Всегосударственная лотерея [Ника Какобян] (fb2) читать онлайн

Ника Какобян Всегосударственная лотерея

Часть I. Государство.

Глава 1. Президент принимает решение.

В самом сердце мегаполиса, полного ярких огней, хвастливых витрин, широких проспектов и тенистых аллей, возвышалось и оно – серо-коричневое здание правительства.

Нигде в другом месте не мог бы расположиться этот символ государственности, которому жители и гости образцовой столицы были обязаны не только комфортом и благосостоянием, но и чувством собственного достоинства.

В самом здании правительства царили ещё большие комфорт и благосостояние. С чувством собственного достоинства перебоев также не наблюдалось. Но что касается дел, они в последнее время шли ну так себе. По крайней мере так считал президент.

Этот господин, раз в месяц красивший редеющие волосы в каштановый цвет, ежедневно принимавший ванны, состав которых знал лишь один человек, который отвечал и за президентскую пищу, был недоволен.

Объяснялось это не только сложностью внутренней организации этого многоопытного человека, но и весьма прагматичными причинами: если он сделал всё для того, чтобы народ его страны был счастлив, а столица государства сияла как ёлочная игрушка на январском солнце, чем заниматься дальше.

Мысль о том, чтобы оставить президентское кресло и выйти из серо-коричневого здания на центральный проспект без конца и края приходила ему разве что в тяжёлых, липких, тревожных ночных кошмарах.

Не для того он всё это строил, чтобы уйти, отдав детище жизни в чьи-то жадные, липкие и тяжёлые, как ночные кошмары, руки, чёрт знает на что готовые.

Нет, он так просто не сдастся. Он ведь в конце концов и есть столица, центральный проспект и величественная страна без конца и края. Не из той он породы людей, которые могут просто так уйти, бросить, отдать на растерзание. И не нашлось пока силы, которая вынесет его отсюда вопреки собственной воле.

Вдохновившись этой мыслью, президент прерывисто вздохнул и принял решение.

Глава 2. Война.

Решение президента заключалось в том, что если всё уже сделано, ему остаётся только одно: дать этому миру шанс о нём, президенте, никогда уже не забыть. Ты жив, пока о тебе помнят. Да, физически я умру нескоро, думал президент, это очевидно. Но однажды это должно будет случиться. Да, обо мне и так напишут в учебниках истории и всех других дисциплин, от микробиологии до ОБЖ, но кто их прочтёт? То ли дело, если люди сами станут участниками событий, после которых забыть меня будет уже невозможно. Эти живые носители истории будут из поколения в поколение передавать рассказы об этих славных днях.

 Президент помнил, что нет большего удовольствия, чем краткий миг осознания, что ты прямо здесь и сейчас можешь позволить себе принять решение, которое изменит мир так, что он уже никогда не сможет стать прежним. Впрочем, и от процесса реализации президент ждал удовольствий не меньших.

Подготовка к войне, которая не заставила себя долго ждать, шла прекрасно. В качестве театра военных действий главнокомандующий выбрал соседнюю, достаточно большую, но, как он знал, ни в какое сравнение не идущее с его собственной, страну. Пока приближённые генералы трудились как заведённые над последними приготовлениями, президент с каждым днём всё больше расцветал, розовел, молодел.

Вот для чего, думал он, нужны были все эти годы труда, забот, тревог и редких поражений, за которыми всегда следовали ещё более значительные победы.

Вот только внутренняя победа – это совсем не то что внешняя. Кого тут вообще побеждать? Недруги давно сбежали или маются в застенках, ожидая окончания своих сроков, чтобы выйти на свободу и тоже сбежать. Ты их травишь, пытаешь, физически уничтожаешь, а они в ответ всего лишь бегут. Нет, с такими как следует не повоюешь.

Сама война, о которой президент сообщил народу в один из февральских дней, не дожидаясь окончания сумерек, тоже пошла как по маслу. Из каждого нового отчёта главнокомандующий величественной армии узнавал о маленьких, но головокружительных победах. Все поставленные задачи выполнялись настолько стремительно, что до достижения главных целей, даже по самым пессимистичным прогнозам, оставались считаные дни. Максимум неделя. В крайней случай месяц. От мысли, что всё может закончиться так быстро, президент испытывал смутную тоску. Да, с одной стороны, не терпелось ощутить сладость триумфа, когда окончательная победа будет объявлена. С другой, президент понимал, что после ему снова придётся задаться вопросом: а что собственно дальше.

Но помешать генералам добиваться успехов президент никак не мог. Возможно, это было единственное, чего он не мог в своей жизни. Но с этой немощью справиться ему было скорее под силу, чем нет.

Подумав об этом, президент прерывисто вздохнул и погрузился в наполненную до краёв ванну, состав содержимого которой был неведом даже ему самому.

Глава 3. Обида.

Сволочи. Предатели. Трусы. Лжецы. Подонки. Гниды. Скоты. Пидарасы. Мрази. Больные неблагодарные твари.

Уже несколько часов президент шипел себе под нос проклятия, уставившись невидящим взглядом в мраморный пол торжественного зала правительственного здания, из которого выгнал всех, включая того, кто хранил тайну содержимого президентской ванны и рецептуры президентской пищи.

Те, кто этим утром обманом ворвались в торжественный зал, уже отправились туда, куда давно следовало выслать в целлофановых мешках и всех остальных. Эта группа бессмысленных тупиц не имела никакого права произносить вслух то, что по каким-то причинам осмелилась доложить ему вот так, глядя в глаза, на расстоянии вытянутой руки. Их никчёмные жизни, которыми они поплатились за сказанное, – слишком низкая цена, он бы назначил гораздо больше.

Но доставить в здание правительства жён, детей и домашних животных омерзительных смельчаков, которые уже никому ничего никогда не смогут сказать, всё равно было некому. Так он решил. Все – прочь! Эти жёны, дети, родители и домашние животные наверняка уже сбежали. И чёрт с ними. Чёрт с ними со всеми. Он ими не подавится. Это они захлебнулись им. Им и собственной кровью. Если бы он владел искусством приготовления ванны, этим утром он бы наполнил её до краёв именно ей.

И тут он задумался. Задумался о том, что мог бы завершить и сам то, что теперь обязан завершить. Но если он сделает всё сам, в одиночку, никто не узнает, что произошло. Никто не расскажет о ходе событий и его роли в них. Нет, не для этого он всё затевал.

Президент встал. Спина от многочасового сидения окаменела, колени и плечи болели и ныли. Преодолевая временные неудобства, он двинулся из торжественного зала прочь.

Сейчас я усну, думал президент, пока поднимался по лестнице. Как следует высплюсь. А потом сделаю то, что должен. Да, они предали меня. Лгали, грабили, молчали, посвящая только в то, во что хотели посвятить. Но неужели я должен был всё делать сам? Да кто я для них? Мальчишка на побегушках с кожаным портфелем, который должен сам, своими ногами, идти, чтобы сверить положение дел с отчётом? Ну уж нет. Это их ответственность, их вина. И они заплатят за неё полную цену.

С каждым шагом всё ещё крепкая спина президента распрямлялась, плечи поднимались, колени забывали о боли. Добравшись до постельного зала, он разделся до белья, лёг на спину и не без тревожных мыслей уснул.

Спустя четыре часа, президента разбудил грохот, как будто разбилось что-то большое. Отмахиваясь от останков липкого сна, президент через минуту расслышал невнятное бормотание, звук шагов.

– Кто там?!

Никто не ответил. Президент встал. Натянув брюки и пригладив волосы, которые пора было красить, вышел в холл. В длинном мраморном помещении промелькнула и тут же исчезла тень.

– Кто здесь?! Если вы не ответите сейчас же, я…

На этот раз посетитель отозвался. В противоположном конце холла появилась знакомая фигура Советника.

– Г-г-осподин, п-п-резидент! Я п-п-ришёл, ч-ч-тобы п-п-одготовить д-д-ля в-в-ас в-в-анну.

Президент молча смотрел на неуверенно приближающуюся фигуру. Заикается. Значит, не забыл, с кем имеет дело. Что же, ванна так ванна. Тебя, с-с-с-с-санный с-с-с-советник, мысленно передразнил президент тощего человека в коричневом костюме, мы, пожалуй, простим и возьмём с собой.

– Ванну, говоришь. Хм. Думаю, ты опоздал. Но можешь приступать.

– Т-т-так т-т-точно. Ид-д-д-у, п-п-пошёл.

Проводив взглядом удаляющегося Советника, президент вернулся в спальный зал, надел свежую рубашку, чёрный пиджак и переместился в зал для составления писем. Там он, глубоко вздохнув, устроился за столом, разбудил спящий компьютер, открыл текстовый редактор и начал прерывисто набирать двумя пальцами текст.

Глава 4. Всегосударственная лотерея.

«В связи с утратой доверия я принял решение лишить ранее выделенных мест в противоядерном бункере, известном под названием «Ковчег Y», большую часть тех, кому эти места были выделены ранее. Окончательный список тех, кто всё же сможет оказаться на борту, будет опубликован на официальном сайте правительства уже завтра. Кроме того, в связи с тем, что в «Ковчеге» появилось множество вакантных мест, я принял решение провести всегосударственный розыгрыш, победители которого смогут отправиться в бункер вместе с остатками нашей некогда гораздо более многочисленной команды. Условия розыгрыша будут опубликованы на сайте правительства до конца этой недели».

Обращение президента произвело на граждан впечатление грандиозное. Несколько дней до начала продаж лотерейных билетов все говорили только о нём. Про войну, о которой президент вспоминал теперь с нескрываемым раздражением, граждане и вовсе предпочли забыть. Мудрость и щедрость президента, который наконец-то соберёт вокруг себя не элиту, а простой народ, поразила даже самых и без того преданных.

Не изменило этого впечатления и главное условие лотереи, которое касалось особого положения её победителей.

«В связи с тем, что президенту пришлось пережить множественное предательство со стороны лиц, составлявших, как считалось, круг самых верных товарищей нашего главнокомандующего, в целях обеспечения безопасности президента победители лотереи получат возможность заселиться в «Ковчег Y» на особых условиях. Каждого из тех, кто вытянет счастливый билет, по итогам дополнительного отбора разделят на три неравные группы, после чего наиболее многочисленную из них разместят в специально оборудованной по такому случаю бункерную тюрьму. Она уже получила название «Ковчег X».

Строительство этого грандиозного сооружения идёт полным ходом и будет полностью завершено ко дню заселения, которое назначено на 2 апреля. Все камеры одиночные, питание трёхразовое, по чётным числам горячая вода».

Населению, которое и эту новость встретило с восхищением, не пришлось объяснять, почему этот вариант ничуть не хуже любого другого. Многие, приобретая билеты, интересовались, будет ли у них возможность заселиться в бункерную тюрьму, даже если специалист по отбору определит их в другую группу. Государственные раздатчики отвечали, что достоверно этого знать не могут, но дисциплину советуют не разлагать.

За две недели лотерейной кампании из двадцати миллионов участников две тысячи счастливчиков были благополучно отобраны. Злые языки утверждали, что дело не обошлось без масштабных фальсификаций. Но очевидно, что языки эти принадлежали несчастным завистникам, которых, впрочем, решено было никак не наказывать. Им и так придётся несладко.

31 марта на главной площади столицы прошёл парад. 1 апреля две тысячи человек, попрощавшись с родными, взошли на трапы, чтобы отправиться многочисленными самолётами прямиком к «Ковчегу Y».

Часть II. Бункер.

Глава 1. Заселение.

Процесс распределения мест в бункере среди победителей розыгрыша пошёл как по маслу. В отличие от войны, которая шла как по маслу только на бумаге, бункерная жизнь заладилась незамедлительно.

В очереди на поселение граждане признавались, что жизнь в бункерной тюрьме скорее всего будет значительно лучше, чем та, которой они жили во времена внебункерной свободы.

– У меня тут половина зарплаты уходила на коммунальные услуги.

– А вы видели, как поднялись цены на овощи?

– Что там овощи, бензин продаётся по цене алмазов.

– А у меня сестра денег на операцию на позвоночнике никак не насобирает, уже решила, что помереть будет проще дешевле, мы когда прощались, так мне и сказала: ты свой счастливый билет выиграла, а я сдаюсь.

– Я сыну сказал: ты тут без меня дел, о которых будешь жалеть, не наделай, всегда, даже в трудностях, оставайся мужиком, как мы тебя с матерью учили. И мать береги, один на один с кредитами не бросай.

– Мне мой говорит: Люба, я же без тебя пропаду, а я ему: знаешь что, Саша, ты и со мной тут не особенно преуспевал.

Президент распорядился, чтобы ему два раза в день докладывали обо всём, что происходит на бортах обоих «Ковчегов». Каждый новый отчёт, который доставлял президенту тощий Советник, получивший ряд новых обязанностей, был лучше предыдущего.

По итогам распределительного процесса бункерная комиссия отчиталась о том, что, помимо пятидесяти человек, который составили новый ближний круг, две с половиной сотни самых приятных во всех отношениях граждан с хорошим образованием и высоким уровнем лояльности, расселены в комнатах по двое в главном отделении «Ковчега Y». Ещё двести человек успешно отобраны в качестве сотрудников бункерной тюрьмы и размещены в специальном отделении казарменного типа. Наконец, оставшиеся полторы тысячи граждан уже приступили к отбыванию своих бессрочных сроков в одиночных камерах «Ковчега X».

В первую неделю после расселения технический отдел, на работу в который получили направление самые подкованные из самых приятных граждан, успешно наладили трансляцию теле- и радиопрограмм о трагической неизбежности и неизбежной пользе серии ядерных ударов для поддержания мира и благосостояния жителей планеты Земля.

Глава 2. Тюрьма.

Прошло уже три недели со дня расселения двух тысяч счастливых обладателей выигрышных билетов в «Ковчеге Y», который с каждым днём всё больше начинал походить на библейского прародителя.

Каждое утро, просматривая отчёты, президент испытывал гордость от того, как славно идут дела. Всё, за что я берусь, думал он, превращается если не в золото, то в исполненное комфортном, благосостоянием и чувством собственного достоинства пространство для жизни.

В «Ковчеге X» в это время царило умиротворение не меньшее. Люди ели, жили, в любое время дня и ночи могли прислушаться к местному радио или посмотреть телепередачу о том, как важна их роль в деле сохранения человеческого материала для будущего государства.

Это продолжалось до тех пор, пока в один из дней бессрочного срока бункерный заключённый номер шестьсот семнадцать, очевидно спятивший от отсутствия родственной души, которую ему так и не удалось обрести на противоядерном борту, не отказался в грубой форме возвращаться из бункерной душевой обратно в камеру.

Не долго думая, комиссия по тюремной этике, назначила судебное заседание, в котором избранный той же комиссией судья, учитывая отягчающее обстоятельство в виде отказа повиноваться законным требованию сотрудников тюрьмы в беспрецедентно грубой форме, принял решение поместить в качестве наказания заключённого номер шестьсот семнадцать, в одиночную камеру бункерной тюрьмы, известной как «Ковчег X».

Бункерные граждане встретили эту новость со всё нарастающим сомнением. Одно дело, когда ты по собственной доброй воле соглашаешься быть помещённым в комфортабельную тюрьму с трёхразовым питанием и горячей водой по чётным числам, и совсем другое – когда тебя отправляют томиться в застенках на принудительных началах.

Сдержанное недовольство начало расползаться по камерам «Ковчега X», пока окончательно не опутало всё пространство тюрьмы.

– Это что же получается, я с первого дня надеялся, что окажусь среди поселенцев бункерной тюрьмы. Два часа убеждал распределительную комиссию, что лучшего места для меня не найти. А теперь даже меня могут посадить принудительно?

– Мало того, что сидишь. Так ещё подъём ни свет ни заря, обед по звонку, кормят чёрт знает чем, вода горячая, и та через день. И на тебе в придачу, чтоб жизнь совсем уж мёдом не казалась, «судья вас приговаривает»! Беспредел, товарищи. Считаю, что это беспредел.

– Знаете, я сначала радовалась. А потом думаю: а чему я радуюсь? Я же сама себе тут не принадлежу. Я вот с Василием хотела судьбу связать. А мне говорят: никаких отношения с надзирателями, это разлагает дисциплину. Так я и сама разлагаться уже вот-вот начну. И главное, Василий-то тоже.

Недовольство, которое так и не перешло в острую фазу, удалось погасить вовремя. Специально для заключённого номер шестьсот семнадцать решено было объявить амнистию, так что уже через неделю, сразу после завтрака, в ту же камеру, в которой шестьсот семнадцатый должен был отбывать наказание, он вернулся в статусе свободного человека.

Глава 3. Восстание.

Даже если бы новости с фронта интересовали поселенцев «Ковчега», состоявших из просто свободных граждан и свободных граждан-заключённых, их за пределы президентского кабинета всё равно бы никто не доставил.

Один президент теперь знал, что дела на фронте шли с каждым днём всё хуже. Разрешение конфликта, о котором он условился сам с собой ещё в тот час, когда проснулся от неясного грохота в спальном зале, оставалось вопросом считаных дней. Максимум недель.

Время тянулось медленно. Наконец, в назначенный час президент отдал свой последний приказ вовне. Почётная миссия по его исполнению пала на острые плечи самоотверженной супруги президента. Специально для этого он вызвал её из заграничной поездки, которая длилась уже несколько лет.

«Дорогая жена, верные люди нужны мне на борту. Таких осталось мало. Всех их я заберу с собой. А ты, последний мой приближённый, останешься за пределами бункера, чтобы осуществить то, что никому другому доверить я не могу».

Жена президента, которая многое в жизни повидала, сначала не поверила, что поняла смысл речи супруга правильно. Помолчав, она мысленно назвала его мудаком и утвердительно кивнула, добавив: «Конечно. Как скажешь. Ещё бы. Всегда мечтала. Не зря вернулась. Всё-таки ты великий человек, Владимир». На том и решили.

Теперь, спустя четыре месяца после начала бункерной жизни двух тысяч выживших в вынужденной, но оправданной ядерной войне, президент, вечером 2 августа поскользнулся на влажном полу мраморного купального зала. Падая на пол, он раскроил себе череп о позолоченный бортик ванны. Травма оказалась летальной. По крайней мере, так утверждал тощий Советник, выступая с докладом перед комиссией по естественной убыли населения и несчастным случаям.

«Эт-т-от д-д-день н-н-н-навсегда ос-с-с-танется в-в-в н-н-н-ашей п-п-п-памяти».

Известный вопрос «кто, если не президент?», тревоживший бункерных поселенцев не меньше вопросов гигиены и питания, на некоторое время остался открытым.

Воспользовавшись заминкой в кругах потенциальных топ-менеджером, тайная комиссия по оппозиционной деятельности приняла решение начать выпуск бункерной газеты «Вестник свободного Ковчега». На первую полосу первого номера решено было поместить текст под заголовком: «Помер и этот». Подзаголовок публикации гласил: «Правду говорят, 2 августа останется в нашей памяти навсегда».

Издание быстро распространили по камерам «Ковчега X». Популярность идей оппозиционного комитета росла стремительно, постепенно обретая черты разбушевавшейся стихии.

Так что ещё через четыре месяца из бункерной душевой, памятуя о подвиге заключённого номер шестьсот семнадцать, отказались возвращаться в свои камеры все единогласно.

Силы между невозвращенцами и надзирателями были очевидно не равны. Уже через четыре часа после начала восстания вторые были помещены в одиночные камеры. Свободные комнаты тюремных апартаментов числом тысяча триста решено было распределить между новыми надзирателями из рядом бывших заключённых и свободными гражданами, которые с радостью согласились проживать рядом с ними.

Бункерную элиту в виду слабости и очевидной нерасторопности решено было оставить в покое. Ещё через четыре месяца с ней разобрались новые бунтовщики из числа надзирателей, ставших заключёнными, а затем снова надзирателями, сменив на бункерной свободе бывших заключённых, затем надзирателей и снова заключённых.

Наскоро образованная комиссия по гласности приняла решение переименовать «Вестник свободного Ковчега» в «Новый вестник Ковчега», переформатировав его в издание о городской культуре и жизни бункерного типа.

Избранные тайным голосованием колумнисты рассуждали на страницах издания о прошлом, настоящем и будущем «Ковчега». Новостники непредвзято освещали все значимые события внутренней жизни «Ковчега Y» и «Ковчега X». Заметки блогеров рассказывали о том, какие мысли владеют умами бункерных поселенцев. Советник, которого третий состав комиссии по тюремной этике приговорил к домашнему аресту, предположительно на срок до следующего восстания, каждую неделю передавал на бункерную волю стихи о свободе и покаянии.

Глава 4. Голод.

За политическими событиями, которые развивались в пространстве бункера с утроенной скоростью, бункерные поселенцы по обе стороны стены, разделявшей «Ковчег» надвое, всё больше забывали о том, что срок их пребывания в бункере должен однажды закончиться.

Чтобы достоверно разобраться в настроениях граждан комиссия по арифметике и социологическим исследованиям провела масштабный опрос населения. Каждому поселенцу было предложено ответить на ряд вопросов, главный из которых звучал так: «Пора ли жителям бункера окончить добровольный период изоляции и выйти наружу?».

Согласно результатам опроса выяснилось, что среди респондентов доминируют три основные точки зрения. Первая заключалась в том, что никакой изоляции не существует, это миф, который создала и поддерживает пропаганда, и если кто-то хочет выйти, он может сделать это в любой момент, более того, они слышали, что кто-то так уже поступил, и скатертью, как говорится, дорога. Вторая сводилась к тому, что бункерная стабильность хоть и не однозначна, но всё-таки выстроена общими усилиями, и нельзя просто так всё бросить, хотя каждому четвёртому хотелось бы увидеть оставшихся за пределами бункера близких. Наконец, ещё группа граждан встретила опрос с неподдельным удивлением, так как в памяти никаких сведений о том, что за пределами бункера когда-то что-то было, не сохранила.

Между тем, пока внутреннее устройство «Ковчега» продолжало прирастать новыми институциями, большую часть которых составляли разнообразные комиссии, впереди уже назревала новая катастрофа.

Первым на неё намекнул тощий Советник, посвятив одно из стихотворений вопросу пропитания. Никаких технологий, позволявших производить пишу, чтобы вовремя пополнять продовольственные запасы, предусмотрено устройством «Ковчега» не было.

В подробности того, как жизнь в бункере изменил разразившийся к концу следующего квартала голод, погружаться мы не станем. Скажем только, что бункерные крысы пострадали сначала от людей, затем от тараканов.

Собственно, кроме тараканов никто больше не выжил. На этой печальной странице внутренняя история первых поселенцев бункера окончилась.

Про тараканов, разместившихся в пустующих пространствах «Ковчега», исследователям почти ничего не известно. Кроме того, что никакой мало-мальски значимой цивилизации создать им так и не удалось.

Часть III. Страна.

Глава 1. Жена президента принимает решение.

Даже жена президента, которая чего только в жизни не повидала, такого уровня мудизма от супруга не ожидала. Старый идиот пробил последнее дно, думала она, во второй раз просматривая документ с инструкциями, полученными из рук мужа.

Инструкции сводились к тому, что она, будучи единственным человеком, сохранившим доверие президента из тех, кого он оставил за пределами бункера, должна будет в момент первого ядерного удара передать ему сообщение о том, что ядерная война успешно началась. Дальше ей следует как можно дольше оставаться в живых, чтобы докладывать президенту о ходе событий. «Ровно столько времени, сколько тебе, моя дорогая супруга, будет отпущено».

С того момент, как президент вместе с двумя тысячами человек укрылся в бункере, прошло уже две недели.За это время в столицу во всех смыслах пришла весна. Природа дышала, воздух наполнялся свежестью, а вместе с тем иррациональным переживанием свободы, которая рвалась из-под земли и пробивалась из коры оголённых ветвей деревьев. Первый весенний ливень уже успел смыть с продрогших за зиму дорог и зданий последние напоминания о поре морозов и снегопадов.

Настолько потерять связь с реальностью. Даже не верится, что этот убогий человек всерьёз полагал, что кому-то в этом мире не наплевать на его инструкции, которые прямо касаются их жизней.

Нет, тем, кого он забрал с собой, или тем, кто затаил теперь обиду за то, что не вытянул свой счастливый билет, конечно, не наплевать. Но кто эти люди? Что они могут? Кто их о чём-то после этого теста на вменяемость станет спрашивать? К тому же обиженные теперь не так уж уверены в том, что президент – лучшее, что случилось с их родиной и с ними. Если бы им было известно место расположения бункера, большинство из них с удовольствием попробовали бы взять его штурмом.

Впрочем, никакой необходимости в этом не было. Все входы и выходы из всех президентских бункеров, которые есть в этой стране, уже запечатаны так надёжно, что никто в них больше не войдёт и из них не выйдет. Пропитания в «Ковчеге Y» хватит надолго. Жизнь там может быть вполне сносной. Да, горячая вода только по чётным числам. Но ничего не мешает этим поселенцам пересмотреть устройство жизни бункера, ограничить расходы, перераспределить ресурсы, наладить производство пищи. Для этого у них есть всё. Главное – правильно этим воспользоваться. Но это уже их дело.

Её дело – проконтролировать, чтобы никакой ядерной войны не началось. Решение об этом она приняла в ту самую минуту, когда президент обратился к ней словами: «Дорогая жена».

По большому счёту контролировать было особенно нечего. Никакие красные кнопки давно не работали, а если бы и работали, никто бы не подпустил к ним старого маразматика.

В назначенный день она отчитается перед супругом, сообщив ему, что всё идёт строго по плану, первый удар нанесён. Подробностей ему знать не надо. Она выйдет на связь ещё один раз, сообщив, что ей конец, а он должен запастись терпением, что с выходом из бункера лучше не торопиться. На этом они навсегда попрощаются.

Уже через две недели она официально окончит войну, которая и так уже фактически остановилась. Огонь полностью прекратился, переговоры ещё продолжаются, но бесконечные зелёные коридоры уже выводят людей из той катастрофы, в которую их погрузила война, развязанная руками её супруга.

В последнем раунде переговоров на откажется от всех претензий, признает роковую ошибку, которую совершила её страна, согласится на выплату всех контрибуций, будет просить прощения перед семьями погибших и сделает всё, чтобы все бежавшие от войны смогли вернуться в свои дома. Она попросит мировое сообщество ослабить санкции. Полностью снимать не надо. Мы их заслужили. Но граждане не должны страдать из-за преступных решений президента и его окружения. Те, кто до последнего пытались служить укрывшимся в бункере столпам режима, уже репрессированы предпоследним указом президента.

Надо же. Президент удалился в бункер, и нет больше ни одного человека в государстве, который был бы готов продолжать ему подчиняться. Как же легко страна сбрасывает бремя своего тирана.

И страну за это не в чем винить.

Глава 2. Выборы.

Президентские выборы в этот раз прошли без народных ансамблей и бесплатных пирожков на избирательных участках. Участие в голосовании приняли 70% от всех совершеннолетних граждан. В число кандидатов, помимо жены президента, которая в благодарственной речи попросила называть её отныне только по имени, вошли шесть человек. До выборов их имена знали в основном только близкие люди в родных городах.

Победив во втором туре, Марина Гульман, официально переставшая быть женой президента в первые дни избирательной кампании, объявила, что срок её полномочий должен закончиться не позже, чем через четыре года, или раньше, если она не оправдает доверия не только своих избирателей, но и тех, кто голосовал за любого из шести других кандидатов.

 Правительственное здание, в котором обитала многочисленная команда бывшего президента, решено было переоборудовать в торговый центр с грандиозным кинотеатром, батутным парком и внутренним фонтаном, спроектированным авангардным художником Надем Верзиловым.

Столицу государства было решено перенести в географический центр страны, так чтобы окна нового дома правительства выходили на юго-восточный берег озера Виви. Чтобы обеспечить равный доступ граждан к новому строению, каждый его уголок оборудовали камерами и точками двусторонней видеосвязи, на которую беспрестанно поступали обращения, ознакомиться к общим массивом которых можно было на сайте правительства или  любом СМИ, которое захотело бы о них сообщать.

 Несмотря на то, что с экономикой в постперестроечном государстве дела обстояли не лучшим образом, множество людей, вернувшихся в страну из долгой или недавней эмиграции, работали над тем, чтобы система не стагнировала, а медленно и постепенно развивалась.

Чуть больше года ушло на то, чтобы в государстве не осталось института, который не был бы реформирован.

В здании каждой третьей тюрьмы, ставшей теперь невостребованной, располагался музей, хранивший историю прошлого, помнить которое никому особенно не хотелось, но как показали результаты общегражданского референдума, было необходимо.

Глава 3. Историки.

Цитаты из интервью, авторских колонок и заметок в социальных сетях.

«Сможем ли мы забыть когда-нибудь президента, развязавшего в двадцать первом веке войну буквально от нечего делать? Возможно. Но вот президента, который на глазах у всего мира спустился с двумя тысячами изысканным способом отобранных граждан в подземный бункер с евроремонтом, чтобы пережить в нём ядерную войну, так просто не забудешь. В этом смысле по крайней мере одной из поставленных целей он точно к концу своего президентства добился».

«Наша исследовательская группа очень долго занималась реконструкцией внутренней бункерной жизни. Самым важным источником знаний о том, что происходило в эти двенадцать месяцев, для нас стали печатные издания, выходившие в бункере, начиная с конца первой половины единственного года, когда тараканы ещё не заселили «Ковчег Y», окончательно сменив в нём людей. Исследовав в дополнение к этому предшествующие события, в том числе социологию бункерных поселенцев, стоит признать, что то, как бездарно эти люди распорядились возможностями, которые у них были до и после заселения, не кажется чем-то удивительным».

«Я знаю, что некоторые историки оценивают события, о которых мы говорим, со, скажем так, сугубо государственнической позиции. Гуманитарная катастрофа, которая разразилась сначала на территории соседнего независимого государства, а затем внутри бункера, интересует их гораздо меньше, чем история предательства человека, стоявшего за обеими трагедиями. Но мы, к счастью, живём в свободной стране, где самые разные точки зрения имеют право существовать».

«Прочитайте мою книгу «На дне: современная история предательства», и всё сами поймёте».

«Вы спрашиваете меня, можно ли было предотвратить не только ядерную, но и самую обычную войну? А я спрошу вас вот о чём: можно ли было предположить, что здоровый с виду человек может дойти до состояния готовности к превентивному ядерному удару?».

«Коррупция, кумовство, лояльность вместо профессионализма, наконец, долгие годы того, что социологи называют отрицательным отбором, – мы уже не раз наблюдали последствия этих разрушительных механизмов. По многим причинам, люди, которые находятся внутри таких самоуничтожающихся систем, не видят того, что кажется вполне самоочевидным со стороны. Правда, к сожалению, и народ чаще всего не видит или не хочет видеть то, что позволяет таким системам существовать гораздо дольше, чем следовало бы. Да и о том, что народ ничего скорее всего не мог бы сделать, даже если бы видел получше, мы тоже можем говорить более-менее уверенно».

«Смотрите, это первая полоса первого выпуска «Вестника свободного Ковчега». Тогда он был ещё четырёхполосным и не сообщал почти никаких подробностей о материальной жизни бункера. Но зато об идеях, которые начали захватывать умы поселенцев ближе ко второй половине бункерного года, говорил вполне достаточно. Смотрите, какой заголовок: «Помер и эт…». Краешек, как мы можем догадаться, съела крыса, но вы понимаете, «помер и этот». Остроумно, что тут скажешь».

«К счастью или сожалению, мы не первые и не последние, кто прошёл через похожие события. Да, история «Ковчега Y» заслуживает внимания хотя бы своей самобытностью. Но сама роль бункера – это в некотором смысле общее место подобных режимов. Более того, я бы сказал, что если бы идея бункера с двумя тысячами отобранных с помощью лотерейных билетов граждан не была реализована, её определённо стоило бы выдумать. Ведь вся мировая история говорит нам о том, что нет ни одной фантазии, которая хотя бы в общих чертах, хотя бы на небольшом участке пространства и времени не могла бы воплотиться в жизни».

Глава 4. Современники.

Цитаты, опубликованные в СМИ на основе уличных опросов.

«Да кто же знал. Все со всех сторон врали. Я вам больше скажу, всей правды мы до сих пор не знаем и не узнаем, наверное, никогда».

«Ой, вы серьёзно? Вы какую газету представляете? Нет, я не считаю, что мы развязали войну. Если весь мир на тебя смотрит с завистью и ненавистью, сыплет оскорблениями, это, извините, нормальная реакция. Пойти и установить порядок, восстановить справедливость. Люди на планете всю историю воюют. И прямо сейчас воюют. И будут воевать. И всем, получается, можно, а нам нельзя? Это кто такое сказал?».

«Я всегда много работал. Делал то, что мог и должен. А они там творили, что хотели. И новые будут творить. Я уже не молодой человек, так что позволю себе дать вам совет: никому нельзя верить. Понимаете? Никому».

«Это хорошо, что война кончилась. Война – это самое страшное, что может произойти. Но вот вы мне всё-таки объясните, почему я из собственного кармана должна выплачивать какие-то контрибуции? Это что, я войну развязала? Вот пусть сами и разбираются».

«На выборы я ходил. Голосовал за Марину Гульман. И дети мои за неё голосовали. Буду ли голосовать за неё снова – вряд ли. Всё-таки женщина-президент – это, по-моему, несерьёзно. Поигрались и хватит. Своё отработает и выберем кого-то настоящего».

«И что эта ваша Гульман? Жизнь тяжёлая, работаем с утра до ночи, детей как можем поднимаем, младший в школу в этом году идёт. А они говорят: мы вам в тюрьмах порядок навели. Так мы же не в тюрьмах! Судебная система, говорят, у них нормально функционирует. А нам-то что с этого? Мы честно работаем, законов не нарушаем. Гласность какая-то, свобода, искусство это, прости господи, современное, прямо на улицах. Я не знаю. По-моему, простому человеку это всё совершенно не нужно».

«Вы знаете, я понял одну, как я думаю, очень важную вещь. Даже если вам кажется, что народ вокруг неисправимый, что он готов вечно наступать на одни и те же грабли и критиковать любого, кто попробует подойти к устройству государства как-то иначе, вы подождите. Дайте и им, и самому себе возможность пожить по-новому хотя бы десять-пятнадцать лет. Не ругайтесь, не спорьте, не злитесь. Критикуют то, что вы считаете хорошим? Значит, у людей есть возможность высказывать своё мнение, ничего не боясь. Даже если они сами этого ещё не поняли».

Конец.