Калин [Эдвин Чарльз Табб] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Эдвин Табб Калин (Дюмарест-04)

Глава 1

На планете Логис наступило время Кровавой Охоты, поэтому капитан был непреклонен.

— Мне очень жаль, — объявил он, — но другого выбора нет. Как пассажиры, вы вправе покинуть корабль или остаться, решайте сами, но должен предупредить вас: случись кому-то проникнуть на территорию космодрома со стороны опасной зоны, и я вынужден буду заблокировать вход на борт корабля. После чего, — добавил он многозначительно, — вход останется закрытым, пока мы не будем в полной безопасности.

— И вы бы оставили нас за бортом? — На женщине была одежда, которая больше подошла бы юной девушке, чем пожилой леди с красноватым лицом и надтреснутым старческим голосом. — Чтобы нас там убили?

— При необходимости да, мадам.

— Невероятно! — Дама в недоумении развела руками, и драгоценные камни на ее пальцах сверкнули в потоке света, проникавшем через верхний открытый шлюз. — Так обращаться со своими пассажирами!

Ее спутник, торговец, лицо которого густо покрывали шрамы, глухо прорычал:

— Дорогая, у капитана нет выбора. Его первейший долг — обеспечить безопасность своего корабля. — Торговец вопросительно посмотрел на офицера: — Разве я не прав?

— Вы понимающий человек, сэр, — подтвердил капитан. — Как вы верно заметили, у меня не будет другого выхода. Время Кровавой Охоты на Логисе — не лучший период. Поэтому космодром всегда надежно охраняется, и, как правило, попасть на его территорию практически невозможно. Но за его пределами всякое может случиться. — Его тусклые глаза ничего не выражали, когда он переводил безразличный взгляд с одного пассажира на другого. — Кто осмеливается выходить в город, делает это на свой страх и риск. Я бы посоветовал вам сдержать свое любопытство.

Человек с худым лицом, продавец симбиотов, задумчиво уставился вслед удалявшейся фигуре капитана.

— Он преувеличивает, — засомневался продавец, — раздувает потенциальную опасность, чтобы держать нас под каблуком.

— Может быть, но он явно не шутил, говоря об изоляции судна.

Толстый коммерсант потеребил пальцами висящий на шее амулет — символ удачи, приобретенный в одном из Магических миров, — и проницательно посмотрел на Дюмареста.

— Ты долго путешествуешь по Галактике и многое видел, Эрл. Что ты посоветуешь?

Дюмарест взглянул на торговца:

— Насчет чего?

— Ты слышал, что сказал капитан. Думаешь, он преувеличивает? Может, ничего страшного и не случится, если мы просто выйдем и посмотрим на это зрелище?

Дюмарест воздержался от комментариев. Верхняя площадка трапа, где они стояли, и так была удобным пунктом наблюдения. Город раскинулся перед ними как на ладони. Он расползся во все стороны бесформенным нагромождением плохо освещенных зданий по ту сторону высокого ограждения из проволочной сетки. Еще стояла ночь, но багровое зарево огня уже окрасило мрачные тучи. Легкий ветерок эхом доносил вопли, пронзительные крики — дикие звуки толпы, вышедшей на охоту.

Женщина вздрогнула.

— Ужасно! Как животные. Собаки, дерущиеся за кость. Зачем им все это? — недоумевающе спросила она. — Как можно в цивилизованном обществе вести себя так?

Ее компаньон пожал плечами:

— Это их традиция.

— Традиция?! — не успокаивалась она. Ее глаза встретились с глазами Дюмареста, который посмотрел на нее с возрастающим интересом. — Слово, которое ничего не объясняет. Почему они пренебрегают законами, нарушая все ограничения?

— Чтобы очиститься, моя госпожа, — объяснил Дюмарест. — По крайней мере, они так утверждают. Возможно, когда-то в подобных действиях и был смысл, но сейчас это превратилось в дурную привычку. Три дня обитатели Логиса будут охотиться и убивать, прятаться и умирать. — Он покосился на всполохи огня. — Поджигать и сгорать. Но не все станут жертвами. Лишь слабые и беспомощные, без друзей, готовых предоставить защиту. Прошли те дни, когда общество отбраковывало лишь опасных мутантов, сумасшедших, калек, физически слабых и морально порочных. Теперь будут сводиться старые счеты, оплачиваться долги, выплескиваться накопившееся недовольство и вершиться месть. Каких-нибудь политиков затравят за лживые обещания. Некоторых мошенников — торговцев, бизнесменов, глав компаний — принесут в жертву для ублажения толпы. Но когда все закончится, находящиеся у власти останутся на своих местах.

Женщина снова вздрогнула, услышав эхо пронзительного крика. Ее рука сверкнула, когда она прикоснулась к руке спутника.

— Пойдем внутрь, — попросила она. — Можно посидеть, поговорить и поиграть в карты. Или даже послушать музыку. Все, что угодно, только не это. Я не выношу насилия.

Дюмарест заметил, что ее компаньон тоже не испытывал к этому особой любви. По крайней мере, сейчас. Торговец был уже стар и боялся того, что может случиться в ближайшем будущем. По-видимому, этот человек не раз встречался с амниотическими танками и испытал страдания от физической боли при ранениях. Сейчас он искал прибежища, и эта женщина могла ему помочь в этом. Она тоже явно прожила трудную жизнь, но, в отличие от своего спутника, вместо шрамов приобрела драгоценности. Ей было чем гордиться. Вместе эта парочка могла обрести если не счастье, то хоть покой.

Дюмарест отвернулся, глубоко вдыхая ночной воздух. Он вдруг осознал свое одиночество и почувствовал легкую зависть к тем, кто путешествовал в компании.

Торговец позади него беспокойно переступал с ноги на ногу. В его глазах отражалось зарево поднимавшегося вверх пламени.

— Давайте спустимся вниз к воротам и посмотрим поближе, — предложил он. — Наверное, это не так уж опасно. Мы будем осторожны и, может быть, увидим что-нибудь интересное.

— Я не против, — согласился продавец с худым лицом, втянув щеки. — Было бы жаль проделать такой путь сюда и ничего не увидеть. Такая возможность появится снова лишь в следующем году. И кто знает, где буду я в это время? — Он кивнул. — Хорошо. Я иду с тобой. А ты, Эрл?

Дюмарест поколебался, а затем медленно спустился за остальными вниз по трапу.

Возле ворот стояли угрюмые вооруженные часовые в бронированной форме. Они были из числа подразделения, охранявшего защитное поле. Тщательно отобранные, эти бойцы должны были стойко держать оборону в течение всех трех дней. Охранники располагали редким для Логиса оружием — автоматическими винтовками. Оружие стреляло очередями и на близком расстоянии было таким же эффективным (почти смертельным), как и лазерное. Один из охранников свирепо посмотрел на троих приближавшихся мужчин:

— Вы выходите в город или остаетесь здесь?

— Остаемся, — быстро ответил торговец. Он искоса посмотрел на город за часовыми. Прямо от ворот шла широкая пустынная дорога. — Насколько это опасно?

— Совсем не опасно, — ответил охранник. Лицо под шлемом казалось жестоким и безжалостным. — Те, кому нужно, получают по заслугам. — Внезапный приступ ярости исказил его лицо. — Черт возьми! Что я делаю на этих вшивых воротах? Мне нужно выследить ублюдка, укравшего мою жену!

— Успокойся, — оборвал его сосед со знаками различия офицера на форме. — К чему эта болтовня? Ты же развелся.

— А какое это имеет значение?

— Она снова вышла замуж.

— Ну и?…

— И забудь, — посоветовал офицер. — Это, конечно, не мое дело, но ты сам вызвался охранять ворота, даже дал клятву, что у тебя нет причин мстить и есть на что потратить отнюдь не маленькую оплату. Именно поэтому ты здесь. И будешь стоять, сколько нужно. Понял?

— Пошел к черту!

— Брэд, это твой последний шанс.

— Пошел ты!…

Офицер стремительно потянулся и выхватил винтовку из рук часового.

— Хорошо, — холодно сказал он. — Хватит. Пошел отсюда!

— Что? — Человек недоуменно заморгал. — Минуточку! — заорал он. — У меня есть право…

— Ты уволен, — резко ответил офицер. — Таким, как ты, здесь не место. А теперь убирайся отсюда к черту, пока тебе дают возможность это сделать.

Охранник пошел прочь, выкрикивая угрозы, а Дюмарест повернулся к офицеру:

— Он отомстит вам за это.

— Не думаю, — отозвался тот. — Брэд — трус и хвастун, а при таком сочетании очень трудно выжить. Он нажил себе слишком много врагов и не дотянет даже до ближайшего рассвета. — Он задумчиво причмокнул. — Хотя предосторожность не помешает. Я знаком с его бывшей женой. Она порядочная женщина. И вышла замуж за опытного бойца. Я предупрежу их о том, что произошло. На всякий случай. Таким крысам, как Брэд, всегда везет, и, возможно, он доберется до их квартиры.

— Но дальше этого он не пойдет, — предположил Дюмарест.

— Конечно, — согласился офицер. — В этом-то и дело.

Он направился к будке возле ворот, чтобы позвонить и предупредить своих знакомых.

Дюмарест подошел к остальным своим спутникам, наблюдавшим за дорогой. Но различить что-либо было трудно — вдоль улицы тянулись шлейфы дыма от костров. Из деловой части города доносился звон бьющегося стекла. Магазины мясников, которые сэкономили на ставнях, теперь были доступны для грабителей и щедро снабжали их продовольствием. Показалась толпа мужчин. Пошатываясь, они направились к воротам, а затем свернули в таверну. Сквозь открывшуюся дверь блеснул свет, но тут же исчез, как только она с грохотом захлопнулась. Коммерсант облизнул губы.

— Выпивка, — пробормотал он. — Я бы не прочь промочить горло. — Он снова облизнул губы. — Как ты смотришь на это, Эрл? Может, зайдем туда и пропустим по бутылочке? Черт, — добавил он, — а почему бы и нет? С чего бы обитателям этой планеты ненавидеть нас? Что нам может здесь угрожать?

Но опасность все же существовала. Дюмарест чувствовал ее запах, ощущал, как она витает, подобно дыму, в воздухе. Это была жажда крови, которая внезапно охватила вполне нормальных добропорядочных граждан, скинувших с себя бремя закона. Более того. Выживал лишь тот, кто первым выдвигал обвинения, громче других выражал недовольство и быстрее всех приводил свой приговор в исполнение.

Как долго чужой сможет оставаться в живых среди таких людей?

Торговец с худым лицом беспокойно пошевелился. Он начал замерзать, а так как все это ему уже порядком надоело, он с тоской подумал об уюте, ожидавшем его на корабле. Ему бы следовало также наведаться к своим питомцам. Пришло время надевать симбиот с планеты Йен. Если отложить это в долгий ящик, существо покроется оболочкой для созревания спор. Тогда случится большая неприятность, даже трагедия.

С дальнего края дороги донесся крик. Между двумя зданиями показался мужчина, который шел, качаясь из стороны в сторону. В одной руке он держал бутылку, в другой — длинный нож. Мужчина пересек улицу, остановился, пошатываясь, а затем исчез в аллее. Его преследовала женщина с длинными всклокоченными волосами. Ее руки крепко сжимали самодельную дубинку — палку с привязанным камнем. Грубо сработанное, но достаточно эффективное оружие, чтобы со всего размаху проломить череп. На Логисе бедность не являлась помехой для мести.

— Она преследует его, — заметил коммерсант. — Ты видел, Эрл? Она охотится на него, как на зверя. Выжидает момент, чтобы подкрасться и размозжить бедняге голову. — Он хихикнул и уточнил: — Если, конечно, он не увидит ее первым. Не для развлечения же у него нож?

— Убийцы, — выдохнул продавец симбиотов с отвращением. — Давайте вернемся на корабль и подышим чистым воздухом.

Коммерсант насторожился.

— Не понял?…

— Убийцы, — повторил продавец. — Да не вы, они. Как и моего соседа, меня это тоже немного забавляет. Но на что мы здесь смотрим? На достойных соперников, дерущихся десятидюймовыми ножами? На рукопашную схватку с жуткими правилами, пока не прольется первая кровь или кто-нибудь будет убит? Послушайте, — шепнул он, выделяя каждое слово, — у меня на корабле есть парочка симбиотов, которые дадут вам все, о чем вы можете только мечтать. Вы когда-нибудь видели лейкоциты, которые охотятся на болезнетворных бактерий, очищая таким образом организм? С помощью одного из моих питомцев вы легко приобщитесь к этому процессу. Воздействие на мозг достигается на сенсорном уровне нервных клеток, и, кроме того, существо позаботится о вас, одновременно забирая то, что нужно ему. Хорошо позаботится. — Он подмигнул. — Догадываетесь, о чем я говорю?

— Могу себе представить.

Коммерсант колебался.

— Эти симбиоты, кажется, подорожали?

Продавец утвердительно кивнул.

— Знаете что, — предложил он, — я дам вам одного напрокат. У меня есть экземпляр с планеты Йен, который удовлетворит все ваши запросы. — Он прочитал немой вопрос в глазах собеседника. — Вам интересно знать, безопасны ли они? Но разве я продавал бы их тогда? Дружище, это же симбиоты, а не паразиты. Они дают вам больше, чем берут сами. Послушайте, — настаивал он, — да спросите кого угодно — капитана, доктора, любого. Они вам скажут то же самое.

— Хорошо, — согласился коммерсант. — Убедили. Давайте вернемся на корабль. — Он посмотрел на Дюмареста. — Ты идешь, Эрл?

Тот не ответил. Его внимание было приковано к дороге — вдалеке что-то сверкнуло золотым блеском и пропало, снова вспыхнуло ярким светом и снова пропало, как только погас мерцающий огонь факелов. Внезапно это видение вновь повторилось, но уже ближе. Послышался топот множества бегущих ног. От всего этого у коммерсанта, который стоял позади Эрла, перехватило дыхание.

— Господи… — прошептал он. — Да это же девушка!

Она изо всех сил бежала по дороге. Длинные ноги мелькали из-под золотой туники, рукава и воротник которой были почти оторваны. Перетянутая ярко-красным поясом одежда доходила до середины бедер. Густые огненно-красные волосы были стянуты тонкой золотистой ленточкой. Открытые сандалии из такой же ткани плотно облегали изящные ступни. Ногти на пальцах ног были покрыты красным лаком. Мертвенно-бледное лицо девушки казалось испуганным, в широко открытых глазах застыл ужас, красные губы приоткрывались каждый раз, когда она жадно хватала воздух.

Позади, выкрикивая всякий вздор, неслась охваченная безумием толпа.

— Они схватят ее, — выдохнул продавец симбиотов. Ему стало дурно, он побледнел. — Они сейчас догонят ее.

— Догонят и разорвут на части, — согласился коммерсант. Он прищурился и пробормотал: — Девушка бежит к воротам. Если повезет, ей удастся добраться сюда. Вряд ли это поможет несчастной, хотя… — Он внезапно замолчал, увидев, что девушка споткнулась и упала.

Сквозь разорванную тунику показалось белое обнаженное тело. Ослепительная белизна и золото отчетливо выделялись на освещенной пламенем мостовой.

— Она погибла! — простонал коммерсант. — Сейчас они схватят ее. Толстяк уловил едва заметное движение: часовые изменили свое положение. А Дюмарест уже выбегал за ворота. — Эрл! — завопил толстяк. — Эрл, ты с ума сошел! Вернись!

Дюмарест не обращал никакого внимания на его призывы и продолжал бежать, лицо его исказила гримаса напряжения. Он лихорадочно прикидывал, успеет ли добежать до девушки и хватит ли времени на возвращение. Ему необходимо было опередить толпу, схватить девушку и вернуться к воротам раньше, чем это сделают ее преследователи. Хотя бы попытаться…

Девушка взглянула на Эрла, ее глаза были похожи на глубокие озера зеленого огня на полупрозрачном бледном лице. Руки, как белые бабочки, взмыли вверх, пытаясь защититься.

— Нет! — вскрикнула девушка. — Нет!

Дюмарест заговорил быстро и резко:

— Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты можешь встать? А бежать?

Сделав шаг, девушка поморщилась от боли:

— Моя нога…

Времени на разговоры не оставалось. Дюмарест наклонился, подхватил ее и вскинул на плечо. И удивился, насколько она оказалась легкой. Крепко обхватив ее гладкие обнаженные бедра, он ощутил прямо у своей щеки тепло нежного тела. Как только Дюмарест побежал к воротам, часовые вскинули винтовки. Все в ожидании замерли.

— Эрл! — крикнул коммерсант. — Сзади!

Дюмарест почувствовал, как кто-то ударил его по ноге и вцепился в руку. Обернувшись, он увидел какого-то местного вояку, который догнал их и пытался схватить девушку. Эрл развернулся и свободной рукой ударил нападавшего в лицо. Тот с рычанием отлетел в сторону. Дюмарест поставил девушку на ноги и подтолкнул к воротам.

— Беги! — приказал он. — Прыгай, ползи, если придется, но только не останавливайся!

— А ты…

— Делай, как тебе говорят!

Он обернулся как раз вовремя, избежав тем самым удара топором по голове. Отступив шаг назад, Дюмарест выхватил топор из рук противника и в свою очередь рубанул его по лицу так, что из окровавленной челюсти во все стороны полетели обломки зубов. Человек пронзительно закричал и рухнул на землю, оказавшись под ногами несущейся за ним толпы.

В свете факелов сверкнуло лезвие ножа. Дюмарест успел поднять руку, чтобы отразить нападение. Нож только распорол ткань и заскрежетал, наткнувшись на металл кольчуги, скрытой под одеждой. Эрл взмахнул топором и нанес ответный удар с такой силой, что тот застрял в чьем-то теле. Едва он выдернул топор, как кто-то из толпы попытался ткнуть ему пальцем в глаз, но тут же отлетел с раскроенным черепом.

Дюмарест начал медленно отступать к воротам, отражая натиск целой толпы. Сначала он одной рукой размахивал топором, а пальцами другой целил в глаза противников, отбиваясь при этом и ногами. Затем в ход пошли и локти, и даже голова. Не останавливаясь ни на секунду, он щедро раздавал удары налево и направо.

Внезапно нападающие расступились, и Дюмарест увидел вокруг себя перекошенные от ярости лица. Все молчали. И только потрескивание факелов, прерывистое дыхание и стоны раненых нарушали зловещую тишину. Один из толпы, сплюнув сгустком крови, прошипел:

— Послушай, я не знаю, кто ты такой, да это и не важно. Отдай нам девку! Или мы убьем тебя.

— Попробуйте, — усмехнулся Дюмарест.

— А мы не только попробуем. Что ты один можешь сделать? Дерешься ты, конечно, хорошо, но надолго ли тебя хватит?

— Не дури, — посоветовал кто-то из глубины толпы. — На кой черт тебе терять жизнь из-за девки, которую ты даже не знаешь?

— Хватит! Остановись! — послышался голос третьего. — Ты просто ничего не понимаешь, поэтому не лезь. Разберемся сами. Тебе лучше уйти. А если снова помешаешь нам, от тебя и мокрого места не останется!

Дюмарест задумался: обычно, когда уговаривают, редко переходят к активным действиям. На первый взгляд это казалось хорошим знаком. Но перед ним колыхался совершенно деградировавший сброд, который во время Кровавой Охоты утолял скрытую до поры до времени жажду насилия. Скорее всего, они затеяли переговоры, чтобы просто устроить себе передышку, а не для того, чтобы прийти к какому-то соглашению.

Эрл оглянулся — девушка стояла перед охранниками и с ужасом наблюдала за толпой. Почему она не прошла через ворота в защитное поле?

Человек, заговоривший первым, вытер с губ кровь.

— Ей все равно не уйти, — ухмыльнулся он. — Во время Кровавой Охоты попасть на поле может только тот, кто купил билет на корабль.

И тут Дюмареста осенило! Он крикнул продавцу:

— Сегим!

— Что, Эрл?

— Немедленно свяжись с капитаном. Пусть предоставит этой девушке место на корабле за мой счет. Позвони ему и, когда все уладишь, забери ее.

Из толпы раздался пронзительный женский крик:

— Мистер, вы с ума сошли! Вы же не знаете, что делаете. Она — ведьма!

— Да-да! Ведьма! — завопил еще кто-то. — Грязная, мерзкая, вонючая ведьма! Она навела порчу на мою дочь, и у той случился выкидыш!

Со всех сторон слышалось:

— Она вызвала ветер, и он сорвал крышу с моего сарая!

— Она испортила все мое пиво!

— Мой мальчик лишился глаза!

— А у меня было огромное стадо, но я разорился. Это все ее работа!

Выкрики превратились в звериный рев.

— Это она все подстроила! Ведьма! Вонючая, вшивая ведьма! Убить ее! На костер ее! Сжечь заживо! Убить! Убить! Убить!

Дюмарест медленно отступал под натиском толпы, как вдруг услышал неистовый крик Сегима:

— Сюда, Эрл! Сюда! Я все сделал!

Дюмарест стремглав бросился к воротам и успел только заметить, как вспыхнуло золото на ослепительно белом теле и взметнулись огненно-рыжие волосы — девушка проскользнула мимо охраны. Как только Эрл оказался в безопасной зоне, часовые, крепко сжимая оружие, сомкнулись за его спиной, преграждая путь разъяренной толпе.

— Ведьма! Не выпускайте ее! — еще сильнее взвыла толпа. Презрев опасность, обезумевшие люди бросились на винтовки часовых, напором своих тел смели ограждение и ринулись через поле к трапу корабля, по которому Дюмарест со своими спутниками уже бежали к открытому люку. И едва они проскользнули на корабль, как капитан, все это время напряженно следивший за происходящим, заблокировал вход.

Глава 2

Ее звали Калин, и она действительно была ведьмой.

Девушка сидела за столом напротив Дюмареста и наблюдала за тем, как он перетасовывает колоду карт. В большой комнате для отдыха они были одни.

Сегим, с пурпурным симбиотом вокруг шеи, лежал с закрытыми глазами на койке, пребывая в состоянии приятного полузабытья. Коммерсант занимался осмотром товара. Пожилая женщина и ее спутник уединились в своей каюте. Судовая команда, как обычно, предпочитала не мелькать среди пассажиров.

— Начнем, — улыбнулся Дюмарест. Он разделил колоду на три равные части. — Знаешь эту игру?

Она кивнула:

— Ты вытаскиваешь по карте из двух колод, а я должна вытянуть одну из своей. Если окажется, что моя карта средняя по достоинству, то я выиграла. Хочешь, покажу, где такая карта?

— Если сможешь, давай.

— Здесь, — немного подумав, сказала девушка.

Изящный пальчик коснулся колоды слева.

Дюмарест перевернул карты двух других. Там оказались десятка и тройка. Калин выпала семерка. Она выиграла. Дюмарест снова перемешал карты. На этот раз он пристально следил за тем, чтобы девушка ничего не успела разглядеть, скрывая от ее глаз даже кончики карт. И опять Калин выиграла. И так двенадцать раз подряд, пока Дюмарест не сдался.

Откинувшись на спинку кресла, он задумчиво посмотрел на Калин, которая уже успела до этого принять ванну и немного прийти в себя. Бледное лицо больше не портили ни выражение страха, ни судороги отчаянного напряжения. И только глаза, как два бездонных озера зеленого огня, поражали своим великолепием и прекрасно сочетались с нежной, почти прозрачной кожей. Сейчас она мало походила на то затравленное существо, которое он встретил на Логисе. Перед Эрлом сидела удивительной красоты женщина.

— Калин, — проговорил он, — Калин?…

Она съежилась:

— Просто Калин.

— У тебя есть семья, дом, близкие?

— Некоторые живут без всего этого, — заметила она. — Вот ты, например.

— Откуда тебе известно?

— Догадалась. Хотя и так видно. Ты похож на человека, который многое испытал и научился рассчитывать только на самого себя. То, как ты спас меня, подтверждает это. Другой бы на твоем месте подождал, пока кто-нибудь придет и скажет, что делать дальше. А ты, не раздумывая, начал действовать. И это спасло мне жизнь.

— А ты и правда ведьма? Ведь тебя поэтому хотели убить?

— Я? Ведьма?

Эрл продолжал пристально смотреть на девушку.

— Сама не знаю, — призналась Калин. — Может быть, и так. Хотя какая же я ведьма? Я просто говорила людям о том, что их ожидает в будущем, — объяснила она. — Я никому не желала зла, как раз наоборот. Пыталась уберечь их от беды и предупредить — женщину, которая съела хлеб из отравленной пшеницы и заболела; мальчика, рубившего дрова и потерявшего глаз; о яме, в которую упала другая женщина. — Вздохнув, Калин угрюмо закончила: — Но меня никто не хотел слушать. Когда же все случилось так, как я предсказывала, меня обвинили в колдовстве.

— Естественно, — хмыкнул Дюмарест, — не себя же им винить за то, что не вняли твоим советам. — Он немного помолчал, а потом вдруг спросил: — А что ты делала на Логисе?

— Я родилась…

— Не надо, — перебил ее Дюмарест. — Ты не могла родиться на этой планете — у тебя не такого цвета кожа и волосы, как у всех остальных жителей планеты. Зачем же ты врешь мне? Какая тебе от этого польза?

— Никакой, — согласилась Калин. — Но иногда ложь спасает от ненужных объяснений. — Она подняла голову и встретилась взглядом со своим спасителем. — Я родилась очень далеко отсюда — на планете рядом с Кольцом. Но это было так давно. С тех пор я успела побывать на многих планетах. На одной из них я встретила колдуна и стала путешествовать вместе с ним, пока он не привез меня на Логис. Мы занимались тем, что предсказывали судьбу по руке, используя знания хиромантии, астрологии и всего такого прочего. Помимо этого, он еще занимался и химическими опытами. Знаю точно, что он имел дело с абортами и галлюциногенами. Однажды мой спутник попытался продать меня. Но я не из таких. — Глаза Калин смотрели прямо и открыто. — Ты понимаешь, о чем я?

Дюмарест кивнул:

— А что случилось после?

— Я всадила в него нож. Во время Кровавой Охоты у меня было на это право. И никто не посмел наказать меня. Остальное ты уже знаешь.

— Продолжай.

Она прикусила нижнюю губу, и на пурпурно-красном сверкнули ослепительно белые зубы.

— За мной пришли. И пришли именно те, кому я до этого пыталась помочь. В них уже не осталось ничего человеческого. Если б я не умела так быстро бегать, меня разорвали бы на куски. — Она протянула руку и коснулась его плеча: — Ты спас мне жизнь. Я никогда не забуду об этом.

Сейчас она была совсем рядом, так что он ощущал ее тепло, запах волос. Дюмарест почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к этому пленительному телу — кожа была так восхитительно прозрачна, что, казалось, излучала свет, подобно жемчужине, — и раствориться в бездонной зелени глаз.

Чтобы справиться со своими чувствами, Дюмарест взялся за колоду, перетасовал ее и начал раскладывать. Казалось, карты просто исчезают в его пальцах, чтобы затем чудом снова появиться на столе. Это было волшебство ускоренного времени. При помощи особого наркотика его метаболизм был замедлен так, что он жил в сорок раз медленнее, чем обычно. И он, и девушка, и все остальные пассажиры. Благодаря этому время полета заметно сокращалось, и утомительные часы путешествия проносились незаметно.

Через какое-то время Дюмарест снова откинулся в кресле и осмотрел холл. Сотни раз он видел точно такую же обивку на мягкой мебели, те же столы, стулья, освещение, как и на других кораблях. Обычная обстановка для маленького корабля с небольшим количеством пассажиров.

— Здесь.

Палец Калин коснулся колоды. Оказывается, Дюмарест незаметно для себя еще раз разложил карты на три части. Он перевернул ту, на которую указала девушка. Она снова выиграла.

Дюмарест встал, направился к кранам, которые были вмонтированы прямо в стену, и наполнил две чашки бэйсиком. Вернувшись, он протянул одну Калин и, усевшись в кресло, с наслаждением попробовал густой теплый напиток, в котором было мало глюкозы, зато много протеина и витаминов: одна такая чашка обеспечивала астронавта всем необходимым запасом питательных веществ на день. В чашку с бэйсиком был встроен элемент обогрева, позволявший сохранять бесценную жидкость теплой, пока она проходит свой долгий путь от стены к столу, а со стола ко рту.

Дюмарест поставил пустую чашку на стол и посмотрел на Калин:

— Люди с Логиса не ошибались. Ты действительно ведьма.

Ее глаза затуманились.

— Ты снова?

Он в раздумье пожал плечами:

— А как еще называют тех, кто видит будущее?

— Просто чудаками, которых никто не воспринимает всерьез, — горько вздохнула она, а затем спросила: — Но с чего ты взял, что я ведьма?

Дюмарест снова взял колоду карт в руки:

— Ты слишком часто выигрываешь. Это не может быть телепатией, так как я сделал все возможное, чтобы ты не видела даже кончиков карт. Ты не могла подтасовать колоду, ведь ты даже не прикасалась к ней. А если бы ты владела телепортацией, не думаю, чтобы от этого была какая-то польза. Какой в том толк, что ты умеешь и знаешь, как передвигать предметы из одного места в другое? А сказать, что тебе просто везло, тоже нельзя. Невозможно угадывать карту так часто. Поэтому я нахожу только одно объяснение.

Калин была ясновидящей.


* * *

Зеркало из гладкого пластика представляло собой настоящее оптическое чудо. К тому же еще было так хитроумно устроено, что давало при особом освещении несколько искаженное отражение, скрывая недостатки, чтобы польстить тому, кто в него смотрелся. Сара Маретта не располагала временем на подобного рода обман. Нетерпеливым движением руки она включила неоновую трубку над зеркалом и стала пристально изучать свое лицо. «Старуха, — сказала она себе, — которая все продолжает стареть». Время и богатый жизненный опыт оставили свой губительный отпечаток. И его не скроешь никакой косметикой, сколько ни накладывай. Лицу была необходима полная трансплантация, чтобы заменить обвисшую дряблую кожу на нежную, со светлыми чертами юной девушки. Но это еще не все. Ей хотелось обрести заново упругую грудь, пленительную округлость бедер и ягодиц, изящные ноги и руки. Особенно руки.

«Мне необходимо новое тело», — размышляла она, глядя в зеркало. Совершенно новое тело, которое, если доверять слухам, она могла при желании заполучить. Хирургам Пейна, как утверждала молва, удалось наконец раскрыть секрет трансплантации мозга. За деньги, и немалые деньги, они вынут ее мозг и поместят в голову только-только созревшей девушки. И хотя это были только слухи, ей так хотелось поверить в это!

Снова стать молодой! Наблюдать, как загораются при виде тебя глаза мужчины, и испытать трепет, пронзающий все тело от его прикосновения. Жить!

Поглядывая на свою спутницу, Элмо Раш читал все эти мысли, как если бы ее мозг представлял собой открытую книгу. Он стоял, прислонившись к стене. Густые брови скрывали глаза, а тонкий рот искривился в жестокой усмешке. Вдруг он решительным шагом направился к зеркалу и выключил лампу над ним. Вместе с медленно угасавшим светом женщина заметно, лет на десять, помолодела.

— Элмо, что ты делаешь?

— Сколько можно мучить себя? Зачем бесцельно проворачивать рукоятку ножа в больном месте? Неужели для тебя так важно снова стать молодой?

— Для меня — очень.

— Наверное, молодость была для тебя самым счастливым временем. — В его голосе прозвучала горечь. — Выходит, тебе повезло больше моего. Возможно, самыми приятными остаются воспоминания о публичном доме, где тебя выставляли на продажу, как падшую женщину.

Сара посмотрела на него и сказала без всякой злобы:

— Там, кстати, такие, как ты, становились в очередь, чтобы заплатить за удовольствие, которое никак нельзя получить по-другому.

— Это верно.

Элмо сел на кровать рядом, крепко прижавшись к ее телу, и увидел в зеркале свое отражение — нагромождение бугров и вмятин, разделенных ажурным узором из тонких нитей шрамов.

— Скоро ты получишь то, что хочешь. Очень скоро. — Он увидел, как от этих слов задрожали ее руки, отчего драгоценные камни на них заиграли всеми цветами радуги. Элмо прикоснулся к ним обрубками пальцев. — Ведь правда, славные камешки? — ухмыльнулся он с издевкой. — Одно удовольствие смотреть на них. Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что это дешевка — искусственные кристаллы в позолоченной оправе. Только и всего. Если их продать, вряд ли хватит даже на самый короткий полет в режиме временного ускорения. И то, если получится.

— Думаешь, твои шрамы стоят больше?

— Меньше, — признал он. — Вот поэтому мы и работаем как одна команда. С моей стороны опыт и знания, а с твоей — деньги, точнее, то, что от них осталось. А осталось, — многозначительно произнес он, — всего ничего.

Все, что он говорил, было правдой. Что их ожидает? Деградация и нищета. Кому нужна старая безобразная женщина? Сара посмотрела на сидевшего рядом мужчину. Элмо тоже оставлял желать лучшего, но, по крайней мере, хоть понимал это. Да к тому же ей, как женщине, очень хотелось, чтобы рядом был не такой мужчина.

Вот, например, такой, как Дюмарест. Она без страха доверила бы ему дело, которое задумала, и не сомневалась бы, что он доведет его до победного конца.

Будь она хоть немного моложе, Дюмарест не путешествовал бы один. Сара еще могла позволить себе помечтать, хотя давно научилась не выдавать желаемое за действительное. Она прекрасно понимала, что он никогда не полюбит ее. Тем более сейчас, когда появилась эта девица с Логиса…

Рассердившись на себя, она постаралась отогнать ненужные мысли. Все это глупо и бессмысленно. Нашла время мечтать! Момент был явно неподходящим.

Элмо порылся в кармане и извлек оттуда плоский футляр. Он открыл клапан, и свет скользнул по гладкой металлической поверхности и пуленепробиваемому стеклу — пневмошприц был одним из последних достижений оружейных технологий. Многоствольная модель очень тонкой работы производила выстрел одним из полудюжины встроенных в нее наркотиков со строго определенной дозой, пробивая одежду и кожу, попадая непосредственно в кровь.

— У меня хватило денег только на одну такую игрушку, — посетовал он. — Но она уже заряжена и готова к действию.

Однако женщина обладала практическим умом, поэтому спросила:

— А ты уверен, что шприц заряжен именно теми наркотиками, которые нам нужны? Не боишься, что тебя могли надуть? Этим космическим проходимцам верить нельзя. Они поклянутся тебе в чем угодно.

Элмо манерно прорычал, чеканя каждое слово:

— Последний, который пытался провести меня, лишился глаза. С начинкой все в порядке. Можешь быть спокойна. Я проверил каждую капсулу перед тем, как отвалить наши денежки. Твои денежки, Сара. Но поверь мне, никогда еще деньги не были вложены более удачно, чем эти.

Камни на пальцах женщины ярко вспыхнули, чем выдали охватившее ее волнение.

— Нам потребуется всего несколько минут, не больше, — напомнил он. — Главное, чтобы все произошло быстро и неожиданно. И корабль со всеми его потрохами будет наш. Наш, Сара! Наш! Наш!

Глядя в его сверкающие глаза, Сара подумала, что и ей хотелось бы быть такой же уверенной. Предложенный Элмо план звучал весьма убедительно: напасть на экипаж, ввести его в состояние наркотического транса и взять управление кораблем в свои руки — все это казалось делом несложным. Космическое пиратство, как преступление, встречалось довольно часто. Но просто захватить корабль недостаточно, им нужно будет еще найти способ, как избавиться от него. Астронавты демонстрировали удивительную преданность своему клану и как один выступали против тех, кто угрожал их безопасности. Даже сбыть груз с украденного корабля представлялось практически невозможным.

Однако Элмо пытался убедить ее в том, что он уже обо всем позаботился.

Возможно, что и так, но его рассеянность иногда доводила Сару до исступления. В такие минуты он всегда напоминал ей о тех благах, которые сулит богатство. Однако страх наказания никогда не покидал ее.

— Ты же знаешь, что будет, если они нас схватят! — причитала она. — Выбросят в космос в одном скафандре, с запасом воздуха на десять часов. И еще накачают наркотиками так, что будешь чувствовать все в несколько раз острее, и любая царапина будет восприниматься как удар ножа. Представляю, как мы надорвем глотки! — При одной мысли об этом она с такой силой сжала руки в кулаки, что те побагровели. — Элмо, что, если нас схватят? Что тогда?

— Тогда мы умрем. Возможно, немного раньше, чем надо. Однако наше дело стоит того, чтобы рискнуть несколькими годами такой жизни, как наша. Но все получится! — настаивал он. — Я просчитывал каждый шаг уже тысячу раз. Сначала займемся стюардом и заберем его пушку. Она заряжена капсулами для перехода в режим ускоренного времени. Ты возьмешь оружие и займешься ребятами из экипажа в нижнем отсеке. А я поработаю с офицерами. Один выстрел — и они станут послушными марионетками, изменят курс и поведут корабль туда, куда мы скажем, а затем сделают посадку в нужном месте. Все равно нам придется где-нибудь приземлиться.

— А потом?

Ей всегда так нравилось слушать, что будет потом. Как будто от бесконечных повторений воображаемое могло стать действительностью.

— Деньги, — хрипло выдохнул он, — много денег. Вырученного вполне хватит, чтобы ты купила себе новое тело, а мне — чтобы нанять армию и захватить княжество или какую-нибудь планету, а может, даже империю. Да что там империю… Я хочу покорить всю Галактику! Сара! Ты можешь себе представить? Галактику!

«Как просто, — думала она. — Очень просто. Даже слишком. Но должно же мне когда-нибудь повезти?»

Она поймала в зеркале свое отражение, и желание завладеть новым молодым телом рассеяло все сомнения.


* * *

Картины представали перед Калин в виде руки. Каждый палец показывал какой-то эпизод из будущего и настоящего. Иногда их бывало больше, но только пять говорили правду. Пользы от остальных было мало. Они казались слишком размытыми и неопределенными.

— Самая четкая картинка — это будущее. — Объясняла Калин. — Я концентрируюсь и начинаю видеть. Как с картами, — усмехнулась она, — я просто посмотрела, какая колода выиграет в будущем, и указала тебе на нее.

Получалось, что она выбирала колоду, и та выигрывала. А выигрывала только потому, что девушка ее выбирала. Замкнутый цикл, который обеспечивает реализацию предсказанного.

— А остальные видения? — поинтересовался Дюмарест. — Они дополняют друг друга?

Она нахмурилась, задумавшись:

— Наверное, да. Это снова как с картами. Две картины показали, какие колоды проиграют. А остальные, довольно нечеткие, совсем не показали карт.

Параллельная Вселенная. Параллельное будущее, в одном из которых они могли на некоторое время прекратить игру, а в другом — не играть совсем. А почему бы и нет?

— Время, — пробормотал он, — ты можешь определить время? Например, сказать, как далеко ты уходишь в будущее? С точностью часа, дня, недели?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, так точно — не могу. Иногда образы предстают большими картинами, хотя детали различить трудно. Другие, маленькие, находятся близко и видны очень четко. Так было с картами. А сейчас я вижу, — улыбнулась она, — причем очень сильно, как ты целуешь меня. И не только целуешь…

Рука девушки коснулась его.

— Мы станем любовниками, — промолвила она тихо. — Я знаю.

— Откуда ты знаешь?

— Это там, — настаивала она. — Когда мне захотелось узнать о нашем будущем, я сконцентрировалась на нас обоих, и изображение стало очень ясным и четким. — Ее глаза с тревогой остановились на его лице. — Эрл! Я что-то не так сказала? — Он покачал головой. — Тебе не хочется, чтобы это оказалось правдой?

Дюмарест посмотрел на свою подопечную. Ее тело голос, запах. Калин обладала магической способностью притягивать к себе. Он чувствовал, что вот-вот потеряет голову. Как она красива! Но вместе с необыкновенной красотой природа наделила ее необузданным и бессмысленным талантом, за который его обладательницу и назвали ведьмой.

Она повернулась, и свет, сыграв злую шутку, превратил ее волосы в каскад мерцающего серебра, а на лице проступили волшебные черты любимого образа… Дирей!

Ногти Дюмареста впились в ладони. На лбу выступил пот.

— Эрл!

Девушка пошевелилась, и видение исчезло. Он снова увидел волны огненных волос и лицо-жемчужину.

— Эрл! Что происходит?

— Ничего. Просто ты напомнила мне одного человека.

Ее глаза потемнели от ревности.

— Женщину?

— Да. — Он разжал кулаки и внимательно осмотрел следы ногтей на ладонях. — Я был близко знаком с ней когда-то. Она… — Он глубоко вздохнул. — Это не имеет никакого значения теперь. Ее давно уже нет.

— Она умерла?

— Можно сказать, что да.

Несколько успокоившись, он откинулся в кресле и продолжал смотреть на девушку с какой-то отрешенностью во взгляде. Ясновидящая. Та, которая видит будущее. Он встречал многих с подобным, а то и более причудливым дарованием; такие люди попадались среди многочисленных рас Галактики и являлись результатом мутаций или вырождения, но у них имелось и кое-что общее. Все они, казалось, платили физическими недостатками за то, что обладают необыкновенными умственными способностями.

А с Калин ничего подобного не случилось. Внутренне он содрогнулся: что-то здесь было не так. Время покажет. Может быть, ее талант пригодится ему. И он, подобно моряку, сможет уверенно плавать среди неясных очертаний того, чему суждено произойти. Где-то вдали он увидит гигантское свечение горы, на вершине которой его будет ожидать Смерть. Немного поближе — холмы жизней, несчастий, рождений, болезней, неудач, — то, что должно случиться в течение нескольких ближайших лет. Некоторые картины предстанут более ясно. Показанные ими события произойдут через месяц, другие — через день. Всякая мелочь — через минуту или даже секунду.

Для Калин такой талант был просто возможностью видеть больше, чем все остальные.

Он ощущал тепло ее руки, покоившейся на его. И вдруг она с необычайной силой сжала его пальцы.

— Эрл, — воскликнула девушка, — вернись ко мне!

— Я здесь.

— Ты о чем-то думал. О чем? О планетах, на которых побывал? О людях, которых видел? — Она продолжала сжимать пальцы. — Где находится твой дом, Эрл? Какую планету ты называешь родной?

— Это Земля.

Дюмарест уже был готов увидеть в ее глазах насмешку, но, как ни странно, этого не произошло. На какой-то миг в нем затеплилась надежда. Девушка говорила, что много путешествовала, и вполне возможно, что…

— Земля, — повторила Калин, нахмурившись. — Мне кажется, я слышала о ней когда-то очень и очень давно. Странное название. Земля, почва, грунт. Но ведь ты не это имел в виду? Неужели и правда есть планета с таким названием?

— Есть.

— Надо же. Мне кажется, я еще ребенком слышала о том, что есть такая планета. Но это было так давно.

Ребенком?

Что ж, возраст понятие относительное. Для тех, кто путешествует в замедленном временном режиме, это не имеет никакого значения. А для тех, кто летит на корабле в режиме временного ускорения, год равняется двум столетиям. Но независимо от того, как рассматривать время, на вид Калин можно было дать не больше двадцати — двадцати пяти биологических лет.

Это намного меньше, если не учитывать настоящие мерки. Единственным мерилом возраста мог стать только жизненный опыт.

— Постарайся вспомнить, — настоятельно попросил Эрл. — Что ты знаешь о Земле?

Она улыбнулась:

— Я постараюсь. А что, это так важно?

Это было не просто важно. Это являлось смыслом и целью его жизни.Дюмарест вспомнил все свои путешествия на многочисленных кораблях. Иногда во временном ускорении, но чаще наоборот. В наркотическом трансе, в замороженном состоянии, почти полумертвый, иногда в отсеках для транспортировки животных, рискуя жизнью в целях экономии, он все время находился в пути, в поисках Земли — планеты, которую, казалось, все позабыли и уже и не помнили, где она расположена.

Дом!

Он ждал, глядя, как Калин с закрытыми глазами напряженно пытается вспомнить свое прошлое, что было намного сложнее, чем заглянуть в будущее.

Не та ли это цена, которую она платит за свой дар, — неспособность восстановить увиденное однажды?

Калин открыла глаза и поймала на себе его полный нетерпеливого ожидания взгляд, в котором застыла надежда…

— Прости, Эрл.

— Ты не можешь вспомнить?

— Нет, это было слишком давно. Но я уверена, что где-то встречала это имя. В книге или на пленке. — Она повторила для себя: — Земля.

— Или Терра.

Она вскинула брови.

— Так еще называют Землю, — пояснил Эрл. Это было то немногое, что удалось узнать ему самому. — Что, режет слух?

— Прости, Эрл. Мне очень хотелось помочь тебе, но… Если бы я была дома, я просмотрела бы библиотеку, записи на лентах, и если там что-то есть, то обязательно бы нашла.

— Ты говоришь «дома». А где он, твой дом?

— Там, где живет моя любовь, — ответила она и тут же поспешно добавила: — Извини, Эрл. Я не хотела тебя обидеть. Но ты выглядел таким печальным. — Она сузила глаза, как будто пыталась что-то вспомнить. — Но, Эрл, если ты прилетел с той планеты, ты должен знать дорогу назад. Неужели ты не можешь отправиться тем же путем, каким покинул свой дом?

Дюмарест покачал головой:

— Все не так просто, как ты думаешь. Я улетел, когда был еще совсем мальчиком: одиноким и напуганным. Земля — унылая планета, раздираемая нескончаемыми войнами, к ней открыт доступ для кораблей из других миров. Я сбежал на одном из них. Капитан, добрый старик, пожалел меня, хотя я этого и не заслуживал, и не отправил в открытый космос, тем самым сохранив мне жизнь. — Дюмарест помолчал. — Мне было всего десять. И с того времени я постоянно в пути: пробираюсь все глубже и глубже к сердцу Галактики, к неизведанным мирам, и теряю самого себя. — Он улыбнулся. — Тебе кажется это странным?

— Нисколько. Что же здесь странного? Дом. Это слово имеет какое-то магическое свойство притягивать к себе.

— А твой дом? — Его голос прозвучал так тихо и нежно, что Калин не задумываясь, без всякой боли и напряжения сказала:

— Солис.

— Солис, — повторил он. — И там есть библиотека, где можно найти хоть какие-то сведения о Земле.

Он потянулся к девушке и легко коснулся пальцами пряди огненных волос.

— Я подумал и решил, — объявил он мягко. — Мне лучше отвезти тебя домой.

Глава 3

Брат Джером, Верховный Монах Церкви Всемирного Братства, погрузил свои тонкие руки в широкие рукава рясы и приготовился к тому, чтобы насладиться отдыхом, для которого отводилось около часа ежедневно. Обычно в это время он предпочитал бродить в одиночестве, бесшумно ставя ноги в сандалиях на мягкую пластиковую поверхность, устилавшую пол и лестницы. Раз за разом он обходил свои владения, каждый день меняя маршрут, чтобы осмотреть очередную часть огромного здания, которое, как и церковь, должно было находиться под неустанным контролем Верховного Монаха. Один из братьев, специализирующийся в топографии, разработал путь таким образом, что, если Брат Джером во время своих ежедневных прогулок проходил определенную часть пути, у него уходило около года, чтобы полностью проверить все здание.

Сегодня он решил направиться мимо корпуса, где проводилась идеологическая обработка новообращенных, чтобы ощутить, ступая неслышным шагом, тихий гул голосов, как свидетельство того, что Церковь продолжает свою нескончаемую работу. Это успокаивало и ублажало слух. Единственный звук, который он так любил. Это давало уверенность в том, что Церковь процветает, крепнет и развивается, как это и должно происходить. Ведь ее целью было донести весть людям во всех уголках Вселенной о том, что Братство несет с собой избавление от боли, страданий и отчаяния. Человек не может быть один. Он принадлежит к corpus humanite. Боль одного — боль всех. И если бы каждого можно было научить истине, что все свершаемое ими происходит во имя Господа, уже давно наступил бы золотой век.

Хотя ему этого увидеть не придется. Люди слишком быстро взрослели и слишком далеко улетали для того, чтобы один монах успел в течение жизни увидеть плоды своей деятельности. Но ради этого стоило жить, отдавая все силы делу, которому они были преданы. Если хоть один человек сбросил с себя бремя мучивших его сомнений и сумел обрести спокойствие духа, тогда жизнь любого из монахов не прошла впустую. Могущество Церкви определялось значимостью каждого индивидуума.

Он задержался возле двери, откуда доносился голос одного из братьев, и прислушался. Брат Армитаж давал напутствие группе новичков. Они уже подготовили тело и дух к служению Церкви. Сейчас он занимался обработкой их сознания.

— …Это. Почему вы хотите стать монахами? Вы должны ответить на этот вопрос открыто, искренне и честно. Стремление помочь ближнему? Таким, и только таким должен быть ответ. Если кто-то надеется извлечь для себя выгоду, чтобы получить признание за свою работу или приобрести влияние и власть, то ему следует покинуть нашу обитель. Монах не должен даже помышлять о таком. Если вы жаждете трудностей, отверженности, сострадания за лишения и боль, то Церковь тоже не нуждается в вас. Несомненно, все это вам еще придется перенести, но вы не должны искать мучения преднамеренно. Человек пришел в мир не для страданий. Поэтому нельзя рассматривать боль как достоинство.

Верно, угрюмо заметил Брат Джером. Армитаж был хорошим учителем: требовательным, жестким и безжалостным. Эти его качества как нельзя лучше помогали отсеивать тех, кто попадал сюда случайно, а также избавляться от мазохистов, романтиков и претендующих на роль мучеников и святых. Позднее он продемонстрирует им свои шрамы и увечья и подробно расскажет, где и при каких обстоятельствах он их получил, а также как ему чудом удалось выжить. После этого некоторые сразу же уйдут. За ними последуют еще несколько, не выдержав проводимого в учебных целях сеанса гипноза, в состоянии которого в течение воображаемого месяца они испытают на себе всевозможные тяготы и унижения. Ненастоящие, конечно, однако дающие поразительный эффект. Те, кто останутся, продолжат подготовку. Они научатся различным ремеслам и приобретут знания в области медицины и психологии, овладеют искусством гипноза, поймут опасность гордыни и познают, что превыше всего — добродетель смирения.

Они были одними из многих, кто ведет неустанную работу, чтобы удовлетворить все возрастающую потребность в монахах с Надежды во всех уголках Вселенной. Подобные школы существовали и на других планетах. Но на тех, кто проходил подготовку в самом сердце Церкви, всегда был особый спрос. Они несли с собой чистое учение, используя новейшие методы и технологии. Все приобретенные знания находили себе применение в других мирах.

Словно непрерывный поток антибиотиков, подумал Брат Джером. Метафора понравилась ему. Это было похоже на то, как расходятся на поверхности воды бесконечные круги, принося с собой очищение на каждую из планет, известных человечеству, наполняя их любовью, терпением и пониманием, чтобы в конечном итоге избавить от скверны Сатаны.

В офисе школы царило какое-то напряжение. Брат Джером ощутил его сразу же, как только вошел. Он остановился в приемной и попытался понять, что происходит. Его взгляд скользнул по широкому письменному столу с новейшей техникой и перенесся в комнату ожидания со специально оборудованными креслами для посетителей. Джером внимательно осмотрел всех присутствующих. Здесь находились монахи, которые составляли служебный персонал, а также охранники — молодые, крепко сбитые, родившиеся на планетах с высокой гравитацией. Они проходили специальную подготовку, чтобы потом оказаться там, где существует необходимость в защите. Внимание Верховного Монаха привлек человек, который стоял, прислонившись к стене, рядом с его личным секретарем, Братом Франом.

Брат Джером с интересом понаблюдал за посетителем, прикидывая в уме, что, по всей видимости, он-то и послужил причиной всеобщего беспокойства. Человек был довольно высокого роста. Его голову украшал прозрачный шлем. Длинный, с высоким воротником плащ окутывал незнакомца, словно пытаясь спрятать от любопытных глаз. Ткань, переливаясь оттенками золотисто-бронзового цвета, напоминала металл. Голова человека, возвышаясь над воротником, напоминала голову орла. На покрытом шрамами лице выделялся хищный, похожий на клюв, нос. Глубоко посаженные глаза сверкали злобно и вызывающе. Он посмотрел на Брата Джерома, но тут же отвернулся, не заметив ничего интересного для себя.

Брат Фран сделал шаг вперед. Из-под капюшона рясы показалось его лицо. Оно было спокойным и хладнокровным.

— Брат, — сказал он без всякого вступления. — Этот человек настаивает на встрече с вами. Но у него не назначено время.

— Я требую аудиенции у Верховного Монаха, — прогрохотал незнакомец. — И я останусь здесь до тех пор, пока не добьюсь своего.

Брат Джером улыбнулся. Все это он находил забавным, хотя его секретарь явно придерживался противоположного мнения. Джером на два шага приблизился к человеку в плаще и спросил:

— Ваше имя?

— Сентон Френчи. Я живу на Сарде.

— Это один из миров вендетты?

— Да.

Джером понимающе кивнул.

— Если хотите, можете снять свой плащ, — предложил он мягко. — На Надежде нет необходимости в подобной одежде. Здесь люди не преследуют друг друга, чтобы отплатить за воображаемое оскорбление смертью обидчика.

— Следи за тем, что говоришь, монах. — В хриплом голосе послышалась угроза. — Ты заходишь слишком далеко.

— Не думаю, — спокойно ответил Брат Джером. Он посмотрел в ту сторону, где двое телохранителей сделали два шага вперед по направлению к ним, и кивком приказал тем оставаться на своих местах. Он знал, что ему не потребуется помощь.

— Какое дело привело вас на Надежду?

— Я расскажу об этом только Верховному Монаху.

— А если он не захочет выслушать вас? — Джером внимательно посмотрел в сверкающие гневом глаза. — Вы очень упрямы, да к тому же явно не осознаете, чего требуете. Почему вам должны уступать место те, кто, соблюдая установленный порядок, договорились о встрече заранее. Кто вы такой, чтобы указывать здесь, что нужно и что не нужно делать.

— Я Сентон Френчи. И моя планета — Сард.

— У всех здесь тоже есть имена и титулы, — спокойно заметил Джером. — Назовите хоть одну причину, почему вас следует пропустить вперед.

Сентон метнул полный огня взгляд на монаха, затем на пустой офис, в котором, кроме служащих, не было ни одного посетителя.

— Но здесь никого нет, — гневно показал он. — Кого же я должен пропустить?

— Сегодня не приемный день, поэтому нет и аудиенций, — объяснил Брат Фран. — У Верховного Монаха существуют свои обязанности, а вы мешаете ему.

— Мешаю ему?

— Вы говорите с Братом Джеромом, Верховным Монахом Всемирного Братства.

Сардиец ошеломленно посмотрел на Брата Джерома. Он не мог поверить в то, что ему сейчас сказали. Это была знакомая реакция со стороны тех, кто проявлял излишнюю любовь к церемониям и всегда настаивал на праве пользоваться своими привилегиями. Такие люди еще могли как-то смириться с его почтенным возрастом, потому как для достижения столь высокого положения требовалось время. Но носить простые сандалии и грубую рясу, как у рядовых монахов, собирающих пожертвования на улицах, — это не укладывалось в их сознании.

Хотя, устало подумал Брат Джером, все объяснялось очень просто. Он был не лучше, но, наверное, и не хуже любого монаха в Братстве. Зачем в таком случае ставить себя в особое положение? Облачиться в роскошные одежды и навешать на себя драгоценности? Подобное стало бы насмешкой над всеми его убеждениями. Но разве можно объяснить это такому человеку, как Сентон Френчи? Вряд ли ему дано понять, что надеть на палец перстень с бриллиантом означает лишить кого-то куска хлеба. Цена подобных безделушек измерялась людской болью и страданиями, в противном случае они никому не были бы нужны.

— Я жду, — повторил он терпеливо. — Если вы не можете убедить меня в необходимости нашего разговора, в таком случае я попросил бы вас удалиться. Вы можете договориться о встрече в другое время через моего секретаря, — добавил он.

Монахи, пристально наблюдавшие за их беседой, начали приближаться, готовые в любой момент приступить к действию. Сентон посмотрел сначала на них, затем впился глазами в Джерома. Воздух со свистом проходил сквозь его ноздри, как будто легкие с трудом выпускали его из своих недр.

— Я всегда поддерживал Церковь, — чуть скованно выложил он очередной аргумент. — Временами мои пожертвования были очень щедрыми.

— А теперь вы требуете что-нибудь взамен, — отметил Джером. — Меня это не удивляет. Однако то, что вы надеетесь получить, и что люди хотят вам дать — не всегда совпадает. Я могу предложить вам аудиенцию только в общем порядке.

Джером отвернулся, чувствуя себя разбитым и опустошенным. Гордыня, подумал он горько. Человек выстраивает себе тюрьму и называет ее гордостью. Иногда она оказывается такой прочной, что вырваться оттуда просто невозможно. Снова послышалось свистящее дыхание. Кто-то схватил его за рукав.

— Брат! — Голос Сентона изменился до неузнаваемости. — Помогите мне, Брат! Из любви к Господу, помогите мне!

Джером повернулся и знаком приказал монахам удалиться из комнаты. Он прикоснулся к большой, покрытой шрамами руке, которая удерживала его за рясу так крепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Конечно, брат! — ответил Верховный Монах. — Для этого я здесь и нахожусь.

Внутренние покои офиса представляли собой своеобразное убежище, где Брат Джером проводил большую часть времени, отведенного на отдых. Это было очень удобное помещение, которое удивительным образом сочетало в себе ультрасовременное и примитивное. На стеллажах наряду со старыми ветхими книгами можно было увидеть катушки с видеолентами, записывающие кристаллы, поражающий воображение пластик и сосуды с очищенными на молекулярном уровне жидкостями, которые при определенной стимуляции превращались в подвижное трехмерное цветное изображение в полную величину.

Имелись здесь и другие предметы, большей частью очень маленькие. Монаху приходится носить с собой то, чем он владеет, поэтому вес и размер являлись ограничивающим фактором. Обломок камня, раковина, часть изогнутого пластикового провода, коряга причудливой формы, побитый ветрами, и дождями кусок мрамора и, как ни странно, нож из спрессованного слоистого стекла. Сентон с удивлением посмотрел на нож, потом на спокойное и безмятежное лицо сидевшего за широким столом старца.

— Необычный для этого места предмет, — заметил он. — Вы сами его сделали?

— Да, — ответил монах. — На планете Гельд. Это далекий примитивный мир, который открыли совсем недавно. Жители планеты забыли многое из того, что было им известно. Они — язычники и выбрали объектом для поклонения металл. Когда я находился там, они конфисковали мои хирургические инструменты. Я сделал этот нож для медицинских целей и использовал его как скальпель. — Он решительным движением отодвинул нож в сторону. — Итак, брат, — сказал он мягко, — ты просил меня о помощи. Я внимательно слушаю. Расскажи мне о своем горе.

Сентон приблизился к столу и остановился. Плащ, отражая падавший на него свет, переливался металлическим блеском.

— Мне нужно найти свою дочь.

Джером молчал.

— Она покинула дом много лет тому назад, — продолжал Сентон. — А сейчас мне необходимо разыскать ее.

— И вы действительно думаете, что мы сможем помочь?

— Если не вы, то больше никто! — Сентон в волнении сделал шаг, однако его ноги передвигались как-то странно. Казалось, что это движение далось ему с большим трудом. — Я принадлежу к одной из самых знатных семей Сарда, — сказал он быстро, но тут же поправил себя: — Принадлежал… — В его голосе прозвучала горечь. — Разве может один человек претендовать на право называть себя семьей? Мы владеем обширными имениями, фабриками, заводами, фермами. Пятая часть богатств Сарда принадлежит нашему роду. Но мой младший брат поссорился с третьим сыном Борга. Из-за ерунды — не поделили девчонку. После состоялась дуэль, и мальчик Боргов погиб. — Он помолчал. — Все происходило неофициально. Мне стоит объяснять вам, что это значит?

В мирах вендетты подобные события влекли за собой кровь, насилие, череду зверских убийств со стороны обеих семей.

— Нужно признать, что вы сами виноваты в случившемся, — спокойно заметил монах. — Ваш брат платил бы кровью за нанесенное им оскорбление, и на этом все могло закончиться.

— Закончиться? Каждый из Боргов пришел бы для того, чтобы снова и снова надругаться над мертвым телом. И вы думаете, я стал бы терпеть это? — Пол задрожал под ногами Сентона. — Я пробовал остановить их, — признался он. — Предлагал денежное возмещение, которое равнялось трети всего, чем мы владели. Я предлагал себя для участия в смертельной дуэли вместо брата. Но им был нужен только он. Борги потеряли одного из своих и жаждали расправы. Три недели спустя они поймали моего младшего брата. Его подвесили за ноги на дереве и развели костер у головы. Тем же вечером брата нашла жена. Должно быть, от горя у нее помутился рассудок, и она, сев на флайер, уничтожила с воздуха их посевы и фермы, сжигая все, что находилось в пределах владений Боргов. Ответ не заставил себя долго ждать, но в этот раз мы уже были наготове. — Он замолчал и задумался. — Все это случилось пять лет назад. Вот почему мне необходимо разыскать свою дочь.

— Чтобы она продолжила кровавую бойню и в конечном итоге погибла? — Брат Джером отрицательно покачал головой. — Если только для этого, можете на нас не рассчитывать.

— Вы отказываетесь помочь мне найти ее?

— Даже если бы она сейчас находилась в соседней комнате, я бы не обмолвился об этом, — сурово проговорил монах. — Служители нашей Церкви не вмешиваются в социальную систему других миров, но это не значит, что мы положительно относимся ко всему, что видим. Возможно, вендетта и способствует тому, чтобы посредством сокращения количества членов знатных семей предотвратить господство тоталитарной диктатуры. Однако подобная жестокость просто отвратительна и неприемлема. — Брат Джером замолчал. Он был недоволен, что позволил своему гневу вырваться наружу. Имеет ли он право осуждать и ненавидеть? Он тихо промолвил: — Простите, если мои слова обидели вас.

— Вы нисколько не обидели меня, Брат.

— Вы великодушны. Но почему вам так необходимо разыскать дочь? Для того чтобы закончить вендетту?

Ответ прозвучал резко:

— Она уже закончена.

— Но зачем тогда?…

— Для возрождения семьи. Я — последний из рода Френчи на Сарде. От Боргов осталось только воспоминание.

Брат Джером помрачнел.

— Но какое отношение ко всему этому имеет ваша дочь? Вы можете снова жениться, даже завести несколько жен. Можете усыновить кого-нибудь и дать ему свое имя.

— Нет!

И снова раздался грохот шагов Сентона, когда он начал беспокойно ходить по комнате.

— Это должно быть мое семя, — провозгласил он. — Я должен сохранить свой род и обеспечить самым бессмертие своим предкам. Для меня нет смысла жениться снова. Ни при каких обстоятельствах я не смогу больше стать отцом. Не считая моей дочери, я последний из клана. Но пользы от меня немного.

Он стоял лицом к столу и вдруг распахнул полы плаща, из-под которого сверкнуло металлическим блеском что-то гладкое и круглое, что, казалось, заполняло все пространство защитного материала. Брат Джером был не в силах оторвать взгляд от получеловека.

Сверху остались только голова, плечи, руки и частично ребра. Нижняя же часть тела была заключена в металлическую оболочку. Похоже на яйцо, невольно подумал монах. Человеческая часть покоилась в металлической скорлупе с металлическими ногами. Брат Джером взял себя в руки. Слишком часто ему приходилось сталкиваться с последствиями насилия, чтобы проявлять признаки щепетильности. Металлическая чаша содержала, конечно, какое-то подобие желудка и жизненно важных органов. Ноги, по-видимому, использовали для движения собственные ресурсы. В большинстве случаев протезированные части прекрасно заменяли живую плоть, однако они не могли заменить железы. Было очевидно, что Сентон никогда не сможет больше стать отцом ребенка.

— Мы истреблены, — объяснил гость печально. — И во всем нужно винить только меня. Я думал, что все Борги мертвы, но проглядел их девчонку. Она была совсем ребенком, лет четырнадцати. Когда началась вендетта, девчонка отсутствовала на планете. Она оказалась очень умна, да и выглядела старше. Она нанялась в служанки к жене моего племянника. Мэри ждала в то время ребенка, сына, и до его рождения оставалось около месяца. Мы дали обед в честь приближающегося знаменательного для нашей семьи события, и эта сука дождалась своего часа!

Брат Джером нажал на кнопку. Откинулась панель в стене, на которой стояли фляга и стаканы. Он наполнил стакан бренди и протянул Сентону. Тот залпом осушил его.

— Благодарю вас, Брат. — Он прикоснулся к лицу и посмотрел на влажный палец. — Простите меня, но каждый раз, когда я вспоминаю об этом… — Его руки сжались в кулаки. — Почему я был таким дураком? Почему я не понял все сразу?

— Сокрушаться по прошлому — разрушать будущее, — спокойно заметил монах. — Еще бренди?

Сентон выхватил из его руки следующий стакан, одним глотком выпил содержимое и поставил его на место.

— Званый обед, — продолжил он рассказ. — Вся семья вокруг стола. Все, кто остался из клана Френчи на Сарде. Я, Мэри, ее муж Келл, восьмилетний Леран и одиннадцатилетний Джарл. Последние пять из ста. Это были самые горькие пять лет для нашей семьи.

Брат Джером ничего на это не ответил.

— Эта тварь Боргов прислуживала за столом и ждала, когда Мэри потребуется ее помощь. Она уронила что-то под стол, кажется салфетку, и наклонилась за ней. Раздался взрыв бомбы. Девчонка пыталась бежать, но огонь охватил и ее. Она стояла, горела, но, несмотря на боль, смеялась нам в лицо. Я навсегда запомню этот смех. Она хохотала, наблюдая за тем, как умирает моя семья. — Сентон тяжело вздохнул, по телу его пробежала судорога. — Они все превратились в пылающие факелы. И я тоже. Огонь обуглил мои ноги, поясницу, но как раз в тот момент я наклонился над столом, чтобы налить вино, это и спасло меня. Каким-то чудом я дополз к аварийному люку. Когда подоспела помощь, комната уже превратилась в топку. Я был полумертв. — Он вытер рукавом выступивший на лице пот. — Очень часто, когда я находился в амниотическом танке и позже, когда заново учился ходить, я так жалел, что не сгорел тогда со всеми. Понемногу боль утихла, и я начал снова жить. Жить надеждой и планами на будущее. Он подошел еще ближе к краю стола и, оперевшись руками на гладкую деревянную поверхность, наклонился вперед, удерживая таким образом свое тело.

— Теперь вы знаете, для чего мне нужна моя дочь. Нужна. Я не лгу вам. Я не хочу притворяться, что в моем сердце вспыхнула любовь к ней. Но без девушки наш род прекратит свое существование.

— Все не совсем так, как вы себе это представляете, — быстро поправил его Брат Джером. — Она могла уже выйти замуж и родить. Тогда линия Френчи продолжится.

— Но это должно быть на Сарде! А не за его пределами! Этот мир мы завоевали слишком дорогой ценой — ценой боли и крови! — воскликнул Сентон, но тут же, по-видимому, овладел собой и спокойно добавил: — Возможно, у нее еще нет детей или никогда не будет. Она может умереть, ее могут убить или стерилизовать. Я хочу найти ее, пока это не случилось. Я должен найти ее! — Его слова прозвучали настойчиво. — Я заплачу любую цену человеку, который сообщит мне, где она сейчас находится. Человеку, — закончил он медленно, — или организации.

Тон Джерома был резким:

— Вы хотите нанять для этого службы Церкви?

— Я очень богат, — уклончиво ответил Сентон. — Но я пришел сюда подобно нищему, который взывает о помощи. Помогите мне, Брат. Прикажите своим людям начать ее поиски. Прошу вас.

Монахи Братства находились на каждой обитаемой планете. Глаза и уши Церкви. Являясь источником информации, они появлялись везде: в трущобах и во дворцах, в домах знати и в районах бедноты. Они проповедовали идею о покаянии по всей Галактике.

Монах задумчиво поджал губы: — У вас есть ее приметы? Какое-нибудь изображение, по которому мы сможем опознать ее?

Сентон опустил руку в один из своих внутренних карманов и положил на стол пластиковую карточку. Брат Джером увидел копну огненных волос, нежную, почти прозрачную кожу лица, зеленые глаза и благородный изгиб губ. Тонкая кристаллическая пластина давала подробную информацию о росте, весе, пропорциях, а также особенностях голоса и химического состава тела.

— Ее зовут Маллини, Брат. Вы поможете мне разыскать ее?

— Я ничего не могу обещать, — отозвался Верховный Монах. — Но мы сделаем все, что в наших силах.

Глава 4

Элмо Раш посмотрел на часы и сказал женщине:

— Пора.

Ее охватило сомнение, она задрожала при мысли о том, что ей сейчас предстояло сделать. Однако Сара быстро справилась с собой и собралась с силами. Награда обещала быть слишком большой, чтобы так легко от нее отказаться. По сравнению со вновь обретенной молодостью смерть не пугала ее. Женщина встала и решительно пошла к двери кабины. Даже не взглянув на мужчину, она сделала шаг по направлению к проходу. В открытой кабине лицом к холлу сидел стюард и читал лежавшую на коленях книгу. Подобные книги выпускались для обучения или развлечения тех, кто не умел читать. Стюард не был безграмотным, но среди космонавтов некоторые издания из этой серии пользовались особым спросом. Он поднял глаза на Сару, когда она приблизилась, и прикоснулся к уголку открытой страницы. Ожившие иллюстрации обнаженных женщин погасли, а сопровождающий их шепот затих. Он небрежно захлопнул книгу.

— Чем могу быть полезен, мадам?

— Я плохо себя чувствую, — ответила она. — Меня тошнит. У вас ничего нет, чтобы нормализовать мой обмен веществ? Наверное, временной ускоритель мне не совсем подходит.

Она увидела, как взгляд стюарда неосознанно скользнул к тому месту, где, по всей видимости, у него хранился пневмошприц. Скорее всего, это была обыкновенная модель, заряженная временным ускорителем, при помощи которого пассажиры значительно сокращали время своего полета, что теперь как нельзя лучше послужит ее целям.

— Я бы не советовал вам путешествовать в среднем режиме, мадам, — запротестовал стюард. — Полет будет продолжаться еще очень долго, и могут возникнуть некоторые осложнения.

Слишком много осложнений. Потребуется большее количество пищи и бэйсика, который приготовить не так уж и просто. К тому же появится необходимость в развлечениях, книгах, фильмах. Придется постоянно находиться рядом, да еще с такой старой каргой. Более того, капитан будет крайне недоволен. Ведь прямой обязанностью стюарда являлось именно предотвращение возникновения подобной ситуации. В противном случае он может лишиться своего теплого местечка.

— Послушайте, мадам, — предложил он, — почему бы вам не…

Голос стюарда затих, как только на его горле сомкнулись опытные пальцы женщины. Этому ее научил третий любовник. Она преднамеренно надавила на сонную артерию, чтобы прекратить снабжение мозга кровью. Если сделать это не слишком сильно, то человек просто-напросто потеряет сознание, но если переусердствовать — возможен и летальный исход. В первом случае жертва легко приходит в себя, а от этого всегда столько неприятностей. Сара решила, что лучше убить его.

Завладев пневмошприцем, она оглянулась на мертвого стюарда. Тот обмяк и несколько сполз со стула. Дорога была каждая минута, но нельзя выпускать из виду и детали. Она открыла его книгу, оставив ту лежать на коленях.

Под монотонный сладострастный шепот обнаженные красотки снова начали извиваться, сплетаясь в объятиях друг друга.

Элмо посмотрел на ее лицо и удовлетворенно кивнул:

— Ты неплохо поработала. Оружие достала?

Она протянула пневмошприц и вложила ему в руку. Элмо приподнял свой и выстрелил ей в горло.

Сара ничего не почувствовала, даже удар воздуха, который протолкнул наркотик в кровеносное русло, как вдруг все вокруг начало стремительно меняться. Свет стал более тусклым, звуки теперь воспринимались несколько острее, а мир вокруг показался более жестким и несколько замедленным, хотя последнее было чисто физическим ощущением.

Элмо неподвижно стоял перед ней, продолжая сжимать в руках пневмошприц. Теперь он был в ее власти!

Напрасно он впрыснул ей наркотик прежде, чем ускорить свой собственный метаболизм! Теперь она могла спокойно убить его. Она могла сделать все, что ей вздумается. Нет, ничего она не могла…

Он убедил Сару убить стюарда, чтобы замазать ее руки кровью. Он заставил ее действовать первой, чтобы выказать таким образом свое доверие к ней или стать свидетелем ее слабости. Если она убьет его сейчас, то удвоит свою вину.

Сара пришла в себя и вынула шприц из застывших пальцев Элмо. Затем прицелилась так, чтобы не повредить кости или случайно не разорвать мягкие ткани. Спустив курок, Сара наблюдала за тем, как напарник возвращается из ускоренного времени в нормальное.

— Ух и тяжко, — заметил он, встряхнув головой, как будто это помогло ему прийти в себя. — Я не…

Элмо не закончил свою мысль и сосредоточился на том, что еще предстояло сделать. Первым делом он вытащил прозрачную емкость с наркотиком из шприца стюарда и вставил точно такую же по форме, которую достал из кармана.

— Для верности. — Он протянул Саре второй пневмошприц. — А теперь иди и делай впрыскивание каждому, кто тебе попадется на пути. Пока мы остаемся нормальными, преимущество на нашей стороне. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Что еще?

— Мы будем действовать в одиночку. — Вот что ее беспокоило! — А у нас нет связи друг с другом. Вдруг что-нибудь случится?

— Ничего не случится. — Он тратил драгоценное время, проявляя терпение, хотя действовать нужно было крайне быстро. — Я просчитал все тысячу раз! А теперь иди!

Элмо смотрел вслед Саре, пока она, покинув кабину, спускалась по коридору в нижний отсек. Шрамы на лице неприятно заныли, когда он провожал ее глазами. Он, который командовал сотней тысяч людей, сейчас зависел от капризов одной старухи! Хотя она была не робкого десятка. На ее месте он мог бы сделать все намного хуже.

Развернувшись, он направился в верхний отсек, из которого командный состав управлял движением корабля, проводя его среди опасных расщелин космического пространства.


* * *

Дюмарест открыл дверь своей каюты и увидел на пороге девушку. Ее взволнованные глаза были широко открыты.

— Эрл, что-то случилось.

Дюмарест сделал шаг назад, пропуская Калин внутрь.

— Что-то случилось с тобой? Или с кораблем?

— Я думаю, с кораблем, хотя четкого видения и не было. Я лежала и думала о нас. Я просматривала будущее, пытаясь увидеть… — Она покачала головой. — Не важно, что я хотела увидеть. Все выглядело туманным и нечетким, как если бы будущего просто не было. Но так же не бывает? Правда, Эрл? Ведь мы всегда будем вместе?

— По крайней мере, пока не доберемся до Солиса, — ответил он.

— Ты обещаешь? — Калин схватила его за руку и сжала так крепко, что под жемчужной кожей проступили побелевшие костяшки пальцев. — Ты обещаешь?

Дюмареста испугало то, с каким напряжением она требовала ответа.

— Посмотрим, — сказал он нежно. — Не придавай серьезного значения моим словам. У тебя же есть дар предсказывать будущее. Просмотри его, и узнаешь сама.

Она терпеливо слушала его, закусив нижнюю губу.

— Эрл, я не хочу это делать. А вдруг я увижу что-то плохое. Если мне суждено потерять тебя, то не хочу об этом знать. Совсем не хочу! А так у меня всегда будет надежда. Ты не представляешь, как тяжело видеть все наперед. Эрл! Я не хочу ничего знать!

— Но ты же увидела что-то, — заметил он. — Ты пыталась узнать, что с нами случится в будущем.

— Да, это правда, но я ничего не могла сделать с собой. Просто мне хотелось быть уверенной, что все будет хорошо, но в то же время мне было страшно узнать самое худшее. Какой в этом смысл, Эрл?

Много смысла, подумал он мрачно. Вот цена, которую Калин платила за свой дар, — страх перед будущим. Происходила борьба — поддаться искушению заглянуть в будущее, что не всегда предвещало только хорошее, или не делать этого, чтобы, пребывая в неведении, сохранить надежду. Что же возьмет верх? Желание надеяться или желание узнать?

— Ты что-то сказала о корабле, — произнес он задумчиво. — Ты увидела плохое? Это происходит сейчас или может скоро произойти? Что ты увидела?

— Ничего определенного, — вздохнула Калин. — Много неясных образов, звезды и…

— Звезды? Ты действительно видела звезды?

— Да, Эрл, но ведь мы в открытом космосе, и, по-моему, звезды — это вполне естественное явление.

Ошибаешься, тревожно подумал Дюмарест. Вот как раз звезды за бортом корабля увидеть практически невозможно. Металлический кокон корабля окружало его собственное поле, которое и делало возможным передвижение в космосе со скоростью, в несколько раз превышающую скорость света. Звезды были спрятаны за пределами поля. И если Калин сумела заметить их, значит, каким-то образом поле подверглось разрушению. Но когда же? Когда?

— Посмотри хорошенько, — попросил Дюмарест, ощутивший внезапную тревогу. — Прямо сейчас посмотри и скажи, что будет через час.

— Я же говорила тебе, что не могу, Эрл. Я не знаю, как далеко могу видеть и насколько точно Вероятно, только то, что произойдет через секунду или через несколько минут, но не дальше. Меня пугает то, что в будущем я не увидела нас вместе. А нам нужно быть вместе! Вместе!

— Успокойся. — Дюмарест нежно обнял ее за плечи и притянул к себе, пытаясь хоть как-то успокоить девушку, у которой начиналась истерика. — Ты говоришь, что видение было неясным? — Он подождал утвердительного ответа. — Возможно, ты увидела параллельное будущее с очень низкой степенью вероятности. А теперь успокойся. Давай попробуем провести эксперимент. Сосредоточься. Ну, что ты видишь?

Она закрыла глаза, лицо ее сковало напряжение.

— Кабина, — заговорила она, — пустая.

— Совсем?

— Да, Эрл.

— Попробуй еще раз. Целься ближе. Опять кабина?

Она кивнула:

— Опять пусто.

Дюмарест осмотрелся вокруг. Что-то скоро должно произойти. Если бы вместо зеркал на переборке висели часы. Вместо зеркал?

— Попробуй снова, — попросил он. — Сконцентрируйся на зеркале. Есть какое-нибудь отражение?

— Нет.

— А дверь? Она открыта или закрыта?

— Открыта.

Значит, люди покинули кабину и оставили дверь открытой. Но когда? То, что она увидела, могло случиться через несколько секунд или несколько космических месяцев, когда корабль будет ожидать новых пассажиров.

— Эрл, — сказала вдруг Калин. — Что-то происходит. Там в коридоре свет.

Он резко развернулся и увидел закрытую дверь. Дюмарест решил, что она все еще продолжает видеть будущее и рассказывает о том, чему еще суждено произойти.

— Свет, — продолжала она. — Он становится ярче… — Калин пронзительно закричала. Рот девушки широко открылся. Она вскинула руки и закрыла глаза. — Эрл! Эрл! Я ослепла! Я ничего не вижу! — Заслонив руками лицо, она приглушенно застонала.

— Калин! Посмотри на меня! Черт возьми! Ты слышишь? Посмотри на меня!

Дюмарест оторвал ладони Калин от глаз и пристально посмотрел ей в глаза.

— Еще ничего не произошло, — произнес он медленно, выделяя каждое слово. — Что бы ты там ни увидела, это еще не случилось. Поэтому никак не может повредить твое зрение. Ты не слепая, Калин. Ты поняла? Калин, ты не слепая. Этого просто не может быть.

— Эрл!

— Посмотри на меня. — Его голос звучал очень настойчиво. — Что ты увидела? Что там случилось? Скажи мне! Чертова девчонка! Говори!

Его лицо вдруг стало чужим и жестоким. Калин посмотрела на него и содрогнулась.

— Я увидела вспышку света, — сказала она. — Тяжелого, холодного, зеленовато-синего цвета. Это было ужасно. Оно обожгло мне глаза и пронзило сознание. Уничтожило всю Вселенную. — Она заплакала. — Я хочу сказать — разрушило все… тебя, меня, все… После этого ничего не осталось! Совсем ничего!


* * *

Вспышка света показалась почти незаметной на мрачной металлической поверхности замка, после чего панель начала очень медленно отодвигаться. Сара рукой задержала это движение.

Время, подумала она. У нее должно быть время. Время, чтобы совладать с вырывающимся из груди сердцем и хоть немного ослабить нервное напряжение, ощутить, как постепенно затихает внутри едва успевший зародиться предательский страх оттого, что замок не сразу откликнулся на воздействие ключа. Ведь Элмо отвалил за него приличные деньги, на которые можно было год содержать какого-нибудь клерка. Если бы она ничего не смыслила в электронике, то дверь до сих пор оставалась бы закрытой. Она пыталась открыть ее уже в третий раз.

Может, Элмо специально все подстроил, чтобы ее схватили?

Подозрение холодными когтями впилось ей в мозг. А что, если напарник намеревается сдать ее и получить вознаграждение за то, что предупредил экипаж о готовящемся пиратском нападении… Она почувствовала горечь подкатившей к горлу желчи. В крови выделился адреналин, стимулирующий страх и гнев. Но философия жизненного опыта оказала свое успокаивающее действие. Если он и продаст ее, то умирать они будут вместе. А с этим умозаключением вернулась и способность рассуждать исходя из законов логики. Элмо не предаст ее. Как и она, старый бродяга тоже многое теряет. Они должны предельно доверять друг другу иначе все пропало.

Она собралась и убрала руку с панели, которая продолжала медленно открываться. Внизу перед ней раскинулся нижний отсек корабля. Здесь размещался груз, а также пищеблок — холодное помещение с тусклым светом и необыкновенной стерильностью. Под ним находилось множество двигателей, атомный генератор и аккумуляторы — зорко охраняемые мускулы корабля.

Охраняемые, но не человеком. За порядком следили контрольные и сигнальные устройства, автоматическое управление и сенсорное сканирование, которое дает трехмерное изображение охраняемой территории. И только в дежурке постоянно находились оператор и его ассистент, путешествующие в замедленном времени, а также помощник, наблюдающий за состоянием их организма в период полета. Человек подошел к двери, прищурился, затем широко открыл глаза, когда рассмотрел на пороге женщину.

— Мадам! — Он выставил руку вперед, пытаясь остановить ее, когда та сделала шаг в дверной проем. — Сюда нельзя…

И замер, почувствовав, как в его ладонь ввели ускоритель времени, и мгновенно, словно в легенде, окаменел. Сара быстро задвинула за собой панель двери. К сожалению, замкнуть ее уже было невозможно. Но нужно было хотя бы создать видимость этого, так как открытая дверь могла привлечь внимание. Она прошла по холодному помещению, наблюдая за теми, кто находился по ту сторону прозрачных дверей, одна из которых вела через проход к небольшой каюте. Там спал человек в шлеме, который снабжал его приятными сновидениями, записанными на пленку. Сара, сделав инъекцию, оставила его погруженным в свой сон. Человек продолжал улыбаться, но уже не наслаждался видениями, так как все происходило в ускоренном темпе.

Сара тоже улыбалась, продолжая свой путь в поисках третьего. Найти его оказалось совсем не трудно. Даже очень просто. Элмо все правильно рассчитал. Пилоты оказались слишком самонадеянны, полагая, что никто не посмеет посягнуть на их владения. Поэтому лишь несколько дверей было закрыто на замок, что, по мнению экипажа, вполне обеспечивало безопасность на корабле.

Дверь была лишь видимостью. Любой физически крепкий мужчина или даже женщина могли без труда вышибить ее ударом ноги и завладеть кораблем. Все остальное не представляло никакой сложности для того, кто занимался насилием. Если они, конечно, знали, что делать дальше со своим приобретением.

Кто-то схватил Сару за запястье. Горло сковали стальные пальцы, глубоко впившиеся в тело. Скрипучий голос прохрипел прямо у ее уха:

— На этом и закончим. Брось шприц! Пока я не скрутил тебе шею!

Сара с трудом глотнула воздух и разжала пальцы. Инструмент с мягким стуком упал на пластиковую поверхность пола. Она закатила глаза и успела заметить худое решительное лицо и татуировку какого-то ордена на руке, сжимавшей ее горло. Оператор ждал… Отчаяние определило ее последующие действия.

— Отпустите меня, — прошептала она. — Вы делаете мне больно. Если вы сию же секунду не отпустите меня, я пожалуюсь на вас капитану! — Тот в изумлении ослабил пальцы. Сара развернулась к нему лицом: — Вы оператор? Понимаете, здесь происходят странные вещи. Дверь открыта, а на полу лежит человек и истекает кровью. Я…

Она покачнулась. Оператор увидел перед собой слабую размалеванную старую женщину, которая вот-вот потеряет сознание. Он снисходительно отпустил ее и нагнулся, чтобы поднять пневмошприц. Один выстрел, и эта старая вешалка упокоится в отсеке капитана в ожидании своей участи.

Он пронзительно закричал, когда ее локоть угодил ему прямо по почкам. От невыносимой боли в глазах замелькали красные точки, а во рту появился привкус крови. Однако он выпрямился. Женщина уже успела отшвырнуть ногой оружие, чтобы оператор не смог достать его. И снова он закричал, когда она ткнула ему пальцем в глаз. Ослепленный, обезумевший от боли и ярости, он бросился вперед и нашел ее тело, ударил и почувствовал, как под ребром ладони хрустнула кость. Он ударил снова, когда ее пальцы сомкнулись на его сонной артерии, погружая в состояние небытия. Он успел нанести третий удар до того, как окончательно потерял сознание.

Откашливаясь и отхаркивая кровь из поврежденных легких, Сара зашаталась, когда тело оператора соскользнуло на пол, и опустилась на колени.

Три, подумала она. Этот ублюдок ударил ее три раза. Где он научился наносить такие удары? Ей надобыло держаться от него подальше, пусть бы себе орал. Нашла бы брызгалку, и он бы получил свое. Она же утратила контроль над собой и позволила приблизиться к себе. И этот ублюдок переломал ей все ребра, повредил легкие. Теперь собственные ребра, как острые ножи, помогут ей отправиться на тот свет.

Она была так неосторожна! Глупая самоуверенная старуха! Он, наверное, получил сигнал об открытой двери. Какой-то датчик, возможно в верхнем отсеке. Все, что от него требовалось, — это просто поджидать жертву в западне.

Значит, и Элмо тоже? Он, наверное, тоже попался? Интересно, а чувствует ли он сейчас, как и она, вкус своей крови, ожидая приближение смерти?

Ее потом подлатают, думала она. Сначала найдут и заморозят. Они сделают ее как новенькую. А потом, когда она поправится, созовут на корабле суд и вышвырнут в космос с запасом воздуха на десять дней. Наденут костюмчик и накачают допингом, чтобы каждая проклятая секунда жизни превратилась в кошмарную агонию. Для нее и Элмо. Для них обоих. Да, конец не из приятных.

Но был и другой путь. Более чистый. Источник питания корабля находился совсем рядом, а в электронике она кое-что смыслила. Этого кое-что хватит, чтобы разнести весь этот корабль со всем его содержимым к чертовой матери.

Содрогаясь от боли и кашляя, оставляя за собой кровавую дорожку на стерильном полу, она поползла в отсек с атомным генератором.

— Давай!


* * *

Дюмарест придавил ампулу к своей руке и нажал на спусковой механизм, чтобы наркотик проник в кровь. Стоявшая рядом Калин последовала его примеру. Она глубоко вздохнула и почувствовала, как наркотик начинает действовать, возвращая ее обмен веществ к норме.

— Эрл!

— Ты в порядке? — Он действительно беспокоился. Ведь шок, вызванный переходом организма в обычное состояние, иногда может оказаться смертельным.

— Да.

— Хорошо. А теперь попробуй еще раз.

Он подождал, пока она закроет глаза и сконцентрируется на определенном отрывке будущего. В своем кресле мертвый стюард смотрел невидящими глазами в живую книгу. Дюмарест раздраженно выключил страницу.

— Что-нибудь видишь? — спросил он.

— Ничего. Просто свечение, как и раньше.

— А слабые видения?

— Нет.

Должен произойти взрыв, а они не успели сделать ничего, чтобы предотвратить катастрофу. Им, наверное, и не удастся сделать это, ведь под рукой нет ничего подходящего. Дюмарест осмотрел каюту. На полке стояла открытая аптечка, на которую он до этого совершил налет в поисках антидота для ускорителя времени. Эрл порылся в ней, выбрал то, что могло пригодиться, и стал распихивать препараты по карманам, обдумывая последующий план действий.

Если то свечение, которое увидела Калин, — взрыв, то откуда он? Снаружи или изнутри? Если первое, то он ничего не может предпринять, чтобы помешать, а если на корабле — у него еще имелся шанс. Нужно было проникнуть в верхний отсек и предупредить капитана или спуститься вниз и сообщить главному технику о возможной опасности.

— Я пойду и предупрежу капитана, — сказал он девушке. — А ты просматривай будущее.

Он уже выходил из каюты, чтобы направиться вдоль коридора, как вдруг его остановил пронзительный крик девушки:

— Эрл!

— Что?

Она бежала ему навстречу с широко открытыми глазами, а голос был готов сорваться оттого, что она теряла контроль над собой.

— Эрл! Оно слишком яркое! Совсем близко! Вспышка, и больше ничего! Эрл!

— Ты помнишь карты? — Его пальцы больно впились в плечи Калин. Дюмарест надеялся, что это поможет вывести ее из состояния истерии. — Ты помнишь, как мы играли в карты? Видение было очень четким. Сейчас то же самое?

Она утвердительно кивнула. Он почувствовал, как его желудок свело. Так близко? Она предугадывала выигрышные карты в пределах секунды. Сколько же сейчас у них времени в запасе?

Холл для отдыха был тридцати футов в длину. Чтобы пересечь его, Дюмаресту хватило пяти больших шагов. Он резко толкнул панель двери, схватил девушку за запястье и потянул в образовавшийся в стене проем. Они миновали еще несколько дверей, пока не оказались в слабо освещенном прохладном помещении. Перед ними открылось что-то вроде пластикового мешка. Дюмарест протолкнул Калин внутрь, перекрыл герметическую дверь капсулы. Его рука в ожидании замерла на поверхности двери, сквозь которую со стороны вестибюля высунулся рычаг управления.

— Калин, посмотри еще! — потребовал Дюмарест. — Смотри внимательно!

Он увидел на ее лице выражение ужаса, ее глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит. Она подняла руки, пытаясь защититься от вспышки света. Рычаг в руках Дюмареста пришел в движение. Металлический щит на поверхности корабля с грохотом распахнулся, как только волна воздуха с силой вышвырнула их в открытый космос. Потом все стало серым, плотным, туманным, и лишь искривленные блики света, раздражающие глаза, казалось, сомкнулись вокруг контейнера.

— Эрл! — Едва различимая фигура в серой пелене: нежная, теплая, источающая аромат чарующей женственности. Волосы упали ему на лицо, а руки обхватили шею.

— Все в порядке, — попытался он успокоить девушку. — Мы за пределами корабля, но все еще в его защитном поле, и движемся вместе с ним. Это аварийный контейнер, — объяснил он. — Он…

— Эрл!

Дюмарест притянул Калин к себе, ее глаза были сейчас совсем близко. Он зарылся лицом в мягкие волосы как раз в тот момент, когда Вселенная взорвалась сине-зеленой вспышкой, отчего серая мгла исчезла, растворившись в бесконечности, чтобы уступить место огненному шару, который постепенно уменьшался в размерах, медленно удаляясь от них. Оболочка контейнера вогнулась, подчиняясь давлению извне. Тонкая стенка — вот и все, что отделяло их от холодного враждебного пространства.

— Эрл! — Она отпрянула от его груди. — Все кончено. Вспышка. Посмотреть, что будет дальше?

— Не сейчас.

В его руках сверкнули ампулы, когда он начал доставать их из кармана. Это были обычные препараты, которые можно найти на любом корабле. Некоторые из них избавляли от боли, другие — погружали в сон, третьи — ускоряли время. Дюмарест использовал последние два и стал наблюдать, как зеленые глаза скрываются под опускающимися веками.

Ускоритель времени замедлит ее метаболизм и введет в состояние небытия, чтобы уберечь от мучительных размышлений и искушения посмотреть в будущее, которого, по логике вещей, просто не существовало.

По крайней мере, не существовало для двух людей в спасательной капсуле, летевшей среди звезд неизвестно куда.

Он шевельнулся и почувствовал волну огненных волос на своем плече, ощутил волнующую наготу нежного женского тела — бархатную кожу тонких рук, груди и изящных бедер. За прозрачной оболочкой контейнера мимо них проносились искрящиеся звезды, мерцающий свет которых окрашивал все вокруг в серебро: капсулу, одежду Дюмареста, тунику и волосы Калин.

Серебро, огонь волос, эльфийское лицо. Благоухание женственности и нежное тепло прижавшегося тела.

Укол иглы принес успокоение и сон.

Глава 5

В тусклом свете окошка виднелось напряженное лицо человека.

— Взываю о прощении, Брат, за все содеянное мною.

Сидя по другую сторону перегородки, Брат Джером слушал скучное перечисление грехов и мысленно вернулся на полвека назад, к далеким славным годам, когда он был среди тех, кто стоял у основания Церкви среди суровых и негостеприимных звезд. Это были тяжелые годы испытаний на стойкость веры для того, кто до этого не познал трудностей. Ну что ж, он выжил и выстоял, однако чего это стоило, он предпочитал не вспоминать. Он увидел человеческое животное во всей его мерзости, но он видел и человеческого ангела в ореоле святости. Две стороны одной медали. Если у него получится возвеличить в человеке светлое начало и уничтожить при этом таящегося внутри дьявола, то его миссия в этом мире будет выполнена.

— …и еще, Брат. Я завидовал моему другу. У него был новый дом, а я лгал, пытаясь приукрасить на словах то, чем не владею, и…

Грехи, подобно камням, выкатывались из, в сущности, чистой души. В сущности, чистой. Иначе этот человек не пришел бы сюда и не испытывал бы боль от всепоглощающего чувства вины за свои проступки. Но Брату Джерому было приятно сознавать, что можно облегчить страдания кающегося человека.

Когда голос стих, Верховный Монах включил свет благословения. Лицо человека в окошке выглядело скованным, а глаза горели ожиданием избавления от страданий, как вдруг его внимание привлек вращающийся цветной калейдоскоп.

— Всмотритесь в этот свет, — мягко произнес монах. — Окунитесь в пламя истины и освободитесь от боли и тяжести греха. Раскройте свою душу пред благословением Всемирного Братства.

Гипнотический свет, поражающий воображение предмет, монах — мастер своего искусства, — все это возымело свое действие. Лицо человека расслабилось, на нем появилось выражение умиротворения. Человек добровольно обрек себя на страдания за совершенный грех, после чего получил исцеляющий хлеб прощения.

Верховный Монах потянулся, покинув кабинку. Сегодня он решил провести час отдыха в исповедальне и сейчас задавался вопросом, не для того ли он сделал это, чтобы хоть на немного вернуть давно ушедшую молодость. Да, вероятно, так оно и было, отметил про себя Брат Джером и направился в офис. Он не видел никакого вреда, чтобы иногда возвращаться в прошлое, хотя не переставал помнить о том, что время неумолимо движется вперед. Как приятно сознавать, что ты еще в строю и можешь дать человеку покой, облегчив его душу от тяжести греха.

Брат Фран поднял глаза и заметил приближающегося Брата Джерома. Секретарь держал папку с бумагами. Он положил ее на стол.

— Новости с планеты Сард, Брат.

— Это касается Сентона Френчи?

— Да.

Брат Джером сел и посмотрел на папку, не прикасаясь к ней.

— Полагаю, что факты, изложенные Сентоном, были подвергнуты детальной проверке.

— Все исполнено согласно вашим указаниям.

— В любом случае это еще ни о чем не говорит, — спокойно заметил Брат Джером. — Я ни на минуту не сомневался, что информация, предоставленная Сентоном, подтвердится в ходе предварительного расследования с нашей стороны. Но при всем этом я уверен, что он лжет.

Брат Фран хранил молчание. Джером удивленно вскинул брови:

— Вы не согласны со мной?

— Все сказанное Сентоном оказалось правдой, — осторожно сказал секретарь. — Хотя нельзя не признать, что факты могли быть подтасованы и сфабрикованы. Тогда…

— Давайте проанализируем, что мы имеем, — перебил его Верховный Монах. — Точнее, детали. То, что на Сарде действительно разразилась вендетта, я не подвергаю сомнению. Как он утверждает, его дочь покинула планету несколько лет назад. Вся семья погибла, и подтвердить это некому. Хотя, возможно, так оно и есть. Но потом случилось непоправимое, и поэтому у Сентона появилась причина начать поиски девушки. И все равно мне это не нравится. Что-то не стыкуется в его рассказе.

— Портрет девушки, — подсказал Брат Фран. — Внешность человека претерпевает постоянные изменения в течение жизни.

— Вот то-то и оно. Предположим, что Сентон пять лет хранил у себя ее портрет. Но за это время она могла измениться. Какие у нее сейчас волосы? Рыжие? А глаза? Они по-прежнему зеленые? Пропорции тела тоже могли стать другими. Однако Сентон даже не заикнулся об этом. — Пальцы Джерома отстукивали мелкую дробь на папке. — Кстати, не слишком уж необычна подобная девушка на Сарде?

— Женщины с такими внешними признаками встречаются крайне редко, но все-таки встречаются. Несколько веков назад многие мужчины из самых знатных семей планеты заключали браки с рыжеволосыми женщинами, после их кровь смешалась, и рыжие волосы стали проявлением атавизма. Девушка тому пример. Своеобразный возврат к истокам.

— Или еще одна фальшивка. Подобные внешние проявления имеют место во многих других мирах. Девушка могла родиться на одном из них, а вовсе не на Сарде. — Джером пронзительно посмотрел на секретаря. — Вы, наверное, думаете, что я слишком подозрителен.

— Полагаю, что осторожность в крайних ее проявлениях теряет всякую ценность.

— Но вы не можете отрицать наличие противоречивых данных.

— При желании все можно подвергнуть сомнению, — сухо ответил секретарь. — Но нам нужно исходить из логических заключений. Какой смысл Сентону вводить нас в заблуждение? Просто он хочет найти девушку, а то, что он явился сюда за помощью, лишний раз подтверждает это желание.

— В этом и я не сомневаюсь, — спокойно согласился Брат Джером.

Брат Фран, с трудом сдерживая себя, нетерпеливо произнес:

— В таком случае нам нужно решить только одно: искать ее или нет?

— Ошибаетесь. — Джером покачал головой. — Подобного вопроса просто-напросто не существует. Искать или не искать — это мы уже решили. Искать. Мы уже приступили к поискам. Однако основной вопрос остается нерешенным. Предположим, что Сентон лжет, а шестое чувство подсказывает мне, что я не ошибаюсь. Тогда для чего она ему так понадобилась? Хотя, — поразмыслив с минуту, добавил Джером, — возможно, что он на кого-то работает.

— Допустим, но на кого?

— Вот это нам и предстоит выяснить, — улыбнулся Брат Джером. — Дело принимает непредвиденный оборот, как вы полагаете, Брат Фран?


* * *

Из-за туч выскользнула тень и бесшумно зависла высоко в небе, широко расправив крылья. Внезапно она сорвалась вниз, в мгновение ока превратившись в стофунтовый снаряд, состоящий из плоти и крыльев, которые переходили на концах в костяные иглы длиною дюймов в восемнадцать. Крэмм, следивший за ее движением, вскинул ружье и посмотрел в телескопический прицел. Палец мягко нажал на спуск. Раздался выстрел, резкий треск, отозвавшийся эхом где-то вдали более приглушенно. Могильщик дернулся, когда разрывная пуля распорола его изнутри на мелкие части. Длинный клюв приоткрылся в беззвучном предсмертном крике. Последовал еще один взрыв, и воздух наполнился остатками того, что еще совсем недавно было живым существом.

Лошадь под всадником вскинулась на дыбы, но тут же присмирела, подчиняясь давлению его колен.

— Отличный выстрел, хозяин, — одобрил Элджин, лесничий, и сплюнул в сторону могильщика. — Это чудовище уже не сможет совершать набеги на наши стада. Жаль только, что вы не можете уничтожить их всех одним выстрелом вашего ружья. На Солисе такое под силу только вам. В жизни не видел более меткого стрелка.

Похвала была чрезмерной и граничила с лестью. Элджин явно старался подлизаться, и Крэмм прекрасно знал почему. Тот положил глаз на девушку из домашней прислуги. Крэмму было известно, что она тоже не прочь сменить свои обязанности на кухне на роль жены. Их генный код совпадал, так что они смогут дать породистый приплод. Препятствий для подобного союза не было. Однако Крэмму нравилось держать Элджина в постоянном нервном напряжении, на поводке. Впоследствии, как он полагал, это сыграет только на пользу девушке. Ни один мужчина не оценит, как следует, то, что само придет в руки.

— Он всегда попадает в цель, — расхваливал Элджин меткость Крэмма третьему из сопровождающей их группы. — Хозяин пять раз выигрывал на открытых состязаниях по стрельбе.

— Прекрати, — оборвал его Крэмм.

— Но я говорю о том, что известно каждому, хозяин.

— Нашего гостя мало интересуют местные сплетни, — отрезал Крэмм. — Поехали.

Пурпурные попоны на лошадях развевались при движении. Крэмм заметил, что киберу нелегко давалось держаться в седле, но на его безучастном лице под капюшоном не показывалось ни малейших признаков того, что ему трудно. Крэмм едва справился с искушением сорваться в галоп. С такими, как кибер Мид, шутки плохи. Также плачевно могла закончиться любая попытка посмеяться над Кибкланом. Многие, кто делал это, очень дорого заплатили за столь опасное удовольствие.

— Приношу свои извинения за то, что заставляю вас передвигаться таким примитивным способом, — предпочел сказать Крэмм, не переставая при этом пристально наблюдать за небом, чтобы успеть заметить появление планирующей тени. Это происходило неосознанно. Он постоянно следил за облаками. — Вам, наверное, никогда не приходилось ездить верхом на вьючном животном.

— Верно, но вам не стоит винить себя за это, господин. — Голос Мида звучал с вышколенной модуляцией, в которой невозможно было уловить ни малейшего признака раздражения. — Я мог бы остаться и подождать прибытия флайера. Вместо этого я решил сопровождать вас. Вы занимаетесь лошадьми, мой господин?

— Самыми лучшими на планете, — отозвался Крэмм без всякого хвастовства. — Чистая порода, которой нет равных в этом секторе Галактики. К несчастью, могильщики считают их самой лакомой добычей. — Его глаза снова устремились вверх. — Настанет день, я соберу людей и подожгу все их гнезда.

— Это возможно, мой господин?

— Нет, — признался Крэмм. — Мы уже пытались это сделать. Но мест гнездовий этих тварей слишком много, а людей слишком мало. Надеюсь, что когда-нибудь мы все же сделаем это.

— Можно воспользоваться радиоактивной пылью, мой господин. И почему за все это время вы не прибегли к помощи лазерного оружия для защиты ваших пастбищ?

— Все это стоит денег, кибер. — Крэмм направил свою лошадь между двух валунов. — Деньги на Солисе большая редкость. Мы разводим лошадей, молочный скот, выращиваем фрукты и пшеницу, производим всякую мелочь, на которую спрос невелик. Нам приходится вырабатывать собственный порох и наполнять им собственные снаряды.

Он поежился, явно не желая продолжать разговор на эту тему, прекрасно понимая, что оставил много недосказанного. Как можно разговаривать с человеком из другого мира, да к тому же лишенным каких-либо эмоций. Как можно описать волнение, которое охватывает тебя каждый раз, когда ты прикасаешься к ружью? Удар от приклада, чистый резкий звук при выстреле, чувство удовлетворения при попадании в цель и виде разлетающихся во все стороны перьев.

Они продолжали свой путь, петляя между валунами и вздымающимися вокруг склонами. По мере того как небо тускнело, лошади позади словно растворялись. Лоснящиеся крупы, гривы, хвосты — все это казалось анахронизмом в век, когда космические корабли соединяли звезды, и энергия доставлялась в портативных секциях. Только три огненных пятна несколько скрашивали и оживляли картину вокруг — ярко-красная мантия кибера и медные волосы двух всадников, отливающие огненным оттенком. Это было отличительным признаком всех родившихся на Солисе.

Крэмм развернулся в седле и пристально всмотрелся в небо, прежде чем перевести взгляд на кибера, кожа которого в сгущавшихся сумерках отливала перламутром. За ними следовал Элджин, зорко следивший за прилегающими холмами и небом.

— Как дела, кибер? — Голос Крэмма эхом пронесся над дюнами. — Вы еще не придумали, как превратить все эти кустарники в богатство?

— Проблемы планеты решаются не так скоро и просто, мой господин, — ответил Мид спокойно. — Мы скоро приедем?

— Что, тяжело? — За этим последовал низкий раскатистый смех Крэмма, который, казалось, рвался прямо из его живота. — Не обижайтесь, кибер, вы и так держались молодцом. Другой на вашем месте давно бы уже выдохся. — Он снова засмеялся. — А так у вас будет повод вспоминать Клиг. Наш дом, — объяснил он. — Тот, кто его строил, дал такое название. Давным-давно.

Очень давно. За это время зародилась раса зеленоглазых светлокожих мужчин и женщин, чьи головы украшает пламя. Гордость, подумал Мид отрешенно. Нищая, но гордая планета. Ее создателям удалось сделать Солис неповторимым и единственным. Почти единственным. Не только на Солисе преобладал рыжий цвет волос.

Час спустя дорога стала постепенно уходить куда-то в сторону, и вскоре они увидели дом. Мид Пристально рассматривал его из-под тени своего капюшона. Внутренний двор был окружен каменной изгородью. Массивные стены дома тоже были сложены из камня и подпирали покатую крышу, Он знал, что зимой здесь много снега. Снега и толстого слоя тяжелого льда. Только одним этот дом отличался от дюжины других, которые он успел увидеть за время своего пребывания на планете. Его близость с морем. Дом буквально цеплялся за утес и, таким образом, одной стороной был обращен к воде, подобно моллюску, бросающему вызов стихии.

Крэмм недовольно прикрикнул на лошадь, когда та, почувствовав близость родной конюшни, перешла на легкий галоп.

— Спокойно, девочка, — потребовал он. — Спокойно. — Затем он повернулся к Миду: — Вот мы и дома, кибер. Добро пожаловать в Клиг.


* * *

Комис открыл дверь в свой кабинет и сразу услышал музыку, которая звучала резко, отчетливо и довольно громко. Пронзительная волынка перекликалась с барабанной дробью. Это была любимая мелодия Килан, которую она постоянно настукивала или напевала, пока Браск находился вдали от нее. Эту мелодию они сочинили вместе и исполняли на своей свадьбе, и не только на свадьбе, но и потом, до той самой страшной минуты, когда, казалось, вся Вселенная восстала против их счастья. Сейчас эта мелодия воспринималась как погребальная песнь. Как давно он не слышал ее.

Ступеньки быстро сменялись под его ногами. Музыка стала слышна еще сильнее, когда он подошел к двери и, открыв ее, оказался на террасе с видом на море. Сквозь колонны сюда проникал ветер, донося пьянящий запах с моря. Комис прошел еще через одну дверь и увидел белолицую девушку в вихре огненных волос.

— Мадрис!

— Господин!

Она обернулась. Глаза были широко открыты от страха. Ее руки потянулись ко рту, чтобы заглушить рвущийся изнутри крик. Магнитофон у стены выплескивал звуки музыки, поэтому говорящим приходилось перекрикивать его.

— Господин, я…

Он направился к ней, прошел мимо и выключил магнитофон одним движением сильных белых пальцев. Мелодия резко оборвалась. Казалось, будто все пространство вокруг заполнилось зловещей тишиной. Комис стоял, напряженно прислушиваясь и всматриваясь в темную комнату, где сейчас лежала Килан, которая была видна сквозь приоткрытую дверь.

Тишина, ничего другого здесь не было уже очень долгое время. Он повернулся и пристально посмотрел на стыдливо потупившую глаза девушку. Под его взглядом она съежилась от страха.

— Господин! Простите меня! Я не хотела! Но здесь становится так тихо и одиноко, что я подумала, если…

— Плохо подумала, — холодно оборвал ее Комис. — Тебя могли позвать в случае необходимости. Неужели возможно что-либо услышать в таком шуме? — От этой мысли он почувствовал, как внутри поднимается волна негодования. — Твоя непосредственная обязанность — это прислуживать. Ждать, смотреть, слушать. И всегда быть под рукой Леди Килан. За это мы даем тебе деньги на приданое.

Она опустила глаза, ее нежные щеки вспыхнули румянцем.

— Но тебе стало скучно, и ты решила немного развлечься. Послушать музыку, может, даже и потанцевать да заодно и помечтать о сильном молодом красавце, который примчится на белом коне и заберет тебя отсюда.

Комис одернул себя. Как он несправедливо придирается. О чем же еще должна думать молодая девушка, как не об этом. Но надо преподать ей урок.

— Если я предоставлю тебе возможность выбирать, чему ты отдашь предпочтение? — выпалил он. — Или тебя уволят со службы, или двадцать ударов кнутом по голой спине?

И снова он был не прав. Увольнение будет означать деградацию, потерю статуса, но также возможность исправить положение. Хотя кто добровольно согласится на то, чтобы получить наказание кнутом?

— Ладно, — бросил он быстро еще до того, как она успела ответить.

— Хозяин?

Он не был жестоким. Если уж наказание неизбежно, он объявлял об этом без промедления. Отсрочка в таком случае была бы просто садизмом, а ее вина состояла лишь в проявлении человеческой слабости. Он осмотрел комнату. Здесь было слишком тихо и тоскливо, особенно для молодой девушки. За внешней дверью шумело море. За внутренней — только темнота и то, что там находится. Кто знает, возможно, музыка была своеобразным стимулом и, наверное, не стоило устанавливать такой строгий запрет.

— Ты постоянно должна прислушиваться, не позовут ли тебя, моя девочка, — сказал он. — И достанется же тебе когда-нибудь от мужа, если разбудишь его таким шумом. — Он заметил тревожный взгляд и дрожащие губы. Да, ирония сейчас была не к месту. — Музыка играла слишком громко. Слишком. Ее могли услышать по всему дому.

— Простите меня, господин.

— Слезами горю не поможешь, — отмахнулся он. — Смотри, чтобы впредь подобное не повторилось.

— Слушаюсь, господин.

Он постоял в раздумье перед дверью, несколько смущенный своей нерешительностью, но затем вошел в комнату и растворился в ней. Там царил полумрак. Свет одинокой лампы напоминал мерцание изумруда. По крайней мере, она была еще жива. Так как он не видел ее, то все еще находился под впечатлением, навеянным музыкой. В нем всколыхнулись воспоминания о любви, красоте и грации. Это было иллюзией, которую свет легко мог разрушить.

Тяжело вздохнув, он развернулся и, услышав колокол, извещавший о прибытии брата и гостя, вышел из комнаты.


* * *

Крэмм поднял свой кубок, залпом осушил его и, отшвырнув, вытер пену на верхней губе. Перед ним стояла тарелка с обглоданными костями. В Крэмме жил варвар, и он не скрывал этого. Щелчком пальцев он подозвал служанку и положил себе блюдо из птицы. Его смех с грохотом пронесся по залу, когда он показал на свой кубок, чтобы его вновь наполнили пивом.

— Хорошая еда и отличное пиво, — удовлетворенно проговорил он. — Разве я не обещал вам, кибер? — Он выпил, не дожидаясь ответа. — Теплая комната и теплая постель. Добавь к этому кое-что еще — и ваша жизнь прекрасна.

— Для некоторых, возможно, и так, — согласился Мид.

Кибер сидел в кресле, выпрямившись. Он едва притронулся к скромной пище в своей тарелке. Пиво оставалось нетронутым. Капюшон покоился на плечах, так как в теплой комнате не было необходимости надевать его. При свете гладковыбритая голова Мида напоминала голый череп.

— Для всех, — не унимался Крэмм. Пиво уже развязало его язык. — Человеку главное — набить чем-нибудь свое брюхо, не беспокоить голову ненужными мыслями, и его душа будет спокойна и довольна. А вы? Ковыряетесь в своей тарелке и цедите воду вместо хорошего полезного пива. Подумайте только, сколько вы теряете! — Он качнул кубком в сторону кибера. — Но это ваше упущение, не мое. Тост! — прорычал он. — За нашего гостя! За Кибклан!

Дюжина пустых кубков стукнулась о стол. Комис приподнялся со своего места во главе стола.

— Может, нам многого и недостает, — промолвил он. — Но наш прием от чистого сердца.

Мид поклонился:

— Вы очень великодушны, мой господин.

— Мы очень признательны, — поправил его Крэмм. Он сел на стул. — Мы признательны за оказанную нам помощь, которую мы не смогли бы себе позволить.

Он замолчал, а кибер продолжил:

— Солис — планета с большим потенциалом, мой господин. Главное — осознать, в чем заключается этот потенциал. Для этого правителям вашей планеты не стоит отказываться от услуг Кибклана.

Это звучало весьма убедительно. Глупо смотреть дареному коню в зубы, но Крэмму было жаль, что киберу не удалось до конца избавиться от слабостей, присущих человеку. Он был слишком холоден, слишком выдержан, слишком напоминал машину. Но правитель Клига напомнил себе, что, по сути, кибер и должен быть машиной.

На Мида пал выбор еще в юности. В результате искусственного ускоренного развития он рано достиг половой зрелости, после чего перенес операцию на эмоциональном центре мозга. Ему были неведомы радость, боль, ненависть, желание. Он всегда оставался холодной расчетливой машиной из плоти и крови — живой робот без страстей и привязанностей. Единственным доступным для него удовольствием было состояние ментального удовлетворения от правильно сделанного заключения, от наблюдения за тем, как его пророчества сбываются.

— Скажите мне, Мид, — обратился Комис к киберу, чтобы гость почувствовал себя более непринужденно, хотя ответ его мало интересовал. — Вы выразили желание добраться до Клига верхом и успели осмотреть наши земли. Как, по-вашему, возможно ли что-нибудь изменить? Есть у нас надежда на лучшее?

— Пока я не располагаю данными, чтобы дать точный прогноз, мой господин Комис. Хотя, осмелюсь заметить, урон, наносимый могильщиками, угрожающе возрастает. Можно сказать уже сейчас, что, в какую бы сторону ни изменились обстоятельства, ваши стада уже достигли максимальной численности, более того — их количество идет на убыль.

— Откуда тебе это известно? — прогрохотал со своего места Крэмм. — Как ты узнал?

— Ваши владения обширны, людей мало, а хищников много. Любая жизнеформа, имеющая постоянный и доступный источник пищи, будет предельно многочисленной, пока не прекратится еда. Невозможно производить отстрел в надлежащем количестве, используя примитивное оружие, которым вы владеете, чтобы контролировать численность могильщиков. Они разводятся быстрее, чем их успевают истреблять. Вы же сами признали свою неспособность уничтожить места их размножения, — напомнил кибер залившемуся при этих словах краской Крэмму. — Поэтому прогноз будет строиться на принципе экстраполяции. Дальнейший рост численности сделает ваши стада, прежде всего, крайне уязвимыми, так как повлечет более частые нападения могильщиков, что, в свою очередь, послужит причиной еще большего урона. Поголовье, естественно, уменьшится, а это приведет к балансу. Но в любом случае преимущество окажется на стороне хищников, ведь вы не располагаете достаточными средствами для наблюдения за небом. Стадо должно быть небольшим, чтобы люди могли охранять его. Тогда соотношение сил будет в вашу пользу.

— Тогда каким же должно быть стадо? — спросил Комис.

Мид несколько помедлил с ответом.

— У меня нет точных данных, — заметил он. — Число голов в стаде будет определяться тем, сколько охранников вы наймете, что зависит от коэффициента прибыли в соотношении между стоимостью самой лошади и затратами на ее содержание. Если доход от десяти лошадей покрывает расходы только на одного охранника, и вы не можете позволить себе нанять больше, то это не имеет смысла. Но на самом деле коэффициент прибыли намного меньше, учитывая, что человеку нужен сон, еда, кров, оружие. Поэтому такое соотношение — два к одному. Двум приходится работать, чтобы содержать одного на пастбище.

Комис кивнул в знак согласия, когда Мид замолчал. Цифры в книге, которая лежала на письменном столе в его кабинете, показывали то же самое. Все возрастающие расходы при крайне низких доходах. И чем дальше вверх ползли одни цифры, тем ниже падали другие.

Крэмм едва обрел дар речи.

— Примитивное оружие? — взревел он. — Да я могу попасть в глаз могильщика за сотню ярдов! И даже дальше! Тебе не нравится, как я стреляю из ружья?

Голос Мида совсем не изменился:

— Мне не хотелось обидеть вас, мой господин. Я не возражаю и не защищаю. Я никогда не принимаю ничью сторону. Мои указания остаются ценными до тех пор, пока я беспристрастен. Я советую — и ничего больше.

Комис махнул брату рукой, чтобы тот замолчал:

— Что нам, по-вашему, нужно предпринять?

— Прежде всего, вам необходимо тщательно изучить цикл жизни могильщиков, для уверенности, что он не представляет особой ценности для биологического равновесия планеты. Если так оно и есть, то вам следует рассыпать радиоактивную пыль над их гнездами.

Крэмм презрительно фыркнул:

— Радиоактивная пыль стоит денег.

— Расходы покроют себя за счет неиспользованных резервов. Например, за счет тех же людей, которым приходится следить за небом.

Комис встал, давая понять, что дискуссия подошла к концу.

— Вы много ехали верхом и, должно быть, устали. Крэмм, проводи гостя в его комнату.

Когда Крэмм вернулся, то застал брата в одиночестве, он все еще сидел за столом, задумчиво уставившись в пустоту. Комис встал, и они начали подниматься по ступенькам в направлении террасы, откуда сквозь колонны доносился шум волн и запах моря. Крэмм пристально посмотрел на закрытую дверь, за которой сидела служанка в ожидании распоряжений.

— Все по-прежнему?

Комис кивнул.

— Я бы вошел, но… — Крэмм постоял в нерешительности. — По дороге сюда, когда я проезжал равнину, я думал о ней. Когда-то это было ее самым любимым местом. — Его руки сжались в кулаки. — Килан. Сестра…

Перегнувшись через парапет, он уставился в темноту, где волна набегала за волной, омывая гранитную пасть скал, лежащих далеко внизу.

Глава 6

Сначала показался диск, весь в прожилках. Затем он задрожал, и на нем явственно проступили глаза, нос, рот и морщинистые щеки. Голос напоминал резкий скрип грифеля по ногтю:

— …научить тебя подчиняться! Ты не мой ребенок! Даже не смей думать об этом! Молокосос! Негодяй! Вот тебе! Вот! Получай!

Женщина исчезла. Свет преломился и представил еще один образ: ревматические глаза, дряблый рот, по плешивой редкой бородке стекает слюна.

— …Никогда не было покоя, с тех самых пор, как умерли его родители. Не надо было оставлять его у себя, но я подумал, что он сможет отработать свое пребывание. Единственное, что сейчас нужно сделать, — это вправить ему мозги и продать на ферму. Продать… Продать… Продать…

Затем череда ударов, боль, волна нарастающего гнева. Сцены быстро проносились перед глазами, подобно кадрам фильма: красная пустыня, белый свет Луны, желтая вспышка танцующего пламени. Картины сменились ощущением вкуса: боль от чего-то колючего на языке, сладость воды, густой суп из крови, жесткое мясо только что убитого зверя. Ментальные и эмоциональные образы: одиночество, страх и постоянная тревога. Физический дискомфорт. Страх. Голод. Боль. Страх. Одиночество. Голод. Страх. Голод. Голод.

Космический корабль, как сияющий воздушный шар, вынырнул из-за облаков.

Мохнатые хищники. Кролики. Крысы. Рычание собак. Чешуйчатые: ящерицы, змеи. Пауки и жуки и им подобные, которые поспешно исчезают и прячутся среди камней.

Голод. Жажда. Голод. Жажда. Голод. Голод. Голод.

Еще один корабль упал, как сверкающий лист.

— Нет! — закричал Дюмарест. — Нет!

Его плечи обхватили чьи-то руки — тяжелые и сильные. В глаза ударило мелькание вспышек стробоскопа. Резкий привкус чего-то кислого привел Дюмареста в сознание.

Он открыл рот:

— Что?…

— Вы спали, — сообщил ему голос. — Теперь все в порядке.

Руки упали с его плеч, вспышки погасли, перед глазами поплыла кабина. Металл, кристаллы, стерильный пластик. Застекленные шкафы, и знакомое оборудование, и зеленая форма медика, которая застегивалась у самого горла. Человек улыбнулся, когда Дюмарест сделал попытку сесть.

— Сейчас вы можете расслабиться, — разрешил он. — Вам не о чем беспокоиться. Небольшая дезориентация, но это скоро пройдет. Вы в состоянии отвечать на вопросы?

— Что вы хотите узнать?

— Ваши сны… Они о прошлом, когда вы были молодым. Так?

Дюмарест удивленно заморгал:

— Верно.

— Так всегда бывает, — успокоил его человек. — Вы уже приготовились к смерти, — объяснил он. — Хотя, по логике вещей, в вашем положении вам и не оставалось ничего другого. Но в вас заложен очень мощный фактор выживания, и ваше эго, пытаясь предотвратить гибель, обратилось в прошлое. — Он поежился. — Такое часто случается. У меня всегда вызывали беспокойство только те, кто совсем не видит сны.

— В таком случае обо мне не беспокойтесь. — Дюмарест осмотрелся. — Где она?

— Девушка? — Медик указал на ширму. — Сейчас она пытается снова присоединиться к роду человеческому. Думаю, что это у нее получится.

Дюмарест рывком освободил руку и шагнул за ширму. Калин лежала неподвижно, свет переливался на ее золотой тунике. От ее волос исходило мягкое свечение. На какое-то мгновение ему пришло в голову, что она умерла. Затем он увидел, как медленно, едва заметно, вздымается ее грудь, а на шее слабо пульсирует сонная артерия.

— Я же сказал вам. Она в порядке. Ей просто нелегко прийти в себя. — Человек осторожно похлопал ее по щекам. — Какую дозу снотворного вы ей ввели?

— Как вы узнали, что я это сделал?

— Увидел, когда вас принесли. Вы сжимали пустые ампулы в руке. В любом случае кто же еще мог это сделать? — В голосе медика промелькнули нотки нетерпения. — Так сколько вы ей дали?

— Пару инъекций.

— Ускоритель?

— Обычная доза.

— Я так и предполагал. Немного стимуляции не помешает.

Медик спустил курок своего шприца. Ресницы вспорхнули над жемчужной кожей щек. Зеленые глаза открылись. Сейчас они напоминали два пустых окна. Они ничего не выражали и, казалось, не узнавали его.

— Калин! — Дюмарест наклонился над девушкой, отчего на ее лицо упала тень. — Все хорошо, — сказал он. — Нас подобрали. Мы живы. Мы в порядке.

Она моргнула. Рот приоткрылся, будто она вот-вот закричит. И наконец-то взгляд стал осмысленным. Калин вскинула руки и обняла Дюмареста за шею.

— Эрл! Любимый! Эрл!

— Успокойся, — заговорил он мягко. — Успокойся.

Ее охватила буйная радость от мысли, что удалось воскреснуть из мертвых, что она жива и здорова и что нечего больше бояться. Дюмарест хорошо понимал ее чувства сейчас. Каждый, кто путешествовал в замедленном времени, испытав ощущение укола иглы, попадал в стремительный водоворот теплых течений. Возврат же к действительности из плена иллюзий был подобен тому, как с трудом открывается гроб в неподдающейся могиле.

Из переговорного устройства на стене послышался звонок. В приятном оживленном голосе угадывались настораживающие нотки:

— Врач?

Медик посмотрел на аппарат:

— Сэр?

— Как там ваши пациенты? Еще не пришли в себя?

— Почти, сэр.

— Если они в состоянии передвигаться, немедленно пришлите их ко мне.

Врач вздрогнул, когда встретился со взглядом Дюмареста.

— Вы слышали приказ?

— Слышал.

Дюмарест помог девушке подняться с кушетки и взял ее за руку, крепко сжав. Она стояла рядом.

— Вы все-таки объясните, что здесь происходит, или оставляете это право за хозяином?

— Как вы изволили выразиться, — последовал холодный ответ, — я оставляю это боссу.

На нем был наряд сине-зеленого цвета с желтоватым отливом, усеянный пурпурными точками. Худой, с продолговатым лицом и блестящими черными волосами. Пальцы украшали бриллианты. Он развалился в кресле за широким письменным столом из сплошного мерцающего кристалла, на поверхности которого механический гроссмейстер проходил маневры записанной шахматной игры.

Он был клоуном и денди одновременно. Испорченный любимчик мира, который ему благоволил. Когда они вошли, капитан улыбнулся и жестом указал на стулья:

— Садитесь. Меня зовут Аргостан. А вас?

Дюмарест представил себя и Калин.

— Вы немногословны, — заметил Аргостан. — Ваши имена мне ни о чем не говорят. У вас есть дом? Семья? Дело?

— Мы путешественники и не принадлежим конкретному миру, — ответил Дюмарест.

— Вы — возможно, — согласился человек в кричащем шутовском наряде. Его глаза подернулись масленым блеском, когда он посмотрел на девушку. — Многие солнца оставили на вас свой отпечаток, а Калин… Она не похожа на странницу. Скорее на цыганку. Космическую цыганку. Вы давно знаете друг друга?

— Достаточно давно, — поспешно сказала девушка, схватив Дюмареста за руку.

Аргостан улыбнулся:

— А, так у вас чувства друг к другу. Это славно. Мне нравятся люди, которые дорожат кем-то. Жизнь пуста, если вам не с кем разделить ее боль и радость. Выпьете со мной? — Не дожидаясь ответа, он протянул им бокалы и поднял свой. — Разрешите произнести тост, — попросил он. — Давайте выпьем за благоприятное стечение обстоятельств, которые мы называем удачей! За удачу! — произнес он, явно подчеркивая значение последней фразы. — Давайте выпьем за это!

Вино было сладким на вкус, немного терпким, с тонким ароматом.

— Если взять всю удачу, которая полагается простому человеку, — продолжал свои размышления Аргостан, — и умножить ее на фактор вероятности спасения в десяти случаях из десяти возможных, а затем удвоить это, учитывая, что вас двое, то надо полагать, вы успешно использовали свой шанс. Может ли кто-нибудь из вас представить степень вероятности того, что вас могли не найти?

— Да, — отозвался Дюмарест. — Я могу.

Аргостан метнул в его сторону пронзительный взгляд.

— Расскажите мне о том, что с вами случилось. Поподробнее.

Когда Дюмарест закончил свою историю, Аргостан налил им еще вина.

— Итак, произошел несчастный случай, — подытожил капитан. — Оператору удалось оповестить всех о предстоящем взрыве. Вам повезло, что вы оказались рядом с аварийной капсулой, и до того как успели что-либо понять, вас уже втолкнули в нее и выпроводили наружу.

— Нам повезло, — подтвердил Дюмарест.

— Вы даже не можете себе представить, насколько вам повезло. — Аргостан потягивал вино из своего бокала. — Окажись я в вашем положении, я бы остался на корабле. По крайней мере, это была бы легкая и быстрая смерть. А лететь в пластиковом мешке, заранее зная, что надежды на спасение практически не существует… — Он покачал головой — Что ж, это смелое решение.

— Нам некогда было принимать решения, — резко произнес Дюмарест. — Как я уже говорил, стюард действовал по своему усмотрению. — Он поднял бокал, отпил немного вина и поставил его на стол. — Нет нужды выражать нашу благодарность за то, что вы спасли нам жизнь. Вы и сами прекрасно понимаете наши чувства. Ничто не может передать нашу признательность.

— Ничто? — Аргостан вскинул брови. — Возможно — Он допил вино и печально уставился на двигавшиеся шахматные фигуры на своем столе. — Мой вахтенный зафиксировал сигнал о взрыве на своих приборах. Он сообщил об этом, чем несказанно заинтересовал меня. Я приказал начать поиски. На вашей капсуле имелся маяк, по которому и удалось вас найти. — Он улыбнулся. — На первый взгляд все очень просто. Однако сколько миллионов миль нам пришлось прочесать! Давайте посчитаем прежде всего затраты времени и расходы топлива, а не эти мили в бесконечном космосе. Кто-то другой, более нетерпеливый, давно бы уже прекратил бесцельные поиски, прежде чем обнаружить вас.

Наступила тишина, которую прерывал только звук механических шахмат. Слон атаковал ладью и занял ее место. Пешка покинула поле боя. Конь перепрыгнул в новую позицию. Черный ферзь неумолимо приближался к белому королю.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Дюмарест. — По правде говоря, я не понимаю.

— Неужели? Не думал, чтовы такой непонятливый. — Денди легонько промокнул губы кружевной салфеткой. — Я деловой человек, — заявил он. — Я покупаю и продаю, а если не могу купить, то беру просто так. Мы направляемся на Крон. Вам это о чем-нибудь говорит?

— На Кроне добывают руду и уголь, — кратко сказал Дюмарест. — Только комиссионеры и торговцы прилетают туда по доброй воле. Иногда обнищавшие странники. Все остальные жители планеты — рабы.

Он услышал, как девушка задохнулась от страха, когда поняла, о чем толковал Аргостан.

— Все правильно, — подтвердил Дюмарест. — Наш спаситель — работорговец.

— Это всего лишь бизнес, — усмехнулся Аргостан. Он не заметил ничего обидного в том, что его так назвали. Просто на Кроне существовала потребность в рабочей силе. Это было дело спроса и предложения. — Войдите в мое положение. Вы стоите денег. — Его глаза остановились на Калин. — И больших. Я не могу упускать такую возможность. И несправедливо с вашей стороны нежелание поделиться со мной вашей удачей. Если бы не я, вы бы погибли, превратившись в пыль среди звезд. И вполне закономерно сделать вывод, что ваши жизни по праву принадлежат мне.

Дюмарест едва сдержал себя, чтобы не кинуться и не вцепиться в горло этого мерзавца. Даже если ему и удалось бы добраться до стола, скорее всего он наткнулся бы на встроенное в него автоматическое оружие. Вместо этого ему пришлось выдавить из себя подобие улыбки.

— И, как любой бизнесмен, вы, надеюсь, не откажетесь заключить сделку.

Аргостан снова улыбнулся:

— А вы еще и философ! Какая приятная неожиданность!

— Просто я реально смотрю на вещи. Сколько мне будет стоить место на вашем корабле до Крона?

Работорговец поджал губы:

— Вы физически крепкий. А девчонка красива. Если у вас есть чем заплатить, я принимаю ваше предложение и вы свободны. Я умею держать свое слово, — добавил он. — На этот счет нечего опасаться.

Дюмарест встал и закатал рукав, оголяя левую руку.

— У вас есть банковская машина?

Это был глупый вопрос. Все работорговцы нуждались в банковском оборудовании. Крышка стола раздвинулась, и на поверхности появился аппарат с приборной панелью, а также со специальным отверстием. Без малейших колебаний Дюмарест вставил в него руку. Зажим обхватил кисть, и электронные приспособления начали считывать металлические чернила, которые были вколоты глубоко под кожу и оставались незаметными для глаз. Если татуировка была поддельной, она тут же воспламенялась и превращалась в пепел. Его сведения оказались настоящими. На панели загорелась зеленая сигнальная лампочка, а на экране высветились цифры, указывающие сумму кредита, определенную клеймом.

Работорговец нахмурился.

— Достаточно, я думаю, — обронил Дюмарест. Он заметил, что Аргостан колеблется, и добавил: — Это все, что у меня есть.

— Я, конечно, ничего не смыслю в таких делах, — донесся голос Калин с того места, где она стояла и наблюдала за происходящим, — но не могли бы вы сказать, сколько на Кроне стоит мертвая женщина?

Аргостан удивленно посмотрел на нее:

— Вы не умрете. Меня вряд ли можно назвать новичком в своем бизнесе, я многое видел, но такое… Я восхищаюсь вашим присутствием духа. — Он стал что-то набирать на клавиатуре. — Я не оставлю вас без гроша, — обратился он к Дюмаресту. — Я отпущу вас… — Аргостан задумчиво помолчал. — Вы оплатите только половину стоимости полета низшим классом.

Он нажал на кнопку химического активатора. И магнитное излучение стерло старую татуировку, переведя выбранную Аргостаном сумму кредита на его баланс, заменив старое клеймо на новое, которое указывало на оставшийся счет. Работорговец потянулся. На его губах играла улыбка.

— Мы рады приветствовать вас на борту нашего корабля, — объявил он. — Чувствуйте себя совершенно свободно. Через три дня мы совершим посадку на Кроне.


* * *

Это была мрачная планета с холодными ветрами и кислотной пылью, которая во времена бурь собиралась в облака и проносилась в бронзовом небе. Унылое янтарное солнце прильнуло к горизонту и разбрасывало тени по песчаной почве.

Калин обхватила себя за голые плечи и поежилась:

— Эрл, как холодно и мерзко.

— Это мертвый мир.

— Что?…

— Так, ничего.

Он взял ее за руку и увел от приближавшейся колонны людей, которая тянулась из огромного товарного склада к кораблю. На них была грубая одежда серого цвета в красную полоску, вокруг шеи поблескивали металлические ошейники. Каждый тащил слиток очищенного металла. Это была плата Аргостану за доставленный живой груз. Надсмотрщик уже отогнал товар в сторону. Его близнец в оранжевом плаще и такого же цвета шлеме с удивлением рассматривал Дюмареста и его спутницу, когда они шли за пределы космопорта. Его глаза задержались на Калин. В его правой руке был зажат кнут, которым он со стуком бил по голени.

— Вас привели на Крон дела? — поинтересовался у них зазывала с маслеными волосами, масленым лицом и с таким же масленым голосом под стать всему остальному в его наружности. — Отелю «Экстемпор» нет равных на планете. Все администраторы останавливаются именно там, когда прилетают на Крон. Я сам отнесу ваш багаж.

Дюмарест прошел мимо него.

— Если отель «Экстемпор» несколько не подходит вам по размерам, я могу предложить что-нибудь поскромнее. — Зазывала продолжал бежать рядом, заглядывая Дюмаресту в лицо. — В «Комнатах Альбиона» вам могут предоставить чистое помещение, хорошую пищу, и все — за умеренную плату. Ваш багаж, господа.

— Исчезни, — отрезал Дюмарест.

— Вам все равно больше некуда идти, — пытался образумить их зазывала. — Ваш корабль — единственный из прилетевших, а вы — единственные свободные пассажиры. Прошу вас, позвольте мне вас обслужить. Если и «Комнаты Альбиона» не устраивают, я могу проводить вас в бар Пита. — Он посмотрел на девушку, скользнув маслеными глазками по ее роскошным волосам и телу. — В баре Пита всегда рады тем, кто помогает развлекать посетителей.

— Нет! — пронзительно взвизгнула Калин. — Эрл! Не надо!

Дюмарест удивленно посмотрел на нее.

— Ты душил его, — извиняясь, проговорила она. — Я хочу сказать, ты собираешься сделать это. Это…

— Если он не заткнется, я сломаю ему шею, — спокойно произнес Дюмарест. — Ты это имела в виду? На этот раз он предлагает свои услуги не тем людям.

Зазывала попятился назад.

— Примите мои извинения, господа, — поспешно откланялся он. — Я не хотел вас обидеть. Но на Кроне, как и повсюду, человек должен есть.

Когда зазывала удалился, Дюмарест обратился к девушке.

— Тебе не нужно было делать этого, — заметил он. — Ты невольно могла предупредить этого человека, что я собираюсь сделать. Но есть еще одна причина, почему ты должна молчать. Ясновидящих не очень любят в мирах, подобных этому.

— Неужели этот мир так плох, Эрл?

Хуже не бывает. Мир без будущего на краю Галактики. Планета, покрытая пеплом, без местного населения, без своей промышленности, без наследия Человек не сможет найти здесь работу и собрать нужную сумму денег, чтобы оплатить проезд на корабле и убежать отсюда.

Федерация горных компаний вгрызлась в планету. Гигантские машины проникли глубоко в горы — реки энергии заструились от атомных станций, чтобы вихревым потоком собрать золото в сплавы, затем промыть их и направить в формы. Вторая стадия заключалась в очистке необработанных брусков, после чего они отливались в стандартные формы и укладывались на торговом складе, где и ожидали прибытия грузового судна, которое отправит их в качестве сырья на другие планеты с развитым производством. Над литейными цехами вторичной переработки вздымались облака пепла. Какой смысл очищать воздух, если заботиться не о ком?

Только техники, обслуга и надсмотрщики, работавшие здесь по контракту, получали высокую оплату и готовы были сносить грязь, испарения и невыносимые условия жизни ради хорошего вознаграждения. Но рабочие не принимались в расчет. Труд рабов. Среди них были такие, кто продался в уплату за долги, и такие, кто надел ошейник, чтобы прокормить семью, а также кого похитили и привезли сюда как рабочую силу, лишив всякой надежды на спасение.

Остальная часть населения состояла из обнищавших странников, антрепренеров и артистов. Они являлись неизбежным придатком любого общества, где водились деньги и был спрос на их услуги.

Дюмарест остановился, когда они оказались за пределами космопорта. На них устремились взгляды толпы: люди в лохмотьях, изможденные, с потухшими печальными глазами, в которых читалось отчаяние и безнадежная покорность судьбе. Рабы в ошейниках были одеты несколько лучше и содержались в лучших условиях, чем нищие странники. Чуть в стороне пластиковые пузыри, которые служили административными помещениями, сверкали лучами света и тепла. Вокруг космопорта и административных помещений были разбросаны дома, сделанные из местного камня, а также хижины, слепленные из грязи, с провисшими крышами — все это образовывало местный городок. По другую сторону, почти скрытая от глаз, в долине находилась свалка отходов. Это был Нижний город.

При виде всего этого Дюмарест сжал челюсти.

— Эрл, — Калин потянула его за руку, — давай пойдем куда-нибудь погреться. Мне холодно.

Дюмарест расстегнул ремни на своей одежде и набросил куртку на плечи Калин. Лишенная защиты, его кожа мгновенно среагировала на холод.

Солнце позади совершенно не грело. Спереди их тени ползли как отражения ужасных монстров.

— Мы найдем лавку, где раздобудем тебе теплую одежду, что-нибудь на ноги и нож.

— Лучше лазер. — Она не притворялась, что не понимает.

— Ты знаешь, как пользоваться ножом, — подсказал он мягко. — А на лазер нужны деньги.

Итак, только обувь, плащ, нож.

Дюмарест посмотрел на несколько оставшихся монет и сжал их в ладони. Теперь Калин выглядела совсем по-другому. Ее золотая туника ушла в уплату за более подходящую одежду. Волна огненных волос исчезла под защитным шлемом.

Брюки, облегавшие изящные ноги, утонули в ботинках, которые завязывались так высоко, что доходили до края длинной рубашки, сверху которой был накинут плащ из грубой ткани с зигзагообразными зелеными и желтыми полосами и высоким воротником. Нож с тонким, заостренным на конце лезвием находился в ножнах, которые крепились ремнями слева от ее руки.

Калин довольно хихикнула, когда они встали в пыли главной и единственной улицы поселка.

— Знаешь, Эрл… А это забавно. Я никогда не носила ничего подобного.

И никогда не видела мира, подобного Крону. А Дюмарест видел. Но это был опыт, который ему совсем не хотелось повторять.

Глава 7

Небольшая группа людей спускалась по извилистой дороге, проходящей через весь поселок. Когда они приблизились, Дюмарест сделал шаг назад, освобождая путь. Двое мужчин, согнувшись под тяжестью своей ноши, с трудом тащили на плечах шест, на котором висело что-то бесформенное. Двое других несли охотничье снаряжение и поддерживали с двух сторон третьего. Он обхватил своих спутников руками за шею и с трудом волочил утопавшие в пыли ноги. Лицо его искажала гримаса боли. Сквозь грязь на нем проступала мертвенная бледность. В уголке рта густой струйкой запеклась кровь. Потрепанная туника на груди затвердела от крови. Шестой человек был большим и коренастым. С одной стороны кожа на его лице сморщилась, как будто после ожога.

Кто-то из глубины улицы крикнул:

— Что-нибудь несете, Арн?

Человек с изуродованным лицом сплюнул.

— А как же, — ответил он с горечью. — Много чего. Да все такая дрянь.

Как только группа остановилась возле дома, Дюмарест тут же направился к ним. Кивнув в сторону шеста с добычей, он спросил:

— Как охота? Дичи здесь много водится?

Арн посмотрел сначала на Дюмареста, затем перевел взгляд на девушку:

— Вы хотите нанять людей, чтобы поохотиться?

Когда Дюмарест отрицательно мотнул головой, человек помрачнел:

— Тогда, значит, просто поглазеть? Туристы, наверное?

— Путешественники, — уточнил Дюмарест. — Мы прилетели совсем недавно и только-только успели разместиться.

— Вас двое? — Арн рассматривал Калин. — Это твоя женщина?

— Да, — ответила девушка.

— Плохо, — тоскливо протянул Арн. — Для тебя плохо. Одна ты без труда сумела бы заработать себе на такую прогулку. — Он нахмурился, заметив, как подобрался при этих словах Дюмарест. — Ну ладно, не сердитесь, мистер, — извинился Арн. — У меня сейчас не лучшие времена. Но если нужно, руки у меня еще крепкие.

Его голос прозвучал вяло и невыразительно. Казалось, он сказал это, чтобы в первую очередь убедить самого себя.

Арн поднял грубые руки к плечам, засунул большие пальцы под ремни висевшего на спине мешка и скинул его перед дверью дома. Внутри мешка что-то бряцнуло, и сквозь прореху кое-как сработанного шва Дюмарест успел заметить, как сверкнула металлическая сеть. Те, что несли шест, сделали шаг вперед и опустили свою ношу на землю. Из-под многочисленных складок на чешуйчатой коже показалась клыкастая морда и кольца колючего хвоста.

Арн подошел к двери и забарабанил по ней, затем вернулся к тому месту, где его ждали остальные. Израненный человек приподнял голову, дико озираясь вокруг.

— Харан, — позвал он. — Я не чувствую ног! Черт возьми, я вообще ничего не чувствую…

Человек слева несколько ослабил свою поддержку.

— Успокойся, — попросил он. — Скоро ты приляжешь…

— Но мои ноги! Харан! Я не могу…

— Замолчи, — приказал человек справа. — Хватит причитать. Просто замолчи и дай нам отнести тебя домой. — Он посмотрел на изуродованного шрамами человека. — Его домой, Арн?

— Конечно, — ответил вожак. Затем он кивнул другим двум, которые несли шест: — Идите с ними и помогите. Да заодно поставьте котел на огонь. Пора заняться ужином.

Когда товарищи ушли, Арн сплюнул в пыль:

— Мясо зардлов! Жесткое, как гранит, и не вкуснее песка! Если тебе удастся проглотить и удержать в желудке всю эту гадость, чтобы она не полезла назад, то у тебя есть шанс выжить.

Дюмарест задумчиво спросил:

— И вот за этим вы и охотитесь? Чтобы чем-то питаться?

Арн утвердительно кивнул.

— Тогда зачем отдавать хвост? Ведь это самая лучшая часть!

— Вот именно, лучшая. Пит разрешает пользоваться его сетью, а взамен требует голову, шкуру и хвост.

Когда на двери щелкнул засов, Арн повернулся к Дюмаресту.

— А ты не глуп, — заметил он. — Откуда ты знаешь о хвосте? Много охотился?

— Нет, немного, — признался Дюмарест. — Только при необходимости. Чтобы добыть еду.

— Иногда при охоте на зардлов попадается настоящее сокровище. Если тебе повезет, ты можешь найти у них в черепе зерд. Это такой круглый камешек, который звенит у них внутри головы и почти касается мозга. Некоторые утверждают, что это нарост, который образуется в результате скопления элементов кальция и каких-то минералов в сочетании с живой тканью. Когда ты держишь зерды в руках, они сверкают как звезды. Вот почему они так нравятся женщинам, — пояснил Арн. — Они используют зерды как украшения, которые, пока их носишь на голой шее, все время переливаются разными цветами. Красиво!

— И дорого, — добавила Калин.

— Ты знаешь?

— Я уже видела их, — ответила девушка. — Цвет зердов меняется от настроения того, кто их носит. Некоторые мужчины дарят их своим любовницам, чтобы проверять искренность их чувств. Однако, — добавила она, — я не знала, что их добывают из черепов животных.

— Теперь узнала? Надеюсь, мы еще увидимся, — буркнул Арн и собрался было уходить, но Дюмарест остановил его:

— Подождите. У вас там что-то варится в котле. Разрешите нам разделить вашу трапезу? Арн ответил резко и быстро:

— Нет. Нам пришлось сильно потрудиться, чтобы добыть то, что в этом котле. Поэтому мы не можем позволить себе раздавать подаяния.

— Мы не выпрашиваем милостыню, — уточнил Дюмарест. — Вы сказали, что мясо очень жесткое. Как насчет того, чтобы мы помогли вам несколько смягчить его?

Дюмарест подождал ответа и получил неохотное согласие Арна.

— Зайди в лавку, — велел он Калин. — В ту, что рядом с магазином, где мы покупали одежду. Купи немного смягчителя.

Арн, не отрываясь, смотрел на Калин, пока она шла вдоль улицы.

— Красивая женщина.

Дюмарест согласился.

— Она очень похожа на Квен, — размышлял Арн. — О ней много говорили. Она не сходила с наших языков. Одному Богу известно, почему он бросил ее. — Арн помолчал. — Мы похоронили сплетни вместе с ним.

— Он был с вами на охоте?

— Он и еще двое. Всего нас было девять — счастливое число. Хотя мы уж как-нибудь обошлись бы без этой удачи. Одна из сетей порвалась. Трое погибли, а у Крина сломан позвоночник. Мы потеряли четырех человек из-за тарелки паршивого рагу.

— А как же Крин? — спросил Дюмарест. — Его еще можно подлечить.

— Без денег? Никак.

— Тогда почему вы его не оставили? Пусть бы он спокойно умер. — Голос Дюмареста звучал безразлично. — Он бы даже не узнал, что с ним. А теперь он умрет от страданий и голода, прикованный к постели. И это вы называете состраданием?

— С ним были его братья, — ответил Арн. — Те, что тащили его. — Он пристально посмотрел на Дюмареста. — А как бы сделал ты?

— Оставил бы его там.

— Действительно, — медленно промолвил Арн. — Думаю, что ты оставил бы.


* * *

Солнце постепенно опускалось за горизонт. Становилось все холоднее и холоднее. Один из мужчин помешивал содержимое какой-то странной емкости на подпорках, которая служила охотникам котлом. Он поднял голову и понюхал воздух.

— Дело идет к зиме, — заметил он. — Совсем скоро. Если мы надеемся пережить стужу, нам бы лучше запастись каким-нибудь топливом.

— Зачем? — равнодушно спросил худой плешивый человек, тело которого было покрыто пигментными пятнами, и пододвинул свои рваные ботинки ближе к огню. — Мы можем просто подняться к плавильному заводу, как в прошлый раз.

— Конечно, можем, — согласился повар. — Но стоит ветру изменить свое направление, и семеро из десяти умрут от угара. Или мы нарвемся на патруль, и еще десяти придется надеть ошейники в наказание за то, что мы якобы воруем излишки их тепла. Нет уж, спасибо. Лучше я замерзну свободным, чем сделаю это.

— Свободным! — Пятнистый сплюнул в огонь. В свете языков костра можно было видеть, как его лицо исказило презрение. — Какие же мы свободные, дьявол? Свободные, чтобы сдохнуть от голода?

— У нас есть выбор, — вмешался человек, стоявший в темноте. — Нам не нужно вскакивать каждый раз, когда надзиратель щелкает кнутом.

— Но и едим мы не то, что они, — огрызнулся пятнистый. — Ты видел их жратву? Вкусная, свежая и питательная. Они носят хорошую одежду. Они живут под крышей, а мы на куче отбросов. У них есть даже время на развлечения, — добавил он. — У них даже есть немного денег на расходы.

— Это точно! — Человек в темноте расхохотался. — Они тратят их на искусственных женщин. Ненастоящие женщины и ненастоящее вино. Они прожигают жизнь, тратя так называемые деньги на подобные утехи в беспутстве, обнимая роботов и травя себя химикатами, чтобы забыться. Они не могут даже как следует напиться. По-настоящему. Как это бывает у простых людей. Голова должна быть ясной для работы. — Он снова засмеялся. — И вы знаете, для чего все это делается? Зачем рабам выдаются талоны, которые используются как местные деньги?

Мутант презрительно усмехнулся:

— Ну, расскажи.

— Вы не можете отнять у человека привилегии, которых у него нет. Поэтому вы даете ему что-нибудь такое, с чем он не захочет расстаться. И чем больше человек цепляется за это, тем крепче вы держите его в своих руках. Все очень просто.

— Это-то верно, — согласился пегий. — А теперь назови мне хоть одно общество, где руководствуются другими законами. Послушай. Я родился на планете Зелл. Мои родители работали на ферме. Им принадлежала половина того, что они выращивали, — остальное шло в уплату налогов. Но я полагаю, что они никогда не имели больше трети всего урожая. А знаешь почему? Время от времени появлялся налогосборщик и требовал, чтобы они уплатили еще десять процентов. То король женился, то еще что-нибудь такое. Он заставлял их попотеть еще пару дней, а затем появлялся снова и говорил о том, как им повезло. Ведь они принадлежали к тем немногим счастливчикам, которым урезали налог на целых пять процентов! И что ты думаешь? Они были так признательны! Так благодарны!

— Разве они не понимали, что им все равно придется уплатить лишние пять процентов?

— Конечно же, понимали. Они не были бессловесными тварями. Особенно когда дело касалось цифр (считать они умели). Но они испытывали такое облегчение при мысли, что нужно отдавать пять, а не десять процентов, что готовы были лизать задницу налогосборщику!

Человек закашлялся.

— Не понимаю! Какой смысл?

Пятнистый покосился на него.

— Мы ведь говорили о рабах?

— Я помню.

— У рабов ничего нет, но они цепляются за то немногое, что им перепадает. А мои родители не были рабами. Они не носили ошейники. У них якобы было право пользоваться всем, что они зарабатывали. Но вместо этого они были чертовски признательны барину, который возвращал им лишь малую долю того, что принадлежало им самим. Говорю тебе — они вкалывали куда больше, чем все рабы, которых я встречал. И им все время приходилось сводить концы с концами. В отличие от рабов у них не было ни начальника, снабжавшего их одеждой, ни бригадира, который выдавал бы им паек; когда они болели, то не могли себе позволить обратиться к врачу. У них не было теплого жилища, чтобы спокойно спать. И никто не развлекал их для того, чтобы они хорошо работали. Они вынуждены были работать только для того, чтобы обеспечить себе пропитание. Мой старик никогда не пил ничего лучше какой-то сивухи, которую сам же и гнал. А моя старуха понятия не имела о духах. Они жили как животные и так же умерли. — Он свирепо смотрел на огонь. — Поэтому никогда не говори мне о свободе, — сказал он твердо. — Не делай из меня идиота. Я лучше знаю.

На несколько мгновений воцарилась напряженная тишина. Содержимое котелка на костре слегка забурлило и выпустило струйки пара.

От налетевшего порыва ветра пламя костра взметнулось и высветило из полумрака лица сидящих кругом, отчего глаза их заблестели, а в щелках заросших щетиной губ блеснули зубы.

— Рабство не оправдывает себя, — тихо произнес кто-то. — Намного дешевле позволить людям заботиться о себе самих.

— Тогда зачем держать на Кроне рабов? — спросил другой и добавил: — А вот зачем. Рабы не бастуют, не создают профсоюзы. С ними мало хлопот. Владельцам шахт нужен надежный источник рабочей силы. Они просто хотят сохранить свои капиталы. Сюда вложены большие деньги.

— Ну и ты себе заработай! — завопил пятнистый. — Что ж ты такой умный, а сидишь с пустым карманом?

— Да катись ты к чертям в ад!

— В ад! Друг мой, я уже давно здесь. А ты разве не знал?

Взрыв хохота снял напряжение. Дюмарест пошевелился и почувствовал, как кто-то подсел к нему сбоку. Он увидел рядом с собой Арна. Его изуродованная щека блестела в пламени костра, сухая кожа раскраснелась, и Арн невольно потер лицо рукой.

— Фило снова завелся о своем?

— Ты о мутанте?

— О нем. Иногда мне кажется, что он просто работает на компанию, когда пытается уговорить нас нацепить на себя ошейник. Наверное, он неплохо греет руки на этом. — Арн причмокнул. — Может быть, мне удастся его подлечить…

Дюмарест полюбопытствовал:

— Как?

— Позже расскажу. После ужина. — Он понизил голос: — Лучше не бери с собой девчонку.

— Нет, — возразил Дюмарест, так как видел, с каким выражением все смотрели на Калин. — Я не сделал бы этого, даже если б и хотел, а я не хочу. Здесь неподходящее для этого место, — объяснил он. — Да и время тоже. Я не оставлю ее одну, пока не узнаю, как тут обстоят дела.

Арн передернулся.

— Смотри сам, — заметил он и крикнул стоявшему у котла: — Эй! Как там рагу? Давайте есть!

Городские трущобы, где находят себе пристанище несчастные и обездоленные, все похожи друг на друга: убогие хижины, слепленные из всевозможного хлама, а то и просто норы, вырытые прямо в кучах грязи и мусора. Все это создавало лишь видимость уединения. Ничем не вымощенные тропинки петляли между шумными жилищами. У подножия гор обнищавшие странники разбивали временные лагеря, чтобы потом подняться на вершину при помощи своих нехитрых приспособлений. Здесь полностью отсутствовали канализация, водопровод и электричество. Только грязь и смрад, порождаемые немытой плотью и лохмотьями. Братья по несчастью делили здесь между собой горькую долю.

Арн опрокинул свой котелок и жадно проглотил остатки содержимого.

— Вкусно, — одобрил он, поощрительно причмокнув губами. — Твой смягчитель здорово пригодился, Эрл. — И крикнул повару: — Ну-ка, подлей мне еще!

Арн имел на добавку полное право. Ведь именно он был главным среди тех, кто добыл мясо для рагу. Повар беспрекословно подчинился. Затем посмотрел на Дюмареста в нерешительности, но наполнил и его котелок.

— Спасибо, — поблагодарил Дюмарест и тут же принялся за еду, тщательно пережевывая жесткое мясо. Сидевшая рядом Калин с отвращением смотрела на содержимое своего котелка.

— Эрл, я не могу… Это же и собака есть не станет.

— Вполне съедобно, — заверил ее Дюмарест. — Ешь давай.

— Но…

— Ешь, — повторил он резко.

Бедному путнику выбирать не приходится. Он никогда не знает, когда будет есть в следующий раз. Рагу не очень-то нравилось и Дюмаресту, но он ел и хуже. К тому же в его котелке плавало какое-то подобие овощей, похожих на длинные белые корни. Возможно, они были ненастоящими, но в них содержалось много белка и минералов. Помимо мяса зардлов и воды в рагу присутствовали какие-то добавки, делая его более наваристым. Однако Дюмарест не мог понять, что это.

— Сухие дрожжи, — пояснил Арн. — В деревне имеется небольшой пивоваренный завод, и Фило удалось раздобыть остатки со дна бочек.

Несмотря на отрыжку, он продолжал жадно глотать. Когда охотник прикончил и вторую порцию, он заколебался — не налить ли еще, но затем решительно отодвинул видавший виды котелок в сторону.

— Не буду, — решил Арн. — Нельзя расслабляться. Если желудку дать волю, он постоянно будет просить, чтобы его покормили.

Пегий же выплеснул в костер остатки из своего котелка.

— Пойло! — фыркнул он. — Вонючее пойло!

Арн предупреждающе схватил Дюмареста за руку:

— Не трогай его.

— Ты видел, что он сделал? Он выбросил еду! А на нас смотрят столько голодных глаз! — Дюмарест указал рукой в окружающий их полумрак, где можно было различить едва заметные очертания движущихся теней. — Они все видели! А ты представляешь, что на них может найти после такого?

— Не хуже твоего, — отозвался охотник. — С ними может случиться короткое замыкание. И тогда эти ребята нанесут нам неприятный визит, прихватив с собой камни и ножи. Но ты-то чего так разволновался? По-моему, ты из тех, кто сумеет постоять за себя. — Арн скользнул взглядом в сторону огненных волос. — Ах да. Я совсем забыл о твоей девчонке. Вот о ком ты так печешься. Тебе, наверное, уже видится камень в лицо, удар сапога или ножа. Но думаю, что, если придется, такая, как она, сама со всем справится.

— Возможно, — согласился Эрл. — Но пусть лучше не придется.

Тем временем Фило с пронзительным криком отбросил в сторону свой котелок:

— А знаете, что сейчас жрут в бараках? Вот в эту самую минуту? Отбивные! Яйца! Жареных цыплят! Все, что душа пожелает! Вот это еда так еда! Как подумаешь — слюнки текут! А мы тут ломаем зубы о всякую дрянь!

— Заткнись! — послышалось напротив.

Пегий взревел и вскочил на ноги. Его глаза налились кровью и теперь дико сверкали в свете костра.

— Ты еще будешь мне указывать? — Он свирепо посмотрел на обидчика и угрожающе подался всем телом вперед, слегка расставив при этом руки. — Если тебе не терпится заткнуть мне рот — иди и сделай это сам!

— Сколько можно болтать о том, чего у нас нет? — запротестовал человек.

— И то верно, — поддержал его другой. — Если тебе чего-то не хватает, пойди и попроси…

Пегий вскинул ногу и со всего размаху угодил человеку ботинком прямо в лицо. Тот со стоном упал, из разбитого рта стекала струйка крови.

С вызывающим видом пегий ходил вокруг костра в образовавшемся пустом пространстве. Его взгляд был наполнен животной яростью.

— Кто еще чем не доволен? Ну! Я слушаю! Ублюдки! — Он презрительно усмехнулся. — Ну и живите как собаки в своем дерьме!

— Хватит, — сказал Дюмарест.

Фило остановился и настороженно посмотрел на него:

— Тебе тоже что-то не нравится?

Арн снова схватил Дюмареста за руку:

— Не надо, Эрл. Скоро произойдет кое-что, что остановит его. Когда все увидят…

Дюмарест успел выбросить вперед руку, как только пегий ринулся на него. Раздался хлопок. Это нацеленный в лицо Дюмареста ботинок столкнулся с неожиданной преградой. Эрл вцепился в ногу нападающего мертвой хваткой и сделал вращательное движение рукой, после чего резко отбросил того в сторону. Фило извивался и вопил от боли и страха, что Дюмарест сломал ему бедро. Однако, как только почувствовал, что его ничего не держит, тотчас оказался на ногах, и пламя костра осветило зловещий силуэт.

— Эрл, прошу тебя, не надо! — умоляла Калин.

Дюмарест ничего ей не ответил. Пегий принял боевую стойку, выставив перед собой руки таким образом, чтобы пальцы одной соприкасались с запястьем другой. Он стал медленно приближаться, тяжело передвигая утопавшие в пыли ноги. Его глаза пристально следили за каждым движением Дюмареста.

— Ты еще пожалеешь, что сделал это, — доверительно сообщил ему Дюмарест.

— То же самое я могу сказать и тебе. Сейчас ты получишь свое. И твоей малышке придется искать более подходящего мужчину, который сможет о ней позаботиться. — Зубы пегого сверкнули в злобном оскале. — Ты вряд ли на что-нибудь сгодишься после этого.

В руках пегого сверкнуло стальное лезвие. Согнув левую руку в локте, пытаясь нанести рубящий удар ладонью в горло, он ринулся на Дюмареста. Правой рукой с зажатым в ней ножом он описал зловещую дугу сначала назад, а затем вперед по направлению к солнечному сплетению противника.

Действовал пегий быстро, но Дюмарест сумел разгадать его намерения и потому был наготове. Он отскочил в сторону, и левая рука нападающего прорезала воздух, не достигнув своей цели. Правой рукой Дюмарест подхватил снизу запястье руки с ножом и, вздернув ее вверх, всадил стальное лезвие тому в горло. Мутант издал какой-то булькающий звук и зашатался. Из раны брызнул фонтан крови. Фило ошарашенно вытаращил глаза, когда наконец понял, что произошло.

— Ты… — только и смог произнести пегий. — Ты…

Дюмарест отступил в сторону, чтобы не испачкаться кровью. Его лицо было спокойным и холодным, не выражающим ни сожаления, ни удовлетворения. Он убил, чтобы спасти свою жизнь.

Арн встал и подошел к Дюмаресту, угрюмо рассматривая мертвое тело.

— В жизни не видел ничего подобного. Все произошло так быстро. Только что ты стоял здесь и нож был у твоего горла… а Фило уже нет.

— Проверь его карманы, — предложил Дюмарест. Когда Арн удивленно присвистнул, он тоже наклонился, чтобы посмотреть: — Есть что-нибудь?

— Пропуск в комиссариат, — задумчиво произнес охотник. Он похлопал пластиковой карточкой о ладонь. — Теперь понятно, почему Фило всегда выглядел таким сытым. Как я и подозревал, он работал на компанию. За каждого, кого удавалось завербовать, он получал бесплатно продукты, а может быть, и деньги. Не думаю, что после сегодняшнего вечера он смог бы продолжать свои дела с таким же успехом.

— Это ты о лечении?

— Да.

Откуда-то из темноты послышался пронзительный свист. Арн напрягся. Со стороны поселка что-то вспыхнуло ярким светом, прорезая мрачный покров ночи.

— Вот о чем я, — сказал Арн. — Пошли.

Глава 8

Они вышли на ярко освещенную площадь, в центре которой на возвышении стоял человек, ожидая наказания. Его лицо поражало своей неестественной бледностью, а глаза напоминали две темные вмятины на снежной поверхности. На нем был ошейник, какой носили все рабы. Внутри ошейника находилось особое устройство. Стоило только нажать кнопку на пульте дистанционного управления, как мозг и все тело раба погружались в бездну невыносимой боли. Воздействие было скрытым от глаз, но временами прорывалось наружу, заставляя протестующую плоть содрогаться и изворачиваться в конвульсиях без всякой видимой причины. Это выглядело весьма забавно, однако мало кто смеялся, наблюдая подобное.

Площадку для наказания окружала толпа зрителей. Большей частью это были стройные шеренги рабов, с которых не сводили глаз стоявшие позади надсмотрщики. Для рабов это являлось наглядным примером того, что может произойти в случае неповиновения. Свободные граждане, крестьяне, бродяги или просто зеваки предпочитали держаться в стороне. Среди них были и такие, кто получал садистское наслаждение от подобного зрелища.

Все явно скучали в ожидании начала. Как ни странно, повсюду царило ощущение праздника.

Калин не могла оторвать глаз от человека в центре.

— Кто он, Эрл? Что с ним собираются сделать?

— Его казнят, — ответил он кратко. — Уже сейчас он страдает. Не физически. Он испытывает душевные муки, понимая, что ему предстоит перенести. — Дюмарест сжал ее руку и попросил: — Постарайся не смотреть туда.

— Хорошо, я постараюсь. — Но все же Калин подтянулась на носках и вытянула шею, не в силах справиться с искушением увидеть все самой. — Зачем мы пришли сюда, Эрл?

— Арн решил показать, как поступают с теми, кто надевает на себя ошейник, — объяснил Дюмарест. — Своего рода контрпропаганда того, что так нахваливал Фило.

— Понятно, — кивнула Калин. — А тот человек? За что его так? Что он сделал?

Стоявший рядом сгорбленный поселковый мусорщик повернулся, пристально посмотрел на девушку и горько сказал:

— Он оказался слишком умным. Хотел помочь другу бежать и нашел способ, как снять ошейник и не взорваться. Но этот же друг его и предал, так как ему пообещали за это свободу и билет на первый же корабль с временным ускорением. — Старик презрительно сплюнул: — Друг называется…

Калин нахмурилась:

— Чтобы не взорваться?

— Ошейник снимается при помощи специального ключа, который открывает замок, — пояснил Дюмарест. Он едва справился с желанием ощупать горло. — Металлический обруч, полый изнутри, напичкан взрывчаткой. При попытке снять ошейник без ключа происходит взрыв, в результате которого рабу сносит голову и отрывает руки того, кто прикасался к ошейнику в этот момент.

— Откуда тебе все это известно?

— Знаю, и все.

— С такими подробностями? Ты что, носил когда-то ошейник?

— Носил, — нехотя выдавил Эрл. — Это было на Игрушке. А почему ты спрашиваешь?

— Так просто. У нас на Солисе на крепостных тоже надевают ошейники, но они не взрываются и служат лишь для того, чтобы можно было определить хозяина.

— Солис — звучит красиво, — вздохнул Дюмарест. — Несколько примитивно, но все равно красиво. Наверное, и жизнь там такая же. Кто не носил ошейник сам, не должен принуждать других таскать бомбу вокруг шеи.

Он поднял голову и посмотрел на беднягу на эшафоте. Глашатаи, перекрикивая друг друга, зачитывали давно выученный текст, где упоминались все преступления обвиняемого, за которые его приговорили к смертной казни. Тот, кто составил текст обвинения, очевидно, неплохо разбирался в психологическом воздействии слова. Ему удалось представить одинокую фигуру на постаменте чем-то грязным, злобным и недостойным находиться среди добропорядочных людей. У Калин перехватило дыхание.

— Нет, — прошептала она. — Боже правый! Только не это! Нет!

Дюмарест закрыл ей рот рукой.

— Не вопи! — предупредил он. — Прекрати!

Своим криком она могла заглушить речь глашатаев.

— Что с ней? — Мусорщик собирался уже подойти к ним. — Ведь они еще не начинали.

— Ей плохо. — Дюмарест посмотрел на искаженное лицо Калин. Черт бы побрал это женское любопытство! — Она отравилась. Наверное, съела что-то несвежее, — сказал он вслух. — Мне нужно отвести ее к врачу.

Окружающие развернулись. Их лица с пронзающими взглядами были похожи на наблюдательные диски. Стоны девушки раздражали Дюмареста и отзывались болью в желудке. Дюмарест подхватил Калин, закрыв ее рот ладонью, и начал протискиваться за пределы толпы. Пока они пробирались к краю площади, их провожали холодными настороженными взглядами. Сбоку послышался топот чьих-то ног. Это был Арн.

— Им не нравится, что вы уходите до начала представления, — сообщил он, кивнув в сторону людей в плащах. — Если ты свободен, можешь не приходить сюда. Но уж если ты здесь, то должен оставаться до конца. — Запнувшись, он добавил: — Я тоже так думаю. Хочу, чтобы каждый увидел и понял, что такое быть рабом.

— Я уже понял, — отрезал Дюмарест. Он снял руку с лица Калин и посмотрел ей в глаза: — Как ты?

Она вспыхнула.

— Прости, Эрл. Но все было так…

— Забудь, — приказал он. — Не думай об этом. Тебе нужно отвлечься. — Он нахмурился, задумавшись. Но как? Как? — Крин, — вспомнил он наконец. — Тот, со сломанным позвоночником. Где он?

Арн ответил:

— Снова в Нижнем городе. С ним его братья. Харан и Визар. Но зачем он тебе?

Дюмарест помолчал. Ему нужно было что-то такое, что унесло бы мысли Калин от происходящего на площади. Хотя это будет мучить ее, пока она не перестанет думать о казни. Несмотря на обещания, она будет возвращаться к этому событию, как человек, который так и тянется пальцем к больному месту. Уход за больным послужит своего рода защитой. Хотя, кто знает, может, это окажется просто сменой одного кошмара другим.

— Мы зайдем к нему, — решил Дюмарест. — А вдруг чем поможем.


* * *

Крин жил со своими двумя братьями в лачуге с провисшей крышей возле кучи осевшего от времени мусора. Стены и крыша были сделаны из всевозможных кусков пластика, спрессованных древесных опилок, листов фольги. Входом в хижину служил проем в стене, занавешенный грязной тряпкой, которая едва ли защищала от ветра и незваных гостей. Здесь царили мрак и смрад. В этом убогом жилище были только кучи тряпья вместо кроватей и мерцающая свеча, сделанная из жира, наполнявшего консервную банку, внутрь которой был вставлен фитилек из скрученного обрывка тряпки.

В глубине хижины лежал неподвижный Крин. В его глазах отражались прыгающие огоньки, губы приоткрылись, как в улыбке. Рядом с ним на корточках сидел Визар и монотонно напевал:

— …А возле озера поляна, всюду мягкая зеленая трава, усеянная нежными желтыми цветами! И ты бежишь по ней к реке. Там тебя ждет Дженни. На ней ее самая красивая зеленая юбка. Ты видишь ее ноги и лодыжки. Вы собираетесь вместе плавать, но не сейчас. Сначала вы сплетете обручальные венки из желтых цветов. И вот вы уже бежите рука об руку. Вы срываете цветы и называете имена друг друга. Слышишь? Дженни… Крин… Дженни… Крин… Дженни… Крин…

Дюмарест в недоумении посмотрел на Харана:

— Что происходит?

— Здесь был монах, — сказал Харан.

Он выглядел уставшим. Глаза воспалились, а лицо казалось измученным после долгих переживаний.

— Крин регулярно посещал церковь. И слава Богу! Это означает, что он легко поддается гипнотическому внушению. Брату Весте удалось облегчить его страдания и ввести в состояние легкого транса. Сейчас Визар наговаривает стимулирующие установки, создавая искусственный мир, чтобы заполнить им сны Крина. — Он сцепил пальцы огромных рук и посмотрел на свои кулаки. — Это доводит меня до безумия! Твой родной брат лежит с переломанным позвоночником, а ты ничего не можешь сделать! Ничего!

— А какой приговор? — В хижину протиснулся и Арн. — Что сказал монах? — Он уже все слышал, когда стоял снаружи.

— Перелом позвоночника, — устало поделился Харан. — Ему надо сделать трансплантацию одного из участков, и он снова будет ходить. Но дела обстоят очень плохо. Его нужно начать лечить прямо сейчас. Если мы этого не сделаем, он умрет.

— Сейчас? — Арн нахмурился. — Лечить от чего?

— Один из шипов на хвосте зардла задел кожу, и в тело попала инфекция. — Харан в отчаянии вскинул руки. — Ведь я же просил его обмотаться, как следует! Проверить материал на прочность. Чертов дурак! Никогда меня не слушал! — Он сник и добавил: — Какое это имеет сейчас значение? Если ему не достать лекарств, он умрет через неделю.

Калин с трудом подавила в себе рыдания, рвущиеся откуда-то изнутри. Она стояла у входа, на ее лице танцевали неясные блики света. Широко открытыми глазами она внимательно смотрела на больного.

— Ему больно, — прошептала она. — Очень больно.

Харан утвердительно кивнул:

— Эта инфекция поражает нервную систему. Даже гипноз не поможет облегчить его страдания, когда зараза распространится по всему телу. Нужен специальный антидот. Если его не будет, Крину будет казаться, будто его медленно опускают в кипящее масло. — Харан тяжело вздохнул. — Но до этого не дойдет. Я не допущу, чтобы он мучился.

— Ты собираешься убить его? — осведомился Арн. — Наверное, это единственное, что ты можешь сделать для него. Тебе лучше…

— Заткнись! — Харан свирепо посмотрел на охотника. Глаза его налились кровью. — Ты что, думаешь, я убью родного брата? Ты животное, в котором нет ничего человеческого!

— Спокойно, — одернул его Дюмарест. — Он не хочет ничего плохого твоему брату.

— А тебе известно, что он хотел сделать, когда мы были на охоте? После того, как зардл перебил Крину позвоночник? — В уголках рта Харана выступила пена. — Арн хотел убить его еще там. Добить, как раненую собаку. Слава Богу, что я и Визар оказались рядом в тот момент и не допустили этого!

— Ладно, ладно… — смягчился Дюмарест. Он видел, что Харан от страха и гнева не владеет собой. — Никто не собирается вредить твоему брату. Но что ты будешь делать дальше?

— У нас нет выбора. — Визар приподнялся от постели больного. — Нам нужно где-то раздобыть деньги, чтобы заплатить за лекарства и уход. Поэтому одному из нас, а может, даже и обоим, придется стать рабами и надеть ошейники.

— Ты спятил! — Арн не мог поверить тому, что услышал. — Как ты можешь? Ты знаешь, что сегодня произошло в поселке? И все еще продолжается? Там человек умирает медленной мучительной смертью. И только потому, что нарушил правила! Только потому, что носит этот проклятый ошейник! И ты так просто хочешь расстаться со своей свободой?

Харангорько ответил:

— Зачем мне твоя свобода? Смотреть, как в агонии умирает брат? Если бы не эта инфекция, я бы, может, и подождал, пока найду зерд или заработаю деньги еще как-нибудь. Но у нас нет времени ждать. Если мы хотим спасти его, нам нужно действовать прямо сейчас. Выхода нет.

— Эрл, — прошептала Калин. — Разве так можно?

Дюмарест считал, что самым верным решением будет позволить больному умереть, а точнее, помочь ему сделать это как можно быстрее. И он не видел ничего плохого в том, чтобы убить его. Но братья не подчинялись закону логики. Они были до фанатизма преданы семейным узам. Дюмаресту было даже интересно, что же сделало их такими близкими и почему когда-то они покинули свой дом.

— Мы должны им помочь, — мягко сказала Калин. — Нельзя допустить, чтобы они продали себя…

Но Дюмарест грубо оборвал ее:

— Еще чего! Кто они тебе?

— Эрл! — Ее голос срывался. — Эрл!

Дюмарест взял ее за руку и вывел из хижины, подальше от места, где не осталось ничего, кроме смерти и отчаяния. Свеча позади них замигала, отбрасывая замысловатые тени на полупрозрачные стены и крышу. Звезды над головой мерцали холодным, враждебным блеском на черном куполе ночного неба. Со стороны цехов позади поселка подул прохладный бессловесный ветерок, который, казалось, доносил отголоски леденящих кровь ужасных криков рабов.

— Ты же носил ошейник, Эрл, — молила Калин. — Крину становится хуже и хуже с каждой минутой. Ты даже не представляешь, как он будет мучиться, если мы не поможем ему.

— Но его никто не бросает в беде. — В голосе Дюмареста прозвучала горечь. — Ты и сама это знаешь, потому что видишь будущее. Расскажи мне, что ты видишь? Что показывают тебе картинки? Те, что по-настоящему показывают будущее?

Калин сжала его руку и посмотрела прямо в глаза, в которых можно было увидеть отблески свечи.

— Я люблю тебя, Эрл. И очень хочу, чтобы ты сделал это. Не потому, что ход событий предотвратить нельзя, а потому, что ты сделаешь это для меня. Для меня, Эрл! Прошу тебя!

— Хорошо, — тяжело согласился он. — Но только для тебя.

И Дюмарест почувствовал, как к его губам прижались восхитительные нежные губы Калин.


* * *

У двери, ведущей в главный центр развлечений на Кроне, стоял монах. В баре Пита собирались те, кто испытал боль и страдания, мучения и смерть, и отмечали хотя бы то, что они все еще живы и в состоянии веселиться.

— Подайте, брат.

Дюмарест остановился. Калин встала рядом. Он присмотрелся и различил тонкие черты Брата Весты, лицо которого было скрыто под тенью капюшона. Свет из домов напротив вырывал из темноты впалые щеки и мягкие глаза монаха. Из бара доносилось чье-то пение, звон стаканов и топот многочисленных ног. Еще послышался громкий женский смех, к которому присоединился другой, затем третий.

— Проявите милосердие, брат, — спокойно обратился к нему монах. — Сегодня ночью многие умрут, если не получат тепло и еду.

— Знаю, — ответил Дюмарест. — Я могу стать одним из них.

— Вы шутите, брат? — Монах пристально посмотрел на пару, стоявшую перед ним. — Не похоже, чтобы вы в чем-либо нуждались.

— Внешность зачастую обманчива, Брат, — сухо заметил Дюмарест. — Кроме одежды, которую вы видите, у нас больше ничего нет. — Он посмотрел на здание за спиной монаха. — Мне нужны деньги. Я хочу рискнуть сыграть. Вы не одолжите мне, Брат?

— Мы обещаем вернуть, — быстро вставила Калин. Ей стало жарко. Она нетерпеливо распахнула полы своего одеяния и сняла шлем, с наслаждением подставляя прохладному ветерку каскад огненных волос. На прозрачной коже лица глаза превратились в два мерцающих зеленых озера, отражая на своей поверхности блики уличных фонарей. — Вы можете взять в залог мой шлем и плащ. Они мне не нужны, — предложила она.

— Еще пригодятся, — отказался монах. — Ночи на Кроне становятся холоднее с приближением зимы.

— А зимой?

— Без одежды вы просто замерзнете. — Его глаза загорелись под тенью капюшона. — Думаю, ваш спутник объяснит вам это лучше меня.

— У таких путников, как мы, очень мало жира, — усмехнулся Дюмарест. — Полеты без ускорителя становятся причиной их худобы. Жир является своеобразным изоляционным материалом, без которого холод проникает до костей. Но нам повезло, мы путешествовали с ускорением времени. — Он посмотрел на монаха. — Я не шутил, когда просил вас о деньгах. Я верну в десять раз больше. Хорошее вложение, Брат.

Монах в нерешительности мялся, рассматривая волосы девушки. Но вот он все-таки повернулся к Дюмаресту. В этот самый момент ветер плотно прижал капюшон к его щеке.

— Как вас зовут, брат?

Дюмарест ответил, а девушка добавила:

— А мое имя — Калин. Я родилась на Солисе. Вы возьмете мой плащ и шлем?

— Нет, — снова отказался монах. Он вытащил из широкого рукава рясы несколько монет и протянул их Дюмаресту: — Вот, возьми, брат. И удачи тебе.

Когда они оказались внутри теплого бара, человек у двери внимательно осмотрел их. Его жесткие глаза тщетно пытались найти в паре посетителей признаки нищеты и отчаяния. Но во внешнем виде Дюмареста и Калин не было ни того ни другого. Не снимая верхней одежды, чтобы скрыть изорванную тунику, Калин последовала за Дюмарестом к игральным столам, вокруг которых собралась толпа, наблюдая за рулеткой и танцующим шариком. Даже минимальная ставка была им не по карману.

— Что будете пить, господа? — поинтересовался официант, который незаметно возник возле них. Дюмарест отрицательно покачал головой:

— Чуть позже. Я хочу найти игру, которая мне очень нравится. Угадай среднюю карту. Перед игрой я никогда не пью. Это плохая примета.

Официант понимающе кивнул. Игроки всегда суеверны.

— Это по левую сторону. В дальнем углу.

Он провожал странных гостей глазами, пока они не отошли. Зачем на женщине плащ и шлем, когда в баре так жарко? Он пожал плечами. Женщины, кто их разберет? Но все равно, это было странно.

— Официант что-то заподозрил, — заметил Дюмарест, когда они пересекли этаж. — Он наблюдает за нами. Нам нужно действовать быстро.

Он подошел к столу и остановился, рассматривая карты. Крупье перемешал, снял и подтасовал колоду, затем разделил ее на три части.

Калин, будто от напряжения, коснулась лба.

— Средняя, — назвал Дюмарест. Он выложил на стол все свои деньги. — Хватит или делаем ставки?

— Принимается, — кивнул крупье.

Еще один игрок поставил деньги на левую колоду. Другой — на правую. Дюмарест выиграл.

Сдающий карты снова перетасовал и срезал колоду. Он, как служащий этого заведения, принимал небольшое участие в игре, которая была просто подачкой для тех, кто располагает скудными средствами и ограниченным воображением. Калин коснулась шлема над левым ухом.

Дюмарест открыл выигрышную карту.

Потом повторилось то же самое.

Когда он в четвертый раз угадал карту, то покачал головой и сказал Калин:

— Нам не будет бесконечно везти. Я это чувствую.

Калин зевнула и со скучающим видом отвернулась, наблюдая за парой подпрыгивающих костей. Дюмарест проиграл. Затем выиграл. Потом снова проиграл. Потом покинул стол и отправился на поиски официанта. Он застал его пристально наблюдавшим за Калин. Заказав что-нибудь выпить, Эрл присоединился к девушке, которая смотрела на человека, собиравшегося повторить предыдущий бросок в кости.

— Дай мне немного денег, дорогой, — попросила она. — Сейчас у нас будет то, что он с таким трудом пытается получить.

Кости закрутились и остановились, показывая две тройки.

— Леди выиграла! — Служитель проверил ее ставку и подтолкнул к ней монеты.

Дюмарест отрицательно покачал головой, когда Калин протянула ему деньги.

— Оставь себе. Кажется, тебе сегодня везет. Они подошли к стремительно крутившейся рулетке. Она сверкала радугой разноцветных пятен на исписанном цифрами сукне, цветные шарики беспорядочно мелькали так быстро, что рябило в глазах. Прозвенел колокольчик.

— Делаем ставки!

Послышался глухой стук падающих на стол монет.

— Красное, зеленое, синее, четверка, шестерка, девятка, — пыхтел какой-то человек. Он относился к типу игроков, которых так любят в любом баре. Он ставил на невообразимую комбинацию в надежде сорвать астрономический барыш.

Калин постояла в нерешительности:

— Нет. Я не могу так быстро соображать. Думаю, что просто не знаю комбинации так хорошо, как надо бы.

Тогда они подошли к другой рулетке с девятью отделениями и одним шариком.

— Это уже лучше, — оживилась Калин. Ставки были меньше, но шансы больше. Когда Калин играла на пять к одному, она быстро выигрывала. Сделав еще несколько удачных попыток, она преднамеренно проиграла пару раз. Дюмарест заказал еще выпить.

— Леди сегодня в ударе, — заметил официант. — Я постоянно наблюдаю за ней. Удача улыбается ей.

— Не только ей, но и мне. — Дюмарест повернулся, чтобы посмотреть на медные волосы поверх плаща в желтую и зеленую полоску. И увидел, как она нетерпеливо сняла шлем.

Официант оценивающе воскликнул:

— Какие волосы!

— А на ощупь такие же мягкие, как шелк, — поделился Дюмарест. В его голосе чувствовалось желание. — Необыкновенный приз, чтобы найти его в таком мире, как этот. Вот почему я считаю себя счастливцем.

Он отошел и стал наблюдать за тем, как Калин выигрывала все больше и больше денег. Потом словно невзначай повернулся и начал рассматривать окружающих поверх поднесенного ко рту стакана с вином. Когда он опускал стакан, его локоть наткнулся на девушку, и вино выплеснулось на одежду.

— Хватит, — приказал он, когда Калин оставила игру, чтобы вытереть стекавшую жидкость. — Проиграй пару раз, попробуй за другим столом и проиграй снова. Небольшими суммами, но постоянно. Один раз выиграй, и уходим.

— Но, Эрл! У нас же все получается!

— Ты привлекла внимание. За тобой наблюдает прислуга. Пора убираться, пока они не догадались, что ты ясновидящая.

На улице было холодно. Дул пронизывающий ветер. Калин пожаловалась:

— Мы могли выиграть намного больше, Эрл.

— А ты жадная! — поддразнивая, воскликнул Дюмарест. — Мы все правильно сделали. Довольствуйся тем, что все принимали твою игру за простую удачу. В любом случае у нас осталась возможность попробовать еще.

Остановившись перед монахом, Дюмарест ссыпал монеты в чашу для подаяния. Сумма была в десять раз больше, чем они заняли.

— Премного благодарен вам, Брат. Нам повезло.

Брат Веста посмотрел на деньги, потом на Дюмареста и на девушку:

— Вы щедры, брат. Еще многие будут благодарить вас за это.

Его глаза задумчиво провожали удалявшуюся по улице пару.

Глава 9

Бертрам Арсини, сумасшедший художник с планеты Ксолтан, создал статую, которая стала его величайшим творением. Однако он остался настолько недовольным своей работой, что выколол себе глаза и отрезал уши, дабы ни вид, ни звук недосягаемой красоты никогда более не мучили его. Верховный Монах, руководивший Братством в то время, не был столь критичен. Он приказал установить статую в надлежащем месте, и теперь, спустя целое тысячелетие, ни одно произведение искусства не могло сравниться с этим шедевром.

Брат Джером остановился, рассматривая великолепный образ лучшей представительницы человеческой расы. Фигура женщины, вечной матери, стояла на шаре, охваченном пламенем. Ее лицо и руки были устремлены вверх, к небесам. Изваяние соединило в себе образы десяти самых прекрасных женщин, живших в эпоху скульптора. Это было воплощение юности, красоты и мудрости. Девушка, созданная для любовных утех. Мать, всегда готовая прийти на помощь. Богиня, достойная поклонения.

Тысячи оттенков играли на поверхности хрустального изваяния высотой в сто футов. Тысячи частей с электронными устройствами, питаемые энергией радиации, заполняли внешнюю твердую оболочку статуи. Благодаря этому поверхность фигуры всегда оставалась чистой, прозрачной и сверкающей. Ночью она озарялась мягким внутренним светом. Периодически хрустальное сооружение начинало слегка покачиваться, вырабатывая при этом пьезоэлектрические сигналы, отчего во внутренней части рождалась чарующая мелодия из чистых тональных секвенций.

Над садами раздался звон колокола, извещающий о времени. Верховный Монах продолжил свой путь, минуя пруды со светящимися рыбками, клумбы, засаженные диковинными цветами, привезенными сюда с разных планет, кусты, отяжелевшие от сочных плодов. Планета Надежда славилась не только знаменитой статуей, но и своими восхитительными садами.

Брат Френ встретился с Верховным Монахом, когда тот приближался к зданию. Секретарь тихо последовал за своим настоятелем, спрятав руки в широких рукавах рясы и опустив при этом голову, словно изучая тропинку, выложенную замысловатой мозаикой.

Джером вздохнул. Брат Френ умел начинать разговор без слов.

— Вы хотите мне о чем-то поведать? — спросил Верховный Монах. — Я готов вас выслушать.

— Мне не хотелось бы прерывать ваши размышления, Брат.

— Я ничего не обдумывал, — заверил секретаря Джером. — Я просто гулял, вспоминая прошлое и мечтая о будущем. Вот, например, статуя. Вам никогда не приходило в голову, что она, возможно, таит в себе больший смысл, чем может показаться на первый взгляд? Мне кажется, что эта женщина являет собой не просто образ вечной матери, а воплощает всю человеческую расу, которой удалось преодолеть притяжение родной планеты и прикоснуться к звездам, проникая вглубь Вселенной и изучая неведомые миры, чтобы впоследствии освоить их и приспособить для дальнейшего развития и процветания человечества.

— Это похоже на старую легенду, — тихо промолвил Брат Френ. — Во времена Арсини в такое верили немного больше, чем сейчас. Хотя не думаю, что скульптор преследовал цель вложить столь глубокий смысл в свое творение. Да, он — художник, но не забывайте, что не в меньшей мере он был математиком и следовал законам логики. Я с трудом поверю, что Арсини серьезно относился к подобным сказкам.

— Из-за логики?

— Да. Кроме того, как могли все представители человеческой расы появиться на одной маленькой планете? Конечно, они могли размножаться, но откуда такое многообразие типов с различным цветом кожи, волос и других расовых особенностей… — Секретарь отрицательно покачал головой. — Если верить легенде, то наш родной мир, должно быть, очень странный, Брат.

— Возможно. — Джером не собирался спорить. — Час моего отдыха подошел к концу, — напомнил он. — Так что же вы все-таки хотели мне сказать?

— У нас появилась информация о девушке.

— О той, которую Сентон Френчи называет своей дочерью?

— Да. Сейчас она на Кроне.

Джером нахмурился, уставившись на мозаику невидящим взглядом, так как его мозг напряженно работал.

— Нет никаких сомнений, что это она, — продолжал секретарь. — Девушка назвала себя Калин с планеты Солис. Я проверил ее физиологические параметры биометром. Все сходится. Цвет кожи и необычный оттенок волос только подтверждают, что она с планеты Солис. Такой уникальный цвет волос, который они сохраняют благодаря бракам между родственниками, существует лишь на этой планете.

— Вы слишком торопитесь с выводами, Брат, — мягко перебил его Джером. — Девушка, которая по всем признакам родилась на Солисе, пребывает сейчас на Кроне. Но она также очень подходит и к описаниям Сентона Френчи с планеты Сард. Возникает противоречие: если девушка с планеты Солис, то как она может быть той самой, которую разыскивает Френчи?

— Ее бабушка по материнской линии была родом с Солиса, — невозмутимо ответил Френ. — Мы уже обсудили возможность того, что необычные для Сарда внешние данные девушки просто проявление наследственности. Что же касается всего остального, то она могла и соврать.

Джером помрачнел. Должно быть, он стареет, если не замечает очевидного. Однако существовало столько противоречивых фактов в этом запутанном деле, что нужно было все продумать и взвесить, прежде чем принять окончательное решение.

— Я подготовил информацию для Сентона Френчи, — доложил секретарь, — чтобы сообщить о том, что нам удалось обнаружить. С вашего позволения, я отошлю ее.

— Не сейчас. — Верховный Монах посмотрел в небо, затем на статую, из которой в тот момент донеслись мелодичные звуки. — Нет никаких причин для необдуманной спешки. Девушка одна?

— С ней мужчина. Эрл Дюмарест. Вся наша информация о нем положительная, хотя он и не является прихожанином нашей Церкви. Кажется, у него есть причины ненавидеть Кибклан.

— Кибклан, — задумчиво протянул Джером. — Интересно, а что, если?…

Брат Френ был нетерпелив.

— Вы все еще не доверяете Сентону Френчи? Я не могу понять причин.

— А у меня их, возможно, и нет, — признался Верховный Монах. — Я тоже могу ошибаться — кто застрахован от этого? Но в любом случае торопиться не следует. И мне кажется, — добавил он, — что мы располагаем недостаточной информацией.

— О девушке?

— Нет, Брат, — тихо сказал Джером. — О планете Солис.


* * *

Крэмм с такой силой опустил руку на стол, что подпрыгнули все кубки.

— Какого черта! — прогремел он. — Сколько еще ждать, пока кибер расскажет, как нам наладить хозяйство?

Комис налил немного вина, отпил глоток и задумчиво уставился на кубок. Крэмм был вне себя, и не без основания. Мид, казалось, разрабатывал какой-то свой собственный план. Он совершал долгие прогулки вдоль всего побережья, посещал фермы и хозяйства, делил территорию на участки и собирал множество данных, которые явно не вязались друг с другом. Но кто мог сказать, в чем конкретно заключалась работа кибера?

Крэмм наклонил кувшин, и пиво, булькая, полилось в кубок. За столом остались только он и хозяин Клига. Остальные давно разошлись по своим комнатам. С моря дул пронзительный холодный ветер, предвестник приближавшейся зимы. В глубине огромного холла в камине ярко горел огонь. Крэмм с легким стуком поставил кубок на отполированную поверхность стола.

— Кибер был прав лишь в одном, — мрачно признал он. — Могильщики совсем отбились от рук. Пятнадцать кобыл за одну неделю. Я приказал очистить дальние пастбища и согнать всех лошадей в одно стадо. Думаю, нам нужно удвоить награду за каждую убитую птицу, — добавил он. — Может, у наших людей появится больше желания отстреливать этих тварей?

— Согласен, только нужно, чтобы они сами покупали патроны, — кивнул Комис. — Цена боеприпасов слишком высока. Так что нам дорого обходится каждый могильщик. Если добавить к этому еще и вознаграждение, то наши расходы сильно увеличатся. — Он поморщился. — Ведь не все же такие меткие стрелки, как ты, брат.

— А то они будут палить наугад, — согласился Крэмм, — поливая небо свинцом в надежде, что могильщик сам наткнется на пулю. — Он сжал кулаки. — Все, что нам нужно, — это флайер с зарядом радиоактивной пыли. Хоть в этом кибер был прав.

— Кибер никогда не ошибается.

Комис поднялся и направился к камину, в котором танцевали языки пламени. Там к нему присоединился Крэмм. Он был моложе и крепче, но очень похож на брата. Яркое пламя камина осветило их лица.

— Завтра я собираюсь проехаться по всем нашим стадам и отобрать лучшие особи. Поголовье нужно уменьшить на две трети. Естественно, мы оставим качественных производителей, а все остальные пойдут на продажу.

Дыхание Крэмма слилось с шипением газа, выходившего из горящего полена.

— Ты это серьезно?

— Да.

— Это что, идея кибера? — спросил Крэмм, отворачиваясь от огня и настороженно осматривая зелеными глазами пустой холл. — А кстати, где он? Уже вернулся или отправился на очередную прогулку?

— Он в своей комнате или где-то в доме. — Комис повернулся к брату, который теперь ходил взад-вперед по холлу. — Это мой план. Если мы не можем сдерживать опустошительные набеги стервятников, а кибер говорит, что это именно так, то нет никакого смысла в том, чтобы работать на них. Зима уже не за горами. А значит, мы должны подготовить укрытие и фураж для животных. Стервятники, без сомнения, станут нападать чаще.

— Нам нужно уничтожить их, — бросил Крэмм с досадой. — И как можно быстрее, пока они не уничтожили нас.

— Как? Радиоактивами? — Комис отрицательно покачал головой. — Есть более эффективный способ. Профессор Хелман из университета сейчас работает над бактериофагом. Возможно, это поможет нам. Специально выделенный штамм мутационного заболевания уничтожит стервятников, не причинив вреда другим живым существам. Я разрешил ему использовать дюжину наших лошадей для создания сыворотки.

— А как же кибер?

Комис посмотрел на брата:

— А при чем тут кибер?

— Позволит ли он тебе поступать по-своему?

— Кибер Мид — гость, — отрезал хозяин Клига — я буду благодарен за любую помощь, предложенную им, за любой совет, который он сочтет нужным дать. Но у этого поместья есть только один господин. И этот господин — я, а не кибер.

Крэмм облегченно вздохнул:

— Это именно то, что я хотел от тебя услышать. Но разве благоразумно продавать наших лошадей? Цены сейчас не слишком-то высокие.

— Живая лошадь стоит значительно больше, чем ее шкура, — невозмутимо произнес Комис. — А нам нужны деньги. Все, до последнего гроша.

— Для Килан?

— Ну а для кого же еще?

Комис развернулся и вышел из холла. Коридор вел в его рабочий кабинет, сплошь заваленный книгами. Отсюда хозяин Клига руководил всеми финансовыми делами поместья. В этой комнате можно было увидеть различные документы и свитки, генеалогические таблицы, дающие детальную картину развития как животных, так и людей на протяжении многих поколений. Возле стены стоял прибор аудиовизуальной связи. Он смотрелся нелепо на фоне грубых камней и гобеленов, но был абсолютно естествен в этом мире, где все делалось вручную. Состояние экономики определяло ведение домашнего хозяйства, меблировку Дома, одежду его обитателей, а также возможность иметь аудиовизуальную связь, электричество, флайер.

На столе лежали открытые папки. Аккуратные цифры говорили об одном и том же. Ситуация плачевна. Но на чем же можно еще сэкономить? Да и как?

Комис знал, что сокращение расходов будет недостаточным. Это лишь отсрочит неизбежное. Проблема не решится, если растягивать недельный запас провизии на десять дней. Им необходимо больше зарабатывать, а не экономить на всем.

И снова возникает вопрос: как это сделать?

Кибер наверняка знает ответ.


* * *

Комис нашел Мида на террасе с колоннами. Оттуда открывался замечательный вид на море, где бушевала стихия. Громко завывающий ветер приносил с собой запах и шум океана, разбивающегося о скалы.

Свет на террасу проникал сквозь открытые двери, одна из которых вела в комнату служанки, а другая в ту, из которой появился Комис. Он постоял, вглядываясь в темноту, и вдруг заметил, как что-то красное блеснуло во мраке. Это было мерцание эмблемы на форме Кибклана. Капюшон почти полностью скрывал лицо Мида, и лишь красная эмблема отчетливо выделялась в темноте. Когда кибер подошел, свет полностью выхватил его из мрака.

— Мой господин…

— Я искал вас, — сказал Комис. Он сделал шаг вперед, и дверь за ним тут же захлопнулась. Терраса погрузилась в темноту. — И не ожидал найти здесь.

— Это запрещено? Я не знал об этом, мой господин. Я шел по лестнице, полагая, что она приведет к морю. Но если эта часть дома предназначена только для членов вашей семьи, я немедленно удалюсь. — Мид колебался. — С вашего позволения, мой господин.

— Останьтесь. — Сейчас уже не было смысла в том, чтобы кибер ушел. — Вы провели много исследований. — Комис сразу перешел к делу. Время любезностей прошло. — Меня интересует ваше решение.

Мид был немногословен:

— Я не принимаю решений, мой господин. Я даю советы, и ничего больше.

— Ну и?…

— Я не понимаю вас.

Комис нетерпеливо обронил:

— Неужели мы будем играть словами? Что вы мне посоветуете? Как я могу увеличить доходы Клига?

— Я полагаю, мой господин, что вы не поняли цели моего визита. — Голос Мида сопровождался завываниями ветра. — Я не могу сказать, что вам делать. Я могу только предсказать последствия любого выбранного вами решения. Однако я высоко ценю ваши стремления. Всегда очень трудно смириться, что находишься на грани разорения.

Комис повернулся и, увидев скамейку, присел на холодный камень:

— Вы что, пытаетесь меня запугать?

— Зачем, мой господин?

Из-под капюшона выглядывала блестящая лысая голова Мида. Он спрятал худые руки в широкие рукава рясы, которая развевалась на ветру.

— В любом деле Кибклан придерживается нейтралитета. А я — его слуга.

— И вы тоже придерживаетесь политики невмешательства. — Комис глубоко вздохнул. — Расскажите мне все, — приказал он. — Я должен знать самое худшее, что может произойти.

— Доходы вашего поместья ограничены, — мягко начал Мид. — Я уже предупреждал вас о разрушительном действии стервятников. Мне удалось выяснить и кое-что кроме этого, изучив финансовые записи, состояние почвы и рыночную конъюнктуру за последние двадцать лет. Численность вашего рабочего персонала и служащих возросла, чего не скажешь о ресурсах. И даже если бы ресурсы возрастали, то вы скатывались бы по наклонной вниз до тех пор, пока не поняли, что ситуацию можно исправить посредством новейших технологий. Помимо этого, совсем недавно случилось нечто, что ускорило процесс падения. Ваши расходы сравнялись с доходами и даже превысили их. Вы продали часть своего состояния и влезли в долги.

Комис беспокойно заерзал на скамейке. — Начнем с того, что ваше положение и до того было очень шатким, — продолжал кибер. — Состояние экономики балансировало на грани упадка. Только шаг отделял вас от банкротства. И вы сделали этот шаг, мой господин.

— Да, я тратил деньги, — согласился Комис. — Я занимал их. Но у меня есть стада, есть земля и люди, которые ее обрабатывают. О каком разорении вы говорите?

— Это слово несет в себе двоякий смысл, — заметил кибер. — Для одних — это действительно банкротство, а для других — прибыль. Но в вашем случае, мой господин, это — разорение. Потеря людей, которые еще сейчас проявляют преданность вам, продажа земель и отказ от определенных дорогостоящих услуг, которыми вы пока еще пользуетесь.

Комис заметил направление взгляда кибера. В зрачках его глаз отражался свет, льющийся сквозь окно комнаты.

— Моя сестра.

— Мой господин?

Комис поднялся с лавки. Его лицо жестко застыло.

— Вы имели в виду мою сестру, когда упомянули «дорогостоящие услуги»? Докторов, осматривающих ее, аппарат для поддержания жизнедеятельности, поиск средств, которые могли бы вернуть ее к нормальной здоровой жизни. Да, я тратил деньги на докторов, оплату исследований мощными медицинскими компьютерами, анализы и лечение. Надежды и разочарования. И всегда расходы, расходы. Но разве можно деньгами выразить стоимость жизни единственной сестры?

Мид поклонился:

— Я понимаю вас, мой господин.

— Неужели? Да как вы можете это понять? Почувствовать это? — Комис сокрушенно покачал головой. Ведь этот человек был гостем! — Простите. Я взволнован и говорю не думая. Моя сестра больна уже много лет. Но мы по-прежнему горячо любим ее.

— С вашего разрешения, мой господин, я хотел бы взглянуть на нее. Все служители Кибклана сведущи в медицине.

— Вы — доктор?

— Нет, мой господин. Но если я пойму характер ее заболевания, вполне возможно, смогу предложить какой-то вид лечебной терапии.

Комис колебался. Нельзя было показывать Килан просто любопытным глазам, но вдруг Мид и в самом деле сможет помочь? Его мозг работает не так, как у простого человека. К тому же он был членом организации, имевшей влияние во всей Галактике. Киберы встречались в каждом научном и административном центре. А вдруг?…

Повелитель Клига покачал головой. Он подумает об этом завтра, но не сейчас. Пусть теперь кибер ждет его решения. Ведь Килан ждала столько лет! И продолжает ждать. А до завтра — это не так уж и долго.


* * *

Из окна своей комнаты Мид видел крыши хозяйственных построек, верхушку окружавшей их каменной стены и поросшие кустарником холмы за ее пределами. С одной стороны, хотя и не так отчетливо, как холмы и стена, виднелась тропинка. Она сворачивала к долине, скрытой под покровом наступившей ночи. Лишь крыши домов отражали свет из окна и мерцание горевшего высоко над воротами сигнального факела.

Кибер тщательно задернул шторы. Плотная ткань надежно защищала от любопытных глаз. Дверь закрывалась на деревянный засов. Это было нехитрое и грубое приспособление, но достаточно эффективное. Мид задвинул засов и коснулся браслета на левой руке. Прибор, рассеивающий невидимые глазу излучения, поставил преграду на пути любому электронному устройству, которое могло проникнуть во владения кибера. Обеспечив себе надежное уединение, Мид подошел к кровати. Он полежал на теплых покрывалах, безразлично разглядывая свою комнату. Потолок украшали картины животных и сцены охоты.

Варварство, подумал он. Когда люди были более близки природе, они, казалось, перенимали повадки животных, которых выращивали для пропитания. При этом они забывали о превосходной возможности использовать мозг, а не подчиняться требованиям плоти. И это было как раз той ошибкой, которую никогда бы не совершил ни один кибер.

Мид расслабился, закрыл глаза и сконцентрировался на формуле Саматхази. Постепенно он утратил чувство вкуса, обоняния, осязания и слуха. Открой он глаза, и все равно ничего не увидит. Лишенный внешних раздражителей, его мозг погрузился в состояние полного покоя и ни на что больше не реагировал. Он стал воплощением чистого интеллекта, и только работа сознания оставаласьсвязующей нитью с реальной действительностью. При таком условии активизировались вживленные в мозг гомохоновские элементы. Связь установилась почти мгновенно.

Мид рассеялся, став частью трепещущей жизни.

Каждый кибер испытывал при этом свои собственные ощущения. Миду казалось, будто он идетпо полю, усеянному великолепными Нотами. Каждый из них являл собой воплощение истины. Его ноги утопали в этом покрове, и он становился частью его, раскидываясь точно такими же массивами переплетенных корней, как у этих Цветов, неразрывно соединяясь с нитями, тянувшимися по всей Вселенной и уходившими в бесконечность. Он ощущал неразрывное единство с этим Огромным миром, который одновременно являлся им самим. Цветы были частью живого организма, наполнявшего Галактику, и Мид был одним из этих растений.

И в самом сердце этой системы, постоянно растущей совокупности объединенных разумов, находился главный центр управления Кибклана. Спрятанный глубоко под каменистой поверхностью одинокой планеты, центральный мозг поглощал информацию кибера, как губка, впитывающая влагу. Отсутствовала любая вербальная коммуникация. Существовала лишь ментальная связь — быстрая, практически мгновенная органическая передача информации. По сравнению с ней даже ультракороткие радиоволны, казалось, транслировались со скоростью улитки.

«Территория вашего наблюдения оценивается самым высоким индексом вероятности. Сосредоточьтесь на проверке фактических данных, исключив все лишнее. Действуйте как можно быстрее».

Мид передал свое предложение:

«Было бы очень уместно исключение временного фактора. Обследование контрольной зоны медицинским оборудованием смогло бы подтвердить предварительный прогноз».

«Ждите подтверждения. Основная задана — определить степень вероятности и принять все меры безопасности, согласно инструкции, выданной ранее. Еще раз подчеркиваем крайнюю необходимость своевременных действий. Провал не будет оправдан ни при каких обстоятельствах, так как дело оценивается высшей степенью важности».

Сеанс связи закончился.

После связи всегда приходило ощущение чистой ментальной эйфории.

Когда прекращалась передача информации, всегда следовал период, в течение которого гомохоновские элементы постепенно погружались в состояние покоя. Механизмы тела начинали перестраиваться, подчиняясь контролю разума. Мид пребывал в темной пустоте небытия, какое-то время еще являясь частью центрального мозга, который беспрепятственно проникал в его разум. Какие-то фрагменты странных воспоминаний и еще не пережитых ситуаций проплывали перед ним. Отдельные кусочки и обрывки сведений перекачивались из других разумов. Это была невостребованная информация, полученная от других киберов. Это был мощный поток из главного мозга, передающий мысли громадного кибернетического комплекса, представлявшего собой сердце Кибклана.

В один прекрасный день Мид, если он оправдает себя, сольется с этим гигантским разумом. Тело кибера износится, чувства притупятся, и лишь мозг будет продолжать работать так же активно, как и всегда. Затем техники извлекут его мозг и поместят в специальную емкость с питательной жидкостью и подключат его к аппарату для поддержания жизнедеятельности. Мид присоединится к остальным, и его мозг войдет в общую систему.

Являясь всего лишь крохотной органической частичкой, он приобщится к совокупности огромного количества разумов. Кибер станет ячейкой мощнейшего органического компьютера, который непрерывно работает над секретами Вселенной.

Это был невероятный по силе разум, которому никто не мог противостоять.

Глава 10

Зима на планете Крон была очень жестокой и опасной, как крадущийся за своей жертвой голодный тигр. С гор, покрытых льдом, дули неистовые пронизывающие ветры, насыщенные химическими испарениями расплавленной магмы шахт. Дождь и снег содержали большой процент кислоты, которая поражала незащищенную кожу и становилась причиной болезненных высыпаний и язв. Было намного проще достать горючее, чем пишу. Люди сбивались в кучи вокруг плавильных цехов, чтобы хоть как-нибудь согреться, рискуя задохнуться. Они даже надеялись, что будут задержаны немногочисленными патрулями охраны компаний. Пусть их превратят в рабов, зато они будут накормлены досыта.

Дюмарест похудел, его кожа огрубела от долгих скитаний по лесам. Однажды утром Калин проснулась от собственного крика.

— Успокойся! — нежно сказал Эрл, подскочив к ней.

На нем был плащ из грубой ткани. Тело казалось невероятно огромным из-за тряпья, намотанного поверх одежды.

— Все хорошо, — успокаивал девушку Дюмарест. — Не нужно волноваться.

— Эрл! — Калин всем телом прижалась к нему. — Эрл, не уходи!

Дюмарест мягко снял руки девушки со своей шеи. Возле стены находился отопительный автомат. Он подошел к нему, бросил в отверстие несколько монет и нажал на кнопку. Поток тепла согрел кровать и небольшое пространство вокруг. Здесь же была плита, что давало возможность приготовить кофе. Сквозь окно проникал призрачный свет раннего утра.

Дюмарест подождал, пока кофе закипел, добавил сахар, затем протянул одну чашку девушке.

— Мы же договорились обо всем вчера ночью, — вздохнул он. — Я должен пойти на охоту с Арном и его людьми. И ты знаешь почему.

— Нет, — запротестовала девушка, — не знаю.

Она села на кровати. Ее волосы сверкали, подобно огненному водопаду. Как и на любом страннике, на Калин была вся ее одежда. Это защищало от холода и воров, а также давало возможность бежать в любой момент без предварительных сборов. Для гостиницы такая предосторожность была не обязательна, но Дюмарест не возражал.

Может быть, подумал он, этот опыт пригодится ей позже.

Дюмарест пил кофе маленькими глотками. Он наслаждался напитком и теплом. Очень скоро он окажется в таком месте, где достать все это будет практически невозможно.

— Калин, — умоляюще обратился к ней Дюмарест, — ты же обещала мне не заглядывать в будущее.

Но девушка заупрямилась:

— Я согласилась, но не обещала. Ну почему я не могу посмотреть, что случится?

— Потому что это не дает тебе спать. Ведь ты просыпаешься от собственных криков, — тихо ответил Дюмарест. — Тем более, что ты не можешь сказать точно, когда это произойдет. — Он снова отпил кофе и стал разглядывать чашку. — Что ты увидела?

— Боль, — отозвалась Калин. — Много крови. Ты ранен.

— Но ты не можешь определить точно, когда это случится, — стоял на своем Дюмарест. — Где и как. Именно поэтому я и прошу тебя не смотреть в будущее и не пытаться узнать, что с нами произойдет. Даже если нам будет известно обо всем, некоторых событий все равно не избежать. Я не хочу выходить на охоту, думая, что со мной что-то случится. Сама мысль об этом может только увеличить вероятность несчастного случая. — Дюмарест почувствовал, что ему трудно выразить свои мысли до конца. Он допил кофе и поставил чашку. — Мне пора идти. Меня ждут.

— Ну и пусть ждут.

Калин, как и любой другой женщине, было безразлично, что она доставляет неудобства другим, если в этот момент она решала свои проблемы.

— Ну почему, Эрл? — настаивала девушка. — Зачем куда-то идти, когда мы сможем заработать деньги и за игровым столом. Этого хватит для нормальной жизни. Мы купим билеты на корабль и улетим отсюда. Почему мы не можем сделать именно так?

Дюмарест холодно ответил:

— Не говори чепуху. Здесь и так уже заподозрили, что ты — ясновидящая. Ты же сама знаешь — нам позволяют играть только потому, что у нас есть чувство меры, и мы довольствуемся маленьким выигрышем. И к тому же делаем рекламу этому заведению. Пожелай мы сорвать крупный выигрыш, нам бы не дали этого сделать. А заставь их отдать деньги, то нас будут поджидать на улице. Калин, знание того, что произойдет, вовсе не означает, что можно избежать всех неприятностей. Крон — слишком маленькая планета, и спрятаться нам негде.

Эрл улыбнулся, увидев напряженное лицо девушки, и провел кончиками пальцев по ее белоснежной щеке.

— Послушай, Калин, — сказал он напоследок. — Давай поступать благоразумно. Ты заработала достаточно, чтобы иметь крышу над головой, еду и тепло, когда захочешь. Игра в карты обеспечила тебе все это. И если повезет, так будет продолжаться и дальше.

— Тогда зачем идти на охоту? — снова спросила девушка. — Зачем рисковать жизнью? С тобой может произойти то же, что и с Крином. Ты что, хочешь так же беспомощно лежать с переломанным позвоночником? Ты не обязан помогать его братьям добывать деньги на операцию. — Калин прильнула к Дюмаресту. — Эрл! Не уходи! Ты никому ничего не должен!

Он крепко сжал ее руки:

— Должен.

— Но почему? Почему?

— Потому что мы в западне! — Дюмарест неохотно освободился от нежного плена, ощутив при этом благоухание огненных волос. — Мы в ловушке, девочка моя. Как ты не понимаешь? Для свободных людей здесь нет работы. Нам не заработать на билет. Мы могли бы украсть его, но компания, которая торгует полетами, располагает надежной охраной и держит под контролем космопорт. Нам нельзя надеяться на выигрыш, тем более что тебя подозревают в ясновидении. Единственное, что нам остается, — охотиться на зардлов в надежде найти зерд.

Калин не унималась:

— Но ведь полет низшим классом стоит не так уж и много.

— Не много, — согласился он. — Если я поношу ошейник раба с годик, не стану тратить ни гроша из своего заработка, не буду играть в карты, пить, покупать еду и одежду, то, возможно, я соберу эти деньги. Кроме того, придется вернуть проценты с суммы, которая сразу выдается на руки, а на это уйдет еще один год. — Дюмарест наклонился к девушке и спросил ее, улыбнувшись: — Ты будешь ждать меня, Калин?

— Хоть целую вечность, Эрл.

Их глаза встретились, и он понял, что она не шутит.

— Я буду ждать тебя до тех пор, пока не погаснет солнце.

— Я не допущу этого. — Он встал. В теплых лучах света Дюмарест казался огромным и несколько неуклюжим из-за множества одежд на нем. — Я не смогу так долго прожить без тебя.

— Спасибо, любимый, что говоришь мне это.

— Нет, я серьезно. — Он наклонился и поцеловал Калин, ощутив вкус ее божественных губ. — Не волнуйся, — тихо попросил он. — Я вытащу тебя отсюда.

Он ушел, а Калин осталась сидеть одна на кровати. Перед ее глазами проносилась череда образов и картин из будущего. Она боролась с криками, порожденными страхом, которые были бессмысленным отрицанием того, чему суждено случиться.


* * *

Арн едва волочил ноги в подмерзающей грязи.

— Ты опоздал, — проворчал он.

— Ну и что? — Дюмарест посмотрел на плотную группу людей. — Вы принесли сети? И все собрались?

— Да, все здесь.

Дюмарест проверил, все ли присутствуют. Арн, Харан со своим братом Визаром и еще пятеро — всего девять человек. Возможно, их было слишком много. Рациональнее было бы взять троих с лазерным оружием: один из них разбил бы лагерь и вел хозяйство, другой — охранял бы его, третий — охотился. Но трое не смогли бы унести добычу. Они бы убивали для забавы, а не для еды.

Так поступали руководители компаний во время хорошей погоды. Убивали просто так, надеясь найти зерд, который встречался очень редко. Дюмаресту казалось, что он знает почему.

— Хорошо, — громко начал он. — Прежде чем отправиться в путь, давайте обговорим несколько моментов. Калин заработала деньги на сети и другие припасы, поэтому она получит двойную долю добычи. Арн, Харан и Визар знают повадки животных и всю местность — они получат по полторы доли. Я получу столько же. Возражения есть?

Один человек, прокашлявшись, заметил:

— Это касается всего? Головы, шкуры и хвоста?

— Всего, — коротко ответил Дюмарест. — Включая все зерды, которые мы сможем найти. Калин получает двойную долю. Принимается?

Все закивали, соглашаясь. Их дыхание струилось белыми клубами пара в морозном воздухе.

— И еще одно. Командую я, — решительно заявил Дюмарест. — Все мои распоряжения должны выполняться беспрекословно. Кому не нравится, может возвращаться домой. А если надумает уходить позже, я убью его прямо на месте. — Он пристально всматривался в напряженные лица собравшихся. — Обещаю, что из похода мы вернемся не с пустыми руками. Останемся в лесу до тех пор, пока не поймаем что-нибудь стоящее. Все согласны?

— Меня это устраивает, — кивнул один. Остальные тоже выразили свое согласие. Дюмарест махнул Арну.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Тогда давайте еще раз проверим снаряжение — и в путь.

Поначалу идти было легко — по длинным склонам со стороны поселка. Путь пролегал между космопортом и литейным цехом. На посадочной площадке стояли корабли. Длинные очереди людей, копошившихся, как муравьи, под пристальным наблюдением надзирателей, щелкавших кнутами, загружали отсеки кораблей металлом. Над плавильным цехомстояло красное свечение электронного огня, вверх выстреливались клубы удушливых испарений и языки пламени, когда горючие газы нагревались до температуры вспышки. Вдали от цеха и космопорта едва виднелись огни верхнего города, сливаясь в радужную палитру в дымке позднего рассвета.

Харан посмотрел на город и сплюнул от злости.

— Тепло, — проворчал он. — Комфорт. Горячая вода. Хорошая еда и чистая одежда. Мягкие постели, мыло, звуки волынки. А мой брат лежит в промерзшей грязи!

— Такова система, — поморщился Лок. Он был одним из новичков. Перекладывая снаряжение с одного плеча на другое, он пробурчал: — Одни имеют все, а другие ничего. Хотя таких гораздо больше. Так всегда было.

— И так будет всегда, — угрюмо закончил Харан. — Мы будем есть, спать, рождаться и умирать в нищете. Это — закон природы.

— Это закон преисподней! — Визар сердито покосился на яркие огни. — А почему бы нам не изменить этот закон? — выпалил он. — Просто пойти туда и взять немного того, что нам нужно и чем они не могут воспользоваться. Когда я вспоминаю о Крине, то…

— Как он? — поинтересовался Лок. — Ему не лучше?

— Улучшения не будет до тех пор, пока ему не вживят трансплантат. — Визар оторвал взгляд от города и посмотрел вперед. — Он может двигать только головой и руками. И то его можно считать счастливчиком. Если бы Эрл не купил лекарства, чтобы нейтрализовать яд зардла, то Крин давным-давно бы уже умер.

— Нет, не умер бы, — поправил брата Харан. — Он бы был жив и здоров, но мы бы до конца своих дней носили ошейники.

Харан остановился, так как дорога раздваивалась. Одна тропа поворачивала в неглубокую долину, а другая уходила к горам, неясные очертания которых вырисовывались вдали.

— Куда пойдем, Арн? Налево или направо?

— К горам, — показал Арн и, когда Харан повернул направо, добавил: — Два к одному — плохой обмен. Сейчас у вас еще есть шанс убраться отсюда подобру-поздорову.

Визар с горечью отмахнулся:

— Это если нам повезет. Если мы найдем зерд. Если он окажется достаточно большим, чтобы нашей доли хватило на операцию Крину. Если у нас после этого еще останутся деньги купить три билета на полет в космическом корабле низшим классом. Арн, тебе не кажется, что здесь слишком много «если»?

— У Крина было бы не меньше проблем, если бы вы продали себя в рабство, откуда затем ему пришлось бы выкупать вас. — Арн оглянулся на поселок, за которым уже еле виднелись городские трущобы. — Какие у них условия? Они согласятся сделать операцию Крину, если вы не продадите себя?

— Конечно, — ответил Харан. — А почему бы и нет? Они назначают сумму, которую нужно заплатить. Будь у нас деньги, не было бы никаких проблем.

Дюмарест уловил невольную иронию в словах Харана. Когда есть деньги — ни у кого нет проблем. Он окликнул одного из группы, который вырвался далеко вперед:

— Берни! Притормози!

Человек остановился и подождал, пока подойдут остальные. Это был высокий, худощавый человек с осунувшимся лицом и горящими от нетерпения глазами. Новичок очень хотел получить свою долю и поскорее убраться отсюда.

— А зачем останавливаться? — допытывался он. — Холодно. Если двигаться быстро, можно согреться.

— И вспотеть, — хмыкнул Дюмарест, — что в такую погоду может оказаться смертельным. Так что не спеши. — Он продолжил объяснения: — Капельки пота замерзают, и ты покрываешься коркой льда. Гипотермия убивает так же быстро, как и пуля. Поэтому запомни — двигаться нужно с такой скоростью, чтобы не потеть.

— Но ведь нам нужно побыстрее добраться туда, — запротестовал новичок, — чтобы взяться за дело.

— Доберемся, — пообещал Дюмарест. — И вот тогда ты попотеешь. А пока делай так, как тебе говорят. Понял?

Тропинка снова поворачивала направо и вела к гигантским энергостанциям, питавшим весь горнодобывающий комплекс. В низинах гор машины бурили скважины в промерзшей грязи, прокладывали кабели толщиной с человека, пробивая каналы и вентиляционные отверстия в руде, спрятанной в недрах планеты. Энергия, образованная сильными вихревыми токами, плавила полезные ископаемые, выделяла металл и поднимала его на поверхность по вентиляционным шахтам в заранее приготовленные литейные формы.

Из уже выработанных буровых шахт в воздух поднимались столбы сверкающего газа. Чуть позже они рассеивались, образуя едкое облако ядовитых химикатов. Теплые струи отравы заставляли ветер дуть к подножию гор, заполняя собой, таким образом, территорию, которая была еще свободна от горячих испарений и химикатов. Конвекционные потоки образовывали водовороты в атмосфере. При этом в воздухе конденсировалась вода, стелившаяся по земле в виде клейкой туманной дымки и выделявшая неприятный резкий запах.

Среди огней этого ада, прикрытых отравленным туманом, слышались крики и кашель мокрых от пота рабов, когда новый поток ядовитого воздуха окутывал их сморщенные тела.

Другие прятались за специальными щитами, когда раскаленный добела металл выливался в формы и разбрызгивал в разные стороны горящие капли или, и того хуже, в ярости выплескивался за пределы временной емкости. Если такое случалось, то рабы, схватив прутья, бежали туда, чтобы направить металл в нужное русло и счистить застывшую массу с формы. Все это нужно было сделать до того, как попавший в ловушку дьявол мог вырваться на волю.

Жара, дым и ослепительный свет. Едкий газ и клубящийся пар. Постоянный риск быть похороненным под потоком расплавленного металла, риск обжечься, да так, что мышцы отделятся от костей, риск быть сваренным заживо. Это место было настоящим адом. Иногда вихревые потоки изменяли направление и взрывали прилегавшую территорию. Этот процесс был невидимым, но достаточно ощутимым, так как все живое погибало.

О шахтах планеты Крон по всей Галактике шла дурная слава, так как они были очень опасными.

— Посмотрите на все это, — приказал Дюмарест. Он стоял на склоне горы и смотрел на вихри газа, испарений, постоянно раздававшиеся взрывы и бесконечные молнии сотворенной человеческими руками бури. — Хорошенько смотрите. Вот этого мы и стараемся избежать.

Один из мужчин переминался с ноги на ногу на промерзшей земле.

— Да не надо нам ничего доказывать, Эрл. Мы и так все прекрасно знаем, что это такое.

— Находясь здесь, да, — согласился Дюмарест. — А там, в трущобах? Я слышал, о чем шепчутся. Нужно лишь надеть ошейник — и жить станет легче. Да, когда ты замерз и болен, когда ты почти умираешь от голода, такая идея может показаться очень и очень соблазнительной. Мягкие кровати, хорошая пища, медицинское обслуживание. Беззаботная жизнь. — Он поднял руку и указал на шахту: — Вот она, эта легкая жизнь. Вспомните об этом, когда встретитесь с зардлом, когда у вас появится соблазн бросить сеть и убежать, решив, что есть и более легкие способы достать еду. — Эрл опустил руку. — Ну ладно. Вы уже достаточно насмотрелись. А теперь — в путь.

День выдался холодный и долгий. Они шли, прокладывая путь все глубже в горы, по узкой, почти невидимой тропинке, оставленной кем-то очень-очень давно. Часто тропинка исчезала, и Арну приходилось осторожно идти впереди, чтобы заметить спрятанные ловушки и опасные участки пути. Неприступные на вид скалы шаг за шагом преодолевались путниками. По дороге охотники вырывали колючие кусты, чтобы позже использовать их в качестве топлива. Когда солнце скрылось за горизонтом, Дюмарест объявил привал.

— Мы разобьем лагерь здесь, — решил он. — Это место окружено скалами, которые будут сохранять тепло костра. Над нами ничего не свисает, что может упасть. К тому же тут есть тропинка, по которой можно спуститься вниз и подняться наверх. Ты и ты, — указал он на двух своих спутников. — Пройдите по сто ярдов по тропинке с обеих сторон. Повесьте сигнальную веревку с привязанными банками. Берни, собери несколько камней для костра. Лок, наломай веток.

Час спустя охотники сидели вокруг костра, уже согревшись от горячей пищи и свежесваренного кофе. Ветер гудел и обдувал защищенное место, поднимая из костра в воздух тлевшие хлопья пепла.

Арн подбросил в огонь еще дров. Сморщенная кожа на его щеке блестела в мерцавшем свете костра. Берни сидел, прислонившись спиной к скале и вытянув ноги поближе к огню. Многочисленные дыры на его поношенных, изорванных ботинках были заткнуты тряпьем. Он поинтересовался:

— Когда же мы примемся за дело?

Арн пожал плечами и посмотрел на Дюмареста.

— Спрашивай Эрла, — сказал он. — Он здесь за главного.

— Не сомневайся, — заверил его Дюмарест. Костер освещал лица всех охотников, сидевших вокруг огня, и отражался в их глазах. — Мы пришли за зердами, — начал он. — Значит, нам нужно выйти туда, где их действительно можно найти. Обычный метод охоты, по-моему, совсем устарел: найти любого зардла и убить его, надеясь на счастливую случайность. Если повезет, то можно еще добыть кое-что, что ценится: голову, шкуру, хвост и немного мяса, при этом не потеряв ни одного охотника. Но чаще случается так, что кто-то получает увечья. Время от времени находят зерд. Редко, но и этого достаточно, чтобы другие охотники продолжали использовать эту же устаревшую систему. Я думаю, что это неправильно. — Помолчав, Дюмарест продолжил: — Это неверный подход, потому что охотники слишком надеются на удачу. Им повезет, если они вообще найдут зардла и при этом никто не пострадает. Они счастливчики, если найдут хоть один зерд. Но обычно все происходит совсем наоборот. На это есть свои причины: сети берутся в аренду, люди голодны и вынуждены добывать пищу. И они начинают охоту чаще всего летом, когда в лесу водится больше дичи. Это еще одна ошибка. Именно сейчас, зимой, и нужно охотиться, так как погода играет на руку нам, а не животным. Замерзая, они передвигаются медленнее и стараются держаться поближе к таким местам, где можно раздобыть пищу. А это означает, что они будут объединяться в группы.

— Тем лучше для нас, — задумчиво вставил Лок. — Хоть я до этого никогда не охотился, смысл сказанного вполне понятен. Ты как, Арн?

Человек со шрамом на лице кивнул, соглашаясь:

— Все правильно. Я и сам думал об этом, но у меня не было достаточно денег, чтобы приобрести все необходимое и проверить свои предположения. Теперь у нас есть припасы, сети — все, что нужно. Если и в этот раз мы не найдем хотя бы один зерд, то я продамся в рабство!

— Мы обязательно найдем камушки, — твердо пообещал Дюмарест. — Главное — правильно выбрать зверя. Чаще всего охотники сталкиваются с молодняком, который прогнали со своих территорий старые сильные зардлы. А зерду нужно время, чтобы вырасти. Иногда, конечно, они встречаются и в черепе молодого зардла, но такое случается очень редко. Бьюсь об заклад, что со старыми животными происходит все наоборот.

Тут Дюмарест рукой остановил Лока, когда тот собирался подбросить дров в костер.

— Оставь на утро. У нас впереди трудный день. — Затем Дюмарест громко крикнул: — А теперь всем спать. Я первым постою на часах. Через час разбужу кого-нибудь из вас.

Он выбрал одно копье из тех, которые охотники принесли с собой. Это был кусок трубы длиной в шесть футов. Один конец копья был обработан молотком, потом туда вставлялся кусок стекла, спрессованный до толщины и остроты лезвия. Орудие было примитивное, но эффективное: один лишь удар копьем — и наконечник проникал внутрь жертвы, разрезая мягкую плоть не хуже закаленной стали.

Дюмарест стоял на посту, облокотившись на оружие, и внимательно прислушивался к завываниям и стонам ветра, слабому постукиванию камней в жестяных банках, привязанных к сигнальным проволокам, тяжелому дыханию и храпу уставших охотников.

Глава 11

Он проснулся и, освободившись от холодного плена сна, начал в уме считать секунды. Прежде он не раз проделывал это, путешествуя на космических кораблях низшим классом. Дюмарест вел отсчет до того момента, пока начнут действовать наркотики и приведут легкие и сердце в нормальный ритм работы, пока вихревые токи полностью согреют замерзшие плоть и кровь. Он почти ощущал пьянящую эйфорию воскрешения. Затем Дюмарест открыл глаза.

Костер почти потух. Дымок от едва мерцавшего огня поднимался над скалами и фигурами спавших людей. С дальней стороны лагеря стоял часовой, прислонившись к каменной стене и опираясь на копье. Дюмарест нахмурился и приподнялся, опершись на локоть.

Что-то прогремело в темноте. Это был громкий стук камней внутри жестяных банок, привязанных к сигнальным проволокам на тропе.

Дюмарест вскочил на ноги и во весь голос выкрикнул:

— Вставайте! Просыпайтесь! По местам!

Зверь появился, едва он успел схватить копье и подкинуть хвороста в костер. Огромная голова с открытой пастью, клыки, блестевшие в свете разгоравшегося огня, глубоко посаженные и налитые кровью глаза. Шипы, сплошным гребнем покрывавшие покатый череп и чешуйчатую шкуру, мерцали стальным блеском.

— Зардл! — завопил Арн. — Молодой, но очень голодный!

Зверь восьми футов в длину и двух в высоту, не раздумывая, бросился на людей, отталкиваясь когтистыми лапами, широко разевая пасть и щелкая усеянным шипами хвостом, как плеткой, способной перебить кости любому. Часовой только вскрикнул, когда зардл одним мощным ударом откинул его к скале. Затем он закричал еще раз, когда хвост чудовища хлестнул его по горлу, и упал.

— Харан! Визар! Зайдите с разных сторон! Лок! Берни! Зайдите сзади и перебейте ему хребет!

Арн выругался, увидев, как зардл хвостом еще раз стегнул раненого часового. От удара во все стороны полетели клочья одежды.

— Чертов дурак! Наверное, он заснул!

Дюмарест выхватил пучок горящего хвороста из костра и побежал навстречу шипевшему зверю. Когда животное повернулось, Эрл ткнул ему в глаза горевшими ветками. Пасть широко открылась, обнажая блестевшие клыки и извергая из желудка зловонный газ. Животное обрушило удар хвостом на своего мучителя. Дюмарест успел отпрыгнуть, но шипы зацепили его одежду.

— Осторожно! — раздался крик Арна. — Этот дьявольский хвост может наносить удары во все стороны. Лок! — снова закричал он. — Берни! Черт побери, чего вы ждете?

На скалах и земле отразилась дикая пляска теней, когда охотники заметались вокруг зверя. Люди бросались к зардлу, уклоняясь от его хвоста, нанося зверю раны копьями и топорами. Но чешуйчатая шкура была очень прочной, а зверь — достаточно проворным на своих когтистых лапах. Шипя, он снова и снова поворачивался к ним мордой. И когда два охотника попытались схватить хвост, пока еще двое пробовали перебить зверю хребет, зардл развернулся опять.

— Быстрее! — стенал Арн. Весь мокрый от пота, он выглядел сущим дьяволом со шрамом на лице. — Добивайте его, пока он не пришел в себя! Пока он не вырвался!

Еще несколько человек бросились, чтобы совладать с хвостом. Остальные наносили удары по черепу, когда зверь приподнимал морду и крутил головой, пытаясь ухватить охотников клыками. Поразительно гибкий позвоночник позволял существу изворачиваться чуть ли не в любом направлении.

Наконец Дюмарест вонзил копье в незащищенное горло зверя. Он повторил свое движение, когда голова склонилась к земле, и из разорванной шкуры брызнула кровь. Мощные клыки впились в ногу Эрла, разорвав одежду. Зардл успел еще раз укусить Дюмареста до того, как подбежал Арн, держа в руках огромный топор с каменным лезвием. Он размахнулся что было сил, и зазубренный край камня вонзился в кожу и кости зверя. Арн, сжав от отчаяния зубы, высвободил топор и снова рубанул по зардлу. Последний удар сделал свое дело. Лезвие попало на то же самое место и исчезло в месиве крови и мозгов.

Зардл дернулся в агонии и затих.

— Череп! — пробормотал кто-то. — Черт, ты размозжил ему череп, Арн!

Дюмарест подошел к часовому, пока Арн запускал руку в остатки черепа зверя. Человек был мертв, он лежал, уткнувшись лицом в лужу крови. Эрл прошел вниз по тропинке и поправил сигнальную проволоку. Арн посмотрел на него, когда Дюмарест подошел к трупу животного.

— Есть что-нибудь?

— Часовой мертв. Я заново натянул сигнальную проволоку. Больше ничего.

— Здесь тоже пусто, — поморщился Арн. Он вытер руки о штанины. — Чертов часовой сплоховал, — посетовал он. — Так что он заслужил то, что получил. Если бы не ты, Эрл, мы бы все уже отправились к праотцам. — Арн поднялся, размышляя о чем-то. — Мы обыщем его, — решил он. — И поровну разделим все его имущество. Зачем добру пропадать?

— И этому тоже, — добавил Дюмарест, ткнув ногой мертвого зверя. — Хватит поесть и еще даже останется. Я займусь этим, пока вы будете заниматься мертвым.

Тяжелый каменный топор рассек труп и раздробил главные суставы. С помощью ножей охотники сняли шкуру, вырезали кости и внутренности. Потом они собрали снег и лед с верхней части скалы и набили ими и мелко порубленными частями хвоста, мягкими кусками мозгов, языка и других органов вычищенную шкуру. Укрепив этот примитивный котелок на опоре из копьев, они подвесили его над костром, в котором горячо пылали кости только что убитого страшилища.

Огонь разгорался, обугливая шкуру. От котла валил дым и пар, но пламя не смогло пропалить шкуру, пока вода не закипела.

— Черт побери! — восхитился один из охотников, когда трапеза была закончена. — Разве не умна природа? Она дает мясо, котелок и горючее, соединенные в одном существе. — Он протянул к котлу свою миску. — Послушай, Берни, там не осталось еще хвоста?

— Сколько хочешь, — отозвался Берни.

— А языка? Мне он очень понравился, — присоединился Лок.

— Там на всех хватит, — ответил Берни, причмокнув губами. — Да, ребята, — выдохнул он с чувством. — Вот это еда так еда! — Он усмехнулся, выловив нежный кусочек мозгов.


* * *

Через два дня они выбрались к валу из каменных глыб и осколков, окружавшему поросший кустарником склон высоко в горах. Между пиками гор и скалами пряталась котловина в виде чаши, защищенной от ветров и бури. Толстый слой снега покрывал землю и всю растительность. Лед, как гроздья грозных мечей, свисал со скал.

Дюмарест осторожно подполз к краю чаши и посмотрел вниз. Солнце уже было далеко за горизонтом, и место, куда он смотрел, показалось ему театром теней. От увиденного у него перехватило дыхание.

— Ну что, есть что-нибудь?

Арн подполз сзади. Его обезображенное шрамом лицо было злым и покрасневшим от холода. Он приподнял край одежды и прикрыл им рот и нос, чтобы пар не мешал ему смотреть.

— Они вполне могут быть там, — размышлял он. — Среди тех теней. Десять, двадцать, а может, и больше. Их не увидишь, пока они сами не выползут.

— Это точно, — согласился Дюмарест.

— Хотя и одного зардла хватит, — продолжал Арн. — А двух — и подавно. Если их больше — тогда вообще самоубийство лезть туда. — Он украдкой посмотрел вниз по склону. — Будем надеяться, что твой план сработает.

Сети, сделанные из какого-то сплава, были рассчитаны на вес в несколько тонн. Каждое кольцо сетки имело объем в три квадратных дюйма. Обычно они использовались, чтобы удержать зверя, пока охотники не забьют его до смерти. Иногда сеть рвалась, а чаще кто-то из охотников выпускал ее из рук, позволяя разъяренному зверю разрушить все в стане противника.

У Дюмареста был другой план.

— Сначала нам нужно выбрать зардла, — предложил он. — Старого зверя. Мы опутаем его сетями и оставим лежать, пока будем ловить другого. Когда мы поймаем столько зардлов, сколько у нас сетей, то вернемся к первому. К тому времени он уже выбьется из сил, пытаясь освободиться. И мы просто вскроем ему артерию, пусть он истекает кровью, пока не испустит дух.

— Как просто, — поразился Харан. Он косо посмотрел на Арна. — Почему ты сам об этом не подумал?

Усмешка сморщила шрам на щеке охотника.

— А тебе приходилось вообще встречать целую группу зардлов? — спросил он. — И ты прекрасно знаешь, как мало у нас было сетей! Конечно, я думал о таком! — взорвался он. — На Йеке мы всегда так охотились. Но там четко выполнялись все команды, и люди не сходили с ума при виде крови. И не были помешаны на желании найти зерд. — Он посмотрел на Дюмареста. — Как мы будем действовать? Разделимся на две группы?

— Ты возьмешь Берни, Лока и Визара, — ответил Дюмарест. — Остальные пойдут со мной. Но помните, ловить только больших зардлов. Не тратьте время на молодых несмышленышей. И не жалейте сетей — лучше сберечь одну, чем потерять две. Еще не наносите им раны, — добавил он. — Запах может вспугнуть остальных.

— Ты, наверное, много охотился, — заметил Харан, когда они отделились от общей группы. — Никогда не думал, что услышу, как будут поучать Арна.

— Я объяснял это не только ему, — ответил Дюмарест, — а всем. Напоминал еще раз о том, о чем кто-то, возможно, забыл. А теперь — всем молчать, — приказал Дюмарест охотникам. — Никаких разговоров и шума. Идите за мной и следите за моими сигналами.

Буйная растительность толстым ковром покрывала котловину в горах. Иногда колючий кустарник в человеческий рост и выше, переплетаясь, образовывал почти непреодолимую стену. Но там, где звери проложили себе путь, сквозь заросли вели многочисленные тропинки. Дюмарест придерживался этих дорожек, осторожно пробираясь и проверяя свой каждый шаг, каждый клочок земли, покрытый скудной растительностью.

Вскоре он остановился и прислушался. Слева, куда направилась вторая группа охотников, донесся легкий шорох, как будто ветер теребил верхушки кустов. С правой стороны долетали смешанные звуки какого-то движения и борьбы. Дюмарест поднял руку и указал пальцем в две стороны. Харан и еще один охотник побежали, занимая указанные фланги. Четвертый участник группы находился сзади, недалеко от Дюмареста. Он нес копье, а все остальные приготовили сети для ловли.

Дюмарест подождал, пока все заняли свои позиции, и только затем сделал первый шаг по направлению раздававшегося шума. Треск усиливался с каждым шагом Дюмареста, но потом внезапно прекратился. Пробираясь сквозь заросли кустов, Дюмарест увидел зардла прямо перед собой.

Существо ожесточенно грызло что-то, издавая при каждом механическом движении челюстями монотонные чавкающие звуки. Зардл был большим, длиной около тридцати футов от носа до кончика опасного хвоста. Чешуйчатая кожа блестела необычно тускло, как будто налет на бронзе.

Как только зверь заметил Дюмареста, он тут же бросился в атаку.

Клочья земли полетели из-под его когтистых лап. Животное размахнулось хвостом с шипами над головой и хлестнуло им по земле перед человеком. Пасть широко раскрылась, испуская зловоние, и оттуда выпал кусок недожеванного колючего кустарника. Дюмарест отскочил в сторону, набросив на голову и хвост зардла сеть, а затем выхватил еще одну. Он встряхнул ее, приподнял и тоже бросил на зверя. Медленно описав круг, стальная кольчуга опустилась на зверя, опутав его прочнейшей тканью. Тем временем подбежал и Харан со своим партнером. Зардл очутился в надежной ловушке, но продолжал яростно биться, натягивая сети и шипя. Только когтистые лапы и хвост еще могли шевелиться.

— Хорошо, — одобрил Дюмарест. — Пошли за следующим.

Ловля второго зардла прошла с таким же успехом, если даже не была еще легче. Они напали на зверя сзади, когда тот шел вдоль одной из тропинок. Сеть, брошенная спереди, опутала ему передние лапы, другая — задние. Еще две позаботились о голове и хвосте.

Харан вытер пот с лица, довольно улыбаясь.

— Два есть, — торжественно произнес он. — Никаких проблем, никто не пострадал, ни единой царапины. Даже если мы и не найдем зерды, охота не прошла даром. — Он посмотрел в сторону, откуда донесся невнятный шум. — Там, наверное, вторая группа. Мы можем присоединиться к ним.

Без сетей им больше нечего было делать. Дюмарест кивнул, соглашаясь.

— Да, нам пора объединиться. Наверное, разобьем здесь лагерь, а зардлы пусть бьются в сетях, пока полностью не выдохнутся. Затем мы их разделаем и упакуем. — Он взглянул на небо. — Скоро стемнеет. Нужно поторопиться.

Впереди снова раздался шорох, но сразу же затих, как только охотники немного приблизились к нему. Харан шел впереди, за ним двое других охотников, а Дюмарест замыкал колонну. Вдруг они услышали крики и визг. Можно было разобрать шипение и крик человека от боли.

— Визар!

Харан бросился было вперед, но Дюмарест схватил его за одежду. Тот кричал, вырываясь и рыча на Дюмареста:

— Там же мой брат! Пусти, ты!…

В конце концов он вырвался и побежал за остальными, пробираясь сквозь заросли. Дюмарест рванул следом, локтями защищая лицо от колючек. И когда он выскочил на поляну, по той пронеслось эхо второго крика.

Перед ним предстала картина как из ночного кошмара.

Зардл был большим, даже огромным — просто чудовище из доисторической эры. Чешуйчатая кожа переливалась тускло-коричневым и зеленым цветами на туше длиной чуть ли не в пятьдесят футов. Голова моталась в шести футах над землей. Зверь дышал, как паровой двигатель, наполняя воздух смрадом. Чуть дальше в стороне зардл поменьше изо всех сил старался высвободиться из сетей. Два человека валялись на каменистой земле. Один, явно мертвый, лежал с переломанной спиной в луже крови.

— Визар!

Харан ринулся вперед, но Дюмарест схватил его и потащил назад. Сопротивляясь, тот закричал:

— Эрл! Но это же мой брат!

— Нет, не он, — перебил его Дюмарест. — Визар был одет в красный плащ, перетянутый поясом. А на этом одежда в полоску. У Берни была такая.

Это и впрямь был Берни — тот самый малый, который так радовался, когда ел мозги зардла.

— А где Арн? Визар?

Харан немного расслабился, и Дюмарест отпустил его.

— Я нигде их не вижу. А ты? Я… — Он замолчал, как только монстр зашевелился. — Ложись!

Мелькнул хвост, рассекая воздух, ударил одного из охотников, приподнял его в воздух и швырнул на камни, как кучу порванного тряпья. Их третий спутник что-то закричал и бросился к копью, лежавшему на земле.

— Вернись, идиот!

Дюмарест присел, наклонившись к земле, и стал внимательно наблюдать за происходящим.

Охотник схватил копье и побежал назад, к краю поляны. Земля содрогалась от топота несшегося по ней монстра. Человек пригнул голову, издал воинственный крик и, падая на землю, метнул копье в зардла. Челюсти зверя разжались, затем сомкнулись и снова открылись, обнажая залитые кровью зубы.

— Господи! — Харана стошнило. — Он разорвал его на части! На части!

Дюмарест уклонился от следующего удара хвоста, срезавшего шипами куст с такой легкостью, с какой маленький мальчик палкой перебивает стебель цветка.

— Арн! — позвал он. — Визар!

— Мы здесь!

Дюмарест заметил руку, махавшую из зарослей кустарника.

— Мы поймали того небольшого зардла, — прокричал покалеченный охотник. — Запутали его в сети и уже собирались уходить, как вдруг появился этот старый самец. Берни и Лок погибли сразу, а нам удалось убежать и спрятаться в кустах. Я рассчитывал на то, что вы придете и мы сможем поймать его вместе. У вас сети остались?

— Нет, — ответил Харан. — А у вас?

— Только несколько штук. Но я думаю, этого будет достаточно, если мы с умом используем их. Нам присоединиться к вам?

Дюмарест поднял голову и закричал через поляну:

— Нет. Если вы попробуете это сделать, то зверь нападет на вас и у нас ничего не получится. А так мы можем напасть на него с двух сторон. Приготовьте сети. Мы отвлечем его, а вы действуйте. Понятно?

— Скажите, когда будете готовы.

— Начали!

Дюмарест вскочил с земли, ринулся вперед и подобрал копье. Он побежал к зверю, размахивая оружием и крича:

— Заходи справа, Харан. Запутай его, но следи за хвостом. Теперь ты, Арн. Да чего вы, черт возьми, ждете?

Он услышал свист воздуха и подпрыгнул. Хвост пронесся под его ногами. Затем он снова подпрыгнул, когда хвост сделал обратное движение. Зардл повернул голову, и Дюмарест увидел красный глаз. Он прицелился и метнул копье в глаз. Поняв, что плохо сбалансированное оружие отскочило от покрытой шипами брони, путешественник взревел от злости. И снова щелкнул хвост. Он лишь задел каблуки ботинок Эрла, когда тот подпрыгнул, хотя удар был нацелен именно на ноги. В воздухе блеснуло, когда Визар швырнул свою сеть. Она упала на голову зардла, но потом сползла на землю. Вторая сеть, также попав на голову, запутала переднюю лапу. Третья настигла зверя как раз в тот момент, когда он попытался атаковать. Зардл свалился на землю.

— Мы сделали это! — заорал Арн. — Господи, мы сделали это!

Но тут хвост ударил его и свалил в грязь, отчего у охотника перехватило дыхание и из груди вырвалось короткое сипение. Лишь благодаря тряпью, намотанному поверх одежды, зардл не разодрал тело Арна до костей.

— Нужно еще пару сетей, — потребовал Дюмарест. — Накиньте их на хвост.

— Больше нет ни одной, — ответил Визар. — Придется заканчивать по-другому. — Он побежал к зверю, держа в руке топор. — Если я смогу хоть один раз хорошенько рубануть по хребту…

Дюмарест рванулся вперед и снова подхватил копье. Еще раз увернулся от хвоста и подбежал к голове зверя. Единственным способом прикончить страшилище было вскрыть артерию — и пусть кровь льется на землю, выпуская жизнь и силы из чудовища, убившего четырех охотников. Потерь было достаточно.

Эрл поднял копье и нанес удар. Грубо обработанное лезвие отскочило от толстой шкуры. Путешественник поднял оружие снова и, крепко сжимая древко двумя руками, изо всех сил вогнал его в горло зверю. И когда Дюмарест выдернул копье, из раны брызнул фонтан крови. Он снова занес оружие для повторного удара, как вдруг услышал предостерегающий крик Харана:

— Эрл! Хвост! Хвост!

Дюмарест поспешил отпрыгнуть в сторону, но почувствовал, как шипы зацепили его одежду. Увидев, как хвост поднимается для очередного удара, он попробовал рассчитать время и расстояние. И успел-таки подпрыгнуть, когда живая плеть понеслась над землей. Однако ботинок проскользнул по пролитой крови. Затем он увидел небо и хвост прямо перед своим лицом.

Дюмарест ощутил жестокий, оглушительный, как от дубинки, удар. И почувствовал, как беспощадные шипы впились ему в глаза.


* * *

Где-то стучал метроном. Тик-так! Тик-так! Тик-так!

Дюмарест расслабился. Он с удивлением прислушивался к ритму. Слишком медленно для сердцебиения, подумал он, и слишком быстро для минут. Странно. Еще одна странная вещь плюс ко всему. Например, почему он лежит на кровати с чистыми шелестящими простынями? Почему он улавливает запах больницы, который ни с чем нельзя спутать? Почему его лицо забинтовано? Почему он ничего не видит?

Видеть?

Память с быстротой молнии обрушилась на него.

Он ничего не видел, потому что ослеп.

Слепой!

СЛЕПОЙ!

Он снова услышал шепот голосов, когда из темноты вернулся в пылавший ад боли.

— Он мертв? — раздался напряженный, взволнованный голос Визара.

— Нет, но лучше бы умер, — холодно произнес Арн.

— Ты уже не в первый раз так говоришь, — грубо оборвал его Харан. — Когда Крин был ранен, ты тоже хотел его бросить, легко отделаться от бедняги. Такое могут проделать и с тобой.

— И сделают мне большое одолжение. Как и мы Дюмаресту. Ты что, думаешь, он захочет, чтобы мы сидели в полном мраке и просили подаяние? Только не Эрл!

Какое-то движение, резкий выдох, и голос Харана:

— Господи! Только посмотри на его лицо! Его глаза!

— До поселка три дня трудного пути. Мы должны будем подстраховывать каждый его шаг. Нам даже придется его нести, но это не та проблема. Он отравлен ядом зардла. А у нас нет противоядия. Через пару часов он уже будет сходить с ума от боли. И в любом случае через неделю умрет. Так какой же смысл заставлять его страдать?

Заговорил и Визар, стоявший в стороне:

— У него есть шанс. И мы должны ему помочь в благодарность за Крина. Он помог нам, хотя и не был обязан. Ты же согласен со мной, Харан? Наш брат обязан жизнью этому человеку. Мы не можем забывать об этом.

— Но он все равно умрет… Его женщина могла бы… оставить так здесь… шанс… попытаться… обязаны ему…

Усиливавшаяся какофония бессмысленных голосов утонула в приступе боли в изувеченных глазах. Яд уже начал действовать на нервные клетки.

А потом ничего, кроме боли, боли, боли и агонии, пронзающей его снова, снова и снова…

Дюмарест сжался, впился ногтями в ладони, чтобы сдержать себя. Эта боль и безумие остались в прошлом. Все уже закончилось. С этим покончено. Осталось лишь одно.

Он был слеп.

Слепой и нищий.

Сама по себе слепота не представляла особой опасности. Глаза можно было восстановить или заменить, но без денег… А денег-то у него и не было. И без глаз у него не было ни единого шанса заработать. Слепой!

Дюмарест услышал, как открылась дверь, потом шаги и неясные голоса. Кто-то остановился перед ним, и он почувствовал прикосновение холодного металла. Затем он услышал щелчок перерезавших бинты ножниц. Яркий блеск, внезапный поток света.

Он мог видеть! Он видел!

— Первоклассная работа. — Доктор с маленькой бородкой был одет в зеленый халат. В его руке блестел инструмент. Он довольно закряхтел: — Великолепно! Такой парочке глаз любой бы позавидовал. — Доктор выключил свет, выпрямился и убрал инструмент. — Вы везунчик, — объявил он Дюмаресту. — И не в одном. Удар был не таким серьезным, каким мог быть; по всей видимости, вы отразили мощный удар копьем, которое было у вас в руке. Глаза, конечно, были повреждены, но не так уж и сильно. Так что у нас остался кусочек ткани, чтобы вырастить трансплантат. У вас, должно быть, невероятная сила духа и хорошие друзья. Они несли вас раненого в шкуре зардла, связав вам руки, чтобы вы не выдрали себе глаза. Та боль, которая терзала вас… — Он вздрогнул. — Не думаю, что вам хочется вспоминать об этом. Но теперь с вашими глазами все в порядке. Вы сейчас как огурчик, каким мы только могли вас сделать. Кстати, — добавил он, — к вам посетитель. Думаю, что вы предпочтете остаться с ним наедине.

Она появилась в золотой тунике, которую носила с явным вызовом, прекрасно осознавая свою красоту. Эффект был неотразимым. Волосы, похожие на огненный водопад. Зеленые, как изумруды, глаза.

— Эрл!

Она была теплой и нежной. Дюмарест испытал настоящее блаженство, прижав ее к своему обнаженному торсу. От ее волос исходил аромат, который еще больше подчеркивал ее женственность. Калин крепко обняла его.

— Любимый! Я так волновалась, — причитала она. — Так переживала. Но все уже позади.

— Расскажи мне.

— Арн и два брата принесли тебя в поселок. Они заключили договор. Если бы ничего не нашли, то убили бы тебя. Помогли бы безболезненно умереть. Но они нашли зерды. Достаточно, чтобы оплатить операцию Крину, купить тебе новые глаза и выкупить всем билеты на пролет высшим классом на космическом корабле. Мы теперь в безопасности. В безопасности!

Дюмарест приподнялся на кровати. Он чувствовал себя отдохнувшим, здоровым и полным сил. Терапия замедленного времени сжала два дня лечения в один час сна. Временной ускоритель произвел совершенно обратный эффект. Он свесил свои длинные ноги с кровати и угловым зрением заметил блеск от движения какого-то предмета. Он повернулся к раковине с водопроводным краном, который и был воображаемым метрономом.

Дюмарест взглянул на девушку, такую прекрасную, нежную и женственную, давшую ему надежду на новую жизнь.

— Калин, — сказал он. — Ты такая красивая.

Какой-то огонек блеснул у нее в глазах и погас.

— Одевайся, Эрл. Наш корабль скоро отлетает.

— Ты купила билеты? Но куда?

— На Солис, любимый, — ответила она. — Домой.

Глава 12

Комната тонула в полумраке. Лишь постоянное мерцание зеленого огонька на панели аппарата для поддержания жизнедеятельности и бледный свет, проникавший извне, нарушали эту темноту. Голос Мида был настроен на гипнотическую модуляцию и неустанно повторял акустическое упражнение, пытаясь пробиться сквозь стену вышедших из-под контроля чувств:

— Где Браск? Скажи, где твой муж! Где он прячется? Скажи, где его найти! Где твой муж? Где твой муж? Где он?

Насколько кибер мог определить, Браска не было ни в доме, ни на территории поместья, ни на планете вообще. Но, следуя логике, именно сюда он должен был сбежать. На свою планету, в свой дом, к жене и друзьям. Вероятность предположения составляла девяносто девять процентов, что делало этот факт несомненным.

Его обязательно следовало найти!

Мид отвернулся от женщины, признавая свое временное поражение. Воздействия голосом было недостаточно, но существовали и другие способы проникнуть, несмотря на кому и отрешенность, к восприимчивым областям мозга, поощряя сотрудничество и наказывая упрямство. И если кибер получит необходимую информацию, то он не будет волноваться, даже если женщина умрет во время допроса. То, что было необходимо Кибклану, достигалось любыми путями и за любую цену.

Мид удалился из комнаты, прошел через переднюю и кивнул девушке, ожидавшей на террасе, выходившей к морю.

— Можете вернуться на свое место.

Она сделала реверанс, не зная, как вести себя с этим загадочным существом в сверкавшей красной одежде. По приказанию самого правителя поместья кибер имел право свободного передвижения по дому и доступа к больной в любое время суток. Но, несмотря на его посещения, Леди Килан пока не стало лучше.

Девушка поспешила удалиться, а кибер подошел к краю террасы и остановился, рассматривая скалы и водовороты внизу. Море штормило, вспоминая зиму. Во все стороны разлетались брызги пены, когда беспощадные волны неистово разбивались о подножие скалы. Слабый ветерок был наполнен запахом соленого моря и прибрежной растительности. Он трепал капюшон рясы Мида, то на какое-то мгновение надувая его, словно воздушный шарик, то плотно прижимая к лицу кибера.

Мид повернулся и увидел, что к нему через террасу идет Комис. Повелитель Клига выглядел очень уставшим и осунувшимся от осознания неизбежного. Какой трудной и нескончаемой выдалась зима.

Комис бегло взглянул на закрытую дверь передней:

— Ну что, есть какие-то улучшения?

— Нет, мой господин.

— Уже столько времени прошло, — посетовал Комис. — Точнее, целая зима. Я надеялся, что, возможно, вы… — Он замолчал, покачивая головой. — Я слишком сильно надеялся на вас, — закончил он. — Но как вы можете помочь, если лучшие врачи оказались бессильны?

— У Кибклана есть свои методы, мой господин, — спокойно ответил Мид. — Я уже испробовал вербальную стимуляцию и гипноз, но этого оказалось недостаточно. Раздражитель должен быть мощнее. С вашего позволения, я бы попробовал кое-какие методы прямого воздействия на мозг, используемые на многих планетах.

Комис колебался.

— С помощью каких-то инструментов?

— Нет, с помощью сенсорных раздражителей, мой господин. Вы мне разрешаете?

— Нет, — отказал Комис. А вдруг ей станет еще хуже? — Мне нужно подумать, — медлил повелитель, стараясь выиграть время. — Я не хочу, чтобы моя сестра послужила вам подопытным кроликом. Закончим пока на этом.

Мид поклонился:

— Как пожелаете, мой господин. Я тут работал над теми проблемами, которые мы обсуждали ранее. По поводу использования земли и рабочих в других целях, а не только на выращивание лошадей. Прогноз весьма положительный и…

— Позже, кибер.

Комис почувствовал внезапное облегчение. Если кибер действительно разработал систему, которая поможет увеличить их состояние, то все его волнения беспочвенны. Тогда найдутся и деньги, чтобы купить все необходимое для Килан.

— Мы обсудим это после ужина, — добавил он. — А пока я собираюсь отпустить Мадрис, чтобы она сходила в церковь.

— В церковь?

— Да. Прибыло несколько монахов из Всемирного Братства с передвижной церковью. Они приезжают сюда несколько раз в год, чтобы облегчить души тем, кто успел нагрешить. — Комис улыбнулся, вспомнив о девушке. — Мадрис не грешна, по моему мнению, но не будет ничего плохого, если она преклонит колена и вкусит хлеба всепрощения.


* * *

Дюмарест потянулся, полной грудью вдыхая весенний воздух и рассматривая покрытые зеленью каменистые холмы. Космопорт был маленьким, но достаточным для планеты с плохо развитой торговлей. Он представлял собой просто хорошо ухоженную площадку без растительности, посыпанную мелким гравием. За забором возвышался город, состоявший из длинных низких зданий, построенных из бревен и камня, хотя несколько домов были выложены из известнякового кирпича. С одной стороны дороги находились небольшие загоны для скота, а с другой — склады.

— Славная планета, — сказал он Калин. — Наверное, и люди здесь хорошие.

Девушка улыбнулась в ответ и повела Дюмареста к воротам. Они продолжали свой путь, как вдруг к ним подошел какой-то высокий человек. Он был одет в одежду из грубой ткани, сотканной вручную. Его волосы имели точно такой же оттенок, как и волосы Калин.

— Транспорт нужен, сэр? — спросил он, прикоснувшись одним пальцем ко лбу.

При этом мужчина быстро осмотрел путешественников своими зелеными глазами. Дюмарест покосился на Калин:

— Нам транспорт понадобится? Далеко добираться?

— Слишком далеко, чтобы идти пешком. Поместье Клиг, — сказала она шоферу. — Вы знаете, где это?

— Это далеко, миледи.

— Я не об этом спрашивала. Вы знаете, где оно находится?

Человек кивнул:

— Знаю, миледи. Вы хотите, чтобы я доставил вас туда?

— Да, только подождите минуточку. Здесь есть где-нибудь поблизости аппарат связи?

Будка нашлась совсем рядом с космопортом, недалеко от ворот. Дюмарест подождал, пока девушка звонила. Она долго оставалась в будке, а когда вышла, то выглядела очень мрачной. Она молча села в кабину поджидавшего их флайера. Дюмарест присоединился к ней, и водитель закрыл двери.

— В это время года могильщики опаснее всего, — объяснил он, занимая свое место. — Купол кабины защищен от их атак, но если вы хоть на мгновение забудете о них и приоткроете дверцу, то… — Он содрогнулся. — У них очень длинные клювы, — добавил он. — Так что не стоит рисковать.

Как только флайер взмыл в небо, Дюмарест устроился поудобнее.

— Эрл!

Он почувствовал, как пальцы девушки впились в его кожу. Широко открытые глаза светились испугом. Дюмарест осторожно разжал ее пальцы.

— Ты снова делаешь это, — рассердился он. — Но зачем? Какой толк в том, чтобы знать, что произойдет?

— А если бы у тебя была такая способность, неужели бы ты отказался заглянуть в будущее?

— Нет, — признался он. — Наверное, нет. Но я сам делаю свое будущее. Все зависит от меня: выиграю я или проиграю. — Дюмарест улыбнулся и обнял Калин за плечи. — Не печалься, — подбодрил он. — Тыуже почти дома.

— Мы почти дома, — поправила она. — Надеюсь, что тебе понравится поместье Клиг. Там просторно, тепло и уютно. И надежно. Когда дуют сильные ветры, то кажется, будто сами стены сражаются с ними. Эрл, это прекрасный дом. Замечательный дом.

Дюмарест крепче обнял девушку.

— Не важно, где ты. Важно, кто с тобой рядом.

Она улыбнулась и начертила кончиком пальца узор на тыльной стороне руки Дюмареста.

— Эрл, для тебя много значит физическая красота? Я имею в виду, если женщина будет старая или уродливая, сможешь ли ты ее любить? Любить по-настоящему?

— Мне это не нужно, — отмахнулся он. — По крайней мере, до тех пор, пока у меня есть ты.

— Прошу тебя, Эрл! Я серьезно!

— Я тоже. — Он повернулся к девушке, встретив взгляд ее изумрудных глаз. — Ты есть ты, — медленно произнес он. — Если бы что-то случилось, и ты потеряла бы свою красоту, я бы не изменил своего отношения к тебе. Я влюбился не в зеленые глаза, белую кожу и огненные волосы. Я люблю женщину.

Калин крепко сжала руку Дюмареста.

— Эрл. А как бы ты отреагировал, если бы я сказала тебе, что… — Внезапно она замолчала.

Дюмарест нахмурился.

— Ты пытаешься о чем-то мне сказать, — догадался он. — О чем-то очень важном. Это имеет какое-то отношение к будущему?

— Я знаю, что произойдет, — мрачно проговорила девушка. — Но это не столь важно. Эрл, что бы ты сказал, если бы я созналась, что наврала тебе? И что на самом деле меня зовут не Калин? Что…

Дюмарест коснулся пальцами ее губ, и девушка замолчала.

— Послушай, — сказал он. — Все уже в прошлом. Забудь об этом.

— Но…

— Никаких «но», — перебил ее Дюмарест. — Не говори мне то, о чем позже, возможно, сама пожалеешь. То, что я, может быть, и не хочу слушать. Мне наплевать, что было до того, как мы встретились. Для меня твое прошлое не существует. Я просто хочу быть сейчас с тобой, с такой, какая ты есть, навсегда.

— Спасибо, Эрл, — тихо поблагодарила его Калин. — Я тоже хочу этого. Господи, как я хочу этого.

— Прошу тебя…

Дюмарест дотронулся рукой до ее щеки, мокрой от слез.

— Прошу тебя, любимая, не расстраивайся. Не надо.

— Эрл, — горячо произнесла девушка. — Я люблю тебя. Я так люблю тебя, но знаю, что потеряю. Я…

Флайер заложил вираж и начал снижаться, описывая широкие круги. Не поворачивая головы, водитель сообщил:

— Клиг, миледи. Прямо под нами.


* * *

Их встретил сам Комис. Он помог девушке выйти из кабины, заплатил водителю, бросив на Дюмареста быстрый изучающий взгляд. У него были такие же зеленые глаза, как и у девушки, у водителя, у любого другого чистокровного выходца с этой планеты. Глаза, волосы и полупрозрачная кожа. Все они были потомками одного и того же генетического рода.

— Добро пожаловать, — поздоровался Комис и протянул руку. — Под покровом Клига вы будете в безопасности.

Дюмарест пожал предложенную руку:

— Если возникнет необходимость защищать Клиг, можете рассчитывать на меня.

Комис удивленно приподнял бровь, услышав такой приятный, но и столь же неожиданный ответ.

— Вы принимаете на себя обязательства, — заметил он. — Никогда бы не подумал, что вы знакомы с нашими обычаями.

— С вашими — нет, — спокойно ответил Дюмарест. — Но я останавливался в подобных домах до этого.

Останавливался и сражался, если возникала необходимость. И хотя таковой здесь не предвиделось, эта обязанность оставалась в силе. Гость должен быть готов в любую минуту помочь тем, кто проявил гостеприимство.

— Сейчас вас проведут в вашу комнату, — сообщил Комис. — Наверное, вы не прочь принять ванну и отдохнуть перед ужином. — Он повернулся к девушке: — А с тобой, дорогая, нам о многом нужно потолковать. Уверен, что твой друг простит нас.

Девушка повернулась к Дюмаресту:

— Эрл. Я…

— Тебе нужно идти, — перебил он ее. — Я все понимаю. Но помни, что ты не должна волноваться. Ни о чем.

Он улыбнулся, поцеловал девушку и посмотрел ей вслед, когда она удалялась с повелителем Клига. Золото, белизна и огонь. На фоне бревен и камней дома, серого булыжника, которым был выложен двор, все это казалось прекрасным и ярким. Затем она исчезла в дверном проеме, а Дюмарест, повернувшись, последовал за своим проводником.

Вода в ванне была горячей, а мыло душистым. Стены туалетной комнаты были обшиты досками и завешены полочками, на которых стояли хрустальные сосуды со всевозможными мазями и лосьонами. Дюмарест выкупался, почистил мокрой губкой свою одежду и отправился осматривать дом. С прибрежной стороны двора доносился едва уловимый запах конюшен. Подойдя поближе, Эрл услышал запах свежеиспеченного хлеба, дыма, кожи и хранившегося зерна. Внутри дома он остановился в холле и начал изучать оружие, развешанное под перекладинами крыши. Там были копья и луки, топоры и алебарды, мечи и изогнутые кинжалы, висевшие крест-накрест. Над камином кто-то повесил в форме креста клювы убитых стервятников. На столе отчетливо виднелись следы времени. Его поверхность была отполирована воском, и выдавленные имена и надписи блестели в свете догоравшего дня.

Дом, подумал Дюмарест. Калин родилась здесь, бегала по этому холлу, может быть, возилась со своими игрушками. Дом.

Он повернулся и заметил тусклое мерцание красной рясы, бледное лицо под накинутым капюшоном. Луч света попал на эмблему, вышитую на груди, отчего та ярко засверкала.

Мид тоже увидел Дюмареста и замер, наблюдая.

Путешественник нахмурился. Кибер? Здесь?

Таких, как он, можно было встретить везде, в самой гуще событий, при дворах и деловых центрах, где их влияние было бы наибольшим, а без их услуг невозможно было бы обойтись. Клиг же был не более чем хорошо укрепленным феодальным поместьем. Старый жилой дом на ферме, напичканный современными приборами и приютивший семью владельцев, их слуг и вассалов. Не было ничего по-настоящему важного или чего-то грандиозного в этом доме. И, разумеется, они не могли позволить себе оплачивать услуги кибера, чтобы получать советы, что сажать, что и когда продавать.

Дюмарест подошел поближе к Миду, почувствовав нервное напряжение, потому что ненависть к этому созданию и всему, с чем он был связан, немедленно поднялась в нем и охватила волной гнева. Кибклан слишком сильно насолил ему, чтобы просто позабыть об этом.

— Вот не ожидал увидеть тебя здесь, кибер, — вместо приветствия произнес Эрл, стараясь скрыть свои чувства. — Неужели на планете Солис нашлось что-либо, что смогло заинтересовать тебя?

— Мне все интересно, милорд. — Мид оставался спокойным и невозмутимо вежливым. Одни лишь его глаза внимательно изучали лицо Дюмареста. — Вы член этой семьи?

— Гость, — грубо ответил Эрл.

Теперь холл больше не казался ему таким теплым и уютным. Кибер все испортил своим присутствием. Дюмарест прошел мимо неподвижной фигуры в красном одеянии и быстро спустился по короткой лестнице, которая вела в кабинет Комиса. Открылась дверь, и на пороге появилась Калин.

— Эрл!

— Что-то случилось?

Девушка была очень расстроена.

— Калин. Скажи мне.

— Ничего не случилось.

Позади девушки стоял Комис, поглядывая на Дюмареста со скептицизмом в глазах.

— Она цела и невредима. И не будет никакого наказания за ее бегство.

— Наказания? — Дюмарест сделал шаг вперед и встал лицом к лицу с хозяином поместья. — Да, никакого наказания не будет, — подтвердил он мягко. — Это вы правильно заметили. Так что лучше бы вам вообще не трогать девушку.

— Эрл, прошу тебя! — Калин подошла к Дюмаресту и уперлась руками ему в грудь, как будто сдерживала его. — Ты же ничего не понимаешь. Не нужно угрожать. Комис не причинит мне никакого вреда.

— А я и не думал, что твой друг угрожает мне, — хмыкнул повелитель Клига. — Я принял это за пророчества. И все же она права, — сказал он Дюмаресту. — Вы не понимаете. Просто не можете понять. Даже сейчас у меня самого есть сомнения и… — Комис внезапно замолчал, сбитый с толку. — Мужчина должен доверять своим чувствам. Эта девушка никоим образом не могла узнать о тех вещах, которые она мне рассказала, если только то, как она сама объясняет это, не является правдой. Поэтому я должен поверить ей. Поверить в то, как она это объясняет.

Дюмарест был краток:

— Ну и что же это?

— Она утверждает, что ее имя Маллини Френчи с планеты Сард. Что она появилась здесь пять лет назад, сбежав из дома и покинув семью, нанялась служанкой в мой дом. А два года назад она исчезла.

— И это все? — улыбнулся Дюмарест. — Только имя, — пожал он плечами. — Ну и что такого уж важного в имени?

— Прошу тебя, Эрл, — прошептала девушка. — Это еще не все.

— А я не хочу ничего больше слышать.

Комис подошел к Дюмаресту. Его лицо было напряжено, губы плотно сжаты, а взгляд внезапно стал жестким и суровым.

— Вы должны знать, — повторил он. — Это повлияло на наш дом, на семью из Клига. Девушка совсем не та, за кого себя выдает. Ее тело — это тело Маллини Френчи, но ее разум… Ее разум принадлежит моей сестре, Леди Килан из поместья Клиг. Сестре, которая уже более семи лет не встает с постели!

Глава 13

Полумрак, заполнявший комнату, делал едва различимыми очертания какой-то фигуры, лежавшей на кровати. Трубки и считывающие устройства, а также одинокая зеленая лампа, рассеивающая свет подобно живому изумруду, — все это было единственным доказательством того, что здесь еще теплилась жизнь, сердце продолжало биться, а тело — функционировать.

В некоторой степени, конечно, своим особым способом.

— Эрл!

Это был даже не голос, а бесцветный скрипучий шепот без чувств и эмоций. Напряженная вибрация повисла в воздухе, как тонкая паутина, сотканная светом, недугом и дрожащими тенями. Призрачный голос, шепчущий призрачные слова.

Дюмарест наклонился вперед, его глаза сузились, когда он напряженно пытался рассмотреть темноту.

— Да?

— Эрл! Пожалуйста! Тебе сказали! Я говорила! Ты знаешь, что я Калин! Девушка, которой ты говорил, что любишь.

Его охватило сомнение. Девушка, которую он любит, сидела сейчас на каменной скамье вместе с Комисом по ту сторону двери и смотрела на море.

— Помнишь Логис? Помнишь, как мы летели на корабле и болтались в капсуле? Помнишь, как ты купил нашу свободу у работорговца и три дня подряд мы испытывали райское блаженство. Не только эти три дня, но и потом. Дорогой мой! Любимый мой! Единственный мой! Господи, помоги мне! Я люблю тебя!

Дюмарест ухватился за спинку кровати и вдруг почувствовал, как на лбу выступил пот, когда этот призрачный, ужасный, скрипучий голос всколыхнул воздух воспоминаниями о том, что было известно только Калин. Их близость. Слова и поступки, которые скрепили их. Он вспомнил выражение недоверия на лице ошеломленного Комиса, когда тот узнал всю правду.

— Семь лет назад я была самой красивой женщиной на Солисе, — прошептал голос. — Я вышла замуж за прекрасного человека. Браск был самым лучшим биохимиком и жизнетехником на нашей планете. Когда мы проводили наш медовый месяц на Летящих Холмах, на нас напали могильщики. Мы отбились, но во всей этой суматохе я получила царапину. Совсем неглубокую. Мы думали, что не о чем беспокоиться. Но через неделю рука начала распухать. Спустя еще пять дней я уже не могла ходить. И с того времени я больше не вставала с постели.

— Инфекция, — кивнул Дюмарест. — Но, вероятно, лечение антибиотиками могло бы помочь тебе.

— Думаешь, Браск не пытался? Болезнь оказалась единственной в своем роде. Относительно безопасная инфекция была вызвана бактериями, которые разносят могильщики. Это все, что нам удалось определить. Но здесь, на Солисе, мы пали жертвами предков, которые были одержимы параноидальными идеями. Они утверждали, что рыжие волосы — это отличительная особенность превосходства. Они размножались, чтобы сохранить этот цвет. Размножались и вырождались, вырождались до тех пор, пока мы не стали крайне слабыми. Инфекция, безопасная для тебя и для большинства на планете, вызвала ужасную реакцию. Я сказала «ужасную», потому что это произошло со мной. Я изменилась. Более того. Я превратилась в кошмар, обузу, отвратительную…

— Перестань! — Руки Дюмареста сжали спинку кровати, когда он всем телом подался вперед. — Прекрати!

Всхлипывания, слабое движение, струя отталкивающего запаха. Послышался щелчок механизма, когда в кровь подался транквилизирующий раствор, а за ним успокоительное. Хрипы понемногу стали утихать.

— Браск вернулся и помог мне. И вдруг, Эрл, я вновь стала здорова. Я могла ходить, говорить, танцевать! Я снова видела желание в глазах мужчин. Я могла путешествовать и наслаждаться красотами Галактики! Какое это имело значение, если мне приходилось голодать, побираться или лететь в замедленном времени? Я жила, и каждая секунда казалась мне раем. — Голос захлебнулся, в горле послышалось бульканье. — Ты понимаешь, что я чувствовала, любимый мой? Ты понимаешь?

Сидеть ослепленным, пока решают твою судьбу. Путешествовать в океане адской боли. Оставаться каждый раз в полном неведении, что предложит жизнь дальше. Затем он снова смог видеть.

— Да, — чуть натянуто сказал Дюмарест. — Я понимаю, что ты чувствовала.

— И любовь, — промолвила она. — Настоящая любовь. Теплая и нежная. Твоя любовь, мой милый. Помнишь, что ты сказал однажды? Ты сказал, что, как бы я ни выглядела, ты все равно будешь продолжать любить меня.

— Я помню.

— Тогда включи свет, — булькнул скрипучий шепот. — Включи и посмотри на меня такую, какая я на самом деле.

Подчиняясь звуковой команде, комната начала заполняться перламутровым светом люстры. Стены и потолок вспыхнули, озаряемые внутренними лампами, и представили взору предметы такими, какими они были на самом деле, без прикрас и оптического искажения. Дюмарест посмотрел на то, что лежало на кровати.

Там лежала голова — лысая, блестящая, сморщенная, как куча мятого крепа, распухшая до такой степени, что была раза в два больше обычной величины. Вместо глаз остались мерцающие щелочки, а безгубый рот напоминал провал; подбородок сливался с тем, что, по-видимому, являлось шеей.

Тело, как будто излучающее странные, незнакомые протуберанцы, покрывала простыня. Откуда-то снизу во все стороны тянулись трубки, подсоединенные к гудящим аппаратам. Резервуары и инструменты завершали эту установку для поддержания жизни.

— Не правда ли, хороша? — Губы даже не пошевелились, когда снова послышался слабый голос. — Последствия искаженного метаболизма. Карникома, которая практически не поддается лечению хирургическим вмешательством и медикаментами. Семь лет, Эрл. Пять из которых превратились в настоящий ад.

Металлическая решетка в руках Эрла задрожала.

— Калин!

— Да, Эрл, я — женщина, которой ты клялся в любви. В которой ты любил не глаза, кожу, волосы, а просто настоящую женщину. Ее разум, душу, личность. То, что любило тебя, Эрл. Все это здесь. А остальное — лишь оболочка. Что же ты любил, Эрл? Сознание или тело? Меня или ту красивую оболочку? Что, Эрл? Что?

Он глубоко вздохнул, окунувшись в воспоминания. Эта женщина спасла его жизнь, вернула ему глаза, отдала свою любовь. Он оторвал руки от решетки и сделал шаг к изголовью кровати.

— Калин, — сказал он. — Я всегда буду любить тебя.

И поцеловал раскрывшиеся губы.


* * *

— Вы были очень добры, — промолвил Комис. — Я всегда буду помнить это.

Дюмарест пристально рассматривал камни гостиной, поленья, оружие, висевшее над камином. Огонь отбрасывал тени на его лицо. Комис потянулся, налил вино и толкнул кубок через стол.

— Пейте, — приказал он. — Я знаю, что вы сейчас испытываете. Когда девушка рассказала мне, кто она такая на самом деле, мне показалось, что мир перевернулся с ног на голову. — Он отпил из своего кубка, подавая тем самым пример. — Сейчас они вместе.

Дюмарест осушил кубок.

— Зачем? — потребовал он ответа.

— Они разговаривают или еще что-то. Я не знаю.

— Я не хотел узнать, почему они вместе. Зачем вы рассказали мне? Зачем заставили увидеть Калин такой…

Комис налил еще вина.

— Килан, — поправил он. — Ее зовут Килан.

— Килан, Калин, имена очень похожи. — Вино казалось Дюмаресту водой. — Она хотела что-то доказать, — продолжал он. — Хотела узнать, любил ли я ее или хорошенькое личико. Но я люблю всю женщину. Не пустую оболочку. И не больную женщину, прикованную к постели. Мне нужен кто-то, кто бы…

— Я знаю, что ты хочешь.

Когда она подошла, мужчины встали. Она улыбалась. На ее пальце красовалось большое кольцо.

— Теперь я снова такая, какой ты меня знал, — заявила она. — Я та женщина, с которой ты занимался любовью на борту корабля работорговца, с которой ты играл в баре Пита на Кроне. Твоя женщина, Эрл. Не половина, а вся целиком. Сейчас… и, наверное, навсегда.

Комис нахмурился:

— Ты говоришь загадками, сестра. Я что-то многого не понимаю.

— Поймешь, — пообещала она. — А сейчас, брат, прошу извинить меня. Я должна поговорить с Эрлом наедине.

Когда Комис вышел, она села за стол и налила себе вина. Жемчужные зубы сверкнули, когда она пригубила кубок. В ее глазах по-прежнему горел зеленый огонь.

— За любовь, Эрл. За любовь и за нас!

Пустые кубки с гулким стуком опустились на стол.

— Я была несправедлива, заставляя тебя таким образом доказывать свою любовь, Эрл. Но собственное эго — это особенная вещь. Его постоянно нужно убеждать. Быть отвергнутым — равносильно смерти. — Она посмотрела на кольцо на своем пальце. — Смерть, — повторила она и вздрогнула.

Не говоря ни слова, он налил им обоим еще вина.

— Браск был необыкновенным человеком, — продолжила она. — Умный, образованный, преданный. Когда стало очевидно, что я никогда не встану на ноги, он покинул Солис. Несколько лет от него не было вестей, но однажды ночью он вернулся. В то время разыгралась буря. Воздух наполнился дождем со снегом. Было поздно. Его никто не видел, кроме меня и моей служанки. Он умирал, Эрл. Умирал. — Она отпила немного вина. — Все время, пока его не было здесь, он искал способ помочь мне. И каким-то чудом он нашел то, что искал. Ему удалось наняться для работы над специальным проектом в весьма необычной лаборатории, которая занималась изучением жизненных процессов. При его уме это было не слишком трудно. И он нашел то, что нужно. Он назвал это родовым двойником. Жизнеформа, основанная на молекулярной цепочке из пятнадцати элементов. Полное изменение одного из них делает жизнеформу или доминантой, или субъектом. Он украл ее, Эрл. Я думаю, что ему пришлось совершить убийство для этого. Полагаю, он скрыл, что его преследуют.

Браск был сильно изранен, а тело все пропитано ядами, но он не останавливался, пока не сделал то, ради чего пришел. Жизнеформа представляла собой искусственно созданный симбиот. Он ютится в задней части головного мозга, сцепляется с таламусом и берет под контроль центральную нервную систему. Так говорил мне Браск. Но он умирал, и на объяснения времени уже не оставалось. Он сделал инъекцию в мой череп и в череп моей служанки. Сначала я почувствовала головокружение, а потом вдруг я очнулась в Маллини.

Можешь представить себе, Эрл? После многих лет болезни и гниения заживо я снова вернулась к жизни! Молодая, красивая и необыкновенно активная! Правда, в чужом теле, но какое это имело значение? Я чувствовала, что это мое тело. Это было моим телом. Я могла ходить, танцевать, поднимать голову, чтобы посмотреть на небо. Жизнь, Эрл! Жизнь!

Дюмарест сидел и смотрел, задумавшись, на кубок с вином.

— А та девушка, тело которой ты заняла, — спросил он тихо. — Что случилось с ней?

— Маллини… — Калин поежилась. — Не знаю. Браск и сам был не уверен или просто не хотел мне говорить. Думаю, что ее сознание стало частью моего, и мы делили все, чем наслаждалась я. — Она протянула руку и коснулась его руки. — Наслаждалась тем, что я делала так много. Так часто.

Дюмарест оставался серьезным.

— А если она… ты… в том теле… умрет? Что тогда?

— Не знаю, — последовал ответ. — Эрл, вот это и пугает меня. Когда я смотрю вперед, видения так размыты. Я — та я, которую ты видишь перед собой, живу, но я ли это? Тело живет, но я ли в нем? Я хочу быть в нем. Думаю, что, если Браск сделал все так, как надо, я останусь такой, какая есть, даже если больное, существо наверху умрет — точнее, прекратит функционировать. Я хочу освободиться от него. Полностью освободиться. Иногда, как во сне, я возвращаюсь и… и… — Ее лицо внезапно изменилось, черты исказились. — Эрл!

— Калин! Что это?

— Нет! — Ее рот приоткрылся, в горле раздался хрип. — Нет! Я не хочу назад! Нет! Нет! Нет! Останови это, Эрл! — пронзительно закричала она. — Эрл! Помоги мне!

И вдруг ее лицо стало совершенно бессмысленным. Зеленые глаза были открыты, но пусты, как окна покинутого дома. Губы шевелились, оставаясь по-прежнему красными, нежными, но улыбка стала глупой улыбкой идиота.

— Калин!

Дюмарест вскочил на ноги и побежал по коридору к лестнице, затем по ступенькам вверх во внутренний дворик, где все было наполнено запахом и шумом моря, доносимыми сквозь колонны.

Дверь в вестибюль была приоткрыта. Он вбежал через нее и оказался в комнате теней. Но мрак покинул ее, и комната окунулась в поток света. На аппарате поддержания жизнедеятельности мерцали кристаллы, блестела металлическая поверхность. Пурпурная ряса кибера, стоявшего у изголовья кровати, была цвета свежевыпущенной крови.

— Нет! — Крик существа на кровати был исполнен боли и протеста. — Нет!

— Где твой муж? — Голос Мида звучал без ненависти и настойчивости, но от этого его монотонность еще более ужасала полным отсутствием человеческих чувств. В его руках что-то жужжало. — Где твой муж?

— Он умер! — каркнуло существо, и это показалось еще страшней, чем если бы оно закричало. — Умер! Умер! Умер!

Дюмарест похолодел, когда услышал:

— Эрл! Любимый! Эрл!

Контрольная лампочка изменила привычный зеленый цвет на красный.

В тот момент, когда кибер поднялся, Дюмарест бросился к нему. Он успел заметить движение руки в складках широкой рясы, вспышку, боль от ожога. Мид сделал еще один выстрел, но Дюмарест уже схватил его за запястье. Лазерный луч прожег пластик, металл, тело, затем оружие выпало из поломанной руки на пол.

— Ты убил ее! Ты пытал ее!

Мид попытался вонзить пальцы левой руки Дюмаресту в глаза. Во всех его движениях чувствовалась какая-то отрешенность. Он нанес коленом удар в пах, а локоть взметнулся к лицу. Дюмарест отразил атаку, нанес ответный удар и ухватил Мида за одежду, когда тот упал. Отчаяние прибавило сил. Этот человек убил Калин! Это существо снова украло его счастье!

Он поднял пунцовую фигуру в воздух и выбежал из комнаты на террасу, туда, где мраморные колонны смотрели на море и острые скалы внизу. На какое-то мгновение он замер, с трудом удерживая на руках тело кибера, затем сделал шаг вперед и сбросил того вниз.

Он долго стоял и наблюдал за тем, как море слизывает следы крови и ткани с поверхности гранитных зубов, усеивающих берег.


* * *

Брат Джером сложил руки в широких рукавах рясы, любуясь сияющим великолепием статуи Арсини.

— Скажи мне, — обратился он к Дюмаресту. — Ты тоже веришь, что вся человеческая раса зародилась на одной маленькой планете?

Дюмарест молчал. Он думал о девушке, о долгом путешествии на Надежду, и чувство утраты нестерпимо жгло его изнутри. Калин умерла. Ее убил кибер, подвергнув перед тем мучительному допросу. Но тело, которое он помнил, продолжало жить. Оно по-прежнему оставалось таким же прекрасным — все та же ослепительно белая кожа и медные, отливающие золотом волосы. Но в глазах что-то исчезло. Калин любила его, а Маллини нет. Он и сам не мог найти ничего, что он любил бы в Маллини. Оболочка оставалась прежней, но то, что было внутри, ничем не напоминало Калин.

— Браск, вероятно, работал в одной из лабораторий, связанных с Кибкланом, — как бы между прочим сказал Верховный Монах. Он улыбнулся, наблюдая за выражением лица Дюмареста. — Нам это известно, — объяснил он. — Мы знаем намного больше, чем ты можешь себе представить. Вот, например, кольцо на твоем пальце. Это был последний подарок Браска своей жене. Она хотела, чтобы оно принадлежало именно тебе, если что-нибудь случится. И конечно, она знала, что так оно и будет.

— Она знала, но ничего не могла сделать, — устало произнес Дюмарест. — Она даже и не пыталась.

— Существует несколько вещей, которых нельзя избежать, — тихо промолвил Брат Джером. — Назови это судьбой, если хочешь. Ее дар был незнаком даже ей самой. Этот дар — одно из проявлений воздействия симбиота, который она носила в своей голове. — Он продолжал свой путь по извилистой тропинке. — Вот за ним-то и охотился Мид. Должно быть, Браск выкрал этот секрет и был ранен при попытке побега. Он прилетел в Клиг во время шторма и сделал то, что намеревался. Чтобы скрыть свои следы, он бросился с террасы в море. Женщина, назовем ее Калин, села в его флайер и начала свое путешествие. К тому времени, когда Комис хватился, ее уже и след простыл. Но Кибклан хотел получить назад то, что у него украли. Они послали своих прислужников на поиски вора, а Мид оказался единственным, кто логически рассчитал возможное местонахождение Браска. Но кибер не знал, что он уже мертв.

Дюмарест пнул ногой камень:

— Если они создали это, почему тогда не могли повторить? У Кибклана нет недостатка в специалистах.

— Полагаю, что это каким-то образом было связано с удачей, — задумчиво предположил Верховный Монах, — или с работой провидения. Я думаю, что не ошибусь, если стану утверждать, что Браск случайно напал на правильную сочетаемость. Пятнадцать элементов в молекулярной цепочке. Даже если бы нам были известны все составные, вы можете себе представить, сколько ушло бы времени, чтобы проверить все возможные комбинации? Более четырех тысяч лет! — вздохнул он. — Это при условии, чтобы на проверку каждой комбинации тратилось не больше секунды. А сколько времени потребовалось бы, если бы на такую проверку потребовался день? Нет, брат, кибер делал отчаянные попытки найти Браска. Кибклан не терпит провалов.

Дюмарест рассматривал кольцо на пальце. Плоский, хорошо отполированный камень покоился в толстой золотой оправе. Это был мужской перстень. На Калин он выглядел неуместно громоздким.

— А девушка? — спросил он. — Что будет с ней?

— Она останется здесь, пока за ней не прилетит ее отец и не заберет на Сард, — ответил Джером. — Я ошибался на его счет, — признался он. — Сентон Френчи является именно тем, за кого себя выдавал. Теперь, возможно, он научится любить свою дочь.

— Это так трудно?

— Трудно, если тебя одолевает гордыня, а твоя дочь атавист. Ее цвет был не таким, как надо, и в ней присутствовало и еще кое-что. Она была немного простовата. Ее легко можно было обидеть и напугать. Ее не признавали остальные члены семьи, и поэтому Маллини сбежала на планету, где родилась ее бабушка, и там же она поступила на службу к правителю Клига.

Дюмарест продолжал следовать за монахом по извилистой дорожке, затейливо петлявшей в саду.

— Как она? Я хочу спросить, многое ли она помнит из того, что произошло?

— Нет. Для нее все это прошло как в неясном сне. Симбиот оказался крайне эффективным. — Джером остановился перед цветущим кустом. — Представляешь, какая сила в нем скрыта? Не бессмертие, нет. Однако это именно то, что так сильно привлекает старых, чьи лица покрыты морщинами, и безнадежно больных. За такой симбиот они готовы отдать буквально все на свете. Он дает возможность обрести новое тело. В прямом смысле этого слова. Тело, которым воспользуются и затем над ним же надругаются. Тело, в котором будут убивать и в котором могут быть убиты. Это может дать настоящую новую жизнь. Которая… — Монах не закончил. — Пятнадцать элементов, — пробормотал Брат Джером через некоторое время. — Молю Бога, чтобы никто и никогда не смог соединить их в правильной последовательности. И чтобы этот секрет навсегда умер с человеком, который украл его. — Он глубоко вдохнул аромат цветов. — В нас развивается болезненная впечатлительность. Плохое настроение для такого дня. Какие планы?

— В путь. — Дюмарест не колебался ни секунды. — В путь. Что же еще?

— В путь, чтобы снова начать поиски того, что не можешь найти. — Монах посмотрел на жесткое лицо Дюмареста и на его потухшие глаза. Самоотверженность иногда принимает странные формы. — Ты можешь оставаться моим гостем сколько пожелаешь. Я бы посоветовал больше не встречаться с той девушкой. Человек не должен истязать себя. Она не та, которую ты помнишь.

— Знаю, — глухо сказал Дюмарест.

Найдет ли он когда-нибудь еще такую, как Калин?

— Я оставлю распоряжение Брату Франу выдать тебе пропуск на любой корабль с временным ускорением, который покидает эту планету, — продолжал Верховный Монах. — Ты можешь воспользоваться им в любое время. Это еще не все. Сентон Френчи оказался очень щедрым, и ты больше не будешь нищим.

— Благодарю вас, Брат, — поклонился Дюмарест. — Вы очень милостивы ко мне.

Верховный Монах тоже поклонился и пошел дальше.

А Дюмарест в одиночестве бродил по саду, пока не сел на скамью. Многое еще предстояло сделать, многие планы требовали осуществления. Здесь, на Надежде, в пленках хранились материалы, которые могли заинтересовать его. Возможно, в архивах Всемирного Братства он найдет координаты Земли. Забытой, потерянной Земли… Маленький фрагмент в океане информации.

Он сидел, расслабленно раскинув руки. В лучах местного солнца кольцо переливалось и сверкало всеми цветами радуги.

Когда же статуя начала петь, кольцо неожиданно вспыхнуло ярким светом — звуковой импульс привел в движение скрытую «память» сверкающего глянцевитого камня. Но Дюмарест не видел этого. Его внимание было приковано к статуе, чья грандиозная фигура возвышалась на огненном шаре. Сияние на его пальце сконцентрировалось в пятнадцати блестящих точках, которые давали подробное описание молекулярного единства.

Секрет Браска.

Который Дюмарест так и не заметил, погрузившись в мечты о Земле.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13