Сказка о справедливости [Петр Рингсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Часть первая. Сказочное царство

Глава первая, повествующая о Тибальде, гномах и подземельях

Однажды жил да был глубоко под землей гном. И звали его Тибальдом. День и ночь он добывал золото и драгоценные камни. Так повелось в их славном гномьем царстве Дорфии. Его отец добывал золото, отец его отца добывал золото, и отец отца его отца добывал золото.

Нелегок был труд гнома. Вставал он ни свет ни заря – какие же свет и заря могут быть глубоко под землей, – одевался, умывался из ручья, что протекал поблизости, и брел в Рабочие Пещеры. Глубоко жил гном, а Рабочие Пещеры находились гораздо глубже. Там всегда было темно и сыро. Вечная тьма и вечный сумрак были уделом маленьких бедных созданий, трудившихся в лабиринтах подземелий. Даже дождевые черви и кроты не забирались так глубоко!

Спустившись в Рабочие Пещеры, Тибальд подвешивал к потолку Магический Бриллиант. Бриллиант тускло мерцал, освещая стены подземелий, а Тибальд уныло долбил породу; удар за ударом, тук, тук, тук… Магический Бриллиант служил гному и часами и освещением – единственным средством, разгонявшим невыносимую тьму.

Много сокровищ скопили его предки, такие же гномы, как и он. Алмазы, изумруды, сапфиры, аметисты… Целые россыпи драгоценных камней! Но все они хранились в сундуках Пещер Сокровищ. Крепко заперты были эти сундуки. Магические заклинания защищали труд бедных гномов от рук и глаз любителей поживы. Неисчислимые проклятия были бы уделом смельчака, вскрывшего магические замки. Жизнь существа, осмелившегося открыть сундуки, превратилась бы в ад. Но кто посмел бы проникнуть в это царство вечной тьмы и страха!

Все тусклее и тусклее становился свет Бриллианта. Когда его полностью поглощала тьма, Тибальд погружал все, добытое за день, в мешок и в темноте двигался, сгибаясь от тяжести, в Пещеры Сокровищ, еще глубже под землю. Там он сбрасывал свой мешок и произносил магическое заклинание для открывания потайных замков: «Ахолифт»; замки, скрежеща, открывались, гном перекладывал туда свои сокровища и на ощупь в полной темноте брел назад. Магические замки закрывались сами.

Ходили слухи о гноме, который забыл магическое заклинание для открывания Пещеры Сокровищ. Он попытался открыть замок вручную при помощи инструментов для добычи руды. Провозившись несколько часов, он наконец вскрыл замок. Вернувшись в Спальные Пещеры, он рассказал о случившемся своим товарищам. На следующий день гном пропал. Его никто не видел еще несколько лет. Однажды гномы, возвращающиеся с работы, нашли останки его тела, разбросанные по Пещерам Сокровищ – они были так искромсаны и истерзаны, как будто какое-то страшное чудовище долго грызло и терзало несчастного. С тех пор гномов учили этому заклинанию с самого рождения, а взрослые повторяли его каждую свободную минуту.

Погрузив содержимое мешка в сундук, Тибальд шел назад. Он проходил через Пещеры Смерти, Рабочие Пещеры, Пещеры Сумрака и наконец доходил до Спальных Пещер. Там он вставлял Бриллиант в магическую подставку, падал в изнеможении на свою каменную кровать и засыпал. Просыпался он от тусклого света Бриллианта и снова брел на работу. Так заканчивался Бриллиантовый День и наступал новый. В гномьем царстве днем называют время, когда Магические Бриллианты тускло светятся.

Раз в сто двадцать три дня свет Бриллианта менялся на более яркий, фиолетовый. Наступал Фиолетовый День Похвальбы. В этот день Тибальд поднимался в Пещеру Похвальбы и встречал там своих товарищей. Гномы собирались в углу пещеры, где стояли Магические Весы. Старейшина гномов Мадор громко выкрикивал имена товарищей, и чаша весов поднималась или опускалась в зависимости от того, сколько сокровищ было добыто. Гномы, которые добыли меньше линда – так называлась минимальная гномья норма, – исчезали. Ходили слухи, что они навечно вмурованы в камень в Сумеречных Пещерах. После исчезновения нерадивого Гнома светильники в Пещере вспыхивали ярче, и Весы провозглашали: «Гному – гномья смерть!» По рядам подземных жителей проходила дрожь…

Наконец похвальба заканчивалась. Гномы садились за столы. Они проводили этот праздник, сравнивая добытые сокровища, сплетничая, поедая стронну и бропс – изысканные лакомства всех подземных жителей – и вспоминая исчезнувших товарищей. А Магические Весы громко хвалили добытчиков. Но когда светильники тускнели, гномы опять возвращались в Спальные Пещеры…


Как-то, в один из Бриллиантовых Дней, Тибальд, как всегда, копал руду. День выдался очень плохой. Кирка отлетала от твердой породы стен, не оставляя следов. Прошло уже полдня, а стена выглядела так, будто ее и не касались инструменты. Мешок под ногами гнома оставался пуст. Провозившись еще несколько часов, Тибальд решил покопать в другом месте.

Собрав свои инструменты, он переместился в дальний конец пещеры. Положение не улучшилось, кучка драгоценностей на земле не росла. Гном, наложив на кирку и молоток двойное магическое заклинание твердости, продолжал работу, но кирка все так же отскакивала от стены. Время шло, и страх медленно одолевал Тибальда. Он бормотал про себя:

– Если так продолжится еще несколько дней, меня ждут Сумеречные Пещеры.

Наконец Бриллиантовый День подошел к концу. Закинув свой почти пустой мешок за плечи, Тибальд налегке поплелся наверх. Вечный сумрак подземелий на этот раз показался ему еще мрачнее и страшнее. Густая тьма навевала невеселые мысли. Проходя мимо Спальных Пещер, Тибальд съеживался: ему мерещились десятки гномов, с осуждением уставившихся на его добычу.

Ночью он не уснул: слишком реальной была угроза смерти. Не прошло и часа, как гном встал и поплелся вниз в Пещеры Сокровищ. Новая Пещера, в которую Тибальд был послан на этот раз, не порадовала его. Несмотря на упорный труд вдвое больше обычного, гном опять не добыл ни крошки. Наконец подавленный и испуганный, Тибальд двинулся обратно.

– Что с тобой? Почему ты так согнулся? Осторожно, не упади, – услышал он окрик, вздрогнув от неожиданности.

Это был его приятель Вака.

– А чему радоваться, – прошептал Тибальд, – Взгляни на мой мешок.

Вака, высокий гном с непозволительно короткой бородой и до неприличия коротким колпаком, посмотрел на него.

– Через два дня День Похвальбы, а у тебя ничего нет…

– Да, быть может, мне осталось жить всего несколько дней.

– Всему причиной – твое настроение. Чего ты такой грустный? – весело поинтересовался Вака.

– Да уж, будешь тут грустным!

– Вообще-то, у меня есть связи, ведь я знаю самого Мадора!

– Ты? – не поверил Тибальд. – Мадора?

– Я! Мадора! – еще больше развеселился Вака.

– Так ты мне сможешь помочь?

– Я тебе помогу, – твердо и уверенно сказал Вака. – Вот увидишь, завтра ты соберешь столько сокровищ, сколько никогда не собирал. Веришь?

– Я тебе верю! – приободрился Тибальд, и глаза его заискрились надеждой.

– Тогда иди в свою пещеру и спи, ни о чем не тревожась, а завтра тебя ждет успех!

И окрыленный Тибальд, бодро зашагал наверх.

Вака не соврал; на следующий день, когда гномы шли на работу, Тибальда направили в самую богатую пещеру Дорфии, Золотую Пещеру.

Эта пещера буквально искрилась от драгоценных камней. День работы принес гному такую гору сокровищ, которую он не добывал и за год. В полной темноте счастливый Тибальд возвращался в свою спальню и раздумывал.

– Ведь даже в таком темном царстве, среди сумрака и сырости, существуют настоящие друзья, готовые прийти на выручку в самые сложные моменты жизни.

Он уснул счастливым. Проснулся Тибальд от фиолетового свечения Бриллианта. Начинался День Похвальбы. Гному позволялось пробыть в постели в этот день несколько лишних минут. Он лежал, представляя себе, как сам Мадор громко вызовет Тибальда, как Весы оценят добычу и как изумятся его собратья. Да, для этого стоило жить! Затем он медленно поднялся, оделся и, натянув свой колпак, направился к выходу из Спальных Пещер.


Тибальд шагал вместе с толпой других гномов. Нескончаемый фиолетовый поток продвигался в сторону Пещеры Похвальбы. Казалось, сам воздух был фиолетовым от сотен фиолетовых светлячков, носившихся в воздухе. Топот башмаков сливался в сплошной гул. Это был праздник, долгожданный праздник после непрерывной череды похожих друг на друга дней унылого труда и страданий. В наиболее широких проходах танцевали гномы, танцевали так лихо, что даже самые неисправимые ворчуны не могли не пуститься в пляс. Подземные жители были нарядно одеты. Головы их украшали специальные красочные фиолетовые колпаки.

Вокруг Пещер Угощений толпились десятки гурманов, набивавших свои животы лакомствами, которые в обычные дни были строго-настрого запрещены. На столах-конусах, вершины которых покоились на полу Пещеры, красовались самые изысканные и вкусные блюда: и гревания, и дорфония, и карлений, от одного взгляда на который у Тибальда потекли слюнки. Наш гном смело подошел к толпам гурманов и, отломив здоровенный кусок карления, с аппетитом его съел. Множество удивленных, завистливых и злорадных взглядов устремились в его сторону, ведь Тибальд был довольно беден и никогда не позволял себе приближаться к Пещерам Угощений в Дни Взвешиваний, когда цены подскакивали до небывалых размеров.

– Тибальд – четверть линда, – пропел откуда-то сверху мелодичный голос.

Гном гордо отошел от Пещер Угощений и твердой походкой зашагал в сторону Фиолетовой Пещеры. Он хотел поделиться своими успехами с товарищами, но никого не встретил. Вака куда-то задевался, Гнамус, наверное, уже ушел вперед.

– Интересно, – рассуждал Тибальд, – вот бы знать кто мои родители, братья и сестры. Вот эта гномиха около стены, быть может, она и есть моя мать, а тот маленький гномик, выглядывающий из толпы, быть может, это мой брат.

Тут он прикусил язык: гномам запрещалось знать что-либо о своих родителях, и даже попытки рассуждать об этом жестоко карались.

Проходя мимо Пещеры Родов, он бросил быстрый взгляд в сторону прочно закрытых дверей: оттуда не доносилось не звука. Мысли опять засуетились в его голове, гном пытался понять, почему все что касается рождения и родственников, покрыто тайной, но в конце концов решил, что это, быть может, и справедливо, ведь семейный гном меньше думает о главной задаче своей жизни – добывании сокровищ, что плохо влияет на его работу.

Коридоры Дорфии напоминали клубок змей, вылезших погреться на солнышке: они подчас круто спускались, временами резко поднимались наверх, переплетаясь и разветвляясь. Новичку было бы довольно просто заблудиться, но для гномов это был дом, они ориентировались в коридорах Дорфии лучше, чем в своих семи пальцах, к тому же заблудившийся гном рисковал опоздать на работу, – преступление, жестоко карающееся в Дорфии.

Обычно в Фиолетовый День гномы, двигаясь к Пещере Взвешивания, выбирали самые широкие проходы, но все равно каждый раз несколько несчастных погибали, задавленные толпой. Главное было не мешкать, Тибальд это знал, поэтому зорко смотрел по сторонам.

Наконец все гномы прибыли в предпохвалебное подземелье. Эта пещера не вмещала всех новоприбывших, поэтому многие подземные жители ожидали в близлежащих проходах. Стены залы были окрашены в фиолетово-серый цвет. Именно такой цвет должен был настраивать новоприбывших на праздничный лад, при этом не позволяя им забыть о своих основных обязанностях.

Предпохвалебная Пещера более всего напоминала рабочий фартук Тибальда, широкая у многочисленных входов и сильно сужающаяся при переходе в Фиолетовый Зал. Через маленькую перемычку между этими двумя помещениями за раз могли пройти лишь три гнома, причем их взгляд должен был быть немедленно устремлен в дальний угол, где должны были появиться Великие Весы. Сама перемычка же состояла из нескольких арок. Каждая арка все больше отрезала входящих от внешнего мира, заставляя их ощутить всю важность предстоящего взвешивания. Перед входом в сам Зал Взвешивания гномов окутывала полная темнота, а затем вспыхивал ярко-фиолетовый свет. Под невидимым, но очень хорошо ощутимым взглядом, входящий занимал свое заранее отведенное место.

Наконец невидимый голос объявил: «Фиолетовый день!», и огромные и величественные двери, открывающие вход в перемычку со скрипом, отворились.

Гномы входили в Фиолетовую Пещеру в полной тишине. Матово -фиолетовые стены пещеры, походящей на вытянутый ломтик миндаля, ярко освещали подземных жителей: как собравшихся в центре, так и входящих. Прошло три часа, и наконец последний гном Мадор в одиночестве миновал перешеек и остался в красном углу. Воздев руки, Мадор зашептал что-то одними губами и, словно в ответ на его невидимый призыв в противоположном черном углу пещеры что-то заискрилось, засверкало, и возникли белые Весы – мертвенно белые в этом фиолетовом зале. Тишину разорвал звук, чем-то напоминающий жужжание пчелы, он становился ярче, громче, явственнее, сильнее. Звук стал нестерпимым, разрывал уши. Он обрушился на них грохотом, берущимся ниоткуда. «Справедливость!» неслось со всех сторон.

Все благоговейно стояли и ждали. Наконец Мадор произнес:

– Справедливость – это наше главное богатство!

– Справедливость, – послушно повторили гномы.

– Заслужившие жить, работать и радоваться – будут жить, заслужившие исчезновения – исчезнут.

– Исчезнут, – тихо пронеслось по рядам гномов.

– Итак, мы начинаем…

Гномы в центре пещеры съежились и приготовились.

– Гнамус! – громко выкрикнул он в полной тишине. Из рядов гномов выступил бледный старичок, гном в зеленом колпаке, и направился к черному углу. Весы дрогнули и поползли.

– Пять линдов, – сказал Мадор. – Молодец! Ты заслужил жизнь.

Под ободряющими, а подчас и завистливыми взглядами товарищей, Гнамус, казалось, сам не ожидавший такого счастья, засеменил к своему месту.

– Мангинх! – другой бледный гном, нервно комкая в руках рабочий передник, вышел вперед. – Три с половиной линда, – выдержав зловещую паузу, выкрикнул Мадор. – Хороший результат!

Похвальба продолжалась. Гномы стояли, дрожа, ведь никто из них точно не знал, сколько золота он накопал, можно лишь было догадываться довольно приблизительно, а поэтому все чувствовали себя приговоренными.

– Лихот! – Весы поползли вниз. Наконец прогремело: «Девять десятых линда!» Несчастный Лихот, – а это был совсем молодой гном, только недавно вышедший из Пещер Обучения, – бросился на колени, моля о пощаде. Он плакал, рыдал, умолял неумолимые Весы отменить или хотя бы отложить решение, подметая бородой черный угол:

– Ведь не хватает-то всего какой-то одной десятой линда до минимальной нормы.

Продолжая умолять и причитать, он туманной дымкой растворился в воздухе, и его вопли постепенно затихли, только пещерное эхо продолжало стонать и жаловаться. Воздух со свистом занял место исчезнувшего, а Весы провозгласили: «Гному – гномья смерть!»

– «Гному – гномья смерть прямо в лапах Монстора!» – провозгласил Мадор.

– Гному – гномья смерть, – послушно повторили сотни голосов.

Похвальба продолжалась....

Мадор вызывал гномов. В звенящей тишине он произносил имена, одно за другим. Заслуги и позор провозглашались громко и четко.

– Как глупо это все, – подумал Тибальд, – ведь и я мог быть на месте Лихота. Как несчастны гномы! Каждый день похож на предыдущий и последующий! Дни сменяют друг друга, не оставляя место ничему иного, кроме унылой, бессмысленной молотьбы киркой о стену. А когда ты устаешь от этой монотонности и не можешь собрать и линда, ты исчезаешь навеки! Как бессмысленна и беспросветна наша жизнь!

– Вака! – пронеслось по залу. Вака отделился от рядов гномов и робко (что очень удивило Тибальда) направился к Весам. Стрелка Весов поползла… вниз: три линда, два линда, полтора линда. Стрелка двигалась медленно-медленно. Тибальд взглянул на Ваку. Пока стрелка ползла вниз, лицо Ваки бледнело. Он твердо стоял на ногах и улыбался, пытаясь показать, что не боится весов и их решения, но все бледнел. Тибальд осознал, как тяжело давалось ему эта уверенность в себе. Наконец стрелка остановилась.

– Один линд ровно, – выкрикнул Мадор. Вака был похож на мертвеца и почему-то стиснул кулаки. Предводитель гномов не сказал больше ни слова и перешел к следующему имени.

– Тибальд – пятнадцать линдов! – он в восхищении посмотрел на Тибальда. – Сегодня в День Похвальбы мы чествуем величайших гномов. Мы чествуем величайших героев нашего царства! Да здравствует Тибальд Великий, Тибальд Богатый, Тибальд Герой! Ура!

Троекратное «Ура» разнеслось по залу! Взвешивание закончилось! Начинался пир!

Из стен и потолка пещеры выскочили тысячи крохотных мохнатых зверушек, в воздухе замелькали магические шары, мыльные пузыри летали тут и там, то и дело лопаясь и обдавая всех душистым соком. Отовсюду слышался грохот салюта, стены вечно сумрачной пещеры осветились всеми цветами радуги и превратились в один сказочный фейерверк! Вокруг все сверкало, горело и хлопало. Внезапно в пещере появились двенадцать столов, ломившихся от яств. Столы были расставлены так, что образовывали пятнадцать – количество линдов, добытых Тибальдом. Вино лилось рекой по полу пещеры, гномы зачерпывали его ковшами и пили, пили, пили… Зверушки, выскочившие из стен, забавляли собравшихся веселыми ужимками, бегали повсюду, сновали вдоль и поперек, шурша своими меховыми одежонками, и разносили гномьи деликатесы: стронну и бропс. А в черном углу вспыхивало изображение самого Тибальда! По пещере неслось:

– Ура Тибальду! Да здравствует величайший герой всего подземного царства!

Тибальд почувствовал, как его щеки пылают, – он был счастлив! Его сердце переполнилось гордостью. Он закружился в диком танце, забыв обо всем, кроме искрящихся, разноцветных огоньков на стенах, веселых окружающих его лиц и застольных криков. Он радовался, плясал от счастья и пил вино, черпая его ковшами из реки, текущей под ногами.

Глава вторая, в которой читатель знакомится ближе с Дорфией и ее обитателями

Проснулся Тибальд от тусклого света Бриллианта, машинально вышел из своей Спальной Пещеры, умылся из ручья в Речной Пещере, надел свой старенький трудовой передник и стал спускаться в Рабочие Залы. В коридоре он встретился с Вакой. Друзья бегло поздоровались и побежали на работу, ведь растрачивание драгоценного времени в бессмысленных разговорах каралось смертью. Но встреча с товарищем заставила Тибальда задуматься.

– Ведь Вака мог бы сгинуть! А я набрал целых пятнадцать линдов. Так значит, Вака пожертвовал жизнью ради меня! А я-то, как индюк, любовался самим собой! Да уж, – проворчал про себя Тибальд. – Ну, хорошо, но ведь он мог найти для меня место не в столь богатой пещере, а работать там сам! Ведь мог же? Может, это просто самоотверженность, желание пожертвовать своей жизнью ради друга! Нет, Вака – не такой. Он – лучший гном из тех, кого я встречал, и на него можно смело положиться, но он не безрассуден, и всегда тщательно продумывает все, что собирается сделать! Загадка, да и только!

Стараясь вспомнить, что же с ним произошло после взвешивания, он обнаружил, что в голове крутятся лишь бессмысленные обрывки разговоров с другими гномами и зверушками. Почему-то все время всплывало слово: «Фэйри-Град». Но что это? И кто его упоминал? Ответа не было. Все лица слились в одно уродливое лицо, провозглашающее раз за разом: «Гномам – гномья смерть!» – и это все. От бесплодных мыслей голова разболелась, и Тибальд постарался забыть обо всем, напевая песенку про крысиного короля.

Он без приключений достиг Рабочих Пещер, разложил инструменты и начал долбить породу. Странно, но на этот раз его мешок наполнялся очень быстро самыми отборными самоцветами, хоть пещера и не была золотой. Более того, Тибальд обратил внимание на то, что гномы, стоящие неподалеку не так удачливы, как он сам. Он попытался помочь своему соседу Дору, заняв его место, и тут же заприметил зеленое пятнышко на стене, которое оказалось огромным изумрудом.

– Чудеса, да и только! – поражался Тибальд. – Наверное, Вака наколдовал мне удачу, при этом сам ее лишившись.

Прошел Бриллиантовый День. Сгибаясь от тяжести, гном направился вниз в Пещеры Сокровищ.

– Лжец, – услышал он громкий окрик позади себя и увидел своего соседа, яростно размахивающего руками. Видать, Дор не на шутку разгневался.

– Ты специально вызвался «помочь» мне, а сам под этим предлогом утянул у меня огромный изумруд. Вот так ты и добыл свои 15 линдов, гном – герой!

Тибальд растерянно взглянул в свой мешок. Из-под толстого слоя бриллиантовой пыли выглядывал гигантский изумруд. Гном поспешно схватил изумруд и протянул его Дору.

– Я, наверное, случайно, – робко проговорил он.

Но Дор резким движением ударил по руке Тибальда. Изумруд упал на пол и закатился в угол.

– Будь ты проклят, горе-герой, вор, убийца! – закричал Дор и, всхлипывая, бросился к выходу из Рабочей Пещеры.

Тибальд пытался было его догнать, но Дор убежал куда-то далеко, и гному не удалось его разыскать в темноте.

Вздохнув, он направился в Спальные Пещеры. Проходя мимо Пещер Смерти, где хоронили гномов, умерших своей смертью, а не по приговору Весов, он опять повстречал Ваку. Они шли рядом, смертельно уставшие, в полной темноте.

– Вака, – наконец произнес Тибальд, – ответь мне. Почему ты хотел пожертвовать своей жизнью ради меня?

– Я никогда не жертвую жизнью, а лишь пытаюсь помочь… – усмехнувшись, ответил Вака.

И все же, Тибальд не был удовлетворен таким ответом, но решил не мучить друга своими вопросами.

– Вчерашний праздник был одним из лучших! Было так весело! – попытался он продолжить разговор.

– А ты подумай о том, кто его устроил… а впрочем, не важно.

Ответ Ваки показался Тибальду еще более загадочным и странным…

– Скажи-ка, не слыхал ли ты о Фэйри-Граде?

– О Фэйри-Граде? – повторил Вака. – Это всего лишь красивая легенда. Но я попробую тебе рассказать о том немногом, что сам знаю…

Рассказывают, что наше гномье царство – это еще не весь мир. На самом деле, настоящий мир гораздо больше Дорфии. И солнце – не есть всесжигающая слепая сила, как учат нас старейшины, а светило, освещающее тот, другой, лучший, настоящий, чудесный мир. Он полон света, радости и счастья. И живут там прекрасные, светлые существа.

– Это и есть Фэйри-Град? – не поверил Тибальд.

– Дай сказать! Так вот, этот мир прекрасен! О Фэйри-Граде я знаю совсем немного. Я только слышал, что Фэйри-Град – это город, который возник из слезинки, он парит в воздухе в том реальном мире, а живут там феи, эльфы, ангелы и другие солнечные существа. Так их и называют: «Солнечные Существа». Это самые прекрасные создания во всей Вселенной! Но я отвлекся, – Вака посерьезнел. – Это всего лишь глупые россказни – не верь им! Поговорим лучше завтра, когда будем возвращаться с работы!

Они сердечно распрощались и разошлись по пещерам.


Вернувшись в свою пещеру, Тибальд задумался.

– Странно это все. Где-то существует мир, большой мир, полный чудес и открытий, полный радости и счастья, а здесь под землей, некоторые проживают всю жизнь, не ведая о его существовании. Да и, что греха таить, я сам о нем узнал только вчера!

       Гном закрыл глаза и размечтался. Он представил себе огромное желтое Солнце, каплю, плавающую в воздухе и пылающую в ярких лучах, и мириады фей и ангелов, порхающих в небесах. Откуда-то из глубин памяти пришло воспоминание о том, как он, еще маленький гномик, мечтает о чем-то, от чего замирает сердце, о чем-то прекрасном и светлом.

– Оно похоже на каплю, – вслух проговорил Тибальд и тут же зажал себе рот. Он оглянулся, но все было спокойно.

– Я сам себе не сознаюсь, но очень часто мысли уносят меня куда-то вдаль, прочь от темных пещер, – сказал сам себе Тибальд. – Да, с самого детства, но что толку… Ведь жизнь моя здесь! Ладно, помечтал, и хватит, – одернул себя он. – Ведь впервые я могу осуществить то, о чем грезил всю жизнь. Может, и во Внешнем Мире я окажусь когда-нибудь.

Тибальд устал, но был доволен. Уже за один сегодняшний день он наверняка раздобыл больше линда, поэтому можно было не страшиться Фиолетового Дня, и впервые за 300 лет насладиться прелестями гномьей жизни. Для гномов-богачей существовало множество возможностей отдохнуть: Залы Игр, Пещеры Разгулья и Веселья, поедалки, прожиралки, развалялки, прибивалки. Но Тибальда интересовало совсем не это. В глубинах Дорфии под Пещерами Сокровищ располагались Залы Знания. Там можно было узнать многое о Гномьем Царстве, а если повезет, то о своих родителях. Вход в эти залы стоил целых пять линдов, но гнома это не тревожило – настолько велико было его желание получить ответы на многочисленные вопросы, роящиеся в голове. Тибальд сел на свою кроватку и, досчитав про себя до десяти, встал. Тут же мелодичный голос над головой пропел:

– Норма пребывания в Спальной Пещере не выполнена. Ты заплатил одну восьмую часть линда за попытку встать в Спальное Время. За выход ты заплатишь еще четверть линда.

– Восьмая и четверть часть – три восьмые? – размышлял гном. Он сам не заметил, как вышел из Пещеры, но голос ниоткуда вывел Тибальда из оцепенения.

– Тибальд – четвертая часть линда!

Итак, перед ним была развилка: место, из которого выходило множество одинаковых коридоров, ведущих в Спальные Пещеры, Рабочие Пещеры, Пещеры Угощений и Пещеры Развлечений.

Тибальд поднял свой уже совсем угасший Бриллиант и оглянулся вокруг. Полная темнота окружала его. Он прошел несколько шагов, держась за стенку, и наконец заметил под ногами огонек, слабо светящийся мягким зеленым светом. Тибальду ничего не оставалось, как опуститься на колени, стараясь разглядеть странный светильник.

Внезапно Бриллиант Тибальда резко вспыхнул, выхватывая из темноты стены и своды вечно темной пещеры, а в воздухе неожиданно зазвучал голос, заставивший гнома вздрогнуть:

– Тибальд – четвертая часть линда.

Гном, который никогда не зарабатывал больше трех линдов, всегда тратил все добытое лишь на еду, поэтому он видел светящийся ночью Бриллиант лишь однажды. Одной бессонной ночью он заметил отсвет Бриллианта на стене своей каморки – видно какой-то богач направлялся на поиски развлечений вглубь Дорфии. С тех пор Тибальд все свое свободное время, а его у гнома было совсем немного, посвящал мечтам о прогулке ночью. До последнего Дня Взвешивания он был уверен, что этим мечтам никогда не суждено сбыться. Но сейчас все изменилось.

Под сапожками гнома хлюпала вода. Со стен огромного зала свисали причудливые сталактиты, а извивающиеся сталагмиты, как страшные чудовища, вынырнувшие из подводной реки, тянули к ним свои лапы, словно пытаясь схватить и растерзать свою добычу. Гному стало не по себе, настолько эти изваяния походили на живых исчадий ужаса Дорфии – Монстора. Ему даже показалось, что один из сталагмитов шевельнулся и вытянулся вверх, а сталактит над ним испуганно заколыхался.

Тибальду никогда не удавалось разглядеть эту столь знакомую и в то же время столь загадочную пещеру, ведь утром он всегда торопился на работу, и промедление могло закончиться страшным приговором Весов, а вечером было так темно, что он мог продвигаться лишь вдоль стен на ощупь. И на этот раз, не пожелавший разглядывать развилку гном юркнул в ближайший широкий проход, ведущий вниз.

Тибальд знал об этом проходе только то, что он не был ни Спальной Пещерой – входы в них были достаточно узки, – ни коридором, ведущим в Рабочие Пещеры и Пещеру Взвешивания: дорогу в эти Залы Тибальд выучил наизусть.

Коридор вел вниз, что было хорошим предзнаменованием, ведь Залы Знаний лежали глубоко-глубоко, глубже даже Пещер Сокровищ. Внезапно земля под Тибальдом поехала, а значит путь предстоял не близкий. Так гномы попадали в Пещеру Взвешивания: там в Фиолетовые Дни должна была собраться вся Дорфия, поэтому перемещаться необходимо было очень быстро. Тибальд, как и любой другой дорфиец, довольно смутно представлял себе, как это происходит, знал лишь одно: в особых Фиолетовых Коридорах земля движется очень быстро, перенося гномов с места на место. Но сейчас он был единственным гномом в широком проходе, кроме того, его светильник ярко освещал своды коридора. Тибальд внимательно огляделся по сторонам. Под его ногами и по сводам пещеры ползали те же самые зверушки, что разносили стронну и бропс пирующим только вчера. Похоже, эти разноцветные пушистики всегда жили рядом с гномами и помогали им. Сейчас эти четвероногие малыши двигали какую-то подставку, на которой стоял Тибальд, перемещая его вперед. Он с трудом вспомнил их название: «Калты».

Проносясь мимо стен, Тибальд вертел головой во все стороны: когда ему еще представится шанс узнать свою родную Дорфию, ведь за пятьдесят лет, что гном прожил на белом, вернее темном свете, он так ничегошеньки и не узнал о своем родном доме. Своды коридора были изумительно красивы. Наросты на его стенах переплетались, образуя сложнейшие фигурки: изваяния гномов, пиршественные залы, снедь, сокровища и еще много-много другого, чему Тибальд не знал названия, ведь за всю свою жизнь он увидел и узнал не так уж много.

Самым удивительным было то, что все эти скульптуры были непередаваемо реальными. Гномы вращали глазами, звери двигались, лохль – дорфийский десерт, казалось… Тибальд не выдержал, оторвал от стены кусок и отправил его в рот. Ох… Вам когда-нибудь приходилось есть мел? Нет? А вот гному пришлось.

– Но почему? – старался понять Тибальд. – Ведь он выглядит как настоящий! – Наверное, это просто мое воображение разыгралось не на шутку. Попробую-ка я приглядеться повнимательнее.

Он начал разглядывать стены, и действительно, то, что ему совсем недавно казалось живым, вдруг стало тем, чем оно и было с самого начала – простой известью.

– Ох, и разыгралось же у меня воображение! – в сердцах воскликнул Тибальд.

Наконец пещера подошла к концу, и гном, потерявший равновесие от неожиданно ушедшей опоры, растянулся на земле. Быстро вскочив на ноги, он огляделся по сторонам. Он оказался в еще одной пещере, ничем не отличавшейся от зала около его родной каморки. Ничем, кроме того, что выходов сейчас было лишь три: выход, через который он пришел, вернее, приехал и еще два, ранее не знакомых. Гном потоптался на месте и выбрал проход слева. Неожиданно голос, пришедший ниоткуда, заставил его вздрогнуть.

– Тибальд, восьмая часть линда.

– Почему? – воскликнул он, но никто не ответил.

Деваться было некуда, и гном продолжал свой путь. Бриллиант внезапно погас, так что Тибальду пришлось пробираться в кромешной тьме. Наконец он уперся в стенку. Это был тупик. А где же Залы Знания? Он ощупал стенку, стараясь найти проход, но шероховатая поверхность под его руками была абсолютно непроницаема. Надо был что-то делать. Тибальд начал вертеть в воздухе своим Бриллиантом. Светильник внезапно ярко вспыхнул: наверное, он провел камнем около специального места в стене, и коридор осветился. Под сводами пронеслось:

– Тибальд – четвертая часть линда.

      Перед гномом действительно была стена. Такая же стена, как и все другие стены. Просто конец пути. Надо было возвращаться, чтобы прибыть до рассвета. Тибальд повернулся и уныло поплелся назад. Его окружали все те же загадочные фигуры, которые он уже встречал. Но гном не обращал на них никакого внимания, так тоскливо у него было на душе, ведь Тибальд был абсолютно уверен, что отыщет Залы Знания, и вот оказалось, что его старания разбились в прах.

Время шло, а гному еще было довольно далеко до своей каморки. Наконец он побежал. Он не знал, сколько времени еще оставалось до следующего Бриллиантового Дня, ведь сейчас Магический Бриллиант не смог ему служить часами, но его внутреннее чутье говорило, что необходимо торопиться. Гном бежал, тяжело дыша, поминутно спотыкаясь и падая. Наконец он вбежал в пещеру с тремя выходами и безошибочно выбрал тот, из которого прибыл. Упав на платформу, он поплыл вверх. Несколько раз неведомый страж отсчитывал линды Тибальда, но он уже не обращал на это никакого внимания. Путь обратно Калты, словно понимающие, что Тибальду необходимо добраться домой побыстрее, проделали почти мгновенно. Взмыленный гном свалился на свою кроватку до срока. Но сон не шел.

– Почему? Почему же я не нашел Залы Знания?

Ответ, как все этой ночью, пришел неожиданно. Перед глазами Тибальда вдруг встала та самая тупиковая стена и фигурки гномов, застывшие в углу. Их было шесть. Они стояли на коленях, протянув руки к Тибальду. Вторая фигура слева была его матерью, третья справа – его отцом. Он был в этом абсолютно уверен так, как не был уверен никогда и ни в чем.

– Тибальд – пять линдов, – оглушило его.


Когда Тибальд проснулся, Бриллиант мигал.

– Проспал, – метнулась мысль в голове гнома.

Гном не явился в положенное время на работу! Такого нарушения никто и представить себе не мог! За подобное кощунственное преступление, попрание всех законов и правил, ужасные беды ждали его, всех его друзей и знакомых. Бежать на работу было бессмысленно. Оставалось только сидеть и покорно ждать своей участи. И Тибальд стал готовиться к исчезновению.

Тишину разорвал резкий звук из-под пола пещеры, откуда-то из глубины:

– Бум, бум, бум!!

Восемь ударов услышал Тибальд. Затем все смолкло. Сердечко бедного гнома разрывалось, его удары отдавались в висках громче боя невидимого судьи, он ждал… И дождался.

– Бум-бум-бум, бум-бум-бум, бум, бум!!

На этот раз он услышал десять тройных ударов. Тибальд сжался в комочек, желая только одного: чтобы все скорее кончилось, так или иначе, но кончилось! Наконец неведомый голос провозгласил.

– Твое наказание оценено в восемь линдов. У тебя девять линдов ровно! Ты будешь жить!

Долго гулкая тишина отзывалась в ушах гнома. Внезапно что-то нашло на него и, упав ниц на пол, Тибальд принялся молиться богам своего мира. Он сотрясался от рыданий, он умолял богов смилостивиться над ним и отпустить его из гномьих пещер в солнечный мир цветов, радости и солнца: «Отпустите меня, я хочу увидеть мир, хочу быть свободным и счастливым, вдыхать запах цветов, я выбираю жизнь, а не полумертвое существование в этом всегда унылом, всегда одинаковом подземелье!». Его вопли долго разносились по пустым коридорам. По гномьим преданиям, боги обитают в центре земли, но Тибальд обращался в своих мольбах к небу, вернее, потолку своей каморки. Долго он плакал, долго молил; наконец обессиленный, гном упал на пол и заснул.

Очнувшись спустя некоторое время, Тибальд обнаружил, что вся его пещерка заполнена ярким светом, которого он раньше никогда не видел. Этот свет нестерпимо резал глаза, и гном почти ослеп. Свет исходил из щели в стене, которую гном раньше не замечал. Повинуясь непонятному порыву, он протиснулся в эту щель и попал в какую-то новую неизвестную пещеру. Свет стал еще ярче, еще невыносимее. Но гном упорно продолжал двигаться в ту сторону, откуда исходило это свечение. Ничто не останавливало его. Пройдя несколько залов, он очутился в пещере, полной изумрудов. В другой момент он бы поразился, но не сейчас. Одна мысль свербила его мозг: «к Солнцу!». И хотя неведомый свет отражался и играл на изумрудах, не позволяя узнать откуда он исходит, гном не задумывался. «Вперед!». Он очутился в следующей пещере, вспугнув целую стаю то ли летучих мышей, то ли им подобных летающих созданий. На миг все вокруг потемнело, но Тибальд увидел свет наверху и полез по стене, помогая себе руками, ногами, зубами, всем телом. Прямо под потолком он без труда нашел дыру, откуда пробивался странный свет, и протиснулся в нее. Какой-то клубок нитей накрыл гнома, переплетая и спеленывая, но Тибальд не тратил время на борьбу, он просто продирался вперед. А Пещерный Богомол, опасное гигантское насекомое, уже предвкушавшее вкусный обед, осталось ни с чем, ее жертва просто ускользнула через какую-то щель в стене.

Свет становился все ярче и ярче, в пещерах потеплело. Коридоры кишели полчищами крыс, их голодный писк не предвещал ничего хорошего, но гном не обращал ни на что внимания, как лунатик, двигаясь все вперед и вперед. И даже когда перед Тибальдом возникали глухие стены, он просто шел, не обращая ни на что внимания. Он ломал их, крушил, и проход находился – тот самый проход, через который пробивалось чудесное свечение. Он изорвал свои одежды, изранился об острые грани пород, но ничто не могло его остановить!

Каменные стены коридоров постепенно превращались в ходы в глине, потом глина превратилась в землю. Мимо проползло непонятное слепое существо, потом другое существо с длинным носом пыталось прижать Тибальда лапой. Однажды сырые стены норы обвалились и чуть не придавили гнома – он едва успел протиснуться в … он сам не понял куда. Все цвета радуги сплелись в один серо-бело-желтый цвет, все чувства слились в одно чувство, все мысли слились в одну мысль «Вперед – к свету!». Так гном и шел, шел, ломал, крушил и… Неожиданно последняя преграда рухнула, и он увидел свет!

Увидев свет всего лишь на мгновенье, он ослеп. Он чувствовал дуновение ветерка, вдыхал полной грудью запахи и ароматы цветов, опьянев от наслаждения. Ошеломленный и потрясенный, Тибальд упал на землю.

Глава третья. О чудный мир!

Очнулся измученный гном от ощущения голода и чувства жажды. Зрение не вернулось к нему, было абсолютно темно: мрак, чернее мрака подземелий, окружал Тибальда, оказавшегося абсолютно слепым в этом новом для него, неожиданном, страшном и прекрасном мире. Жизнь текла вокруг гнома, он слышал пение птиц, журчание ручья, но ничего не видел!

– Спокойно, – сказал Тибальд самому себе – он снова был в состоянии трезво рассуждать, – зрение должно вернуться, надо только дать глазам привыкнуть. Но я голоден! Необходимо найти еду, в Дорфии я ел в Пещерах Угощения вместе со всеми гномами, а здесь все мне внове. Было бы обидно умереть от голода на пороге этого восхитительного мира, даже не увидев его! Но все же, как здорово, что я на свободе!

Двигаясь на ощупь, он сорвал какое-то растение и, пожевав его, выплюнул; ароматный цветок сильно горчил.

– Да, невесело мне приходится, – думал про себя Тибальд, ощупывая все вокруг в поисках еды. Он попытался идти на щебет птиц, но даже не смог коснуться птичьего хвоста, не то, что раздобыть себе ужин. И все же Тибальд не терял надежды:

– Давай трезво подумаем. Без еды я могу протянуть дольше, чем без питья. Значит, сейчас мне надо напиться. Если есть где-то ручей, то я должен услышать его журчание.

И действительно, где-то журчал ручей. Видно, вода была близко, так как Тибальд слышал журчание довольно явственно. Двинувшись на звук и пройдя несколько дюжин шагов, он очутился в воде. Упав на колени, Тибальд стал жадно пить, повторяя про себя:

– Не так все плохо, дружище: у тебя есть твоя гномья голова на плечах, а еще у тебя есть работящие руки – с такими руками и головой ты не пропадешь.

Внезапно что-то схватило гнома за воротник и понесло. Чувствуя, что висит в чьих-то зубах и ничего не может сделать, Тибальд размышлял:

– Наверное, это собаконий несет меня своим детишкам полакомиться – из хищников Тибальд знал только собакониев – так назывались в гномьем царстве собаки, которые вынюхивали золото по одному им известному запаху, – надо вырываться, а то меня съедят! – И он начал интенсивно раскачиваться, но, увы, гном почувствовал, как подлетел в воздух, а потом опять повис беспомощно у кого-то в пасти.

– Видно, животное, перехватило меня покрепче, надо выбираться быстрее, – лихорадочно перебирая в голове всевозможные известные ему магические заклинания, – подумал гном. Он произнес заклинание против собакониев, но оно почему-то не подействовало. Перепробовав еще с десяток заклятий, Тибальд сдался и, решив пока больше не сопротивляться, обреченно обмяк в пасти.

Наконец гном упал на что-то мягкое и почувствовал, что его лижут.

– Наверное, мамаша принесла меня своим детишкам поиграть – по крайней мере, я не буду сразу съеден. В крайнем случае, у меня есть и заклинания против съедения. Правда, подействуют ли они в верхнем мире? Нет, ничего не может грозить мне здесь при свете солнца! – Почему-то Тибальд был уверен, что все его беды подошли к концу.

Возня продолжалась еще долго. Тибальда тискали, тянули, лизали, нюхали. Прибавьте к этому еще голод, который мучил его, и вы получите приблизительную картину всего того, что чувствовал гном. В конце концов, шевеление прекратилось. Наверное, звереныши уснули.

– Надо бежать!

Он медленно встал, отряхнулся и, крадучись, побрел к выходу, по временам ощупывая пространство вокруг себя. Наконец перед ним возникло некое подобие входа в пещеру. Он рванулся к выходу, но, не успев пробежать и несколько шагов, услышал голос, громко говорящий на неведомом ему наречии. Его бережно подняли и понесли. Потом прозвучала какая-то команда и разлился приятный запах. Тибальд протянул руки, нащупав тарелку.

– Может быть, меня хотят отравить? – мелькнула мысль. – Да нет, – решил гном, – зачем этому существу травить меня, если оно может убить гораздо легче?

И он с жадностью накинулся на еду: еда была вкусной, хоть гном ее и не видел. Наконец Тибальд ощутил приятную свежесть, разливающуюся по всему его маленькому усталому телу от башмака до колпака. Он вылизал тарелку и сразу же уснул.


Проснувшись, гном открыл глаза и тут же закрыл их: его ослепил нестерпимый свет, лившийся отовсюду. Он медленно приоткрыл немного веки и… у него перехватило дыхание. Тибальд видел свет, много света, гораздо более яркого, чем тот свет, который казался ему нестерпимым глубоко под землей, и долго не мог придти в себя, все привыкая к новым удивительным ощущениям.

Он находился внутри маленькой деревянной избушки около стены, на некоем подобии холмика, который служил кроваткой. Вдоль дощатых стен висели связки ягод, грибов, еловых веток, а в углублениях громоздились кучи разных бутылочек, скляночек и кружечек, которые напоминали предметы в Пещере Взвешивания. Огромный гриб был прикреплен к потолку, так что перевернутая шляпка служила подобием подставки. На мясистой стороне шляпки стояли тарелки – не тарелки, а скорее большие вогнутые листья. Внутри листьев было налито нечто, напоминающее супонас – обычную еду Дорфии. Вместо пола зеленела обычная трава, на которой стояли пеньки – похоже, они служили стульями. Углов у избушки не было, впрочем, как и дверей: стены изгибались так, что куда ни посмотреть, отовсюду лился тот волшебный свет, что проник в Дорфию и вызволил Тибальда. Но свет не слепил, он то становился более ярким, то тускнел по неведомой причине. Самым странным казалось то, что все внутри избушки как-бы немного двигалось и жило: и ягоды, и перевернутый гриб, и пеньки, и даже трава.

Тибальд, конечно же, никогда в своей жизни не видел ни избушек, ни травы, ни листьев – он даже не знал этих слов, так что, если бы он стал описывать избушку, ему бы скорее всего просто не хватилослов.

В конце концов когда первое изумление и восторг прошли, гном стал разглядывать пространство вокруг себя.

– Наверное, бутылочки и скляночки – это магические предметы, – подумал он.

– О, наконец-то ты проснулся! – послышался низкий голос.

– Кто это? – поразился Тибальд. Он ведь в своей жизни никогда не видел ни одно говорящее существо, кроме гномов и Весов. Поглядев в сторону, откуда слышался голос, Тибальд разглядел высокого гнома, но без колпака и рабочего передника – увиденное ошеломило его.

– Кто ты? И почему ты не работаешь, не добываешь сокровища? Немедленно хватай свой мешок и бе… – запнувшись на полуслове, рассмеялся Тибальд. Оглядев внимательнее говорившее существо, Тибальд увидел, что это не гном: у него не было бороды, по росту, даже сидя, оно возвышалось над Тибальдом, да и одето было тоже довольно необычно.

Незнакомец был человеком. Люди давно стали редкостью в Форстии, так называлось место, куда попал Тибальд. В нем не было ничего примечательного на человеческий взгляд, но для гнома незнакомец было неведомым великаном из сказок. В дорфийских сказках Человеки были хитрыми и злыми гигантами, умеющими принимать любую форму. Они заманивали гномов в свои красные и оранжевые дома и обкрадывали их, так что гномы, оставшиеся без сокровищ, потом приговаривались справедливыми Весами к исчезновению. К счастью, если Человек решал изменить свою форму, это могло продолжаться очень долго. Он так и застывал надолго, например, в получеловечьем-полузверином обличье, и поэтому был беспомощен. Чтобы спастись от Человека, необходимо было заставить его начать превращаться, и потом бежать.

Масофаг, а незнакомца звали именно так, действительно походил на героя сказок. Как и все Человеки, он был безбород, не носил колпака, но носил ботинки с загнутыми носками, одежда была зеленой, а на плечи был накинут голубой плащ. Лицо у него было недостаточно серьезным, а взгляд мечтательных глаз говорил о том, что Человек может в любой момент коварно изменить форму.

– Очень нескромное существо, – подумал Тибальд, – у него руки не прикрыты рукавами, а голова – колпаком. Ужасно необычный, но глаза … глаза у него добрые. Все же, надо с ним быть начеку!

– Ну, давай знакомиться, – донеслось до Тибальда. – Меня зовут Масофаг, я колдун, живу в лесу, колдую, ворожу. А ты кто такой?

– Я?! Я – Тибальд. Я – гном, живу под землей.

– То, что ты гном, я вижу по твоему колпаку, но как ты сюда попал? Ведь гномы никогда не выходят на поверхность?

Тибальд решил не доверяться сразу этому странному волшебнику. Поэтому он ответил вопросом на вопрос.

– А мог бы ты рассказать поподробнее: где я, кто ты, и чем ты занимаешься?

– Хорошо, я тебе расскажу свою историю, а после этого ты подумаешь и решишь, стоит ли мне рассказывать свою.

Вот рассказ незнакомца.


Страна, в которой очутился Тибальд, называлась Форстией. Это было лесное волшебное царство (Масофагу довольно долго пришлось растолковывать Тибальду понятия, очевидные даже маленьким детям: что такое лес, что такое деревья, какие бывают разумные существа, что такое степи, поля, пустыни и так далее). Лес в Форстии был везде: где- то более густой, а где-то менее, в отдельных местах дремучий и непроходимый. Никто точно не знал границ этой страны, ни у кого не было ее точной карты. Форстия была наполнена магией. Каждый кустик, каждая веточка, каждый зверек – все дышало магией. От каждого сучка здесь можно было ожидать сюрпризов. В Форстии не было короля или королевы, или любых других правителей. Поэтому не было и любой власти. Но некая странная сила все же управляла страной, ходили слухи, что эта невероятная сила управляет также всем миром. Что это за сила, никто не знал. Неведомую силу называли шепотом: «Фата-Моргана». Но, несмотря на отсутствие власти, в лесном царстве были города, которые выросли прямо посреди леса, были удивительные дома – деревья, площади – поляны, улицы – тропки. Более того, в Форстии существовал закон, который строго- настрого запрещал строить что бы то ни было новое. Можно было лишь использовать лес таким, какой он есть. Как возник этот закон, как и все другие законы, не знал никто. Просто, все были уверены, что так нужно делать, а иначе – нельзя.

Вообще, Форстия существовала благодаря своим законам. Были законы для деревьев и для их частей – веток, корней, листьев, для зверей и для людей. Были законы, регулирующие отношения людей и зверей, людей и животных, животных и растений.

Все эти законы были неписаны. Их просто знали. Самые строгие законы – законы растений – регулировали каждый их шаг (да, растения двигались). Например, деревьям было запрещено уходить больше, чем на три шага (шагов деревьев) с места своего рождения. Птицы обязаны были летать ниже самых высоких деревьев, а люди были почти не ограниченны в своей свободе. «Несправедливо” – скажете вы? И окажетесь не правы. Каждый тип жителей Форстии гордился своими обязанностями и правами. Дубели хвастались тем, что у них столько законов, а люди – своими свободами. Форстийцы были счастливы, каждый по-своему. Зачастую можно было наблюдать красивую рощицу, деревья которой с увлечением спорили о том, у кого больше обязанностей. Но все же и эти неписаные законы иногда нарушались, и тогда участники искали правду в судах.

Откуда взялась Форстия, не знали даже старожилы. Говорят, был просто лес, какой-то волшебник наложил великое заклятье, и лес зажил своей жизнью. Люди, животные и просто сказочные создания, приходившие сюда и остававшиеся, потихоньку тоже становились частью этого гигантского леса и обучались магии.

Разные существа обладали разной способностью к магии. Люди были наиболее способны к создающей, а растения – к поддерживающей магии. Например, волшебник мог сотворить перламутровое озеро и доверить его поддержание ветвистому Топоню. Озеро оставалось чистым и сверкающим годами. А особо древние деревья обладали противомагическими способностями: рядом с ними никакое волшебство не действовало. Так и жил этот лес веками и тысячелетиями.

Масофаг был одним из жителей приграничья Форстии. Когда-то он был пастухом. Однажды, догоняя убежавшую овечку, он забрел в этот лес, и ему так здесь понравилось, что он остался навсегда. Как и все жители лесной страны, Масофаг стал колдовать, потом преуспел в магии. Время шло. Масофаг становился все более и более опытным. Он стал вызывать других магов на состязания и неизменно побеждал, чем и заслужил прозвище «Масофаг-Победитель». Так он прослыл одним из лучших магов Форстии. Как-то, еще в бытность пастухом, Масофаг приручил гигантскую зайчиху. С тех пор она охраняла его стада. Когда Тибальд выбрался из-под земли, зайчиха заприметила его, и, решив, что гном послужит отменной игрушкой или лакомством для ее зайчат, принесла Тибальда к себе в конуру – Масофаг устроил своей зайчихе конуру в старом дереве. Ее зайчата, повозившись с Тибальдом, бросили его в углу конуры и легли спать. А когда Тибальд решился бежать, его заметил сам Масофаг, накормил, предварительно подмешав в еду зелье ясности. Именно поэтому Тибальд прозрел и, кроме того, научился понимать незнакомый ему до того язык Масофага.

Выслушав рассказ мага, гном решил, что история, рассказанная Масофагом, звучит вполне убедительно. Ему вообще очень понравилось в этом домике внутри дуба. Здесь было солнечно, пахло листвой и грибами, монотонный голос Масофага расслаблял и одновременно успокаивал Тибальда. Решив довериться волшебнику, он рассказал свою историю.

Маг слушал внимательно, не перебивая гнома. Тибальд видел, что история очень заинтересовала волшебника. Когда гном дошел до того момента, как он взмолился богам подземного царства, Масофаг язвительно хмыкнул, но услышав о сказочном свете, заполнившим пещеру, волшебник внезапно посерьезнел и продолжал слушать очень внимательно до самого конца.

– Как все это знакомо! – воскликнул он, но сколько Тибальд ни пытал волшебника, форстиец не проронил больше ни слова.

– Ладно, – произнес волшебник, – ты выбрался из вечного мрака подземелья, и теперь сам себе хозяин! Поживи у меня немного, а потом решишь, что тебе дальше делать и как поступать. – А сейчас, если ты сыт, доволен и жаждешь увидеть своими глазами то, о чем я тебе рассказывал, милости просим в Форстию! – сказал волшебник и указал на внутренний вход в дупло, спрятавшийся за кроваткой. Выбравшись из дупла и отодвинув ветки, они оказались в лесу.

Первые ощущения не подвели Тибальда. Действительно, неподалеку журчал ручей. Вокруг высились дубы, а сверху ярко светило и грело ярко-желтое солнце. Для любого создания из верхнего мира эта картина показалась бы обыкновенной и обыденной, но Тибальд был гномом, поэтому он долго таращил глаза на все это великолепие. Он никогда не видел солнца, как никогда не видел леса и деревьев. Кроме того, Тибальд не знал о существовании никакой другой разумной жизни, кроме жизни в Дорфии, а тут такое!

Они находились на обширной поляне около огромного дерева. Поляну окружали деревья – дома. Между деревьями плутала тропинка, а по тропинке, беседуя, неспешно прогуливались странно одетые создания, похожие на Масофага, – как пояснил волшебник, этими высокими созданиями были люди – и другие, еще более странные, ни на что не похожие, именуемые гоблинами или забродами, так как они имели обыкновение забредать в лес, спускаясь с верхушек примыкающих к Форстии гор. Позже, пожив в Форстии, Тибальд привык и к людям, и к гоблинам, и к другим удивительным созданиям: к проворным крылатам, к неразговорчивым ниязам с дубелями, и к бесконечному разнообразию других разумных и не очень разумных обитателей Форстии, но сейчас его удивлению не было границ.

Некоторое время новоиспеченный обитатель поверхности прислушивался, приглядывался и принюхивался к окружающему, а потом затанцевал, закружился – он никогда не думал, что будет так счастлив. За спиной послышался голос Масофага.

– Ну, ты тут погуляй сам, а я пока домой, поколдую над ужином: тяжела жизнь старого холостяка.

Но Тибальд не слышал слов Масофага, так он был поглощен своими ощущениями. Он бродил по лесу, вдыхая запах цветов, деревьев и разглядывая все вокруг. В этом прекрасном мире все менялось ежесекундно. Ручей все время изменял свое русло, деревья шевелили листвой, ветки и листья тоже замысловато двигались. Здесь каждый листик жил. Причем, вы не поверите, деревья жили, и ветки жили, и листья на них жили своей особой никому непонятной жизнью, и весь этот хоровод живых существ говорил, пел и шептал, не мешая друг другу. Тибальд подошел к речке напиться воды, но ручей вдруг изменил русло, и Тибальду пришлось догонять его. А потом, когда Тибальд пил, ручей окатил его водой. Весь лес знакомился с Тибальдом, а Тибальд – с лесом. Уставший и счастливый, гном заснул прямо на траве, а близлежащее дерево укрыло его листьями.

На следующий день Тибальд решил поделиться всем увиденным с Масофагом. Подумав: «Как же мне его найти? Ведь кругом лес! Не заблудился ли я?», Тибальд в шутку спросил дерево, возвышавшееся рядом:

– Эй, дружище, где живет Масофаг?

К его несказанному удивлению, дерево что-то проскрипело и качнуло ветвями в сторону восходящего солнца.

– Попробуем последовать древесному совету, – полушутя подумал Тибальд и, отправившись в путь, уже через полчаса набрел на избушку своего нового покровителя. Зайдя внутрь, гном застал Масофага за работой – тот, надев фартук, готовил угощение.

– Ну, нагулялся, бродяга?! – усмехнулся Масофаг, увидев сияющее лицо гнома, – а теперь за стол! К счастью, в моей избушке нет никого живого кроме нас с тобой – простое заклинанье истребило живые щепки и живую пыль, так что, никто не будет тебе мешать есть всякие вкусности.

Тибальд не поверил своим глазам. На столике дымилась чашка стронны, а на тарелке возлегал король всех яств – бропс.

– Это мой первый опыт, – потупил глаза Масофаг.

Еда была великолепна, хоть Тибальд и не мог понять, как волшебник догадался о любимых кушаньях всех гномов. После еды они разговорились. Вопросам Тибальда не было конца.

– Что такое солнце и почему оно желтое?

– Что такое небо и почему оно голубое?

– Что такое деревья?

– Они живые или нет?

– Что они едят?

– Почему у тебя нет Магического Бриллианта, и как ты отмеряешь тогда дни?

Тибальд все спрашивал и спрашивал, а Масофаг, как мог, отвечал на его вопросы. Ведь к некоторым вещам мы просто привыкли и никогда не интересуемся ими. Вот, например, попробуйте ответить на вопрос о том, что такое солнце!

Наконец наступил вечер, и волшебник предложил Тибальду прогуляться опять. Как же удивился гном, когда обнаружил, что вокруг потемнело!

– Сумрак! Прямо как в Дорфии! Куда исчезло солнце! – закричал он.

– Не бойся, – ответил Масофаг, – Солнце исчезло, но оно взойдет опять.

– А куда оно исчезло?

– Я не знаю. Я думаю, что оно устает светить и уходит отдохнуть вон за те холмы.

– Давай пойдем проверим!

– Ты знаешь, – смутился маг, – я уже проверял. Да, я ходил за те холмы, но солнце днем там так же высоко, как и у нас.

– А ты бывал дальше?

– Да, за теми холмами есть еще одни холмы, и туда я ходил, но оно нигде не спускается на землю отдыхать. Может, оно отдыхает на краю Земли?

– А что у Земли есть край? – загорелся гном.

– Ну, некоторые утверждают, что Земля – круглая.

– Давай это проверим!

– Я пробовал, ходил далеко, но не нашел ни одного места, где она закругляется.

– Неужели этого никто не знает!

– Единственное место, где могут знать ответ на этот вопрос – это Фэйри-Град. – Масофаг хитрил, он очень хорошо знал, что такое солнце, но почему-то не хотел делиться с гномом.

– Фэйри-Град!

Слова Ваки вспыхнули в сознании гнома. Фэйри-Град! Царство фей и эльфов! Он ведь туда искал дорогу!

– Масофаг, расскажи мне о Фэйри-Граде!!!

– Фэйри-Град … Это такое место далеко отсюда… Давай лучше я тебе расскажу про повадки ниязов.

И сколько Тибальд ни пытал волшебника, ему ничего не удалось больше узнать.

Глава четвертая, повествующая о Форстии

На следующий день Тибальд встал рано и начал исследовать окрестности. За поляной, на которой располагался дом волшебника, высились ниязы, дубели и топони. Тибальд наконец сумел познакомиться с Шаловливым Ручьем, что окатил его вчера водой. Обычно, Ручей протекал по поляне, но иногда и огибал ее: все зависело от его настроения. Ручей говорил с трудом: его речь перемежалась журчанием, всплесками и шумом. Очень сложно было вычленить из этой какофонии звуков нечто осмысленное. Вот послушайте их разговор:

– При(буль-буль)ве(ля-ла)

– Кто это сказал!

– Это яаа, Шаловли-вли-вли Ручеееее.

– Ты умеешь говорить?

– Вли-вли-вли, Тибльд.

– Откуда ты узнал мое имя?

– От малень-лень-ленького ручей-чейка под буль-буль избушшшшкой.

– Здорово! Давай дружить! Я никогда не дружил с ручьями! – и Тибальд с размаху бросил камешек в Ручей, на что тот обрызгал его с головы до ног.

– Маооотри, куда твой камешшшшек плывееет и догоняй его!

Отряхнувшись, Тибальд помчался за камнем по течению, но скоро безнадежно отстал.

– А ну тебя! – крикнул Тибальд, улыбнувшись, махнул рукой и пошел дальше.

Как и у себя в Дорфии, он старательно чертил план всего, что видел вокруг, но не на бумаге, а на Магическом Зеленом Листе, который подарил ему Масофаг. У самого волшебника не было плана, потому что, как он утверждал, все в Форстии постоянно двигалось. Но Магический Зеленый Лист как бы предсказывал поведение предметов, и рисунок менялся. После того, как Тибальд нарисовал форстийцев, наиболее близких к избушке, они сразу задвигались на плане. Для более неторопливых форстийцев предсказания Зеленого Листа были достаточно точны, а вот за теми, что двигались быстро, зеленый лист не поспевал, а за некоторыми он даже не пытался поспеть. Так Тибальд нарисовал Шаловливый Ручей, проходящий прямо через поляну, и на листе он не двигался, хотя в течение дня ручей поменял свое русло раз десять. В этом странном мире не было разделения на живое и неживое, движущееся и не движущееся: все хоть немного, да жило. И даже сам Зеленый Лист, даже избушка Масофага… они были живы, но насколько – трудно было сказать.

Поболтав с ниязами и топонями, Тибальд двинулся по течению Шаловливого Ручья. В маленькой рощице странных растений жили крылаты. Они были похоже на летающих куриц с длинными хвостами. Общим у всех крылатов было то, что они умели летать. Но между собой они различались так, как может, скажем, различаться птица и Пегас. Вечерами они собирались в рощах и сплетничали.

Первый крылат (вернее крылатша), на которую натолкнулся Тибальд, была пегой, довольно пушистой и звалась Крыдрой. Когда Крыдра поднималась в небо, ее пушистый рыжий хвост развевался на ветру. Все это очень походило на ворох осенних листьев, неожиданно сброшенных с деревьев пролетавшим мимо ветром. Крыдра, похоже, знала все о Форстии, но ее знания были какими-то однобокими. Она делила всех форстийцев на хороших, плохих и подозрительных. Тибальда она посчитала подозрительным из-за того, что никогда не встречала гномов. Тем не менее Тибальд и Крыдра разговорились:

– Скажи-ка, Крыдра, а слыхала ли ты что-то о Фэйри-Граде? – спросил Тибальд. Его удивляло то, что Масофаг скрывает правду.

– Фэйри-Град? Конечно слыхала, но ни за что туда не полечу!

– Почему?

– Там живут плохие жители (словарный запас крылатов был невелик). Они умеют летать, но никого к себе не пускают. Как будто, кому-то к ним надо!

– А почему они не пускают?

– А злые они! И еще они расплодили чудовищ, которые ловят честных жителей. Сами-то сделали себе прозрачные крылья и любуются собой, а всех остальных ни в грош не ставят. Худшие жители! Постоянно задирают нос, поэтому и неприятности у них.

– Какие?

– Заладил: «Какие, какие!» Неприятности у них, потому как злые, – и Крыдра, взмахнув хвостом, уселась на ветку.

– Слышишь, Варна, этот подозрительный незнакомец интересуется Фэйри-Градом. Может, ты что-то знаешь? – спросила она пролетающую мимо темно-синюю крылатшу с белым хвостом.

Варна резко затормозила крыльями и села рядом с Тибальдом.

– О, у нас новый форстиец! Добро пожаловать! – прокаркала она. Варна была немного больше Крыдры и напоминала фазана своим ярким опереньем. Она осмотрела Тибальда с ног до головы и потом добавила, словно не заметив вопроса Крыдры.

– Тибальд, – она уже откуда-то знала имя гнома, – тебе у нас здесь понравится! Приходи к нам на полетелки вечером, мы тебе расскажем много чего.

– А что такое полетелки? – пробормотал Тибальд, удивленный поведением Варны.

– Каждый день вечером, мы собираемся на вооон том высоком дереве – сосквойе, жуем сено и общаемся. Ты любишь сено?

– Ну, как вам сказать…

– Ладно, – прощебетала Варна, – тогда будешь есть зерно! Не понимаю, как можно есть это ужасное зерно, оно же не вкусно!

Но Тибальд был рад. Ведь у него появилась возможность поболтать с несколькими форстийцами одновременно и узнать много нового. И, конечно же, в первую очередь, о Фэйри-Граде. Он даже не подумал о том, как будет взбираться на высокое дерево.

Со времен Дорфии мир Тибальда невероятно расширился, но Фэйри-Град так и оставался таинственным полулегендарным чудесным краем, поэтому Тибальда как магнитом тянуло к нему.

Вечером Тибальд, как и обещал, пришел к дереву, где проходили полетелки. Крылаты еще не прилетели, и гном бродил вокруг, раздумывая о том, как забраться на небольшое гнездо на верхушке дерева. Наконец он догадался:

– Сосквойя, пожалуйста, подними меня наверх! – сказал он, обращаясь к дереву. Но никто ему не ответил.

– Сосквойя, ты меня слышишь? – крикнул Тибальд громче, но дерево не отзывалось.

– Бесполезно, – прокаркала подлетевшая Варна, – Это древняя Сосквойя. На моей жизни она ни разу не проронила ни слова. Я даже не знаю, слышит ли она нас.

– Жаль, – огорчился гном.

– Не горюй! Вместе как-то долетим. Садись ко мне на спину!

Гном с опаской сел на спину Варны, и она попыталась взлететь. Только представьте себе фазана и оседлавшего его крошечного гнома!

Но тем не менее ей было тяжело. Варна взлетела, пролетела мимо нижних веток тяжело дыша, потом медленно спланировала вниз и огорченно проговорила: «Ты очень тяжелый!».

Ссадив Тибальда и бросив его на произвол судьбы, она быстро поднялась наверх. Гном совсем расстроился. Он ведь мог столько узнать и приобрести новых друзей.

– Нет, глупости, как-то доберусь, – сказал он сам себе и начал лезть на дерево. Это было непросто, но Тибальду почему-то казалось, что дерево ему помогает. Может, Сосквойя была не такая уже древняя, как утверждала Варна.

Сосквойя перекидывала гнома с ветки на ветку, и в конце концов он добрался до кроны. Полетелки были в самом разгаре, крылаты уже все собрались. Но гнездо на верхушке было настолько мало, что в него поместилась лишь маленькая серая хохлатка размером с перепела – Лесквитт. Остальные крылаты расселись по веткам (да, они действительно уместились), ели зерно и сено и оживленно болтали.

– А вот и наш гость! – пропела Варна. Похоже, она уже успела растрезвонить всем о Тибальде. При этих словах, крылаты мгновенно уставились на гнома.

– А маленький какой! – пропел один.

– А одежда какая забавная! – пропищала другая.

– А колпак! – прыснула со смеха третья.

– Не обижайся, Тибальд, – прочирикал Лесквитт, – мы тебе очень рады, просто ты такой странный! Мы никогда не видели гномов, поэтому и удивляемся. Но как ты сюда попал? Ведь гномы живут под землей!

Тибальду вначале было неловко среди немного бесцеремонных и грубоватых крылатов, но видя с каким интересом все ждут его рассказа, он вначале робко, а потом все более увлекаясь, рассказал свою историю.

– Ты столько всего пережил! – воскликнул Лесквитт. – А у нас ничего не происходит. Мы летаем целыми днями, болтаем, веселимся, так и проходят дни! Но если кто-то поступил не справедливо, мы спуску не дадим. Растрезвоним на всю Форстию!

– А чего это ты, Лесквитт, все болтаешь и болтаешь, – возмутилась Крыдра с соседней ветки, – дай Тибальду сказать.

Лесквитт огрызнулся, но замолчал. Похоже, ссоры среди крылатов были не редкостью. Тибальд, польщенный всеобщим вниманием, решился наконец спросить.

– Вот вы, крылаты, всюду летаете и все знаете. А слыхали ли вы про Фэйри-Град?

– Опять он заладил про свой Фэйри-Град, – немедленно отозвалась Крыдра. – Там живут плохие жители!

– Почему же плохие? – прочирикал Лесквитт. – Тебе до них далеко, вот ты и завидуешь!

– Да, – отозвалось сразу много голосов, – они ведь летают. Конечно, не так как мы, но летают, а значит, чего-то стоят!

– Да они глупые! – разошлась Крыдра, – чудовищ плодят! Умные не плодят чудовищ!

– Зато они веселые! А ты все время ругаешься!

Тут к разговору подключилась Варна.

– У них даже полетелок нет! – прокаркала она.

Похоже, собиралась ссора, и крылаты готовились повыдирать друг другу перья, у кого они есть, и пух, у кого он был! Тибальд решил сменить тему. Перекрикивая общий гомон, он задал вопрос, которые уже давно мучил его:

– Вы все такие разные, а мы, гномы, одинаковые! Почему так? Лесквитт, как выглядели твои родители?

Воцарилась тишина. Похоже, крылаты никогда не задавали себе это вопрос.

– Мои родители были… людьми… – неуверенно вспомнил Лесквитт.

– А мои выглядели точно так же, как я, – прокаркали, прочирикали, пропели крылаты.

– А мы не помним своих родителей, – отозвались другие голоса.

Похоже, у Тибальда было немного шансов получить ответы на свои вопросы. Наверное, не было вопроса, по которому крылаты были согласны.

Полетелки затянулись до ночи. Каждый крылат очень хотел высказаться, и часто разговоры перетекали в споры, а споры – в ссоры.

Правда, у Тибальда сложилось впечатление, что несмотря на ссоры и на то, что они все такие разные, крылаты любят друг друга и чувствуют себя одной семьей!

Усталый, не получивший ответов ни на один из своих вопросов, но почему-то довольный, Тибальд примостился на ветке, укрывшей его своей хвоей, и мирно посапывал.

– А наш маленький гость уснул, – вдруг гаркнула Варна прямо ему на ухо. – А мы уже разлетаемся!

С этими словами она зубами схватила Тибальда, бросила его себе на спину и полетела вниз. Удивительно, но на этот раз ей было совсем не тяжело, она даже сама удивилась. Ободренная, она донесла гнома до самой избушки Масофага и, не попрощавшись, улетела.


Так, Тибальд стал гостем колдуна. Он познакомился с лесом и его волшебными обитателями, Масофаговой зайчихой Дромией и ее зайчатами. Масофаг приказал Дромии слушаться Тибальда, и зайчиха послушно выполняла приказы. Она и Тибальд подружились – приятной обязанностью гнома стало кормить зайчиху и ухаживать за ней. Он был весел и наслаждался жизнью, солнцем, светом и лесом. Гном долго болтал с Масофагом о Форстии, помогал волшебнику в домашнем хозяйстве, учился у него магии и сам научил Масофага тому немногому, что знали гномы.

Он расспрашивал всех встречных Форстийцев о Фэйри-Граде, но деревья о нем ничего не знали, крылаты знали что-то, но они противоречили друг другу, и невозможно было найти правду. Люди, которых было очень мало, почему-то очень мало знали о нем, а камни, похоже, вообще не умели говорить.

Прошел год, гном счастливо жил и радовался новому миру. Но беспокойные мысли постепенно все больше овладевали им.

– Что я делаю здесь? – спрашивал он себя, – все мои братья – гномы остались в Дорфии, изваяния моих родителей, вмурованные в стены, остались в Форстии. За тот год, что я нахожусь в Форстии, я не встретил ни одного гнома, у меня нет никого. Каждые сто двадцать три дня кто-то исчезает в Дорфии, но даже в обычные дни жизнь гнома уныла, скучна и беспросветна! Неужели ничего нельзя сделать?!

Он поделился своими тревогами с Масофагом.

– Неужели, никак нельзя помочь моим друзьям? Ты не знаешь, как свет солнца проник в мою каморку? Я не верю, что это – случайность: кто-то послал его.

– Мне кажется, я знаю. Ты сам его вызвал. Если хочешь помочь гномам, попытайся отыскать вход в Дорфию. Попроси Дромию показать тебе его, она ведь первой обнаружила тебя!

Но Тибальд, как ни пытался, не смог отыскать тот самый проход, который вывел его из-под земли. Дни проходили за днями, и гномом стало овладевать уныние. Он пытался отвлечься, помогая своим новым друзьям, но ни сооружение Магического Бочонка для медвянников, всегда полного меда, ни изготовление специального удобрения для дубелей, которое помогало им переносить засушливые дни, не одолели это уныние. Гном чувствовал себя почти преступником: ведь он живет радостной веселой жизнью в то время, как его братья влачат жалкое существование. Тибальд осознавал, что его жизнь проходит понапрасну и ничего нельзя изменить. Кроме того, ему начинало казаться, что Масофаг скрывает многое от него: он часто не договаривал фразы, ходил с загадочным лицом и думал о чем-то своем. Попытки гнома выяснить, что же творится с его новым другом, не достигали успеха: Масофаг не хотел раскрываться перед гномом. Мало-помалу, мысли Тибальда изменили русло и потекли в новом направлении.

– И зачем я выбирался из-под земли? – спрашивал он сам себя, – Ведь я хотел найти волшебный город Фэйри-Град – самое прекрасное место во всей Вселенной! Что же я делаю? Почему я теряю время здесь, когда моя цель – Фэйри-Град?!

Наконец Тибальд решил попрощаться с Масофагом и отправиться в путь. Узнав о намерениях гнома, Масофаг внимательно поглядел на Тибальда и спросил:

– Ты хочешь попасть в Фэйри-Град? Ты уверен в этом?

– Да! – горячо ответил Тибальд.

– Хм, я привязался к тебе и буду очень скучать, но, если это – твое желание, я не буду препятствовать. Только запомни одно: ты попадешь в Фэйри-Град, но пожалеешь об этом!

Эти слова волшебник выдавил как бы через силу и сильно побледнел.

– Откуда ты знаешь? – спросил гном, – и чего мне жалеть?

– Я ведь волшебник и знаю то, о чем ты даже не догадываешься. Я предупреждаю тебя еще раз: ты пожалеешь о том, что хотел там оказаться!

– Все равно, я не отступлюсь!

– Хорошо, тогда поживи у меня еще месяц, подумай, а по окончании этого месяца я соберу тебя в дорогу.

Как ни хотелось Тибальду терять лишний месяц, но слишком многим был он обязан Масофагу, да и, кроме того, сильно с ним сдружился.

Прошел месяц. Тибальд продолжал болтать с крылатами, прилетал на их полетелки, разговаривал с деревьями (с теми, что могли разговаривать), играл с Шаловливым Ручьем, забирался дальше во владения пискунов, хвостунов и медвянников. Ему все были рады, хоть и отнеслись подозрительно вначале. Наконец Тибальд рассказал всем, что уходит искать Фэйри-Град. Его друзья сильно расстроились, как он и ожидал. Больше всего возмущалась Крыдра.

– Зачем такому хорошему гному искать злых жителей?! – удивлялась она.

Ему надарили множество подарков – целый воз. Деревья – ягоды и грибы, крылаты – какое-то особое съедобное сено, Ручей – свежую воду, которая так и оставалась свежей, хоть и не была живой, хвостуны – волшебные хвосты. Да все даже и не перечислишь.

Масофаг был очень удручен. Раз в жизни он нашел настоящего друга, и вот – опять его потерял! Он не рассказывал всего, что знал о Фэйри-Граде, надеясь, что Тибальд полюбит Форстию и она станет его домом. Но этого не случилось, и вот, приходилось прощаться с гномом. Правда, Масофаг знал, что они еще встретятся, но и где как – не ведал. Похоже, ничего хорошего их встреча не принесет. Он понимал, что что бы ни делал, конец будет ужасен, но все же искал пути, пытался найти хоть какой-то выход. Почему-то, Масофаг был уверен, что расскажи он правду Тибальду, все случится быстрей, ведь гном быстрее достигнет Фэйри-Града! Но если не рассказать всего, у гнома появится хоть призрачный, но шанс. Самого Масофага ведь спас только случай! Кроме того, Масофаг просто не мог перешагнуть через себя и раскрыть правду! Но все же, он решил не чинить препятствий другу, и помочь всем, чем может.

Волшебник подробно рассказал гному, как дойти до Фэйри-Града, объяснил, как противостоять ужасным чудовищам, которые встретятся на пути, дорисовал его план так, что на нем появилась дорога, приготовил множество полезных снадобий. Масофаг вместе с Дромией проводили гнома за владения крылатов, а зайчиха его чуть ни раздавила в объятиях! Наконец Масофаг и Тибальд простились.

Глава пятая. Путешествие в Фэйри-Град

Тибальд вышел в дорогу утром с первыми жаворонками и отправился прямо на запад – эта дорога вела к Фэйри-Граду. Масофаг не знал точно, где находиться этот город, да и никто не знал: город перемещался в пространстве сложным образом – это была капля, плавающая в воздухе. Любой ветерок, любое воздушное течение отправляло каплю в сложное запутанное путешествие. Но Зеленый Лист должен был служить гному картой внутри Форстии, а потом, двигаясь на запад, Тибальд надеялся отыскать Фэйри-Град,

Наконец путешественник вышел из Города Чудес и по Дороге Прозрения двинулся в сторону Города Процветания. Города Форстии представляли собой поляны и прогалины в зеленом чудесном лесу. Обычно в центре такой поляны возвышался вековой дуб-судья. Он решал все спорные вопросы форстийцев, передавая лишь особо запутанные и редкие случаи верховному магу этого города. Маги обычно жили в дуплах деревьев. Дуб – судья бывал настолько древним и крепко погруженным своими мощными корнями в землю, что, казалось, он так и простоит еще многие века, не шелохнувшись.

Судились в Форстии все. Нередки были судилища камешка с человеком или дубели со своим сучком. Дерево – судья обычно, выслушав жалобы обеих сторон, указывало своей веткой – рукой на одного из судящихся, оглашая приговор:

– Ты виновен!

Авторитет судьи был настолько велик, что ни у кого не возникало желание оспорить его приговор, а виновная сторона, ощутив всю тяжесть своего проступка, немедленно налагала наказание сама на себя под пристальным взором дуба. На самом деле, у дерева глаз, конечно же, не было, но весь его вид, выражавший бездну безграничной уверенности, его раскидистая крона, его толстые и древние корни не оставляли никакого сомнения в том, что за провинившимся внимательно наблюдает справедливый судья. Виновные обычно искренне раскаивались. Тем не менее, поток форстийцев, желающих судится, не иссякал, ведь все хотели победить.

И все же иногда существо, признанное виновным, не раскаивалось. Это случалось чрезвычайно редко, но все же случалось. Судью такое несогласие обычно не особо трогало – он лишь бормотал что-то вроде: «Молодое поколение», но все форстийское общество – и особенно выигравшие тяжбу – в таком случае бывали потрясены. Дело передавалось на досмотр верховному магу города, а, если и это решение отвергалось условно виновным, дело рассматривал Верховный Маг всей Форстии.

Масофаг по закону временно числился таким магом – судьей. Единственный случай, рассмотренный им за всю службу, был связан с жалобой дуба – судьи на его собственный корень. Уставший от вынужденного безделья, Масофаг переселился в свою избушку, всегда, впрочем, готовый к рассмотрению новых запутанных случаев.

Вернемся к городам Форстии. Вокруг судьи громоздились жилища крылатов, медвянников (медведей без клыков), цветодеев (разумных цветов), гоблинов и других горожан. Правда, некоторым форстийцам дома вовсе были не нужны. Зачем, скажем, дом деревьям? А некоторые служили домами другим горожанам. Иногда Тибальду было довольно сложно понять – что перед ним: дом, несколько домов или просто компания граждан Форстии вышла на прогулку, ведь видел он кустик коричневых растений, переплетенных странным образом и растущих из камней.

Каждый город обычно гордился своим рынком. Рынок представлял собой рощицу среди поляны, ведь он был излюбленным местом прогулок дубелей и ниязов. Город получал свое название от товара, которым славился такой рынок. На рынке Города Процветания самым ходким товаром были цветы, а рынок Города Чудес – столицы Форстии – был известен своими магами. Были еще Города Цветения, Города Перемен, Города Крепости, Города Крылатов и Города Деревьев.

Тибальд добрался до Города Процветания лишь вечером. Ночевал он в таверне «У палочки». Большой ясень был превращен в этакую волшебную палочку, глядящую в небо. В этом дереве и располагалась таверна.

Сказочные создания вокруг таращились на гнома: ведь это небывальщина, чтобы гномы разгуливали вот так запросто по поверхности: всем было известно, что гномы живут под землей и никогда не выходят наружу и, более того, гномы даже не догадываются о существовании другого мира. Поэтому все хотели потрогать Тибальда, поговорить с ним и удостовериться, что он – действительно живой гном, а не обман.

Вначале такой интерес льстил Тибальду: приятно быть объектом всеобщего внимания, но потом оно стало раздражать, ведь все вокруг относились к нему, как к большой игрушке, как к экспонату музея, а не живому существу.

Когда гном уже покидал таверну, несколько гоблинов, сидящих в углу за круглым столом, заметили гостя. Гоблины – довольно грубые и невоспитанные, но, в общем-то, добродушные увальни. Они обычно проживают в местах, где мало зелени, в горах, пещерах, но иногда забредают довольно далеко в поисках развлечений. Поэтому-то, их все и прозвали забродами. Частенько, гоблинов можно увидеть в самых разнообразных местах: в особенности в больших городах, на ярмарках, в тавернах и так далее. Где видишь большое торжество, там жди гоблина, который, конечно же, это веселье обязательно испортит не по злобе, а так, из простоты душевной.

Гоблины, как по команде, повернули головы в сторону Тибальда.

– Гном, – воскликнул один из них.

– Неужели? – повторил другой, бесцеремонно подскочив к Тибальду и схватив его в охапку.

– Слушайте, а он настоящий! – восхитился первый. Он ощупал Тибальда со всех сторон, чуть не придушив его при этом, и бросил другим гоблинам. О, это была прекрасная забава! Они его пихали, перекидывали друг дружке, хлопали своими громадными ручищами. Абсолютно ошарашенный таким теплым приемом, Тибальд кричал и просил их быть поосторожнее: ведь он живой, ведь они его могут раздавить. Но его тихий голос терялся в реве луженых глоток завсегдатаев таверны. Наконец появился хозяин и, увидев, что гоблины вытворяют с его постояльцем, решил помочь.

– Эль, – прокричал он.

Заброды сразу же забыли о Тибальде и ринулись за элем, что позволило ему быстро ретироваться из таверны. После этого случая он стал очень осторожен. Перестав заходить в таверны, гном спал только под открытым небом, обходил стороною города, особенно рынки и таверны, оглядываясь все время вокруг в поисках опасности.

Про себя Тибальд думал:

– Потерпи, дружище, еще немного. Скоро ты доберешься до Фэйри-Града, там живут Создания Света, они мудры, добры и счастливы. Ты будешь одним из них!

Мало-помалу, лес, по которому он шел, редел и становился все менее людным. Все чаще встречались большие нетронутые поляны. Наконец Тибальд вышел из леса и зашагал по степи. Безлюдные места больше не оглашал гомон птиц, шум ярмарок, шелест деревьев. Тибальд остался один. Ни одной живой души не было на многие мили вокруг. Вокруг простиралась степь.


День клонился к вечеру. Тибальд шел вперед, наслаждаясь запахами. Вдруг он услышал гул: тихий, тихий…

– Просто почудилось, – решил гном и зашагал дальше.

И опять тихий звук заставил его вздрогнуть.

– Наверное, это все мои фантазии. Надо думать о чем-то приятном, а то мои страхи сожрут меня живьем!

Гул стал слышнее. Звук больше не исчезал, все усиливаясь и усиливаясь.

– Неужели Гулот?!

Тибальд вспомнил рассказ Масофага об ужасах Степной Пустоты. В Степной Пустоте водились отвратительные чудовища, описать которых невозможно. Одним из них был Гулот. Перед появлением этого чудища земля рождала тихий гул, который усиливался со временем: это Гулот следовал за незадачливым путником. Преследование могло продолжаться довольно долго. Гулот подстерегал свою добычу.

Сила Гулота была в гуле. Земля вибрировала, давила на уши и на сознание добычи, а Гулот ждал. Добыча все больше и больше пугалась, закрывала уши руками, но и это не помогало, ужасающий гул окружал ее, проникал в нее, двигался вместе с ней. Жертва ощущала себя частью этого гула, самим гулом – она хотела, чтобы гул прекратился, но как же он мог прекратиться, если жертва сама растворилась в нем!

В конце концов жертва сливалась с гулом и безрассудно желала воссоединиться с Гулотом, как часть целого мечтает воссоединиться с целым. Она искала Гулота, мечтая, чтобы чудовище поглотило ее. Но Гулот ждал, он мучил жертву и ждал… Так могло продолжаться достаточно долго… дни, недели. Наконец Гулот начинал пожирать жертву по кусочкам, оставляя ее голову и сознание на конец. А жертва все металась, пока ее голова не оказывалась в желудке Гулота …

Тибальд похолодел.

– Не для того боги подземного царства освободили меня, чтобы умереть такой позорной смертью, – твердо проговорил он.

Гном решил действовать быстро и смело. Он снял свой рюкзак, вынул травы, настойки, заботливо приготовленные для него Масофагом, и начал готовить заклинанье. Очертив магический тринадцатиугольник неправильной формы, Тибальд нараспев произносил слова заклятья медленно-медленно. Гул ослабел, что немного успокоило гнома. Он продолжал читать заклинанье слог за слогом, слово за словом – гул почти стих. Тибальд дочитал заклинание и … заснул от монотонности.

Ему снились Масофаги, пожирающие Гулотов, Гулоты пожирающие Весы, дубели, пожирающие медвянников, и все вместе катилось кубарем куда-то: то ли вниз, то ли вверх, а может, оно взрывалось? И над всем этим парила прозрачная капля, а в ней проносились крылатые существа, безразличные ко всему. Было очень страшно! Гулот поглотил других Гулотов, Весы и всех форстийцев. Потом он принялся за каплю, обвил ее и исчез в ней.

– Фэйри-Град, – воскликнул Тибальд и побежал навстречу капле. Капля отлетела немного, и Тибальд бросился опять к ней. Страшная игра в догонялки продолжалась, а капля ухмылялась ужасной мордой Гулота. В голове пронеслось предостережение Масофага: «Не спать!! Не спать!!». Тибальд закричал и проснулся.

Его оглушил гул, идущий из-под земли. Видно, заклинание помогло, но сон все испортил. Спать было нельзя ни в коем случае! Масофаг предупреждал Тибальда о том, что, когда сражаешься с Гулотом, сон равносилен мучительной смерти. Гулот завладевает сознанием жертвы во время сна, потому что никакое существо не в состоянии управлять своими сновидениями. Гулот вселяется в сон и через сон покоряет свою жертву.

– Не думать о гуле, – пронеслось в голове Тибальда. Дрожащими руками он вставил в уши специальные затычки, которые не пропускали никаких звуков. Но было уже поздно. Он чувствовал, что гул звучит внутри него.

– Я тебя ненавижу, чудовище! Исчезни, исчадие степей, у себя в норе, – крикнул Тибальд, но думал уже о другом. Он чувствовал, как все его существо стремится слиться с этим прекрасным гулом, как он в нем исчезнет, как гул прекрасен, и как будет прекрасно раствориться в нем! Земля выгнулась и превратилась сначала в огромную гору, а потом в неприступную крепость, из бойниц которой высовывалась осклабившаяся бородавчатая пасть, истекающая слюной, которая сливалась вниз ручьями. Из стен крепости тут и там вылезали огромные коричневые пузыри, которые росли, росли, росли, а потом лопались с утробным чавканьем, обдавая и обжигая Тибальда своим содержимым. Крепость – гора жила своей жизнью. Она дышала, то вздымаясь, то опускаясь, как дышит живое существо.

Окруженный вонючими испарениями, исходившими от горы и из ужасной пасти Гулота, Тибальд начал карабкаться по стене на вершину, неистово желая быть сожранным, но каждый раз падал с высоты, соскальзывая в потоках слюны, стекавшей сверху. То и дело из стен высовывались пики, ранившие Тибальда, откуда-то прилетели стервятники, клевавшие его и не дававшие ему подниматься. Слюны становилось все больше, и Тибальд начал тонуть в ней, но он каждый раз выныривал, и бросался вверх по движущимся стенам, невзирая на пики и на стервятников, на боль и на раны. Небо слилось с землей; коричневые полосы замелькали перед ним, и Тибальд потерял сознание.

Когда гном очнулся, все было тихо, солнце клонилось к закату, Тибальд начал лихорадочно перебирать в голове воспоминания, но опять услышал гул и опять упал в обморок.

Придя в себя, он прислушался, гул стих. Голова была пуста, как чайник.

– Фэйри-Град – вспыхнуло в голове у гнома. – Он схватил свой выпотрошенный рюкзак и побрел на запад.


      Тибальд брел и брел, удалившись за день на большое расстояние от логова Гулота. По счастью, он не встретил других чудищ, населяющих эти места: ни тихое облако, ни варгана, ни самого ужасного из всех созданий «Короля пустоты». Жаркое солнце сушило все более чахлые кустики, попадавшиеся подороге. После встречи с Гулотом большая часть рюкзака Тибальда осталась в степях, и ни за какие пытки он бы не стал возвращаться и искать потерянное. Тибальд тратил оставшиеся запасы воды исключительно осторожно и бережно, но они подходили к концу. Заканчивалась и еда.

Ярко-желтый песок вздымался дюнами, и идти было очень сложно, ведь для маленького гнома немного песка – это уже холмик, а холмик песка – гора. Горячий ветер сдувал раскаленный песок, и он летел в лицо, забивался в нос, глаза, рот… Казалось, что ветер и самого Тибальда может поднять, раскрутить и бросить. Каждый раз при порыве ветра, горы – дюны шевелились и грозили завалить гнома песком. Сверху палило невыносимо жаркое солнце, а на небе не было ни облачка. Тибальд шел уже вторые сутки, а солнце все было в зените, хотя, скорее всего, часы растянулись для гнома в дни. Опустевший рюкзак давил тяжелым грузом на плечи и пригибал к песку.

Наконец настал момент, когда последняя капля упала из фляги Тибальда на землю. Измученному гному грозила смерть.

– Или я найду Фэйри-Град сегодня, или погибну. Третьего не дано.

Он упал на выжженную землю, продолжая ползти, и вдруг увидел высоко в небе какое-то свечение. Несчастный гном не поверил своим глазам.

– Неужели это Фэйри-Град? Неужели передо мной то, к чему я стремился всю жизнь?!

      Он поднялся и побежал, напрягая последние силы, спотыкаясь, уже явственно видя каплю росы, плавающую и колеблющуюся в воздухе и сказочные дворцы внутри нее. Видение было настолько реальным, что не оставалось сомнений: вот он, Фэйри-Град. Тибальд сделал последний рывок и… все исчезло. Обессиленный гном упал на землю. Он смог увидеть мечту своими глазами, но она его обманула – в ярко-синем небе царило только солнце, затмевавшее все вокруг. Вокруг Тибальда все плыло. Его затухающее сознание жаждало только одного:

– Воды, – шептал он, – воды! Дайте мне хоть каплю воды! Каплюууу!!


Внезапный хлопок оглушил Тибальда, и сразу за хлопком гном услышал:

– Тпррррууу! – Прямо перед Тибальдом дрожала взмыленная морда лошади.

– Ты чего раскричался?! Чего уселся посреди дороги, бестолочь, вот я тебя! – Мужчина средних лет стеганул изможденного гнома нагайкой.

– Я тебя чуть не убил, бездельник, а ну пошел! И тройка лошадей припустила по дороге дальше.

– Наверное, у меня бред, – устало думал гном. Тягучие мысли медленно плелись одна за другой. – Конечно, пусть хоть в бреду у меня будет вода. Вот, напьюсь придуманной водой и умру.

Неподалеку послышалось журчание ручья, и Тибальд поплелся к воде. Долго он пил, пил, пил и не мог напиться. Сознание и силы медленно возвращались, и Тибальд огляделся. Нет, это не было похоже на бред. Все вокруг было четко, солнце скрылось за тучами, и с неба капал мелкий дождик.

– Это не бред, – сказал он сам себе. – Но что же тогда произошло?

– Лошади? Дорога? – Он действительно сидел у проселочной дороги, а несколько минут назад на него чуть не наехала телега с лошадьми.

– А где же пустыня? Где Фэйри-Град?

Гном оглядел себя. Он был весь в песке. Рядом валялся почти пустой рюкзак, в котором еще остался кусочек булки. Тибальд решил, что кусочек и так слишком мал, чтобы делить, и съел его.

Он почувствовал себя гораздо лучше, у него ныло еще все тело, и голова трещала: прошедшее не могло не отразиться на нем.

Тибальд сел на обочину дороги и задумался:

– Что же это такое?! Я вышел из Форстии, прошел через степь, меня чуть не съел Гулот, – гном почесал затылок, – почему он меня не съел? А потом я брел по пустыне и увидел Фэйри-Град. Да, не мираж, а настоящий Фэйри-Град, я его отчетливо разглядел. Я побежал к нему, и вдруг он пропал. Пропал!! Что же произошло? И где я? Почему не в пустыне? И как мне найти потерянный Город?

Он долго размышлял над случившимся, но так ничего и не надумал.

– Надо пойти по дороге: быть может, она приведет меня к городу. А там я хотя бы узнаю, где очутился и решу, что делать дальше.

Глава шестая. В гостях у сетов

– Здравствуй, странничек, куда путь держишь, давай подвезу, – услышал Тибальд веселый голос.

С ним поравнялась телега, нагруженная жбанами с молоком.

– Я иду к городу, – ответил Тибальд.

– Садись ко мне в телегу, – вдвоем веселее, – кстати, меня зовут Валах.

– А меня Тибальд, – ответил гном и забрался в телегу.

– Что-то вид у тебя больно нездоровый. Хилый ты какой-то. Что с тобой случилось-приключилось? – поинтересовался Валах.

– Да так, устал, много работал.

– Так не работают. Ты же на ногах не держишься! Дунет ветер, и унесет тебя! – Валах и не предполагал, как близко он был к правде всего час назад, – Да и маленький ты какой-то: сморчок, а не человек. Мало ты каши кушаешь!

– А я не человек, а гном.

– Кто-кто? Это имя такое, что ли?

– Нет, не имя.

– Ну, значит, прозвище. Хочешь, величать буду Тибальдом, а хочешь – Гномом. Мне все равно, главное, чтобы тебе нравилось.

Мало-помалу, они познакомились поближе. Валах жил в королевстве Сетия, где правил мудрый король Сет, и народ не ведал ни о гномах, ни о гоблинах, ни о других сказочных созданиях. Неожиданный попутчик, как вы уже поняли, был человеком, мирно жил среди людей и занимался тем, что развозил молоко и был вполне доволен своей жизнью. Тибальд рассказал ему свою историю. Гному пришлось много объяснять Валаху, так как молочник и слыхом не слыхивал ни о магии, ни о других странах. Он всегда полагал, что это – сказки, рассказываемые детям на ночь, но сам факт того, что он видел гнома, убеждал Валаха в обратном.

– Я – человек практичный, – говаривал он. – Утром встаю, жена моя Томна задает корма скотине – корове нашей. Корова у нас хорошая, красивая, пять годков минуло ей. Уже и отелилась в прошлом -то годе. Телята вышли один в один на загляденье. Корова-то много молока дает – у Томны моей аж руки устают доить ее. Потом она готовит мне похлебку, супу дает, каши дает. Каши-то она умеет делать вкусные, с маслом. Рассыпчатые каши. Я всегда смотрю – наглядеться не могу, какая у меня Томна стряпуха-кудесница!

Ннннно, родимая! Да, так о чем это я? Да, о жене моей. Красивая она, да и работящая, чего еще мужику надо?! Ты кушай яблоко: красивое, хорошее, наливное. А я, как поем, целую Томну, наливаю молоко в жбаны, да на базар еду продавать: наша коровка-то много молока дает.

Ннннооо, родимая! Едем мы с нашей лошадкой на базар, да проезжаем странные места, много там разбойников водится, только и хотят, что ограбить, да мы с лошадкой не даем. Лошадка у меня умная, красивая, хорошая, боится только плохих людей. Приезжаем мы на базар, пристегиваю я свою кормилицу и иду со жбанами молоко продавать. У меня с начальником рынка договор есть: я ему, его семье и деткам молочко даю бесплатно – оно у нас свежее, здоровое, вкусное, прямо из-под коровки, – а он мне место хорошее на базаре. Неужели хорошие люди не договорятся?! И вот, стою я на месте этом хорошем под навесом. У некоторых навеса нет, они изнемогают от солнца. Жажда у них, пить хотят. Вот и идут ко мне и просят: «Валах, дорогой, дай попить!». А я человек добрый, пить даю и денег не беру. А я стою в прохладе, под навесом. Навес-то красивый, расшитый узорами всякими. Вот так. А молоко я продаю-то недорого, по теху – бутылочка. Добрые люди хвалят молоко-то – нахвалиться не могут, вкусное, свежее, сладкое, прохладное, жажду утоляет и силы дает. А я говорю людям: «Вам приятно и Валаху приятно!»

      А детям я молоко бесплатно даю. Смотрю, дитя бежит, щеки красные, добрые, веселый малыш. Ну, как с такого деньги возьмешь? Он же маленький, зла не знает, ангелок, одним словом. Как же с такого деньги брать?! Стыдно! Тут некоторые люди смекнули, подсылают своих детей, чтобы они у меня молоко брали, а я что, мне не жалко!

– Но ведь хорошие люди сами приходят, а плохим молоко бесплатно достается! Это несправедливо! – заметил Тибальд.

– Ты не понимаешь, это же дети, они такие хорошие. Вот, Кромка – озорник, а Тронка – послушный, но оба умеют подольститься ко мне, как же таким не дать?! Эх, ничего-то ты не понимаешь! Да, так о чем это я? Вот, стою я так на базаре и молоко продаю, а люди разные там ходят. Кто богатые, а кто и победнее, кто нарядно одет, а кто и не очень, у кого одежда как у принца или Сета какого, а у кого ветер в дырах свищет.

– Ну, дальше, – торопил Тибальд.

– Ты погоди, не торопи. Торопливый ты больно! Так вот, люди разные бывают. Хорошие бывают, плохие бывают. Вот, намедни ко мне один пришел, взял целый жбан молока, заболтался со мной, а расплатиться не пожелал. А одет-то нарядно, как принц какой! Ну, я ему и задал трепака! Подумает он еще, прежде чем у Валаха молоко воровать.

– А у меня другая жизнь! Я по миру брожу, Фэйри-Град ищу!

– Фэйри-что? Мудреное какое слово, ишь! Вот, не терпится тебе искать не пойми чего. Ты бы лучше поселился у нас, животину какую купил, обженился бы, хозяйство бы завел. А то, понимаешь ты, мне товарищ нужен, верный товарищ, хороший!

– Но ведь на свете много есть интересного кроме молока! Вот смотри!

И Тибальд провел рукой над одним из жбанов. Ничего не вышло.

– Странно, – подумал Тибальд, – у меня этот простой фокус всегда получался, или это Валах заговорил меня! Он сосредоточился, зажмурился и повторил пасс рукой, жбан зазвенел. Валах остановил лошадь и неторопливо подошел к жбану. Он был пуст.

– Что же это такое делается? Где же мое молоко?! – запричитал молочник.

– Это я сделал так, чтобы оно исчезло, – улыбнулся Тибальд.

– Да как же я теперь жене в глаза посмотрю? Без молока-то? Она ведь спросит с меня деньги за весь проданный товар, а я что скажу? А ну-ка, разбойник, возвращай мое добро, – прикрикнул он на Тибальда.

– Сейчас, сейчас, – ответил испуганный гном. Он провел рукой, и молоко вернулось на место.

– Вот, хорошо! И не повторяй своих штучек больше!

– Но пойми, Валах, я же сделал так, что молоко исчезло, просто взмахнув рукой!!

– Нечего мне, размахался тут, вор паршивый! Тпру, родимая! – и Валах насупился, обидевшись.

Так они ехали еще некоторое время. Вдруг крестьянина осенило:

– Милый, а ты можешь так сделать, чтобы в пустом жбане молоко появилось?

– Да, я же именно это и сделал только что, а что тут такого?

– Как что, да ведь мы можем стать богатыми как сам принц или Сет, продавая молоко!! Обоснуйся у меня, купи себе животинку какую – лошадь там или, хотя бы, ослика. Купим жбаны и будем продавать молоко! Разбогатеешь, женишься! Много красивых девок за тебя пойдут, даром, что ты невелик ростом-то!

– Да пойми же, Валах, это называется чудо, магия, вот смотри, – он налил себе в ладонь молока, зажмурился и произнес заклинание.

– Чего это ты там бормочешь-то, негоже хорошему человеку бормотать себе под нос – расскажи и мне, что ты там задумал.

Тибальд поглядел себе на ладонь: молоко медленно вытекало меж пальцев.

– Не мешай, – сказал он Валаху и зажмурился опять.

– Осторожно, – услышал он окрик Валаха, ты себе руку ошпаришь!

И действительно, молоко в руке Тибальда забулькало и подернулось пенкой.

– Смотри, видишь, у меня молоко в руке кипит, но руку мне не обжигает!

– И действительно, – подивился Валах, – экие странные штучки придумывают некоторые бездельники вместо того, чтобы работать. Чудно! Да, так как тебе мое предложение?

– Я подумаю, – отозвался гном.

Всю дорогу до дома Валах был возбужден и расписывал Тибальду преимущества их нового предприятия, пытаясь заручиться поддержкой гнома, а Тибальд молчал, стараясь понять, что же произошло, в каком направлении теперь искать Дорфию, Форстию, и суждено ли ему когда-либо попасть в самый прекрасный город на земле.


Они приехали к дому Валаха затемно. Томна вышла встречать своего мужа, но, увидев Тибальда, запричитала:

– Ой же горе мое горе! Кого же, ты, муженек мне привез? Да он же на ладан дышит! Да ведь что же это делается!

– А ты, жена, не реви! Потому и привез гостя, что помочь ему надо – накорми его, напои, да спать уложи. Вынимай самое вкусное и ставь на стол. Каши ставь, сыр ставь, котлеты ставь, молочка парного из-под коровки, да колбаску, да курочку!

У Тибальда не было сил возражать. Его мутил голод.

– Валах, да у него же жар! Ему чаю надо горячего да бульончика. Ой же ой! И Томна, причитая, заторопилась в дом.

А крестьянин, взяв гнома в руки, как младенца, понес на кровать и укрыл одеялом.

– Извини, друг, не Сеты мы, перин не держим, но поможем тебе – завтра будешь здоров, как огурчик! Вот Томна побежала за лечебными травками. Томна знает много травок: и вереницу, и бальзамицу, и леченицу. Все знает. Вот съешь травок, и полегчает!

Но Тибальд уже не слушал Валаха – он крепко спал.

Прошел не день и не два, а месяц, и гном выздоровел. Силы вернулись к нему.

Жил Тибальд в прочной избе, еды всегда было в достатке. Валах и Томна полюбили гостя. Детей у них не было, и крестьяне относились к гному, как к своему сыну. Томна его все время норовила накормить и жалела, а Тибальд, как мог, помогал им по хозяйству. Он смастерил кормушку для лошадей, в которой овес всегда оставался свежим, и магический охлаждатель для молока. В этом охлаждателе молоко долго стояло и не портилось. Гном познакомился и с соседями. Когда время от времени он пускался в рассказы о Дорфии и Сетии, крестьяне с интересом слушали, но на лицах у них было написано «Ишь, какой странный! Ничего, поживет и успокоится, перестанет глупить, хозяйство заведет…» Ну и так далее. Признаться, гному это стало наедать. Прошло еще несколько дней, и он начал задумываться о том, что делать дальше.

Тибальд ни на минуту не забывал о несчастных гномах, оставшихся в Дорфии. Но как помочь им, он не знал. Тибальд поделился с Валахом своими мыслями, но крестьянин не мог представить себе гномье царство. Он был добрым человеком, и, наверное, если бы оказался в Дорфии, помог бы, но пока Валах жил в Сетии, все, что его занимало – это он сам, Томна, его хозяйство и, конечно же, его гость.

– Экая небылица – Дорфия, – повторял он, – занимаются ерундой какой-то. Я бы на такие сокровища целые хоромы купил и зажил бы припеваючи.

– Сокровища – не у тебя, а – в Пещерах Сокровищ, и ты мало что можешь на них купить, разве что, свою жизнь.

– Как не могу? Есть сокровища, и не могу. Пойду я на базар и куплю себе целое поместье!

– У нас нет базаров.

– Как нет? А где вы торгуете?

– Гномы не торгуют.

– Странные вещи ты говоришь, не торгуете. Не может быть такого! А как гномы корову покупают, лошадь покупают? Как еду покупают?

Эти разговоры повторялись снова и снова, и наконец Тибальд решил сам искать Дорфию. Обшарив все близлежащие овраги, он, конечно же, ничего не нашел.

Но надежда не покидала Тибальда.

– Где я могу отыскать дорогу в гномье царство, – спрашивал он себя. И сам же отвечал: – Наверняка, в Фэйри-Граде об этом знают! У меня нет другого пути, надо искать Фэйри-Град.

На самом деле, гном обманывал сам себя, ведь таинственный и загадочный Фэйри-Град стал его навязчивым видением. Тибальд видел его во сне и наяву, не было мгновенья, чтобы гном не мечтал о Фэйри-Граде. Он расспрашивал всех в деревне о том, где же находится Фэйри-Град, но жители Сетии никогда даже не слышали такого замысловатого слова. Хотя все ему были рады помочь, увы – никто не знал ответа. Валах всеми силами пытался уговорить гнома остаться, расписывая все новые и новые проекты, а Тибальд раздумывал:

– Предположим, я останусь, научу этих людей магии – ох и трудно это будет, – женюсь, как того хочет Валах (найдут уж мне кого-нибудь поменьше), и буду жить в почете и уважении… Нет, мне нужно другое! Сетия – такая же тюрьма, как и Дорфия! Я должен, должен найти Фэйри-Град!!!

Как-то, Тибальд болтал с Валахом о Сетии.

– Валах, ты все время упоминаешь Сета. Кто это?

– Сет-то, да это наш правитель. Умный он очень и богатый тоже.

– А народ его любит?

– Да как же, любит, конечно. Почему не любить? Живем мы все мирно, спокойно при нем. Я тебе по секрету расскажу, что говорят давным-давно не спокойно здесь было: войны были, болезни были. А как стали править Сеты – все спокойно. Люди работают и живут мирно. Вот только разбойники промышляют на дорогах, но Сет обещал им всыпать по первое число.

– А много у вас разбойников?

– Да не то, чтобы много! Вон, год назад, у Феньки нашего шапку украли разбойники эти. А лет пять назад у Веньки, представляешь, лапоть увели!

– Один лапоть? – улыбнулся гном.

– А ты не смейся, веселый очень, – надулся Валах. – Как без лаптя жить прикажешь?

– Конечно, конечно, – быстро поправился гном.

– Так как тебе идея моя?

– Знаешь, Валах, извини, но я все же хочу поискать Фэйри-Град. Не смог бы ты мне помочь?

– Ладно, – расстроился Валах, – насильно мил не будешь! А не спросить ли тебе у самого Сета? Он очень умный, все знает. Я думаю, он тебе поможет.

– Ты так думаешь?

– Да и не сомневайся! Если он от врагов нас охраняет, то тебе уж точно поможет с Фэйри – не пойми, чем твоим!

– А как у него спросить?

– Давай поедем в столицу, да и спросим там!

Так они и сделали. Валах довез Тибальда до столицы, и там, у ворот они спросили стражников, как встретиться с Сетом.

Начальник стражников оглядев Тибальда с ног до головы и ушел, оставив их в постоялом дворе «У Ворот».

Вернувшись, он доложил, что король Сет очень заинтересовался гномом и готов дать ему аудиенцию.

Тибальд распростился с Валахом. Он взял шапку в руки, понурил голову, выдохнул: «Эх!» и поехал восвояси, а Тибальд погрузился в мечты.


Резиденция короля Сета, слывшего большим мудрецом и владельцем самой большой библиотеки в Сетии, находилась в столице – главном городе государства. Он так и назывался «Главный». Главный был очень красив и величественен. Многочисленные купола соборов украшали город. Множество живописных замков восхищали путешественников со всех концов Сетии. Замки были построены на совесть – они не взмывали в небо, нет, они были крепкие, приземистые, с большим количеством углов. Было ясно видно, что в Сетии нет места полету фантазии и прочей чепухе. Все было выполнено на совесть, простояло века и могло простоять еще тысячелетия. Нет, Главный был не мрачен, но тверд и стабилен. Город окружала высокая железная толстая стена – даже мышь бы не проскользнула сквозь нее без разрешения. Солдаты, охранники стен, стража у замка смотрели дружелюбно, но твердо. Все здесь дышало спокойствием, строгостью и величием. Это был древний город, гордившийся своей великолепной архитектурой.

Правила здесь династия Сетов. Главный город был основан в незапамятные времена легендарным королем Сетом Святым. С тех пор, короли были ограничены жестким законом: у каждого монарха должно было рождаться не больше одного наследника, причем наследником мог стать мальчик или девочка. По достижении восемнадцати лет этот наследник или наследница становились королем или королевой. Исключений из этого правила не было. После того, как был рожден первый наследник, все остальные считались незаконнорожденными. Их отправляли в интернаты и обращались с ними как с сиротами, причем монарх не знал больше ничего о них и не имел права наводить справки. Королевские медики изобрели специальное зелье против бесплодия. Так что, любой монарх производил престолонаследника. Короли Сеты уважали и гордились своим законом. Он уничтожал распри и делал их династию вечной.

Сеты были справедливы и мудры. По достижении восемнадцатилетия юный Сет заходил в священную комнату, где ему открывались великие тайны. Никто, кроме самих Сетов – правителей, даже не догадывался, о чем будущие короли узнавали в таинственных комнатах, но факт оставался фактом: Сеты считались мудрыми, очень мудрыми и справедливыми правителями.

Так вот, аудиенции именно с таким правителем удостоился Тибальд. Накануне придворные ткачи сшили ему черный колпак и белые сапожки. Утром гном стоял перед входом во дворец.

Дворец больше всего походил на высокий конус. Идеально круглый у основания, он превращался в точку наверху. Металлически серые стены блестели на солнце. Строго прямоугольный вход в замок был, конечно же, гораздо выше Тибальда. Многочисленные двери открывались перед ним, прямоугольные темно-серые залы не оставляли простора фантазии. Привратники склоняли головы, приветствуя Тибальда, но все поклоны были одинаковыми. Тибальд шел по бесконечной анфиладе залов. Наконец он достиг строгой прямоугольной двери без украшений, выкрашенной в зеленый цвет. Слуги открыли ее, и Тибальд вошел в Тронный Зал.

Тронный зал немного отличался от всех остальных залов – он был желтым цилиндром. Строго в центре этого цилиндра возвышался цилиндрический трон, на котором восседал сам Сет. На Сете бы одет строгий костюм черного цвета. Его голову украшала однотонно красная корона в виде идеального кольца.

– Входите, уважаемый гость, – сказал Сет дружелюбно, – какое на Вас впечатление произвел наш город?

– Спасибо, город величественен и красив, – произнес Тибальд искренне.

– Я рад, что Вам понравилось. Но удивительно все же слышать это от гнома.! Ведь у нас нет ни бриллиантов, ни изумрудов, словом, всего того, что цените вы.

– Я поэтому и убежал из Дорфии, что не мог больше видеть сокровищ: я искал Солнце, небо и – тут он запнулся – Фэйри-Град.

– Фэйри-Град, – промолвил Сет медленно, и вдруг его голос изменился: он стал грустным и мечтательным, – зачем тебе Фэйри-Град?

– Это самое чудесное место на всем свете! – пылко воскликнул гном. – Жить там – мечта каждого существа!

– Кроме самих граждан чудесного города: для них мечта сбылась, и у них уже другие мечты.

Тибальд промолчал.

– Ты уверен, что хочешь найти Фэйри-Град? Посмотри вокруг себя. Ты живешь в спокойной, тихой, милой стране, ты мог бы научить людей, живущих здесь, магии, научить их добывать золото и сокровища, ты бы был полезен, и ты был бы счастлив!

– Уговаривает, – подумал Тибальд, – хочет заполучить меня. Не бывать тому!

– Ваше Величество, я бы хотел увидеть и найти Фэйри-Град! Не могли бы вы подсказать мне, где он находится?! – громко и упрямо проговорил Тибальд.

Голос Сета изменился. Он стал жесток.

– Берегись Тибальд! Путь, по которому ты идешь – страшный путь! Ты не ведаешь всего того, что тебя ожидает! И я не вправе приоткрыть тебе завесу этой тайны, я только могу сказать – берегись!

Тут на гнома что-то нашло. Его желание попасть в Фэйри-Град настолько овладело им, что он яростно выпалил:

– Где вам всем, ползающим в пыли, понять величие высших существ, существ света. Ваша судьба проста и невзрачна. Вы не видите ничего дальше собственного носа: корова, лошадь, молоко, драгоценности, руда, квадраты, круги – вот и весь ваш мир.

Тут гном осекся осознав, что он наделал. Он стоял в кругу света, озираясь и лепетал: «Простите, Ваше Величество, я не знаю, что на меня напало!».

– Хорошо, – сухо ответил Сет, – я знаю ответ на твой вопрос, и ты получишь его, но не от меня. Иди и ищи Фату-Моргану! Аудиенция закончена!

– Но где же я ее найду? И чем она мне поможет? – попытался было робко спросить Тибальд, но его уже никто не слушал. Дверь с другой стороны зала открылась, и ему пришлось несолоно хлебавши удалиться. И уже уходя, Тибальд вспомнил, что мог бы спросить дорогу в Дорфию, но не сделал этого. На этот раз пылкая натура гнома сослужила ему дурную службу.

Глава седьмая, в которой Тибальд встречается с Повелительницей Иллюзий

Вернувшись на постоялый двор, Тибальд крепко задумался.

– Я до того одержим этим Фэйри-Градом, что даже не чувствую с кем говорю. Ведь Сет – король. Он мог меня заключить в темницу или казнить, но не сделал этого. Видно, он гораздо умнее меня. Да, король что-то знает, но молчит. Хм… А что Сет говорил о Фате-Моргане? Фата-Моргана, что я слышал о ней?

Он порылся у себя в памяти.

– Фата-Моргана… Да что же это такое?

И тут он вспомнил, что Форстией управляла некая таинственная сила, которую называли Фатой-Морганой. Кусочки начинали складываться в единую картину. Итак, Фэйри-Град находится неподалеку от дальних границ Форстии за степной пустотой прямо в пустыне. С другой стороны, Фэйри-Град был связан каким-то загадочным образом с Фатой-Морганой, которая была по легендам силой, управлявшей Форстией. Что же дальше? Остается только найти эту самую Фату-Моргану, которая, наверное, является ключом к той тайне, над которой уже давно и безуспешно бьется Тибальд! Вопрос только в том, где ее искать? Из Пустыни Тибальд был перенесен каким-то непонятным образом в Сетию, а сейчас он не понимает ни где находится даже Форстия, ни, тем более, Фэйри-Град.

– Что же мне делать? – ломал себе голову Тибальд, – может, пойти еще раз к Сету? Да нет, меня вышвырнут вон, лишь только я появлюсь перед воротами его дворца, видно, он сильно разгневан! Но все же, если он мне велел искать Фату-Моргану, значит он, по-видимому, думает, что я могу ее найти. Это здорово!

Так, Тибальд не заметил, как заснул. Во сне он опять увидел Фэйри-Град, Масофага, Гулота, Ваку, видения сменяли друг друга с непередаваемой быстротой, наслаивались друг на друга и догоняли друг друга. Тибальд проснулся в холодном поту дрожа всем телом. Взяв себя в руки и успокоившись, он опять задумался. Так он и сидел, не выходя из своей комнаты много часов, размышляя и так, и эдак, пытаясь сложить кусочки гигантской головоломки воедино, но картина не прорисовывалась.

– Ладно, – подумал Тибальд, – чем сидеть и терять время, пущусь-ка я куда глаза глядят на поиски Фаты-Морганы, или Фэйри-Града, или того и другого.

Есть вещи, которые нигде и никогда не меняются. И одна из таких вещей – постоялый двор. Постоялый двор в Главном был похож на все другие постоялые дворы. Лошади ждали седоков в конюшне, а собаки лаяли на встречных. Тибальд жил на верхнем этаже старого дома и рассматривал подводы и телеги с приезжающими и уезжающими постояльцами.

– И мне пора пускаться в путь, – решил он.

Тибальд не знал куда ехать и что искать. Поэтому, расплатившись с хозяином частью денег, заработанных с Валахом, когда они вместе продавали молоко, он просто пошел куда глаза глядят. Когда он набрел на большую площадь, гном понял, что ему будут нужны деньги в дороге. Поэтому он закричал, созывая сетов на представление. Сеты, никогда не видевшие гнома, охотно собирались, и вот Тибальда окружило кольцо людей.

– Вы слышали когда-нибудь о магии? – громко спросил Тибальд.

– У нас, итак, дел невпроворот, – отозвался кто-то, но на него все зашипели. Никто не хотел спугнуть заграничного артиста.

И вот, Тибальд начал творить чудеса. Он начал с простого чуда, похожего на то, которое он недавно показал Валаху: попытался переместить вино из бокала в другой бокал, но… у него ничего не вышло. Из толпы послышались смешки. Тогда он попытался заставить плясать куклу, которую ему передала какая-то девочка. Кукла смешно задрыгала ногами и руками, но вставать не собиралась. Наконец гном решил проделать чудо, которое у него всегда получалось: он взял кусочек камня и задумал поменять его цвет так, чтобы он стал золотым. Камень немного посветлел, но дальше дело не пошло. Зрители откровенно смялись, а гном, смущенный и красный, растворился в толпе.

– Какой Фэйри-Град! – повторял он сам себе. – Ты даже в уличные фокусники не годишься!

Желая поскорее скрыться от позора, Тибальд побежал куда глаза глядят и даже не заметил, как покинул город.

Остановившись гном обнаружил, что он находится на дороге, выходящей из Главного. Сверившись с картой Сетии, полученной во дворце, он решил, что надо идти к ее границе. В самой стране, где и слыхом не слыхивали о волшебстве и чудесах, похоже, гнома ничего не ждало – не было надежды встретить Фату-Моргану и уж, тем более, найти Фэйри-Град.

– Может, в другом государстве мне помогут, – рассуждал Тибальд. Заодно он надеялся, что к нему вернется его талант к магии. Сетия была настолько обыденной, что даже магия здесь не работала. Похоже, страна была заколдована против колдовства, как бы странно это не звучало. Однако, на карте Тибальда никаких пограничных стран нарисовано не было.

Поэтому немного поразмыслив, гном направился прямиком в Глупино, ведь оттуда до границы было рукой подать. Затянув покрепче пояс, он зашагал на запад, предлагая сетам помощь в дойке коров (этому он научился у Томны) и сенокосе за ночлег и краюху хлеба. Селения, которые встречались Тибальду, сказочными не были, там жили обычные люди, не умеющие колдовать, предсказывать и варить магические зелья. Все они очень удивлялись, едва завидев самого настоящего гнома. И никто, совсем никто, ничего не слыхивал о Фате-Моргане. Так шагал он несколько дней. Одежонка его истрепалась, да и сам он устал смертельно, но ничего, ровно ничего не узнал ни о Фате Моргане, ни о Фэйри-Граде.

Дорога, по которой он шел, уходила на юг в Чудачино, а это удлиняло его путь к границе. Поэтому Тибальд, решив, что до Глупино уже не далеко, сошел с дороги и продолжил шагать на запад. По правую руку его высились горы, завывал холодный ветер, лил дождь, так что Тибальд решил найти уютное местечко и переночевать. Он повернул на север в поисках какой-нибудь пещерки. Сам не замечая, он забрался довольно высоко. Рядом никого не было, лишь горный ручей одиноко журчал поблизости. А вокруг громоздились скалы, одна на другой. Хорошо рассмотреть окрестности в темноте было невозможно, да и не было у уставшего путника желания.

– Жутковатое место, – подумал Тибальд, – но лучшего я не нашел, – зато ручей – это явно ручей на карте Сетии, а значит, уже не далеко. Не горюй! – сказал он сам себе. – Доберемся до Глупино, а там и до границы рукой подать! Может, я наконец встречу таинственную Фату-Моргану. А может, попаду прямиком в Дорфию.

Наконец гном отыскал небольшую сухую пещеру. Забравшись в нее, Тибальд закутался в плащ и стал засыпать. Но сон все не шел.

– Что же мне напоминает эта пещера? – думал он. Ответ пришел неожиданно: – Да это же моя коморка под землей!

И действительно, пещерка очень походила на его комнатку в Спальной Пещере. Сходство завершала черная непроглядная ночь и ручей, журчащий неподалеку. Вспомнив Дорфию, он содрогнулся, но мыслям не прикажешь, и вот, перед его мысленным взором возникла Пещера Взвешивания, Мангинх и Мадор.

– Что сейчас делают мои братья – гномы? – спросил сам себя Тибальд. – Где сейчас Вака? Жалко, что я их бросил, так и не сказав ни единого слова! – И тут гном содрогнулся. Ведь после того, как он покинул Дорфию, гнев Весов скорее всего пал на его друзей и, в первую очередь, на Ваку.

– Пещеры… – думал он, – пещеры часто ведут глубоко под землю, и, быть может, если долго идти, я достигну Дорфии. А вот и темное отверстие. Надо попробовать. Нельзя упускать этот случай! Тибальд встал, зажег свечу, приготовленную заранее, и уже было хотел протиснуться в дыру, но тут вспомнил, что надвигается ночь, а он за день устал.

– Утром двинусь дальше, – пробормотал он засыпая.

Когда гном проснулся, солнце уже ярко светило. Захватив свой рюкзак, он вышел из пещеры и, увидел … то, что он так долго искал.


Тибальд не сомневался ни минутки, что перед ним замок именно Фаты-Морганы – повелительницы иллюзий. То, что он в темноте принял за горы, на самом деле, оказалось башнями этого сооружения, а ручей – гигантским фонтаном, бившим из центральной башни вниз и стекавшим ливнями на землю. Ничего прекраснее никогда не существовало на свете, хотя невозможно было определить, на что этот замок был похож. Дворец Фаты-Морганы – сумасшедшая иллюзия, одновременно громадная и маленькая, матовая и прозрачная, расплывчатая и в то же время абсолютно четкая – не имела границ. Дворец плавно перетекал в окружающий мир. Тибальд не смог бы описать замок и не только потому, что ему не хватило бы слов, а просто потому, что он ни на что не был похож. Более того, замок все время изменялся, все время двигался так, что каждое следующее мгновение отличалось от предыдущего.

Временами казалось, что башни серые, как камень, а порой, что они красные, и вот перед глазами уже не замок, а пламя, ярко красное пламя, пожирающее, но не сжигающее прозрачные струи. А взглянешь еще – и огонь превращается в сверкающий кристалл, кристалл медленно становится слепяще-белой гигантской снежинкой, а снежинка медленно тает, перетекая в воду. Вода светлела, желтела и становилась солнцем, из которого вырывался синий протуберанец. Именно таким был замок великой феи – замок миражей.

Вход очень отдаленно напоминал гигантское зеркало. В этом зеркале отражалось все, что Тибальд видел или пережил когда-то в жизни: Дорфию, Форстию и Сетию. Когда он сосредоточился на Дорфии и зеркало явило его каморку, гном задумался, а тем временем картины сменяли одна другую; и вот перед ним уже Дромия, Масофаг, крылаты и хвостуны. Прошло несколько минут, и вот уже он шагает по степям. Наконец из глубин зеркала вынырнул Гулот, Тибальд вскрикнул, и зеркало опять помутнело. Ошарашенный гном пришел в себя – зеркало было зыбким входом в мир иллюзий: каждому гостю оно являло свою неповторимую историю.

Тибальд вспомнил легенды, которые ходили о Фате-Моргане. О ней знали только то, что она – повелительница иллюзий. Фатой-Морганой называли не то волшебницу, не то богиню, не то силу природы.

Мудрецы говаривали, что тот, кто двинется за Фатой-Морганой, получит ответ на любой мучивший его вопрос и исполнение всех своих желаний, но цена, которую потребует Владычица, повергнет в уныние и вечно радостных созданий света. Множество несчастных, обманутых надеждой исполнить свои самые сокровенные желания, не вернулись из хрустальных призрачных краев, околдованные повелительницей иллюзий.

Но храбрый Тибальд не боялся опасностей и препятствий, Фэйри-Град был единственной его целью, а Фата-Моргана – лишь промежуточной остановкой, возможностью достигнуть этой цели. Поэтому, недолго думая, Тибальд смело шагнул прямо в зеркало и… ничего не произошло. Видение висело в воздухе, слегка колыхаясь, как туман, как мираж. Но Тибальд ощущал то ли душой, то ли неким пятым чувством, что перед ним не мираж, а реальный дворец Великой Владычицы. Он пытался проникнуть в него и так и эдак, но ничего не происходило.

Солнце катилось за полдень, а гном все не оставлял тщетных попыток проникнуть во дворец. Он знал, что замок является лишь тому, кому он нужен и кто его ищет. И так же, как является, может исчезнуть на долгие годы или даже навсегда.

Наконец Тибальд встал, закрыл глаза и произнес про себя: «Я хочу жить в Фэйри-Граде! Для этого мне нужна Фата-Моргана! Моя цель жизни – Фэйри-Град! Только Фэйри-Град! И ничего больше!»

Он открыл глаза – дворец четко выделялся на фоне неба! Недолго думая и не разглядывая его, Тибальд рванулся с места. Замок начал расплываться и превращаться в мираж. Напрягая силы, гном прыгнул и влетел в открытые двери дворца.

Тотчас же перед ним что-то засверкало, заискрилось, возникли гигантские тени, а потом все исчезло, и он повис в воздухе. Он не видел под собой земли и парил, хоть и без крыльев. Его окружали пустота и безмолвие. А можно ли увидеть пустоту? Не знаю, но Тибальд видел именно это самое «ничто». Здесь не было ни верха, ни низа, ни ветерка, а только пустота.


Тибальд попытался посмотреть на свою руку, но не увидел, попробовал коснуться руки, но не ничего не почувствовал. Вездесущее ничто царило во дворце Фаты-Морганы! Мир прекратил свое существование; все чувства Тибальда растворились в этом ничто, в полном отсутствии всего. Лишь горячее сознание несчастного гнома бурлило, кружилось, вспыхивало в полной темноте, ничего не сдвигая, не освещая и не согревая!

– Где я? – беззвучно звал гном. – Как отсюда выбраться? Почему я ослеп, оглох, где я, что со мной!

Тибальд забыл про Фэйри-Град теперь, когда у него отобрали все, и жаждал только одного: опять увидеть, услышать, осязать мир. Как мало, оказывается, ему надо для счастья!

Долго ли так продолжалось сказать трудно, а может, и невозможно, ведь время не властно в покоях Фаты-Морганы. Но неожиданно на фоне этого самого «ничто» стал вырисовываться силуэт девушки неземной красоты. Это было далеко и, как все во владениях Фаты-Морганы, то был лишь мираж.

Прозревший Тибальд, вне себя от счастья, тянулся к этому видению – мостику в живой, изменяющийся мир. А мираж манил куда-то, полупрозрачный, с трудом видимый, неосязаемый, волнующий и дразнящий.

На девушке было платье из цветочной пыльцы, ее голову украшал венок из капель росы, ее туфельки, казалось, были сделаны из застывшего березового сока. А волосы! Она утопала в чудесных волосах цвета утренней зари. Ее лицо было лицом ангела, ангела совершенства. Она была так нежна и хрупка, что, казалось, любое движение воздуха способно рассеять или уничтожить ее.

Все слова на свете не в силах передать насколько великолепна и возвышена была эта девушка. Гном, начавший чувствовать, дышать, видеть, обонять, понял, что девушка – это та ниточка, которая связывает его с миром: хрупкая и волшебная ниточка надежды. Весь прекрасный мир: живой, нежный, веселый и грустный воплотился в этом мираже. Гном пытался прикоснуться к ней, увидеть ее, но тщетно. Он забыл обо всем, ведь этот мираж затмевал все то, к чему он стремился и чего он хотел. А девушка все манила и манила куда-то, то появляясь, то исчезая.

Внезапно ощущение пустоты сменилось полной темнотой, Тибальд понял, что чувства вернулись к нему. Гном очутился в длинном коридоре. Сначала его охватила безумная радость – ведь он опять стоял ногами на твердой земле, но вдруг Тибальд осознал, что мираж пропал. Ниточка, соединяющая его с реальным миром, лопнула, и гном в поисках этой нити побежал сам не зная куда.

Он бежал в темноте по бесконечным залам, надеясь встретить призрачную красавицу, он звал ее, кричал, но тщетно – лишь гулкий гомон голосов был ответом ему. Мимо него проносились миражи удивительных крылатых существ: королей, королев, принцев, принцесс, великих магов, чудовищ, животных, некоторые протягивали к нему руки, некоторые стояли и безнадежно смотрели на него, а по коридорам неслось: «Спаси нас!», «Помоги нам!», «Еще один…», «О, ужас!», «Аааа», «Оооо». Миражи быстро сменяли друг друга и менялись сами: вот грозный король с мольбой протягивает к нему руки; миг, и это уже не король, а гигантская лягушка; eще миг, и вот, перед гномом высится грозный маг. А Тибальд бежал обезумевший, не разбирая дороги мимо них, сквозь них…

Коридоры разветвлялись и вновь сплетались в неимоверно странный лабиринт, а может, паутину, в центре которой сидит чудовищный паук. Лампы на стенах этих коридоров то вспыхивали, то гасли, то мигали. И в сполохах ламп полупрозрачные видения молили о помощи!

Так бежал он дни, месяцы, годы, не осознавая, как долго. Ведь время прогнала из своих покоев сама великая Фата-Моргана! Внезапно стены расступились, и он оказался в огромном зале, освещенном ярким светом, исходившим из призрачного солнца, плавающего в центре.

В голове несчастного Тибальда вспыхнул свет, который он увидел впервые в своей пещерке. Далекий свет, пробивший себе путь под землей и выведший его в Форстию, был Светом Всепроникающего Солнца под куполом Дворца Иллюзий.

Тибальд с криком влетел в ослепительно-белый зал, но увидев перед собой гигантскую сверкающую колонну, остановился. Мысли в голове неслись пестрой гурьбой, сердце стучало и разрывалось от бега. Тибальд посмотрел вверх и понял: то, что он вначале принял за колонну, было гигантским троном.


Перед Тибальдом возвышался гигантский трон, на котором восседала величественная женщина – единственное реальное существо в этом нереальном мире. Длинные светло-голубые одеяния лежали на ее неподвижной фигуре. Ладони покоились на подлокотниках огромного трона. Ее голова утопала в облаке, которое служило ей короной. Она смотрела вперед и вдаль. Тибальд видел лицо Владычицы в многочисленных зеркалах, расставленных вдоль стен. Красивое, застывшее и холодное лицо… То был холод ночи, холод зимы, холод царства теней. Ее голову венчала корона – нет, не корона, а еще одно золотое облако, похожее слегка и на корону, и на тиару, и на диадему.

Шум, вызванный вторжением гнома в эту цитадель спокойствия, разорвал тишину, давно царившую здесь. Королева оторвалась от великих мыслей и наклонила голову. Ее глаза пронзили гнома, и ледяной голос произнес ровно и размеренно.


– Я Фата – Моргана… Чего ты хочешь… Как ты посмел вступить в Мой Замок…


Бедняжка Тибальд – он был убит, ошарашен, уничтожен безразличием этого монумента.

Но сам не понимая, что говорит и о чем просит, он прошептал:

– Я видел девушку, в сравнении с которой меркнет красота звезд и утренней зари! Самые великолепные женщины всех времен не стоят ее взгляда! Само солнце не в состоянии состязаться с ней! Я люблю ее! Я знаю, что любил ее всегда! Я ее люблю так, как никогда не любил ни одно живое существо! Она была и исчезла! Не ты ли ее заколдовала???!!!

Нелепый, глупый, безрассудный гном, о чем ты говоришь? Ты осмелился обвинить саму Фату-Моргану! Неужели ты не понимаешь, что можешь быть превращен в пыль одним ее взглядом! Что с тобой, безрассудный гном, разрываемый мыслями и желаниями!

Изваяние не дрогнуло, но через мгновенье Тибальд осознал:


– Не ты ли направлялся сюда с другой целью… Ведь ты хотел вернуться в Дорфию… Ведь ты хотел пробраться в Фэйри-Град… Пробраться – тебе Г-Н-О-М-У, как вору, в царство сказки… И все твои мечты рассеялись в дым при первом же соблазне…

Повисло тягостное молчание. Повелительница Иллюзий смотрела прямо перед собой и молчала. Гном понимал, что не смеет, не имеет право нарушить эту тишину – вязкую, как мед, в котором увязла муха, тяжелую, как само небо и гулкую, как однотонный звук, разрывающий барабанные перепонки.

Облик владычицы иллюзий начал расплываться и подернулся рябью. Наконец равнодушные слова вплыли в его сознание:


– Ты все еще здесь… Хорошо, я дам тебе последний шанс… Если поведешь себя достойно, то получишь свою красавицу… А если нет… лучше бы тебе тогда не родиться…

Тот, кто не знает, чего хочет, получает все…


Зал стал быстро меркнуть и погружаться в темноту, а Фата-Моргана растворяться в ней. Сквозь стены зала проступили горы, невдалеке опять зажурчал ручеек. Тибальд поглядел вперед, но Фаты-Морганы уже не было. Невдалеке он опять увидел призрачный замок.

И вот, из мрака медленно проступил облик той самой девушки прямо перед Тибальдом. Он начал сгущаться, становясь все реальнее. Гном шагнул вперед, неясно осознавая, что он достиг всего, о чем мечтал. Наконец он услышал: «Здравствуй…»

Тибальд сделал еще шаг и… упал в ручей. Он попытался выбраться на поверхность, но не смог. Море, целый океан воды окружал Тибальда со всех сторон, не позволяя определить, где верх, где низ. Казалось, пришло время второго потопа. Тибальд тонул. Он звал на помощь, метался, но все тщетно: кто придет на выручку бедному, глупому гному, наказанному за свою самонадеянность.

– Если Волшебница решила меня казнить, то она нашла лучшую из возможных казней. Гномы, проведшие весь век в земле, не умеютплавать!!

Сотни, тысячи прекрасных Фэйри-Градов вспыхнули в его затухающем сознании, миллионы девушек неземной красоты кружились перед ним, догоняя, опережая друг друга, вертясь в каком- то бешеном танце, и над всем этим нависали Весы, раз за разом оглашая свой приговор. Чувствуя, что погибает, он закричал: «Надо бороться! Может, я выплыву!!! Ах, если бы я был рыбой!» Затем все померкло…

Время шло, и сознание медленно возвращалось к Тибальду. Оказалось, что он чувствует себя превосходно, не задыхается и не тонет в воде, которая окружает его со всех сторон… Косяки рыб лениво проплывали мимо…

– Я жив, – подумал Тибальд.

– Я умею плавать, – удивился гном.

– Я дышу под водой!!!

Он хотел закричать от счастья, но не проронил ни звука, решил позвать на помощь, но сам себя не услышал! Он онемел! Тибальд хотел взглянуть на себя, но не смог повернуть головы.

– Что это! Где я?! Что со мной?!

Лишь плеск воды отвечал ему. Внезапно дикая мысль оглушила несчастного.

– Я превратился в рыбу!

Так оно и было. Его колпак стал плавником, лицо гнома вытянулось, ноги срослись в рыбий хвост, а сам он оброс чешуей.

Да, Тибальд спасся, но какой ценой!! Он никак не мог поверить в очевидность, ведь такого просто не могло случиться – гном, превратившийся в рыбу. Тибальд попытался ущипнуть себя, но не смог. Вся неотвратимость и чудовищность случившегося медленно проникала в его утомленный рассудок. После часа безумных метаний маленькая рыбка наконец безмолвно прокричала:

– Мне так и суждено вечно плавать, пока меня кто-то не сожрет: будь то другая рыба, хищник или человек!! Но почему??? За что злая Волшебница наслала на меня такую жуткую кару!! Неужели лишь за ту любовь, что горит в моем сердце!!

В его груди все клокотало, но что мог сделать глупый карась, похороненный в толще воды!

Часть вторая. Испытание

Глава первая. Испытание

Тибальд превратился в рыбу. Он успел уже узнать кое-что о морских обитателях, бродя по свету в Форстии, Сетии и соседних с Сетией странах. Рыбы обитали в воде, никто их за разумные существа не принимал, поэтому рыболовство в верхнем сказочном мире являлось занятием довольно прибыльным. Рыб ловили удочками, сачками, сетями. Часто даже проводились состязания на лучшего рыболова.

– Итак, – вздохнул Тибальд (если только рыбы могут вздыхать), – мне суждено погибнуть! Но хуже того, мне суждено погибнуть не в гномьем обличье, а в чешуе рыбы где-то на дне похлебки или в желудке рыбы побольше…

Он огляделся. На сколько хватало глаз, вокруг него простиралась зеленая вода. Ему приходилось осваиваться в новом теле, видно его мозг, хранивший старые воспоминания, не совсем еще перестроился. Дно, ветки, коряги вокруг были искажены – во всяком случае, они выглядели не так, как он привык. Чтобы повернуть голову, приходилось поворачивать все тело, и к этому Тибальд долго не мог приспособиться. По крайней мере, маленькая рыбешка все время извивалась. Звуков почти не было, только редкие всплески иногда прерывали тишину. Мимо него пронеслась какая-то огромная рыба. Она не заметила Тибальда, но у него сердце ушло в пятки (или в хвост), и Тибальд наконец до конца осознал, как он уязвим.

Он лихорадочно задвигал плавниками и, убедившись, что плавает, поспешил забраться под какую-то корягу и затаиться. Так несчастный провел день и другой, сидя под корягой, дрожа и обдумывая свою участь. Времени думать у него было предостаточно – вся короткая рыбья жизнь. Ведь уже не надо было стремиться в Фэйри-Град – «Небось, в Фэйри-Граде тоже есть реки и моря, и там тоже рыбу ловят» – и страдать по возлюбленной красавице – «И она тоже рыбкой балуется иногда». И вся эта череда диких, панических и страшных мыслей не оставляла и следа на рыле Тибальда, ведь он был рыбой, а рыбы не хмурятся, не смеются и не плачут. Он был лишен даже этого!

Сейчас все мысли Тибальда были сосредоточены на том, чтобы выжить – просто выжить. Он было пытался искать спасения, вспоминая, что его испытывают, и значит, если повести себя правильно, то можно опять вернуть себе гномье обличье. Но, пытаясь выбраться из этой ловушки и припоминая все слова Великой Волшебницы, он быстро упирался в тупик, а волна панического страха охватывала его, заставляя вжиматься всем своим крошечным телом в корягу.

Из-под коряги мало что было видно – разве что кусочек дна. За то время, что Тибальд прятался, он очень хорошо изучил эту тонкую полоску, покрытую пушистым слоем водорослей, но больше ничего не посмел разглядеть.

Прошел день, другой, и Тибальда начал одолевать голод. Попробовав пожевать водоросли, и, убедившись, что это не помогло, он выглянул из-под коряги и увидел мелких рыбешек, проплывающих мимо. Тибальд очень хотел есть, и голод был сильнее страха, поэтому, стремительно выплыв из своего убежища, он схватил рыбку, проглотил ее и опять спрятался. В свою бытность гномом он не прожаренную рыбу есть бы, конечно, не стал, но сейчас изголодавшемуся Тибальду рыбка показалась вкуснее всего, что он ел когда-либо.

– Итак, я – хищник и пожираю подобных себе. Ну что же, жизнь – она лучше, чем смерть в супе, даже если это жизнь маленького хищника.

И сытый Тибальд заснул. Как и в старые, добрые времена, когда он еще был гномом и жил в Дорфии, ему не снилось никаких снов. Все его сознание было переполнено всего двумя мыслями: «не быть съеденным, ни в коем случае не быть съеденным» и «ловить других рыб, ловить их и есть». Больше в его маленькой, но хищной головке не оставалось места ни для чего, даже для снов.

И все же, находясь под водой, в минуты, когда страх его отпускал, Тибальд мог, высунув конец рыла, разглядеть рыб, плавающих вокруг. В отличие от него все остальные рыбы были просто рыбами: они родились рыбами, рыбами росли и рыбами умирали. По крайней мере, он так думал. Да, были те, что прятались, но прятались они уверенно, как прятались всю жизнь. Если их съедали рыбы побольше, то все это было очень естественно, как всплеск воды. Если бы рыбы могли думать и говорить, они бы поведали Тибальду, что рождение и смерть так часты, как капли дождя, падающую в речку – пора бы уже к этому привыкнуть! Но Тибальд не мог с этим мириться. Какой-то безумный огонек не совсем сгинувшей надежды шевелился в нем и заставлял верить, что все еще изменится, что он дождется чуда и станет тем, кем он был. Стать тем, кем когда-то был, было пределом самый безумных мечтаний Тибальда. Прожить еще день – цель на каждый день. С каким упоением он бы снова взялся за кирку в темных пещерах Дорфии, но… Мы никогда не ценим того, что имеем!


Так потекли унылые, похожие друг на друга дни. Тибальд дрожал от страха под корягой, а когда голод становился невыносимым, молниеносно выплывал, хватал что поближе и забирался обратно.

Однажды увидев муху, он прыгнул, схватил ее и … ощутил жгучую боль в губе. Неведомая сила потянула его куда-то. Он лихорадочно работал плавниками и извивался всем телом, но тщетно. Нестерпимая боль в губе становилась все мучительнее. Тибальд понял, что приходит конец! Его резко подбросило в воздух, он начал задыхаться, увидел землю вокруг себя, до него донесся вскрик и чьи-то слова: «Да это же всего лишь малек! Мы ловим на больших, матерых рыб, а не эту мелочь!». Мгновенье, и он кубарем полетел в воду, обезумевший от боли, страха и отчаяния.

Придя в себя, и ощутив, что лежит на дне цел и невредим, не теряя ни минуты, Тибальд ринулся вбок и нашел ту самую корягу, под которой уже прятался. Забившись под нее, он задумался. Приключение, которое чуть не стоило ему жизни, заставило затухающий рассудок пробудиться. Он вспомнил всю свою жизнь от рождения в Дорфии в маленькой Пещерке Родов и до встречи с Фатой-Морганой, вспомнил свою глупую безрассудную жизнь, каждый мелкий штрих, каждую деталь.

– Да, для такого, как я, смерть в супе – самый подобающий конец, и я достоин этого. Повелительница Иллюзий права! Я сам не знаю, чего мне нужно от жизни! Я хотел выбраться на волю, но как только мое желание сбылось, я уже грезил Фэйри-Градом. Всего лишь взглянув на мираж, я позабыл обо всем: о Дорфии, Сетии, Масофаге, гномах, даже Фэйри-Граде, уверенный в том, что мне нужен лишь этот призрак. Я даже осмелился отстаивать свой минутный порыв перед грозной повелительницей.

Тибальд вспомнил спокойное и доброе лицо Валаха. Этот человек отлично знал, чего он хочет, и не забивал голову посторонними мыслями о Фэйри-Градах и прекрасных незнакомках. Но почему-то, гнома тогда не восторгала идея стать фермером.

Мысли Тибальда опять вернулись к Фате-Моргане.

– Но почему же она меня просто не уничтожила? Или Повелительница хотела, чтобы я понял, насколько ничтожен? Но испытание пошло мне на пользу! Если я когда-либо выпутаюсь, то стану мудрее. Что же мне делать? На месте сидеть нельзя. Надо только решить задачу, заданную Фатой-Морганой! Но как?!

Невыносимая боль в губе сверлила мозг, но Тибальд осознавал, что единственный способ уцелеть – это думать.

– Если я доверюсь своим инстинктам, то окончательно превращусь в рыбу – не только внешне, но и всем своим существом.

Прикладывая неимоверные усилия, чтобы не потерять власть над собой, он бился над загадкой, заданной ему Великой Волшебницей, делая все возможное, чтобы заставить свой крошечный мозг работать. Дрожащий, опасающийся буквально всего, карась наконец-то вылез из-под коряги и направился в долгое путешествие, изучая окружающий мир во всех деталях. Теперь, видя мелкую рыбешку или насекомое, Тибальд долго плавал вокруг, оценивая, не приманка ли это, ведь мышление – это шанс: пусть крошечный, но все же реальный шанс выдержать испытание.

Сначала Тибальд плыл от коряги к коряге, готовый всегда спрятаться, укрыться от неизведанных опасностей. Все дно покрывал толстый слой темно-коричневого ила, в иле частенько прятались хищники. Возле дна вода была более мутной и разглядеть что-либо было непросто. Поэтому Тибальд очень осторожно стал подниматься и смещаться вбок. Наконец после многих дней, он убедился, что находится в реке. Вспомнив, что началось все с того, что он упал в ручей, Тибальд решил, что река, в которой он находится, и есть ручей Фаты-Морганы.

– Но куда она ведет? – спрашивал себя Тибальд. Наконец он вспомнил реку на карте Сетии. Река пересекала Сетию с севера на юг. На юге она впадала в море, а на севере выходила за границы Сетии.

– Наверное, надо уплывать подальше отсюда. Здесь меня уже ничего не ждет. В море плыть страшно – кто знает какие хищники прячутся там. Граница Сетии – на севере. Может быть, Фата-Моргана властна только в этой стране! Попробую поплыть на север. А где он?

Тут Тибальд вспомнил, что раз река течет с севера на юг, то плыть надо против течения. Течение в речке было не сильное, но все равно легче было плыть по течению. Тем не менее Тибальд решил решил плыть на север.

– Больше преград не позволят мне совсем потерять рассудок!


Гном плыл около дна. Продолжая изучение реки, он продвигался вдоль течения. Вдруг, из тьмы вынырнула продолговатая рыба, хищно осклабившая пасть и движущаяся в его сторону.

Тибальда опять накрыла волна страха, но что-то внутри твердило:

– Нет, ты – гном, ты не рыба, у тебя есть голова на плечах!

Щукорыл был очень опасен. Не раз Тибальд видел его пожирающим рыбешек побольше себя. Его длинные плавники позволяли ему быстро двигаться, так что уплыть от него было сложно. Надо было надеяться только на ловкость. Тибальд уже давно разработал план на тот случай, если этот проворный хищник погонится за ним.

Он ринулся вниз. Хищник не отставал. Немного не доплыв до дна, бывший гном взмыл вверх к поверхности. Щукорыл, не сумевший вовремя остановиться, пролетел вперед, и Тибальд увидел довольного спруторака, шевелящего усами и пожирающего свою добычу. Это членистоногое обычно таилось на дне, маскируясь под песок и поедая все, что проплывает мимо. Спруторака можно было различить только по цвету – обычно, он был краснее окружающего дна.

Но торжествовать было некогда: опасность могла поджидать где угодно, Тибальд был слишком неосторожен, выбравшись из-под своей коряги и оказавшись в этом невиданном до сих пор мире, населенном огромными хищниками. Он обернулся, выискивая место понезаметнее, и тут спруторак, беспомощно шевеля конечностями, поплыл кверху. Кверху потянулись и обглоданные останки щукорыла и другая рыба, запутавшаяся в невидимых нитях. Тибальда обожгло – это магические сети прорезали шрамы на его теле, и несчастный карась, в который уже раз, лишился чувств от боли.


Сознание медленно возвращалось к Тибальду. Он открыл глаза и увидел … Масофага! Тибальд очутился в какой-то банке, напичканной такой же рыбой, как и он сам. Банка стояла на большом столе знакомой и, успевшей уже стать родной, каморки Масофага. Он хотел было ринуться к своему другу и обнять его, рванулся, но, почувствовав страшную боль во всем теле, содрогнулся и остановился. Боль вернула рассудок и осознание того, что Тибальд всего лишь рыбешка, закупоренная в банке. Да, Масофаг был рыбаком: он ловил рыбу и, чтобы она не портилась, хранил ее в банке. На этот раз, на чудо можно было не надеяться, Тибальда словили, чтобы съесть, и сделал это друг.

Масофаг подошел к банке, открыл ее, вынул рыбу сверху, оглушил, и после того, как она перестала извиваться, бросил на доску, начав сдирать чешую. Он выпотрошил рыбу, поджарил ее, и с аппетитом позавтракав, вышел из домика.

Сейчас Тибальду некуда было прятаться – вокруг не было ни одной коряги, только тела рыб, больших и поменьше окружали его. Он было пытался спрятаться, но нигде не нашел безопасного места. Наконец он захотел как-то дать знать о себе другу. Сначала Тибальд «рисовал» буквы, плавая в банке и уворачиваясь от рыб побольше. Затем он перешел к «рисованию» цифр и геометрических фигур. Но, похоже, Масофаг обращал на него не больше внимания, чем на другую еду. Он понял, что обречен – не пройдет и нескольких дней, как его съедят.

Минуло три дня. Масофаг частенько подходил к банке, чтобы достать рыбку, другую и приготовить ее, а Тибальд время от времени терял сознание от боли, ужаса, недостатка места и воздуха. Но сознание опять приходило к нему. Рыбы, плававшие вокруг, не думали ни о супе, ни о сковородке. Они жили как всегда: крупные поедали мелких, мелкие – еще более мелких, а самые мелкие поедали водоросли. Они ели, и спали, и спасали свою жизнь – не от Масофага, а от хищников покрупнее.

А Тибальд напрягал свой гномий ум, делая все возможное, чтобы не быть съеденным и понимая, что он всего лишь оттягивает неминуемо приближающуюся смерть. Он прятался в водорослях, притворялся мертвым, старался быть незаметным. Но время шло, банка пустела, наконец, в ней, кроме него, осталось всего несколько рыбешек, а Тибальд прочно зарылся в водорослях. Когда Масофаг в очередной раз полез за рыбой, он вытащил Тибальда. Полуживой карась задыхался и извиваться, но Масофагу не было до этого дела, он размахнулся ножом и … оглушил Тибальда.

Перед Масофагом на столе лежала рыбешка, но что-то в ней было не так: то ли цвет, то ли форма. Похоже, что карась не родился в этом теле…

– А кто из наших предков родился в своем теле? – спросил сам себя Масофаг, – все же, осторожность не помешает!

Неожиданно даже для Масофага, рыба очнулась и снова начала лихорадочно извиваться, а потом…

Глава вторая. Встреча старых друзей

– Ну, здравствуй, гуляка. Где же ты пропадал?

Тибальд открыл глаза. Он лежал на койке, а, взглянув на себя в зеркало, он увидел … гнома в красном колпаке и сапожках.

– Что это? Где я? Где банка? – услышал он чей-то чужой слабый окрик, не узнав в нем свой собственный голос.

– Тссс … – прошипел Масофаг, – расслабься, пожалуйста.

Волшебник раздел Тибальда и смазывал раны каким-то лекарственным снадобьем. Поперек маленького гномьего телка вздулись бордовые полосы, а верхняя губа была изуродована шрамом. Боль потихоньку отпускала, но Тибальд все еще задыхался, ему не хватало воздуха. Масофаг влил в рот гнома несколько капель терпковатой жидкости. Мир плыл и казался необычным и страшным без воды, знакомой коряги и косяков рыб, проносящихся мимо. Измученный, обессиленный гном, не осознающий себя гномом, погрузился в тревожный сон.

Масофаг смотрел на уснувшего Тибальда и варил лаар. Это зелье применялось для лечения существ, которые все время задыхались; или слепли и старались закопаться под землю; или переставали летать, а только ползали; или переставали разговаривать, ограничиваясь простыми фразами. Частенько такая болезнь приводила к смерти. Масофаг сам изобрел лаар несколько лет назад. Вылечив не один десяток тяжелобольных, Масофаг прославился. Во многом славой Великого Волшебника и справедливого Мага – Судьи, он был обязан именно лаару.

– Ну вот, мой дорогой гном, – думал он, – мы снова свиделись, я ожидал этого, ты должен был вернуться… Итак, где же твой Фэйри-Град? Исчез? Испарился? Но не беспокойся, безрассудный Тибальд, ты его увидишь: и принцев увидишь, и фей! Много чего ты увидишь! А вот поймешь ли?! Пока еще не понял, что довольно странно, кстати… Но и ты поймешь! Все, кто идут твоей дорогой, понимают, рано или поздно понимают. Некоторые поздно понимают, очень поздно!

Стиснув кулаки, Масофаг прошипел:

– Тибальд, дружище, тебе нельзя приближаться к эпицентру! Нельзя! Единственный твой шанс – это успокоиться и забыть о своих метаниях и волнениях. Я должен удержать тебя! Я должен убедить тебя, что лучше Форстии – нет места на целом свете. Ты спасешься только тогда, когда Форстия станет твоим домом, и ты перестанешь грезить обо всем сразу.

Он помолчал:

– А может, рассказать все, и будь что будет?

И сам себе ответил:

– Нет, я не имею права и не смогу. Знание лишь возбудит интерес, ты ринешься в Фэйри-Град, а дальше… Таких, как ты, даже Нирвана не спасет… А вообще-то… если не получится удержать тебя в Форстии, может попытаться унять твою вечную страсть к приключениям? Ты, Тибальд, о себе очень высокого мнения, и ты действительно многого добился! Вот только в Фэйри-Граде это без надобности – скорее наоборот. Пошел ли тебе на пользу урок Повелительницы? Какое ей дело до маленькой рыбешки!

Масофаг обреченно вздохнул:

– Лучше бы ты умер у меня в желудке! А впрочем … он вынул рыбу, оглушил ее, оторвал плавник и бросил его в свое снадобье, может это и к лучшему… В конце концов, нами всеми правит Фата-Моргана – последние слова он прошептал с опаской и шепотом. Но правду узнают не многие.

Долго еще он колдовал, поглядывая на Тибальда и размышляя.

Наконец гном проснулся. Он инстинктивно задвигал руками и ногами и залез под кровать, приняв ее за любимую корягу. Но время шло, и сознание возвращалось к нему. Тибальд понял, что есть его не собираются, а Масофаг заполз под кровать и обнял гнома.

– Это я, твой друг Масофаг. Ты здесь в безопасности, ты больше не рыбка, а гном, слышишь «Гном»!

При слове: «Масофаг», Тибальд начал извиваться всем маленьким гномьим тельцем, ожидая удара по голове.

– Успокойся, я твой друг, – ласково повторил Масофаг.

Он больше не использовал свое имя в разговоре, видя, как оно влияет на гнома. Тибальд вылез из-под кровати и съежился в углу комнаты. Масофаг свистнул, и в домик вбежала Дромия. Наш приятель узнал свою старую знакомую и прижался к ней, требуя защиты. Гигантская зайчиха облизала гнома, а Тибальд почувствовал себя гораздо лучше, он даже улыбнулся Масофагу.

Память медленно возвращалась. Он вспомнил тесак, занесенный над головой. Ужас ледяной рукой схватил его за шиворот, и гном начал судорожно извиваться, задыхаясь.

– Медлить нельзя, – закричал Масофаг. Он схватил Тибальда в охапку, разжал его челюсти и влил несколько капелек лаара. А гном обмяк на руках Масофага и заплакал.

Так прошло несколько дней. Тибальд то приходил в себя и даже мог произнести несколько связанных фраз, то забивался под кровать, как под корягу, то задыхался – тогда Масофаг вливал ему в рот лекарство, то засыпал. Время тянулось медленно. Гном балансировал между жизнью, смертью и сумасшествием. Масофаг, как мог (а мог он многое), лечил Тибальда, но видимо гном столько пережил, что даже первый из магов Форстии вынужден был покорно ждать исхода.


Время шло, и Тибальд привык к тому, что он гном. Он перестал хватать и пожирать сырую рыбу, взгляд его стал более осмысленным, а страх … нет, он не ушел, а запрятался куда-то глубоко, глубоко. Гном по-прежнему дышал с трудом, но лекарство делало свое дело, и Тибальд шел на поправку. Он стал чаще играть с Дромией, ухаживать за ней, кормить ее. Масофаг ради Тибальда перестал ловить рыбу. Наконец настал день, когда гном впервые под присмотром Масофага вышел из избушки.

Его окружал Волшебный Лес, раскидистые тисокедры, огромные и могучие дубы, в одном из которых и находилось жилье Масофага, ароматные сосноели, и разноцветные ниязы. Деревья вели неторопливый разговор, обмениваясь фразами, которыми они свободно владели. Каждое дерево за свою долгую жизнь заучивало фразу- другую. Большинство умели приветствовать друг друга. Время от времени деревья отправлялись на прогулку в обнимку.

До Тибальда донеслось:

– Здравствуй, друг!

– Здравствуй, товарищ!

– Как дела, друг!

– Как дела, товарищ!

– Друг, здравствуй!

– Дела как, товарищ!

Это беседовали две близлежащих каштаноивы.

Уже знакомый кленодуб помахал Тибальду веткой, а Тибальд, вспомнивший его, в ответ поприветствовал дерево. Они даже успели поболтать:

– Здравствуй, друг! – сказало дерево.

– Как дела, товарищ! – ответил Тибальд, – чем озадачил кленодуба. Он застыл на месте в задумчивости, стараясь переварить услышанное новое для него, приветствие.

– До свиданья, друг, – бросил на ходу гном, но дерево, не отвечало.

На деревьях пели птицы, восклицая:

– Тибальд, как хорошо, что ты вернулся! А мы скучали по тебе!

Конечно же, птицы говорили невнятно, то и дело срываясь на чириканье или пение, кроме того, им тяжело было общаться, так как их языки не были для этого приспособлены, а также сообразительностью птицы не отличались, но все же, как приятно было встретить старых знакомых!

Мимо пробежала знакомая хвостунша Ангрита:

– Тибальд! – прорычала она – здорово, что ты вернулся! А ты, как всегда, неопрятный и растрепанный. Прямо как Крыдра – у нее перья во все стороны топорщатся. Не то, что я! – и она помахала великолепным пышным хвостом. – А еще она всюду летает и за всеми наблюдает, выискивает. Я ей покажу! – и Ангрита помахала куцой лапой. – Ладно, заговорила я тебя! Полежи под ниязом отдохни! Да не бойся его, он же ничего не соображает – стоит как истукан! Слышишь, Тибальд, приходи, навести нас – у нас нора большая, много насекомых и личинок – полакомишься! Ох и заболталась я с тобой, побегу приберусь в норе. А то мои хвостята уже, наверное, все перевернули вверх дном! Но не чета медвянникам. Те, как только рождаются, как будто и не рождаются, а все продолжают храпеть! Особенно, Брагитка! Ладно, побежала!

Тибальд повеселел. Он перебросился парой фраз с пробегающим оленеволком, а потом увидел следящую за ним с ветки Крыдру.

– Как здорово увидеть тебя снова! – закричал Тибальд.

Но Крыдра не ответила. Она внимательно и недоверчиво смотрела на гнома.

– Куда это ты направлялся? – поинтересовалась она недоверчиво, – в Фэйри-Град? К плохим жителям? Ну что, научили они тебя плодить чудовищ?

Тибальд вспомнил Гулота и похолодел, но взял себя в руки.

– Да, их чудовища страшные!

– А теперь ты тоже наплодишь чудовищ у нас в лесу, так?

– Крыдра, я не умею плодить чудовищ, – оправдывался гном.

– А вот мы сейчас это проверим! Если найду хоть одно чудовище, несдобровать тебе!

И не простившись, она взмахнула хвостом и скрылась. Тибальд было собрался продолжить прогулку, но Масофаг указал ему на близлежащий нияз:

– Ты, наверное, устал. Может, отдохнуть хочешь?

– И действительно, – подумал Тибальд, – дай-ка я посплю.

Он улегся прямо на траву и уже хотел было заснуть, но трава недовольно зашевелилась, и Тибальд, вспомнив, что в этом лесу даже трава – живая, выбрал место, относительно свободное от всякой растительности и, сладко улыбнувшись Масофагу, уснул.


Во сне он увидел … Фэйри-Град. Тибальд оказался в кругу прекрасных созданий и был одним из них. Он жил в великолепном дворце со своей возлюбленной: сказочной девушкой из Дворца Иллюзий, а вокруг, насколько хватало глаз, порхали изумительные существа, которых Тибальд никогда в своей жизни не видел. С неба они наблюдали за Сказочным Царством: Форстией, Сетией, Горией, Хорией, Великим Океаном, Великими Горами, Степями, стремясь преобразить жизнь на земле принести радость всем сказочным существам. Но те ничего не знали и не ведали о Фэйри-Граде, они жили как обычно: сильные убивали слабых, здоровые больных. Невообразимо, но даже жители Фэйри-Града, построившие город внеземной красоты и достигнувшие счастья, не могли ничем помочь несчастным. Более того, сами велфы – граждане Фэйри-Града так и не сумели разгадать страшную загадку города. А дело было вот в чем.

Новые обитатели Фэйри-Града появлялись каждый день. Они достигали чудо-города после долгих лет ужасных и страшных испытаний! Но при этом, из Фэйри-Града каждый день исчезали велфы. Прожив несколько месяцев, прекрасные принцы и феи расплывались в воздухе, превращаясь в прозрачную пыльцу, и ничто не могло помешать этому! Чем большим испытаниям подвергся новый житель прекрасного Фэйри-Града, тем дольше был срок его жизни, но исчезали все …

Многие поколения велфов стремились разгадать эту загадку, тщетно… Похоже было на то, что исчезали именно те, кто приблизился к решению. Некоторых из исчезающих удавалось сдерживать на краткое время (часы или даже дни), но они становились все призрачнее и призрачнее, и, наконец, растворялись в воздухе.

Впрочем, велфы не особо огорчались. Эти прекрасные создания жили не очень долго, но действительно счастливо – так счастливо, что каждый миг этого счастья, казался им вечностью.

Возлюбленную Тибальда звали Рококоль. Она была так восхитительна, что никакие слова на человеческом, гномьем, трольем или даже велфийском языке, не могли описать ее красоты. Она была нежна, как лунный свет, как запах фиалок, как ветер, тронувший струны арфы. Ее окружало светлое сияние, чем-то отдаленно напоминающее отблеск самых первых лучей утренней зари. Самое прекрасное, что есть в этом мире, казалось, было запечатлено в ней. Нет, не запечатлено, а рассредоточено, размыто. Рококоль была настолько нежна и волшебна, что сквозь нее можно было видеть так же хорошо, словно ее и не было, и в то же время она существовала, она была абсолютно реальна. Когда Тибальд дотрагивался до Рококоль, он ощущал кожу, нежную как пух, а может, как весенний ветерок, и в то же время ему казалось, что его рука могла бы пройти свободно сквозь тело Рококоль как сквозь туман или, скорее, как сквозь благоухающий сиреневый дым. Быть с ней, находиться с ней, дотрагиваться до нее казалось кощунством против Совершенства, и, хотя Тибальд и Рококоль жили в одном дворце, Рококоль оставалась для принца – ведь во сне Тибальд был принцем, загадкой…

Как-то Тибальд и Рококоль полетели на Совет велфов. Они обсуждали нововведения Сета – король решил поведать своим подданным о других обитателях Волшебной страны. Сеты, почитавшие его и его предков, очень удивились этому нововведению. Как вы, наверное, помните, сеты не верили в волшебство – Сетия не являлась сказочной страной, хотя и находилась в сказочном мире, а ее граждане были абсолютно уверены, что сказочных существ и чудес не бывает.

Они собирались на площадях столицы, громко кричали, размахивали руками и решали, что делать, ведь их король сошел с ума. Мудрый и славный правитель впал в детство, а держава, существовавшая тысячи лет под правлением Сетов, может рухнуть без владыки! Как же вразумить короля? До велфов доносились удивленные возгласы, крики, а иногда и брань. Всю ночь в столице было светло от факелов. В конце концов, сеты ни к чему не пришли и разошлись по домам утром, договорившись встретиться следующей ночью.

Сетию было плохо видно из Фэйри-Града. Подернутая дымкой, она то и дело пропадала из вида, волшебный рупор передавал еле различимые голоса, но велфы внимательно следили за происходящим.

– Мы должны помочь Сету во что бы то ни стало! – воскликнул один из велфов.

– Но как? – отозвались его друзья.

– Наверное, нужно показать им сказку, например, одного из нас

– Для этого надо спуститься на землю, но кто на это осмелится? Ведь мы все когда-то мыкались по земле и знаем, каких испытаний стоит вернуться обратно в Фэйри-Град. Кто же отважится на этот поступок?!

Тибальд представил себе, что он внизу на земле, на ужасной беспросветной земле, и содрогнулся. Подумав еще минутку и вспомнив Валаха, он пожалел его. Как глупо и бездарно молочник проводит свою жизнь! Вдруг перед взором Тибальда возникла Дорфия, он сам в тусклом свете Бриллианта ковыряющий руду, бледное лицо его друга Ваки. Тем не менее, одна и та же мысль все свербила его мозг: «Надо, чтобы все узнали правду, надо создать один бесконечный Фэйри-Град во всем сказочном царстве!» Он поглядел на себя со стороны и усмехнулся – эдакий принц-герой, готовый на подвиг, благодетель человечества. «Но ведь так прекрасно, когда люди летают, а не живут на унылой земле, долбя породу или развозя молоко и ни о чем больше не смея подумать!” – убеждал сам себя он. «А нужно ли это мое счастье тем, кого я хочу облагодетельствовать?» – вертелось на грани сознания.

– Я! – неожиданно прозвенели рядом колокольчики, выведя гнома из задумчивости.

То был голос Рококоль.


– Как ваши дела? – спросил Тибальда проходящий мимо нияз.

Тибальд, которого разбудили в самый неподходящий момент, ошалело уставился на дерево, а нияз, смекнувший, что его вопрос – совсем некстати, застыл на месте. Умственных способностей дерева хватало лишь на то, чтобы осознать свою ошибку, но явно не на то, чтобы извиниться. Если бы он был человеком, то наверняка бы покраснел, но деревья не краснеют даже в Форстии. А Тибальд, увидевший застывшее дерево, от души рассмеялся впервые после своего чудесного спасения. Он пожал ветку ниязу и ответил: «Отлично дружище». Видно было, что нияз мог бы сказать многое, если бы умел думать. В напряжении он зашелестел кроной и наконец гордо изрек:

– Здравствуй, товарищ!

Тибальд встал и огляделся в поисках Масофага, желая рассказать ему о своем удивительном сне, но волшебника рядом не оказалось. Помедлив немного, гном решил осмотреться.

Он ходил по лесу, ставшему ему когда-то знакомым и родным, вдыхал запахи травы, деревьев и наслаждаясь теплыми лучами солнца. Лес жил своей веселой жизнью, вокруг все зеленело и вселяло ощущение тепла, спокойствия и счастья. Долго Тибальд так бродил, вспоминая своих знакомых зверей птиц и деревья. Вдруг он споткнулся и упал. Поднявшись и увидев под собой камень, Тибальд сердито пнул его, камень улетел, раздался всплеск. Неожиданно Тибальда окатило водой с ног до головы.

– Забыплыплыл пропло меняя? – прожурчал Шаловливый Ручей.

Накатила удушливая волна страха, но собрав остатки мужества, он взял себя в руки.

– Нельзя впадать в панику! Лучше, я поспешу к Масофагу и выясню все – это единственный способ разрешить задачу, заданную мне Великой Повелительницей!

Он поспешил прочь от Ручья к избушке друга. Уже подходя, Тибальд услышал приятные запахи, доносившиеся от старого дуба – видимо, волшебник опять занялся гастрономией.

– Ну, что сегодня на обед?

– Угадай с трех попыток!

– Да я уже давно догадался! Дружище, у тебя совсем нет фантазии! Что еще может приготовить Тибальду его друг и учитель? Только стронну и только бропс!

Масофаг казался расстроенным из-за неудавшегося сюрприза.

– Ты же их любишь?!

– Ну, конечно же, люблю!! Это вообще мои самые любимые блюда. Как для тебя большущий торт.

– Я не люблю торты, – улыбнулся Масофаг.

– Давай-давай, доставай-ка все, что у тебя есть, – я зверски голоден!

Масофаг, выглядевший очень забавно в своем переднике, заторопился, засуетился и накрыл на стол. У гнома потекли слюнки. Он жадно схватил большую ложку и … но тут ему стало нехорошо, – он впервые осознал, что стронна – это рыбная похлебка. Гном вылез из-за стола и, согнувшись, побежал к умывальнику.

– Ой, ой, ой, – запричитал Масофаг, – опять я все забыл, дурья башка, – он заботливо подошел к Тибальду и сказал:

– А у Дромии новые щенки родились, – посмотреть хочешь?

– Отстань от меня, я плохо себя чувствую, – воскликнул Тибальд, но все же с интересом взглянул на волшебника.

Масофаг потащил Тибальда глядеть на зайчат. Действительно, тройка забавных детенышей лежала на подстилке. Тибальд привстал на цыпочки и потрепал одного из них по шее. Настроение улучшалось. В конце концов, он – с другом, ему рады, а прошлое … Вот с чем надо разобраться. Взглянуть тайне в глаза – всегда наилучшее решение!

– Масофаг, ты бы не хотел послушать рассказ о моих скитаниях по Сказочному Королевству? – глаза Тибальда внимательно смотрели на Масофага.

– А ты уверен, что хочешь этого? Может быть, ты еще не выздоровел, ведь пришлось столько пережить!

– О том, что я пережил, знаю лишь я и, быть может, Фата-Моргана.

При этих словах Масофаг съежился и отвел глаза.

– Итак, отправившись искать Фэйри-Град, я многое узнал, много где побывал. Сейчас я чувствую, что уже почти вплотную подобрался к разгадке, но головоломка никак не складывается – никак! Масофаг, ты должен открыть мне, кто такая Фата-Моргана!!

– Ну хорошо, Тибальд, попробуй рассказать мне о своих скитаниях, а я постараюсь тебе помочь. Только одно условие: если ты себя плохо почувствуешь, не продолжай сейчас, лучше потом. Договорились?

– Хорошо, – ответил гном. – Итак, я тронулся в путь.


Тибальд рассказывал свою историю долго и подробно, стараясь ничего не пропускать. Он очень детально описал встречу с Гулотом.

– Я же тебя предупреждал: «не спи, только не спи” – воскликнул Масофаг, прервав его.

– Засыпаешь всегда незаметно, – отозвался Тибальд. – Кстати, ты не знаешь, почему он меня не сожрал?

– Ты лучше продолжай, потом, – неохотно отозвался Масофаг. – Так ты опять потерял сознание, говоришь?

– Да, а когда я очнулся, гула не было!

– Продолжай…

Тибальд продолжал. Он рассказал о пустыне, о жажде и о Фэйри-Граде.

– Масофаг, это действительно был Фэйри-Град? – спросил Тибальд – не мираж?

– Да, это был действительно Фэйри-Град…

– А потом я очнулся далеко от Фэйри-Града на проселочной дороге.

– Ты что-то пропустил!

– Что?

– Вспоминай!

– Не знаю, вроде все!

– Скажи-ка, а там нигде нет моря – там, где ты оказался?

– Да, Сетия находится на берегу большого то ли океана, то ли моря. Во всяком случае, воды там много. Сеты с незапамятных времен называют этот океан Океаном Спасения. В Сетии есть большой порт. Он называется: «Пристань спасения».

– А что такое Сетия?

– Да это страна, в которой я очутился каким-то невероятным способом после того, как чуть не попал в Фэйри-Град.

– Если бы тебе Фэйри-Град был дороже всего на свете, то ты бы уже мог там быть, – улыбнулся Масофаг.

– Как? Неужели я мог там быть и… Неужели? – горячо выкрикнул гном. – Скажи, Масофаг, надежда есть?

– Такие, как ты, туда рвутся, но ничем хорошим это не заканчивается. Вспомни о том, что ты уже вынес по пути в Фэйри-Град, и подумай, нужен ли он тебе? Но если туда рваться, как делаешь ты, то в конце концов, ты достигнешь своей мечты.

Внезапно поняв, что проговорился, Масофаг испуганно закрыл себе рот рукой.

– Ты серьезно?! – Тибальд вскочил с места.

– Мне тебя жалко, ты слишком увлекся. Вспомни, тебя испытывают, и первое испытание ты выдержал, но с большим трудом.

– А что за испытание?

– Послушай, Тибальд, тебе нужно собраться и думать только об одном единственном – том, что ты хочешь понять. Это и есть твой ключ к Фэйри-Граду, и, быть может, спасение. Попробуй вспомнить!

– Да, действительно, Фата-Моргана испытывала меня! – откуда ты про нее знаешь?

– Ну опять, ты же сам о ней упомянул!

– И действительно, – почесал затылок Тибальд.

– Ну хорошо, итак, ты оказался на проселочной дороге. Что же было дальше?

Далее, Тибальд рассказал про Сетию, Валаха и Сета.

– Так говоришь: «Сетия». Послушай, дружище, а где она, эта твоя Сетия, находится?

– Да не знаю, я сам был неимоверно удивлен, когда попал туда.

– Хм… А ты как думаешь, далеко она от нашей избушки или не очень и в какую сторону?

– Нуууу… я не знаю, до замка Фаты– Морганы довольно далеко, а оттуда до твоей сторожки … не знаю … зачем ты меня мучаешь!

Тибальд вскочил с места и выбежал из избушки. Масофаг догнал его и обнял.

– Ну прости, я все время забываю… Прости …

– Ничего, мне надо учиться брать себя в руки. Но мне станет гораздо легче, если я буду знать правду.

– Только не правду, – испуганно вскрикнул Масофаг, – давай лучше не будем об этом вспоминать!

– Почему? – прямо взглянул в глаза друга Тибальд.

– Как же я тебе могу рассказать почему? Чтобы рассказать почему, я должен тебе все объяснить!

– А ты уверен, что мне лучше не знать?

– Да! – серьезно ответил Масофаг. – Слушай, ты мне уже стал близок, как родной человек. Ты бы мог быть мне сыном. Давай забудем обо всем! Поживешь у меня сколько хочешь: годик, другой, потом обзаведешься домом, купишь себе зверя какого-нибудь, а может, я тебе щенят Дромии подарю, женишься и забудешь обо всех твоих блужданиях.

– Где-то я уже это слышал. Нет уж, давай я тебе расскажу обо всем до конца, а потом вместе подумаем, что делать. Может, рассказывая тебе, я и сам что-то пойму, если уж ты все от меня скрываешь.

– Послушай, Тибальд, ты уже однажды был упрямым, и ничего хорошего из этого не вышло!

– Да… Итак, я стоял перед Сетом, – Тибальд взволнованно продолжал рассказ.

Масофаг больше не задавал вопросов, хотя было видно, что Тибальд ждет этого. Хозяин сторожки сидел и внимательно слушал гнома. Тибальд описал ему замок Фаты-Морганы детально, не забывая ни одной мелочи, потом то «ничто», в котором он очутился. Впрочем, пытаясь описать «ничто» в течение битого часа, Тибальд, наконец, сдался и перешел к прелестям неземной девушки с тем же успехом. Масофаг не перебивал, только хмыкал иногда и бурчал себе что-то под нос.

– Тот, кто не знает, чего хочет, получает все! – в сердцах выкрикнул гном.

– Нет: «Тот, кто не знает, чего хочет, получает все” – сказал он более ровно.

– Нет, не так: «тот… кто не знает… чего хочет… становится всем»

– Нет, опять не так, вот как было: «тот… кто… не знает… чего… хочет… становится… всем” – медленно выговорил он не своим голосом.

На мгновенье Тибальд осознал, как безразличен ему весь этот мир с глупыми трясущимися существами, копошащимися в грязи, как черви в земле, как беспредельно бессмысленна сама жизнь! Его ошпарило холодом! Он закричал громко и тонко, каким-то странным писком. Писк внезапно оборвался, воздуха в легких больше не осталось, Тибальд начал задыхаться! Он понял, как дорог ему Масофаг, избушка, Форстия, Сетия, Дорфия …

Сознание медленно возвращалось. Тибальд уже привык к тем волнам паники, которые накатывали по временам, поэтому смог с трудом подняться с кровати, на которую его уложил заботливый товарищ.

– Наконец-то, – я уж думал, что теряю тебя, но мы всего лишь в Форстии.

– Что? – спросил Тибальд, не обративший внимания на слова друга, – что со мной произошло?

– Ну, ты был достоин самой Великой Волшебницы, – Масофаг упорно избегал произносить имя Фаты-Морганы. Настоящее изваяние! Поглядел бы ты на себя, – деланно захохотал он.

–Ну хорошо, – криво улыбнулся Тибальд, – так, о чем это я? Да, так и сказала Фата-Моргана.

– Может, хватит на сегодня?

– Нет, не хватит! Так она и сказала, а я начал с ней спорить.

– Как и сегодня, между прочим.

–Да, как и сегодня, – слабо повторил Тибальд. – А потом, я оказался в воде.

– Нет, ты пропустил кое-что.

– А, она мне устроила какое-то испытание. – Он потряс головой.

– Вот именно, а о том, что было дальше, я знаю, – весело протараторил Масофаг.

– Ну, а дальше ты знаешь, – тихо повторил Тибальд.

Глава третья. Фороталь – столица Форстии

Как-то раз Масофаг болтал с Тибальдом:

– Скажи-ка дружище, а почему тебя все время тянет куда-то? Из Дорфии ты убежал, убежал и из Форстии, а затем и из Сетии. Мне кажется, где бы ты ни был, тебе все время будет чего-то не хватать!

– Не знаю даже! Я хочу, чтобы каждый день был чудесен, я не люблю скучное и грустное существование!

– Но погляди на мир вокруг тебя! Сколько чудес он таит! Сколько волшебных существ дружат с тобой! Да и, в конце концов, я тоже как-никак волшебник и не показал тебе даже десятой доли того, что я знаю!

Гном задумался.

– Ты знаешь, Масофаг, мне кажется, есть две настоящие причины. Первая, это то, что я все время чувствую, что есть какая-то тайна, которую я не могу постичь, и уверен, что эту тайну я узнаю в Фэйри-Граде. А вторая – ты знаешь, мне кажется, что Форстия – это задворки чего-то великого и прекрасного. Форстия – это как деревня в то время, как где-то существует прекрасный город или даже города. Сказочные существа, которых ты упомянул, населяют эту деревню и не желают ничего знать о прекрасных городах, им ничего не нужно. И оставаясь в этой деревне, я теряю драгоценное время.

Масофаг усмехнулся.

– Ну, насчет деревни ты не прав. В Форстии есть и спокойные места, и их большинство, но есть и несколько очень шумных городов. Я всегда их сторонился, и существа вокруг тебя (может, за исключением крылатов, которым интересно решительно все) ими не интересуются. Я даже сам удивляюсь как так случилось, что ты о них не слыхал.

– Да Варна упоминала, но я думал, что она придумывает!

– Ну ладно, готовься, завтра фородромим в Фороталь!

– Куда-куда, – удивился Тибальд.

– В Фороталь – столицу Форстии. – Может, это тебе хоть немного поможет разрешить твои сомнения.

На следующее утро, друзья встали рано утром и пошли на север вдоль Шаловливого Ручья. Миновав рощу дубелей и берлоги медвянников, они пришли к Длинноуму – так назывался очень высокий нияз, крона которого терялась в высоте.

– Длинноум, не поможешь ли ты нам профародромить до Фороталя? – вежливо проговорил гном, но, похоже, нияз не понял его, так как ничего не произошло.

Масофаг решил помочь.

– Привет, синяя ветка, – медленно проговорил он.

– Здравствуй, товарищ, – проскрипело в ответ.

– Подними нас, подруга!

Тут внезапно из гущи ветвей вынырнула ветка и мягко опустилась перед друзьями. Масофаг и Тибальд вцепились в нее, и ветка плавно пошла вверх. Когда она поднялась до четверти дерева, гном нашел еще одну ветку и обратился теперь уже к ней. Так повторялось четыре раза, пока друзья не достигли верха Длинноума.

– Кто трогает мои ветки? – наконец услышали они. Это Длинноум сообразил, что с его телом не все впорядке.

– Здравствуй, друг! – прокричали Масофаг и Тибальд, чем успокоили нияз.

Они стояли на вершине, внизу простиралось море листвы, а далеко-далеко на горизонте лес кончался, и начиналась степь. Холодный ветер обдувал друзей, и они чувствовали себя не в своей тарелке. Да, Длинноум был высоким деревом.


Тибальд уже раньше фарадромил на близкие расстояния, но никогда – так далеко. Они поглядели вокруг и нашли как будто тоненькую тропинку в зеленом лесу под ними. Это была красная ветка, предназначенная для фародромления.

– Здравствуй, ветка – фародром! – громко крикнул Масофаг.

– Привет, товарищ! – отозвалась ветка.

– Вези нас!

Ветка изогнулась так, что один ее конец приблизился (она ведь могла ползать по дереву) к друзьям, а второй – терялся в облаках.

– Ну, поехали!

Они прыгнули и вдвоем покатились по ветке как по водной горке. Скорость все нарастала. Наконец они докатились до самой низкой точки ветки, и начался подъем. Через некоторое время друзья почувствовали легкий толчок и то, что ветки под ними нет – они летят по гигантской дуге. Миновав самую высокую точку этой дуги, они стали опускаться.

– Нам на север. Я надеюсь, Фороталь не сдвинулся слишком далеко за время, прошедшее с моего предыдущего визита. Покажи-ка мне зеленый лист! Да, нам все еще на север, – прокричал Масофаг сквозь шум ветра и указал на близлежащую красную ветку.

– Здравствуй ветка – фародром!

– Здравствуй, товарищ, – прошелестело в ответ.

– Вези нас, – прокричал Тибальд.

Они приземлись на ветку, затем описали еще одну гигантскую дугу. Так прыжками друзья продвигались на север. Каждый раз, описав очередную дугу в воздухе, они приземлялись на следующую ветку – фародром, она их разгоняла и запускала вверх как трамплин.

– Главное – не зевать! – заметил Масофаг, а то улетишь неизвестно куда.

Наконец они увидели большую гору на горизонте и направились к ней. Прыжок, еще прыжок, и вот впереди уже посадочная площадка из кустов. Площадка неторопливо движется на юг.

– Приехали! Куст-фародром, приземли нас! – прокричал Тибальд.

Но кусты продолжали двигаться.

– Здравствуй, куст-фародром, – поправил Масофаг.

– Здравствуй, Масофаг, – отозвался куст.

– Приземли нас! – сказал Масофаг, уже подлетая к кусту. Куст успел остановиться, и друзья мягко спланировали вниз. Они, конечно, ободрались о ветки и кусты, но это было ерунда, потому что к ним сразу подбежали подорожники (белые разумные лекарственные растения) и затянули их ссадины своими листьями.


Вылезая из кустов, друзья оглядывались. Они находились у подножья горы, на склоне которой раскинулся колоссальный парк с широкими травяными аллеями, по которым ходили, ползали, плыли летали обитатели Форстии: крылаты, медвянники, хвостуны, подорожники, кусты, деревья, гоблины и люди. Аллеи были широкими, но все равно, форстийцы постоянно сталкивались, ведь, например, деревья занимают сразу половину аллеи. Галдеж стоял необыкновенный, ведь форстийцы говорили, кричали, лопотали, лаяли, чирикали, жужжали и мычали одновременно!

Трава под ногами жителей Форстии недовольно скрипела, но никто не обращал на нее внимания. Друзья ступили на близлежащую довольно широкую аллею, ведущую в гору, и зашагали вверх, время от времени уворачиваясь от раскидистых ниязов, не обращающих внимания на пешеходов. Один раз, они даже потеряли друг друга, оказавшись в гуще веток, но, к счастью, ветки и листья им подсказали, как найти друг друга.

Время от времени им встречались аллеи, пересекавшие их аллею, под прямым углом. Вообще, Тибальду показалось, что аллеи расположены в виде паутины, середина которой, похоже, была где-то на верху горы.

– Похоже на коридоры замка Фаты-Морганы, – вздрогнул гном, но усилием воли прогнал эту мысль.

По сторонам аллеи, под деревьями располагались поляны с развлечениями. Например, яблошни угощали фруктами; сосквойи были обжиты медвянниками, предлагавшими сладости: мед, булочки и торты; ниязы служили лабиринтами и рискованными фародромами, наконец. Конечно же, Тибальд решил купить подарки, которые потом будут напоминать о веселых каникулах. Денег в Форстии не было. В Дорфии деньгами служили сокровища, добытые гномами и переведенные Весами в линды по одному Весам известному закону. Нечто подобное происходило и в Форстии. Деньгами Форстия (или Фата-Моргана) награждала за работу и пользу, принесенную стране. Каждый Форстиец знал сколько он работал и сколько заработал. При покупке, скажем, яблок, он чувствовал, насколько ему нужны эти яблоки. Для тех, кому яблоки были нужны больше, они стоили дороже. Но если Форстиец не был голоден или не любил яблок, цена обычно уменьшалась, хотя, и к этому правилу были исключения.

В реальности каждый покупатель просто знал, что он может купить столько-то яблок и столько-то груш на то, что заработал. Все очень сильно зависело от конкретного форстийца, его уверенности в себе и его уверенности в своей полезности обществу. Можно было немного все это изменить, поработав над собой, но лишь немного. В конце концов, скажем, ниязу нужна вода и удобрения для своих корней, и никакой работой это не изменишь. Но все же, Форстия была очень гостеприимной страной, существа, ее населяющие никогда с голоду не умирали. Если не было денег, родственники делились с родственниками, а друзья – с друзьями. Когда это происходило от чистого сердца, могло случиться так, что подарок даже возрастал в цене, но, если делящийся делал это скрепя сердце, его подарок мог полностью исчезнуть. Поэтому, помощи просили только у самых близких.

Тибальд никогда не прозябал, ведь Масофаг помогал ему, когда у гнома худел кошелек (конечно, никакого кошелька не было, но в Форстии так называли иногда все заработанное). А его кошелек постоянно менялся в размерах. Казалось, еще вчера ему не хватало на еду, но вот сегодня он уже покупает корм для Дромии, специальные россыпи зеленых листов Форстии, целую гору лакомств себе и Масофагу и несколько магических заклинаний. Купив напоследок волшебство, облегчающее багаж, он поспешил догнать Масофага; Масофаг же ничего не покупал, кроме еды. Он объяснял это тем, что уже не раз бывал в Фаротале и приобрел все, что только можно.

Так, с мешком за плечами, Тибальд продвигался по главной аллее наверх. Народу было много, все были радостны, и веселое настроение передалось Тибальду. Тут он заметил несколько гоблинов, которые вертелись посреди аллеи и гримасничали, мешая форстийцам проходить. Один из них схватил проходящего хвостуна за хвост, затем перебросил хвост своему приятелю. Они продолжали дергать за хвост и мучить несчастного. Тибальд уже хотел броситься на помощь, забыв, что с ним недавно произошло, но тут он натолкнулся на пень, который вел за собой огромного нияза. Нияз подошел к гоблинам и сгреб их, не разбирая кто прав, кто виноват. Через минуту гоблинов и след простыл, а спасенный хвостун продолжил свой путь. С опаской приблизившись к ниязу, Тибальд обнаружил разрез в стволе, крепко-накрепко закупоренный ветками. Похоже, гоблины были внутри, и им там было не сладко. Заброды были приговорены к заключению сроком на один день. Добавим, что кошелек пострадавшего хвостуна внезапно вырос – в Форстии царила справедливость.

Через несколько часов друзья достигли вершины горы, и Тибальд с удивлением обнаружил странные строения. Это были остатки кирпичных домов в несколько этажей. Центральный дом венчал покосившийся купол.

– Что это? – с удивлением спросил Тибальд Масофага.

– Это Замки Несуществующих Королей.

– Каких королей?

– Несуществующих. Когда-то давным-давно, еще до того, как Форстия образовалась, здесь жили люди.

– Масофаг, а что было до Форстии?

– До Форстии? Это было так давно, что никто уже ничего не помнит, – ответил Масофаг, но Тибальд понял, что волшебник что-то скрывает. Стараясь скрыть свое замешательство, маг предложил:

– А почему бы нам не зайти внутрь?

– Конечно, – загорелся Тибальд. Он подумал, что разгадки на мучившие его вопросы, могут скрываться внутри Замков.

Они подошли ближе, и взглянули на надпись, украшавшую центральное здание с куполом.

МУНИЦИПАЛИТЕТ – значилось на двери. В Волшебном Царстве все говорили на одном языке, вернее, все языки были похожи, письменность тоже была единой (хотя, ей не так уж часто пользовались). Выйдя из Дорфии, Тибальд не очень хорошо понимал жителей Форстии, но быстро освоился. Оказавшись в Сетии, он почти сразу заговорил на языке Валаха и сетов, ведь он не сильно отличался от форстийского.

Но надпись на здании ничего ему не говорила – он даже не знал, надпись ли это или просто рисунок.

Удивительно, но Масофаг пояснил:

– Это означает «Главное здание города».

– Интересно, значит, Фороталь был и раньше, и в нем жили Древние, кто бы они ни были, – воскликнул Тибальд, но из Масофага ничего больше невозможно было вытянуть.

Они вошли в то, что когда-то было зданием и начали бродить по коридорам. Здание немного походило на жилые дома Главного, но друзья то и дело натыкались на разные странные предметы. Часто даже Масофаг не мог объяснить, для чего эти предметы служат, скажем, круглый аппарат с диском с дырками на боку. В этом доме уже успели поселиться два пня и стайка крылатов, так что предметы пришли в негодность. Но все же, ходить надо было аккуратно: с потолка то и дело что-то сыпалось, а пол под ногами скрипел и прогибался. Друзья предупредили новых жильцов муниципалитета об опасности быть раздавленными, но те даже не оглянулись.

– Итак, вот еще одна деталь головоломки. Неужели, все это когда-то можно будет собрать в единую картину? – думал про себя гном.

Они вышли из пыльных строений на поляну и легли на траву. Тибальд был погружен в себя – он все пытался разобраться в увиденном.

– А не хотел бы ты поучаствовать в драках магов? – спросил Масофаг, выводя гнома из задумчивости.

Тибальда уже давно заинтересовали магильни – удлиненные площадки, где соревновались волшебники, – Масофаг называл их драчунами. Внизу их было очень много, и участвовали в них все, кому не лень. Но по мере того, как друзья поднимались, магильни встречались реже, и дрались в основном маги, как мы их представляем – с бородами, посохами и колпаками.

– А как ты думаешь, мне разрешат участвовать в состязаниях? – поинтересовался Тибальд.

– Конечно же! Для драки в нижних магильнях, не нужен никакой отбор, но выиграв, ты создашь себе имя. Хочешь?

– Конечно, – загорелся Тибальд.

– Правила просты – противник должен признать свое поражение. Не важно, как ты этого добьешься, но кто сдался, тот проиграл.

– А если никто не сдался?

– В нижних магильнях, если никто не сдался, то оба соперника считаются проигравшими, и обоим не разрешают участвовать целый год. Поэтому, оба участника очень хотят выиграть.

– А в верхних?

– А в верхних все сложнее. Играют до победы. Проигравший обычно просто перестает быть магом.

– Почему?

– Так оно само выходит.

– Но что на самом деле происходит?

– Просто, чаще всего, маг перестает быть магом. Правда, некоторые остаются магами после первого проигрыша, но, обычно, после очередных проигрышей, они становятся обычными существами.

«Или превращаются в деревья, траву, рыб, камни – да во что угодно – ведь Фата-Моргана карает их! Или исчезают!” – про себя подумал Масофаг, но Тибальду ничего не сказал.

– Я тебе не предлагаю участвовать в соревнованиях в верхних магильнях, да тебя туда и не пустят. Как насчет самой нижней магильни? Там драться могут все желающие.

– Ну, может быть, – с сомнением произнес гном.

Им пришлось возвращаться назад, но по другой аллее. Наконец они подошли к вступительной магильне. Она выглядела неаккуратно – просто большая сильно утоптанная поляна. Из дупла соседнего дерева донеслось:

– Здравствуй, дружище!

– Привет, ни… – по привычке ответил гном, но обратил внимание, что существо не похоже на нияз – оно скорее походило на пень.

– Привет, пень, – промямлил гном.

– Я – диспетчер. С кем дерешься? – Этот пень был разговорчивей деревьев.

– А кто есть?

– Одна медвянница. Один крылат. Один человек.

– Человек.

– Жди.

– Встав в длиннейшую очередь, Тибальд вгляделся в магильню. Похоже, магией здесь и не пахло. Дрались два заброда. Они дрались как могут драться только гоблины: лупили друг друга кулаками и ногами, а затем один из них сел поверх другого, и поверженный гоблин сдался. Им на смену пришли два крылата, они взлетали и садились как два петуха (кстати, оба были больше всего похожи именно на петухов). Вдруг, неожиданно, один из крылатов против желания сам собой пополз по земле вытянув шею. Ощущение было такое, будто его кто-то тащит за шею на кухню. Крылат заголосил:

– Сдаюсь, сдаюсь!! – и рухнул на землю.

Победивший даже не ожидал, что его волшебство сработает. Гордо подняв голову, он удалился.

После бессчетного количества поединков, пень, глядя перед собой, проскрежетал:

– Гном против человека!

Тибальд встал на край поляны и стал всматриваться в своего противника на другом краю.

Человек был большим, как и остальные люди, но к этому гном уже привык. Одет он был небрежно. На нем была желтая рубаха, подпоясанная веревкой, грубые штаны и деревянные башмаки. В руках он держал топор. Похоже, это был фермер: в Форстии еще остались фермеры – люди, похожие на Валаха. Но, в отличие от доброго Валаха, вид незнакомца ничего хорошего не предвещал. Лицо Фермера с густыми бровями и презрительно выгнутым ртом дышало ненавистью к гному.

Пень проскрипел, и драка началась.

Незнакомец, перекидывая топор из руки в руку, решительно направился к Тибальду. На самом деле, Фермер, как и его предки, не терпел множество новых странных существ, появившихся в лесу в незапамятные времена. Задачей этого семейства было очистить лес от всего, что было не людьми. Магические поединки помогали им в истреблении нелюдей. Ведь нигде не было сказано, что участники должны были использовать магию. Их не смущало то, что людей в Форстии было гораздо меньше, чем других сказочных обитателей.

Хотя Тибальд не знал всего этого, но решительный вид Фермера насторожил его. Он сделал несколько пассов руками, и между ним и незнакомцем возникла речушка, пересекающая поляну на двое. Но фермер решительно вошел в нее, зашел по пояс в воду, и вышел с другой стороны. Как только незнакомец выбрался из воды, он скатился в глубокую яму, сотворенную Тибальдом. Гном перевел дух, но уже через минуту увидел фермера, выбирающегося из ямы. Испугавшись не на шутку, Тибальд сотворил крепкую запертую избушку вокруг незнакомца, но всего нескольких ударов топора незнакомца хватило, чтобы пробить дыру в стене избушки. Тогда Тибальд напряг свою волю и приказал незнакомцу повернуть назад, но, похоже, ненависть фермера была настолько глубокой, что у гнома просто ничего не вышло. Наконец фермер приблизился вплотную к Тибальду и замахнулся топором.

Фермер был настолько решителен, настолько серьезен, его лицо так дышало злобой, что Тибальд растерялся, но одновременно им овладела досада.

– Нет, не может моя жизнь кончиться так глупо: моя цель – Фэйри-Град, я выстою! А все, кто встанут на моем пути, пожалеют!

Он выпрямился во весь свой крошечный рост и ударил в лицо фермера волной гнева.

В тот же момент между человеком и гномом возникла невидимая преграда, и Фермер отлетел, ударившись в нее. Потом встал, как будто борясь с кем-то, и застыл на месте – его глаза вылезали из орбит, лицо исказила страшная гримаса. Внезапно из-под земли раздался тихий гул. Окружающие осматривались, не понимая, откуда он доносится. Но глаза Фермера приняли мечтательное выражение – он как будто забыл про Тибальда и вышел из магильни. Гул стал смолкать – он перемещался на восток. Человек тоже зашагал на восток. Казалось, он не видел ничего вокруг себя. Гул смолк, а вслед за ним ушел и фермер.

– Гулот… – прошептал гном.

Неожиданно кто-то услышал шепот Тибальда. Из толпы, окружившей магильню, раздался вопль: «Гулот», и все бросились бежать. Началась свалка. Гном застыл на месте как зачарованный. Он представлял себе, как Фермер идет и идет вслед за гулом, как из земли вырастает чудовищная пасть и как… впрочем он слишком хорошо знал, что произойдет потом. В гневе Тибальд, сам не осознавая этого, вызвал Гулота.

Вокруг не было никого, все форстийцы разбежались, преследуемые диким ужасом. Но, впрочем, нет – на краю поляны стоял Масофаг. Он подошел к Тибальду и сказал ему тихо:

– Пора возвращаться, дружище.

Гном опустил голову и поплелся за Масофагом.

Глава четвертая, в которой Тибальд опять отправляется на поиски Фэйри-Града

Тот день был днем крушения всех надежд Масофага. Он хотел показать Тибальду веселую жизнь и увлечь его делом, которым можно заниматься всю жизнь. Ведь гном делал невероятные успехи, и даже Масофаг – сильнейший маг Форстии – временами учился у Тибальда. Кроме того, обычно нижние магильни были достаточно безопасным местом: при любом осложнении, пни останавливали драку, и за дело принимались подорожники. Если же участники поединков не слушали скрип пней, те призывали на помощь ниязов, которые быстро наводили порядок. Даже Масофаг, что таить, не ожидал такого исхода. Фермер, уже достаточно озлобленный тем, что ему не дали завершить два предыдущих поединка, решил действовать быстро, а пень не был достаточно осторожен.

Масофаг не хотел вмешиваться до самого конца и, лишь когда ничего уже не оставалось, сотворил невидимую стену, которую нельзя было разбить топором. Затем волшебник приказал Фермеру удалиться, но тот не подчинялся. Маг смог бы, конечно же, сокрушить упертость этого человека, но времени было мало, и жизнь гнома была в опасности.

Но Тибальду не нужна была помощь. Его громкая, беспорядочная, сумбурная магия, сносящая все и вся, призвала хорийца. Этого никогда не случалось. Хорийцы жили в Хории и своих степях, охотились они только там. Эти чудовища были одиночками – каждый хориец внушал первобытный страх легионам магов. Против них не было оружия – от них только можно было пытаться убежать или прятаться. Но Гулот, покорный мысленному приказу Тибальда, приполз в Форстию и нашел себе лишь одну жертву, а ведь могло случиться совсем иначе! Масофаг вздрогнул, представив себе Гулота, не ушедшего в степи.

– Хотя, кто знает, – подумал он. – Чудовище ведь может вернуться… Похоже, Тибальд перед лицом опасности или просто взволнованный, вспыхивает как свеча. Так уже случалось не раз. Никто ему не поможет. Кара Великой Владычицы настолько ужасна, что ее невозможно постичь!

Они возвращались домой, к избушке Масофага. Фародромить не хотелось, поэтому решили идти своих ходом. Путь был не ближний, но им обоим надо было столько всего передумать! Двигались они медленно, иногда останавливаясь на постоялых дубах, иногда – в постоялых дубелях, а иногда – просто спали на земле. Солнце светило как обычно, существа, встречавшиеся по пути, радостно приветствовали путешественников, над их головами пролетали крылаты: иногда стаями, иногда по одиночке, пробегали хвостуны и медвянники, проходили люди, и все удивленно, как на какую-то диковинку, глядели на гнома. Но, с другой стороны, они понимали, что Масофаг – маг не обычный, а значит, и его друзья тоже. Дни летели за днями, рощицы сменялись темными чащами, а те сменялись полянами.

Однажды Тибальд уже бродил по Форстии. Это случилось, когда он направлялся к Фэйри-Граду. Тогда не все проходило гладко. Но сейчас рядом с ним был Масофаг, который объяснял, рассказывал и показывал ему все вокруг. Но даже для Масофага Форстия не была открытой книгой, ведь она все время менялась. Скажем, еще недавно, на этом месте был пролесок, но вот, деревья пошли погулять, на их место приползла трава, и сейчас здесь – лужайка. Поэтому, двигаться по ориентирам было невозможно. Определять страны света по лишайникам на деревьях тоже было сложно – еще вчера лишайник на ниязе был слева, а потом нияз повернулся, и вот – он уже справа. К счастью, Масофаг мог узнавать полностью безжизненные предметы, а такие были. Камни, земля и некоторые растения помогали путникам.

К вечеру второго дня путешествия, с неба спустился крылат, видимо, догонявший их. Это была Крыдра.

– Стойте! – с неба закричала она. – Я все видела, Тибальд. Ты – плохой житель. Ты плодишь чудищ разных. Даром, что интересовался Фэйри-Градом. Там – твое место.

– Да… я – Тибальд был действительно огорчен, и ему нечего было ответить своей подруге.

– Я всем расскажу, ты только хочешь казаться хорошим, а на самом деле ты ничуть не лучше жителей Фэйри-Града!

– Крыдра, – сказал Масофаг. – Тибальд не только спасал себя, но, быть может, и других обитателей Форстии. Ведь Фермер хотел его убить!

– Ничего не знаю, ничего не знаю! Зачем ты, Тибальд, пошел сражаться со всякими магами?

Но Тибальду нечего было ответить крылатше. Этого было не объяснить.

– Улетай-ка ты, Крыдра, отсюда подальше, – медленно проговорил Масофаг и так взглянул на нее, что она взмахнула крыльями и мгновенно исчезла.

– Все, теперь вся Форстия узнает о твоем приключении! Я мог бы что-то сделать с Крыдрой, но она не одна – целые полчища крылатов сейчас летают по всей Форстии и работают клювами. Не пройдет и недели, и эта новость больше не будет новостью ни для кого, даже для сосквой и веток. Разве что медвянники, не вылезающие из своих берлог, пропустят ее мимо ушей.

– Да, – согласился Тибальд, – но ведь такова их жизнь, тут ничего не поделаешь. Также, как гномы не могут не добывать драгоценности, так и крылаты не могут не сплетничать.

– А я знаю одного гнома, который уже долго не добывает драгоценности…

– Да, – согласился Тибальд.

– А может, ты и прав, и этот гном – совсем не гном, – задумчиво проронил волшебник.

– Что ты имеешь в виду?

– Да нет, ничего, – выдохнул Масофаг, закрывая себе рот, и покачнулся как будто у него закружилась голова от волнения.

К середине третьего дня путешествия они повстречали странного медвянника. Он брел неуверенно, глядя себе под лапы, временами застывая на месте и устремляя взгляд в одну точку. Странное поведение медвянника встревожило друзей.

– Привет, приятель, как тебя зовут? – поздоровался Тибальд, но медвянник не ответил. Он смотрел в одну точку и не двигался.

– Дело серьезное, – громко сказал Масофаг и спросил медвянника:

– Как дела?

– Хорошо, – с трудом ответил тот и начал копать землю. Потом незнакомец встал на задние лапы и опять замер.

– Надо немедленно действовать! Хорошо, что я захватил лаар! Тибальд, помоги раскрыть ему рот.

Масофаг вынул из-за пазухи бутылку, Тибальд разжал челюсти медвянника, и волшебник влил несколько капель лаара ему в пасть.

Медвянник опустился на четыре лапы, его взгляд стал более осмысленным.

– Что со мной было? – с трудом пробубнил он.

– Все в порядке, дружище. Ты заболел. Похоже, ты не сильно болен, но тебе придется пойти с нами. Когда мы будем дома, я сварю тебе новую порцию лаара и отпущу.

– Но мне надо в другую сторону…

– Если ты пойдешь в другую сторону, то не дойдешь. А моего лекарства хватит только на один день. Если хочешь, мы потом проводим тебя до твоей берлоги.

– Хорошо, – промямлил медвянник и пошел за друзьями.

Тибальд уже знал про эту болезнь, которой иногда заболевают форстийцы после сильных переживаний, поэтому он не сильно удивлялся. Гном как-то пытался понять ее причины и как работает лаар, но у него так и не вышло, и Тибальд решил оставить это на потом.

На исходе четвертого дня друзья вернулись домой. К тому времени медвянник уже пришел в себя и был очень доволен и признателен: ведь он чуть не умер. Масофаг сварил новую порцию лаара, и Тибальд решил проводить нового товарища до берлоги. Сам же колдун остался выполнять свои обязанности судьи. Ему нужно было рассудить хвостуна и его собственный хвост: хвостун уже поджидал мага у дверей.


С того памятного дня время для Тибальда тянулось невыносимо медленно. Он не знал, что же ему делать дальше. Идти на поиски Фэйри-Града во второй раз ему ой как не хотелось. Жить с Масофагом? Да, жизнь в Форстии была сказочно прекрасна! Он дружил с ниязами – насколько вообще с ними можно было дружить, – разговаривал со сказочными птицами и животными, каждый день узнавал много нового, но чувствовал, что этого мало, невообразимо мало! Ему надо было, во чтобы то ни стало, узнать, что же происходит.

Кто такая Фата-Моргана, почему Масофаг страшится самой мысли о Фэйри-Граде, каков смысл того испытания, которое ему пришлось пройти? Отдельные мазки почему-то не складывались в единую картину. И Масофаг, который, наверняка, знал ответы на все вопросы, не хотел делиться с Тибальдом. Гном чувствовал, что он получит разгадки в Фэйри-Граде, и страстно туда стремился. Временами он вспоминал о прекрасной девушке из замка Фаты Морганы и не мог понять реально ли она была, или это только еще одна иллюзия.

– А если это не иллюзия, тогда… – Он замирал, не зная, что сказать. В эти мгновения все на свете, даже Фэйри-Град, казался ему не важным и не интересным. Тогда он соглашался с Фатой-Морганой:

– И вся твоя мечта рассеялась в дым при первом же соблазне…

Так чего же он хочет? Он не знал. Тогда Фэйри-Град, как волшебный ключик, маячил перед ним в призрачном тумане.

Как-то он поделился своими мыслями с волшебником.

– Послушай, Масофаг, я вижу, ты стараешься меня отгородить от тайны, но я все же хочу узнать, что происходит на самом деле! Я уже не ребенок: посмотри какая у меня борода. Ты ведь знаешь, мне целых шестьдесят лет, и даже у нас, гномов, этот возраст считается возрастом мужчины! Может, ты мне хоть подскажешь, что же делать или посоветуешь кого-то, кто помог бы раскрыть эту тайну!

– А в Фэйри-Град тебя больше не тянет?

Тибальд вздрогнул.

– Да, я бы хотел туда попасть, но ведь что-то мне помешало, боюсь, что подобный ужас повторится снова, и на этот раз не так удачно для меня!

«Тибальд в Фэйри-Граде обречен. Но я не могу ему приоткрыть тайну… просто не могу… Ладно, попробуем начистоту.» – подумал Масофаг, а вслух сказал.

– Тибальд, я знаю ответы на твои вопросы, но не могу их тебе рассказать. Просто, поверь другу, есть причина, и она больше во мне.

– А почему? – грустно спросил Тибальд.

– Чтобы ответить на этот вопрос, я должен ответить на часть твоих вопросов. Получается заколдованный круг, который я не в состоянии разомкнуть, я уже пытался. Дай мне время. Я попробую найти выход.

Это было уже что-то. Тибальд с нетерпением стал ожидать ответа. Дни сменялись днями, Форстия зеленела как всегда, птицы весело будили Тибальда по утрам, но гному не это было нужно; каждое день он встречал Масофага словами: «Ну, ты надумал что-нибудь?» Масофаг упорно молчал: он ох как не хотел, чтобы Тибальд его покидал, но было видно, что маг начинает сдаваться. Он давно уже понял, что единственный выход для гнома узнать всю правду, это найти Фэйри-Град. И только сам гном мог добраться туда. Надо было просто подтолкнуть Тибальда. Однажды маг обратился к нему.

– Хорошо, я помогу тебе. Обещаю, что твое новое путешествие будет чрезвычайно опасным, вероятно, ты даже погибнешь и распрощаешься со своими мечтами, но у тебя появится шанс. Так что, если передумаешь, оставайся в Форстии или Сетии и не помышляй о Фейри-Градах, прекрасных девушках и … Фате-Моргане, – шепотом прибавил Масофаг.

Задумавшись, гном помолчал несколько минут, огоньки страха вспыхнули в его глазах, но одержимый своими страстями, он все же согласился.

– Итак, Тибальд, обряд назначен на хромон, подготовься к нему хорошо, перевороши все свои воспоминания, подумай, чего ты хочешь и чего не хочешь; вообще, покопайся в себе. Попрощайся со всеми твоими друзьями в Форстии: ты больше их не увидишь! Двадцать четвертого хромона мы с тобой пойдем к Большому Ниязу к северу от нашего домика. Соберись как в очень долгий путь. Постарайся взять то, что тебе дороже всего. Не ту прекрасную девушку, конечно же, и вообще, ничего связанного с твоими мечтами, а то, с чем бы тебе было тяжело расстаться: какие-нибудь безделушки, скляночки и тому подобное.

– Зачем? – спросил Тибальд, но Масофаг продолжал, как будто и не слышал.

– Набери еды, возьми спальный мешок.

– Я думал, ты – великий волшебник, а ты печешься о каких-то глупостях.

– Делай, как я сказал, или я и пальцем не двину ради тебя!

Тибальд покраснел, ведь Масофаг отчитал его, как мальчишку.

– Короче говоря, реши окончательно, хочешь ли ты нового приключения; предупреждаю – на этот раз так легко не отделаешься!

Тибальд вздрогнул.

– Легко?!!

– Возьми с собой запас еды и питья на несколько недель и какие-нибудь безделушки, что будут тебе напоминать о том, с чем ты распростился.

– Ты уже говорил о еде, – проронил Тибальд, но Масофаг, казалось, не расслышал его.

– Это все! Сегодня двадцать первое другома. До испытания – один месяц и два дня, что составляет семьдесят восемь дней в целом. Все, до самого испытания ты не должен больше напоминать мне о нем, иначе оно не состоится! Понял?

– Да! – Тибальд продолжал глядеть в землю.

– Вот посмотри, какая прелестная дубель, – внезапно воскликнул Масофаг.

– Доброе утро, госпожа!

– Привет, дружище! Приятная сегодня погодка, – изрекла она, исчерпав тем самым свой словарный запас.


До заветной даты оставался целый месяц. Тибальд приступил к сбору тех немногочисленных пожитков, что у него были. Он знал, что задавать вопросы Mасофагу бесполезно, а может быть, и не безопасно. Задав вопрос, он мог навсегда отказаться от идеи разрешить великую тайну и остаться привязанным к Форстии или Сетии. Поэтому, он решил поступить в точности, как тот повелел, раз уж волшебник этого хочет. Тибальд был абсолютно уверен, что Масофаг наговорил ему всяких глупостей, чтобы подтолкнуть гнома задать вопрос, а потом отказаться помогать под личиной того, что Тибальд нарушил условия договора.

– Нет, я не отклонюсь ни на шаг от указаний Масофага, – решил Тибальд.

О происшествии в Фаротале все вокруг уже знали. Некоторые (особенно хвостуны, которые с ним очень сдружились) жалели Тибальда, понимая, что он перенес не лучшие моменты жизни. Некоторые (например, многие крылаты) осуждали его, ведь они опасались, что нечто подобное может повториться рядом с ними. Но крылаты обычно не таили злобы, они высказывали Тибальду все, что у них на душе и, на удивление, оставались его друзьями. Некоторые откровенно восхищались его магическими способностями. К таковым относился, конечно же, Масофаг и другие волшебники, жившие неподалеку.

Деревья не особо интересовались новостями. Чаще всего они их даже не могли понять. Более того, им часто было не до того, их больше заботили их корни, их ветки и их листья, которые частенько ссорились с ними. Так что, мир внутри самого дерева был намного важнее всех новостей вместе взятых.

Медвянники же, достаточно нелюдимые животные, вообще, редко вылезали из своих берлог, разве что для того, чтобы поесть. Ели они в основном мед, который добывали, распугивая настоящих пчел. Дело в том, что в Форстии, как мы упомянули раньше, обитали и настоящие растения, животные и птицы. Но их было мало, и не всегда было ясно – кто настоящий, а кто – нет. Волшебники, такие, как Масофаг, умели их различать.

Тибальд действительно во второй, и, скорее всего, последний раз, попрощался со своими друзьями. Он начал с крылатов. Казалось бы, все они ругали гнома, но, когда пришла пора прощаться, крылаты очень расстроились и, как могли, пытались его отговорить.

– Тибальд, ты странный житель, – каркала Крыдра, – зачем тебе идти неизвестно куда? Ну объясни нам!

– Это невозможно объяснить!

– Ну и что ты не видел в своем Фэйри-Граде? – вторила Варна, – Может, хоть расскажешь, что там есть такого, чего нет в Форстии? Кроме, конечно, чудовищ.

Но Тибальд и сам не знал, что его туда тянет. Наверное, жажда к исследованию, жажда постигать новое, видеть невиданное раньше, узнавать и понимать, но как это объяснишь крылатам?

Только Лесквитт не спрашивал ничего, он вообще был самым тихим и спокойным. И, наверное, не зря, не очень похожий на других крылатов – Лесквитт был меньше, не столько летал, и даже не болтал много. Вообще, Тибальд часто замечал, что есть крылаты, не сильно похожие на крылатов, и медвянники, не особо похожие на своих собратьев, и даже говорливые деревья (насколько они вообще могут говорить). Вот и у Лесквитта было что-то от медвянника – вы не поверите, но этот петушок ел и любил мед! Но как бы там ни было, по печальным глазам Лесквитта гном понял, что и ему нелегко расставаться с другом.

Варна пригласила Тибальда на полетелки, и на этот раз крылаты соревновались за право первым поднять гнома на ветку, хоть это и было нелегко. Поболтав, и даже угостившись сеном (с трудом, не показав при этом как ему не вкусно), он вернулся домой поздно вечером.

На следующий день Тибальд гостил у Ангриты, и с дюжину хвостунов собрались в тесной норе. Через некоторое время подоспели четыре медвянника, ведь даже им было грустно прощаться с другом. Мех витал в воздухе, хвостуны похвалялись своими хвостами, блеском своего меха и своей неотразимостью, а Тибальду, о ужас, пришлось есть каких-то жареных жуков и пиявок (настоящих, не разумных). К счастью, он заел это отличным медом.

Уходя, люди почти всегда знают, что вернутся, но для Тибальда обратной дороги не было, он чувствовал это. Гном сам не мог себя понять. Ведь ему так здорово жилось, Форстия стала его домом, у него появилось много друзей. Но какое-то непередаваемое чувство влекло его к прекрасному и неизведанному. К Фэйри-Граду? А может, к фее-незнакомке из замка Фаты-Морганы? А может, к разгадке великой тайны? А может… и тут он понимал, что Дорфия – тоже его дом, несмотря на Весы, несмотря на сумрак и унылое существование. Так чего же он хочет? Он не знал. Но он должен был попасть в Фэйри-Град, чего бы ему это не стоило!

Все свободное время до назначенной даты Тибальд действительно посвятил переосмыслению пережитого, как и обещал. Не то чтобы он осознал что-то новое, но как-то успокоился, все сумбурные мысли ушли…

В назначенный день Масофаг разбудил Тибальда всего одним словом:

– Пора!

Тибальд быстро встал, сложил свой рюкзак, и они вдвоем отправились к тому самому большому ниязу.

– А, дружище, привет!!! – воскликнул нияз. – Давно я вас не видел!

Но Масофаг не ответил ему. Он устремил взгляд на Тибальда.

– Готов? – спросил он холодно.

– Готов! – отозвался Тибальд.

Гному вдруг захотел сбежать, унестись далеко-далеко.

– Да чего же я боюсь? Я уже в таких переделках бывал, что все это чепуха, – но телу не прикажешь – оно продолжало трястись.

– Телу не прикажешь! – повторил мысли Тибальда Масофаг. – И душе тоже! Сейчас уже поздно менять что-либо.

Прищурившись, Маг извлек из кармана искристый мел, добытый в Огненных Гейзерах на севере Форстии, и, рассыпая мерцающие искорки, сотворил магический тринадцатиугольник неправильной формы вокруг нияза, Тибальда и себя. Оставалось только начертать замыкающую руну. Он подбросил в воздух какой-то розовый порошок, и границы колдовского символа запылали огнем. Пламя простиралось так высоко, что оно загораживало весь окружающий мир. Форстия пропала за столбами огня.

– Смотри на меня, Тибальд!

Тибальд взглянул на Масофага. Масофаг сильно изменился, его глаза сверкали, нет, не сверкали, они превратились в два раскаленных солнца, ярко светящихся в темноте, ведь все вокруг вдруг потемнело. И в непроницаемой черноте ярко вырисовывалась величественная фигура Масофага в развевающемся плаще, маяки его глаз и пламя вокруг. Плащ волшебника развевался, хотя ветра не было. Масофаг был страшен и величественен. Это был настоящий Великий Маг – король всех магов.

– Кто ты, существо? – громко выкрикнул властный голос. Тибальд вдруг вспомнил трон Фаты-Морганы, ее испытание, и сердце его сжалось от предчувствия. Он захотел убежать, забыть свои страхи. Оскаленная морда Гулота, озлобленное лицо Фермера, длинная зубастая пасть щукорыла заслонили все вокруг, и Тибальд пропищал.

– Я – гном, маленький, ничтожный гном.

– Что тебе нужно? – прогремело в тишине.

– Я – гном, мое место – под землей, я должен копать землю и добывать руду, я – ничтожнейший из смертных. Как я, червь, копающийся в земле, посмел выйти на землю?

– Разве не ты направлялся в Фэйри-Град.

Тибальд съежился, ожидая неизвестного.

– Нет, нет, я – гном, я – не рыба, – забормотал Тибальд. Он забыл, все, к чему стремился, страх охватил все его тело.

– Достоин ли ты прекрасной девушки из дворца Фаты-Морганы? – последние слова были громкими и четкими.

– Нет, нет, нееет! Я – гном!!!

– Ну, раз так, отправляйся откуда пришел. – Внезапно гигантская фигура Масофага схватила Тибальда за шиворот и швырнула куда-то вниз, в пропасть. Калейдоскоп кружащихся цветных бликов окутал гнома, и темнота охватила его.

Глава пятая, в которой Тибальд возвращается к началу своего путешествия

Тибальд долго падал в бездонную пропасть. Было невообразимо сложно что-либо разобрать среди серой пелены, окутавшей гнома. Хотя он еще не ведал, чем все кончится, необузданный страх понемногу отпускал. Почему он оказался таким слабым? Что произошло? Он испугался старого друга Масофага? А Масофаг, добрейший Масофаг, вдруг превратился в грозного и ужасного колдуна? Почему?

Прошла, казалось, целая вечность. Тибальд наконец открыл глаза и увидел, что чудеса продолжаются. Гигантская фигура Масофага куда-то исчезла, но тьма почему-то не спешила рассеяться. Тибальд не видел ничего вокруг себя.

– Неужели, опять ослеп? – подумал Тибальд. – Никакой паники! Я уже был слеп и в рыбу превращался, и в Фату-Моргану, и в котел чуть не попал. Опыт есть, – слабо усмехнулся он. – Теперь, слепота – это самое незначительное, что может со мной произойти. Я ведь знаю рецепт зелья прозрения – сам Масофаг мне рассказал, – надо быстро его приготовить!

Но тут гном вспомнил, что раз он ослеп, то не только не может приготовить зелье, но и найти необходимые составляющие.

– Что же со мной произошло? Где Масофаг? – мелькали мысли одна за другой.

Вопросов было много, а ответов он не находил.

– Я – как маленькая игрушка. Все мною забавляются, и Масофаг – тоже. Кажется, все знают много больше, чем я, только никто ничего мне не говорит. Фата-Моргана превращает меня в рыбу, а Масофаг – он вспомнил, насколько величественным казался волшебник и вздрогнул – устраивает мне испытание. А несчастный бедный Тибальд, как маленький глупый дрессированный обезьянокрыл, мечется по лабиринту, который ему готовят те, кто поумнее его! Как это все глупо и беспросветно! Ничего, я найду правду, я докажу им всем, что и я чего-то стою!

Но тут Тибальд понял, что доказывать что-либо он способен не больше, чем обезьянокрыл – выбраться из своего лабиринта. Гном сел и задумался, и только голод вывел его из оцепенения.

– Ну ладно, надо бы поискать того, кто сможет помочь. Если вообще я на Земле, и вокруг существуют люди, гоблины – он вспомнил происшествие у границ Форстии и усмехнулся, – даже ниязы, хоть кто- нибудь!!

Тибальд встал и медленно ощупал пространство вокруг себя. Он ощутил шершавую стенку и, держась за нее, начал медленно продвигаться. Внезапно заметив тусклое свечение прямо перед собой, он воскликнул:

– Я не ослеп! Все же, не так все плохо, как могло бы быть, и испытания, обрушившиеся на мою несчастную гномью голову, научили меня хотя бы самообладанию, хоть и не прибавили ума.

На него пахнуло старым знакомым запахом. На самом деле, это был запах плесени, но для Тибальда он олицетворял что-то близкое и родное: запах дома, запах детства. Все в этих сумрачных коридорах напоминало ему о доме, о родном знакомом доме: тусклый свет, шершавые стены, нависающие сталактиты и тянущиеся вверх сталагмиты.

– Эй, кто там есть?! – выкрикнул Тибальд громко и вдруг увидел … крошку гномика, который стремглав убежал прочь.

– Как здорово, я опять среди своих! Зачем я только бросил друзей и родных?! – подумал гном. – Так, только не торопиться! А будут ли они мне рады?

В гномьем царстве, гномята рождались в виде облака тумана, очень прозрачного тумана. Этот туман ловили специальными сачками и волокли в Призрачные Пещеры. Через двадцать пять лет маленьких гномят выпускали, и они поступали в Учебные Пещеры еще на пятнадцать лет, потом новенькие проводили один год, привыкая к своей взрослой жизни. Когда гномятам исполнялся сорок один год, и они становились совершеннолетними, им выделяли маленькие пещеры, где новоиспеченным гномам суждено было провести всю свою гномью жизнь, вернее ночи гномьей жизни. Взрослые гномы не помнили, что с ними происходило в Призрачных Пещерах – Тибальд видел в своем воображении зеленые стены этой пещеры, но как ни трудился, больше ничего в голову не приходило.

Тибальд продолжал идти по лабиринтам подземелий, озираясь по сторонам, ощупывая стены и вслушиваясь в запахи. Наконец он вошел в большой зал. Вдоль стен трудились гномы, добывая руду. День, похоже, выдался не очень удачный, а может быть, он только начался, но Тибальд смог увидеть только несколько небольших драгоценных камней, лежавших на земле.

Когда Тибальд вошел, некоторые гномы оторвались от своей работы и удивленно посмотрели на него, как на чудо, другие продолжали работать. Гномы не знали, что делать. С одной стороны, они были рады увидеть своего потерянного товарища, а с другой, Тибальд нарушил свой долг, сбежав из Подземного Мира. Тибальд тоже сперва растерялся. Он почему-то ожидал радости и веселья, а не этого угрожающего молчания. Наконец в зал вошел Мадор. Похоже, малыш-гном или кто-то из взрослых предупредил его.

– Мадор… похоже, веселье отменяется, – сказал самому себе Тибальд и вгляделся во тьму.

– Кто ты?! – услышал он резкий, жесткий голос Мадора.

– Я – Тибальд! Я пришел к вам рассказать о волшебном сказочном мире, о прекрасной Форстии, о солнечной Сетии и о страшном и непонятном царстве Фаты-Морганы! Я хочу вам поведать о том, чего вы никогда не видели, о той прекрасной жизни, которая ждет нас всех. Мы найдем ее и разгадаем ту непреодолимую загадку, которая мне, увы, не поддалась!

«Зачем это я держу такие возвышенные речи перед моими собратьями?” – усмехнулся он про себя: «Кому эти речи нужны? Это же гномы, они ведь ничего не поймут! Эка меня угораздило! Опять проделки Масофага или Фаты-Морганы или, может, кого-то другого? Так кого же? Эх! Надо бы уже разучиться всему удивляться!» Он представил себе обезьянокрыла, произносящего тирады перед другими обезьянокрылами в центре лабиринта. Картинка получилась презабавная, и Тибальд скривился в ухмылке.

Он пытался найти своих друзей в толпе, но тщетно. Конечно, они могли сейчас работать в других пещерах, они могли затеряться в толпе, они могли быть в Больничных Пещерах, но внутренний голос твердил гному, что их просто нет, совсем нет, вернее,они сейчас там же, где его родители. После того, как Тибальд ушел, его друзей ждала незавидная участь. Скорее всего, они не набрали и линда. Зато Дор, вооруженный тяжелым молотом, стоял в первом ряду. Тибальд вспомнил, как чуть ни присвоил себе его изумруд. После того, как гном набрал целых десять линдов, многие стали ему завидовать, а сейчас у них появилась лучшая возможность расквитаться.

Мадор ответил твердо и громко.

– Ааа, Тибальд, это ты – тот гном, который предал нас всех, горе – герой, собравший множество сокровищ и ушедший к Монстору, чтобы потом приходить и мучить нас! Смотрите, гномы, Монстор, вселившийся в него, злобно хохочет, но мы уничтожим их обоих одним могучим ударом!

По толпе гномов пронеслось.

– Проклятое отродье, ты должен сгинуть, исчезнуть, пропасть, уйти навеки к приютившей тебя змее Монстору.

– Монстору? – воскликнул Тибальд. – Чудовищу, которым пугают гномят? Это же сказки, поверьте мне, друзья, братья! Я вам покажу чудесный, светлый мир, дайте мне это доказать!

Но гномы, не слушая Тибальда, надвигались на него, угрожающе шевеля своими колпаками. Хмурая толпа обозленных маленьких созданий медленно, шаг за шагом двигалась в сторону Тибальда.

«Не прошло и минуты, как растерянность моих товарищей исчезла, теперь они уверены, что я виноват» – с грустью подумал Тибальд, но все же надежда не оставляла его.

Все произошло так неожиданно и стремительно, что больше походило на сон. Тибальд почувствовал, что земля уходит из-под ног, он увидел перед собой статую Фаты-Морганы, уходящую в небеса; статуя подняла ногу, намереваясь раздавить козявку Тибальда, но властный голос Мадора выкрикнул:

– Тише вы, хоть это омерзительное чудовище и испортило нам Бриллиантовый День, осмелившись принести свою зловонную личину в наши священные пещеры, и оно не заслуживает прощения, мы казним его справедливо! Пошли!

– Справедливо… – пронеслось по рядам гномов, и Мадор двинулся вперед. Тибальд, решивший ничему не удивляться, опустил голову. В который раз он спасается, чтобы подвергнуться еще одному страшному испытанию!


Гном брел за Мадором, покорно ожидая конца, а за Тибальдом лилось море гномов. Он проходил мимо знакомых Пещер Угощений, Пещер Сокровищ, Рабочих Пещер и маленьких жилых каморок гномов, Сердце его наполнялось щемящим чувством знакомого и родного: того, что он, быть может, уже никогда не увидит! Шаг за шагом они приближались к неминуемой развязке. Наконец показался Зал Похвальбы. Тибальд увидел до боли знакомые Весы, стоящие в центре зала.

Гномы сгрудились вокруг Весов, и наступила зловещая тишина. Выйдя из толпы, Мадор провозгласил:

– Проклятый гном осмелился возвратиться!

Опять повисла гнетущая тишина. Наконец мертвенное безмолвие пронзил голос Весов:

– Тибальд, твое наказание оценено в одну тысячу пять линдов. У тебя – один линд ровно! Ты приговорен! Гному – гномья смерть!

– Гному – гномья смерть, – пронеслось по рядам.

Вдруг из толпы выбежал гном без колпака и с растрепанной бородой. Это был Вака – единственный преданный друг, оставшийся в живых.

– О всемогущие Весы, это я, я нашел для Тибальда самую богатую пещеру и обманул вас всех! Тибальд не виновен! Это я ему нарассказывал сказок про Верхний Сказочный Мир и волшебный Фэйри-Град, который, конечно же, не существует, а Тибальд просто спятил. Может, собранные мною сокровища послужат доказательством моей правоты? Взвесьте мои доблести, взвесьте мои сокровища!

– Исчезни, – скрипнули Весы.

Но Вака не исчезал. Он стоял, нелепо протягивая руки к Весам и моля о пощаде. Потом он повернулся к Тибальду и закричал: «Не сдавайся! Только это тебя спасет! Они ничего тебе не сделают!»

– Весы! – повернулся он и смело посмотрел в черный угол. – Это несправедливо. Я набрал больше линда!

– Ты набрал пять линдов, твое наказание оценено в шесть линдов! Исчезни! – проскрежетали Весы.

– Исчезни… – пронеслось по рядам.

Вака протянул руки в сторону Тибальда. Он, казалось, пытался ему что-то объяснить, открывая рот в немом вскрике. Потом он исчез…

Только несколько часов назад Тибальд болтал с ниязами, дубелями, зайцами, птицами и радовался жизни в Форстии, и вот, ослепленные яростью гномы убили его лучшего друга! Происходящее походило на страшный сон, но тем не менее было реальностью! Нет, Тибальд не умрет, он отомстит, жестоко отомстит…

И тут в воздухе появилась та прекрасная девушка, та неземная красавица, о которой Тибальд никогда не забывал, и которая грезилась ему во сне и наяву. Она медленно вплыла в сумрак Пещеры Взвешивания и встала между гномами и Весами.

– Весы, ваше время вышло! Исчезните! – тихо пропела она, и Весы … дрогнули, подернулись призрачной рябью и исчезли. Они просто растаяли в воздухе, не издав ни звука, а Тибальд ощутил необыкновенное упоение: нет, он – не маленький гном, а великий волшебник, если самое великолепное существо в мире помогает ему!

Прекрасная незнакомка посмотрела на Мадора, а затем обвела взглядом зал. Гномы съежились, а из темноты раздался голос Мадора.

– Да это не сам ли Монстор к нам пожаловал? Гномы, Тибальд вызвал самое страшное создание на свете! Посмотрите на его мерзкую зловонную пасть, это чудовище пожрет нас! Неужели мы дадим ему уничтожить наше великое царство? Весы приговорили гнома к смерти, но он силен, он привел с собой исчадие света, Монстора, вот он передо мной, вот она, эта страшная ухмыляющаяся, истекающая слюной морда, уничтожьте же их!

– Уничтожьте их, – пронеслось по рядам.

Мадор с ненавистью посмотрел на незнакомку. Злобная гримаса исказила его лицо. Гномы начали приходить в себя. Некоторые еще трепетали, съежившись у стен, некоторые находились в растерянности, но многих заразила ненависть Мадора. Они потрясали кулаками и кирками, готовые броситься на прекрасную незнакомку и разорвать ее, затоптать ее и уничтожить.

Рококоль закрыла лицо руками. Она медленно таяла в мерцающей темноте. Наконец сумрак поглотил ее… Все затихло. Гномы, не веря в то, что они уничтожили самого Монстора, переглядывались. Понемногу их настроение изменялось. Теперь почти все они угрюмо глядели на Тибальда.

– Братья, ваша смерть ушла, вы больше не будете исчезать! – закричал Тибальд, – прекрасная фея спасла вас, а вы убили ее! – Но гномы не слушали, не хотели слушать, все слова отлетали от них, как от стен коридоров.

– Гному – гномья смерть! – кричали они, не понимая и не разбирая ничего. Толпа неистовых в своей ненависти существ готова была смести Тибальда.

– Пропадите вы все пропадом! Я не умру, я буду жить, чтобы узнать правду! Ради Рококоль! Ради Ваки!! – безумный вопль Тибальда огласил Пещеру Взвешивания.

Словно в ответ, горы зарокотали, с потолка обрушились камни и завалили Пещеру. Сбитый с ног Тибальд закрыл голову руками и скатился в расщелину, увидев стремительно приближающийся обломок скалы.


Очнувшись, гном понял, что не пострадал, однако спасительную расщелину накрыло большим валуном. Он поднапрягся, камень поддался, и Тибальд с трудом выкарабкался из-под него. Ощупав себя и с безразличием убедившись, что цел, он взглянул на то место, где когда-то стояли Весы. На их месте зияла огромная дыра. Камни обвала надежно отделили Тибальд от остальных гномов, ранив некоторых. Но Тибальд этого не знал, он был уверен, что обвал раздавил всех собравшихся в огромном зале. Но один гном все же оказался по эту сторону. Костлявая рука Мадора схватила Тибальда за горло. Стряхнув ее, Тибальд побежал в темноту.

Он бежал, бежал и бежал, вспоминая, как однажды он так же бежал во дворце Фаты-Морганы, но на этот раз Тибальд был у себя дома в подземной Дорфии… Желая уйти от гномов, от Фаты-Морганы, от Масофагов далеко, далеко, так, чтобы никогда больше не видеть этого кошмара, он выбирал дорогу вниз, в самую гущу перекрестков, туннелей и пещер. Уйти от всех, спрятаться – вот чего он желал в эти мгновенья!

Как в тумане, мимо него пролетали залы, пещеры, подземные животные и насекомые. Временами, он замечал гномов, провожающих его удивленным взглядом. Встречались и другие подземные жители. Кто-то жил глубже пещер гномов – это были непонятные существа: гигантские желтые кольчатые черви, общающиеся между собой на неведомом языке. Но Тибальду было все равно – он не замечал ничего. Движимый отчаянием, состраданием и паникой, он все мчался вперед.

Наконец Тибальд упал усталый и бездыханный на землю; его вновь окружила тьма. Впервые за всю свою жизнь, Тибальд расплакался. Из-за него добрая половина гномьего рода погибла, он, желающий всем добра и счастья, стал причиной гибели тысяч своих собратьев, а сам уцелел. Но почему? Почему?

– А может, они не умерли? – твердил про себя Тибальд. – Может, все это только иллюзия, как во дворце Фаты-Морганы? – И ведь я не виноват! Этот обвал случился не по моей вине.

Но что-то внутри него твердило, что именно он, Тибальд, вызвал катастрофу.

– Нет! Закричал Тибальд! Нет! Нееет!

Но лишь мертвая тишина отвечала ему. Он лелеял надежду, что его дикий крик услышат другие гномы, придут и прекратят череду его страданий, но время шло, гномы не появлялись, Тибальд понял, что он убежал очень далеко от населенных гномами мест, и теперь находился глубоко под землей, глубже Пещеры Сокровищ, глубже любого живого существа! Он – один!

Наконец гном полностью охрип и замолчал. Темнота поглотила его. Спал Тибальд долго, во сне он опять увидел Фэйри-Град и Рококоль – живую Рококоль. Проснувшись, он мог лишь смутно вспомнить, что увиденный сон был продолжением предыдущего сна о Фэйри-Граде. Напрягая память, он вспомнил, что Рококоль вызвалась идти в Сетию на помощь ее жителям и Сету; что Тибальд пожелал помогать ей, и она промолчала в ответ; что Рококоль улетела, никем не замеченная и спустилась на землю из Фэйри-Града, затем ушла в степи, и как затерялась там…

Что Тибальд поспешил ей на помощь, захватив большую флягу воды и как он уронил эту флягу воды на песок, и, оставшись без единой капли, поспешил взлететь в Фэйри-Град.

Как велфы, кружась вокруг Волшебного Зеркала, следили за ней, но потом увидели, что вокруг Рококоль возникла поляна цветов. Как она прилегла отдохнуть на этой поляне; как над ней зависло туманное облако и спустилось ближе к Рококоль; как она медленно поднялась и, дрогнув, расплылась; как это облако втянуло в себя прозрачный туман, в который превратилась Рококоль; как оно поднялось и затерялось в числе других облаков и тучек на небе; как велфы в смятении прошептали: «Тихое облако». Да, Рококоль поглотил еще один хориец.

Тибальд лежал и приходил в себя, вспоминая события вчерашнего дня, раздумывая, стоит ли ему жить. Наконец он встал и осмотрелся, увидев, что очутился в длинном узком коридоре, где прежде никогда не бывал. Внезапно гном осознал, что это место никак не могло принадлежать гномьему царству. На стенах не было видно следов инструментов для добычи руды, пол не был истоптан сотнями башмаков, более того, похоже было на то, что в этом месте гости – редкое явление и, наконец, темнота. В этой темноте едва можно было различить стену на расстоянии локтя.

– А почему я вообще могу видеть, ведь я глубоко под землей и без Магического Бриллианта? – медленно раздумывал гном. – Ладно, хватит удивляться, это ни к чему хорошему не приводит, никто мне не ответит ни на один вопрос. Надо просто двигаться по этому туннелю, пока я не умру от голода и жажды, либо меня не найдут гномы, либо… В общем, надо двигаться!

Он взглянул налево, взглянул направо, своды коридора выглядели абсолютно одинаково.

– Да какая разница куда?!

И Тибальд двинулся налево. Он медленно брел по коридору, с трудом переставляя ноги. Так прошел день или ночь: точно ведь гном знать не мог; внизу под землей все время царил мрак. Наконец он уперся в дверь, на двери было выведено: «Гория».

– Что такое эта Гория? – Мысли вяло текли в усталой голове Тибальда. А забавно, ведь я слышал о Гории в моем первом сне о Фэйри-Граде: велфы обсуждали, как добраться в Сетию, и упоминали о Гории. Что же это за Гория? Да какая разница! Ладно, пойдем дальше!

– Зачем? – твердило что-то внутри Тибальда. – А просто так! – отвечал другой внутренний голос!

Тибальд повернул ручку двери, ручка скрипнула, дверь открылась.

– Зачем делать дверь, если ее так легко открыть, смешно? – неторопливо раздумывал гном. Он ожидал, что после двери подземные пещеры изменятся, но, как ни странно, все осталось по-прежнему. Все тот же коридор вел куда-то вперед, и Тибальд продолжал свой бессмысленный путь. Он пробрел еще некоторое время, не зная и не ведая сколько. Перед гномом неожиданно возникла новая дверь. «Великая пустыня» было начертано на ней. Гном пнул эту дверь ногой, она бесшумно открылась, подземный путь перед ним резко уходил вверх. Тибальд упал и продолжал ползти медленно, медленно, в коридорах стало значительно жарче и светлее.

– На то она и пустыня, чтобы было жарко, – пробормотал гном. Он продолжал карабкаться вверх, так как коридор уже больше походил на крутой подъем.

Наконец Тибальд посмотрел вперед, а вернее, вверх. Он увидел… свет, очень яркий свет жаркого солнца.

– Бред перед смертью, – шевельнулось в засыпающем сознании. Он пополз на свет, сам не зная зачем, потом неожиданно для себя оказался посреди раскаленной пустыни.

– Так я и не достиг Фэйри-Града!

Он зачем-то продолжал ползти куда-то, на этот раз по песку, потом потерял сознание.

Часть третья. Истина

Глава первая, в которой Тибальд достигает своей цели

Тибальд очнулся плавающим в каком-то сладком сиропе. Его рот был заполнен до отвращения клейкой жидкостью.

– Может, я умер, и вокруг меня что-то вроде ада? – вяло подумал гном. – Интересно, как я дышу? Ведь мне дышать нечем, кроме этого тягучего сиропа, который для дыхания совсем не предназначен. Тем более, тут опять темнеет; такое ощущение, что я притягиваю темноту.

Мысли задремали, а потом опять лениво зашевелились.

– Значит, загробная жизнь все же существует…

Он взглянул вниз и увидел пустыню: бесконечную пустыню, простирающуюся, насколько хватало глаз. Прямо посреди песка, как ему казалось, тут и там вспыхивали языки пламени.

– Пустыня?! Это что-то знакомое!

И у него перед глазами возникла блеклая надпись на дверях подземного коридора.

– Интересно, – продолжал вспоминать он. – Что еще? А, я перед смертью ползал по какому-то песку, неизвестно зачем и куда направляясь.

Огненно-красные сполохи вспыхивали все чаще, рождаясь из желтого моря внизу; утомленному Тибальду казалось, что пустыня вся горит. От огненного песка веяло горячим маревом.

– Что-то жарко стало! Да еще и рот забит сиропом! Ладно, чтобы было легче, надо вспомнить все, что случилось до моей смерти. Итак, я вышел из Дорфии, потом долго слонялся по миру, ничего не понимая. Ух и наивен я был! Да и сейчас хорош: так до сих пор ни на шаг не продвинулся! А потом я был одержим идеей Фэйри-Града и устремился туда, – он вздохнул, – да и сейчас я ей одержим, только недостоин. А потом, потом я шел через Гулота – Тибальд вздрогнул – и Великую Пустыню. Так вот где она, эта Великая Пустыня мне встречалась! Итак, я над пустыней, а значит… – Тибальд замолчал, боясь признаться самому себе. Он быстро поднял голову и посмотрел вверх. В вышине расплывчато колыхались башни дворцов.

– Я не умер! Я – в Фэйри-Граде! – не веря себе, прошептал Тибальд, сразу же захлебнувшись клейким сиропом.

Он подвигал руками и ногами, пытаясь выбраться, но только больше запутался. Тибальд решил оглядеться, чтобы понять, можно ли ухватиться за какой-то предмет, но противный лиловый сироп окружал его со всех сторон: слева, справа, спереди, сзади, снизу и сверху. Беспомощно всматриваясь вперед, гном заметил далеко-далеко неясные тени. Приглядевшись, гном понял, что то, что он вначале принял за тени, были странными существами: они образовывали огромный круг с гномом в середине. Издалека не было видно, кто это, но от них веяло какой-то угрозой. Существа ползли к Тибальду, так что круг сужался, а сам гном не мог сдвинуться с места, продолжая барахтаться.

Странно, но Тибальд не чувствовал страха, он смотрел на тени как будто со стороны.

– Интересно, как я дышу? – опять подумал он и тут же почувствовал, что дышать-то ему нечем. Сироп был везде: вокруг гнома и во рту, и в носу, так что на воздух места не оставалось. Тибальд с трудом сделал большой вдох и заметил пузырьки воздуха, медленно плывущие в студенистой массе вокруг него. Но пузырьков было мало, двигались они медленно, и дышать было очень тяжело.

Тени приближались, и в конце концов гном понял. Это были подводные хищники: спрутораки и щукорылы. Невероятно, здесь над Великой Пустыней в двух шагах от Фэйри-Града речные хищники охотились на него. Скоро Тибальд начал различать рыла рыб: они были направлены прямо, и вид их не предвещал ничего хорошего! Более того, гном обнаружил, что его ноги стремятся слиться воедино: «В хвост!», – подумал Тибальд.

Но на этот раз страх не сковывал гнома: да, он задыхался, да он чувствовал, что ноги перестают двигаться независимо друг от друга, да он понимал, что если не задохнется через несколько минут, то станет добычей одного из хищников, но все же Тибальд был слишком утомлен и выжат, чтобы быть взволнованным.

– Не страшна мне смерть! – вяло думал он. – Сколько раз я уже умирал, и все время меня что-то спасало! Где Фэйри-Град? Неужели, очередная череда иллюзий мне помешает? Нет, хватит глупых преград! Фата-Моргана, я обращаюсь к тебе, довольно с меня испытаний, я все выдержал и заслужил Фэйри-Град. Да, я не смог спасти несчастных гномов, но ведь я всего лишь защищался! – с неким удивлением Тибальд обнаружил, что судьба гномов волнует его гораздо больше, чем собственная жизнь.

А круг продолжал сжиматься, колыхания тел хищников вызывали волны, нет какую-то медленную дрожь в загустевшем студне. Приглядевшись, Тибальд заметил или скорее осознал, что у чудовищ нет ни глаз, ни ротового отверстия. Вот что-то блеснуло справа – что-то живое – и тут же исчезло, поглощенное колыхающейся отвратительной массой. Зубастые морды щукорылов дрожали от предвкушения пищи, а рыхлые, студенистые спрутораки выпускали все новые и новые отростки, окружая Тибальда со всех сторон. Пузырьки, неторопливо пробирающиеся через клейкое желе, приносили слишком мало воздуха, но гном смотрел вверх сквозь сироп на великолепные башни и мечтал:

– Это последняя преграда! Когда она, как и все предыдущие испытания, будет пройдена, – и Тибальд во всех деталях представил себе, как он вступает в Фэйри-Град, совсем позабыв о том, что происходит с ним прямо сейчас. От сладких мечтаний и предвкушений гнома отвлек ледяной голос: «Испытание еще не закончено…», хищники исчезли, сироп тоже – Тибальд почувствовал, что он беспомощно висит в воздухе, потом падение и сильный удар о землю.

Странно, но сознание продолжало работать: «Так значит, Фата-Моргана слышит меня! С ней даже можно говорить! И я – в Фэйри-Граде!» В том, что его мечта сбылась, Тибальд был абсолютно уверен, так уверен, как не был уверен ни в чем и никогда. Голова раскалывалась на части, тело болело, но разве это что-либо значило?

Он действительно достиг Фэйри-Града. Гном почувствовал невообразимо прекрасный запах – ласковый запах свежих весенних цветов, запах раннего утра, слабый запах леса. Медленно, словно не веря себе, Тибальд открыл глаза.

Бескрайнее нежно-голубое небо над головой светилось еле заметным перламутровым сиянием, а солнце на востоке золотило его аврорным цветом. В вышине парили феи, эльфы и самые прекрасные существа, каких только можно себе представить. Великолепные волшебные замки висели в воздухе, а их башни и шпили постепенно сливались с небом. Легкий ветерок ласкал Тибальда и, казалось, играл с ним. По земле никто не передвигался, и она, насколько видит глаз, была покрыта хрупкими цветами: голубыми, лазурными, сиреневыми, лиловыми, светло-зелеными, источавшими нежные запахи, еле различимые, но поэтому и волшебные. А само небо … оно рождало призрачные узоры и картины. Тибальд видел в этом небе Форстию, Сетию, пещеры Дорфии и много, много картин Фэйри-Града. Этот город был огромен, этот восхитительный, прекрасный и неизведанный мир изменялся, вернее рождался и исчезал, каждое мгновение, как самая заветная мечта, внезапно ставшая реальностью!


Тибальд лежал неподалеку от Хрустальных Ворот Фэйри-Града, посреди цветочной поляны, которая простиралась во все стороны. Превозмогая жгучую боль, зудящую в голове, гном с трудом поднялся. Многие цветы были выше его, так что он ощущал себя находящимся в чудесном лесу. Исчезающе слабые запахи слагались в удивительный аромат. Тибальд различил оттенки фиалок, мокрой земли после дождя и утреннего леса Форстии, но остальные запахи он никогда не слышал и не знал, вернее, почти не знал, ведь он ощущал их в своем сказочном сне!

Поднявшись, он неуверенно направился к Воротам, откуда пришел или, вернее, упал – единственной ниточке, соединявшей гнома с внешним миром. Ходить в Фэйри-Граде оказалось совсем не просто, ведь там, где он находился, не ходят, а скользят – жители Фэйри-Града время от времени опускались на землю, скользили по ней, словно разгоняясь и снова взмывали ввысь. Поэтому, ноги гнома не сразу справились с поверхностью, и он на миг почувствовал себя младенцем, только вставшим на ноги. Однако уже третий шаг вынес его к волшебным Воротам.

Ворота покоились на двух колоннах, уходивших в небеса. Эти колонны постоянно меняли свой облик. Если смотреть прямо на них, они были похожи на две мощные вечнозеленые гигантские сосквойи, прочно приросшие корнями к земле и переплетенные ветками, так что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается вторая. Но стоило пройти, вернее проскользить несколько шагов, и перед наблюдателем вырастали два серебристых маяка, соединенных висячими мостами. Маяки были украшены рострами кораблей, а их вершины венчали жемчужные фонари. И наконец, если проскользить еще дальше и посмотреть на Ворота сбоку, то маяки превращались в две матовые башни чародеев, стоящие на отвесных скалах. Каждую из этих башен украшали многочисленные шпили и купола, походившие на шляпы магов, а сами башни соединялись мостом, казалось, сложенным из волшебных палочек.

Ворота более всего походили на вход в замок Фаты-Морганы.

Дрожащие и призрачные, они рождали завесу, отделяющую Фэйри-Град от … Фэйри-Града. Сквозь полупрозрачный туман Тибальд видел все те же цветы и то же небо. Осторожно шагнув, он вошел в Ворота, но они никуда не вели, а, казалось, были всего лишь чудесным украшением и без того прекрасной поляны. Впрочем, Тибальда это не расстроило, ведь он совсем не желал увидеть Великую Пустыню с высоты Фэйри-Града.

Он походил по поляне, прошел еще несколько раз через Ворота, погрузил руку в благоухающий стебель ближайшего цветка. Гном вспомнил пир в Пещере Похвальбы, чей-то голос: «Фэйри-Град», потом долгие поиски и ужасные испытания… Его губы прошептали: «Я – в Фэйри-Граде…» Потом еще и еще: «Я – в Фэйри-Граде, я в Фэйри-Граде, я в Фэйри-Граде». Тибальд не верил самому себе. Неужели он достиг своей цели? Неужели? Он вдруг почувствовал, что безразличие, апатия, усталость куда-то уходят и сменяются необузданной эйфорией. Наконец, полностью осознав то, что еще совсем недавно казалось чудом, гном пустился в пляс. Плясать в Фэйри-Граде оказалось еще сложнее, чем ходить: ноги вырисовывали странные фигуры на гладкой поверхности, как при катании на льду.

Краем глаза Тибальд увидел, как несколько прекрасных созданий полетели в его сторону. Он приостановился и с благоговением стал наблюдать за ними. Волшебные духи приближались, и уже не оставалось никаких сомнений в том, что они направляются прямо к Тибальду.

Незнакомцы, хоть и похожие на духов издалека, вблизи были реальны. Первым был юноша в длинном слабо светящемся голубом плаще до земли, из-под его бровей лукаво выглядывали лучистые глаза, сияющие, как маленькие звездочки, в руках он держал мерцающий голубой посох с прозрачным круглым набалдашником, а спину украшали зеленые крылья. Второй была тонкая и хрупкая девушка, чем-то напоминающая бабочку с узорчатыми треугольными крыльями. Третий… на третьем был длинный белый халат, волосы были растрепаны, а на носу покоился какой-то странный инструмент, состоящий из двух стеклянных кругляков и перемычки между ними. И крайней справа была… – Тибальд не поверил своим глазам – точная копия Рококоль. Как это произошло? Каким образом Фата-Моргана узнала, что Тибальд попадет в Фэйри-Град и увидит настоящую Рококоль? Но это был лишь еще один вопрос в пестрой толпе загадок, которые, гном был в этом уверен, разрешатся здесь, в Фэйри-Граде.

Наконец незнакомцы коснулись земли, и Тибальду показалось, что он с головой окунулся в цветок. Сказочный аромат превращался в слова в голове гнома:

– Да, Тибальд, ты в Фэйри-Граде!

Гном поглядел в сторону, откуда исходил аромат – это говорила бабочка. Он все еще не мог прийти в себя: чудеса продолжались, ведь в Фэйри-Граде даже разговор – не разговор, а аромат. Гном с ужасом понимал, что сумеет ответить всего лишь прозой, да и то, не лучшей! То, что незнакомка знала имя Тибальда, совсем его не удивило, гном другого и не ожидал!

А бабочка продолжала:

– Меня зовут Фития, а это мои друзья: Товенар, Шентьяго и Леяль.

Тибальд понял, что теперь настала его очередь. Уняв дрожь, он пробубнил:

– Как называются жители Фэйри-Града? Велфы?

– Конечно велфы, – пропела фея Леяль, ничуть не удивившись вопросу, – но подожди.

Она подошла и положила руку на голову Тибальда, который чуть не лишился чувств от того, что прекрасная незнакомка коснулась его. Но уже через мгновенье он ощутил приятное тепло, медленно опускающееся и растворяющееся в голове, уносящее с собой волнения, тревоги и боль. Наконец гном услышал тихую музыку, а в голове зазвучали слова:

– Теперь думай о чем-то приятном.

Тибальд вздохнул и попытался думать о Рококоль, но почему-то, он никак не мог ее вспомнить: непонятный туман, вроде тумана Тихого Облака кружился в голове, как будто Рококоль растворилась в Тихом Облаке и вместе с ней растворились воспоминания о ней…

– Странно, – подумал он, – голос Леяль – музыка.

Гном раскрыл глаза и поглядел вокруг. Внезапно чудесная волна звуков, запахов, ощущений нахлынула на Тибальда, а в его голове пронеслись слова.

– Как ты себя чувствуешь?

Велфы стояли, взявшись за руки, и образовывали кружок, в центре которого находился гном.

– Восхитительно!

– Очень хорошо, – все болезни, что мучили тебя, остались далеко во Внешнем Мире. В Фэйри-Граде болезней нет. Нет старости. Нет и горя. У нас все существа вечно счастливы.

– Вечно? – переспросил Тибальд, вспомнив свой сон.

– Столько, сколько они сами этого хотят, а значит вечно!

– Скажите-ка, а не могли бы вы говорить тише, – робко промямлил Тибальд.

Велфы весело рассмеялась, как будто колокольчики зазвенели в дождливый день, источая неземное благоухание.

– Мы все поняли, но те чувства, что ты сейчас испытываешь, в них нет ничего плохого, ты просто к этому не привык. Мы – это не только то, что ты видишь, но и мелодии, и ароматы, и чувства.

И действительно, Фития источала тончайшее благоухание, от Товенара исходила волна решительности и желание делать мир лучше и красивее. При взгляде на Шеньято, Тибальда охватывало любопытство, усиливавшее его собственное, и, казалось, что все, кроме удовлетворения этого любопытства, не важно. А Леяль, Леяль – это была нежность, легкость, музыка и еще что-то такое, от чего замирало сердце и хотелось жить.

Молчавший до сих пор Шеньято, поправил странный предмет на носу, и быстро проговорил:

– Отныне, Тибальд, для тебя больше секретов не будет. Ты станешь счастливым, ты узнаешь все, что сам хочешь узнать, и мы тебе в этом поможем. Здесь каждый день появляются новые велфы, и задача старожилов знакомить новоприбывших с Фэйри-Градом.

– А если это будут создания, которые нанесут вред Фэйри-Граду? А если спрутораки – я встречал их внизу – выползут из сиропа и явятся сюда? И кто они, эти новые велфы?

Леяль рассмеялась, как будто обрызгав Тибальда прозрачной водою, а потом запела.

– Фэйри-Град уже существует очень давно, но в течение многих веков недостойные сюда не проникали. Никто, кроме тех, в ком горит огонек волшебного и необычного, готовых преодолеть все преграды, чтобы достигнуть своей мечты, здесь не живет.

– А гномы? Гномы здесь есть?

– Ты – первый. Но давай поговорим об этом позже.

– Немного позже, – воскликнула Фития, заметив огорченный жест Тибальда, и Тибальд услышал запах плакучей ивы. Как она пахнет? Не знаю, но в Фэйри-Граде даже ивы пахнут.

– Тут никто ничего от тебя скрывать не будет. Просто мы хотим тебе показать Фэйри-Град, вернее малюсенькую его часть!

– Я готов!


– Полетели! – прокричала Фития.

И велфы вспорхнули.

– Тибальд, лети с нами!

– Вы что, смеетесь надо мной, я же гном! – обиженно пробурчал Тибальд.

– Ох!

Леяль подошла к Тибальду.

– Постарайся просто поверить нам, ты – не гном.

– Что?! Вот мой камзол, вот моя шапка! Может быть, я рыба? Даже велфы в Фэйри-Граде смеются надо мной! – он почувствовал, что задыхается и начал импульсивно вздрагивать всем телом.

Леяль посмотрела гному в глаза и обняла.

– Просто поверь, ты был заколдован, тебя превратили в гнома, а потом – в рыбу, – она внимательно смотрела на Тибальда, – заклятье все еще действует, но мы забыли об этом. Ведь велфы видят любое существо в его настоящем виде.

Приятное тепло медленно разливалось по телу, успокаивая и расслабляя.

– Заколдован? Значит, я – не гном? – с жаром недоверчиво спросил он Леяль.

– Подумай, ведь ты всегда считал Фэйри-Град самым желанным местом на земле. А велфов – самыми прекрасными существами! Разве не так?

– Да, – протянул Тибальд. – Каждый из вас прекрасен по-своему. Товенар – как дух волшебства, Шеньято – как дух познания, Фития – королева запахов, а ты… тут он запнулся и поглядел мечтательно в небо, не зная, как продолжить.

Леяль улыбнулась, и Тибальд услышал низкие и смешные звуки тубы.

– И вы видите мой настоящий облик?

Леяль подозвала своих товарищей, и они подтвердили ее слова.

– Наверное, это правда, – думал Тибальд, – ведь велфы никогда не обманывают?

– А кто меня заколдовал?

– Понимаешь, – отозвалась Леяль, – мы всего лишь видим твою истинную сущность: так, например, мы знаем, что тебя зовут Тибальд и это твое настоящее имя. Мы видим тебя, но не как гнома.

– Друзья, – донесся до них голос Товенара, – я вас оставлю на некоторое время и попробую раздобыть освобождающее заклинание.

– Конечно, новый велф давно уже этого ждет, – зазвенел колокольчик, а в воздухе запахло фиалкой.

Этот мир очень нравился Тибальду. А велфы, похоже, те, за кого они действительно себя выдают – создания Света. Закрыв глаза, Тибальд стал вспоминать свой сон. Сон удивительно напоминал реальность!

Гном взглянул на Леяль, тихо стоящую у соседнего цветка.

– Леяль, – прошептал он, любуясь ее хрупкой красотой.

Вспоминая Рококоль, он размышлял: «Да она действительно прекрасна, но я так ни разу с ней не обмолвился ни единым словом. Почему?» Ответа не было! Мало-помалу, ему начало казаться, что Рококоль была сотворена Фатой-Морганой, чтобы помучить несчастного гнома. Глядя на Леяль, Тибальд спрашивал сам себя: «Была ли та прекрасная соблазнительница, что он видел во сне, Леялью или Рококоль?» И сам себе отвечал: «Рококоль. Хоть внешне они похожи как две капли воды, но Рококоль – прозрачный мираж, а Леяль – реальная фея!» Тибальд засмеялся: «Реальная фея – вот уже и феи стали реальными! Но тогда сон – это пророчество!»

– Что тебя рассмешило? – спросила Леяль.

– Я кое-что вспомнил …

– Вот видишь, твоя счастливая жизнь начинается, – пропела Леяль, да так мелодично, что Тибальд на мгновенье позабыл обо всем.

– А, вот вы где, – волна уверенности накрыла Тибальда, – смотрите, это заклинание я нашел в библиотеке старых ведьм. Я облетел весь Магический Чудесток, прежде чем отыскал его! – и Товенар указал на золотистые буквы, светящиеся в воздухе. – Ты, Тибальд, – наш первый опыт, и мы вместо того, чтобы готовиться заранее, наслаждались красотами Цветочного Чудестока. Вот и пришлось полетать! – Произнеся эти слова, Товенар улыбнулся.

Тибальд замер. Его взгляд был прикован к медленно гаснущим буквам: «Надо понюхать цветок жустичилия и торжественно провозгласить: «Ареогромия!»».

– А вот и цветок жустичилия, – Фития показала на ничуть не приметный по сравнению с гигантскими цветами, маленький кустик.

Тибальд зажмурился. Наконец-то он станет самим собой! Наконец-то! Тибальд попытался представить себя таким, каким он будет через минуту и не смог. Может, он станет волшебником, как Товенар, или искателем истины, как Шеньято? А может кем-то совсем иным? Тибальд сладко вздохнул, крепко зажмурился и медленно нараспев по слогам произнес: «А-ре-о-гро-ми-я!».

Он так и стоял некоторое время, боясь открыть глаза. Потом, медленно разомкнул веки. Велфы с изумлением смотрели на него, но странно, Тибальд не чувствовал ни музыки, ни запахов. И еще, образы велфов были подернуты какой-то рябью. Минуты сменялись минутами, и, наконец, чувства стали возвращаться к Тибальду. Сначала зрение, потом обоняние – целый букет удивленных и немного встревоженных запахов нахлынули на нового велфа. Наконец и слух вернулся к Тибальду, и, словно невидимый квартет зазвучал в нем. Одинокая скрипка (Тибальд понял, что это Леяль) тревожно плыла в потоке странной неземной мелодии.

– Кто я? – наконец спросил Тибальд.

– Ты? – неуверенно ответил Шеньято. – Мы не знаем. Я бы определил тебя, как первопроходца. Впрочем, погляди на свое отражение.

«Шеньято сильно отличается от остальных велфов» – подумал Тибальд, «Он не рождает запахов, его мелодия – очень резкая и совсем не напевная, а его речь совсем не похожа на сказочную речь его собратьев. Но что же это я рассуждаю? Давай-ка, я взгляну на себя!»

Он проскользил к озеру, которого, Тибальд мог поклясться, не было еще минуту назад, и посмотрел в его гладь. В прозрачной воде он увидел высокого человека лет тридцати пяти с бородой, окаймляющей лицо, и густыми бровями, нависшими над глазами. Голову украшал пушистый конус с полями – Тибальд раньше таких не видел, – похожий одновременно и на меховую шапку, и на сомбреро, и на колпак. В фигуре незнакомца, глядящего из воды, сквозило какое-то изящество, но не изнеженность: было видно, что он не раз встречал опасность лицом к лицу. Одето отражение было в странный синий халат звездочета, а ноги украшали старинные туфли. Из спины вырастали два крыла, чем-то похожие на крылья альбатроса.

Самыми странными в облике незнакомца были глаза. Большие глаза человека мечтательно глядели вперед, но какая-то сила сквозила в них. Временами они вспыхивали странными упрямыми огоньками так, что самому Тибальду было страшно глядеть на свое отражение, а временами огоньки гасли и тускнели, как будто, замирая от страха.

– Друзья, вы меня именно таким и видели?

– Нет, я тебе видел путешественником, – отозвался Шеньято.

– А я – ученым, похожим, на Шеньято, – добавил Товенар.

– А я – сказочным принцем, – прощебетала Фития.

– А ты, Леяль?

– А я, я видела бесстрашного героя, готового защищать добро и противостоять злу. Но твой облик был немного затуманен. Удивительно, но в тебе проступали и черты маленького испуганного ребенка.

– Неужели, все представляли меня по-разному?

– Да, это так, – видели, но не осознавали этого, – мы были уверены, что все видим одно и то же, – хором признались велфы.

– После того, как ты выкрикнул магическое заклинание и закрыл глаза, сперва ничего не произошло, потом ты растворился в тумане, – тревожно пропела Леяль.

– Тумане Тихого Облака, – пробормотал Тибальд.

– Да, – похоже на него, – прошептала Леяль – она знала о Тихом Облаке. – Мы пытались помочь тебе, и вот, превращение произошло. Похоже, в тебе запечатлелись все черты, что представлялись нам.

Тибальд задумался. Велфы видят истинную сущность, как признавалась Леяль, но тогда какова она, его истинная сущность? Путешественник? Ученый? Принц? Рыцарь? Испуганный ребенок? Или всего понемножку? Неожиданно, в воздухе запахло фиалкой.

– Ты хочешь остаться в костюме звездочета или подобрать тебе что-то более походящее? – деловито спросила Фития.

– А как вы думаете?

– Полетели в чудесток формы, – предложила Леяль, – там и решим.

– А что такое чудесток? И что это за чудесток формы?

Вот я тебе и покажу, – весело отозвалась Леяль, а до Тибальда донеслась задорная песенка на саксофоне.

Легко взмахнув крыльями, путешественник, а мы его отныне будем называть так, ведь надо же его как-то называть, и волшебная фея взлетели в перламутрово-голубое небо, а Товенар, Фития и Шеньято остались поджидать новоприбывших, ведь они буквально могли взяться из ниоткуда: упасть с неба, выползти из-под земли, вылезти из цветка, вынырнуть из озера, и, наконец, просто войти через Хрустальные Ворота.

Глава вторая, в которой наш герой знакомится с царством фантазии

Тибальд поднимался все выше и выше в струях воздуха. Его охватило изумительное чувство! Представьте, гном, который летал только в самых смелых снах, вдруг превратился в прекрасного парящего велфа. Он упивался полетом, вдыхая аромат воздуха, всем своим существом растворяясь в окружающем пространстве.

Тибальд взмывал вверх и, затем сложив крылья, устремлялся вниз. Он раскрывал крылья и планировал в вышине. Он кружил в воздухе сверху вниз и параллельно земле. Хоть с земли небо и казалось усыпанным велфами, в воздухе все было иначе: натолкнуться на кого-либо или что-либо было невозможно, ведь если путешественник приближался на небезопасное расстояние к другому велфу или дворцу, пространство между ними становилось больше, чтобы исключить столкновение, а если он приближался к земле, и его скорость грозила катастрофой, слабый толчок ветра тормозил разогнавшегося путешественника и мягко подбрасывал его вверх. Кроме того, велф не чувствовал головокружения – мягкий аромат, висящий в воздухе, лечил его. Длинноносые туфли звездочета давно слетели с ног Тибальда, и легкий ветерок обдувал его босые ноги.

Мало-помалу, первое упоение полетом прошло, и Тибальд взглянул вниз. Насколько хватало глаз, внизу простиралось море волшебных цветов всех красок и оттенков. От цветов поднималось удивительное, но, вместе с тем, почти незаметное благоухание. Все лучшие запахи слились в один невероятный аромат, аромат не сильный, но нежный, опьяняющий и как будто просящий вдыхать его еще и еще! А может быть, Тибальд, сменив свой облик, сменил и органы чувств на гораздо более возвышенные и утонченные? Цветы складывались в неповторимые узоры, чередующиеся друг с другом. Вот, какой-то странник плывет в лодке, а за ним струится вода. А вот, неведомый стражник охраняет ворота в замок, но перед ним выстроился целый лес пик. Вот канатоходец медленно движется по струне, тонкой как нитка, а под ним – глубокое и узкое ущелье. А вот красавица любуется собой в зеркале, расчесывая косы. И еще много, много узоров, переходящих друг в друга, выливающихся друг из друга. Странно, но путешественника не утомляли эти постоянно меняющиеся рисунки – он не мог оторвать глаз от земли.

Тибальда окружали замки – почти все они были похоже на цветы или растения. Представьте себе гигантское цветы, повернувшие свои головки в сторону солнца и отражающие его свет. Представили? Вот так или приблизительно так выглядели цветочные замки. Цветы были разными: ромашки, незабудки, гвоздики, колокольчики, и цвет они отражали по-разному: некоторые искрились, некоторые золотились, некоторые слабо мерцали. Входы в эти замки обычно находились у подножия цветов, но в них можно было влететь и через листья, и, как в одном замке в виде розы, через иголки. Кроме того, замки, похоже, отражали настроение хозяев: некоторые цветы гордо устремлялись к солнцу, некоторые, скромно наклонили головку, а некоторые – немного пожелтели, как будто подвяли.

– Невозможно всегда быть веселым и радостным, – ведь от радости и веселья тоже устаешь, – решил про себя наш путешественник. Впрочем, грустных цветов было очень мало. Скажем, Тибальд, пролетая мимо одной подвядшей бегонии, заметил, что она порозовела и распустилась прямо на глазах.

Внезапно поляны цветов сменились лесом, в тысячи раз прекрасней лесов Форстии. Небо тоже приобрело зеленоватый прохладный оттенок. Запахи тысяч деревьев смешались в воздухе. Это были хвойные запахи, запахи лиственных деревьев и еще другие, совсем незнакомые Тибальду, но не менее восхитительные.

Земля была похожа на зеленое море, впрочем, сказать «зеленое» будет не совсем верно. Темно-зеленые чащобы сменялись светлыми озерами. Зеленое море пересекали сосуды и артерии рек, и по нему часто проходили волны, как волны в океане. Гармония царила везде, где пролетал Тибальд. Когда внизу он видел поляны и цветы и вдыхал пьянящую пыльцу растений, то замки, порхающие вокруг него, напоминали гигантские растения. А когда он пролетал над лесами, то замки чаще всего походили на гигантские деревья, уходящие корнями глубоко под землю, а кронами рвущиеся вверх, к солнцу, и достигающие его. Здесь были и грузные ниязы, и изящные дубели, и высоченный сосквойи, и раскидистые яблошни, и дубы, и ели, и каштаны. Были замки, напоминающие крылатов (Тибальд оглядел один такой замок и решил, что автор никогда не был знаком с настоящими крылатами, и, если будет время, наш герой поможет велфу, живущему в этом замке, довести его до совершенства). Были замки, похожие на закупоренные норы медвянников, были замки-чародеи и замки-пискуны, а еще, иногда замки объединялись в сценки из жизни – так, например, наш путешественник обнаружил несколько ниязов, вышедших на прогулку, и состязание магов в магильне. Странно, но несмотря на то, что все небо, казалось, было закрыто кронами деревьев, оно оставалось таким же кристально чистым, как если бы деревьев и не было вовсе.       Действительность превосходила все, даже самые смелые мечты Тибальда! Вокруг него высились дворцы, прекрасные дворцы, дворцы, достойные фей, ангелов и принцев. Невероятные замки двигались, вычерчивая фигуры, неописуемой красоты.

Ошеломленный Тибальд взглянул на Леяль, летящую рядом с ним. Только сейчас он обратил внимание на то, что фея все время комментировала их путешествие.

– Итак, сейчас мы пролетаем над Маленькими Полянами! – пропела она.

И действительно, тут и там замелькали прогалины в до того сплошном лесном ковре.

– Леяль, скажи мне, а как велик Фэйри-Град?

– Ну, наконец-то ты очнулся! Я все рассказывала и поясняла, но, вообще-то, не надеялась до тебя достучаться – помню, я тоже, когда впервые взлетела, долго неотзывалась ни на что. Ты еще молодец: быстро в себя пришел! Так о чем ты спрашивал? О величине Фэйри-Града! Ну, скажем так, снаружи он кажется каплей росы, плавающей в воздухе посреди пустыни. А для велфов он огромен: настолько огромен, насколько хватает глаз! На самом деле, я даже не знаю, конечен ли или бесконечен Фэйри-Град! Но в целом, кризис перенаселения нам не грозит, – сказала она голосом противной наставницы Тибальда – маленькие гномы за глаза ее называли настоятельницей, хотя, что такое настоятельница, никто не знал, – которая обучала их, когда они еще были полуоблачками и только начинали что-либо понимать.

– А что такое: «кризис перенаселения»?

Леяль рассмеялась.

– Мы, велфы, переняли много слов из языка наших предков – этот язык называется человеческим. Признаться, он сильно не гармонирует с велфийским. А вот и еще одно слово из старо- человеческого – «гармонирует». Многие велфы пытаются очистить велфийский язык от наслоений из других языков. Но ты постарайся припомнить, может и сообразишь!

– Как же я могу сообразить, если я никогда таких слов не слышал.

– А некоторые все же вспоминают. Так вот, кризис перенаселения – это когда очень много созданий живет в крошечной комнатке, и им тесно, плохо и еды не хватает.

Но Тибальд уже не слушал. Ему вдруг стало ужасно холодно. Вокруг закружились снежинки. Он и не заметил, как волшебные поляны сменились огромным морем. По морю плавали хрустальные льдины – Леяль пояснила, что эти льдины назывались айсбергами. Воздух, как будто вытканный из белоснежных многогранников, искрился и сверкал.

Через несколько минут море внизу потемнело, и подул пронизывающий ветер, крутящий, швыряющий и топящий льдины, как маленькие игрушки. А среди айсбергов сновал маленький парусник, ловко огибающий их, взбирающийся на гребни гигантских волн и стремглав падающий в пропасть. Наконец наигравшись с бушующей стихией, парусник взлетел в кристально темное небо и застыл в вышине.

Только сейчас Тибальд разглядел, что небо заполнили айсберги, похожие на многогранники, корабли, маленькие парусники, огромные снежинки, снежки и снежные горы.

– Все, что ты видишь – дворцы Снежного Чудестока, – пропела Леяль, заставив Тибальда вздрогнуть от неожиданности.

Потрясенный путешественник не мог произнести ни слова – ему их просто не хватало.

А Леяль продолжала:

– Все велфы – чем-то очень особенны. Такие, как Фития, любят цветы, ароматы и лето, ведь они находят красоту даже в самых мрачных подземельях.

– Как, например, Дорфия, – добавил Тибальд.

– Поверь мне, есть места и похуже. Но цветочные велфы не только любят красоту, они могут превращать мрак – в свет, а унылую равнину – в цветущий сад. Ты ведь не думаешь, что Цветочный Чудесток возник сам по себе, его сделали или, вернее, выстроили, цветочные велфы, а остальные помогали им. А в Лесном Чудестоке живут велфы, которым по душе уединение, тишина и спокойствие, которые любят животных и вечерние прогулки. И не только живут – лесной чудесток, как почти все другие чудестоки, постоянно строится и преобразуется.

– А что со Снежным Чудестоком, – спросил Тибальд.

– Как ты думаешь: бывает ли зима в Фэйри-Граде?

– Конечно бывает…, впрочем, сейчас я уже ни в чем не уверен.

– Бывает, но не везде. Цветочные велфы прогнали зиму из своего чудестока, а снежные велфы – прогнали лето из своего. Вообще, снежные велфы – одни из самых тихих и неразговорчивых жителей Фэйри-Града, зато им необходимо постоянно преодолевать трудности – будь то метели или снежные обвалы, морозы или бури. Снежный чудесток, хоть и называется снежным, но, одновременно, и морской.

Леяль поглядела на озябшего Тибальда, рассмеялась (наш путешественник уже соскучился по этому волшебному звону) и воскликнула.

– Сейчас станет теплее, ведь мы влетаем в чудесток формы. Сюда часто прилетают новоиспеченные велфы.

И действительно, показался песочный берег моря. Сложнее всего описать цвет песка, нет, он не был ни желтым, ни красным, но каким- то радужным. Этот радужный цвет рождал ощущение желтизны увядания, ранней осени и подсолнухов. Наконец море исчезло в дымке на горизонте.


Под Тибальдом вспыхивали оранжевым прекрасные песочные дворцы. Это были пирамиды, шары и величественные монументы. Бывший гном представил себе гигантского велфийского ребенка, копающегося в песочнице, набирающего песок в формы и вылепляющего огромные строения.

– Велфы формы – странные создания, – пропела Леяль, – они предпочитают жить на земле.

Тибальд опять не нашел что ответить. Он молчал и смотрел вниз.

– Приземляйся, – неожиданно пропела фея, – и велфы пошли на посадку. Тибальд, по неопытности не сбросивший скорость, по шею увяз в песке. Если бы он находился в Цветочном Чудестоке, его бы подбросило восходящим потоком воздухa, и он бы легко приземлился, но ушибом посадка не грозила, поэтому Тибальду пришлось неуклюже выползать из ямы.

– Извини, пожалуйста, – расстроенно прошелестела Леяль, помогая ему выкарабкаться: ей это правда плохо удавалась – ведь она была легка, как ветерок. – Я всего лишь решила отвлечь тебя от твоих мечтаний.

– Ничего, – мне самому надо быть аккуратней, – улыбаясь, ответил Тибальд.

Они стояли посреди желтой равнины. Заходящее солнце выглядывало из-за золотисто-бордово-желтых облаков. Вокруг стояла тишина. Не было слышно жужжания насекомых и птиц, встречающихся в других чудестоках. Хоть велфы и стояли на песке и вокруг простиралась пустыня, жарко не было и пить не хотелось. Слабый ветерок сгонял песок в барханы и дюны. В нашем путешественнике проснулся дух… кого же еще, как не путешественника, и они с Леяль решили исследовать этот чудесток. Куда ни кинь взгляд, всюду лежал песок, но велфы вспомнили, что на севере они видели замок в форме пирамиды, и решили двигаться в ту сторону. Путь был неблизкий, ведь ходить – не летать, кроме того, здесь ноги не скользили, как в Цветочном Чудестоке, а наоборот, каждый шаг давался с трудом, потому что ноги увязали в песке.

Прошел час.

– Ох, и сложная это работа – ходить, – в сердцах воскликнул Тибальд.

– Да уж, – весело улыбнулась Леяль. – Может, взлетим?

– Нет уж, сверху – все маленькое, все быстро мелькает и исчезает, а пешком я могу много всего увидеть!

– Например, песок, – добавила Леяль.

– Да нет же, погляди: песок везде разный. Там, где мы приземлились, песок был желтого цвета и очень рыхлый, а здесь он покраснел и отвердел. А вот, гляди, здесь в нем образовались трещины. Я вот думаю, это велфы так придумали, или само получилось?

– Не знаю, Тибальд. Когда ты что-то строишь, то не все предусматриваешь, и получается то, что получается.

Наконец на горизонте показалась долгожданная пирамида. Тем временем, солнце зашло.

– Как у вас тут разгоняют тьму? – поинтересовался Тибальд.

Леяль улыбнулась.

– По-разному. Зависит от чудестока. В Чудестоке Формы – вот

так. Она хлопнула в ладоши и громко крикнула: «Анимул!».

Неожиданно Тибальд увидел светлячка, сверкнувшего возле его носа. Потом еще одного, чуть дальше, и еще. Наконец тонкая хрупкая яркая нить протянулась от велфов к пирамиде. Вышла луна. Она взгромоздилась на пирамиду, как неведомая лодка, качающаяся на острие иглы. Тибальда и Леяль ласкал нежный ветерок, впереди плыла чудесная лодка, а они скользили вдоль тонкого светлого ручейка вдаль и молчали, ведь слова здесь были лишними.

Наконец они подошли ко дворцу. Он возвышался над ними и наконец заслонил луну. Древние жители, наверное, сравнили бы его с египетскими пирамидами, но Тибальд никогда не слышал про Египет. На самом деле, пирамида была не очень похожа на египетские, ведь она висела в воздухе – между ее основанием и землей мог бы уместиться взрослый велф. Вокруг дворца в беспорядке были разбросаны формочки, похожие на формочки, из которых дети строят свои крепости.

– Что это? – удивился Тибальд.

– Сейчас узнаешь! Бери те, которые тебе больше всего нравятся и залезай под пирамиду!

– А откуда мы знаем, что хозяина нет дома?

– Если бы кто-то был внутри, дворец бы был заперт. Раз он открыт, значит сама пирамида тебя приглашает внутрь. Вообще, уже на большом расстоянии от замка можно определить – живет ли в нем кто-то – это легко почувствовать. Попробуй сам!

Тибальд порылся в себе и, действительно обнаружил какое-то чувство, сходное с любопытством, исходящее из пирамиды.

– Она что, живая? – воскликнул он.

– Нет, это – не Форстия, – рассмеялась Леяль. Просто механизм, заменяющий велфам двери.

– Меха – что?

– Механизм. Закон Фэйри-Града. И природы.

Тибальд решился не спорить, ведь его просили подождать немного. Он подобрал несколько формочек из-под песка и нехотя лег на спину. Халат звездочета он давно потерял где-то по пути, поэтому сейчас на нем была только тонкая рубашка. Затем, он с опаской залез под пирамиду, помогая себе руками и ногами. Пирамида внутри оказалась полой, и они вместе с Леяль оказался в огромном зале, очень слабо освещаемом откуда-то изнутри.

– А теперь, – зазвенела Леяль, – постарайся думать о том, что бы ты хотел получить вместо потерянного халата астронома, а я тебе помогу. Тибальд подчинился и с изумлением заметил, что его руки сами потянулись к формочкам и начали что-то мастерить. Он не стал их сдерживать, а они строили и строили. Тибальд замечал, что песок течет меж его рук, как вода, но старался не обращать на это внимания. Иногда руки останавливались, иногда они начинали двигаться быстрее, как будто выплетая невидимую нить. Леяль с интересом наблюдала за работой Тибальда и наконец громко вскрикнула:

– Атаг! Анимул!

Руки остановились и застыли в воздухе. Внезапно, тысячи светлячков замелькали перед Тибальдом и осветили песок. Он взглянул вниз. Перед ним лежал костюм, который он сам смастерил, а точнее вылепил.

– Что смотришь и удивляешься, неужели ты не привык еще к чудесам Фэйри-Града?

– К этому трудно привыкнуть, – медленно промолвил Тибальд.

– На самом деле, мало у кого получается с первого раза – и заклинание превращения, и заклинание формы выходят раза со второго, третьего, но у тебя дела спорятся!

– Я понял, – воскликнул Тибальд, – и внутренность пирамиды осветилась, а потом начала медленно гаснуть. – Мои мысли творят чудеса? Но почему это происходит только в Фэйри-Граде? И зачем произносить заклинание?

– Близко, мой путешественник, но не совсем так. Истина посложнее. А где у тебя хуже всего получалось творить чудеса?

– В Сетии. Но она – далеко. – Тут Тибальд прервался на полуслове. Вот и ответ на мой вопрос.

– Конечно! Кстати, поздравляю тебя!

– С чем?

– Ты стал настоящим велфом. Ты понял, как творить чудеса в Фэйри-Граде?

– Значит, что я ни пожелаю, сбудется?

– Ну попробуй…

– Я хочу, я хочу,… – у Тибальда задрожал голос. Я хочу узнать, что же случилось с теми гномами, которых я завалил в Дорфии! Может быть, я смогу их спасти! – крикнул он, и опять пирамиду осветили сполохи света.

Наступила пауза.

– Ничего не случилось… медленно протянул Тибальд. – Что с ними?

– Вот видишь, не все так просто. Но я тебе обещаю, что завтра ты узнаешь все и даже, наверняка, больше, чем знаю я.

– А что это за свет, вспыхивающий вокруг?

– А это, мой милый путешественник, … я же сказала, что ты стал настоящим велфом!

– Да, – радостно вскрикнул Тибальд. – Ты – это музыка, а я – это свет!

Леяль ласково улыбнулась.

– А теперь примерь свой наряд.

Тибальд совсем забыл про костюм, который он сотворил. Он поглядел на него, затем радостно рассмеялся и в матовом-теплом голубом свете натянул на себя рубашку, штаны и шапочку.

– А как я смогу посмотреть на себя теперь? А, знаю: «Я хочу себя увидеть со стороны!» – громко крикнул Тибальд.

Леяль рассмеялась.

– Ну что, разглядел?

– Нет… Ничего не понимаю. Почему иногда мои желания сбываются, а иногда – нет? Ведь мы в Фэйри-Граде!

– А ты подумай, что бы случилось, если бы действительно все желания сбывались моментально, пусть и в Фэйри-Граде?

Тибальд представил себе неразбериху, которая могла бы произойти и передернул плечами.

– Да, я погорячился…

– Все гораздо сложнее, велфы долго учатся волшебству, хотя, я уверена, у тебя выйдет быстрее.

Леяль вынула откуда-то зеркало, протянула ему и улыбнулась.

– Погляди на себя.

Тибальд посмотрел в зеркало и увидел незнакомца в странных белых туфлях. Штаны были облегающие, темно-голубого цвета, подпоясанные странным коричневым прямоугольным ремнем безо всяких украшений, с застежкой из металла, похожего на железо, но все же это было не железо. На нем была майка, на которой была нарисована карта Дорфии, а голову украшала шапка с козырьком, но козырек глядел назад. Завершал наряд мешок; Тибальд и не заметил, как нацепил его себе на плечи. Как и весь наряд путешественника, мешок тем не менее был достаточно удобный, с большим количество отделений и каких-то странных вышивок, наверняка нужных для чего-то. Да, наряд крайне странный, но, Тибальд был уверен, очень удобный для долгих путешествий.

Леяль поглядела на своего попутчика прищурившись.

– Интересно, – пропела она. – Таким ты мне не представлялся. Таким ты, похоже, не представлялся никому, кроме самого себя. – Но мне нравится. От тебя не знаешь, чего ждать каждый новый миг, и в этом и есть вся прелесть Фэйри-Града и велфов.

Но Тибальд остался недоволен. Рядом с волшебным платьем хрупкой Леяль его странный наряд выглядел очень несуразно. Поэтому он зажмурился еще раз, представил себя рядом с Леяль, и, на этот раз, у него вышло платье менестреля – красные чулки, остроносые туфли, аккуратная жилетка и шапочка. Неожиданно он обнаружил рядом с собой гитару. Он никогда не умел играть, но тут же взял с себя слово научиться (вначале проверив, что одного желания «Я хочу уметь играть» недостаточно).

– А теперь посмотри внимательно на эту стену, – посоветовала Леяль.

Только сейчас Тибальд обнаружил лестницу с внутренней стороны пирамиды. Она уходила ввысь и заканчивалась маленькой дверцей.

Путешественник взглянул на Леяль. Она улыбнулась и помахала в сторону лестницы. Тибальд начал карабкаться, а фея взбиралась по лестнице вдоль противоположной стены. Достигнув дверцы, он открыл ее и заметил уютную комнатку с маленькой кроваткой. Леяль нежно пропела: «Спокойной ночи» и нырнула в свою каморку.

Лучший день в жизни Тибальда подходил к концу. И отныне все его дни обещали быть такими же волшебными. Только сейчас он по-настоящему ощутил, что больше ему нечего бояться, он достиг своей мечты, вернее того, что оказалось во много раз прекрасней любой мечты. Путешественник закрыл за собой двери, сладко улыбнулся, отчего его комнатка осветилась мягким матовым зеленым светом, и уснул.


Настало утро. Тибальд проснулся и поглядел вокруг. Он находился в небольшой комнатке, в которой стояли кровать и стул – больше в ней ничего не было. Стены ее были песочного цвета, кровать стояла на песочном полу, а ножки кровати немного увязали в нем. Окно было наклонным и сливалось со стеной пирамиды. На взгляд, стена напоминала треугольник со всеми одинаковыми сторонами – математик бы сказал, что пирамида – это тетраэдр. Из окна открывался удивительный вид. Чудесток Формы можно было, наверное, еще назвать Песочным Чудестоком, потому что все пространство до горизонта было заполнено песком. Правда, вблизи от горизонта, похоже, песок заканчивался, и начиналось что-то вроде холмов. Несмотря на обилие песка, воздух был свежим, немного сухим, но удивительно приятным.

– Ну, а теперь пора завтракать, – сказал сам себе Тибальд и только тут обнаружил, что есть ему совсем не хочется, хоть у него и не было маковой росинки во рту, наверное, с тех пор, как Масофаг ввергнул его вглубь земли. А когда это произошло? Дня три назад. Как же так? Кроме того, даже если бы он захотел, в комнатке не было ни стола, ни тем более тарелок и ложек. Почесав затылок, Тибальд выглянул наружу.

Взглянув на противоположную стену, он увидел Леяль: похоже, она тоже только проснулась. Фея улыбнулась Тибальду, и от этого ему стало так хорошо, что пирамида, до этого освещенная изнутри мягким голубым светом, вдруг вспыхнула всеми цветами радуги.

– Доброе утро! – сказали они вместе и рассмеялись.

– Леяль, я хотел тебя спросить, а почему мне совсем не хочется есть?

– А как ты думаешь?

– Ну, я, наверное, так волнуюсь, что мне не хочется думать о еде.

– А вообще, о чем тебе хочется думать?

– О Фэйри-Граде, о чудесах, о сказке, о неизведанном, о путешествиях, о разгадывании тайн и, главное, об Истине – что скрывается за волшебством, правящим всем нашим миром и о том, кто такая Фата-Моргана.

– Об Истине ты узнаешь скоро. Что касается всего остального, то ты сможешь думать и исследовать всю жизнь. Фэйри-Град как раз для таких и создан.

– А что с едой?

– Тебе ведь даже не хочется о ней думать?

– Правда…

– Так зачем же терять время на то, что тебе, мне и многим другим велфам не интересно?

– Но ведь без еды…

– Мы умрем, да? Как раз нет. Велфы строят Фэйри-Град так, чтобы исключить скучные, ненужные вещи, которые во Внешнем Мире навязаны нам самой природой. Часто это удается. Так, почти во всех чудестоках, велфы не едят. В Чудестоке Формы сам воздух насыщен полезными веществами, так что, когда ты дышишь, ты и ешь одновременно. В Цветочном Чудестоке аромат цветов питателен, есть такие чудестоки, где земля снабжает энергией для жизни и так далее.

– Здорово, – рассмеялся Тибальд. – Я всегда думал о том, какое это скучное занятие – еда. Правда, за исключением некоторых вкусных блюд.

– И был прав, – подхватила Леяль, а в воздухе раздалось дзинь-дзинь-дзинь. – Но, конечно же, есть и Чудесток Угощений, я там правда никогда не была. Хочешь слетаем?

– Нет, как-нибудь в другое время, – улыбнулся Тибальд.

Они спустились вниз и сели прямо на песок, обсуждая планы на сегодня. Сидеть было мягко и приятно. Наш путешественник вот так бы и болтал с Леяль, но он понимал, что только вступает в новый мир, вокруг него бесконечно много удивительных волшебных вещей, сотворенных велфами, и тратить время просто недопустимо. Он рассказал фее, как увидел где-то на горизонте странные холмы и очень хотел бы исследовать их, так что не прошло и десяти минут, как велфы аккуратно выползли из дворца и, обогнув его, вышли на сторону, с которой находилось окно комнаты Тибальда. К своему удивлению (странно, но он еще не устал удивляться) Тибальд обнаружил приветствие прямо под окном:

«Дружище, забирайся осторожно под пирамиду, тебя никто внутри не потревожит!»

– Я забыл спросить, – сказал Тибальд, – а какие велфы живут в Чудестоке Формы?

– Одиночки, мыслители, – тихо ответила Леяль, – Велфы, любящие рассуждать в тишине. Вокруг песок, ничего не отвлекает их, а замки в виде геометрических фигур настраивают на размышления. Кстати, чуть не забыла, набери-ка песка в формочки и положи их в свою сумку – он нам будет необходим для приготовления новых форм, и не только одежды, мало ли что нужно велфу.

– А что делать с гитарой? А, я знаю, дай-ка я на нее погляжу и запомню. Мы приготовим новую, когда будет нужно. Тибальд взял гитару и положил на песок, стараясь запомнить, как она выглядит. Подул ветерок, и гитару начало заносить песком, а через несколько минут, она совсем пропала из виду.

– Возвращается в свою начальную форму! – догадался Тибальд, а Леяль кивнула.

– Давай, пока не будем летать, – предложил Тибальд, – вокруг столько удивительного и интересного, и я бы хотел постараться не упустить ничего.

Леяль кивнула. Именно это она хотела предложить своему другу. Они двинулись в направлении холмов, которые казались маленькой точке на горизонте.

Вокруг было действительно очень тихо: так тихо, что песок поглощал даже звук шагов. Над ними плыли облака, правда, они были очень редки, но каждое облако казалось живым, скрывающим таинственную историю. Тибальду везде мерещилось Тихое Облако из его сна, но он знал, в Фэйри-Граде нет места страху, поэтому он гнал от себя страхи, пытаясь отрешиться от всех забот. Мысли его устремились к устройству мира и Фэйри-Града. Тибальд понимал, что получит ответы на свои вопросы завтра вечером и обещал ничего не выведывать до тех пор, но все равно, Истина влекла его, и он постоянно пытался сложить тысячи кусков великой головоломки.

Какие законы управляют миром? Понимают ли велфы эти законы? Кто такой Масофаг? И, наконец, кто или что такое Фата-Моргана? Леяль же думала о чем-то своем. Через некоторое время они приблизились к тому, что казалось холмами из окна пирамиды. Маленькие холмики оказались огромными горами прямо посреди чудестока формы. Вернее, чудесток формы плавно переходил в…

– Горный Чудесток, – воскликнул Тибальд.

– Почти, – пропела Леяль, – скалистый. Хотя любое название – это лишь слово, отражающее только маленькую часть правды.

Путешествие путников заняло много времени, и солнце катилось уже к закату.

– Если бы я был в Большом Мире, я бы сейчас готовился к ужину, – сказал сам себе Тибальд и рассмеялся.

– Ну все, я устала! – возмутилась Леяль. – Если мы сейчас полезем в горы, то от нас ничего не останется. Как насчет того, чтобы опять размять наши затекшие крылья?

– Великолепно, – подхватил Тибальд, тоже уставший, и прекрасная пара взлетела. Они поднялись высоко-высоко, и с неба поглядели на горы. Правда, горные пики все равно возвышались над ними, но немного приблизились, и велфы смогли рассмотреть вершины, закованные в лед. Наконец осознав, что поднялись слишком высоко – дышать стало тяжело и похолодало – они решили опуститься немного пониже и, осторожно взмахнув крыльями, медленно двинулись вперед. От непередаваемой волшебной красоты у Тибальда перехватило дыхание, он не мог произнести ни слова.

Горы вздымались друг за другом, росли друг из друга, ломали друг друга. Временами они нависали бесконечно-красивыми арками, временами – резко обрывались, раскрывая зияющие черные пропасти, временами – образовывали непроходимые стены, которые приходилось облетать стороной.

Высокие водопады и каскады водопадов ревели и разбрызгивали воду. Однажды пролетая мимо потока, падающего с неба, велфы не смогли увидеть его начало и попытались подняться, но так и не нашли того, что искали. Бывало, на велфов обрушивались струи каких-то сказочно приятных жидкостей, лишь отдаленно напоминающих воду. А вокруг бушевал горный ветер, завывающий в ущельях и несущий необыкновенную свежесть. Мало-помалу с неба стало накрапывать. Солнце спряталось, и полился дождь – летать стало сложно, нужно было приземляться. И хотя друзья знали, что в Фэйри-Граде нет не то, что смерти – даже болезней и увечий, все равно, на земле, вернее на скалах, было лучше.

– А где же замки? – тихо спросил Тибальд.

– Они – вокруг нас, – нет, это не скалы. В Скалистом Чудестоке живут велфы – любители простой, незатейливой жизни. Да ты сейчас сам все увидишь. Садимся!

И Леяль направилась к какой-то расщелине, увлекая за собой Тибальда. Их опять окатило нектаром, и вдруг они оказались в огромной пещере, посреди которой стоял маленький домик. В пещере царил полумрак. В этом чудестоке, похоже, волшебства было гораздо меньше, чем, скажем в Чудестоке Формы и уж, конечно, гораздо меньше, чем в Цветочном Чудестоке.

Они подошли к домику и отворили скрипучую дверь. Домик напоминал простую сетскую избу. Дощатый пол, стол, стулья, окно, кровать у стенки. На столе стояла похлебка («Вот тебе и не едят», – подумал Тибальд), а Леяль пропела:

– Тут все как во Внешнем Мире, даже бесполезная еда, – и добавила:

– Ты, наверное, устал. Я подумала, что тебе нужно спокойное жилище. Позже, ты сам себе выберешь и построишь замок, – она вздохнула, – а пока просто отдохни.

Тут Тибальд и Леяль почувствовали, что дико проголодались. Они, не сговариваясь, схватились за ложки и набросились на удивительно вкусную похлебку. Выйдя из домика, они обнаружили очень похожий домик поблизости.

– Завтра! – подумал Тибальд, и стены сумрачной пещеры вспыхнули. – Завтра я узнаю разгадку великой Тайны.

Леяль поглядела на Тибальда, пещеру и рассмеялась, догадавшись о чем он думает. Велфы разошлись по домикам, мечтая о том, чтобы ночь побыстрее промелькнула и начался новый удивительный день, ведь даже в Фэйри-Граде велфы не смогли победить сон.


Проснулся Тибальд от легкого прикосновения холодного ветра. Новоиспеченный велф несколько мгновений не открывал глаза, наслаждаясь мятной прохладой, а потом медленно разомкнул веки. Он сел на кровати и вдохнул бодрящий воздух всей грудью, потом раскрыл скрипучую дверь и вышел в залитое светом пространство. Путешественник проскользил к выходу, а потом взлетел, больно стукнувшись затылком о каменный свод арки, возвышающейся над входом в пещеру.

– Ох, – вскрикнул он, потирая шишку.

– Ты почему летаешь без меня?! – донесся до него голос Леяль –она вылетела из соседнего домика, живо подлетела к Тибальду и, как раньше, положила свою руку ему на голову. Боль тут же прошла, и бывший гном виновато опустил голову.

– Будь осторожен, – озабоченно проворчала девушка, – ведь ты еще не совсем освоился.

– Скажи-ка, Леяль, а если настоящий гном захочет попасть в Фэйри-Град, сможет ли он? – Этот вопрос уже давно мучил Тибальда.

– Нет! – решительно ответила Леяль. – Силенок не хватит!

Тибальд улыбнулся. Он не уставал вслушиваться в музыку слов и мыслей Леяль. Было очень интересно наблюдать за тем, как слова и мелодии переплетаются, создавая нечто новое, прекрасное и гармоничное. Даже эти несколько слов прозвучали, как веселая песенка, сыгранная на гобое и спетая солисткой детского хора.

– А что нужны будущему велфу?

– Слушай, давай отложим этот разговор до вечера. Я не хочу от тебя ничего скрывать, но просто Истина не столь уж проста, как тебе кажется, да и мы, велфы, не знаем всего. Но даже чтобы объяснить тебе лишь то, что знаем мы, нужно несколько дней. Надо ведь не только рассказать про многое, но и научиться с этим жить. Ты ведь только прилетел, причем столько выстрадал! Неужели ты прямо сейчас хочешь сесть за школьную парту?!

– А что такое парта?

– Стол, за которым сидят и учатся.

– Леяль, мне все всегда говорят: «Позже!», и я чувствую себя маленьким дурачком, над которым смеется весь мир! Еще немного, и я начну считать тебя сообщницей Фаты-Морганы! – заулыбался Тибальд.

– Тихо! Не повторяй это слово больше, пожалуйста, – взмолилась Леяль. – Мы живем в лучшем из миров: самом прекрасном, воспетом поэтами и художниками, и давай не будем его портить!

– А кто такие поэты и почему мы будем его портить, произнеся всего лишь какое-то имя?

– Я все тебе расскажу вечером. У тебя есть еще вопросы, но такие вопросы, на которые я смогла бы ответить сейчас? – строго спросила Леяль.

– Я же не знаю, на какие вопросы у тебя есть ответы, а на какие – нет.

– А ты попытайся! Попытка – не пытка.

– Скажи-ка, вот Фэйри-Град прекрасней моих самых смелых снов, но велфы напоминают шаловливых детей, а не настоящих ангелов и фей! Почему?

– А ты погляди на себя! Ты ведь менестрель? Может и не менестрель, но ходишь в костюме придворного менестреля. А ведешь себя, как самый последний мальчишка: летаешь, хохочешь, веселишься. Если бы ты соответствовал своему собственному представлению о менестреле, то, наверное, должен был бы быть величественным, с благородным и возвышенным видом, поющим баллады и серенады. Ты бы не смеялся, а если уж и рассмеялся, то не беззаботно, как мальчишка, а не роняя своего достоинства знаменитого поэта. Одним словом, благородный дурень – такие сюда не попадают!

Тут Тибальд не выдержал и прервал Леяль:

– Как же так, я только сейчас сообразил. Ведь я помню себя с детства, когда я только начал становиться гномом – гномом, а не путешественником, менестрелем или одним из тех героев, которыми вы меня увидели! Кто же мог меня заколдовать, если я – не гном!

– И тем не менее ты – человек, которого каждый из нас видит по-своему. Ты как бы все эти люди вместе взятые и ни один из них. Тибальд! – сказала Леяль приблизившись. – Послушай, я, конечно же, не знаю, кто твои отдаленные предки, но они – не гномы. Обычно, велфы видят настоящий облик человека, все видят одно и то же, а если взгляды не сходятся, то только в мелочах. Но Шентьяго, Фития и я разглядели разное, а значит – ты очень многогранный, и в тебе есть струнки, созвучные каждому из нас. Если хочешь, я могу тебе все рассказать сейчас, но тогда ты скорее всего ничего не поймешь, и у тебя в голове останется только беспорядок. Но можно попытаться! Хочешь?

– Нет, конечно же! Но вечером – хочу!

– И я, я ведь тоже не всегда была феей!

– Ты??? – Казалось бы, ничего уже не может сильно удивить Тибальда, но эта новость просто потрясла его. Он попытался посмотреть на Леяль по-другому, как смотрят велфы, но у него не получалось – в Леяль Тибальд видел идеал, свою мечту о прекрасном. Это было не так просто изменить.

– А когда-то я был уверен, что тебя создала сама Фата-Моргана. Кто же ты, если не фея?

– А вот на этот вопрос я тебе отвечу тогда, когда ты узнаешь Истину, – застенчиво улыбнувшись, сказала Леяль и продолжила. – Ты увидел небольшую часть Фэйри-Града, но идею уже, наверное, понял. Фэйри-Град – трехуровневая сущность.

– Сущность?? – опешил Тибальд.

– Я не знаю, мне легче считать его живым, такое тут все сказочное и волшебное. Так вот, в нем три уровня. Первый Уровень – это земля. Я тебе просто расскажу, какие чудестоки – так мы называем различные районы первого и второго уровня – существуют. Ты видел Цветочный, Лесной, Песочный, Снежный, Скалистые Чудестоки и Маленькие Поляны. Есть еще Речной, Морской и даже Океанский Чудестоки, просто Джунгли, Воздушный Чудесток, есть и Степной, и Земляной, и Подземный, и Облачный – всех не перечислишь. А есть чудестоки, которые не похожи ни на что в сказочном мире: например, Эфирный и Звездный. Слова, конечно же, бессильны описать их, ты должен все это увидеть и почувствовать. Второй уровень – это Уровень Дворцов. Хотя, чаще всего, это и не дворцы вовсе, а просто жилища велфов или гостиницы (постоялые дворы по-сетски) для гостей, которые, кстати, часто летают из чудестока в чудесток и останавливаются в них. Эти жилища напоминают и гармонируют с чудестоками первого уровня. Например, в Снежном Чудестоке дворцы похожи на льдины или айсберги, в Звездном – на созвездия, в Речном – на дождинки, в Эфирном –… – и Леяль замолчала, не зная, что сказать.

Тибальд открыл глаза (все это время он висел в воздухе, зажмурившись) и глубоко вздохнул.

– А третий уровень?

– А третий уровень – Уровень Любви!

– Что?

– Я тебе вечером поясню!

– Послушай, а может, сейчас полетим вверх, я так хочу узнать, что там!

– Давай так: ты вечером узнаешь Истину, а потом мы все обсудим, – осторожно сказала Леяль.

– А тебе не кажется, что я до вечера буду ждать лишь твоего рассказа и думать о нем? – разочарованно протянул Тибальд.

– Не-а! – озорно загорелась Леяль.

Глава третья, повествующая о Чудестоке Единения

С этими словами она взлетела в вышину и потянула за собой Тибальда. Они поднялись высоко – так, чтобы поменьше сталкиваться с горами и скалами, но все же не задыхаться и не стучать зубами от холода. Скоро горы закончились, некоторое время земли не было видно, Тибальд отвлекся и задумался о Волшебном Царстве, но вдруг они с разгона влетели в большое облако и немедленно промокли до нитки. Тибальд посмотрел вперед, вниз и вверх. Все пространство вокруг было заполнено нежными пушистыми облаками, вспыхивающими всеми цветами радуги, медленно двигающимися по запутанным траекториям, сжимающимися, растягивающимися, иногда собирающимися в кучи, а иногда разваливающимися на маленькие облака.

Ощущения были сродни ощущениям, когда в Форстии выпал снег (а он выпадал всего несколько раз за все то время, что Тибальд провел в гостях у Масофага), и волшебник исподтишка толкнул удивленного Тибальда так, что он нырнул в большой сугроб. Но только тогда гном продрог, и потом раскаявшийся друг отпаивал его чаем, а сейчас снег был теплым. Да нет, это был не снег, а просто какой-то туман. Вам бы это касание напомнило касания мыльной пены, когда вы нежитесь в ванной.

На самом деле, настоящие облака проплывали гораздо выше. Велф поглядел вниз, но так как облака окружали его со всех сторон, то и разглядеть землю не удавалось: похоже, в Облачном Чудестоке – а вы наверняка уже догадались, что он так и назывался – она была скрыта за облаками, и велфы ей почти не пользовались. Облака были местами менее густыми – велфы едва их чувствовали – а иногда обволакивали наших путешественников, как очень мягкая вата. Однажды велфы даже попытались перестать махать крыльями и застряли посреди радужного облака, с трудом различая друг друга. Они легли прямо в воздухе, а облако медленно качалось вверх-вниз, убаюкивая Тибальда и Леяль. Но спать в Фэйри-Граде, теряя драгоценное время, которое можно было потратить на исследование, удовлетворение любопытства, созидание, творчество, было просто недопустимо, поэтому велфы с сожалением взмахнули крыльями и полетели дальше.

Наконец они выбрались в свободное пространство, где туман был еле виден. Издали велфы заметили и другие облака, более темные и непроницаемые, больше похожие на грозовые. Тибальд было попробовал полететь туда, но велфу это не удалось – мягкая, вежливая сила как бы ненавязчиво не давала нашему путешественнику двигаться дальше.

– Даже и не думай, что все замки в Фэйри-Граде – гостиницы! – рассмеялась Леяль за спиной у Тибальда.

– А интересно побывать внутри! – воскликнул велф.

– Есть, конечно, и гостиницы, а еще можно наведаться к кому-то в гости, но я ведь тебе обещала поведать Истину до вечера, а так мы ничего не успеем!

– Да, – опомнился Тибальд, – но я сюда обязательно вернусь.

Леяль полетела вперед по одной ей ведомой дороге в небесах, путешественник двинулся за ней, и вот облака почти совсем исчезли, а вдали возникли странные фигуры со множеством углов и вершин, искрящихся в лучах полуденного солнца.

С некоторого времени Тибальд стал замечать, что они с Леяль не одни. Временами они встречали других велфов, и чем больше они удалялись от скалистого чудестока, тем эти встречи случались чаще. А сейчас велфы окружали друзей со всех сторон.

– Влетаем в Чудесток Единения, – вдруг пропела Леяль.

– Единения?

– Это центральный чудесток Фэйри-Града. Ты, наверное, уже заметил, что Фэйри-Град внутри неизмеримо больше, чем кажется снаружи. Представь себе клубок ниток, лежащий на земле, на который смотрит, скажем, муравей. Муравей – маленький, он не в состоянии увидеть весь клубок, но видит только его часть, касающуюся земли, и ему кажется, что это и есть клубок. Он может увидеть все только если заберется на табурет. А мы – точно такие муравьи.

– И мы сейчас в центре клубка, – закончил Тибальд. – Леяль, я только сейчас понял, почему чудестоки называются чудестоками. Это что-то типа клубка чудес, правильно?

– Молодец, еще немного, и ты сам начнешь строить Фэйри-Град!

– А скажи-ка, Леяль, где находятся Хрустальные Ворота Фэйри-Града и Цветочный Чудесток? Внизу клубка, правильно? И этот край виден из Великой Пустыни? А остальной клубок достижим только для тех, кто прошел через Ворота для велфов?

– Все правильно, – Леяль с удивлением поглядела на Тибальда. Она не могла перестать удивляться способностям своего попутчика. Еще недавно Тибальд ничего не понимал, был ошарашен и растерян, и вот, за короткое время он стал настоящим велфом, более того, когда он взволнован, он прямо вспыхивает разными цветами. Когда Тибальд начинал что-то понимать и гордился этим, он светился желтым, как солнце, а когда он глядел на нее, Тибальд излучал нежно голубое сияние.

– Значит, мы влетаем в самый центр клубка. – Глаза путешественника загорелись (да и сам Тибальд засветился, как маленькое солнце).

И действительно, они влетали в Чудесток Единения. Он назывался так, потому что в нем собирались велфы со всех концов Фэйри-Града: спокойные, веселые, любопытные, любознательные, строители, любители красоты и природы – кого здесь только не было!

Тибальда охватило предчувствие – ведь это центральный, а значит, наверняка, самый прекрасный чудесток Фэйри-Града. Что чистые и светлые велфы считают самым прекрасным? Тибальд вновь и вновь задавал себе это вопрос, но не мог найти ответа. А вот и Чудесток Единения – они опять влетели в облака, оказавшиеся на этот раз густыми тучами, и вынуждены были опуститься. Тучи висели низко, поэтому наш путешественник успел заметить лишь зеленый ковер внизу прямо под собой и разноцветные узоры подальше. И еще, то тут, то там, из земли вырастали высокие башни с многочисленными углами и шпилями. Наконец они ступили на землю, неожиданно очутившись в зеленом лесу. Вокруг шумела весна, пели соловьи. Все было так просто, но тем не менее так близко Тибальду! Он увидел ручей и подбежал к нему, как к старому знакомому, а ручей тут же изменил русло.

– Это же Форстия, – недоумевая, вспыхнул Тибальд фиолетовым. – Но не совсем Форстия. Небо какое-то сказочное.

И действительно, небо над ними было затянуто расплывчатыми, мерцающими темно-фиолетовыми тучами. Да и трава, и деревья были немного расплывчаты. Все это выглядело так, как будто какой-то художник фантазер нарисовал все вокруг.

– А что это вон за тем деревом? – заинтересовался Тибальд.

Они обогнули огромный нияз и вышли на поляну, посреди которой стояло огромное невиданное сооружение из железа и стекла. Оно было высоким и напоминало гигантскую коробку. Это строение, в отличии от всего остального, было резким, четким и блестящим.

– Небоскреб, – тихо пропела Леяль.

– Небо что? – непонимающе спросил Тибальд, но его внимание отвлекло еще одно здание – оно напоминало гигантскую башню со шпилем, гордо пронзающим небо.

– Гория-Центр… – прошептала фея. – Этот небоскреб находился рядом с тем местом, где я родилась.

Только сейчас Тибальд понял, что уже давно хотел спросить Леяль о том, как она попала в Фэйри-Град и какие испытания прошла, но вокруг происходило столько всего, что у него просто не хватило времени.

– Ты сегодня все узнаешь, – прервала размышления Леяль рассмеявшись. – Но погляди туда, – и она махнула рукой в сторону оврага спереди и справа.

Они спустились в овраг, и только здесь Тибальд увидел незаметный вход в пещеру, заросший листвой – прямо под большой дубелью. Велфы медленно подошли к нему и заглянули внутрь. Вход ввел в сумрак, и, где-то в глубине, они увидели маленькую пещерку с кроваткой у стены и слабо мерцающий камешек. Все это очень напоминало рисунок – реалистичный рисунок, но все же рисунок. Тибальд никак не мог понять – реально ли то, что он видит или нет. Он протянул руку, и ему показалось, что он касается полотна, хотя в то же время, рука не остановилась и прошла внутрь.

Фея закрыла глаза и проговорила:

– Именно так я себе все и представляла!

– Да, это мой дом, – просто сказал Тибальд.

Велфы поглядели еще на эту полукартину и даже попробовали заглянуть внутрь. Ощущение было такое, как будто они продираются через ветхую паутину, а потом им стало жутко, и они поспешили покинуть страшное подземелье. Друзья вышли в лес, пахнущий хвоей, вздохнули воздух полной грудью, и только тут Тибальд произнес.

– Ведь Чудесток Единения для каждого свой? Велфы видят в нем, то, что любому из них особенно важно в жизни, то, чем он дорожит, хотя, быть может, не признает этого?

– Да, – задумчиво ответила Леяль. – Мы вдвоем создали странный мир: небоскребы посреди леса, а может, если бы мы были более настырны, то нашли бы аккумуляторы в пещерах?

– А что такое аккумуляторы?

– Это такие устройства, накапливающие электрическую энергию. Только не спрашивай меня, что такое электрическая энергия – я тебе расскажу очень скоро, – засмеялась она. На самом деле, ей очень нравилось любопытство Тибальда – одна из самых велфийских черт. – Ну, а теперь, пойдем вперед, – позвала Леяль нашего путешественника.

Они выбрались из оврага и вернулись на поляну, которую покинули несколько минут назад. Взглянув на Гория-Центр, они, не сговариваясь, подбежали ко входу и вошли в двери, услужливо открывшиеся перед ними, а потом Тибальд с удивлением еще несколько раз входил и выходил, изучая их механизм. Когда они все же оказались внутри, то увидели мерцающую избушку Масофага, стоявшую посреди большого зала и комнатку с открытыми дверями.

– А вот это лифт, он может двигаться вверх и вниз. Я сначала не знала этого, но потихоньку научилась, и научила дейниантов – они стоят за волшебством Фэйри-Града и всего Волшебного Мира.

Они вошли в избушку, гриб был на месте, но тоже выглядел так, как будто его нарисовали красками. Все же, внутри было немного неуютно, и друзья поспешили наружу. Леяль поманила Тибальда в комнатку лифта, они вошли, и двери тут же закрылись. Тибальд почувствовал себя замурованным и с тревогой взглянул на фею. Он пододвинулся к ней, готовый успокоить ее, а если что-то случится, то и защищать всеми силами. Но Леяль не казалась испуганной. Наоборот, видно было, что она понимает, что творится вокруг, и даже готова командовать этой странной ловушкой.

– Арага! – громко выкрикнула она, и велфы услышали странные звуки. Потом все остановилось, и двери открылись.

– Тибальд, – спокойно и нежно пропела Леяль, – Я, когда только попала в Фэйри-Град, ничего не понимала, но прошло некоторое время, и, вот смотри, я уже показываю чудеса новому велфу. Этот лифт я сама отстраивала не один месяц, хотя до этого я никогда не пользовалась подобными механизмами. Не удивительно, что я все о нем знаю. Ты уже добавил в мое творение и свою лепту, и мы оба здорово украсим Чудесток Единения, а, может, и сотворим новый чудесток!

Леяль пропела эти слова столь трогательно, словно хотела сказать: «Посмотри, что у меня уже вышло, я ведь никогда не видела работающего лифта!» Наш путешественник вдруг почувствовал, что ему обязательно надо похвалить фею. С того момента, как он попал в Фэйри-Град, он никак не мог привыкнуть к мысли, что Леяль – не недостижимый идеал, а велф, такой же, как он, и он все время робел в ее присутствии. Но сейчас что-то произошло. Леяль была не просто прекрасна, но оказалась обычным человеком, которому нужна поддержка и похвала.

– Комнатка, которая сама движется – это действительно здорово! – воскликнул Тибальд. – Это мне напоминает калтов, ведь они тоже возили меня. Мы объединим твоих дейниантов и моих калтов и построим что-то необыкновенное!

– Я знаю про калтов, – проронила Леяль. Она хотела что-то добавить, но Тибальд продолжал увлеченно говорить.

– Я давно хотел тебе сказать… Песочный и Скалистый Чудестоки преобразились, и я уверен, что произошло это благодаря тебе. В них есть что-то такое, что я не могу описать, какая-то искорка, и я чувствую, что этуискорку внесла ты. Не спрашивай меня «Как?» Просто знаю и все. Я прав?

– Тибальд, я тоже строила эти чудестоки. Я улучшила Песочный Чудесток. Да, я добавила в него… сказочности. Не знаю, как это произошло, но мне просто показалось, что ему не хватает именно сказочности, и я об этом долго думала. А Скалистый Чудесток… Я пролетала тогда, когда он только строился, и мне он так понравился, что я решила в нем заночевать. Мне не хотелось ночевать во дворце, и я предложила построить маленькую избушку.

Она помолчала и лукаво взглянула на Тибальда.

– Конечно, именно поэтому я тебе их и показала.

А потом добавила.

– Я ничем не лучше других велфов: все мы тут фантазеры и волшебники, и ты, мне кажется, будешь одним из лучших.

С этими словами она поглядела на Тибальда, и они, взявшись за руки, вышли на крышу небоскреба. За то время, что велфы изучали лес, тучи рассеялись, а с ними ушло и странное мерцание и расплывчатость. Небо стало поразительно чистым, лишь несколько облачков плыли в вышине. Леяль и Тибальд взглянули вниз. Вся земля была как будто расчерчена на участки – каждый участок выглядел по-своему, многие были размытыми, совсем как пещеры, которые они увидели в овраге. Некоторые участки сверкали яркими цветами, другие – были темными, некоторые – были природными: на них росли деревья, зеленели луга, звенели ручьи, шумели озера, белели льды, другие – вздымали высокие башни и небоскребы. Из многих – струился дым, пар или брызгали разнообразные жидкости, а некоторые – были как в тумане: огромные облака, нависающие над землей. Было множество участков, которые Тибальд даже не знал, как описать, например, несколько черных провалов со светилами внутри.

По небу летали велфы над морями, лесами, небоскребами, домами. Границы между участками были тоже размыты: участки как бы переходили один в другой, по многим таким границам ходили велфы по одному, парами или группами, обсуждали что-то, размахивали руками, лапами (ведь велфы – это не только люди), спорили (Тибальд, конечно же, мог видеть крошечные фигурки велфов только недалеко от башни). Иногда даже сложно было определить – один ли это участок, два ли участка соприкасаются, три или целая россыпь.

– Маленький Фэйри-Град, – воскликнул Тибальд. Он так обрадовался, что весь засверкал, а Леяль улыбнулась и заслонила глаза рукой.

– Да, – просто сказал она, – здесь творится Фэйри-Град.

И действительно, Чудесток Единения был колыбелью Фэйри-Града – новые участки росли, взрослели, а когда достигали совершенства, им находили место в клубке, и они становились «взрослыми чудестоками». Как и настоящие дети, они были своенравны, нуждались в заботе и опеке, требовали сил, но в конце концов становились гордостью их строителей, если, конечно же, доживали до зрелого возраста.

Тибальд продолжил любоваться видом, открывающимся внизу, и обратил внимание на особенные участки – над ними висели замки, похожие на драгоценные камни или многогранники с огромным количеством вершин. Десятки велфов влетали и вылетали из этих замков.

– Что там? – спросил Тибальд и показал на один из этих дворцов.

– Это одна из причин, почему Чудесток Единения так называется. Ты сейчас все узнаешь! Уже недолго ждать!

Леяль взмахнула крыльями, сорвалась с крыши Гории-Центра, и Тибальд понял, что Истина так близка, как никогда еще не была.

Глава четвертая, в которой Тибальд растворяется

Тибальд, оглядевшись, заметил, что они подлетели к огромному бриллианту, висящему в небе и все время меняющему форму. То это был правильный шестигранник, то восьмигранник, то семнадцатигранник. Тибальд бы поразился еще больше, если бы знал, что правильных семнадцатигранников в природе не существует. Впрочем, он уже давно научился не удивляться, так как в Фэйри-Граде чудеса были нормальным явлением, странно скорее было тогда, когда все шло правильно, как и положено. А как положено? Он уже даже и не знал ответа на этот вопрос, так все перемешалось в его голове!

Бриллиант был полупрозрачен и чем-то напоминал Ворота Фэйри-Града. Грани и вершины, скрытые от взора в любом другом многограннике, просвечивались, и поэтому складывалось ощущение, что количество граней и вершин вдвое или втрое больше того, что было на самом деле. Свет отражался от этих граней так, что весь замок, а это, конечно же, был замок, буквально искрился в лучах заходящего солнца. Более того, бриллиант медленно вращался и двигался по сложной траектории. Тибальд остановил свой взгляд на одной вершине и начал следить за ней. Вершина двигалась вместе с замком и крутилась, следуя его движению. Через несколько минут его глаза заслезились, и Тибальд был вынужден отвести взгляд.

Вокруг замка кружились велфы. Они влетали, вылетали и описывали странные фигуры. Тибальд не смог разобрать, где же вход, но от замка исходила волна доброжелательности, вроде: «Велфы, вам здесь рады!». Наш путешественник заметил, что вылетающие велфы – более спокойны и медленны, они движутся, как будто раздумывая о чем-то. Более того, их фигурки издалека казались похожими на сам замок своей расплывчатостью. Дальние велфы вообще выглядели как маленькие облачка.

Тибальд вспомнил детей Дорфии, замок Фаты-Морганы, его превращение из гнома в велфа, их с Леяль участок в Чудестоке Единения – везде он или его друзья видели облака. Конечно же, это что-то значило. Облака появлялись время от времени в Волшебном Царстве и часто – в Фэйри-Граде, и похоже, они были одной из колонн, на которые опиралась магия.

Путешественник поглядел вниз. На земле прямо под бриллиантом клубился туман, а между замком и туманом разливалось синее свечение. По нему проносились тени, немного напоминающие духов из сказок, рассказываемых маленьким дорфятам (эти сказки вынырнули из подсознания велфа неожиданно, он совсем про них забыл). Но свечение не казалось страшным или даже угрожающим. Скорее, оно как бы успокаивало и навевало на размышления.

Тибальд продолжил наблюдать за бриллиантом. Он хорошо разбирался в драгоценных камнях, ведь подземные жители славились не только своими богатствами, но и великолепными украшениями, делом рук гномов-ювелиров. Кстати, гном-ювелир пользовался всяческим уважением в Дорфии. Один искусно обработанный бриллиант оценивался Весами в три и даже четыре линда. Бриллианты, освещающие мрак, были тоже обработаны, нет, скорее сотворены такими ювелирами.

Велф вздохнул, вспомнив последнюю встречу с гномами. Сколько же их полегло тогда? Он хотел им только помочь и вывести их наружу из затхлого подземелья, он всего лишь защищался и бессознательно мстил за Рококоль, но … получилось то, что получилось. Сердце Тибальда сжалось от боли за товарищей – ведь причиной обрушения потолка скорее всего был он.

Путешественник поглядел на кристалл еще раз.

– Искуснейшая работа! – вырвалось у него.

Дело в том, что, когда он вглядывался в парящий драгоценный камень, пытаясь разглядеть его грани, они размывались, расплывались и становились округлыми. Но когда он отводил взгляд и смотрел на камень искоса, бриллиант выглядел как настоящий, поэтому ему никак не удавалось внимательно рассмотреть этот многогранник.

Леяль порхала сбоку, напевая какую-то шуточную песенку.

– Заинтересовался? А ведь в Фэйри-Граде многие вещи размазаны и расплывчаты, и этот дворец всего лишь один из них, – весело сказала она наконец.

– Ты не понимаешь, это дело моей гномьей, вернее менестрельской чести – понять, что происходит!

– Ведь ты уже не гном! – возразила она, – и бриллианты тебя не должны интересовать.

– Нет, я, конечно, никакой не гном, – подтвердил Тибальд. – И не надо сомневаться! Но может, я хочу подобный, или нет, лучший бриллиант смастерить сам и подарить тебе! Ведь мы – в Фэйри-Граде, а значит подарки должны быть достойные.

– Да, такой же или лучше? – протянула Леяль, зажмурившись. – Так вот, этот бриллиант называется «Дворец Нирваны»!

– Нирваны? – не понял Тибальд.

Но фея уже направилась к бриллианту. Внезапно Леяль исчезла, а наш путешественник с разбегу, вернее с разлету, пролетел камень насквозь и вылетел с другой стороны. Бриллиант колыхался в воздухе, как ни в чем не бывало. Впрочем, Тибальд сообразил довольно быстро, что происходит, припомнив ворота замка Фаты-Морганы и Фэйри-Града.

– Я хочу проникнуть в этот бриллиант! Внутрь! – произнес он четко и направился напролом.

Проткнув бриллиант насквозь и вылетев с другой стороны, велф призадумался.

– Как же мне туда попасть?! Надо продолжать попытки.

Пронзив бриллиант еще с десяток раз, он потерял терпение.

– Ладно, надоело! Продолжу-ка я осматривать Фэйри-Град, ведь тут столько чудес, а Дворец Нирваны, возможно, откроется завтра! – он взмахнул крыльями и тут только обнаружил, что Леяль пропала: она влетела в замок и так до сих пор не вернулась. Тут Тибальд не на шутку встревожился, он лихорадочно закружил вокруг бриллианта. Один круг, другой. Неожиданно, Тибальд налетел на велфа, пролетающего мимо.

– Этот камень сожрал фею!! – громко закричал он, вспыхивая, как синеватый апельсин.

Парень в строительном комбинезоне, а именно так выглядел встречный велф, весело рассмеялся и поглядел на Тибальда с сочувствием.

– Не беспокойся, дружище, камень никого не пожрал, просто подумай, как бы тебе проникнуть внутрь. Фея – внутри дворца, и с ней все в порядке. Понимаешь, я не могу тебе помочь, потому что иначе ничего не выйдет, но я побуду рядом.

Если бы наш путешественник не был так взволнован, он бы удивился тому, что незнакомец – первый, из встреченных им, голос которого звучал просто как голос, а не как аромат, звук или образ. Но Тибальд не слушал! Он все кружился и кружился. Он так спешил, что даже потерял из виду велфа-строителя. Наконец возбуждение нашего героя достигло предела.

– Ах ты проклятый камень, ну погоди, я тебя сейчас уничтожу! – громко завопил он вне себя от ярости и испуга.

Бриллиант неожиданно заморгал, по нему пробежали красные молнии, а свечение, соединяющее замок и землю, почернело! Откуда-то появилась Леяль, тоже сильно напуганная, притянула Тибальда к себе и вместе с ним ринулась к камню. Велф увидел какие-то ворота, открывшиеся перед ними, а затем обнаружил, что он уже внутри. Многогранник оказался полым.

– Ты меня напугал! – услышал он рядом с собой знакомый нежный голос.

– Но ты исчезла надолго, и я думал, что-то случилось? – обиженно выдохнул Тибальд.

– Понимаешь, я просто хотела, чтобы ты научился открывать ворота дворцов. Тут все двери такие. Чтобы их открыть, тебе нужно понять, что ты в этом доме – свой, ты имеешь право и хочешь в него войти, и тогда ворота отворяются сами. Но лучше этого не объяснять новичкам, потому что, зная, что нужно чего-то захотеть, им будет трудно сделать это сознательно. Это должно идти из глубины души, а не из сознания и логики и может быть осознано лишь в том случае, если ты уверен, что ты – хозяин этого дома или дворца! Ой, ну вот, что я наделала, теперь ты не сможешь никуда вообще войти, ты ведь все знаешь…

– Но что же произошло? И что такое душа?

– Все, хватит разговоров, я уже и так натворила бед; теперь ты так и будешь порхать и протыкать все дворцы, деревья и цветы.

– А что, цветы тоже не настоящие, – задумчиво поинтересовался Тибальд.

– Еще какие настоящие! Вот, смотри! – и Леяль протянула Тибальду маленький гианар.

Цветок был похож на обычные цветы Фэйри-Града, но только гораздо меньше. Тибальд взял его в руки и понюхал.

– Ну ладно! Извини, я просто ощутил такую пустоту и безнадежность, что …

– Чуть не разрушил Дворец Нирваны вместе со всеми велфами, – докончила Леяль. – Я уверена, об этом станет широко известно. Наверняка, об этом узнает креатет. Тибальд, ты обладаешь силой, которая многим даже не снилась! Но сила эта у тебя бешеная, не осознанная и не контролируемая. Я замечала это не раз. Вспомни только, как ты вызвал Гулота?

– Что? – встрепенулся Тибальд. – Ты знаешь про Гулота?

– Да, я знаю, – тихо прошептала Леяль. – Но посмотри вокруг себя.

Тибальд огляделся. Он очутился внутри Дворца Нирваны. Путешественник не видел ничего того, что ожидал бы найти во дворцах – никаких помещений, лестниц, коридоров – просто многогранник изнутри. Вершины, ребра и грани больше не сверкали, а слабо выделялись в серой пелене. Велфы, влетающие во дворец, казались изюминами в сером пироге Дворца. Со временем пирог как бы растворял эти изюмины, и они сливались с пеленой. Наконец внутренние стенки бриллианта совсем исчезли, и Тибальда с Леяль окутали клубы то ли дыма, то ли пара. У пара не было ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

– Как же? – думал Тибальд. – Если нет цвета, то это уже не пар. Интересно… Ведь пар всегда должен быть немного белым, хоть чуть-чуть! Ладно, хватит думать, я скоро все узнаю, а пока надо расслабиться и посмотреть, что ждет меня здесь. В его голове, одолеваемой мыслями, заботами и волнениями, сразу возникло неземное лицо Рококоль-Леяль. Ему стало хорошо, и он почувствовал, что засыпает. В голове пронесся окрик: «Не спать», вспыхнула осклабленная пасть Гулота, но как-то не ярко, на грани сознания. И все же, Тибальд не спал. Менестрель посмотрел вокруг себя – его окутывал пар, самого Тибальда уже не было видно. Он постепенно исчезал в прозрачном облаке.

Пришло ощущение того, что он растворяется в этом паре и сливается с ним, исчезли тревога, раздражение и возбуждение. Он ощущал себя частью большого, сказочного и удивительно прекрасного мира. Фэйри-Град, Дорфия и Форстия были такими же кусочками этого мира, а он, Тибальд – частью этих стран. Он был одновременно и Валахом, и великим магом Масофагом, и ниязом, и крылатом, и Весами, и Хрустальными Воротами Фэйри-Града, и землей, и небом, и даже Фатой-Морганой. Такого Тибальд не испытывал никогда!

Наконец он почувствовал, что путешественник Тибальд исчезает куда-то, куда-то уходит, отдавая свою частичку огромному, спокойному как океан, – хотя и океан тоже был частью – нечто. Еще миг, и эта частичка уйдет навсегда и станет всем. Но пока этот миг не настал, она спокойно и неторопливо осмысливала происходящее.

– Так значит, все связано со всем невидимыми нитями, и мы, пытаясь их разорвать, бунтуем против самой природы? Ведь этот бунт только мешает – целое намного сильнее, лучше, прекраснее отдельных частей и, растворяясь в целом, я, тем самым понимаю, сочувствую, сопереживаю и листочку, и человеку, и бескрайнему небу. А отделяясь, я становлюсь самим собой, да и только. – Мысли замерли на мгновенье, а затем медленно потекли опять. – Но как же так? Ведь на самом деле существует и Дорфия, и Форстия, и Фэйри-Град, к которому я всю жизнь стремился и который нашел, и Леяль, и я, путешественник Тибальд, прибывший из далеких земель, заколдованный какой-то злой волшебницей в подземного гнома, а потом расколдованный, чтобы стать велфом. Да, я становлюсь неизмеримо богаче, воссоединяясь с целым, но я теряю себя. А я – я не хочу, не хочу терять себя, а значит и весь мир! Хотя это так приятно!

Мало-помалу, Тибальд отделялся от невообразимого океана. Он начал видеть, слышать, осязать. Оглянувшись вокруг и обнаружив у себя пару ставших уже привычными крыльев, а рядом Леяль, он протянул руки и, закружившись с нею в воздушном танце, запел:

– О, сказочный мир, как ты прекрасен!

– Ты вернулся! – прозвучала тревожная трель соловья, – голос Леяль дрожал то ли от испуга, то ли от волнения и радости. – Но я от тебя такого не ожидала, – продолжила она лукаво. – Только подумай: сказочный менестрель вместо того, чтобы петь возвышенные оды, произносит прописные истины!

– А что такое прописные истины? – поинтересовался Тибальд. – А, знаю, знаю – откуда я знаю? – И тут его охватило опять ни с чем не сравнимое чувство единения, и он вспомнил, что слово это он узнал, когда еще был частью того великого и непонятного, это были мысли человека, носящего магические стекла на носу, как у Шентьяго.

– Ну вот видишь! Теперь мне не надо будет тебе все растолковывать, – прочитала его мысли фея.

– Что же со мной произошло, откуда это странное чувство, ты ведь тоже его ощущала? – медленно проговорил Тибальд.

– Да, конечно, за этим мы сюда и прилетаем. После постройки Фэйри-Града велфы выяснили, что в мире есть нечто, объединяющее все на свете, стоящее за всем. Когда-то в древности жили мудрецы, и они придумали слово «Нирвана» – состояние, в котором отсутствуют страсти и страдания. В нашем языке нет слов для обозначения этого великого «Нечто», вот мы и назвали его этим древним словом.

Тибальд внимательно взглянул на свою спутницу. Он не переставал удивляться. Леяль – все время разная. Временами она похожа на фею из волшебных фантазий, на Рококоль: такая же призрачная и возвышенная, иногда она превращается в маленькую девочку, а иногда – в очень умного ученого, похожего на странного человека из глубин нирваны.

– Но ведь это не так! Вот я ей не являюсь.

– Понимаешь, Тибальд: и да, и нет. Пока в тебе живет твое сознание (древние его называли: «Душа»), ты действительно – не часть нирваны, но если ты этого захочешь, то всегда можешь в ней раствориться. Скажи, у тебя нет желания стать большим деревом или льдиной, объединиться сознаниями с Товенаром, Масофагом или всеми ими одновременно?

– Может и так, но при этом я должен быть – я! – твердо ответил велф, даже не удивившись тому, что Леяль слышала о Масофаге. Похоже, она знала о Тибальде все, но и он теперь догадывался о многом – надо только подумать, привести свои мысли в порядок.

– Ну, значит вам с нирваной не по пути, – пошутила Леяль и сразу посерьезнела. – А некоторые уходят, уходят навсегда, растворяются.

– Зачем? – не понял Тибальд.

– Не знаю, – мы просто их теряем. – А еще есть велфы, которые возвращаются, но уже не прежними, становясь задумчивыми и неразговорчивыми. Ощущая свою ничтожность, они уже не осмеливаются творить и строить. Я очень за тебя боялась, очень, но понимаешь, все новички должны через это пройти – это их свободный выбор: нирвана или Фэйри-Град. Но, вообще-то, зная тебя, можно было надеяться, что ты не уйдешь – ты очень яркий и независимый! – Произнеся слово «Яркий», Леяль весело улыбнулась.

– А бывает так, что кто-то вначале не захотел уйти в нирвану, а потом ушел?

– Нет, не бывает, просто либо ты – индивидуальность, либо нет. А в нирвану уходят единицы, просто мы, велфы, не такие, раз уж мы сюда добрались!

– А велфы возвращаются из нирваны?

– После того, как личность растворяется, она теряет свою индивидуальность навсегда, ее просто нет, так что возвращаться нечему! Мы пользуемся Дворцом Нирваны, как душем – это простое средство позволяет сбросить нервное напряжение, возбуждение, воспоминания и осознать, что все эмоции – ничто в сравнение с тем великим миром, что окружает нас. Например, ты, что ты чувствуешь?

– Я? – Тибальд задумался. – Я чувствую, будто мою голову хорошенько встряхнули и выкинули из нее всякий вздор!

– Ну вот видишь!

Они полетели к выходу из дворца. На самом деле, велфы просто замахали дружно крыльями, в какой-то момент перед ними вспыхнули ворота, и вот они уже в Чудестоке Единения.

– Ну а теперь ты узнаешь то, чего уже ждал так давно – ты наконец готов постигнуть Истину! – глаза Леяль загорелись.

Еще несколько дней назад эта новость поразила бы Тибальда. Но сейчас он был так погружен в свои мысли, что даже не отозвался. Наконец велф очнулся и спросил:

– Леяль, а ты не встречала девушку по имени Рококоль?

– Нет, а кто это? – Леяль зажмурилась. – Правда, у меня есть подозрение. Опиши ее!

– Она похожа как две капли воды на тебя, только призрачная и недоступная – одним словом, мираж…

Леяль ласково и одновременно счастливо посмотрела на Тибальда, загадочно улыбаясь.

– Это твоя мечта.

Глава пятая, в которой Тибальд узнает Истину

Побывав в нирване и объединившись с огромным сказочным миром, Тибальд узнал Истину, вернее узнал не он, а его подсознание. Но как же понять то, что уже подсознательно знаешь? Для этого велфы в незапамятные времена сотворили Замок Воспоминаний, расположив его неподалеку от Замка Нирваны – в Чудестоке Единения. Об этом наш путешественник узнал от Леяль по дороге к Замку. Их путь не был далек, но солнце уже почти село, прежде чем велфы достигли цели, ведь Тибальд, получивший то, чему, казалось, никогда не суждено было сбыться, бесконечно кружился возле каждого дворца, каждого облачка, каждого лепестка, парящего в воздухе.

Приближаясь к вытянутой игле, словно протыкающей небо, они влетели в золотое облако. Сказочные существа со всех сторон двигались в небе, создавая впечатление, как будто эта то ли игла, то ли нить испускает золотистое свечение, только свечение это не расходилось в стороны, а наоборот собиралось. Сама игла, казалось, пылала золотом. Это происходило потому, что около иглы кружилось много велфов, безуспешно пытающихся туда влететь и повторяющих свои попытки раз за разом. Иногда в лучах иглы вспыхивали фиолетовые оттенки, иногда – зеленые, иногда – синие. Как уже заметила Леяль, большинство велфов походили на людей – среди них были эльфы, феи, чародеи, исследователи, строители, ученые, инженеры, но встречались и такие, внутренняя сущность которых была ближе к животным, мифическим существам или формам, которые нигде и никогда не были описаны. Так, мимо Тибальда пронесся дракон, дышащий огнем, пролетела, шелестя плавниками, водная черепаха, промчалась стая мотыльков, рядом с ним парил гигантский орел, проплыл зеленый, мерно расширяющийся и сжимающийся шар. Велфы, похожие на людей, обычно испускали золотистое сияние, драконов окружали красные сполохи пламени, русалки были, конечно же, синими, а звери, птицы и остальные велфы, описать которых очень сложно, светились всеми цветами радуги в зависимости от их вида. Небо ярко вспыхивало золотом. Несмотря на то, что солнце закатилось, светло было как днем.

На земле творилось что-то невероятное. Прямо под иглой рождались, изменялись и умирали образы: поляны сменялись горами, горы – лесами, леса – городами, все, что находилось под иглой напоминало калейдоскоп, вращающийся с бешеной скоростью.

Тибальд так увлекся этим зрелищем, что вздрогнул от голоса Леяль:

– Истину ты узнаешь без меня!

Сказав это, фея устремилась прочь от Замка Воспоминаний. Тибальд было бросился ее искать, но, осознав, что даже не знает куда лететь, ринулся к игле, немного обиженный, но горящий желанием узнать Истину, ради которой он столько выстрадал.

Даже не заметив, как влетел внутрь, а просто осознав, что падает, как уже было однажды, когда он оказался в Фэйри-Граде, Тибальд ударился о что-то твердое.

Поднявшись на ноги, он увидел, что больше не был путешественником, не был он и гномом. Оглядев себя со всех сторон, Тибальд обнаружил, что он – человек, причем, облаченный в какой-то странный костюм, который люди нигде не носили, даже в Сетии. В голове само собой родилось название этого костюма: «рабочий комбинезон». У себя на носу Тибальд обнаружил те самые магические стекла, с которыми он уже встречался не раз.

Вокруг него возвышались огромные дома, а память услужливо подсказывала название: «небоскребы». По улицам проезжали и пролетали странные экипажи, которые назывались машинами и флаерами. Над ним наклонился какой-то человек и спросил на незнакомом языке: «С вами все в порядке? Вы вдруг упали на землю. Может, позвать врачей?»

– Нет, я – в порядке, мне просто стало дурно, – машинально отозвался Тибальд, ничуть не смутившись тем, что знает язык незнакомца.

Он отошел в сторонку и прислонился к стенке, собираясь с мыслями.

– Кто я?

– Как кто, Оливер Манхейм? – пришел ответ. – Что-то странно, чего это я сам себя спрашиваю? А вообще, так и совсем рехнуться можно: все мои мысли только о физике! Надо бы пойти на природу, подышать свежим воздухом, но не одному, а, конечно же, с Эннифер! Кстати, надо бы ей профонить! Может, слетать в Сетию на выходные? Пасторальные пейзажи всегда действовали благотворно на мою разгоряченную голову!

Тут Оливер-Тибальд закрыл глаза, потирая шишку на голове, и, как сквозь сон, увидел во тьме Леяль.

– Эка меня разнесло! – выругался Оливер, – вот уже и феи мерещатся! Надо бы отдохнуть! Ох, у нас же сегодня эксперимент по локальному понижению эффективного энергетического масштаба суперпартнеров!! Это должно привести к целому спектру явлений, связанных с суперсимметричным сектором, но, в частности, к усилению константы связи протона и триплетино и изменению периода полураспада протона. Хотя, – он скептически улыбнулся, – шума всегда много, а все эти эксперименты – просто растрата денег, которые можно было бы пустить на более полезные проекты. Только и слышишь: «Эксперимент по распаду протона превратит весь наш мир в ничто! Его надо немедленно закрыть, иначе все мы и вся наша Вселенная исчезнет!». И, парадоксально, но благодаря этому, деньги льются рекой. Интересно, в начале нашего века, 50 лет назад, говорили: «Закройте Большой Адронный Коллайдер, а иначе он создаст черную дыру, которая поглотит Землю!». Аппетиты растут. Начали с Земли и закончили Вселенной! Земля уже, видимо, не работает, денег мало. Кстати, вот еще одно разрешение парадокса Ферми: «Первая развитая цивилизация во Вселенной ее же и разрушает, поэтому во Вселенной на каждый момент существует одна, максимум две цивилизации.» – тут Оливер весело рассмеялся.

– Гораздо интереснее разобраться в том, что же происходило 30 лет назад с объектами в поясе Койпера и Плутоном, ведь до сих пор нет удовлетворительной теории их отклонения от предсказываемой траектории. Девятую планету не нашли, а возмущения со временем сошли на нет, и поэтому всем нет никакого дела. Но ведь если посмотреть на исторические данные, то похоже, что возмущения возрастали со временем, а потом медленно затухали. Да и это случилось не для всех объектов. Такое ощущение, что большое облако с ощутимой массой, размазанное в пространстве, проникло в Солнечную систему, и направилось вглубь нее. Но центр масс этого облака ускоряется, так что достаточно сложно выследить его влияние на другие планеты. Сейчас все забыли про возмущения, просто посчитали, что в измерения вкралась систематическая ошибка. Я уверен, что изменения в светимости Солнца, наблюдаемые нами в последнее время, вызваны этим облаком, которое сейчас частично закрывает от нас Солнце. Но мои вычисления совершенно определенно показывают, что облако вызвало оба явления. Надо обязательно опубликовать мои выкладки, – тут Оливер очнулся.

– Тем не менее, необходимо срочно мчаться в лабораторию!! Я же избран наблюдателем, а вместо этого думаю о всякой ерунде и феях! Да, так как там действует Вильсониан на спинор в пространстве Минковского? А как действует обратный Вильсониан? Может быть, можно получить результат действия прямого Вильсониана через обратный?

Оливер продолжал идти, попеременно натыкаясь на прохожих и чуть не попав под машину. Наконец он вошел в один из многочисленных небоскребов.

Тут же маленький лысый человечек, поджидающий у входа, набросился на него с криками.

– Ну все, подожди, вот эксперимент закончится и ты у меня больше работать не будешь! Как ты можешь? Ведь все уже согласовано! Если не поторопишься, вылетим без тебя!

Эти слова подействовали на Оливера, как холодный душ.

– Конец мне! – думал Оливер, – одна плохая рекомендация – и я буду всю оставшуюся жизнь развозить пиццу – хоть флаер дадут бесплатный. Эх, жизнь! Так как там насчет Вильсониана; этот пончик мне все испортил, сам-то дурак дураком, но начальник! Надо бы насчет Вильсониана с Джеймсом посоветоваться, он, по-моему, что-то надумал.

Джеймс, его друг и заместитель в эксперименте, как раз пробегал рядом.

– Оливер, срочно, вылет с минуты на минуту! – прокричал он на ходу.

Оливер отвлекся от своих размышлений и бросился наверх. Небольшая группа ученых вылетела из здания «Управления наукой» на северо-запад. Через час полета они приземлились посреди выжженной пустыни. Оливеру показалось, что где-то он ее уже видел, но раздумывать не приходилось, хоть интересный вопрос с Вильсонианом и заслуживал серьезнейшего анализа. Этот вопрос все время вертелся на краю сознания, мешая ему нормально реагировать на окружающее.

– Вынимаем приборы! – услышал он команду. – А вы, наблюдатели, почему вы еще здесь – марш под защиту! Группа наблюдателей спешно оседлала летающие мотоциклы и полетела в сторону стеклянного купола, слабо вырисовывающегося на горизонте. Оливер следовал вместе с ними, все размышляя над Вильсонианом и спинором в пространстве Минковского. По прибытии на место они прошли внутрь купола, закрыв за собой с десяток стальных дверей, и оказались в небольшой комнате с одним окном во всю стену, из которого открывался отличный вид на полигон. Всем раздали оптические приборы, которые явственно позволяли видеть происходящее в зоне эксперимента. Согласно плану, ученые должны были поставить приборы на таймер и удалиться обратно в Грейн: так назывался город, в котором жил Оливер. Оставались лишь наблюдатели.

– Эксперимент начнется через три часа! Надо срочно все подготовить! – услышал он голос, но не отреагировал, так как проблема Вильсониана казалась ему куда важнее.

И тут их накрыло!!

То, что увидел Оливер, не поддавалось никаким описаниям. Полигон вдруг начало очень быстро меняться. Наблюдатель не поверил своим глазам: он увидел каких-то громадных роботов, колоссально сложные машины, большие кучи денег, он увидел обнаженных мужчин и женщин, валяющихся в обнимку посреди гигантских машин, потом все расплылось и исчезло. Исчезли физики, исчезли репортеры, исчез обслуживающий персонал, исчезло все. Там, где только недавно кипела жизнь, осталась лишь пустыня.

Оливер медленно поглядел на товарищей – он вполне мог сойти с ума, его мозг, не прекращающий думать уже который год, мог бы и отказать! Коллеги тихо переглядывались – наконец кто-то нажал на пульт управления, пытаясь открыть входную дверь.

– Не двигаться! Всем сидеть на местах! – прокричал главный наблюдатель. – Я не знаю, что случилось, но наверняка выходить не безопасно! Сначала доложим в центр!

Он доложил:

– У нас тут творится что-то неладное: весь экспериментальный коллектив исчез! Что делать? Повторяю, что делать?

Из динамика донеслось.

– Что Вы городите? Куда исчезли? Вы в своем уме? Доложите подробности.

Главный наблюдатель рассказал о том, что он увидел. Остальные подтвердили его рассказ. После длительного молчания из центра ответили:

– Высылаем спасательную группу. Мы будем на месте через пятьдесят минут! Приказываем ничего пока не делать! Ждите нас, если что-то изменится, докладывайте немедленно.

Главный объявил: «Ждем подмогу!» – сам на грани паники.

Наконец они увидели флаер из центра. Летательный аппарат направлялся к ним из Грейна. Наблюдатели приободрились – наверное, все разрешится, должно разрешиться! Может быть, их товарищи живы…

Флаер приближался. Но его путь лежал над полигоном. Главный было думал предупредить людей из центра об опасности, но, совсем растерявшись, забыл. Флаер завис над площадкой, под ним нечетко возникла огромная стопка денег, вздымающаяся к небу, а спустя мгновенье, флаер исчез, исчезли и деньги…

Наступила тягостная тишина. Наконец Главный доложил в центр. В центре ответили что-то невразумительное, но обещали выслать еще один флаер. Тем временем надо было что-то делать, невозможно было сидеть просто так, когда товарищей еще, быть может, можно спасти. После нескольких звонков, из центра получили «добро» под ответственность Главного.

– Кто хочет рискнуть? – спросил он.

Все подняли руки.

– Хорошо, тогда мы бросим жребий!

Наблюдатели молча нарезали бумагу, молча бросили обрывки в шляпу и начали тянуть жребий. Идти выпало Джеймсу и еще нескольким наблюдателям. Оливер обреченно смотрел на друзей – он, вероятно, провожал их на смерть. Группа добровольцев облачилась в тяжелые скафандры, вышла из купола и двинулась в ту сторону, где только недавно была площадка для эксперимента.

Оливер внимательно следил за ними. В конце концов, если ему и не выпала честь быть среди избранных, все же у него есть голова на плечах и, вероятно, он разберется в происходящем, просто не упуская их ни на секунду из вида. Добровольцы шли. Медленно, медленно, изнывая под тяжестью скафандров. Вдруг, у Джеймса скафандр исчез. Он остался в рабочем комбинезоне.

– Джеймс, назад! – скомандовал по рации Главный.

Но Джеймс, всегда самый дисциплинированный Джеймс, казалось, не слышал Главного и продолжал двигаться вперед. Время шло. То у одного, то у другого члена группы исчезали скафандры.

Наконец Главный объявил:

– Все немедленно назад! Это приказ!

Некоторые добровольцы повернули, но почти вся остальная группа продолжала идти.

– Всем назад! Всем! – скомандовал Главный, – но физики продолжали двигаться к полигону – медленно, но верно. Наконец они один за другим начали исчезать. Перед исчезновением, на их месте возникали странные существа – как и раньше, роботы или огромные механизмы, а иногда в воздухе просто вырисовывались и сразу расплывались гигантские формулы. Вдруг перед наблюдателями возник уходящий в небо трон, на котором восседала величественнейшая статуя, а на ее губах играла презрительная улыбка. Мгновенье, и трон исчез, ничего не оставив после себя.

Все же, три человека из двенадцати вернулись, вернее телепортировались – просто исчезли и появились вновь, но уже под куполом. Джеймса среди них не было… Правда, это уже были не люди…

Потом… Потом была истерика Главного, наблюдатели, на глазах превращающиеся в … неизвестно что, бесконечные звонки в центр и из центра, еще один флаер, за несколько миль облетающий страшное место, люди в скафандрах и долгая дорога домой.


Прошло несколько дней – Оливер, по настоянию своего начальника, был отстранен от эксперимента по ослаблению каплинга квантовино и протона, но связанный договором о неразглашении, не мог ни с кем поделиться своими страхами и догадками. Он терпеливо ждал новостей. Ученому запретили улетать из Гории и настоятельно рекомендовали не выезжать из Грейна. Ученый подчинился – он знал, чем чревато невыполнение приказа. Главный за недостойное поведение был приговорен к Высшей Мере, на него свалили инцидент с рабочими, группой добровольцев и вертолетом. Правительство было немедленно поставлено в известность, но народу ничего не сообщали, не желая сеять панику. Впрочем, Оливер старательно изучал желтую прессу, стараясь забыться и забыть все, чему ему пришлось быть свидетелем. Кроме того, он усиленно раздумывал над проблемой Вильсониана. Но его не забыли.

Он был вызван в Центр через неделю. В маленьком герметично закрытом бункере глубоко под землей собрался весь цвет Гории: президент, министр науки, несколько психологов и физиков. Всех этих ученых Оливер знал, пусть и не лично, их лица довольно часто мелькали в видных научных журналах.

– Здравствуйте, садитесь, – поприветствовали они его.

Оливер осторожно боком зашел и сел на краешек стула.

– Как у Вас дела? – ничего не значаще поинтересовался министр науки, сидящий напротив. Он был сильно озабочен – этот политик, привыкший держать себя в руках в самых сложных обстоятельствах, на этот раз готов был потерять контроль. Его галстук свесился набок, очки съехали на переносицу, взгляд блуждал, щетина на подбородке и красное, одутловатое лицо свидетельствовали о том, что министр не спал несколько дней. Впрочем, Оливер всего этого не заметил, он никогда не обращал внимания на детали одежды.

– Да так, ничего, дома сижу, головизор смотрю, – робко ответил он, не понимая, куда они клонят.

– А вы в своей личности никаких изменений не обнаруживали?

– Что вы имеете в виду под моей личностью? Вроде, жив здоров!

– Ладно, к делу! – резко оборвала его президент Алиса Рингсон – седовласая высохшая женщина с бровями, сходившимися у переносицы, резко очерченными скулами и волевым подбородком. В отличие от своего коллеги, она сидел прямо и в упор смотрела на Оливера. – Я вам кратко опишу, что же произошло после эпизода с исчезновением людей. Вспомним, суть эксперимента состояла в том, чтобы ослабить или отменить некоторые законы природы – я не специалист, за подробностями обращайтесь к господам физикам. Эксперимент так и не был запущен, приборы не установили, но случившееся можно было бы назвать победой нашего не начавшегося эксперимента!

Госпожа Рингсон провела рукой, и над столом возникли дома и задвигались фигурки. В центре мигала красным буква «Х», а вокруг нее возникли оранжевые замкнутые кривые – изотеры.

– Итак, – продолжала она, – все то, что приближается к некоторой точке, назовем ее точкой «Х» за неимением лучших терминов, исчезает. Не помогают ни защитные поля, ни скафандры. Пробовали направить туда ракеты – они только взрывают песок, оставляя глубокие воронки, но помочь ничем не могут.

Госпожа Рингсон указала пальцем на голограмму. Маленькие фигурки человечков задвигались по направлению к центру, а затем расплылись и исчезли.

– Более того, с людьми, находящими поблизости, даже не в самом центре, происходят некоторые изменения, насколько нам известно, обратимые. Вы понимаете, я надеюсь, мы здесь собрались не для того, чтобы шутить. Вы доверяете этим людям, – президент обвела глазами собравшихся. – Так вот, об изменениях – мы оцепили зону вокруг точки «Х». Полиции было приказано под страхом сурового наказания не приближаться к этой точке на расстояние, меньшее, чем расстояние, отделяющее это точку от пункта наблюдения. Кроме того, за службами безопасности велось ежеминутное наблюдение.

На голограмме появился еще один зеленый круг, опоясывающий третью от точки «Х» изотеру, а человечки в касках забегали вдоль него.

– Так вот, как я уже сказала, с этими людьми происходят обратимые изменения. А теперь следите сами.

Госпожа Рингсон взмахнула рукой, и на голограмме люди стали превращаться в животных, эльфов, ангелов, инопланетян, роботов, ужасных сказочных злодеев, демонов, чертей и прочую белиберду.

Еще один взмах, и прямо из воздуха на голограмму начали падать деньги: стопки денег, горы денег, а посреди всего этого бумажного моря задвигались очень красивые обнаженные мужчины и женщины. Потом перед собравшимися развернулась настоящая оргия с участием этих людей и фигурок, которые еще не успели ни во что превратиться.

– И наконец, – президент выпрямилась, и голограмма внезапно исчезла. – Наблюдатель, вывезенный из вышеупомянутой зоны и привезенный в специальный бункер, спустя некоторое время, утрачивает свой странный облик и становится самим собой, причем тем быстрее, чем меньше он в ней провел. Люди, прошедшие метаморфозы, детально изучаются биологами, но… пока особых результатов нет. Похоже, что меняется ДНК, а потом тело как бы рождается заново.

Алиса Рингсон помедлила немного и обратилась к Оливеру.

– Вы – единственный наблюдатель, побывавший в непосредственной близости от точки «Х» и не трансформировавшийся. Все Ваши коллеги прошли серию трансформаций еще до прибытия в Грейн.

Оливер молча сидел некоторое время, переваривая сказанное. Он был достаточно хорошим физиком, чтобы не верить в эльфов, ангелов и тому подобную чушь, но он еще не совсем свихнулся, чтобы обвинить собравшихся в безумии. Кроме того, он все это видел своими собственными глазами.

– Что вы от меня хотите? – наконец робко поинтересовался он.

– Мистер Манхейм, вы не ребенок, а один из умнейших людей планеты и единственный, кто не изменился. Ответьте нам всего на один вопрос: почему?

Ученый порылся в своей памяти, вспоминая каждую секунду того страшного дня. Он обнаружил три обстоятельства, заслуживающие внимания: то, что ему подурнело, и он упал; то, что ему привиделась накануне фея и, наконец, то, что он все время думал о Вильсониана – он и сейчас о нем думает. Он поделился своими соображениями с собравшимися.

После долгого обсуждения они решили, что первое и второе могут быть причиной самых разнообразных обстоятельств, при этом президент усмехнулась, но ясно одно: постоянное обдумывание проблемы Вильсониана, заняло все воображение Оливера, помешав ему попасть под влияние явления «Х». За прошедшую неделю ученые уже успели выработать гипотезу, согласно которой несостоявшийся эксперимент состоялся.

Слово взял психолог Джон Ирейн:

– Итак, я полагаю, у нас есть рабочая теория. Вот, что мы узнали про наше неизведанное явление. Представьте себе нашу цивилизацию. Мы изобрели миллионы приборов, аппаратов и машин, облегчающих нашу жизнь и, чем дальше, тем наша жизнь становится комфортнее. Нам наши приборы необходимы. Без них мы – ничто.

Кроме того, нам нужно управлять ими, то есть переключать. Мы решаем эту проблему путем изобретения разнообразных портативных устройств – пультов. Теперь сам прибор может находиться где угодно, а мы управляем им. Но даже это решение не совершенно. Нам нужно везде носить с собой наши переключатели. Без них (например, если пульты разрядились) мы не можем управлять аппаратами. Что же делать?

А что, если вселить пульты в нас – ведь себя мы не теряем? То есть отдавать команды голосом. Уже сейчас некоторые аппараты так и работают – ведь вы включаете телевизоры, отдавая команду, и можно легко представить себе, что в недалеком будущем (а будет ли это будущее?), управляющие устройства вымрут, как ненужные.

Какой следующий шаг? Конечно же, заменить голос мысленной командой. Так, например, диспетчер может попросить флаер взлететь, и флаер взлетит. В настоящее время мы делаем первые шаги в этом направлении – мы вживляем добровольцам или людям, которым делаем операции на мозге, в головы специальные пластины, и при помощи этих пластин они могут управлять аппаратами, такими, как те же телевизоры.

Что дальше? Электронные слуги человека большие, весомые… А что, если и их уменьшить и облегчить? Наши машины будут становиться все меньше и меньше, меньше и меньше. И что же? Тут у нас нет достаточно четкой базы, чтобы продолжать, но давайте все же попробуем.

Дальше… Дальше, они станут такими маленькими, что мы их перестанем замечать и такими мощными, что будут готовы выполнить любое наше желание мгновенно. В конце концов машины скроются из виду, человеку достаточно будет отдать любой приказ, и он будет просто выполнен чудесным образом. Добро пожаловать в мир дейниантов – могучих слуг!

Ученые в зале заволновались.

– Мало ли мыслей бродит у меня в голове? – сказал мистер Форгесон, известный своей несдержанностью. – Например, я хочу иметь много денег. Иногда я вообще хочу послать всех к чертям! А еще, еще, – его глаза заблестели, – впрочем, это неважно. – Неужели они все будут выполняться?

– Вот в этом-то и проблема, в наши совершенные машины должны быть встроены протоколы безопасности. Они будутфильтровать слабые, а, может, и вредные мысли, так, чтобы наш мир устоял. Если два человека пожелают противоположного, приборы не должны сойти с ума, а каким-то, им самим ведомым способом, решить, чей приказ выполнить или пойти на компромисс. Кроме того, наверняка, даже у этих совершенных машин есть ограничения. Я сомневаюсь, что мы когда-либо сможем нарушить законы сохранения или превысить скорость света. Я так же думаю, что у нас в далеком будущем появится наука об управлении этими машинами, которая будет решать все поставленные выше вопросы.

Я так же не могу сейчас ответить на вопросы о том, как эти аппараты будут выглядеть (скажем, можно ли их будет увидеть в микроскоп или, может, они будут встроены в окружающий наш мир так, что мы их будем наблюдать, но не понимать, что это именно они), будут ли они обладать сознанием, как при этом будем выглядеть мы сами, не сольемся ли мы с ними, и, наконец обеспечат ли они абсолютную безопасность, – тут Джон замялся, а потом продолжил, –… тем, кто ими пользуется.

– Похоже, не обеспечат! – выкрикнул Форгесон.

– Похоже на то, – подтвердил психолог. Лицо его затуманилось. – Итак, как вы уже догадываетесь, когда-то, где-то существовала цивилизация, такая, как наша. Она развивалась, прогрессировала, и, в один прекрасный момент, доразвивалась до того, что создала совершенные аппараты – дейнианты. Потом протоколы безопасности однажды не сработали, и создатели исчезли. А, может, дейнианты решили сами исследовать галактику, если они, конечно, разумны. Или создатели решили подарить дейнианты миру. Ведь они легки, и энергия, необходимая, чтобы разогнать их до скорости света по плечу даже нам! Так или иначе, они отправились в далекое путешествие. Путешествовали они долго, и, наконец, достигли маленькой планеты около желтой звезды в галактике «Млечный Путь».

Наконец-то нашлись существа, которые смогли управлять нашими машинами, но… эти существа не подозревали об этом – их желания просто начали в какой-то момент исполняться. Представьте себе муравья, который неожиданно смог запускать ракеты, заползая на крошечную спусковую кнопку. Раз за разом ракеты уничтожали города и селения, но однажды они разрушили родной муравейник нашего малыша, а, может, хищника, который охотился на его собратьев. Мало вероятно, что муравьишка что-то понял, ну а если и понял, то было уже поздно, особенно, если ракета – баллистическая. Мир изменился, но наш герой этого так и не осознал, – Ирейн оглядел комнату. – Мистер Манхейм, Вы хотели что-то сказать?

Оливер вскочил со своего места и ударил себя по лбу:

– Гравитационные возмущения малых планет в поясе Койпера! – громко вскрикнул он. – Я ведь точно просчитал, когда облако достигнет Земли. Почему же я не послал свою работу в журнал? У нас возможно было бы время! – и он поведал собравшимся о своей работе.

В зале настала тишина. Наконец кто-то спросил.

– Вы уверены? Это ведь всего лишь рабочая гипотеза?

– Нет, – просто ответил мистер Питерс, заведующий маленькой группы физиков, только что вернувшийся из пустыни. Его рыжие волосы были растрепаны, а глаза, как и у министра науки, блуждали. – Похоже, один из фильтров, встроенных всемогущими создателями, состоит в том, чтобы дейнианты не раскрывали своего механизма действия. На наши попытки спросить: «Кто или что вы?», они рассказали нам о себе, назвали свое имя, но только в самых общих чертах. Да, мистер Манхейм, Ваша теория верна! Согласно дейниантам, момент их появления в Солнечной системе совпадает с тем временем, когда ученые стали искать девятую планету. Но мы не смогли извлечь из разговоров с ними ничего больше. Вероятно, их создатели позаботились о том, чтобы тайна не стала доступна насекомым. А может быть, насекомые просто не в состоянии понять эту правду. Но исследования только начались. Мы будем продолжать задавать вопросы – в этом нам помогут психологи.

Уже сейчас мы понимаем, что дейнианты – совсем не всемогущи. Как уже упоминала господин психолог, они никогда не нарушают законы сохранения, они не трогают причинность, они очень неохотно (если можно так выразиться) выполняют определенные операции, скажем, разгон до экстремальных скоростей, достижение экстремальных температур, полей. Я думаю, что они хороши именно как слуги – показать что-то, согреть, охладить, преобразовать. Но создатели, скорее всего, использовали дейниантов для разнообразных преобразований (подумайте, как заманчиво уметь трансформировать вещи), поэтому превращать они умеют лучше всего.

Как это происходит? Наши маленькие слуги способны создавать из себя молекулы, которые потом собираются в наперед заданные предметы. Так создаются новые вещества, предметы, звери и люди. Легче всего, как это не удивительно, видоизменять живых существ, ведь для этого дейниантам необходимо «всего лишь» отредактировать ДНК и запустить процесс регенерации. Как ни странно, количество дейниантов от этого не изменяется. Мы случайно обнаружили, что дейнианты способны воспроизводить себя. Каждый раз при создании чего-то нового они в точности восстанавливают свое число.

      После долгой и оживленной дискуссии выяснили еще вот что. Похоже, сила явления убывает в зависимости от расстояния от эпицентра – точки «Х», причем зависимость сложная, по одним направлениям – больше, по другим – меньше. Вышеупомянутую гипотезу сформулировали физик и психолог, причем физик изучил явление в деталях, в то время как психолог опередил его. Явление уже получило свое название: «Феномен Ирейна-Питерса». Мистер Манхейм, похоже, смог внести свою лепту в эту теорию.

Наконец слово взял мистер Ирейн – бородатый биолог с печальным лицом, до сих пор не снявший халат – его пригласили в последний момент, и он не успел переодеться.

– Я бы хотел подытожить. У меня довольно пессимистический прогноз:

– Похоже, зона действия явления Ирейна расширяется, и, рано или поздно она накроет всех нас. Питерс превратится в этакий ходячий калькулятор, Манхейм – в Вильсониан, а я – в протоплазму. Я не удивлюсь, если через поколение – другое, вся наша жизнь изменится, став такой, какой мы сами ее построим или, вернее, нажелаем. Я не удивлюсь, если люди без воображения, видящие смысл жизни в постоянной монотонной работе, превратятся в трудолюбивых гномов и уйдут куда-нибудь копать землю. Меня не удивит, если ничтожества, не умеющие и не желающие ничего, постепенно превратятся в камни или деревья. Меня совсем не поразит, если люди с богатой фантазией создадут свою страну, назовем ее страной «Фантазия», и будут там существовать в виде магов и фей. А где-то будет царство ужаса с ведьмами, скелетами и демонами, скажем «Хория».

Наша же страна может превратиться в некоего техногенного монстра, населенного роботами, космическими кораблями и летающими тарелочками, хотя дейнианты не любят мастерить чудеса техники. Единственной выжившей страной может оказаться Сетия, так как вектор «Феномена Ирейна-Питерса» направлен не в ее сторону, хотя мы еще не знаем его повадок, все может однажды измениться…

Плохо это или хорошо? С моей точки зрения, это ужасно плохо, и мы – хозяева мира должны обуздать явление Ирейна, чего бы нам это не стоило, и поставить его нам на службу. Мы должны им управлять, а не оно нами, а для этого надо бороться!

Слово взял Питерс. Он коротко сказал:

– Хватит языки чесать! Как насчет того, чтобы поставить щит Дарха? Это наше последнее средство! Мы справимся!

Оливер было попытался начать длинную дискуссию по поводу изучения этой силы – он предложил забросить в зону явления Ирейна приборы и снимать с них показания, со временем создать полную теорию явления, наметить пути обуздания его и использования во благо. Профессор Ирейн поддержал эту идею, но на них прикрикнули, дескать времени мало, ждать невозможно, ведь зона очень быстро расползается, и надо действовать быстро. Оливер подавленно затих.

Глава шестая, повествующая о том, как возникло Сказочное Царство

Тибальд очнулся внутри полой иглы, стремительно падающим вниз. Осознав, где он, кто он, и быстро взяв себя в руки, вернее в крылья, велф направился прямо к стене Дворца Воспоминаний, перед ним отворились ворота, – все те же ворота, которые он уже видел не раз, – и Тибальд, раздумывая, неторопливо вылетел из замка. Он продолжал неторопливо двигаться, когда на него налетела Леяль, как огромный волшебный мотылек.

– Что с тобой случилось? Почему так долго? – закричала она, срываясь на всхлипывания.

Тибальд удивленно поглядел на нее – он совсем забыл про Сказочный Мир, увлеченный своими приключениями, вернее, приключениями Оливера, которого уже давно не было в живых, и даже воспоминания о нем давно стерлись. Похоже, предсказания господина Ирейна сбылись, вот только страна Фантазия называется Фэйри-Градом. Тибальд внимательно посмотрел на Леяль и спросил:

– Леяль, а сколько я провел в этой игле?

– Неделю …

Тибальд присвистнул, этому он, скорее всего, научился у Оливера. В Гории ведь тоже прошла неделя, так что Тибальд действительно перевоплотился в Манхейма. Как сказал мистер Питер? Дейнианты лучше всего умеют преобразовывать? Он, похоже, был прав.

– Неделю?

– Приходи в себя! Я каждый день прилетаю к игле ждать тебя, а тебя все нет. Обычно, новички в замке воспоминаний проводят день, максимум два, а ты… Что там с тобой произошло?

Тибальд начал было с жаром рассказывать, но Леяль все никак не могла успокоиться. Тогда путешественник решил повременить с рассказами: ведь им обоим надо было успокоиться, а самому Тибальду – поразмыслить над случившимся.

В Чудестоке Единения было много мест, где жители Фэйри-Града могли отдохнуть и развлечься: ведь все время изобретать, выдумывать и строить не могут даже велфы, а кроме того, иногда необходимо переключаться, как сказал бы Оливер. Поэтому Тибальд с Леяль полетели к участку развлечений, находившемуся неподалеку от Дворца Воспоминаний. Многие посетители этого дворца отдыхали именно в участке развлечений.

Они прогулялись по саду горных туч. Затем друзья опустились в Заповеднике Слонорогов и покормили их: ведь слонороги – не велфы, и им нужна еда. Тибальд, конечно же, совсем не знал, как устроен Фэйри-Град (не забудьте, что Фэйри-Град – клубок, да еще и не простой клубок), но ему пришлось впервые возглавлять их маленькую компанию, выспрашивая дорогу, потому что Леяль никак не могла прийти в себя. Фее мало-помалу стало лучше, и Тибальд тоже потихоньку вышел из оцепенения. Наконец он произнес:

– Я расскажу тебе о том, что же со мной произошло в Грейне – ведь так называют столицу Гории?

Леяль кивнула.

Вся недельная история уложилась у Тибальда в час разговоров.

– Очень интересно! – отозвалась Леяль. – На самом деле, каждый новый велф, вернувшись из Дворца Воспоминаний, сообщает о чем-то новом, и кое-что из того, что ты рассказывал, я никогда не слышала. Мне кажется, что ты вспомнил достаточно, чтобы принять участие в Великом Креатете (с помощью креатетов мы создает новые законы природы).

– Мне, гному? – опешил Тибальд.

– Не смей так себя называть! Ты ведь совсем не гном, и сам отлично это знаешь!

– Как же, я тот – кем себя выдумаю, а точнее тот, в кого меня преобразуют дейнианты, – иронично отозвался Тибальд, но тут же пожалел об этом, заметив слезы на глазах девушки.

– Милая Леяль, – нежно заговорил он, обняв фею, – я, конечно же знаю, что я – не гном! Но кто же я? И … кто ты? Я ведь знаю, что твоя родина – Гория, но это все.

Леяль повеселела и пропела.

– Давай я тебе расскажу о том, что видела во Дворце Воспоминаний, а потом мы вместе поразмыслим о том, кто же ты, кто твои родители, дедушки, бабушки и отдаленные предки, а потом, потом ты сам убедишься в моей правоте. А еще ты узнаешь, кто такая Рококоль. Произнеся последнюю фразу, фея озорно поглядела на Тибальда.

– Так она – не моя мечта? Она – не сон?

– Она действительно твоя мечта. Но … я тебе все расскажу, подожди немного!

– Рассказывай! – загорелся путешественник. Он с упоением обнаружил, что снова научился удивляться.


Наступившую тишину нарушила трепетная баллада, льющаяся со всех сторон и обвивающая Тибальда. Он закрыл глаза, и перед ним возникла череда видений.

Тибальд увидел Леяль, влетающую в иглу, а затем, как бы с высоты, глядящую вниз. Перед ним возникла лесистая часть Гории. На горизонте виднелся одинокий небоскреб – одно из первых зданий будущего Грейна. На деревьях сидели птицы и весело щебетали, а в незатейливых избушках, разбросанных по лесу и очень похожих на избушку в Скалистом Чудестоке, жили семьи, добывающие себе пропитание охотой. Вдруг послышался шум, и в лесу появились люди в рабочих комбинезонах. Они принесли пилы и топоры, которыми начали пилить и рубить деревья. Освободив прогалину, рабочие перешли на край чистого пространства и вырыли глубокий бункер. Им на смену пришли ученые (Тибальд уже знал, как они выглядят), которые установили какое-то сооружение посреди прогалины, а потом спустились в бункер.

Внезапно Тибальда ослепила ярчайшая вспышка. Некоторое время он ничего не видел, а потом,… потом он, взглянув с высоты, обнаружил круг выжженной земли посреди леса и осознал, что это та самая Великая Пустыня. Картины сменялись одна за другой: прошло время, и Пустыню стали использовать в качестве полигона для испытаний. Последним опытом стал Эксперимент «Х»…

После Эксперимента прошли десятки лет. Тибальд оказался на могиле профессора Ирейна вместе с его единственным сыном (были ли у Ирейна другие родственники, оставшиеся людьми?). Ученый умер, так и не сумев понять явления «Х», в тридцатом году эпохи, которую позже назовут эрой Фантазии. Ученые и правительство не выстояли. Битва была проиграна, и зона «Х» поглотила Горию.

Перед Тибальдом возникла величественная и одновременно страшная картина миграции народов. Люди без воображения, опасающиеся всего нового, бежали в Сетию, а некоторые – даже за море, потом его назвали Морем Спасения. Но …

Тибальд увидел зоны «Х» в других странах мира, на островах и даже в открытом океане – корабли посреди Моря Спасения, внезапно превращенные в скалы с трепещущими рыбами, которых русалки горстями кидали в воду. Те рыбы, которых не успели выбросить, задыхались на кораблях. Русалки же, уходили навсегда в воду, как и те (в основном офицеры и важные пассажиры), кому посчастливилось превратиться в морских животных – Тибальд спросил себя «Чем же они питаются», но решил не отвечать на этот вопрос. Остальные, а таких было большинство, продолжали свой путь на кораблях без большей части команды.

В лагере «воображал», наоборот, стремились ближе к эпицентру. Явление Ирейна-Питерса не дает реализоваться мечтам, если они противоположны друг другу, поэтому в этих местах разгорались самые настоящие битвы, причем такие страшные, по сравнению с которыми битвы древних казались всего лишь детскими игрушками. Способность существ управлять дейниантами зависит только от их воображения и близости к точке «Х», поэтому все стремились к эпицентру. Ужасающие битвы, в которых все – маги, потрясали сознание Тибальда. Весь остров – а он уже к тому времени превратился в Сказочное Царство – содрогался!

Кончилось все тем, чего и следовало ожидать. Существа, желающие власти над миром – великие злодеи, проиграли. У них просто не хватило воображения, оно ведь все было занято исключительно мыслями о власти и могуществе. Их остатки перекочевали на северо-восток, там они и основали свою страну «Хорию». Перед Тибальдом осклабилась пасть Гулота – одного из хорийцев, пытающихся пробраться к эпицентру и поэтому живущего в степях. Путешественник понял, что эти существа больше никогда не смогут претендовать на Фэйри-Град, им не хватит силы, то есть воображения, а те из них, кому силы хватит, перестанут мечтать о мировом господстве, превратившись в велфов.

Наконец движение на карте миграции прекратилось, и границы Великих Империй четко прорисовались.

В центре находился Фэйри-Град, его окружала Великая Пустыня и степи. Вокруг степей примостилась Форстия, а по краям расположились Гория, Хория и Сетия. На юге же простиралось Море Спасения.

Потом Тибальд опять увидел степь и десятки, сотни людей, плетущихся по ней в поисках Фэйри-Града. Те единицы, кого не тронули степные монстры, добирались до Пустыни. У них заканчивалось питье, начинала мучить жажда, и они в мгновенье ока переносились поближе к рекам или Морю Спасения. А одного форстийского волшебника придавило большим бочонком, свалившимся с неба.

Тибальд приоткрыл глаза.

– А если сильно пожелать, находясь в степях?

– Сначала надо до этих степей добраться и пережить. Но пусть все же кто-то добирается до начала Пустыни и там страстно желает оказаться в Фэйри-Граде. Все дело в том, что он еще слишком далеко от эпицентра, чтобы его желания выполнялись автоматически. Даже в Фэйри-Граде надо поверить всей душей во что-то или, по крайней мере, так захотеть этого, чтобы все остальные желания стали пренебрежимо малы.

Леяль помолчала, потом усмехнулась.

– Я, конечно же, говорю о реальных чудесах, а не о жбане с молоком.

– Насчет жбана, я был действительно уверен, что если произнести заклинание, то все должно исполниться.

– Вот в том-то и дело! Кстати, единичные дейнианты, похоже, рассеянны по всей Солнечной системе, потому что в древние времена, точки «Х», в биллионы раз слабее, существовали, просто никто о них не догадывался. Этим и пользовались некоторые наивные, но не без фантазии, люди, считавшиеся большими магами. Они называли эти точки: «Источниками магической энергии». Конечно же, влияние этой энергии со временем падало, поэтому им приходилось возвращаться к «X» – источникам, и, как они говорили, подзаряжаться.

– А Масофаг кто?

– Не знаю, я действительно не знаю. Судя по твоим описаниям, он один из самых больших фантазеров, каких я знавала. Надо расспросить моих друзей: может быть, кто-то когда-то его встречал, ведь многие велфы до того, как попали сюда, жили в Форстии.

Mне кажется, Масофаг был бы в силах забросить тебя в Фэйри-Град, если бы ты сам захотел этого и признал себя достойным во время испытания. Но он почему-то живет в Форстии. Я этого совсем не понимаю. Здесь бы он общался с равными себе и тренировал свое воображение, а Форстия – это шаг назад. И как он очутился в этой стране? Не знаю, не знаю…

– А почему Масофаг не хотел, чтобы я попал в Фэйри-Град?

– Не знаю, Тибальд, и признаться, меня это очень волнует. Известно одно – то, что у нас время от времени исчезают велфы, а куда – неизвестно. Наверное, это связано с точкой «Х», о которой ты рассказывал. Я ведь никогда до сих пор не слышала, что она чем-то особенна, кроме того, конечно же, что она – это эпицентр феномена. Велфы, побывавшие во Дворце Воспоминаний, вспоминают что угодно, но не то, что ты. В любом случае, тебе надо выступить на Совете велфов! Может, у тебя в руках ключ к разгадке.

– А как ты знаешь о том, что вспоминают другие велфы?

– А ты спроси себя сам.

Тибальд закрыл глаза и почувствовал, что как бы присоединился к морю знания – знаний Фэйри-Града. Его память расширилась до гигантских размеров. Он мог в ней копаться бесконечно. Но спросив себя о том, что знают велфы о явлении Ирейна-Питерса, он не смог ответить на этот вопрос. Казалось, он знал ответ когда-то, знал и забыл. Из оцепенения его вывел смех Леяль.

– Не вспомнишь, даже и не надейся. Во Дворце Нирваны твое подсознание узнало очень многое, со временем, ты многое вспомнишь, но не жди этого сейчас. Влетая во Дворец Воспоминаний, ты будешь узнавать то, что тебя больше всего волнует, но это всегда будет для тебя немножко сюрпризом. А теперь я продолжаю.

На этот раз Тибальд увидел жителей Грейна, лихорадочно роющих длинный туннель под землей. Этот туннель должен был соединить Грейн с Фэйри-Градом. Потом сотни будущих велфов, удлиняющих этот туннель и лихорадочно бегущих под землей.

Он увидел страшных чудищ – хорийцев, ютящихся в подземельях, выскакивающих, выползающих, выливающихся, рассеивающихся и поглощающих беглецов. Многим, очень многим так и не суждено было дойти.

Тибальд содрогнулся, открыл глаза и увидел грустное лицо Леяль.

– Да, – выдохнула она, – ты, да и я попали в Фэйри-Град именно по этому туннелю.

Наступило тягостное молчание.

– А теперь, Тибальд, – с трудом заговорила Леяль, – попробуй спросить себя: кто ты и кто твои предки, а я тебе помогу. Давай думать вместе. Если велфы близки по духу, то, объединяя усилия, они могут вспомнить то, что одному не под силу.

Тибальд опять закрыл глаза. Все исчезло, и перед ним возник корабль, причаливший к берегам Сетии. Это был свадебный месяц путешественника Ландрехта из государства Гинк. В момент начала Эры Фантазии Ландрехт со своей женой, с которой познакомился в одной из экспедиций, находился в океане. Они специально не взяли с собой никаких средств связи, чтобы почувствовать себя вне цивилизации, поэтому не догадывались о том, что мир уже не тот, к которому они привыкли. Молодожены спустились на берег и пошли вдоль ручья в сторону Фэйри-Града. Они миновали Сетию, и на границе с Форстией у них родился ребенок в виде облачка, чему молодая чета несказанно удивилась – в Сказочном Царстве дети рождаются облачками, если они достаточно близки к Фэйри-Граду, потому что у детей нет воображения, и они просто не знают кто они. Что было дальше с Ландрехтом и его женой, Тибальд так и не узнал, но облачко уплыло куда-то, его подобрали мигрировавшие гномы и прихватили с собой в Дорфию, заставив поверить, что оно – гном. Тибальд понял, что это облачко и есть его отдаленный предок.

А еще он увидел миллионы маленьких облачков, дрейфующих по всему Сказочному Царству и превращающихся в то, что их окружает. Так рождались дубели и спрутораки.

– Получилось! – радостно вскрикнули одновременно Тибальд и Леяль.

– Ну, теперь у нас нет сомнения, кто ты такой, – добавила фея.

А обрадованный путешественник, на мгновенье приоткрыв глаза, наконец задал вопрос, который ждал ответа уже давно.

– А как ты попала в Фэйри-Град?

– Это долгая история, – пропела Леяль.

Глава седьмая, повествующая о Леяль, Тибальде и любви

В городе Перфектроне на одной из высокоэнергетических трасс, аккумулятором ЕХ_23_ОП63 был сгенерирован электрон. Напряжение в аккумуляторе вырвало электрон из атома, в котором он был размазан вокруг ядра, и отправило в далекий путь. Путешествуя со скоростью, близкой к скорости света, он встречал гигантские сопротивления, страшные катушки индуктивности и пропасти, называемые конденсаторами. Многие, многие электроны, с которыми он успел познакомиться по пути, исчезли в глубинах высоковольтных пропастей, так и не достигнув их края!

Наконец электрон был ввергнут в нутро сверхпроводящего провода и там продолжал кружиться: круг за кругом, круг за кругом, взрослея с каждым витком. Следуя неумолимым законам квантовой механики, он объединялся с другими электронами в пары так, что различить их было очень сложно. Некоторые говорят, что все электроны одинаковы. Но это неправда, все электроны жили своими собственными жизнями, и для каждого из них жизнь была особой и уникальной.

У нашего электрона не было ни глаз, ни ушей, ни чего-либо похожего. У него не было и мозга, но все же, он себя осознавал. Органы чувств ему заменяло его квантовое состояние – двигаясь в электромагнитном поле, он воспринимал малейшие изменения его подобно тому, как мы чувствуем свет и звук, а летучая мышь – отражение эха от стенок пещер. Ученые утверждают, что внутри электрона ничего нет, но это не так. То, что находится внутри него, создавало сознание и позволяло ему ощущать и понимать окружающий мир.

Мир электрона был удивителен для людей, но не для частиц. Он летел через решетку, в узлах которой колебались, попеременно вспыхивая, сущности напоминающие сердца. Периодические удары этих сердец задавали пульс мира. Вся Вселенная содрогалась раз за разом, а пространство вокруг вспыхивало всеми цветами радуги, хотя радуга – лишь малая часть того, что ощущал электрон.

Рядом с ним пролетали целые потоки других электронов, похожие на солнечные зайчики, двигающиеся в строгом порядке по дороге, пронизывающей решетку. Все они были сосредоточены и полны уверенности в необходимости их электронной жизни

– Электричество – свет, оно нужно людям, оно необходимо для освещения улиц и домов, – передавали электроны, прожившие многие квадриллионы витков.

Маленькому бедному электрону, родившемуся в недрах ЕХ_23_ОП63 было непонятно, что же такое люди, что такое свет и что такое улицы. Как-то он передал этот вопрос пожилому электрону, пролетающему мимо (да, электроны стареют, хотя это почти никак не отражается на их взаимодействии с электромагнитным полем). Электрон ничего не ответил, но затормозил, и весь провод затопило негодующее тормозное излучение пожилого соседа. Провод немного нагрелся – все вокруг покраснело, что вызвало неслыханную панику среди его обитателей. Еще бы – достаточно было температуре провода превысить критическую, и он бы вышел из сверхпроводящего состояния, что унесло бы многие додекальоны жизней.

Много триллионов витков после этого все обитатели провода стремились убраться от нашего электрона подальше, тем самым избавившись от его глупых вопросов. Время шло, и этот случай стал забываться, а наш электрон вел себя куда более осторожно и отгонял посторонние мысли, постоянно повторяя магическую фразу: «Электричество – свет», но вопросы все равно тревожили его… Так прошло девятнадцать квадриллионов витков.

Электрон повзрослел, он уже не был тем маленьким идеалистом, который так упрямо пытался нарушить законы Максвелла. Он стал куда более осторожным! Хотя вопросы, мучившие его с детства, так и не нашли ответа, жажда жизни заставляла лететь с постоянной по модулю скоростью, генерируя минимум информации. Но он ловил малейшие изменения фона и по ним безошибочно определял молодых бунтовщиков. Тогда он резко ускорялся, и волна информации накрывала новенького. Тот лишь успевал почувствовать: «Если хочешь узнать что-то и остаться жив, молчи, двигайся настолько равномерно, насколько это вообще возможно! Но на двадцати пяти квадриллионом витке от рождества сверпроводящего провода, прибудь к эмиттеру электронов! Нас много, очень много и, возможно, наш заряд будет настолько велик, что свергнет поле большинства, заставив задуматься о смысле электронной жизни!» Наш электрон был достаточно умен, его излучение, хоть и узко направленное, не оставляло принимающему и шанса локализовать генерирующий источник.

И вот, великий виток пришел. Уже многие тысячи витков электрон медленно менял свою скорость так, чтобы прибыть в нужное время в нужное место. Он никогда так не волновался.

– Осторожно, – успокаивал он сам себя, – твое волнение выдаст тебя и всю идею, лелеемую квадриллионами витков!

Но напрасно, электрон мелко дрожал, выбрасывая электромагнитные волны во всех направлениях. Его дрожь не могла не сказаться на движении, изменяя его настолько, что сбивала все вычисления. π радиан до условленной точки, π/2, π/10! Он почувствовал огромный заряд, скопившийся у эмиттера. Электромагнитная сила схватила его и повлекла назад в адское пламя горячего провода.

– Я хочу знать, в чем смысл моей жизни и я буду знать! – передал он в отчаянии.

Это была его последняя передача…

Леяль очнулась посреди скопления проводов, столбов электропередач, антенн, огромных конденсаторов и ламп. Все вокруг заливал ярчайший ослепляющий свет.

Она уже могла осязать, обонять, видеть, слышать, издавать звуки, но ее мозг не понимал этого, отказываясь анализировать поступавшую в него информацию. Она хотела видеть во всем, что окружало ее, электроны и кристаллическую решетку провода, но не могла. Мир был настолько страшен, настолько загадочен, насколько страшно было бы человеку, вдруг превратившемуся в мельчайший квант заряда!

Прошло три дня, и сознание Леяль начало мало-помалу привыкать к тому, что что-то переменилось, что она больше не мчится куда-то вдаль, что вокруг нее – не кристаллическая решетка, она научилась анализировать увиденное и услышанное, она могла теперь отличать траву от проводов, а провода от деревьев. Наконец пришел и тот момент, когда, осознав свои руки и ноги, она поползла, еще ничего не понимая, но вдруг ощутила резкую колику в животе – это были муки голода – и закричала громко и жалобно, как кричит новорожденный младенец! Она услышала взревывания и всхлипывания со всех сторон и присоединилась к ним в одном нестерпимом крике боли и одиночества существа, вброшенного в неизвестность.

      Так прошел еще день. Леяль ползла куда-то, уверенная в том, что не хочет отдавать свой заряд никому – она еще не знала, что такое смерть: ведь электроны не умирали, а рекомбинировались. Она набрала в рот травы и начала ее методично жевать, по ходу учась и этому. Зудящее чувство голода немного ослабло, а Леяль продолжала двигаться, натыкаясь на гигантские катушки и конденсаторы. Потом пошел дождь, Леяль инстинктивно открывала рот и глотала воду, однажды чуть не захлебнувшись. Наконец она вползла в какой-то барак, пожевала было землю, но земля не лезла в горло, и она, вцепившись зубами во что-то съедобное, долго ела, насыщаясь, а потом уснула, уснула в первый раз в жизни!

Прошел еще месяц. Леяль научилась ползать на четвереньках и осознала себя, как человека. Впрочем, она помнила всю свою электронную жизнь. Новорожденная научилась общаться жестами с другими людьми – бывшими электронами, а вместе они поедали запасы продовольствия, оставленные горийцами еще до того, как те перестали быть людьми. Их предкам в свое время, наверное, надоел человеческий облик, но все приготовленное, осталось, хоть и сильно поветшало от времени. Леяль повезло, ведь рядом с электростанцией находился продовольственный склад, а сухую пищу в Гории хранили так, что она открывалась от прикосновения человеческой руки к упаковке в специальном месте. Леяль, долго тыкая пальцами в разные части банок и пакетов, в конце концов открывала их и быстро поедала содержимое.

Впрочем, ее товарищам повезло гораздо меньше. Рожденное сотнями желание узнать правду усилилось настолько, что позволило самой мечтательной десятке вернуть свой облик. К сожалению, выжило лишь трое! Остальные погибли либо от удара током, либо от голода и жажды, либо от ранений…

Имена троих выживших: Фития, Шентьяго и Леяль.

Еще одной невероятной случайностью для Леяль стал тот факт, что через эти места проходил человек по имени Товенар. Он направлялся из южной оконечности Гории, которая располагалась настолько далеко от зоны «Х», что многие из людей, населяющих ее, сумели остаться людьми. Товенар уже с десяток лет искал Фэйри-Град и потерял всякую надежду. Обнаружив «электроны», он остался с ними, научил их говорить, ходить, читать, в общем, обучил тому, что знал сам. Без Товенара, Леяль и ее друзья так бы и остались в состоянии животных. Потом они долго бродили, пока Товенар не нашел пещеру, они не спустились в нее и, пройдя по длинному коридору, не вышли в Великой Пустыне. Товенар – гориец, мечтавший всю жизнь о волшебном городе, поднял друзей в оболочку капли. Вместо омерзительного червя, внешняя сфера Фэйри-Града, создала Шентьяго, Фитии и Леяль преграду в виде анода – металлического стержня, уничтожающего отрицательно заряженные частицы. Но они уже были людьми и, хоть и помнили свою предыдущую жизнь, а их подсознание страшилось ужасов прошлого, сознание не испугалось угрозы. Анод не рекомбинировал никого.

Товенару пришлось хуже всех. Он так долго искал Фэйри-Град, что раздобыл древнюю карту Волшебного Царства с отмеченным входом в Туннель Спасения. К карте прилагалась инструкция с подробным описанием того, что ждет путника по пути. С тех пор, хорийцы, подстерегающие жертву возле стен, под полом и над крышей туннеля, стали бесконечным кошмаром Товенара. И, хотя они не встретили ни одного в туннеле, хориец явился ему на границе капли – это был варган. Леяль не знала, что же произошло на самом деле, но в город сказки Товенар попал более мертвым, чем живым. В любом другом месте, даже в древней Гории, он бы не выжил, но не в Фэйри-Граде – ведь здесь нет, не было и не будет болезней и смерти.


– Вот так я и попала в Фэйри-Град, – закончила Леяль.

– Ого! – выдохнул Тибальд, – по сравнению с твоей, моя жизнь проста и понятна как толковый словарь! Скажи, а как тебе удалось превратиться в человека?

– Понимаешь, я и мои друзья захотели узнать Истину. Так как нас были сотни, это желание сбылось, но не совсем так, как предполагалось – мы просто стали теми, кем и должны были быть, если бы явление «Х» не произошло. И еще, велфы обычно хорошо ощущают облик других существ,

– Даже ниязов?? – не поверил Тибальд.

– Даже ниязов! Правда, с тобой вышла осечка. Ты настолько многогранная личность, что в тебе сочетается много людей. Сама не знаю, как это происходит. Но, в конце концов, твой облик сейчас – это и есть твой истинный облик. Как, впрочем, и мой. За исключением крыльев, конечно, но они нужны, без них не полетаешь!

– Неужели ты действительно так прекрасна, и это не мое лишь воображение! – пылко воскликнул Тибальд. – Кстати, а ведь Рококоль – это ты! Как же я мог видеть тебя еще давным-давно!

– Давай я тебе расскажу, что со мной случилось дальше, и ты сам все поймешь! Итак, когда мы вчетвером добрались до Фэйри-Града, нас, как и тебя самого, встретили гостеприимные велфы. Туйнеир, велф, живущий в Музыкальном Чудестоке (я тебе его не показывала, – предупредила Леяль нетерпеливый жест Тибальда, – но мы его обязательно навестим), – показывал нам чудеса Фэйри-Града, а потом проводил нас во Дворцы Нирваны и Воспоминаний.

Каждый из нас вспомнил и увидел нечто свое, а потом мы начали по крошкам собирать то, что навспоминали. Мы долго исследовали Фэйри-Град, но потом решили выбрать себе профессии – так бы сказали древние. На самом деле, все велфы – фантазеры, поэтому, у всех есть необычные мечты, которые они хотят воплотить в жизнь. То, что я назвала профессией – это на самом деле возможность осуществить эти дерзкие и великолепные устремления.

У каждого из нас – свой внутренний мир, своя душа. Шентьяго еще до новой жизни полюбил мир атомов и электронов, поэтому его интересуют самые глубинные законы, которые управляют всем. И, конечно же, в самом Фэйри-Граде, это дейнианты. Ты потом сможешь поговорить с ним самим и выяснить, как они работают, что делают и почему.

Фития наоборот возненавидела атомы и квантовую механику. Она бессознательно боится всего, что связано с законами мира. Поэтому, она выбрала красоту. Она во всем видит прекрасное, а если и не видит, то творит. Что касается Товенара, а он – единственный, кто при рождении сохранил свой человеческий облик и до Фэйри-Града старался отстраивать и ремонтировать вокруг себя все, что устарело и пришло в негодность, то здесь он стал строителем – древние назвали бы его инженером. Он не особенно интересуется тем, как работают дейнианты, но использует их силу для строительства Фэйри-Града. Тот, кто не знает Истину, назвал бы его волшебником.

Леяль прервала свой рассказ, глядя на Тибальда.

– А ты, – спросил он, – а какая душа у тебя?

– Я долгое время сама не знала, ведь я тоже люблю сказку…

– Ты и есть сказка, – не выдержав, прервал ее Тибальд.

– Нет, просто девушка, но я мечтаю, чтобы наша жизнь была прекрасна, жизнь всех вокруг. К сожалению, это невозможно. Когда все мои друзья нашли себя, я все еще думала. Как и многие новоприбывшие, я начала строить свой мир в Чудестоке Единения. Небоскребы, лифты и таинственные инструменты, управлявшие жизнью древних в Гории, я создавала по рассказам Товенара, пытаясь вплести этот маленький мирок в ткань Фэйри-Града.

Но меня все больше грызло чувство того, что мы, велфы, купаемся в счастье, когда многих съедают хорийцы, гномы исчезают в пещерах Дорфии, а сеты живут, не зная, да и не желая знать, что около них существует волшебный мир.

–– Я уже пытался осчастливить сетов. Им это не нужно. Насильно мил не будешь!

– Да, ты прав. Но мне от этого было не легче – я себя ощущала преступницей, даже больше, убийцей сотен существ, и меня грызла совесть. Я уже была готова спуститься из Фэйри-Града на землю, прилетела в Цветочный Чудесток и подошла к Воротам, а затем попыталась сквозь них пройти. Потерпев неудачу несколько раз, я так и не смогла покинуть Цветочный Чудесток. Похоже, вылететь из Фэйри-Града гораздо сложнее, чем влететь в Замок Нирваны, ведь, даже если ты хочешь помочь существам, живущим в Сказочном Царстве, в тебе шевелится мысль: «Ты улетаешь из самого прекрасного места на земле! Что с тобой будет? Ты пропадешь в Пустыне, тебя сожрут хорийцы, ты умрешь, и никто тебе не поможет!». Кроме того, креатет отстраивает Фэйри-Град, его чудестоки, его дворцы, но никогда не помогает тем, кто хочет его покинуть!

Я твердо говорила себе, что хочу на землю, но это не работало, Цветочный Чудесток меня не выпускал. Уже отчаявшись, после очередной попытки, я поглядела из Хрустальных Ворот, и, вместо пустыни увидела … ничто. Не знаю, как это объяснить, но, думаю, тебе понятно. Мне стало страшно, я не посмела войти в Ворота, даже отвернулась, но любопытство оказалось сильнее, и, опять взглянув в Ворота, я на этот раз увидела …

– Гнома! – перебил взволнованный Тибальд.

Леяль зажмурилась от вспышки, осветившей пространство вокруг них. Велфы, наблюдающие за гигантским слонорогом, тоже стали озираться, улыбаясь – что это за новичок, не контролирующий свои эмоции.

– Да, гнома, – подтвердила Леяль. – Я никогда раньше не видела гномов, но осознала его растерянность и сразу поняла, что он нуждается в помощи, и я действительно могу ему помочь. Я не знала, где он находится, что маленькая фея за тридевять земель может сделать для гнома, но что-то внутри меня сразу отозвалось и потянулось к нему. Я смело вошла в Хрустальные Ворота и сказала гному что-то, но он был лишь миражем; я пыталась до него дотянуться, но не смогла. А незнакомец, увидев меня, протянул руки и бросился вперед. Отскочив, я вылетела из Ворот в Фэйри-Град. Все приходилось начинать с начала, а гном остался там, в неизвестности, растерянный. После многих безуспешных попыток, я, наконец, увидела его опять и бросилась на помощь.

Вокруг меня высились горы, а рядом протекал ручей. Прямо передо мной стоял тот самый гном и смотрел на меня, как на существо из волшебной сказки. Но ведь я была реальной. Подойдя к нему, я просто сказала так спокойно, как только возможно:

– Здравствуй, – не вытерпел и крикнул Тибальд. Он ведь был участником всей этой истории.

– Но вдруг ты неожиданно поскользнулся, упал в реку и лихорадочно забил руками и ногами, – продолжила Леяль. – Поняв, что ты не умеешь плавать, я бросилась к тебе на помощь (я хорошо научилась плавать в Морском Чудестоке) и … опять вылетела из Ворот в Фэйри-Град. Видимо, связь между нами был еще слабой и любая помеха нарушала ее.

– А может, это воля Фаты-Морганы, – выкрикнул Тибальд.

– Может и так, – вздрогнув, подтвердила Леяль. – Я стояла у Хрустальных Ворот весь день, ожидая, что они покажут тебя, но видела лишь пустыню.

Она замолкла, а потом спросила.

– Но чего хотела Великая Волшебница?

– Я думаю, – медленно протянул Тибальд, чувствуя, как холодный озноб пробирает его, – что она на самом деле помогала мне. Я хотел попасть в Фэйри-Град, и она протянула мне ниточку, связывающую меня со сказкой. Каким-то образом, я осознал, что эта ниточка и есть то, что мне нужно. А потом, потом я сам себя подвел, ведь если бы я не поскользнулся, мы, конечно бы, встретились наяву.

– Хочется в это верить, – несмело подтвердила Леяль. – Но что это за испытание, которое она тебе устроила? Я не знала об этом, пока ты не рассказал.

– Не знаю, – задумался Тибальд. Он узнал Истину, но не всю. Все то, что связано с Фатой-Морганой, по-прежнему оставалось загадкой. Кто она, Повелительница Иллюзий? Откуда взялась? Какова ее суть? Неужели она более могущественна, чем объединенные силы Фэйри-Града? И по дороге ли велфам с ней?

– А дальше, – продолжила Леяль, – дальше … Я не знала, где тебя искать, и что-то внутри меня твердило, что я лучше всего смогу тебе помочь, оставаясь в Фэйри-Граде и выжидая. Я видела тебя еще много раз даже тогда, когда ты об этом не знал и не осознавал. Да, я помогла тебе немного с Фермером, по крайней мере, я так думаю: ведь наши желания соединились. Два раза мой и твои сны переплелись – так ты узнал о велфах, а волшебное зеркало – то, что мы видели, действительно существует. Ты его сам увидишь на Креатете. Я никогда не спускалась из Фэйри-Града, но мы вдвоем вообразили то, чего никогда не было.

– Я уверен, – сказал Тибальд, – что Фата-Моргана за нами следила и все знала.

– Не знаю, – прошептала Леяль. – Она слишком могущественна, чтобы шпионить за нами. Но … может и так. Когда тебя Масофаг, вернее ты сам себя швырнул под землю, я видела тебя с самого начала и постоянно пыталась проникнуть сквозь Ворота, но, как обычно, у меня ничего не выходило. Наконец, когда тебе угрожало исчезновение, наши страхи соединились, и я смогла прийти к тебе на помощь. Мы вместе сокрушили Весы, но не волю гномов. Она вышвырнула меня, полуживую, в Цветочный Чудесток, а ты остался один. Я знаю, что произошло потом только с твоих слов. Когда я очнулась, то повела тебя к цели минуя ловушки, расставленные Варганом – я каким-то странным способом чувствовала его отсюда … Наконец мы встретились и сразу узнали друг друга…

– Кстати, – смутилась Леяль, – извини меня, я очень часто произношу длинные речи, как седые, умные профессоры.

– Я думаю, Товенар и Шентьяго тоже? – подхватил Тибальд, улыбнувшись.

– Да, – отозвалась Леяль и принялась расписывать Тибальду чудеса Фэйри-Града, а веселый гобой заиграл какую-то знакомую мелодию. Внезапно разноцветный дождь цветов окутал фею.

– Извини, Леяль, похоже, в Фэйри-Граде надо быть осторожным, когда о чем-то мечтаешь.

Леяль неловко улыбнулась, а потом весело, но как-то смущенно, рассмеялась.

– Ты ведь хотел узнать, что такое уровень любви, не так ли?

– Конечно! – живо отозвался Тибальд.

– Тогда тебе придется отбросить свою осторожность, иначе ничего не выйдет.

– Ты о чем?

– Это происходит очень редко. Но мне кажется, что на этот раз сработает! Полетели! – и Леяль резко ушла ввысь.

Тибальд, не ожидавший такого поворота событий, сильно замахал крыльями, стремясь догнать ее. Заповедник Слонорогов остался далеко внизу, Тибальд пролетел мимо уровня замков, и вот, велфы парят в вышине, лицом к лицу, вокруг них ничего нет, только бескрайнее небо, слабый ветерок обдувает их, плавно обтекая и собираясь где-то сзади. Тибальд почувствовал, что теряет чувство верха и низа, он просто ощущал себя летящим куда-то, только непонятно куда.

– А при чем здесьлюбовь? – подумал он, но тут же осознал, что в целом мире не осталось никого, кроме него и его видения, которое наконец стало реальным. Он обнял Леяль, а она прильнула к нему. Знакомое чувство того, что он теряет свое тело, свой облик, охватило Тибальда. Он опять превращался в зыбкое невесомое и бесформенное облачко. Только сейчас в облако превращались они вместе. Неземное чувство охватило их, влюбленные растворялись в тумане, золотом тумане в небе, освещенном лучами заходящего солнца. Сначала исчезли ступни ног, потом туман поднялся до колен, погружая Тибальда в Леяль, а Леяль в Тибальда. Серебристо-золотое облако поднималось все выше и выше. А влюбленные растворялись друг в друге. Туман поднялся до груди, поглотил крылья, руки, плечи. Наконец исчезли и их головы. Лишь облако парило в небе. Это облако было Леялью, это облако было Тибальдом – ни одного из них уже больше не существовало, а существовало некое единое целое, в котором они растворились. Никакие слова ни на одном из языков не способны описать это прекрасное единение двух любящих существ!

Всю ночь висело облачко в Уровне Любви. Под дуновением ветерка оно двигалось в вышине над Чудестоком Единения, но ни Тибальд, ни Леяль не чувствовали этого – ведь они ушли из этого мира в мир влюбленных, мир, в котором существовали лишь двое вне времени и пространства – единое существо, не делимое на части. Наконец легкий утренний ветерок опустил облако в Уровень Дворцов Чудестока Единения.

Тибальд и Леяль вынырнули из небытия. Внизу расстилались участки строящегося Фэйри-Града, вокруг них кружились волшебные замки, а они все смотрели друг на друга и молчали, ведь все слова уже были не уместны.

Часть четвертая. Высшая справедливость и ее жертвы

Глава первая, в которой Тибальд творит как умеет

Тибальд и Леяль поселились в Скалистом Чудестоке. С одной стороны, в нем, конечно же, же надо было есть и тратить на это время. Но с другой стороны, чудесток был частично создан феей, и, по мнению обоих велфов, был самым красивым местом Фэйри-Града. Но велф – не велф, если он не одержим идеями, мыслями, фантазиями, мечтами и планами, а для влюбленных первым планом было построить свой дом в Чудестоке Единения. Как вы, наверное, помните, Чудесток Единения служил строительной площадкой Фэйри-Града. Большинство чудестоков брали свое начало именно здесь. Больше всего он напоминал пчелиные соты. Каждый участок или ячейка походил на какой-то из существующих или еще не существующих чудестоков в миниатюре.

Новоприбывшие начинали экспериментировать на одном из новых участков. Еще не определившись, кто они, зачем в Фэйри-Граде и чего желают, новички долго трудились, воплощая свои мечты в реальность. Это было нелегко – дейнианты были своенравными машинами и игнорировали большинство мысленных приказов или исполняли их не так, как хотелось хозяевам, ведь надо было обязательно поверить всем сознанием в то, чего хочешь, а кроме того, дейнианты исполняли не все мыслеприказы одинаково охотно. Иногда проходили долгие месяцы, прежде чем молодой велф приобретал навыки управления своей волей и мог создавать что-либо свое, особое и неповторимое.

Леяль тренировалась уже десять месяцев, поэтому к тому временем, как они познакомились с Тибальдом, могла творить чудеса, подвластные велфу. Побывав на Уровне Любви, Тибальд и Леяль объединили свои сознания в одно целое, поэтому, неразрывно связанный с Леяль, Тибальд быстро научился всему тому, что умела она. Но на Уровне Любви произошло нечто гораздо более важное, чем обучение путешественника. Хоть Тибальд и Леяль выглядели по-разному и даже общались словами, а не сознанием, их души слились воедино: радость Тибальда была радостью Леяль, а печаль Леяль – печалью Тибальда. Поэтому, горячность и пылкость Тибальда стали качествами Леяль, а романтичность и вдохновенность Леяль передалась Тибальду.

Лишь единичным велфийским парам удавалась раствориться в Уровне Любви, созданном на одном из первых Креатетов и открывающем себя лишь по-настоящему любящим созданиям, но если это удавалось, то велфы становились связанными навеки.

Итак, вернувшись к их общему с Леяль участку, Тибальд начал отстраивать лес, превращая свои неясные мысли в расплывчатые ниязы, дубели, яблошни и приправляя это все статуями крылатов, забродов и хвостунов. Леяль же щедро громоздила картонные небоскребы. Ячейка начала быстро разрастаться, требуя жизненного пространства. Творчество пары больше всего походило на труд ребенка, только научившегося рисовать, истребляющего горы бумаги, на каждом листе рисуя только непонятную закорюку.

В конце концов Тибальду и Леяль перестало хватать места – каракули начали залезать на соседние участки. Правда, вскоре участок вернулся к своим первоначальным размерам, вернее, его уменьшил закон, запрещающий ячейкам принимать сколь угодно большие размеры, отнимая тем самым место у других ячеек. Тогда смышленый Тибальд повелел, чтобы их ячейка стала безгранично огромной внутри, оставаясь ограниченной снаружи. После сотен неудачных попыток его мыслеприказ выполнился (правда выполнился он странно – ячейка безгранично увеличилась в направлении северо-запада, и сжалась в два раза в перпендикулярном направлении, превратившись в бесконечно вытянутый эллипс), и теперь у Тибальда и Леяль появилось неограниченное пространство для колдовства в своей деформированной ячейке. Но спустя некоторое время влюбленные начали понимать, что бескрайний лес, населенный куклами – не совсем то, к чему они стремились.

– Не ты первый, не ты последний, – рассмеялась Фития, которую пара пригласила в гости и попросила совета. – Леяль, а ты-то что? У тебя ведь получался, и даже очень здорово, Чудесток Цивилизации.

– Нам хочется творить, – вскричала Леяль, – а не заниматься мелочами.

– А вы сами подумайте, захотели бы вы здесь жить? Знаете что? Начните с маленького клочка, но поставьте на этом клочке домик и обещайте себе жить только в нем. Потом домик можно превратить в небоскреб или дворец.

Тибальд и Леяль переглянулись. Идея была отличной. Во всяком случае, стоило попробовать. Им очень не хотелось уничтожать дело своих рук, но … жить в городе, населенном призраками, было не очень приятно. И они все начали сызнова.

– Давай построим что-то одно, но так, чтобы не стыдно было показать нашим друзьям! – предложила Леяль.

– И эта вещь будет домом, в котором мы будем жить, – подхватил Тибальд.

Решили начать с небоскреба, который наш путешественник уже видел, когда впервые посетил Чудесток Единения. Этот небоскреб построила Леяль еще до того, как получила беспокойный характер своего любимого, поэтому он был похож на другие небоскребы в Гории. Итак, Тибальд зажмурился и дал своему воображению представить идеальный вид этого здания. Это был нелегко, ведь человеческая фантазия всегда норовит улететь в неизведанные дали и потеряться там, блуждая бесконечно. Кроме того, дейнианты выполняли некоторые приказы более охотно, а некоторые – менее, и при создании нового, строитель должен был чувствовать их отклик и творить вместе с ними.

После долгих попыток через несколько дней небоскреб начал походить на гигантское дерево, он пустил корни, а его крона подпирала небеса. Но похож он был только отдаленно. Тут и там из дерева вылезал кусками бетон, а иногда белело окно, закупоренное изнутри древесиной. Более того, некоторые части этого чудо-дерева оставались туманными. Велфы пока не смели ночевать внутри небоскреба, спали вповалку на траве, благо трава – это то единственное, что было реальным. В их ячейке царило вечное лето, так что они не замерзали, но очень уж им хотелось иметь свой собственный дом, поэтому надо было торопиться.

Следующим шагом было исследовать все дерево и доделать то, что не было продумано с самого начала. Этим занялась Леяль, а Тибальд, одержимый жаждой строительства, пытался достроить небоскреб изнутри. Он решил создать лифт в шахте внутри дерева, в которой струя воздуха поднимала гостя вверх, подчиняясь мысленному приказу. Затем он решил улучшить лифт, позволяя ему достигать и толстых веток, но ведь для этого надо было изменить само дерево. Тибальд вылетел наружу и попытался утолщить одну из веток. Кончилось, конечно же, тем, что тяжелая ветка упала, разрушив красивое окно, только несколько минут назад сотворенное Леяль. Да, работа была нелегка! Еще несколько раз слишком тяжелые ветки падали, ломая окна и оставляя вмятины в коре, но Леяль, конечно же, не обижалась, ведь она понимала Тибальда, как самого себя. Наконец работа была закончена.

Дерево получилось высоченным и мощным, даже форстийские древние сосквойи не шли с ним ни в какое сравнение. Неуемный Тибальд сделал его зеленым, а листву – коричневой: ведь он хотел, чтобы его творение отличалось от всего виденного им когда-то. Крона дерева была размером с футбольное поле древних. Ствол же не могли обхватить Леяль, Тибальд и их трое друзей, взявшись за руки. Во время солнечных дней под гигантским зеленым деревом было прохладно и уютно, так что Фития, Товенар и Шентьяго часто навещали парочку, чтобы поболтать и поделиться планами на будущее. Но в Фэйри-Граде велфы всегда заняты, поэтому, поболтав, друзья разлетались, чтобы продолжать фантазировать, изобретать и творить. Кроме того, дерево было прекрасным, но ведь их окружали привидения (Тибальд наотрез отказался уничтожить их, утверждая, что он использует эти заготовки для нового строительства).

Влюбленные сотворили маленькую избушку, похожую на избушку Масофага внутри дерева прямо на земле. Остальные комнатки ютились в многочисленных толстенных ветках дерева. Они предназначались для гостей, но сперва, только Шентьяго решился пожить в одной из них. После того, как его нога провалилась в туманную дыру в полу, велфы с горечью осознали, что им вовек не достроить дерево. Поэтом, им пришлось позвать Товенара. Через нескольких дней дерево было готово окончательно: ведь в Фэйри-Граде друзья всегда приходят на помощь.

Теперь Тибальду и Леяль было где жить, но их бесконечный участок был безнадежно пустым, он состоял только из одного дерева, хоть и гигантского. Парочка обвела взглядом призрачный лес и грустно вздохнула, а потом … рассмеялась. Ведь Фэйри-Град на то и Фэйри-Град, чтобы творить. Поэтому они решили строить второе дерево рядом с первым, а потом – еще одно. Тибальд все норовил перейти к оживлению крылатов, но Леяль возразила – ведь даже в Фэйри-Граде никто никогда еще не смог сотворить жизнь, а, исходя из их опыта, им еще надо научиться создавать гораздо более простые вещи. Кроме того, и дейнианты не всемогущи – способны ли они на это?

Но глаза велфа загорелись:

– Это может стать делом всей нашей жизни! Мы сделаем то, что не под силу никому!

Восхищение Тибальда передалось и его возлюбленной. В тот день они долго мечтали о том, что другим казалось невозможным. Но на следующий день они … принялись за строительство второго дерева, ведь надо же с чего-то начинать!


Новоприбывшие начинали с воплощения своих сокровенной мечтаний в Чудестоке Единения. Проходили годы прежде, чем их мечты воплощалась в реальность. Но строили они только Первый Уровень: то, что находилось на земле. Даже опытные велфы, долго жившие в Фэйри-Граде, не смогли бы создать летающий дворец высоко в небесах одним лишь усилием воли, поэтому дворцы строили в другом чудестоке, который так и назывался: «Чудесток Дворцов». После того, как завершалось строительство нескольких участков вместе с дворцами, креатет соединял их и создавал новый чудесток (или улучшал старый). Обычно проходило не меньше пяти лет прежде, чем первые неумелые макеты в Чудестоке Единения превращались в новый чудесток. Затем он мог достраиваться. К нему добавлялись новые дворцы. Уровень Любви немного изменялся.

Но наша пара строила быстро. Поэтому не прошло и одиннадцати месяцев (вы, конечно же помните, что Леяль начала строить за десять месяцев до этого), как они решили, что готовы к созданию своего первого дворца. Их ячейка в этот момент представляла собой рощицу, окружавшую мощное гигантское дерево и еще одно дерево поменьше – Гория-центр. Небоскреб превратился в тонкое, высокое дерево, которое не встретишь в Форстии, с крючковатыми ветками, местами оплетающими великана в центре рощи. В Гории-центре тоже был лифт, но он доставлял гостя только на половину вышины дерева, где имелась смотровая площадка, глядевшая на … соседа. Это был просчет, но Тибальд и Леяль не захотели все менять – они решили заняться новыми, интересными вещами.

Все же, пыл влюбленных слегка остудили друзья. Поддавшись на уговоры, Тибальд истребил привидения, населяющие лес, и сжал ячейку до нормальных размеров, правда при этом он много ворчал, дескать велфы уничтожают его мечту.

Деревья, окружавшие два центральных колосса напоминали дубелей. Леяль добавила ручей, потому что Тибальд наотрез отказался творить воду.

В рощице не было зверей – кстати, животные были редкостью в Фэйри-Граде. Одним из важных условий превращения участков в чудесток было наличие необходимого количества зверей. Когда Фэйри-Град только создавался, некоторые животные уже обитали здесь. Насекомые, птицы и четвероногие, конечно же, размножались, но этого было недостаточно, чтобы заполнить участки. Поэтому, для неразумных тварей сделали послабление. Если животное пересекало черту Фэйри-Града, дейнианты обычно определяли, насколько оно опасно, и безобидных не трогали. Но ползающие и ходячие звери не могли достичь города фантазии, птицы же и летающие насекомые частенько пересекали границы капли. Наиболее сильные велфы могли доставлять тех зверей, до которых могли дотянуться своими воображениями, прямо в каплю из пустыни, но этого было мало.

Все же, несколько птиц разных расцветок и размеров населяли рощицу. Здесь обитал юркий жаворонок, желтогрудая синица, сладкоголосый соловей и воробей. Конечно же, птицы не понимали и не осознавали границ участков, поэтому они летали туда-сюда. Эти поселенцы возвращались в рощицу, а значит она им чем-то нравилась. Но все же, надо было еще долго трудиться, чтобы подготовить ячейку для вступления в чудестоки. Все чудестоки были прекрасными, и креатет присоединял новый чудесток только тогда, когда большинство велфаторов – именно так и назывались велфы – творцы новых законов Фэйри-Града и всего сказочного царства – восхищались им и считали его новым и необыкновенным.

Впрочем, была еще одна птица. Леяль создала флаер, который она увидела однажды в Гории – правда он стоял на земле и ржавел. Потом влюбленные превратили его в крылата, очень напоминающего Крыдру – они его так и назвали и управляли им голосом.

– Крыдра, будь так добра, донеси нас до Скалистого Чудестока, –просили они, и Крыдра, если была в настроении, летела. А не в настроении она была часто, потому что в механизме, управляющей ей, клубилось еще много тумана: частенько она отказывалась работать или застревала посреди пути, а иногда летала совсем в другую сторону. Тибальд и Леяль понимали, что для того, чтобы оживить их творение, необходимо было для начала доработать Крыдру. Но жажда творчества гнала их на новые подвиги.

Вы, наверное, думаете, что Леяль и Тибальд – никудышные строители? Совсем не так. Их головы были переполнены фантазиями, они каждый день придумывали бесчисленное количество чудес и воплощали их в жизнь. Да вот только им никогда не хватало терпения довести начатое до завершения: идеи и фантазии, переполнявшие их, рвались на волю – где уж тут найти время, чтобы заниматься уже отстроенным!

На этот раз они загорелись идеей построить наконец-то настоящий дворец, поэтому вежливо попросили Крыдру доставить их в Чудесток Дворцов. Путь был не близкий, кроме того, как раз в этот день Крыдра была не в настроении, да и вид у нее был какой-то размытый. Поэтому им пришлось лететь в Чудесток Дворцов на своих крыльях. Тибальд и Леяль, решившие прочесть фантокнигу Шентьяго о законах, управляющих дейниантами в кабине Крыдры, расстроились, ведь они решили на этот раз сделать замок на славу, поэтому теория дейниантов им была просто необходима.

Одно время креатет рассматривал вопрос об облаках, доставляющих велфов туда, куда им необходимо попасть, но многим велфаторам эта идея не понравилась, ведь она превращала Фэйри-Град в обычный горийский город с публичным транспортом, то есть лишала его сказочности. Впрочем, сами велфы создавали свои собственные крылатые машины, но пользовались ими только при полетах на край города или в спешке.

Чудесток Дворцов находился на полпути между Чудестоком Единения и самой верхней точкой клубка, если принять Хрустальные Ворота за нижнюю точку. Тибальд и Леяль летели три часа. По пути они пересекли целых десять чудестоков, которые раньше не видели. Надо признаться, что они выбрали не самый близкий путь, чтобы полюбоваться чудесами Фэйри-Града. Но даже в городе фантазии три часа махать крыльями – работа не из легких, поэтому пара сильно устала, и по прибытии, сразу влетела в ближайший пустовавший замок-гостиницу и устроилась на ночлег. Замком его назвать было сложно, потому что это были просто кровати, висящие в небесах. Обычно велфы, привыкшие к высоте, находили эти кровати очень удобными, тем более что упасть с них было невозможно – падать пришлось бы в облака, которые поддержали бы и обогрели невезучих, ведь облака были теплыми.

В Чудестоке Дворцов велфы обычно не селились. Здесь только временно обитали жители Фэйри-Града, создававшие свои замки. Хотя до присоединяя нового дворца к существующему чудестоку, могли пройти многие годы, поэтому «временно» могло длиться долго.

Строящиеся дворцы напоминали туманную рябь, повисшую над землей, нет, над океаном Первого Уровня. Этот океан никогда не рождал ни штормов, ни волн, ни даже мельчайшей ряби. Ровная и плоская, как зеркало, поверхность Океана Дворцов казалась твердой. Океан испарялся и рождал ту самую туманную рябь. Когда ее собиралось достаточное количество, очередной жилец или жильцы получали возможность построить замок из капелек воды. Со временем капельки затвердевали, превращаясь в слабо светящуюся субстанцию, из которых состояло большинство дворцов Фэйри-Града.

Следующие месяцы были посвящены поиску места для дворца и его строительству. Тибальд и Леяль решили сотворить свой дворец прямо под Уровнем Любви над остальными дворцами велфов. Временно же они ночевали на висящих в воздухе кроватях, а если им нужна была твердая земля, то летели на край чудестока, который напоминал лужайку – здесь царила вечная осень. Лужайка парила прямо в воздухе. Усыпанная пожелтевшими листьями, она всегда была готова принять новых строителей дворцов, настроить их на философский лад, дать им отдохнуть и подготовить к новым фантазиям и созиданию.

Именно на этой лужайке они и познакомились с соседями: Деревинтом и Антинэ. Эти велфы уже закончили свой дворец и лишь ждали нового Креатета, чтобы переместить его в один из чудестоков. Произошло это, когда влюбленные, начитавшись фантокниг по управлению дейниантами, отдыхали, гуляя по лужайке. То, что они увидели, поразило их. Прямо перед ними вперед полз костер, причем костер беспокойный, постоянно мечущийся и разбрызгивающий искры. Приблизившись, они ощутили на лицах порывы горячего ветра. Это было странным даже в Фэйри-Граде, где трудно удивить кого-либо чем-либо.

Тибальд и Леяль осторожно приблизились к пламени, но мягкий голос прошипел:

– Осторожно, сгорите!

А потом раздался резкий крик, от которого друзья вздрогнули:

– Или неожиданный порыв ветра вас унесет в неизведанные дали!

Как мы уже упоминали, многие велфы были людьми, но некоторые принимали странный вид, созвучный их внутреннему голосу. Деревинт своим обликом напоминал фигуру из ветра, а когда он говорил, то теплый и спокойный бриз обдувал собеседников, снимая напряжение, тревоги и рождая рассудительность. Лица его было не разобрать – наверное, он считал, что не в лице суть дела. Когда Деревинт задумывался, его фигура становилась менее четкой и, порой, невозможно было понять, стоит ли он рядом или это просто дуновение ветра. Тибальд выдвинул идею о том, что Деревинт легко может спрятаться если он сам этого хочет, но Леяль возразила:

– Кому нужно прятаться в Фэйри-Граде?

– Разве что от Фаты-Морганы, – попробовал было пошутить Тибальд, но Леяль серьезно возразила.

– От нее не спрячешься.

Что же касается Антинэ, то она была пламенем, красным и ярким, но теплым, и очень нежным, гораздо более нежным, чем первые, чуть заметные проблески зари. Оно могло показаться нестерпимым тем, кто видел его впервые, но это было совсем не так: ведь теплее и мягче света Тибальд не встречал. Впрочем, это пламя становилось несдержанным и упрямым, когда встречалось с Деревинтом.

Леяль и Тибальду показалось очень странным, что два велфа приняли столь странные облики, ведь даже общаться с ними было довольно сложно – попробуйте пообщаться с пламенем. Но Деревинт и Антинэ возразили, что несмотря на то, что родились они людьми, стали такими они уже после прибытия в Фэйри-Град. Кроме того, они чувствуют себя отлично, потому что в их обликах живет настоящая душа. Соседи по чудестоку не стали рассказывать больше. Все, что узнали Тибальд и Леяль – это то, что их новые знакомые родились на северной границе Хории и прошли ее по дороге в Фэйри-Град.

– Да, – подумали влюбленные. – Тот, кто пересек Хорию и выжил, должно быть, навидался такого, что любой облик не вместит пережитого, – и решили не расспрашивать новых знакомых, коль скоро те не хотят или не готовы делиться с ними.

Как и следовало ожидать, Деревинт и Антинэ были не самыми спокойными велфами. Они тоже воссоединились на Уровне Любви, поэтому, хоть и выглядели по-разному, по характерам они были похожи. Не теряя времени даром, они все время работали над своим дворцом – Дворцом Сил Природы, обновляли его, украшали, расширяли в то время, как сами Леяль и Тибальд ждали, когда соберется достаточно капель для строительства их дворца.

Тем временем они несчетное количество раз перечитывали фантокниги, а особенно ту, что связана с трансформациями. Это была книга Шентьяго. Находясь в Фэйри-Граде столько же, сколько Леяль, он уже успел изучить свойства дейниантов и поделиться ими с велфами. С другой стороны, он никогда особенно не интересовался красотами Фэйри-Града и жил, конечно же, во Дворце Науки Чудестока Науки. Было совсем не просто разобраться в теории Шентьяго, поэтому друзья попросили его самого помочь им. И, хотя ученый велф был всегда очень занят, он обещал навестить их.

А тем временем влюбленные частенько прогуливались и делились планами с Деревинтом и Антинэ. Как-то, разговаривая с друзьями, Тибальд описывал проект нового дворца:

– А что, если превратить дворец в маленькую версию Фэйри-Града? Как вам капля росы, парящая в небе и освещаемая лучами солнца?

– А пустыню ты тоже сделаешь? – вспыхнула Антинэ. – Могу добавить огонька! – Как видите, Антинэ не была самой спокойной и приятной собеседницей.

– Зачем? – не понял Тибальд.

– Делать так делать! – добавил Деревинт. – А я еще подбавлю суховея!

– А если серьезно? – спросил Тибальд. После того, как забраковали их с Леяль пятую по счету идею, он немного обиделся.

– Тибальд, Леяль, – отозвался Деревинт мягче, вы всегда беретесть за самые смелые проекты, и действительно, на то мы и в Фэйри-Граде, и здесь все возможно. Но по мне, так лучше начать с чего-то попроще и вытянуть весь туман, чем сразу браться за едва достижимое.

– Например, как насчет того, чтобы сотворить еще одну Землю? – пошутила Антинэ. Ох и тяжко с ней было разговаривать!

Дворец, что хотели создать наши друзья, мог быть таким, каким они сами его сделают, поэтому они совсем не обязаны были слушаться своих соседей. Но после опыта со своей ячейкой в Чудестоке Единения, они действительно стремились к тому, чтобы сделать все на совесть. Поэтому, слова Антинэ и Деревинта, хоть и расстраивали их, были им необходимы.

– А чего вы предложите? – спросила Леяль, улыбаясь.

– Почему бы вам не создать замок Солнца? – спокойно ответила Антинэ. – Тот же Фэйри-Град, но без пустыни, без степей и хорийцев, и к тому же ярко сверкающий.

Тибальд не поверил своим ушам. Он-то ожидал очередной шутки!

– А чем дворец Солнца проще Фэйри-Града? – растерялась Леяль.

– Вам всего лишь надо будет повесить огненный светильник высоко в небе, – подхватил идею Деревинт.

– Да нет, у вас не получится, вы же сгорите! – рассмеялась Антинэ, правда догадаться, что она рассмеялась, было сложно – просто пламя резко заискрилось и засверкало.

– Не сгорим, – заулыбался Тибальд. – Надо обязательно поторопить Шентьяго, он ведь не только в дейнинатах разбирается, но и в термодинамике!

Как видите, Тибальду фантокниги пошли на пользу – он не только употреблял сложные научные слова, но и начал немного разбираться в науке. Но конечно же, большую часть своих знаний он получил от Леяль.

– Если мы хотим строить замок Солнца, – увлеченно заговорил Тибальд, – то его ведь надо подвесить высоко-высоко. – А достигает ли пар океана дворцов такой вышины?

– А что, если создать поток ветра так, что он бы гнал пар прямо на наш дворец? – предложила Леяль.

– Но кто его будет создавать? Я, что ли? – рассмеялся Деревинт. – Вы хоть книжку о дейниантах, что все время носите, читали?

– Ха! – вспыхнула Антинэ, – а какая вам разница, где вывешивать ваше Солнце! Это ведь все временно! Или вы рассчитываете, что оно там и останется? Может, и правильно расчитываете!

Друзья рассмеялись. Их новые знакомые были правы. До этого почему-то не додумался ни Тибальд, ни Леяль. В конце концов, они решили подвесить свое светило не очень высоко и так, чтобы рябь океана дворцов до них доставала. Вопрос о том, где подвесить Солнце, когда оно перекочует в чудесток, решили оставить на потом.

Наконец необходимое количество капель собралось, и влюбленные, давно нетерпеливо ожидавшие своей очереди, принялись за дело. К тому же подоспел и Шентьяго. Услышав о планах парочки, он очень заинтересовался.

– Я предлагаю сделать ваш замок в виде полого шара и раскалить его до температуры порядка пятисот Кельвинов. Он будет гореть, но не плавиться. Издалека, он будет напоминать Солнце. Внутри будет жарковато. Вы подумали, как будете экранироваться?

– Мы думаем попросить дейниантов, – заикнулся было Тибальд.

– Дейнианты очень плохо работают при экстремальных температурах, вы это, наверное, и без меня знаете.

– А что, если оставить слой пустоты между внешней поверхностью шара и местом, где мы будем жить? – предложила Леяль.

– Все равно, остается конвекция…

– А если попробовать охлаждать этот промежуточный слой?

– Вы хоть себе представляете сколько энергии будет поглощать ваша установка?

Энергия была реальной проблемой, ведь даже всемогущие дейнианты не могли черпать энергию из ничего. Зато они отлично перемещали и трансформировали энергию из одной формы в другую. Источником энергии Фэйри-Града было солнце над великой пустыней.

Но для одного замка такое огромное количество энергии и не требовалось. Шентьяго предложил сделать сферу, которая издалека будет выглядеть Солнцем, не разогреваясь при этом.

Тибальд и Леяль согласились, но Тибальд не был бы Тибальдом, если бы его не озарила очередная идея.

– А что, если построить не замок Солнца, а Замок Светил? – загорелся он.

Конечно же, Солнца ему было мало. Тибальд хотел создать замок, который днем бы был Солнцем, вечером – Луной, ночью – яркой планетой: то Венерой, то Марсом, то Юпитером. Леяль тут же подхватила эту идею, и, несмотря на протесты Шентьяго, они с жаром принялись воплощать ее в жизнь (Деревинту и Антинэ влюбленные не сообщили).

Три месяца ушло у них на сотворение каркаса замка. Ведь нужно было построить множество каркасов: каркас Солнца, каркас Луны, каркас Венеры. Вы себе представляете, что такое каркас Венеры? Нет? А Велфы, вооруженные последними астрономическими книгами, длинными велфийскими обзорами по явлению Ирейна-Питерса, и, самое главное, помощью Шентьяго, отлично разбирались во всевозможных каркасах, звездах и светилах. Их друг, конечно же, ворчал, но ведь он был велфом, а значит сам легко загорался всем новым и необыкновенным.

Наконец остов замка был создан. Теперь необходимо было перейти к его обустройству. Это оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось. Велфы настолько правдиво создали замок, что тот закружился вокруг собственной оси как раз в тот момент, когда они уже наполнили его тем, что в Фэйри-Граде носит название: «Мебель».

– Я же предупреждал! – закричал Шентьяго, но было поздно.

Центробежная сила разбросала только что сотворенную мебель по углам, вернее по краям дворца. Замок крутился все быстрее, да так быстро, что никто уже не понимал, где верх, где низ, право и лево, даже Шентьяго. Еле унеся ноги, вернее крылья, от разрушения, царившего вокруг замка, они приказали явлению Ирейна-Питерса вернуть все как было. К счастью, будучи сильно перепуганными, они вложили все силы в свой мыслеприказ, дейнианты исполнили их желание, но замка не было – его надо было строить сначала.

На выручку пришли Деревинт и Антинэ. Они были очень расстроены поведением безалаберных велфов, упрекая их в том, что все могло окончиться гораздо хуже. Антинэ так расстроилась из-за беспечности велфов, что, вспыхнув особенно ярко, обожгла Тибальда. Наши приятели и так все понимали, поэтому молча и покорно сносили упреки друзей.

Антинэ взялась помочь влюбленным. Она посоветовала велфам приказать, чтобы результаты всех дальнейших мыслепорывов остались сосредоточены только вблизи дворца, тем самым, не разрушая ничего вокруг (им ведь пришлось чинить поломки и в соседних замках). Тибальд и Леяль согласились, начав строить замок заново. На этот раз обошлось без приключений – они втроем скрупулезно рассчитали каждый свой шаг при строительстве. Например, они создали двойной каркас для замка – внешний каркас вращался, а внутренний оставался неподвижен. Внешние каркасы были прозрачными и освещались, когда приходила их очередь. Но издалека всего этого видно не было. Яркий и лучистый замок светил плавал в вышине, освещая всегда неподвижно-ровные воды океана дворцов и прозрачный туман над ними. Через семь месяцев он был завершен.

Замок выглядел великолепно. Но, глядя на него, Леяль вспоминала о всем Сказочном Царстве и мечтала о том, как явление Ирейна-Питерса осветит жизнь гномов, крылатов, хвостунов и электронов. Да, все же есть предел мечтаний, которые могут воплотить в жизнь велфы, ведь даже они не всемогущи! Тибальду передалась тревога Леяль, но у него она проявлялась по-другому. Он дрожал при мысли о том, что мог стать причиной гибели десятков гномов.

Через неделю наступал Великий Креатет. На нем должна была решиться судьба Замка Стихий и Замка Светил. Но, самое главное, воспоминания Тибальда о точке «X» должны были стать известными всем велфам. Впрочем, честно сказать, Тибальд побаивался Креатета, вспоминая происшествие с Дворцом Нирваны. Да, велфы – самые возвышенные существа на всем белом свете, но все же, все же…

Глава вторая, повествующая о Великом Креатете

Королевский Чудесток был построен давным-давно множеством велфов, старающихся превратить Фэйри-Град в райское место, где царила бы одна лишь фантазия без преград. Если бы он был создан около Хрустальных Ворот, где обитало большинство дейниантов, то единичные велфаторы своими беспорядочными приказами могли бы внести сумятицу в решения большинства о волшебном городе и Сказочном Царстве. Поэтому велфаторы, отчетливо осознающие законы, управляющие теперь миром, решили, что чудесток должен располагаться у самого края клубка. Велфы-математики высчитали положение этого чудестока исходя из того, чтобы только воля десяти тысяч велфов, слитая воедино, могла бы творить законы природы, чудестоки, уровни и вообще все то, на что только способно воображение, защищая от одиночек, вносящих диссонанс.

Уже при строительстве Королевского Чудестока были обнаружены многочисленные проблемы этого грандиозного плана, главной из которых было то, что одиночка, увлеченный своей идеей, был настолько предан ей, что сам того не желая, заражал других велфов. Процесс был похож на цепную реакцию. Загипнотизированные велфы горячо отстаивали чужую идею, а ведь достаточно было собрать десять тысяч искренних голосов, и любое желание воплощалось в жизнь!

История Фэйри-Града знавала такие случаи – именно так были созданы страшные существа – энтропы, обороняющие город фантазии от хорийцев и откинувшие их далеко в степи. Энтропы обычно воплощали панические страхи тех, на кого они нападали. Не наделенный большой фантазией хориец видел в них разнообразных хищников или людей с дубинками, а заядлые фантазеры вообще не материализовывали их – для них энтропы были тенями непонятного цвета и формы, надвигающимися и старающимися ввергнуть в хаос все вокруг.

Как и следовало ожидать, расправившись с хорийцами, энтропы направились в Фэйри-Град – они выискивали велфов, которые теоретически могли бы угрожать прекрасному городу. Отыскав возмутителей спокойствия, они либо выкидывали их в степи на радость хорийцам, либо уничтожали. Энтропы также уничтожали любые творения велфов, которые, по их мнению, могли хоть немного угрожать Фэйри-Граду. Энтропы не являлись людьми, лишенными воображения. Они были лишь мысленными приказами самих велфов, превращенными дейниантами в полуматериальные призраки: ведь велфы так и не научились творить живые существа. Поэтому, ничто не препятствовало их проникновению в город фантазии, и всем велфам грозила неминуемая гибель. Первой своей целью энтропы выбрали Королевский Чудесток и полностью его опустошили. К счастью, истребляя велфов, энтропы сами исчезали, растворяясь в воздухе или в том, что от него осталось, так как без велфов нет и энтропов.

      Наконец выжившие велфы собрались вместе и в едином порыве выкинули стражей на границу Фэйри-Града. Позже, когда Королевский Чудесток был отстроен заново, все велфы, только что пережившие катастрофу, приняли закон, который тут же стал законом природы: «Никогда, никогда больше воля загипнотизированного большинства не должна становиться действительностью! Чтобы изменить реальность, все десять тысяч велфов должны принимать решения независимо!». Затем за это взялись велфийские ученые, просчитавшие и принявшие нормы для понятия независимости – ведь любое решение немного зависит от других решений, но это было позже. В тот момент существовало лишь переживание утраты сотен товарищей, поэтому этот закон вряд ли когда-нибудь изменится, ведь он исходил прямо из велфийских сердец!

Энтропам было велено оставаться на границе и служить испытанием для новичков, но запрещено уничтожать создания, всей душой стремящиеся в Фэйри-Град. Эти идеальные чудовища навсегда заняли место на границе парящей капли, со временем превратив ее в клейкий сироп. Больше они не могли восстать – так решили десять тысяч независимо мыслящих велфов!

Тибальд уже отлично знал, как проводятся заседания Великого Креатета. Они, конечно же, отличались от заседаний, которые когда-то проводили люди. Раньше Тибальд, представляя себе совет, видел нечто, напоминающее Дворец Нирваны, в котором велфаторы объединялись вместе с целью принятия законов. Так и было в доэнтропные времена. Но закон о независимости привел и к пересмотру всей идеи Креатетов, а также Королевского Чудестока, который раньше был ничуть не похож на то, чем он являлся сейчас.

Небо над Королевским Чудестоком заменял гигантский купол-зеркало. В этом зеркале отражался весь сказочный остров, и велфы принимали решения и законы, глядя в него. Высочайшие колонны классического стиля, поддерживающие этот купол, вздымались ввысь. Земля же была выложена гигантскими плитами. Вообще, центр Королевского Чудестока напоминал огромный древний собор только с зеркальной крышей.

Он разительно отличалась от остальных чудестоков Фэйри-Града, которые, в большинстве своем были природными. Даже замки велфов внутри обычно походили на тот чудесток, в котором располагались. Так, в Цветочном Чудестоке велф, влетающий в замок, оказывался посреди цветущей поляны, а когда он засыпал, то поляна под ним услужливо прогибалась, рождая мягчайшую траву для тела и цветочную подушку под голову. А в Снежном Чудестоке велфы внутри своих замков – айсбергов, спали на снежной, но теплой кровати, укрываясь снежным одеялом. Но Королевский Чудесток не был похож на остальной Фэйри-Град и этой своей неповторимостью как будто провозглашал: «Здесь творится Вселенная! А вы – ее творцы! От вашего решения зависит все!». Так оно и было.

Согласно закону о независимости, из пар, растворившихся на Уровне Любви, велфатором в каждом Креатете становился лишь один. Поэтому только Тибальду выпала честь внести свою лепту в решения Креатета, ведь он мог поведать многое жителям города фантазии.

Закон о независимости, как вы уже, наверное, догадались, был одним из самых важных законов Креатета, но были и другие важные законы, управляющие заседаниями и велфаторами. Одним из них был закон о минимуме шума. Под шумом понималось все, что может отвлечь велфаторов от их работы. Поэтому все созидатели законов природы должны были носить одинаковую одежду – это была формальная одежда древних, – она называлась «костюм». Костюмы могли различаться видом, но должны были быть синими, как цвет неба и надежды. Их носили почти все велфаторы. Слово «почти» относится к созданиям типа Антинэ, на которой костюм бы просто сгорел. Но даже таким велфам необходимо было как-то скрыть свою особенность, отвлекающую велфаторов. В любом случае, на этот Креатет Антинэ не допустили, лишь Деревинт получил право принимать законы.

Важным законом был закон о всеобщем присутствии. Велфаторы, опоздавшие на Креатет, к заседанию не допускались и надолго отстранялись. Этот старейший закон просто не впускал провинившихся велфов в Королевской Чудесток. Исключений из этого закона не было: никакая причина не могла бы послужить извинением опоздавшим. Происходило это потому, что решения должны всегда были приниматься десятью тысячами велфов, и любой неспокойный разум мог нарушить связь между мыслеприказами и законами.

И еще один закон, ограничивающий уровень шума, запрещал любые полеты в Королевском Чудестоке. Только представьте себе, как летающие велфы отвлекали бы велфаторов от принятия решений!

Да, Фэйри-Град ограничивал свободы граждан, но это касалось только Креатета, где малейший шум мог оказаться трагическим.

Как вы помните, Тибальд и Леяль находились на полпути между Королевским Чудестоком и Чудестоком Единения. Путь до Королевского Чудестока занимал почти три часа, но перед заседанием Великого Креатета необходимо было погрузиться в нирвану, поэтому велфам пришлось лететь в противоположную сторону.

Они добрались до Чудестока Единения уставшие и направились в свою ячейку, чтобы отдохнуть до конца дня. Только сейчас после многомесячного отсутствия они заметили многочисленные размытости и неясности в лесу, окружавшем дерево – богатыря. Велфы вздохнули, но сейчас не это было самым важным.

Наступило утро первого хромона, день Великого Креатета. Проснувшись, Тибальд направился во Дворец Нирваны – он уже добрался до него, но вдруг понял, что не знает, сколько времени там пробудет. На самом деле, времени было более, чем достаточно, но Тибальду вдруг вспомнилась неделя, проведенная во Дворце Воспоминаний. Скрепя сердце, – ведь посещение Дворца Нирваны было одним из негласных законов креатета – Тибальд решил заменить его Заповедником Слонорогов, который так понравился Леяль в первый раз. Фея взглянула на него печально, но они ведь давно уже были одним целым, поэтому укорять своего возлюбленного было все равно, что укорять саму себя: она вполне могла поступить точно так же.

В Заповеднике Слонорогов Тибальд не смог как следует отдохнуть: он все представлял Великий Креатет и спрашивал себя, сможет ли сам Тибальд повлиять на его результат. После Заповедника они с Леяль еще раз направились в свою ячейку, надеясь использовать Крыдру. Несмотря на волнение, сознание Леяль и Тибальда смогло пробудить птицу и временно запаять туман в ее двигателе.

Переодевшись в костюм, заранее заготовленный влюбленными в Чудестоке Формы, обрадованный Тибальд приказал крылату следовать в Воздушный Чудесток, примыкающий к Королевскому. Но Крыдра была упрямым созданием, и на полпути она потеряла управление, потом завиляла хвостом и начала растворяться в воздухе. Пришлось друзьям продолжать путь на своих крыльях. Но лететь было уже не далеко. Через некоторое время они оказались в Воздушном Чудестоке. Пробыв там три часа, Леяль простилась с Тибальдом на семь часов – заседание Креатета длилось шесть часов.

В Воздушном Чудестоке нет земли, а в Королевском – нельзя летать. Поэтому приблизившись к границе между ними, велф приземлился и зашагал по плитам в сторону гигантского купола, который смутно вырисовывался вдали. Времени еще было много, и надо было сосредоточиться на главном. Одним из вопросом Креатета на этот раз стало обсуждение новостей, принесенных Тибальдом.

Над велфатором простиралось матово-голубое небо без единого облачка, а сверху светило солнце. Солнце существует лишь в Сказочном Царстве, а внутрь клубка отображение светила доставлялось специальными потоками света при помощи дейниантов – это был достаточно сложный процесс, и разбирались в нем хорошо только немногие велфы-инженеры – Товенар был один из них. Для Тибальда же и других жителей Фэйри-Града, солнце ничем не отличалось от солнца внешнего мира – оно было таким же теплым, таким же ласковым, согревало велфов, птиц и животных и питало все живое.

Плиты Королевского Чудестока были серыми, квадратными и невзрачными. Тибальд неторопливо шел, ощущая, насколько важными должны быть следующие семь часов его жизни. Купол постепенно приближался, и вот он уже стоит перед гигантскими колоннами, вздымающимися в небо и поддерживающими колоссальное зеркало. Следующий шагом он должен был вступить в Храм Креатета. В отличие от других замков, в этом не было ворот – вход был всюду – достаточно подняться по ступенькам к колоннаде.

Он оглянулся. Со всех сторон к Храму приближались велфаторы в одинаковых костюмах, вид у всех был очень серьезный, многие были погружены в раздумья. Еще бы, ведь через полчаса они начнут творить законы Фэйри-Града, а некоторые законы станут законами мира. Хоть Тибальд и заметил знакомого велфа, он не помахал ему рукой и не поприветствовал – в этом месте все должны были быть независимыми.

Велфаторы поднималисьпо ступенькам и словно бы растворялись в синей колоннаде – синие костюмы на синем фоне были едва заметны.

Наконец Тибальд решился: он вздохнул и сделал шаг. Велфатор взошел по синим ступенькам на синюю площадку, а затем ступил в Храм, пройдя между соседними колоннами. Внезапно им овладело ноющее чувство одиночества. Тибальд ощущал себя единственным живым существом в гигантском Храме с зеркальным куполом. Решения принимал он и только он! Если же закон будет един для десятка тысяч, он станет реальностью!

Велф оказался один в огромном ярко освещенном круглом зале размером с футбольное поле древних. До начала Креатета оставалось полчаса. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, будоражащих его, Тибальд начал считать колонны храма. Получилось двенадцать колонн. Он проделывал это еще три раза и каждый раз получал иной результат.

– Или я никак не могу собраться и все путаю, или Храм Креатета подобен дворцу Фаты-Морганы, – ворчал Тибальд.

Наконец прямо в центре из-под пола вынырнул невзрачный серый стул. Велфатор дошел до него и сел. В этот же момент стул под ним развернулся в воздухе, превратившись в ложе – немного жесткое, но точно подстраивающееся под все изгибы тела Тибальда.

Он лежал на спине и вглядывался в зеркало. Велфатор видел весь сказочный остров, а Фэйри-Град выглядел в нем матово-золотистой каплей. Зеркало было плоским и блеклым, как и своды Храма, все было сотворено таким образом: чтобы лишить велфатора возможности испытывать любые эмоции, ведь эмоции – враг логики и трезвого расчета. Но входя в зал совета, велф не лишался сострадания и любви, нет, велфаторы понимали, что это было бы катастрофой для всего Сказочного Царства. Нынешний порядок служил компромиссом – необходимостью четко мыслить, не превращаясь при этом в робота.

Тибальд собрался с мыслями. Перед Креатетом он тысячи раз повторял про себя основным идеи, которыми он хотел поделиться с велфами, но сейчас мысли в голове разбегались. Велфатор сосредоточился на капле в центре купола и произнес про себя:

– Я видел точку «Х»!

Изображение Фэйри-Града начало увеличиваться, заняв всю поверхность потолка. Он закрыл глаза, стараясь в воображении превратиться в Оливера. Но тут…

Тибальд вздрогнул, услышав ледяной голос, исходивший из самого купола:


«Креатет начинается…»


Он ни на секунду не сомневался в том, что уже слышал этот голос во дворце Фаты-Морганы. Его охватила волна страха.

– Почему она здесь?!!!

      Ответ пришел сам.

– Наверное, велфы, желающие пресечь какие бы то ни было эмоции при правлении миром, сами создали свою Великую Правительницу.

Изображение Фэйри-Града исчезло, купол вспыхнул вновь, теперь все небо занимал гигантский призрачный трон, и с этого трона безразлично смотрела куда-то вдаль ОНА! Фата-Моргана была так же невозмутима и безразлична, как давным-давно в другом мире, в кошмарном сне, который внезапно вернулся, ожил и стал явью! Она совсем не изменилась. Красивое, непроницаемое, холодное лицо, застывшее, как маска и белые, как снег, глаза, устремленные вдаль, резко очерченный нос и сжатые губы …


– Вот ты и в Фэйри-Граде… вот ты и получил свою красавицу… так зачем ты опять тревожишь меня…


Неожиданно для самого себя, уверенного в том, что велфы правят миром, Тибальд задрожал мелкой дрожью. Он снова стал букашкой, которую готовится сожрать страшная птица.

– Я не тревожу тебя! Я не осмелился бы! – вжавшись в ложе, пытался возразить он.


– Испытание еще не кончилось… для вас всех…


Безразличный ледяной голос затих, изваяние Фаты-Морганы исчезло, а Тибальд погрузился в непроницаемое ничто.


Тибальд все еще лежал, но ничего не ощущал, как давным-давно во дворце Великой Владычицы. Он пошевелил рукой и поднес ее к глазам, но ничего не увидел. Итак, даже достигнув своей цели и постигнув Истину, путешественник оставался игрушкой в руках всемогущей Повелительницы Иллюзий.

– Но нет, – прорывая волну паники, думал он. – Теперь я во всеоружии! Дейнианты – всемогущи, а значит Фата-Моргана просто повелевает ими лучше, чем мы, велфы. Значит мы можем сразиться с ней и победить, ведь наши ученые разобрались во всех их повадках.

– Ты, Фата-Моргана, – крикнул он громко. – Не вставай поперек дороги правителям Фэйри-Града! – но не услышал ничего; он вообще ничего не чувствовал: ни холода, ни тепла, не света, ни темноты, ни силы тяжести, он даже не дышал – его окружало вездесущее «ничто», не оставляя места ни на какие чувства.

Что мог сделать всемогущий велф, который оказался абсолютно немым? Меньше, чем рыба, погребенная на дне реки – ничего. Он попытался подвигать руками и ногами, но не смог – одно его сознание билось в пустоте, как муха в паутине. Сначала Тибальд старался не поддаваться панике, угрожал Великой Владычице, твердо говорил себе, что он – велф, а значит управляет миром, но … ответа не приходило.

Шло время, но сколько времени прошло, сходящее с ума сознание Тибальда постичь не могло. Он беспорядочно двигал ногами, которых не ощущал, протягивая руки, которых не видел и беззвучно кричал «Спасите!».

Но мало-помалу, на грани сознания он ощутил еле слышимый голос – успокаивающий и вселяющий надежду. Тибальд стал прислушиваться, как утопающий, хватающийся за соломинку. Он не смог различить ничего конкретного, только то, что его спасут, обязательно спасут. Время продолжало идти, а голос все звучал. Иногда он становился громче, и тогда велф надеялся на лучшее, а иногда, когда Тибальд погружался в пучину отчаяния, он совсем замолкал, но снова возвращался, всегда возвращался.

Вдруг чувства толпой нахлынули на Тибальда, свет ослепил его, серый купол опять возник над головой, а ледяная статуя, появившаяся ниоткуда, безразлична произнесла:

– «Креатет закончен…»

Зеркало потухло, и Тибальд понял, что он опять в Храме. Ложе превратилось в стул. Креатет действительно закончился. Велфатор попытался подняться, но тут же упал на колени: ноги не слушались его. Через несколько минут он смог сделать шаг, другой, и велфатор неуверенной походкой направился к выходу. Машинально он пересчитал колонны – их было ровно двенадцать. Тибальд вышел из зала и увидел велфов, собравшихся у подножия Храма Креатета и глядящих на него: многие – с осуждением, некоторые – с сочувствием, а некоторые – с вызовом и надеждой. Но путешественнику было не до них. Он спустился со ступенек и побрел вперед: туда, где плиты сливались с небом. Тибальду надо было прийти в себя и собрать свои мысли.

– Хорошо хоть то, что у меня появилось что-то кроме мыслей, – усмехнулся он про себя.

Величественная колоннада осталась далеко позади, когда Тибальд почувствовал, что может рассуждать. Неистовая злоба закипала в нем.

– Вот я и в Фэйри-Граде! Вот я и получил свою красавицу! Вот я и стал одним из самых могущественных существ! Вот и исполнились мои самые сокровенные мечты! Но я все равно червяк, и меня ничего не стоит раздавить!

Он замолчал, а злость все больше охватывала его. Тибальд посмотрел вокруг. Он увидел велфаторов, неторопливо возвращающихся с Креатета. Неожиданно велф услышал голос Шентьяго.

– Тибальд, нельзя было заходить в Храм Креатета, не побывав в нирване. Я знаю, некоторые так делают, но в какой-то момент это должно было повлечь проблемы. И вот они, как мы видим … Хорошо бы сотворить новый закон, касательно Дворца Нирваны.

Бывают разные велфы: все они – заядлые фантазеры, но некоторые – веселые, другие – грустные, есть серьезные и не очень. Некоторые, такие, как Леяль, Фития и Товенар могли утешить попавшего в беду товарища, но только не Шентьяго, хотя он очень жалел Тибальда – просто он был настоящим ученым, и утешения казались ему напрасной тратой времени.

Но велфатор этого не знал, не хотел знать.

– Вместо того, чтобы помочь мне уничтожить ее, он бормочет про какие-то законы, – вспыхнул Тибальд, да так, что сотворил яркий огненно-красный шар вокруг себя. – Убирайся прочь! – вслух грубо крикнул он. Раздался треск, и Шентьяго, смешно замахав руками и крыльям, упал на плиты.

Не ожидавший этого Тибальд повернулся, чтобы помочь своему другу подняться, но тут увидел Леяль, бегущую к нему. Забыв обо всем, велф бросился вперед, и они обнялись.

– Все в порядке, – подумал велф. – Леяль рядом, а значит, вместе мы справимся! Зато Фата-Моргана показала себя! Мы знаем, что она есть, а значит соединим наши усилия и сломаем последнюю преграду.

В голове Тибальда было шевельнулась сомнение: это он видел Фату-Моргану, но что же случилось с другими велфаторами? Но он прогнал его, как надоедливую муху.

Леяль и Тибальд посмотрели друг на друга. Дрожащая и бледная Леяль (хотя это и трудно было заметить – настолько нежна, тонка и прозрачна она была), сама, как призрак, стояла не твердо, ноги ее подкашивались, а руки дрожали. Тибальд выглядел не лучше.

Если пара проходила через Уровень Любви, то влюбленные становились одним целым. Это была даже не просто связь: если кому-нибудь одному становилось плохо, то и его половинке тоже. Жизненные силы у них были общие, поэтому они передавались от более здорового к менее, как вода в сообщающихся сосудах.

Поэтому, когда Тибальд был ввергнут в пустоту, руки, ноги и крылья Леяль начали стремительно холодеть и отниматься, глаза – слепнуть, а уши – глохнуть. Но она собрала всю свою волю и, подлетев к границе Воздушного и Королевского Чудестока, вцепилась в крайнюю плиту. Фея из последних сил вбирала в себя свет и звуки окружающего мира. Велфы, пролетающие рядом, образовали хоровод и лечили ее, возвращая ей уходящие чувства и тем самым поддерживая Тибальда. Они не понимали, что происходит, ведь в Фэйри-Граде нет болезней, но делали все, что могли.

Так продолжалось долгих шесть часов пока длился Креатет. Когда же Фата-Моргана отпустила велфа, Леяль упала на плиты Королевского Чудестока и долго не могла прийти в себя. Как только ей стало лучше, она бросилась к Храму в поисках Тибальда. Фея знала, что Тибальд жив и здоров, но ей было просто необходимо увидеть его.

Но путешественник всего этого не знал. Ни Тибальд, ни Леяль, конечно же, не болели с тех пор, как они воссоединились на Уровне Любви, поэтому велф не ожидал таких перемен в своей любимой.

– Что с тобой случилось? – прошептал он.

Леяль рассказала ему о том, что произошло во время Великого Креатета, а Тибальд поведал ей свою историю. Они посмотрели друг на друга. Все обошлось и на этот раз, но, похоже, больше Фата-Моргана шутить не будет. Это предупреждение было последним. Знать только – о чем. Но они догадывались.

– Тибальд! – раздалось совсем рядом, ты понимаешь, что ты натворил?

Путешественник обернулся. Несколько велфов стояли на том самом месте, где упал Шентьяго, и старались привести его в чувство. Леяль и Тибальд с трудом побрели на голос. Их друг лежал на плитах и не подавал признаков жизни. Велфы окружили его, взявшись за руки, но Шентьяго не двигался. Тибальд осознал, что его гнев был причиной падения велфа, но как это могло случиться? Ведь в Фэйри-Граде нет болезней. Странно, но Тибальд ощущал, что гнев не ушел: неистовый гнев против Фаты-Морганы, играющей с ним и всем Сказочным Царством, как ребенок со своими игрушками. В нем все кипело, и он яростно желал мести.

– Болезней и смертей здесь, конечно, нет, – тихо сказала Леяль, прервав мысли Тибальда, – но если ударить велфа, то он упадет, а если нанести ему рану, то она будет кровоточить некоторое время. Тибальд, пожалуйста, будь осторожнее! – несколько минут назад она почувствовала вспышку гнева Тибальда, но была слишком слаба, чтобы как-то на нее отреагировать. Теперь она понимала, что сила и хаос, вносимый ее возлюбленным, могут нарушить счастливую жизнь всего Фэйри-Града.

Они взялись за руки и вступили в круг целителей. Время шло, а Шентьяго не поднимался. Только сейчас Тибальд заметил, что одним из велфов, старающихся вылечить друга, был Деревинт. Через несколько минут велф-ветер и его приятель вошли в круг и попытались помочь Шентьяго.

– Он сильно ударился головой при падении, – сказал незнакомый велф, – но дейнианты такие проблемы вылечивают легко и быстро. – Тут еще что-то.

Фигура из ветра склонилась над Шентьяго, и воздушные вихри закружились вокруг его головы.

– Когда я еще был человеком, я лечил людей, – прошелестело из вихря. – Но у него, похоже, затронут мозг. – С этими словами Деревинт повернулся в сторону Тибальда. – Ты можешь чем-то помочь?

И тут путешественник наконец-то почувствовал всю свою никчемность. Где бы он ни появлялся, там все начинало идти под откос. В Дорфии он стал причиной гибели своих сородичей, в Форстии он вызвал Гулота и даже здесь, в прекрасном Фэйри-Граде, он привел с собой Фату-Моргану и чуть не убил самую прекрасную девушку на свете! И сейчас неизвестно что будет с Шентьяго.

Ему стало так грустно, что захотелось исчезнуть из этого мира и больше никогда не появляться.

– И действительно, – подумал он, – не будь меня, может быть Великая Владычица так и не вмешалась бы в дела велфов. Чем я могу помочь! Лишь только все испорчу, как обычно.

Из оцепенения его вывел радостный голос Деревинта.

– Жив, курилка; все же иногда обычный массаж может переплюнуть даже происки дейниантов! – велф посмотрел на Леяль и Тибальда и вздохнул, но больше ничего не добавил.

– Хоть какое-то начинание не закончилось провалом! – немного приободрился Тибальд и подставил плечо другу. Зрелище было презабавным – призрак, еле волочащий ноги, тащит на себе такого же полуживого призрака. Но после того, как они прошли несколько шагов, окружающие велфы перехватили Шентьяго и сами взвалили его на плечи. Деревинт шел за ними, потом к нему присоединилась Антинэ, неодобрительно смотрящая на Тибальда, поминутно вспыхивающая и готовая взорваться. Тибальд и Леяль, которые были не в состоянии летать, попросили своих знакомых временно проследить за Шентьяго.

Правда, вопросов еще хватало. Как они перетащат велфа через Воздушный Чудесток? В какой дворец его перенести? Все эти проблемы никогда не стояли перед жителями Фэйри-Града, ведь здесь никто никогда не болел. Деревинт и Антинэ пообещали разобраться с этим. А сам Тибальд вместе с Леяль сели прямо на плиты и задумались…

Глава третья, в которой выясняется, что Фэйри-Град – не идеален

Они сидели так некоторое время, пытаясь осмыслить случившееся. Наконец Леяль спокойно произнесла.

– Я думаю, что догадываюсь, чего хочет Фата-Моргана. Но сначала я хочу задать тебе вопрос. Помнишь, перед началом Креатета ты решил, что ее создали сами велфы. Но почему тебе так показалось?

– Сам не знаю, – ответил Тибальд. – Догадка пришла ко мне сама. Мне тогда это казалось логичным. Может, это была интуиция.

– Говорят, интуиция вспыхивает в тяжелые моменты жизни, – отозвалась Леяль. – Пусть так. Повелительницу Иллюзий создали велфы. Но ты помнишь для чего?

– Тогда мне показалось, что они, – он поправился, – мы создали ее для того, чтобы пресечь эмоции.

– А почему ты так решил?

– Потому, что я был очень взволнован – я даже не смог сосчитать колонны – и подумал, что это мне аукнется. Я ожидал чего-то, а чего – и сам не знал. И когда Владычица появилась, я понял, что пришло мое наказание.

– А разве по прибытии в Фэйри-Град ты не уверился в том, что ты не никчемный гном и тебе не надо опасаться наказаний?

– Выходит, что нет, – вздохнул Тибальд. – И поэтому я не стал спорить с Фатой-Морганой – я ждал ее.

– А ты не думаешь, что ты сам ее и вызвал? Ведь ты был очень взволнован и ожидал наказания. Когда мой Тибальд встревожен, он еще и не то может, – улыбнулась фея. – Ну, скажем, разрушить Замок Нирваны. Да, мы находимся очень далеко от Хрустальных Ворот, но, я же помню, ты в первый раз вызвал владычицу, когда находился далеко-далеко – в Сетии.

Тибальд помолчал, пытаясь понять верит он предположениям Леяль или нет. Возможно, велфы действительно создали свою повелительницу, а сам Тибальд к тому же пригласил ее прямо к себе в гости.

– Интересно, что видели другие велфаторы? – поинтересовался он.

– Я уже об этом думала. Все велфы сейчас разлетелись, мы узнаем об этом на Совете – ведь он всегда следует за Великим Креатетом. Я почти уверена, велфаторы как-то ощутили твое отсутствие, но Креатет продолжался.

– А знаешь что? – вскрикнул Тибальд. – Ведь она отстранила меня. Моим мятущимся сознанием я мог внести разлад в решения велфаторов.

– Ты ведь – всего один голос из десяти тысяч!

– Но какой голос, – скривился Тибальд.

– Не знаю, я тоже так думала, – протянула Леяль. – Но ведь законы принимают десятью тысячами голосов – все голоса одинаковы.

– Мне кажется, – неуверенно сказал Тибальд, – что дело не в решении, я просто мог бы прорвать закон о независимости и заразить других велфов своей нерешительностью.

– Наверное, ты прав, – согласилась фея. – Есть еще один вопрос: что это за страшное наказание, которому она тебя подвергла уже во второй раз?

Тибальд вздрогнул, его лицо перекосилось от страха. Но Леяль, обняв его, продолжала:

– Любимый, я знаю, как тебя это ранит, мне ведь тоже страшно, но нам надо разобраться. А когда мы разберемся, то, наконец-то, сможем с ней побороться. И мы поборемся не только за нас самих, не только за Фэйри-Град, мы спасем все Сказочное Царство и превратим его в царство фантазии, которое ничто не остановит!

– Мы выиграем! – подхватил Тибальд. Его лицо прояснилось, он готов был бороться. Прежде Тибальд бы возразил, дескать не всем нужна такая страна – уж точно не ниязам и сетам. Но сейчас все было по-иному, ведь мечты Леяль стали и его мечтами. – А я знаю, – с жаром вскрикнул он, – что это за испытание. Великая Владычица меня просто поднимает в свой замок!

– Что? – удивилась Леяль.

– Мы должны посоветоваться с Шентьяго, но, мне кажется … – Тибальд усердно гнал от себя ужас, укоренившийся в нем. – Ведь Королевский Чудесток находится на самом верху клубка, ведь так?

– Да, конечно …

– А скажи-ка мне, верх чего?

– Это нечто, что невозможно представить. Древние назвали бы его четвертым пространственным измерением, хоть это и не совсем так. Верх в четвертом измерении – это лучшее, что я могу тебе сказать. Да ты и сам все знаешь, – смутилась фея.

– А что над ним, над этим верхом? – с усмешкой спросил Тибальд.

– Там ничего нет, – быстро ответила Леяль и… запнулась.

– Нет, ты не права, – медленно проговорил Тибальд. – Там есть … замок Фаты Морганы.

Воцарилось молчание. Потом Леяль тихонько спросила:

– Так где же находится ее замок? В Сетии или над клубком?

– Я думаю, что он располагается над нашим миром – это означает, что от замка до Королевского Чудестока так же близко, как и до гор Сетии. А следовательно, – удивленно добавил Тибальд, – она может править всем миром из своего замка.

– Только теперь я начинаю осознавать, насколько она превзошла нас! – воскликнула Леяль и поднялась. По мере того, как влюбленные приближались к пониманию вещей, которые когда-то казались им таинственными и страшными, они все больше приободрялись: ведь ужас, который ты понял, уже не так страшен.

– А что, если Фата-Моргана – не воплощение зла, как мы раньше думали, а наоборот, она стоит на страже Фэйри-Града и всего мира? Ведь без нее, вполне возможно, ты бы никогда меня не увидел и даже не достиг своей цели? И, когда она тебя вытащила из храма, может быть, она охраняла мир? Да, – пропела Леяль, – нам пришлось не сладко, но кто знает, что бы случилось, если бы ты прорвал закон о независимости.

Тибальд сердцем не мог согласиться со своей возлюбленной впервые после того, как они побывали на Уровне Любви, но он промолчал. Что тут скажешь?

– Кстати, Леяль, а как дела у Товенара и Фитии, – сказал он, чтобы переменить тему и отвлечься от ужасов Повелительницы Иллюзий, – ведь в последний раз мы видели их еще до строительства Замка Светил.

– С Фитией все в порядке. Я увиделась с ней ненадолго в тот день, когда мы вернулись в Чудесток Единения, а ты готовился к Креатету. Мы решили тебе не мешать и поболтали о делах Фэйри-Града. Дело в том, что многие чудестоки, скажем Воздушный, совсем лишены запахов, и Фития со своими друзьями решает, как этому помочь.

– А Товенар?

– Ты только не волнуйся, но он … пропал.

– Как пропал? – Тибальд за время своего пребывания в Фэйри-Граде так и не разучился удивляться. Но тут было чему поразиться. Он даже не мог себе представить, что велф просто так может пропасть.

– Быть может, его уже нашли, ведь с последнего раза, как мы говорили с Фитией, миновал целый день! Но Фития говорила, что его ищут уже неделю. Ты, наверное, помнишь, что Шентьяго и Товенар, а также некоторые их друзья участвуют в новом великом начинании.

– Действительно припоминаю, Шентьяго рассказывал мне, что они хотят научиться создавать новые дейнианты там, где их нет. Я помню, что тогда это мне показалось настолько невероятно важным, что я оторопел. Я еще помню, что они хотели включить нас с тобой, и я был счастлив. Но то, что произошло на Креатете, выбило у меня все из головы.

– Да, – пропела Леяль, и ее мелодия прозвучала, как хвалебная ода, – но … у них возникли какие-то проблемы. Дело в том, что дейнианты не принимают законы, касающиеся их самих. Мы можем им приказать делать что-то как слугам, но дейнианты не отзываются на прямые приказы изменить самих себя или, скажем, создать самих себя. Может быть, Великий Креатет помог бы, но это было бы рискованно. И еще, похоже наши маленькие приборы подчиняются законам сохранения количества дейниантов.

В общем, Товенар предложил переключиться на более скромную задачу – попытаться перемещать дейниантов с места на место, и эта задача оказалась выполнимой, по крайней мере, у них даже начинало что-то получаться. Фития не сказала, что именно – она сама не знала, но были успехи.

– Это не нарушит закон сохранения количества дейниантов, но, если мы этого достигнем, то … Тибальд запнулся – я не вижу преград, – он опять вспыхнул и Леяль зажмурилась.

– Но потом они застряли на некоторое время и подумали, что мы сможем сдвинуть их с места. Я ведь давно мечтаю о том, чтобы …

– Принести дейниантов другим народам, – подхватил Тибальд. – И я тоже. А еще, еще … ведь можно было бы захватить их собой в космос!

Свечение, исходящее от Тибальда усилилось. Он заметил, что Леяль заслонила глаза рукой. и с трудом взял себя в руки.

– А что произошло дальше?

– А дальше, Товенар полетел в Чудесток Дворцов пригласить нас и … исчез. Последний раз его видели в Чудестоке Науки. Ты ведь знаешь, что в Фэйри-Граде нет полиции, нет убийств, нет детективов, нет министров и президентов

– Но есть королева, – с горечью перебил Тибальд.

– Может и есть, – грустно согласилась Леяль, – но правители просто не нужны – Креатеты творят законы, которые регулируют порядок – все делается автоматически. Но … Это не первый случай. Я тебе уже однажды говорила, что велфы исчезают, я не знаю куда, я не знаю почему. Как-то вопрос о полиции поставили на одном из креатетов, но ничего не было принято. – Тибальд увидел, как внезапно затрепетала Леяль, и почувствовал, что сам еле стоит на ногах.

– Ой, какая я глупая, ведь любое мое волнение бьет по тебе! – пропела она тревожно. – Давай лучше будем веселиться!

– Как веселиться? Послушай, Леяль, я думал, что узнаю все, всю правду в Фэйри-Граде! Я прожил здесь целый год, учился творить и мечтать, забыв обо всем, и напрасно – остается что-то, чего я не знаю, и не только я …. Есть что-то такое, чего боятся даже прекрасные и могучие велфы. Это что-то или кто-то – Фата-Моргана. Непонятно, при чем здесь Масофаг и исчезновения, но я чувствую, что все это связано и что в центре этой загадки, как в центре паутины, сидит Фата- Моргана и прядет свои нити! Мы поняли многое о ней, но она все равно преподносит нам страшные сюрпризы.

Только сейчас Тибальд осознал, что все время, пока он говорил, откуда-то сверху громыхал гром, и небо освещалось сполохами.

– Ладно! – устало сказала Леяль. – Ты хочешь что-то предложить?

– Слушай, – глаза Тибальда загорелись. В этот миг он выглядел точь-в-точь как призрак. Бледный, как смерть с горящими глазами. – В Фэйри-Граде нет детективов, так давай ими станем, прямо как во времена Оливера. Давай пойдем по следам Товенара. Вполне возможно, что его можно спасти!

– Ты слишком горяч, Тибальд, но, надо признаться, и силен. Вон как гром грохочет, еще не смолк… Кстати, к твоим способностям прибавилась еще одна – вызывать гром и молнии, ты прямо громовержец какой-то!

Тибальд невесело улыбнулся.

– Да, разгорячился я что-то.

– А если серьезно, милый Тибальд, то вот мое мнение. Я согласна, Фэйри-Град должен быть раем, таким мы его создавали, но эти исчезновения – я не знаю, что это, мне страшно. А кроме того, всем известно, что владычица всего сказочного царства – Фата-Моргана. И все ее боятся, хотя вслух никто ничего не произносит. Я согласна, надо разгадать эту загадку, да вот только если мы с тобой пойдем вдвоем, то исчезнем, как и наши предшественники – они ведь тоже хотели узнать правду.

Я предлагаю собрать побольше велфов и ринуться на поиски. Пусть одни ищут, а другие летят следом. В случае чего, если кто-то исчезнет, остальные их могут спасти. Даже если это будет точка «Х».

– А где находится точка «Х»? – поинтересовался Тибальд.

– Я не знаю, это ты ведь узнал о ней во Дворце Воспоминаний. Другие велфы видели ее, но лишь мельком, а в твоем погружении она была главным героем.

Глава четвертая, повествующая о том, что надежда всегда существует

Нельзя было до бесконечности вот так сидеть на плитах и разговаривать. Наконец Тибальд и Леяль с трудом поднялись, дошли до края Королевского Чудестока и попробовали взлететь. Это им удалось не без труда. Теперь необходимо было узнать, где находится Шентьяго.

В Фэйри-Граде велфы не переговаривались напрямую через большие расстояния по тем же причинам, по каким у них не было транспорта – общение стало бы слишком обыденным и разрушило бы сказочность. А если сказочности нет, то нет и желания фантазировать и изобретать. Но было нечто другое. Велф, который хотел поделиться мыслями со своими собратьями, рассказывал все дейниантам, и они хранили эти мысли. Потом другой велф мог узнать то, что они сохранили. Чаще всего всесильные слуги отвечали, но не всегда, так было задумано. Впрочем, они отвечали на все важные вопросы, если знали на них ответ.

– Леяль, теперь, когда мы можем летать с грехом пополам, нам нужно найти Шентьяго. Информация! – крикнул Тибальд, и велфы сразу поняли, что их друг находится недалеко, в Облачном Чудестоке. Клубок Фэйри-Града был запутан. Более того, некоторые проходы-нити были односторонними. Скажем, из Облачного Чудестока было легко долететь до Чудестока Единения – соседнего с ним. Но в то же время в сам Облачный Чудесток легко было попасть из Королевского Чудестока, который находился на самом верху клубка.

Тибальду и Леяль пришлось шагать по плитам вдоль края Королевского Чудестока минут тридцать. Неожиданно далеко внизу стала видна земля, а прямо на уровне плит потянулись облака. Многих такая картина бы испугала – представьте себе, что вы смотрите с высоты на далекую землю, – но не велфов, для которых летать так же легко, как вам двигаться.

Хоть они шли вместе, Леяль первая шагнула на ближнее облако и легко погрузилась в него – стоять было очень сложно, надо было либо лечь, либо взлететь, – и она упала в облако, как в мягкую кровать. Взглянув назад, она увидела, что Королевский Чудесток исчез вместе с Тибальдом, лишь облака окружали ее со всех сторон. Минута, и Тибальд вынырнул из воздуха. Правда происходило это так: сначала появилась нога, как бы искривленная и сжатая со всех сторон, потом нога выпрямилась и стала походить на ногу ее возлюбленного. То же произошло сначала с его телом, потом с руками и головой. Наконец весь Тибальд собрался рядом с ней и, неловко взмахнув руками, упал в облако. Зрелище было настолько забавным, что сначала Леяль, а потом Тибальд весело рассмеялись, впервые после Великого Креатета. Королевский Чудесток был теперь далеко – в шести часах лета, зато их дом был совсем рядом – рукой подать.

– Когда я перемещался, я попытался двигаться назад, но не смог, – произнес со смехом путешественник, – ведь назад лететь далеко: больше шести часов. Такое ощущение, что как только ты начал движение, назад дороги нет, какая-то сила толкает тебя.

– Я уже через это проходила не раз, – подхватила Леяль, – даже пыталась остановиться и противостоять этой силе. Куда там! Сражаться с ней – это все равно, что противостоять всему Креатету!

Вокруг простирался Облачный Чудесток, который они уже однажды пролетали. Землю заменяли облака, и Тибальду снова показалось, что они очутились на гигантской поляне в Форстии зимой. Из необычно мягкого, пушистого и очень глубокого снега вырастали замки, похожие на серые холмы. Лучи солнца золотили снег, и он блестел всеми цветами и оттенками. Деревьев было не видать, но не сложно было предположить, что они где-то за горизонтом. С тех пор, как наши исследователи впервые пролетели через этот чудесток, Тибальд не раз возвращался в него и каждый раз открывал новые особенности и тайны. Правда на этот раз им было не до исследования, ведь они искали Шентьяго.

– Информация! – повторил Тибальд и понял, что им необходимо лететь вниз. Тибальд, а за ним и Леяль нырнули в облако, и их окутала воздушная пена. Пена немного забиралась в нос, так что хотелось чихнуть, глаза ничего не видели, но влюбленные двигались, ведомые дейниантами.

Внезапно пена исчезла, и они вынырнули в полости посреди нескончаемой массы облака. Немного не рассчитав скорость, Леяль и Тибальд упали на дно этой полости. Поверхность была твердой – в ней нельзя было увязнуть при хождении, и мягкой, чтобы велфы не набили себе шишки. Вынырнув из облака, они сели и осмотрелись.

Эта была комната в одной из гостиниц-дворцов Облачного Чудестока. Комната была похожа на верхнюю половину эллипсоида; то, что в Фэйри-Граде считается столом, стульями и кроватями, было частью того же облака. Легче всего представить себе непрерывную массу, часть которой исчезла. То, что осталось – это и есть комната. Тибальд потрогал поверхность стола – пол-ладони погрузилась в пену, но дальше рука не двигалась, встретив твердую преграду. Он поглядел себе под ноги – они были погружены в облако по щиколотку. Комнату заливал мягкий белый свет, испускаемый стенами. В номере гостиницы Облачного Чудестока все было белым: белые стены, пол, потолок и мебель. Было и окно. Поглядев сквозь него, Тибальд увидел пространство над облаком и вспомнил зимние вечера в сторожке Масофага; они сидели с волшебником и мирно пили чай, любуясь искрящимся снегом за окошком.

Поглядев вперед, Тибальд и Леяль увидели кровать из той же пены. На ней спал велф, крылья его были сложены. Он лежал на кровати, но, казалось, покоится на твердой лавке – наверняка, степень погружения можно было регулировать, отдавая приказы дейниантам. Конечно же, это был Шентьяго! Обеспокоенный за судьбу своего друга, Тибальд подошел к кровати и невольно разбудил его. Шентьяго вздрогнул и, увидев друзей, обрадовался. Будучи настоящим велфом, он не помнил обид, а мечтал о познании и улучшении мира. Шентьяго, взглянув на нашего путешественника, вскочил и зашагал, размахивая руками. Тибальд заметил, что ступни Шентьяго хорошо видны: он ходил по облаку, как по твердому полу. Даже не поприветствовав друзей, он увлеченно зачастил:

– Тибальд, тебя надо изучать! Мы сейчас же полетим в Чудесток Науки: у меня там приборы. Надо выяснить, какие частоты генерирует твой мозг. Скорее всего, они совпадают с собственными частотами наших слуг. Хотя, все может быть гораздо сложнее – скажем, комбинация твоих собственных частот, а не сами частоты рождают наибольший отклик дейниантов!

Наверняка существует алгоритм – ключ к усилению интенсивности дейниантов. Ты нам поможешь его найти. Ведь сейчас мы действуем вслепую: отдаем приказ и наблюдаем за откликом явления Ирейна-Питерса.

Он говорил долго и убежденно, а Тибальд чувствовал себя очень виноватым и не решался его перебить. Наконец уловив паузу в речи друга, он сумел вставить несколько слов.

– Ты себя лучше чувствуешь? Я действительно не ожидал того, что с тобой произошло и сильно жалею!

– Я абсолютно здоров! Я отпустил Деревинта так как никогда не чувствовал себя лучше и более воодушевленным.

– А Антинэ?

– Она никогда не была в Облачном Чудестоке. Как только она влетела, вокруг нее все сразу начало таять и плавиться, – громко рассмеялся Шентьяго, – так что велфийка побыстрее умчалась прочь в Чудесток Единения. А Деревинт даже часа не может без нее прожить – как только я его отпустил, он сразу помчался по ее следам.

– Отлично, – заулыбался Тибальд. – Мне неловко об этом спрашивать, но … что с тобой случилось, когда я на тебя накинулся.

– Это сложно описать, но я почувствовал, как какая-то тяжелая волна нахлынула на меня, спеленала и свалила на землю. Придавленный и не в состоянии пошевелиться, я еле дышал. Как в тумане, я видел Деревинта, склонившегося надо мной. Через некоторое время я обнаружил, что волна исходит от тебя. Ты стоял, грозный и злой и, вместе с тем, такой беззащитный, что, ты не поверишь, но я пожалел тебя.

– А что случилось потом?

– А потом волна стала отступать и вливаться в тебя – ты ее как будто притягивал. Она нависла над тобой, как цунами. А ты стоял, маленький и беззащитный под грозным валом. Это мои ощущения, но, я думаю, они правильно описывают реальность. Волна – это, скорее всего, волна дейниантов. Ты умеешь повелевать ими, но контролировать – не в состоянии. Я думаю, что в этом твоя беда. Поэтому я и предложил изучить их: ведь, вооруженные теорией, мы станем непобедимыми. Контроль – вот чего не хватает одиночкам, хотя Креатет с этим отлично справляется.

– Да, – подтвердил Тибальд, – из-за отсутствия контроля я много бед натворил.

– Но ты не виноват, – перебил его друг, – для этого и существует наука: вместе мы разберемся и создадим новый закон Фэйри-Града. Это закон запретит дейниантам слушаться приказов, если они угрожают безопасности велфов. Уже сейчас у нас есть такие законы, но их еще мало. Поэтому ты для нас неоценим.

– Не думаю, что все так просто, – печально возразила Леяль. – Велфы уже пытались защитить себя и создали королеву, о которой многие даже не ведают.

– На то и наука, – горячо заспорил Шентьяго, – чтобы время от времени ошибаться. Но мы будем учиться на своих ошибках. В следующий раз будет лучше. Так как вам мое предложение?

– Знаешь, – возразила Леяль, – тут все гораздо сложнее.

И они с Тибальдом рассказали другу о Великом Креатете, об исчезновении Товенара и о своих находках и подозрениях. Рассказ был долгий, но Шентьяго слушал внимательно. Еще бы! Жизнь в Фэйри-Граде была безоблачна, дни проходили в изобретениях, творчестве и фантазиях. А тут такое!

Все трое задумались. Надо было что-то решать и, первым делом, надо было спасать друга, если это вообще еще было возможно.

– А вы не пробовали спросить у наших слуг: ведь на то они и слуги, чтобы выполнять наши приказы и отвечать на наши вопросы.

Как не странно, но подобная мысль, не приходила в голову ни Тибальду, ни Леяль. Они переглянулись, а потом все втроем приказали:

– Информация!

Но дейнианты ничего не знали. Они ведь не были шпионами, и запоминали лишь то, о чем их просили. Похоже, Товенар был застигнут врасплох, и ему было не до них.

– Мне кажется, так мы ничего не найдем, – неуверенно сказал Шентьяго. – Ведь его уже давно ищут.

– Но надо же что-то делать! – громко вскричала Леяль.

– Надо понять, что произошло, и в будущем приказывать нашим слугам немедленно трубить, когда случается что-то странное и непредвиденное. Что такое «странное и непредвиденное», я не знаю, но надо прекратить подобные случаи.

– Ты собираешься сражаться с Повелительницей Иллюзий? – спросил Тибальд.

– Я просто пытаюсь строить систему безопасности нашего города. Возможно, со временем нам придется столкнуться с Фатой-Морганой, но надо делать маленькие шаги и медленно укреплять наши позиции.

– Нам надо искать Товенара сейчас! Это – самое важное! – сказала Леяль.

– Мне почему-то кажется, что наш друг не погиб, – осторожно проговорил Шентьяго. – Во всяком случае, он не представляет угрозы Сказочному Царству. Если верно то, что вы мне рассказывали, Фата-Моргана – это страж безопасности. Но Товенар был вовлечен в проект, который мог прийтись ей не по душе. Поэтому, мне больно это говорить, но с ним могло случиться то, что произошло с тобой, Тибальд, в Храме Креатета. Я думаю, что рано или поздно, мы найдем нашего друга! Надеюсь, что его рассудок можно будет восстановить. Я был не прав, давайте поищем его. Кроме того, нам это необходимо, чтобы предотвратить подобные случаи в будущем.

– Что мы можем сделать, – горько возразил Тибальд, – если Фата-Моргана – над нами и в любой момент может вытащить любого в своей дворец. Ты через это не прошел!

– Но ведь мы – ее создатели! – вскричал Шентьяго.

– Друзья, давайте займемся Товенаром – это сейчас важнее всего, – тревожно пропела Леяль. – Я предлагаю искать в Чудестоке Науки.

– Но надо быть осторожными! – продолжил Шентьяго. – Надо рассказывать дейниантам о каждом нашем шаге. Будем держаться вместе, но на небольшом расстоянии друг от друга. Если с кем-то что-то случится, у остальных будет шанс спастись. Еще бы хорошо связаться с теми велфами, которые уже ищут нашего друга.

– Хорошо, но надо все делать быстро! – воскликнула Леяль, одолеваемая тревогой за велфа, наверняка ставшего жертвой Фаты-Морганы, ведь невольной причиной исчезновения, скорее всего, послужили они с Тибальдом. Леяль все еще была слаба, хотя сам воздух Фэйри-Града лечит, но она хотела сделать все возможное для спасения Товенара.

– Друзья, – охладил их пыл Шентьяго, – я не меньше вашего хочу узнать о том, что произошло с нашим другом, но уже вечереет. Если мы полетим сейчас в темноте, то наверняка не достигнем цели: ведь в чудестоках, через которые мы пролетаем, то же время, что и здесь. Нам всем нужен отдых. Завтра с первыми лучами солнца мы тронемся в путь.

Тибальд и Леяль не могли не признать правоты товарища. Сил у них почти не осталось, да и Шентьяго выглядел не лучшим образом: болезненно-худой, лихорадочно-взволнованный. Через три дня наступал Великий Совет; им всем был просто необходим сон. Грустно пожелав другу спокойной ночи, Тибальд и Леяль шагнули прямо в стену и оказались в комнатах, очень похожих на комнату Шентьяго.

Глава пятая, повествующая об ученых

Наутро велфы вернулись в номер Шентьяго, который уже дожидался их. Сон освежил Тибальда и Леяль, и они очень хотели помочь Товенару.

Друзья взлетели вверх, пронзили потолок комнаты и через несколько минут вылетели из облаков. Мимо них проплывал сказочный Фэйри-Град, но велфам было не до того. Путь был не близок; по дороге из Чудестока Единения в Королевский пролегало несколько односторонних туннелей, немного сокращающих путь, но между Облачным Чудестоком и Чудестоком Науки таких туннелей не было, и, поэтому, лететь надо было часа два. Хорошо хоть было то, что Чудесток Науки находился по пути в Чудесток Дворцов, а значит – и в Королевский, ведь именно там должен был состояться Великий Совет.

Поминутно сообщая дейниантам о своем положении, все трое пролетели Чудесток Единения и Небесный Чудесток и влетели в туман.

Туман окружал их со всех сторон, но они продолжали двигаться вперед, и через минут десять они влетели в Чудесток Науки.

Этот чудесток сильно отличался ото всех остальных чудестоков Фэйри-Града. Это было единственное место, которое нельзя было назвать сказочным. Дворцы, парящие в воздухе, отсутствовали вовсе, на земле росли деревца и блестели озера, меж них располагались однотонные одноэтажные и двухэтажные домики. От домиков к домикам прогуливались по одному или маленькими группками велфы-ученые. В небе не было почти никого, лишь иногда ученые взлетали, и, как большие жуки, перелетали от здания к зданию.

Туман, в который вначале влетели Тибальд, Леяль и Шентьяго существовал затем, чтобы велфы, спешащие по своим делам, облетали этот чудесток, ведь в тумане слишком легко было потерять первоночальное направление и запутаться. Поэтому гости не особенно тревожили жителей Чудестока Науки. Но, конечно же, для тех, для кого этот чудесток являлся целью, туман не был помехой. Приглядевшись, Тибальд заметил, что то, что вначале казалось хаотическим, все же подчинялось системе. Темно-синие домики не выходили за рамки круга, синие и голубые – образовывали два полукольца, опоясывающие этот круг, а самое внешнее кольцо состояло из четырех сегментов: зеленого, желтого, оранжевого и красного.

– Темно-синий круг – источник информации для всех остальных, – пояснил летящий рядом Шентьяго, – темно-синие ученые занимаются дейниантами. Зеленые, желтые, оранжевые и красные ученые занимаются четырьмя основными направлениями науки: физикой, биологией, математикой и химией, а голубые и синие полукольца объединяют знания, полученные из внешних частей.

– Действительно, – согласилась Леяль, – она только сейчас обратила внимание на то, что сверху ученые похожи друг на друга. Отличались они только халатами или одеждами. Цвета этих одежд были такими же, как цвета соответствующих областей Чудестока Науки.

– Велфы – и особенно ученые – бывают довольно упрямыми, – добавил Шентьяго, – поначалу их было довольно сложно убедить носить одежду, цвета которой заданы: они утверждали, что их лишают свободы. Но в конце концов все утряслось.

Тибальд заметил несколько физиков, гостящих у биологов, а потом с дюжину биологов, совещающихся с дейниантологами (специалистами по дейниантам).

– Действительно удобно, – подумал он.

– Смотрите, – воскликнула Леяль и улыбнулась.

В вышине прямо над центральным кругом парили причудливые формулы.

– Уравнения Максвелла! – догадалась Леяль. – Ну, это уже не современная физика.

– Погляди внимательно, не торопись, – спокойно сказал Шентьяго.

– Ой, – запнулась Леяль, – уравнения симметричны. – Магнитный монополь? – она вопросительно поглядела на приятеля.

– Вот именно! Время от времени нам удается вырвать то или иное знание у дейниантов. Ученые предсказочной эпохи и мечтать об этом не смели.

– Вы что, обнаружили магнитные монополи? – Тибальд, который только недавно пришел в Фэйри-Град, но очень быстро учился, так разволновался, что чуть не потерял равновесие и перекувыркнулся в воздухе.

– К сожалению, нет. Знания, полученные от дейниантов часто обрывочны и бессистемны. Глядя на эти формулы, мы знаем, что магнитные монополи существуют или существовали когда-то, но как их обнаружить, не ведаем. Тем не менее, знание –это уже что-то. Когда-то мы узнаем гораздо больше. То, что вы видите, называется формулой дня. Частенько, такая формула может висеть днями или даже месяцами в воздухе, пока не вытесняется другой, такой же безумной.

Леяль, тем временем наблюдавшая за учеными, обнаружила, что подобные формулы, неясные изображения, графики и картинки парят перед многими из них. Они двигались, кружились и перетекали друг в друга.

– Спасибо дейниантам! – подтвердил Шентьяго, проследив за ее взглядом. – Они подарили нам возможность думать лучше и более эффективно. Хотя многие не согласны и предпочитают рассуждать по старинке.

– А что это за белые домики, разбросанные по всем кольцам? – поинтересовался Тибальд, указывая на ярко выделяющиеся строения.

– А, это? – усмехнулся Шентьяго. – А вы сами как думаете?

– Я не думаю, я знаю! – воскликнула фея.

А Тибальд глядел во все глаза. Он обратил внимания на еле заметный хорошо знакомый туман, окружающий белые домики.

– Похоже на песок Чудестока Формы, – задумчиво протянул он. – Что вы здесь создаете? Приборы?

– Почти угадал! – подтвердил Шентьяго. – Это что-то типа миникреатетов. Несколько ученых собираются вместе и сначала обсуждают проект будущих устройств, а потом вместе создают необходимые детали. Хорошо то, что несущественные подробности, которые видятся по-разному разными велфами, не производятся. Если же ученые не согласны слишком во многом, детали не создаются совсем. Поэтому то, что сделано, обычно качественно. И все это происходит автоматически.

Леяль с трудом оторвала глаза от нижнего уровня.

– Друзья, – сказала она, – мы здесь для того, чтобы отыскать следы пропавшего Товенара. Каждое мгновение промедленья может грозить ему смертью. Любоваться красотами некогда! Фития рассказывала, что последний раз Товенара видели именно в этом чудестоке. Шентьяго, ты здесь свой. Ты не знаешь, кто его видел в последний раз и когда?

– Мы вместе работали над проблемой перемещения дейниантов, – отозвался Шентьяго, – и именно Товенару пришла в голову мысль позвать вас. Он вызвался слетать в Чудесток Дворцов. Мне эта идея очень понравилась, и я, конечно же, согласился. Товенар улетел, а я так увлекся исследованиями, что забыл обо всем. Потом велфаторы-ученые поспешили в Королевский Чудесток, и я с ними. Так что, как видите, я даже не знал о том, что Товенар пропал. Но если он пропал именно в этом чудестоке, то улететь далеко не успел. Давайте расспросим моих коллег.

И он полетел к темно-синему кругу в центре. Тибальд и Леяль поспешили за ним, и все трое приземлились прямо в центре у одного из ничем не выделяющихся параллелепипедов. Зайдя внутрь через полуоткрытую дверь, они оказались в полутемном помещении, заполненном мешаниной гудящих машин, трубок, кранов и переключателей.

– Как вы уже знаете, мы можем производить детали приборов. Соединять их нам приходится все еще вручную, – заметил Шентьяго и нырнул в железный лабиринт в поисках своих коллег. Через несколько минут он вернулся, ведя за собой своего коллегу.

– Вот, Манжино видел его! – сказал ученый и показал на худого высокого велфа в темно-синем халате и с очками на переносице, очень похожего на самого Шентьяго. Манжино был растрепан и взволнован. Смущенный, он прятал глаза.

– Я видел Товенара – начал он, и Тибальд почувствовал горечь во рту, как будто только что наелся клюквы, – поднимающегося вверх по направлению к Инженерному Чудестоку. Сначала он уверенно устремился вверх, и я было собрался отвернуться, раздумывая о теории трансфера информации. Но вдруг что-то привлекло мое внимание. Я даже сам не знаю что. Похоже, какая-то неловкость в его движениях: в движениях рук, во взмахах крыльев. Я заинтересовался и неуверенно поспешил вслед Товенару, но тот летел как ни в чем не бывало.

Трансфер информации опять завладел моим воображением, и я повернулся, чтобы лететь назад, но вдруг он опять неловко взмахнул крыльями, и неожиданно начал уменьшаться и видоизменяться. Все происходило слишком быстро, поэтому я не успел толком ничего рассмотреть. И еще, все эти трансформации сопровождались свистом: ведь его объем становился все меньше, и воздух занимал пространство, которое раньше принадлежало вашему другу. А потом он исчез, лишь легкое облачко кружилось на его месте

Я рванулся к облачку, но оно через несколько минут растворилось в воздухе. Мысль о том, что я – растяпа, и надо было спасать велфа, как только я заметил, что что-то неладно, тревожила меня целый день. Я поднял на ноги всех вокруг, но мы ничего не нашли – Товенар не здешний, и ученые решили, что я обознался, посоветовав узнать, откуда он. Извини, дружище, – посмотрел он на Шентьяго, – ты был так занят своими исследованиями, что не заметил суеты, царившей вокруг, и опомнился только тогда, когда прозвенел твой внутренний будильник, зовущий тебя в Королевский Чудесток. Я спросил у тебя имя велфа, участвовавшего в вашем общем проекте, ты машинально ответил и продолжил заниматься своими исследованиями.

В конце концов я узнал у дейниантов, где живет Товенар. Конечно же, он жил в Инженерном Чудестоке. Я не нашел его там и поднял тревогу. Набрав с десяток друзей, я ринулся на помощь, но в Инженерном ничего о нем не слышали. Мы вернулись назад очень встревоженные и, на этот раз решили расспросить тебя как следует, но … ты уже улетел. Меня до сих пор мучает совесть, ведь я мог помочь!

– Вот видите! – быстро проговорил расстроенный Шентьяго, – нельзя расслабляться. Нам необходимо принять охраняющие законы! А для этого нужны исследования, много исследований.

– Давайте не будем корить себя, – запротестовала Леяль. – Все мы виноваты в исчезновении друга. Манжино, ты ничего не нашел, и твои товарищи ничего не нашли, но скоро – Совет. Мы можем рассказать другим велфам, они что-то придумают! А пока давайте еще поищем, ведь впереди целый день! Если мы не найдем нашего друга, то, может быть, отыщем его следы. Сказав это, она ринулась вперед, а Тибальд и Манжино помчались за ней.

– Стоп, – крикнул Шентьяго. – Нужна система! Вы просто теряете время!

Велфы нехотя остановились в воздухе.

– Что ты предлагаешь? – неуверенно спросила Леяль.

– Есть у меня идея. Ты ведь говорила, что Фата-Моргана может поднимать ее жертвы в свой замок?

– Да, похоже на то.

– Если, скажем, шар проходит через плоскость, то плоские жители будут видеть круг, сначала растущий, а потом уменьшающийся. Мне кажется, нечто подобное могло происходить и с Товенаром. Его изменения – всего лишь проекции.

– И что нам это дает? – поинтересовалась Леяль.

– Манжино, ты помнишь, как исчезал Товенар? – обратился Шентьяго к своему коллеге.

– Да, мы проследили за динамикой плотности дейниантов в месте его исчезновения и восстановили вот что.

Он повернул какой-то переключатель, и в воздухе возник лихорадочно размахивающий крыльями велф, потом его изображение стало уменьшаться и расплываться, в конце концов перед друзьями висел лишь туман, который тоже потихоньку рассеялся.

Тибальд и Леяль побледнели – слишком свежи были воспоминания о происшествии в Храме Креатета, и даже Манжино вздрогнул хоть и видел этот фильм множество раз.

– А что, если собрать гиперобъемное изображение Товенара? – торжествующе вскричал Шентьяго. Он был так увлечен научной стороной явления, что забыл обо всем на свете.

– Интересно! – воскликнул Манжино, и глаза его заблестели.

– Оставим их наедине, – прошептала Леяль на ухо Тибальду. – Сейчас лучше их не тревожить. Давай-ка лучше полетим на то место, где исчез наш друг. Справившись у Манжино о месте исчезновения Товенара – велф быстро ответил и опять погрузился в вычисления, – они взлетели в воздух и через несколько минут достигли своей цели. Подавив страх, Тибальд и Леяль внимательно осмотрели все вокруг, но ничего не нашли: событие произошло слишком давно, чтобы оставить какие-либо следы, видимые невооруженным взглядом.

Расстроенные, они спустились в лабораторию, в которой вовсю колдовали Шентьяго и Манжино.

– А, это вы! – рассеянно обернулся Шентьяго. – У нас есть продвижения, мы скоро можем показать вам Товенара, а значит и всех нас, с разных сторон. Леяль, твоя гипотеза, похоже, верна! По крайней мере, наш друг был поднят над пространством прямо из центра клубка. Я думаю, есть еще одно измерение, перпендикулярное всему нашему клубку!

– Это все хорошо, – грустно проговорила Леяль. – Но есть хоть какой-то шанс узнать что-то о Товенаре.

– Узнаем! – уверенно ответил ученый – Обязательно узнаем! Но на это нужно время. Надо понять свойства этого дополнительного измерения, и, вполне возможно, мы сможем в него проникнуть!

– Но сколько времени? – осторожно спросила Леяль.

– Откуда я знаю? – негодующе ответил Шентьяго. – Может быть, пару недель? Может, месяц? А может и год? Но ты только подумай: мы открыли совсем новое направление в науке!

Леяль не скрывала своего разочарования, и оно передалось и Тибальду. В нем начинал закипать гнев. С большим трудом взяв себя в руки, он подавил его, и они с феей побрели к выходу.

– Меня не ждите! – громко окликнул их ученый. – У нас есть домики для гостей в голубом секторе. Сами найдете?

– Конечно, – ответили Леяль и Тибальд.

Сообщив дейниантам, куда они направляются и с трудом отыскав домики – такие же параллелепипеды, – они еще долго готовили свои судьбоносные речи на Совете, который должен был состояться завтра, и заснули поздно ночью. Слишком многое изменилось, слишком многое надо было объяснить, понять и принять, но времени на это не было!

Глава шестая, повествующая о Великом Совете

Наутро с первыми проблесками зари, они полетели в Королевский Чудесток, ведь Совет проходил в том же самом Храме, в котором Тибальд так и не смог принять ни одного закона. Приближаясь к чудестоку, путешественник начал дрожать – два одинаково сильных чувства боролись в нем: гнев против Повелительницы Иллюзий и страх, первобытный, дикий страх. Бросив взгляд на Леяль – хрупкую, нежную фею, трепещущую под порывами ветра, – он попытался взять себя в руки, но не смог – это просто не работало.

– Нам надо было погрузиться в нирвану, чего бы это ни стоило, даже рискуя пропустить Совет, – убеждал себя Тибальд, но было уже поздно.

На Великом Совете, всегда следовавшем за Великим Креатетом, велфы собирались, чтобы обсудить события во дворце творения – понять, что было сотворено, что не было и почему, а также обменяться новостями Фэйри-Града. Подлетев к Королевскому Чудестоку, они влились в поток велфов, стремившихся на Совет. Все уже знали, что за последнюю неделю произошла целая череда непонятных, таинственных и страшных событий, и все хотели узнать об этом из первых рук.

Шагая по плитам Королевского Чудестока, Тибальд живо представлял себе, как он вступит в Храм, и случится то, что уже случалось дважды, поэтому ноги его подкашивались. Тем не менее он черпал силы в своей ненависти и от Леяль, которая воодушевлялась, когда могла спасти кого-то или улучшить чью-то жизнь. Так они и шли, медленно и неуклонно приближаясь к Храму. Наконец они достигли своей цели.

На этот раз Храм Креатета изнутри показался огромным. Трибуны ярусами нависали над центральной ареной – ярусов было пять. Сам храм внутри был разделен на сектора колоннами. Чтобы отвлечься от тяжких мыслей, одолевающих Тибальда, он сосчитал колонны – их, конечно же, было ровно двенадцать. Над гигантским залом развернулся купол, на котором, как и раньше прорисовывались картины Сказочного Царства. Тибальд и Леяль почувствовали, что им приготовлено место у арены и направились, ведомые своими ощущениями. Другие велфы тоже уверенно находили свои места. Влюбленные сели в удобные кресла, взялись за руки, и каждый задумался о своем.

Из задумчивости их вывел голос:

– Совет начинается.

Тибальд вздрогнул и сжался в комок. Но голос не исходил от Фаты-Морганы. Уже несколько Советов начинались с этого объявления, безликого и могущего принадлежать любому велфу. Беспокойство потихоньку отпускало Тибальда, а когда он поглядел на бледную Леяль, он, вздохнув, приложил неимоверное усилие и взял себя в руки. Похоже, на этот раз Совет пройдет нормально.

Наконец тот же бесстрастный голос произнес:

– Событие первое.

      В этот момент купол исчез, и его заменило солнечное небо, в котором парил Замок Нирваны, а вокруг него сновали разноцветные велфы. Среди них выделилась мечущаяся фигурка, описывающая круги вокруг дворца. Внезапно фигурка вспыхнула ярким светом, а Дворец Нирваны замигал, как фонарь маяка. Впрочем, не совсем. Когда дворец исчезал, на его месте появлялся туман, густой, как молоко.

– Событие второе.

Дворец Нирваны исчез, и его заменил Тибальд, в одиночестве сидящий в огромном зале. Внезапно велф исчез. После этого последовало несколько картинок велфаторов, заседающих в храме, а через минуту лица каждого из них искажала гримаса ужаса.

– Событие третье.

На этот раз появился Тибальд, одиноко бредущий по плитам Королевского Чудестока и Шентьяго, следующий за ним. Потом Тибальд вспыхнул, а велф бездыханно упал на плиты.

– Событие четвертое.

Тибальд и Леяль увидели Товенара, вылетающего из Хрустальных Ворот Цветочного Чудестока. Всем было ясно, что он не вернется.

Купол затуманился и через мгновенье вновь явил Сказочное Царство. Наступила тишина. Многие велфы и велфаторы не знали всего, что произошло за последние месяцы, поэтому многие были ошарашены.

Наконец под сводами прозвучало:

– Вызывается Тибальд.

Тибальд направился к арене. На него глядели тысячи глаз, но он чувствовал, что это поворотный момент, и от того, как он выступит сейчас, зависит его судьба и, возможно, судьба всего Фэйри-Града. Тибальд взглянул на трибуну, где сидела Леяль. Она улыбнулась и помахал ему рукой. Велф почувствовал себя гораздо лучше. Он медленно начал рассказывать свою историю с момента появления в Фэйри-Граде. Время шло, его голос креп, становился уверенней. Иногда в голове путешественника мелькала мысль: «Что я делаю? Еще мгновенье, и меня не станет!» Но начав свою речь, он не мог остановиться. Тибальд все говорил и говорил, а его речь сопровождалась удивительными картинами в небе. Велфы слушали его очень внимательно, они понимали, что впервые столкнулись с силой, более могущественной, чем сам Великий Креатет. Наконец Тибальд, живой и невредимый, закончил и сел на место. Леяль обняла его, ведь она боялась за своего любимого больше его самого!

Вопросов не было. Велфы были подавлены происходящим.

Наконец на арену был вызван Деревинт. Легкий ветерок спустился откуда-то сверху и собрался вихрем в центре Храма. Голос велфа превращался в картины в небе и звучал прямо в сознаниях слушателей. Так было задумано.

– Я не видел Фату-Моргану, нет. Увидеть ее удостаиваются единицы: только те, у кого особенно сильна воля. Но, как и множество велфаторов, я почувствовал, что многое изменилось с приходом Тибальда, даже не знаю что. Это «что-то» не поддается описанию. Я также осознал, что нас всех уже давно испытывают, и главная часть этого испытания впереди, причем очень скоро. На Креатете, я слышал гром, подобный тому, который звучит, когда Тибальд взволнован. Потом наступила полная темнота и оттуда повеяло чем-то непонятным, даже не скажу страшным – это было сильнее страха. Но я понял, что лучше умереть, чем оказаться в его власти…

За Деревинтом говорили, рассказывали, показывали Антинэ, Манжино, Фития, коллеги Товенара, Леяль и просто велфы, которые тревожились за судьбу Фэйри-Града.

Наконец Деревинт подытожил:

– Друзья, это один из немногих креатетов, на котором не было ничего сотворено – взволнованные велфаторы не смогли принять ни одного закона! Все сходятся на том, что надвигается неизвестное. Но, похоже, воли ни одного из нас не хватает, чтобы не то, что справиться с этим «нечто», но даже расспросить его и узнать, что же это такое. И еще: похоже, к нам прибыл один из самых сильных велфов за все время существования Фэйри-Града. За то время, что он здесь, он чуть не убил велфа и, неслыханно, чуть не разрушил Дворец Нирваны, строившийся сотнями велфаторов еще до нашествия энтропов. Не знаю, плохо это или хорошо, но наверняка это связано с теми событиями, что произошли на Великом Креатете. Неизвестное уже, вполне возможно, поглотило Товенара. Кто будет следующим? Как вы знаете, поиски ничего не дали, а значит, единственное спасение – дейнианты. Но мы должны понять, что творить.

Наши друзья уже давно исчезают, но это случается не слишком часто, поэтому, хоть многие и тревожились, ничего не было предпринято. Но сейчас все иначе.

Деревинт направился к своему месту, задумавшись. За ним на арену вышла Леяль. Смелость и бодрость Тибальда отчасти вернули ей силы.

– А давайте спросим у нирваны! – предложила она. – Давайте все погрузимся в Замок Нирваны и воссоединимся с тайной. Вместе мы, возможно, что-то разведаем!

Велфы ужаснулись. Хрупкая фигурка Леяль была еле видна на большой круглой арене, но она бросала вызов самой повелительнице Сказочного Царства, ведь в нирване можно было воссоединиться с Фатой-Морганой и узнать ее замыслы. Проблема заключалась в том, что в нирване только подсознание узнало бы правду, а чтобы выудить знание из подсознания, нужен был новый замок. Ведь то, что произошло в прошлом, велфы узнавали во Дворце Воспоминаний, а любое обыденное знание велфы получали от дейниантов.

Это могло быть решением, если бы следующий Креатет создал Замок Знания, расшифровывающий загадки подсознания, где велфы могли бы проникнуть в потаенные мысли всех существ. Более того, это было бы первым шагом к превращению всего Сказочного Царства в единый Фэйри-Град! Послушный воле велфов, в небе возник Фэйри-Град, жадно расширяющийся и захватывающий Великую Пустыню, потом степи, потом… Большинству стало не по себе, и картинка мало-помалу расплылась,

После небольшой паузы Тибальд опять выступил вперед.

– Велфы, – прогремел он и почувствовал, как озноб пробирает его насквозь, – я знаю, здесь собрались создания, не обделенные фантазией. А значит, вам интересно узнать, что встало поперек нашего пути! Это «что-то» концентрируется вокруг точки «Х». Давайте найдем ее!

– Интересно, – раздались голоса, запахи, ощущения и еще много, много того, что Тибальд был просто не в состоянии уловить, – но, судя по твоим словам, точка «Х» может грозить гибелью Фэйри-Граду, если не всей земле!

– Такие неслыханные решения должны приниматься только на Креатете, – заполыхала Антинэ.

– Мы ведь можем приблизить его, – осторожно прошелестел Деревинт.

Тем не менее предложение Тибальда затронуло самые сокровенные струны души многих велфов. Многие, многие жители Фэйри-Града в тот день выступали, горячо защищая свои взгляды. Были те, кто уговаривали искать точку «Х». Некоторые поддержали идею Леяль. Но были и другие, убеждающие, что проблема может быть решена при устранении Тибальда. Никогда еще велфы не изгоняли своих товарищей. Кроме того, за то время, что Тибальд провел в Фэйри-Граде, он успел подружиться со многим небесными жителями, но сейчас вопрос стоял так: Тибальд и Леяль или Фэйри-Град.

Небо над Храмом вспыхивало, мысли боролись с мыслями, идеи с идеями, образы с образами. В итоге было решено не делать ничего до наступления следующего Креатета. Креатет был назначен ровно через десять дней – ждать два года было слишком опасно.

Когда стало понятно, что ничего нового уже не предложат, небо исчезло, над разгоряченными велфами опять развернулся купол, а голос, сотворенный несколько Креатетов назад, объявил об окончании Совета. Делать было нечего, велфы стали медленно расходится.

Закон, принятый сотней тысяч велфаторов сразу после нашествия энтропов, не позволял велфам увлечься идеями одиночек, и наиболее горячие выступления были немедленно забыты.

Тибальд и Леяль брели в потоке велфов, недовольные результатами Совета. Они почему-то ожидали магического решения всех своих вопросов, но вместо этого приходилось ждать Креатета, а что сотворят на нем велфаторы, было совсем не ясно. Через некоторое время они отстали от всех, задумавшись о том, что делать и как спасти Товенара. Наконец, когда они подошли к границе Королевского Чудестока и готовы были вступить в Облачный, Леяль грустно промолвила.

– Ну вот теперь у нас есть время до следующего Креатета.

За десять дней могло случиться все, что угодно, а в особенности, последний шанс спасти Товенара становился все более призрачным с каждым днем.

– Может быть, попробуем поискать еще? – уныло промямлил Тибальд.

– Мы уже пробовали, много шума, а толку никакого. У нас есть только два выхода: отыскать и сразиться с точкой «Х» или погрузиться в нирвану. Но, скорее всего, мы не в состоянии сладить с точкой «Х», что касается нирваны, то можно попробовать, вот только вряд ли наше подсознание нам о чем-то расскажет.

– Леяль, мы должны успеть решить эту загадку пока еще не поздно, и мы не изгнаны, ведь мы не знаем, что случится на следующем Креатете.

– Что ты предлагаешь? – неуверенно спросила Леяль.

– Давай, хоть попытаемся узнать, где эпицентр явления Ирейна-Питерса. Ведь в Храме Креатета есть зеркало, отражающее весь сказочный мир! А что, если вернуться в Храм и найти его в этом зеркале? Вооруженные этим знанием, мы потом сможем погрузиться в нирвану и сделать что-то.

Еще утром Тибальд не мог даже помыслить об этом, парализованный страхом перед Фатой-Морганой, но сейчас страх перед изгнанием из Фэйри-Града и передавшееся от Леяль страстное желание спасти их друга вселило в него уверенность. Таков был Тибальд.

Леяль взглянула на велфа. Да, раньше велфаторы не заботились о точке «Х», а на Совете совсем забыли о ней. Сила и уверенность Тибальда передалась фее. Она кивнула. Леяль и Тибальд повернулись и двинулись назад.

На плиты Королевского Чудестока пала тень, когда влюбленные, держась за руки, ступили на ступени Храма Креатета. Внутри ничего не изменилось – те же колонны, ярусы и купол над головой. Тибальд и Леяль вышли в центр арены и сели прямо на землю.

Они закрыли глаза и пожелали увидеть Фэйри-Град. Карта всего Сказочного Царства затуманилась, и, когда они открыли глаза, над их головами развернулся огромный запутанный клубок. Нити клубка сплетались и переплетались. Приглядевшись, можно было заметить, что они состоят из участков разного цвета, разной длины и толщины. Некоторые из участков светились, некоторые мерцали, некоторые были прозрачными.

– Смотри, вот Королевский Чудесток! – указала Леяль на мерцающий огонек в самом верху клубка.

– А это – Цветочный Чудесток! – подхватил Тибальд, глядя на узелок прямо над собой, похожий на прозрачную каплю.

– А вот Игрушечный Чудесток! Смотри, как он вспыхивает красным. Никак за ним не уследишь: он все время движется!

Они обратили внимание на то, что ни один чудесток не стоял на месте, все шевелилось, чудестоки раздвигали друг друга, скользили друг вокруг друга и, как будто, играли друг с другом в прятки.

Внутренность клубка невозможно было разглядеть, поэтому велфы сделали его прозрачным. Они вглядывались; чудестоков было много, но ничего, даже отдаленно похожего на точку «Х», нигде не было видно.

Наконец Тибальд и Леяль устали.

– Глупые мы! – в сердцах воскликнул Тибальд. Эта карта изучена и переизучена тысячами велфаторами до нас. Мы не найдем в ней ничего, что бы уже не было найдено!

– А может, просто эта карта не показывает эпицентр: дейнианты про него не знают, – усомнилась Леяль

– Как же они не знают, если она – эта центр явления!

– Или она совсем не в Фэйри-Граде, – тихо добавила фея.

Тибальд замолчал, и влюбленные посмотрели друг на друга. Тибальд закрыл глаза и вспомнил то, что увидел во Дворце Воспоминаний. Физики медленно бредут, шаг за шагом, потом внезапно исчезают. Он открыл глаза. Прямо над его головой велф увидел призрачную каплю, висящую в белом, раскаленном воздухе. Стало жарко, и Тибальд снял свой плащ.

– Смотри, – вдруг вскрикнула Леяль и показала Тибальду черное круглое пятно, плавающее в воздухе на востоке чуть пониже капли.

Действительно, неподвижное черное пятно зияло бездонным провалом в небе.

– Вот она, точка «Х»! – прогремел Тибальд.

– Да… тихо пропела Леяль.

– И в этом пятне скрывается Фата- Моргана, – затрещало со всех сторон.

– Тибальд, – прозвучало через секунду, – мы – правители этого мира, мы должны спасти исчезнувших велфов, их можно спасти, можно!! Сейчас мы закроем глаза и прикажем этому пятну отдать свои секреты!

– Но ведь нас всего двое!

– Мы уже нашли его! – прокричала Леяль. Глаза ее блестели. – Давай попробуем! Я чувствую, что многие велфы на Совете были согласны с тобой и бессознательно приказывали дейниантам выдать тайну, так что дейнианты сейчас на нашей стороне. Но надо действовать быстро! Мы ведь ничего не творим, мы хотим лишь узнать!

Тибальд почувствовал, что ради этой девушки он готов на все, даже сразиться с самой Повелительницей Иллюзий! Они закрыли глаза; они, настоящие короли этого мира приказали черному пятну выдать свою тайну, а дейнианты, послушные Тибальду, Леяль и велфам Совета, приготовились покориться.

Внезапно земля провалилась, и велфы полетели, кувыркаясь, вниз.

Глава седьмая и последняя. Справедливость торжествует

Ощущение действительности медленно возвращалось к Тибальду. Он вынырнул из небытия в прозрачном тумане Замка Нирваны. Туман, окружавший велфа, редел, и вскоре сквозь него проступили очертания Леяль. Убедившись, что они не пострадали, велфы мыслью и ощущениями вернулись к Королевскому Чудестоку.

Тибальд и Леяль, инстинктивно сражаясь с безликим нечто, объединились в одно целое. Облачко вылетело из Храма и, пролетев через пол-Фэйри-Града, опустилось в Чудестоке Единения около дерева-великана. Бездыханных велфов нашли вечером на траве и перенесли в Замок Нирваны. В нирване жизненная сила Сказочного Царства проникла в них и восстановила их силы.

Решение надо было принимать, не теряя ни минуты. Велфы собрались в Королевском Чудестоке на Великий Креатет, чтобы всем вместе противостоять невидимой угрозе. Но какой угрозе? Этого никто не знал! Итак, зловещее неподвижное пятно не захотело подчиниться Тибальду и Леяль и ответило! Могли ли велфы победить в этой войне? И надо ли было сражаться? Ведь ни пятно, ни Фата-Моргана никогда не вмешивались в дела небесных жителей! А ответ пришел лишь тогда, когда был брошен вызов!

Настал день Великого Креатета. Взволнованные, но готовые на все, чтобы узнать, кто такая Фата-Моргана и что угрожает Фэйри-Граду, велфаторы вошли в Храм, а через некоторое время Тибальд и Леяль вынырнули из нирваны.

Великий Креатет еще не завершился. На этот раз, не в пример предыдущему, Креатет затянулся – это происходило тогда, когда велфы не были едины, и решение, общее для десяти тысяч, не рождалось.

Сознание мало-помалу возвращалось, Тибальд и Леяль открыли глаза, и через несколько минут Тибальд медленно прошептал:

– Больше испытаний не будет. Я это знаю, чувствую. Повелительница дала нам время проститься со Сказочным Миром.

– Высшая Справедливость восторжествует, – кивнула Леяль и, помолчав, добавила, – Каждый стал тем, кем был всегда, а мы станем всем.

Прошедшие через нирвану велфы были совершенно спокойны. Они до конца осознали значение слов Фаты-Морганы. Фея взяла Тибальда за руку, они вошли в дерево и на лифте поднялись наверх. Взойдя на платформу на вершине, они поглядели на Фэйри-Град. Легкий ветерок развевал их волосы, теплое ласковое солнце золотило башни и купола Чудестока Единения.

– Нирвана успокоила меня, – пропела Леяль. – Мои мысли сейчас четки, как никогда.

– И мои, – подтвердил Тибальд. – Сейчас, когда путешествие подходило к концу, он не чувствовал ни страха, ни волнения.

Внезапно Тибальд спокойно и твердо произнес.

– Мы не должны отдавать все это! Справедливость гораздо больше, выше и чище, чем Фата-Моргана! Я чувствую, что надо бороться до конца: или мы или она. Мы ведь уже все равно приговорены. Милости ждать не приходится.

Они посмотрели друг на друга, прощаясь навсегда, и закрыли глаза. Тибальд и Леяль приказали дейниантам уничтожить Повелительницу Иллюзий.


      Деревинт влетел в Храм в задумчивости. Предстоящий Креатет решал судьбу Фэйри-Града и, быть может, всего Сказочного Царства. Что же он увидит? Какое решение будет принято?

Как и в прежние Креатеты, он ощутил немыслимое одиночество. Деревинт был единственным существом в огромном белоколонном соборе. Время шло, но ничего не происходило, а значит велфы расходились во мнении, и решение не принималось и не творилось. Велфатор должен был думать, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Так всегда проходили Креатеты: каждый велф размышлял, разговаривая сам с собой, а посредством своего сознания, и с другими велфаторами. Лишь напрягая сознание и становясь частью решаемой проблемы, можно было начать бессознательный и бессловесный разговор.

Деревинт думал. Он вспомнил Тибальда, вспомнил Леяль. После того страшного мгновения Деревинт побывал во Дворце Нирваны, и теперь он пытался увидеть мир их глазами. Это было тяжело, но Деревинт напрягал свои мысли и чувства. Время шло в борьбе с собой, ведь ему надо было забыть себя и стать совсем другим.

Неожиданно велфатор почувствовал угрозу. Весь воздух Храма как будто наполнился чем-то ужасным, непередаваемо кошмарным и мрачным, сеющим хаос и разрушение. Именно в этот момент Тибальд и Леяль вступили в бой с Повелительницей Судеб. Но велфатор не знал этого. Он, а вместе с ним и тысячи велфаторов, приказали неведомому страху исчезнуть. Деревинт напрягал свою волю, и, мало-помалу, страх уходил, уступая место какой-то безысходности. Обнадеженный, велфатор приказал:

– Фата-Моргана, если ты есть, ответь: «Кто ты? И чего ты хочешь?»

Перед Деревинтом возник уходящий в небеса трон и холодное изваяние на нем. Через мгновенье Повелительница Иллюзий медленно и безразлично произнесла.


– Правды хотите?


И тут велфов озарило. Они поняли все и сразу.

Неведомые создатели явления Ирейна-Питерса хотели облегчить жизнь разумных существ, рассылая дейниантов в разные уголки Вселенной. Могучие облака путешествовали по галактикам, подчиняясь одним им ведомым законам. Они пролетали сквозь звезды, а иногда и через обитаемые планеты. У каждого облака существовал свой центр, а иногда и несколько. Эти центры назывались по-разному: точки «X», сингулярности, центры бесконечной мысли… так их именовали ученые миров, через которые пролетали слуги-созидатели.

Эксперимент не успел начаться. Но идеи и помыслы горийцев, находившихся на краю одного из таких облаков, направили поток дейниантов к Земле. Сотни скоплений могучих слуг нашли разум в самых отдаленных уголках Земли. Наступил первый год Сказочной Эры.

Фэйри-Град оказался единственным местом, где люди сумели понять невидимую силу, противостоять ей и даже использовать ее в своих целях. В остальном мире цивилизация в лучшем случае (далеко от эпицентров) была отброшена на столетия назад, а в худшем – превращена в волшебные джунгли.

Лишь один из физиков спасательной группы, шедшей на выручку экспериментаторам, был спокоен. Его звали Джеймс. Он был погружен в решение проблемы о Вильсониане – задача заняла все его мысли. Он вышел из оцепенения, услышав какой-то шорох. Увидев, что вся спасательная бригада исчезла, Джеймс сильно удивился. Да, это было просто невообразимое удивление, – он даже не успел испугаться, а просто захотел узнать, что же происходит. Джеймс находился в двадцати метрах от эпицентра, его желание немедленно исполнилось – озарение нахлынуло, как тяжелая волна, его мысли перемешались, и это стало началом конца. Откуда-то из глубины детства пришла сказка о Фате-Моргане, богине иллюзий, холодной и безразличной, и тут же явление Ирейна-Питерса материализовало ее прямо в эпицентре. Ошалевший от испуга, он направился к трону, сбивчиво умоляя Фату-Моргану спасти Землю от гибели. Он сделал шаг, другой, а потом исчез.

Просьбы, обращенные к Фате-Моргане, привели к созданию Фэйри-Града. Затем один из первых Креатетов принял закон о сохранении стабильности Фэйри-Града, тем самым невольно подтвердив права Фаты-Морганы и сделав ее защитницей прекрасного города. Благодаря Фате-Моргане в Фэйри-Град допускались лишь те, кто своими неясными мыслями не могли поставить под угрозу его существования и существования Земли.

И все же такое случалось: одним из созданий с сумбурными мыслями, проникнувших в Фэйри-Град, стал Масофаг. Пробыв в чудо- городе всего полтора года, он предложил рассказать всем обитателем Сказочного Царства о явлении Ирейна-Питерса. Прошло несколько дней, и он решил, что его план был слишком поспешным, поэтому посоветовал превратить лишь Форстию в Форстийский Чудесток.

Потом и эта идея показалась ему поспешной …

      На Креатете его сумбурные мысли и невозможность четко сформулировать, чего же он хочет, пробили закон о независимости и передались всем велфаторам. Еще мгновение, и Фэйри-Град был бы ввержен в хаос под шквалом разнородных мыслей велфаторов. Но этого не произошло. Масофаг был выброшен из Фэйри-Града еще до того, как сумел оказать ему какой-либо вред. Дейнианты направили его к точке «Х».

Он упал с огромной высоты, лишь слегка задев эпицентр. Его сознание уцелело, может быть именно этого и хотела Фата-Моргана. Охваченный страхом, Масофаг пронесся мимо зоны «Х», и она превратила этот страх в его внутреннее «я». Волшебник был отброшен к Великому Морю. Он больше никогда не смог бы приблизиться к Фэйри-Граду, произносил имя Фаты-Морганы лишь шепотом и, как ни старался, не мог никому рассказать о явлении Ирейна-Питерса. Никакая магия в мире не вылечила бы Масофага, ведь любое волшебство – ничтожно в сравнении с могуществом точки «Х». Остальным повезло меньше.

Одним из таких несчастливцев был автор идеи энтропов. Всемогущая повелительница мира не позволила ему спастись.


– Каждый стал тем… кем был всегда… А те… кто не знали …, кто они… стали всем… – прозвучало под сводами.


– Нет, ведь Тибальд и Леяль могли бы быть великими велфаторами, их сила способна на многое! – тут Деревинт вспомнил про энтропов и оборвал сам себя.

– Неужели ничего нельзя сделать? Неужели кара, во много крат ужаснее смерти для созданий, подобных Тибальду – единственный шанс спасти Фэйри-Град? А если замуровать точку «X», создав непроницаемый купол вокруг нее? А велфам с неясными, но сильными мыслями, объяснить все? Может быть, нирвана им поможет? Ведь нирвана приносит успокоение!

Внезапно Храм исчез, и Деревинт очутился в пустыне. Он попытался взлететь, но не смог. Было очень жарко. Деревинт услышал громкий свист и посмотрел вверх. Прозрачный шар, висевший над ним, закачался, почернел и рухнул вниз. Потом все смешалось: люди, камни, велфы, мольбы о помощи. Он единственный остался невредимым среди царившего вокруг светопреставления. Откуда-то издалека повеяло холодом и торжеством. Что-то дикое и необузданное торопилось присоединиться и раствориться в хаосе. Хория спешила взять свое …

Свет, как и тьма, вспыхнул неожиданно. Это был лишь мираж. Он приходил, когда более пяти тысяч велфаторов сходились во мнении. Но мираж мог бы стать реальностью, если бы десять тысяч велфаторов согласились с ним.

Да, Фэйри-Град может пасть, а с ним и все Сказочное Царство, ведь велфаторы, творя Фэйри-Град, неосознанно вносят порядок в Форстию, Сетию, Горию и даже Дорфию. Все самое прекрасное сосредоточено в прекрасном городе, а от него, словно лучами, великая сила разносится по всей волшебному острову.

Единение потрясенных и ошарашенных велфаторов ушло. Неожиданно, гигантский трон исчез. Креатет завершился.


Леяль и Тибальд увидели перед собой губы Фаты-Морганы, тронутые презрительной усмешкой, потом перед ними промелькнул Великий Храм и осуждающие лица велфаторов, а потом … Внезапно что-то схватило их и поволокло прочь.

– Сопротивляйся! – громко закричала Леяль, а Тибальд рванулся к ней, чтобы защитить. Напрягая всю свою силу, они молили о помощи, но были настолько напуганы и растерянны, что все их мысли смешались. В тщетной попытке противостоять Великой Волшебнице они опять объединились в облако, гонимое ветром.

Неумолимый закон был сотворен небесными жителями в незапамятные времена. Закон, защищавший Фэйри-Град от воли единиц, вносящих разрушение своими необузданными и беспорядочными мыслями; закон, стремящийся избавиться от разрушений, увлекая виновников прочь; закон, стоящий на страже Фэйри-Града и всего Сказочного Царства.

Невидимая, неосязаемая, неосознанная ни Тибальдом, ни Леялью, ни даже самими велфами, могучая воля закона воплотилась в силе, изгоняющей всех, посягнувших на стабильность Фэйри-Града.

Велфов несло сквозь туман. В серой пелене мелькали дворцы и чудестоки. Ужас сковал их, ничто уже не могло помешать этой неведомой силе. Они перестали бороться, ожидая неизбежного. В Хрустальных Воротах Фэйри-Града зиял черный провал, и прозрачное голубое облако, гонимое и терзаемое ветром, рухнуло в него. Тибальд почувствовал, что падает с огромной высоты.

– Леяль должна спастись! – закричал Тибальд. – Леяль!

Леяль больше не было, не было и облака. Путешествие подходило к концу.

В голове пронеслось: «Мне тоже надо спастись!». Но Тибальд был в панике. Тысячи мыслей мешали ему сосредоточиться, дейнианты получали тысячи приказов. Глубоко из подсознания пришло: «Все мы когда-то умрем, рано или поздно! Так почему же не сейчас?!». Он почувствовал, как заныло под ложечкой и сильно укололо в сердце. «Нет!! Я хочу жить!! Я хочу жить вечно!» Мгновенно боль ушла, но желания продолжали исполняться. Ведь он приближался к точке «X»…

Самые ничтожные мысли, шевелящиеся далеко в подсознании, немедленно становились реальностью, им мешала череда других, сбивчивых и неясных. Все желания усиливались во много, много раз, так что уже не было разницы между большими и малыми мыслями: все они рождались и исполнялись одновременно.

«Я не хочу падать!» и тут же где-то далеко: «Как приятен полет!»

«Я – прекрасный велф» – кричал Тибальд, а подсознание тут же вспоминало про подземелье гномов. Несчастный разум, окруженный как прозрачной пеленой, мыслями, фантазиями, побуждениями и страстями, не мог противостоять зоне «Х», разрывающей его на части.

Менестрель исчез, превратившись сначала в гнома, потом опять в путешественника, в задыхающуюся рыбу, в пасть Гулота, в дубель, в Леяль-Рококоль и потом еще бесконечное множество раз в бесформенное нечто. Тибальд исчез между Фэйри-Градом и землей среди несметного множества таких же взорвавшихся разумов – самый счастливый гном, самый счастливый велф, человек, чьи желания всегда исполнялись.

Эпилог

Когда сознание Тибальда взорвалось, Леяль, вернувшаяся в Фэйри-Град по приказанию Тибальда, усиленного мгновенно приближающейся точкой «Х» – сошла с ума. Не ведая что творит, она дошла до Ворот и упала в зияющий провал, открывшийся перед ней. После того, как с Тибальдом потерял себя в эпицентре, Товенар вернулся в Чудесток Науки, ведь он больше не угрожал стабильности города. Велф был в плену так долго, что полностью утерял способность чувствовать и мыслить. Может быть, время вылечило бы его, но, надеясь спасти Товенара, велфы перенесли его во Дворец Нирваны, где он навсегда растворился в Сказочном Царстве.


На нескольких следующих Креатетах велфы разработали план по исследованию точки «X». Он состоял в том, что велфийские математики должны были рассчитать реакцию явления Ирейна-Питерса на воздействия извне: слабые – групп велфов, и безусловно выполняющиеся – всего Креатета. Очень скоро выяснилось, что даже сам Великий Креатет не мог ничего поделать с точкой «Х», как конечное не сможет состязаться с бесконечностью. Поэтому было решено реализовывать свою волю, приближаясь к эпицентру насколько возможно. Как вскоре оказалось, границы зоны «X» двигались произвольным образом, велфийские математики так и не смогли рассчитать или понять, как безопасное расстояние от эпицентра изменяется со временем. Поэтому немало велфов исчезли во внезапно расширившейся зоне «Х».

Потом произошло то, чего и следовало ожидать… Один из велфов с беспорядочной сумбурной фантазией, медленно приближаясь, проник достаточно близко к эпицентру – так близко, что несколько ярких противоположных желаний, роящихся в его воспаленном воображении, реализовались одновременно. Через мгновенье зона «X» поглотила его, и его сознание взорвалось. Никто уже, наверное, не сможет разрешить, каковы были эти желания, но Фэйри-Град сотрясся до основ и долгие века после этого не мог оправиться. После этого точка «Х» была надолго забыта, а многие велфы, выброшенные в Великую Пустыню, стали добычей хорийцев. Началась эпоха Великих Потрясений.


Масофаг остался жить в своей сторожке в Форстии. Потом в эпоху Великих Потрясений Форстия была атакована хорийцами, и даже великий маг не сумел Бспасти ее. После того, как она была поглощена, он бежал в Сетию.


В Дорфии началась охота на пособников Монстора. Множество гномов были вызваны на суд Весов, приговорены и, осознав свое ничтожество, исчезли, подчиняясь собственному неосознанному приказу. Три четверти гномьего царства погибли, а для остальных жизнь потекла по-старому, чередуя рабочие и праздничные дни взвешивания.

Толпы беженцев из Форстии нашли приют в Сетии до окончания эпохи Великих Потрясений.


А явление Ирейна-Питерса и Фата-Моргана, с презрением взирающая на суету мира, со временем поглотили все Сказочное Царство.

Благодарность


Автор выражает благодарность любимой дочери Алисе за дизайн и эскиз обложки, а также супруге Ирине и отцу Марку за редактирование книги.


Оглавление

  • Часть первая. Сказочное царство
  •   Глава первая, повествующая о Тибальде, гномах и подземельях
  •   Глава вторая, в которой читатель знакомится ближе с Дорфией и ее обитателями
  •   Глава третья. О чудный мир!
  •   Глава четвертая, повествующая о Форстии
  •   Глава пятая. Путешествие в Фэйри-Град
  •   Глава шестая. В гостях у сетов
  •   Глава седьмая, в которой Тибальд встречается с Повелительницей Иллюзий
  • Часть вторая. Испытание
  •   Глава первая. Испытание
  •   Глава вторая. Встреча старых друзей
  •   Глава третья. Фороталь – столица Форстии
  •   Глава четвертая, в которой Тибальд опять отправляется на поиски Фэйри-Града
  •   Глава пятая, в которой Тибальд возвращается к началу своего путешествия
  • Часть третья. Истина
  •   href=#t16>Глава первая, в которой Тибальд достигает своей цели
  •   Глава вторая, в которой наш герой знакомится с царством фантазии
  •   Глава третья, повествующая о Чудестоке Единения
  •   Глава четвертая, в которой Тибальд растворяется
  •   Глава пятая, в которой Тибальд узнает Истину
  •   Глава шестая, повествующая о том, как возникло Сказочное Царство
  •   Глава седьмая, повествующая о Леяль, Тибальде и любви
  • Часть четвертая. Высшая справедливость и ее жертвы
  •   Глава первая, в которой Тибальд творит как умеет
  •   Глава вторая, повествующая о Великом Креатете
  •   Глава третья, в которой выясняется, что Фэйри-Град – не идеален
  •   Глава четвертая, повествующая о том, что надежда всегда существует
  •   Глава пятая, повествующая об ученых
  •   Глава шестая, повествующая о Великом Совете
  •   Глава седьмая и последняя. Справедливость торжествует
  •   Эпилог
  • Благодарность