Желание джентльмена [Кэролайн Линден] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Кэролайн Линден Желание джентльмена
Посвящается моим детям, которые всегда сразу говорят мне, чего они хотят; и Эрику, который поступает подобным же образом.
Пролог
Никто не заметил господина, прибывшего последним. Хозяева давно уже затерялись среди гостей, ужин закончился, и вот-вот должны были начаться танцы. Опоздавший не присоединился к танцующим; он остановился у входа в бальный зал и обвел взглядом веселящуюся толпу, а через миг, развернувшись, направился вверх по лестнице. Ступая бесшумно и быстро, он свернул в то крыло здания, где обитали члены семейства, и, останавливаясь у каждой двери, иногда приоткрывал ее, потом осторожно закрывал и продолжал свой путь. Наконец в самом конце коридора он задержался у очередной двери и приник к ней ухом, затем, с опаской оглянувшись, толкнул дверь и шагнул внутрь. Любой другой, застав пару за таким занятием, непременно попятился бы обратно, но увиденная сцена нисколько не смутила Маркуса Риза. Вместо того чтобы незаметно удалиться, он лишь плотнее затворил за собой дверь. – Здесь… о да… да… – стонала женщина, вздымаясь и опускаясь в чувственном неистовстве. От наслаждения она откинула назад голову и прикрыла глаза. – Здесь? Ну да, почти, – пропыхтел мужчина, на чьих коленях она сидела, обнимая ее за бедра; брюки его были приспущены на ботинки, которые он еще не успел снять. Тут женщина рассмеялась и охнула: – Почти? Погоди, любовь моя! – Не могу, – проворчал мужчина, опершись на локоть, и взял в рот ее темно-розовый сосок. – Сейчас! – О… О! – вдруг завопила женщина; открыв глаза, она обнаружила, что в комнате находится еще кто-то. – Господи! – Она оттолкнула любовника от груди, слезла с его коленей и натянула спущенное платье, тщетно пытаясь прикрыть наготу. – Эй, вы что здесь делаете? Маркус окинул ее холодным взглядом. – Скорее всего, спасаю ваши задницы. Мужчина на шезлонге оправился от потрясения и развернулся в сторону двери. – Маркус, дружище, как мило с твоей стороны, что ты решил составить нам компанию, – язвительно процедил он. – Кого благодарить за этот неприятный визит? – Лорда Барлоу. Сегодня он изрядно напился, и, похоже, ему надоели слухи об изменах жены. Кто-то донес ему, что, пока он сидит в клубе, леди Барлоу принимает наедине других джентльменов. Сейчас он спешит сюда, проверить, насколько верны эти сведения. Женщина охнула и начала лихорадочно поправлять одежду, а Маркус, не обращая на нее никакого внимания, повернулся к брату. – Барлоу собирается убить тебя Дэвид, – негромко сказал он. – Ему известно твое имя, так что вставай и поскорее одевайся. – А ты говорила, ему плевать. – упрекнул Дэвид даму, натягивая штаны, и леди Барлоу в ответ обожгла его злобным взглядом. – Так оно и есть! Ему не плевать, только… Только когда он напьется, – угрюмо закончила она. – Да он же отпетый пьянчуга! – Маркус швырнул рубашку брату, и Дэвид быстро натянул ее. – Ты солгала мне. – А тебе не все равно? – огрызнулась она. – Тихо! – прикрикнул Маркус. – Какое это теперь имеет значение? Дэвид, карета ждет тебя у конюшни, постарайся незаметно выбраться из дома и иди прямиком туда. Не забудь вот это. – Он протянул Дэвиду жилет и пиджак. – К чему такая конспирация? – поинтересовался Дэвид, натягивая пиджак. Маркус мрачно улыбнулся. – Барлоу висит у меня на хвосте и поднимет гвалт, если тебя застукает или решит, что застукал. – Ясно. – Дэвид запихнул галстук в карман и поднялся. – Так, говоришь, в конюшнях? Маркус кивнул и обернулся к зеркалу. В тот же миг дверь приоткрылась и бесшумно затворилась за Дэвидом. – Ну и что теперь? – мрачно спросила леди Барлоу. – Какого черта мне прикажете делать? Она явно была раздражена тем, что на нее не обращают внимания: – Навряд ли вы продумали тайный план моего спасения. Маркус взъерошил волосы. – Что касается вас, мадам, вы отправитесь со мной. Джослин Барлоу скрестила руки на груди. – Я не согласна. Маркус хмыкнул. – Не припомню, чтобы я испрашивал вашего согласия. Учитывая, что ваш супруг сильно разгневан, в ваших же интересах убедить его, что вы были со мной, а не с моим братом. – Ничего у меня с вашим братом так и не вышло, – пробормотала Джослин. – Ваше удовлетворение меня меньше всего волнует, – ответил Маркус, и в воздухе повеяло угрозой, – и о вас я беспокоюсь в последнюю очередь. Джослин презрительно фыркнула, и Маркус обернулся к ней. Может, и вправду бросить ее здесь в таком виде: растрепанную, в расстегнутом платье? Она была неверной женой и скорее всего непостоянной любовницей. Собственно, Маркусу было на нее наплевать. Но если он так поступит, она ничем не будет ему обязана. Ее муж рвал и метал, он во всеуслышание заявил о своих намерениях. Маркус знал, что Джослин пальцем не пошевелит, дабы усмирить супруга, и будет только рада, если из-за нее произойдет дуэль, поскольку скандал лишь добавит ей славы. Не для того Маркус гонялся за ними по всему городу, чтобы завтра на рассвете Барлоу вызвал Дэвида на дуэль. – Повернитесь, – приказал он. Леди Барлоу разинула рот, но, видимо, выражение лица Маркуса произвело на нее впечатление, и она повиновалась без слов. – Сейчас мы спустимся вниз и присоединимся к гостям. Маркус стал аккуратно застегивать ее платье. Слава Богу, она была из тех отважных женщин, которые не признают корсетов. – Запомните: мы с вами любуемся предметами искусства в гостиной, а Дэвид уехал несколько часов назад. Про то, что происходило в этой комнате, мы умолчим. – Он развернул ее лицом к себе и окинул критическим взглядом. – У вас волосы растрепались. Джослин залилась румянцем и обернулась к зеркалу, чтобы поправить прическу, в то время как Маркус ждал у двери, с трудом сдерживая нетерпение: ему нужно было сделать так, чтобы их увидели прежде, чем примчится Барлоу. Наконец леди Барлоу окончила прихорашиваться, взяла Маркуса под руку, и они покинули комнату. – Можно поинтересоваться, зачем вам это нужно? – Нет. Спускаясь в зал, они молчали, но потом Джослин снова заговорила: – Знаете, ваше неожиданное появление застало меня врасплох, и все же я была приятно возбуждена, когда увидела, что вы стоите в дверях и смотрите на меня… – Она кокетливо покосилась на Маркуса из-под ресниц, и тот, не веря своим ушам, остановился и подождал, когда она поднимет на него глаза. – Вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что, увидев вас верхом на моем братце, я испытал хоть малейшее возбуждение. Вы смотрелись как последняя шлюха, – грубо сказал он. – Так что гоните прочь подобные мысли. Джослин снова умолкла и молчала все то время, пока они спускались по лестнице и направлялись в бальный зал. Обыкновенно Маркус разговаривал лишь с теми, кого хорошо знал и уважал, но теперь он нарочно замедлил шаг и расправил плечи. Когда кто-нибудь здоровался с ним, он спокойно кивал в ответ. Некоторые как-то странно на него поглядывали, но Маркус не обращал на них внимания; он хотел сбить с толку лишь одного человека – Барлоу. – Сэр! – Коренастый джентльмен, покинув окружение товарищей, быстро двинулся в их сторону. – Я требую удовлетворения! Бросив на леди Барлоу многозначительный взгляд, Маркус обернулся. Все собравшиеся уставились на них в предвкушении скандала. Либо слухи мчатся быстрее лошадей Маркуса, либо этот дурень успел уже всем разболтать о своих намерениях. – Удовлетворения, Барлоу? А можно поинтересоваться хотя бы, в чем дело? Услышав столь дерзкий ответ, лорд Барлоу широко распахнул глаза и сглотнул. – Эксетер. Надо же. А я-то думал… – Он прокашлялся и нервно покосился на одного из приятелей. – Эксетер. Как поживаете, сэр? Он поклонился, закачался и едва не упал. Маркус окинул его уничтожающим взглядом. – Не жалуюсь, сэр. А вы? При звуке его ледяного голоса Барлоу икнул. – Очень даже неплохо, сэр. Снова воцарилась тишина. – Джослин, – наконец пробормотал Барлоу. – Добрый вечер, дорогой. – Миссис Барлоу присела в реверансе, пряча бледное лицо за веером. Маркус освободил локоть от ее хватки. – Раз уж вы прибыли, Барлоу, возвращаю вам вашу супругу, которая была так любезна, что составила мне компанию. – Составила компанию, – повторил Барлоу, точно попугай, и взял жену за руку. Вид у него был смущенный и озадаченный, – Да уж. Гм-м… Да. – Ваша жена вызвалась показать мне хозяйскую галерею, – продолжил Маркус, – и весьма меня просветила. Леди Барлоу была известной любительницей изящных искусств, но Маркус подозревал, что она скорее благоволила к смазливым молодым художникам. Впрочем, ему не было до этого никакого дела. – Весьма. – Похоже, Барлоу утратил способность вести диалог и мог лишь повторять некоторые слова. Он переводил взгляд с Маркуса на жену и обратно, словно никак не мог уразуметь, о чем они толкуют. Да и что тут скажешь? Разве только обозвать дражайшую половину шлюхой, а Маркуса – вралем. Может, первое он и осуществит, так как порядочно набрался, но вот насчет последнего – увольте. Взвесив обстоятельства, Маркус решил, что уже сделал все возможное для брата. – Прощайте, Барлоу, и вы, леди Барлоу. – Он повернулся и направился прочь, успев напоследок услышать, как лорд Барлоу выговаривает какому-то приятелю: – Гривз, ты глуп как пень! Это же Эксетер, а не его распутный братец. – А мне почем знать? Будто их различишь! – заныл Гривз. Маркус шел по залу, пропуская мимо ушей возмущенный шепот, несшийся ему вдогонку; он не прибавил шагу и ни разу не оглянулся. У лестницы его ждала карста; лакей почтительно распахнул перед ним дверцу, и Маркус, забравшись внутрь, постучал в крышу. Карета тут же тронулась. – О, брат, спасибо тебе, – раздался из-за занавесок голос Дэвида. – Поверить не могу, что она мне лгала! – Будь у тебя хоть капля здравого смысла, ты бы сначала сам все разузнал. Дэвид фыркнул. – Разве я когда-то отличался здравым смыслом? Маркус вздохнул. Действительно, такого обалдуя, как Дэвид, еще поискать: крутит роман с женой известного ревнивца, а потом хвастает друзьям! Разумеется, один из приятелей Дэвида, также не отличавшийся благоразумием, тут же проболтался. – Настоятельно рекомендую тебе отдохнуть от любовных похождений, пока не утихнет шумиха. – Шумиха? – Дэвид чуть не подскочил. – Какая еще шумиха? Он нас не застукал и вообще даже вместе не видел! Маркус снова вздохнул. – Барлоу слышал, как придурок Брикстон развлекает этими россказнями приятелей. Сейчас он очень пьян и не слишком удивился тому, что застал жену со мной, а не с тобой, но рано или поздно этот тип смекнет, что здесь дело нечисто. Поверь, многие охотно подтвердят, что несколькими часами раньше видели ее с тобой. Дэвид раздраженно откинулся на спинку кресла. – Ладно, тут ты, пожалуй, прав. Маркус кивнул, хотя и не ожидал, что Дэвид так легко сдастся. – Ты завтра же уедешь. – Что? Ну, это уж чересчур! – заартачился Дэвид. – Эти болваны могут решить, что я струсил и уношу ноги. – Пусть думают, что хотят, лишь бы нам добиться цели. Всю дорогу до дома Дэвида они ехали молча; но наконец карета остановилась, и лакей, отворив дверь, откинул подножку. – Так и быть, – огрызнулся Дэвид, – я уеду. А ты наслаждайся сплетнями, которые непременно поползут по городу. Он выпрыгнул из кареты и, даже не поблагодарив и не попрощавшись, затопал вверх по лестнице, а Маркус, безнадежно махнув рукой, откинулся на спинку сиденья. Дэвид уедет завтра же, прежде чем у Барлоу пройдет похмелье, даже если для этого Маркусу лично придется связать братца, заткнуть ему кляпом рот и отправить его по почте. Маркус давно уже мечтал спровадить Дэвида из Лондона под тем или иным предлогом, а теперь и повод подвернулся. Правда, Дэвид тоже хорош: как он смеет ставить под угрозу честь семьи? До выхода их сестры в свет осталось меньше года. Несомненно, Дэвид и в Брайтоне что-нибудь выкинет, но лондонское общество тем временем будет занято своими сплетнями. Если дуэль не состоится, сплетни о леди Барлоу и Дэвиде постепенно сойдут на нет. Маркус почувствовал, что устал, и велел кучеру ехать домой. В клуб ему возвращаться не хотелось; хотя спасение Дэвида заняло меньше часа, он был весь измотан, а вечер окончательно испорчен. Разумеется, он не ждал благодарности, но если бы у Дэвида хватило ума не дуться! В один прекрасный день Маркус оставит брата в покое, и тогда тот оценит его помощь по заслугам. Пока же нужно обеспечить будущее Селии. Когда сестра выйдет замуж за достойного человека, Дэвиду будет предоставлена полная свобода: пусть сам расплачивается за свои ошибки. Маркус откинулся головой на подушку и помолился за то, чтобы в Брайтоне Дэвид не влип в какую-нибудь очередную жуткую историю.Глава 1
В поселке Миддлборо проживало менее двухсот душ, и хотя он мог похвастаться портным, швеей, сапожником и двумя прекрасными тавернами, но до города никак не дотягивал. Единственное, чем этот поселок славился, и что приносило ему доход, было его местоположение. В двадцати пяти милях к северу располагался Лондон, в двадцати пяти милях к югу – Брайтон, а дорога между ними пролегала через Миддлборо. Жители Миддлборо давно привыкли, что мимо с грохотом проносятся роскошные кареты с разодетыми господами. Большей частью проезжие господа останавливались в тавернах «Белый лебедь» либо «Королевский герб», и многие джентльмены, соблазнившись прямой дорогой, пролегавшей через равнину, устраивали гонки и пролетали мимо. Ясным днем в самом начале весны на горизонте появились два таких экипажа, и Ханна Престон, шагавшая со свертками вдоль дороги, тяжело вздохнула, потом переложила свертки, схватила дочку за руку и притянула поближе к себе. Через миг мимо прогрохотали ярко раскрашенные колеса и пронеслись взмыленные лошади. – Вот дурни, – пробормотала Ханна, чуть не наступив в грязную лужу. – В один прекрасный день кто-нибудь из них обязательно перевернется вверх колесами. Ее невестка рассмеялась. – Тогда ты уж точно насладишься этим зрелищем: ведь твой дом стоит на самом повороте. – Да, только пусть это произойдет поскорее, – откликнулась Ханна. – Через месяц приезжает новый священник. – Мамочка, неужели ты хочешь, чтобы кто-нибудь разбился? Ханна обернулась к дочке: – Ну что ты, Молли! Нет, конечно. – А-а… – Молли посмотрела вслед проехавшим каретам. – А то дядя Джейми поспорил на шиллинг с дядей Томом, что на этой неделе кто-нибудь перевернется. Ханна нахмурилась. – Твоим дядям не следует вести при тебе подобные разговоры. – Делать ставки грешно, правда, мамочка? Ханна замялась. Ее покойный муж, без сомнения, сказал бы, что грешно, но родных братьев она осуждать не смела. – Понимаешь, Молли, дядя Джейми и дядя Том любят пошутить, – вмешалась Сара. – Они знали, что ты слушаешь? Молли поджала губы. – Они думали, что меня рядом нет, но я все слышала. Не сердись, мамочка. – Как я могу сердиться? Разве ты виновата, что Бог дал тебе такие хорошие ушки? – Ханна сморщила нос и состроила забавную гримаску. – А вот и наши ворота. Побежали наперегонки? Как она и ожидала, Молли тут же, визжа и хохоча, сорвалась с места; сама Ханна, немного пробежав, остановилась, потому что в ее дырявую туфлю попал камушек. – Ох, – измученно произнесла она. – Что, пора покупать новые ботинки? – хмыкнула Сара. Ханна вздохнула. – Пора искать работу, иначе мне никогда не купить новые ботинки. Остаток пути Сара молчала. Ханна толкнула ворота, которые все еще раскачивались после того, как через них промчалась Молли. – Мы всегда будем тебе рады, – негромко сказала Сара, но Ханна лишь покачала головой. – У тебя четверо детей, Сара. К тому же с Джейми кто угодно с ума сойдет. Спасибо, что помогла мне донести все это до дома, – прибавила Ханна. Она, конечно, тоже мечтала, чтобы все было по-другому. Чтобы не приезжал новый приходской священник. Чтобы у нее были средства на покупку нового домика. Чтобы не умер муж, и она не осталась бы одна-одинешенька. Молли сидела на крыльце и хлопала в ладоши, радуясь тому, что прибежала первой. Глядя на дочку, Ханна рассмеялась, а когда Сара понесла свертки на кухню, Молли побежала за ней. По коридору тянулись темные маленькие следы – опять Молли забыла вытереть ноги. Ханна вздохнула: конечно, нельзя многого требовать от четырехлетней малышки. Пока они живут в собственном доме, нет нужды особенно переживать по поводу грязных следов, но через несколько недель все изменится. И как же она будет скучать по этому домику! Взяв висевшую у двери тряпку, Ханна подтерла грязные следы. Она не хотела воспитывать ребенка как гостью в чужом доме, да и сама быть таковой не хотела, пусть даже этот дом принадлежит ее отцу. Просто выбора у нее не было: идти ей было некуда., – и оставалось только смириться с неизбежным. Позади нее скрипнули ворота. – Простите, мэм, – негромко произнес кто-то, – не подскажете, где здесь можно найти доктора? Ханна обернулась и окинула незнакомца взглядом. Он был высок, хорошо одет и явно под хмельком – по крайней мере, так ей показалось. – А что случилось? – Несчастье. – Какое именно и где? Доктор жил на другом краю Миддлборо, примерно в миле от Ханны. Только бы никто серьезно не пострадал! Незнакомец махнул рукой в сторону городка. – Там, за поворотом. Там на дороге ужасная воронка, вы, наверное, знаете. Мне крупно повезло, что я сам туда не угодил. – Мужчина оперся о столбец ворот. – И что же случилось? – допытывалась Ханна. Всего несколько дней назад на месте воронки был камень, но по многочисленным просьбам его вырыли и убрали с дороги, а оставшуюся после него яму, наверное, закопать забыли. – Что-что… колесо попало в эту канаву, да так, что человек аж из упряжки вылетел. Ханна кивнула. Она привыкла помогать другим. Люди, выпадавшие из карет, хотя попадается такое не часто, тоже создания Божьи, милосердие жены священника простирается и на них. То есть вдовы священника, с горечью напомнила она себе. – Пойду посмотрю, что можно сделать, – сказала она. В коридоре показалась Сара – очевидно, ее привлек незнакомый голос. – Карета перевернулась, – крикнула ей Ханна. – Пойду гляну, чем можно помочь. Ты не могла бы немного у нас задержаться и напоить Молли чаем? – Конечно. – Сара кивнула, и Ханна поспешила по тропинке к воротам. – Этот человек сильно ранен? – спросила она, быстро шагая в указанном направлении. – Понятия не имею. – Уверенности в голосе незнакомца не чувствовалось. – Может, все-таки доктора привести? – Нет, сначала я хочу на него взглянуть. Я – миссис Престон, жена приходского священника, и повидала немало раненых. От мужчины тянуло перегаром. Наверное, его спутник пахнет не лучше. Насколько Ханна могла судить по своему опыту, пьяницы отличались особой живучестью. Может, и этому бедолаге тоже повезло. Спутник Ханны с трудом поспевал за ней, даром, что был на несколько дюймов выше. Она задала ему несколько вопросов, но он мог поведать лишь то, что экипажи состязались друг с другом в скорости. Тут они свернули за поворот, и их глазам предстало место происшествия. Лошади стояли смирно и слегка дрожали, но не пострадали и уже почти оправились от испуга. Что до ярко-желтого фаэтона, то от него остались всего одно колесо и ось, валявшаяся на земле. Неподалеку стоял другой экипаж, хозяин которого привязал коней к дереву. Больше вокруг никого не было видно. – Где же он? Спутник Ханны подслеповато захлопал глазами. – Кажется, здесь. – Он повел ее по пологому склону, спускавшемуся на поле, и вскоре они увидели торчащие из-под куста ноги в синих брюках и высоких, до блеска начищенных сапогах. – Видите, как далеко он улетел с дороги. – Мужчина вздохнул. – Как его зовут? – Ханна подошла ближе. – Риз. То есть лорд Дэвид Риз. Не очень-то этот Риз сейчас был похож на лорда. Ханна встала на колени рядом с ним и, отведя ветки, разглядела темноволосую голову. – Лорд Дэвид! – громко окликнула она. – Вы слышите меня? – Очнись, Риз. – Спутник Ханны осторожно передвинул сапог распростертого мужчины. – Я привел подмогу. – Пожалуйста, сэр, поаккуратней! Возможно, у него сломана нога. – Ханна повернулась к жертве несчастного случая и легонько потрясла его за плечо. – Лорд Дэвид, как вы… От ее прикосновения Риз дернулся и с бешеным воплем сел, раздвинув ветки. – Черт, больно же! Оставьте меня в покое! – Махнув рукой, он чуть не сшиб Ханну с ног. – Черт побери! Что с моей рукой? – Помолчите, сэр! – Ханна присела на колени. – Я пришла вам помочь. – Теперь уж ты точно попадешь в ад, Риз, – расхохотался первый мужчина. – Как ты смеешь чертыхаться при жене священника? – Примите мои извинения, – проворчал раненый, прижимая к себе руку. – И все равно больно! Ханна не обратила на его ругательства ни малейшего внимания. – Где именно болит? – Рука, – простонал Риз и снова поморщился от боли. – Похоже, я ее сломал. Это все ты виноват, Перси! – Нет, мне это нравится! – возмутился его приятель. – Сам подбил меня мчаться наперегонки. И потом, я, что ли, столкнул тебя в эту воронку? – Ладно, заглохни! – Лорд Дэвид позеленел. – Джентльмены! – Ханна обожгла обоих взглядом. – Потом будете спорить, пока же давайте освободим дорогу. Мой дом поблизости, я отведу вас туда, а потом вызовем доктора. – «Только бы его на меня не стошнило», – подумала Ханна. – Ну-ка, мистер Перси, будьте любезны, помогите ему подняться. Общими усилиями они подняли пострадавшего на ноги, но он тут же побледнел как полотно и потерял сознание. Вздохнув, Ханна велела Перси снова его поднять, а сама стала поддерживать лорда Дэвида сбоку. Его длинная рука свисала у нее с плеча, голова накренилась вперед, но другого способа доставить несчастного в уцелевшую карету не было. Хорошо хоть Перси принял на себя основную тяжесть; но он был пьян и поэтому они продвигались очень медленно. Наконец они добрались до домика, и Ханна, открыв ногой ворота, помогла протащить обмякшее тело лорда Дэвида через сад. Добравшись до двери, Ханна окликнула Сару. – Сюда, – велела Ханна мистеру Перси, указывая на гостиную. Она сомневалась, что высокий лорд Дэвид уместится на диване, но дальше идти у нее не было сил. Опустив лорда Дэвида на диван, Ханна с облегчением повалилась в кресло. – Боже! – Встав на пороге, Сара уперла руки в бока и неодобрительно наблюдала за происходящим. – У нас остался чай? Ханна прекрасно знала, о чем думает Сара: вот и сподобились увидеть, как кто-то перевернулся, – но сейчас ей было не до этого. В ответ на вопрос Ханны Сара кивнула, не отводя взгляда от распростертого на диване мужчины. – Тогда сходи за ним, пожалуйста. Кивнув, Сара хмыкнула и направилась на кухню, а Ханна обернулась к гостю. – Присаживайтесь, мистер Перси. Сейчас миссис Браден, моя невестка, принесет нам чаю. Посмотрим, смогу ли я помочь лорду Дэвиду. – Она поднялась, раздвинула занавески, чтобы лучше видеть, и тут увидела перед собой поразительного красавца. То, что лорд Дэвид высок и хорошо сложен, Ханна уже знала, но теперь она разглядела, что он к тому же и очень привлекателен. Длинные темные, почти черные, волосы были откинуты с лица и перевязаны тонкой кожаной лентой. Густые ресницы, высокие брови, точеные скулы, полные, твердые губы – все это не могло не впечатлить Ханну. Редко встретишь такого красавца. Скверно было только то, что несло от него, как от пивной лавки. Наконец Ханна смогла заняться рукой Риза и тут же выяснила, что отлично скроенный камзол сидит на нем как влитой. Пока он не придет в себя, снять его не получится, и поэтому она прощупала руку через ткань, Плечо явно повреждено. Скорее всего Риз вывихнул сустав. Это не очень, серьезная травма, только вот вправлять суставы Ханна не умела. Затем она перешла к ноге. Еще когда он лежал на земле, Ханна заметила, что нога Риза согнута странным образом, и подумала, что у него наверняка перелом. То, что он потерял сознание, едва только переместил вес на эту ногу, лишь укрепило ее подозрения. Сапоги сидели столь же безупречно, сколь и сюртук, но их уж точно нужно снять, иначе может случиться гангрена. Ханна обернулась к спутнику Риза: – Думаю, у него повреждена нога, возможно, в области лодыжки. Будет лучше, если мы снимем сапог. – Что? Ах да, конечно. – Перси потер руки и нагнулся к ноге приятеля. – Нет! – возразила Ханна, поняв, что он затеял, – У него, наверное, сломана лодыжка. Сапог нужно разрезать… Тут Перси пришел в ужас. – Ни в коем случае! – негодующе воскликнул он. – Они же дорогущие. Риз никогда бы не согласился их располосовать. Я их осторожно сниму, не бойтесь. – Но, мистер Перси! Пожалуйста… Ах так? Ладно! Ханна поморщилась, когда Перси схватил сапог и изо всех сил дернул. – А-а! – завопил, очнувшись, лорд Дэвид. – Перси, сукин сын, какого черта ты делаешь! – Я не дал ей искромсать твой сапог, Риз, вот и все. – Перси уронил сапог на пол и, шатаясь, направился к креслу. Лорд Дэвид схватился за ногу и злобно воззрился на Ханну. – У вас, кажется, перелом, – тихо сказала она. – И я того же мнения, черт побери! Больно-то как! Вот дьявол! – Такие выражения заставили Ханну поджать губы. – Вы-то вообще кто такая? Ханна нахмурилась. – Я миссис Престон, и сейчас вы находитесь у меня дома. – Подняв глаза, Ханна увидела Сару с чайным подносом. – Спасибо, Сара. Не угодно ли чаю, лорд Дэвид? Дэвид в изнеможении закрыл глаза рукой, и Ханна обернулась к его приятелю: – Мистер Перси, не позаботитесь ли вы о лошадях? Мистер Маккензи из таверны «Белый лебедь» или мистер Эдвард из «Королевского герба», конечно же, согласятся разместить их. Перси с облегчением вскочил. До этого он косился на чайный поднос со смесью негодования и обреченности, а тут… Наверное, в его экипаже припрятан ликер, усмехнулась про себя Ханна. – Большое спасибо, мэм. – Он шаркнул ногой. – А ты, Риз, не волнуйся, я пристрою твоих черных кляч. – Проваливай, Перси, – пробурчал лорд Дэвид, не отнимая руки от лица. Ханна направилась к Саре. – Ему нужен доктор, – прошептала она. Сара кивнула. – Я бы сбегала за ним, но… Тебе не страшно с ним оставаться? – Если что, пну его по больной ноге, – бодро ответила Ханна. – Это очень хороший способ остановить нахала. Сара подавила смешок и потянулась за шалью. – Ладно, я мигом. Подождав, пока Сара уйдет, Ханна вернулась в гостиную, налила чашку чая и подошла к дивану. – Вы что, вправду жена священника? – поинтересовался Риз. – Была женой. Мой муж скончался полгода назад. – Сочувствую. – Дэвид покосился на чай. – А бренди у вас не найдется в чай в чисто медицинских целях? – Учитывая, что до такого состояния вас довел ликер, лорд Дэвид, было бы крайне неблагоразумно с моей стороны предложить вам спиртное. – Зовите меня Риз. – Гость откинулся на спинку дивана, не обращая внимания на поднос с чаем, который Ханна поставила перед ним. – Как называется это захолустье? – Миддлборо. Центр в полумиле отсюда. – Точно. Миддлборо – срединная деревушка, – Дэвид вскинул на Ханну умоляющий взгляд. – Может, все же плеснете хоть капельку бренди в чай? У меня рука болит просто ужасно. Ханна пребывала в нерешительности. Доктор приедет еще не скоро. – У меня есть немного хереса. – Вот и чудесно! – обрадовался Дэвид. – Херес подойдет как нельзя лучше. Ханна медлила. Этот человек явно испытывает страдания. Так какая, в самом деле, разница, пьян он или трезв? Еще немного потоптавшись в нерешительности, она отправилась за хересом. – Мама, а что этот дядя здесь делает? Ханна сгребла со стола хлебные крошки и выбросила их в окно. – Его карета сломалась и рука тоже. Теперь ему очень больно. Наш дом ближе всех к дороге, поэтому мы принесли его сюда. – А он надолго у нас останется? – Навряд ли, милая, тетя Сара уже пошла за доктором Марчем. – А-а… – Молли кивнула. Между тем Ханна вытерла чашки и поставила их на решетку. – Он пьет папино вино. Ханна застыла над чайником, она вспомнила, как Стивен отвечал на вопросы Молли, качал ее на коленях, как соприкасались их светловолосые головы. И вот теперь чужой человек пьет его херес. – У господина сильно болит нога, а вино поможет приглушить боль. Молли задумалась. – А вот папе оно не помогло. На это Ханна ничего не могла ответить. Ну как объяснить ребенку, что ее здоровый, крепкий отец попал под дождь, простудился и скончался от простуды? Молли редко говорила о смерти Стивена: как-то раз Ханна объяснила ей, что ее папа отправился на небеса, к ангелам, и этого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить детское любопытство. Впрочем, Ханна не знала, насколько Молли ей поверила. – Он тоже умрет, мамочка? Ханна взяла себя в руки. В конце концов, Молли всего четыре года. – Нет, дочка, вряд ли. С этим человеком ничего страшного не произошло. Мы позаботимся о нем, и он выздоровеет. – Позаботимся лучше, чем заботились о папе? – Молли смотрела на мать невинным взглядом, облокотившись на стол, уперев подбородок в руки и болтая ногами. У Ханны сжалось сердце. Да, видно, она плохо заботилась о муже, ведь он всего лишь подхватил простуду… – Молли, мы будем очень хорошо о нем заботиться и не позволим ему заболеть. Девочка облегченно кивнула. – Можно я пойду сажать цветы? Мисси хочет копать. Ханна кивнула, и Молли, соскочив со стула, устремилась в сад, зажав в руке тряпичную куклу. Когда Ханна вернулась за подносом в гостиную, лорд Дэвид по-прежнему прикрывал лицо руками; бутылка хереса рядом с ним была пуста, и Ханна, поставив на поднос, отнесла ее на кухню. Увы, с каждым днем у нее оставалось все меньше вещей Стивена. Его одежду она раздала бедным, как он и завещал, а книги перейдут к новому священнику. Зачем ей тексты проповедей и труды по теологии? Скоро от Стивена и от их совместной жизни совсем ничего не останется. Она снова поставила греться чайник – на этот раз для себя. К тому времени, когда в дом влетела Молли и возвестила, что тетя Сара привела доктора Марча и дядю Джейми, Ханна уже пришла в себя. – Вот и дядя Джейми! Я сказала, что он выиграл пари у дяди Тома, а он сказал, что шиллинг я могу оставить себе. Ханна кисло взглянула на старшего брата. – Очень благородно с твоей стороны, Джейми. Тот усмехнулся. – Возьми ее в город, пусть купит сладости у миссис Кимбл. – Джейми подмигнул племяннице, и Молли взвизгнула от восторга. Потрепав ее по кудрявым волосам, он добродушно скомандовал: – А теперь, дитя, беги в сад, мне нужно поговорить с твоей матушкой. – Он обернулся к Ханне. – Так что случилось? – Где доктор Марч? – С Сарой в гостиной. Ханна вздохнула. – Гонка карет. Одна из них угодила в яму и перевернулась. По-моему, у него сломана нога и вывихнуто плечо. Из гостиной донесся громкий вой. – О Боже! Так вот, друг этого человека добрел до моего дома и попросил о помощи. Разумеется, они оба хватили лишнего. Джейми кивнул, и они оба проследовали в гостиную. Доктор Марч, склонившийся над рукой пострадавшего, вскинул глаза на вошедших. – Мистер Браден, мне понадобится ваша помощь. Обычный вывих сустава, но все же… Ханна подошла к лорду Дэвиду; глаза его были прикрыты, лоб покрывала легкая испарина. – Ну, как вы? – Она пощупала его лоб. – Великолепно, черт возьми, – буркнул Дэвид сквозь стиснутые зубы и покосился на хозяйку дома. – Спасибо за херес. Во время этой процедуры Ханна улыбнулась и отошла, чтобы доктор мог вправить плечо. Лорд Дэвид, к его чести, не издал ни звука. – Ну, вот и все, сэр, – сказал Марч. – Не снимайте бинты, неделю отдыхайте, и все заживет. Ну а теперь посмотрим ногу. Ханна уселась рядом с Ризом, и, когда она взяла его за руку, он вскинул на нее удивленный взгляд. – Вы из Лондона, сэр? – Ханна спросила это, чтобы хоть как-то его отвлечь, пока врач ощупывал ногу. Риз кивнул: – Вот именно, из. Пришлось уехать по семейным обстоятельствам. – Значит, ваши родные живут неподалеку? – Она заметила, что доктор Марч нахмурился. Лорд Дэвид фыркнул. – Сестра и мачеха. И еще старший братец в Лондоне. – Так-так, – рассеянно протянула Ханна, внимательно наблюдая за Марчем. Риз поморщился. – Что, плохо дело? Ханна отвела взгляд. – Простите? – Моя нога, – пояснил он и побледнел, когда доктор потянул за нее. Ханна не знала, что и сказать. – Успокойтесь, все будет хорошо. Доктор Марч отлично лечит. – Сэр, у вас серьезный перелом, – тут же сообщил Марч. – Чтобы его срастить, потребуется время. Нужно, чтобы ваша нога в течение четырех недель не испытывала никаких нагрузок. Я наложу шины и бинты, а остальное предоставим природе. Лорд Дэвид кивнул. Его рука, которую держала Ханна, обмякла. Только теперь она почувствовала, как крепко он ее стискивал. Доктор бросил на Ханну выразительный взгляд, и она вышла его провожать. – Его нельзя перемещать, миссис Престон, – тихо сказал Марч. – Но сможете ли вы приютить его хотя бы на время? Некоторое время Ханна пребывала в нерешительности. – Думаю, да. – Погодите, доктор Марч! – воскликнул Джейми. – Этот человек не должен оставаться здесь. Ханна и ребенок живут одни, они не в состоянии заботиться о больном мужчине. Марч вздохнул. – Что ж, можно, конечно, дать ему опиума и отвезти в город, но только на постоялом дворе за ним вряд ли кто-то согласится ухаживать. – Джейми! – Ханна прикоснулась к руке брата. – Я вот что подумала: может, ты уговоришь папу прислать на время Уилли, чтобы помочь лорду Дэвиду? – Перестань! – раздраженно воскликнул Джейми. – Как я могу оставить тебя тут одну с незнакомым мужчиной, пусть даже и с Уилли на пару! Нам ведь о нем почти ничего не известно… – Дорогой, у него нога сломана, – мягко напомнила Сара. – К тому же это дом Ханны. Джейми кинул на жену гневный взгляд. – Я не могу его бросить, – твердо заявила Ханна. – Он и так пострадал. – Я согласен, мистер Браден. – Марч покачал головой. – Если мы повезем его в город, положение может ухудшиться. Джейми пробормотал под нос что-то о пьяных придурках, которые вываливаются из карет, но больше возражать не стал, и доктор Марч пошел накладывать на ногу лорда Дэвида шину, а Ханна с Сарой остались в коридоре. Сам Джейми отправился задать лошадям корм. – Да, соседям теперь будет о чем поговорить, – заметила Сара. – Не каждый день у твоего крыльца разбиваются пьяные лорды. Ханна вздохнула. – Тоже мне событие! Лучше бы у моего крыльца разбился сосуд с золотыми соверенами, – Она заглянула в гостиную. – Но ничего, я справлюсь. Только бы папа отпустил Уилли! Сара поджала губы. – А мы ему скажем, что с виду джентльмен очень богатый. Это поможет, вот увидишь. Ханна усмехнулась. Отец согласится на все, что обещает денежную выгоду, и без возражений пошлет младшего сына прислуживать незнакомцу. – Спасибо за совет. Тут Сару позвал Джейми, и она кивнула. – Удачи. Проводив родственников до двери, Ханна помахала им вслед. – Удача мне пригодится, – пробормотала она. Через месяц прибудет новый священник, и ей придется перебраться в дом отца, если она ничего другого не придумает, а жить с отцом, мачехой и двумя младшими братьями совсем не сахар. К тому же теперь весь этот оставшийся месяц свободы ей предстоит пестовать инвалида. Вздохнув и попросив Бога о помощи, Ханна направилась в гостиную помогать доктору.Глава 2
Лорд Дэвид оказался идеальным постояльцем. Уилли, к счастью, разрешили приехать, но он признался Ханне, что если лорд Дэвид его вознаградит, отец заберет себе половину денег, и Ханна не сомневалась, что полученное вознаграждение будет немедленно проиграно в кости или пропито в таверне «Белый лебедь»; вот почему в глубине души она надеялась, что лорд Дэвид ничем не одарит ее брата. Что касается Уилли, он был просто счастлив, что его отпустили с фермы, и сильно привязался к лорду Дэвиду, чьих лошадей видел в городе. Теперь у Уилли только и разговору было, что об этих скакунах: ему отчаянно хотелось обзавестись такими же. Ханна окончательно убедилась в его заботливости, когда однажды утром Уилли, прихватив с собой Молли, отправился в город за покупками для лорда Дэвида. Когда они ушли, Ханна вошла в комнату и улыбнулась гостю. – Доброе утро. Как самочувствие? Дэвид опустил газету. – Этот номер «Таймс» вышел два дня назад. – Увы, до Миддлборо газеты доходят медленно. Гость отбросил «Таймс» и откинул голову на спинку дивана. Распущенные волосы ниспадали ему на плечи, подбородок оброс темной щетиной. Ханна поставила перед ним зеркало для бритья, принадлежавшее некогда Стивену, и таз. – Я вам кое-что принесла. Как ни странно, это не произвело на него никакого впечатления. – Боюсь, вы опоздали: я уже вжился в образ разбойника. Ханна рассмеялась. Видок у него и вправду был еще тот: белая рубашка без галстука и жилет. Риз выглядел крайне привлекательно, и лишь приглядевшись, можно было догадаться, что он ведет беспутную жизнь. – Хотите – брейтесь, не хотите – не надо. Может, вам нужно что-нибудь еще? – Не составите ли мне компанию? – неуверенно попросил Дэвид. – Только, Бога ради, не обсуждайте со мной лошадей, иначе я за себя не ручаюсь. – Уилли только о них и говорит, – поморщилась Ханна. – И, наверное, порядком вам наскучил. Не хотите ли посидеть в саду? Дэвид сначала пожал плечами, затем потянулся за костылем. Дальше сада ему все равно не выбраться. Вначале он сидел там, так как обнаружил, что Уилли оставляет его в покое, стоит только ему усесться на солнышке и зажмуриться. На третий день он сидел в саду, потому что в гостиной слишком темно читать; на четвертый – потому что в доме слишком жарко; на пятый – потому что миссис Престон прибиралась в гостиной. Хозяйка ему попалась трудолюбивая; когда Дэвид за ней наблюдал, ему даже становилось не по себе. Пока он восседал среди роз и благоуханных трав, она пекла хлеб, вязала носки, ухаживала за садом, читала дочурке сказки, драила полы шваброй, стирала, штопала… Дэвиду казалось, что она вот-вот рухнет без сил. Глядя на Ханну, он только диву давался: женщины из высшего света никогда ничем подобным не занимались. Впрочем, помощи ей ждать было не от кого, если не считать помешанного на лошадях Уилли, так что поневоле приходилось трудиться. Но странное дело, ей это, похоже, было в радость. С тех пор как уехал Перси, Дэвид не знал, чем заняться в этом чертовом захолустье. Первые дни он прямо-таки помирал со скуки, но теперь ему приоткрылись прелести деревенской жизни. Вот только как можно радоваться тяжелой утомительной работе, было по-прежнему выше его понимания. Свежий воздух. Тихие ночи. Простая, вкусная и полезная пища. Мирный сад, чем-то похожий на саму миссис Престон. Дэвид никогда прежде не встречал женщины, которая могла молча сидеть рядом. Сегодня она сидела напротив него на скамеечке и спокойно вязала. Не сплетничала, не болтала, не жаловалась, просто занималась своим делом. И тут отчего-то ему захотелось с ней поговорить. – Вы что, одна все делаете? Ханна подняла на него задумчивый взгляд, в котором не было ни удивления, ни самодовольства. – Я имею в виду, по дому? – Братья помогают мне с ремонтом, и еще иногда приходит помогать невестка, а со всем остальным я справляюсь сама. – Тяжело, наверное, везде одной поспевать. Спицы замерли у нее в руках. – Мой муж умер всего полгода назад, и теперь работа помогает мне забыться. Дэвид долго подыскивал слова. Эта женщина до сих пор носила либо черное, либо серое, а жаль: она вовсе не выглядела старухой. – Я понимаю, иногда вам приходится нелегко… Глаза Ханны сверкнули. – Что нелегко: работать или жить в Миддлборо? – Ханна рассмеялась, и Дэвид почувствовал, что ляпнул что-то не то. – Не судите строго Миддлборо, сэр; может, он и уступает Лондону по части развлечений, но зато за городом люди здоровее. Вы здесь всего неделю, и то у вас уже порозовели щеки. – Да, в городе солнце не часто увидишь… – Дэвид покосился на небо. Пожалуй, женщина права; Миддлборо с каждым днем нравился ему все больше. Скромно обставленный домик, свежий ветерок в саду, ничем не нарушаемая тишина, благодаря которой остается больше времени на размышления о жизни. Уже давно Дэвид считал себя безответственным шалопаем. Брат Маркус много лет твердил ему об этом, но прежде Дэвид ни в чем не раскаивался. Возможно, теперь в его жизни наступил переломный момент: перекресток, к которому он приближался семимильными шагами, а то, что он нашел пристанище в доме священника, было знаком судьбы, призывавшей к раскаянию. Миссис Престон ушла на кухню печь хлеб, и Дэвид, глядя ей вслед, позавидовал ее самообладанию, малая толика которого и ему бы не помешала. Уж она бы никогда не пришла в ярость, если бы на аукционе у нее из-под носа увели коня, никогда бы не стала мчаться во весь опор по пыльной дороге и ломать ноги. Все, что она делала, имело какой-то смысл, некую цель. Дэвид, увы, всегда жил настоящим моментом, и теперь собственное существование представлялось ему абсолютно бессмысленным, так что он даже порадовался тому, что у него так удачно сломалось колесо. – Почему вы переезжаете? – спросил Дэвид, появляясь на пороге, и, ожидая ответа, оперся на костыль. За те две недели, что он гостил у миссис Престон, между ними завязалась какая-то странная дружба. Он даже попросил называть его по имени. Впрочем, Ханне случалось наблюдать развитие куда более странных приятельских отношений. Стивену, пока он был жив, случалось помогать и городскому пьянице, и служанке, которую выгнали за то, что она забрюхатела. Конечно, Дэвид находился не в столь отчаянном положении, но в нем чувствовалась глубокая неуверенность, которую он скрывал за нагловатой дерзостью. И все же, несмотря ни на что, он был забавным, остроумным, словоохотливым и с каждым днем нравился ей все больше. – А вы почему на ногах? Доктор Марч велел не нагружать ногу еще две недели. Дэвид, прихрамывая, вошел в комнату и плюхнулся на потертый диван. – Уилли сказал, что вы скоро переезжаете. Могу я узнать почему? Ханна не спеша продолжала упаковывать книги. Все она с собой забрать не могла, поэтому отбирала самое нужное. – Это дом приходского священника, и сюда через две недели въедет новый пастор. – А вы куда денетесь? – удивился Дэвид. – Буду жить с отцом. – Некоторое время Ханна раздумывала, что взять: любимый роман или медицинский справочник, и, в конце концов, с грустью отложила роман. Ей очень нравилось читать; к тому же этот роман подарил ей Стивен. – Почему вы решили оставить эту книгу? – Дэвидвзял томик, развернул и на титульном листе увидел подпись Стивена. – Не могу же я взять с собой все. – Ханна забрала у него книгу. – Может, вам что-нибудь нужно? Разве Уилли еще не вернулся из города? – Нет, и поэтому я ищу, кто бы составил мне компанию. Вот что я обнаружил в своей комнате. Может, вы скажете, как оно туда попало? – Он показал заплетенные в косички тряпочки, и Ханна улыбнулась. – Я сшила это для Молли: когда у нее резались зубки, она жевала эти тряпочки, и боль проходила. Наверное, это она принесла: узнала, что у вас болит нога, и хотела утешить. – Ах, вот что! – Дэвид повертел тряпичную игрушку в руках. – Что ж, очень мило с ее стороны. – Да, Молли очень добрая девочка. – Ханна кивнула. – Вот только немного застенчивая… Риз улыбнулся. – Вероятно, этому она научилась от матери, я имею в виду доброту, а не робость. Я ведь даже не поблагодарил вас за то, что вы обо мне заботитесь, и не попросил прощения. – Ничего, я все понимаю. Наверное, вы очень страдали от боли. Дэвид передернул плечами. – А чем вы будете заниматься в доме отца? Ханна положила в коробку журнал с загнутыми страницами. Этому журналу было уже два года, но Молли как-то перевернула на него чернильницу и на всех страницах оставила отпечатки своих пальцев. Наверное, теперь у Ханны никогда не поднимется рука его выкинуть. – Вы проявили удивительную выдержку. Доктор Марч говорит, что перелом не страшный, но в очень нехорошем месте. Вы же не хотите хромать всю оставшуюся жизнь… – Мне, собственно, без разницы, – пробормотал Дэвид и, чуть прикрыв глаза, уставился на камин. – Хоть хромой, хоть с оторванной ногой – плевать. Поняв, что он беседует сам с собой, Ханна снова принялась паковать книги. Через какое-то время Дэвид снова окликнул ее: – Почему вы оставили мой вопрос без ответа? Она вскинула бровь. – А вы привыкли получать ответ на любой свой вопрос? – Не обязательно; по мне хотелось бы, чтобы вы ответили на этот. Ханна вздохнула. – Как это ни печально, я не знаю, чем буду там заниматься. Просто больше мне некуда податься. У Джейми у самого четверо детей, у Тома трое, а Люк и Уилли по-прежнему живут с отцом и его новой женой. Мне-то более-менее безразлично, а вот Молли… – Ханна умолкла. – Не хочу, чтобы мой ребенок вырос в чужом доме, – закончила она. Огонь в камине отбрасывал на лицо Риза дрожащие блики; на рубашку и брюки он накинул синий шелковый халат, и красивая ткань сверкала, подобно парче. – Отчего бы вам снова не выйти замуж? – негромко произнес Дэвид. Ханна неуверенно улыбнулась. – Отличная идея. Осталось только из списка поклонников отобрать лучших. Одна беда – ухажеров у меня нет. – Я серьезно. Ханна взглянула на него с упреком. – Идея сама по себе неплоха, только неосуществима. Риз замолчал, и Ханна вновь занялась сборами, Альманах садовода попал в коробку, а вот сборнику стихов не повезло: коробка была уже наполовину полна, а еще нужно было разобрать две трети полок. Наверное, потом придется еще раз перебрать содержимое коробки, с грустью подумала она. Эх, был бы у нее собственный домик… – Вы могли бы выйти замуж за меня. От неожиданности Ханна выронила книгу. – О Боже!.. – Вы не так поняли: это серьезное предложение, и вам следует над ним хорошенько поразмыслить. Некоторое время Ханна неподвижно смотрела в темные глаза Дэвида. – Спасибо, но я не могу принять ваше предложение: мы ведь почти не знаем друг друга. – Зато это решило бы все ваши проблемы, – продолжил Риз как ни в чем не бывало. – Я предоставлю вам материальную поддержку. Мне очень нравится Молли, и я постараюсь стать для нее хорошим отцом. Вам не придется отбирать книги: вы останетесь хозяйкой в собственном доме. – Содержать жену – еще не самое главное в браке, – назидательно произнесла миссис Престон, она никак не могла поверить тому, что услышала. Дэвид кивнул. – Понимаю. Но я ведь не требую многого – достаточно того, что вы мне уже дали. Ханна закашлялась и принялась разглядывать книги: ей не верилось, что она обсуждает брак с незнакомым человеком. – Но почему вы решили на мне жениться? Что я могу вам предложить? – Спасение, – просто ответил он. – Доброту, которой мне такие хватает в жизни. Порядочность, которой я обделен. – Дэвид, я не могу предложить вам ни спасения, ни доброты. – Ханна снисходительно улыбнулась. – Вы сами должны найти их в себе. Почему вы думаете, что у вас не получится? Риз задумчиво почесал подбородок. – Честно сказать, я даже не представляю, как это делается. – У каждого свой путь. Если вы всецело положитесь на кого-то как на своего спасителя, это только замедлит дело. Он усмехнулся. – За тридцать два года я так и не нашел этого пути. – Начать никогда не поздно. – Ханна потянулась за очередной стопкой книг. – И все же я очень польщена вашим предложением. – Вот и отлично. Я смогу взять вас на попечение. Вы любили своего мужа? Ханна кивнула. – Значит, ему повезло. Как вы думаете, смогли бы вы полюбить другого? Другого? Ханна об этом даже думать не хотела. После смерти Стивена она похоронила свои чувства в глубине сердца, решив быть храброй и счастливой ради Молли. Большей частью ей это удавалось, но сейчас вопрос гостя застал ее врасплох. Сможет ли она испытывать подобные чувства к другому? Стивен умер. Некогда он всецело заполнял ее сердце, и хотя она никогда его не забудет, щемящая пустота все увеличивалась и бедная женщина не знала, долго ли она сможет это вытерпеть. – Может быть, – наконец пролепетала она. – Это все, что я хотел знать. Поверьте, я не стану вас торопить – решение вы должны принять сами. – Но я ничего не могу обещать. Мне нужно время подумать… как и вам, полагаю? Пожалуйста, обдумайте все еще раз, – мягко добавила Ханна. – Ваше предложение делает мне большую честь, но лучше бы вы поберегли его для той женщины, которая будит в вас истинные чувства. – Но вы уже вызываете во мне определенные чувства. – Дэвид неожиданно улыбнулся. – Уважение, даже восхищение, Поверьте, люди, подобные вам, встречаются очень редко. Дэвид пригладил волосы и принял мученический вид. – Разумеется, я могу вернуться в Лондон и взять себе жену во вкусе моего братца – молоденькую, глупую и богатую, но так пристало выбирать лошадь, а не спутницу жизни. Даже если мы останемся друзьями, наш союз будет удачнее, чем многие другие. Так что подумайте. – Он потянулся к костылю и поднялся. – Спокойной ночи. Ханна что-то пробормотала в ответ, а потом долго сидела у камина; в ушах у нее звенели последние слова гостя. Может, он действительно руководствовался не сиюминутной прихотью, вызванной чувством вины и жалостью? Даже в деревне браки заключались в основном по расчету, и дружба между супругами возникала редко. Дэвид был красавцем – этого Ханна отрицать не могла. Со временем она к нему привяжется. Если он действительно готов содержать их с дочкой, это решает многие проблемы. Судя по всему, это человек из обеспеченной семьи, хотя сам и не распоряжается финансами. Как бы было хорошо, если бы отпала необходимость жить в доме отца! До свадьбы Ханна готовила и стирала на отца и братьев, но теперь она привыкла быть хозяйкой в своем маленьком доме. С тех пор отец снова женился, и помогать ему по хозяйству больше не нужно – значит, они с Молли будут только обузой. Ханна была уверена, что жизнь их станет довольно мрачной. Но ведь она почти не знала Дэвида, который собирался решать не только ее судьбу, но и определять будущее Молли, которое Ханна не могла доверить случайному человеку. Нет, все это никуда не годится! Ханна поднялась и отряхнула юбку. Завтра она скажет Дэвиду, что не может принять его предложение, и продолжит паковать вещи. Однако сделать задуманное оказалось не так-то легко: когда Ханна снова попыталась отказать Дэвиду, тот и слушать ее не стал. Он отмахивался от всех возражений, клялся, что это будет брак по расчету, и уговаривал поразмыслить еще. Когда в дом в очередной раз заглянула Сара, Ханна отправила Молли в сад, а невестку затащила на кухню. Наверное, она совсем лишилась рассудка, ибо предложение Дэвида представлялось ей все заманчивее. Уж во всяком случае, это было куда лучше, чем переезд к отцу. Но может, Сара сумеет спустить Ханну с небес на землю? Однако Сара отговаривать ее не стала. – Неплохая мысль! – воскликнула она, и Ханна потрясенно уставилась на нее. – Но это же невозможно, даже глупо, в конце концов! Или я неправа? Сара поджала губы. За окном Молли острой палкой выкапывала из сада камни и что-то щебетала звонким, чистым голоском, а Дэвид нежился на солнышке, положив заживающую ногу на ближайший камень. – Разве у тебя есть выбор? Ханна потупилась. – Ты сама все прекрасно знаешь. – По-моему, этот вариант куда предпочтительнее. – Сара потянулась через стол и взяла Ханну за руку. – Новое замужество поможет разрешить все трудности. Вообще-то я надеялась, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь местного парня. Не забывай писать мне, когда заделаешься важной лондонской дамой. Она улыбнулась, выпустила руку Ханны и взяла чайник. – Но, конечно, сначала ты должна все взвесить. Ханна прикусила губу и выглянула из окна. Теперь Молли тащила камушки Дэвиду, а он брал и каждый внимательно разглядывал. Потом, что-то сказав, он протянул камушки обратно, и Молли рассмеялась. Когда она, протянув чумазую ручонку, взяла камень из большой, ухоженной руки Дэвида, у Ханны защемило сердце. Дэвид, внимательно кивая, выслушал детскую болтовню Молли, а затем положил камушек в общую кучу. Что ж, они с Молли неплохо ладят. Может, из Дэвида в самом деле получится хороший отец? – Взять да и рискнуть… – прошептала она. – А что тебе еще остается, – многозначительно произнесла Сара. Ханна вздохнула и уронила лицо в ладони. Если она откажет Дэвиду, вряд ли кто-то еще сделает ей подобное предложение. На отцовской ферме с женихами туго, да и Молли, когда она подрастет, будет нелегко найти ухажера. Предложение Дэвида открывало Молли и самой Ханне двери в совсем иной мир. Хватит ли у нее сил его отвергнуть? – Хочешь, я попрошу Джейми с ним поговорить? – предложила Сара. – Не мешало бы узнать, насколько серьезны его намерения. Ханна набрала в грудь побольше воздуха и кивнула. Если она ошибается, Джейми скажет ей это в глаза. С другой стороны, он как никто знает, как не хочется ей возвращаться на отцовскую ферму. В конце концов Сара ушла, пообещав прислать мужа. В тот вечер Ханна особенно пристально наблюдала за Дэвидом. После ужина он рассказал Молли волшебную сказку, от которой та пришла в восторг. От Ханны не ускользнуло то, как была счастлива Молли, когда пожелала своему «доброму сказочнику» спокойной ночи. Может, нет ничего страшного в том, чтобы выйти замуж за Дэвида? Может, Бог наконец-то услышал ее молитвы? Если он окажется хорошим отцом и мужем, она до конца жизни будет жить с ним, не ведая печали. Приехав на следующий день, Джейми заперся в гостиной с Дэвидом, а Ханна с замиранием сердца ждала окончания их разговора. Наконец за дверью послышались шаги, и Ханна с надеждой вскинула глаза. – Пошли, – буркнул Джейми и направился на кухню. У Ханны сжалось сердце. Она опустила корзинку с чищеным горохом и поспешила за ним. Брат возился с седлом. – Этот человек поклялся, что будет о тебе заботиться, – пробормотал он. – У него хватит денег, чтобы содержать семью, и он обещал передать мне по доверительному акту небольшой сельский домик для Молли, чтобы тебе было куда податься, если… Ну, если что. Похоже, ты станешь леди, Ханна. – А ты что на этот счет думаешь, Джейми? – Ханна замерла. Джейми пожал плечами. – Могло быть и хуже. – Он пристально поглядел на нее. – Ты-то сама как считаешь? Ханна пожала плечами. – Пока не знаю. Вечером, когда все легли спать, Ханна сидела за чашкой чая и обдумывала перспективы. Решение далось ей нелегко, но доводы «за» уверенно перевешивали доводы «против». Утром она дала Дэвиду свое согласие в надежде, что решение ее окажется верным. В следующее воскресенье имена жениха и невесты были оглашены в церкви.Глава 3
Перси со стоном плюхнулся в кресло. – Черт возьми, Риз, ну ты и влип! – Он протянул приятелю письмо с официальной печатью. Дэвид бросил письмо на кровать и принялся задумчиво скрести затылок. Он думал, что нога срастется быстрее: бинты и тросточка его раздражали. – Не твое собачье дело. – Ха! – фыркнул Перси. – Я три недели от него бегал, но потом пришло время расплаты. Он битый час продержал меня у себя в кабинете. Целый час, Риз! Неужели вы с ним действительно братья? – Да, как это ни печально, – вздохнул Дэвид. Вот, значит, почему Перси возвратился в «Богом забытый Миддлборо», как он окрестил этот городишко, прежде чем рвануть в Лондон. – Премного обязан, Перси. Его приятель откупорил бутылку бренди и после минутного колебания Дэвид взял у него бокал. За время, проведенное в доме священника, он почти бросил пить, но после второго бокала на него снизошло знакомое тепло. Тем временем Перси, не умолкая, делился лондонскими новостями: Уокер собирается выставить своих гнедых скакунов на скачки в Аскоте и отработать таким образом состояние, затраченное на их покупку; Хадли подрался с Девере из-за балерины; Брикстон в одну ночь проиграл половину наследства, а на другой день отыгрался. Дэвид мрачно слушал эти сплетни. Зря он пригласил Перси на свадьбу; надышавшись чистым воздухом этой деревушки, он не хотел возвращаться к прежней жизни, но россказни Перси пробудили в нем темные, дикие порывы, которые Дэвид надеялся навсегда заглушить с помощью Ханны. Никаких гонок, кутежей и потаскух, если он хочет и дальше оставаться ее мужем. Но чем дольше рассказывал Перси, тем неуютнее ему становилось в этой глуши, словно у него под кожей ползали тысячи пауков. Неужели он больше не смеет пить и посещать бордели? И какой черт дернул его жениться, ведь он еще так молод! Словно прочитав его мысли, Перси легонько пнул приятеля по здоровой ноге. – Ну и зачем ты заварил эту кашу да еще женился не на ком-нибудь, а на вдове священника! Господи, так ты и сам скоро пастором станешь. – Ладно, довольно, Перси. – Дэвид не хотел признаваться, что сам весьма расстроен. – Я дал ей слово. Перси рассмеялся. – Отныне твой удел – влачить жалкое существование верного супруга. – Что до меня, мне будет тебя не хватать. Он вылил в бокал остатки бренди. – Она очень хорошая женщина, – возразил Дэвид. Ему очень хотелось верить в это. Если Перси сейчас уйдет, Ханна еще сможет его спасти. – Такие-то и превращают мужиков в подкаблучников, – фыркнул Перси. – Забудь о бабах, выпивке, картах, скачках и драках. За грядущий закат твоей жизни! Он поднял бокал и вдруг замер. На лице его отразился восторг. Он наклонился к приятелю, расплескав бренди на брюки. – Знаешь, кому бы следовало на ней жениться? Его светлости! Вот кто не ведает ни пороков, ни излишеств, ни веселья! Они как нельзя лучше подходят друг другу. – Замолчи, – проворчал Дэвид; пороки, разбуженные Перси, боролись в нем с благородными побуждениями. – Ладно. – Перси откинулся на спинку кресла. – Не сомневаюсь, скоро ты заживешь по-новому: позабудешь старых друзей и прежние привычки, будешь сидеть дома и читать проповеди. – Он вынул пару сигар и протянул одну Дэвиду. – Давай закурим в последний раз, приятель. Дэвид выхватил у него сигару. – Убирайся к черту! Завтра у меня свадьба. Перси снова усмехнулся, поднялся и направился к себе в комнату, а Дэвид, глядя на сигару, раздумывал над его словами. Теперь он уже жалел, что сделал Ханне предложение. Нет, она ему, конечно, все еще нравилась, но не находись он последние несколько недель в полном уединении, он ни за что бы ею не соблазнился. Здесь и ее компании было довольно, но не может же он до конца дней торчать в Миддлборо! При одном упоминании о скачках или петушиных боях у него кровь закипела в жилах. Он не создан для тихой сельской жизни, и точка, тогда как ей нужен тот, кто о ней позаботится, полюбит ее и Молли, будет их защищать. Эту роль хотел взять на себя Дэвид, но в итоге выяснилось, что он не готов к такой ответственности. Всего две недели назад он мечтал в корне изменить свою жизнь, но теперь его совсем не радовала такая перспектива. Вот только как же теперь выпутаться из этой истории? Он принес клятву, их имена оглашены в церкви, и сейчас Ханна, наверное, подшивает платье. Она будет унижена, если он вдруг пойдет на попятную. К тому же такое поведение не пристало джентльмену. Взгляд Дэвида упал на письмо, которое принес Перси. Черт побери, значит, братец разнюхал-таки, где он, но пока не знает, что он затевает. Иначе Перси непременно разболтал бы, как Маркус встретил это известие. Дэвид взял письмо и, сломав печать, стал читать, но тут же поморщился. Не письмо, а обвинительный акт какой-то. Никаких тебе приветствий, сразу обличения – длинный перечень того, что вменялось ему в вину. Наконец Дэвид перешел к последнему абзацу: «Меня поражает твоя беспечность. Мало того, что ты пропал на несколько недель, и ни слуху от тебя, ни духу; мало того, что не уплатил в срок своим слугам, и они пришли требовать с меня деньги, ты даже не поздравил Селию с днем рождения, на которое торжественно обещал явиться! Это достойно всяческого презрения. Ей всего семнадцать, и она, как это ни странно, тебя просто боготворит. Подумал хотя бы о ее чувствах. Ты выказал себя безответственным, беспечным и эгоистичным до мозга костей. Когда прибудешь в Лондон, будь любезен предоставить мне отчет о своих похождениях и извиниться. Завтра я пришлю за тобой экипаж, поскольку сейчас ты не в состоянии добраться до города без посторонней помощи. Эксетер». Дэвид поморщился и отложил письмо. Вот воображала – подписывается «Эксетер», даже когда пишет родному брату! В одном Перси прав: у Маркуса, так же как и у Ханны, сильно развито чувство долга. Но Маркус никогда не позарится на такую женщину, как Ханна, пусть даже она привлекательна, умна и практична. Маркус выберет себе жену из благородных, с хорошим приданым, привыкшую к беспрекословному послушанию. Было бы забавно понаблюдать за тем, как они скрестят мечи. Дэвид усмехнулся. Если бы только можно было их свести без риска для себя! И тут у него мелькнула дерзкая мысль. Правда, он не делал этого уже много лет: когда-то Маркус пригрозил его прикончить, если такое повторится. Но если дело выгорит, Ханна будет обеспечена, он – свободен, а Маркус испробует на себе свои же воспитательные методы. Задумано превосходно. Дэвид схватил тросточку и заковылял в комнату к Перси. – О нет! – заявил Перси. – Послушай, Риз, это уж слишком: за такое он тебя кнутом отстегает. – А я скажу ему, что ты мне помогал. Перси выругался: – Ну уж дудки! Я еще не совсем спятил. – Да ладно тебе, Перси, – уговаривал Дэвид, которому с каждой минутой все больше нравилась задумка. – Помнишь, как мы внушили старику Девере, что его любовница спит с его сыном? На этот раз будет еще веселее. Неужели ты упустишь случай позабавиться? – Мне своя шкура дорога; тебе-то он брат, а меня просто прибьет. – Ну так махнем в Италию! Если успеем исчезнуть до того, как приедет Маркус, все будет отлично. Перси что-то проворчал, но Дэвид чувствовал, что приятель мало-помалу сдается. Они уже давно не позволяли себе таких проделок, и похвали Маркус его хоть раз, Дэвид не стал бы затевать ничего подобного. Но он по-прежнему оставался младшим братцем и разгильдяем, в отличие от ответственного и сведущего братца, любившего доводить все до совершенства. Дэвида взрастили в атмосфере власти и богатства, которыми ему не суждено было обладать; каждый его шаг подвергался жесткой критике сухаря Маркуса. Единственное, что ему оставалось, – предаваться разнообразным утехам и брать от жизни все. В конце концов, Перси, как водится, уступил, и они откупорили бутылку вина, чтобы обмыть сей замечательный план. – Дэвид, что с тобой? – спросила Ханна, когда они отъехали от Миддлборо на пять миль, оставив позади гостей, приглашенных на свадьбу. Они направлялись в Лондон в роскошной карете, которая таинственным образом появилась у таверны «Белый лебедь». Дэвид сказал, что карету прислал брат, чтобы доставить их до города. Ханна подумала, что это очень мило со стороны брата, который на свадьбу почему-то не явился, но когда она сказала это Дэвиду, тот хитро улыбнулся. Весь день он пребывал в напряженном ожидании чего-то, равно как и мистер Перси. Не будь они взрослыми, солидными мужчинами, Ханна решила бы, что они что-то затевают. – Так, ничего. – Дэвид закинул больную ногу на сиденье, на котором, свернувшись клубочком, спала Молли, прижимая к заляпанному вареньем платью куклу. – А почему ты спрашиваешь? – Ты сегодня какой-то странный, словно чего-то ждешь. Дэвид усмехнулся. – Что же в этом странного? Ханна залилась румянцем. – Возможно, я… Дэвид взял ее за руку. – Я же обещал, что не стану ничего от тебя требовать. Я имел в виду совсем другое. Ханна облегченно вздохнула и сама устыдилась своих чувств. При мысли о брачной ночи ей становилось не по себе. Когда у них со Стивеном была первая брачная ночь, он нервничал не меньше, но о том, чтобы повременить, не шло и речи. Какой же Дэвид заботливый! – Спасибо. Извини, что затеяла этот разговор. Дэвид кивнул и выпустил ее руку. Когда он к ней прикасался, Ханна почему-то не испытывала никаких нежных чувств; просто ей было странно, что у нее опять появился муж. При этом она надеялась, что не оттолкнет его своей холодностью. Когда они подъехали к Лондону, сумерки уже спустились. Ханна смертельно устала, к тому же Молли проснулась и раскапризничалась. Чтобы успокоить ее, Дэвид стал рассказывать длиннющую сказку про принцессу, приручившую дракона с помощью клубничных пирожных. Он был с ней очень добр, но под конец Молли совсем распоясалась, даже закатила истерику, и Ханна испытала громадное облегчение, когда они наконец подъехали к красивому особняку и Молли перестала реветь. Дэвид взял Молли за руку и спросил, не хочет ли она взглянуть на свою новую комнату, а Ханна медленно поплелась сзади, удивляясь тому, в каком богатом районе очутилась. Когда Дэвид постучал в дверь, человек, который ее открыл, был до того потрясен, что с ним чуть удар не случился. – Лорд Дэвид? – Да, Уолтерс, он самый. Разреши войти? Слуга отступил в сторону, и Дэвид, подхватив Молли на руки, внес ее внутрь. Она засунула палец в рот и уставилась на привратника. – Это мисс Молли Престон и ее мать. Ханна в нерешительности смотрела, как Дэвид поднимается по лестнице. Нет, здесь явно что-то не так. – Миссис Престон? – Человек по фамилии Уолтерс стал с беспокойством разглядывать ее. – Миссис Риз, – поправила Ханна. Почему Дэвид ее не представил? Может, устал с дороги? – Дэвид мой муж. А вы мистер Уолтерс? Человек сглотнул и склонил голову. – Да, мадам. Если что-нибудь понадобится, дайте мне знать. Ханна кивнула. – Спасибо. Пойду гляну, как там дочка, – пробормотала она и поспешила вслед за Дэвидом, которого обнаружила в большой, элегантно обставленной комнате; он укладывал Молли в постель, и девочка казалась очень маленькой и неприкаянной на широченной кровати, занавешенной пологом из розового шелка. На окнах комнаты висели занавески из белого бархата, вокруг была расставлена золотисто-белая мебель. Это помещение явно предназначалось для женщины, что встревожило Ханну. Она проверила, не забыл ли Дэвид положить Мисси рядом с Молли, и последовала за ним в переднюю. – Чей этот дом? – спросила она. – Эта комната обставлялась для женщины. И кто такой мистер Уолтерс? Дэвид усмехнулся. – Уолтерс – дворецкий, а дом этот принадлежит моему брату. Что до комнаты – у меня, как ты знаешь, есть сестра. Здесь уютнее, чем у меня, поэтому я решил пока остановиться в этом месте всего на несколько дней, а потом мы переберемся в другой дом. Ханну объяснения мужа немного успокоили, но она по-прежнему пребывала в нерешительности. – Прости, но ты мог бы сказать об этом раньше. – Знаю. – Дэвид поцеловал ее руку, но незаметно было, что он раскаивается. – Пойду прикажу принести твои чемоданы. – Кажется, мистер Уолтер никого не ждал: он очень удивился, когда нас увидел. Ответом ей снова была таинственная улыбка, так встревожившая ее ранее. – Просто я не успел ему сообщить, но не волнуйся – в этом доме у тебя ни в чем не будет недостатка и все будет хорошо. – Он стиснул ее руку и тут же выпустил. – Утром мы увидимся, а пока – спокойной ночи. Глядя, как Дэвид спускается по лестнице, тихонько насвистывая, Ханна снова почувствовала, что он чего-то недоговаривает. Вскоре мистер Уолтерс принес чемодан, и она, достав ночные рубашки, одела сонную дочурку. Когда она сама приготовилась ко сну, Молли уже сопела вовсю. Прежде чем лечь в постель, Ханна подошла к окну и отодвинула штору. Ткань оказалась тяжелой, не то что легкие хлопчатобумажные занавески в доме священника. Она, наверное, не скоро привыкнет к роскошной обстановке, в которой обитает семейство ее нового мужа. Дворецкий, бархатные шторы, кровать с шелковым пологом… Ханна любовалась на огни незнакомого города. Она никогда прежде не бывала в Лондоне и никогда сюда не собиралась. Кто знал, что жизнь преподнесет ей такой сюрприз! – А когда мы пойдем в цирк? – спросила Молли за завтраком. Дэвид рассмеялся. – Только не сегодня. Мне нужно доделать кое-какие дела, а твоя мама, наверное, захочет познакомиться с домом. – Он, прищурившись, посмотрел на Ханну. – Уолтерс расскажет тебе, что здесь к чему. – Здесь где-нибудь есть парк или лужайка? – Молли потихоньку начинала действовать Ханне на нервы. Проснувшись, она обнаружила, что дочь стоит на красивом, но шатком стульчике и разглядывает наряды в шкафу, многие из которых казались весьма нескромными. Ханна сама не знала их назначения, но сочла чересчур вызывающими для такой юной девушки, как сестра Дэвида. Впрочем, как говорится, не судите и судимы не будете. Она отогнала Молли от шкафа и плотно прикрыла дверцу. – Да, здесь есть парк, и утром в нем весьма спокойно. Иди, спроси Уолтерса, как туда дойти. Молли спрыгнула со стула и стремглав выбежала из комнаты. И тут же всю веселость Дэвида как рукой сняло. Обернувшись к жене, он натянуто произнес: – Ханна, к сожалению, некое срочное дело требует, чтобы я на время покинул Лондон. – Так скоро? – удивилась Ханна; за те несколько недель, что Дэвид прогостил в Миддлборо, он ни с кем не общался и не стремился окунуться в городскую суету. Может, за время отсутствия у него накопились дела? – И когда же ты вернешься? – Меня не будет по меньшей мере несколько дней, прости. Не хочется бросать тебя, ведь ты первый день в этом городе, но дела не терпят отлагательства. Надеюсь, ты меня понимаешь. – Что ж, поезжай, раз так надо, – рассудительно решила Ханна. Лицо Дэвида затуманилось. – Я делаю это ради тебя и Молли; хочу обеспечить вам достойное будущее. – Ну да, я все понимаю. – Ханна вздохнула. – Мы будем по тебе скучать, но долг – превыше всего. – Так я и знал, что ты это скажешь, – Дэвид усмехнулся. После завтрака он попрощался с Молли и велел ей слушаться маму, затем вскочил на своего породистого серого жеребца. И тут Ханна заволновалась. Не годится, если она просто помашет ему рукой на прощание: как-никак он ее муж. Нагнувшись к ней, Дэвид прошептал: «Прощай» – и чмокнул ее в щеку. – Надеюсь, когда я вернусь, ты встретишь меня с улыбкой. – Так все и будет! – Ханна обрадовалась, что он нашел выход из положения. Потом они с Молли долго смотрели ему вслед. Остаток дня они знакомились с домом. Служившая кухаркой миссис Уолтерс сразу же полюбила Молли, и девочка захотела помочь ей с выпечкой, что несказанно удивило и умилило кухарку. К вечеру они совсем сдружились. Пока Молли пекла хлеб, мистер Уолтерс показывал Ханне дом. Он вполне оправился от потрясения, и Ханна сочла, что вчера у нее просто разыгралось воображение. Дэвид никогда не бросит их в беде; пусть они даже переберутся в менее роскошные апартаменты, он и там сумеет о них позаботиться. Следующие несколько дней мать и дочь исследовали окрестности, ходили в парк, бродили по улицам, любовались красивыми витринами и экипажами, наподобие тех, что иногда проезжали через Миддлборо. Дамы были разодеты очень нарядно, равно как и джентльмены. Ханна невольно отметила, что костюм Дэвида, который в Миддлборо казался верхом изящества, не представлял по здешним меркам ничего особенного. Миссис Уолтерс сказала, что поблизости находится рынок, и Ханна решила сводить туда Молли. Они прихватили из кухни корзинку, взяли денег и отправились сначала на кукольное представление, а потом бродили мимо прилавков с овощами, цветами и фруктами. Впервые за много лет Ханне не нужно было покупать продукты к обеду, так как эта обязанность возлагалась на миссис Уолтерс, и она могла бесцельно бродить по рынку, держа дочь за руку. Ей также не нужно было постоянно поторапливать Молли. Под конец они купили клубнику у толстушки, торговавшей рядом с оперным театром, и не спеша отправились домой, потому что Молли устала и едва волочила ноги. Она пошла бодрее, лишь когда Ханна посулила ей чай с печеньем. Очутившись дома, Молли первым делом бросила шаль на пол и принялась стягивать шляпку. – Мама, я хочу есть! – заявила она, теребя ленточку, которая зацепилась за подбородок. – Потерпи. – Ханна поставила корзину и развязала бантик. – Ну вот, теперь можешь пойти к миссис Уолтерс и попросить чаю. – Спасибо, мамочка! – Молли ринулась на кухню. Ханна с улыбкой покачала головой. Когда она снимала шляпку, появился мистер Уолтерс; вид у него был какой-то неуверенный. – Простите, мэм, с вами кое-кто желает увидеться. – Да? – Ханна очень удивилась, так как в Лондоне она никого не знала. Может, кто-то из ее родственников? – Спасибо, мистер Уолтерс. Будьте добры, отнесите это миссис Уолтерс. Она пригладила взъерошенные ветром волосы. Уолтерс взял у нее корзину с ягодами. – Слушаюсь, мэм. Он кашлянул. – У вас болит горло? – сочувственно спросила Ханна. – И голос у вас какой-то странный. А вы выпейте ромашкового чая… Уолтерс выдавил из себя слабое подобие улыбки. – Благодарю, мэм, – пробормотал он. Ханна поправила юбку и направилась к двери. Когда она вошла в гостиную, высокий человек, стоявший у окна, обернулся. – Ах! – радостно воскликнула Ханна. – Я не ждала тебя так скоро! Она бросилась к мужу, но он стоял без движения. Тогда она остановилась и пригляделась повнимательнее. На первый взгляд перед ней стоял Дэвид, но разница все же была заметная, хотя и незначительная. Рот мужчины был плотно сжат, тогда как на губах Дэвида всегда играла плутоватая усмешка. Он был стройнее, держался прямо и носил более короткую стрижку. Человек направился к ней, ступая легко и грациозно, словно пантера, а ведь походку Дэвида особенно отличала легкая непринужденность. – Простите, сэр, – извинилась Ханна. Незнакомец прищурился. – Я приняла вас за другого. – Она нерешительно шагнула к нему. – Я миссис Пр… То есть Риз. Мужчина долго ее разглядывал. Одну руку он завел за спину, в другой держал том в кожаном переплете, задумчиво постукивая им по бедру. – Ну, конечно же, Дэвид, – протянул он ледяным тоном. Голос у него был ровнее и строже, чем у ее мужа, и Ханна вскинула голову. – Да, – сказала она. – Вы его знаете? Губы незнакомца растянулись в сухую улыбку, но выражение глаз не изменилось. – Не так хорошо, как мне казалось до недавнего времени, но, пожалуй, получше, чем вы. Ханна оцепенела. – Его нет дома. Я непременно сообщу ему о вашем визите. Мужчина склонил голову набок и окинул ее внимательным взглядом. – Вы все еще девственница? – неожиданно спросил он. Ханна была до того ошарашена, что даже охнуть не смогла и взирала на грубияна в немом гневе. – Впрочем, какая, в сущности, разница, – вздохнул мужчина и возвел глаза к потолку. – Никакой. Так что вам наобещал Дэвид? Ханна больше не видела необходимости соблюдать правила вежливости. – Извольте покинуть мой дом! Похоже, эти слова изрядно позабавили незнакомца; его губы снова расползлись в улыбке. – Ваш дом? – повторил он. – Ну-ну, интересно. – Я велю мистеру Уолтерсу вас проводить. – Ханна повернулась и направилась к двери. – Я Эксетер, – внезапно заявил гость, словно это все объясняло. Ханна остановилась и медленно обернулась. – Велеть мистеру Уолтерсу подозвать ваш экипаж, мистер Эксетер? Мужчина тяжело вздохнул и зажмурился. – Я не мистер Эксетер, девчонка, а герцог Эксетер. – Да? И что вам здесь нужно? – огрызнулась Ханна. Ее давно никто не называл девчонкой. В конце концов, ей двадцать шесть лет, она жена и мать! Впрочем, этот господин явно неспроста сюда заявился. Конечно, ведет он себя не слишком вежливо, но вдруг Дэвид разозлится, если она возьмет да и выставит из дома герцога, который к тому же похож на него как две капли воды? – Я хотел с вами поговорить и уладить кое-какие дела. Дай-то Бог, чтобы это заняло немного времени. Что именно наговорил вам Дэвид? – О вас он мне ничего не рассказывал. – Ханна вскинула подбородок. – И неудивительно: ведь вы не отличаетесь вежливым обхождением и манерами. В темных глазах герцога вспыхнул огонь… – Вы ставите под сомнение мои обхождение и манеры? – удивленно спросил он. – Этим вы оскорбили мою порядочность, мадам. Что ж, это самая лучшая шутка из всех, которые я до сих пор слышал. – Эксетер раскрыл зажатый в руке фолиант, и Ханна сникла под его проницательным взглядом. – Да кто же вы? – Она отступила на шаг, потом еще, тогда как герцог приближался к ней, не сводя с нее глаз. – Я, – он чеканил каждый слог, – Маркус Эдвард Фицуильям Риз, герцог Эксетер, и довожусь братом Дэвиду Чарлзу Фицуильяму Ризу, коего я старше на десять минут. – С этими словами Маркус сунул ей под нос книгу. У Ханны пересохло во рту; она узнала регистрационную книгу из миддлборской приходской церкви. Посередине страницы она увидела свое имя. Ханна Джейн Престон – так она собственноручно написала пять дней назад. Но стоявшая рядом подпись… – Согласно миддлборскому приходскому журналу, а посему и пред лицом англиканской церкви… Крупным, четким почерком было выведено вовсе не «Дэвид Чарлз Фицуильям Риз», а другое имя: «Маркус Эдвард Фицуильям Риз». – Я ваш супруг.Глава 4
Некоторое время Ханна молчала, потом оттолкнула книгу и подняла взгляд на герцога. – Это невозможно. То, что здесь стоит ваше имя, ничего не значит! Эксетер захлопнул фолиант. – Зато это сильно усложняет положение. Чтобы все исправить, потребуется время. Так что же вам обещал Дэвид? Сейчас мы с вами заключим сделку, и вы отправитесь восвояси. Ханна не знала, на кого больше сердится: на Дэвида или на его несносного брата. – Будьте добры, уйдите, – прошипела она сквозь зубы. – Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли в собственном доме. Она уже забыла, что этот дом ей не принадлежит. Герцог встретил это заявление иронической улыбкой. – Ваш дом, как вы изволите его называть, по праву принадлежит мне. Последней женщиной, которая здесь обитала и тоже называла его «своим», была моя любовница. Вы спите в ее комнате, мадам. Ну и как вам вкус Моники? По-моему, чересчур много розового. У Ханны упало сердце. Как посмел Дэвид уложить ее ребенка на простыни, на которых ночевала какая-то потаскуха! Ей еще никогда и никому так не хотелось влепить пощечину. Губы Эксетера тронула улыбка. – Дэвид об этом умолчал? Жаль. – Мне тоже. Что ж, если вы не желаете уходить, то уйду я. – Ханна повернулась и зашагала к двери. – Будьте так любезны собрать свой скарб, и чтобы к утру духу вашего здесь не было! Услышав за спиной голос герцога, Ханна застыла, ухватившись за дверную ручку. – Загородный дом Дэвида тоже принадлежит вам? – спросила она, не оборачиваясь. – Охотничья сторожка? Нет, это его собственность. Значит, вот где он вас соблазнил… Ханна что было сил хлопнула дверью и направилась на кухню; ее трясло от гнева. Молли, расположившаяся за столом на стульчике, обернулась, и ее глаза радостно загорелись. – Мама, я слепила булку! – Она указала на лежавшую перед ней кучку теста. – С корицей! Миссис Уолтерс говорит, если ее помазать маслом, будет очень вкусно! Ханна с трудом улыбнулась, и кухарка, взглянув на нее, тут же отвернулась. – Замечательно, дорогая. Миссис Уолтерс, можно вас на пару слов? Женщина кивнула и тщательно вытерла руки передником, а затем отошла вместе с Ханной в угол, подальше от Молли. – Кому принадлежит этот дом? Миссис Уолтерс вздохнула. – Его светлости. Я думаю, как только лорд Дэвид вернется, он все уладит, так что вам не стоит волноваться. Ханна с трудом владела собой; она уже не сомневалась, что лорда Дэвида они нескоро дождутся. – А ваш последний постоялец… – Ханна замялась. – Кто жил здесь до меня? – О! – Миссис Уолтерс поморщилась. – Так, одна француженка, которой очень тяжело было угодить. Я рада-радешенька, что она наконец съехала. Ханна кивнула. Все сходится. Значит, Дэвид провел ее как дурочку. Она прижала ладони к щекам. Да, ну и дала она маху! Главное, непонятно, как расхлебать теперь эту кашу. – Не убивайтесь так, мэм, его светлость человек суровый, но честный и о родных своих очень заботится. – Круглое лицо миссис Уолтерс прорезали участливые морщинки. Ханна осторожно перевела дыхание. Больше всего ей сейчас хотелось расколотить что-нибудь вдребезги или грубо обругать Дэвида, а то и разреветься в голос от унижения и злобы. Но, посмотрев через плечо кухарки и встретившись взглядом с широко распахнутыми карими глазами Молли, она подавила злость. – Спасибо, миссис Уолтерс. – Уж я так рада была, так рада, когда вас увидела, – пролепетала кухарка, вся лучась от счастья. – Только разумная женщина может исправить этого разгильдяя. Выше голову, милая. Зря, конечно, лорд Дэвид уехал и оставил вас одну объясняться с герцогом, но не сомневайтесь, он все уладит, когда воротится. В ответ Ханна постаралась изобразить улыбку, и миссис Уолтерс похлопала ее по руке, а потом опять занялась хлебом. Оставив Молли на кухне, Хана поднялась к себе в комнату и плотно прикрыла дверь. Что же теперь делать? Как мог Дэвид так с ней поступить? И как она сама не заметила подвоха? С самого начала все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. К тому же с чего это вдруг красивый, обеспеченный джентльмен повел ее под венец и поселил в своем богатом лондонском доме? Ей сразу нужно было догадаться, что здесь дело нечисто. И все же одного она понять не могла: зачем Дэвиду это понадобилось, и какая ему от этого выгода? В постель он ее не тащил, приданого у нее, увы, нет… Ханна покрепче прижала ладони к глазам. Единственное, чего Дэвид добился, так это перевернул с ног на голову ее жизнь и разозлил брата. А может, ради этого все и затевалось? Что ж, так или иначе, теперь ей нужно возвращаться домой, иного выхода нет. Она неплохо шьет и готовит: может, кто-нибудь возьмет ее в услужение и она сможет снять комнату. Родственникам она скажет, что Дэвид погиб, причем внезапной, мучительной смертью; возможно, ей станет легче, если она нарисует в душе картину его жуткой гибели. Подойдя к гардеробу, Ханна принялась вынимать из него свои вещи. Чем скорее они с Молли уедут из Лондона, тем лучше. Маркус зашвырнул регистрационную книгу на сиденье кареты. Жаль, что это не голова его младшего братца. Ну ничего, Дэвид еще поплатится за эту проделку! Похоже, женщина не ожидала его увидеть и, когда он намекнул, что можно договориться, на наживку не клюнула. Ладно, чем скорее она уберется из Лондона, тем лучше. Он достал из кармана записку Дэвида и развернул ее. Получив это послание, Маркус рассвирепел, но в глубине души понадеялся, что это просто неудачная шутка, пока не приехал в свой дом на Холлилейн и не увидел свою «жену». Он поднес письмо к свету. «Милый братец, спасибо тебе за письмо, в котором ты напомнил о моих многочисленных грехах и слабостях. Ты пробудил во мне чувство ответственности, и впредь я обещаю быть осмотрительнее. Свято веруя, что братья созданы для того, чтобы помогать друг другу в беде и в радости, я решил исправить одно твое упущение. Так как ты еще не обзавелся герцогиней, я взял на себя смелость подыскать тебе таковую. За подробностями обращайся к миддлборскому священнику. Осыплешь меня благодарностями потом, когда я вернусь в город. Навеки твой, Д. Р.». Маркус бросил записку поверх регистрационной книги. Он успел съездить в Миддлборо и обратно, и теперь у него от недосыпа слипались глаза. Он так и уснул бы, если бы не злость. Злился он на священника, который пожал ему руку и поинтересовался здоровьем супруги; на женщину, приказавшую ему убираться из собственного дома, и, уж конечно, на единокровного братца, подстроившего ему такую пакость. И надо же было ему родиться не одному, а с близнецом! В последний раз он жалел об этом, когда Дэвид обманул кредиторов, и те предъявили Маркусу список долгов непутевого брата, а еще раньше до этого – когда Дэвид, чтобы его не выгнали из Оксфорда, пытался выдать себя за него. Маркус пообещал брату, что перережет ему глотку, если он еще хоть раз сотворит что-либо подобное, и Дэвид на время угомонился, но, как оказалось, не надолго! Этот шалопай даже не смог выбрать порядочную особу – та сразу поняла бы, что ей здесь не место, и безропотно вернулась восвояси. Так нет же – он подсунул Маркусу самоуверенную особу, тут же возомнившую себя герцогиней. Женщина была среднего роста, с блестящими черными кудряшками, пронзительными синими глазами и полными губками. Может статься, при иных обстоятельствах она и понравилась бы Маркусу, но теперь он просто обязан был поскорее от нее отделаться и изменить запись в регистрационном журнале, пока кто-нибудь не раздул этот скандал. Карета остановилась перед резиденцией Эксетера, и когда слуга распахнул дверь, Маркус поднялся с сиденья, прихватил с собой регистрационный журнал и записку и прошел внутрь. Дворецкий тут же принял у него перчатки, другой рукой взял шляпу, и все это было проделано молча – Маркус не любил пустой болтовни. Но когда он направился к лестнице, дворецкий сообщил ему вслед: – Ваша светлость, здесь леди Уиллоби. Маркус обернулся, и Харпер, склонив голову, умолк. – Вы сказали ей, что я дома? – Разумеется, нет, ваша светлость, но она решила подождать. В это время кто-то громко хлопнул дверью гостиной. – Да как вы смеете! – завопила Сюзанна, она же леди Уиллоби,театрально заламывая руки. Маркус остановился и обдал ее холодным взглядом; он не терпел дамских истерик. И тут же Сюзанна направилась к нему столь быстрой поступью, что узкие юбки так и липли к ее ногам. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, Сюзанна залепила Маркусу пощечину. – Да как ты посмел учинить со мной такое! – прошипела она. – Лживый, надменный подонок! Несмотря на пощечину, Маркус порадовался уже тому, что ничего ей не обещал. Вот и подвернулся случай прекратить их отношения: ведь Сюзанна до сих пор лелеяла на его счет определенные надежды, которые он вовремя не пресек в корне. – В таком случае прощайте, мадам, – отчеканил Маркус и пошел к двери. – Эксетер! Постой! – Леди Уиллоби бросилась к нему. – Ну как ты мог? Мы так много значили друг для друга, и вдруг я узнаю… Меня прилюдно унизили и растоптали! Она разрыдалась, стиснув железной хваткой запястье Маркуса. – Похоже, этого вам мало, раз вы решили разыграть сцену перед моими слугами, но я не думаю, что этот спектакль облегчит ваше положение. У Маркуса вдруг появилось нехорошее предчувствие: он уже догадывался, какую весть ей сообщили. Знать бы еще, как об этом разнюхали! Сюзанна чуть отстранилась, ее грудь тяжело вздымалась. – Об этом даже написали в «Таймс», подумать только! – воскликнула она голосом трагической героини. – Теперь все знают, что мне никогда не быть твоей герцогиней. И после этого ты еще хочешь, чтобы я соблюдала приличия? Как мне после этого жить, об этом ты подумал? – Я никогда не предлагал вам стать моей герцогиней, – зловещим голосом произнес Маркус. – И потом – откуда лондонскому свету стало известно о твоих поползновениях? Сюзанна отстранилась, в ее глазах мелькнул испуг. – Похоже, вы сами неосмотрительно проговорились приятельницам о своих несбыточных надеждах, ибо никак иначе я ваши помыслы назвать не могу. Извиняться перед вами я не стану, потому что ничего вам не обещал. – Ледышка, – прошипела леди Уиллоби. – Правду говорят, что в жилах у вас течет не кровь, а вода. Я ни за что бы не стала с вами спать, не будь вы Эксетер. – Я тоже никогда не стал бы этого делать, не будь вы столь доступны, – тихо ответил герцог. – А теперь я вынужден откланяться. Он повернулся и направился прочь, успев услышать, как Сюзанна визгливо приказала дворецкому подать карету. Войдя в кабинет, Маркус направился к столу, на который кто-то уже услужливо положил газету. Он пролистал номер и наткнулся на объявление. Так… Значит, Дэвид вдобавок ко всему решил обнародовать свою проделку. Маркус выругался. Расторжение брака, несомненно, унизит его в глазах общества, но он все равно добьется своего. Лишь бы; только эта дамочка поскорее уехала. Рухнув в кресло, он провел рукой по лицу. Одна радость: наконец-то Сюзанна от него отцепилась. Об их связи знал весь город, но эта дама перешла всякие границы, когда начала распространять слухи об их грядущей помолвке. Какие только уловки женщины не пускают в ход, чтобы заполучить себе мужа! Сначала Сюзанна, потом эта, как ее, Ханна Престон… И обе, конечно же, надеются стать герцогинями Эксетер. Черт его дернул уехать в Кент смотреть чистокровных скакунов! Если бы не заболел его секретарь и в результате не пришлось поручить дела этому придурку Адамсу… Это он не переслал вовремя письмо Уолтерса, где сообщалось, что Дэвид остановился на Холли-лейн. Тогда Маркус еще мог пресечь эту затею в зародыше, и он, разумеется, не позволил бы поместить объявление в «Таймс», а также успел бы догнать Дэвида, который теперь исчез в невесть каком направлении. Пока он сидел и размышлял, какого наказания достоин его брат, раздался негромкий стук в дверь. – Кто там? – буркнул Маркус. На пороге появился Харпер. – Мистер Тиммз, ваша светлость. Маркус прикрыл глаза и обреченно махнул рукой. Харпер исчез, и вскоре на его месте возник румяный здоровяк. – Вот это новость, Эксетер! А я-то думал, у тебя и так хлопот полон рот. Что ж, прими мои поздравления. Маркус открыл глаза и обжег его взглядом, но Тиммз, черт бы его побрал, лишь добродушно посмеивался. – Послушай, дружище, я предпочел бы, не предавать свою личную жизнь огласке. – Ну, в таком случае вряд ли стоило публиковать объявление в «Таймс». – Тиммз заметил лежавшую на столе газету и усмехнулся. – Похоже, насчет леди Уиллоби ты уже все выяснил: я видел, как она отъехала, и вид у нее был крайне недовольный. – Сама виновата. – Герцог поднялся. – Теперь ее заботит лишь одно: как бы выпутаться самой. – Выходит, ее использовали? Маркус кивнул: – Думаю, да. Сама она не может продумать такую схему, умом не вышла. Тиммз вздохнул. – Не знаю, то ли горевать, то ли радоваться. Хотелось бы найти истинного преступника. Маркус пожал плечами. – Ну так ищи. Не одна Сюзанна Уиллоби замечена в использовании фальшивых банкнот. «Неплохо бы узнать, не получала ли Ханна Престон денег от Дэвида», – мельком подумал он. В последнее время волна поддельных купюр захлестнула Лондон, но Маркусу не хотелось собирать улики против родного брата. Тиммз и другие банкиры обещали, что Дэвид не понесет наказания, если он замешан в производстве фальшивых денег, и все же… Была же какая-то причина тому, что последние недели Дэвид его избегал. При сложившихся обстоятельствах это не могло не тревожить. – Да уж, иного выбора у нас нет. – Тиммз снова покосился на газету. – Что ж, прощай, Эксетер. Маркус кивнул. Когда Тиммз удалился, он обогнул стол, открыл ящик, вынул тонкую папку и выложил на стол листы, потом уселся на стул и изучил записи. Во-первых, нужно исключить Сюзанну. Маркус черкнул рядом с ее именем пару заметок. Он не знал, чему рад больше: то ли тому, что ее имя исчезло из списка подозреваемых, то ли тому, что они наконец-то расстались. Он вовсе не намеревался крутить с ней амуры, но она сама предложила, а он не преминул воспользоваться сим выгодным предложением. Маркус не чувствовал за собой вины: да, он руководствовался корыстными целями, но она тоже надеялась урвать лакомый кусок, доказательством чему служил ее утренний визит. Но если не она штампует банкноты (в чем Маркус не сомневался), откуда же они тогда к ней попали? Его взгляд упал на листы бумаги, на которых значилось десятка два имен. Некоторые были уже оправданы, другие оставались под подозрением, но сейчас Маркуса интересовало лишь одно имя, крупными буквами написанное посреди листа: Дэвид Риз. С Дэвидом прямо либо косвенно могла быть связана половина значившихся здесь субъектов. До сих пор сам Дэвид не был замечен в использовании фальшивых банкнот, зато уличили многих его друзей и сообщников, и Маркусу это не нравилось: слишком уж подозрительное совпадение. Подделка денег каралась смертью либо, если фальшивомонетчик был знатного происхождения, ссылкой, и пусть Дэвид не ангел, но Маркус не мог бросить брата на произвол судьбы. Тиммз по настоянию шурина, который, обыграв Дэвида в карты, обнаружил, что ему всучили стопку фальшивых купюр, явился к Маркусу и предложил сделку. Если Маркус, воспользовавшись своим положением в обществе, отыщет истинного фальшивомонетчика и положит конец его махинациям, Тиммз сделает так, что Дэвид не понесет никакого наказания, даже если он помогал проворачивать эту аферу. Маркус согласился: все же будет лучше, если он сам займется Дэвидом, ему не привыкать. Он пробежал глазами список подозреваемых. Все эти люди – представители высшего света: фальшивые банкноты были замечены именно в элитных лондонских заведениях. И все они так или иначе связаны с Дэвидом: друзья, школьные приятели, бывшие возлюбленные. Это все, что мог с уверенностью сказать Маркус. Многие из тех, через чьи руки прошли фальшивые деньги, наверняка об этом и не догадывались, поскольку изготовитель поддельных купюр был мастером своего дела. Если за этим стоит Дэвид, непонятно, как это ему удается. Во время частых отлучек брата Маркус много раз обыскивал его дом, допрашивал слуг, которым тот вечно забывал платить жалованье, и ни разу ничего не обнаружил. Конечно, только полный болван будет печатать деньги у себя в гостиной, но Маркус даже чернильного пятна нигде не заметил. Слуги давали крайне скудные сведения: Дэвид прожигал столько же денег, что и всегда, ни больше ни меньше. Винный погреб полнехонек, свежее мясо присылают каждую неделю. Вот уже три месяца, как Маркус следил за каждым шагом Дэвида и отмечал все, начиная от неудачного романа с леди Барлоу и кончая сменой портного, но ничего относящегося к делу не выявил. И все же Маркус нутром чуял, что Дэвид каким-то боком замешан в этом деле. В последнее время брат стал еще более бесшабашен и беспечен. Интрижка с леди Барлоу – это еще цветочки. Маркус отложил ручку и вздохнул. Он так надеялся, что за время отсутствия Дэвида ситуация прояснится и поток фальшивых денег не иссякнет: тогда всем станет ясно, что Дэвид тут ни при чем. Но, как назло, количество поддельных купюр тут же резко сократилось. По крайней мере, теперь известно, где был Дэвид и что он затеял. Интересно, навязал ему эту аферу Перси, чтобы отвлечь от расследования, или просто хотел отомстить за то, что Маркус выдворил его из Лондона? Насчет последнего Маркус особо не переживал: все равно к утру ноги ее здесь не будет, – а вот первая догадка его тревожила. Дэвид не глуп и вполне мог что-то заподозрить. Возможно, женщина понадобилась, чтобы сбить его со следа. Было нелегко покрывать Дэвида без его ведома, но если он все знает, дело принимает и вовсе крутой оборот. О том, чтобы начистоту поговорить с Дэвидом, не могло быть и речи: когда брат чувствовал, что ему что-то вменяют в вину, он начинал яростно отбрыкиваться. Кроме того, Маркус надеялся, что, как бы там ни было, в итоге Дэвиду будет вынесен оправдательный приговор, поэтому не видел смысла обсуждать с ним эту тему. Он неплохо изучил брата и знал, что, если тот и впрямь угодил в серьезный переплет, правды от него не дождешься – даже если спросить его в глаза, он будет все отрицать. Лучше уж самому докопаться до истины. Маркус поднялся и налил себе выпить. Во-первых, нужно договориться с этой миссис Престон. С виду она обыкновенная деревенская простушка; такой достаточно сунуть денег, и она мигом испарится. Конечно, объявление в «Таймс» привлечет всеобщее внимание, но если невесты не обнаружится, а Маркус заявит, что в газете что-то напутали, сплетни быстро утихнут; по крайней мере, он очень на это надеялся.Глава 5
Ханна хотела уехать, и как можно скорее, но Уолтерс умолчал, что подъехавший к крыльцу экипаж, вовсе не вызван по ее просьбе. Лишь когда захлопнулась дверца, Ханна смекнула, что карета слишком роскошна, и забарабанила в стенку, за которой сидел кучер, но ответа не получила. Лишь когда карета остановилась у огромного особняка, и лакей помог Ханне спуститься, она поняла, что сбылись ее худшие опасения. Однако, поскольку иного выбора у нее не оставалось, она взяла Молли за руку и, кипя от негодования, последовала за слугой. Никогда прежде ей не доводилось видеть такого громадного здания: потолок высотой в три этажа был разрисован божественно прекрасными фресками, а пол, покрытый камнем молочного цвета с прожилками (Ханна решила, что это мрамор), простирался, насколько хватало глаз. Когда слуга ушел, оставив гостей одних, Ханна еще сильнее возненавидела владельца этих хором. Она никогда бы не бросила гостей у двери, не говоря уже о том, чтобы похищать кого-то и силой тащить к себе в дом. – Мама! – громко прошептала Молли. – Где это мы? Ханна стиснула ладошку дочери. – Пришли кое с кем попрощаться, – негромко ответила она, – потому что мы скоро уезжаем. – А Дэвид здесь? – Ханна уже объяснила, что Дэвид жив, но больше к ним не вернется, но Молли никак не могла взять в толк, как такое возможно. – Нет. – Заслышав звук шагов, Ханна осеклась на полуслове и выпрямилась, стараясь не струсить под презрительным взглядом герцога. – Боже, только не говорите, что это внебрачный ублюдок Дэвида, – простонал Маркус вместо приветствия, косясь на Молли. Вне себя от негодования, Ханна зажала ладонями уши дочери. – Я требую, чтобы мне немедленно вернули чемоданы, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Я вам не негодная вещь, чтобы втаптывать меня в грязь. Немедленно извинитесь перед моей дочерью и вызовите нам карету, иначе я не ручаюсь за последствия. Взгляд герцога сделался непроницаемым. – Не запугивай меня, девчонка, – негромко процедил он. – Я не поддаюсь на провокации. – Да что вы такое говорите! – с неподдельным негодованием воскликнула Ханна. – Предлагаю вам двести фунтов стерлингов, – герцог сунул ей в руки лист бумаги, – в обмен на молчание, а также за то, чтобы вы побыстрее убрались отсюда. – Велите подать мои чемоданы. – Ханна даже не взглянула на бумагу, однако герцог продолжал наступать. – Возьмите. Если вы сейчас откажетесь, то больше этих денег не увидите. – Надеюсь, что и вас тоже! – Ханна развернулась и схватила дочь за руку. – Пошли, Молли, заберем вещи и закажем карету. Неожиданно в дверь постучали, и, когда она распахнулась перед самым носом Ханны, к герцогу устремилась прелестная девушка. – Ах, Маркус! – воскликнула она и, шелестя рюшами и ленточками, бросилась к нему в объятия. – Вот хитрюга, хранил такую тайну! Когда Дэвид нам все рассказал, я чуть в обморок не упала, а матушка подумала, что это его очередная шутка. В итоге мы, посовещавшись, решили приехать и увидеть все собственными глазами! Герцог помрачнел, тогда как Ханна, воспользовавшись ситуацией, прижала к себе Молли и скользнула к выходу. – О чем ты, Селия? Ханна с удивлением отметила, что и герцогу не чужды человеческие чувства – его голос заметно потеплел. – О твоей невесте! – Девушка сверкнула глазами и рассмеялась, затем обернулась, и ее взгляд упал на незнакомую ей даму. – Вы, должно быть, Ханна. – Она приветливо улыбнулась. – Очень приятно познакомиться. С этими словами Селия не мешкая заключила гостью в объятия. Ханна оцепенела. Глянув через плечо девушки, она встретилась взглядом с герцогом; его лицо было на удивление спокойно, но чувствовалось, что внутри у него все так и клокочет от ярости. Что ж, в том, что случилось, нет ее вины, так что пусть выпутывается как хочет. – Боюсь, это ошибка. Девушка сжала перед собой руки, видно, для того, чтобы опять не броситься обниматься. – Простите, я от счастья совсем позабыла о приличиях! Я – Селия Риз, сестра Маркуса. Зовите меня просто Селия. Я так рада, что мы породнились! Дэвид рассказал нам о вас в письме. Какой же ты шалопай, Маркус, что сам не сообщил о своей невесте! Зато теперь все уже позади, и я очень рада за вас и за Маркуса! Мы с матушкой чуть не расплакались на радостях! – Нет, погодите… – начала Ханна, но Селия ее перебила: – Надеюсь, вы простите наш неожиданный визит, но нам ужасно хотелось с вами встретиться. К тому же мы вам пригодимся: вы ведь не местная и наверняка даже не знаете, где здесь магазины, а у мамы полгорода ходит в знакомых! – Она снова обернулась к брату: – Ах, Маркус, ты обязательно должен устроить бал в ее честь! Пока Ханна пыталась собраться с мыслями, Молли тихонько хныкала, уткнувшись ей в юбку. Успокаивая дочку, Ханна даже не услышала, что ответил герцог на нелепое предложение сестры. – Не бойся, – прошептала она. – Скоро мы поедем к себе. – Мама, я есть хочу. – Глаза Молли блестели от слез, подбородок дрожал. – Когда будет чай? Рядом послышался шорох: это Селия опустилась перед ними на колени. – Ты, наверное, Молли? – с нежностью спросила она. – Я твоя новая тетя, меня зовут Селия, и я привезла тебе подарок. Хочешь взглянуть? Молли вскинула на мать огромные глаза, полные слез, но Ханна и сама не знала, как теперь быть. Конечно, не стоило обижать юную леди и пугать Молли, но с этой неразберихой надо было как-то кончать. – Да, – ответила Молли, вынув палец изо рта, и выпустила юбку Ханны. Только тут Ханна заметила пожилую женщину, которая вошла вслед за Селией: должно быть, она приходилась ей матерью. Когда Селия взяла Молли за руку, женщина приблизилась. – Добро пожаловать, милая. – Она легонько пожала Ханне руку. – Рада познакомиться с вами и с вашей дочкой. Прелестное дитя! Ханна снова попыталась объясниться. – Все совсем не так, как вы думаете… И тут же ее перебила Молли, громко взвизгнув от радости: Селия протянула ей большую коробку, принесенную слугой, и Ханна обмерла – она в жизни не видела такой нарядной упаковки. – Мамочка, гляди! – радостно закричала Молли, разрывая обертку. Ханна стремглав бросилась к дочке и схватила ее за руки. – Нет, Молли, нет! Мы… мы сейчас уезжаем. – Ну, мамочка! – На глаза Молли снова навернулись слезы, и когда она с грустью посмотрела на красивую коробку, Селия присела рядом. – Только не плачь! Это тебе, и никому больше. – Она неодобрительно покосилась на Ханну. – Я специально для нее выбрала этот подарок… Ханна огляделась. Был бы здесь хоть кто-нибудь, кто мог прийти ей на помощь, в отчаянии подумала она и огляделась. Герцог, нахмурившись, читал какое-то письмо, а мать Селии не сводила с Ханны взволнованных глаз, но вдруг герцог напрягся как пружина, засунул письмо в карман и в два шага пересек коридор. – Селия, присмотри пока за ребенком. Извините, мы ненадолго отлучимся. – Он схватил Ханну за запястье и потащил в сторону двери. – Мама? Где моя мамочка? – Голос Молли становился все громче. – Не бойся, милая, я здесь! – крикнула Ханна. Она не могла остановиться, так как герцог тащил ее к двери. – Все хорошо! – Мама? Мамочка! Ханна что было сил дернула руку, пытаясь высвободиться из железной хватки герцога. – Пустите! Ей страшно! – Однако все ее усилия оставались тщетными. И тут Молли, вырвавшись из объятий новоиспеченной тети, бросилась вслед за матерью и вцепилась ей в ноги. Ханна нагнулась к дочке, но не удержалась, рухнула герцогу на грудь и инстинктивно вцепилась ему в плечи, после чего все трое плюхнулись на пол. Не замечая ничего вокруг себя, Ханна прижала к себе дочку и принялась что-то нежно нашептывать ей на ухо. Только когда рыдания Молли приутихли, она поняла, что сидит на коленях у герцога, прижавшись к его груди, а он придерживает ее за талию. Если не считать икоты Молли – последствие бурных рыданий, – в холле царила мертвая тишина, и Ханна подняла голову. Селия зажала рот руками и широко распахнула глаза; ее мать тоже никак не могла оправиться от потрясения. Даже у дворецкого задергалась челюсть. На герцога Ханна не смела даже взглянуть: она кожей чувствовала, как ее обжигает его разъяренный взгляд. В ужасе вскочив, и не выпуская руку Молли, Ханна облизнула пересохшие губы. – Простите, произошло недоразумение, – дрожащим голосом прошептала она. Селия тут же бросилась к ней. – Ну что вы! – Ее глаза еще больше расширились. – Это я во всем виновата. Мне ужасно жаль, я не хотела напугать вашу дочь; но я так разволновалась! Надеюсь, вы не ушиблись? Она встревожено оглядела Ханну, потом Молли. – Прости, Маркус. – Селия обернулась к брату, который к этому времени уже успел подняться. – Ничего страшного. – В его голосе прозвучала тщательно скрываемая обида. – Надеюсь, никто не пострадал? Он злобно взглянул на Ханну. – Прошу нас извинить, мы не ждали гостей, и… нам нужно уладить кое-какие неотложные дела. Ханна не успела ничего возразить, как обе леди согласно кивнули – похоже, такое поведение герцога было им не в диковинку. Молли, шмыгая носом, уселась на пол и милостиво приняла из рук Селии выпавшую в переполохе Мисси, а тем временем герцог, решительно взяв Ханну под руку, увлек ее в ближайшую комнату. Когда дверь за ними закрылась, герцог провел рукой по темным волосам, приглушенно выругался и подошел к большому окну, выходившему в сад. Наблюдая за ним, Ханна решила вести себя с ним порезче, дабы расставить, наконец, все точки над i. – Думаю, не лишним будет разъяснить веем, что картина, которую они увидели, – всего лишь недоразумение. Маркус обернулся. – Вряд ли кто-то этому поверит, мадам. – Он принялся загибать пальцы. – Во-первых, запись в регистрационной книге, подделанная подпись и священник, готовый засвидетельствовать мое присутствие на брачной церемонии. Во-вторых, объявление о нашей свадьбе в «Лондон Таймс», без сомнения, присланное на моей почтовой бумаге и написанное почерком, похожим на мой. В-третьих, письмо от Дэвида. Он вынул из кармана скомканный листок, который читал ранее. – В этом письме подробнейшим образом описан наш якобы «головокружительный роман», столь восхитивший Розалинду и Селию. Разумеется, им не терпится самим в этом удостовериться, и что же? Они приезжают и видят вас точь-в-точь такой, как описывал Дэвид. Маркус резко отвернулся к окну. – Впрочем, я сам виноват в этой несуразице, – с досадой пробормотал он. – Но может, не поздно все исправить… – неуверенно произнесла Ханна. Герцог бросил на нее мрачный взгляд. – Значит, вы предпочитаете раскрыть правду? А я вот не горю подобным желанием. – Но тогда какой у нас остается выбор? – взволнованно воскликнула Ханна. – Мы оба стали жертвами жестокого розыгрыша, и нас не осудят, если, конечно, мы все толком объясним. Герцог нетерпеливо вздохнул. – Не так-то все просто. Ханна вскинула брови. – Разве? – Она повернулась и, войдя в холл, спокойно произнесла: – Мне ужасно жаль, мадам, а также мисс Риз, но произошло недоразумение. Герцог и я не совсем женаты, точнее, просто неженаты. Краем глаза Ханна заметила, что Маркус стоит в дверях и буравит ее угрюмым взглядом. Она склонила голову набок, и лицо ее приняло слегка самодовольное выражение: мол, видите, как все просто? В холле на некоторое время воцарилось изумленное молчание, затем Селия оживленно воскликнула: – Ох, ну, конечно же! Она права, мама: что значит какая-то деревенская церквушка. Мы должны устроить им настоящую свадьбу, созвать все сливки общества. Как думаешь, мы успеем в этот сезон – ведь уже целый месяц прошел! Ханна покачала головой. – Благодарю, но я имела в виду нечто другое… Селия дружелюбно похлопала ее по руке. – Да не переживайте вы так – нам это будет только в радость! Матушка уже и не надеялась женить Маркуса. Мы закажем вам голубое платье под цвет глаз! – Не нужно мне голубого платья, – встревожилась Ханна. – И вообще никакого не нужно! Миссис Риз рассмеялась. – Господи, милая, не позволяй Маркусу командовать тобой! Он не вправе скупиться, и тут Селия права: вам нужно сыграть настоящую свадьбу. А ты, Маркус, немедленно напиши священнику. – Но она не собирается повторно выходить замуж, – возразил герцог, и Ханна вздрогнула, а затем обернулась. Заметив это, герцог вскинул бровь, словно говоря: видишь, все не так просто. – Вы застали нас врасплох. Не хотите ли отдохнуть с дороги? Обе дамы не стали возражать, и Ханна поджала губы. – Я больше здесь ни на минуту не задержусь, – заявила она во всеуслышание. – И я не намерена выходить замуж за этого человека! Розалинда вздохнула и положила руку Ханне на плечо. – Ну что вы, милочка, Маркус не так уж плох. Может, правда, иногда сдвинуть брови и прикрикнуть, но это не страшно. Вам он, конечно же, понравился, иначе вы не вышли бы за него замуж. После этих слов воцарилась тишина, и все выжидательно уставились на Ханну и герцога, которые буравили друг друга взглядами, словно дуэлянты, готовые ринуться в бой. Наконец миссис Риз повернулась к герцогу: – Маркус, ну что ты стоишь как истукан? Ты просто обязан уговорить ее остаться! – Не буду я никого уговаривать, – холодно буркнул герцог. – Если она хочет уйти, скатертью дорожка. – Но, Маркус, как у тебя язык повернулся сказать такое! Не дожидаясь ответа герцога, Ханна схватила Молли за руку и направилась к двери; ей было все равно, отвезут ее или ей придется идти в Миддлборо пешком, навьючившись чемоданами. – Постойте, Ханна, не уходите! – Селия преградила ей дорогу. – Умоляю вас, останьтесь! – Остаться? После того, что сказал ваш брат? – Вы совершенно, правы. – Розалинда встала рядом с дочерью. – Не знаю, что на него нашло сейчас, но Маркус с юности отличался взрывным темпераментом. Конечно, до Дэвида ему далеко, зато дерзости не занимать. И все же не принимайте его слова близко к сердцу. Теперь на Ханну взирали две пары ярко-голубых глаз: одни с радостным волнением, другие с решимостью. Определенно она угодила в лапы романтической натуры и свахи. Если не вырваться сейчас, она пропадет навеки! Ханна умоляюще взглянула на герцога, он слегка дернул плечом. – Харпер, приготовь комнаты. Думаю, дамы действительно хотят отдохнуть с дороги. Мать с дочерью обменялись торжествующими взглядами и направились к лестнице; лакеи потащили за ними тяжелые чемоданы, и Ханна отошла в сторону, пропуская их. Может, незаметно выскользнуть за дверь, пока никто не заметил? Но тут она увидела, как мимо проплыл ее саквояж. Тут уж Ханна окончательно пришла в отчаяние и обернулась, ища глазами герцога: он стоял у величественной спиральной лестницы из чистого мрамора и явно поджидал ее. Переведя взгляд на дам, которые поднимались по лестнице, смеясь и болтая, Ханна с удивлением заметила рядом с ними Молли и попыталась пройти к лестнице. – Постойте, нам нужно поговорить. – Герцог решительно преградил ей дорогу, и Ханна замерла. – Мне не о чем с вами разговаривать. Он вздохнул и зажмурился; на его лице было написано ненавистное ей выражение сдерживаемой обиды. – А мне, как ни печально, есть, что вам сказать. Зря вы не взяли деньги. – Ни за что, даже если бы деньги избавили меня от этого позора. – Ханна быстро взбежала вверх по лестнице. Она нашла Селию и Розалинду в комнате неземной красоты. Розовые апартаменты проститутки, некогда казавшиеся Ханне шикарными, по сравнению с этими покоями выглядели кричащей безвкусицей. Огромная комната по размерам не уступала домику священника, а мебель, с которой Селия и Розалинда поспешно стаскивали чехлы, отличалась особым изяществом. Стены были оклеены светло-голубыми обоями, а высоченный потолок красиво расписан. Когда Селия раздвинула шторы, и в комнату хлынул поток света, сердце Ханны дрогнуло. – Мама! – Из-под стола, накрытого скатертью, вылезла Молли. – Я прячусь! С этими словами она опять исчезла, и Селия звонко рассмеялась. – Какой прелестный ребенок! – Девушка опустилась на колени и заглянула под стол. Приглушенный визг свидетельствовал о том, что Молли в восторге от своей новой приятельницы по играм. – Просто вылитая Селия в детстве. Только глаза другого цвета, – с нежностью заметила Розалинда, и Ханна что-то пробормотала в ответ. Интересно, не из-за этого ли сходства герцог возомнил, что Молли – ребенок Дэвида? Как бы то ни было, это не извиняет его грубости. – Не понимаю, почему Маркус не подготовил эти комнаты к вашему приезду, – продолжила Розалинда. – Я сегодня же поговорю с ним. Вы, наверное, захотите все здесь поменять? Ханна широко распахнула глаза. Переделать по своему вкусу эту замечательную комнату? Да здесь же все совсем новое! Даже если бы она и впрямь вознамерилась остаться, она бы не стала ничего менять. – Это самая прекрасная комната из всех, которые я видела, – честно ответила она, и Розалинда наградила ее довольной улыбкой. – Спасибо, милая. Мне тоже очень нравится голубой цвет. Ханна нахмурилась: ей стало неловко от этого заявления, но почему, она понять не успела: лакеи внесли ее скарб, и тут же стало ясно, что два скромных маленьких чемодана совершенно не сочетаются с масштабами комнаты, равно как и сама Ханна. Неожиданно Молли потянула ее за юбку. – Мама, можно взять это? – Она указала на коробку, которую Селия захватила с собой. Ханна набрала в грудь побольше воздуха: она подозревала, что внутри лежит что-то ужасно дорогое. Может ли она воспользоваться добротой этих женщин: ведь они ошибочно полагают, что Ханна – жена герцога! – Молли, мисс Селия очень добра, что купила тебе подарок, но… Однако Молли и Селия взирали на нее с такой надеждой, что Ханна осеклась на полуслове, а Розалинда тут же положила руку ей на плечо. – Милочка, ваши размолвки с Маркусом не изменят решения Селии сделать Молли подарок. Мы так хотим ее порадовать! После такого заявления возражать было бы попросту грубо, и Ханна пошла на попятную. Едва она кивнула, как Молли принялась распаковывать коробку, а Селия с восторгом наблюдала, как она возится с подарком. Внутри коробки обнаружилась кукла с фарфоровым лицом и руками; ее длинные золотистые локоны оказались того же оттенка, что и у Молли, только чуточку светлее, а глаза были карими. От Ханны не укрылось, с каким восхищением дочка разглядывает прекрасный подарок. Селия тут же показала, как шевелятся руки и ноги куклы, затем достала несколько очень красивых дополнительных нарядов. – Селия всегда мечтала о младшей сестренке, – прошептала Розалинда. – Ей очень хотелось познакомиться с Молли. Надеюсь, теперь вы простите нас за вторжение? Ханна покачала головой. – Ну что вы, это я должна перед вами извиниться. Подарок просто чудесный. Это очень щедро с вашей стороны, но… я не хочу, чтобы вы заблуждались насчет наших отношений с герцогом. Все совсем не так, как кажется. Розалинда сочувственно улыбнулась. – Естественно, милочка, но Дэвид написал, что вы очень разумная женщина и замечательно подходите Маркусу. Конечно, он герцог и привык всегда поступать по-своему, но вы будьте сильной и не давайте ему спуску. Поверьте, по-другому с ним нельзя. Услышав, как ее назвали разумной женщиной, Ханна невольно улыбнулась. Будь она разумной, она раскусила бы обман Дэвида и ни за что не вляпалась бы в эту глупую историю. Однако в одном Розалинда уж точно права: спуску герцогу она не даст, и точка. Маркус долго смотрел вслед коричневато-серому платью, которое прошелестело мимо, поднялось по лестнице и свернуло к его апартаментам. Харпер не уходил, ожидая приказаний, но сейчас Маркус был не в настроении отдавать распоряжения. Черт бы побрал шалопая Дэвида! Одно дело повесить ему на шею вдову священника – заметьте, не одну, а с ребенком, и совсем другое – выставить Маркуса посмешищем в глазах не только лондонского общества, но также перед лицом мачехи и сестры. И. где только Дэвид откопал эту вдовушку – обычно брат со всех ног улепетывал от подобных женщин. А теперь она еще и уговаривает его раскрыть правду, а значит, разбить сердце единственным людям, которыми Маркус дорожил. Нет уж, на такое он не отважится. Стиснув зубы, Маркус отдал Харперу необходимые распоряжения, а как только дворецкий скрылся из виду, принялся перебирать в уме возможные выходы из создавшегося положения. Если эта Престон останется, ему придется признать ее законной супругой, обеспечивать материально, наряжать и обращаться с ней приличествующим образом. Розалинда тут же осыплет ее деньгами, которые по праву принадлежат ему. К тому же дочка Ханны как две капли воды похожа на Селию – это сходство может породить нехорошие слухи. И все же… Конечно, не много радости в том, что в доме поселятся три женщины и ребенок, но в таком случае ему просто надо будет проводить здесь поменьше времени и заодно он убьет двух зайцев: продвинется с расследованиями и обретет душевный покой. Если же миссис Престон уедет, ему придется объясняться с Селией и Розалиндой, которые, судя по всему, воспримут такой поворот в штыки. Миссис Престон тут же смекнет, что к чему и заставит их плясать под свою дуду, а значит, у нее появятся две преданные сообщницы. Маркус нахмурился. Нет уж, лучше пока оставить ее здесь, хотя перспектива, конечно, не из приятных, зато она отвлечет внимание Розалинды, и мачеха всецело посвятит себя примирению супругов. Позже шумиха утихнет, и он спокойно сбагрит ее с рук долой, а когда расхлебает кашу, заваренную Дэвидом, примется за Розалинду. Это не менее важно, чем спасение Дэвида – хотя последнее дело крайне тяжелое и неблагодарное. Поднимаясь в свои апартаменты, герцог старался не прислушиваться к непривычному женскому щебету, доносившемуся сквозь смежную дверь, а прежде чем открыть ее, постучался. Женщины дружно обернулись к нему. Малышка прыгала на кровати, но мамаша быстро спустила ее на пол. Усмехнувшись, Маркус внимательно оглядел ту, которую решил на время признать своей супругой. В светло-голубой комнате ее серое платье смотрелось не таким уж мрачным, но все же крайне непривлекательным: застегнутый на все пуговицы воротник, длинные прямые рукава… Из пучка выбились темные вьющиеся пряди; они обрамляли лицо Ханны и ниспадали на шею. Ее глаза утратили прежнее вызывающее выражение, когда она обернулась к нему, положив руки на плечи дочери, но ее лицо по-прежнему омрачала тень сомнения. – Если вам что-нибудь понадобится, голубки, обращайтесь за помощью к нам, – бодро заявила Розалинда, направляясь к двери. Селия последовала за ней. От Маркуса не укрылось, что Молли провожает ее восторженным взглядом. На пороге Селия обернулась. – Ханна, не могли бы вы отпустить со мной Молли ненадолго? Ей наверняка интересно посмотреть дом… Не дожидаясь разрешения матери, Молли бросилась к Селии, и лицо Ханны слегка помрачнело, однако, она тут же взяла себя в руки, улыбнулась и помахала дочери рукой. – Пока, мамочка! – крикнула Молли, и Селия затворила дверь. Как только Ханна и Маркус остались одни, улыбка медленно сползла с лица новоявленной герцогини. – Как долго это будет продолжаться? – Ханна больше не в силах была сдерживать отчаяние, – Если бы вы лучше им все разъяснили, все трудности уже были бы позади, и я уехала, наконец, домой. Герцог молчал. Ханна устала, проголодалась, была ошеломлена неожиданным вероломством Молли и доведена почти до отчаяния грубостью герцога. Она так старалась открыть правду, но он ничем ей не помог, хотя, казалось бы, разрешить путаницу было в его же интересах. – Вы ведь сами хотели, чтобы я исчезла с глаз долой. Тогда почему же не объяснили им все? – Я передумал. Есть веские причины, по которым вам следует остаться в. Лондоне. – Маркус заложил руки за спину и отошел от двери. – Во-первых, это избавит нас обоих от страшного унижения. Прежде чем возражать, представьте, как на вас будут смотреть односельчане, если вы через две недели вернетесь назад одна, без мужа. Конечно, Дэвид подлец, но, невзирая на это, ваша репутация пострадает. Со своей стороны, я считаю, что разумнее признать вас женой, нежели публично назвать брата лгуном и проходимцем, обманом женившим вас на мне, дабы выставить меня в неприглядном свете. К несчастью, Дэвид наловчился подделывать мою манеру держаться и мой почерк, но он публично обещал впредь такого не вытворять, и посему многие усомнятся в его вине, а меня сочтут эгоистом, пожелавшим избавиться от необдуманно взятых на себя обязательств. – Вы что, собираетесь подтвердить эту ложь? – недоверчиво воскликнула Ханна. Герцог невесело рассмеялся. – Обещаю, это ненадолго – месяц, не более; после этого я с превеликой радостью отправлю вас обратно. – Но тогда я совсем не понимаю вас, сэр. – Ханна пожала плечами. – Зачем нам ждать месяц? Я могла бы уехать сегодня же. Маркус отвернулся от окна. – Я не желаю отрицать этот брак. – Этот брак? Но ведь никакого брака не было! – яростно выкрикнула Ханна. – И вы меня здесь не удержите! – Я и не собираюсь, но и помогать вам тоже не стану. Ханна поджала губы. Теперь понятно, что он имеет в виду: поскольку все считают ее его женой, ни о каком отъезде не может быть и речи. И все же ей ни дня не хотелось здесь оставаться, не говоря уже о том, чтобы жить целый месяц. – Еще немного, и все заметят, что мы не муж и жена. Посмотрим, как вы тогда запоете… Герцог дернул плечом. – Раз я сказал, что мы женаты, никто не посмеет в этом усомниться. – Но мы ничего друг о друге не знаем! – воскликнула Ханна. – Кто-нибудь это непременно заметит! – О, не волнуйтесь, Дэвид позаботился обо всем заранее. Он написал Розалинде и Селии, что мы влюбились с первого взгляда. Как можно узнать друг друга за пару недель? – Похоже, вы с ума сошли. – Ханна покачала головой. – Неужели не проще сказать правду? Герцог холодно взглянул на нее. – Я не хочу открывать правду Розалинде и Селии. – Понимаю, это неприятно, но… – Они обожают Дэвида, и в этом вся суть. Этот оболтус чем-то очаровывает всех женщин, попадающихся на его пути. Сомнительное качество, но… Я не могу разбить им сердце; думаю, хоть в этом вы меня поймете. Ханна умолкла: она просто не нашла что возразить. Трудно представить, чтобы герцог питал к кому-то нежные чувства, однако к сестре он явно был очень внимателен. К тому же обе родственницы Маркуса, Розалинда и Селия, понравились Ханне с первого взгляда, и она не хотела, чтобы известие о происках Дэвида нанесло им жестокий удар. – Ладно, в таком случае я приму вину на себя, – заявила она, смягчившись. – Скажу, что соскучилась по дому или еще что-нибудь придумаю. Понимаю, вы хотите их защитить, но как я смогу притворяться целый месяц? – Пусть это вас не волнует: притворяться буду я. – Произнеся эти загадочные слова, Маркус обошел Ханну и направился к выходу, а она засеменила за ним. – Стало быть, вы намереваетесь уберечь их от удара? – В ее груди клокотал гнев, и она уже раскаялась в своем сочувствии. Возможно, за родных герцог действительно переживает, но как же ее чувства? – Разве будет лучше, если члены вашей семьи подумают, что жена бросила вас из-за того, что вы холодный, бесчувственный чурбан, а не потому, что нас разыграл Дэвид? Его улыбка была холоднее льда. – Они скорее поверят первому, чем последнему. – Да… но… – Ханна растерялась. Бессмыслица какая-то! – Они были очень рады, что вы наконец-то женились, разве нет? Конечно, они расстроятся, узнав, что вы их обманули. – Вне всякого сомнения. – Маркус распахнул дверь и обернулся. – Это моя гардеробная. Если захотите войти, стучите. Он захлопнул дверь прямо у нее под носом. – Негодяй! – прошипела Ханна себе под нос и отошла от двери. Интересно, зачем ей заходить в эту, как он ее назвал, гардеробную? Или… Неужели эта комната… предназначена для герцогини! Ханна встревожено огляделась и покосилась на дверь, но замка не обнаружила. Естественно, ведь Селия с Розалиндой решили, что она его жена. Как же будет им горько, когда они узнают правду! И тут Ханну осенило. Герцог готов пожертвовать их уважением и привязанностью к себе, лишь бы имя Дэвида осталось незапятнанным в их глазах!Глава 6
Первым побуждением Ханны было побыстрее сбежать. Она прокралась в коридор, намереваясь забрать дочь и чемоданы, нанять карету и уехать отсюда. Герцог отказался ей помочь, ну что с того. Очень ей нужна его помощь! Однако прежде чем Ханна успела спуститься по лестнице, невесть откуда взявшийся слуга, разодетый не хуже королевского придворного, осведомился, чем он может быть ей полезен. Ханна колебалась. Может, если его попросить, он хотя бы вызовет экипаж? В конце концов, он считает ее герцогиней, стало быть, должен ей повиноваться. Но она не осмелилась. К тому же она не хотела, чтобы потом у этого слуги возникли неприятности с герцогом, который, скорее всего, дает расчет за малейшую провинность. Ханна покачала головой и вернулась обратно. Очутившись в прекрасной голубой комнате, она постаралась успокоиться и хорошенько все обдумать. Что бы там ни утверждал герцог, чем раньше она отправится восвояси, тем лучше. Если ему плевать на ее чувства, то с какой стати она будет за него переживать? Она просто уедет, а он пусть как хочет, так и объясняется с сестрой и мачехой. Но как осуществить этот план? Ханна прижала палец ко лбу и задумалась. Все ее имущество помещалось в двух маленьких, но тяжелых чемоданах, стоявших у двери комнаты. Если она попытается незаметно вынести их из дома, ее непременно остановят. Правда, если придумать удачную отговорку, то ей, может, еще и помогут. Но что тут придумаешь? Эх, жаль, что она не Сара – вот уж кому воображения не занимать. Внезапно дверь приоткрылась, и Ханна, обернувшись, увидела Молли, вслед за которой в комнату вошла Селия Риз. Сделав над собой усилие, Ханна улыбнулась. – Мамочка! – Молли бросилась к ней, и Ханна машинально подхватила ее на руки, – Мамочка, Селия показала мне комнату с зеркалами! Большущие зеркала, почти до потолка! Она сказала, что там мы будем танцевать и что мне нужно сшить новое платье. Можно, мамочка? Это платье будет даже красивее того, что мне сшили, когда ты вышла за… – Ах, Молли! – Ханна нарочито громко рассмеялась; она не хотела пока ничего объяснять дочери, поскольку сама еще не решила, как действовать дальше. – Как ты нетерпелива! Поживем – увидим. Еще неизвестно, понадобится ли тебе новое платье. А пока веди себя прилично, – добавила она шепотом. Молли обернулась: – Тетя Селия, мы будем шить платье, только не сразу! Услышав, как величают Селию, Ханна зажмурилась, а девушка радушно ответила: – Вот и хорошо, Молли. А вас, Ханна, матушка зовет выпить с нами чаю: вы наверняка проголодались с дороги и вам не мешает подкрепиться. Ханна осторожно спустила Молли на пол. Чаепитие с герцогиней, подумать только! Спору нет, она очень милая женщина, но Ханна вовсе не горела желанием гонять с ней чаи. Если только… Если только воспользоваться подвернувшейся возможностью и объясниться, пока дело не зашло слишком далеко. Герцог не хочет ранить чувства мачехи и сестры. Что ж, Ханна его понимает. Ей самой успели понравиться Селия с Розалиндой. Но он не сказал, что им нельзя лгать. Ханна мрачно улыбнулась. Что ж, она готова солгать, и придуманная ею история вряд ли придется ему по душе. – С удовольствием. – Ханна поднялась и взяла Молли за руку. – Благодарю за приглашение. Селия кивнула. – Идемте скорее, мама уже накрыла столик на веранде. Ханна вздохнула и направилась вслед за Селией. Проходя из комнаты в комнату, она с трудом удерживалась от изумленных восклицаний – такое пышное великолепие ей не могло даже присниться. Когда-то Ханна читала в газетах о званых обедах, которые давал принц-регент, и о роскошном убранстве Карлтон-Хауса, но дом, в котором они теперь находились, не уступал в роскоши королевским покоям. Мраморные полы, толстые ковры, высокие окна – все вокруг сверкало чистотой, включая слуг, которые при виде хозяев приседали или кланялись. Ханна тут же вспомнила, как она бедно одета, но постаралась не падать духом. – А вот и вы! – Они вошли на террасу, и Розалинда, поспешно поднявшись им навстречу, стиснула руку Ханны. – Я решила устроиться здесь, благо погода чудесная. К тому жетеперь мы родственники, так к чему излишние церемонии. Ханна что-то вежливо пробормотала в ответ. Ей пришло в голову, что если бы Дэвид не обманул ее, и они поженились бы взаправду, Розалинда все равно стала бы ее свекровью, а Селия – золовкой, а она была бы счастлива с ними породниться и по достоинству оценила бы их доброту. Увы, этому не суждено было сбыться – и все из-за Дэвида и его высокомерного братца. – Скажи, малышка, – Розалинда нагнулась и заглянула в глаза Молли, – Селия показала тебе тайный проход? Молли молча покачала головой. – Когда попьем чаю, попроси ее, и она это сделает. В этом доме полным-полно разных потайных каморок; когда Селии было столько же лет, сколько тебе сейчас, она очень любила в них прятаться. Селия рассмеялась. – Да, а Дэвид вечно пугал меня тем, что однажды я там застряну. Молли нахмурилась. – И ты застряла? – тихонько спросила она. Селия состроила гримасу, Розалинда засмеялась. – Да. Я до сих пор бы там сидела, если бы меня не вызволил Маркус. – Маркус первым заметил, что сестра пропала, – с. улыбкой пояснила Розалинда. – Он обыскал дом сверху донизу и обнаружил Селию в потайном шкафу в библиотеке. – Довольно, мама! – Селия закатила глаза. – Давайте лучше пить чай, а то я проголодалась. – Да, конечно. – Розалинда направилась к изящному столику, накрытому на четверых, и Ханна снова с трудом сдержала удивленный возглас. Перед верандой простиралась аккуратно подстриженная лужайка, напоминавшая полотно из зеленого бархата. В центре располагался фонтан, а за лужайкой блестела на солнце речная гладь. – Ну как, нравится? – Розалинда протянула ей чашку с чаем. – Потрясающе, – протянула Ханна, любуясь восхитительным видом. – И дом тоже великолепен. Я никогда не видела… Она вдруг умолкла. Кто она такая, чтобы наслаждаться этой красотой? Откинувшись на спинку стула, Ханна принялась помешивать чай. – Я должна перед вами извиниться, – смущенно обратилась к ней Розалинда. – Мы были изумлены, когда получили письмо Дэвида, и нам тут же захотелось с вами познакомиться; но это не значит, что вы обязаны нас развлекать. Вы приехали в Лондон только сегодня, и, надеюсь, простите нас. – Разумеется, – пробормотала Ханна. В конце-то концов, они имеют полное право находиться здесь, чего нельзя сказать о ней. – И еще… – Розалинда покосилась на дочь и перешла на шепот. – Когда я узнала эту новость, то подумала: услышал Бог мои молитвы! Маркус твердил, что никогда не женится, но это же его святой долг – передать по наследству герцогский титул! Хотя, должна признаться, известие о его браке застало нас врасплох… и напрасно! Маркус, когда чего-то сильно захочет, откладывать не станет, такой уж он уродился. Ну разве не замечательно, когда тебя так любят? Ханна чуть не расхохоталась, но испугалась, что ее неправильно поймут. Да уж, любят… Герцог спит и видит, как бы избавиться от нее. Впрочем, она тоже хотела бы поскорее покончить с этой неразберихой. – Надо признаться, я ровным счетом ничего не знаю о Лондоне. – Не беда, мы тебе все о нем расскажем. – Розалинда протянула Ханне тарелку с крошечными пирожными, украшенными сахарными фиалками, от одного вида которых у Ханны потекли слюнки. Печенье прямо-таки таяло во рту. Похоже, герцогиней быть не так уж и плохо, невольно подумала Ханна. – Завтра мы обновим ваш гардероб, – продолжила Розалинда. – Я вовсе не хочу вас обидеть, – добавила она, но Дэвид писал, что вы выросли в деревне и почти не бывали в городах, а деревенская мода, согласитесь, сильно отличается от городской. – Ах, мама, можно я тоже пойду за покупками? – с надеждой спросила Селия и обернулась к Ханне: – И еще я хочу купить Молли новые подарки. Ханна не стала возражать: даст Бог, она уедет прежде, чем осуществится этот сказочный поход по магазинам. Тем не менее, она предприняла очередную попытку охладить их пыл: – Пожалуй, не стоит; ведь все равно я не знаю, как надлежит вести себя герцогине. – О, быть герцогиней – одно удовольствие! – весело продолжила Розалинда. – И лучше всего то, что никто не смеет тебя осуждать. Ты вольна вести себя, как тебе заблагорассудится. – Герцогиня Девоншир просто обожает азартные игры, и ее приглашают на все приемы, – заметила Селия. – Тем более никто не осмелится проигнорировать жену Маркуса. – Селия, как тебе не стыдно повторять сплетни! – Розалинда всплеснула руками. – Я ведь не знала, что он герцог, – внезапно сказала Ханна. Она наконец придумала: если они решат, что герцог намеренно ввел ее в заблуждение, то поймут ее желание уехать. – Я об этом даже не догадывалась. – Она махнула рукой, указывая на ухоженный сад. – Маркус ничего о себе не рассказывал. Эта жизнь разительно отличается от того, к чему я привыкла. Розалинда высоко вскинула брови, а Селия со стуком опустила чашку на стол. – Боже праведный! – прошептала Розалинда. – Наш мальчик, похоже, совсем ума лишился. Вы правда не знали, что он герцог? Ханна покачала головой, и на лице Розалинды расплылась довольная улыбка. – Какой получился чудесный сюрприз! А когда вы обо всем узнали? – Ну, в общем… Он сказал мне, когда мы уже приехали в Лондон, – смущенно ответила Ханна, чувствуя, что ее заявление не возымело ожидаемого эффекта. Она покраснела и, наклонившись к Молли, утерла ей подбородок салфеткой. Селия захихикала. – Ах, Маркус, должно быть, просто безумно влюбился! – воскликнула она и обернулась к матери: – Представляешь, он открылся ей только после свадьбы! Ханна возмущенно вздернула плечами и швырнула на стол салфетку. Подумать только, они считают, что герцог потерял из-за нее голову! Да способен ли он вообще на такие чувства? – Ему следовало сказать мне все, – твердо заявила она. – Очень грустно, что он меня обманул. Теперь мы из-за этого постоянно ссоримся. – Ах, ну что вы, это просто недоразумение. Обычно Маркус к месту и не к месту упоминает свой титул. Представившись обычным джентльменом, он поскромничал, но мне лично нравится, когда мужчина готов поступиться гордостью ради женщины. Селия согласно кивнула: глаза ее затянуло мечтательной дымкой. – Между нами произошла ужасная ссора, – в отчаянии продолжила Ханна. – Не знаю, смогу ли я его простить. Вы, должно быть, заметили, что он сегодня был ко мне холоден и… Он даже хотел, чтобы я уехала! Не знаю, удастся ли нам помириться. По-моему, этот брак был самой настоящей ошибкой. Розалинда небрежно махнула рукой. – Маркус не любит открыто выказывать свои чувства, так что не воспринимайте это как личную обиду. Что касается вашей размолвки, перемелется – мука будет. Превыше всего Маркус ценит спокойствие и когда он заметит, что вы в расстроенных чувствах, то приложит все усилия, чтобы вас утешить. А теперь пора подумать о настоящей свадьбе, если мы рассчитываем успеть в этом сезоне. Не выдержав, Ханна вскочила. – Нет, я даже говорить об этом не хочу. – Разумеется, – кивнула Селия. – Мама, ну как ты не понимаешь, сначала Ханне нужно пройтись по магазинам. О какой свадьбе может идти речь, когда у неё даже нет приличных платьев? Розалинда согласилась, и обе дамы тут же решили, что начнут готовиться к свадьбе, как только обновят гардероб Ханны. Кстати, было бы нелишне устроить бал в ее честь и представить ее высшему свету. Ханна, потупившись, слушала их болтовню. Ну и пусть потешатся – все равно она здесь надолго не задержится. Она еще не знала, как отсюда вырвется, но в том, что ей предстоит скоро уехать, не было никаких сомнений. Больше всего страданий ей причиняло то, что герцог заставляет ее лгать, да неутихавшая боль от предательства Дэвида. Кроме того, Ханна сознавала, что за несколько дней успеет привязаться к Розалинде и Сели и расставание будет нелегким. Молли, облокотившись на стол, уронила голову на руки, и Ханна не преминула этим воспользоваться, чтобы закончить разговор: – Пора в постель, детка. – Но, мамочка, мне совсем не хочется спать! – Молли тут же зевнула, и Ханна поднялась из-за стола. – Простите, нам пора, – пробормотала она и взяла дочку на руки. – Посмотришь потайные комнаты, когда проснешься, – утешила она Молли, и та, сразу повеселев, помахала Селии и Розалинде, а затем позволила Ханне унести себя в дом, спрашивая по дороге: – Мамочка, мы здесь будем жить? Ханна оставила вопрос Молли без ответа и направилась вверх по лестнице. Ну что тут сказать? Однако дать какое-то объяснение нужно: Молли и так чуть не проболталась, что мама вышла замуж за Дэвида, а вовсе не за герцога. Тем не менее, ей не хотелось забивать головку Молли взрослыми интригами. – Нет, – сказала она, наконец. – Просто погостим немного. – А-а, понятно… Наконец они добрались до той комнаты, где лежали их чемоданы, и Ханна, отогнув краешек одеяла, с удивлением заметила, что простыни удивительно чистые и пахнут лавандой. За то короткое время, что они отсутствовали, в комнате все прибрали; а ведь она и за неделю бы здесь не управилась. Разув Молли, Ханна усадила ее на кровать, рядом с которой на стуле сидела Мисси. Молли схватила куклу, прежде чем откинуться на подушки. Новая кукла, окрещенная Элизабет, стояла на туалетном столике, словно идол, которому поклоняются, но не смеют трогать, зато босоногая тряпичная кукла, давно лишившаяся одного глаза, теперь лежала рядом с малышкой, и это несколько обнадежило Ханну. – А где Дэвид? – неожиданно спросила Молли. Ханна вздохнула. – Уехал и неизвестно когда вернется. Возможно, когда он приедет, нас уже здесь не будет. – Но ты говорила, что он мой новый папа и что теперь мы будем с ним жить. Ханна почувствовала, как в груди у нее закипает злость. – Я ошиблась. – Она поцеловала Молли в лоб. – Закрой глазки и спи, а когда проснешься, пойдешь обследовать дом. – Мы еще не скоро уедем, правда, мамочка? – Чего не знаю, того не знаю. – Ханна поднялась и направилась к двери. Вот еще один довод в пользу скорого отъезда: чем дольше они здесь задержатся, тем сложнее будет отвыкать дочке. Когда Ханна взялась за дверную ручку, послышался сонный голос: – Вот бы никуда не уезжать! Мне здесь нравится. – Молли снова зевнула и закрыла глаза. Ханна хотела что-то ответить, но передумала. Она скользнула взглядом по расписному потолку, резной мебели, шелковым обоям. Собственно, ей здесь тоже нравится. Ну кто же откажется хоть ненадолго побыть королевой или в крайнем случае герцогиней? Она тут же отмахнулась от этой мысли. К чему забивать себе голову подобной чепухой! Конечно, дом красив, а Розалинда и Селия очень добры, но это все не про нее. Для всех было бы лучше, если бы она здесь не появлялась. Благодаря этой роскоши Ханна усвоила одно: не стоит привыкать к тому, что тебе не светит. Оглядев себя, она заметила, что на ее простенькое шерстяное платье налипли крошки от пирожных и джем. Она чужая в этом холодном мире шелка и мрамора и тут уж ничего не поделаешь. Кто-то уже достал из чемодана ее вещи и развесил платья в большом шкафу, который располагался в углу. У Ханны было всего два цветных платья: из синего муслина и зимнее, из красной шерсти. Она переоделась в синее платье и сразу почувствовала себя лучше: теперь, по крайней мере, у нее вполне опрятный вид. Взглянув на себя в зеркало, Ханна заправила за ухо выбившийся из прически локон, бесшумно выскользнула из комнаты и отправилась на поиски герцога.Глава 7
Герцог Эксетер все дни проводил одинаково: сидел у себя в кабинете и работал, а когда не работал, то просматривал деловые бумаги. После завтрака слуга приносил письма, рассортированные по темам и степени важности, и Маркус диктовал ответы. Потом секретарь удалялся переписывать почту, а он встречался с агентами по недвижимости, адвокатами, банкирами и прочими чиновниками, в коих возникала надобность. Затем он ставил подписи на принесенной секретарем корреспонденции, после чего дворецкий приносил обед: обедал герцог здесь же, за письменным столом. Будучи убежден, что ответственного человека отличает организованность, Маркус был педантичен до крайности. Однако после того как заболел его секретарь мистер Коул, весь тщательно отработанный распорядок дня пошел наперекосяк. Мистера Коула замещал его двоюродный брат, юный Роджер Адамс: он отличался каллиграфическим почерком и услужливостью, но этим его профессиональные навыки исчерпывались. Адамс складывал приглашения на мюзиклы и званые вечера в одну кучу с деловыми письмами и вечно забывал, какие правительственные законопроекты поддерживает Маркус, из-за чего подносил ему петиции в пользу совершенно полярных законопроектов. Еще Адамс имел привычку покашливать и, самое ужасное, получив письмо от Дэвида, ничего не сообщил Маркусу, хотя по инструкции должен был сделать это немедленно. Разумеется, и сегодня график пошел насмарку: все утро пришлось разбираться с заполошной вдовой священника, но работа есть работа, и Маркус изо всех сил старался нагнать упущенное. Что до Адамса, то он опять проштрафился, принял приглашение леди Морли на охоту, в которой Маркус вовсе не собирался участвовать. Маркус молча посмотрел на секретаря. – Мистер Адамс! – Да, ваша светлость? – Молодой человек тяжело дышал, словно загнанная на охоте лисица. – Пожалуйста, извинитесь перед леди Морли и напишите, что неотложные дела лишают меня удовольствия присутствовать на охоте. Адамс нервно кивнул: – Да, сэр. Я объясню, что это моя ошибка… – Ни в коем случае! – «Господи, хоть бы Коул побыстрее выздоровел!» – Это будет неучтиво. Дама не должна узнать, что я по ошибке принял ее приглашение. Просто напишите, что я сожалею, и никаких лишних слов. Пожалуй, последняя фраза прозвучала чересчур резко: Адамс даже побледнел, отчего Маркусу захотелось, чтобы он вообще куда-нибудь исчез. Без сомнения, Адамс опять что-нибудь напортачит, и в итоге придется переписывать письмо. Зачем в таком случае секретарь, если от него никакого толку? Адамс снова кивнул и перетасовал кипу бумаг. Несколько листов упали на пол, и Адамс нагнулся за ними, выронив еще больше бумаг. – Извините, ваша светлость, – пролепетал он. – Прошу прощения… В этот момент раздался стук в дверь. – Войдите! – крикнул Маркус и устало потер лоб, размышляя, как поступить: уволить секретаря прямо сейчас или подождать, пока он разберет почту. Его раздумья прервало легкое покашливание – на пороге стояла его «супруга». Хорошо хоть свое серое шмотье она уже скинула: Маркус не любил женщин в блеклых платьях, особенно если они обладали смазливыми личиками. Эту, как ни странно, Бог лицом не обидел, а синее платье простого покроя, сидевшее на ней как влитое, выгодно оттеняло цвет ее лица. Черные кудряшки она собрала сзади, открыв шею и плечи, прекрасные, несмотря на отсутствие украшений. Вот только взгляд ее, к сожалению, ничуть не изменился – в нем горел прежний вызов. – Можно вас на два слова, сэр? – осторожно спросила она. Адамс вскочил на ноги, разбрасывая письма и приглашения. Минуту он взирал на Ханну с немым изумлением, затем отвесил такой поклон, какой и при дворе-то нечасто увидишь. Маркус возмущенно прикрыл глаза. – А ну успокойся, Адамс. – Простите ради Бога, – пролепетал секретарь. – Потерпите пару минут, – бросил герцог. – Впрочем, лучше идите в библиотеку, я скоро туда подойду. – Хорошо. – Ханна присела в реверансе. – Простите за вторжение, милорд. – Нет, останьтесь, – неожиданно приказал герцог, едва Ханна двинулась к двери. – А ты, Адамс, оставь нас на минутку. Секретарь, нервно улыбаясь, вышел, громко хлопнув дверью. Ну что за человек: простейших правил запомнить не может! Маркус бросил ледяной взгляд на незваную гостью. – У вас что-то важное? – Он откинулся на спинку кресла: Ханна пожала плечами. Пусть перед герцогом дрожит секретарь, а она не собирается. – Если на вас не действуют разумные доводы, – решительно начала она, – может, вы хоть деньги пожалеете? Розалинда настаивает на покупке нарядов, которые, разумеется, подошли бы герцогине, но мне они ни к чему. Если вы немедленно не вмешаетесь, она истратит на это уйму ваших денег, возможно… Ханна понятия не имела, сколько стоит шелковое платье, не говоря уже об отороченных мехом плащах и бархатных туфельках, о которых с энтузиазмом щебетала Розалинда. – А что, у вас есть возражения? – Выражение лица герцога не изменилось. – Они имеются у вас. Мыслимо ли, столько денег на ветер выкинуть! Маркус усмехнулся. – Это не ваши деньги. Отчего же вы так волнуетесь? – Оттого, что я не могу ее больше обманывать! Розалинда уже обсудила со мной предстоящий бал и то, что сначала она накупит платьев, а потом станет скупать орхидеи. Но это все мелочи по сравнению с роскошной свадьбой, которую она намерена устроить! – Ханна была так зла, что ее начало трясти. Герцог вздохнул и раздраженно уставился на нее. – Пусть Розалинда с Селией тратят, сколько хотят. – Он произнес это медленно, словно беседовал со слабоумным ребенком. – Это мои деньги, мой дом и мое семейство. А вы делайте вид, что вам это нравится, или, если хотите, дуйтесь – мне все равно. Но предупреждаю: они ни в коем случае не должны узнать правду. Даже не думайте сообщить им, как все обстоит на самом деле, а если будете на меня давить, я дам такой отпор, какой вам и не снился. – Вы слишком многого просите. – Голос Ханны задрожал, но герцог все так же невозмутимо взирал на нее. – Я всего лишь прошу, чтобы вы кое о чем умолчали. Если будете держаться скромно и правдиво играть герцогиню, все вас таковой и сочтут, в противном случае мне придется усмирять вас на правах мужа. Ханна поморщилась. На правах мужа – вот наглость-то! – Как вам угодно, милорд, – процедила она сквозь зубы и повернулась к двери. – Ваша светлость! Ханна на миг оцепенела, а потом обернулась и подозрительно прищурилась. – Герцога, равно как и герцогиню, называют «ваша светлость», – спокойно пояснил Маркус. – Никаких «милордов» и «миледи». Это замечание еще сильнее разозлило Ханну. Она никогда не водила знакомств с герцогами и не ожидала, что судьба преподнесет ей такой сюрприз. Век бы не знать этого наглеца! – Прежнего мужа я называла по имени. Маркус нетерпеливо поморщился. – Вот и отлично. Можете звать меня Эксетер. – Это не имя, а всего лишь титул. – Да, и он как нельзя лучше отражает мою сущность. – Голос герцога стал еще холоднее. – Я не сторонник фамильярности. Ханна склонила голову набок. – Хорошо. Когда Розалинда в очередной раз упрекнет меня в холодности, я скажу ей, что вы не допускаете фамильярности. При этих словах герцог вскочил. – Не вздумайте обсуждать с ней наши отношения! – Это почему же? Она-то не желает обсуждать ничего другого: только и спрашивает, как мы познакомились, как вы покорили мое сердце, когда я поняла, что люблю вас… – Ханне все больше нравилось его поддразнивать. – Возможно, она легче переживет наш разрыв, если уверится, что с самого начала нашему браку не хватало нежности… Маркус ушам своим не верил. Какая наглость! Мало того, что эта дамочка хочет называть его по имени, что дозволяется только родным, так она еще и угрожает! У самой ни гроша за душой, ни имени, ни знатного рода, ни положения в обществе; на такой женщине знатный человек мог жениться лишь по страстной любви или по глупости. Мало кто поверит, что герцог Эксетер способен на пылкие чувства, но вот в похоти его сразу заподозрят. Он стал внимательно разглядывать «свою герцогиню». Фигура так себе… Впрочем, можно даже сказать, что очень даже ничего. И глаза красивые, когда не мечут молнии, да и улыбка ей идет: он не забыл, как она улыбалась в первый миг их встречи. Что и говорить, смазливая бабенка. Приятели поднимут его на смех, если узнают, что он не сумел затащить в постель так кстати подвернувшуюся «жену». Вот только Маркус не собирался доставлять им такой радости. Встав позади Ханны так близко, что ее юбка задевала его ботинки, герцог положил руку ей на затылок и принялся поглаживать мягкие темные пряди. – Ну-ка расскажи, что еще ты привыкла делать с мужем? – прошептал он ей на ухо. На ощупь она была удивительно мягкой, и Маркус непроизвольно вздохнул. – Может, я разрешу называть себя по имени после того, как мы станем… ближе. От его прикосновения у Ханны словно ток по коже пробежал. У герцога были чудесные руки – большие, сильные и на удивление нежные. Ему бы еще характер помягче… Хотя ей-то что с того? Даже если бы он был добряком, это ничего не изменит. – Да как вы смеете! – Ханна передернула плечами. В глазах герцога сверкнул гнев. – Вы первая завели разговор о близких отношениях. – Между нами никаких близких отношений нет и быть не может. Никогда! Вы мне не муж! – Да? И что с того? – Он встал перед ней, но Ханна не двинулась с места, лишь запрокинула голову, и в ее глазах появился дерзкий блеск. – Ничего, – отрезала она. – Я ни за что бы не пригласила вас в постель, будь вы даже моим мужем. – Если бы я был вашим мужем, – нежно прошептал герцог, – соблазнить вас стало бы моим святым долгом. Он окинул Ханну оценивающим взглядом, который зажег в ней ужасное чувство: нет, не гнев, хуже – любопытство. Ханна не знала, что ее потрясло сильнее: то ли его нескромное предложение, то ли ее реакция, но тут, к счастью, подоспело спасение: кто-то негромко поскребся в дверь. – Войдите, – строго произнес герцог, меняясь в лице. Ханна покраснела и отступила в сторону: она не хотела, чтобы вошедший заметил, что у нее пылают щеки. Дверь приоткрылась. – Вас желает увидеть мистер Джозеф Браден, сэр, – послышался негромкий голос Харпера. Маркус нахмурился. – Кто-кто? – Мистер Джозеф Браден, – повторил дворецкий, и его взгляд на секунду задержался на Ханне. – Он утверждает, что является отцом ее светлости. Поймав на себе ледяной взгляд герцога, Ханна нервно облизнула губы. – Так и есть, – сказала она. – Это правда. Герцог слегка вскинул брови и так подозрительно уставился на нее, что она попятилась к двери. – Я… я пойду и поговорю с ним. – Нет. – Маркус вскинул руку. – Харпер, проводи этого господина сюда. Когда дворецкий удалился, Ханна почувствовала, что снова краснеет. – Как прикажете это понимать? – В голосе герцога звучало столько презрения, что она внутренне сжалась. А он ведь еще не видел ее отца! Визит Джозефа грозил все окончательно запутать. – Было бы лучше, если бы я встретилась с ним наедине, – начала она. – Отец, наверное, хочет поделиться новостями, рассказать, как они там поживают… – Новостями? Неужели жизнь в вашей деревушке так богата событиями, что ваш отец не утерпел и через неделю приехал в Лондон, чтобы сообщить вам последние сплетни? – Голос герцога обрел прежнюю резкость. – Ну, это мы скоро узнаем. – Ханна двинулась к двери, но было уже слишком поздно. – Мистер Браден, сэр, – объявил Харпер, и, когда он отошел в сторону, в комнату ввалился Джозеф. Дверь затворилась за ним, и ее скрип лишь подчеркнул сразу воцарившееся молчание. Джозеф был невысок, но широкоплеч и дороден; в роскошном кабинете герцога его грубо скроенная одежда и грязные ботинки смотрелись совершенно не к месту, и казалось, будто он заявился прямиком с поля, точнее, из трактира, если Ханну не подвело обоняние. Ее отец-выпивоха разительно отличался от высокого, благородного герцога, а после того, как он открыл рот, это стало еще заметнее. – Прощения попросить не желаете? – развязно заявил Браден. Ханна зажмурилась: ей еще никогда не было так стыдно. – На каком таком основании? – зловещим голосом осведомился Маркус. – Да на таком, что вы, сударь, герцог. В душе Ханны боролись два желания: извиниться за грубость отца или просто взять его за шкирку и вышвырнуть вон из комнаты, пока он окончательно все не испортил. Герцога, правда, иногда полезно бывает принизить, но Браден явно перегнул палку. – Вы, конечно, помалкивали о своей знатности, пока приударяли за моей дочкой, – довольно невежливо продолжал гость, – вот все и решили, что вы обыкновенный разгильдяй-бессребреник. Ох, и потешались вы, верно! А я вот смешного тут ничего не вижу, так что будьте добры расплатиться за обиду. – Папа! – Ханна охнула. Конечно же, Браден не понял, что герцог и Дэвид – разные люди. Спору нет, они очень схожи, но Ханна сразу подметила разницу. И вот теперь ее отец оскорбляет совершенно незнакомого человека! – Что вы подразумеваете под «загладить обиду»? – За внешним спокойствием герцога явно таилась угроза. – Вы не испросили у меня благословения, когда повели ее под венец! Герцог и бровью не повел. – Теперь поздно выдвигать подобные обвинения. – Но она-то по-прежнему мне дочерью приходится! – Браден вскинул голову. – Так что потрудитесь уплатить. Ханну едва не стошнило: только теперь она поняла, зачем отец притащился в Лондон. Когда она сообщила, что выходит замуж за Дэвида, он вздохнул с облегчением: мол, не придется кормить ее и Молли, а теперь он спохватился – его дочь, оказывается, отхватила богача! Ханна бросилась к отцу и схватила его за руку. – Это тебя не касается! – громко прошептала она. – Джейми все отработал… – Да что с Джейми взять! – огрызнулся Браден. – А вот герцог прекрасно понимает, во что ты мне обошлась. Пусть платит – я не потерплю надувательства! – Надувательства? Да как ты сме… – Иди-ка ты лучше займись бабскими делами и не мешай нам, – перебил ее Браден. – Нам с твоим мужем есть что обсудить. – Но… – Иди-иди. Не видишь, ты тут лишняя? – Браден высвободил руку и повернулся к дочери спиной. На мгновение на лице Ханны отразились сразу все овладевшие ею чувства, и Маркус ее даже пожалел: знакомая картина. Даже взрослому человеку бывает тяжело осознать, что отцу он не нужен. – Да, дорогая, лучше иди. – Он кивнул. – Тебе будет скучно нас слушать. Сначала Ханна не сдвинулась с места и продолжала в упор смотреть на герцога, но через несколько секунд опустила взгляд. – Пожалуй, я действительно пойду, – буркнула она наконец. – Не хочется вам мешать. Когда она наконец вышла, Маркус перевел взгляд на Брадена. Теперь его уже ничто не сдерживало. – И какую именно сумму вы намерены у меня выцыганить? – Он уселся за стол и отхлебнул кофе, однако гостю присесть не предложил, равно как и выпить. Ему не было известно, что за размолвка произошла между Браденом и Дэвидом, но Браден, очевидно, спутал их с братом. Подобную ошибку Маркус редко кому прощал. Суровый взгляд старика не дрогнул. – Тысяча фунтов – таков у нас выкуп за невесту. Маркус едва удержался от смеха. Жалкие гроши! Стоило ли из-за этого так унижаться? – А чего ради мне вам платить? – поинтересовался Маркус. – Ханна с вами не жила, стало быть, никакого проку ей от вас не было. К тому же замужество дочери избавило вас от необходимости брать ее на свое попечение. – Это не важно, – проворчал Браден. – Она мне родная дочь, а от ее первого брака мне ничего не перепало. Черт ее дернул выскочить за приходского священника! От дочерей никакого проку, если только замуж их выгодно не выдать, но, слава Богу, на сей раз она себе богача подцепила, и уж тысячу я из вас точно вытрясу. – Нет. – Герцог с трудом сдерживал улыбку, глядя на то, как хорохорится Браден. – Я свои права знаю… – Да? – Маркус поднялся на ноги и, конечно, для пущей убедительности оперся о стол. – И вы знаете, что выкуп за невесту определяется особым соглашением, которое заключается до свадьбы, а по истечении этого срока жена всецело принадлежит мужу. Ваши права на выкуп истекли в день свадьбы, так что попрошу впредь не беспокоить ни меня, ни мою супругу; в противном случае это обернется крайне тягостными для вас последствиями. Маркус сделал внушительную паузу. – Я не вижу причин награждать вас тысячей фунтов, раз уж вы не позаботились об этом раньше. – Но тогда вы скрывали, что являетесь герцогом, – огрызнулся Браден и сжал мясистые руки в кулаки. Улыбка Маркуса стала зловещей, и он позвонил в колокольчик. – Ах, я такой забывчивый! Браден заскрипел зубами. – Презренный аристократишка, – злобно выругался он. – Увез мою дочку из отчего гнезда и теперь честный долг перед семейством отдать не хочет. В комнату проскользнул Харпер. – Пожалуйста, проводите мистера Брадена, – бросил Маркус и снова занялся бумагами. Браден взвыл от злости. – Дай мне хоть с дочкой-то поговорить! Уж она сделает все как надо. – Харпер, выставьте мистера Брадена вон. – Маркус сделал особое ударение на слове «вон». – А вам всего доброго, сэр. Бросив злобный взгляд на герцога, Браден удалился, а Маркус остался сидеть, уставившись в бумаги. Наконец он поднял голову, подлил себе кофе из серебряного кофейника и сделал глоток, после чего обернулся и посмотрел в окно, располагавшееся позади письменного стола. То, что он увидел, заставило его нахмуриться. Почему не задвинута щеколда? Поднявшись, Маркус плотнее прикрыл окно и продолжил стоя рассматривать выложенные на стол документы. Потом он снова вызвал Харпера. – Где сейчас герцогиня? – Маркус еще не представил Ханну слугам, но вся прислуга и без того знала, точнее, ошибочно полагала, кто она такая. Если он не хочет раскрыть обман, ему придется придерживаться принятой линии. – Думаю, мадам пошла погулять в сад, – предположил Харпер. Вздохнув, Маркус отправился на поиски, удивляясь про себя, что его задел характер ее отношений с отцом. Может, Ханна сама пригласила Брадена, чтобы он разыграл эту душещипательную сцену? Надо полагать, им с папаней пригодилась бы тысяча фунтов. Вот только как быть Маркусу с ее обиженным взглядом? Неожиданно вспомнился Дэвид: тот тоже дулся всякий раз, когда отец отмахивался от него, как от ненужной вещи. Ханна сидела на каменной скамье, выпрямившись, как струна, и смотрела прямо перед собой. – Красивый у вас сад, – произнесла она, заметив Маркуса. Герцог огляделся. – Да, верно. – Он присел на краешек скамьи. – Я верну вам все, что вы ему заплатили, – пролепетала она так тихо, что он едва расслышал. – Почему вы думаете, что я ему заплатил? Ханна крепко стиснула руки – даже костяшки побелели. – Я знаю, он пришел требовать денег. – Что же мне теперь давать деньги всем, кто их у меня потребует? Ханна по-прежнему прятала взгляд, но Маркусу показалось, что за время разговора она ни разу не сморгнула. – Вы ведь хотите, чтобы все считали нас мужем и женой. – Не думаю, что для этого нужно платить человеку, которого я прежде в глаза не видел. Ханна прикрыла веки и вздохнула. – Теперь он вам обязательно сделает какую-нибудь пакость. – Сомневаюсь. Ханна покачала головой. Рядом с ее волосами жужжала пчела, но она, похоже, этого не замечала. Маркус снова окинул взглядом сад и вдруг понял, что он не был здесь с самого начала весны. На месте прежней сирени садовник высадил розы. Или тут всегда розы и росли? – Я дал этому господину понять, что не потерплю вмешательств в мою личную жизнь. Если он начнет чинить мне препоны, то сильно об этом пожалеет. – Он мой отец. – В ее голосе слышалось скорее извинение, нежели протест. – А вы перед лицом общества моя супруга, – заявил Маркус с чувством собственника. – Поверьте, это имеет свои преимущества. Почему бы вам этим не воспользоваться? Ханна по-прежнему не шевелилась. Хоть не разревелась, и на том спасибо, подумал Маркус и, скрестив на груди руки, покосился на нее краешком глаза. Он добивался от людей желаемого с помощью своего высокого положения и титула, а в случае чего мог и пригрозить. В основном на это его вынуждали высокопоставленные особы, которые чего-то от него хотели, но втайне его побаивались. Однако с этой женщиной он не мог себе такого позволить: чтобы держать в секрете проделки Дэвида, необходимо было заручиться ее поддержкой. С ней следует быть осторожнее, иначе она в любой момент может все погубить. Герцог снова скользнул по ней взглядом: волосы собраны в скромный пучок, простенькое платье… Интересно, что нужно для того, чтобы угодить вдове деревенского священника? – Мы не успели толком договориться, а пора бы, особенно в свете недавнего визита. Ханна встревожено обернулась. Разумеется, ей было плевать на чувства герцога, но слова и поступки отца ранили ее по-прежнему, и она ненавидела себя за это. Он обращался с ней так, потому что она уродилась дочерью, не сыном – а с дочерей какой прок, разве что выдать удачно замуж и получить деньги. Кстати, что там сказал герцог? – Так нам надо договориться? О чем же? – О материальной компенсации; разумеется. Ханна вдруг почувствовала, что у нее разболелась голова. Ну и кашу они заварили! Ей постоянно приходится притворяться женой человека, которого она впервые видит; лгать его мачехе и сестре, добрейшей души женщинам; а теперь еще родной отец считает ее обманщицей. – Не нужны мне ваши деньги. Герцог нахмурился. – Прежде чем отказаться, выслушайте меня. Я по-прежнему желаю скрыть проступок Дэвида, однако без вашей помощи тут не обойтись; посему я должен загладить свою нерадивость и уведомить вас, что буду очень благодарен за содействие. Полагаю, не сделай Дэвид свое предложение, вы оказались бы на содержании у отца. Ханна кивнула: что толку скрывать, если ему и так все известно. – В таком случае предлагаю вам независимость: загородный особняк, или домик, как вам угодно, плюс содержание. Не хочу оскорблять вас, настаивая на большой сумме, – герцог неожиданно улыбнулся, – но нуждаться вы точно не будете. Более того, если вы разумно распорядитесь этими деньгами, вам никогда больше не придется просить кого-то о помощи. – Это очень щедрое предложение, – прошептала Ханна, чувствуя, как застучало у нее в висках. – Вдобавок вы можете оставить одежду и прочие подарки, которые Селия с Розалиндой вручили и еще вручат вам и вашей дочери. Пусть вас не волнует, во сколько это обойдется; если возникнут сложности, я сам поговорю с Розалиндой. Ханна ничего не ответила. Она хотела домой, но где теперь ее дом? И тут ей вспомнился маленький домик, который Дэвид передал по акту Джейми. – Дэвид передал моему брату домик за городом в качестве брачного выкупа, – сказала она. – Если этот дом и вправду принадлежал ему, я поселюсь там. – А, охотничья сторожка! Да, она была его, а теперь перешла к вам, если вы, конечно, не против. Должен предупредить, что Дэвид поддерживал ее не в лучшем виде, и если я ничего не путаю, это маленькая, убогая хибарка. Ханна подумала, что домик приходского священника герцог тоже счел бы маленьким и убогим. Впрочем, хижину Дэвида она еще не видела, но все же решила приготовиться к худшему. Вот только зачем ему дарить ей дом? Разве только… Если он юридически остается владельцем, она будет вынуждена выполнять все его прихоти. – Если мы составим брачный контракт, вам отойдет вдовья недвижимость, – сказал Маркус, словно прочитав ее мысли. – Вы будете владеть домом, пока я жив, а потом он перейдет к вам по наследству и позже достанется вашей дочери. – Да? И что мне для этого нужно сделать? – У Ханны окончательно пропало желание препираться, и она впервые пожалела, что не бросила раненого Дэвида Риза под кустом черники. – Изображайте довольную супругу, насколько это возможно! Время можете проводить по своему усмотрению, но будьте добры присутствовать на приемах, которые привыкли посещать мы с Розалиндой. Мне предстоит много работы, потому я не буду докучать вам. Большинство супругов холодны друг к другу; не вижу причин, почему наш брак должен казаться исключением. – Герцог на мгновение умолк. – Единственное, что от вас требуется, – не раскрывать истинную подоплеку, – заговорил он снова. – Пусть Розалинда думает, что мы с вами делим брачное ложе либо поступали так прежде. Что ж, он не оставил ей выбора. – И как долго это будет продолжаться? – Ханна слышала свой голос как будто со стороны. Герцог пожал плечами. – Месяц, самое большее – два. По окончании сезона Розалинда с Селией вернутся в Эйнсли-Парк, и вы, если хотите, можете с ними переписываться при условии, что сохраните нашу тайну. – А как же вы? – не выдержав, спросила Ханна. Нужно хорошенько обдумать это решение, чтобы не попасть впросак, как это случилось с Дэвидом. Если ей нельзя говорить правду, значит, она всегда будет зависеть от герцога. Даже когда они расстанутся, все будут считать, что она была герцогиней, следовательно, с желаниями герцога ей придется считаться. – Какие с вами прикажете поддерживать отношения? – Самые элементарные. И помните: никто из нас не будет вправе заключить повторный брак. Действительно, для того чтобы снова выйти замуж, Ханне придется раскрыть все карты, а ведь она еще далеко не старуха и ей не запрещено мечтать о новой любви. И что делать герцогу, у которого нет наследника? Неужели он не хочет передать сыну свое богатство и титул? Нет, ему просто необходимо жениться по-настоящему! Маркус потянулся, и когда он закинул ногу на ногу, на начищенных до блеска ботинках заиграли солнечные блики. Наверняка эти отполированные ботинки обошлись дороже, чем вся одежда Ханны, начиная с младенческих лет. Стивен тоже любил сидеть вечерами в саду, закинув ногу на ногу, а она поддразнивала мужа тем, что он не способен сидеть смирно, даже когда ему того хочется: бедняга Стивен имел привычку болтать ногой в воздухе. Однако ноги герцога были совершенно неподвижны. Этот человек отличался завидной силой воли и самообладанием, каждое его слово и действие было тщательнейшим образом продумано и взвешено. Только вот всю эту сумятицу он определенно не предусмотрел. И тут внезапно Ханну осенило: наверняка герцог испытывает те же чувства, что и она, и тоже не знает, как выпутаться из этой передряги! Ей сразу полегчало: приятно сознавать, что человек, привыкший получать от жизни все, что захочет и когда захочет, попал впросак. Теперь они квиты. – Ну, вот на этом мы и порешим, – громко произнес герцог, и Ханна вздрогнула: задумавшись, она перестала слушать, что он говорит. – Прошу прощения, я отвлеклась, у меня был тяжелый день. – Я говорю, – нарочито медленно повторил герцог, – что не намерен жениться. Если же вы пожелаете в дальнейшем выйти замуж, я возражать не стану при условии, что вы прекратите всякие сношения с Селией и Розалиндой. Возможно, в таком случае я сочту разумным изменить некоторые пункты нашего соглашения. – Но что, если вам все же захочется жениться? Герцог усмехнулся. – Вы, кажется, боитесь, что я воспользуюсь предлогом и лишу вас обеспечения? – Нет, но что мне делать, если вы передумаете? – Ханну начала раздражать излишняя самоуверенность герцога. С чего он взял, что все пойдет в точности так, как он хочет? – У вас ведь нет наследника. Маркус ничего не ответил, лишь прищурился. – Хотя нет, – поправилась Ханна. – Наследник у вас есть. Дэвид. – Да, – кивнул он. – Дэвид действительно мой наследник, не опоздай он на десять минут, стал бы герцогом. Своим поступком Дэвид доказал, что способен жениться, ну а про то, что он может иметь ребенка, я давно знаю. Ханна в гневе вскочила на ноги. – Он лжец и подонок! Как можно доверить такому пройдохе титул? Герцог поднялся в полный рост, и его тень упала на Ханну, отчего ей показалось, что залитый солнцем сад сразу помрачнел. – Мужчина, который, подобно мне, занимает высокое положение в обществе, женится по трем причинам: богатство, продолжение рода, связи. Денег у меня и без того предостаточно, продолжателя рода я уже наметил, ну а полезных связей у меня с избытком. Вот почему я не намерен менять своего решения. – Он склонил голову набок, словно к чему-то прислушивался. – Уж не обманывают ли меня уши? Почему вы не спрашиваете: «А как же любовь?» – Уши вас не обманывают, но я и без вас знаю ответ. Может, вы и способны на дружбу, но не на любовь. Сильные чувства – не ваш удел. – Неужели? – заинтересованно спросил герцог. В его голосе не слышалось ни удивления, ни обиды. – Вы не хотите, чтобы вас любили, – воскликнула Ханна. – Вы пойдете на всяческие уловки и будете лгать людям, которые вопреки всему все же вас любят. Только представьте, как им будет горько и обидно, когда они узнают… – Когда? – Глаза герцога сверкнули гневом, прежнего снисходительного выражения как не бывало. – Вы хотели сказать: «если». Ханна пожала плечами. Она приготовилась спорить с ним до последнего. Пусть поле битвы остается за ним, но она не доставит ему удовольствия думать, будто он ее запугал и она трясется от страха. Это ее собственное решение, хотя и продиктованное отсутствием выбора. – Да, – произнесла она наконец. – Я не так выразилась. Следовало сказать: «если». Я останусь в Лондоне и притворюсь, что мы женаты; буду водить за нос всех, в том числе вашу сестру и мачеху. Я также постараюсь держаться как герцогиня, чтобы вам не было за меня стыдно. Взамен я согласна на ваше предложение: мне действительно не помешают небольшой домик и содержание. Но у меня есть к вам одна просьба. Заметив во взгляде герцога подозрительность, Ханна ничуть не смутилась. – Когда моя дочь вырастет, при условии, что я не выйду повторно замуж и буду по-прежнему считаться вашей супругой, прошу предоставить ей приданое и привезти на лондонский сезон, если она, конечно, сама этого пожелает. – Какое именно приданое? – Герцог вскинул брови. Ханна назвала огромную, как ей казалось, сумму: – Пять тысяч фунтов. Ее дочь не должна остаться без гроша и без крыши над головой, как ее мать. Уж если ей ставить такие условия, нужно выторговать что-то и для Молли, дабы обеспечить ей независимость. Герцог как-то странно хмыкнул. – Ладно, по рукам, – сказал он не задумываясь, и Ханна кивнула. Потом он протянул ей руку, и Ханна тоже подала ему руку. Их пальцы сплелись, словно они были предназначены друг для друга. По ее руке пробежали мурашки, и Ханна поспешно отдернула ладонь. Почему она так реагирует на его прикосновения? Какая незадача! – Ну, вот теперь все прекрасно, значит, я могу идти. Мне нужно… – Что бы такое придумать? – Нужно распаковать чемоданы, – выпалила она. Герцог внимательно посмотрел на нее, и, похоже, от него не ускользнуло ее смущение. Когда в кабинете он завел разговор о близких отношениях, произошло то же самое… – Простите. – Ханна повернулась и бросилась прочь, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь несуразицу.Глава 8
Маркус все так же задумчиво смотрел ей вслед в надежде, что не допустил непоправимой ошибки: в самую последнюю минуту ему показалось, будто в ее глазах вспыхнули не то гнев, не то неприязнь. Позже он понял, что взгляд Ханны скорее всего выражал тревогу – под стать егособственным чувствам. Когда она вскинула голову, лицо ее осветили лучи вечернего солнца, и в это мгновение он порадовался тому, что она согласилась на его условия… А вот это было уже совсем ни к чему. Герцог приглушенно выругался и направился обратно в дом, оставляя позади себя дорожку из колыхающихся лилий. Зря он прикоснулся к ней тогда, в кабинете. У него даже зародился коварный замысел затащить ее в постель, что само по себе недозволительно. Если она забеременеет, ему никогда от нее не избавиться и, возможно, даже придется взаправду на ней жениться. Конечно, соблазнить ее было бы весьма приятно, но… Береженого Бог бережет, и ему лучше держать себя в руках. Рядом с кабинетом его дожидался Адамс, на лице секретаря застыло обеспокоенное выражение. Когда герцог приблизился, юноша встрепенулся и отвесил почтительный поклон. – Входи, – буркнул Маркус и, распахнув дверь, снова уселся за рабочий стол, чувствуя, что его обуревают недозволительные страсти. В итоге он выместил злобу на секретаре, диктуя на бешеной скорости письма и отдавая бесконечные распоряжения. Адамс безостановочно кивал и что-то царапал на бумаге. Честно сказать, Маркус не надеялся, что хотя бы половина дел будет сделана, как следует. Наконец он отпустил молодого человека, и Адамс, собрав заметки и документы, ушел, осторожно прикрыв за собой дверь. Молча проводив его глазами, Маркус с удовольствием вытянул ноги. Он забыл сказать Адамсу, чтобы тот выделил «герцогине» деньги на карманные расходы. Впрочем, после скандала, который она сегодня учинила, ему не очень-то хотелось это делать. Без сомнения, ее ужаснет денежная сумма, причитающаяся настоящей герцогине; Маркус усмехнулся, вообразив ярость, вызванную подобным расточительством. Одна только одежда обойдется в сотни фунтов. Он много лет оплачивал счета Розалинды и понимал, что попал по меньшей мере на несколько тысяч фунтов. Уж Розалинда не пожалеет средств, чтобы разодеть получше его так называемую «супругу». И все же обратного пути у Маркуса не было. Может, покупка одежды хоть на какое-то время отвлечет мачеху и вдову священника, и они перестанут ему докучать. Женщины будут бегать по магазинам, Селия – забавлять ребенка, а его оставят в покое; тогда это непредвиденное осложнение принесет ему хоть какую-то пользу. Когда герцог вышел в коридор, до его слуха донесся смех, потом где-то наверху хлопнула дверь. Он остановился и нахмурился. – Харпер! – Леди Селия играет в прятки с юной Молли, – спокойно пояснил дворецкий. Маркус вздохнул и услышал, как дверь снова хлопнула. – Оседлайте моего коня. Хотя нет, не стоит – лучше приготовьте карету: я отужинаю у Уайта. – Слушаюсь, ваша светлость, – пробормотал Харпер и вышел, и Маркус, ворча, поднялся по лестнице. Этак его скоро из собственного дома выживут! Он свернул к своим апартаментам и чудом не столкнулся с сестрой. Селия раскраснелась, золотые кудряшки растрепались, грудь тяжело вздымалась. Она тут же крепко ухватила его за руку. – Ах, Маркус! – воскликнула Селия. – Ты ее не видел? Может, она спустилась по лестнице? – Никого я не видел. – Маркус сжал губы. – Господи, Селия, ты совсем как дитя. – Он легонько ущипнул ее за подбородок. – И вообще, что здесь происходит? – Мы играем в прятки. – Селия хихикнула. – Присоединяйся! – Нет, спасибо, – ответил герцог. – Мне за вами не угнаться, – Краем глаза он заметил, как по коридору устремилась маленькая фигурка. – Похоже, от тебя ускользает добыча… Округлив глаза, Селия развернулась и пустилась вдогонку за хохочущим ребенком. Маркус некоторое время молча наблюдал за тем, как она подхватила девочку на руки и закружила ее, а потом, качая головой, направился в гардеробную и вызвал к себе Телмана. Конечно же, ему было приятно снова видеть Селию, да еще в таком счастливом расположении духа. Маркус стаскивал сюртук, когда за спиной кто-то приоткрыл и затворил дверь, не сказать что совсем бесшумно. – Телман! – предостерегающе произнес герцог, не оборачиваясь. Неужели все в этом доме сговорились шуметь как можно громче? Ответа не последовало, и Маркус оглянулся. Позади, прислонившись к двери, стояла маленькая девочка. – Здесь в прятки не играют, – твердо произнес он. – Иди отыщи Селию и скажи, чтобы отныне она играла в каком-нибудь другом месте. – Вы Дэвид? – спросила девочка тонюсеньким голоском, и Маркус стиснул зубы. – Нет, – холодно отчеканил он. – Где твоя мать? – Значит, вы Маркус. – Девочка не сводила с него глаз. – Тетя Селия говорит, что у вас красивая лошадка. Герцог вздохнул. Девчонка держалась застенчиво, но без опаски. Как же она похожа на Селию, просто уму непостижимо! – Можешь звать меня Эксетер или просто «сэр». – А-а… – Карие глаза смотрели на него не моргая. – Но вас зовут Маркус! Да, девчонка, несомненно, пошла в мать. – А тебя как зовут? – Мэри Ребекка Престон. – Понимаю. Поскольку мы с тобой еще не знакомы толком, было бы большой дерзостью с моей стороны звать тебя Мэри или Молли, поэтому я буду называть тебя мисс Престон. Селия – моя сестра и очень хорошо меня знает, потому и зовет Маркусом. – Можно, я тоже буду звать вас Маркусом, когда узнаю получше? А вы можете звать меня Молли… Маркус отворил дверь и шагнул в коридор. – Селия! Твоя подружка заблудилась, – бросил он в пустоту коридора, из которой почти тут же возникла его сестра. – О Боже! Прости Маркус, мне так жаль. Я сказала Молли, в какие двери нельзя заходить, но она, наверное, забыла. – Я искала мамину комнату, – девочка тоже выбежала в коридор, – я просто перепутала. – Мамина комната здесь. – Селия указала на дверь, ведущую в апартаменты герцогини, потом смущенно взглянула на Маркуса: – Пошли, Молли, посмотрим на лошадок. Молли взяла Селию за руку. – Да, пойдем! До свидания, Экстера! – Она помахала герцогу. Селия прыснула. – Экстера? Маркус одарил ее кислым взглядом. – До свидания, мисс Престон. Селия расхохоталась, и обе дамы, большая и маленькая, наконец исчезли, а Маркус снова отправился в гардеробную и переоделся к ужину. «Экстера», подумать только! Похоже, обе эти назойливые Престон вознамерились выставить его дураком. Может, все же стоит отправить их восвояси? Ну подумаешь, в обществе посплетничают и забудут, вот только сколько это займет времени? Несколько лет. А в следующем году Селия должна выйти в свет. Конечно, ее ни в чем не будут винить, но все же семейный скандал – это заметно подмоченная репутация. Зато в том, чтобы отослать жену за город, нет ничего преступного: многие джентльмены так поступают с надоевшими супругами. Ему осталось потерпеть всего несколько недель. Утешив себя этой мыслью, герцог спустился к поджидавшей его карете и уехал. Маркус покинул дом в надежде на временную передышку, но ему страшно не везло. А во время ужина с ним заговаривали люди, которых он прежде не удостаивал словом. К нему несколько раз подходили, якобы чтобы поздравить со свадьбой, а на самом деле – чтобы выудить подробности и распустить сплетни. К концу ужина Маркус чуть не выл от злости. Куда он попал: в мужской клуб или в дамский швейный кружок? Вернувшись в карету, Маркус направился в знакомое игорное заведение, дабы забыться в компании выпивох, которые не удосуживаются пролистывать «Таймс». – Эксетер! – сразу же окликнул его Роберт Миллеман. – Присоединяйся! Нам нужен четвертый игрок. Маркус окинул оценивающим взглядом стол рядом с дверью. Миллеман, толстячок с редеющей шевелюрой, и сэр Генри Тревенхем, значившийся в перечне подозреваемых. Маркус играл в азартные игры лишь с теми, кто значился в этом списке, поэтому, кивнув, сразу уселся напротив Миллемана. Наконец-то он отдохнет и одновременно займется полезным делом! Он был ужасно зол и заранее предвкушал, как Тревенхем вручит ему фальшивые купюры, за что уж точно получит по физиономии. Миллеман снял колоду, и сосед Маркуса, некий дородный господин, сдал карты. Сразу воцарилось молчание: игроки внимательно изучали карты. Пока слуга подливал в бокалы портвейн, герцог осторожно глянул на Тревенхема. Такой человек вполне мог оказаться фальшивомонетчиком: внимательный взгляд игрока, пальцы с нежностью перебирают карты… Маркус едва заметно вздохнул. Может, этот день принесет ему не только головную боль, но и крупную удачу? – Я слышал, вы интересуетесь чистокровными скакунами Кэмдена, – суховато заметил Тревенхем. – Возможно. – Маркус положил карту. – Хорошая кровь сразу чувствуется. – Тревенхем тоже выложил на стол карту. – Блистательный Танцор два года назад занял одно из первых мест на скачках в Аскоте. – Блистательный Танцор, сын Звездной Ночи? – заинтересовался господин, и снова Тревенхем кивнул. – Отменная кобылка была эта Звездная Ночь. – Он затянулся сигарой. – Ты, никак, собираешься пополнить конюшню, а, Эксетер? – Возможно. Тревенхем взял взятку, и игра продолжилась. На сей раз Миллеман пропустил ход, и Тревенхем последовал его примеру, поэтому взятку забрал Маркус. Полный господин выудил из кармана платок и промокнул лоб. Миллеман расхохотался: – Что, в пот бросает, Редли? Лицо Редли исказила отвратительная ухмылка, и Маркусу почему-то показалось, что этот человек слишком давно сидит за этим столом. Наверняка ему не везет, но он изо всех сил пыжится и пытается отыграться. Маркус состроил презрительную гримасу и снова принялся следить за Тревенхемом, а Редли, проиграв, ворча уплатил пульку. Миллеман, которому тоже пришлось раскошелиться, усмехнулся. Редли снял колоду, и Маркус сдал карты. К счастью, и Тревенхем, и Редли были заядлыми картежниками, поэтому любая тема, не имевшая прямого отношения к карточным играм, быстро заминалась. Маркуса они тоже считали своим – несколько недель расследований не прошли даром. Если не считать нескольких непристойностей насчет его новой супруги, которые Маркус вытерпел со скучающим видом, разговор крутился преимущественно вокруг лошадей, карт и прочих увлекательных тем, а затем кто-то предложил сыграть в «очко». Вскоре после того, как пробило час, Миллеман удалился, и к столику подсели два других господина – Боуден и Лейн. В списках подозреваемых они не значились, зато играли самозабвенно, все увеличивая ставки. Маркус про себя благословлял их: за короткий промежуток времени куча денег сменит владельцев, и ему не придется торчать за столом целую ночь. Однако Тревенхем по-прежнему играл осторожно, выигрывая и проигрывая незначительные суммы; невзирая на огромное количество выпитого портвейна, он оставался спокоен и непоколебим. Маркус как будто с цепи сорвался и играл на полную катушку: ему было плевать, выигрывает он или проигрывает, за что он очень хотел заполучить хоть несколько купюр из рук Тревенхема. Ему было любопытно, какого цвета будут банкноты, и признает ли их Тиммз фальшивыми. Когда стали сдавать новую партию, Тревенхем играть отказался, но Маркус продолжил игру, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Первым ходил Боуден. Маркус побил его карту и раздраженно сгреб деньги в кучу. Как бы втянуть в игру Тревенхема? Может, упрямец будет не прочь сыграть в пикет… Тревенхем отодвинул стул. – Доброй ночи. – Он широко зевнул. – Я уже наигрался. Теперь уже Маркус поднялся: у него затекла спина от долгого сидения в неудобной позе. – С меня тоже довольно. – Взглянув на Тревенхема, он неожиданно предложил: – Не перекинуться ли нам в пикет? «Соглашайся! Ну же!» Но Тревенхем только рассмеялся. – Не сегодня, дружище. – Он похлопал себя по карманам. – Лучше уж я пойду, а то еще проиграюсь в пух. В другой раз сыграем. Тревенхем икнул и, шатаясь, потащился к выходу, а герцог прищурившись смотрел ему вслед. Черт! Такая возможность упущена! Или… Неужели Тревенхем раскусил его замысел? Тогда Маркус и полпенни от него не дождется, а уж о том, чтобы выиграть пачку хрустящих, свежеотпечатанных банкнот, и речи быть не может. Маркус ожесточенно сгреб свой выигрыш. Боже, как же все это ему опостылело! – Эксетер! – К его руке прикоснулась чья-то бледная, пухлая рука, и Редли, сморщив позеленевшее лицо, не мигая уставился на груду денег, выигранных Маркусом. По его верхней губе скатилась капелька пота. – Позвольте… – Он закашлялся. – Только одну партию… В его елейном голосе звучало неподдельное отчаяние. – Не сегодня. – Маркус скинул с себя лапу Редли, но тот продолжал упрашивать: – Дружище, дайте мне последний шанс, а? Еще раз попытать счастья! Маркус презрительно на него взглянул. Если Редли так печется о своем счастье, ему тем более давно пора покинуть игорный дом. – В другой раз, – процедил он. Редли вскочил, и его круглая физиономия покрылась пунцовыми пятнами. – Так дело не пойдет! – завопил он. – Я должен отыграться! – У вас была такая возможность. – Чертов шулер! – завопил Редли, давясь словами. – Подлец! Негодяй! Маркус выпрямился и окинул его ледяным взглядом. – Если я правильно понял, вы изволили назвать меня обманщиком? – зловеще спросил он. Редли сглотнул и уставился на лежащие на столе деньги. – Закладная, – простонал он. – Моя закладная. Маркус взглянул на выигрыш и присвистнул: этот придурок поставил на кон закладную на дом! Боже правый! Если бы на него не смотрели, он швырнул бы эту бумагу в лицо болвану. Увы, подобное поведение мог позволить себе кто угодно, только не герцог Эксетер. Маркус пододвинул к себе выигрыш. Он не плутовал в игре, и ему нечего стыдиться. Редли сам виноват: такие вещи на кон не ставят. Редли выкатил глаза. – Вот гад, – прохныкал он, и не успело эхо от его слов отзвенеть в воздухе, как несчастный униженно рухнул на колени. Словно не замечая этого, Маркус повернулся и двинулся прочь, а Редли вслед осыпал его градом ругательств. Вопли Редли были слышны даже на улице, когда Маркус садился в карету. Теперь он злился и на хитрющего Тревенхема, и на не в меру доверчивого Редли. Боже, какая же мерзость эти азартные игры! И что только Дэвид находит в этом грязном увеселении? Очутившись дома, Маркус отпустил слуг и, направляясь в свои апартаменты, покосился на дверь герцогини. Оттуда не доносилось ни звука. И во всем доме царила тишина. Слава Богу. Не очень-то приятно, когда по твоим комнатам разгуливает женщина, тем паче незнакомая. Он опять помянул Дэвида недобрым словом. Мало ему беспокойства о единственном брате: волнуйся без конца, как бы того не повесили или не отправили в ссылку! А теперь даже собственный дом своим не назовешь. Маркус злобно уставился на дверь герцогини: его раздражала не столько эта женщина, сколько все усиливавшееся чувство беспомощности. Им наглым образом воспользовались, выбрав для этого людей, над которыми он не имел никакой власти. Герцог зажег еще одну лампу и вывалил выигрыш на стол. Обычно он сверял каждую купюру с образцами фальшивых денег, предоставленных Тиммзом, потом записывал результат, клал в папку и подшивал к делу. Он кропотливо ткал петлю, которая в один прекрасный день затянется вокруг чьей-то глотки – только бы это не оказалась глотка Дэвида! Но сегодня ему было трудно сосредоточиться, он снова покосился на смежную дверь. Ему вдруг стало безразлично, кто окажется преступником – Дэвид или кто-то еще. Пусть даже брата объявят лжецом, возмутителем спокойствия и вором, лишь бы все снова вернулось на круги своя. Маркус поставил локти на стол и в отчаянии уронил голову на руки. Плечи ныли от напряжения, глаза щипало от затхлого, прокуренного воздуха в игорном заведении. Блуждания в потемках ему до смерти надоели. Никогда не знаешь, какую свинью тебе подкинут. Сейчас четыре утра. Маркусу отчаянно захотелось лечь в постель и забыться беспробудным сном… Но он не мог. Если он опустит руки, ему никто уже не поможет. Брат угодит за решетку, это запятнает честь рода Эксетеров и подмочит репутацию сестры и мачехи. Герцог, прежде всего, обязан отвечать за своих родных и делать для них все, что только можно. Устало вздохнув, Маркус отодвинул стул, достал увеличительное стекло и склонился над первой вынутой им из банкнотной кучи купюрой.Глава 9
Последующие две недели оказались самыми долгими и утомительными в жизни Ханны: изображать герцогиню было не так-то просто. Сначала герцог собрал всех слуг и представил им новую хозяйку; при этом на губах его играла насмешливая ухмылка, которую Ханна оставила без внимания. Она вышла вперед и попыталась запомнить всех слуг поименно, но после двадцати представлений сообразила, что запоминать нужно не как кого зовут, а кто кем служит; прежде она понятия не имела, чем горничная с верхнего этажа отличается от горничной с нижнего, а уж лестничные горничные представляли для нее полную загадку. Все слуги были одеты в опрятную форму фамильных цветов рода Эксетеров, и Ханна со стыдом отметила, что она сама одета куда беднее прислуги. Когда Ханне представили всех слуг, она встала рядом с герцогом, не зная, что делать дальше. К счастью, герцог тут же кинул взгляд на дворецкого, и вся прислуга быстро и бесшумно удалилась. – Боже праведный, – пробормотала Ханна, глядя, как расходится толпа слуг – ни слова, ни даже перешептывания. Просто поразительно. – Вот только я в жизни не запомню, как кого зовут… Герцог нахмурился. – Вам и не надо запоминать: вы будете иметь дело только с дворецким, экономкой и своей горничной. – Но вы-то хоть знаете, кто есть кто? Они как-никак с вами в одном доме живут. – Это не значит, что я должен точить с каждым лясы. Я люблю, чтобы домашнее хозяйство шло как по маслу, но для этого не обязательно самому за всем следить. За слуг отвечает Харпер. – Герцог выразительно посмотрел на дворецкого, и тот шагнул вперед. – Кого назначили горничной ее светлости? – Миссис Поттс рекомендовала Лили, – почтительно ответил Харпер. Герцог кивнул, и дворецкий обернулся к стройной девушке, ожидавшей в конце зала. Девушка шагнула вперед и присела в реверансе так изящно, что Ханне захотелось самой сделать реверанс в ответ. – Лили, будешь прислуживать ее светлости, – сказал дворецкий, и девушка послушно склонила голову. – Спасибо, Харпер. – Ханна чуть прикрыла глаза; это молчаливое общение начинало ее нервировать. – Очень приятно познакомиться, Лили. Девушка бросила на нее недоуменный взгляд, потом кивнула и, что-то учтиво пробормотав в ответ, отступила на шаг, снова сделала реверанс, а затем бесшумно удалилась. В этот миг тишину нарушил звонкий голос Молли: – Мамочка, Селия показала мне детскую! Там столько игрушек! Иди посмотри сама! – Молли просунула руки через перила и помахала Ханне. При этом стоявший рядом с Ханной герцог тяжело вздохнул. – Иду, милая, – откликнулась Ханна. – А вот не делайте так, – сердито прошептала она, оборачиваясь к герцогу. Он недоуменно покосился на нее, отчего Ханна рассвирепела еще больше. – Не смейте вздыхать и закатывать глаза, даже если вам не нравится, как мы с Молли себя ведем. Сами это затеяли, так и вините теперь только себя самого. И хватит корчить из себя мученика! – Так вел бы себя любой мужчина, если бы к нему в дом нагрянули четыре непрошеные особы женского пола! – огрызнулся Маркус. – Разумеется, в создавшемся положении я виню своего брата, но такая ситуация меня вовсе не устраивает! Ханна шагнула вперед и вздернула подбородок – теперь их разделяло всего несколько дюймов. – Он главный виновник, не спорю, но вы не осудили его проделку! Я хотела уехать домой, а вы заставили меня остаться. – Дерзость крайне непривлекательная черта в женщинах. – Маркус усмехнулся. – А жаль, ведь вам так идет быть дерзкой. Он повернулся и зашагал прочь; следом за ним степенно шествовал Харпер. Некоторое время Ханна неподвижно смотрела вслед герцогу. Что это было – комплимент или оскорбление? Пожалуй, и то и другое одновременно. Молли снова позвала ее, и Ханна направилась вверх по лестнице, но из головы у нее все никак не шли слова герцога. Интересно, что же все-таки он имел в виду? На следующее утро, когда Ханна расстегивала ночную рубашку, собираясь одеться, краем глаза она заметила какое-то шевеление. Она стремительно обернулась и облегченно вздохнула: это была всего лишь Лили, которая, стоя в дверях, держала тяжелый поднос. – Господи, как ты меня напугала! – Ханна поморщилась. – Простите, ваша светлость. – Лили, потупившись, подошла к туалетному столику и опустила на него поднос. – Харпер велел мне принести вам завтрак: он заметил, что вы рано встаете. – Ну хорошо, спасибо, это очень любезно с твоей стороны. – Ханна поспешно накинула и запахнула халат, а Лили тем временем, бесшумно передвигаясь по комнате, распахнула шторы и открыла дверцы шкафа, в котором уместился весь скромный гардероб Ханны. – Вы желаете одеться до завтрака, ваша светлость? – Лили достала платье из синего муслина, затем чулки и нижнее белье. Она уверенно открывала нужные ящики и, видно, уже знала, что где лежит. – Ну, я не знаю… – Ханна покосилась на поднос, на котором аппетитно дымилось несколько блюд. С раннего детства в нее вдалбливали, что просто так валяться в постели недопустимо и что все болезни от лености. Увы, ей было трудно побороть искушение – поднос издавал ароматные запахи, от которых у нее забурчало в желудке. – Пожалуй, после, – решила она и направилась к столику с подносом. Есть в постели, конечно, не следует, но так ли уж грешно, если она немного нарушит правила? – Как прикажете, ваша светлость. – Лили быстро сняла крышки с блюд, разложила ножи и вилки и Ханна подивилась тому, как ловко это ей удается. Она взяла вилку и уже собиралась отведать толстенькую сардельку, как вдруг заметила, что Лили прибирает в комнате. – Ну что ты, это лишнее, – сказала она. – Присядь, пожалуйста, на минутку. Лили с удивлением уставилась на хозяйку: – Что, ваша светлость? Ханна кивнула на стул. – Будь добра, присядь. После минутного колебания Лили повиновалась; ее удивление быстро сменило привычное спокойствие. Она уселась на краешек стула, слегка расставив ноги, а руки сложила на коленях, всем своим видом показывая свое послушание. Покончив с сарделькой, Ханна отхлебнула чаю. – Скажи, ты считаешь герцога хорошим хозяином? – напрямик спросила она. Со слугами здесь обращаются неплохо, но от их поведения веяло чем-то неестественным. – Да, он прекрасный хозяин, ваша светлость, – спокойно ответила Лили. – Для меня высокая честь работать в его доме. – Значит, тебе здесь нравится? – Вполне, мадам. Я надеюсь, вы тоже останетесь мною довольны. О Боже! Неудивительно, что у герцога завышенное самомнение. Его окружают люди, которые поют ему дифирамбы, даже когда его нет поблизости. Ханна отодвинула яйцо и взяла поджаренный хлебец: она уже знала, что здешняя кухарка жарит божественные тосты. Нужно непременно спросить у нее рецепт перед отъездом. Глаза Лили переместились на поднос: очевидно, она запоминала, какие блюда Ханна ест, а какие не жалует. Наверняка завтра на подносе будет лишь та еда, которую она почтила своим вниманием. – Что ж, Лили, если желаешь мне угодить… – Ханна осеклась. Ей ни разу в жизни не доводилось отдавать приказ другому человеку. – Когда я спрашиваю твое мнение, ты всегда должна говорить то, что думаешь, – решительно продолжила она. – Я – не герцог, поэтому не нужно в моем присутствии переходить на шепот. Если мне понадобится твоя помощь, я позвоню, но такое будет случаться не часто. В свободное время ты можешь заниматься своими делами. Ханне такой подход представлялся разумным. Лили совсем необязательно каждое утро приходить в ее комнату, доставать одежду и приносить завтрак, а ей лучше не привыкать к подобной роскоши. Совсем скоро ей придется возвратиться к прежней жизни, возможно, уже через несколько недель. Лили потупилась. – Ваша светлость, я должна во всем вам помогать… – Но только когда мне понадобится помощь. Когда это случится, я дам тебе знать. Служанка широко распахнула глаза. – Да, мадам. – Вообще-то, – призналась Ханна, – я понятия не имею, в чем состоят обязанности горничной. Я даже не знаю, что тебе приказывать. – Все, что пожелаете, ваша светлость. Я умею неплохо делать прически, а моя двоюродная сестра прислуживает вдовствующей герцогине. Она наставляла меня, как вам служить. Лили говорила так тихо, что Ханне приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. – Почему здесь все шепчут? – невольно вырвалось у нее. Лили осторожно пожала плечами. – Его светлость предпочитает, чтобы слуги не привлекали к себе лишнего внимания, мадам. – Жаль, что они не могут стать невидимками, – пробормотала Ханна и поморщилась. Хорошенькое она, наверное, производит впечатление – глумится над герцогом за его спиной! Неожиданно она поняла, что когда фиктивный брак подойдет к концу, обязанности Лили изменятся. – Скажи, чем ты занималась раньше? – Я отвечала за стирку изящных предметов гардероба, мадам, и еще я помогала горничным вдовствующей герцогини и леди Селии, когда те гостили в Лондоне. Господи, даже у слуг есть слуги! Но тогда Лили, выходит, повысили? Ханна почувствовала себя виноватой: ведь совсем скоро это счастье закончится. Она поаккуратнее расставила содержимое подноса. Конечно, за Лили она не в ответе, однако после ее отъезда служанка пострадает, это отрицать невозможно. – А что для тебя значит твоя новая должность? Лили смутилась. – Что вы имеете в виду, ваша светлость? – Тебе повысили жалованье? – Ханна тут же пожалела, что затеяла этот разговор. Даже если Лили потом заставят чистить ботинки, она-то чем сможет помочь. – Может, тебе отвели комнату получше или… или что-то еще? Этот вопрос окончательно поставил Лили в тупик. – Мне грех жаловаться на жизнь и на заработок, ваша светлость. – Что ж, замечательно! – Ханна достала чай и отодвинула поднос. – Пожалуй, я все же оденусь. – Она начала приводить в порядок поднос, прикрывать сверху блюда и аккуратно расставлять их. Если что-нибудь разобьется, герцог, чего доброго, предъявит ей иск. Лили тут же вскочила на ноги и потянулась к подносу. – Позвольте мне, ваша светлость. – Ах да, конечно. – Ханна отодвинулась и тут же почувствовала большую неловкость. Может, сказать герцогу, что ей вообще не нужна горничная? Но это ведь бесполезно – он все равно настоит на своем. Она открыла шкаф, достала серое шерстяное платье и уличные ботинки. Может, если сделать что-то привычное, например, прогуляться с Молли, это поможет ей успокоиться. Когда она расстегивала сорочку, кто-то постучал в дверь, и не успела Ханна ответить, как в комнату вплыла Розалинда. – Вы уже встали! Чудесно! – весело воскликнула она. – Скоро придет мадам Леско, портниха, и мы займемся вашим гардеробом. – Но… – Ханна прикрылась серым платьем. – Я хотела сходить с Молли в парк. – Бог мой, не теперь, позже мы выкроим время на прогулку. – Розалинда покосилась на серое платье, в которое вцепилась Ханна. В дверь снова постучали. – Войдите! – крикнула Розалинда. Двое слуг внесли большую медную ванну, а еще несколько шли следом, таща ведра с горячей водой, от которой шел пар. – Я подумала, что вы не откажетесь от ванны, – шепнула Розалинда, и Ханна прикусила губу. Звучит, конечно, заманчиво, но как же прогулка по парку? После того как она вымылась (во время купания Розалинда сидела рядом и обсуждала журналы мод, чем немало смущала Ханну), в комнату вбежала Молли – она спустилась по потайной лесенке, соединявшей детскую и покои герцогини. Ханна обняла ее, с наслаждением вдохнула сладкий детский запах. Она постепенно приходила в себя. – Мамочка, а мы пойдем в парк? – Карие глаза Молли так и сияли. – Селия говорит, там есть пруд с утками. Ханна улыбнулась. – Конечно, пойдем, родная. Розалинда негромко фыркнула, и Ханна поежилась. Может, пора сказать, что ей не нужны новые наряды? Но тогда Розалинда пожалуется герцогу, он явится сюда и снова станет ее бранить. – Но только позже, – добавила Ханна, стараясь ничем не выдать своих чувств. Молли надулась. – Но, мамочка, тебе же не надо больше готовить! Селия говорит, в саду копаться тоже нельзя, а то мистер Григгз, садовник, на нас рассердится. Этот сад принадлежит Экстере, и если мы захотим покопать, надо спросить его… – После, Молли, – оборвала ее Ханна. Она представила, что скажет герцог в ответ на ее просьбу позволить Молли покопаться в его красивом, ухоженном саду. – Нам придется нанять няню, – негромко пробормотала Розалинда. – Ни за что! – тут же откликнулась Ханна. Герцогиня вскинула брови. – Но, дорогая, у вас и так дел по горло! Кто-то же должен присматривать за дочерью! – Я сама за ней присмотрю, – твердо заявила Ханна. – Все-таки я ее мать… Розалинда уставилась на новую герцогиню со смесью любопытства и удивления. – Поймите, Молли от этого хуже не станет. С Селией тоже возилась нянька, но мать всегда была для нее на первом месте. – Нет, я вовсе не это имела ввиду… – Ханна в отчаянии всплеснула руками: она вовсе не хотела, чтобы Молли привыкла к другой женщине. Тогда она потеряет последнее, что связывает ее с прежней жизнью. Должно же хоть что-то остаться, как прежде! Молли сделала большие глаза. – А кто такая няня? – Это такая тетя, которая будет с тобой играть, поить чаем, купать и одевать, – объяснила Розалинда. Молли нахмурилась. – Тогда это мама! Розалинда вздохнула, а Ханна расплылась в улыбке: ответ Молли ее вполне устроил. – Ну хорошо, это мы позже обсудим. А теперь… – Розалинда обернулась к Лили: – Отведи мисс Молли в детскую; нам предстоит много дел. Лили сделала книксен. – Да, ваша светлость. Ханне немного полегчало; теперь Лили будет чем заняться в свободное время, да и герцогу не придется нанимать еще одну служанку. Лили протянула Молли руку, и девочка, выскользнув из объятий матери, посмотрела на служанку. – Мы сейчас пойдем гулять? – с надеждой спросила она. Лили слегка улыбнулась. – Может быть, – спокойно ответила она. – Вот только как бы вы не запачкались, мисс. Молли просияла. – Мама меня отпустит, потому что я знаю: главное – вытирать ноги перед тем, как войти. Можно нам пойти погулять, мамочка? Рассмеявшись, Ханна нагнулась к Молли и чмокнула ее в лоб. – Можно, только ты во всем слушайся Л или. Ведите себя хорошо, мисс Престон, вам ясно? Молли, тряхнула белокурыми кудряшками, потом схватила Лили за руку и потащила из комнаты. – Ну вот и решили проблему! Конечно, потом придется подыскивать другую кандидатуру, – сказала Розалинда. – Лили – ваша служанка. Пойдемте же, нам предстоит много дел. Довольная победой, Ханна последовала за Розалиндой, думая о том, что быть герцогиней куда сложнее, чем быть или, вернее, притворяться чьей-то женой. Герцогиня должна даже внешне соответствовать своему положению. Длинные, давно нестриженные волосы Ханны подровняли и уложили в модную прическу. Туалетный столик заставили косметикой и духами, которые должны были смягчить ее загрубевшие от работы руки и придать загорелому лицу благородную бледность. Сначала Ханна противилась этим процедурам, но Розалинда настояла на своем. Герцогиня должна постоянно играть роль; одних хороших манер недостаточно, внушала Ханне Розалинда. Нужно учитывать не только титул собеседника, но и его положение в обществе, знать, не замечен ли он в неподобающем поведения. Розалинда также поделилась с Ханной несколькими сплетнями, от которых у той запылали уши. Разумеется, по Миддлборо тоже ходили разные слухи, но Стивен подобные россказни не жаловал, поэтому местные сплетницы никогда не перемывали косточки при священнике и его жене. Розалинде бы тоже не помешало держать язык за зубами, но, памятуя об обещании, данном герцогу, Ханна терпеливо ее выслушала: она не хотела ни с кем ссориться и надеялась, что, когда покинет Лондон, все, что случилось и еще случится с ней в доме герцога, сотрется у нее из памяти. Пока же ей надобно научиться одеваться соответственно своему общественному положению. В дом зачастила портниха: она постоянно снимала с Ханны мерки и скоро нашила столько нарядов, сколько ей за всю жизнь не износить. Поскольку герцог обещал урезонить Розалинду, если та будет чересчур сорить деньгами, Ханна помалкивала; она не сомневалась, что, получив первый же счет, Маркус положит конец этому безобразию. Как-то раз, когда она стояла на скамеечке перед портнихой, подкалывавшей булавками очередное платье, вошел герцог, Прошла неделя с тех пор, как Ханна видела его в последний раз. Тогда было время обеда; Ханна, герцог и Розалинда с Селией восседали за огромным обеденным столом, вокруг которого суетилась дюжина слуг. Герцог все время молчал, и его молчание гнетуще действовало на присутствующих; даже беззаботная Селия притихла. Тем не менее, теперь его неожиданное появление внесло некое разнообразие в установленную Розалиндой рутину, но Ханна поняла это не сразу. В голове у нее вертелась единственная мысль: наконец-то! Заметив, кто вошел, Розалинда, портниха и ее помощницы сразу замолчали. Наверное, нужно обладать недюжинной выдержкой, чтобы войти в комнату без стука, заранее зная, что при твоем появлении все вытянутся по стойке «смирно». – Можно перемолвиться с вами словом? – холодно спросил герцог и устремил на Ханну непроницаемый взгляд. Мадам Леско и ее помощницы бросились к двери, как стадо овец, которых гонят полдюжины шотландских овчарок. – Разумеется! – прощебетала Розалинда с лукавой улыбкой. – С вашего позволения, мы вас оставим наедине. Она выскользнула вслед за портнихами и притворила дверь. С минуту Ханна не шевелилась, и неловкая пауза затянулась. Герцог по-прежнему смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, и она неловко спустилась со скамейки, стараясь не уколоться булавками, скреплявшими недошитое платье. – Я вас слушаю. – Похоже, ваш гардероб пополняется… Ханна хотела что-то возразить, но тут же поняла, что лучше этого не делать. – Я вас предупреждала. Розалинда, похоже, считает так: чем больше у герцогини нарядов, тем лучше. Маркус вскинул бровь. – Неужели? И все же вы до сих пор живете и здравствуете, вопреки собственным уверениям. Поразительно! Ханна хотела огрызнуться, но сдержалась. Герцог по-прежнему буравил ее взглядом, но в его глазах вдруг проскользнуло какое-то странное выражение. – Пока да, – спокойно согласилась она. – Хотя временами я чувствую, что мое терпение на пределе. Герцог сверкнул глазами. – В таком случае вас пора представить свету. – Он шагнул к ней и протянул какую-то картонку. Картонка оказалось приглашением на бал, который должен был состояться через два дня у лорда и леди Трокмортон. Закусив губу, Ханна изучала изящный каллиграфический почерк. Лондонский бал! Она заявится туда нарядная, как и подобает герцогине, но сможет ли она вести себя как герцогиня? Ханна изогнула губы. – Думаю, вы примете приглашение. В словах герцога Ханне почудился какой-то подвох. Ну, разумеется, примет; разве она посмеет отказаться? Затем ей и нашили столько платьев, чтобы она могла предстать перед высшим светом. Однако герцог не смотрел на нее: его взгляд был устремлен ниже. Булавки, скреплявшие платье сзади, разошлись, и лиф, и без того довольно открытый, соскользнул. Новый корсет придал фигуре Ханны очаровательные формы, и эти формы теперь оказались доступны глазам герцога, который не сводил глаз с ее подтянутой груди. Ханна не решалась прикрыться; она даже шевельнуться не смела: вдруг в нее вонзятся проклятые булавки, или, чего доброго, платье спадет совсем! Ханна застыла в напряжении, учащенно дыша, когда герцог медленно поднял глаза и их взгляды встретились; по коже у нее забегали мурашки. Почему он так смотрит на нее? Чего ему хочется? И почему при одной мысли об этом у нее быстрее забилось сердце и свело живот? Господи, да что вообще с ней такое творится? Она почти не знает герцога, он ей ничуть не нравится, но стоит ему бросить на нее искушающий взгляд, как она вся напрягается в сладостной истоме… – Ну как, вы принимаете приглашение? – Голос герцога был, как всегда, холоден, но Ханна не сомневалась: ему ведомы ее тайные чувства. Всякий раз, когда он так на нее смотрел, ей казалось, будто он читает ее мысли, и это еще в сто раз хуже, чем то, что сейчас он видит ее полураздетой. – Да! – Она протянула Маркусу приглашение. – Да, само собой разумеется. Но он не взял у нее карточку. – Оставьте это себе. Адамс уже переписал приглашение в мой ежедневник. Ханна опустила руку. – Ах да, конечно. Я… я скажу Розалинде. – Это ни к чему – она сама выбрала этот бал. Ханна залилась румянцем. Розалинда ей об этом ни словом не обмолвилась; возможно, она хотела, чтобы герцог сам сообщил об этом. Розалинда постоянно пыталась их свести, и это порядком утомляло Ханну. Какое Розалинде дело до их личных отношений? Ханна и без того с трудом сдерживала опасные порывы, а тут еще этот нажим… – Я буду стараться изо всех сил, не извольте волноваться. Хотя для вас, конечно, появиться, со мной на людях – штука, вероятно, не из приятных. Герцог неожиданно хмыкнул, и плотно сжатые губы несколько расслабились. – Напротив, милая женушка, – негромко ответил Маркус. – Я вовсе так не считаю. – Он повернулся и быстро вышел. Ханна приподняла подол и, доковыляв до двери, позвала Розалинду и мадам Леско. Пора бы ей хоть раз одержать верх над герцогом, а то она после каждой такой беседы чувствует себя дурочкой. Но еще хуже то, что она все больше испытывает к нему какое-то непонятное влечение. Когда портниха наконец сняла с нее платье, Ханна показала Розалинде приглашение. – О, это просто восхитительно! – ахнула Розалинда, словно видела эту карточку в первый раз. – Естественно, дорогому Маркусу не терпится представить тебя свету! – Но герцог сказал, что вы сами выбрали именно этот бал, – напомнила Ханна. На секунду лицо Розалинды исказила раздраженная гримаса, но она тут же сменилась беззаботной улыбкой. – Да, конечно, это я просто запамятовала. Так что вы наденете? Мадам Леско уже дошила платье из синего шелка с брюссельскими кружевами… – Пожалуйста, не приставайте к нему больше… – прошептала Ханна, едва шевеля губами, хотя мадам Леско и ее помощницы отошли в сторону, но в комнате с высокими потолками, лакированными полами и огромными окнами акустика была замечательная. – Чепуха, – отмахнулась Розалинда. – Иногда на мужчину нужно чуть-чуть надавить. Ханна медленно выдохнула и склонила голову, будто хотела еще раз перечитать приглашение. В ней клокотал гнев, выплеснуть который ей было совестно. Всякий раз, когда Розалинда заговаривала о герцоге, в ее голосе появлялась особая теплота, поэтому Ханна не сомневалась, что это женщина движима только одним желанием – устроить ее с Маркусом счастье. Поневоле Ханна испытала чувство вины. Розалинда из кожи вон лезет, чтобы превратить ее в шикарно одетую, воспитанную герцогиню и влюбить в нее герцога, а вместо благодарности ее поджидает горькое разочарование. – Розалинда, я должна вам признаться… – Да? – Розалинда безмятежно улыбалась. – Герцог и я… Нет, Ханна не смела этого сказать! Она поклялась! Не ее, вина, что мачеха герцога так щедра и так любит пасынка. – В общем, он сказал, что некоторые его дела меня не касаются, – пробормотала она. – И боюсь… Боюсь, вы заблуждаетесь относительно наших отношений… – А поконкретнее, милочка? – Розалинда смерила ее настороженным взглядом, и Ханна в замешательстве замолчала. – Я так и знала, – усмехнулась Розалинда. – Я не слепая и заметила, что вашим отношениям недостает, так сказать, стимула, Не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но если Маркус наплел вам всякую чушь про «общественные браки», не верьте ему. – Не верить? – повторила Ханна. – Не верьте. – Розалинда решительно кивнула. – Конечно, в обществе полагают, что у такого мужчины, как Маркус, непременно должны быть и жена, и любовница, но вам не следует с этим мириться. Ханна почувствовала себя кроликом, угодившим в капкан. – Не думаю, что в моих силах заставить герцога передумать, – промямлила она, пытаясь сменить тему. Розалинда лишь рассмеялась. – Не в ваших силах? Да любая женщина в состоянии вертеть мужчиной, который ее хочет, а если он ее еще и любит, из такого и подавно можно веревки вить! Поверьте, Маркус таков: уж если в кого он влюбится, то без памяти, Берегите и лелейте те чувства, что привели вас к браку, и тогда он от вас ни ногой! – Если герцог не считает нужным хранить верность, я к нему приставать не буду, – искренне сказала Ханна. Пусть заводит сколько угодно любовниц и похваляется своими похождениями, ей-то какое до этого дело? – Понимаете, это не стоит считать предательством, – продолжала поучать Розалинда. – Все мужчины так поступают, даже те, которые уважают своих жен. Но одно дело, чего мужчина хочет, и совсем другое – что ему нужно для счастья. Помяните мои слова, Маркус будет куда счастливее, если перестанет проводить ночи в чужих объятиях. Ханна представила, как герцог проводит Ночи в ее объятиях, и передернула плечами, чтобы отогнать этот образ прежде, чем он посеет в ее душе смятение. – Не знаю, чем тут можно помочь… – Все очень просто: каждую ночь он должен быть в вашей постели. – Розалинда торжествующе улыбнулась, и Ханна закашлялась. – Но я не… – Чепуха, милочка! Хоть Маркус и доводится мне пасынком, но в первую очередь он мужчина. Да уж, точнее не скажешь. Недаром он с таким интересом заглядывал в распахнувшийся вырез ее платья и еще предложил сделать их отношения более близкими. От одного его взгляда у Ханны сжималось сердце, а по телу бежали мурашки. – Спасибо за совет, – пробормотала она и перевела разговор на бальные платья и другие относительно безопасные темы.Глава 10
Ровно без двух минут девять Маркус покинул свои апартаменты и спустился по лестнице. Предстоящий бал его не радовал: эта затея не нравилась ему с той самой минуты, когда Розалинда ворвалась к нему в кабинет и потребовала, чтобы он немедленно представил герцогиню свету. – Ты нашел себе такую чудесную, разумную жену, а обращаешься с ней как с ребенком, – негодовала Розалинда – В обществе уже поговаривают, что ты ее стыдишься. «А если и так?» – хотел возразить герцог, но вовремя прикусил язык. И все же, может, эта вдовушка и хороша по-своему, но на великосветскую даму не тянет. Ну какая из нее леди! Маркус еще раз помянул Дэвида недобрым словом. Она обращается со слугами как с равными, разрешает ребенку бегать по саду, хотя его место в детской. Во времясовместной трапезы Маркус с ужасом обнаружил, что «супруга» не слишком-то образованна и совершенно не умеет, поддерживая беседу, мило острить, как того требует статус герцогини. Конечно, Маркус презирал общественное мнение, но кому же охота прослыть дурнем? Пожалуй, все же зря он уговорил Ханну Престон остаться. Правда, когда Маркус по настоятельной просьбе Розалинды зашел к «супруге», чтобы сообщить о бале у Трокмортонов, он отметил, что Ханна сильно изменилась в лучшую сторону. Если точнее, с ней произошли удивительные перемены, и предстоящий бал явно не пугал. Спасибо Розалинде: наверняка это она натаскала «герцогиню» по части хороших манер. Выждав минутку, герцог подозвал Харпера: – Где герцогиня и вдовствующая герцогиня? И тут же, не успел Харпер и рта открыть, на верхней ступеньке показалась Розалинда. – Вот ты где, дорогой! – Она проворно спустилась по лестнице, и Маркус нахмурился: мачеха все еще не нарядилась к балу. – У Селии жутко болит живот, и я не могу ее бросить в таком состоянии… Лицо Маркуса приняло свирепое выражение. – Розалинда, – натянуто произнес он. Мачеха погладила его по руке. – Знаю-знаю: ты волнуешься за Ханну. Но можешь ты хоть раз отдохнуть от картежных игр? Ведь это ее первый бал! Ты просто обязан представить ее высшему свету. Герцог с шумом выдохнул: – Неужели ты хочешь, чтобы я пас ее весь вечер? Иди одевайся, ничего с Селией не случится. Я подожду здесь. – Но, дорогой, она так несчастна! Вам, мужчинам, этого не понять… Маркус нервно схватил перчатки: врет, как пить дать! Он очень рассчитывал на то, что Розалинда сама представит сноху обществу, и недооценил ее своднические замашки. Впредь такая ошибка не повторится. Тем временем Розалинда широко улыбнулась кому-то за его спиной. – Ханна, вы прелестно выглядите! Маркус неохотно обернулся. По лестнице спускалась его «герцогиня», аккуратно придерживая пышные юбки. Услышав похвалу Розалинды, она просияла. – Спасибо, сегодня я действительно чувствую себя принцессой. – Она отпустила юбки. Маркус не шевелился – на этот раз Ханна просто поразила его. Платье из темно-синего шелка с белой кружевной оторочкой и глубоким вырезом выгодно подчеркивало достоинства ее фигуры. Скромный пучок исчез: темные волосы были собраны в высокую прическу, и лишь несколько выпущенных локонов обрамляли грациозную шею. Она была просто прелестна. Ханна вскинула на него глаза. – Добрый вечер, сэр! – Мадам. Розалинда не сводила с герцога глаз, он просто не мог не поднести руку Ханны к губам. Ее пальцы слегка дернулись, но противиться она не стала. – Нам пора. Харпер подал хозяину шляпу и пальто, лакей накинул на плечи госпожи атласную накидку. – Прощайте! Желаю хорошо повеселиться, – небрежно помахала им вслед рукой Розалинда. Ханна замерла. – А вы разве не поедете? – растерянно спросила она, и в ее голосе прозвучало столько отчаяния, что Маркус с трудом сдержал улыбку. Розалинда вздохнула и подтолкнула ее к двери. – Нет, милая. Селии нехорошо, а она еще сущее дитя и хочет, чтобы мать находилась рядом. Жаль, что я не увижу твой дебют, но рядом с тобой будет Маркус. Кто же лучше сумеет представить жену, как не ее муж? – Но… – Ханна встревожено взглянула на герцога, и Маркус вздернул бровь. В отличие от Ханны он прекрасно понимал, что затеяла Розалинда, но отступать было поздно. Он протянул жене руку. – Передайте от меня поклон леди Трокмортон, – прощебетала Розалинда и снова помахала рукой. Ханна медленно, будто во сне, оперлась на руку герцога. Заметив это, Харпер отворил дверь, и они с Маркусом направились к карете. Похоже, Розалинда не слишком переживала за Селию, подумала Ханна, а герцог был как-то уж чересчур мрачен и недоволен. – Селия что, правда захворала? – спросила она, когда дверца кареты закрылась и они остались наедине. – Вне всякого сомнения; по крайней мере, если ее спросить, именно это она и будет утверждать. При этом заявлении Ханна не смогла сдержать вздох. – Как же мне надоело, что мной постоянно манипулируют! – Целиком разделяю ваши чувства, – холодно произнес герцог. Ханна поджала губы. – А может, мы отплатим ей той же монетой? Например, сбежим пораньше или вовсе никуда не поедем. – Простите, не понял? – Я хочу сказать, раз Розалинда нас обманула, почему бы нам не ответить ей тем же? Если вернуться домой через черный ход, никто ничего не заметит. – За исключением слуг. Или вы их не принимаете в расчет? Ханна беспечно махнула рукой. – Тогда можно взобраться по дереву – оно как раз растет под моим окном. Раздеться и лечь в постель я и без слуг сумею. – Вы хотите взобраться по дереву? – недоуменно переспросил герцог. – Чтобы попасть к себе домой? – Почему бы и нет? – Ханна рассмеялась. – Наверняка мальчишкой вы так и делали. – Я – нет! – Он ненадолго умолк. – А вы – неужели вы такое вытворяли в детстве? – Конечно! Меня этому научили братья. Маркус поджал губы, представив, как Ханна задирает юбки и карабкается по дереву, перебирая стройными ногами в белых шелковых чулках. Он представил, что пробирается с ней в темный сад, а потом стоит поддеревом и наблюдает, как она лезет в окно спальни. Кстати, ему тоже придется лезть, но, увы, под его окном не растет ни единого дерева. И потом… Она точно уверена, что сумеет раздеться без помощи служанки? – Ничего не выйдет, мы поедем к Трокмортонам, и точка. Пожалуй, эта фраза прозвучала несколько резковато, Маркус понял это по тому, как резко Ханна сжала губы в тонюсенькую ниточку. Отвернувшись, она уставилась в окно, и Маркусу оставалось только любоваться лунными бликами, игравшими на темных кудрях и точеной белой шейке сидевшей напротив женщины. При лунном свете ее кожа отливала белизной, но он не мог забыть тот теплый, солнечный оттенок, который заметил, когда она была у него в кабинете. Интересно, где еще у нее смугловатая кожа и как она умудряется загорать? Наверняка лазает по деревьям и вообще ведет себя как сорванец. Герцог отвернулся. – Какую же я допустил ошибку, – пробормотал он себе под нос. Ханна стремительно обернулась к нему: – Что вы сказали? Маркус вздохнул. Эти слова не предназначались для ее ушей. – Ничего, – решительно ответил он. – Боитесь, что я вас опозорю? – В ее голосе зазвенела обида. – Тогда вам придется играть за двоих, чтобы все сочли нас счастливой парой. – И не надейтесь, я буду вести себя как обычно. Ханна фыркнула. – Я тоже! – Но вы обещали, – напомнил он. – Да, и я свое слово сдержу. – Ханна сделала огромные глаза, но Маркус ни на минуту не поверил в ее искренность, тем более что в ее словах чувствовалась скрытая угроза. – Внимательно следите за мной и повторяйте все, что я делаю, а там как Бог даст… Авось пронесет. Ханна рассмеялась: – Ничего, себе идея! Если мы будем все повторять друг за другом, люди спросят, зачем вообще поженились. – Она склонила голову набок; на ее губах продолжала играть улыбка, и у Маркуса кольнуло в груди. Сейчас Ханна была похожа – нет, не на герцогиню, а на искусительницу. – Но вы, пожалуйста, не переживайте, – продолжила Ханна. – Я предстану перед всеми сдержанной, грациозной и даже счастливой герцогиней. Маркус не ответил; он лишь коротко кивнул, и остаток пути они проехали молча. Герцог терпеть не мог являться в гости пешим, а посему кучер, ловко лавируя между экипажами, подъехал прямо к широким каменным ступеням. Стараясь не смотреть герцогу в глаза, Ханна приняла учтиво предложенную ей руку, аккуратно приподняла юбки и начала подниматься по лестнице. После того как лакей снял с нее плащ, она поправила платье, и Маркус понял, что он кое-что забыл, когда залюбовался дома ее ножками. – Где жемчужное ожерелье? – прошептал он, взяв ее под руку и направляясь в зал. Ханна бросила на него изумленный взгляд: – Какое еще ожерелье? – Фамильные жемчужные бусы рода Эксетер! – прошипел он. Этим жемчужинам было более трехсот лет, и их отличало невероятное единство формы и цвета. Все наверняка ожидают, что герцогиня появится в них. Не хватало еще ему прослыть скупердяем: даже обручального кольца невесте не подарил! – Но мне никто ничего не сказал… Герцог вздохнул. Ну что за беспамятная особа эта Розалинда – не напомнила ему о жемчуге перед уходом. – Ладно, теперь уже поздно что-либо делать. – Он отдал лакею приглашение и присоединился к веренице гостей. – На следующий бал обязательно наденьте именно это украшение. Оно принадлежит герцогине Эксетер. – Ну вот еще. Зачем мне это колье? – недовольно прошептала Ханна. – Потеряю еще чего доброго. – Не говорите глупостей. Вы обязаны соответствовать своему положению, тем более, когда предстаете перед лицом общества. – Ага, вот оно что! Выходит, для тога чтобы одурачить этих людей достаточно жемчужного колье? Как все просто! А я-то боялась… – Ханна вдруг умолкла. Маркус незаметно огляделся по сторонам и прошептал ей на ухо: – Немедленно прекратите! – Что именно? – Прекратите оскорблять меня шепотом и за моей спиной. Выражение лица Ханны никак не изменилось, хотя сейчас ей больше всего хотелось повернуться и убежать. Чем она его оскорбила? Сам заварил эту кашу, а она расхлебывай! – Вы предпочитаете, чтобы я оскорбляла вас вслух? – прошептала она, слегка улыбнувшись. Герцог бросил на нее убийственный взгляд. – Не забывай о нашем головокружительном романе, любимая, – напомнил он. Ханна ушам своим не верила. Их отношения действительно развивались с головокружительной скоростью, правда, любовью тут и не пахло. И потом, к чему бросать на нее такие взгляды – это вряд ли заставит людей уверовать в их счастье. К этому моменту они уже добрались до Трокмортонов, и Ханна приветливо улыбнулась. – Добрый вечер, Эксетер! – добродушно произнес хозяин. – Рад, что вы почтили нас своим присутствием. Герцог склонил голову. – Позвольте представить мою супругу, сэр. – Он чуть сжал руку Ханны. – Дорогая, познакомьтесь: лорд и леди Трокмортон. – Для нас это большая честь. – Лорд Трокмортон поклонился. – Ни с чем не сравнимое удовольствие, – добавила леди Трокмортон, придирчиво оглядывая Ханну. – Мы очень рады, что вы выбрали именно наш бал, дабы впервые предстать перед высшим светом. Ханна уже собралась ответить, но ее перебил герцог: – К сожалению, матушка не смогла явиться; она искренне сожалеет об этом и посылает вам поклон. – Как нам будет не хватать милой Розалинды! – негромко произнесла леди Трокмортон, которой на вид было примерно столько же лет, сколько мачехе Маркуса. «Так вот оно что, – подумала Ханна, – они, как видно, давние подруги, и Розалинда не случайно выбрала именно этот бал». – А как поживает моя крестница Селия? – озорно сверкнув глазами, спросила леди Трокмортон. – Прекрасно, мэм, – ответил герцог, который, казалось, намеренно не давал Ханне вставить ни слова, отчего она чувствовала себя совсем как рыба, выброшенная на берег. – Селия с нетерпением ждет, когда, став старше, сможет потанцевать на одном из ваших балов. Леди Трокмортон рассмеялась: – В таком случае в следующем году я специально устрою бал в ее честь! Хозяйка бала болтала бы и дольше, но другие гости тоже требовали ее внимания. Ханна с улыбкой кивнула доброй женщине, после чего герцог увлек ее в блистающий великолепием зал. Леди в платьях всех цветов радуги кружились в танце и кланялись джентльменам в элегантных вечерних костюмах. На потолке висели огромные хрустальные люстры со множеством свечей. Стены были обтянуты зеленым шелком, что придавало залу сходство с садом. Слуги в алых ливреях разносили серебряные подносы с вином. Ханна невольно замедлила шаг; до сих пор ей ни разу не доводилось видеть такого великолепия. – Что с вами? – негромко осведомился герцог. – Какая красота! – прошептала она и запрокинула голову, чтобы получше разглядеть убранство комнаты. – Перестаньте, – негромко приказал он. – А то вы производите впечатление деревенщины. Ханна раздраженно поджала губы и принялась разглядывать зал. – Боже, неужели все балы так прекрасны? – Ну, есть и получше. – Герцог остановился и взял с подноса два бокала. – Ради всего святого, перестаньте пялиться по сторонам. – Он протянул ей бокал. – Вовсе я не пялюсь! – возмутилась Ханна, глядя, как мимо проплывает огромных размеров толстуха в шляпке из оранжевых перьев. – Просто такого в Миддлборо не увидишь. – Нет, пялитесь. Ханна взяла бокал и нахмурилась. Ишь раскомандовался… Не пяльтесь по сторонам. Не разговаривайте. Что же ей, весь вечер ходить с ним под руку, улыбаться и молчать? Пожалуй, ему не жена нужна, а марионетка, которая послушно будет делать все, что он захочет. – И что же тогда прикажете мне делать? – Ханна пригубила виной чуть, не охнула от удивления, когда ее горло защекотали пузырьки. Она никогда прежде не пробовала шампанского. Герцог вздохнул. – Сами догадайтесь. – Он прищурил глаза. – И не пейте слишком много, а то захмелеете. Вместо того чтобы послушаться, Ханна сделала большой глоток и тут же возмущенно вскинула брови. – Знаете, если вы будете так себя вести, никто не поверит, что мы счастливая пара. Маркус удивленно посмотрел на нее. – Что вы хотите этим сказать? Ханна снова пригубила вино и с удовольствием облизнула губы. – У вас такой вид, будто вы вот-вот на меня накричите. К тому же вы не дали мне поздороваться с хозяевами. Любой заметит, что вам за меня стыдно. Пожалуй, ему лучше сейчас оказаться за карточным столом, подумал Маркус. Он уже приметил Грентема и Эванса, двух известных повес, которых ему пока не удалось ни в чем уличить. А тут вот, хочешь не хочешь, нужно пасти вдовушку. Если бы не она, он бы сейчас выигрывал у них деньги и осторожно наводил справки. – Вы, никак, изволите выговаривать мне, мадам? К удивлению Маркуса, Ханна задорно улыбнулась и крепко прижалась к нему. – Нет, какой в этом толк? Я лишь хотела вам помочь. Маркус удивленно воззрился на «герцогиню». Кажется, она снова бросает ему перчатку? Что ж, он готов принять вызов. – Каким же образом? – Он взял ее под локоть и повернул лицом к себе. Теперь волосы Ханны щекотали его подбородок, и он почувствовал ее соблазнительный запах. Ханна прикрыла глаза. – Если вы будете обращаться со мной как с дурочкой, люди решат, что вы меня стыдитесь, – рассудительно заметила она. – А если будете, глядя на меня, всякий раз хмуриться, гости сочтут, что вы сожалеете о нашем поспешном браке. – Гм… – Склонив голову набок, Маркус молча наблюдал, как Ханна допивает шампанское, и когда она слизала с губы случайно попавшую туда капельку, в горле у него встал ком. Затем, когда она подняла на него сияющие глаза, он снова обрел дар речи. – Думаете, я недостаточно убедителен? Ханна рассмеялась. – Нет. Маркус недовольно сжал губы. Ну вот, теперь он ей покажет, где раки зимуют! – Позвольте… – Он поднес ее руку к губам. – Сейчас я докажу вам, что вы заблуждаетесь. Ханна смерила его насмешливым взглядом. – Что ж, попытайтесь. Маркус во всех подробностях представил, как мог бы доказать свое неравнодушие, но тут же отогнал эту непрошеную картину и изобразил на лице подобие улыбки. – Что ж, попробуем. – Он кивнул в сторону танцующей толпы, потом обнял «герцогиню» за талию и подтолкнул вперед. Любящий муж не должен спускать с жены глаз. Кто знает, какую бурю вызовет эта женщина в сердцах других мужчин, если будет кидать на них такие же знойные взоры? Под взглядами стольких незнакомых господ и дам Ханна невольно почувствовала смущение и даже на секунду позабыла, где они находятся и что от нее требуется. Она выплеснула все накопившееся раздражение, и герцог, видимо, решив ей отомстить, явно замыслил что-то отчаянное. Господи, ну что она такого сделала? Рука герцога по-прежнему обнимала ее за талию, когда он протянул ей новый бокал шампанского и многозначительно вскинул бровь. И тут Ханна подумала, что, возможно, предстать перед собравшимися для нее будет не так уж сложно – ведь, в конце концов, все зависит от того, с какой точки зрения на этот вопрос посмотреть. Многие с ними заговаривали, но никто не задавал лишних вопросов, не расспрашивал о ее происхождении и о поспешной женитьбе герцога, хотя было видно, что всех интересует именно это. Герцог не отходил от нее ни на шаг и попеременно то обнимал ее за талию, то держал под руку. Хотя его поведение отличала некая холодность, он вел себя довольно непринужденно: улыбался Ханне, называл ее «любимая», ловил каждое ее слово и был, по правде сказать, очень мил. Ханна даже пожалела, что вынудила его сменить поведение: таким герцог ей очень нравился. Чтобы избавиться от наваждения, она презрительно подумала, что он рассыпается в любезностях лишь для того, чтобы всех одурачить. Вовсе незачем постоянно подносить ей шампанское, спрашивать, не хочет ли она присесть, – все равно все это игра и показуха. Впрочем, сама Ханна тоже играла, виной чему, конечно, было шампанское. Обычно она не выпивала больше бокала вина, и на этот раз ей пришлось отнюдь не легко. Удалившись наконец в дамскую комнату, Ханна с облегчением перевела дух и забилась в самый дальний угол. У нее растрепалась прическа, и болели ноги. Танцевать Ханна любила, а учитель танцев, которого специально наняла Розалинда, обучил ее нескольким новым па, поэтому она чувствовала себя довольно уверенно. Скорее бы! Герцог обнимет ее, закружит в вальсе, и по спине у нее снова заползают невесть откуда взявшиеся мурашки. Она открыла глаза и начала поправлять прическу. – Видели, как она скромно одета? – прошептал кто-то за ширмой, в то время как Ханна пыталась заколоть непокорные локоны шпильками, с которыми несколькими часами ранее возилась Лили. – Ни единой жемчужины! – подхватила другая сплетница. – Хоть бы один камушек! – Но Эксетер от нее ни на шаг не отходит, – подала голос третья дама. Ханна замерла: она не собиралась обращать внимание на всякие сплетни, но у нее это плохо получалось. – Интересно, что он в ней нашел? – Серая мышка! – фыркнула та, которая затеяла разговор. – И старуха к тому же. – Может, и серая мышка, – сказала третья собеседница, – но не такая уж она и старая, пожалуй, не старше меня. – Вот видите! А мог ведь отхватить любую девушку. Везет же некоторым… – Возможно, она в положении? – высказала догадку вторая дама. – Держу пари, она соблазнила беднягу герцога. Первая дама фыркнула. – Ну, не знаю, что могло заставить Эксетера переспать с этим убожеством. – То же, из-за чего мужчины вступают в связь с гувернантками и горничными, – беззаботно пояснила третья дама. – Они готовы спать с кем угодно и считают, что это в порядке вещей. Куда удивительнее то, что он на ней женился. При этих словах вторая захихикала: – Да оставь ты в покое Эксетера, Сюзанна, все равно у него не сердце в груди, а камень. Я вот давно положила глаз на одного очаровательного пройдоху; он только что вернулся в Лондон… Разговор перешел на другие темы, а Ханна по-прежнему сидела, не шевелясь и совсем позабыв о прическе. Так вот, значит, какого они о ней мнения! Простушка, серая мышка, старуха и вдобавок обманщица: хитростью женила на себе герцога! – Могу я чем-нибудь вам помочь, мадам? – почтительно спросила Ханну возникшая рядом служанка. – Не угодно ли чашечку чая? – Нет, спасибо. – Она бочком протиснулась мимо присевшей в реверансе служанки и, сбежав вниз по лестнице, подошла к поджидавшему ее герцогу. Маркус стоял, вытянувшись во весь рост, и кого-то высматривал в толпе; когда Ханна приблизилась, его взгляд обратился на нее. Залившись краской до самых кончиков волос, Ханна взяла протянутую руку. Она наконец поняла: все это время герцог не отходил ни на шаг от нее, чтобы, в случае чего, защитить. Теперь она вышагивала с гордо поднятой головой и милостиво улыбалась гостям, хотя под их любопытными взглядами все еще чувствовала себя крайне неловко, словно была без одежды. – Про нас болтают всякие гадости! Герцог покосился на нее. – Естественно. Затем мы и заявились на этот бал, чтобы дать сплетникам пищу для пересудов. – По-моему, они начинают догадываться, – прошептала Ханна. – Может, нам лучше поехать домой? Маркус удивленно вскинул брови. Что с ней такое творится? Пока все шло на удивление гладко; вдову священника отличали чудесные манеры, и к тому же она не имела привычки трепать языком, как многие дамы. Кроме того, он чувствовал, что преувеличенное любопытство толпы постепенно сходит на нет. Окружающие уверовали в их игру и постепенно теряли к ним интерес. Похоже, он все же принял мудрое решение. Маркус уже не жалел, что не может присоединиться к Грентему и Эвансу, застрявшим в игорном зале. – Нам еще рано уезжать, – спокойно ответил он. – Подождем, пока не подадут ужин. Ханна крепче прижалась к нему. – Но я хочу домой. Герцог сурово свел брови. – Можно поинтересоваться почему? – Потому что я устала. – Ханна залилась румянцем. – Устала от любопытных взглядов и перешептываний за спиной. Мы уже удовлетворили любопытство общества. Сколько это еще будет продолжаться? Маркус обвел взглядом зал. Хотя они и удалились в укромное место, люди по-прежнему не спускали с них глаз. Конечно, ему все это тоже не по нутру и он вполне разделяет желание Ханны побыстрее покинуть бал; но если они уйдут так рано, о них сложится неблагоприятное мнение. – Потерпите еще немного, – негромко ответил он. – Мы даже не танцевали. Ханна сверкнула на него синими глазами. – Думаете, танцы что-то изменят? А мне кажется, все вдоволь насмотрелись на деревенскую простушку, которую вы невесть где подцепили! Маркус вздохнул. Будь на ее месте другая женщина, он бы определенно решил, что она напрашивается на комплимент. Простушка? Но его «герцогиня» выглядела одной из самых привлекательных дам на этом балу, а гнев придавал ей особое очарование. Щеки ее румянились, полные губы, которые она крепко сжимала, порозовели, грудь взволнованно вздымалась. Блестящие иссиня-черные локоны обрамляли шею цвета слоновой кости. Казалось, их привел в беспорядок нетерпеливый любовник, затащивший ее в укромный уголок и осыпавший страстными поцелуями… – Мое почтение, кузен! Я тебя сразу заметил! Маркус оглянулся, потом небрежно обнял Ханну и притянул ее к себе. – Добрый вечер, Бентли. Бентли рассмеялся. – Ну вот, наконец-то ты вытащил на свет божий свою герцогиню! Маркус обернулся. – Дорогая, позволь тебе представить моего двоюродного брата, Бентли Риза. Знакомься, Бентли, это моя супруга. – Очень приятно, – пробормотала Ханна, и Бентли тут же коснулся губами ее руки. Маркус заметил, с каким интересом его двоюродный брат окинул Ханну взглядом, и в нем внезапно проснулось желание хорошенько наподдать наглецу. Конечно, она ему не настоящая жена, но Бентли-то этого не знает! Маркус не собирался смотреть, как его двоюродный брат строит глазки той, кого теперь весь Лондон считает обожаемой супругой герцога. – Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, – воскликнул Бентли. – Раньше я думал, что кузен втайне принял монашеский обет: многие дамы мечтали заполучить его руку и сердце, но все их надежды пошли прахом. Теперь я вижу, что все эти годы он поджидал встречи с такой обворожительной женщиной, как вы. Маркус кинул на кузена мрачный взгляд исподлобья, но восхищенный Бентли нисколько не смутился. Ханна крепче вцепилась в руку герцога. – Спасибо, сэр, – выдохнула она; в голосе ее звучало неподдельное отчаяние. – Мои поздравления, Эксетер! – Бентли картинно взмахнул рукой. – Похоже, удача тебе благоволит. – Он снова обернулся к Ханне и с жадным интересом уставился на вырез ее платья. – Не согласитесь ли подарить мне танец, мадам? – Прости, Бентли, но я сам пока не удостоился этой чести, – заявил Маркус прежде, чем Ханна успела открыть рот. – Так что в этот раз тебе не повезло. Бентли недоверчиво рассмеялся. – Да ладно, дружище, ты и без того весь вечер ее из объятий не выпускаешь! Позволь нам, грешным, хоть один вальс станцевать с твоей молодой женушкой. Маркус упрямо покачал головой. Не хватает еще, чтобы Бентли, пока они будут танцевать, начал приставать к Ханне с расспросами! Не ровен час, она сболтнет лишнего, а Бентли переиначит ее оговорку и будет потом развлекать публику. Кузен слыл известным щеголем и сплетником, а уж по части романов с замужними дамами мог дать фору даже Дэвиду. Герцог не сомневался, что, несмотря на родство, Бентли не погнушается при случае увести у него жену из-под носа и будет потом этим хвастаться. – Не сегодня, – холодно произнес он. К счастью, объявили следующий танец, и, попрощавшись кивком с Бентли, Маркус увлек Ханну к танцующим. – Всего один танец, и мы уйдем, – шепотом пообещал он. Ханна кивнула и не сопротивлялась, когда он ее обнял. Какое у нее мягкое, гибкое тело! В его голове снова будто прозвенел звоночек, предупреждающий о тревоге, и Маркус усилием воли отвел взгляд от выбившегося из прически локона, который обвился вокруг ее уха и щекотал ей шею. Ханна не сводила взгляда с верхней пуговицы жилета герцога и старательно выписывала ногами положенные па. Она всегда любила танцевать, и вальс сразу пришелся ей по душе. Но одно дело танцевать его с Селией и учителем танцев, и совсем другое – с герцогом. К тому же ей все время приходилось делать усилие, чтобы не замечать того, что он обнимает ее за талию. Интересно, как посмотрели бы миддлборцы на то, что самый завидный жених округи взял за себя нищенку? Разумеется, всех снедало бы любопытство. Немедленно поползли бы слухи и все такое. Вот и здесь все то же. Нужно просто не обращать ни на что внимания, вот и все. Внезапно она услышала шепот герцога: – Вы скажете, наконец, что стряслось? Она передернула плечами. – Да так… Подслушала беседу сплетниц. Маркус недоуменно изогнул бровь. – В дамской комнате, – пояснила Ханна. – Ну, тогда все ясно. – Он грациозно вел ее в танце. Ханна глянула через его плечо – на них по-прежнему были устремлены все взгляды. – Ох уж эти бабы, – сочувственно пробормотал герцог и снова умолк. Выждав немного, Ханна осмелилась спросить: – Что вы имели в виду? Герцог чуть поморщился. – Ничего удивительного, что вы услышали о себе кучу гадостей: многие из здешних дам втайне мечтают о титуле герцогини. Увы, на всех герцогов не хватит, а уж холостых обеспеченных герцогов и подавно, вот они поносили вас из черной зависти. – Они сказали, что любая лондонская девушка с радостью согласилась бы стать вашей женой и вы промахнулись с выбором. Герцог бросил на партнершу непроницаемый взгляд. – Неужели? Ханна кивнула. Похоже, эти дамы и впрямь ей завидуют. Какая же она глупая, что приняла их болтовню так близко к сердцу! – Вообразите, одна дама вообще предположила, что мы поженились лишь для того, чтобы узаконить внебрачного наследника. Герцог замер. Он оттащил ее подальше от танцующих и остановил жестом проходившего мимо слугу. Ханна пригубила шампанское, чувствуя, что и так хватила лишнего. – Ну теперь-то можно домой? – нетерпеливо спросила она. – Танец мы станцевали. – Пожалуй. – Герцог залпом осушил свой бокал. Ханна вздохнула и поставила бокал на поднос, после чего герцог протянул ей руку и они направились к выходу. – Добрый вечер, Эксетер. Ханна почувствовала, как дрогнула рука герцога, и поспешно обернулась. Стоявшая перед ними женщина игриво улыбалась герцогу, и Ханна нахмурилась; незнакомка показалась ей очень красивой: ее белокурые локоны были уложены в модную прическу, молочно-белая кожа так и сверкала… Только вот с глазами бедняжке не повезло – слишком уж они были выпученные, прямо как у лягушки. Глазищи навыкате оглядели Ханну с головы до пят, и кокетливую улыбку дамы сменило кислое выражение. – Вечер добрый, – холодно ответил герцог. – Позвольте представить вам мою супругу. Любимая, это леди Уиллоби. Продолжая улыбаться, леди Уиллоби злобно прищурилась. – Добрый вечер, – промурлыкала она, слегка присев. – Я просто очарована. Ханна тут же узнала этот голос. Так вот, значит, кто в дамской комнате заявил, что Ханна одета слишком безвкусно, и вдобавок обозвал ее старухой! Ханна гордо выпрямилась и, не выпуская руки герцога, лучезарно улыбнулась: – Здравствуйте, леди Уиллоби. Как поживаете? – Хорошо, благодарю. – Дама снова повернулась к герцогу. – Что ж, поздравляю вас с законным браком, но… По правде сказать, многих удивило это супружество. Ханна вскинула брови и тоже обернулась к герцогу: – Интересно, почему, милый? Похоже, на этот раз она застала герцога врасплох. – Ну… Обычно я долго думаю, прежде чем принять решение. Леди Уиллоби звонко рассмеялась. – Разумеется! Всем давно известно, что Эксетер – сама осторожность. – Правда, любимый? – Ханна наградила герцога нежной улыбкой. – Нужно признаться, пока я не подметила в тебе этих черт. – Она обернулась к леди Уиллоби: – Простите, но наш роман развивался чересчур стремительно, и вот теперь, – она игриво похлопала герцога по руке веером, – мы постоянно открываем друг в друге новые грани. Леди Уиллоби сглотнула. – Да, конечно, – промямлила она с досадой. – Что ж, было очень приятно с вами познакомиться. – И мне тоже, леди Уиллоби, – с улыбкой ответила Ханна, чувствуя, как Маркус все сильнее сжимает ее руку. – Извините, мадам, нам пора, – процедил герцог сквозь зубы. – Надеюсь, мы еще встретимся. – Он решительно потащил Ханну к выходу. Поспевая за Маркусом, Ханна вздохнула. Она вовсе не собиралась злить его, но он сам велел ей прикидываться влюбленной женой, и она сделала все, что в ее силах. Маркус поспешно вытолкнул Ханну из бального зала. И что на нее только нашло? Она шла рядом и время от времени бросала на него лукавые взгляды, словно они сбежали с бала специально для того, чтобы предаться любовным утехам. Когда они добрались до лестницы, герцог велел лакею подать карету. Он и сам не знал, чего ему сейчас больше хочется: отчитать ее или расцеловать. – Зачем ты это сделала? – спросил Маркус, а сам подумал про себя: конечно, на балу она выглядела очень хорошенькой, но это еще не значит, что теперь ей позволено все. Ханна, изображая раскаяние, опустила глаза, но на лице у нее по-прежнему играла довольная улыбка. – Простите, я не удержалась. Ну и поделом этой злючке. В конце концов, вы ведь сами этого хотели, а я всего лишь выполняла ваш приказ. Маркус невольно напрягся. Она играет слишком убедительно: того и гляди вскружит ему голову. – Я просил вас прикинуться герцогиней, а не влюбленной дурочкой. Ханна по-прежнему продолжала улыбаться. – Я не влюбленная дурочка. К тому же вы просили меня прикинуться не герцогиней, а вашей женой – сыграть Герцогиню я бы все равно не сумела. – Она сделала шаг по направлению к герцогу, и теперь они стояли совсем рядом. – Не волнуйтесь, – прошептала она и положила руки ему на плечи. – Это ведь просто игра. Если хотите, можете по-прежнему оставаться самим собой. Неожиданно отвернувшись, Ханна позволила лакею усадить себя в карету, а Маркус все смотрел на нее. В душе у него боролись противоречивые чувства: удивление, досада и, что хуже всего, непреодолимое желание!Глава 11
Фамильные жемчужные украшения рода Эксетер одним колье не ограничивались. Шкатулка, которую наследующее утро принес Адамс, напоминала пиратский сундук с сокровищами. Розалинда тут же пришла в неописуемый восторг, но Ханна лишь встревожено покосилась на это диво. – Ах, наконец-то Маркус вспомнил! – воскликнула Розалинда. – Поставьте это сюда, будьте любезны. Секретарь водрузил шкатулку на туалетный столик, несколько раз поклонился и, пятясь, вышел из комнаты. На губах Розалинды появилась торжествующая улыбка. – Бедняжка, он прямо-таки трепещет перед Маркусом. – Я это заметила, – сухо отозвалась Ханна, и Розалинда недоуменно вздернула брови. – Так, значит, это и есть фамильные драгоценности? – О да. – Розалинда открыла крышку шкатулки. – Я, правда, думала, что Маркус сам вручит вам. Ханна пожала плечами: учитывая ее поведение накануне, герцог наверняка ломает голову, как бы побыстрее сбагрить «супругу» с рук. Мало того, что Ханна флиртовала с ним при леди Уиллоби, потом она совсем лишилась рассудка и чуть было не бросилась герцогу в объятия. – Думаю, ему просто некогда. – Она заглянула в шкатулку и умолкла. В обитых бархатом отделениях лежали жемчужные бусы, рядом блестели четыре пары серег, а когда Розалинда вынула верхний лоток, под ним обнаружились инкрустированные гребенки, пряжки для туфель и небольшая тиара. Все это великолепие искрилось и блестело. У Ханны чуть глаза на лоб не вылезли от изумления: пожалуй, всем жителям Миддлборо и за сто лет не удалось бы заработать на драгоценности, лежавшие в коробке. – Боже праведный, – прошептала она. – Да, меня тоже когда-то восхитила эта тиара. – Розалинда вынула украшение из шкатулки. – Думаю, с вашими темными волосами она будет смотреться великолепно, тогда как на моих ее почти не заметно… Ханна промолчала, она не сомневалась, что в свое время тиара неплохо смотрелась на светло-русых кудрях Розалинды, теперь слегка тронутых сединой. Зато на ее курчавой гриве тиара точно не к месту. – А ну-ка примерьте! – Розалинда протянула Ханне тиару. Ханна попыталась отказаться, но Розалинда и слушать ничего не стала. – Примерьте, мы только глянем, все ли в порядке. Я эту вещицу несколько лет не надевала, и все это время она пылилась в шкатулке. Розалинда решительно водрузила тиару Ханне на голову, потом окинула ее придирчивым взглядом и потянулась к бусам. Ханна не пошевелилась, боялась повредить бесценные сокровища; она понимала, что ситуация не шуточная; не часто простой женщине удается примерить украшения, достойные королевского двора. Когда Розалинда надела на нее пять ожерелий, три браслета, сережки и три кольца, Ханна и впрямь почувствовала себя королевой. Она погляделась в зеркало и сама себя не узнала, а Розалинда уже возилась с четвертым браслетом, упорно не желавшим застегиваться. – Ну вот, придется отослать браслет ювелиру, чтобы он починил застежку, – вздохнула она, – а в остальном все в порядке. – Но где же можно носить такую красоту? – спросила Ханна, с трудом отрывая глаза от ожерелья. – Где угодно, милочка, хотя тиару, пожалуй, стоит надевать лишь в особых случаях. Ну, например, на первый бал, который вы сами устроите. Хотя к этому событию Маркус, возможно, подарит вам еще какое-нибудь украшение. Уильям, отец Маркуса, подарил мне на помолвку ожерелье из сапфиров, так что на мне в тот раз почти не было жемчуга. – Ах, вот как… – пробормотала Ханна и снова обернулась к зеркалу, чтобы получше себя разглядеть. Жемчужины словно бы светились изнутри и выгодно подчеркивали цвет ее лица. Может, если герцог выплатит ей обещанные деньги, она тоже купит себе жемчужные бусы, конечно, не такие роскошные, как это колье, но все же… Впрочем, в деревне драгоценности ей не понадобятся. Когда она вернется к прежней жизни, без званых ужинов и балов, украшать себя ей будет не для кого. Да и деньги надо будет тратить с пользой, а не покупать всякие побрякушки. Заметив, как погрустнело ее отражение в зеркале, Ханна встрепенулась: – Какие славные бусы! Под ними совсем не видно платья. – Это было правдой: самая длинная ниточка бус доходила до талии, а поскольку всего бус было пять, создавалось впечатление сияющего панциря, полностью скрывавшего лиф. – Теперь можно забыть о примерках: главное, перед выходом надеть колье. Розалинда рассмеялась: – Ах, какая вы забавная! Попробуйте сказать Маркусу, как это экономно – носить драгоценности вместо шелка! – Может, и не очень экономно, но драгоценности у него уже есть, так что новых покупать не придется, – усмехнулась Ханна. – Неплохая мысль, – хмыкнула Розалинда. – Правда? – Ханна снова повернулась к зеркалу. Пожалуй, теперь она себе даже нравилась. – Конечно! А ты как считаешь, Маркус? – Да уж, – суховато отозвался герцог, и Ханна чуть не подпрыгнула от неожиданности: герцог стоял рядом и наблюдал, как она любуется собой… и его фамильными драгоценностями. Покраснев как рак, Ханна принялась теребить браслет. – Я просто пошутила. – Она старалась не смотреть герцогу в глаза. – В самом деле, украшений так много и они так великолепны! Никто и не заметит, что под ними надето… – Она нехотя сняла браслет. – Теперь нужно все убрать, а то вдруг что-то сломается или потеряется. – Бросив на Розалинду умоляющий взгляд, Хана повернулась к герцогу спиной и принялась возиться с остальными браслетами. – Разумеется, это была шутка, – подтвердила Розалинда. – Даже не надейся, что тебе больше, не придется покупать платьев, Маркус. Кстати, нужно напомнить Селии, что сегодня придет портниха снимать с нее мерки. С этими словами она вышла, после чего в комнате воцарилась тишина. – Замочек браслета никак не поддается. – Отчего-то у Ханны задрожали пальцы, а сердце Готово было выскочить из груди. – Понятно. – Герцог подошел поближе, а Ханна все не сводила глаз с упрямого браслета, думая о том, что если ее щеки запылают хоть чуть-чуть жарче, то копна волос на голове вспыхнет ярким пламенем. Маркус взял ее руку, приподнял и внимательно осмотрел замочек. – Как вам понравились жемчужины? – небрежно спросил он. Ханна покраснела. – Они прекрасны. – Обязательно наденьте их на следующий бал. – Да, конечно, – пробормотала Ханна и отвела глаза. Герцог отпустил ее руку, и когда он отступил на шаг, Ханна нерешительно покосилась на него. – А знаете, эти украшения вам идут, – произнес он уже более дружелюбно. – Вы неплохо в них смотритесь. – Спасибо. – Ханна закашлялась. Герцог по-прежнему не спускал с нее глаз, и теперь в его взгляде сквозила легкая насмешка. – Вы правы, лифа платья почти не видно. Да он над ней потешается! Сам принес ей эти жемчужины, сам заставил их надеть… Стараясь не обращать внимания на герцога, Ханна отвернулась и занялась браслетом. – Наденьте их завтра. – Маркус протянул ей красиво оформленную бумагу. Оставив застежку в покое, Ханна пробежала листок глазами. – Еще один бал? – Да. Надеюсь, этот прием пройдет более гладко: леди Карлайл умеет заботиться о гостях. Мы тоже на сей раз подготовимся как следует, договорились? – Да. – Ханна положила приглашение на туалетный столик, и по-прежнему не желавший расстегиваться жемчужный браслет скользнул по запястью. – Вы решили, какие украшения мне надеть? Герцог медлил с ответом, и Ханна залилась румянцем. Опять ляпнула лишнее! С чего она взяла, что герцог будет помогать ей выбирать бусы? Да и какая, собственно, разница, какие надеть – все они изящны и элегантны. – Ладно, спрошу Розалинду. Она наверняка подскажет. – Ханна завела руки за шею, чтобы расстегнуть ожерелье. – Да, пожалуй, так будет лучше, – подтвердил герцог и отвел ее руки. – Позвольте… Ханна старалась стоять неподвижно, пока он возился с замочками, щекоча пальцами чувствительную кожу шеи. Наконец первое ожерелье соскользнуло ей на грудь. Герцог спокойно взял его и положил в шкатулку, а затем принялся возиться с другой застежкой. Ханна зажмурилась, проклиная себя за глупость. Ну кто просил ее надевать сразу пять бус? К счастью, застежка поддалась, и с шеи сползла вторая нитка бус, потом третья, четвертая. Поняв, что на ней осталась лишь последняя нитка, Ханна облегченно вздохнула и открыла глаза. Она стояла, вцепившись руками в спинку стула – даже костяшки побелели, но герцог этого будто и не замечал. Ханна покосилась на зеркало – женщина как женщина. По виду и не скажешь, какая буря бушует у нее в душе. Герцог по-прежнему возился с последней застежкой. Конечно, Ханна знала, что он смотрит на бусы, но постороннему наблюдателю показалось бы, что он любуется ею, наслаждаясь видом обнаженной шеи и плеч, словно страстный любовник. Дыхание ее тут же стало прерывистым, в ней боролись страсть и желание. Что вдруг на нее нашло? Они с герцогом не любовники, и он никогда не нагнется и не приникнет губами к ее шее, к той точке над ухом, прикосновение к которой сводило Ханну с ума настолько, что она готова была позабыть обо всем на свете. И уж конечно, она не должна об этом думать, не должна! Она не смеет желать, чтобы он хоть на миг припал губами к этой точке, иначе… Иначе мига будет явно мало… Будто что-то почувствовав, герцог медленно поднял веки, и вдруг в его темных глазах появилось выражение, до того неуловимое, что Ханна не смогла сразу его определить. «Он знает, – внезапно подумала она. – Он знает, о чем я сейчас думаю». Сам Маркус осыпал бы золотом того, кто мог сказать ему, где сейчас витают мысли его «герцогини». Одно чувство он опознал сразу: в ее взгляде сквозила жаркая, неприкрытая страсть. Но к этой страсти примешивалось что-то еще. Страх? Горечь? Сожаление, что у них нет будущего? Что ж, возможно… Или же здесь что-то другое? – Благодарю, – выдохнула она, и Маркус с удивлением заметил у себя в руках последнее расстегнутое колье. Он снял ожерелье через ее плечо – ему нравилось наблюдать, как жемчуг скользит по обнаженной коже. Он отчетливо видел в зеркале контур ее сосков, упиравшихся в тонкий шелк платья – зрелище более чем соблазнительное. Ему нужно держать себя в руках – ее реакция па его заигрывания выглядит даже хуже, чем мучившие его догадки. Желая прекратить эту муку, Ханна резко дернула за браслет, он, негромко щелкнув, рассыпался. Смертельно побледнев, она в ужасе уставилась на испорченное украшение. . – Я… я, кажется, его сломала. – Она дрожащими пальцами протянула браслет герцогу. Тот взял его не глядя. – Не волнуйтесь, он уже был сломан. Ханна недоверчиво взглянула ему в глаза, затем отвернулась и принялась снимать оставшиеся браслеты, кольца и серьги, после чего сложила их в шкатулку. Все это время Маркус не сводил, с нее глаз, и лишь когда она начала снимать тиару, он отвел взгляд. В конце концов, он пришел отдать «герцогине» приглашение и напомнить, чтобы она не забыла надеть жемчуг. Разве он виноват, что она нацепила на себя немереное количество украшений, да еще заявила, что при таком богатом убранстве можно ходить хоть голой? Герцог покосился на зажатый в руке Ханны браслет: Пожалуй, он не будет ни о чем просить Адамса, а сам отнесет украшение ювелиру и заодно присмотрит что-нибудь для «герцогини», например, ее любимый жемчуг или сапфиры под цвет глаз. Внезапно Маркус представилее обнаженной – только ниточка сапфиров вокруг шеи – и вздрогнул. Да что с ним такое? Ханна не его любовница и никогда ею не станет. Это просто похоть, ничего серьезного, скоро пройдет, а до тех пор ему нужно быть осмотрительнее. Он положил браслет на туалетный столик. – Пусть Розалинда отвезет его ювелиру. Да, конечно, при этом она накупит для Ханны украшений на кругленькую сумму, но он безропотно оплатит хоть алмазный браслет, хоть рубиновые серьги, главное – не дать Ханне вскружить ему голову. – Прощайте, мадам. – Маркус чуть поклонился, повернулся и вышел. Когда дверь за ним затворилась, Ханна устало прикрыла глаза. Не нужно было так вести себя накануне вечером. Из-за ее дерзости невозможное чуть было не стало возможным. Она убрала оставшийся жемчуг и решительно закрыла крышку шкатулки. С глаз долой – из сердца вон, и герцога это касается в первую очередь. По крайней мере, она на это надеялась. – Конечно, мы сходим к ювелиру! – воскликнула Розалинда, когда Ханна напомнила ей о браслете. – Надеюсь, вы присмотрите там что-нибудь к предстоящему балу. Ханна заерзала на стуле. – Спасибо, мне хватит и жемчуга. – На первых порах – да, – кивнула Розалинда. – Мы пойдем в «Бриджс» – это, без сомнения, самый чудесный магазинчик в Лондоне. Поскольку поход по магазинам избавлял от докучной обязанности принимать гостей или, что еще хуже, самой наносить визиты, Ханна согласилась и всю дорогу до ювелирной лавки безропотно терпела трескотню Розалинды. Она не то что покупать, трогать ничего не станет, но в том, чтобы глянуть на побрякушки, нет ведь ничего дурного. Заодно на Лондон посмотрит – все последнее время Ханна была так занята пополнением гардероба, что совсем не выходила из дома. Когда они подъехали к маленькому магазинчику со скромной вывеской «Бриджс», Ханна первой выбралась из кареты и, пока лакей помогал Розалинде выйти, с любопытством огляделась. Улица, насколько хватало глаз, была застроена лавками, за разодетыми дамами спешили лакеи в ливреях, держа в руках многочисленные свертки. Неспешно прогуливавшиеся джентльмены в блестящих ботинках и накрахмаленных воротничках то и дело замедляли шаг перед витринами и с интересом что-то в них разглядывали. Это было так не похоже на Миддлборо, что Ханна чуть не свернула шею, пытаясь все хорошенько рассмотреть. Внезапно она заметила леди Уиллоби и мистера Бентли Риза; лицо леди Уиллоби, имевшее форму сердечка, так и светилось от удовольствия. По-видимому, Бентли нашептывал ей на ухо что-то чрезвычайно приятное, и Ханна недовольно поморщилась: то, что эта женщина водит дружбу с мистером Ризом, лишь усилило уже зародившуюся в ее душе неприязнь. – Розалинда, – обратилась она к своей спутнице. – Что это за парочка? Почтенная дама не спеша обернулась. – Какая парочка? А-а… – Она раздраженно поморщилась. – Это племянник моего мужа, мистер Бентли Риз. – А дама? Мы с герцогом встретили леди Уиллоби на вчерашнем балу у Трокмортонов, – честно созналась она. Розалинда прищурила глаза; судя по всему, она была ошеломлена. – Вы с ней разговаривали? Ханна кивнула: – Да, она сама к нам подошла. Губы Розалинды плотно сжались. – Эта, – она яростно сверкнула глазами, – эта подлая, расчетливая… Она запнулась, потом заговорила тише. – Сюзанна Уиллоби – вдова Джералда Уиллоби, и она мне не нравится. Джералд был старше ее на двадцать лет и страшно богат. Всего через месяц после его кончины она закрутила роман с графом Мэннингом – захотела, видите ли, подняться из баронесс в графини. У Ханны кольнуло в груди: она тоже выскочила замуж всего через полгода после смерти Стивена и, выходит, недалеко ушла от леди Уиллоби. – Эта тварь преследовала Маркуса по пятам, как гончая лиса, – продолжала возмущаться Розалинда, – а совсем недавно у них случился роман… Ханну как огнем обожгло. Так вот оно что, леди Уиллоби – бывшая любовница герцога! Вчера он держался с ней как с шапочной знакомой, в то время как Ханна изображала из себя влюбленную. Какая же она все-таки дура! – Может, зря я вам все это рассказываю. – Розалинда перешла на шепот. – Но вы, Ханна, самый разумный человек, которого я до сих пор встречала, и это ваше неоспоримое достоинство; поэтому, я считаю, вы должны знать. Леди Уиллоби очень мелочная особа, вот и разболтала всем, что скоро станет герцогиней Эксетер. Теперь она непременно постарается подстроить вам какую-нибудь пакость. – Ясно. – Ханна прогнала невесть откуда взявшийся гнев. Какое ей, в сущности, дело до того, с кем встречается герцог, ведь она не собирается корчить из себя ревнивую супругу. Их с герцогом ничто не связывает, и даже лучше будет, если он продолжит крутить амуры следи Уиллоби или еще с кем-то. Тогда ни у кого не возникнет вопросов, если Ханна уедет через несколько недель, и лишних слухов тоже не поползет. И все же… – Какие же козни она может подстроить? – Не волнуйтесь, я сама с ней разберусь. – Розалинда окинула ледяным взглядом даму, о которой шла речь. – Я вас не оставлю, можете не сомневаться. В Лондоне полным-полно женщин, которые осаждают Маркуса из-за его богатства и положения, поэтому он не очень-то жалует слабый пол. Вот почему я пришла в восторг, узнав, что он открыл вам свой титул лишь после свадьбы: значит, хотел удостовериться, что вы любите его не за то, что он герцог. Как же я рада, что Маркус встретил такую женщину, которая ценит в нем прежде всего человека! А этой Уиллоби от него нужно было одно: имя и титул, уж поверьте. Ханна невольно улыбнулась горячности своей спутницы. – А о господине что скажете? – О, он неплохой человек. – Голос Розалинды потеплел. – Бентли – племянник моего покойного супруга. Просто милашка! Половина лондонских дам когда-то была в него влюблена. Его отец был слишком глуп, чтобы вести дела, и Бентли часто гостил в Эйнсли-Парке. Он вырос вместе с Маркусом и Дэвидом и стал им почти братом. – Значит, они дружат? Ханна заметила, как леди Уиллоби что-то шепнула мистеру Ризу, потом повернулась и направилась в другую сторону, неистово размахивая зонтиком. Розалинда негромко рассмеялась. – Ну, не всегда! Когда мальчики повзрослели, Бентли понял, что они занимают неравное положение в обществе, а когда Маркус вступил во владение имением, он совсем перестал появляться в Эйнсли-Парке. – Она вскинула глаза и тут же расплылась в улыбке. – А вот и мой нерадивый племянник! Бентли поднес руку Розалинды к губам. – Каюсь и прошу прощения. Знай я, что вы уже прибыли в Лондон, никакие силы не помешали бы мне нанести визит в Эксетер-Хаус. Розалинда махнула рукой. – Чушь! Я уж тебя знаю, Бентли. Наверное, опять охмурял какую-нибудь бедняжку, а о родных и думать забыл. – Она обернулась к Ханне. – Но в этот раз ты сам себя наказал, ибо мне скрашивала досуг милая Ханна. Знакомься – это моя сноха. – Я уже имел удовольствие познакомиться с Ханной вчера на балу у Трокмортонов. – Бентли обратил на Ханну подобострастный взгляд. – Хотя меня так и не удостоили танцем. – Может, в другой раз вам повезет больше, – отбрила Ханна. Ну почему он так на нее смотрит, словно на ней ничего нет? Вчера Бентли так нагло заглядывал в вырез ее платья, что ей стало не по себе. Раньше на нее никто не смотрел с такой нескрываемой похотью. – Я буду жить этой надеждой. – Бентли перешел на шепот: – Теперь мы породнились, и если вы обо мне забудете, то разобьете мне сердце. – Ну что вы! – Ханна решила расспросить о нем Розалинду позже. – А как поживают остальные мои родичи? – поинтересовался Бентли. – Как мои кузены? – Селия – надеюсь, тебе известно – в следующем году выходит в свет, – ответила Розалинда. – Очень благодарит тебя за замечательный подарок, который ты прислал ей ко дню рождения, Дэвид снова скрылся в неизвестном направлении. Ох уж этот Дэвид: мир не видел более взбалмошного создания. Что касается Маркуса, – Розалинда многозначительно улыбнулась Ханне, – то он поживает прекрасно. – Как вижу, вы направляетесь в «Бриджс», – Бентли прищурился, – причем без сопровождения. В чем дело? Уж не растерял ли мой братец фамильный жемчуг рода Эксетер? – Нет, конечно, – недовольно ответила Розалинда. – Просто один браслет сломался, и мы хотим его починить. И запомни: Маркус никогда не теряет того, что ему дорого. – Хорошо, запомню! – Бентли рассмеялся. – Я бы с удовольствием составил вам компанию, а потом съел с вами по порции мороженого, но, увы… – Он схватился за сердце и придал лицу горестное выражение. – Я должен спешить на свидание, не явиться на которое просто не имею права. – Что ж, в таком случае мы тебя отпускаем. Но ты непременно выкрои минутку и заскочи к нам, когда сможешь. Бентли поцеловал подставленную Розалиндой щеку, потом покосился на Ханну и, немного подумав, удалился. Ханна смотрела ему вслед и никак не могла понять, что же ей в нем так не нравится. Розалинда знала его гораздо лучше и видела в нем лишь безобидного донжуана. Вероятно, она права. Ханна решила больше не волноваться насчет Бентли: в конце концов, он ей не сват и не брат. Скоро закончится сезон, и ей больше не придется иметь дел с этим неприятным типом. Все же все это было довольно досадно, и Ханна невольно вздохнула; затем она повернулась и последовала за Розалиндой в ювелирную лавку.Глава 12
– Мы просто обязаны раздобыть сведения! Банк не может ждать вечно. Маркус холодно посмотрел на мистера Тиммза: снова этот торопыга заявился к нему без предупреждения да еще и понукает. – Если бы у меня были сведения, я бы незамедлительно сообщил их тебе, – сказал он, наблюдая, как Тиммз потягивает бренди. Может, потому он зачастил сюда, что ему пришелся по вкусу здешний бренди? – Да знаю я, знаю! – Тиммз опустил пустой бокал. – Но прочее начальство… – Прочие начальники прекрасно помнят мои условия, – перебил Маркус, – тем более что они сами на них согласились. Скажи, это они присылают тебя сюда каждую неделю, или ты приходишь по собственной инициативе? Круглое лицо Тиммза покрылось румянцем. – Нам нужно знать, – упрямо повторил он. – Банк теряет деньги. – Значит, банк должен выпускать такие купюры, которые труднее подделать. Тиммз уставился в бокал, словно надеялся, что там осталось еще несколько капель. – Послушай, Эксетер, в конце концов, ты недавно женился, и мы прекрасно понимаем… – Я загляну к тебе через неделю и сообщу о ходе расследования. – Герцог поднялся из-за стола. Тиммза, равно как и прочих банковских директоров, его личная жизнь не касается. – До свидания, сэр. Тиммз вскочил на ноги и поклонился. – Спасибо за бренди, ваша светлость, и до свидания. Маркус нетерпеливо ждал, когда за гостем закроется дверь. Если забота о «дорогой женушке» герцога отвадит Тиммза от этого дома, тем лучше. Этот человек – как терьер: уж если вцепится во что-то зубами, то не выпустит. Может, с точки зрения интересов банка это хорошо, но Маркусу не нравилось, что его вечно подгоняют и расспрашивают, почему он до сих пор не вычислил преступника. Как будто он виноват, что банковские купюры так легко подделать! Что же касается его так называемой жены… Интересно, чем она занималась с утра? Ее дочь все утро каталась на перилах вместе с Селией, и, похоже, сестренка решила как следует наиграться в последнее лето своего уходящего детства. Наблюдая за ними, Маркус немного вспомнил те далекие времена, когда Селия была совсем крошкой и он мог носить ее на плечах. Давно уже в Эксетер-Хаусе не звенел детский смех. Конечно, иногда девчонка расходилась чересчур, но теперь его это раздражало уже меньше, чем прежде. Один раз Молли даже улыбнулась ему, и он против воли улыбнулся в ответ. Но ее матери он не видел. Розалинда отправилась наносить визиты, значит, Ханна сейчас одна. Селия и ребенок резвились в саду – через открытое окно было слышно, как они визжат и смеются. Вероятно, «герцогиня» бродит по комнатам в полном одиночестве. Маркус вышел из кабинета и направился в гостиную, но там было пусто. Он нахмурился. Может, Ханна пошла в музыкальный зал? Но умеет ли она музицировать? Однако и в музыкальном зале ее не оказалось. Тогда, может, в библиотеке: Розалинда как-то проговорилась, что Ханна любит читать, а книг в доме герцога было великое множество. На лестнице Маркус встретил Альберта Редли: он держал под руку простенькую толстушку, с которой о чем-то взволнованно перешептывался. Маркус отошел в сторону, освобождая им путь. Интересно, что Редли забыл у него в доме? Когда парочка его заметила, джентльмен в немом ужасе зажал ладонью рот, а полная дама тут же подскочила к герцогу: – Ах, ваша светлость, ваша супруга – сама доброта! Такой щедрой и участливой леди я еще не встречала! Вот спасибо! – Она схватила его руку с явным намерением поцеловать. К счастью, Маркус успел вовремя отдернуть руку. – Вам спасибо, – холодно ответил он. – Вы, я так полагаю, леди Редли? Женщина кивнула, она так и лучилась от радости. – Чудесная ваша супруга, одно слово, чудесная! Какой же вы счастливец, да и мы тоже, и я просто обязана сказать… – Констанция! – Редли сгреб супругу в охапку. – Думаю, у его светлости есть дела поважнее, чем выслушивать нас с тобой. Позвольте откланяться, ваша светлость. Он потащил жену вниз по лестнице. Маркус долго смотрел им вслед, затем стал подниматься по лестнице. Ханну он застал в библиотеке: она сидела перед чайным столиком, накрытым на троих. Когда герцог вошел, она подняла голову и наградила его такой подобострастной улыбкой, что он сразу понял: она явно боится расплаты. Но за что? – Добрый день. Не желаете ли чаю? – Нет, спасибо. – Маркус прикрыл дверь, прислонился к ней спиной и молча уставился на Ханну, однако уже через минуту сунул руки в карманы и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. – Я только что встретил Редли и его жену – они приходили к вам с визитом. Ну и как прошла ваша встреча? – Чудесно. – Ханна надкусила булочку и слизнула с уголка губ крошку. В это время Маркус случайно взглянул в окно и увидел, что супруги Редли садятся в карету, стоящую в конце улицы. – Они меня поблагодарили, – рассеянно пробормотал он. – Можно сказать, осыпали благодарностями. Вы не находите это странным? Интересно, что их на это подвигло? Во время нашей последней встречи Редли был откровенно недоволен мной, а сегодня его жена чуть не бросилась ко мне в объятия. С чего бы это? – Играть на деньги грешно и аморально, – чопорно заявила Ханна. – К тому же жестоко отнимать у человека дом только потому, что случайно ему выпала «тройка», а не «десятка». – Альберту Редли пятьдесят лет. Вы вполовину младше, а потворствуете его порокам. – Думаю, долг истинного христианина – дать другому христианину шанс исправиться. Он скорее извлечет урок из прощения, а не тогда, когда его оставят без гроша за душой. – Вот, значит, как? – Маркус отвернулся от окна. Редли уехали, и ему хотелось послушать, как она будет оправдываться. – А вы знаете, сколько он понаделал долгов? Ханна негромко прищелкнула языком. – Я знаю одно: он совершил ошибку. – Ошибку?.. Ну да, если считать ошибкой беспробудное пьянство и привычку ставить на кон все, включая собственный дом. – Ну, а как тогда вы это назовете? И потом, разве вы сами никогда не ошибались? – Я никогда не рисковал тем, что мне дорого, и уж тем более не доверял самое дорогое капризным картам. По мне, это не ошибка, а самая настоящая глупость. Ханна неожиданно вскочила. – Если он глуп, зачем же вы играли с ним? Это значит, что вы воспользовались ошибками человека, которому спиртное затуманило рассудок. – Воспользовался? – Маркус шагнул к Ханне, с удовольствием отмечая, что ее христианский апломб постепенно сходит на нет при его приближении. – А может, это Редли воспользовался остальными игроками, делая безумные ставки? Зачем это ему понадобилось? Он хотел обобрать других, а вы его защищаете. – Вы отняли у этого человека закладную на дом. – Ханна вскинула подбородок. – Да, и что? Вы знаете, сколько стоит эта бумага? – Нет. – В ее синих глазах сверкнул вызов. Мягко ступая, Маркус приблизился к ней. Боже, кто бы мог подумать, что вдове священника так к лицу шелк с кружевами? Когда он подошел совсем близко, Ханна вдруг отстранилась и начала расхаживать по комнате. – Послушайте, какое это имеет значение! Я объяснила ему, что играть в карты грешно, и простила долг. – Что? – Маркус застыл, словно громом пораженный. – Да как вы смеете распоряжаться тем, что вам не принадлежит? Ханна стремительно повернулась к герцогу: – Но я же ваша жена, стало быть, мы одно целое. В Библии говорится: «Они уже не двое, но одна плоть». В качестве половинки целого я решила простить Редли долг. «Они уже не двое, но одна плоть»… Эх, зря она процитировала этот отрывок. Маркуса уже несколько дней кряду мучили мысли о подобном слиянии. Ханна стояла, заведя руки назад и опершись о стол, падавшие сбоку солнечные лучи окутывали ее мягким светом. При виде этой сладостной картины Маркус задержал дыхание. Когда он приблизился к Ханне на расстояние фута, она против его ожидания не отступила и держалась спокойно. – Двадцать тысяч фунтов, – холодно сказал Маркус. – Редли проиграл двадцать тысяч фунтов. Что ему стоило остановиться после пяти, десяти, семнадцати тысяч? Мне не нужна его закладная, но он сам поставил ее на кон и проиграл. – После чего вы собирались ее продать! – Ханна гневно взглянула на него. Герцог склонил голову набок, с наслаждением глядя на ее взволнованное лицо. – А что мне еще делать с чужой собственностью? – Он смутно припомнил, что велел. Адамсу передать закладную юристам. – В этом доме живет его мать! – Ханна брезгливо отодвинулась. – А его дети? Куда им деваться, если вы лишите их крова? Герцог пожал плечами. – К родственникам, которые относятся к деньгам бережнее, чем Редли, И вообще, мне-то какое дело до его отпрысков? Впрочем, раз вы их простили, теперь уже ничего не попишешь. Ханна подозрительно уставилась на него. – А в чем дело? Теперь она уже не казалась столь самоуверенной. – Ни в чем. – Герцог оперся рукой о стол. – Вот только непонятно, как вы возместите мне урон? Ханна вспыхнула. – Кажется, вы не нуждаетесь в деньгах… Маркус усмехнулся. – Что вы говорите! И как же вы пришли к такому выводу? В конце концов, – он осторожно прикоснулся ладонью к ее плечу, – как вы сами изволили заметить, в последнее время я много денег трачу на наряды для одной дамы. Герцог провел пальцем по вырезу ее платья и, даже не прикасаясь к коже, почувствовал, как колотится ее пульс. – Так как вы намерены возмещать мне убытки – двадцать тысяч фунтов не шутка… Ханна побледнела. Похоже, она слишком поспешила, решив проучить герцога. Двадцать тысяч… Ей и за две жизни столько не заработать! – У меня нет таких денег, – пробормотала она, надеясь, что герцог шутит. – Думаете, вы сумеете отвертеться? – Маркус продолжал наступать на нее. – Вы хотели поучить меня и растолковать, что играть на деньги – страшный грех. Прекрасно, впредь я буду иметь это в виду. А теперь пора вам научиться держать обещания. – Я ничего вам не обещала! – еле слышно прошептала она. – Зато обещали Редли, и теперь я не смогу получить с него долг. Что, если я собирался выплачивать жалованье слугам именно из этих денег, теперь буду вынужден часть слуг рассчитать? И вы, конечно, не думали, что теперь нам весь год придется питаться одним супом, потому что вы простили закоренелому моту и пьянице этот долг? Ханна закусила губу. Неужели герцог так стеснен в средствах? Ну нет, вряд ли. В любом случае бедной леди Редли и ее детишкам деньги нужнее. Ханна заставила себя встряхнуться. Что это с ней – уж не гипноз ли? Герцог Эксетер побирается с сумой? Какая чушь! Розалинда покупает все, что захочет, и если уж герцог захочет сэкономить, ему нужно скромнее вести хозяйство. Разумеется, его взбесил ее поступок, который, как она теперь понимала, действительно нарушил их негласный договор. Но разве она могла поступить иначе? – Что вам от меня нужно? – Оказавшись зажатой между столом и герцогом, Ханна все больше отклонялась назад; еще чуть-чуть, и она может просто рухнуть на стол. – Хотите, я буду драить полы? А еще я умею готовить, стирать и шить. Герцог вскинул брови. – Ваши таланты не могут не восхищать, но для всего этого у меня есть слуги. Для вас я, пожалуй, придумаю нечто другое, чем пока никто не занимается. Ханна удивленно взглянула на герцога. Чем, интересно, она сможет возместить его потерю? Ее голова явно плохо соображала, когда герцог нависал над ней подобным образом, и в его темных глазах светилось обещание того, о чем Ханна не могла помыслить без дрожи. – Не пойму, о чем вы: по-моему, у вас каждым делом не меньше трех слуг занимаются. – Она старалась держаться уверенно, но, похоже, у нее это не очень-то получалось. Герцог неожиданно улыбнулся. – Ну что вы, за некоторые обязанности не берется никто… – Он скользнул взглядом по ее губам. – Возможно, исполнив их, вы возместите убыток. Ханна попыталась собрать последние капли рассудка. Она совсем растерялась, когда его лицо осветилось улыбкой, и ей захотелось улыбнуться в ответ, хотя она догадывалась, чего он хочет. Нет, это недопустимо, и она должна во что бы то ни стало положить этому конец! Вот только должна же она сначала узнать… – И что же вы имеете в виду? Герцог придвинулся ближе, и теперь его руки переместились к ее талии; при этом Ханна с ужасом почувствовала, что теряет равновесие. Во время танца герцог тоже ее обнимал, но тогда они находились в людном месте и изображали счастливую супружескую чету, тогда как теперь… Ей казалось, темный взгляд его глаз пронизывает ее насквозь. Ханна видела, как дрожит жилка у него на горле: похоже, сердце у герцога колотилось так же сильно, как у нее. У Ханны душа ушла в пятки. Боже, что же ей делать! Сейчас один поцелуй может изменить все, а значит, этого никак нельзя допустить! Подыскивая слова, Ханна нервно облизнула губы. Герцог добродушно усмехнулся. – Например, это. – Он пригладил выбившуюся на лоб прядку. – И это. Когда он провел рукой по щеке Ханны, ей вдруг захотелось, чтобы он ее поцеловал. Она не знала, откуда взялось это желание, ведь поцелуй не сулил ей ничего, кроме неприятностей, но она ждала этого, как ребенок ждет рождественский пудинг, страшась пошевелиться лишний раз и трепеща от ожидания чуда. Рука герцога скользнула по ее подбородку, и Ханна прикрыла глаза. Как же глупо чувствовать влечение к совершенно постороннему мужчине! Он ей не муж и никогда им не станет. Еще он содержит дом в образцовом порядке и всегда готов поселить там новую любовницу, а совсем недавно готов был лишить крова леди Редли и ее семейство. Он холоден как лед. Ее он тоже использует в своих корыстных интересах – заставляет обманывать своих родных и даже незнакомых людей. – Двадцать тысяч фунтов за поцелуй? – Почувствовав, легкое прикосновение его губ, Ханна приоткрыла глаза. – Одна тысяча. Здравый смысл на время покинул Ханну. Зачем она это ляпнула? Из-за этого грубого вопроса герцог опять превратился в бесчувственного сухаря; а ведь он, когда захочет, может быть очень нежным… Нежным? Ханну потрясло эго неожиданное открытие. Теперь ее влекло к нему куда больше, чем она осмеливалась признать. – Простите, – прошептала она, и герцог, словно опомнившись, выпрямился, снял руки со стола и отступил назад. – Ничего, все в порядке. – Только сейчас Ханна поняла, насколько ласковым был его голос совсем недавно. Она вскинула голову: должно быть, герцог неверно истолковал ее извинение. Маркус поправил манжеты и осторожно покосился на нее. – Что ж, попробуем придумать более щадящий способ оплаты. – Я спросила, сколько стоит поцелуй… – это было так глупо! Простите… – Ханна опустила голову. Герцог подошел к небольшому шкафчику и достал из него бокал и бутылку виски. – По-моему, на этот раз я должен просить прощения. – Он налил чуть больше половины бокала. – В конце-то концов, за все приходится платить, верно? Теперь его ухмылка совсем не была похожа на очаровательную улыбку, оживлявшую лицо герцога совсем недавно. Ханна чувствовала себя прескверно, но что она могла сказать? «Не изволите ли вести себя, как вели до того, как я все испортила своей неуместной болтовней?» Герцог поднял бокал, и на солнце сверкнуло кольцо-печатка. Потом он отвернулся к окну и больше не произнес ни слова. Постояв немного в нерешительности, Ханна направилась к выходу. У двери она обернулась: герцога окутывал ореол солнечного света, в котором различима была лишь высокая, одинокая фигура. Итак, одиночество – это его удел на всю оставшуюся жизнь. Маркус поглядел на улицу и пригубил прохладное виски. И с чего ему взбрело в голову – флиртовать с вдовой священника? Он даже полез к ней целоваться. Разумеется, теперь Ханна всегда будет относиться к нему недоверчиво и с опаской. Возможно, она симпатизирует Редли и ненавидит Сюзанну, но сам герцог в ее глазах – ледышка и чудовище. Вот только… Почему это должно его трогать? Он потряс головой, пытаясь прогнать соблазнительную картину: она лежит, смежив веки и приоткрыв губы, всем своим видом давая понять, что ждет поцелуя. Только не его поцелуя. Интересно, любила ли она Дэвида? Брат обманул ее, оставил без гроша, но женщины – загадочные создания и часто любят тех, кто их недостоин. Впрочем, Ханна лучше многих, по крайней мере, так ему казалось до недавних пор. По мнению Маркуса, было крайне неразумно прощать долг в двадцать тысяч фунтов, да и за Дэвида она выскочила замуж впопыхах – ведь они были знакомы всего три недели. Тем не менее, вряд ли ею руководила жадность: жадная женщина не стала бы отказываться от предложенных денег. Теперь Маркус почти жалел, что она не любит деньги: иначе бы он просто предложил ей двадцать тысяч фунтов за ночь любви… Герцог вздохнул и взял с подноса опустевший бокал. Как это он успел набраться виски еще до чая? Неужели он все больше становится похож на Дэвида? Чувствуя, что ему надо поскорее избавиться от этого наваждения, поставил бокал обратно на поднос и отправился на поиски секретаря.Глава 13
То, что случилось между ней и герцогом, не шло у Ханны из головы весь день. Дело даже не в том, что герцог хотел ее поцеловать – она сама этого страстно желала. Но вот вопрос: почему ее к нему так влечет? Наверное, потому, что они вынуждены жить рядом и изображать несуществующую близость. Ханна неустанно твердила себе, что никакая она герцогу не жена, и лишь оттого что она играла таковую, в ее голову невольно закрадывались разные фантазии. В конце концов, Ханна уже успела вкусить супружеское счастье и знала, какое это наслаждение – заниматься любовью. Последнего она была лишена уже несколько месяцев и стосковалась по мужским ласкам. Вот почему ей захотелось, чтобы герцог ее поцеловал. И все же Ханне вовсе не улыбалось выступать в роли похотливой вдовушки; как женщине, ей не могло не льстить то, что ею восхищаются, но и о морали тоже не следовало забывать. Хорошо все-таки, что она вовремя остановилась, ибо промедли она еще чуть-чуть, и было бы поздно. Но и теперь ее положение было совсем незавидным: виновник ее переживаний остаток дня не показывался, и, как ни странно, от этого совесть грызла Ханну еще сильнее. Все ее мысли вертелись вокруг герцога: где-то он сейчас и что он думает? Может, ее поступок расстроил его больше, чем он смеет показать? И что, если он на нее сердится? Или ему все равно? Ханна сама не знала, почему это се расстраивает. Если кто и имел право сердиться, так это она: ведь он чуть было не… Она заерзала на стуле. Честно сказать Хана уже несколько дней ждала, когда герцог ее поцелует, и теперь нескоро забудет эту попытку. Она вновь и вновь прокручивала недавнее событие в своем сознании, пытаясь разложить все по полочкам. Интересно, неужели герцог рассердился, когда она его остановила? Он наверняка привык, что женщины сами падают к нему в объятия; следовательно, ее отказ ранил его гордость. Что ж, в таком случае Ханне нечего стыдиться! А может, пострадала не только его гордость? При этой мысли душа Ханны ушла в пятки. Нет, она обязательно должна поговорить с ним и извиниться. Она заинтересована в продолжении этого маскарада, может быть, даже более, чем сам герцог, и, значит, должна все уладить. Ханна отложила книгу и поднялась. Молли и Селия пускали воздушных змеев в саду, и она, помахав им рукой, вошла в дом, при этом таинственным образом возникший откуда-то лакей распахнул перед ней дверь, и Ханна поморщилась. Как же быстро привыкаешь к подобному обхождению! Направляясь к кабинету герцога, Ханна почувствовала, что ладони у нее стали липкими от пота. Только бы он не рассердился, как в прошлый раз, когда она заявилась к нему без спросу! Тогда все пойдет наперекосяк. А может, герцог и не думает переживать и просто злится, что Ханна не задрала перед ним юбки там же, на столе. В таком случае она выставит себя полной дурой. Остановившись перед дверью, Ханна сжала пальцы в кулаки и замерла в нерешительности. Наконец, напомнив себе, что совесть ее чиста и лучше сразу все выяснить, нежели ломать голову, она постучалась. Дверь тут же отворилась, и Адамс, сжимавший в руках стопку бумаг, согнулся в низком поклоне. Ханна нервно улыбнулась: юноша боялся допустить промах, и она прекрасно понимала его смятение. – Добрый день, мистер Адамс, как поживаете? – Прекрасно, мадам. – Он переложил бумаги поудобнее. – Могу я быть вам чем-то полезен? – Он покраснел. – То есть чем я могу вам помочь? Губы Ханны дрогнули. – У меня все в порядке, спасибо. Адамс неловко поклонился, и несколько писем упали на пол, но он этого не заметил. – Я ищу… – Ханна запнулась: странно как-то называть герцога мужем, хотя они и притворяются счастливой парой, но и по имени звать тоже не годится, – …герцога, – твердо закончила она. – Может, у него найдется для меня свободная минутка? Адамс стоял перед ней в растерянности, переминаясь с ноги на ногу. – Нет, мадам. То есть в настоящий момент его нет дома, по крайней мере, мне так кажется. – Ах вот как… – смущенно протянула Ханна. Неожиданная отсрочка ее почему-то не радовала. – Думаю, вечером его тоже не будет, – предположил Адамс. – Он велел мне закончить работу и идти домой. – Тогда ясно. – Ханна подавила вздох. Значит, ужинать герцог собирается вне дома. Неужели он ее избегает? Или… Что, если он отправился к той, которая не станет возражать против поцелуев? Хотя ей-то какое дело, ведь у нее нет на герцога никаких прав. Она тут же отогнала грустные мысли. – Спасибо. Что ж, поговорю с ним позже. Адамс робко улыбнулся и снова поклонился, в результате чего на пол упали еще два письма. На сей раз он это заметил и смертельно побледнел. Ханна сжалилась и, присев на корточки, стала собирать разлетевшиеся бумаги. " Случайно скользнув по одной из них взглядом, Ханна обмерла. – Это же закладная на Редли-Холл! – Она вопросительно посмотрела на Адамса. Секретарь кивнул: – Да, мадам. Его светлость велели мне передать эту бумагу лорду Редли, и я как раз намеревался ее отослать, как и приказали его светлость, с вашими наилучшими пожеланиями, мадам. Ханна изумленно взглянула на него. – Спасибо, мистер Адамс. Юноша отвесил еще два поклона и поспешно ретировался, а Ханна еще долго смотрела ему вслед. Затем она направилась обратно на террасу. Итак, герцог все же возвращает Редли закладную, да еще с ее наилучшими пожеланиями! Такого она уж точно не ожидала после недавней сцены. Внезапно Ханна замедлила шаг. Неужели герцог думает, что она готова расплатиться… – Мамочка! Змей! – Молли схватила ее за руку и тащила в сторону сада. – Погляди, мамочка, мой змей застрял в дереве! – Щечки Молли раскраснелись от волнения; она с надеждой взирала на Ханну. – Пожалуйста, достань его, мамочка! Ханна взяла Молли за руку. – Я постараюсь. А Селия разве не смогла? – Селия не умеет лазить по деревьям, как ты. Помоги нам, пожалуйста. Ханна рассмеялась и направилась в сад, к дереву, под которым стояла Селия, беспомощно глазея на застрявшего змея. Ладно, о закладной она обязательно расспросит герцога попозже. А заодно извинится и пообещает в будущем быть осмотрительнее, особенно если дело касается чужих людей. О том, как ей вести себя с герцогом после случившегося, Ханна старалась не думать.* * *
Возможность поговорить с герцогом у нее появилась только поздно вечером; несмотря на поздний час, Ханна так и не смогла уснуть и, запахнув халат, стала расхаживать по комнате, косясь на дверь, ведущую в герцогские апартаменты. Герцог предупреждал, чтобы Ханна стучала, если ей вдруг понадобится зайти к нему, но… на самом деле нужно ли ей это? Прождав несколько часов, она услышала, как в смежной комнате кто-то ходит. Ну наконец-то! Потом послышался приглушенный голос герцога – вероятно, он отдавал приказы Телману. Припав ухом к двери, Ханна услышала, как кто-то отворил и тихонько прикрыл другую дверь, после чего все стихло. «Чем быстрее я это сделаю, тем быстрее успокоюсь», – решила она и, набрав в грудь побольше воздуха, постучалась. Ответа не последовало. Скорее всего, герцог уже ушел в свою спальню. Ханна еще раз легонько стукнула в дверь, затем нерешительно приоткрыла ее, рассчитывая увериться, что герцог уже отправился на покой, и с чистой совестью лечь спать. То, что она увидела, заставило ее похолодеть. Герцог сидел за большим столом, на котором: возвышалась целая гора денег. Рядом с бокалом, в котором плескалась жидкость янтарного цвета, лежала открытая тонкая книга. При виде Ханны герцог отложил ручку и изумленно вскинул брови. – Добрый вечер. – Она по привычке облизнула губы. В таком виде герцога она еще не видела: из одежды на нем были лишь рубашка и брюки, поверх которых он накинул шелковый халат. – Вы позволите поговорить с вами? С минуту герцог безмолвствовал, потом кивнул и, поднявшись, молча ждал, что она скажет. Ханна перешагнула порог и торопливо произнесла заранее заготовленную речь: – Я хочу извиниться за сегодняшнее поведение. Тому, что я натворила, нет прощения. Мне очень жаль. Клянусь, этого больше не повторится. Она замолчала. Герцог еще немного помолчал, словно ожидая продолжения, затем окинул Ханну насмешливым взглядом. И тут ее словно прорвало: . – В свое оправдание я могу сказать лишь то, что меня тронуло горе леди Редли. Я тоже чуть не лишилась крова, а когда она рассказала о своих детях, то… – Ханна беспомощно всплеснула руками. – Я не удержалась. Конечно, я не имела права прощать этот долг. Обещаю больше не посягать на ваше имущество и не присваивать себе ваши полномочия. – А, опять эти Редли… – брезгливо протянул герцог. – О, я хочу выразить искреннюю благодарность за то, что вы все же сжалились и вернули им закладную, – поспешно произнесла Ханна и ее щеки покрылись румянцем. Кажется, герцог решил, что она просит прощения за поцелуй, точнее, за то, что поцелуя не состоялось? Не зная, то ли смеяться, то ли плакать, Ханна в конце концов решила ретироваться к себе в комнату и ждала только удобного предлога. Тем временем Маркус отвел взгляд и вздохнул. Вряд ли ему стоило смотреть на Ханну, когда на ней такой роскошный фиолетовый халат из шелка и кружева, а на плечи ниспадает каскад черных кудрей. Ему меньше всего хотелось созерцать ее в ночной рубашке и халате – ведь остаток дня он занимался тем, что представлял ее без одежды. И никак не мог отогнать назойливые фантазии. Обычно женщины сами льнули к нему, но сегодня он был не властен над своими мыслями. Ему рисовалась сцена в библиотеке, и он мечтал, что когда-нибудь все же поцелует Ханну, а может, и затащит в постель. Плохо было не то, что ему этого хотелось, а совсем другое; он отчетливо понимал, что дальнейшее развитие отношений невозможно. И вот теперь она пришла сама и толкует ему о Редли. – Я принимаю ваши извинения, – сказал он наконец, – и давайте закроем эту тему. Тем не менее, вы не должны забывать, что мужчина должен отвечать за свои поступки, а не прятаться за спину супруги. – Да, разумеется, – согласилась Ханна, стоя перед ним и почему-то никак не желая уходить. – Что-то еще? – Герцог отвернулся, не выдержав взгляда бездонных синих глаз. – Да. Я хотела спросить, почему вы велели мистеру Адамсу вернуть Редли закладную с моими наилучшими пожеланиями. Черт бы подрал растяпу Адамса! Пора бы парню научиться держать язык за зубами. Маркус немного выждал, потом бросил на Ханну бесстрастный взгляд. – Я вернул Редли закладную, ибо вы простили ему долг. Поскольку вы моя супруга, я обязан выполнять данные вами обещания, и если бы не сдержал данного вами слова, нанес бы вам этим тяжкое оскорбление. У Ханны словно гора с плеч упала. Она-то думала, что ее отчитают по первое число или хотя бы напомнят, что она нарушила договор, однако герцог простил долг в двадцать тысяч фунтов, так как не хотел унизить ее, хотя она ему, по сути, никто. – Спасибо, – негромко сказала Ханна. Герцог не сводил с нее глаз. – Не стоит благодарности. Конечно, когда она впервые сообщила, что простила Редли долги, герцог не мог не прийти в ярость, подумала Ханна, но теперь все изменилось: он даже смотрел на нее как-то иначе. Когда она вошла, он ждал извинений за несостоявшийся поцелуй: значит, ни о чем другом и не думал с тех пор, как она шагнула в его гардеробную, смежную со спальней. – Я не хотела вам мешать, – робко сказала Ханна, покосившись на стол. Интересно, что он делает с этими деньгами? Пересчитывает посреди ночи? А может, так поступают все богачи? – Просто я решила выпить чашечку чаю и нечаянно по дороге… Герцог вздернул бровь и взглянул на колокольчик. – Нет-нет, не стоит звонить: я сама заварю чай. Герцог поднял вторую бровь, но этот жест выражал скорее удивление, нежели неодобрение. – Как пожелаете. Ханна снова робко улыбнулась. – Не желаете ли составить мне компанию? Он даже не пошевелился. Ханна уже слышала произнесенное холодным голосом жесткое «нет»… Ханна покачала головой: этот проницательный взгляд сковывал движения. И тут герцог неожиданно улыбнулся в ответ: – Если вы не сочтете, что я нарушаю ваше уединение, то с удовольствием.Глава 14
Они молча спустились по лестнице. «Пожалуй, не стоило принимать ее приглашение», – думал Маркус. Он и так играл с огнем, и его хваленое самообладание того и гляди могло дать трещину. Каждая встреча с Ханной приводила его в непонятное замешательство. Маркус не понимал, почему его так тянет к самозваной «герцогине», почему он не одернет ее и не поставит на место. Пожалуй, Ханна – единственная женщина в Лондоне, которая мечтает поскорее сбежать от него и никогда больше его не видеть, а он, как дурак, думает только о ней. Пожалуй, Дэвид бы со смеху лопнул, узнай он, чём обернулась его затея. Маркус осторожно взглянул на Ханну. Поразительно, она не заполняла паузы бессмысленным щебетом, как делали все женщины, которых он знал. Он не терпел женскую трескотню, но молчание угнетало его еще больше. Ему казалось, что Ханна знает, о чем он сейчас думает: она молчит именно потому, что прислушивается к ходу его мыслей. В этот миг Ханна вскинула на него глаза; их взгляды встретились, и она потупилась. Маркус тоже поспешно отвел взгляд. Сердце его бешено колотилось; ну почему она ведет себя так странно: убежала от него, поднимаясь по лестнице особняка Трокмортонов, когда ему так хотелось ее поцеловать; остановила его в библиотеке, когда он мечтал заняться с ней любовью… «Перестань», – велел он себе. В конце-то концов, обязанность герцога быть человеком разумным, ответственным и хладнокровным. Он просто не может позволить себе увиваться за какой-то бабой. Войдя на кухню, герцог отошел в сторону и, прикрыв глаза, наблюдал, как Ханна развела огонь и повесила над ним котелок. Она орудовала уверенно, словно бывала тут не впервые, тогда как Розалинда ни за что не спустилась бы на кухню в полночь ради того, чтобы заварить чай. Сюзанна и ей подобные дамы, наверное, вообще не знают, где находится кухня. Ханна же, напротив, была в своей стихии и держалась столь же непринужденно, как и на балу у Трокмортонов. – Хотите печенья? – весело спросила она. – Нет, спасибо. – Герцог отошел в сторону, а Ханна достала заварочный чайник и засыпала туда чай, Маркус с удивлением заметил, что она выбрала не начищенный до блеска серебряный сервиз, а глиняный, которым пользовались слуги. Да, странный поворот судьбы. Кто бы мог подумать, что герцог и герцогиня Эксетер будут посреди ночи сидеть на кухне и попивать чай из глиняных чашек? – И часто вы здесь бываете? – поинтересовался Маркус. Ему с трудом верилось, что он и в самом деле здесь очутился. Ханна покачала головой: – Нет, что вы! Бедная кухарка этого бы не вынесла. Но дома я привыкла хозяйничать, и… – Она неожиданно умолкла. – Вы с сахаром пьете? – Да. – Герцог не спеша уселся за длинный деревянный стол, заметно потемневший за долгие годы службы. Ханна устроилась напротив и пододвинула герцогу чашку. «Дома», – сказала она. Каков ее дом? И какова была ее прежняя жизнь? Впервые Маркусу захотелось узнать то, что прежде его никогда не интересовало. – Каким же был ваш прежний дом? Ханна улыбнулась. – Он не слишком походил на ваш. Очень маленький, зато уютный. Да уж, Эксетер-Хаус маленьким никак не назовешь. Интересно, нравится ли ей здесь или она по-прежнему предпочитает маленькие и уютные жилища? – Вы скучаете по дому? – По дому? – Ханна опустила чашку. – Иногда. Но в домик приходского священника мне уже не вернуться, так что скучать по нему нет никакого смысла. Верно, домик был выделен на время службы ныне покойному священнику, ее прежнему мужу. Маркус сделал большой глоток, потом снова спросил: – А каким он был, ваш муж? – Стивен? – Лицо Ханны осветилось нежностью. – Добрым и щедрым, даже слишком. И очень терпеливым. Когда он приехал в Миддлборо, мне было шестнадцать, а ему было всего двадцать, и он сменил предыдущего священника, прослужившего здесь целых сорок лет. Стивен всеми силами старался завоевать сердца прихожан: работал в поле, ухаживал за больными, протягивал руку помощи нуждающимся. Вскоре все полюбили его за прекрасную душу. – Включая вас…. – Разумеется. Моя матушка умерла, когда мне исполнилось десять, оставив на мое попечение младших братьев. Стивен часто провожал меня домой из города и всегда помогал мне нести корзины, так что я совсем разлепилась. – При этом воспоминании она улыбнулась, и острая боль пронзиласердце герцога. – Когда мне исполнилось восемнадцать, он сделал предложение, но отец разрешил мне выйти замуж только через два года. – Почему? – Если бы я ушла к мужу, некому было бы готовить и убирать в доме. К счастью, братья убедили его, что больше мне могут и не сделать предложения, и тогда я до старости буду сидеть на его шее. Маркус не мог представить себе, что такое возможно. Вот и Дэвид сделал же ей предложение – и она согласилась. Вот только зачем он ее расспрашивает? Не нужно было соглашаться на это чаепитие, ни к чему хорошему его любопытство не приведет. Да и зачем ему вообще знать что-то о ее доме, семье, бывшем муже? – Что ж. – Он задумчиво опустил взгляд. Ханна вертела в руках растрескавшуюся чашку. Она не хотела молчать; напротив, ей хотелось хотя бы ночью побыть собой, особенно после того, как она весь день играла герцогиню… И еще ей хотелось подружиться с герцогом, втайне она мечтала даже о чем-то большем, нежели дружба. В любом случае этот спектакль будет продолжаться еще несколько недель, им нужно ладить друг с другом. Скрестив пальцы и помолившись, чтобы ее снова не упрекнули за неподобающие манеры, и чтобы неожиданно проснувшийся интерес герцога не оказался пустой вежливостью, Ханна продолжила: – Чем лучше я узнаю Лондон, тем больше мне нравится этот город. Жизнь здесь так и кипит, не то что в Миддлборо. И знаете, Молли в восторге от Эксетер-Хауса… – Неужели? – Лицо герцога просветлело. – Вообще-то этот дом не очень подходит для детей, но Селии тут тоже нравилось. Ханна улыбнулась. – Потайные коридоры и шкафчики! Думаю, это понравилось бы любому ребенку. Кстати, почему в этом доме столько тайников? – Наверное, потому, что моим предкам было что скрывать, – отозвался герцог. Вскинув на него глаза, Ханна заметила предательски дрогнувший изгиб губ и разразилась смехом. – Думаю, с гордого представителя рода Эксетер сталось бы спрятать под поместьем Эйнсли-Парк целый батальон, – продолжал он. – На случай, если к власти опять придет какой-нибудь Кромвель. Кстати, в Эйнсли-Парке тоже есть потайные ходы. – Да неужели? Розалинда прямо-таки влюблена в это место, – заметила Ханна. – Естественно, она полагает, что мы будем там жить вместе, то есть что мы… – Ханна запнулась. Розалинда действительно сообщила Ханне, что готовится перебраться в Дауэр-Хаус и жить поближе к ним с Маркусом, а также к будущим внукам. Розалинда не сомневалась, что герцог вскоре обоснуется в Эйнсли-Парке – ведь теперь у него семья, того и гляди, дети пойдут, а детей лучше не растить в Лондоне. – Она полагает, что, будучи женатым человеком, вы перенесете свою резиденцию туда, – осторожно пояснила Ханна. – Ваша мачеха так о вас печется. Какой же вы счастливец! – О да, – хмыкнул герцог. – Я постоянно себе это твержу. На нее невозможно сердиться – ведь она желает мне счастья. Но она желает счастья не только мне, но и вам. Герцог бросил на Ханну напряженный взгляд. – Значит, с вами она тоже беседует на эту тему? – Да! – честно ответила Ханна, – как и Селия. Но Селия хотя бы ограничивается тем, что поет вам дифирамбы, а не советует мне, как лучше… – Она в ужасе умолкла: не рассказывать же ему, что Розалинда постоянно уговаривает ее соблазнить герцога! – Что же вы? Продолжайте, – спокойно произнес Маркус. Ханна потупилась и принялась помешивать чай. – Она советует, как лучше наладить нашу брачную жизнь, – промямлила она. – Ну и ну! – Герцог покачал головой. – Вот почему она заказала так много нарядов. – Ханна постаралась взять себя в руки. – Единственное, чем можно ее отвлечь, так это покупками. – В таком случае мне все ясно. Секунду Ханна недоуменно посмотрела на герцога. – Но вы же сами сказали мне, чтобы я с ней не спорила. – И поэтому вы решили бросить мне вызов. – Разве я плохо играла герцогиню? – Нет, но… Я бы сказал, вы играли крайне неохотно. – Возможно, но уж в этом-то я точно неповинна. К тому же я совершенно искренне полюбила Селию и Розалинду. Мы с Молли будем очень по ним скучать. Маркус с трудом поборол разочарование – он совсем забыл об этом условии договора. Он привык к Ханне, и теперь ему даже нравилось ее присутствие. Когда она уедет, его жизнь снова войдёт в привычную колею. Его больше не будут отвлекать от дел ее склоненная головка и хитрая улыбка, и во время работы он больше не будет сидеть и смотреть в окно, гадая, что такого интересного происходит в саду, из-за чего ее звонкий смех доносится до его кабинета. Ему не придется в неурочный час разыскивать ее по всему дому, чтобы посмотреть, чем она занимается. Хотя Маркус только сейчас вспомнил о ее неминуемом отъезде, о котором сама Ханна, как видно, ни на минуту не забывала. Она уже заранее знает, что будет скучать по Селии и Розалинде. А как же он? – Зимой они вернутся в Эйнсли-Парк, – зачем-то сказал Маркус. – С началом холодов Лондон пустеет. Ханна повертела в руках чашку. – Разве вы с ними не поедете? Маркус покачал головой, наблюдая за игрой бликов от пламени свечей на ее распущенных волосах. – Нет, хотя, наверное, заеду на Рождество. Ханна вскинула на него глаза. В царивших на кухне сумерках ее кожа блестела золотистым светом. – Но почему? Герцог пожал плечами. – Эйнсли-Парк – имение Розалинды. Не хочу вторгаться в ее владения. Ханна удивленно покосилась на него. Эйнсли-Парк принадлежит ему, а не Розалинде! – Я думала, это и ваш дом тоже. Розалинда говорила, что вы там выросли. – Да. Это была любимая резиденция моего отца, и он привез туда Розалинду сразу же после свадьбы. Вскоре после этого нас с Дэвидом отправили в школу, и… В общем, после смерти отца по долгу службы мне больше приходилось бывать в Лондоне. Ханна ожидала услышать совсем другое. Разумеется, долг есть долг. Она знала, как тяжело содержать небольшую ферму и маленький домик, а уж какого труда стоит содержать поместье Эксетер, и представить невозможно. Тут Ханна с удивлением подумала, что у них с герцогом много общего. Она выскочила замуж за первого встречного, чтобы не возвращаться в отчий дом, где ее не ждут; герцог же фактически отрекся от родового поместья. Розалинда рассказывала, что прежняя герцогиня скончалось, когда Маркусу и Дэвиду было пять лет, а она вышла замуж за их отца, когда мальчикам сравнялось десять. Наверное, близнецы чувствовали себя неприкаянными в новой семье, особенно после того, как родилась Селия. – Понимаю. – Ханна грустно улыбнулась и положила в чай кусочек сахара. – Я тоже не хотела жить с отцом и его новой женой. – Неужели? Она покраснела. – Да. Я собралась переезжать к нему, но тут… я встретила Дэвида… Герцог пристально взглянул на Ханну, но она сделала вид, что не заметила этого взгляда. – Теперь вы знаете, почему я приняла предложение Дэвида. Молли и я пришлись бы совсем не к месту в доме отца, который недавно женился. Дэвид предложил мне брак по расчету, а я так хотела остаться в доме хозяйкой! – Ханна обвела взглядом огромную кухню, которая ни в какое сравнение не шла с кухней приходского священника, и ее губы дрогнули. А уж про остальные комнаты и говорить нечего – такое великолепие ей и не снилось. – Увы, я просчиталась и теперь нахожусь в доме, где никакая я не хозяйка и ничего здесь от меня не зависит. Губы герцога дрогнули. – От вас зависит больше, чем вы полагаете. Ханна покачала головой: – Ничегошеньки! К тому же, находясь здесь, я выказала себя полной дурой. – Ну, если кто и вел себя по-дурацки, так это я. – Герцог вздохнул. – Интересно, найдется ли еще на свете хоть один мужчина, готовый притворяться мужем женщины, которая готова бежать от него на край света? Ханна вспыхнула. – Во-первых, не на край света, – заявила она, – а в Миддлборо. Герцог безнадежно махнул рукой. – Один черт. После этого все решат, что я оказался никудышным мужем. – Кто это – все? – Ханна презрительно фыркнула. – Да они скорее решат, что это я спятила или… Или мы оба спятили. Герцог улыбнулся. – И все-таки мне кажется, что я крайне бездарно изображал супруга, а вы зря согласились на этот спектакль. Ханна подобралась. – Могу я задать вам один вопрос? Почему вы захотели, чтобы я осталась? Разумеется, вы не хотели скандала, но, здесь явно кроется что-то еще. Герцог осторожно опустил чашку на блюдце. – Совершенно верно: я не хотел скандала. А объясняться с Розалиндой желал еще меньше. Мало того, что это унизило бы ее, в особенности после радушного приема, который она вам оказала; это убило бы в ней любовь к Дэвиду. Розалинда всегда защищала Дэвида, тогда как отец, скажу правду, ничего от него не ждал. Дэвид был вторым сыном, и его ждала духовная карьера. Полагаю, священник из него вышел бы никудышный. – Это уж точно, – пробормотала Ханна. – Наконец отец понял, что больше сыновей у него не будет, и попытался привить Дэвиду чувство долга. Из его уроков Дэвид понял, что главное в жизни – иметь хороший костюм, острый ум и репутацию в высшем свете; а все остальное лишь пустая болтовня. Думаю, вы уже убедились, что Дэвид любит разные проделки. На смертном одре отец поручил мне присматривать за ним; но в ту пору я и помыслить не мог, каких усилий это потребует. – Вы всегда выручаете его из беды? – Разумеется, – спокойно ответил герцог. – А что мне еще остается? Смотреть, как моего брата сажают в тюрьму за долги или судят за мошенничество? – Он бросил на Ханну многозначительный взгляд. – Или, может, молча наблюдать, как он губит честную женщину и дурачит все семейство? – Так вот почему вы взяли в дом женщину, которую прежде в глаза не видели, и выдаете ее за герцогиню, – усмехнулась Ханна. Герцог обжег ее взглядом. – Да. – Дэвид по достоинству оценил бы эту шутку. Герцог улыбнулся краешком губ. – Вы совершенно правы, хотя я никогда не рассматривал наш договор с этой стороны. – Он огорченно покачал головой. – Выходит, я ничем не лучше брата. Ханна невольно задумалась. Нет, герцог, конечно, гораздо лучше, чем Дэвид. Дэвид непонятно зачем заварил эту кашу, а герцог поступился своим общественным положением, дабы загладить урон: не ради себя, а ради Селин, Розалинды и самого Дэвида, а также Ханны и Молли. Этот маскарад не принес ему ничего, кроме беспокойства и лишних расходов. Люди считают, что его, как дурака, окрутила деревенская простушка, Розалинда пытается превратить его в учтивого супруга, а Ханна вмешивается в его дела, словно она и вправду его жена, – и, тем не менее, он все это терпит! Ханна осторожно размешивала сахар. Перед ней стоял выбор: либо отшутиться, либо сказать правду! В конце концов, она выбрала последнее. – Вы обещали обеспечить Молли приданым – тогда ей не придется идти по моим стопам и выходить замуж, чтобы себя обеспечить. Кроме того, вы обещали привезти ее на лондонский сезон. Если бы я вернулась в Миддлборо, то она осталась бы без гроша, а теперь ее будущее обеспечено. – Да, это так. – Герцог внимательно посмотрел на Ханну. – Выходит, мы оба – благородные мученики и готовы страдать, чтобы было хорошо нашим близким. – Вовсе нет! – горячо воскликнула Ханна. – По крайней мере, я себя мученицей не считаю. Притворяться герцогиней – это не на костре гореть. А вот вы действительно вынуждены мириться с некоторыми неудобствами. Ханна поднялась и принялась убирать посуду. Когда она вымыла последнюю чашку и поставила ее на полку, герцог по-прежнему стоял у стола и не сводил с нее глаз. По привычке погасив свечу, Ханна вдруг поняла, что поступила довольно глупо. Разумеется, герцог Эксетер не экономит на свечах и мог зажечь хоть целый канделябр, чтобы проводить ее до спальни. Но темнота успокаивала, и Ханна молча проскользнула в открытую герцогом дверь. По коридору они шли рядом, не прикасаясь друг к другу. Халат герцога развевался при ходьбе и щекотал ей ноги. Под халатом у Ханны не было ничего, кроме ночной рубашки, и это ее тревожило, равно как и чересчур непринужденная обстановка. Вместо того чтобы согреть и успокоить, чай разгорячил и разволновал ее. Так что же с ней такое творится? Герцог взглянул на нее с еле уловимой улыбкой, Ханна настороженно улыбнулась в ответ, потом быстро отвела взгляд. Хоть бы он не заметил, как она покраснела! Герцог выглядел таким красивым, таким суровым и одиноким, а когда улыбался, у Ханны слабели колени. Вот незадача! Она всего лишь хотела наладить с ним дружеские отношения, а не разжечь теплившиеся в глубине души искры чувства. Ну и что с того, что их влечет друг к другу? Они слишком разные по положению и воспитанию, и ничего, кроме легкого флирта, между ними быть не может. Маркус, в свою очередь, радовался, что Ханна помалкивает. Их разговор сильно его удивил. Особенно он удивился, когда она пригласила его па кухню, а, поняв, что не хочет окончания этого чаепития, поразился еще больше. Раньше он был уверен, что у них нет ничего общего, но теперь почувствовал, что она полностью его понимает. Это было неожиданное и крайне волнительное чувство. Каждый раз он открывал в ней все новые грани, устоять перед которыми было невозможно, однако Ханна не была ему женой, а соблазнить такую добросердечную и понимающую женщину, он не смел. Суть проблемы заключалась в следующем: он хочет ее, но никогда ее не добьется. С другими женщинами дело обстояло проще: Маркус всегда знал, что им от него нужно и чего он сам хочет от них; теперь же он боялся, что, если займется с Ханной любовью, это будет лишь началом вереницы желаний. Единожды овладев ею, он никогда ее не отпустит. Но чем дольше он противился желаниям, тем больше они крепли. Маркусу казалось, что скоро его сердце не выдержит и разорвется под напором кипящей в нем страсти. Но если он завладеет Ханной и потеряет ее, это будет еще хуже. Лучше уж им обоим ничего не предпринимать. Упущенный шанс можно потом всю жизнь вспоминать и со светлой печалью жалеть, что все закончилось ничем. На подходе к лестнице Маркус уловил какой-то шорох. Странно, обычно слуги не бродят по коридору в такой поздний час. Может, Селия или. Розалинда проснулись и отправились за книгой в библиотеку? Оглядевшись, Маркус успел заметить, как по коридору скользнула чья-то тень, видимо, человек двигался в направлении восточной пристройки. Лампы у человека не было. Он остановился – тень ему определенно не поправилась: слишком уж осторожными были движения ее владельца. Ханна не сразу заметила, что герцог замер, и прошла еще два шага. Затем остановилась и тоже обернулась. При тусклом свете Маркус заметил, как она вскинула брови и вдохнула, готовясь задать вопрос. В одно мгновение он обхватил ее за талию и зажал ей рот рукой: – Тсс! – прошипел Маркус ей на ухо. Ханна затихла, и тут же скрипнули петли. Маркус прищурился: ему был знаком этот звук. С таким скрипом отворялась тяжелая дубовая дверь его кабинета. Не отпуская Ханну, он прокрался в густую тень под винтовой лестницей, откуда лучше просматривался вход в кабинет. Несколько минут они молча ждали. «Выходи, – мысленно приказывал Маркус тому, кто вторгся в его владения. – Выходи же, покажись нам». Интересно, кому понадобилось ночью вторгаться в его кабинет? Вор бы не стал красться через весь дом. Не иначе как в Эксетер-Хаусе завелся шпион – последний недостающий кусочек головоломки, последняя зацепка… После того как станет ясно, кто этот человек, все встанет на свои места. Дверь снова тихонько скрипнула, потом выскользнувший в коридор человек притворил ее и начал осторожно красться обратно по коридору. На этот раз Маркус хорошо разглядел лицо незваного гостя. Это была Лили. Ханна тихонько охнула: она тоже узнала горничную и удивилась не меньше герцога. Вот уж кого она не ожидала увидеть здесь. Глядя вслед «шпиону», герцог поморщился. Неужели Лили нарочно подослали к нему в дом? Но она работает здесь уже несколько лет. Миссис Поттс никогда не предложила бы герцогине Лили в горничные, если бы не доверяла девушке. Маркус покосился на Ханну; в ее широко распахнутых глазах застыл немой вопрос. Только тут он заметил, что крепко прижимает ее к себе. Под тонким шелком ночной рубашки чувствовались мягкие, женственные изгибы ее тела. Черт, ведь он поклялся себе никогда больше к ней не прикасаться! Ханна заметила, как герцог переменился в лице. Когда он схватил ее и прижал к себе, она удивилась, но потом увидела Лили и поняла, что им движет отнюдь не страсть. Впрочем, это действительно странно, что горничная бродит по дому в потемках. Одного этого достаточно, чтобы ее рассчитать, а ведь она еще проникла в кабинет своего хозяина! Нет, здесь явно что-то нечисто! Когда Маркус отвел руку, которой зажимал ей рот, Ханна почувствовала, что он думает совсем не о Лили: его глаза горели страстью, а не гневом. Он осторожно взял ее за подбородок и приподнял его… Потом к ее коже медленно и нежно прикоснулись губы герцога. Ханна боялась пошевелиться, даже дышать перестала. Ей хотелось отринуть осторожность, послать всех к черту и ответить на его поцелуй; но одновременно с этим она понимала, что, поступив так, будет страдать еще сильнее. Ее благоразумие проиграло в бою с желанием. Ханна встретилась со взглядом темных, бархатистых глаз герцога. Ее сердце бешено колотилось в груди. С минуту они стояли, не шевелясь, потом герцог отпустил ее подбородок и отвел руку. – Нет, – прошептала Ханна. Обхватив руками его шею, она притянула Маркуса к себе. На этот раз она не постеснялась подарить ему поцелуй, жаркий и бесстыдный. Сжимая Ханну в объятиях, герцог тоже стал целовать ее со все возрастающей страстью; при этом он чувствовал, что привычная сдержанность наконец-то покинула его. Казалось, герцог целую вечность ждал этого поцелуя. Стащив шелковый халат с Ханны, он принялся поглаживать ее оголенное плечо и шею. Добравшись до ее волос, он зарылся в них пальцами и наклонил ее голову, чтобы было удобнее запечатлеть на губах Ханны новый страстный поцелуй. От прикосновений Маркуса по телу Ханны разлился жар, и в то же время в его объятиях она чувствовала себя как рыба в воде, хоть и знала, что это грех. Впрочем, сейчас ей было все равно. Она столько недель ждала и теперь, отвечая на его поцелуи, впервые за долгое время была честна перед собой. Когда руки герцога соскользнули по ее спине и он прижал ее к себе, Ханна еще раз убедилась, что герцог не играет, а настроен весьма серьезно. Она покорно запрокинула голову, приглашая целовать себя еще и еще. Маркус огляделся: нет ли поблизости дивана, кресла, стола, хоть какой-то мебели; сжимая Ханну в объятиях, он больше не мог сдерживать своих желаний. Эта женщина должна принадлежать ему… Вот только согласна ли она? Он замер. Даже если она сама подведет его к своей кровати и хрипловатым от страсти голосом прошепчет: «Ну же!» – он откажется. Так должен поступить каждый честный человек. Впрочем… Что, если Ханна останется и по окончании сезона? В конце концов, вся Англия считает их супружеской парой. Роль любящего мужа, за одним исключением, оказалась не столь обременительной, как он ожидал, и эта игра постепенно ему начинала нравиться. С Ханной приятно было побеседовать; с другой стороны, она не болтушка и не надоедает пустой трескотней, когда хочется помолчать. Она не умеет вести такое большое хозяйство, но это дело наживное, тогда как ума и практичности ей не занимать; к тому же реально все дела все равно ведет Харпер. Мачехе она нравится, сестра ее обожает, а он… Он хотел ее, потому что она ему очень правилась. Но достаточно ли этого, чтобы фиктивный брак стал настоящим? Если он пойдет на поводу у своего желания, то Ханна может родить ему сына и наследника, и тогда следующий герцог Эксетер будет внуком фермера. Что ж, первый герцог в их роду, кажется, был солдатом, а поскольку Эксетерам принадлежали многочисленные поместья, все они были в каком-то роде фермерами. Разумеется, когда на кону стоит будущее герцогского рода, не следует забывать об ответственности, поддаваясь сиюминутному порыву страсти. Сейчас похоть затуманила его сознание, и он не в состоянии рассуждать трезво. Как известно, утро вечера мудренее – быть может, завтра он будет думать совсем иначе. Да и про Ханну забывать не следует: нехорошо, если из-за него она окажется заложницей ненавистной ей жизни. Один раз он уже был близок к этому, но тогда ему было плевать, любит она его или ненавидит. Теперь же… Герцог глубоко вдохнул и разомкнул объятия. – Послушайте, Ханна, – негромко сказал он, – я… – Ш-ш… – Она прикоснулась к его губам дрожащими пальцами. – Молчите. Герцог опустил руки. Хорошо, что она его остановила – он все равно не знал, что сказать. Извиниться? Но он ничуть не сожалел о том, что произошло. Сказать, что у них нет будущего? Однако он сам еще не решил этот вопрос. – Что здесь делала Лили? – прошептала Ханна, рассчитывая сменить тему и переключить внимание герцога на что-то другое. Если герцог собирается сказать, что они поступили глупо, то она это и так знает. Если же он хочет продолжить… Сердце Ханны билось с новой силой. Наверняка она согласилась бы, и тогда никто не мог бы ручаться за последствия. Герцог отошел чуть назад и пожал плечами. – Понятия не имею. – Он умолк и, прищурившись, посмотрел на дверь кабинета. – Но я это непременно выясню. Затем неспешно направился по коридору, стараясь держаться в тени. Ханна шагала за ним, испытывая странную смесь облегчения и разочарования. Не нужно было позволять целовать себя, тем паче отвечать на его поцелуй. Ханна чувствовала, что они перешли какую-то важную грань, причем не сейчас, а еще раньше, на кухне, и что теперь ничего уже не будет так, как прежде. У двери кабинета она, повинуясь жесту герцога, отступила в тень, а Маркус несколько секунд к чему-то внимательно прислушивался, затем повернул ручку и отворил дверь. Просунув голову внутрь, он огляделся, затем вошел и поманил свою спутницу. Очутившись в кабинете, Ханна также огляделась. Вроде все на месте. В руках у Лили ничего не было, но в кармане ее передника спокойно могли поместиться деньги или какой-нибудь маленький предмет. – Что-нибудь пропало? – прошептала она и обернулась к Маркусу. Его лоб прорезала вертикальная морщинка. Вместо ответа он обогнул стол, подошел к окну и осторожно выглянул наружу, затем повернулся к Ханне. – Трудно сказать, на первый взгляд все на месте, за исключением щеколды. – Щеколды? – Она открыта. – Герцог, крадучись, отошел от окна и проверил другие окна. – А. эти закрыты на задвижку, как им и надлежит. – Но зачем? – удивилась Ханна. – Неужели Лили хотела кого-то впустить внутрь? Герцог подошел к открытому окну. – Возможно. А может, она сама выбиралась через окно моего кабинета, чтобы ее не застукали; кто-то уже ждал под окном, и она ему что-то передала. – Деньги? – предположила Ханна. – Нет. – Герцог стоял в густой тени, и его силуэт был едва различим. – В этой комнате я денег не держу, и для прислуги это не секрет. Думаю, Лили тоже это знает. – Но тогда что? – Ханна боялась пошевельнуться: вдруг кто-то затаился за тахтой и готовится на них напасть? Похоже у нее сдают нервы: недавний случай в коридоре явно не прибавил ей душевных сил. – Вероятно… – Герцог помолчал. – Вероятно, это что-то более важное, чем деньги. Сведения. Ханна ничего не понимала. Что еще за сведения? – Как думаете, сейчас здесь, кроме нас, кто-то есть? – прошептала она. – Здесь? – удивился герцог. – Нет, конечно. Но все равно держитесь подальше от окна: вдруг вор стоит там и пытается заглянуть в комнату. Двинувшись на его голос, Ханна осторожно обогнула массивный стол. Как только ее вытянутая рука коснулась рукава герцога, он схватил ее за запястье и притянул к себе. Теперь Ханне уже было не так одиноко, как прежде, и она с любопытством осмотрела оконную щеколду. Задвижка действительно была открыта. Интересно, за какими сведениями охотится служанка, и кому она их передавала? – Уж не знаю кому, – ответил герцог, когда она задала ему этот вопрос. – А вот что она пытается разнюхать – догадываюсь. Никогда бы не подумал, что в этом замешана служанка. – Что вы имеете в виду? – Ханна напряглась; Лили как-никак ее горничная: она свободно заходит в комнату, трогает ее вещи, а иногда даже присматривает за Молли. Герцог молчал, и Ханна, не в силах дальше выносить неизвестность, потянулась к колокольчику. – Немедленно вызовите ее и пусть объяснится! Он схватил ее за руку. – Нет! И потом тоже ничего ей не говорите. Ханна недоуменно уставилась на него. – Но почему? Тогда она будет и дальше шпионить и вытворять неизвестно что!. Маркус усмехнулся. – Глупышка, она выведет меня на след остальных заговорщиков! Неужели вы не понимаете, что в этом деле замешана отнюдь не только служанка, которая бродит по дому среди ночи. Ханна округлила глаза. – Что вы имеете в виду? На этот раз герцог ничего не ответил и погрузился в раздумья. – Да что здесь происходит? – прошептала Ханна, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Что вас волнует? Маркус взглянул на Ханну, выпустил ее руку и негромко ответил: – Дэвид. Ханна вздрогнула и невольно огляделась. – Что? Где он? – Не знаю. – Герцог вздохнул. – Но очень хочу знать. – Он снова что-то натворил? – Ничего, что можно было бы доказать, – буркнул Маркус. – Конечно, я кое-что подозреваю, но не знаю точно, и пока не узнаю, не смогу ничего предпринять. – А в чем вы его подозреваете? – В подделывании купюр, – нехотя ответил герцог. – Если окажется, что Дэвид виноват, его сошлют. Ханна чуть не онемела. – Дэвида? Но это невозможно! – прошептала она. Маркус горько усмехнулся и потер лоб. – Еще как возможно. А я, черт побери, даже не знаю, виновен ли он. – Герцог вздохнул. – Но если да, что вы сможете сделать? – Некто гарантировал мне неприкосновенность брата, – вздохнув, ответил Маркус. – Но это обещание будет иметь силу, только если я докопаюсь до истины. – И все же почему вы взялись за это дело? – удивилась Ханна. – Поручили бы лучше это полиции или тайному сыску… Маркус жестом заставил ее замолчать. – Поддельные купюры вращаются в среде самых высокопоставленных членов общества, полиции никогда не распутать этот клубок незаметно. Я сам попросил поручить это мне: Дэвид мой брат, и лучше уж я буду действовать, чем сидеть сложа руки и наблюдать, как другие вершат его судьбу. – Он плотно задвинул щеколду. – Понаблюдайте за Лили. Следите за ней и докладывайте мне обо всем, что покажется вам странным. Возможно, это не будет иметь никакого отношения к делу, но я хочу знать, что она делает. – Разумеется. – Ханна кивнула. Герцог снова окинул кабинет внимательным взглядом. – И все-таки здесь чего-то не хватает… – задумчиво проговорил он. – Чего-то важного. Все, что я узнал, никак не связано с моими подозрениями, отсутствует центральное звено. Он еще раз вздохнул и обернулся к Ханне: – Нам пора. Ханна кивнула и вышла из кабинета. По дороге в комнату она попыталась припомнить, не замечала ли чего за Лили раньше. Может, Лили чем-то выдала себя? Вряд ли – девушка говорила мало, а Ханна вызывала ее, лишь когда не могла обойтись без ее помощи. Может, ей стоит прибегать к услугам Лили почаще; тогда служанка привыкнет к ней и может невзначай обронить ценные сведения. Только так можно помочь герцогу. Погрузившись в раздумья, Ханна следовала за герцогом, замирая всякий раз, когда он останавливался. Внезапно это случилось снова, и Ханна, оглядевшись, обнаружила, что находится в его гардеробной. – О, простите, – пробормотала она и покраснела. Герцог не двигался и смотрел на нее неуловимым мрачноватым взглядом, как тогда, в коридоре, прежде чем наклонился и поцеловал ее. Вспомнив свои недавние ощущения, Ханна задрожала: теперь рядом есть кровать, и не одна! Она уже изголодалась по его поцелуям, по крепким объятиям, по жадным прикосновениям его рук, и теперь у нее пылало не только лицо. Герцог отвернулся первым. – Доброй ночи, – спокойно сказал он. – Спасибо, что согласились присмотреть за Лили. – Да, – неловко пробормотала Ханна. – Доброй ночи. Пока она шла к двери в свою комнату, ни разу не обернувшись, герцог снова не сводил с нее глаз, а когда за ней защелкнулась задвижка, крепко зажмурил глаза. Спасен! Да уж, ночь и впрямь выдалась доброй: неожиданное зрелище и любовные муки, а затем столь же неожиданный финал. Такое вряд ли скоро позабудется.Глава 15
Плюх. Плюх-плюх. Наморщив нос, Ханна бросила еще один камушек, и по водной глади пруда разбежались круги. Эксетер-Хаус окружал громадный сад, посреди которого легко можно было позабыть, что ты находишься в таком огромном городе, как Лондон. Этот пруд они обнаружили вместе с Молли, которая любила наблюдать за лягушками. В отличие от вылизанной террасы и ухоженного сада у самого дома эту маленькую долину полностью предоставили природе. Стоя по колено в зеленоватой воде, Молли здесь ловила головастиков и запихивала их в бутылку, а Ханна бросала камушки в пруд и размышляла. Прошла неделя, как герцог ее поцеловал, но с тех пор ничего не изменилось. Каждый вечер он ужинал в кругу семьи, а после сидел с ними в гостиной. Он стал разговорчивее, улыбчивее и даже начал смеяться вслух. Розалинду и Селию это ничуть не удивляло, и, в конце концов, Ханна решила, что он обычно так себя и ведет с родственниками. Вот только она здесь посторонняя… Впрочем, посторонняя ли? Ханна больше не чувствовала себя чужой, перестала подпрыгивать от неожиданности, когда невесть откуда появившиеся слуги распахивали перед ней дверь, перестала волноваться, что, сделав что-то не так, унизит себя, и даже не вздрагивала, когда к ней обращались «ваша светлость». К тому же Маркус с каждым днем нравился ей все больше. Ханна снова швырнула камушек, он два раза подпрыгнул на воде и утонул. Да, видно, она подрастеряла мастерство, а ведь в Миддлборо могла кинуть камушек так, что он подпрыгивал раз пять-шесть. Впрочем, для герцогини и один прыжок – многовато, вот только она не настоящая герцогиня. Плюх-плюх. Пусть даже герцог рядит ее в жемчуга и таскает по балам. Плюх-плюх-плюх. Пусть гоняет с ней на кухне чаи, а потом целует ее до потери сознания. Плюх-плюх-плюх. Пусть даже всякий раз, называя ее по имени, герцог смотрит на нее так, будто не прочь поцеловать. Плюх. Зашвырнув пригоршню оставшихся камушков в пруд, Ханна повалилась в высокую траву. Она уже ничего не соображала. Почему она никак не уедет? Из-за денежного вознаграждения, обещанного Маркусом? Или она привязалась к Розалинде и Селии? А может, ей просто здесь нравится? Конечно, после кружев и, шелка ей нелегко будет надеть шерстяное платье, но Ханна рассчитывала забрать шелковые платья с собой, чтобы время от времени себя баловать, если захочется. Они с Молли будут обеспечены и свободны, и хотя ей будет не хватать Розалинды и Селии, со временем она привыкнет. Что касается Маркуса… Ханна вздохнула, подтянула к себе колени и уткнулась в них подбородком. Блестевшие на воде солнечные блики резали глаза, и она зажмурилась. Нужно уметь управлять своими чувствами. Оттого, что она еще раз его поцелует, она не станет его законной супругой. Пусть даже герцог ее соблазнит – ответных чувств в нем от этого не возникнет. Не хватало им еще уверовать в ложь, которую они сами же и придумали. – Мама, подержи головастиков! – Перед лицом Ханны возникла мокрая бутылка с зеленоватой водой, в которой плавали новорожденные лягушата, и Ханна, поморщившись, взяла бутылку. Хорошо все-таки, что она не герцогиня, ибо ей никогда не воспитать дочь как настоящую леди. Молли, как и ее двоюродным братьям, безумно нравились ползучие насекомые и мокрые земноводные. – Мамочка, сплети мне венок из ромашек! Молли уронила Ханне на колени пригоршню помятых цветов. – Попытаюсь, дорогая, но это не просто, ведь у них сломаны стебельки… Девочка оттопырила нижнюю губу. Время было послеобеденное, и ей не мешало вздремнуть. – Пытайся, – потребовала она, и Ханна вскинула брови. – Пожалуйста, мамочка! – тут же прибавила Молли, лучезарно улыбнувшись. – А я принесу тебе новых цветов. Ханна невольно улыбнулась, и девочка убежала собирать цветы. Пальцы Ханны словно сами по себе стали сплетать пожухлые стебельки, из которых вскоре вышел небольшой венок из ромашек. Молли утыкала ей голову лютиками, а на себя гордо нацепила венок из ромашек. Заметив, что солнце скрылось за облаками, Ханна поднялась и отряхнула юбку от травы. – Пора домой, Молли. – А можно, я покажу Селии мой венок? – Молли радостно скакала и хлопала в ладоши. – Да, но после – сразу в кровать. Молли убежала: то ли ей не терпелось показаться Селии, то ли она слишком устала, чтобы спорить с матерью. Ханна подобрала сброшенные Молли туфли и чулки, выплеснула головастиков обратно в пруд и, не переставая размышлять, направилась к дому. Может, ей уехать из Лондона пораньше? Теперь-то уж скандала бояться не стоит: они с герцогом постарались на совесть. После первого бала у Трокмортонов Ханна с Маркусом посетили еще шесть балов, несколько званых вечеров, пару обедов и даже бал-маскарад. Они старались держаться, как подобает счастливым супругам, и Ханна часто ловила на себе взгляд герцога: он разглядывал ее с любопытством, словно никак не мог решить, что она за птица. Ханна сразу же начинала гадать, что означает этот взгляд. Может, она сделала что-то не так, и он прикидывает, как она опозорит его в следующий раз? Или герцог вспоминает недавний поцелуй? Ханна очень хотела это знать, но вопрос, вертевшийся у нее на языке, к счастью, так и остался невысказанным. Собственно, Ханна не горела желанием услышать ответ. Дорога до дома была долгой, и Ханна шла спеша, подставляя лицо пахнущему дождем ветру. Одной рукой она приподнимала юбку, в другой держала бутылку из-под головастиков. Взойдя на террасу, Ханна обмерла: она чуть не столкнулась с мужчиной, который стоял к ней спиной. Прежде чей она успела шевельнуться, он обернулся. – А, вот вы где! – негромко произнес герцог. – Харпер сказал, что вы пошли прогуляться… – Да, так и есть. – Ханна бросила взгляд на юбку: не дай Бог, заляпала ее травой! – Точнее, я пошла с Молли. Маркус покосился на бутылку, зажатую у нее в руке. – Вы ходили на пруд? Ханна почувствовала, что краснеет. – Да. Ловили головастиков. Герцог улыбнулся. – Помню, в детстве Дэвид тоже ловил лягушек и сажал их в ботинки гувернеру. Ханна невольно рассмеялась. – Этому я ничуть не удивляюсь! – Зато гувернер очень удивлялся, – хмыкнул Маркус. – Лягушки – это еще что, у себя в карманах бедняга находил зверей и пострашнее. Ханна снова рассмеялась и украдкой заправила за ухо выбившийся локон. И почему она так счастлива оттого, что стоит рядом с герцогом и смеется? – Не хотите ли теперь прогуляться по саду? – спросил герцог. – У меня к вам есть серьезный разговор. Ханна замерла. Интересно, что ему нужно? – Разумеется. – Она положила бутылку на ближайшую скамеечку и направилась вслед за герцогом по усыпанной гравием дорожке. Сначала герцог просто шел рядом и молча поглядывал на Ханну. Сегодня она выглядела особенно прелестно: щеки ее раскраснелись, волосы взъерошены ветром. Непременно нужно будет попросить, чтобы Лоренс написал ее портрет: тогда у него хоть что-то останется на память. – У вас в волосах цветы. Ханна тряхнула головой. – Верно, а я и забыла. – Она принялась выбирать из густых кудрей маленькие желтые лютики. Маркус не сводил с Ханны очарованного взгляда. Забывшись, он протянул руку и потянул цветок. Стебелек запутался в волосах, и тогда он принялся исправлять свою оплошность. Их пальцы соприкоснулись. Ханна вскинула глаза, и ее щеки зарделись еще ярче, а Маркус, глядя на нее сверху вниз, почувствовал, что попал в плен благодаря действительно какой-то неведомой силе. – Вечно эти волосы ужасно путаются, – извиняющимся тоном произнесла Ханна, разрушив очарование. – Боюсь, что я управляюсь с прическами хуже, чем… Она оглянулась и перешла на шепот: – Вы хоть что-нибудь выяснили насчет Лили? Маркус поморщился: он затем ее и разыскивал, чтобы узнать, не заметила ли она за Лили чего-либо странного, но при виде лютиков в волосах «герцогини» позабыл обо всем. – Пока ровным счетом ничего, – с сожалением сказал он. – Быть может, вы… Ханна вздохнула. – Ничегошеньки. Всякий раз, когда я на нее смотрю, я об этом думаю, и все подозрения наверняка написаны у меня на лице. Боюсь, Лили догадывается, что мы ее видели. – Что ж, пускай; это даже к лучшему. – Маркус прищурился. – От страха она может потерять самообладание и дать нам ключ к разгадке. «Нам». Это вырвалось у него непроизвольно: герцог собирался сказать «мне» – ведь Ханна никак не была связана с его расследованием. – Пожалуй. – Ханна задумалась. – Боюсь, теперь я не смогу звать ее по любому случаю. Уж лучше я сама причешусь, чем обращусь к Лили. Она вытащила из волос застрявший стебелек. Маркус повертел в пальцах вынутый им лютик, потом бросил цветок на землю. – Пожалуй, вам следует подыскать другую горничную, – решительно произнес он, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. – Но я не хочу, чтобы Лили забеспокоилась раньше времени. – Этого не случится. – Ханна покачала головой. – Молли ее любит. Я так и не смогла запретить ей гулять с Лили, однако Розалинда уже начала поиски няни. Герцог удивленно посмотрел на нее: – Долго же вы решались! Ханна потупилась. – Просто я не хочу нанимать служанку, которую вскоре придется рассчитать. Ах, вот оно что… Меньше всего Маркусу хотелось вести разговоры на эту тему. Они приблизились к границе ухоженного сада, за которой зеленела спускавшаяся к речке лужайка. Живая изгородь из розовых кустов, обрамлявшая сад, заметно разрослась. Во влажном воздухе ощущался аромат июньских роз. Повинуясь внезапному порыву, Маркус сорвал розу, протянул Ханне, и она тут же подняла на него смущенный взгляд. – Спасибо. Темно-розовые лепестки напоминали ее губы. Интересно, столь же мягки лепестки на ощупь? Ханна протянула руку, но вместо того, чтобы вручить цветок, Маркус вставил его ей в волосы, и она наградила его застенчивой улыбкой. – Лили редко покидает мои владения, но в ее отлучках вроде бы нет ничего необычного. Она встречается с молодым человеком, который служит подмастерьем у сапожника, а родных у нее нет. Лили уже несколько лет прислуживает нашей семье, ее мать тоже была служанкой. До недавних пор за этой девушкой никто не замечал ничего подозрительного. Ханна озадаченно посмотрела на герцога. – А может, она и не шпионка вовсе? – Все может быть, – согласился Маркус, подумав при этом, что, возможно, он зря рассказал Ханне всю подноготную служанки. Он жалел Лили, но не знал, можно ли ей теперь доверять. Вот и Ханна тоже стала относиться к Лили с опаской. Всю последнюю неделю со служанки не спускали глаз, но безрезультатно. Ничего подозрительного обнаружить не удалось, к вящему разочарованию Маркуса. Она больше не бродила по дому в темноте и не делала ничего, чтобы хоть как-то отличалось от обычного поведения слуг. – Поскольку больше Лили ни в чем не замечена, то, что мы с вами видели, может быть, всего лишь ненамеренной оплошностью! – Да, вы правы. – Заправляя прядку за ухо, Ханна снова задела розу. – Это успокаивает, но… уж очень все это странно! Отвернувшись от Ханны, герцог задумчиво разглядывал лужайку. – Не исключено, что это просто совпадение. Дэвид мастерски умеет заварить кашу, носам её расхлебывать никогда не станет. Не сомневаюсь, что он сейчас отсиживается где-нибудь в загородном доме с парочкой приятелей, хлещет виски и потешается надо мной. От этого предположения Ханна даже растерялась. – Неужели он способен на такое? Герцог кивнул: – Способен, уж поверьте мне на слово. Ханна вздохнула, ей вовсе не хотелось продолжать этот разговор. Маркусу она доверяла, а вот себе доверять не могла, особенно когда он был рядом. Если он вдруг опять захочет ее поцеловать, она сумеет остановить его одним словом, но захочет ли она это сделать? – А если бы Дэвид никуда не уезжал, вы бы отнеслись к поступку Лили иначе? – спросила Ханна, пытаясь отогнать от себя непрошеные мысли. Не стоит мечтать о поцелуях в этом уединенном, пропахшем розами уголке сада, на свежем воздухе, в котором веет приближающейся грозой. – Да. – Герцог по-прежнему не сводил с нее глаз. – Я бы немедля дал ей расчет. – Стало быть, вы все-таки полагаете, что есть какая-то связь? – Не могу исключать такую возможность, – ответил Маркус после минутной паузы. – Наверное, вы правы: все было бы гораздо проще, если бы Дэвид вернулся и объяснил, что он затеял. Если бы только знать наверняка… Герцог умолк и зашагал по тропинке; Ханна последовала за ним. – Увы, пока мне ничего не известно. Дэвида ищут доверенные люди с тех самых пор, как он исчез, но они до сих пор так и не напали на его след. – Вы, кажется, волнуетесь? – осторожно спросила Ханна, решив, что, если герцог сочтет ее чересчур назойливой, он наверняка ей об этом скажет. – Больше, чем того требуют обстоятельства. – Маркус вздохнул. Ханна потупилась и кивнула. Она тоже волновалась, но из-за Лили. Что, если Лили замышляет недоброе? – Дэвид и прежде не был образцом добродетели, – продолжил Маркус. – Он водил меня за нос, нарушал слово… Напакостит и где-нибудь затаится. Если бы не фальшивые банкноты, я бы так не беспокоился. – Может, рассказать все Розалинде? – предложила Ханна. – Возможно, в его письме мы найдем какую-нибудь зацепку… Герцог покачал головой. – Я читал последние письма, которые он писал ей, – ни единого намека. Неожиданно его словно осенило, и он обернулся к Ханне: – Кстати, вам Дэвид ничего не говорил перед приездом в Лондон? Ханна задумалась. – Нет, что-то не припомню, – ответила она наконец. – Так я и думал, – вздохнул герцог. Некоторое время они шли молча. Ханна не знала, куда они направляются, но ей было все равно. Солнце скрылось за тучами, вдалеке заворчал гром. Но даже если бы хлынул ливень, она бы продолжала идти рядом с герцогом. Вдали от любопытных глаз высшего света он был просто Маркусом – по крайней мере, так ей казалось. С каждым днем этот таинственный человек привлекал ее все больше. Когда они отошли достаточно далеко от дома, ее сердце забилось сильнее. – Надеюсь, в остальном у вас все хорошо? – поинтересовался герцог. – Да, – осторожно ответила Ханна. – Ну вот и отлично. – Они прошли еще немного. – Стало быть, вас ничто не тревожит? Ханна покосилась на него, он на нее, после чего оба с виноватым видом отвели глаза. – Да вроде нет. А что меня должнобеспокоить? – Ну, не осталось ли у вас… переживаний после той ночи? – Той ночи? – Да. – Когда мы видели Лили? – О нет, конечно, нет! – Он поморщился, затем нервно рассмеялся. – То есть да. Но я вовсе не Лили имел в виду. Ханна закусила губу. – Тогда что? Наш поцелуй? Его взгляд скользнул по ее губам: – Да. У Ханны пересохло во рту. Неужели он снова хочет ее поцеловать? – О! – прошептала она на последнем дыхании. – Я… я не знаю. Маркус заложил руки за спину. Теперь он знал, что ему позволено все. Она ждет этого поцелуя. И что же дурного в том, что он ее поцелует? Гром загрохотал ближе, и тут же сильный порыв ветра взъерошил распущенные кудри Ханны, а заодно и лепестки вплетенной в них розы. Впервые в жизни Маркус не мог принять решения. Один поцелуй еще может сойти за случайную ошибку, а вот два – вряд ли. Впрочем, не все ли ему равно? – Дождь начинается, – прошептала Ханна, когда с неба упали крупные капли воды. Одна капля попала ей на щеку. Интересно, какова на вкус ее теплая, влажная кожа? Это легко узнать – стоит только нагнуться и прижать ее к себе, пока они оба не промокли от дождя… Маркус зажмурился. – Да. Нам пора возвращаться. – Лучше бегом! – Ханна рассмеялась, и тут же хлынул ливень. Накинув на голову шаль и подобрав юбку, она помчалась к дому, и Маркус устремился за ней, на ходу думая о том, что некоторым вещам, похоже, не суждено сбыться никогда.Глава 16
– Значит, по рукам, а, Эксетер, ваша светлость! Маркус повернулся к Натаниэлу Тиммзу и мистеру Джону Стаффорду, работавшему в конторе уголовного суда на Боу-стрит. – Прошу прощения. О чем, собственно, шла речь? – Ваш брат ударился в бега, а ваше расследование, похоже, зашло в тупик. Вот мы и решили поручить следствие другой персоне. – Тиммз самодовольно осклабился. Маркус ответил не сразу. Дэвид не появлялся больше месяца, и у него действительно не было новых улик. Он устал от картежных игр, ему надоело постоянно быть начеку и не спускать с партнеров глаз. Пусть теперь этим займется Стаффорд. – Да, разумеется, – ответил он наконец. – Прошу только об одном: незамедлительно сообщить мне, если появятся улики, указывающие на моего брата. Стаффорд поклонился. – Да, ваша светлость. – Само собой разумеется, – радушно подтвердил Тиммз. – Премного обязаны вам за старания, сэр. Маркус молчал. У него в голове не укладывалось, как он мог так оплошать – ведь он поклялся всегда выручать брата из беды. Нужно признать, что с самого начала этой истории он понял, что взялся за непосильную задачу. На этот раз Дэвид его облапошил. Возможно, что он вообще не причастен к этой афере, и тогда все расследование – пустая трата времени. Маркус поднялся. – Джентльмены, позвольте откланяться. Стаффорд и Тиммз почтительно поклонились, и Маркус вышел из весьма претенциозно обставленной конторы Тиммза. Оказавшись на улице, Маркус остановился и набрал полную грудь воздуха. Какой славный денек! Теперь вечерами больше не придется торчать в душных игорных залах в поисках подозреваемых. У него словно гора с плеч свалилась. На этот раз Дэвид победил, и ему остается только умыть руки: пусть брат живет своей жизнью и не рассчитывает на его опеку. «Наконец-то Дэвид добился, чего хотел, – подумал он. – Ну и на здоровье. Пусть наслаждается свободой». Маркус спустился по лестнице, и лакей распахнул перед ним дверцу кареты. Что бы ни случилось, его слуги всегда работают точно, как часы. – Домой, – приказал он, усевшись в карету. Кучер щелкнул кнутом, карета тронулась, и Маркус откинулся на спинку сиденья. Наконец-то он свободен! Интересно, что затеяли сегодня дамы? Тихий вечер в кругу семьи – раньше об этом можно было только мечтать. Как же ему надоело по вечерам шляться черт знает где! Розалинда, разумеется, будет довольна: ей, бедняжке, невдомек, почему пасынок, несмотря на все ее просьбы и увещевания, так мало времени проводит дома. Ханна, вероятно, тоже обрадуется. Возможно, она снова предложит прокрасться ночью на кухню и почаевничать… Что ж, он не против. Карета остановилась, и Маркус, спрыгнув на землю, стал подниматься по лестнице. Ему захотелось петь. Когда он, миновав дворецкого, шагнул в парадную, стройная женщина в синем платье перестала расхаживать взад-вперед и обернулась к нему. – Маркус! – воскликнула Ханна. Подойдя к ней, герцог поднес ее руку к губам. – В чем дело, дорогая? – Ему очень хотелось сжать Ханну в объятиях и прогнать с ее лица беспокойство, защитить ее от бед и невзгод, гасивших огонек в глазах, тем не менее, он лишь сжал в руках ее ладонь, и когда она положила другую ладонь сверху, почувствовал, как теплая и целительная сила заполняет его душу. Теперь он действительно дома. Ханна подняла глаза, и он увидел в них нечто странное. – Дэвид вернулся. Маркус замер. Ну почему его никчемный братец явился именно сейчас, когда он начал влюбляться в эту женщину! Неужели брат не мог выбрать другого времени? – И где он? – Он плохо себя чувствует и, похоже, очень пьян. Герцог выпустил, ее руку и направился к лестнице, как вдруг дверь гостиной распахнулась и перед ними предстал Дэвид Риз собственной персоной. Чтобы не упасть, он крепко вцепился в ручку двери, его покрасневшие глаза лихорадочно блестели. Маркус даже за десять футов чувствовал, что от него разит ликером. Лоб брата был залит запекшейся кровью, длинные волосы свисали на плечи спутавшимися прядями. – Возвращение блудного брата. Ханна поморщилась: опять эти ледяные нотки! Она успела позабыть, что он, герцог, способен произносить слова с таким презрением. – Послушай, Маркус, – умоляюще прошептала она, но он не услышал: брат всецело завладел его вниманием. – Вот так, милый братец, извини уж, но я вернулся. Одежда, правда, износилась, зато сам цел и невредим, а это главное. – Дэвид отвесил шутовской поклон и замер, схватившись за горло. – Что тебе нужно? – Чего нужно? – Дэвид с напряжением посмотрел сначала на брата, затем на Ханну. И тут же позади него раздался радостный вопль: – Дэвид! Мама, Дэвид приехал! Услышав взволнованный возглас Селии, Ханна бросилась ей наперерез: не хватает еще, чтобы Селия с Розалиндой присутствовали при разговоре братьев, которым, похоже, не терпелось выяснить отношения. Дэвид вскинул глаза на сестру как раз в тот миг, когда ее перехватила Ханна. – Оставим их одних, Селия. – Ханна с трудом удерживала девушку, в то время как Розалинда поспешно спускалась по лестнице. – Дэвид, почему ты пропадал столько времени? – Селия вырвалась из рук Ханны и бросилась на шею к брату, отчего Дэвид пошатнулся и удержался на ногах только потому, что Маркус подхватил его под локоть. – Я так по тебе соскучилась! Мы с матушкой приехали в Лондон сразу же, как только получили твое письмо, а ты нас не дождался! – Прости, Селия, – пробормотал Дэвид. – И ты, Розалинда, тоже прости. Видимо, решив, что с него довольно, Маркус повернулся и направился к лестнице. – Харпер, немедленно приготовьте комнату! – бросил он на ходу. – Я пришел просить прощения у вас, – повысил голос Дэвид. – И у Ханы тоже. За все, что я натворил… и вообще за все. Неожиданно герцог остановился и медленно обернулся к брату, на его лице застыло грозное выражение. – Ты попросишь прощения, но не теперь, – ледяным тоном заявил он. – Я всего лишь хотел помочь Ханне, но у меня ничего не вышло, – продолжал бубнить Дэвид. Взгляд его блестящих глаз померк. – Мне очень жаль. Ханна покачала головой. Господи, хоть бы бедняга поскорее отправился в свою комнату! – Я сказал: мы поговорим об этом позже. Дэвид вымученно улыбнулся. – Что мне в тебе нравится, брат, так это твоя практичность. – Он вздохнул и легонько ударил брата кулаком в грудь. Герцог что-то проворчал и, продолжая придерживать брата за локоть, потащил его на второй этаж. – Маркус! – крикнула им вслед Розалинда. – Что-то случилось с Дэвидом? Герцог чуть задержался на лестнице, и Дэвид тут же попытался обернуться; в результате оба брата чуть не рухнули вниз. Все же герцог чудом сумел удержать брата на ногах, схватив его за пиджак. – Все просто, Розалинда. – Голос Дэвида окреп. – Я подделал подпись Маркуса в приходской книге. До того как я привез Ханну в Лондон, она его в глаза не видела. Наступила мертвая тишина. От стыда Ханна сделалась пунцовой. Боже, сколько лжи слетело с ее губ за последние недели! Кого она только не обманывала! – Маркус, это правда? – охнула Розалинда. Герцог молчал, а когда он перевел глаза на Ханну, его взгляд ничего не выражал. И тут Дэвид выскользнул из хватки Маркуса и, споткнувшись, прокатился, вниз по лестнице.– Какая гадость! – Дэвид поморщился. – Жаль, что не нашлось ничего противнее. – Ханна закупорила бутылку и поставила ее на стол. – Я бы с превеликим удовольствием вылила всю эту мерзость вам в глотку. Дэвид вымученно улыбнулся. – В этом я не сомневаюсь. Ханна поджала губы и потянулась за плошкой бульона, от которого Дэвид отказался ранее. Врач сказал, что ему нужно непременно это съесть. Покосившись на Ханну, Дэвид облокотился на подушки и взял у нее плошку. – Мне ужасно жаль, – сказал он, расправившись с бульоном. Ханна молча поставила посуду на поднос. Когда Дэвид потерял сознание на лестнице, все в доме пошло кувырком: Селия принялась визжать, Розалинда – отдавать беспорядочные приказы. Слуги тоже засуетились и стали бегать из комнаты в комнату. В результате Ханна совсем растерялась. Она так и осталась стоять у нижней ступеньки, пока Маркус созерцал всю эту сумятицу с отрешенным спокойствием. Вскоре он исчез в кабинете, а с Розалиндой, после того как Дэвида осмотрел врач, случилась истерика, и ее увела горничная. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Ханна прокралась в комнату Дэвида и взяла на себя обязанности сиделки. Дэвид был не так плох, как могло показаться на первый взгляд. После того как его вымыли и одели в ночную рубашку, он стал похож на того Дэвида, каким Ханна его когда-то знала; однако мешки под покрасневшими глазами, мучительный кашель, причина которого, по мнению доктора, гнездилась не в легких, и жар говорили о серьезности происшедших в нем изменений. Самой страшной травмой, которую он понес, являлось поломанное ребро. Протрезвев и отдохнув, Дэвид был готов исправить свою оплошность, на худой конец, извиниться. Хотя Ханне это было ни к чему. – Что проку в ваших извинениях? – огорченно вздохнула она. – Тому, что вы натворили, нет прощения. Дэвид поморщился. – Это вы так считаете или Маркус? – Оба, надо полагать. Руки Дэвида взволнованно задвигались поверх одеяла. – Но ведь все закончилось неплохо! – Он попытался приподняться. Ханна нахмурилась. – Кто вы такой, чтобы судить об этом? – Ну взять хотя бы то, что вы теперь здесь живете… Ханна покачала головой и взяла поднос. – Слушать вас больше не желаю. Вы абсолютно не понимаете, какую ужасную вещь сотворили. Доброй ночи. – Она направилась к двери. – Как думаете, Маркус скоро ко мне поднимется? – жалобно протянул Дэвид. Ханна остановилась. – Что, не терпится получить нагоняй от брата? – Неужели все так плохо? – Хуже некуда. – Оставив Дэвида в одиночестве переживать последствия своего беспутства, Ханна закрыла дверь и удалилась. Сидя перед окном, герцог не спеша потягивал виски. А куда ему было спешить – все равно все кончено. Его попытки сохранить предательство Дэвида в тайне потерпели крах, причем неблагодарный братец сам все испортил. Розалинда была потрясена как поступком Дэвида, так и поведением Маркуса. Селия тоже испытала шок. Разочарование сестры и мачехи огорчало Маркуса, но больнее всего ему было видеть отчаяние Ханны. Маркус устало улыбнулся. Его поступок ужаснул трех женщин, счастьем которых он дорожил превыше жизни, и он уже ничего не мог изменить. В дверь громко постучал и, и тут же, не дожидаясь ответа, кто-то шагнул в комнату. Герцог даже не обернулся: он и так знал, кто это. – Маркус, я никогда не заставляла тебя отчитываться за принятые решения, – тихо сказала мачеха. – Ты уже взрослый. Иногда мне не нравилось твое поведение, но я твердила себе, что ты волен поступать, как считаешь нужным, и держала язык за зубами. – Она умолкла и перевела дыхание. – Но теперь я просто вынуждена спросить: почему ты это сделал? – Ради тебя, – спокойно ответил герцог. – И ради Селии. – Ах, Маркус! – Розалинда печально вздохнула. – Я хотел скрыть от вас то; как Дэвид обошелся с ни в чем не повинной женщиной. Тогда я не испытывал к Ханне никаких чувств, равно как и она ко мне. Предполагалось, что нам надо выдержать всего несколько месяцев притворства, а потом мы сможем вернуться к прежней жизни. Я обеспечил бы Ханне безбедное существование, и никто бы ничего не заподозрил. – Значит, ты пошел на это из жалости ко мне? – недоверчиво протянула Розалинда. – Что ж, положим. Но что касается Дэвида – о чем он только думал! – Розалинда принялась расхаживать по комнате. – Ну, доберусь я до него, уж тогда я ему мозги прочищу! Тоже мне выдумал! Надо же так нас всех надуть! Знать его больше не желаю… Она схватила с серванта стакан и швырнула его в камин. Маркус молча наполнил свой бокал. – Этому нужно положить конец, – решительно продолжила Розалинда. – Вы дорого поплатитесь за содеянное, и это касается как тебя, так и Дэвида. Но и в этом случае наказание, которое понесет Дэвид, пустяк по сравнению со страданиями Ханны. Только теперь Маркус начал догадываться, к чему клонит Розалинда. Что ж, он был не прочь жениться на Ханне по-настоящему. Очень даже не прочь. Если Розалинда ее уговорит, возможно, Ханна даст ему шанс – на большее он не смел и надеяться. – Думаю, нужно уговорить ее, чтобы она поскорее уехала. Слова Розалинды не сразу дошли до него, и от неожиданности Маркус чуть не выронил бокал. – Что? – Причем завтра же, – не унималась Розалинда. – Эту женщину обманом привезли в Лондон, и поэтому следует как можно скорее отправить ее домой. Теперь я припоминаю, что она не раз хотела уехать. Бог мой, как я была слепа! – И что же, теперь она снова хочет домой? – Герцог насторожился. – Разумеется, ее ведь здесь ничто не держит? Маркус молчал. А что, собственно, он мог сказать? Действительно, Ханну здесь ничто не удерживает. Больше не нужно водить за нос Розалинду и Селию, играть на публику. Рано или поздно Дэвид разболтает их тайну всему свету, если слуги уже этого не сделали, и тогда жизнь для Ханны станет сущим адом. Тем не менее, герцог отчаянно подыскивал довод, почему Ханне следует остаться, но в голову ему ничего не приходило. – Она фактически была моей женой, – неожиданно вырвалось у него. Розалинда всплеснула руками. – Что? Значит, вы… – Нет, конечно, нет! – Герцог понизил голос: – Я хочу сказать, Ханну представили лондонскому свету как мою супругу. Розалинда с облегчением вздохнула. – То, что вы два месяца водили всех за нос, ничего не меняет. Ты не имеешь на нее никаких прав. Переведя взгляд на окно, Маркус почувствовал в сердце холодную пустоту. «У меня есть на нее все права! – хотелось крикнуть ему. – Я залгался до того, что сам себе поверил. Я привык к ней, она мне нравится, и я не хочу, чтобы она уезжала!» Но чего хочет сама Ханна? Однажды он уже подчинил ее своей воле, но тогда ее желания его ничуть не волновали. Зато теперь… Герцог поднялся. – Хорошо, я сегодня же с ней поговорю.
Последние комментарии
11 часов 49 минут назад
20 часов 40 минут назад
20 часов 43 минут назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 7 часов назад
3 дней 9 часов назад