Квартира [Виктор Казберов] (fb2) читать онлайн

Виктор Казберов Квартира

Комната

"Из окна открывается прекрасный вид", – подумал я, а следом сразу то, что «прекрасный» слишком банально для прилагательного в принципе. Такие слова стало недопустимо использовать и не казаться пошлым ещё несколько десятков книг назад. В общем, вид требовал описание на книжную страницу минимум – потому что могу.

Небо. Его стоит задать первым, чтобы появился фон к остальным красотам. Чёрное и с одной лишь звёздочкой, возможно северной, потому что только её яркость смогла бы пробиться сквозь световое загрязнение мегаполиса. Небо всё, теперь высотки – лишний воздух в большой упаковке чипсов, когда смотришь на небо. И они займут на листе столько же месте, сколько в окне – процентов 70 кирпичей и стекла. Хоть и окно на седьмом этаже, против него играют двенадцать этажей на другой стороне двора, и точно побеждают в борьбе за солнце, простор и виды. В их окнах горит свет всех цветов – где только люди находят такие разные лампочки. Хотя это не лампочки, а шторы, которыми консервные человечки прячутся от меня. А зря, не закрывайте шторы, дети, и сможете так же описывать вид, а сперва наслаждаться им, как я.

Через дорогу новостройка выросла до 16-ти этажей, и на самой верхотуре горит красный огонёк. Так строители заранее готовятся к будущему с летающими машинами, а может это знак-приглашение на вечеринку всем птичкам – я не знаю, но, как теория, – существование возможно. Орнитологи, хорошая тема для научной работы, уфологи, для вас тоже. Высотка поднялась на месте одноэтажных деревянных домиков, ведь это район старого города, в котором описание местности будет меняться в зависимости от года – уж так стремительно преображается всё вокруг.

Последние слова о высотках будут негативными, потому что тема должна быть озвучена. Окна. Почему у нас разрешено такое варварство, как возможность установки любых окон в квартирах. Если присмотреться, а у меня было время, то нельзя упустить, как в домах уже десятилетней давности начинают портить фасад как хотят: стальные рамы, деревянные, пластиковые черные и белые, с разным количеством створок в один ряд – превращают дом в мусорный контейнер, наполненный разными отходами. Хорошо, что разнообразных листовых балконов из моего окна не видать.

Зато лет 8 подряд были видны любительские футбольные матчи на площадке под окном. Забытое развлечение: садился на подоконник и наблюдал, как гоняли мяч, попадали в машины, кричали, ругались – в общем жили, а я смотрел за их жизнью. Сериал из окна с редким участием в нём, чтобы другие так же могли посмотреть на гоняющего мяч меня. В последний год старушки подъезда подарили всем так необходимое только им умиротворение в этом полном энергии дворе. Серьёзно, аргументом было то, что дети шумят на площадке и мешают старухам существовать. Так что на момент написания рассказа поле разобрали, посадили цветы и поставили две скамейки. Мне, честно говоря, смотреть на футбол или на девчонок на скамейках – одинаковый интерес, но ребята были против, поддерживаю.

Если повезёт, выглянув, можно заметить мужика, курящего у белой RAW4, где его удаётся встретить чаще, чем в лифте – это тоже сериал для наблюдательных жителей дома. Сначала он курил сиги, неизменно на своём месте, потом неожиданно начал парить, следом айкос и опять сиги. Такие сюжетные повороты шокировали, на неделю заседала мысль о секретности увиденного – так непривычно погружаться в столь интимные подробности жизни незнакомца. Сложнее стало и здороваться в лифте, ведь нельзя проколоться, что знаю о нём больше, чем следует простому соседу.

Такие дела видны из окна, когда плотные шторы висят по бокам от него. Открываешь их утром, и большой мир просовывается в стеклянный квадратик, стараясь уместить в твой глаз всё самое яркое, интересное, и порой необычное. А вы закрываете их – не дело.

Шторы в комнате моего любимого цвета, и сделаны синими они не случайно специально разбирающимся в цветах человеком. Во время ремонта, меня, ребёнка, спросили, какого цвета хочу комнату. Не знаю зачем, ведь дизайнерам важнее не желание ребёнка, а освещённость в помещении, поэтому при переезде я узнал, что комната бежевая, а от мечты остались только шторы.

Позднее появился диван синего цвета из уже не существующего магазина kika. Помню, мне нравился другой, и я решил (как мне сейчас стыдно) поторговаться с родителями, говорю: "Согласен на этот, если купите 10 машинок", – машинки были стальные, на автозаводе, сделанные под формулу-1. Тот диван, что нравился мне, стоил дороже, а я, как мне казалось, делаю выгодное предложение, ведь с машинками выходило всё равно дешевле. В воспитании до сих пор не разбираюсь, так что не знаю: следовало ли дать мне подзатыльник за действительно хамское поведение или доходчиво объяснить ценность денег – отец тоже не знал и предпочитал не участвовать в большинстве семейных моментов, а мама поступила худшим образом – начала уговаривать. Сошлись мы на двух машинках и одной фирменной кружке. Кружка от закрывшегося магазина так и стоит в шкафчике, набирая ценность.

Синий диван постоянно разложен в кровать, потому что место есть, и в таком состоянии даже удобнее проводить на нём время. Ещё бы. Откинуться на мягкую спинку из подушек, вытянуть ноги, кинуть на них ноутбук, и открытый к взаимодействию мир виден из окна справа. Вот прямо так проводил на диване долгие часы: смотрел фильмы, играл в телефон, листал ленты и другими способами игнорировал безграничные возможности реальности. На это время мозг представлял меня беспомощным толстяком за 300 и давал команду переворачиваться с бока на бок, только заранее согласовав это сложное движение. Такое состояние овоща позволяло безнаказанно коротать время на диване, повышая его важность в моей жизни.

Однажды я попробовал расшифровать иероглифы на подушках, с виду напоминающие автоматы, кинжалы, мухобойки и человечков, но переводчик их не распознал, а подходящей клавиатуры не нашлось. В общем, до сих пор я засыпаю в неизвестных китайско-монгольско-мандаринских символах, которые могут проклинать каждого, кто ложиться тут спать. С возрастом серьёзность этой мысли спала, работая сам, начал понимать, как другие относятся к работе: спустя рукава и лишь бы сделать. Вспоминается игра в майнкрафт, где все мы застраивали красивыми блоками только стены, нереалистично оставляя пустые углы. Перфекционист внутри нас возмущался, но какое дело до того, что никто не увидит. Вот и иероглифы нет смысла делать осмысленными и с нуля, когда можно взять первые картинки и покрасивее. Едва ли диван попадёт в руки стольких заинтересованных детей, чтобы хоть один докопался до истины.

Над ним находится стена самовыражения, на которой, на данный момент, висит обложка книги «Мы» и надпись «Всё, что ты делаешь – не напрасно» с большим кругом на весь лист – последняя эволюционная ступень фразы. В какой-то из серых дней я так разозлился на лентяя-себя, что со злостью нарисовал жирную точку, предварительно прикинув как это исправление будет смотреться и обведя контур циркулем, но потом-то отдал контроль злости – эмоции и немного сдержанности творят искусство. Предшественниками были и другие мотивационные надписи по типу «Теперь каждый счастлив», смысл которых может быть вывернут наизнанку, но он мой и попадает в нужную точку мотивационного центра, для чего надпись и висит. Хотя плакат «MY» загадочен только транслитерацией русского «МЫ», он всё равно ставит в тупик и сводит с банального пути понимания смысла: надо быть Я, а не МЫ.

Ещё один арт-объект висит на стене напротив в тонкой стальной рамочке и представляет из себя лист А4 с распечатанной на ней девушкой. Правильно будет сказать, что она изумительна – один из высших образов совершенства. Она небрежно набросана графическим карандашом графического гения, который смог передать её утончённость корявыми, идущими не туда и во многих местах ненужными линиями, но именно этим создал её лёгкость. Она одета в красное худи, бо́льшее на несколько размеров, благодаря чему поднятые к лицу кисти закрыты теплом, а на предплечьях собирается лишняя длина теми самыми избыточными линиями нервной руки художника. Я знаю причину его настроения и почему девушка одета в домашнюю оверсайз кофту. Так маленькие в душе девочки создают свой маленький кофточный мирок, закрываясь от колкости нашего. Она плачет. Из её красных глаз ручьями стекают такие же красные слёзы, но не стоит бояться: губы жёлтые, кожа синяя – цветом автор передает эмоции, подчёркивая состояние модели. Я уверен, абсолютно уверен, что это портрет реальной девушки, она реальна в голове смотрящего. Автор будто украл образ из моих фантазий, чтобы воплотить в жизнь, так точно у него получилось показать девушку, состоящую прежде из мыслей, и передать даже такую мелочь, как отчаяние во взгляде. Подробно описав красоту тела с картины, можно добавить одну изначально пугающую особенность её образа, а теперь лишь точно завершающую подробность: третий глаз. Становится понятно причину направленного от безысходности вниз взгляда девушки – в людях нет души.

Последнее произведение искусства стоит на письменном столе в портретной рамочке. Инопланетянин Пол с огромной головой и маленьким тельцем заглядывает длинными черными глазами (как и полагается) прямо в душу. Ртом без губ он улыбается, а пальцем показывает вверх, вызывая зависть, что его родина находится в загадочном космосе, а моя среди закрывающих мир шторками людишек. Этим рисунок и бьёт человека с фантазией, но дорог другим – одна из вещей бывшей девушки, которыми приходится дорожить, ведь только они окунают в те воспоминания.

Сейчас все такие предметы лежат в файлике на верхней полке шкафа. Они там, потому что их попадание на глаза вызывает попадание осколков в так и не зажившее сердце. Открытки, сюрпризы, листочки с трогательными словами и буквами её рукой. Она художник, и главными способами создать улыбку на моём лице были рисунки на плотной чертёжной бумаге А7, как аналоговые эквиваленты картиночкам с котиками и милыми словами, восхваляющими любовь к половинке. Каждая такая до сих пор держится в памяти наряду с моей бесчувственной реакцией на них – какой я был дурак. Самая большая вещь от неё – плюшевый мишка, сделанный её руками. Он больше года лежал на столе, мысленно желая мне спокойной ночи – совсем как в сценах из Мистера Бина, подчёркивающих его инфантильность. Но мне не хочется описывать слёзы, отбирая место на листе у деревянного стола, за котором и происходит главное действие.

Он буквой «Г», длинная сторона которой дополняется тумбочкой и на полметра заходит на подоконник. Длина стола позволяет иметь беспорядок на его части и не беспокоиться о свободности другой. С самого края бездвижно лежит книга Эриха Фромма и так долго, что её можно описывать как постоянный предмет интерьера. Это я давным-давно придумал стать умнее для своих лет, перечитав всю философию, и споткнулся о камень скучности и тяжести чтения, который назывался «не по возрасту». А так как моя продуктивность велит иметь одну книгу прозапас, она и осталась лежать в очереди, постоянно уступая следующей.

Беспорядок отделён от рабочей зоны стаканно-напиточной областью. В хорошие времена в ней находится до трёх стаканов с разными жидкостями. За минибаром происходит главное действие – мои пальчики бегают по клавиатуре, печатая эти буквы. Именно тут находится оригинал всех копий.

Перед столом стоит деревянный скрипучий стул, который, хоть я и старался, не сломать. А на стуле сижу я, вдохновлённый и в одежде из секонда, что когда-то напрягало, но сейчас, с нахождением метода выражения вдохновения, страх не выразить гениальную мысль ушёл. На мне длинная рубашка, на ней тонкая полоска, в которой чувствую себя моряком, и клетчатые пляжные шорты, а вместе – домашняя одежда. На моменте с окном на мне была пляжная рубашка с клеткой, по крупности подходящей к шортам, но вспоминая про одинокого плюшевого мишку, который теперь смотрит на полку выше (наверняка думая, что в гробу), я всё-таки залил рубашку слезами и сменил на другую. На стуле я то и дело откидываюсь к скрипучей спинке, перекладываю ногу на другую, пододвигаюсь и отодвигаюсь от стола, стараясь угнаться за мыслями. Справа лежит телефон, иногда загораясь от уведомления, но я, чтобы не сбивать эту атмосферу, игнорирую, оставаясь в мире букв.

Иногда приходятся отгонять туманность мыслей пульверизатором: наводить его на лоб и сильно жмуриться, боясь холодной воды. К тому же, он хорошо охлаждает летом. Большое наслаждение от выхода с мокрыми волосами в жаркий день можно получать не только от головы, но и от всего тела, хорошенько побрызгав одежду перед выходом. С ним можно устроить много приятностей и занимательного веселья жарким днём, если использовать не по назначению.

В комнате есть достопримечательное место, к которому, только заметив, подходили все, кто бывал. На висящей около стола полочке выставлены 14 древних фигурок, из Киндер Сюрприза, времён, когда ради него ещё стоило поспорить с родителями у кассы. Качественные, имеющие вес малыши из мультфильмов приковывают взгляды каждого неравнодушного: крокодил-строитель с чертежами в руках и снимающейся каской; крот на коврике, стреляющий из водного пистолетика; довольный бегемотик-повар, который от старости вынужден стоять с палочкой; слонёнок в солнечных очках выливает на себя крем от загара; зайчик, катающийся на лыжах, и он же после лыж (с гипсом и костылями), но такой же улыбающийся пушистик. Проходить мимо этой полки без эмоций можно только на вручение награды за чёрствость.

Придерживаясь педантичности в описании интерьера, без вариантов пропустить и вторую такую же полочку над столом. Она для учёбы. Я не разбирал её с 11 класса, так как не хочу лишний раз касаться темы поджидающих заданий и портить этим настроение, поэтому в стопке скопилось много «так вот где она» бумаг. Как только закончу писать заменяющий слово «прекрасный» рассказ, сразу же разберу тетради с прошлого курса. Устаревшие пойдут в шкаф, чтобы, открывая его, видеть полученные знания.

Проработав время с деревянными изделиями, я начал замечать оттенки дерева или покрытия под него. Пол светлый, стол отдаёт в вишню, дверь тёмно-красная, термометр (над портретом девушки с жёлтыми губами) из темного дерева, дверки шкаф цвета между полом и столом. Это заметно раздражает, если смотреть на комнату не как на место, в котором каждый день. Поэтому я взял белоснежные листы бумаги, немного скотча и заклеил ими дверки шкаф-купе так, чтобы ни одного кусочка дерева не выглядывало. Теперь шкаф подходит ко всему и радует глаз неповторимостью – а это я люблю.

В шкафу лишь 4 полки отведено под вещи, остальные заняты дорогими сердцу предметами. Куда вы дели детские игрушки? В моём шкафу для моих всегда найдётся место, и только переезд заставит избавиться от них. Ладно, приходится диагностировать себе начальную стадию синдрома Плюшкина. Потому что не представляю, как выбрасываю разноцветный бумажный кубик, который десять лет назад делал в детском лагере. Пусть он помят и в прилипшей пыли, но только смотря на него, я смогу вспомнить то лето. Не вижу, как выбрасываю открытки с дней рождений, ведь в них лежит внимание ко мне. Никогда их не перечитывал, но вдруг захочу. С книгами та же проблема. Я хочу их читать в том числе и за тем, чтобы видеть стопки в своём шкафу. Вдруг на сотой книге я забуду первую? Вдруг захочу перечитать? Ради тысячи «вдруг» в шкафу лежат сломанные машинки, новая тетрадь из Чехии, мыло из отеля в Тайланде и светящаяся бутылочка Кока Колы, которую давали на празднике в 2014. Вдруг все люди повыбрасывали свои светящиеся бутылочки и у меня последняя. Как вообще можно выбросить последнюю такую вещь на планете, я не бессердечный. Единственный вариант безболезненно переехать – это создать альбом с фотографиями всех выброшенных вещей – только так будет легче.

Всё рассказанное освещают лампочки в виде летающих тарелок. Они дополнительно бьют красным светом в потолок, подчёркивая особенность – а это я тоже люблю. Бывает, что при чтении лёжа свет светит наоборот – в глаза и мимо книги. В таком случае я пользуюсь настольной лампой с приятным теплым светом и потрескивающим звуком при работе: ставлю её позади себя, наслаждаясь чтением и греющим затылок светом. При отсутствии настольной лампы есть лайфхак: фонарик с телефона, опирающийся на подбородок, хорошо освещает книгу, если не шевелиться.

Кухня

Если провёл в комнату через окно, то выходить лучше через дверь. Тогда попадаешь в коридор размером с половину комнаты, такой большой, что съехал бы в квартиру с него размером. В общем-то, в нём две лампочки, розетка и выключатели. Он настолько пустой, что рассказать можно только про его главную цель: связь с другими комнатами. В этом волшебном пространстве действительно чувствуешь свободу и последствия выбора. Место, которое затесалось между другими комнатами и не относится ни к одной из них, может привести в любую. Коридор настолько странный, что его товарищи презрительно отвернутся, если услышат, что он квадратный, но хвастаясь своей длиной, они с завистью вслушаются в рассказы о пространстве от моего свободного чуда. Выходя из любой комнаты в квартире, с вероятностью 66% попадаешь именно в этот коридор. В него ведут 6 выходов: родительская, первый туалет, второй коридор, зал, моя комната и кухня, в которую пойдём дальше.

Если смотреть на план, то можно подумать, что это одна большая комната, так как лишние стена и дверь тут не предусмотрены, но нет. Дизайнер разделил комнаты строгой границей по полу и потолку. Тёплый паркет в коридоре, как и везде, и холодная плитка на кухне, как и принято в любом доме – надо же где-то разбиваться любимым кружкам и скользким тарелкам.

Стоит начать с фильтра для воды, потому что именно к нему я чаще всего иду на кухне. Он выполнен в виде кувшина на 0,7 литра, из-за чего перед каждым третьим стаканом требует наполнения, а это раза 3 в день. Я не мелочный человек, но прочитав один раз статистику о том, сколько за жизнь мы проводим в машине, лифте, за приготовлением еды и тд, начал подсчитывать в голове и бесполезное время на другие бытовые пустяки. Фильтр в доме 5 лет, налить воду занимает около 10 секунд, итого: 10*3*365*5=54750 секунд. О-ть. Я уже потратил 15 часов на наливание воды, более того, эти 30 секунд в день я недоволен, потому что каждое наполнение фильтра даётся с трудом и отвлекает от более приятных занятий. Когда у меня начнутся проблемы с выгоранием, мой психолог не посоветует мне заменить фильтр на стационарный, он будет искать проблемы в моём распорядке, а я и не подумаю вспомнить, что за последние 5 лет набрал лишние 15 часов стресса за наливанием воды. Оказалось, вот о каком вкладе в оптимизацию времени надо думать раньше всего. К счастью, кувшин стоит с краю кухни и в полуметре от раковины, а то сокращал бы свободное время ещё на несколько часов в год.

По раковине, или иначе – шкале моей лени, можно увидеть: ближе актуальное настроение к «все валят делами, они пусть себя делают сами» или к «к концу света всё успею, по-другому не прощу». Едва ли моя мама понимает, что эти настроения равноценны и оба имеют место быть. Нет плохого и хорошего, а есть одно хорошее и вдохновляющее и другое такое же хорошее и настолько же вдохновляющее. А грязная посуда – не проблема, когда осталась чистая. Тем более, приятнее один раз сделать большое дело, чем много раз маленькое. Его можно запланировать, подготовиться эмоционально и мыть посуду с музыкой и удовольствием – что важно, вспоминая пример с фильтром. Однажды объяснив себе разумность этой задумки, я начал, не прячась от себя, оставлять посуду в раковине до ближайшего запланированного мытья.

Ещё на углу кухни стоит ведро с мусором, и что важно, оно без крышки и не под раковиной. Может ли в каком-нибудь лайфхаке встретиться совет засунуть мусорку за дверцу, да ещё и закрыть крышкой? Наша жизнь и так сложна, зачем добавлять к отнимающим время мелочам ещё и двойное препятствие на пути к такому часто используемому предмету, как мусорное ведро. Те, у кого дома такое извращение, перед рождением, видимо, украли моё усердие. Я бы в апатичный летний день просто оставлял бы мусор на столе до лучших времён. Мысли об открывании дверцы и поднятии крышки вызывают смех, когда с утра лежишь голодный и ждёшь, пока к еде добавятся ещё пару дел, чтобы для тяжёлого подъема были веские причины. Переработка мусора не продвинется вперёд, пока утилизация вызывает подобные трудности.

Пол из крупной плитки – кошмар даже для перфекциониста-новичка. Однотонные серые плиточки 40х40 без единой трещины и идеально расположены, потому что надёжно приклеены к полу. Но мебель – нет. Та же мусорка, раз круглая, должна стоять ровно по центру, иначе не радует глаз; все четыре ножки стула никогда не попадут в углы плиток, но хоть две должны быть там; и стол, какого лебедя в салфетнице не сделаешь, не будет смотреться хорошо вписанным в комнату, пока не будет стоять ровно относительно плиток.

Положение стола я не раз менял, чтобы поиграться с пространством. Ставил вдоль и поперёк у стенки, посередине, чтобы был круговой проход, а больше всего нравилось уносить его в зал и кушать там. Летом ставил стол так, чтобы из него было видно и окно, и телевизор, к нему приставлял единственный стул, оттенок дерева которого ровно совпадает со столом, и ужинал в части зала под названием «Графская столовая». Звучит по-детски: я аристократично раскладывал столовые приборы перед ужином, на кухне двумя пальчиками ставил солонку, перечницу и горчичницу на поднос, брал графин с неизменной водой и хрустальный фужер и нёс одной рукой. Садясь за еду, с наслаждением разворачивал сложенную треугольником тканевую салфетку и клал её на колени.

Поступал я так, чтобы раскрасить надоевший быстрый обед, с наскучившей, безвкусной от однообразного отношения пищей. Чтобы, как в детстве, обрадоваться уже будничным макаронам с кетчупом, который тогда был вредностью в установках родителей. Всё удалось, смена обстановки действительно обескуражила вкус пищи, и ему ничего не осталось, кроме как раскрыться на языке. Эти маленькие изменения в деталях помогают по-другому посмотреть на уже известное глазу. Ещё одно: начать есть левой рукой. "Ну, глупость какая", – а нет, любой обращающий внимание на вкусы человек заметит разницу. Почему бы не разбавить обед погоней за ускользающим кусочком помидора в салате, или мягкой картофелиной, которая разваливается от грубых движений левой руки. И вот уже нетерпеливо тянешься к вилке, чтобы быстрее положить в рот – стоившая усилий еда делается желаннее и вкуснее.

На кухне всегда есть как минимум две вкусняшки: бутерброды и какао. Пусть не вызывает отвращение такое сочетание – их можно есть и одно следом за другим, моментально перескочить с атмосферы разваливающихся «буртербродов» в образ знайки в фарфоровых чашках и в аромате какао-напитков. Рецепт сэндвича прост: ржано-пшеничный хлеб для придания изюминки вкусу полить майонезом и щедро порезать огурец с помидором (зимой заменяется сыром и колбасой без потери вкуса), можно сделать с тостами, листьями салата и тд, но переборщив с излишествами, можно упустить главное преимущество: отношение скорости к вкусу. Это как радоваться найденной сотке: ничего не сделал, а она появилась.

Это сейчас, в холодную, но сытную осень, холодильник так полон еды, что приходится устраивать лишний приём пищи, чтобы уместить новую. Мама дома и любит накормить. А летом было голодно, кончались даже овощи для волшебных бутербродов, приходилось есть пустой хлеб. Я спасался гречкой. Покупал эту разовую упаковку в 900 грамм, заливал водой и забывал на плите, пока не появлялся запах готового блюда. Работы меньше, чем налить воду в фильтр, а если кушать, мешая с каким-нибудь лечо, то можно и за добавкой пойти.

Длинные ящички повсюду напоминают о том, что дом нужен не только для жизни, но и для хранения. Можно ли обойтись одной кастрюлей вместо набора из пяти? Получится обойтись без трёх сковородок, которые сейчас стоят с едой в холодильнике? Конечно да, пересмотрев несколько привычных ритуалов, можно освободить место в забитых шкафчиках. Но смешно ли, появляется вопрос: куда девать это место? Да и вопрос то какой. Понятно куда деть набор из пяти кастрюль, вот на пол, на край, поставить, но куда деть свободное место? У меня нет ответа.

На верхней полке одного из висящих ящиков, среди наборов красивой посуды и фарфоровых чашечек с розочками, из которых так любил пить кофе, а сейчас какао, есть экспозиция, о которой знаю только я. Там перевёрнутыми стоят две хрустальные рюмки на изящных тонких ножках, которые лежат рядом. Одна из них – рюмка, из которой пил первый раз, вторая – первая рюмка моего друга. Трогательно. В 7 классе перед новогодней ёлкой мы собрались напиться «Царицей стола», которую мне удалось купить в моей же пятёрочке благодаря полному безразличию кассира. Суть в том, что, как и в сексе первый раз руководят неправдоподобные идеалы из наигранного порно, так и в первой пьянке. Мы вдвоём, не разговаривая об это заранее, решили, что после опрокинутой рюмки необходимо выразительно поставить её на стол. Вот я и придал руке ускорения для сочного звучного удара, конечно со словами «хорошо пошла», и разбил вдребезги тонкую ножку рюмки из набора для праздников. Тут же увидел, как тяжело опускается рука друга и только начал предостерегать, как и его рюмка разбилась. Нас было трое. Последний не был самым догадливым, просто сидел далеко от стола. Я оставил рюмки в дальнем углу полки, думая починить, когда придумают технологию бесшовного склеивания стеклянной пыли. Так они там и ждут, никто не заглядывал, что только подтверждает теорию о излишних площадях шкафов в наших домах.

Едва ли что-то ещё можно сказать о кухне, кроме как то, что её маленькое и тёмное окошко всё время прогоняет в другие комнаты.

Коридор 2

Выйдя из квадратного коридора через широкую арку в несущей стене, радуешься отсутствию дверей и попадаешь во второй коридор. Он уже Коридор, потому что длинный и с дверью сбоку – как положено. Проходя в темноте, нужно держать правую руку перед собой, и готовиться встретить ей велосипед. Если долгое время не нащупывать его и при этом продолжать идти вперёд, за полсекунды до столкновения появляется уверенность, что оно произойдёт. Ве́лику достаточно и слабого касания, чтобы упасть и повредить нежные обои. А они, будто кожа недоношенного младенца, – оттираются ватным диском и с усилием того же младенца.

В России престижность кататься на велосипеде падает с каждым годом возраста. Но я не сдаюсь, и с гордостью здороваюсь, проезжая мимо знакомого на приоре. Катаюсь по всем делам, на дачу и с дачи – он моя свобода передвижения и гоночный болид. Разогнаться по тротуару, протиснуться в, казалось бы, недостаточное место, обогнать самокатчика и спрыгнуть на дорогу, чтобы лететь, пока не откажут уже давно горящие ноги. Этот велосипед выделяется и внешне. В наклеенную этикетку от отцовского Blazer’а со вкусом дыни, мной заложен бездонный смысл: то ли очередное презрение к пьющим, то ли подчеркивание эволюции сына, то ли желание пронести знамя отца через весь город – а скорее всего понемногу.

Для выходящего коридор заканчивается тяжёлой железной дверью, по ту сторону которой висит звонок на 20 мелодий и номер 55. Закрывая дверь изнутри, каждый негласно поворачивает ключ на своё количество оборотов. Мама на 1, когда дома, папа закрывает 2 раза, я – 2,5. "Пол-оборота? Параноик!" Да, я опаздываю, чаще обычного проверяя утюг, но дело в другом. Сейчас эти пол-оборота остались традицией, привычкой, но в детстве они спасали от криков и ссор. Благодаря ним приходящий, когда захочет, отец перехватывал ключ лишний раз. А я, незаконно сидевший у телевизора с пультом в руках, получал спасительные полсекунды бега из зала. Незначительность в пол-оборота наглядно показывает существование эффекта бабочки.

Обои в коридоре приятного бежевого цвета, которые совместно с солнечными лучами добавляют места. На стене под лампой висит большая фотография семьи Казберовых, словно продолжая традицию вешать портреты в усадьбах. На ней маленький я с ещё большими щёчками; сестра с всё ещё большими щёчками; немного, но всё же заметно улыбающийся отец; и самая молодая мама, которую когда-то мог видеть вживую. Что изменится, если повторить эту фотографию сейчас, через 15 лет? Отец улыбнётся шире, но лишь потому, что улыбка искусственная – для кадра, забыв, как выглядит его реальное счастливое лицо, он начнёт перебарщивать; я тоже перетяну улыбку, потому что не смогу поймать радостность и торжественность момента, как в детстве; сестра покажет своё заученное выражение для Instagram’а, по которому тоже не сказать, что она в моменте – она уже в моменте просмотра фотографии и критически смотрит на неё, стараясь понравиться себе; только мама так же тепло улыбнётся, как и тогда, она и соберёт нас для снимка, она сходит распечатать и повесит в рамочку.

Что сказать, в семье, где «люблю» принято произносить только по отношению к еде, и в основном с частицей «не» (чтобы пресечь мысли о выражении нежности), мама является единственным очагом уюта, заботы, интересных занятий и путешествий, из которых потом и собирается сочинение «Как я провёл жизнь». В детстве она всегда оставляла порцию еды с запиской «Обед» и уже наложенную еду с листочком «Ужин», потому что беспокоилась, что я перепутаю очерёдность. Мама и в 20 лет приносит мне порезанные дольками фрукты или грецкие орехи, чтобы набираться витаминами. Прямо сейчас она лежит в дальней комнате с температурой и насморком, иногда прося принести кружку горячего чая.

Дальняя

Раньше в ней жила сестра, так давно, что будто в прошлой жизни, и на то время комнату в шутку можно было называть моей игровой. Сейчас я подрос, игрушки тоже, и игровая стала комнатой для больших мальчиков.

Обману ли я, сказав, что имею собственный тренажёрный зал? Нисколько не преувеличу. Разборные гантельки по 18, турничок и скамья для жима – рай под боком. Три по восемь разведение, поменять угол и ещё два, потом на турничок широким хватом до отказа, передышка и время понапрягать бицепс тремя подходами с десяткой в каждой руке, осталось добить трицепс, отдыхая на скамье, и можно растягиваться. Так прошла половина дней моего лета. Собирался с друзьями, ставил рекорды, пил только протеин, а банки только качал.

В остальном комната без воспоминаний. Могу рассказать интересности от имени сестры: в комнате происходило что-то недоступное детскому уму, когда сестра попросила не заходить к ним с парнем, пообещав дать круассан с клубничной начинкой, – но, вспоминая и своих девчонок на этом диване, расскажу о куда более интересном балконе.

На нём частенько кашляли и много смеялись, что подтверждает текст моей единственной песни: «Забираю огонёк, вылетаю на балкон, поджигаю стафф, пока все пьют пивон», – булькающие звуки были классическими для этого балкона. На нём было и улыбчиво, и страшно. Из-за расположения на углу дома он просматривается из окон напротив и на два этажа выше, что добавляет паранойи излишне проверяющему утюг человеку.

Опять же, в остальном комната как комната, с полками и шкафом. Так почему же мама лежит в ней, а не у себя в комнате? Для разнообразия. Живя в большой квартире, хочется ценить каждую комнату и каждой отдавать своё назначение. Спальня – она для сна; зал для свободного времени и фильмов; кухня – чтобы готовить и кушать; дальняя комната для отдыха от других комнат; а квартира-студия – ну, я бы там в туалет сходил.

Родительская

Родительская (или просто мамина, после переезда отца) выглядит как музей гордости за детей и внучку. Это там висит десяток фотографий со всех отдыхов и, наверное, по утрам на них смотрит пара глаз. Вдохновившись, их обладатель идёт работать за деньги для новых путешествий и фотографий. Посередине стоит кровать, привезённая из прошлой квартиры (см. Квартира 2), со скрипучими пружинами и подушкой, набитой не пухом, а гречневой скорлупой, чтобы чувствовать трудность бытия даже во сне. И в этой комнате есть балкон, но не оскорблённый дьявольским дымом.

Шкаф в их комнате интереснее, чем в других: его тайна не разгадана мной и сейчас. После того, как родители заметили по оставленному мной каналу, что их наказанный ребёнок смотрит телек, я за 2,5 оборота научился не только выключать телевизор и бесшумно убегать, но и переключать на предыдущий канал. Но было поздно… Мама придумала прятать провод, без которого смотреть получалось только на синий экран. Приходящий с работы отец не скрывал звуки открывающегося шкафа перед тем, как выйти с проводом, так что я знал где он. Но сколько бы не искал, провода не было: смотрел под каждой вещью и не находил, а потом приходил отец, открывал дверцу и успешно смотрел новости. После этого я с ещё большим усердием искал провод в их шкафу, а потом отец так же неизменно открывал шкаф и через секунду шёл с проводом в зал. Разгадки я не дам, потому что так и не нашёл секретного места. Обидно. Это как не собрать кубик Рубика, до того, как он попал в красную книгу и вымер.

Однажды я соберусь духом, наберу мамин номер и задам всего один вопрос: "Куда ты прятала провод? ". Такие фундаментальные темы – высокая гора для моей решимости. В прошлое такое «однажды» я позвонил сестре сказать, что люблю её, и это было не спонтанным решением, а долгой дорогой к скале, на которую раньше не поднимался. Ладно я, прошедший этот путь за месяцы, а удивлению сестры пришлось уложиться в две секунды неловкой паузы, длиной в полпути до: "И я тебя", – без ломающего язык «люблю». Так что да, как-нибудь спрошу у мамы и начну легче засыпать.

Зал

Из родительской до зала можно пройти в узкий проход в стене. Больше такого нет ни у кого, потому что отец-строитель предусмотрел не предусмотренное в проекте. Благодаря этому же проходу можно провести прямую линию от края моего дивана до телевизора и смотреть его даже с двойками.

При входе в зал видно гигантский ковёр на полу – изюминка квартиры при взгляде изнутри. На нём 6-ти летний я целовал икону при освещении квартиры, на нём 20-ти летний я спал, тренируясь перед ночью на скамейке, на него "Я Сейчас" положит подушки и ляжет читать, воткнув лампу в розетку рядышком. На нём можно приятно подремать и остаться, благодаря жёсткости, на грани сна, проснуться здесь и сегодня с трезвой головой, а не с помятым лицом и онемевшим осознанием себя, как после дневного сна на кровати. С него можно смотреть телевизор, когда тело чувствуется настолько бодрым, что проваливаться в диванную яму – означает оскорблять само движение. На ковре можно медитировать, скрестив ноги и оставив разум таким же свободным, как и комната. Вообще, из всех предметов в зале я оставил бы именно его, перетащил бы на середину и приходил бы в новый зал не реже чем в старый. Ковёр является ничем и поэтому одновременно всем, как чистый лист бумаги может быть и рецептом бутерброда и любым нерецептом небутерброда.

К сожалению, иметь пустую комнату, даже в своей будущей квартире, – утопия. Не более чем в мыслях, особенно в вечерних, появляются мечты сделать что-то концептуальное, выходящее за рамки обычного. Пустая гостиная с ковром посередине, спальня с матрасом на полу и мебелью из картона, кухня с высоким барным столом на месте подоконника – так выглядит моя идеальная (на момент мысли) квартира. Потом мысль столкнётся с социумом в виде гостей, с очевидным неудобством для жизни не в мысли, и от мечты останутся лишь цензурированные обрезки: стол на кухне, матрас на кровати и ковёр под журнальным столиком. И фраза: «Будь как дома», – напомнит, что у меня действительно как у него и у него. Фраза станет шумом белого флага, напоминающим о том, что больше не могу.

Пустое пространство ковра я заполняю героями и историями из книг, догадками и найденным смыслом. Вдруг стало заметно, что в 21:00 – привлекательное время отдыха и телевизора – я выбираю книгу и усиленный бег глазами по ней. Все 14 лет до этого у меня была традиция: в девять вечера, несмотря на наличие дел, завершать день прямым взглядом в телевизор. С дивана своей комнаты, с отцом за новостями, или – самое приятное – с пультом в моих руках. Наступало законное время сочетать телевизор и кефир, отдыхать за весь день. Этот особенный отдых не мог быть ни в какое время дня, кроме как с 21:00 до 23:00. Только эти два часа в день, потому и особенные. Личностный рост нещадно растоптал традицию, которую хочет пронести во взрослую жизнь, в свою семью, любой ценитель Симпсонов.

Второе важное место в зале – диван. Он такой большой, что, привыкнув сидеть на одном месте, можно подвинуться на пару метров в любую сторону и поймать приятное ощущение новизны. Иногда сажусь в непривычное место, и в голове появляются мысли, каких не было раньше, вокруг предметы, которых не замечал – не приходится долго ходить за разнообразием. У дивана, как положено, есть ямка, в которой утопаю большую часть времени. Она расположена в центре всей жизни и провалилась только потому, что часто там бываю. Напротив телевизор; под левой рукой подушка; на полу удлинитель, который для кого-то – просто три розетки, а для меня – доступ в мир света, музыки и фильмов; слева видно окно, и в нём, опять же, весь мир; наконец, перед ямкой стоит стол, который окажется удобным продолжением для ног, если включить воображение. В квартире нет места, дающего столько возможностей, поэтому и бываю тут часто. Легко понять, что притягивает к себе не мягкость дивана, а возможности, открывающиеся при утопании в нём. И меня – автора диванной ямы, очевидно следует считать не лентяем, а человеком, нашедшим функциональность коворкинга на своём диване.

Место доступа к миру не было бы собой без деревянного столика из Икеи. Его площади давно записаны на свой предмет. В правом нижнем углу стоят стаканы с напитками, когда перехожу из комнаты сюда; повыше стоит «брызгалка», которая на пару секунд создает свежесть лёгкого вечернего ветерка; в верхнем углу лежит актуальная книга, но только если не валяется раскрытой на ковре. Главное место занимает ноутбук, который перемещается из комнаты в зал так же часто, как и солнце по этому пути. К нему тянется провод из аудиосистемы с полки снизу. Ещё, вопреки маленькой высоте и деревянному полу, на столе висит убийство одного из любимых стаканов, осколки которого сохранены на строчках стиха.

Стиль создают два предмета. Один из них – высокие пальмы до потолка, одна с колючими тонкими, другая с большими и с разрезами листьями, который на половину высохли и только добавляют ощущения джунглей. Второй предмет – дубовый резной шкаф, кованные ручки которого издают звук качества при ударе о дверку. Нижние ящики выдвигаются со скрипом не меньше, чем на полметра. На одном из них стоит закрывающийся на медный ключ шкаф-бар с зеркалом сзади и стеклянными полками. На втором ящике стоит высокий шкаф с прозрачными дверками, за которым, как положено, стоит хрустальная посуда, изящные стаканы не на каждый день и рюмки на хрупких ножках. Ясным вечером, когда солнышко падает на стеклянные дверки, свет от них отражается на стену в виде радуги, а белая пустая стена будто и ждёт этих минут, простаивая рамкой без картины.

Если солнышко встаёт, стараясь разбудить и меня, то заходит оно в зале, дразня, что я не художник. Бывает, замечаю за ленивым просмотром фильма в диванной яме какое-то изменение за окном, бросаю взгляд. А оно розовое! Оранжевое! Фиолетовое! Голубое! Зелёное! И всё в моём окне! Тогда, уставившись на него, иду напрямик до середины окна через стол и диван, сажусь на мягкую спинку, ставлю ноги на подоконник и оказываюсь будто в огмент-очках. Окно настолько широкое, что границы выпадают за поле зрения. Везде небо, переливающееся из цвета в цвет, как кожура дачных яблок с объёмом пухового одеяла и охватом космоса. Находясь именно тут, моя поражённая красотой голова выдала первый рассказ.

Невозможно сказать какое окно лучше: из комнаты или это. Как сравнивать родное с красивым. Если от такого сравнения выбор кажется очевидным, то это обман. Заблуждение, в которое попадаешь, слушая, потребляя и замечая, как вокруг хвастаются красивым, но не хвастаются родным. Есть и сравнение, которое приведёт к ощущению правильности противоположного выбора: обычное с душой или красивое без души. Оно помогает взглянут более холодно, – уходит аналогия «красивое – не красивое», появляется понимание, что есть критерии оценки «родное», «красивое» и в первом случае 1:0, во втором 0:1.

Тут видно далеко, потому что дом на другой стороне улицы двухэтажный. Какая-то районная администрация из кирпича, покрашенного в розовый, и с елями перед зданием. Зимой они в гирляндах, а перед домом всегда почищен снег; весной распускаются листочки на высоких берёзах во дворе; летом зелёная трава и нет мусора; осенью ни один листочек не мешает смотреть на сырой серый асфальт – лучший дом напротив из всех.

Жить в высотке в застраиваемом старом городе приятно. Видно на 500 метров вперёд, под которыми лежат крыши деревянных домов. Двух и четырёхскатные, с разными трубами и чердаками, дома разной этажности, но все смотрят снизу, даже кирпичная хрущёвка поднимает на меня глаза. Ей не скрыть крышу из листов металла разного цвета и ржавые спутниковые тарелки.

Это окно привносит в рассказ именно строительные мысли, наверное, потому что за 15 лет жизни тут, я видел каждый этап на трёх стройках. Одна из них навсегда превратила закат в городской, сажая солнышко на торчащую арматуру «замороженного» бетона. Наконец, из окна видны провода, тянущиеся от крыши к крыше – чёрные нити, которые мы бессознательно игнорируем; уродские антенны-столбы, которые у шестиэтажки напротив не получилось спрятать; и, с этой стороны, балконы всех цветов и форм прямо в одном ряду.

Последние ужасы попадают только в осеннее видение зала, и в общем-то не являются ужасами, а только дополняют картину вместе с мокрым асфальтом.

Квартира 2

Вернёмся к виду из окна первой комнаты, потому что в нём утаена одна деталь. Если установить прицел винтовки на 200 метров, прицелиться в одно из окон третьего этажа дома напротив и выстрелить, то камера полетит за пулей в замедленной съемке и окажется в квартире, из которой переехал в эту около 15-ти лет назад. Квартира прекрасная. Да. Простопрекрасная.

Об авторе

VK: vk.com/tvoy_probnik

Email: viktor14242@gmail.com

Оглавление

Комната

Кухня

Коридор 2

Дальняя

Родительская

Зал

Квартира 2

Об авторе