да реками полноводными! Укрепи неразрывную связь между собой и своими детьми! Защити их в пути по волшебной стране Беловодья! И не на миг не прекращай звать их, будто мать, к себе! Да, укрепит мое слово, слово Святозара, сам великий ДажьБог!»

Наследник вновь наполнил кубышку, и плотно ее, закрыв, обратился к другам, со словами:

– Слушайте меня внимательно, други. Мать наша, корова Земун, рассказала мне, что мы пробыли в стране Беловодья не больше трех часов, но там, на вершине Сарачинской горы уже прошло почти три месяца. Сейчас я обращусь в коня, посажу на спину Молчуна и поскачу к воротам, потому что наши други еще живы и если я обрызгаю их водой и прочитаю заговор то смогу снять с них каменные оковы. Но мне надо торопиться… торопиться, потому что время их пребывания в камне на исходе. Вас я обрызгал водой и укрепил заговором вашу связь с нашей родной землей. Но покидая вас, я буду очень тревожиться… буду тревожиться за вас… Посему прошу, следите, друг за другом, а ты Лель, – и Святозар глянув на брата передал в том взгляде ему переполняющий его душу страх за другов. – Пой и играй на гуслях, чтобы мысли ваши были далеко от этих красот. Искрен, – окликнул он друга, – тебя оставляю за старшего. Иди впереди и все время помни, кто ты и куда идешь. А теперь, Молчун одень на себя мой меч и лук, да возьми кубышку, а я попрощаюсь с матерью.

Наследник сызнова подошел к Земун, приник головой к ее большой морде, и нежно поцеловал в очи.

– Прощай, мать моя! – молвил он ей и голос его дрогнул.

– Нет, дитятко мое светлое, лишь до свидание. Ты еще не раз придешь ко мне, когда сызнова возродишься на земле. А теперь ступай, береги те знания, которые тебе открылись тут, и да поможет тебе твой отец великий ДажьБог, – откликнулась корова и снова засветилась чудным огнисто-радужным светом.

Святозар провел напоследок по гладкому, влажному носу, Земун а после развернулся, и, глянув на Молчуна, который был уже готов к дороге, отошел от коровы. Да, не мешкая, зашептал заговор. «На море, на окияне, на острове, на Буяне, светит месяц на волшебный пень, а тот пень не простой. Коли я его рукой трону, коли я его мыслью задену, да через него перекувыркнусь, то силой, которую мне Боги даровали, превращусь в коня », – лишь произнес Святозар последнее слово, как немедля перекувыркнулся через голову и обратился в белого, как снег коня. Громко заржал конь и забил копытом по земле. Молчун подскочил ближе к коню и запрыгнул на него сверху, а Искрен меж тем подал брату кубышку с водой. Молчун обнял коня за шею, как огромную драгоценность прижал к своей груди кубышку. Святозар-конь обернулся, кинул последний взгляд на Земун, а та нежно как мать посмотрела на него и тихо добавила: «В добрый путь, милое мое дитятко!» Конь оглядел другов, громко заржал, словно пытаясь им сказать, чтобы не задерживались, да шли следом, и поскакал по тропе.

Глава восьмая

Святозар очень торопился, еще никогда в жизни он так не спешил. Мысль, что он может не успеть спасти другов подгоняла его, сильные молодые ноги ни на миг, ни останавливались. Конь скакал и скакал вперед, лишь убыстряя свой бег, и дорога, которая казалось только, что началась, внезапно также быстро и закончилась. Наследник увидел на возвышении стоящие и все еще открытые ворота, да вывез Молчуна прямо на вершину Сарачинской горы. Не успел Молчун толком то и спешится, как Святозар стал читать заговор, да перекувыркнувшись через голову, обернулся собой и упал на грудь. Однако он тут же вскочил, и, выхватив кубышку у друга побежал ко все еще светлому валуну, в который был обращен Стоян. Наследник торопливо начал обрызгивать его водой и шептать заговор, который когда-то шептал над другами Богомудра. «О, небесный отец и кузнец, великий Бог Сварог! Ты когда-то обтесал камень, в который попала молния Бога Перуна! Ты когда-то стал бить по камню молотом и тот лопнул и вышел из него сам ДажьБог, мой отец и прародитель восурского народа! Так и ныне ударь по камню молотом и разрушь его, да выйдет из него живой и невредимый, брат и друг мой, Стоян! И слово мое крепко, как нерушимая во веки Великая Сварга!», как только прочитал заговор Святозар, тут же протянул руку к валуну и почувствовал, что по камню вроде пошла волна. Он весь задрожал, напрягся и начал трескаться, будто переспевший плод. Вначале совсем небольшие трещины побежали от его верхушки к основанию, но после разломы увеличились, камень весь покачнулся, зычно хрустнул, и мгновенно лопнул… да так, что в разные стороны полетели его осколки. При первой же трещине показавшейся на камне, Святозар отступил подальше, а когда в разные стороны полетели его осколки, то Молчун и наследник накрыли головы руками и пригнулись к земле. Не успел камнепад, еще закончится, как други поспешно выпрямились, и увидели фигуру Стояна, покрытого толстым слоем светлого песка. Морг спустя песок стал осыпаться с фигуры друга по первому лишь по одной крупинке, совсем чуть-чуть, а засим все больше и быстрей. И видно было, как вначале волосы, затем лицо, голова, грудь, тело и ноги освободились от него. Стоян покачнулся раз… другой и внезапно плашмя рухнул спиной на землю. Святозар подбежал к другу, упал на колени и приложил ухо к его груди да услышал тяжелое дыхание и надрывно-стучащее внутри сердце.

– Жив, – радостно сообщил он Молчуну. – Ты побудь с ним, а я освобожу Часлава.

Наследник вскочил с коленей и побежал к валуну Часлава, но приблизившись, взволнованно вскрикнул, так как самое основание камня стало медленно покрываться черным цветом. Святозар принялся обрызгивать валун водой и особенно его основание да шептать заговор, и как допрежь со Стояном все повторилось, валун потрескавшись, задрожал да лопнул, с Часлава осыпались плотные крупинки песка. Освобожденный от каменных оков юноша тягостно покачнулся взад-вперед и точно подкошенный повалился на землю, и без задержу к нему подскочил наследник, он присел перед другом на корточки, склонился над ним, стараясь уловить в нем жизнь. Однако Часлав уже не дышал, и сердце его не билось. Святозар положил руки ему на грудь, устремил взгляд в небо и громко крикнул: «О, отец мой, ДажьБог, молю тебя помоги!», и, закрыв глаза, зашептал заговор, один, другой. И вдруг почувствовал, как под руками вздрогнуло тело друга, он приоткрыл рот и вздохнул. Святозар открыл глаза, вновь склонился над другом и услышал его тяжелое дыхание и биение сердца внутри.

Обрадованный возвращением к жизни Часлава, наследник вернулся к Стояну и Молчуну, оный сидел около брата и беспокойно отирал его лицо ладонью. Святозар сызнова опустился над Стояном и осмотрел его, тот был дюже бледен, и так сбивчиво дышал, словно захлебывался воздухом.

– Иди, Молчун, разведи костер, – обратился наследник к другу, но Молчун, вроде как не слышал Святозара, лишь тревожно смахивал оставшийся песок с волос Стояна. – Ты, слышишь меня, Молчун? – спросил его наследник, и похлопал по плечу.

Друг поднял голову, взглянул на Святозара и надрывным голосом молвил:

– Погляди, погляди, как он тяжело дышит.

– Молчун, друг мой, я помогу ему, не переживай. А ты пойди, пока разведи костер, их надо будет согреть и напоить чем-нибудь теплым, – очень мягко сказал наследник.

Молчун кивнул, и тут же вскочив на ноги, побежал вниз по склону срубать мелкие ветви кустарника и собирать мох. А Святозар тем временем положил руки Стояну на грудь и зашептал заговор, а когда он произнес последнее слово, дыхание друга выровнялось, и сердце внутри застучало тише, спокойнее. Мгновение спустя веки Стояна дрогнули, он тяжело открыл глаза, зыркнул на наследника, слегка осоловевшими очами, и, отворив рот, даже попытался, что-то сказать.

– Нет, нет, друг мой дорогой, ничего не говори. Молчи, прошу тебя, – обрадовано проронил Святозар, и закрыл другу рот ладонью.

Когда Молчун развел костер, они вместе перенесли к нему Часлава, а потом и Стояна. Муторно дыша обливающийся потОм Святозар утер лицо, и, мутными от натуги глазами глянув на Молчуна, молвил:

– Ну, и тяжелые же вы Дубыничи. Что Стоян, что ты, Молчун. Вот поверь мне друг мой, всю ты мне спину в пути отбил. Я даже думал, не довезу тебя, так она у меня и разломится надвое под твоим богатырским весом. До сих пор гудит и ломит, прямо хоть иди и опять ныряй в молочное озеро.

Молчун услыхав наследника, впервый раз за последнее время улыбнулся. А Святозар обрызгал оставшейся водой из кубышки Стояна и Часлава и нанова прошептал над ними заговор.

– Посмотри, Святозар, – подозвал его Молчун и указал на ноги Часлава.

Наследник приблизился и увидел, что подошвы сапог Часлава оторваны, и торчат оттуда лишь голые ступни друга потертые о камень и кровоточащие.

– Я прочитаю заговор, а ты сними сапоги, и я их позже исправлю. Знаешь Молчун, это верно подошвы его сапог уже окаменели, я видел, что основание валуна почернело. Ох! Друг мой, еще бы немного и мы не успели бы его с тобой спасти, – дрогнувшим голосом пояснил Святозар.

Немного погодя Стоян, а позже и Часлав пришли в себя, открыли глаза. Стоян приподнял голову и заплетающимся языком пролепетал:

– Святозар, ты жив, я так испугался за тебя… Мы победили василиска?.. – и уронил голову.

Наследник присел рядом со Стояном, оправил волосы на голове друга, и тихо сказал ему:

– Дорогой мой друг, беспокойная твоя душа. Лежи спокойно и не тревожься. Тебе надо сохранять силы и отдыхать. Пройдет еще какое-то время прежде, чем ты поправишься, и, да… мы василиска победили, и цели своей достигли.

– Святозар, – обратился к другу Молчун, отозвав его в сторону. – Что мы будем делать?

– Как, что Молчун? Будем ждать возвращения другов из Беловодья и выздоровления Стояна и Часлава, – ответил наследник да порывчато пожал плечами.

– Но, как долго это будет? Ты, сказал, что время там и тут идет по-разному. И даже если они будут идти быстро, даже если будут бежать, не более получаса, то у нас… – Молчун не договорил и смолк, уставившись на наследника.

– У нас пройдет дней пятнадцать, – досказал за друга Святозар.

– Может нам лучше вернуться в Беловодье и на границе, в долине, что лежит перед воротами дождаться их? – вопросил он.

– Нет, Молчун, мы не можем больше войти в Беловодье, – заметил Святозар и отрицательно качнул головой.

– Почему? – не унимался Молчун.

И так как Святозар не отвечал, тот торопливо направился к воротам. Но приблизившись к границе, Беловодья и Сарачинской горы неожиданно наткнулся на невидимое препятствие, да, стремительно повертавшись к наследнику, недоуменно воззрился на него.

– Потому что Молчун в Беловодье можно попасть, только если ты пройдешь все испытания. Победишь василиска, ответишь на вопрос грифона. Лишь тогда открываются ворота, и убирается невидимое препятствие. Ты же уже переступил черту, отделяющую волшебную страну от нашего мира, и если захочешь вернуться в Беловодье, должен будешь пройти этот путь сызнова, – объяснил Святозар, да махнул рукой, позвав за собой Молчуна. Когда же ребята подошли к расщелине, в оной укрывалось яйцо василиска, наследник добавил, – однако это случится не скоро. Прежде должны закрыться ворота, и появится на свет василиск. А это произойдет тогда, когда наши други покинут Беловодье.

– А, если бы мы не вернулись, – тревожно спросил Молчун и потер рукой свой большой, белый лоб.

– Если бы мы не вернулись, и, окончательно забыли свой путь и себя, то ворота бы закрылись. Не знаю, обратил ли ты внимание, – и наследник указал рукой на ворота. – Что правая створка ворот, распахнута не так как левая. Наверно, когда мы забыли себя, она стала закрываться, а когда мы вернули себе свою цель, остановилась, – отметил Святозар и сам бедственно вздохнул.

– Значит, если наши други, потеряют себя и забудут свой путь, мы это увидим? – слегка вздрогнув телом, поинтересовался Молчун.

– Да по закрывающимся воротам, мы это непременно увидим. Но я знаю точно, что этого не случится, и они вернуться из страны Беловодья, – спокойным, ровным голосом молвил наследник и легкая рябь, будто тень прокатилась по его лицу.

– Знаешь, – немного погодя продолжил Молчун. – Я только переживаю, как мы сможем здесь выжить. На этой продуваемой со всех сторон вершине, без еды и воды?

– Не тревожься Молчун. За последнее время, мои знания так пополнились, что я смогу нам в этом помочь, – дюже тихо добавил Святозар и вонзился взором в расстилающуюся, за воротами Беловодья, чудную долину сверкающую зеленью травы, точно стараясь углядеть сквозь ту неблизкость своих другов.

Молчун малеша помолчал, а после поднял голову, посмотрел на наследника, и также тихо, с оттенком беспокойства, проговорил:

– Ты какой-то стал другой Святозар. У тебя даже пропал блеск в глазах, словно ты узнал, что-то такое… Что–то такое, что вроде как придавило тебя к земле.

Святозар надрывно вздохнул, губы его судорожно дрогнули, и, кажется, он и сам весь содрогнулся, тягостно покачнулся из стороны в сторону.

– Ты, прав, Молчун, – ответил он. – Я узнал такое… Такое, что любого может придавить к земле. Но я, друг мой, не могу позволить жалеть себя, потому как то, что теперь гнет меня так к земле, нужно обязательно исправить… А теперь, более не будем с тобой об этом говорить, да пойдем заниматься делом.

Наследник выбрав более пологое место на вершине, невдалеке от ворот, создал шатер, наподобие того в котором жил во время похода к Синь-камню, потом наполнил водой одну из расщелин, вызвав при помощи заговора тучу с дождем. А после Молчун и Святозар перенесли в шатер другов, при этом Стоян так возмущался, пытаясь подняться, что даже потерял сознание от слабости. Когда наследник прочитал над ним заговор и он, очнувшись, открыл глаза, то Святозар ему очень строго сказал:

– Вот, что Стоян. Покуда я тебя лечу, ты должен меня слушаться. Иначе мне придется воспользоваться своим правом наследника и я буду уже тогда не уговаривать, а приказывать тебе.

Стоян взглянул на Святозара и еле слышно прошептал:

– Ты ведь ранен, а где все други, где Искрен?

– Послушай меня, Стоян, сейчас ты закроешь глаза и уснешь. И запомни, на этой вершине сейчас болен лишь ты и Часлав. Когда тебе станет легче, мы все вам с Молчуном расскажем. А теперь, спи, – повелел наследник и вышел из шатра.

– Вот, что Молчун, – молвил Святозар, когда подошел к другу, который разжигал костер недалече от шатра. – Пусть Стоян и Часлав отдыхают. Ты нагрей воды в той чаше, что я создал и напои их, а я полечу вниз в долину, поохочусь. И знаешь, все же поглядывай за воротами и василиском. Я вернусь скоро, – а увидев встревоженный взгляд Молчуна, добавил, – не беспокойся, все будет хорошо, я это знаю точно.

Святозар отошел от шатра подальше, прочитал заговор, обернулся орлом, и, взмахнув своими огромными крыльями, полетел вниз. Беспокоясь за другов, которых оставил на вершине, наследник весьма торопился, и потому его полет был стремительным. Приближаясь к пологой долине поросшей травами, Святозар узрел весьма изменившуюся за прошедшие месяцы местность. Вначале их подъема, эта долина была покрыта зелеными травами, да цветами, теперь же травы пожелтели, пожухли, лишь кое-где сохранялась еще зелень. Летая высоко над поляной, наследник высматривал какую-либо дичь, внезапно его зоркие глаза увидели небольшого серого зайца, затихшего под кустом. Святозар наполовину сложил крылья, вытянул далеко вперед лапы и полетел к зайцу. Но тот верно давно приметил орла и как только увидел, что птица к нему подлетает, выскочил из-под кустов и кинулся бежать. Наследник приближался очень быстро, еще немного и он схватит зайца, но тот мгновенно прыгнул влево, после вправо, а засим и вовсе свершив огромный прыжок, пропал в лесочке, что раскинулся впереди. Орел, потерпев неудачу, поднялся выше и принялся кружить над поляной, однако дичи больше не было видно, верно его охоту видел не только удирающий заяц. Тогда Святозар поднялся еще выше в само поднебесье, и почти не махая крыльями, стал парить высоко в небе, надеясь, что звери, увидев, как орел улетел, выйдут на поляну. Немного погодя, наследник снизился и закружил над поляной и тогда заметил, что на нее вышло небольшое стадо оленей. Это были самки с еще не взрослым потомством. Святозар внимательно осмотрел стадо и приметил среди него одного олененка, который слегка прихрамывал на правую переднюю ногу. Решив изменить сам способ нападения орел, будто камень упал на этого олененка да лишь перед самой землей вытянул лапы, и, растопырив когти, схватил его за шкуру. Еще мгновение и орел оторвал олененка от земли, взмыл с ним в небо, а испуганное стадо побежало в лес.

Теперь лететь было тяжело, потому что олененок яростно брыкался, мотался из стороны в сторону, и все время норовил ударить своей головой по лапам орла. Порывчато взмахивая крыльями, Святозар приблизился к вершине Сарачинской горы и увидел Молчуна, который спешил к нему навстречу. Молчун обхватил крепко олененка руками и тогда наследник выпустил его из своих когтей, да лишь затем приземлившись, обернулся собой. Святозар улегся на землю, чтобы передохнуть и отдышаться, раскинул в разные стороны руки и уставился на столь близкий голубой купол неба, замерев так на немного.

Когда же он наконец-то поднялся, то Молчун разделывав олененка принялся его готовить.Наследник малость покачиваясь от натуги подступил к другу, и глядя как тот пристраивает куски мяса в чугунок, намереваясь варить похлебку, сказал:

– Ну, вот, а ты тревожился, попусту. Теперь, когда я понял, как надо охотиться, я буду вылетать в долину и добывать дичь, лишь она закончится. А ноне, я сызнова обернусь орлом и улечу, но ненадолго, ты, же Молчун готовь оленя.

Святозар, как и молвил, немедля обернулся птицей и направил свой полет вниз в долину, но теперь орел не искал дичь, он летал высоко в небе, то снижаясь над поляной, то кружась над лесом. И наконец, увидел то, зачем сюда прилетел. Невдалеке от него скользила маленькая птичка, орел помчался за ней, а догнав, аккуратно схватил когтями, стараясь не навредить ей. И после того поспешил к лесу. Опустившись на дерево, Святозар оглядел птицу, это была маленькая серенькая птичка с блестящими, черными глазками, великий певец Восурии – соловей. Птичка была так напугана, что вздрагивала всем телом и суматошно дышала. Орел открыл клюв и тихо шепнул ей: «Не бойся, я тебя не трону!», а соловей, как будто поняв его, стал спокойней и задышал ровней. Святозар оглянулся, сорвал с дерева тонкую зеленую веточку и протянул соловью, а когда птица приняла веточку в свой клюв, вновь шепнул ему: «О, брат мой, соловей, лети быстро. Быстрее, чем ветер лесной, к берегу Восточного моря, прямо к ладье. Отнеси весть обо мне моему другу Путяту. Скажи ему, что мы живы и здоровы. Скажи ему, чтобы не уплывал, а ждал нашего возвращения! Исполни повеленье мое, так как орел есть птица великого Бога Перуна, и ей подчиняются все птицы и выполняют его поручения. Именем Бога Перуна лети!» и тут же разжав когти, положил птицу на ветку. Соловей подпрыгнул на ветке, сел, наклонил голову, словно поклонился, и, вспорхнув вверх, полетел по направлению к берегу Восточного моря. Святозар некоторое время наблюдал за полетом соловья, а вмале и сам взметнул крыльями, да полетел на вершину Сарачинской горы.

– Где, ты был? – спросил его Молчун, когда он, обернувшись собой, подошел к костру.

– Я, отправлял послание Путяту, чтобы он знал, что мы живы и скоро вернемся, – ответил наследник.

Через два дня совсем оправившиеся от окаменения Стоян и Часлав, стали подыматься, и ходить, потихоньку набираясь сил, всякий раз как над ними прочитывал заговоры Святозар. Молчун, в отсутствие наследника, когда тот летал на поляну за дичью, рассказал брату и другу, обо всем, что за это время случилось, и где находятся други.

Когда уставший от охоты, Святозар вернулся, принеся в когтях добытого серого зайца, к нему подошел Стоян и сказал:

– Друг мой, я обязан тебе жизнью.

– Нет, Стоян, – покачал головой наследник, усаживаясь подле жаркого костра. – Это я тебе обязан жизнью. Ведь ты спас меня от василиска, закрыв собой от его взгляда и клюва. А ты, что совсем ничего не помнишь? Не помнишь, что с тобой произошло?

Стоян совсем чуток всматривался в наследника, точно припоминая прошедшее, да пожав плечьми, наполненным поколь слабостью голосом, ответил:

– Я помню только, что отбиваясь от змей, оглянулся и увидел, что на тебя напал василиск. Я кинулся к тебе на выручку, а после только большие оранжевые глаза и все.

– А, я, – добавил рядом сидящий Часлав. – Помню не только эти глаза, но и высокое золотое небо с белыми пушистыми облаками, плывущими по нему, а потом я летел в глубокую черную пропасть.

Святозар глянул на Часлава, вздохнул и не решился сказать другу, что он видел Ирий-сад.

Глава девятая

Через двенадцать дней ранним утром Святозар услышал далекую прекрасную песню, которая летела со стороны Беловодья. Он как раз сидел вместе с Молчуном около костра и подкладывал туда поломанные ветви кустарника и мох, которые они собрали, спускаясь вниз по склону.

Наследник и Молчун вскочили и побежали к воротам, следом подошли Стоян и Часлав. А из ворот уже выходили други. Сначала показался Искрен, за ним Вторак и Горазд, Любим, Звенислав, Годлав, Лель играющий на гуслях, а позади всех Сем.

Искрен переступил через границу Беловодья и Сарачинской вершины, на морг остановился, бросил лучистый взгляд на Стояна, да вздрогнув всем телом, кинулся к нему и крепко его обняв, с трепетом в голосе сказал:

– Добрый мой брат, Стоян, благодарение Богам ты жив! – Искрен отпрянул от Стояна, выскользнув из его объятий и благодарно воззрившись на Святозара, добавил, – наследник и великий ведун спасибо тебе за спасение жизни моего брата!

– Не надо, Искрен, – очень тихо протянул Святозар и муторно задышав, отвернулся от Искрена.

Когда первые радостные мгновения от встречи утихли, и дружина расположилась у костра, перекусывая добытыми вчера Святозаром зайцами, внезапно заскрипели позади них ворота. По первому они лишь покачнулись, заколебались туды-сюды их мощные створки, а миг погодя точно с трудом иль быть может даже с какой-то натугой принялись смыкаться. Святозар посмотрел на ворота, кинулся к расщелине, в которой лежало яйцо василиска, а заглянув вовнутрь, увидел, как прямо на глазах оно стало увеличиваться в размерах.

– Тушите костер и уходим! Скорей! Скорей други! – закричал наследник и сам кинулся к шатру.

Святозар достал из шатра меч и лук, а выйдя наружу, зашептал заговор и когда шатер исчез, поспешил вслед за спускающейся вниз дружиной. В последний раз, оглянувшись, наследник узрел, как на вершине Сарачинской горы тяжело захлопнулись ворота и громко, что-то заскрипело внутри них, словно закрылся тугой замок. И в тот же миг из расщелины показался небольшой, красный петушиный гребень. Святозар не стал долее задерживаться, так как понял, время пребывания на вершине Сарачинской горы для него закончилось, и, подгоняя другов, да изредка оглядываясь назад, двинулся к берегу Восточного моря.

Спуск с горы был не легче чем подъем, однако теперь среди них не было больных. Все други, включая и наследника, были молоды, здоровы и сильны. Потому к вечеру следующего дня дружина спустилась с Сарачинской горы, но верно во время спуска она взяла, много левее и не увидела перед собой развалин дворца. Подойдя вплотную к лесу Святозар, как и в прошлый раз прочитал заговор, а пожелтевшие и побуревшие дерева расступившись, позволили другам выйти по тропе к берегу Восточного моря. Остановившись на берегу, дружинники огляделись, и, решив повернуть налево, пошли вдоль кромки моря. Некоторое время спустя Горазд и Молчун, шедшие впереди, указали рукой вдаль, и сказали, что там виднеется ладья. И вскоре вся дружина смогла разглядеть покачивающуюся на волнах ладью, а погодя и воинов-ладейников расположившихся станом на берегу, оные заметив наследника и его другов, поднялись и приветственно замахали им руками. Навстречу же дружинникам торопливо направился Путят. Святозар и Путят сблизились и старший из ладейников крепко по-отцовски обнял наследника, внимательно осмотрел его и благодушно молвил:

– Ах, наследник, как долог был ваш путь. Вы отсутствовали три с половиной месяца, но мы верили, что вы живы и вернетесь. А пятнадцать дней назад на борт ладьи приземлился соловей, он выронил из клюва веточку, и запел прекрасную песню, и мне показалось, что это ты, наследник, тихо сквозь песню шепчешь: «Мы живы и здоровы, ждите нас!»

– Знаешь, Путят, я так рад тебя видеть. И спасибо тебе, мой верный друг, что ты дождался меня, – довольно улыбнувшись, произнес Святозар и похлопал Путята по спине.

– Как же, наследник, не дождаться, ведь я ни мгновением не сомневался в тебе, – откликнулся старший ладейников. – Однако, раз вы возвернулись, теперь можно отправляться в обратный путь. Да, нам надо поторапливаться, уже заканчивается первый осенний месяц вересень, а до заморозков необходимо добраться до Новыграда. Сегодня мы наполним пресной водой бочки, а завтра с утра выведем ладью в море. Мои воины наловчились ловить рыбу, которая в море просто огромна, и мы не пропадем, а дней через десять, даст Бог, пристанем к Приславлю, а уж там нас провизией снабдят.

– Да, Путят, завтра с утра давай отправляться домой. Потому что моя душа изболелась по моим близким и дорогой моему сердцу земле, – согласно кивнув, ответил Святозар.

Благодаря водырю, подаренному царем альвинов Альмом, к утру восьмого дня ладья прибыла к устью Ра-реки и встала на причал в городе Приславле. Воевода Всеволод приехал на ладью, чтобы приветствовать наследника и своего друга Путята, приказав пополнить провизией и водой омшаник ладьи, а после позвал их к себе в гости. Но Святозар, извинившись, вежливо отказался:

– Спасибо, Всеволод, за приглашение, но мы не задержимся в Приславля, а как только пополнят запасы, сразу отправимся в Новыград. Мы так долго отсутствовали дома, что все уже давно истосковались, и я, и дружина, и воины Путята.

– Эх, наследник, – заметил Всеволод невысокий коренастый мужчина с седыми волосами и такой же седой, густой бородой. – Да, нешто, я вас не понимаю. Но вы, же верно в походе так намучились, хорошо бы в баньке попариться, да поспать на чистой постельке.

– А, еще, хорошо бы, – ответил Путят за Святозара и погладил свою и вовсе прибавившую в длине темно-рыжую бороду. – Хорошо бы поесть нашего родного хлебца ржаного, али белого, все едино. Разломить этот кусок, да побольше, надвое и поднести его к носу, да насладиться запахом родной земли, скошенных трав. Ох, красота, да и только… Ты, Всеволод вот, что. Ты не мучай наследника, он весь и так извелся по дому, как только вернулся с Беловодья, точно его там подменили, ходит с опущенной головой, не улыбнется. Верно, душа у него болит, так я говорю наследник?

Святозар насупил брови, замотал головой, не желая отвечать на вопрос Путята, и, чтобы перевести разговор, спросил у Всеволода:

– Скажи, лучше Всеволод, какие новости в Восурии?

– Да, пока наследник все тихо, – начал сказывать воевода. – Слышно только, что нагаки собираются войной, да заверяют нас, что на неллов. Однако правитель, – и при этом слове сердце Святозара радостно забилось. – Повелел собрать воев по югу и провести ученья. А нам приказал глаз не спускать с неллов, и привести в порядок все военные ладьи. Да, мне это и не нужно, так как у нас в Приславле всегда ладьи в прекрасном состоянии, потому что… – И Всеволод приладил на голову седые кудри волос, легохоньким осенним дуновением ветра скинутые ему на лицо. – Потому что от этих неллов и не ведаешь, что ждать.

– Это ты о чем, Всеволод? Что-то случилось? – встревожено вопросил Святозар.

– Нет… не тревожься, наследник, просто я об этом так в целом сказал. Неллы они такие подлые, чуть, что не так и они тут как тут. Да все норовят кусок, какой пожирней вырвать и утащить к себе в нору, – заметил Всеволод и лицо его мужественно-красивое слегка перекосилось. – Будто и не люди они, а какие-то дикие звери.

– Чему же удивляться, Всеволод, – негромко откликнулся Святозар. – Какая вера, такой и народ, – молвил наследник, припоминая рассказ царя Альма, про их измену вере, и вновь, как и тогда, когда был на балконе и слушал этот жуткий сказ, содрогнулся всем телом.

– Ты, чего, наследник, – удивленно глянув на Святозара, спросил Путят. – Верно перемерз, вон вздрагиваешь всем телом. Говорил я тебе утром, кафтан надень, а ты жарко, жарко, вот теперь верно и заболеешь.

– Да, нет Путят, мне не холодно, – благодарно улыбнувшись проявленной заботе, произнес Святозар, да потер пальцем густую бровь. – Вот, что Всеволод, вы здесь будьте начеку. Потому что нагаки, если и придут войной, то не к неллам, а к нам… к восурам…

– Почему ты так думаешь, наследник? – теперь удивился Всеволод.

Но за Святозара ответил Путят:

– Всеволод, сказал тебе наследник, что на нас нагаки придут, верно, так и будет. Если бы, ты знал, друг мой, какой наш наследник, великий ведун. Если бы ты видел его магию, его бой с воином самого царя Черномора…

– Не надо, не надо так говорить, Путят. Никакой я не великий, – проронил Святозар, и лицо его дрогнуло, перекосилось как допрежь того лицо воеводы. – Нечего меня нахваливать, я этого не заслуживаю…

– Да, разве я нахваливаю, наследник, – оправдывался Путят. – Чего видел, то и говорю. А видел я великую магию, да доблесть и храбрость в тебе.

– Да, Путят, – и Святозар, как то странно глянул на старшину ладейников, кособоко усмехнулся. – Великая магия… согласен с тобой… – Он вдруг пронзительно скрипнул зубами, а малость погодя, проронил обращаясь к воеводе, – все же вы знайте, что нагаки придут на нас, а значит опасайтесь и неллов.

– Хорошо, наследник, мы как ты и велел, будем начеку, – согласно кивнул головой Всеволод.

– Ну, тогда будь здрав воевода, береги тут мою дочь и внуков, а по весне увидимся, – довольным голосом молвил Путят и напоследок обнял друга.

Когда Всеволод покинул ладью, гребцы налегли на весла, вывели суденышко на середину Ра-реки и поплыли вверх по течению.

Святозар чувствовал, что с каждым днем приближается к дому, и все время торопил Путята да как верно тот заметил, ходил по ладье беспокойный, с опущенной головой, и не то, чтобы смеялся, но даже и не улыбался. Путят думая, что наследник дюже истосковался по дому, поторапливал гребцов. А природа, ощущая какую-то затаенную боль в душе Святозара, помогала ладье быстрей плыть, крепко надувая ее паруса, и посему на десятые сутки наконец-то доплыли до Новыграда.

Не успела ладья пристать к причалу, как наследник и дружина выскочили на берег, и остановились, ожидая Путята, который раздавал последние указания своим воинам. Звенислав подошел к Святозару и посмотрел на него, словно выпрашивая, что-то.

– Звенислав, друг мой, победитель василиска, иди домой, к матери и отцу. Отдохни и наберись сил, а потом возвращайся в Славград. Даю месяц тебе отдыха. А мы сегодня же отправимся в путь, – кивнув головой, повелел наследник.

– Спасибо Святозар, – почти выкрикнул Звенислав, да обнявшись с Искреном, повертавшись спиной к другам, побежал к родительскому дому.

– Счастливец, – вздыхая, сказал Любим, неотрывно следя за удаляющейся и теряющейся средь людей фигурой друга. – А нам еще дня четыре на лошадях трястись.

Путят спустился с ладьи, все еще продолжая говорить, что-то двум воинам каковые встретили ладью на причале, и пожав им руки, повел Святозара с другами ко дворцу дяди. Народ Новыграда, узнавший о благополучном возвращении наследника и его воинов, стал стекаться на причал, да так, что идти с каждым шагом становилось все труднее и труднее, приходилось, прямо-таки, проталкиваться. Путят не выдержавший этой толкотни, прикрикнул на людей:

– Да, что же вы здесь столпились, словно овцы в стойле. Не видите, что ли наследник устал в дороге, домой торопится. А ну, дорогу уступите.

И люди тут же раздвинулись, образовав длинный коридор по которому и направились Путят, наследник да други. Почти на выходе с причала, Путят резко остановился, развернулся к стоящим людям, приблизился к юной девушке и открыл объятья. Дева порывисто кинулась к старшему ладейников, крепко прижалась и чуть слышно дохнула:

– Тятюшка, родименький, вернулся. Живой и здоровый. Как же я рада, тятюшка.

Путят поцеловал деву в волосы, огладил длинную ее косу да выпустил из объятий. Дева глянула на наследника и поклонилась ему. А у Святозара внутри закачалось вверх-вниз сердце, да радостно и даже как-то любовно вскрикнула душа так, что на миг он покачнулся. Дева была чудесна высокая, стройная, белолицая с высоким лбом, с длинными темно-рыжими до пояса волосами, туго заплетенными в косу, с нежными алыми губами и ярко-зелеными глазами. Наследник посмотрел в эти глаза и покрылся испариной. Путят повернулся, зыркнул на застывшего на месте Святозара и усмехнулся, да с нескрываемой гордостью молвил:

– Это, наследник, дочь моя младшая и самая любимая, – он перевел взгляд на деву, и нежно добавил, – Любавушка.

Святозар какое-то время молчал, а посем и сам тихо протянул:

– Любавушка, и, правда, любавая какая.

Дева зарделась вся, бросила на Святозара такой взгляд, что его опять закачало, и, отпустив руки отца, скрылась в толпе. Наследник воззрился вслед Любаве, и только через морг сорвался с места и прибавив шагу, догнал, идущего впереди старшего ладейников, негромко окликнув его:

– Ох, Путят, до чего же у тебя красивая дочь? Чего же ты мне о ней не рассказывал?

Старший воинов-ладейников оглянулся, увидел, улыбающегося впервые за столько дней, Святозара и ответил:

– Да, что ж мне о ней говорить, она еще молода.

– А я, что, – поспешил радостно заметить Святозар. – Я тоже вроде молод…

– Вот и то тоже, – буркнул уже более ворчливо Путят.

Наследник посмотрел в спину другу, засветился весь изнутри и все тем же задорным голосом проронил:

– Нет, Путят. Не упрячешь ты от меня такой красоты. Приеду я за Любавой, да увезу к себе в Славград.

– Это мы еще поглядим. Приедешь ли ты, да понравишься ли моей Любаве, – усмехнувшись, молвил Путят и словно осуждающе покачал головой.

Наследник вспомнил зардевшееся лицо девы, ее красноречивый взгляд, ее зеленые глаза, да длинные темно-рыжие волосы и вспомнил супругу Богомудра, да подумал, что Богиня Макошь спряла уже не только нить его судьбы, но и нить судьбы Любавы.

Теперь Путят вел Святозара и его другов по улицам города, которые были также полны народа. Люди ликующе приветствовали и Путята, и наследника, и дружину, улыбаясь, пожимая руки и говоря добрые слова. Впереди нежданно появился всадник, и Святозар узнал в нем дядю Велислава, слышно было, что он что-то крикнул людям, а те расступившись, пропустили его. Велислав подъехал ближе, спешился, и, передав поводья Путяту, подошел к наследнику.

– Братанок, дорогой, жив и здоров. Наконец, наконец-то ты вернулся, – он бросил взгляд на дружину, наверно пересчитывая их, и снова посмотрел на Святозара.

– Все, все дядюх живы. Никто не погиб, просто я Звенислава отпустил домой, – поспешно пояснил наследник, чтобы успокоить дядю.

И тогда Велислав обрадовано выдохнул и крепко обнял Святозара.

– Дядюх, как отец, мать, брат, – все еще находясь в объятиях дяди, взволновано спросил Святозар.

Велислав отстранил племянника, улыбнулся и ответил:

– С отцом все в порядке, он ждет твоего возвращения. Ярил писал, что брат твой Эрих излечился больше месяца назад, боялись, что он не выдержит так, как за последнее время сильно ослабел. Но когда месяц назад, рана у него внезапно исчезла, отец твой написал мне, чтобы я ждал твоего возвращения, и как только ты вернулся, сразу прислал гонца.

Святозар тяжело перевел дух, его губы едва зримо затрепетали, и также заколыхался голос, негромко поспрашая:

– Ты, дядюх, не сказал мне про мать.

Велислав сразу весь сник, какое-то время медлил с ответом, да погодя тихо так, чтобы слышал лишь один наследник, молвил:

– Святозар, мать твоя умерла. Ровно через месяц, как ты уплыл из Новыграда. Не хотелось мне встречать тебя такой вестью, но лучше, если это тебе скажу я…. Что ж, – добавил он, повременив и увидев, как передернулся всем телом племянник, да судорожно задрожали его губы. – Но слава ДажьБогу, ты жив, пойдем, я отведу тебя во дворец, накормлю, напою…

– Нет… нет дядюх, – закачал головой наследник, стараясь справиться со своими чувствами. – Мы у тебя не задержимся. Возьмем коней и поскачим. Я хочу увидеть отца и хочу порадовать его своим возвращением.

– Братанок, давай я пошлю гонца, а ты отдохнешь, отоспишься, погляди, ты с лица весь спал, смурной какой-то, точно не излечился совсем, – тревожно добавил дядя.

– Нет, дядюх, я излечился, это я просто, – начал было Святозар и тотчас смолк, тяжело качнув головой.

– Просто, – заступился за наследника Путят. – Просто он по дому истосковался весь… Который день беспокойно бьется, желая видеть отца и братьев. Ты, его воевода не тревожь, дозволь ехать, пусть он поскорей домой вернется, гляди душа его и успокоится, – он обнял Святозара на прощание и сказал лишь одному ему. – Ты же наследник, зря на себя не наговаривай, ты сразу видно великим человеком станешь, оттого в тебе такая доблесть, сила и магия. Оттого тебя сам царь альвинов в гости пригласил. И ты, верно, заслуживаешь, чтобы о тебе лишь хорошее говорили. А теперь, прощай!

Путят выпустил наследника из объятий, и, раздвигая толпу людей, по одной из улочек направился к своему дому. Святозар посмотрел ему вслед, улыбнулся и крикнул:

– Путят, ты зачем со мной попрощался, я что-то не понял? Ты же слышал мои слова, я приеду за Любавой. Так, что береги ее и не обижай. А пока, друг мой, до скорой встречи.

Старший воинов-ладейников услышав речь Святозара, повернулся, и, махнув в ответ рукой, громко сказал:

– Ну, что ж, будь по-твоему наследник, до скорой встречи, – да, не мешкая, двинулся дальше.

– Дядюх, когда будут готовы кони, – спросил Святозар лишь только они вошли на дворцовую площадь.

– Ты, даже не поешь? – поинтересовался Велислав, а когда увидел, как наследник замотал головой, пошел распоряжаться насчет коней для дружины.

Как только Святозар сел на коня и выехал за жилые пределы, то пустил его галопом, он так торопился, так хотел скорей попасть домой, и если бы не други, обернулся орлом и полетел. Дружина, чувствуя его тревогу, скакала, молча следом. Погоняя коней, Святозар останавливался в пути лишь для того, чтобы сменить лошадей и перекусить. Восуры, встречающие другов были добры и благодушны, и весьма довольны, что живой наследник вернулся из волшебной страны Беловодья. На четвертые сутки по полудню, наконец-то въехав на склон, увидели, впереди, долину, называемую Речной ветер и разбросанные по ней деревни, да на возвышении престольный Славград. Кругом все было такое мирное, такое родное и дорогое, что душа Святозара возрадовалась так, как уже давно не радовалась. Наследник хотел было пустить галопом лошадь, но его остановил Стоян:

– Погоди, Святозар, пусть люди видят, что вернулся их наследник с победой, пусть радуются вместе с твоим отцом.

– Нет, Стоян, не надо, – сказал Святозар, и уже тронул поводья.

Стоян сызнова придержал коня наследника и добавил:

– Святозар, пойми это надо ни тебе, это надо людям. Им нужно знать, что род Богомудра славный и сильный и все также живет в нем магия, живет и помогает восурскому народу.

Наследник опустил голову, вонзился взглядом в гриву коня, и отрицательно замотал головой.

– Друг мой, ради твоего отца, нашего правителя, ради нашего народа, – уговаривал наследника Стоян, но тот лишь качал головой, не соглашаясь. – Я право не узнаю тебя Святозар. Да, почему же, ты не хочешь порадовать своего отца, войдя в город как победитель.

– Потому что Стоян я не победитель, – негромко ответил Святозар и голос его и вовсе порывисто сорвался. Он на малеша затих, да точно пересиливая себя молвил, – но ради отца…

И тогда Стоян немедля развернулся, подозвал Сема, да, сняв с плеча два рога, передал один из них другу. Спешно направив коней вниз со склона, ребята съехали с возвышения, поравнялись с первым домом деревни да начали трубить в рога и громким голосом объявлять:

– О, славный восурский люд, приветствуй наследника престола Святозара, который вернулся из волшебной страны Беловодья и славь его за доблесть, храбрость и великую магию!

Наследник посмотрел вслед другам, грустно улыбнулся, и, обернувшись к Искрену, находящемуся позади, спросил:

– И, где же он, интересно рога раздобыл?

– А он их у твоего дяди в Новыграде взял, вишь какой предусмотрительный, – пояснил Искрен и лучезарно улыбнулся в ответ.

Святозар придержал коня, а когда увидел, что из домов и изб стал высыпать народ, тронул поводья и поехал за Стояном и Семом. Люди встречали наследника, очень радушно, кидали его коню под ноги пшено – символ удачи и зерно – символ богатства, да улыбались. Святозар вспомнил, как вот точно также он совсем недавно возвращался с Синь-камня вместе с отцом, как люди радовались их приезду, и как светло и хорошо было тогда на душе у него. А сейчас уже почти возле дома, уже с излеченной раной наследник ощущал внутри себя такую боль и пустоту, будто из него вырвали его лазурную душу, и нынче в груди зияла лишь бездонная черная пропасть. Люди, как и в прошлый раз, выстроились по дороге вплоть до дворцовой площади. Святозар все время сдерживающий своего коня, наконец-то миновал все улицы, и, въехав на площадь, остановил его. А увидев стоящих прямо перед распахнутыми дверьми дворца Ярила, Тура, Храбра и Дубыню, спрыгнул с коня, и, подбежав к правителю дохнул:

– Отец, я вернулся.

Все мышцы, на лице отца разом дрогнули, он схватил Святозара за плечи и, прямо-таки, толкнул его в свои объятья.

– Мальчик мой, – еле слышно прошептал правитель. – Жив, жив, здоров и невредим.

Наследник почувствовал, как быстро забилось сердце отца, и ощутил внутри себя, покинувшую его черную пропасть, на смену каковой явилась солнечная, заполнившая грудь до краев, любовь.

– Конечно, отец, как ты мог сомневаться в моем возвращении. Помнишь, что сказал Велей про меня, что я любимец Богов, и они, конечно, не допустят моей гибели, – улыбаясь, пояснил Святозар.

– Шутишь, опять, ты мой мальчик, шутишь, – добавил правитель, и, отстранив сына от себя, хорошенько его оглядел, огладил ладонью его волнистые кудри.

А наследник, воззрившись на правителя, увидел, что седина, которая прежде была лишь на висках, уже стала перебираться и на темные, каштановые волосы правителя.

– Бедный ты мой отец, – сказал Святозар и затрепыхался его голос. Он протянул руку и пальцами провел по вискам Ярила. – Как ты весь измучился. Но теперь я вернулся, теперь я узнал великую тайну своей души. Теперь я не покину тебя и буду всегда с тобой рядом. Как это и положено по нашим восурским традициям, как отец и сын, как правитель и наследник.

– Святозар, Святозар, – так и не дождавшись окончания приветствий, подбежал Тур. – Брат мой, ты приехал, как и обещал.

Наследник подхватил брата на руки, крепко обнял, уткнувшись в его пахнущие медом волосы, и закружил. А Тур радостно захохотал и закричал:

– Славно-то, как славно!

Святозар опустил брата на землю и все еще прижимая одной рукой к себе подошел и обнял Дубыню, а затем Храбра. Неожиданно на площади, что была переполнена набежавшим народом, встречающим наследника и дружину, появилась Белослава, и, подойдя к Храбру, остановилась возле него, Святозар оглянулся, посмотрел на стоящего позади себя бледного Стояна, и обратился к правителю:

– Отец, прошу тебя выполнить мою просьбу.

– Все, что пожелаешь, сын мой, – не задумываясь, откликнулся правитель.

– Я хочу, кое-что, поведать тебе, про своего старшего дружинника Стояна, – начал пояснять наследник. – Когда на вершине Сарачинской горы, мы бились с василиском, Стоян спас мне жизнь. И так как он выполнил клятву, которую дал тебе, я прошу у тебя для него награды!

– Сын, за твою бесценную для меня жизнь, как, по-твоему, я могу его наградить? – спросил правитель и было слышно, как теперь затрепетал его голос.

– Отец, попроси у своего друга Храбра, руки его дочери Белославы для Стояна, – ответил Святозар, смолк и глянул на правителя.

Ярил немедля развернувшись подошел к Храбру и громко так, чтобы слышно было всем, молвил:

– Храбр, друг мой, ты слышал просьбу моего сына и наследника. Позволь спасителю моего сына, светлому и храброму юноше Стояну, сыну друга нашего Дубыни, взять в жены твою дочь Белославу.

Храбр густо покраснев, да повременив саму малость, широко улыбнувшись, ответил:

– Я то правитель не против. Но, что скажет, дочь моя. Последнее слово за ней.

Белослава взглянула на отца своего, после перевела взор на Стояна и чуть слышно прошептала:

– Да.

И в тот же миг Стоян сорвался с места, кинулся к Белославе, да упав на одно колено перед ней, едва коснулся ее опущенной руки губами, очень нежно поцеловав.

– Тогда, – вдруг пробасил Дубыня и засветился довольством. – В середине последнего осеннего месяца грудня сыграем свадьбу и наречем их мужем и женой. Вот и славно!

– А теперь, отец, – молвил удовлетворенный Святозар, увидев как засиявший и поднявшийся с колена Стоян, что-то тихо заговорил Белославе, а та в ответ, будто распустившийся цветок, ласково ему улыбнулась. – Прикажи натопить баню, и прошу тебя, накорми меня. Мы четыре дня скакали без сна и отдыха, и я уже право не помню когда последний раз и ел то, – правитель кивнул головой, тут же развернулся и спешно направился во дворец, по пути раздавая указания. А наследник, обращаясь к дружине, зычно крикнул, – други мои, отправляйтесь по домам, да насладитесь едой и отдыхом, потому что вы это заслужили.

– Святозар, – обратился к нему подошедший Лель. – Поди сюда.

Наследник направился следом за Лелем и увидел невдалеке от конюшен Сема, а рядом знакомые фигуры дяди Веселина и тети Жданы.

– Родные мои, – только и смог прошептать Святозар и крепко обнял дядю, а потом тетю. – Как вы? – спросил наследник, все еще крепко прижимая тетю, а та нежно голубила его волосы, да утирала текущие из глаз слезы.

– Все хорошо сынок, мы приехали сюда в начале месяца червень. Правитель построил для нас дом, и мы уже обжились тут. Ждали только вашего возвращения, – ответил дядя Веселин, мужчина плотного телосложения, невысокого роста, с белокурыми волосами, да большими серыми глазами.

Тетя Ждана была одного роста со своим мужем и такая же крупная дородная женщина, волосы у нее были, как и у сыновей, пшеничного цвета, с очень добрым и светлым лицом на котором горели темно-серые глаза.

Сзади к Святозару подбежал Тур, обнял его, а затем по-свойски поздоровался с тетей Жданой, которая отпустив из объятий наследника, ласково погладила мальчика по волосам, и добавил:

– Пойдем Святозар, отец тебя звал. Стол уже накрыли в белой столовой.

– Да, – откликнулся наследник и пошевелил устало плечами. – Пойдем, Тур. Я очень устал, и хочу есть. Дядюх, я к вам приеду, как только передохну, – произнес Святозар, а тетя вновь крепко его обняла и поцеловала в щеку, так как делала раньше.

Наследник приобнял Тура за плечи и направился во дворец, но зайдя вовнутрь, остановился и огляделся. И вспомнил, как чуть больше года назад впервые приехал сюда. И какое все здесь кругом было чужое, а теперь… теперь эти стены, эта дверь в гридницу, и сама гридница и белая столовая, и тронный зал, и светлая комната и конечно его опочивальня, все… все это теперь стало таким родным и близким, словно он всегда жил в этом прекрасном и дорогом его сердцу доме.

Святозар вместе с Туром вошел в белую столовую. Отец, увидев сыновей, усадил наследника на его прежнее место, и, опустившись подле, принялся наблюдать, как тот ест. А Святозар как будто и верно последний раз ел лишь на ладье принялся уплетать приготовленное. Тур уселся напротив старшего брата, туда, где когда-то сидел Эрих, поставив на стол локти и уперев в ладони подбородок, стал так же, как и отец смотреть на наследника.

Святозар под такими пристальными взглядами отца и брата поперхнулся, а после, выпив с чаши воды, пояснил:

– Просто последний раз я ел вчера утром, мы поменяли лошадей, взяли по ломтю хлеба и в дорогу, я не хотел задерживаться, как меня не уговаривал большак.

– Ешь, ешь, сынок, что ты? Я понимаю, как ты торопился, исхудал вон весь, даже осунулся как-то, – тихонько протянул правитель.

– Просто, устал отец, – молвил Святозар и положил на блюдо огромный кусок пирога с грибами и мясом. – Отец, а вы с Туром, что не обедаете? – спросил он правителя.

Но за правителя ответил Тур, он оторвал свой подбородок от ладоней, положил руки на стол, и, улыбнувшись, сказал:

– Да, мы брат с отцом уже потрапезничали, мы же не знали, что ты вернешься сегодня, а то бы верно дождались тебя. Да, отец?

Правитель перевел взор со старшего сына, на младшего и произнес:

– Верно, Тур, мы бы его обязательно дождались.

В столовую вошел Сенич, Святозар поднял голову, воззрился на старого слугу, и, кивнув ему головой, поздоровался:

– Здравствуй, Сенич.

– Доброго здоровьеца, светлый вы наш наследник. Уж, как мы все рады, что вы вернулись, уж так вы порадовали отца своего, нашего доброго правителя, – проронил старый слуга, и, всхлипнув, утер глаза.

– Ну, ты, что Сенич, – перебил расчувствовавшегося слугу правитель. – Да, разве можно плакать. Погляди, мой дорогой сын вернулся, живой и здоровый. Ты, лучше скажи мне, что там с баней. Мальчик наш очень устал, обмыться хочет, да отдохнуть.

– Да, уж скоро натопиться. Как мы только услышали, что наследник, приехал, я тут же Ерша и Первушу послал ее топить, – пояснил Сенич. – Да, я, что зашел… Узнать, может, что еще нужно?

– Сенич, – попросил его Святозар, на морг переставая жевать. – Ты мне, сбитня принеси с листьями малины. Помнишь, ты мне его подавал, когда я болел… Он такой горячий был и бодрил так хорошо, а то я боюсь бани и не дождусь уроню голову, да засну.

– Хорошо, наследник, наш дорогой. Сейчас принесу, – заулыбавшись, ответил Сенич и торопливо поспешил вон из столовой.

Не успел слуга выйти из столовой, как в нее вошел Храбр и неуверенно потоптался у дверей, точно не решаясь ступать дальше, правитель увидел друга, и, благодушно махнув рукой, позвал его:

– Храбр, чего там стоишь? Иди к нам за стол, – наставник медленно приблизился к столу, опустился на сидение рядом с Туром и принялся смотреть на Святозара. – Есть–то будешь? – спросил друга правитель, но тот лишь отрицательно покачал головой.

Наследник поглядел на Храбра, увидел его широкую и довольную улыбку и заметил:

– Что, Храбр, небось доволен, что дочь твоя за такого славного воина и человека замуж выходит.

Наставник засмеялся, утер глаза рукой и по-доброму откликнулся:

– Да, мне то, что. Мне с ним век свой не жить. Я то на нее поглядел, какая она с площади дворцовой ушла, счастливая такая, веселая. Верно, очень рада, ну и мне тоже хорошо на душе стало, светло. – Наставник на миг прервался, убрал с лица улыбку и уже более серьезным тоном спросил наследника, – Святозар, ты, сказал, что в бою с василиском Стоян тебе жизнь спас, как дело было?

Наследник муторно вздохнул, вспомнив пережитое, положил недоеденный кусок пирога на блюдо, неторопливо перевел взгляд с Храбра на отца, и когда увидел, что тот утвердительно кивнул головой, стал сказывать:

– Когда на вершине Сарачинской горы, между нами и василиском разгорелся бой, и с его ран полезли на нас змеи. Василиск напал на меня, а Стоян в самый последний миг успел оттолкнуть меня и загородил собой. Благодаря его жертве я хоть и был ранен, все же остался жив. – Святозар затих, и чуть тише добавил, – его василиск в камень превратил.

– Ужас, – пролепетал Тур, и, вытаращив глазенки, закрыл рот ладошкой, будто пытаясь удержать рвущийся оттуда крик.

– А, как же ты ему жизнь вернул? – почти шепотом, точно кто-то их может подслушать, вопросил, побледневший, Храбр.

Святозар глянул на отца, который, так же как и наставник побледнел, и пояснил:

– Во время боя в камень обратился не только Стоян, но и Часлав. Я смог их спасти, обрызгав водой из молочной реки и прочитав заговор.

Храбр, отер вспотевший лоб и тяжело вздохнув, заметил:

– А мы не смогли помочь своим другам, ведь ведун наш погиб.

– Три месяца души людей обращенные в камень не покидают его, а лишь по прошествии этого времени уходят в Ирий-сад. Мы успели как нельзя вовремя, потому что основание камня в который был обращен Часлав начало чернеть. Когда он освободился от оков, я увидел, что он не дышит, и, сердце его не бьется, но благодарение ДажьБогу, мне удалось вернуть его к жизни, – дрогнувшим голосом дополнил Святозар. И смолк, положил пирог в рот, медленно его пережевал, а посем добавил, – но ваш ведун, Храбр, не смог бы помочь вашим другам, даже если бы… Даже если бы остался жив. Потому что тот заговор, который я прочитал над камнями, тот заговор… никто кроме меня не знает…

– Почему ты так думаешь, сынок, что этот заговор никто кроме тебя не знает? – поспрашал наследника удивленный правитель.

– Я не думаю, я знаю отец… Ты просто не видел сколько там валунов… Да, и этот заговор, создал не я, а мне его подарили…, – задумчиво потерев бровь ответил Святозар.

– Подарили? – еще больше изумился правитель, не сводя зеленых глаз с и впрямь осунувшегося лица сына.

– Что бы было с Белославой, – внезапно горестно выдохнул Храб. – Если бы тебе не удалось спасти Стояна, Святозар. Даже страшно подумать. Теперь понятно, почему она так хворала. В середине месяца червень занедужила, слегла, прямо вся ослабела. Вроде как с нее все силы высосали. Я уж и знахарку позвал, лечить ее. А знахарка говорит: «Это ее сердечная рана гложет, и снадобья тут не помогут». А перед тем, как гонец от воеводы Доброгнева прибыл с радостной вестью о выздоровлении Эриха, поправилась, с ложа поднялась, песни петь стала, улыбаться.

– А почему ты мне о болезни дочери не говорил? – поинтересовался правитель, и, нахмурил брови, строго зыркнув на Храбра.

– Не до того тебе было, Ярил, – очень мягко сказал наставник, и взяв чашу стоящую около Тура налил из глиняного кувшина воды, да залпом выпил.

– Ты, должен был мне рассказать, – заметил правитель. И недовольно качнув головой, взволнованно молвил, – наверно Белослава почувствовала, что со Стояном случилось. Заболела, когда он в камень обратился, а поправилась, когда его Святозар от оков каменных избавил.

– Ах, наследник, век я тебе теперь обязанный буду, – поставив чашу на стол, откликнулся Храбр, утирая проступивший на лбу пот. – Ты, не только жизнь, Стояну, сыну Дубыни спас, но и жизнь моей дочери Белославы. Спасибо, тебе, славный мой мальчик за это, спасибо.

Святозар отодвинул от себя блюдо, взял утиральник, суетливо утер руки и губы, да негромко ответил и голос при том едва дрогнул:

– Никакой я не славный, никакой… Эх, знал бы ты…, – и тяжело вздохнув наследник поднялся с сиденья да отошел к окну, принявшись суматошно расстегивать застежки на кафтане так, словно ему не хватало воздуха в столовой.

Правитель и Храбр удивленно переглянулись, а немного погодя Святозар вернулся к столу, и, опустившись на прежнее место, и вовсе чуть слышно добавил:

– Прости меня, отец. Просто я устал в дороге.

– Конечно мальчик мой, я понимаю, – поддержал сына правитель, и, оглядев его понурое, подернутое печалью лицо беспокойно спросил, – с тобой, что-то случилось в дороге? Ты, словно сам не свой? На себя не похож.

– Нет, отец… Это я… Я потом… потом с тобой поговорю, потом… И о смерти матери… И о себе… позже… не сейчас. Погоди, дай мне с силами собраться, – наследник говорил все правителю с таким трепетание в голосе, точно сдерживал в себе рыдания, а посем и вовсе склонил голову так, чтобы сидящие за столом не могли узреть его лицо. – Ты, отец лучше расскажи мне об Эрихе, – добавил он, повременив малеша.

– Об Эрихе, да что ж мальчик мой рассказать, – поспешно произнес правитель, стараясь развеять какое-то тягостное состояние, нависшее над столом. – Брат твой поправился. Он был очень болен. Доброгнев писал мне, что ведуну удалось покрыть рану тонким слоем кожи, но Эрих был очень слаб, даже не поднимался. А месяц назад прискакал гонец и сказал, что ночью рана с груди Эриха исчезла, а на утро тот был совершенно здоров.

– И твой отец, – усмехнувшись, закончил за правителя Храбр и многозначительно посмотрел на него. – Тогда воспрял духом, он понял, что ты добрался до страны Беловодья и искупался в молочной реке.

– Да, сын мой, и тогда, как правильно заметил Храбр, я воспрял духом и стал ждать твоего возвращения, – бросив раздосадованный взгляд на друга, сказал правитель.

В столовую вошел Сенич, принеся наследнику, глиняный кувшин с горячим сбитнем, и поставив его на стол подле Святозара, обратился к правителю:

– Ваша светлость, баня готова.

– Спасибо Сенич, – ответил правитель.

Святозар налил себе сбитня в чашу и стал торопливо пить, часточко дуя на него и даже обжигая потрескавшиеся от дальней дороги и ядреного ветра губы.

– Да, не торопись, сынок. Баня не куда от тебя не убежит, – усмехнувшись, отметил правитель.

– Это верно, отец, но когда ты четыре месяца толком не мылся и не парился, чувствуешь себя так, будто по тебе войско какого-то грязного неприятеля идет…И, кажется, что если ты погодишь еще немного, точно от этого захватчика не отмоешься, – пояснил наследник, и, сделав огромный глоток сбитня, поставил пустую чашу на стол.

Отец и Храбр довольно засмеялись, а Святозар поднялся, посмотрел на светящееся, улыбающееся лицо брата и обращаясь к нему сказал:

– Ну, я пошел отмываться от неприятеля, а ты брат, не хочешь ли мне помочь в этом святом деле?

Услышав приглашение Святозара, Тур вскочил со своего сиденья, и глянул на отца, выспрашивая разрешения, а когда правитель кивнул в знак согласия побежал вслед, за выходившим из столовой старшим братом.

Глава десятая

Когда братья зашли в жарко натопленную баню, и расположились на полке, то Тур улегшись подле Святозара на спину, на чуток затихнув внезапно негодующе произнес:

– Не люблю, я этого Храбра.

– Это почему же, – заинтересованно спросил наследник, и, повернувшись на левый бок, поставил руку на локоть, да подперев ладонью щеку, воззрился на брата. – Раньше, ты вроде в нем души не чаял.

– Это было раньше, а теперь все… все по-другому, – ответил Тур, утерев лицо от проступившей на нем моросейки пота. – Ты, что не видел, как он отца обидел?

– Обидел?! – изумленно протянул Святозар.

А Тур пропыхтел низким голосом, пытаясь подрожать Храбру:

– И твой отец, тогда воспрял духом…, – да возвращая себе свой голос, добавил, – вот ведь противный какой… Противный и все пытается отца обидеть, словно он ему, что-то плохое сделал. Нет, я понял… понял, не люблю я, Храбра… не люблю.

– Тур, я тебя, не пойму, может ты мне объяснишь с чего ты решил, что Храбр пытается обидеть отца, – погладив брата по мокрым волосам молвил Святозар.

Тур, видно давно таивший в себе пережитое, порывисто сел на полку, посмотрел прямо в глаза брату и стал сказывать:

– Ты, когда уехал. Мать наша, вроде как… вроде как заболела. Сначала я даже ничего не замечал, но позже вдруг увидел, что волосы ее покрыла седина, на лице появились морщины, а после…, – и голос мальчика надрывисто дрогнул. – Она стала как старуха, знаешь, прямо за месяц превратилась в старуху. Мать перестала выходить из опочивальни и даже не виделась со мной и Малушей. А однажды ночью ко мне в покои пришел Храбр, ничего не сказал, только взял меня за руку и повел вниз к матери. Знаешь, братик, я так испугался… Около дверей опочивальни матери меня ждал отец, он был какой-то не такой… не такой… Он обнял меня и прошептал, что мать умирает… умирает и зовет меня попрощаться.

Тур смолк, и в наступившей тишине Святозар услышал, как тяжело задышал брат, сдерживая слезы и рыдания. Наследник сел на полку и притянув к себе мальчика, крепко обнял, а тот положил голову на грудь старшему брату и миг спустя продолжил:

– Я зашел к матери, подошел к ее ложу и увидел там…. – Тур встрепыхнулся всем телом, и натужновыдохнул, точно набираясь сил пред тем, что желал рассказать. – Я увидел там мать… Совсем, совсем старую… Худую, худую старуху, с морщинистым лицом и руками. Только глаза ее были все также как и раньше голубыми, как у тебя, братик. Она протянула ко мне руку и обняла меня, прижав к себе, и сказала мне, что умирает… Что она была, – и Тур всхлипнув, заплакал. – Что она была плохой для меня матерью, и что… что ты когда вернешься из Беловодья, все мне объяснишь, все расскажешь. А сейчас, она сказала… а сейчас уже нет времени и сил у нее… Она попросила у меня прощения и плакала, плакала, а я братик плакал вместе с ней, потому как понимал, что это какое-то страшное колдовство убивает ее.

Тур замолчал, лишь судорожно сотрясалось все его тело, наново переживая смерть матери, а Святозар протянул руку, набрал из ведра в ковш прохладной воды и облил сверху брата. Малец протяжно всхлипнул, да тихим голосом, поспрашал:

– Ты уехал в Беловодье, чтобы спасти себя и Эриха, а разве ты не мог помочь матери? Отец говорил мне, на Синь-камне старец Велей поведал ему, что Боги нарекли тебя ведуном. А раз ты ведун, твоя магия должна быть очень сильной, почему же ты не спас мать?

– Это, было не в моих силах. И я никак ей не мог помочь, поверь мне брат, – ответил наследник и сильнее прижал к себе Тура. – Если бы Боги дали мне возможность… хоть какую-нибудь… хоть самую маленькую… хоть крупиночку…. Я бы приложил все свои силы, всю свою магию, только бы ей помочь, только бы сохранить ее жизнь и избавить ее душу…. Избавить ее душу от мучений, – муторно переводя дух молвил Святозар.

Тур хлюпнул носом и принялся сказывать дальше:

– Когда мать умерла, и мы, как и положено сожгли ее тело, а прах захоронили. Отец совсем поник, перестал чем-либо интересоваться, не ходил в тронный зал на прием, не приходил ни к Малуше, ни ко мне, он даже не приходил трапезничить в белую столовую. Он сидел в гриднице, положив голову на стол, и даже не ел, даже ни с кем не разговаривал. Однажды я подошел к гриднице и услышал разговор отца с Храбром. Наставник ругал его… Знаешь, брат я никогда не слышал, чтобы кто-то так ругал правителя. Храбр говорил, что отец, точно дева предался печали, что стыдно правителю так себя вести, говорил ему: «Что подумает о тебе люд восурский? Скажут, слабый и немощный у нас правитель, не справился с потерей жены, сам потерял свою волю и силу. Я, тоже потерял жену, и любил ее не меньше, но у меня остались дети, и я знал, что я им нужен. А у тебя Ярил на плечах не только дети, у тебя на плечах вся Восурия. Ты нужен своей стране, нужен Туру. Даже если Эрих умрет, даже если Святозар, не вернется, хотя я ни на миг не сомневаюсь в его успехе, у тебя остается еще один сын – Тур. Ты, думаешь, мальчонке легко. Сначала мать умерла, а теперь ты словно плаксивая дева, весь развалился, распался. Вроде даже не муж передо мной, а так и не знаешь как назвать… Возьми себя в руки Ярил, а не то я пойду, ты меня знаешь, пойду и заберу Тура и уведу его к себе домой… Раз тебе сын не нужен, пусть живет у меня, покуда его старший брат с Беловодья не вернется. А ты, потом Ярил, сам будешь перед старшим сыном объяснятся, куда его брат подевался».

Тур рассказывал все на одном дыхании, вроде страшась прерваться и не справиться с нахлынувшими на него чувствами, нежданно он стих, тяжело задышал так, будто задыхался, а погодя продолжил:

– Ох, Святозар, я так испугался, что Храбр заберет меня у отца… так испугался… И как только услышал, что он подходит к двери, тут же убежал. Я не знал где спрятаться и побежал в баню. Зашел вовнутрь, лег на полку и заплакал. Я не хотел покидать отца, нет!… не хотел!.. ведь я так его люблю… а после я уснул. Я проснулся оттого, что отец поднял меня на руки и понес, приговаривая: «Как же ты, мой родненький сыночек, меня напугал. Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что Сенич догадался в баню заглянуть», а я обнял отца за шею крепко– крепко и заплакал… А на утро, когда я пошел завтракать в столовую, то увидел там отца, он был добр и лицо его посветлело. И он сызнова стал прежним. А Храбр тем же утром на Ратном дворе начал меня стыдить, что как я так мог скверно поступить и спрятаться. И всех я переполошил, и отец так тревожился, и, что они весь дворец обегали, и весь сад обегали. И добавил, что я совсем отца не жалею. А я знаешь не выдержал, братик, и сказал ему, что это он не жалеет правителя, и что я никогда не покину моего дорогого и любимого отца, и не уйду к нему жить. Он тогда замолчал, посмотрел на меня и сказал: « Не хорошо Тур подслушивать». А я так рассердился и ответил: « Не хорошо своего правителя мальчонкой обзывать». Он, знаешь брат, совсем смутился и заметил, что я еще мал и ничего не понимаю. Я конечно не стал ему ничего отвечать, потому что хотя и мал, но понимаю достаточно… И теперь я с ним не разговариваю, он все время норовит меня по голове погладить, да больше не ругается и не бурчит. Но я так обижен за отца… я никогда ему не прощу его слов, пусть не подлизывается… А потом прошло много дней, и мы с отцом как-то сидели вечером в гриднице и разговаривали, когда Сенич ввел гонца воеводы Доброгнева. Я видел, как побледнел отец, но когда он услышал, что Эрих исцелился, подбежал к гонцу и крепко того обнял. Затем отец подхватил меня на руки, и крикнул Сеничу, чтобы позвали Дубыню и Храбра, а мне сказал: «Ты, слышал Тур, Эрих излечился, а это значит, твой брат Святозар жив и добрался до страны Беловодья». Когда явились наставники, то Дубыня радовался вместе с отцом, а Храбр вновь был недоволен, и говорил, что он никогда и не сомневался в том, что наследнику удастся дойти до Беловодья… Да и вообще рано еще радоваться, так как путь пройден лишь наполовину. Тогда не выдержал Дубыня и сердито молвил ему: «Ну, что же ты такой упертый Храбр. Не видишь, что ли как Ярил рад, ты бы уж ради него, хоть помолчал, если ничего доброго вымолвить не можешь». Но отец почему–то подошел и обнял Храбра, да сказал ему спасибо. А я, брат, обнял Дубыню, оно как был согласен с ним. Он ведь и верно, этот Храбр ничего доброго вымолвить не может.

Святозар погладил брата по волосам, и, заступаясь за наставника, произнес:

– Нет, Тур, ты не прав. Храбр наш очень хороший и светлый человек, он очень мудрый. Наставник видел, как отец тяжело переживает смерть жены, болезнь Эриха и мое отсутствие. Видел как он пал духом, и нашел те слова, которыми сумел встряхнуть его и которые предали отцу силы жить и бороться дальше. А ведь ты слышал, как Храбр рассказывал, что в это время его дочь Белослава болела… Он же не покидал нашего отца не в горе, не в радости… Ты еще очень юн и не понимаешь, каков он и что значит для нашего отца. И знаешь, брат, это только благодаря Храбру мне удалось победить воина поддонного царя Черномора и беспрепятственно доплыть до Буян острова и вернуться обратно. Нет, ты не должен на него сердиться и обижаться, ты должен за его преданность к нашему отцу и любовь к нам ко всем, ты должен уважать его и ценить.

– Святозар, – чуток опосля спросил Тур, верно обдумав слова старшего брата и вздев голову зыркнул зелеными очами на него. – А, что случилось с матерью? И почему она сказала, что когда ты вернешься из страны Беловодья, то сможешь мне все объяснить.

– Нет, брат, я пока не смогу тебе все объяснить, что случилось с нашей матерью, дождемся, когда ты станешь постарше. А пока я скажу так, мать нашу заколдовал подлый колдун Нук, он все эти годы мучил ее, а теперь продолжает мучить нашего брата Эриха. И так как у меня не было возможности хоть как то помочь матери, я Тур хочу лишь одного. Спасти нашего брата Эриха, а для этого я должен найти Нука и предать его смерти, – ответил наследник и теперь сам надсадно дохнул, то ли от жара, что властвовал в парной, то ли от тягостных дум.

Внезапно в парилке резко отворилась дверь и вошел отец, он благодушно глянул на обнявшихся сыновей и бодрым голосом изрек:

– Что, сынки, а пустите ли отца погреться с вами? – братья немедля раздвинулись и правитель сел на полку между ними.

– Душно, чего-то… – заметил Тур, утираясь от текущих по его лицу единожды перемешавшихся слез, пота и воды да медленно полез вниз. – Выйду я, в предбанник, да кваску холодного попью.

Когда Тур слезши с полка, неспешно вышел из парилки, и прикрыл за собой деревянную, низкую дверь правитель перевел встревоженный взгляд на Святозара и спросил:

– Он, что плакал?

– Да, отец, он рассказал мне о смерти матери, и, – проронил наследник, на малость замирая от теплоты густого пара, облизнувшего кожу на спине. – И о том, как ее смерть пережил ты.

Ярил набрал ковш воды из ведра, стоящего на нижнем полке, и окатив ею сына, участливо произнес:

– Может ты тоже выйдешь, а то гляди с тебя сейчас пар, словно с каменки во все стороны повалит. – А когда наследник отрицательно замотал головой, пояснил, – я очень любил Долу и ее смерть для меня была тяжела. А мысль, что она промучилась все эти годы по вине этого Нука, просто невыносима. Но у меня верные и хорошие други, и они помогли мне пережить потерю жены, и переступить через эти мысли.

– Отец, – неуверенно начал Святозар. – Мне надо с тобой поговорить… И это будет очень тяжелый разговор. Я так долго к нему готовился, подбирал слова, все время думал как и что я должен тебе сказать… И должен ли вообще, что-то говорить…

– Что ж, сынок, – очень мягко молвил правитель, и посмотрел с тревогой в лицо сына. – Я выслушаю тебя, но может, если ты не готов к этому разговору мы перенесем его, чтобы ты отдохнул и тогда…

– Нет, нет, отец, не надо переносить разговор… Надо сказать тебе все сейчас, тогда мне станет легче. Тогда я так не буду полыхать изнутри.., – порывисто откликнулся Святозар и резко смолк.

– Уж, я сын, не знаю как изнутри… но снаружи ты сейчас точно заполыхаешь, – довольным голосом заметил правитель, а после вдруг стал серьезным, ласково погладил наследника по мокрым волосам. – Что с тобой сынок? – спросил он, уже явно полошась за Святозара. – Рану ты вроде излечил, я поглядел, даже шрама не осталось. Но я сразу увидел, как только ты вернулся, будто, тебя, что-то тревожит, беспокоит и это совсем не связано с Эрихом, я прав?

– И да, и нет отец, – ответил наследник, и стих, принявшись беспокойно крутить на пальце перстень.

– Откуда это у тебя? – поинтересовался правитель, решив прервать томительное молчание, и, указав на перстень на пальце сына.

Святозар сжал руку в кулак, посмотрел на ярко пылающий белым светом камень на перстне и пояснил:

– Мне подарил его великий царь альвинов Альм, чтобы отметить меня, как наследника и ведуна. – А после сам спросил правителя, – отец, а ты знал, что магии Богомудра научил царь альвинов, много веков назад?

– Да, Святозар, мне об этом говорил мой отец и дед, – торопливо молвил правитель и кивнул.

– А почему ты мне не рассказал об этом? – совсем тихо вопросил Святозар и отвел взор от лица правителя, уставившись на деревянную поверхность стены по которой неспешно ползли вниз крупные капли воды оседающего пара.

– Потому как просто не успел. Сначала я торопился подготовить тебя к испытанию в Сумрачном лесу, а позже, ты так тяжело болел… Да, я наверно очень много пропустил в твоем обучении. Однако я как погляжу, ты сам наверстываешь упущенное, – расстроено отметил правитель, и голос его прозвучал виновато.

Святозар услыхав тот провинившийся тембр порывчато повернул голову к Ярилу и суматошно мотнул ею, словно не в силах ощущать раскаяние в словах правителя, и тотчас затрепетавшим голосом принялся пояснять:

– Царь альвинов Альм пригласил меня в гости на остров, что сокрытый от всех лежит в водах Восточного моря. На этом острове они основали блаженную лебединую страну Эвлисию. Знаешь, отец, какой это прекрасный и добрый народ, как они гостеприимны, а какая чудесная у них страна, великолепные дворцы, диковинные сады и чистые рощи, дивные пруды и цветы. Когда-то этот народ жил недалеко от наших земель, но засим покинул их, так как люди были жестоки, злы и не справедливы.

– Ну, сын мой, ты не совсем прав. Может люди и не справедливы, и жестоки, но ты для того и человек, чтобы сам выбирать свой путь, следовать путем Правды и помогать другим. Ты должен не бояться трудностей и все время идти вперед, лишь тогда ты добьешься чего-то сам и сможешь помочь другим, – сказал отец, и пошевелил плечами так, что с них вниз по коже тела устремились потоки воды.

– Не у всех в венах течет кровь великого и сильного витязя ДажьБога, – негромко откликнулся наследник и натужно вздохнул.

– Что ты сказал, повтори? – заинтересовался словами сына правитель.

– Это не я сказал, это сказал царь альвинов Альм. Но, как бы, ни были эти слова красивы, все, же я согласен с тобой отец. – Святозар на мгновения смолк, словно набираясь сил, а после обратился к правителю с вопросом, – скажи отец, а ты знаешь, почему все магические способности в нашем роду сходят лишь на первенца?

– Ну… – удивленно протянул Ярил и бросил недовольный взгляд на наследника. – Уж это ты должен знать, это я тебе точно говорил, потому как так повелел Бог Сварог.

– Нет, отец, ничего такого Сварог не велел… – Наследник протяжно скрипнул зубами так, что в парилке, где напряженную тишину, нарушали лишь зычно плюхающиеся на каменку капли воды, наполнил звук, будто враз гулко хрустнувших ветвей ломаемого дерева. – Богомудр, сам так поступил, сам так повелел, – весьма гневливо произнес Святозар. – Он создал заговор и повелел магии сходить лишь на первого сына в роду. У Богомудра было два сына: старший Лучезар и младший Красимир, и их обоих он учил магии. Но Красимир подался черным мыслям и захотел у брата своего старшего забрать право на престол. – Святозар прервался, вспоминая прожитую жизнь Богомудра, отер лицо от пота, и продолжил, – Красимир хорошо владел магией, но не так как Лучезар и Богомудр. Когда он задумал убить брата, то не мог воспользоваться магией, потому что наше волшебство не может творить зло. Посему он пошел к злому колдуну, взял у него отравленное зелье, и подлил в питье Лучезара. Именно после этого страшного случая Лучезар и получил рекло Сильнейший. Он почувствовал яд и выплюнул питье, однако то, что попало в рот, стало его медленно убивать. Богомудр спас Лучезара, а младшего Красимира в наказание лишил магической силы, – наследник замолчал и лег на полок, а внутри него болезненно застенала душа, сызнова переживая боль от страшного поступка младшего сына.

– Мальчик мой, с чего ты решил, что это так было? Тебе царь Альм рассказал об этом? – пораженный рассказом сына спросил Ярил.

Святозар посмотрел на правителя, черты его лица судорожно дрогнули и он отрицательно качнув головой, молвил:

– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, отец, но этот сказ мне поведал не царь Альм, а тот, кто его пережил.

– Я тебя не пойму, мальчик мой. Как это тот, кто его пережил, что ты хочешь этим сказать, объясни, – переспросил правитель и похлопал по руке затихшего на полке сына.

– Прости, отец, но более я тебе ничего не смогу сказать, да это и неважно, кто мне поведал этот сказ. Важно другое… важно то, чтобы ты понял магии можно научиться, – делая большие передышки меж слов, произнес Святозар.

– Конечно, – согласно кивнув, отметил правитель. – Магии можно научить первенца, на которого она сходит.

– В том-то и дело, – взволнованно откликнулся наследник, и стремительно сел. – Что не только первенца… А любого из нашего рода, любого можно научить магии… Меня, Эриха, Тура. И я хочу отец, чтобы ты разрешил мне обучать магии Тура.

– Зачем? – недоуменно посмотрел правитель на сына и покачал головой. – Так не положено предками.

– Да, нет, отец, ни предками, ни Богами. Это Богомудр все придумал, из-за одного непутевого сына, лишил всех своих потомков магических сил. И я уверен, пришло время исправить эту ошибку и обучать магии не только первенца, но и всех… всех сыновей, которые этого будут достойны, те оные имеют чистую душу и светлую голову, – взволнованно и дюже громко изрек наследник, не сводя глаз с лица правителя.

Ярил внезапно спустился с полка на пол, встал в полный рост, и разочарованно воззрившись на сына, гневливо сказал:

– Я не понимаю тебя, Святозар. Как ты можешь так об этом спокойно говорить… Ты уверен, что пора разрушить наши традиции, ты уверен, что наши обычаи ошибка. Разве я тебе это говорил, когда учил магии? Разве я учил тебя разрушать, а не воздвигать? Ты меня разочаровал сын, да нет это даже не разочаровал, а страшно расстроил…

– Погоди, погоди отец, – выкрикнул Святозар, когда увидел, что правитель хочет выйти из парной. Он проворно спрыгнул с полки, и встал спиной к двери, не выпуская Ярила из парилки, по-видимому, опасаясь недопонимания, – послушай меня, послушай. Не сердись только. Ты только подумай, какую страшную ошибку… нет – это не то… какой страшный заговор создал Богомудр. А что если матери не удалось бы обмануть Нука, и он взял в полон мою душу и стал ею управлять, и сделал меня чудовищем. Ты только подумай, что было бы тогда с тобой, с братьями и сестрой, с восурским народом, с нашей землей. Когда я себе это представляю, то содрогаюсь. Ведь его магия очень сильная и темная, а вместе с моей светлой, объединившись, мы были бы подобны Богу. Вот я и подумал… нет решил… – Наследник тяжело вздохнул, не зная как выразить то, что у него на душе, и, набрав в ковш холодной воды, облил себя, и только потом, дополнил, – не заговор и не первородство должны выбирать ученика, а отец… Отец должен решать, учить сына магии или нет.

– Тогда, зачем учить Тура магии, я не пойму? – не соглашаясь с доводами сына, вопросил правитель и сел на нижнюю полку.

– Тура я обучу, потому что он достоин, знать магию, – чуть слышно проговорил наследник и опустился на полок подле правителя. – В нем сразу видна чистая душа и светлая голова. И даже если когда-то со мной что-то случится, он сможет передать эти знания своим детям.

– Тур и так получит эти способности, потому что если с тобой что-то случится, то я перед смертью передам ему свою магию, – задумчиво молвил правитель.

Святозар лихорадочно вскочил с полки, схватил почти полное деревянное ведро за уши и вылил на себя, да повысив голос, почти до крика, проронил:

– Это просто прекрасно, просто прекрасно!.. И, что, мне хочется узнать, ты ему передашь? Что? Способность видеть духов, ну и на, что она ему? Ну, я видел пятнадцать лет духов, и мне это пригодилось? Нет!.. нет!.. не пригодилось, слышишь отец, не пригодилось. Знания вот, что важно. А знания хранятся в твоей и моей голове, да в книге, которую Тур не сможет открыть. А значит, не сможет познать заговоры, обереги и присухи.

– Ну, чего ты раскричался, – усаживая взволнованного сына возле себя, добавил правитель. – Вижу я, разумные ты слова говоришь, но я не могу, ни тебе, ни себе, ни кому бы то ни было позволить разрушить наши традиции.

Наследник надрывисто застонал, закрыл лицо ладонями и закачался из стороны в сторону, точно теряя физические силы али преодолевая страшную душевную боль, но вмале убрав руки от лика, пронзительно зыркнул на отца и тихо спросил:

– И ты не изменишь своего решения?

– Нет, сын, не изменю, – негромко, но очень четко изрек правитель.

– Тогда у меня не остается, больше иного выбора… И, зная каков ты, когда не хочешь уступать, я расскажу тебе вот, что. Знаешь, почему моя рана не заживала? Потому как ДажьБог хотел, чтобы я отправился в страну Беловодья, где живет наша мать корова Земун, и, дотронувшись до камня «Око мира», что горит в ее лбу, смог бы познать свою душу. – Святозар лишь миг помедлил, да дрогнувшим голосом досказал, – видят Боги, я не хотел тебе это говорить. Но я имею право менять эту традицию, оно как ее создал я сам, когда возрождался на земле. Потому что я и есть Богомудр.

Каждая черточка на лице правителя враз встрепыхнулась, губы взволнованно изогнулись и он, тягостно отшатнувшись от сына, едва слышно протянул:

– Ты, Богомудр? Нет, этого не может быть…

– Ты, же знаешь, отец, – принялся суетливо сказывать Святозар, и схватил правителя за руку, точно боялся, что тот может убежать от него. – Знаешь, что наши души живут на земле много раз, после смерти вновь возрождаясь. Только в отличие от Богов, наши души не помнят прошлых жизней. Но со мной… со мной все по-другому… И мне, дано право знать кем я был в прошлых своих жизнях. И еще, будучи Богомудром я знал, кем был в первой своей жизни.

– Это великая тайна… почему Боги открыли ее тебе? – поспрашал с замиранием сердца правитель.

В парной сызнова воцарилась тишина, кажется застыли и капли воды, усыпающие деревянный потолок парилки, затаенно вслушиваясь в разговор правителя и наследника, лишь за дверью, что-то тихонечко напевал себе под нос успокоенный старшим братом Тур.

– Я возродился на земле вновь, не просто так, а для того, чтобы исправить ошибку… Страшную ошибку которую когда-то допустил, – молвил Святозар, и выпустил, дотоль сжимаемую, руку правителя. – Я обязан разрушить заговор, каковой создал на первенца и обязан победить Нука, взявшего в полон душу моего брата.

Правитель сидел, молча, ничего не говоря, а затем неожиданно поднялся, посмотрел как-то испуганно на наследника, и вышел из парной. Святозар увидев, как за отцом закрылась дверь, нервозно содрогнулся всем телом и утер побежавшие по щекам слезы.

– Ты чего тут отцу сказал? – тревожно вопросил Тур, зашедший в парную, и протянул наследнику чашу с холодным квасом.

– Да, так брат, это мы о своем, – немедля ответил Святозар, и, отказавшись от кваса, поднялся на верхнюю полку, лег на нее спиной так, чтобы Тур не мог увидеть его слез.

Тур тут же двинувшийся следом за братом, внезапно был остановлен окриком правителя, долетевшим из-за закрытой двери:

– Туруша, сынок, обмойся и выходи, мне надо со Святозаром поговорить.

– Совсем выходить отец? – приоткрыв дверь, разочарованно спросил мальчик.

– Совсем, Туруша, совсем, – повторил правитель. – Обмойся и выходи. Да, на дворе не бегай, иди сразу во дворец. Я со Святозаром поговорю и приду, да мы с тобой поужинаем вместе…

Тур закрыл дверь, обидчиво глянул на старшего брата, да как велел отец начал обмываться. Он налил в широкий полукруглый таз воды, и принялся медленно тереть себя мочалой, но когда понял, что Святозар за него не заступиться, облился водой и вышел из парной. Наследник лежал дюже тихо на полке и вытирал рукой сбегающий соленый пот с лица, перемешанный с не менее солеными слезами, и думал о том, что это именно по его вине… именно из-за его необдуманного заговора мучается сейчас Эрих и горит в холодном пламене Пекла душа его матери.

Когда недовольный Тур покинул предбанник в парную вошел правитель, поднялся на полок, заглянул в лицо Святозара и очень мягко сказал:

– Может ты выйдешь в предбанник, а то ты такой красный… Гляди еще сердце не выдержит, такой жары то…

– Эх… отец, сердце выдержит и не это… А вот душа то моя… душа то точно не выдержит… – ответил наследник, и шибутно втянул в себя густой пар, стараясь скрыть следы от слез. Кучные испарения мигом осели на кожу лица и тут же беспорядочно перепутали соленый пот, слезы и прозрачные капли воды. – Я, если хочешь, – добавил он, – сойду на нижний полок, выходить не буду.

– Ну, хоть так, сойди сынок, на нижний полок, – согласно кивнул головой правитель.

Святозар спустился вниз, а когда рядом с ним сел правитель, молвил, наполненным горечью голосом:

– Знаешь, отец, как болит моя душа… Как только вспомнил я кем был в прошлой жизни и какую совершил ошибку, в тот же миг душа моя стала будто гореть в огне. Этот ужасный заговор, который разрушил жизнь моей матери, моего отца и моего брата. Я обязан, слышишь, отец обязан исправить эту ошибку, разрушить заговор, который я наложил на перстень и на книгу… Обязан обучить Тура и спасти душу моего брата Эриха…

– Я думаю, ты не должен так себя терзать, мальчик мой, – негромко произнес отец, и сдавил с волос сына потоки воды, слегка их осушая. – Потому что Богомудр ошибся, а людям… людям свойственно ошибаться. Он хотел защитить своих детей, потому и повелел сходить дару лишь на первенца. Когда тебя украли, я ведь тоже пытался обучить Эриха магии, а ведь, чтобы было, если бы мне это удалось…. Так что видишь, это даже и хорошо… что был такой заговор, и мои попытки были безуспешны.

– Нет, отец, ты не прав… То что я совершил не просто ошибка… Это… это я даже не могу подобрать слово…. это ужасный, ужасный поступок, которому нет оправдания. Ведь когда царь Альм обучил меня своей магии, он дал мне возможность не только учить своих детей волшебству, но и если они не достойны этих знаний, лишать их всех магических сил. – Святозар погладил пальцем камень на перстне. – Когда Красимир совершил, то страшное злодеяние… я так и поступил. Я наложил на него присуху и отнял у него знания, которых он был не достоин. И вместо того, чтобы научить Лучезара этой присухи, я создал заговор на первенца… Я так любил своего младшего сына Красимира… так любил… У меня было семеро детей: старший сын Лучезар, затем пять дочерей, а последним родился Красимир. Он был очень похож на мою жену, женщину, которая так много мне дала, которая была моей верной частичкой на протяжении этой жизни… и не только этой. И когда Красимир подался злу, когда отравил своего брата, я был так потрясен… Я был словно разрушен изнутри… – Наследник порывисто дернулся всем телом и внезапно горестно заплакал. – Поэтому я и создал такой заговор… Кого…кого им я хотел наказать неизвестно: Красимира или детей Лучезара, своих внуков и правнуков, тебя, мать, Эриха… Ведь Красимир не имел детей, а умер вскоре после того злодеяния.

Правитель привлек сына к себе, обнял его и начал гладить рукой по волосам, да ласковым заботливым голосом сказал:

– Я тебя понимаю, сынок… понимаю. Я сам такое пережил.

– Конечно, отец, ты такое пережил. Но все это… Все, что случилось плохого в твоей жизни, случилось по вине твоего горячо любимого сына, твоего Святозара. И посему я прошу тебя отец, – наследник отодвинулся от Ярила и воззрился прямо в его зеленые глаза. – Я тебя очень прошу, позволь мне исправить мою ошибку и разрушить этот заговор. Прошу тебя, позволь мне обучить магии Тура.

– Сначала, я хочу, чтобы ты успокоился, мальчик мой, и перестал плакать, – молвил правитель, и вновь притянув к себе сына, крепко прижал к себе. – А теперь ответь мне на такой вопрос, почему ДажьБог разрешил познать тебе свою душу, не только в этой жизни, но и в жизни Богомудра? – Святозар перестал плакать, и, затихнув на груди отца, молчал, обдумывая его вопрос. – Сынок, ты не можешь мне ответить? – переспросил правитель.

– Я думаю, что могу, отец, – откликнулся наследник, немного погодя. – Наверно, чтобы исправить то, что я натворил… я должен быть перед тобой честен до конца. В первой своей жизни, отец, я был первым восурским ребенком, который родился от коровы Земун. На тех землях, на которых ныне живем мы, жил малочисленный народ, он верил в наших Богов, но у них не было сыновей, лишь дочери. И тогда они начали молить ДажьБога, чтобы он послал им отроков. Мой отец ДажьБог, как только я родился, отнес меня к моим названным родителям – божатым Богумиру и Славуне, и отдал им меня как измоленное.

– Значит ты, – и отец на мгновение затаил дыхание, а засим протяжно дохнул. – Ты первый правитель Восурии Святозар?

– Да, отец, в первой своей жизни, я был первым восурским ребенком, и первым правителем нашего народа Святозаром. Понимаешь теперь, почему ко мне так благосклонен ДажьБог, почему мне подсказывает и помогает… Потому как он мой отец, он создал меня первого своего сына, по своему образу и вложил в мои вены свою кровь. И посему позволяет мне познать свою душу, оно как знает, у меня хватит сил пронести эту ношу по моему жизненному пути. – Наследник на морг прервался, и чуть тише добавил, – помнишь сегодня. Когда мы сидели в белой столовой и ты спросил, кто подарил тебе заговор, спасший Стояна и Часлава, а я ничего не ответил… Я потому ничего не сказал тебе, оно как этот заговор мне подарил ДажьБог, когда я впервые посетил страну Беловодья будучи Богомудром и познал свою душу. Я был первым человеком, который туда смог дойти, до меня на это никто не решался. А когда я дотронулся до «Око мира», явился ДажьБог и преподнес мне в дар этот заговор, который он сам создал… Очень давно и вот как это было… – Святозар теснее прижался головой к груди отца и широко улыбнувшись, принялся сказывать, – однажды Перун проезжал по берегу реки, и услышал прекрасный голос девы-русалки по имени Рось, которая увидев Бога, спрятавшись за мощным валуном, пела песни. Перун пустил через реку молнию, а та ударила в камень, и в тот же миг в валуне появился огненный образ. Рось прокричала Богу Сварогу, чтобы тот пришел и помог родиться ее сыну. Под яркими вспышками молний с неба сошел сам хозяин земного Мира Сварог. Он обтесал камень и стал бить по нему молотом, да шептать слова, и тогда из камня родился Тарх ДажьБог. Находясь там, в валуне ДажьБог слышал, и видел, что творил его дед Сварог, а посем воплотил это в заговор, каковой позже и подарил мне.

Глава одиннадцатая

После тяжелого разговора с отцом и бессонной дороги, Святозар сутки отсыпался в опочивальне. Лишь к вечеру следующего дня, выспавшись и набравшись сил, он пробудился, оделся и спустился по лестнице в коридор. Заглянув в тронный зал, в белую столовую и никого там не встретив, наследник весьма удивился, царившей кругом тишине такой, словно дворец опустел. В коридорах дворца не зрилось даже слуг. Постояв немного у дверей столовой, Святозар решил сходить в гридницу и посмотреть там. Он подошел к двери в общий зал, и, открыв ее, наконец-то обрадовано улыбнулся. Потому что в гриднице сидели и негромко беседовали отец, Дубыня и Храбр. Наследник спросил позволения войти, а когда просиявший правитель радостно кивнул, неспешно вошел вовнутрь и направился к столу, за которым те сидели, что-то обсуждая. Навстречу поднялся улыбающийся Дубыня и обнял Святозара да так, что у юноши закряхтели кости, на что Ярил испуганно вскликнул:

– Да, ты что Дубыня, мальчика моего сломаешь.

Наставник тотчас отпустил наследника, который принялся потирать затрещавшие ребра рукой, и, утерев глаза, молвил:

– Как же мне, родный ты мой, Святозарушка, как же мне тебя отблагодарить, за то, что ты спас моему Стоянушке жизнь. Эх..хе..хе. Мне Молчун вчера все рассказал, как ты конем обернулся, его на спину посадил и поскакал Стояна и Часлава из беды выручать. Да, как потом оковы каменные разрушил, как лечил их, да как кормил и поил, пока други из Беловодья не вернулись. Славный у тебя Ярил сын, такой уж славный!

– Что ты говоришь такое Дубыня, какая же может быть благодарность. Я ведь другов из беды выручал. Да, и вообще, – отворачивая лицо от наставника, добавил Святозар. – Я бы умер от стыда, если бы их не привез домой живых и здоровых. Как бы я тебе Дубыня в глаза посмотрел тогда.

– Что ж, – разумно заметил Храбр и сдвинул темные свои брови, слегка тронутые, словно белой изморозью. – Так часто бывает в походе, что приходится другов терять. И никто в этом не виноват. Мы вот тоже с Дубыней вернулись из Беловодья с тяжелыми сердцами, но нам никто ничего не сказал, потому что все понимали, мы воины. А по воинам и плакать нечего.

Дубыня перевел взгляд со Святозара на Храбра и недовольно сказал:

– Храбр, я вот гляжу на тебя, ты чего-то последнее время больно много рассуждать стал, сразу видно не к добру то.

– А, ты мне еще сделай замечание, сделай, – обидчиво выкрикнул, рассердившийся не на шутку Храбр, и надавил руками на стол вроде собираясь встать и уйти, но после, пожалуй, передумав, лишь сжал их в кулаки.

– Други, други, ну вы что право, я вас последнее время не узнаю, – миролюбиво произнес правитель и пригласил Святозара сесть рядом, да просветленно обозрев сына, заулыбался.

Наследник сел подле отца на лавку, положил руки на стол и посмотрел на присмиревшего Дубыню и недовольного Храбра и чтобы снять неловкость, наступившую в гриднице сказал им:

– Наставники, я хотел вас поблагодарить за то, что вы поддержали моего отца в трудный час. Спасибо вам большое, и не ссорьтесь больше, вы же скоро родней станете.

– Да, кто наследник ссориться, – все еще негодующе буркнул Храбр. Да малеша погодя бросил на Дубыню, сидевшего возле него, уже более миролюбивый взгляд, и, сменив гнев на милость, пояснил, – да, мы вот тут сидели и разговаривали о донесениях с юга. Воевода Жировит из города Лебедянь прислал гонца с вестью, что нагаки набирают войско и собираются походом. Жировит послал, как мы и велели посланников к беку Турусу, который клятвенно заверял, что войну готовит на неллов, но посланникам показалось, что он лжет.

– Отец, а о Нуке, что-либо слышно? – спросил Святозар и взволнованно глянул в его зеленые глаза.

– Нет, сын, – отрицательно мотнув головой, откликнулся правитель. – Никаких вестей, и посланники, предупрежденные о нем, не видели его среди нагаков.

– Это плохо… плохо, отец. Чувствую я это подлое существо, что-то готовит, – молвил наследник и озадаченно потер пальцем левую бровь.

– Ну, я думаю, что ты тревожишься напрасно, – заговорил Дубыня. – Скоро зима, а значит, до весны ничего не случится. Нагаки на нас не нападут зимой, потому что они больно наших морозов бояться, а к весне, я предлагаю правителю выдвинуться с дружиной и воями к границе. Прихватим с собой дружину Велислава, по дороге к нам присоединятся дружины с городов Дубна, Орел и Лебедянь. И я думаю, нагаки увидев нашу силу, не посмеют ступить на нашу землю.

– Если с ними будет Нук, посмеют, – заметил Святозар и на лицо его набежала понурая тень. – Нук уверен в своем черном колдовстве и ничего не побоится.

– Может тогда нас побояться нагаки? – вопросил Храбр.

– Я, думаю, что бек Турус уже ослеплен жаждой наживы, и тоже нас не побоится, – пояснил наследник, и, пристроив руки на стол, посмотрел на полыхающий белым светом камень на перстне. – А значит, нам не избежать войны. Так, что я согласен с Дубыней к маслянице необходимо подвести дружины к границе, оно как на юге теплеет быстрее, чем у нас.

Правитель муторно вздохнул, и, хлопнув ладонью сына по спине, сказал:

– Тогда, так и поступим, пошлем гонцов в города Орел, Дубна и Лебедянь, и велим им выдвигаться к границе, до масляницы. Да я думаю, что надо предупредить дружину Миролюба из города Прилятка, а когда к нам подойдет Велислав со своими другами, мы отправимся в поход.

– Нет, отец, не бери Велислава, – произнес Святозар и насупился, словно обдумывая, что-то весьма тягостное для его души. – Мало ли, что с нами случится на войне, он тогда останется старшим. Будет Туру за место тебя и меня.

Отец неспешно повернул голову, каким-то придирчивым взором оглядел сына, и, покачав головой, молвил:

– Ты, Святозар на войну не пойдешь, я так решил… Хватит тебе по походам хаживать. Война не для молодых. Ты, мальчик мой, останешься в престольном граде и заменишь меня, в случае чего…

– Нет, отец, – не дав правителю договорить, перебил его наследник и еле слышно вздохнул. – Не удастся мне в престольном граде отсидеться, не сможешь ты меня уберечь. Там среди нагаков будет Нук, а вам его без моей магии не победить.

– Уж, как-нибудь, – поддержал правителя Храбр.

– Нет, Храбр… никак…. Никак вы без меня не справитесь. И придется вам взять меня с моей дружиной в поход. А Велислава оставить тут старшим. – Святозар положил руку на плечо отца и негромко добавил, – отец, ты помнишь, что я вчера тебе сказал? Я обязан предать смерти Нука, обязан освободить душу брата из полона, а иначе мне не будет успокоения. Клянусь тебе отец, если бы там не было Нука, я бы тебе подчинился. Но и я, и ты… мы оба знаем, что он там будет, и я прошу тебя взять меня в поход.

Правитель молчал, точно взвешивал все «за» и «против», да лишь тихо постукивал костяшками сомкнутых пальцев правой руки по столу. Наследник видел, как тяжело дается принятие правильного решения отцу и потому опустил глаза, да уткнулся взглядом в ярко полыхающий белым светом перстень.

– Ох, – наконец-то вымолвил правитель. – Как мне не хочется это говорить, сын, знал бы ты. Но я вижу, что ты прав. И поверь мне, с тяжелым сердцем соглашаюсь с тобой. Пусть будет, так как ты решил, тебе, наверное, виднее… Оставим Велислава старшим в Славграде, а ты с дружиной пойдешь в поход.

Через некоторое время други покинули гридницу, а отец и Святозар отправились ужинать в белую столовую. Когда правитель и наследник вошли в столовую, то слуги уже накрыли стол. Святозар оглянулся в поисках Тура, и обеспокоенно спросил:

– А, где, Тур отец?

– Садись, – повелел правитель. А когда сын послушно опустился на свое место, ответил, – Тур приболел. Такой он у нас неслух, беда просто. Ведь я ему сказал вчера, иди во дворец, не бегай по двору, заболеешь, а он думаешь, послушал? Нет, конечно. Убежал в сад, да бегал там, покуда его Вячко не разыскал и не привел в столовую трапезничить. А сегодня на утро захворал. Да ты не тревожься, мальчик мой, я уже заговор прочитал над ним и ему легче. Но я все же решил, что ему надобно полежать, чтобы больше не было желания после бани раздетым бегать. А мы с тобой давай поедим, и если ты захочешь, то позже к нему сходишь.

– Хорошо отец, я так и сделаю, схожу к нему после ужина. А теперь и верно пора поесть, потому что я такой голодный, – молвил Святозар и обвел взглядом стол полный всяких явств.

– Еще бы, мальчик мой, цельные сутки не ел. Да, и вообще сразу видно, как ты за время похода похудел. Даже Храбр это приметил, и сегодня меня все выспрашивал, что с тобой случилось, – добавил правитель и положил себе на тарелку часть тушеного зайца, да предложил другой кусок, что пожирней сыну.

Святозар увидел зайца и весь передернулся, а лицо его и вовсе искривилось, точно правитель предложил ему не мясо, а слизняка:

– Нет, нет, отец, только не зайца.

– Это почему же сынок, ты вроде любил зайчатинку, – глянув на перекошенного сына, усмехнулся правитель.

– Да, отец, ты прав когда-то любил, – пояснил наследник и отвел взгляд от блюда с жареными кусками зайчатинки. – Но после того как мы двенадцать дней жили на вершине Сарачинской горы ожидая возвращения дружины из Беловодья, и я каждый день кормил Молчуна, Стояна и Часлава добытыми зайцами, меня при виде уже не разделанного зайца передергивает, а при виде жаренного и тем более. Так, что нет!… зайца я не буду.

– Ну, а, как насчет жареной рыбки или ушицы, – благодушно улыбаясь, спросил правитель.

– Нет, отец, и ухой я тоже пока сыт, – мотнув недовольно головой, откликнулся Святозар. – Ведь до Приславля мы только рыбой и питались. Хлеб закончился, а что за еда для восура без хлеба, то не еда, а так никакого вкуса и аппетита. Хлебаешь эту уху, ешь рыбу, уж я не буду вспоминать зайца, и не ощущаешь ничего внутри, никакого насыщения вроде поел, а все же голодный остался. Когда в Приславле воевода Всеволод пополнил наши запасы и привез хлеба, так, не успев даже отплыть от причала, мы сразу кинулись к нему. Путят, я, други, воины, все хлеб похватали, да давай его родимый прежде нюхать, да после есть. Знаешь отец на нашем восурском столе главное блюдо хлеб. Нет ничего важнее его. Ведь на хлебе… на нашем славном и чистом хлебе держится не только землепашец, не только рыбак, не только воин, но и правитель. Так, что отец, коли тебе кажется, что я дюже исхудал, ты мне покуда не предлагай мясо и рыбу, а лучше придвинь вон, те расстегаи, что поставили прямо подле твоей левой руки, которые ты, по-видимому, любишь, а теперь, похоже, буду любить и я.

– Конечно, сынок, конечно, – поспешил ответить правитель, и подал сыну блюдо полное расстегаев, румяных таких больших пирожков со словно расстегнутой серединой, показывающей свою восхитительную, сочную начинку. – Только уж извини, мальчик мой, но эти расстегаи с печенью налима.

– Ну, что ж, отец придется смириться и есть такие прекрасные расстегаи с печенью налима, – грустным голосом протянул Святозар и положил себе на блюдо сразу пять штук.

– А ты, сынок, – отметил правитель, и указал рукой на стол. – Посмотри кругом, погляди, как для тебя слуги постарались, сколько приготовили. Вот тебе пироги с грибами, с капустой, с кашей и яйцами, с творогом, а вот и сладкие с земляникой и малиной, с яблоками и вишней. Кушай, сынок, кушай, все, что пожелаешь, отъедайся…

– Отец, – спустя время, окликнул правителя Святозар, на малеша отвлекаясь от своих расстегаев. – Вчера в бане, ты так и не сказал, разрешаешь ли ты мне разрушить заговор и начать учить Тура.

Правитель воззрился на наследника, и сразу было видно как в нем борется любовь к сыну и неприятие изменения традиций, однако немного помедлив, он ответил:

– Я весь день думал, о том, сынок, что ты мне поведал. И конечно я во всем с тобой согласен, и особенно в том, что это неверная традиция, привела к такой трагедии в нашей семье. Но я думаю, что надо пока погодить с разрушением заговора, чтобы я свыкся с этой мыслью.

– Отец, – тихо сказал Святозар, утер губы утиральником и положил его на прежнее место на стол. – Весной мы пойдем на войну с нагаками, и кто знает… – Наследник чуть слышно вздохнул и, кажется, затрепетали не только его губы, но и руки, замершие подле груди. – Смогу ли я одолеть Нука и остаться живым. Поэтому до того времени я хочу быть уверен, что хотя бы наполовину исправил то, что когда-то необдуманно совершил. А чтобы убедить тебя в своей правоте… Я расскажу тебе вот, что. Когда я был Богомудром и умер, то пришел в Ирий-сад, там меня встречала Богиня Буря-Яга-Усоньша– Виевна. Она взяла меня за руку и довела до полей, что расстилались впереди и колосились ядреной пшеницей. Навстречу мне вышел ДажьБог, он подошел и обнял меня, приветствуя как своего сына, а после сказал мне: «Здравствуй, дорогой мой мальчик. Ах, что же ты натворил, что натворил. Как ты мог создать этот заговор и подвергнуть души своих потомков такой опасности. Как ты был неблагоразумен, из-за одного сына поставил под угрозу весь свой род, весь восурский люд. Но придет время, сын, и я дам тебе возможность исправить то, что ты натворил. А до тех пор буду сохранять, и оберегать твоих потомков, моих внуков». Это последнее, что я помню из жизни Богомудра. И теперь, отец, я прошу у тебя, разрешения выполнить повеление ДажьБога и вернуть все на круги своя, тогда я буду спокоен. Я разрушу заговор, обучу Тура магии, и даже если в бою с Нуком Боги даруют мне смерть, смогу обрести покой.

Правитель внимал речи наследника очень внимательно, а услышав последние слова сына, недовольно повел плечами и вопросил:

– И как ты разрушишь заговор?

Святозар во время рассказа беспокойно водивший по краю блюда пальцем, поднял голову, и, глянув на Ярила, пояснил:

– Для этого мне нужен твой перстень и книга. Заговор я знаю, ведь я сам его создал, а разрушить смогу без труда. И тогда зная заветные слова, можно будет спокойно открыть книгу и прочитать скрываемое в ней. Печать, что находится намоей и твоей руке не понадобится.

– Хорошо, сын. Выполни повеление ДажьБога, и может быть ты тогда, и впрямь успокоишься, и ко мне вернется мой беззаботный шутник сын, – сказал отец, снял перстень с пальца и протянул его наследнику.

Святозар с почтением принял перстень протянутый правителем, и, улыбнувшись, молвил:

– Этот перстень, Богомудру подарил Альм перед самым его отъездом в страну Эвлисию. По просьбе царя Альма, его старший брат Гмур, который был прародителем великого народа гомозулей, изготовил этот перстень. Альм поведал мне, что я могу вложить в перстень магию, которая не иссякнет по происшествию многих веков, а я видишь отец, как неразумно воспользовался этим даром.

– Мальчик мой, – после недолгого молчания произнес правитель, пристраивая ложку подле своего блюда. – Я говорил тебе это вчера, скажу и сегодня. Мы ведь люди и нам свойственно ошибаться. И мне, и Богомудру, и тебе… Сейчас пришло твое время исправить эту ошибку, и наверно тебе не стоит так себя мучить, тем, что когда-то ты необдуманно совершил.

– Знаешь, отец, – будто не слыша слов правителя, сказал погруженный в свои мысли Святозар и потер пальцем бровь. – А ведь царь Альм когда я у него был узнал меня… Да… до меня только, что это дошло. Перед самым отплытием из страны Эвлисии, он сказал мне: «….Помни, мое сердце всегда будет любить доброго и светлого юношу, который спас меня от подорожной вольницы ». Он узнал меня, когда одевал мне на палец подаренный перстень… и мой палец и перстень засияли лазурным светом так, как горит моя душа. Он знал, что я познаю душу в Беловодье и вспомню его и оставил мне послание. Великий мой учитель, какой же я был у тебя скверный ученик…

– Святозар, – нежданно весьма гневно прервал его отец, и стукнул ладонью по поверхности стола, отчего пустые блюда, чаши и хрустальный сосуд подпрыгнули вверх и вроде как застонали. – Прекрати так говорить. Мне неприятно слышать, что ты постоянно стараешься себя обидеть. Я не знаю, может, ты получаешь от этого удовольствие, но мне это больно слышать. Я не считаю тебя скверным сыном, человеком или учеником. Ведь ты сам только, что сказал, что Альм назвал тебя добрым и светлым юношей. А значит прекрати себя терзать и мучить, исправь то, что натворил, и больше не оглядываясь назад, иди вперед, мальчик мой.

– Да, отец, ты прав, – согласился Святозар, и, надев перстень отца на левый указательный палец, взглянул на правителя. – Я должен исправить свою ошибку и идти вперед, потому что путь мой только начался.

– Вот то тоже, – уже более мягко добавил правитель. И чтобы перевести думы сына в более светлое русло поинтересовался, – а скажи мне, мальчик мой, если ты разрушишь заговор, то мы с тобой потеряем защиту от внезапной смерти, которая нас бережет.

– Это долгий сказ, отец, готов ли ты его выслушать, – улыбнувшись, и налив себе в чашу клюквенного напитка поспрашал наследник.

– Что ж, если ты мне тоже нальешь клюквенного напитка, я с удовольствием послушаю его, мальчик мой, – заметил правитель и придвинул свою чашу к сыну.

Святозар налил полную чашу напитка правителю, и, поставив высокий хрустальный сосуд на стол, начал свой сказ:

– Когда я родился впервые на земле, и не только телесно, но и духовно. То мой отец ДажьБог хоть и принес меня на воспитание моим названным родителям божатым, но никогда меня не покидал, он вел меня по моему жизненному пути и всегда поддерживал, как теперь ты, отец. Когда мне было семь лет, он принес мне в дар свой меч Кладенец. Люди видевшие, как дорог я самому Богу, любили меня и признавали старшим. А когда мне исполнилось тринадцать лет, они нарекли меня вождем племени. Рядом с нашим племенем проживал народ. Этого народа уже много веков как нет на земле, но тогда, когда ДажьБог приносил отроков, из которых позже появилось сильное и могучее племя восуров, они еще жили и были очень сильны. Этот народ мы называли фантурами, мой отец ДажьБог говорил мне, что это был один из первых народов на земле, который породил Сварог. Долгое время они верили в Сварога, почитали Семаргла и Перуна, но затем, как это часто бывает среди людей, изменили своей вере, забыв истинных Богов и создав себе новых кумиров. Я был еще юн, но помню их прекрасные каменные города, с высокими треугольными постройками, где они хоронили своих кесарей. Мой народ набирал силу, нам помогали Боги, и, видя это фантуры стали нас бояться. А когда они прознали про то, что я сын ДажьБога, решили меня убить да посем напасть на мой народ и уничтожить его, пока он молод еще. Они прислали ко мне посланников, для переговоров, но вместо разговоров на меня напали и убили, тогда мне было пятнадцать лет. Душа моя покинула тело и отправилась в Ирий-сад, я помню, что там еще стояли деревянные ворота, которые нужно было открыть, победив великанов и василисков, да ответив на вопрос грифона. Но я был слишком юн, чтобы пройти все эти испытания и попасть в Ирий-сад, тогда ко мне прилетел ДажьБог. Он встал рядом, закрыв меня руками от разъяренных великанов которые кидали в меня камни и позвал Бурю-Ягу-Усоньшу-Виевну, а когда та появилась, потребовал от нее, чтобы она меня отпустила, потому как я его сын, и слишком молод, чтобы умирать. Буря долго стояла обдумывая слова отца, а потом… потом посмотрела на меня, улыбнулась и разрешила вернуться. ДажьБог взял меня за правую руку и взлетел, но тут мы услышали голос Сварога, который не позволял мне возвратиться в мир. Отец сызнова вернул меня на вершину и сказал мне, чтобы я не бился с василисками и великанами, и не слушал вопросов грифона, иначе ему не удастся мне помочь, а сам улетел. Я стоял на самом краю вершины и смотрел на злобных великанов, каковые как только увидели, что ДажьБог покинул меня, начали звать меня на бой, а когда я не принял их вызов, снова принялись кидать камни, пытаясь сбить меня с горной кручи. Подле их ног ползало пять здоровых василисков и своими огромными оранжевыми глазами поглядывали на меня, но я был уже мертв, и не боялся их взглядов. А где-то высоко в небесной дали я видел летающего грифона. Некоторое время спустя вернулся отец, он сказал, что Сварог разрешил мне вернуться. И тогда ДажьБог вновь подхватил меня и понес, держа за правую руку. Я видел, как он приблизился к земле, к моему дому, к моему телу, да будто зависнув над ним, резко отпустил меня. Я стремительно ударился об собственное тело и впорхнул в него, глубоко вздохнул, и поднялся, а рана, от которой я умер, исчезла. И как только я поднялся… я позвал своих людей и последовал на бой. Но боя между нами и фантурами не было, потому что рядом со мной ехал на своем прекрасном белом коне мой отец ДажьБог. Фантуры увидев моего отца, повернули лошадей и в страхе поскакали с места боя, тогда же во вспышках молний появился сам Бог Перун и принялся забрасывать их бегущие войска молниями. ДажьБог последовал к своему отцу на помощь и затем они вместе погнали фантуров до их городов и построек, оные сожгли, оставив там лишь пепелище. После победы над фантурами, ДажьБог привел меня к Синь-камню и нарек там меня правителем Восурии, да защитил волшебством. Объяснив всем людям, что покрыл меня, своего сына, и весь мой род, оберегом, и если меня коснется чей-то меч или стрела и я умру, то мой убийца умрет вместе со мной. Посему, отец, ты не беспокойся, как когда-то на меня первого правителя Восурии сошел этот оберег, так и до конца времен он не потеряет своей силы, ведь это дар ДажьБога. И только в единственном случае, мы потеряем это волшебство тогда, когда изменим своим Богам и своей вере.

– Да, сынок, – молвил довольно сияющий правитель. – Из всего, что ты мне рассказал за эти два дня, меня порадовало одно…

– Что, отец? – удивленно приподняв брови, спросил Святозар.

– Теперь мне не придется тебя ругать, что ты не интересуешься жизнью своего рода, – окинув заботливым взглядом наследника, ответил правитель.

– Уж это точно, отец. Теперь поневоле будешь знать большую часть своего рода, потому что являешься сам его участником, – согласился наследник и засмеялся.

– Ну, а теперь, мальчик мой, когда ты засмеялся, и у меня на душе от звука твоего смеха стало светло и тепло, я бы хотел спросить у тебя вот, что… – благодушно улыбаясь, произнес Ярил. – Когда же ты решил провести заговор и где?

– Я, отец, – прекращая смеяться, и сразу сделавшись серьезным, откликнулся наследник. – Хочу провести заговор завтра. Для этого мне нужен солнечный день. Ровно по полудню, я возьму перстень и книгу. Ну, а где? Подойдет светлая комната. Да, я только хотел, что сказать, отец… Когда заговор подействует, у меня и у тебя на левой руке пропадет печать, весьма необычно… Поэтому когда я пойду в светлую комнату, ты тоже должен остаться один, чтобы никто не видел, что с тобой произойдет. – Святозар смолк и прерывисто вздохнув, добавил, – одно меня тревожит, отец, это Эрих. Ведь у него тоже пропадет печать, и что он мой несчастный брат подумает…

Правитель протянул руку, погладил сына по каштановым кудрям волосьев и мягко заметил:

– Что ж, мальчик мой, наверно подумает, что это Боги лишили его печати.

– Бедный… бедный мой брат, весь он искалеченный и вот опять, – дрогнувшим голосом молвил наследник. – Но если мне удастся победить Нука и освободить Эриха, может жизнь его наладится. И тогда давай отец вернем его домой, пусть живет среди нас и отогревается душой.

– Верно, мальчик мой, мы так и сделаем, – поспешно проронил правитель, желая непременно поддержать своего сызнова загрустившего наследника. – Победим с тобой нагаков, предадим смерти этого низкого Нука и вернем нашего дорогого Эриха домой, и будем жить в мире!

Глава двенадцатая

Сами Боги желали, чтобы Святозар исправил страшную ошибку, которую когда-то допустил и потому на следующий день на небе, до того пасмурном и покрытом тучами, с утра светило солнце, да такое лучистое, словно на дворе была не осень, а жаркое лето.

По полудню наследник вошел в светлую комнату, подошел к окну. Яркие лучи солнца пробивались через стекло и заполняли комнату светом, но Святозару было мало этого сияния. Посему он встал напротив окна, протянул вперед руки и начал шептать заговор. В тот же момент стекло чуть зримо задрожало, посем по нему пробежала легкая рябь и оно принялось, как бы испаряться, точно вода под теплыми лучами солнца. Вмале стекло исчезло, и тотчас сам проем окна стал увеличиваться в размерах, наполняя комнату потоками света так, что в помещении не осталось ни одного темного уголочка.

Отойдя от окна, наследник приблизился к столу, встав так, чтобы солнечный свет падал и освещал столешницу и лежащую на ней книгу. Прочитав заветные слова над книгой, и открыв ее, юноша увидел на первом листе изображение Бога Сварога, старца с белыми длинными волосами и бородой, в долгих одеяниях, с огромным посохом в руках, и с нимбом на голове, от оного во все стороны расходилось сияние. А вокруг старца золотым светом горели непонятные знаки, которые как знал Святозар, складывались в надпись: «Род Богомудра, храни верность Богу Сварогу ». Как только подумал наследник про эту надпись, как только посмотрел на печать, что находилась в левом углу листа, так сразу же надрывно вздохнул, и качнул головой, будто удивляясь собственной глупости. Святозар снял с левого указательного пальца перстень правителя и положил его на лист прямо под ноги Богу Сварогу. Когда солнце подошло к отметке полдень, наследник протянул руки вперед и описал возле книги круг, при этом, не прикасаясь к ней. В тот же миг как круг замкнулся, прямо из поверхности стола также по коло стала подниматься тонкая, колеблющаяся, прозрачная стена, каковая постепенно сужаясь, сомкнулась над книгой и перстнем, образовав перевернутую вверх дном чашу. Прозрачная стена слегка вздрагивала и пускала по своей глади малые волны, а со стороны казалось живой.

Святозар едва оперся, сначала правой, а после левой рукой о перевернутую прозрачную чашу и зашептал: «Род мой, род Святозара, первого человека Восурии, род Богомудра, положившего заветы сынам своим и народу восурскому, храни верность Богу Сварогу!» Наследник закрыл глаза и уже, более громко произнес: «О, ты Сварог – старший из рода Богов, услышь меня Святозара – старшего из рода восуров. Как когда-то сам Род сотворил Бога Барму, который принялся бормотать молитвы, прославление, заговоры, обряды, так и ныне я сотворю молитву обращенную заговором, и заговор обращенный молитвой, который изгладит и уничтожит всю Кривду, что создал я много веков назад. Идет по небу Бог Солнца Хорс, да несет одежды свои, а следом идет отец мой великий ДажьБог. Сотрясает, отец мой, с одежд Бога Хорса искры, да разлетаются искры по земле восурской, да летят они через широкое окно, прямо в комнату, да насыплются те искры на чашу, что я создал подле магических книги и перстня». Святозар открыл глаза и увидел, что прямо из окна на перевернутую прозрачную чашу по широкому солнечному лучу полетели, кружась ярко-пурпурные, пылающие искры и стали опадать на нее. А когда последняя искра сошла по лучу и приземлилась на чашу, то вся ее поверхность нежданно сочно запылала пурпурным светом.

Тогда наследник, уже больше не закрывая глаз, продолжил: "Как когда-то я умывался, омывался и мольбой творил чистоту своей души так, как повелел сам Сварог, так и ныне я умываюсь, – и, оторвав от чаши руки, которые светились лазурным светом, отер лицо. – Омываюсь, – и провел руками по телу. – Да, молюсь!" – и преклонил голову, коснувшись прозрачной чаши лбом. И тотчас часть искр побежала по лбу, прямо на волосы Святозара, да стремительно, словно скатившиеся крупные капли воды, покрыло и все его тело. Теперь горела не только чаша, но и сам наследник ярко-пурпурным светом, лишь руки его поколь светились лазурью.

«Услышь Бог Сварог, услышь ДажьБог и разрушь тот заговор, который создал ведун Богомудр – силами небес!» – молвил Святозар и соединил кисти рук вместе так, что образовался единый кулак. Наследник вскинул вверх руки и резко, что есть мочи, ударил кулаком по пылающей чаше. Но кажущаяся со стороны хрупкая и нежная чаша, на самом деле была так крепка, что кулак наследника отскочил от нее, не причинив ей вреда. Наследник сызнова поднял руки над головой и чуть громче сказал: «Услышь Бог Сварог, услышь ДажьБог и разрушь заговор, который создал ведун Богомудр – силами небес!», и вновь ударил сомкнутыми руками по чаше, но чаша лишь закачалась вправо-влево, задрожала ее пурпурная поверхность, однако не разрушилась.

Святозар видел, что у него не получается разрушить чашу и тогда еще выше поднял сомкнутый кулак и прокричав слова, всей мощью своего тела нанес удар по чаше. В тот же миг когда руки коснулись глади чашу, та вдруг лопнула и на ее поверхности появилась одна здоровущая трещина, будто разделившая ее напополам. Морг погодя от той большой трещины в разные стороны побежали более мелкие разрывы, оные стали разламывать чашу на куски. И чем больше становилось тех трещин, тем мельче были куски чаши, каковые вмале полностью испещрили ее поверхность да едва зримо вздрогнув осыпались на стол мельчайшим крошевом. Впрочем, не успели те крошки осыпаться на стол, как нежданно они поднялись вверх и образовали над книгой и перстнем небольшое облако. Из одного конца облака вылезло, удлиняясь наподобие змеи, тело, увенчанное тонким жалом на конце и пылающее ярко-пурпурным светом. Тело, оторвавшись от облака, замерло неподвижно в воздухе, а погодя не торопливо повернуло тонкое жало в сторону Святозара. И вдруг стремительно ринувшись к опущенной его руке, болезненно ужалило в то место, где у юноши была печать. Наследник от острой боли в руке пронзительно вскрикнул, а тело немедля лопнуло и разлетелось по комнате махунечкими блестящими снежинками. Оставшееся облако разделилось на два шара, которые так же вскоре превратились в два длинных тонких тела с жалом на конце. Какое-то мгновение они бездвижно висели в воздухе, лишь медленно поворачивая в сторону окна свои жала, а после ретиво понеслись прямо к оконному проему и проскользив сквозь него, вскоре скрылись во дворе.

Святозар надсадно вздохнул, представив себе тот ужас, какой испытает Эрих, когда к нему подлетит ярко-пурпурное тело с жалом на конце и ужалит его в руку. Да вскоре отвлекся от своих невеселых мыслей, так как почувствовал, что с него стали осыпаться ярко-пурпурные искры, и, падая на пол шипя, вроде гаснущего костерка, тухнуть. Когда и последняя искра упала и потухла, наследник посмотрел на книгу и увидел, что ранее не прочитываемые знаки на первом листе, теперь легко читались и гласили: «Род Святозара, первого восурского человека, храни верность Богу Сварогу! Храни и передавай из века в век книгу Бога Коляды – Вед!» Наследник протянул пальцы и дотронулся до надписи и очень тихо сказал книге: « Прости меня – Вед…», а книга в ответ, внезапно точно живая, зашелестела листами.

Наследник взял перстень, с большим уважением закрыл книгу, и только теперь посмотрел на левую руку, туда, где раньше была печать первенца. На том месте теперь зиял выпуклый, слегка удлиненный красный шрам все еще немного побаливающий. Потерев саднящее место, Святозар подошел к оконному проему, и, встав напротив, стал читать заговор. Мгновение спустя проем принялся уменьшаться в размере, а когда вернул себе былой вид, наследник провел по нему рукой, и немедля в окне появилось стекло.

Теперь, когда Святозар разрушил заговор, и хотя бы на малую толику успокоил беспокойство своей души, он вышел из светлой комнаты и торопливой поступью направился в гридницу, где его возвращения ожидал отец. Подойдя к дверям залы и открыв их, он увидел правителя, сидевшего за своим любимым столом посередине гридницы, и озадаченно потирающего левую руку, судя по всему, разглядывая шрам.

Ярил поднял глаза, лишь открылась дверь, и, посмотрев на наследника, вопросил, будто все еще не до конца осмысливая происходящее:

– Ну, что сын, тебе удалось разрушить заговор?

– Да, удалось, – ответил, заулыбавшись Святозар. – А, что разве тебя не посещало приятное на вид, ярко-пурпурное пылающее тело с жалом на конце.

Отец усмехнулся, и, кивнув головой на место подле себя, призывая сына садиться, сказал:

– Я даже струхнул немного, когда прямо сквозь стекло оно просочилось и ринулось ко мне, ужалив в руку, а потом лопнуло на мелкие крапинки и разлетелось по комнате. Ты, хотя бы предупредил, как это будет.

– Я, отец, – присаживаясь на указанное правителем место, и подавая ему его перстень, молвил Святозар. – Точно не знал, как это будет. И не знал, что такое чудище будет жалить нас в руку. – Да вздохнув, тихо добавил, – надеюсь, наш бедный Эрих, не очень испугается, когда к нему такое прилетит. – Правитель одел на указательный палец левой руки перстень, и осмотрел руку. – Что ж, отец, – заметил Святозар, видя как внимательно, рассматривает шрам правитель. – Все-таки мы с тобой останемся отмеченными. Ну, и если не печатью, то хотя бы шрамом.

– Ах, мальчик мой, как я рад слышать, что ты опять начал шутить, – благодушно улыбнувшись, откликнулся правитель.

– Да, отец, теперь мне на душе стало легче. А когда я спасу Эриха, может быть, и совсем оправлюсь… Отец, и раз теперь я разрушил заговор, мы можем позвать Тура и сказать ему, что я начну его обучать магии, – предложил наследник, и, оробевши воззрился на правителя, будто страшась, что тот может передумать.

– Хорошо, сын, так и поступим. Скоро он вернется с конной прогулки, и ты ему сам об этом скажешь. Ведь я вижу, как ты хочешь его порадовать, – подбадривающе кивнул правитель и ободрительно похлопал наследника по спине.

– Отец, – прервав томительное ожидание брата, обратился к правителю наследник, немного погодя. – Мне кажется нашим другам не стоит знать, что мы изменили традиции.

– Как же, мальчик мой, я скрою шрам? Нет, мне это не удастся, – задумчиво проронил правитель, и сызнова раскрыв ладонь, зыркнул на все поколь пылающий рубец на коже.

– Но, что ты им скажешь? – с тревогой в голосе спросил Святозар и беспокойно повертел на своем пальце перстень.

– Скажу, сын, что так тебе повелел ДажьБог, когда ты побывал в Беловодье. Что он решил уничтожить различия между сыновьями моими, снял печать и позволил учить Тура, – молвил правитель и теперь сам нервозно застучал костяшками пальцев по столу.

– Я помню, как ты, отец, воспринял мои слова. И если бы я не рассказал тебе всей правды, то ты мне никогда бы не разрешил исполнить положенное, – совсем тихо заметил Святозар, и, глянув на встревоженное лицо правителя, где на высоком лбу залегли прерывистые морщины и сам весь, словно похмурел. – Знаешь отец, ДажьБог так ко мне добр, чтобы меня не сжигал стыд за неправильный поступок, он дал мне познать свою душу тогда, когда я вырос и овладел магией. А мне кажется, что я недостоин ни его, ни твоей любви. И меня так страшит, что скажут твои други, узнав об изменении традиций. Ведь эти изменения принес я.

– В Восурии не принято менять традиции это верно, – произнес ровным голосом правитель и положил наследнику руку на плечо, вроде даря тем самым ему свою защиту. – Именно наши обычаи, наша вера, поддерживает наш народ и землю. Но, чтобы ты не говорил о себе, сынок, как бы не думал, люди вокруг тебя уже создали мнение, создали сказ… И в этом сказе ты, мальчик мой, светлый и добрый юноша, который может жертвовать собой ради близких, а значит, не стоит тебе бояться моих другов… Не стоит, ведь они ведают о тебе достаточно, чтобы видеть твою смелость и мудрость, и я уверен, они нас поймут. И потом, не забывай, это я позволил изменить традицию, ведь я правитель, а не ты, сынок.

– Хорошо, отец, что ты рядом со мной, – надрывисто задышав, добавил Святозар не сводя смятенного взора с Ярила. – Ты самый лучший отец на свете. Иногда, я удивляюсь, как все эти пятнадцать лет я мог жить без тебя, без твоих мудрых слов, без твоей поддержки…

Правитель приобнял наследника за плечи и привлек к себе, да едва ощутимо коснувшись губами его густых, вьющихся волос ласково сказал:

– И я, сын мой, тоже не представляю, как мог жить так долго без такого чудесного и доброго мальчика…моего дорогого мальчика.

Через некоторое время в гридницу постучали, а посем вошли Храбр и Дубыня, сопровождавшие младшего сына правителя на конной прогулке.

– А, где Тур? – спросил Ярил, выпуская Святозара из объятий.

Дубыня широко улыбнулся, лицезрев наследника и правителя, да гулко молвил:

– Да, где? Не успел спрыгнуть с коня, как куда-то на двух своих ножках ускакал.

– Дубыня, прошу тебя, найди этого скакунчика и позови в гридницу. Ему наследник, кое-что сказать хочет, – попросил Ярил. А когда Дубыня согласно кивнув головой вышел из зала, обратился к Храбру, – ну, а ты чего Храбр там встал, иди к нам присядь.

Наставник неспешно приблизился к столу и опустившись на лавку напротив правителя и наследника, с любопытством обозрел Ярила, а погодя и Святозара да участливым тоном поинтересовался:

– И скажи мне Ярил, что ты такой довольный? Улыбаешься так широко, да светишься изнутри, словно что-то случилось хорошее. Давно я тебя таким не видел.

– Сейчас, друг мой, Дубыня и Тур придут и я все расскажу, – ответил Ярил и как правильно заметил Храбр широко заулыбался и даже засветился изнутри.

Не успел правитель произнести последнее слово, как в гридницу вошли Дубыня и Тур. Младший сын правителя еще даже не успел раздеться, и был обряжен в забрызганный грязью куртик, короткополую с рукавами теплую одежу, наподобие кафтана.

– Туруш, сними куртик и иди за стол, – окликнул сына Ярил. – И ты Дубыня тоже садись. Мы с наследником должны вам что-то рассказать, – добавил он. А когда Дубыня и снявший куртик Тур сели около Храбра, миг помедлив начал говорить, – вы знаете други мои, и ты Тур, что наш наследник, мой сын Святозар, не простой человек… Он не просто обладает великой магией, которая не доступна мне, да и другим ведунам, но он еще и любимец Богов. Когда Святозар вернулся из Беловодья он рассказал мне, что по велению ДажьБога и с разрешения нашей прародительницы коровы Земун он дотронулся до «Око мира» и познал свою душу, и прошлые жизни…

– Отец, – беспокойно проронил наследник, испугавшись, что правитель раскроет тайну.

– Не тревожься, Святозар, я не скажу ничего такого, что может раскрыть доверенное тобой мне, – отец положил руку на плечо сына и успокоительно похлопал по нему. – Путь моего сына это не только победа над Нуком, но и изменение традиций, которые оставил нам Богомудр. Так повелел Дажьбог моему сыну!

– Что ты имеешь в виду Ярил, говоря об изменении традиций, – негромко спросил Храбр и нахмурил брови, да кинул такой взгляд на Святозара, что тот затрепетал всем телом.

Правитель сжал крепко плечо сына, точно успокаивая его, и протянув левую руку, раскрыл ладонь. Други глянули на шрам, и, подняв встревоженные лица, смурно воззрились на наследника.

– Это не значит, что мы лишились магии, – прерывающимся голосом поспешил успокоить другов отца Святозар. – Мы из рода Богомудра, как обладали магией, так и будем обладать. Только теперь не перстень и первородство будет выбирать того, кто будет обучаться магии, а отец сам может выбирать себе ученика. И если у отца все сыновья достойны, получить магические знания, значит, все их получат, – выдохнув, закончил наследник.

– А у тебя Святозар тоже пропала печать? – спросил Дубыня и взволнованно огладил свою белокурую бороду.

– Да, Дубыня, – наследник открыл ладонь и показал свой шрам. – Просто вы, верно, знаете в какой беде, оказался мой брат Эрих. Знаете, что его душу взял в полон Нук, а все потому… – Святозар на морг прервался, потому как внутри груди застенала от боли его душа. – Все потому что Нук хотел взять душу первенца, – продолжил он, с трудом справляясь с трепыханием в голосе. – Первенца, каковой обладает магическими

способностями. Но матери моей удалось меня спасти, взамен Эриха…, – наследник сызнова смолк, губы его лихорадочно дернулись, и он порывисто опустил голову, стараясь скрыть от взглядов наставников и брата своего побледневшее лицо.

– И все это потому, – пришел на выручку правитель, подбадривающе погладив сына по спине. – Потому что магия сходит на первенца. ДажьБог повелел Святозару разрушить заговор, который когда-то создал Богомудр, и уничтожить различия между сыновьями, разрешив всем отрокам из нашего рода познавать магию, если конечно они достойны этих знаний. И посему, Святозар теперь сможет обучить магии Тура. И даже если со мной или с наследником, что-то случится, останется Туруша, который будет знать магию и всегда сможет прийти на помощь нашему народу.

– Что ж, – сказал Храбр, и, протянув руку, похлопал по руке наследника. – Я думаю, ДажьБог правильно сделал, что повелел Святозару разрушить эту традицию. Потому как я всегда считал ее не верной. Когда, тебя наследник украли, твой отец, пытался учить магии и Эриха, и даже Тура, но у него ничего не выходило. И значит, если бы ему не удалось тебя разыскать, все знания были бы утеряны.

– Да, я с тобой согласен Храбр, – поддержал друга Дубыня, и кивнул головой. – Что это не правильная традиция. Только одно меня тревожит, ты же Ярил, Эриха пытался научить магии, а что если бы у тебя получилось?

– Я, пытался учить Эриха, потому что у него стояла печать… Но если бы у меня было право выбора, я бы не стал его никогда учить магии. Я бы стал учить Тура, ну и конечно Святозара, оно как только эти мои сыновья имеют чистые и светлые души, – взглянув на Дубыню, ответил Ярил.

– И потом … потом у учителя, – начал Святозар воспрянувший от речи Храбра и уже смелее обозревающий сидящих напротив него. – Всегда есть право лишить ученика всех тех знаний, которые он, как учитель, в него вложил. – Наследник перевел взор на брата и добавил, – слышишь Тур, слышишь, что я сказал?

Тур поместившийся на лавке между Храбром и Дубыней и во время всего разговора беспокойно глазеющий то на брата, то на отца, и верно совсем запутанный, отрицательно замотал головой.

– Завтра вечером, – пояснил Святозар. – Мы начнем заниматься с тобой магией. Но даю тебе слово брат мой, если ты окажешься недостоин этих знаний, я не задумываясь лишу их тебя.

Тур широко раскрыв глазенки уставился на Святозара, он чуть зримо качнул головой так, что пошли рябью его слегка взмокшие каштановые волосики, да дрогнувшим голосом вопросил:

– Ты будешь учить меня магии?

– Да, – немедля подтвердил свои слова наследник.

– Неужели я такой счастливчик и мне так повезло…, – внезапно повысив голос, почти прокричал Тур. – Мой брат, который победил страшного воина царя Черномора, и двух громадных, как гора великанов… Который был приглашен в чудесную страну Эвлисию и сидел на золотом троне рядом с самим царем великого и древнего народа альвинов Альмом. Мой брат, который победил со своими другами василиска, и который ответил на вопрос грифона мудрым сказом, да таким, что явился сам ДажьБог и заиграл на гуслях. Мой брат, который искупался в молочном озере и целовал очи корове Земун прародительнице нашего народа. Мой брат, будет учить меня… меня магии!

Когда Тур закончил, восторженно выкликнув последние слова, да гулко ударил ладошками по деревянной столешнице, в гриднице наступила тишина, которую кашлянув, вмале прервал Храбр:

– А, мне кажется, Святозар, что Тура не стоит учить магии, потому что у него есть дурная привычка подслушивать под дверями.

– Нет! – возмущенно молвил Тур и подскочил на месте. – Я не подслушивал…, – и тотчас смолк, склонив голову и сокрыв лицо опавшими вниз волосьями.

– Он не мог этого нигде подслушать, – заступился за брата наследник и принялся расстегивать верхнюю застежку на кафтане. – Я никому этого не рассказывал.

– Верно, – согласился со старшим сыном правитель. – Большую часть рассказа Тура, я слышу впервые. Туруш, – мягко обратился к младшему сыну правитель. – Ну-ка поведай мне где же ты это слышал, я тоже схожу послушаю, а то Святозар не хочет хвалиться как он сказ пел, а ДажьБог ему на гуслях играл… Туруш, ну ты чего примолк?

– Лель такой сказ создал и спел мне его, – пробурчал Тур, все еще не поднимая головы.

– А, где ты Леля видел? – спросил правитель и изумленно пожал плечами.

Тур поднял голову, зыркнул на отца и старшего брата, да взволнованно и часточко прерываясь принялся объяснять:

– Ты, вчера, когда прочитал заговор, отец… и приказал мне лежать в постели, то я нарушил твою волю… И побежал в гости к тете и дяде Святозара. – Тур на мгновение остановился, и точно собираясь нырнуть под воду, глубоко вздохнул. – Я у них часто бываю в гостях… Тетя Ждана такая добрая, все время меня зовет к себе… А когда я прихожу, что-нибудь вкусное приготовит… да такое, что я люблю…И она всегда прижмет меня и поцелует… и мне там так хорошо, так легко становится…

– Они же далеко от нас живут. Как же ты туда добираешься? – с грустью в голосе поспрашал правитель.

– Да, я коня на конюшне беру и еду, – тихо дополнил Тур.

– Это очень плохо, – начал было Дубыня. – Что ты Тур волю отца нарушаешь, да без спроса едешь. И я согласен с Храбром, что Святозару стоит подумать, нужен ли ему такой ученик.

– Нужен, – негромко, но очень твердо сказал наследник. – Такой ученик, как Тур мне нужен. Но я хочу брат, чтобы ты дал мне слово. Вот сейчас… здесь… в присутствии наших наставников, благодаря которым, я смог победить воина царя Черномора и сохранить жизнь не только себе, но и всем кто был со мной на ладье. Я хочу, чтобы ты мне дал слово, что будешь слушаться отца, и исполнять его волю и не станешь больше его расстраивать.

– Брат, Святозар, я даю тебе слово, что никогда больше не нарушу волю своего отца и буду послушен его слово, – очень торжественно молвил Тур и глазами полными слез воззрился на наследника.

– Туруша, – заметил правитель. – Тебе, если хочется бывать у тети Жданы, так ты не таись, я тебе позволяю туда ездить, всегда, когда захочешь. Только бери кого из слуг, чтобы я за тебя не тревожился.

– Спасибо, отец, – просияв весь, выдохнул Тур. А засим обнял Храбра, и, уткнувшись в него головой добавил, – до чего же сегодня, наставник, славный день!

Глава тринадцатая

Утром следующего дня Святозар поднялся рано, умылся, оделся и поспешил в тронный зал, где, как и всегда отец принимал вельмож и воевод, решая насущные дела страны. Наследник войдя через потайную дверь, встал позади трона отца, а когда правитель вошел в зал, вместе со всеми приветствовал его.

– Что Святозар, – подойдя к трону, спросил отец. – Ты уже как я погляжу, отдохнул и решил приступить к своим обязанностям наследника престола?

– Верно, отец, именно это я и должен делать, – ответил Святозар.

Сегодня в тронный зал на прием прибыли воевода и вельможа с города Кальковск, что стоит на Ра-реке. И поведали правителю и наследнику о том, что неллы стали заходить на своих судах в устье Ра-реки и грабить торговые ладьи восуров, которые отплывают с товаром в города Тангортам и Дирчим, что лежат у подножия Арапайских гор. Ладьи же, каковые плывут с товаром на базары неллов в города Сарбия и Кантитавия они не трогают, и что хорошо бы правителю приструнить неллов и остановить их бесчинства, оно как посадские люди бояться вести свои торговые ладьи в Тангортам и Дирчим.

– Будто вороны послетались, – не выдержал Святозар, и сердито качнул головой.

– Так всегда, сын, как только кто-то с одного бока начинает землю нашу кусать, то обязательно найдется и другой, который начнет ее кусать и с другого бока. И, что, Тишило, – обратился правитель к вельможе, который управлял торговыми делами в Кальковске. – Много торговых ладей пострадало?

– Да, что правитель, – ответил невысокий, плотный мужчина с седыми волосами и густой, седоватой бородой. – Они эти неллы, словно тати какие, налетят на ладью, да добро соберут, людей покалечат, а недавно уж совсем очумели… Напали на ладью, да людей в полон увели. Так ужо, вместе с этой ладьей, будет четвертая.

– А, что Гостомысл, людей отбить не удалось? – тревожно спросил Ярил.

– Да, нет правитель, не тревожься, воевода Всеволод выслал своих воинов-ладейников на двух ладьях и они сумели нагнать суда неллов и спасти людей. Правда, неллы, успели принести в жертву одного из восуров, – торопливо откликнулся воевода.

– Ужас, – выдохнул из себя Святозар, и душа его взволновалась внутри груди так, будто в жертву принесли кого из знамых наследником.

– А когда Гостомысл произошло первое нападение? – поинтересовался Ярил.

– Первое нападение было месяц назад… – начал, было, воевода.

Однако наследник, перебив его на полуслове, негодующе изрек:

– Как же так… Месяц назад… Я был совсем недавно в Приславле, а воевода Всеволод мне ничего не сказал, почему?

– Когда было первое нападение, мы все и Всеволод тоже, подумали, что это тати, вот поэтому он тебе наследник и не рассказал. Не хотел, попусту тревожить, – заступаясь за воеводу, заметил Гостомысел, молодой мужчина, высокий и крепкий с белокурыми волосами и весьма пригожим лицом.

– Ничего себе попусту тревожить, – возмущенно сказал Святозар и раздосадовано зыркнул на Гостомысла, отчего воевода враз зарделся. – На ладью нападают, а он не хочет меня тревожить, что я дева красная, что тревожиться буду…. Правитель, пока лед на Ра-реке не стал, следует послать с десяток ладей из Новыграда в Приславль, я видел все равно стоят там на причале без толку. А к царю неллов надо отправить посланников, да не таится… А так ему прямо и сказать, что коли не прекратит нападения на наши торговые ладьи, то мы выдвинем свою дружину и покажем им кто на самом деле сильней, – наследник молвил всю речь на одном дыхании, а после глянул на выпучивших глаза вельможу и воеводу и осекся на полуслове. Перевел взор на правителя, и, увидев, как тот улыбается, и вовсе смутился да чуть слышно добавил, – прости, отец, что даю советы, не спросив позволенья.

– Что ж, наследник, ничего. Совет, однако, ты дельный дал. Я думаю, так и надо поступить, сразу видно, что в твоих словах много мудрости, – ответил правитель. И воззрившись на воеводу, произнес, – Гостомысел передай Всеволоду, что я на него гневался, потому как он должен был наследнику про нападения все рассказать.

Святозар дюже расстроился, оттого, что показал себя перед Гостомыслом и Тишилой неуважительным к отцу и правителю. И тотчас поникнув головой, уже и не слышал остальной части разговора, да докладов других воевод, и вельмож, точно чувствуя, примерил он на свои плечи чужую ношу. А когда прием закончился, и правитель с наследником покинули тронный зал, попытался поскорее исчезнуть с глаз отца. И потому, лишь миновали они парадные двери, как Святозар развернулся и двинулся по коридору в сторону опочивальни. Впрочем, не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал позади себя голос правителя:

– Святозар, ты куда? Я вроде тебя еще не отпускал.

Наследник спешно вернулся к отцу и еще ниже опустил голову.

– Пойдем, сын, – как ни в чем не бывало, молвил правитель. – В столовую, да потрапезничаем. Я с утра маковой росинки во рту не держал, да и ты верно тоже.

Святозар все также, не поднимая головы, пошел следом за правителем в столовую, а когда сел на свое место, уткнулся взглядом в чистое блюдо и принялся по его расписному краю водить пальцем.

– Мальчик мой, ты чего словно в рот воды набрал. Сидишь, молчишь, не ешь. Ты думаешь, я тебя ругать буду? Думаешь, для этого звал? – негромко поспрашал правитель.

– Не должно наследнику, да еще при людях, говорить поперед правителя. Не дело это когда сын показывает себя умней отца, – очень тихо заметил Святозар.

– Ну, вот видишь, какой ты у меня разумный, даже не придется тебя поправлять, сам все понимаешь, – усмехнувшись, сказал правитель. А после, положив наследнику на блюдо ячневой каши со сметаной, добавил, – давай, сын, принимайся за еду.

Святозар взял ложку, вздохнул и принялся есть.

– Скажи, мальчик, чем дальше будешь заниматься, – спросил правитель, чтобы хоть как-то развеять своего, за последнее время дюже часто бывающего насупившимся, наследника.

– Да, что отец, пойду на Ратный двор упражняться на мечах с Храбром. Я когда с василиском бился на Сарачинской горе, понял главное… Плохо я отец, владею мечом, и мне надо этот промах обязательно исправить, потому что если я буду биться с Нуком, не удастся Стояну меня опять загородить. – Святозар какое-то время молча поедал кашу, да погодя добавил, – а вечером, начну учить магии Тура.

– Знаешь, а я даже и рад, – сказал правитель, на малеша отвлекаясь от снеди. – Что Тура будешь учить магии ты, оно как я и не знаю с чего начинать. Ведь он не то, что мы с тобой, он даже духов не видит. И как это в нем открыть?

–Это, отец, открывается с помощью заговора, – пояснил наследник и положил ложку на пустое блюдо. – Я знаю, как это сделать, ведь меня учил сам царь Альм, и мне не составит труда открыть магические способности в Туре. Так, что завтра он также как и мы с тобой будет видеть духов.

Закончив трапезу, Святозар попрощался с отцом, поймал в коридоре своего слугу Борща, который с серьезным видом куда-то спешил и сказал ему:

– Борщ, отнеси мой венец ко мне в опочивальню. И знаешь, хотя бы иногда появляйся перед моими очами, а то я как приехал, так толком и ни разу тебя и не видел. Я, конечно, понимаю, – дополнил наследник, подавая слуге свой венец. – Что у тебя много поручений от Сенича, но хорошо бы исполнять и мои. Да, и еще Борщ, забери мои грязные вещи из опочивальни, они уже там третий день лежат.

Борщ выпучил глаза, раскрыл махонисто рот и зашевелил губами, будто пытаясь, что-то сказать, а со стороны стал похож на рыбу, каковую внезапно выкинуло на берег моря. Святозар глянул на застывшего слугу, враз посветлел лицом, засмеялся да направился к гриднице, чтобы через нее выйти в чистую рощу. На ходу он порывисто обернулся. Слуга стоял на прежнем месте и был каким-то несчастным, будто наследник попросил его исполнить не выполнимое.

– Ну же, Борщ, поспеши, отнеси венец, возьми вещи и беги по своим делам, – зычно крикнул ему Святозар.

На дворе сегодня светило яркое, теплое солнце, в воздухе носились тонкие, серебряные паутинки, и не верилось, что уже наступил третий осенний месяц грудень. Святозар подошел к Ратному двору и пожалел, что не надел, как советовал отец, куртик, потому как в кафтане было уже прохладно. Вроде бы и легкий, однако, весьма свежий ветер, точно обнимал наследника со всех сторон, нырял под плотную материю кафтана, колыхал его волосы. Однако увидев Храбра и Тура Святозар совсем забыл о том, что недавно замерзал. Стоило наследнику подойти ближе, как Тур, что-то звонко кликнул Храбру, махнул рукой и побежал навстречу к брату.

– Ты, за мной, Святозар? Мы идем заниматься магией? – спросил подскочивший Тур.

– Я же вчера сказал тебе, что заниматься будем вечерами, – ответил Святозар, и, пожав плечами, приподнял их высоко вверх.

– А…а…а, – разочарованно протянул Тур и повернувшись поплелся следом за наследником, который уже подходил к Храбру.

– Святозар, ты вроде уроки магии на вечер намечал, – недовольно протянул Храбр.

– Ну, да на вечер, – согласно кивнув, откликнулся наследник.

– А, чего ты тогда убежал Тур. Ну, ты даешь… Нет, ты представляешь Святозар, крикнул мне, что ты за ним пришел и побежал. Я ему говорю, вернись, а он как не слышит. Ну, и проказник же ты Тур. Бери давай меч и продолжим… – Выдохнул Храбр, да не сводя очей с затихшего в нескольких шагах от него мальца, будто внушая ему, что-то мысленно повременив обратился к Святозару, – а, ты чего наследник тогда пришел?

– Я пришел к тебе Храбр, чтобы ты со мной позанимался, – пояснил Святозар.

– Ты пришел заниматься? – удивленно переспросил Храбр. И довольно заулыбавшись, отметил, – да, ты вроде и так хорошо меч в руках держишь.

– Да, Храбр, меч я в руках держу не плохо, а должен держать еще лучше. Дубыня рассказывал, что Нук в тайне учил Эриха биться на мечах. Да я и сам видел, как владеет Эрих мечом, сразу видно, что этому его учил не только ты, но и Нук, – сказал Святозар и потер озябшие ладони друг о друга.

– Эриха, ты точно подметил, наследник, учил не только я, а и Нук тоже. Не понятно только зачем он это делал… Но мне казалось, что твоя сила не в мече, а в магии, – задумчиво произнес наставник и беспокойно оглядел Святозара.

– Ты прав, Храбр, моя сила в магии, но если я хочу предать смерти Нука, а лишь только так я смогу освободить душу брата из полона, мне нужно владеть мечом лучше, чем он. Оно как убить его при помощи магии у меня не получится. Моя магия добрая, она может лечить, защищать, оберегать, но… убивать она не может. И посему я хочу, чтобы ты наставник до весны помог мне, как можно лучше овладеть мечом, а иначе я могу погибнуть, – торопливо молвил Святозар и от стылого воздуха, пробравшегося под кафтан, тяжело вздрогнул всем телом.

Наставник увидел, как тягостно содрогнулся наследник, инедовольно наморщив лоб, строго произнес:

– Вот наследник, я тебе прямо последнее время удивляюсь, все ты смурной ходишь, вздрагиваешь постоянно, теперь давай о смерти начни думать. Ты ж вроде с Беловодья вернулся, излечился только, что… Ты вот эти мысли, эту вот грусть и печаль из души и с лица своего сгони. Лучше лишний раз улыбнись, да посмейся, а то я уже и забыл, как ты смеешься. А обучать, я тебя Святозар с радостью буду, – дополнил Храбр. Немного помолчал, и уже бодрее спросил, – так когда ж мы начнем?

– Если ты не против, прямо сейчас, – ответил Святозар, чувствуя, что еще чуть-чуть и совсем околеет.

Храбр довольно кивнул головой, да обращаясь к Туру, который в это время нападал с мечом на безоружную скамейку, сказал:

– Вот, Тур, учись у старшего брата. Гляди, какой молодец, сам пришел, потому что понимает, всякий мужчина просто обязан, хорошо владеть мечом.

Тур оставил бесплодные попытки убить своего деревянного врага-скамейку, и, бросив невеселый взгляд на Святозара, откликнулся:

– Да, я, что… Я тоже понимаю. Просто мне очень хочется магии научиться. Я даже ночью не спал, все мне казалось, что вот дуну сейчас и появится доброжил.

Святозар и Храбр засмеялись, и наследник очень мягко проронил:

– Магия, Тур, это тоже учеба. Придется читать, запоминать и стараться, а дуть, брат мой дорогой, дуть ты будешь не скоро.

– Ах, да, Святозар, пока вспомнил, – обратился к нему Храбр и похлопал благодушно его по плечу. – Хотел я тебе, что сказать, прежде чем мы приступим к занятиям. Ты бы это со слугой со своим построже, что ли, а то он обалдуй такой совсем обленился. Мне на него который день Сенич жалуется, говорит, что целыми днями он баклушу бьет, да по городу слоняется, ничего его не заставишь сделать. Ты уж его приструни, а то он Сеничу отвечает, что он де ему не указ, и слушать он будет лишь волю наследника.

– Вот же оболтус, – недовольно заметил Святозар, и глаза его от наглости слуги увеличились. – А мне говорит, что его Сенич послал выполнять распоряжения отца.. Ну, уж я ему…, – наследник затих пораженный поступком Борща и снова потер ладони пытаясь их согреть, да протянул, – уж я ему..

– А, ты ему брат, по шее надавай, – торопливо вклинился в разговор Тур и громко засмеялся. – Он ведь знаешь, почему по городу шляется? Он там в деву лавочника влюбился и ходит все возле ее дома, а она, – и Тур прыснул смехом. – А она ему говорит, что он ей не люб…Так, что брат, – и мальчик схватившись за живот присел. – От такой любви которой он к ней воспылал, словами не излечишь, а нужно, брат по шее надавать.

Храбр и Святозар посмотрели на хохотавшего Тура и также засмеялись.

– Что ж, видно, Тур придется воспользоваться мне твоим советом, если сегодня он опять мои грязные вещи не унесет, – согласился наследник, слегка похлопывая себя по плечам и чувствуя, что он окончательно взмерз.

– Ну, будет с тебя Тур смеяться, – все еще улыбаясь, добавил Храбр. – Бери меч Святозар, и начнем тогда.

Глава четырнадцатая

Вечером Святозар и Тур, поужинав, направились в светлую комнату. Войдя в нее, наследник разжег свечи, и, поставив табурет свой напротив сидящего Тура, опустился на него. Брат смотрел на Святозара во все глаза, и было сразу видно, что он дюже волнуется так, что едва зримо дрожат лежащие на коленях руки и трепыхаются его тонкие слегка обветренные губы.

Наследник протянул руку, положил на плечо младшего брата ладонь, и слегка сжав его, негромко сказал:

– Тур, да не волнуйся ты так. Все у нас с тобой получится. Сегодня я научу тебя видеть духов. Но прежде, чем мы начнем. Я хочу, рассказать тебе вот, что. Все наши знания, которыми владел Богомудр, твои прадеды и деды, которыми будешь владеть ты, подарены нам великим народом альвинов, что сегодня живут в прекрасной лебединой стране Эвлисии. Когда-то сам царь Альм обучил магии Богомудра и оставил эти знания в дар его детям. И помни, эта магия светлая, чистая и добрая. Ты никогда не сможешь этой магией убивать, разрушать и совершать зло, потому что ее путь… путь Правды. Но для того, чтобы магия жила, ты должен уметь ее защищать, поэтому меч и лук в твоих руках, должны быть также сильны.

Святозар погладил по волосам брата, как бы успокаивая его, и поднялся:

– А теперь, брат встань, и слушай меня внимательно, впитывай своей душой каждое мое слово, каждый звук исходящей от меня… Ты, готов, – поднявшийся Тур встал напротив наследника и согласно кивнул головой. Святозар положил теперь обе руки на плечи брата и продолжил, – хорошо. Тогда закрой глаза и прислушайся к себе. Слышишь как бьется твое сердце, как бежит по твоим венам кровь, словно живительная влага, которая омывает все твое тело… Теперь когда ты почувствовал себя, свое тело, услышал свое сердце, начинай повторять за мной слова первого твоего заговора: «По земле идет, словно плывет, да легко ступает пахарь и воин Бог Ярило. Внук Солнца, он как солнечный Бог. Сын Велеса, он как лунный Бог. Идет Ярило по земле и дарит ее полям плодородие, здоровье семьям и домашнему скоту. А позади него идет его дружина: духи домашние, духи лесные, духи водные, духи полевые. И как раньше служили духи Богу Велесу, так и ныне служат они его сыну Богу Яриле. О, ты, Бог Ярило, чьим именем и чьей силой издавна творили добро альвины, услышь меня ведуна Святозара, первого из первых людей, и окропи своим светом познания мира волшебных вещей и волшебных духов, сего юного отрока по имени Тур, чтобы мог он познать духов из твоей дружины и владея магией альвинов мог творить добро!»

Святозар прочитал заговор, оторвал руки от плеч брата и поднял их над его головой. И немедля руки его запылали золотисто-лазурным светом, сияние малыми искорками пробежало от кончиков пальцев до локтей, а морг погодя вспять, и когда вновь коснулось подушечек перстов наследника, враз потухло. Лишь на правом указательном пальце еще горел ноготь. Внезапно ноготь стал увеличиваться в размерах, превращаясь в большую золотисто-лазуревую каплю, которая саму малость покачнувшись, сорвалась и упала на голову Тура, да пропала в его густых каштановых волосах, следом за первой каплей упала вторая, а за ней и третья. Но как только третья капля коснулась головы Тура, из-под волос брата по коже побежали маленькие голубые нити. Они окутали все тело, и даже волосы, и даже смеженные веки и ресницы, и даже сомкнутые губы, а мгновение спустя впитались в кожу Тура, и тогда мальчик засветился весь голубым сиянием, но уже как бы изнутри, постепенно свечение стало меркнуть, по первому неспешно, так совсем по чуть-чуть, но вмале совсем иссякло.

– Тур, – тихо позвал брата Святозар, и опустил дотоль поднятые руки вниз. – Открой глаза, посмотри на меня, – а когда мальчик отворивши очи уставился на наследника, спросил его, – ты запомнил те слова, что мы сейчас произносили вместе?

– Да, брат, – негромким голосом откликнулся Тур.

– Хорошо, и вот твое первое магическое задание, ты должен выучить эти слова так, чтобы я глубокой ночью разбудил тебя, а ты мне их смог сказать. А теперь, брат, я тебя порадую.

Святозар перевел взгляд с лица мальчика в правый угол комнаты и тихо шепнул: «Доброжил объявись », и сейчас же в красном углу помещения появился маленький старичок, весь покрытый седенькой шерстью, чертами лица напоминающий правителя в красной рубахе, штанах и сапожках. Старичок ласково заулыбался наследнику.

– Тур, – сказал Святозар, медленно качнув головой в сторону домового. – Обернись и поприветствуй доброжила хранителя домашнего очага.

Тур повернул голову, благостно воззрился на доброжила, и низко поклонился до пола, почти коснувшись деревянного настила резво свесившимися к долу волосами, звонко молвив:

– Здравствуй во веки веков доброжил хранитель домашнего очага, незримый помощник хозяев. Ах, знал бы ты, как я счастлив… как рад видеть тебя и говорить с тобой.

– Здравствуй, здравствуй, маленький сын моего хозяина, светлый отрок, кхе, кхе, – прокряхтел старичок, и утер бородой глазки, на которых точно выступили слезинки, лучисто блеснувшие в свете сияния свечей. – Видишь, как славно-то сделал хозяин брат твой старший, что помог тебе увидеть меня. Теперь я смогу приходить к тебе, как прихожу к нему и беседовать почасту.

– Спасибо, доброжил, за то, что ты пришел по моему зову, – мягко произнес Святозар и приклонил перед старичком голову, доброжил также в ответ поклонился и нежданно пропал, выпустив вверх сноп голубоватых искр.

– Ой, – испуганно вскрикнул Тур и беспомощным взором уткнулся в старшего брата. – Я его не вижу.

– Он ушел, Тур. Я его попросил сегодня утром, чтобы он по моему зову объявился в светлой комнате. Оно коли удастся заговор, чтобы ты смог его узреть, – ответил Святозар и заулыбался, увидев волнение мальчика.

– Так значит, я теперь его смогу все время видеть? – кивнув, и не сводя глаз с лица старшего брата, спросил Тур.

– Да, если он пожелает тебе показаться. Лесных и водных духов, мы можем заставить объявиться, прочитав заговор. Но с домашними духами так поступать нельзя. Они словно наша родня, достойны уважения, и посему ты должен проявлять к ним почтение. И тогда они будут приходить к тебе по первому твоему зову. Я попросил доброжила и он приведет к тебе своих младших братьев дворового и винного жихаря, чтобы вы познакомились. Ну, а с баенником нашим я познакомлю тебя сам, – пояснил Святозар, и предложил Туру сесть за стол. Когда братья расположились за столом опустившись на табуреты друг напротив друга, наследник, указав на книгу, сказал, – а теперь я хочу показать тебе книгу Вед, которую сам Бог Коляда принес в наш мир и подарил первому правителю Восурии. В этой книги хранятся знания о нашей вере и о наших Богах записанные туда Колядой. Много позже в эту книгу Богомудр вложил обереги, присухи и заговоры которым обучил его царь Альм. Я хочу, чтобы ты понял Тур, эта книга живая, потому как содержит живую веру и вбирает в себя жизнь нашего народа. Общаясь с этой книгой, ты должен проявлять уважение и почтение, открывая ее, держи в своем сердце гордость и силу. Ибо эта книга любит вольный, отважный и смелый народ восуров, и никогда не откроет свои тайны смиренному и слабому. И еще запомни, никогда не твори над этой никакого заговора… никогда, потому что тогда книга замолчит и не станет помогать и учить тебя.

Тур внимательно слушал брата, впитывая каждое сказанное им слово, понимая, что те мудрые слова, которые исходят из уст Святозара накоплены веками уважения к Богам и вере. И чувствуя, что та тревога и беспокойство, оные поселились в душе старшего брата, связанны с тем, что прикоснувшись к «Око мира» он смог узнать такое, чего не дано познать простому человеку.

– На сегодня мы с тобой закончим, – молвил, поднимаясь из-за стола Святозар. – Но завтра я спрошу у тебя заговор, который ты должен выучить. И если ты мне расскажешь его без запинки, то я обучу тебя присухе, весьма… весьма важной. Тот заговор, который я прочитал сегодня, и присуху, каковой обучу завтра, тебе необходимо очень хорошо знать… очень хорошо. Потому что брат мой, при помощи заговора ты сможешь открыть в своих детях магические способности, а при помощи присухи сможешь недостойного магических знаний ученика всегда их лишить. Я хочу брат, чтобы ты постарался, изучая их, так как кроме меня, а теперь и тебя мой ученик, их никто больше не знает.

– Не беспокойся брат, я обязательно тебе расскажу этот заговор, потому что я не только понял, но и увидел, как он важен, – с серьезным видом заметил Тур, также как и наследник, вставший из-за стола.

– Хорошо, тогда иди отдыхать, а я затушу свечи и пойду к себе. Да, кстати Тур в коридоре темно, возьми факел, что воткнут в укрепление на стене, – тревожась за младшего брата, повелел наследник.

– Нет, Святозар, он мне не нужен, – крикнул открывающий дверь Тур. – До завтра, – и, выскочив в коридор, проворно исчез в витающем там сумраке.

Святозар затушил свечи, вышел из комнаты и оно как коридор едва освещался факелом, укрепленным в стене, и впереди был мрачен, решил, осветить свой путь, таким образом, как делал прежде, когда был Богомудром. Для этого он поднял руку вверх, прошептал заговор, проведя правыми пальцами по левой руке сверху вниз. И когда левая рука от кончиков перстов до локтя вначале покрылась лазурными искорками, а засим, ярко вспыхнув, засияла не обжигающим, лазурным светом пошел вперед, освещая ею себе дорогу. На ходу Святозар вспомнил сегодняшнее занятие с Туром и довольно заулыбался. Ведь сияющее голубым светом тело брата говорило о том, что душа Тура горит, так же как и душа его сына Лучезара Сильнейшего.

Наследник вошел в опочивальню дунул на руку, шепнув: «Потухни», разжег свечи и оглянулся, на табурете подле стола с тазом полным воды от утреннего умывания, все еще продолжали лежать грязные вещи. Святозар, точно почувствовав, подбежал к ложу, возле коего стоял небольшой, круглый, деревянный с изогнутыми ножками столик, хранящий на себе все ценности юноши: укрытые в утиральник скатерть-самобранку, лутовку и мешочек доброжила, и где всегда возлежал обруч-венец. Но сейчас на столике лежал лишь утиральник с дарами духов, а венца не было. Наследник беспокойно обежал и оглядел покои, заглянув даже под ложе, но, не обнаружив венца, заскрипел зубами. Судя по не убранному ложу и полному грязной воды тазу, Борщ и вообще не был в опочивальне. Впервые Святозар рассердился на Борща, потому что знал как дорог его отцу венец-обруч, который на протяжении веков носили все наследники из рода Богомудра. По преданию правнук Богомудра Ярил, по реклу Разумный, заказал его у прекрасного мастера для своего сына и наследника Радимира. Святозар стоял около ложа и беспомощно оглядывался думая, что же предпринять, потом он закрыл глаза и чуть слышно произнес: « Доброжил незримый помощник во дворце моего отца, приди ко мне, мне нужна твоя помощь». Наследник открыл глаза надеясь увидеть на ложе старичка, но ложе было пусто.

– Ах, да что же в самом деле, – расстроено воскликнул наследник. – Когда ты нужен, тебя во век не дозовешься.

Святозар постоял еще какое-то мгновение, беспокойно созерцая опочивальню, да погодя развернулся и побежал вон из нее, тихо шепча самому себе: «Ох, Борщ, ну только попадись ты мне ». Спустившись по темной лестнице и идя по коридору, наследник вытащил из укрепления в стене горящий факел да поспешил к тронному залу. Открыв дверь, он на морг заглянул вовнутрь помещения, однако в тронном зале царила тишина и темнота. Святозар хлопнув дверью, побежал по пустому, точно безжизненному, полутемному коридору, в котором лишь местами в стенах горели факелы. Приблизившись к белой столовой, наследник порывисто дернул дверь и заглянул в комнату, надеясь, что Борщ помогает убирать со стола. Да тока и в столовой тоже царила темнота и тишина, а стол был давно уже прибран. Святозар остановился подле лестницы на второй этаж, оная вела в опочивальни Тура и Малуши, лицезрея полутемные коридоры и лестницу, да не зная, что предпринять. Он вновь сомкнул очи да более требовательно позвал доброжила, но когда и на этот зов старичок не откликнулся, расстроено топнул ногой и побежал в гридницу. Навстречу ему тихой, шаркающей походкой шел Сенич.

– Сенич, Сенич! – закричал Святозар, подбежав к слуге. – Ты не видел Борща?

Слуга от столь внезапной встречи с наследником и его крика вздрогнул, выронил на пол блюдо с чашей. Суетливо наклонившись, Святозар подобрал посуду и, подавая слуге, опять закричал:

– Сенич, Борща… Борща, ты не видел?

– Да, как же, ваша милость, – испугано ответил Сенич и захлопал глазами. – Вы же его в город послали, какое-то поручение выполнять, он еще утром ушел, сказал, что вернется лишь завтра.

– Ах, ты! – не в силах себя сдерживать и все больше расстраиваясь, сызнова прокричал Святозар. – Да, какое, какое поручение…, – и визгливо заскрежетал зубами.

– Что случилось? – спросил вышедший из гридницы правитель, верно шедший на покой.

Отец подошел ближе, осветил лицо наследника факелом, да тревожно переспросил:

– Что случилось, Святозар, на тебе лица нет? Что-то с Туром?

– С Туром? – не понимая вопроса отца, почти гикнул наследник. Но увидев, как передернулось лицо правителя, единожды взял себя в руки, да срывающимся голосом, принялся пояснять, – нет, нет, отец, с Туром все хорошо. Он ушел отдыхать. Однако…, – и голос Святозара дрогнул. – Сегодня утром, я так торопился на Ратный двор, что отдал Борщу свой венец наследника и приказал отнести ко мне в покои. А когда сейчас вернулся из светлой комнаты, то венца там не обнаружил. А, Сенич… Сенич говорит, что Борщ уехал куда-то в город и его не будет до утра… А куда… куда, отец, он тогда дел венец… ах! я глупец… Зачем ему доверил такую вещь… зачем? – и Святозар сердито потряс факелом.

– Сынок, сынок, да ты, что право дело… Стоит разве так убиваться. Пойдем, пойдем в гридницу. Сенич, душа-человек, позови Вячко, будь добр. И принеси наследнику сбитня горячего того, что ты мне приносишь, – ласковым голосом заметил правитель, и, взяв сына за плечо, повлек за собой в гридницу.

– Ах, отец, этот сорванец, куда он подевал венец… А я тоже хорош, нашел, что ему доверить, – говорил Святозар насильно усаженный правителем за стол.

– Ну, да ничего, сын. Объявится твой Борщ, куда он денется. Мы сейчас Вячко дождемся, он сходит его комнату осмотрит, – успокаивал правитель наследника, пристраивая в укреплениях стен гридницы факелы.

– А, если там нет, отец, если он его с собой унес, да вдруг потерял, балбес такой… Даже страшно представить, – с дрожью в голосе протянул Святозар не сводя взора с Ярила.

– Ну, тогда пошлем Вячко в город, – прогуливаясь мимо стола, за которым сидел наследник, негромко произнес правитель. – Он-то Борщ ясно, где сейчас. Он в дочку лавочника влюбился и к ней теперь ходит, порог оббивает, жениться хочет. Я его уже ругал, да его видно сам Бог Кама стрелой в сердце поразил, и оно воспылало любовной страстью, – закончил правитель, и, остановившись подле сына, широко ему улыбнулся.

– Отец, как ты можешь шутить, когда я так расстроен, – обидчиво проронил Святозар и сжал пальцами край стола, да так, что кожа на них изменила цвет.

В гридницу вошел Вячко, потирая заспанные глаза, и подавляя зевок, спросил:

– Ваша светлость, вы меня звали? Что случилось?

– Вячко, ты Борща, давно видел? – продолжая стоять около сына, спросил правитель.

– Да-к, ваша светлость, – принялся отвечать Вячко и оправил густые волосья смятые на затылке. – Утром я его еще видел, он в колидоре с выпученными глазами стоял, затем развернулся и побег вон из дворца. Но после… после ни днем, ни вечером я его не видал. Да, он наверно в город к деве то своей и побег, уж больно у него вид был переполошенный.

– Прибью, – прошептал, чуть не плача Святозар и наново заскрипел зубами, чувствуя, как объята гневом его душа и малую толику вздрагивают пристроенные на столешнице руки.

Правитель глянул на сына, и, положив ему на плечо руку, крепко его сжал, да обращаясь к слуге, повелел:

– Поди, Вячко, к Борщу в опочивальню и посмотри там венец наследника. Он утром взял венец, чтобы отнести в покои к моему сыну, и верно забыл его положить. Так что огляди его комнату, может он там оставил.

– Хорошо, ваша светлость, я мигом, – откликнулся Вячко, и, не мешкая, выскочил из гридницы.

Как только Вячко вышел из гридницы, Ярил опустился на лавку рядом с наследником и все еще не снимая руки с его плеча, очень мягко молвил:

– Сын, ты себя слышишь? Что ты такое говоришь? Это же всего лишь вещь. – Правитель посмотрел на Святозара, и, увидев, как глаза последнего наполняются слезами, тихо добавил, – разве может этот кусок золота, быть выше человеческой жизни, жизни Борща. Что ты, мальчик мой, успокойся, найдем мы твой венец. Я Борща знаю с детства, он хороший юноша.

– Ты, что ж отец, думаешь мне жалко золото… Нет! Никогда! – прерывисто дохнул Святозар и голос его зазвенел, словно туго натянутая на гуслях струна. Он тягостно передернул плечами и дополнил, – мне жалко этот венец, как символ, наших предков. Его носили все наследники до меня, берегли и уважали, возлагая после на головы своих сыновей. А, я… а, я… – сердито на самого себя докричал Святозар. – Я, что выходит потерял… Да, что же я за человек такой, что за наследник… Не путевый, не путевый какой-то….одни невзгоды…неприятности от меня…

– Самый лучший ты человек, наследник и сын, – погладив Святозара по волосам, ласково заметил правитель. – И не расстраивайся ты так, не стоит, мальчик мой.

В гридницу вновь вошел Вячко, и жалостливо глянув на расстроенного Святозара, сказал:

– Нет, ваша светлость, венца наследника в комнате, я все осмотрел, он верно дурень такой, его с собой прихватил. Я сейчас на коня сяду и поеду его найду. Найду, я его ваша милость наследник, да не расстраивайтесь вы так. Найду и привезу, и уши все по дороге по отрываю, – и, поклонившись, торопливо вышел из гридницы.

Святозар закрыл лицо ладонями, и, опершись локтями об стол, неподвижно застыл. Ярил еще раз нежно провел дланью по волосам сына, да усмехнувшись, добавил:

– Ну, Вячко ему теперь точно уши оторвет, уж ты мне поверь. А, если хочешь сынок, возьми себе другого слугу, вот, к примеру, Вячко, он очень славный парень, внук Сенича.

Наследник ничего не ответил правителю, потому как ему было одновременно стыдно, что он потерял венец и так грубо вел себя ноне.

– Ах, ваша милость, Святозарушка, вот попейте, я вам сбитня принес горячего мятного да с ромашечкой. Попейте свет вы наш, да успокойтесь. Найдет Вячко этого повесу, найдет да привезет, – участливо запричитал вошедший в гридницу Сенич и поставил на стол чашу горячего сбитня. – Да, все это вы, ваша светлость, Ярилушко, – продолжил осуждающим тоном слуга, – ему этому шаромыжке, все позволяете, да жалеете его, а он этого не заслуживает никак. Вон поглядите, как он вашего сыночка расстроил.

– Ладно, Сенич, не надо. Сам же видишь, как наследник опечален, не будем его еще больше тревожить, – молвил правитель. А засим обращаясь к Святозару, досказал, – попей сынок сбитня… попей.

Святозар все еще не отрывая от лица ладоней, отрицательно покачал головой, но отец вроде того, и, не видя, придвинул чашу к рукам сына, да, отпуская Сенича отдыхать, увещая произнес:

– Выпей мальчик мой сбитня, он тебя успокоит, а то погляди, ты всем телом вздрагиваешь, так взволновался.

Святозар открыл лицо и все еще сжигаемый стыдом за свое поведение, взял чашу и начал пить. Сбитень, и, правда был дюже вкусным и быстро успокоил его, а отец, чтобы отвлечь сына попросил рассказать о первом магическом занятии с Туром.

Некоторое время спустя дверь в гридницу распахнулась, и туда, прямо-таки, влетел Борщ. Следом вошел Вячко, он бесцеремонно толкнул притихшего Борща, прижимающего правой рукой ухо, в бок и, подойдя к столу, расстегнул куртик, бережно достал из запазухи венец наследника и положив его на стол, ублаготворено улыбаясь изрек:

– Вот! Нашел у него, он около дома той девы крутился, а венец за куртик засунул.

Святозар протянул руку, схватил обруч, и благодарно зыркнув на слугу, молвил:

– Спасибо тебе большое, Вячко.

Слуга низко поклонился и направился из гридницы вон при том, так пихнув Борща в грудь, что тот чуть было не упал на пол, тягостно покачнулся, однако все же устоял.

– Что ж, это ты Борщ наделал, – негромко, но очень строго начал говорить правитель. – Тебе наследник с утра, что сказал? Куда ты должен был отнести венец? И почему ты опять к той деве в город ходил. Тебе же сказали, что ты ей не люб, что замуж за тебя не пойдет. Ну, чего ты право дело, я тебе, ведь говорил, не ходи, не клони своей головы, не стоит она тебя… Совсем я тебя не узнаю, вроде тебя подменили. Все обязанности забыл, Сенич на тебя жалуется, сына моего так расстроил сегодня, погляди на него, на нем лица нет. Разве так можно, Борщ? – Слуга стоял, молча, понурив голову и потирая красные уши, видно Вячко в пути все же пытался их оторвать, но они не поддались. – Ну, Святозар, теперь слово за тобой, – закончил отец.

Наследник слушал правителя, а сам в это время водил указательным пальцем по обручу. Венец наследника был золотым, в палец шириной, со слегка загнутыми краями. Посередине обруча проходила тонкая белая нить, не серебряная, а из какого-то другого драгоценного материала. По поверхности этой нити на одинаковом друг от друга удалении сияли небольшие восьмиугольные изумруды. Святозар поднял глаза от обруча и воззрился на Борща тот, как верно заметил отец, был поражен в самое сердце стрелой Бога Камы, стоял похудевший и осунувшийся.

– Борщ, – обратился к нему Святозар. – Знаешь, что я тебе хочу сказать. Бог наш Велес очень не любит лентяев, да бездельников, таких в которого превратился ты. Ходит Бог Велес по земле и если где повстречает такого, то хватает его за руку и хорошенько раскрутив, швыряет на землюшку и это самое лучшее у него наказание. Вот, чтобы Борщ я так не поступил, не взял тебя за руку, да раскрутив, не швырнул, ты более так никогда не делай. Любить, люби, коли душа желает, но, что положено тебе, то исполняй.

Слуга поднял глаза на Святозара, вздрогнул всем телом и вдруг горько заплакал, да утирая глаза рукой, пролепетал:

– Да, что ж я… я…да… я ж… что ж. Да, я больше никогда, – наконец-то вымолвил Борщ. – Никогда туда не пойду, слово даю. А тока не надо меня швырять своей магией.

– Я тебя Борщ и без всякой магии швырну, поверь мне, – сердито дополнил Святозар и покачал головой так, что кажется гневливо засияли его голубые очи. – А теперь иди, и сейчас же поменяй воду в тазу да забери грязное белье.

Слуга поклонился, и испугано поглядывая на наследника, утирая все еще мокрые очи, поспешил из гридницы.

– Думаю, что ты Борща отрезвил, и он больше так не поступит, – заговорил правитель, лишь за слугой закрылась дверь. – Ты так сказал это, сынок, что и меня напугал, не захотелось бы мне с твоей магией потягаться. Но если ты передумаешь насчет Борща, возьми моего слугу Вячко, он очень исполнительный юноша, и уж точно венец твой не утащит к деве.

– Спасибо отец, – ответил Святозар. – Не надо Вячко, оставь его у себя. Я к Борщу привык, да и не забыть мне как он за мной ухаживал, когда я болел, каждую мою прихоть выполнял, как волновался и тревожился за каждый мой стон и шаг. Нет, ни на кого Борща не поменяю.

– Это хорошо мальчик мой, что ты такой благодарный, – удовлетворенно проронил правитель и ласково похлопал сына по спине. – Да, сын, – миг погодя, едва слышно вздохнув отметил Ярил, – вот она любовь, что с людьми делает.

– И все же у тебя должна быть голова на плечах, – отметил Святозар и медленно возложил на свою голову венец, зная, что там он будет в сохранности.

Правитель чуть отодвинулся от сына, обозрел его благодушным взглядом, и, усмехнувшись, молвил:

– Ну, мы посмотрим на тебя, когда ты полюбишь.

– Да, что ж, вроде она у меня на плечах, никуда не свалилась, – стремительно покрутив головой, произнес наследник.

У отца удивленно вытянулось лицо, он заглянул прямо в голубые глаза Святозара, и, малеша растягивая слова, заинтересованно вопросил:

–Ты хочешь сказать, тебя стрела Бога Камы уже задела?

Наследник помялся, да как-то неуверенно, понизив голос до шепота, пояснил:

– Ну, да… вроде того.

– И кто же она, и главное когда ты успел? – усмехаясь, поспрашал правитель и не сильно хлопнул ладонями по столешнице, отчего стоящая на ней чаша протяжно застонав закачалась туды-сюды.

– Она, дочь Путята, старшего воина-ладейника с которым мы вместе в Беловодье ходили. Ее Любавой зовут, и мне, отец, хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что она… – Святозар на морг прервался, вспоминая глаза Любавы, а потом, закончил, – чтобы узнать ее и понять, она моя вторая частичка на этой земле.

Правитель некоторое время хранил молчание, поглаживая дланью деревянную поверхность стола, словно жалеючи допрежь того удара, да погодя задумчиво изрек:

– Ты еще очень молод Святозар. Спустя годы мы с тобой об этом поговорим. И ежели ты прав и она твоя вторая частичка на земле, то я выбору твоему противиться не буду, тем более ее отец такой славный воин.

Святозар посмотрел на отца, улыбнулся и добавил:

– Я отец уверен, что это она, моя Любава. – Наследник смолк, покрутил перстень царя Альма на пальце, а засим резко повернувшись к правителю спросил, – отец, я могу тебе кое-что, рассказать?.. Но я право не знаю, как ты к этому отнесешься, не хотелось бы тебя тревожить, или обидеть.

– Что, мальчик мой, ты хотел бы мне рассказать? Говори, не хочу, чтобы тревожился ты, – подбадривающе молвил правитель, и в очах его мелькнуло беспокойство.

– Да, нет, я то тревожиться не буду, – заметил Святозар и еще шире улыбнулся. – Просто не знаю, стоит ли тебе это рассказывать, но так хочется отец.

– Ну, раз тебе хочется, лучше расскажи, сними груз со своей души, – очень мягко протянул Ярил сызнова пристраивая руку на плечо сына и тем самым движением поощряя его не таиться пред ним.

– Ладно, – решился Святозар, и кивнул головой. – Все равно не смогу этого скрывать от тебя. Сегодня во время заговора над Туром, я видел отец, как сияла его душа. И я отец, думаю… Нет, я просто уверен… Что в Туре живет душа Лучезара Сильнейшего, сына Богомудра.

– Может, ты ошибаешься? – медлительно проронил правитель и сам, словно засветился.

– Нет, отец, я не могу ошибаться. Ведь когда Лучезар был маленький, я проводил над ним этот самый заговор, и я знаю, как его душа сияла. И потом отец, знал бы ты, – и Святозар громко, беззаботно засмеялся. – Какой он был неслух. Ах, отец, мне так тебя жалко, поверь мне, ты еще с ним намучаешься.

Глава пятнадцатая

В середине месяца грудень сыграли свадьбу Стоян и Белослава.

Лишь солнечные лучи осветили землю, Стоян и Белослава в сопровождении родителей, близких и родственников пришли на берег реки Бурная, что еще не покрылась льдом и тянула свои быстрые, синие воды вниз прямо к Ра-реке великой. На берегу уже собрался люд восурский, чтобы наречь и объявить Стояна и Белославу одним единым целым – мужем и женой.

По обычаям восуров мать жениха должна была нарядить будущую свою дочь, невесту сына. Считалось, чем красивее и лучше будет убрана невеста, тем дольше и счастливее будет жизнь молодых. Мать Стояна, Всемила, белокурая, полная женщина, с широким, добрым лицом, на котором светились зелено-серые глаза, обрядила Белославу во все белое. На длинный, белый распашной сарафан был надет шугай – короткополый женский куртик с рукавами, с отложным круглым воротником и с застежками, да с золотистой ленточной оторочкой кругом. Сверху голову и часть стана покрывала фата – два нарезных широких золотоцветных платка, укрепленных на тонком обруче, увитом золотистыми переплетениями, а на ноги были обуты коты – женские круглые башмаки, будто с отрезными голенищами, с золотистой суконной оторочкой. Стоян держащий Белославу за руку был одет в утепленный белый ферязь – долгополое мужское платье, наподобие кафтана, с длинными рукавами, без воротника, да белые штаны и сапоги.

Стоян и Белослава подошли к берегу реки и повернулись лицом к людям. Храбр и Дубыня приблизились к своим детям, и, остановившись напротив них, громко вопросили так, чтобы слышали люди. По первому поспрашал Дубыня:

– Сын мой! Хочешь ли ты взять эту деву, по имени Белослава, в жены. И быть ей верным и любящим мужем, быть с ней одним единым целым, как велят нам наши Боги.

– Да, отец, – слегка волнуясь, зычно ответил Стоян. – Я люблю эту деву, по имени Белослава, как свою вторую частичку, и хочу быть ее мужем.

Тогда к Белославе обратился Храбр:

–Дочь моя, – спросил он. – Хочешь ли ты взять этого юношу, по имени Стоян, в мужья. И быть ему верной и любящей женой, быть с ним одним единым целым, как велят нам наши Боги.

– Да, отец, – срывающимся голосом молвила Белослава. – Я люблю этого юношу, по имени Стоян, как свою вторую частичку, и хочу быть его женой.

– Да, будет так, как вы решили, – разом сказали Храбр и Дубыня.

И тогда к жениху и невесте вышла Всемила и подала им большой плетеный венок из сухих злаков, да ярко-алых роз. Стоян и Белослава приняли венок в руки, а люд восурский запел им песню сказанье: «А идет по небесному своду Бог любви Кама, да поглядывает он на люд восурский, да натягивает лук тугой и пускает стрелы. А стрела летит, да попадает в сердце и в тот же миг вспыхивает сердце любовной страстью. А лишь наденет Кама кольцо на палец любавых, да сыграют они свадьбу, нарекая друг друга мужем и женой, и дарит им Бог алую розу, и тогда вечно цветет и благоухает их любовь».

Как только закончили петь люди, Стоян и Белослава развернулись, подошли к берегу реки, и, наклонившись, пустили венок их любви в воду. Река подхватила венок, закрутила в бурном водовороте воды и понесла вдаль. И как только венок скрылся из глаз, Стоян повернулся к Белославе, глянул на нее с такой нежностью и любовью да протянул ей вторую руку. Белослава же немедля вложила в его раскрытую ладонь свою, символизируя сочетание своей и его жизни в одно единое целое. И уже не выпуская сомкнутых рук молодые вновь повернулись к людям и в тот же миг люди, родители, родня громко сказали: «Нарекаем вас Стоян и Белослава мужем и женой, супругом и супругой, и пусть по жизни вас ведут алые розы Бога Камы, розы вечной любви!» Стоян приблизил голову к голове Белославы и нежно поцеловал ее в сомкнутые губы. И как только поцелуй любви окончил обряд наречения, вперед вышел Святозар. Он взмахнул рукой и что-то шепнул, и сейчас же над головами возлюбленных нежданно появились два еле видимых прозрачно-белых голубка, которые взмахивая крыльями, принялись парить над Стояном и Белославой, едва касаясь друг друга крыльями, клювами и грудью. И когда они соприкасались телами на голову друга и его невесты опускались алые лепестки роз.

Народ, увидев чудо созданное наследником, восхищенно заохал и заахал. Стоян и Белослава подняли головы, посмотрели на голубков осыпающих их лепестками, перевели восторженные взгляды на Святозара и поклонились ему. Да медленно, все поколь крепко держа друг друга за руки, направились к небольшой, легкой коляске, наподобие рыдвана, но с открытым верхом, чтобы ехать к дому Дубыни, где были накрыты праздничные столы. А люд меж тем стал осыпать идущих молодых пшеницей, рожью и пшеном, дарами от трудов своих.

Когда Стоян и Белослава сели в коляску, то родня, други, правитель и Святозар верхом на лошадях поехали следом за открытым рыдваном. Отец повернул голову к сыну, радостно его обозрел, и, улыбаясь, спросил:

– Сын, какое же прекрасное чудо ты создал, кто научил тебя этому?.. – да внезапно осекся на полуслове.

Святозар усмехнулся, и, расстегнув застежку на куртике, ответил:

– Это чудо придумал царь Альм, когда Богомудр женился… Затем Богомудр также украсил свадьбу младшего сына Красимира. – Наследник замолчал, губы его дрогнули, и, вздохнув он продолжил, – но после того, что Красимир натворил, Лучезар, хотя и знал этот заговор, никогда его не использовал. А мне, отец, так захотелось порадовать моего доброго друга, и, потому я сотворил этот заговор. Однако я вложил в него кое-что еще, и это уже я придумал сам, – заулыбавшись, добавил Святозар.

– Что? – заинтересованно вопросил правитель, заметив, как посветлело лицо сына.

– Увидишь отец, – молвил наследник, не желая раскрывать тайны.

День свадьбы Стояна и Белославы на редкость был теплым, казалось осень, на сутки, уступила свои права лету, посему столы накрыли на дворе. Как и во дворце правителя, столы образовывали не полный квадрат, находясь на небольшом удалении друг от друга. Центральную сторону квадрата занимал стол, за которым сидел Стоян и Белослава, за соседним столом возле Белославы поместились Дубыня и Всемила, а со стороны Стояна Храбр и его мать, пожилая женщина с седыми волосами и с необыкновенно добрым и светлым лицом. По левую руку от молодых, за широким, длинным столом усадили правителя и его дружину, а по правую руку от молодых поместилась ее многочисленная родня. Для люда восурского были поставлены вдоль дороги накрытые столы и приготовлены две большие бочки медовухи, за этими столами распоряжались слуги правителя во главе с Вячко. Молодая дружина и Святозар за столами не сидела, так как другом выпала почетная обязанность следить за порядком, и во время выводить подвыпивших родственников, разводить и разнимать ссорившихся. Восуры считали, что как пройдет свадьба, такова будет и жизнь молодых, посему всех зачинщиков драк и хмельных, други тихо уводили со свадебного пира.

Первым молодых поздравил, как старший всей Восурии, правитель, пожелав им крепкой и доброй семьи, да побольше детей ратников, и преподнес от себя и своего сына наследника престола, богатые дары: ткани, хрустальную и серебряную домашнюю утварь – для Белославы, и гнедого жеребца – для Стояна. Затем Стояна и Белославу поздравили родители, родня и дружинники правителя, тоже одаривая их.

Други Стояна разделились по трое и поделили между собой столы, за порядком, на которых должны были следить. Святозару, Искрену и Молчуну достались столы, за оными восседала родня Стояна и Белославы. Вначале пира други дюже разволновались, особенно наследник и, чтобы снять тревогу Искрен принес каждому из них по чаше медовухи, каковые они выпили незаметно от взрослых. Медовуха сняла беспокойство, придав другам уверенности в том, что их почетные обязанности будут исполнены ими как нельзя лучше.

Когда солнце, уже миновало середину дня, и на свадьбе заиграли гусли Леля, да Бояна, и то один, то другой своим молодыми, полными сил и красоты голосами стали славить восурского Бога любви Каму, и просить у него радостной и счастливой жизни для Стояна и Белославы, к Святозару подошел Искрен и сызнова предложил чашу с медовухой. Наследник посмотрел сначала на чашу, спустя миг перевел взгляд на друга и молвил:

– Знаешь Искрен, если мы сейчас выпьем с тобой эту чашу, то нашим другам придется выдворять нас со свадьбы. А я еще не сделал подарок своему другу и его молодой жене. Так, что ты мне не приноси больше медовухи, да и сам не пей, гляди, тебя уже покачивает.

Искрен потряс головой и протяжно заметил:

– И то верно, Святозар, хватит к медовухе прикладываться, а то мы с тобой, словно Молчун, отправимся спать так, и не проводив молодых со свадебного пира, – он подошел к столу и незаметно для старших поставил на него полные чаши. – А, что ты им приготовил? – спросил он, возвращаясь к другу.

– Погоди, скоро увидишь, – улыбнувшись, ответил Святозар.

Когда солнце опустилось еще ниже, уже собираясь отправляться на покой, Стоян и Белослава поднялись, чтобы идти к себе в покои, которые временно были созданы для них, в доме Дубыни, пока молодые не обзаведутся собственным домом.

И тогда наследник обогнул стол, за коим сидела родня молодых и подойдя к столу, за которым замерли вставшие Стоян и Белослава, обратился к ним так, что зараз стих всякий шум наполняющий двор Дубыни, и взоры всех присутствующих устремились на Святозара:

– Добрый мой друг Стоян, человек который закрыл меня собой, пожертвовав своей жизнью ради моей, и ты верная возлюбленная моего друга Белослава. Я хочу тоже сказать вам добрые слова, пожелав долгой и счастливой жизни, и как сейчас сияют ваши лица, так пусть всегда этот свет озаряет ваш жизненный путь. А теперь, – и Святозар вздел руку, направив ее на все еще парящих над молодыми прозрачно-белых голубков, и что-то шепнул.

Стоян и Белослава подняли головы и в тот же миг голубки рассыпались на множество алых лепестков розы, которые упали на молодых. Лишь два из оставшихся лепестков вдруг ярко вспыхнули и запылали, да начали, медленно вращаясь, опускаться к рукам Стояна и Белославы. Молодые протянули руки, раскрыли ладони и пылающие лепестки легли на них, да трепетно вздрогнув, развернулись, показав сокрытые в них золотые кольца, обвитые по коло серебряными завитками.

– Когда-то, – начал пояснять Святозар. – Бог любви Кама встретил прекрасную Богиню Оку, и полюбил ее… Он преподнес ей в дар золотое кольцо, обвитое серебряными ветвями… как символ их вечной любви. И когда Кама и Ока умерли и обратились в реки… то смогли отыскать друг друга в бескрайних землях, благодаря этому кольцу, – наследник говорил ту речь прерывисто и надрывно вздыхая, вроде не мог справиться с волнением, на малеша он и вовсе смолк, по лицу его пробежала темная полоса, точно упавшей откуда-то сверху тени. Однако он глубоко вздохнул и мгновение спустя досказал, – наденьте эти кольца на правый мизинец, ибо мизинец, это палец возлюбленных… И носите их не снимая. Я вложил в кольца магию, и их свет и чистота будут беречь, охранять вашу любовь и счастье.

Стоян стоял, держа на вытянутой ладони лепесток с кольцом, а когда Святозар закончил говорить, посмотрел благодарно на него. Он с невыразимой робостью взял свое кольцо и надел на правый мизинец Белославе, тихо шепнув ей: «Люблю, тебя!». Белослава вся зарделась, взяла свое кольцо, и, надев на палец Стояна, также тихо ответила: «Во век буду верна лишь тебе одному!» Молодые отвели влюбленные взгляды друг от друга, воззрились на наследника и низко ему поклонились. А когда Святозар поклонился в ответ, Стоян подхватил на руки любимую, и, обогнув стол, понес ее к дому, да стремительно зайдя на крыльцо, скрылся с Белославой за распахнутыми дверьми.

Наследник стоял все еще на прежнем месте, низко опустив голову, и муторно дышал, словно пред тем преодолел значительное расстояние, когда к нему подошел отец и приобняв за плечи заглянул в лицо.

– Ты, чего сын, такой смурной? – спросил правитель и улыбнулся. – Какой прекрасный дар сотворил для своего друга и будто сам не рад.

– Да, нет, отец, – еле слышно ответил Святозар и поднял голову. – Это совсем по-другому, совсем о другом я вспомнил.

– О чем, – усмехнувшись, поспрашал правитель и встрепал кудри наследника. – А, Любавушке?

– Нет, отец, ни о Любавушке, – улыбаясь правителю и качая головой, молвил Святозар. – Ее красу мою милую, не надо будет к себе никак привязывать.

– Да, ты, я гляжу хмельной уже вовсю, и когда же ты успел, вам же не положено… Ну, тогда давай домой отправляться. Ты свой долг перед другом выполнил, пора и честь в гостях знать. Поехали, – добавил отец, и, ухватив сына за плечо, повел за собой.

– Правитель, – подведя к Ярилу и Святозару лошадей, обратился Дубыня. – Вот кони ваши. Ах, Святозар, какой же ты молодец, такое чудо создал. Жена моя расплакалась, глядя на ту красоту, – сказал наставник, придерживая коня наследника и помогая ему на него взобраться.

– Спасибо Дубыня, – поблагодарил наставника Святозар, и, взгромоздившись на коня, медленно развернул его. Он долгим взором оглядел своих другов, которые все еще продолжали нести свой долг, провожая покидающих свадьбу да зычно им прокричал, – други мои! Жду вас завтра поутру во дворце, мне надо с вамипогутарить, – да тронув коня, поспешил нагнать правителя.

Святозар поравнялся с отцом и поехал с ним рядом, опустив голову и уставившись в гриву коня. Правитель зыркнув на сына, чуть зримо перекосил лицо и негромко ему молвил:

– Мальчик мой, ты, должен научиться жить не оглядываясь назад, а иначе… Иначе, сын, ты не только потеряешь смысл жизни, но и свою бесценную душу. Смотрю я на тебя, и кровью обливается моя душа, наблюдая, как сжигаешь ты себя изнутри. Не надо все время думать о прошлом, не надо сын. Надо жить настоящим, сегодняшним днем, завтрашним. ДажьБог дал возможность познать тебе свою душу, совсем не затем, чтобы ты ее испепелял теперь… Нет! не за этим! Он хотел, чтобы ты исправил ошибку, а исправив жил дальше, не обжигая себя стыдом и страданиями. Посмотри на себя со стороны, ты на себя не похож. У меня все други спрашивают, что с тобой случилось, что произошло… голова опущенная, все время ходишь печальный, слезы на глазах постоянно блестят, и ведь это видят не только други, но и слуги и люди кругом. Так нельзя, мальчик мой, нельзя… Ну, что-то тревожит приди, расскажи мне, я помогу тебе, подскажу, поддержу, а так как ты себя мучаешь, так нельзя. И я думаю, что не только мне это не нравится, но и ДажьБогу тоже. Ему тоже больно видеть, что ты с собой делаешь. Прошу тебя, успокойся, что смог ты уже исправил, а дальше… Ну, дальше как получится мальчик мой.

– Да, отец, ты во всем прав, – вздев голову и посмотрев на правителя, заметил Святозар. – Просто иногда так бывает тяжело… Внезапно наполнит тебя какая-то горечь. Вот как сейчас… Вспомнил я, что до супруги моей, еще впервой своей жизни, любил я… Любил я… женщину. Я был тогда очень молод. И я любил ее, так как не любил никогда больше. Она ждала от меня дитя, и я предложил ей стать моей женой, но она поставила условие, чтобы я привез ей кольцо Бога Камы. Я собрался в путь. Помню, пришел тогда ДажьБог и стал меня отговаривать, говоря: «Не верь ей, сын, не верь. Она изменчива и не постоянна, как ее душа. Она не дождется тебя. А путь, который ты выбрал очень трудный и тяжелый, ты молод, тебе его не пройти, я не пущу тебя…». Но я не послушал ДажьБога, моя душа горела в любовном порыве, и мне казалось, что я могу сделать для нее все. Мне так хотелось, чтобы она была рядом, что я готов был ослушаться отца, подвергнуть свою жизнь любой опасности. ДажьБог долго меня уговаривал, но видя, что я его не послушаюсь, отправился вместе со мной в путь. В те времена, людское племя было не так многочисленно как сейчас. На земле жили разные народы: альвины, гомозули, великаны, лесные друды, волотоманы, псиголовцы, одноглазые орики, чудь белоглазая, ягыни и другие. И на каждой из дорожных развилок высились подобно Сумрачному лесу, высокие и дикие чащи, полные лесных и водных духов. Однажды мы проходили с ДажьБогом мимо одного селения и на нас напали одноглазые орики, этот народ был похож на великанов. Высокие, сильные с белой кожей, долгими белыми волосами да в середине лба у них горел один темно-карий глаз. Они потребовали от нас платы, за проход через их земли, а так как нам нечем было заплатить, схватили ДажьБога за руки желая оставить его у себя в работниках вместо платы. Однако не знали они, что схватили самого Бога, – Святозар прервался, широко улыбнулся припоминая былое. – ДажьБог обернулся неожиданно золотым, пылающим шаром, да принялся их обжигать, орики стали перекидывать его друг другу, а он, словно отскакивая от них, палил их тела до волдырей. Орики поняли, что перед ними Бог и опустились на колени. ДажьБог упал на землю обернулся собой, и приказал им – более никогда так не поступать к путникам, а проявлять уважение и гостеприимство. Помню, когда мы возвращались обратно с отцом, орики стоявшие на дороге и все еще покрытые волдырями, увидели его и поспешили скрыться в своих огромных каменных постройках, а ДажьБог глянул им вслед и сказал: «Хорошо бы их излечить, а то они не белые, а какие-то красные, но я боюсь, что как только им полегчает, они вновь приняться бесчинствовать на дорогах». – Наследник тихо засмеялся и даже глаза его на миг блеснули небесной голубизной. – Когда мы пришли с отцом к реке, в которую был обращен Бог Кама, то ДажьБог попросил его от своего имени подарить его сыну кольцо любви. Бог Кама поднялся из воды, он был едва мерцающим полупрозрачным духом и молвил, что подарит мне кольцо взамен рыбе-золотое перо, оная живет недалече от Южного моря в Ильмень-озере. Пришлось нам отправиться к Ильмень-озеру, по дороге на нас с отцом напали племя псиголовцев, полулюди-полусобаки, с головами псов. Это племя было очень злобное и воинственное, среди них рождались прекрасные лучники и копейщики. Мы не успели с отцом и опомниться, как в нас полетели стрелы и копья, но ДажьБог укрыл нас щитом, а увидев, что я ранен в левый бок, так рассердился, взял свой горящий лук и молнии-стрелы Бога Перуна, и начал жечь поселение и самих псиголовцев. Когда же те в страхе бежали, вытащил стрелу и излечил меня. Добравшись до Ильмень-озера, мы позвали Ильм Озерного и попросили у него рыбу-золотое перо. Но Ильм, водный старец с батогом увитым водорослями, не захотел дать нам рыбу-золотое перо. Тогда ДажьБог взял свои золотые гусли и заиграл на них, а Ильм Озерный пустился в пляс, да такой, что волны, да ветры расходились, рыба из озера стала на берег выскакивать. Да выпрыгнула и сама рыба-золотое перо, небольшая с ладонь рыбка, а вместо хвоста у нее длинное, золотое перо. Да, такая она была юркая и быстрая, лишь в последний миг, перед самой поверхностью воды удалось мне ее схватить. ДажьБог как увидел, что рыба у меня в руках, прекратил играть, дунул на рыбку, и она оказалась в прозрачном шаре, наполненном водой. Поклонился я Ильму Озерному, который стоял посередине озера тяжело дышал и нам с отцом батогом грозил, и пошли мы с ДажьБогом в обратный путь. Отдали рыбу-золотое перо Богу Каме, а тот подарил мне волшебное кольцо. – Святозар замолчал, расстегнул на куртике все застежки, расстегнул застежки на кафтане, вроде, ему не хватало воздуха и тяжело вздохнув, добавил, – да, только ДажьБог оказался прав, любимая моя меня не дождалась, и колечко мне не пригодилось…

– Значит, сын, не стоила она тебя, – чуть слышно молвил правитель.

– Нет, отец, это я был недостоин ее… Потому что она была Богиня, а я простой смертный человек, – покачав головой пояснил Святозар.

– Что ж, мальчик мой, – сказал правитель, когда сын и отец доехали до дворца, спешились с коней и передали поводья слуге. – Пойдем тогда в столовую и выпьем чашу медовухи за прекрасных восурских дев, которые любят нас такими, какие мы есть… простыми, смертными людьми.

Глава шестнадцатая

Наутро у Святозара весьма болела голова, видно вчера вечером с отцом они выпили не просто по одной чаше медовухи. Наследника разбудил Борщ, принеся воды в тазу. После случая с обручом, он совсем изменился, и стал прежним, работящим и славным юношей, только иногда бедственно вздыхал. Святозар поднялся с ложа, и даже не одевая онучей и сапог, подошел к тазу и опустил в него голову.

– Ах, ваша милость, видно у вас голова болит? – беспокойно спросил слуга.

– Болит Борщ, очень болит, наверно, я вчера с отцом лишнюю чашу пригубил, – ответил наследник и сызнова нырнул в таз головой.

– А, что если, ваша милость, я вам отвара принесу. Сенич, уже его сварил, да правителю нашему отнес, я видел, – предложил слуга.

– И, ты, думаешь, Борщ, что отвар поможет?– морщась от боли, и пытаясь вспомнить какой-либо заговор от головной боли, протянул поспрашая Святозар.

– Да-к, конечно поможет, ведь не зря Сенич его для нашего правителя, вашего отца готовит, когда тот после пира хандрит, – беззлобно усмехаясь, молвил слуга и вопрошающе посмотрел на наследника.

– Ну, ты тогда принеси и я тоже выпью. А то голова так болит, что я ни одного заговора не вспомню никак, – попросил Святозар, и вновь нырнул головой в таз.

Борщ тут же вышел из опочивальни, даже не закрыв двери, а мгновение спустя вернулся, неся большую чашу, укутанную в утиральник.

– Борщ, да, ты уже здесь?! – вынув голову из таза, радостно произнес наследник.

Слуга развернул чашу, и, подавая Святозару, важно проронил:

–Да, я же, сегодня пришел на кухню, ваша милость. Гляжу, Сенич правителю отвар готовит, а я сразу о вас и подумал. Наверно, думаю, и вам надо прихватить. Я же видел, что вы вчера допоздна с правителем в столовой сидели.

Святозар взял чашу, сел на ложе и принялся не торопясь пить отвар, потому что тот был дюже горячий, почасточку дуя на его бурую трепещущую гладь. А когда наследник его допил, то вмале почувствовал, как по телу разлилась живительная влага, которая выгнала боль из головы и, по-видимому, из всего тела.

– Вот же Борщ, посмотри какой ты добрый, да хороший юноша, светлый мой помощник, – сказал Святозар, отдавая чашу слуге и вытирая голову поданным утиральником.

– Да, ваша милость, это все она скверная эта любовь, совсем меня измучила. Вот если бы вы, ваша милость, были бы так добры и дали мне какое-нибудь снадобье, чтобы я свою Злату тем снадобьем напоил, да она меня полюбила, – тяжело вздохнув, добавил Борщ и подал наследнику рубаху и онучи.

– Ну, ты даешь, Борщ, – оборачивая ногу онучами и натягивая сапоги, заметил Святозар. – Я тебе знахарь, что ли, чтобы снадобья готовить. Нет, моя магия другая, она не может принуждать любить кого-либо. Да, и знаешь ты ее хоть снадобьем напои, хоть дарами осыпь, но коли ты ей не мил, ничего не поможет.

Наследник поднялся с ложа надел рубаху да поданный ему синий, долгополый с косым воротом кафтан, и покуда медлительно застегивал на нем застежки, Борщ надсадным голосом изрек:

– Вчера вы для друга, я видел, такое чудо прекрасное создали, неужели мне никак не можете помочь.

– Послушай, Борщ, – начал наследник и положил слуге руку на плечо. – Нельзя принудить любить, нельзя насильно стать кому бы то ни было дорогим человеком, поверь мне. Придет время и тебя Борщ полюбит дева, и ты поймешь тогда, что только с ней ты и будешь счастлив.

– Охо…хо, – натужно застонал Борщ, и, отер рукавом заструившиеся по щекам слезы. – А, покуда, что так вот и мучится.

–Ну, а покуда, – сказал Святозар. – Покуда, прикуси нижнюю губу и терпи. Она, мой отец правильно сказал, она тебя не стоит.

– Это все, потому что я сирота, безродный, – обидчиво выпучив губы, заметил Борщ. – Нет у меня матери, отца, божатых, родни… Один я на белом свете. Мои же родители не здешние, приехали откуда-то, да в дороге наверно позаболели, а доехав до Славграда и поумирали. Утром нашу повозку деревенские нашли… Родители мертвые, а я еле дышу, мне годика три–четыре было. Они меня взяли, принесли к знахарке, что в деревне жила раньше, а та говорит, нет, не выживет мальчонка, помрет, надо к правителю нести. Ну, и понесли к правителю… Его светлость вылечил меня и оставил во дворце, и всегда он был ко мне добр, всегда заступался, жалел и как своих детей лечил… Наверно, думал он, что может кто-то и вас вот также любит, да заступается. – Борщ смолк и едва слышно хлюпнул носом, да погодя добавил, – а, Злата говорит мне, что я так голь перекатная, а она дочь самого лавочника.

Святозар сжал крепко рукой плечо слуги, его губы гневливо изогнулись и с каким-то растрепанным чувством в голосе он проронил:

– Знаешь, я тебя понимаю… Как бы меня не любили тетя и дядя, а мне всегда так хотелось иметь отца и мать… И я очень рад, что мне в жизни так свезло… И у меня оказался такой чудесный и добрый отец… Отец, который меня так любит, который тревожится и помогает мне… Знал бы ты Борщ, как у меня сейчас плохо на душе, а отец, отец… Уж я бы и не знаю, как бы без него был бы сейчас. И мне очень жаль, что тебе не дано такого испытать, но ты все, же не должен падать духом, ни в коем случае. Если твоя Злата так про тебя говорит, то явно не любит тебя… Ну, а раз не любит, ты с ней счастлив не будешь никогда. Так, что прекращай о ней думать и начинай ждать ту, единственную свою частичку, с которой сможешь прожить всю жизнь. Да оглянись, может она уже где-то рядом ходит, – дополнил наследник и обнадеживающе заулыбался отчего враз посветлело его прекрасное лицо.

Борщ тоже заулыбался, а когда Святозар снял руку с плеча, спросил:

– Вы, ваша милость, трапезничать пойдете в столовую или вам принести сюда?

– Нет, – ответил наследник, качнув головой и тотчас огладил растрепавшиеся на ней волосы. – Я пока есть не хочу. Я пойду в гридницу, а ты, сделай вот, что Борщ. Сбегай на дворцовую площадь, там должны были мои други приехать, и проводи их в гридницу ко мне.

Святозар вместе с Борщем вышел из покоев, спустился по лестнице, и, пройдя по коридорам, вошел в гридницу, слуга же направился звать другов. Войдя в гридницу, наследник огляделся, не торопливо приблизился к здоровущему камину, в каковом уже начал затухать огонь. Неспешно юноша наклонился поднял с пола пару поленьев, аккуратно сложенных подле стены в стопочку да подкинув их в камин, кочергой пошурудил красно-черные угли. И когда животворные языки пламени стали лизать дрова услышал, как позади открылась дверь и в зал вошли негромко переговаривающиеся други. Святозар выпрямился и порывисто повернул голову в направлении дверей, да тотчас недвижно застыл на месте, оно как впереди всех другов увидал стоящего и широко улыбающегося Стояна. От неожиданности наследник выронил кочергу, и прерывающимся голосом спросил:

– Стоян? А ты чего тут делаешь?

– Как чего? Ты же сказал, чтобы мы пришли сегодня, – ответил Стоян, и пошел навстречу к Святозару.

– Да, тебя это не касалось… Я тебя не звал… У тебя же это… медовые дни. Ты, какого шута явился, молодую жену бросил. Да и вообще, кто тебе сказал, что я тебя звал, какой дурень? – повысив голос поспрашал Святозар и гневно оглядел другов, двинувшихся за Стояном, оные однако узрев возмущенно-покрасневшее лицо наследника, единожды остановились.

– Отец, мой сказал, – поведал подошедший вплотную Стоян, и, подняв кочергу с пола, подал Святозару. – Он пришел с утра и сказал, что ты всех другов собираешь. Ну, а я как ты помнишь старший из них, потому и явился.

Наследник услышал пояснения друга и вовсе густо заалел, и ажно покрылся бусенцом пота, так как оказывается, дурнем назвал Дубыню, да, вертя в руках кочергу, озадаченно молвил:

– Да, кто ж его просил тебе говорить. И что ж теперь обо мне жена твоя Белослава подумает… Скажет совсем наследник одурел, впервый же день оторвал… Ах, как скверно вышло… как скверно. – Святозар наклонился положил кочергу подле камина и прикрыв ажурные дверцы на нем, добавил, – иди, Стоян, иди домой, я тебя не звал… Не хочу, чтобы обо мне Белослава плохо думала.

– Знаешь, Святозар, – откликнулся Стоян и не сильно стукнул наследника по плечу. – Раз уж я пришел, то уходить не буду. Ты мне и другам все поведай, зачем звал, а я потом и уйду к своей жене, у нас с ней жизнь впереди долгая, времени набыться вместе хватит. И жена моя о тебе, друг мой, никогда плохо думать не станет… не такой она человек, чтобы плохо думать о тебе, который мне жизнь спас.

– Так ты не уйдешь? – не унимался наследник и расстроено зыркнул на Стояна.

– Нет, – улыбнувшись, ответил тот.

– Ну, хорошо, тогда, садитесь други за стол, потому что разговор у нас с вами будет долгий, – протянул Святозар и сам направился к столу.

Когда други сели кругом стола на лавки, наследник каждого из них осмотрел, подолгу останавливая взор своих голубых очей на их лицах и вмале надсадно вздохнув, так как теперь весьма часто дышал, начал говорить:

– Я позвал вас други, чтобы рассказать вам следующее. Наверно вы уже наслышаны, что весной дружина правителя и пешие вои, пойдут к нашей границе, чтобы упредить нападение на Восурию нагаков. Во главе нагакского войска стоит бек Турус и мой враг колдун Нук. Вы знаете, что чаще всего на такие войны молодую дружину, такую как нашу не берут. Но в этот раз мы пойдем вместе с дружиной правителя. Потому что никто кроме меня не сможет победить Нука. Ну, а так, как мне надо быть на войне и вам придется идти со мной. Когда мы шли в Беловодье, я предложил вам всем право выбора ступать со мной или остаться дома, никого не неволил. Теперь же все по-другому, сами знаете, идет наследник на войну, и дружина его тоже обязана ступать с ним. – Святозар замолчал, и, покрутил на пальце ярко полыхающий белым светом перстень. – Однако, так как неведомо удастся ли мне выжить после поединка с Нуком али нет!.. я хочу быть спокоен за то, что вы будете подготовлены к ратной битве, и сможете…Сможете после моей смерти продолжить бой со старшими дружинниками, одолеете нагаков и останетесь живы. Мне невыносимо думать, что по моей вине… – Наследник смолк, опустил голову и встрепыхнулся всем телом. – Невыносимо думать, что вы или кто-то из восуров может погибнуть, погибнуть… из-за злобы и жестокости этого подлого Нука, который травит на Восурию нагакского бека.

– Ты, Святозар, – сказал, повышая голос Стоян. – Должен понять, что мы все и я, и ты, и каждый восур идем защищать свою землю. Мы все мужчины, все в первую очередь воины и ратники, и мы обязаны сберечь наших матерей, жен и сестер. И даже если кто-то погибнет, ни твоей, ни чьей вины в этом нет, потому что ратник погиб за самое дорогое и светлое – за наш род, за наших детей. А ты, Святозар смелый и отважный юноша, друг наш, должен верить, что ты победишь Нука, останешься жить и спасешь душу своего брата. Мы же будем рядом с тобой до конца. И как тогда, когда все мы вместе бились с василиском, и текла наша алая кровь, перемешивая нас словно братьев, так и там с Нуком или с нагаками мы не покинем тебя до последнего нашего вздоха.

– Спасибо, Стоян, – тихо молвил Святозар, и суетливо отер лицо, точно смахивая оттуда десятки враз проскочивших противоречивых чувств. – А теперь я хочу вас попросить, чтобы вы все это время, как можно больше тренировались, обучая и помогая друг другу в ратном деле. В каждой деревне есть Ратный двор, ходите туда каждый день и занимайтесь. Да, а вас Звенислав, Искрен и Часлав, я прошу приходить утром во дворец на Ратный двор. Храбр продолжил занятия со мной, и я хочу, чтобы вы тоже позанимались со мной и помогли мне лучше освоить меч. Я знаю, что Нук прекрасно владеет мечом, а его магия явно не слабее моей, и посему моя надежда, это волшебный меч ДажьБога. И чем лучше вы меня обучите, тем больше у меня будет возможности одолеть Нука и остаться самому в живых.

– Хорошо, Святозар, – ответил за всех сидящий напротив него Звенислав. – Мы будем приходить каждый день и заниматься с тобой. Но я думаю, что ты к себе несправедлив. Я видел, как ты победил воина Черномора, и ты явно принижаешь свои способности.

– Нет, – покачал головой Святозар и потер указательным пальцем бровь. – Мне помогла магия в этом бою, я всего лишь два раза взмахнул мечом.

– Да, – вступил в разговор Искрен. – Но зато, какие это были взмахи. Бах и клешни нет.

– Так с Нуком не получится, он ведь не краб, – поддержал наследника Вторак.

– Да, Вторак, ты прав Нук, хотя и служит злу, однако он сильный воин и такой же сильный колдун, – согласно кивнул головой Святозар. – И поэтому, чтобы я победил его и смог помочь нашему войско в битве с нагаками я должен превосходить его во всем.

Когда други покинули гридницу, Святозар, точно застыл на лавке, свесив голову, сложив руки на столешнице да задумавшись о том, что ждет его в будущем и есть ли оно у него вообще.

Не слышно в гридницу вошел Ярил. И только когда сел подле и окликнул сына, Святозар ушедший в свои тяжкие думы очнулся, повернул голову, и, улыбнувшись, посмотрел на правителя.

– Ты, их, зачем собирал, мальчик? – спросил правитель.

– Сказать, чтобы готовились к весеннему походу и сейчас как можно больше уделяли времени подготовке к ратному бою. И еще попросил Звенислава, Искрена и Часлава приходить на Ратный двор, чтобы заниматься со мной… А, то, отец, знаешь Храбр, славный наставник, но быстро устает, – ответил Святозар.

Правитель громко засмеялся, да схватив сына за волосы, легонько потрепав его, изрек:

– Ну, насмешил ты меня, сын. Храбр и устает, ну же и выдумал… Это просто ты такой ненасытный, все тебе мало. Храбр говорил мне, дня два назад, что у тебя все прекрасно получается, и ты не хуже Искрена и Часлава бьешься.

– Нет, отец, – заметил Святозар, и недовольно покачал головой. – Храбр, последнее время, слишком много меня хвалит, но я, же вижу, что у меня не все получается. И вообще отец я всегда был плохим воином. В первой моей жизни, мне помогал ДажьБог, да и я лучше владел луком, а не мечом. Во второй моя магия выручала меня. А теперь у меня так мало времени… Ведь, чтобы хорошо владеть мечом нужны годы…годы тренировок, а я всегда… все свои жизни учился лишь поверхностно.

– Ну, у тебя еще много времени, – успокоительно произнес правитель. – А так как ты очень трудолюбивый и упорный, как говорит Храбр, мы с ним оба думаем, у тебя хватит время наверстать упущенное. Тем более теперь у тебя будет не один наставник, а целых четыре, – улыбнувшись, дополнил Ярил и сам прервался, словно задумался и оттого свел к переносице густые свои брови. – Ты, чем сейчас займешься? – поспрашал он погодя.

– Так как Храбр сегодня не придет и заниматься со мной не будет, то я сейчас пойду к Малуше, чтобы починить ей деревянного кукленка, которому кое-кто отбил ухо, – молвил Святозар, и многозначительно зыркнув на отца, улыбнулся.

– Отбил ухо, и кто же отбил ухо кукленку, и почему мне об этом не рассказали? – спросил правитель, и теперь удивленно воззрившись на наследника слегка развернулся к нему.

– А потому отец, что тот кто отбил это ухо, дюже меня просил тебе об том не говорить, а самому починить кукленка, – и Святозар громко засмеялся. – Если бы ты видел, отец, что он сделал с этим ухом… если бы видел… У Малуши так увеличились глаза, когда он своей неумелой магией приладил отбитое ухо к вытянутому носу кукленка.

Правитель посмотрел на хохочущего сына и также засмеялся.

– Малуша как увидела, – продолжая хохотать, рассказывал Святозар, и утер тыльной стороной ладони, навернувшиеся на глаза слезы. – Что у ее кукленка теперь не только вытянутый нос, но и еще прилепленное к нему ухо, и заплакала. А Тур схватил кукленка и давай ухо отрывать, хорошо, что я вовремя подбежал. А то Малуша начала уже Тура кулачками бить по спине, боясь, что еще немного и от несчастного кукленка уже не носа, не уха не останется.

Святозар схватился за живот руками, не в силах подавить смех, и глубоко вздохнув, досказал:

– Я еле-еле успокоил Малушу, пообещав обязательно исправить творение нашего неудачного мастера так, что мне надо выполнить данное слово сестре. Ведь вчера мне не удалось к ней попасть. Когда мы с тобой вышли из столовой, было уже поздно.

– Удивительно, я ведь видел сегодня с утра Малушу, а она мне не рассказала. Это на нее не похоже, – на миг переставая смеяться, заметил правитель.

– Просто, отец, Тур так заплакал, когда меня увидел…. Испугался наверно, что я его, тут же… не отходя от покалеченного кукленка лишу магических способностей, что я даже не стал его ругать, сказал ему: "после поговорим". А Малушу я попросил ничего пока тебе не рассказывать, чтобы ты не тревожился, ведь я представляю, как бы она тебе это описала, да в каких словах. Тур поздно ночью пришел к моим покоям, встал около двери, не в силах постучать и заплакал. Я вначале не понял, что случилось, кто рыдает в коридоре, соскочил с ложа, выбежал из покоев, а он стоит плачет… Чего его ругать, все сам понял. – Наследник замолчал, провел рукой по взлохмаченным волосам, приглаживая их на голове, а затем спросил, – а ты, чего отец, собираешься делать?

– Да, пока ничего, не собираюсь, – пожав плечами, откликнулся сияющий радостью правитель, и поглядел на дорогого его сердцу сына.

– Ну, тогда, отец, – сызнова засмеявшись, проронил Святозар. – Я предлагаю тебе сходить вместе со мной в покои Малуши и посмотреть на пока еще не исправленного кукленка, честно сказать, на такое стоит глянуть.

Глава семнадцатая

Весь оставшийся, последний месяц осени, грудень и наступивший, первый зимний месяц, студень Святозар подолгу занимался и упражнялся с мечом под чутким взглядом другов и наставника. Други звали его на молодежные посиделки, которые начались шестого студня, в честь Бога Велеса, но Святозар опасавшийся, что весной может погибнуть от руки Нука, не посещал таковые. Он все свободное время настойчиво обучал младшего брата магии, страшась, что открывшиеся, благодаря корове Земун, знания могут наново уйти вместе с ним. А когда утомленный Тур уходил к себе в опочивальню, подолгу сидел над книгой Вед, дара Бога Коляды, и вносил туда при помощи магии заговоры, обереги и присухи, которые будучи Богомудром не пожелал вписывать.

Святозар занимаясь с Туром каждый вечер, учил брата по новому, не так как учил его отец, не так как когда-то учил отца дед, а так как учил когда-то Богомудр Лучезара. И отец, и дед, и прадед, уже давно утеряли само название книги, и говорили о ней лишь как о книге. Когда Святозар впервые при отце назвал ее книгой Вед, то правитель вначале даже не понял о чем идет речь.

– Я говорю, о книге, по которой ты учил меня магии, наверно ты не знаешь, отец, что у нее есть имя Вед, – пояснил Святозар, когда они всей семьей, вчетвером ужинали в столовой.

– Нет, сын, я этого не знал, – изумленно отметил отец, прекращая есть. – Мой отец тоже этого не знал.

Святозар некоторое время молчал, да погодя печальным голосом добавил:

– А Богомудр говорил это своим сыновьям, учил их уважать ее, ведь она живая. А посем когда он наложил на нее заговор, книга замолчала, и потомки его, забыли чему он их учил. – Наследник вяло поковырял в блюде, на котором лежало жаркое из свинины, и, положив ложку на стол, досказал, – я смотрел отец книгу. После смерти Богомудра туда было внесено совсем немного знаний. По-видимому, это сделал сын его и внук, а позже только сухая летопись нашего рода. Правнуков уже не учили, как надо вносить в нее знания.

Но теперь, когда Святозар по ночам стал общаться с книгой, та словно простив его за заговор, каковой он на нее дотоль наложил, ожила. И во время чтения, часто тяжело вздыхала, или как будто охала, ахала и ухала, смотря по тому, что хотела выразить читающему. Когда книгу читал Тур, она именно ухала и ахала, а когда Святозар охала, да туго вздыхая, переворачивала листья, не давая ему дочитать прежний. Весьма книга не любила преувеличения, которые в ней хранились, внесенные какой-то неопытной рукой потомка Богомудра, и тогда Вед настойчиво показывала этот сказ и не просто вздыхала, а еще и надрывисто стонала. Однажды на одном из занятий, книга, не давая Туру читать ее, то и дело переворачивала листы и останавливалась на одном сказании, всякий раз тяжело, да протяжно стонала. Святозар развернул к себе книгу и прочитал сказанье, оно было о том, как когда-то Богомудр победил нагаков с помощью волшебных гуслей. Наследник улыбнулся прочитанному, вспомнив, как рассказывал его отцу, доказывая как важны гусли. На самом деле оказался прав отец предположив, что это только поверье.

Это именно и было поверье при этом сильно измененное. Потому что Богомудр вообще никогда не бился с нагаками, во время его жизни, этот народ и не жил рядом с восурами. А воевал Богомудр с неллами. Богомудр был зрелым мужчиной, по возрасту как правитель Ярил, он вывел свои войска против неллов, оные тогда были сильнейшими воинами и порабощали соседние племена. Когда начался бой, Богомудр приказал всем своим воинам одновременно выстрелить из лука, а сам создал заговор и остановил в воздухе полет стрел. Потом к первому строю стрел присоединился второй, а затем и третий ряд, и когда стрелы превратились в огромную тучу, Богомудр махнул рукой, и они упали на неллов. Не только первые, но и последние ряды воинов неллов дрогнули, часть из них бросилась бежать. Тогда Богомудр поднял вверх свой волшебный меч и попросил помощи у ДажьБога. А когда меч блеснул золотым сиянием от упавшего с неба луча, Богомудр и его войско напали на неллов, смяли и растоптали прежде непоколебимых воинов. В той битве погибло много восуров, но еще больше неллов. Тела павших восуров сожгли, а прах захоронили в общей могиле, над которой раненный в том сражении в правую ногу Богомудр насыпал высокий земляной курган. И каким образом туда приписались гусли Святозар так и не понял.

– Кто же это, все так переврал? – озадаченно почесывая бровь, поинтересовался наследник.

– Это ты у меня спрашиваешь? – спросил Тур, и, поставив локти на стол опер подбородок на ладони.

– Нет, брат, ни у тебя, у книги, – пояснил наследник. – Видишь, она не дает тебе читать, возвращает нас к этому сказанью, потому что здесь с первого до последнего слова не правда. Это же надо такое выдумать, да еще внести в книгу. Погоди, я сейчас поправлю, и мы продолжим занятия.

Святозар не только не таил от Тура тот заговор, при помощи которого вносил исправления, но настойчиво ему его показывал, чтобы брат обязательно его запомнил… Запомнил и всегда мог внести в книгу знания или исправить неверно описанное в ней. Наследник положил руку на лист, где написано было сказанье, да тихо зашептал: «О, святая книга Вед, что заключает в себе великие ведические знания, слышу я твои стенания, и именем Бога Коляды даровавшего нам тебя, вершу исправления в этом сказании». И как только произнес Святозар последнее слово, засияли его руки золотисто-лазурным светом, а под ними засуетились, забегали, словно муравьи, на муравьиной куче знаки, вмале полыхание спало и наследник смог прочитать исправленное сказанье. Книга по первому зашелестела листами, а после как-то странно заскрипела.

– Это она, довольная, брат, и смеется, – догадался Тур и улыбнулся.

За день до празднования рождения Бога Коляды Святозар как всегда, после приема в тронном зале, отправился на Ратный двор. Он шел такой уставший, еле переставляя ноги и все, потому что за последние дней пять совсем не спал, почти до утра засиживаясь над книгой Вед, а сегодня, как ему показалось, и вовсе сомкнул очи лишь на мгновение. «Сейчас немного позанимаюсь, самую малость и тут же пойду спать, Туру тоже дам отдохнуть, а то я не только себя измучил, но и его», – рассуждал на ходу наследник, подходя к Ратному двору, где его ожидали Звенислав, Искрен и Часлав.

– А, где Храбр? – спросил Святозар, подойдя к скамейке, на которой сидели, зевающие во весь рот други.

– Его еще не было, – ответил Искрен и прикрыл ладонью кособоко разошедшиеся уста. – Святозар может мы сегодня не долго, а то вчера так загулялись и легли только под утро.

– Хорошо, – сказал наследник, снимая с себя шапку и кунтыш. – Дождемся Храбра, и идите. Ну, а пока его нет, давай Звенислав приступим к учебе и раз наставник не видит щиты брать не будем, – предложил он, положил вещи на скамью и взял поданный Чаславом тренировочный меч.

Звенислав широко зевнул, сбросил накинутый на плечи легкий куртик и поднялся, также взяв у Часлава меч. Не успели други начать занятия, как Святозар стал теснить друга, похоже было, что тот совсем не расположен был сегодня упражняться, действовал как-то сонно и неуверенно.

– Ты, чего Звенислав, проснись, – прикрикнул на него наследник.

Звенислав на миг остановился, встряхнул головой, прогоняя сон, и бросился на Святозара, делая обманные движения, а сам при этом уклоняясь от меча наследника. Святозар пару раз достиг цели и даже ударил Звенислава не сильно по плечу, а тот вдруг не на шутку разгорячился и начал наносить удар за ударом. Наследник благополучно отражал их, пока внезапно правой ногой не оступился, и, покачнувшись, не открылся под удар. Звенислав же сам того не ожидая, рубанул его плашмя мечом по левому боку. Святозар вскрикнул, отскочил назад, и, схватившись рукой за бок, застонал.

– Звенислав, – закричал на друга Искрен и подбежал к наследнику. – Ты, чего так бьешь? Видишь же, он оступился, одурел совсем, что ли?

Святозар прижал руку плотнее к кафтану и почувствовал резкую боль внутри и хруст.

– Что? – беспокойно вопросил Искрен и подбежавший Часлав.

– Похоже, ребро сломал, – ответил Святозар, оторвал руку от кафтана и увидел, что она в крови.

– Ну, ты даешь Звенислав, – заметил Часлав, и, узрев на руке наследника кровь, порывисто повертал голову, свел свои чуть рыжеватые брови и так посмотрел на друга, что тот лихорадочно вздрогнул, словно враз занедужил.

– Да, я не хотел, не хотел я…, – принялся оправдываться Звенислав, и, опустив меч, подошел и тревожно оглядел наследника. – Со мной такое бывает, разгорячусь, и…

– И не соображаешь совсем… ты же его учить пришел, – все больше хмуря брови, проговорил Часлав и суматошно сжал свои мощные кулаки. – Ох, дать бы тебе Звенислав, прямо в нос…

– Да, чего ты, я хотел, что ли ему больно сделать, – и вовсе расстроенным голосом произнес Звенислав.

– Други не ссорьтесь. Ничего страшного, – протянул Святозар, вытер руку о штанину и отдал меч Искрену. – Сейчас дойду до опочивальни и заговорю.

Наследник развернулся, чтобы идти во дворец, и увидел, приближающегося к ним размашистой походкой Храбра и Тура. Наставник подошел ближе, обозрел растерянных Звенислава и Искрена, сжимающего кулаки Часлава и полусогнутого Святозара, который немедля выпрямился, убрав руку от раны, в надежде, что Храбр ничего не заметит, и очень строго спросил:

– Что случилось?

– Ничего наставник, – ответил Святозар и шагнул в направлении дорожки ведущей во дворец.

– Как ничего, я, что не вижу, у вас у всех лица, точно вы, что-то скверное натворили, – добавил Храбр, и сызнова беспокойно оглядел наследника. Да, судя по всему приметив на кафтане порез, направил в его сторону меч и вопросил, – а это, что?

– Да, так ерунда, – негромко отнекался наследник.

– Ерунда? – Храбр приблизил меч вплотную к кафтану и очень осторожно надавил острием на прореху в нем.

– А…а..! – вскрикнул Святозар и от резкой боли в боку покачнулся.

Искрен подскочил к другу, и, поддержав его, возмущенным тоном дохнул:

– Что ж не видно, что ли рана у него там, чего туда острие пихать. Ему же больно.

– Ах, больно ему? И кто же ему это больно сделал? – рассвирепев, пропыхтел Храбр, и почему-то уставился на Звенислава. – Я вот не сомневаюсь, что это больно ему ты, Звенислав, сделал. Ты, чего сюда пришел? Учить или калечить, а?

– Вот и я тоже ему это сказал, – вступил в разговор Часлав желающий поддержать наставника, но Храбр так на него зыркнул, что он благоразумно замолчал.

– Да, я… да, я.., – оправдывался Звенислав, утирая шапкой заструившийся от нервозности со лба пот.– Случайно я, случайно.

– Я тебе сейчас уши надеру, и это будет не случайно… – дюже гневно сказал Храбр и полыхнул в сторону Звенислава очами.

– Храбр, да прекрати, – преодолевая боль, заступился Святозар за друга и опять согнулся, прижав кафтан к кровоточащей ране. – Звенислав не виноват, это я оступился, да бок и подставил.

– Бок ты подставил, – переключился со Звенислава на Святозара наставник и сердито потряс мечом. – А почему ты без щита бился? С этим олухом Звениславом без щита нельзя, я тебе сколько раз говорил, ты чего запомнить не можешь? А ну быстро во дворец лечиться. Погоди Святозар, приедет правитель, я ему все расскажу, как ты меня слушаешься… Быстро, я велел во дворец. Искрен проводи наследника, да надень на него шапку и кунтыш, а то он мало побитый, еще и хворый станет, – сердито проронил Храбр. А когда Искрен приобняв наследника, подхватив его вещи, направился с ним во дворец наставник докричал им вслед, – и, чтобы без меня не смели больше начинать, олухи вы такие! – А миг погодя, словно и вовсе свирепея обратился к Звениславу и Чаславу, – а вы, оба, ушли сглаз моих долой, а то я вам сейчас покажу, как наследника калечить.

Святозар и Искрен поспешили с Ратного двора, оно как слышали, что разбушевавшийся Храбр переключился теперь на убежавшего к мишеням Тура.

– Пройдем через гридницу, доведешь меня до опочивальни и поезжай домой, – говорил Святозар Искрену, когда они шли по занесенному снегом саду.

– Болит? – обеспокоенно вопросил Искрен, придерживая наследника за руку.

– Болит, похоже ребра мне сломал, ну да ничего, я вылечу. Плохо только, что Храбр знает, теперь точно правителю все расскажет, а мне так не хочется, чтобы отец расстраивался перед праздниками, знал бы ты, – заметил Святозар подойдя к двери, ведущей в Славный коридор. – Хорошо, еще, что правитель уехал с твоим отцом в город, оно как хоть он и узнает, что я был ранен, но уже тогда, когда я все вылечу.

Искрен открыл дверь в Славный коридор и пропустил вперед Святозара, продолжающего прижимать левой рукой кафтан к кровоточащему боку. Миновав коридор, наследник распахнул дверь в гридницу, вошел вовнутрь помещения, и тотчас замер на месте, так как в зале за столом сидели, мирно беседуя, отец, Дубыня и Ратибор. Святозар снял шапку с головы и убрал руку от кафтана, слегка запахнув его кунтышом, так чтобы не было видно разреза и крови, и пошел, вперед надеясь, что занятый разговором отец не будет его останавливать. Однако правитель сидевший спиной к приближающемуся Святозару, обернулся, а увидев сына, радостно заулыбался и сказал:

– Сын, ты я гляжу, уже закончил, хорошо, а то я послал за тобой Вячко. Присядь, да послушай, что Ратибор рассказывает. Он только, что от царя неллов прибыл.

Наследник остановился, не дойдя до правителя несколько шагов, и малеша покачнулся, чувствуя, что просьбу отца никак нельзя выполнить, и не зная как же вежливо отказаться.

– Ваша светлость.., – начал было, шедший позади наследника Искрен, но Святозар оглянулся и так на него глянул, что он тут, же и закончил.

– Отец, я сейчас не могу, – чуть слышно молвил Святозар. – Я подойду попозже.

Правитель недоуменно посмотрел на сына и нахмурился, да строго заметил:

– Ратибор, сын, не может ждать, он провел в дороге много дней, и очень устал. Неужели, твои дела не могут подождать?

Позади Святозара хлопнула дверь и в гридницу вошел Храбр, да недовольным голосом заявил:

– Нет, правитель, дела наследника подождать не могут. Ты же верно не хочешь, чтобы он потерял сознание и упал тут прямо перед тобой на пол.

– Чего это я…, – хотел было возмутиться Святозар, но почувствовал резкую боль в боку, и понял, что наставник прав.

– Что ты хочешь сказать, друг мой? – беспокойно оглядев сына, спросил Храбра правитель.

– А, эти повесы, – принялся сказывать Храбр, и грубо оттолкнув Искрена в сторону, подошел к столу. – Не дождались меня, стали биться на мечах, да не взяли щиты как я всегда велю. – Храбр перевел взгляд на наследника, – и похоже Звенислав сломал твоему сыну, правитель, ребро.

Святозар воззрился в серые глаза наставника, поражаясь, как тот острием меча смог ощутить, что у него сломано ребро.

– Отец, – стараясь успокоить правителя, произнес наследник. – Там ничего страшного, просто царапина, я сейчас все быстро вылечу. И Звенислав не виноват, я сам…

– Ага, не виноват, – перебил наследника Храбр и сел на лавку подле Дубыни и Ратибора, напротив правителя. – Ты, думаешь, я почему тебе велю брать щит, да, потому что вижу, взял Звенислав меч в руки и все забыл… Где он, с кем он бьется, и вообще зачем бьется… Правитель, отпусти наследника, погляди какой он бледный, наверно весь кафтан уже в крови.

– Подойди, сюда, Святозар, – мягко проронил отец и две глубокие морщины рассекли его лоб, отчего у наследника немедля застенала в груди душа.

Наследник подошел к правителю ближе, а тот развернулся к сыну, распахнул кунтыш, и, расстегнув кафтан, принялся через разрыв на рубахе прощупывать рану.

– Верно, Храбр, ребро сломал, да, похоже, не одно, – удрученно протянул Ярил.

Святозар резко отпрянул от правителя, и, схватившись рукой за бок, громко застонал, ощущая как от прощупывания отца и вовсе там чего-то заскворчало. Искрен торопливо ступил к другу, и, поддержав его за плечи, возмущенно молвил:

– Больно же ему, чего не видно, что ли. Один меч сует, другой руку, – да так и не досказав осекся на полуслове, затих, испуганно глянув вначале на отца своего, а после на правителя.

– Искрен, – начал опрос правитель и строгим взором уставился на друга Святозара. – Как же так случилось, что ты позволил наследнику начать занятия без Храбра, да зная каков Звенислав, не на стоял, чтобы он взял щит. Объясни мне, пожалуйста.

– Отец, – попытался заступиться за друга Святозар и чуть зримо искривил губы. – Искрен ни причем, да и Звенислав тоже, я сам виноват, сам предложил…

Впрочем, правитель не дал договорить сыну, он резко взмахнул рукой, повелевая тем жестом замолчать наследнику и весьма негодующе молвил:

– Замолчи, Святозар, у тебя всегда никто не виноват, лишь ты один, я уже не могу это слушать. – Он перевел взгляд на Дубыню и обращаясь к нему добавил, – друг мой, прошу тебя, проводи моего сына до опочивальни, чтобы я был спокоен, а я пока поговорю с Искреном.

Наследник обернулся, с болью посмотрел на покрасневшего Искрена и пошел вон из гридницы в сопровождении наставника.

– Дубыня, – попытался оправдать другов в глазах наставника Святозар, лишь они вышли за двери гридницы. – Я, понимаешь, сам предложил без щита, да оступился, так как устал очень, потому что который день не сплю, занимаюсь ночами магией. Пожалуйста, заступись за Искрена и Звенислава, ну право они не виноваты.

– Ах, Святозар, ты будто не помнишь, что год назад было. Нельзя же быть таким безрассудным, видишь устал, не ходи на занятия, отдохни, кто тебя, в спину, что ли гонит, – тяжело вздохнув и придерживая за руку наследника откликнулся Дубыня и в голосе его слышалось одновременно осуждение и участие. – Совсем тебе отца не жалко… На тебя же со стороны смотреть больно. Исхудал весь, словно тебя не кормят, черные круги под глазами от недосыпа, дерганный какой-то… Я на тебя смотрю, и душа моя слезами обливается, а отцу то как. У него какой этот год тяжелый: жену похоронил, сын средний чуть не умер, ты в Беловодье уехал, мы уж и не знали с Храбром, как его поддержать, что сказать. Одна у нас надежа была, что ты вернешься, и хоть что-то у него в жизни наладится, а чего ж сызнова. Он уж из-за тебя весь душой изболелся. Говорит, что на тебе тяжкая ноша лежит и сил у тебя, верно, не хватает ее нести, а как помочь он и не знает. Что у тебя за ноша, а Святозар? Может Стояну расскажешь, он, чем поможет?

– Нет, – останавливаясь около дверей опочивальни, тихо ответил наследник и свесил вниз голову так, что съехала на бок восседающая на ней шапка. – Никто мне Дубыня не поможет. Ни отец, ни Стоян, ни даже Боги, и знаешь видно нет никакой у меня надежды эту ношу с плечей моих снять, потому как я во всем виноват… я и более никто.

– Ну, вот опять… ты виноват и все. Согласен я с Ярилом, что ты всю вину на себя берешь, во всем себя обвиняешь, разве это дело? А насчет Искрена и Звенислава, даже и не подумаю за них заступаться, потому как слышал я, что им троим перед началом занятий Стоянговорил. А говорил он им, чтобы были осторожны, без Храбра не занимались с тобой, так как ты к себе не справедлив, и жалеть себя не станешь, а значит пожалеть тебя надо им твоим другам. Так что не знаю, что Искрену скажет правитель, но догадываюсь, что ему скажет Стоян. А теперь иди… а, то, и, правда сознание потеряешь, вон какой бледный, – добавил Дубыня, и подтолкнул Святозара к дверям.

Наследник не стал спорить с наставником, так как чувствовал, что кровь не только окрасила рубаху и кафтан, но уже и обильно залила штаны. Войдя в покои, Святозар бросил шапку и кунтыш на табурет, прикусив губу, снял кафтан и рубаху и кинул их в угол, потом взял утиральник намочил его в тазу с водой и отер им рану. Да, Звенислав постарался на славу, разрыв был широкий, и как верно приметил отец, были сломаны два ребра. Святозар направился к ложу, и, улегшись на него, приложил пальцы к ране да зашептал заговор. Кости внутри тела хрустнули и встали на место, а мгновение спустя на месте раны образовался небольшой рубец. Все еще держась за бок, так как он продолжал болеть, наследник поднялся с ложа и отер кровь с тела утиральником, переоделся в чистые штаны, подпоясал их кожаным поясом, надел голубую рубаху и синий опашень, долгополый кафтан с короткими рукавами, который в основном носил весной. И как только привел себя в порядок, вышел из опочивальни, да придерживаясь за бок, поспешил в гридницу на выручку Искрену. Однако не успел он подойти к двери, как та распахнулась, и из гридницы выскочил красный, будто вареный рак, Искрен:

– Что? – едва слышно спросил друга, Святозар.

– Ты, как? – переспросил Искрен.

– Да, со мной все хорошо. Поболит еще денек и пройдет. Тебя, что ругали? – больше беспокоясь за друга, поспрашал наследник.

– Ругали, ругали, – долетел из гридницы зычный голос правителя. – А ну-ка заступник покажись.

Святозар обошел Искрена, напоследок похлопав его рукой по плечу и войдя в гридницу, порывисто закрыл дверь да направился к столу за оным сидели правитель и его други.

– Ты, что пришел, Искрена выручать? – спросил правитель и ухмыльнулся.

– Ну, да, – останавливаясь возле отца, ответил Святозар.

– А, вот не повезло тебе, не успел выручить друга своего. Уж мы с Храбром его хорошенько поругали, – заметил правитель, и, улыбнувшись, окинул беспокойным взглядом сына, на миг остановившись на прижатой к раненному боку руке.

– Можно я сяду с тобой, отец, я хочу послушать Ратибора, – поинтересовался наследник.

– Я думаю, что ты вообще зря пришел, после раны надо отдохнуть и полежать, а не бегать. Потому иди к себе в покои и отдыхай, – строго сказал правитель, и улыбка покинула его лицо.

– Ярил, пусть Святозар останется, – заступился за него Дубыня. – Это же его тоже касается. Сам говорил, что это он тебе посоветовал посланников послать к неллам, а значит, он заслужил первый услышать сказ Ратибора.

– Тебе, Дубыня, лишь бы тока заступаться, а он не заслуживает, чтобы ты его защищал, – вступил в разговор Храбр и легохонько пихнул его локтем в бок. – И я согласен с Ярилом пусть идет отдыхать. Потому как на него последнее время страшно смотреть… Мало того худой стал, с черными кругами под глазами, так который день замечаю, слышишь Ярил, я тебе уже этого говорил, качает твоего сына из стороны в сторону. Ты, вообще, проверял… нет ли… он у тебя спит?

– Слышал Святозар, что я и Храбр тебе велели, раз ты не спишь по ночам, иди и сейчас же ложись отдыхать, а я прикажу, Борщ тебе поесть, принесет в опочивальню, – негромко, но очень сурово произнес правитель.

– Отец, прошу тебя, разреши мне остаться… Прости меня, пожалуйста, за сегодняшнее, но я очень хочу послушать Ратибора. И потом, помнишь, что я сказал тебе, когда мы вышли из тронного зала? Мне надо с тобой поговорить, и поверь, сон мой подождет, а этот разговор нет, – молвил наследник и так взглянул на отца, что тот сразу двинулся, уступая ему место рядом с собой на лавке.

– Вот, ты его разбаловал Ярил, – бросив несогласный взор на правителя, добавил Храбр. – И немудрено, что он меня не слышит, после.

– Храбр, – обидчиво откликнулся Святозар, усаживаясь на лавку возле отца. – Ну, чего я тебя не слушаю, ну скажи мне? Ну, раз не взял щит, и всего-то, а так я все выполняю, как ты велишь. Это я просто устал, и прав Дубыня, сегодня и вообще не надо было ходить на Ратный двор. Надо было после приема в тронном зале идти спать, потому как… потому как… ладно, пусть сначала Ратибор расскажет, а позже я. И может ты на меня Храбр гневаться то, и перестанешь тогда.

– Даже и не подумаю, перестать на тебя гневаться, – буркнул в ответ Храбр, перевел взгляд с лица наследника и уткнулся им куда-то вдаль, точно обдумывая, что-то.

– Ратибор, друг мой, ну теперь, когда мы все выяснили с наследником, прошу тебя, начни свой сказ с начала, чтобы мой сын все услышал, – обратился к другу правитель.

– Так вот правитель, – по-видимому, уже не в-первый раз принялся сказывать Ратибор, высокий мужчина, крепкого телосложения, с волнистыми волосами пшеничного цвета, едва подернувшиеся сединой, с густой длинной бородой и карими глазами. – Приехали мы в престольный их град Асандрию. Эх, правитель, как же люди могут так скверно жить, будто не люди они, а свиньи. Города у них большие, дома друг на дружке стоят, улицы грязные вроде никогда их не убирают, остатки пищи на дорогу выливают и выбрасывают прямо под ноги идущим, а в этих остатках ковыряются больные, калеченые, дети и старики. Зато дворец правителя полыхает золотом, да серебром, лестницы, стены, полы мраморные, красными коврами устланы, а двери усыпаны драгоценными камнями. Царь их Манялай–Палумит–Хресид–Килхус и еще как то там, я уже и не запомнил. Сам он маленький, тостый, вроде не человек передо мной, а шар с ногами, да руками и малюсенькой головой, глаза такие же малюсенькие и навыкате. Сидит он на широченном, да высоченном золотом троне кругом усыпанном каменьями, сам тоже в золотых, парчовых одежах, на голове венец высокий того гляди с головы и свалится, да пальцы все в золотых перстнях так, что и гнутся не могут. Я как ты и велел, правитель, голову перед ним не клонил, сказал ему, чтобы он приструнил своих воинов, и запретил им нападать на наши торговые ладьи, а иначе мы выдвинем свои дружины и научим неллов уважать нашу силу. Видел, бы ты Ярил, как он затрясся от страха, да как начал лебезить, тьфу ты, да и только. А засим заговорил, словно запел, что он де с великой Восурией не желает никак ссориться, что людей своих которые на наши ладьи нападали покарает, да смерти предаст, что правителя нашего уважает, да наслышан о чудесном его наследнике, который побывал в волшебной стране Раявке, это верно он Беловодье имеет в виду. Да знает, он как наследник наш победил самого Черномора, который от них от неллов все время требует человеческих жертв. И в конце своей длинной речи сказал, что против Восурии ничего не замышляет, правителя уважает за силу, а его великого ведуна наследника за магию.

– Ишь ты, – заметил довольный Дубыня и погладил бороду. – Уже и о походе наследника все прознали.

–Да, – продолжил Ратибор и порывисто кивнул. – И хотел он меня перстнями со своих пальцев одарить, да я сказал, что они мне не надобны, а если мне, что понадобится, то я знаю, кто меня может одарить. Царь видно еще больше испугался моих слов и просил меня задержаться, чтобы я сам увидел, как он покарает тех кто напал на наши ладьи, но я ответил, что тороплюсь обратно в Восурию оно как там меня с вестями ждет правитель и его наследник. Царь как услыхал про наследника, сказал мне, что хочет подарить ему, как великому победителю Черномора меч, щит, шлем и кольчугу, я было попытался отказаться, но Манялай-Палумит… добавил, что это дар не для меня, а для великого ведуна, и я отказываться не могу. Так, что я привез тебе Святозар дар от царя неллов, но правду сказать и меч, и щит, и шлем, и кольчуга великолепны, прекрасные все, же у них мастера.

– Еще бы, – негромко откликнулся Святозар, поглаживая перстом перстень царя Альма.– Ведь их кузнечному мастерству сами гомозули учили, правда, это было очень, очень давно.

– И все-то ты знаешь, Святозар, откуда? – поинтересовался Дубыня, с теплотой поглядывая на наследника.

Святозар отвел взгляд от лица наставника, и, воззрившись на пыхающий белым светом перстень, ничего на тот спрос не ответил.

– Наверно, ему это царь Альм рассказал, – заметил Храбр и по-доброму усмехнулся. – Слышал же сказ Леля, как он около царя альвинов на золотом троне сидел.

Наследник стремительно вздел голову, зыркнул голубыми очами на Храбра, и, покрывшись пунцовыми пятнами, ворчливым тоном произнес:

– Ну, дался же вам этот трон… Не трон то был, а сиденье, и то мне не царь Альм поведал, а совсем другой человек…

– Ратибор продолжай, – властно сказал правитель и бросил негодующий взгляд на Храбра, слегка покачав головой.

– Что ж продолжать, правитель, – дополнил Ратибор и оправил книзу свои долгие пшеничные усы. – Я поспешил оттуда, потому как дольше там находиться не мог. Вроде там меня душила эта дурная, затхлая страна, где приносили людей в жертву в их верховных домах, которые они зовут жрище, да казнили прямо на площадях. И только когда пересекли мы с другами границу смог я свободно вздохнуть нашим чистым и славным воздухом вольной Восурии.

– Хорошо, Ратибор, спасибо тебе за сказ и за твои труды. Надеюсь, что его воины больше нетронут наши торговые ладьи, – заметил раздумчиво Ярил.

– Не тревожься, правитель, больше они нападать не будут. Видел бы ты как он боится твоего сына, словно наследник не Черномора победил, а его царя Манялай-Палумита … тьфу ты не выговоришь, его имя чудное, – молвил Ратибор, и пошевелил усталыми плечами.

Святозар облокотился руками о стол, да, поглядев на Ратибора, раздосадовано пояснил и губы его при том обидчиво изогнулись:

– Я не побеждал царя Черномора, кто вот интересно это плетет все время? Я с поединщиком его бился.

– Ну, ему наверно, пока этот сказ перевели, да объяснили. – Ратибор задорно засмеялся, и потер рукой лоб. – Глаза та у него наверно от страха и выкатились…

Правитель и други не менее громко поддержали смехом Ратибора, а Святозар оглядел всех уязвленным взором и добавил:

– Ну, и чего тут смешного, не пойму… Про меня, отец, такое плетут, а ты смеешься. Я вот уже не первый раз слышу, как люди говорят, что я Черномора победил, мне прямо неприятно такие наветы слышать. Ох, бы найти этого плетуна… найти бы…

– И что бы ты сделал занятно с этим плетуном? – заинтересованно вопросил Дубыня и утер глаза, на которых, от смеха выступили слезы.

– Да, что… чтобы сделал? Уж я и не знаю, чтобы сделал, – беспокойно досказал Святозар, и криво поморщившись, потер ладонью больной бок.

– Знаешь, Святозар, не успел ты до Новыграда доплыть, как народ понес сказ о тебе. И это очень хорошо, что царь неллов, слушал его именно такой, в котором ты победил Черномора. Пусть, трусливая его душонка, пусть теперь боится тебя, – прекращая смеяться, уже более серьезным тоном молвил Дубыня.

– Верно, Дубыня ты сказал, пусть боится моего сына, – согласно кивнув, и довольно поглядывая на Святозара, сказал правитель. – Пусть думает, что наследник победил Черномора, и от этого еще сильней трясется. И когда он будет бояться и трястись, то не позволит своим людям напасть на нас тогда, когда мы будем биться с нагаками.

– Да, что ты правитель, кому там нападать. У них то воины… не воины то, а так ходячие бродилы, они уже и забыли, как меч в руках держать надо. Я видел, как они выходили из лавок, пьяные и грязные, опираясь на мечи как на палку, смотреть противно, – негодующе пояснил Ратибор и скривил лицо так, будто только сейчас лицезрел тех ходячих бродил-неллов.

– Надо же, – точно самому себе тихо проронил Святозар, разглядывая свои пальцы. – А когда-то они были не только великими кузнецами, но и сильнейшими воинами, которые лучше всех владели мечом, и не было им равных на поле боя… А как они ценили и уважали свой меч…

– Святозар, – негромко изрек отец, и чтобы прекратить воспоминания сына, не сильно пихнул его локтем в правый бок.

– А…а…а…, – воскликнув, застонал наследник и схватился за раненный левый бок в каковом тот крепкий толчок немедля отозвался острой болью. – Ты чего отец?

– Прости, мальчик мой, я забыл, – расстроено глядя, на потирающего больной бок сына, молвил правитель. Святозар вымучено улыбнулся отцу, и тогда Ярил обращаясь к Ратибору произнес, – ну, что, друг мой, поезжай домой да отдохни хорошенько, а то я вижу как ты устал. И жду тебя завтра с женой на пире. Ступай, ступай друг мой.

Ратибор поднялся, пошевелил устало и весьма вяло плечами, точно на них был сверху пристроен мешок с камнями, пожал протянутые руки Храбра и Дубыни, и, кивнув головой правителю и наследнику пошел из гридницы.

– Сынок, ты тоже иди отдыхать, а то ты плохо выглядишь, – обратился к наследнику правитель.

– Хорошо, отец, я так и сделаю, как ты велишь, и даю слово, до следующего вечера не поднимусь с ложа, чтобы черные круги под моими глазами не портили пир и настроение моих наставников, – улыбаясь и жизнерадостно поглядывая на Храбра и Дубыню откликнулся Святозар. – Ну, а сейчас мне хочется вам кое-что рассказать и спросить…. Вначале отец, спросить… Скажи, а не могут нагаки объединиться с игниками против нас.

– Никогда сын, – не задумываясь, ответил правитель, и резво покачал головой отчего заколыхались его тронутые сединой каштановые кудри. – Ведь в стране Игников правит мой названный брат, Керк, а он благороден и честен. Он никогда не пойдет против Восурии, которая его вскормила и воспитала, я в нем уверен. А почему ты спросил?

– Ты, только, не волнуйся, хорошо отец, – сам весьма взволнованно сказал Святозар и забарабанил по столу пальцами. – Сегодня ночью, моя душа вновь покинула мое тело. И я был в шатре бека Туруса, и видел там здорового Нука. Он говорил, чтобы бек к весне подходил с войсками к границе Восурии и нападал на город Лебедянь… – Наследник прервался на мгновение, его лицо передернулось, плотная серая пелена казалось посеребрила светлую кожу на нем, губы малеша трепыхнулись и он наново потер свой больной бок. – Турус его спросил, что будет все это время делать Нук… а тот ответил, что ему надо побывать в стране Игников, оно как ему там надо выполнить важное поручение… Потом Нук затих и принялся вертеть головой, и вдруг соскочил с места, замахал руками, и закричал, что их подслушивают....Ну, а меня будто кто-то схватил и прямо выдернул оттуда.

– А как ты себя чувствовал, и почему не пришел и сразу мне все не рассказал? – тревожно вопросил правитель, и в очах его промелькнуло опасение за здоровье наследника.

– Не беспокойся отец, чувствовал я себя хорошо. Лишь небольшая слабость, но она наверно была вызвана тем, что я почти не спал последние дни, – объяснил ровным голосом Святозар, успокаивая правителя лучистостью своих голубых глаз. – А раньше, теперь я понял, мне было плохо, потому как меня изматывала рана. Ну, а не пришел я, так как было ранее утро, солнце едва-едва взошло, я не хотел тебя будить.

– Больше не делай так никогда, – строго отметил правитель, и теперь сам застучал костяшками пальцев по столешнице. – Сразу приходи ко мне и все рассказывай.

– Понятно почему, его сегодня ранили, – вмешался в беседу Храбр, не менее сердитым голосом. – Я как вспомню, каков ты был после того вылета из тела. Тебе обязательно надо было отдохнуть, а не бегать на Ратный двор не искать неприятностей.

– Я думал, ты перестанешь, гневаться на меня Храбр, а ты опять за свое. – Святозар помолчал немного, не сводя взгляда с удрученного лица наставника, да погодя добавил, – теперь я отец знаю, почему это происходит с моей душой. Без моего ведома душа может покидать тело только по воле Бога. И сегодня когда я был в шатре Туруса, я должен был услышать, что-то важное, но я так не предусмотрительно низко опустился, что Нук меня почувствовал… И то важное для чего посылал меня туда ДажьБог я не узнал. – Наследник надрывисто вздохнул, словно тем вздохом осуждая себя, и спросил правителя, – отец, зачем, же Нук поедет в страну Игников, как ты думаешь?

– Не знаю сын, но если ты хочешь, я тотчас отправлю дружинника к моему брату Керку, и напрямую спрошу у него про Нука, – откликнулся правитель и беспокойно сжал свои руки в кулаки, а по лицу его пробежала порывчатая дрожь, точно враз встрепыхнулись мышцы и жилки на нем.

– Ты же сказал, что ты в нем уверен. И я думал все утро, потому как не мог уснуть, по-видимому, это связано не с твоим братом, а с моим… Я уверен, что он отправится к Эриху. Отец, ведь брат нашей с тобой крови и Нук его так просто не выпустит из своих когтей, – чуть слышно молвил наследник, и, прижав к больному боку руку, потер его. – Отец, может стоит вернуть Эриха домой, чтобы уберечь от Нука, и чтобы я мог защитить его.

– Ни в коем случае, – повышая голос, отрывисто откликнулся правитель. – Ты слышишь, что ты предлагаешь Святозар… – Он вдруг повернулся на лавке раздраженно глянул на сына и совсем гневно выкрикнул, – нет! Пока мы не покончим с Нуком, Эриха я не верну во дворец. Не хватало, еще, чтобы когда мы с тобой ушли на войну, Эрих, ведомый черной рукой Нука, напал и убил моего Тура. Нет! такому никогда не бывать. Я уже свыкся с мыслью, что потерял Эриха, как сына, свыкся с мыслью, что веду тебя, моего любимого сына, моего наследника на бой с этими нагаками и Нуком. Но подставить под угрозу жизнь Туруши, никогда, слышишь… никогда такому не бывать!.. И как ты посмел, мне такое вообще предложить, как?!

Правитель говорил свою речь дюже хлестко, все более и более повышая тембр, и с таким неприятием смотрел на Святозара, что наследник содрогнулся под его взглядом, и чтобы хоть как-то оправдаться срывающимся голосом произнес:

– Отец, да ты, что разве я могу поставить под угрозу жизнь Тура…

– Замолчи! – вдруг зычно изрек правитель и мощно вдарил кулаками по столешнице. – Не смей мне такое предлагать, мальчишка!..

Святозар стремительно вскочил с лавки, развернулся и побежал вон из гридницы. Однако добежав до двери, что вела в Славный коридор, остановился, схватился за больной бок, и, уткнувшись головой в деревянное полотно створки замер, его сотрясала дрожь, жалость и любовь к отцу, и ненависть к самому себе. Ему так хотелось распахнуть собственную грудь схватить свою душу за горло, и как когда-то Нук бил душу матери, вот точно также бить… бить ее за все, что она натворила.

– Ярил, – очень гневно и громко сказал Храбр. – Ты вообще слышишь себя, ты чего кричишь на Святозара, словно ополоумел. Он чего тебе предложил убить твоего Турушу, что ли? Он для себя старается, для себя, что ли… Ты, меня удивляешь, твой старший сын такой славный юноша. В шестнадцать лет дошел до Беловодья, излечил твоего Эриха, спас жизни своим другам, учит твоего Турушу, собирается ради нас всех идти на войну, и это в шестнадцать лет, а ты чего на него говоришь? Какой он мальчишка? Ты чего его оскорбляешь перед нами, думаешь, я молчать буду?

– Нет, нет! – закричал Святозар, не в силах слышать про себя что-либо хорошее. – Прав, прав отец, как я смел, как смел… Но я никогда Турушу, никогда, слышишь, отец, – наследник смолк, потому как чувствовал по лицу текут слезы, он схватился за ручку двери, резко дернул ее на себя, и тяжело застонав от боли, присел.

Слышно было, как торопливо поднялся из-за стола Храбр, и, подойдя к Святозару приобнял за плечи, помогая подняться:

– Пойдем мальчик мой, я доведу тебя до опочивальни, – поддерживая наследника, добавил наставник, и повлек его за собой. – Ты такой бледный и тебя всего трясет… Совсем, совсем я тебя Ярил не узнаю.

– Подожди, Храбр, – смятенно молвил правитель, хватая друга за руку, стоило тому поравняться с ним. – Да, подожди, ты, в самом деле, не уводи Святозара, я с ним поговорю.

Храбр остановился, но не потому что захотел выполнить просьбу правителя, а потому что остановился Святозар, который уже утер глаза, и, сдерживая дрожь, воззрился на отца.

– Прости, меня сын, за резкие слова.. прости… Сядь подле и давай мы спокойно все обсудим, – весьма мягко проронил правитель и показал на лавку рядом с собой.

– Знаешь, что Храбр, отпусти ты Святозара, чего впился ему в плечи. Да, пойдем с тобой, пусть отец и сын поговорят, – обращаясь к другу, произнес Дубыня. Он неспешно поднялся с лавки, раздосадовано зыркнул на правителя и негодующе произнес, – ты только Ярил и правда думай, что говоришь. У него, ты думаешь, у Святозара души, что ли нет, ты погляди на него, как только твой язык повернулся так его обидеть.

Глава восемнадцатая

Когда наставники, недовольные Ярилом покинули гридницу, Святозар, все еще стоящий невдалеке от правителя, колебался не зная как поступить… то ли остаться и поговорить с отцом, и тогда точно избавиться от этой всепоглощающей, душевной боли, то ли убежать, чтобы в тишине опочивальни продолжить ненавидеть себя.

– Сын, я же попросил тебя, сядь подле. Мальчик мой, ты слышишь меня? – чуть слышно вопросил правитель.

Однако, узрев, что наследник не откликается, Ярил поднялся и подступив к сыну крепко обхватил его за плечи, насильно повел и усадил за стол. Да посем и сам опустился на лавку подле. Святозар, стоило лишь ему присесть, сызнова ощутил тянущую боль в боку, дрожь, надсадно, сотрясающую тело, и душевную муку и не выдержав такой тяжести, уткнулся лбом в стол и заплакал. Ярил торопливо привлек к себе сына, и принялся, успокаивающе поглаживать его по волосам.

– Отец, – сквозь слезы прошептал Святозар. – Отец, что я наделал, что натворил… Эрих же из-за меня мучается, из-за меня его бедную душу терзает этот низкий Нук. Только поэтому… только поэтому я тебе такое предложил, я не подумал, не подумал про Турушу, отец. Но я бы никогда не позволил себе или кому бы то ни было обидеть моего брата, что ты отец. Когда я думаю, что совершив одну ошибку, я разрушил жизнь матери, Эриха и твою… Когда я об этом думаю, я ненавижу себя… ненавижу… Если бы я только знал заговор… я бы разорвал себе грудь и сам бы избил свою душу… Отец, отец, я задыхаюсь, о Боги нет мне прощения. Как я вообще могу ступать по этой земле, как не испепелит меня гнев Перуна и ДажьБога… Я же не говорил, не говорил тебе, что душа матери, свершившая сговор с силами зла, после смерти ушла в Пекло. Слышишь отец, в Пекло… И если я еще могу помочь Эриху, то матери… матери никак.

Святозар замолчал, уткнувшись отцу в грудь головой и сотрясаемый рыданиями и дрожью, а отец нежно гладя его по волосам, негромко ответил:

– Я знаю куда ушла душа Долы… тот кто создает сговор с Пеклом, не достоин Ирий-сада… Но это не значит, что ты теперь так должен мучить себя. Давай с тобой сделаем так… сейчас ты успокоишься. Я схожу, принесу тебе горячего сбитня, потому что сразу видно тебе, мальчик мой, очень плохо. Мы поставим с тобой два сиденья поближе к камину, чтобы ты согрелся и поговорим… И может быть я смогу потушить тот огонь, что сжигает тебя изнутри, сынок. Хорошо?

Наследник согласно кивнул головой и тогда отец выпустил его из объятий, поднялся и направился вон из гридницы, а Святозар положил голову на стол, да, сомкнув очи, застыл. Ярил вернулся быстро, и, придвинув два сиденья к камину так, чтобы можно было согреться, да подкинув дрова в огонь, позвал сына. Святозар тяжело встал, его сильно качнуло из стороны в сторону, точно он плохо владел ногами, правитель спешно подступил к сыну и поддержав его помог дойти и сесть на сиденье. Вмале в гридницу постучали, отец сам открыл дверь, и, взяв кувшин и чашу у слуги, тихо сказал:

– Вячко пусть нас никто не тревожит, мне надо поговорить с наследником, – а когда слуга понятливо кивнул и прикрыл дверь, поспешил к сыну. Правитель протянул чашу полную горячего сбитня наследнику да весьма виновато молвил, – мальчик мой, возьми чашу и попей, тебе надо успокоиться… И прошу тебя, прости меня за грубые слова, я меньше всего хотел тебя обидеть.

– Отец, – с трепыханием в голосе отозвался Святозар, принимая из рук правителя чашу. – Какое прощение можешь ты просить у меня… Ты который столько для меня делает, так любит…

– Ну, ну, мы же договорились, ты успокоишься и поговорим, поэтому выпей сбитень, – добавил отец.

И покуда наследник медленно пил горячий сбитень не сводя очей с камина в каковом задорно приплясывал на поленьях рыжий огонь, правитель пристроил кувшин на стол да принялся прохаживаться повдоль них. Святозар все еще ощущая внутри тягучую боль души допил сбитень и бессильно опустил чашу на ноги, будто с тем глотком и вовсе растерял остатки своих сил. Ярил немедля забрал чашу у сына, и, поставив ее на стол, вернулся к камину. Он опустился на свое сиденье, внимательно посмотрел на сына и на лбу его вновь живописались две глубокие морщины.

– Послушай, мальчик мой, – молвил он погодя, – расскажи мне, почему ты, будучи Богомудром создал такой заговор, какие мысли тебя направляли?

– Мысли… – словно не понимая правителя, протянул наследник.

– Ну, да мысли… Ведь не зря же ты запретил обучать других своих потомков, оставив магию лишь первенцу, – пояснил Ярил, не сводя пристального взгляда с удрученного лица сына.

– Это очень долгий и тяжелый сказ, мне не хватит сил поведать его тебе, отец, – ответил наследник, и, подняв руку, вытер пот обильно покрывший лоб.

– Мальчик мой, чтобы я смог тебе помочь, ты должен набраться сил и рассказать мне все. Лишь зная все о жизни Богомудра, я найду те слова, которыми успокою твою измученную душу, – тихо добавил правитель.

Святозар какое-то время молчал, дотоль уткнувшись взором на огонь в камине, теперь не просто пляшущего, а начавшего поедать дерево, и судорожно выдохнув так, что сотряслось все его тело, молвил:

– Наверно, ты прав, отец, мне надо было давно тебе все рассказать… Поведать тебе, что меня подтолкнуло к созданию этого заговора, ведь это не только страшный поступок Красимира, нет!… Это еще все те события в моей жизни, участником которых я был…. Но я начну по-порядку… Ты, же знаешь, отец, что на земле когда-то жили не только люди, но и другие народы. Некоторые народы были злыми, воинственными, а другие наоборот добрыми, чистыми, не умеющими проливать кровь, такими как гомозули, альвины, чудь белоглазая. Но на земле всегда билось добро со злом, и тогда когда я был Святозаром, и особенно тогда, когда я был Богомудром. В те времена, когда теснимые черными колдунами и жестокими людьми наш мир покинули гмуры и альвины, а чудь белоглазая была уничтожена, я возродился Богомудром, потому как был необходим нашему народу. Черные колдуны научились творить страшное, они создавали сговор с белыми чародеями, и, объединив свою черную магию с белой становились подобны Богам. Моя победа над Горыней, была лишь крошкой тех знаний и силы, оными при слиянии стали обладать такие чарколы, так стали звать их люди. Они не только сливались духовно, но и физически, превращая свои человеческие тела в уродливые подобия Богов. Поверь мне, отец, это было страшное время. Такие чарколы вели войны между собой, чтобы захватить власть над миром и править им, но пока они бились между собой, наши Боги их не трогали. Но пришло время и среди них остался лишь один чаркол, его звали Сатэга, он был очень страшен и силен, его магия не уступала магии Чернобога. Когда он одержал вверх над другими чарколами, то первым делом решил уничтожить восуров, так как тогда на земле, наш молодой и сильный народ почитал и любил Сварога и его сыновей. Сатэга пришел войной на Восурию, и я выступил со своим войском ему навстречу. Он стоял, в широком поле, впереди своих воинов покоренных народов, которых он обратил в чудовищ. Сатэга был очень высокий и плотный чаркол с белой покрытой зеленой плесенью кожей, с такими же белыми с плесенью волосами, стянутыми на голове в хвост, как у лошади. Его лицо одновременно было ужасным и красивым, точно он нес в себе кошмар зла, и свет добра… Очи черные, как сама ночь, а зрачки наоборот белые, небольшой с легкой горбинкой нос, как у альвинов, тонкий с зелеными губами рот из которого по бокам вылизали устремленные вверх два огромных белых зуба. Он был одет в черное одеяние до земли, и подпоясан на талии белым поясом. Меня поразило в его внешности одно, длинные тонкие белые, белые пальцы, с кровавыми, словно живыми ногтями. Его воинство было не менее ужасным, сразу позади него стояли пешие воины высокие, худые, длиннорукие существа, которые держали в руках огромные в рост человека палицы-дубины с окованными набалдашниками на концах, головы их вращались по кругу, на месте глаз пустые глазницы, вместо рта и носа тонкие щели. Сразу за пешими воинами стояли всадники. Справа от Сатэга верхом на черных с развивающимися гривами лошадях сидели, похожие на мертвецов худые, худые воины с тонкой серой кожей, такой прозрачной, что было видно кости под ней, да с кроваво-красными полыхающими глазами, в руках они держали длинные, увитые колючками, да шипами хлысты. Рядом с их лошадьми переменяясь с ноги на ногу поместились, громко рыча, громадные псы с человеческими лицами, и раззевая пасть, показывали белые здоровущие зубы, с коих на землю стекала кровавая слюна. Слева от Сатэга расположились воины на колесницах – это повозки древних, сейчас таких нет, они небольшие, открытые в них стояли, и помещалось там не больше двух воинов, один правил колесницей, а другой держал в руках длинное копье, которым бился. Но в отличие от обычных колесниц, в которые запрягали коней, в эти были запряжены здоровые рыжие похожие на волков звери с огромной головой покрытой густой шерстью. Сами воины были низкорослые, с черной кожей, с вытянутыми лицами, с большими красными глазами, широким приплюснутым носом, большим не смыкающимся ртом, да кривыми острыми наподобие кинжала зубами, и торчащими во все стороны черными волосами. – Святозар на мгновение замолчал, он провел пальцами по глазам, точно смахивая с них пелену и более твердым голосом продолжил, – это было страшно… Я вообще-то не из пугливых, но когда я увидел это войско, ужас проник в мою душу. Сатэга вызвал меня на поединок, как ведуна и как правителя, я знал, что ДажьБог придет на помощь, если, что пойдет не так. Но он всегда считал, что я должен попытаться победить сам, преодолеть все препятствие без его помощи. Лишь только начался наш поединок, как я понял, что Сатэга мне никогда не одолеть, мой меч ДажьБога не мог мне помочь, потому как Сатэга бился только при помощи магии. Он посылал в меня потоки огня, которые сжигали и ледяные потоки воды, которые обращали все в лед, а я, укрывшись под созданным мною щитом, ели сдерживал их натиск. Затем он создал громадного зеленого змея с тремя головами, с большими крыльями, четырьмя лапами, да длинными когтями, который извергал пламя. Змей взлетел высоко в небо, я же схватил меч в надежде его убить. Но он нежданно стремительно упал на меня выпустив огромный столб огня, я же сызнова закрылся щитом, а посем бросился на него… Однако бой наш был недолгим, мне удалось срубить лишь одну голову, да разрубить напополам его правое крыло, он же не просто жег меня пламенем, а еще и бил лапами да когтями, и крыльями на концах, оных также располагались когти. Обливаясь кровью, я упал и потерял сознание, а когда очнулся, увидел около себя ДажьБога, который светом исходящих из своих рук лечил мои ожоги и плакал. «Отец, – спросил я его. – Почему ты плачешь?» ДажьБог посмотрел на меня и ответил: «Мальчик мой, лишь мои слезы могут излечить тебя». Я поднял голову и оглядел поле боя, на выручку мне пришел не только отец, но и Бог Перун, и Бог Семаргл. Они уже изничтожили змея и теперь бились с войском Сатэга. Перун натягивал лук и пускал золотые молнии, а Семаргл хлестал их плетью полыхающей огнем. Когда войско разбили, Семаргл и Перун начали битву с Сатэгой, но тот создал над собой огромную прозрачную не пробиваемую чашу и как Боги не старались, они не могли ее разбить. Тогда Перун крикнул ДажьБогу: «Сын лети в небесную Сваргу и зови на помощь Бога Сварога, лишь он нам поможет, – он воззрился на меня, и уже тише добавил, – без отца моего, мы не сможем победить Сатэга и спасти твоего сына». ДажьБог положил мою голову, которую придерживал рукой на землю и полетел в небо. А я чувствовал, что умираю. Прошло немного времени, и, разрывая небесную синеву, с неба явился сам Бог Сварог, высокий старец с белыми длинными волосами и бородой, в роскошных белых одеяниях и с нимбом на голове, да огромным железным молотом в руках. Как только он спустился с неба и встал на землю, к нему приблизились его сыновья, и ДажьБог летящий следом, и низко поклонились… Сварог осмотрел землю, покрытую телами павших воинов Сатэга, потом мое войско, которое при виде Богов опустилось на колено, самого Сатэга, прятавшегося в чаше, да перевел взгляд на меня. Он малеша смотрел мне в глаза своими синими… синими, будто морская вода очами, и, улыбнувшись, вырвал из бороды длинный, белый волосок, да подойдя ко мне, положил его на меня. И как только этот волосок впитался в мое тело, я сразу почувствовал, как ко мне вернулись силы. Сварог меж тем подошел к чаше, за которой скрывался Сатэга, поднял высоко волшебный молот и стукнул им по ее прозрачной поверхности, и та тотчас разломилась надвое. Семаргл взмахнул плетью, и она обвилась вокруг правой руки Сатэга, а Перун выпустил молнию, и та воткнулась в левую руку Сатэга. Бог Перун схватился за свободный конец молнии, и одновременно сыны Сварога дернули на себя Сатэга, разрывая его напополам, и в тоже мгновение чаркол разломился надвое, на добро и зло, на колдуна и чародея. А Сварог поднял молот и ударил сначала по колдуну, а после по чародею. – Наследник смолк и внезапно широко улыбнувшись, молвил, – и долго засим ДажьБог и Перун проливали над моими ранами слезы, стараясь их излечить. Помню, Перун ругал ДажьБога, говоря ему: «Как мог ты позволить ему, простому человеку биться с этим злом… Как мог ты поставить под угрозу все то, что мы с тобой долгое время создавали, защищали и любили».

Святозар опять прервался, и, поднявшись, подошел к камину, взял полено, да подбросив его в огонь, раздумчиво добавил:

– Боги излечили мои раны, но шрамы по всему телу остались, и не только по телу… Красимир всегда был хорошим и милым мальчиком, моим любимцем. Он также, как его брат прошел испытание в Сумрачном лесу и получил красное древко. Он был всегда послушен и как мне, казалось, светел… Он рано женился и очень… очень сильно любил свою жену, а когда при родах она и ребенок умерли… Красимир вроде как потерял себя, в его сердце возникла обида на Богов и Лучезара, у которго уже был сын и три дочери. И тогда он решил отравить брата, а после убить его детей. Он приехал к нему в дом и привез отравленную медовуху, не знаю о чем он думал, ведь если бы Лучезар и его сын Ярил умерли, он бы умер следом, так как они были защищены даром ДажьБога. Он говорил мне позже, что хотел сам править Восурией и ненавидел удачливого Лучезара… А мне, отец, показалось… показалось, что он перешел на сторону зла… И тогда я лишил его дара, а немного погодя он убежал из темницы, где я его держал и утонул в Ра-реке, пытаясь ее переплыть. – Наследник не торопливо поднял приткнутую к стене кочергу и потревожил ею угли, потому как подкинутое полено не хотело разгораться, словно огонь вслушиваясь в столь древний сказ осело и прижалось к черно-красным древесным углям, – я долго думал, как мне поступить… А потом решил, нельзя позволить этой чистой магии, оную даровал мне мой учитель Альм, превратиться в Сатэга… Я решил, пусть лучше эти знания исчезнут, чем какой-нибудь недостойный мои правнук превратит их во зло. Я попросил Лучезара не обучать магии его младших сыновей, сказав, что создам заговор и оставлю знания лишь старшему в нашем роду-первенцу, и он со мной согласился. Я создал заговор незадолго до своей смерти, все время колебался… наверно чувствовал, что он может принести беды моим потомкам.

– Сын, вернись на сиденье, – сказал отец, узрев, как Святозар вновь покачнулся. Когда же наследник исполнил указанное Ярилом и сел на прежнее место, спросил его, – а почему, эти события не описаны в книге Вед? Я впервые слышу о них…

– Я не стал их вносить в книгу, – объяснил наследник и порывисто вздохнув, потер раненный бок. – Потому что мне было тяжело их вспоминать, а люди, видевшие все… Видевшие мои шрамы, писали сказанья, не упоминая моего имени, чтобы не тревожить мои раны. И ты много раз отец слышал это сказанье, но просто ты не знал, что оно о Богомудре, оно как там мне поменяли имя, назвав меня…

– Кудесником Ставром Великим, – досказал за сына правитель и взволнованно уставился взглядом в лицо наследника. – Но в том сказании не говорится, что тебя лечили Боги.

– Да, отец, об этом там не сказано, и не сказано как они проливали слезы, потому как это видел лишь я…, – медленно проронил наследник, чуть зримо кивнув. – Мои воины не смели подойти, покуда Боги не ушли. А когда ДажьБог и Перун излечили меня и покинули, я встал живой и почти невредимый точно, как в сказе.

– Удивительно, я даже никогда не думал, что это было на самом деле. Мне казалось, что это лишь поверье, – заметил отец, он поднялся, подошел к столу и налил себе и сыну в чаши из кувшина сбитня. – Возьми, сынок, – подал он принесенную чашу Святозару, – сбитень, правда остыл, но он и холодным вкусен. Знаешь, мальчик мой, я думаю, ты обязательно должен внести эти события в книгу и описать их именно, так как они и были. А теперь, когда я знаю, обо всем, что с тобой произошло, я хочу тебе сказать вот, что… Без сомнения ты был не прав создавая такой заговор, но брать на себя вину и осуждать себя во всем, что случилось, ты не имеешь право… Ты, жертвовал во время того боя своей жизнью, ради нашей земли и народа, и у тебя великая душа, которую не то, что бить… нельзя даже обижать. Во всем, что с нами произошло виноваты двое – это Нук, и как бы мне не было больно говорить Дола… Ну, Нук понятно это зло, пришедшее из Пекла или созданное им. Но Дола виновата не меньше, она мне говорила перед смертью, что не должна была верить Нуку, тем более, когда он попросил у нее душу. Она ведь поняла тогда, что он оттуда… из тьмы, а значит верить ему нельзя, от него надо бежать как можно скорей… Она же поступила по другому, отдав ему свою душу… Но, что она сделала с Эрихом, этого нельзя простить. Ты, сам выбираешь свой путь, но ты не можешь жертвовать ради себя жизнью другого. Я понимаю почему это случилось с Долой, а например не с моей матушкой или бабушкой, потому как ни моя бабка, ни мать никогда бы не пожертвовали душами своих детей, чтобы продлить свою жизнь на земле. Ответь мне Святозар, ради собственной жизни смог бы ты пожертвовать моей душой?

– Что ты, отец, никогда, никогда, – воскликнул наследник и так резко подскочил на сиденье, что больной бок снова дал о себе знать острой болью, Святозар муторно застонал и поспешно схватился за него рукой.

– Ну, чего ты, – расстроено сказал отец, и, протянув руку забрал у сына пустую чашу, да поставив ее около своего сиденья. – Я спросил тебя, потому что я сам никогда бы не пожертвовал душой своего сына ради себя. Нет… силы зла, знали лучше Долу чем я…

– Отец, мать ошиблась, – прислоняясь к спинке сиденья спиной и продолжая тереть бок, заметил наследник.

– Ошибся ты, – добавил Ярил и взволнованно провел пальцами по деревянной поверхности ручки сиденья. – Она же поступила первый раз необдуманно и непростительно, второй раз пожертвовала Эрихом, а затем еще и отдала тебя…. Тебя, беззащитного младенца, Нуку и разрешила увезти. А если бы слуги Нука убили тебя, ведь ты тогда не был защищен магией ДажьБога…

– Я тоже об этом думаю, отец, почему Нук и его люди не убили меня, – задумчиво произнес наследник, и пристальнее вгляделся в подпрыгивающее на поленьях пламя огня, может стараясь в нем, в этом желтом, теплом источнике жизни, найти разгадку мучающих его вопросов. – Наверно они думали, что я уже защищен… та печать, что была у меня на руке, без сомнения спасла мне жизнь.

– Значит, Богомудр все же где-то поступил, верно…. И благодаря этой печати, сохранил себе жизнь, – молвил правитель и улыбнулся, отчего враз разгладились морщины на его лбу. – Так что сын, как видишь если кто и виноват в трагедии нашей семьи, и в том, что душа нашего Эриха в полоне, то это явно не Богомудр. Это не ты мальчик мой дорогой, а это подлый Нук и…. и моя любимая жена Дола. Надеюсь, ты это теперь осмыслишь, и перестанешь себя изводить, потому как я хочу, видеть тебя прежним веселым и довольным мальчиком. Я понимаю, что груз прожитых жизней лежит на тебе, но заговор ты уничтожил, книгу Вед пробудил, ученика себе нашел и я думаю, единственное, что ты должен еще сделать это помочь своему брату Эриху. Матери же ты ничем не обязан, сначала она позволила оторвать тебя от семьи, позже когда ты вернулся, ни разу ни захотела прижать тебя к своей груди, а когда на тебя напал Эрих и убил, не смогла найти в себе силы, все это прекратить. А ведь она видела как плохо тебе, мне и Эриху и все же ради себя, продолжала молчать…

Правитель прекратил говорить, и, откинувшись на спинку сиденья, замер, а в гриднице наступила тишина, прерываемая лишь приятным для слуха потрескиванием горящих дров.

– Отец, – спросил его Святозар, спустя какое-то время. – Так как же нам пока поступить с Эрихом, как нам его защитить от Нука?

– Что ж, сынок, – откликнулся правитель. – Сегодня же я пошлю гонца в город Вегры к Доброгневу и прикажу ему не спускать глаз с Эриха. И я думаю, пока это все, что мы с тобой можем для него сделать, – отец перевел взгляд с полыхающего в камине полена на сына, и, весьма мягко добавил, – Ратибор привез тебе дар от царя неллов. Я приказал пока положить его в своих покоях, пойдем, ты посмотришь, а после Вячко и Борщ перенесут их в твою опочивальню.

– Нет, отец, я не возьму себе этот подарок, он мне не нужен. У меня есть меч ДажьБога, кольчуга, шлем и щит, которые ты мне подарил, – пояснил Святозар и принялся вертеть перстень на пальце. – Я думаю, что оставим дар царя неллов для Тура. Когда он пойдет на испытание в Сумрачный лес, мы его с тобой ему и отдадим. И если я погибну весной…

– Не говори такого при мне, сын… После того, что я узнал про тебя, моя душа успокоилась, теперь я уверен ДажьБог не позволит погибнуть своему и моему мальчику, – молвил Ярил, он прервался на миг, и в согласие кивнул головой. – Но если ты хочешь эти дары передать Туру, то пусть будет по-твоему, только уж сам ему и преподнесешь, тогда.

– Хорошо, отец, я сам и преподнесу их Туру, когда он вырастет. А теперь, отец, я пойду отдыхать, у меня так разболелся бок, что нет сил, сидеть, – заметил Святозар, и мышцы на его лице судорожно дернулись.

Наследник неспешно поднялся с сиденья да тяжело покачнулся. Правитель протянул руку и придержал наследника, да тотчас и сам поднялся, он недовольно качнул головой и вспыльчиво отметил:

– Ах, этот шалопай, Звенислав, он решил вновь мне испортить праздник вчесть Бога Коляды. Подожди, мальчик мой, я доведу тебя до твоих покоев.

– Да, нет отец, он не виноват, я сам предложил биться без щита, – заступился за друга Святозар, опираясь на руку правителя.

– Я же вроде тебя просил, не брать всю вину на себя, – уже более сдержанным тоном произнес правитель, когда они вместе с наследником подошли к дверям из гридницы. – Потому что мне Искрен все рассказал, и как ты оступился, и как твой друг рубанул тебя по боку. Ну, и устрою я же этому Звениславу завтра, как только увижу.

– Нет, отец, не надо устраивать Звениславу, знал бы ты какой он великий воин. Ведь он одним махом срубил голову василиску. Он лучше всех владеет мечом в моей дружине, и если у меня когда-нибудь родится сын, то я Звенислава возьму ему в наставники, – торопливо отозвался Святозар, и, протянув руку, незамедлительно отворил дверь.

Правитель, придерживающий наследника, внезапно остановился, посмотрел изумленно на наследника и задористо засмеявшись, возразил:

– Ну, ты даешь, сынок, хорошо же ты придумал. Взять ребенку в наставники человека, который не может сдерживать себя, не может собою руководить. Да он же дитя в первом учебном бою покалечит так, что не твоя, не чья другая магия ему уже не помогут. Может он воин и хороший, я не спорю, но судя по тому, как ты загибаешься учитель никудышный. И если я доживу до своего внука, то поверь мне, ни позволю тебе взять в наставники для него Звенислава, никогда.

Когда правитель и наследник вышли из гридницы в коридор, то увидели там прогуливающегося взад-вперед Вячко, по-видимому, охраняющего двери гридницы от незваных посетителей.

– Вячко, пожалуйста, проводи наследника до его покоев, – обратился к слуге правитель. – А после найди Борща и скажи ему, чтобы он принес моему сыну поесть в опочивальню. Наследник у нас приболел, ему надо хорошо потрапезничать и отдохнуть. Да, и скажешь ему, чтобы потом явился ко мне, у меня для вас обоих есть задание. А, кстати, ты не видел Храбра?

– Он, ваша светлость, – суматошно шагнув навстречу к наследнику, ответил Вячко. – Видел я, уехал. Такой сердитый был, мене даже страшно стало. Я ему коня привел, а он уздечку вырвал из рук, сел и ускакал. А наставник Дубыня ему, что-то вслед крикнул, да он и не слышал… Наставник Дубыня постоял немного, а погодя и сам уехал.

– Ну, – проронил правитель и усмехнулся. – Теперь Храбр, за тебя сынок, будет на меня дня два дуться. Золотой он у меня все же друг.

– Точно, отец, – согласился Святозар и широко улыбнулся. – Золотой он человек, такой же, как и мой Стоян.

– Да, мальчик мой, Стоян мне тоже сразу понравился, когда я его впервые увидел… Он всегда был славным, послушным и светлым мальчиком, особенно тогда, когда лежал в люльке. – Правитель просиял сыну в ответ, и, отпустив его руку, дополнил, – я прошу тебя сынок, пойти поспать и отдохнуть, да до пира не подниматься с ложа, потому как ты… правы наставники, очень плохо выглядишь. А я Туру скажу, что занятий не будет. И надеюсь я, что с сегодняшнего дня твоей душе хотя бы на немного будет спокойней.

Глава девятнадцатая

Святозар проспал не только всю ночь, но и весь следующий день, лишь пробуждаясь для того, чтобы поесть снедь принесенную Борщом. Как только солнце двинулось к закату, слуга принес наследнику праздничную одежу: белую рубаху, штаны, да золотистый кафтан. Святозар оделся, возложил на голову обруч-венец, как велел отец, и, выйдя из опочивальни, спустился вниз по лестнице, но прежде чем идти в гридницу, зашел в светлую комнату. Сегодня был не только день рождения Бога Коляды, который когда-то принес восурам ведические знания, но и день рождения самой книги Вед, и потому наследник хотел поблагодарить ее за приход в Явь, поклониться ей до земли так, как когда-то делал, будучи Богомудром.

Святозар вошел в комнату, разжег свечи, оно как в помещении было довольно таки темно, и, подойдя к столу, на котором лежала обернутая бурой, потертой от времени кожей книга, остановился. Наследник ласково погладил книгу по бурой волохе да поклонившись до земли, сказал:

– Достославная книга Вед благодарю тебя, что ты пришла к нам в мир, вместе с моим братом Богом Колядой и принесла нам великие ведические знания! – Святозар маленько помолчал, и погодя добавил, – надо тебе кожу поменять, погляди, какая землистая волоха стала, я отца попрошу, он закажет тебе обновку, а я ее и надену.

Наследник опять протянул руку, чтобы ее погладить, но книга внезапно подпрыгнула на месте, и из нее вырвался огромный, золотистый столп света, который ударил в потолок комнаты, и, рассыпавшись на маханькие искорки, осветил каждый уголок в ней. Книга же снова подскочила и без всяких заветных слов раскрылась. Нежданно один из листков книги приподнялся, точно хотел перевернуться, но так и замер отвесно ей, миг опосля он задрожал и начал пухнуть на глазах. Еще мгновение и он порывчато сотрясся и распался на два листа. Святозар наклонился над раскрытыми листьями и посмотрел на то, что ему показала книга.

Когда наследник подходил к гриднице, то у распахнутых дверей увидел входящего в зал правителя и Тура. Ярил приметив приближающегося Святозара, помедлил, желая дождаться наследника да негромко молвил:

– Почему ты задержался, сын? Я уже послал за тобой Вячко.

– Прости, отец, – возбужденно ответил Святозар и придержал правителя за руку. – Отец, мы можем задержаться, мне надо тебе кое-что показать.

– Мальчик мой, други уже поднялись приветствовать нас, это не может подождать? Это связано с твоим здоровьем? – взволнованно спросил отец и беспокойным взглядом осмотрел сына.

– Нет, отец, не с моим здоровьем. И не тревожься, это хорошее, не плохое… И верно, дружина уже поднялась, – заглядывая в гридницу протянул Святозар. – Пойдем, тогда, отец, а как сядем я все расскажу.

Правитель вместе с сыновьями вступил в гридницу и как всегда сел за центральный стол, усадив Святозара по правую руку, а Тура по левую. Теперь на пиру присутствовала не только дружина отца с супругами, но и дружина Святозара. Справа от наследника расположился Стоян и Белослава, следом Искрен, Сем, Горазд, Молчун, Вторак, Часлав, Любим, Годлав, Звенислав и Лель. Когда правитель поднял чашу, и объявил тост за Бога Коляду, началось празднование. Святозар протянул руку и подергал отца за золотистую ткань кафтана, призывая тем самым обратить на него внимание. Правитель поспешно повернул голову и заботливым тоном поспрашал:

– Что, мальчик мой беспокойный, с тобой успело случиться, ведь насколько я знаю, ты только, что поднялся с ложа.

– Ах, отец, видел бы ты, что со мной случилось, – начал торопливо говорить Святозар, и лицо его засияло радостью. – Перед тем как прийти в гридницу, я зашел в светлую комнату, чтобы поблагодарить книгу Вед, которая к нам спустилась вместе с Богом Колядой. Но внезапно из книги вырвался столп света, она раскрылась, и показала мне лист, который распался надвое, а на этом листе, отец, изображен щит.

– Щит? – удивленно переспросил правитель.

– Щит… щит, отец!.. Да, какой щит!.. Это щит волшебный, а там под ним заговор, каковой надо на него наложить. Отец, отец, закажи мне такой щит, точно… точно такой щит… Я знаю чей это щит… Ах! отец, – восторженно молвил наследник, и довольно покачал из стороны в сторону головой. – Знал бы ты чей это щит, и кто мне его дарит…

– Ты, мне расскажешь, кто? – улыбаясь, спросил Ярил, не сводя счастливого взгляда с радостного сияющего сына.

– Да, я тебе расскажу попозже, и, только если ты выполнишь две мои просьбы, – прерывисто вздохнул наследник и посмотрел прямо в зеленые глаза отца.

– И какие же это просьбы, мальчик мой? – откликнулся правитель, и было сразу видно, что он исполнит любые просьбы своего дорогого старшего сына, лишь бы тот продолжал так яро лучиться радостью и светом.

– Первая, после пира, ты пойдешь и посмотришь этот щит и закажешь точную его копию, а вторая мне нужна выделанная кожа, хорошо бы белая… Оно как Вед я пообещал надеть новую волоху, – добавил наследник и беспокойно расстегнул застежки на кафтане.

– Застегнись, – чуть слышно заметил правитель, кивнув на расстегнутый кафтан сына. И когда наследник суетливо застегнул застежки на одеже, вопросил, – а кто поменяет волоху на книге?

– Я, отец, я… Я уже менял… – Святозар засмеялся и благодушно потерев меж собой длани рук пояснил, – Вед очень любит новые наряды, поверь мне…

– Хорошо, сынок, я закажу новую кожу для Вед, раз ты уверен, что она будет довольна, – сказал правитель. – Ну, а щит, надо будет посмотреть вместе с Храбром, ему можно?

– Конечно, отец, можно, – выдохнул наследник, словно не в силах справиться с накатившими на него чувствами. – Конечно можно.

– Тогда сделаем это завтра, потому как пир будет длиться до утра, а после надо будет поспать и не столько мне, сколько тебе… Хорошо, теперь будет возможность, Храбра задобрить, – молвил правитель и теперь засмеялся сам. – А то он знаешь, сын, даже сегодня не приезжал во дворец. Я послал за ним Вячко, сказав, чтобы он явился ко мне, а он ответил, что болен. Представляешь, сын, Храбр и болен, – правитель перестал смеяться, посмотрел на сына, и, лицо его дернулось, будто по нему враз пробежало волнение. – Не простительные вчера я на тебя сказал слова, мальчик мой, это даже наставники поняли, а ведь они не знают всего того, что знаю я. Иногда мы гневаемся, говорим грубые слова, а потом переживаем… Что ж верно народ сказывает: «Слово не стрела, а пуще стрелы разит».

– Не тревожься, отец, я ведь понимаю, почему ты так сказал. Давай не будем это вспоминать… Мне знаешь, после вчерашнего разговора с тобой стало, стало как-то легше, вроде, как с меня часть этой ноши сняли. Наверно поэтому книга и показала сегодня этот щит, я смог успокоиться и ДажьБогу это понравилось. Знаешь, отец ДажьБог не любит когда придаются унынию, он очень любит улыбаться, смеяться и шутить, – все еще улыбаясь, пояснил наследник, и, положив руки на стол, слегка отодвинул от себя поколь пустое блюдо.

– Как ты мой мальчик, ты ведь тоже любишь шутить, – заметил правитель и потрепал сыновьи волосы. – Ну, тогда мы так с тобой и порешим, перед уходом с пира я позову Храбра, а ты предложи ему посмотреть щит, он теперь к тебе благоволит. Ну, а после праздников мы съездим с ним в кузницу Братише и закажем его для тебя, хорошо? – Святозар радостно кивнул отцу в ответ. – А теперь оставим разговоры и продолжим пир, потому как ты не только не пил, но и не ел, – и правитель повел взглядом на отодвинутое от наследника блюдо. – Так, что пока не поешь и не выпьешь чашу медовухи, не отвлекай меня на разговоры, – молвил отец и отвернулся от Святозара, так как слева его настойчиво дергал за рукав Тур, явно, что-то выпрашивая.

Наследник оглядел стол, и, вернув блюдо на исходное место положил туда жаркое из тетерева да взяв ломоть хлеба, принялся есть, так как обрадованный увиденным щитом, и успокоенный мудрыми словами отца почувствовал себя дюже голодным. Быстро насытившись, Святозар огляделся. Сидевший около него Стоян был таким довольным и счастливым, ухаживая за своей женой, он нежно ей улыбался и что-то шептал на ухо, а Белослава лишь стыдливо морщила свой носик, и мотала головой. Наследник перевел взор с ублаготворенной парочки влюбленных, и глянул на другов, которые, так же как и Стоян радостно разговаривали ели и пили, лишь один Звенислав сидел с понурой головой и лениво ковырял ложкой в блюде. Святозар зыркнул на друга, и ему немедля стало так его жаль, что он решил поддержать Звенислава, и обернулся на отца. Однако правитель был занят разговором с Храбром, которого наконец-то дозвался, посадил между собой и Туром и теперь услужливо поил медовухой. Правда надо отдать должное наставнику, тот сидел дюже хмурый, и недовольно отвечал на вопросы правителя о своем здоровье.

– Звенислав, – негромко окликнул Святозар друга.

Но в гриднице было так шумно, от звяканья посуды и разговоров, что Звенислав его не услышал.

– Стоян, – толкнул наследник друга в плечо.

Стоян торопливо повернул голову и с беспокойством в голосе вопросил:

– Что-то случилось, Святозар?

– Позови Звенислава, а то он меня не слышит, – попросил наследник и кивнул головой в направлении друга.

Стоян повертал голову и так зычно крикнул, что Белослава прикрыла ладонями уши:

– Звенислав, глухой ты что ли, не слышишь, тебя наследник зовет.

– Ты, чего так орешь? – недовольно протянул Святозар, и порывчато обернулся на отца, страшась, что тот услышав имя друга тотчас вспомнит о своем обещание ему чего-то устроить, впрочем, правитель все еще продолжал разговаривать с Храбром, у оного на лице уже проступило подобие улыбки.

Звенислав приблизился и встал между Святозаром и Стояном, положив правую руку на спинку сидения наследника, кинул беспокойный взгляд на правителя и тихо молвил:

– Святозар, ты меня звал?

– Друг мой, Звенислав, ты чего такой недовольный? Ты этого из-за вчерашнего, что ли? – спросил наследник, и, развернувшись к другу, удрученно воззрился на него.

– Да, что ж мне быть веселым, Святозар. Я как вчера вернулся домой, да как други прознали, что я тебя ранил, так и закончилась моя спокойная жизнь… Не только один Часлав мне хотел разбить нос, но предлагали его мне поправить и Горазд, и Вторак, и Молчун. Особлива его хотел поправить Стоян. – Звенислав замолчал, бросил испуганный взор на старшего из дружины наследника, и, наклонившись ближе к Святозару, еще тише продолжил, – пришел и говорит, что я, верно, совсем одурел, учудив такое? И когда… прямо под праздник Бога Коляды… Говорит, что в том году Эрих напал на тебя именно на этот праздник, и что я ничуть не лучше этого Нука поступил. Говорил, что если не могу сдерживать свою силу, чтобы не подходил к тебе… и что если еще раз такое натворю, он меня возьмет и напополам сломает.

– Да, да, – вмешался в разговор до этого мирно беседующий с Белославой Стоян и стремительно повернувшись к другам, кажется, испепелил своим взглядом Звенислава отчего тот еще ниже наклонился к Святозару. – Я именно так и сделаю. Я с тобой Звенислав и без меча справлюсь. Ишь, ты пришел тут жалуется наследнику, мало, что ли ты ему боли доставил.

– Стоян, – негромко так, чтобы не услышал отец, произнес Святозар. – Понимаешь он нечаянно, и нечего вам по таким пустякам меж собой ссориться.

– Ничего себе пустяк… Он твой друг, твой дружинник, тебе мечом по груди и это, по-твоему, пустяк? А, по-моему, это не пустяк. Не можешь ты Звенислав наследника учить, иди вон с василисками бейся, – гневно заметил Стоян и также резко отвернулся к Белославе.

– Во видел Святозар, и вчера точно также говорил. Да, я что нарочно, что ли… И с василиском я бился, себя тоже не жалеючи, потому что видел как Святозар кровью обливается. А вчера это случайность была. Слышишь, Стоян, – и Звенислав потряс друга за плечо.

Но Стоян ничего не ответил, а лишь сбросил со своего плеча руку Звенислава, явно показывая, что он на него дюже рассержен.

– Ну, что ж, Звенислав, не обращай внимания, – молвил наследник, желая поддержать опустившего голову друга. – Я на тебя не сержусь так, как сам виноват, нечего было предлагать биться без щитов. И у меня уже ничего, не болит, зажило все вчера.

– Да, уж, успокаивай его, успокаивай, – опять вмешался в разговор Стоян и повернул голову к наследнику. – А ты лучше ему расскажи как ты вчера, загибаясь, прибежал выручать Искрена, такого же оболтуса, как и этот. Мне вчера отец, все рассказал…

– Стоян, – уговаривал его Святозар. – Поверь друг мой, Звенислав не виноват.

Но Стоян перебил наследника, усмехнулся и суматошно помотал головой так, что пошел малыми волнами высокий чуб на его лбу и все тем же сердитым тоном сказал:

– Ты, еще добавь свое любимое, что виноват ты. Наверно ты ему бок подставил, да попросил рубануть посильней, да так, чтобы два ребра сломал. Мне все Искрен и Часлав рассказали, и им обоим от меня тоже досталось. Так как я их предупреждал, чтобы слушали Храбра и без щита не позволяли тебе биться со Звениславом, оно как он даже на тренировочных боях все норовит, кому из другов кости поломать.

– Ты, смотри, – благодарно улыбнулся наследник проявленной другом заботе. – Стоян, ты как мой отец, всех опросил, виновных нашел и наказал. Ты пойми, я предложил без щитов, неужели бы ты меня ослушался.

– Если бы я видел, что тебе грозит опасность, без сомнения ослушался. Твоя жизнь для меня бесценна, также как и для твоего отца, нашего правителя. А он олух такой, Звенислав, поставил под угрозу твою жизнь и спокойствие правителя, – громко закончил Стоян.

– Стоян, чего кричишь то? – спросил Святозар, и похлопал друга по плечу. – Такой ты верный друг Стоян… Но у тебя есть недостаток любишь ты по возмущаться на пустом месте. – Стоян фыркнул в нос и снова развернулся к Белославе, а наследник добавил, – друг мой, Звенислав, прошу тебя не кручинься, это последний большой праздник, перед нашим походом, не порть мне настроение.

– Святозар, – проронил Звенислав, видно решивший рассказать наследнику о все своих вчерашних страданиях. – Стоян сказал еще, что в следующий раз он разговоры вести не будет, а привяжет меня к коню и отправит в Новыград.

– Ага, – усмехнувшись и наново вмешиваясь в разговор, молвил Стоян. – Вот это надо было сделать вчера, судя по тому, как ты сейчас себя ведешь…

Святозар открыл, было, рот, чтобы вновь заступиться за Звенислава, но судя по всему последние слова Стояна, услышал таки отец, так как внезапно сзади раздался громкий голос правителя:

– Гляди, Храбр, а вот и Звенислав, которого я весь день сегодня так желал увидеть. Как говорится: «На ловца и зверь бежит». А ну– ка воин, ступай сюда, хочу с тобой поговорить.

Наследник глянул на друга, у которого перекосившееся лицо теперь стало покрываться пунцовыми пятнами, и, торопливо повертавшись к правителю, зашептал:

– Отец, отец, не ругай Звенислава, его и так други обижали.

Правитель протянул руку, легохонько провел по волосам Святозара, и очень мягко произнес:

– Ты мне так дорог, сын мой… Но прошу тебя, помолчи немного, я сам разберусь.

Святозар смутился и замолчал, а Звенислав подошел к правителю и встал между ним и Храбром, опустил голову и замер. Храбр как только увидел подле себя Звенислава, недовольно посмотрел на него и отвернулся к Туру. Наследник не слышал, что говорил отец другу, но зато видел как голова того медленно, но верно клонилась все ниже и ниже. Наконец правитель похлопал его по руке, что-то добавил и отпустил. Пунцово-красный Звенислав прошел мимо Святозара, ничего ему не сказав и подойдя к своему месту, сел, засим поднял чашу медовухи, направил ее в сторону правителя, резким движением опрокинул в рот, и благодушно улыбнулся.

– И чего ты за него заступаешься Святозар? – раздраженно буркнул Стоян. – Он этого никак не заслуживает.

Наследник перевел взор со Звенислава на Стояна, качнул головой и по-доброму ответил:

– Эх, Стоян, вот же не повезло другам иметь такого старшего над собой. Коли бы я так тобой не дорожил, то никогда бы, не снял с тебя каменные оковы. Ты понимаешь, друг мой дорогой, я так хотел сердце твое раздобрить, так старался… Полкубышки воды из молочного озера на тебя вылил, и гляжу никакого толку… Нет! никакого… Как бурчал ты, так и бурчишь, вот только вроде Белославу не трогаешь пока. И все время на другов бу…бу…бу бу…бу…бу, они уже мне не первый раз жалуются на тебя, как ты их этим бу-бу-бу замучил. Нет, надо срочно Белославе сына тебе родить, будешь ты к нему по ночам вставать, да своим бу…бу…бу укачивать, и тогда сразу всем легче станет.

Не успел Святозар закончить, как увидел, что вначале засмеялся Искрен, схватившись руками за живот, за ним Белослава, Стоян, и внезапно сзади брызнул смехом правитель. Наследник повернулся, посмотрел на довольного отца и почувствовал, как внутри душа его, словно запела, что-то доброе и хорошее.

– Ох, мальчик мой, – выдохнул правитель, на мгновение, прекратив смеяться. – Хорошо же ты сказал, я себе это даже представил, как Стоян будет бу…бу свое сыну исполнять каждую ночь…Люблю я сынок, когда ты шутишь и улыбаешься, у меня сразу от этого на душе светло становится.

Как и в прошлом году на празднике в честь Бога Коляды, на середину залы вышел старец Соловей, с гуслями в руках, сел на поставленное для него сиденье и запел сказание, славя рождение Бога Коляды: «Когда родился на земле великий учитель Бог Коляда, то мать его Майя Златогорка, положила младенца Коляду в корзину и пустила по водам огненной реки, что текла ко Небесной Сварге. А сама вернулась в царство мертвых, ибо жизнь Майе была возвращена Богами только на время, пока она не родит Коляду. Младенец Коляда лежал в корзиночке, а воды огненной реки несли его ко Небесной Сварге. Рано утром Бог Хорс подошел к реке, чтобы обмыться чистой водой и увидел там корзину, а в корзиночке то чудесное дитятко, что сияет, словно солнышко красное! И возликовала Земля, и возликовало Небо, и славили младенца Коляду Боги и люди! И пришли к воротам, ведомые путеводной Звездой ведуны, и открылись те простые ворота, и увидели ведуны младенца Коляду на руках самой Зари-Зареницы и стали славить младенца Коляду! О, великий Бог Коляда – сын Вышня-ДажьБога! Говорит Коляда: «Свети солнце!» – и оно светит! Говорит Коляда: «Сияй месяц!» – и он сияет! Говорит Коляда: «Дождь, смочи Землю-Мать!» – и идет с небес благодатный дождь! И будь славен и благ учитель наш Коляда от века до века!»

Не успел Соловей допеть сказанье про Бога Коляду, как на середину зала вышел Лель и немного волнуясь призвал всех к вниманию, а когда в гриднице наступила тишина прерывистым голосом сказал: « Сейчас я спою вам новое сказанье. Этот сказ я создал совсем недавно. В походе, котором я участвовал, я видел много чудес, видел, как наш наследник победил воина царя Черномора, усмирил великанов, побывал в гостях у царя альвинов Альма, разговаривал с волшебным котом Баюном, вместе с другами убил василиска, пропел великий сказ грифону, да так, что сам ДажьБог играл ему на гуслях, а затем искупался в молочном озере и целовал очи корове Земун! Многие из вас уже слышали этот сказ, но тот, который я пропою сегодня не слышал никто, и я уверен никто никогда бы не узнал, о том, что сделал для нас всех наследник Святозар… Никто бы не вернулся из нас, никто бы не сидел здесь за этим прекрасным столом, если бы не великая душа Святозара! Наследник, я написал этот сказ для тебя и пусть люди знают какой ты чистый и светлый человек!»

Лель сел на сиденье тронул пальцами гусли и нежным, мелодичным голосом запел сказ о том, как попавшие в Беловодье други прельщенные его красотами, волшебными песнями, чудесными плодами и диковинными птицами и зверями, забыли зачем пришли в волшебную страну, забыли все боли и радости, забыли свою Родину, своих близких и свои имена. И лишь благодаря чистой и великой душе Святозара, который смог преодолеть волшебную силу Беловодья и пробудился, други вспомнили кто они, вспомнили зачем пришли сюда и очнулись. « Возьми гусли Лель! – сказал Святозар. – И пой, пой о нашей родной земле, о нашем любимом народе…», и тогда полетела песня по стране Беловодья и заглушила пенье птиц, говор листьев, дуновение ветерка…

Лель закончил сказанье, все еще продолжая перебирать пальцами струны, а в зале царила такая тишина, точно людей в гриднице и вообще не было. Святозар сидел, опустив голову почти уткнув подбородок в грудь и беспокойно вертел на пальце перстень, считая, что он… он столько натворивший просто не имеет право быть названным в сказанье великим, чистым и светлым. Отец словно почувствовал переживания сына и положил ему на плечо руку, но наследник был не в силах даже поднять голову и, что-либо сказать, пытаясь, справится со словами, которые так и рвались наружу, которые хотели прокричать всем, как он виноват перед своей семьей и своей землей. Однако неожиданно поднялся Храбр, он негромко кашлянул, будто призывал наследника поднять голову и посмотреть на него, а после, так и не дождавшись этого, произнес:

– Что ж, други, наверно никого и не удивило то, что в очередной раз наш наследник оказался достойным юношей. Когда я впервые его увидел, я сразу понял, что передо мной стоит человек с великой душой, такой человек как Богомудр, такой как первый наш вождь Святозар! И вот, что я вам сейчас скажу, когда мы с моим другом Дубыней ходили в Беловодье, путь наш был очень труден. На вершине Сарачинской горы погибли все наши други, а Дубыня был тяжело ранен, но преодолевая боль, он поднялся, чтобы продолжить наш путь. И когда прилетел грифон да увидел, какие мы понесли потери, то в своем благородстве он нас пожалел, и, открыв ворота, сказал нам, чтобы мы шли и ни слушали музыку, ни пили воду, ни ели фрукты и ни смотрели на красоты волшебной страны. Тогда мы с Дубыней заткнули уши, закрыли глаза и попеременно вели друг друга, боясь забыть свой путь и свои имена. А когда ты наследник, слышишь Святозар… подыми голову… посмотри на меня… – призывно молвил наставник и Святозар преодолевая себя, вздел голову да воззрился на Храбра. – Когда ты пошел со своей молодой дружиной в Беловодье именно этого волшебства я боялся больше всего. Боялся я, что вы не сможете преодолеть царящую там магию и забудете себя. Но теперь когда я вижу твое лицо и лица твоих друзей, которым ты спас жизни, я понимаю, что не имел права сомневаться в тебе… Потому что такие люди как ты рождаются на земле не случайно. Таких людей, с такими сильными и светлыми душами наши Боги посылают нам в тяжелые для нашей земли испытания… И так как нам всем скоро предстоит идти на войну с нагаками я очень рад, что ты мой дорогой ученик, будешь там рядом с нами, потому как посмотрев на тебя, любому ратнику захочется победить подлых нагаков! Посему, хотя я и не могу объявлять тост, это как говорится право правителя, но думаю, он меня простит… Я хочу, поднять чашу за тебя Святозар выпить ее до дна и пожелать тебе мой ученик удачи!

Храбр закончил говорить высоко поднял чашу и выпил ее до дна и все други отца, все жены другов, и вся дружина наследника подняла разом чаши и выпила медовуху. Лишь один Святозар так и не притронулся к чаше. Он недвижно замер, не сводя с наставника глаз, потрясенный тем, что Храбр каким-то образом безошибочно догадался и назвал имена людей, оными наследник был в прошлой жизни, ни мгновение ни сомневаясь, что его отец ни открывал никому из доверенного им.

– Мальчик мой, – едва слышно протянул правитель, когда гридница наполнилась звуками, говором и смехом. – Ты, что сынок? Ты расстроился, из-за сказа? Да, сынок?

– Отец, откуда Храбр знает, что я Богомудр и первый Святозар? – с дрожью в голосе спросил наследник и наконец-то перевел взор на правителя.

– Ты, что, думаешь, я мог ему рассказать то, что доверил мне мой сын? Нет, мальчик мой, никогда, – удрученно добавил правитель и отрицательно качнул головой.

– Что ты отец, я в тебе не сомневаюсь, – расстроенным тоном поспешил ответить наследник, испугавшийся, что мог обидеть своим подозрением правителя.

– Я думаю, сынок, Храбр просто привел имена этих людей, так как они у всех на устах… А может он увидел в тебе то, что очень схоже с ними… Сила, храбрость, смелость и отвага. Способность ради других жертвовать собой, – объяснил правитель, и подлил Святозару в чашу из глиняного кувшина медовухи. – Так ты не будешь пить за свою удачу, сынок? – наследник помотал головой. – Ну, тогда ты может, выпьешь за удачу нашего войска?

Лицо Святозара вдруг прояснилось, он улыбнулся, взял чашу, поднял ее, и, направив в сторону наставника, громко сказал:

– Храбр! – а когда тот перевел взгляд с блюда, с какового брал кулебяку – длинный пирог с кашей, на Святозара и улыбнулся, добавил, – золотой ты человек, Храбр, самый лучший на свете! Я пью не за свою удачу… я пью за то, чтобы ДажьБог даровал мне возможность защитить мой народ и уберечь каждого из вас от смерти!

Пир закончился почти под утро, уснувшего Тура уже давно унес на руках в опочивальню Дубыня, а дружина, вконец охмелевшая, стала потихоньку расходиться. Наконец поднялся и правитель:

– Что ж, мальчик мой, пойдем и мы с тобой отдыхать. – И обратился к другам, – ну, что дружина моя славная, мы с наследником уходим спать, и желаем вам того же.

– Отец, – придерживая правителя за руку, поторопился молвить, поднявшийся Святозар. – А как же насчет щита?

Правитель посмотрел непонимающе на сына, и только миг погодя припомнив давешний разговор, повернув голову в сторону Храбра да, что-то ему сказал. Наставник кивнул в ответ, и, спешно приблизившись к наследнику, остановился подле него да участливо спросил:

– Святозар, зачем ты меня хотел видеть?

– Храбр, – начал наследник. – Мне надо тебе показать… показать…

– Ему надо показать тебе изображение щита, – пришел на выручку сыну правитель. – Который мы с тобой должны запомнить, чтобы потом в точности передать его Братише, когда я у него закажу такой щит для Святозара.

Храбр недовольно зыркнул на Ярила, перевел взгляд на Святозара и улыбнувшись ему поинтересовался:

– Когда ты нам его покажешь? Сейчас?

– Нет, Храбр, сейчас Святозар пойдет спать, – сызнова вмешался в беседу Ярил. – А то у него опять бессонная ночь получилась. Ну, а ты к вечеру подъезжай, да мы сходим втроем посмотрим, хорошо? А завтра, с утра поедим к Братише, чтобы он успел до похода его изготовить.

Храбр покачал головой и протяжно фыркнул. Он явно желая отказать правителю в его просьбе, но так как помощь нужна была Святозару, пересилил себя и уже качнув головой утвердительно с беспокойством в голосе поспрашал:

– Ты Святозар себя то, как чувствуешь? Ты вроде получше выглядишь, а все же сразу видно не оправился от вчерашнего…

– Да, нет, Храбр, я здоров, – ответил наследник. Он бросил взор на стоявшего позади наставника правителя, который, по-видимому, все еще был не прощен, и сам сотворив беспокойство на лице, вопросил, – а ты, как Храбр, себя чувствуешь? Отец сказал ты сегодня не приезжал во дворец, потому как заболел. Может, я, чем помогу… может заговор надо прочитать, ты скажи.

Храбр обернулся, кинул, прямо-таки, убийственный взгляд на правителя, и, усмехнувшись, добавил:

– Надо же, как вы похожи друг на друга. Ярил весь пир предлагал излечить меня заговором, теперь ты наследник… Да, здоров я… здоров… И не болел я совсем.

– Ну, Храбр, это же хорошо, что ты не болел, – молвил Святозар, и задорно засмеялся. – А то мы с отцом то и не знали, какой же надо заговор создать, чтобы излечить твою необъяснимую болезнь.

– Эт, наследник, мог бы я тебе чё и грубое сказать, – начал Храбр и лицо его дотоль хмурое посветлело, наполнилось благодушием. – Да уж, ты последнее время так мало смеешься, что коли хочешь над моей необъяснимой болезнью посмеяться так я и не против. Посмейся, мальчик, посмейся, гляди душа то твоя болеть более, и не будет. – Негромко и очень мягко дополнил Храбр, протянул руку и нежно погладил Святозара по щеке, а затем обращаясь к правителю досказал, – знаешь Ярил веди своего сына в его покои, потому что ему надо ложиться отдыхать.

Правитель положил руку на плечо друга, в благодарность крепко его сжал, и, велев наследнику идти за ним, направился к выходу из гридницы. Когда отец и сын покинули общий зал, и, выйдя из него, остановились недалеко от опочивальни правителя, то Ярил малеша поразмыслив, произнес:

– Знаешь, что, сынок, пойдем– ка я провожу тебя до твоих покоев.

– Зачем, отец? Я не хмельной сам дойду, – откликнулся Святозар и порывисто пожал плечами.

– Нет, сын, я все же провожу тебя, так мне будет спокойней, – сказал правитель и беспокойно потер лоб.

Наследник посмотрел на отца, на гридницу из распахнутых дверей, которой выходили други и негромко спросил:

– Отец, ты боишься за мою жизнь? Но ведь во дворце нет Эриха, нет Нука… да и свою жизнь я теперь так легко не уступлю.

– Как мне приятно слышать от тебя такие слова сын, – ласково молвил правитель и обозрел своего наследника с ног до головы, остановив взгляд своих искристых зеленых очей на его лице. – Но все, же я усну быстрее, когда увижу, как закроется за тобой дверь опочивальни.

– Хорошо, отец, как пожелаешь, – согласился Святозар и повернулся к двери, что вела в коридор к лестнице на второй этаж. – Хотя, конечно, отец, не обижайся, – усмехнувшись, заметил он, открывая дверь и пропуская правителя вперед, – но я просто уверен, что уснешь ты очень быстро.

– Это ты о хмеле, – обижено вопросил правитель, остановившись около полутемной лестницы. – Нет же, сынок, я не хмельной. Просто я как вспомню прошлый праздник… вспомню, как увидел тебя мой милый мальчик в свете вспыхнущего факела лежащего на этой лестнице всего в крови… До сих пор, мне тяжело подходить к этому месту, особенно ночью и когда здесь вот так темно.

– Добрый мой отец, посмотри, я здесь рядом с тобой, я жив и здоров, и даю тебе слово приложу все мои силы, чтобы ты больше никогда такого кошмара не переживал, – с дрожью в голосе произнес Святозар и крепко обнял отца. – А, чтобы тебя не пугал этот темный коридор, и ты всегда мог осветить свой путь, я тебе сейчас кое-что покажу.

Наследник поднял вверх левую руку, прошептал заговор, проведя правыми пальцами по золотистому рукаву кафтана сверху вниз, и когда ткань от локтя и кожа от запястья до кончиков пальцев по первому покрылась искорками лазури, а засим, вспыхнув, засияла лазурным светом, добавил:

– Погляди отец, какая красота и совсем не нужен факел, только надо быть очень осторожным с такой рукой… – Святозар посмотрел на восторженно-удивленное лицо правителя, и, засмеявшись, пояснил, – этот заговор придумал, я, будучи Богомудром, когда был очень молодым. И однажды вот так с горящей рукой вошел в покои своей жены, знаешь отец, она так закричала, – наследник на мгновение затих, сдерживая рвущийся из себя смех. – Не хорошо конечно смеяться, но в тот миг, я так и не понял, кто больше испугался она узрев своего мужа с горящей рукой, или я услыша ее душераздирающие вопли. И ведь отец, я так напугался, что какое-то время так и стоял, держа руку впереди и не зная, куда ее спрятать. Правда любимая пришла мне на выручку схватила, укрывало, подбежала и принялась ее тушить. – Святозар смолк, посмотрел как от его сказа беззаботно засмеялся правитель, и досказал, – ага, отец, тебе смешно, а мне то было тогда не смешно… Потому как в тот же миг как моя жена укрыла мне руку, в надежде потушить ее… в тот же миг лазурным светом вспыхнуло и укрывало, и моя жена.

– И, что же было дальше? – продолжая смеяться, спросил отец.

– Да, ничего хорошего… Руку и жену я потушил, а укрывало… – Святозар оперся о плечо правителя, и громко хохоча, закончил, – а укрывало почему-то не тухло… Знаешь так и светилось несколько дней подряд пугая в темноте мою жену и маленького Лучезара.

– А почему укрывало не потухло? – поинтересовался правитель, когда оба они успокоились и принялись подниматься по лестнице на второй этаж.

Святозар остановился, повернулся к правителю, широко улыбнулся, и недоуменно пожав плечами, сказал:

– А, кто ж его знает, отец, почему оно не тухло. Поверь мне, чего я только не перепробовал, а оно продолжало сиять. Тогда жена сказала мне, чтобы я его, раз не могу исправить, и вообще убрал из покоев. Так как маленький Лучезар, просыпаясь по ночам, пристально на него смотрел, а после начинал так плакать, что жена подолгу не могла его успокоить… И чего его пугало в этом укрывале не понятно… Такое красивое, нежной лазурью горит… Я им, потом покрыл свое сиденье в тронном зале и приезжающие ко мне посланники от других народов поражались его красоте и сиянии.

– А затем, что с ним случилось? – подтолкнув сына вперед, чтобы он продолжал прерванный путь, и, следуя за ним, поспрашал правитель.

– Со временем отец сияние стало спадать… и немного погодя пропало, – ответил Святозар. Он подошел к своей двери в опочивальню, толкнул ее, и когда она стремительно отворилась, произнес, – ну вот отец погляди, в моих покоях тихо и спокойно. И я могу благополучно укладываться спать. А теперь дотронься до моей руки, – правитель едва коснулся полыхающей руки сына и тотчас по его руке побежали искорки лазурного света. Миг спустя они ярко вспыхнули и на самую малость окрасились в золотистый свет, еще морг и они вновь лазурные, теперь и у Ярила рука сияла лазурным светом. – Отец, как захочешь потушить дунь на нее и скажи потухни, – пояснил Святозар. Он смолк с любопытством обозрел правителя разглядывающего сияющую руку, и задумчиво протянул, – знаешь отец, а твоя душа горит золотистым светом, интересно то как… Несмотря на то, что моя душа лазурная, в магии мне доступны два цвета лазуревый и золотистый, потому древко Богомудра было золотым, а мое лазурным.

Правитель оторвал взор от светящейся руки, посмотрел с теплотой на своего старшего сына и весьма нежно изрек:

– Иди, мальчик мой дорогой, отдыхать и доброго тебе сна!

Глава двадцатая

Закончившийся месяц студень сменил второй месяц просимец, Святозар был так все время занят с Храбром занимаясь с ним на мечах, и с Туром которого обучал магии, что и не заметил, как начался последний зимний месяц сечень. Именно на середину этого месяца намечался поход к южным границам Восурии.

Наследник выехал вместе с правителем на лошадях, из престольного града в деревню, так как оттуда сегодня уходила пешая часть воев с обозом во главе со старшим кузнецом Братишой. Людей собралось много, они пришли провожать ратников на войну, понимая, что многие могут не вернуться. Святозар оглядел собравшихся людей, груженые повозки и тяжело вздохнув, спешился, да вместе с отцом подошел к Братише, оный узрев правителя, обнял напоследок жену и поспешил навстречу прибывшим. Святозар видел Братишу не в-первый раз, но только сейчас смог хорошо разглядеть его. Это был высокий, крепкий, дородный мужчина с темными, каштановыми волосами и такой же темной, густой бородой, с большими ясными, серыми глазами.

– Здравствуй Братиша! – приветствовал кузнеца правитель и крепко обнял.

– Здрав и ты будь, правитель! – ответил кузнец, и, высвободившись из объятий правителя, слегка приклонил голову, в знак уважения.

– Ты же не знаком с моим сыном, наследником Святозаром? – спросил правитель.

– Нет, правитель не знаком, но наслышан, – благодушно улыбнувшись, ответил Братиша.

Святозар протянул правую руку кузнецу, а тот взял ее да резко сжал так, что кости внутри затрещали, затем он и вовсе притянул наследника к себе и так же, как перед этим правителя, крепко обнял.

– Сразу правитель видится в твоем сыне, твоя сила и мощь, – выпуская из объятий Святозара, по-теплому заметил кузнец.

– А то как же, Братиша, мой сын, моя и мощь, – довольным голосом молвил отец, и окинул радостным взором своего красавца сына. – Мы Братиша приехали с наследником вас проводить, да пожелать доброго пути. Ты в дорогу отправляешься на десять дней раньше нас так, что воинов не гони… Я же тебя знаю, Братиша, ты людей не больно-то пожалеешь. А мне нужно, чтобы ратники были живы, здоровы и готовы к битве.

– Так, все и будет, правитель, не тревожься, всех живых приведу, – усмехнувшись в бороду, откликнулся Братиша.

– Не только живых, но и здоровых, – повторил Ярил и качнул обеспокоенно головой. А малость погодив добавил, – мы отправимся следом, через десять дней и догоним вас в пути.

– Добре, правитель, – сказал Братиша и оглядел кругом стоящих людей, и вдруг словно вспомнив, кивнул головой в сторону Святозара. – Да, правитель, я сегодня со своим младшим сыном прислал щит, который ты заказал, – он перевел взгляд с правителя на наследника. – Надеюсь, наследник Святозар он тебе поможет и защитит, потому что я еще никогда ничего не создавал с такой любовью и желанием. Иногда мне даже казалось, что это вроде не я, а сам Светозарый ОгнеБог Семаргл раздувает мне огонь.

– Спасибо, Братиша. Я тоже надеюсь, что мне этот щит поможет, – ответил Святозар и в благодарность поклонился кузницу.

– Ну, правитель, долгие проводы, долгие слезы, пора нам, – заметил Братиша, и, обозрев кругом, крикнул своим воинам. – Так, робяты, хватит слезы девам утирать, пора нам мужам в поход отправляться.

Воины, услышав призыв старшего, стали торопливо отрывать от себя плачущих жен и матерей, и становится на дороге в строй. Но плач и стенания не прекращались, и даже после того как на них прикрикнул Братиша. Казалось, женщины услышав призыв и окрик кузнеца, еще больше расстроились и запричитали, опасаясь и тревожась за судьбы близких им людей. Братиша развернулся к Ярилу и тихо попросил:

– Правитель дозволь наследнику людей успокоить. Народ наслышан, как он победил Черномора, а зная, что он пойдет вместе с нами на войну и вовсе успокоится. – Когда же правитель утвердительно кивнул головой, молвил Святозару, – наследник скажи людям, что ты пойдешь с дружиной отца.

Святозар состроил недовольное лицо, лишь услышал опять, про победу над Черномором, но после шагнул вперед и звонко крикнул людям, в основном обращаясь к тем, кто остается:

– Люд восурский, прекращай плакать, потому как плакать надо над павшими. А я вижу перед собой живых, здоровых витязей, ваших сыновей и мужей. Сегодня они уходят на войну, а через десять дней наш правитель и я последуем за ними! И я верю, что моя магия и наши великие Боги обязательно защитят ваших близких, и даруют нам победу!

Лишь только Святозар стал говорить, люди до этого голосившие и рыдавшие затихли в надежде, что наследник сможет их успокоить, а когда они услышали, что он идет на войну, и будет оберегать их близких своей магией, немедля утерли глаза и даже если где-то еще слышался всхлип, то успокоившиеся уже недовольно буркали и цыкали на такого.

– Вот другое дело, – добавил, довольный, Братиша. – Да еще бы и про Черномора сказал.

– Нет, нет, – раздраженно ответил Святозар. – Только не про Черномора.

Кузнец муторно вздохнул явно, не довольный, тем, что Святозар не сказал про Черномора, и напоследок пожав руку правителю и наследнику, поспешил вперед колонны. Как только Братиша занял положенное ему как старшему воину место, ратники подравнялись и устремили свои взгляды на правителя. Пешие вои были многочисленны и поделены на три части, каждая из которой была вооружена одинаково. Основное оружие в каждой части было свое, следом за Братишей стояли воины дюжие и крепкие под стать своему старшему вооруженные мечами. Сразу за ними выстроились воины вооруженные булавами, длинной чуть меньше аршина, которые представляли собой укрепленные на деревянной ручке, обернутой медным листом, кубические железные или бронзовые шишки с тремя-шестью шипами, заполненными внутри свинцом. Третья часть войска, была вооружена боевыми топорами, деревянное топорище аршином в длину, с укрепленным к нему мысиками, изогнутым к низу, не длинным лезвием, который дырочкой в лезвии пристегивался к кожаномучехлу на поясе. Эта часть воинов была также вооружена пиками, в сажень длинной, с мечевидными наконечниками на концах. Помимо этого у всех воев за плечами висел лук и колчан стрел, потому как все они были не только землепашцы, но и охотники. Воины, уходившие в поход, были жителями деревень престольного града, а также деревень, что лежали возле городов Новыград, Велесград, Кулебяки и Ковыль. Пешая часть воев выстроилась по дороге, правитель с наследником прошли вдоль строя, оглядев воинов, и остановившись посередке, на миг будто замерли, а потом правитель громко крикнул:

– Ратники! Сегодня выходите вы в поход. Помните, что вы идете защищать нашу горячо любимую землю, и наш славный и гордый народ! Будьте достойны своих предков! В добрый путь!

Правитель махнул рукой, а Братиша громко скомандовал: «Вертайсь!», и как только воины повернулись, старший шагнул вперед и повел за собой своих людей, сначала не быстро, но погодя все более и более ускоряя шаг, и постепенно перейдя на легкий бег, следом за воинами двинулись груженные провизией, щитами и разным скарбом сани и повозки.

– Эх, Братиша, – недовольно протянул правитель вслед убегающему войску. – Ведь просил же, времени много идите спокойно… Ну, ты погляди сын, он сызнова их бежать заставил. И ведь так бежать и будут до самого Лебедяня.

Святозар посмотрел на отца, усмехнулся и чуть слышно произнес:

– Ну, ничего отец, уж как– нибудь добегут, а мы с тобой, когда их догоним, излечим всех.

Правитель и наследник сели на лошадей, которых все это время придерживал за поводья Вячко прибывший вместе с ними, и поехали в Славград.

– Завтра или послезавтра должен приехать Велислав со своей дружиной, – заметил правитель, когда они вместе с наследником и следующим позади них верхом на лошади Вячко заехали в город. – Он не знает, что в поход не идет, я ему не писал об этом. Представляю себе, как он расстроится.

– Отец, а что ты будешь делать с его дружиной? – спросил Святозар.

– Как чего? Возьму с собой, ты ее и поведешь, – объяснил правитель, по-доброму улыбаясь и поглядывая на едущего подле сына.

– Как же я ее поведу, у меня старший Стоян, а у дружины дядюхи старший Бажай. Кому же они подчиняться будут, я своего Стояна ни на кого не поменяю, – тревожно произнес Святозар. И резко придержал своего коня, так как проезжая по одной из извилистых улочек города увидел внезапно выскочившего на дорогу малыша, – ох! да куда ж ты выскочил, – гулко прикрикнул он на мальца. – Видишь же, всадники едут.

Следом за малышом из распахнутых настежь ворот дома выбежала молодая дева. Она остановилась около дитя, глянула на Святозара, зарделась вся, и, подхватив мальчонку на руки, все также торопливо поспешила вспять к воротам. Однако прямо подле них сызнова остановилась, обернулась и посмотрела долгим взглядом на наследника.

– Ишь, ты, – удовлетворенно заметил отец. – Видал, каким она тебя взглядом одарила, наверно ты ей по сердцу пришелся.

– Чего? – будто не слыша правителя, и все еще находясь в своих переживаниях, поспрашал Святозар.

– Чего, чего, деве понравился ты, – усмехнувшись, ответил отец. – Что ты все время себя изводишь мыслями сынок. Ты бы хоть оглянулся кругом, девы молодые смотрят на тебя, глаз не отведут, такой ты статный, да пригожий юноша.

– Отец, ну право ты даешь, – недовольно протянул Святозар и распахнул кунтыш. – Я тебе о войне, да дружине, а ты мне о девах… Вот нужны они мне, скажи. Нужны сейчас, когда я не знаю, что с Бажаем делать.

Правитель громко засмеялся, и жизнерадостно зыркнув на наследника, молвил:

– Ну, ты сын и даешь… Тебе, что Бажай дороже девы пригожей…

– Отец, ну, что ты в самом деле… – все больше горячась проронил Святозар и возбужденно покачал головой. – Не до дев мне сейчас, и потом ты же знаешь, на какую бы деву я сейчас посмотрел… На Любаву, а она больно далеко, так, что и не стоит на других глазеть.

– Ну, это ты зря, – все еще улыбаясь, сказал отец, когда они въехали на дворцовую площадь. – На дев, чего бы и не посмотреть, коли они так красотой и пышут. Ну, а насчет Бажай, порешим так… Раз он старший Велислава, так значит останется в Славграде вместе с ним, все равно часть дружины брата придется оставить в престольном граде, мало ли, что может случится.

Когда правитель и наследник спешились и передали коней Вячко, да на чуток застыли подле парадных дверей во дворец, отец спросил:

– Ты, сынок, сейчас на Ратный двор к Храбру пойдешь?

– Нет, отец, я займусь сейчас щитом, – ответил Святозар, снял с себя шапку и принялся ласково поглаживать густой мех на ней. – Ты слышал, что Братиша сказал, насчет того кто ему огонь раздувал.

– Это ты насчет Бога Семаргла? – переспросил правитель, и, протянув руку, оправил на голове наследника взлохмаченные дуновением ветра волосы.

– Помнишь, на празднике, я тебе сказал, что знаю, чей это щит, и кто мне его дарит, – поднимая глаза на правителя, произнес Святозар.

– Ты хочешь сказать…, – начал, было, отец, но замолчал.

– Да, я хочу сказать, что этот щит я видел у Бога Семаргла, когда он бился с войском Сатэги… А до этого я видел его еще раньше… раньше в другой битве… ну, да сейчас не о том… – Святозар покачал головой и беспокойно отер лицо, – Семаргл дарит мне этот щит… Эх, отец, разве я заслуживаю такой любви от Богов.

– Богам, сынок, виднее, – негромко заметил правитель. – Люди все ошибаются, они не Боги. Но раз сам Семаргл пришел раздувать огонь в кузницу Братиши. Если он подарил тебе этот щит и заговор, значит Бог, верит, что его дар защитит и поможет тебе. И наверняка, он считает тебя достойным этого дара, иначе бы он тебе его не принес.

Наследник надсадно вздохнул и пошел следом за отцом во дворец. Зайдя вовнутрь, они увидели спешащего к ним навстречу Сенича. Правитель снял шапку и кунтыш, отдал слуге, а тот с невыразимой мягкостью в голосе, словно говорил с возлюбленными своими детьми, сказал:

– Ваша светлость, сын кузнеца Братиши, Годиша, привез щит для наследника, я велел его пока отнести в гридницу. Да, и еще прибыл гонец от воеводы Доброгнева, – и Сенич развернулся и показал вглубь дворца, где около тронного зала прогуливался воин. – Куды его отвести?

– Сынок, – обратился к Святозару отец.– Забери щит из гридницы. Я пойду, переоденусь, а то весь вымок пока доехал, а ты Сенич проводи гонца в общий зал, пусть там меня обождет, – правитель закончил говорить и направил торопливую поступь к себе в покои.

Святозар посмотрел вслед отцу, а после также как и Сенич принялся исполнять повеления правителя, да, открыв двери, вошел в гридницу. На столе посередине общего зала лежал завернутый в ткань щит. «Разверну в светлой комнате», – волнуясь, сам себе сказал наследник, и, взяв щит, поспешил к выходу. Открыв дверь, он нос в нос столкнулся с гонцом Доброгнева, невысоким, худым юношей с пшеничными волосами и карими глазами. Гонец, увидев наследника, низко поклонился, пропуская его, а Святозар на миг замешкался, решая, может все же остаться и узнать вести от Доброгнева, но посем передумал и отправился в светлую комнату, так как его распирало от желания, поскорее узреть щит и наложить на него заговор.

Подходя к светлой комнате, он увидел Борща, спускающегося с лестницы, и окликнул его:

– Борщ, возьми теплую одежу, – слуга по первому зову подскочил к наследнику, придержал щит. А Святозар меж тем снял кунтыш и шапку, и, отдав слуге, молвил, – отнеси в покои, и ты пока свободен.

Борщ поклонился и вновь побежал вверх по лестнице в опочивальню наследника. А Святозар направился к светлой комнате, открыл дверь в нее и вошел вовнутрь. Прямо посередине комнаты стоял большой прямоугольный стол, на котором лежала Вед, но теперь книга была обернута не в бурую, потертую от времени кожу, а сияла белизной новой волохи. Наследник бережно отодвинул книгу на край, и, развернув ткань, положил рядом с Вед щит. И восторженно выдохнул, обращаясь к книге: «Ах, ты! Вед погляди, какая красота!» Щит был и вправду искусно выполнен, он был небольшим, круглым и выпуклой формы, да выкован из бронзового листа. С обратной стороны щита находились две кожаные петли в середине и ременная петля позволяющая носить его на спине. Наследник положил щит так, чтобы он был обращен к нему внешней выпуклой стороной, и залюбовался им. В Восурии в основном изготавливали длинные каплевидные и прямоугольные щиты, а круглыми никто, никогда, не пользовался. Святозар стоял, молча, осматривая щит, когда внезапно прямо на столе появился доброжил. Погруженный в свои мысли, и не ожидающий прихода старичка наследник испуганно вскрикнул, и натужно вздохнув, сказал:

– Ох, доброжил, ну и напугал ты меня, еще бы мгновение и сердце остановилось.

– Кхе… кхе… кхе, – засмеялся довольный собой старичок и погладил свою длинную бороду. – Здравствуй хозяин, гляжу не рад ты меня видеть?

– Да ты, что, доброжил, – успокаиваясь и поклонившись старичку, добавил Святозар. – Как я могу быть не рад твоему приходу. Я просто испугался, видишь, мне щит изготовили, и привезли. Ну, я стоял, задумавшись, и любовался им.

– Странный какой-то щит, – заметил доброжил, и, поднявшись на ножки, обошел его по кругу. – Я еще такой никогда не видел. У восуров, таких нет, он какой-то круглый и маленький, странный, странный щит.

– Это доброжил, дар, – объяснил Святозар и провел пальцами по словно лощенной поверхности щита. – Дар Бога Семаргла, я наложу на него заговор и ты увидишь каким он станет великолепным. А ты чего пришел, доброжил, что-то случилось?

– Ага, – проронил старичок, и, наклонившись, также легохонько погладил щит, своей волосатой ладошкой. Морг спустя он испрямился и гневливо изрек, – да, что ж пришел пожаловаться на твоего ученика…

– На моего ученика… – Вначале не поняв о ком идет речь повторил Святозар, а погодя догадавшись, поинтересовался, – это ты о Туре? И что же он опять учудил?

– А, я молчать не буду… кхе… кхе, – отозвался старичок и остановившись напротив наследника вонзился в него взглядом. – Все расскажу, так ему и передашь, когда ругать будешь. – Старичок замолчал, уткнул кулачки в бока и пояснил, – вчера вечером этот сорванец пришел в покои Малуши, пожелать ей доброго сна. И говорит няне Бажене: «Няня вы сегодня жаловались Сеничу, что который день не можете выспаться, так как сон к вам нейдет, и просили у него снадобья какого. Так вот, чтобы вы не пили никакого снадобья, я вам могу помочь и подарить крепкий сон». А она ему заулыбалась и говорит: «Ах, что же вы светик наш Турушечка, коли можете подарить мне сон, так уж подарите, а то я ночами – то плохо спать стала…» Ну, Тур ей велел сесть на ложе, которое там установлено для нянь, и давай над ней шептать… а Бажена только он дочитал заговор уронила голову на подушку, да и захрапела…Захрапела! да слышал бы ты хозяин как громко. Малуша закрыла уши ладошками и закричала Туру: «Разбуди, разбуди ее, как я при таком шуме спать буду». А разбудить то он еще и не умеет, – закончил старичок и осуждающе посмотрел на Святозара, потому как тот прямо упал на сиденье, громко хохоча. – И чего ты хозяин смеешься, не пойму. Разбудить то они ее вдвоем не смогли… как ни бились над ней, и пришлось Малуше идти в покои Тура ночевать, оно как няня и вправду так храпела… Что даже я убежал к своему брату винному жихарю, так как мне показалось, ее храп наполнил каждый уголок дворца.

– А почему… почему, – на миг, прекращая смеяться, поспрашал Святозар. – Ты, доброжил, ко мне не пришел?

– Да, потому не пришел, что ты уже спал, чего же я тебя будить буду, – ответил домовой и ласково воззрился на наследника.

– Она, еще спит? – прижимая руки к животу и подавляя смех, вопросил юноша.

– Спит, спит, – недовольно молвил старичок, и кивнув головой, перекосил свое маленькое личико. – Спит и храпит… Рада с утра пыталась ее разбудить, но никак… А Тур и Малуша слезно умоляли Раду ничего не говорить правителю и тебе, пообещав, что к вечеру окончательно выспавшаяся Бажена проснется.

– Доброжил, – нежданно резко переставая смеяться, и став серьезным произнес Святозар. – А почему, ты не запретил Туру читать этот заговор? И откуда все так подробно знаешь, будто сам там присутствовал и наблюдал, как твой баловень Туруша, такое с няней творит?

Выражение лица старичка мгновенно изменилось с недовольного на испуганное, его маленькие, черные глазки беспокойно забегали туды-сюды, он сызнова наклонился к щиту, погладил его поверхность и оробело протянул:

– Нет, все же красивый у тебя щит, мне понравился… Ну, я тогда пойду, пора мне.

– Нет… нет… нет, погоди теперь… Пойдет он. Ты мне чего не отвечаешь на вопрос? – молвил наследник, и, поднявшись, оперся на стол, да приблизил почти вплотную свое лицо к лицу старичка. – Это же ты Туру посоветовал испробовать магию на няне Бажене, правда? Так чего жаловаться пришел, тогда?

– Чего жаловаться пришел чего…, – расстроено пояснил доброжил. – Да, потому как во дворце находится невозможно, кто же знал, что она так громко храпеть будет, – добавил старичок, и, взмахнув рукой, в мгновенье ока исчез со стола.

Доброжил так резко ушел, что у Святозара зарябило в глазах, и заплясали едва видимые серебристые искорки, все еще улыбаясь, он убрал руки со стола, и, испрямив стан, негромко досказал вслед старичку:

– Вот и пусть поспит Бажена, отдохнет немного, а ты доброжил, в следующий раз не будешь подбивать Тура на такие вещи. А я ему сорванцу вечером устрою, за то, что он магию использует не по делу. – И вновь засмеявшись, заметил,– хотя это как сказать, вроде бы и по делу.

Наследник вмале перестал смеяться, расстегнул и снял с себя кафтан, да положив его на подлокотник сиденья, подошел вплотную к столу. Он малеша медлил, разглядывая волоху Вед, а после принялся читать над ней заветные слова. Лишь только он открыл книгу, та, точно понимая, что от нее надо Святозару зашуршала листьями, сама переворачивая их, пока не остановилась на нужном, том самом, где был изображен щит и заговор.

Наследник посмотрел на слова заговора, положил левую руку в центр щита и тихо зашептал: «О, великий Бог огня Семаргл, ты очищающий от скверны, освещающий нашу землю, словно Солнце, услышь меня. Как когда-то ты вступил в бой с черным Змеем и победил его, так и ныне я ведун – Святозар, идущий на бой с черным Нуком, вершу то, что ты мне повелеваешь! Призываю тебя Семаргл Святозарый Огнебог, поезжай на своем златогривом коне с серебряной гривой, да на мой щит, и придай ему несокрушимую силу твоего щита, щита Бога Огня! Да, сойдет дар твой, на меня и защитит меня в бою! Именем твоим Семаргл, силой твоей Семаргл, да будет так!» Еще даже не дошептав слова заговора до конца, увидел Святозар, как рука его засветилась багряно-красным светом, и заметалась, точно ему не принадлежала, по щиту вправо-влево, вверх-вниз раскидывая цвет по его поверхности, а окрасив щит в темно-багряный цвет, потухла. Но мгновение спустя засветилась наново, уже огненно-желтым светом и снова заметалась по щиту, теперь раскидывая огненно-желтый цвет. И как только было сказано наследником последнее слово заговора, щит подпрыгнул на столе, а опустившись на него, выкинул вверх яркий столб огня, да обжег этим пламенем руку Святозара. Наследник отдернул руку, и посмотрел на ладонь, та покраснела, будто поврежденная огнем и дюже сильно заболела. Святозар еще не успел взглянуть на щит, как книга громко хлопнув, закрылась, выпустив и из себя оранжево-красные снежинки, которые упали на поверхность белой волохи, и, впитавшись в нее, окрасили ее в ярко-желтый цвет. Стремительно подув на руку, жгуче полыхающую, наследник перевел взгляд на новый желтоватый наряд книги, а позже уставился на щит. Теперь щит был окрашен в красный цвет, лишь край его был золотым, да в середине вырисовывался пригожий юноша на золотом коне, с серебряной гривой. Юноша восседал верхом на коне, одной рукой держась за его гриву, а в другой сжимал длинный золотой бич.

– Красота! – довольным голосом произнес наследник и снова подул на ладонь, а погодя приблизил к ней пальцы правой руки, и, водя по кругу, тихо зашептал заговор.

Но когда Святозар закончил шептать, ожог с руки не сошел, а ладонь и пальцы все также полыхали и болели. Наследник прошептал еще один заговор, засим другой, и вновь тот который шептал первым. Да тока ожог не сходил, и боль не унималась, и вскоре на коже уже вспучились кровавые громадные волдыри. Понимая, что заговор тут не поможет, Святозар схватил с сиденья кафтана, и, выскочив из комнаты, все еще продолжая дуть на больную руку и легонько встряхивая ее на ходу, направился в гридницу.

Глава двадцать первая

Святозар открыл двери и вошел в зал. За центральным столом гридницы сидел с угрюмым лицом правитель, тревожно потирая меж собой ладони, и о чем-то мучительно думал, однако узрев наследника, немедля встрепенувшись, просиял, и бодрым голосом поспрашал:

– Ну, что сын, заговор удался? Как твой щит?

Святозар подошел к столу, бросил кафтан на лавку, сел напротив Ярила, и, морщась от боли проронил:

– Знаешь, отец, мой щит выглядит намного лучше, чем я, – и медленно протянул руку навстречу правителю.

– Ох, – выдохнул правитель, и сотрясся всем телом. – Это, что ожог?

– Да, отец, и жутко, жутко болит, – добавил наследник, скривив губы.

– Так, что же ты мучаешься, – сказал правитель, сердито зыркая на наследника. – Гляди у тебя уже волдыри пошли. Сейчас же заговори.

– Попробуй, – пристраивая тыльной стороной ладони на столешнице руку, предложил Святозар.

Правитель осторожно взял руку сына в свою, и, водя правыми пальцами по кругу зашептал заговор, по первому один, погодя другой.

– Отец, – не выдержав бесплодных попыток правителя вылечить руку, откликнулся Святозар. – Ведь есть же какие-то снадобья. Ну, ты видишь, наша магия здесь бессильна, – и, уткнувшись лбом в стол, застонал, ощущая надрывистую дрожь в руке.

– Почему, почему наша магия бессильна? – удивленно спросил правитель и выпустил руку сына.

Святозар неспешно пристроил больную руку на стол и сквозь зубы процедил:

– Отец, мне так больно, избавь меня от мучений сначала, а потом и выспрашивай.

Ярил поспешно поднялся и быстрым шагом вышел из гридницы, даже не закрыв за собой дверь. Но некоторое время спустя вернулся, подошел к сыну сзади, и, взяв кафтан с лавки, расстегнув на нем застежки до конца, накинул его наследнику на плечи, и вновь вернувшись на прежнее место, сел, горестно молвив:

– Сейчас Сенич принесет снадобье, потерпи. Ты зачем кафтан снял? На дворе не лето, зима, а во дворце прохладно.

– Просто я отец, когда был в светлой комнате, снял его, потому как он меня сковывал. А надеть уже не смог, не до этого было, рука так горела, что я поспешил к тебе, зная, ты мне обязательно поможешь, – очень тихо ответил Святозар.

Слышно было, как муторно вздохнул правитель, наследник поднял голову, улыбнулся отцу и, чтобы поддержать его, пояснил:

– Я уже договорил заговор, а из щита вырвался столп огня и обжег мне руку. Ну, отец, скажи, не мог, что ли Семаргл дописать ниже предупреждение: «Прочитай Святозар заговор и убери руку, а то я ее тебе подпалю».

Ярил недовольно покачал головой и с такой жалостью посмотрел на сына, что Святозар и пожалел о своей шутке. В гридницу открылась дверь, и вошел Сенич, неся в руках небольшую мису, как большую важность прижимая ее к груди. Слуга медлительно приблизился к столу, опустил чашу на столешницу, с осторожностью взял руку наследника, и, участливым взором осмотрев ее, вопросил:

– А, что ваша светлость, заговорить не получается?

– Нет, Сенич, эта магия не наша, и излечить нам ее с наследником не удастся, – молвил правитель и лоб его исказили глубокие морщины.

– Что ж, тогда положите руку, ваша милость, в мису и потерпите… Потому что будет дюже больно… А я, сейчас принесу мазь, – произнес Сенич и отпустив руку наследника пошел вон из гридницы.

Святозар придвинул мису, в оной покачивалась вправо-влево какая-то вязкая, маслянистая, бурая жидкость и опустил больную руку в нее.

–Эм…эм, – застонал наследник, и лицо его тягостно передернулось. – Как же больно…

– Потерпи мальчик мой, потерпи, – ласково сказал правитель, и, приподнявшись с лавки, протянул через стол руку и поправил спавший с плеча сына кафтан.

– Это отец, магия Богов, она не доступна простому смертному, – негромко протянул Святозар, стараясь справиться с исказившимися чертами лица и возвращая себе прежнюю красоту. – Дар Семаргла, его огонь, наверно это необходимо, нужно зачем-то… Но знаешь так больно, что второй раз и не захочется получить такой щит.

В гридницу сызнова вошел Сенич и принес чистые тряпицы да пузыристую склянку с какой-то неприятно пахнущей желтоватой мазью, дух от которой мгновенно заполонил все помещение.

– Ваша милость, вытаскивайте руку из мисы, – указал Сенич, остановившись подле наследника. Святозар неторопко вынул руку из мисы, слуга же бережно взял ее за запястье, и вновь осмотрев, порывисто покачал головой, – охо…хо…! – добавил он погодя. – Поглядите, ваша светлость, правитель, до самого мяса ожог, плохо… это очень плохо… Надо знахаря позвать, ваша светлость, весьма дурной ожог. Уж такие шрамы останутся, такие… если и вообще заживет.

– Не надо Сенич никакого знахаря, помажь вон мазями и в тряпицу заверни, заживет, – морщась от боли, молвил Святозар.

Сенич бережно держал руку наследника и ждал повеления правителя, но так как Ярил колебался, заметил:

– Наследник, ваша светлость и руки может лишиться, поглядите сами, – и приблизил кровавое месиво к правителю.

– Не тревожь отца, Сенич, ничего я ни лишусь. Этот ожог послан самим Богом Семарглом, неужели ты думаешь, он может лишить меня руки? – спросил Святозар и чуть зримо дернул рукой.

Сенич испуганно воззрился на наследника, и тотчас заботливым движением положил его руку на столешницу. И более не ожидая повелений правителя, резво открыл пузыристую склянку, вытащив из ее изогнутого горлышка деревянную втулку. Расстелив тряпицу на столе, слуга выгреб из склянки мазь, да размазал ее по поверхности ткани, а после бережно возложил тряпицу с мазью на руку Святозара. Наследник опять едва слышно застонал, покривил губы, а Сенич перевязал руку так, чтобы тряпица с мазью не слезла, и, легонько погладив Святозара по волосам, поинтересовался:

– Может, ваша милость, вам сбитня принести, чтобы вы попили, и успокоилась ваша боль.

– Нет, Сенич не надо… Спасибо за все, – ответил Святозар и отрицательно мотнул головой.

Когда слуга, тяжело вздыхая и чего-то невнятное бурча себе под нос, покинул гридницу, наследник прижал больную руку к груди, и преодолевая боль, негромко сказал:

– Хорошо отец, что это левая рука, а не правая… Страшно даже подумать, что было бы с даром царя Альма, если бы перстень был надет на левую руку… Не было бы перстня, оно как золото расплавилось, а волшебный алмаз так и остался навеки сиять в моем пальце. И не смог бы я тогда никак передать его своим детям. Но зато, отец, как бы пугались моего пальца наши враги. Представляешь, у наследника престола в пальце сияет камень-алмаз.

– Ох, сынок, это злая шутка. Мне не смешно, – печально отметил правитель и жалостливо посмотрел на прижатую к груди руку Святозара. – Давай лучше я помогу надеть тебе кафтан, не хочу, чтобы ты еще и захворал.

Правитель поднялся, и, подойдя к сыну, каковой без задержу также встал, помог надеть ему кафтан, да застегнул на нем все застежки. Он трепетно оправил на наследнике одежу, и придерживая его за здоровую руку, вроде страшась выпустить, вопросил:

– Может и вообще не стоило читать этот заговор?

– Как же, отец, не стоило, пойдем, я тебе покажу, какую мне красоту даровал Семаргл. Теперь у меня волшебный меч ДажьБога и волшебный щит Семаргла, трепещи подлый Нук, – весьма жизнерадостно выкрикнул Святозар. Он лишь мгновение медлил, да пристроив правую руку на плечо отца, взволнованным голосом вопросил, – а чего гонец от Доброгнева приезжал?

– Мальчик мой, – будто не слыша вопроса наследника, проронил правитель и отвел взор от лица сына, зыркнув на дверь, ведущую из гридницы. – Я только переживаю, как бы этот заговор с щитом не попал в какие-нибудь не умелые руки.

– Ты, отец, подумал о Туре? – переспросил Святозар и усмехнулся, вспомнив о спящей няне Бажене.

– Ну, и не только о Туре, я вообще, – теперь правитель зыркнул прямо в голубые глаза наследника.

– Тревожиться не стоит, отец. Так как этот заговор Семаргл открыл лишь для меня. После того, как я его исполнил книга закрылась, выпустив из себя оранжево-красные похожие на снег крупинки, которые упали на волоху и окрасили ее в ярко-желтый цвет, – молвил наследник, и задорно засмеялся. – Вот же любит Вед менять наряды, теперь еще не раз изменит цвет волохи, пока не станет какой-нибудь землистой.

Правитель, успокоившись пояснениям наследника, улыбнулся ему, а погодя черты лица его нежданно судорожно шевельнулись и по ним, кажется, прокатилось надрывистое трепыхание, да, таким же содрогнувшимся голосом он сказал:

– Доброгнев прислал гонца с плохими вестями, сынок. Ты правильно меня тогда предупреждал насчет Эриха… В середине месяца просимецъ, Эрих пропал из города. Доброгнев обыскал весь город и ближайшие деревни и узнал, что Эриха видели с человеком похожим на Нука, и кто-то даже видел, как темной ночью они уезжали из города на лошадях.

Святозар державший отца за плечо при первых же его словах так крепко в него вцепился, точно пытаясь удержаться и не упасть, да побледнев как полотно, тихо произнес:

– Как же так, отец, ты же велел Доброгневу не спускать глаз с брата, почему он тебя ослушался, почему?

– Нет, сынок, он не ослушался… Как я и велел, он не спускал с него глаз, поселил его в своем доме. Но Эрих перед побегом был сам не свой, много плакал, сидел в своих покоях не выходя, и ничего не ел. Доброгнев подумал, что он заболел, вызывал к нему знахаря… А посем поздно ночью он убежал, через окно. Доброгнев когда вошел к нему в покои был потрясен. – Теперь голос правителя и вовсе лихорадочно дернулся, но он справился с собой и более спокойно продолжил, – все перевернуто вверх дном, укрывало, подушки, простыни разорваны на части, у столов и сидений сломаны ножки, и стекло в окне выбито, словно Эрих выпрыгнул, в него, не открывая.

Святозар тягостно покачнулся из стороны в сторону, на лицо его набежала тень так, что, кажется, не только нахмурилось оно, но и будто все потемнело и, чтобы хоть как-то совладать с волнением, юноша глубоко задышал.

– Ничего, сынок, ничего, – протянул правитель, не ведая как поддержать сына, да стремительно привлек его к себе, и, обняв, начал гладить по голове.

– Надо, сказать, другам, – сглотнув огромный ком воздуха, оный вроде застрял во рту, заметил наследник. – Они должны знать, что Эрих может объявиться на стороне нагаков.

– Эх, сынок, други нас с тобой поймут, – тихо выдохнул правитель. – А что про меня люди скажут… Скажут, что вырастил я предателя…. который против земли своей, против народа пошел.

– Отец, – отстраняясь от него, бедственным тоном проронил Святозар и в очах его блеснули слезы. – Но я то, я то буду с тобой… И я ни кому не позволю, так на тебя говорить, мой дорогой отец.

– Конечно мальчик мой, ты будешь рядом, и это уменьшит… намного уменьшит боль в моей душе, – молвил Ярил и лучисто улыбнулся сыну. – А теперь пойдем, посмотрим твой щит и пора уже обедать.

После того, как Святозар показал отцу свой щит и новую волоху Вед, правитель покинул светлую комнату, сказав сыну, что ждет его в белой столовой на трапезу. Наследник взял щит и унес его в свою опочивальню, где положил сверху на большой темный с крышкой сундук, в коем уже находились завернутые в ткань кольчуга, шлем, лук и меч ДажьБога. Святозар не стал убирать щит в сундук, оставив выполнение этой почетной обязанности Борщу, а сам меж тем торопливо сняв с сиденья аккуратно повешенный кунтыш и соболью шапку, с трудом натянув первое поспешил на Ратный двор к Храбру.

Святозар вышел из дворца в «чистую» рощу и побежал, оно как весьма желал поскорее увидеть наставника, чтобы рассказать ему об Эрихе и переживаниях отца да спросить совета. Сегодня на дворе было холодно, снег, выпавший два дня назад, укрывал землю ровным, белым ковром. Деревья и кусты, обряженные в роскошные стеклянные одеяния, поблескивая, переливались в солнечных лучах дивными, мозаичными красками. Далекая голубизна неба казалось отражалась от тех чистых как слеза убранств. Наследник бежал, прижимая больную руку к груди по широкой очищенной дорожке, под ногами поскрипывал снег, и дышалось так легко морозным воздухом, что если бы не эта тяжесть на душе, тревога за Эриха, и отца и не заживаемая боль по матери, то можно было бы даже улыбнуться красоте сегодняшнего дня.

Подбежав к Ратному двору, Святозар перешел на шаг, чтобы выровнять дыхание и своим видом не напугать наставника. Наследник увидел Храбра и Тура, которые вместо занятий стояли и о чем-то оживленно беседовали.

– Храбр, – окликнул Святозар наставника, и, подойдя ближе, снял шапку, да утер мокрый лоб. – Здравствуй, а чего вы не занимаетесь?

– Да, вот, наследник, ждем тебя, – недовольно буркнул Храбр и осуждающе посмотрел на Святозара.

– Храбр, а зачем вы меня ждете? Я же вчера сказал, – возвращая шапку на голову и удивленно пожимая плечами, ответил Святозар. – Что сегодня поеду провожать воев и не приду.

– Это ты кому сказал, – гневаясь и хмуря брови, спросил Храбр. – Мне?

– Тебе, когда, уходил с занятий… А после еще, когда ты вечером в гриднице с отцом сидел, тоже говорил. Ты чего забыл? – поинтересовался Святозар и расстегнул кунтыш, чуя, что еще морг и с него во все стороны пойдет пар, точно от каменки.

– Забыл он, забыл Святозар… Я ему говорю, что ты ему говорил, а он мне в ответ, что ничего такого не слышал. И поэтому мы тут стоим и ждем тебя, – заметил Тур, и, закрыв рот ладошкой, чтобы не было слышно, как он смеется, глянул на брата.

Храбр подозрительно посмотрел на Тура, с которого так и прыскал смех, перевел уже более миролюбивый взгляд на Святозара, и, улыбнувшись, молвил:

– Верно, я забыл.

И тогда Тур оторвал ладошку от губ и громко захохотал.

– Тур, прекрати, – строго произнес наследник, и осуждающе глянул на младшего брата. – Просто иногда у взрослых столько дел, что они могут и забыть что-либо. И знаешь, что гоготун сбегай-ка пока в сад, мне надо поговорить с Храбром, – но Тур, точно не слыша Святозара не прекращал смеяться, и, схватившись за живот уже присел на корточки.– Слышь меня гоготун, а то я сейчас пойду няню Бажену разбужу, и может она мне поведает, что-то не приятное для тебя.

Только Тур услышал про няню Бажену, как тут же перестал смеяться, отпустил живот, поднялся с присядок, и беспокойно воззрившись на Святозара, спросил:

– Куда брат, сбегать ты сказал?

– Вот то тоже, в сад брат сбегай, в сад, – все также сурово добавил Святозар.

Тур немедля утвердительно кивнул головой и побежал, как и велел наследник в сад, изредка оглядываясь, будто боясь, что старший брат его догонит и все-все выпытает про мирно спящую няню Бажену.

– Тур, ты, только в снег не лезь, а то весь намокнешь, – крикнул ему вдогонку Храбр. А засим уставившись на наследника, поспрашал, – что-то случилось Святозар? Ты какой-то взлохмаченный.

– Храбр, у нас наново беда, – чуть слышно откликнулся наследник. Он суетливо снял с головы шапку, сызнова утер густым мехом лицо и водрузив ее на прежнее место, пояснил, – приехал гонец от Доброгнева и сказал, что в середине просимца Эрих вместе с Нуком покинули Вегры… Эх! Храбр, я чувствовал, что это случится… чувствовал, но когда мне об этом сказал отец… Этот Нук он нарочно Эриха увез, наверно хочет, чтобы тот вроде как предателя был. – Наследник прервался с невыразимой болью посмотрел на наставника и продолжил, – отцу так тяжело, что другам сказать, что людям сказать… Храбр, ну чего ты молчишь, скажи мне, как я могу помочь отцу… Ох! как ему бедному тяжело.

Храбр стоял, понурив голову, и молчал отчего Святозар взволнованно взмахнул перевязанной рукой и ступил к нему ближе. Наставник немедля проследил за движением руки наследника и кивнув на нее, довольно ворчливо вопросил:

– А с рукой у тебя, что?

Святозар вздел вверх руку завернутую тряпицей, бросил на нее гневливый взор, словно во всех бедах их семьи была виновна лишь она, поморщился и торопливо ответил:

– Эх, Храбр не до руки сейчас. Как отцу помочь?

– Я тебя спрашиваю, что с рукой, потому как Святозар, если ты хочешь помочь отцу своему, перестань сначала калечить себя. То сердце под кинжал подставил, то левый бок под меч, теперь руку куда–то засунул, – сердито начал наставник и точно запыхтел. – И все время все треволнения к твоему отцу от тебя то и приходят. Чего с рукой твоей спросил я?

Святозар так обиделся на Храбра, что полыхнул в его сторону негодующим взглядом, сорвал с головы шапку, топнул ногой, резко повернулся и пошел с Ратного двора. Впрочем, отойдя недалече, остановился, вновь топнул ногой, и, развернувшись, возвернулся к наставнику, да срывающимся голосом изрек:

– Я прямо получаю удовольствие… прямо получаю удовольствие, когда мне в сердце кидают кинжал, когда рубят мечом по боку, но особенно я получил удовольствие сегодня, когда заговаривал щит и из него вырвался огонь Семаргла и сжег ладонь и пальцы до мяса. Ты знаешь Храбр мне так хорошо, так приятно испытывать это жжение и эту боль, – добавил наследник и надсадно задышал.

– Сынок, прости, – поспешно молвил Храбр и расстроено уставился на наследника. – Прости погорячился я… А, что заговорить не удается?

– Нет, – тяжело вздохнув ответил Святозар, покачивая головой. – Наверно это так надо… Ведь это магия Богов, я же тебе говорил. Но знаешь Храбр, теперь у меня две волшебные вещи меч ДажьБога и щит Бога Семаргла. Это Семаргл подарил мне этот щит, я наложил на него заговор и покажу тебе, видел бы ты, как он прекрасен… как прекрасен.

– Что ж, Святозар, ты на меня не серчай. И ты, и Ярил, вы для меня оба дороги, и я за вас тревожусь, – проронил Храбр и в голосе его зазвучало участие. – Ну, а насчет другов не беспокойся, я их соберу и сам все объясню. А по поводу людей скажу так, что ж поживем… увидим, как нам быть… Ты пока об этом не думай, а то ты и так слишком много тревожишься. Не стоит тебе это в голову брать, на это я есть, Дубыня, Ратибор, Богдан, и другие уж мы как-нибудь справимся. А ты не беспокой свою душу этими мыслями, потому что только ты начинаешь переживать это у тебя сразу на лице и нарисуется, а отцу твоему и так тяжело, а видеть как ты страдаешь и того хуже… Так, что мальчик, не думай об этом пока… не думай. И давай пойдем во дворец, я поговорю с Ярилом. – Наставник приблизился и похлопал Святозара по правому плечу, – заниматься пока не будем, чтобы рука зажила. А отец знахаря позвал, руку ему показали, а то знаешь с ожогами шутить нельзя.

– Да, какой знахарь, Храбр… Ну, чего ты говоришь, – произнес Святозар, и, надев шапку на голову, застегнул кунтыш, да взял в здоровую руку тренировочный меч, чтобы помочь Храбру донести его до дворца. – Это же огонь Семаргла, неужели ты думаешь он подарил мне щит, а взамен сжег руку, как же я тогда держать его буду… Ну не в зубах же. Представляешь, выйду на бой, левой руки нет, в правой руке меч ДажьБога, а в зубах щит Бога Семаргла, клянусь все нагаки от смеха по умирают.

– Не знаю как нагаки, а восуры такой жути точно не смогут пережить, – добавил Храбр и засмеялся. – Чтобы их наследник, да с боевым щитом в зубах.

Наставник повесил на спину два учебных щита, взял в руки тренировочные мечи и пошел следом за Святозаром. Не успели они выйти с Ратного двора, как увидели бегущего им навстречу Борща. Слуга, не добежав до наследника и Храбра пару шагов, резво остановился, вытаращил глаза, да переведя дух, закричал так, словно во дворце зачался пожар:

– Ваша милость, ваша милость. Скорее, скорее вас правитель ищет.

У Святозара в груди екнуло сердце, лицо побледнело, он выронил тренировочный меч и не в силах ничего спросить, махонисто открыл рот.

– Что случилось? – тревожно выкликнул за наследника Храбр.

– Так… как, что… приехал брат правителя с дружиной. И его светлость вас ищет, – ответил почему-то дюже довольный собой слуга и улыбнулся.

–Ты, – очень грубо проронил Храбр, и гневливо потряс тренировочным мечом. – Ты чего так орал, ты погляди, наследник подумал, что-то с отцом его случилось, погляди какой белый стал… Ох! ну и глупый же ты, Борщ, можно разве так пугать.

– Так это, – испугано досказал Борщ, переминаясь с ноги на ногу и сгоняя с лица довольную улыбку. – Правитель обыскался наследника. Тот должен был прийти в столовую, и не пришел. А тут приехал брат правителя, мы все туда… сюда, нет нигде наследника. Я в покои заскочил, гляжу, нет кунтыша и шапки, да догадался, что он на дворе Ратном. Вот и прибежал, – оправдывался Борщ, едва слышно хлюпая носом, будто собираясь разреветься.

– Ишь, ты догадался, – усмехаясь, заметил Храбр. – Еще так заори мне, хоть раз, я тебе язык то твой подправлю, раз наследник не умеет. Напугай мне еще хоть раз Святозара, он и так все время тревожиться, да ты еще тут орешь. На вот бери, – молвил Храбр, уже более мягко и подал снятые с плеча щиты и меч Борщу. – Отнеси куды положено, да тот который наследник уронил, тоже подбери. А как отнесешь, сбегай в сад и найди там Тура, да скажи ему, чтобы возвращался во дворец, занятия я отменил.

Пройдя через сад и «чистую» рощу, наставник и Святозар вошли в Славный коридор, да открыв двери, попали в гридницу. В зале сидели, беседуя, правитель, Велислав и, старший дружины дяди, Бажай. Как только за Храбром и Святозаром хлопнули двери, сидящие повернули головы в сторону вошедших. Наследник снял шапку, и, не доходя до дяди, бросил ее на соседний стол. Велислав поднялся, подступил к племяннику, и, обняв его, сказал:

– Ты, что брат не кормишь братанка моего, погляди, какой он у тебя худой стал, да бледный… Ты чего болеешь, что ли Святозар?

– Нет дядюх, все в порядке, – успокоительно заметил наследник, после того как дядя выпустил его из своих объятий, и поздоровался с Бажаем, оный также приветственно поднялся.

Святозар подошел к столу, и, расстегнув застежки, принялся снимать кунтыш.

– Погоди, – молвил отец и спешно встал. – Я помогу тебе, – да придерживая сзади одежу, помог благополучно вытащить больную руку из рукава, затем кинув кунтыш к шапке. – Ну, ты как сынок, как рука, болит, – беспокойно спросил правитель, сел и предложил, другим последовать его примеру.

– Болит, отец, – очень тихо ответил Святозар, опустившись подле отца и устремив взгляд на сидевших напротив Велислава, Бажая и Храбра.

– Что у тебя с рукой братанок? – поинтересовался Велислав.

– Да, так, дядюх, положил туда, куда наверно не следовало, – улыбаясь, молвил наследник и пристроил ноющую и подергивающуюся руку на стол.

– Ярил, чего у твоего сына с рукой, – перевел взор с наследника на правителя Велислав.

– Ожог, брат, – ответил правитель, легохонько вздохнув.

– Ожог… и это на левой-то руке… И как он, будет щит во время боя держать, – раздраженно начал Велислав, но Святозар и Храбр громко засмеялись, дядя прервался и недоуменно посмотрел на них.

– Мы с Храбром, – пояснил Святозар, прекращая смеяться. – Уже обсуждали это, и решили, если рука не выздоровеет до боя, придется мне волшебный щит дар Бога Семаргла, держать в зубах.

– Вот же ты выглядеть со стороны будешь, – громко засмеявшись шутке наследника, откликнулся Бажай и блеснул своей широкой, чистой улыбкой. – Вот бы на это посмотреть.

– А тебе, Бажай, на это посмотреть не удастся, – произнес Святозар не сводя лучистых очей с приветливого лица дружинника. – Так как ты с дядюхой останешься в Славграде с частью дружины, потому что я, моего спасителя и друга, Стояна ни на кого, ни поменяю.

У Бажая сразу изменилось лицо, черты его малу толику трепыхнулись, он перестал смеяться, перевел взгляд с наследника на правителя, а погодя развернулся, удивленно уставился на Велислава и разочарованно поспрашал:

– Не… ну, понятно Велислав старшим останется в Славграде заместо правителя, а я…

– А ты, – вмешался в разговор, широко улыбающийся Храбр. – Останешься вместо меня, будешь старшим дружины и наставником Тура.

– Ага, – поддержал Святозар Храбра еще задорнее засмеявшись. – Будешь бегать за Туром, по всему городу и деревне отбивая моего брата от его закадычных друзей, во главе которых стоит сам сын наставника Ратиша. А ты дядюх, – наследник обратился к дяде, который сидел, с нахмуренными бровями не понимая, чему так радуются Святозар и Храбр. – Знаешь, мне тебя больше всех жалко… представляю, что здесь будет творить Тур своей магией. Отец, наверно ни у одного кукленка нос вытянется, а ухо поменяет свое место обитания.

– Вот чё, вы гогочете? – не выдержал Велислав, когда увидел, что и правитель стал громко смеяться шутке Святозара. – Брат, я тебе прямо поражаюсь. Сын то твой, еще мальчонка, а ты его ведешь на войну ни жалко, что ли.

За столом сразу наступила тишина, у правителя дрогнуло лицо, а возмущенный Храбр повысив голос, весьма грубо проронил:

– Велислав, ты чего такое говоришь? Да, правитель разве может жертвовать своим сыном? Да, он Святозара, больше жизни любит… Но деваться нам некуда. На стороне нагаков Нук, а он злой колдун и никто его кроме Святозара не может победить, пойми… Ни я, ни ты, ни Ярил…Ты чего хочешь, чтобы погибла наша Родина, погиб наш народ, чтобы эти нагаки топтали нашу землю, убивали детей, дев и стариков? – Храбр на миг прервался, тяжело задышал, а после дополнил, – не было бы Нука Ярил никогда бы Святозара не взял на войну. Я это знаю, слышишь Велислав… знаю… что для него дети значат, для друга моего… так, что думай чего говоришь.

Велислав выслушав Храбра и сам, как допрежь того Ярил, потемнел ликом, его густые пшеничные брови кажется и вовсе сошлись вместе, образовав единую полосу, он суматошно протянул руку и похлопав правителя по тыльной стороне ладони, верно извиняясь отметил:

– Я не хотел обидеть тебя брат, прости. Страшно только за Святозара. Такой он молодой, столько пережил.

Наследник беспокойно дернул больной рукой и застонал, сидящие за столом немедля воззрились на него, а он, улыбнувшись, бодро молвил:

– Да, что ж, я свою жизнь так легко не уступлю, пусть Нук и не надеется… Меня в Новыграде Любава ждет, я ведь Путяту обещал за ней приехать, так слово свое обязательно сдержу. Правильно отец, ни кому не уступим мою, Любаву.

– Точно сынок, – ответил правитель и потрепал его по волосам.

– А, то, ты словно Велислав не слышал, – начал Бажай, пытаясь перевести разговор в более мирное русло. – Какой народ поет сказ о победе наследника над Черномором.

– Ой, нет… нет… нет, – замотав головой, поспешил вставить Святозар. – Только не про это.

– Да, как же, у нас его каждый мальчонка знает, – Бажай вроде, какне слыша просьбы Святозара, поморщил лоб, наверно пытаясь вспомнить слова сказа, и махнув рукой продолжил. – Не помню уж как точно там звучит… Но… и взял великий ведун Святозар царя Черномора за его длинную зеленую бороду, притянул к себе и его шевелящиеся усы. Да намотал на руку, да поднял он силой своей волшебной Черномора над собой. Да закружил, а после бросил он царя прямо в его многочисленное войско.

Святозар выпучил глаза, густо покраснел как маков цвет, и, развернувшись к отцу, срывающимся голосом проронил:

– Отец, какой ужас… кто же отец, такое сказывает? Такую ложь… такую ложь. – А затем повертавшись к Бажаю, и, обращаясь уже лишь к нему, добавил, – я, конечно, слышал, что про меня сказывают, что я победил Черномора, но такое… такое… Он же Бог, а я человек… Да, я вообще с ним не бился, я бился с его поединщиком, – повышая голос, закончил наследник.

Наконец-то заулыбался Велислав, и, довольно поглядывая на племянника, произнес:

– Братанок, да не расстраивайся, это же люди сказывают, а мы то всю правду знаем. Мне сам Путят рассказывал о том, как ты вызвался биться с поединщиком, чтобы он не забрал в жертву Сема. И договорился с ним, что коли ты проиграешь, так вместо другов на дно пойдешь.

– Не надо, дядюх, об этом говорить, отца тревожить, – с волнением в голосе попросил Святозар.

– Нет, почему расскажи Велислав, – покачивая головой, откликнулся молчавший до того правитель. – Потому как Леля сказ я не слышал, а други сына моего ничего не рассказывают. Интересно будет послушать, как это было со слов многоопытного и славного воина.

– И то правда, от другов Святозара ничего не услышишь, – согласно поддакнул Храбр. – А я сказ Леля слышал, но в нем Ярил не рассказан сам бой, только упоминание о том, что наследник бился с поединщиком.

– Да, потому как Лель не видел боя, их всех Святозар согнал в омшаник, во внутренние помещения ладьи, – пояснил Велислав и довольный тем, что Ярил на него не сердится, огладил пальцами рук гладь столешницы. – На борту ладьи остался лишь Путят, который как он мне сам говорил, точно прирос к рулю, рулевой и Стоян. И они– то втроем весь бой и видели. Так, что если и хотите узнать, как все было выспрашивайте Стояна, или слушайте меня.

– Тебя, тебя, – разом ответили Храбр и Ярил.

– Значит, – начал свой сказ Велислав и словно припоминая давненько позабытое, оправил книзу свои светло-пшеничные усы. – Приказал наследник вынести Стояну свой меч и положить на лавку гребцов, а сам обернулся орлом и взлетел в небо, да давай в вышине над этим рака-крабом, кружить. А он этот рак громадный около четырех саженей в длину…

– Да, нет, – перебил дядю Святозар. – Небольше двух саженей он был, тело как у краба, да длинный толстый хвост, и две клешни.

– Вот, вот, – теперь перебил племянника Велислав. – Ты погоди, теперь братанок, не хотел брату моему рассказывать, как все было, теперь сиди и молчи. Я буду сказывать, так как мне Путят поведал. Ну, Путят говорил огромный был тот рако-краб, две громадные клешни и множество усов, каковые на морде его крепились и будто живые шевелились.

– Два уса, – вновь перебил дядю наследник.

– Помолчи, сын, – недовольно произнес правитель и положил ему руку на плечо. – Не перебивай старших.

– Да, так вот, – расправляя свои широкие плечи, продолжил Велислав. – Значит, взлетел братанок орлом в небо, давай кружить над крабом, погодя подлетел ближе к нему, да клюнул его в глаз. В один… в другой, и пробил их и вытекли глаза у чудища.

– Чего, – встрял было Святозар, но отец дюже крепко сжал его плечо, повелевая тем движением молчать, и наследник смолк, решив дождаться конца сказа.

– Да, – не обращая внимания на гневный выпад племянника, говорил Велислав. – Глаза у чудища вытекли, а братанок схватил его за ус и оторвал, один ус оторвал, посем другой, третий, так все и повыдергал.

– Нет, отец, ты как хочешь, а я молчать не стану, – повышая голос, изрек Святозар. – Какие глаза, какие усы… Глаза у него плотным, как панцирь веком закрываются, там не пробьешься, а ус и вообще выдернуть невозможно. Он этим усом меня так мотонул, что я чуть в воду не упал, перед самой поверхностью смог выровнять полет и взлететь.

– Не знаю, братанок, что слышал то и говорю, – как ни в чем не бывало, ответил Велислав и посмотрел своими зелеными, как и у правителя глазами на племянника. – А засим он камнем упал на ладью, обернулся собой, схватил меч и, как только чудище подплыло к ладье, срубил ему клешни, рак взвыл от боли. Братанок сей же миг обернулся орлом и взлетел в небо, а тут как на беду закатилось солнце, но Черномор, сидевший в колеснице стукнул батогом по воде и она засветилась, да так, что стало ясно словно днем… Путят глянул на братанка, а у того рана уже и открылась, да все перья орлиные в крови… Но братанок, превозмогая боль, подлетел к умирающему чудищу и давай его лапами в воду толкать и топить, вода разошлась и поглотила чудовище.

– Ужас, – возмущенно сказал Святозар и прижал к груди больную руку. – Какими лапами, какими лапами… Да, он громадина, а я птица-орел, да где мне его утопить. Я на него сеть сбросил, он в ней запутался, а я прочитал заговор, да едва его и подтолкнул на дно лапами…. Ужас! И это рассказал Путят, который к рулю прирос и весь бой видел. Не мудрено теперь, что про меня такое народ плетет… Лучше дядюх, да и ты отец, сказ Леля слушайте, он хоть там меня и хвалит дюже сильно, но зато ничего не выдумывает, как было, все так и передает. А этот сказ, что Путят поведал, не на много лучше того, где я Черномора за бороду раскручиваю, – сердито закончил наследник.

В гриднице громко засмеялись, а Святозар обозрел сидящих за столом смурным взглядом и еще гуще заалел.

– Интересно, Ярил, какой же сказ слышал царь неллов? – громко смеясь и утирая от смеха глаза, обратился к правителю Храбр. – Думаю, что явно не Путята. Теперь понятно, почему он так дрожал перед Ратибором… Еще бы самого Черномора наш наследник на руку бородой накрутил.

– Храбр, ну чего ты так радуешься, – расстроено молвил Святозар, и посмотрел на наставника, а после повернулся к правителю, который сняв руку с плеча сына, так же как и Храбр смеясь, утирал глаза. – Отец, но ведь это неправда, разве можно так про меня плести.

– А, брат… я тебе сейчас про великанов еще расскажу, – произнес хохотавший Велислав, поджав рукой свой живот, точно пужаясь, что тот от смеха может лопнуть.

– Нет, – громко выкрикнул Святозар и стремительно поднялся с лавки. – Если это дядюх, также как и про Черномора, то я умру от стыда.

Правитель спешно схватил сына за руку и потянул его вниз, да продолжая улыбаться, миролюбиво отметил:

– Ну, чего ты, мальчик мой, не хочешь, Велислав не будет рассказывать, садись… А в следующий раз сам лучше расскажи, как все было.

– Так кто же, отец, такое сказывает, – малеша успокоившись, вздыхаючи, выдавил из себя Святозар и положил больную руку на стол.

– Так ты мне, да наставникам расскажи, а более никому и не надо. Тогда бы мы Велислава слушать то и не стали, – добавил правитель, радужным взором оглядывая своего сына. – Пусть бы он слушал своего Путята, который к рулю прирос и сам не ведает, что видел.

– Ярил, – возмущенно откликнулся Велислав, мгновенно перестав смеяться. – От сделай доброе дело расскажи, так ты всегда вместо благодарности еще и посмеешься. Вот с детства ты такой… Ужо вроде и седина на голове, а каким был таким и остался, эт наверно неизменно в тебе… Во, – и Велислав указал пальцем на Святозара. – И этот такой же, как ты… Больше ничего тебе не расскажу, страдай теперь от неизвестности.

– Я, отцу, расскажу, если он захочет, – едва слышно протянул наследник. – И тебе Храбр расскажу, только уж без всякой крови и геройства.

– Наследник, – вмешался в разговор Бажай, и взъерошил на своей голове темные волосья. – А когда ты сказывать будешь, я тоже хочу прийти послушать?

– Ну, – пояснил правитель на правах старшего. – Сейчас мы пойдем все вместе в столовую и потрапезничаем, так как все голодны. Затем помоемся в бане, и тогда верно Святозар все и расскажет, потому что он Бажай, как и ты, подолгу может в бане на верхнем полку лежать и гутарить.

Глава двадцать вторая

Дорога до города Лебедянь была не близкая, потому двенадцатого дня последнего зимнего месяца сечень дружина правителя, вместе с молодой дружиной Святозара и частью дружины Велислава покинула престольный град, и выехала к южным границам нагоняя пешую часть войска воев, которую вел кузнец Братиша. Покинув жилые пределы Славграда, поехали неспешно, чтобы не измучить лошадей, впрочем делая привалы лишь на ночь.

Святозар, как и положено наследнику, теперь ехал впереди колонны по правую руку от правителя. Лук он перекинул через плечо, в ножнах лежал волшебный меч ДажьБога, а к седлу был прикреплен пылающий под солнечными лучами щит Семаргла. Наследник, также как и отец, кольчугу и шлем укрыл тканью и уложил в повозку, которой управлял Вячко, взятый правителем с собой в поход, а сам ехал налегке в походном овчиннике, короткополом тулупе овчиной вовнутрь, и высокой собольей шапке.

Перед самым походом отец подарил Святозару чудесного белого жеребца, которого дня за два до того, по просьбе правителя, старший конюший Невзор пригнал из города Колежань, что находится на границе с кочевым народом лонгилов, кои выращивают и привозят на базары восуров коней и иной домашний скот. Дареного коня звали Снежин, и он полностью подходил под свое имя – белый, ни одного темного пятнышко на теле, такие же белые, длинные хвост и грива. Снежин был молодым, сильным и своенравным конем, поэтому подчинялся Святозару не охотно, все время, стараясь взять над хозяином вверх.

Рука Святозара еще до конца не излечилась, и продолжала болеть, хотя пальцы и местами ладонь уже покрылись ранами, а мизинец почти зарубцевался. Сенич все это время пытался, как мог, излечить наследника, прикладывая то одни, то другие дурно пахнущие мази. Однако заживление шло дюже медленно, потому перед отъездом Сенич дал правителю несколько склянок с разными мазями, наказав мазать руку наследнику каждый день. Из-за больной руки Святозар держал поводья лишь правой. А Снежин, словно чувствуя это, всю дорогу вертел головой, пытаясь вырвать поводья из здоровой руки, да иногда норовил, подымаясь на задние ноги, и совсем скинуть наследника с себя.

– Ну, и коня ты наследнику подарил, Ярил, – возмущался Храбр, в очередной раз, помогая Святозару справиться со своенравным Снежином.

– Да, я и сам, расстроен Храбр, который день едим, а он будто бешенный какой, все норовит Святозара сбросить с себя. Я уже предлагал сыну поменяться лошадьми, уж я б его не пожалел, – гневно оглядывая Снежина, сказал правитель.

– Нет, отец, я тебе его не отдам… потому как он мне по нраву. Такой же гордец, как и восуры. Да, все пытается меня за голову куснуть. Хорошо, что ты заставил меня отец, шапку надеть нынче, а то бы я точно без волос остался, а так лишь шапка пострадала,– молвил Святозар, и наклонил голову так, чтобы правитель мог полюбоваться на испорченный Снежином мех на шапке. – Он ведь, чувствует, что я одной рукой правлю, во вторую руку взять поводья не могу вот и балует. Но ничего, скоро рука заживет, и ты почувствуешь Снежин, как крепко я могу держать поводья…. Слышишь меня Снежин? – обратился к коню наследник, а тот вроде понимая, что речь идет о нем, что-то недовольно заржал и замотал головой.

– А, как Ярил рука у Святозара, – поинтересовался Дубыня ехавший по левую сторону от правителя.

– Ты думаешь, он показывает? – ответил правитель, и придержал коня, так как его рыже–чалый жеребец, все время пытался перейти на трусцу. – В первый же вечер прислал ко мне твоего Стояна, чтобы он забрал склянки с мазями, и теперь там сам над ними ворожеет. Ты, Дубыня, возьми вот и спроси у своего сына, как там рука у моего мальчика.

– Э… э… э… да разве Стоян расскажет, – протяжно пояснил Дубыня. – Никогда. Если бы это был Искрен или Молчун, еще можно было бы, что выспросить, а Стоян никогда ничего про Святозара не скажет.

– Отец, рука скоро заживет, не тревожься, – успокоительно произнес Святозар.

Да, немедля потянул на себя поводья, так как Снежину совсем не понравилось, что конь правителя попытался перейти на трусцу и его обогнать, и чтобы проучить такого наглеца, он решил куснуть и жеребца Ярила тоже.

– Гляди, – засмеялся правитель. – Твой Снежин кусает не только твою шапку, но и моего Удальца… Ну, приедем с похода, я уж Невзору то спасибо и скажу, нашел мне тоже кого для наследника покупать. – Отец повернул голову, по-любовно оглядел сына и участливым тоном спросил, – скоро, это по-твоему как?

– Ну, отец, дней через десять, щит я уже буду в руку брать, точно, – ответил наследник. Да погодя обратился к наставнику, ехавшему справа от него, – Храбр, придержи Снежина, я овчинник расстегну, а то такая жара дышать нечем.

Храбр подъехал ближе к Снежину и взял его под уздцы, что совершенно не понравилось коню, и он, было, попытался возмущенно замотать головой, но потом почему– то передумал и замер.

– Отец, – наконец-то справившись с застежками на овчиннике, и распахнув его, да взяв в руку поводья, вопросил Святозар. – Как ты думаешь, скоро мы Братишу догоним?

– Что, ты все время распахиваешься? – недовольно, вопросом на вопрос, откликнулся правитель.

– Да, что ж, отец, на дворе так тепло, будто весна пришла. Говорил я, давай куртик надену на что мне этот овчинник, я в нем угорю, – молвил Святозар, и, улыбнулся заботливому тону Ярила. – И так как я выполнил твое повеление, то теперь позволю себе распахнуться.

– Это, точно, на дворе весной пахнет, сразу видно к южным границам приближаемся, – согласился Храбр и, чтобы поддержать наследника распахнул свой овчинник.

Правитель глянул на друга, усмехнулся, и, покачав головой, сказал:

– Гляжу я последнее время, Храбр, ты все время Святозара поддерживаешь и защищаешь… С чего бы это?

– Это просто мы, с Храбром одинаково думаем, – заступился за наставника Святозар. – Ну, так, что насчет Братиши, ты словно, отец не слышал моего вопроса.

– Да, Братиша, думаю я, уже далеко убежал и не скоро мы его догоним, поверь мне сынок, – начал было правитель.

Однако Святозар внезапно перебил его, и, указав больной рукой вперед по направлению ездовой полосы, молвил:

– Смотри, отец, точно кто-то скачет нам навстречу, да быстро скачет, торопится.

Впереди насколько хватало глаз расстилалась дорога. По краям дороги лежали поля и луга укрытые снегами, да красовались могучие леса, верхушки деревьев которых были усыпаны таким густым снегом, что со стороны казалось, на их тонкие стволы одели широкие, белые шапки-ушанки.

– Где? – переспросили Храбр и Дубыня, и, вглядываясь вдаль привстали на стременах.

– Да, вон же, впереди, не видите, что ли? – произнес Святозар и еще сильнее вытянул руку вперед, будто этим мог помочь увидеть всадника.

Некоторое время спустя правитель так же, как и други беспокойно всматривающийся в ездовую полосу, перевел взгляд на наследника, и, улыбнувшись, заметил:

– Ну, и глазастый же ты, сын.

А немного погодя всадник приблизился настолько, что его сначала узрели Храбр и Дубыня, затем правитель, разглядев его, признал в нем гонца воеводы Жировита. Подъехав ближе, гонец остановил коня, снял с головы шапку, отер струящийся из-под нее пот и поклонился правителю, да наследнику.

Правитель поворотил коня, и съехал с дороги, чтобы не задерживать ехавшие позади дружины, и, махнув гонцу, подозвал его к себе. Святозар обернулся и увидел, как гонец подъехал, как можно ближе к отцу и оживленно размахивая рукой, в оной дотоль сжимал шапку, начал, что-то говорить ему. Но Снежин в этот миг решил, что пора сбросить с себя надоевшего ему всадника и резко поднялся на задние ноги. Наследник не ожидающий, что Снежин встанет на дыбы, чтобы не свалиться, вцепился в поводья не только правой, но и обожженной левой рукой, да немедля от боли, пронзительно вскрикнув, тяжело покачнулся, чуть было не слетел с коня. Дубыня и Храбр тотчас поспешили на помощь и осадили Снежина, ухватив его с двух сторон за узду.

– Тпру… тпру, – закричал на него Храбр, увидев как побледнел от боли Святозар. – Что за бестолковый конь.

– Уж это точно, – возмущенно согласился Дубыня. Да воззрившись на наследника, сердито сказал, – ты чего рукой больной хватаешь?

– Забыл, – прикусив губу, и прижав руку к груди, ответил Святозар, чувствуя, как лоб обильно покрылся россыпью пота.

– Ярил, едет, – негромко проронил Храбр. Он порывисто обернулся, видимо, разглядывая правителя, да встревожено добавил, – что-то случилось?

Правитель нагнал сына да другов, и, заняв свое место рядом с наследником, осмотрел его, и как-то протяжно выдохнув, поведал:

– Гонец Жировита приезжал, и рассказал, что к границе стали подходить войска нагаков. Их еще совсем мало, но наверно скоро подтянутся и другие. Но самое, скверное… это то, что лазутчик Жировита, который ходил к стану нагакскому гутарил. – Правитель на малеша замолчал, устремил взгляд на дорогу, и надсадно продолжил, – гутарил ему, что видел человека по описанию похожего на Нука и юношу с ним. И этот лазутчик, часто бывавший у меня во дворце, признал в том юноше Эриха.

– Может он ошибся… этот лазутчик, – успокоительно, и, понизив голос, заметил Дубыня.

– Нет, Дубыня, – молвил правитель, замотал головой, и, расстегнул застежки на овчинники. – Я Жировиту ничего не писал об Эрихе, как вы и советовали, и он не знает, что тот покинул Вегры…Жировит не поверил услышанному, но лазутчик у него проверенный человек, много раз видел Эриха и говорит, не мог он ошибиться.

– Ну, не кручинься пока Ярил, скоро подойдем к границе и все точно узнаем, – сказал Храбр. – Слушай, а может пока там мало нагаков, отправим к Жировиту гонца, чтобы он послал людей, да отбил Эриха.

– Нет, нет, – испугано закричал Святозар, и взволнованно замотал головой. – Нет, отец, ни в коем случае. Нельзя посылать людей, не делай этого. Нельзя, чтобы Нук людей наших поубивал, или еще, что… Нет с его магией они не справятся, они воины, не ведуны. Не делай этого отец…Скоро, мы приедем, и я сам постараюсь помочь Эриху, – уже более спокойнее, добавил наследник.

Правитель повернулся, и с тревогой обозрев сына, на миг остановившись взором на прижатой к груди руке, поспрашал:

– Ты, чего такой бледный?

– Это его опять Снежин пытался сбросить, а Святозар забылся да рукой больной за поводья и схватился, – объяснил Храбр.

Отец услышал объяснения Храбра поморщился, точно это он, а не его сын схватился больной рукой за поводья, и неспешно растягивая слова, поинтересовался:

– Что, ты, мальчик мой, вновь придумал?

– Я поведаю тебе об этом позже, отец, когда мы приедем в Лебедянь, а сейчас не зачем тебя попусту беспокоить, тебе и так треволнений хватает, – ответил правителю Святозар.

Каждый день приближал дружину, правителя и наследника к южной границе, и с каждым днем отец становился все мрачнее и мрачнее, а душа Святозара болела все сильнее и сильнее. Пешую часть воев во главе с Братишой догнали в городе Прилятка. Люди Братиши отдыхали там дожидаясь дружину правителя. Объединившись с дружиной воеводы Миролюба, из города Прилятки, двинулись дальше, и, перейдя вброд вскрывшуюся ото льда реку Большую Язу, наконец-то подошли к реке Волха. По пути следования войска к дружине правителя и Миролюба присоединилась дружина и вои воеводы Ярополка из города Орла.

К двадцать второму березозолу войска во главе с правителем и наследником подошли к городу Лебедянь. Воины, перебравшись через реку Волху да пройдя сквозь город стали станом недалеко от самого Лебедяня, где их уже дожидалась дружина и вои воеводы Бажена из Дубны. Правитель и наследник вместе с Храбром, Дубыней, Стояном, воеводами Миролюбом, Ярополком и Баженом поехали в дом к воеводе Жировиту. Святозару очень понравился Лебедянь, почти везде в городе на широких дворах, окруженных низкими заборами стояли большие деревянные дома, твореные из обработанных, рубленных бревен. окна которых были украшены затейливо вырезанными ставеньками. Витиеватая резьба украшала не только ставни, но и сами дома, заборы, калитки и ворота. Почитай все дома в городе были покрашены в разные цвета, в основном желтый, голубой и зеленый, на севере дома не красили, а здесь на юге при солнечных весенних лучах разноцветные постройки смотрелось весьма красочно и живописно. Жировит жил очень скромно, его большой дом даже не был выкрашен, и стоял такой широкий и вроде, как вросший в землю, наверно, будучи построенным дюже давно. Спешившись на дворе, правитель в сопровождении наследника, другов и воевод вошли в дом. Жировит провел гостей в гридницу, которая была похожа на столовую во дворце правителя. Посередине гридницы поместился здоровущий прямоугольный стол, уставленный всякими явствами, особенно много было еды из рыбы: уха из налима, из осетрины и судака, стерляжья с печенками налима; тушеная щука; жареная щука; осетрина запеченная с сыром; осетрина печеная и жареная, а также разнообразные пироги, расстегаи и кулебяки. Жировит усадил правителя и наследника во главе стола, а сам сел по левую руку от Ярила.

– Эх, правитель, – какое-то время спустя негромко молвил Жировит пожилой мужчина, крепкий, как и все восуры, с рыжими тронутыми сединой волосами и бородой и серо-зелеными глазами. – Хоть и начался великий праздник масляница, а в народе гуляний нет, сам небось заметил проезжая по городу. – Жировит помолчал, муторно вздохнул, и сердобольно глянув на Святозара продолжил, – хорошо, что вы с наследником прибыли, люди сегодня вас, как увидели, сразу повеселели.

– Что ж, Жировит, сейчас война на носу, не до веселья. Вот победим нагаков, тогда и погуляем, отметим нашу победу и встретим Богиню Живу, – ответил правитель и потер пальцами висок, как раз в том месте где седые, короткие волосы прикрывали кожу.

– Охо..хо, – сызнова начал Жировит, когда увидел, что Ярил положил ложку, а наследник, недвижно сидевший около пустого блюда, так ни к чему и не притронулся. – Надо тебе правитель наверно доложить обо всем, что я знаю… Ходили мои лазутчики вновь к нагакскому стану, говорят, что воины прибывают все время и их там уже дюже много, но бека Туруса пока нет. Приказывает там всем человек похожий на того колдуна, о котором ты писал мне… как же его зовут, – задумавшись протянул Жировит. – Ах, да Нук, имя то не наше не восурское. Да, приказывает там этот Нук, да ходит с ним юноша, – воевода скрипнул зубами, самую малость помедлил. – И говорит Нук, что этот юноша твой сын Эрих, который перешел на сторону нагаков и ненавидит Восурию и желает победы беку Турусу. И этот юноша будто твой сын Эрих… Потому как мой лазутчик Истом, да ты его знаешь, правитель, он приезжал не раз к тебе во дворец. Так вот Истом узнал Эриха, это точно он. – Жировит смолк, а погодя совсем тихо добавил, – я то может и пойму правитель, а, что народ скажет…

– Жировит, – внезапно встрял в разговор Святозар и впился пальцами обеих рук в край стола, вроде как под ним ходуном заходило сиденье. – Надо будет, я народу все объясню.

– Что же ты пояснишь наследник, – поинтересовался воевода и пристально посмотрел на Святозара. – Людям то тяжело понять, как может сын правителя воспитанный им стать подлым предателем. Ведь всем известно, что Эрих рос с отцом своим, в отличие от тебя. Что ж, люди думают так, каков правитель, таков его сын.

– Это ты так думаешь Жировит или люди, – вдруг резко выкрикнул Святозар, и вскочил со своего сиденья. В тот же миг в гриднице воцарилась тишина, все уставились на наследника, но он будто не видя этого, еще громче закричал, – слышишь, не смей так говорить про моего отца! Ты ничего не знаешь и судить не можешь. Да, и еще… еще, это ты правильно заметил каков отец, таков и сын… Погляди на меня Жировит, это я наследник престола, я… а не Эрих! Я сын Ярила и потомок Богомудра, и ни кому ни позволю оскорблять моего отца.

Святозар развернулся, и толкнул сиденье так, что он, загромыхав, отлетел в сторону, а засим тяжело ступая, вышел вон из гридницы да с такой силой, стукнул дверью, что старый дом Жировита закачался из стороны в сторону, словно жаждал развалиться. Лицо наследника горело от гнева, его била мелкая дрожь, а обидные слова жгли душу, он почти выскочил на двор, и, позвав слугу, потребовал своего коня. Не успел он сесть на коня, как из дома выбежал Стоян, он подскочил к наследнику и схватил его за руку и поводья, возбужденно заговорил:

– Святозар, погоди, погоди… Ну, чего ты, чего.. Что Жировит сказал, как тебя обидел… Ну, остынь же, остынь. Правитель расстроен твоим поведением, зовет тебя. Ну, не уезжай, ради отца пересиль себя. Я тебя понимаю, понимаю, друг. Но ты отца своего пожалей, останься.

– Нет, Стоян, не останусь… Еще мгновение и я бы разорвал этого Жировита за моего отца… разорвал, – судорожно дыша и захлебываясь душевной болью откликнулся Святозар, и, высвободив руку забрался на Снежина.

– Позволь я тогда с тобой поеду, Святозар? – придерживая Снежина за узду, спросил Стоян.

– Хочешь поезжай, но только ничего не говори, молчи… Мне надо подумать, – ответил наследник и тронул коня.

Он выехал со двора на улицу, и остановился, ожидая друга, некоторое время спустя подъехал Стоян и подал ему куртик, потому как разгневанный Святозар не взял верхнюю одежду. Наследник одел куртик, впрочем, так и не застегнув, тряхнул поводьями да в сопровождении Стояна, молча, поехал через город к стану. В Лебедяне уже наступила весна, и на дворе было довольно тепло, сразу чувствовалось, что это южный город. Солнце светило по-весеннему нежно согревая землю, снег уже растаял, и только кое-где еще лежали небольшие бурые кучи. В городе, как правильно заметил Жировит, не ощущалось праздника. Люди коли и встречались то в основном со встревоженными лицами, не слышалось песен, музыки или смеха, словом ощущалась напряженность во всем. Святозар дюже расстроенный грубостью, что позволил себе в отношении к старшему, стараясь себя отвлечь от неприятного, начал настойчиво думать о том, как бы вырвать Эриха из рук Нука.

Солнце клонилось к закату, когда они подъехали к стану и спешились. Для правителя и наследника был разбит большой шатер, расположенный в середине стана, но Святозар туда не пошел. Он отдал Снежина поджидающему возвращения правителя и наследника Вячко, а сам направился к костру, что разбили други около своего походного шатра, и возле какового тяперича сидели. Святозар опустился подле Искрена, поставил локти на колени, упер подбородок в ладони да замер, не сводя глаз с поедающего поленья желто-красного пламени, немного погодя, он, обращаясь к старшему своей дружины, тихо сказал:

– Стоян, мне нужна твоя помощь.

– Конечно, – не мешкая, откликнулся друг, как и пообещавший не проронивший за дорогу ни слова. – Говори, что нужно.

– Сегодня в ночь, правитель пошлет лазутчиков в стан к нагакам, нужно, чтобы кто-нибудь из вас други вызвался туда идти. И выполнил мое поручение, – принялся пояснять Святозар, все еще не отрывая взгляда от пляшущего огня.

– Что ты задумал? – беспокойно спросил сидящий рядом Искрен.

– Никаких вопросов ко мне, никаких, – раздраженно ответил Святозар, и оторвал подбородок от ладоней, да сердито оглядел притихших другов. – Я вас, что часто о чем-то прошу, приказываю все время… Мне нужна ваша помощь… помощь. Мне нужно, чтобы человек, который пойдет, разглядел в какой шатер заходит мой брат, разглядел, как он выглядит и где находится, и главное можно ли оттуда вывести моего брата.

– Ты, что, – вновь перебил наследника Искрен. – Туда собираешься идти, хочешь вывести брата?

– Искрен, ты вообще, слышал наследника? Он ведь просил не задавать вопросы, – заметил негодующим тоном Горазд и кинул пронзительный взор на друга. – Я пойду, Святозар, я самый глазастый, все увижу, все запомню, – добавил он, направляя свою речь к наследнику. – Только не знаю, разрешит ли мне правитель идти.

– Разрешит, – вступил в разговор Стоян и кивнул головой. – Лазутчиков будет отправлять Храбр, а значит, я смогу его уговорить, чтобы они взяли тебя. Я скажу, что это надо для наследника, и Храбр не откажется выполнить просьбу Святозара.

– И еще, – досказал Святозар и свел вместе свои густые темные брови, принявшись их боевито растирать подушечками пальцев. – Вы ходили к границе стана оглядывали степь, там что впереди, можно будет где-нибудь укрыться?

– Мы уже там сегодня были, – молвил Искрен и голос его слегка трепыхнулся. – Там негде укрыться, лесов нет, деревья если и встречаются, то низкие и чахлые. И насколько хватает глаз степь, и где-то очень далеко видны вспыхивающие костры нагаков.

– Искрен, – уже более спокойно поспрашал у него Святозар. – А далеко ли до нагаков, сколько человеку идти?

– Да наверно день или ночь идти, не меньше, – увереннее произнес Искрен, увидав, что наследник перестал на него сердиться.

– Далеко, далеко, – протянул Святозар, и вновь вонзился взглядом в костер. – Что же делать…

– Может ты, все же объяснишь? – вопросил сидящий напротив наследника Молчун.

– Объясню, когда придет время, но не сейчас, – сказал наследник и тяжело вздохнув, забрал у Искрена ветку, которой тот ворошил угли в костре, да разломив ее надвое, бросил в огонь.

Когда солнце закатилось за край небосвода, и на Явь опустилась густая ночь, схоронившая все краски, и, кажется, звуки, други попрощавшись со Святозаром ушли отдыхать в шатер, а Горазд отправился готовиться к вылазке. У лучисто пылающего светом и жаром костра остались лишь наследник и Стоян.

– Святозар, – обратился к нему Стоян и вспыхивающие лепестки огнисто-радужного пламени озарили его лицо. – Что случилось у Жировита?

– Жировит, – дрогнувшим голосом пояснил наследник. – Сказал про отца, что люди думают, каков Эрих таков и правитель.

– Ну, наверно, Жировит не подумав, ляпнул так, – незамедлительно откликнулся Стоян и успокоительно похлопал друга по плечу. – Ты, не серчай, конечно, но ты был очень груб. Все же он настолько старше тебя, так не годится.

– Я знаю, знаю, Стоян… Но если бы ты видел как тяжело от этой мысли отцу… И если бы ты знал, друг мой, кто во всем этом повинен… Эх… эх… не говори со мной об этом… я не могу, – почти прошептал последние слова Святозар, и, сжав руку в кулак приткнул ее к устам, будто жаждая той животворной преградой погасить рвущиеся из него признания

– А, что ты с Эрихом, придумал? – спросил Стоян и посмотрел на наследника так, что даже в бликах костра Святозар увидел во взгляде друга беспокойство.

– Стоян, пусть Горазд сходит, и я тогда все тебе расскажу, так как мне будет нужна твоя помощь, – ответил Святозар.

Внезапно из наступившей темноты осеняемой светом далеких звезд и искорками костров выступил Дубыня, он едва слышно хмыкнул и сел рядом с наследником, да искоса на него глянул.

– Отец, – обратился к нему резво встрепенувшийся Стоян. – Вы уже вернулись? А где Храбр?

– Храбр и правитель в шатре, а я увидел, что там наследника нет, пошел его поискать, – ответил Дубыня, посматривая то на Святозара, то на поигрывающий светом костер.

Стоян тотчас поднялся на ноги, и, оглаживая книзу штаны да куртик, молвил:

– Святозар, пойдем я тебя провожу, да переговорю с Храбром.

– Нет, иди один, я пока здесь посижу, за костром погляжу, пока ты не вернешься, – отнекался Святозар.

Он протянул руку, и, взяв несколько поленьев, лежащих справа от него, медлительно положил их сверху на прогорающие угли. Сочное пламя немедля перекинулось на новую свою жертву, долгим рыжим языком облизав деревянную его поверхность.

– Хорошо, тогда я схожу, а погодя сменю тебя около костра, – согласился Стоян, и, по-доброму похлопав Святозара по спине, бесшумно пропал в темноте, направившись в сторону шатра правителя.

– Это.., – начал Дубыня, лишь только в темноте пропал его сын. – Я, что тебе хотел сказать…

– Дубыня, не надо… не надо ничего говорить, – тяжело дыша, прошептал наследник. – Все и так у меня в душе разрывается. Знал бы ты как, знал бы…как мне плохо…

– Да, нет, сынок, я не о том, – очень мягко заметил Дубыня. – Отец тебя твой искал, больно он расстроен и беспокоиться за тебя. Поди в шатер, а я дождусь Стояна… Поди, мальчик, не тревожь отца.

Святозар поднял руку, потер пальцем бровь, но не встал. Он продолжал сидеть, обдумывая то, что хотел предпринять, чтобы вернуть спокойствие отцу, и снять со своей души хотя бы этот камень. Потом он повернул голову, зыркнул на наставника, который вдруг улыбнулся ему, и, протянув руку, ласково погладил его по волосам, да благодушно произнес:

– Эх, ты, молодо-зелено.

А Святозар и сам нежданно улыбнулся и почему-то вспомнил Бабу Ягу… Встречу с ней, когда-то, во время испытания в Сумрачном лесу… И ее обращение к нему вот такое же… молодо-зелено. А засим по-теплому усмехнулся, подумав, что это еще и неизвестно, кто был молодо-зелено, она – Баба Яга, или он – отец молодой, красивой девы Дарены. И тогда, приняв окончательное решение, поднялся на ноги, и, испрямившись, да расправив плечи, пошел к шатру.

В намете, предназначенном для правителя и наследника, стояли два небольших деревянных ложа, по правую и левую сторону, посередине находился квадратный стол, да несколько табуретов, как всегда все по-походному просто. Около шатра горел большой костер, и сидели два ратника, один из дружины, а другой из воев, охранявшие шатер. Когда Святозар подошел к шатру, ратники воззрились на идущего, а признав наследника, кивнули ему головой.

Святозар вошел вовнутрь намета и увидев отца да Храбра, сидящих за столом и разговаривающих, порывчато опустив голову, направился к своему ложу. Однако стоило ему поравняться со столом, как правитель торопливо схватил его за руку, и тем самым удерживая подле себя, встревожено вопросил:

– Сын, тебя хоть други накормили? Ты же ничего не ел с утра?

– Я не голоден, – ответил Святозар, все еще не поднимая глаз.

– Ну, тогда, сядь с нами, поговорим. Обсудим наши военные действия, тебе чего не интересно? – спросил миролюбиво Ярил.

Святозар поднял глаза, посмотрел в столь дорогое ему лицо правителя и натужно дернувшимся голосом молвил:

– Я, отец, приложу все свои силы, чтобы не было никаких действий, и чтобы ни одна капля крови восурской не капнула.

– Ну, это ты, Святозар не прав. Одно дело победить Нука, а другое нагаков, – отметил раздумчиво Храбр. И погодя придвинув табурет, уже более строго добавил, – да, сядь ты, наконец, отец тебя просит.

Наследник без задержу опустился на табурет, сев как раз напротив Храбра. Он положил руки на стол и стал, молча, их разглядывать. Левая ладонь уже зажила и теперь была покрыта уродливо-выпуклыми, красными шрамами, казалось то корни деревьев впились в длань и пальцы, перемешавшись там с кожей.

– Ужас, – вдруг сказал Храбр, Святозар поднял глаза и посмотрел на наставника. – Погляди какие шрамы у него Ярил, смотреть страшно. Я в жизни многое видел, но такого никогда.

Святозар улыбнулся, и, встав, отодвинул табурет, да пошел к своему ложу, за спинкой которого лежал обернутый в ткань щит. Наследник бережно развернул щит и взял его правой рукой, а вернувшись к столу, повернул внутренней стороной так, чтобы было видно отцу и Храбру. И тогда протянул в направлении него левую руку. И как только левая ладонь коснулась двух кожаных ремней, окрасившихся после заговора в красный цвет, не мешкая из шрамов, словно живые корни деревьев вытянулись тугие, шевелящиеся отростки. Они крепко оплели ремни, создав с ладонью и кожаными лямками одно единое целое.

– О, Боги! – прошептал правитель. – Что это?

– Это, отец, – широко улыбаясь, и перемещая щит из стороны в сторону, точно любуясь им, ответил Святозар. – Дар Семаргла. Я же говорил в щит вложена магия Богов… Эх, отец видел бы ты этот щит в руках самого Семаргла. И я думаю, что удивлю вас не меньше, когда буду биться с Нуком.

– Хм! – хмыкнул Храбр, восхищенно обозревая наследника. – А, что если Нук не пожелает с тобой биться. Я бы вот, увидев это, не пожелал.

– Да, куда же ему Храбр деваться, – сказал наследник, и, положив щит на стол, убрал руку, при этом отростки-шрамы распутались, и, выскользнув из ремней, вновь втянулись в ладонь. – Он же беку Турусу обещал помочь колдовством. И так всегда было раньше положено, прежде бились ведуны…

– Нет, Святозар, – перебил его наставник, и покачал головой. – Вначале бьется сильнейшие воины.

– Уж, ты мне поверь, – усмехнулся наследник, и, оперся руками о стол. – Когда земля была наша молода, когда бился на ней ДажьБог с Кащеем-Чернобогом… И во время битвы прародитель наш был сначала сброшен в Пекло, посем, обращен в камень, а позже распят на Алатырской горе, то землю нашу заметала пурга, и погребали лютые морозы. И пришли на помощь ДажьБогу отец его Бог Перун и Богиня весны Жива. А когда ДажьБог все же одолел Кащея, добыл золотое Яйцо, в котором была заключена смерть Кащея, и кое явилось при сотворении Мира, да расколол его, тотчас нарушилась целостность Яви. Умер Кащей, погибло зло, тьма, смерть… Однако без зла нет добра, без смерти нет жизни, без тьмы нет света. И чтобы вернуть Миру смерть и зло Род наслал на Землю огонь, да воды. Когда же сошли с земли воды великого потопа, то на земле сызнова возродилась жизнь, а великий наш Коляда принес ведические знания и книгу « Вед». В те далекие времена Боги не просто помогали людям в жизни и борьбе, они бились вместе с ними на ратном поле. Первый восурский правитель победил народ фантуров при помощи Богов, а после ДажьБог даровал народу ведунов, окропив лучших людей медовой, солнечной Сурьей, которую варил Бог Квасура, во Небесной Сварге. И так появились на земле восурской ведуны, знахари и кудесники. И именно после этого ведуны уже наравне с ратниками стали участвовать в войнах. Потому-то за восурскими людьми и была сила, ведь им помогали их великие Боги, истинно сущие и живые, а не пустые изваянные образы, да старые, покрытые плесенью кости. Ведуны первые вызывали на бой ведунов враждебной стороны и бились с ними до победы, мечом и магией.

– И откуда, ты только все это знаешь? – удивленно спросил Храбр, не сводя серых лучистых очей с лица наследника. – Наверно, сам был в прошлой жизни таким ведуном.

Святозар тревожно глянул на Храбра, словно пробудившись от собственного сказа, тут же перевел взор на отца и наморщил лоб, явно выражая недовольство собой, да спешно взяв щит правой рукой, понес его к своему ложу, чтобы укрыть в ткань и убрать на прежнее место.

– Чего замолчал, Святозар, – обратился к нему Храбр, и, развернувшись на табурете, посмотрел ему в след. – Знаешь, одно в тебе мне стало нравиться после возвращения из Беловодья, уж такие ты вещи стал рассказывать, которые я нигде никогда, и не слышал… – Наставник широко заулыбался, – может, еще чего интересного поведаешь? Мне любопытно послушать, а Святозар?

Наследник уже убравший на место щит, опустившись на ложе, сел и отрицательно покачав головой, ответил:

– Нет, сказывать больше не буду, буду спать.

– Ну, ладно, раз спать, так спать. Раз уж ты не голоден, как я понял, так хоть поспи, – благодушно заметил Храбр. Он отодвинул табурет, поднялся из-за стола и обращаясь к правителю сказал, – и правда Ярил ложитесь. У тебя сегодня тяжелый день был, а я, как мы и решили, пошлю лазутчиков в стан к нагакам.

Наставник повернулся, чтобы уходить, но на мгновение задержался, обернулся и посмотрел на наследника долгим взглядом, будто желая, что-то спросить, но верно передумав, махнул рукой, и, спешно вышел из шатра.

Святозар снял куртик, положил его на рядом стоящий табурет, и принялся снимать сапоги.

– Сын, – поспрашал его правитель все еще продолжающий сидеть возле стола. – Скажи, ты зачем Горазда отправил с лазутчиками? И почему меня не попросил, думаешь, я бы отказал твоей просьбе?

– Нет, отец, я знал, что ты не откажешь… но просто… Просто я так грубо вел себя с Жировитом… Я, думаю, ты на меня гневаешься, и потому мне было бы тяжело тебя о чем-либо попросить, – вздохнув, пояснил Святозар, пристраивая сапоги подле ложа.

– Нет, сынок, я на тебя не гневаюсь, – произнес правитель, и, поднявшись, подошел к ложу сына да сел рядом с ним. – Я тебя понимаю, как никто другой. Но все же не стоило так бить дверью и уезжать, ты же наследник престола, должен уметь сдерживать свой гнев…Мне то известно, что твориться в твоей душе, я ведаю как тебе, мой мальчик, тяжело, но другие это не знают. И не надо, не надо, мальчик, чтобы они это знали или видели, и ты уж пожалуйста, мой дорогой, постарайся держать себя в руках. Не стоило так кричать сынок, я бы и сам Жировиту ответил.

– Ах, отец, чтобы ты ответил, что? – раздраженно спросил Святозар, и с болью в очах зыркнул на правителя. – Что? Что… что твой ненаглядный наследник, которого так любит народ и про которого сказывает сказы, что это он повинен во всех твоих бедах и в бедах народа?.. Или может быть ты скажешь, что Эрих ни причем, потому как его душа в полоне у злобного Нука и это опять же по вине дорогого наследника?… Или может быть стоило рассказать, что я, подлое такое существо, совершил с твоей женой? – Святозар не в силах больше говорить, упал на ложе и уткнулся в подушку сжигаемый стыдом и ненавистью к себе, да схватив ее руками, зашептал, – нет!.. Нет отец!.. Нет в тебе тех слов, что могут потушить жар в моей груди, нет!.. И у меня нет к себе оправдания, чтобы ты не говорил и, как бы меня не успокаивал.

– Не говори так сынок, – сказал правитель и принялся гладить наследника по волосам. – Мне казалось, что мы выяснили с тобой этот вопрос, и ты успокоился. Мне казалось, что ты перестал себя мучить этими мыслями и даже как-то повеселел, а ты сызнова запрежнее.

– Ах, отец, разве можно такое забыть, – шептал в ответ Святозар, все крепче и крепче сжимая руками подушку. – Разве я не вижу, как ты страдаешь из-за Эриха, я смотреть в твои глаза не могу.

Правитель обхватил наследника за плечи, поднял, и, повернул к себе, он взял его лицо в ладони, и, поглядев прямо в небесно– голубые глаза сына, молвил:

– Что, ты собрался сделать, скажи? Я потерплю, Эрих тоже… Ты, не должен подвергать свою жизнь опасности, потому как мне не победить Нука, ты нужен своему народу, своей земле… Оставь пока все мысли о страданиях своей семьи, думай только о своем народе… Слышишь, меня, мальчик мой?

– Отец, я никогда не сделаю ничего такого, что может поставить под угрозу жизнь моего народа, – ответил Святозар. – Я знаю, как я нужен своей земле, именно для этого я и вернулся. Но, я, правда… хочу помочь Эриху, и тебе… Хочу хоть на немного уменьшить ту ношу, которую возложил на ваши плечи.

– Тогда расскажи мне, – попросил отец и в глазах его промелькнул неподдельный страх за жизнь сына.

Святозар покачал головой, а когда правитель отпустил лицо сына, медленно проронил:

– Пока я не могу ничего сказать, но придет время, и явсе тебе поведаю. Может, быть, мне понадобится твоя помощь.

– Ну, что ж сын, хорошо… Пусть будет как ты решил, – заметил правитель и поднявшись с ложа сына, направился к своему. – Давай тогда укладываться на покой. И еще сынок… Жировит был очень расстроен, что тебя обидел. Он когда узнал от слуги, что ты уехал, хотел поехать за тобой следом… Миролюб и Храбр убедили его, чтобы он дал тебе время остыть и не тревожил покуда. Поэтому, я тебя прошу, если он к тебе подойдет не гневись больше на него. Ты наследник, но он пожилой человек и заслуживает уважение не меньше, чем ты.

– Конечно, отец, – положив голову на подушку, откликнулся Святозар. – Неужели ты думаешь, я доволен своим поступком.

– Послушай, мальчик мой, твой поступок, поступок любящего сына, все воеводы так и решили, – пояснил отец, сняв с себя верхнюю одежу и сапоги. И вмале, уже затушив свечи, очень тихо и благодарно молвил, – спасибо тебе сынок, за твои добрые чувства ко мне.

Глава двадцать третья

Утром Святозар проснулся раньше правителя, поднялся с ложа, натянул на себя сапоги, одел куртик, и, оправив ложе, бесшумно так, чтобы не разбудить отца вышел из шатра. Воины, охранявшие шатер приветственно поздоровались с наследником, а тот кивнул им в ответ. Святозар поднялся пораньше, так как хотел осмотреть место, где войско правителя стало станом. И посему решил, пока отец спит, пройтись и оглядеться. Святозар шел по стану, где возле невысоких походных шатров, в которых спали воины, горели костры и сидели ратники. Подойдя к самому краю стана, он остановился. Прямо за спиной наследника на севере около реки лежал город Лебедянь, со своими широкими, чистыми улицами, деревянными, крашеными домами, лавками, да крупнейшими на юге базарами. А впереди, насколько хватало глаз, простиралась бескрайняя степь, снег уже сошел с земли, и та теперь стала покрываться зелеными травами. Наследник стоял и смотрел вперед, точно ощущая, что там где-то совсем близко находится его брат Эрих, с измученной и забитой душой, подвластной злобному Нуку. Солнце уже поднялось высоко, а Святозар продолжал смотреть вдаль, вроде взглядом своим хотел послать брату послание: «Жди, жди меня, я приду за тобой». Внезапно сзади себя он услышал чей-то раздраженный возглас и оглянулся. Навстречу ему бежал Искрен с недовольным лицом, и, не добежав до него пару шагов, порывисто остановился, и сердито крикнул:

– Святозар! Вот ты где? Стоишь тут, смотришь… тебя там обыскались все…. Правитель проснулся, а тебя нет, послал к нам, у нас тоже нет. Ну, ты даешь, хоть бы кого предупредил, что ли… Пойдем, заждались тебя.

– Да, куда же я денусь Искрен, – откликнулся Святозар. Да стремительно сорвавшись с места подойдя к другу, спросил, – Стоян отправил Горазда с лазутчиками?

– Отправил, отправил… не беспокойся, я сам ночью видел, как он ушел, – ответил запыхавшийся Искрен, когда они быстрым шагом шли по стану.

Не успел наследник в сопровождении Искрена подойти к шатру правителя, как из него вышел сначала отец, погодя Храбр и Дубыня. Правитель увидел идущих, сына и Искрена, и, улыбнувшись, по-доброму сказал:

– Вот молодец, Искрен, нашел нашу потерю… И где же ты был Святозар? Мы тут все избегались, так искали тебя.

– Отец, – подходя ближе, молвил наследник, чуя раздражение на собственные поступки. – Да, что со мной случится, я ходил стан оглядывал.

– От… молодец, – заметил недовольным голосом Храбр. – Стан он оглядывал, а предупредить, чё никого ни мог… взять кого с собой… Ну, ты Святозар, даешь, ты же на войне все же, можно разве быть таким легкомысленным.

– Ох..! Отец, прости не подумал я, – расстроено молвил Святозар и тягостно искривил губы.

– Ну, да ничего, – заступился правитель за сына, и торопливо протянув руку, ободряюще похлопал его по плечу. – Поди, мальчик мой, покушай. Вячко в шатре все приготовил, а после пойдем вместе с воеводами осмотрим наше становище. Скоро приедет Жировит, он нам покажет, где лучше встать войску, – пояснил отец, однако узрев, что сын не торопится исполнить его повеление, погруженный в свои мысли, потянул его за плечо и насильно втолкнул в шатер.

Правитель, наследник, воеводы и други отца обошли весь стан, и, пройдя по степи далеко вперед, осмотрели ее, выбирая место, где надо будет расположить войско, да потом направились к шатру правителя. Жировит все время беспокойно поглядывавший на наследника, лишь они вошли в стан, подошел к нему, и, придержав за руку, сказал:

– Наследник, дозволь с тобой словом обмолвиться.

Святозар остановился и негромко заметил Стояну, который также встал рядом с ним, видно собираясь не оставлять его один на один с воеводой:

– Стоян, иди, я поговорю с Жировитом и догоню тебя.

Старший дружины наследника, продолжал стоять и смурно зыркать на лицо Жировита, он еще немного погодил, точно раздумывая, стоит ли покидать друга, но засим протяжно выдохнул и неспешно пошел вслед за воеводами, при том изредка оглядываясь на Святозара.

– Наследник, – начал Жировит, так и не успев отпустить руку Святозара. – Ты, уж на меня не серчай. Да, разве я думал, что мои слова так тебя обидят… Уж если бы знал, то никогда бы и не сказал. Ты, уж мне поверь, наследник я нашего правителя очень уважаю. Но народ у меня спрашивает, как же так воевода сын правителя и на стороне врага. Никогда, никогда у восуров такого не было.

– Эх, Жировит, – перебил воеводу Святозар. – Да, откуда ты знаешь, как было, откуда? Что же ты думаешь, никогда в Восурии не было предателей, татей и изменников? Что ты будто дитя, а не седой муж… такое говоришь. Да, на земле всегда билось добро и зло… всегда, вечно. И была победа то на стороне добра, а то на стороне зла. Однажды Чернобог захватил всю Землю, и сковали ее великие Льды, и переполнилась Земля злом. Но Всевышний снизошел на нее, отделил зло от добра и выделил наш мир среди иных, неведомых нам миров. Но Всевышний не уничтожил Чернобога, хотя мог, потому как Кащей вечно сражающийся со Сварогом и его воинством, является важнейшей силой нашей Яви, силой уничтожения и силой поддержания равновесия в нем. Поэтому и восуры, и любой другой народ всегда защищал то, что ему дорого. Нам восурам дорога наша вера, наши Боги, народ и земля. И хотя и рождались среди нас изменники и тати, но мы умели с ними бороться и защищать то, что нами любимо. Вот и сейчас и я, и мой отец пришли сюда проливать свою кровь за то, что ценим больше жизни, и ты Жировит не имел права называть моего отца, своего правителя … предателем.

– Да, я же, – попытался оправдаться Жировит, не сводя расстроенного взгляда с наследника.

– Погоди, не перебивай меня, – волнуясь, и крутя на пальце пылающий белым светом перстень, сказал Святозар. – Да, не имел право, особенно говорить это при мне, потому как только я знаю, что подтолкнуло Эриха перейти на сторону нагаков. Но, я надеюсь, что скоро брат изменится и вернется к нам… потому что… просто я в это верю. И тебе Жировит советую то же самое, верить, что мой брат никогда не станет предателем.

– Да, что ж наследник, раз ты советуешь, я тоже тогда буду верить, – согласно кивнул головой воевода, и отпустил руку Святозара, да помолчал малеша. – Такой ты молодой наследник, а столько в твоих словах мудрости, словно не шестнадцатилетний юноша со мной говорит, а седой взрослый муж, даже удивительно….Так ты на меня серчать не будешь?

– Нет, конечно, Жировит, – более спокойно молвил Святозар. – И ты меня тоже прости, за мой гнев, не следовало мне так себя вести.

– Уж, это точно, – улыбаясь, протянул воевода, и по-доброму посмотрел на Святозара. – Дом то у меня наследник старый ужо, ты так еще раз дверью стукнешь, да-к он то и развалится.

– Ну, что ж, – улыбнувшись в ответ, спокойно-беззаботным голосом проронил Святозар. – Сам развалю, сам и починю, ты же знаешь я ведун так, что не составит труда.

Жировит громко засмеялся шутке наследника, и вместе с ним пошел догонять правителя и воевод.

Весь день Святозар был сам не свой, очень тревожась за Горазда, и обдумывая свои действия, которые помогут спасти Эриха. Поэтому, как только воеводы ушли из шатра, после обсуждения военного расположения войска и его действий, Святозар сославшись на то, что плохо спал ночью, лег на ложе и заснул. Проснувшись глубокой ночью и почувствовав как нетерпение и тревога, все сильнее и сильнее охватывают его душу, он приподнялся на ложе, а увидев, что отец спит, оделся, вышел из намета и огляделся. На высоком ночном небе, усыпанном звездами, сиял серповидный серебряный месяц, по-видимому, только… только нынче народившийся. Прохладный, весенний ветерок скользил где-то недалече, касаясь не только кожи лица, но и приподнимая кудри каштановых волос, наследник посмотрел на одиноко сидевшего возле костра дружинника, который при виде Святозара поднял голову и поприветствовал его, и сказал, обращаясь к нему:

– Я, пойду, пройдусь.

– Так, ночь уже… Куда же ты, наследник, на ночь глядя, пойдешь? Не спится? Садись рядом к костру, поговорим, – беспокойным голосом молвил дружинник и указал рукой на место подле себя.

– А, ты, что Ярмир, один сегодня? А где из воев человек? – поинтересовался Святозар и сел рядом.

– Да, он пошел по нужде, скоро вернется. – Ярмир наклонился, и налил из большого глиняного кувшина с крышкой укутанного в утирало напитка в чашу, и подал Святозару. – На наследник попей сбитня, он, правда поостыл немного, но он и теплым вкусен. – А когда Святозар взял чашу и принялся пить спросил, – а ты, чего наследник такой смурной, невеселый ходишь, ты не болен часом?

Святозар посмотрел на Ярмира, это был уже пожилой воин, очень красивый, статный и крепкий мужчина с темно-пшеничными волосами и бородой. Когда-то Ярмир был воином в дружине деда Лучезара, но после смерти вошел в дружину отца, и, несмотря на свой возраст, сохранил былую силу и мощь и был опытным ратником и мудрым человеком. Наследник знал Ярмира не очень хорошо, встречая его на пирах, да на совете правителя, но всегда чувствовал к нему какое-то тепло и уважение, словно тот был ему очень близким другом.

– А, что Ярмир, – не отвечая на вопрос дружинника, вопросил Святозар. – А у деда моего ты долго служил?

– Да, нет, не долго, наследник, – ответил Ярмир и огладил свою густую, почти до груди, длинную бороду. – Не успел я к нему в дружину вступить, заменив павшего в бою друга, как мы ушли на войну с игниками, да его там и потеряли. Я то сам не из Славграда, я из Лучедара, что на границе с неллами стоит на реке Суря. Оттуда меня твой дед и привез, потому как я по молодости славно меч в руках держал, как Храбр. Да беда только со мной была, начну коли с кем биться так никого кругом и не вижу, многим я дружинникам кости поломал…. – Задорно засмеявшись, и поглядывая на наследника, добавил Ярмир, – не одному тока Храбру досталось… Но посем повзрослел ума-разума набрался, остепенился.

Святозар засмеялся следом, представляя себе Храбра с поломанными костями от меча Ярмира, и незлобливо сказал:

– У меня тоже такой дружинник есть, его Звенислав зовут.

– Это, который василиску голову отрубил? – спросил Ярмир.

– Он самый, Звенислав, – гордясь своим другом, произнес Святозар, и в подтверждение своих слов кивнул головой. Наследник сделал пару больших глотков сбитня, да после поинтересовался, – а, что до войны с игниками, дед с кем-то воевал?

– Да, то и боем то назвать нельзя, так стычка с неллами. Все они подлые норовят на тихую кусок от нашей земли оторвать, все время надо их в страхе держать. Я по молодости бывал в их престольном граде, мой отец старшим дружины воеводы был, ну и ездил туда повеления воеводы исполнять, да меня с собой брал. Видел я как они живут, нелюди одно слово, ну про их царей я и не говорю, но народ– то чего терпит не понятно… Ведь он – этот народ больше всего и страдает от них, в жертву приносят только простой народ, все ими выращенное воины ихние забирают до последнего кусочка, так что им и есть ничего не остается, а все же терпят, молчат… У них же вера такая, терпи значит царя, поклоняйся ему, восхваляй его и ни в коем случае не прекословь, будто они ни люди и думать не умеют, не умеют видеть, во что их жизнь превратилась… Эх…! – презрительно молвил Ярмир, и протянув руку взял небольшое поленце да аккуратно подложил его в костер. – Как так можно жить, не понимаю. Твой дед вывел дружину на границу с неллами, а ихний царь подвел свое войско, но отказался биться когда его Лучезар на бой вызвал. Тогда наша дружина двинулась на неллов… да они такие воины, были, что их не просто смяли, а будто растоптали всех. Царь же их бросил войско, меч и утёк с поля боя. Да, только ему не удалось убежать далеко, так как его же свои люди и убили, то ли племянник, то ли брат… Не помню, уже кто это сделал, но он погодя сам царем стал и приезжал к правителю Лучезару мира просил.

– Он и сейчас правит неллами? – заслушавшись занимательным рассказом да не выпуская из объятий пустую чашу, поспрашал Святозар.

– Нет, это не тот, его посем тоже убили, – сказал Ярмир и протянул руку за чашей. – Отец нынешнего царя и убил.

– А, все потому, – не выдержал Святозар, и загреб слетевшие на лоб волосы наверх. – Потому как они вере своей изменили и Сварога предали.

– С чего, ты наследник, решил, что они в Сварога верили? – удивленно поинтересовался Ярмир и глянул на него, так, что при всплеске пламени Святозар увидел неподдельное любопытство в глазах и лице дружинника.

Но внезапно из темноты прямо к костру выступил Храбр, негромко кашлянул, а приметив наследника с тревогой в голосе спросил:

– Святозар, ты чего-то я смотрю, ночь и день перепутал…День весь проспал, а ночью тут разговоры с Ярмиром ведешь.

Святозар вскочил с места, так как узрел позади Храбра трех воинов, одним из каковых был Горазд, он спешно кинулся к другу обнял его, да насмешливо проронил наставнику:

– Да мне тут Ярмир рассказывал, как он у тебя Храбр ребра считал, разве я мог пропустить такой интересный сказ, – и, схватив Горазда за руку, быстро повлек за собой к шатру другов.

– Эй, наследник, ты, куда повел Горазда, – услышал из темноты Святозар, довольный голос Храбра. – Вернитесь оба, прежде пусть он правителю доложит.

– Приведу, приведу, его позже, – откликнулся в ответ Святозар, ни на миг, ни замедлив свою поступь. – Прежде он мне доложит.

Когда наследник и Горазд подошли к шатру дружины, то увидели на дозоре, около небрежно тлеющего костра, Молчуна, незамедлительно обрадовавшегося и суетливо уступающего прибывшем место.

– Пить, пить хочу, – чуть слышно протянул Горазд, и, не приседая, схватил протянутую Молчуном кубышку с водой, да припав к ней, стал жадно пить воду.

– Скорей, скорей, – беспокойно поторопил его наследник и взволнованно потер ладони меж собой.

Напившись Горазд сел рядом со Святозаром и отдав кубышку Молчуну, заговорил:

– Стан у них громадный, брат твой все время будто привязанный ходит за Нуком, но живут они в разных шатрах. Твой брат живет в маленьком шатре почти на границе их стана, недалече от Нуковского. Вот я сейчас нарисую, Молчун посвети, – Горазд подался вперед, наклонившись над землей, и, расправив поверхность почвы руками стал изображать виденное, а Молчун поджег факел и поднес ближе к рисунку. – Он пятый с правого края, видишь тут еще вот такой покатый намет возле. Но пройти туда тяжело, там, около входа в шатер костер горит и нагаки сидят, его охраняют.

– А, Нука, где намет? – спросил Святозар, очень внимательно разглядывая рисунок друга.

– Немного прямее вглубь стана, третий от шатра Эриха. Он у него самый большой там и бело-желтый какой-то, – пояснил Горазд, тыкнув пальцем в углубление земли.

– Спасибо, тебе Горазд, спасибо, – потирая пальцем бровь, задумчиво молвил наследник. – Молчун убери факел. А ты, Горазд, иди в шатер к правителю, а про то, о чем мне говорил, отцу не докладывай.

– А коли правитель спросит, что говорить? – поднимаясь со своего места, поинтересовался Горазд.

– Скажешь, что наследник приказал молчать. А ты мой приказ нарушить не можешь. Иди, друг, иди, – произнес Святозар. Горазд порывчато кивнул и развернувшись, направился в сторону шатра правителя, наследник меж тем воззрился на Молчуна, поколь стоявшего подле и крепко сжимающего в руках факел, и добавил, – а, ты, Молчун… Ты сходи, да разбуди Стояна, Искрена и Звенислава, да скажи им, что я их жду. Сам же ложись спать, тебя это не касается.

Молчун недовольно глянул на наследника, но спорить не стал, затушил факел, и, положив его недалече от сложенных стопкой поленьев, пошел в шатер, поднимать другов. Не успел он зайти в шатер, как оттуда вмале выскочил Стоян, на ходу запихивая руки в куртик, а следом за ним Искрен и Звенислав. Други подошли к костру оглядели тревожным взглядом Святозара, который вцепился пальцами в свои волоса, словно пытаясь их оторвать, и пристроившись рядышком, сели.

– Святозар, – обратился к другу Стоян и легонько похлопал его по спине. – Ты звал нас?

– Да, други, мне нужна ваша помощь. Вот, что … Сегодня с утра, – начал Святозар и отпустил свои взлохмаченные волосы. – Вы пойдете в степь, как можно ближе к нагакам и осмотритесь там. Найдите место, где вы втроем сможете укрыться на ночь. Затем вы позовете меня и покажете мне направление, в котором мне нужно будет идти от нагаков, чтобы выйти к вам.

– Ты, что, Святозар? Ты собрался в стан нагаков? – беспокойно поспрашал Стоян и положил другу руку на плечо.

– Нет, это не то, что ты думаешь, – ответил наследник и качнул из стороны в сторону головой. – Завтра ночью, я создам заговор и пошлю свою душу на выручку Эриху. Я знаю, что мне удастся вывести из стана нагаков брата. Я поведу его по степи, а вы встретите и приведете к отцу.

– А, ты? – поинтересовался Искрен и тягостно вздрогнул, то ли от страха за друга, то ли от пронзительного дуновения ветра, враз встрепавшего волосы другов.

– А, я, вернусь в тело, как только, вы его возьмете под свою защиту. Вы должны будете надеть кольчуги, взять луки, стрелы и мечи, чтобы если вдруг, что-то пошло не так смогли отбиться от нагаков. Но, я буду рядом, я смогу в случае опасности быстро вернуться в тело и помочь вам, выслав подмогу, – надсадно вздохнув, сказал Святозар. Он неспешно поднял руку, похлопал по тыльной стороне ладони Стояна, лежащей на его плече, и едва слышно добавил, – но вы можете отказаться идти, потому как это опасно…

– Нет, – единожды ответили други.

– Может взять коней, – предложил Звенислав.

– Я тоже об этом думал, но после пришел к выводу, что в этой голой степи, едва прикрытой травами, кони привлекут внимание, посему придется идти. – Святозар оглядел своих другов, на пару мгновений, остановив взгляд на лице каждого, и молвил, – вы же выйдите, как только стемнеет, быстрым шагом, или бегом отправитесь к месту встречи, и будете ждать Эриха. Когда он придет, спешно отправитесь обратно, а я вернусь в свое тело и приведу вам на выручку другов.

– И ты, думаешь, у тебя получится вывести Эриха, и это… покинуть тело? – встревожено вопросил Искрен.

– Я просто уверен, друг, в успехе, – ровным голосом ответил наследник и поднялся. Когда же други встали следом, обступив его со всех сторон, Святозар уставившись взором на далекий блекло-серебристый серп месяца пояснил, – потому что магия это то чем я владею в совершенстве, и потому как я уже такое делал не раз.

– Что ж, Святозар, – сказал Стоян и посмотрел в уже светлеющее небо. – Мы, поступим, так как ты решил. И да, поможет нам ДажьБог!

Расставшись с другами наследник пошел в шатер, успокоенный благополучным возвращением Горазда и принятым решением. Святозар решил, что теперь то можно и поспать, перед трудной ночью и набраться сил. В шатре помимо отца и Храбра, сидел еще Дубыня, они верно уже выслушали донесения и о чем-то жарко спорили.

Святозар войдя в шатер, обвел всех внимательным взглядом, да неторопливой поступью направился к своему ложу. Подойдя к нему, он первым делом снял куртик, кафтан и пояс положил одежу на стоящий подле табурет, и, опустившись, сел на ложе, чтобы снять сапоги.

– Ты, скажи, Святозар, – очень громко, обратился к нему Храбр. – Что ты там задумал? Мы Горазда спрашивали, а он головой мотает, говорит ты ему приказал молчать. Вроде мы его с правителем отправляли, а он нам теперь говорить ничего не желает.

Святозар наконец-то справился с сапогами и онучами, усмехнулся, лег на ложе, подтолкнув под голову подушку, и сказал:

– Ты же знаешь, Храбр, что это я отправлял Горазда. Поэтому он пришел и все, что меня интересовало, мне доложил. Хороший он все же лазутчик, замечательный… А теперь я, Храбр, буду спать. Теперь я все знаю, и мне надо отдохнуть, чтобы у меня были силы выполнить задуманное. Так, что вы там втроем потише говорите, чтобы мне не мешали спать.

– Нет, ты, слышал, Ярил, что он нам гутарит, – понизив голос, молвил Храбр.

– Сын, что ты задумал, скажи нам. Мы тебе поможем, – попросил правитель.

– Нет, отец, ты мне помочь не можешь, – еле слышно ответил Святозар, и, развернувшись на бок к стенке шатра, закрыл глаза. – Скоро, скоро ты все узнаешь, не тревожься. А сейчас мне надо поспать и набраться сил, они мне необходимы… И прошу тебя, отец, не буди меня, я должен выспаться.

Глава двадцать четвертая

Наследника разбудил Стоян. Он тряс его за плечо, пытаясь пробудить, и громко повторял:

– Святозар, да открой же ты глаза, проснись, наконец.

Открыв глаза и резко сев, наследник встревожено посмотрел на друга и сонным голосом, широко позевывая, протянул:

– Что… что случилось?

– Да, ничего не случилось, – ответил Стоян, все еще не выпуская плечо наследника. – Но я сначала не мог сюда попасть, так как правитель запретил кого-либо пускать в шатер, и сам уехал в Лебедянь. А когда все-таки мне удалось войти, то никак не получалось тебя разбудить. Ну, ты проснулся? – поинтересовался Стоян, и, увидел, как наследник утвердительно кивнул. – Мы уже с Искреном выполнили твой наказ и нашли в степи небольшой овражек… – принялся пояснять он. – Совсем небольшой, но мы там втроем спокойно сможем укрыться на ночь, ожидая Эриха. Вставай, одевайся, солнце уже низко, я тебе покажу направление.

Святозар поднялся с ложа и быстро оделся, да вместе со Стояном вышел из шатра. Охраняющие шатер воины, расположившиеся возле костра, поспешно вскочили на ноги и приклонили головы перед наследником да кинули сердитый взгляд на Стояна.

– Видал как, глянули, потому что еле-еле через них к тебе пробился, не пускали, – жаловался он Святозару, когда они шли к краю стана, чтобы увидеть направление, в котором лежит овражек. – Я им говорю, мне наследник велел его разбудить и доложить, а они мне: «А нам правитель велел никого не пускать и не будить наследника». Так и стояли, спорили, пока я прямо не ворвался в шатер и того воя не толконул.

Стоян привел Святозара к границе степи, и, пройдя немного вперед по ней начал показывать и объяснять, где находится овражек.

– Ну, вроде разобрался, – сказал наследник, вглядываясь в степь, покрытую поднимающимися зелеными ростками трав. Он немного помолчал, точно обдумывая, что-то и погодя обратился к другу, – послушай теперь меня, внимательно Стоян… Я создам заговор на брата, и лишь он сможет увидеть мою душу. Но, ты, мой самый близкий друг, которому я обязан жизнью, можешь всегда слышать зов моей души. И если мне не удастся вывести Эриха, я приду к тебе и шепну: «Уходи!», и тогда ты бери Искрена и Звенислава и возвращайся в стан.

– Скажи, Святозар, ведь ты и сам мог бы довести Эриха до стана, но не делаешь этого, почему, я не пойму? – спросил Стоян, когда други развернувшись, не торопливо пошли обратно к стану.

– Я боюсь не успеть, и если поднимется солнце, а Эрих будет еще в пути, нагаки могут его вернуть. Да, и наши люди, не зная его, могут подумать, что это лазутчик и убьют его. Тебя же Стоян они знают, потому как ты старший дружины наследника, и когда мой брат будет под твоей защитой его не тронут наши ратники, а под защитой Искрена и Звенислава я верю, ему удастся дойти до нашего стана. А там, друг мой, – Святозар остановился на самом краю стана, обернулся и посмотрел на далекие мерцающие огоньки костров нагаков. – Там я окружу его такой защитой, ни один Нук сквозь нее не пробьется…. ни один… Ну, пойдем, как начнет темнеть, я вас провожу и осмотрюсь в темноте, чтобы я смог запомнить расположение звезд и движение месяца.

Ночью Святозар проводив другов, наконец-то вернулся в шатер, где его ждал отец, сидя на ложе.

– Ты, где был, Святозар? – поспрашал взволнованно Ярил сына, лишь только тот зашел в шатер.

– Давай отец, ложится… я был у другов, – ответил наследник и принялся раздеваться.

– Вся моя душа изболелась за тебя, что ты там придумал опять, мальчик мой? – вновь спросил правитель и наследник услыхал, как муторно задышал он.

Святозар на миг прекратил раздеваться, замер на месте со снятым в руках кафтаном, да и сам тягостно дыхнув и ничего не ответив, положил одежу на табурет и сел на ложе.

– Ну, чего ты молчишь? Ты же сказал, что расскажешь, может моя помощь понадобится, – уговаривал правитель наследника, и даже подался вперед, вонзившись взглядом в лицо сына. – Почему же ты так упрям, в кого?

– Что ж, отец, упрям то я знаю в кого, – наследник снял сапоги, поднял голову и посмотрел прямо в отцовские, зеленые глаза. – Спи, отец, даю слово, завтра тебе все расскажу. Доброй ночи, – и лег на ложе, укрывшись укрывалом.

– Точно расскажешь? – недоверчиво спросил отец.

– Точно, отец, обещаю, – молвил Святозар, и подложил под подушку руку.

Правитель встал, затушил свечи, неторопливо разделся, и, улегшись на ложе, едва слышно поинтересовался:

– Это насчет упрямства… я не понял на кого ты показал… на меня, что ли.

– Ага, отец, на тебя, – улыбаясь в темноте, пояснил наследник.

Правитель удовлетворенно хмыкнул, повернулся на бок, а через некоторое время Святозар услышал его мерное, спокойное дыхание. Он полежал еще какое-то время, вглядываясь в темноту, напряженно прислушиваясь к звукам извне, и уловив своим ухом лишь тихое ржание коней да окрик какой-то далекой птицы, осознал, что стан восурский погрузился в сон, принялся действовать.

Наследник поднялся, свернул аккуратно укрывало, и положил его на край ложа, чтобы оно не мешало ему. Засим он лег на спину, вытянул повдоль тела руки, испрямил ноги и глубоко вздохнул пару раз, успокаивая тем самым дыхание, и, когда ощутил тишину собственного тела, закрыл глаза, да, медленно шевеля губами, зашептал: «На высокой Рипейской горе Березань, стоит и растет береза Солнечный свет. Та береза коренья тянет вверх, а ветвями за землю держится. О, великий ДажьБог, внук Бога Сварога, сын Бога Перуна, отец мой и отец моего народа. Из тебя я вышел, в тебя войду. Вынь душу мою из моего тела и по стволу березы направь душу мою на поиски и изволенье из полона брата Эриха, который есть единокровный мой брат, который есть мои ветви, который есть моя крона. Да, найду его в нагакском стане, да выведу его из полона, да вернусь обратно в тело свое. И слово мое крепко, крепче силы и сна богатырского». Святозар дошептал последнее слово и почувствовал, что душа его вышла из тела, и теперь едва-едва покачивалась над ложем, еле видимыми, прозрачно-лазурными очертаниями рук, ног и тела. Душа развернулась и посмотрела на свое тело, лежащее на ложе, губы коего чуть слышно поколь продолжали шептать, тонкая лазурная нить, вроде паутины связывала их вместе, нерушимой силой. Святозар поднялся ввысь прямо сквозь ткань намета и полетел очень быстро к краю стана. Долетев до того места, где недавно он расстался с другами, наследник еще раз огляделся и лишь потом направился в степь.

Святозар летел весьма живо, однако успел приметить, бесшумно бегущих в ночи другов, а после и овражек, в котором они будут ждать Эриха. Немного погодя душа наследника увидела яркие огни костров и стан нагаков. Он подлетел к стану, и, поднявшись немного повыше, обозрел его. Было дюже плохо видно, потому как серповидный месяц весьма тускло осенял темный нагакский стан. Однако и при таком свете Святозар разглядел, а может почувствовал шатер в котором был брат, и стремительно опустившись к нему, кажется своим прозрачным телом задел плотную ткань его крыши. Прямо перед входом в шатер горел костер, подле оного сидели четыре нагака, да что-то ели руками из громадного котла, и возбужденно разговаривали:

– Зачем, Жархат, ты берешь куски побольше, ешь как все, – говорил один нагак и бил другого по руке.

– Э…э… Аскан, ты чего по руке бьешь, сам куски побольше выбираешь, да пожирнее,– возмущался иной.

Святозар не стал слушать дальнейшего разговора голодных нагаков, а облетев шатер по кругу, проник сквозь него вовнутрь. Горазд оказался прав, шатер был не просто небольшим, он был маленьким, внутри устлан одним цветастым ковром, сверху на котором лежало множество маленьких подушек. И прямо на одной из этих подушек сидел Эрих, брат низко склонил голову, выгнул дугой спину, и, вздрагивая телом, горько плакал. В шатре было темно, и разглядеть брата Святозар смог лишь приблизившись к нему вплотную, но так как тот головы не поднимал, наследник тихо окликнул его: «Эрих!». Брат резко вздел голову, посмотрел на Святозара, и видно не поверив своим глазам, вдруг закрыл их и стал тереть пальцами да мотать головой.

– Брат, брат, тебе это не кажется! Я здесь слышишь, я пришел за тобой! Пришел, чтобы увести тебя отсюда, – взволнованно зашептал Святозар.

Эрих оторвал руки от глаз, открыл их и дрожащим голосом спросил:

–Ты… ты дух… ты, брат, пришел за мной?

– Да, да, Эрих, поднимайся… бери меч и разрежь шатер позади себя. Пойдем, я выведу тебя из нагакского стана, там в степи тебя ждут мои други. Они помогут дойти тебе до отца, – уговаривал брата наследник.

– Брат… брат… но я боюсь… боюсь Нука, – проронил Эрих и голос его судорожно дернулся. Он вдруг затих, надрывисто задышал, округлил глаза, да погодя еле слышно прошептал, – но он сейчас спит… спит… Ты, думаешь, я могу идти, думаешь, отец меня примет, простит?

– Не трать время, брат, идти далеко. Давай поторопимся, пока все спят, – молвил Святозар и кивнул своей прозрачной головой.

– Я боюсь, боюсь Нука, если он проснется, я не смогу с собой справиться, – испуганно сказал Эрих и порывисто вскочил на ноги, застыв в напряженной позе.

– Эрих, я буду рядом, не покину тебя. Идем, – громко, словно повелевая, произнес Святозар.

И тогда Эрих суматошно вытащил меч из ножен, что лежали рядом с подушкой, и, подойдя к стене шатра, воткнул клинок в плотную ткань да очень тихо принялся вспарывать ее.

– Я огляжусь вокруг, а ты разрежь шатер и выходи, – добавил наследник.

– Не покидай меня, брат, – лихорадочно сотрясаясь всем телом и тотчас прекращая распарывать шатер, откликнулся Эрих.

– Не бойся, я буду ждать тебя снаружи, – ответил Святозар, а когда брат кивнул в ответ, развернулся и подлетел к выходу, да сызнова просочился сквозь плотные ткани шатра.

Нагаки сидевшие у костра продолжали есть, и ругаться.

– Э… э… опять ты Жархат куски пожирней берешь, – возмущался один.

– Да, что ты, видит Господин и Бог мой Васаоф, я самые маленькие куски беру, ты зря меня обижаешь Аскан, – отвечал ропщущим тоном иной.

Святозар усмехнулся жадности этого Аскана, который все время следил за рукой несчастного Жархата, и, облетев шатер по кругу, приблизился к дыре, через которую уже вылезал Эрих.

– Брат, – сказал Святозар и подлетел к нему. – Бери мою руку, и пойдем.

– Нет, – прошептал Эрих и тревожно обернулся. – Я пойду сам, так будет легче, а ты гляди кругом, чтобы нас не увидели. Брат, ты, так ярко горишь, я боюсь, не заметят ли тебя, – нанова надсадно содрогнувшись, вопросил Эрих и испуганно принялся озираться.

– Не беспокойся, брат, кроме тебя меня никто не видит. Пошли, – успокоил Эриха Святозар.

Наследник взялся рукой, за тонкую лазурную нить, выходящую из груди, и братья поспешили вон из нагакского стана. Эрих низко наклонял свой стан, бесшумно перебегая от одного шатра к другому, а Святозар осматривал путь, но нагаки уже спали, а те которые не спали, ели также как и Жархат с Асканом из котла и почему-то переругивались меж собой, одни так почти не слышно, а иные более возбужденно. Наконец-то братья обогнули последний нагакский шатер, и, вышли в степь. Эрих все еще таился, боясь, что его могут увидеть, наследник же летел впереди, указывая брату дорогу. Но отойдя подальше от стана нагаков, Эрих выпрямился, испуганно оглянулся назад и побежал за Святозаром. Говорить было некогда, так как Эрих подгоняемый страхом бежал дюже проворно, а когда он изредка останавливался, чтобы отдышаться, Святозар оборачивался и беспокойно шептал брату:

– Скорей, скорей, Эрих, не останавливайся. Время на исходе, нам надо торопиться и обязательно дойти до другов.

Тогда брат сызнова пугливо озирался и снова начинал бежать. Меч он держал крепко в левой руке, так как ножны забыл взять, а возвратиться за ними не решился… и теперь бежал, размахивая им взад-вперед. Порой он прерывисто выдыхал, переходя на шаг, но спустя миг сызнова убыстрял свою поступь и погодя вновь начинал бежать.

Наконец, впереди, замаячил знакомый овражек, подлетая к нему, Святозар остановил Эриха, и сказал ему:

– Брат, перейди на шаг, там впереди в овраге, мои други, окликни их, чтобы они знали, что это ты.

Эрих остановился, тяжело перевел дух, посмотрел на Святозара и срывающимся от бега голосом спросил:

– Как мне их позвать?

– Скажи, – не мешкая ответил Святозар. – Стоян старший из дружины моего брата, это я Эрих.

Юноша кивнул головой, и, подбежав почти вплотную к оврагу, каковой пологим выступом вырисовывался впереди, негромко крикнул:

– Стоян, старший из дружины моего брата, это я Эрих.

В тот же миг из оврага выскочил Стоян он подбежал к Эриху, и, приклонив голову и стан его как можно ближе к земле, потянул за собой в ложбинку. Святозар последовал за ними и на дне неширокого углубления узрел сидевших в боевой готовности Искрена и Звенислава.

– Ты, как? – вопросил у Эриха Стоян, выпуская его из своих мощных рук.

– Я, устал, но страх, что подгоняет меня сильнее моей усталости. Ты, наверно, Стоян?– поинтересовался тот и утер струящийся пот со лба.

– Да, я, Стоян, – поспешно откликнулся друг наследника.

– Тогда возьми мой меч, Стоян, чтобы я не смог обратить его против вас и запомни, – проронил Эрих и в голосе, объятом трепетом, чувствовался неподдельный страх. Он торопливо протянул Стояну свой меч, и досказал, – если я вдруг поверну обратно и побегу. Схвати меня, свяжи, стукни так, чтобы я потерял сознание, но не отпускай. Хорошо?

– Хорошо, Эрих, – принимая меч у брата наследника, молвил Стоян. – Не беспокойся, я буду подле, и не позволю тебе повернуть обратно. Скажи, Эрих, Святозар еще тут?

– Да, Стоян, брат тут, – развернувшись к душе наследника, ответил Эрих. – Но он нас торопит… он говорит ночь на исходе… говорит, чтобы мы шли.

– Тогда поднимаемся и пойдем, – сказал Стоян и протянул меч Эриха своему брату. – Искрен возьми меч. Звенислав прикрывай нас, а ты Святозар, – и Стоян глянул в темноту туда, куда продолжал не отводя взора глядеть Эрих. – Лети к своему телу и веди на подмогу другов. Мы придем лишь к утру.

Святозар подлетел к поднявшемуся Стояну и шепнул ему на ухо: «Сбереги, брата», а затем добавил, обратившись к Эриху: «Я буду ждать тебя у границы стана. Торопитесь, не просто идите, а бегите». Наследник взлетел выше и сызнова беспокойно обозрел степь, но в ней царила пустота и тишина. Он видел, как брат и други вылезли из оврага и побежали вперед, первым бежал Искрен, за ним следом Эрих, Стоян, а последним Звенислав. Святозар следил за другами и братом пока они не пропали в темноте, и тогда развернувшись опять направился к вражескому стану, не очень живо в полете осматривая степь. Достигнув стана, наследник сдержал быстроту полета и проскользил своей прозрачной душой по его границе. Впрочем, у нагаков было тихо, побег Эриха не был обнаружен, и тогда успокоенный наследник поспешил вслед другам и брату. Вмале он смог догнать их, и, спустившись к бегущему Стояну шепнул: «Все хорошо, погони нет». Эрих, увидев сияние души брата обернулся, и слегка замедлил бег.

– Беги, беги! – прикрикнул на него Стоян и подтолкнул его в спину. – Святозар сказал погони нет, но это не значит, что ее не будет.

– Я жду тебя, Эрих, – молвил напоследок Святозар, помахал своей лазурно-прозрачной рукой и направился к своему телу.

Теперь он смог лететь стремительнее, так быстро, словно молниеносно, что, кажется, через морг узрел огни восурского стана и шатер правителя. Маленько замедля полет, наследник приблизился к намету и проскользнув сквозь его плотную ткань, очутился внутри. В шатре парила густая темнота, однако наследник рассмотрел мирно спавшего на спине отца и свое едва-едва подергивающееся тело, с восковой бледностью лица, да, что-то монотонно шепчущими губами. Зная, что медлить нельзя наследник просунул голову через грудь, и, втянув тело, оказался на прежнем месте.

В тот же самый миг, как душа Святозара заняла положенное ей место, тело его лихорадочно дрогнуло, он натужно вздохнул и открыл глаза. Его еще немного подергивало, когда он спешно сел на ложе, и, покачиваясь из стороны в сторону, начал натягивать сапоги, потом поднялся, с трудом подпоясал штаны, и, взяв с табурета куртик, направился к выходу из шатра.

На дворе еще была ночь, дружинник и вой охраняющие шатер правителя и сидевшие около горящего костра враз подняли головы и обеспокоенно воззрились на Святозара, который с усилием запихивал руки в куртик.

– Я по нужде, – тихо сказал Святозар, и, пошатываясь, пошел к шатру другов.

Подойдя к намету другов, наследник еще издали приметил за костром недвижно замершую фигуру Вторака и немедля окликнул его:

– Вторак, скорей подымай другов, мне нужна помощь.

Парень тотчас вскочив с места, словно тока, что пробудился, взволнованно обернулся, а углядев подходящего, покачивающегося, Святозара резво побежал внутрь шатра. По-видимому, прошло лишь мгновение, когда под ворчливое бухтение Вторака из намета, отодвигая полог в сторону, высыпали заспанные дружинники и окружили Святозара.

– Молчун, – молвил наследник слегка трепыхающимся от усталости голосом. – Подойди я обопрусь о тебя, мои ноги подгибаются, – друг тут же поспешил к Святозару, а тот не просто оперся об его могутное плечо, а точно повис на нем. – Други берите мечи и луки со стрелами и идите за мной, – едва слышно добавил он. – А ты Лель оставайся здесь, гляди за костром, и если, что… скажешь, что я пришел спать к вам в шатер. Сем возьми меч и лук Молчуна, он поможет мне дойти, оно как у меня пока мало сил.

Други кивнули в ответ и быстрым шагом ушли в шатер, однако вмале вооружившись, также скоро вышли. Святозар поддерживаемый Молчуном вел другов к границе стана мимо шатров и костров. Воины, дозорившие в стане завидев идущих, не мешкая, поднимались, но распознав наследника, кланялись и возвращались на прежнее место. Подойдя к краю стана, Святозар указал рукой направление, откуда должны были явиться други и Эрих и спросил:

– Горазд, смотри туда, оттуда должны прийти Стоян и други.. Видно, что?

– Да, ты, что Святозар, темень такая, – ответил Горазд и пожал плечами.

– Други, идите туда, куда я указал, – вздохнув и утерев струящийся пот со лба, проронил Святозар. – Навстречу Стояну, Искрену и Звениславу, они ведут моего брата Эриха, вырванного из нагакского плена… Может им нужна помощь… У меня пока нет сил, я сяду здесь и отдохну, а как только мне полегчает, обернусь орлом и прилечу к вам.

– Наследник, – обратился к нему басисто Часлав. – Смотри тебя так качает, садись здесь и жди нас… Мы же пойдем на выручку к другам, и не беспокойся, приведем твоего брата. Сем, Любим, возьмите около крайнего шатра бревно, и принесите сюда, мы усадим на него Святозара и пойдем.

Сем и Любим повернулись и побежали к шатру, возле которого Часлав видел небольшое бревно, они вмиг доставили его к другам, опустив на землю, а посем Молчун бережно усадил на него наследника.

– Пошли, – скомандовал Часлав и махнул другам рукой, и те без задержу углубились в раскинувшуюся впереди степь.

Святозар сидел на бревне, изредка вздрагивая всем телом, и смотрел, как в темноте исчезают его други. Наверно время остановило свой бег, потому как до этого живо летящая ночь ноне потекла слишком медленно. Святозар неотступно смотрел в тихую, бескрайнюю степь, погодя переводил взгляд на восток и смотрел на выкатывающееся из– под земли солнце, такое большое… большое с почти алой окоемкой по краю и сызнова возвращал свой взгляд в простирающуюся степь, покрытую зеленоватой порослью трав. Душа, уставшая во время полета, даже не тревожилась внутри, она будто застыла и затихла, не смея поверить, что побег Эриха удался. Когда же небо озарилось бледной голубизной и широкие лучи солнца прорезали степь, наследник не в силах более сидеть, поднялся и увидел далеко впереди приближающихся другов. И тогда все еще пошатываясь сначала пошел, а после побежал навстречу брату.

Они неспешно сближались и каждый шаг уменьшал промежуток меж ними.

Малеша спустя Святозар смог разглядеть Искрена и Часлава, а позади них, прикрытого с двух сторон Стояном и Любимом, бежавшего Эриха. Наследник остановился, и будто захлебываясь шатким дыханием, схватился за грудь, а Эрих, увидев брата, обогнал Искрена и Часлава и побежал ему навстречу. Впрочем, не добежав шагов пять, он внезапно резко встал и робко воззрился на Святозара. И тогда наследник размашисто раскрыл объятья, и брат, прямо-таки, нырнул туда.

– Брат мой, Эрих. Слава ДажьБогу теперь ты под моей защитой, – тихо проронил Святозар, все еще прижимая к себе брата и чувствуя трепет его тела. Они дождались другов, и наследник, оглядев их всех, словно пересчитав, выпустил брата из объятий, и, протянув руку, оперся о плечо подошедшего к нему Стояна, добавив, – пойдем, Эрих, я покажу тебя отцу.

– Брат, брат, – тревожно зашептал Эрих, окруженный со всех сторон другами Святозара. – Как только Нук проснется, потребует меня к себе. А затем, затем, брат… он будет мучить мою душу, призывая меня. Он это делал все время пока я был в Веграх, но я брат терпел и не откликался на его зов, потому что он был далеко… Но сейчас он близко, я не смогу себя побороть.

– Не бойся, не бойся, – приобняв другой рукой брата и точно защищая, успокаивал его Святозар. – Я смогу закрыть тебя от него, смогу… Вот только дойдем до нашего шатра.

Когда Святозар поддерживаемый Стояном, Эрих и други вошли в стан, солнце уже полностью выкатилось на небосвод и пробудившиеся воины стали выходить из шатров, да замирать на месте увидев идущих мимо них сыновей правителя. Подойдя к собственному шатру, Святозар остановился, он снял руку с плеча Стояна, и благодарно оглядев своих дружинников, молвил:

– Спасибо вам други… Идите теперь отдыхать, и оставьте мнеместо, потому как я приду скоро к вам спать.

За дружинников торопливо кивнул Стоян и тогда Святозар отодвинул полог намета и ввел вовнутрь него Эриха. Предрассветный сумрак парил в шатре, он окрасил стены, немудреную обстановку и самого крепко почивающего правителя в серый цвет. Ярил покоился на ложе на левом боку, глаза и уста его были плотно сомкнуты. Наследник приобняв брата за плечи подвел Эриха к самому ложу, и, встав в двух шагах от него, негромко сказал:

– Отец, проснись… Посмотри кто к нам пришел.

Правитель немедля открыл глаза, резко сел, недоуменно посмотрел сначала на наследника, засим перевел взгляд на Эриха, и тотчас стремительно вскочил, да кинувшись к среднему сыну, крепко его обнял. Святозар оставив брата и отца наедине, вышел из шатра. Он попросил воинов, сидевших подле костра отойти подальше, а сам, запахнув полог, встал напротив намета. Его все еще покачивало и начинала надсадно болеть голова, но он приказал себе успокоиться так как теперь необходимо было укрыть брата от Нука. А для этого нужны были силы и вся мощь его души.

«Ну, же, – грубо обратился он к себе. – Что ты растекся весь, словно дева, ты еще не закончил… Возьми себя в руки». Святозар глубоко вздохнул, вытянул руки вперед и начал читать заговор, обходя шатер по кругу: «Свет исходящий от Бога Хорса, огонь исходящий от Бога Семаргла, сила исходящая от ДажьБога, соединись в одно единое целое, и создай непробиваемый щит, который оградит душу и тело моего брата Эриха от злого колдуна Нука. О, Бог Хорс, вложи в этот щит яркий свет великого Солнца, уничтожающий всю тьму! О, Бог Семаргл, вложи в этот щит огненный вихрь, пожирающий всякую скверну! О, ДажьБог, вложи в этот щит свою мощь и силу, защищающую моего брата Эриха! И, как когда-то воздвиг Сваргу, великий Небесный Отец – Бог Сварог, так и ныне создаю я, ведун, Святозар этот щит!» Как только начал шептать наследник заговор, солнце, поднявшееся на небосвод, выбросило яркий луч света, упавший прямо на макушку шатра. Мгновение спустя луч, точно туман, окутал весь намет, и по этой дымке замелькали, забегали вспыхивающие ярым светом, похожие на искры, огненные капли. Погодя капли вздрогнули и мигнули все вместе… разом, а дымка и искры впитались в саму ткань шатра, и теперь уже замелькали, забегали по ткани, все также ярко вспыхивая. А когда Святозар сказал последнее слово заговора и опустил руки, то огненные капли в тот же миг остановились и замерли. Теперь со стороны казалось, что шатер был вроде как усыпан крошечными крупинками дорогого камня, которые переливались и поблескивали в солнечных лучах. Наследник осмотрел шатер, вновь обойдя его по кругу, и оставшись довольным созданным заговором, отодвинул полог и вошел вовнутрь. Эрих нынче сидел на ложе правителя, и что-то торопливо рассказывал отцу, разместившемуся, напротив него, на табурете.

– Святозар! – повернув голову навстречу брату, радостно вскрикнул Эрих. – Ты пришел?

– Да, Эрих, я и не уходил, – ответил Святозар, и, приблизившись, устало опустился на ложе подле брата, да оперся спиной на стенку шатра. – Я создал щит, который будет охранять тебя в этом шатре.

– Мне так много вам с отцом надо рассказать, – прерывисто зашептал Эрих, и тревожно огляделся по сторонам, будто боялся, что его могут подслушать. – Так много… так много…. Но я боюсь… боюсь Нука…. Когда он проснется и узнает, что меня нет… он начнет меня звать… звать… И я не смогу… не смогу с собой справиться.

– Эрих, не тревожься, – ровным голосом молвил Святозар и успокаивающе похлопал брата по лежащей на ложе и чуть вздрагивающей руке. – Нук никогда не пробьется через эти стены, никогда.

– Но это не значит брат, что я буду защищен. Потому что… потому что моя душа принадлежит Нуку, – пролепетал Эрих, лицо его побледнело, и он в страхе, стал вновь озираться. – Отец, он зовет меня все время, и я его слышу, и не могу ему противостоять…. Когда я жил в Веграх то каждый миг слышал его… но он был далеко и я сопротивлялся, и боролся с собой. Но теперь он так близко… так близко…

– Не волнуйся, сынок, – сказал правитель, и жалостливым взглядом посмотрел на Эриха. – Твой брат Святозар, великий ведун, и справится с черной магией Нука.

Наследник глянул на встревоженное лицо брата беспокойно озирающегося, на его трясущиеся руки, которые он не знал, куда надо положить и его душа внезапно заплакала, заголосила, да так, что сызнова надсадно заболела голова, и Святозар почувствовал, как он устал, как ослаб за ночь… и сами по себе тягостно сомкнулись его очи.

– Тебе надо поспать Эрих, и мне тоже, я очень устал, – проронил наследник и поднялся, покачнувшись, отец торопливо протянул руку и поддержал сына за локоть.

–Нет… нет… брат не уходи, – взволнованно закричал Эрих и беспомощно вздел к нему руки. – Останься, я боюсь.

– Эрих, Эрих, ну ты, что, – весьма строго сказал правитель и тоже поднялся. – Я побуду с тобой, а Святозару обязательно надо отдохнуть. Погляди, сынок, его качает, ему нужен покой. А мы с тобой поговорим, и может быть под защитой щита, который создал твой брат, ты расскажешь мне все… Все, что есть у тебя на душе, – закончил Ярил и с нескрываемой теплотой воззрился на Эриха.

– Хорошо, отец, – беспокойно подскочив на ложе, суетливо ответил Эрих. – Но если со мной, что-то случится, или ты почувствуешь, что я сам не свой позови брата, ладно?

– Ладно, сынок… ладно… Я только провожу Святозара до выхода и спрошу у него кое-что, а ты посиди здесь, – добавил правитель и пошел следом за наследником.

Выйдя из шатра на свежий воздух, Святозар почувствовал себя немного бодрее, посмотрел на яркое, теплое солнце заливающее стан и глубоко вздохнул.

– Сын, как ты себя чувствуешь? – тревожно оглядев Святозара, вопросил отец. – Ты, так бледен…

– Я устал отец, и мне надо выспаться, – пояснил наследник. Он оперся рукой о плечо правителя и спросил сам, – где же мы разместим Эриха, отец?

– Поставим для него шатер. Я распоряжусь… здесь кстати, – и отец указал на пустое место рядом с шатром правителя. – Как раз он станет, сейчас, пошлю к Жировиту, Вячко, чтобы он привез небольшой шатер. Ты, сможешь дойти до другов, может, кого попросить, чтобы тебя проводили?

– Нет, отец, никого просить не надо, я дойду. – Святозар снял руку с плеча правителя, и, сосредоточенно глянув прямо в его очи, добавил, – запомни, отец, пока я не подымусь и не поговорю с братом… До тех самых пор пусть он остается в нашем шатре, на него наложена мощная защита, Нук сквозь нее не пробьется.

– Я вижу, – оглядывая поблескивающий шатер, молвил правитель и кивнул. – Не беспокойся мальчик мой дорогой, я все исполню, как ты велишь… И спасибо тебе за Эриха.

Святозар устало улыбнулся отцу, и, пошатываясь, направился к шатру другов, думая лишь об одном как бы ему дойти, а не свалиться по дороге и не заснуть прямо на земле. Однако нежданно из-за соседнего намета вывернули идущие, торопливой походкой, Храбр и Дубыня. Увидев наставников, наследник весь просиял, и, суматошно окликнул их:

– Храбр! – Наставник подошел ближе к Святозару, и тот проворно ухватился рукой за подставленное мощное плечо Храбра, навалившись всем своим покачивающимся телом на него. – Сами Боги тебя послали, чтобы я позорно не свалился на землю. Будь добр, доведи меня до шатра другов, а то мои коленки трясутся от усталости. Дубыня, а ты, выстави около шатра правителя дополнительно людей. И пока вы оба не ходите туда.

– Святозар, – спросил Храбр, и бережно поддерживая наследника, повел к другам. – Это правда, что ты привел Эриха?

– Правда, Храбр. Только привел его не я, а Стоян, Искрен и Звенислав, – пояснил Святозар и небрежно мотнул головой. – А, я, в это время, добрый мой наставник, лежал на ложе, да подергивался.

– От шутишь, ты все, – буркнул в ответ наставник и смахнул с лица наследника прилетевший туда завиток каштановых волос.

– Что ж, Храбр, теперь Эрих среди нас… Народ это увидит, и не станет больше говорить, что мой дорогой отец, воспитал предателя. И наверно, за это я заслужил пошутить, – произнес утомленным тоном Святозар и довольным взором посмотрел на наставника.

Храбр довел наследника до костра другов, вокруг которого они поколь восседая, разговаривали. Стоян, стоило ему приметить Святозара, немедля вскочил на ноги и поспешил навстречу предоставляя в его пользование собственное плечо.

– А, вы чего не ложитесь? Меня ждете? – перехватываясь, вопросил Святозар друга.

– Тебя ждем, – негромко откликнулся Стоян, придерживая за стан мотыляющегося взад-вперед наследника. – Как там Эрих? – поинтересовался он чуток погодя.

– С ним все в порядке… Пошлите други отдыхать, так как у меня уже нет сил бороться с желанием поспать, – молвил Святозар, обращаясь к тотчас поднявшимся другам и в сопровождении Стояна направился укладываться на покой.

Глава двадцать пятая

Святозар проснулся весьма поздно, свет почти не проникал в шатер, потому как полог был опущен и, по-видимому, уже вечерело. Накрытый сверху плащом Стояна он лежал на спине, заботливые други подложи ему под голову мягкое укрывало. Наследник скинул с себя плащ, размашисто потянулся и порывисто сел, в шатре как оказалось никого не было. Натянув сапоги и взяв куртик, Святозар медленно вышел из шатра на свет божий, испрямился, пошевелил точно натруженными плечами и огляделся. Как он и предположил, солнце уже клонилось к закату, оно почти касалось одним своим боком края небес, раскидывая по степи все еще теплые и живительные ярко-желтые лучи. Подле костра, что поблескивал огненным пламенем поедающим дрова, сидели лишь Искрен и Молчун.

– А, где все? – удивленно спросил Святозар, обратившись к другам.

Те повернули навстречу ему головы и зараз широко улыбнулись.

– Ну, ты как себя чувствуешь, оклемался уже, – беспокойно поинтересовался Искрен, а улыбнувшийся в ответ наследник утвердительно ему кивнул. – Други пошли за съестным, – принялся пояснять Искрен.– Стояна же позвал Храбр и увел к правителю, так и не дав ему выспаться. А ты, есть то будешь, мы тебе оставили?

– Да, не мешало бы, – чувствуя нестерпимый голод, словно поедающий его изнутри, молвил Святозар. – А, что у вас есть?

– Вот, Горазд, днем принес зайца, и мы его зажарили, – открывая чашу, накрытую утиральником, сказал Искрен.

– Ох… нет! – стремительно отпрянув от чаши и сморщив лицо так, что борозды покрыли не только лоб, но кажется и щеки, откликнулся Святозар. – Нет, нет… только не зайца.

Молчун зыркнул на перекошенное лицо наследника, каковому, будто предложили кушать не жареного зайца, а живого червяка да усмехаясь, сказал:

– Так, кто же виноват, Святозар, что ты сидючи на вершине Сарачинской горы никого кроме зайца не на учился добывать…Вот кормил бы нас кабанчиками, да оленятами, так теперь бы так тебя не передергивало от вида зайца.

– Хорошо, друг мой, в следующий раз, – немедля отозвался Святозар. – Я предоставлю право добывать кабанчиков и оленят тебе. А пока пойду к отцу, он обязательно накормит своего дорогого сына, чем-нибудь вкусным, – добавил наследник и задорно засмеявшись, направил свою поступь к шатру правителя.

Дойдя до намета дотоль блистающего в лучах заходящего солнца, Святозар увидел невдалеке от него низкий шатер, верно разбитый для Эриха. Около шатра правителя, возле костра сидел Богдан и два дружинника, один из другов отца, а другой из другов Велислава и еще один из воев. Богдан узрев подходящего Святозара, махнул ему в сторону нового шатра, указывая, где находится правитель.

Но покуда не зашло солнце, наследник решил укрыть заговором и вновь поставленный шатер. Потому он неспешно приблизившись к его входу, опустил полог, и, читая заговор, прошел по кругу да создал щит такой же, как и над шатром правителя. И когда последний, солнечный луч упал на намет, да впитавшись, превратился в огненные капли, которые в свою очередь, остановившись, замерли да принялись лучисто поблескивать, словно дорогие каменья, Святозар откинул полог и вошел вовнутрь. Шатер, который предназначался для Эриха, был небольшим, там стояло лишь одно ложе, на оном сейчас сидел отец, маленький стол и табуреты, на которых разместились Храбр, Дубыня и Стоян.

– Вы, чего тут, Стояна выспрашиваете? – спросил Святозар и обозрел сидящих.

Он медленно взял в руки табурет, стоявший в углу, и, подставив его к столу, опустился на него, притом расстегнув, снял с себя куртик да кинул его на сиденье стоящее рядом.

Правитель, благодушно заулыбался, увидев сына, да довольным голосом, ответил:

– А, то… он, что разве расскажет. Из него ничего не вытянешь.

– Отец, Эрих как? – поинтересовался Святозар, пристраивая руки на стол.

Лицо правителя тотчас суетливо дрогнуло, улыбка покинула его губы, он слегка нахмурил лоб, и протяжно выдохнув, молвил:

– Он выговорился, сынок, и уснул, совсем недавно.

– Это хорошо, что он уснул, ему надо отдохнуть, – задумчиво произнес наследник. Он легохонько погладил, подушечками пальцев, гладь столешница, а погодя уже более бодрым голосом, добавил, – а мне, отец, надо поесть. Ты меня случайно не накормишь, потому как я бы сейчас и быка съел, так голоден.

– А, что, – раздраженно вклинился в беседу Стоян и суматошно всплеснул руками. – Други тебя не накормили, я же велел им оставить для тебя.

Святозар развернулся к Стояну, сидящему подле самого выхода и сызнова исказив черты своего красивого лица, поспрашал:

– Вот скажи мне Стоян, неужели во время пребывания на вершине Сарачинской горы тебе не надоела эта зайчатина?

–Ну, – не понимая вопроса друга, откликнулся Стоян. – Немного приелась, верно, не без того.

– И это всего лишь…приелась…? – передернув плечами, удивился наследник. – А, я, так на нее и смотреть не могу, ни в каком виде… Ни в живом, ни в жареном… А все потому, наверное, что я ее не только ел, но и лапами своими хватал. – В шатре звонко засмеялись, а Святозар устремил взгляд на улыбающегося правителя и вопросил, – так, что отец, ты меня может, чем вкусным накормишь, или все же мне придется возвращаться к другам и давиться той постылой зайчатиной.

– Нет, нет, сынок, – поспешно сказал правитель и отрицательно качнул головой. – Не стоит тебе так мучиться, мальчик мой, не стоит давиться опостылой зайчатиной… Уж я тебя накормлю, как ты и просишь, чем-нибудь повкусней. Стоян, сходи, будь добр, к Вячко и скажи ему, чтобы он принес потрапезничать наследнику.

Стоян кивнул головой и поднявшись с табурета, спешно вышел из шатра, а через некоторое время вернулся с глиняным кувшином, полным молока, и чашей. Он поставил посуду на стол и опустился на прежнее место, а следом в шатер вошел Вячко и принес блюдо полное кулебяк и расстегаев.

– Ого, отец, – восхищенно оглядывая блюдо, спросил Святозар. – А откуда расстегаи и кулебяки?

– А это тебе Жировит, вместе с Вячко прислал, когда тот ездил в Лебедянь за шатром, – ответил правитель и сызнова добродушно улыбнулся.

– И откуда, это интересно, – наливая себя в чашу молока, переспросил наследник, и зыркнул на правителя. – Жировит знает, что я люблю расстегаи. – Святозар взял пирог надкусил его, и, прожевав, добавил, – э… э… да еще и с печенью налима, мои любимые.

– Да, откуда, Жировит знает… Я ему и сказал, да попросил приготовить, вчера, когда к нему заезжал, – пояснил, по-видимому, довольный тем, что угодил сыну правитель.

– Вот же, отец, – прекращая на миг жевать, и надсадно вздохнув, молвил Святозар. – Уж и правда, ты самый лучший отец.

– Да, ешь, ешь ты, – откликнулся правитель, и усмехнулся.

– Смотри, Святозар, – немного погодя, когда наследник принялся за очередной четвертый расстегай, произнес Храбр, по-доброму наблюдая за ним. – Смотри вместе с пальцами расстегай не съешь.

Святозар оторвался от еды, глянул на сидящего напротив него, подле самого стола Храбра и беззаботно ответил:

– Что ж, Храбр, коли откушу, так сам же себе их и прилеплю обратно. А вот тебе я шутить не советую, потому что коли пальцы откусишь ты, то тебе уже их никто не прилепит обратно. Отец то мой, заговор этот не знает. Так то…

Дубыня и Стоян громко засмеялись над Храбром, у оного от тех слов разом вытянулось лицо, а лоб точно надвое разрубили две горизонтальные морщины.

– Ну, и хороший же ты, ученик, благодарный такой, ничего не скажешь. Когда надо значит, я тебя учил, помогал, перед правителем заступался… А как пальцы отгрызу, ты значит в кусты. Ты значит, на место лепить их не будешь? – улыбаясь, спросил Храбр.

– Нет, Храбр, не буду. Да и вообще, на что тебе такая куча пальцев, ну вот скажи… И потом, одним больше, одним меньше… меч ты и так удержишь. А моему отцу, только это и надо, чтобы ты меч в бою мог удержать, – пояснил Святозар, и накрыл оставшееся на блюде утиральником, да вытер руки о другой. А когда вмале веселый смех в шатре утих, уже более серьезным тоном обратился к правителю, – отец, что тебе рассказал Эрих?

– Ну, что, мы Ярил тогда пойдем, а вы поговорите, – немедля молвил Дубыня, подымаясь с табурета стоящего рядом с ложем.

– Нет, Дубыня, – останавливая друга движением руки, сказал правитель. – Останьтесь, вы и так все уже знаете. Эрих рассказал мне Святозар, что его душа в полоне у Нука, что он не может противостоять его приказам, но иногда он все же пытается бороться с ним, однако это не всегда удается. Если честно, он говорил, все это так, что я его не очень понял. – Ярил помолчал удивленно пожал плечами и продолжил, – не понял, что он имеет ввиду, и как Нук его заставляет. Я спросил его, почему он мне не рассказывал об этом раньше, а он посмотрел на меня, будто не понял моего вопроса. А посем, сказал, что пока он не побывал в Сумрачном лесу и не увидел того духа… ну, то есть тебя, то ничего внутри не чувствовал. Когда же он кинул в тебя кинжал, и узрел выходящую из тебя душу и узнал ее, то внутри у него, что-то всколыхнулось и он смог какое-то время бороться с Нуком. – Правитель нанова смолк, тяжело вздохнул, и заметил, – я его, мальчик мой, не смог успокоить, да и, правду гутарить, не смог понять… Может это удастся тебе, когда он проснется.

Святозар слушал отца молча, уткнувшись взором в цветастый утиральник, прикрывающий сверху оставшуюся еду и беспокойно теребил на руке перстень царя Альма, его лицо по мере сказа Ярила то бледнело, то наоборот краснело. Когда же правитель закончил, наследник порывчато поставил на стол локти и уткнул снова побелевшее лицо в ладони, пытаясь подавить рвущийся из него вопль ужаса, да лишь едва слышно простонал.

– Святозар, – тревожно спросил Храбр. – Что с тобой?

Наследник не в силах отвечать, лишь нервно замотал головой. Правитель взволнованно вскочил с места, подошел к сыну, и, убрав ладони от лица, заглянул ему в глаза и очень тихо прошептал:

– Ты, что-то знаешь, сынок, скажи?

Святозар опять замотал головой, а засим стремительно поднялся с табурета, оперся руками о стол, точно страшась упасть и срывающимся голосом, ответил:

– Будем, будем… отец, надеяться, что я ошибаюсь… Потому как если я не ошибаюсь… – Наследник не в силах договорить, замолчал, посмотрел в беспокойно дрогнувшее лицо правителя, выдавил из себя подобие улыбки и добавил, – я пойду к Эриху, и проверю… одну догадку…

Святозар резко развернулся и почти, что выбежал из шатра, да поспешил к брату. Он бегом преодолел путь меж шатром Эриха и правителя, и, отодвинув полог, вошел вовнутрь него, да теперь уже более размеренным шагом подступил к ложу. Эрих лежал на ложе отца, свернувшись калачиком, и крепко спал. Наследник разжег свечи, поместившиеся в невысоком подсвечнике на столе, взял табурет, и, поставив его подле ложа, сел на него, да тревожно воззрился на спящего брата, на малеша недвижно застыв, никак не решаясь сделать то зачем пришел. Однако по прошествии малого времени он глубоко вздохнул, успокаивая свою стонущую душу, протянул правую руку и положил ее на спину брата, закрыл глаза да зашептал заговор: «О, великий мой отец, ДажьБог, услышь меня и даруй мне силы, и даруй мне зрение увидеть прошлое души моего брата, даруй мне мощь увидеть и саму его душу. Твоим именем отец мой, ДажьБог, повелеваю!» Мгновение спустя Святозар оказался в тумане, он оцепенело стоял, прислушиваясь к тому, что происходит кругом. И внезапно услышал впереди слабый писк, туман медленно стал рассеиваться и тогда наследник разглядел раскинувшийся околот него лес. Маленькая округлая прогалинка, поросшая низкой травой, по коло была окружена высокорослыми деревами.

Густая плотная тьма, словно кружила повсюду, а на черном, ночном небе не зрилось звезд и месяца. Впереди же на невысоком пне, что торчал в серединке той полянки лежал на развернутых пеленках младенец, а вокруг пня были установлены факелы, образующие треугольник. Дитя громко заплакало, и тотчас к нему подошел странный, страшный человек. Святозар знает, кто этот человек – это Нук. Тот наклоняется над ребенком, шепчет над ним что-то, проводит у дитя по груди. И видит наследник, как из груди ребенка вылетает еле видимое желтоватое облако-душа, и замирает над ним. Нук скидывает с себя рубаху, шепчет слова, и проводит пальцами по своей груди, а когда та раскрывается, то он левой рукой вытаскивает оттуда, точно из глубокой пропасти, черно-серое месиво-нечто. У этого нечто ноги, руки и голова. Но не только цвет, но и само положение частей этого месива пугает Святозара. Там где у чистой души находится голова, у нечто колышется толстая, сучковатая рука, а на месте руки овальная вытянутая, будто яйцо, голова, другая такая же сучковатая, толстая рука, завернувшись, упирается в голову, создавая вроде кольца. Ноги раскинуты по другой стороне тела и выглядят, точно колья облитые жиром, да и ног то у него не две, а три… ах, нет третья не нога… то хвост с тупым наконечником. С ног капает жир, который, не долетая до земли, превращается в небольших, черных слизней. Теперь Нук берет в правую руку кинжал и отрезает небольшой кусочек от своей души-нечто и продолжает шептать. Кусок падает на землю и превращается в маленького, черного паука, тот разворачивает свои тонкие ножки, встает на них и немного покачивается. Нук наклоняет голову и смотрит на паука, после кладет рядом с ним на землю кинжал, а паук, перебирая ножками, взбирается на его острие и застывает на нем. Тогда же Нук запихивает вовнутрь распахнутой груди сопротивляющуюся душу, и будто сдвигая руками, смыкает кости, плоть и кожу. Теперь он берет кинжал правой рукой и подходит к маленькому желтому облачку душе, грубо хватает его другой. Святозар видит, как внезапно вздрагивает тело младенца, и он громко всхлипывает. Нук опять шепчет и приближает острие кинжала прямо к душе дитя. И как только острие кинжала коснулось души, паук шевельнул тонкими ножками, поднялся на них и перелез на желтоватое облачко. Да крепко обхватив ее кусочек ножками, вроде как обняв, словно окаменел на ней. А Нук вложил душу с сидящим на ней пауком обратно в грудь младенца, и, проведя пальцами, сомкнул ее.

И сызнова перед глазами наследника поплыл плотный туман.

Святозар открыл глаза и узрел прямо перед собой на спине Эриха светящуюся золотой лазурью руку. Золотая лазурь медленно стала сочиться, точно вода, с руки наследника и растекаться по спине брата, и Святозар стал смотреть как бы сквозь нее и увидел душу Эриха. Там внутри брата, жило страшное чудовище, которое пожирало еле видимое желтое облако. Душа Эриха наполовину была желтоватой и чистой. Другая же ее часть была черно-серой, с громадной овальной головой на месте руки и с одной толстой сучковатой рукой и тонким длинным хвостом. На лице той черноты имелось два огромных выпученных глаза, которые испуганно вылупились на Святозара, да широкий, будто щель безгубый рот, ни носа, ни ушей. Рот пытался, что-то сказать, и широко раззевался, кривился и перекашивался. И тогда Святозар, более не мешкая положил на правую руку левую и зашептал заговор: «О, Бог Семаргл, ты, Светоозаряемый Бог огня, даровавший мне великое чудо твой волшебный щит и волшебные корни левой ладони. Твоими корнями и твоей силой заплетаю я уста страшного чудища внутри тела моего брата. Пусть никогда они не раскрываются, никогда не шепчут, никогда не приказывают душе моего брата! О, Семаргл, дым – твое знамя, огонь – твой конь, пламя – твоя сила и мощь! Повелевай даром своим Бог, и лишь мгновением Семаргл дай им мне владеть!» В тот же миг из левой ладони Святозара вытянулся тонкий горящий корешок света и двинулся сквозь правую руку, едва ее опалив, через спину брата ко рту чудовища. Глаза чудища, углядев тот корешок, беспокойно заметались, рука и хвост попытались схватить его, но Святозар подул на них, а они замахали, словно им было тягостно переносить чистое дыхание светлой души. Рот попытался раскрыться, засим он перекосился, распахнулся еще шире, и вдруг сомкнулся и тут же горящий корешок прыгнул и схватился за сомкнутый уста и стал точно иголках их зашивать меж собой. Корешок немного подтянулся, еще крепче сомкнув рот, и завязал громадный узел. Рука и хвост попробовали дотронуться до горящего узелка, но сразу же и отскочили, вроде, как обожженные.

Святозар убрал с тела брата сначала левую, а после правую руку и сияние со спины Эриха и рук без задержу спало. Наследник сидел, опустив руки на колени, не сводя взора с брата и видел, как он нежданно распрямился на ложе, лег на спину, вытянув руки и ноги, черты его некрасивого лица разгладились и посветлели, и в них стала проглядывать былая красота матери.

Святозар тяжело поднялся на ноги, затушил свечи и вышел из шатра. Немного отойдя вдаль от намета, он остановился так, чтобы его не было видно дружинникам, сидевшим около костра, и затих. Случилось то, чего он так страшился и, что его так напугало в рассказе отца, теперь это была не просто догадка, теперь это была уверенность. Душа брата не была в полоне, нет!.. Ошибалась мать, ошибался Святозар. Внутри Эриха жил сам Нук пожирая светлую часть его души уже долгие годы. Потому он и подчинялся так легко Нуку, потому направил кинжал на Святозара, потому ничего не рассказывал отцу. Ведь он был одним единым с ним целым Эрих-Нук. И только после убийства, когда Эрих увидел душу, которая его спасла, в нем всколыхнулась та светлая, пожираемая часть и начала борьбу с захватчиком. Святозару стало невыносимо больно, захотелось закричать громко…громко, так, чтобы услышал отец его ДажьБог и схватил молнию, и кинул в него, и закончил эти мученья. Потому как нет!.. нет!.. возможности помочь Эриху… Потому как нет!.. заговора который может убить Нука внутри Эриха… Убить!.. и если вообще убить Нука, сейчас то и Эрих не будет жить… Святозар застонал, схватил себя за волосы и так их дернул, точно пытаясь вырвать изнутри душу, что даже вскрикнул. И тогда только ощутил боль в правой и левой руке, отпустил волосы и попытался рассмотреть ладони, но уже так стемнело, что просто невозможно было, что-либо узреть.

Наследник стоял и утирал бегущие по лицу слезы, а в высоком ночном небе мерцали далекие звезды, и горел серповидный месяц. Святозар задрал голову и вонзился взглядом в небо, словно прося у него помощи, и, внезапно откуда-то из вышины почудилось легкое дуновение ветерка, прилетевшая следом прозрачная дымка окутала лицо и нежно шепнула: « Прекрати, прекрати…» И как то сразу нашлись силы, и захотелось жить и бороться дальше, а мгновение спустя наследник опустил голову и почувствовал, как он сильно продрог, ведь убежав к Эриху, он даже не надел куртик, а находясь в расстроенных чувствах и не заметил, что стоит в одной рубахе. Но идти в шатер он не хотел, ждал, когда отец останется там один, немного погодя други правителя и Стоян вышли из шатра, и, опустив полог, ушли, и тогда вконец замерзший наследник пошел к отцу.

– Святозар, ты вернулся? Ты что-то долго… други тебя не дождались, – сказал правитель, когда увидел вошедшего в шатер сына. – Как там Эрих, спит?

– Да, отец, спит, – ответил Святозар, он сел за стол, и, придвинув стоящую на нем свечу ближе стал разглядывать руки.

На левой руке на том месте, откуда вылез тоненький корешок, прямо около мизинца, теперь зияло небольшое, красное углубление. А на правой руке, в том месте, через каковое корешок просочился, находилась сквозная, кровавая дырка.

Правитель встал с ложа, подошел к наследнику и глянул на его руки.

– Что это, сын? – Он взял и осмотрел сначала левую руку, а посем правую, и, не опуская последней, добавил, – сын, это дыра… Боги мои, что ты творишь с собой.

Святозар натужно вздохнул, и, положив руки на стол, предложил отцу сесть, и не глядя ему в лицо, с дрожью в голосе и часто прерываясь, поведал о том, что сейчас видел. Рассказ наследника правитель выслушал, молча, только постукивал костяшками пальцев по столу, а когда сын закончил, отец встал, оправил на его голове волосы и сказал:

– Надо, принести мазь и помазать тебе руки. Наверно заговор опять не подействует, я схожу, а ты пока заговори раны на руках.

Когда отец вышел, Святозар положил подбородок на стол и стал глядеть, как стекает воск со свечи, и медлительно струясь по витиеватому стержню подсвечника, застывает на его ножке напоминающей звериную лапу. Правитель вернулся весьма скоро, но он принес не только склянку с остатками мази, да тряпицы, но и большую чашу от которой шел густой пар. Он поставил чашу на стол, и, взяв правую руку сына, стал читать заговор, однако тот, как и предполагал правитель, не помог, тогда отец помазал рану мазью и перевязал ее, засим проделал тоже с левой ладонью.

–Ты, что, стоял на дворе? Не хотел заходить в шатер? – спросил правитель и вновь оправил волосы на голове Святозара. – Ты весь холодный, как лед. Я принес тебя горячего сбитня, попей, согреешься, – добавил отец и придвинул чашу к сыну.

Наследник оторвал подбородок от стола, выпрямился, и, протянув перевязанные руки, взял чашу да принялся медленно, делая малые глотки, пить горячий сбитень.

– И, что теперь, Святозар? – вопросил правитель и сел напротив сына. – Что мы будем делать с Эрихом?

– Отец, сейчас он спит, чудовище будет молчать, – Святозар поставил чашу на стол и подняв руки показал их отцу. – Семаргл помог мне и зашил ему рот… И это все, что я могу сделать для Эриха, все…

– Ты, убежал, отсюда так поспешно, – тяжело вздохнув и опять застучав костяшками пальцев по столу, молвил правитель. – Ты сказал, что у тебя есть догадка, и догадка подтвердилась. Ты видел такое раньше?

– Ах, отец, что я только не видел, – насмешливо откликнулся Святозар, и устало уронив руки на стол, суматошно искривил свои алые уста. – Ну, не смешно ли отец… Я, такой глупец создал заговор на первенца, чтобы мои дети никогда не стали похожими на Сатэга, а что же я получил…Что?! Мой безвинный потомок, не обладающий никакими магическими способностями и есть Сатэга, только он не колдун и не чародей… но он также двояк духовно, как, и, то зло, с которым я когда-то бился.

– Но, ты говорил, сынок, – надрывно произнес отец, и голос его дернулся, а миг спустя сотряслось все его тело, руки и даже голова. – Что Сатэга это не только духовное, но и телесное единение, наш же Эрих…

– Да, с Эрихом немного по-другому, отец, но понимание происходящего с ним одно. – Наследник, замолчал подбирая слова, а затем пояснил, – кусок злобной души Нука пожирал моего брата все эти годы и съел его наполовину, точно такие же души были у чарколов, у Сатэга… Когда Перун и Семаргл разорвали его, он распался не только телесно, но и духовно, я это видел… И эти обе части уничтожил Сварог. Ах, отец, отец, я… я бессилен помочь брату, – Святозар поставил локти на стол уткнул в ладони обернутые тряпицей лицо и бездвижно замер.

– Сын, скажи мне последнее, – ровным голосом протянул правитель и дотронулся вздрагивающими пальцами до головы наследника. – Что будет с Эрихом, если ты убьешь Нука? Я должен знать всю правду, до конца.

Святозар оторвал руки от лица, с невыразимой болью уставился на правителя, поднялся, и, опершись на стол, почти прокричал ему:

– Отец, отец, за что, ты меня мучаешь… за что? Неужели не жалко… Правду, какую ты хочешь еще знать правду…Вот эту страшную правду ты хотел узнать, эту ужасную новость, эту жуть! – Наследник снова сел, словно упав на табурет и содрогнувшись всем телом, уже чуть тише, но все также раздраженно молвил, – что я натворил, отец… Что я натворил, я сейчас умру от этой боли…

Правитель тут же поднялся, подошел к сыну, и, обняв его, начал гладить по волосам, да дюже тихо и мягко добавил:

– Ты, слишком много на себя берешь, ты не можешь обвинять себя во всех бедах. Ты забываешь главное, не ты творил черную магию, не ты взял вполон душу матери, не ты вселил чудовище в душу брата. Тебе надо отдохнуть, у тебя была тяжелая ночь и тяжелый вечер. Ложись здесь, а я пойду к Эриху. Завтра мы переведем его сюда, а ты вернешься на свое ложе. Спи, спокойно мальчик мой.

Святозар послушался правителя, и когда тот выпустил его из объятий, встал и направился к ложу. Он живо разулся и опустившись на ложе, притулил голову на подушку, Ярил подошел и укрыв сына укрывалом, погодя затушил свечи.

– Отец, – негромко обратился к правителю Святозар и обремененный случившимся обессилено сомкнул очи. – Возьми склянку с мазью, у Эриха наверно тоже дыра в спине ее прожег корешок, когда проникал вовнутрь, помажь и брата.

– Спи, мальчик мой, – чуть слышно ответил отец, и, забрав склянку со стола, вышел из шатра.

Глава двадцать шестая

Проснувшись на следующий день около полудня, Святозар не спешил подниматься с ложа, от тяжелых дум и долгого сна болела голова. Но головную боль заглушала страшная душевная тоска, и даже те слова, которые, конечно же послал ДажьБог сейчас не помогали. Наследник лежал с открытыми глазами и смотрел на стол, что находился прямо перед ним, на его красивые, резные ножки, на гладко выструганную, темно-бурую поверхность, и думал об Эрихе, к которому совсем не хотелось идти…. Совсем не было сил смотреть на него, успокаивать его, потому как сама мысль, что в несчастьях и бедах брата виноват он, когда-то необдуманно создавший заговор на первенца была невыносима, а чувствовать рядом с собой каждый миг страдание Эриха казалось и вообще не возможным.

Вскоре отодвигая полог, прикрывающий вход в шатер, вовнутрь вошел Храбр. Он негромко кашлянул, думая, что наследник спит, но увидев, что тот лежит с открытыми глазами, подошел ближе, и, отодвинув ноги Святозара сел на ложе.

– Ты, как, я погляжу, уже проснулся, – сказал наставник и похлопал его по ноге. – А чего не поднимаешься, лежишь тут один. Эрих уже изождался тебя, звал, а я ему говорю, что ты устал вчера и все еще отдыхаешь.

– А, отец, где? – вялым голосом поинтересовался Святозар.

– Уехал с Дубыней, да воеводами Ярополком и Баженом в Лебедянь, – ответил наставник и внимательно посмотрел на наследника.

– Храбр, а ты чего не поехал, почему остался? На тебя это не похоже? – натужно дыша, спросил Святозар.

– Да-к, потому что Ярил попросил меня остаться и приглядеть за Эрихом… и за тобой, – молвил наставник, и вновь похлопав наследника по ноге. – Ты, вчера вечером довольный был, шутил, а проснулся смурной какой-то, руки опять перевязаны… Ты часом не заболел?

– Храбр, я же уверен, уж кому, кому, а тебе отец, все про Эриха рассказал… Чего же ты меня выспрашиваешь, сам ведь знаешь, что с моим братом, – с дрожью в голосе откликнулся Святозар и отер рукой глаза, будто смахивая с них слезы.

– Да, ты прав, Ярил мне и Дубыни все рассказал… Пришел под утро к нам в шатер и рассказал, – пояснил наставник и порывчато кивнул. – И мы оба были потрясены тем, что узнали… Значит, Эриху ты не сможешь помочь и освободить его душу? – Поспрашал Храбр и посмотрел на наследника, а когда тот отрицательно замотал головой, вздохнул. – Знаешь меня пугает, лишь одно Святозар, – расстроенным тоном досказал он.

– Что, Храбр? – чуть слышно вопросил наследник.

– Да, то, что наверно погибнет моя любимая Восурия, – очень зычно молвил наставник и рьяно стукнул наследника по ноге.

– О, чем, ты… я тебя не понимаю? – поморщившись от полученного удара, переспросил Святозар.

– Да, как о чем… о том самом, – начал Храбр, и вонзился пристальным взглядом в голубые очи наследника. – Есть такое сказанье, про кудесника Ставра Великого, ты наверно его слышал. Когда-то на земле творили злое черные колдуны и хотели они уничтожить нашу Родину и наш народ, но кудесник Ставр вызвал их предводителя на бой и победил это зло.

– Не он победил, а Боги… – и вовсе прошептал наследник.

– Точно подмечено Боги, – согласился Храбр и в очах его кажется заблистали лучистые долгие молнии, так он был разгневан. – Да, только Боги бы не пришли на выручку Ставру, если бы он не был сильным и храбрым. Если бы не ставил выше своей жизни свою веру, народ и землю. Нет к слабым и немощным Боги никогда не придут на помощь… Никогда! Слышишь, ты меня Святозар? Неужели обладая такими способностями, ты, Святозар, подашься слабости и забудешь, зачем ты сюда пришел? Ведь ты пришел не спасать Эриха, ты пришел, спасти нашу землю!.. Конечно, с таким колдуном как Нук не справится твой отец, не справится Велей, а Ставр?!… Что скажет Ставр, а Святозар? Ведь ты и есть Ставр… Я это давно понял, я ведь учу тебя, разговариваю с тобой и вижу, какой ты. Боги послали тебя, чтобы ты спас нашу землю, наш народ, а ты… Наверно ты забыл, зачем возродился вновь? Погряз в собственных страданиях и бедах, которые обрушились на твою семью…. Но я хочу тебе сказать душевные муки, которыми ты себя изводишь, самые страшные и тяжелые. Они подтачивают твою душу, душу кудесника Ставра. А ослабевший и обессиленный душевной борьбой, ты не сможешь спасти нас всех, не сможешь нас защитить. Чернобог не только разрушает веру, сжигает книги истины, а вместо них пишет другие, кои извращают и уничтожает ведическую веру, но он также леденит души людей, заставляет их мучатся от допущенных ими когда-то ошибок, и все, потому что измученные такой борьбой, они легче подчиняются и перестают сопротивляться злу. Обессиленные и потухшие от бесконечного раскаянья, от бесконечной тревоги они саморазрушаются и еще при жизни начинают принадлежать Чернобогу… – Храбр замолчал, затем взял Святозара за плечи, посадил на ложе и не сводя глаз с лица наследника дюже громогласно произнес, – Ставр очнись! Это Чернобог разрушает твою душу, что ты делаешь с собой, прости сам себя… прости! А иначе Святозару не победить Нука, слышишь Ставр… никогда этот мальчик не победит то черное чудовище Пекельного царства. – Наставник притянул к себе наследника, крепко обнял, и с волнением в голосе спросил, – Святозар, светлый мой ученик, ты готов идти дальше? Готов бороться и больше не оглядываться назад? Готов простить себя во имя жизни твоего народа?

– Да, мой учитель, я готов себя простить, готов прекратить мучить себя и истязать, – твердым голосом незамедлительно отозвался Святозар. – Потому как не о себе я должен думать, не о брате и своей семье, а я должен думать о моей Родине, точно как думал Ставр тогда, когда шел на бой с Сатэгой.

– Вот и славно, что ты это понимаешь, мальчик мой, – мягко заметил, наставник и провел рукой по щеке отстранившегося от него наследника. – А теперь давай вставай… Переоденься, поешь и я перевяжу тебе руки, как велел мне Ярил. И пойдем к Эриху, а то он бедный мечется там, словно в клетке. Ему, что совсем на свет божий нельзя, он должен все время в шатре сидеть. Я так и не понял, что твой отец про твои раны объяснял и про Эриха. Он был так взволнован и я не стал его переспрашивать.

– Эриху, можно выходить на свет божий, наставник, – пояснил Святозар, поднимаясь с ложа и начиная переодеваться. – Я зашил при помощи корешка Семаргла рот чудовищу, что живет внутри него, и теперь Нук не сможет ему приказывать и им управлять. От этого и дыры в моих руках.

– Ах, ты, страдалец наш, – очень тихо сказал Храбр и принялся перевязывать и мазать раны на руках Святозара.

– Удивительный ты, человек, Храбр… такой мудрый, так можешь говорить… отцу повезло, что с ним рядом такой верный и умный человек, – молвил Святозар и внимательно вгляделся в лицо наставника. А спустя морг широко улыбнувшись, досказал, – и мне тоже повезло… тоже…

– Да-к, я же Святозар наверно тоже не первую жизнь живу, только в отличие от тебя Боги не дали мне права узнать, кем я был в прошлой жизни, – ответил Храбр, застегивая на кафтане наследника все застежки. – Да и это хорошо, потому как у меня вряд ли бы хватило сил, нести эти знания и ведать теми вещами, что доступны тебе. И как бы ты не думал о себе, знай, мальчик мой, что не только Боги, но и люди видят в тебе достойного и светлого человека. А теперь садись и потрапезничай так, как я твоему отцу обещал не только поговорить с тобой, не только перевязать раны твои, но и обязательно накормить.

Святозар усмехнулся заботе отца и наставника и сел за стол, а Храбр вышел из шатра и позвал Вячко оный вмале принес наследнику на блюде изжаренных цыплят фаршированных салом, хлеб, горячий взвар из сухофруктов и блины с припеком.

– Ого, – изумленно проронил Святозар, обозревая стол, и перевел взгляд на сидящего напротив улыбающегося Храбра. – И откуда же такие разносолы? Вроде меня раньше скромнее кормили…

– Это Жировит с утра прислал, – пояснил наставник и беззлобно засмеялся. – Он, наверно, как и все решил, что тебе такому худющему и изголодавшемуся Нука не победить.

– Вот же спасибо ему, – благодарно заметил наследник и покачал головой. – Однако мне Храбр, это и за три раза не съесть, может, ты поможешь? Ты, ведь тоже на скромной, походной еде находишься?

– Нет, спасибочки, конечно, но я сыт, – откликнулся наставник и положил на блюдо Святозару самого жирного цыпленка. – А ты давай ешь, а то, и, правда меч в руках не удержишь, так изголодавшийся на этих зайцах, и свалишься. – Храбр смолк, увидев, что наследник принялся кушать, а некоторое время погодя спросил, – Святозар, Сатэга, это тот колдун с которым бился Ставр?

– Да, наставник, его звали Сатэга, и он был не колдуном, а чарколом, слияние света и тьмы, добра и зла, белого чародея и черного колдуна, – прекращая есть, произнес Святозар.

– А в сказаньях его имя не упоминается, – протяжно молвил Храбр и смолк. Однако узрев, что наследник перестал есть и заводил ложкой по блюду, спешно добавил, – ну, ты, чего опять затих, ешь давай, а то все остынет.

Когда Святозар под пристальным взглядом наставника сытно поел, то сразу направился в шатер правителя, где его ждал Эрих. Брат сидел на ложе, и улыбался, а напротив него на табурете разместился Стоян и рассказывал ему о походе в Беловодье. Лишь только Святозар вошел в шатер, как Эрих, не мешкая вскочил на ноги, и, бросившись навстречу, порывисто сказал:

– Ну, наконец-то ты пришел, брат. Я так ждал тебя, звал, а Храбр говорит, он спит, подымать не буду, ему надо отдохнуть, потому что у него впереди тяжелый бой с Нуком и нагаками, потерпи Эрих. А потом пришел Стоян и стал рассказывать, как ты победил воинаЧерномора и великанов, когда ходил в Беловодье. – Эрих на миг прервался, взял Святозара за руку и повел к ложу отца, а когда они опустились на него продолжил, – какой же ты все-таки молодец, брат… А знаешь, я хотел тебе, что сказать. Вчера когда ты ушел, оставив меня с отцом, я слышал зов Нука, но он был слабым, и я ему мог противостоять. Я разговаривал с отцом, и заглушал его внутри себя. Но сегодня, когда я проснулся, то его не услышал, он молчит, ничего не шепчет и мне не надо с ним бороться… Это такое прекрасное чувство, мне впервые за это время так легко дышать, говорить и даже хочется смеяться.

Эрих замолчал, посмотрел на Святозара, и наследник увидел, какой на самом деле его брат красивый юноша, так похожий на мать. Замолчавший Нук пожирающий его изнутри оцепенев, освободил не только чистую душу брата, но и его тело от своего злобного влияния.

– Теперь так Эрих будет всегда, – негромко ответил Святозар и положил руку ему на плечо.

– Я знаю. Отец, сегодня перевязывал мне рану на спине и рассказал, что ты меня защитил от магии Нука, сказал, что Бог Семаргл помог мне, – добавил Эрих и откинул свои белокурые волосы со лба. – Но Боги не должны мне помогать, так как я никогда в них не верил… Отец меня учил почитать и уважать Сварога, ДажьБога, Семаргла, а я молчал, и не говорил ему, что Нук учит верить меня лишь в Чернобога. Он говорил, что Чернобог истинный Бог, что он вечный, неизменный, всемогущий, вездесущий. Что это Чернобог сотворил весь мир, содержит его в своей силе и власти, господствует, царствует и всем управляет. – Эрих прервался, задумался, а после, точно припоминая слова Нука, добавил, – Нук учил меня нерушимым наставлениям – законам, которые создал Чернобог, научил приносить кровавую жертву домашним скотом, чтобы очиститься от греха, если я нарушу эти законы.

Святозар убрал руку с плеча брата и муторно вздохнул, почувствовав, как внутри сызнова застенала душа, но он тотчас подавил в себе те вздохи, и неспешно роняя слова молвил:

– Знаешь Эрих, я думаю, что ты и сам понимаешь, Нук это зло… слуга Чернобога, враг наших светлых Богов, а значит враг мой и твой. Все эти годы он мучил твою душу, вселяя в тебя зло и ненависть, но ему не удалось разрушить в тебе то чистое, что вселили в тебя наши Боги. Именно поэтому Бог Семаргл вчера помог тебе…. А теперь давай с тобой выйдем из шатра, и покажем нашим воинам, что мы с тобой братья и сыновья правителя Восурии вместе на стороне Правды, нашей веры и Родины!

Эрих вышел на свет божий в сопровождении Святозара и Стояна и тревожно оглянулся, засим тяжело задышал, схватился за руку брата.

– Ты чего? – встревожено спросил Святозар.

– Нет, нет, все хорошо. Мне просто страшно, – побелевшими губами шепнул Эрих.

– Он не шепчет? – поинтересовался Святозар, приобняв брата за плечи.

Эрих на мгновение закрыв глаза недвижно застыл на месте, а погодя открыв их, облегченно вздохнув, ответил:

– Молчит, брат, молчит. – И широко улыбнувшись, указав рукой на свой шатер, который, как и намет правителя переливался на солнце, спросил, – это ты его создал?

– Это щит, который впитался в ткань шатра, и сквозь, который Нук не проникнет вовнутрь, – пояснил наследник, воззрившись на радужно-огнистые переливы шатра. – Ну, что брат, давай с тобой сходим к намету моих другов и я познакомлю тебя с ними. И хотя ты их всех видел, когда они пришли к тебе на выручку, но вряд ли мог поговорить с ними и узнать их имена, – предложил Святозар, а когда Эрих утвердительно кивнул головой, повел его к шатру другов.

Почти весь оставшийся день Святозар провел с братом. Познакомив Эриха с другами, он отвел его обратно к нему в шатер, так как брат чувствовал себя спокойно лишь в нем, и оставался с ним, беседуя да успокаивая его больную душу.

Правитель вернулся в стан лишь к вечеру, и, зайдя к Эриху в шатер, переговорил с сыном и увел с собой наследника. Перед уходом из шатра Святозар видел, как повеселевший брат лег на свое ложе, сомкнул глаза и заснул.

– Зачем, ты меня звал, отец? – заходя в шатер правителя, спросил Святозар.

– Садись, сын, поговорим, – ответил Ярил, и, сняв с себя верхнюю одежу, опустился на табурет, подсев к столу, за оным уже расположился наследник. – Как твои раны, мальчик мой?

– Еще немного болят, – молвил Святозар и снял тряпицы с обеих рук, показав почти затянувшуюся дыру на левой ладони.

– Жировит дал мне мазь весьма хорошую, как он сказал, и я привез ее тебе. Давай я помажу руки, чтобы они успели зажить, – правитель показал на маленькую глиняную чашу, наполненную густой, темно-желтого цвета мазью, что стояла на столе. И узрев положительный кивок наследника, принялся мазать его раны, да перевязывать их чистыми тряпицами. – А теперь главное, – дополнил он, – я разговаривал с Жировитом и он согласился, чтобы Эрих пожил у него все то время, что будут длиться военные действия.

– Нет, что ты отец, – возмущенно сказал Святозар. – Эриху надо остаться тут. Никто кроме нас не знает всю правду о его душе, и только мы можем его поддержать и успокоить. А у Жировита, кто его будет слушать? Да и явись туда Нук, может пострадать не только Эрих, но и Жировит и его семья. Вспомни, что рассказывал Доброгнев, про покои брата перед его побегом из Вегров. Нет, отец, я настаиваю, Эрих должен остаться здесь, лишь под моей защитой он будет не тронут Нуком, и не пострадает никто из людей. А когда мы отправимся на бой с нагаками, оставим его под защитой моих другов.

– Ну, раз ты настаиваешь, сынок, то я соглашусь с тобой, – задумчиво произнес правитель, пристраивая руки наследника на столе. – Только я уверен, что никто из твоих другов не захочет покинуть тебя во время боя… так, что придется мне воспользоваться властью правителя и выбрать людей из дружин Ярополка и Бажена…. Теперь же давай с тобой отдыхать, потому что я провел бессонную ночь, думая о тебе и Эрихе, а за день очень устал.

– Отец, ты ложись, – откликнулся наследник, увидев, что правитель поднялся и пошел к своему ложу укладываться отдыхать. – А, я, пойду, пройдусь немного, потому что в отличие от тебя, я ночью спал крепко.

Святозар встал с табурета, неспешно снял с себя кафтана и также медленно надев куртик, словно раздумывая на малеша замер подле стола, а после обращаясь к правителю, каковой уже лег на ложе и устало закрыл глаза, молвил:

– Отец, знаешь, а Храбр догадался, что я и Ставр одно и тоже лицо.

Правитель немедля открыл глаза, улыбнулся наследнику и устало протянул:

– Да, сынок, я это знаю, он давно догадался, еще тогда, когда мы были в Славграде, и сказал мне об этом. Ведь этот сказ про Ставра Великого у него был самым любимым с детства. Он всегда восхищался этим человеком его силой и храбростью, его жертвенностью во имя народа и Родины.

– В той жизни, – негромко сказал Святозар и притушил пальцами пламя свечей, отчего шатер тотчас окутала тьма. – Храбр был очень близким человеком Ставру… потому как с первого дня нашего знакомства я чувствовал к нему такое тепло, будто он был всегда дорогим для меня человеком… Человеком… – Задумчиво повторил наследник, и, улыбнувшись, досказал, – и я даже не сомневаюсь, что он был близким мне человеком не только в жизни Ставра.

Святозар все также задумчиво застегнул застежки на куртике и не торопливо пошел к выходу из шатра, когда правитель, окликнув его, заинтересованно спросил:

– А, что, ты почувствовал ко мне?

– То же, что я чувствую к своему отцу ДажьБогу, – ответил, не задумываясь, наследник, вздохнул, вышел из шатра и опустил за собой полог.

Глава двадцать седьмая

Святозар вернулся в шатер, когда стемнело, просидев все это время у костра другов. И так как отец уже крепко спал, наследник быстро разделся, лег на ложе, и лишь его голова коснулась подушки, как в тот же миг глаза порывисто сомкнулись, и перед ними поплыл густой туман. Наследник ощутил быстрый полет орла сквозь этот туман. Тяжело взмахивает он большими крыльями, пробиваясь через липкие, холодные испарения. Впрочем впереди, видит Святозар, туман становится менее плотным, а постепенно редея, и вовсе рассеивается. И перед очами орла расстилается темное, ночное небо, Святозар опускает голову и зрит под собой огромную, бескрайнюю степь, да военный нагакский стан. Орел начинает опускаться к этому стану, все ниже и ниже…

И вот перед взором орлиным появляется большой, высокий похожий на перевернутую чашу шатер. Святозар медленно подлетает к этому шатру и опускается на него, да сложив крылья, оборачивается еле видимым облаком. Слышит облако, как ему тихо кто-то шепчет: «Осторожней, будь осторожней, ты должен обязательно все узнать…» Облако-душа облетает шатер по кругу и замечает в его крыше здоровущую зияющую дыру, через которую выходит из намета дым от костра, горящего внутри. Святозар подлетает к этой дыре и осторожно, как и шептал чудный голос, заглядывает вовнутрь, словно сливаясь с тем густым дымным испарением, вроде как растворяясь в нем и неспешно опускаясь вниз, вглубь шатра. Как и в прошлые разы, душа-облако Святозар увидел внутри шатра богатые, цветастые ковры и раскиданные по ним большие красные подушки. Посреди этих подушек на возвышении сидел бек Турус, а перед ним на коротконогом столике поместилось громадное блюдо с вареным мясом. Бек брал мясо руками, и, макая его в маханькую, круглую чашу с серой жидкостью подносил ко рту и жадно съедал. С правой стороны от Туруса сидел смуглый, с длинными до плеч седыми волосами и такими же длинными седыми усами человек, в котором сразу Святозар узнал Нука. Бек засунул кусок мяса в рот, а по руке и одежде его, по губам побежала неприятная на вид серая, густая жидкость. Турус лениво вытер руку, да и сами губы о край длинной, цветастой, будто бархат одежды. Его круглое, плоское, вроде блина, лицо лоснится от жира, черные спутанные волосы поблескивают в неярких бликах от света установленных кругом факелов, он громко икнул и недовольно зыркнув своими узкими глазами на Нука, молвил:

– Как же так, колдун, Нук… Говорил ты мне, обещал, что как я приду сюда со своим войском, то сразу же увижу здесь сына восурского правителя. Будет он, этот его сын, мне целовать ноги, – и бек выдвинул из– под одежи свои ноги, на коих красовались такие же бархатные словно обрезанные восурские коты. – Целовать ноги и кланяться и стоять на коленях… А что я вижу? Я приезжаю сегодня, привожу своих людей, а этого самого сына– то правителя и нет.

– О, многоуважаемый, бек Турус, достопочтенный, всесильный и всебогатый мальчишка, был здесь, и ждал вас, как я и обещал, чтобы целовать ваши ноги и показать нагакам, что он на вашей стороне, – зашептал Нук, и Святозару почудилось, точно зашипела в ответ беку змея. – Но, этот подлый змееныш, убежал вчера утром в стан отца, но ничего… ничего всевеликий бек, я найду и верну его сюда… Он скоро вернется, поверьте мне.

– Экх… экх…экх… поверить тебе, – и Турус с пренебрежением оглядел Нука. – Как же мне тебе поверить, если, все твои слова не сбываются. Год назад ты мне говорил, что средний сын правителя в твоих руках, а он убежал… Ты говорил, что наследник престола болен и нежилец. А мне мои люди докладывали, что наследник великий колдун, да посильнее тебя. Говорили, что он ходил с дружиной в волшебную страну, что лежит в Восточном море и победил там самого Бога Черномора, который правит в морском царстве. Слышал я также, что он проявил храбрость и показал великое волшебство, победив великанов и добыв волшебной воды, и это-то в шестнадцать лет. – Бек прервался, поморщил свое лицо, утер струящийся со лба пот ладонью и продолжил, – и люди мои сказали, что это наследник вывел брата своего. И это он наслал на весь стан сон, да такой, что воины мои только-то и пробудились. И еще они сказали мне, что теперь сияют в стане восурском два шатра усыпанные драгоценными камнями, и подойти к ним никто не смеет, так как немедля на месте и умирает, обращаясь в камень. И воины мои, те которые пошли в их стан, не вернулись, так как обернулись в камни, лишь одному и удалось добежать до своих и все это поведать. И ты, думаешь, колдун Нук, что после всего того, что я узнал… я пойду войной на Восурию? Экх… экх… экх. Не такой я глупый… Одно дело дружина правителя, а другое дело его сын колдун, который всех усыпляет и в камень обращает, оный самого Черномора за бороду раскручивал и в море глубокое кидал, – закончил Турус и погладил свою жидкую длинную бороденку.

– Да, это все выдумка, – опять зашептал Нук и его черные глаза беспокойно забегали. – Выдумка то Турус, ну как мальчишка может победить морского Бога? И люди твои тебе лгут, не усыплял он твой стан. Они сами проспали и не слышали, как убежал средний сын, и в стан восурский никто не ходил… все они тебе лгут. Придумали от страха…

– Мои люди лгать мне не будут… потому как они знают, что я бог, и могу их тут же осудить на смерть, – заметил Турус и громко икнул, да так, что изо рта у него вылетили, и разлетелись в разные стороны слюни. – Завтра с утра я пошлю к правителю Восурии и его сыну посланников и попрошу мира, а наследнику пошлю в дар трех своих гнедых жеребцов. – Бек замолчал, задумчиво почесал голову, и добавил, – нет, трех мало, надо пятерых… Да, трех гнедых и двух вороных… надеюсь он будет доволен… Нет, с народом во главе которого стоит такой сильный колдун я воевать не буду, так и знай Нук.

Нук утер, свое перекошенное от злобы лицо, на каковое попали слюни бека и громко сказал:

– Мальчишка никакой ни колдун, он чародей.

– Колдун, чародей никакой для меня разницы нет, важно, что он владеет великой магией, – вновь икнув, проронил Турус. – И наверно пять коней ему будет мало… пошлю еще двух чалых… Да, семь коней это хороший дар, – бек посмотрел пренебрежительно на Нука и сказал, – у наследника великая магия в руках, а ты Нук ничего не можешь и не умеешь.

– Не бросайся такими словами бек, не бросайся, – гневно закричал Нук и с такой ненавистью и злобой глянул на Туруса, что Святозар содрогнулся, и незамедлительно заколебался подымающийся из костра дым, в коем он хоронился. – Ты, не знаешь какая во мне сила, и чем я владею, а мальчишкина магия ничто в сравнении с моей.

–Ты, тут не кричи и не говори со мной так, – повелительно изрек Турус. – Кто я … я бек самого нагакского народа, а кто ты, собака бесхвостая…

Но беку не удалось договорить, потому как Нук внезапно вскочил на ноги, опрокинув стол, и лежащее на нем блюдо с мясом и прохрипел:

– Собака бесхвостая…? Гляди бек, я покажу кто здесь бог, а кто собака…

Нук вышел на середину шатра, достал из-за пояса кинжал и присев на корточки, воткнув его прямо в ковер, вырезал в нем треугольник. Да принялся шептать и водить кинжалом снизу вверх, слева направо и по мере того как рука его двигалась живее, а шепот становился громче из ковра стал вылезать круглый, наподобие пня бугорок. Как только бугорок поднялся на столько, что стал доставать до согнутых коленей, Нук затих. Он поднялся в полный рост, поклонился пню, и громко крикнул: «Именем Чернобога – повелителем Тьмы и Нави, господином Пекельного царства! Отец мой Горыня – появись!» и в тот же миг из пня стал расти громадный указательный палец, он вытянулся из пня почти на аршин, замер, а миг спустя чуть-чуть пошевелился и согнулся, будто приветствуя Нука. И злобный колдун также поклонился в ответ, да взяв кинжал, воткнул его в верхушку пальца. И когда из– под кинжала потекла тонкая струйка черно-серой жидкости, Нук припал к ней и принялся торопливо ее лакать, боясь потерять хоть одну каплю ценного для него питья. Вмале напившись той крови, он порывисто вырвал из верхушки пальца кинжал, и, сызнова поклонившись, сказал: «Отец мой, Горыня, я сыт, поди прочь в Пекло». Палец вновь согнулся и медленно пополз обратно в пень, а Святозар услышал тихий шепот позади себя: «Иди, иди, мальчик, за ним» И тотчас исполнив веленное, наследник дернув дымным своим телом, полетел вслед за пальцем. Стараясь не коснуться его вершины, Святозар проскользнул в дыру, которая на миг осталось после здоровущего пальца, и оказался в каменно-земляном коридоре черном и громадном.

Коридор был очень длинным и широким, и один его конец уходил куда-то вдаль, теряясь в извилистых своротах, другой же завершался огромными пузатыми, черными, каменными воротами, укрепленными на высоких каменных столбах, упирающихся в потолок коридора. С буро-земляных стен коридора свисали длинные корни деревьев, на которых крепились, будто живые, черные, черно-бурые, да бурые чудища. Святозар огляделся и около каменных ворот увидел великана, лишь взглянув на него, наследник сразу узнал в нем Горыню, оного когда-то победил и сбросил в Пекло. Горыня был высок, хотя теперь от долгого пребывания в коридоре у него на спине вырос горб, пригнувший его к полу, и очень страшен, с черными волосами, которые спадали клоками вниз с головы. Грязная набедренная повязка прикрывала бедра, но за время пребывания Горыни в пекельном царстве, она сильно укоротилась и теперь смотрелась дюже дырявой. Тело великана, его руки и ноги были покрыты черной шерстью, местами свалявшейся, а кое-где и совсем поредевшей так, что оголялась его невзрачная на вид зелено-черная кожа. Лицо Горыни было тоже зелено-черное и не поросшее шерстью, однако от постоянной злобы оно превратилось в звериную морду со здоровущим разинутым ртом, из какового текли густые слюни, да торчали черно-зеленые длинные зубы. Выпуклый лоб нависал над глазами, а очи его были похожи на круглые, холодные, черные камни с мерцающим красноватым пламенем внутри. Широкий овальный нос, вскинутый кверху с двумя большими ноздрями, а по бокам головы толстые вытянувшиеся уши с острыми когтями на концах. Горыня все время двигал носом, словно принюхиваясь, перемещал из стороны в сторону глаза и шевелил ртом, вроде как постоянно злился и кричал.

Внезапно он повернул свою двигающуюся морду и воззрился на душу наследника. Святозар вздрогнул от вылупившихся на него черно-красных глаз, в которых замелькали, точно живописные изображения картинок былого…

Вот по земле идет, тяжело ступает молодой, белокожий великан Горыня, у него красивое лицо с высоким лбом и широким носом, большие темно-серые глаза и алые губы, его темные каштановые волосы прямы и послушно лежат на голове. Рядом с Горыней его лучшие друзья великаны Дубыня и Усыня, да сам Бог Велес, в дружине которого они состоят, и нет сильней тех четырех витязей, и нет крепче той дружбы.

Но изображение меняется и видит Святозар полыхающие огненные вихри на небосводе, да такие же огненные вихри, вздымающие и испепеляющие деревья, камни и воды на земле. И в этом вихре небесном бьются не на жизнь, на смерть Боги сыновья Сварожичи Семаргл и Перун, да и сам Сварог рядом с ними. У Перуна в руках золотые стрелы молнии, а на спине висит небесная радуга-лук, у Семаргла плеть полыхающая огнем, а у Сварога раскаленный молот. И видно, как Сварог с сыновьями борется с подлым черным Змеем, которым обернулся Чернобог, а на спине Змея сидит сам Горыня, предавший своих другов и добро, и перешедший на службу к тьме. Подлетел к небесному своду черный Змей, вцепился языком в него, а Горыня давай кулаками в свод стучать, пытаясь его расколоть, и падают искры от кулаков на белую его кожу, и темнеет она от этих брызг, словно оплывает под ними. Да, тут Перун схватил лук и выпустил стрелу молнию в Горыню, а Семаргл хлестнул великана плетью. Покачнулся от тех мощных ударов Горыня, не удержался на Змее, да полетел вниз на землю.

Мелькает вновь изображение и видит Святозар новую картинку. Позабытый на долгие века обросший черной шерсть, с позеленевшим лицом, и с черными глазами живет Горыня в высоких горах и творит зло, кидает камни в море, топит ладьи плывущие мимо. Но погрязшему во зле великану мало этого и он идет в горные города и деревни и разрушает дома, разрывает людей на части и теперь уже в его глазах горит, полыхает красное пламя. Плачут, вопиют люди, и ДажьБог посылает Богомудра за волшебным древком в Сумрачный лес, а после на новой картинке красивый и светлый юноша гонит своими стрелами обезумевшего от злобы Горыню к краю пропасти и тот со страшным грохотом падает на дно и оказывается в самом Пекле.

И ходит… ходит Горыня по длинному коридору и носит… носит в себе злобу на род Богомудра.

А кругом него свисают долгие корни деревьев, на коих висят точно переспелые плоды черно-серые, да бурые чудища с большими овальными головами, да длинными, тонкими подобно плетям двумя руками. Нет у чудовищ ни лиц, ни ног, ни волос. И те чудовища были когда-то свергнуты в Пекло самим Сварогом за то, что творили на земле черное колдовство. Горыня долго стоит возле такого чудища, которое шевелит своими долгими руками-плетьми, посем отрывает его от корня и глотает.

Вновь меняется изображение и видит Святозар, как пополневший великан разрывает себе живот и вытаскивает оттуда черно-серого ребенка. У того дитя две ноги, две руки, длинный хвост и вытянутая, как яйцо, овальная голова, на которой безобразно-большой в половину лица плоский нос, а по обоим от него сторонам выпуклые черные, как у Горыни глаза, да тонкий, похожий на щель безгубый рот. Горыня садится на пол, кладет дитя на ноги, а сам вырывает из стены корень и стряхивает с него, словно плод, чудище прямо на землю. Свалившееся на пол чудище, миг погодя беспомощно подползло к стене на своих тонких руках, да ухватившись за пустой корень длинным хвостом, вскарабкалось повыше и повисло на нем. Великан меж тем засовывает вырванный корень себе в живот на место раны обкладывает его землей с пола, и тогда черно-серая жидкость вытекающая из разрыва прекращает сочиться. Горыня берет дитя, который широко раззевает свой рот, в левую руку, а сам надкусывает указательный правый палец и засовывает его в рот младенца. И долгие, долгие годы, сменяющиеся картинки показывают сосущего кровь из пальца ребенка, который постепенно превращается во взрослого, подстать Горыни великана.

И последнее, что увидел Святозар, это уже взрослого сына Горыни шагающего по коридору, прямо к воротам. Подошел черно-серый с овальной головой и длинным хвостом сын великана и воткнул кинжал, который держал в руках в середину пузатых, черных, каменных ворот, оглянулся, посмотрел на горбатого Горыню, и когда ворота покачнулись и пришли в движение, да тяжело раскрылись, шагнул туда вперед… наверх…. в Явь.

Лишь мгновение спустя, как закрылась дверь за чудищем, Святозар встряхнул головой, высвобождаясь от виденного, и пристального взгляда Горыни. Великан вдруг задвигал своим носом, втянул воздух и громко закричал: «Чую, чую, светлой, чистой душой воняет!» Корни, на которых крепились чудища пришли в движение, а безлицые головы завертелись на своих обрубленных телах, руки вытянулись вперед стараясь схватить невидимую для них светлую, чистую душу. Ужас сковал Святозара, когда в него чуть не вцепилась длинная четырехпалая рука. Но также внезапно откуда-то сверху прямо на душу наследника упал золотой луч света и родной голос беспокойно шепнул: «Торопись, мальчик!.. И помни, я рядом!..» Святозар тут же устремился вверх по тому лучу, а выскользнув из пекельного мира, вмале очутившись где-то в небесной ночной дали, и словно ведомый светом, как можно живее полетел по проложенной им полосе к своему стану. Он был так напуган и так торопился, что чуть было не пролетел шатер правителя, да не снижая быстроты полета, впорхнул в собственное тело.

Святозар так мощно стукнулся душой о тело, что ощутил страшную боль в каждой его частичке и наверно громко закричал. Потому как когда он открыл глаза, увидел стоящего над собой отца, тот что-то явно говорил сыну, но наследник его не слышал. Лишь спустя какой-то морг он ощутил резкий скрипящий звук в ушах, словно кто-то зычно в них заорал, а засим острую боль в голове и наконец-то услышал правителя:

– Сынок, мальчик мой, что с тобой?.. Что?.. Очнись, сын, ты меня слышишь? – негромко, но дюже взволнованно говорил правитель.

Святозар почувствовал страшный озноб в теле и головокружение, да дрожащим голосом с трудом проронил:

– Отец, все хорошо… Хорошо, не беспокойся.

Наследник ощутил, как холод, покрывший все тело, вышел изнутри, будто душа Святозара объятая смертельным ужасом Пекла коснувшись живой плоти, выпустила этот кошмар из себя. Наследник покрылся мельчайшими капельками холодного пота, и его стало трясти, словно он только, что вышел из зимней проруби на мороз.

– Мальчик мой, да, что же с тобой случилось…. Подожди, я прочитаю заговор, – тревожно прошептал отец, ощупывая голову и тело сына.

– Нет, отец, заговор не поможет, – подергиваясь и муторно дыша, пояснил Святозар. – Я не болен… это другое…. другое… Мне нужно тепло, тепло отец. Укрой меня и принеси мне горячего… Да, по скорее, отец, я не могу согреться.

Правитель укрыл сына его укрывалом, лежащим в ногах, после принес свое, и тогда уже поспешил из шатра, но мгновение спустя, которое трясущемуся от холоду Святозару показалось вечностью, принес чашу, от оной шел густой пар. Святозар попытался сесть на ложе, но его так трясло, что он повалился обратно, а руки, каковые он протянул к чаше и вообще не слушались его. Отец опустился к нему на ложе, и, усадив сына, да поддерживая, принялся поить его горячим сбитнем. Когда животворная жидкость растеклась по венам и согрела кровь, душу и сердце, Святозар почувствовал себя лучше, его еще сотрясала дрожь, но в тело пришла сила. Наследник лег на ложе и закрыл глаза, изредка вздрагивая всем телом.

– Мальчик мой, еще принести сбитня? – тихо спросил отец, и вытер утиральником проступивший на лбу сына пот.

– Не знаю, отец, не знаю, – не открывая глаза, ответил Святозар.

– Я послал дружинника к Вячке, он принесет тебе горячего молока, – молвил правитель и плотнее укрыл сына укрывалом.

– Да, наверно горячее молоко меня окончательно согреет и прогонит из моего тела. – Святозар на малеша прервался, открыл глаза и посмотрев в беспокойные очи отца, добавил, – пекельный холод… Ах, отец, знал бы ты где я побывал… Сейчас я согреюсь, наберусь сил и все тебе поведаю. – Наследник вновь смолк, тяжело выдохнул, точно собирался читать заговор, и посем начал рассказывать отцу про бека Туруса и Нука, про палец Горыни и полет в Пекло и про виденное там в пекельном царстве, и заканчивая свой сказ пояснил, – они там отец, уже давно плетут подлые замыслы против Восурии… Потому как наша светлая Родина, почти не поставляет души в Пекло. А когда Горыня вырастил своего сына, они все обрадовались. Чернобог приказал воеводе Вию дать волшебный кинжал Нуку, при помощи которого тот выйдет из Пекла, да сможет обретать разные тела. А сын воеводы козлоногий Пан разузнал все про магический дар, что сходит на правителей Восурии, когда младенцу ставится печать. А когда ты родился, и Богиня Макошь стала прясть нить твоей судьбы, то Пан послал черного аиста Баку в Сваргу, чтобы тот подглядел твое волоконце и узнал, кто станет твоей женой. – Святозар замолчал, и судорожно дернулся вздрогнул всем телом. – Прости, отец, что я так встревожил тебя… Я не хотел… Я так испугался, когда меня чуть было не схватила рука того колдуна, и поспешив вылететь по лучу просто не согрелся душой в дороге… И наверно очень резко вернулся в свое тело.

– Я услышал, как ты кричишь, сын, – сказал правитель, когда наследник закончил говорить. – Подскочил к тебе, а ты лежал, тяжело дышал и подпрыгивал всем телом на ложе. – Отец наново утер Святозару пот на лбу, и добавил, – что ж, теперь мы с тобой, мальчик мой, знаем, кто такой Нук и, что он хочет от нас и от нашей земли.

– Да, отец, это все ДажьБог, это он даровал нам возможность узнать кто наш враг, и какой он обладает силой, – заметил наследник.

В шатер вошел Вячко и поставил на стол кувшин молока да две чаши, а погодя принес еще небольшую мису укрытую утиральником и бесшумно покинул намет.

– Я сейчас налью тебе молока и принесу, – поднимаясь, молвил правитель.

– Нет, отец, не неси, проводи меня до стола мне уже легче, – ответил Святозар, и, скинув с себя укрывала, поднялся с ложа.

Правитель наклонился и помог сыну надеть сапоги, довел его до стола, да усадив, укрыл своим укрывалом. Ярил поместился за столом напротив сына, и налил ему молока в чашу, убрал с мисы утиральник, высвобождая румяные бока еще теплых расстегаев. Святозар взял чашу в руки, и, делая большие глотки начал пить горячее, обжигающее молоко. И как только белое коровье молоко растеклось по всему его телу, так тотчас оно выгнало из него и из души наследника весь ужас да холод Пекла. Святозар же перестал вздрагивать, и, почувствовав страшный голод, взял расстегай, а правитель меж тем подлил сыну в чашу еще молока.

– Спасибо, все-таки Жировиту, – добавил Святозар, переставая жевать. – Что он такая добрая душа, кормит меня такими вкуснастями, а то бы на этой походной пищи, Храбр прав, я бы не смог удержать мой меч ДажьБога и мой щит Семаргла. Теперь, отец, я уверен в себе и знаю, что победа будет на мой стороне.

– Но магия Нука сильна в ней сила Пекла, тьмы, Нави, – со смятением в голосе сказал правитель и налил молока и себе в чашу.

– Нет, отец, его магия это тот колдун, что висел на дереве и которого сглотнул Горыня, – пояснил Святозар, и, окончательно согревшись, снял с себя укрывало правителя, да бросил его на ложе. – Она конечно сильная, но это не магия чарколов или магия Богов, перед которой я бессилен. И знаешь, я уверен, что ДажьБог не покинет меня, потому как перед самым моим улетом из Пекла он шепнул мне: «И помни, я рядом…!»

– Мальчик мой так, ты думаешь, бек пойдет на нас войной? – взяв чашу с молоком в руки и замерев на миг поинтересовался правитель.

– Не сомневаюсь, отец, после того, что ему показал Нук, он не будет колебаться. Так, что отец не повезет мне обзавестись тремя гнедыми, двумя вороными и двумя чалыми лошадьми, – улыбнувшись молвил Святозар, да допив из чаши молока, вытер губы и руки утиральником. А после устремив сосредоточенный взгляд на отца, досказал, – отец, я прошу тебя лишь об одном… Я вызову Нука на поединок, а ты не будешь меня останавливать.

– А, если он не пойдет? – и вовсе нервно оглядев наследника, поспрашал правитель.

– Я, думаю, пойдет…. Он считает себя сильней меня и это обязательно надо показать беку, – принялся говорить Святозар и провел пальцем по сияющему белым светом камню на перстне. – Но даже если он побоится, то я скажу ему, что я Богомудр… Я видел в какой ненависти к Богомудру его растил Горыня. Именно из-за Богомудра, он его и сглотнул… так, что я уверен узнав, кто я на самом деле он не станет колебаться.

Правитель сидел, молча, и крутил на столе пустую чашу, а отставив ее в сторону, сказал:

– Хорошо, мальчик мой, я даю тебе слово, что не стану противиться твоей воле, и позволяю тебе, вызвать Нука на поединок. Но, – отец прервался, и лицо его болезненно дрогнуло. – Но тогда, я хочу, чтобы ты ответил мне, что будет с Эрихом, когда ты убьешь Нука.

Святозар опустил голову, не в силах поведать правителю всей правды, но потом вспомнил слова Храбра, про душевные муки, которые саморазрушают его душу, и, вздев очи посмотрел прямо в зеленые глаза Ярила да чуть слышно произнес:

– Отец, ты понимаешь, что я должен убить Нука, должен согнать это чудовище туда, откуда оно вышло, чтобы оно никогда больше не терзало души людей, не творило зло и не вело на войну народы. Но как только я убью Нука, Эрих сразу умрет, потому что его душа наполовину Нук, а душа не может быть полумертвой. Прости, меня отец, за это… Но выбирая между братом и своим народом, я не могу сделать иного выбора!

Наследник встал из-за стола, едва покачиваясь от пережитого, и направился к своему ложу. Он медленно снял с ног сапоги, и, улегшись на ложе, муторно вздохнул, правитель подошел к сыну, укрыл его сверху укрывалом и больным голосом проронил:

– Да, мальчик мой, я знаю, что у тебя нет иного выбора…. И знаю я также, что если бы ты мог помочь своему брату, то сделал бы все возможное и приложил все свои силы. Но я так много переживший за последнее время, должен подготовить себя к смерти своего сына. – Отец наклонился, поцеловал Святозара в волосы и тихо добавил, – ты пахнешь как Тур, спи, мальчик мой, твоя светлая, но измученная душа заслужила отдыха.

Глава двадцать восьмая

В полдень следующего дня, когда Святозар, беседуя, сидел в шатре вместе с Эрихом и Стояном, вовнутрь вошел взволнованный Дубыня и позвал наследника к выходу.

– Побудь с братом, Стоян, – молвил Святозар, и встревоженный вышел в след за наставником. – Дубыня, что случилось? – спросил наследник, лишь за ним запахнулся полог намета.

– Идем в шатер правителя, к нам приехали посланники бека Туруса, и отец зовет тебя, – ответил наставник.

Святозар поспешил к шатру, а зайдя в него, увидел, что ложа оттуда уже вынесены, и, посередине намета стоит небольшой позолоченный трон правителя, не тот который был во дворце, а более простой, так называемый походный. Отец стоял рядом с троном одетый в белый ферязь, долгополое платье с длинными рукавами, без воротника, и перехваченный золотым поясом, на котором в ножнах висел меч, да надевал подаваемый Вячко венец правителя. Он торопливо оглянулся на вошедшего Святозара и с волнением в голосе сказал:

– Сын, надень белый ферязь, что принес Вячко, ножны с мечом и обруч наследника, к нам идут посланцы бека. С Эрихом кто-то есть?

– Да, отец, Стоян… а двое дружинников, я видел, по приказу Дубыни, встали около полога охранять его шатер, – ответил Святозар.

И немедля принялся, как и велел Ярил, переодеваться. Он снял с себя синий кафтан, также спешно надел белый ферязь поданный слугой, да стянул свой стан золотым поясом. Наследник с большим почтением повесил ножны с мечом ДажьБога на пояс, пристраивая их на правый бок с затаенной тревогой, верно, чтоб скрыть ее, проворно оправил вьющиеся каштановые волосы и водрузил на голову обруч. Святозар, кажется, лишь миг раздумывал, а после снял тряпицу обвязывающую правую руку и отдал ее да вещи Вячко, который тотчас поклонившись, поспешил вон из шатра.

– Ты зря снял тряпицу с руки, – недовольно глянув на еще не затянувшуюся дыру в правой руке, заметил правитель, и опустился на трон.

– Пусть посланцы видят, что я здоров, отец, – успокаивающе проронил Святозар, и, подойдя к трону правителя, встал с правой стороны. – А как они уйдут, я снова ее намажу, необходимо, чтобы она также, как и левая зажила до боя с Нуком.

В шатер в парадных голубых кафтанах, вошли Храбр, Дубыня, воеводы Жировит, Бажен, Ярополк и Миролюб и встали позади трона правителя. Жировит поместился прямо за Святозаром. И наследник, обернувшись к воеводе, широко улыбнувшись, весьма мягко сказал:

– Жировит, спасибо тебе, за то, что все эти дни снабжаешь меня едой.

– Да, что ж, наследник, мне приятно сделать тебе, что-то полезное, тем более. – Жировит замолчал, муторно вздохнул и чуть тише добавил, – тем более, что ты вернул своего брата, под сень его семьи и народа.

– Тише, прекратите говорить, – строгим голосом молвил Храбр, оно как в шатер уже входили четыре нагакских посланника.

Святозар повернул голову и принялся рассматривать посланников. Нагаки были невысокого роста, черноволосые, со смуглой кожей, с узкими глазами, большими носами и широкими выдающимися вперед скулами. Они были одеты в длинные, зеленовато-желтые одеяния, наподобие женских восурских сарафанов. Войдя в шатер нагаки оглядели его скромную обстановку и поморщили свои лица, да шагнув ближе, едва приклонили головы. Однако стоило лишь им шагнуть ближе, как на правой руке наследника ярко вспыхнул кроваво-красным светом перстень, дар царя Альма, и заполыхал, да так ядренисто, что не только нагаки, но и правитель, и наставники, и воеводы повертали в сторону того сияния свои головы. Святозар и сам не ожидающий такого полыхания камня, беспомощно зыркнул на перстень, затем перевел взгляд на правителя, и, растеряно улыбнувшись отцу, еле слышно шепнул:

– Ненавидят они нас, – да кивнул на нагаков, отец по теплому улыбнулся в ответ, и повернул голову в сторону посланников.

Святозар тоже воззрился на нагаков и увидел, как теперь низко… низко склонились перед правителем и наследником Восурии четыре нагака, а тот, который стоял немного в стороне, и, вообще, коснулся руками пола, изогнувшись так, что показалось еще маленько и он вообще переломится напополам. Наконец посланники выпрямились, испуганно посмотрели на Святозара, перевели взоры на его перстень, который продолжал полыхать красным светом, и замерли, не в силах ничего сказать. Наследник убрал руку с перстнем за спину, и прикоснулся камнем к кафтану стоящего позади него Жировита, и морг спустя кроваво-красное сияние спало, вмале и вовсе сменившись на белое. Святозар благоразумно решил пока не выставлять перстень, а подержать его около воеводы, который судя по сиянию камня, испытывал к нему добро и любовь.

Нагаки какое-то время молчали, но погодя один из них заговорил на непонятном языке, а тот каковой стоял немного в стороне, и, кланяясь, чуть не сломался, дрожащим голосом стал переводить на восурский язык речь посланца. «Интересно, – подумал Святозар. – Как же я все это время их понимал и бека и нагаков? Значит точно говорят, что душа наша многоязычна и понимает не только языки разных народов, но и язык Богов».

А дрожащий переводчик, уже гутарил:

– Великий и всеславный бек наш Турус, который господствует и управляет народом нагаков, что века живут и правят в Кочевой Южной Степи, требует от тебя правитель Восурии склонить свою голову и подчиниться беку, признав его богом на земле, который может казнить и миловать кого угодно. А если ты правитель Восурии не подчинишься и не придешь на поклон, то завтра утром бек выведет свои войска на границу и даст тебе бой. И знай, правитель Восурии за нами идет очень сильный колдун Нук, он испепелит твоих воинов и поглотит твои города.

Правитель выслушал нагака, ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одно чувство не отразилось на нем, однако стоило тока переводчику смолкнуть, как он усмехнулся и зычным, наполненным мощью и гордостью голосом, ответил:

– Передай беку, посланник, следующее. Никогда восурский правитель и восурский народ не предаст своих великих Богов! Никогда не признает простого смертного бека своим богом и господином! Никогда я правитель вольной Восурии не пойду на поклон к Кочевой Южной Степи! А если твой бек хочет войны, так тому и быть! Да, и передай еще своему беку, что восуры били, бьют и будут всегда бить подлый и жестокий нагакский народ!

Видно было, как переводивший речь правителя нагак покрылся от страха зелеными пятнами, когда передал старшему его слова. Святозар тронул отца за руку, что лежала на широкой ручке трона, и спросил: «Правитель, я могу добавить?» Ярил утвердительно кивнул головой, и тогда наследник повернул голову к покрытому зелеными пятнами нагаку, выставил вперед правую руку, на пальце которого сызнова полыхнул кроваво-красным светом перстень, и звонко произнес:

– И еще передай, посланник, своему беку, от чародея, наследника престола славной Восурии, следующее… Я вашего колдуна Нука знаю и не боюсь. Сам я обладаю великой магией, и не позволю испепелить воинов моего отца и поглотить города моей Родины! А если, твой бек, не понял, что моя магия намного сильнее магии колдуна Нука, то пусть послушает сказы про мою победу над царем Черномором и великанами! А если он опять не поймет, то пусть запомнит, как только я убью подлого колдуна Нука, схвачу вашего бека за его жиденькую бороденку, намотаю на руку, – и Святозар протянул правую руку с полыхающим перстнем вперед и порывчато сжал ее в кулак, направляя слепящий кровавый свет на лица посланников. – И кину вашего бога-бека в великую Кочевую Южную Степь, как когда-то кинул в Восточном море самого Черномора. А вас всех кочевых нагаков в тот же миг обращу в камни. – Наследник замолчал, посмотрел на переводившего его слова нагака, оный внезапно затих, боясь перевести услышанное и глянув прямо в его узкие, будто щели глаза, добавил, – а, ты нагак, вот как я сказал, так и переводи… А то дуну на тебя и ты онемеешь, – и Святозар опустил вниз дотоль выставленную вперед руку.

Как только вымолвил эти слова наследник, нагак испуганно подпрыгнул на месте, затрясся всем телом и торопливо стал переводить сказанное наследником. Лица нагаков тут же тревожно вздрогнули, они перевели свои взгляды с полыхающего перстня наследника на его меч, потом посмотрели ему в глаза и приклонили головы, не в силах передать то, что наверно велел им бек, впрочем, немного погодя надрывисто вздохнув, изрекли:

– Тогда, завтра будет бой, – и опять до самого пола поклонились правителю и наследнику, да все еще не поднимая головы, направились к выходу, а тот нагак, что переводил, испуганно оглянулся и прикрыл рукой рот.

– Это тебе не поможет, – негромко проронил ему вслед Святозар и увидел, как нагак вновь подпрыгнул на месте и закрыл рот другой рукой.

– Ну, ты и сказанул, наследник, – усмехнувшись, молвил Ярополк, когда нагаки покинули шатер.

– Ты, же вроде, недоволен был, этим сказом про Черномора, – улыбаясь, заметил Храбр.

– Точно, Храбр, там один сплошной вымысел, – согласился Святозар. – Но раз его слушают, то пусть бек потрясется, представляя себе, как я сначала накручивал на ладонь густую бороду Черномора, а теперь буду накручивать на нее жидкую бороденку, его… бека Туруса.

В шатре все громко засмеялись и даже отец. Правитель меж тем неторопливо поднялся с трона, положил руку на плечо своего сына и произнес:

– Хорошо, други смеяться, да полно. Берите свои дружины и начинайте выдвигаться, как мы с вами и решили. Бажен, Ярополк вы людей отобрали, чтобы охранять моего сына Эриха?

– Да, – незамедлительно ответили воеводы.

– Ну, тогда начнем, – закончил правитель.

И в то же самое время стан пришел в движение. Дружинники правителя и воевод, пешие части воев выдвинулись в степь, ближе к нагакскому стану, чтобы занять более выгодное расположение, взяв с собой только необходимое на ночь, ибо поутру, как все знали, начнется сражение. Подойдя к месту, выбранному заранее, правителем и воеводами, войска остановились и разожгли костры, чтобы ночью обогреться и поесть перед боем. Воеводы выставили дозорных по краям войска, кои должны были следить за степью и движением нагаков.

Воины восурские сидели у костров и беседовали, а правитель, Святозар, оставив за старшего воеводу Жировита и Ярополка, в сопровождении Храбра, Дубыни и Стояна вернулись в опустевший стан, чтобы попрощаться с Эрихом. Отец предупредил своих другов, что Эрих умрет, лишь только Святозар убьет Нука. Храбр и Дубыня надсадно вздохнули, и попросились ехать вместе с правителем, чтобы напоследок обнять своего ученика. Когда правитель и наследник подъехали к шатру Эриха, уже вечерело. Около намета за костром сидело шесть дружинников воевод Бажена и Ярополка, они поднялись и поприветствовали прибывших, а изшатра увидев Святозара, вышел Эрих, и, подбежав к спешившемуся брату, обнял его.

– Знаешь, брат, – сказал Эрих. – Я так рад, что перед боем вы приехали ко мне. Я бы тоже хотел быть с вами там в первом ряду и защищать землю моих предков… Но я боюсь Нука, и вряд ли смогу быть хорошим ратником.

– Ты, Эрих, был всегда славным ратником, – ответил Святозар, когда они все вошли в шатер брата и расселись там. – Всегда прекрасно держал меч.

– Да, брат, это верно, – заулыбавшись согласился Эрих. – Если, Святозар, тебе завтра удастся победить Нука, может моя душа будет свободна, и я перестану его бояться. И наконец-то я буду счастлив рядом с вами: тобой, отцом и Туром.

Святозар сидящий подле Эриха на ложе, зыркнул на отца, расположившегося напротив сыновей на табурете, и увидел, как дрогнуло его лицо, а сам надрывно задышав, тем прерывчатым дыханием, поборол набежавшую на него слабость, до боли сжавшую душу, и чуть слышно откликнулся:

– Я тоже надеюсь победить Нука, брат…

– Помнишь, Святозар, – вновь начал, сияющий Эрих. – Когда ты пришел мне на выручку в Сумрачном лесу, где покинутый всеми, и даже шепотом Нука, я чуть не погиб… Ты просил меня смирить злобу в моей душе, а я ответил, что ничего к вам кроме нелюбви не могу чувствовать… Но, знаешь, брат, я ошибался… И не знал я тогда, как оказывается могу любить, не знал как станешь ты мне дорог, станешь таким близким братом и другом. – Эрих замолчал и крепко обняв Святозара, срывающимся голосом добавил, – прошу тебя, брат, сбереги себя в бою, на дай Нуку убить тебя… Потому как тот шепот, что ты усмирил в моей душе, больше не будет мешать мне быть самим собой, не будет заставлять ненавидеть моих близких и мою землю. И я благословляю Бога Семаргла, что он помог мне… мне, который никогда в него не верил, никогда его не знал. Но я, брат, успею все наверстать, ведь, как только Нук умрет, и я от него освобожусь, тотчас передо мной откроется долгая жизнь с дорогими мне людьми.

Наследник чувствовал, прижимая Эриха к себе, что еще миг, и он закричит от боли, но внезапно в их разговор вмешался поднявшийся с табурета Храбр:

– Ну, я думаю, Святозару, пора идти. – Эрих отпрянул от брата и удивленно посмотрел на подошедшего наставника, который насильно взял наследника за плечо и поднял. – Да, Эрих, ему надо идти. Оно как ему надобно отдохнуть… отдохнуть перед боем, чтобы завтра он смог остаться живым. Стоян, – обратился он к сыну Дубыни. – Проводи Святозара до войска.

Эрих торопливо встал, и, обняв брата, которого все еще крепко держал за плечо Храбр, сказал:

– Желаю тебе, чтобы Богиня Среча, завтра не покидала тебя ни на миг, брат мой!

Святозар вышел из шатра, и увидел, что на землю уже опустилась густая, плотная ночь, она словно укутала своей темнотой все вкруг себя, лишь ярко переливались в том мраке два шатра, вроде усыпанные сверху горящими искорками. Наследник спешно отошел подальше от полыхающего в ночи шатра брата и остановился так, чтобы никто не видел его слез. Сзади приблизился Стоян, нежно погладил его по волосам, так как это делал отец, и тихо молвил:

– Поплачь, поплачь, друг мой дорогой, тебе станет легче. А я постою тут рядом с тобой и послежу, чтобы никто ни видел твоих слез.

Выплакавшись вволю, Святозар и Стоян не дожидаясь, правителя с наставниками уехали к войскам. Некоторое время спустя вернулся отец, он спешился и отдал коня Храбру, а сам сел рядом со Святозаром около костра. Ночь была тихая и теплая, с мерцающим звездным небом и поблескивающей кострами землей.

– Ты, сынок, давай укладывайся спать, у тебя завтра трудный день и тяжелый бой, – молвил правитель.

– Знаешь, отец, – ответил Святозар, неотступно смотря на оплывающие под огнем поленья. – Я тебе хотел, что сказать, перед тем как выполню твою волю и пойду отдыхать. Я очень рад, что ты такой светлый, добрый и чистый человек – мой отец. Когда я жил свои прошлые жизни, то у меня никогда не было земного отца. Первый Святозар жил с божатыми – названными родителями. Богомудр рано остался сиротой и его воспитывал наставник… А теперь, хоть я и не вырос с тобой, но я очень рад, что последние годы прожил подле тебя… Я счастлив, что могу назвать такого заботливого и чуткого человека своим отцом. Когда я буду биться с Нуком, я буду думать о твоем благородстве, отец, и буду подобен тебе. Я, прошу тебя, отец, если вдруг я завтра погибну… Ты не должен не падать духом, ты должен иметь силы довести бой с нагаками до конца и победить их, засим вернуться домой к нашим Туруше и Малуше, и вырастить их. Я так мало дал знаний Туру, но научил его главному, уважать и понимать книгу Вед. И если он продолжит обучение под твоим присмотром и с помощью Вед, то станет очень сильным магом, потому как знания в книге неисчерпаемы, просто надо хотеть и желать учиться.

– Ты, словно со мной прощаешься, – дрогнувшим голосом произнес правитель.

– Нет, отец, я с тобой не прощаюсь… но я хочу, чтобы мы оба были готовы к любому исходу поединка, – заметил Святозар. Он положил руку на плечо отца, несильно его сжал и добавил, – потому что даже если я погибну, душа моя никогда не умрет, и лишь на время затаится в Ирий-саду, а погодя нанова вернется, чтобы жить на земле. И тогда я хочу одного… хочу, чтобы только ты… ты был моим земным отцом.

Глава двадцать девятая

Рано утром, когда Бог Солнца Хорс только выводил своих солнечных коней на небесный свод, войска восуров и нагаков пришли в движение и выстроились друг напротив друга. Впереди восурской рати стояла сильная конница из дружинников, а позади всадников пешая часть воев, которая должна вступить в бой, уже после атаки дружины на конников нагакского войска. В первых рядах дружины под треугольным ярко-лазурным стягом с золотыми краями стояли правитель и наследник. Слева от Ярила поместились воеводы Жировит, Бажен, Ярополк и Миролюб, а справа от Святозара други Храбр, Стоян, Дубыня и Искрен.

Святозар видел, как расступились первые нагакские ряды, пропуская вперед бека Туруса на гнедом жеребце. И как только бек занял свое место рядом с черным квадратным стягом, на каковом пылал серебряный конь, наследник тронул руку правителя, посмотрел на него и когда отец утвердительно кивнул, понудил Снежина и поехал к Турусу. Следом за Святозаром последовали Храбр, Стоян и Дубыня.

Подъехав почти вплотную к беку так, чтобы можно было разглядеть его плоское точно блин лицо, Святозар придержал коня, а Снежин, словно чувствуя тревогу хозяина, был послушен и спокоен как никогда и сразу остановился. Легкий ветерок развевал его чудесную, длинную, белую гриву, а сидевший на нем сверху в голубом кафтане, поверх которого была надета короткая кольчуга, с укрепленными на поясе ножнами и вставленными в них мечом, Святозар был необычайно красив. Наследник оглядел нагакское войско, кое едва склонило перед ним головы, затем, воззрился прямо в узкие глаза Туруса, и громко сказал:

– Бек Турус, я наследник престола великой и славной Восурии, ведун Святозар вызываю на поединок твоего подлого прихлебателя колдуна Нука, с которым хочу потягаться силой и показать на чьей стороне Боги и Правда!

Святозар видел, как раздвинулось войско, пропуская вперед вчерашнего все еще покрытого зелеными пятнами нагака, переводившего слова правителя и наследника. И видел наследник, как тот нагак спешился со своего чубарого жеребца, испуганно зыркнул на Святозара, подбежал к беку, и, поцеловав его короткую, пыльную обувь, посем суетливо вздел голову и зашептал. Лицо Туруса дрогнуло, он обернулся и крикнул на своем каком-то каркающем языке, что-то воинам, и тогда их ряды вновь раздвинулись, и к беку подъехал на вороном жеребце Нук. И как только Нук поравнявшись с беком, остановился от него по левую руку, на правом пальце наследника засиял кроваво-красным светом перстень, Нук посмотрел на полыхающий палец Святозара и ответил:

– Биться я с тобой не буду, мне не надо никому доказывать, как сильна моя магия, как велик Бог, что идет за мной! Как только нагаки сметут войско восурское, я войду в ваши города, обращу восуров в покорных, безответных, безропотных своих служителей и заставлю верить в своего Бога.

– Это ты имеешь виду Чернобога, называя его своим Богом… Бога зла, смерти и лжи? – спросил Святозар и увидел как затрепетали губы Нука. – Ты зря думаешь, что мой народ предаст свою веру и своих Богов, и склонится перед твоим Чернобогом. Ты наверно сильно уверен в своей магии и в этих подлых бесхвостых собаках, оные величают себя нагаками.

–Я не сомневаюсь, – усмехнувшись, откликнулся Нук. – В силе Чернобога, моей магии, и как ты правильно заметил, в силе этих бесхвостых собак.

– Ах… ну раз ты не сомневаешься в себе и своем Боге, то давай с тобой и потягаемся силой, или прав я и ты меня боишься… Точно также, как боится меня Турус, зная, что как только я тебя убью, то в тот же миг намотаю его жидкую бороденку, – и Святозар вытянул вперед, полыхающую красным светом со сквозной дыркой возле перстня, правую руку и, покрутил ее. – Намотаю его бороденку на вот эту руку, и запущу его в великую и бескрайнюю степь.

Наследник посмотрел на бека и узрел, как от его речи тот покрылся зелеными пятнами, да повернув голову, закричал на Нука так громко, что в разные стороны из его рта полетели слюни, упавшие не только на вороного жеребца сына Горыни, но и на его неприглядное лицо. Нук спокойно утер оплеванное лицо и так глянул на бека, что тот сразу перестал кричать и затих. И тогда наследнику стало ясно, что после увиденного вчера беком в шатре, Нук взял вверх над Турусом и больше его не опасался.

– Поединка не будет, – ровным голосом сказал Нук и тронул коня, чтобы вернуться на прежнее место.

– И даже тогда Нук, – крикнул ему вдогонку Святозар. – И даже тогда, когда я тебе скажу, что я есть Богомудр! Богомудр который когда-то победил твоего злобного отца Горыню и согнал его в Пекло, где он и будет находиться до скончания веков.

Нук стремительным движением руки остановил коня, развернул его и подъехал к Святозару так близко, что наследник смог и вовсе ладно разглядеть своего врага. И его темную кожу, немного отливающую зеленцой, резкие черты лица, большой плоский нос, искривленные тонкие губы, черные глаза, седые долгие до плеч волосы и не менее длинные, точно волчье, седые усы.

– Что ты сказал, повтори? – вопросил Нук, и будто зашипела змея, тяжело задышал.

– Я, сказал, – зычно молвил Святозар. – Что в прошлой жизни я был Богомудром и своими волшебными стрелами и луком, с помощью славного ДажьБога победил твоего отца великана Горыню. Я согнал его в Пекло, где он теперь ходит по длинному коридору… взад-вперед… взад-вперед и будет вечно охранять ворота пекельного царства. А теперь, теперь, ты будешь со мной биться? Мстить за своего обезумевшего от злобы и жестокости отца Горыню? Или же ты отклонишь вызов, на бой, сославшись на то, что твоя магия и твой Бог сильней… А попросту говоря, потому что боишься меня, как когда-то боялся меня твой отец Горыня.

– Ах… ты, – захлебнулся в безумной ярости Нук, и лицо его исказила злобная гримаса. – Ты… ты… мерзкий сопляк, червяк, мальчишка, возомнивший себя великим чародеем, да я раздавлю тебя, будто слизняка, и не останется от тебя и даже полыхающего перстня.

– Ну, это мы еще посмотрим, что от меня останется и с кого слизняки-то эти самые и посыплются, – засмеявшись, откликнулся наследник. Однако миг спустя сделавшись вновь серьезным, поспрашал, – но ты мне не ответил, принимаешь ли ты мой вызов?

– Да, да, принимаю, я твой вызов, – зашипел в ответ Нук. – И будем биться с тобой на мечах, без коней, без кольчуг. Поезжай в середину поля, а я спешусь и приду следом.

Святозар не мешкая поворотил Снежина и доехал до середины поля, он неторопливо спешился, отдал поводья Храбру, снял с себя шлем и кольчугу и передал их Дубыни.

– Святозар, – проронил дернувшимся голосом наставник. – Он сказал без кольчуги, оставь, мальчик мой, шлем, он защитит твою голову.

– Нет, наставник, шлем будет мне мешать, – молвил наследник, покачав головой. Святозар приблизил правую руку к губам, чуть слышно прошептал заговор над пылающим белым светом перстнем, и, сняв его с пальца, протянул Стояну, – друг мой, если я погибну, отдай этот перстень моему брату Туру. Потому как этот перстень, дар царя Альма, который ноне должен будет носить каждый наследник в моем роду… в роду Богомудра.

Стоян уже давно спешившийся поспешно принял в ладонь перстень наследника, и малеша помедлив, ответил:

– Ты сам его передашь своему сыну, когда тот родится. Но чтобы он не мешал тебе во время боя пусть пока, побудет у меня, – и крепко обнял Святозара.

Наследник лишь морг прижимал к себе своего друга, а после вырвавшись из объятий, снял с себя пояс и отдав его Стояну, вытащил из ножен меч ДажьБога. Он медленно подступил к Снежину погладил его по белой, словно снег, морде, прощаясь со своенравным и гордым конем да снял с седла укрепленный на нем щит. И токмо Святозар взял щит в левую руку, как в тоже мгновение, из ладони вытянулись корявые корешки, и, оплетя ремни, создали с ними одно единое целое. Наследник по-доброму воззрился на наставников и друга и чуть слышно вздохнув, сказал:

– Храбр, Дубыня, Стоян может видимся с вами в последний раз… Как бы не прошел поединок, останьтесь до конца верны своему правителю и нашей земле! И тогда, да поможет вам, мой отец, прародитель восурского племени ДажьБог! – и более немедля развернувшись, пошел навстречу к сыну Горыни.

Нук уже стоял, невдалеке, ожидая, когда воины восурские уедут, и узрев подходящего к нему наследника, злобно зашипел:

– Сегодня я наконец-то выполню свое обещание, которое когда-то дал отцу, убью тебя Богомудр, а нагаки увидев твою смерть, уничтожат твоих потомков и твою землю.

– Нет, Нук, ничего у тебя не выйдет, не выполнишь ты обещания данного Горыни, – улыбаясь, заметил Святозар. – Надо было тебе убить меня тогда, младенцем… потому как тогда моя жизнь не была защищена магией. Знаешь если, ты, что-то хочешь выяснить, не доверяй это никому, а старайся сам все разузнать. Ты, же глупец, понадеялся на козлоногого Пана, который не сказал тебе главного… Главного, Нук… оно как не печать оберегает жизнь младенца престола Восурии, а дар, который сходит на него на Синь-камне. Ты бы мог убить меня… меня – Богомудра, еще тогда, когда похитил и увез от моих родителей. Ну, а теперь, каков бы ни был исход боя, ты гнусное зло, все равно погибнешь, и для меня не важно, я убью тебя или, мой отец, ДажьБог. А дружина моего отца правителя Восурии, поверь мне Нук, сможет защитить свою землю и не дать на поругание свою веру, потому что мы всегда были преданы нашим великим, истинным Богам, каковые породили нас восуров для жизни, любви и добра. И наши Боги всегда приходили к нам на помощь, и если надо придут и сейчас… И придет не только мой отец ДажьБог, но и Бог громовержец Перун, а если понадобится и сам Светозарый ОгнеБог Семаргл. И как вечно они били и побеждали, твоего дурно-пахнущего кровавыми жертвами, ЧерноБога, так и ныне будете вы все побеждены!

Святозар увидел, как ненавистно полыхнули в его сторону очи Нука и он резким голосом, вроде то теперь каркал ворон, проронил:

– Ну, хотя бы, я утащу тебя вместе с собой в Пекло…

– Ха…ха…ха! – звонко засмеялся Святозар. – В Ирий-сад, к своему отцу, я уйду, а не в Пекло… Ну, а тебе так не повезет, потому что разрубив тебя, – и наследник поднял меч ДажьБога и потряс им. – Разрубив тебя мечом моего отца я уничтожу не только твое тело, но и твою уродливую душу. Я проделывал такое в прошлых жизнях уже не раз, так что начинай дрожать Нук… И не стоит более томиться бездельем, потому как мой меч горит в моей руке желай уничтожить тебя, подлое существо.

Святозар тотчас шагнул вперед навстречу Нуку, и когда они сблизились то принялись кружить друг около друга не решаясь напасть. Вмале наследник первым поднял высоко свой меч, и обрушил его на выставленный вперед щит Нука. Волшебный клинок стремительно вдарил по щиту и разломил его на две части. Нук отбросил на землю теперь уже бесполезный, поломанный щит, а сам поднял меч, сверкнувший в воздухе огнем, и ударил им по щиту наследника, но клинок лишь скользнул по волшебному щиту, ни причинив ему никакого вреда.

– Мы не на равных с тобой Богомудр, – крикнул Нук, теснимый Святозаром. – Брось свой щит, будь благороден.

Наследник молча наступал на Нука, прикрываясь щитом Семаргла, промеж того гулко, негодующе ответив:

– А, каком, ты, просишь меня благородстве… Ты, который долгие годы терзал и мучил душу моей матери и душу моего брата!

Сверкнувший в лучах солнца меч Святозара опустился на правое плечо Нука и глубоко вонзился в плоть так, что послышался пронзительный хруст ломаемой под ним кости. Наследник порывисто выдернул меч из плеча врага, и из раны тут же потекла серо-красная, густая кровь. Нук громко вскрикнул и перекинул меч в левую руку, и тогда наследник, движимый чистотой своей души, отступил назад, развернулся, и откинул вдаль свой щит. И тотчас ощутил страшный удар в левый бок, чуть-чуть ниже сердца. У Святозара поплыл густой туман перед глазами, он покачнулся, встряхнул головой, резко повертался к напавшему сзади подлому Нуку, нанеся ему ответный удар, стукнув его клинком по голове, словно дубиной. От удара Нук отлетел в сторону и упал, а на месте его правого уха, по коему скользнул меч, проступило красно-серое месиво. Нук тяжело поднялся на ноги и также тягостно, точно зверь, потряс головой, да преодолевая боль, сызнова кинулся на наследника.

Несмотря, на полученные раны, Нук дюже яростно нападал на Святозара и наносил удары один за другим, натиск был таким сильным, а выпады так стремительны, что к нему было тяжело подступиться. Наследник чувствуя, как из раненного бока течет кровь, а сломанные ребра скрипят и хрустят внутри тела, вел оборону, все время отражая удары. Внезапно Нук оступился правой ногой, и едва пошатнулся, лишь на мгновение дрогнул, и в тот же миг Святозар перешел в наступление. Он взмахнул мечом один раз, другой, посем ударил им Нука в правый бок. Клинок вошел вглубь тела, разрезая плоть и ломая кости, а Нук покачнувшись, сначала зычно вскрикнул, а после завалился на левый бок и затих. Святозар опустил голову и натужно дыша, оперся на свой меч, уперев его острию в землю. И тогда Нук перевернулся на живот и будто змей пополз к своему поломанному щиту, достал из ремня одной половины укрытый там кинжал, начертил круг и зашептал. Наследник поднял голову и увидев, творимое колдовство, прижал левую руку к кровавому боку и подняв меч ринулся на Нука. Но тот вдруг воткнул, в морг выросший из земли пень, кинжал, перекувыркнулся через него, и, упав на землю, прямо на глазах у Святозара вырос и обратился в громадного чудища-великана. С черно-серой, гладкой, склизкой кожей; с двумя ногами и двумя руками, похожими больше на бесформенные столбы, на которые будто были намотаны выпукло-вогнутые корни деревьев; с длинным, тонким хвостом, венчающимся круглым набалдашником на конце; с овальной, вытянутой, яйцевидной головой, на коей поместился: громадный наполовину лица приплюснутый нос, по одну и другую от него стороны маленькие, еле видимые, не превышающие человеческие, черные глаза, да тонкий, как щель безгубый рот. Из ран, полученных в бою Нуком, теперь струилась черно-серая жидкость, и, капая на землю, обращалась в слизней. Святозар с поднятым мечом подбежал к еще не поднявшемуся Нуку, и хотел было отрубить ему голову, но в тот же миг, когда он остановился и занес над ней меч, хвост великана покачнулся, и, стремительно вскинувшись в воздух со страшной силой, стукнул наследника в грудь круглым набалдашником. Удар был таков, что Святозара откинуло от Нука на несколько саженей. Упав на землю плашмя, наследник ударился всем телом, и кажется, замедлил свое движение плечами и головой. Он громко закашлял, и торопливо приподнявшись, опершись на локоть выплюнул на землю кровь, да узрел уже вскочившего на ноги Нука.

Святозар оглянулся в поисках щита. В трех аршинах от него лежал спасительный щит Семаргла. Наследник немедля поднялся с землицы, и точно не ощущая боли и скрипа в теле, побежал к щиту, даже не наклоняясь, он схватил его левой рукой. Корни ладони без задержу намертво впились в ремни, и тотчас развернувшись к Нуку, Святозар выставив навстречу подходящему и тягостно покачивающемуся туды-сюды Нуку щит, зашептал: «О, волшебный щит, Бога огня Семаргла, укрой меня собой от злобного колдуна Нука! Именем и силой, дарованной мне тобою Светозарый Семаргл – повеливаю! Дым – мое знамя, огонь – мой конь, проезжаю я на этом коне и оставляю выжженный след! Сила твоя, да будет в нем Семаргл!» И в то же мгновение щит дрогнул и начал, набухая, увеличиваться в размерах, вскоре став не менее трех саженей в длину и ширину. Погодя он и вовсе оторвался от руки Святозара, при этом из его ладони вытянулись тонкие, красные отростки, и полетел навстречу Нуку. Сын Горыни выставил вперед голову и со всей силы ударился о щит, каковой лишь едва покачнулся, а Святозар почувствовал, словно кто-то его толкнул в левое плечо. Нук же отскочил от щита и схватился за голову, потому что в том месте, где его голова коснулась щита, вспыхнул яркий огонь, принявшийся пожирать безволосое тело.

Затушив пылающую голову, великан вновь подскочил к щиту и начал стучать по нему кулаками. Святозар ощущал все новые и новые толчки в левом плече, но напрягая силы, старался удержать щит длинными, тонкими корешками, что вылезли из его ладони. Нук маленько погодя сызнова отступил так, как теперь вспламенилась кожа на его кулаках. Он суетливо наклонился, воткнул в землю свои мощные кулаки и тем самым погасил на них пламя, а затем попытался напасть на наследника слева. Однако Святозар слегка развернул щит и тот плотной непробиваемой стеной укрыл его слева. Великан дико взревел, уже не смея подойти к щиту, и снова побежал к пню, а перекувыркнувшись через него, взлетел в небо черным вороном. И тогда понял наследник, что бой выигран, и Нук решил больше его не продолжать. Святозар резко дернул щит корешками обратно к ладони, а когда тот уменьшился и прилип к руке, воткнул меч в землю. Он быстрым движением руки пристроил щит подле меча, да спешно скинул через голову кафтан. Оказавшись в одной рубахе, наследник, не сводя взволнованного взора с улетающего ворона, зашептал заговор, да враз обернувшись орлом, взметнув крылом, направился следом за Нуком.

Ворон летел очень быстро, но тяжело, посему Святозару не составило труда нагнать его в небе. В испуге оглянувшись, верно почуяв приближение врага, Нук пронзительно гаркнул, а орел незамедлительно растопырив когти, обхватил лапами одно и второе воронье крыло, да принялся усиленно клевать его голову. Чуток погодя из головы потекла серо-красная кровь, а ворон порывчато затрепыхался, точно желая вырваться. Наконец, ему удалось выдернуть левое крыло из лапы орла, однако наследник лишь крепче впился когтями в правое. Ворон медленно взмахнул освобожденным крылом, засим изогнул шею и принялся, что есть мочи бить клювом в правую лапу Святозара, а когда из нее потекла кровь, плюнул в рану серо-красной слюной. От неожиданной жгучей боли, когти орла разжались и выпустили врага, а тот, верно того и добиваясь, на миг завис в воздухе, судорожно дернул крылами и полетел из последних своих сил. Но улететь далеко ему не удалось, оно как вмале Святозар нагнал врага и в этот раз схватил лапой за голову, да, так, что один из острых когтей попал Нуку прямо в глаз, и проткнул его студенистый зрачок. Из разорванного глаза тотчас на перья ворона заструилась серо-красная кровь. Нук попытался было взмахнуть левым крылом, но по-видимому окончательно ослабев суматошливо уронил его вниз и беспомощно повис в лапе орла. А наследник, не мешкая, развернулся и понес мотыляющееся тело ворона к месту поединка, туда, где был воткнут меч ДажьБога.

– Богомудр, Богомудр, отпусти меня, – тихо прокаркал ворон.

– Я, Святозар, и я не отпущу тебя, мерзостное ты существо, – ответил наследник, и, раскрывши широко свой загнутый, острый клюв тягостно задышал.

– Если ты меня убьешь, то убьешь и своего брата, а душа его, сожратая моей душой, уйдет в Пекло, прямо в услужение Чернобогу, – уже ни как птица, а словно змей дошипел Нук.

– Врешь, врешь ты все, – пронзительно крикнул Святозар, да приблизившись к месту поединка, выпустил голову ворона.

И Нук торопливо крутнувшись понесся резко вниз, падая к земле, да тока Святозар настигнув ворона, и как допрежь того схватив за крылья, сжал с такой силой, что услышал, как трещат ломаемые кости под мощными когтями и мучительно больно стонет его расклеванная нога. Ворон уже не сопротивлялся, его голова медленно покачивалась из стороны в сторону, а клюв продолжал едва слышно шептать: «В Пекло, в Пекло уйдет твой брат, пощади меня Святозар… ради брата пощади». Орел клюнул Нука в голову, а когда тот затих, стал спускаться с тяжелой ношей вниз. Не долетев до земли совсем немного, он выпустил крылья ворона, а сам устремился к земле, и, приземлившись, торопливо обернулся собой. Вскочив на ноги наследник, мучительно прихрамывая, подбежал к мечу и враз выдернул его из земли. Подняв голову вверх, он проследил за падением ворона и когда тот шибанувшись об землю грудью, тягостно поднялся на лапы, и, распластав крылья поковылял к пню, немедля подскочил к нему и разрубил истекающего кровью врага напополам.

Как только ворон распался на две части, так в тот же морг обернулась сначала одна его половина, а после и другая в черно-серое тело великана. С одной стороны от Святозара лежал кусок тела с двумя ногами, хвостом, да рукой и еле-еле подергивался, а с другой покоился кусок тела с рукой и головой. Один глаз на лице какового вытек, а второй вылупился на наследника, рот расширился и зашептал. Тогда же правая рука, что была вместе с головой, протянулась к Святозару, пытаясь схватить его пальцами. Но наследник взмахнул мечом и отрубил ужасную черно-серую кисть с текучей кожей, да припадая на правую ногу, подбежал к голове, высоко поднял меч и громко закричал: «Отец мой, ДажьБог, даруй мне силы!» И когда на меч упал с неба солнечный луч и он вспыхнув засиял почти золотым светом, Святозар опустил его на короткую, толстую шею Нука и отрубил ему голову.

Наследник отошел от тела великана, вздел великий меч вверх, и потряс им, и тогда услышал позади себя радостное, разливающееся по степи восурское: « Ра…! Ра…! Ра…!», славящее солнечный свет, победу добра над злом, и сияние вечного Бога Солнца Ра.

Святозар опустил меч, уткнув его острие в землю, и пройдя сквозь разрубленные части тела, мучительно хромая на правую ногу, провел им длинную линию. Когда же меж погибших кусков Нука пролегла тонкая нить, будто прорезанная по землице, отошел от нее и тела подальше, да тихо зашептал заговор: «О, Бог Перун, Бог воинов, что дает нам победу в сражениях! Ты, повелевающий громом и молнией! Ты, рожденный от Небесного Отца Бога Сварога! Ты, при чьем рождении разрывалась земля, и рушились горы! Даруй мне силы разорвать землю и согнать в само Пекло части подлого колдуна Нука, сына великана Горыни, служителя Чернобога! И слово мое крепко, как основа основ Рипейская гора, как Алатырь-камень, как Небесная Сварга!» И, не мешкая, под ногами Святозара пришла в движение земля, да принялась надрывно сотрясаться, а на месте линии появилась тонкая трещина. Земля все сильнее и сильнее вздрагивала, и наследник раскачивался вместе с ней, пытаясь не упасть, раненный левый бок болел, но еще сильней болела правая нога, на которую не было сил даже опираться. Тонкая трещина постепенно стала увеличиваться и углубляться, и погодя то уже зрилась не трещина, а широкий разрыв. И вот уже подпрыгнув и покатившись к краю, полетела туда.... вниз, отрубленная голова Нука, а разрыв все растет да увеличивается… превращаясь в пропасть… И падает в нее по первому одна часть тела, засим другая подлого врага и единожды сына Горыни. Пропасть подходит своим краем к самим ногам Святозара, останавливается, показывает ему свою бездонную, черную внутренность, и, не прекращая сотрясать землю, постепенно начинает откатывать от наследника, и уменьшаться. И вскоре уже грани земли приблизились и соприкоснулись меж собой, последний раз содрогнулась земля, и на месте трещины образовалась тонкая линия проведенная мечом ДажьБога.

Святозар направил меч на Туруса, чувствуя, что сейчас от боли в ноге, боку и груди, да потери крови потеряет сознание и из последних сил громко крикнул беку:

– Эй, бек Турус, а теперь, как и обещал, я схвачу тебя за бороденку!

Но язык Святозара дюже плохо его слушался, густой туман нежданно поплыл перед глазами, правая, расклеванная нога подгибалась в коленке, и нет уже сил не то, что биться, но даже стоять. И внезапно откуда-то из небесной, голубой синевы прямо на наследника опустился солнечный столп света и почувствовал Святозар, как кто-то сзади, дорогой и близкий ему, подставил свое плечо, на оное он смог опереться спиной. И увидел Святозар, как в небе до этого ясном и безоблачном, словно по мановению руки, собралась темная, грозовая туча огромная в размахе и мелькают, яро блещут внутри нее вспышки молний. Мгновение и от этой громадины отрывается небольшая бурая туча и быстро приближается к земле. А на той туче стоит сам сын Сварога Бог Перун громовержец, Бог битв и войны. Перун горит голубовато-прозрачным сиянием. Он в длинных одеяниях, высокий, красивый, молодой Бог с серебряными до плеч кудрями и такими же серебряными усами и бородой, а над головой его горит золотой нимб, рассыпающий в разные стороны солнечные лучи, озаряющие не только лицо, одежу Перуна, но, кажется, и саму тучу. В руках Бог держит небесную радугу-лук переливающуюся желтым, зеленым, красным, синим, голубым цветами, за плечами у него висит ярко полыхающий золотой колчан, полный огненных стрел-молний. Перун приблизился к земле, посмотрел на того, кто придерживал сзади Святозара, посем вынул огненную стрелу из колчана, натянул тетиву своего лука и пустил ее прямо в войско нагаков. Наследник увидел, как стрела, единым махом преодолев промежуток, упала где-то в середине неприятельского войска, и услышал страшные вопли и крики ужаса, а Перун уже сызнова и сызнова натягивал тетиву и пускал стрелу за стрелой. Одна из стрел упала около копыт гнедого жеребца Туруса. Конь в испуге подпрыгнул и приметил Святозар на смерть перепуганное лицо бека, выпученные глаза и открывшийся в немом крике рот. Турус бросил поводья, обхватил коня за шею и сильно дернул того. Жеребец шарахнулся вправо, влево, потом развернулся и поскакал туда в свою Кочевую Южную Степь. А Бог Перун глянул на Святозара своими небесно-синими глазами, улыбнулся ему, и послал напоследок в бека, свою огненную стрелу, которая скользнула по одежде Туруса, и та ярко вспыхнув, загорелась, но напуганный бек даже того не заметил. Как только Турус развернул своего коня, то нагаки уже более не сдерживаемые его гневом и подгоняемые стрелами Перуна, поскакали в свои степи, топча по дороге раненных, ослабевших и убитых нагаков. Наследник видел, как нагаки спустя какое-то время скрылись в степи преследуемые Перуном и лишь в голубых небесах еще зрились полыхающие да точно бьющие отвесно вниз в землю, его волшебные молнии.

А когда на небе испарились, разлетелись грозовые тучи, наследник престола великой Восурии, Святозар опустил свой меч и почувствовал, как сзади пропала опора, столп света поднялся ввысь и исчез. И тогда Святозар покачнулся, упал на землю и потерял сознание.

Глава тридцатая

Святозар открыл глаза, он лежал в шатре правителя на своем ложе. Очень сильно болел левый бок и грудь, было трудно дышать, но еще сильнее болела правая нога. Наследник огляделся, в шатре никого не было, лишь неяркий свет проникал через приподнятый полог. Святозар ощупал себя, в левом боку находился широкий рубец, заговоренная рана отцом, а грудь болела от удара набалдашником Нука. Наследник положил правую руку себе на грудь и прочитал заговор, да тотчас почувствовал, что боль в груди намного уменьшилась, и стало легче дышать. Святозар застонав, сел, приподнял штанину, и, сняв тряпицу, осмотрел рану на ноге. Чуть ниже колена зияла здоровущая, кровавая дыра, точно из ноги вырвали кости и кусок плоти, наверно отцу не удалось заговорить рану, и она все еще кровоточила. Святозар морщась от боли, стал водить правой рукой по разрыву и шептать заговор, по первому один, погодя другой, третий и увидел, как из раны перестала течь кровь, а края ее вроде обуглились. Наследник еще какое-то время смотрел на рану, но тревожимый мыслью об Эрихе, оправил штанину да спустил ноги с ложа. Он одел сначала на левую ногу сапог, а после, прикусив губу, натянул сапог на правую и громко застонав, утер со лба проступившие капельки пота. Святозар с трудом поднялся, испрямил стан, опираясь лишь на левую ногу, и осторожно поставил правую, пытаясь на нее встать, но она немедля, дернувшись, подогнулась в колене. Не устояв, наследник, тяжело взмахнул руками, точно птица, да повалившись на ложе, прерывисто задышал. Он вновь утер пот со лба и заметил, что с левой ладони кроваво-выпуклые шрамы пропали, и остались на ней, лишь едва заметные, тонкие красные прожилки. Наследник снова поднялся, и, поставив правую ногу на пол шатра, шагнул. В-первый момент нога совсем не хотела ступать, но после поняла, что деваться ей некуда и разрешила на себя опираться. Каждый шаг был дюже муторным, придерживаясь за стенки шатра, наследник кое-как доковылял до выхода.

Когда Святозар вышел на свет божий, то увидел, что солнце уже село, и лишь едва освещало землю теплым, блекнущим прямо на глазах светом. Наследник осмотрелся, и увидел около большого костра, прямо перед шатром Эриха, сидящих отца, Храбра, Дубыню, Стояна, воевод Жировита, Бажена, Ярополка и Миролюба, которые негромко о чем-то беседовали. Не успел Святозар выйти, как воины и дружинники, находившиеся невдалеке от шатра правителя, стремительно вскочили на ноги и громко крикнули: «Слава светлому наследнику Святозару!» Отец повернул голову, устремил взгляд на сына и улыбнулся, и сам тот же миг поднялся, а следом встали други и воеводы, и зычно крикнули: «Слава светлому наследнику Святозару!»

Наследник покачнулся, пытаясь удержаться за полог шатра, да не упасть, и к нему тут же подбежал Стоян, крепко обнял его и сказал:

– Я знал, что ты победишь, – он раскрыл ладонь, и, показал лежащий на нем перстень царя Альма. – Надень и больше никогда не снимай, покуда не решишь передать его своему сыну.

Святозар взял перстень с ладони друга, и, шепча заговор, надел его на правый указательный палец, а после оперся на плечо Стояна, схватившись за него обеими руками. А тот бережно поддерживая наследника, повел его к правителю. Ярил уже направившийся к сыну, вмале перехватил его у Стояна, нежно обнял, прижав как можно плотнее к себе, и трепещущим от волнения голосом молвил:

– Мальчик мой, Святозар! Сегодня ты показал себя не только славным ведуном и воином, но и великим человеком, к которому сами Боги явились на выручку!

Наследник ничего не ответил, а когда отец и Стоян помогли ему сесть, возле костра на принесенный нарочно для него табурет, спросил:

– Отец, а Эрих?

Правитель тяжело вздохнул, лицо его лихорадочно дрогнуло, исказившись не выразимой болью, и он весьма тихо ответил:

– Эриха больше нет с нами. В этом стане, сынок, только у нас с тобой потеря.

– Отец, проводи меня к брату, – попросил Святозар, и, опираясь на Стояна, поднялся, да надрывно застонал, ощутив острую боль не только в ноге, но и во всем теле сразу.

– Мальчик мой, – сказал Ярил, и протянув руки, также как и Стоян поддержал сына. – Ты столько потерял крови, у тебя был такой тяжелый бой, а рану на ноге я так и не смог заговорить… Мне кажется, тебе лучше сейчас отдохнуть, набраться сил, а завтра я отведу тебя к брату.

– Сейчас мне необходимо увидеть брата, отец, поверь мне… иначе моей душе не будет покоя, – положив руку на плечо правителя, пояснил Святозар. – А рана на ноге затянется не скоро, потому как подлый Нук плюнул туда своей слюной и кровью. Прошу тебя, отец, проводи меня к брату, так как я сам дойти до его шатра не смогу.

Ярил кивнул головой и заботливо приобняв сына за стан неспешно повел его в шатер Эриха. Воины же, которые все еще продолжали славить Святозара, в тот же миг затихли, понимая, что у правителя и наследника горе, чувствуя их страдания и боль. Потому что каждый восур был истинным человеком, а это значит, мог сопереживать и сострадать боли не только близкого и родного, но даже незнакомого и неведомого ему человека.

Святозар поддерживаемый отцом, вошел в шатер брата, и увидел его покоившегося на ложе. Эрих был одет в белые одежды, а на груди его лежали скрещенные руки, оные держали покоившийся на ногах меч. Глаза брата были закрыты, волосы аккуратно убраны назад, черты разгладившегося и посветлевшего лица сияли красотой матери. Отец поставил табурет рядом с ложем Эриха, усадил на него Святозара, после снял с себя кафтан, накинул его на плечи сына и тихо сказал:

– Я побуду снаружи, позовешь меня, – да бесшумно вышел из шатра.

Наследник сидел некоторое время недвижно и смотрел на брата, потом он протянул руку, дотронулся до его холодного лба и убрал волосок, упавший туда. Святозар надрывисто вздохнул и, будто вновь услышал шептание Нука и его последние слова: «В Пекло, в Пекло уйдет твой брат…», и решившись все выяснить до конца, положил руку на грудь Эриха, закрыл глаза и зашептал заговор: «Силой, дарованной мне, отцом моим ДажьБогом, магией, подаренной мне, царем альвинов Альмом, соизволяю тебе душа моя, душа первого восурского человека Святозара, по реклу Достойный Бога!.. душа ведуна Богомудра, по реклу Великий!.. душа наследника Святозара, выйти из тела и отправиться в прошлое. Чтобы видеть последний миг жизни души на земле, моего потомка и брата Эриха. О, ты, великое дерево береза, что растет на высокой Рипейской горе Березань, по имени Солнечный свет, по твоему стволу я ходил не раз, и позволь мне вновь следовать по нему, вверх и вниз, ибо потомок и брат мой, Эрих, был моими ветвями и кроной. Твоим именем ДажьБог повелеваю!» И в тоже мгновение перед глазами наследника поплыл густой туман. Святозар двинулся сквозь ту серую хмарь, раздвигая ее руками, да ощутил, как липкие испарения окутали со всех сторон его тело и порывисто проникли вовнутрь души. И нежданно душа наследника еле слышно вскликнула и тотчас туман рассеялся. Святозар стоял в шатре брата и видел, как Эрих развернулся, посмотрел на него, и, схватившись рукой за грудь, упал плашмя, больно ударившись головой и спиной о ложе, вздрогнул всем телом и медленно сполз на пол. Теперь он лежал на полу и подергивался всеми частями тела, словно его, что-то разрывало изнутри, а после, тяжело вздохнув, закрыл глаза и умер. В то же мгновение грудь брата разломилась надвое и выпустила оттуда душу-чудовище Эриха-Нука.

Левая часть души брата была чистым, желтовато-прозрачным облаком с одной рукой, ногой и лицом на оном едва зримо просматривался один глаз, и, кажется кусочек слегка выступающего носа. Правая же была черно-серым чудовищем с овальной головой, двумя огромными глазами, да ртом, зашитым огненным корешком Бога Семаргла, с толстой сучковатой рукой и тонким длинным хвостом. Душа-чудовище взлетела над телом брата и чуток перекосилась, так как черный его кусок тянул светлую часть брата вниз. Внезапно шатер наполнился бело-черным светом, и рядом с Эрихом-Нуком появилась женщина, она была тоже какая-то половинчатая. Левая сторона ее тела сияла светом и неземной красотой, с белым цветом лица, небесно-голубым глазом, и со спадающими с головы светлыми до земли длинными волосами. Другая же часть ее тела была ужасна и напоминала старуху, лицо каковой испещренное глубокими морщинами с землисто-серой обильно усеянной черными пятнами кожей, спутанными волосами черными как сажа и прикрытыми сверху таким же мрачным капюшоном. Женщина была очень высокой, и ее левая часть была одета в бело-золотое одеяние, а правая в черный длинный и пахнущий гнилью плащ. В правой руке она держала кривую косу, с которой, что-то капало на пол. А когда Святозар опустил глаза вслед за упавшей каплей, то увидел по правую сторону от ног женщины громадную расщелину, из которой шел густой пар, и слышались душераздирающие вопли и удары хлыста. Но нежданно по другую сторону от женщины из далекой вышины небосвода упал золотисто-прозрачный столп света, и послышалась песня:

« Вы же все не такие…,

Вы имели славу иную, и дошли до нашего Ирия…» ¹

И видит Святозар, как по столпу спускается, словно летит Бог. Он очень молод и красив, у него высокий лоб, прямой нос и большие голубые глаза, волнистые серебряные до плеч волосы. Наследник посмотрел в лицо Бога, узрел в нем черты своего лица и вспомнил, что это и есть, его отец великий ДажьБог.

Бог подлетел к затихшей колеблющей душе брата, поднял длинную тонкую, наподобие стрелы серебристо-золотую молнию и разрубил напополам душу-чудовище Эриха-Нука. И в тот же миг чудовище взмахнуло рукой и хвостом пытаясь схватиться за отделившуюся от него душу Эриха. Но часть черной Богини, проводницы усопших душ, Бури-Яги, отделилась от Бури-Яги красавицы, и, подталкивая чудище косой, погнала его в расщелину прямо в само Пекло. Другая часть души брата, светло-желтая, словно половинка яблока, с одной рукой и ногой и частичкой головы едва покачивалась рядом, и тогда обращенная в красавицу Бура-Яга-Усоньша– Виевна взяла его за руку, и повлекла за собой в небесную высь по золотисто-прозрачному столпу света. ДажьБог взглянул на Святозара, улыбнулся и тихо, что-то шепнул, и в тот же морг наследник вернулся в свое тело.

Святозар огляделся кругом, и, увидев, что, как и прежде он находится в шатре брата, убрал с его груди все еще нежно светящуюся золотистой лазурью руку, да громким голосом позвал правителя.

– Отец, проводи меня до моего ложа, – сказал наследник, когда на пороге шатра появился правитель. – Я очень устал и хочу отдохнуть. Теперь моя душа спокойна, я узнал все, что хотел.

Глава тридцать первая

Правитель разул сына, уложил его на ложе, и уже было направился к выходу, когда его остановил наследник.

– Отец, погоди, не уходи, – медленно произнося слова и морщась от потревоженной раны на ноге, сказал Святозар. – Мне надо кое-что тебе рассказать.

– Мальчик мой, теперь когда ты победил Нука, а Боги избавили нашу землю от жестоких нагаков, – подходя к наследнику, произнес правитель. – Я, думаю, что у нас с тобой начнется спокойная жизнь, и будет много времени для разговоров… А, сейчас, я вижу, ты, так утомлен и обессилен, что тебе лучше поспать. Иначе завтра у тебя не будет сил, и ты не сможешь присутствовать на погребении брата.

– Отец, сядь, – настойчиво молвил наследник. – Ведь именно о брате, я хотел с тобойпоговорить… о брате, и о матери.

Святозар, увидел, как болезненно затрепетало лицо отца, и между бровями на лбу залегли глубокие морщинки, еще малеша он колебался… сесть или уйти, а когда наследник отодвинул ногу, и, застонав, освободил подле себя место на ложе, опустившись, сел рядом.

– Отец, когда, во время боя Нук обернулся вороном и улетел в небо. Я понял, что он не хочет биться, так как боится меня и моей магии, но я знал, что должен довести начатое дело до конца. Я обернулся орлом, и, нагнав его в небе, схватил его своими когтями, а он… – Святозар вздохнул, точно вновь переживая бой. – Он сказал мне, что если я убью его, то душа Эриха уйдет в Пекло, – наследник заметил, как тяжело задышал правитель и склонил низко голову. – Но, я, отец не поверил ему… Этот подлец обманул меня во время боя, и я откинул щит Семаргла, и чуть не поплатился жизнью. Посему, как только я очнулся, попросил тебя отвести меня к брату… чтобы я мог выяснить всю правду. Я направил свою душу в прошлое и видел… видел. – Святозар замолчал, закрыл на миг глаза, будто обессиленный, а открыв их, понизив голос, продолжил, – я видел, как умер брат. Видел, как душа брата покинула тело, а явившийся ДажьБог освободил ее от чудовища, что все эти годы пожирал его… И Эрих… наш Эрих улетел в Ирий-сад, к своим предкам, дедам и бабкам. А ДажьБог посмотрел на меня и сказал: «Теперь Святозар слушай и знай! Вот точно также, как сейчас я освободил душу твоего брата, и ты можешь спасти душу своей матери, и, сойдя в Пекло, вывести ее оттуда. Но прежде… прежде, чем ты пойдешь по пути, что начертан перед тобой, должен ты подарить своему отцу надежду!»

Правитель, молча, выслушал наследника, осторожно оправил штанину на его больной ноге, а затем молвил:

– Теперь и моя душа обретет покой зная, что безвинный мой сын ушел в Ирий-сад, туда где ждет его моя мать и мой отец, и где они излечат его своей любовью и теплом.

– Отец, – спросил Святозар и тронул его за руку. – Ты, слышал, что я сказал про мать, ДажьБог указал мне, как я могу ее спасти, мне…

Но правитель перебил сына, сжал крепко его руку и ответил:

– Я слышал, что сказал тебе ДажьБог… Я очень сильно люблю Долу, и даже время не может потушить во мне эти чувства. Но сегодня, когда, ты, мой сын… моя плоть и кровь, бился за Родину с этим подлым Нуком, и обливался кровью, а я не мог тебе ничем помочь. То чувствовал я, что внутри меня обливалась кровью и тяжело вскрикивала, стонала моя душа. И если ДажьБогу тебя не жалко, то мне наоборот очень жалко… И хотя, я знаю, человек должен исполнять повеленья Богов, но я тебя мой дорогой сын… мой наследник и продолжение моего рода больше никуда не отпущу. Тем более в Пекло, откуда нет выхода. Потому я не желаю больше об этом говорить, и не желаю это слышать. Ты, так юн, так, красив, у тебя впереди вся жизнь… Там в Новыграде тебя ждет твоя Любава, у тебя будут дети, твои сыновья и дочери, и я знаю, что Дола хотела бы видеть тебя живым, счастливым и здоровым.

– Отец, но моя душа, не узнает покоя, пока не освободит мать, – пояснил Святозар и взволнованно приподнял голову с подушки.

– В пекельном царстве правит Чернобог, его сила могущественна и сильна, – сказал правитель и так, как Святозар хотел было, что-то возразить, закрыл ему рот рукой. – Смертному никогда не одолеть Бога, никогда… А я не хочу потерять тебя и иметь какую-то надежду. Я хочу видеть своих детей и знать, что после моей смерти они продолжат на земле наш славный род!

Святозар посмотрел на отца, вспомнил, как вот точно также, еще совсем недавно, отец говорил про поход в страну Беловодья, и порывчато кивнул, чтобы более не тревожить душу правителя. Посем он устало опустил голову на подушку, а когда Ярил убрал руку от его губ и нежно погладил сына по волосам, добавил:

– Хорошо, отец, пока я не буду говорить с тобой об этом… Отец, и последнее… я хочу, чтобы Эриха погребли на том месте, где я бился и победил Нука. Я насыплю там высокий курган над его прахом и наложу на него заговор. И тогда все страдания, которые пережил мой брат по вине Нука, сольются в одно единое целое с заговором и создадут щит, который никогда не позволит выйти наружу тому куску души, что отвалился от Эриха и ушел в Пекло. Выйти наружу и как-либо навредить нашему роду.

– Хорошо, мальчик мой, так мы и сделаем, – согласно кивнул в ответ правитель. – И завтра до полудня, как и положено по обычаю восуров, сожжем тело нашего Эриха.

На следующий день, на месте поединка Святозара и Нука, сложили огромный костер из бревен, и возложили наверх него ложе с телом Эриха, который все также крепко сжимал в руках меч. Бревна обложили сухой соломой, чтобы те быстрее разгорелись. Правитель, наследник, наставники, воеводы и дружина собрались возле церемониального костра и опустив головы, замерли, ожидая, когда их правитель Ярил, по реклу Щедрый, даст приказ, чтобы воины подожгли костер с телом сына. Святозар поддерживаемый Стояном стоял подле отца и видел, как беспокойно покусывал тот губы, верно, не в силах отдать такой приказ. И тогда наследник положил ему руку на плечо, повернулся к дружинникам, что держали факелы и кивнул. Воины подступили к костру, низко поклонились телу Эриха и подожгли пучки соломы по всему кругу костра. Солома ярко вспыхнула и загорелась, а через некоторое время, уже запылали и сами бревна. Языки огня подобрались к телу Эриха и стали его лизать. Святозар тяжело вздохнул и звонко сказал:

«То не кто иной– то… воин… он светлого, славного рода, он пришел сюда,

Воспевая Матерь вашу, Сва Матерь нашу, – на твои луга о великий Сварог!

…Вы должны тут свивать снопы, на полях сих трудиться в жатву,

И ячмень полоть, и пшено собирать в закрома Сварога небесного.

Ибо то богатство иное!

На земле вы были во прахе и в болезнях все, и в страданиях,

Ныне ж будут мирные дни!» ²

Когда костер уже потух, пожрав тело брата, Святозар, опираясь на плечо Стояна, подошел чуть ближе к пепелищу, и, отпустив друга, который немного отступил назад, взмахнул сначала правой, а после левой рукой и зашептал заговор: «О, великий, Бог Сварог, которому из века в век хранит верность род первого восурского человека, Святозара! О, великий Бог Перун, которому из века в век приносят дары от трудов своих потомки из рода первого восурского человека, Святозара! О, великий ДажьБог, которого из века в век почитают отцом потомки из рода первого человека, Святозара! Услышьте меня! Пусть Богиня Мать-Сыра-Земля, созданная из молока коровы Земун и козы Седун, дарует мне земли, дарует мне пески, дарует мне камни. При помощи этих даров я ведун Святозар, сын своего отца ДажьБога, создам высокий курган над телом моего потомка Эриха, чью душу, вы излечив забрали в Ирий-сад! Прах тела брата моего, сила Богов моих и магия царя Альма, да хранит вечно от злобных поступков пекельного царства род первого человека Святозара!» и в тот же миг из далекой степи, что раскинулась впереди, пошли волны земли. По первому волны были маленькими и несли, перекидывая друг на друга, камни. И булыжники те падали, возле затухающего костра образуя круг и ложились друг на друга, словно растущие вверх стены. Засим пришли волны побольше, они обсыпали каменные стены тонким слоем песка и погребли под собой костер. А последним прибыл и вовсе здоровущий вал земли, он точно в море нахлынул на сложенные, и, усыпанные песком, стены, да так и замер на них, образовав высокий и широкий курган.

Святозар ступил назад, больная нога его дрогнула и подвернулась, он пошатнулся и едва не упал, но сразу с нескольких сторон его подхватили руки другов, наставников и воевод и поддержали. Наследник обернулся, посмотрел в чистые и светлые лица восурских воинов и благодарно им улыбнулся.

Эпилог

После похорон Эриха и поминок по нему, правитель распустил войска, и стан покинули дружины воеводы Жировита из города Лебедянь, воеводы Бажена из города Дубна, воеводы Ярополка из города Орел. На месте оставалась лишь дружина воеводы Миролюба из города Прилятки, и дружина правителя, который не мог двинуться, так как нога наследника никак ни хотела заживать, несмотря на то, что они вместе заговаривали ее и прикладывали мази и снадобья. Наконец первым не выдержал Святозар и сказал отцу, что, наверно, рана затянется не скоро и надо отправляться домой, где есть ведическая книга Вед, книга его брата Бога Коляды, каковая сможет помочь ему и покажет заговор.

Рано утром следующего дня, разобрав шатры, затушив костры дружины правителя и Миролюба, сопровождаемые пешей частью воев попрощавшись с воеводой Жировитом, и прекрасным городом Лебедянь двинулась в обратный путь. Святозар ехал с отцом по правую от него руку, свесив больную ногу повдоль стремени, а Снежин точно понимая, какую везет ценность шел неторопливо и степенно, показывая всему восурскому люду своего храброго, чистого и светлого хозяина.

А впереди правителя вольной Восурии Ярила, по реклу Щедрый, и его сына наследника престола Святозара, по земле шел, легко ступая сам ДажьБог, отец и прародитель всего восурского люда. Он держал под руку молодую, красивую супругу Богиню весны и возрождения всего сущего Живу. Они шли, смеясь и наслаждаясь любовью и теплом, ярким весенним солнцем, чистым голубым небом и хрустальными водами: ключами, родниками, ручьями, реками и озерами. Они любовались красотой этой земли, ее вольным и трудолюбивым народом, каковой осыпали своим благословлением, а их поля – зеленью наливающихся злаков, их луга – волшебной пестротой цветов, их леса – крепкими стволами и густой листвой. А в вышине небесной летала и пела для них маленькая, невзрачная, серая птичка-жаворонок, возвещающая приход весны, тепла и мира!

КОНЕЦ.

г. Краснодар, ноябрь 2010 – февраль 2011г.г.

Примечания

1

– В книге использованы тексты «Лесной С. Велесова книга»: Донское слово; Ростов на Дону; 1995

ссылка http://bookz.ru/authors/s-lesnoi/velesova_027.html

(обратно)

2

– В книге использованы тексты «Лесной С. Велесова книга»: Донское слово; Ростов на Дону; 1995

ссылка http://bookz.ru/authors/s-lesnoi/velesova_027.html

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Эпилог

*** Примечания ***