Насмешка Артиста [Александр Александрович Лобашов] (fb2) читать онлайн

Александр Лобашов Насмешка Артиста

Пролог

Истинное зло не имеет лица человеческого. Зверская натура влечёт к деяниям, расплёскивающим ядовитый мрак. Но оболочка у зла всё же есть. И она, увы, похожа на людскую. Крадучись внутри социума, это нечто тянет свои клешни к тем, кто больше всего не готов к боли. Оно вмешивается в чужие судьбы, небрежно разрывая призрачные стены безопасности. Оно упивается страданиями и усмехается само себе. Истинному злу приятно чувствовать и свою боль. Это придаёт ей значимости и напоминает о собственной реальности. И оно разрастается, ширится, заражая всё вокруг зловонием бесчестия. Если бы не было тех людей, которые каждый день сражаются с этим кошмаром, мир давно бы уже захлестнуло отчаяние. Отчаяние, что не оставляет ни единого шанса добру.

Вениамин Хлебников. Капитан полиции. Он считался одним из лучших следователей в участке. Работал в отделе убийств. Кошмарная и омерзительная работа. Сталкиваться лицом к лицу с самым жутким злом. Видеть подгнивающих мертвецов, в глазах которых застыла белесая пелена боли. А ведь когда-то в них теплилась жизнь. Разумеется, следователю приходилось меньше времени заниматься с трупами, чем, например, судмедэкспертам. Но у них был сугубо технический подход. Изучение травм и увечий, химический разбор улик. Мёртвая плоть в данном случае – всего лишь материал. Вениамин же исследовал в каждом убитом душу, утраченную по воле преступника. Когда смотришь в лицо человека, испытывающего в последние секунды боль и отчаяние, невольно прогоняешь эти переживания сквозь себя. Мало кто знает, но мёртвые губы иной раз способны сказать больше, чем живые.

И зачастую жертвы лишь стонут от агонии. Сотни мелькающих эмоций срываются с бледной кожи под взором Вениамина. Непонимание, страдание и сожаление. В свою очередь эти чувства делились на тысячи разных оттенков, скрывая в себе частички бытия. И вот среди всего этого хаоса пережитого посмертно несчастья Хлебникову нужно было отыскать те самые едва заметные нотки, которые так требовательно ждет незаконченная мелодия расследования.

Но это еще не всё. Вонь разложения и сочувствие пострадавшим – не самое худшее. Куда страшнее живые люди. Те, кто что-то знают и могут помочь следствию. Те, кто знают всё, но являются инициаторами преступления. Те, кто ничего не знают, но лезут не в своё дело. Вениамин встречал на своем пути ложь и глупость. Порой сам ловил себя на мысли, что слишком слаб. Но всегда сжимал волю в кулак и шёл до конца. И хорошо бы, когда преступник сам признавался. Многих приходилось искать. Неважно, какой мотив. Глядя в глаза убийце, Хлебников всегда сталкивался с болью, не меньшей, чем у их жертв. Благо, решение о наказании принимать не ему. Главная задача – выйти навстречу злу и заставить его предстать перед законом. Но этого уже достаточно, чтобы постепенно заразиться гадкой болезнью, постоянно прожигающей дух. С этим недугом смотришь на мир уже иначе. Никому нельзя верить. Никто не идеален. Зависть, разврат и тщеславие. Лишь редкие просветы радости жизни иногда заставляют продолжать существование. Лишь несколько людей, ради которых стоит продолжать жить.

Вениамин обычный человек. Чуть выше среднего роста. Серо-карие глаза, каштановые волосы. Грубоватые черты лица. Неплохая физическая подготовка. Отличная меткость при стрельбе. Но главные качества всегда скрываются внутри. Прежде всего, невероятная стойкость при встрече с настоящей тьмой человеческого безумия. Способность держать себя в руках в самых экстремальных ситуациях. Искренняя вера в то, что мир должен быть очищен от зла.

Вениамин несколько лет работал в участке. Поймал немало убийц. Но до этого момента он не подозревал, что столкнётся со злом, которое во много раз сильнее его…

Гипс и проволока

Серое октябрьское утро возмущало сонливость свежестью прохлады. Редкие листья чернели в грязи вокруг луж. Такси остановилось возле картинной галереи. Вениамин всю дорогу не мог сосредоточиться. Его разум нагло дергала мелодия из динамиков магнитолы. Молодая исполнительница задорно пела о возвышенном, хотя навряд ли сама когда-нибудь испытывала настоящую любовь. А еще этот запах табака. Водитель не гнушался курить прямо в машине. Возможно, ему было наплевать на свою репутацию. Оставить отзыв в профиле – дело секундное. Хотя Вениамин таким образом жаловаться ни на кого не собирался. Он не придавал социальным сетям большого значения. Но есть много людей, которым дай малейший повод, и они настрочат гневную кляузу. По большей мере, чтобы самоутвердиться. Таксист явно понимал это, а значит, не дорожил своим делом. Работал так, как ему хотелось, не обращая внимания на общественное мнение. Вот она – работа для души.

Вениамин расплатился и вышел. Только он ступил на тротуар, как встретил взглядом двух женщин на крыльце. Блондинка и брюнетка. Одна рыдала, вторая её успокаивала. За перилами красовалась гладкая лужица блевотины, смердящая желчью. Несчастная даже не успела позавтракать, ее вызвали, как только обнаружили тело. Вениамин уже понимал, что её нужно будет расспросить. Но не сейчас. Проходя мимо, он лишь скромно проговорил:

– Соболезную.

Скорее из вежливости, нежели из правды.

Не успел он взяться за ручку, как вторая женщина обратилась к нему.

– Извините, кто вы?

Вениамин на секунду замер. Взволнованное лицо выдавало в ней не только переживания за убитого. Возможно, тайная любовница. А, быть может, потенциальный подозреваемый. Или и то, и другое вместе.

– Капитан Хлебников. Следователь. Буду заниматься этим убийством.

Вениамин с рождения обладал способностью ощущать, что человек испытывает внутри, лишь взглянув на его лицо. Некоторые называли это чутьем, другие повышенной эмпатией. Женщина, остановившая его, искренне сочувствовала подруге, но в её глазах помимо сожаления пытался спрятаться непонятный страх.

– Что же вы так поздно? Там уже ваши во всю работают.

Вениамин отвечать на это не хотел. Но он был уверен, что чуть позже сам задаст ей пару вопросов. Хотя один можно было и сейчас.

– Как вас зовут?

– Таня. Татьяна.

– Татьяна, я…

Вениамин не успел договорить. Его перебила девушка в слезах. Она отпустила перила и медленно дотронулась до воротника мужчины.

– Следователь?.. Капитан?.. – чуть не задыхаясь, переспросила она, но тут же добавила со злобой, – Найдите эту скотину! Найдите и посадите на всю жизнь…

– Успокойтесь. Я здесь именно за этим. – молвил Вениамин и машинально коснулся её ладони.

Холодное кольцо на безымянном пальце.

«Жена убитого, более, чем уверен. А рядом ее подруга, которая не так проста.» – заключил следователь, тихонько открывая дверь.

– Я вернусь к вам обеим чуть позже. А пока постарайтесь прийти в себя.

– Найдите его… Или я сама найду! И сделаю с ним то же самое!

Вот так плач переходил в гнев, а затем гнев превращался в истерику. Разумеется, она не была способна на убийство. В ней кричали чувства, не логика. И столкнись она с тем маньяком, смогла бы она решиться на месть? Или всё же в присутствии человека, разрушившего её жизнь, она просто утонет в бездействии, сковывающем параличом ужаса? Все предельно просто. Если такая как она окажется один на один с преступником, оборвется именно её жизнь.

Вениамин поспешил в помещение галереи, пытаясь отогнать мысли о возможных глупостях, порождаемых отчаяньем. Нужно было взглянуть на тело.

Начиная с вестибюля, галерея обладала теплыми тонами барокко. Веяло роскошью и даже расточительством. Картины знаменитого художника по имени Альберт Первороднов заполняли стены уже от самого входа. Среди них были разные жанры – от натюрморта и портрета до широких сцен библейского масштаба. Первороднова считают гением современности.

В этом храме вычурного искусства Вениамину было не по себе.

В коридоре встретился молодой и худощавый полицейский. Чем-то похож на самого Вениамина, но лицо более задорное. Да и сам по себе парень был активный и подвижный. При виде Вениамина он улыбнулся.

– Здорово, Веня! Тебя Шеф там потерял.

Шеф. Так они называли начальника отдела. Артём Юрьевич Похлёбкин. Весьма колоритный мужчина. По части воспитательной работы он был виртуозом.

– Привет, Базилио. Ну что там?

– Полная жесть, брат. Иди по коридору до упора, а затем направо. Там выйдешь в главный зал. – Базилио указал прямой ладонью в сторону, откуда шёл.

– Тело там, верно? – Вениамин прищурился. Думая не столько о мертвеце, сколько о своём начальнике.

– Да. Но ты это… будь готов, короче. Я такого никогда не видел. Даже в ужастиках.

Вася Базилов был самым жизнерадостным полицейским, из всех, что знал Вениамин. Но даже на него увиденное произвело огромное впечатление. Бледный страх на лице. Покрасневшие глаза, и далеко не от недосыпания. Вениамина ждало что-то действительно ужасающее.

Он хлопнул приятеля по плечу и направился по указанному маршруту.

Главный зал был полон полицейских. В центре располагалось нечто. Тело, закрепленное штативом, висело вниз головой, едва не касаясь пола. Кожа и одежда были облеплены чем-то серым. Вокруг было много крови. Вениамин едва сдержал рвотный позыв, несмотря на то, что он много раз видел убитых. Выпотрошенных, обезглавленных, изувеченных до состояния фарша. Этот труп отличался от всех предыдущих. До него мертвецы напоминали скорее «фантик». Останки после пира. А это тело представляло собой «конфетку». Не просто брошенная туша, лишенная жизни, а маленький извращенный шедевр гнусного гения. Именно это вызывало сейчас отвращение в следователе. Не кровь и кишки. Отношение убийцы. Вот чего никогда не видел Вася Базилов. Вот чего никогда не видел и сам Хлебников.

– Веня! Где ты шаришься опять? Полчаса назад уже тут должен был быть! – скороговоркой прокричал начальник Вениамина как только заметил его.

Это был мужичок ростом чуть ниже среднего. Лысоватый, а потому стригущийся под самую минимальную насадку. На нем была форма и погоны майора. Пиджак был расстегнут. Не то от избытка в весе, не то в силу характера. Нос длинный, губы широкие, взгляд шальной.

– Товарищ майор, капитан Хлебников на место происшествия прибыл. – наигранно пробубнил Вениамин, небрежно стукнув себя пальцами по виску.

– Хорош паясничать! Посмотри, какой пиздец тут творится. Ни с того, ни с сего в нашем районе это «чучело»! Сейчас репортёры налетят, а у нас ни хрена. Вообще ни хрена! Потому что почему? Правильно! Наш главный следак забил болт на работу. А Борискин знаешь, что делает? Да-да, тот самый, которого в комиссию пропихнули. Он спит и видит, как мы с тобой, Веня, обсираемся. Он каждый косячок нашего отдела вымучивает. Своих штатных жополизов отправляет, чтобы все фиксировали. А это потом уходит всё в Москву, блядь. Понимаешь? Да ничего ты не понимаешь. Тебе похуй!

– Виноват, Шеф.

Майор плотно сжал губы и нахмурился еще сильнее. Ощутив взгляды окружающих, он обратился к Хлебникову уже спокойнее. Даже такой человек, как Шеф мог понимать, что у всего есть свои причины.

– Дочь в детский сад отправлял?

– Да.

– Ладно. Извини, что выебал.

– Ничего.

– Да, кстати! Видишь вон ту красотку? Это лейтенант Хорниева Дарья Петровна. Перевели в наш отдел из соседней области. Твоя новая стажёрка. Не благодари.

– Ты издеваешься? Зачем мне стажёрка?

– Все, Веня, не выёбывайся. Иди уже работай.

Шеф отправился к выходу из зала. Вениамин же двинулся к трупу, где стояла привлекательная девушка, облаченная в полицейскую форму. Сложно было сказать, кого следователь хотел изучить в первую очередь, мертвеца или стажёрку. С одной стороны – уникальное убийство, требующее немедленного раскрытия. С другой – спортивная попа и смазливое личико новой коллеги.

– Здравствуйте, Вениамин. – проговорила лейтенант, не отрывая взгляда от своего блокнота.

– Я думал, вы меня не заметите. – молвил Вениамин, сидя на корточках и рассматривая окровавленное лицо жертвы.

– Очень смешно. Шеф говорил, что вы будете против стажёра. Но я на вашем месте не стала бы пренебрегать любой помощью.

– Да я без сарказма. Вы так пристально всматриваетесь в свой блокнот. Удалось что-то понять по делу?

– Немного есть. Но предлагаю вам сначала осмотреть труп. Его хотят убирать, только вас ждали.

Кожаные ремни удерживали тело на стальном стержне за шею, грудь, пояс, бедро и голень правой ноги. Руки растянуты в стороны и обмотаны плотной проволокой. Левая нога согнута в колене и зафиксирована на весу всё той же проволокой. Форма охранника распахнута и залита серым веществом, которое давно засохло.

На голове три вмятины от ударов тупым предметом. Лицо выражало ужас, с которым жертва испустила дух. Из груди торчала арматура, проткнувшая сердце насквозь. С левой стопы снят ботинок и носок, пальцы согнуты. Все, кроме большого.

Вениамин надел силиконовые перчатки и коснулся воротника жертвы. Гипс.

– Каждое убийство всегда имеет свой мотив, – продолжала Хорниева, пока Вениамин осматривал труп. – Хозяин галереи подтвердил, что ничего не пропало. Да и стал бы убийца ваять из человека скульптуру, преследуя корыстные цели? Мы точно имеем дело с психом.

– Да, тут сразу видно, что поработал сумасшедший, – ответил Вениамин, продолжая изучать тело, – Но даже безумцами что-то движет. В таких преступлениях каждая мелкая деталь имеет огромное значение.

Вениамин стянул с себя перчатки и подозвал парня с фотоаппаратом.

– Дениска, сколько фотографий сделал?

– Как обычно. Штук двадцать – двадцать пять. – молодцевато ответил Денис.

– Этого мало. Нужно сделать в пять раз больше. С каждого ракурса, со всех сторон, вблизи и отдаленно.

– Понял. Сделаю.

Фотограф принялся за дело, а Вениамин задумчиво продолжал исследовать мертвеца. Вскоре он обнаружил еще одну интересную деталь. Стержень штатива был телескопическим. Одна из трубок была слегка замята.

«Вот и оружие, которым охранник получил по голове». – прищурился Вениамин.

– Убийца – ярко выраженный нарцисс. Он хотел причинить боль не столько убитому, сколько окружающим. Это выглядит не просто как попытка нагнать ужас, но и как желание бросить вызов. Это одновременно и крик души, и издёвка. Насмешка. Он совершил не просто убийство. Он породил инсталляцию, в которой запечатлена смерть. Возможно, смерть, что произошла раньше…

– Вениамин. – Хорниева прервала монолог следователя, – Это все, безусловно, интересно. Но как оно приближает нас к раскрытию преступления?

– Этот маньяк захвачен своей идеей. Даже если он обладатель гениального интеллекта, в его творении очень много следов. И не только материальных.

Хлебников переключил внимание на лужи крови.

– Охранник был убит не на этом месте, верно? Кровь тянется от того коридора.

– Да. Там все очевидно. Пройдемте, расскажу. – Хорниева зашагала в сторону узкого проема, располагающегося между двумя огромными картинами полуэротического содержания.

– С удовольствием послушаю. – Хлебников ухмыльнулся краем губ, двинувшись за собеседницей.

– Я опять слышу иронию в вашем голосе.

– Расслабьтесь. Я лишь радуюсь, что кто-то что-то делал в мое отсутствие.

– Любите перекладывать свою работу на других, да, Вениамин?

– На самом деле, нет. Живу по принципу «хочешь, чтобы сделано было хорошо – делай сам».

Хлебников чувствовал, как между ним и Хорниевой пробегают язвительные разряды тока. Он шёл за ней, чуть отставая, пока та не остановилась в нескольких шагах от липких алых луж. Девушка была не против попасть под руководство опытного специалиста своего дела, но её явно раздражал тот факт, что Вениамин не желал иметь с ней дела.

И Хлебников задумался. Может, стоит дать ей шанс? Но тогда ей придется усердно терпеть его характер. Такая уж плата за новые взаимоотношения. Пусть и сугубо деловые.

– Полезный принцип. Итак. Вот здесь. Охранник вышел из подсобки, чтобы произвести обход. Убийца выскочил из-за угла и, воспользовавшись эффектом внезапности, ударил охранника по голове тяжелым предметом продолговатой формы. Тем самым разбив висок, на что указывают эти брызги крови на стене. Затем охранник упал, а убийца нанес еще два мощных и четких удара по голове в области темени. Охранник обмяк, и убийца прицельно вонзил в него железный прут. Прямо в сердце. Только после этого убийца взял тело за ноги и перетащил к центру зала.

– И создал свою скульптуру… Да, я вижу аналогично. Самое ужасное, что парень был еще в сознании, когда маньяк протыкал его арматурой. Лицо до сих пор источает ужас.

Вениамин начал расхаживать возле коридора, аккуратно переступая кровавые кляксы. Глаза его были почти закрыты. Он представлял себя в роли охранника, на которого напали, а затем поменял роль на убийцу. Вместо того чтобы изображать руками удары, он лишь спокойно дирижировал сам себе, представляя все действо перед глазами. Вскоре Вениамин воображал себя уже третьим лицом. Несуществующим призраком, безмолвно ставшим свидетелем жестокого преступления. Он как будто перенес себя на несколько часов назад. Но это не давало ему нужной информации. Да, он видел картину почти целиком, за исключением некоторых неважных фрагментов. Но разум требовал еще более глубокого погружения.

– Что происходило до убийства? – молвил он вслух сам себе, а затем оглянулся на стажёрку. – Как негодяй пробрался в галерею?

– Вот этого мы пока не знаем. Все двери, окна, замки целы. Сигнализация не срабатывала, хоть она и в исправности. Он проник словно призрак. Скорее всего, убийца имел свободный доступ к помещениям.

– Свободный доступ к помещениям. – задумчиво повторил Вениамин. – Проник словно призрак… В этом что-то есть. Учитывая, что он сотворил с убитым, можно предположить, что весь его план был неким произведением искусства.

– Должна сказать, – добавила Хорниева, – Омерзительным произведением искусства.

Вениамин поднял взгляд и увидел небольшую камеру под потолком.

– Что с видеозаписями?

– Мы уже уточняли. Система пришла в неисправность две недели назад. Записей нет.

– Но красная лампочка горит.

– Мы уже проверяли. Система действительно встала полмесяца назад. Камеры пишут, но не записывают.

– Хм, прямо как я на лекциях в академии.

– Очень смешно.

– Интересно. Почему не починили?

– Говорят, хозяин галереи против. Кстати…

Вениамин прищурился. По взгляду Хорниевой он понял, что сейчас они думали об одном и том же. Девушка продолжила.

– Ключ снятия сигнализации есть только у него. А также у его заместителя и начальника охраны. Галерею открывает и производит смену каждый из них троих по очереди.

– Круг подозреваемых состоит из троих человек?

– Да. – уверенно ответила Хорниева.

– Нет. – резко отрезал Вениамин.

Хорниева нахмурилась. Она искренне не понимала, почему Хлебников возразил этому факту.

– Убийство спланированное. Каждый из твоих подозреваемых – человек на руководствующей должности. Будь то начальник охраны или основатель галереи. Умный человек не стал бы допускать такую очевидную ошибку.

– Подождите. Во-первых, мы больше ничего не имеем. И должны допросить хотя бы их. Улики есть улики. Во-вторых, с каких пор вы считаете «руководителей» такими умными?

Вениамин слабо улыбнулся.

– Камень в огород Шефа?

– Что? Нет. Я не это имела в виду.

– Шеф не глупый. Хоть может иногда показаться таким. В любом случае, одно из основных качеств людей на руководящих местах – стараться прикрыть свою задницу. Вспомните хотя бы одного руководителя, который был лишен такой особенности? Вот и здесь ситуация патовая. Начальник охраны, каким дураком бы не был, не стал бы устраивать убийство своего подчиненного на месте работы. В какой-нибудь параллельной вселенной такой сюжет и имеет место быть, но в моей практике никогда. Он мог бы убить его в любом другом месте, воспользовавшись преимуществом знакомства и более высокого статуса. Для того чтобы набросить как можно больший круг подозреваемых. Но здесь слишком очевидно. Этих троих хотят подставить.

– Вообще-то, в моей жизни был один человек, который стоял на руководящей должности и никогда не заботился только о се…

Хорниева ностальгически вспомнила кое о ком, но Хлебников тут же её перебил.

– Я верю вам, Хорниева. Бывают исключения, не спорю. Но вы меня не слушаете. В данном эпизоде нет места такой ошибке. Начальника охраны, хозяина галереи и его заместителя просто хотят подставить. Пустить нас по ложному следу. Само место преступления кричит об этом. Но! За то у нас есть зацепка – убийца знал, что камеры не работают. Это точно кто-то из знакомых жертвы.

Хорниева задумалась. По её лицу было ясно, что она не хотела прощаться со своей гипотезой, но ее наставник был весьма убедителен. Спорить она не стала. Тем временем, Хлебников пытался понять, как можно было обойти сигнализацию, не имея доступа к ее отключению. И кое-какой вариант у него был.

– Этот штатив. А также раствор гипса. Он позаимствовал это все здесь?

– Да. Взял со склада.

– Тогда почему мы здесь стоим? Ведите на склад.

Складское помещение представляло собой большую комнату, лишенную того роскошного оформления, что было на самой выставке. Серые стены хранили в себе множество холстов, незаконченные картины. Кроме элементов живописи, тут встречались остатки материалов для ремонта. Но внимание следователя привлекла огромная деревянная коробка. Внутри скромно лежали вскрытый пакет гипса, засохшие остатки раствора с кистью, а также моток плотной проволоки.

– Штатив был здесь. – молвил Вениамин, облокотившись о край коробки.

– Возможно, но… – Хорниева, не договорив, вскинула брови, наблюдая, как Вениамин залезает в коробку.

– Эта штуковина была опечатана. Никто не вскрывал ее. Снаружи. Даже с учетом штатива, тут очень просторно.

Следователь сел на дно коробки, поджав к себе колени, будто представляя себя ребёнком, играющим в крепость. Затем он выпрямился и покинул своеобразное укрытие.

– Маньяк не взламывал замки и сигналку. Он забрался в галерею подобно грекам Троянского Коня. Дождавшись ночи, он выломал крышку и отправился навстречу охраннику. Тот в свою очередь, услышав шум, направился в эту сторону.

– Я бы поаплодировала, если бы это было уместно. – ухмыльнулась Хорниева.

– Теперь вы надо мной подстегиваете? – Вениамин интригующе изогнул бровь.

– Теперь? Так значит…

Хорниева не успела закончить свою мысль, как за её спиной появилась женщина в деловом костюме. Она была молода. На вид лет тридцать. Выглядела прекрасно, но строгий костюм и прическа не позволяли её красоте раскрываться на полную. Впрочем, профессионально наложенный макияж мог очаровывать даже в таком амплуа.

– Я могу чем-то помочь? – проговорила она.

– Да. – оживился Вениамин. – Вы здесь работаете? Не подскажете, когда сюда привезли этот ящик?

– Меня зовут Тамара. Первороднова. Я – менеджер. Что касается коробки, то её выгрузили вчера.

– О, вы ведь дочь Альберта Первороднова, верно? – Хорниева приветливо улыбнулась.

– Верно. А также его заместитель.

– Не знаете, кто отправитель короба? – Вениамин продолжал интересоваться ящиком.

– Конечно, знаю. Компания доставки «Андрэ и Ко». Отец всегда заказывает у них. В этот раз должны были привести сорок рамок под обновление.

– Но тут нет никаких рамок. – Вениамин указал внутрь.

– Да, я вижу. Хотите сказать, убийца как-то связан с доставщиками?

– Похоже на то. Обязательно проверим эту вашу «Андрейко».

– Скажите, – в разговор снова включилась Хорниева, – У вас есть предположения, кто мог совершить такое? Вы хорошо знали убитого? Были ли у него последнее время конфликты?

– Даже не представляю, кто может желать зла Дмитрию. Он был хорошим человеком. Простым.

– А вы уверены… – Вениамин привлек внимание женщин интригующим голосом, – Что убийца хотел навредить именно Дмитрию?

Тамара слегка нахмурилась.

– Вы считаете, что этот садист желает напасть на кого-то еще?

– Вполне вероятно.

– О, вам нужно поговорить с моим отцом. Уверена, вы найдете общий язык.

– А он здесь?

– Да, в своем кабинете. Это самый дальний угол соседнего крыла. А я, пожалуй, вернусь к своим делам, если не возражаете.

– Значит, он нам сразу и расскажет, почему камеры не починили.

В этом замечании Тамара услышала интригу. Она явно поняла, что это был укор в первую очередь в ее сторону. Но в лице она совсем не изменилась. Вениамин все еще видел сильную женщину, недовольную происходящим, но ни на мгновение не обвиняющую себя в произошедшем.

– Только не говорите мне, что я виновата в смерти Дмитрия. А если бы у нас вообще камер не было? Да, система сломалась две недели назад. Я хотела вызвать ремонтника, но отец был категорически против. Видите ли, ему не нравилось, что камеры «смотрят» на его произведения.

– Это как так? Что это значит?

– Он где-то вычитал, что каждый объектив является «наблюдателем». То есть, каждая камера – еще один глаз, смотрящий на картины. По его мнению, это обесценивает его произведения.

– Почему? Должно же быть наоборот.

– Наверное. Но мой отец – не такой, как все. Он мыслит иначе. К своим картинам он относится с трепетом. «Чем больше кто-то чем-то дорожит, тем меньше он желает этим делиться с остальными» – его слова.

– Просто каприз, не считаете?

– Считаю. Мы пришли к разногласиям, но я не стала игнорировать его просьбу. К тому же на камерах все равно горят красные лампочки. Этого достаточно, чтобы воры даже не задумывались о краже. Иной раз лучше просто припугнуть ложью, чем кропотливо работать над правдой.

– Отличная фраза. Хорниева, запиши себе.

– Подождите. – молвила Хорниева, игнорируя шутку. – Вы говорите, что мы бы нашли общий язык с вашим отцом. У него есть какая-то теория?

– О, да. Он думает, что несчастного мужчину убили из-за него.

– Но вы так не думаете, верно?

– Я вообще предпочитаю не думать об этом. У меня и так прибавилось забот.

– Хорошо. – Вениамин задел Хорниеву за локоть. – Мы поговорим с вашим отцом.

Тамара кивнула и направилась вдоль коридора к главному залу. Вениамин деловито провожал её взглядом, скрестив руки на груди.

– Мне кажется? Или вы действительно пялитесь на ее зад? – возмутилась Хорниева.

– Вы не почувствовали?

– Что?

– Эта женщина испытывает ужас меньше, чем любой из ментов.

– Кстати, да. Она недовольна, но не взволнована. И вы до сих пор пялитесь на ее задницу, Вениамин. Это ужасно.

– Да почему я не имею право пялиться на чью-то задницу?

– Потому что это некультурно, Вениамин.

– О, господи! Культурность этого заведения зашкаливает. И это убивает меня. Мне нужно хоть как-то разбавить эту концентрацию культурности. И вообще! У нее отличная задница. Грех не попялиться. А вы, видимо, завидуете, лейтенант?

– Чего?! – Хорниева покраснела от злости. – Все, хватит! Давайте заниматься убийством.

– Я только за, но вы же начали эту тему. Я просто посмотрел ей вслед.

– Вениамин!

Мужчина слабо посмеялся и вскинул руки.

– Ну, все-все. У нас реально много работы.

Хорниева выдохнула и, наконец, отвлеклась на дело.

– Почему же она так спокойна?

– Не знаю. Нужно поговорить с ее отцом.

Следователи отправились в кабинет художника.

Это была просторная комната, выполненная все в том же стиле барокко. За столом сидел седоволосый мужчина. На вид лет шестидесяти.

За его спиной висела огромная картина. Единственная в данном кабинете. На ней была изображена маленькая девочка на высоком стуле.

– Следователи? Вам удалось найти негодяя? – молвил Первороднов, вставая из-за стола.

– Эм-м. – Вениамин слегка опешил от такого вопроса. – Нет, мы же только начали. Меня зовут капитан Хлебников, со мной лейтенант Хорниева. Мы должны задать вам несколько вопросов.

– Убийца – Жан-Поль Дю Мерси. – резко проговорил художник и отвернулся к окну.

– Кто? – изумились в один голос Хлебников и Хорниева.

– Жан-Поль Дю Мерси. Он – злодей и глиномес. Мой главный враг.

– Простите… Откуда такая уверенность?

– Разумеется, у меня есть причины так полагать. Когда я только прибыл в город, чтобы основать выставку, этот мерзавец уже был здесь. Мы случайно пересеклись в ресторане «Перо Порицателя», он сказал, что я пожалею, что прибыл в «его» город. Ха! Он возомнил этот город своим.

– Погодите. С чего вообще началась ваша вражда?

– С чего? Хм. Это было несколько лет назад в Праге. На слёте художников. Он хотел подкатить ко мне свои яйчишки, но я сразу дал понять, что являюсь закоренелым гетеросексуалом. Потом мы разговорились о живописи. И это чудовище сказало, что творчество Айвазовского переоценено. Я по его глазам видел, как он хотел оскорбить мое чувство прекрасного. Это было невыносимо. Я высказал о его вкусах все, что думал. Каково же было моё удовлетворение, когда я столкнулся со спесивым возмущением на его лице.

– Стоп-стоп! Вы говорите, что стали заклятыми врагами просто из-за споров об искусстве?

– Истинно так. На днях я подговорил мужа своей дочери закинуть этому содомиту мертвую крысу в почтовый ящик. Видимо, засранец не отчаялся и сделал свой ход.

– Так! – Вениамин уже едва сдерживался. – Вы понимаете, что там человека убили? Какая нахер крыса?!

– Поумерь тон, мальчик. Я еще раз повторяю. Убийца – Жан-Поль Дю Мерси. Не могу сказать ничего хорошего о его творчестве, но в искусстве оскорблять мое достоинство он – величайший гроссмейстер.

Вениамин тяжело вздохнул. Работа следователя требовала быть рассудительным. На грани с циничностью. Зачастую полицейские претерпевали профессиональную деформацию. Для них смерть и боль становились повседневным явлением, а потому не вызывающим ярких переживаний. Все старшие коллеги Вениамина стали такими. Большая часть из них уже на пенсии. И грустнее всего, когда каждый из них говорил о смерти, как о незначительном явлении. Вот засуха, огород приходится поливать вручную чаще. Досадно. Вот люди не успели на самолёт, и теперь им ждать следующего рейса сутки. Досадно. Вот умер кто-то. А ему так и не пришлось услышать тех слов, которые необходимо было донести. Досадно.

И Вениамина неимоверно злило, когда он сталкивался не с циничными соработниками, а с простыми людьми, утратившими беспокойство за несчастья. Словно все вокруг начинают терять фундаментальный дар под названием человечность.

Вениамина злило. И он терпел.

– Ладно. Мы проверим вашего Дю Мерси.

Следователь уже не мог находиться в одной комнате с Первородновым. Хорниева и вовсе словно дар речи потеряла. К хозяину галереи были и другие вопросы, но следователи не видели смысла их задавать. После короткого молчания оба собирались покинуть кабинет, но художник окликнул их.

– Постойте.

– Что еще? – Вениамин скептично оглянулся.

Первороднов пронзительно осмотрел Хлебникова, а затем и его стажерку.

– А ничего. Ступайте. Просто хочу пожелать вам поскорее поймать злодея.

Оказавшись в коридоре, Вениамин сделал несколько шагов подальше от кабинета художника. Оглянувшись на стажёрку, он убедился, что их никто не слушает.

– Яблочко от яблони?

Хорниева надменно хмыкнула озираясь.

– Да уж. Его дочь уже не кажется такой циничной. Но и она не подарок.

– Как думаете, Первородновы как-то связаны с убийцей? – Вениамин осматривал находящиеся рядом картины, наполненные сюрреализмом.

– Понятия не имею. Надеюсь допрос этого Жана Дю Мерси прольет больше света.

– Нет. Я о том, что художник хотел что-то сказать, но передумал.

– Люди, занимающиеся искусством, весьма специфичны в общении с другими людьми. Боюсь, он окликнул, чтобы подметить, какой у вас ужасный вкус в выборе одежды.

Вениамин поморщился от удивления. Иронию он уловил сразу, но, как говорится, в каждой шутке должна быть доля правды.

– Чего? Вы считаете, что я безвкусно одеваюсь?

– Я этого не говорила. – Хорниева загадочно улыбнулась.

Хлебников промолчал. К нему пришло осознание того, что стажёрка с самого начала опрыскивала его сарказмом. И с каждым мгновением делала это все более открыто. Но если кто-то другой на его месте посчитал бы такое поведение желанием доминировать, Вениамин же видел скрытую защитную функцию. Девушка сразу дала понять, что успела расспросить всех о своем наставнике. Ведь ей поведали не только об отношении к стажёрам, но и ещё о разных мелочах. Неразборчивый вкус в одежде был одной из них.

Скорее всего, она несознательно боялась, что Хлебников утопит её в своей харизме. Не даст раскрыться, когда ей это будет нужно. Этот факт нервировал Вениамина, но с другой стороны, где-то в глубине души трепетал тихий восторг.

В коридоре скоро показались вдова и её подруга. Вениамин тут же отвлекся на них. А вместе с ним и его напарница.

– Вам удалось хоть немного прийти в себя? – сочувственно произнесла Хорниева.

– Нет. – ответила супруга убитого, хотя состояние было уже куда лучше, чем когда её впервые встретил Вениамин.

– Но на вопросы вы готовы ответить? – Вениамин скрестил руки на груди.

– Да. Поэтому мы зашли. – ответила Татьяна.

– Тогда предлагаю передислоцироваться в какую-нибудь кафешку. – высказался Вениамин. – Честно сказать, это место меня угнетает.

Вениамин взглянул на одну из картин. В ответ на него уставилось инфернальное существо. Темное как сажа. С тремя вертикальными зрачками в каждом глазу. Тварь выглядела загадочно и немного даже пугала следователя. Подобные работы могли многое сказать об авторе, но Вениамину хватило и того разговора в кабинете.

Подруги переглянулись и одобрительно кивнули. Хорниева тоже была не против покинуть это место. Через пару домов от галереи находилась закусочная. Туда все четверо и направились.

На месте они были уже через четыре минуты. За это время никто не проронил ни слова. Хорниева шла впереди, за ней едва отставали две подруги. Хлебников шёл позади всех. В голове у каждого раскачивались разные мысли. Пусть и об одном и том же.

Кафешка встретила своей простотой. После богемной галереи, тут было немного спокойнее. А аромат свежей выпечки пытался отвлечь от пережитого ужаса. Пусть и тщетно.

– Обожаю подобные забегаловки. – произнес Хлебников, ставя поднос с заказом на стол перед дамами. – Своим оформлением они не навязывают определенную атмосферу. Не то, что некоторые выставки.

– Вениамин. Вы предвзято относитесь к галерее Первороднова. – ответила Хорниева. – Всё потому что там произошло это несчастное событие.

– Нет. Несчастное событие лишь добавило негатива, но не породило его. Мне не по кайфу находиться в стенах помещения, где всё откровенно излучает пафос.

– Кхм. Не хотелось бы вас прерывать, – молвила Татьяна, пододвигая подруге тарелку с крем-супом. – Но мы сюда пришли не для того, чтобы обсуждать интерьер и дизайн. Или я что-то путаю?

– Извините. – произнес Вениамин и в эту же секунду заметил, что за дальним столом сидел его начальник, поглощающий огромный гамбургер.

– Что будет с моим… – проговорила вдова и тут же закусила губу.

– С вашим мужем? Его снимут и перенесут в морг. Там проведут более полный анализ и приведут в нормальный вид.

– Нет, я имею в виду, когда нам можно будет с ним проститься? Он хотел, чтобы его кремировали после смерти.

– А вот это уже не ко мне вопрос. Боюсь, пока дело открыто, и убийца не будет найден, тело не разрешат придать кремации.

– Значит, нужно поскорее найти убийцу. – снова проявила возмущение Татьяна.

– Эх, было бы всё так просто. – вздохнул Вениамин. – Вся преступность была бы поймана. Но я с вами согласен. Перейдем к вопросам.

Хлебников перевел взгляд на вдову.

– Вы, кстати, не представились.

– Ой, простите! Елизавета Корнева и я…

Девушка виновато опустила взгляд, прижимаясь плечом к Татьяне.

– Извините за то, что я наговорила возле галереи. Я была не в себе. Да и сейчас… я еще не в себе.

Вениамин заметил, как девушка закрывает губы пальцами. Она была готова разреветься. Татьяна тоже заметила это и тут же обняла подругу, прикоснувшись к ее волосам.

– Ничего. – Вениамин тоже опустил взгляд. – Я вас понимаю.

– Если хотите, можем встретиться позже. – вмешалась Хорниева, за что ощутила на себе осуждающий взгляд Хлебникова.

– Нет. Я готова отвечать на вопросы. Спрашивайте.

– Ладно. Это не займет много времени. Для начала, попробуйте вспомнить, были ли у вашего мужа конфликты с кем-либо?

– Насколько я знаю, нет.

– Что касается хобби? Чем он занимался в свободное время?

– Они с друзьями часто собирались. Смотрели футбол, пили пиво, играли в приставку.

– А эти самые друзья. Насколько они были близки? У них возникали какие-нибудь споры?

– Вы хотите сказать… – глаза Елизаветы покраснели, – Нет, что вы. Дима, Виталя и Славик. Они еще со школы дружили. Они не могли…

Случилось то, что было лишь вопросом времени. Вдова разревелась.

– Мой муж всегда был душой компании. Если у него и были горячие дискуссии с друзьями, то они никогда не… Извините. Мне нужно в туалет.

Вениамин проводил Елизавету взглядом, а затем уставился на Татьяну.

– К вам у нас тоже есть вопросы.

– Разумеется. Пожалуйста, задавайте.

Татьяна была готова к вопросам. Она словно ждала их.

– Кем вы приходитесь Дмитрию? Неужели просто подруга жены?

Голос Вениамина утратил всякую эмпатию. Хорниева от такого поведения нахмурилась и была уже готова перебить разговор. Но Татьяна продолжала держаться уверенно.

– Вы имеете в виду то, что мы живем вместе?

Такого ответа Вениамин не ожидал. Его лицо, ранее лишенное активной мимики, приобрело искреннее удивление.

– В смысле? – выдал он.

– Ну, в прямом. Мы живем вместе. Жили. Лиза, Дима и я. Пять лет назад, когда я была еще замужем, мы познакомились на сайте свингерских знакомств. Какое-то время общались семьями, встречались. Год назад я развелась и переехала в квартиру Лизы. Стала жить с людьми, которые меня по-настоящему ценят. А что такого? Вы никогда не слышали термин «шведская семья»?

На несколько секунд за столом восторжествовало безмолвие. Вениамин стукнул себя ладонью по колену. От хлопка обе собеседницы вздрогнули, а за дальним столом оживился Шеф.

– Вень, у тебя там все в порядке?

– Все хорошо, Шеф. Просто меня посетила внезапная эврика. – отозвался Вениамин. – Приятного аппетита, Шеф!

– Спасибо, Вень!

Начальник вернулся к трапезе. Вениамин продолжал пристально смотреть на Татьяну.

– Только не говорите, что вы теперь меня подозреваете. – в привычном для себя возмущении буркнула Татьяна.

– Нет, не вас. – произнес Вениамин, и достал телефон. – Мне нужны контакты вашего бывшего мужа. Фамилия, имя, отчество, номер телефона и адрес.

Татьяна усмехнулась.

– Я сказал что-то смешное?

– Нет. Вы же не знаете Андрея. Понимаете, он такой пусечка.

– Так зачем же вы от него ушли, раз он такой «пусечка»? – подключилась Хорниева.

– В плохом смысле «пусечка». Мне по душе строгие мужчины. Вот как Дима. А Андрей, он… мягкий, сердобольный. Ему будет даже лучше без меня.

– В любом случае, – Вениамин устало вздохнул, – Сделайте, как я попросил. Оставьте мне его контакты.

– Хорошо-хорошо. – молвила Татьяна, и достала из сумочки записную книжку.

Вениамин записал все в телефон и поднял взгляд. Из женской уборной вышла Елизавета. Вид у неё был опрятнее, но в глазах всё равно царила неугасимая боль.

– Извините. – молвила девушка и села рядом с подругой.

– Ничего. – отозвался Вениамин и, наконец, взял в руки свой сэндвич. – Знаете, пока что мы узнали достаточно. Я вижу, эти расспросы сильно давят на вас.

– Значит, можно идти?

– Да. Мы свяжемся с вами по телефону, когда это понадобится. Но… вы же совсем не поели. Неужели не хотите?

– Нет, ничего не лезет. – Лиза встала.

– Мы действительно, пожалуй, пойдем. – проговорила Татьяна и поднялась вслед за подругой.

– Хорошо. Тогда берегите себя.

Девушки покинули закусочную, а Вениамин смог полностью уделить свое внимание сэндвичу с ветчиной.

– Она не притронулась к супу. – оценивающе заметила Хорниева.

– Хотите доесть? – пережевывая, произнес Хлебников.

– Пожалуй, воздержусь.

– Да ладно вам. Один черт, мне платить за всё.

– Спасибо. За свой кофе я сама расплачусь.

Вскоре к следователям подсел Шеф.

– Ну что там? Как следствие продвигается?

Вениамин прожевал, проглотил и ответил:

– Есть пара зацепок. Нужно ждать экспертизы, чтобы сдвинуться с места. Пока что всё очень туманно, но я уверен, что маньяк очень наследил. Еще немного деталей и мы возьмём его за жопу.

– За жопу нас комиссия возьмет, если мы это дело не раскроем. Так что, Веня, не расслабляйся. Вон, смотри, какую я тебе помощницу подогнал.

Хорниева смущенно улыбнулась.

– Да не парься ты так, Шеф. Нам нужно время, а не расторопность.

– Смотри, что бы время не обернулось против тебя, Вень. Ладно. Пойду я в участок. Приятного аппетита!

– Спасибо, Шеф! Мы скоро тоже подойдем.

*****

До самого вечера следователи занимались вычиткой досье всех родных и близких Дмитрия Корнева. Обычно это помогало в поиске дополнительных смысловых улик. Самое важное всегда лежит на поверхности. Но не сегодня. Имена, адреса, места работы. Все буквы и цифры смешивались в единую массу бесполезной информации.

Казалось, день прошел зря. Тем не менее, кропотливая совместная работа позволила Вениамину лучше узнать стажёрку. Он заметил, что девушка и впрямь амбициозна в своей деятельности. Хоть ей и не хватает должного опыта.

Это могло стать проблемой. Вениамин не понаслышке знал, что излишнее усердие в работе могло привести к ошибке. Именно поэтому он дождался, когда Хорниева отправится домой.

– Вас подбросить? – спросила Хорниева, уже накинув пальто.

– Нет, спасибо. Мне нужно кое-что обсудить с дежурным. Поезжайте без меня.

– Я могла бы подождать. Но как знаете.

Девушка покинула участок, а Вениамин вышел следом, миновав дежурку. Достав телефон, он набрал номер бывшего мужа Татьяны.

На улице уже стемнело. Сгорбленные фонари освещали дорогу. Бездомный пес лаял вдалеке. Ветер лениво щекотал лицо, не то придавая бодрости, не то просто раздражая.

Спустя несколько протяжных гудков, Вениамин услышал тонкий мужской голос.

– Алло?

– Здравствуйте! Это Андрей Кочкарёв?

– Да, это я. Если вы по поводу одобренного кредита, то это меня не интересует.

– Что? Нет. Меня зовут капитан Хлебников. Я из полиции. У меня к вам несколько вопросов.

– Из полиции? – голос Андрея стал тише и утратил остатки уверенности. – А что случилось?

– Вы знаете Дмитрия Корнева? Слышали, что с ним случилось?

– Прекрасный человек. А что с ним?

– Ну, вообще-то его убили сегодня ночью.

– Что?! Это не шутка? Господи! Как это произошло? Стоп. С каких пор полиция работает по телефону? Как вы можете доказать, что из полиции, если вы не можете предоставить мне свое удостоверение? М?

Вениамин ощутил недоверие в голосе собеседника. Это могло означать, что он либо впервые слышал о смертиДмитрия, либо мастерски притворялся.

«Я должен увидеть его лицо» – пронеслось в голове Хлебникова.

– Знаете, объехать всех знакомых убитого займет много времени. А в нашей ситуации нужно действовать как можно быстрее. Поэтому я обзваниваю тех, кому хотелось бы задать всего пару вопросов. Но если вы так настаиваете, заеду к вам и покажу своё удостоверение.

– Оу. – Андрей немного смутился. – Ладно. Буду ждать.

– Вы ведь дома?

– Конечно.

– Никуда не уходите. Я скоро буду.

Вениамин прервал вызов, убрал телефон в карман и устало выдохнул. Дом Кочкарёва был в противоположной стороне от дома Хлебникова. Носиться через весь город не хотелось, но выбора у Вениамина уже не было. Он вызвал такси.

Оказавшись у нужного подъезда, Вениамин не стал спешить. Достав пачку сигарет, он с грустью посмотрел на последнюю. Затем он перевел внимание на грязную лужу. Засунув сигарету за ухо, он убрал пустую пачку в карман и деловито прошелся по луже.

Нужная цифра на домофоне. Гудок. Тихий, но раздражительный.

– Капитан Хлебников.

– Открылось?

Железная дверь щелкнула и поддалась тяге Вениамина.

– Да.

Поднимаясь по ступеням, он думал над тем, что Андрей действительно мог оказаться убийцей. Телефонный звонок в таком случае предупредил его о визите полиции. Теперь он мог ждать в засаде. Возможно, не один.

Подобную ситуацию как раз и можно было назвать просчетом из-за амбиций. Вениамин допустил ошибку. Исправить ее можно лишь подвергнув себя риску.

Андрей открыл дверь. Вениамин небрежно протянул ему удостоверение, попутно рассматривая мужчину надменным взглядом. Мужичок лет тридцати. Лысеющий лоб, тонкая шея, короткие руки и ноги. Сам по себе он был невысокого роста. Лицо взволнованное. Но если мысленно отбросить эмоции с лица, то можно разглядеть вечно несчастное выражение. Такие люди даже искренне восторгаются с примесью грусти в мимике. Это не душевные переживания, это особенности внешности.

– Довольны? – буркнул Вениамин.

– Да. – Андрей вернул документ. – Теперь да.

– Тогда разрешите войти? – Вениамин, не дождавшись ответа, прошел в комнату.

Изучая помещение, следователь не терял бдительности. Глаза его видели лишь интерьер, но мысли его сконцентрированы на возможной засаде. Двухкомнатная квартира, дешевая мебель, некоторые шкафы и полки сохранились еще с советских времен. Из предметов культуры – пара маленьких чугунных фигурок, и небольшая картина из разноцветных стеклянных крошек.

– Как вы относитесь к искусству? – внезапно спросил Вениамин, заглядывая на кухню.

– Простите?.. – Андрей не понял вопроса. Точнее не понимал, как он связан со следствием.

– Как вы относитесь к искусству? – повторил Вениамин тоном, словно обращаясь к умственно отсталому.

На кухне было пусто. Техника стояла. При чем не такая уж устаревшая, как мебель в зале. Но людей не наблюдалось.

– Ну… Нормально, вроде. – ответил Андрей, отчаянно наблюдая затем как гость оставляет грязные следы на ковролине. – Но если честно, не слишком хорошо разбираюсь. А почему вы спрашиваете?

– Неважно. – буркнул Вениамин и осторожно заглянул в соседнюю комнату. – Что вы делали этой ночью?

Щелчок по переключателю. Тьма развеялась желтоватым светом. Комната также не выделялась какой-то примечательностью. Разве что, этот огромный шкаф, которому лет восемьдесят.

– Лежал дома, спал.

– Угу, – скептично выдал Вениамин, неспешно подступая к шкафу. – Кто может это подтвердить?

– Не знаю… Соседка видела, как я вечером заходил в подъезд с сумками. Она еще не услышала, как я с ней поздоровался. Глуховатая.

– Что было в сумках?

– Продукты. Я ходил в магазин. Закупался на неделю.

Кто-то мог прятаться в шкафу. И это далеко не чудовище из детских кошмаров. Реальные монстры куда опаснее вымышленных. Вениамин был знаком с такими лично. Днём они скрывались на виду у всех, а ночью предавались страстям своих психических расстройств. Калеча и убивая.

– Короче, никто не может подтвердить, что ты был дома этой ночью? – голос Вениамина стал еще более дерзкий.

– Но ведь соседка. Хотя кроме неё никто. Я ведь один… живу.

Вениамин резко распахнул дверцы шкафа. Столкнувшись лишь с безвкусным мужским гардеробом, Вениамин убедился, что в шкафу никто не прячется.

– Потому что от тебя ушла жена, верно? – Вениамин отогнул штору и посмотрел на балкон.

Старенький велосипед. Какие-то пустые горшки. Больше ничего.

– Я понял! – воскликнул Андрей. – Вы подозреваете меня, потому что моя жена ушла к нему?

– Если бы ты был полноценным подозреваемым, то мы бы общались не здесь, а в участке, в присутствии твоего адвоката. Считай, я просто в гости зашёл. Побеседовать.

Всё это время Вениамин стоял спиной к Андрею. Специально. Хозяин квартиры ощущал лишь абсолютное неуважение к себе. И он был расстроен. Хлебникову не нужен был визуальный контакт с ним, чтобы ощущать, как тот прожигает его взглядом.

Один на один с потенциальным монстром. Как говорится, опаснее всего тот волк, который выглядит как овца.

– Прошу меня простить, но мне завтра рано вставать на работу. Не могли бы вы… – начал Андрей, но Вениамин резко развернулся и перебил его.

– Сортир там? Я схожу. – молвил следователь и направился в туалет.

Помещение было совместно с ванной.

Хлебников справил нужду, а затем нажал кнопку слива. Включив кран у ванны, он помыл руки. Внезапно бросило в жар. Вениамин пару раз протер лицо прохладной водой. На пару секунд он даже замер, глядя, как с его ботинок стекает грязь. Прямо на вычищенную плитку. Легкий оскал. На мгновение Вениамин столкнулся с самим собой, взглянув в маленькое зеркало на стене.

В ладонях оставалась вода. Хлебников выпрямился и сжал пальцы. Аккуратно развернувшись, он повернул кулак и позволил нескольким большим каплям упасть на ободок унитаза.

Устало выдохнув, Вениамин уселся на край ванны и почесал лоб, возвращая своему лицу не самое приятное выражение.

– Ну чего ты там? Иди сюда. Хотел же побыстрее закончить. – громко произнес Вениамин, стягивая с вешалки самое опрятное полотенце, чтобы высушить руки.

Андрей появился на пороге. Его взгляд тут же прилип к туалету. От осознания, насколько неряшливо полицейский помочился, на его глазах заметно выползли алые ниточки сосудов. Белоснежная плитка, опороченная грязью с подошвы. Смятое полотенце, небрежно брошенное на стиральную машинку. Нахальное лицо полицейского.

Вениамин достал сигарету из-за уха. Сдержав порыв закрыть глаза, он засунул ее себе в зубы и достал зажигалку.

– Работаешь где?

– У Даниллы…

– У какого, нахуй, Даниллы? Яснее говори.

– Ну… Данильченко Ярослав Наумович. Бригадир наш. На стройке я работаю.

– А-а! Это вы пятый год уже высотку на Победной строите? Понятно. И что получаешь?

– Когда как. Бывает и тридцать, бывает и сорок.

– Бывает и пятнашку? Как в годах за убийство, да? – Вениамин ухмыльнулся, покосив сигарету в сторону.

Раскрыв зажигалку, он быстро чиркнул, высвободив прожорливый огонёк.

– Пожалуйста, не курите здесь. Я вас прошу.

– В ментовку не хочешь к нам? У нас стабильно по зарплате.

– Что? Нет, конечно.

Вениамин прищурился и с громким щелчком захлопнул зажигалку. Но спустя пару секунд снова раскрыл её и зажёг огонь.

– Ну, смотри, дело твое. А то у нас и зарплата постоянная, и льготы. Стабильность.

Андрей был на пределе. Вениамин наблюдал. В очередной раз повторил ритуал с зажигалкой и слегка приподнял ее, готовясь соприкоснусь сигарету с желтоватым язычком пламени.

– Перестаньте. Уберите сигарету. – взмолился Андрей.

Сейчас.

Вениамин щелкнул зажигалкой и убрал ее в карман. Сигарету он из зубов тоже достал. Быстро выпрямившись, он подступил вплотную к Андрею, грозно глядя в глаза.

– Иначе что?

Если бы он являлся маньяком, то провокация сработала бы. Вениамин не раз так уже делал. И всегда ненавидел ту роль, которую приходилось играть. Особенно, когда видел страх в глазах человека, которого проверял. Некоторые срывались. И всегда это были именно убийцы. Хищники, которых загнали в угол. Андрей был не таким. Он не был психопатом. Он просто отступил. Не смог ничего ответить Вениамину.

Вениамин выдохнул, сбрасывая с себя образ плохого копа. Находиться здесь ему было уже неприятно и стыдно. Он двинулся к выходу.

– Извините за неудобства. Оставайтесь в городе, не теряйтесь.

Андрей не понимал, что сейчас произошло, но его постепенно наполняла радость от внезапного ухода полицейского. Впрочем, неприятный осадок потяжелел.

Послание с издёвкой

Вениамин пришел домой поздно. Мельком взглянув на часы, он устало выдохнул, снял куртку и уселся на стул в прихожей. Казалось, не было сил даже разуться. В коридоре показалась женщина, на вид старше пятидесяти. Тихим голосом она сказала:

– Юля уже спит.

– Привет, теть Надь. – ответил Вениамин, пытаясь выглядеть оптимистично. – Спасибо, что забрала Юлю из садика.

– Как всегда. Ты ведь на службе.

– Мне уже неудобно просить тебя. – Вениамин начал стягивать ботинки.

– Не говори ерунды. Я всегда рада пообщаться с Юлей. Да и ты ведь не можешь разорваться. – Надежда улыбнулась. – Ну, ладно. Я приготовила борщ. Поешь. А я, пожалуй, пойду домой.

– Оставайся. Куда ты по такой темени сейчас пойдешь?

– Я бы с удовольствием. Но нужно проследить, чтобы твой дед выпил таблетки.

– Сколько знаю своего деда, он всегда был самостоятельным мужиком.

– Что касается лекарств, Веня, он под эту характеристику точно не подходит. Постоянно забывает. А потом жалуется.

– Давай просто позвоним ему?

– Нет, Веня, я пойду. Не волнуйся.

Спорить с тетей Вениамин не стал. Лишь мягко ухмыльнулся и обнял ее.

– Спасибо. Я бы точно без тебя не справился.

– Брось. Нам нужно держаться вместе.

– Береги себя. На улицах нынче неспокойно.

– Пока мой племяш работает в полиции, я уверена, наш район самый безопасный. – Надежда обулась и вышла за порог. – До завтра, Веня.

– До завтра. – тихо молвил мужчина, закрывая дверь.

После Вениамин разделся, накинул халат и решил проведать дочь. Заглянув в её комнату, он тут же столкнулся с укоризненным взглядом. Девочка лет пяти лежала в постели, держа руки в замке на животе. Словно маленькая кукла, она не шевелилась, ожидая, когда отец навестит.

Вениамин улыбнулся, смущенно отведя глаза в сторону, и прошел в комнату.

– А мне сказали, что ты уже спишь.

– Я услышала, как ты пришел. – тоненький детский голосок трогал те струны души, до которых никто более не мог дотянуться.

– Эх, прости. Старался не шуметь. – Вениамин скорчил виноватую мину.

– Ты не шумел. Я ждала. Хочу, чтобы ты прочитал мне перед сном. – девочка перевела взгляд на тумбочку и деловито стянула с полки большую яркую книгу со сказками.

– О, твоя любимая, да? Какую историю мы сегодня послушаем? – Вениамин взял книгу и начал листать страницы, выбирая сказку.

Но выбор Юлей был сделан еще до того как он переступил порог.

– Про уточку. – требовательно молвила она.

– Про уточку? Господи, Юль, ну ты же слушала эту сказку тысячу раз. Может, что-нибудь другое?

– Нет. Мама читала её мне. А ты ни разу.

Глаза Вениамина помрачнели, улыбка ослабла. Он даже невольно отвернулся. Воспоминания о возлюбленной нахлынули ошпаривающим кипятком, оставляя на обгоревшем сознании новые ментальные ожоги.

– Папа. – Юля подергала за рукав халата.

– Да, ладно. Хорошо. Готова слушать? – Вениамин машинально вытер глаз и улыбнулся.

– Да, да!

Вениамин начал читать сказку. Он действительно ни разу не читал её сам. Лишь слышал. Отчаяние закрадывалось в его душу с каждым предложением, но внешне он держался позитивно. Вениамин не мог показать боль и слабость. Особенно перед своей дочерью. Сейчас самое главное, чтобы она поскорее уснула.

Девочка же наслаждалась сказкой. Как и много раз до этого. Она закрыла глаза и вскоре растворилась в грезах. Вениамин же дочитал сказку до конца и задумался. Взглянув на свою Юлю, он дотронулся до её щеки. Убедившись, что она уснула, он отложил книгу и вышел в коридор.

Что-то потустороннее скреблось у него в груди. Подобно кошмару наяву. Стоя в темноте, он ощущал, как мрак просачивается в него, наполняя собой пустоту.

Вениамину не было страшно. Он просто ощущал бессилие.

Подойдя к своей куртке, он медленно достал пачку и выудил оттуда сигарету. Глядя на нее в полумраке, он закрыл глаза. Воспоминания сменились фантасмагоричными видениями. Кошмарные образы тянули к нему свои когтистые бледные руки.

Вениамин поднес сигарету к лицу и вдохнул аромат табака.

Нематериальные рты безмолвно нашептывали ему. Боль в груди стала еще более ощутимой. Пальцы затряслись. Казалось, за спиной и вправду кто-то стоит.

Вениамин выдохнул и открыл глаза.

«Нет» – подумал он, быстро убрав сигарету обратно.

*****

С самого утра Вениамин направился в участок. Оставалось еще очень много работы по документам и досье. В кабинете его встретила Хорниева. Взгляд у нее был возмущенный. Она даже чем-то напомнила Татьяну.

– Доброе утро. – молвил Вениамин и сел за свой стол.

– Доброе. – ответила девушка. – Почему вы решили пойти к Кочкарёву без меня?

Хлебников вздохнул.

– Ну и как вы узнали?

– Это было очевидно.

– Очевидно? А, точно. Вы решили проследить за мной. Что за времена пошли? Следаки уже друг за другом шпионят. – Вениамин отвлекся на бумаги, не желая продолжать разговор.

– То есть, это я плохо поступила? – Дарья скрестила руки на груди, хмурясь еще сильнее.

– Я не хотел брать вас с собой. Если бы сказал об этом, вы бы от меня точно не отстали. А так, вы хотя бы могли провести время дома. Но вы же решили проследить за мной. И теперь вся забота коту под хвост.

– Вениамин, хватит ёрничать. Я же знаю, что вы не хотите работать со мной в паре.

– А вы хотите?

– Что?

– Вы пришли отношения выяснять или работать? Посмотрите, у вас там целая стопка с родней начальника охраны. Предлагаете мне это все просматривать? Тогда, пожалуйста, прекратите стоять над душой.

Хорниева хмыкнула и направилась к указанным документам.

– Вы даже не сказали мне, что выяснили.

– Кочкарёв – не убийца. И таких «не убийц» нам нужно проверить еще с полсотни.

– Ясно.

– Не обижайтесь, Хорниева. Я привык работать один. Если я буду подстраиваться под вас, то моя работоспособность снизится.

– Вы предлагаете мне под вас подстраиваться?

– Не я же ваш стажёр.

Разговор был прерван звонком на мобильный телефон Хлебникова. Незнакомый номер.

– Капитан Хлебников. Слушаю.

– Артур. Первороднов. Вы ведете дело об убийстве бедного мальчика.

– Да, я вас помню. Что-то хотели?

– Да. Это не телефонный разговор. Я хочу, чтобы вы приехали в мою усадьбу. Как можно быстрее. Это касается убийства. Я немного виноват перед вами.

Голос художника и впрямь был наполнен сожалением. Хлебников не ожидал, что Первороднов собирается сказать что-то важное.

– Хорошо. Скоро будем.

Вениамин положил телефон на стол и задумался. Хорниева смотрела на него, ожидая того, что он ей скажет. Мужчина не хотел брать её с собой. Но сейчас он уже понял, что даже если не будет подстраиваться, это не исправит самого факта наличия стажёрки.

– Что вы на меня смотрите? Я сказал «скоро будем». Неужели вы считаете, что я говорю о себе во множественном числе?

Хорниева улыбнулась.

Затем они собрались и направились к её машине.

– С бумагами потом разберемся. Нам хотят показать что-то очень важное.

– Почему вы так уверены?

– В том что «показать» или «что-то очень важное»?

– И то, и другое.

– Сказать можно и по телефону. Особенно, когда ты занятой человек. Первороднов не просто так пригласил в гости. На его месте, я бы в последнюю очередь стал звать полицейских для светских бесед. Что касается ценности информации…

Вениамин на мгновение задумался, словно сомневаясь в собственной правоте.

– Его голос был другим. Не таким, как когда мы его видели в своем кабинете. Он словно скорбел о ком-то.

– Об убитом? О Корневе?

– Возможно. Но я не экстрасенс.

Усадьба Первороднова была на окраине города. Добираться до неё от участка было не близко. Хлебников воспользовался случаем и решил вздремнуть прямо в машине. Хорниева поглядывала на него, но мешать не собиралась. Лишь когда автомобиль остановился, она слегка похлопала его по плечу.

– Мы приехали. – молвила она и вышла из машины.

Территория была окружена чугунным забором, за которым зеленел роскошный сад, наполненный всевозможными деревьями и цветными клумбами. В центре возвышался жилой дом, похожий на маленький дворец. Первороднов любил великолепие. И это проявлялось не только в галерее.

Гостей встретила Тамара. Одета она была всё также, по-деловому.

– Мой отец хочет видеть вас одного. – обратилась она к Хлебникову.

– Эх, как хотелось посмотреть на него вместе с напарницей… – вздохнул тот.

Хорниева возмутилась.

– Вы с самого начала знали, что он приглашает вас одного. Хотели поиздеваться?

– Нет. Я не знал. Честно.

Тамара перебила обоих и обратилась уже к Дарье.

– Я вас не прогоняю. Вы можете пройти в дом. Или прогуляться среди деревьев. Если необходимо, я готова ответить на новые вопросы. Просто, мой отец ждет в своей мастерской одного капитана.

– Ладно. Ведите. – Хлебников кивнул, позволяя Тамаре пройти вперед.

Широкие коридоры, усеянные предметами искусства. Тут уже встречалось не только творчество Первородного. Вениамин заметил и ранее упомянутого Айвазовского. А также другие произведения живописи, которые не были похожи на те, что он видел в галерее. Встречались также антикварные предметы мебели, скульптуры и прочие шалости декора.

Огромные двери распахнулись. Вениамин очутился в грандиозной комнате, которая напоминала собой белый куб. Здесь находились лишь холсты и краски. Окна закрывали белесые занавески. Это место отличалось от всего остального оформления. Первое, что приходило на ум Вениамину, это слово «скудно». Для него это помещение было удивительным. Ведь он привык к относительной эпатажности художника. А эта комната – по сути его рабочее место. Даже больше. Храм. И оно выглядело нищенски.

Сам Альберт сидел на табурете, облаченный в серый халат, испачканный краской.

– Я вижу удивление на вашем лице. – сказал художник, а затем поднялся на ноги и протянул руку гостю.

– Честно признаться, не ожидал, что ваша мастерская будет лишена и роскоши, и даже красок. Как вы черпаете вдохновение?

Вениамин пожал руку хозяину и начал осматриваться. Он действительно ощущал себя странновато. Возможно, виной тому незаконченные картины. Они выглядели еще более жутко, чем завершенные.

– Все просто. Вдохновение должно быть внутри. А не вовне. Но это неважно… Постараюсь не тратить много вашего времени. Но пообещайте, что не будете перебивать меня.

– Хорошо. Я слушаю.

– Боюсь, что я виноват перед вами. Скорее всего, вы арестуете меня. Но я очень хочу рассказать всё.

Вениамин перестал осматривать помещение, переведя взгляд на Первороднова. Прищурившись, он подошел к одной из табуреток, и уселся на неё. В его мыслях автоматически пролетело воспоминание, что оружие во внутренней кобуре было заряжено, но патрон в патронник не загнан. Также пистолет был поставлен на предохранитель. В случае возможной опасности нельзя было медлить.

Тем не менее перебивать рассказчика Вениамин не стал.

– Посмотрите на мое лицо. Видите эти шрамы? Сейчас они почти не заметны, заросли, да и под морщинами хорошо маскируются. Но когда-то в детстве они были ужасающими. Врачи не могли определить болезнь. Это были рубцы, которые как по тёмному волшебству раскрывались и кровоточили. Иногда просто вытекала сукровица. А порой раны гноились. Одноклассники дразнили меня. Альберт-Мольберт. Было обидно. Особенно, учитывая, что мое лицо и вправду было похоже на холст, по которому стекала краска. Я рос в небогатой семье. У родителей не было денег на качественную диагностику. И я пообещал себе, что когда вырасту, заработаю достаточно денег на операцию. Как видите, моя мечта сбылась. Но раны детства никуда не делись… Однажды, я шел через мост. Была зима. Мороз. Я встретил одного из ребят с класса. Он решил, что будет забавно в очередной раз обидеть убогого. Он толкнул меня. А я не сдержался, толкнул его в ответ. Перила были низкими. Он упал. Проломил головой лёд… Когда прибежал домой, я всё рассказал родителям. Отец долго ругался. Не потому что я убил человека, а потому что честно рассказал об этом. Он строго-настрого наказал мне никому не говорить о случившемся. Я был напуган. Я молчал. Милиция закрыла дело как несчастный случай. А для кого-то это и вовсе было самоубийством. Но я всё помнил. Его вскрик, когда он падал вверх ногами. Красное лицо, наполненное страхом и отчаянием. Я убил его. Пусть и не хотел этого. Он преследует меня до сих пор. Ему даже одиннадцати не было. Я хранил этот секрет больше сорока лет. Догадываетесь, почему я рассказал всё это сейчас?

Художник достал из кармана самодельный конверт. Белоснежная бумага, декоративная.

– Что это? – молвил он.

Альберт протянул конверт следователю. Вениамин принял его и перевернул. На задней стороне была надпись: «Альберту Первороднову».

– Вы не смотрели, что внутри? Конверт не заклеен.

– Нет. Я хотел. Но побоялся… Я думал, что к шестидесяти годам я утратил любой страх. Но этот конверт меня пугает.

Вениамин вспомнил мертвеца, подвешенного на штативе вверх ногами.

– Дмитрий. Тот, кого убили. Вы думаете, убийца сделал из его трупа напоминание для вас?

– Я сразу понял это.

– Значит, там, на мосту вас было не двое?

– Нет. Нас было двое. Ни одного свидетеля вокруг.

– Тогда как маньяк узнал о происшествии?

– Я не знаю. Это меня тревожит сильнее всего.

– Не против, если я прочту?

– Конечно. Только, пожалуйста, не вслух.

Вениамин раскрыл конверт и достал бумажку. Синяя паста на желтом клочке. Почерк был размашистый, экспрессивный.

«Дорогой, Альберт! Ты всегда стремился только к высотам. Ты добился многого. Но какой ценой? Я посвящаю этот шедевр тебе. Падший Мальчишка. Так мы назовем его. Я всегда знал, что у тебя скудная фантазия на имена для произведений. Но в целом твой талант гениален. Не хочу отставать от тебя. Вместе мы будем идеальной командой. И пусть, ты боишься меня, ко мне ты уже давным-давно примкнул.

Твой преданный почитатель, Артист»

Вениамин перечитал письмо трижды, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.

– Не хотите сами его прочитать?

– Воздержусь.

– Хорошо. Но письмо я заберу. Кто такой Артист?

– Артист? Какой артист?

– Тут подпись. «Твой преданный почитатель, Артист». Вы знаете кого-нибудь с подобным псевдонимом? Всё ещё думаете, что это Жан-Поль Дю Мерси?

– Не знаю. Но этот мерзавец может быть коварен.

Вениамин поднялся с табурета.

– Это всё, что вы хотели мне передать?

– Да. – Первороднов насупился, косясь на недоделанные картины. – Что со мной теперь будет?

– Ничего. Что было полвека назад, уже не имеет смысла. Да и вы были ребенком. А по поводу улики, я разберусь. В конце концов, вы не стали скрывать её до конца. Это главное.

– Спасибо вам!

– Вам спасибо. Я могу идти?

– Конечно. Если захотите, я всегда буду рад такому гостю, как вы.

– Ну, это вы уже прикалываетесь. Кстати, могу я задать вам ещё один вопрос.

– Разумеется.

– Почему вы настояли на том, чтобы не ремонтировать систему видеосвязи в галерее?

– Моя дочь не рассказывала?

Вениамин вспомнил о том, что Тамара говорила о причудах своего отца.

– Хотелось бы послушать из ваших уст. Боюсь, ваша дочь и сама не поняла, что вы имели в виду.

– Не поняла… – Первороднов задумался, на его лице проступили нотки грусти. – Хотя всё просто. Вы слышали когда-нибудь фразу «красота – в глазах смотрящего»?

– Что-то знакомое. Но я не интересуюсь философией.

– А зря. Эту фразу использовали многие писатели. В том числе Оскар Уальд. Впервые её сказали ещё до нашей эры. Даже в мертвых эпохах были свои мудрецы. Знаете, что это значит?

– То, что всё относительно.

Первороднов тихо цокнул.

– Вы мыслите критически. Правильно, вы же следователь. Просчитывать все в цифрах – ваша работа. Но вы когда-нибудь задумывались о прекрасной составляющей истины? Приходила в вашу голову мысль, что даже между цифр может таиться сакральное?

– Я вас не понимаю.

– Любой объектив – наблюдатель. В физике есть такой эксперимент. Частицы ведут себя по-разному в зависимости от того, смотрит на них камера или нет. Эффект наблюдателя зафиксирован в самой точной прикладной науке. Так что, об этом сложно спорить. За моим мнением богатая стена авторитетного опыта.

– Я и не собирался вас переубеждать. Мне интересно понять вашу логику.

– Тогда просто возьмите цитату о красоте и сопоставьте ее с эффектом наблюдателя.

Вениамин отвел взгляд. Художник явно заставлял его думать о том, о что не важно. Но понять признанного гения современности зачастую бывает приятно и полезно.

– Ясно.

– И что вы поняли? – Первороднов наклонил голову в бок.

– Вы боитесь, что большую часть всего времени ваши произведения будут наблюдать бездушные камеры. В большинстве своем они и будут определять сакральный смысл творений. Я прав?

– Истинно так.

Вениамин не хотел давить на художника. У него было невыносимое желание сказать, что с работающей видеосвязью можно было вычислить преступника. Но Артур и без того должен понимать. Лишние фразы – ненужный укор.

– Ладно, я вас понял. Вопросов больше не имею.

Вениамин коротко кивнул и вышел из мастерской. Раздумья о «наблюдателях и прекрасном» улетучились постепенно. Сейчас нужно было думать о новой зацепке.

Пытаясь вспомнить дорогу по памяти, Хлебников завернул в зал. И не зря. Хорниева сидела на диване, увлеченно общаясь с девочкой лет десяти. Встав у порога, он стал наблюдать за этой картиной. К нему подошла Тамара.

– Что сказал мой отец?

– Ничего особенного. Вспомнил пару моментов по трупу.

– Это вам поможет?

– Скажу так, лишним не будет.

– Ну и прекрасно. Не хотите остаться на обед?

– О, нет. Я бы с радостью, но мы на службе. Работы тьма.

– Понимаю. Может, хотя бы чаю?

– Вы любезны. Спасибо. Но нам, правда, нужно идти.

– Ничего страшного.

Тамара засмотрелась на Хорниеву. На лице проступила легкая улыбка. Вениамин впервые наблюдал такое выражение на лице этой строгой женщины. Это завораживало. По большей мере, не потому что умиляло. Хлебников подсознательно ощущал, что они с Тамарой многим похожи.

– И почему женщины идут на службу в полицию? – выдала Тамара.

– Сам не представляю. – Вениамин усмехнулся.

Хорниева сейчас была похожа на няню. Девочка заинтересованно смотрела на нее, словно они лучшие подруги. Вениамин не спешил окликать стажёрку. Возможно, то же чувство испытывает человек, которому нужно встать с кресла, но на его коленях уснул питомец.

– Ваша дочь?

– Алиса. Да, моя дочь от первого брака.

– Вы были женаты несколько раз?

– Это второй.

– Почему развелись. Хотя, извините, это не мое дело.

Тамара грустно улыбнулась и опустила взгляд.

– Привычка? Ничего. На самом деле, это был не развод. Я овдовела.

– О, примите мои соболезнования. – что-то кольнуло Вениамина изнутри.

– Все в порядке. – Тамара подняла взгляд на девочку. – Алиса!

Девочка тут же подняла голову, словно забыв про свою собеседницу.

– Да, мама?

– Ты сделала то, о чем тебя дедушка попросил? Помыла кисти?

– Нет, мам. Скоро пойду.

– Не задерживай тетю.

Девочка попрощалась с Дарьей и, спрыгнув с дивана, поспешила в сторону мастерской. Хорниева тоже поднялась и подошла к Вениамину с Тамарой. Чувствовала она себя неуютно, но хорошо скрывала это.

– Нам уже пора? – проговорила она, глядя то на Первороднову, то на Хлебникова.

Мужчина коротко кивнул и направился к выходу.

Когда следователи оказались в машине, Вениамин облегченно вздохнул.

– Что сказал художник?

– У нас новая улика. Точнее, старая. Художник стянул это с места происшествия. Думал, что это для него. Хотя… по факту.

Вениамин протянул напарнице клочок бумаги. Девушка сосредоточенно прочитала письмо Артиста. Ее взгляд стал хмурым. Губы слегка скривились. Для неё чтение этих слов было подобно прикосновению к самому убийце.

– Стянул с места происшествия? За такое обычно…

– Забей. Я пообещал, что его это не коснется. Он хоть и чудак, но все же честен с нами.

– М-да, этого не отнять. Что теперь? В участок к тоннам бумаг?

– Не угадали. Нас еще ждет Дю Мерси и контора «Андрейко».

– «Андрэ и Ко».

– Неважно. Заводи.

*****

Контора доставки располагалась относительно недалеко. Следователи решили, что заедут туда в первую очередь. Сама компания представляла собой массивное складское помещение, по которому сновали грузовые электрокары. Машины покрупнее стояли у ворот здания. Вениамин не стал долго задерживаться у входа и сразу узнал, где можно найти директора. Небольшой кабинет, в котором был стол, тумба и шкаф и несколько деревянных стульев. Из предметов культуры (если так выразиться) можно было увидеть прошлогодний календарь с полуобнаженной девицей.

– Здравствуйте! Мы из полиции. Меня зовут капитан Хлебников, а это моя напарница – лейтенант Хорниева. Мы хотим узнать все, что у вас осталось по доставке на двенадцатое число этого месяца. Конкретнее, ящик с рамками на адрес галереи Первороднова.

– Кхм. Офицеры. Приветствую! Все, что касается совершенных доставок в архиве. Любезно предоставлю вам возможность в него заглянуть. А что, собственно, произошло?

Это был типичный директор любого коммерческого заведения. Маленького роста, расплывшийся лишним весом, с прилизанной короткой стрижкой, улыбающимися толстыми губами и тихой ненавистью в глазах.

Именно по его внешности можно было понять, что этот человек безумно любил деньги и себя. А по его рабочему месту легко было предположить, что расточительством он не страдал. Более того, общая картина давала понять главную черту – скупость. Как в материальном плане, так и в культурном. А, возможно, и в интеллектуальном.

– У вас на двери таблички нет, кстати. – Вениамин указал на выход.

Директор не сразу смекнул, но до него всё же дошло.

– А, я думал, вы знаете. Андрей Данильченко, директор. Проходите, присаживайтесь.

Хорниева ответила на предложение присесть, а Вениамин продолжал стоять. Фамилия директора была очень знакомой.

– У вас случайно родного брата нет?

– Есть. – Андрей прищурился в ответ.

– А отца вашего не Наум зовут?

– Наум. А брата Ярослав.

– Занимается строительством.

– Точно. На Победной уже пятый год строят. Я ему говорил, не лезть в это. А он не послушал. Ну и ладно. Дело его, впрочем. А почему вы так интересуетесь?

– Да нет, неважно. Мы здесь только затем, чтобы посмотреть документы по доставке и опросить несколько сотрудников.

– Хорошо. Я, правда, немного занят. – директор достал кнопочный телефон из кармана и сделал вызов по последнему звонку. – Коля! Зайди ко мне. Тут полиция пришла, хотят посмотреть архив. Сопроводи их, пожалуйста. Хорошо? Да в смысле «чай допьешь»?! Давай сюда бегом!

Убрав телефон, директор кивнул Вениамину.

– Мой заместитель. Сейчас он вам покажет куда идти.

Спустя несколько минут в кабинет зашел тощий мужчина в неопрятном пиджаке и белой каске.

– Здрасте. – буркнул он, покосившись на следователей.

– Коля, не задерживай полицию. – попросил директор, недвусмысленно намекая на то, что хочет снова остаться в своем кабинете один.

– Хорошо-хорошо. Идемте, господа. – Николай вяло побрел в сторону коридора, шаркая по полу большими ботинками.

Оказавшись в архиве, Вениамин быстро нашел документы по двенадцатому числу касательно доставки в галерею.

– Это надолго? – спросил Коля.

– Вы можете пока пойти покурить. – предложил Вениамин.

– Я не курю.

– По вам не скажешь.

– Чего?

– Да я образно. Чай можете попить, я не знаю, кофе.

Николай хмыкнул и махнул рукой, отправившись восвояси.

– Откуда вы узнали насчет родни Данильченко? – Хорниева подошла поближе к Вениамину, проявляя свое желание посмотреть на документы.

– Его брат – начальник нашего разведенного свингера.

– Мир тесен.

– Ага. Что думаете насчет директора?

– Он говорил с нами так, словно был уверен в том, что все контролирует. Скорее всего, он не знает о том, что в его компании произошла большая ошибка.

– Как вы интересно назвали умышленное убийство. – Вениамин ухмыльнулся. – «Ошибка».

– Ну, или он так самоуверен, потому что успел замести все следы.

– Нет, Хорниева. Ваш первый вариант правильный. Подключать целую компанию по доставке, чтобы устроить такое пакостное убийство… Нет. Он точно не знает, что посылку с рамками заменили. Убийца – кто-то из тех, кто занимался доставкой непосредственно.

– Вы так в этом уверены? А что если это был общий заговор?

– Я вас умоляю. Вы директора-то видели? У него лицо наивное. Такие, как он, не умеют ничего скрывать. Все скрывают обычно от них.

– А вчера вы говорили о том, что люди, занимающие руководствующие места, все поголовно умные.

– Хорниева. Путать глупость и наивность – для следователя чревато последствиями. Это совершенно разные понятия. Поймите вы уже, мы имеем дело с безумцем, а не с идиотом.

Хорниева насупилась и скрестила руки на груди. Но ответить ей было нечего. Хотя она могла поспорить, и даже очень хотела, но боялась, что Хлебников снова закроется от неё. Как в случае с посещением Андрея Кочкарева.

– Что там в документах? – строго произнесла она.

– Все в порядке. Вот подпись ответственного за передачу груза. Иван Баламутов. Его нужно будет допросить.

– Вы так сказали, словно собираетесь его пытать.

– А что? Он допустил… как вы это называете? «Ошибку». Сейчас он – самый главный подозреваемый.

– Хорошо. Давайте его найдем.

*****

Бламутов нашелся в госпитале. Хорниева была в шоке, а Вениамин лишь гневно хмыкнул. Для него это было досадно, но очевидно. Несчастный случай, травма головы, тяжелое состояние. Допрос переносится на неопределенный срок.

Времени не хватало. Хлебников осознавал, что напал на нужный след, но от него пошло слишком много ответвлений. Кто-то не хотел, чтобы следователи шли по прямой. Для них это был уже лабиринт. Именно поэтому Вениамин решил обратиться к Базилову, чтобы тот опросил родных Баламутова. Сам же он отправился вместе с Хорниевой к Дю Мерси.

Центр города. Жан-Поль обитал в двухэтажной квартире. Немного кто способен позволить себе такое жилье. Вениамин уже представлял, что снова встретится с бытом творческой интеллигенции, от чего его будет выворачивать изнутри.

И он не ошибся.

Дверь открылась. На пороге стоял эксцентричный мужчина в одном шелковом халате и сетке для волос. Лицо его было неприятно Вениамину. Как от кислой напудренной мины, так и от яркого макияжа.

– Здравствуйте! Капитан Хлебников, это лейтенант Хорниева. Полиция.

– Жан-Поль Дю Мерси. Bonsoir! Чем могу помочь? – с клишированным французским акцентом проговорил мужчина.

– Нам нужно задать вам пару вопросов насчет Альберта Первородного и его галереи.

– Oh mon Dieu! Опять этот imbecile… Проходите.

Квартира полыхала пестрыми тонами и экспрессивными скульптурами. Чего стоило огромное фарфоровое лицо в зале, занимающее почти половину стены. Всюду были развешаны алые шелковые шторы, разделяющие гигантские комнаты на несколько сегментов. Статую полуобнаженных мужчин и женщин. Манекены, одетые в эпатажные наряды. Несколько картин современного авангардизма.

Вениамин боялся, что его стошнит.

– Скромненько тут у вас.

– Oui, я же не такой транжира, как тот, о ком вы меня пришли расспросить. Что вам хочется узнать?

– Я так понимаю, вы были в ссоре с Первородновым? Он подкидывал вам мертвую крысу? Вы ссорились из-за разногласий во вкусах?

– Oui, все верно.

– Как вы ответили ему?

– Прошу прощения?

– Из-за крысы вы стали как-то досаждать ему в ответ?

– Oui bien sure! Конечно, я ответил на его наглость. Mon ami регулярно пишет на сайте его заведения всякие гадости с различных аккаунтов.

– Восхитительно! – наигранно высказался Вениамин. – И все это из-за одной картины тысячу лет назад?

– Это не просто вражда. Мне противен этот человек во всех его аспектах бытия.

– Все ясно. – Вениамин обратился к Хорниевой. – Дай-ка мне свой блокнот.

Девушка пожала плечами и отдала свои записи. Хлебников вырвал чистую страничку и вернул блокнот. Клочок бумаги же протянул Дю Мерси.

– Не могли бы вы оставить мне свой автограф?

– Oui bien sure! – Жан-Поль с удовольствием вывел свою подпись.

– Благодарю. – Вениамин быстро убрал бумажку в карман. – Так вы тоже художник?

– Немного художник, немного скульптор, немного певец. Одним словом, я – творческая личность. Гениям должно быть стыдно ограничивать себя отдельными жанрами.

– Хорошо. Кто вам поставляет материалы для работы?

– Выбираю исключительно на самых качественных платформах в интернете. Mon ami делает заказы.

– Дайте угадаю, – Вениамин прищурился, пронзительно изучая лицо Дю Мерси, и думая о том письме – Ваш ами придумывает названия вашим работам, верно?

– Ха-ха-ха. Non. Mon ami не особо разбирается в искусстве. Я все делаю исключительно сам. Что касается творчества. А все технические нюансы я доверяю ему. Мы как небо и земля, огонь и вода, мы разные, но не можем существовать друг без друга.

– Ясно. Пожалуй, мы пойдем. – Вениамин кивнул Хорниевой и направился к выходу.

– А в чем, собственно, дело? Почему вы спрашивали меня о том imbecile?

– Неважно. Это секретная информация. Вы же не собираетесь выезжать из города? Будьте на связи, и все будет хорошо.

– Quelles choses estranges… – пробубнил француз и закрыл дверь за следователями.

Когда они оказались в машине, Хлебников достал клочок бумаги с автографом, а затем конверт с посланием Артиста.

– Вот скажи мне, что ты видишь? – произнес Вениамин подставив записи друг к другу.

– Разные почерка. Чернила разные.

– И что дальше?

– Не наш клиент?

– Это заблуждение. Разумеется, убийца будет использовать другой почерк и другие чернила.

– Ну, и в чем же тогда вывод?

– А вывод прост. Нужно отдать это Гоблину.

– Кому? Гоблину?

– Прозвище одного криминалиста знакомого. Он когда-то защищал диссертацию по графологии. Шаристый мужик. Хоть и придурковатый. Он как-то говорил, что в письме у каждого человека есть свои паттерны. Они сохраняются даже при намеренном искажении, которое в свою очередь легко вычислить. Ему сравнить эти почерка будет проще простого.

– Ладно. Куда ехать? – Хорниева завела двигатель.

– В участок. Он же у нас работает.

– Поняла. Кстати, почему мы не рассказали про само убийство? И почему не расспросили о так называемом «mon ami»?

– Рано. Видела, как он себя ведет? Он ничего не знает об убийстве. Либо очень хорошо притворяется. Для таких, как он очень легко вживаться в роль. Через некоторое время посмотрим на него. Увидим, что изменится. От этого и будем плясать. Человек, о котором он упоминал, тоже имеет значение, но с ним мы встретимся потом.

– Ясно. Что будем делать, после Гоблина?

– Узнаем, что там Базилио нарыл, продолжим штудировать досье всех и вся, установим схему расследования, назначим наблюдателей. Работы гора.

Автомобиль тронулся с места.

*****

Схема расследования постепенно дополнялась и редактировалась. Но это не радовало следователей, так как с каждой новой деталью ситуация становилась сложнее. Как говорится, открывается одна дверь, а за ней еще несколько закрытых. К каждой нужно подобрать ключ. Иной раз, приходится работать и отмычкой…

Вечерело.

Вениамин читал какой-то нудный отчет по экспертизе, развалившись на своем стуле. Во рту у убитого нашли какой-то странный предмет. Необходимо его изучить, когда предоставится возможность. Хорниева перебирала оставшиеся досье. Идиллию нарушила с грохотом распахнувшаяся дверь. В помещение влетел запыхавшийся сержант.

– Что случилось? – Вениамин поднял взгляд.

– Вень, там кошмар. На выезд отправляют.

– Куда?

– Заброшенный радиозавод.

– Что там?

– Эпизод… Похожий.

Хлебников поморщился и оглянулся на напарницу. Лицо у нее было взволнованное. Мужчина лениво встал со стула и потянулся к вешалке, на которой висела куртка.

– Поехали, Хорниева. – вздохнул он.

Погода хмурилась. Пока солнце утекало все глубже за горизонт, тучи обретали суровую черноту. Возле завода уже скопилось несколько полицейских машин. Огромное здание тщетно пряталось за полуразрушенным забором.

Как только машина Хорниевой остановилась, Вениамин немедленно направился в цех. Ржавые ворота были открыты. В центре помещения располагалась новая инсталляция. Смятый автомобиль. Из лобового окна торчало вытянутое тело изуродованной женщины. Ровно, как и охранник в галерее, она была обмотана проволокой и залита гипсом. Руки ее были растянуты в стороны. На лице висела гримаса ужаса.

Базилов был уже здесь. Он подошел к Хлебникову и тут же увидел невероятное отчаяние в его глазах. Парень даже сам испугался. Он никогда не видел такого выражения лица у Вениамина.

– Вень, ты как?

Следователь не ответил. Его взор был прикован к омерзительному произведению извращенного искусства. Кулаки его тряслись, челюсть подергивалась. Мужчину словно парализовало.

Хорниева догнала своего наставника и посмотрела в его побледневшее лицо.

– Вениамин? – проговорила она, махнув ладонью перед его лицом.

Хлебников моргнул и попятился назад, стараясь больше не смотреть в сторону трупа.

– Что происходит? – Хорниева была крайне удивлена поведением Вениамина.

– Оставь его. – произнес Базилов.

Следователь вышел за ворота. Прижавшись спиной к холодной стене, он схватился за голову. Мысли его в одночасье обратились в кровожадных левиафанов. Разум откровенно стал пристанищем для монструозного пожара. Вениамин прикоснулся к безумию, которое не позволяло ему адекватно воспринимать происходящее.

Хорниева возмущенно смотрела в сторону ворот. Она не понимала. В первую их встречу он спокойно подходил к убитому. Хладнокровно осматривал и изучал его. А сейчас он как будто впервые увидел смерть.

– Вася, что с ним?

Базилов нервно выдохнул через ноздри.

– Ты много спрашивала про него, когда пришла к нам. Но ни разу не уточнила насчет его жены.

– Он ведь не женат. Я думала, что в разводе.

– Это так. Он разошёлся. А спустя пару месяцев его бывшая попала в аварию. Врезалась в столб и вылетела через лобовуху. Веня винит в этом себя.

К Базилову подошел коренастый мужичок в форме. Лицо его было сморщено. Уши широко оттопырены. В губах торчала сигарета. В глазах читалась скромная тоска.

– Я так подумал, это нужно сначала показать вам. – тихо прогнусавил он, протянув конверт Базилову.

Хорниева тут же выхватила конверт и взглянула на него. «Вениамину Хлебникову».

– Я передам ему. Пусть он сначала сампрочитает. – проговорила девушка, сжимая окровавленный конверт в руке.

– Не могу даже представить, что он чувствует. – Базилов опустил взгляд и засунул руки в карманы.

Вениамин пытался прийти в себя. Но даже ноги его не слушались. Они стали настолько ватными, что он машинально опустился на корточки. Опираясь о стену, он старался не упасть в грязную лужу. Свободной рукой он достал пачку и вынул из нее сигарету, жадно закусывая фильтр зубами. Открыв зажигалку, он замер. Большая капля стукнулась прямо о кончик сигареты. Вениамин осмотрел её и тут же перевел взгляд в небо. Тучи стали совсем тяжелыми. Начался дождь.

Хлебников убрал сигарету с зажигалкой и закрыл глаза. Холодный ветер заставлял его вздрагивать. Но он продолжал подставлять лицо дождю. Невыносимая боль была атакована методичными ударами капель. Они лишь слегка заглушали страдания. Сердце нервно долбилось в грудную клетку. Подобно израненному зверю, пытающемуся сломать сдерживающие прутья.

Артист нанес сильный удар прямо туда, куда целился. В этом и заключалась его насмешка.

Шрамы навсегда

Лицо женщины разбито тремя ударами тяжелым продолговатым предметом. Расколотая челюсть свисала так, словно готовилась окончательно оторваться. Некогда прекрасный острый носик зверски вдолблен вглубь черепа. На лбу красовалась потемневшая впадина, сочащаяся кровью.

Одежда не тронута. За исключением торчащей из груди арматуры. Как в предыдущем случае, грудная клетка проткнута насквозь. Убийца вонзил прут прямо в сердце.

И снова гипс и проволока. Правая ладонь раскрыта. Пальцы тянулись в сторону. Как у балерины. На левой же руке вытягивался лишь указательный. Телескопический штатив, на котором висело тело, закреплялся у потолка в голом кузове. Машина старая, мятая, ржавая. Словно со свалки.

Определение возраста жертвы представлялось занятием сложным. От двадцати до сорока лет. Но это лишь на первый взгляд из-за увечий. Криминалисты справятся с этим лучше, когда тело увезут в морг.

Хорниева изучала убитую, сжимая конверт в руке. Казалось, кровь и крошки гипса на бумаге въедались в ее кожу. Девушка изо всех сил старалась не думать о том, что может скрываться в письме. Она хотела сосредоточиться на жертве, но скользкий соблазн колол изнутри.

От срыва заглянуть в конверт Хорниеву спас Базилов. Он привел к ней участкового. Строгий мужчина средних лет, скованный безмолвным испугом.

– Капитан Галантьев. Мне позвонила знакомая полтора часа назад. Её сын с другими ребятишками часто собирались здесь. Бегали, играли. Но сегодня они наткнулись на это безобразие. Я чуть в обморок не упал, когда увидел. Сразу в дежурку доложил.

– Жаль детей. – сухо произнесла Хорниева.

– Согласен. Если бы я в их возрасте столкнулся с подобным, то точно остался бы обеспечен кошмарами на всю жизнь.

– У вас есть какие-нибудь предположения? Кто эта женщина, от куда здесь эта машина, а главное – зачем кому-то совершать подобное?

– Ума не приложу. Но вот машина может послужить хорошей зацепкой. Кузов от «москвича». Древний как говно мамонта. Наверняка, гнил у кого-нибудь в саду. Или вот еще вариант – тут недалеко приемка чермета. Оттуда, возможно, забрали.

– Хорошо. А насчет тела? Ничего в голову не приходит?

Базилов слушал диалог Хорниевой и Галантьева. Между делом, за их спинами возникла промокшая фигура Хлебникова. Взгляд у него был как у восставшего из могилы. Лицо не выражало никаких эмоций.

– Хорниева, вы не туда смотрите. – грубо молвил он, подступая ближе. – Этот маньяк хочет нам что-то сказать.

– Вень, ты как? – хмуро спросил Базилов.

– Бывало и лучше. – ответил Хлебников, натягивая эластичные перчатки. – Но бывало и хуже.

– Сказать? – Хорниева внимательно следила за тем, как её наставник подходит вплотную к трупу. – Может, показать?

Вениамин аккуратно проник пальцами в рот жертвы.

– Для безумцев, считающих себя гениями, порой, это одно и то же. – произнес он, брезгливо выуживая ключ, застрявший в глотке.

Посмотрев в сторону, куда указывала мертвая, Вениамин увидел проход в другие помещения.

– Там что? – спросил он у Галантьева.

Участковый лишь пожал плечами. Вениамин, осознав, что расспрашивать местного полицейского об этом заводе бесполезно, стремительно направился к проходу. Хорниева и Базилов последовали за ним.

– Стойте! – окликнул Галантьев. – А если это ловушка?

– Если маньяк решил установить здесь ловушку – мы бы уже в неё попали. – ответил Вениамин, обнаружив свеженарисованную красную стрелку.

Хлебников достал фонарик. Стрелка указывала на лестницу в подвал. Любопытство Галантьева пересилило опасение, и он направился за остальными.

Обшарпанные помещения пустовали. Лишь пыль, камни и паутина. Завод закрылся много лет назад. За это время люди растащили отсюда всё, что представляло даже самую малейшую ценность. По велению очередного указателя, Вениамин завернул за угол. Луч фонарика осветил перед ним узкий коридор, наполненный частыми дверными проёмами. Сами двери отсутствовали, а вместо них красовалась паутина из колючей проволоки. На каждой в центре висел замок.

– Что за чертовщина? – вымолвил участковый.

Вениамин вздохнул и начал пытаться открыть каждый из замков. Убеждаясь, что ключ не подходит к замку, он переходил к следующему. В то время его спутники пытались заглянуть сквозь проволоку. Комнаты были небольшими и такие же пустыми, как всё на этом заводе. Игра теней от проволоки дополняла и без того зловещую атмосферу.

Четверо полицейских. Каждый испытывал явный негатив, но притом по-своему.

Хорниева словно очутилась в каком-то дешёвом фильме ужасов. Стоит ли говорить, что в данном направлении кинематографа дешевизна снижает уровень гнетущей атмосферы? Для девушки находиться здесь было тяжелее, чем всем остальным. Но вопреки тому она держалась намного лучше, чем любой из окружающих её мужчин. Возможно, из-за них она и чувствовала себя в относительной безопасности. Или всё немного иначе. Она старалась не показывать, что боится. Как ещё завоевать уважение у коллег в данной сфере?

Базилов ощущал себя погрузившимся в уникальный «квест-рум». Этакую комнату страха, где нужно было разгадать зловещую загадку. Сложно винить человека за то, что он представляет текущую ситуацию, как игру. Ведь он тоже боялся находиться здесь. И лишь подсознание придавало ему сил, частично обманывая восприятие.

Галаньтев боялся больше всех. Он не чувствовал ничего, кроме тревоги. Никакой меланхолии. Сухой ужас перед возможной угрозой. Его инстинкты готовы сработать лишь в двух направлениях: контратаковать внезапного нападающего или просто убежать в случае, если предыдущий вариант представится бесполезным.

Вениамин был убит горем воспоминаний. Страх утопал в огромном котле переживаемых страданий. Самобичевание и лютая ненависть к убийце. Как он посмел сделать такое? Но важнее другое – как он сумел вывести Хлебникова из себя?

– Надо было взять пассатижи. – досадно произнес Базилов.

– Не надо. – произнес Вениамин, наконец открыв один из замков.

Проволока рассыпалась, замок упал. Вениамин взглянул на старую надпись у проёма. «7-33». Войдя внутрь, он оглядел пол, стены и потолок. Ничего.

– Я, так понимаю, тут стояли станки? – предположил Вениамин, оборачиваясь к товарищам. Луч скользнул по стене, в которой был проход. Хлебников слегка вздрогнул, увидев новую подсказку. Очевидно, эта была финальной. Базилов и остальные, заметив побледневшее лицо Вениамина, быстро вошли в комнату, и с нетерпением оглянулись на красный рисунок. Это было изображение висельной петли.

– Он хочет чтобы… я повесился? – Вениамин нахмурился.

– Почему именно вы? – поинтересовался участковый.

– Играется со мной. Неважно. Надо сказать нашим, чтобы осмотрели на заводе всё. Вообще всё. А у меня возникла кое-какая мысль.

– Вениамин… – Хорниева слегка кашлянула. – Наверное, стоило сразу его вам отдать.

Девушка протянула конверт, который держала всё это время. А Вениамин изумился тому, как не обратил на него внимание сразу. Увидев надпись, он понял, что какая-то часть его подсознательно не хочет знать, что внутри. Но выбора не было.

«Дорогой Вениамин, я восхищён твоими дедуктивными способностями. Мне очень льстит, что именно ты стал заниматься расследованием этих убийств. По этому поводу я хочу сделать тебе подарок. Этот шедевр я назвал «Улетевшие Бывшая». Надеюсь, это хоть немного поможет тебе проникнуться искусством. Возможно, ты даже встанешь на мою сторону. Да, знаю, сейчас ты плюёшься желчью на эти слова, но ты даже не осознаёшь, что уже попал в мою команду.

Твой главный фанат, Артист»

Вениамин едва сдержался, чтобы не смять улику. Всего несколько гнилых строчек, а нутро Вениамина уже знатно полыхало. Снова.

– Сука! Ты думаешь, это весело?!! – прокричал он, выбежав в коридор. – Ты у меня будешь рыдать, когда попадёшься! Кровавыми слезами, паскуда!

– Кхм. Вы думаете, что убийца ещё здесь? – настороженно проговорил Галантьев.

– Нет, конечно. Мне просто нужно выпустить пар. Прошу прощения.

– Так что у тебя за мысль? – поинтересовался Базилов.

– Да неважно. Время уже позднее. Пускай наши всё осмотрят. Сделают фотографии и убирают тело.

Вениамин взглянул на участкового.

– Вы. Узнайте, что за женщина. Есть ли у неё родственники. Если найдёте кого – опросить по протоколу.

– Хорошо. – Галантьев кивнул. – На «чермет» ещё схожу. Узнаю, от куда москвичовский кузов.

Вениамин одобрительно кивнул и повернулся к стажёрке.

– Хорниева. – он неосознанно опустил взгляд. – Отвезите меня домой, пожалуйста.

*****

На следующий день Вениамин с Хорниевой заглянули в лабораторию. Хозяйничал там Иван Прибожин. Начальник отдела экспертизы. Мужчина низкого роста, худощавый. На макушке залысины. Уши большие, вытянутые. Огромный горбатый нос являлся главной фишкой внешности, за которую он и получил кличку – Гоблин.

– Ну вы мне подкинули работы, конечно. – гнусаво пролепетал он.

– Хорош гундосить. – с улыбкой ответил Вениамин. – Ты так говоришь, как будто это мы людей убиваем. Расскажи лучше, что-нибудь интересного.

– Всё в отчётах, Вень. Всё в отчетах.

– Да это я в курсе. Читали уже. Я тебе про почерк.

– А! – гоблин оживился и стал искать по полкам своего стола нужные бумаги. – Я посмотрел. Почерка разные. Но…

– Но что?

Гоблин нашёл письмо и автограф Дю Мерси, протянув их Хлебникову.

– Я тут недавно пересмотрел свою теорию. Так вот, существует вероятность, что почерка одного и того же человека могут быть абсолютно несхожими. Если у него раздвоение личности.

– А мы ищем психа с возможным букетом расстройств. – закончила мысль Хорниева.

– Именно. – щёлкнул пальцами Гоблин. – Так что я тут вам не помощник.

– Жаль. – Вениамин почесал шею. – Кстати. Я видел в отчёте, что в горле у Корнева нашли какой-то предмет.

– Да, сейчас покажу. – Гоблин встал из-за стола и повёл следователей к шкафу с уликами. Он достал небольшой герметичный пакетик и продемонстрировал его Хлебникову. Внутри располагалась ржавая шестерёнка, покрытая трещинами.

– В горле, говоришь? – Вениамин поморщился и убрал руку в карман.

В лабораторию зашёл Базилов. В руках он держал папку с бумагами.

– Вот вы где! – радостно проговорил он, протянув документы Вениамину.

– Это то, о чём я думаю? – Хлебников с интересом раскрыл папку, изучая бумаги.

– Да. Отчёт по Баламутову. Если вкратце, он живёт в частном доме с женой и двумя детьми. Супруга сказала, что в день несчастного случая он менял рубероид на крыше. А младший сын утверждает, что видел неизвестного мужчину во дворе.

– Покушение? – Вениамин оставался спокойным.

– Сто процентов. – кивнул Базилов. – Хоть кроме мальчика его никто не видел, мы не можем исключить такую возможность.

– Баламутов ещё не пришёл в себя?

– Врачи сказали, что его состояние улучшается. Скоро должен очнуться.

– Отлично. Я должен сразу же узнать, когда это случится.

– Его супруга сказала, что сообщит. Я тебя наберу.

– Спасибо. – Вениамин переключил внимание на Хорниеву. – Ну что, поехали к французу?

*****

Автомобиль Хорниевой стоял в паре десятков метров от нужного подъезда. Хлебников пристально наблюдал за подступами к дому, вальяжно облокачиваясь о дверцу внутри машины.

– Долго еще сидеть? – поинтересовалась Хорниева. – Мы ждем, пока он выйдет?

– Нет. Я высматриваю не его.

– А кого? Его так называемого друга?

– Так точно.

– А как вы узнаете? Опять работали без меня?

– Вы разве не читали отчёт наблюдателей? С недавних пор Дю Мерси начал заказывать материалы знаете где?

– «Андрэ и Ко»?

– В точку. Мне нужно взглянуть на это.

Внезапно из-за угла вышел Андрей Кочкарев. В руке он нес большой черный пакет. Быстрыми шагами он добрался до подъезда Жан-Поля и открыл дверь ключ-картой.

Вениамин напрягся. Он не ожидал увидеть этого человека здесь и сейчас.

– Идем, Хорниева. Быстрее. – Вениамин торопливо вышел из машины.

– Что случилось? Ты увидел грузовик доставки?

– Нет. Видела того парня? Это и есть бывший муж Татьяны, к которому я ходил. Что он здесь делает?

– Это вы меня спрашиваете?

Следователи покинули машину и направились к подъезду. На домофоне Вениамин набрал случайную квартиру и представился сотрудником интернет-провайдера.

– Вениамин. – поднимаясь по лестнице, Хорниева обратилась к наставнику, выражая некоторое удивление. – Разве жильцы не обязаны впускать представителей полиции?

– Настоящие соседи – те, кто готов предупреждать своих обо всем, даже не располагая истинной информацией. Знаю, звучит бредово, но мы не можем так рисковать.

Дверь в квартиру Дю Мерси захлопнулась только Вениамин ступил на этаж.

– Твою мать. – тихо выругался он и подошел к квартире, громко постучавшись.

Дверь почти сразу открылась. На пороге стоял Дю Мерси, а за ним Кочкарев. Последний, увидев следователя, сделал огорченное выражение и неосознанно попятился за спину Жан-Поля.

– Здравствуйте, маэстро! И тебе привет, Кочкарев. Где пакет?

Не успев услышать ответ, Вениамин заметил искомое на тумбочке. Внутри находилось что-то кубической формы.

– Что здесь?

– Ничего… – скромно отозвался Кочкарёв.

– Ничего особенного. – возмущенно добавил Дю Мерси.

– Ясно. Сам посмотрю. – Вениамин прошёл внутрь и вынул из пакета посыльную коробку. Повертев в руках, он увидел маркировку компании «Андрэ и Ко».

– Что здесь происходит? – молвил Француз, опираясь ладонями о бока.

– Это ваш «mon ami»? – спросил Вениамин, вскрывая посылку.

– Вы не ответили на мой вопрос. Я вынужден потребовать mandat de perquisition!

Вениамин достал из коробки плотный пакет и прочитал этикетку.

– Гипс.

Хорниеву тут же передёрнуло. Она в мгновение достала пистолет, сняла с предохранителя и направила в сторону Дю Мерси.

– Не двигаться! – прорычала она.

Жан-Поль поднял руки. Кочкарев последовал его примеру, а затем и вовсе опустился на колени. Вениамин как ни в чём не бывало продолжал рассматривать упаковку.

– Хорниева, – спокойным тоном начал он, – Вы голливудских боевиков насмотрелись? Опустите пистолет. Это не тот гипс.

– Какая разница тот или не тот? – гневно ответила она – Два разных подозреваемых, абсолютно не связанных друг с другом, встречается с целью передачи материала аналогичного основной зацепке. Это ли не повод задержать их?

– Опустите ствол! – строго скомандовал Хлебников. – Вы поступайте некомпетентно.

Хорниева фыркнула, но поставила оружие на предохранитель, и убрала в кобуру.

Дю Мерси опустил руки. А его друг до сих пор боялся подняться с колен.

Вениамин убедился, что Хорниева не натворит глупостей, и повернулся к подозреваемому.

– Вы спрашивали, что здесь происходит? – Вениамин пронзительно посмотрел в глаза Дю Мерси. – Так вот, я пытаюсь разобраться в этом. У меня возникли вопросы.

– Oh mon Dieu! Мы будем говорить только в присутствии адвоката. – Дю Мерси скрестил руки на груди.

– Эх, ладно. – разочарованно проговорил Вениамин, и достал телефон.

– Алло, шеф.

Да, Вень. Слушаю. – отозвался начальник по ту сторону линии.

– У нас появились конкретные подозреваемые. Без адвоката молчат. Вышлешь людей?

– А улики у тебя серьезные?

Вениамин взглянул на пачку гипса и пару раз подкинул её, словно оценивая на вес.

– Да.

– Адрес скинь, и высылаю.

*****

И снова галерея Первороднова. Вениамин стоял в том зале, в котором находился труп охранника. Сейчас здесь было чисто. Кровь смыли, а тело со всеми уликами передали в полицейскую лабораторию. Но Вениамин мог четко представить ту невероятно отталкивающую картину. Он будто находился в альтернативном измерении, где до сих пор всё внимание привлекала скульптура из плоти. Но этого было мало. Вениамин достал фотографии, сделанные Денисом и начал перебирать их. Остановившись на одной, он поднял её перед собой, тем самым застилая трёхмерную реальность плоским отпечатком прошлого.

Ботинок. Маньяк снял его неспроста. Все пальцы на обнаженной ноге были загнуты. Кроме большого. В данной ситуации его можно было назвать указательным. Вениамин бросил взгляд в сторону, куда указывал мертвец. Три картины. Обнажённая дева, играющая с ветром. Огромный разваливающийся механизм на фоне песка. Стая уродливых собак.

Хлебников достал из кармана пакетик с шестерёнкой. На какое именно изображение намекал убийца, долго думать не пришлось. Вениамин подошёл к картине с механизмом, достав из пакетика улику. Подставив её к холсту, он словно дорисовала недостающий элемент.

«Индустриальный Реквием» – прочитал Хлебников название картины.

Краем глаза он увидел стремительно передвигающуюся фигуру. Оглянувшись, Вениамин узнал Тамару. Она направилась в сторону кабинета Альберта. В руке она сжимала телефон.

– Подождите! – молвил Хлебников, но Тамара уже завернула за угол.

Он побрёл к кабинету художника, наблюдая за женщиной. Она вошла внутрь без стука. Дверь захлопнулась, а Вениамин услышал гневную брань. Тамара была чем-то недовольна. Что натворил её отец?

Хлебников решил подслушать. Конечно, он не хотел опускаться до подобного занятия, но вторгаться в кабинет художника во время семейной драмы он не желал ещё больше.

– Что за тон, Тамара? Ты преувеличиваешь.

– Я преувеличиваю?!! Какой пример вы подаете моей дочери? Сначала подкинуть дохлую крысу, теперь вот это… Вообще с ума сошли?

– Тамара, успокойся. Твоё выступление не имеет смысла. Причём тут вообще твоя дочь?

– Притом, что ты заставляешь её отца заниматься гадостями.

Некоторое напряженное молчание. Вениамин ожидал, что будет дальше, но ему уже не нравилось то, в каком он положении был сейчас. В свою очередь Альберт ответил дочери. Теперь и в его голосе читалось возмущение. Накал страстей возрастал.

– Это не её отец.

– Он мой муж, и он любит моего ребёнка также как меня. Этого достаточно. Если ты не забыл, ты тоже мне не отец. Я ведь приёмная. А! Ну, конечно! Ты всё это время не считал меня своей дочерью. Спасибо, что открыл глаза, не-папа!

– Тамара, это разные вещи. Я удочерил тебя потому, что сам не мог зачать дитя. И я полюбил тебя как родную. Потому что увидел в тебе частицу себя. Это не одно и то же с тем, когда «любят» ребёнка из желания спать с её матерью и пользоваться благами её деда.

– Не смей так говорить о нём! Ты его не знаешь!

– Возможно. Но мне достаточно того, что он трус и слабак. Степан не был таким ничтожеством.

– Замолчи!

– Не груби мне.

– Я запрещаю тебе общаться с моим мужем. И с дочерью тоже. Ты добился, чего заслужил.

– Ха-ха! Мы ещё сегодня с ним вечером пойдём в тир. Ничего я сделаю из него настоящего мужчину. А что касается Алиски, то она уважает меня больше, чем вас обоих вместе взятых. Попробуй нас с ней разлучить, и она возненавидит тебя.

– Какая же ты мразь. Ненавижу.

Вениамин услышал быстрые шаги в сторону двери и попятился.

– Тамара, стой. – Альберт окликнул дочь, и та замерла у двери.

Художник выдержал паузу, а затем спокойным голосом произнёс:

– Это из-за тебя погиб Степан. Только из-за тебя.

Дверь распахнулась. Тамара выбежала в коридор, стараясь скрыть слёзы. В иной ситуации она бы остановилась, чтобы выразить негодование по поводу подслушивания чужих разговоров. Но сейчас она была откровенно разбита.

Альберт подошёл закрыть дверь и увидел Вениамина.

– Простите за этот спектакль. Вы что-то хотели?

Альберт был спокоен, не смотря на произошедший конфликт. Вениамин слегка смутился.

– Оу, я только подошёл. Почти ничего и не услышал.

Первороднов мягко улыбнулся.

– Не отпирайтесь, Вениамин. Вы же следователь. Всё знать и всё слышать – это ваша работа. Не так ли?

– Если честно, мне не хочется вникать в ваши семейные дела. Мне нужно спросить вас кое о какой картине.

– Пройдите, Вениамин. – художник пригласил следователя в свой кабинет.

Вениамин вошёл. Первороднов закрыл дверь за ним.

– Я бы не хотел, чтобы вы подумали обо мне плохо. – продолжил художник. – То, что я сказал своей дочери, было выплеснуто не со зла. Видите эту картину? Знаете, почему из всех моих творений только она здесь?

Вениамин молча посмотрел на огромный портрет маленькой девочки, который заприметил здесь ещё в прошлое посещение.

– Это Тамара. Я написала её спустя год, после того, как забрал с приюта. Я заметил в этой девочке огонёк, которого не было в других детях. Тогда я сразу понял, что это дитя могло бы стать моей настоящей дочерью. И пусть у нас бывают разногласия. У кого их нет? Родные ссорятся не меньше. Я всегда считал её своим лучиком света, надеждой. Скажите, вы ведь тоже воспитывайте дочь в одиночку?

– Не совсем. Мне помогают. А откуда вы узнали?..

– Неважно. Важно то, что мы похожи. Задумываетесь ли вы о том, что в один прекрасный день ваша дочь может столкнуться с ужасами взрослого мира? С её несправедливостью, подлостью. Как можно уберечь своё дитя от всех несчастий? Ответ прост – никак. Но можно взрастить сильную личность. Я старался. Честно старался, но где-то допустил ошибку. Тамара оступилась, и это привело к ужасным последствиям.

– Ваш первый зять?

– Да. Он спрыгнул с балкона. Тамара любила его, но обошлась с ним жестоко. Заставила ревновать. Сказала, что у него маленький инструмент, а потом в подробностях рассказала, как развлекается с обладателями больших. Представляете, какой это удар по сердцу?

– Ого! Не думал, что ваша дочь занимается такими вещами.

– Она просто соврала. У них был какой-то конфликт. Она придумала это сгоряча. Но важно ли это? Словом можно ранить, словом можно убить.

– И вы решили сейчас, что хорошо бы кинуть ей вслед ту фразу?

– Нет, это не сильно ранит её. Проблема в том, что я вырастил её слишком чёрствой. Признаться, в смерти Степана, на самом деле, я виню самого себя. И поэтому я не допущу, чтобы горе повторилось.

Первороднов, наконец, задумчиво замолчал. Вениамин выждал нужную паузу и обратился к нему.

– Извините, я не психолог. Не могу вас поддержать, как следовало бы.

– Ничего, ничего. Мне просто нужно было выговориться. Зачастую, я могу сделать это лишь в своих работах. Спасибо, что выслушали. Так что там за вопрос?

– Ваша картина. «Индустриальный Реквием». Что она значит?

– О, это одна из очень старых работ. Индустриальный реквием. Реквием по индустрии. Гибель прогресса. Олицетворение смерти искусственного механизма, который по своему замыслу умереть не должен.

– Стоп! – Вениамин поднял палец вверх. – Смерть механизма… это же заброшенный завод! Убийца дал подсказку о следующем месте преступления.

– Я вас не понимаю.

– И не надо.

– Вы говорите о том, что преступник собирается учинить очередное убийство?

– Уже учинил.

– Это ужасно! Кто пострадал?

– Не могу вам рассказать, но вы обязательно увидите об этом в новостной сводке.

– Уже были у глиномеса?

– Да. Более того, моя стажёрка в данный момент допрашивает его.

– Прекрасно! Я так и знал, что этот мерзавец причастен к убийству.

– Его вина ещё не доказана. Прошу простить, мне необходимо продолжить работу. Спасибо за помощь. – Вениамин покинул галерею и позвонил Хорниевой.

От неё он узнал, что подозреваемые не сознаются в содеянном. Ни один, ни другой. Хлебников хотел уже сам задать вопросы, но прежде всего, нужно посетить Баламутова. Это последняя зацепка, которая должна связывать всё воедино. Или, наоборот, породить множество новых зацепок.

*****

Баламутов выглядел крепким мужчиной с грубым лицом. Даже на больничной койке и в гипсе он выглядел суровым. Медсестра привела Вениамина в палату, и тот уселся на стул рядом с потерпевшим. Баламутов хмуро всматривался в гостя, а затем на его губах образовался лёгкий, но презрительный оскал.

– Мусорок что-ли? – пробасил он.

– Слова выбирайте. – спокойно проговорил Вениамин. – Капитан Хлебников, следователь. Мне нужно кое-что спросить.

– Какие слова хочу – такие и буду говорить. – огрызнулся Баламутов. – Все вы, мусора, тупые как валенки. Что толку на вопрос отвечать, когда мозгов не хватает настоящего преступника поймать?

Вениамин изогнул бровь. Агрессия Баламутова была ему непонятна. С виду мужчина хоть и представился амбалом, но типичных признаков преступника в нем не наблюдалось. Даже блатных татуировок не было.

– Вы говорить о том, чего не знаете. – задумчиво произнёс Вениамин, изучая лицо Баламутова. – У вас какие-то личные счеты с полицией. Что произошло?

– Не твое дело, мусорок. – произнес амбал и тут же добавил. – Брата моего не за хуй посадили. Якобы, наркотой торговал. За то сосед его по комнате до сих пор на свободе гуляет. Хотя барыга именно он.

– Я вас понял, Баламутов. Но с наркотой мой отдел не работает, а с вами я пришёл поговорить, потому что вы связаны с делом о серийном убийце. Это чудовище может быть до сих пор на свободе. Понимаете? Если вы так жаждете, чтобы в мире царила справедливость, то должны сами идти на контакт с работниками закона.

– Плевал я на ваш закон.

– Ясно. Сотрудничать вы не хотите. Желаете загреметь в тюрьму из-за того, кто виновен в ваших травмах? Вот это принципы!

– Да сам я упал. Никакой жертвой не становился. А по поводу угроз – в жопу иди! Сяду, и чёрт с ним! Хоть с братом повидаюсь.

Вениамин поднялся со стула и взглянул на медсестру, которая поливала цвет.

– Извините, не могли бы вы нас оставить? Конфиденциальный разговор сейчас будет.

Девушка кивнула и быстро вышла за дверь. Вениамин проводил её взглядом, а затем перевёл внимание на Баламутова вновь.

– Рука больше всего пострадала. Возможно, если бы вы своевременно не выставили её и не притормозили падение, то удар головой был бы куда мощнее. Черепушка бы разлетелась как арбуз, верно? Вы, должно быть, любите свою руку? – Вениамин положил пальцы на загипсованное предплечье, и с силой надавил.

Баламутов взревел.

– А! Сука! Мусора убивают!

– Тише-тише. – Вениамин склонился над больным, убрал пальцы от его руки. – У меня есть знакомые в отделе по наркотикам. Ну, касательно вашего брата. Хорошо? Ну, а вы взамен мне расскажите, что я требую? Ваш маленький сын видел постороннего человека во дворе, когда вы были на крыше. Вы же должны понимать, что этот человек тоже мог заметить его? Помогите найти убийцу, скажите, кто был тогда с вами?

– Ну ты и козёл, блядь! – пытаясь отдышаться, произнёс Баламутов, а после гневно усмехнулся. – Андрюшка Кочкарев. Суки. С работы никто не согласился мне помочь. Кроме этого рукожопа. Лучше бы вообще никого не звал. Но, бля, этот утырок комара прихлопнуть не в состоянии. Какой из него убийца? Просто лестницу недодержал. Мудак конченый.

Вениамин молча посмотрел в окно. Ветер игриво гонял сухие листья. Солнце спряталось за облаками. На улице становилось прохладнее. От этой картины захотелось поёжиться и укутаться в куртку поплотнее.

– Спасибо. – произнес Вениамин и направился в сторону выхода. – Скорейшего вам выздоровления. И постарайтесь больше не грубить представителем полиции. На моём месте мог быть кто-нибудь другой.

*****

Хорниева стояла у входа в комнату допроса. Рядом с ней находился прилично одетый мужчина в очках. Это был адвокат, который работал с Дю Мерси. А теперь ещё который будет работать с Кочкарёвым. Вениамин подошёл к обоим и оглядел их.

– Я по вашему лицу вижу, время вы провели с пользой. – высказала Хорниева, чуть усмехнувшись.

– Да, что не может не радовать. – ответил Хлебников. – За то у вас всё не очень радужно, верно?

– Дю Мерси всё отрицает. Зацепиться не за что.

– Потому что мой клиент не виновен. – вмешался в разговор адвокат, поправляя очки. – Это же очевидно.

– А я бы на вашем месте так не радовался. – Хлебников брезгливо бросил адвокату. – Двое по цене одного? Или как там у вас? Думаете, что сорвете большой куш за них обоих? Только вот если на Дю Мерси у нас почти ничего нет, то с Кочкарёвым дело обстоит куда серьёзнее. Всё к чему бы мы ни притронулись в этом деле, ведёт именно к нему. Посмотрим, как вы его оправдайте.

Адвокат промолчал, гордо поправив пиджак. Троица вошла в комнату для допросов. Кочкарёв уже сидел внутри. Лицо у него источало крайнюю огорчённость. В глазах тлело отчаяние. Он не хотел даже смотреть на тех, кто вошёл к нему. Адвокат уселся рядом с подозреваемым, окинув его беглым взглядом. Налив воду из бутылки в стакан, он заботливо спросил:

– С вами нормально обращались? Не заставляли что-то подписывать? Не убеждали в чём-то, чего вы не делали?

Андрей, продолжая упираться взглядом в стол, медленно покачал головой, намекая, что жаловаться не на что.

– Итак, попрошу вас не мешать допросу. – произнёс Вениамин, доставая папку с фотографиями. – Гражданин Кочкарёв. Ваши права, насколько я знаю, вам уже довели. О последствиях фальшивых показаний вы тоже знаете. Так что начнём.

Он выдержал зловещую паузу и достал одну из фотографий. С громким хлопком он шлепнул её на стол перед Андреем. Словно играя в домино. Кочкарёв поморщился. На фото было ужасающее тело, принадлежащее человеку, с которым он некогда общался. Вениамин достал ещё одну фотографию и снова шлепнул её на стол рядом с первой. От окровавленного лица, запачканного гипсом, у Кочкарёва прошлись мурашки по спине.

Следующее фото. И ещё одно. И ещё. Вениамин таким образом разложил фотографии, которые по его мнению являются самыми отталкивающими.

– Смотрите, гражданин Кочкарёв. Чего взгляд отводите? Смотрите на фотографии. Что заставляет вас отворачиваться в сторону? Что вы испытываете, глядя на это? Отвращение? Страх? Или, может быть, стыд? Совесть вас не терзает?

– Не давите. – произнёс требовательно адвокат. – Вы перегибать палку.

– Нет, не перегибаю. – возмутился Вениамин. – Я же попросил вас вежливо не мешать допросу.

– Я не убивал его! – сдерживая слёзы, взмолился Кочкарёв.

– Конечно, не убивал. – наигранно проговорил Вениамин. – Это не значит, что вы не причастны к убийству. Сейчас всё, что у нас есть – крутится вокруг вас. Начнём с того, что первая жертва – человек, который увёл у вас жену. Никто не обладал мотивацией прикончить его и выставить посмешищем, кроме вас. Во-вторых, при первом нашем разговоре вы соврали мне о месте работы. Притом в конторе, о которой вы умолчали, появился человек, на которого вы совершили покушение. Это уже три.

Кочкарёв резко поднял лицо, достигшее пика волнения. По его глазами Вениамин видел, что ему было что сказать. Но Кочкарёв словно дар речи утратил. Лишь округлив глаза полные ужаса, боли и явного сожаления.

Вениамин чувствовал, сейчас подозреваемый «взорвется» и заговорит. Ему нужно было лишь помочь.

– Вы пытались угробить гражданина Баламутова. Подстроить всё как несчастный случай. Я прав?

Кочкарёв продолжал пронзительно смотреть в глаза Хлебникова. Отчаяние всё сильнее разбавлялось немой мольбой о помощи. Нижняя губа задрожала, веки утяжелились влагой. Ладони сжались в кулаки.

– Я не имею никакого отношения к убийству Дмитрия. Он был хорошим человеком. – пролепетал Андрей и отвернулся ото всех.

Даже от адвоката, который уже подозревал, что ситуация выходит из-под контроля.

– Моему клиенту нужен перерыв. – громко заявил адвокат.

– Какой перерыв? Мы только начали. – строго осадила Хорниева.

– Посмотрите на меня. – спокойно произнёс Вениамин, продолжая буравить взглядом Андрея. – Я же прекрасно вижу, что вас нагло используют. Скажите правду. Перестаньте быть жертвой.

Что-то щёлкнуло в голове Кочкарёва. После слов Вениамина, он с силой ударил кулаком по столу и гневно посмотрел следователю в лицо.

– Я не жертва! – завопил он. – Просто, я такой человек!

Адвокат схватился за голову. Хорниева решила подступить к разъяренному подозреваемому, чтобы утихомирить, но Вениамин суетливо схватил её за руку, боясь, что это остановит тот поток информации, который Кочкарёв уже готов был выдать.

– Я такой. – продолжал Кочкарёв. – Но мне не нравится, когда об меня вытирают ноги! Бесит, что меня считают ничтожеством, ни на что неспособным и тупым. Мою доброту и мой характер принимают за слабость. А я просто лишён той мании величия, который обладает большинство людей, что меня окружают. Это они – жалкие ничтожества, всё время ищущие того, за чей счёт можно самоутвердиться. А не я. Я никогда не ходил по головам. И к чему это привело? Меня все презирают. Каждый ждет повод унизить меня. Мне это надоело. Надоело! Я решил доказать себе, что способен не просто постоять за себя, но и так же как все пройтись по головам.

Подозреваемый затих и заплакал, неспешно прижавшись подбородком к столу. Теперь он говорил спокойнее, медленнее, сквозь слёзы.

– Я не хотел никого убивать. Баламутов… Он сам заслужил это. Там ведь невысоко. Я думал, максимум ногу сломает. Я не сдержался… Соблазн толкнуть лестницу, когда он начал спускаться, был сильнее меня.

Кочкарёв полностью прижался лицом к столу, неосознанно стараясь скрыть раскаяние и стыд. Вениамин же постарался сделать как можно более сочувствующий вид.

– Андрей, всё нормально. Скажите мне, кто вас надоумил это сделать?

– Вы мне всё равно не поверите. – вытирая слёзы, произнёс подозреваемый.

– Скажите правду. Верить или нет – уже другое дело.

– Он сказал, что если я травмирую Баламутова, то смогу занять его место и продвинуться по карьере в «Андрэ и Ко». Он убедил меня.

– «Он»? Кто «он»? Дю Мерси?

– Нет. Дима Корнев.

Вениамин нервно выдохнул. Даже для него это было слишком сюрреалистично. Хорниева и вовсе подавилась воздухом.

– Это он был причастен к подмене посылок для галереи Первородного? – продолжал Вениамин, понимая, что подозреваемый не врёт.

– Наверное. Он помогал грузчикам.

Хлебников закрыл глаза, почувствовав зудящую боль в висках. Спустя пару секунд он спокойно сказал:

– Товарищ адвокат прав. Нам нужен перерыв.

Вениамин встал из-за стола и быстро вышел в коридор. Новые факты заставили чувствовать себя подавленным. Он не мог отрицать сказанного Кочкарёвым. Хоть конкретных доказательств не было, но Хлебников видел по лицу Андрея, что он не убийца. Уже второй раз.

Хорниева последовала за Хлебниковым. Увидев, как тот уныло упирается в стену, она решила спросить:

– Вениамин. Извините, но мы продвинулись в расследовании. Что за настрой?

Хлебников отлип от стены и скептично взглянул на Хорниеву.

– Конечно, продвинулись. Но всё это время мы двигались лишь к тупику, заботливо приготовленному для нас маньяком.

Вениамин, облокотившись о подоконник, взглянул в окно. Конец октября, прохладный и меланхоличный. Обычно, вид этого свинцового неба возмущал в Вениамине волнительные чувства. Слегка декадентные, но всё же приятные. Это ощущение заставляло понимать, что, не смотря на подступающий мрак и холод, нельзя сдаваться даже перед лицом самого пугающего в этой жизни.

Сейчас впервые было не так. Вениамин ничего не чувствовал.

– Он нас переиграл.

– Но не уничтожил. Мы скоро найдём его. Ведь так?

Хлебников молчал, продолжая всматриваться в небо за окном. Рассудок пытался ухватиться за пережитки прошлого. Словно старик, желающий вкусить ностальгию по своей юности.

Но у него ничего не получалось. И тогда он оглянулся на Хорниеву. Посмотрел на неё по-новому. И в кои-то веки почувствовал не просто полезность с её стороны, но и самую настоящую поддержку.

Мужчина выпрямился. Машинально подняв кулаки, он стал разминать костяшки пальцев.

– Вы правы, но сейчас нам нужен отдых. Продолжим завтра.

*****

Оказавшись дома, Вениамин не смог долго отдыхать. Ночь подступала всё ближе. Покрывало темноты уже застилало город, заставляя искусственные огни зажигаться. Хлебников понимал, что спокойно уснуть не сможет. Истина витала где-то рядом. Нужно только оглядеться и как следует схватиться за правильную зацепку.

В соседней комнате дочь разложила свои игрушки. Перед сном девочка хотела ещё раз повторить историю приключений своих кукол.

Вениамин включил ноутбук и зашёл в папку с фотографиями, сделанными Денисом во время последних убийств. Количество их было поистине колоссальным. Вениамин сказал сделать как можно больше снимков, а Денис и рад стараться.

Хлебников медленно листал фотографии, пытаясь очистить голову от посторонних мыслей. Надежда наткнуться на изображение, способное породить новый виток рассуждений, в итоге оправдалась. Вениамин остановился на фото, что содержало тот старый номер над проходом в подвале заброшенного завода.

– Семь – тридцать три. – задумчиво проговорил Вениамин, и листнул фото вперёд.

Теперь перед ним был рисунок петли.

– Семь – тридцать три. – снова повторил он и перелистнул назад.

Эти два элемента как-то были связаны. Маньяк специально указал вещи, которые могли подсказать о следующем своём злодеянии. По крайней мере, так было с первым трупом.

– Семь – тридцать три. Семь – тридцать три. – уже более нервно повторял Вениамин.

Он чувствовал, что эти цифры имели не меньшее значение, чем петля. Фрагмент номера телефона или адреса? Координат?

– Семья! – прозвучал тоненький наивный голосок из другой комнаты.

– Что, милая? – Вениамин наклонился на спинку кресла и посмотрел на Юлю.

– Семья, пап. – не отвлекаясь от кукол проговорила дочь. – Семь это «семь», а тридцать три – это последняя буква алфавита. «Я». «Семья».

Вениамин застыл в изумлении. Его дочь была права. И насколько беззаботно она говорила разгадку, настолько сильно Хлебникова переполнял ужас. Юля – это и была его семья. Убийца намекал на неё?

– Милая! – тревожно произнес Вениамин. – Быстро иди сюда. Бросай всё.

Девочка поднялась с пола, но к отцу не спешила.

– А как же убрать игрушки? Мама говорила, что их нужно всегда убирать.

– Солнце, сейчас не тот случай. Спрячься под стол и не вылезай, пока я не скажу. Хорошо?

– Это что, новый вид пряток?

– Да-да, милая. Давай скорее.

Девочка заползла под стол. Это было самое безопасное место в квартире, относительно защищённости от возможных угроз из окон. Вениамин же подбежал к сейфу и достал из него пистолет. В другой руке он держал телефон. Первым делом он позвонил оставшимся родственникам.

– Тёть Люд, никуда не выходите. Никому не открывайте. Держитесь подальше от окон. Сидите тихо, пока я снова не позвоню. Не могу долго говорить. Деда береги, и сильно не волнуйтесь.

Следующий звонок предназначался Базилову, но вместо разговора с другом Вениамин столкнулся с автоответчиком.

– На задании что ли?

Не дозвонившись до Базилова, Хлебников набрал номер начальника.

– Вень, ты охуел? Время видел? Что случилось?

– Шеф, дело срочное. Я только что понял, что убийца собирается нанести удар по моей семье.

– Нихуя себе! А как ты понял? И почему именно по твоей?

Вениамин на мгновение задумался. И, действительно, мысль, что маньяк покушался на его дочь, была порождена первым впечатлением эмоций и неосознанных ассоциаций со вторым убийством.

– Пока что не могу понять, кто ещё под угрозой. Но я над этим работаю. Кстати, Шеф, не в курсе, что с Базилио?

– Они с парнями на операции. Придётся подождать.

– Чёрт… – выругался Вениамин. – Ладно, Шеф. Как что изменится, сразу доложу.

После этого Вениамин позвонил Хорниевой. Стажёрка сразу ответила.

– Хорниева.

– Что такое?

– Срочно приезжайте ко мне. Прямо немедленно!

– Оу, прямо так сразу?

– Хорниева, я не шучу. У меня новая зацепка.

– Ладно, еду.

Вениамин нервно выдохнул и поспешил к дочери. Усевшись рядом со столом, он прижался спиной к стене и уставился в потолок.

– Всё плохо, пап? Проблемы на работе? У меня в садике тоже не всё гладко.

– Что? Тебя кто-то обижает?

– Нет-нет, вовсе нет. Просто, когда дают манную кашу, меня тошнит.

– Ну, ты чего? – Вениамин облегченно улыбнулся. – Каша же полезная.

Вениамин пытался оставаться спокойным. В глубине души он не хотел, чтобы Юля тревожилась в таком раннем возрасте. Девочка хоть и не подозревала о том, с какими ужасами сталкивается отец, но по её глазам он видел, что она многое понимала. Старалась казаться храброй. Как же глубоко маленький ребёнок может запрятать неописуемый страх перед непонятным?

Прошло некоторое время. Вениамин терпеливо ждал стажёрку, сидя рядом с дочерью. Он продолжал анализировать полученные данные. Учитывая промежуток между первым и вторым убийствами, можно догадаться, что маньяк мог выйти на дело уже сегодня. Это угнетало ещё сильнее.

Когда Хорниева добралась до квартиры, Хлебников открыл дверь, схватил за руку и затащил внутрь.

– Помните надпись в подвале завода? Ну, где ещё была нарисована та петля. «Семь – тридцать три» – это расшифровывается как «семья».

– Вениамин. – кажется, Хорниевой эта зацепка была не совсем интересна. – Я тоже не могла уснуть, и мне тоже кое-что пришло в голову.

– Я слушаю.

– Те письма от Артиста при вас?

– Да, конечно. – Вениамин достал два пакетика с уликами.

– Я тут подумала, вот мы ищем смысл в записках, а что если дело совсем не в них? – Хорниева достала из-под пальто два пакетика. – Взгляните, Вениамин. Внимательно.

Вениамин пригляделся. Ему тут же захотелось ударить самого себя. Конверт с завода запачкан кровью и гипсом, а тот, что передал Первороднов, был чистый. Пошатнувшись от осознания упущения, Хлебников вновь схватил телефон. И он даже не думал, кому нужно звонить…

– Тамара! Как вы?

– Ужасно. А вам какое дело?

– Мне нужно задать важный вопрос. Только, пожалуйста, поймите правильно. Дело касается убийства.

– Что за вопрос? Задавайте уже.

– Ваш первый муж, Степан… Альберт сказал, что он спрыгнул с балкона. Но если он жил в усадьбе, то высоты недостаточно, чтобы убиться.

– Он спрыгнул с балкона. Предварительно накинув на шею петлю.

– Вот оно что… Где сейчас ваш отец?

– Ушли в тир с мужем. Суки. Ненавижу обоих.

– Немедленно уходите. Берите дочь и всех остальных, кто есть в усадьбе и бегите.

– Что такое? Что это вы…

– Простите, чтосваливаю на вас так резко. Ваш отец – убийца.

Неловкое молчание. Вениамин решил задать последний вопрос.

– Где находится тир?

– За усадьбой. В бункере.

– Спасибо! Я скоро буду. А вы уходите скорее.

Вениамин положил телефон в карман и повернулся к Хорниевой.

– Дарья, мы можем перейти на «ты»?

– Я только за.

– Я не знаю, кого ещё могу попросить помочь… Никого. Пожалуйста, останьтесь с моей дочерью.

– Я? – девушка удивилась такой просьбе, но согласилась. – Ладно.

– Юля, подойди сюда.

Девочка с радостью вышла из своего укрытия. Но, увидев Хорниеву, резко застеснялась.

– Милая, это тётя Даша. Она побудет с тобой, пока папа решает дела по работе. Хорошо?

– Погоди, Вениамин. А как же группа? – нахмурившись спросила Хорниева.

– Там все на операции. Я не могу просто сидеть и ждать.

– Может, стоит всё же посидеть и подождать? – Хорниева продолжала быть настойчивой, поглядывая то на Вениамина, то на его дочь.

– Не в этот раз. – уже накинул куртку Вениамин.

Хорниева выдержала паузу, принимая тот факт, что не переубедит наставника.

– Ты не можешь не вернуться. Не имеешь права.

– Знаю. Всё будет хорошо.

Он слабо улыбнулся, а затем наклонился к дочери и обнял её. Он чувствовал, как Хорниева волнуется за него. Это волнение передавалось и Юле.

– Ты ведь скоро вернёшься? – с опаской проговорила девочка, теребя пальцами короткие темные локоны отца.

– Да, ещё успею тебе почитать на ночь.

– Про уточку?

– Про уточку. Уговорила.

Отпустив дочь и выпрямившись, Вениамин столкнулся взглядом с Дарьей. Она протягивала ему ключи от машины.

– Только не разбей.

*****

Страх заставлял сердце трепетать. Тот самый первобытный ужас, пронизывающий подсознание своими ветвистыми щупальцами. Вениамин старался не думать о том, что действительно боится Альберта. Осознание встречи с жутким врагом выводило из себя. Это был всего лишь шестидесятилетний старик, зарабатывающий на жизнь написанием картин. Но он был страшнее любого головореза. Вениамин впервые столкнулся с преступником, способным ловко обмануть его чутьё. Ведь он казался обычным добряком. Со своими замашками и выкрутасами творческого человека. У каждого бывают свои тараканы в голове. Но в этом случае, под маской художника скрывалось истинное зло. Жестокое, извращённое, способное не просто на убийство, но ещё и на хитроумные манипуляции. Всё встало на свои места. Вениамин вспоминал фразы услышанные от Первороднова о семье, о переживаниях, и о том, как он хотел сделать из второго зятя подобие первого. И теперь было ясно, что речь шла не о мужестве и силе, а о самом настоящем умерщвлении. Первороднов воздвиг памятник для самого себя в напоминание о своей первой жертве. Позже он поставил скульптуру для Хлебникова, узнав, что он винит себя в гибели бывшей жены. Теперь он намеревается посвятить своей дочери. Буквально, в прошлом месяце Вениамин и представить себе не мог, что встретит такого кошмарного убийцу. Все те ревнивцы, насильники, наркоманы, грабители рядом не стояли с человеком, способным отбирать чужие жизни просто ради идеи.

Объятый мрачными раздумьями, Вениамин остановил машину возле открытых ворот, ведущих к усадьбе. Видимо, Тамара прислушиваясь к совету и покинула опасную территорию. Конечно, свет в доме ещё горел. Но надо ли заботиться об этом, когда нужно сбежать от маньяка, которого только что считал родным человеком? Вениамин медленно заехал за ворота. Плавно огибая усадьбу. Чёрные ветви при свете декоративных фонарей выглядели зловеще. Силуэты птиц, покидающих деревья, заставляли коротко вздрагивать. С торца главного здания показывался вход в подземный бункер. Хлебников проверил заряд магазина в пистолете, перезарядил затвор и осторожно покинул машину. Ворота в бункер были открыты. Множество ступеней, ведущих вниз в неизвестность, освещались маленькими лампочками. Вход манил Вениамина. Он прислушался. Тишина в ответ нервировала неопределённостью. Стоять на месте было невыносимо. Вениамин направился внутрь. Перешагнув несколько ступеней, Хлебников услышал тонкий сигнал. Ворота сзади со скрипом захлопнулись. Ожидаемо. Достав фонарик, Вениамин двинулся дальше. Чем ниже, тем темнее. Запах пороха намекал о приближении к тиру. Странное шипение. Вениамин замер. Тишину потревожил щелчок предохранителя. Вениамин услышал голос Первороднова. Он доносился откуда-то сверху. Это были незаметные динамики, установленные под потолком.

– Какой приятный сюрприз! Я уже не надеялся, что вы догадаетесь.

– Ты – больной! Первороднов, выходи не делай глупостей!

Вениамин вспомнил слова Гоблина. Психопаты часто обладали и другими расстройствами. Раздвоение личности. Иначе, как можно объяснить, что он прошёл проверку почерка?

– Глупости делают идиоты. – восторженно отвечал Первороднов. – Гении творят шедевры.

– Альберт, прекрати! Твоя дочь тебе не простит.

– Она – есть самая длительная работа над произведением. И какова отдача? Но я всё равно закончу. Остался лишь один штрих.

– Хватит, Альберт! Хватит совершать это безумие!

– Иной раз за правду можно расплатиться лишь рассудком. Но вам, Вениамин, эту истину не выкупить.

Ступени закончились. Вениамин и сам не заметил, как оказался в тёмном лабиринте. Внезапно из-за угла выскочила фигура с дробовиком. Хлебников прицелился на реакции и выстрелил. На пол рухнули гильзы. Фигура посыпалась щепками. Поражённая мишень лениво задвинуть обратно в укрытие.

– Зачем, Альберт? Просто, зачем?

– Вениамин, в награду за то, что вы разгадали мой план, я отвечу на все ваши вопросы, но сначала я хочу услышать о том, как вы догадались обо мне.

И снова что-то резко выскочило из-за угла. Вениамин направил луч фонаря на фигуру. Альберт Первороднов с двумя пистолетами ехидно ухмылялся, готовясь выстрелить. Вениамин понял, что это был очередной муляж, лишь нажав на спусковой крючок.

– Я не собираюсь играть в твои игры!

– Мальчик мой, ты уже давно играешь по моим правилам. Финал совсем близок. Так стоит ли прекращать? Не ставь крест на пройденном пути. Расскажи мне.

Вениамину не нравилось происходящее, но иного выбора у него не было. К тому же не мешало сплести и для себя всё в общую картину.

– Еще будучи ребёнком, ты случайно столкнул с моста своего ровесника, что привело к его гибели. Это негативно повлияло на твою психику. Прибавить болезнь и издевательства одноклассников и получаем самое настоящее расстройство личности. Но даже так ты ещё не жаждал крови. Ты хотел спасти ситуацию, а не усугубить. В своё время ты стал талантливым художником, но так и не смог породить ребенка. Очередной повод обозлиться на весь мир. Но и тогда ты не сорвался. Удочерил Тамару из приюта, старался воспитать её как родную. А потом она выросла и вышла замуж за Степана. Ты был рад ему. Смею предположить, ты считал его своим сыном, верно? Но Тамара всё испортила. Позволила погибнуть человеку по собственной неосторожности. Точно, как ты в детстве. Тут-то тебя и переклинило. Психическое расстройство породило раздвоение личности, твоё альтер-эго, Артист. Скорее всего, именно с ними я сейчас веду дела. Он задумал убийства, которые являлись бы олицетворением этих смертей по неосторожности. Ты заранее испортил камеры видеослежения в своей галерее. А причиной не чинить их послужила псевдо-заумная заморочка. Ты подговорил своего охранника Дмитрия повлиять на его друга, и подстроить замену посылки в конторе доставки, чтобы позже запутать полицию. Дмитрий стал первой жертвой, которую ты посвятила самому себе. А когда я взялся за это дело, ты начал изучать меня. И, о, какое совпадение! В моей жизни был человек, который погиб по моей вине. Ты, наверное, кипятком писал от радости? Незамедлительно ты совершил второе убийство, которое посвятил уже мне. На месте каждого преступления ты оставлял символические подсказки. Они настолько сумбурны, что по ним сложно что-то судить сразу. Я думаю, ты оставлял их, чтобы мир узнал о тебе. Но лишь позже, когда все деяния будут совершены. Ты – нарцисс и эгоцентрист. Ты не мог оставить свои так называемые «шедевры» под авторством инкогнито. Твой план был почти идеален, но ты допустил серьёзную ошибку. Первое письмо. Если бы ты правда нашёл его на месте преступления, то конверт был бы испачкан в крови и гипсе. Но конверт был чист. Это тебя и сдало. Тебя вычислили раньше времени.

Вениамин украдкой продвигался по лабиринту. Из разных углов перед ним выскакивали мишени, но он уже привык к этому и не тратил патроны понапрасну.

– Так с кем я всё же имею честь говорить? С Альбертом Первородновым? Или с Артистом?

За спиной Хлебникова послышался тихий голос художника. Он был не из динамиков, настоящий.

– Тут никакой разницы, Вениамин.

Следователь резко обернулся, но Первороднов быстро выставил руку, не дав ему направить оружие на себя. В эту же секунду художник произвел мощный удар револьвером по голове. Вениамин потерял равновесие и упал на спину. Перед тем как он потерял сознание, Альберт выдал ещё одну фразу.

– Да! И касательно разгадки. Меня вычислили вполне своевременно…

*****

Вениамин не помнил, как оказался здесь. Тёмное сырое помещение, похожее на пещеру. В воздухе завис неприятный гул, изредка раздавался звук падающих капель. Фонарика при себе уже не было. Но следователь и без него видел скалистое очертание стен. Запах тошнотворно проникал в лёгкие, стараясь задушить изнутри. Воняло мертвечиной. Дышать не хотелось. Шагнув вперёд, Вениамин тут же опустил голову. Он наступил на что-то мокрое. Лужа растягивалась по всей локации. Выбора не было. Шлепая по воде, следователь уже и забыл о ситуации с Первородновым. На фоне окружающей атмосферы его преступления выглядели пустяком. Но почему столь непонятная тревога, пронизывающая Вениамина насквозь, являлась настолько пугающей? Всё дело было в подсознании. Вениамин заранее знал, что прямо сейчас столкнётся с умопомрачительным кошмаром. Хоть до конца не понимал этого ужаса.

Становилось всё глубже. Вода уже пачкала собой штаны Вениамина, но он продолжал безропотно идти вперёд. Запнувшись о что-то тяжёлое, он чуть не упал лицом вниз. Своевременно выставив колено и руку, он не позволил этому случиться. Вытащив ладонь из лужи, он убедился, что это не вода. Кровь.

Не обращая внимания на сюрреализм этого места, Хлебников хотел подняться и продолжить путь, как вдруг перед ними всплыло тело мёртвой девочки. Ей так и не исполнилось восьми. Вениамин сразу узнал её лицо. Его ни с чем не перепутать. Дело о «Душителе с Канала». Самое первое, после того, как Хлебникова назначили следователем. Педофила нашли быстро, наказали по закону. Но это бледное личико уже не оживить. Оно навсегда застряло в памяти Вениамина.

Хлебников утопил руки в крови, раболепно приподнял тело девочки из лужи. Она выглядела точь-в-точь как в тот день, когда её обнаружили. За исключением одного. Пусть лицо и мёртво, глаза были открыты. Потусторонний взгляд пристально направлен на Вениамина. Толи осуждала следователя, толи выражала всепрощение. Неясно.

– Извини… – сухо выдал Вениамин, и погрузил труп девочки обратно в лужу.

Выпрямившись, Хлебников зашагал дальше. И с каждой секундой идти становилось труднее. Озеро крови сгущалось. Со дна всплывали другие мертвецы. Жертвы, с которыми Хлебников когда-то имел дело. Вот молодая семейная пара, порубленная маньяком в своей квартире. Вот неверная жена, сброшенная с лестничной площадки разгоряченным мужем. Вот алкоголик, отказавшийся давать в долг своему собутыльнику и получивший нож в спину. Вот девушка, любившая вечерние пробежки, наткнувшаяся на озабоченного психопата. И все как один смотрели. Стараюсь игнорировать мёртвые взгляды, Вениамин продвигался вперёд. Глубина уже достигала груди. Вдруг тонкие пальцы обхватили запястье Вениамина. Он вздрогнул и машинально отдернул руку, чем заставил всплыть труп бывшей жены. Она, так же как и все, пристально смотрела в лицо Хлебникову, не позволяя осознать смысл этого взгляда.

– Мне очень жаль. – тихо взмолился Вениамин. – Нужно идти. Отпусти. Мне правда очень плохо…

Хлебников нервно разжал пальцы покойницы и пошёл далее. Оторвав от утопающего тела взгляд, он посмотрел вперёд. На длинной перекладине в петлях висели два покойника. С одной стороны Дмитрий Корнев, с другой – женщина, которую ещё не опознали. Оба смотрели на Вениамина.

Пройдя своеобразную арку, Вениамин перестал чувствовать дно. Из крови высовывались другие мертвецы. Их было уже гораздо больше. Целые горы трупов. Но этих Хлебников уже не узнавал. Да и глаза их были закрыты. Впереди возвышалась самая большая куча из плоти. На вершине стоял трон из костей и мяса, а на нём восседал высокий блондин с длинными волосами, в синем плаще и больших коричневых очках-авиаторах. На губах красовалась широкая улыбка.

– Венчик, добро пожаловать! – голос незнакомца наигранно дружелюбен, но Вениамин ощущал в нём зловещие нотки.

– Ты ещё, мать твою, кто такой?

– Но-но-но! Тебе сюда ещё рано. Не беги вперёд поезда, Венчик. Лучше скажи, голова не болит?

– Что? Нет. Отвечай на вопрос!

– А если подумать? Точно голова не болит?

Вениамин на мгновение прислушался к совету и в эту же секунду голова разболелась. Ровно в это место ударил Первороднов. Хлебников, схватившись за голову, под хохот незнакомца начал тонуть в крови. Боль распространилась по всему телу. Происходящее стало совсем невыносимым. И Вениамин плавно начал пробуждаться от этого кошмара. Впереди его ждала суровая реальность.

*****

Хлебников пришёл в себя, сидя на железном стуле. Руки и ноги крепко связаны, голова нещадно болела. Едва подняв лицо, Вениамин увидел перед собой новую скульптуру Первороднова. Скорее всего, это и был нынешний муж Тамары. Испачканный гипсом и кровью, он висел в петле. Проволока бережно удерживала руки, разведены в стороны. Вениамин огорченно понурил голову.

Не спас.

Боковым зрением он увидел Первороднова. Тот что-то писал на стене. Вениамин попытался подать голос, но мог выдавать лишь кашель. Первороднов обернулся. К стене он прижимал бумагу, на которой писал сообщение для дочери. Увидев, что Вениамин очнулся, Первороднов мягко улыбнулся ему. Закончив письмо, он направился к трупу.

– Полагаю, тебя мучает вопрос. Зачем я убил этих людей. Я отвечу тебе. Ты никогда не задумывался, какова главная задача искусства? Нет? Главная задача искусства – не рассказать историю, и даже не научить чему-то. Главная задача искусства – вызвать эмоции. Именно эмоции позволяют человеку ощутить себя живым. А что конкретно вызывает наиболее сильное чувство? Да… смерть. Именно смерть является главным козырем в фильмах и книгах. Даже в живописи. Но к нашему времени деятели культуры буквально популяризировали смерть. Романтизировали её. Смерть уже не вызывает тех эмоций, которые должна порождать. Убийство персонажа стало таким же банальным и скучным, как, например, кофе перед сном или секс на рассвете. Больно наблюдать это невежество. Вот почему я убил этих людей. Чтобы другие посмотрели на их искажённые тела и подумали – «я не хочу умирать, я хочу жить». Взгляни на этот мир. Люди не живут, а лишь тратят свою жизнь. Прозябают на ненавистной работе, занимаются скучным делом, общаются с нелюбимыми людьми, увлекаются бесполезным хобби. Почему? Да потому что они не ценят свою жизнь. Сегодня, завтра, через неделю, когда сотни тысяч и даже миллионы увидят то, что я сотворил, они скажут себе: «я не стану жертвой этого маньяка, я прожил достойную жизнь, я буду беречь себя и своих любимых каждый день». И вот увидишь, мир станет лучше, добрее, чище. Велика ли этому цена в три бесполезные жизни? Да, за это меня будут осуждать, ненавидеть, бояться, презирать. Но именно этого я и добиваюсь. Мои зрители переживут самый мощный катарсис в своей жизни, и исправят эту мертвую вселенную, вдохнув в бытие тягу к жизни. Вот зачем я убил этих людей.

После монолога Первороднова Вениамина одолело отчаяние. И дело даже не в том, что он попался в ловушку убийцы. В глубине души Хлебников понимал Альберта, хоть и не поддерживал.

– Я уже говорил, что ты больной? – удручённо произнёс Вениамин. – Тебя это всё не оправдывает. Ты отнимаешь жизни людей, а потому достоин лишь наказания.

Вениамин прокашлялся. Теперь его одолела обида. За то, что не сдержал своё слово перед дочерью и подвёл свою стажёрку. Ему оставалось лишь достойно принять смерть.

– Люди тебя не поддержат. Разве что такие же психи, как ты. Ты не спасешь мир, ты его только губишь.

Первороднов улыбнулся, запихнул конверт в кофту мертвеца. Затем он подошёл вплотную к пленнику и положил ладонь на его голову. Вениамин оскалился, стараясь сдерживать свои стоны. Психопаты любят причинять боль другим, а наслаждение приносит именно реакция жертвы. Вениамин не желал доставлять удовольствие Первороднову. Это придавало ему сил в терпении. В свою очередь Альберт крепко сжал волосы Вениамина и с силой задрал его лицо кверху.

– Не пытайся задеть моё самолюбие. Я же сказал, что мне плевать, что подумают люди, и кем они меня будут считать. Я свою работу сделал. Я доволен. А теперь вернёмся к разбору полётов. – Первороднов резко отпустил Вениамина. – Ты рассказал всё верно, но есть пара неточностей. Во-первых, ты подумал, что я обратил внимание на тебя лишь после того, как ты взялся за дело. Забавно, но когда бы я успел подготовиться за такой короткий срок? Нет, я заранее знал, что именно ты будешь заниматься следствием. Знаешь почему? Ты – лучший. Такое дело могли доверить только тебе. Задумайся над этим.

– Тоже мне комплимент… А «во-вторых»?

– А во-вторых, ты сказал, что меня посетило раздвоение личности после того, как погиб Степан. Ты не прав. Моё, как ты назвал, альтер-эго сопровождало меня всю мою жизнь. Именно Артист поддерживал меня в детстве. Именно он шепнул мне толкнуть того хулигана посильнее. Пусть я и не мог слышать. И к зрелости я не просто сдружился со своей второй Личностью мы буквально стали одним целым. Не смотря на то, что «стоим у руля» поочерёдно. Я – неделимая часть себя! Только так можно достичь успеха в этом мире, будучи убогим и психически неполноценным изгоем. Принять себя. И того, кто делит с тобой тело.

– Ты просто кусок дерьма. – выпалил Вениамин. – Думаешь, что творишь искусство, учишь чему-то, но ты просто не способен на что-то действительно полезное для общества. Ты озлоблен на мир и мечтаешь видеть его в огне. Вот и всё.

Первороднов укоризненно покачал головой.

– Зря ты так, Вениамин. Я же с тобой по-хорошему.

– По-хорошему сотворишь очередной «шедевр»? Ну, валяй, чудовище! Надоело слушать твои бредни.

– Нет. – Первороднов отошел к висящему трупу

– Что «нет»?

– Я не буду убивать тебя, Вениамин. Свою композицию я уже закончил. А ты – живое воплощение моего истинного зрителя. Человек, прошедший через всю эту боль. Именно ты донесёшь миру мой замысел. Пусть, и не понимаешь этого. Помнишь, я говорил в галерее, что мы с тобой похожи?.. Прощай. Больше мы никогда не встретимся.

Первороднов надел шляпу и отправился в сторону коридоров лабиринта. С усмешкой он скрылся во мраке. Вениамин остался наедине с самим собой. Связанный, страдающий от головной боли, но выживший. Впрочем, радости это принесло ему немного. Встреча с Артистом повлияла на него. Сидя в темноте, он осознавал, что Первороднов в чём-то был прав. Люди не ценят свою жизнь, как следовало бы, пока не столкнуться с истинными страданиями. Об этом напоминают шрамы. Шрамы на сердце – остаются навсегда.

Эпилог

Вениамин сидел в участке. Длинный коридор был переполнен полицейскими, которые то и дело сновали вперёд-назад. Некоторые пытались поговорить с Вениамином, но он явно отмахивался от них.

– Ну хули вы тут встали? Отъебитесь от человека. Пиздуйте работать уже. – Шеф разогнал толпу неравнодушных и сел рядом с Вениамином. – Ты меня пиздец как на очко подсадил. Я просто в ахуе, Вень.

Хлебников никак не отреагировал.

– Вень, может тебе домой лучше? Поймаем мы этого старого хуесоса. Давай-ка сегодня на выходной.

– Я хочу узнать, что с Тамарой. – проговорил Вениамин.

– Ну, с ней всё заебись. Благодаря тебе. Ты теперь типа герой. Но, это самое, ну его нахуй! Давай, больше без геройств, ладно?

Шеф посмотрел на следователя и решил оставить его. Хлебников продолжил ждать. Спустя какое-то время дверь допросной распахнулась, оттуда вышла Тамара. Вид у неё был не менее удручённый. Вениамин поднялся со стула и выдавил из себя:

– Как вы?

Тамара поморщилась.

– Лучше не спрашивать.

– Извините за допрос. Я знаю, что вы не имеете никакого отношения к деятельности своего отца. Но моё руководство любит работать по протоколу.

Тамара двинулась к выходу. Вениамин начал провожать ее.

– Ничего страшного. Я хоть узнала о нём что-то новое. Например, что у него было раздвоение. Кошмар… Столько лет его знаю, но не догадалась. Это позор.

– Он учился скрывать это всю жизнь. Вы никак не могли узнать.

– Могла.

– Но как?

– Теперь я понимаю. Ещё давно заметила, как он иногда часами смотрел на свои картины. И этот взгляд, словно хотел в них что-то разгадать. А я не обращала внимания. Для меня он всегда был человеком странным. Но кто мог подумать, что настолько.

– Так вот как он общался со своей второй личностью? Через картины отправлял самому себе сообщение в живописи, зная, что никто не догадается…

– Мне уже всё равно. Этот монстр сбежал и, скорее всего, покинул страну. Я продам галерею и усадьбу. И постараюсь забыть о нём. И вам того же советую. Подохнет раньше, чем вы его поймаете. И стоит на него тратить средства?

– Вы правы, но мы всё равно продолжим искать его. Это наш долг.

– Дело ваше.

Тамара вышла на улицу. Хлебников вышел вслед за ней. Бодрый ветер позволил обоим ощутить прохладу и свежесть надвигающихся холодов.

– Берегите дочь. И не вините себя за то, что случилось.

Татьяна посмотрела на Вениамина с некоторым укором.

– Вы хотели сказать эти слова самому себе, верно?

Вениамин виновато потупил взгляд.

– Прощайте. – Тамара быстро зашагала в сторону автомобильной стоянки.

Хлебников так и не поднял голову, чтобы проводить её взглядом. Он понимал, что видел ее в последний раз. По крайней мере, так хотели они оба.

Хлебников, машинально сгорбился, рассевшись на ступенях и не стесняясь запачкать штаны. За его спиной скоро возникла Хорниева.

– Вениамин.

– М?

– Ты не представляешь, какое великое у меня желание наградить тебя пощёчиной.

– За что? За то, что Шеф дал мне выходной, а тебе нет?

– Ох, когда ты шутишь в плохом настроении, это выглядит скверно.

– Справедливо.

Хорниева вздохнула и облокотилась о перила. Отведя взгляд в сторону, она выдержала паузу и продолжила диалог.

– Я немного подслушала вас с Тамарой. И, мне кажется, она права. Ты не можешь простить себя за то, что случилось с бывшей женой. Это заметно. Ты изменился после трупа на заводе. Но ты должен понять, что Артист просто хочет твоих страданий. В том, что случилось, нет твоей вины.

Вениамин эмоционально взорвался.

– Нет моей вины? Нет, блять, моей вины?! Откуда ты знаешь, что нет моей вины? Знаешь что? Первороднов сказал, что мы с ним похожи. Сейчас я понял, что он имел в виду. Он рассказал мне свою историю, выговорился. Теперь я выговорюсь тебе. Сама виновата, так что теперь слушай. Спустя пару дней после развода парни позвали меня на пьянку. Я отнекивался, не хотел, но они чуть ли не силой меня затащили. Сказали, что нужно развеяться. Ну, я и напился. И начал звонить… Она была за рулём. Я прекрасно слышал, но продолжал давить. Кричал, оскорблял, обвинял. Вывел её из себя. Она не справилась с управлением. Ба-бах! Её телефон ещё работал. Как и гарнитура. Я чётко слышал сиплый скованный стон. Её последний вздох. Словно, сама Смерть сдавливает её горло. Я допустил это. Я убил её! Понимаешь?

Хорниева молчала. Вениамин успокоился. Это было слышно по его следующим словам.

– Спасибо тебе за то, что согласилась остаться с моей дочерью. Я правда ценю это, но сейчас я хочу побыть один.

Хорниева выдохнула и направилась обратно в участок. Хлебников съёжился и обнял самого себя. Легче не стало. Дрожащими пальцами он достал ту самую последнюю сигарету. Взглянул на небо и закурил.

Оглавление

Пролог

Гипс и проволока

Послание с издёвкой

Шрамы навсегда

Эпилог