Темнолесье. Начало пути [Светлана Казеннова] (fb2) читать онлайн

Светлана Казеннова Темнолесье. Начало пути

Глава 1

Ветки наотмашь хлестали по лицу, хватали за волосы, цеплялись за одежду, стремясь остановить или хотя бы задержать меня. Задыхаясь я бежала по ночному лесу, желая оторваться от того, что приближалось ко мне. Легкие горели огнем, ноги подворачивались, но сил придавал возрастающий ужас, нагнетаемый хлопающими звуками за спиной. Они то приближались вплотную, оглаживая по спине и растекаясь по плечам, то разрывали ночь криками невиданных птиц, словно подгоняя и направляя меня в нужном направлении.

На полном ходу я высоко прыгнула, перелетая едва различимый кустарник. Коварные ветви и тут не сплоховали и, вцепившись в длинный подол, безжалостно швырнули меня на землю. Кубарем пролетев по пахнущей тленом земле, я вскочила и, не обращая внимания на острую боль в щиколотке, прошившую ногу насквозь, побежала дальше к едва различимым неясным огням, что призывно мерцали через просветы деревьев.

Грудь раздирало от нехватки воздуха, дыхание вырывалось со всхлипами, пот заливал глаза и под ребрами словно вонзившаяся игла поселилась боль. С отчаянием я подумала, что даже адреналин, щедро выплеснутый в кровь, скоро перестанет поддерживать меня.

Свет среди резких темных очертаний деревьев уже слепил, призывая и маня к себе. Я поднажала. Еще немного, совсем чуть-чуть. Все кончится. Конечно, кончится.

Очередная ветка больно ударила меня по лицу и, скользнув дальше, дернула за косу, выбивая из нее пряди. Горячая кровь потекла из рассеченной левой брови, заливая глаз, смешиваясь со слезами, мешая обзору. Мелочи. Какие же это все мелочи.

В шуме за спиной, в этом ужасном завывании, раздался смех.

Оно торжествовало, чувствуя, что добыча скоро совсем ослабнет.

Немыслимым отчаянным рывком, я выпрыгнула на поляну, где горели костры высотой в человеческий рост. На этом силы покинули меня. Больная нога подломилась, и я упала на землю, по инерции пролетев пару метров и вспахав ее локтями.

Беглый взгляд по сторонам дал понять, что, помимо меня, тут никого не нет.

На полянке раздавался лишь треск костров и мое шумное, захлебывающееся дыхание. Я уткнулась в землю лбом, задыхаясь и царапая руками грудь.

Холод смело коснулся стоп, огладил щиколотки и, нырнув под платье, стал подниматься выше. Треск горящего дерева отдалился. Я медленно перевернулась. Из темноты леса выползало сплошное полотно тьмы, стелясь по траве и отодвигая испугавшийся свет огня. Оно прощупывало перед собой пространство длинными щупальцами и неспешно приближалось ко мне.

Ужас сковал меня. Я затаила дыхание и наблюдала, как оно поднимается от земли вверх, вытягиваясь столбом. Один длинный отросток-щуп выполз из центра, покачался из стороны в сторону, и в следующую секунду резко пробил мне грудь.

Я закричала… и, распахнув глаза, проснулась.

* * *

Бывают яркие дни, наполненные энергией, радостью, безудержным желанием заняться чем угодно, потому что усидеть на месте невозможно. А случаются и такие, как сегодняшний – со странными ощущениями нереальности происходящего, когда, встав с кровати, ты не до конца понимаешь, проснулся ли ты, или это чудное продолжение липкого и мутного ночного кошмара с погоней, страхом и болью. Выполняя все привычные ритуалы на полном автомате – умыться, позавтракать, расчесать волосы, переодеться, – я все ждала, что вот сейчас-то я проснусь на своей кровати, по обычаю проспав будильник.

Выпив две чашки кофе и очень даже взаправду порезав палец при попытке отрезать кусок хлеба, я с сожалением отметила, что на будильник все же встала в реальности. Недовольно поморщившись, заклеила палец тонкой полоской пластыря и отправилась в свою комнату. Не нравилось мне такое начало дня, когда сразу понимаешь, что день выйдет – дребедень. Прям хоть заново ложись, чтобы попробовать «встать с той ноги».

Взгляд приковала разобранная кровать, делая мысль прилечь на полчаса как никогда привлекательной, но часы на тумбочке отмели ее, напоминая, что времени на сборы оставалось не так много.

На эти выходные у меня были грандиозные планы – проваляться на кровати весь день, отдыхая от вымотавшей сессии перед новой неделей, в которую я планировала заняться поисками работы на лето, но моей подруге удалось соблазнить меня на поездку в лес на некий праздник с обещанием, что при желании я смогу пролежать на пенке у костра весь день. Идея отдыха на природе подальше от города показалась весьма неплохой и даже затмила волнение перед незнакомым мероприятием.

Признаться, в городе я всегда чувствовала себя не на своем месте. Мне всегда казалось, что он давит на меня, душит, туманит голову, и мне надо срочно сбежать из него. Раньше я разбавляла это состояние поездками к бабушке в деревню, но она умерла два года назад, и родственники, не желая обременять себя лишним хозяйством и связанными с ним хлопотами, продали дом, чтобы поделить наследство. Я просила у них отсрочки на пару лет, чтобы самой выплатить их доли и оставить для себя дорогое мне место. Но они тогда отмахнулись от меня как от неразумной соплячки. Обида на них так и продолжала разъедать меня…

С бабушкой и тем домом у меня было связано столько теплых и счастливых воспоминаний. Я с приятной тоской вспоминаю темные прохладные сени с низким потолком, царившие в нем запахи сушеных трав и яблок, шуршание деловитых мышей под половицами, любимое место на печке, где зимними вечерами я обустраивала себе читальный покой, перетаскивая туда пуховое одеяло и переносную лампу. Если мне не хотелось читать, то я приходила к бабушкиному креслу, усаживалась под темное, разукрашенное узорами мороза окно и слушала ее удивительные сказки, похожие на те, что писал Пушкин или по которым рисовали мультфильмы, но рассказанные по-другому. Даже жаль, что я не запомнила ни одной. Поднимая из памяти те посиделки, я четко видела лишь ее ярко-желтые глаза, необычный цвет которых я унаследовала, и мягкие глубокие морщины на потемневшем от старости лице.

А когда по весне солнце начинало уже ощутимо припекать, я ложилась около восточного окна на деревянный пол и мечтала, представляя себя героиней из рассказов о небывалых приключениях и, конечно же, огромной любви. Лежа на прогретом дереве, залитом ярким светом, с мурчащим котом под боком, я думала, что это самое волшебное место, где никогда не случится что-то нехорошее… Случилось.

Произошедшая трагедия расколола мою жизнь, как и мои мечтания, на до и после. Пять лет прошло, а боль продолжала гнездится глубоко внутри, заставляя чувствовать на себе тяжесть вины. Мама тогда совсем перестала приезжать к старой бабушке да и мне пыталась запретить… Хотя не стоит об этом сейчас.

Я мотнула головой, злясь на себя и отгоняя непрошеные воспоминания, и приступила к сборам.

Итак, неизвестный мне праздник назывался Купала и проводили его в день летнего солнцестояния, когда наступают самый длинный день и самая короткая ночь в году. С этого дня солнце поворачивается на зиму. Вот и все знания, почерпнутые мной из интернета. Негусто.

От зазвавшей меня подружки я узнала, что это будет ночной праздник с песнями, кострами, какими-то играми и забавными обрядами. Например, плетение девушками венков из луговых трав и пускание их по реке. Я не могла вспомнить, что это должно обозначать. Вроде связано с замужеством. Я фыркнула.

Экран телефона высветил пришедшее сообщение: «Мы у магазина. Выходи. Не вздумай забыть платье!».

Я криво усмехнулась. С платьем вышла заминка – оказалось, что на этот праздник обязательно нужно длинное платье да еще желательно из натуральных материалов. Переворотив весь шкаф, я убедилась, что все мои платья намного выше колена, и ехать в таких в лес я категорически отказалась. Многочисленные паучки, клещи и комары, несомненно, это бы оценили, но радовать их я не собиралась.

Поддавшись на убеждения подружки, что нужно обязательно именно такое платье, я изловчилась и все же смогла вырвать из своего расписания свободный час перед экзаменом, и, объяснив сокурсницам задачу, вместе с ними совершила сумасшедший забег по магазинам, который тоже не принес положительных результатов. Все, что бы девочки ни приносили мне на примерку, либо обвисало на мне как на пугале, либо же я выглядела в нем как мешок картошки с бугристым наполнителем. Неожиданно помогла моя соседка Полина, которая, как выяснилось, посещала различные мастер-классы по рукоделию, обожала шить и всего за пару дней создала мне прекрасный приталенный сарафан из льна да еще и вышивку пустила по груди – вроде какие-то обережные узоры, найденные в старых книгах. На историчность я не претендовала, но результат мне определенно понравился.

Проверив в последний раз, что все крайне необходимое взято, а необязательное вспомнится позже, когда уже станет ненужным, я черкнула записку маме и, закинув рюкзак на плечо, вышла из квартиры. Лифт ожидаемо не работал. Жилищное управление обещало, что это временно, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Вот и бегали мы, живущие выше первого этажа, уже три недели пешком по лестнице.

Путь с десятого этажа не занял у меня много времени, но, как всегда, оставил неприятный осадок. Все же реалии жизни в моем районе могут производить неизгладимое впечатление. Человек, впервые попавший сюда, мог обогатиться совершенно ненужными знаниями, что были щедро нанесены на стены. Здесь можно было прочитать, кто с кем пил со времен детства моей мамы, к каким девушкам можно обращаться за быстрой любовью, какие группы надо слушать, философские высказывания, неприличные анекдоты и все в таком духе. Впрочем, встречались стихи Есенина или Маяковского. Я не была фанатом ни того, ни другого, потому и к этому творчеству на побелке оставалась равнодушна. За давно не работающим мусоропроводом стояли пакеты с мусором и пустые бутылки, которые граждане не могли донести до ближайших мусорных баков. Полы не мыли предположительно с весны, и, пробегая, я прилипла кроссовками к ступенькам.

Вежливо поздоровавшись с бабульками у подъезда, нашими бравыми блюстителями порядка, я уже бодро повернула в сторону места встречи с друзьями, когда меня окликнула одна из них.

– Что, Яночка, никак на свидание бежишь? – с наигранным смешком спросила баба Нюра. Шпионская сеть этой старухи простиралась на несколько районов вокруг нашего дома и работала лучше КГБ в свои годы. Бесконечно жалуясь на наступающую глухоту, она, впрочем, прекрасно могла расслышать сквозь толстые бетонные стены начинающийся скандал, происходящий несколькими этажами ниже, или тихое признание, высказанное шепотом близким друзьям. Отличная память и зоркие глаза легко подмечали любую мелочь, будь то новые часы, прическа или незаметный синяк. Лихо складывая подслушанные разговоры и свои домыслы, она приносила раздор и ругань в жизнь нашего дома.

Подслеповато прищурившись, главная сплетница района умильно мне улыбнулась, холодно осмотрев меня с ног до головы. Ничего необычного в моем облике она не приметила и едва заметно расстроилась, поджав тонкие губы. Самым большим ее разочарованием являлось отсутствие какой-либо информации о моей личной жизни. Отсутствие компроментирующих действий с моей стороны, таких, например, как появление с поклонником в пределах ее территории, она воспринимала как личное оскорбление, так как на ее глазах выросло не одно поколение и она лично знала всех тех, о ком написано на стенах подъезда (про кого-то, я уверена, и сама иной раз подписывала). Складывалось впечатление, что близок тот день, когда она схватит меня за грудки и, прижав к стене, заставит выложить все. Я, конечно, уверена, что про меня и так уже много чего было придумано, но иногда даже таким сказочницам нужна подпитка для сплетен.

– Нет, баб Нюр. С друзьями собралась погулять, – я привычно не стала поправлять, что меня зовут не Яной – все равно без толку.

– А что же с таким рюкзаком большим? – продолжила допытываться местная кляузница.

Я закатила глаза, думая, как побыстрее и повежливее попрощаться, чтобы не дать ей и мысли усомниться в моем безграничном уважении к ней, и тут ее перебила Аглая.

Про эту даму стоит сказать отдельно. Никто не мог точно вспомнить, когда именно эта старушка переехала к нам в дом, кажется, не раньше позапрошлой весны. Она легко влилась в компанию местных кумушек, завоевав их расположение тем, что словно доподлинно знала все про всех жильцов двора, даже то, что ускользало от бдительного взора бабы Нюры. Встреча с ней в магазине или на улице сулила получение странного замечания или совета, которые невозможно было понять или истолковать. При всем этом она еще и тихонько скрипуче посмеивалась, перебирая пальцами в воздухе, что тоже не прибавляло ей адекватности. Одевалась же она как цыганка – цветастые многослойные юбки, вязанки бус, спускающихся на грудь, блузки с аляпистыми цветами и огромные платки на плечах. На поясе висела небольшая потертая сумочка, настолько маленькая, что туда даже связка ключей не поместилась бы. И почему-то именно этот элемент ее костюма всегда необъяснимо привлекал мое внимание. Как-то я даже спросила, что она в ней носит, на что получила туманный ответ, что я все сама узнаю, когда придет время и, самое главное, если я не испугаюсь. Больше я старалась с ней не общаться.

– Прекрасный день сегодня, светлый, теплый, да… А ночь будет ясная, вся кострами живыми озарена. Требы возложены будут и милости в ответ на них раздарены. Но знай, что за чертой огня живого, тыном темным огороженной, вспыхнет огонь мертвый, который тебе не по силам укротить. И знай, что что-то умрет в эту ночь, а что-то, может, и родится.

От такого напутствия опешила не только я, но и ее соседки. Скомкано попрощавшись, я припустила к магазину. После ее слов я почувствовала, будто мне мокрым пером вдоль спины провели. Однако в груди разгорелось странное чувство предвкушения, искрящее ожидание чего-то приятного, и (стоит поблагодарить соседок) то мутное, липкое состояние, что преследовало меня с утра, рассеялось, и я переключила внимание на приближающиеся приятные моменты – природа, солнечный день, хорошая компания и неизвестный мне праздник.

Ребята стояли у открытой двери старенького микроавтобуса и оживленно что-то обсуждали. Подойдя ближе я увидела в их руках распечатанную черно-белую карту с метками – цифры, значки и человечки.

– Это пиратская карта, которая приведет к кладу? – я приобняла Лиду за плечи.

Моя подруга была ниже меня на полголовы, являлась обладательницей шикарных черных волос длиной до пояса, огромных доверчивых карих глаз, пышных форм, которые она считала скорее недостатком, и задорного характера. Мы дружили с детского сада, и, сколько помню, именно она всегда втягивала нас в разные авантюры. Например, пойти проверить заброшенный дом и не упасть при этом с бетонных перекладин, полазить по оврагам ближайшего лесопарка, устроить разборки с ребятами с соседнего района, организовать приют для уличных собак за старыми гаражами да и еще много всего, от чего наши родители только за голову хватались и расставляли нас по углам квартир – старое как мир наказание. Отбыв его, мы встречались и опять придумывали новое приключение.

Лет в тринадцать она начала увлекаться эзотерикой и разными энергетическими практиками, и наши забавы начали приобретать мистический характер. Она изучала различные гадания, занималась сбором трав, рисовала карты звездного неба, усиленно медитировала, окуривая травами свою комнату и вызывая этим мигрень у домашних, и искала информацию об обрядах и магии разных стран и времен. На удивление мне никогда не казалось это странным, тем более она специально не навязывала свои увлечения и мысли окружающим. Я любила ее за живой ум и отличное чувство юмора. Не знаю уж, что получала подруга от меня, но друг от друга мы не скрывали абсолютно ничего.

С остальными ребятами мы встречались всего несколько раз – на дне рождении Лиды и однажды встречали Новый год вместе.

Алексей, наш водитель, был высоким русоволосым парнем с вечно скучающим выражением лица. Одевался он всегда как на светский раут. Сейчас он красовался в кипельно белой тенниске, светло-коричневых джинсах и белых кроссовках. В лес. М-да, хорош.

Его девушка Мила была похожа на куколку: кудрявая блондинка с выразительными голубыми глазами на детском личике. Ангельский вид шёл вразрез с характером. Она была взрывной, легко раздражалась по любому пустяку и ненавидела долгие раздумья. Еще очень не любила, когда ей перечат и, обладая привлекательной внешностью, мастерски играла на чувствах окружающих, легко подстраивая их поведение под свои желания.

Компанию дополняли двое коренастых крепышей, проводящих все свое свободное время в тренажерном зале, – братья-близнецы Тимофей и Влад. Отличить их можно было только по одной детали: у Влада был шрам на нижней губе, спускающийся на подбородок – в детстве неудачно остановил лицом качели-солнышко. Остальные характеристики совпадали: одинаково взлохмаченные темные волосы, густые брови, нависавшие над глубоко посаженными глазами, и даже голоса с одинаковой хрипотцой. Несмотря на кажущийся суровым облик, они были добрыми и веселыми парнями. С ними как-то по весне я даже выбралась на концерт их любимой группы.

– Лучше! Это карта, которая приведет нас к поляне празднества, – звонко рассмеялась моя подруга. – Смотри, мы оставляем машину на организованной стоянке в деревне, а дальше по вот этим знакам идем через лес, выполняя задания, встречающиеся на пути.

– Хм. Звучит интересно, конечно. Квест в реальном времени. Если все готовы, то предлагаю выезжать, чтобы нам по темноте не пришлось разгадывать загадки.

Меня уверили в полной готовности, и все полезли в машину. Спереди расположился Алексей и Мила, за ними братья, а на заднем диване мы с Лидой.

Даже не дождавшись, пока я удобно усядусь, подруга клещом вцепилась в меня, рассказывая все события, произошедшие с ней за последнее время, что мы не виделись. А это ни много ни мало месяца два. Обе мы были заняты подготовкой к сессиям и не располагали лишним временем. По телефону, конечно, созванивались каждую неделю, но реального общения это, как известно, не заменяет, так что всю дорогу я, слушая ее веселый щебет, отрывисто отвечала на вопросы.

– Девушки, хватит болтать, мы уже подъезжаем к месту. Ищите указатель на стоянку, – раздался голос Лёши.

Мы приникли к окнам автомобиля. За стеклом было обычное село: с магазином, который выполнял еще и функцию почты, с местным клубом, покосившейся остановкой и сплошными заборами, за которыми скрывались дома. На удивление на улицах царила чистота, и прошедший в городе ночью дождь обошел это место стороной. Жителей, у кого бы мы могли поинтересоваться о парковке, не было видно. Покружив минут двадцать по улочкам, Влад рассмотрел указатель. Это была деревянная табличка, прибитая к палке на уровне метра от земли, с изображением колеса с восьмью спицами.

– А немного пока народа подъехало, – заметила Лида, отстегивая ремень безопасности. – Обычно к этому времени уже вся стоянка занята, а тут только десять машин.

– Ну всякое бывает, пробки те же самые. Мы-то не через Москву ехали, вот и проскочили.

– Зато это отличная возможность занять место поближе к поляне, – подпрыгивала на месте от нетерпения подружка.

Мы оставили машину на стоянке, и, забрав вещи, отправились искать первый ориентир, обозначенный на их распечатанном листе.

– Лид, а разве интересно всем вместе проходить по одной карте? – я решила задать вертевшийся на языке вопрос. – Ведь мы можем натолкнуться на предыдущую группу, и тогда часть веселья потеряется.

– Ясь, карта не одна на всех. Вроде, есть двенадцать вариантов. При регистрации мы указали примерное время прибытия и нам выдали этот маршрут, так что получается, одновременно с нами может еще одиннадцать групп людей идти и встретимся мы только у главных ворот входа, – откликнулся Тимофей.

– Это мероприятие определенно нравится мне все больше и больше, – улыбнулась я, скрывая приятное волнение.

Первая отметка на нашей карте была под цифрой «1» и имела под собой сноску:

«Кровь мою пьют, кости мои жгут, моими руками один другого бьют»

– Ничего себе загадочка! Попахивает сатанинскими обрядами! – смеясь воскликнул Тимофей.

– Мы точно туда, куда нужно приехали?

– А отгадаем и тогда что? Ворота в другой мир отворятся?

Ребята смеялись и предлагали все новые и новые варианты ответа, отдаляющие их от самой загадки. Каждое предположение вызывало взрыв хохота. Леша без сил сидел на земле, вытирая слезы, Лида уже начала икать от смеха.

– А помните песню у кредлов? Там было что-то подобное?

– Ты про крещендо? Помню, но там вообще про воина Хаоса было…

Я же отошла от веселящихся друзей и задумалась над разгадкой. Ответ должен означать то, что нам поможет пройти дальше, скорее всего это будет место входа в лес. Я окинула взглядом далекую стену деревьев. На некоторых висели ленты, таблички с изображениями, к некоторым были прислонены различные предметы: соха, грабли и еще что-то – не смогла рассмотреть из-за расстояния. Из общего полотна деревьев резко выделялось одно.

– Береза, – осенило меня.

– Что? – переспросил кто-то из ребят.

– Отгадка – это береза. И наш вход начинает вон там, – я махнула рукой в сторону белого ствола дерева.

– Вот видишь, не зря мы тебя взяли! – Лида вприпрыжку устремилась к указанному дереву, таща меня на вытянутой руке за собой. – Телефоны тут не ловят, так что всесильный гугл не помог бы.

По видневшейся тропинке мы вступили под сень леса. На душе сразу стало спокойнее, казалось, что все напряжение, что преследовало меня последнюю неделю, пока я сдавала эту чертову сессию, наконец отпустило. Я глубоко вдохнула хвойный терпкий воздух, и счастливая улыбка сама выползла на лицо. После долгого пути в душной машине и палящего солнца на поле было приятно окунуться в тень деревьев. Под ногами вилась хорошо утоптанная тропинка, местами настолько сильно усыпанная прошлогодней хвоей, что мне показалось, что я иду по батуту. И я не отказала себе в удовольствии попрыгать на особо толстой подушке.

Мы дошли до развилки и вопросительно взглянули на Лешу, который нес карту.

– Так, что тут у нас, – он развернул лист и пару раз его перевернул, определяя верх. – Ага. Цифра два с пометкой, красной лентой. Какая же загадка под ней? Хм.

«Знай, у каждого места есть свой хозяин. Но встречи с Лешим не желаем тебе. Ведь, хитро сплетая тропки, заиграет да заведет в глубь леса, и что ни кричи да как ни проси – не сжалится, не выведет. Но коль сойдутся ваши пути, авось сумеешь его перехитрить. Нужно лишь загадку с одеждой решить: в чем в лес зашел, в том и пройти должен, но в ином, инаком»

Мы переглянулись.

– Может, нам надо поменяться одеждой? – предложил Леша, – только вот с размерами надо подгадать, а то я в штаны Милы не влезу.

Парни рассмеялись и поменялись футболками, решив, что на этом условия будут соблюдены. Мы двинулись дальше по тропинке под красной лентой. Ребята смело шли по незнакомому лесу и сыпали шутками. Минут через двадцать мы вновь очутились на перекрестке.

– Странно, здесь не должно быть сейчас перекрестка, – Леша вновь углубился в карту, – может, нам разделиться и посмотреть что дальше?

– Ага, здорово придумал, а карту мы тоже разделим? – Тима задумался. – Что-то мне это не нравится…

– Ребята-а-а, – протянула я. – Смотрите!

Над одной тропкой висела красная лента.

– Может, это другая. Просто похожая. И мы должны дальше идти по этому указателю? – Лида подошла поближе. – Нет, кажется, та же. И надорвана похоже.

– Давайте пройдем дальше по этой тропинке. Я уверена, что мы дойдем до третьей отметки. Тот самый перекресток, как же, – Мила смело пошла дальше, даже не оборачиваясь на нас.

Переглянувшись, мы поторопились за ней.

Ребята продолжали весело гомонить, однако я видела, как они оглядываются по сторонам, запоминая ориентиры. Мне все же казалось, что мы точно шли именно по этой тропе, и вот тот расщепленный, похожий на трон, пень мы уже точно проходили. Но с другой стороны, городскому жителю в лесу ориентироваться трудно. Ну тропка под ногами, ну деревья, кусты вот разные по сторонам, ну местами мох – картина похожая.

– Дела-а-а, – протянул Влад, подходя к очередному повороту.

Выйдя к нему, мы вновь оказались на перекрестке. Лента вызывающе покачивалась на ветру, приковывая наши взгляды.

– Еще кружочек? – невинно предложила я, чувствуя, как быстро забилось сердце.

Увы, никто не оценил моей шуточки.

– Давайте пройдем по второй тропинке и посмотрим, куда она выведет, – решительно предложила Мила.

Опять взяв на себя роль первопроходца, девушка уверенно пошла по другой дорожке. Шагов через сорок мы уткнулись в овраг, который настолько плотно зарос колючими кустами, что соваться туда не захотелось никому.

Мы вернулись к развилке и присели обдумать дальнейшие действия. Снова достали карту и прочли подсказку.

– Не понимаю, – Леша видимо начал терять терпение. – Что значит «инаком»? Такое слово вообще есть?

– Кажется, я припоминаю, что в сказках про леших надо одежду наизнанку вывернуть, и тогда он не сможет свой морок наложить, – Лида несмело улыбнулась, сама не веря в то, что это может нам помочь, ведь мы несколько раз прошли по той тропинке и не видели ни одного места, где можно было бы свернуть.

Уставшие друзья лениво спорили и гадали, что делать дальше. Я же, отойдя от них, быстро сняла майку, вывернула ее, вновь натянула на себя и вернулась к ним.

– Ну проверить такую теорию-то можно? – рассмеялась я, посмотрев на их вытянутые от удивления лица. – Вы пока посидите, отдохните, а я пройдусь. Может, замечу, куда нам дальше свернуть надо.

Махнув на их смех, я оставила свой рюкзак и уже налегке пошла искать отгадку.

Лес был смешанного типа и оттого очень светлым. В вышине деревья поскрипывали и тихо шуршали ветками на слабом ветре. Сухая хвоя устилала землю рядом с корнями могучих елей, к ней подбирался зеленый сочный мох, а дальше, в низине, под тенью берез, похоже, расположились заросли черники. Но насколько я помнила, этим ягодам пока рано. А вот землянику уже можно поискать, или она не растет в лесу?

Заглядевшись по сторонам, я врезалась во что-то. Быстро переведя взгляд, я мысленно поправила себя – не во что-то, а в кого-то. Передо мной стоял высокий мужчина в светлой рубахе на запах, подпоясанный веревкой, в тканевых штанах с обмахрившимся краем по низу. И босиком. Закончив изучать его наряд, я, прищурившись против света, посмотрела ему в лицо, широкое, простецкое, густо усыпанное веснушками. Цвет волос я не смогла определить: они казались то светлыми, то почти черными, переливаясь на свету.

– Налюбовалась, краса? – громко фыркнул он, прищурив темные глаза.

– Можно и так сказать, – улыбнулась ему я. – Мы тут немного заблудились с друзьями и…

– Заблудились, ага, – перебил он меня. – Хитра. Выкрутилась. Может, и не пропадет бабкина наука. Вон ваша тропа.

Жесткими пальцами он схватил меня за плечо и повернул влево. У меня неприлично широко открылся рот. Прямо от моих ног начиналась еще одна лесная тропа, широкая, прямо-таки лесная магистраль. Но ведь ее не было минуту назад! Желая потребовать объяснений, я обернулась к незнакомцу и поняла, что поднимать челюсть с земли рано – за мной никого не было. И не просто за мной, а вообще в пределах видимости. Я еще постояла, озираясь по сторонам, но не заметила нигде ни силуэта, ни тени человека. Я посмотрела на землю рядом с собой – следов тоже не было. Точнее, отпечатки моих кроссовок были, а вот босых ног – нет.

Недоверчиво потрогав появившуюся дорожку мыском, пришлось признать ее полную и безоговорочную реальность. Постояв еще немного и попытавшись собрать мысли в кучу, я вспомнила о друзьях и громко позвала Лиду, зная, что ребята меня услышат, и опасаясь отвести взгляд от тропинки. Топот спустя пару минут ожидания подсказал, что меня услышали и правильно поняли.

– Ясь, ну что? Перехитрила лешего? – Тимофей хотел вдоволь посмеяться над шуткой, но, увидев новую дорожку, договаривал уже на автомате.

– Ты ее протоптала что ли? Ее же здесь не было!

Что ж, изумление моих спутников можно понять. Ступая вперед, я коротко рассказала о встрече со странным незнакомцем.

– Это точно кто-то из организаторов! – Лида светилась от удовольствия. – Они частенько патрулируют лес и следят, чтобы люди не заблудились, а увидев, что ты соблюла условие, показали куда идти!

– Ага, а еще он носит с собой в кармане дорожку, свернутую в ленту, а потом взлетает в небеса, чтобы не оставлять следов. Да им бы сценарии к сериалам писать, – пробубнила я себе под нос. Не доказывать же ей, что, как по мне, это все выглядело полнейшей чертовщиной.

До следующей обозначенной на нашей карте точки мы добрались очень быстро. На этот раз перед нами был валун с надписью, а от него бежали три тропинки.

– Не хватает черепа коня… – хмыкнула я.

«По левой тропе пойдешь – себя в огне найдешь. По правой тропе пойдешь – с водой повязан будешь. Выберешь путь прямо – с землей связь обретешь»

– Звучит так, будто в конце нас ждет ритуальное жертвоприношение – либо в огонь, либо в землю, либо в воду, – со смехом заключил Леша.

– Да что у вас все мысли вокруг бесовщины крутятся? – Лида пихнула друга плечом.

– Что-то я не понимаю этой загадки. Что мы решить-то должны? – Мила нахмурившись стала рассматривать карту, надеясь на подсказки. – Это последняя отметка на карте. Видимо, нам просто надо сделать выбор.

Мы переглянулись. Казалось, что все стали более серьезными и сосредоточенными.

– Огонь, – выдохнули все, кроме меня.

Мое горло мимолетно перехватило тугой петлей, сдавило и отпустило, оставив после себя тяжелое ощущение. Некстати вспомнилось утреннее напутствие Аглаи, но я упрямо мотнула головой, отгоняя беспокойство и, улыбнувшись ребятам, которые ждали моего слова, повернула к левой тропе.

– Яся, у тебя все хорошо? Ты в последнее время такая отстраненная. Мне кажется, что ты вообще не с нами идешь, а вся в своих мыслях, – Лида догнала меня и взяла за руку, подстраиваясь под мой шаг. – Это разрыв с Никитой так повлиял на тебя?

Я скривилась как от зубной боли. Никита. Ох, о нем не стоило вообще вспоминать. Моя первая и единственная влюбленность, оставившая после себя полынный вкус разочарования и предательства и дыру в сердце размером с Казанский вокзал.

– Нет, он тут совершенно ни при чем. Не знаю, что сказать. Последнее время было нелегко – сессия, проблемы дома, попытки найти работу на лето. Все это так сильно вымотало меня. А сегодня вообще странное чувство. – я не знала, как лучше объяснить. – Кажется, что все уже предрешено. Знаешь, будто я выполняю уже написанный для меня сценарий и жду заготовленной кульминации, которая все поменяет.

Я на ходу обернулась на подругу, которая задумчиво закусила губу. Она подняла на меня взгляд и ответила:

– Кажется, я тебя прекрасно понимаю. Наверное, это просто время такое. Парад планет или ретроградный Меркурий, – на это мы весело рассмеялись. – Не буду тебе говорить успокоиться или расслабиться, но надеюсь, что приподниму тебе настроение следующей новостью. Лида многозначительно молчала, ожидая от меня вопроса.

– Какой же? – спросила я.

– Родители увозят меня на юга, в станицу к дальней родне до конца лета, и я – та-дам – забираю тебя с собой. Дом там большой, комнату нам выделят. До моря сорок минут на автобусе. Пляж, правда, маленький и дикий, но можно и подальше проехать, если хочется человеческих условий…

Я не слушала дальше, оглушенная новостью. Целых два месяца на море, вдали от города и домашних. Можно спокойно готовиться к следующему учебному году и отдыхать при этом, а не искать работу, лишь бы не сидеть дома. С восторженным писком я прыгнула на шею подруге, заставив идущего сзади Тимофея отскочить, чтобы не налететь на нас.

– О, смотрите. Кажется, мы вышли, – Тима выбрался из куста, в который угодил, обошел обнимающихся нас и махнул рукой на просвет между деревьев.

Пройдя шагов двадцать, мы вышли на открытое место. С возвышения все было перед глазами как на ладони: огромная поляна, окруженная ровным частоколом деревьев, на ней большие шатры и лавки, установленные по центру. Ближе к нам я заметила какие-то вбитые в землю столбы. Видимо, это и есть «ворота». Чуть ниже в стороне раскинулась ярмарка и лагерь организаторов – небольшие палатки из белой ткани. А по краям леса были расставлены туристические палатки, там расположились такие же гости, как и мы.

– Вот еще одна команда добралась! – мы дружно повернулись на звучный женский голос. – Сразу видно, кто нашего лешего перехитрил! Молодец!

Окликнула нас немолодая полная женщина с темными волосами, скрученными в сложную прическу из нескольких кос. На загорелом лице выделялись очень светлые голубые глаза. Одета она была в красный сарафан, расшитый по подолу черными цветами. Она со смешком посмотрела на мою вывернутую наизнанку майку, и я ощутила, как жар заливает мои щеки. Я вообще всегда легко краснела.

– Да, леший нам попался, но вот наших девчонок так просто не провести! – живо откликнулся Влад.

– Значит, «Огненные». Хорошо. Последний выбор определял ваши роли на сегодняшние вечер и ночь, – продолжала дама, направляясь к вкопанным столбам. – Все, кто приезжают на праздник, помогают его проведению. После того, как расположитесь в лагере, идите к Илье. Это вон тот красный шатер. Будете помогать в разжигании и поддержании костров на поляне. Не переживайте, вы не будете все время работать. Можно сказать, вы должны приложить руку к празднованию. Ну все. Ступайте. Место под ваш лагерь в той стороне, выбирайте любое. Ступайте и…Ясной ночи вам!

Глава 2

Место под наш лагерь выбирал Тимофей, который имел опыт в многодневных походах. Он придирчиво рассмотрел несколько очень даже неплохих полянок и отверг их, не опускаясь до разъяснения причин. Махнув на него, мы с Лидой развалились на мягкой траве, лениво наблюдая за тем, как Мила каждый раз решительно ныряла за парнем в густые кусты, раздвигая руками вымахавшую по пояс крапиву, чтобы спустя пару минут вновь вернуться на протоптанную траву.

Бредущие друг за другом ребята напоминали выводок утят, следующих за мамой. Я откинулась на спину, вдыхая терпкие ароматы луговых цветов и теплой земли. По небу не плыло ни единой тучки, и ослепляющая синева неба резала глаза.

– Ясь, ты заметила, что на поляне нет следов от машин? – в поле моего обзора возникло счастливое лицо подружки.

– Честно говоря, нет, – отозвалась я.

– Выходит, сами таскали все. Ты вообще представляешь, насколько ответственно организаторы отнеслись к проведению праздника?

Я не уловила связи, но уточнить не успела: раздался ликующий возглас Влада, на который Лида мгновенно сорвалась с места, словно не прошла со мной весь этот путь. Кряхтя я закинула тяжелый рюкзак на спину и поспешила за ней.

Отодвинув с дороги широкую еловую лапу, я разглядела облюбованное местечко. Даже на мой дилетантский взгляд выбор был крайне удачным. Светлая, окруженная невысокими деревьями полянка располагалась на небольшом возвышении и вселяла надежду, что можно будет не опасаться комаров, предпочитающих прохладу в низине у реки.

Я быстро установила свою легкую однослойную палатку, раскатала пенку и спальник. Закрывшись внутри, стянула с себя майку и собралась было вывернуть ее, но, подумав, вывернула рюкзак. Нити вышивки змейками скользнули по пальцам. А, одену сразу платье – чего несколько раз переодеваться.

Кто не пытался надеть на себя платье полулежа, не сможет понять моего облегчения, когда я наконец вылезла наружу и одернула его на себе. Покосившись на обувь, решила пока походить босиком.

Друзья были еще заняты установкой лагеря и за работой перебрасывались шуточками. Покружив вокруг, я решила сходить на разведку.

– Если никому не нужна помощь, то я пойду к этому Илье, узнаю, что вообще от нас требуется.

Мне неразборчиво ответили нечто явно положительное, и я отправилась к центру главной поляны.

По пути до красного шатра я успела познакомиться и обменяться приветствиями с обитателями других лагерей. Девушки в большинстве тоже были одеты в платья и сарафаны, и я почувствовала себя увереннее в непривычном наряде. Оценить, во что одеваются ребята на такие мероприятия, пока не удалось – они еще не сменили наряд, занятые обустройством бивака.

Вокруг ощущалось праздничное возбуждение. Четвертый от нас лагерь был населен музыкантами, которые, не теряя времени и не обращая внимания на сваленные рядомнераспакованные вещи, уже наигрывали веселую мелодию на нескольких гитарах, гуслях и духовых инструментах. Улыбнувшись мне и продолжив играть, музыканты приветливо кивнули на пустующее местечко на поваленном бревне. Я вежливо поаплодировала им и пританцовывая продолжила путь.

У нужного мне шатра оживленно спорили срываясь на повышенные тона несколько мужчин. Я несмело приблизилась и встала по правую руку от одного из них, но даже тогда они не обратили на меня внимания. Постояв пару минут, я кашлянула. Вышло громко и излишне требовательно, на меня выжидательно уставились шесть пар глаз, некоторые из них явно недружелюбно.

– Здравствуйте. Мне нужен Илья, – смутившись от такой прохладной встречи, я постаралась вежливо улыбнуться.

– Здрава будь, краса, – прогудел один из них – толстенький мужчина в красной рубахе. Трое, круто развернувшись, ушли. – Чего тебе? Дровишек для костра?

– И это тоже. Но мы вроде «Огненные», нам сказали к вам подойти.

– А, Забавушка.

Заметив недоумение на моем лице, он пояснил:

– Ну та, кто тебя ко мне направил. Темненькая такая, у врат стоит.

Кажется, она не представлялась, но я все же слабо кивнула, соглашаясь с ним. Мой жест остался незамеченным. Он пустым взглядом смотрел над моей головой, пощипывая себя за бороду. Один из оставшихся мужчин хмыкнул и ткнул локтем второго. Тот лишь недовольно цыкнул, потирая бок. Мне стало неловко и, растерев ладони, я окликнула Илью. Но тот, казалось, совсем позабыл про меня. Лицо запылало. Наконец, он задумчиво протянул:

– Даже не знаю, пускать ли… Стоит оно того?… Ох ти ж, пусть волхвы разбираются, – тряхнув головой, он нормальным тоном продолжил, словно и не было этой паузы. – Так! От девчонок мне помощь нужна будет во время разведения костров у ворот, то ближе к десяти часам вечера. Как услышите три удара в барабан, подходите туда. А ребят своих пришли ко мне – дрова подготовить на костры помогут. Сами-то готовить в лагере планируете?

– Нуу, свой огонь нам не помешает.

– Тогда вот Стенька с Володей тебе помогут дрова донести, – он кивнул стоящим рядом мужчинам, и те скрылись за шатром. – Сама ток хватать ничего не вздумай, дотащат.

Я поблагодарила его и заглянула за угол. Среди горы щеп стоял огромный пень, на котором колуном разбивали чурбаки, рядом с ним возвышалась гора дров. Оттуда и набирали поленья определенные мне помощники, хитро связывая их вместе длинной бечевой, чтобы по пути ничего не выпадало из рук. Я присела, чтобы собрать мелкие лучины – пригодятся для розжига.

– Как звать-то, краса? – спросил благодушно наблюдавший за мной Илья.

– Ясмина.

– Ясная… Хорошо-то как родители назвали. Сильное имя, яркое, ладно сидит на тебе.

– Родители хотели меня Сашей назвать, но бабушка заупрямилась, – вспомнив сетования мамы, скривилась я.

– Мудрая женщина. Вестимо, много поведала?

– О чем?

– От оно как. Рановато я разговор такой завел. Смотри-ка, помощнички твои уже все набрали, если не хватит, еще наберете тута. А после трех ударов барабана жду тебя с подружками у ворот. Ясно?

Не дождавшись от меня ответа, он пошел прочь. Почему со мной все сегодня разговаривают загадками? Спокойно поразмышлять, а точнее просто потаращить глаза вслед ушедшему толстячку, мне не дали. Один из мужчин, закинув за спину вязанку дров, подтолкнул меня в плечо.

– Показывай дорогу что ль. Меня Володей звать. Тебя – слыхали как, – он прошел немного вперед и обернулся на меня. – Издалека приехала?

– Нет, из Подмосковья, – я опомнилась и повела их за собой. – А вы давно приехали?

– Две седмицы уж помогаем. Сначала вот поле косили, а потом дожди пошли, и пришлось каналы для отвода воды к реке прокопать, а то б все поле заболотило. Теперича дрова подготавливать надобно. Работа, как видишь, всегда есть. Первый раз на таком празднике?

– Да, подруга позвала. Ну так я с палатками выезжала на природу и на паре рок-фестивалей побывала, на байкерских выездах тоже. Вот теперь и до славянских развлечений дело дошло.

– Оно и правильно, когда молодняк начинает к корням тянуться! – дерзко воскликнул до того момента молча идущий Стенька.

– Голову- то девочке своими нравоучениями не забивай, – недовольно взглянул на него Володя. – Они сами разберутся, кому и куда тянуться.

– Да я-то что? Я просто, – стушевался тот.

– А вы откуда приехали? – я решила перевести разговор в другую сторону.

– Они странно переглянулись перед тем, как ответить.

– Считай, с Алтая. Наша деревня маловата и даже не на всех картах отмечена.

– Вы переехали сюда работать?

– Нет, поможем с праздником и домой, – на лице Володи расплылась улыбка.

Я недоверчиво посмотрела внимательным взглядом сначала на одного, потом на другого. Нет, вроде, не шутят.

– Вы проделали такой путь, чтобы поучаствовать в организации, а потом вернетесь домой?

Дождавшись утвердительно кивка, я решила уточнить:

– У вас что, не проходит там подобного?

– Конечно проходит, но распределили нас сюда.

– Распределили? Кто?

Голова пошла кругом. Они продолжили идти, старательно смотря перед собой и, видимо, не собираясь мне отвечать. Я же буравила взглядом лица мужчин, не веря, как можно проехать такой путь ради одного дня праздника? Сколько тысяч километров до Алтая? Пять? Семь? География не мой конек, потому вспомнить расстояние не удалось.

Ладно. Я протяжно выдохнула. Просто надо смириться, что на этих выходных меня будут окружать странные люди со своими не менее странными тайнами. И с загадками. И с оговорками. Главное, самой остаться в здравом уме.

Долго идти молча не пришлось. Поняв, что я не собираюсь допытываться об ответе на последний вопрос, мужчины подобрели и наперебой стали рассказывать о том, как проходила подготовка, где и какие игры будут проходить на территории, где поесть самые вкусные блины на ярмарке, какие огромные костры нас ждут сегодня ночью, и подсказали, к кому можно обратиться по возникающим вопросам.

За время, что меня не было, друзья поставили свои палатки и подготовили кострище. Мы вышли как раз в тот момент, когда Тим подбрасывал в руке топор, поглядывая в сторонулеса.

– Рискнешь деревья порубить – голову оторву, – строго сказал Володя, опуская свою вязанку рядом с окопанным местом. – В правилах указано было. Меня Володей звать, а это Стень.

– А если валежник найдем?

– Ну-ну, сказочник. Тут за месяц пребывания организаторы уже все подчистую собрали, – скидывая свою ношу, ответил Стенька, после чего пожал протянутую Лешей ладонь.

– Ладно, пошли мы, вы тут и сами справитесь. Ясмина, спасибо за беседу, прибегай, коль чего. Парней ждем попозже у дровницы.

Белозубо улыбнувшись занятой готовкой Лиде, мужчины, перебрасываясь шуточками, развернулись в обратном направлении. Я отняла банку тушенки и перочинный нож у зардевшейся подруги. Она уже переоделась в темно-зеленое платье до щиколоток с белыми вставками по бокам и тонким пояском. На запястьях позвякивали фенечки с нанизанными на них цветными бусинами.

– Яся, тебе так идет! Только вот волосы стоит распустить.

– Да, чуть позже. Пока они мне будут мешать.

В отличии от подруги, распустившей свою гриву и украсившей ее вплетенными листьями и тонкими перышками, я не могла похвастаться роскошными волосами. Обычные, пепельно-русого цвета, прямые, очень тонкие и бесконечно своенравные, они не поддавались никаким ухищрениям в попытках подвергнуть их укладкам. Несмотря на то, что длина еле достигала лопаток, я все равно умудрялась их то в молнию куртки застегнуть, то за ручку рюкзака зацепить, а уж как они в лицо лезут… Я предпочитала собирать их в обычную косу, в которой они мне меньше мешались.

– И у меня кое-что есть для тебя! – Лида самозабвенно нырнула в свою палатку, так, что оттуда были видны только босые ноги. – Где же он? Точно помню, что брала его с собой. Ох, это сколько вещей я ссобой набрала! А, вот, нашла!

На ее ладонях лежал тонкий длинный поясок, не больше пальца в ширину, сплетенный из узких кожаных шнурков. Красиво, но как это сочетать с платьем, я не имела представления. Засмеявшись на мое замешательство, Лида сноровисто дважды обернула им мои бедра, украсив замысловатым узлом, и вновь вернулась к костру.

За приготовлением обеда я поделилась с друзьями, чем нам предстоит заниматься в роли «Огненных», а так же поделилась информацией, полученной от Володи и Стеня. Любопытство жгло меня изнутри. Подумав, я решила умолчать о той странной оговорке, что их сюда определили. Может, они состоят в каком- то клубе или общине – не знаю, как это верно должно называться, – которая и направила их сюда. Спрошу, если встречу позже Стеня одного: у него, в отличии от Володи, кажется, язык за зубами плохо держится.

Отобедав и с трудом поборов желание предаться дневному сну, мы потащили свои тяжелые тела прочь от лагеря. Мальчишки сразу же отправились работать у Ильи, чтобы не затягивать с задолженностью, а мы же поспешили на крики зазывал и музыку.

О, что это была за ярмарка! Подружки тянули меня из стороны в сторону, указывая на интересные палатки-магазины. Цветастые шатры и навесы стояли плотно друг к другу, образуя длинную прямую улицу. Несмотря на большое количество людей, которые слонялись от лотка к лотку, я не чувствовала раздражения. Все были дружелюбны и приветливы, и никакой толчеи или неприятных тычков. Удивительно было и то, что ни одного выпившего человека я не заметила.

Круговорот лиц и ярких одежд легко поглотил нас, втягивая в веселье. Молодые пары играли в игру, похожую на известный мне «ручеек»: хватали всех без разбора и тянули к себе. Мы с хохотом увернулись от двух парней, кинувшихся нам наперерез. Люди постарше собрались на длинных лавках, установленных ближе к харчевне, либо, как и мы, прогуливались от прилавка к прилавку. Дети визжа веселились под присмотром взрослых на площадке с качелями и горками из дерева.

Я крутила головой во все стороны, жалея, что у меня не десять пар глаз. На ярмарке были представлены товары, в большинстве своем изготовленные вручную. Было очень много украшений из стекла, меди, бронзы и серебра. Встречались лавки с посудой из глины, стекла и керамики. Обособленно стояли лотки с игрушками из тряпочек, соломы и дерева. А кожевенная мастерская для привлечения внимания вывесила огромные шкуры волков, распяленные на рамы.

От обилия впечатлений у меня немного заболела голова и, оставив подруг у очередного столика с сережками, я отошла от столпотворения к стенке одного из шатров.

– Ищешь что-то определенное? – раздалось сбоку.

– Нет, просто гуляю, – я выглянула из-за плотной ткани на голос мужчины, окликнувшего меня.

Мне улыбался всамделишный казак, сошедший с экрана – на лоб спускался темный закрученный чуб, в ухе висело большое кольцо-серьга, а на грудь спускались длинные усы. Я кинула взгляд на товары, что были разложены перед ним, и, не в силах более отвести глаз, медленно приблизилась. Надпись на столе гласила: «Кузница Скегги». Над ней были разложены шедевры кузнечного мастерства – охотничьи и бытовые ножи, топоры и даже мечи. Глаза разбежались от лежащего передо мной изобилия. Холодное оружие было моей страстью. Пару лет назад я даже состояла в кружке ножевого боя, пока мама не узнала об этом и, после громкого скандала, мне пришлось сдаться и позабыть о нем.

Я провела ладонью над разложенными ножами не касаясь их. Клинки разной длины, от ножичков размером с пол-ладони до настоящих тесаков в локоть, были искусно украшены гравировками, изображавшими зверей и птиц. На некоторых были выведены замысловатые узоры, закручивающиеся в спирали.

– Нравится? – добродушно усмехнулся он, видя моигорящие глаза.

– Еще бы! – просипела я от волнения.

– Ну гляди, гляди, – он оперся на лоток и провел линию рукой. – Вот здесь рыбные ножи, за ними кожевенные…

– А этот для чего?

– Этот? – он ловко подбросил в ладони заинтересовавший меня клинок. – Ну почитай бытовой он, еды сготовить, трав и грибов нарезать. Хучь и небольшой, но оборониться умеючи можно. У нас с такими женщины ходят, удобно: небольшой да под рукой всегда. К нему вот ножны идут, на поясок вешаются.

– Можно взглянуть поближе?

Я взяла протянутую мне рукоять в дрожащую ладонь и поднесла к глазам. Не могу сказать, что он был небольшим: широкое лезвие было сантиметров пятнадцать в длину и с немного изгибающимся кверху обухом. Рукоять была выполнена из темно-красного дерева, имела бочкообразную форму и небольшой аккуратный упор, который не позволял руке соскользнуть на режущую кромку. На боковой поверхности клинка был рисунок-гравировка, крадущаяся рысь. Она была выполнена так детально, что если смотреть не отрываясь, то начинало казаться, что большая кошка пришла в движение и сейчас прыгнет на свою цель.

– А вот с этим хорошо на охоту ходить. Сам, помню, по молодости только такие и признавал, – продолжал нахваливать свои изделия мастер, пока я крутила в руках нож.

– Сколько? – выдохнула я, сжимая рукоять.

Сузив глаза, торговец назвал цену. Я положила его на прилавок и, попросив подождать, рванула в лагерь. Обернувшись на удивленный оклик Лиды, я махнула ей рукой и продолжила свой забег, по пути уворачиваясь от людей и огибая хороводы, стремившиеся увлечь в игры.

Мигом вернувшись обратно с раскрасневшимися щеками и горящими глазами, я поставила личный рекорд по скорости. Мастер, уперев руки в колени, от души хохотал, глядя на мою одышку. Что и говорить, мне стоило больше времени уделять физической подготовке в школе и в университете, но обычно заставить меня бегать могла только действительно важная причина. И этот нож был именно ей!

Я выложила перед ним требуемую сумму и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, наблюдая, как он скользит мягкой тряпочкой по серебристому лезвию и без опаски проверяет заточку на палец. Стоило к нему приобрести и ножны, но я с сожалением отказалась от этой идеи: и так отдала почти всю свою последнюю стипендию. Теперь до отъезда с Лидой на море придется посидеть на гречке. Можно будет взять контакты этого магазина и по осени дозаказать их по почте.

– Негоже такую девушку и не одарить. Смотри, в ножнах как влитой сидит, – и, обойдя прилавок, он помог мне закрепить на пояске кожаный футляр.

– Я… Я не знаю, как Вас благодарить!

– Давай на ты. Меня Антоном звать.

– Ясмина. Это твоя мастерская?

– Побратима. У одного мастера обучались с братом, а после он мастерскую организовал, на продажу и на заказ кует, а я в семью вернулся, жену взял да в кузне для своих ковать продолжил, ребятню обучаю. Сева сюда собирался аж полгода, ковал дни и ночи напролет. А вот же как Судьба распорядилась: жене его срок рожать выпал седмицу назад, вот он и попросил меня заменить его. Я старших сыновей припряг, чтоб собраться мне помогли, да и в путь собрался. Заодно свое захватил, из залежавшегося. Вот сулица пылью обросла за год в кузне. Смотри, какое перо узкое, три дня выводил грани.

Продолжая рассказывать о брате и о себе, он выкладывал передо мной товар, мимоходом нахваливая его и свое искусство. Через пятнадцать минут его рассказа я осознала, как мало знала о холодном оружии.

Подруги нашли меня, когда от теории мы перешли к практике, а именно к метанию топоров в специально для этого вкопанную деревяшку. Нисколько не удивившись моему времяпрепровождению, они утащили меня к сцене смотреть выступление музыкантов. Там к нам присоединились остальные члены нашей команды.

Время летело незаметно, удлиняя тени на траве. Мы вдоволь натанцевались, накружились в хороводах, поучаствовали в различных конкурсах. Я даже выиграла сахарного петушка, разгадывая загадки ряженого мужичка.

Затем Лида повела меня собирать травы для венка. Она быстро управилась со своим заданием и помогала другим девушкам. Я же распустила несколько вариантов, пока не создала тот, который мне полностью понравился. Мой венок состоял из хвоща, чертополоха и папоротника с вплетением луговых трав, названия которых я незнала. Вдохнув ароматы цветов, я прислушалась к песням, раздававшимся вокруг, и полностью отдалась волшебству этого странного места. Венок шуршал и щекотал уши и лоб, но я почувствовала себя свободной и легкой, как булгаковская Маргарита, полетевшая на шабаш. Рассмеявшись такому сравнению, я раскинула руки и покружилась на месте.

Три гулких удара разнеслись по полю, заглушая разговоры. Отряхнув подолы, мы отправились к воротам. Там нас уже ожидал Илья, сидя на земле и беззаботно беседуя с Забавой, которая устало опиралась на один из столбов.

– Вот и наши девчонки подошли, – улыбнулся нам мужчина. – Рановато прибежали. Идите-ка вон по той тропинке к реке, там уже остальная часть «Огненных» спускает венки на воду.

Мы наперегонки пустились по указанной дорожке. Впереди женские голоса выводили песню. Вылетев на берег, я разобрала слова:

Скажи, водица,

Красной девице

Про жизнь молодую,

С кем век вековать?

Кого, реченька,

Любимым называть?

Долго ли жить,

По земле ходить?

Неси, речка, венок

На другой бережок.

Я опустилась на теплый прибрежный песок. Слов этих песен я не знала, потому, прикрыв глаза, просто вслушивалась, растворяясь в этих сильных красивых словах. Внезапно я ощутила мягкое прикосновение к плечу и обернулась, вопросительно посмотрев на сидящую позади девушку. Ее темные волосы были рассыпаны по худым плечам, а на узком бледном лице блестели большие глаза. Тело обнимал мокрый насквозь тонкий льняной сарафан. Именно такими я представляла себе русалок.

Мы в реке купались. Многие голышом, а я вот в платье полезла. Придется у костров плясать, чтобы обсохнуть.

– Ой, будто только поэтому будешь отплясывать, – засмеялись соседки.

– Держи лучинку, зажги ее от костра и установи в свой венок. Скоро спустим их на воду все вместе, – девушка отмахнулась от хохочущих подруг и протянула мне тонкую веточку и зажигалку.

Зажечь лучину удалось без труда, а вот с установкой пришлось повозиться. Венок я сплела достаточно свободным, и огонек пытался провалиться сквозь сплетенные между собой ветки. Срезав еще несколько цветов, я прочно укрепила их в основе и вставила туда импровизированную свечу.

Солнце спряталось за горизонтом, и в мягких сумерках от воды стали подниматься завитки тумана. Девичьи голоса разносились далеко над ребристой гладью, соединяясь в особую тягучую мелодию, в которой важны не слова, а лишь звуки, которые тянули за собой струны сердца. Они заставляли расправлять плечи, подталкивали мягко двигаться и открыто улыбаться этому миру. Четкие очертания деревьев стремительно терялись в подступающей темноте, растворяясь в серо-зеленых красках. Войдя в воду, я аккуратно отпустила свой венок и уступила место следующей девочке. Каждая из нас замерла, провожая глазами огоньки на реке. Выстраиваясь в ровную вереницу, ни один из венков не расплелся, не зацепился за выступающие из воды травы. Когда последнее яркое пятнышко скрылось за поворотом реки, отзвучал последний куплет песни. На нас и на полянку опустилась тишина. Я дотронулась до центра груди, за которым пульсировало, разливаясь, тепло.

Очнувшись от наваждения, я нашла глазами Лиду, застывшую столбом и мечтательно смотрящую вдаль, и потянула за собой к воротам.

– Давайте, девочки, разбейтесь на две группы и подносите ветки по обе стороны от столбов, – встретила нас Забава.

Мы с Лидой отбежали к левой стороне, возле которой застыл Илья. Он ничего нам не сказал, а только указал на аккуратно сложенные дрова. Схватив их в охапку, мы вернулись к нему и стали рядом. Мужчина установил одну ветку на другую и быстро перекатывал ее меж ладоней, при этом под нос себе он шептал какие-то слова. Сначала появился легкий дымок, а затем затеплился маленький огонек. Он пугливо жался к земле, но благосклонно принял предложенные маленькие щепки и уже уверенно разгорелся.

Илья же продолжал проговаривать какие-то слова. Я попыталась прислушаться, но ни слова не смогла разобрать. Он брал из наших рук ветки в какой-то только ему известной последовательности, при этом заглядывал в глаза каждой из нас и удовлетворенно кивал.

Когда костер поднялся до высоты моего бедра, он перестал нашептывать, потянулся и с облегчением потер поясницу.

– Ну все, девицы, спасибо – обернулся он к нам. – Дальше и без вас проход охраним. Бегите-ка на главную поляну, там сейчас будут главный костер разводить. Ясной вам ночи!

– Ясной ночи, – вразнобой пожелали мы.

Меня схватила за руку незнакомая девчонка и потянула вперед.

– Меня Наталией зовут, – представилась она. – Ты приехала с парнем?

– Яся. Нет, я одна.

– Если вдруг кто понравится, хватай его за руку и прыгай через костер. Сегодняшней ночью можно себе все, что угодно позволить.

Рассмеявшись, она поцеловала меня и убежала. Моей освободившейся ладонью тут же завладела Лида и повела по другой тропе. Подруга щебетала, пересказывая события дня и дополняя их своими впечатлениями, а я вдыхала запахи наступившей ночи с пряным ароматом костров и просто глупо улыбалась.

– Что сказала тебе та девочка?

– Хм. Сказала, что соло скакать через костры нынче не модно, – улыбнулась я. – Кажется, это значит отрываться на полную катушку.

– А, это я знаю. Действительно, в эту ночь все прыгают через костры, поют песни, водят хороводы и ищут цветок папоротника.

– Разве папоротник цветет? – не припоминала за ним такой особенности.

– Считается, что в эту ночь да. Тот, кто найдет этот цветок, найдет и клад.

– Так, хороводы уже были, через костер попрыгали. Предлагаю продумать и реализовать план по поиску цветка!

– Идти ночью в незнакомый лес? Ну не знаю, – нахмурила брови подруга. Заметив, что я намерена ее уговаривать, она примирительно подняла руки. – Давай найдем наших, а потом решим.

На главной поляне было очень многолюдно, повсюду раздавался сдержанный смех и негромко звучала музыка. Люди стояли большим кругом, в центре которого были вбиты два столба высотой мне по плечи, а между ними раскачивался заостренный книзу ствол, подвешенный на веревках. Сверху его придавливал брус. По сторонам от него были врыты четыре высоченных ствола с выдолбленными на них изображениями лиц богов. Они были огорожены чертой из веток берез с небольшими воротами-проходами.

Я различила среди стоящих Лешу, выделявшегося своим белым одеянием. Рядом с ним вповалку обнаружился и остальной наш отряд. Упав на траву, я прислонилась к плечу Влада.

– Как прошел ваш вечер? – спросил парень.

– Отлично! Мы пели, плясали, пускали венки и помогали разжечь охранный огонь! Я о таком только и мечтала! – зачастила Лида. – А вы где проводили время? Постой, Мила, а где ты была?

Та отвернулась, что-то невнятно пробурчав себе под нос. Ответ читался по пунцовым ушам Алексея. До хороводов ли парочке, пожелавшей провести время вдвоем? Чудо, что они хоть сейчас к нам присоединились. Я подмигнула парню, смутив его еще больше.

– А мы бузили! Не, серьезно! Ты б видела, как там Влада через бедро дедок бросил! – захохатал Тим. – Еще поваляли друг друга и других желающих с бревна. Ну ладно. Меня поваляли. А потом пошли купаться в реке. И знаете, я раз даже в горную реку лазил ночью. Ну и как-то не о чем. А тут вообще отпад! Я будто очистился. Вот раз – и вся усталость ушла. И даже рука, которую потянул на прошлой неделе, болеть перестала.

Парень в доказательство протянул руку вперед. Влад снисходительно улыбался, слушая такую эмоциональную речь брата.

– Ты тоже ощутил что-то особенное? – я фыркнула и толкнула его в бок.

– А может, я чувствую это сейчас, – шепотом ответил он мне и попытался меня приобнять.

Меня как холодной водой окатило, смывая веселье. Не хотелось бы наломать дров и стыдливо прятать глаза утром, потому аккуратно увернулась от его руки и напряглась, надеясь, что это движение не выглядело как бегство. Влад нахмурился и явно хотел что-то сказать, но меня спас звонкий голосок Милы.

– Ой-ой, смотрите, что там происходит!

Я перевела взгляд в центр круга. Туда приблизилижались три человека. Двое встали по сторонам от столбов, взяв в руки свисающие свободные концы веревок, третий остановился напротив центрального висящего ствола. К нему подошли еще двое, таща бревно с выемкой по центру. Положив свою ношу под заостренный конец дерева, они шмыгнули за линию людей, чтобы вернуться вновь, волоча огромные вязанки дров. Затихли разговоры, оборвалась музыка. Мужчина, стоящий по центру, поднял руки и ударил в барабан. Звук громом прокатился по поляне, затихнув вдалеке. Дождавшись, пока эхо стихнет, музыкант ударил еще раз. Ему вторили бубны, затем подключились рожки. Выждав пару минут, те двое, что стояли по бокам, поочередно начали сильно и ритмично тянуть на себя концы веревок, заставляя центральный столб крутиться и втираться в лежащее под ним бревно. Все люди, что сидели до этого, поднялись на ноги. Сердце подстроилось под грохот барабанов. Не отвести глаза, не моргнуть, пропуская действо добывания живого огня. Во рту пересохло. Казалось, все мое существо пыталось помочь дать тепло этому дереву, чтобы огонь разгорелся. Не знаю, сколько мы так простояли, безмолвно застыв и дрожа, когда наконец появилась первая струйка дыма, несмело поднимающаяся вверх. Я стиснула зубы, страстно желая увидеть отсвет огня. Вот, сейчас… Вот вот…

Спустя вечность лепесток пламени раскрылся. Лизнул ствол, взбираясь выше, и двое помощников тут же стали подкладывать мелко нарубленные ветви, помогая огню набраться силы.

Мужчины опустили веревки и тяжело отдуваясь вышли за березовую границу. Даже издалека я заметила, что их тела блестели от пота. Видимо это действительно была тяжелая работа. Я с удивлением уставилась на свои сжатые кулаки и не без усилия расслабила их, после чего попыталась улыбнуться сведенной тревогой челюстью.

Я повернулась к друзьям нервно посмеяться о своем переживании и осеклась, увидев их сосредоточенные лица. Глаза Влада влажно блестели, по виску скользнула капля пота, в глазах отражалось пламя, а губы были плотно сомкнуты.

– Эй, – я сжала Лидину ладошку.

– Фуф, я так волновалась, – произнесла та медленно моргая.

Остальные тоже начали медленно приходить в себя, растирая лица и переглядываясь. Вокруг зазвучал возбужденный гул голосов. В то время костер уже полыхал со всей своей сокрушительной силой. Четверо из тех, кто помогал в добывании огня, взяли по большому горящему суку и разошлись в разные стороны. Сначала они обошли богов вдоль изваяний, поджигая сложенные перед ними сучья и произнося хвалебные речи в темное небо. Главный же остался возле сваленных дров. За спинами людей вслед за первыми кострами стали разгораться яркие точки.

– Ну все, хорош стоять, пойдем танцевать! – с силой потянула меня Лида.

Ну что еще мне оставалось, как подчиниться ей. Мы отошли к костру поменьше и присоединились к группе молодых людей. Легко влившись в хоровод, я отдалась очередному безумству, кружась и хватаясь за протянутые руки. Голые пятки уже горели огнем, отбивая быстрый ритм. В боку начинало колот и перед глазами мелькали черные мушки, но освободиться от этой сумасшедшей пляски было выше моих сил. В бликах костров танцы казались дикими, движения резкими, потусторонними, лица людей высвечивались гротескными масками. После очередного поворота я очутилась перед полыхающим пламенем и услышала подбадривающие крики. Подобрав подол платья, я разбежалась и взмахнула над костром. Стопы лизнуло пламя, но не обожгло, и я, гулко ударившись о землю, приземлилась по ту сторону. Толпа взорвалась криками и аплодисментами, и в тот же момент незнакомый парень закружил меня в вихре пляски, обхватив за пояс. Губы обожгло его поцелуем, но я отпрянула в сторону, вырываясь из кольца его рук. Он не без сожаления меня отпустил.

Нужно было остановиться и проветрить голову. Проскользнув мимо веселящихся людей, я подошла к краю леса и прислонилась к березе. Постояв так немного и успокоив бешено колотящееся сердце, я обернулась на гулянье. Лида прыгнула через костер держа за руку незнакомца и после потянула его за собой в ручеек. Что ж, надеюсь, она не пожалеет. Лезть к ней с нравоучениями я не собиралась.

А чем же мне заняться? Веселиться больше не хотелось, спать пока еще тоже. Можно, конечно, сходить проверить сохранность вещей в лагере.

Я потянулась. И тут из леса меня позвали. Все еще находясь под чарами этой ночи, я смело ступила под свод деревьев. Тропа еле угадывалась под ногами, но я чувствовала, куда мне нужно идти, и даже не нуждалась в ней. По сторонам уютно шелестели листья, белые ряды берез сменились елями. Вдруг до меня донеслось едва уловимое шуршание: кто-то мягко ступал, незримо сопровождая меня, и этот звук прибавлял мне уверенности.

Дойдя до перекрестка, я остановилась в нерешительности. На мгновение мне стало страшно, но шорох за спиной вернул спокойствие. Отбросив раздумья, я смело повернула на одну из троп. В ушах зашумело. Стук сердца набатом гудел в голове. Ноги потяжелели, и каждый следующий шаг давался с трудом, но меня продолжало как магнитом тянуть вперед. Я гулко сглатывала вязкую слюну, стараясь избавиться от шума в ушах, но это не помогало. Впереди мелькнул свет. Пройдя еще немного, я убедилась, что мне не померещилось – в просвете деревьев стали видны отсветы от костра, и чем ближе я приближалась, тем больше мне хотелось побежать прочь без оглядки. Свет был не теплым, а синеватым, как от газовой конфорки.

Я попыталась остановиться, но это у меня не вышло – сбилась с шага и чуть не упала вперед. Ноги продолжали упорно нести меня. Ритм сердца замедлился. Удар сердца – шаг, удар – шаг. Гул в ушах все нарастал, но за ним я различила приближающиеся странные звуки. То, что раньше казалось мне шорохом, было жутким хлопаньем. Спокойствие сменилось накатившим ужасом, и я услышала холодный смешок позади. Обернуться не получилось, оставалось только идти дальше и лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации.

Глубоко вдохнув, я отстранилась от чувств, бушующих во мне. Итак, что мы имеем? Я попробовала вытянуть руку вперед. Отсутствие власти над собственным телом – раз. За спиной вновь раздался смешок, но уже ближе. Вновь плеснувший ужас – два. Сквозь деревья замаячил свет. Пугающие звуки как сопровождение к странному огню—три. Прелестно.

И вот тут я разозлилась. У меня был прекрасный день и ночь, и тут какая-то чертовщина решила это испортить!

Чем больше разгоралась моя злость, тем легче становилось идти. Я со скрипом расправила плечи и с ошеломившей меня саму смелостью ускорившись пошла вперед.

Звуки позади стихли, видимо, нечто уловило произошедшие со мной перемены. Пройдя через границу деревьев, я остановилась на прогалине. Тут не было никакого костра. Был круг, образованный пробивающимися из земли синими языками пламени. Высота его едва достигала моего колена.

«Ступай»

Это послание раздалось прямо внутри моей головы. Огонь покорно пригнулся к земле, приглашая переступить черту, но спасительная злость еще клокотала во мне, и я не сдвинулась с места.

«Ступай!»

Я услышала тот хлопающий звук за своей спиной и резко отскочив в сторону обернулась. На меня надвигался сгусток тьмы, выше меня, с колеблющимися очертаниями по краям, создающими странное подобие движения и словно впитывающими в себя отсветы этих странных огней и саму темноту ночи.

Все стихло. Я не слышала ни своего дыхания, ни каких-либо других звуков. Отделившийся от сгустка щуп уперся в землю, и тьма потянулась ко мне.

Смутное воспоминание шевельнуло волосы на голове – я уже видела это, и данное осознание не принесло мне утешения, а лишь ослабило. Тварь же, словно почувствовав мой настрой, захлопала, добавляя ужаса, и я вновь воззвала к своей злости и отодвинула от себя страх.

Я уже готова была бежать к живым кострам, но для этого надо было миновать эту тварь. По левую сторону от нее рос большой куст с высокими ветвями, можно было попробовать проскочить под ним. Но вдруг она заманит кого-то другого сюда?

Минуты текли, а мы так и стояли друг напротив друга. Никто не решался сделать шаг. Казалось, она не рассчитывала на сопротивление и сейчас растерялась, ожидая, пока я допущу ошибку и отвлекусь.

В этой мертвой тишине оглушительно хрустнула ветка, разбив царившее сосредоточение. Я ощутила чье-то присутствие. Тварь решила атаковать немедленно. Из центра вырвался длинный отросток-щуп, нацеленный мне в грудь. Тело вспомнило старые навыки. Быстро выхватив нож, я полоснула снизу по тьме, летевшей ко мне, и перекатом ушла в сторону. В платье это было неудобно и я, запутавшись в подоле, рухнула на землю, больно ударившись локтем. Тут же вскочив на ноги, я бросила взгляд на тень и опустила занесенную руку с кликом. Тварь корчилась в кругу ярко-рыжего огня, а перед ней застыл мужчина.

Я не могла его разглядеть со спины в темноте, отметила только, что он очень высок и широк в плечах.

Синеватые огни с шипением впитывались в землю. Тень тоже растворялась, теряя свои очертания. Дышать стало намного легче.

С мира будто сдернули полотно тишины. Он вновь зашумел листьями, наполнился треском и шелестом. Птицы уже начали выводить звонкие трели, предчувствуя новый рассвет. Заканчивалась ночь, едва не ставшая последней для меня. Прикрыв глаза, я устало опустилась на землю.

– Территорию очистить от остаточных эманаций. Пусть ловчие прочешут лес. Кто-то неплохо здесь поигрался и вряд ли ушел далеко. Выследить, но не уничтожать. Побеседовать бы с хозяином. Надо же, вырастил, подкармливал, а сегодня специально вызвал для охоты, – раздался хрипловатый баритон над моей головой. Из леса донесся тихий неразборчивый, но явно одобрительный ответ.

– Я же пока отнесу жертву в ее лагерь.

– Я не жертва, – возразила я, открывая глаза. – Со мной все хорошо.

– О, ты в сознании. Отлично. Хоть нести и не придется, все ж провожу. Вставай.

Он с силой поднял меня за локти на ноги. Его лицо сливалось с окружающим мраком.

– Оружие убери, воительница, – с легким пренебрежением сказал он.

Я спохватилась, что еще сжимаю клинок, направленный на моего спасителя, в руке. Это что еще такое? На лезвии, под гравировкой переливались красным светом черточки, составляя незнакомые символы. Они слабо мерцали и переливались, будто внутри металла были раскаленные угли.

– Еще постоим или пойдем?

– Д-да, конечно, – я мечтала оказаться подальше от этого места, потому, временно оставив загадку и убрав нож в чехол, поспешила за мужчиной со всех оставшихся сил. То есть чуть быстрее ленивца. – Что это было?

– Граничник. Один из подвидов. Явно подчиненный кем-то и крайне агрессивный. На первом этапе своего воплощения они могут заманить в гиблое место только совсем слабого человека, даже силу всю поглотить не в состоянии, а этот ступени на пятой, не меньше. Да еще и круг навьего огня кто-то начертил…

– Чего? – происходящее все больше напоминало дурной сон. Я ущипнула себя за бедро. Вышло реалистично и очень больно, но будничный тон мужчины, рассуждавшего о мистической твари, заставлял сомневаться. Ущипнула себя второй раз. Вышло так же больно.

Левая нога запнулась о выступающий корень, и я, поймав в объятия ствол ближайшего дерева, обессиленно сползла на землю.

– Что там еще? – он обернулся на шум. – Ясно.

Приблизившись, он с легкостью поднял меня на руки и прижал к себе. От него приятно пахло можжевельником, хвоей, кострами и выделанной кожей. А еще немного пряностями и медом. Горячая ладонь обжигала сквозь тонкую ткань платья. Надо же, я даже не заметила, насколько замерзла.

– Где ты обучаешься, кудесница? – он так же легко продолжил путь, совершенно не обращая внимания на мой вес.

– В университете на медицинском.

– Так. Значит ты не из наших, но очень неплохо справилась с подчинением. Расскажи-ка мне, что произошло.

Я постаралась кратко описать, как я прошла к синему костру, но он постоянно перебивал, требуя малейших подробностей. Увлекшись рассказом, я не заметила, как он принес меня к моему лагерю. По пути нам встречались небольшие компании людей, которые абсолютно не обращали внимания на нас, но неожиданно для себя я застеснялась появляться таким образом в лагере: вопросов не оберешься, а отшучиваться была не готова.

Я завозилась у него на руках, но мужчина, казалось, понял, что меня волновало:

– Впереди еще никого нет, так что донесу до палатки, не дергайся.

В лагере действительно было тихо. Он усадил меня на бревно возле костра. Сам же подложил пару поленьев в давно остывшее кострище и приказал:

– Охраняй.

В ответ на его слова весело затрещал костер. Сил уже не было, потому я приняла и это как данность. На востоке небо заалело, туман начал нехотя отползать с поляны к реке, и стало значительно светлее.

– Теперь слушай меня, – мой провожатый опустился рядом со мной, повернувшись ко мне лицом, и я смогла его наконец рассмотреть.

На вид ему было за тридцать, лет эдак тридцать три-тридцать пять. Длинные волосы, темным покрывалом отброшенные назад, высокий лоб, искривленный переломом нос, жесткая линия рта с тонкими губами и волевой подбородок. На светлом лице выделялись глаза разного цвета, пока было проблематично рассмотреть, какого именно, но левый глаз был намного светлее правого. Над ними изгибались темные густые брови с большой проплешиной- шрамом на правой. Впалые щеки с небрежной щетиной подчеркивали выступающие высокие скулы. Глубокие тени-морщины рядом с уголками рта придавали лицу суровое выражение.

– Значит так, самородок. Тебе нужно кое-что узнать об этом мире. Это знание прольет свет о произошедшем сегодня, но не я рассказывать тебе о том буду. Не люблю читать вводные лекции, да и ты сейчас не в том состоянии, чтобы все осмыслить полно. Вот, возьми эту карточку. Здесь адрес и имя человека, к которому ты должна прийти в понедельник в полдень. Он тебе все объяснит, а дальше сама решение принимать будешь. Друзьям об этом не советую рассказывать. А сейчас быстро спать, рыжеглазая.

Он мягко поднялся и шагнул по направлению к лесу.

– Подожди! Кто ты? – если бы могла, я бы вскочила за ним, но сейчас даже для того, чтобы сидеть, мне приходилось прилагать усилия.

– Потом узнаешь, – ответил он не оборачиваясь и растворился в колеблющихся остатках тумана.

Бездумно посмотрев еще немного в огонь, я встала и с трудом забралась в свою палатку.

Снимать платье было лень, и как только моя голова коснулась свернутой толстовки, заменявшей мне подушку, я провалилась в сон.

Разбудил меня хохот. Открыв палатку и выглянула наружу, я увидела близнецов, сидевших перед костром и готовивших завтрак. Я выбралась из спальника и в мятом платье присела к ним.

– С чего такое веселье?

– Влад решил вскипятить воду и, чтобы ускорить процесс, поставил котелок на горящее полено. То перегорело и разломилось под ним. Согласись, что это отличное решение для будущего инженера.

– Просто голова с утра не варит, – смущенно ответил Влад. – Зато вот костер не потух. Он так и горит с ночи.

Я замерла с улыбкой на губах, протянув руку к куску хлеба на скатерти, и вспомнила свои приключения: странный незнакомец, который принес меня в лагерь и приказал огню охранять, та жуткая тварь и чувство страха.

– Кажется, у Яси ночь прошла активно, – продолжил Тим.

– Что?

– Мятое платье, мешки под глазами, некоторая заторможенность. Первые признаки разгульного образа жизни. Катишься по наклонной, подруга.

– А то вы тут прям такие бодрые и свежие сидите, – отмахнулась я. – После такой ночи я буду еще пару дней лежать дома без движения. Остальные еще спят?

– Леша с Милой да, они вернулись только час назад. А Лиды еще не было.

– Как не было? – я не на шутку напряглась.

– Она встретила какого-то парня и предупредила нас, что проведет время с ним, – ответил мне Влад.

– Хорошо. Подождем.

Уже проснулась Мила, а моей подруги все не было. Тревога едкой кислотой разъедала меня изнутри. Я переоделась и переложила в карман рюкзака визитку, что дал мне мой спаситель. Посмотрю на нее позже, сейчас мои мысли были только о Лиде. Я собрала палатку и рюкзак и решила пройтись, посмотреть ее на полигоне.

Многие лавки на ярмарке были еще закрыты, да и людей по сравнению с вечером было немного. Обойдя всю территорию, я так и не обнаружила подругу. На обратном пути, проходя мимо красного шатра, я увидела Илью, беседующего со стоящим в тени человеком. Фигура показалась знакомой, и я направилась к ним. Пока я подходила, мужчина распрощался и исчез за углом.

– Доброго дня, ясная. Наслышан о ночных приключениях, – широко распахнув руки словно желая обнять меня и весь мир прогудел Илья. – Присаживайся, по глазам вижу, что разговорить меня хочешь, но предупрежу, на некоторые вопросы я не смогу тебе ответить.

– Спасибо, я на минутку. С кем вы беседовали?

– С другом, – уклончиво ответил он и виновато поднял брови, мол, извини, догадывайся сама. – Еще вопрос, самородок?

– Спасибо, – я улыбнулась, услышав прозвище от ночного спутника. – У меня подруга не пришла ночевать. Ребята вроде говорят, что она с парнем загуляла, но после некоторых событий я переживаю…

– Нет, кроме случая с тобой больше ничего неправильного не было, уж поверь.

Попрощавшись, я вернулась в лагерь, где уже сидела целая и невредимая Лида. Завидев меня, она всплеснула руками, подбежала и клещом вцепилась в мою футболку. Холодея от неприятного предчувствия, я присмотрелась к ее лицу. О нет…

Судя по горящим глазам подруги и закатанным глазам друзей, все мы крупно попали. Лида всегда была крайне влюбчивая и, встречая новый предмет воздыхания, часами разговаривала только о нем, притом меняя полюсанастроения от «у нас все так хорошо, мы будем счастливы до гробовой доски, а первенца назовем Ильей» до «он не звонил полтора часа, он разлюбил меня» мгновенно. Я обычно терпеливо выслушивала, ожидая, когда буря чувств поутихнет. Правда, на моей памяти прекращалось все это только с очередным разрывом. Зная про все ее отношения, я очень надеялась, что она найдет своего человека, который не будет пользоваться ее расположением.

Мы свернули бивак, вернули на место снятый дерн и отправились к воротам. Друзья продолжали оживленно болтать, а я ощущала странную опустошенность. События ночи привнесли что-то новое в мое сознание. Признать, что все это было взаправду, было сложно. Свет дня притупил страх и переживания ночи. С каждым мгновением произошедшее напоминало сказочный сон.

Тяжело было еще и оттого, что я не могла ничего рассказать ребятам. Нет, не только из-за совета того пугающего не меньше твари странного человека. Они поднимут это повествование на смех, принюхиваясь ко мне и списывая все на алкоголь, которого даже и не было на этом празднике, и не поверят. Я была не готова даже улыбнуться такой реакции: слишком свежи воспоминания. Даже сейчас на моем поясе висел нож, и я иногда дотрагивалась до него, проверяя, что он на месте.

На воротах была бессменная Забава, которая тепло прощалась со всеми. Она кивнула и нашей группке, пропуская нас мимо, как вдруг шагнула ко мне и, заключив в крепкие объятья, шепнула мне в ухо:

– До встречи, ясная, – и так же быстро отступила, повернувшись к следующей компании.

– До встречи? – прошептала я ей в спину и догнала ушедших вперед друзей.

Путь до машины был прямой и абсолютно ничем не запоминающийся. Лишь изредка мне чудился чей-то взгляд, оглаживающий затылок.

Оказавшись в салоне машины, я тяжело вздохнула, вытянув ноги. Подруга прислонилась к моему плечу и неустанно вывалила все подробности ее ночного приключения. Оказалось, что после танцев она с Димой (именно так звали ее ухажера) ушли на берег реки, где весь остаток ночи и утро они общались не замолкая. По правде, было приятно слушать ее восторженное щебетание и видеть радость на лице.

– На тебе просто лица нет. Что-то не так? – спросила она меня. – Ты расстроилась из-за того, что я тебя оставила?

– Нет, конечно же, нет. Просто был очень насыщенный день, и вдобавок я не выспалась. Сейчас мечтаю о ванной, а потом долгом крепком сне в своей уютной кроватке.

Она понимающе улыбнулась и чуть погодя задремала, оставив меня наедине с мрачными мыслями.

Дома первым делом я как и планировала приняла душ и расположилась на кухне. Завернувшись в мягкий плед, я залезла на широкий подоконник с чашкой липового чая с медом. Сделав пару глотков, я достала визитку и положила ее перед собой. Лицо одеревенело. На одной стороне был указан адрес, а на другой была надпись:

«Ясмина, Всеволод ожидает тебя в понедельник в полдень»

Глава 3

В понедельник в половине двенадцатого дня я приехала в центр Москвы по указанному на визитке адресу. Всю ночь я ворочалась в кровати, как на раскаленных углях, и потому встала утром на взводе. Решив перед встречей успокоиться и в сотый раз привести беспокойные мысли в порядок, я засела в кофейне, заказав себе чашку горячего шоколада.

Я внимательно рассматривала расположенный напротив престижный бизнес-центр, медленно потягивая обжигающий напиток. Скоро мне предстояло туда войти и познакомиться с тем, кто объяснит мне произошедшее на празднике. Я не могла представить, что даст мне эта встреча. Стеклянные двери открывались, впуская и выпуская людей в строгих костюмах. Глядя на них, я подумала, что предложение прийти за ответами именно сюда казалось шуткой. Ну какие могут быть тайны и чудеса в таком обыденном местечке?

А ведь я могу и не входить. Допью шоколад, прогуляюсь по парку и уеду домой, выбросив всю эту бесовщину из головы. И таинственного мужчину. И загадки… Под ложечкой засосало.

Весь вчерашний вечер я провела в размышлениях и поиске информации. Пересматривая кучу страниц в интернете, я искала любое упоминание о страшной твари под названием граничник. Такое название встретилось лишь в восточно-славянском фольклоре, но никаких ступеней там указано не было: пара сухих строк о том, что это блуждающая душа, запугивающая путников.

То, что сказал о них спасший меня мужчина, было намного информативнее написанного в сети и распаляло во мне огонь нешуточного интереса. Стоило признаться, с другой стороны, это же вызывало и страх. Вопросы кучей ос роились в моей голове. Что это за организация? Что еще могли поведать мне эти странные люди? Что скрывается в наших лесах? А если и не только в лесах? С чем еще можно столкнуться?

Глубоко внутри ворочался червячок сомнения. Я, выросшая в сугубо практичной семье, с трудом могла поверить в произошедшее. Вдруг это все подстроено? И на самом деле организаторы надо мной решили просто пошутить.

Я провела пальцем по своему имени на визитке, слабо пахнувшей чащей и медом. А ведь я даже ему не представилась…

Резко допив остатки из чашки, я встала и решительно направилась ко входу в огромное стеклянное здание. Автоматические двери распахнулись передо мной, и я окунулась в кондиционированную прохладу помещения. Подойдя к пропускному пункту, я показала документы и назвала цель визита. Имени, указанного в приглашении, оказалось достаточно. Пока охранник звонил по стационарному телефону, чтобы получить подтверждение назначенной мне встречи, я из-под ресниц поглядывала на находящихся в фойе людей. Мне было неловко стоять тут в простом джинсовом комбинезоне, белой футболке и конверсах на фоне стильно одетых девушек в блузках и узких черных юбках.

Сотрудник охраны указал направление, подсказал нужный этаж и, вернув документы, пропустил на территорию. Поднимаясь на лифте, я смотрела только на мыски своих кед, не встречаясь взглядами с другими людьми. В манере их

общения улавливалось высокомерие и неискренность, сквозившее в каждом жесте или брошенном друг другу слове. Выйдя на нужном этаже, я с облегчением выдохнула и повела плечами, сбрасывая напряжение. Мда, не зря я никогда не хотела работать в подобном месте.

Оставшись в одиночестве, я с любопытством покрутила головой. По обе стороны от меня разбегались ветви бесконечных коридоров. Я наугад пошла по первому пришедшему в голову направлению, разглядывая таблички на дверях. Мне нужна была дверь под номером семь, но ни на одной из тех, что я проходила, не было цифр, только буквенные обозначения. Дойдя до первого перекрестка, я остановилась. Блуждать здесь можно еще долго, а стрелка часов приближалась к полудню. Я была всегда слишком пунктуальна и ненавидела опаздывать. К сожалению, вокруг не было ни души, чтобы уточнить расположение нужного мне кабинета, поэтому я решительно толкнула ближайшую дверь, но та оказалась заперта. Попытки попасть за другие двери дали такой же прискорбный результат, и мне ничего не оставалось, как просто пойти дальше, надеясь все же встретить кого-нибудь.

Поблуждав еще какое-то время, я окончательно пала духом. На часах было без одной минуты двенадцать. Я прислонилась к стене, пытаясь успокоиться. Руки дрожали от волнения, в горле пересохло, а сердце грозило выскочить из груди и понестись дальше по коридору, стуча в каждую дверь. Призывая организм к порядку, я призадумалась, отчего именно я такволнуюсь. Пришлось признаться себе, что мне действительно очень хочется встретиться с Всеволодом и узнать все, что может поведать эта встреча.

Тихий перезвон колокольчика раздался совсем рядом, я вскинула голову на звук и сразу же увидела дверь, которая выделялась среди остальных: из светлого дерева, с резными наличниками, с выведенной золотой краской цифрой семь.

Нетвердой рукой я постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла.

После полутемного коридора заливавший помещение свет на мгновение ослепил меня. Я прикрыла глаза ладонью, пытаясь сморгнуть слезы. Когда же мне это удалось, первым, что приковало мой взор, был массивный деревянный стол напротив огромного окна, ножки которого украшали искусно вырезанные когтистые лапы, вцепившиеся в ворсистый зеленый ковер. За ним сидел мужчина с зализанными назад светлыми, будто выгоревшими на солнце, волосами. Он улыбнулся, приветствуя меня, и указал на одно из стоявших у стены кресел:

– Здравствуй, Ясмина. Присядь. Я сейчас закончу и присоединюсь.

Я молча опустилась на сидение и сложила руки на коленях. Всеволод – предполагаю, что это был именно он – продолжал читать лежавшее перед ним письмо. Я огляделась, предоставленная пока сама себе.

Кабинет был небольшим и очень уютным. Признаться, я ожидала большей помпезности. Помимо стола и пары мягких кресел вдоль одной из стен растянулся длинный книжный шкаф. Названий книг на корешках не было, и очень хотелось подойти ближе и рассмотреть их, но я не решилась.

Незаметно вытерев вспотевшие ладони о штанины, я опять перевела

взгляд на хозяина помещения. Он хмурился, зачеркивая на листе строчки, и иногда задумчиво жевал губы.

Я терпеливо выжидала, пока он освободится, и разглядывала свои руки.

Правильно ли я поступила, что пришла сюда? Не ввязываюсь ли я во что-то опасное? Как там про секты рассказывали: заманивают в свои сети наивных людей, а те спустя полгода на них имущество переписывают. Здравый смысл внутри спокойно заметил, что имущества-то у меня своего никакого нет, но легче от этого не стало.

Вопросы опять затянули меня в омут сомнений, и я вздрогнула от неожиданности, услышав:

– Ну вот теперь поговорим.

Мужчина пересел в кресло рядом со мной и теперь задумчиво меня разглядывал. Я откашлялась, намереваясь представиться, но он поднял руку, чтобы остановить меня, и продолжил:

– Пропустим обмен любезностями. Меня зовут Всеволод. О тебе мне написали немного. Расскажи все, что произошло во время празднования, начиная с Зова.

Я кивнула и рассказала все так же подробно, как и моему спасителю. Он не перебивал и не уточнял, лишь кивал подбадривая, когда я запиналась. По окончании моего повествования он наполнил стакан водой из графина, стоявшего на столе, и подал его мне.

– Да, действительно, Сила в тебе есть. Критическая ситуация спровоцировала всплеск и последующую инициацию. Нужно будет, чтобы энерговеды залатали дыры в твоей оболочке – граничник неплохо ее потрепал, – и тогда можно будет подробнее говорить о потенциале.

– Чтобы кто что сделал? – надежды, что именно этот человек объяснит мне все нормальным и понятным языком, рухнули вместе с моей челюстью на пол.

Я окончательно запуталась. Какая еще инициация? Какие дыры? Появилось настойчивое желание пощупать себя на предмет сохранности тела.

– Сейчас попробую объяснить более доступно, – он потер лицо ладонями. – Если максимально просто – помимо физического тела у человека есть энергетическая составляющая, так называемая оболочка. В некоторых культурах она называется аурой. Обычному человеку не под силу ее увидеть, тем более ощутить. В основном, как и тело, она выполняет защитную функцию. Только не на физическом уровне, а на более тонком. Она защищает нашу Искру. Душу, если так будет понятнее. Это ясно?

Я утвердительно кивнула.

– Та тварь хотела забрать мою душу?

– Нет. Если рассматривать конкретно это нападение на тебя, то тут все сложнее. Между Искрой и энергетическим барьером хранится вся сущность человека – воспоминания и мечты, чувства и желания, личная сила – всё, что определяет нашу личность. Это особого вида энергия. Граничнику первой ступени достаточно было бы напитаться ужасом и отчаянием человека,

но это лишь при условии достаточно слабой защиты объекта. Такой не смог бы подойти к охранным кострам и зазвать тебя. Тот, который встретился тебе, был не ниже пятой, а то и седьмой ступени. Он начал рвать твою защиту, чтобы забрать себе большую часть твоей сущности для перехода на следующую ступень, но на погашение Искры даже у него не хватило бы сил.

– А что за круг из странного огня был?

– А на этот вопрос у нас нет пока ответа, только одни догадки, – он поднял руку, пресекая мою попытку его перебить, и продолжил. – Рано пока об этом говорить тебе. Если с предыдущим все понятно, то я бы хотел продолжить.

– Секунду. Последний вопрос: о каких ступенях ты говорил?

– Это классификация по уровням, которую мы используем. В зависимости от уровня развития каждый вид существ имеет определённые признаки, характерные для ступени, на которой он находится. Всего их десять – от самого простого первого уровня до самого сложного десятого. Люди тоже находятся в этой системе классификации, но об этом тебе на вводной лекции по энерговеданию расскажут.

Я прикусила язык, сдерживая рвавшиеся с языка вопросы.

– Итак, о чем еще я должен тебе рассказать? – он крепко призадумался. – Лучше будет начать с начала времен и объяснить тебе строение нашего мира. Придется углубиться в историю, чтобы понять, в каком виде он существует сейчас.

Некогда мир был единым и цельным. В природе равно уживались как люди, так и нелюди, духи, божества, хранители и прочие подобные им создания. Об этом можно судить и по сохранившимся здесь быличкам, мифам и сказаниям.

Потом наступило время Раскола. Никто уже и не скажет точно, когда именно это случилось. Есть различные догадки, связывающие это событие примерно с восьмым-девятым веком нашей эры по привычному тебе летоисчеслению, но ученые мужи до сих пор спорят и рвут друг другу бороды, доказывая свою правоту, но не в этом суть. После веков благополучного развития и процветания наступило время хаоса и тьмы: кровопролитные войны, междоусобицы, мрачные культы, разгул нежити – все это привело к общему возмущению мира. Брат шел на брата, сыновья убивали отцов, дочери травили матерей, детей приносили в жертву, и все ради мимолетной одуряющей власти. Мир грубо и условно разделили на черное и белое, на добро и зло. И у того, и у другого появились свои почитатели, и я скажу тебе, что не всегда те, кто относил себя к стороне зла, творили именно зло, тогда как последователи добра не скрываясь совершали ужасающие поступки. Во имя слепой веры творилось разное. Все перевернулось с ног на голову. Сами нити мироздания тревожно гудели, напитываясь царившей повсюду безумной ненавистью.

Отметив, что в комнате вдруг стало темнее, я продолжала завороженно смотреть на него.

– Напрасно сама природа пыталась остудить людской гнев. Она

отмывала землю от крови ливнями, выжигала молниями рассадники нечисти, замораживала лютыми холодами поля брани, но и это не помогало. Люди всечасно продолжали сходить с ума… Чума, холера, лихорадки выкашивали поселения. Чем больше непотребств творилось, тем сильнее было возмущено пространство. Оно выбрасывало эту агрессивную энергию в чистом виде обратно людям, не в силах переработать ее. И так по кругу. Солнце пропало за пеленой низких туч, не показываясь годами. Где-то царил голод и огонь, а где-то – непрекращающаяся десятилетиями зима.

Причудливые кривые тени от углов кабинета подползли к моим ногам, в ушах глухо зазвучали отголоски криков и причитаний, издалека доносился многоголосый вой. По спине скользнул холод. Я подалась вперед, не в силах оторваться от заледеневших глаз рассказчика.

– Мир готовился к огромному очищающему катаклизму. Были те, кто даже не замечал надвигающейся опасности и продолжал творить все, что душа пожелает, не отвлекаясь на слабый голос совести. Но были и те, кто ощутил дрожь Силы, свернутой в спирали основы мира. Многие из них так устали от творящегося ужаса, что покорно ждали конца, но все же нашлись смельчаки, готовые помочь освободить людей и спасти природу от разъедающих их самость губительных действий. Великие колдуны по всей планете объединились для совершения обряда, направленного на избавление от грязи на нитях мироздания. Ценой огромных усилий им это удалось. Тут опять-таки есть много версий насчет того, что именно они сделали, но, главное, они смогли уравновесить энергии разрушения и созидания. Не скажу, что все сразу пришло в норму и осчастливленные люди бросились отстраивать дома и налаживать быт. Прошли десятилетия, а то и столетия, прежде чем они смогли улучшить условия своей жизни. Боги вновь смогли дотянуться до людских сердец. И во всем им помогала природа, – он горько и иронично усмехнулся. – Все же Мать не может долго злиться на своих неразумных детей, несмотря на то, что они ей причинили. Солнце вновь озарило измученную землю.

Солнечный луч скользнул через большое окно, заставив тени шарахнуться от меня. Я с трудом разжала пальцы, вцепившиеся в обивку кресла. Всеволод прикрыл веки, освобождая меня от ловушки его взгляда, и я потерла глаза, которые моментально наполнились слезами, напомнившими, что моргать все же нужно. Сурово осмотрев все углы помещения, он продолжил после глубокого вздоха:

– Но ничто не может исчезнуть бесследно, тем более такая сильная ненависть. По земному шару прокатилась волна чистейшей энергии и поделила реальность на слои.

– Это теория о параллельных мирах?

– Как же может быть параллельным один мир? – улыбнулся мужчина. – Нет, тут все несколько сложнее. Вот представь себе слоеный пирожок.

Объяснение расслоения мира на примере пирожка. Прелестно. Я заторможено кивнула, ожидая продолжения.

– Слои там проходят не идеально параллельно друг другу, и

существуют места, где они соединяются. Вот так и с нашей реальностью. Есть места-карманы, которые существуют отдельно и на верхнем слое, и на нижнем, а есть места объединенные, они находятся только в одной реальности. Последние крепко привязаны к этому слою, но из них есть проходы на нашу сторону. Пока понятно?

– Слишком сложно, – пробормотала я, сжав виски ладонями. – Точнее, представить-то я могу, но вот принять такое объяснение тяжело. Извини.

– Да, я понимаю, что, прожив всю жизнь здесь, тебе тяжело осознать это, но я продолжу рассказ, если ты не против, – дождавшись моего согласия, он вернулся к разъяснениям. – Про данную реальность рассказывать ничего не буду – ты и так все знаешь. Так вот, во второй реальности также живут люди, строят города, растят детей, обучаются и развиваются – почти как здесь, но по своим законам. Иными словами, там сохранилось волшебство. Вместе с людьми туда попала большая часть духов и существ, населявших землю.

– И этот граничник пришел оттуда?

– Да, скорее всего. В объединенные места легко попасть как с одного, так и с другого слоя, потому бывает, что всякое проскальзывает.

– И много у вас там этого «всякого»? – с замиранием сердца спросила я.

– У вас тут такого тоже хватает, – рассмеялся Всеволод. – Нет, серьезно. Природа-то одна. И если рассматривать на примере нежити, то с равным успехом любая тварь может родиться и жить как на этом слое, так и на другом. Им нет особой разницы. Какова сводка о необъяснимых происшествиях и о пропаже людей?

– Но надо же с этим что- то делать! – содрогнулась я, представив, что в кустах рядом с моим домом меня может поджидать злобный дух.

– Дать огласку по телевидению? – он сложил руки на груди и голосом профессионального диктора продолжил. – Здравствуйте. Сегодня только на нашем канале сенсационная новость – совсем рядом с нашими домами есть другой слой реальности, в котором проживают колдуны, ведуны и знахари. Так же, по данным последней статистики, в лесах и городах проживают тысячи духов и представителей нечисти, о которых стоит рассказать отдельно. Подробнее в интервью с русалкой в семь часов вечера.

Он выжидательно на меня посмотрел. Я скривилась. Да, звучит бредово. И я еще сама не поняла, верю я в это или нет.

– Там живут одни колдуны?

– Нет, конечно. Есть люди, имеющие выдающуюся Силу, но много и обычного люда, ничем не отличающегося от здешнего населения. Многие, выросшие в наших городах, уезжают учиться в здешние университеты и остаются тут, – он пожал плечами, показывая, что подобное вполне нормально, и отошел к окну, давая мне время осознать рассказанное им. А подумать действительно было о чем. Его история звучала дико и странно, но в то же время я чувствовала – всё, о чем он рассказывал, было правильным.

– Что вы хотите от меня? – я решила наконец задать один из главных

своих вопросов.

– От тебя? Ничего. Наоборот, мы хотим тебе кое-что предложить, – Всеволод вернулся в кресло, захватив по пути со стола запечатанный конверт. – Ты же студентка? И какие планы у тебя на лето?

– Собиралась уехать с подругой к морю до начала учебного года, но сейчас уже не знаю, получится ли.

– Из-за рассказанного мной?

– Нет. Она парня нашла, – улыбнулась я.

– Тоже хорошее дело, – хитро сверкнул глазами он. – Ну значит время свободное у тебя есть. Я хочу предложить тебе поехать в одно из наших селений, пожить там с молодежью, пообщаться, узнать новое.

– А что потом?

– А потом уже решишь, где бы тебе хотелось остаться, – просто ответил он.

– Остаться? – голова пошла кругом от такого предложения. – И что меня ждет там, если я останусь?

– Пойдешь учиться, выберешь, что тебе по душе. Ничего особо-то и не изменится.

– А какие варианты обучения там? Перспективы?

– У тебя есть дар, и, развивая его, ты сможешь пойти по пути ведунов, а специализацию уже сама выберешь: есть целители, ловчие, барьерники, стихийники и многие другие.

Все звучало крайне заманчиво, но я не могла сходу решиться на такой шаг. Требовалось все хорошо обдумать, еще и у родителей отпроситься.

– Понимаю, что тебе нужно время. В этом конверте лежит билет на поезд, сопроводительное письмо и список того, что тебе нужно взять на первое время с собой. Мой телефон указан там же, так как я буду считаться твоим старшим, куратором, и по всем вопросам ты сможешь обращаться ко мне напрямую. Отправление через три дня. И еще в пути два дня. Там написано, где сойти, и на месте тебя встретят. Еще вопросы?

– А как я вернусь обратно? Если я решу вернуться, например, уже через неделю?

– Свяжешься со мной, и я куплю тебе билет. В этом нет никакой проблемы. Ты веришь мне?

Я долго всматривалась в его голубые глаза. Это был серьезный вопрос, однако ответ на него я уже знала:

– Да.

– Отлично, Ясмина! – он резко поднялся. – Тогда не смею тебя больше задерживать. Обдумай все спокойно. По любому вопросу звони, не стесняйся.

Разговор был окончен, и я направилась к двери. но, взявшись за ручку, вспомнила, о чем еще я хотела узнать.

– А тот мужчина, что помог мне в лесу…Кто он?

– Кудеяр, один из старших ловчих.

– Спасибо.

Узнавать, кто такие ловчие, мне уже не хотелось – голова и так распухла от объема новой информации.

Путь к выходу отыскался без труда, и спустя пять минут я стояла на тротуаре под палящим солнцем. Ехать домой пока не было желания, и я отправилась в ближайший парк.

После услышанного сегодня я совсем другими глазами посмотрела вокруг: такой привычный мир, шумный, суетливый, многолюдный. Да, столица была очень активным и загруженным городом, ритм здесь не затихал даже ночью, и когда привыкаешь к толкотне, ругани, излишней агрессии, автомобильным пробкам, начинаешь видеть и ценить их своеобразное очарование. Я обожала старомосковские улочки и переулки, часами могла рассматривать фасады исторических зданий и обходить уютные дворики. В жизни здесь были и негативные моменты. Вот, например, именно сейчас у входа в парк началась шумная потасовка. Раздался женский визг, поднялся крик, подтянулась толпа зевак, кто-то громко грозился вызвать полицию.

Глядя на такую обыденную картину, я загрустила, ведь, как оказалось, есть не только то, что я привыкла видеть изо дня в день, но целый другой новый мир со своим правилами и устоями, существами и мифами. Внезапно накатила дурнота, и я вцепилась в лавку, чтобы не упасть.

Нравится ли мне тут? Готова ли я к новому? А вдруг это все же секта, и как только я попаду туда, меня накачают галлюциногенами и буду я себе бегать по лесам да полям с дрыном наперевес, ощущая себя великим магом?

Бр-р-р…Бред- то какой.

От размышлений отвлек звонок на мобильный. На экране высветился номер Лиды.

– Яся! Мне надо срочно с тобой поговорить! Ты дома?

– Нет, я гуляю, но встретиться можно.

Договорившись о месте встречи, я немного приободрилась. Болтовня с подружкой поможет развеяться и успокоиться.

Я допивала уже второй бокал лимонада, когда Лида наконец влетела на веранду летнего кафе, под навесом которого я ее ожидала. Пунктуальностью она никогда не отличалась: помню как-то зимой я ожидала ее полтора часа на остановке, в течение которых она мне непрестанно написывала, что вот через пять минут точно будет. Тогда мы впервые на моей памяти очень сильно поругались, и после двухнедельного перерыва в нашем общении она приняла мое осуждение и начала исправляться. На задержки в виде десяти минут я милостиво закрывала глаза, и нас обеих это устраивало.

Сейчас на ее лице была огромная улыбка – счастливая Лида опять не вела счет времени.

– Ясенька, я летела со всех ног! – притянув к себе кувшин лимонада, она наполнила оставленный для нее бокал.

Я кивнула, ожидая, пока она утолит жажду. Рассказывать о своих думах я не посмела, представляя ее реакцию, потому уступила право вести беседу ей.

– Фух, жарища какая! В метро просто не продохнуть, кажется, в вагоне, в котором я ехала, еще отключили вентиляцию и я чуть в обморок не рухнула. Представляешь? О, а вчера, когда приехала, обнаружила, что у меня платье по подолу рваное. Может, за ветку какую зацепилась. Как думаешь, твоя Поля сможет починить его?

Рассеянно прислушиваясь к ней, я наблюдала за стоявшей рядом компанией. Вот один из парней сплюнул на асфальт и запустил окурок от сигареты в вазон с цветами. Досадливо поморщившись, я повернулась к подруге и только тогда заметила, что она явно нервничает.

– Лида, что-то случилось?

– Ясь, мне надо тебе кое-что сказать… – она схватила со стола салфетку и стала мять ее. – Я понимаю, как это прозвучит, но…В общем, тут такое дело… Не знаю, как начать.

– Успокойся и просто начни, – я положила руку на ее сцепленные кулаки и мягко улыбнулась.

– В общем, я решила поехать к родственникам с Димасиком, – выдохнула она.

Увидев, что я непонимающе нахмурилась, она сразу пояснила:

– Ну это тот мальчик с Купалы. У нас так все закрутилось, что я просто не представляю себе разлуки с ним. Сегодня вот случайно, говорю тебе, случайно, предложила ему поехать со мной и он сразу согласился, и только потом я поняла, что не смогу тебя с собой взять. Точнее, смогу, но как ты там будешь одна? Ну и вот…

На моем лице застыла улыбка. Влюбиться за одну ночь – это вполне в духе Лиды, и заставить ее размышлять логически, что она собирается ехать с парнем, которого почти не знает, было невозможно. Остановив ее сбивчивую речь, я максимально спокойно ответила:

– Лид, все хорошо. На самом деле, мне поступило предложение от знакомых отправиться в лагерь на все лето.

– А что за лагерь? И что за знакомые? – с огромным облегчением живо поинтересовалась она.

– Ребята с исторического факультета, археологи, – солгала я. – Они там на какие-то раскопки будут ходить, а я вроде за компанию. Все уже оплачено, но один человек не сможет поехать. Вот и решили подхватить с собой кого-нибудь, чтобы место не пропадало. Я обещала подумать, так как планировала ехать с тобой, но раз все так вышло…

– Ой, как здорово! У меня прям камень с плеч свалился! Я так боялась, что ты на меня обидишься!

Она кинулась меня обнимать.

– Когда ты уезжаешь?

– Через три дня, – я нащупала конверт в кармане, проверяя, не потеряла ли его.

– Так скоро! Тогда пойдем погуляем, я до вечера свободна. Если хочешь, я познакомлю тебя со своим Димой.

Вежливо отказавшись от знакомства, я с радостью согласилась прогуляться и провести время с подругой.

Домой после встречи я возвращалась уже вечером и, подходя к дому, встретила сидевшую на лавке у подъезда Аглаю. Приветливо поздоровавшись, я уже было прошла мимо, но резко вернулась и присела рядом с ней.

– Чудесный вечер, Ясмина, – спокойно сказала она.

– Да, замечательный, – согласилась я. – Я хотела спросить… То напутствие, которое вы дали мне в субботу. О чем оно было?

– О том, что было тебе предрешено. Однако выбор всегда остается за человеком, истинным прядильщиком своей судьбы.

– То есть вы знали, что меня ждет опасность, и говорили загадками?

– Загадками? Нет. Все сказанное было предельно ясно. А опасность – это всего лишь состояние.

– Спасибо, – не в силах продолжать этот разговор, я встала и отправилась домой.

Кинув ключи на столик, я прошла в свою комнату и устало присела на кровать. За стеной родители опять ругались. Кажется, маме в очередной раз не понравилось что-то в поведении отчима. Они частенько выясняли отношения, и надо было уже привыкнуть, но я не сторонница ссор и повышенных тонов, потому в попытке спрятаться, как в детстве, накрыла голову подушкой.

Выложенный из кармана конверт лежал на столе и манил меня. Хотелось открыть его, убедиться, что там действительно есть и билет, и письмо, и список, но в то же время я не могла решиться. Это был последний шажок – признать, что я правда поеду туда. Я трусила.

Выйдя на кухню за стаканом воды, я обнаружила там плачущую маму. Подняв голову на звук моих шагов, она вытерла глаза и встала.

– Милая, ты уже вернулась? Я не слышала, как ты пришла.

– Конечно, вы были заняты тем, что орали друг на друга. В чем дело-то опять? – я присела за стол, наблюдая как мама разливает чай по чашкам.

– Ох, Матвею надо ехать к маме. Она опять попала в больницу с сердцем: то ли инфаркт, то ли инсульт. Он хочет, чтобы мы поехали вместе, но неизвестно, насколько все это затянется, – она посмотрела мне в глаза. – А я очень не хочу тебя оставлять одну.

Щекам стало жарко. Матвей вошел в нашу семью, когда мне было четыре года, и очень сильно меня полюбил. Я не помнила тогда другого отца и со всем пылом детского сердечка приняла его, считая самым близким мне человеком, но вот его семья меня принять не смогла. Если с мамой они смирились, то я была бельмом на глазу. Пока я была маленькой, мы еще ездили к ним все вместе, и я надеялась на признание с их стороны, но потом я стала отказываться от этих встреч. Нелегко находиться там, где тебя ненавидят только за факт твоего существования.

И если раньше они просто не желали меня видеть, то после смерти брата как с цепи сорвались: обвиняли меня в том, что не уследила, что мечтала избавиться от него и стать опять единственным ребенком в семье, да и много чего еще наговорили. Отчим после того не общался с ними год. Мы даже квартиру сменили на время, чтобы никто из них к нам не приехал без предупреждения.

– Мам, на самом деле, все отлично. Я как раз тебе хотела сказать, что мне предложили уехать на лето из города.

И я рассказала ей ту же историю, что и Лиде. Мама с облегчением откинулась на спинку стула. Ее реакция показалось мне странной – слишком легко она меня отпускает. Обычно она выпытывала все о компании, с которой я собиралась куда-либо: контакты, где кто живет, как связаться с родителями. Сейчас же она просто перевела тему. Мы еще немного поболтали и, сославшись на усталость, я вернулась в комнату.

Взяв со стола конверт и повертев его в руках, я после недолгих колебаний резко его открыла. Все складывалось так, что мне предстояло туда ехать. Отложив в сторону письмо и билет, я развернула листок со списком необходимых мне вещей.

Ожидая увидеть «письмо из Хогвартса», в котором мне было бы сказано привезти сову, мантию и волшебную палочку, я даже немного расстроилась списку обычных вещей. Несколько пар обуви (среди них обязательно ботинки типа берцев и резиновые сапоги), брюки из плотной ткани, непромокаемый плащ и пара теплых свитеров. Остальное – по желанию.

Сложив все содержимое обратно в конверт, я переоделась, выключила свет и нырнула под одеяло. Несмотря на то, что голова гудела от обилия впечатлений, я мгновенно провалилась в сон, в котором разгуливала в слоёном пирожке с вишневой начинкой и пыталась найти резиновые сапоги.

Глава 4

Прогнозы синоптиков на дождливое лето не оправдались. Погода явно решила побить мировой рекорд по аномальной жаре в России, воздавая долги за все прошлые неудачи. В связи с этим на улицах было очень мало людей, редкие прохожие пробегали по улице, стараясь спрятаться в кондиционируемых помещениях, а на обочинах в тени деревьев валялись изнемогающие от жары собаки. Пока я с тяжеленным чемоданом и рюкзаком добралась до остановки, где мне назначена была встреча, с меня сошло семь потов.

Остановка представляла собой установленную на самом солнцепеке лавочку без какого-либо навеса. Я огляделась в поисках любого укрытия от солнца, но в полдень даже высокие здания не отбрасывали тени. Ближайшие деревья стояли далековато, и я боялась отойти к ним, чтобы не пропустить своих встречающих. Ржавые козырьки подъездов давали подобие защиты от света, но и к ним я не пошла по той же причине.

Присев на лавочку, я достала из рюкзака бутылку воды. Меньше половины. Надо было зайти по пути в магазин. Сделав несколько маленьких глотков, которые лишь усилили жажду, я вновь запустила руку в рюкзак, вытащила футболку, смочила ее остатками воды и повязала на голову, спасаясь от палящего солнца. Стало немного легче, и я принялась увлеченно разглядывать окрестности.

Признаться, сойдя с поезда, я немного растерялась. Мне еще не приходилось путешествовать в незнакомые города одной. Покинув вокзал, я просто послонялась по небольшой площади, выспрашивая дорогу у прохожих. Все они хмурились, услышав название нужной мне остановки, и пожимали плечами. Водитель маршрутки долго думал и в итоге мрачно пошутил, что, кажется, я приехала не в тот город.

Наконец, когда я уже не на шутку разнервничалась, мне улыбнулась удача в лице старухи, торговавшей овощами. Хитро подмигнув мне по очереди сначала левым, а затем правым глазом, она доходчиво объяснила мне путь и добавила, что остановку уже лет двадцать как переименовали. Вот уж повезло. О том, что можно воспользоваться телефоном, я даже не вспомнила. Навигатор в нем всегда работал отвратительно, но можно же было набрать Всеволоду.

Я проехала на автобусе весь город и прошла еще пару улиц, чтобы добраться до места встречи, несколько раз ошибалась поворотами и упиралась в бетонные заборы или свалки, но в целом городок мне понравился. Почему-то я ожидала увидеть что-то вроде Суздаля, туристического древнего городка на несколько улиц, а передо мной предстал густонаселенный развивающийся промышленный центр. Историческая часть с архитектурными постройками и старинными трамвайчиками сменилась бетонными ограждениями предприятий и тихими спальными районами. Конечно, вокруг не было никаких модных высокоэтажных новостроек или стеклянных ночных клубов, но что определенно мне понравилось, так это дороги без ям в асфальте, которыми изобиловал мой родной город. И везде было очень чисто – на газонах, тротуарах и дорожном полотне не было ни бумажки, ни бутылки, ни другого сора. Наверное, дворники здесь с пылесосами ходят или действительно работает известное правило:

чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят.

Сейчас же я оказалась на остановке, расположившейся на самой окраине города – за моей спиной стеной стояли дома с облупившимся от времени фасадом, а впереди расстилалось огромное поле, с одного края которого беспорядочно росли дикие яблони. За все время моего ожидания по дороге не проехало ни одной машины. Глядя на умиротворяющую картину, я задремала.

Пробуждение вышло резким – меня окатили холодной водой. Такой способ заставить человека проснуться мне был не знаком, и, резко вскочив с лавки, я хлопала глазами и разевала рот, не понимая, что произошло.

– Сдурела? Спать на солнцепеке? – прохрипели слева.

Я перестала изображать выкинутую на берег рыбу и повернулась на незнакомый голос.

– А водой-то обливать зачем? – я нахмурившись смотрела на деда, стоявшего передо мной.

– А чего такого? – он явно веселился, держа в руках ведро, из которого, по всей видимости, и окатил меня. – Ты сомлела, а тут рядом колодец с чистой водой. Она-то водица умная! Всю немочь с тебя смыла, а то бы до завтрева мучалась.

Он развернулся и махнул рукой в сторону:

– Садись пока в машину, а я ведро на место верну и потом твой чемодан закину.

На обочине стоял припаркованный старый внедорожник. Бормоча себе под нос ругательства в адрес шутника, я стянула с головы футболку, кое-как наспех отжала ее и присела на переднее сидение. Минуту спустя на водительское место опустился и мой провожатый. Я без стеснения разглядывала его. Ничего примечательного: невысокий, темноволосый и загорелый, но, судя по движениям, очень активный старикан лет под шестьдесят.

– Тю, да я ж представиться забыл! – сверкнул крепкими зубами он. – Илья Викторович. Можно просто дед Илья. Ну что, поехали?

– Да! – я заерзала, устраиваясь удобнее. – А можно мне поподробнее узнать, куда мы едем?

– Едем ко мне в гости, в деревеньку под названием Клюковка.

– Много клюквы?

– А то ж! Чуть в стороне такие угодья простираются. Вот на них-то и растет родимая. Бывает, с утра до вечера собираешь ее в туески, уже и ноги сбил и спина не разгибается, а она все не убывает.

– Хорошо, а дальше?

– А дальше поставлю машину, сдам тебя на поруки да займусь сараем, а то старуха всю плешь проела, дыра на дыре, – глядя на то, как он скривился, я поверила, что дела с сараем и правда были плохи.

– Э, стоп! Что значит на поруки?

– Так поселение ваше дальше стоит. Через леса надо ехать, только вот, шутка ли, для наших там нет пути. Не пускает леший, шалит негодник! – дед Илья погрозил пальцем стеклу. – Уж сколько нашей молодежи пыталось

пробежать да посмотреть, что там за лесом-то. И напрямки через буреломы лезли, и по тропам ходили, а все одно – через пару часов опять в деревню выходили. Да и сам бегал, помню… – смущенно закончил он.

Тем временем мы проехали поле и въехали в лес. Он настолько плотной стеной обрамлял дорогу, что я не видела ничего дальше первой линии деревьев. Дед же и без моих вопросов повествовал о местах, которые мы проезжали. Рассказчиком он был превосходным, исторические хроники удачно дополнял рассказами из личной жизни, чаще смешными курьезами, так что полдороги я просто хохотала.

Наконец, мы въехали в деревню, и навстречу машине высыпала местная детвора. Илья Викторович остановился у одного из дворов и сказал мне выйти из машины.

Навстречу уже торопилась высокая женщина с повязанной на голове косынкой.

– Илья, ну как съездил? Все из списка привез или опять склероз приключился?

– Ну что ты, Глашенька. Раз всего провинился, а ты все припоминаешь. В багажнике все. Держи ключи, потом выну, – он кинул ей связку, которую та ловко поймала и спрятала в передник.

– Пойдем в дом, чаем напою с ватрушками. Да девочку с собой бери. Красивая-то какая! Глаза ну чисто янтарь! – она схватила меня за руку и потянула в сторону дома. – Встречающий твой еще не объявился, а ты поди голодная с дороги-то.

Стол был вкопан прямо перед крыльцом. На белой вышитой скатерти стоял пузатый самовар и большое блюдо с горкой ватрушек, рядом примостилась тарелка с кружевными блинами и плошечкой меда. При виде такого богатства я, сжевавшая последний сухарь еще ночью, ускорила шаг и присела на шаткий стул.

Пока женщина, представившаяся мне Глафирой, разливала чай, я с любопытством крутила головой. Обычно все деревни на двести километров от столицы навевают горестные мысли от царящих в них разрухи, запустения и заброшенности. Целые селения вымирают, молодежь уезжает в город, а старики не в силах одни обеспечивать нормальное состояние своих домов и улиц.

Здесь же каждый дом напоминал произведение искусства. Все они были построены по одному типу – большой сруб в один этаж с треугольной крышей, под которой прятался чердак. На окнах и дверях были установлены наличники с искусно вырезанными на них узорами, изображавшими картины лесной жизни: хвойные лапы скрывали собой широкий подоконник с цветами, а дверь была украшена стволами молодых березок, под которыми резчик усадил семейство грибов. Дом через дорогу красовался резными цветами и травами, сплетенными в венок. За линией жилья были разбиты аккуратные огороды, а дальше простирался луг, на котором вдалеке я углядела черно-рыжую линию коров на выпасе. Из открытого окна звучала радио. Где-то плакал ребенок.

Отпив душистого чая и отведав ватрушку, я вдохнула в себя теплый воздух и совсем успокоилась. Будущее сейчас не казалось таким пугающим.

Начало моего путешествия определенно мне нравилось.

Глафира не умолкая рассказывала о жизни в Клюковке, о себе и о всей родне оживленно, просто и разносторонне, и я достаточно быстро запуталась в родственных связях и описываемых женщиной событиях, но вежливо улыбалась и как могла старалась поддерживать разговор. Затем она решила выведать все подробности моей жизни, но я не умела и не желала делиться сведениями о себе, потому свела свой рассказ к короткому описанию, подходящему для резюме: студентка-медик восемнадцати лет, не замужем.

Однако женщина не унималась, в глазах разгорался опасный огонек. Разговор, уже напоминавший допрос с пристрастием, прервал скрип телеги и бодрый мужской окрик:

– Ну здрава будь, краса! Добрался наконец!

Я так резко обернулась, что в шее что-то оглушительно хрустнуло, а в глазах на миг потемнело. Не веря самой себе, я узнала лицо.

– Володя? – выдохнула я, резко поднявшись.

– Удивлена? – смеющийся мужчина поймал меня, прыгнувшую ему на шею. – Ого! Такой встречи я и не чаял!

Я крепко обняла его. Сказать честно, я тоже не ожидала от себя такой реакции, но так радостно было встретить пусть и едва знакомого человека, в этой незнакомой обстановке казавшегося уже лучшим другом. Чтобы убедиться в реальности происходившего, я принялась разглядывать его чуть отстранившись.

– Откуда ты здесь?

– Так живу я в этом крае! – вернув меня к столу и подняв упавший после моего прыжка стул, он разместился рядом и вцепился зубами в еще теплую ватрушку. – Глаша, а плесни-ка и мне твоего волшебного чая.

– Ты знал, что я сюда приеду? – от вновь проснувшегося волнения кусок в горло не лез. Я вцепилась обеими руками в чашку, надеясь, что дрожащие пальцы будут не так заметны.

– Неа. Мне только сегодня сообщили. Будят спозаранку, говорят, надо съездить девочку встретить. А кого и откуда – молчок. Я дела быстро переделал и в путь. Так значит, тебя к нам направили? Ты где на обучении-то?

– Я в меде учусь.

– Не, я не о том, – нахмурился он. – Значит, совсем новенькая. Ну да ладно, по пути что смогу – расскажу, а дальше уж к наставникам обращайся.

Он запихнул остаток ватрушки в рот, быстро прожевал и запил чаем.

– Ясмина, иди пока к телеге, а я с Глафирой парой слов перекинусь да поедем, – он указал на небо. – Надо бы до темноты добраться.

Закинув в деревянную телегу свой рюкзак, я подошла поближе к лошади в упряжи. Опыта общения с этими животными у меня не было, но смирная кобылка позволила погладить ее по красивой морде и тепло подышала мне в ладони. Полностью очарованная ей, я не прислушивалась к разговору Володи с Глафирой и еще парой подошедших жителей, которые поздоровались с мужчиной, как с хорошим знакомым. Они перебивали друг друга, показывая в

сторону видимого на горизонте леса. Пообщавшись с местными и кивнув им на прощание, мой знакомый прихватил чемодан и направился к телеге. Уже на ходу он договаривал:

– Конечно, передам. Глаша, попрошу целителя с ними приехать, но не ранее завтрашнего дня будет, уж пойми. По ночи они не отправятся, – крякнув, он закинул свою ношу через обрешетку и, подмигнув мне, расположился на передней скамье. – Хватит наглаживать лошадь. В путь, красна девица!

Я уселась рядом с ним и оттуда помахала на прощание провожавшим нас людям. Лошадь мягко тронулась с места, телегу совсем немного качнуло, но мне, не привыкшей к такому транспорту, пришлось схватиться за деревянные края, чтобы не кувыркнуться назад. Утомленная насыщенным днем, я молча смотрела на дорогу. Володя же хмурился, раздумывая о чем-то своем.

Свернув с отсыпанной щебнем дороги, лошадка бодро зашагала по укатанной колее вдоль поля. Я не заметила, чтобы мужчина трогал поводья, но лошадь сама свернула за еле видную за раскидистым кустом дорогу в лес. Внезапно стало очень холодно. Свет солнца, уже катившегося к закату, померк. Смолкли птицы. Я слышала только свое дыхание и скрип колес. С каждым мгновением мне становилось все больше не по себе. Нестерпимо захотелось крикнуть или хлопнуть в ладоши, лишь бы разбить эту звеневшую тишину. Крупная дрожь прошла по телу. Володя схватил меня за руку, продолжая внимательно смотреть на дорогу.

Я стиснула зубы и раскрыла шире глаза, сдерживая желание зажмуриться, а еще лучше с воплем кинуться с телеги назад, как вдруг лошадь громко всхрапнула и ускорила шаг. В тот же миг в уши ввинтилась птичья трель и шелест листьев, свет окрасил лес вокруг в яркие краски зелени и опавшей хвои, устилавшей колею перед нами.

Мужчина убрал свою руку и расслаблено откинулся.

– Добро пожаловать в Мшистый лог! – указал он рукой вокруг.

– Это был переход? – меня еще не отпустили неприятные ощущения, и я зябко растирала себя руками.

– Всеволод уже про то сказывал? – не дожидаясь ответа он продолжил. – Да, это путь к нам. Сейчас мы направляемся в мое родное селение Мшистый лог.

Из дальнейшего рассказа Володи я узнала, что находится эта деревня на территории княжества Темнолесья. С юго-восточного края его огораживала горная гряда, у которой расположились детинцы с казармами вояк. Расположение войск с той стороны было обусловлено напряженными отношениями с жителями гор – юдовичами. На западе простиралась граница со Стоглавском, размер которого был близок к Темнолесью. По остальным границам примыкали меньшие княжества, но пользующиеся военной силой и другой помощью соседа в обмен на доступ к морям и дань.

Большую часть территорий княжества занимали дремучие леса, чащобы и болота, а на редких чистых полях были возведены города. Поселения же

раскиданы были повсеместно. Мужчина со смешком отметил, что человек везде приживётся.

Столицей Темнолесья являлся град Древич. Там восседал с Советом молодой князь Игорь Буйнович. По слухам, был он «мудр и справедлив, лицом светел и нрава спокойного». А в совете мудрецов, что его окружали, были старцы старше полутора сотен лет! Они заняли свой пост еще во времена правления отца нынешнего князя и уходить на покой не собирались.

Большую часть названий, мест и имен, которые называл Володя, я не запомнила, уяснила только то, что последние четыре века княжество ни с кем особо не воевало, а политические дрязги в этом мире меня пока не интересовали. Мне не терпелось узнать моё место в этой истории.

– Володь, Всеволод сказал, что у меня какая-то сила есть, и что если я решу остаться, то смогу чему-то обучаться, – прервала я лекцию по истории этого края. – Ты не мог бы об этом рассказать?

– Ну подробнее тебе об этом могут наставники рассказать. Я могу только в общих чертах. Сойдет? – дождавшись моего кивка, он продолжил. – У любого, под этим Солнцем ходящего, есть Сила. Наши волхвы очертили ее основные направления – созидательное, разрушительное и стихийное. Способности к каждой стезе определяются Искрой, но мощь ее выражения определяется Творцами и Пряхами при рождении.

Он взглянул на меня и запнулся. Наверное, ему было тяжело рассказывать такие непреложные истины, известные у них каждому.

– Про Искру мне Всеволод сказал, продолжай, пожалуйста, – приободрила его я.

– Попробую, – улыбнулся он. – Так вот, исходя из личных возможностей, люд и выбирает к кому идти обучаться. Например, созидатели идут к целителям, изобретателям, травникам и им подобным. Разрушители идут к барьерникам, ловчим и строителям. А стихийники не имеют четко определенной стези и либо примыкают по вторичному направлению, либо идут Богам служить. Основная масса людей не имеет больших Сил, потому не надо считать, что мы тут все супергерои ваших комиксов.

– А ты? – я подалась вперед. – Ты обучался?

– Да. Я сначала на энерговеда обучался у наставника Александра Ждановича, а потом перешел на инженерию, – смахнув комара с лица, Володя обернулся ко мне. – Знаешь, как то было? На четвертом году обучения направили нас с группой к кельтам на праздник. А это же через само Великое Море. Я думал, на корабле каком поплывем, а оказалось – на паровозе!

– На паровозе по морю? – я недоверчиво изогнула бровь.

– Именно! – он взмахнул руками, не в силах сдержать свое воодушевление. – Прям над морем. Инженеры-стихийники подсмотрели кой-чего на вашей стороне и придумали, как создать воздушно-водяные рельсы прям на живой воде. Не на весь путь, а только перед и под составом поезда. Я чуть из окна не вывалился, пока разглядывал. А уж как уши мне надуло!

Столько дней в пути, а я все смотрел и понять пытался, как они это воедино сплели. И это так меня поразило, что я решил заняться изучением этой науки. Силы для создания подобного у меня нет, но вот с расчетами хорошо управляюсь.

– А у кельтов что было? – рассказанное про паровоз, конечно, поразило, но больше меня волновали жизнь и быт населения.

– Моего наставника на Остару пригласили. Это весеннее равноденствие по-ихнему. Но о нем я мало чего могу сказать, – мужчина смущенно отвернулся. – Я там совсем контроль потерял над собой и три дня в вереске протанцевал с сидами. Почти всего меня выпили. Если бы Учитель не нашел да оплеухой в чувство не привел, то я бы так и сгинул там. Обратную дорогу всю в отключке на нижней полке провалялся. Оказалось, что Сил у меня много забрали безвозвратно. Ну вот тогда я к теоретикам-инженерам ушел, чтобы с ума не сойти.

Не поднимая глаз от своей обуви, Володя ссутулился. Жалел ли он о потерянной силе? Не знаю. Спросить напрямую у меня не хватило решимости: мне показалось это жестоким. Да и мне было о чем подумать: принять столько новой информации и всё структурировать пока было тяжело.

От дальнейших раздумий меня отвлек открывшийся вид. Дорога вынырнула из леса и впереди раскинулось огромное поле. По обеимсторонам от дороги оно было засеяно злаковыми травами и расчерчено рвами на аккуратные квадраты. Вдали зеленело пастбище, а за ним, упираясь дворами в подступающий лес, простиралась деревня.

– Сколько же здесь домов?

– Дворов, – поправил меня спутник. – Двенадцать гостевых – там обычно ученики с наставниками живут. Три общинных – лечебница, охотничий и бытовой. Да тридцать семь семейных дворов. Вон тот с зеленым коньком видишь? Там голова наш живет.

– А вон те маленькие домики? – я указала на постройки, вразнобой разбросанные возле узкой ленты реки.

– Это бани. Банников у нас немного, но вроде и так обходимся.

Я не могла отвести взгляд от приближавшихся домов. Солнце стремительно садилось, и ночь раскидывала свое темное покрывало на все вокруг, стирая теплые краски угасающего заката. На замену ему в окнах загорались мягкие огоньки. Послышался смех, и где-то вдалеке запели гусли.

– Устала?

Несмотря на воодушевление, глаза у меня все сильнее слипались. Сказывалось напряжение последних дней и тяжелая дорога. Сцедив зевок в руку, я кивнула.

Телега проехала насквозь весь поселок и остановилась у аккуратного домика. Попросив меня подождать, Володя скатился со скамьи и убежал в темноту. Чтобы не заснуть сидя, я спустилась к лошади и, прижавшись к ее теплой шее, начала перебирать пальцами длинную гриву. Спустя считанные минуты мой спутник показался меж домов, неся в руках лампу. Подхватив мой

багаж, он взял меня за руку и повел в дом, который изнутри освещался установленными в специальных чашах свечами.

– Сюда тебя определили, – сказал он, ставя лампу на крыльце. – Девчонки гуляют, так что вся комната в твоем распоряжении. Вот тут можно пока ополоснуться теплой водой, а завтра уже в баню сходишь.

Он провел меня мимо нескольких закрытых дверей, распахнув последнюю в ряду. Я вошла в большую комнату с тремя кроватями и маленькими тумбочками рядом с ними. Здесь горела всего одна свеча, и сквозь два больших окна пробивался свет луны. На крайней кровати лежало стопкой постельное белье. Возле нее Володя опустил мой рюкзак и чемодан.

– Голодна?

Я покачала головой. Сейчас я хотела только смыть с себя пот и упасть спать. Мужчина понимающе улыбаясь пожелал мне ясной ночи и ушел, притворив за собой дверь. Быстро вытащив из рюкзака нужные вещи и опрокинув на себя ведро теплой воды в закутке, определенном под душевую, я вернулась в комнату и присела на кровать.

Хотелось о многом поразмыслить, подумать и поволноваться о грядущем, но, не в силах больше бороться с усталостью, я быстро забралась под одеяло и, провалившись в мягкую перину, соскользнула в сон.

Разбудили меня приглушенные голоса. Сознание еще долго не хотело приходить в состояние бодрствования. От белья исходил нежный запах лаванды и оно приятно хрустело. Лежа в мягком коконе перины, я позволила себе понежиться еще пару минут, прежде чем откинуть край одеяла с лица и открыть глаза.

Комнату заливал яркий утренний свет, позволивший наконец подробно рассмотреть комнату. Вдоль стены под одним из окон было расположено два стола с разбросанными на них листами и цветами, похожими на заготовки для гербария. Над ними были растянуты несколько веревок, на которых висели пучки трав, от чего в комнате витал сенный дух. На полу лежали веревочные коврики, а на стене рядом с дверью висело зеркало.

Переведя взгляд на другие кровати, я увидела взлохмаченные со сна макушки.

– Привет! – хрипловатым голосом произнесла я, приподнимаясь на локте.

– Доброго утра! – улыбнулась мне светловолосая девушка, потягиваясь из-под своего одеяла. – Ты только приехала?

– Да, вчера вечером. Ближе к ночи, – нащупав брюки на тумбочке, я встала. – Меня зовут Ясмина. Можно просто Яся.

– Смеяна, – представилась в свою очередь та. – А вон та соня – Варвара.

Другая девушка пробурчала что-то от стены.

Вернувшись из импровизированной ванной комнаты посвежевшей и с

ясной головой, я продолжила знакомство:

– Давно вы тут живете?

– С начала русальной недели, перед зелеными святками приехали, – ответила мне Варвара.

– Это когда?

Я терпеливо выдержала полный удивления взгляд девушки. Пришлось рассказать им, откуда я и как сюда попала. Чую, что в ближайшее время мне еще не раз придется это объяснять.

– Тогда понятно. Многие приезжают к нам из ваших городов учиться и жить, не переживай, – успокоила меня Смеяна. – Мы с Варей последние два лета в Заболотье обучались, а сюда впервые на практику приехали. Травы собирать, учиться да помогать по хозяйству.

– А какая у вас специальность? – живо поинтересовалась я.

– Ты про посвящение? Пока еще не было. Мы только по следующему лету проходим его, а сейчас у наставника по целительству обучаемся. Если на распределении хорошо себя покажем, то на следующую ступень перейдем. Собирайся, мы тебя ему представим!

Я быстро облачилась в легкие брюки и футболку и подошла к окну. За ним шумел вековой лес.

– Яса, пойдем скорее!

Так я попала под заботливую опеку этих девушек. Они были в меру тактичны, очень любознательны, живы, смешливы и добры, потому я быстро перестала ощущать неловкость. Их Наставник, представившийся мне Враном, оказался молодым мужчиной лет тридцати пяти. Он поручил мне помогать девочкам во всех их делах и заодно помог избавиться от мигрени, пренеприятнейшего недуга городского жителя, вызванного переизбытком свежего воздуха. Великолепно.

Дни потекли чередой, и я стала вливаться в нехитрую жизнь селения. Поначалу было тяжело, но, превозмогая скептицизм, непринятие и местами банальную лень, я постепенно втянулась. С самого утра подруги, не обращая внимание на мое нытье, вытаскивали меня из-под одеяла и вели в лес собирать травы и лакомиться ягодами. К полудню мы бежали помогать с готовкой – в Лог постоянно приезжали новые люди, на общие столы выставлялись яства для всех, и лишних рук попросту не было. Для новоприбывших на отшибе стоял большой общинный охотничий дом, туда вселялись ненадолго. Обычно это были наставники, заехавшие проведать своих чад, либо же ловцы, следующие по какому-то заказу. Я быстро привыкла к мельтешению новых лиц; первое время подолгу с любопытством разглядывала каждого, но потом махнула и смирилась – люди как люди, нечего придумывать.

Отдельные вечера были посвящены обучению женским ремеслам в знак почитания богини Макоши. Под внимательным надзором местных женщин я училась мять лен, вычесывать колючую пряжу с трав, осваивала процесс прядения. Наблюдать, как из неопрятного комка кудели на веретено наматывается ровная тонкая нить, – завораживающее волшебство. Здесь я не могла похвастаться особой аккуратностью, но это занятие мне определенно нравилось.

Нам показывали, как крутить хитрые узлы – наузы, на которые стихами накладывались заговоры. Тяжело передать словами, какое чувство овладело мной, когда на дощечках я сплела свой первый поясок. Раньше я даже пуговицу не могла пришить, чтобы не воткнуть иголку в палец. В школьные годы, помню, у нас был урок труда, на котором мы учились готовить, шить и вязать, но тогда мне это казалось безумно скучным занятием, которое я часто прогуливала.

Так как девочки были в ученичестве у Врана, то они обязательно проводили часть дня в здравнице. Там проку от меня было мало, но, не находя себе другого занятия, я ходила за ними след в след, подглядывала и подслушивала. Иногда, обложившись свитками, я проводила время в библиотеке Врана и пыталась наложить указанные там определения на известные мне болезни. Некоторые названия ставили меня в тупик. Например, наткнувшись на заговор вреда тела, я долго не могла понять, о чем речь. Наставник объяснил, что тут имеются в виду различные кожные заболевания – псориазы, корки и сыпи. Он вообще доходчиво и с радостью отвечал на любые вопросы не отговариваясь занятостью, но застать его было сложно – дел у главного целителя было невпроворот.

Бок о бок с людьми уживались невиданные существа. Утром к нам в комнату приходил кряжистый старичок. Высота его не достигала моего колена, а соломенная борода топорщилась во все стороны. Он смешно ругался из-за разбросанных вещей и бранился за поздний подъем, а к вечеру приносил выпечку, стараясь порадовать. За все его труды мы с благодарностью оставляли ему за печью блюдце молока и свежие ягоды. Это был хранитель нашего дома, Зимород. Когда впервые двадцать лет назад в день середины зимы затеплили огонь в печи, тогда он и родился.

По дворам бродило рогатое чудище в тулупе, чье имя я так и не узнала. Увидев его первый раз в окно, я наотрез отказывалась выйти на улицу. Пришлось Смеяне выйти и завести разговор с этим существом, оказавшимся дворовым, показывая мне, что он дружелюбен. А были еще банники, чьи глаза мерцали в пару меж углей в парной, водяной у реки, распевающий похабные песни в тростнике, и русалки, которых я, к счастью, пока не видела. В денники к лошадям я не совалась, но знала, что и там есть свои хозяева.

Когда солнце уже пряталось за край небосклона, начиналось «молодое» время. Недалеко в лесу была расположена небольшая полянка, которую молодежь оккупировала для вечерних посиделок. Здесь разжигался большой костер и молодые люди рассаживались вокруг, разбиваясь на небольшие компании. Играли, пели, танцевали, хвастались достижениями, заводили жаркие споры. Под тихий перебор струн рассказывались жуткие байки. Иногда героями таких повестей были настолько страшные существа, что я не выпускала руку спокойной Смеяны до самого дома.

Всего молодежи в деревне было около тридцати человек. Кто-то учился вместе, кто-то пересекался в разных уголках княжества.

Я даже познакомилась с несколькими ребятами, которые, как и я, родились не в этом месте. Тут они жили уже не один год, а домой к родным заглядывали на несколько недель. После общения с ними у меня немного отлегло от сердца.

Впервые в жизни я так легко вписалась в коллектив и нашла со всеми общий язык, не чувствуя сковывающей неловкости. Несмотря на расширившийся круг знакомых, я проводила время в компании Смеяны и Варвары и еще двух парней, Мстислава и Кости. О последних стоит сказать отдельно.

Наше с ними знакомство вышло незабываемым. Отчасти оттого, что Мстислав постоянно мне его припоминал, щуря глаза, отчасти из-за последствий.

То утро выдалась дождливым, и на мое превеликое счастье поход в лес был отменен. Я решила выжать всю пользу от этого и, завернувшись в одеяло с головой, досыпала за все дни. Парням оказалась нужна какая-то настойка и не чинясь они ворвались в спальню. Не обратив внимания на то, что ранее пустующая кровать не заправлена, ребята, отпихивая друг друга локтями, с разбегу прыгнули на нее, чтобы тут же кубарем слететь: их разметало по разным углам комнаты не столько моим визгом, сколько непроизвольно выброшенной силовой волной.

Когда звук во мне закончился, парни упали на пол и кряхтя стали ощупывать себя. В глазах потемнело, и я плавно осела, потеряв сознание. Первое, что я увидела открыв глаза, было лицо Врана. Он лучился настолько счастливой улыбкой, что я прикрыла лицо ладонью, чтобы не ослепнуть от такого блеска.

– Э нет, краса, дай-ка мне еще в глаза твои посмотреть, – он мягко отвел мою руку и обхватил пальцами щеки, склоняясь ниже надо мной и захватывая меня в плен черного взгляда. – Все хорошо. Да, выложилась ты сильно, но и вреда себе не нанесла. Полежи сегодня час-другой в корнях дуба, сил поднаберешься. А чтобы больше увечий окружающим не наносила, начнешь с завтрашнего дня на занятия по концентрации ходить. Запомни: большая Сила – большая ответственность.

Выпустив меня, он стремительно покинул нашу комнату, лишь черная рубаха хлопнула по воздуху. Действительно, чего ему рассиживаться. Я перевела взгляд на притихшую компанию. Смеяна ощупывала ребра черноволосого парня, а тот шипел сквозь сжатые зубы, что все с ним нормально, Варя накладывала зеленую пасту на огромный синяк на лице второго – рыжего и кудрявого.

Взяв полотенце со спинки кровати, я подсела поближе к ребятам и передала его Варваре, чтобы стереть мазь с рук.

– Простите, я не знала, что так могу, – кашлянув, покаянно пробормотала я.

– Да ладно. Это нам пристало прощения просить, чуть не раздавили тебя. Немудрено испугаться! – обернулся ко мне черноволосый. – Я – Мстислав.

– Костя, – представился второй. – Выброс чистой Силы в момент эмоционального всплеска – это нормально. Я помню, как в пять лет комнату сжег. Брат меня разозлил, сломал мой меч деревянный. И я вместо того, чтоб расплакаться, разозлился, просто возненавидел его. Бах! Все горит. Бабушка меня сразу к себе в Заболотье забрала.

– Охо-хо! Я тоже горницу разносил, – развеселился Мстислав. Девушки лишь покачали головами, их Сила была созидательной, потому таких разрушений они не учиняли.

Со следующего дня я стала проводить много времени в компании парней и наставника барьерников, обучаясь концентрации и пытаясь прочувствовать в себе Силу, чтобы использовать ее, когда в ней будет нужда; тогда бы и те заговоры и обряды, которые я украдкой учила, могли бы стать действенными. Однако пока я ничего особенного не ощущала и просто старалась выполнить задание наставника. Оно состояло в том, чтобы освободить голову от всех лишних дум и услышать себя изнутри. Способы были разные, но еще ни один мне не подошел. Это напоминало медитации, о которых мне столько рассказывала Лида, но сама я никогда их не пробовала. Звучало все очень просто, но для меня это оказалось из серии "не думай о розовом слоне". Стоило мне прикрыть глаза, как в голове возникал рой мыслей, которые полностью завладевали моим вниманием. Временами я выходила из себя от раздражения, готовая плюнуть на все и уйти. Гордость удерживала на месте. Ребята считали своим долгом дать совет или поддержать добрым словом, но это скорее мешало, чем помогало.

Барьерники рассаживались у самой кромки воды, почти касаясь ее, но у меня были свои причины не приближаться к реке близко. Вода меня не успокаивала. Я устраивалась в корнях плакучей ивы, прячась в лиственном шатре от чужого внимания.

Возможно, причина моих неудач была связана и с тем, что я никак не могла полностью принять этот мир. Мне все казалось, что я вот-вот проснусь в своей комнате, посмотрю в окно на шумную улицу, заставленную машинами, а все это окажется лишь сладким сном. Такой исход меня страшил, рождая огромную сосущую пустоту в груди. Я точно запомнила все узоры светлой древесины над своей кроватью, все ее рассохшиеся щели. Я знала, какая на ощупь поверхность стола в кабинете Врана, как пахнут книги, стоящие в горнице, какое на вкус сосновое варение и как печет здешнее солнце. Казалось, именно такими мелочами я убеждала себя в реальности, но сомнение все равно поднимало по ночам свою уродливую голову.

Я привыкла к сухому шороху трав, развешенных в нашей спальне, к скрипам деревянных половиц, к очаровательному говору местных, к запахам, пропитавшим воздух и кружащим голову; перестала вздрагивать от смеха домовых, просыпаться от топота маленьких ножек по чердаку, шарахаться от шепотков по углам, влюбилась в поверья и суеверия, которыми жили эти люди, в сказания о былых временах, в мифы и легенды, в ночные посиделки у костра, в умные речи Врана. В само это место. Лишиться всего этого было бы невыносимо. Я продолжала слушаться Врана, наставника барьерников, имени

которого не знала, своих подружек, обращаясь к той самой Силе внутри себя. Казалось, что именно в этом кроется решение. Стоит только вычленить ее, услышать, ощутить, и все встанет на свои места.

Я прикрыла глаза и начала отсчитывать дыхание, как вдруг ощутила тяжесть на своих коленях. Взглянув на возмутителя своего спокойствия, я совсем не удивилась, встретив хитрый прищур зеленых глаз с загорелого лица.

– Есть очень важное дело, которое я больше никому не могу доверить, – заговорщически прошептал Мстислав. – Выныривай из омута умиротворения.

– И внеси хаос в мир? – улыбнувшись, я столкнула его голову со своих коленей и потянулась всем телом. – Что за дело придумал опять? Давно за горохом не сидел?

Мстиславу вообще легко удавалось подбивать нас на свои сомнительные авантюры. Частенько они заканчивались неудачно и парни попадались, за что и несли наказание от наставника или старосты (кто первый их схватит), но мне пока везло: лишь несколько раз мы оказывались на грани провала, вовремя сматываясь с места очередного преступления. Каждый раз после очередной забавы мы оглушительно хохотали, обмениваясь впечатлениями – ведь еще немного, еще чуть-чуть и…

Подстрекаемая нашим заводилой, я залезала через узкую отдушину в амбар, чтобы стащить горсть напоминающих виноград солнечных ягод из личных запасов старосты, пока парни, надев тулупы и личины, отвлекали охранника; обжигалась о цветок папоротника, когда глубокой ночью со Смеяной готовила запрещенное зелье разрыв-травы. Обнаружила у себя боязнь высоты, когда полезла с ребятами на крышу здравницы любоваться полной луной. Тогда я наотрез отказалась спускаться по шаткой тонкой лестнице, теряющейся в темноте – помог только страх перед появившимся в поле зрения дворовым. Да много чего еще было. Каждое утро после таких прогулок мы с подругами зарекались еще раз поддаться на уговоры зачинщика, чтобы уже вечером подписаться на очередное баловство.

Мстислав встал и пошел вдоль реки к ракитовым кустам. Отряхнувшись, я поспешила за ним. Интерес жег изнутри, но вокруг было слишком много людей, чтобы друг рассказал о своем деле. Беседуя о всякой ерунде, мы неспешно углубились в лес. Там нас уже ожидали Варвара в обнимку с Костей. Я давно замечала за этими двумя особую нежность, проскальзывавшую в общении, но открыто они не демонстрировали свои отношения, так что я и не спрашивала. Сейчас же, видя их улыбки, предназначенные друг другу, и склоненные головы, мне стало неловко. Видимо, только мне.

– Итак, вот мы все собрались, – хлопнул в ладоши Слава. – Смеяну не ждем, она у Врана задержится сегодня.

– Ну, что ты опять придумал? – нехотя высвобождаясь из объятий возлюбленного спросила целительница.

– Видели, что сегодня приехали охотники со стольного града? Все

собрались в гостевом доме слухами обменяться да трофеи выменять. А это значит что?

– Ну не томи же, – проворчал Костя. – Жуть как не люблю, когда ты начинаешь по-учительски спрашивать.

– А значит это то, что пасечник тоже с ними! И мы можем наконец там пошуровать!

– Тебе меда на кухне не хватает? – не поняла я. Из рассказов ребят я знала, что они уже пытались проникнуть на дальнюю пасеку, но хозяин их всегда шугал.

– Ясь, там не только обычный мед. Стал бы я ради такой глупости рисковать, – тряхнул головой парень. – Молва ходит, что есть у него пчелы волшебные и что пыльцу они собирают на поле полуденицы, а мед их обладает чудесной силой – тот, кто его отведает, силу медвежью приобретает. Не навсегда, к сожалению, а только до восхода.

– А нам с Варей тут какая роль определена?

– Она на дуде сыграет, чтобы пчел успокоить, а ты покараулишь. Если все согласны – вперед!

Не дожидаясь ответа, он резво припустил между деревьями. Мы обменялись красноречивыми взглядами и поторопились за ним. Дорога до пасеки заняла совсем немного времени – парни провели нас напрямик через лес. Остановившись на окраине поля, мы огляделись по сторонам. В этой стороне я еще не бывала.

Небо уже наливалось красками заката, и жители этих домиков затихли. Колоды-ульи были установлены на равном удалении друг от друга. Проходя мимо волшебных пчельников и присматриваясь к каждому, я размышляла на тем, чем же они должны выделяться.

Услышав приглушенный оклик Вари, я поспешила к ней. Приблизившись к девушке, я поняла ее удивление: за специально высаженными колючими кустами малины стояли стволы бревна с выдолбленными в них дуплами, вокруг разливался приторный запах меда и цветов, щекотавший ноздри. Я потерла нос, чтобы не чихнуть.

– Отлично, – раздался за плечом шепот Мстислава. – Варвара, играй колыбельную. Яся, встань вон там и следи за полем. Если что-то заметишь – свистни. Кость, пошли.

Я отошла, куда было сказано, и стала наблюдать за темнеющим полем. За спиной тихонько запела дудочка. Жаркий приглушенный шепот подсказывал, что парни не знали, как добыть мед из полостей дерева. Несмотря на кажущуюся глупость ситуации – красть мед с пасеки! – в крови гуляла лихая отвага и от этого хотелось смеяться.

Голоса ненадолго смолкли, сменившись шорохами. Я обернулась и прыснула в кулак: Слава аккуратно вынимал маленький кусочек соты, стараясь не дернуть рукой. Извлечение прошло относительно спокойно, а дальше вышла заминка: на одной грани соты сидела большая пчела, но, застигнутая врасплох и убаюканная флейтой, она вела себя смирно. Парни гипнотизировали ее

взглядом, задержав дыхание. Очень медленно Костя поднял один палец вверх, и, повинуясь этому знаку, музыка заиграла чуть громче. Затем он мягко подсадил стражницу на палец и переместил ее на полочку под входом в улей. Облегченно выдохнув, ребята слаженно сделали шаг назад, а я отвернулась обратно к полю. И тут сердце, пропустив удар, подскочило к вмиг пересохшему горлу.

Между колод появилась большая тень, мало походившая на человека, разве что в большом тулупе. Вот она остановилась и приподнялась… Медведь.

Непослушными губами я еле слышно свистнула, и мелодия за спиной резко оборвалась. На смену ей раздалось рассерженное гудение. Затылок обожгло горячее дыхание и, не успев даже дернуться, я оказалась прижата к телу парня.

– Очень медленно шаг вбок за куст. Вместе, – шепнул мне в ухо Слава.

Стараясь не выдать себя шорохом, мы отступили за колючую ограду. Только когда поле полностью скрылось за листьями, я почувствовала, что меня отпустили. Плавно повернувшись, я с трудом сдержала вскрик – глаза парня светились ядовитой зеленью. Кроме меня никто не был удивлен этому. Усиленно перемаргиваясь и жестикулируя, ребята решали, как будем отступать. Из дупла вылетело несколько пчел-разведчиков, но благодаря тому, что в наступившей темноте они не ориентировались, охранники улья вернулись в свой дом, возмущенно покружив над нами. Я присела посмотреть в просвет между веток, но для меня было уже слишком темно и очертания смазывались.

Оставалось надеяться только на парней. Те, придя к какому-то решению, неслышно отошли к другому краю изгороди, где выделялся узкий проход, и осторожно опустились на землю. Костя прижал правую руку к земле и беззвучно шевелил губами, Слава напряженно вглядывался в темноту. Варя прижалась ко мне плечом и я обхватила ее одной рукой, ощущая, как ее бьет крупная дрожь. Несмотря на царившее напряжение, я была собрана и спокойна. Мне не верилось в то, что может произойти что-то страшное. Порой меня бесит моя наивность.

Парни одним движением встали и, отступив на шаг назад, взяли нас за руки. Варвара тут же вцепилась в Костю обеими руками, и тот ободряюще шепнул ей что-то.

– Тихо перебегаем от улья к улью. Будем прятаться за ними. Мы с тобой пойдем по левой стороне, они по правой, – проговорил мне Мстислав. Дождавшись моего кивка, он потянул меня к проходу.

Ни на секунду не останавливаясь мы пробежали до ближайшей колоды и присели за ней. Слава выглянул за угол и ненадолго замер. После чего опять потянул меня с земли. Такими перебежками мы пробирались к темной полосе леса. У последнего улья ночь полностью вступила в свои права и я перестала вообще что-либо видеть. Минуты текли, а парень все продолжал вглядываться вдаль. Крепко обнимая его, я ощутила как мышцы на его спине понемногу расслаблялись.

– Вроде ушел. Давай, последний рывок, – тихий шепот, защекотавший

ухо.

С трудом улыбнувшись, я ослабила хватку рук и в следующую секунду обмерла, услышав высокий девичий чих в стороне.

– Леший! – выругался парень. – Бежим!

Подстегиваемые раздавшимся за спиной ревом, мы не оглядываясь устремились к лесу. Мстислав подтолкнул меня перед собой, прикрывая сзади. Раздался громкий грохот. Не знаю, насколько хорошо медведи видят в темноте, но этот явно не собирался огибать препятствия, нагоняя свою добычу. Сбоку я заметила отблеск света. Кажется, чтобы отвлечь внимание на себя, Костя создал вспышку огня. Не ощущая под собой ног, я влетела в лес и тут же споткнулась о выскочивший из-под земли корень. Коротко взвизгнув, я кубарем полетела вперед, успев повернуться боком, чтобы удар о землю пришелся в плечо, а не свернул мне шею, как вдруг уперлась во что-то спиной.

Задыхаясь от бега, я попыталась встать ухватившись за задержавшее меня препятствие, но ощутила под ладонью ткань.

– Так-так-так, и что у нас тут происходит? – прохрипел голос надо мной.

Вокруг разлился теплый свет, и, проморгавшись, я увидела стоящего рядом со мной бортника. Хозяин ульев строго смотрел на меня, когда на поляну влетели остальные участники ограбления, а за ними… бурый медведь. Увидев мужчину, он остановился, поднялся на задние лапы и заворчал.

Тот кивнул животному и обратился к нам с вопросом:

– Кто зачинщик?

– Я, – тут же выступил вперед Мстислав. – Остальные тут ни при чем.

– Да как же, ни при чем. Решили ограбить мою пасеку? – глядя в глаза раскрасневшегося парня продолжал тот. – Ну пошли с наставниками побеседуем.

Отвернувшись от нас, он неспешно пошел по тропе, подсвечивая себе факелом. Мы понурившись поплелись за ним.

В том, что нам хорошо влетит, никто не сомневался.

Глава 5

– Да как вам вообще такое в голову могло прийти? Дурью одной маетесь! Энергии много? Так я ее живо в мирное русло направлю! На общее благо потрудитесь! Безобразники!

На рассвете, восседая за большим деревянным столом, на нас самозабвенно и воодушевленно орал голова Мшистого Лога, Иван Буянович. С того момента, как нас поймали на окраине поля, и до конца ночи мы, рассаженные по разным углам его горницы и скованные заклятьем бортника, ожидали пробуждения старосты. И сейчас, глядя в пол, я мечтала только об одном – оказаться в своей уютной спальне, упасть в кровать и дать отдых ногам. В выражении лиц остальных тоже угадывалась усталость, нежели чем раскаяние. Мстислав, не дожидаясь начала разговора, сознался, что это он подбил нас на подобную авантюру, и сейчас ему доставалось больше всех.

– Да кабы не дед твой, то я бы тебя вообще сослал! С оглаской по всему княжеству! С табличкой деревянной во всю грудь! Таким деянием опозорить род! А сколько до этого проступков было, а я на все глаза закрывал?!

Скосив глаза на друга, я увидела, что он спокойно смотрит в лицо старшего. Лишь сжатые губы и побелевшие скулы выдавали чувства парня. Он не пытался вставить в свое оправдание ни слова, да, кажется, старосте этого и не надо было.

Спустя час монолога, состоявшего из призывов на наши головы всевозможных кар небесных, Иван Буянович выдохся. Про себя я даже невольно восхитилась его воодушевленной речью: он ни разу не повторился, объясняя нам всю пакость нашей выходки. Красноречивый мужик. И наказание придумал изощренное.

– Ненавижу, – простонал Костя.

– Да ладно тебе, могло быть и хуже, – пыталась успокоить его Варя.

– Куда уж хуже. Это вы, женщины, привычные к такому!

– Но-но! Давай тут без этих стереотипов, – я погрозила ему пальцем и кинула очищенную картофелину в чан с водой. – Мужчина тоже должен уметь готовить, как минимум – чистить картошку!

Мстислав хмыкнул, продолжая орудовать ножом. Гора высыпанных перед ним корнеплодов быстро уменьшалась, но это не приближало нас к окончанию исправительных работ: дальше предстояло лущить горох в объеме трех мешков, а там очередь и до перебора круп дойдет. И только после этого нам было разрешеноотправится спать.

– Нет, серьезно! Ну сколько можно? Мы в этой темнице уже большую часть лета провели! Хоть бы что новое придумал Буяныч! – продолжал сокрушаться парень. – А это работа домового, пусть он этим и занимается!

– А неча баловать. Накуролесил – отвечай за свои поступки, – возразил ему голос из-за печи.

Желания продолжать разговор, а тем более успокаивать парня, у меня не было и, потерев слезившиеся глаза, я продолжила монотонную работу.

На закате староста отпустил нас. Распрямить затекшие ноги оказалось непростым делом, а как задеревенела поясница! Кое-как разогнав кровь по уставшему телу, мы поплелись спать. Голова до такой степени не соображала, или я уже просто спала на ходу, но свой дом мы с Варварой прошли мимо. И поняли свою оплошность, только когда Смеяна окликнула нас из окна. Ввалившись в комнату, я прямо в одежде упала на кровать. Не успела голова коснуться подушки, как я уже видела сны. С проклятой картошкой.

Исправительные работы на кухне оказались не единственным наказанием. Нас посадили под домашний арест. Лет с десяти родители перестали прибегать к такому воспитательномусредству ипредпочиталивести со мной взрослые беседы, разбираясь в моей оплошности или нарушении правил.

Попыткиослушаться и выйти во двор провалились с треском – староста зачаровал выходы, чтобы мы не могли покинуть территорию. Не поверив на слово, я распахнула большое окно, чтобы спрыгнуть на землю. Только я перекинула ноги на ту сторону, как полетела на пол, отброшенная мощной силовой волной. Пришлось смириться с таким положением дел.

Вторя моему унылому настроению, погода испортилась. В первый вечер разбушевалась нешуточная гроза, и мы с подругами, загасив свечи, расселись на полу, распахнулистворки слюдяных окон и, вдыхая ароматы свежести и мокрой земли, наблюдали за расчерчивавшими небосводбелыми всполохами. Вскорезарядили непрекращавшиеся мелкие дожди, и с нами в доме засела Смеяна.

Решив, что не бывает плохого без хорошего, я, наконец, нашла время изучить книги, находившиеся в доме. В горнице стоял огромный шкаф, от пола до потолка забитый свитками, книгами и исписанными неяркими чернилами хрупкимилистами. Подойдя к нему впервые, я даже не знала, с чего начать, и потому просто наугад вытаскивала приглянувшиеся корешки. Энциклопедии по флоре и фауне, исторические очерки, сказания и былины после быстрого просмотра были отложеныв сторону. С памятью мне повезло: хватало беглого взгляда на страницы, чтобы запомнить основную информацию, что всегдаслужило предметомзависти одноклассников. Для более детального разбора, конечно, приходилось внимательнее изучатьматериалы. Под такое внимательное изучение попали учебные пособия для целителей, стихийников и ловчих.

Я хотела остановиться только на первом направлении, но девочки настояли, чтобы я прочла трактат «Стихии Искры» для понимания сути Силы. Со второго же абзаца я потеряла связь с окружающим миром, провалившись в текст целиком иотрываясь только для того, чтобы поискать в словарях незнакомое слово; иногдатормошила девочек, чтобы они мне объяснили непонятный пример. И как только я могла столько времени не обращать внимания на ценные знания, буквальностоявшие под носом! Прочитав от корки до корки этот трактат, я потянулась за следующим.

Книги по стихийной стезе оказались очень информативными для переосмысленияосновных понятий работы с Силой. Знанияо магии и волшебстве сформировалисьу меня на основании детских сказок и фильмов. Там как сказано: махнул платочком – вот конь перед тобой стоит с мечом при седле, махнул второй раз – город построился, махнул третий – озеро с лебедями. Слова непонятные пошептал, руками поводил, глазами хлопнул – кладбище оживил. А сейчас я увидела ворожбу наукой, очень точной и детальной. Применение разных магических техник в основном включалов себя несколько составляющих. Главной из них была собственная Сила, вплетенная в основу заклинания, а к ней уже добавлялисьнеобходимые компоненты.

Кудесники могли использовать все, что находилось рядом с ними, для своих чар. Однако существовалиопределенные правила и нельзя было создать что-либо просто из ничего. Выделялось четыре основныхСтихии без направленности, которые присутствовали в Искре каждого человека. Уровень выраженности был у каждого разный: те, у кого он был достаточно высок, становились стихийниками – колдунами, которым легко подчинялись все эти элементы. Ну, относительно легко, с рядом определенныхзапретов и условий.

Хочешь фаербол кинуть? Давай. Если в твоей Силе достаточное количество мельчайших частичек огня. Чуть сложнее, если не можешь использовать свои элементы из Искры. Тогда ищи костер или факел, от него потяни огонек и, если удастся, вплети его в свою заготовку шара.

С таким раскладом, казалось бы, легче всего использовать воздушные и земные силы, но и тут не всетак просто. Надо уважать все силы мироздания и понимать, что у них есть своя суть.

При работе с Воздухом иЭфиром надо быть предельно сконцентрированным, так как ветер крайне игрив. Лишь немного ослабишь контроль – он вырвется из твоего плетения тончайшими дуновениями и вся работа пойдетнасмарку.

Для Земли необходимо быть выносливым и натренированным. Стихия эта тяжела и статична. Притягивание к себе даже малой ее горсти можетв прямом смысле надорвать пуп.

Текучая Вода является самой плавной и мягкой материей для ворожбы, но она не потерпит спешки и неаккуратности в работе – осядет росой на плечах призвавшего.

Ну а Огонь при внимательной работе потребует полной власти над чувствами. Хочешь использовать эту силу во всю мощь – научись держать гнев, ярость, ревность и другие разрушающие эмоции в узде. Иначе эти чувства сожгут тебя, распалившись в самой Искре естества.

Благодаря всему прочитанному я наконец смогла сконцентрироваться на токах собственной Силы, не проводя часы в бестолковых попытках очистить голову. Правда, тут же выявиласьдругая проблема: я абсолютно не умела дозировать ее. Воодушевленный моими успехами Вран, с гордостьюпредложивший называть теперь его наставником, напомнил мне о концентрации и начал тренировать меня сам. Он вообще частенько забегал к девочкам, подкидывалим задания или отвечална скопившиеся вопросы.

С тяжелыми книгами по целительству мне помогали девочки, и за те дни, что мы провели в четырех стенах, я под их контролем заучила несколько простых заговоров и даже опробовала на Варе шептунок от головной боли. Знания, что я получила на курсе универа, тут пригодились для углубления в эту непростую науку.

Ворожба включала в себя несколько элементов: благодарность богам или природе, сила для создания каркаса чар и наговоры для лучшей концентрации и усиления действия. Однако для целительства, понимания как и на что воздействоватьв теле человека (да и других существ), очень важно знать взаимосвязанность всех его элементов, понимать человека как систему. Например, как залечить порез, если ты не знаешь строение тканей человека? Покопавшись на дальних полках, я даже нашла анатомические атласы и долго разглядывала их, поражаясь детальным красочным иллюстрациям, нарисованным вручную.

Там же, на самых нижних полках, я обнаружила то, что заставило меня позабыть обо всем.

Бестиарии. Собранные труды о существах, духах и тварях, населяющих мир. Со страниц на меня смотрели как уже известные мне персонажи из сказок и легенд, так и те, о существовании которых яникогда не подозревала. Для каждого вида былиприведеныточные описания, разновидности, эволюционные процессы типов, ареалы обитания, привычки. И, конечно же, здесь были указаны способы защиты от них или их уничтожения…

Начала я с просмотра информации об относительно безобидных существах – домовых, дворовых, анчутках и тому подобных. Затем перешла к описанию более опасных. В этом разделе, кстати, нашла статью о полуденницах, на поле одной из которых, по мнению Мстислава, пчелы нашего бортника собирали пыльцу для волшебного меда.

«Полуденная дева. Берегиня полей и лугов. Создание Надвечного мира, приходящее в Явь с ранней весны и уходящеена покой поздней осенью, когда все поля кутаются в серебристые одеяния утреннего инея. Выглядит как очень высокая женщина, с волосами цвета пшеницы, рассыпанными по спине до самой земли. В платье белом, по подолу рваном. В руках ее коса иль серп большой. Следит за порядком на поле, за состоянием хлебов. Дабы не встретиться с ней, люди в полдень покидают поля и закрывают в домах окна.

Встретившего ее в жаркий светлый день, когда солнце высоко, может закружить в вихре танца. Коль не выдержит человек, то падет замертво. Чаще под действие ее чар попадают дети. О приближении ее можно судить по шелестящим колосьям на безветрии.

Владения полуденницы на поле обнаружить легко – располагаются они с восточной стороны вдали от леса и окружены снопами пшеницы. Люди не заходят на эту огороженную территорию, ибо власть берегини распространяется там независимо от времени суток.

Ходит поверье, что на ее поляне растут диковинные цветы. И коль пчелы принесут оттуда пыльцу, то мед их будет обладать волшебными свойствами.

Изничтожение…»

Я рассматривала рисунок, помещенныйрядом с текстом. На нем была женщина со странным лицом, будто испещренным гротескными морщинами ишрамами. Длинными тонкими пальцами она сжимала большой серп. Вся поза ее выражала господство и готовность защитить свою территорию и себя. Неужели у нее собирали пыльцу те пчелы?

Кстати, интересно, что стало с тем кусочком сот, что мы выкрали?

В этих книгах было очень много непонятных мне слов, и с ними мне не смогли помочь ни словари, ни подружки. Оставалось делать зарубки в памяти, чтобы выяснить их значение, и продолжать читать дальше.

Я с нетерпением ожидала окончания нашего наказания, чтобы встретиться с парнями. Оказалось, что Мстислав уже получил распределение на обучение у ловчих в столице и мог многое мне разъяснить из бестиариев. Ведь именно эта специальность была связана с обучением на отлов и уничтожение агрессивной нечисти.

Костя, к слову, был начинающим энерговедом, по направлению – барьерник. Точного представления об этой сфере я не имела, знала только, что она была связана с изучением свойств Искры и ее защитой. Чем именно они занимались, Смеяна не смогла мне рассказать: ей это было не особо интересно, и она ответила на мои расспросытем же непонятным слогом, который был приведенв книгах. У Варвары я даже не стала спрашивать: она так страдала из-за разлуки со своим парнем, что мы даже его имя не упоминали в разговорах, чтобы ее не расстраивать.

Сегодняшнее утро принесло с собой несколько положительных моментов. Наконец распогодилось, и солнце показалось на чистом, без единого облачка, небе. Варя с самого рассвета просидела у распахнутого окна в спальне, слушая трели соловьев и рассматривая игру света в каплях на листьяхи траве. Смеяна же убежала на кухню помогать с завтраком.

Быстро заварив себе травяной сбор и сдобрив его медом, я углубилась в рукопись под названием «Жители вод и болот», которую оставила с вечера. Содержание ее было настолько устрашающим, что после прочтения нескольких страниц мне всю ночь снились склизкие руки анцыбала – болотного черта, – что утаскивал меня в топь.

Дверь в горницу распахнулась, и передо мной возник Вран.

– Доброго утра, Ясмина, – подошел он ко мне улыбаясь. – Как время провела?

– Здравствуй, – я поднялась ему навстречу, пытаясь пригладить торчащие во все стороны волосы. С утра я еще не притрагивалась к гребню. – Да вот, просиживала время с пользой за книгами.

– Не лучшее чтиво для молодой девушки, – удивился он, разглядев название. – Ну да ладно. Где Варвара?

Услышав свое имя, девушка радостно выбежала навстречу наставнику. Тот сначала грозно нахмурился, помня, что мы злостные нарушители, но, глядя на светлое лицо Вари, сам расплылся в улыбке.

– Варя, подходит время подумать о твоем Посвящении, – подруга вскрикнула и прижала ладони к груди. – И у нас возникла проблема.

– Наставник?

– Главный Целитель требует серп, особый ритуальный клинок, на котором ты принесешь клятвы и который будет твоим нерушимым подспорьем в ремесле.

Варвара пригорюнилась, теребя длинную косу.

– Вран, почему серп? – я воспользовалась заминкой.

– Я говорю не о тех серпах, что вы используете при сборе трав, – он отодвинул полу рубахи. В причудливых ножнах покоился серебряный полумесяц. – Эти серпы восходят к обратной стороне целительства, к богине Моране, которая своим орудием собирает души. Ведь мы не только даем жизнь, но и забираем смерть из тканей и тел. Во время Посвящения ученик объединяется с клинком, который хранит все то, ради чего мы творим и живем. Не каждый металл готов к такому. Их изготавливают по особому заказу и передают как величайшую ценность из поколения в поколение. У некоторых Родов нет таких артефактов, – Варвара горестно вздохнула. – Но, на счастье своей ученицы, я добился заказа.

Подруга не скрывая восторга со счастливым визгом повисла у мужчины на шее. Вран засмеялся, погладил ее по волосам и прошептал:

– Я знаю, что ты заставишь меня гордиться.

– А куда мне ехать?

– В Укрополь. Это примерно полдня хода отсюда. Иваш отвезет тебя завтра с утра. Я договорился насчет временной приостановки твоего наказания, но по возвращении придется его досидеть.

– Конечно, наставник, – девушка сияла чище золотой монеты.

– Вран, а можно и мне поехать? – пользуясь хорошим настроением мужчины, попросилась я. Он обернулся нахмуря брови, и я сложила руки перед собой. – Пожалуйста, я ведь нигде кроме Лога не бывала. Мне очень интересно.

– А я за ней присмотрю! – подняла бровки Варвара.

– И вы опять попадете в переделку?

Мы на два голоса стали уверять его, что ни в коем случае ни во что не ввяжемся и от Иваша вообще не отойдем, если он повелит. Вран хмурился, но в конце концов сдался, бросив напоследок:

– Только приоденьте Ясю, чтобы вопросов не вызывала, а я пойду с Буянычем договорюсь.

Телегу нещадно подбрасывало на кочках, отбивая мою и так уже настрадавшуюся спину тюками, которые заботливо подложил нам возница. Дорога шла через лес и напоминала собой полосу препятствий – корни деревьев, торчащие вверх, и промоины за ними заставляли телегу со зловещим скрипом взмывать ввысь, а затем медленно заваливаться вниз. Оглобли попеременно дергали крепкую гнедую лошадку, заставляя ее сбиваться с шага. До меня долетали ее тяжелые, усталые вздохи.

Я перегнулась через борт, мазнув косой по деревянным доскам, в попытках рассмотреть днище телеги. Никаких амортизирующих элементов, естественно, я не обнаружила. Напередней оси темнела полоска, подозрительно похожая на трещину.

Со страдальческим стоном Варвара втянула меня обратно. И очень вовремя— телегу мотнуло настолько сильно, что, вися вниз головой, я бы просто распласталась на лесной подстилке.

– Сча лесок проскочим, девоньки, и там уже до Укрополя рукой подать, – сотый раз за три часа этой бесконечной дороги бодро прокричал Иваш.

Подруга погладила мое колено, а я продолжала буравить взглядом затылок мужчины. Если он повторит еще раз своеутверждение, а впереди не покажется просвет, означающий конец леса, то…

Я уже всерьез подумывала побежать рядом с повозкой, но останавливали меня две вещи. Первая – непривычная одежда. Послушавшись Врана, мы согласились, что ехать в моейобычной одежде не стоит. В Логу я была вольна ходить, как мне заблагорассудится – сюда съезжались молодые кудесники со всего княжества, и их наряды иногда бывали чуднеемоего. Но на то они имели право. Зачастую их одежда демонстрировала принадлежность к сословию и к стезе. Укрополь же хоть и был большим туристическим селом, или даже небольшим городом, привлекал к себе в основномлюдей в возрасте и не отличался такими свободными нравами. С местных жителей вполне может статься начать меня задирать, если я буду выглядеть слишком вызывающе. Привлекать к себе внимание я не хотела, потому позволила озаботиться моим нарядом Смеяну.

Девушка, перерыв свой гардероб, выдала мне обычное темно-синее платье, длина которого заканчивалась на ладонь выше щиколоток. На толстый плетеный пояс мне торжественно повесили тканевый кошелек с вышитым на немцветком папоротника – символом травника. На ноги я надела мягкие замшевые башмачки, похожие на балетки, но с завязками на щиколотках. Выглядели они крайне мило, но мнебыло непривычно ходить с такой тонкой подошвой, и я болезненно ощущала каждый камешек и веточку на дороге. Сейчас я ничем не отличалась от сидящей рядом Варвары с голубым браслетом ученика целителя на правой руке. Ну, почти ничем… Кроме настроения.

Я кинула взгляд на дорогу и сразу же заметила черную полоску, мелькнувшую на песчаной линии обочины. Причина номер два во всей своей красе: несметное количество змей вылезало погреться на светлое полотно дороги. Не то чтобы я их сильно боялась, все же детство в деревне немногоприучило к ним, но и городской житель во мне вздрагивал в ужасе каждый раз, когдая представляла, как на бегу наступаю гадюке на хвост. Брррр….

– Эге-ге, – заголосили на два голоса из леса. – Притормози, добрый человек!

Возница натянул поводья, откидываясь на спинку. Оживленно повернувшись на звук всем телом, оннырнул рукой под сброшенный на дно телеги кожух. Варвара схватила меня за плечо, не даваявыпрямиться и разглядеть того, кто нас остановил.

– А сам-то добрый? – прогудел Иваш. – Чего хоронишься?

– Погодь, сейчас выйдем. Раненый у меня.

Иваш хлестнул взглядом по вскинувшейся Варваре, останавливая ее. Поговаривали, что мужик раньше состоял на службе у князя, носам он на все разговоры лишь отмахивался, соглашаясь, что было дело – таскал мечи да пояса старшим чистил.

Войск рядом с Логом не стояло, дружины к нам не заезжали, так что я не представляла, как выглядит армия князя, но сейчас, наблюдая за Ивашем, я не могла причислить его к обычным воякам. Мне представлялось, что такие люди могут командовать десятками или даже сотнями. Дожидаясь путников, он так и не убрал руки со дна телеги. На широком темном запястье вздулись вены – крепкая рука сжала оружие.

На дорогу вышли двое – высокий седой старец и висевшийна его правом плече парень, подволакивавший левую ногу и прижимавший руку к животу. На рубахе паренька расплывалось темноепятно. Лошадь испуганно всхрапнула, почуяв запах крови, но подбадривающий окрик Иваша успокоил ее.

Крякнув, мужчинаспрыгнул с телеги и помог уложить раненого на ее дно. Над ним тут же склонилась Варвара и, обрезав рубаху, зашептала заговор. Я без подсказок достала льняную повязку и смочила ее водой из бурдючка. Лошадь мягко двинулась. Парень застонал на первой же кочке.

– Так дело не пойдет. Дорожка-то и поровнее может стать, – промолвил старец, расположившийся рядом с возницей. Посыпав дорогу светящейся пылью из поясного кошеля, он отряхнул руки и удовлетворенно заметил:

– Так получше будет. Откуда путь держите?

– Из Мшистого. Думал уже к полудню на месте быть, а тут дорога задержала. Мне-то что? Привычный. А вот девчули мягенькие да нежные. Как звать, путник?

– Можешь величать Соколом.

– Скомороший, – уважительно присвистнул наш сопровождающий. – Давно Дорога позвала?

– Полвека как из крома вышел. Много басен с тех пор рассказал, много сказок сочинил. Может, и вас чем в дороге потешить?

– Расскажи про кузнецов-ведунов, старик, – прохрипел парень.

Благодаря усилиям целительницы, округлая рана, зияющая у него на животе, сомкнулась и скрылась под тугой повязкой, источавшейзапах мази. Бледность на лице сохранялась, но щеки уже зарумянились. Над губой на коротких юношеских усиках блестели капли пота. Варвара занялась его ногой, а я отерла емулоб мокрым полотенцем, вызвав слабую улыбку. Я также не без удивления отметила, что привычное потряхивание телеги действительно прекратилось. Перегнувшись через борт, я округлила глаза: рытвины и ухабы сглаживались перед колесами, а за телегой дорога принимала свой прежний вид.

– Про кузнецов… О них я мало ведаю. Сам впервые погостить еду в Укрополь. Суставы полечить, да ежели свезет – в гости пригласят творцы. В сказках же говорится, что они могут из любого материала ковать. Из дерева создают мечи, что никогда не тупятся, из гибких веток лозы плетут такую кольчугу, что остановит любой гибельный удар, из черной руды выплавляют чугунки, которые и годовалый ребенок поднять одной рукой сумеет. А еще бают, что есть у них тайна, как звездный металл заставить себе повиноваться, и кудесникам из них необычные инстументы создают. Такие таинства должны хранится бережно. Оттого и в кузни к ним не каждый может пройти, лишь у кого особое приглашение есть.

– Что это за приглашение? – жадно спросил со дна телеги слушатель.

– Не получал, – развел руками Сокол, не торопясь продолжать.

Варвара закончила с перевязкой и пересела ко мне.

– Где ранился? – спросил Иваш у открывшего глаза парня.

– В яму волчью попал.

– Да откуда ж тут ямы, отродясь не было!

– А мне почем знать? Я напрямки через лес пошел, думал путь сократить. Не заметил ее и провалился. Если бы не старик, то концы бы отдал. Вытащил он меня.

Иваш обернулся и недоверчиво посмотрел на парня. Тот заметно занервничал и попытался приподняться на локтях. Варвара надавила ему рукой на грудь, ласково воркуя, как с маленьким, иуговаривая поберечься.

– Так оно и было, – поднял ладонь Сокол. Он выглядел вполне благодушно, но от него повеяло даже не недоверием, а какой-то неприязнью к парню.

– Зови меня Лузгой, – парень заметно повеселел.

Дорога нырнула вниз, выводя нас наконец из леса и открывая зеленое поле с множеством ровных круглых озер. Меж ними вились быстрыеручейки. Ближе к поселку онипревращались в полноценные речушки с высокими берегами, с переброшеннымидеревянными узорчатымимостами. На нескольких островках были возведены беседки. Как и Лог, Укрополь не был окружен никакой стеной или забором, он просто начинался в поле с расчерченных огородов и сараев.

Ветер изменился, омыв лицо горячим воздухом. Но принес он на себе не только дорожную пыль, но и запах. Точнее сказать, вонь. Словно на самом солнцепеке оставили несвежие вареные яйца. Я тонко и высоко чихнула, из глаз вышибло слезы. Варвара лишь сморщилась и прикрыла нос платком. А мужчины, втянув в себя эту смесь ароматов, довольно заулыбались.

– Что-то сдохло? – прогнусавила я, зажав нос и стараясь дышать пореже.

– Нет, – так же осторожно ответила подруга. – Это целебные источники так пахнут.

– От таких источников и кони двинуть можно.

– Может, это посмертное исцеление, – попытался пошутить Лузга.

– Бросьте, дышите полной грудью! Такой воздух любую заразу побеждает, – Сокол наставительно поднял палец вверх. Тут я с ним согласилась: такой запах мог уничтожить что угодно.

– Я ж ради этого сюда и направился. С закатной стороны есть бурые горячие ключи с живой водицей. Дня три в них полежишь – ломоту в костях и хруст в суставах как рукой снимает. Со всего княжества народ сюда стекается омолаживаться. Местные быстро смекнули и теперь дерут за все втридорога, ставки, как столичные. Летом хоть можно в кустах поспать, коль денег на постоялый двор не хватает.

– Можно же и на сеновале разместиться, – заметила подружка.

– Там что кровать под крышей, что кусок сена – равно стоят, – досадливо сплюнул Иваш. – Как сыр в масле катаются. Я в телеге ночевать стану, покуда вас, девоньки, дождусь.

– А вас что повлекло сюда? – спросил Сокол.

– Наставник делом наказал, – в ответ Варвара как бы невзначай поправила знак целителей.

– Ух, как повезло мне с попутчиками, – погладил по руке девушку Лузга.

– Ну а ты, – зардевшись, она одернула руку. – Зачем ты в путь пустился?

– Работу ищу, – замявшись, выдавил парень.

– С родными поругался? – Соколу парень не ответил. – Ну полноте дуться.

Сокол вынул из сумы большое жесткое перо, задумчиво покрутил его в пальцах и отпустил. Подхваченное потоком ветра, оно, как стрела, полетело вниз, к домам.

– Это же… – Варвара побледнела.

– Перо Финиста, брата моего названного. Свидание у меня с ним.

– Финиста? Финист Ясный сокол? Тот, которого Марья вызволяла из плена злой королевны после того, как ее сестры ножами раму окна истыкали? Это же сказочный персонаж? – хоть я и удивилась реакции подружки, мне было не промолчать.

– Тонко подмечено – сказочный. Много воды с тех пор утекло, а и доныне повесть о том Финисте передается как сказ о великой любви, о великих трудностях, о лишениях во имя своей цели. Если помнишь, все в той сказке закончилось хорошо, и пошел по земле от Финиста да Марьи род Ясных соколов. Рождаются в нем только мальчики, и старшему сыну по памяти праотца имя передают.

– Они и вправду обращаются в птиц? – подруга, услышав мой вопрос, с силой двинула мне острым локтем в бок.

– Да, но отлично от иных перевертышей – берендеев ли, иль искусных кощных ведунов. Силой этой владеют лишь с зари до заката.

Про перевертышей я ничего не слышала до этого и, подавив любопытство, смолчала. Тем временем мы проехали пашни и выгоны для скота и поравнялись с первыми сарайчиками. Я думала, что это клетушки для хранения инвентаря, но Варя указала, что здесь снимают комнатушки те, кто победнее. Действительно, рядом с одной из подобных построек на ветру сушилось чистое белье. Проехав квартал, мы свернули с главной улицы и остановились под длинным навесом. К лошади тут же подбежал мальчишка в длинной рубахе и, ловко поймав брошенную Ивашем мелкую монету, указал ему место для стоянки.

– Иваш, где тебя искать? – спросила Варя.

– Так ведь договорились, что через день отправимся обратно, так что на рассвете и приходите.

– А если мы раньше управимся? – упрямо продолжила девушка.

– Не дури, Варенька, солнышко вон уже к черте катится, до ночи никак не успеешь дело свое сверстать, – мужчина заглянул ей в лицо, взяв за плечо. – Но ежели что, спроси меня в едальне у Лукерьи. Третья ветвь по северному кресту, дом с синим крыльцом.

Девушка кивнула и пошла прочь, отказавшись от услуг проводника в лице Сокола. Тот не стал настаивать, лишь разгладил пальцами белую бороду и не спускал с нас глаз, пока мы не скрылись за поворотом. За развилкой нас окликнул Лузга.

– Какие планы? – он сильно хромал, но держался молодцом.

– Идем на постоялый двор, – подруга замедлила шаг, подстраиваясь под его поступь.

– На постой мне монет не хватит. Может, не откажете повечерять со мной? Отплатить добром за добро хочу.

– Хорошо, заходи через часок за нами в «Звенящий ручеек». Знаешь, где это? – Варя смущалась, скрывая зарумянившиеся щечки.

– Спрошу дорогу, – просиял парень. Косо поклонившись, он свернул на следующем перекрестке.

Варвара уверено шла вперед, не глядя по сторонам. Предоставив ее самой себе, я разглядывала поселок: чем ближе к центру, тем чище становилось на улице и богаче становились дома. Простые постройки сменились особняками, а затем и настоящими теремами в несколько этажей, с резными наличниками и массивными лестницами. В таких хоромах владельцы обзавелись высокими заборами, скрывавшими их достаток. Доверившись подруге, я не обращала внимания на путь, но все же мне начало казаться, что, свернувна новую улочку, мы пошлив обратном направлении.

– Варя, ты точно знаешь, куда идти? – уточнила я.

– Уже нет, – девушка остановилась, смущенно теребя косу и глядя по сторонам, словно рассчитывая найти указатели. – Вран показывал карту и говорил, что от базара надо идти на восточный крест. Но тогда надо было такой круг делать, что я решила срезать. Сейчас понимаю, что не стоило.

– Значит, спросим, где базар, – я пожала плечами и, остановив двух женщин с корзинами, полными красных яблок, уточнила направление.

Базар мне не понравился. Он напоминал рынок недалеко от моего дома – продавцы крикливо нахваливали товар, зазывая покупателей, и толпы людей лениво прогуливались меж нестройных рядов, изредка останавливались, проталкиваясь иприцениваяськ разложенным на прилавкахпредметам. Мы миновали ряды с одеждой, украшениями, посудой и вышли кпродуктовой части. На земле попадалисьмягкие пятна давленых овощей, над которыми вились мухи. Дети, носившиеся под ногами, визжали, брехали собаки, отгоняя друг друга от мясной лавки. Грудастая тетка схватила меня за рукав, тряся перед лицом зеленым раком. Рак печально пучил глаза, тетка нахваливала улов. Вырвавшись из ее захвата, я задела бедром прилавок со свежей рыбой и с егокрая посыпался нетающий зачарованный лед. От гомона у меня разболелась голова.

– Следи за кошелем, – посоветовала Варя, ловко скользя меж людей.

– Здесь есть воры? – я едва поспевала за ней, приходилось еще и под ноги смотреть, чтобы не испачкать ботинки.

– Естественно. Лихие люди везде есть. Отец мне про таких умельцев сказывал, которые могут из-за пазухи незаметно суму вытащить, а то и коня из-под тебя увести.

Восточный крест оказался большим перекрестком дорог с раскидистым дубом по центру. В тени его листвы и быларасположена наша гостиница со столь звучным названием. Входная дверь была распахнута настежь, а перед ней, опираясь на перила, беседовали двое. Подойдя ближе, в одном из них я признала Сокола. Он был все в той же одежде, но вот дорожной сумки я не заметила, из чего заключила, что он уже успел вселится. Зря Варя отказалась от его помощи.

– Прогулялись? – Сокол помахал, подзывая поближе.

Его собеседник обернулся. Сердце сделало немыслимый кульбит, подпрыгнув к горлу, и пустилось в пляс. Мужчина словно сошел с обложек дамских любовных романов. Хоть я была и не любителем такой литературы иподобных типажей, но не признать его красоту не могла. Золотые локоны идеальной волной спускались на плечи, синие глаза в обрамлении пушистых светлых ресниц сияли двумя драгоценными камнями с открытого приятного загорелого лица. По-девичьи пухлые губы изогнулись в улыбке, обнажая белые жемчужины зубов. Я скользнула взглядом ниже, отметив видневшуюся в распахнутом вороте красной рубахи широкую грудь, сужавшуюся талию, мускулистые руки с большими ладонями. Гулко сглотнув, красная как мак, я обернулась к подруге и с удивлениемотшатнулась, увидев гримасу ненависти, исказившуюее лицо.

– Варвара, какое счастье лицезреть тебя! – сбежав с крыльца, он остановился в нескольких шагах от девушки, распахнув объятия.

– Не могу сказать тебе того же, – рассерженной кошкой зашипела Варя, разве что лапкой не замахнулась.

– Жаль. Я надеялся, что наши неурядицы в прошлом, – мурлыкнул он и сделал еще шаг по направлению к ней. – Только приехала? Присоединишься к нам за столом? Твоя…

– У нас планы, – резко обрубила Варя и, обогнув его по дуге, скрылась в доме, увернувшись от протянутой в недоумении ладони Сокола.

Я без промедления последовала за ней, непонимающе переглянувшись со старцем.

Внутри был светлый обеденный зал с общими длинными столами и лавками, у стен были столики поменьше для небольших компаний. У барной стойки Варвара беседовала с хозяином двора, услужливо державшим на локте красное, расшитое белыми петухами полотенце. Наступил вечер, и народа в зале было прилично. Гремели разговоры, из-за шторы, огораживавшейкухню, выбегали девушки в передничках с подносами наперевес. Сноровисто мелькая то тут, то там, они быстро меняли пустую посуду на исходившие паром тарелки и наполняли пустыекружки ароматным медом. Носа коснулись чудесные ароматы. Желудок жалобно застонал.

Варвара получила ключ у мужчины и поманила меня за собой к лестнице. Однако наверх, где располагалисьгостевые комнаты, она не поднялась, и, обогнувперила, свернула. В полумраке мыперешагнули через пустые ведра и, чуть не снеся прислоненные к стене веники, остановились перед низкой дверью. На ощупьпоковырявшись в замке, Варвара отомкнула дужки. Несмазанные петли протестующе заскрипели, и мыпрошли комнату.

Хотя комнатой ее можно было назвать условно. Больше она походила на чулан. Две кровати едва умещались по длине, скошенный потолок скрипел ступенями всхода над головой, а под узким оконцем стоял колченогий кривой табурет. Спертый воздух давил на грудь. Варвара распахнула окно и устало опустилась на покрывало.

Скинув обувь, я последовала ее примеру, обнаружив, что длина кровати не подходит не только масштабу комнаты, но и моему росту. Со вздохом перевернувшись на бок и поджав ноги, я посмотрела на подругу.

Злость с ее лица уже ушла, оставив лишь легкое раздражение.

– Варя, если не хочешь ничего говорить – не надо, но, может, расскажешь, что это было сейчас на крыльце?

– Могу не говорить, – зло закусила губу девушка.

Я лишь покачала головой.

– Какой-то странный номер. Не думай, я, конечно, не рассчитывала на номер-люкс с джакузи, но и чулан не ожидала увидеть.

– Это комната прислужек. Просто она единственная на первом этаже, – мотнула головой в сторону окна Варя, и я догадалась о причинах.

– Ты собираешься сбежать?!

– Нет, я просто не хочу выходить через общую зону. Не хочу опять видеться с ними.

Ох уж мне эти тайны. Немного повалявшись, я потянулась за обувью.

– Не знаю, как ты, а я готова быка съесть. Да и новый твой знакомец вот-вот подойдет.

– Если подойдет, – девушка заплела свободную косу, выпустив челку по обе стороны лица.

Наше окно отлично прикрывал куст сирени. Осмотревшись, мы помогли друг другу спрыгнуть с подоконника и, насколько это быловозможно, прикрыли ставни снаружи. Обойдя здание, мы, скрываясь, выглянули из-за угла.

Сокол сидел на ступенях, вырезая из чурки поделку. В пальцах ловко мелькал нож, из-под острого лезвия показалась голова лошади на горделиво изгибавшейся шее. Под его ногами радовался неожиданной забаве, смешно подпрыгивал и кувыркался черный котенок, играяс кудрявыми опилками. Старик открыто улыбался, глядя на пушистый комочек.

Проход в гостевой дом был достаточно широк, чтобы сидящий никому не мешал. Дверь бухала о косяк за его спиной, впуская и выпуская постояльцев. Сокол не оборачивался. Он кидал взгляд на левую дорогу, прерывался, подсчитывая что-то на пальцах, в полголоса спорил сам с собой, качал седой головой и возвращался к работе. Я хотела повернуться к Варваре, когда перед крыльцом лихо остановился рыжий жеребец. С его спины соскочил воин и, позвякивая кольчугой, чеканным шагом подошел к старцу. Варвара охнула и дернула меня назад, заставив присесть на корточки. Краем уха я услышала:

– Ровных дорог, Медвяна.

– И тебе, Сокол. Радостно видеть тебя бодрым. Финист молвит, будто ты сопровождал…

– Смотри, вон Лузга, – громко прошептала мне в ухо Варя, указывая на дуб.

Парень неловко переминался с ноги на ногу, не торопясь приближаться к сидящему спасителю и скрываясь за стволом. По сторонам он даже не глядел.

– Как же привлечь его внимание? – закусила костяшку пальца девушка. – Знаю!

Бережно сняв с листа подорожника крупную божью коровку, она провела по ней ногтем, чертя блестящую полосу.

– Как только он обернется – маши ему, – сдув насекомое, девушка закрыла глаза.

Божья коровка зависла передо мной, покружилась на месте, чуть не рухнула на землю, но, выровняв полет и быстро уменьшившись в размерах, устремилась к застывшему парню.

Лузга потер шею, распрямилплечи икачнулся вперед, как вдруг, ругнувшись, вскинулруку к глазу. Протерев его, он собрался вновь сделать шаг, новновь закрыл веки. Отмахиваясь от насекомого, он закружился на месте и тогда заметил меня. Я прижала палец к губам. Он едва заметно кивнул, развернулся и ушел с перекрестка.

Варя протяжно выдохнула.

– Ух, наконец-то, дольше я бы ее не смогла удерживать.

–Ты управляла божьей коровкой? Ты можешь воздействовать на животных?

– Пока только на насекомых, – промямлила девушка, но тут же просияла. – Но Вран говорит, что я смогу большее!

– Опасные у меня друзья, – пробормотала я.

Варвара, не желая оставаться у угла, ушла в глубь сада. К ней тут же, перемахнув низкую ограду загона для кур, присоединился Лузга. Окровавленные одежды он успел сменить на нарядную рубаху с широкими шароварами и модными кожаными ботинками. От простоватого парня, которого мы подобрали по дороге, не осталось и следа.

– Чую, что эта схронность неспроста, – улыбнулся тот, предлагая Варе подхватить себя за локоть. – Давайте задами пройдем до площади, а оттуда легкой ногой до дивного местечка, где подают самый вкусный свиной бок. Или можно заглянуть в рыбачьи и испробовать щучьи щечки в сметане.

– Ты вроде как не в первый раз здесь? – я пристроилась по другую сторону от подруги, недоверчиво взглянув на спутника.

– Друзья советовали.

– Они и приодели?

– И приютили, – вскинул подбородок парень.

Варвара нахмурилась и цыкнула на меня. Лузга, удостоверившись, что больше с вопросами я приставать не стану, полностью переключился на более благосклонную к нему подружку, соловьем разливаясь об окружавших его красотах и, в частности, о его черновласой спутнице. Я же была голодная, злаяи уставшая до омерзения ипотому просто тащилась рядом.

– Яся, ты что, спишь на ходу? – голос Вари вырвал меня из оцепенения.

– Что?

– Пришли, говорю, – Лузга пропустил Варю в высокие ворота, придержав створку.

Едальня, в которую мы пришли, была расположена под открытым небом и окружена забором. По центру двора виднелось потухшее кострище со сложенным рядом хворостом. Вокруг него на земле были установлены столы. Многие из них были заняты, но, покружив немного, мы обнаружили свободные места в уголке.

К нам тут же подскочила бойкая девочка с двумя смешными косичками, торчащими в разные стороны:

– Чего изволите? Есть потрошка куриные в меду, бараний окорок свеженький, только запекли, из рыбы почитай еще что-то осталось – окуньки да судачок. Чуть кваса еще можно нацедить, или, может, пива или меда налить?

Выслушав заказ и получив монету задатка, она мигом испарилась, чтобы тут же вернуться с полными стаканами. Пена угрожающе побежала вверх. Варвара схватила кружку с пряной медовухой, я же, не рискуя пить на голодный желудок, – был у меня уже подобный не очень приятный опыт, – предпочла квас, отдавая должное его превосходному вкусу, и краем уха слушала их беседу. Слушать лесть Лузги и млеющее блеяние Вари было неинтересно, потому я обернулась к остальным посетителям.

За соседним столом, на котором места не было от пустых кувшинов, сидели трое охотников, рассматривавшихстрелы.

– А про Ганьку-стрельца слыхали? Грят у него перья самой жар-птицы добыть можно! – прогудел один из них.

– Тю! Сча слухай. Заходил я, значит, к нему на позатой вечернице. За перьями этими. – Второй громко промочил горло и вытер ладонью усы. – Выносит он их и пук мне под нос сует. По три серебрушки за одно. Ну глаза-то у меня на лоб вылезли, у меня всего-то пятак и есть. А ежели я его весь отдам, то жена так меня дома отходит… Но хочется сил нет. Я, значит, и так их верчу, и эдак. И впрямь золотые, легкие, ровные. Полез я уже в карман, а тут дверь распахивается и дочка его вопрошает: "Папка, я у Кузи еще три пера выдернула, их тоже в краску кидать?"

Окончание истории потонуло в хохоте. Лузга недовольно обернулся на шум, но тут нам принесли наш заказ и мы набросились на еду. В тарелки спутникам я не заглядывала, но заказанная мной рыба была восхитительна и просуществовала ровно пять минут. Сыто похлопав себя по животу, я ненадолго покинула стол.

Когда я вернулась, раскрасневшаяся Варвара, приникнувк парню, что-товоодушевлено шептала и жестикулировала. Меня кольнуло нехорошее предчувствие.

– Прям к кузнецам? – воскликнул парень. – Это от сопровождающих ты пряталась? Пасут тебя, шагу не ступить?

Я подавила рвущееся с языка ругательство. Ну вот, развязался язык, недолго терпела.

– Нет. С теми я просто не хочу встречаться.

– Варя, кажется, нам пора.

– Ну на рассвете они тебя подкараулят, зуб даю, выпытали поди уже у хозяина, в какой комнате вы спите, да под окном и засядут, – они оба проигнорировали меня.

– Варя! – я повысила голос, и подруга наконец обратила на меня внимание, нехотя поднявшись с лавки.

– Погодите, провожу, – подскочил парень.

– Мы сами дойдем, – буркнула я.

– Ясь, не глупи, уже темно, – одернула меня Варвара.

Мне оставалось лишь скрипеть зубами и пыхать негодованием. Я ощущала себя престарелой матроной, охранявшей честь своей подопечной. И больше всего я злилась на Варю из-за того, что она так легко рассказала практически первому встречному о цели нашей поездки, игнорируяпрямой наказ наставника. Хотя, признаться, парень меня тоже неимовернораздражал – прилипчивый как банный лист.

Я наотрез отказалась залезать в окно под присмотром провожатого, и мне удалось заставить Варю распрощаться с ним перед крестом. Под моим строгим взглядом девушка, не затягивая, пожелала ему ясной ночи и, насупившись, направиласьв обход дома. Подсадив ее, я подпрыгнула и подтянулась, вваливаясь в окно. На мгновение мне померещился чей-то взгляд, однако, высунувшисьпо пояс наружу, я никого не заметила.

– Варя, мне кажется, что ты постуаешь опрометчиво, – я не собиралась отчитывать ее, но слова сами сорвались с языка.

– Ой, Ясь, не кличь худо, – подруга в темноте стала разбирать постель. – Ничего такого не произошло, мы просто пообщались. Он милый, приятный, обходительный.

– А в Логе тебя Костя ждет.

– Знаешь-ка, ложись лучше спать, вставать рано придется, а тебя не добудиться.

Я помялась еще немного, но все же, скинув одежду, нырнула под неприятно пахнувшее отсыревшее одеяло.

Глава 6

Казалось, что голова только коснулась подушки, а Варвара уже трясла меня за плечо.

– Ммм, – я попыталась спрятать голову под подушку, но она безжалостно ее отняла. – Что, уже рассвет?

– Нет, пара часов как перевалило за полночь.

– Ну и зачем ты меня будишь?

– Я думаю, что Лузга прав. Они и правда могут поджидать меня утром. Лучше выйти сейчас.

– Ты мне объяснишь наконец, что происходит?

– Ясь, ты мне подруга?

– Подруга-подруга, конечно, только в моем понимании друзья не только лезут на рожон, но и доверяют друг другу…

– Ну так доверься мне. Я потом все расскажу. Честно, – еле слышно добавила она в темноте.

– Ты знаешь куда идти?

В темноте чиркнуло кресало. Привыкнув к свету, я увидела, что подруга протягивает мне два предмета: клубок ниток и медную пластинку. Я хотела взять их, но Варвара одернула руки, прежде чем я успела прикоснуться.

– Это ключ, – пластинка вспыхнула красным золотом в свете огня. – Верно говорил Сокол, что не всякого гостя привечают кузнецы. На заколдованную тропинку, что ведет к их кузням, может ступить лишь тот, кого пригласят. Званым гостям они выдают вот такие заговоренные бляшки. По нему я могу пройти сама и провести с собой всего лишь одного человека. Для этого тебе надо будет очень крепко взять меня за руку. А к началу тропинки приведет клубок, его Вран попросил помочь нам.

– А что будет, если ты решишь провести больше людей? Или я буду некрепко держаться?

– Честно сказать, не знаю, – подружка пожала плечами и накинула плащ, скрывая под широким капюшоном лицо. – Но я слышала, что у границы есть страж, которого лучше не злить.

– И ты хочешь пойти туда ночью?

– Знаешь-ка, можешь остаться. Днем вернусь.

Повинуясь резкому жесту, огарок потух. Варвара распахнула окно и, немного повозившись, покинула комнату. Бормоча ругательства, я вытащила свой плащ из котомки и поспешила за ней. Хоть она меня и раздражала, но отпускать подругу одну я не собиралась.

На улице царила тишина, какая бывает, когда все добропорядочные люди уже отправились спать и даже неугомонная молодежь расползлась по домам или по укромным закуткам. В темных кустах нас не ожидала никакая засада, и мы покинули двор незамеченными.

На темном небе висел чистый месяц и широкий Млечный путь расстилался над головой, обнимая небо от края до края. Перемигивались яркие звезды, брошенными искрами отражаясь в спокойной глади воды. Сейчас мне казалось, что вокруг не множество озер, а разлилась великая река, охватывавшая лесистые кочки-островки. Фонарь в руке Вари слабо, но все же худо-бедно освещал тропинку перед нами, выхватывая из темноты зонтики соцветий, причудливо изогнутые ветви малины и смородины. Утоптанная земля сменилась влажными мостками, проложенными через бесконечные топи.

Я любила ночь, ценила ее за особую жизнь, которая начиналась после того, как погасал солнечный свет, за мысли и мечты, которые она нашептывала. Но сейчас наслаждению мешал тугой комок предчувствий, змеей свернувшийся в животе и подпрыгивавший при каждом шаге. Мне совершенно не нравилась эта затея, но, не желая превращаться в брюзжащую бабку, я молча сопела.

– Перестань, все пройдет отлично, – примирительно начала Варвара, но услышав мой вздох, поникла.

Войдя в перелесок, подруга спустила клубок. Тот, живо подпрыгивая, обежал нас по кругу и, оставив у ног начало светлой нити, раскручиваясь, побежал вперед. Такие волшебные мелочи невероятно умиляли меня. Переглянувшись, мы поспешили за ним.

Более не скрываясь, подруга усилила яркость фонаря, и теперь стало намного приятнее идти.

– Что за…

– Это вход, – прервала меня Варя. Она не удивилась исчезнувшему в яркой вспышке мотку. – Теперь что бы ни случилось – держись за меня крепко-крепко.

– А ты не верил, что они пойдут.

Из-за спины вышли трое мужчин. Один из них сразу же схватил Варвару за плечо. Девушка вскрикнула. Второй присел, проводя рукой над возмущенно дрожавшей нитью. Пальцы тускло засветились, но волокно не поддалось захвату, змейкой скользнув по тропе. Ведун. Плохой расклад.

– Значит так, горлица. Уговор такой – вы проводите нас к кузнецам и сидите тихонько в кустах, пока мы не закончим дело. А потом выводите обратно. И тогда ни ты, ни твоя подружка не пострадаете. Свяжи второй девке руки, – кивнул он третьей фигуре, безмолвно застывшей у границе света.

– Усман, ты обещал не причинять им вреда.

Я не сдерживаясь скривилась, заслышав знакомый голос. Ко мне подошел трясущийся Лузга. Избегая моего презрительного взгляда, он не поднимал глаз. Я напрягла кулаки, пока он связывал мне руки, и, как только он отошел, незаметно проверила крепость пут – они были слабы.

– Заткнись и выполняй приказы, щенок. Обшарим кузни, а потом хоть себе их обеих забирай, только погоди, пока мы отъедем подальше.

– А моя доля? – на щеках Лузги загорелись чахоточные пятна.

– Ишь какой ушлый, и рыбку съесть, и на кол не сесть, – колдун встал и протянул руку. – Отдай пластинку, девка.

– Она только на меня настроена, она исчезнет в чужих руках, – прошептала Варя, прижимая к себе кулачок.

– И пройти надо держась друг за друга. Сначала ученики, затем наставники, – выдала я.

Мужчины уставились на меня, опасаясь обмана. В моем мозгу возник план, который пусть и был сильно рискованный, но все же более безопасный, чем просто пойти у них на поводу. Очень сомневаюсь, что они оставят нас в живых после совершения такой кражи. Прожив столько лет в одном из самых криминальных районов своего города, я кое-что понимала в таких делишках.

– Хорошо, пойдем по Силе. Лузга, пойдешь за девкой, следом за тобой вот эта языкастая. Усман, потом ты.

Мы встали друг за другом. В плечо вцепилась жесткая ладонь. Парень больно стиснул пальцы. Варвара с неприязнью зашипела на него.

Стоя в одном шаге от конца нити, девушка обернулась, отыскивая меня. Я улыбнулась ей занемевшими от страха губами и указала подбородком вперед. Она сдвинула брови и шагнула. Воздух вскипел, затрещал искрами, обрисовывая фигуру девушки перед открывавшимся проходом.

Опережая движение строя, я бросилась вперед и вцепилась зубами в основание шеи парня. Во рту разлился мерзкий металлический привкус. Пальцы Лузги дрогнули. Резко потянув кулак на себя, я вырвалась из захвата и, отлетая в объятья стоявшего позади мужчины, наподдала ногой, посылая парня в смыкавшийся портал.

Слева прилетела оплеуха, свалившая меня на землю.

– Ах ты поганая дрянь!

Не дожидаясь приближения разъяренных мужчин, я вскочила и побежала прочь. В голове звенело от удара, что мешало собрать глаза в кучу, но легкие ноги, не разбирая направления, несли прочь. За спиной раздавались ругань и топот, прибавлявшие мне скорости. Влажная земля была изрыта ямами, и я молилась: только бы не споткнуться впотьмах. Мимо виска просвистел арбалетный болт. Пригнувшись, я стала петлять как заяц. Второй болт чавкнул в озеро слева. Перепрыгнув семейство светившихся поганок, я скатилась по покатому склону оврага.

– Сюда, она в овраге!

Отталкиваясь руками, я бросилась на противоположный склон, цепляясь за корни и ветви, упрямо лезла вверх. Земля летела комьями. В щиколотку вцепилась рука. Не раздумывая, я ударила вслепую. Раздался влажный хруст и крик:

– Эта тварь сломала мне нос!

– Потом сращу, поймай ее!

– Сам поймай, колдун леший! Толку-то от тебя!

Взобравшись наверх, я кругом побежала по земляному валу и наскочила на свои же следы. Тяжелым мужчинам понадобилось больше времени на тот же маневр. Они поняли мою задумку, и проклятия полетели в спину с удвоенной силой. Уж не знаю, как это сделал ведун, но еловая ветвь, которая попалась мне на пути, вывернулась, как живая, и хлестнула меня поперек груди, отбрасывая назад в заросли орешника. При падении я напоролось на острый сук, чудом не прошивший ногу насквозь, а лишь рассекший мне кожу на бедре. Кровь быстро пропитала края ткани и огромными каплями пролилась на землю. Лес ожил. Отовсюду слышались приглушенные шепотки. Погоня замерла. Испугался даже ветер. Лишь ночные птицы как ни в чем не бывало перекликались в вышине.

Неразличимые тихие голоса, шелест хвои, шуршание коры – все слилось в единый шум, нараставший, как лавина. По спине заскользил холодок. Тьма заволокла мир, скрывая пробивавшийся рассвет. Я напрягла слух.

– Тихо, лихо. Лихо, тихо. Слышишь, лихо? Тихо, тихо… – зашептала тьма со всех сторон. – Чуешь, Лихо? Тихо. Тихо? Это шелест? Тихо, Лихо. Это шепот? Тише, Лихо.

Я задрожала, вжимаясь в землю.

– Чуешь, Лихо? Писк ли, Лихо? Тихо, тихо. Всхлип ли, Лихо? Лихо, тихо. Чуешь кровь ли, Лихо?

Заговор на остановку крови соскользнул с языка заученной формулой. По ноге словно растекся огонь, рану защипало. Сорвав кусок мха, я оттерла им кровь и отбросила в сторону. Туда, где были преследователи.

– Лихо! Лихо! Кровь тут, Лихо! – передо мной раздался топот маленьких ножек. – Ударь, Лихо! Бей же, Лихо!

Раздался свист и противный чавкающий треск. Ночь разорвал крик, быстро перешедший в хрип. Ведун заголосил, призывая светлый огонь, и у него в руках вспыхнуло пламя, осветившее застывшую перед ним фигуру. Двухметровое создание с козлиными тонкими ногами, длинными руками с огромными когтями, выступавшей грудной клеткой, обтянутой тонкой кожей, медленно наклонилось к дрожавшему мужчине. Вместо головы у чудовища был олений череп с обломанным рогом. Шепот ускорился и стал совсем неразборчивым, затягиваясь магической петлей. Тварь с шумом втянула в себя в воздух вместе с ярким огнем из рук ведуна. Вновь воцарившаяся темнота уберегла от зрелища, последовавшего за звуком вспарываемой плоти. Среди булькающих звуков я вновь различила слова:

– Лихо. Тихо? Тихо, Лихо. Сип ли, Лихо? Стон же, Лихо!

За спиной треснула ветка под осторожной поступью. Меня затрясло. К глазам прижалась ладонь, над ухом звякнул металл и, вплетаясь в шепотки, прозвучал требовательный женский голос:

– Тише, Лихо. Тише, тише. Лихо, тише. Слышишь? Тихо! – еле слышное теплое дыхание обдало ухо, шевельнув прядку на виске. – Возьми веточку и ломай, тихо-тихо.

Я медленно опустила ладонь и, обмирая от страха, нащупала ветку. Сжав ее непослушными пальцами, я начала хрустеть ей. Звук вышел оглушающий. Плечо подбадривающе сжали, и я продолжила, подбирая палочку за палочкой.

С глаз убрали руку, и я часто заморгала. Ночь медленно отступала, неохотно сменяясь предрассветными сумерками. Из сереющей темноты проступали нечеткие очертания окружающего мира. Небо, просвечивавшее розовой полоской сквозь кроны, посветлело на востоке.

С дерева взлетела птица, всколыхнув ветки над моей головой. В траве зашебуршали букашки, под кустом пробежал торопившийся с ночной охоты еж. Легкий ветерок сдувал ночной холод, спрятавшийся в корнях. Где-то залаяла собака.

Я не отводила взгляда от яркого солнечного диска, поднимавшегося все выше, не обращая внимания на режущую глаза боль. Лишь бы не смотреть, как огромная фигура без труда вскидывает безвольное тело незадачливого ведуна на плечо. Как она водит по сторонам башкой, лишенной глаз. Как когтями хватает за шиворот второе тело и тащит по земле к стоявшему стеной ельнику. Как шуршит трава у его ног, потревоженная бегом невидимых помощников, шепчущихся и ищущих.

– Пойдем потихоньку, – меня потянули вверх.

Перед глазами плавали разноцветные круги, и я почти вслепую шла за женщиной. Она положила ладонь мне на затылок, помогая пригнуться и проскользнуть под кустами. Я безразлично повиновалась. Сейчас мне хотелось лишь лечь прямо на землю и свернуться калачиком. Но женщина продолжала подталкивать и направлять, потому я устало перебирала ногами. Знакомый голос вырвал меня из дремы:

– Хвала Свету, с вами все хорошо! – навстречу нам торопился Сокол. Рядом с его ногой семенила черно-белая собака, бдительно оглядываясь по сторонам.

Я высвободилась из захвата спутницы, мимоходом отметив, что последние метры она просто тянула меня за руку. С горестным всхлипом я уткнулась ему в грудь и вцепилась в пояс. Старик дрожащей рукой провел по моим волосам и этого оказалось достаточно, чтобы я раскисла. Будто кулак внутри разжался и отпустил, и в неудержимых слезах я выплескивала весь страх, все напряжение, которые коверкали, ломали меня, сотрясая в истерике. Он сжал меня в охапку, прижимая сильнее к себе, и начал укачивать, как ребенка.

– Я слышал шум, – рука странника продолжала скользить по моим растрепанным волосам.

– А мы даже видели его источник, – устало произнесла женщина.

Я постепенно успокоилась и, перестав мочить рубаху Сокола, отстранилась, хлюпая носом. Он со смешком протянул мне платок, которым я не без смущения воспользовалась. В прореху на платье ткнулся мокрый нос. Я опустила руку на голову собаке, потеребив острое ухо. Вот кто вел за собой подмогу по нашему следу.

Мы стояли на том же самом месте, где я втолкнула Варвару с предателем Лузгой в проход. Нутро вновь скрутил мерзкий страх, но на этот раз не за себя, что оказалось в разы хуже. Меня затрясло.

– Сокол! Варя там не одна – с ней еще парень прошел, который с этими был, – старец нахмурился, но ответила мне женщина.

– По ту сторону Финист сторожит.

Я наконец рассмотрела свою спасительницу. Средний рост, крепкое телосложение, по короткой кольчуге до середине бедра змеилась толстенная черная косища. Она провела рукой по лицу, словно стирая налипшую паутину усталости, и обернулась ко мне.

– Откуда вы знали, что она туда пойдет?

– А зачем еще может отправиться в Укрополь на пороге посвящения ученица целителя, не имеющая собственного родового серпа?

Женщина казалась мне смутно знакомой. Я легко забывала имена, но лица – никогда. Спохватившись, я представилась.

– Зови меня Медвяной, – кивнула женщина. Скрестив ноги и скрипнув кожаными набедренными щитками, она уселась на землю. – Да вы присаживайтесь, дождемся от Финиста знака.

– А у Финиста есть пропуск к кузнецам? – я присела на корточки, притянув к себе собаку.

– Для его крыльев нет никаких преград, – она старалась сохранять спокойный вид, но было видно, что это напускное. На дне ее карих глаз мерцала тревога. – Повстречав Варю вечером, он тут же обернулся и по последнему лучу солнца пересек границу. Чуял, что после встречи с ним она выкинет очередную безумную каверзу. Но как она могла и тебя-то с собой в темный лес потянуть? Бестолковая девчонка!

– Вы, видно, давно знакомы, – туповато протянула я.

Сокол с Медвяной переглянулись поверх моей головы и покатились со смеху. Псица застучала хвостом, улыбаясь зубастой пастью.

– Да уж очень давно. Варя – моя дочь. Она разве не поведала тебе?

Я отрицательно покачала головой, и женщина омрачилась. В это мгновение перед ней прямо из воздуха соткалось длинное перо. Повращавшись вокруг своей оси, оно вспыхнуло белым огнем и мгновенно сгорело.

– У них все хорошо. Рассиживаться тут смыла нет. Пойдемте в дом, я все еще мечтаю отоспаться.

Медвяна, особо не церемонясь, растолкала спящего хозяина гостиницы и договорилась о другой комнате для меня и ее дочери. Перетащив наши вещи на второй этаж, в уютную светлую комнатушку, я уселась в изголовье кровати. Беспокойство продолжало точить, и, не в силах удержаться на месте, я мерила комнату шагами. Заламывая руки в бессилье и незнании, я принялась чистить замаранный плащ, потом заштопала длинную дыру на платье. Умом я понимала – с таким защитником как Финист Варваре вряд ли что грозит. Он наверняка этого Лузгу быстро по лесному ковру размазал. Уставившись в окно, я провожала взглядом плывшие по утреннему небу быстрые облака, желая, чтобы и время так же ускорило свой бег. Я думала, что так и не сомкну глаз, но усталость взяла свое.

Гулко хлопнула дверь. Солнце уже давно перевалило полуденную черту, время приближалось к четырем часам. Я еле разогнула спину, ощущая себя девяностолетней старухой с ревматизмом. Сон сморил меня у подоконника. Я проспала в одном положении, опустив голову на согнутую руку.

– Яся, с тобой все в порядке? – Варвара коленями ударилась о вышитый коврик и схватила меня за руки, тревожно оглядывая с головы до ног. – Это что, кровь?! Давай-ка я посмотрю, – я позволила ей поднять грязный подол, открывая вспухшую красную царапину на бедре. Остановить кровь я смогла, но заживить рану на себе не сумела. – Я так переживала за тебя! Вывернулась и сразу обратно кинулась, но проход тотчас же закрылся. А позже мне подсказали, что ты не одна будешь, мол к тебе подмога подоспела. Я тогда к кузнецампошла. Сейчас покажу, какой они мне серп сделали. Идеальный! Как я хотела: на длинной ручке с узким центром.

– А что с Лузгой? – я провела ладонью по гладкой коже, на которой остались лишь следы крови.

– Его повязали. Оказалось, что их банда давно промышляла в окрестностях. То на путников нападали, то по клетям шуровали. Охотников на них уже зазвали, стражу кликнули. Когда стало совсем горячо, решили они дельце поденежнее провернуть – кузнецов здешних ограбить. За металл, что в их схронах, многие купцы большие суммы сулят, да только сами кузнецы его на сторону никогда не продают. Покрутились эти ловкачи тут, повынюхивали да расстроились. Сколько ни обходили озера и болоты, все никак к кузнецам выйти не получалось. Купили тогда ведуна, ну это тот, что за тебя держался. Он им и рассказал о правиле прохода. Но вот следующая незадача – не так часто к кузнецам гости ходят. Разбойнички уж было расстроились, – тут она замялась и опустила глаза вниз, руками сминая юбку.

– Ясно.

Продолжение я уже и сама поняла. Дальше одному из них посчастливилось повстречать нас, легко выведать у Вари ее цель и подтолкнуть к ночному походу.

– Ты хоть с мамой повидалась?

– Не хочу об этом говорить, – мигом вспылила девушка, вскакивая и задирая подбородок.

Я неторопливо поднялась и огладила мятое платье. С отвращением оглядев его, я накинула поверх темный плащ. Жарко, но хотя бы не видно грязи и крови. Переплела косу, с трудом распутав гребнем волосы, и потянула на себя дверь.

– Яся, ты куда? Подожди! Послушай, сейчас соберемся, сходим за Ивашем и уедем. Дорога прямая, нахоженная, в ночи уже свое крыльцо увидим.

Я не ответила и вышла. Хватит. Накомандовалась уже. Разгоряченные щеки горели огнем, и хотелось вернуться и отхлестать ее резкими словами. А может, и по щекам. Накричать на нее, тугодумную, что из-за ее придури мы чуть не погибли ночью. Неужели она думала, что эти разбойники нас бы пощадили? Да кому нужны свидетели? Я зло растерла лицо, чтобы не выглядеть заспанной, и спустилась вниз.

В обеденной зале было многолюдно. Как сказала бы моя мама, будто автобус туристов приехал. Я покрутила головой, поискав, куда бы приткнуться, и услышала свое имя. За столом в углу рядом с распахнутым окном сидели Медвяна, Сокол и Финист. Все трое приветственно мне улыбались и махали. Я задумчиво закусила губу, но все же подошла к ним.

– Ты хоть поспала, девочка? – подвинулась женщина, освобождая мне место на лавке.

– Немного, – я алчно посмотрела на заставленный блюдами и кувшинами стол. В животе протяжно взвыло, и Финист со смешком поставил передо мной тарелку. – Благодарю.

– Ешь, не стесняйся. Знаю я вас, молодых. В пору ученичества вечно носитесь голодными, а после животом маетесь.

– Для целителей это не проблема, – улыбнулся Сокол. – Могут себя подлатать. А нам – хоть плач, коль без нормальной еды поживешь.

– Целители должны помнить о важности питания, – возразила Медвяна. – Вам же наперво это втолковывают?

– Да, Вран не упускает случая напомнить об этом, когда сам находит свой нетронутый завтрак уже к ночи. Убеждает, что так, как он, поступать нельзя, – я нацелилась на соблазнительно торчавшую куриную ножку.

– Вот как. Странно, что травница на обучении у Врана, – я прикусила свой длинный язык. Медвяна подалась вперед, постучав пальцами по столу. – Возможно, это не мое дело, но я беспокоюсь за своенравную дочь и мне бы хотелось знать, кто ее сопровождает.

Врать я не любила и не умела.

– Я еще не на обучении. Пока только присматриваюсь.

– Не поздновато ли на учебу нацелилась? – удивился Финист, но его прервала Медвяна, не отводящая с меня прямого взгляда. Я заерзала на месте.

– Откуда Род твой идет?

– Я из Москвы, – тихо произнесла я. Мужчины переглянулись.

– А, пришлая. С изнанки, – Сокол произнес это буднично. Но слово «изнанка» неприятно резануло по ушам. Судя по всему, это отразилось на моем лице, и старец примирительно поднял руки. – Я не хотел оскорбить – привычка. И давно ли ты гостишь у Врана?

– Чуть больше месяца. Мне предложили пожить лето, посмотреть, а там решать, что дальше выбирать.

– Вот как… Забавно. Но я сердечно благодарю тебя за помощь моей дочери.

Я смущенно улыбнулась и вернулась к еде.

– Что дальше, Медвяна? – обратился Сокол к женщине.

– Поутру выдвинемся, надо взять остаток этой шайки, – ответил вместо нее Финист. – Малый быстро раскололся, даже скучно стало, видать, недавно к ним примкнул.

– Дорожку вам выпрямить?

– А давай! Устал я за ними уже собакой бегать, соскучился по дому.

– Могу ли я попросить о месте у твоего очага?

– О чем разговор, брат? – широко улыбаясь развел руками мужчина.

Медвяна отстранено смотрела в окно, подбрасывая на ладони медную пластинку, ключ от прохода. Без тяжеленной кольчуги на плечах она выглядела более хрупкой.

– Можете мне рассказать об этих кузнецах? Что в них особенного? – спросила я.

– Род их пошел от самого Сварога, кузнеца небесного. Первое упоминание о них встречается в поверьях о Темных временах, когда воцарилась бесконечная ночь с грозными метелями и обжигающим холодом. Лишь огонь кузницы первого мастера, кому лично вложил знание Сварог, и оружие, выкованное его руками, отгоняли порождения Тьмы и Мрака от порогов, оберегая людей и диких зверей, вышедших за спасением к их жилью. Очертя обережные круги своим молотом кругом домов, отправился он на помощь Богам, вызволявшим Солнце ясное из полона. Ведь как иначе: люди без Богов слабы, как и Боги без людей. Тогда справились они с напастью, и вновь яркая колесница покатилась по бескрайнему небосводу. Взамен Боги хотели одарить кузнеца всеми мыслимыми и немыслимыми богатствами, но он смиренно попросил лишь позволения передавать знания и умения свои дальше по роду, сыновьям старшим, опоре родительской. Благословил его Сварог. На пороге смерти кузнецу выпала небывалая честь – выковать ключ от врат небесных, коим замыкают лето, на новую зиму поворачивая, а после забрал Бог его к себе в вечные служки.

Сокол прервался, налив себе остатки молока из крынки. Голос у него был глубокий, звучный, и его рассказу внимала не только я, но и другие посетители.

– Часто наведывался Сварог в те кузни, щедро делясь с кузнецами знаниями. Поведал он им таинства, как с любым металлом сговориться, как сплавлять разные его виды между собой да какую угодно форму придавать. Радовались кузнецы, из века в век совершенствовали, оттачивали мастерство. Однажды, в темную, безлунную ночь, пришел к порогу самой древней кузни, где без устали рдел Огонь Сварожич, странный гость. Темный, высокий, худой, на посох резной опирается, хоть и не стар, не скривлен. Глянули кузнецы, брови сдвинули, непонятно было: то ли голова у него медвежья, то ли просто искусно выделанная шкура на плечи наброшена. Сел он у порога и молвил, что желает поделиться знанием, как нашептывать, вплетать в железо заговоры. Смекнули кузнецы, что не простой гость к ним пожаловал, а сам Велесе, ведун величайший. Помня о распрях Богов, позвали Сварога решать, можно ли такой подарок принимать. Никто не присутствовал при беседе Сварога с Велесом, но доходит молва, что даже земля в ту ночь дрожала, запоминая их договор. С того времени дадено этому Роду благословение от двух высоких Богов, но с ним и строжайший наказ – беречь свое искусство, охраняя его от других, дабы не повернулось оно против рода людского.

– Да что можно хорошего получить от скотьего бога? – вполголоса пробурчал хозяин. Сокол его расслышал и с улыбкой покачал головой.

– Не стоит делить мир на белое и черное и тем более – пытаться судить Богов, – мужик смутился и спрятался за стойкой, остальные согласно зашумели. – Вот такое сказание, Ясмина. Надеюсь, потешил вас славно.

– Подай молока скомороху, Халдей! – указала дородная женщина слева. Сокол поклонился.

Зал вновь наполнился гулом голосов, а к нам спешила опрятная девочка с полной крынкой.

– Вот такой подарок я получил от своего отца, а тот в свой черед – от них, – Финист снял с пояса кинжал и протянул мне. Я бережно приняла его и покрутила в руках. Несмотря на небольшой размер – чуть длиннее моего ножа, но с более узким лезвием – он тяжелее оттягивал руку. Я вернула его владельцу, и тот, к моему восторгу, подкинул его вверх, поймав за рукоять уже не кинжал, а изящный одноручный меч с прямой широкой гардой и ромбовидном навершием.

– Оружие запрещено! – сразу же закричал хозяин, махнув полотенцем.

Финист громко рассмеялся, подбросил меч, и в ладонь ему вернулся уже кинжал. Рассмотреть момент метаморфозы было невозможно – просто яркий проблеск по лезвию. Я подобрала челюсть:

– Как это?

– А вот это и есть их секрет. Не многие могут похвалиться таким оружием, – довольно потянулся мужчина и поднялся из-за стола. – Прогуляюсь перед сном. Отяжелел.

– Тебе лишь бы покрасоваться, – хитро прищурилась Медвяна.

– Мне не удержаться, ты же знаешь, сердце мое, – поклонился ей Финист.

– Я с тобой, брат.

В зале было жарковато и я распахнула плащ. Медвяна оглядела мой потрепанный вид и покачала головой:

– Сменной одежды нет?

– Нет, не рассчитывала, что так изгваздаюсь.

– Варвара не захотела спуститься? – ответ ей и не требовался, она рассеяно кивнула и отхлебнула из кружки. – Тяжело, когда тебя ненавидит собственная дочь. Я ушла от ее отца, а она так и не смогла мне этого простить. Даже не постаралась понять меня. Столько лет… Столько лет я была прикована к дому и к печи. Готовь, убирай, стирай, штопай и всегда улыбайся. Никто не любит смурных женщин. Только и жди мужа со службы. Потомственный вояка, скрытый и упертый, он и слышать не хотел о каких-либо моих мечтаниях. Желание повидать мир – нет, это глупости. Он уже везде побывал и убеждал меня, что мол смотреть-то и не на что. А мне мечталось заняться чем-то, стать полезной, чувствовать жизнь. Но не дело женщине к чему-то окромя быта стремиться. Только зачем это все, если в доме пусто? Муж в сторожках, разъездах пограничных. Дочь подросла, и у нее начиналась своя жизнь. Да еще свекровь, которой я всегда была что кость в глотке. И вот по соседству поселился Финист. Не навечно, временно, пока брата ждал, – за окном как раз остановились герои ее повествования. И я опять удивилась красоте Финиста. Что ж, неудивительно, что одинокая женщина приметила его. – Мы беседовали часами, целыми днями и ночами. Он рассказывал мне о прекрасных местах, манил меня сказками о небывалых чудесах, делился восторгами. И в его речах я слышала звоны ручьев и водопадов, шелесты трав и стоны гор. Как-то раз, шутя, он предложил встретиться с ним на мечах. Ему в ту пору руку здорово зашибло. Надо было разминать, а одному выходило скучно. Вытесал две деревяшки и начал гонять меня по лугу, объясняя воинскую науку. Тогда я почувствовала себя такой живой…

Она ненадолго замолчала, перекатывая меж ладоней пустую кружку.

– Влюбилась я. Ярко и очень постыдно. А ведь еще и страшно мне было, вдруг отвергнет мои чувства Финист. Ведь он вон какой… А я обычная, невзрачная да еще и замужняя. Не иначе как сама Леля нас свела, счастьем поманила. Повинилась я перед мужем, поклонилась в ответ на проклятья свекрови, посмотрела в спину дочери и ушла со двора. С тех пор немало зим минуло, через многое мы с Финистом прошли. Он вот княжеский человек, в дружине поднялся, в Червонном воеводой сел. А я щит его ношу. С Варенькой видеться пыталась, пока в стольном граде сидели, а слов нужных так и не нашла.

Я не знала, что ей ответить. Это была очень личная история. Ее боль коснулась и меня, растекшись в груди мерзким холодом. Медвяна по-дружески приобняла меня за плечи.

– Не хотела я тебя печалить к ночи. Не держи сердца, позволит вышний – встретимся еще, Ясмина.

Она выбралась из-за стола прежде, чем я успела ей ответить. За окном громко хохотал Финист, хлопая себя по коленям. Вот к нему подошла Медвяна, и мужчина повернулся к ней, вытирая выступившие от веселья слезы.

Меня охватили беспокойные мысли. К чему я стремлюсь? Чего хочется действительно, по-настоящему? Какое-то новое чувство слабо трепыхнулось в груди. Я ощущала себя в ненадежной верткой лодке, оттолкнувшейся шестом от одного берега, но не знающей, куда причалить.

Она сказала, что носит его щит. Но я смотрела на обнявшихся, любящих друг друга людей, таких красивых и свободных, и видела большее: он дал ей еще и свои крылья.

Глава 7

Всю обратную дорогу Варвара молчала, дуясь на меня. У меня не было никакого желания разбираться, потому я отвернулась от подруги и глядела по сторонам, пока Иваш правил к Мшистому Логу.

К слову сказать, Медвяна позаботилась обо мне, передав через хозяина постоялого двора комплект чистой одежды, и перед Ивашем мы предстали хоть и в дурном настроении, но прилично выглядевшими. Мужчина, казалось, не подозревал о наших приключениях, и от его нравоучений мы были освобождены. Он, конечно, ожидал красочного рассказа, но Варвара скупо похвалилась новым серпом, не вдаваясь в подробности. Словоохотливый мужик немного пострадал, а затем отстал от нас, напевая себе под нос. Оставалось только надеяться, что до Врана молва не дойдет.

Дорога назад переносилась намного легче. Вероятно, стоило поблагодарить Сокола, благословившего наш путь. Минула только середина дня, а мы уже выпрыгнули из телеги перед лечебницей.

Мне отчитываться перед Враном не было необходимости, потому я сразу направилась домой, старательно замедляя шаг и оттягивая момент вынужденного затворничества.

Вдоволь посидеть на крыльце мне не позволили. Лишь я присела на ступеньку и вытянула ноги, опустив рядом с собой суму, как дверь отворилась и из нее высунулась удивленная мордочка домового. Заметив меня, он присвистнул и тут же заторопил:

– Давай, давай, заходи. Неча рассиживать. Иван Буянович наказывал, что токмо вернетесь – сразу под замок. Вторая где?

– У наставника, – устало ответила я. Разозлиться на доброе существо не получилось.

– Чаво там в суме?

– Вот, постирать надо, – я показала плащ и платье Зимороду.

– А кинь у порога. В вечери стирка намечается, снесу.

– Благодарю, – я зашла в дом и скинула обувь. Смыв с лица пыль дороги, вернулась в горницу, застав домового хлопотавшим над обеденным столом.

Все дни нашего заточения именно он приносил нам завтраки и обеды. Занятая чтением или другим делом, я обычно не обращала внимания на его сервировку, а посмотреть, как оказалось, было на что. Малый рост не позволял существу дотянуться до столешницы, но послушная ему утварь сама прыгала на стол. От взмаха ладошки загудел самовар, перед ним зазвенели блюдца с чашками. По центру стола на круглой деревяшке поместился горшок с щами, рядом разместилась в плошке свежая сметана. Запрыгнув на стол, он подтянул к себе доску, на которой острым ножом быстро начал нарезать свежий горячий хлеб.

– Садись, трапезничай, – глубокая миска наполнилась супом.

Аппетита не было, но обижать маленького хозяина я не стала. Придвинув стул, я взялась за ложку. После нескольких первых глотков я разохотилась и, опустошив тарелку, насладилась еще и травяным чаем с ватрушкой.

Девочки еще не вернулись и, послонявшись немного по дому, я прилегла с первой попавшейся книгой на свою кровать. К сожалению, выбор оказался неудачен. Это было руническое пособие со слишком сложными для меня формулами. Вставать было лень, и я просто переворачивала страницу за страницей. Моё зевание сопровождалось глухими раскатами грома.

Я вышла из спаленки уже впотьмах. В горнице при тусклом свете сидели и тихо переговаривались подружки. Варя при виде меня поджала губы и отвернулась к окну.

Смеяна внимательно посмотрела на нас, но ничего не сказала. Лишь протяжно вздохнула. Иногда она казалась старше нас всех вместе взятых и уж точно мудрее. Я подсела к ней, открывая книгу на первой же непонятной формуле, и обратилась за разъяснением. Не люблю оставлять вопросы без ответов.

Дни потекли чередой. Сколько еще сидеть – никто из нас у Врана не спрашивал. Понемногу мы с Варварой вновь начали общаться, но уже без былой близости.

Я продолжала учиться под руководством подруг. Неприятным откровением стало то, что я не могла сама себя исцелять. Остановить кровь или снизить температуру могла, а вот воздействовать более глубоко уже не получалось. Даже пресловутые прыщи не спешили исчезать с лица, и приходилось обращаться к Смеяне. Девушка убеждала меня, что всему свое время и мастерство отточится. Но я помнила, как Вран говорил, что целителя отличает в первую очередь полный контроль над своим телом, что редко можно встретить из их братства того, кто был бы болен и сам не мог с этим ничего поделать.

В поисках знаний я обращалась к другим книгам, особое внимание уделяя методам физической и ведовской защиты. Книг по самообороне было огромное количество, но к теории требовалась еще и практика. Смеяна предложила походить на занятия к ребятам. Конечно, махать мечом меня не будут учить, а вот тело укрепить помогут. Я поблагодарила за совет и отложила мысли об этом на далекое «завтра».

Чтобы скрасить наше заточение, Смеяна принесла ткани и нити. И если прясть я еще пыталась, то вышивать совсем не получалось – это нагоняло на меня тоску. Я послушно заучила несколько простых схем и даже украсила один рушник, но, увидев страдальчески скривившееся лицо подружки, проверявшей мою работу, больше не притронулась к игле. Варвара же, напротив, радовалась рукоделию. Вскоре вся горница была завалена тряпочками, которые позже она соединяла воедино в лоскутные покрывала, и обрывками нитей, которые я подбирала и довольно ловко сплетала в сложные наузы.

Чтобы не мешать мастерить Варваре, занимавшей обычно весь стол, я стащила запасные одеяла и подушки и обустроила себе гнездо для чтения под одним из окон. Вечерами я стягивала туда все свечи и лучины, что заботливо приносил нам домовой, и до самого утра перелистывала пожелтевшие листы: руки сами собой тянулись к уже прочитанным страшным сказкам, сказаниям и бестриариям. Соседство с целительницами и здесь приносило пользу – стоило глазам начать уставать, как девочки двумя легкими касаниями и компрессом из черничных листьев снимали с них дискомфорт.

Однажды Смеяна сделала мне чудесный и очень пугающий сюрприз. Ворвавшись в дом и вместе с сыростью дождя и запахом мокрой земли, она вручила мне толстенный фолиант с деревянной обложкой, обитой серебряными уголками. Я открыла на первой попавшейся странице и захлебнулась в благодарностях – настолько детального пособия для ловчих я не видела в нашей библиотеке.

Содержание и тексты оказались не единственной усладой. Вокруг каждого рисунка вилась причудливая вязь рун, и при вливании в них толики силы над листом вырастала живая голограмма. Перед моим лицом приседал охотившийся волкодлак, водили хороводы прекрасные русалки, мерцали болотные колпачки и раскрывал крылья могучий симуран. На странице об арыси с прекрасного женского лица на меня пристально смотрели кошачьи глаза, губы обнажали ряд острейших зубов, и, подернувшись рябью, изображение сменялось рысьей мордой. Реалистичность поражала. Сидеть в полутьме мне было страшно, оттого я тщательно возводила световой заслон.

В тот же вечер к нам забежал Мстислав. Хоть он и отбывал наказание, как и мы, но даже старостиными стараниями его было невозможно удержать под замком. Однако своими секретами с нами делиться он не собирался. Ввалившись через окно в спальню, он до смерти перепугал Варвару, уже легшую под одеяло и, усмиряя ее злость, тут же протянул ей пухленький конверт – послание от Кости. Мигом просветлевшая девушка вытолкала парня в горницу и захлопнула дверь, и даже толстые стены не смогли заглушить ее приторных вздохов.

Смеяна тут же засуетилась, накрывая на стол. Друг заметил в моих руках книгу и, округлив глаза, хлопнул себя по колену и присвистнул:

– Да чтоб мне провалиться! Это же один из томов «Изломанной завесы» Милонега Быстрой Лапы! Я в Тверди встречал копии, но полной книги в руках не держал!

– Твердь?

– Обитель ловчих, – парень схватил пирожок с яйцом и подсел ко мне. – Откуда у вас?

– Сорока на хвосте принесла, – зазвенела смехом подружка.

Я милостиво поделилась с ним подушкой. С его комментариями изучать написанное стало еще интереснее. С этого момента окружающий мир перестал для нас существовать. Смеяна лишь посмеивалась и подливала чай, чтобы мы не ели всухомятку. Варя каждый раз впихивала рассеянному парню записки и умоляла не забыть принести ответ в следующий раз.

Мстислав рассказывал, как отличить ухалицу от обычной птицы, где точно найди скричника, чем различаются хлевник от сенника, почему озерницы воюют с водяными и отчего жердяй так худ. В книге не было оглавления, но он легко ориентировался в ней, быстро находя нужный фрагмент, чтобы указать мне на ту или иную особенность родственной нечисти в зависимости от подвида или места обитания. Каждый раз, покидая перед рассветом наш дом, он давал мне задания. Например, посчитать пальцы на лапах Алконоста, запомнить, какая шерсть у варгина, а кого прозвали жухом и за что. Я с огромным удовольствием их выполняла, с затаенной радостью ожидая того момента, когда смогу похвалиться перед ним. Он с нескрываемой гордостью и сверкающими глазами выслушивал мои пылкие ответы, а затем, улыбаясь от уха до уха, объяснял, почему именно на это нужно было обратить внимание. Теперь время летело для меня незаметно, но все же я с нетерпением ожидала момента, когда староста сменит гнев на милость.

Я заварила земляничные листья и зевая подошла к окну. Сегодня я смогла заснуть лишь под утро, когда по крыше застучали убаюкивающие и прогоняющие страх крупные капли дождя. Виной всему было Лихо. То самое, что повстречалось мне в Укрополе. Не глядя на заголовок, я оживила рисунок и чуть не выронила книгу, увидев знакомую рогатую фигуру. Немного успокоившись, я несколько раз перечитала статью об этом существе и про себя благодарила высшие силы, что не знала ничего из этого в момент нашей встречи. Иначе лежать бы мне с разрывом сердца в кустах.

Старейший лесной хранитель, он был намного опаснее лешего. Если со вторым можно было договориться и мирно побеседовать, то с его старшим братом лучше было не контактировать вовсе. Он всегда агрессивно защищал свои территории и жестоко расправлялся с нарушителями. Умертвив свою жертву, он созывал на пир всю лесную нечисть и щедро делился добычей.

Люди, вынужденные соседствовать с ним, старались всячески задобрить духа, в давние времена даже относили в лес своих детей в обмен на разрешение охотиться и собирать ягоды на его угодьях. Из малышей он воспитывал лешачков, которые потом разбредались по миру. Он также мог унести детей, оставшихся без присмотра.

Люди придумывали сказки, в которых девкам удавалось перехитрить Лихо и вывести братиков и сестричек из лесного жилища, но на деле это было невозможно.

Я провела ладонями по лицу, прогоняя ночную жуть. По улице чинно шествовал Иван Буянович. Несмотря на тепло, на нем была соболиная жилетка, полы которой не сходились на круглом животе. Остановившись перед нашим домом, он свистнул, вызывая дворового. Представши перед мужчиной, тот почтительно поклонился, выслушал и, указав на наше крыльцо, отрицательно покрутил башкой.

Староста потрепал служку по плечу и загромыхал сапогами по ступеням. Волнуясь, я распахнула перед ним дверь во всю ширь.

– Ясного утра, Ясмина. Надеюсь, вы вынесли урок. Зашел я сказать, что наказание ваше закончилось, – он подкрутил ус. – А сейчас тебя Володя ждет. Съездишь с ним до города да заодно с родителями свяжешься.

В груди что-то больно кольнуло: я ведь ни разу за те недели, что провела здесь, не позвонила маме! У меня даже мыслей не возникало о том, что она будет волноваться. Телефон здесь не работал, и потому в первый же день я его выключила и закинула в недра рюкзака.

– Не переживай. Всеволод с ними связь держит, рассказывает, что у тебя все хорошо. Язык у него хорошо привешен, заговорит кого угодно, – заметил промелькнувшие на моем лице эмоции мужчина. – Беги, собирайся, через две лучины ты должна быть у ворот.

Я сломя голову бросилась в спальню, чуть не сбив выходившую Варвару, быстро переоделась, схватила рюкзак и вихрем вылетела на улицу. Дорога перед нашим домиком напоминала сейчас грязную реку, и мне пришлось сделать изрядный крюк, чтобы найти место, где можно перепрыгнуть на другую сторону. На главной улице вообще разлилось такое озеро, что я просто разулась и, подвернув штанины, с визгом побежала по прохладной воде. Встречные люди со смехом отскакивали к обочинам, чтобы не вымокнуть в поднятых мной брызгах. Со стороны леса тянуло свежестью, терпкой землей и запахом хвои. Эти запахи кружили мне голову. После стольких дней взаперти я ощущала крылья за спиной и летела, не чуя под собой ног.

– Оп! – из-за телеги выпрыгнул Володя и, поймав меня в объятья, закружил вокруг себя. – Рад видеть тебя такой веселой!

Опустив меня наземь, он подтолкнул меня на телегу. Я обменялась с ним последними новостями и рассказала о нашей проделке, из-за которой я и просидела дома. Выслушав, он хохотал до слез.

– Вот это вы учудили! А я ведь говорил Буянычу, что ты точно наведешь тут шороху!

– Вообще-то это была не моя затея! – я даже немного обиделась на такую оценку. Тихоней я не была, но уж и отпетой хулиганкой не выглядела. – Я просто стояла на стреме. И перестань ржать! Лучше объясни мне вот что.

Всю дорогу до города ему пришлось отвечать на мои вопросы о вычитанном из книг. Оказалось, что Володя некоторое время работал в паре с одним ловчим. После нескольких его рассказов светлый лес, который мы проезжали, уже не казался мне таким приветливым. Я подумала, что пора завязывать с бестиариями и такими беседами: еще немного и я стану параноиком.

Разговор с мамой прошел спокойно. Ей действительно звонил Всеволод и передавал вести обо мне. Сильно урезанные, конечно. Родители все еще гостили у родственников и планировали вернуться к первой неделе сентября. Тогда же пообещала приехать и я. Закончив разговор, я ощутила огромное сожаление. Мысль о том, что придется уезжать, еще не посещала меня. Я понимала, что это случится, но казалось, что еще столько времени впереди. А сейчас у меня словно отбирали интересную игрушку.

Я задумалась. Хочу ли я остаться? Да, мне было комфортно тут. Мне нравились тихие дни в лечебнице, веселые вечера в кругу ребят, работа с Силой, таинственные и пугающие книги. Все, что я встречала и узнавала, еще больше распаляло интерес. Но как бросить семью, учебу, друзей? Еще вчера все было легко и понятно, а сегодня мне пришлось вернуться в реальный мир и осознать, что придется делать выбор. Самой.

Покачав головой, я задвинула омрачавшие настроение думы поглубже. Рано о таком рассуждать, надо ведь еще с куратором поговорить. Достав телефон из кармана, я набрала его номер.

– Здравствуй, гроза пасек, – прозвучал в ухо веселый голос. – Рад, что ты наконец вышла на связь со мной.

– И ты уже знаешь, – протянула я. Мне стало неловко. Признаться, я совсем не хотела предстать перед куратором в таком невыгодном свете.

– А то! Иван мне сразу сообщил. А уж как орал, – с наслаждением протянул Всеволод. – Знаешь, я очень рад, что ты там так куролесишь, что быстро влилась в компанию, нашла свое место и не отсиживаешься в уголке.

– Лучше быть с бандой отпетых негодяев?

– Ой, да брось! Мы с Кудеяром знаешь как чудили? Раз такое вытворили, что его наставник нас к позорному столбу на два дня приковал.

– А что вы сделали? – живо заинтересовалась я.

– Потом как-нибудь расскажу. Лучше поведай о том, как время провела.

Я пересказала ему события этих недель, опустив подробности ночи в Укрополе, и договорилась об обратном билете и встрече с ним в Москве. Володя к тому времени закончил свои дела и вернулся к машине, которую мы взяли в Клюковке. Быстро упаковав тюки в багажник, он облокотился на дверцу и спросил:

– Не хочешь прогуляться по центру? Времени немного есть.

– Честно говоря, нет, – я рассматривала вывески магазинов и сновавших по тротуарам людей и чувствовала себя неуютно. Казалось, что все на меня таращатся. – Я бы лучше отведала ватрушек у Глафиры.

– Славно, – выдохнул он, садясь на водительское сидение. – Не очень люблю этот городок. Шумно, пыльно, громко. Пока у меня есть возможность пожить в деревне, я вообще редко выбираюсь в города.

– В ваших городах не так? – полюбопытствовала я.

– Да так же. Может, суеты поменьше да машин нет. Ну и вот такого нет, – кивнул он на мерцающую всеми цветами радуги витрину. – Дикая безвкусица.

– Срамота! – кривляясь, поддакнула я, вызвав у него смешок.

В Клюковке нас и правда ждал накрытый стол, только не на улице, как в прошлый раз, а в светлой комнате гостеприимной хозяйки. Из разговора взрослых я поняла, что в мой первый приезд Глафира просила помощи целителей для своего внука. Они с отцом пошли на охоту в лес, ушли подальше, зайцев настреляли, а когда обратно повернули, на них что-то напало, запрыгнув со спины, поэтому рассмотреть его не успели. Отец вхолостую выстрелил из ружья и спугнул животное, но оно успело до кости располосовать плечо мальчишке. Рану промыли и перевязали, а на утро она воспалилась и почернела.

Сейчас женщина с радостью рассказывала, что мальчишка чувствует себя превосходно и уже во всю по деревьям лазает. Пока она отошла за блюдцем со сметаной, Володя шепнул мне, что с ними тогда еще ловчий приезжал и лес прочесал. Я не успела узнать, удалось ли ему что-то обнаружить – мужчина вернулся к прерванному разговору. Наевшись до отвала, я поднялась из-за стола и вышла на крыльцо. Горячий воздух пах душистым сеном и горечью солярки. Я села на ступеньку. Прогуливавшаяся неподалеку трехцветная кошка сразу залезла ко мне на колени, покрутилась немного, впиваясь острыми коготками в штанины, и свернулась пушистым клубком, раскатисто мурча. Поглаживая животное, я размышляла о рассказе Глафиры.

– Ну что, в путь, – голос Володи выдернул меня из раздумий.

Добравшись до дома, я услышала смех из приоткрытой двери и, зайдя внутрь, увидела всю свою компанию в сборе. Мстислав выскочил мне навстречу и схватил за руки.

– Буяныч меня стращал, что отправил тебя домой! Я чуть с ума не сошел от беспокойства! А тут уже и девчонки засомневались – вещи-то твои все на местах.

– Это вы горюя обо мне так хохотали? – скривилась я, стараясь высвободить руки из приветственного захвата друга.

– Это Костя хохму рассказал, – улыбнулся парень и, не обращая внимания на мои попытки сопротивления, потянул меня к столу. – Ну и где ты была?

– Да в город ездила, родителям позвонила, куратору тоже. Насчет билета договорилась.

Все веселье как ножом отрезало. Смеяна придвинулась ко мне:

– Ты уедешь?

– Да. К началу учебного года. К сентябрю.

Я смотрела на затихших друзей и чувствовала себя предателем.

– Но ты же вернешься?

– Не знаю, – я покачала головой, опустив взгляд на сцепленные на коленях руки. – Пока все неясно. Пожалуйста, давайте не будем забегать вперед.

Неловкое молчание прервал показавшийся на пороге Иван Буянович. Мы растеряно уставились на него. Я покосилась на Славу, но он казался не менее удивленным.

– Вот вы все и в сборе, – он по-хозяйски прошел к свободному стулу, сел и налил себе чая из заварника. – Так, Костя, Мстислав и Смеяна. Завтра вы отправляетесь с ловчим Александром на практику.

Он шумно отхлебнул из чашки и подтянул к себе блюдо с пряниками. Мы ждали дальнейших пояснений. Когда пауза слишком уж затянулась, друзья были готовы вскочить и вытрясти из него продолжение.

– В Александровке непонятное что-то происходит. Прошение от фельдшера ихнего пришло. Завелось что-то, по ночам в дома скребется. Мелких животных умерщвленными находят. На месте покрутитесь, разберетесь. Встреча с ловчим после закате в общинном доме. Обсудите, что с собой брать и какой приблизительный план. Бывайте.

– А мы? – в унисон воскликнули мы с Варей.

– Ты с Враном отправляешься на дальнее пастбище – бычки там захворали, – кивнул он Варваре. – А ты куда собираешься? Ни знаний, ни умений никаких у тебя нет.

– Так пусть поедет с нами, понаблюдает, заодно и поучится, – вступился за меня Мстислав. – А мы присмотрим за ней.

– Присмотрит он. Ууу, пороть тебя не кому. За самим глаз да глаз нужен! А ты и правда хочешь поехать? Это не поездка в Укрополь, это может статься опасно, – попытался воззвать к моему здравому смыслу голова.

Меня кольнула совесть. Знал бы голова о происшествиях в Укрополе. Варя втянула голову в плечи.

– Пожалуйста, разрешите мне поехать! – взмолилась я. Без друзей тут будет скучно одной.

– Хорошо, справлюсь о тебе у Всеволода. Разрешит – поедешь. Зайдешь за ответом вечером.

На этом он вышел, хлопнув за собой дверью.

– Крутой нрав у него, однако, – протянула я. – А в чем обычно заключается ваша практика в таких случаях?

– Я помогаю тем, кто пострадал. Телесно и душевно, – пожала плечами Смеяна.

– Мы в паре с ловчим ходим по окрестностям по ночам или на рассвете, пытаясь выявить причины аномалий и устранить их, – объяснил Мстислав.

– А моя задача будет состоять в том, чтобы усиливать защиту всей группы. Я барьерник-универсал, – от двери ответил Костя, и прежде чем я успела задать ему очередной уточняющий вопрос, они с Варей вышли.

– Впечатляюще. А я буду тогда стараться не путаться под ногами у вас всех, – рассмеялась я. – До встречи еще есть время, чем займемся? Только чур без неприятностей!

Смеяна отговорилась усталостью, и мы с Мстиславом отправились прогуляться. Сделав большой круг по деревне, мы повернули к реке и, найдя удобное бревно, присели на него. Солнце приближалось к закату, и все вокруг было окрашено в нежно-розовый цвет приближавшихся сумерек. От воды поднимались тонкие струйки тумана, медленно закручиваясь в спирали. На мелком песке у самой кромки реки были видны отпечатки лап. Присмотревшись, я признала в них следы овчинника – маленькие четырехпалые стопы с глубокими точками от загнутых когтей. Все звуки мягко вязли в тишине, окутавшей это место.

– Слав, расскажи мне что-нибудь, – я повернулась к своему спутнику, рассматривая его профиль.

– О чем?

– О себе, например. Откуда ты?

– Из Древича. Шестой ребенок в семье, младшенький. Отец погиб десять лет назад в стычке с юдовичами. Он был правой рукой воеводы всея княжества, Бивоя Гудимировича. Посмертно в герои записали, табличку нам принесли, – он зябко повел плечами. – Мама как в руки ее взяла, так с того момента постепенно угасать стала, тенью ходила по терему, а после совсем слегла. Крепко они любили друг друга. Отец с собой ее частичку унес. Старшие братья и сестры на тот момент уже давно своими семьями обзавелись. Мы втроем остались. Я, мама и сестра моя Юдоля.

Парень замолчал. Напускная небрежность, с которой он так легко делился со мной тяжелыми для него воспоминаниями, не обманула меня. Было заметно, что даже спустя столько лет они причиняют ему боль. Я положила свою руку ему на плечо и придвинулась ближе, стараясь разделить эту тяжесть.

– Сначала невыносимо было. Запасы еды подходили к концу, клети пустели, денег почти не осталось. Сестра засела за мамину работу. Она у нас искусная рукодельница – плетет шали из тончайшего пуха с шерсти горных коз. Юдоля не такая мастерица, но хоть что-то продать можно было, чтоб хлеба да крупы купить. Спустя год дед объявился, он в то время у варягов во фьордах сидел послом при конунге одном. Лет шесть его не видели, а тут заявился, дверь с ноги распахнул и на маму орать стал, что мол она совсем себя распустила. Хозяин, чтоб его. Тут уж я обозлился, и Сила показала себя во всю мощь: все в горнице разнес. Вскоре меня определили на обучение по дедовой просьбе при дворе княжеском. Спустя семь лет на распределении выбрал стезю ловчих.

Он обернулся ко мне, слабо улыбаясь.

– А как мама и сестра?

– Да мама вжиль пошла. Тоску запрятала, за работу засела. Только чуть опять с ума не сошла после моего выбора. Пыталась увещевать, что лучше бы целительство выбрать, что не хочет меня пережить. Все же смертность у ловчих высокая – то ли ты гуля убьешь, то ли он тобой поживится. Дед в Совет княжеский вошел. Всю жизнь колесил по разным государствам. Тоже наседал, чтобы я одумался. Даже в Твердь ходил, но там его наставник с порога завернул. А сестра замуж вышла, сына в прошлом году родила вот. – Парень вздохнул.

– Солнце садится. Хватит рассиживаться, пошли к Буянычу, а оттуда в гостевой дом.

Пока мы шли до дома старосты, я прокручивала в голове рассказ Мстислава. Как так получилось, что за все время здесь я почти ничего не спрашивала о жизнях тех людей, которых уже считала своими друзьями? Непременно надо узнать их получше.

Всеволод разрешил мне присоединиться к группе, но дал четкие указания: самой ни во что не влезать, без спроса не отходить от своих и в случае любой непредвиденной ситуации прятаться за парней. Мне удалось убедить старосту, что я все поняла и полностью согласна со всеми наставлениями и что в случае опасности залезу на самую высокую сосну. Получив разрешение, мы зашли за Смеяной и отправились на встречу с ловчим.

В общинном доме до этого я еще не была, потому сейчас с интересом разглядывала большой зал. На деревянных стенах висели распяленные шкуры волков и лис, над большим очагом – раскидистые рога благородного оленя. Из центральной комнаты вглубь дома шли два больших коридора с закрытыми дверьми, в которых располагались спальни. На лавках у стен лежали шлема и щиты. В центре стоял круглый деревянный стол, за которым сейчас сидел только один человек. На стук двери он поднял голову от бумаг, лежавших перед ним. Уродливый шрам наискось прошил щеку мужчины от брови до подбородка. Светлые волосы были заплетены в длинную косицу, перекинутую вперед. Плечи охватывала темная накидка с металлическими клепками по краю.

– Присаживайтесь, – прохрипел он тихим голосом.

– Ясной ночи, Александр – поприветствовал его Мстислав, присаживаясь рядом на массивный стул.

– Вас вроде больше должно быть? Где барьерник? – дверь приоткрылась и появился Костя. – Хорошо, вот все и в сборе. Давайте знакомится.

Ребята по очереди представились и сообщили свои специальности и сроки обучения у наставников. Когда же он перевел взгляд своих льдисто-голубых глаз на меня, я растерялась.

– Ясмина. Только недавно Сила проявилась. К нам на приобщение определена. Я беру под свою ответственность и защиту, – угадав мое смятение, вступился Мстислав.

– А не много на себя берешь, Торгримов внучок? – прищурился, подавшись вперед, Александр.

– По силам, – спокойно ответил ему парень.

Ловчий внимательно всех оглядел и, увидев ту же решимость у остальных членов команды, открыто улыбнулся, продемонстрировав дыру на месте выбитого клыка.

– Ну раз так, то приступим, – он придвинул ближе к нам исписанные листы. – С чем имеем дело – пока не ясно. Жалуются люди, что скребется к ним в дома в волчий час нечто, завывает голосом человечьим, но слов не разобрать. Оставляет царапины глубокие на ставнях. В селе никто не пропадал. Зверушек то задушенных, то растерзанных находят по оврагам.

– Как давно началось? – изучая написанное, задал вопрос Мстислав.

– С прошлой луны, то есть недели три как.

– Раненые? – вступила в разговор Смеяна.

– По нашим данным нет. Но люди напуганы. Покопаешься в эмоциональном слое, – кивнул он девушке.

– Обереги? – Костя притянул к себе чистый лист и писало.

– В селе есть церковь, только она заброшена. По домам не знаю, сам поглядишь.

– С собой какие брать?

– Общего спектра. И личные выдай друзьям, если у них нет.

Парень кивнул, косым почерком выводя пометки на листе.

Обсуждение всех мелочей и предстоящей поездки заняло время до полуночи. Ребята не в первый раз собирались на подобный выезд, потому задавали вопросы по существу. И спустя лучину я совсем перестала понимать, на что надо обратить внимание при сборах. Сокрушенно посмотрев на Смеяну, я получила в ответ ее ободряющую улыбку и успокоилась, решив, что она объяснит мне все дома.

– Достаточно на сегодня. Идите пакуйте вещи, выезжаем на рассвете, – уловив наш общий вздох, Александр добавил, – Ничего, путь будет долгим, в машине выспитесь.

Попрощавшись, мы вышли в летнюю ночь. Несмотря на предвкушение, глаза начали слипаться. Устало зевая, я топала за ребятами, которые активно обсуждали предстоящее путешествие и уже строили смелые предположения о том, что могло донимать жителей Александровки. Смеяна поравнялась со мной и, пристроившись к моему шагу, тихо спросила:

– Боишься?

– Нет. Наверное, нет, – я задумалась, пытаясь подобрать слова и объяснить то, что было на душе. – Понимаешь, кроме встречи с граничником дома я не сталкивалась больше ни с чем подобным. Живу тут больше месяца, видела уже разное. Страха испытала, какого за всю жизнь не испытывала, а все равно поверить не могу, что все взаправду: духи всякие, существа странные да и само кудесничество… Я пробовала заговоры и знаю, что они работают. Но… Для меня все еще это не совсем реально, как затянувшийся сон. Словно, как только я вернусь домой, все окажется сказкой, рожденной моим воображением.

Я развела руками, не зная, что еще добавить. Косноязычие было моей основной проблемой. Подружка молчала. Зато обернулся Костя.

– Я понимаю, что ты чувствуешь. Если помнишь, я говорил, что родился в Мурманске и в пять лет к бабушке в Заболотье переехал. Хоть и маленьким был, а все равно тяжело было здешний уклад принять. Помню, когда первый раз овчинника увидел, чуть штаны не намочил. Спрятался в подпол, полдня там прорыдал. Даже заикаться начал, но потом бабка отшептала. Но я-то потихоньку рос, изучал и принимал мир вокруг, а тебе приходится все сразу осваивать, разбираться с непонятным и пугающим. Другая местность, другие обычаи, новая история. Самое главное, что для Силы нет разницы, с какой стороны ты находишься. Я уверен, что тебе просто необходимо увидеть больше своими глазами и подкрепить теорию делом. Ведь только тебе предстоит решить – оставаться ли тут жить или забыть все и вернуться в привычный мир.

Мстислав пробормотал что-то себе под нос и отвернулся, а Смеяна взяла меня за руку. В молчании мы дошли до нашего дома. В дверях показалась Варвара и сразу же утащила своего парня в горницу. Я обернулась к оставшемуся с нами другу, но он молча развернулся и ушел в темноту. Мне показалось, что он был чем-то очень расстроен.

– Что это с ним? – уточнила я у подруги, но та лишь пожала плечами и отправилась собирать скарб.

Ночь пролетела в сортировке нужных в поездке вещей. Никто не знал, сколько мы проведем там времени. В мой рюкзак мы упаковали нашу со Смеяной одежду, разные нужные мелочи, а в ее упаковали перевязочные материалы и кучу разных банок и склянок с мазями и настоями. Когдавсе было готово, до рассвета оставался всего час. Ложиться спать не было смысла, потому мы расположились вдвоем за столом в горнице, попивая чай и болтая о разном. Воспользовавшись случаем, я спросила Смеяну о ее жизни.

Она родилась в соседнем княжестве Стоглавске в семье потомственных целителей. Когда ей было семь лет, отец попал в немилость тамошнего князя, то ли отравив кого-то, то ли отказавшись травить, и, опасаясь за сохранность семьи, сбежал в Темнолесье и осел в приграничной деревне. Хорошие знахари всегда высоко ценились, потому жители не выдали опального беженца. Девушка помнила хоромы, в которых провела детство, и очень тяжело переживала смену обстановки: из огромного терема переехать в маленький ветхий дом с одной комнатой, разделенной надвое печью, вместо мягких перин спать на твердой лавке с маленьким братом под боком. Детскому разуму было невдомек, что же такого произошло, что их жизнь так перевернулась, но все же Смеяна смогла примириться с таким положение дел и начала вместе с отцом собирать травы и помогать нуждающимся. Через три года, радея за будущее талантливой дочери, отец пошел на поклон в Древич и рассказал всю правду о себе. Сам отказался переезжать ближе к столице, но договорился, чтобы Смеяну взяли на обучение целительскому мастерству. Так она и оказалась у Врана. Родных навещала пару раз в год, остальное время проводила в разъездах с наставником.

Вместе с первым лучом солнца за нами зашел Мстислав. Я окинула его внимательным взглядом. Одет он был в черную рубаху с закатанными рукавами и темные штаны со множеством карманов, заправленные в высокие берцы. На плече болталась кожаная куртка. Смоляные волосы собраны в конский хвост, в ухе болтается круглая серебряная серьга. Он выглядел крутым рокером, и я даже бросила взгляд в окно, ожидая увидеть там припаркованный байк, забыв, что тут такой техники быть не могло.

– Бодрого утра, – с шутовской ухмылкой поклонился он нам. От его ночного смурного настроения не осталось и следа. – Собрались? Пора идти. Давайте помогу.

Он легко взвалил на свободное плечо тяжеленный рюкзак Смеяны и вышел за дверь. Мы, подхватив куртки и оставшуюся поклажу, поторопились за ним. На улице было по-утреннему свежо. Занимавшийся рассвет умывал улицы прозрачным туманом. Двери хлевов были уже распахнуты, и там сонно мычали коровы, разбуженные на утреннюю дойку. Между двумя ошкуренными высокими стволами, вкопанными в землю и обозначавшими ворота въезда, прямо на земле, вытянув перед собой длинные ноги, сидел Костя. Ловчего пока видно не было. Поздоровавшись с парнем, мы стали дожидаться Александра, изредка переговариваясь.

Я отошла к обочине дороги и разглядывала окрестности. Будучи «совой» по натуре, я крайне редко вставала в такую рань и сейчас с большим воодушевлением принялась разглядывать пробуждавшуюся природу. Поле передо мной блестело от выпавшей росы, которая отражала свет встающего солнца каждой капелькой, и оттого казалось, что трава усыпана миллионом маленьких бриллиантов. Повсюду раздавались задорные птичьи трели, приветствовавшие новое утро. Звенел на ветру колокольчик. По краю поля, ближе к темнеющей стене деревьев, белела река плотного тумана.

Позади раздался скрип колес. Я обернулась и увидела знакомую мне лошадку Ромашку, впряженную в деревянную телегу, и не выспавшегося Володю, держащего вожжи. Рядом с ним восседал ссутулившийся Александр. Он был облачен в футболку, и при свете дня стали видны старые, некрасиво зарубцевавшиеся шрамы на руках. Пересчитав нас по головам с серьезным видом, он кивнул на места за своей спиной. Мы быстро забрались на скамьи, кинули под ноги рюкзаки и оглянулись на просыпавшуюся деревню. Не знаю, какие мысли были в головах у моих друзей, но я же, найдя взглядом крышу своего дома, больше не смогла отвести от него глаз.

– Тебе-то что не сиделось спокойно, Ясмина? – окликнул меня возница.

– Не могла пропустить такую занимательную поездку, – усмехнулась я, придвинувшись поближе. – Да и любопытно посмотреть на ребят в деле.

– Любопытство кошку сгубило, – хмыкнул ловчий. – Смотри, как бы оно тебе боком не вышло.

– Сань, что за мрачные напутствия, – ответил ему Володя. – Не стращай зазря девчонку. А ты на его шуточки не обращай внимания, он у нас известный скептик. Но, отвечаю, специалист хороший. Я с ним тоже как-то на парочку заданий ходил. Если притерпеться к хмурому виду и плохим манерам, то мужик хороший.

– Ты еще расскажи, как мы к девкам в баню бегали, раз уж начал вспоминать, – рассмеялся мужчина. – И как тебя потом жених одной из них с оглоблей в руках три двора гнал.

– Если бы ты предупредил, что мужики идут, то все б иначе вышло. А так – сам с портками в окно, а мне отдувайся!

Слушая их шутки и панибратские подкалывания, повеселели и мы. До деревни добрались быстро и там, распрощавшись с Володей, пересели в старенькую машину. За руль сел Александр, рядом с ним с картой в руках сел Костя. Я устроилась на заднем сидении между Смеяной и Мстиславом. Как только машина выехала на тряскую разбитую дорогу, я закрыла глаза и привалилась к плечу Славы, воспользовавшись советом ловчего – выспаться в пути.

Глава 8

Большая капля сорвалась с пушистой еловой лапы и разлетелась, ударившись о деревянный стол, блестящими брызгами словно бисером. Маленькая пичуга с возмущенным криком взвилась в небо, роняя предложенное угощение.

Немолодая женщина улыбнулась, глядя ей в след. Вернется. Повозмущается, но вернется. Ее милая подружка не любила, когда ее отвлекали от трапезы. В такт шагам мелодично зазвенели кольца у висков. Подойдя к очагу, женщина поворошила жарко рдеющие угли.

Здесь жил особый огонь. Живой, незатухающий, тот, который она приносила с собой в горстях каждый раз, когда приходила сюда. Здесь ей легко и свободно думалось. Здесь было ее место отдыха, тишины, размышлений. Здесь был ее покой. Многие знали, где ее искать, но немногие из них осмеливались прийти, разве что совсем беда приключится.

Многое повидала на своем веку хозяйка этих мест, многое могла бы рассказать. Слишком долгую жизнь прожила. Серебро щедро покрыло гордую голову, но движения оставались сильными и ловкими. Никакое время было не властно согнуть эту прямую спину и изгнать из глаз ясность. Да и как могло быть иначе с той, кто стоял у стоп Богини?

Земляная крыша протяжно вздохнула над ее головой. Прошедшая гроза славно напитала почву. Глядя на очистившееся небо, на умытое яркое солнце, еще можно было различить вдали грохот Перуновой колесницы. После летней грозы воздух был по-особенному сладок: пей его, покуда не захмелеешь.

Женщина провела ладонью по заботливо укрытой корзинке. В нее она заглянет на рассвете, и, может быть, впервые успеет приготовить угощение до прихода своего гостя.

Три дня как о его приходе ей спели ветра, спеша ее порадовать. Они всегда торопились с этой вестью. Надежные луговые травы подсказали его путь.

Он был единственным, кто приходил к ней без цели и без поиска выгоды, чтобы просто побыть рядом. В том он нуждался едва ли не больше, чем она сама.

Огромный дуб приветственно зашумел кроной. Древний хранитель, исполинский великан помнил ее еще быстроногой девчонкой, не носившей никаких титулов и обязательств. Когда-то она играла в его корнях, а он наблюдал за ней и за поднимавшейся к небу молодой порослью. Тот молодняк уже похвалялся своей силой и статью, подпирая кроной небо, а дуб, крепкий предок, по-прежнему стоял над ними. Низкий пробирающий гул позвал ее к поляне. Женщина не заставила себя ждать.

Обойдя ракитовый куст, заслоном стоявший перед жилищем, она увидела своего гостя. Улыбка тронула полные губы, благородными морщинами украсила глаза. Нет, и в этот раз не удалось точно предугадать его появление. Видимо, и впрямь ведал он тайные тропы, сокращавшие ему любой путь. Сильные ноги без устали проходили версту за верстой, неся к ее порогу.

Завидев ее, он поклонился как положено, до земли, и замер. Приблизившись, женщина прикоснулась к его лицу и прижалась мягкой щекой к колючей щетине. Гость вздрогнул и расслабил напряженные плечи.

– Здрава будь, госпожа.

Она ласково оглядела его. Осунулся, почернел. В глубоких провалах глаз проглядывала животная тоска. Совсем одичал мальчик. Она считала его своим сыном, привечала, наставляла и поддерживала. Он чувствовал ее тепло и оттого-то и приходил желанным, к ласке тянулся, хоть и пытался то скрыть. И никогда не называл ее матерью или матушкой, как величали остальные. Он был уперт: матушкой можно называть лишь одну женщину, жизнь эту подарившую.

– Опять стол не накрыла, – прошептала она, выпуская его из рук.

– Невелика беда. Устал я.

– Пойдем.

Молодой мужчина задержался и оставил в корнях дуба краюху хлеба – очередная соблюдаемая им традиция. То-то полакомятся птицы, свившие гнезда в ветвях священного дерева. Может статься, еще кто-нибудь снизойдет до подношения. На поляну доверчиво вышла молодая косуля и бесстрашно оглядела людей черным глазом.

Женщина поманила гостя за собой. Войдя в жилище, которое являлось то ли недостроенной землянкой, то ли гротом в холме, мужчина скинул запыленный плащ и поношенную торбу. Присев на землю у очага, он внимательно огляделся, отметил подгнивший угловой столб, опустевшую поленницу, набухшую каплю, просочившуюся через прохудившееся перекрытие.

Оба знают, что несколько дней он проведет под ее крышей, отогреваясь душой, чтобы вновь ощутить себя живым и нужным.

Еще не рассвело, когда в сизых сумерках мужчина поднялся по еле угадываемой извивающейся тропинке вверх по холмам, к истоку реки. Босые ноги по старой привычке бесшумно ступали по мелким камням и шишкам. Здесь, на полукруглом плато, реку питали ледяные ручьи, спускавшиеся с предгорий. Быстрые течения вымыли почву и вывернули камни, отвоевав у земли место под небольшое озеро. Скинув с себя одежду, он дважды пересек его, с головой окунаясь в прозрачную толщу, присел у круглого валуна и подставил лицо солнечным лучам.

Умная водица, уважая гостя любимой хозяйки, не стала озорничать сводя мышцы судорогами, а плескалась в грудь и плечи, очищая от пыли дорог и разглаживая шрамы. Мужчина сорвал пук жестких водорослей и принялся растирать тело.

Когда он вернулся в жилище, неся в руках отстиранную рубашку, стол был накрыт.

– Вон там развесь для просушки. И порты тоже, – махнула хозяйка.

– На мне высохнут, – буркнул мужчина, присаживаясь.

– Как скажешь, – она уже знала, когда не стоило спорить, и примирительно пододвинула яблочный пирог.

Под ноги прикатился лакомка еж. Мужчина пощекотал острую мордочку и отломил ему поджаристый край.

– Позволишь тебя подлатать? На боку-то откуда отметина? Вепрь клыком распорол?

– Нет. В Шашоре распоролся. Местные в кои-то веки сами позвали. Совладай, говорят, кудесник, помоги, леший у нас чудит. Все договоры нарушил, в лес не пускает, скотину душит, девок и детей в лес уводит. Трое пропали, остальные даже во дворы не выходили. Ну я покрутился, повынюхивал, лежку лешего нашел. Поломал я его, а тот-то мне и рассказал, что Первак, голова их, решил хоромину подновить. Долго выбирал, да и на беду дичка рубанул. Ведь понял, что натворил, а жертву не принес, не повинился. Ну вот тогда Лес и ополчился.

– Какое дерево?

– Вяз.

– Ну хоть не березу.

– Да уж. За дикую березу так легко бы не откупились.

– А это-то откуда? – она провела пальцем по вспухшей кривой полосе на ребрах.

– Ясень хлестанул, когда с лешим бежали в Сердце договариваться о былом мире.

– Раньше ты был проворнее.

– Был, – усмехнулся тот и развел руками. – Не молодею.

– Брось. Сколько там твоего возраста. А что те трое?

– Лес забрал свою плату.

Глухо хрустнув, обломилась ветка над головами сидящих. Мужчина поймал ее на лету и собирался отбросить, но, помедлив, поднес к глазам. На сломе набухла капля смолы, и гость повернул его, ловя в мягкие грани свет. Ярким янтарем засветилась капля, переливаясь в солнечных лучах и бросая отблеск причудливой мозаики на лицо мужчины. Хозяйка с любопытством наблюдала за ним. Острый взгляд едва уловимо затуманился, словно мужчина погрузился в грезы, губы раздвинулись в несмелой улыбке, как вдруг он тяжело вздрогнул, нахмурился и выкинул лапник прочь. Резко схватив пузатую кринку, мужчина принюхался и отодвинул ее от себя.

– Ладно, доедай и пойдем твои раны лечить, – от ее глаз не укрылись его чувства. – Малыш, тебе пора уже перестать корить себя и идти дальше. Тебе нужен свой дом, семья.

Дом, семья, жена. Каждый раз всплывал этот разговор. Мужчина с глухой тоской, отдававшей застарелой болью, прорычал:

– Я уже раз поманился черникой, а набрал волчьей ягоды.

Женщина провела ладонями по гладко выскобленному столу, сметая крошки, и покачала головой. Если бы только шрамы на его душе можно было так же легко убрать, как и на теле.

Поздней ночью хозяйка подошла к очагу, возле которого лежал ее гость. Глубоким и спокойным был его сон. Только здесь он не огораживался ни обережным кругом, ни святым огнем, ни защитным словом, ни толстой шкурой, не ожидал подвоха и нападения, чувствуя себя в полной безопасности. Звереныш бестолковый.

Женщина встала на колени у его головы, провела по волосам, открывая лицо, погладила щеки, прислушалась к его дыханию и плотно сомкнула веки. Сейчас на ней не было привычных украшений – не шелестели колокольцы в подвесках, не звенели браслеты и кольца у висков. Но она знала, что Великая Богиня услышит зов.

Чистой любовью наполнилось ее сердце. Просьба-желание, вспыхнув в голове, рассыпалось на сотни искорок. Завертелись разноцветными лоскутами дорожки, замелькали обрывки путей. Боль, надежда, радость, счастье, одиночество накатывали, оставляя после себя лишь вкус пепла на языке, а вокруг смыкалось кольцо тьмы, плотневшим мраком заползая во все уголки души, заполняя все без остатка. Кто-то опалил женщину холодным взглядом голубых глаз и протянул к ней скрюченные белые пальцы.

Умываясь слезами, женщина вцепилась в плечи мужчины и заслонила собой. Не в ее силах оградить его, спасти от надвигавшейся напасти, отвернуть от неизбежного. Но была та, кто могла помочь, и именно ей женщина посвятила всю себя.

– Матушка Макошь! Помоги, подскажи, не оставь, – шептала она.

Богиня услышала свою жрицу и отозвалась. Мягко подтолкнула, направила, шепнула знание. Янтарная искорка тускло мерцала далеко-далеко на западе. Женщина медленно выпрямилась. Она ощущала себя древней старухой, которую покинули все силы, но все же сделала шаг к очагу и, тяжело опираясь на край, наклонилась к огню, разглядывая и запоминая детали возможного будущего.

Завтра она прикоснется к своей прялке и пустит нить. Нить, сотканную из лунных лучей, звуков шагов и лебединого пения. Ту, которая приведет к янтарной искре. И придумает верные слова, ступив на дорогу.

До их встречи еще много времени.

Машина дернулась и остановилась. Я окончательно проснулась. Первая попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Сверху на меня будто положили бетонную плиту. Пришлось приоткрыть глаз и покрутить головой, насколько это было возможно, чтобы изучить обстановку.

Во время сна с плеча Мстислава я сползла ему на колени, используя как подушку свернутую куртку парня. Сам же он еще продолжал спать, навалившись на меня. Смеяна тоже прислонилась к нам. Я пошевелила плечами, на что Слава лишь сильнее прижался щекой к моей спине.

– Приехали, – хрипло каркнул голос над нами. Последовавший за этим стук хлопнувшей дверцы возвестил о том, что его владелец покинул машину.

Друзья резко подскочили, выпрямившись на сиденьях, и выглянули в окна. Я же, освободившись из плена, на такое резкое движение оказалась не способна, потому сначала потянулась спиной, ожидая, пока мышцы расслабятся, и лишь потом аккуратно выпрямилась.

Так, ну и куда мы приехали? На первый взгляд обычное село. С раскисшими после дождя дорогами, с ямами, засыпанными битой кирпичной крошкой, обшарпанным темным магазином, серыми деревянными домами, стыдливо прятавшимися за неровными заборами. Впрочем, виднелось и несколько приличных кирпичных построек. На выезде стоял покосившийся хлев. Над березовой рощицей возвышался покосившийся купол церквушки с обвалившейся черепицей и ярким блестящим крестом. Перед машиной важно разгуливали куры, а чуть дальше, под брошенным на обочине трактором, пряталась маленькая дворняга, визгливо облаивая Александра.

Перегнувшись через Смеяну, я приоткрыла окно машины, но вместо свежего воздуха салон машины наполнил смрад компостной ямы. Я резко закрыла стекло и прижала ладонь к носу. Складывалось впечатление, что у кого-то в сарае валяется огромное количество старого тряпья, которое сильно намокло в натекшей с прохудившейся крыши луже.

Если Клюковка радовала своим цветущим видом, то Александровка внушала мне лишь одно желание – уехать поскорее и жить так, чтобы никогда тут больше не оказываться. Ноги мучительно заныли, умоляя выпрямить их.

– Может, выйдем наружу? – Я толкнула в бок Мстислава.

– Александр еще не велел, – не оборачиваясь ответил парень.

К ловчему тем временем подошел мужчина и остановился на почтительном расстоянии. Волнуясь, он перекатывался с пятки на пятку, в дрожащих руках мял платок, которым периодически промакивал блестящую лысину. Александр, сложив руки на груди, обшаривал взглядом окрестности, бросая редкие фразы, на которые встречающий отвечал излишне торопливо, попеременно то бледнея, то краснея. Ловчий пружинистым шагом отправился вверх по улице и свернул за синим забором. Мужчина засеменил за ним.

Время тянулось и тянулось. Ребята понемногу задремали, а мне сон уже не шел. На улице было безлюдно, однако я ощущала, как со всех сторон на нашу машину таращились любопытные лица, скрывавшиеся за пыльными окнами домов. Повздыхав, я достала телефон и включила его. Можно пока написать маме сообщение, раз уж выбрались в зону покрытия телефонных вышек. Но даже если какая-то сеть здесь и ловила, то явно не моя. Потому через десять минут я сохранила в черновиках дописанное послание, выключила телефон и кинула его обратно в рюкзак.

Краем глаза я заметила движение у розового куста. Показалось, что черная тень кляксой проскользнула между корней живой изгороди. Я внимательно осмотрела все кусты, насколько позволял угол обзора, но ничего странного не обнаружила, и, тяжело выдохнув со скуки, опять перевела взгляд на дорогу в надежде на появление Александра, как вдруг опять заметила темное движущееся пятно сбоку, но уже рядом с порогом дома. Что за странность? Ведь не могло же мне дважды померещиться? Конечно, недосып мог сказаться, но не до зрительных же галлюцинаций. Какая-то мысль застучала на задворках памяти, но при попытках ухватить ее извивалась и ускользала. Ну же… Что-то сказочное… Скрытное. Сокрытое… Вспомнила! Некоторых духов днем нельзя увидеть напрямую, а только краем глаза. Волнуясь, как перед экзаменом, я уставилась на пенек, который был чуть правее от порожка, облизала пересохшие губы и…. ничего. От разочарования у меня вырвался стон, на который немедленно встрепенулся Мстислав. Я успокаивающе погладила его по руке и стала рассматривать занавески на окне привлекшего мое внимание дома, а парень вновь прикрыл глаза.

Резко распахнувшаяся дверь со стороны водительского сидения заставила подскочить нас всех. Я так внимательно изучала окрестности, что просмотрела приближение ловчего.

Мужчина же, окинув нас взглядом, велел:

– Проснулись, схватили вещи и на выход.

Дважды повторять не пришлось. Мы резво выскочили из машины и выстроились шеренгой на вытяжку перед очами Александра. Закрыв машину с кнопки брелка, он развернулся и молча стал спускаться вниз по улице. Пропустив пять дворов, ловчий остановился и стал пристально разглядывать двухэтажный кирпичный дом с широким крыльцом и прозрачной пластиковой крышей.

– Саш, мой дом дальше, за поворотом. Там место и для тебя, и для ребят твоих найдется, – дотронулся до локтя мужчины сопровождающий.

– Нет. Здесь нам будет удобнее. Договоришься?

Взглянув на ловчего, тот понял, что возражать бесполезно, и, толкнув от себя незапертую калитку, поднялся по ступеням к двери.

– Это Федя. Фельдшер, который нам клич послал. Родился в Белоозерье, но переехал учиться и жить сюда. При нем нет необходимости таиться, – запоздало представил нам невысокого толстого мужчину Александр. – Но для всех остальных мы – искатели всяких паранормальных явлений из столицы.

Мы слаженно кивнули, подтверждая, что помним придуманную перед отъездом легенду. Фельдшер гулко забарабанил в дверной косяк. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он мог протиснулся в дом, и тут же быстро захлопнулась за его спиной.

Тяжелые, свинцовые тучи нависли над нашими головами. Сизо-синие огромные массы стремительно двигались, перемешивались и наваливались друг на друга. Издалека доносилось глухое ворчание грома. Поднявшийся ветер сорвал с листьев деревьев невысохшие капли и мелкой дробью кинул мне в лицо.

– Смеяна, – окликнул Александр.

Девушка подошла к нему.

– Кажется, они сильно противятся. Но чую, что нам надо остаться именно в этом доме. Что скажешь?

– Сейчас, – подруга склонила светлую голову и прикрыла глаза. Пальцы ее начали выводить на бедре знаки. – Из дома тянет страхом и отчаянием. Горечь потери. Стыд… Есть! Поймала! Какое явное нежелание пускать нас на порог.

– Можешь повлиять?

– Попробую, – с сомнением протянула девушка.

Сняв с плеча Мстислава свой рюкзак, она зазвенела склянками. Через несколько секунд девушка достала маленький сверток темной бумаги. Аккуратно его расправив, Смеяна взяла маленькую щепоть сухих стеблей, задумалась, прикрыла глаза и прислушалась к эмоциям, которые только она ощущала в доме. Хмыкнув, девушка добавила пару щепоток бронзового порошка из другого свертка. Хорошо растерев все меж ладоней, она приблизилась к нижней ступеньке, рассыпала по ее поверхности получившуюся смесь и подкрепила свою ворожбу заговором.

– Лада, Матушка пречистая! Благодать свою ниспошли на нас, приветь и приласкай нас да успокой сердца людские, сними печаль, отгони страх, изгони за дверь тоску злую. Чтим тебя ныне и во веки веков, покуда светит нам Великое Солнце, – донесся до моих ушей ее твердый голос.

Девушка отряхнула руки и выпрямилась. Спустя пару минут на крыльце появился фельдшер.

– Уговорил, – неверяще прошептал он. – Уговорил! Заходите, я вас представлю.

Изнутри дом мне понравился. Большие окна делали гостиную очень светлой. Стены были обиты тонкими деревянными планками, на которых в беспорядке были развешаны разноразмерные картины и рамки с фотографиями. Несколько вытертых тканых ковров укрывали паркетный пол. Из стены выпирал беленый бок печи, напротив которой располагалась лестница. По центру стоял небольшой обеденный стол, накрытый отутюженной скатертью, а рядом с ним бурчал включенный телевизор. Хозяева, люди средних лет, были одеты опрятно, я бы даже сказала, дорого для здешних мест. Лидия Михайловна, невысокая и болезненно худая женщина с темными волосами, собранными в пучок, отпечатком легкой скуки на лице, ярким макияжем и бегающими глазами, напомнила мне мою учительницу географии, которая старательно замазывала тяжелой косметикой проступавшие морщины, лишь сильнее подчеркивая этим увядавшую молодость. Константин Викторович был человеком, любившим жирную пищу и обильные возлияния, что было видно по его туго обтянутому свитером круглому животу, одутловатому лицу с заплывшими блеклыми глазами и тяжелому дыханию с одышкой.

Всю эту идеалистическую картину портил запах. Затхлость и гниение, которые я почувствовала еще на улице, были лишь легким отголоском настоящей вони, стоявшей здесь. Смесь из запахов сырости, торфа, тины, перегноя, плесени и сладковатого душка дохлой крысы заставляли желудок сокращаться в спазмах. В попытке избавиться от неприятного ощущения я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Стало немного легче.

– Ты нормально? – тронул меня за локоть Костя.

Я обернулась к другу и поняла, что вызвало его вопрос. На стене висело небольшое зеркало, которое без прикрас отображало мою унылую физиономию, цвет которой походил на какое-то земноводное на последнем издыхании. Волосы, растрепавшиеся из косы за время сна и торчавшие в разные стороны серой паклей, покрасневшие глаза и сжатые в тонкую линию губы дополняли картину. Просто красавица. Выпусти меня в таком виде ночью за дверь – местная аномалия сама с визгом убежит подальше.

– Нормально, – просипела я. Вышло так жалко, что я сконфузилась.

На мой сип обернулись все присутствующие, и под их пристальными взглядами на моих щеках проявились розовые чахоточные пятна.

– Нам бы разместиться, Константин. Мыслимо столько времени в дороге, надо отдохнуть немного. Куда проходить? – подхватив свою поклажу, ловчий обогнул хозяина дома и остановился на первой ступеньке лестницы, оглядываясь с интересом по сторонам.

– Сейчас покажу. Ты с парнями на втором этаже разместишься в гостевой комнате, а девочки на первом в… другой комнате, – Константин Викторович запнулся на секунду, мазнул взглядом по лицу жены и поторопился показать дорогу.

– Пойдемте, – очень тихо позвала нас Лидия Михайловна.

В предназначенной нам комнате стояла огромная двухспальная кровать, заправленная розовым покрывалом, большой шкаф с зеркальными дверцами, у подоконникастоял письменный стол, заваленный засохшими цветами от букета. Увидев лепестки роз, хозяйка побледнела и быстросмахнула их в лоток, стоявший на полке. Пожелав нам хорошего отдыха, она покинула спаленку, прикрыв за собой дверь.

Пока она проходила мимо меня, неся на вытянутых руках остатки цветов, меня окатило стойким запахом затхлой воды. Дыхание мгновенно сбилось, к горлу подскочил комок, а ноги предательски задрожали. Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за изножье кровати. Мелко сглатывая вязкую слюну, я дрожащей рукой вытерла испарину на лбу, подошла к окну и с натугой открыла фрамугу. Дождь прошел стороной, и теплый воздух влажно омыл подставленное лицо, но сердце не замедлило бег. Оно набатом гремело в ушах, а ноздри все еще щекотал неприятный запах.

Я оглядела задний двор в поисках какого-либо запущенного и зацветшего водоема или зеленой лужи, но увидела только скособоченную будку колодца в самом углу, под тенью забора. Надо бы попозже до туда прогуляться и заглянуть под крышку.

– Ясь, приляг. Александр сказал, что только к закату позовет нас, – Смеяна уже переоделась в легкую рубашку и нырнула под одеяло. Зевнув, она продолжила. – Первая ночь в таких поездках всегда самая тяжелая, лучше набраться сил.

Предложение не было лишено смысла. Я внимательно посмотрела на подружку. Она выглядела немного грустной, но не настолько разбитой, как я. Неужели я такая неженка, которую так легко может выбить из себя простозапах.

Я переоделась и растянулась на мягком матрасе. По телу пробежала крупная дрожь, как при лихорадке, и вызванные ознобом мурашки рассыпалисьпо рукам и ногам. Судороги свели мышцы живота, не позволяя вдохнуть поглубже. Что это со мной? Я ничего не ела и, соответственно, не могла отравиться. Любой известный мне вирус не мог бы настолько быстро развиться, ведь в машине я чувствовала себя нормально.

Мысль, что рядом со мной лежит целитель, который может помочь, слишком поздно пришла в мою голову. Сил позвать Смеяну уже не было, и я рухнула в пучину горячечного бреда.

Пробуждение вышло резким. Голова была чугунная, во рту еле ворочался распухший язык. Спустив ноги на холодный пол, я прижала ладони ко лбу. Тело разламывалось от боли в суставах, а мышцы были напряжены до каменного состояния.

Солнце уже опустилось к макушкам деревьев. Смеяны в комнате не было. Поднявшись на дрожавшие ноги, я сделала несколько неуверенных шагов. Головокружение вернуло меня на кровать. Увидев на столе стакан воды, я собрала все силы и дотянулась до него. Клацая зубами о край стакана, я с трудом егонаклонила, удерживая двумя руками и боясь выронить. Приторный сладковатый вкус заставил меня закашляться.

– О, проснулась! – в комнату вбежал Мстислав.

Увидев мое неприглядное состояние, он в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и, не обращая внимание на моё вялое сопротивление, уложил меня в кровать. От приятной прохлады его прикосновений к щекам и ко лбу стало легче. Его руки отогнали тупую головную боль, и когда он отстранился, я захныкала.

– Тихо, тихо. Я только за Смеяной. Потерпи.

Я лежала, тупо пялясь в потолок. Комната медленно кружилась, и казалось, что стоит мне лишь прикрыть глаза, как она затянет меня в круговорот. Тяжелый запах, витавший в воздухе, давил на мою грудь, не давал вздохнуть.

– Ясмина, ты слышишь меня? Что ты чувствуешь? – на фоне белого потолка показалось иссеченное шрамами лицо, слова долетали издали.

– Запах. Запах, – всхлипнула я.

– Сейчас, девочка.

На глаза опустилась темная влажная тряпка. Темнота испугала меня еще сильнее. Я дернулась, но в следующий миг на мою грудь легли две узкие легкие ладошки и голос Смеяны зашептал слова восстанавливающего наговора.

Мне приподняли голову и надели на шею шнурок. Я ощутила приятный легкий запах свежескошенной травы. Голова медленно прочищалась, боль в сведенных мышцах постепенно уходила. Лихорадка отпускала. За окном запела птица. К аромату травы присоединились запахи пыли и старого дерева. Я вновь могла слышать и обонять все, как и прежде.

Подождав еще минуту и убедившись, что неприятные симптомы не вернутся, я стянула тряпку с глаз и, проморгавшись, рассмотрела лица собравшихся у кровати. Подруга выдохнула и отодвинулась.

– Идиоты, – гаркнул ловчий, заставив меня вжаться в матрас. – Защитнички! Мы присмотрим, говорили они. А сами даже об обереге не подумали. Девчонка совсем без защиты была, без простейшей! Барьерник, это камень в твой огород, если ты и этого не понял!

Костя отвернулся, но я видела его горевшие уши. Смеяна теребила браслет на запястье, избегая взгляда мужчины. Мстислав привычно выступил вперед, стремясь отвести гнев старшего на себя. Не смотря на свое ужасное состояние, я умилилась, глядя на друзей.

– А что произошло? – в горле першило.

– Что произошло? Вот ты мне и поведай, что с тобой произошло, – Александр даже не повернулсяко мне, прожигая взглядом спину Кости. – С чего началось худо?

Я задумалась. Комната, цветы, запах. Наверное, совсем плохо мне стало уже в этой спаленке, но началось все еще по приезде в село. Я скудно расписала самочувствие и пожаловалась на ужасный запах, который сейчас стал совсем слабым. Ловчий махнул рукой на Костю и обратилсяко мне.

– Запах? Кто-то еще чувствовал подобное? – все отрицательно покачали головами. – Снять обереги и принюхаться.

И сам подал пример, первым стягивая с запястья тонкий веревочный браслет. Пока все были заняты снятием с себя защиты, я разглядывала повешенный мне на шею кругляшок. Это был спил рога с изображенным на нем восьмилучевым солнцем, заключенным в вязь терновых ветвей. На ощупь он был теплым, и, сжав его в кулаке, я ощутила мягкую пульсацию.

Я спрятала оберег за ворот и посмотрела на своих спутников. Костя и Смеяна прикрыли глаза и развели руки в стороны ладонями вверх, а Мстислав с Александром, напротив, распахнули глаза пошире и усиленно принюхивались, раздувая ноздри.

Спустя пару минут ребята разочарованно отпустили позы и стали ожидать словаот ловчего. Александр покрутился по комнате, открыл створки шкафа, выглянул в окно, затем сел на кровать и надел амулеты обратно.

– Очень слабый след. Почти не чувствую. Ясмина, ты еще чувствуешь этот запах? – я кивнула. Он недоверчиво хмыкнул и продолжил. – Чудно. Интересная способность. С шеи шнурок не снимать. Если все уже чувствуют себя нормально и никто больше не собирается падать в обморок, то через лучину жду вас на крыльце. Отправляемся на прогулку. – С этими словами ловчий вышел.

– Почему ты промолчала? – на кровать плюхнулся Костя.

– Ты про запах? Я думала, что вы его тоже ощущаете, но героически терпите, а выставлять себя городской неженкой не хотелось, – зайдя за приоткрытую дверцу шкафа, я стала натягивать на себя штаны и футболку. – А потом уже не успела никому сказать.

– В следующий раз обязательно говори, пусть даже у тебя просто нестерпимо зачешется нос. Александр прав – мы все-таки отвечаем за тебя и должны знать о любых изменениях твоего состояния.

– Хорошо. И… Спасибо вам всем.

В сгущавшихся сумерках село казалось нарисованным акварелью. Очертания домов и предметов стали расплывчатыми, а тени объемными. Из открытых окон домов слышались обрывки разговоров, бряцанье тарелок, глухие звуки телевизора. Мимо нашего крыльца с криками пробежала толпа детворы, играя в догонялки. К счастью, дневной ливень все же обошел это место стороной.

По указанию ловчего, мы разделились. Он со Смеяной отправился в сторону оставленной машины, чтобы рассмотреть начало села, а нам с парнями досталась дорога к роще. Неспешным шагом мы отправились в указанную сторону. Мы выглядели праздно прогуливавшейся компанией. Однако я отметила, как изменился шаг Мстислава. Расправив плечи, он беззаботно посвистывал, новнимательно рассматривал любую мелочь, встречавшуюся на пути.

Костя же ссутулился, сунул руки в карманы и немного прикрыл глаза, скрывая всполохи Силы за пушистыми ресницами. Он собирал внутри себя клубок сил, стягивая их в тугой комок, готовый развернуться защитной сетью по первому желанию хозяина. Я пристроилась между ними, положила руку на локоть черноволосого кудесника иподстроилась под их шаг. Дойдя до границы деревьев, мы остановились, рассматривая убегавшую вглубь вязь тропинок.

– Пойдем туда? – спросил Костя.

– Нет, с вами соваться туда в темноте я не рискну. Для начала осмотримся здесь. Ясь, стой тут, – с этими словами Мстислав шагнул с дороги на траву.

Я покорно замерла на месте и следила, как он переходит от дерева к дереву, иногда присаживаясь на корточки и трогая пальцами землю, подбирает листья и шевелит траву. За ним шаг в шаг ступал Костя. Его взгляд был устремлен в подступавшую темноту. Прочесав границу рощи, они вернулись.

– Ничего не заметил. Вроде все тихо. Куда дальше пойдем? Ясь?

– Может, в сторону церкви? Пока еще не слишком темно для меня, хочу ее поближе рассмотреть.

Мы ступили на тропинку, ведущую к заброшенной постройке. Над головами потрескивали ветки, задевавшие друг друга при порывах ветра, шуршали укрывавшие корни травы. И как я не пыталась услышать что-то необычное, в этих звуках не было ничего таинственного или неправильного. Роща следила за чужаками, вторгнувшимися на ее территорию, тысячами глаз. Я же с любопытством осматривала ровные ряды берез, белевших стволами в густом сумраке. Несколько светлых троп виднелисьпараллельно нашей дорожке.

Узкий перешеек рощи отделял церквушку от села. Пройдя его, мы вышли на поляну. Здание церкви было совсем обветшалым, с восточной стороны в обвалившейся от старости кирпичной стене зияла огромная дыра. Сквозь многочисленные проемы были видны прогнившие деревянные брусья, некогда бывшие основной опорой здания. Дальнейшие реконструкции украсили деревянную церковь кирпичной кладкой, блестящей черепицей и металлическими балками. Бетонные блоки поддерживали фундамент здания, но со временем один край все же просел, от чего все здание кренилось в сторону. Деревянная дверь была заколочена крест-накрест, а купол с крестом грозил рухнуть на землю. Перед церковью из земли торчало то, что осталось от лавок.

Опасаясь подходить близко к стенам, мы обошли поляну. За церковью начиналось кладбище, уходившее в темнотулеса. Парни ходили меж старых могил, трогали оградки, кресты. Я поежилась. Кладбища всегда нагоняли на меня страх.

Я отошла подальше и заметила маленькую деревянную будку. Меня одолело любопытство и, потянув дверь на себя, я обнаружила за ней нечто, заслуживавшее внимания.

– Мстислав, – не рискуя входить внутрь, я окликнула друга.

Ученик ловчего тут же оказался рядом и, чиркнув зажигалкой, шагнул за порог. От макушки до пят по мне разлилось тепло: Костя, перестраховавшись, создал для нас защитный барьер. Вперед он не совался, предпочитая оставаться за нашими спинами и следить за темной полосой леса.

Слава присел, и я вгляделась в обстановку помещения. В неровном свете язычка пламени был виден край стола, на котором стояли свечи. Зажигать их парень не торопился. Вместо этого он провел рукой над огоньком в своем кулаке и тот разросся, осветив все помещение целиком. Расстояние от стены до стены было всего два шага. С пола до потолка были нанесены красной краской знаки и буквы, местами прикреплены пучки засохших речных трав, и прикрывало все это плотная бахрома паутины. В центре столешницы ровным кругом возвышалась гора пепла, а за ней, у стены, стояло несколько состаренных картин. Выглядели они, как иконы, но нанесенные на них образы точно не относились к христианству. На ближайшей ко мне угадывалась оскаленная морда. Между двух центральных рисунков был зазор, который вселял смутное беспокойство и вносил незаконченность в общий вид.

– Место под гримуар, книгу с заклятьями, – пояснил мне Мстислав.

Тот, кто обставлял это место, старался создать устрашающую атмосферу, однако, мне не было жутко: как будто в музее рассматриваешь композицию из бутафорных предметов. Кудесник провел ладонью над предметами, собирая воздух в кулак, и поднес его к тонкому носу. Нахмурившись, он недовольно покачал головой и поднялся.

– Ничего не чувствую. Никаких остаточных следов ворожбы, – выйдя за порог, он погасил огонь и, закрыв дверь, начертил пальцем на ней завиток, который на мгновение вспыхнул. – Может, конечно, это дети играют в страшные обряды и я такое встречал, но пусть лучше Александр посмотрит, а до его прихода никто не сможет отомкнуть дверь.

– Надо возвращаться. Совсем стемнело, – проговорил Костя.

Я согласно кивнула и взялась за протянутую ладонь Мстислава. Глаза его вновь засветились, напоминая волчьи. Он слегка сжал мои пальцы, перекладывая ихна свой локоть, и ободряюще улыбнулся.

До дома мы добрались быстро. Ночь уже вступила в свои права, и на нас опустилось покрывало темноты. Света на улицах почти не было – во всех окнах были погашены огни, а на некоторых даже закрыты ставни. Фонарные столбы освещали свои подножья. Луна спряталась за тучами, и я спотыкалась о каждую кочку на своем путив темноте, шипя сквозь зубы ругательства.

Впереди моргнул огонек. Парни остановились как вкопанные. Я ощутила, как напряглась рука кудесника. Однако спустя минуту они слажено выдохнули и устремились на свет этого маяка. Подойдя ближе, я рассмотрела небольшую керосиновую лампу, стоявшую на перилах нашего дома. Под ней на крыльце сидели ловчий с целительницей.

Я устроилась на нижней ступени, прислонившись спиной к ногам подруги.

– Что-то обнаружили? – спросил Мстислав.

– Да, но кто-то замел следы. Замел в прямом смысле, – ответил ему Александр. – Мы видели глубокие отметины на домах, но прямо подними по земле пошуровали ветками зверобоя.

– Отпугивающего нечисть? – вставила я.

– Отчасти. А так же убирающего ее запах, – кивнул мужчина. – Нашли пару мертвых зверушек. В ивняке обнаружили кусок ткани, зацепившейся за куст. Костя, проверишь его на рассвете. У вас что?

– У леса ничего, а вот рядом с церковью есть странное место. Обставлено как для проведения обрядов, но никаких отголосков ворожбы я не обнаружил, – ответил ученик ловчего, зорко оглядываясь светящимися глазами.

– Пошли, покажешь, – мужчина поднялся с крыльца и шагнул за круг света. – До волчьего часа еще полно времени, но вы все равно не рискуйте. Идите в дом. Ставни не закрывать, никаких защитных обрядов не творить – спугнем.

Оставшись втроем, мы еще немного посидели на крыльце, впитывая в себя тепло остывающей земли и слушая стрекот сверчков.

– Костя, а что за запах преследовал меня? Что он может значить?

– Не знаю, Ясь. Слишком тонкая специфика. Это может быть как след от нечистой, темной ворожбы, так и признаки шляющейся нежити или нечисти.

– А вы не ощущаете ничего?

– Запах – нет. У всех по-разному развита восприимчивость и чувствительность. К примеру, у меня сенсорное восприятие больше развито на кожных покровах, потому с самого приезда сюда меня не отпускает ощущение зуда.

– А я больше воспринимаю эмоциональный фон. И пока чувствую только страх и злость, царящую здесь, – пожала плечами Смеяна. – Но выделить из этого что-то одно и определить точное направление пока не могу. Нужно больше времени.

– Но ведь ты смогла точно описать, что творилось за закрытой дверью этого дома днем, – я припомнила дневную ворожбу подруги.

– Да, но на это указал мне Александр, и я отстранилась от остального. С завтрашнего утра пройдусь по селу, присмотрюсь.

– Все село? – я присвистнула.

– Нет, думаю домов шесть всего осилю, – смутилась та. – Навыка и сил на большее не хватит. Да и Александр попросил получше прощупать хозяев нашего дома, а после такой работы я сильно выматываюсь. Подключаясь к энергополю человека, целитель вливает часть своих сил для построения связи с ним. Надо внимательно следить за состояниями обоих, чтобы не допустить опустошения внутренних резервов, и если проводить такую операцию без одобрения «пациента», то придется изрядно потрудиться при создании контакта: у любого человека защитная оболочка будет отталкивать чужеродное вторжение. Можно ее пробить, но я же не паразит какой-то.

– Как все сложно, – оценила я масштаб работы.

– Пойдемте-ка внутрь, поболтать можно и там. – предложил Костя. – Лампу оставьте для ловчих.

Центральная комната была пуста, лишь на столе стояли блюда для поздних едоков. С верхнего этажа был слышен работавший телевизор, потому я спокойно удалилась хозяйничать на кухню. Подогрев остывшую еду, мы накрыли стол, но, не смотря на негодующее бурчание желудков, никто из нас не притронулся к тарелкам.

Я выглянула за штору и обнаружила там захлопнутые ставни. Запором являлся чугунный штырь, вставленный в две здоровых металлических полоски. Распахнув раму окна, я потянулась к створкам, чтобы отпереть их, но в это же мгновение мою руку перехватил Костя.

– Лучше я, – настоял друг.

Я пожала плечами и посторонилась. Кажется, он немного переигрывал в осмотрительности, заглаживая свою оплошность с моей защитой, но и мне самой настала порапривыкать быть более осторожной и внимательной к своим действиям. Сейчас же можно понаблюдать за работой барьерника.

Я ощутила, как вокруг него свивались потоки силы будто завихрения тугого воздуха. Метнув импульс силы в выключатель, он погасил люстру. Смеяна затеплила свечи, установив их настол и на печь. В теплом свете стало заметно, как колеблется и дрожит пространство рядом с левой ладонью парня. Я подавила завистливый вздох – мне с трудом удавалосьсобирать силу в себя. Правой ладонью Костя резко выдернул запор и оттолкнул ставни. С противнейшим скрипом они распахнулись и гулко хлопнули по стенам дома. Помедлив секунду, парень выглянул вокно, отводя назад руку с заготовкой заклинания. Не обнаружив ничего опасного, он захлопнул раму, прикрыл тюль и перешел к следующему окну.

Когда были открыты все три находившихсяв комнате окна, вниз сбежал Константин Викторович, встревоженный противным звуком от скрипевших петель.

– Вы что творите? Что творите, я вас спрашиваю? Заявились как к себе домой, ведете себя, как заблагорассудится! Немедля закрой все обратно! – широким шагом он приблизился к парню.

– Чуть позже закроем. В доме же дышать нечем, – Костя дружелюбно улыбался, ничуть не смущенный агрессией хозяина.

– Так иди на улицу подыши, умник! Только от крыльца подальше отойди, – хозяин был готов уже схватить его за грудки и хорошенько потрясти, но в этот миг распахнулась входная дверь.

– И что тут у вас? – Александр сложил руки на груди и вопросительно посмотрел на хозяина дома.

Выяснив, в чем причина ссоры, ловчий увел негодовавшего владельца на кухню и прикрыл за собой дверь. Через пару минут Константин Викторович показался на пороге и на негнущихся ногах неловко поднялся по лестнице.

– Небольшое внушение ему не повредит. – Александр вышел в след за ним. – О, картошечка!

За поздним ужином никто не проронил ни слова. Когда с тарелок исчезли последние кусочки еды, Смеяна отправилась на кухню приготовить на всех чай, а Мстислав помог мне собрать посуду и отнести ее в мойку. С горячим водоснабжением были проблемы, потому мытье тарелок в ледяной воде принесло мне немало неприятных минут. Чувствительные к холоду костяшки пальцев сразу же заболели. Один раз в старших классах у меня из кармана в раздевалке вытащили проездной, и мне пришлось по лютому морозу сорок минут идти домой пешком. Перчатки и шапки, как и все подростки, в то время я надменно презирала и отморозила себе кончики ушей и пальцы.

Собравшись за столом, все молча уставилисьна Александра. Ловчий хмурился и ковырял пальцем дырку в скатерти, игнорируя наше внимание.

– Мстислав, открой окна нараспашку.

Провожая фигуру парня глазами, я перехватила усмешку Кости. Он победно улыбался, показывая мне два больших пальца. Ах вот оно что! Я вспомнила его рассуждения о том, что место женщины на кухне. Ну ничего, голубчик, я тебе это припомню. Мстительные мысли настолько явно отобразились у меня на лице, что парень струхнул, и улыбка мгновенно улетучилась с его лица.

– Итак, что мы имеем? – Александр закинул руки за голову и принялся буравить взглядом потолок. – Начну я. Отметины на ставнях – раз.

– Но следы затерты зверобоем. Если это нечисть, то сама она это не сделает, – отбила Смеяна.

– Нежить не сможет прикоснуться к венику из этого растения, – добавил Мстислав.

– Алтарь – два, – добавила я.

– На данный момент – недействующий. Неактивен больше полугода, иначе я бы учуял, а проблемы здесь начались только пару недель назад, – возразил мне ловчий.

– Может, это кто-то из местных запугивает народ? – качнулся на стуле Костя.

– А как же запах? – перебила я. – Костя сказал, что такое бывает либо от нечисти, либо от колдовства.

– Не совсем верно. То, что ты описывала, может отображать агрессию или ненависть. Среди нас нет «нюхача», поэтому невозможно определить главную составляющую. И насчет человека я тоже не согласен, – мужчина обернулся к предположившему это Косте. – Я видел трупы животных. Они были растерзаны. Человек так бы не смог, это точно были следы от когтей – это три.

– Может, зверь какой?

– Не хотел бы я встретиться с такой зверушкой. Такие когти, слегка загнутые, подходят разве что росомахе, но их тут не может быть…. Еще что-то?

– Тряпка, которую вы со Смеяной обнаружили – четыре.

– Я помню про нее, посмотрю ее на рассвете, – кивнул Костя.

– Началось, – оборвал разговор Александр. – К окнам.

Полночь на часах уже давно миновала, а до рассвета было еще несколько часов, но то, на что обратил внимание ловчий, не было привязано к стрелкам на циферблате. Сосредоточившись, я слабо почувствовала особое состояние, приходившее в это время, называемое часом волка. В Волчьем логе мне было несколько проще уловить его наступление. Там переставал резвиться шаловливый ветер и застывали огоньки свечей, деревья переставали скрипеть, будто окаменев, иу реки взрезал тишину хрустальный смех русалок. Мгновенно стихали разговоры. Люди, наделенные Силой, замирали и вслушивалисьв то, что невозможно уловить обычным слухом. Глубоко внутри натягивалась вибрирующая струна, требующая действий, сминающая заслоны контроля.

Все темное, что есть в человеке, восстает в это время. Поднимает уродливую голову ревность, сосущим чувством разливается по животу жадность, туманит взор гнев и ярость. Шепоток изнутри призывает стать слугой темных богов, ощутить себя всесильным, господствующим над мирозданием существом, толкаетна страшный путь навьего пути итемной ворожбы.

Детей, обладающих Силами, в первую очередь учат контролировать эту часть своей сущности, которая так легко откликается на зов возмущенного пространства. Мне говорили, что зимой, когда ступает на земли Мара, а светлые боги запирают врата в Надвечный мир, это чувство сильнее, но правдивость этого знания мне только предстояло проверить. Сейчас же моя Сила была не очень велика, потому я еще с трудом улавливала ее шепотки и волнение.

В волчий час духи, нежить, нечисть, черное колдовство имели наибольшую силу. Темные создания выползали из своих убежищ и отправлялись на охоту. Ядро их естества, что заменяло Искру, напитывалось ночным мраком, подталкивая к свету живых существ. Именно в это время их выискивали смертоносные и бесстрашные ловчие, специально обученные охотники.

Ловчий с парнями подтащили стулья к открытым окнам. Оперев локти сцепленных рук на подоконник, они в одинаковых позах застыли, вглядываясь в ночную тьму. Смеяна тронула меня за плечо, увлекая за собой, и устроилась на полу скрестив ноги. Глаза нам сейчас не помогут, здесь надо слушать. Я села перед ней и протянула руки. Она накрыла кисти моих рук сложенными лодочкой ладонями, предварительно щелчком пальцев потушив свечи.

На одном из занятии с Враном, когда тот попросил загасить лучину, я опрокинула на нее весь свой внутренний запас сил, чудом не потрепав еще и защитную оболочку. После такой практики я провела сутки в кровати с лихорадкой, ужасаясь огромной пустоте в центре груди и иногдапроваливаясь в спасительное забытье. Сила полностью восстановилась лишь спустя трое суток. После этого целитель предложил для меня особый способ работы с Силой.

Чтобы я не вычерпала себя до дна на простейшую ворожбу, Смеяна ограничилапоток используемой мной энергии, сузив ее до толщины нити. Я в свою очередь нанизала эту нить на представляемое веретено и оттуда вплелав заготовку заклинания. Темнота под плотно сомкнутыми веками стала рассеиваться, и начали проявляться очертания предметов. Спустя пару минут я заметила яркие огоньки всей компании за исключением ловчего. Видимо, тот защитился от любого слежения.

Кроме нас и хозяев в доме никого не было. Это было удивительно, ведь я заметила блюдечко домового, спрятанное в незаметной нише за печью, нони ощущения его власти, ни следов в этом доме не почувствовала. Неужели его кто-то выгнал? Или же он сам ушел…

Мое внимание привлекло странное свечение. Потянувшись к нему, я отпрянула, чуть не потеряв состояние сосредоточенности и не порвав полотно ворожбы. Я успокоила дыхание, вернула четкое восприятие окружающего и аккуратно переместилась к заинтересовавшему меня месту. Это были фотографии. Изображения сейчас невозможно было разглядеть. Пять рамок располагались в четыре ряда, но три фото были сняты, и наместах, где они раньше висели, тускло мерцали сине-фиолетовые ленты, то исчезая, то свиваясь в плотный шар, мгновенно распадавшийся от центра мелкими хлопьями словно пеплом. Разрушаясь полностью, он начинал восстановление. Раз за разом хлопья притягивались, собираясь в ленты и затем в круг.

Дождавшись очередного цикла разрушения, я прикоснулась к мельчайшей частичке этого пепла. Горло захватила тугая петля, от горечи во рту стало плохо, боковое зрение сузилось до маленькой точки впереди. Я поняла, с чем столкнулась, и поторопилась разорвать связь. Ненависть. Бесконтрольная, гнилая, разрушающая, застарелая, с острым привкусом одержимости. Сняв висевшую здесь фотографию, человек оставил отпечаток своих эмоций. Окончив изучение комнат, я потянула вязь колдовства за пределы ближайшего окна, но меня остановило мягкое тепло. Костя. Что ж, он был прав: не стоит высовываться.

За окном занимался рассвет. С восточного края на небе светлела пуховая нить зари, в сараях заголосили петухи, в тон им сонно забрехала собака из будки. Ночной мотылек влетел в распахнутое окно в поисках убежища до следующей ночи. Пьяными кругами он помотался по комнате, пока наконец не затаился в углу рядом с плинтусом, сложив крылья и превратившись вкусочек пыли.

Все следили за передвижениями маленького летуна, медленно приходя в себя. Потянувшись, я застонала и кое-как вытянула ноги перед собой. За несколько часов без движения тело затекло. Мне стало совсем туго. Тысяча маленьких иголочек нещадно прошили кожу.

– Разомнитесь и отдыхайте. Меня не надо ждать. Разбужу, если понадобитесь, – с такими словами Александр легко вскочил со стула, захлопнул окно и, накидывая куртку на плечи, пошел к двери. – Нет, ты мне сейчас тоже не нужен. Помоги лучше своей группе.

Ринувшийся за ним Мстислав остановился в нерешительности. Видимо, до этого ловчие всегда брали ученика с собой, и сейчас он не понял, почему старший оставил его здесь. Стоило признать, Слава был хорошим, честным, в меру отважным, всегда отвечающим за свои слова и поступки, но слишком уж честолюбивым. Как бы он ни фыркал, доказывая, что ему все равно на достижения рода и свою жизнь он будет ладить так, как сам пожелает, но положение деда при княжеском дворе все же заставляло его стремиться стать первым во всем. Надо было срочно отвлечь друга от душевных метаний, пока он не кинулся в след за Александром.

– Слав, что делать-то? У меня так все болит, будто палками били.

– А? Вставайте, – опомнившись, он тряхнул черноволосой головой.

Ох, лучше бы я оставила его в покое. С рвением садиста кудесник заставлял нас тянуться в разные стороны, тереть суставы, разгонять кровь по телу и освобождать энергетические каналы. Мы пыхтели, как семейство ежей, крадущих мешок яблок, но перечить не смели. Цвет неба полностью сменился на голубой, когда парень прекратил наши утомительные упражнения. Со стоном облегчения я растянулась на полу, с завистью глядя на оставшуюся на ногах бодрую компанию. Костя вообще сразу же выскочил за дверь: задание от ловчего. Смеяна скрылась на кухне и бряцнула чайником по плите.

– Тебе надо больше внимания уделять физической подготовке, – опустился на корточки Мстислав. Заметив мои заполыхавшие щеки, он примирительно поднял руки. – Я не это имею в виду. В здоровом теле здоровый дух, так, вроде, и у вас говорят? Это непреложная истина. Зажимы мышц могут блокировать нормальный ход крови и закрывать доступ к Силе.

– Да, я понимаю, – отозвалась я.

На кухне закипал чайник. Я тяжело подняла себя с пола и направилась выставлять кружки на стол.

– Предлагаю свою помощь в занятиях. Можно начать с разминки и бега, – продолжал друг, – Мой первый наставник очень любил задавать странные вопросы. Например, чем убегающий ловчий отличается от труса?

– И чем же? – в комнату вернулась Смеяна с огромным чайником наперевес. Парень тут же вскочил ей помочь.

– Ловчий заранее должен придумать, куда побежит.

– И часто тебе приходилось сбегать от неупокоенной нечисти? – усмехнулась девушка.

– На самом деле, да, – Мстислав смущенно улыбнулся. – В первые практики. Плохой ловчий в понимании наставника – это тот, который мертв. И потому он с нас семь шкур спускал, заставлял тренировать выносливость, силу, скорость, чтобыне пришлось передавать скорбные новости родным и близким.

– Судя по твоему тону, веселый он мужик, твой наставник.

– Бывший наставник, – поправил парень. – Он теперь теоретик, обучает только на начальных ступенях. А еще у него отвратительное чувство юмора. На втором году обучения он нам в комнату жмыря запустил, пока мы спали, чтоб посмотреть на нашу реакцию в неожиданной ситуации.

– А вы?

– Парни быстро в дверь ломанулись, но не помогло – наставник ее с другой стороны припер поленом. Один на подоконник запрыгнул. Я же оказался на шкафу. Не помню, как туда прыгнул – рефлексы сработали. Хорошо хоть жмырь маленьким оказался, растерялся и не сразу напал.

– Как вы с ним справились? – прижав ладони к щекам, воскликнула Смеяна.

– А кто такой жмырь? – в один голос с ней спросила я, перехватив удивленный взгляд девушки.

– Жмырь – один из представителей болотной нежити. Выглядит, как заросший мхом камень. В высоту обычно до полутора метров вырастает. Прямоходящий, но передвигается чаще прыжками, опускаясь на четыре лапы. Питается кровью и ливером своих жертв, чаще животных. На людей охотится редко. На больших пальцах у него шип-коготь, которым он легко вспарывает кожу. Кстати, я слышал, их когти используются как ингредиенты зелий?

– Да, их добавляют в примочки от лишая, – ответила целительница.

– А как справились? Единственное, что я смог вспомнить, это обездвиживающее заклятие, им и воспользовался. Только не рассчитал и вместо одного жмыря еще и своих задел. Итог – запас сил на нуле, нежить может вырваться из-под контроля быстрее парней, а перед ней три неподвижные цели. Решать пришлось быстро, и я схватил существо в охапку и запихнул в сундук, – он отпил ароматного чая и продолжил тихим голосом. – Потом наставник орал на меня, что я пустоголовый, бездарный, безответственный, что фактически скормил нежити всех своих друзей, что ловчий всегда должен отдавать отчет своим действиям, что нельзя поддаваться ни одной эмоции. Много чего наговорил. Тогда я его возненавидел, а позже начал уважать – через несколько лет, когда осознал, чему он пытался нас всех научить.

Мы молчали, погруженные в свои мысли. Я не могла себе представить, каким надо быть ненормальным, чтобы в комнату детям запустить кровожадное существо. Сколько тогда лет было Мстиславу? Двенадцать? Четырнадцать?

– Он был сумасшедшим? – спросила наконец я.

– Нет. Он просто устал хоронить своих учеников, потому создавал для нас ситуации, в которых можно было наглядно усвоить тот или иной урок, ведь в реальных условиях второго шанса не будет.

На этом наш разговор прервался. Дверь распахнулась, вошел понурый барьерник и, подойдя к столу, оперся на плечо Славы.

– Выдохся совсем. Поможешь?

– Конечно, – Мстислав встал и, перекинув руку друга через плечи, повел того на второй этаж. Мы решили не дожидаться ловчего и хозяев и тоже отправились в спальню.

Глава 9

Несколько дней мы провели изучая село: добросовестно прошерстили каждый клочок земли, все подвалы и чердаки, заглянули в каждое стойло в хлевах, поворошили сено, но так и не обнаружили следов невидимой нечисти. При этом она продолжала выходить на промысел по ночам и, мастерски уходя от слежки, никогда не попадала в зону видимости колдунов. По утрам мы обнаруживали обескровленные тушки зверей, которые она теперь с явной издевкой приносила к порогам домов, и новые отметины на ставнях.

Население Александровки смотрело на нас с глухой тоской в глазах. Наш приезд лишь ненадолго взбодрил их, дав надежду на избавление от страшного ночного гостя, но сейчас они уже не надеялись, что им смогут помочь. Мы буквально топтались на месте.

Однако ловчего ничего не могло смутить. Чем дольше он не мог найти ответов, тем больше разгорался его интерес. Сегодня он с самого утра опять утащил парней на старое кладбище. Выяснив, что обнаруженный им в роще клочок одежды принадлежит ныне покойной девушке, он каждый день обходил могилы и приглядывался – не вскопана ли какая. Однажды Мстислав остался там на всю ночь. До его прихода я не могла сомкнуть глаз, переживая и накручивая себя. По возвращении парень как ни в чем не бывало налил себе чаю и лишь отмахнулся: на жальнике было тихо, мокро и многокомарно.

Пока мужская часть нашей компании нагуливала аппетит перед завтраком, мы изучали захваченные старшим книги. Смеяна ухватила себе травники и алхимические сборники, мне же достались бестиарии и ритуальная магия. Если с первым разобраться уже было легче, то от формул и расчетов ритуальной магии голова шла кругом и рябило в глазах. Я не представляла, как это может помочь нам сейчас, но сидеть без дела было совсем невыносимо.

Смеяна раз за разом пыталась прощупать хозяев, но натыкалась на мощный отпор, выстроенный сильными эмоциями. Константин Викторович был очень зол на нас, на фельдшера, на жену и на сложившуюся ситуацию в целом. Супругу его мы почти не видели. Она спускалась из своей комнаты пару раз в день и была молчалива и апатична. Пообщаться с ней не было никакой возможности: стоило только обратиться к женщине, как Константин Викторович набрасывался на нас, приказывая оставить жену в покое. Фотографии со стены, кстати, снял он. Проснувшись после первой ночи здесь, я поделилась увиденным с Костей и Смеяной. Они подтвердили источник, оставивший такой мощный энергетический след. Тайны все плотнее окружали нас.

Темной лошадкой был и фельдшер: приходил, расспрашивал Александра, хватался за сердце, бледнел, заикался, а потом резко на середине разговора уходил. Такое поведение казалось мне странным. Пару раз я замечала, как он порывался что-то сказать. Никто больше не обращал на это внимания, и когда я поделилась этим наблюдением с ловчим, тот лишь пожал плечами.

– Ну естественно он переживает. Он-то понимает больше своих соседей, но сам сделать ничего не может, вот и бегает к нам. Как бы ты повела себя в подобной ситуации?

Если подумать, то я и так в подобной ситуации. Знаний и умений у меня мало. Хожу след в след за товарищами, стараясь не путаться под ногами. Мстислав сдержал свое обещание и уделял пару часов в день занятиям по моей физической подготовке. После первой тренировки к нам присоединились остальные. Пару раз с нами занимался Александр, и тогда я в полной мере осознала, что у всех ловчих не в порядке с головой.

Однажды во время тренировки на облюбованной нами полянке, укрытой со всех сторон высокими кустами орешника, Александр объявил, что мы будем уворачиваться от снарядов. Мне сразу вспомнилось, как в детстве мы устраивали зимнюю войну с ребятней с соседних районов, выстраивали крепости и без жалости «расстреливали» противника снежными комьями под общий визг, смех и веселье. Но здесь все было иначе. Сначала Александр закидывал нас послушными ему комьями земли: в полете они могли изменять направление и безжалостно настигать цель. Только Мстиславу удавалось уворачиваться от всех бросков. После короткого перерыва Александр с довольной улыбкой объявил, что сейчас начнется самое интересное. Действительно, настоящее веселье только начиналось: ловчий начал метать в нас ножи. От маленьких складных до вполне себе приличных тесаков. Я узнала даже пару ножей с кухни. После первого обстрела он собрал раскиданные по поляне клинки и половину из них отдал Мстиславу. Теперь приходилось уворачиваться от опасности с двух сторон.

Мне прилетело рукояткой по спине дважды. Косте распороло правую руку и лопатку. Смеяна припадала на левую ногу: ей достался сильный удар обухом под колено. Услышав о перерыве, мы рухнули на мягкую траву, стараясь успокоить бешеное сердцебиение. Побегать пришлось изрядно, и у меня сильно кололо в подреберье. Не знаю, где и при каких обстоятельствах должно открываться второе дыхание, но мне оно было явно не доступно.

– Плохо, – подождав, пока целительница окажет помощь, резюмировал Александр. – Очень плохо. Никакой собранности. Только от Кости я заметил командную работу.

– Но ведь мы не знали, что оцениваться будет командная работа, – тряхнула волосами Смеяна. – Мы не привычные к таким испытаниям. – Красные пятна на щеках подруги свидетельствовали о состоянии крайнего возмущения. Такой я ее еще не видела. – Оставьте свои варварские методы! Я целитель, а не мишень!

– Девочка, ты под моим началом. И сейчас я даю тебе выбор: либо ты выполняешь все, что я требую, каким бы сумасшедшим или варварским тебе это ни казалось, либо отказываешься и все время проводишь взаперти в доме, пока мы не распутаем это дрянное дело и я не верну вас всех в целости и сохранности в Мшистый лог.

Он по очереди посмотрел в глаза нам всем, показывая, что ответа ждет не только от целительницы. Мстислав вскинулся что-то сказать, но ловчий прервал его, подняв руку.

В полной тишине мы просидели минут десять. Мне сейчас выбирать не приходилось: я уже согласилась на все условия, когда выпросила разрешение ехать на практику, потому я просто опустила глаза, признавая его правоту.

– Если возражений никаких нет, то занятие с вами закончит Мстислав, – не дождавшись ответа, Александр повернулся и покинул поляну будто бестелесный дух, не задев ни одной ветки.

В таком режиме прошло еще два дня – обход села на рассвете, зарядка, работа с книгами, тренировка с ловчим, продумывание и реализация нового плана. Теперь старший гонял нас не только по физической подготовке. Он всерьез вознамерился заставить нас заучить заговоры на все случаи жизни. За полчаса общения с ним я узнавала столько, что голова начинала болеть от объема информации, но я честно старалась все запомнить.

Каждый вечер мы проходились по селу и расставляли ловушки на окраине, рисовали на заборах обережные знаки, замыкали защитные круги из трав вокруг домов, а по утрам любовались следами разрушения наших стараний: знаки затирались, защитные круги оказывались разомкнутыми, а ловушки оставались нетронутыми.

Смеяна с Костей познакомились со всеми жителями Александровки. Те поначалу неохотно шли на контакт, пытаясь прогнать настойчивых незнакомцев, но понемногу смягчились и стали охотно делиться с ребятами слухами, байками и легендами. Послушав пару таких историй, я лишь цокнула языком, удивляясь богатой фантазии местных. По их рассказам, упыри, вурдалаки и черти ходили тут толпами средь бела дня. По ночам на чердаках выло и ухало, а в сени в полнолуние нельзя было выходить – домового спугнешь и с ним вместе счастье. По четвергам же в заброшенную церковь плясать и орать песни всю ночь прилетали ведьмы и колдуны. Наведавшись туда, мы застали лишь компанию молодых ребят, распивавшую спиртное и горланившую песни под гитару. Решив проучить гуляк, Александр так жутко завыл из кустов, что даже у меня мурашки по спине пробежали. Испуганная молодежь за считанные секунды в панике разбежалась по домам. Сдается мне, не скоро они возобновят свои посиделки.

В рассказах селян было мало дельного, но все нужно было записать и проверить. Эту задачу на себя взял барьерник, а я же продолжала наматывать километры.

– Ясь, не спи на ходу, – голос ученика ловчего вырвал меня из задумчивости. Сегодня мы отправились на восток за пастбище. Федор упоминал о лесном озере, к которому никто из местных не приближался. Причина стала ясна, когда он уточнил, что путь пролегает через болото. По мере приближения к топи все отчетливей проявлялись запахи торфа и гнили. В воображении сразу встала неприглядная картинка – грязная вода, искореженные деревья с раскидистыми ветвями среди пожухлой травы и размытых черных берегов. Однако ничего подобного мы не увидели. Топь, поросшая сфагнумом и багульником, начиналась от корней могучих елей. Ельник сменялся зарослями орешника и маленькими ивами. Мшистые стволы деревьев выступали из мутной воды. Чуть в отдалении расположились высокие заросли тростника, а по краям буйно разрослись низкорослые кусты клюквы. От наших ног бежала сухая тропа, прикрытая опавшей листвой.

– Идем дальше? – я взялась за ладонь друга, и тот сжал мои пальцы в ответ.

– Не боишься? Болото не самое приятное место.

– Нет. Удивительно, но мне очень спокойно тут, – улыбнулась я.

– Тогда вперед, иди за мной шаг в шаг.

Тропинка хоть и казалась сухой, но Мстислав на всякий случай отломил ветку ольхи и, продвигаясь вперед, стал прощупывать подозрительные участки земли перед собой. По правой стороне от нас распростерся кочковатый торфяник. Тут и там копошились маленькие птички, которым не было дела до местных суеверий. По левой стороне чернели непроглядные хляби. Пару раз кудесник останавливался на перекрестках, опускался на корточки и замирал ненадолго. Природа легко откликалась на зов волшбы и подсказывала дорогу к лесному озеру, о котором нам рассказал фельдшер. Подсказкой на пути стал сбегавший в черную воду чистый ручеек, и мы решили пойти вдоль него.

Недавно мы познакомились с древней старухой, жившей по соседству. Баба Тоня была кладезем сказок и поверий Александровки. В тонне ее сказок числилось и это болото, про которое она упоминала с особым смаком. Старушка рассказывала про странные огоньки, что плясали над тропками. Если кто-то поманится ими, то непременно пропадет в топкой трясине. Когда в сезон люди за ягодой ходили, то кочки как живые из под ног у них уходили, целые тропинки тонули. Селяне, попав под влияние этого места, могли блуждать часами и крутиться на одном месте. Признаться, я еще не слышала ни об одном болоте, которое не было бы окутано такой же дурной славой. Когда же Костя спросил про пропавших, бабка замялась и начала рассказывать про истории, переданные ей матерью. Мы не поверили в ее страшные сказки, а вот про ягоды старая не соврала: я заметила резные листики морошки и толстые ковры черничных побегов.

– Слав, ну как, похоже, что здесь сидит болотник?

– Багник. На подобных торфяниках обычно они обитают. Тупы, ленивы и ограничены до безобразия. Единственный инстинкт – сожрать что-либо. Без разбора бросаются на первую попавшуюся цель, будь то падаль или упавшая в воду ветка. Специально на охоту не выходят, поджидают жертву на месте.

– Чем же он питается, если охотник из него так себе?

– Комарами, – заметив удивление, отразившееся на моем лице, он добавил. – Серьезно. Сидят себе неподвижно в жиже, покрытые тиной, с открытым ртом, а комары сами залетают.

– Зачем же ему тогда нападать на жертв, если он насекомыми наедается?

– Никто не знает, наедается ли болотный царь вообще. Под водой скрываются щупальца с присосками, которыми они стремительно хватают жертву. Лучше их обходить. Увидишь странную и подозрительную кочку – шепни мне.

После его слов каждая кочка стала казаться мне подозрительной. На некоторых даже зияли рваные провалы, напоминавшие распахнутую пасть. Болотная тропа привела нас к поросшему боярышником холму. Светлая утоптанная полоска, огибая холм, бежала в левую сторону, но кудесник, подумав, полез наверх. С трудом минуя колючие заросли, мы вышли к большому озеру. Спокойная тихая гладь воды отражала стоявшие кругом деревья. Дуновение ветра пускало мелкую рябь, разбивавшую острова ряски. В кувшинках оглушительно квакали лягушки. Не удержавшись, я скинула кроссовки, связала их шнурками, закинула на плечо и пошла босиком. Лесной ковер ласкал стопы и приятно холодил уставшие пятки.

– Не уходи далеко, – предупредил меня спутник.

Кивнув, я отошла на десяток шагов, и, оставаясь в поле его зрения, спустилась к воде. Отражение меня порадовало: я выглядела опрятно и бодро. Берег круто уходил вниз, и в темной воде тяжело было разглядеть дно. Я несмело коснулась ладонью ровной глади, пугая снующих у поверхности мальков, и в следующую секунду мое запястье обхватили длинные костлявые зеленые пальцы и резко стянули меня в воду. Поднятый ил мешал рассмотреть что-либо, вода залилась в нос и уши, руку продолжали тянуть вниз. Вторая лапа существа схватила меня за ворот и притянула ниже. Я брыкалась, пытаясь пнуть своего похитителя и вырваться, но все было тщетно. В мутной воде можно было разглядеть лишь удалявшееся пятно света. Легкие начали мучительно гореть, и желание сделать вдох было нестерпимым. Меня охватила паника. Внезапно вода вскипела, ошпарив босые ноги, и хватка пропала. Я сделала несколько бестолковых гребков. В этот момент меня схватили за шиворот и потащили в сторону. Прежде чем я успела еще сильнее испугаться, голова пробила поверхность воды.

Мстислав подхватил меня за подмышки и вытащил на берег. Перевернувшись на живот, я откашлялась, вытерла слезы и огляделась в попытке сориентироваться. Парень нырнул обратно в озеро. Через несколько секунд большая волна выплеснула на землю ученика ловчего, волочившего за собой отчаянно сопротивлявшееся существо. Очутившись на берегу, оно боязливо отползло вбок, и я смогла разглядеть его. Моим глазам предстал хозяин здешних вод, небольшой упитанный старичок с зеленоватой кожей в свободной рубахе, спускавшейся до перепончатых лап. Волосы и борода его торчали в разные стороны и напоминали тину. Длинными пальцами рук он царапал железную цепь, охватывавшую его горло, с помощью которой его пленил кудесник.

– Ну что, побеседуем? – злобно процедил парень. Волосы, не сдерживаемые больше потерянной в озере тесьмой, черными змеями облепили его лицо. Потемневшие зеленые глаза следили за нечистью. Точеные ноздри трепетали, принюхиваясь.

Я впервые видела Мстислава в облике охотника на нечисть. Силы стекались к высокой фигуре, формируя вокруг него устрашающую ауру. Одной рукой он держал конец цепи, а три пальца другой были сложены в универсальный жест для чар. Насколько мне было известно, с полсотни атакующих и защитных заклинаний и заговоров начинались с этого жеста. Опасный противник. Испуганный водяной перестал трепыхаться, притих и смотрел рыбьими глазами на парня.

– Побеседуем, колдун, – прошептал он.

Мстислав слегка ослабил цепь и уселся на травяную подушку передо мной. Он внимательно смотрел на нечисть, его поза выражала готовность атаковать. Я, выглядывая из-за плеча Мстислава, следила за действиями водника. Тот подтянул к себе тощие ноги, перекатился на бок и угрюмо стрельнул глазами в сторону озера, из которого показались два девичьих лица.

– И кого ты потопил? – спросил парень, кивнув в сторону утопленниц.

– Это давнишнее дело, колдун. К моим озерам уже десятилетия невинные девы не подходили, – квакнул он. – Токмо одна вот приблизилась да и та, пиявки в глотку, ведьмой оказалась. Ты по мою голову явился, охотник?

– Может и так. Нечистые дела творятся в окрестностях. Не просветишь?

– Да откуда ж мне знать о таком, колдун? Сижу себе тихомолком на дне…

– Не придуривайся. Я же вижу, что ты тут уже не меньше века хозяйничаешь. Значит, всю округу знаешь.

– Ой, да какая округа. Не успеваю за своими володениями следить: то рыба захворает, то ручьи мельчают, то рыбаки вето нарушают. Ни дня покою.

– Не советую паясничать, – кудесник приподнял цепь, и по ней пробежал яркий живой огонь.

Русалки зашлись пронзительным визгом, от которого тут же заложило уши.

– Охолони, – прохрипел хозяин вод. – Уразумел я.

– Отлично, тогда слушаю.

Приняв решение сотрудничать, водяной сел, скрестив ноги, и сложил руки на животе.

– Немногое я могу поведать. Сороки на хвосте приносили, мол творится в деревне какая-то бесовщина, но ни я, ни мои подопечные ведать не ведаем, кто там бедокурит.

– Багник?

– Нет его, за топью я присматриваю. Маленькое оно, болотце-то.

– Леший?

– Ушел десяток лет назад, как люди часть чащи его спалили.

– И на его место никто не пришел? – удивилась я.

Вот это было очень странно. Когда умирал хранитель места, на его место приходил следующий. В этом была своя гармония. Нарушить этот баланс могло только какое-то вмешательство – сильное колдовство, проклятие, либо другое осквернение территории. Здешний лес мы проверили на любые возмущения, и он был чист, но, может, мы не то искали?

– Не знаю, отчего так, девица. Я-то тоже ожидал лешачонка нового. Все ходил на Ясную поляну к высокому холму, угощеньице приносил, значит. А никто так и не объявился, – болотник махнул зеленой рукой. – Маловато нас тут осталось, чтоб за порядком следить. Ведьма разве еще жила на отшибе. Только о ней я тоже с тех же пор, как леший пропал, не слыхал.

– Расскажи о ней, – велел Мстислав.

– Хм, жила она значит там, – он указал в сторону, противоположную той, откуда мы пришли. – Животинку лечила, травы собирала, людям помогала чем могла, к нам на поклон приходила с добром всегда. Красивая такая была, высокая, темноволосая, глаза, как два родника бездонных, а фигура… Сзади засмотришься, спереди залюбуешься. Уж сколько раз предлагал я ей хозяйкой моей стать. Все ей сулил, веришь ли? Лишь смеялась надо мной. – Он попытался возмущенно вскочить, но цепь тут же затянулась сильнее. Недовольно зашипев на ловчего, водяной опять скрестил ноги и спрятал их под подолом рубахи. Русалки подплыли ближе к своему владыке и замерли, безмолвно разевая рты. Хозяин повернулся к ним и прислушался.

– Вот значит как. Девочки мои говорят, что в ночь, когда огонь пожирал лес, он и ее дом забрал. Ведьма же выжила и позже Даню нашла, – он кивнул на ближайшую к нему деву. – Та пустоголовая да влюбленная была. Накрутила себя, что милый на другой решил жениться. Ведьма и подбила ее в болото нырнуть. Мол пойдешь в полночь в рубахе нижней с венком чертополоха на голове, прочтешь заклятье по бумажке, окунешься с головой в бочаг и друг твой только тебя любить всю жизнь будет. Девка и нырнула. Только схитрить решила: не в трясину, а в озеро мое полезла. Так и попала в услужение ко мне. А спустя седмицу ведьма пришла. Молнии из глаз так и сыпались. Грозилась, руками махала, воду взбаламутила, всю рыбу перепугала, а я глядел на нее и тужил. Куда только красота вся подевалась? Лицо как из сосновой коры вырублено, спина горбом выгнулась. Отдай, говорит, мне утопленницу. Да какого рожна? Ну и прогнал я ее. Поднапрягся, но погнал. Не такая уж она мастерица была. Не как ты, колдун. С тех пор больше не слыхал и не видал ее.

Мстислав подошел вплотную к воднику и стал медленно сматывать цепь. Кажется, разговор был окончен и парень узнал все, что ему нужно.

– Вот спасибо, колдун. Честный ты парень, добрый. А ты, девица, коль в любви его разочаруешься – приходи, вылечим тебя от хандры.

Я внимательно посмотрела на «исцеленных», по пояс стоявших в воде. Две пары пустых бесцветных глаз взирали с бледных лиц на своего владыку. Распущенные волосы саваном укрывали костлявые плечи, прикрывая грудь и живот. Губы темнели застоявшейся кровью, обнажая острые зубы. Сомнительное удовольствие. Сально подмигнув мне, их хозяин дернулся, стремясь скорее освободиться.

– Не так быстро, – Слава посмотрел в рыбьи глаза водяному, подтягивая его к себе и сжимая последнюю петлю из железа в кулаке. – Имя твое.

– Зычкун…

Вешая цепь на пояс, парень отошел от трясущегося существа и подал мне руку. Мы покинули лесное озеро не оглядываясь. Обратный путь проделали быстро – друг легко запоминал дороги, по которым ему хоть раз пришлось пройти. Когда торфяники остались позади, Мстислав свернул с дороги и, поплутав немного в пролеске, выбрал небольшую полянку. Собрав дров для костра, он быстро запалил огонек, стащил с себя мокрую футболку и уселся на траву. Я продрогла до костей в мокрой одежке. Вытянув босые ноги к огню (обувь мою смыло в озеро, и выпрашивать ее у старика я не горела желанием), я прокручивала в голове рассказ водяного.

– Слав, а почему он так испугался, когда ты спросил его имя?

– Зная истинное имя нечисти, я могу призвать его в любое время, и он не сможет не откликнуться на зов.

– А он мог обмануть тебя?

– Обычно они так и поступают. Потому не верь никогда сразу, – парень ухмыльнулся, смотря на меня снизу вверх. – Но он знал, насколько я силен, потому не соврал. Я бы почувствовал.

Я понимала, что парень хочет покрасоваться передо мной, и шутя толкнула его кулаком в плечо, чтобы не зазнавался. Однако, вспомнив его властный облик перед водяным, я осознала реальное могущество друга.

– Что скажешь насчет рассказанной им истории?

– Дано: пропавший леший и ведьма, подбившая девчонку на смерть, – лицо Мстислава вновь стало серьезным. – Думаю, надо узнать, что за деревня там, и прогуляться, поспрашивать у местных.

– Водяной говорил про пожар. Не могли ли соседи, обозлившись на ведьму, поджечь ее дом, а оттуда огонь распространился дальше, захватив и часть леса?

– Возможно. По реакции людей и будет видно их отношение, если они вообще захотят с нами разговаривать.

– Возьмем Смеяну. Она кого угодно разговорит да и сможет почувствовать эмоции.

Мы просидели перед весело потрескивавшим огнем целый час, пытаясь обсохнуть и болтая ни о чем. Когда начали сгущаться сумерки, мы прикрыли кострище дерном и отправились домой. Моя одежда так и не высохла до конца, но, по крайней мере, меня перестало колотить от холода. Кудесник с отвращением посмотрел на свою мокрую футболку и не смог перебороть себя и натянуть мокрую ткань на плечи.

– Отлично выглядите, – встретил наш приход Костя, отрываясь от рукописей. – Где были?

– Купались, – честно ответила я.

– Почему в одежде?

– Так вода-то холодная.

Не обращая внимание на шутки парней, я отправилась в спальню переодеться. С порога в нос мне ударила волна вони. Мне казалось, что я притерпелась к этому запаху, но сейчас она была намного сильнее обычного. Рукой нащупав шнурок на шее, убедилась, что оберег на мне.

Пройдя внутрь, я распахнула окно, и поток прохладного воздуха освежил комнату. Я натянула сухую футболку и брюки и присела на кровать. По спине холодком мазнуло страхом и сковало плечи. Запах вновь залепил ноздри. Я замерла, ощущая постороннее присутствие в комнате, и затаила дыхание, прислушиваясь к движениям за спиной. Тишина. За спиной точно кто-то был, но он не шевелился и не дышал. В голове зазвенело. Инстинкты самосохранения вопили, чтобы я бежала прочь, но проклятое любопытство упрашивало обернуться и оказалось сильнее. Мысленно махнув рукой, я сдалась – долгая жизнь с таким характером все равно мне не светит. Без резких движений я повернула голову и поняла, что опасалась зря. На кровати никого не было, только между двух подушек торчала фотография.

Внимание, с которым наша команда изучала фотокарточку, вызывало у меня умиление. Они баюкали ее в руках, шептали над ней заговоры, проводили над огнем свечи, затем клали на блюдо с водой, посыпали землей, взятой из горшков комнатных растений, только что на вкус не попробовали. Наконец, был сделан вывод, что никаких чар или эмоций на ней не оставлено. После этого мне разрешили взять ее в руки.

С фотографии на меня смотрела молодая девушка, выглядевшая моей ровесницей, с кудрявыми каштановыми волосами длиной по плечи, круглым лицом с крупным носом, придававшем ей суровый вид, но все сглаживала очаровательная счастливая улыбка. Девушка сидела на деревянной лавочке, выкрашенной в красный цвет, одетая в короткое лиловое платье. Рядом на спинке висел бежевый мужской пиджак. Ее взгляд казался живым, и меня не покидало ощущение, что она разглядывает меня.

– Надо бы узнать, кто эта девушка, – я вернула карточку Александру, и он поставил ее на стол, прислонив к сахарнице.

– Что-то я давно не беседовал с нашими хозяевами…

– Так они уехали сегодня в обед, передали, что будут послезавтра днем. Поехали то ли тещу, то ли свекровь проведать, я так и не понял, – Костя придвинул свои записи к свету. В дом было проведено электричество, но все предпочитали пользоваться свечами.

– Ладно, тогда побеседую с соседями, – ловчий пожал плечами, выглянул в темное окно. – Утром. Сейчас никто из них мне дверь не откроет.

– А Федор?

– Федор тем более. Он с наступлением сумерек уже бежит домой и заставляет двери и окна мебелью.

– Это странно, не находишь? Ты не спрашивал у него, почему он так боится? – Мстислав задал вопрос, интересовавший и меня.

– Спрашивал. Он мнется, говорит, что ему неуютно. Сдается мне, темнит он. Увертливый мужик. Жаль, что прочитать его нельзя. Оберегов на нем столько, что только Карателям под силу его взломать.

Ребята зябко поежились.

– Кто это? – я удивилась их реакции.

– Княжеские палачи.

– Чем они занимаются?

– Ясь, давай не к ночи о них, – поморщившись, Мстислав приобнял меня. – Я после этого заснуть не смогу.

– Ладно. Тогда какой у нас план?

– Ты остаешься дома. Смеяна с Мстиславом уходят на кладбище. Возьмите с собой лопату. Мы с Костей прогуляемся на болото.

– Нам придется копать могилы? – Смеяна побледнела.

Александр замолчал, буравя девушку взглядом. Я думала, что он сейчас опять напомнит всем присутствующим, что делать со своим несогласием. Неожиданно он расхохотался. Ему громко вторили парни. Подружка смутилась, и, стиснув зубы, ждала ответа.

– Нет. Репешка мне накопаете. Вдоль всех оградок растет. Выкопанный ночью и правильно засушенный, он может насылать мертвый сон. Достаточно положить его под подушку, и человек крепко заснет.

– Есть и более известные средства от бессонницы, – возразила целительница.

– Шутка в том, что спящий не проснется до тех пор, пока репешок не уберут из-под его головы. Полезная вещь. У меня как раз запасы закончились. Себе тоже насушите, если надо, только корневище не повредите. Вопросы, возражения?

– Почему я остаюсь дома?

Мне не сильно хотелось гулять по болоту или кладбищу ночью, но и оставаться в одиночестве в пустом доме было жутко.

– Кто-то же должен остаться дома, чтобы следить за улицей.

– Не бойся, мы до кладбища и обратно, – ученик ловчего ободряюще похлопал меня по плечу.

– Нет, Мстислав, вы останетесь там до рассвета. В третьем ряду у одной из могил я окопал круг. В нем вы разместитесь. Я там столько всего навешал, что вас ни одна живая или неживая тварь обнаружить не должна. Даже при помощи чар, – предугадал он вопрос целительницы. – О приманке в этот раз тоже подумал, так что не подходи к лознякам. Если вы заметите что-то подозрительное, то сидите тихо и отмечайте все детали – что это, откуда взялось и куда отправилось. Не спугнуть. Без самоуправства. Понял меня, ученик? – Черноволосый кудесник утвердительно кивнул.

Ребята ушли собираться, и я осталась наедине с ловчим. По правде говоря, этот мужчина меня пугал. Его переменчивый нрав заставлял держаться с ним настороже: эмоции Александра менялись за считанные секунды. Невозможно было предугадать, как он себя поведет. Особенно отличалось егочувство юмора. Например, позавчера он велел мне спуститься на дно темного оврага и взять горсть земли. Расцарапав себе ладони о ветки кустов и чуть не подвернув ногу, я пять минут ползала по земле, руководствуясь его указаниями. Правее, левее, еще левее. При этом он успевал подшучивать над моими умственными способностями и нерасторопностью. В конце концов я, потеряв терпение, спросила, почему же он сам не спустился. Он спокойно ответил, что не особо любит змей, коих там видно невооруженным глазом. Из оврага я вылетела как пробка из бутылки шампанского. Ловчий же хохотал до слез.

– Что ты хочешь проверить на болоте? – спросила я старшего после минутного молчания.

– Посмотрим, что за огоньки путников в трясину заманивают, если они вообще есть.

– А не боишься сам оступиться?

Ловчий картинно прижал руку к груди и одарил меня полным оскорбленного достоинства взглядом. Я рассмеялась и махнула на него рукой. В тот же момент с лестницы сбежал Костя и, ныряя в густую тьму ночи, крикнул мне на ходу:

– Ясь, к нашему возвращение приготовь чай и завтрак!

– А это мысль, – согласился с ним ловчий, прикрывая за собой входную дверь.

Придумать остроумный ответ я не успела. Смеяна выпорхнула из спальни и закрутилась перед зеркалом, собирая длинные волосы в высокий хвост. Я залюбовалась подружкой. Она была красива, умна, всегда весела и легка в общении. Хотя со времени приезда в это село она немного отдалилась от меня, стала чуть сдержаннее. Я пыталась узнать причину, но она уверяла, что мне это чудится.

– Что-то Мстислава долго нет, – прощебетала она, нанося бальзам на пухлые губки.

– Схожу посмотрю, – я поднялась со стула и направилась на второй этаж.

На стук в дверь никто не отозвался. Я осторожно заглянула внутрь. В этой комнате я еще не была. Она напоминала собой склад ненужных вещей. Стопки старых книг и связки газет возвышались на старинном гардеробе без одной дверцы. Из него выглядывали рукава шинели и что-то, подозрительно напоминавшее шубу из собаки. Старый телевизор с сильно выступающим вперед экраном, поломанные стулья и старые чемоданы были отодвинуты к стене. В центре на расчищенном пятачке были разложены три матраса. На крайнем к окну сейчас и предавался сну ученик ловчего. Он лежал на спине, одну руку закинув за голову, а второй прикрыв глаза. Неудивительно, что он заснул – столько дней в авральном режиме. Мы хотя бы по утрам отсыпались, а Слава бегал по поручениям ловчего. Потом еще и тренировку нам проводил.

Я приблизилась к его импровизированной кровати, присела на край и провела ладонью по колючей щеке. Пол и потолок стремительно поменялись местами, и я, придавленная к матрасу, смотрела в лицо парня, на котором недобрым зеленым огнем горели глаза. Сильные пальцы сдавили гортань. Я замерла в неудобном положении, чувствуя, как его рука сильнее сжимается. Он медленно моргнул, и тень узнавания скользнула по его лицу.

– Боги, Яся, зачем ты меня пугаешь? – Мстислав отстранился и щелчком зажег свечу.

Я пыталась восстановить дыхание после резкого испуга. Плечи друга опустились, спина расслабилась, и наконец он выпрямился и вопросительно приподнял бровь.

– Тебя долго не было, и я пошла проверить, а ты спишь, – пролепетала я, ощущая жар на щеках.

– Тьма и пламя! Я присел зашнуровать ботинки и выключился. Смеяна долго ждет?

– Нет, пойдем.

– Ясь, я не хотел пугать…

Не дослушав, я выскочила на лестницу. Возле входной двери стояла Смеяна, скрестив руки на груди. Поймав ее изумленный взгляд, я покраснела еще сильнее и, пожелав друзьям удачной охоты, скользнула в нашу спальню. Дверь захлопнулась, возвестив о том, что в доме больше никого не осталось. Я подошла к окну и задумалась. Привыкнув к безопасности рядом с тремя сильными мужчинами, я не осознавала, что они сами могут быть опасными, и об этом ни в коем случае нельзя было забывать. Я покачала головой и прижала огненный лоб к прохладному стеклу. Слава ведь рассказывал о шуточках своего наставника, могла бы вспомнить и предугадать его реакцию на резкое пробуждение. Я пошевелила шеей, и она отозвалась болью. Вспомнив интонацию друга, я поняла, что он искренне сожалел. Черт, неловкая вышла ситуация. Надо чем-то занять себя.

Я резко отвернулась от окна и, зацепив ногой рюкзак, опрокинула его. На пол высыпалась куча вещей. Собирая все обратно, я заметила торчавший из-под кровати деревянный штырь. Потянув за него, я вытащила на свет веретено. Внезапно вспомнился день приезда в село. Я крепче сжала веретено в кулаке и зажмурилась. Машина, дорога, Александр с фельдшером. Не то… Точно! Черная тень под кустом! Я с улыбкой посмотрела на стержень. Кажется, я знаю чем займусь в одиночестве. Главное, чтобы гость явился на приглашение.

Глава 10

Я схватила рюкзак ивновь вытряхнула его содержимое на пол. Если есть веретено, значит должна быть и… льняная кудель!

Собрав свои находки, я вылетела в гостиную. Под столом нашлась удобная низкая скамейка, которую я перетащила к печи. Теперь пришло время для самого сложного – вспомнить, как снарядить веретено. Нужна толстая нить. На эту роль сгодились запасные шнурки. Отхватив ножом кусок нужной длины, я сделала на ней петлю, накинула ее на веретено у широкой нижней части и обмотала пару раз, закрепляя шнурок. Еще одним кольцом захватила верхушку стержня. Вытеребив из клока нечесаной пряжи тонкое волокно, я положила на него шнурок и, прижимая соединение большим пальцем, качнула висевшее веретено.

Левой рукой я сжимала кудель, правой вращала веретено, наблюдая, как из неопрятного клока свивается кривая, местами с некрасивыми узлами нить. Я подтянула к скамье стул, развернула его спинкой и закрепила на ней кусок льна, перекинув нить так, чтобы веретено свободно свисало. Еще пара штрихов.

В холодильнике нашлось немного молока, принесенного к завтраку, и даже булочка с повидлом. Наполнив блюдце молоком и прихватив сдобу, я перенесла все к печи. Отступив на шаг и критически оглядев свои приготовления, я не нашла к чему придраться.

Теперь стоит подумать о защите. На деревянный поднос с гулким стуком упал здоровенный кусок черной соли. Выхватив из притороченных к поясу ножен неразлучный со мной клинок, я начала мелко дробить соль головкой рукояти. Дело было нудным и тяжелым, но упорства мне было не занимать, и когда на подносе выросла приличная горка, я, утерев пот со лба, завернула оставшийся кусок в пергамент, убрала в сумку с реагентамии достала несколько холщовых мешочков.

Высыпав на ладонь сушеную гвоздику, я разглядывала маленькие цветочки. Нужное количество пришлось определять на глаз. Размельченные острием ножа бутончики надо было смешать с заготовленной солью. С предельной осторожностью я развязала узелок на следующем мешке. Надев на левую руку кожаную перчатку, я достала щепоть семян аконита и зажала их в кулак. Свободной рукой зачерпнула соляную смесь и отошла в центр комнаты, чтобы очертить черной сыпучей полосой круг и проговорить слова заговора от нечистой силы:

– Огради меня, Велесе, забором булатным, тыном высоким от земли до небес, от восхода до зари, от ночи до утра. Отведи черноту да маяту, зависти и проклятья, навьские заклятья, глаз лихой да голос дурной…

Усевшись в круге, я внимательно осмотрелась и убедилась, что края одежды не касаются обережных границ. Перекатывая на ладони аконит, я, не особо полагаясь на успех, развернула сеть невидимости, укрывающей от чужих глаз. Она была нестабильна, но лучшего не стоило ожидать. Все свечи кроме одной, стоявшей на столе, погасли, повинуясь щелчку пальцев. Теперь я и скамья напротив были скрыты в полумраке.

Пора позвать гостя.

– Словом тверже камня, крепче гранита, лепче смолы сосновой, острее ножа булатного закручу все задуманное. Пусть явится домой ко мне на угощение меньшая сестрица. Дело решено да под порожек брошено!

Дом опутала сонная тишина. Тихо потрескивал язычок пламени, ему вторило мерное тиканье часов. Мое дыхание растворилось в этом безмолвии, а может, было надежно спрятано за чарами.

Я уже начала терять надежду, как вдруг нить зова откликнулась и задрожала. Веки медленно опустились, и я вся обратилась в слух. Глухо звякнула задвижка на печи, послышалось шебуршание у стены. Существо затаилось. Выждав немного, оно двинулось дальше. Я различила едва слышный топот, затем когтем царапнули по краю блюдца. С тихим чавканьем нечисть принялась пить молоко. Угощение явно пришлось по вкусу. Когда с трапезой было закончено, существо отставило пустое блюдце и процокало по скамье.

Я медленно открыла глаза и посмотрела на печь, но перед ней было по-прежнему пусто. Однако до моих ушей доносилось шумное, с присвистом, дыхание гостя. Находиться с невидимкой в одной комнате было, мягко говоря, неуютно. Руки задрожали, и это сбило мою и без того слабую концентрацию на чарах. Существо, почувствовав неладное, затаилось. Мне пришлось прикрыть глаза и восстановить дыхание, подпитывая сеть заклинания небольшой порцией Силы. Шажки раздались ближе ко мне. Черная клякса метнулась по стенам. В горле пересохло и сердце забилось быстрее, когда я ощутила движение воздуха за спиной. Огромным усилием удалось подавить желание обернуться.

У печи вновь раздался шорох. Наконец, веретено качнулось. Я улыбнулась: существо попалось в ловушку.

– Покажись, – приказала я и разжала кулак. Семена аконита высыпались на пол, а вместе с ними с меня спала невидимая пелена.

Раздался испуганный писк, и кикимора стала медленно проявляться из воздуха. На вытянутом мышином лице тревожно блестели два черных глаза. Нечисть была закутана в дырявую шаль, из-под которой торчала цветастая юбка. Размером она была с кошку. Когтистые лапки сноровисто пряли, и нить выходила ровной и гладкой, в отличие от моей.

– Ясной ночи, кикимора, – вежливо поздоровалась я.

– Ты меня видишь и я тебя вижу! – мерзко захихикала кикимора, болтая ногами. Под подолом мелькали лапки, похожие на мышиные, с острыми коготками. – Садись-ка ко мне, поработаем славно!

– Благодарю, но мне и тут неплохо. Не скоротаешь ли работу за беседой?

– Приятной ли?

– Это мы уже после решим. И давно ты тут обитаешь?

– Две луны сменилось.

– Что произошло с домовым? – вероятность того, что она его выжила, была близка к нулю: не ей с истинным хозяином тягаться.

– А не было его тута, – шмыгнув длинным носом, кикимора отвернулась от меня.

Я приподняла бровь и скрестила руки на груди в ожидании правдивого ответа. Нечисть, покачиваясь, некоторое время просто хихикала, но потом сдалась, буркнув:

– Ушел он…

– Это я и сама поняла. Меня интересует причина, – я немного расслабилась.

– Дурное дело тут произошло, – нечисть протяжно выдохнула. – Семья-то сама ладная. Хозяин с женкой да дочка. И хоромы вишь какие выстроили, и деньга, знамо, водится, и в подпольях знаешь сколько всего вкусного лежит? Девчонка их как выросла, так к крыльцу очередь женихов выстроилась свататься. Она всем от ворот поворот, нос воротила. Михей плакался, что так совсем девка одна останется.

Сомневаюсь, что все было именно так – толпы женихов, приходящих просить руки, в наше-то время. Однако перебивать я не собиралась.

– Михей – это кто?

– Домовой, что тут жил. Сильно он переживал за нее, горевал, печалился. Все сам побеседовать собирался с нею, но наш брат редко когда показывается обычным людям. Лишь шумел посудой, негодуя, да дверями хлопал. Разбил бы зеркало, глядишь, хоть разумели бы чего. А он-то, совок мохнатый, мирный, лаяться не любил, токмо ныл. Значиться, как стукнуло ей шестнадцать годков, так утекать из дому повадилась. Хозяин дюже гневался. Сначала лишь криками да слезами доводил, а ремень достал, так та дверью за спиной хлопнула.

За окном сверкнула молния и зашелестел дождь. Кикимора испуганно замолчала, заслышав далекое ворчание грома.

– Что произошло дальше?

– Вернулась она. Снег сошел, и она на порог пришла на сносях. Разродилась, когда яблони зацвели. Да только сынок слабенький был, не выжил. Девка горевала, кричала каждый день, а потом пропала. Никто не знает, куда. Может, к жениху сбежала, может, еще куда. Михей про то уже ничего не сказал, ликом посерел, постарел… и следом сгинул.

– И тогда ты свободно стала по селу гулять?

– Ага, – кикимора пискляво рассмеялась. – Гонять-то меня теперь некому! Михей последний обережник был. Остальные дома давно пустые стоят.

– А как же вы тогда общались, если он тебя гонял?

Существо удивленно взглянуло на меня и не стало отвечать.

– Ладно, опустим это, – смутилась я, решив уточнить этот вопрос у ловчего. – Тут по ночам безобразничает кто-то. Что знаешь об этом?

Кикимора зашипела, оскалила острые зубы-иглы и резко махнула когтистой лапой. Я в испуге дернулась и едва не выпала за границу круга.

– Молчи! Молчи, дурная, – я еле угадывала слова через ее шипение. – Не про то вопрошаешь!

– Мы приехали, чтобы разобраться и помочь.

– Тут и сляжете все! И нас за собой утянете!

– Ты можешь сказать мне, кто или что это? Я не прошу иной помощи у тебя.

– Не могу, – нечисть поникла, разом сделавшись жалкой. – Как с болот меня погнали, так и вето наложили. Да и страшно мне…

– Оно живое?

– Скорее нет, чем да.

– Как это понимать?

Но кикимора уже будто не слышала меня. Она неразборчиво бормотала себе под нос, раскачиваясь на скамье. Веретено жужжало, наматывая тонкую нить. Раскаты грома раздались ближе, и нечисть сжалась сильнее, не в силах сбежать из ловушки.

– Отпусти меня, хозяйка, не истязай больше, – захныкала ночная гостья.

Рассматривая ее, я размышляла, что еще спросить; чтобы испугать и подчинить своенравную нечисть, нужно обладать силами и знаниями. В глазах резко потемнело. Я провела рукой над губами и ощутила кровь на пальцах. Увлекшись разговором, я перестала контролировать поток силы и опять перерасходовала запасы. Надо было заканчивать разговор, прежде чем нечисть догадается о моем бессилии.

– Последний вопрос и отпускаю тебя, – кикимора выпрямилась. – Имя.

– Звенила, – замявшись, буркнула в ответ гостья.

– Спрашиваю еще раз. Последний, – помня сказанное Мстиславом, я не поверила ей с первого раза. Прошептав несколько слов, я заставила свои глаза вспыхнуть красным светом. Простенько, но подействовало. На ногу упала капля крови.

– Плища, – жалко прошептала она.

Выдохнув, я разорвала связывающую ее ловушку и успела заметить лишь размазанную черную тень, махнувшую через подоконник.

– Ты это, заходи, если что, – некстати вспомнила я известный мультфильм.

Рукой разворошив полоску соли, я вытянула ноги. На штанине расплылось небольшое темное пятнышко. Надо бы сразу застирать. Потрогав нос, я удостоверилась, что кровь больше не идет. Шевелиться не хотелось. За окном продолжала бушевать гроза, и быстрый стук капель нагонял на меня сон. С трудом разлепив смыкавшиеся веки, я заставила себя встать сначала на четвереньки, затем и во весь рост. Комната покачнулась, и мне пришлось опереться на печь. Медленно и глубоко дыша, я дожидалась, пока голова перестанет кружиться. До безумия хотелось пойти в спальню и проспать аж до следующего вечера, но нужно было прибраться за собой и дождаться остальных. Мысль о том, что ребята находятся под открытым небом в грозу, меня взбодрила.

Тело было деревянным, и каждая мышца по отдельности ныла от боли. Вспомнив занятия с Мстиславом, я собралась силами и выполнила пару движений. Скованность отступила, но во время уборки я все равно кряхтела, как столетняя бабка.

Налив себе крепкого сладкого чая, я уселась за стол. Часы показывали полтретьего ночи. Волчье время наверняка уже было в самом разгаре.

Взгляд остановился на фотографии молодой девушки, дочки хозяина дома. Жаль, не додумалась показать ее кикиморе. Вероятность того, что она могла бы узнать запечатленную на фото, была крайне мала, но уже было поздно размышлять об этом. Я подтянула поближе оставленные записки Кости. Читалось плохо, мысли вращались вокруг друзей. Как они там сейчас? Молния распорола небо, осветив очертания комнаты.

О ловчем я не переживала: такому любая непогода нипочем. В памяти всплыло украшенное шрамами лицо с ехидной полубезумной ухмылкой. Я покачала головой, прогоняя видение. Не удивлюсь, если над ним даже дождь не капает.

Гром заворчал глуше. Гроза уходила. Однако дождь, казалось, будет продолжаться всю ночь. Прочитанное никак не укладывалось в голове и, возвращаясь к одной строчке пять раз подряд, я сдалась, отодвинула листы и, помассировав виски, уставилась на дверь нашей со Смеяной комнаты.

Смеяна. Ее странное поведение меня смущало. Я постаралась припомнить, когда это началось. В Волчьем логе она всегда была приветлива и мила со мной. Искренне поддерживала меня и радовалась любым успехам. В день, когда мы приехали сюда, она переживала за мое состояние и не отходила ни на шаг. Я вспомнила мелькнувшее на ее лице недовольство после первого распределения по командам, но тогда я списала это на нежелание девушки идти с ловчим. А что, если это и был первый звоночек? Вдруг она думает, что я сманиваю ее друзей? Я опешила от такой догадки.

Да нет, это просто глупость какая-то! Я списала свое меланхоличное настроение на угнетенное состояние и схватила плитку лежавшего на столе шоколада. Размышлять о плохом и накручивать себя по пустякам больше не хотелось, если честно, вообще ни о чем думать не хотелось. Я на секунду прикрыла глаза…

Момент, когда в дом вернулись ловчий с Костей, я помню смутно. Пробурчав им что-то маловразумительное, я пошатываясь поплелась в спальню. До меня донеслась сердитая реплика друга, что даже чая им не приготовила, а продрыхла тут все время. Я показала ему кулак и захлопнула дверь. Сил раздеваться не было и, скинув с ног обувь, я рухнула поверх одеяла.

Как я и предугадала, к утру дождь не закончился, лишь немного утих. На небе перекатывались тяжелые свинцовые тучи, а по стеклу били капли воды, собираясь в маленькие ручейки, стекавшие вниз на подоконник.

Прикрыв глаза, я вслушивалась в создаваемую водой и ветром мелодию. В такую погоду приятно сидеть у открытого окна с хорошей книгой, попивая ароматный чай с медом.

При мысли об утренней тренировке я застонала. Вряд ли ловчий отменит занятия из-за погоды. Повернув голову, я взглянула на спящую Смеяну и, стараясь не шуметь, собралась и вышла из комнаты. В гостиной никого еще не было. Судя по курткам возле входной двери, никто не покидал дом. На кухне меня ждал приятный сюрприз. На столе стояла трехлитровая банка парного молока – кто-то с утра забежал за ним к доярке. Я надела передник и принялась за готовку.

Когда я выставила на стол блюдо с горячими блинами и налила себе чай, послышался скрип ступеней. Я приветливо кивнула Александру, который небрежно махнул на это рукой и скрылся за дверью ванной комнаты, и сняла пробу. Да, недурно вышло.

– Ну давай, кайся, – мужчина зашел на кухню, придвинул стул и уставился на меня суровым взглядом.

– Ммм? – удивленно протянула я с набитым ртом.

– Я спрашиваю, что ты здесь натворила? Почему в доме пахнет нечистью, а ты дрыхнешь на столе?

Сквозившая в его голосе ярость сковала меня на месте. И сейчас, под суровым взглядом старшего, мои ночные манипуляции уже не казались мне хорошей идеей. Кикимора, конечно, не кровожадный монстр, но, обозленная, она могла причинить мне немалый вред. Стоило допустить лишь одну ошибку, и она бы вырвалась из-под контроля. Признаться, мне не по силам контролировать защитный круг долго, сдерживая нападение. Я заерзала на сидении, как нашкодивший ребенок, и со стыдливо опущенными глазами поведала ему о ночном свидании с кикиморой, умолчав лишь о том, насколько была близка к исчерпанию сил. Когда я закончила рассказ, в комнате воцарилась тишина. Мне было страшно поднять глаза на ловчего. Умом я понимала, что смертоубийства не предвидится, но на всякий случай зажмурилась.

– А потом у тебя пошла носом кровь, – медленно протянул он.

– Откуда ты… – от удивления я подняла голову. – Ах, да..

Глазастый охотник заметил пятно крови на штанине, которое я, естественно, забыла затереть. Пришлось дополнить рассказ, открывая всю правду о своем самочувствии.

– А ты ничего, – внезапно подмигнул Александр. Моя нижняя челюсть рухнула вниз. – Неплохо. Нет, я тебе еще вправлю мозги, но когда будет желание поорать.

Ловчий рассказал, что их ночная прогулка не увенчалась успехом – огоньки видели, но никакой мистики. Просто редкое природное явление, связанное с выделяемыми торфяником газами. Налетевшая гроза стала помехой: большая часть нечисти боится перунова огня. Зато был приятный подарок для меня – принесли мои кроссовки, обнаруженные у лесного озера. Выслушав шутку Александра, что даже русалки побрезговали моей обувкой, я запустила в него корочкой хлеба. В этот момент спустился Костя и, угрюмо глядя на хохочущих нас, укоризненно вздохнул. Мы поумерили веселье, вспомнив, что друзья еще спят, и продолжили беседу.

Вскоре за столом собрались все, кроме Мстислава. Я повторила рассказанное для остальных, затем мы выслушали отчет Смеяны. По ее словам, ничего необычного они не заметили, простояв под проливным дождем почти всю ночь. Александр принес старую карту местности, и мы не без труда нашли деревню, в которой, по словам водяного, когда-то жила ведьма. До нее было километров десять, и было принято решение отправиться туда на машине, чтобы сэкономить драгоценное время на дорогу.

– Так, я поехал. Кто со мной? – ловчий мягко поднялся со стула.

– Я! – на меня уставились три пары глаз.

– Костя, собирайся, – парень недовольно отставил чашку. – Вопрос вообще был риторический, я не думал, что кто-то вызовется. Ладно, Ясмина тоже с нами поедет. У машины через пять минут.

Я вышла на крыльцо и вдохнула запах сырой земли. Мелкая морось сыпала с неба и рябила кругляшки луж. По улице прошел вечно пьяный сосед. Сфокусировав свой взгляд на мне, он поплелся к нашему дому. Я взмолилась всем богам, чтобы пьянчужка передумал и развернулся в противоположную сторону. Выслушивать его несвязную речь было невыносимо. Увы, нынешним утром боги оказались глухи к моим молитвам.

– Милка… – начал он, облокотившись на калитку. – И куры такие оп… А потом грохот… А как завоет… А такой… Ох… Милка-а-а… И как накануне… Ммм…

– Что там про кур? – на пороге возник ловчий. При виде его мужик сразу выпрямился, колесом изогнул грудь, пригладил торчавшие во все стороны волосы и более осмысленно посмотрел на нас.

– Да куры, баю, всю ночь квохотали, – он наморщил лоб, собирая мысли в кучу. – Я утром глядь, а там перья везде… И вонища-а-а…

– Посмотрим. Свободен, – мужик отдал честь и утопал вниз по улице.

Александр вновь ненадолго скрылся в доме и вышел уже с барьерником. Мы сели в машину и по скользкой дороге выехали из села. По пути ловчий решил, что пришло время для нотаций, и колко прошелся замечаниями по моей ночной выходке, при этом мастерски чередуя похвалу и ругань, отчего в конце его речи я даже зааплодировала. Лицо Кости выражало глубокое недоумение от всего происходящего, да и я сама уже сомневалась в своей нормальности.

На въезде в деревню стоял покосившийся обшарпанный указатель. С трудом разглядев буквы, я прочла название: Нищево. Название полностью отражало реальность. Целых и обжитых домов я насчитала всего шесть. Остальные стояли с заколоченными окнами, с обвалившимися крышами и сгнившими заборами. Зелень буйно разрослась и быстро захватывала покинутую людьми территорию. Доехав до конца улицы, мы бросили машину на обочине, прошли некоторое время по пустым улицам под усилившимся дождем и вышли к пепелищу.

Это был дом ведьмы. Черные обгоревшие балки торчали вверх, напоминая скелет неведомого животного, крыша то ли полностью сгорела, то ли сгнила и рухнула вниз, погребая под собой комнаты. От крыльца совсем ничего не осталось. За огородом торчали обугленные остатки некогда могучих деревьев, между которыми уже пробивался молодняк.

Подходить близко к дому казалось опасной затеей, но Александр с Костей, аккуратно передвигаясь по заброшенной территории и внимательно следя, куда ставят ноги, двигались вперед. Войдя внутрь того, что некогда было зданием, ловчий принялся разбирать доски, скрывавшие под собой напольное покрытие.

Я стояла поодаль, наблюдая за работой мужчин с безопасного расстояния. Хлесткий порыв ветра швырнул мне горсть капель в лицо, и, натянув капюшон поглубже, я отвернулась в сторону деревни. Когда мы подъезжали, я заметила лица людей в окнах, но к нам никто так и не вышел. Это было странно. Погода не располагала к прогулкам, и даже любопытство перед приездом незнакомцев не сыграла свою роль. Позади раздался ликующий возглас.

Александр сжимал в руках большой полукруглый деревянный щит и смотрел себе под ноги. Пристроив свою ношу у остатка стены, он бросил пару слов Косте, огляделся, присел, а затем и вовсе пропал из вида словно провалился под землю. Я поспешила на пожарище, стараясь ступать след в след первопроходцев в попытке обойти острые доски и прогоревшие до земли дыры. Оказавшись рядом с мужчинами, я увидела, что они обнаружили. Спуск в подпол. Внизу была кромешная темнота, и слышалась лишь возня ловчего.

– Спустимся?

– Я покараулю, – Костя передал мне зажигалку.

– Я нащупала ногой хрустящие ступени и сползла в вязкую тьму, в душе обмирая от страха. Края ступенек трескались, и я помогала себе руками, опираясь на стены, чтобы кубарем не слететь вниз. Ступив на покрытый заплесневелыми травами пол, я притихла и огляделась, пытаясь обнаружить Александра. Мягкие стены глушили все звуки, и я подняла руку с зажигалкой, чтобы осветить пространство. Стоило мне коснуться колесика, как ледяная рука сжала мой кулак. От неожиданности я взвизгнула.

– Что там у вас? – раздался сверху голос барьерника.

– Ничего, просто я напугал Ясмину, – донесся ответ ловчего. Продолжая держать мою руку, он потянул меня вглубь помещения. – Не зажигай пока свет. Прислушаемся.

Сердце вырывалось из груди, но я позволила Александру увести меня от светлого квадрата прохода наверх. С каждым шагом, мне становилось все беспокойнее и больше всего хотелось развернуться и броситься наутек. Лишь твердое спокойствие мужчины заставляло сжимать челюсть и продвигаться за ним. Пару раз я задела какие-то предметы, оступилась, врезалась в острый край бедром. На лицо мерзко липла паутина. Мы довольно долго продвигались в этой вязкой тьме, и мне уже началось казаться, что мы вышли за пределы деревни по этому подземному ходу. Внезапно я с ужасом ощутила, что моя рука свободна. Покрутив головой, я не обнаружила ни малейшего отблеска света. В таких условиях оставалось только гадать, с какой стороны мы пришли. Не было слышно ничего, кроме моего шумного дыхания в темноте.

Я медленно провела рукой вокруг себя, но не почувствовала никаких препятствий. Слезы отчаяния вскипели на глазах. Закусив губу, я заскулила и отступила на шаг. Хотелось закричать, позвать Костю, окликнуть Александра, но горло сдавил страх. В темноте сухо зашуршали невидимые травы, словно по ним пробежала мышь, захрустели деревянные ступени.

Сверху раздался приглушенный удар. Я облизнула пересохшие губы и запрокинула голову вверх. Звук не повторился. Закрыв глаза, я попыталась прочувствовать окружающее пространство. Огромным усилием я отодвинула досаждавшие мысли в сторону и сосредоточилась на дыхании. Отмеряя глубину вдохов и выдохов, я отметила, что паника сходит на нет. На лицо опустилась невесомая паутинка и прилипла к щеке. По ногам прошелся порыв ледяного ветра и пробрал до мурашек. Раздался еле различимый шепот. Он был настолько тих, что я не была уверена, реален ли он или воображение играет со мной злые шутки.

Глухой стук, с каким закрывается подпол, отозвался в груди, отрезая меня от остального мира. Острая боль прокатилась от кончиков пальцев до локтей. Шепот раздался громче. Он звучал со всех сторон, приближаясь, давя на виски, ввинчиваясь в уши. Я попыталась пройти вперед, но огонь охватил левую щиколотку, сдерживая на месте. Упав от боли на колено, я провела ладонью по ноге. Это что, цепь?

«Спа…» – в шепоте я начинала различать отдельные слова.

«Мама, мама, мамочка» – бормотание за моей спиной.

«Холодно. Очень холодно» – ледяное прикосновение к лицу.

«Выпустите!» – крик прямо в ухо.

Казалось, это была последняя капля. Нечеткие образы и эмоции хлынули в мое сознание. Грудь раздирало от рыданий, горло саднило от крика, бессилие и обреченность придавливали к полу. Жуткий страх затапливал сознание. Заслоняясь руками, я отползала назад и уперлась спиной в стену.

Сверху вновь раздался шум. Шепот оборвался, затих.

«Смотри».

Не открывая глаз, я подняла лицо вверх. В комнате надо мной возилась старуха. Напевая песенку, она выставляла посуду из шкафа на накрытый белой скатертью стол. В печи мирно гудел огонь. Хозяйка налила две чашки чая из самовара. Она явно ждала гостя. Видение было похоже на просмотр фильма на старинном телевизоре: серо-белая картинка с помехами и пропадавшей местами связью.

Попытки разглядеть лицо женщины ни к чему не привели – перед ним висело колеблющееся туманное марево. Вот она замерла, отряхнула передник и двинулась к сеням. Морщинистая рука отодвинула тряпичный коврик, за которым показалось металлическое кольцо. Песенка оборвалась. Потянув за него, она обнажила спуск в подвал и спустилась вниз. Вспыхнул огарок свечи на столе и неяркий свет обрисовал низкий силуэт.

Втянув голову в плечи, я постаралась стать более незаметной, хоть и понимала, что это глупо. Ее глубокий сильный голос, совершенно не старческий, наполнил помещение и, отзываясь на него, подо мной загорелись синими огоньками знаки. Теплая слеза скатилась по моей щеке и в этот же миг я почувствовала, как меня затрясли за плечи.

– Ясмина, открой глаза, слышишь? Давай, возвращайся.

Образ старухи растворился во тьме. Голову прошила острая боль. Разлепив веки, я тут же захлопнула их от яркого света. Сквозь пелену слез угадывались очертания лица ловчего. Убедившись, что передо мной действительно старший, а не плод воображения, я спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Он опешил на миг, но затем притянул ближе к себе и неловко приобнял.

Когда поток слез иссяк и я немного успокоилась, Александр отстранился, заглянул мне в лицо и вытер мокрую дорожку со щеки.

– Это было необходимо, – проговорил мужчина.

– Что, – я прокашлялась, прочищая горло. – Что произошло?

– Держи свой оберег.

В его пальцах я заметила знакомый кругляшок. Рука скользнула за пазуху. Оберега действительно не было на месте.

– Как ты это сделал?

– Трудно ли умеючи. Ну и что ты услышала?

– Увидела…

Мне не хотелось переживать это опять. Я в общих чертах описала увиденное. Слова с трудом приходилось выдавливать из себя. После долгих рыданий мне начала досаждать икота, и это спасло меня от уточняющих вопросов ловчего. Он убедился, что из меня больше не вытянуть, и задумался.

Я поднялась и сделала пару шагов на негнущихся ногах. На столе стоял огарок свечи. Огонек дрожал и чадил, создавая причудливые тени. Я провела ладонью по ближайшей стене и удостоверилась, что увиденное мной было реально – плотно утрамбованная земляная поверхность была испещрена глубокими царапинами, оставленными крупным зверем. Тени протянули щупальца к моей руке, и я быстро одернула ее.

Александр поворошил травы под ногами, и кривая ухмылка исказила его лицо. Я смотрела, как, подвластные шепотку ловчего, на полу проявлялись линии и знаки, но не синего цвета, как в видении, а белесого, будто сотканные из тумана. Закручиваясь в спираль и окружая ловчего, они поднимались выше и выше и внезапно, по мановению его руки, разом опали вниз.

– Кажется, больше здесь нам нечего делать, – Александр подошел ко мне и взял за руку. – Идем?

– Я кивнула. Он погасил огонек и потянул меня в сторону выхода.

– Ну как? – Костя подал мне руку, помогая выбраться из лаза.

Мне не хотелось разговаривать. В груди смерзся огромный комок, который мешал мне дышать. Я повернулась к показавшемуся из проема ловчему, но тот тоже не стал ничего говорить. Выпрямившись перед зевом подвала, он достал из кармана зажигалку и властно проговорил:

– Именем Сварога Отца небесного кузнеца, именем Дажьбога трисветлого Солнца, именем Перуна Громовержца! Силою огня небесного, силою огня меж небом и землей, силою огня земного! Заклинаю! Да сгорят чары темные, да сгорят следы навьи, да сгорят шепотки черные! Да будет так, как сказано мною!

С рук Александра скатилась вниз гудящая волна пламени. Яркий живой огонь прошел по подвалу, уничтожая все следы когда-то творимого здесь колдовства. Мужчина захлопнул спуск и накидал сверху обломки досок.

– Вы что это там делаете? – долетел до нас звонкий девичий голос.

– Возле пепелища стояла некрасивая рябая девчонка. Из-под повязанного на голову цветастого платка соломой торчала светлая челка, из-под бесцветных бровей на нас недобро взирали темные глаза. Осторожно ступая, мы подошли к ней. Я заметила внезапные перемены в Александре: его походка стала ломаной и скованной, он запихнул в карманы руки и ссутулил плечи, на лице застыла маска деревенского простачка.

– Да мы в соседнее село к родне приехали, – ответил мужчина, растягивая слова. – Скучно стало что-то, вот мы и решили покататься, ну и наткнулись на вашу деревеньку, а тут такое пепелище. Молния что ль жахнула?

Не в силах скрыть волнение от разговора с новым человеком, девчонка отвечала на все его вопросы. Оказалось, что в доме раньше жила ее двоюродная бабка, какими-то заговорами лечила всех, кто к ней обращался. Девки к ней гадать бегали, люди постарше – за советами. А дом сгорел десять лет назад: умышленный поджог. Местные все помочь пытались, ведра от колодца таскали, но пламя, по словам очевидцев, было адским. Огонь поднимался до черного неба и лишь разгорался сильнее от воды. Как дом рухнул, широкая огненная дуга пошла в стороны, углубляясь в лес. Поднялась паника, люди боялись, что вся деревня погорит. Селяне валились наземь, крестились, молитвы читали. Однако пожар сам потух на рассвете.

Девчонка рассказала, что поджигатель объявился через день. Из сгоревшего леса выбежал перемазанный в саже мужик с бешеным взглядом, обожженными до пузырей лицом и руками. Кричал, что это он петуха огненного подпустил в дом к ведьме. Проклинал ее, винил в том, что дочь его погубила. Что с ним стало – неизвестно.

– Сама ведьма не погибла. На седьмой поле случившегося день видели люди, как она бродила по остаткам своего дома, заламывала руки, то плакала, то смеялась, а потом ушла из деревни, и больше никто ее не видел. Сама девчонка бабку свою почти и не помнила – слишком мала была, когда та пропала.

Мы попрощались со словоохотливой девчушкой и отправились домой. По пути я краем уха прислушивалась к тому, что обсуждают мои спутники, удивляясь своему безразличию и отстраненности. За всю дорогу ловчий вытянул из меня всего пару слов. Костя вовсе не лез ко мне, за что я была ему очень благодарна.

В гостиной за накрытым столом я увидела сидевших бок о бок и мирно беседовавших Мстислава со Смеяной. Эта картина вызвала приступ несвойственного мне бешенства, и я скрылась в спальне, громко хлопнув дверью. Оставшись в одиночестве, я спряталась под одеялом и прижала колени к груди. Плотное покрывало и закрытая дверь приглушали звуки разговоров, да я и не хотела никого слышать.

В груди словно распался шар, который я так старательно сдерживала, и меня затопили чувства. Я ощутила в себе ненависть к Александру и, не сдерживаясь, наслаждалась ей. Как он мог допустить такое со мной?! Неужели он абсолютно не думает о том, что я переживаю?! Остальные тоже хороши – даже не поинтересовались о моем самочувствии!

Продолжая упиваться жалостью к себе и злостью на остальных, я услышала, как открылась дверь и кто-то вошел в комнату. Матрас промялся под тяжестью тела. Злорадная ухмылка расползлась по лицу. Подумав, что пришла Смеяна, я откинула край одеяла и приготовилась вылить на нее всю грязь, что была на душе, но Смеяны там не было. На меня в упор смотрели зеленые глаза. Я опешила и почему-то не смогла выпалить заготовленные гадости.

– Ясь…

– Уходи, – раздраженно буркнула я, отвернувшись.

Мстислав вздохнул и улегся поудобнее рядом.

– С самого детства отец вдалбливал мне, что настоящий мужчина должен быть сильным, храбрым и отважным. По долгу службы он редко приезжал домой, поэтому как только он возвращался, мы всей семьей собирались в горнице. Он сам разжигал огонь и, усаживаясь перед нами, делился рассказами о местах, в которых побывал, о людях и сражениях. Боги язык ему нужным концом приделали, и повествования выходили запоминающимися и красочными. Он одинаково подробно мог описать ромашковое поле и кровавую бойню, а я после таких вечеров спать не мог – кошмары изводили. Темноты боялся, шумов всяких, движений резких. Сестры посмеивались надо мной, – он горько усмехнулся. – Братья злобно подшучивали, что трусов в семье не должно быть. Поверь, мне так стыдно было за свой страх. Вот и молчал. Замкнулся в себе и прятал свои чувства как что-то постыдное, ломал себя, трясся, по ночам в подушку рыдал, но к маме не бежал. И вот однажды я услышал сказку о волшебном пере. Знаешь такую?

Я отрицательно покачала головой.

– Мама сказывала, что после первой весенней грозы можно найти необычное перо. Перо то огромное, у очина шерстью покрытое, радугой переливается. По поверьям, одеты в такие перья крылья Семарглов, крылатых псов, преданных Перуну. Псы эти – вестники между небом и землей, хранители посевов и зелени на земле. Тот, кто найдет их перо, может одно желание загадать. Самое-самое заветное.

Парень замолчал, и я повернулась к нему. Слава лежал на спине, закинув руки за голову и прикрыв глаза.

– Стал я одержим этой идеей. Всю зиму как на углях сидел, с ветрами теплыми все на небо поглядывал, молил и звал тучи. Дождался. Не успел еще стихнуть грохот грома, как я выскочил из терема. Где ребенок будет искать перья? Конечно же, в птичнике. По щиколотку утопая в грязи, я бродил по курятнику битый час. Перебрал все найденные пёрышки, но никакое из них не подходило под описание. Я уже совсем отчаялся, когда наконец заметил его. Длинное, загнутое, темно-зеленое, с бликами золота по краю. Не замечая ничего вокруг, я рванул к нему, и тут-то на меня напал его хозяин.

– Семаргл в курятнике? – я громко фыркнула.

– Нет, конечно. Петух. Налетел со спины, опрокинул, шпорами руку располосовал. Да так, что шрамы остались. Не помню, как сбежал от него. Задворками пробрался к дому, молча поднялся в свою спаленку, разорвал старую простынь на лоскуты и неумело забинтовал руку. Спрятался в клети и, размазывая слезы по лицу, все твердил, что надо быть, сильным и смелым, а такие никогда не жалуются и не трусят. Представлял себя воякой, как отец.

– Сколько тебе тогда было?

– Лет шесть вроде, – Мстислав повернул ко мне лицо, и я увидела глубокие горькие складки около уголков рта. Захотелось провести по ним пальцем и разгладить их. – Потом, заметив следы крови, в спаленку влетел мой старший брат Волад с таким ужасом на лице, что мне даже не по себе стало. Он перевернул всю мебель в комнате, пока наконец не обнаружил меня, спрятавшегося за завесу, схватил в охапку и спустился вниз к семье. Все сразу засуетились. Я сидел на кухонном столе весь зареванный, в крови, перьях и грязи, старался держаться, храбрился, а как мама обняла, так все им и высказал: о страхах, об обидах, что смеялись надо мной, и о петухе злосчастном.

– И они тебя успокоили?

– Высмеяли и объяснили, почему нельзя все в себе держать и как плохие мысли и страхи разрушают нас изнутри. Самое главное, они напомнили, для чего нужны близкие люди и какую поддержку и заботу они могут оказать. Когда мы позволяем им увидеть свои уязвимые стороны, это создает особую эмоциональную связь, с помощью которой мы можем принять и пережить угнетающие нас чувства. Эти чувства дают нам важные сигналы, которые призваны помочь справляться с трудностями, принимать решения, узнавать себя и устанавливать связь с окружающим миром, потому никогда нельзя пытаться «закопать» их в себе поглубже, – друг придвинулся ближе и наши лица оказались на одном уровне. – Скажи мне, ты злишься на Александра?

– Да…

– Потому что он не предупредил тебя?

– Потому что он использовал меня! Ты хоть представляешь, что я там испытала? Да я чуть с ума не сошла! А он, представь, только расстроился, что зацепок новых нет! И еще Косте сказал не трогать меня, будто я просто истеричная девчонка.

– Прям так и сказал? – приподнял бровь парень.

Я замолкла, пытаясь припомнить.

– Ну, возможно, не совсем так…

– Расскажи мне, что там произошло, – мягко попросил он.

– Мы спустились в подвал. Там было очень темно. Я шла за Александром, а потом он отпустил мою руку. Я попыталась ощутить особенности пространства вокруг и вдруг почувствовала себя другой девушкой, той, что сидела в этом страшном подвале. Я чувствовала ее боль, страх, отчаяние, настороженность. Когда ведьма спустилась вниз, – я гулко сглотнула, переживая вновь этот ужасный момент, и слезы вновь заструились по щекам, – я знала, что она делает. Она вытягивает жизнь у этой девушки. У меня. Это было жутко, кошмарно, противоестественно. Сначала у меня онемели и отнялись ноги, затем холод поднялся выше… Я думала, что умру вместе с ней!

Слава нахмурился, но не прерывал меня.

– Я никогда не испытывала такого ужаса… Александр даже ухом не повел, понимаешь?

– Не ты ли кивала головой, когда ловчий объявил, что мы все должны исполнять его указания? – Глухо произнес парень.

Я кивнула, вытирая слезы.

– Назвался груздем – полезай в кузов. Мы все несем ответственность за свои поступки. И если ты не была готова, что от тебя что-то потребуют, надо было сразу возразить Александру.

– И просидела бы взаперти в доме, – тихо пробубнила я.

– Да, просидела бы. Это не увеселительная прогулка вокруг Лога. Мы пока не понимаем что тут творится.

Ком в груди растаял, осталась лишь легкая грусть.

– Я не мог оставить тебя плакать в одиночестве. Александр взвалил на тебя это переживание по двум причинам. Во-первых, женщины тоньше чувствуют вибрации мироздания. Он не смог бы ощутить и четверти, того, что испытала ты. Во-вторых, ты уже показала себя отличным следопытом: вспомни про следы от фотографий и про запах, который повлиял только на тебя. Благодаря этому ловчий уничтожил всю негативную энергию, которая там скопилась. Ты же помнишь про гиблые места?

Я кивнула. Гиблые места – это аномалии, вызванные природными или магическими изменениями. Они начинаются с небольшого клочка, разрастаются, захватывая все большие территории, и подпитываются эмоциями попавшихся в ловушку людей. В таких местах начинают сходить с ума компасы,перестает работать техника. Люди, проведя в таком месте какое-то время, слышат странные звуки и даже могут видеть призраков. Жители окрестностей болеют, приобретают психические расстройства, становясь донорами для растущей черни. Может, именно поэтому деревня начала вымирать. Подумав, я по-другому посмотрела на тактику ловчего. Истребление такой мерзости имело свою цену.

– Мстислав, спасибо тебе.

Он мазнул сухими губами по моей щеке, поднялся и подал руку, помогая встать.

Глава 11

Ведьма черная ходила, травы собирала,

Умыкала бы детей, да репей ей был важней

Закат окрасил небо в нежнейший розовый цвет. Перистые персиковые облака живописно обрамляли небосвод. К вечеру дождь прекратился, и мы вынесли на улицу стол, установив его прямо на размокшую землю с прибитыми к земле листьями клубники. Такая мелочь, как порча чужой грядки, абсолютно не волновала ловчего. Смеяна пообещала, что потом обязательно напитает затоптанные травы силой и их состояние будет лучше прежнего. В стылом свежем воздухе уже чувствовался дух приближавшейся осени. Сладчайший аромат яблок плыл по селу, играя с резвящимися ветрами и щекоча нос.

Я сидела на крыльце, прячась в тени навеса. Не было никакого желания спускаться на мокрую траву, даже ради того, чтобы почувствовать скупое тепло заходящего солнца. Меня еще немного потряхивало после пережитого, и я зябко куталась в воротник толстовки, но все же, признаться, чувствовала себя намного лучше, разделив с друзьями свой страх.

На Александра я старалась не смотреть. После некоторых размышлений мне стало стыдно: он поручил мне первое дело, которое я почти провалила из-за неустойчивого эмоционального состояния. Дельце досталось неприятное, но Мстислав был прав: насильно меня в поездку не тянули. Что уж говорить о вылазке с ловчим и Костей. Александр не обращал на меня никакого внимания, видимо, понял, что толку от меня не будет, и тратить свое время был не намерен.

Сидя в подавленном настроении и жалея себя, я вполуха прислушивалась к разговору ловчих. Отбросив все приличия, ученик и наставник оживленно спорили, вскакивали со стульев, размахивали руками. Исписанные аккуратным почерком Кости листы мелькали в воздухе. Мужчины перекрикивали друг друга, вызывая нешуточный интерес со стороны жителей села. Местные бабульки, наши главные информаторы, гордо восседали на лавочке у соседнего домика. Судя по их горящим глазам, им жуть как хотелось кинуться к нашему столу, чтобы принять активное участие в обсуждениях. Конечно, всего они расслышать не могли, но прекрасно понимали, о чем может идти спор у «охотников на нечисть». Желание добавить небывальщины в наше и без того запутанное дело и заодно ухватить что-нибудь для сплетен читалось на сморщенных лицах. Пока суровый вид Александра их отпугивал, но рано или поздно их нетерпение должно было взять верх.

Барьерник, кинув на стол кипу бумаг, расположился на табурете ближе к крыльцу и принял привычный отстраненный вид, напевая глупые детские песенки. Смеяна, устроившисьна ступеньку ниже меня, переплетала косу. Светлые пряди вспыхивали живым золотом, отражая солнечные отблески. Ловкие тонкие пальцы проворно укладывали волосок к волоску в синюю ленточку.

– Ясь, помоги.

Я вздрогнула и перехватила кончик косицы, завязав на нем красивый бант. Смеяна довольно взглянула на дело моих руки признательно улыбнулась мне. Такой легкой улыбки я не видела у нее с момента приезда, и не ответить на нее было невозможно. Однако подруга сразу же посмурнела и отвернулась.

В остальном жизнь в селе кипела как обычно. Мирно квохтали куры, на пастбище мычали коровы, вторя тарахтевшему трактору, шумел телевизор в домах селян.

Мимо нас по улице уже несколько раз прошла компания местных парней в бесформенных куртках, купленных на вырост бережливыми родителями. Каждый раз, приближаясь к нашей калитке, они замедлялись, подталкивали друг друга локтями и приглушенно посмеивались. Так продолжалось до тех пор, пока один из парней не перехватил мой заинтересованный взгляд и не воспринялего как сигнал к действию. Озираясь и натянуто улыбаясь, компания приблизилась к воротам. Вперед выдвинулся веснушчатый высокий парень в красной футболке с аляпистой картинкой на груди. Судя по его манере держаться, это был главарь.

– Эй, девчонки, чего вы тут который день как приклеенные сидите? Пошли с нами гулять!

Рисунок на футболке изображал непонятное существо, похожее на полосатого мопса, которому прищемили хвост дверью. Я отвлеклась, и суть предложения дошла до меня не сразу. Посмотрев внимательнее на всю компанию, я громко фыркнула, но Смеяна, к моему удивлению, кокетливо ответила тонким голоском:

– А куда вы нас гулять поведете? Мы тут уже везде побывали. Ничего интересного.

Такого от девушки никто из нас не ожидал, и опешила не только я, но и ребята. Костя встрепенулся и вопросительно уставился на подругу, словно увидев впервые. Ловчий лишь немного приподнял бровь и схватил за плечо подскочившего ученика.

– А до попрыгушкиного овражка дошли? – щеки парнишки расцвели неровными малиновыми пятнами от внимания подруги.

– Какого овражка? – я подалась вперед, опуская ладони с колен.

– Попрыгушкиного, – ответил другой парень, отпихнув друга плечом. – Там рвы похожи на муравейник, только большой. Ну, как лабиринты. В некоторых местах края оврага близенько сходятся, можно перешагнуть не напрягаясь. Сейчас он зарос, издалека даже не поймешь, что там, да и заблудиться раз плюнуть, но мы-то тропки всякие знаем.

– А зимой как?

– А зимой его снегом с горкой заметает. С одного бока мелюзга на санках катается, – добавил третий, сам от горшка два вершка.

– Ну пойдем, посмотрим, – начал подниматься Костя.

– Не-не, мы только девчонок поведем, – ответил веснушчатый, насупившись. Остальная компания согласно закивала.

– Славно! Пойдем погуляем, Ясь, – вскочила Смеяна и, выйдя за калитку, обернулась на меня.

– Я не думаю, что это хорошая мысль, – холодным тоном заметил Мстислав и скрестил руки на груди.

– Да ладно тебе, Славк, – расплылся в добродушной улыбке ловчий. – Такие славные ребята не обидят наших девочек и приведут их в целости и сохранности. Ведь так, ребята?

«Славные ребята» бодро закивали головами, соглашаясь с мужчиной. Я тоскливо посмотрела на ловчего, на мокрую траву и на клонившееся к краю небосвода солнце. Гулять в такой компании меня не тянуло, но, похоже, у Смеяны был какой-то план, да и отпускатьее одну было нельзя. Тяжело вздохнув, я нехотя покинула свое нагретое местечко и подошла к ожидавшей меня компании.

Мы двинулись на прогулку в сопровождении четырех парней, имена которых я не сразу запомнила. Они особо не разговаривали со мной, всеми силами стремясь обратить внимание красавицы Смеяны на себя. Подружка была необычайно разговорчива, весело смеялась и легко поддерживала нить разговора. Я же, нахохлившисьи запихнув замерзшие руки в карманы, держалась позади всех и отвечала односложно, если ко мне обращались.

Мы дошли до стоявшего у выезда хлева, поднырнули под сетку забора и обошли здание. Вокруг строения были раскиданы груды битого кирпича и буйно разрастался боярышник. Парни первыми сунулись в колючие ветки и предупредительно раздвинули их руками, обмотанными куртками, чтобы мы могли безопасно пройти. Оскальзываясь в грязи и прикрывая глаза, мы аккуратно протискивались сквозь буйные заросли и наконец оказались в чьем-то дворе.

– Тут тихо идем. Дед Макар – псих, – зашептал веснушчатый главарь.

Мы кивнули и медленно пошли через темный двор, заваленный разным хламом: детскими трехколесными велосипедами, пластиковыми ящиками с пустыми бутылками и прочими достижениями цивилизации. Смеяна дотронулась до моей руки и указала на свой нос. Я отрицательно покачала головой – преследовавшая меня вонь здесь не усилилась. Тут хватало своих ароматов – сладковатый запах гнили от упавших яблок, которые никто даже и нее думал убирать, вместе с резкой вонью компостного рва, вырытого вдоль покосившегося забора, создавали впечатляющую композицию. Мы продвигались к рву, ступая шаг в шаг за провожатым. У пустого бидона мы свернули налево, прошли по скрипучей поваленной лесенке под укрытие из парника. Я споткнулась о кротовью ямку и чуть не рухнула в сваленные горкой жестяные банки. На меня тут же недовольно зашикали и жестко потянули вперед.

Добравшись до края участка, ребята слаженно приподняли часть забора и, легко вынув штакетник из основного полотна, открыли проход в рощу. Мы перепрыгнули канаву и оказались в природном коридоре. Слева и справа от нас стеной возвышались стройные стволы берез. Сквозь переплетенные кроны деревьев нельзя было рассмотреть небо: свет почти не проникал вниз. Лишь верхние листочки были подсвечены солнцем, а чуть ниже по белым стволам струились сумерки. Трава казалась почти черной, по ее примятым низким росткам еле угадывались очертания тропинки.

– Денчик, ты вперед, – скомандовал главарь. – Давай руку, тут на корнях можно поскользнуться.

– Спасибо, Антон, – жеманно захихикала Смеяна, принимая протянутую руку. – А почему мы выбрали такой странный путь? Разве с поля было бы не легче пройти?

– Не-а, другого хода нету. С поля никак, там все кустами поросло, если только поверху лезть, – за свободную руку подругу схватил другой парень. – А со стороны деревни перекопали все, мусором зашвыряли, а потом и деревьями завалило. Мелюзга зимой через дальний выпасник обходит, но это долго.

Я вспомнила странную траншею, которая простиралась с одной стороны села и упиралась в ограду кладбища. Она была кривой, неровной и глубокой, соответственно, непригодной для кабеля или канализации. Смеяна перехватила мои размышления и решила уточнить происхождение этой траншеи у ребят. С радостной готовностью угодить красавице, перебивая друг друга, они поведали нам историю, которая произошла лет пятьдесят назад.

В деревне появился свой священник. Носил рясу, таскал с собой книги и иконы и всеми силами стремился сыскать признание у народа. Он выстроил себе маленький домик на одну комнату, обосновался в старой церкви и стал приводить ее в порядок: обновилстропила, что грозили обрушить крышу на головы прихожан, раздобыл краски и оживил иконостас, снес старый забор. Нормальный работящий был мужик. Проводил службы, крещения, свадьбы, отпевания, а потом за праздничным столом упивался да частушки матерные пел. К вдовам частенько захаживал. Народ любил его за простоту, доброту и веселье. Редко кто бежал к нему как к служителю божьему – скорее как к другу. Все к нему привязались.

Однажды посреди ночи раздался тревожный гул била. Все высыпали из домов. Пожар? Грабеж? Смотрят, а священник стоит в длинной рубахе шиворот-навыворот, колотит по металлической планке, сам трясется весь, по щекам слезы катятся. Отобрали у него колотушку, усадили, пытались успокоить, а он все рыдал да сбивчиво молитвы читал. Когда наконец растормошили его, он всякую околесицу понес. Мол услыхал он ночью голос девичий, песню прекрасную. По живому прошлась мелодия, огнем обожгла, душу встряхнула в тщедушном теле. Схватил священник первую попавшуюся одежку и выскочил за порог босиком. Огляделся, а никого не видать – только луна, звезды да голос из ниоткуда. Двинулся он на этот голос, а тот тянул все дальше. Не в силах с собой совладать, ломанулся священник очертя голову вперед. Соображать начал лишь в овражке, поднял взгляд, а перед ним девчонка стоит. Увидела его, обрадовалась, руки к нему протянула. Священник сделал пару шагов к ней и остановился, почувствовав, как крест на груди нагревается. Схватился за него рукой, и пелена с глаз спала. Перед ним стояло неизвестное существо, пальцы-когти тянуло, а вместо чудесного голоса – скрип, будто ножом по стеклу. Лица он не запомнил, лишь один огромный красный глаз, недобрым огнем светивший. Заорал священник да обратно не разбирая дороги припустил, а в деревне тревогу забил.

Люди смотрели на взъерошенного, перепуганного мужчину и не могли поверить в услышанное. Принюхались – ну точно, разит от священнослужителя, как от пропойцы последнего. Поохали участливо, конечно, положили его спать в доме у старосты и разошлись по домам.

Священник утром первым делом опять к билу кинулся, призывал народ дома и жизни свои защитить. Мужики сходили к овражку, вдоль и поперек его облазили, но не нашли ни следов священника, ни странной призрачной девчонки и послали его домой досыпать. Решили, что придет в себя и сам над собой еще посмеется.

На следующую ночь опять тишину разбил звонкий клич била. Заглядывая в уже злые лица соседей и обливаясь слезами, священник сыпал проклятиями на нечистую и призывал прислушаться, но никто ничего не слышал. Терпение у людей лопнуло. Связали его и опять в дом к старосте определили, а било сняли, чтобы неповадно было людей посреди ночи из-за белой горячки будить.

Несколько дней после того священника никто не видел. Жители обеспокоились не на шутку и вышли на поиски. Дома его нет, в церкви нет. Мальчишки прибежали и сообщили, что он рядом с погостом яму роет. Люди пришли вразумить бедолагу, а он даже головы не повернул. Только лопата мелькала, комья земли вышвыривая. Позже выяснилось, что он воск от свечей в уши залил, чтобы на зов не поддаться больше. А дабы оградить свою паству, рвом решил перекрыть ход для нечисти, солью и водой святой замкнуть проход.

– Начинается он от кладбища, потому как на святую землю никакая чернь не ступит, – я скептически хмыкнула, и парень добавил, – Ну бабка моя так любит говорить. Ну короче, прокопал он ров и как в воду канул. Искали его, искали, а все без толку. Церкву уже позже заколотили, нового ж попа к нам не определили. Все теперь в Уключинку едут, если надо что.

– Кто-то еще видел эту девочку?

– Не-а, – почесал макушку парень. – Но мужики, бывает, пропадают.

– Конечно, пропадают. Лес вокруг. К нам и волки, и медведи приходят. Да и вообще, разное может случиться, – возразил один из парней.

– Это-то да, – не смутился рассказчик. – Только вон дед Макар божится, что сам недавно тут девку видел, звала, говорит, его ласково так, а как пошел он, так она и пропала.

– Да ему, пеньку, девки уже только мерещиться могут, – рассмеялись остальные.

– Это тот дед, через чей участок мы прошли? – спросила я.

– Он самый! Он вообще дурной: то капкан кинет на поле, мол ему там сурки привиделись, то леску поперек троп натянет.

– А помнишь, как он в магазине витрину разбил? Орал, что ему в долг не продают.

– Не-е-е! Это не он, а Федек! Хотя они вместе тогда и напивались.

Парни наперебой начали припоминать самые чудные похождения деда. Я поравнялась с подругой и встретила ее настороженный взгляд.

Такого мы еще не встречали в здешних байках. Эта история перекликается со временем, когда в соседнем селе была своя ведьма. Замешана ли тут она? Смеяна повернулась к сопровождающим:

– И вам не страшно туда идти?

– Не-а! И это здоровский повод увести вас из-под надзора, – рассмеялись парни. – Мы всегда там лазили и ничего никогда не видели и не слышали.

На сколько мне было известно, существовало несколько видов нечисти, заманивавших к себе зовом взрослых мужчин. Среди них были те, кто убивал свои жертвы, выпивал кровь или поглощал плоть, а были и те, кто получал жизненную энергию другими способами. К слову, на поиски последних мужики потом весь лес готовы прочесать, лишь бы повторить.

Походка Смеяны изменилась, стала более мягкой и плавной. Я залюбовалась подругой: словно лесная берегиня, она грациозно скользила по земле. Я нащупала оберег через ткань футболки и проверила нож на поясе.

– Вот тут овражки начинаются, – указал вперед самый младший парень.

Словно суровые привратники, впереди возвышались два орешника. Под переплетением их ветвей угадывался просвет. На той стороне начиналась круто ныряющая вниз тропинка, окруженная двумя покатыми склонами, заросшими брусникой, пастушьей сумкой, хвощем и папоротником. Пройдя с десяток шагов, мы вышли на небольшую прогалину. Я подняла голову вверх и оценила глубину оврага: примерно три метра.

– Дальше разветвления начинаются. Местами стены так близко друг к другу сходятся, что бока ободрать можно. Мы уже там не пролезаем, поверху проскакиваем, – объяснил главарь.

Я только сейчас заметила, что вниз с нами спустился только он и Ден.

– А остальные? – спросила я.

– Они по верхним тропам пробегут, выведут, если мы потеряемся.

Перспектива заблудиться в природном лабиринте меня не прельщала, но я покорно побрела за Смеяной. Вдруг девушка выдохнула:

– Ясь, смотри!

Над темным провалом перехода, образуя арку, скруглились от корня до верхушки сразу две осины.

– Ничего себе. Может, не пойдем туда?

– Пройдем обратным шагом, дай мне руку.

Мы взялись за руки и спиной прошли под древесными стволами. По коже пробежало неприятное покалывание. Воздух сгустился, становясь тяжелым, плотным и затхлым.

Место, через которое мы со смелой глупостью прошли, в простонародье прозывалось чертовой аркой или дугой. В Темнолесье я слышала еще такое название – лешачьи воротца. Пройдя под такой аркой, человек мог подхватить на себя паразита – лихорадку, хворь, трясею, немею, в общем, любую из сестриц-хвороб, либо потерять или позабыть дорогу домой, либо оставить здесь навсегда чувства, память и желания.

Варвара при мне лечила одного такого бедолагу, необдуманно пробежавшего под сенью скругленного ствола. Он потерял зрение и позабыл речь. Неделю проплутал по лесу, питаясь корнями, пока на него не наткнулись ходившие по ягоды бабы. Повезло. Три дня подружка с помощью трав и заговоров его выхаживала, путаясь в узелках паутины природного проклятья. Я помогала ей, подавая пропитанные пахучими и горькими травяными соками мешочки. Мне сильно врезались в память его глаза, потухшие, затянутые мутными бельмами. Сейчас же мы прошли не просто под лешачьими воротцами, а под аркой из осин. Осина является накопителем негативной энергетики и может вытянуть из человека жизненные силы и серьезно его ослабить. Настоящие целители умеют правильно использовать различные части этого дерева при лечении всевозможных болезней.

Медленно проходя под гладкими блестящими стволами, я рефлекторно задержала дыхание. Листья над нашими головами задрожали, зашептались, потираясь друг о друга резными краями. Я сбилась с шага, наступив ногой в ямку. Смеяна быстро отреагировала, выдохнув сквозь сомкнутые зубы слово. Кольцо на ее руке нагрелось, обжигая мне пальцы. Через пару шагов я ощутила, что мы вышли из опасной зоны.

– Подождите нас здесь, мы скоро вернемся, – скомандовала девушка стоявшим у спуска ребятам. Они застыли в недоумении и даже не вздумали прекословить.

– А если вы заблудитесь?

– Тогда вы храбро отправитесь нас спасать, – кинула я через плечо.

В овраге было действительно жутко. Под ногами хлюпала сырая топкая земля, со всех сторон давила тьма. Продвигаться приходилось практически на ощупь, ориентируясь по черным пятнам растений. В некоторых местах стенки действительно сближались, образуя длинные тонкие коридоры, по которым мы проходили друг за дружкой. В них невозможно было разглядеть даже кусочек неба. Кусты и травы чувствовали себя здесь комфортно. Нас, как нежданных пришельцев, они хватали за одежду и обувь, цеплялись за косы, но Смеяна упорно продолжала идти вперед, лишь ненадолго останавливаясь на перекрестках и поворотах. Я протянула руку и потрогала ее за длинную косу: мне начало казаться, что я иду за Мстиславом, накинувшим личину моей подруги.

– Почему мы всегда идем куда-то на ночь глядя? – проворчала я. – Неужели вы все так хорошо видите в темноте?

– Я тоже не в восторге. Не ожидала, что они нас так далеко заведут. У меня в кармане должен быть светоч, сейчас проверю.

– А мы не выдадим себя светом?

– Ну мы же не ловчие, чтобы по оврагам без света лазить, – хмыкнула подружка, достав из куртки маленькую керосиновую лампу. – Только б топлива хватило. Меня тянет что-то очень знакомое, и оно очень близко.

– А на что это похоже?

– На приятное волнение. Когда в праздник ждешь подарка. Когда домой приезжаешь к родным.

– Хм, я почему-то не жду ничего хорошего…

Смеяна отмахнулась и подошла к отвесному склону. Он выделялся среди остальных отсутствием растительности: просто темная ровная поверхность из дерна. Остановившись в двух шагах от него, Смеяна повернулась ко мне со странным выражением на побледневшем лице и прошептала:

– Переход…

– Какой еще… – непонимающе начала я и осеклась. Переход в Темнолесье. Маленькая червоточинка в материи мира. – Как ты поняла?

– А ты не ощущаешь? Протяни руку. Чувствуешь покалывание в пальцах? Прохладу родниковой воды на запястье?

Холод действительно ощущался. Я быстро одернула руку.

– Давай перейдем на ту сторону, – с блеском в глазах Смеяна качнулась было вперед, но я успела перехватить ее поперек живота.

– Нет! Без ловчего туда не стоит соваться, – подруга кусала губы, не отрываясь глядела вперед и пыталась оттолкнуть мою руку. – А вдруг там лежанка медведя? Или окажется, что пути обратно нет?

Девушка сдалась, опустила светлую голову и отвернулась. Я повела ее назад. Мне было не по себе. Поникшая подруга покорно переставляла ноги, не глядя по сторонам. Однажды в детстве я, не рассчитав скорости в повороте, вылетела на проезжую часть под колеса машины. Чудом мне удалось извернуться и спрыгнуть на обочину, ничего себе не вывихнув и не сломав. Тогда я ощутила дыхание смерти, которая прошла мимо, лишь огладив меня по плечам. Сейчас я чувствовала нечто похожее. Кожа покрылась тысячей мурашек от макушки до ног, вызывавших неприятную щекотку.

Смеяна еле переставляя ноги. На все мои попытки разговорить ее она отвечала молчанием. Над головой тревожно зашумели ветви. Я прижалась к плечу подруги, прикрывая ладонью свет от лампы. Слева от нас громко хлопнула крыльями птица, но даже этот шум не оживил Смеяну. Почувствовав неладное, я отвела пряди с ее опущенного лица и грязно выругалась. Девушка медленно моргала и стеклянными глазами смотрела себе под ноги. Кожа отливала нездоровой белизной и на ощупь была холодна как лед. Я в отчаянии закусила губу. Надо ее поскорее вытащить отсюда и отвести домой.

Над головой вновь раздался шорох. Сверху посыпался мелкий лесной сор. В неярком свете от огонька показалось лицо Дениса.

– Эй, девчонки, вы что тут, заснули?

– Нет, заблудились немного, – улыбнулась ему я, ощутив громадное облегчение.

– Надо вот туда идти, два раза налево повернете и вы у выхода.

– А ты можешь нас здесь вытащить? Смеяне стало плохо.

– Сейчас Коляна позову, погоди.

Он скрылся во тьме. Через несколько секунд раздался хруст веток чуть в стороне.

– Давай сюда, тут более пологий склон, – послышалось сверху. – Ну, чего встали?

– Идем, – я подтолкнула Смеяну.

– Игорь, дай ремень. Сейчас, погодите, свяжем ремни и подтянем вас.

Спустя минуту перед моим носом опустилась кожаная петля. Я пропустила ее под мышками подруги.

– Смейка, послушай меня, тебе надо собраться и помочь парням тебя вытащить, хорошо?

Девушка слабо кивнула. Ребята потянули наверх, я подталкивала снизу, а Смеяна неловко пыталась оттолкнуться ногами от стенки оврага. Мне казалось, что она вот-вот упадет на меня, но из темноты показались две пары рук и втянули Смеяну на приступок. Я перевела дух и помассировала виски. Нахлынула вязкая усталость. Светоч продолжал освещать дно оврага. Я стянула с растрепавшейся косы резинку, закрепила ее на поясе и приладила к ней лампу, предварительно убавив огонек до минимума.

Вниз опять спустили ремень, и я быстро выбралась из ложбины. Вся компания была в сборе. Ребята обступили сидевшую на поваленном бревне Смеяну.

– Что с ней? – дернул меня Антон.

– Сахар упал. Сможешь донести ее? Надо поскорее добраться до дома.

– Обижаешь!

Я пропустила ребят с фонариками вперед, прикрывая веснушчатого парня с его ношей. Лес наблюдал за нами сотней глаз. Молочный туман заплескался среди белесых тел берез, медленно окружая нас со всех сторон.

– Что за хрень?

– Не замедляйтесь и смотрите только перед собой, – я подтолкнула Дена в спину.

– Так дороги почти не видать.

– Погасите свои фонари и не останавливайтесь.

Мелкие чернильные мазки отделились из тумана и стали собираться в комок. Наматывая на себя тонкие черные нити, вытягиваясь и удлиняясь, в дымке постепенно вырисовывался силуэт с человеческими очертаниями. Никто кроме меня не успел заметить эти трансформации, и я опять поторопила парней, на ходу снимая стеклянный колпак с лампы и увеличивая язычок пламени. Слова наговора обожгли губы, срываясь огненными каплями воска с языка:

– Огонь Сварожич, восставь лиху заграду, землю в хладу тепли, кладезь веды отверзни. Любое заклятие, любое лихо сожги, в Навий мир его отврати. Гой, Сварожич!

Поднявшийся ветерок осыпал нас мелкими каплями с листьев деревьев, но не затронул огонек в моей руке. Туман лохмотьями разрывался перед нами, обнажая землю. Мы ускорили шаг. Я обернулась на ходу – за спиной никого не оказалось, но под ложечкой противно засосало. Моя подруга, которая страдает арахнофобией, всегда говорила, что не так страшно увидеть паука, как на секунду отвлечься и обнаружить, что он исчез.

Сбоку раздался глухой звук удара по дереву. Антон резко остановился, и я влетела в его спину.

– Вперед! – раздраженно рявкнула я.

– Эт что было?

– Хочешь пойти посмотреть поближе?

Все отрицательно помотали головой и припустили прочь. У забора деда Макара Коля забрал Смеяну у подуставшего Антона. Ребята перемахнули ров, установили обратно забор и жестами показали убрать огонь. Пришлось постоять еще пару минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Я схватила за локоть стоявшего рядом парня, опасаясь рухнуть в кучи хлама. Хотелось бежать во всю прыть, чтобы поскорее оказаться на широкой улице, но приходилось очень медленно продвигаться, таясь от хозяина дома. Вечность спустя мы оказались на главной дороге, устало глядя друг на друга.

– Вы видели? Нет, видели?! Что, блин, за чертовщина там была?

– Какая? – я прижала ладонь к шее подруги, нащупывая пульс. Широко распахнутые глаза невидяще смотрели в звездное, чистое небо, губы были плотно сжаты, дыхание оставалось поверхностным. – Пойдемте, ей надо домой.

– Ты приказала туману убраться! Я слыхал, как ты что-то говорила!

– И бубнила что-то себе под нос…

– А мне показалось, что на нас смотрел кто-то, – смущаясь признался Коля.

– А я, кажись, видел очертания женщины… – пробормотал Ден.

– Опять все к бабам скатывается! – посмеялись над ним остальные. Вышло натянуло. По мне вновь забегали мурашки.

– Так что это было, ведьма? – перегородили мне путь ребята.

– Да, что это было, ведьма? – за спинами парней из темноты показалась фигура ловчего. – И с чего бы это наша златовласка так сладко прикорнула?

– Затрудняюсь ответить быстро и внятно, – я выдержала тяжелый взгляд Александра и продолжила, когда он отвернулся. – Мы прошли под лешачьми воротами из осины, а потом нашли переход.

– С каждым разом все сильней поражаюсь вашей везучести. Хорошо, что хоть не сунулись на ту сторону, – проворчал ловчий, кончиками пальцев простукивая девушке лоб и виски.

– На какую сторону? Вы о чем?

– Да не важно, парниш. Неси в дом.

С крыльца сбежал Костя, подхватил Смеяну и скрылся в доме. На дороге со стороны погоста показался Мстислав.

– Где Смеяна?

– В доме. Схватила, видать, на себя проклятье. С ней барьерник, – небрежно отмахнулся Александр.

Вымученно улыбнувшись в ответ на беспокойный взгляд зеленоглазого кудесника, я направилась к ступенькам, мечтая присесть и вытянуть гудящие от усталости ноги. Стоило мне сделать лишь пару шагов к заветной цели, как за спиной раздался испуганный возглас. Я всем телом развернулась на этот звук, оскользнулась на мокрой земле и припала на левое колено, наткнувшись костью на острую грань валявшегося в траве щебня. От боли на глазах вскипели слезы, но они тут же высохли, стоило мне взглянуть на то, что испугало местных ребят.

Ниже по улице стояла девушка на одной ноге. Вторая отсутствовала, и абсолютно непонятно было, как она держалась. Девушка была полностью раздета, и лишь длинные темные спутанные волосы неряшливой шалью прикрывали ее наготу. Она качнулась вперед и в одно мгновение оказалась на метр ближе к нам. Я не уследила, как это произошло, зато теперь можно было разглядеть на темном лице распахнутый в немом крике рот и один тлеющий раскаленными углями глаз.

Наши провожатые жались друг к другу, отступая к забору. Мстислав и Александр выпрямились и с бесстрашным интересом взирали на приближавшуюся нечисть.

– Зозовка?

– Определенно похожа, но что-то меня смущает..

– Может, тишина? – усмехнулся Слава.

– Именно.

Ловчий вдруг как-то странно сгорбился и рявкнул в сторону нечисти. С дороги, словно от сильного порыва ветра, подскочили и полетели вперед камни, травы вдоль обочины пригнулись к земле, но тварь даже не пошатнулась, монотонно завыв в ответ. У Дена сдали нервы, и он плавно осел на землю, спасаясь от ужаса в милосердном обмороке.

Мстислав достал из кармана маленькое зеркало и задумчиво повертел его в пальцах. Меж темных бровей залегла складка, но признаков беспокойства он не выказывал. Ловчий завыл на полтона выше зозовки, и ее голос начал прерываться, как при помехах на радио. Мужчина замолчал. На смену ему во всем селе забрехали собаки. Увидев знак старшего, ученик плавно двинулс янавстречу одноногой девушке и остановился в трех шагах. Я подалась вперед. Кончики пальцев заколола собираемая Сила.

В этот момент друг кинул зеркальце вперед. Оно приземлилось точно у стопы нечисти. Ослепительно вспыхнув, девушкапропала. Надороге остался лишь отражавший небо блестящий кругляшок.

– Морок, – презрительно фыркнул парень, наклоняясь за своей вещицей.

– Тот, кто его создал, явно не встречал ее вживую. Будто с гравюры создавал, – покачал головой ловчий.

Отвернувшись, Слава отступил к дрожавшим парням. В эту же секунду на его спину с крыши дома прыгнуло большое мохнатое существо и с противным визгом вцепилось когтями в куртку в нескольких сантиметрах от шеи.

Александр одним прыжком оказался у обочины дороги и, ударившись о капот припаркованной машины, перелетел ее.

Дверь дома распахнулась, и над моей головой пролетела серебристая воздушная сеть, накрывшая защитой местных парней, голосивших от ужаса.

– Яся, в дом! – приказал Костя, простирая руки вперед.

Из-за машины раздался рык ловчего:

– Огня!

Не обращая внимания на резкую боль в ноге, я вскочила и побежала к старшему. Мстислав скинул с себя тварь и швырнул ее в забор, нота извернулась в полете и, оттолкнувшись лапами от жердей, прыгнула в лицо кудесника.

Я пригнулась и нырнула под защиту машины и, надо заметить, вовремя. Надо мной пролетел большой осколок кирпича и врезался в закрытые ставни дома, расколовшись и осыпав нас мельчайшими крошками. В доме что-то оглушительно заскрежетало. Видимо, люди стали подтаскивать к окнам шкафы, не надеясь на прочность ставней.

Я проморгалась от кирпичной пыли и покрутила головой в поисках ловчего. Александр ругаясь катался по земле: невероятным образом вымахавшая мясистая трава пеленала его в кокон. С третьей попытки я вырвала из кармана зажигалку и безуспешно чиркнула кресалом несколько раз. Кремень отсырел, когда я искупалась в озере. Сконцентрировав Силу в кончике указательного пальца, я прикрыла глаза исжала зажигалкув кулаке.

Ребята завопили, и этот звук током ударил по натянутым нервам. Зажигалка разлетелась на куски, газ разлился по ладони, и огонь вспыхнул на моих пальцах, гудя как пламя в печи. Спасаясь от боли, я прижала ладонь к тому месту, где сплелись жуткие пучки трав. Тонкий писк засвербел в ушах, и резко запахло багульником. Дышать становилось все труднее, и я уткнулась носом в отворот куртки, оберегаясь от ядовитых масел растения. Кокон распался неряшливыми кусками, и сильным рывком Александр вырвался из его плена. Я отпрянула назад, врезавшись в автомобиль. Вымазанный пахучим зеленым соком, с пеной у рта, Александр бросил быстрый взгляд в сторону ученика и со звериным хрипом перемахнул через кузов машины. Вопли местных парней перешли на ультразвук. Вид ловчего поразил не только меня. Руку ошпарило и, опомнившись, я сунула ее в лужу. Возмущенно зашипев, огонь погас, и я выглянула из своего укрытия.

Слава раскрутил цепь, не подпуская припавшую на передние лапы тварь ближе. Я смогла частично разглядеть существо в свете висевшей на крыльце лампы. Размером оно было с крупную бойцовскую собаку, передние лапы явно мощнее задних. Узрев добычу в моем лице, оно развернулось и понеслось ко мне большими прыжками. Я резво поползла назад, отталкиваясь и скользя ладонями по влажной траве. Раздался полный боли визг, я вскочила на ноги и во всю мочь кинулась к дому. Цепь засвистела, рассекая воздух, и существо злобно взвыло. Залетев на крыльцо, я обогнула барьерника и прислонилась к двери.

С восторгом и трепетом я наблюдала, как Мстислав, перемещаясь с грациозной ловкостью, мастерски уходил от атак твари. Кудесник не подпускал к себе существо, осыпая его заклятьями. Я вспомнила лекции ловчего и старалась понять элементы творимой ворожбы, угадывая некоторые приемы.

Мстислав начертил знак Тройного лезвия, и в противника устремилось блестящее острие воздушного клинка. Тварь успела одернуть голову, иначе бы лишилась глаза. Тут же с другой стороны вспороли землю водяные струи. Кувырнувшись через бок, существо прыгнуло, метя в ноги кудеснику, но было остановлено огненной плетью цепи.

При всем искусстве юного ловчего его силы были не безграничны. Я почувствовала, как движения Мстислава замедлились и атаки сменились круговой защитой. Костя заскрипел зубами, но помочь другу не мог – он защищал обычных людей, случайных свидетелей драки.

Звенья цепи ударились о калитку и захлопнули ее. Мстислав слегка покачнулся, силы покидали его. Грязь комьями полетела из под мощных лап: тварь ощутила слабину и одним прыжком сбила с ног кудесника. Я бросилась на помощь другу. Верный нож как влитой приклеился к ладони.

Ученик ловчего руками отталкивал от себя уродливую голову, клацающую вершковыми зубами рядом с шеей. Подскочив сзади, я воткнула клинок в ложбинку между острыми лопатками, но острие соскользнуло по гладкой шерсти, как по заговоренной парче. Существо повернуло на меня голову и, недовольно рявкнув, готово было нанести ответный удар, но я метко воткнула нож ему в глаз. Взревев от боли, тварь шарахнулась в сторону. Мстислав вскочил на ноги и закрыл меня собой.

Тварь скулила и когтистой лапой расцарапывала себе морду. Подцепив рукоять, с противным хлюпающим звуком она вырвала нож из глазницы и, оскалившись во всю пасть, двинулась к нам. Слава сгорбился, его цепь осталась валяться в луже под ногами. Я сжала челюсти настолько сильно, что заскрипели зубы. Ситуация казалась тупиковой.

Со стороны церкви прогремел оглушительный взрыв, я успела лишь заметить вспышку ярко-голубого цвета над верхушками деревьев. В этот же момент тварь замерла и наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то. По земле прошла дрожь.

Существо повернулось и неловко перепрыгнуло через забор, оставив темный клок шерсти. Раздался тяжелый удаляющийся топот. Мстислав все же неплохо потрепал его.

Я хотела приблизиться к другу, но он остановил меня, подняв окровавленную ладонь вверх. Наступившая тишина пугала больше, чем звуки сражения или рев неизвестной нечисти. Тихо всхлипывали парни, плотно прижавшиеся друг к дружке под мерцающим куполом защиты. Дрожали пальцы вытянутых рук Кости. Пошатываясь, Мстислав выпрямил спину и прохрипел:

– Славная охота.

– Славная, да не наша, – ответил ему из темноты голос ловчего. Александр, тяжело припадая на левую ногу, вышел в тусклое пятно света. – Все в дом. И этих тоже.

Костя снял защиту и приоткрыл дверь. Парни без лишних слов взвалили на плечи только начавшего приходить в себя Дена и припустили через дорогу, стараясь поскорее покинуть открытое место. Я обошла стоявшего столбом друга, подобрала свой нож, вымазанный черной, дурно пахнувшей кровью, и брезгливо вытерла клинок о сорванный пучок травы, затем подняла цепь и, аккуратно ее смотав, подошла к Славе. Он стоял спиной к нашему дому, и лица в темноте было не рассмотреть. Я протянула ему оружие.

– Слав, пойдем в дом, – позвала я оцепеневшего друга.

У входа в наше жилище я невольно обернулась: меня посетило чувство, что кто-то пристально наблюдает за нами, но сил проверить его уже не осталось. На чернильном небе переливались и мерцали блестящие искорки. Одна из них ярко вспыхнула и полетела вниз, прочерчивая белую полосу. Бабушка говорила, что если видишь падающую звезду, надо загадать самое светлое, самое доброе желание, и тогда оно непременно исполнится. Но сейчас на душе было пусто. Я зажмурилась, пытаясь воскресить милый мне образ, и вспомнила ее руки с длинными пальцами, узловатыми суставами и выступающими темными венами. Даже в самые лютые морозы ладони бабушки оставались теплыми. Зимними вечерами она усаживала меня перед собой, устраивалась в любимом кресле у окна и, складывая не по-старчески ловкими пальцами мои волосы в семипрядные косицы, рассказывала сказки. Интересные, увлекательные и… страшные. Я распахнула глаза. Бабушка рассказывала мне про домовых и леших, про кикимор и русалок, продев, что пляшут на полях в жаркие дни, и даже про зозовок. Меня передернуло, когда я вспомнила тот морок, что сегодня встретился нам.

Войдя в дом, я увидела бледных Дена и Колю, расстилавших на полу простыню. Я заглянула за дверь нашей спальни. На кровати лежала Смеяна. Светлые волосы в художественном беспорядке разметались по подушкам, глаза были закрыты, и на лице читались спокойствие и умиротворение. Уголки губ были приподняты в улыбке. Что-то хорошее и светлое снилось девушке. Рядом сидел хмурый Александр и держал ее за руку.

– Нужна какая-то помощь? – прошептала я.

Мужчина помотал головой и указал мне на дверь.

На кухне были местные ребята и Костя. Барьерник толок в ступе травы, поглядывая на парней, которые в больших чанах грели на плите воду.

– Ясмина, займись бинтами, – Костя указал мне на мешки с тонкими льняными полосками ткани. – Чем больше сложишь, тем лучше. Вымочим в отварах, помогут в заживлении. Пока Смеяна в себя не придет, придется своими силами обойтись.

– Ловчих сильно задели?

– Мстиславу точно крепко досталось. Он пока в душевой плещется.

– Он не истечет там кровью? – от беспокойства за друга у меня задрожали руки.

– Нет, заряд в оберегах еще есть, не думаю, что там сильное кровотечение. Вот когда начнем бинтовать, придется их снять, и тогда действовать надо будет быстро.

– Что это за мохнатая псина была?

– Не знаю. Может, Славка лучше разглядел. Я же с подобным впервые сталкиваюсь.

– Почему ты не развернул защиту на каждого из нас? – задала я волновавший меня вопрос.

– Ты читала основы энергосистем?

– Читала, но ничего не поняла.

– Да, так и должно быть, – посмеялся парень. – Попробую объяснить. Когда я ворожу на людей, имеющих навык чаровничества, то я подключаю к их полю заготовку, которая начинает подпитываться от их Сил. При любом воздействии на объект я добавляю нужный компонент защиты от физического или от магического урона. Если я защищаю обычных людей, то основа-заготовка тянет Силы только из меня, и приходится ее постоянно поддерживать. Стоит лишь на секунду отвлечься – она рассыпется. Отвлекись я на Мстислава, эти ребята остались бы совсем беззащитны.

Парни слушали с открытыми ртами. Известно, что барьерников берегут наравне с целителями, но только сейчас я поняла, почему, и мысленно присвистнула от уровня защитных знаний, которыми владеет Костя.

В соседней комнате раздался грохот. Я выскочила из кухни. Обнаженный по пояс Мстислав оперся на стол, рядом валялся опрокинутый стул. Ден подошел помочь парню, но тот отмахнулся. Стараясь не задеть края ран, он лег спиной на покрытый тканью дощатый пол. Свет люстры хорошо освещал кудесника. Я присела рядом с ним, убрала прилипшие к влажной коже волосы и закусила щеку. На его лице было три очень глубоких раны, две проходили по правой щеке и спускались на шею, чудом была не задета яремная вена. Другая рассекала кожу на лбу, прячась за волосами дальше виска. На животе пестрели, накладываясь друг на друга, рваные раны. Здесь, вцепившись в плечи парня, тварь полосовала его задними лапами. Спина, насколько я успела заметить, тоже была сильно травмирована. Все тело покрывали мелкие царапины.

Я провела руками над телом Славы, считывая информацию о внутренних повреждениях, как учил Вран. Голос наставника раздался в голове, подсказывая, что нужно делать, но я все равно не могла сосредоточиться и настроиться на нужное состояние.

Слава, видя мои попытки, слабо улыбнулся разбитыми губами. Яркие, по-лесному зеленые глаза смотрели на меня с теплотой. Он не требовал от меня помощи, не ждал чуда, не показывал слабостей, а я же ощущала себя беспомощной как никогда. По щекам невольно потекли слезы. Собравшись, я вновь распростерла ладони над его грудью. Переломов, к счастью, не было, по двенадцатому ребру змеилась трещина, была отбита левая почка. В основном повреждения ограничивались наружными ранами.

Костя, командуя ребятами, перенес с кухни чаны с кипятком и несколько мешочков трав, перелил воду по кастрюлям и глубоким тарелкам, остужая до нужной температуры. Места на столе не хватило, и тогда мы переставили емкости на пол. Костя раскрыл первый мешочек. В комнате горько запахло тысячелистником. Барьерник жестами показал всем отойти и неожиданно запел. Пропевая заговор, он двинулся посолонь, добавляя в емкости с водой травы.

– По утру, рано встав, богам поклонюся, выйду в поле чистое, к колесу златому обращуся. Солнце ясное, счастьем освети, сохрани и сбереги. К быстрой реченьке обернуся. Водица-молодица, чистая сестрица. Родниками умывая, хворь нелегкую смывая, ты здоровьем освети. Раскину руки и вскричу: братец ветер всемогущий, разгоняя злые тучи, охрани и сбереги. Прошепчу благое слово – брат огонь, опали округ ты круг, не пропустит что недуг. А под сводами лесными, прозвучит иная молвь: лес густой, бор лесной, в добрых травах да кореньях силы пробуди. Слово мое крепче да липче клея липового!

Мы заворожено следили за действиями кудесника и не заметили, как из спаленки вышел Александр. Мужчина постоял у ног ученика и вышел на кухню. Слышно было, как он включил воду и, отфыркиваясь, умывался.

Костя трижды обошел все емкости, добавляя в настои нужные травы, затем присел рядом с другом и, взлохматив рыжие кудри, устало вздохнул.

– Лучше быэтим занималась Смеяна, – он досадливо тряхнул плечом, – но она сама умудрилась влипнуть в какое-то проклятье.

– Ты успел рассмотреть, что именно на ней засело?

– Нет. Только в кровать уложил, как на улице заголосили, и я выбежал к вам. Где Александр? У Славки мало времени осталось, обереги уже не справляются.

Я и сама видела, что состояние ученика ловчего ухудшалось. Страшные раны начали безобразно распухать, загибаясь уголками вверх и обнажая разорванные волокна мышц. Капельки крови стали собираться в ручейки и, стекая вниз, дробно застучали по полу. На левом запястье ловчего лопнул один из крученых браслетов.

Александр приблизился, держа в руках дымящуюся кружку с отваром, и опустился рядом с головой ученика. Я потянулась, чтобы помочь запрокинуть голову Славы, но в этот момент мужчина одним махом опрокинул в себя содержимое кружки.

– Между прочим, мне тоже сильно досталось, – издевательски проскрипел он и впихнул пустую кружку в мою протянутую руку. – Иди принеси еще. Да и сама приложись.

– И мне тоже! – услышала я уже на кухне голос Кости.

На столе стоял дымящийся чайник. Я плеснула себе отвар и отпила немного. Горечь сменилась приторной сладостью и обожгла горло. Скривившись, я заставила себя допить до конца. По телу пробежало тепло, и тупой гул в голове, сопровождавший усталость, утих. Наполнив кружку для Кости и Мстислава, я вернулась в комнату.

– Это что, листья папоротника? – спросил испуганно барьерник.

– Если знать пропорции, то он почти не ядовит.

От этих слов у меня в животе противно забурлило.

– Приступаем, – резко бросил Александр. Заливая ученику в приоткрытый рот отвар, старший объяснял нам порядок действий. – Костя, снимаешь обереги. Желательно все разом. Одновременно с этим я начинаю читать наговор, вы подхватываете. Читаем по кругу столько раз, сколько надо будет. Говорить четко, не сбиваться. Бинты в отвары, края ран сводить плотно. Узлов вязать никаких не надо, ткань надежно приклеится. Если вопросов нет – начали.

По знаку старшего, Костя, концентрируя Силу, быстро провел раскрытыми ладонями над оберегами. Они тут же соскользнули с обмякшего тела Мстислава. Мы незамедлительно приступили к обработке увечий, слово в слово твердя за Александром заговор. Руками, по локоть вымазанными в крови, было трудно свести рваные края ран вместе, пальцы соскальзывали, но дело продвигалось споро. У меня за плечами имелась практика на пациентах. Перевернув слабо дернувшегося парня на живот, мы занялись спиной. Здесь было всего несколько глубоких царапин. Наши голоса сплелись в одну могучую песнь. Сконцентрировавшись, мы смогли призвать в помощь колоссальные силы.

За окном забрезжил рассвет. Костя принес со второго этажа одеяла, и мы укрыли кудесника. На лавке у печи расположились местные парни. Прижавшись друг к другу, они дремали, свесив головы на грудь.

Я обернулась к старшему. Под глазами у Александра залегли черные круги, шрамы на лице обозначились резче, превратив лицо в гротескную деревянную маску. Он сгорбился, прижав локти к животу. Я предложила продиагностировать его, но он оттолкнул мои протянутые руки и с третьей попытки поднялся на ноги.

– Ну уж нет, недоучка, я лучше подожду, пока наша целительница придет в себя.

– Кстати, как она? – я была настолько вымотана, что молча проглотила его колкость.

– Когда проснется – увидим. Проклятье я снял, остальное утром расскажу. Эй, подъем! На улице уже светло, можете валить. – обращаясь к спящим ребятам, бросил через плечо ловчий.

От неожиданности парни подскочили, опрокинув лавку. Я взглянула на Мстислава, но громкий звук его не потревожил: он мирно спал. Парни прошли мимо меня, опустив головы. Я могла представить, какого страха они натерпелись.

– И чтобы ни слова никому, пока мы не уедем, усекли? – наказал Александр.

Ребята согласно закивали головами. Впрочем, вопрос был задан таким тоном, что другого ответа и не подразумевалось. Зевая, Костя с ловчим отправились на второй этаж.

С трудом отмыв руки и вычистив кровь из-под ногтей, я подошла к Мстиславу и проверила его состояние. Парень дышал тихо и ровно, пульс тоже был в норме. На бинтах не было кровавых клякс. Подоткнув одеяло, я не сдержалась и зарылась лицом в черные волосы, пахнувшие костром и осенними листьями. Подумать только, сегодня мы были близки к полному провалу. Расслабились, перестали ощущать опасность и тут же попались в ловушку.

Я пригладила пряди кудесника и встала. Нужно было прибраться, отмыть холодной водой всю посуду, затереть пятна. У душевой на полу валялась куртка Славы. Точнее сказать, бывшая куртка. Целым остался только один рукав. Я кинула ее в комнату парней, решив, что Слава сам решит ее судьбу.

Солнце стояло уже высоко, когда я закончила с делами. Еще раз проверив кудесника, я отправилась спать, предварительно закрыв все окна и несколько раз проверив замок на входной двери.

Если ты не параноик, это еще не значит, что за тобой не следят.

Глава 12

Осколки битого кирпича и разлохмаченных деревяшек усыпали землю, скрыв под собой тугие дикие травы. На месте старой церкви зияла черная дыра, из которой торчали скругленные вовнутрь железные балки. Костя неспешно обходил поляну по краю леса, и обломки звучно хрустели под его ногами. Я присела на бревно под кроной деревьев, чтобы спрятаться от вновь заморосившего дождика.

С трудом разлепив глаза после тяжелой ночи, я долго лежала и бездумно смотрела в потолок. Ночные происшествия казались дурным сном. Рядом сопела подруга, укутанная с головой теплым одеялом. Отогнув его край, я удостоверилась, что неестественная бледность покинула лицо девушки, и тихонько вышла за дверь. В гостиной на полу под простыней дрожал сжавшийся от холода Мстислав. На боку кляксой расплылось красное пятно. Пришлось подняться в гостевую комнату ребят на втором этаже. Из трех разложенных на полу кроватей занята была лишь одна, но в полумраке задернутых штор было не разглядеть, кто уже встал. Наверняка ловчий, ему всегда не спится.

Будить друга для перевязки я не стала, осторожно укрыла его одеялом и ушла на кухню готовить завтрак и отвары. Занятая готовкой и поглощенная своими мыслями, я резко подпрыгнула и выронила лопатку на пол, услышав раздавшийся за спиной голос.

– Опять блины? Ты умеешь что-то другое готовить? – недовольно протянул Костя.

– А с чего ты взял, что я готовлю и на тебя тоже?

– Неужели сама такую огромную гору съешь?

– Найдутся едоки, не переживай.

Пробурчав себе под нос что-то неразборчивое, парень налил в две кружки ароматного чая. Я подвинула к нему блюдо и, решив разбавить повисшую неловкую паузу, стала расспрашивать Костю о его жизни. Оказалось, говорить о себе он очень любил, поэтому вскоре я узнала о нем почти все, и сразу нашлось объяснение замашкам типа "место женщины у плиты".

Бабушка, как я уже знала, забрала его к себе довольно рано, и чтобы любимое чадо не чувствовало себя несчастным и одиноким, окружила его чрезмерной любовью и заботой. Дома Костя не знал ни в чем отказа или нужды. На обучение к известному учителю парень поступил не без связей бабушки и, проходя учёбу рядом с домом, мог ночевать в своей кровати, а не в стенах Крепей, обителей барьерников. Привыкший к домашнему уюту, в нашем путешествии Костя тяжело переживал отсутствие привычного комфорта, и теперь я поняла, что являлось причиной его частых срывов и выплеска дурного настроения.

Будучи единственными членами нашей группы, не пострадавшими в ходе вчерашних происшествий, мы с Костей отправились к церкви. Утром старший ловчий поведал барьернику, куда он пропал во время нападения. Александр сумел отследить направление прилетевшего в него заклинания. Справившись с моей помощью с опутавшими его травами, он выскочил из укрытия и заметил ведьму в конце улицы. Почуяв опасность, она бросилась прочь, петляя меж домов. Однако ловчий смог взять след и удерживать его некоторое время, пока тот внезапно не оборвался, но опытного охотника не так легко было провести. Распаленный азартом погони, он полз на коленях в поисках свежих отпечатков ног и в конце концов выследил ведьму. Александр нашёл ее спокойно сидящей на верхней ступеньке церкви. Бесформенная куртка скрывала фигуру, а широкий капюшон закрывал лицо. Ловчий не терял бдительности и остановился на краю поляны, заметив несколько магических ловушек.

Ведьма потребовала открыть ее чулан, запечатанный кудесниками, и убраться из села. Александр не отреагировал на ее угрозы и уже готов был накинуть воздушный аркан, чтобы пленить ведьму, но она атаковала первой и проголосила древний заговор на «порчу да корчу», но допустила ошибку в заклятии. Сила, не сдерживаемая нужной канвой, разлетелась по поляне и активировала ловушки, отчего случился взрыв, как при утечке газа. Отличная защита и быстрая реакция спасли мужчину, но он все равно получил сильные увечья. Взрывной волной его вынесло с поляны, и он сломал несколько стволов берез и несколько десятков метров прокувыркался по земле, цепляясь руками за кусты.

Перед нами стояла задача – обнаружить и ликвидировать оставшиеся ловушки. Барьерник остановился у края провала церкви и заглянул вниз. Из-под его ботинка посыпались вниз камни. Парень ловко отпрыгнул на прочно стоявший бетонный блок и огляделся.

– Что-нибудь видно? – спросила я.

– Возле кладбища два капкана защитной структуры, потому не сработали ночью. Саше очень повезло. Посмотри, какие разрушения, а у него только три ребра и рука сломаны. Я с утра его осмотрел. Ничего, Смеяна живо все залечит, – парень потер переносицу и, внимательно глядя себе под ноги, задумчиво пробормотал:

– Меня больше интересует, выжила ли ведьма… За ее спиной взорвалось здание. Даже если не брать в расчет летевшие во все стороны куски кирпича, то температура в момент взрыва была очень высокая. Она должна была зажариться.

– Может, это и произошло?

– Нет, не чувствую эманаций смерти, даже слабых отголосков.

– А что, если она упала вниз? – я указала на черный провал и тут же пожалела об этом.

– Вот и проверим. Давай помогу, – Костя протянул руку.

– Ну уж нет! Я уже спускалась в прошлый раз в подпол, и ничего хорошего меня там не ждало. Сам лезь, – я скрестила руки на груди.

– А ты сможешь меня вытащить оттуда?

Я смерила друга внимательным взглядом: высокий, широкоплечий, мускулистый, на вид килограмм сто весит. Если найти трос, обмотать его вокруг балки, один конец кинуть Косте в яму…

– Помнишь слова Саши? Каждый из нас должен делать то, что ему прикажут.

– Да, но ты-то не ловчий! – Возмущенно возразила я.

– Сейчас я старший над тобой.

Я вздохнула и подошла к победно улыбавшемуся Косте. Вместе мы обошли по кругу дыру в земле, отыскивая достаточно крепкое место. Я опустилась на колени и вытащила из куртки светоч Смеяны.

– Есть веревка?

Дно ямы почти все было покрыто толстым слоем обломков, кроме одного небольшого чистого пятачка, припорошенного осевшей пылью.

– Гляди, что это там? – мое внимание привлекло синее пятнышко у стены.

– Слишком темно, – Костя присел рядом, оперся о землю, и комья под его ладонью тотчас же обвалилась вниз. Отшатнувшись, он выпрямился и отступил от края. – Я слишком тяжелый. Придется все-таки тебе.

– А как ты меня вытащишь, если не можешь подойти к краю? – спорила я машинально, уже присматриваясь, как бы половчее спуститься вниз.

– На землю лягу, ремень кину и вытяну. Тут неглубоко.

Я спустила ноги и спрыгнула. Под ногами хрустнула доска, вверх поднялась кирпичная пыль. Выждав, пока пыль уляжется, я зажгла лампу и, немного потоптавшись в нерешительности, аккуратно стала пробираться до заинтересовавшего меня места. Открытые участки кожи защипало остаточными потоками Силы. Наши предположения были верны: здесь ведьма и схоронилась от устроенной ею же разрухи, создав мощный щит, следы которого по прошествии стольких часов все еще висели в воздухе. Утвердив светоч на выступавшей из стены балке, я дотронулась до синего куска ткани, придавленного осколками бетона. Выдернуть из-под завала его не удалось, и я принялась за раскопки. Утирая выступавший пот с лица и размазывая по нему грязь, я наконец высвободила и встряхнула эту тряпицу. В моих руках оказалась игрушка. Это была грязная, рваная, сшитая из лоскутов собака с неестественно длинными лапами, ярко-синими ушами и пуговичными глазками. Синтепон выбивался из многочисленных дырок в ткани.

Я повертела ее в руках, но не обнаружила ничего интересного, решив показать ее ловчим. Заткнув игрушку за пояс брюк, я оперлась на стену, чтобы подняться. Палец больно укололся об острую щепу. Поднеся лампу к стене, я рассмотрела глубокие следы от когтей, вспоровшие деревянные перекрытия. Было не сложно догадаться, кто помог ведьме выбраться из подпола.

Костя не терял времени даром и уже разрядил обнаруженные ловушки. Печать, установленная Мстиславом, не позволила проверить чудом уцелевший деревянный сарайчик, и мы устало побрели домой. День только начался, а я уже была не прочь поваляться в горячей ванне и упасть в кровать. При мыслях о теплом влажном паре, клубившемся в небольшой баньке рядом с нашим домиком в Мшистом логе, в груди разлилась теплота. Банник, небольшое бородатое существо, показывающееся крайне редко, всегда любовно ставил на стол в предбаннике глиняный кувшинчик с кислым морсом либо квасом и раскладывал на лавках пахнувшие можжевельником беленые простыни. Закутавшись в такую, чувствуешь, как все тело дышит.

Нога провалилась по щиколотку в грязную лужу, возвращая меня из мира грез.

– Ясь, а почему именно медицинский?

– Я с детства мечтала стать врачом. Сначала, конечно, хотела ветеринаром быть. Вечно подбирала и приносила домой бездомных котят, маленьких птенцов, полевых мышек и змей. У бабушки в деревне был большой старый пес. Он был моим постоянным пациентом. В доме из-за моих игр никогда не было бинтов – все на него изводила, – я рассмеялась, вспомнив грустную морду пса, когда я шла к его конуре с ворохом бинтов в руках. – А потом детская мечта поблекла – не смогла смириться со смертью кота. Когда встал вопрос о выборе профессии, я растерялась. Родители уговаривали пойти на юридический, но штудирование законов меня не прельщало. Думала пойти на программиста, но стало жалко зрение – постоянно за компьютером сидеть. Мама давила, что нужно хоть что-то выбрать, довела до того, что я была готова после школы отправиться работать кассиром в супермаркет, лишь бы не думать ни о каком поступлении. Тогда я вспомнила детство и сообщила о своем желании стать ветеринаром, и дома разразился скандал… О работе «Айболитом», как выразилась мама, пришлось позабыть, но в целом это направление устроило нас обеих, и я отправилась сдавать экзамены на медицинский факультет.

– Родители имеют на тебя такое сильное влияние?

– Мама. Она иногда включает режим гиперопеки и начинает контролировать мою жизнь. В каких-то моментах мне приходится ей уступать.

– Как же она тебя отпустила в Мшистый лог?

– Сама удивляюсь, – я развела руками. Действительно, все прошло подозрительно гладко. Даже если бы я собралась поехать с Лидой на море, пришлось бы привести подругу домой, чтобы она на карте обвела кружок вокруг дома, где мы будем жить, и обозначила все наши предполагаемые маршруты. – Я бы сказала, что все решилось волшебным образом. А ты общаешься с родителями?

– Конечно, я к ним несколько раз в году приезжаю. Да и они приезжают на праздники.

– Они приезжают к вам?

– Да, а что такого? Папа смирился и представляет, что он в другую страну в отпуск приезжает.

– А брат?

– С братом мы не общаемся. Знаю, что он в столицу переехал, а что да как у него, о том не слыхал. А у тебя есть братья или сестры?

– Был…

Позабытая боль острым ножом резанула по сердцу, к горло подкатил ком, и глаза предательски защипало. Я отвернулась от друга, скрывая навернувшиеся слезы. Столько лет прошло, а рана не заживала. Говорят, время лечит, но в моем случае, оно лишь прикрыло воспоминания пыльным половичком.

– А я в детстве мечтал стать звездочетом, – друг сменил тему и, тактично отвернувшись, позволил мне смахнуть выступившие слезы. – На нашей улице живет один забавный старикан. Бабушка его чудилой прозвала за то, что ходит в черной длинной хламиде с вышитыми созвездиями и стихами говорит. Мол такой наряд носят на Востоке, где он путешествовал в свое время. Я, малой когда был, за ним следил: то в окна заглядывал, то по кустам за ним крался. Мне казалось, что он самый настоящий волшебник, как в сказках, которые мы с мамой читали. Я столько за ним таскался, что наизусть запомнил его привычки и распорядок дня, но вот чудес никаких не происходило. Тогда я решил прокрасться в его дом. Дождался дня, когда он к знахарю на чай уйдет, да через окно влез. Сначала расстроился – дом как дом. Пыли только много да вещи по всей горнице раскиданы. Потом я зашел в его святая святых, в мастерскую, и обомлел: повсюду сотни шелковых, берестяных, кожаных, навощенных от влажности старинных карт звездного неба. Какие-то свернуты в рулоны и свалены в кучу под столом, какие-то сложены в специальные ячейки. Все стены были ими завешаны. Даже заслышав шаги за дверью, я не смог оторвать взгляд от этих сокровищ, и так звездочет наткнулся на меня в своем доме. На удивление, ругаться он не стал, и с радостью принялся обучать меня астрологии и нумерологии, но звездочета из меня не вышло: не хватило одного важного качества.

– Это какого же?

– Усидчивости, – Костя красноречиво потер поясницу. – Надо сидеть целыми днями, корпеть над чертежами, а я все чаще стал отвлекаться на играющих за окном ребят и начал прогуливать уроки. Вот у Варюшки проблем с дисциплиной никогда не было.

– Вы давно знакомы?

– Лет с десяти. Наши семьи дружат.

– Скучаешь по ней?

Костя смутился и, слегка покраснев, промолчал. Ответ был написан на его лице, и я порадовалась за подругу.

Дом встретил нас сонной тишиной. Мстислав закутался с головой в одеяло, выставив наружу стопу. Я толкнула в бок барьерника и указала на печь. Тот в свою очередь указал мне на дровницу. Сдавлено засмеявшись, Костя все же пошел разжигать огонь, но поручения сыпались на меня одно за другим: то принести ему спички, то бумагу, то лучин нащепить, мол эти слишком большие и кривые. Когда я демонстративно взвесила полено в руке и, замахнувшись, была готова ему всыпать, за моей спиной раздался хриплый, но твердый голос Мстислава:

– Хватит ее гонять. Неужто сам не можешь ничего сделать?

– О, проснулся, – улыбнулся Костя. – Ясь, принеси ему отвара вчерашнего, там вроде осталось еще в кастрюле.

Дважды повторять не пришлось. Я пулей влетела на кухню и, стараясь сильно не греметь посудой, поставила чайник на плиту. Отвара хватило ровно на одну большую кружку. Придерживая двумя руками исходящую ароматным парком посудину, я вернулась в гостиную. Мстислав перебрался на лавку у печи и, не снимая с себя одеяло, прислонился к кирпичному боку. Я передала ему кружку, перетащила поближе стул и уселась рядом. Он благодарно мне улыбнулся, от чего в груди сладко екнуло. Под глазами друга залегли темные круги, лицо все еще было бледным. Глубокие царапины почти срослись, но все еще страшно чернели вспухшими буграми. На разбитых губах запеклась кровь, и корочки лопались, когда кудесник делал глоток из глиняной кружки. Рука едва заметно дрожала от холода или от нехватки сил. Однако глаза ярко полыхали дикой зеленью и были темнее обычного.

Друзья обсуждали, что произошло во время беспамятства Мстислава. Вскоре на шум разговора спустился ловчий и, не говоря ни слова, скрылся за дверью моей спаленки. Александр был в распахнутой рубашке, и я успела заметить огромную гематому на животе и на боку. За дверью послышался тихий голос Смеяны и звон склянок. Я с облегчением выдохнула. Раз девушка встала и полезла в свою целительскую сумку, то с ней точно все в порядке.

Ребята выдавали разные версии насчет неведомой твари, напавшей на Мстислава.

– С подобным я раньше не сталкивался, – ловчий покрутил головой. – Оно немного похоже на гуля, но у них обычно более развиты задние ноги, как у прямоходящих существ, а у этого же были сильны передние. И когти. У этой твари передние лапы были похожи на человеческую ладонь, а у гулей либо четыре пальца, либо ладонь, как у гориллы. Язык опять же…

– А с языком что не так? – барьерник подтянул к себе кипу чистых листов.

– У гулей он длинный и тонкий, он вылизывает им костный мозг. Более того, гули – падальщики, раскапывают могилы и редко нападают на людей, особенно с такой яростью, – Слава задумчиво баюкал в руках опустевшую кружку. Меня передернуло от отвращения. Заметив это движение, друг положил мне ладонь на колено. Прикосновение обожгло через ткань брюк.

Из спальни энергичной походкой вышел Александр, застегивая на ходу рубашку. Движения его еще были немного скованы. Следом за ним вышла Смеяна. На щеках девушки горел яркий румянец и, замерев перед нами, она сцепила руки в замок. Не глядя никому в глаза, она бегло осмотрела Мстислава, пробормотала, что нужны бинты, и скрылась на кухне. Я последовала за подругой.

– Смейка? – подруга опустила голову ниже, пряча лицо за светлыми прядями. – Как ты? Я так волновалась за тебя.

Я сделала к ней шаг и положила руку на плечо. Девушка вздрогнула от прикосновения и сжалась еще сильнее.

– Я так сглупила… – еле слышно прошептала она. – Сама попалась и тебя чуть за собой не утащила…

– Но ведь обошлось.

– Этого не должно было случиться…

– Не будь так строга к себе. Мы все вчера ошиблись.

Подруга горько заплакала, и я крепко обняла ее.

– Я так хочу домой. Я ведь никогда не выезжала из Темнолесья на другую сторону. Тут все не так… Даже воздух не такой! Тут все пропитано отчаянием. Ни радости, ни счастья, только безысходность и тоска. Как же здесь можно жить? Наткнувшись на переход, я всем сердцем захотела сбежать отсюда…

Я прекрасно понимала, о чем она говорит. Атмосфера этого села действительно была нездоровой, а уж для чувствительного эмпата-целителя и вовсе разрушительной. Стало теперь понятно, почему у Смеяны было такое настроение с самого приезда: тоска по дому и друзьям. Я тоже безумно скучала и по дому, и по Мшистому логу, и предпочла бы сейчас даже домашний арест в нашем уютном домике.

– Яся, спасибо тебе, – Смеяна отстранилась от меня. В ее глазах читалась растерянность. – Спасибо, что вытащила, удержала меня. И… что выслушала.

– Для этого и нужны друзья, – я искренне улыбнулась.

Немного постояв в обнимку, мы вспомнили о причине прихода на кухню и стали подготавливать ингредиенты для перевязки ученика ловчего. Руководствуясь подсказками целительницы, я растолкла в ступке травы и, понемногу добавляя горячую воду, смешала терпко пахнувшую припарку. Откинув за спину непослушную косу, я осмотрелась, и меня разобрал смех. За короткое время деятельная подруга превратила помещение в настоящую ведьмину кухню. На плите булькали несколько ковшиков с варевом из порошков и трав, распространяя сладкий, щекочущий ноздри запах серы. По соседству с ними разогревались в кастрюле щи. Стол был завален разнообразными склянками, свертками и кристаллами. Под потолком Смеяна натянула несколько веревок и повесила собранные пучки трав на просушку.

– Ясь, надо смотать бинты.

– Да, я знаю как, – я скрутила тонкую ткань в тугие рулоны и, по указанию подруги, замочила их в отварах.

Закончив приготовления, мы водрузили все на подносы и отправились оказывать не скорую, но крайне своевременную помощь Мстиславу.

– В комнату, – жестко скомандовала Смеяна. Слава скривился, но медленно поднялся и, путаясь в одеяле, побрел в сторону лестницы. Глядя на его тяжелые шаги, мне хотелось подставить плечо, но сжатые губы друга демонстрировали, что помощи он не примет. – Э, нет. Не в свою комнату. Давай в нашу спальню.

– В вашу?

– Я не сомневаюсь, что ты поднимешься в свою комнату, но подумай о нас: туда-сюда бегать с тяжелыми подносами будет тяжело.

Я зажгла верхний свет и задернула шторы. В это время подруга ловко размотала одеяло на друге и кинула его на кровать. Молча указав кивком на грязные брюки, она вышла за дверь. На кухне вновь зашумела вода. Слава с трудом справился с непослушной одеждой и кряхтя улегся на спину. И без того бледная кожа посерела. Почти все бинты пропитались выступившей кровью. Я представила, как тяжело будет это все отдирать от ран, и гулко сглотнула.

Ночью мы сделали все, чтобы Мстислав не истек кровью. Сейчас предстояла другая работа. Необходимо было срастить мышцы, сосуды, части сухожилий и кожу на мельчайшем уровне, клеточка к клеточке, волокно к волокну. Это требовало предельной сосредоточенности и внимательности. Спустя несколько часов я не чувствовала спину и не могла повернуть шею. Подруга неоднократно предлагала мне отдохнуть, но я упорно продолжала накладывать лопаточкой припарки и прикрывать свежезаживленные ткани бинтами.

В комнате повис тяжелый запах лечебницы. Я открыла окно, впуская в комнату струю холодного мокрого ветра, и прижалась пылающим лбом к стеклу, за которым плескалась вязкая тьма. Смотреть на нее было неприятно, словно кто-то невидимый наблюдал за мной. Я резко задернула штору. Живот недовольно забурчал, напоминая, что неплохо было бы перекусить.

– Посиди со мной, – тихо попросил Мстислав, повернув лежавшую на подушке голову в мою сторону. Подруга подмигнула мне, сгребла пустую посуду и вышла за дверь, обронив, что ужин берет на себя.

Я аккуратно присела на край кровати, стараясь не потревожить парня.

– Не беспокойся, мне не больно. Просто сил нет, даже глаза не могу открыть. Веки каменные, – улыбнулся Слава. – Расскажи что-нибудь.

– Например? – я задумалась.

– О твоем доме. Я почти не знаю, какая в ваших городах жизнь.

Я накинула на него край одеяла, укрывая от сквозняка, положила голову на соседнюю подушку и тихо начала рассказ о шумной многолюдной Москве, о ее архитектуре и достопримечательностях, о дворянских усадьбах и величии монастырей, церквях, сверкающих золотыми куполами. Делилась легендами и преданиями о любимых улицах, мысленно провела друга по центральному детскому миру на Лубянке, даже в общих чертах пересказала роман «Мастер и Маргарита».

Особенно Славу позабавил мой рассказ о празднике, который мы традиционно справляем всей семьей в середине зимы, украшая елку и готовя подарки. Я вспомнила бабушку и ее дом в старой деревне, как скрипело крыльцо, когда пробегаешь по нему босыми пятками, и как приятно окунуться в прохладу сеней; как на ночь она рассказывала мне, жуткой трусихе, завораживающие сказки. Слава почти ничего не говорил и не открывал глаз, лишь улыбался. Мне казалось, что я рассказываю скучно и бессвязно, но когда я замолкала, он хмурил брови, и я продолжала, любуясь его правильными чертами лица, изогнутыми бровями, высокими скулами, впавшими щеками, маленькими морщинками, разбегавшимися от уголков глаз, тонкими губами и выступавшим вперед подбородком. Когда дыхание Мстислава выровнялось и затихло, я покинула комнату, оставив на столе зажженный светоч.

За накрытым столом сидели Смеяна и Александр, а возле телевизора, впервые включенного с момента нашего приезда, стоял Федор. Сегодня он выглядел еще более нервным, чем обычно. Уловив суть их разговора, я поняла причину его беспокойства – ловчий рассказывал о ночных происшествиях. Надо заметить, местные ребята слово сдержали и пока никому ничего не рассказали, но шум и крики не услышал бы только глухой, не говоря о взрыве. В открытую заявиться к нам селяне побоялись и отправили фельдшера. Когда повествование дошло до ведьмы, гость боязливо всхлипнул и, достав из кармана платок, промокнул им лоб.

– Ты разглядел ее? – дрожащим голосом спросил он у Александра.

– Нет, не успел. Она церковь взорвала.

– Да что же это…

Фельдшер заметался по комнате, заламывая руки. Он напоминал попугайчика в клетке, у которого перевесили поилку. Сверху спустился Костя и, остановившись на последней ступеньке, подмигнул Александру. За спиной он что-то прятал. Подойдя к столу, парень жестом фокусника явил на всеобщее обозрение большую бутыль с мутным содержимым.

– Вот! Думаю, время для нее пришло.

– О, так это же знаменитый брусничный самогон! – потер ладони ловчий и принес с кухни три граненых стакана. Мы со Смеяной переглянулись и, взяв со стола полные тарелки, переместились на лавку к печи.

Мужчины выпили молча. Костя тут же налил по второй, краем глаза посматривая в телевизор. На красном фоне вещал известный комик. Невидимый зал ежеминутно взрывался смехом и аплодисментами.

После третьего стакана фельдшер покраснел, довольно крякнул и повернулся к ловчему.

– И что теперь, а? Охота на ведьму?

– Пока не знаю, что буду делать. Видишь, как меня приложило. Не тот уже, старею. Раньше, бывало, таких, как она, пятерых на завтрак съедал. Костя, наливай! Оп… Хорошо. Хотя может, и не в возрасте дело. Вот ученик мой. Видал его? Нет? Хорошо его ведьма отметелила. Не знаю теперь, встанет ли, – Александр потянулся к бутылке и сам наполнил стаканы до краев. – Ну, на удачу.

– А я ведь тоже грезил ловчим стать. – Фельдшер задумчиво смотрел вперед, подперев хмельную голову. – Слушал сказки о похождениях Верея да все представлял себя таким же непобедимым героем; что все города от Мора спас, все леса себе служить заставил. Поди плохо. Почет, удобства, все девки на тебя вешаются. Мечтал, что у князя по правую руку сяду и буду наипервейшим советником, всех стариков подвину. Сказки… Ух, забориста! А сейчас что? Смотрю на тебя, Саня, и радуюсь, что я целый и при деле, а не как ты – рубленный весь да без дома.

– Это точно. Наша служба не сказка, а проклятье. Знал бы сам, как оно на самом деле – никогда б не пошел в Твердь! Стороной бы обошел. Нашу братию как меченых гонят, даже за один стол не садятся в кормильнях. А ты вот уважаемый человек здесь, да?

– Пф. Конечно, уважаемый. Как староста, – фельдшер опрокинул в себя содержимое стакана и занюхал рукавом. – Даже больше, чем староста, о как!

Мы со Смеяной опять лукаво переглянулись. Актер из ловчего отличный, но внимательные и чистые глаза выдавали его трезвость, в то время, как язык Федора заплетался все сильнее. Костя потянулся к блюду с нарезанными овощами и как бы случайно задел аккуратно сложенные на краю стола листы. Часть отлетела под стул к фельдшеру, и тот, лихо свесившись и чуть не опрокинувшись на пол, поднял их. Лениво мазнув по ним пьяным взглядом, он протянул стопку барьернику, но внезапно с его лица сползла улыбка и рука зависла в воздухе. Мужчина не моргая смотрел на фотографию, зажатую в своих пальцах.

– Знаешь ее? – кивнул на девушку, глядевшую с карточки на фельдшера, Александр.

– Д-да, – испуганно кивнул головой Федя. – Это Оксанка, дочь Константина.

– А где она? Учиться что ль уехала?

– Не, – с отвращением на лице Федор перевернул фотографию и откинул подальше от себя. – Сбежала. Нашла себе ухажера городского, прихватила все сбережения отца и пропала. Вот так-то. Семью родную обворовала. Мать чуть не поседела, писала ей, звонила, упрашивала. А той хоть бы что. В прошлом году канула с концами.

Налив себе еще один стакан, фельдшер с остекленевшим взглядом продолжил бурчать себе под нос:

– В город ей, вишь, надо было. Как же. Здесь, значит, не то… И куда ты суешься со своими цветами… Смеялась, выкобенивалась… В город убегла… Ну да…

– И не возвращалась? – ловчий постучал по столу, привлекая к себе внимание.

– Ты знаешь, мне это… Пора мне… – резко засобирался Федор, и, вставая, опрокинул стул. – Я чего заходил-то?.. Константин звонил… Завтра они приедут… Или после… Послезавтра.

Фельдшер развернулся, взмахнул руками для сохранения равновесия и заплетающейся походкой покинул дом. Выждав пару минут, ловчий кивнул Косте, и тот вышел вслед за пьяным мужчиной на улицу.

Вспомнив о своей плюшевой находке, я решила показать ее Александру.

– Детка, да я уже вырос из игрушек, – хрипло рассмеялся мужчина, взяв собаку и покрутив в руках.

– Я нашла ее на месте церкви, там, где пряталась ведьма.

– А вот это любопытно. Смеяна, подойди. Что можешь сказать?

Девушка взяла пса и, прикрыв глаза не несколько секунд, пожала плечами. – Ничего особенного не улавливаю. С ним кто-то играл, но больше сказать не могу, Александр, я очень устала.

– Да, мне тоже не ясно. Пока оставим. Потушите чертову коробку, невозможно это слушать весь вечер!

Я могла бы объяснить ловчему ритуал вечернего просмотра телевизора, призванного оградить семью от общения друг с другом, но передумала. Выключив "чертову коробку" а заодно и погасив свет, я затеплила в комнате свечи. Сразу стало намного уютнее. В молчании мы дождались Костю.

– Это было ужасно. Он еле тащился да еще и песни принялся петь под своим забором. Я уж думал, что он там всю ночь проторчит, – запыхавшийся парень плюхнулся на стул, подтянул к себе тарелку и принялся за остывшую еду.

– Что за представление вы разыграли? Для чего врать, что Славка при смерти? – Смеяна недовольно сдвинула брови к переносице.

– Чуется мне, что Федор знает куда больше, чем нам рассказывает. Темнит что-то, лешачий подкидыш, за нос меня водить вздумал. Я рассчитывал напоить его, чтоб сболтнул лишку, но не удалось, – Александр задумчиво пощипывал заросший подбородок.

– И какой план?

– Спать, набираться сил, а завтра на охоту.

Ночью я отказалась идти спать под бок к Мстиславу, занявшему половину нашей кровати, и расположилась на его матрасе на втором этаже. Смеяна лишь ухмыльнулась, глядя на мое пунцовое лицо, и скрылась за дверью нашей спальни.

Мои мечты выспаться потерпели жестокое крушение. Стоило мне кое-как устроится на неудобном жестком матрасе с торчавшими в разные стороны пружинами, больно упиравшимися в самые чувствительные места на моем теле, и закутаться в тонкую простыню, как перед глазами встал образ Мстислава. Я безоговорочно верила в целительскую силу подруги, но все равно меня терзал жуткий страх. А вдруг начнется заражение крови? А если уже сейчас у него начался жар? А что, если мы пропустили какой-либо сосуд, и у него начнется внутреннее кровотечение? Конечно, рядом с ним находилась Смеяна, но ведь и она сегодня выложилась по полной, вдруг не проснется на тихий стон? Неудобная постель жгла кожу, и я вертелась как уж на сковородке, пока на меня раздраженно не цыкнул со своей кровати Александр. Я изо всех сил прогоняла образ лежавшего неподвижно друга и старалась вызвать яркие воспоминания из лога: как он лихо вваливался в окно нашей горницы с гостинцами, тянул меня на реку в полуденный зной или со знанием дела объяснял мне непонятный предмет. Я почти уже провалилась в омут сновидений, но тут меня разбудил очень неприятный сюрприз.

Тяжело засыпать, изводясь волнениями, но, как оказалось, еще тяжелее под раскатистый храп ловчего. Я двумя руками прижимала подушку к голове, но даже через нее просачивался сверлящий шум, которому бы позавидовал даже злостный сосед с перфоратором. Косте, кажется, было наплевать, либо же он устал сильнее, чем я. Откинув подушку, я села на матрасе с самым мрачным настроем. Мысль перебраться в комнату к Смеяне и Мстиславу я отмела – тревожить ребят не хотелось. Оставалось лишь сделать что-то с этим храпом. Очень осторожно я придвинулась к ловчему. Мужчина едва уловимо напрягся. Я не стала смотреть на него в упор, а просто уселась на пятки, выжидая, пока он привыкнет к моему присутствию. Мимо дома медленно проехала машина, вырисовывая светом фар узоры от тюли. В детстве, когда мы с братом ложились спать, он обводил маленьким пальчиком причудливые силуэты на стене нашей комнаты и уморительно морщился, когда я без подсказки не могла угадать, что он показывает. Сейчас на стене появились очертания зайчика, перетекшие в нечто крылатое и когтистое. Ловчий шумно выдохнул и устроился поудобнее. Я решительно протянула руку и зажала ему нос: где-то читала, что это помогает от храпа. Мужчина нахмурился, чмокнул губами и затих. Вожделенная тишина! Я победно улыбнулась, но миг триумфа был краток. Стоило мне лишь чуть отодвинуться, как он открыл рот и захрапел вдвое громче.

Я попробовала перевернуть мужчину на бок и уперлась в него спиной, но легче было бы сдвинуть бетонную плиту. Словно в насмешку над моими потугами, он изменил тональность храпа. Я потрясла его за плечо. На испещренном шрамами лице промелькнуло раздражение, мужчина повел носом, будто принюхиваясь, и опять расслабился. Психанув, я хлопнула ловчего по ребру. Реакция Александра была быстрой и безжалостной. Я успела отскочить, уворачиваясь от маленькой шаровой молнии, выпущенной в мою сторону.

– Тебе неймется? – зарычал Александр.

– Ты храпел как медведь!

– И что с того? Если человек хочет спать, ему ничего не помешает, – философски изрек мужчина.

Я прикусила язык, исподлобья глядя на него.

Когда мы восстановили порядок в комнате, собрав разбросанные вещи и потушив подожженный молнией тулуп, Александр милостиво дал нам заснуть, выйдя на какое-то время на кухню.

Мне снился Лес. Он был настолько стар, что наверняка видел начало этого мира. Стволы деревьев были такие толстые, что обхватить их смогли бы разве что несколько взрослых мужчин. Я могла лишь представить, насколько высоко вздымаются кроны. Эти исполины выпивали все соки из земли, и потому под голыми пятками чувствовалась лишь колючая хвоя. Ни чахлого кустика, ни маленькой травинки не было на ровной сухой земле. Неестественная тишина давила на уши. Это место давно отвыкло от гостей. Поодаль в стороне треснула ветка. Этот звук тут же подхватило заскучавшее эхо. Воздух сгустился. Уходи. Но что-то тянуло меня вперед, в беспросветную тьму. Звук надломленной ветки прозвучал теперь совсем рядом. Или это все же игры эха? Послышался скрип. Лес стал медленно растворяться, скрываясь в темноте.

Скрип повторился. Половица. Я чувствовала, что упустила что-то необычайно важное, и, зажмурившись, старалась ухватить ускользавшее видение. Увы, его было не вернуть. Перевернувшись на другой бок, я огляделась. Костя сидел на своей кровати, быстро моргая и сжимая в руках нож. Взлохмаченный и невыспавшийся, он напоминал ежа, которого вырвали из зимней спячки. Ловчий прислонился к раме, осторожно выглядывая за занавеску.

– Прячется, зараза, – цокнул языком он. – Изгаляется.

Я еще не отошла от яркого сновидения, и мне потребовалось время прийти в себя и понять, что происходит. Растерев ладонями лицо и сняв остатки дремы, я переползла под ноги Александру и попыталась посмотреть, что привлекло внимание мужчины.

– Не лезь. Я ее не вижу, но она наблюдает за нами, – резко одёрнул меня Александр.

– А что…

– Замолкни наконец и послушай! – прошипел ловчий, наклонившись к моему лицу.

С улицы не доносилось ни звука. Я растеряно взглянула на Костю. Он взлохматил волосы и вытянул губы, собираясь засвистеть.

Порыв ветра ударил по стеклам. Я прислушалась к его мелодии и задрожала. Так могла бы завывать зимняя вьюга, звенящая обледенелыми линиями проводов и ударяющаяся о голые ветви деревьев, но услышать такое в августе было страшно. Пропал шелест листвы и трав, остался лишь вой, колко скребущийся по стенам. Нахлынула глухая беспросветная тоска. Чем дольше я вслушивалась в этот вой, тем больше слышала в нем детский плач.

Ловчий резко ударил по стеклу ладонью, вырывая меня из власти горестной песни.

– Ну что, все проснулись? – по щелчку пальцев загорелся фитиль огарка свечи. Ловчий улыбнулся, обнажив сломанный клык, и полез в рюкзак. Я зябко растерла плечи, радуясь маленькому теплому огоньку.

– Как насчет картишек?

– Сдавай, – устроился поудобнее Костя. – Жуть. Словно Сирин слетела.

– Не поминай, – тихо промолвил Александр. – Лучше вовек с ней не встречаться.

– Ты слышал Сирин? – обмирая, прошептала я.

– Сидел бы я тут, – хмыкнул мужчина, и его лицо болезненно скривилось. – Но кое-кого она у меня увела. Я выслеживал ту тварь три луны, а когда настиг, она даже рта своего поганого не успела раскрыть.

Я нервно схватила колоду и начала мешать.

Утро выдалось мрачным под стать моему настроению. Несмотря на все мои опасения, Мстислав выглядел отлично и уже не походил на недоусыпленную нежить. Я прихлебывала отвратительный на вкус растворимый кофе и вспоминала свой сон. Интересно, есть ли такое место в Темнолесье? Или в соседних княжествах? Ходила молва, что в Кудскогоре есть заповедные места, где не ступала нога ни человека, ни животного, ни нечисти.

Услышав свое имя, я встрепенулась:

– Что?

– Ты. Остаешься. В. Доме, – раздельно проговорил Александр. Он не сдержал пренебрежительной ухмылки, задевшей меня за живое. – Запрись, и чтоб нос не высовывала.

– Я не участвую в охоте? Но почему?

– Потому что я так сказал, – отчеканил мужчина, прилаживая к креплениям на бедре самострел.

– Ясь, дозволь, – Мстислав поманил меня на кухню. Дождавшись, пока я подойду, парень тряхнул руками, словно скидывая что-то с ладоней, и посмотрел мне прямо в глаза. – Я считаю, тут он прав. Будет лучше, если ты останешься здесь. Ты ведь видела, насколько опасно это существо. Дом надежно укрыт, я сам приложил к этому руку, и нам не придется волноваться за тебя.

– А ведьма?

– Пойми, ты обязана вернуться домой целая и невредимая. Я желаю этого всем сердцем, и мне будет спокойнее, если ты останешься в безопасности.

Он взял меня за руку и придвинулся на шаг. Его раны полностью затянулись, оставив после себя лишь тонкие красные полоски, похожие на царапинки. Он молчал, ожидая моего ответа. Между бровей залегла глубокая морщинка.

– Хорошо, – я проглотила тяжелый ком, оцарапавший горло.

На лице Мстислава расплылась улыбка. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к моей щеке, но я уклонились. Подрагивающие пальцы зависли перед моим лицом. Я не выдержала неловкости ситуации и резко высвободила руку, уходя прочь от неприятного разговора и застывшего друга.

Стул жалобно крякнул, когда я с размаху уселась на него. Друзья молча собирались. Я внимательно следила, как Мстислав вешает на ремень вычищенную цепь. Кровь, что была на ней, ловчий будет использовать для обнаружения логова твари.

Изнутри медленно поднималась жгучая обида, с которой я безуспешно пыталась бороться. Пришлось закусить губу, сдерживая рвущиеся с языка колкие слова. Когда закрылась дверь, больше не сдерживаясь, я сорвала злость на стуле. От пинка он отлетел и разбился об угол печи. Бесцельно побродив по дому в попытках успокоиться, я остановилась возле окна. Голова гудела, и во рту пересохло.

Я резко отдернула занавеску, почти сорвав ее с петель, и замерла, как гончая, почуявшая цель. Рядом с сиреневым кустом пошевелилась тень. Я прижалась носом к стеклу, но ничего не происходило. Я была готова разбить окно кулаком. Ветер зашевелилветви, но тень не колыхнулась. Солнечный свет померк, спрятавшись за облаками, и тень выдвинулась чуть вперед, обрисовывая очертания женской фигуры.

Девушка подняла голову и посмотрела прямо на меня. Убедившись, что я ее вижу, она призывно махнула рукой, и скрылась в зарослях.

Я закусила губу. Слава просил оставаться в доме…

Обида вновь расплавленным железом обожгла душу, и, повинуясь безрассудному порыву, я схватила плюшевую собаку со стола и вылетела за дверь.

Глава 13

Дожидаться меня девушка не стала – на это я и не рассчитывала. Поиск следов на влажной земле не принес результатов. Пришлось признаться: следопыт из меня никудышный.

Вдруг раздался негромкий окрик. Я покрутила головой и у заросшего колодца поймала взглядом тень, которая быстро передвигалась, удаляясь прочь со двора. Это было странно. Возможно, она просто не хотела разговаривать под окнами своего дома.

Тайны, окружавшие Оксану, вскружили мне голову. Я облизнула сухие губы и пригибаясь побежала за ней. Пришлось пробираться чужими огородами. Иногда я теряла свою провожатую из виду, но стоило мне лишь немного сбавить шаг, как она появлялась вдалеке и призывно махала рукой. На одном из участков мне придала ускорения злющая собака, выскочившая из-за парников. Белкой я взлетела на высоченный забор, от страха не сумев понять, успел ли пес вцепиться мне в одежду, и кулем рухнула по ту сторону, угодив аккурат в розовый куст. Удержаться от визга удалось с великим трудом. Чертыхаясь, я выползла из неохотно выпустивших меня ветвей и, усевшись на землю, зубами вытащила длинные колючки из ладоней. Расцарапанную кожу лица неприятно пощипывало. Мышцы ног и рук противно дрожали. Никогда не была поклонницей паркура, но сегодня, кажется, поставила первый личный рекорд. Настойчивый тихий свист снова подстегнул, не давая ни минуты передышки. Кряхтя, я двинулась дальше.

Казалось, что этой деревне не будет конца. Забор-двор, забор-двор. Некоторые дома и участки были настолько похожи, что я уже начала сомневаться, не бежали ли мы по кругу. Наконец, спрыгнув с очередного дряхлого забора и вымазавшись мягкой древесной гнилью, я оказалась на окраине села. С одной стороны высился частокол леса, с другой серой змеей извивалась дорога, а по центру вдаль уходило не засеянное, заросшее цветами, клевером и редкими кустиками дикое поле. Насколько я помнила, дорога вела в сторону деревни Нищево.

Девушки-тени нигде не было видно. Щурясь от света пробивавшихся сквозь облака солнечных лучей, я раздраженно оглядывалась по сторонам, похлопывая себя по бедрам. Из разнотравья вспорхнули вверх к серым островкам облаков маленькие птички. Чихая, завелся трактор, и на его рокот зашелся лаем сторожевой пес. Хлопнула калитка. Мимо меня прошла, позевывая, селянка. Она перешла дорогу и опрокинула ведро с грязно-коричневой жижей в канаву. Я передернула плечами и отошла в сторону.

– Эй! Ты ж с этих, городских! – бодро окликнула меня женщина. – А чего тут ходишь?

– Гуляю, – сквозь зубы процедила я.

– Отбилась? Так твои по северной стежке в лес пошли. Вон там, возле дома с колодцем синим налево сверни, а затем на перекрестке направо, аккурат на ту тропку и выйдешь. Машка сказала, что их Райка с полчаса назад видала. Ну, глядишь, догонишь.

Ничего не скроешь от бдительных соседей. Я вежливо поблагодарила разговорчивую женщину и для отвода глаз направилась по указанному пути. Встреча с друзьями после самовольного побега из дома не сулила ничего хорошего. Возбуждение погони немного отпустило, и некстати проснулось противное чувство вины. Перед глазами всплыло лицо с мшистыми глазами, взволновано и с осуждением глядевшими на меня из-под смоляных нахмуренных бровей. Пообещала ведь, что шага из дома не сделаю. Ребята не успели уйти, как я сбежала. Такова цена моего слова? Чувствуя себя нашкодившим ребенком, я развернулась и побежала назад по гравийке, чтобы поскорее добраться до нашего участка. Очередной оклик пригвоздил меня к месту.

Внутри все кипело от эмоций. Я обернулась. Призрачная фигура девушки виднелась на границе леса, там, куда уже не проникал солнечный свет. Я отступила на шаг назад. Что-то было не так. До леса через поле примерно метров триста. Каждый раз, переваливаясь через чужой забор, я улавливала взглядом силуэт беглянки чуть впереди. Но как она смогла преодолеть это расстояние так быстро? Я, конечно, отставала, но не настолько же.

Желание с ней знакомится совсем пропало. На негнущихся ногах я отступила еще на пару шагов. Разные мысли лезли в голову. Почему она убегала? Что если она кого-то боялась? Или за ней следили? Что она хотела от меня?

Здравый смысл нашептывал, что нужно уходить. Девушка не двигалась с места. Словно почувствовав мои терзания, она вновь поманила. Жесты были резкими, словно она сильно нервничала или уже теряла терпение.

Я решила, что подойду к кромке леса и дальше ни шагу, и, шумно выдохнув, устремилась напрямик по высокой траве, не давая себе времени передумать. Прищурив глаза, я не сводила пристального взгляда с девушки. До нее оставалось шагов семьдесят. Я почти могла разглядеть ее лицо, скрытое под тенью листьев. Пятьдесят. Фигура не шевелилась, словно застыла. Тридцать. Глаза щипало от желания моргнуть. Она приподняла голову, я ускорилась, но вдруг, не заметив пустую стеклянную бутылку, споткнулась и потеряла равновесие.

– Зараза! – выдохнула я сквозь зубы и, выпрямившись, поняла, что опять проигрываю в погоне. Фигура спешно углублялась в лес. – Оксана, подожди!

Она вздрогнула и, не оборачиваясь, скрылась за стволами. В лицо словно плеснули кипятком, и я сжала зубы от злости. Да сколько можно убегать от меня?

Поправив ботинок, я пружинящим шагом отправилась за ней. В горле клокотал гнев, глаза застилала пелена бешенства, в ушах зашумело. В голове возник образ друзей, оставивших меня как досадную помеху дома, и в душе взыграла затаившаяся обида. Смеяна и Костя даже не посмотрели на меня, выходя вслед за ловчим. Неужели они и вправду считали, что я могу только мешаться под ногами и толку от меня никакого? Конечно, сказать это мне в лицо им духа не хватало. Лицемеры. Предатели. Ну ничего, я решила, что всем им докажу, что тоже чего-то стою.

Не рассчитав силы, я резко отвела от лица ветку орешника и услышала треск. Раздраженно отбросив отломившуюся палку наземь, я продолжила углубляться в лес. Над головой стонали стволы деревьев. Было в этом звуке нечто беспокойное, остерегающее. Под ногами жалобно хрустела хвоя и мелкий лесной сор, ботинки ударялись о выступавшие корни и соскальзывали с мокрой, покрытой мхом древесины. Я продолжала самозабвенно упиваться обидой, злостью и раздражением, которые как будто подстегивали меня, заставляя идти все дальше. Искренняя забота Мстислава казалось мне в тот момент злобной насмешкой, бесившей до дрожи.

– Посиди в безопасности, Ясмина, – кривляясь, передразнивала я друга. – Взрослые, сильные и умные люди во всем разберутся, а ты пока щи свари, а то все блины да блины. Я же так беспокоюсь о тебе…

В сердцах я пнула попавшийся на пути муравейник. Тело повело в сторону, и мне пришлось вцепится ногтями в сосну, чтобы удержать равновесие. Воздух с хрипом вырывался сквозь сцепленные зубы, мышцы лица подергивались, приподнимая уголки губ и морща нос. Я растерла свободной рукой щеку. Виски неприятно сдавило.

Оксана стояла у соседнего дерева. Руки безвольно свисали вдоль тела. Длинные пряди волос скрывали лицо.

– Так и будем бегать? – с трудом удалось выдавить мне. Слова порезали спазмированное горло сотней иголок, и я зашлась сухим кашлем.

Она стояла, покачиваясь в легком трансе, и вообще не обращала на меня внимания. Ветер бешено свистел и швырял в меня пригоршни воды с деревьев. Я опустила взгляд на подол ее юбки. Он был сухой и чистый.

Нестерпимый холод пробежал от кончиков пальцев до макушки, между ребер закололо от страха. Вокруг сильно потемнело. Наверное, ветер пригнал грозовые тучи. Я цеплялась за ствол руками и дрожала как осиновый лист. Судорога рябью прошла по лицу. Влажный воздух забил ноздри, грудная клетка дернулась в безуспешной попытке сделать вдох и замерла. Голова готова была расколоться от давления извне. Вибрирующий всхлип вырвался сам собой, разбив натянутую между нами тонкую нить.

– Оксана… – я облизнула немевшие губы.

Девушка медленно – настолько медленно, что могла бы пройти целая вечность – подняла голову. Нечесаные темные волосы прикрывали лишь часть лица. Полные, темные, как спелая черешня, губы раздвинулись в усмешке, обнажая заостренные зубы. На мертвенно белой коже горели ненавистью и голодом огромные с расширенными и удлиненными зрачками глаза.

Удар по затылку вызвал целый сноп искр в глазах, и сгустившаяся темнота поглотила мое сознание.

* * *

Лес жил своей дремучей жизнью, звучал сотнями звуков и запахов, тянулся лапами-ветками ввысь, скрывая в своих тенях как охотников, так и добычу. Где-то шумно протопал фыркающий еж, над головой стрекотали о своих делах птицы, по мшистому боку валуна скользнул черный блестящий хвост змеи. Многих городских жителей пугали леса. Что именно было тому виной? Страх заблудиться, страх темноты и непривычная для них тишина? Или боязнь остаться один на один с собой и своими мыслями?

Мстислава, выросшего в столице, всю жизнь тянуло в лес. С детства он увязывался за охотниками и лесничими. То зайца домой принесет, то ягод, то грибов, коль сезон. Природная внимательность и чуткость всегда помогали ему найти верную дорогу и распознать нужные знаки. Мстислав поднырнул под разлапистые ветви боярышника и тихо присел рядом с другом на поваленное недавней бурей бревно. Отсюда прекрасно просматривалась ложбина меж двух холмов, у которых старший ловчий уловил след нечисти.

Зоркие глаза парня мимоходом отметили то место, за которым схоронились Александр со Смеяной, и уперлись в землю у тропы. Он не первый раз выжидал в засадах и уже успел уяснить нехитрую истину – чем больше всматриваешься, тем меньше увидишь. Потому сейчас он расслабленно оперся локтями на колени, обратившись в слух. Впрочем, кое-какие мысли мешали ему оставаться сосредоточенно-отстраненным.

Костя не был охотником, и долгое выжидание не доставляло ему удовольствия, а просидели они на этом самом месте уже часа три. Его гордость – ловушка-приманка – тускло мерцала, но неведомая тварь не торопилась на ее зов. Барьерник взлохматил рыжие мокрые кудри, поелозил на бревне, разминая отсиженный зад, и повернулся к черноволосому кудеснику. Они не первый год были знакомы, а совместно проведенное лето еще больше сблизило их.

– Перестань терзаться. Ты прекрасно понимаешь, что ей тут не место.

– Что? – встрепенулся Слава.

– Я про Ясмину. Ты правильно поступил, что уговорил ее остаться.

– Так заметно? – досадливое выражение, промелькнувшее на лице Славы, сменилось глубокой задумчивостью. – Я не хотел ее обижать. Наверное, будь она на виду, было бы легче. А так сидишь и гадаешь, что она опять удумала.

– Н-да, мне поначалу чудилось, что она за нами увязалась. Надо было бы для надежности еще дверь и ставни снаружи запереть. Не дело это, когда девка в такие дела лезет.

– А Варвара твоя? Тебе повезло, что ей другое дело нашлось, и с нами только Смеяну направили.

– Надо будет поехать – поедет. Я о другом толкую. Варя-то у меня домашняя, тихая. Ей скажешь дома остаться, так можно быть уверенным, что не ослушается. Моя бабка уже с Враном переговорила – по листопаду ее переведут в столицу. Будет там в лечебнице опыта набираться, рядом с домом.

– С твоим? – усмехнулся Мстислав.

– Да, у нас уже все оговорено. По следующему году свадьбу справим. И там пусть домом и хозяйством занимается, а не по лесам в засадах сидит.

– Второй хозяйкой в доме будет?

– А что такого? Они вроде с бабкой моей ладят.

Мстислав молча покачал головой. По его убеждению, жену нужно было приводить в свой собственный дом, где она будет полноценной хозяйкой. А насчет покладистости… Он вспомнил, с какими горящими глазами Яся слушала предания о коте-баюне, жившем на вековом дубе недалеко от Мшистого лога, и губы помимо воли растянулись в улыбке.

Кота того в своем время за лживые пророчества князю и за распри, что чинил среди ближников, заговоренной цепью к стволу в чащобе приковали. Не желая вины признавать, принялся он песни жалостливые голосить днями и ночами. Нормальные люди стали стороной чащобу обходить. И куковать бы коту до смерти на цепи, но нашлась одна бедовая голова – Адриян Могучий, сын известного богатыря Нетопыля. Сил у детинушки было много, да наивности не меньше. Проникся он жалостью к животине, что на погибель его лихие люди оставили. Кот, не будь дурак, завел известную песню – освободи, добрый молодец, я тебе пригожусь. Парень плечами пожал, мускулами поиграл, залез на дерево да разомкнул цепи. Баюна как водой смыло, только пятки сверкали. Понял Адриян, что хитрый кошак его провел. На охоту за пакостником-Баюном снарядили княжеских ловчих да безуспешно. Только цепь, вросшая в кору, на дубе том осталась висеть. И пошла молва, что того, кто звеньев той цепи коснется, весь год доля обходить не будет, а недоля не приблизится.

Ясмина как дослушала эту басню, так сразу заявила, что ей надо всенепременно цепь ту потрогать, чтобы самой убедиться в правдивости молвы. Слава ее отговаривал – старший лога на дубе улей прижил со злющими осами, чтоб не приближались к нему праздные зеваки. Прошло несколько дней после того разговора. Ребят сено ворошить послали, и предоставленная сама себе Ясмина самовольно отправилась на поиски дуба с цепью. Вернулась на вечерней заре уставшая, мокрая, но целая и невредимая. На расспросы обеспокоенных друзей довольная Яся вытянула вперед правую ладонь, на которой горело пятно ожога от заговоренного звена той самой цепи. И тогда, глядя в лукавые со смешинками янтарные глаза девчонки, Мстислав, не сдержав восхищения, закружил ее в объятьях. Отважная девушка однажды даже спускалась в пересохший колодец по осклизлым стенкам, чтобы наполнить флакончик живой водой по просьбе Мстислава. Лишь упрямо закушенная губа и едва заметная складка меж светлых бровей указывали на страх перед спуском. Парня восторгало стремление Ясмины проверять на собственном опыте все незнакомое, непривычное и странное для нее.

– Долго сидим. Впустую. Схожу к Александру, – впервые за все время Мстислав проявил нетерпение. Воспоминания и мысли о девушке терзали его.

Мягкой походкой прирожденного охотника парень осторожно, не потревожив ни одного листика на своем пути, обошел низкие кустики толокнянки, обогнул открытые просматриваемые участки тропы и подошел к ловчему со спины. Тот, почувствовав приближение ученика, даже не повернул головы, зато Смеяна нервно вздрогнула при звуке его голоса:

– Что-то тварь запаздывает на встречу.

– Зазывалка может сработать в полную силу только с наступлением темноты, – пожал плечами Александр, не отводя внимательного взгляда с тропы.

– Будем просто сидеть здесь все это время? У меня есть ощущение, что мы упускаем из вида другую цель – ведьму. А что, если она уже сделала свой ход?

– Волнуешься за девчонку?

– Не без этого, – Мстиславу удалось сохранить ровный тон, но на щеках проступил едва заметный румянец, при виде которого зоркая Смеяна громко хмыкнула. – Я мог бы пока окрестности обежать. Дальше версты уходить не буду.

Ловчий выстукивал на колене простенький ритм, обдумывая слова парня. Мстислав, пытаясь сохранить внешнюю невозмутимость, терпеливо ожидал ответа. С каждой минутой это становилось все тяжелее и тяжелее. Внутри бушевала буря, вдребезги разбивая попытки воздвигнуть стену спокойствия. Ему срочно нужно было выпустить пар, и быстрый бег по лесу как раз мог помочь в этом. Тело уже напряглось и налилось силой, готовясь тотчас же сорваться с места. Мстислав сделал пару глубоких вдохов в попытке немного остудить голову и посмотрел на Смеяну. Девушка сидела на земле и беззвучно шевелила губами, раскачиваясь из стороны в сторону. Опустившись на корточки рядом с ней, парень почувствовал мягкое тепло, огладившее грудь, и с облегчением отметил, как когтистая лапа беспокойства перестала сжимать заходившееся в неровном ритме сердце. Подругу никогда не удавалось провести и скрыть свои чувства и тревогу. Для нее, достаточно сильного эмпата, многие люди были открытой книгой. Однако понять, что тревожит саму девушку, было почти невозможно.

Дружба Смеяны и Мстислава началась уже давно. Он был первым пациентом с серьезной раной в ее целительской практике. После смерти отца старшие братья Мстислава редко приезжали в родительский дом. Было ли тому виной настроение матери, запустение дома или просто нежелание покидать надолго свои семьи – неизвестно. В те дни, когда братья гостили у них, Мстислав не отходил от них ни на шаг, стремясь быть поближе к мужчинам своей семьи, хотя уже давно считал себя взрослым и самостоятельным. В один из таких зимних приездов собрались они на охоту. Мать, глядя в окно и поглаживая ноющие перед непогодой руки, отговаривала – чуяла что-то. Половину неба закрывала огромная снеговая туча. Старший брат отмахнулся – успеем вернуться. Охота вышла славной, торбы на спинах старших братьев оттягивали тушки беляков, и они уже было повернули в сторону дома, как глазастый Слава приметил свежие заячьи следы чуть поодаль. Решив похвалиться своей личной добычей перед матерью, он немного отстал от братьев и устремился по отпечаткам на снегу. Азарт затуманил глаза мальчику, и он не сразу заметил, что не один на эту добычу претендует. Мстислав забрел на охотничьи угодья рысьей семьи, и молодая самка решила проучить незадачливого пришельца. Сильный удар лапы переломил пополам лук охотника, оставив его с боевым ножом против разъяренного животного. Второй удар опрокинул его в мягкий сугроб. С огромным трудом сумел-таки мальчишка сдержать рысь до прихода подмоги, но на прощание она рассекла ему мышцы ноги, задев боевую жилу.

Истекавшего кровью Славу братья быстро подхватили на руки и принесли в дом Врана. Дверь открыла маленькая помощница целителя и помогла уложить пострадавшего на лавку в ярко освещенной горнице. К сожалению мужчин, сам целитель отбыл в княжеский терем на Вече. Смышленая Смеяна воспользовалась вестником, оставленным мужчиной на чрезвычайный случай. Хоть скорость вестника и была молниеносной, но самого Врана еще долго нужно было ждать. Вдобавок за окном не на шутку разбушевалась вьюга, и все окончательно пали духом. По такой метели выйти из дому – только себя погубить. Тогда девчонка отряхнула ладони от травяного сора и, раздав дрожавшим голосом всем присутствовавшим указания, твердой рукой распорола штанину на ноге мальчишки.

Когда Мстислав разлепил склеенные глаза, то не понял, где находится. При попытке подняться желудок рвало к горлу. Бедро при каждом вдохе пронизывала острая боль. В нос ударил горький запах лечебных отваров, и память вернулась к парню. Он понял, что попал в дом лекаря, однако самого целителя видно не было. Сбоку раздавалось тихое сопение. С трудом повернув голову, Слава увидел, что рядом с лавкой спала, подложив кулачки под щеку, бледная чумазая девчонка. Он погладил ее по растрепанной светлой голове, но она не отреагировала, и слова благодарности пришлось отложить на потом. У стола трещала лучина, а в окно продолжал неистово биться снег, превращая темноту ночи в белесую непроглядную пучину.

Вран, получив весть о случившемся, смог отправиться в путь, когда стих смех прислужников холодной богини Мары-Морены. Целителю удалось добраться до своего порога лишь к утру, когда метель свернула свои ледяные колючие кольца, завалив дороги по высокие всходы домов. Подбежав к дому и рванув на себя дверь, Вран был готов к самому худшему исходу. Однако, увидев на лавке замотанного в бинты Мстислава, медленно повернувшего голову на скрип петель, и свернувшуюся калачиком обессиленную Смеянку, целитель с облегчением выдохнул.

На память о том дне у Славы остались глубокие полоски-шрамы, которые до сих пор в лютую стужу напоминали о себе ноющей болью. Он встал на ноги даже раньше прогнозов целителя и стал часто появляться в лекарском доме гостем, вытаскивая молчаливую девчонку на лыжные прогулки или покататься на санках с высоченного бока ярилиного холма.

– Ладно, сбегай на разведку. Только барьерника с собой захвати, – выдал наконец ловчий.

– Его-то зачем? Он меня лишь задержит.

– Сдержит твою горячую голову. Да и клич мой он лучше тебя ощутит.

– Как скажешь… Скоро вернемся.

Со старшим не поспоришь. Подмигнув подруге, Мстислав бесшумно покинул полянку. Он досадовал на Александра, навязавшего ему Костю. Старший ловчий видел Славу насквозь и понял намерение парня сбегать к дому и проверить Ясю.

Вдвоем ребята направились вглубь леса, стараясь держаться ближе к стволам деревьев. Мстиславу было неспокойно, странное предчувствие разрывало изнутри. Сбавив шаг, парни осторожно пробирались по местности, зорко оглядываясь по сторонам. Костя поднял ворот курки, закрывая горло от пронизывавшего ветра, и обратился к товарищу:

– Вернешься на зиму в Древич?

– Придется. Торгрим будет. Вот ведь неугомонный старикан! На Белое море опять перебраться решил. И мать хочет с собой забрать. Зовет в гости мол свидеться до отъезда, вопросы порешать.

– Ты так и не наладил отношения с дедом?

– Наладишь с ним, – пробурчал Мстислав, не любивший разговоры про деда. – Каждый раз на семейных встречах рассуждает о моем слабоумном выборе жизненного пути. У него на меня такие планы были… Быть его правой рукой, с князьями за стол садиться, о мире и торговле толковать. А я, неразумный, в ловчие подался. На масленицу вот мать до слез довел, рассуждая, сколько же мне лет жизни осталось и где домовину возводить, коль тела не найдут.

– Непросто ему смириться. Ты и по стопам отца не пошел, и по стопам деда не захотел. Мог бы к барьерникам примкнуть, это, знаешь ли, почетнее, чем всю жизнь по буеракам лазить. Хотя нет. К нам тебя не возьмут. Видишь ли, друг мой, для такой серьезной науки требуется наличие ума.

– Ах ты плут, ну погоди! – приглушенно рассмеялся Мстислав, ткнув друга в плечо кулаком.

Парни продолжали продвигаться по лесу, перебрасываясь шутками.

– Дед хочет забрать тебя к своим викингам? – Вдруг серьезно спросил Костя.

Мстислав кивнул.

– И ты уедешь?

– Мать отвезу, если пожелает. Нечего ей тут одной сидеть.

– А сам?

– Мне пути иного нет. Я князю хочу присягнуть.

– Ишь ты, – присвистнул Костя. – Еще имя свое не получил, а уже в княжьи ловчие метишь.

– Большего желать – выше летать.

– Ну что ж, придумаем, как тебя вытянуть из дедовых сетей. На худой конец, откажись на пиршестве у конунга от куска вепря.

– Еще посоветуй в женское платье нарядиться и сплясать.

– Отличная идея! Кольца височные из серебра надень, тебе очень пойдут.

– Очень смешно, – ухмыльнулся Мстислав, скрываясь за еловой лапой.

– Костя продолжал хохмить и предлагать варианты, как ученику ловчего спрятаться от строгого Торгрима. Каждое новое предложение вызывало взрыв хохота. Мстислав, утерев выступившие от смеха слезы, скользнул взглядом по траве. Его веселье как ножом обрезало. Наклонившись к земле, он пошевелил пальцами прелую хвою и поднял неожиданную находку. Костя увидел, как лицо друга стремительно побелело, черты лица обострились и глаза налились чернотой, подсвеченной звериной зеленью. Мстислав глухо рыкнул и молча сошел с протоптанной тропы. Присев на корточки, он дотронулся до мокрой травы и повел головой, шумно втягивая воздух. В тот момент он был похож на волка, огромного черного хищника, идущего по следу.

– Тлен и пламя…Кличь Александра… Быстро.

– Да что там? – Взволнованно спросил Костя, доставая амулет для связи со старшим.

На влажной земле отпечатался след от перепончатой стопы, а под ним виднелись очертания подошвы ботинка со знакомым рисунком. Мстислав сжал в руке хрустальный кругляшок в вязи меди и прошептал:

– Ясмина.

Глава 14

С наступлением густых сумерек жизнь в лесу замирает. Когда стихают птичьи песни, приходят Тени. Они перекатываются от корней к корням, поднимаются по коре, заполняют собой трещины древесных рисунков, прячутся в ветвях, изламывая их и перерисовывая контуры на свой лад, скрывают под собой глубокие ямы, заполняют рытвины и овраги, наползают на людские и звериные тропы, падая темным пологом. Времени Теням отведено до полного восхода луны. Серебряный свет ночного светила загоняет Тени на изнанку мира, туда, откуда они вновь просочатся на следующий вечер. Поэтому так опасно находиться в лесу в ночь новолуния – в это время ничто не в силах прогнать мрачных пришельцев до первого луча солнца.

Тени любят менять привычную картину мира, перекраивая ее и создавая свои хитросплетенные сети. Горе тому, кто попадется в них. Будь то зверь или человек – пропадет, исчезнет, растворится во мраке. Потом скажут: леший увел, нечистый схватил, хищник задрал. Но ни лесной хозяин, ни его прислужники здесь ни при чем. Тени не трогают их, и лесные духи отвечают тем же, уважая давний закон. Волхвы и кудесники знают тайну Теней, умеют оградить себя от их игр и даже призвать себе на службу.

* * *

Яркая рыжая зверушка живой каплей соскользнула по стволу дуба вниз, прижалась к корням, к которым еще не подобралась тьма, и замерла, обратившись в неподвижную статую. Убедившись, что опасности нет, шустрая белочка в несколько прыжков добралась до желанной добычи – желудя, лежавшего на мягкой подстилке из трав. Схватив его, она повернулась в сторону дуба, но, услышав глубокий выдох, вновь замерла. Черные блестящие глаза-бусинки быстро обшарили местность вокруг, но не обнаружили возмутителя спокойствия. По шкурке пробежала дрожь нетерпения.

Звук повторился, и на этот раз рядом с испуганной белочкой прямо из плотных иссиня-черных теней проступил бок огромного животного. Темнота скатывалась по его шерсти как вода. Зверь приподнялся, отталкиваясь большой когтистой лапой о землю. Шумно втянув прохладный воздух черным носом, он чихнул, скрыв в поднявшемся соре оробевшую белку. Рыжая со страху уронила желанную поживу и припустила к спасительному дереву. Вцепившись коготками в податливую кору, она скакнула вверх и скрылась в густой зелени.

На темневшую полянку вышел большой медведь с бурой шерстью, украшенной двумя полосками серебристой седины от ушей к шее. Впрочем, до старости этому зверю было еще очень далеко. Проводив взглядом смешную юркую белку, он мягко зевнул и потянулся после сна. Скидывая с себя сонную муть, он совсем по-человечески растер лапами морду и покрутил лобастой головой. Тени перестали стремительно захватывать пространство и отступили, бледнея под светящимся взглядом величавого животного.

Мохнатые уши зашевелились, различая тончайшие звуки на много верст вокруг. В легком посвисте ветра послышался взмах совиных крыльев. Молодой лось почесал рога о жесткую кору дерева. Мышиная семья с писком пронеслась по земле, торопясь укрыться в подземных пещерках от приближавшегося ночного холода.

Широкие ноздри втягивали тяжелый влажный воздух, напитанный ароматами полыни и сладкого меда с далекого цветочного поля. Медведь встал на четыре лапы и медленно побрел прочь. Он продолжал чутко осматриваться и принюхиваться. Что-то было не так. Чувство необъяснимой тревоги овладевало зверем. Под шкурой наливались могучей силой валуны мышц, поступь стала тяжелее. Он привык внимательно относится к своим предчувствиям, и сейчас они щекотали его кожу, поднимая шерсть вдоль хребта.

Лапы сами вынесли к знакомому ручью. Опустив морду в ледяную воду, он полностью избавился от остатков мутной дремы. Вздыбленная шерсть немного пригладилась, и тугой ком в горле начал медленно рассасываться. Протяжно выдохнув, медведь с жадностью припал к журчащей воде, от холода которой сводило пасть.

Едва различимый Зов тонкой иглой прошил сердце, и оно сжалось от тоски. Это было странное, позабытое ощущение. Могучий зверь развернулся и побрел назад. Ему непременно нужно было распознать направление, маячок или метку, которые могли бы помочь отыскать кинувшего Зов. Тело дрожало, требуя движения. Бежать, искать, рыть землю – что угодно, лишь бы не бездействовать.

Замерев на мгновение и глухо рыкнув, он, наконец, обнаружил то, что нужно. Из-под когтей в разные стороны полетели комья земли, когда одним большим прыжком медведь сорвался с места. Он несся по едва уловимому следу. Отголоску. Стону. Обрывку сна. По темной шерсти искрами пробежал обжигающий холод. Теперь он знал, куда ведет его Зов.

* * *

Глухой мерный стук отдавался острой болью в висках и ушах. Тошнота накатывала при малейшей попытке двинуться. Приходилось морщиться и терпеть. Сознание возвращалось ко мне урывками. Правый бок, на котором я лежала, подтянув колени к груди, занемел и замерз. Плечо было неестественно вывернуто из-за вытянутых вбок и вверх рук. Невыносимая ломота в теле вырвала меня из пучин вязкого безмыслия. Разрозненные обрывки чувств, неясные блеклые воспоминания… Собрав крохи сил, я попыталась пошевелить рукой и тут же зашипела от острой боли в запястьях. Слезы застилали глаза. Опустив тяжелую голову к плечу, я попыталась вытереть лицо о ткань футболки. Малейшее движение порождало новую волну боли. Сдавлено ругаясь, я с трудом села и осмотрелась, пытаясь оценить, насколько глубоко я влипла. Тусклое освещение и тяжелая голова не позволяли сориентироваться, но то, что удалось рассмотреть, не добавило оптимизма.

Надо мной нависал дощатый темный потолок, с которого стекала вода, собираясь у края гнилой деревяшки и с ритмичным стуком падая большими каплями вниз. Вода сочилась из земляных осклизких стен. По мокрому боку и одежде я догадалась, что лужа собиралась именно подо мной. В центре помещения стоял кривой низкий стол с разными ножками. На нем располагался единственный источник света – миска с растопленным жиром и плавающим в нем зажженным фитилем. За столом угадывалась широкая лавка и угол, завешанный узорчатой тканью. В комнате кроме меня не было ни души. Это немного успокоило: у меня есть время спокойно подумать, что делать дальше. В голове в унисон сердцебиению бухал колокол. Переждав, пока грохот немного отступит, я попробовала подтянуть к лицу связанные руки. Запястья и предплечья крепко перехватывала волокнистая склизкая веревка. Однако как я ни старалась освободиться от этих пут, они лишь сильнее впивались в кожу. Не придумав ничего умнее, я вцепилась зубами в один из узлов. В рот брызнула мерзкая тухлая жижа. Спазмы скрутили пустой желудок, заставив меня пригнуться к полу. Отдышавшись и отплевавшись от горечи, я приподнялась, стараясь рассмотреть, куда крепилась эта веревка, но она терялась за кругом света.

Прижавшись лопатками к земляной стене, я уперлась стопами в пол и попыталась встать. Ноги не хотели слушаться, пятки скользили по влажному полу, и я несколько раз плюхалась обратно в лужу. В конце концов, мне все же удалось выпрямиться. На радостях от своей маленькой победы я резко тряхнула головой, отбрасывая пряди с мокрого лба, однако мои старания были вознаграждены очередной вспышкой ослепительной боли и погружением в вязкую темноту.

Повторное пробуждение ожидало меня уже на другом боку. Не иначе как для симметрии. На этот раз я не стала открывать глаза и вставать, лишь слегка поменяла положение, ослабляя натяжение веревки. Дождь усилился. Я прислушалась: в его умиротворяющем уютном звуке чудилась тонкая мелодия хрустального шелеста мельчайших каплей и еле слышного перезвона колокольчиков. Я погрузилась в дрему, растворяясь в волшебных звуках дождя. В нежный мотив вплелся тихий голос. Слов было не разобрать. Он успокаивал, убаюкивал, обнимал меня теплым коконом. Каждая клеточка тела откликалась на его колыбельную. В тот момент для меня не существовало ничего более родного на свете, чем эта песня. По щеке скользнула светлая слезинка.

Противный резкий скрип вырвал меня из сладкой дремы. Песня не прекратилась, но все ее волшебство пропало. Кто-то напевал хрипловатым голосом:

«Спи, мой сладкий, засыпай.

И у ночи будет край.

Вся ложится детвора,

Не до игр до утра.

Слышишь, вот крадется Дрема,

Он приносит сны в ладонях.

И к тебе пришел, малыш.

Вдох, и ты уж крепко спишь…»

Я разглядела темный женский силуэт, выделявшийся по ту сторону стола. Девушка, покачиваясь и опустив голову, самозабвенно выводила старую песню. Я вспомнила, как эту колыбельную мне и младшему брату пела бабушка, и ее исполнение было наполнено любовью. Однако из уст незнакомки милый сердцу напев нагонял на меня жуть. Ткань в углу комнаты была сдвинута, но рассмотреть, что скрывалось в нише стены, мне не удавалось.

Фитиль больше чадил, чем давал света, и сидевшая позади него Оксана казалась ожившей тенью. В том, что это была именно она, я ни капли не сомневалась и с ужасом ожидала, когда она заметит, что я пришла в себя.

Минуты текли одна за другой. Девушка не поворачивала головы в мою сторону, продолжая тихо напевать колыбельную. Ожидание томило, и, наконец, осмелев, я тихонько кашлянула.

– Оксана…

С душераздирающим скрипом входная дверь распахнулась как от резкого порыва ветра. В затхлое помещение ворвались яркие ароматы леса, дождя и грибов. Резко похолодало. Огонек на столе затрепетал, пугливо пригибаясь к краю плошки. Я перевела взгляд на девушку, ожидая, что сейчас она встанет и прикроет хлопавшую по косяку дверцу, но та лишь сжалась, и песня зазвучала глуше.

Сердце гулко ударилось о ребра. Все шумы стихли. Кончики пальцев и ушей закололо. Я ощутила наступление того самого, чарующего, но пугающего, обманчиво-всесильного состояния… Волчьего часа.

Дверь вновь широко распахнулась.

– Хватит баюкать его, Санка. Ему на дело пора собираться. Эти олухи уже обнаружили, что девки нет дома. Думала, что они до утра проторчат у пустыря, а я уж тем временем бы кончила тут со всем, – на пороге показалась приземистая фигура. – О, очнулась? Я уж боялась, что черепушку твою поленом проломила. Ну как, хорошо отдохнула?

Я было хотела огрызнуться в ответ, но прикусила язык и решила присмотреться к незнакомой женщине. Она была невысокого роста, одета в мешковатые брюки и огромный балахон с капюшоном, скрывавшим лицо. Длинные рукава были закатаны. Из глубины памяти всплыло смутное воспоминание. Женщина скрылась в темноте одного из углов и, звеня посудой, продолжила:

– Непростые твои дружки. Почти нашли мои дорожки, я даже взволновалась. Трижды проходили мимо схрона. Трижды! А ведь прохвост этот мне плел мол приедут сопляки – ты с ними в два счета справишься, главное, говорит, Александра не подпускай, натрави на него свою мразь.

– Не называй его так! – зашипела Оксана, резко вскочив со своего места. Я сильнее вжалась в стену, наблюдая, как бледное, миловидное личико девушки вытянулось и удлинилось, глаза почернели, а губы обнажили острые зубы. Она звучно клацнула челюстями, подавшись вперед, но, опомнившись, вновь скрылась в тени. За занавеской раздалось глухое ворчание. У меня волосы на затылке зашевелились. Оксана склонилась над колыбелью и заворковала.

– Ты мне тут приказывать удумала? – злобно оскалилась женщина, выходя в тусклый кружок света.

К животу она прижимала большую глубокую миску, от которой исходило голубоватое свечение. Остановившись в двух шагах от меня, она присела и разместила свою ношу на земляном полу, потом вернулась к столу и встала подбоченясь напротив затихшей Оксаны. Та что-то неразборчиво бормотала. Пренебрежительно хмыкнув, женщина потянула с себя балахон, скомкала его и швырнула под стол. Затем собрала светлые волосы в высокий тонкий хвост, пригладила встопорщенную челку и, неприятно улыбаясь, посмотрела на меня. Бесцветные брови, темные, почти черные глаза и глубокие рытвины на лице. Рая. Внучка ведьмы-погорелицы.

Справившись с удивлением, я обнаружила, что она старательно избегала моего взгляда. Когда я смотрела на ее прикрытые веки, она начинала дергаться, отворачиваться и хвататься то за пояс, то за различные предметы со стола. Чем дольше мы молчали, тем больше я убеждалась, что она сильно нервничает. Хриплое воркование Оксаны еще больше нагнетало обстановку, но я не подавала виду.

– Да замолчи ты наконец! – прикрикнула на девушку раздраженная Рая.

– Он ранен по твоей вине, – огрызнулась та из-за занавески.

– Ничего, заживет. Вот это ему сегодня поможет, – ведьма бросила на стол что-то светлое – белое пушистое соцветие, напоминавшее зонтик.

– Это же вех… Ты хочешь его убить! – Оксана вцепилась когтями в стол и зарычала.

– Он и так уже сдох, – поморщилась Рая, отшатнувшись от стола. Я заметила, как задрожали ее пальцы. – Если бы не я, его кости бы уже растащили дикие звери.

От жуткой догадки у меня запрыгали губы, и, не желая показывать свой страх, я закусила их так сильно, что ощутила кровавый привкус во рту.

– Вех поможет ему стать сильнее и быстрее. Он на какие-то куски мозга действует. Для живого – верная смерть, а нежити он убойной силы прибавляет. Идеально!

– Ты обещала его освободить!

– Конечно, освобожу, – фальшиво улыбнулась внучка ведьмы.

Происходящее все больше напоминало плохую театральную постановку. В ушах вновь забухал молот, и я старалась изо всех сил удержать ускользавшее сознание. Учащенно дыша, я наблюдала, как Рая опустила палец в принесенную миску и начертила на полу вязь странных символов. Чернила вспыхнули белым цветом и пропали. Ведьма несколько раз останавливалась в нерешительности, задумчиво морща некрасивое лицо, беззвучно шевелила губами и медленно продолжала выводить знаки. Я не знала, чего ожидать от этой странной ворожбы, и попыталась отвлечь ее внимание.

– Я думала, что подобные заготовки требуют еще наговора и Силы?

Ответа я не дождалась и с ужасом прислушивалась к внутренним ощущениям, но пока никаких изменений не замечала. Узнав одну из нарисованных рун, я обрадовалась и тут же огорчилась, вспомнив значение. Тонкий палец ведьмы вывел три раза подряд руну Хагалаз, запечатывая приказ – разрушение личности.

Подобную связку я встречала в описании одного жуткого ритуала скандинавского скальда Виггельдора для мести ярлу Келениму, который уничтожил все поселение скальда и сжег его жену с двумя маленькими сыновьями. Он стер все защиты и все желания ярла, добравшись до Искры и превратив его в послушного раба. Затем он отправил живую куклу на его родовой остров… Что было дальше, я не знала – увидев, чем я зачитывалась, Мстислав отобрал у меня эту книгу.

Воспоминание об ученике ловчего теплом разлилось в груди. Рая дернулась и быстро начертила на своей ладони ассиметричные закорючки. Ощущение тепла пропало. Бледные губы ведьмы раздвинулись в кривой ухмылке.

– Вот и управилась, – распознав в ее голосе хвастливые нотки, я предприняла еще одну попытку разговорить ведьму.

– Хочешь украсть мою молодость?

– Молодость? – Рая противно захихикала. – Этим моя бабка промышляла. Всю жизнь проторчала в деревне этой проклятой как собака на цепи, помогала всем, ничего взамен не просила, жила впроголодь, а как старость приблизилась, так хоть вспомнила, что ведьма не только чирии на задницах у дурней сводить может. Прижал ее страх смерти. Тогда и начала с глупых девок жизни сдергивать.

– Но ты решила пойти дальше. Разве что-то из ее вещей сохранилось после пожара?

– В доме она ничего не хранила, я нашла все здесь, в землянке. Уж не знаю, что у нее за шашни были с лешим, а местечко это он по ее просьбе упрятал хорошо. Еле нашла, и то потому, что по крови шла. А был бы пенек жив, прохода бы не дал.

– Что с ним случилось?

– Погорел в ночь, когда бабке петуха во двор подпустили. Ничтожества. Оба. А я уж не дала занять это место новому лесовику. Мне тут смотрители ни к чему. Теперь о тебе давай посекретничаем. Правда, что ты с другого мира пришла?

Она скользнула на коленях по земле, придвигаясь вплотную ко мне. От нее кисло пахло болезнью и затхлостью. Смотреть мне в глаза она по-прежнему избегала.

– Я с Подмосковья. Студентка медицинского…

– Не смей мне лгать! Я знаю! Знаю! Он мне рассказывал! Бахвалился! Все рассказывал! Все! А проходом поделиться не захотел. Условия ставил. Гад! – она закричала мне в лицо. – Тут есть лаз. Есть… но он не пускает меня! А я такая же! Такая же!

Отстранившись от сумасшедшей, я сильнее вжалась в стену. Обезумев, Рая схватила меня за плечи, и в тот же миг по ней полоснул яркий рыжий луч. Отлетев к столу и тяжело дыша, она потрясенно смотрела на свои ладони. Противно потянуло паленой кожей. На моей груди, обжигая сквозь тонкую ткань футболки, возмущенно вибрировал оберег. Я прикрыла его плечом, пряча от жадного взгляда ведьмы. Ее лицо перекосило, и из уголка рта стекла тонкая нить слюны.

За ширмой навзрыд заплакал ребенок. Оксана затянула новую жуткую колыбельную, и я почувствовала, что очень близка к самой настоящей истерике. Зажмурившись и зажав голову меж колен, я сжала челюсти до скрипа. Слезы побежали сами собой. Я больше не могла это все видеть, хотелось домой, к маме, к своей обычной и спокойной жизни, где самый большой страх – завалить экзамен или опоздать на последний автобус. Привычные и легко решаемые хлопоты, подъем по будильнику, электрический чайник…

От нахлынувших эмоций и стресса я совсем обессилела. Через какое-то время я, шмыгая носом, приподняла голову. Ведьмы в комнате не было. Оксана, увидев, что я немного успокоилась, поднесла мне большую алюминиевую кружку, до краев наполненную ледяной водой. Я придирчиво попробовала ее кончиком языка. Вода оказалась сладковатая, с сероводородным душком. Это означало, что неподалеку было болото.

Я быстро опустошила посудину. Оксана не спешила отходить. Помедлив, она откинула волосы с лица. Передо мной была мавка.

– Как ты ушла из жизни? – Спросила я, собравшись с духом. Девушка дернулась как от пощечины.

– Это было мое решение…

– Ненависть?

Она слабо кивнула. В моей голове роилась куча вопросов. Например, почему она свободно разгуливала здесь, а не сидела в озере водяного. По обыкновению, хозяин вод не упускал шанса заполучить в услужение новый дух. Его силы хватило бы почуять утопленницу за несколько десятков километров и вызвать к себе. Противиться этому зову мавка не могла. Было также странно, что опытные ловчие не почуяли присутствие нежити, обходя село.

– Кто там? – я кивнула в сторону занавески.

– Сын.

– Мне сказали, что твой сын не выжил.

Темные глаза полыхнули злобой, щеки ввалились, искажая черты лица, и, издав яростное шипение, от которого у меня зашевелились волосы на затылке, Оксана выплюнула мне в лицо:

– Не выжил?! Его убили!

По ее щекам покатились слезы. Еще однастранность – мавки не умеют плакать.

– Кто ты?

– Оксана, – медленно проговорила девушка, удивленно посмотрев на меня.

– Это я поняла, но ты не похожа на обычную утопленницу.

Оксана обхватила свои колени, открывая совершенно обычные без перепонок ступни. Молча буравя взглядом стену, она принялась раскачиваться. Я терпеливо ожидала ее ответа и вдруг вспомнила, как Костя, крутя в руках ее фотографию, брякнул, что многое бы отдал, чтобы услышать настоящую историю девушки. Кто бы мог подумать, что эта честь выпадет мне. О том, чем придется расплачиваться за такую удачу, я старательно не думала.

– Рая сказала, что ты ведьма. Это правда? – Тихо спросила Оксана.

Я неуверенно кивнула.

– Она считает, что если поглотит твою силу, то сможет перейти в тот, другой мир и, наконец, обрести счастье. Мы всегда мечтали сбежать отсюда. Я – в мегаполис, чтобы жить красиво, ходить по чистым улицам, модно одеваться, сидеть вечерами в шикарных ресторанах и пить дорогое вино, а не самогон, которым все тут заливаются. Квартиру хотела, огромную и светлую, с дорогой мебелью, а из нее чтоб весь город видно было. Рая грезила своими придуманными мирами, где магия, эльфы, гоблины, войны и героический финал. Знаешь, сколько раз мы посмотрели «Хроники Нарнии»? Я выучила этот фильм наизусть. В итоге ее фантазии оказались более реальными, чем мои желания.

– Ты же сбежала в город?

– Да, сбежала, дура. С парнем, который на два класса старше учился, Артемом. Он оказывал мне знаки внимания, но в школе над ним все издевались: забитый, неуклюжий, в огромных очках. После девятого класса его семья уехала якобы в Москву. Несколько месяцев народ их обсуждал, а потом все стихло. Через несколько лет Артем вернулся: решил дом на продажу выставить. Колледж закончил, в институт поступил, на работу неплохую устроился. Не в столице, правда, а в Новосибирске. Он очень изменился…На иномарке прикатил, весь такой модный, стильный, от очков дурацких избавился, линзы стал носить. Фотоаппарат с собой всегда таскал, столько фотографий мне красивых сделал…

За занавеской закряхтел ребенок, и Оксана прервалась и прислушалась. Плача не последовало, и она продолжила, скривившись и сведя тонкие брови к переносице.

– Ухаживать за мной начал. Красиво так – цветы, подарки, прогулки, покатушки на машине. Все подружки пеной исходили, завидовали. Пацаны ершились на него. Когда отпуск закончился и Артему нужно было возвращаться, мы сговорились, что сразу после окончания школы я к нему приеду. Решили, что жить вместе будем, что он в институт мне поможет поступить. Артем уехал, и я не выпускала телефон из рук, чтобы всегда быть на связи с любимым. Я была счастлива. Вскоре дошел слушок до моего отца, что я с Зиминым шашни кручу. Он был в бешенстве, кричал, чтоб я думать забыла об их семейке, что все они там предатели гнилые. Ну и я вспылила. Влюбленная, избалованная и глупая девчонка. Много гадкого наговорила отцу, даже вспоминать не хочу. Тогда он меня выпорол. Впервые в жизни мой отец достал ремень, а после посадил под замок. С того момента он каждый день провожал меня в школу и потом встречал. Там я была под присмотром его друга – нашего фельдшера. Медбратом сидел у нас в каморке. Мерзкий мужик. Глазами меня пожирал и лапы свои распускал. Телефон у меня отобрали, но я ждала, что Тема за мной приедет. Но дни шли, и ничего не происходило. И тогда я задумала сбежать. Выбрала день, когда отец повез маму в больницу, усыпила бдительность фельдшера, оставив в его каморке свою сумку. Отвязавшись от подружек, я дождалась звонка с перемены, вылезла через окно туалета, прыгнула на чей-то велосипед и покатила домой, где выкрала свой же телефон, деньги, документы и немного вещей. Оказавшись в городке, я дозвонилась до любимого и получила от него указания, как добраться до Новокузнецка и где сесть на поезд.

Она горько усмехнулась и откинула за спину мокрые волосы. Сейчас передо мной сидела обычная девушка, грустная, потерянная и уставшая.

– Первое время все казалось чудесным сном – жизнь в большом городе, любимый человек, новые вещи, маленькая съемная комнатка в институтском общежитии. Денег было очень мало, и я работала посудомойкой в студенческой столовой. Тема убеждал, что это все временно, рассказывал, что его уже ждут в одной строительной фирме и осталось только диплом получить, мол отец по своим связям его устроит. И я верила ему и продолжала пахать, пока однажды на работе меня не скрутила острая боль в животе, когда я тащила очередной огромный чан с кухни. Вызвали скорую. В больничке мне сообщили, что я беременна, но есть угроза выкидыша. Пришлось лечь на сохранение на месяц. Тема за это время приехал ко мне всего два раза. Первый раз привез нужные вещи, второй – фрукты. На звонки почти не отвечал, отговаривался, что много работает и учится. Когда я вернулась в общежитие, то продолжала принимать за чистую монету всю лапшу, что мне вешал на уши Артем: что на ночь он домой не приехал сегодня, потому что на работе ночевал, что выходных у него совсем нет, что денег на еду пока тоже нет. Работать в столовой мне было уже нельзя, но ни на какую другую работу меня не брали – без аттестата, несовершеннолетняя, да еще и с пузом! Родители его меня не сильно любили. Его мать, как узнала про беременность, стала говорить мне гадости, твердила, что я Артема использую и хочу ребенком привязать к себе, что и ребенок-то, может, и не от него вообще. В один прекрасный день Тема передал через мать, чтобы я съехала из комнаты и убралась из его жизни. От нее узнала, что он уже с девчонкой со своего курса встречается… Пришлось возвращаться к родителям. Мама-то у меня отходчивая, мы с ней быстро помирились, но отец меня игнорировал и не разговаривал со мной. Рожала я дома. Тяжело. Отец запретил скорую вызывать, спасибо, хоть фельдшера позвал. Родила я своего мальчишку в муках, с рук его не отпускала, прижимала, баюкала, словно боялась. Чувствовала, наверное…

По бледным щекам заструились светлые слезы. Зрачки быстро, как в агонии, изменялись от обычных человеческих до вытянутых и бездонных. В голосе зазвучала сталь:

– Он унес моего сына ночью… В лес… И оставил там… Под корнями дерева… Моего сыночка! Провернул все со своим дружком и солгал мне, что ребенок умер, пока я спала. Меня обкололи препаратами, и я целый месяц в кровати провела, не в силах даже до горшка доползти. Мать почти не заходила ко мне в комнату. Не знаю, сколько еще это продолжалось бы, но, когда я была уже на грани сумасшествия, ко мне пришла Рая и спросила, велико ли мое желание отомстить. О, ненависть была тем чувством, что поддерживало меня в сознании. Рая дала мне выпить воды, и от нее голова прочистилась. Я встала с кровати и пошла вслед за ней. До сих пор не понимаю, как нам удалось остаться незамеченными. Она привела меня на болото, дала в руки листок и сказала, чтобы я прочла написанное три раза и нырнула в бочаг. Я так и поступила – окунулась с головой, но вынырнуть уже не получилось. Все, что помню, это нестерпимая боль в груди, заставлявшая кричать и захлебываться вонючей водой, а затем темнота. В себя пришла уже на мху в лесу, вся в тине, ряске, грязи и жиже. Рая стояла у сосны со свертком в руках. Я была так голодна, что хотела прыгнуть и вцепится ей в глотку, напиться кровью, вырвать куски мяса. Она опустила кулек на землю, и я услышала плач ребенка. Моего ребенка.

– Он уже не твой ребенок.

– Мой. Неважно, чем он стал. Он остался моим. Рая пообещала мне месть всем им: отцу, матери, фельдшеру. А заодно и всему селу! Я заставлю их страдать и молить о смерти!

– Что же Рая попросила взамен?

– Когда моя месть свершиться, то моя красота и душа перейдут ей, – пожала плечами девушка. – Бабка ее так молодость у девок забирала.

– А что будет с сыном? Ведь она создает из него чудовище и вряд ли просто так отпустит, – я, наконец, поняла, кто напал на нас позапрошлой ночью. – Ты отдашь и его душу ей?

– Она обещала его освободить.

– Ты сама веришь в это? Подумай, на что ты его обрекаешь.

– Ты говоришь так, словно у меня есть выбор…

– Он у тебя есть! Если игоша еще не убивал человека, то это превращение можно обратить. Уйти он уже не сможет, но хотя бы не станет кровожадным упырем, подвластным ведьме!

– Он никогда не убивал. Он пробовал только куриную кровь, которую я добывала ему, – Оксана недоверчиво разглядывала меня. – Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Ты можешь это обратить?

– Я не смогу. Я только читала о подобном, но вот Александру это под силу.

– За дуру меня держишь? Он убьет моего сына, как только увидит.

– Я могу ему все рассказать и попросить помощи. Тебе надо лишь освободить меня.

– Наивная Оксана захлебнулась в тухлой воде. От вашей компании несет опасностью. А просто так покинуть этот мир я не согласна.

– Тебе придется выбрать между любовью к сыну и ненавистью к отцу. Ведь ты не стала безвольной безмозглой нежитью, а сохранила человеческую память и плоть. Значит, в обряде, что совершила ведьма, была ошибка.

– Послушай, как только Рая оказывается рядом, я не могу рассуждать спокойно. Она умеет манипулировать слабостями, мы же так тебя из дома и выманили.

Я смущенно хмыкнула, вспомнив, о чем думала, когда преследовала Оксану. Оберег на груди нагрелся и налился алым свечением. Оксана быстро проскочила под столом и заняла свое место на лавке. Девушка металась в нерешительности, но шанс заручиться ее поддержкой был упущен.

Вошедшая Рая лучилась радостью. На вытянутых руках как величайшую драгоценность она несла объемный сверток. Аккуратно разместив его на столе и утвердив по сторонам свечи, она развернула ткань. Показался корешок книги. Она благоговейно, слой за слоем снимала с нее обертку. Я привстала и, превозмогая боль, выглянула из-за спины ведьмы. Пустой желудок рванулся к горлу, я скривилась от отвращения, но не отвела взгляда.

Потемневшая от старости подгнившая кожаная обложка была обезображена язвами, которые шевелились как живые. Когда ведьма зажгла свечи, воздух над ними заколебался, скручиваясь в спирали и притягиваясь к центру книги. Я прикрыла веки, настраиваясь на глубинное зрение, но видела лишь угольную темноту. Чем больше я пыталась разглядеть, что за ней, тем сильнее ощущала, как она затягивает меня.

Испугавшись, я всем телом отпрянула назад и вскрикнула.

– Рановато вопить, то ли еще будет, когда я твою защиту стану ломать, тогда и покричишь, а я с большим удовольствием послушаю, – ведьма мерзко рассмеялась. – Санка, завари пока отпрыску своему веха в ковшике.

Ведьма провела ладонью в воздухе, книга послушно распахнулась и, пошелестев страницами, остановилась. Рая начала зачитывать заклинание.

– Весь твой ужас призываю. На весь век, на всю твою долю. Дорога твоя отныне – болото зыбучее. Не убежать от него – ноги не твои. Не крикнуть – выдох не твой. Молитву речешь – что шепот в бурю. Ответа жаждешь – глухи топи. Тиной болотной тебя облепляю. Сохни – суше травы, гасни – хуже золы. Душа твоя плачет, бьется, пощады молит. Петлей тебя запрягаю, не спасешься от моего заговора. На семь замков слова свои запираю. Вода в реке, дело на земле, заговор на замке. Да будет Слово по воле моей!

У двери медленно заклубился туман. Отзываясь силе заговора ведьмы, знаки, нанесенные ею на землю, начали наливаться бледным светом. Их холодное сияние поднималось от земляного пола, сплеталось с белесыми щупальцами тумана и зависало призрачными проекциями в воздухе. Я наклонила голову, собирая оставшиеся силы для сопротивления ведьминому колдовству. Оберег на груди горел огнем, плевался яркими искрами в подступавшую мглу.

– Скоро закончится в твоей безделушке сила, и тогда ты моя, – ведьма в предвкушении потирала руки. Внезапно ее смех оборвался. Она неловко шагнула к двери, замерла и недоверчиво прислушалась. Злобно выругавшись, ведьма обратилась к Оксане.

– Хватай своего упыря и живо к расщепленному дереву – они нашли тропу! Вот же шустрые, ну ничего, разберемся. Младир!

С громким треском раскалываемого дерева на столе появилось странное существо, которое в темноте можно было бы спутать с мальчишкой. Активированные ведьмой знаки залили комнату ярким слепящим светом. У существа были длинные руки-ветки с острыми пальцами, его тело было покрыто мхом и кусками коры, к бледным ногам прилипли травинки. Он опирался на длинную узловатую, напоминавшую корягу, конечность. В коротких волосах запутались прошлогодние листья березы и дуба. Дико выглядело милое детское личико со страшной клыкастой улыбкой от уха до уха.

– Запутай им тропки. Уведи или хоть задержи! – Рая сильно ткнула его пальцем в шею, заставив пошатнуться.

– Меченый прижег полотно от самого распутья травой узорчатой.

Обежав стол, ведьма оттолкнула застывшую с пустым ковшиком в руках Оксану и сорвала занавеску. В углу раздалось рычание в ответ на ее призыв. Гулко ударившись мощными лапами в пол, зверь обернулся ко мне и ощерился.

– Пошел! Разорви ты этого меченого! – закричала Рая. Зверь обернулся на мать, которая больше не выглядела как человек.

– Я с тобой… пойдем, – шипящий голос мавки был наполнен горечью.

– А ты, деревяшка, возьми с собой Гнетуху, перехватите их у переправы, и пусть она напустит на них страха. Мы с Огневеей подожжем край трясины. Ступай!

Существо, вызванное ведьмой, оскалилось и со звонкими щелчками спрыгнуло со стола. Я вздрогнула от отвращения. Спину его уродовал неровный разлом, наискось проходивший от плеча до бедра. С одной стороны топорщилась рваным краем жесткая кора, а с другой блестела гладкая светлая кожа в россыпи точек-веснушек. При движении края сходились вместе, и твердые грани царапали нежную плоть. Так вот как ведьма захватила лес – поймала в ловушку маленького лешачка, пришедшего сюда на смену старому хозяину, вмешалась в обряд соединения с лесом и заперла его в промежуточной форме. Ненормальная жестокость ведьмы была просто поразительна.

Я задумалась, откуда Рая могла узнать все эти заклятья и как к ней попала страшная книга с шевелящимися язвами. Облизнув губы, я почувствовала, что элементы пазла начинают складываться воедино, но в этот момент Рая хлопнула в ладони, закончив наговор, который я прослушала, и знаки вспыхнули ярче. Вокруг зашумел синий навий огонь. Колесо на груди перестало обжигать, но все еще продолжало искриться. Защита забирала все больше сил, тело становилось ватным. Тихий шепот умолял сдаться, уговаривал закрыть глаза, манил отдыхом и спокойствием. Я сильно прикусила щеку, отрезвляясь болью и продолжая сопротивляться натиску проклятья.

– Вот упрямая, – цокнула ведьма. Натянув на ходу свой безразмерный балахон, она обернулась ко мне у двери. – Ничего. Иначе запоешь, когда я вернусь.

Сомнений в своем возвращении у нее не было.

Глава 15

– Ну наконец-то они ушли. Я уж думала, до петухов тут проторчат, – сердитый скрипучий голос, раздавшийся с потолка, застал меня врасплох. – Ты веревку эту не тягай, ее рвать надо.

Как только за спиной ведьмы закрылась дверь, я начала судорожно дергать руками в стороны, надеясь ослабить узел, но волокна еще сильнее впились в кожу. Услышав обращенные ко мне слова, я замерла с неловко поднятыми над головой руками.

– Кто здесь?

В ответ раздался каркающий смешок и скрип рассохшегося дерева.

– Не могу войти… Да зазовешь ты меня или нет в конце концов? – пробурчал голос сверху.

– Плища?! – не успев опомниться, я с радостью позвала нежданного гостя. – Плища, приди ко мне!

По балке под земляной крышей зацокали коготки. Дойдя до рунной границы, кикимора проявилась, отряхиваясь от теней, которые пугливо жались, отодвигаясь от неприятного голубого свечения.

Повисев вниз головой, со сдавленным хеканьем она спрыгнула вниз, извернувшись как кошка и гулко приземлившись на задние лапы. К груди она бережно прижимала лист лопуха, свернутый кулем. Навий огонь возмущенно затрепетал, стоило маленькой нечисти приблизиться к нему. Плища задумчиво подходила к пламени с разных сторон, вглядываясь в подвижные языки. На мою попытку привлечь ее внимание кикимора возмущенно цыкнула. Пришлось прикусить язык и замереть.

Наконец, она остановилась, опустила свою ношу на земляной пол и еле слышно бурча себе под нос стала сосредоточенно рыться в складках своей грязной юбки. Я, позабыв об осторожности, подалась вперед, чуть не окунувшись лицом в пламя. Хитро блеснув на меня черными глазами и обнажив острые зубки, кикимора вытянула на свет грязнющую тряпку и звучно высморкалась в нее. Я рассмеялась, чувствуя, как напряжение отпускает.

По рассказам ловчих, просто так нечисть никогда ничего не делала, и мне стало любопытно, с какой целью Плища явилась в логово ведьмы.

– Зачем пришла? – я не стала ходить вокруг да около.

– Свечерать с тобой пожелала, – огрызнулась та.

– Зачем ты пришла, Плища? – в моем голосе зазвучали железные нотки.

– Воли тебе дать…

– А взамен? – сердце радостно подпрыгнуло к горлу и пустилось в пляс, но я постаралась не выдавать свою взволнованность.

Кикимора опустилась на пол и скрестила пальцы у носа. Раскачиваясь из стороны в стороны, она защелкала челюстью, зажала лапами длинные уши и зажмурилась. Наконец, схватив себя за горло, она клокочуще выдохнула:

– Пощады…

– Чьей?

– Нашей, – Плища жалко обхватила себя руками. – Ведьма это треклятая ватагу целую собрала, замкнула на себя всех, кого по окружью повязала. Лишь те, кто схоронился, как я, да те, кто силен, как водник, не попались в ее кровавые лапы. Видала, что она с лесовичком учинила? Кем надо быть, чтоб над дитятой такое сотворить?

Вскочив на ноги, она заметалась по комнате, заламывая руки. В злом захлебывающемся шипении я не могла разобрать ни слова и следила за ее передвижениями, ожидая, пока она возьмет себя в руки и успокоится. Я тоже задавалась вопросом о природе ведьминой жестокости. Надо было выяснить все, что известно Плище.

О подобных ритуалах, что сотворила здесь Рая, я слышала краем уха из разговоров старших наставников и ловчих, когда мы с ребятами, спрятавшись в низких сиреневых кустах, подслушивали под окнами гостевого дома. Мстислав рассказал, что до трактатов с описаниями подобных жутких обрядов допускают лишь отличившихся учеников, продемонстрировавших железный контроль над Силой Искры и способных противостоять тихим ночным шепоткам в самых укромных уголках души, терзающих всякого, кто осмелится прикоснуться к темной ворожбе.

– И, созвав моих братьев, она швырнет их тако в пламя злости ведьмака твоего! На пагубу! Останови эту расправу!

– Стоп! – я вынырнула из омута размышлений. С уходом ведьмы липкий туман, опутавший ум, рассосался, но глухая боль в затылке все еще не позволяла быстро соображать. – Ты говоришь, что она подчинила себе нечисть?

Учащено дыша, кикимора кивнула.

– Итак… Оксана, ее сын, лешачок… Кто еще?

– Такожде болотух созвала, – она загнула один когтистый палец для наглядности. – Из сестриц-лихоманок почитай токмо Гнетунью захомутала. Тризников с погоста, трясовища, гумника, тенестистов семью большую…

– А Огнея?

– Огневейя. Беся, что запаляет чернуху на кочниках.

Несколько мгновений я хлопала ресницами, пытаясь догадаться, о чем она говорит, и вспомнила об огоньках на болоте. Остальные, по-видимому, были духами и обережниками, или бесями, здешних мест.

– Зазовка? – продолжила я опрос.

– Ирила? Так она со святителем сгинула. Любый ей стал. Он от нее таился, хоронился в молельне своей, кадилом махал, вином упивался, а все одно – сдался. Увела за собой.

– Мне нужно добраться до своих.

Прямой тропкой поведу. Изнаночной стежкой, заячьим скоком, – запричитала Плища. Подбежав к своему кульку, кикимора резко остановилась. – Токмо… Ведьмам веры ни на каплю. Закуделись! Нерушимо обещай, клянись!

Обещаю приложить все силы, чтобы освободить от ведьмы попавшую под ее гнет нечисть, если та не пролила крови невинной. В обмен на помощь в освобождении от чар и уз колдовских. Слово свое узлом завяжу. Да будет так, по воле моей, – извернувшись, я выдернула с затылка несколько волосков, скрутила тонкую нить, двумя пальцами завернула науз нерушимых намерений и протянула его к огню.

Нечисть вытянула голову на длинной шее, с видом знатока разглядывая узелок в моих руках. Я спрятала усмешку. Мы не доверяли друг другу, но помощи ей ждать было неоткуда. Нерешительно потоптавшись, кикимора развязала лист лопуха, аккуратно подняла его на ладонях и, повернувшись в мою сторону, кивком указала на стену. Я привстала, насколько позволяла веревка, и прислонилась к указанному месту.

Плища резко выдохнула, и на ближайший мерцавший знак полетела серая пыль. Пламя в этом месте потухло. Нечисть краем юбки ловко затерла нарисованный символ и резво запрыгнула на потолок. И очень вовремя. Раздался громкий хлопок, и вязь сдерживавшего меня заклятья распалась, ударив нерастраченной энергией в стену. Опытный кудесник смог бы ее поймать и восполнить собственный запас сил, но моих умений хватило лишь на то, чтобы почувствовать ее откат.

От оберега по груди разлился мертвенный холод. В комнате мгновенно стало темно как в склепе. Почиркав кресалом, кикимора разожгла светец на столе и скрылась за занавеской. Гремя посудой на полках, она шипела ругательства в адрес ведьмы.

– Что ты там ищешь?

– Резало. Надо удаву срезать.

– У меня на поясе висит нож.

Она живо скатилась ко мне и, брезгливо переступив тускло мерцавшие на земляном полу письмена, потянула за штанину. Я опустилась на одно колено и повернулась боком к нечисти. Кикимора протянула лапку к ножнам, но, вспомнив про осторожность, сначала обратила ко мне открытую ладонь. Я вложила ей в пальцы хитрый узелок из своих волос. В голове с издевательской ноткой зазвучал голос ловчего: «Договор с нечистью? А молоко на губах обсохло?». Мохнатые пальцы медленно сжались. Я чувствовала ее страх. Упрятав науз в свою юбку, Плища схватилась за черен клинка и с визгом отпрянула.

– Заклятый клинок, – захныкало существо. – А ну, дай свою вещичку.

Снять с себя какую-либо вещь со связанными руками не представлялось возможным. Недолго думая, кикимора аккуратно потянула за край моей футболки, вытянув ее из-за пояса. На пол грязным комком выпала синяя игрушечная собака, которую я сунула туда перед выходом из дома. Плища обмотала рукоятку тканью футболки и достала нож из чехла. Я подставила первый узелок под острие. Тот легко распался от малейшего прикосновения. Ослабив нити, кикимора поскорее выронила опасный для себя нож. Когтями и зубами она помогла мне освободиться от пут.

Кровь побежала по затекшим конечностям, и я ощутила нестерпимое покалывание. Вспухшие вены казались темными змеями на бледной коже. На кистях ужасными гематомами расцвели следы от веревки. Впрочем, времени жалеть себя не было.

– Поспешай! – взвизгнула Плища.

Выпрямившись наконец в полный рост, я размялась, вспомнив науку Мстислава. С каждым движением тело оживало и наполнялось силой. Оберег перестал ощущаться куском льда, подпитавшись от моего ритуала. Убрав верный нож и заткнув за полоску пояса выпавшую мягкую игрушку, я покинула убежище ведьмы.

* * *

Чистая луна освещала лес, разливая по нему свое серебристое сияние, высвечивая каждую ветку, изгиб троп, позволяя зоркому глазу заглянуть в звериные норы. Предстоящее дело требовало особого настроя. Смеяна задумалась, замедлила шаг и тут же споткнулась об узловатый корень. Девушка сбила пальцы и нырнула вперед, но ее плечо сжала крепкая рука. Выровнявшись, она благодарно улыбнулась. Хватка разжалась, и мимо нее призраком скользнул Мстислав. На его сосредоточенном лице не было ни тени улыбки. Убедившись, что с подругой все в порядке, он вновь поравнялся с Александром.

Смеяна зябко поежилась. Она искренне радовалась свету луны, так как не обладала такими зоркими глазами, как охотники. Позади тяжело бухал сапогами Костя. Он шел с закрытыми глазами, ведомый открытыми нитями Сил ловчих.

После обнаружения следов Ясмины Мстислав перекинулся всего парой фраз с Александром и больше не проронил ни слова. Ребята чувствовали вину из-за пропажи подруги, но Слава тяжелее всех переживал этот удар Недоли. Смеяна прокручивала в голове утро, когда они уходили из дома. Она вспомнила, как вскинулась Яся, когда ловчий приказал ей остаться. Судя по сдвинутым бровям и закушенной губе, подружка планировала дать серьезную отповедь Александру. Смеяна уже не раз была свидетелем их перепалок и всегда удивлялась этой безрассудной отважности – выступать в открытую против слов ловчего лично ей всегда казалось сумасшедшей затеей. Однако, понаблюдав за их общением, она поняла, что эти двое наслаждались словесным поединком, не выходя при этом за рамки допустимого общения. Этим утром намечался очередной спор со старшим, но целительница не ожидала, что Мстислав встанет на сторону Александра и попросит Ясмину остаться дома. Тогда Смеяна отчетливо увидела, какие чувства движут парнем.

Сам же Мстислав усиленно пытался отогнать назойливые мысли и полностью сосредоточиться на предстоящей охоте, но в голове снова и снова возникал образ Ясмины: как она отбрасывает за плечо свою светлую непослушную косицу, вздергивает подбородок, открывает рот, чтобы дерзко возразить Александру и доказать необходимость ее участия в вылазке. Мысли об опасностях, которым могла подвергнуться девушка, ранили Мстислава. Когда он попросил Ясю остаться дома, ее удивлению и непониманию, казалось, не было предела. Гневный румянец сошел с ее щек, и глаза сменили свою пронзительную яркость жидкого солнечного меда на каменную холодность застывшего янтаря. Тогда ему хотелось крепко обнять ее, такую напряженную и колючую, но она не позволила. Мстислав скрипнул зубами. Тревога ржавчиной разъедала его изнутри.

Старший ловчий был молчалив и собран. Оказавшись на том месте, где парни нашли оставленные Ясминой следы, он быстро осмотрелся и незамедлительно раздал всем четкие указания. Смеяна вынула аккуратно перевязанные стопки листов из своей торбы, Мстислав с помощью неразлучной цепи очертил защитный круг, а Костя набрал чистой воды, вытекавшей незаметной струйкой из-под корневища разлапистого папоротника. Прочтя заговор призрачного зеркала, он позволил каплям просочиться между пальцами и впитаться в примятую Ясминой землю.

Усевшись со скрещенными ногами на лесную подстилку и рассадив учеников по кругу, ловчий расчертил перед собой полосы, соответствующие сторонам света, вытащил из кармана куртки кожаный кошелек и извлек черный осколок камня на длинном шнурке. На острых гранях рдели багряные искры, обрамленные оранжевыми хвостами. Костя протяжно присвистнул.

Александр хмыкнул. Бережно проворачивая подвес в пальцах, он всматривался в затейливый узор нуумита. Этот камень обошелся ему в кругленькую сумму, а потом еще и долго не подпускал к себе. Ловчий потратил около полугода, чтобы подружится с драгоценным осколком. Сначала, как того требует ритуал, хранил его неделю на пороге дома, затем брал с собой и держал на видном месте – дома ли, в княжьем тереме или в кабаке. Потом на подушку укладывал, предварительно смазав кровью из разрезанной ладони. Это очень не нравилось его прежней любовнице, но Александром владел азарт, и его больше интересовало завоевание камня. Наконец, после стольких испытаний камень сменил цвет с бурого на глубокий черный, и тогда мужчина смог подвесить его на запястье. Следующий месяц своенравный камень испытывал своего владельца, прощупывал слабые стороны, срастаясь с интуицией ловчего, играл с предчувствиями и страхами, отчего мужчина часто ощущал накатывающие волны необъяснимого ужаса.

Все неудобства сполна окупились, лишь только камень Странников, как прозвали его орутанские шаманы, принял его как брата. С тех пор у ловчего всегда был под рукой надежный проводник в мире духов. И сейчас, вызывая перед собой облик Ясмины, Александр спросил у мудрого камня направление. Он сможет почувствовать девушку, живую или мертвую, и нанести очертания на призрачное зеркало, что оживил на земле Костя.

Задержав дыхание, ловчий уловил серебристую тень на зеркале. Затем на фантоме медленно проявились черты лица. Легкие начали гореть, требуя сделать вдох, но прерывать концентрацию было нельзя. Камень требовал огромную порцию Силы, и мужчина щедро отдавал ему все, что смог собрать с сидевших рядом ребят. Ему удалось получить четкий образ – девчонка была жива, но испугана. Она находилась в каком-то помещении на полу со связанными руками. Ловчий достал нож из-за голенища сапога, подкинул его пару раз в ладони и одним легким движением воткнул острие на расстоянии нескольких щепок от центра начертанного им ранее креста. Вытащив клинок, он замер, вслушиваясь, и выхватил новый образ – Ясмина цеплялась за ствол дерева и падала вперед. Александр метнул нож еще раз. Отметив второе место веткой, он влил в нуумит еще порцию энергии, дожидаясь третьего образа. Рядом тяжело с прерыванием задышала Смеяна, и ловчий перестал тянуть энергию с учеников. В ушах раздался еле различимый гул, грудная клетка сильно дернулась, требуя кислорода. По лбу скользнула капля пота. Третий образ был совсем тусклый, но различимый – девчонка прыгала с забора на окраине. Нож сорвался в последний полет. Примерный путь беглянки выстроился. Подтянув скрупулезно нарисованные барьерником карты местности, Александр бесцеремонно пнул Костю в колено и протянул ему листы.

– Дай ладонь. Ты больше общался с местными. Я передам тебе следки, по которым шла Ясмина, а ты на карту перенесешь.

Смеяна удивленно посмотрела на Мстислава, но тот казался не менее обескураженным. Ловчий и барьерник разложили карту перед собой и крепко сцепились за запястья. Свободную руку Костя поместил на точку, отмеченную домом. Александр прикоснулся к оплетённой рукояти. Костя, вздрогнув, прошагал пальцами неровную цепочку следов и замер, указывая дрожащим пальцем вниз.

Повинуясь кивку головы ловчего, Смеяна быстро очертила угольком путь, указанный Костей. Александр выдернул нож и переместил его ко второй отметке. Три пары глаз внимательно следили, как парень показывает путь. Смеяна продолжала следом проводить тонкую черту. Третью точку на карте найти не удалось – так далеко они еще не уходили. Тропа вела к…

– Но ведь здесь глухая стена леса!

– Значит, нас одурачили, – покорно согласился Александр. – Но теперь мы знаем, куда идти.

Мстислав резко вскочил и тут же припал на левое колено. Руки дрожали, словно он таскал бревна. Остальные тоже попытались встать, но ловчий велел всем оставаться на местах и восполнить запас силы – никто не знал, что их ждало в логове ведьмы.

Смеяна вцепилась пальцами землю, выдавливая из нее капли воды. Маленькие ручейки устремлялись сквозь ее пальцы, задерживаясь на коже вязкими мазками, вспыхивали радугами и падали обратно.

Костя щелкал пальцами над собранной кучкой еловых игл. С его пальцев слетали меленькие искры, как при ударе камнем о кресало. Вспыхнувший огонек парень прикрыл ладонью, забирая себе жар огня, но не давая разгореться большому пламени.

Мстислав был слабым стихийником, но благодаря помощи своего Учителя нашел универсальный для себя источник. Прикрыв глаза, он уже привычно потянулся к Искре, но в последнюю секунду встрепенулся и посмотрел на ловчего. Старший поймал его взгляд и, откликаясь на молчаливую просьбу, кивнул. Ученик воззвал к ярости, хранившейся глубоко внутри него. Жидкий огонь устремился по венам, ускоряя сердцебиение, сбивая дыхание и расширяя зрачки. Разрушительное чувство заполнило его до краев, заставив пригнуться к земле. Острые пальцы правой руки вцепились в бедро, левой – в челюсть, словно парень держался, чтобы не закричать. Грудная клетка дернулась, подавшись вперед. Через пару глубоких рваных вдохов Мстислав смог обуздать рвавшуюся энергию и скрутил ее в тугую спираль, ощутив пульсирующий клубок в центре живота.

Когда Александр закончил набор силы, ребята ощутили, как повеяло холодом. Волосы и щетину мужчины покрыл иней. Подняв глаза, он простер руки и громко обратился к затянутому дождевыми облаками небу:

– Ночка наступает, Велесе ступает. Боже наш дорогу к Нави знает. Славу тебе пою, отцу волшбы и чародейства, защитнику зверья и душ человеческих! В ум свой прими деяния наши! С чистыми сердцами и помыслами взываем к тебе! Даруй успокоения и благоденствия нам под дланью твоей, освети путь и дело наше! Благослови, Велесе, пусть будет так!

Достав из кармана пригоршню зерен, он кинул их в тлевший костерок. Ребята трижды повторили слова за старшим.

Заговор был услышан и принят: откликом в пустое небо взлетел далекий волчий вой. Отвечая на призыв лесных хранителей, серебряная красавица-луна, стряхнув с себя ошметки туч, величаво явила свои округлые бока. Ловчий затер ладонью следы ворожбы и устремился в вглубь леса. Молодые кудесники поспешили за ним.

Лес сменился мшаным болотом. Среди чернильных омутов змеились тропки в зеленоватом свечении гнилушек. Александр остановился под ветками невысокой осины, печально склонившейся к земле. Ее вывороченные корни цеплялись за влажный дерн, но разраставшееся болото безжалостно выдергивало из-под дерева комья земли. В ночной тишине был слышен звонкий шелест его листьев.

– Дерево шумит, – нахмурился Александр, поглаживая некогда светлую кору.

Ребята переглянулись. Мстислав вслушался и стал разматывать цепь. От его ладони к острому наконечнику пробежал синий разряд, впитавшийся в мокрую траву с шипением. Смеяна вопросительно посмотрела на друга.

– Ветра нет, – объяснил парень шепотом.

Над трясиной раздавались лишь шуршание осины и тяжелое чавканье плотной жижы, выпускавшей из своих недр газ. Болотные огоньки, за которыми ловчий с учеником наблюдали ночью, замерли в воздухе. Глядя на зеленовато-синие шарики, Смеяна ощутила, как нехорошее предчувствие завладевает ею. Хотелось отойти от странного места. Стянув негнущимися пальцами с левого запястья медный закрученный браслет, девушка перевесила его на правую руку. Волнение немного отступило. С левой стороны промелькнул быстрый хвост чужого намерения. Смеяна хотела предупредить об этом ловчего, но не успела. Мужчина сделал шаг вперед, и зловещие огоньки одновременно упали в зияющие под ними окна. Вспыхнувшая стена огня отрезала путь вперед. Бушующее пламя взвилось вверх в два человеческих роста и разбежалось в стороны.

Костя ловкой подсечкой сбил с ног подругу и, встав перед ней, направил скрюченные когтями пальцы в спины охотников, напряженно застывших перед огненной стеной. Смеяна подобрала под себя ноги и оперлась ладонями о мягкую землю. Ночь взорвалась многоголосым визгливым смехом. Вдруг кочка под рукой девушки опала внутрь, и из открывшейся норы, вспарывая ткань куртки, ей в локоть вцепились четыре тонкие осклизлые лапы с длинными когтями.

* * *

Кикимора пулей сорвалась с места. Света луны пока хватало, чтобы нестись за ней во весь опор, не опасаясь рухнуть в яму или овраг. Плища ужом просочилась меж разлапистых веток черемухи, кусты которой темнели неприступной стеной. С шипением я полезла за ней. Казалось, кикимора совсем забыла про разницу в наших размерах. Наш путь был полон препятствий: я проползала под кустами, перепрыгивала овражки, перебегала ручей, скатывалась по крутому боку лощины. Ноги начали мучительно ныть. Вырвавшись на большую открытую поляну, я, тяжело дыша, остановилась и уперлась ладонями в колени. Когда дыхание восстановилось и перед глазами перестали бегать черные мушки, я вдруг с ужасом осознала, что дожидаться меня Плища не стала.

Я ощутила себя болезненно беззащитной, стоя в одиночестве на открытом месте. Вокруг царила темнота, казавшаяся живой, злой и бесконечной. На луну наползали тучи. Разливавшееся по прогалине голубовато-серебристое сияние таяло на глазах. Тьма подбиралась ближе. В голове раздался трусливый шепоток. Скрип дерева заставил меня подпрыгнуть на месте и испуганно обернуться.

– Ну чаво встряла? – громко окликнула меня кикимора, возникшая словно из ниоткуда у меня под ногами.

– Выведи меня из леса, – прошептала я, с диким ужасом озираясь по сторонам.

Нечисть с удивлением уставилась на меня. Ее острые уши постоянно подергивались, улавливая малейшую опасность. Она цепко, но нежно взялась за мою ладонь.

– Опустись-ка, – мягко попросила она и попыталась дружелюбно улыбнуться.

От такого оскала меня передернуло, и я чуть не заскулила. Однако сейчас я как никогда нуждалась в поддержке и успокоении. Всхлипнув, я опустилась на колени и доверчиво подалась чуть вперед… В этот момент сильная оплеуха заставила меня шлепнуться на спину. Голова взорвалась вспышкой острой боли.

– Что за черт? Ты сдурела?! – взвизгнула я, притронувшись к пульсировавшей челюсти. Перед глазами медленно прояснялось.

– Попустило?

Я непонимающе уставилась на нее. Сквозь пелену проступил отголосок накатившего на меня ужаса. Оглядев лес, я пыталась понять, что могло нагнать на меня такой жути. Никто не подкрадывался и не скалился на меня из темноты, явно ощутимое ранее чужое присутствие исчезло.

– Это Гнетуха распрялась, вон и зацепила тебя неспокойством. Знамо, рядышком мы уже. Тут тишком пойдем.

Кикимора бесшумно ступила на хорошо вытоптанную тропинку. Пощелкивая зубами, меж которых сновал темный, пробующий воздух на слух язык, шумно втягивая в себя воздух, она трогала лапой землю перед собой. Мы еще не дошли до начала топей, как раскаленной спицей в затылок воткнулось ощущение опасности. Не мешкая ни секунды, я решительно схватила Плищу, рванула вперед, запрыгнула за ствол дерева и упала на кикимору сверху, прикрывая собой. В это мгновение нам в след прилетела серебряная сеть. Прошелестев звеньями мимо нашего укрытия, она упала в траву и возмущенно зазвенела. За ней просвистел и воткнулся рядом в землю огромный охотничий нож.

Кикимора задрожала под моим плечом. Я не шевелилась, обратившись в слух. Раздался звук тяжелых шагов. Собрав всю решимость в кулак, я приподнялась, выглянула из-за ствола давшего нам защиту дерева и, разглядев огромный силуэт, поняла, что таиться не было смысла.

– Здрасьте, – нарочито громко поздоровалась я. Неестественно высокий голос выдал мое напряжение. Стоявший в паре шагов от нас мужчина обернулся.

– Мне на роду написано тебя в лесу находить? – удивленно протянул он.

Для полной уверенности я встала, подошла к нему вплотную и дотронулась до лацкана кожаного плаща. Пальцы ощутили приятную шероховатость. Настоящий. Я цепко обхватила мужчину двумя руками и уткнулась головой в его грудь. Ноздри защекотал тяжелый запах острых пряностей, хвои можжевельника и горечи осеннего костра. Тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. С трудом удалось удержаться от слез.

– Ну что, самородок, расскажешь, что ты делаешь ночью в лесу в компании нечисти?

– Потом, – сглотнув ком в горле, я отмахнулась от прямого вопроса Кудеяра. – Ведьма устроила засаду ловчему и моим друзьям! Она не одна, у нее там целая армия! Лешачок, лихорадки, тинники и еще что-то там. Кикимора меня прямой тропой к ним ведет.

– А что кикиморе будет за это? – от ледяного голоса мужчины нечисть съежилась, стараясь зарыться в листву как можно глубже.

– Она просит помилования своим собратьям. Их пленили.

– И ты дала клятву?

– Если они не пролили крови… – жалко прошептала я.

Кудеяр ничего не сказал в ответ, и я поняла, что выговор меня ждет позже. Он подошел к сети, собрал свое оружие и спрятал его за полами расстегнутого плаща.

– Показывай дорогу, нечисть. И советую не шутить.

Я вздрогнула, когда мужчина жестко ухватил меня за предплечье и с силой потянул за собой. Кикимора без замедления понеслась по тропе. Тучи вновь затянули небо, и я перестала что-либо видеть, полностью положившись на своих спутников. Под ногами захлюпало. Черный коридор, по которому мы бежали, тускло освещала болотистая растительность.

Кудеяр резко остановился, прочертив подметками землю. Я чуть не пролетела мимо, но мужчина резко дернул меня за руку. Вскрикнув от боли, я с досадой зашипела на него. Однако картина, представшая нашим глазам, заставила позабыть все неудобства.

Бескрайняя огненная стена вырывалась прямо из болотной воды, освещая место сражения. До нас доносилась дикая какофония криков и завываний нечисти. Выпустив мой локоть, Кудеяр устремился вперед, на ходу снимая с пояса два больших ножа. Я старалась не отставать, хотя без его поддержки сильно замедлилась.

Подойдя ближе, я увидела застывшего Костю с распростертыми руками, с которых срывались неразличимые обычному глазу защитные связки. Рядом сидела растрепанная Смеяна, сжимая в руке небольшой самострел. На щеке девушки были прочерчены три черных царапины. Трава перед ней была черной от крови, а чуть поодаль бесформенными кучами валялось несколько существ. Я бросилась к ней, укрывшись под защитой, прижалась к подруге, которую колотило от пережитого ужаса, и поискала глазами ловчих. Александра нигде не было видно. Судя по всему, до нашего прихода Мстислав отбивался один.

Нечисти оказалось примерно столько, сколько перечислила в нашем разговоре кикимора. Около полутора десятка разнообразных существ одновременно наседали, пытаясь пробить защиту парня, накатывали волной словно единый организм. Мстислав рассекал воздух цепью, не подпуская к себе круживших тварей. Одна из них, заметив наше приближение, тонко завопила и провалилась сквозь землю, прежде чем я успела ее рассмотреть. Другая помчалась навстречу Кудеяру. Неожиданно быстро перемещаясь на коротких толстых ногах, болотуха протянула передние лапы с перепончатыми ладонями к мужчине, намереваясь ухватить его за руки. Позволить ей это означало свалиться с переломанными костями – силы болотух было достаточно, чтобы сжимать и ломать стволы десятилетних осин. Обычно они надламывали мосты или же мастерили ломанную переправу над топью, дожидаясь, пока их добыча провалится вниз, затем ловко перехватывали ее за горло. Мужчина ушел вбок, пропуская разогнавшуюся нечисть мимо, и в развороте полоснул серебряным росчерком меча, подрубая ей сухожилия ног. Болотуха загомонила, заквакала и, рухнув, по инерции заскользила по осоке к черному бочагу. Ей в след прозвучало хлесткое слово, и жесткая трава надежно спеленала продолжавшее вопить существо. Вихрем ворвавшись в столпотворение нечисти, Кудеяр развалил кучу сподвижников ведьмы надвое. Вращая меч перед собой на манер диска, он прыжками и увертками уберегал ноги от низко бивших, похожих на огромных пауков, тенестистов и отодвигал противников от Мстислава, давая ему простор для размаха.

Мстислав, изогнувшись дугой и практически коснувшись макушкой земли, ушел от прыжка проворного тризника. Кладбищенский упырь прокатился по земле, цепляяськостистыми пальцами за мокрую землю, замедляя полет. Дернув башкой, он уставился на меня и Смеяну и, отталкиваясь лапами, резво пополз прямо к нам. Смеяна дрожащей рукой подняла самострел, но применять его не понадобилось. Лысое тело, напоминавшее гончую, дернулось и застыло, поймав затылком тяжелую рукоять ножа Кудеяра. Не опасаясь больше оглушенного тризника, я выскочила за обережный круг и, подхватив оружие, вернула его владельцу, метнув аккурат к сапогам мужчины. Он пнул круглое тело подкравшегося тенестиста, подбросил ногой клинок вверх, перехватил его левой рукой и тут же всадил под ключицу подтянувшейся слишком близко болотухи.

Казалось, что нечисть сражается на смерть. В спину Кудеяра полетели вилы, пущеные рукой гумника. Мужчина ловко увернулся, и снаряд воткнулся в спину сбитого тенетиста. Поджав длинные суставчатые ноги, он замер темным пятном. Я сжала кулаки, призывая проклятья на голову черной ведьмы. Большая часть этой нечисти была условно-безопасной. Никто из них не классифицировался выше второй ступени, и обычно они представляли опасность лишь для детей. Сейчас же существа шли на убой, как послушные марионетки.

Двое тинников отпрыгнули спиной вперед и нырнули в темный омут болота. Минутой позже они появились из земли под ногами Мстислава и ухватили его трехпалыми лапами за обувь. Кудесник потерял равновесие и, взмахнув цепью, завалился назад. Взревевшие тинники прыгнули ему на грудь. Один вцепился в волосы, второй ухватил за горло. Время словно замедлило свой бег. Вся толпа нечисти гогоча устремилась к парню. Кудеяр, оттесненный почти вплотную к огненной стене, оскалился и сорвался на помощь, но расстояние было слишком велико. Не в силах больше просто сидеть и смотреть я с криком ринулась к поваленному другу. Смеяна попыталась меня схватить, но я увернулась. Костя покачнулся, активируя сферу небесного огня – одну из сильнейших защит ближнего боя. Энергия разбежалась золотыми искрами по коже Славы, но нечисть, не обращая внимания на свою сгоравшую на глазах склизкую кожу, продолжала вдавливать пальцы в горло парня. Один из нападавших, зашипев, замахнулся свободной лапой, намереваясь полоснуть когтями по гортани.

Дернувшись, Мстислав освободил руку от обмотанной вокруг предплечья цепи и ударил оседлавшего его тинника по плечу. Отчаянно верещавшую тварь отнесло на десяток метров в сторону. Вторая полетела в подступавшую толпу. Подтянув колени к груди и оттолкнувшись руками и лопатками от земли, парень пружиной взвился вверх и ударил болотуху пятками в грудь. С жутким криком она упала в огонь и уже не смогла оттуда выбраться. От такой демонстрации силы опешили все, замерев на местах. Глаза Мстислава горели зеленым волчьим светом. Не обращая внимания на валявшуюся под ногами цепь, он пригнулся, развел руки в стороны и приготовился защищаться.

Впрочем, нечисть не спешила нападать. Ведьмины марионетки кинулись наутек, избегая рассекавших воздух взмахов меча Кудеяра. Через минуту мы остались совсем одни на поляне. Огненная стена, выгнувшись бумажным листом вниз, с жалобным стоном распалась, оставив после себя догорающие островки чахлых кустов. Это могло означать только одно – Александр добрался до ведьмы.

Тяжело дыша, Мстислав обернулся и уставился на меня ошалелым взглядом. В чаще леса послышался рык. Кудеяр поднял цепь и подтолкнул парня в грудь.

– Не стой столбом. Как я понимаю, главное увеселение сейчас у Саши, – мужчина повернулся к нам. – Вы лучше здесь все знаете, ведите.

– Я не могу. Выложился, – покачал головой Костя.

– Можешь не мочь, а от нас не отставать. И глаз с девчонок не спускать. Вперед, – приказал Кудеяр.

Мстислав с кудесником бок о бок устремились под свод из узловатых ветвей.

– Ясмина, от меня не отходить, – на властный тон барьерника хотелось огрызнуться, но, перехватив испуганный взгляд Смеяны, я решила прикусить язык. – Пойдем чуть поодаль, чтобы не задели.

В горле першило от едкого дыма. Стена пала, но огонь продолжал распространяться, пожирая ягодные поляны, грибные семейства, болотные кустарники, подбираясь по ковру багульника к валежнику, охватывая корни деревьев и нижние части стволов. Судя по птичьему переполоху, животные уже стремительно покидали опасную зону.

Пройдя рядом с границей огня, Смеяна на ходу рассыпала из сложенных лодочкой ладоней соль с вулканической пылью. Это должно было ненадолго сдержать бушевавшую стихию.

– Лешего бы сюда, – надсадно прохрипел Костя.

– Лешачонок во власти у ведьмы. Она его в перевороте заклинила, – последнее слово я выплюнула, захлебываясь сухим кашлем.

Костя хотел что-то сказать, но в этот момент мы выбежали к лесному озеру, практически врезавшись в спину остановившегося Мстислава. Кудеяр был на полшага перед ним. У кромки воды стоял Александр. Под его ногой лежал оглушенный лешачок. Куртку ловчий уже скинул и сейчас срывал с себя остатки разорванной рубашки. На спине кровоточили раны, но серьезных повреждений на нем не наблюдалось.

– Так и будем играть в догонялки? Давай! Выпускай свою тварь! – запрокинув голову к вновь проявившейся луне, он захохотал. – А, может, уже сама покажешь, на что способна?

С противоположной стороны вдоль озера по крутому берегу неслась черная тварь. С оскаленной морды срывались хлопья пены. На темной шкуре проплешинами выделялись пятна подпаленной кожи. Тварь прихрамывала на заднюю лапу, но это не замедляло ее. Когда ей оставалось шагов пятнадцать, наперехват ей метнулись Кудеяр и последовавший за ним тенью Мстислав.

Александр тыльной стороной ладони вытер губы и нырнул в озеро. Мощными гребками он споро продвигался к противоположному берегу.

За нашей спиной затрещал приближавшийся и не сдерживаемый больше заклятием лесной пожар. Костя оттеснил нас к водной глади, опасаясь подходить совсем близко. В руках он перекатывал бусины длинных четок, вытягивая сохраненную энергию из амулета-накопителя.

Мстислав не разматывал цепи. Четкими ударами рук и ног он отбрасывал тварь, чтобы она оказалась зажата между ним и Кудеяром. В прошлый раз он проигрывал в скорости и силе нечисти, сейчас же превосходил ее многократно.

Поразмышлять над его внезапно возросшими способностями мне не удалось – надсадно застонав, стоявшая рядом с нами береза хрупнула у перегоревшего основания и с шумом повалилась. Я оттолкнула Смеяну, сама отпрыгнула в сторону, опасно балансируя на краю берега. В этот момент бледные руки, высунувшиеся из воды по локоть, крепкими пальцами схватили меня за лодыжки и потянули за собой. Я ухнула лицом вниз, скользя по траве, и с кучей брызг ушла на глубину, утягиваемая болезненной хваткой. В попытке вырваться я лягалась как обезумевшая лошадь. Ноги удалось освободить, но тут же цепкая рука схватилась за пряжку ремня. Темнота вокруг не позволяла ничего разглядеть, я даже не понимала, где верх, а где низ.

Мне в плечо что-то вцепилось, и я наугад ударила кулаком перед собой, попав во что-то мягкое. Когти сжали второе плечо, сдавив руку до онемения. Лицо защекотали какие-то нити.

– Я не чувствую больше власти Раи. Спаси моего сына! – глухой голос с бульканьем пробился сквозь толщу воды.

Хватка разжалась, и я тут же пробила головой поверхность озера и слепо зашарила руками по прибрежным тростникам. Горячие ладони подхватили под подмышки и вытащили на берег. В носу свербело от залившейся воды, уши были заложены. Смеяна похлопала мне по спине. Откашлявшись, я выпрямилась и посмотрела на танцевавших свой смертельный танец с нечистью кудесников.

Озеро успокоилось, и в темном зеркале никого не было видно. Но я знала, что за мной наблюдают оттуда.

Не давая себе времени передумать, я вскочила и побежала к сражавшимся. Перемахнув через поваленную березу, я нырком кинулась под ноги Кудеяру, оказавшись точно посреди поля боя.

– Стойте!

– Яся, отойди! – Мстислав сделал шаг ко мне, и не менее удивленная и затихшая тварь заворчала. Парень остановился и в растерянности обернулся на Кудеяра.

– Если оно тебя убьет, оставлю твой труп тут на поживу стервятникам, – мужчина воткнул меч в землю, повесил нож на пояс и скрестил руки на груди.

Я кивнула, улыбнулась непослушными губами и вытащила из-за пояса потрепанную, мокрую, жалкую, уже совсем не похожую на собаку мягкую игрушку. Нечисть захлопнула пасть и склонила голову набок, как овчарка, следя, как я медленно приближаюсь к ней. Ноги дрожали от страха. Трясущейся рукой я протянула игрушку. Влажный нос ткнулся в пальцы. Чуть не потеряв сознание от страха, я выдохнула и присела перед существом, оказавшись на одном уровне с мордой и мимоходом отметив, что в такую пасть моя рука поместится до локтя. Нечисть придирчиво обнюхала свое сокровище и, заскулив, легла на землю. Я аккуратно положила игрушку рядом.

– Оксана, – мне не понадобилось повышать голос, чтобы позвать мавку.

Без единого всплеска из озера вынырнула девушка. Держась подальше от напряженных кудесников, она подошла к сыну и, упав на траву, обхватила его за шею и прикрыла собой.

– А вот теперь я требую развернутого объяснения, что за мракобесие тут происходит, – Кудеяр несколько раз подкинул в ладони меч, пока он не уменьшился до размера обычного охотничьего ножа.

– Меня зовут Оксана. Мой отец убил моего новорожденного сына, оставив его в лесу. Я согласилась помочь Рае, чтобы отомстить всем, причастным к его смерти, – отозвалась мавка.

– А это что за создание?

– Это мой сын…

Кудеяр без опаски присел рядом со мной, жестом указал Оксане отодвинуться и ухватился за нижнюю челюсть твари. Та доверчиво уставилась на него своими багряными без белка и зрачка глазами. Притянув практически к своему носу уродливую морду, он дунул нечисти в веки, которые тут же захлопнулись. Оксана яростно завизжала, увидев, как задние лапы существа дернулись, вытянулись, и мохнатое тело обмякло. У меня сперло дыхание, и я вцепилась в плечо мужчины, опасаясь нападения мавки.

– Я его усыпил. Незачем его душу дальше уродовать.

– Кудеяр, поясни для тех, кто не в теме, – Костя присел на бревно, запахнувшись в теплую куртку. Смеяна устало примостилась рядом.

У меня не было сил встать. Адреналин стих, и мокрая одежда вкупе с холодной землей и по-осеннему холодной ночью заставили меня стучать зубами от холода. Следом добавилась тягучая апатия, от которой хотелось провалиться в сон.

– Что ты выведала? – Кудеяр повернулся ко мне, подтягивая и укладывая себе на колени обмякшую тушу усыпленного существа.

Я прочистила горло и поведала им все, что узнала в доме ведьмы, опустив подробности жизни Оксаны. Она сидела без движения, безвольно опустив голову на грудь. По ее телу пробегала крупная дрожь. Оксана, казалось, боролась с чем-то глубоко внутри себя. Я решила отбросить лишнюю тревогу – за ней пристально наблюдали ловчие. При описании книги Кудеяр и Мстислав мрачно переглянулись.

– Да, ты верно поняла. Ведьма оказалась рядом с умирающим младенцем и привязала его душу. Только вот обычный Игоша – неупокоенный безобидный дух – ей не нужен был. Книга, о которой ты говоришь – это гримуар Павшей Звезды. Украден из княжеской читальни лет пятнадцать назад. В нем сокрыты самые темные таинства явьего мира, но цена прикосновения к ним непомерно высока – Искра дерзнувшего взять в руки и открыть кожаную обложку. Знания в гримуаре собраны чернокнижником Алатьяром пять веков назад. Бают, он пришел со скифской стороны, ведомый поисками черных обрядов и мистерий. Опираясь на слухи и сказания, он добрался даже до Навьих врат в кощной стране. Своей же кожей обложку защитил, дабы ни тлен, ни время, ни огонь не были страшны его посмертному труду. И привратника посадил на первую страницу. Всем, кто хочет прикоснуться к темному колдовству, необходимо заплатить цену – все естество во славу худу и разрушению. Многие считают, что через глаза Алатьяра глядел сам властитель преисподней, когда он заполнял гримуар. Поэтому тот, кто соглашение с ним заключает, не может самостоятельно вернуться обратно к Свету и заслужить прощение. В этой книге есть описания ритуалов, с которыми мы столкнулись.

Он устало провел ладонью по лицу. Небо на востоке уже начало медленно светлеть.

– Кудеяр, а откуда информация о том, что написано в гримуаре, если любого, кто прикоснулся к темным таинствам, ждет такая мрачная участь? – спросила я, когда мужчина замолчал.

– О том сведать только у Карателей можно. Лично я не слыхал о таких смельчаках, которые бы на это осмелились, – хохотнул он в ответ. – Так или иначе до кудесников доходят обрывки этого знания. Ни огнем, ни топором его не вырубить. Поэтому существуют кощные колдуны, изучающие черное ведовство не с целью использовать, а чтобы понимать, как от него уберечься. Даже ты в общих чертах поняла, с чем столкнулись.

– Так что насчет Игоши? – подал, наконец, голос Мстислав, продолжая сверлить взглядом Оксану.

– Игоша – дух мертвого младенца. В такой форме нейтрален – не злой, не добрый. От окружения, где он оказался, зависит, чем он станет. Время его «взросления» и определения пути – около шести лун, после его сущность уже не изменить. Ведьма воздействовала на нити формирования так называемой личности Игоши, напитав его ненавистью и гневом и создав из него злобное существо. Та форма, которую вы видите и которая неплохо нас исполосовала, еще не закреплена и не взращена до конца – можно отнести ее к мороям, можно к стриксам, а можно и к гулям. Я правильно понимаю, что человеческого мяса, а главное печени, он не вкушал? – Смеяна побледнела, а Оксана отрицательно покачала головой. Кудеяр поднял лицо к светлевшему небосводу. – Значит, ближе к полуночи можно попробовать обернуть ритуал. Но мне надо хорошо отдохнуть и собрать нужные ингредиенты.

– А что будет со мной? – Прошептала Оксана.

– Не могу сейчас сказать. Надо все хорошенько обдумать. Напрямую твою судьбу не я решать буду.

На краю леса появился Александр. На плече он нес большой куль, из которого торчали ноги.

– В общем, Игошу я забираю, а ты схоронись до вечера. На заре ждем тебя у порога дома. Больше нам тут делать нечего, пошли.

– Погоди, а как же пожар?

Вспомнив о сжиравшем лес огне, мы обернулись. От удивления рот открылся у всех, кроме хмыкнувшего Кудеяра. Язычки пламени беззвучно втягивались в землю. По черным стволам еще пробегали яркие искорки. Меж деревьев, окутанный белой дымкой, скользил корявый силуэт. От него струйками расползался плотный сизый туман, оборачивавший разрушения от огня. Лешачок остановился на черном рубце выжженной границы и провел ладонью по поваленному стволу, с которого при виде странного существа тут же проворно вскочили ребята. Увидев ловчего с его ношей, он оскалился огромным ртом, напоминавшим трещину, и растворился в клочковатой дымке.

Александр не останавливаясь прошел к тропинке, ведущей к дому. Немелодично насвистывая, он просто лучился радостью. Оксана погладила бок сына и бесшумно скрылась в высоких камышах.

Смеяна с Костей отправились вслед за ловчим. Кудеяр подхватил на руки усыпленную нечисть и поспешил вслед за ними. На повороте тропы он повернулся, покосившись на Мстислава, и скрылся из вида.

Мстислав неспешно сматывал свою цепь, подвешивая ее на ремень, где она всегда была под рукой. Я попыталась рассмотреть, насколько сильно ему досталось, и с облегчением не обнаружила видимых повреждений.

Неловкость и отчужденность разлились в воздухе. Слава старательно избегал смотреть меня, деловито охлопывая карманы. Сердце забилось в районе горла, хотелось закричать или толкнуть его, чтобы он обратил на меня внимание. Но я нелепо переминалась с ноги на ногу, не зная, что сказать. Закончив с экипировкой, он выпрямился и, по-прежнему игнорируя меня, направился вслед за остальными.

Шагнув наперерез парню, я опустила руку ему на грудь и ощутила, как под тонкой тканью футболки лихорадочно билось сердце.

– Слава, я очень виновата, что нарушила слово. Обиделась на вас, таких крутых магов, и попалась на крючок к ведьме. Отругай меня, обзови, но не молчи, пожалуйста, – выпалила я, отчаянно вглядываясь ему в лицо.

Друг воззрился на меня сверху вниз. Зеленые глаза потеплели, горькая складка у рта разгладилась, и он медленно распахнул объятия, в которые я, замерзшая и мокрая, благодарно влетела, сцепив руки в замок под его курткой. Потеревшись подбородком о мою макушку, он произнес:

– Я тоже хорош. Решил оставить тебя взаперти, в безопасности… А до конца села как дошел, обратно бежать хотел, чтобы удостовериться, что все хорошо, – он запахнул куртку, прижимая меня сильнее. – Когда следы твои в лесу увидел, землю жевать от злости хотелось. Мы по походке сразу определили, что ты одурманенная шла. Сколько тебе пришлось пережить… Я так виноват перед тобой.

Растроганная, я подняла к нему лицо. Жар прилил к щекам и, привстав на цыпочки, я подалась навстречу. Сухие горячие губы прижались к моим, оставляя послевкусие сладкого меда. «Так вот откуда у тебя такая сила, кудесник, от волшебного краденого меда», – подумала я и отдалась поцелую, чувствуя, как изнутри поднимается волна тепла, как сердце пускается в пляс, как остро не хватает воздуха, но прерваться и отодвинуться абсолютно невозможно. Пальцы Мстислава зарылись мне в волосы.

Сухое покашливание разбило волшебство момента. Я попыталась отпрянуть, но рука Славы стальным обручем сжалась вокруг талии.

– Приношу извинения за нарушение вашего уединения, но Александр послал за вами, – сообщила Смеяна и, не дожидаясь ответа, вновь ушла по тропе.

Мстислав фыркнул. Чмокнув меня в нос, он стащил с себя куртку и накинул на мои плечи. Улыбаясь друг другу, рука в руке мы покинули поляну.

Глава 16

Поздним утром, после того как все более менее привели себя в порядок, мы организовали совет, вытащив стол на улицу. Гостиная дома с добавлением связанной, бешено вращающей на всех глазами, ведьмы, все еще пребывающем в отключке игоши и Кудеяра, стала тесновата для всей нашей компании.

Смеяна терла красные глаза и зевая пыталась доспать на моем плече. Все утро подруга прометалась по постели в кошмарах, будя меня.

Отвратительно бодрый Александр заставлял всех раз за разом в мельчайших подробностях припоминать события произошедшие здесь, повелев Косте скрупулезно записывать. Руки у него так и чесались взяться за допрос Раи, но Кудеяр запретил приближаться к ней, до прибытия кого-то из Карателей, вызванного им специально хранившимся на такой случай вестником. Ловчий повздыхал, побегал из дома на улицу и обратно, но перечить не стал.

За всех не ручаюсь, но лично я с нетерпением ожидала его повествования о схватке с ведьмой, предвещая кучу ведьмоства и коварства, однако реальность оказалась крайне скучной. Оставшись без охраны и поплутав по лесу, стараясь сбросить со своего следа ловчего, самоуверенная Рая выскочила к водной протоке и попалась в ловушку подстроенную ей водяным. А пока пыталась высвободиться, подоспел Александр, который не церемонясь оглушил девушку жестким ударом по затылку. Оттого лучился ловчий не особенно ярко, досадуя, что ему помогла озерная нечисть.

После того как с расспросами было покончено, я поднялась из-за стола, намереваясь принести закипевший на кухне чайник. В горле после долгих разговоров першило. А может это сказывается мокрая ночка. Смеяна по приходу домой выдала мне пузырек с едко пахнувшей настойкой, заставив проглотить содержимое залпом. От чудо-средства у меня только что пар из ушей не повалил, но мерзкая сырость, заставляющая хлюпать носом, сразу пропала. Но я, обычно легко поддающаяся всем простудным заболеваниям, с опаской прислушивалась к себе. Однако пока ни ломота в костях, ни головная боль, ни насморк, извечные предвестники постельного режима, пока не проявлялись.

Разлив по чашкам травяной напиток, и потянувшись на другой край стола за ароматной сдобой, я перехватила полный злости взгляд Александра.

– А вот теперь я бы хотел поговорить о твоей выходке, – сузив глаза прошипел он. – Тебе велено было дома сидеть? Какого ляда тебя в лес понесло? Погеройствовать захотелось?!

Хотя я и предполагала, что выговор будет, сейчас я была к нему не готова. Не отвечая ему, надулась как мышь на крупу. Обидные слезы вскипели на глазах, а слова в свое оправдание застряли где-то в груди не желая выходить. Мстислав с Костей одновременно вскинулись ответить ловчему, но защита пришла с неожиданной стороны.

– Да, я тоже думаю что пора поговорить о твоих выходках, – оперся локтями на скрипнувший стол Кудеяр. Сегодня при свете дня я наконец разглядела цвет его глаз – один был темно-темно коричневым, выглядевшим почти как черный, а второй – ярко-желтый. Я привычная к тому, что люди изумляются моему цвету глаз, считая его необычным, хотя у меня оттенок ближе к рыжему, сама неприлично внимательно разглядывала радужку его глаза, разве что рот от удивления не открыв. – Ты хоть знаешь, что головой своей за них отвечаешь? Хотя о чем я. Голова твоя вообще не ценна, да. Так почему слыша о твоих действиях здесь, у меня шерсть поднимается дыбом? Зачем ты разделил группу перед охотой? Не хотелось замедляться из-за девчонки? Так они у тебя почти все сырые, а не только она. Я уж не говорю, про то, что ты ученика одного бросил защищать твоих же подопечных, а сам как щенок неразумный понесся следом по душу ведьмы.

С каждым брошенным словом Кудеяра, Александр все больше злился. По бледному заросшему щетиной лицу, пробежала тень.

– Если уж ты берешь себе группу, то неси за них ответственность до момента возвращения. Ты не одиночка на охоте, не с опытными соратниками на деле. Нет ничего хуже, чем по своей дурости позволить погибнуть учениках.

– Из собственного опыта, да? – прорычал Александр.

– Да, – пожал плечами мужчина и, откусывая румяный бок пирожка, продолжил не замявшись. – Слишком много воли чувствам даешь, сам как подросток.

– Ах, ты…

Стол перевернулся, погребая под собой остатки завтрака к которому я еще не успела притронуться. Чашку, я по счастью не выпустила из рук и потому, выдернутая Мстиславом за шиворот со стула, смогла спокойно допить чай, стоя на крыльце и наблюдая за потасовкой ловчих.

Впрочем обычной дракой это было не назвать – по силе и мастерству оба бойца не уступали друг другу. Худощавый Александр изворотливой куницей нападал, не давая противнику ни секунды отдыха. Более высокий и широкоплечий Кудеяр, даже не отступал под бешеной связкой атак, ставя блоки, о которые гасились жестокие удары. Пару раз он перехватив Александра, пускал его кувырком через себя в мокрую траву. Тот пролетев пару метров использовал небольшие кочки и выемки земли, чтобы оттолкнувшись прыгнуть на лениво ожидающего и по виду скучающего мужчину.

Такое утреннее выступление собрало у нашего низенького заборчика толпу зрителей. Которые восторженно встречали каждый наскок Александра, и ворчали, когда тот катился, опрокинутый оплеухой. Судя по рукопожатиям, люди заключали спор. Я заметила среди соседских бабок знакомое веснушчатое лицо. Рука приветственно занесенная для взмаха, замерла на полпути – Антон побледнел и прихватив стоящие у ног сумки с продуктами, припустил вверх по улице. Ну да, впечатлений и приключений в нашей компании ему уже явно хватило.

В это время, спустив пар, мужчины слаженно подступили к перевернутому столу и поставили его на ножки. Из толпы раздался разочарованный стон, но хватило одного прямого взгляда Кудеяра, чтобы все сразу вспомнили о неотложных делах.

– Слав, а правда из-за Кудеяра кто-то погиб? – прошептала Смеяна, боязливо поглядывая на кудесника.

– Правда. Только никто тебе полной правды не скажет о том, лет десять уже минуло. Знаю только, что он тогда только-только распределение прошел и по собственному желанию орден покинуть хотел. Говорят так же…

– А еще правда, что у ловчих слух очень тонкий, и прежде чем обо мне сплетничать, отошли б подальше, – проворчал мужчина. – Или хоть дождались бы пока я сам куда ушел.

Смеяна тихонько ойкнула и скрылась за дверью в дом, принести оставшиеся пироги к столу. После уже более успешного второго завтрака Александр вновь развил бурную деятельность, планируя самостоятельно съездить за хозяевами дома, подозрительно долго загостившими у родственников и привезти их к приезду Карателя. На это могла бы разразиться следующая склока, после замечания Кудеяра, что ловчий опять хочет оставить своих учеников один на один, пусть со связанной, но все еще опасной ведьмой. Прервал спор Костя, резонно заметивший, что на барьер, который сдержит ведьму на пару часов у него сил предостаточно, и не дожидающийся указаний, пошел возводить ограждение вокруг Раи.

– Так же надо было отыскать и зазвать в гости фельдшера, так как к нему, накопилось тоже довольно много вопросов. Эту задачу поручили Мстиславу. Парень кивнул и наклонившись ко мне улыбаясь приподнял бровь:

– Пойдешь со мной? – на такую безобидную реплику мой желудок совершил сальто, а к щекам прилила кровь.

– Извини, молодчик, но компанию она составит мне, – вновь ответил за меня Кудеяр.

– Зачем еще? – нахмурился Слава.

Мне надо в лес сходить за ингредиентами для вечернего ритуала, а некоторые травы силу свою сохраняют, только будучи срезаны женской рукой.

– Так возьми с собой Смеяну, – девушка испуганно вскинулась.

– Наперво, внимательно посмотри на целительницу вашу – на ногах еле держится. По-второму, мне еще надо бы с мавкой парой слов перекинуться, а мне-то она не очень доверять стремится. С Ясминой больше шансов, что она хоть выйдет к нам.

Я сжала пальцы парня успокаивая и улыбнулась ему. Сейчас я была очень благодарна Кудеяру за предложение. Мне хотелось поразмыслить обо всем произошедшем в тишине. Быстро переодевшись в последний сухой и чистый комплект одежды и сунув ноги в берцы, я догнала успевшего уже отойти к границе леса кудесника.

В моих услугах проводника он не нуждался, потому я просто ступала за ним на небольшом расстоянии.

– Кудеяр, а как ты нас нашел?

– А я и не искал, – мужчина немного помедлил с ответом. – Случайно выскочил через небольшой переход, а оказавшись на этой стороне ощутил след темного ведьмовства.

– Случайности не случайны, как говорят…

– Это точно. Значит так нужно было Хозяйке Судеб, привести меня к вам на выручку.

Озеро встретило нас сонной тишиной. По сравнению с ночью, когда лес вокруг казался враждебным, темным, опасным, сейчас при ярком солнечном свете, пробивающимся через могучие кроны, жалость сжала мое сердце. Переломанные ветки, одиноко торчащие вверх острые пни могучих деревьев, темные прогалины взрытой земли и уродливым шрамом извивалась серо-белая полоса выжженной земли. В некоторых местах прямо из земли еще поднимались струйки белесого дыма, утягиваемые слабым ветром к топям, над которыми плотным покрывалом висела удушливая гарь.

На лице смотревшего в ту же стороны Кудеяра застыло странное выражение. Что-то между раздражением и брезгливостью. Примерно так же смотрела моя бабушка на принесенную кошкой задушенную мышь, вроде и сделать уже ничего не можешь и сам в этом не виноват, а все равно гадко и противно на душе.

По затихшему лесу разнесся звук. Вторя ему, зашумели деревья на безветрии, передавая друг от друга его, усиливая, наращивая. То ли плач, то ли вой, то ли смех безумный. Может зверь попал в беду, а может человек пропал. Я поежилась.

Мужчина скинул с себя плащ и рубашку и ушел, ступив под клонящиеся ветви, ни сказав мне ни слова. Пожав плечами, я подтащила его одежду к вырванному с корнями дереву и удобно устроилась, оседлав бревно и опершись спиной о широкий комель. С его уходом деревья затихли, поняв, что дозвались о помощи.

Бездумно уставившись на спокойную гладь озера, я укладывала в голове все события произошедшие в этом селе. Несмотря на то, что все утро Александр вытаскивал из глубин моей памяти каждую незначительную мелочь, мне требовалось время на то чтобы все «переварить».

Мне было безумно жаль Оксану, эту избалованную богатенькую девочку, которая мечтала о большой любви и успешной жизни в большом городе. Сколько таких я повидала в своем институте? Приезжих со всех уголков страны. Верящих в сказки о столичной жизни и белых принцах на лошадях. Или принцев на белых лошадях? Единицы из них действительно встречали свою пару и искренне любили своих избранников, а другие же хвостами бегали за свободными старшекурсниками. Обольщали, улыбались, угождали. Боясь любого неодобрения и коршунами следившими за общением своих парней с другими девушками. Да, в таком деле конкурс велик.

А противный голосок изнутри напомнил о себе. Сама-то не такая была? Первая любовь, да. Оставившая после себя ноющую при любом движении рану на сердце. Никита, высоченный блондин с кафедры травмотологов. Его курс дежурил во время моего поступления и когда я сдавшая все, с опустошенной головой и широченной улыбкой выскочила из аудитории, то попала ему в крепкие объятия. Красивый и знающий себе цену парень быстро завладел моим вниманием и сердцем и накрепко привязал к себе. Отношения наши начались с первого же семестра и оглядываясь на них сейчас, понимала все их разрушительное воздействие на меня. Я всегда выкраивала время для быстрых встреч с ним, жарких поцелуях в закрытых аудиториях, присутствиях на встречах и гулянках с его друзьями, хотя мое расписание было в разы тяжелее его. Бегала, приносила ему обеды, когда они засиживались за лаборантскими, опаздывая на собственные пары. Уезжала домой на последней электричке, чудом вбегая в последний вагон. А он спустя полгода, привыкнув к такому вниманию к себе стал более требовательным и отстраненным. Вспомнилось как я рыдала в перерывах между пар в туалете и написывала ему сообщения, когда он не брал трубку по нескольку дней. Отвечал, вновь звал к себе, объяснял в чем были мои «оплошности». А я терпела. Ждала все чего-то. Любви ли, признания, тепла? Не знаю. По весне он ушел на практику и пропал из моей жизни. Я видела его онлайн в соц сетях, звонила ему, слыша безразличные длинные гудки в трубке, сидела у его подъезда, ожидая встречи с ним.

Спустя несколько недель, которые смутно отложились у меня в памяти, я столкнулась с ним в дверях метро. На его руке висела ярко накрашенная рыжая девушка, щебетавшая высоким голоском о слякоти и новых туфлях. Вердикт вынесенный мне оказался предельно прост – я была слишком скучна. Слишком занятая учебой, не тусующаяся с ним по клубам до утрам, не прыгающая к нему в постель, не остающаяся ночевать, отказавшаяся от яркой одежды и макияжа. Я была удобна, а потом надоела. Вот так. Даже сейчас вспоминать об этом было неприятно.

После того я надолго заперлась в себе, отослав от себя всех друзей и сочувствующих. И не отвечающая ни на единые знаки внимания парней. До Мстислава.

А ведь я его поцеловала. Зачем?… Нет, это определенно не то, о чем я готова сейчас думать!

С озера наползала влажная прохлада. Вскочив, словно спасаясь от своих мыслей, я обошла поляну, не приближаясь к водоему, и собрала хворост и пару небольших деревяшек, расчистила землю, окопав ножом импровизированное кострище и наломав веточек, попыталась разжечь огонь. К счастью у меня нашлась зажигалка, так как к своему стыду я так и не научилась обращаться с кресалом. Вызвать пламя щелчком пальцем тоже даже не стоило и стараться, лишь потрачу время зазря, да вновь разболятся чувствительные подушечки пальцев. Костя уже пытался обучить меня такому фокусу, но промучившись несколько часов – упорства не занимать ни мне, ни ему – добились только ожога кожи.

Обыскав карманы, я обнаружила скомканный листок. Бездумно разрывая его на маленькие полосы, обратила внимание на запись сделанную рукой ловчего «у Конст. Викт. Защита памяти. Ломать». Да отец девушки оказался тоже не прост. Сегодня приедет Каратель и сломает блок, укрывающий память мужчины. В голове до сих пор не укладывалось, как можно было поддаться такой злобе, что унести собственного внука в лес. На смерть от голода и холода… Кем же надо быть для такого?

Когда костерок уверенно затрещал, вернулся Кудеяр. Я бы не обратила внимания на его приближение, если бы не то, как он шел. Я даже не сразу поняла, что же именно меня насторожило. А присмотревшись, вскочила на ноги и пошла ему на встречу. Мужчину шатало, плечи были опущены, взгляд рассеянно скользил по земле перед собой. Два раза он запнулся на ровном месте. Честно, выглядел он как пьяный, но за такой промежуток времени, даже опытный пьянчужка не успел бы так набраться, потому я отмела такую мысль. Он качнулся вперед и я протянула руки, удержать.

– Чай не деревце, не рухну, – раздельно и четко произнес он.

Ну да, выложился где-то по полной. Скрывая любопытство и зажав ладони подмышками я пробурчала:

– Что за сексизм?

– Сексизм? – он опустился на землю и натянув на себя рубашку улегся спиной на землю. Пальцы левой руки бесстрашно опустив в огонь. Тот поначалу отпрянул – да, я тоже бы опасалась такого ненормального, сующего конечности в пламя – а затем стал тереться о его пальцы, довольно вскидываясь искрами.

– Предрасудки и дискриминация по половому признаку. Мстислав вон ночью будь здоров нападался.

Мужчина еле слышно рассмеялся. Его лицо заливала зеленоватая бледность, на лбу выступали капельки пота.

– Подкинь дров, будь добра.

Когда я с охапкой дров вернулась к стоянке, Кудеяр уже сидел. Указав куда сложить свою ношу, он принялся руками ломать узловатые ветви, подкидывая их в яркие угольки. Затем вновь опустился боком на землю, опершись на локоть и не отводя взгляда от взвившегося вверх пламени. Я опасаясь за свои брови кряхтя сдвинула бревно к его стопам подальше от жара. Сидеть на холодной земле мне уже надоело.

Он вытянул из-за пояса за шнурок небольшой кожанный мешочек и вывалил его содержимое на траву перед собой. Пошевелив кучку высыпанных камней:

– Какой сегодня день недели?

– Вторник, – для ответа понадобилось время. Я всегда отмечала дни недели либо по маминым сменам, либо по учебному расписанию, привычно размеченному столбцами школьного дневника. Сейчас все это казалось отголоском другой жизни.

Благодарно кивнув он вытащил черный камень, выточенный в форме клыка с серебряной шляпкой, оказавшийся серьгой и вставил в ухо.

– Что это за камень?

– Шормолит. Черный гранат.

– Восстановитель? – уточнила я, имея в виду накопитель для быстрого восстановления Сил. Обычно объем у них небольшой, но в экстренных ситуациях выручают.

– Не совсем. Для меня скорее усилитель – сейчас я набираю Силу напрямую из огня, а он в разы увеличивает возможный поток. Как защитный оберег он слаб – выдержит всего два прямых удара по мне, и то потому что на Велесову ночь заряжен на то был.

Удостоверившись, что я поняла его объяснение и новых вопросов не возникнет, мужчина откинулся на спину и прикрыл глаза, погрузив руку по локоть в костер.

– Какие травы надо собрать для ритуала? – мужчина так долго не отвечал мне, что могло показаться, что он заснул.

– Да вроде никаких не нужно.

– Но ты же сказал Мстиславу, что тебе нужна помощь? – я растерялась.

– Мне показалось, что тебе хотелось побыть одной и я пришел на помощь.

– Но ведь сейчас я не одна!

– Пока ты не донимаешь меня вопросами, я молчу и вообще не лезу к тебе, так что у тебя вполне есть время для самокопания или чем ты там хочешь заниматься.

Я захлопнула рот. Удивительно, насколько точно Кудеяр точно уловил мое настроение. Может он телепат? Я присмотрелась к его спокойному лицу, ища ответ на мой не озвученный вслух вопрос. Да нет, чушь какая, Вран рассказывал вскользь про телепатов, отметив что это очень редкий врожденный дар, который невозможно развить каким либо другим способом. Большая часть таких умельцев находится на службе князя и вряд ли колесят по миру, рискуя собой и изничтожая чудовищ и нечисть. Хотя это я не берусь утверждать. Но совершенно точно было сказано, что человек, которого «читают» это точно замечает по «крайне неприятным ощущениям». Что за ощущения испытывает считываемый, наставник не объяснил, кисло скривившись.

Так что я украдкой перевела дух – как-то неприятно осознавать, что все твои мысли доступны кому-либо кроме тебя. Но взгляд от Кудеяра не отвела. При нашей первой встрече я не смогла его толком разглядеть, отчасти из-за тусклого рассветного света, отчасти из-за своего невменяемого на тот момент состояния. А сегодня старалась поменьше смотреть на него прямо, натыкаясь на взгляд его разноцветных глаз. Гетерохромия сама по себе очень редкое явление, да еще вкупе с необычным ярко-желтым цветом левого глаза, оставляла неизгладимое впечатление. Я заметила, что даже Александр в разгар их ссоры опустил веки, избегая его пристального острого взгляда. Да сдается, что мало кто смог бы переиграть в гляделки Кудеяра. Сам же он, понимая причину, заставляющую людей отворачивать от него лица, прикрывал веки, смотря на окружающее с хитрым прищуром. Отсюда и глубокие морщинки у края глаз.

С нашей первой встречи он осунулся, опав с лица. Скулы обозначились резче, выглядели настолько острыми, что я могла бы порезаться, если бы осмелилась провести по ним пальцем. Под глазами залегли глубокие тени кажущиеся почти черными на загорелом лице, между бровей заломлена складка. Отличаясь от нашей мужской компании, выглядевшей одичалой, заросшей щетиной и всклокоченной, Кудеяр был гладко выбрит, а волосы длиной по лопатки, он откидывал назад за спину, открыв две серебрянные седые полоски убегающие от висков. Сами волосы были странного цвета. Бегло смотришь так обычные коричнево-русые, может с каштановым отливом, а начнешь приглядываться – тонкая прядка рыжая, тонкая черная, тонкая коричневая… Перемешиваясь вместе они создавали глубокий объемный цвет, которого мечтали добиться при окрашивании многие мои подружки.

Сухое покашливание прервало мое изучение. Я отшатнулась назад, чуть не завалившись с бревна, и залилась ярким жаром. Разглядывая необычную внешность мужчины, я так сильно подалась вперед, что практически оперлась на его вытянутые ноги.

– А знаешь, что, – недовольно свел брови вместе Кудеяр. – Сходи-ка пятелистника мне насобирай два ковшика. Все польза будет.

Ощущая жар на лице я молча поднялась и отправилась на поиски лапчатки. Для желтых цветков, облегчающих поиск, среди зеленых зарослей, был уже не сезон, но я покрутив голов, предполагая, что вряд ли Кудеяр отправил бы меня далеко, приметила небольшой кустик раскинувшийся в нескольких шагах от озера. Не поворачиваясь спиной к водной глади, я достала специально припрятанный матерчатый мешочек из кармана и присев стала срезать похожие на маленькие ладошки ворсистые листочки. Использовали лапчатку во многих заговорах очищения или исцеления. Завязывая горловину, поставила себе зарубку в памяти, что надо будет сразу по возвращению в дом подсушить собранные листья на свежем воздухе. Возвращаться к костру пока не хотелось, я все еще чувствовала красноту лица, но и сидеть рядом с водоемом было неприятно. Я и так недолюбливала воду, имея на то причины, но и за проведенное здесь время, уже дважды не по своему желанию оказывалась практически на дне. При воспоминании об этих моментах, меня передернуло.

Звучный шлепок по озерной поверхности, вызвал небольшие волны потревожившие засевшую в камышах утку. И она возмущенно крича взлетела ввысь, скрываясь в кронах деревьев. Но и я, и мигом оказавшийся на ногах Кудеяр заметили, что именно звук спугнул птицу, а не она его воспроизвела.

– Мавка? – мужчина встал рядом со мной внимательно наблюдая за потревоженной поверхностью.

– Да, но не Оксана, – я подошла к краю берега и навстречу мне вынырнула служка водяного.

Белесые глаза с неприязнью покосились на дернувшегося за мной мужчину. Мне даже показалось, что он схватит меня за плечо, не давая обойти его. Но он замер, позволяя мне распоряжаться ситуацией на свое усмотрение.

– Хозяин в гости тебя зазывает, – сухо и скрипуче проговорила она. – Разговор есть.

– Благодарю, конечно, но вы меня уже пытались к себе спустить. Не понравилось, – честно сказала я. – Так что пусть сам выходит.

– Попытаться стоило, – обнажила острые зубы в оскале мавка и скрылась под водой.

– Неожиданно очень удачно, – пробормотал Кудеяр. Расположившись на лесной подстилке он похлопал по земле рядом с собой. – Присядь. Неприлично вести беседы возвышаясь над собеседником.

– Понятия приличия с нечистью? Это что-то новое, – я была обескуражена такой формулировкой.

– А что такого? Помнится ночью ты сама попросила не губить ее, пойдя на необдуманную сделку.

– Спасибо, – запоздало мягко поблагодарила я. Удивительно, что он запомнил условие моего договора, и хоть не был связан клятвой, постарался его исполнить.

– Важно всегда оставаться человеком. Запомни это, самородок. Не позволяй закрыть твое чистое мировосприятие чужим навязанным мнением. Скажи-ка мне, почему ты согласилась на эту сделку? Только ли потому что кикимора была твоим единственным спасением на то время?

Он лишь слегка скосил на меня глаз, но я ощущала себя под прицелом его желтого взгляда, как на экзамене. Я поерзала на месте, напуская на себя легкомысленный вид, но засипевший голос, выдал мое напряжение.

– Не совсем, – отвечая Кудеяру, я боялась что мой ответ прозвучит по-детски. Я уже пыталась объяснить это же Смеяне с утра, но та казалось еле удержалась от того, чтобы не покрутить пальцем у виска. – Я считаю, что они не виноваты в том, что оказались в ее власти. Нет, конечно, нельзя посчитать всю эту нечисть безобидной. Отнюдь. Думаю, большая часть из них с радостью бы подзакусили мной, попадись я им в лапы. Но это было бы честное противостояние – они и я на своей охотничьей территории. А когда их одурманенных используют на манер щита… Это… Нечестно.

Я развела руками, не зная что еще добавить. Но мужчина тепло улыбнулся мне. Потрепав меня плечу он кивнул:

– Вот и я примерно так же считаю. Одни из ловчих скажут тебе – это недопустимо, нужно было вырезать их всех до единого! Другие – что ни в коем случае нельзя идти на сделки с нечистью. Третьи – что если уж пошел на сделку с нечистью, то твоя выгода должна быть ощутимо выше, чем то, что от этого получит нечисть. Да… Вариантов того, как оценят твой поступок несчетное количество. И все они будут зависеть только от личного опыта каждого оценивающего. И потому и них нет ни одного полностью верного. Ты должна учиться доверять свое чутью и принимать свои ошибки даже если они будут. А они всенепременно будут.

– А что если это станет фатальной ошибкой?

– Не думал даже тебе лгать, что такого не случается. Но! Все молодые кудесники, выбравшие путь освоения Силы, проходят обучение под внимательным наблюдением опытных наставников, которые дают возможность попробовать свои силы самостоятельно, но в то жевремя ограждают от роковой оплошности.

– Но ведь и они могут ошибиться?

– Конечно. Не знаю как у вас говорят, но в таких случаях у нас есть присказка – кабы знал да ведал, всего бы отведал.

– Здесь скорее подойдет наше – знать бы где упасть, соломки постелил, – усмехнулась я.

– Да, созвучно. Мудрость накапливается не только годами у одного человека, но и поколениями за поколениями, каждой семьей и каждым родом. Любой из нас поступками своими вносит новые строчки в Великую Книгу Судеб, – Кудеяр протяжно выдохнул. Задумчиво покрутил в пальцах поднятое перышко, и пустив его лететь по ветру, продолжил. – Я повидал многое на своем веку, и могу сказать, что иной раз с нечистью мне легче договориться, чем с человеком. В некоторых вопросах они намного честнее будут. Потому-то я вчера и сохранил им жизни.

– И я тоже благодарен тебе, мужик, – верхом на небольшой волне на берег выплеснулся водяной. Одернул на себе рубашку, приподнял ворот и огладив большой живот, горделиво выпрямившись, уставился на Кудеяра.

– Присядь, водный хозяин, – сощурив разноцветные глаза, приветливо кивнул кудесник.

Водяник сделал пару шагов, приближаясь к нам, как вдруг резко остановившись хлопнул себя по коленям, выпучив рыбьи глаза и присвистнув.

– Высохни моя борода! Кощный сын! Вот это ты себе женихов страшных находишь, девка!

– Присядь. У меня мало времени на разговор, – жестче сказал Кудеяр. Водяной хлопнулся там же где стоял, бессмысленно разевая рот. – Ясмина, прогуляйся, собери-ка багульник, а мы пока потолкуем.

Спорить с ним я не стала, покорно отправившись на сбор указанного растения. Искать долго не пришлось, сказывалась близость к болоту – его тут росло в достатке. Если не сложится по жизни задуманного, стану травницей, полубезумной бабкой, живущей на окраине города, хмуро подумалось мне. Соблюдая осторожность срезала ядовитые пахучие побеги, и лишь увязав их в тонкий рулон ткани, используемый как бинт, с облегчением выдохнула. Главное не забыть отмыть нож.

Вернулась я точно к окончанию разговора. Довольный водяной, раздувшись, как жаба, тряс за руки мужчину, энергично кивая. Помахав мне на прощание он быстро и без всплеска соскользнул в воду.

Кудеяр забрал у меня сверток и собрав вещи не оборачиваясь направился в сторону дома. Я догнала его и подстроившись в шаг, пошла рядом.

– О чем вы говорили? – вопрос сорвался с губ, прежде чем я решила, стоит ли призывать его к ответу.

– Да обсудили какая каша тут заварилась. Наказал ему присматривать за лешачком, пока тот в силу полную не войдет. И пристроил Оксану, если Каратель это одобрит.

– Оксана останется у него в услужении? – эта новость принесла огорчение.

– Да. Она должна ответить за свои прегрешения, пусть на благо этого края потрудится – по наказу хозяина за водоемами последит.

– А леший оправится?

– Лешему я помог обернуться. Хорошо, что времени не так много прошло, а то это было бы уже невозможно. По весне обновится, от шрамов избавится, зло человеческое подзабудет, и станет во главе леса добрый и сильный отец, – так вот куда он столько сил растратил.

– Кудеяр, кто ты? – мужчина приподнял бровь. – Ну ты ведь не просто ловчий?

– Откровение за откровение? – усмехнулся он.

– Идет!

– Почему ты боишься воды? – я замедлившись остановилась. Голос Кудеяра раздался глухо, как издалека. – Я обратил внимание на то как ты держишься рядом с озером. Чураешься, не подходишь близко и не поворачиваешься к нему спиной.

– У меня брат утонул.

– Давно?

– Пять лет назад.

– И ты с тех пор позволяешь себе мучить?

Разговор явно свернул не к тому, о чем я бы хотела беседовать.

– И я ведь не про страх говорю. Чуется мне там больше всего замешано – стыд, горечь, боль, вина. Я прав, Ясмина?

– Может и так, но я бы не хотела сейчас это обсуждать, – голос предательски дрогнул. О, да, все это мы сотни раз обговаривали с людьми, ведущими себя так, словно им не все равно. Притворные улыбочки, лживое участие, неторопливая речь в небольшом затопленном теплым светом кабинете, под скрип кожаной мягкой кушетки и резкий звук часов, отсчитывающих оплаченное отчимом время.

– Несомненно, люди вообще редко позволяют себе взглянуть в лицо довлеющим слабостям, – пожал плечами, продолжая идти вперед. – Только вот мы сами делаем себя жалкими жертвами, поддаваясь и упиваясь и разбивая себя. А судьба будет раз за разом тебя как слепого кутенка тыкать мордахой в такие ситуации, где ты будешь один на один со своей болью, пока не примешь это и не проживешь. Кто там у вас старшим целителем в Логе сидит?

– Вран, – я догнала мужчину и пошла на шаг позади.

– Хм, старый знакомый, – по голосу стало слышно, что он улыбнулся. – Расскажи ему о случившемся, он снимет старую боль.

– Я сама решу, надо ли мне от нее избавляться, – я уже более раздраженно огрызнулась.

– Можешь ерничать сколько угодно, но не путай уязвленную гордость с глупостью. Я желаю тебе добра, но причинять насильно его не собираюсь.

Я буравила взглядом его спину, уставившись между лопаток, не желая признавать его правоту. Да, смерть брата действительно мучила меня, до сих пор причиняя сильную боль. И дело было не только в потере близкого человека, а в произошедших изменениях в окружении. Мама слегла на полгода с нервными срывами, почти не вставая с кровати и отказываясь от еды. Приходилось кормить ее насильно. Отчим пытался поддержать нас всех, и ему приходилось еще и сдерживать нападки его родни, которая дружно решила обвинять в произошедшем меня. Благодаря его усилиям, до меня долетали лишь небольшое количество того, что они говорили, но и этого вполне хватило, чтобы острое чувство вины прочно обосновалось внутри.

Бабушка разом постарела, из зрелой женщины с царственной осанкой, мягкими глазами и короной седых волос, за день превратилась в сгорбленную горем старуху с потухшими глазами. Мама бросила ее там одну, разбитую печалью, обрывая любые воспоминания и разговоры о ней. Целый год она пробыла там одна, пока я не сбежала к ней не взирая на любые запреты. Остаться у нее я не могла, но каждые мои свободные выходные начинались с перрона вокзала, душной грязной электрички, что довозила меня до маленькой лесной станции, от которой несколько километров я шла по дороге из кривых бетонных плит до стертого указателя «Топаринка», где уже встречала меня бабушка, каким-то волшебным чувством угадывающая время моего приезда.

После случившегося я больше не могла заставить себя зайти в реку. Подходила к воде, останавливалась на берегу и просто не могла сделать дальше шаг. Злилась, плакала, кусала губы и сдавшись отходила на расстеленное покрывало. Психологи, все эти напыщенные мозгоправы, к которым меня водил отчим говорили, что так у меня проявляются панические атаки. Предлагали различные методики для облегчения этого состояния, но я лишь кивала им, говорила то, что они хотели услышать и когда удовлетворенно улыбаясь оставляли меня в покое, глубже закрывалась внутри себя.

Злые слезы брызнули, я уже открыла рот, чтобы ответить у что-то резкое, колкое, хлесткое, наотмашь ударящее его. Как там обмолвился Мстислав? Кудеяр погубил свою группу? Судорожно выдохнув, я покачала головой. Не дело до такого уровня опускаться.

– Я ответила на твой вопрос, – прокашлявшись заметила я.

– И ведаешь ответ на свой – я старший ловчий.

– И все старшие ловчие настолько искусны в черной ворожбе?

Он обернулся, вперившись на меня в упор своими разными глазами. Я вздрогнула, но не отвела взгляд, воинственно вздернув подбородок.

– Заметливая. Было дело, обучался на чароплета, восемь лет в Ските провел. А на пороге распределения важность поменялась и я перешел в ряды ловчих. А наука осталась, так-то.

– А что произошло?

– Поторопимся, чую гости на пороге, – он шумно втянул носом воздух, и в прямом смысле ушел от ответа.

А тем временем, в доме царила суета, прям как в довольно известной песне. Бестолково мельтешили ребята, перетаскивая мебель улицу и на кухню, освобождая гостиную, к лестнице пугливо жались хозяева дома, у стены кулем валялась связанная ведьма, Александр со скрещенными на груди руками стоял над ней. По выражению его лица было невозможно понять его настроение – эмоции быстро сменяли друг друга. Самодовольная ухмылка перетекала в глубокую задумчивость, изламывающую брови, брезгливо раздувались ноздри, в страхе поджимались губы. На наш приход он даже бровью не повел.

Смеяна сидела на низкой лавочке, прижимаясь к боку печи. А в центре комнаты под люстрой, в пол оборота к нам, застыла высокая искривленная фигура, с одним плечом выше другого, облаченная в одеяние похожее на сутану, с пелериной и широким капюшоном. По краям ткани шли узоры вышитые серебряной нитью. Тонкий стан перехватывал узкий кожаный ремень в два оборота, который оттягивала вниз зацепленная за два массивных кольца, вставленных в корешки, книга в деревянном переплете. Ладонью в белой перчатке он похлопывал себя по бедру.

У лестницы стоял хозяин дома и задыхаясь ревел на стоящего человека:

– Какого черта тут происходит? По какому праву вы распоряжаетесь здесь?

– По праву сильнейшего, я полагаю, – скрипуче протянул неизвестный.

– Что вы имеете в виду?! Сначала ко мне врывается оголтелая шпана, заставляющая меня сбежать из дома, затем меня запихивают в машину, как куль с картошкой! – видно было, что его и впрямь силой увезли от родни, ворот рубашки разорван, а на ногах резиновые домашние сланцы, облепленные грязью. Из-за его плеча испуганно выглядывала его жена, кутаясь в куртку, из-под низа которой торчали полы цветастого халата. Однако же обута женщина была в ботики, значит сама выскочила за мужем, которого Александр вытолкал из дома.

– Ты же сам пустил эту шпану в дом. И как метко ты подметил – заставившие сбежать. От чего же ты сбегал, человечек?

– Я… Я уехал с женой от творящегося здесь безумия, – одутловатое лицо мужчины покрылось лихорадочными пятнами. – Приехали и устроили здесь черте что!

– Ты сам виновен в происходящем, – в голосе зазвенели стальные нотки и по комнате протянуло морозом, трескучим и звонким.

– Убирайтесь вон! – мужчина тяжело переступил на месте, собираясь двинуться на чужака, но остановился в смятении. – Забирайте свои вещи и выметайтесь из моего дома! Не нужна мне никакая ваша помощь!

– О помощи и речи не может быть. Вас ждет судилище.

– Суд? – Константин Викторович схватился за перила. – Вам меня ни в чем не обвинить!

Чужак не ответил, но презрительно фыркнул, пальцы скользнули по корешку. Книга задрожала, принимая хозяйскую ласку. Константин Викторович поперхнулся воздухом, обернулся на жену, но та лишь бессловно замычала и вцепилась пальцами в плечо мужа, до треска сминая ткань рубашки.

– Убирайтесь, я сказал, – уже не так браво повторил хозяин дома.

– На вашей душе две смерти.

– Я не понимаю о чем вы говорите!

– Ложь, – скучающе протянул. – Ваш внук и дочь.

– Моя дочь сбежала к своему горе-жениху.

– И вернулась.

– Вернулась к нему!

– Даже если ты хочешь в такое верить, то это не станет правдой.

– Оксана мертва? – выступила вперед Лидия Михайловна. Волосы из пучка растрепались и торчали во все стороны, на нижнем веке отпечаталась черными кляксами растекшаяся тушь. Муж попробовал оттолкнуть ее, но она ужом увернулась от его руки и обратилась к Александру. – Это правда?

– Да, руки на себя наложила, – пролаял ловчий.

– А Рая?

– Причастна к ее смерти.

Женщина поджав губы кивнула и опустилась на ступеньку. Подняла руки, начала приводить прическу в порядок, провела пальцами под глазами и некрасиво сморщившись, спрятала лицо в ладонях, все же заплакав. Перемежая слова с всхлипами она поведала, что обнаружив вычищенную от вещей комнату дочери, она поверила в рассказанную байку, что та вновь сбежала, выкрав все деньги. И отмахнувшись от дурных предчувствий, занималась привычными делами. Добрая в общем-то женщина, сейчас горько оплакивала утерянное материнство. Впервые поняв, к чему приводит такое слепое подчинение мужу, непреложная вера в его действия и правость.

Константин Викторович хотел дернуть ее за руку, прерывая сбивчивое ее признание, но взмах руки чужака заставил его схватиться за сердце и с болезненными хрипами присесть к супруге.

Воспользовавшись кутерьмой, я хотела тихонько пробежать к Смеяне, которая со смесью брезгливости и ужаса разглядывала женщину. В тонких пальцах подруга грела чашку молока. Скинув обувку я сделала тихий шаг с половичка, но на локте сжались пальцы Кудеяра. Судя по боли, там еще со вчерашнего захвата расцветал синяк. Неизвестный человек мягко и стремительно обернулся к нам. Из тени капюшона на меня сверкнули злые искры глаз. Боль взорвала ярчайшей вспышкой голову изнутри, словно в нос воткнули длинную спицу. Если бы не Кудеяр, то я рухнула бы на выцветший придверный коврик, не в силах удержаться на непослушных ногах.

– Отрыщ, Войцех, – перед моим лицом оказалась широкая ладонь Кудеяра.

– Кудеяр, какие тропы привели тебя сюда? – по-змеиному зашипел неизвестный. Стоило ему перевести взгляд на ловчего, как боль схлынула, словно ее и не было, оставив после себя солоноватый привкус во рту и дрожащие ноги. – От девчонки несет рядой с нечистью.

– Мы знаем. Заключенная сознательно и не по злому умыслу.

– Оно всегда так бывает, все они не по худу дружбу такую заводят.

– Стоит ли спорить, старик? Ты ведь уже все знаешь?

Собеседник не торопился с ответом. Кудеяр отпустил меня, и тряхнул за плечо, указывая на Смеяну. Получив его разрешение, я не поднимая глаз от пальцев ног, сгорбившись, пробежала к подруге и быстро опустилась на сиденье. Девушка рассеяно погладила меня по колену и от этого простого движения вверх поднялась волна спокойствия. Приняв у нее кружку кипяченого с травами молока, я сделала маленький глоток пряного напитка, и из-под ресниц наблюдала за действиями мужчин. Друзья уже перенесли все предметы мебели с комнаты и застыли в дверном проеме кухни, не переступая порога, ожидая заданий. Костя позевывал в кулак, а у Мстислава была разбита губа. Заметив мой взгляд, он смягчился лицом и послал мне тень улыбки.

– Еще не все знаю, Кудеяр, пора вот эту девку досмотреть, – он отвернулся к ведьме и у всех нас, оставшихся за его спиной, вырвался невольный выдох облегчения. – Основное я вытянул от Александра. Все в сборе?

– Оксана сейчас подойдет, – Кудеяр кивнул на часы. – Сын ее здесь, усыплен.

После такой фразы мать девушки, перестала рыдать. На покрасневшем лице застыло непонимание и неверие. Константин Викторович оказался более стрессоустойчив и лишь замычал что-то невразумительное, тряся головой и выставляя перед собой обращенные вперед ладони.

– Упыря уничтожить.

– Видоизмененный игоша. И его еще можно обратить.

– Ты предлагаешь мне через все княжество его на поводке тащить к кощным мастерам? Позабавил.

– Я могу сделать оборот провести. И тут же, в селе, его к делу приставить.

– Ты? Может ты позабыл, что на тебе печать стоит с запретом, изгой?

– Как у старшего ловчего, у меня есть дозволение на проведение обрядов, – Кудеяр неприятно оскалился, сверкнув острыми клыками.

– Ха. Старший ловчий, погляди-ка. Непонятно за что Игорь Могутович тебе так благоволит. Надо было тебя в горы прогнать, к погани. Так нет, же, шанс второй тебе дали. Доступ к знаниям, к унотам. Знай же, что веры моей тебе нет, чернушник.

– А мне твоя вера и не к чему. Я князю служу, и по его велению каждую весну хожу в орден твой на поклон. А перед тобой оправдываться – больно много чести.

В дверь тихонько постучали. Клокочуще выдохнув Кудеяр обернулся и так резко толкнул дверь от себя, что стоящую за порогом мавку снесло с крыльца. Александр проговорил разрешение нежити переступить порог, и синюшная девушка вступила под крышу отчего дома. Колдовство ведьмы больше не было властно над девушкой, и сейчас перед нами стояла обыкновенная мавка. В жалких лохмотьях, оставшихся от платья. С удлинившимися и истончившимися острыми фалангами пальцев. С темно-лиловыми губами, с тонкой кожей обтянувшей похудевшее лицо. Сухие грязные волосы паклей печально обвисли. Босые ноги почернели от лесной грязи и болотной жижи. Отличие от служек водяного было лишь в глазах – они чернели двумя омутами, не выбелившись водой на дне озера.

Отец Оксаны, пребывая в шоке, выругался. Мавка зашипев, дернулась к нему, но с видимым усилием обуздав свою ненависть, опустилась на колени, прикрыв полупрозрачные веки и покорно ожидая своей участи.

– Любопытно, – проскрипел Войцех. – Кудеяр, переместись куда-нибудь. Александр, перетащи ведьму к моим ногам.

Кудеяр подошел к замершим нам, окинул взглядом всех и по простому опустился на пол перед нами, вытянув перед собой длинные ноги. Смеяна стараясь сделать это незаметно, и оттого на это обратили внимание все, отодвинулась на самый край скамьи, чтобы не касаться мужчины. Мне же стало намного спокойнее, ощущая близость старшего ловчего. Тот выждал минуту и поняв, что я не собираюсь сторониться его и отодвигаться, оперся спиной на мои ноги.

Между тем, Александр переместил находящуюся в беспамятстве ведьму в центр комнаты и разрезав путы на ногах и на руках, перевернул ее на спину лицом вверх.

– Будить?

– Нет, так меньше шума.

По легкому движению руки в белой перчатке, Рая распахнула глаза, незряче уставившись в потолок. Войцех откинул с головы капюшон, обнажая лысую голову с татуировкой на затылке, изображающую змею кусающую себя за хвост, завернувшуюся восьмеркой, и склонился над девушкой. Поначалу ничего не происходило. Я бросила взгляд на друзей. Смеяна кусала губу и дрожала всем телом, крепко зажмурившись, Костя жарко, как пристало всем рыжим, покраснел и смотрел себе на руки, Мстислав хмурился, но не сводил взгляда с застывшего мужчины.

Я поерзала на деревянном сидении. Наклонилась вперед. В тишине скрип лавки подо мной раздался оглушающе громко, но на него дернулся лишь Константин Викторович, прижимающий к себе супругу и так же как и я не понимающий происходящее. Склонившись еще ниже я прижалась губами к уху Кудеяра и еле слышно прошептала:

– Что происходит?

– Он читает ее. Хладнокровно переворачивает все воспоминания, разбирая ее преступления. Скрыть что-либо при таком допросе невозможно, – несильно понизив голос ответил он мне. Я вспомнила свои ощущения, когда Войцех посмотрел меня.

– Ей больно? – в этот момент тело Раи забилось в судорогах.

– До одури. Так что тебе в голову вбивают раскаленные гвозди…

Его глухой ответ перебило змеиное шипение палача:

– Целитель!

Смеяна на негнущихся ногах покорно подошла и опустилась рядом с ведьмой, положив руки ей на грудь. Губы девушки зашевелились, и помалу Рая вновь обмякла. Из широко распахнутых глаз потекли слезы, грудная клетка ходила ходуном, дыхание сбилось, как после долгой пробежки.

Ноздри защекотал запах можжевельника. Что же это получается, Кудеяр каждый год подвергается подобному чтению, из-за какого проступка? Что же надо совершить для такого наказания? Плохо зная законы княжества, я даже не могла предложить варианты. Спрашивать его об этом у него я не рискну. Можно попытаться разузнать у Славы, да еще, пожалуй, у Врана, Кудеяр обмолвился они старые знакомые.

Мысленно сделав себе зарубку на памяти, я выпрямилась от его седого виска, мимоходом заметив тень недовольства, промелькнувшую на лице Мстислава.

Александр воплощал собой нетерпение. На лице его застыла кривая ухмылка, глаза неотрывно следили за беспомощной ведьмой, он постоянно потирал руки и даже подавался вперед. Охота превратилась для него в манию, которую он уже не мог скрывать. И во имя своей победы был готов пожертвовать всеми нами. Я поежилась, представив, что если бы я не пошла на сделку с кикиморой, могла бы сидеть до сих пор у той склизкой стены, ожидая спасения только от друзей, ловчий вряд ли бы заметил мое отсутствие.

– Достаточно. Поди сюда, мавка.

– Оксана без промедления подошла к Войцеху и вновь опустилась на колени, запрокинув голову. Стоило ей дернуться от невыносимой боли, как Смеяна возложила свои целительные длани на нее. Впрочем чтение, быстро закончилось.

– Один день с Кудеяром и вы уже лечите нечисть, – проскрипел Войцех, отворачиваясь от девушек и направляясь к хозяевам дома.

– А в чем разница между Раей и Оксаной? – не успев обдумать кому я собираюсь задать такой вопрос, выпалила я.

– Одна человек, другая нечисть.

На лице Карателя застыла маска брезгливости. Оно не было испещрено морщинами, но старческие пятна на пергаментной коже, выдавали возраст мужчины. Серые водянистые глаза уставились на меня с неприязнью.

Поведение этого человека не показывает ее человеком. В то время как нечисть сумела обуздать свою ненависть, ради любви к сыну.

– Любовь к нечисти, – приподнял губу Войцех.

– Изначально, это любовь матери к сыну, – возразил Кудеяр. Спина его одеревенела, он подобрался, готовясь вскочить на ноги.

Каратель ничего нам не ответил. Ему хватило лишь кинуть один пристальный взгляд на родителей Оксаны, как потеряв к ним интерес он потребовал принести ему стул.

– Значит Федор сбежал?

– Да. Кинул в меня склянку со слезами Вертогора, и сбежал, – Мстислав дотронулся до разбитой губы. – Следа не было.

– Такой след не оставит. Он уже десять лет скрывается от ловчих. Силы нет, зато гонора на всех великих чародеев хватит, – Войцех многозначительно посмотрел на Кудеяра.

– Витинег Свитянский?

– Он самый. Даже внешность менять не стал, поганец, только имя другое и взял.

– Не слыхал о таком, – помотал головой Александр, поймав немой вопрос Кости.

– Семнадцать лет назад в ворота Багряного Скита постучался безвестный молодец. Представился сиротой из Свитеня. Упал в ноги Балию, который тогда верховодил чароплетами, молил взять его в обучение. И там же на пороге и получил жесткий отказ – Силой не вышел. Только вот он с таким ответом не смирился и остался у дверей обители – денно и нощно, не взирая на погоду, сидел и молчал. И смягчился Балий, решил служкой его взять. Поначалу на конюшню определили, затем на кухне к грязным котлам его приставили, а после года такой жизни и вовсе с ключником ходить стал. Понаблюдал за ним старший и пустил в кром, личным унотом заделал, только не ворожбе обучать стал, а книжника себе воспитывать. За порядком чтоб в читальном покое следил. За пять лет службы показал тот себя с лучшей стороны – усудчивый, ответственный, почтительный. С чароплетами древние рукописи разбирал, корректировки вносил, набело переписывал. И так его расхваливал Балий на каждом пиру, что князь призвал Витинега в Архив, младшим архивариусом. А это поверьте немалая честь, быть допущенным к шести залам собранной мудрости. К седьмому доступ лишь у княжьего рода есть Я-то сам лишь в трех был. Прошло совсем немного времени, и к Витинегу попривыкли в Архиве, перестали следить пристально. И тогда-то он показал свою истинную сущность. Проведя столько лет в святынях, много знаний понахватал и даже для своего уровня Силы вырос в серьезного врага. Раздобыв редкие реагенты на черном рынке, отравил архивариуса и выкрал три запрещенные книги. С одной вы уже встретились, – каратель кивнул на ведьму. – Две другие все еще у него. Ловко уйдя от погони, не без помощи дружков, он пропал из Княжества. Но розыск с него так и не сняли. Как понимаете, такую историю никто не допустит на листы «Хвоста сороки».

– А что в двух других книгах? – жадно поинтересовался Мстислав.

– Уверен, что готов заплатить за это знание? Я и так вам поведал то, что знать не положено. Но коли вы уже все замешаны в этом деле, будете хоть знать кого упустили.

В комнате воцарилась тишина.

– Но зачем ему была нужна ведьма?

– Ему нужна была слабая ведьма, чтобы заставить ее провести обряд – кражу чужой Силы. Несмотря на то, что описан он весьма детально, нет достоверных доказательств, что он действительно рабочий и безопасный для ведовства. Потому гораздо проще найти и запудрить голову какой-нибудь деревенской дурочке. Исходя из ее воспоминаний, – небрежный кивок в сторону Раи. – Он поначалу к бабке ее приходил. Но та видно поумнее была и ни на какую сделку не пошла. Когда местные прогнали старую ведьму, мстится мне, что с его подачи, он придумал воспитать свою ученицу сам и начал наведываться в госте к девчонке. Но так как сам духом был слаб и покорежен, сломал ее и вырастил бездушную, безжалостную тварь, мечтающую о великой силе и власти.

– Где сейчас ее книга?

– Что с ней будет?

Мстислав и Смеяна переглянулись, одновременно задав свои вопросы.

– Книга спрятана в дупле вяза, с двумя стволами, завязанными в оборот.

– О, я знаю это место, – оживился Костя.

– Вот ты с наставником туда и сходишь. Торба артефактная у тебя есть, обережник? – дождавшись утвердительного кивка, он обернулся к Смеяне, которая потупилась под его взглядом. – Непросто принять тут решение. Надо с Советом обсудить.

Каратель вышел во двор, захлопнув за собой дверь. На полу завозилась Рая, но Александр шепнул слово и она затихла. Кудеяр поднялся и направился к не сводившей своего страшного мертвого взгляда с тех, кто когда-то был ей родителями, Оксаны и опустившись с ней на один уровень, прошептал ей что-то. Мстислав сразу же занял место рядом со мной, просунув руку между печью и моей спиной, притянул к своему боку. Несмотря на все передвижения в комнате выделялись лишь два звука – дыхание ведьмы и звук настенных часов. Мерное тиканье и движение секундной стрелки, сводило с ума, отсчитывая мгновения до оглашения приговора для всех причастных.

– А ведь он погубил Оксану, – негромко проговорила я обращаясь к Мстиславу, сбрасывая с себя липкий страх. – Но мне казалось, что он влюблен в нее…

Парень рассеянно заморгал, нахмурился и поняв о чем я спрашиваю, тяжело вздохнул, но ответил за него Кудеяр:

– У некоторых людей и душа уродлива, и любовь их такая же.

– Какое у тебя мрачное настроение, – хохотнул Александр.

– Настроение? Нет, это у меня мрачный опыт.

– Дочка, дочка моя, – зашептала раскачиваясь вперед назад Лидия Михайловна. Попыталась освободиться от объятий мужа, но тот только крепче сжимал руки, старательно избегая того угла, где покорно сидела Оксана.

– При свете солнца и при свете звезд, я оглашаю решение. Право дано мне Перуном, владыкой правды, и Князем пресветлым, Богами любимым, – Войцех стоял на крыльце, распахнув дверь, окрашенный красным цветом, закатного солнца.

Мы невольно подались вперед. Я сжала кулаки, отчаянно молясь… О чем? О чуде, что сможет исправить сломанные судьбы.

– Ведьму Раису лишить Силы и памяти вплоть до того возраста, когда она была совращена с пути чистого предателем Витянегом. Оставить ее на поруки Лидие, в назидание и наказание за смерть дочери. Останется ей Раиса дочерью названной до конца века. Константина передать карательным органам сего мира, чтобы понес он наказание за убийство внука и доведение до самоубийства.

– Ты ничего не докажешь, понял меня? – вскочил ревя хозяин дома, размахивая руками. Но через секунду жутко закричал, закрывая лицо руками и опустившись на ступени.

Войцех повернулся к сидящей мавке и сцепился с тяжелым взглядом Кудеяра, неторопливо распрямляющего ноги, возвышающегося над нечистью монолитной глыбой. Пахнуло яростью и дикой силой, по углам зашевелились тени, на печи с грохотом упал горшок, глухо охнуло и еле слышно процокали коготки. Темные волосы с серебряными нитями упали на лицо, скрывая его за тяжелыми прядями, ломая черты, изменяя их, создавая звериную маску. Охотник закрывал свою добычу. Поди отбери.

Александр заворчав отступил к стене. Тело помнило утреннюю схватку и вновь лезть на рожон он не собирался.

Мстислав задержал дыхание и телом подался вперед к застывшей паре, его ладонь привычно скользнула на рукоятку плети, вытягивая крученую кожаную змею. Волосы у меня на затылке зашевелились от ужаса происходящего. Он что собирается напасть на старшего?

Но зеленый взгляд его был направлен на замолчавшую фигуру в капюшоне. Заметив то же и тихо выругавшись, Костя переступил с ноги на ногу и подобрался, прикрывая глаза. Широкие плечи Кудеяра блестяще припорошил иней защиты.

– Совет передает право решать участь нечисти старшему ловчему Кудеяру, а после явиться для читки в Котел, – брезгливо выплюнул Войцех, с презрением оглядев нас.

Кудеяр откинул гриву волос за спину и приподнял за подбородок голову мавки, разом потеряв интерес к Карателю:

– Ребенку умершему безымянным я даю шанс в ином воплощении. Да будет он охранять дома, у которых пакостил не по своему желанию. Отдаю его под присмотр кикиморе здешней, – по лицу мавки прошла судорога, но она не проронила ни звука. – С девки умершей в воде, снимаю заклятье ведьмы, и отдаю ее во власть водяного. В помощь хранителю здешних озер и болот. Если будет на то воля Рода, отмерит он срок вашей службы, по истечению которой освободит от тяжбы земной и призовет на суд свой.

Мужчина откашлялся и добавил уже тише:

– Всем обережникам этого места придется сильно потрудится, чтобы исправить причиненный ведьмой вред.

– Я смогу видеться с сыном? – шепот незаполненный такой надеждой, что от нее сжимается сердце в страхе и сладости, ожидая ответ.

– Ваши пути отныне разойдутся. Не стоит пытаться искать встречи. Этим ты причинишь лишнее страдание и себе и ему, – мягко отказал Кудеяр.

Войцех не скрываясь насмешливо фыркнул, ему вторил смешок Александра. Двое мужчин склонились над ведьмой, творя страшную, запрещенную ворожбу. Интерес вяло всколыхнулся и угас. Мое внимание было полностью отдано несчастной мавке.

– Можно ли попрощаться с сыном? – ее поза выдавала полное смирение, но кулаки судорожно сжали край платья.

Дождавшись кивка, мавка благодарно потерлась щекой о ладонь мужчины. Кудеяр отстранился и подойдя к сваленному в углу старому тулупу, аккуратно снял его, обнажая тушу гуля. Мать Оксаны развернулась и с криком кинулась наверх, напоследок громко хлопнув дверью собственной спальни. Я могла понять ее. Пусть уже и без проклятья ведьмы, но его трансформация не могла самостоятельно обернуться вспять.

За окном окончательно село солнце. Зашло так, как оно заходит только осенью – резко рухнув за небосвод, сразу же сдернув покрывало заката с малиново-розовыми росчерками. С открытого окна потянуло холодом ночи со сладостным ароматом гниющих на земле яблок. Нестерпимая вонь темного колдовства выветривалась с этих земель и домов. Пламя на огарках свечей вспыхнуло ослепительно ярко, и пометавшись немного успокоилось, затрещало в такт голосам мужчин.

Злой шепот Войцеха заставлял прислушиваться, покоряться ему. Вслушиваться в это шуршание песка, что отмечает срок нашей жизни. Разматывать клубок памяти, без жалости отрезая с него куски.

Слава дернул меня за плечо возвращая в реальность. От осознания какую силу использует Каратель, мурашки промаршировали от пяток до макушки и теперь-то я поняла, почему все так опасаются и орден и их пристального внимания.

К нам присоединились Смеяна и Костя. Подруга опустилась на место, освобожденное ей Мстиславом и схватила меня за руку. Огромные глаза-блюдца были наполнены хрустальными слезами. Казалось, что от легчайшего взмаха пушистых ресниц, по ее щекам побегут соленые ручейки. Но девушка сдерживалась от плача, закусывая губу и хмурясь.

Кудеяр не дожидаясь окончания обряда, начатого Войцехом, закатал рукава рубашки, обнажая широкие запястья с уродливыми рубцами-шрамами и положив ладони на тушу гуля стал читать заклинание оборота. Как я не старалась, слова наговора не запоминались. Каждое слово было знакомо по отдельности, но слыша одно, я забывала все предыдущие. Хитрая защита от неготовых к такому знанию.

Сверху раздавались рыдания Лидии Михайловны. От этого плача, наполненного животным, первобытным отчаянием, меня бросило в жар. Я откинулась на печь, устало прикрыв глаза. По приезду сюда, меня захватил азарт. Казалось, что разгадка происходящего будет чем-то волшебным, шипучими пузырьками наполнит счастьем, как когда отыскиваешь спрятанный родителями подарок до твоего дня рождения, не для того чтобы развернуть, а чтобы найти. А на самом деле вышло иначе, мы с головой окунулись в чужое горе, перевернув все с ног на голову испачкались чужими грехами, досыта нахлебались чужого отчаяния. Вот так вот. Чуда не случилось.

По шерсти гуля стал пробегать яркий лучик света. Как от солнечного зайчика, пущенного умелой рукой. Подергивалось очертание тела, укорачивались лапы, менялась ощеренная морда, все затягивало маревом теней. Пропадал зверь, исчезал, подчиняясь требованию властного кудесника.

– Я всегда буду рядом с тобой. Пускай ты меня не увидишь, но я незримо буду с тобой, сыночек мой, – шептала мавка, страдая в своем посмертии. – Я буду петь луне песни, что не успела спеть тебе. Ты только слушай, родной мой…

Блеклая, тусклая звездочка скоро скользнула с пола за ворот рубашки Кудеяра, спрятавшись у сердца. Тени перед ним тотчас же растворились, унося с собой запах тлена, смерти и крови. Оксана протянула пальцы, но не коснулась плотной ткани, скрывающей израненную, измененную Искорку того, кто должен был быть ее сыном. Рука безвольно упала. Мавка поднялась на тонкие ноги. Черты лица исказились, утрачивая последние сходства с живыми. Сорвала с себя то, что осталось от платья, тем самым разрывая все ниточки ведущие и роднящие ее с прошлым, оставшись в страшной мертвой бесстыжей наготе, она хищно осклабилась длинными заостренными клыками. Замерла, в бессильной ярости сжимая кулаки, уже слыша зов хозяина, что ожидает ее на дне лесного озера. Почтительно поклонилась своему судье, не ставшему палачом, и выскочила в ночь, через распахнутую дверь.

Кудеяр поднялся и придерживая рукой невесомую ношу у груди, подошел к печи. Перекрыша приходилась ему на уровень плеч, потому он без труда мог разглядеть, то что пряталось за выставленной посудой.

– Он очень слаб, присмотришь за ним?

– Вестимо, навий сын, – соблюдая осторожность на неяркий свет показалась острая мордочка кикиморы.

– Завтра пригонят сильную грозу, вы уж схоронитесь, – продолжал мужчина.

– Услыхала, – чинно кивнула Звенила. Пошуршав во тьме протянула ко мне кулачок. – Вот, ладом кончился наш урок. Не хворай, ведьма.

– На раскрытую ладонь мне опустился узелок нерушимого намеренья. Я усмехнулась и скатала его в пальцах. Кикимора осторожно опустила маленькие ручки в ворот, оттянутый Кудеяром и приняла себе чужую душу. Запрятав ее в слои своей юбки она захохотала и пробежав по потолку над головой ловчего, устремилась к двери.

У самого порога, а для нее притолки, ее нагнало последнее указание ловчего:

– По новой весне в гости прибуду, ожидай.

– Это все? – тихонько шепнула я Косте оказавшемуся рядом.

Он неопределенно пожал плечами и оглянулся на Александра. Тот все еще был занят памятью ведьмы с Карателем.

Не в силах больше оставаться под крышей этого дома, я потянула Смеяну собирать вещи.

Глава 17

Бесполезный кусок пластика. С кучей микросхем, плат, шлейфов. С ярким цветным сенсорным экраном, с мощным процессором, огромной памятью и двумя камерами. Внезапно ставший абсолютно бесполезным для меня.

Сжимая в руке телефон, я злилась. На себя, что заскучав в одиночестве на улице, решила достать его и включить, и на сам телефон, который не смотря на глубокую ночь сразу же прозвенел мелодией звонка, высветив на экране имя звонившего. Всеволод.

Время зависло. Я как со стороны наблюдала за собой, отмечая как в нерешительности палец завис над зеленой мерцающей кнопкой, дернулся в сторону сбросить вызов, но все же прижался соединяя нас. Сухой разговор. Несколько коротких фраз.

Калитка ворот гулко хлопнула пропустив на залитую тусклым электрическим светом фонарей улицу мужчину. Подняв ворот плаща и не глядя по сторонам он широким пружинящим шагом отправился по дороге к заброшенной церкви, точнее к ее остаткам. Сдается мне он не на прогулку вышел, а первый поторопился покинуть это нечистое место.

Бросив телефон на прислоненный к колесу рюкзак я побежала за удаляющейся тенью.

– Ты уходишь?

– Да, дело сладилось, – Кудеяр обернулся, совершенно не удивленный преследованию.

– Ты пойдешь пешком? Может мы тебя подвезем?

– Я пришел сюда через лес, так и уйду, не надо волноваться, – дернул уголком рта мужчина, склонив голову в полупоклоне. Совсем не улыбка, но очень близко.

– Куда ты направишься?

– В столицу. Ты же слыхала, Войцех щедро вынес приговор и мне. А дальше видно будет – от моего порога всегда бегут сотни троп, – показалось, что он удивился моему интересу. – А куда лежит твой путь, Ясмина?

– Завтра вечером домой. Всеволод позвонил, – слова оцарапали сжавшееся горло.

– Ты уже приняла решение?

Я медленно покачала головой, рассматривая мыски его обуви. Быстрое смазанное движение вперед и ловчий, схватив меня за руку вкладывает в нее какой-то предмет, скользнув шершавыми пальцами по коже и сжав кулак прежде чем я успела заметить что это.

– Совсем позабыл. Подарок от здешнего лешего. Ясной ночи, самородок.

– Легкой дороги, Кудеяр.

Прямой взгляд глаза в глаза, без завесы ресниц или прищура. Я рада была вновь встретить тебя. Не оборачиваясь, мужчина продолжил свой путь, растворившись в тьме. Я раскрыла ладонь. На ней лежал крупный дубовый желудь с закрученной кругом плодоножкой у крепкой шляпки. Сердце леса, плод новой жизни, задрожал, знакомясь и мягко делясь со мной теплом. Погладив гладкий бок, я повесила его на веревку к другому оберегу, висящему на шее.

Резко хлопнул багажник машины, поставив точку в сегодняшних сборах. Все вещи были собраны и погружены. Мы дожидались только Александра, улаживающего последние вопросы с Войцехом.

– Да что он так долго?

– Проверяют, насколько качественно проведено заклятье, – подоспел со свежими новостями Мстислав, в несколько прыжков преодолевая расстояние до нас.

Меня передернуло. Покидая дом, я успела заметить результат проведенного обряда, и боюсь, что эта картина еще долго будет преследовать меня в кошмарах.

Бледная, с синими полукружьями вокруг запавших пустых глаз, растрепанная Рая сидела на принесенном с кухни высоком стуле. Ладони она запихнула под себя, как поступают набезобразничавшие дети, в ожидании ремня. Тело меленько потрясывало, подбородок вскидывался вверх, блестя нитью слюны, спустившейся с губ.

Мрачный Каратель злым шепотком связывал ее с той, кто будет ей отныне матерью, крепчайшими узами, которые не разорвать даже по сильному желанию, не то что по мимолетной слабости.

– А что с Константином- то будет?

– За ним скоро полиция приедет. Какой-то там майор, знакомый с нашими и умеющий улаживать такие делишки. Этот сам его передаст с рук на руки, – дернул подбородком Костя.

Я потянула Мстислава прочь от машины, не желая оттягивать нужный разговор.

– Мне позвонил Всеволод. Завтра вечером мне надо сесть на поезд. Я еду домой, – вот я это и произнесла.

– Ты вернешься?

Не понятно, вопрос это был или утверждение. Слава пронзительным взглядом впился в мое лицо. Не моргая, склонив голову ко мне и сжав губы в тонкую линию, он напоминал дикого всклокоченного зверя, нежданно встреченного на лесной тропе.

– Не знаю. Не надо, Слав. Я еще ничего не решила, – я сама еле услышала свой ответ, но острый слух кудесника уловил его.

Он принял ответ, прикрыв свои мерцающие зеленым, колдовским цветом глаза с яркими всполохами отчаяния и гнева. Я прижала ладони к его щекам, гладя заросшие щетиной щеки.

– Ну, «нет» я не услышал, Ясмина, – теплые слова, выдохнутые в губы, дрожью отозвавшиеся по телу.

В машине мы расселись так же как по пути сюда. И умостившись, и отвоевав себе равноценное место по центру, я вспомнила еще один вопрос мучивший меня.

– Смеяна, объясни мне, почему с такими возможностями в целительстве, возможными в вашем мире, все ловчие ходят в жутких шрамах? Да и вообще лечебницы настолько наполнены больными?

– Не считай, что все раны можно исцелить бесследно. Начать можно с того, что ты ведь уже читала про разные вещества, содержащиеся в железах нечисти. Взять хотя бы…

– Сумеречниц, – подсказал Александр. – Мерзкие твари. Плюются сковывающим ядом, а коль такой в рану попадет, то все, любое чаровство не сможет пробиться сквозь него. Только сшивать и остается.

– Верно. Далее, гляди, аспект времени. Чем скоро раненого доставили к целителю, тем лучше можно залечить его тело. Ведь оно и само начинает залечивать рану, как может. Много времени прошло – так тут разве что, вскрывать, вычищать начистую, да после сращивать ткани. Но тут мы столкнемся со следующим соображением – ресурсы человека, – Смеяна замолчала и хитро поведя глазами велела. – Слава, заголяйся!

Парень рассмеялся и, кривляясь, потянул рубашку вверх, обнажая живот и грудь. На коже выделялись еще не до конца зажившие следы от когтей нечисти, тонкими красными полосками. Я потрогала одну из них. Припухлость спала, под пальцем чувствовалось небольшое уплотнение, которое рассосется через пару-тройку дней. Я обернулась на подругу, ожидая объяснения, но она приподняла бровь, поручая разгадать ее загадку самой. Мстислав улыбался во весь рот, бесстыдно развалившись на сидении, насколько позволяла теснота машины. Желая напакостить ему я прижала свои холодные руки к горячим бокам друга. Заорав он попытался вырваться из моего захвата, я сдаваться не собиралась и не отнимала рук, скользнув ими выше. И замерла. Конечно комплекцией Слава никогда не походил на богатырски сложенного Костю, но сейчас я ощущала насколько сильно он истощал.

– Ты похудел…

– Да, это непреложное правило – чтобы построить дом, нужен материал. Целители только направляют потоки Сил, оформляя свое желания, но излечивается организм сам.

– Точно, я то ли читала об этом, то ли рассказывал Вран.

– С болезнями все тоже самое. А еще бывают порчи, сглазы, которые долго распутываются, – добавил Костя.

– Потому-то это на слуху просто, а на работе нет, – подытожила подружка, отворачиваясь к окну, и выводя пальцем на стекле узоры, устало выдохнула. – Ох, как мечтается приехать в Лог, понежиться в кровати до обеда, потом попариться в бане до седьмого пота и чтобы никаких больше мокрых прогулок по болотам.

Мы согласно загудели, но все омрачил Александр:

– Мечтается, ну-ну. Хочешь знать как оно будет?

– И как? – простодушно попался на его уловку Костя.

– Мы приедем и вы сядете за сведенку. И не скупитесь на похвалы моему имени.

– Ну уж нет! Я целитель, у меня ужасный почерк! – подруга вцепилась ногтями в подголовник водительского кресла.

– Эвона как ты заговорила, была-то душкой! Почерк не беда. У меня и слог хромает. Как сажусь писать, так толькоругательства лезут. А ты подумай, сладкая, можно ли такое отправлять в Твердь?

– Мне свою весть писать, – примирительно выставил руки Мстислав, когда подружка обернулась к нам за поддержкой. На ее красивом лице застыла такая гримаса ужаса, что я заранее ужаснулась этим отчетам.

– Предлагаю по приезду сбежать на туманную реку, – громко прошептала я ей, сжав холодную ладошку.

Смеяна насупившись буравила взглядом затылок ловчего. Если бы так можно было бы убивать, то у мужчины не было никаких шансов. Но таких способностей у девушки не было, потому наш водитель повеселев начал подпевать тихо заигравшему радио.

– А чем ты займешься? Или вы? – махнув на него рукой, подружка обернулась к нам и игриво подмигнула, не скрывая за пушистыми ресницами засиявшие искорки веселья.

Сердце кольнула игла сожаления, и я стараясь спрятаться за маской безразличия, максимально спокойно произнесла:

– Вещи собирать. Я уезжаю завтра.

В машине воцарилась тишина. Все веселье как рукой сняло. Я прожигала взглядом сцепленные на коленях руки и радовалась царящей в салоне темноте. С голосом-то я может и справилась, но вот от слез сдержаться не смогла. Смеяна протяжно выдохнула, провела теплой ладошкой по моей щеке, стирая мокрую дорожку и вновь отвернулась к черному провалу окна за которым не было ничего видно из-за отсутствия фонарей.

Разговор больше не клеился. Более того начался настолько разбитый участок дороги, что мы опасались прикусить языки, в лихо прыгающей на ямах машине. Посчитав за безопасность подремать, я склонила голову на колени Мстислава.

Уж не знаю от каких сил держался Александр, но по приезду в Клюковку, мы с друзьями смогли проснуться ровно настолько, чтобы вяло перебраться в повозку, которой правил не сменный извозчик Володя, одаривший всех нас фирменной белозубой улыбкой. Вповалку разлегшись на деревянном дне, я положила голову на грудь Мстислава и даже не проснулась на границе перехода, лишь спрятала мерзнувший нос в кулак.

У въезда в Лог, Александр нещадно растолкал нас, не обращая внимания на недовольство таким обращением Володи, и утащил ребят в охотничий дом, заполнять нужные ему бумаги. Слава успел шепнуть мне о том, что прибежит к нам на закате, Смеяна поручив мне свои вещи, убежала в лечебницу к Врану, а я отправилась досыпать.

В доме меня встретил встрепанный домовенок, вытряхивающий вязанные половички, высунувшись из окна. Я прикрыла дверь в спаленку, отгорождаясь от шума устроенного его бурной деятельностью. И скинув с себя одежду нырнула в кровать, блаженно закряхтев и вытянув ноги.

Однако, несмотря на усталость, сон не шел ко мне. Впервые мягкая кровать показалась мне жестче деревянного пола, от уютно шуршащего пухового одеяла чесалось все тело, и повертевшись с час, я смирилась и вышла из спаленки. Уныло рассмотрев свои разбросанные вещи, я сделала попытку собрать рюкзак. Но вытряхнув из него упакованное добро с поездки, ощутила прилив дурноты, и махнув на них рукой я покинула тихий домик и отправилась на поиски подружек.

Здороваясь по пути со знакомыми, я не задерживаясь на разговоры, побежала к лечебнице. Тихо скрипнуло приветствующее меня крыльцо, я опустилась на теплую ступеньку, отодвинув веник из ивовых веточек, которым целители выметали все нехорошее, что могло завестись в стенах больницы.

На дорогу выскочил пухленький семилетний мальчишка. Подтянул сползшие льняные штаны, одернул на плечах большую рубаху. Воровато оглядевшись по сторонам, он дошел до куста шиповника, упал на колени, на мгновение замялся, но все же запустил руку через колючки. Пошерудив там, с довольным хеканьем, он вытащил здоровый кус сахара. Замотав в полу рубахи и прижав к животу свою добычу, паренек на трех конечностях припустил по пыльной тропинке, но не успел удалиться на десяток метров, как с возмущенным блеянием через колючие ветви выскочил здоровенный черный козел с обломанным рогом, мотнул косматой башкой и обнаружив воришку рванул в погоню.

Мальчишка закричал и выронив сахар собачьим скоком понесся к сараям, где мелькнула красная рубаха деда Макар. Внешне суровый мужчина вел учет скоту и умел сладить с любым животным, так что ребенку стоило уповать только на его защиту, хотя готова поспорить, за это в углу тот все же постоит. Над моей головой раздался многоголосый разочарованный стон. Я выглянула из-под навеса и узрела две чумазые мордашки близнецов – сыновей Страды, что главенствовала на кухне у дома путников. Синхронно возмущенно цыкнув на меня они продолжили наблюдение за нерадивым дружком, который крича на одной ноте уже вскочил на ноги и размахивая руками влетел в открытые двери сарая.

Я задумалась как стоит присовестить веселившихся сорванцов, но меня опередили. Наверху раздался хлопок и дружное хныканье. По деревянному настилу скатились вниз на стог сена два маленьких тельца, а за ними соскользнуло мохнатое существо.

Существо вскочило на длинные толстые ножки и крепкими пальцами выхватило сначала одного малыша за ухо из шуршащего снопа, затем второго. Увенчанная коровьими рогами голова повернулась ко мне и я узнала когда-то испугавшего меня дворового. Просвистев мне приветствие, он слегка поклонился и повел шалунов на поклон матери. Теперь маленьким сорванцам не отвертеться от наказания как пить дать.

– Вырастут наведут тут шороху, – раздался совсем рядом женский голос.

– У них есть пример для подражания, – откликнулась я, с теплотой вспоминая проделки Мстислава и Кости.

– И кто же попался в их ловушку?

– Старосты сын.

Я обернулась к собеседнице и совсем по-бабьи охнув поднялась, не совсем уверенная как правильно будет поприветствовать эту женщину. В горле от волнения пересохло и я не могла промолвить ни слова. Сцепив руки на животе я следила за ее приближением ко мне. Невысокая, полненькая, одетая в светлое платье до пят с красной поневой, на запястьях в такт шагам зазвенели медные браслеты. С округлого лица, с розовыми щеками на меня с интересом смотрели большие глаза. Ну вот я и увидела в жизни сравнение – олений взор. Но самым необычным в ее костюме был головной убор – высокая двурогая кика с височными кольцами. Передо мной стояла Голос Макоши, старшая жрица, в лице которой совмещались и черты обычной женщины, и бессмертной богини судьбы.

– Здравствуй, матушка, – шепот, сорвались с губ. Я не владела своим голосом, дрожа от ощущения присутствия такой силы. Мощной, мягкой, устрашающей, успокаивающей. Она расходилась от нее волнами, разбиваясь об меня и выбивая все мысли из головы. Божественная сила, право слово.

– Здравствуй, дочка. Вот и свиделись наконец въяве.

Подхватив подол своего длинного платья, она опустилась на ту же ступеньку, на которой я сидела до этого. По-простому похлопала рядом с собой.

– Буря чувств внутри тебя, просто оглушает. Стоит ли впустую изводить себя терзаниями, когда- уведай- ты чувствуешь решение, – она ловко схватила кончик моей по обыкновению растрепанной косы, стягивая с нее резинку. Пропуская прядки сквозь пальцы она достала из поясного кошеля деревянный гребешок и провела им по кончикам моих волос. – Молодости всегда такое свойственно – гореть душой, болеть сердцем, разрываться между долгом и желанием. Но чей долг на тебе лежит, дочка. Свой ли или чужой тянешь?

В голосе женщины было столько тепла и любви, и покоряясь ее легкой ласке я положила голову ей на колени, ощущая под щекой шерстяную ткань и наслаждаясь запахом горячего хлеба, исходящего от ее одежд.

– О чем болеть сейчас, доченька? Тебе кажется, что у тебя всего два пути вперед, но присмотрись – их несметное множество. И на каждом из них затягиваются завязываются узелочки-встречи. И от этих буклей побегут другие ниточки, и не разберешь уже, где твой путь был, а где уже чужой начался, – я вскинулась, но была остановлена горячей ладонью. – Некоторые сравнивают видение жизни с паутиной, которую прядет великая пряха. И есть в этом правда. Но нужно понимать и то, что на свою судьбу человек влияет сам, стоя рядом с пряхой, по правую руку от нее и создавая не четко вымеренный узор плетения, а великое и прекрасное в своем хаосе полотно времени. Услышь себя, дочь моя.

Перед глазами все задрожало и поплыло. Я закрыла глаза, спасаясь от круговерти, в которую превратилась пляска света, и ощутила как тело покоряется и растворяется в потоке Силы исходящем от жрицы. Ласково зашумели молодой листвой березы, которые не росли в Мшистом Логе. По рукам пробежали мурашки, отзываясь на холод вымышленного снега, усыпавшего мои плечи, ноги обожгло далекими кострами, которые только предстояло мне разжечь.

Перед глазами прояснилось, чтобы открыть мне новую волшебную картину. Подобно птице в небесах я рассекала облака. Подо мной раскинулось разноцветное лиственное покрывало. Яблоневые сады, душистые поля, золотые пашни. Потоки вели меня к берегу широчайшей реки, на столько огромной, что она казалась морем. Туда, где на высоком солнечном склоне раскинулся огромный город. Деревянные постройки, возведенные на просторе, полукружьем подступали к высокому тыну, за которым скрывались ремесленные и торговые кварталы, одним краем подступая к стене леса, а другим врастая в деревянные помосты настроенные на берегу. Над распахнутыми воротами висел прибитый череп тура. По улицам по своим делам торопились крошечные фигурки людей, мычала скотина, доносились обрывки смеха или чьи-то крики. До ощутимой рези в глазах я вглядывалась в них, против яркого света, с трепетом рассматривала яркие бутоны хризантем и георгинов, замечала даже маленьких мышек, выглядывающих из стогов сена.

По западную сторону города протекала маленькая речушка, с высоты птичьего полета напоминающая быстрый ручеек, и впадала в главную реку возле причалов. На том берегу ее, отгороженные от города стремительным потоком были построены кузни, дым и лязг от которых достигал небес и громом отзывался в груди. Чуть поодаль от них красной крышей рдело высокое круглое здание, огороженное собственным частоколом.

А над обрывом разместился укрепленный детинец – крепость для воинов, убежище для жителей, дом князя. Древич…

– Яся, ты чего тут улеглась? Я чуть не наступила на тебя!

Я резко распахнула глаза, ударившись о ступени, словно рухнув с огромной высоты. Солнце приблизилось к закатной черте, удлинив тени домов и столбов, а жрицы нигде не было видно. Но все еще чувствовалось ее тепло, сохраненное памятью движения ее пальцев и гребешка. Надо мной придерживая дверь лечебницы на пороге застыла Смеяна. Распущенные волосы укрывали точеные плечи вьющимся покрывалом, светло-зеленое платье с коротким рукавом подчеркивало загоревшую благородной бронзой кожу, обнимало тонкую талию, очерчивало высокую небольшую грудь.

Подружка была настолько хороша, что я невольно залюбовалась ей, не особенно вслушиваясь в ее слова. Поняв все тщетность своего монолога, подружка нахмурилась и несколько раз повторила одну и ту же фразу, прежде чем я ее поняла:

– Проснись! Вран попросил тебя сыскать. Идем.

В кабинете Врана как всегда пахло пряными травами, бумагой, нагретой на солнце тканью, спиртом, серой и едой. Ну точно, на окне, ожидаемо, стояла миска с недоеденными щами. На вешалке у двери висел черный плащ, а под ними развалились высокие сапоги, сияя начищенными боками, рядом с которыми стояла торба с видневшейся из распахнутой горловины рубахой. А вот это странно – раньше Вран не позволял себе хранить вещи в кабинете. Самого же хозяина не было видно.

– Вышел видимо. Сегодня охотника с выселок привели – с шатуном схватился. Весь бок располосован, рука на честном слове держится. Вран к нему раз в щепку бегает, – покачала русой головой девушка, по-хозяйски убирая со стола рассыпанные порошки и протирая его влажной тряпочкой.

– А где Варвара?

– А то ты не догадываешься, – закатила глаза Смеяна. – Наверняка у охотничьего дома тропу вытаптывает, поджидая пока Костя освободится от задания ловчего. Так что позже с ними свидимся. Представляешь, наставник хвалится, что Дарована приехала погостить у него. Ты хоть представляешь какая честь! Сама старшая жрица Макоши. Право интересно, что привело ее сюда, ведь путь такой неблизкий. Их Храм в семи днях пути от Древича. А от столицы до нас еще дней десять добираться.

– Я уже встретила ее у крыльца лечебницы, – раздался жалобный звон разбитой посуды. Смеяна не обратила внимание на осколки выроненной ступки, переступила черепки и подошла вплотную ко мне. – Она говорила что-то о выборе, о судьбе. А потом я кажется заснула у нее на коленях и мне снился такой красивый сон.

– Это великий дар, – подружка обняла меня, горячо шепча мне в ухо. – Ууу, как я рада за тебя! Вот бы она мне тоже предрекла что-то! Бают, что через ее уста сама богиня говорит! Расскажи про вашу беседу. Как это было?

– Страшно, – подумав честно ответила я. – От нее такой силой веяло, что у меня внутри все сжималось. Хотелось сбежать, но я словно приросла к месту. А уж когда она говорить начала, то и вовсе поплыла.

– Так у всех бывает. Она у меня дома гостит, так я вечерами раз десять мимо двери своей прохожу, набираясь решимости предстать пред глазами богини, – шумно вбежал в комнатку Вран. – А иной раз, даже не могу зайти, тут и ночую.

Кажется этот мужчина вообще не умеет медленно и степенно ходить, носится как миниатюрный ураган. Смеяна улыбнулась ему и пока наставник не наступил голой ступней на осколки, стала собирать их.

– Рад, что с тобой все в порядке, Ясмина. Я уже послушал какая у вас интересная поездка выдалась и поверь мне, если бы я мог предположить, что там такая заваруха выйдет, ни в жизнь бы тебя туда не отпустил!

– Да ладно, ну все же хорошо закончилось, – засмущалась я.

– С Александром я попозже побеседую, поначалу мне охолонуть требуется, – потер руки целитель. – Нет, ну это эвона повезло, что Кудеяр появился там.

– А Александр уже в Твердь ускакал, – в открытом окне появилось лицо Мстислава. – Схватил всю писанину в охапку, даже чернила не просушил, вскочил на коня и ходу.

– Очень похоже на него, – проворчал Вран. И резко обернувшись сурово уставился на парня, бегло осмотрев его снизу вверх, осматривая его на повреждения. – Эй, а ты почему не у наставника?

– А я сбежал. Девочки, жду вас на крыльце, – подмигнул мне Слава и мгновенно пропал из вида.

Вран закатал рукава рубашки, прощупал мне лицо, шею, руки. Заставил оголить живот и долго водил пальцем одному ему видным линиям. Удовлетворенно кивнув, он потерял ко мне интерес и резко сорвавшись с места начал вытаскивать по одной книге с полок, задумчиво вертя их в длинных пальцев и беззвучно шевеля губами. По всей комнатке, в каждом уголке были разбросаны игрушки, вырезанные целителем. Я погладила ближайшего нелепого липового утко-коня. Невзрачная с виду фигурка несла в себе столько тепла, что оторваться от нее было сложно. Грустно улыбнувшись, я поднесла к лицу следующую фигурку, изображающую бегущего медведя, вдыхая приятный запах можжевельника.

– Вран, а расскажи о Кудеяре, – вновь зазвенели осколки, высыпанные мимо мусорного ведра.

– Что именно ты хочешь знать?

– Войцех вскользь обмолвился о преступлении Кудеяра.

– Войцех. Знамо, стоило мне смекнуть, что его притянет. Мерзкий противный мелочный старикашка, да что же ему не сидится на лавке у князя? – я удивленно переглянулась со Смеяной. Раньше мы не замечали за наставником такой открытой неприязни к кому-либо, все же стезя целительства и ненависть плохо сочетаются и люди, ступающие на нее умеют держать себя в руках. – Много побасенок насчет того вы можете услышать. Но не буду вам о том рассказывать. Не имею права рассказывать о том – это не моя тайна и не моя жизнь. Потому скажу лишь то, что все знают, без деталей. В пору ученичества, Кудеяр сделал неверный выбор и это привело к гибели нескольких отроков, с коими он был на практике. Могу отметить лишь, что за его проступок он наказан строже чем нужно было. И боле, он продолжает наказывать себя сам. Яр неплохой парень, и прежде чем верить в небылицы, которые о нем рассказывают злопыхатели, вспомните его поведение хотя бы в вашей практике.

– Я предпочла бы впредь избежать встреч, – пробормотала подружка, наконец справившаяся с уборкой.

– Почему, Смейка?

– Не знаю как тебе разъяснить, Ясь. Я нахожусь в горнице, закрываю глаза и всех находящихся там осязаю, как огонек, как искорку, как тепло… А смотрю на этого ловчего и совсем ничего не веет от него, мстится, что и души у него нет. А уж в ответ глянет, так вовсе оторопь берет, у меня сердце замерзает… А голос? Ты слышала его голос! Он его взаймы взял у мира. Соткал его из завывания вьюги, из волчьего воя, из жуткого животного рева!

Вран покровительственно улыбнулся, слушая свою ученицу, а я лишь пожала плечами. Мне не хватало чуткости по отношению к миру, для осязания людей на таком тонком уровне.

– Нечего вам головы забивать, идите-ка гулять, а то Мстислав все крыльцо штанами протрет от нетерпения. Ясмина, я соберу тебе пару трактатов в дорогу, чтобы не так скучно было. Сколько там до вашей столицы? А, неважно. Да и вот еще усовники интересные, есть. И их тоже кину в посылку.

– Вран, я не знаю вернусь ли, – я отвела взгляд в сторону.

– Всеволоду передашь, коль сама не вернешься, – мужчина в один шаг приблизился и крепко обнял меня. – Ну все, бегите.

В сенях я отстала от Смеяны, чтобы вытереть глаза и оглядеть в последний раз стены лечебницы. В последние дни я стала жутко сентиментальная, и замирая в моменте, старалась впитать в себя все, что не отложится в простую память. Прикосновения друзей, приветливые улыбки целителей и их помощниц, робкие разговоры за стенами, уютное шуршание домовых по темным углах. Ярче всех вспоминалось, когда я сломала руку, Вран категорично заявил, что бегать ко мне не будет, так что на несколько дней я прописалась в этих стенах, заняв пустующую койку. И как тогда нарушая запреты наставника, я в длинной рубахе вылезала в окно, чтобы посидеть с друзьями на сваленных бревнах, или балансируя на трехногой табуретке, рискуя второй рукой и целой шеей, тянулась за крупными сливами.

За порогом плескалась живая мгла, звучал размеренный голос Мстислава, вторя ему звенел смех Смеяны. Я шагнула к друзьям, прикрывая за собой дверь. Парень сразу приобнял меня за плечи:

– На головной поляне собираются все ребята Лога. Так что сегодня у нас только танцы, костры и отличное настроение.

– Договорились, – легко было поддаться его веселому настроению.

– Ясь, ты что потеряла ленточку? Хочешь я соберу тебе косицу? – Смеяна начала развязывать тесемку на своем запястье.

– Нет, – я потрогала мягкие распущенные пряди, в которых искорками сохранились прикосновения жрицы Макоши. – Не надо. Пусть останутся распущенными.

Друзья с удивлением на меня воззрились, пооткрывав рты. Я рассмеялась и вывернувшись из объятий Славы, побежала к лесу.

У последних домов, между лопатками засвербело, вонзился чей-то пристальный взгляд, заставивший меня споткнуться. В стороне от дороги, облокачиваясь на плетенку забора, стояла Дарована, на чьем светлом лице застыла мягкая материнская улыбка. Подняв ладонь в прощальном жесте, женщина отступила во тьму.

* * *

Над перроном раздался оглушающий голос диспетчера вокзала, провозглашающий о прибытии поезда. Или о забытых вещах. Или о еще каких-то абсолютно непонятных сообщениях. Никогда не могла ни слова разобрать из того, что они там говорят в хрипе помех микрофона и гомоне людей.

Кто-то нетерпеливо ткнул меня в спину:

– Что встала? Топай давай.

Я протяжно выдохнула и поправив лямку холщовой сумки, в которую Вран с моими подружками упаковал помимо книг различных гостинцев, и сгибаясь под тяжестью рюкзака направилась к стеклянным дверям подземного перехода.

Пополнив баланс проездной карты, легко влившись в толпу спешащих людей, спустилась на станцию метрополитена. На мое везение Всеволод выбрал мне поезд, прибывающий в столицу в полдень, а значит я могу избежать давки в час пик.

Я сидела неудобно зажатая между ярко-накрашенной женщиной, на повышенных тонах разговаривающей по телефону, стремящейся перекричать грохот вагона, и грузным лысым мужчиной. Он постоянно елозил, тяжело дышал и непрерывно промокал блестящий лоб засаленным платком. Напротив сидела парочка, взявшись за руки, но вместо улыбок друг другу, их взгляды их были надежно прикованы к экранам телефонов.

Мерный грохот колес стал раздражать, стены и потолок начали давить, кислород резко закончился. Мне стало тесно в вагоне. Я дернула ворот рубашки, выдрав с мясом верхнюю пуговицу. Легче не стало, лишь раздраженно дернулась сидящая рядом дамочка, которая на секунду опустила телефон и укоризненно поджала губы. Захотелось сделать что-то гадкое, напустить почесуху на пару часов. С трудом обуревая дурные чувства, я сглотнула вязкую слюну прикрыла глаза, откинув голову назад.

По небу лениво проплывали редкие облака, временами скрывая яркое солнце. Здесь еще не ощущалось дыхание осени – высаженные газоны радовали яркой зеленью и лишь на редких деревьях в листве встречались желтые вкрапления. Я расстегнула куртку и бодрым шагом направилась к дому. Вечно пыльный, затхлый, выцветший город встречал меня удушливыми запахами выхлопных газов, резкими запахами еды, долетавшими из открытых окон, блеклыми цветами домов. Его не спасали даже яркие неоновые вывески, граффити и новые блестящие иномарки. С детской площадки доносился детский смех, визг и редкие, одергивающие фразы.

У подъезда я остановилась, и выбрав самое чистое место на лавке, спустила туда с плеч свою ношу. Со стоном облегчения потянулась и растерла болезненно ноющую поясницу, когда оберег висящий за пазухой нагрелся, обжигая кожу. Не подавая вида, я обвела взглядом двор. Ровно подстриженные кусты изгороди, припаркованные вдоль тротуара машины, брошенная на проезжей части метла дворника. Рядом с покосившейся деревянной горкой на металлическом заборчике сидела местная шпана – соседские детки, компания на пару лет младше меня, которые мня себя очень взрослыми перемежали слова с руганью в разговоре и сплевывали шелуху от семечек на асфальт. Все не то.

Погодите-ка… За их спинами полоскалось на ветру вывешенное для просушки постельное белье. Под очередным порывом воздуха, простыня парусом надулась и тут же опала вниз. Всего мгновение, но я успела заметить сгорбленную серую фигурку с паучьми жвалами на сером кукольном лице. Существо попав в просвет, тут же нырнуло в корни сирени поодаль. Ловить вунтериху, наметившую себе целью кого-то из этих ребят, в середине дня глупое дело – заползет в любую тень, никак не выманить. Лучше будет подкараулить ее ночью под окнами, когда она пойдет на промысел – насылать страшные сны и напитываться детским страхом.

Я напрягла память и вспомнила, где живет каждый из трех подростков. И тут же счастливо рассмеялась, вскидывая на ноющие плечи рюкзак. Кажется возвращение домой не будет таким скучным, как ожидалось. Приблизившись к подъезду я окинула взглядом пустые окна дома. Помахала прижавшему к стеклу ладошки и смотрящему на меня со второго этажа домовому, который испуганно ойкнув исчез. На смену ему из-за занавески удивленно выглянула Аглая. С улыбкой я влетела в свою квартиру. Бухнула вещи на пол у кровати, скинула куртку на кресло, распахнула окно, впуская в комнату теплый ветерок.

На письменном столе лежал свиток. Я медленно развернула его. Чувствуя как сердце бьется у горла, как от волнения дрожит рука. Послание состояло из одной строки:

«В понедельник в полдень жду в гости. Всеволод.»

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17