Охотничья избушка [Николай Николаевич Красильников] (pdf) читать онлайн

В книгу «Охотничья избушка» вош­
ли рассказы и повести Николая Кра­
сильникова о живой природе. Как ска­
зал известный писатель-натуралист
Леонид Сергеев, «Николай Красиль­
ников так ёмко, живописно, с лёгким
юмором рассказывает о четвероногих
и пернатых любимцах, что ощущаешь
себя участником многих событий...
Красильников не просто литератор,
владеющий своим ремеслом, а Писа­
тель, открывающий детям окружаю­
щий мир».

Николай Николаевич Красильни­

ков пишет о природе, о «братьях на­
ших меньших». Многие книги писате­
ля отмечены престижными литера­
турными наградами. Он является
лауреатом премии Союза писателей
России, Международной литератур­
ной премии имени
С.В.Михалкова
и целого ряда
других наград.

ТУЗИК, МУРЗИК И ДРУГИЕ

Николай
Красильников

ОХОТНИЧЬЯ избушка

АКВИЛЕГИЯ-М
Москва

ББК 84 (2Рус-Рос) 6
УДК 82-32
К 78

Красильников Н.Н.
К 78 Охотничья избушка. Рассказы и повести / Художник
Н.Соколова. - М: Аквилегия-М; 2013. - 352 с. - Б.ц.
В книгу «Охотничья избушка» вошли рассказы и повести
Николая Красильникова о живой природе. Как сказал известный
писатель-натуралист Леонид Сергеев, «Николай Красильников так
ёмко, живописно, с лёгким юмором рассказывает о четвероногих и
пернатых любимцах, что ощущаешь себя участником многих
событий. Красильников не просто литератор, владеющий своим
ремеслом, а Писатель, открывающий детям окружающий мир».

Серия

«Тузик, Мурзик и другие...»
ББК84(2Рос-Рус) 6
© Красильников Н.Н., 2013
© Издательство «Аквилегия-М»,
оформление серии, 2013

ISBN 978-5-905730-16-0

О КНИГАХ
НИКОЛАЯ КРАСИЛЬНИКОВА
Среди литераторов моего далеко не молодого

поколения немало людей, которые пришли в дет­

скую литературу по большей части потому, что
в своё время только в книгах для детей разрешалась

определённая доля формализма, символов. В рабо­
тах таких литераторов попадаются целые россыпи
словесных находок, что само по себе прекрасно —

они обогащают язык и, бесспорно, интересны про­
фессионалам. Изощрённые критики называют это

литературщиной, я называю «фигурным катанием

в литературе» и с удовольствием читаю этих своих
сверстников, как, думаю, и большинство взрослых,

но... не детей. Ребёнок попросту многого не понима­
ет в таких книгах. Именно поэтому подобное произ­

ведение следовало бы отнести к разряду «взрослым

о детях». Как ни рассуждай, главными в литерату­
ре всё. же остаются образ, сюжет, а в детской ещё

5

и нравственные понятия о вечном противоборстве
добра и зла, плюс — элемент игры и юмора и, конеч­

но, простота изложения.

Среди литераторов молодого поколения сейчас
тоже немало последователей «формалистического
метода»; в их работах видна стеснительность тек­
ста, его зависимость от формы, а то и просто же­

лание пооригинальничать. Сейчас модны всякие

«страшилки, ужастики, вредные советы, импро­
визация на тему» и, ясное дело, - подтексты. Но
где тексты?! Да и всё это уже было, и от этого мало

что осталось. А вот «Каштанка» и «Белый пудель»
останутся навсегда.
Читая рассказы и повести Николая Красильни­
кова, я всегда испытываю облегчение и радость,

словно выхожу из тесной комнаты на просторную
солнечную улицу, словно после выставки абстракт­

ной живописи, несущей разрушительную, злую

энергетику, вижу умиротворяющие пейзажи Шиш­
кина, Левитана, Куинджи... Простые, безыскусные
(и потому истинные) рассказы и повести Николая
Красильникова находятся в русле традиций рус­

ской литературы. Конечно, они окрашены колори­
том природы России и Средней Азии, иначе и не

может быть, ведь экспозиция, атмосфера — осно­

ва прозы. Неторопливая, вдумчивая манера пись­

ма, внимательное отношение к деталям, а главное,
мера ответственности за всё, что происходит вокруг

нас (а эта ответственность и определяет талант

художника) — всё это идёт от наших предшествен­
ников, мастеров прозы. Это особенно важно сей­
час, в период засилья западной массовой культуры:

всяких черепах-каратистов, роботов, космических
воинов. Уже сами западники с тревогой говорят

о нервном истощении детей от «монстров», а наши
дельцы от искусства выпускают их всё нарастаю­

щим валом. На таком фоне книга «Охотничья из­
бушка» выглядит настоящим откровением.

Рассказы и повести Николая Красильникова из­

лучают добро, лёгкий юмор, призывают детей бе­
режно относиться к природе, любить животных.

В них проводится понятная ребёнку мысль: делать

добро необходимо не только потому, что приобре­
таешь друзей, но и потому, что собственная жизнь

наполняется смыслом и, в конечном счёте, сам ста­
новишься счастливым.
Николай Красильников так ёмко, живописно,

порой с лёгким юмором рассказывает о ребятах
и их четвероногих и пернатых любимцах, показыва­

ет далёкую неизвестную местность, что ощущаешь
себя участником многих событий. Вместе с автором

встречаешь зорьку в заволжских лесах, богатых бо­
ровой и болотной дичью, путешествуешь с егерем по
таёжным урёмам и буйным рекам. Вдыхаешь запа­

хи пустыни, плывёшь по Сырдарье, «общаешься»
с местной флорой и фауной... И, конечно, сидишь

в чайхане, слушаешь местных балагуров. Герои
рассказов и повестей Николая Красильникова,7

совершенно незнакомые люди, становятся близки­
ми - ведь, в сущности, заботы и мечты большин­
ства простых людей на земле очень схожи. Знако

мясьс героями Николая Красильникова, забываешь
о различии культур. Потому что мальчишки с быв­

шего Аральского моря и их сверстники с берегов
Эгейского похожи в своих поступках и в общении

с окружающим миром. Они одинаково любят при­
роду своего края.
Я благодарен автору вдвойне: прочитав его но­

вую книгу, я словно вновь, спустя полвека, побы­

вал в Средней Азии, и ностальгия по нашей некогда
великой стране разбередила душу.

И ещё несколько слов о манере письма Николая

Красильникова. В его произведениях нет ничего

лишнего, а рассказы, такие как «Музыкальный мед­
ведь», «Поздние ласточки», «Чуня», «Самое боль­
шое чудо» написаны с таким мастерством, что вы­

глядят стихо-творениями в прозе.
Николай Красильников искренний прозаик, со

светлым взглядом на жизнь (что сейчас встречается

крайне редко). Он не просто литератор, владеющий

своим ремеслом, а Писатель, открывающий детям
окружающий мир.
Леонид СЕРГЕЕВ,

писатель, художник,
лауреат литературных премий.

ПРО КИСТОЧКУ И ЦЕЗАРЯ
У нас во дворе каждый мальчишка или
девчонка хоть какую-нибудь живность да
держали у себя дома. О собаках и кошках
уж и не говорю — они почти у всех имелись.
Я о красавцах попугайчиках, ярких рыбках,
морских свинках...
Только у меня никого не было — ни соба­
ки, ни рыбок... Кактолько я начинал просить
маму купить ну хоть кого-нибудь, она сразу
же всплёскивала руками, начинала ахать:
— А кто будет ухаживать?! Папа на рабо­
те, мне некогда.
— Как кто? А я зачем?..
— Ну, если ты, то это на день, самое боль­
шее на два, — говорила мама. — Поиграешь,11

а потом забросишь, как надоевшую игрушку.
А за живым существом уход нужен, — при
этом она многозначительно поднимала вверх
палец. — Ты за него должен нести ответствен­
ность! Понимаешь, от-вет-ствен-ность!
В ту осень я должен был пойти в первый
класс. И вот за неделю до занятий пошли
мы с мамой в зоопарк. Не спеша, ходили мы
от вольера к вольеру. Смотрели на павлина,
слона, бегемота, тигра... А мартышке мне
даже удалось кинуть карамельку. И она, на
удивление всем, словно жонглёр, поймала
её на лету! Вокруг дружно захлопали. По­
том я катался на карусели, стрелял в тире
и даже один раз попал в волка, ел вкусное
мороженое на палочке...
Когда мы, немного уставшие, вышли за
ворота зоопарка, я ещё издали увидел дев­
чонку. Она несла банку с рыбками. Рядом
с ней, смешно подскакивая на одной ноге —
должно быть, от радости, — шёл рыжий
мальчик. В руке у него болталась клетка из
проволоки. Когда они поравнялись с нами,
мальчишка опустил клетку на асфальт
и стал считать мелочь на потной ладошке.
Я тоже остановился и посмотрел на клет­
ку: в уголке металлической загородки сидел
какой-то зверёк. Был он крохотный и лох­
матый, будто варежка.

12

— Это кто? — спросил я владельца клетки.
— Хомяк, — не поднимая головы, ответил он.
— Где купил?
— В зоомагазине, — сказал мальчик и по­
казал свободной рукой на противополож­
ную сторону улицы.
— Красивый, — грустно сказал я.
— Ага, — согласился мальчишка и, попрежнему не глядя на меня, обратился
к девчонке: — Ещё на мороженое осталось...
Пойдём!
Я вопросительно посмотрел на маму. Но
она уже всё поняла и без слов.
— Ну, зачем тебе этот хомяк? — вздохну­
ла она и брезгливо сморщила нос. — Навер­
ное, он блошистый, к тому же очень похож
на крысу.
— Нет, он очень симпатичный, — запроте­
стовал я, и из глаз у меня закапали слёзы.
Всем детям кого-нибудь покупают, а мне
нет. Даже обидно. Я боком-боком отошёл
в сторонку и прислонился лицом к дереву,
чтобы скрыть от прохожих свои слёзы.
— Стоит из-за такого-то пустяка реветь, —
попробовала урезонить меня мама.
Я ничего не ответил, только ещё сильнее
задрожал плечами. И мама не выдержала:
— Ну, хорошо, куплю тебе хомячка. Но
что ты с ним будешь делать?

13

Не веря в своё счастье, я кулаком разма­
зал по лицу слёзы.
— Как что? Как что? Целовать!
Мама рассмеялась.
— Ну, любить... — смущённо поправился
я. - Ухаживать, вовремя кормить, воду на­
ливать...
В общем, из зоопарка я вернулся счастли­
вый: наконец-то у меня появился свой хомяк!
Нового жильца мы поселили в небольшой
клетке для попугайчиков. Поставили её на
балкон, положили вовнутрь баночку с зер­
ном, нарезанное яблоко. Налили в блюдечко
воды. Но хомячок лежал в углу и ни к чему
не притрагивался, только принюхивался.
Должно быть, привыкал к новой обстановке,
новым людям.
- Надо бы сделать ему норку, - озабо­
ченно сказал папа. — Хомяк — животное
полуночное. Ну-ка, неси сюда коробку от
сандалий!
Я мигом сбегал в спальню и вернулся с
коробкой. Папа тут же при помощи ножниц
и клея соорудил из неё крохотную будочку.
И не успели мы оглянуться, как хомячок тут
же юркнул в своё новое убежище!
К вечеру меня осенило: «Надо же пока­
зать ребятам своего нового приятеля! Пусть
все знают, что и у меня кто-то есть». Я не

14

стал вытаскивать хомячка наружу, а прямо
с клеткой вышел на детскую площадку.
Что тут началось! Меня со всех сторон
окружили мальчишки и девчонки! Кто с мячи­
ком, кто со скакалкой. А Юлька — соседская
девочка с огромным малиновым бантом —
подошла со своим догом Цезарем. Все ребя­
та показывали пальцем на клетку, разводили
руками, цокали языком, удивлялись. Оказы­
вается, только у меня дома жил хомяк.
— Это что за зверь? — спросил маленький
Славик.
— Никакой это не зверь, а хомяк! — со­
лидно сказал первоклассник Витька. —
А ещё ходишь в детсад, в старшую группу.
Чему вас там только учат, не понимаю.
— Ой, покажите! — протиснулась к клет­
ке Юлька.
Цезарь остался привязанным за пово­
док к скамейке и с явным интересом, вы­
сунув розовый язык, наблюдал оттуда за
ребятами.
— Какой кругленький, пушистый! Ну,
прямо мячик!.. — Юлька посмотрела на
меня большими удивлёнными глазами
и спросила: - А как ты его назвал, Игорёк?
Честно говоря, я ещё не придумал до­
стойной клички своему питомцу и неожи­
данно — не знаю, почему — выпалил:15

— Фомкой!
— Здорово! — похвалил Витька.
— А вдруг он — девочка? — засомневалась
Юлька.
— А разве у хомяков бывают мальчики
и девочки? — удивился Славик.
— Конечно, бывают, — хмыкнул Витька
и легонько щёлкнул Славика по носу. — Как
же они тогда плодятся, если не бывают? По­
нимать надо...
В самом деле, с кличкой я попал впро­
сак, тем более что Юлька оказалась права.
На другой день папа внимательно осмотрел
хомяка и пришёл к выводу, что зверёк дей­
ствительно девочка. Я малость приуныл. Но
папа потрепал меня по волосам:
— Не грусти. Это же хорошо! Хомяк... гм...
прости, хомячиха вырастет и народит тебе
много-много хомячков.
Настроение моё сразу поползло вверх.
— А как же мы тогда её назовём? — спро­
сил я.
— Это ты уже придумай сам, — разрешил
папа.
Я пошёл в свою комнату, сел за стол
и начал думать. Однако ничего подходяще­
го в голову не приходило. Тогда я взял лист
из альбома, карандаш и начал рисовать. На
листе стал постепенно вырисовываться...16

хомяк! Я даже удивился, как это могло по­
лучиться. Не такой уж я, честно говоря, ху­
дожник...
И тут в комнату вошёл папа.
- Ну, что? Придумал? - весело спросил он.
— Не-е, — вяло промямлил я. — Ничего,
кроме Фомки, в голову не приходит...
— А это что ты нарисовал? — кивнул папа
на лист. — Хомяка?
- Угу.
— Ну-ка, дай сюда кисточку...
Папа обмакнул кисточку в баночку с во­
дой. Подобрал краску. Легонько провёл ею
несколько раз по рисунку, и... хомяк полу­
чился как живой. Серо-буро-малиновый.
Точь-в-точь как моя кисточка! Папа вымыл
кисточку, зачем-то поднёс её к глазам.
— А знаешь что? — сказал он и улыбнул­
ся. — Давай назовём хомячка... Кисточкой!
— Отлично! — обрадовался я, вскочил
и захлопал в ладоши. — Очень похоже!
... Кисточка росла неприхотливой. Она
с аппетитом ела не только яблоки, мор­
ковку и капустный лист, но и кукурузу,
ячмень, пшеницу... Охотно отзывалась на
своё забавное имечко. Днём наша девочка
обычно пряталась в своей тёмной норке, а
с наступлением сумерек гуляла по клетке.
Очень легко ходила по жёрдочке, лазала по17

металлическим прутьям и смешно стояла на
задних лапках. Теперь я — да что я, и мама
с папой тоже! — просто не мыслили своей
жизни без Кисточки.
И вдруг... Как-то мама насыпала Кисточ­
ке горсть зерна, а дверцу в клетке забыла
захлопнуть. Когда я вернулся из школы а я уже целый месяц учился, — хомяка на
месте не оказалось. Мы обыскали все ком­
наты, перетрясли все половики, осмотрели
шкафы и щели... Кисточка словно сквозь
землю провалилась!
А вдруг хомячок убежал на улицу? Про­
ветривая квартиру, мама иногда оставляет
дверь приоткрытой. И вот тут-то я помчал­
ся во двор. Созвал на поиски и Славика,
и Витьку, и других мальчишек. Мы облазили
весь двор: и сарай, и кусты. Даже заглянули
в трубу, оставленную строителями. Кисточ­
ки нигде не было.
Усталый и расстроенный, вернулся я до­
мой. Лёг на диван, отвернувшись от всех,
и уткнулся носом в спинку.
— Не переживай, — попробовала успоко­
ить меня мама. — Может, ещё отыщется...
Где там! Во дворе бегают разные кошки,
бродячие собаки... Они, видно, и схватили.
Ближе к вечеру, когда я уже немного
успокоился, в коридоре раздался звонок:

18

дилинь-дон! Тихий такой, какой-то нереши­
тельный. Дилинь-дон! Я соскочил с места
и стрелой метнулся к двери.
— Кто там?
— Я — Юля. Открой, — послышался зна­
комый голос.
Я мигом откинул цепочку, распахнул
дверь и увидел на площадке свою соседку.
Рядом с ней на поводке стоял Цезарь. Пасть
у него была слегка приоткрыта, как будто
пёс приготовился улыбнуться.
— Плакал, да? — спросила Юлька.
- А тебе какое дело? — рассердился я.
— А такое! — сказала соседка и скоман­
довала: — А ну-ка, Цезарь, верни Кисточку
хозяину.
Дог опустил голову, и мне прямо под ноги
выкатилась наша беглянка. Живая и целё­
хонькая.
— Где нашли? — завопил я.
— Там, в клумбе с цветами, — махнула Юль­
ка в сторону двора. — Цезарь нашёл. Случай­
но, на прогулке. Его благодари, растеряха.
— Цезарь, спасибо, — упал я на колени.
Тут Юлька весело засмеялась и утянула
Цезаря за поводок обратно во двор.
Пожалуй, в этот вечер я был даже счаст­
ливее, чем тогда, когда мы несли Кисточку
из зоомагазина.19

За ужином папа рассуждал:
— Вообще-то дог — порода очень умная.
Надо же! Принести в пасти такую кроху и...
не оцарапать даже. Поразительно. Одно
слово — Цезарь. Благородство и сообрази­
тельность.
Я, конечно, был согласен с папой, а ещё
подумал: всё-таки отличная девчонка —
Юлька! Когда вырасту, обязательно женюсь
на ней. Будем вместе кормить Кисточку, вы­
водить во двор Цезаря. И каждое воскресе­
нье, не пропуская ни одного, ходить все вме­
сте в зоомагазин.

ВЕСНА, ГИТАРА, МУХОЛОВКИ...
Я открываю окно, снимаю со стены гита­
ру, сажусь на табурет. По комнате плавают
тени. Кружевные. Полдень, цветёт череш­
ня. И солнце из сада вместе с её цветением
пробивается к нам...
Я кладу гитару на левое колено и вспо­
минаю, что задавал учитель. Мажорные
или минорные гаммы? Ах, да! Осторожно,
с прилежностью примерного ученика, пере­
бираю пальцами струны.
Вообще-то мама говорит, что у меня нет
слуха: «Тебе медведь на ухо наступил».

20

А вот учитель мой по гитаре, Зот Палыч,
иного мнения.
«Не верю. Не бывает на свете бесталан­
ных людей, — говорит он. — Есть люди лени­
вые. А одержимые всегда добьются цели».
Значит, я одержимый! Это меня и подстё­
гивает. Каждый день занимаюсь. Зот Палыч
не щедр на похвалы. Но как-то мимолётом
обронил: «Толк будет!».
Я от радости чуть не взлетел к потолку
вместе с гитарой.
Когда пальцы у меня начинают уставать,
а звуки смешиваются, я бережно кладу ги­
тару на стол и подхожу к окну.
Вот и сегодня. Глянул на черешню и... за­
мер.
На ветке сидела птичка: маленькая, со­
всем крохотная. Крылышки как будто в су­
глинке испачканы. Красивая! Таких я у нас
раньше не встречал. Колибри, что ли?
Птаха посмотрела в мою сторону. Резвая
такая, будто внутри у неё пружинка спрята­
на. Прыг-прыг! — и скрылась.
Мама сказала, что это мухоловка. И очень
удивилась, отчего я раньше её не замечал.
Мало ли птиц залетает в сад! Разве упом­
нишь всех? А эта птаха, оказывается, пятую
весну прилетает к нам. Выводит птенцов
в дальнем углу сада — у забора, в зарослях

21

сирени — и с первым осенним дождиком ис­
чезает.
Действительно, почему это я раньше не
замечал такую симпатичную мухоловку?
Наверно, у меня не только со слухом небла­
гополучно...
После уроков попросил у Кати Евстрато­
вой — она учится в нашем классе — спра­
вочник «Определитель птиц». Отец у неё —
учёный-орнитолог и всю жизнь занимается
изучением пернатых. Катя пожала плечи­
ком, но вынесла тяжёлый том.
Дома я отыскал, что написано о мухолов­
ке: «Зимует в Африке, в западных областях
Индии... Летом придерживается гор, на про­
лётах встречается в оазисах, пустынях и по
долинам рек...»
О-го-го! Вот откуда, оказывается, го­
стья... И чем её привлёк наш сад?
Как-то в перерыве я спросил Зота Палы­
ча, сколько живут птицы. Ребята постарше
говорили, что учитель всё знает — ходячая
энциклопедия.
Он хитро прищурился:
— Зачем тебе это?
— Интересно.
— Как-то у Ходжи Насреддина поинтере­
совались: «Сколько лет живёт гусь?» - «Во­
семь», — последовал ответ. «А корова?» —

22

«Двадцать...» — «Сколько же тогда живёт
мышка?» — «Э, брат, всё зависит от кош­
ки», — смеясь, ответил Ходжа.
Заметив мою кислую улыбку, Зот Палыч
похлопал меня по плечу:
— Если серьёзно, то мало... Всего восемь
или десять вёсен.
Я снова восседаю на табурете. Учу ноты,
гаммы. Иногда мне кажется, мы с гитарой
большие друзья. Она всё лучше понимает
меня, хотя я её не всегда... Как будто в этом
деревянном ящичке с «талией» какая-то
тайна. Когда я её разгадаю, тогда, наверно,
и научусь играть. И зазвучит моя гитара лег­
ко, свободно, как человеческий голос. Как
у Зота Палыча. Или как у птицы...
— Серёжа, обедать! - раздаётся из кухни
мамин голос.
— Сейчас.
Откладываю гитару в сторону, по при­
вычке подхожу к окну. Терпеливо стою
у окошка, ожидая встречи... С кем? Ну, ко­
нечно, с мухоловкой. Где же она?
Над черешней кружатся пчёлы, вьются
мошки.
И тут появляется птаха. Она висит над
пышной веткой, мелко трепеща крылышка­
ми. Потом резко идёт вниз — прямо по вер­
тикали. Словно крохотный вертолётик.

23

Занятно!
Иду на кухню, размышляя о мухолов­
ке. Мечтой о крыльях человек, конеч­
но же, обязан птице. Это точно. А как
изобрели вертолёт? Подняться с места
вверх, сесть в намеченную точку... Нет,
и тут, наверно, не обошлось без какойнибудь птахи...
Пообедав, собираю крошки, рассыпаю на
подоконнике специально для неё, мухолов­
ки. Но та почему-то не торопится. Крошки
склевали воробьи. А может, гостье при­
шлась не по вкусу лепёшка?
Кстати, что говорит по этому поводу
«Определитель птиц»? «Пища мухоловок
состоит из летающих насекомых, кроме
крупных жуков...» Так вот отчего она посто­
янно кружится подокном: ищет вредителей.
А я почему-то решил, что мухоловку при­
влекает моя гитара... Увы!
... Наконец-то подушечки моих пальцев
начали затвердевать. И струны стали как
будто более податливыми. Отдельные, от­
рывистые звуки сплетаются теперь в длин­
ный мелодичный перебор. И мама чаще
останавливается возле открытой двери.
Слушает. Чему-то улыбается...
А мухоловка всё порхает за окном. Както села она на раму открытой форточки.24

Смешно, чуть набок склонила маковку го­
ловки: кто, мол, там бренчит?
А может, моя мелодия показалась ей лес­
ным ручейком?
Мы встретились взглядом. Несколько се­
кунд изучали друг друга.
И тут, откуда ни возьмись, появился наш
Пушок. Мухоловка тотчас же упорхнула. А бес­
совестный кот довольно потерся о мою ногу.
Впрочем, любопытная птаха потом ещё
не раз прилетала на своё место, в мою «фи­
лармонию»...
... В один из майских дней я увидел на
черешне ещё одну мухоловку. Ясное дело:
«моя» решила обзавестись парой, строить
гнездо.
Теперь я играл на гитаре в одиночестве.
И струны сами выводили минорные, про­
тяжные мелодии.
Мухоловки даже не мелькали за окном.
Словно исчезли. И вдруг меня пронзила
мысль: не схватил ли их Пушок?
Я выбежал в сад. Стал осматривать дере­
вья.
— Что случилось? — забеспокоилась
мама.
Я отмахнулся.
Осматривая дерево за деревом, дошёл до
густых зарослей сирени. Большой куст уже

25

отцвёл. Но чья там, в ветвях, тёмная шапоч­
ка? Да это же гнездо!
Я сбегал в сарай за стремянкой. В шапоч­
ке из соломы и пуха покоились четыре яич­
ка. Были они зеленоватые, с коричневыми
пятнышками. А уж какие крохотные, мухо
ловочные!
Но где же сами мухоловки?
Я огляделся и на ветке соседней яблони
увидел пару мухоловок. Птахи с какой-то
оцепенелой обречённостью наблюдали за
моими действиями.
Пришлось быстренько убрать стремянку
на место и возвратиться восвояси.
В тот день я до самого вечера бренчал
на гитаре — неустанно и вдохновенно.
А напрасно заподозренный Пушок ста­
рался лапой сбить с моей правой ноги та­
почек.
... Зот Палыч сказал, что успехи мои
налицо. Если так пойдёт и дальше, мож­
но будет через месяц-другой выступать
в школьном ансамбле. «Знай наших!» —
возгордился я.
Мухоловки снова мелькают у окна, но
слушать мои пассажи им явно недосуг.
В чём тут дело, догадаться нетрудно. Про­
ходя как-то мимо сирени, я услышал писк.
Он, словно космический радиосигнал,26

раздавался из «спутника» — шапочки.
Птенцы!
В тот же день я вернул Кате Евстратовой
«Определитель птиц».
— Интересно? — спросила она.
— Угу! — кивнул я.
— Может, тебе ещё про животных дать?
— Спасибо.
— Как знаешь, — повела плечиком Катя и
почему-то ослепительно улыбнулась.
А я подумал про себя: «Симпатичная
девчонка! Вот бы как-нибудь её в кино при­
гласить...»
Лето шло, и я уже не обращал внимания
на мухоловок. Их стало слишком много,
целых шесть. Не разберёшь, где родители,
а где дети.
Однако, когда я садился у окна с гита­
рой, мухоловки тотчас же слетались на
черешню. Так что слушателей у меня при­
бавилось. Иногда все шесть, как одна, за­
мирали на своих ветках. А я лихо переби­
рал струны, вполголоса напевая:

Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам.

Плывут они в Бразилию,
Бразилию,
Бразилию.
И я хочу в Бразилию —
К далёким берегам!
Однажды во время «Ливерпульской га­
вани» я почувствовал за спиной мамино тё­
плое дыхание. С последним аккордом мама
положила руку мне на плечо и сказала:
— Молодец, сынок! Ты у меня упрямый...
Рассердишься — и добьёшься своего.
— Нет уж, — улыбнулся я. — Это благо­
даря Зоту Палычу! И вот им... моим мухо­
ловкам.
А потом в школе был концерт. И я высту­
пил на нём в составе ансамбля. И на кон­
церт пришла Катя Евстратова. И я наконецто пригласил её в кино.
Мухоловки улетели так же неожиданно,
как и появились. Сад сразу же словно опу­
стел. Негромкий свист ветра заполнил ку­
сты сирени, крону черешни.
... Я часто думаю о тех птицах. Как им жи­
вётся в далёкой Африке? Вспоминают ли
они нас — меня, маму, наш дом? А главное —
свою черешню напротив распахнутого на­
стежь окна, из которого льётся, не переста­
вая, тот самый грустно-озорной мотивчик:

28

Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам...

МАРФУША
Серёжа хорошо запомнил этот весенний
день. Над городом плыли низкие лохматые
тучи. Накрапывал дождик. А молоденькие
листья смородины с удовольствием под­
ставляли каплям свои зелёные ладошки.
И вдруг дождик прекратился. Сквозь
тучи брызнуло огромное оранжевое солнце.
И вместе с его лучами на влажные крыши,
мостовые и сады пролились непривычные
звуки: «Кур-лы!.. Кур-лы!..»
Кто-то из мальчишек закричал:
— Журавли летят!
- Ура! Журавли! - подхватил другой.
Серёжа зачарованно смотрел вверх. В не­
бе, раскачиваясь, как огромные качели, ле­
тел журавлиный клин.
— Кур-лы!.. Кур-лы!.. — голоса птиц сме­
шивались с криками мальчишек, с отдалён­
ными звонками трамваев...
Серёжа сидел возле старого сарая на
бревне. Он тоже хотел присоединиться

29

к ребятам, скачущим посреди двора, но тут
до его слуха донёсся какой-то странный
шум. Будто кто-то молоточком медленно и
глухо постукивал по металлу: бух... бух...
Серёжа встал, прислушался и нереши­
тельно направился к сараю. Осторожно
толкнул носком сандалии какую-то ржавую
железяку. Постукивание тут же прекрати­
лось.
Неужели... домовичок? Мальчик потя­
нул к себе железку, оказавшуюся старым
водосточным желобком, и... в глазах его
вспыхнул радостный огонёк. Под жестян­
кой, затаившись, лежала... живая чере­
пашка!
— Черепаха! — радостно закричал Серёжа
и высоко над головой поднял свою добычу.
Мальчишки, только что буйно радовав­
шиеся журавлям, быстро окружили прия­
теля. Со всех сторон раздавалось:
- Ух, ты!..
— Смотри, настоящая!
— Где поймал?
- Чья она?
- Наверное, убежала из дома...
— Дай подержать!
Но испуганная черепашка спрятала
в панцирь голову и уже не подавала призна­
ков жизни.

30

— А она живая? — испугался маленький
Виталик.
— Живая, — успокоил его Серёжа. —
Просто кричите вы очень...
Тем временем самые нетерпеливые со­
вали черепашке одуванчик, кустик кра­
пивы, листок подорожника. Но хозяйка
«кожаной куртки» по-прежнему не вы­
совывалась.
— Да подождите вы, — прикрикнул Серё­
жа. — Пусть немного привыкнет.
— Черепашка, черепашка, покажи свою
мордашку! — попросил Виталик.
Ребята засмеялись, но гостья почему-то
не высунулась.
— А можно я её поглажу? — не унимался
Виталик.
— Гладь, — разрешил Серёжа. — Только
осторожно.
Малыш провёл пару раз ладошкой по
гладкому панцирю, и — о чудо! — чере­
пашка осторожно выглянула из панци­
ря: кто это, мол, такой вежливый здесь
объявился?
Мальчишки от удивления дружно
раскрыли рты. Вот так да! Ни одуван­
чик, ни крапива, ни подорожник не по­
могли. А ласка подействовала. Ай да
Виталик!31

И тут все увидели, какая черепашка сим­
патяга: треугольная мордочка так и лоснит­
ся, глазки поблёскивают.
Малыш преданно посмотрел на Серёжу и
вдруг тихо попросил:
— Серёжа, подари мне черепашку. А я
тебе дам плитку шоколада...
Ребята притихли, а Серёжа, всё ещё дер­
жавший в руке черепашку, покачал голо­
вой:
— Нет, пусть черепаха будет общей. И
твоя, и моя, и Вовкина, и Валерика, и Ка­
тина... Ведь я её нашёл возле сарая. Пусть
здесь и живёт. А шоколадку прибереги, при­
годится. Правильно?
— Правильно! — вздохнул Виталик.
- Правильно! Правильно! — наперебой
закричали ребята.
— Тогда я и шоколад поделю между все­
ми, — сказал Виталик. — Ладно?
И снова все дружно подхватили:
— Правильно! И черепашке оставь кусо­
чек!
... Черепашка оказалась ручной, по­
слушной и очень красивой. Панцирь её
был в крупную клетку и напоминал новый
клеёнчатый фартук дворничихи тёти Мар­
фы. Поэтому выдумывать кличку долго не
пришлось — мальчишки тут же прилепили

32

своей «воспитаннице» вполне подходящее
имечко: Марфуша.
Черепашка быстро освоилась во дво­
ре, привыкла к ребятам и с готовностью
отзывалась на свою кличку. Стоило толь­
ко крикнуть «Марфуша!» и присесть на
корточки, как она высовывала из костя­
ного фартука головку и застывала в ожи­
дании. Ждать приходилось недолго — тут
же появлялись капустные листья, мелко
нарезанные яблоки, морковь, свёкла...
Больше всех старался сладкоежка Ви­
талик. Он то и дело старался подсунуть
Марфуше что-нибудь вкусное: конфеты,
печенье, вафли...
— Ты что! — всякий раз одёргивал его
Серёжа. — Черепахе сладкое нельзя. Она
ведь питалась травой и привыкла к зелени.
К тому же Марфуша — это тебе не Катя.
И в Виталикова сестрёнка Катя, стояв­
шая рядом, сочувственно глядела на «бед­
ную» Марфушу.
Так и ухаживали ребята за черепаш­
кой по очереди. Днём Марфуша запросто
гуляла по двору, возле забора. Щипала
там травку — подорожники, пастушью
сумку... Никто её не обижал — ни собаки,
ни кошки. Даже озорники из соседних
дворов не пытались украсть черепашку.

33

Все знали, что за нею ухаживают креп­
кие ребята. А на ночь Марфушу запира­
ли в сарай.
... С наступлением тепла ребята поразъ­
ехались на каникулы. Кто куда: в лагерь, на
море... В общем, пришёл день, когда во дво­
ре остался один Виталик. Ему и поручили
ухаживать за Марфушей. Виталик, впро­
чем, был очень доволен.
Но когда Серёжа вернулся из деревни, он
застал Виталика в полном одиночестве.
— Черепашка пропала, — всхлипывал
Марфушин кормилец. — Позавчера вече­
ром я её запер в сарай, а утром пришёл
— нет Марфуши. Весь двор обыскал —
нету!
Серёжа и Виталик ещё раз облазили глу­
хие уголки двора, даже спускались с фона­
риком в подвал дома. Марфуши нигде не
было. Словно сквозь землю провалилась.
... Осень прошла со школьными звонками
и мокрыми листьями, зима — с новогодней
ёлкой и пушистыми снежинками. И вот над
землёй снова заулыбалось весеннее солнце.
И снова в небе заколыхались качели жу­
равлиного клина.
— Кур-лы!.. Кур-лы!.. Кур-лы!..
И мальчишки от радости снова подбра­
сывали над головой свои шапчонки.

34

Серёжа, как и в прошлом году, сидел на
бревне возле сарая. И ему опять было ве­
село. От солнца, от прилетевших журавлей.
И тут он снова, как когда-то давным-давно,
услышал глухой скрежет. И удары: бух...
бух... Теперь они доносились из-под нижнего
бревна сарая. Будто кто-то тужился, хотел
приподнять стену.
Марфуша?! Серёжа затаил дыхание.
И тут кто-то невидимый стал выталкивать
вперёд из-под бревна комки глины. А через
минуту на свет показалась черепаха. Она за­
мерла, будто зажмурилась от солнца. А ког­
да привыкла к свету и встретилась взглядом
с Серёжей, вдруг быстро-быстро заскребла
передними лапами. И пошла, поползла на­
встречу мальчику.
— Ребята! Марфуша! Марфуша на­
шлась!
Когда мальчишки подбежали к сараю,
они увидели и вовсе удивительную карти­
ну. Вслед за их неожиданно объявившейся
Марфушей стали выползать... черепашата.
Один, второй, третий, четвёртый... Крохот­
ные, со спичечный коробок.
— Ура! — закричали дружно ребята и за­
хлопали в ладоши.
Теперь у каждого из них была своя че­
репашка. У Серёжи, у Вовы, у Валерика

35

и Кати. А сама Марфуша осталась жить
у подросшего за год, повзрослевшего Вита­
лика: ведь он больше всех ухаживал за че­
репахой и переживал за неё.

ВОРОНЬЯ ВЕРНОСТЬ
Выпавший из гнезда воронёнок прыгал
под деревом, отчаянно верещал, то и дело
валился на крыло. И от этого ещё больше
запутывался в траве.
В этот «драматический» момент я и воз­
вращался с Толстопальцевского пруда, дер­
жа в руке связку золотистых карасей.
Невезучий птенец лежал неподалёку, под
старой берёзой, в развилке которой темне­
ло гнездо-шапка. Я пригляделся и увидел
в гнезде ещё одного птенца. Он с любопыт­
ством выглядывал из своего жилища, явно
не понимая, что происходит внизу.
Подняв с земли насмерть перепуганного
воронёнка, я сунул его за пазуху. Всё равно
погибнет от голода или станет добычей бро­
дячих кошек.
Дома я отнёс найдёныша в сарай с кро­
хотным оконцем и треснувшим стеклом.
Когда-то мы держали в этой хибарке кур и
кроликов.36

Постелил на дощатый пол
соломы, налил в консерв­
ную банку колодезной
воды, накрошил хлеба.
С тех пор каж­
дое утро я на­
ведывался к
воронёнку.
Менял воду
вбанке,при­
носил червяковсогорода,слиз
няков, остатки пищи со стола. Воронёнок с
удовольствием принимал угощенье прямо
с рук. Однако стоило мне уйти, как птенец
запрыгивал на низкий подоконник един­
ственного окошка и верещал, верещал...
Как будто звал кого-то, но - кого? Я те­
рялся в догадках — до тех пор, пока не по­
нял причины тревоги воронёнка: сытому
малышу не хватало родственной вороньей
души.
И вот, кажется, на четвёртый день, в на­
шем саду появилась такая «душа». Боль­
шая ворона села на ветку, расправила
крылья. Поозиралась вокруг — и к сараю.
Устроилась возле окошка. Тюкнула мас­
сивным клювом по стеклу, мол: «Здесь я,
мой малыш!» А с другой стороны птенец

37

радостно забил крыльями: «Здесь я, мама,
здесь!»
Теперь мать-ворона была самой первой гость­
ей воронёнка. И, надо полагать, самой желанной.
А однажды утром, заглянув в сарай, я не
нашёл своего питомца. Прошёлся по сараю,
осмотрел все углы, все щели. Воронёнка
нигде не было! И вдруг щеки моей коснулся
лёгкий сквознячок, тянувший из разбитого
окошка. От сердца сразу отлегло. Я понял:
вызволила-таки из плена ворона своё дра­
гоценное чадо!
Через месяц, направляясь к Толстопаль
цевскому пруду за карасями, я решил на­
вестить старую берёзу с вороньим гнездом.
Ни вороны, ни птенцов на ней я, разумеет­
ся, не увидел. Зато, когда я расположил­
ся с удочками на берегу, на соседнюю иву
село сразу три птицы. Я узнал их: это были
мамаша-ворона и два её отпрыска, вырос­
ших воронёнка.

КОТ, КОТОРЫЙ ЛЕТАЛ
Кот бабки Настасьи по кличке Дымок был
неприметен. Тощий, глазастый, он часами
грелся под солнышком на поленнице дров.
Даже пишу добывать было лень. Не то, что

38

другие кошки — снуют туда-сюда. То мышку
принесут в зубах, то схватят зазевавшегося во­
робья... А этому что подадут — тем и доволен.
Но однажды неприметный бабкин кот
страшно прославился на всю деревню.
А дело было так. Бабка Настасья вынесла
коту баранью косточку — сахарную, аппе­
титную. Положила на землю возле Дымка,
а сама отошла к соседкам, о чём-то судачив­
шим возле колодца. Там же вертелась и ре­
бятня.
Кот то ли сыт был, то ли лень ему было
спрыгнуть с нагретого места, продолжал
дремать на поленнице: куда, мол, денется
моё угощение?
Вот тут-то откуда ни возьмись и приле­
тела ворона. Обошла несколько раз миску
с косточкой. Посмотрела по сторонам: не
наблюдает ли кто? Не обнаружив опасно­
сти, тюк косточку, и вместе с ней взлетела
на стоящую рядом невысокую берёзу.
Дымок, дремавший вполглаза, явно ос­
корбился такой наглостью. Он приподнял­
ся, распрямил полосатую спинку, напрягся
и одним молниеносным броском взлетел на
дерево. Ворона не успела выпустить из клю­
ва косточку, когда Дымок схватил птицу зу­
бами за лапку. Серая бросила добычу, гром­
ко каркнула, замахала крыльями.

39

Женщины возле колодца замолкли, обра­
тив внимание на необычную возню. А маль­
чишки удивлённо и радостно закричали:
— Смотрите, Дымок летит!
Ворона унесла кота недалеко — не выдер­
жав его тяжести, кувыркнулась на землю.
Освободившись от нежданного «пасса­
жира», взвилась в небо, громко выбрани­
лась и улетела.
Дымок же прилизал взъерошенную по­
трёпанную шёрстку, вернулся к берёзе, по­
добрал косточку и, урча, стал её обгрызать.
А взрослые и детвора с тех пор всем при­
езжающим в деревню дачникам представ­
ляют Дымка как великую достопримеча­
тельность:
— Этот кот летал на вороне!

ГОЛУБЫЕ ЛЯГУШКИ
Домой я всегда возвращался через этот мо­
сток. Выгнув деревянную спинку, словно кот
в прыжке, он соединял берега Вори. Справа,
окружённая зарослями сирени и черёмухи,
светилась часовенка, недавно срубленная
из свежевыструганных сосновых брёвен.
Весной Воря разливалась и заполняла
водой небольшое болотце возле часовенки.

Там была вкопана низкая лавочка, и я лю­
бил иногда передохнуть на ней.
Сижу как-то перед сумерками, за гасну­
щими облаками наблюдаю. Цветущей че­
рёмухой веет. Ни комаров, ни мух. Светлые
воспоминания наплывают. Хорошо так.
Опускаю глаза и вдруг вижу: по всей бо­
лотине из воды торчат пучеглазые морды
лягушек. Какие-то квадратные. Раз, два,
три... Десятки... И все смотрят на меня, как
загипнотизированные, замерли.
Может быть, ждут, когда встану и уйду?
Я так и поступил. Шагов через пятнад­
цать остановился, прислушался.
Сначала одна лягушка подала неуверен­
ный голос, за ней — другая... И всё смелее,
смелее. Что началось потом — трудно пред­
ставить. Казалось, не лягушки, а само бо­
лотце заворочалось, заурчало, забулькало,
закурлыкало, заквакало... Взорвалось! Це­
лый симфонический оркестр.
Я улыбнулся.
А вскоре из зарослей сирени и черёмухи
ударили другие голоса — соловьиные. На­
бирая «разбег», рассыпая серебряные ис­
кры, они будто соревновались с лягушками,
кто кого перепоёт.
Бог ты мой! До чего чисты эти звуки! На­
верное, они звучали так при сотворении мира.

До самого посёлка меня провожала не­
обычная весенняя музыка. И погасла она
только с последней полоской зари.
На другой день я снова сидел на той са­
мой лавочке. И на третий. Тихо так — как
в театре. Лягушки привыкли ко мне и уже
не боялись. Неуклюже карабкались на
кочки, взбирались на полупотопленные
пеньки. И только тогда я разглядел: до
чего же они симпатичные! По-небесному
голубые. Не серо-землистые, а именно
голубые.
А как они пели! Белые их зобы от натуги
раздувались, как шарики. Вот-вот лопнут.
Бока мелко вибрировали.
И следом непременно щёлкали соло­
вьи. Продолжался негласный конкурс.
И я становился невольным судьёй. Это
было мучительно трудно — кому какой
ставить балл. Оба хора пели великолепно,
неподражаемо.
Через неделю я уехал в командировку.
Вернулся к началу лета. Первым делом
пошёл навестить любимое болотце. Рас­
положился на лавочке. Долго вглядывался
в тёмную воду, в волнистые ленты водо­
рослей. Возле берега блеснули нити белых
бусин. «Лягушачья икра, — отметил я. —
А где же сами хозяева болотца?» И только42

тут я разглядел греющихся на пятачках
травы лягв. Они были серо-землистого
цвета и изредка «стреляли» узкими языч­
ками — ловили мошек.
Куда же делся их голубой наряд? Я очень
удивился. Удивился и тишине — лягуши­
ной и соловьиной. А потом понял, что со­
ловушки сидят на гнёздах и им не до песен.
И лягушкам тоже. Простые земные заботы
одолели тех и других. До новой весны, до
новых свадебных нарядов и песен.

КТО ЗЕМЛЮ В ОГОРОДЕ РЫЛ?
В начале лета в огороде на грядках поя­
вились крохотные земляные пирамидки.
Первой заметила их наблюдательная
бабушка:
— У нас крот объявился.
Я очень хотел увидеть землекопа. Зата­
ился под яблоней и стал ждать, когда неви­
димка объявится.
Из норки время от времени вылетали ко­
мочки сырой земли, но рассмотреть крота
я так и не смог... Правда, кое-что всё же уви­
дел: крот наполовину высунулся из норки
и стал озираться по сторонам, тараща под­
слеповатые глазки.

43

А однажды, вернувшись с речки, я об­
наружил возле одной из пирамидок наше­
го кота Тишку. Он явно охотился за кем-то
в морковной ботве. Я подошёл, смотрю,
а в лапках у Тишки крохотный зверёк.
— А ну, отпусти! — закричал я на кота.
А он — ноль внимания. Знай, катает по
земле живую «игрушку».
Я схватил Тишку за шиворот и отволок
в сторону.
Крот был еле жив. Я взял его в руки и
отнёс на веранду. Там под диваном стояла
старая обувная коробка. В неё я и уложил
крота, постелив ему свежей травки.
Вскоре все дома знали, что я спас от Тиш­
ки крота. Только моя сестра Катя, которая
училась в институте на биолога, разглядев
зверька, сказала, что никакой это не крот.
И что, мол, кроты у нас вообще не водятся.
— Кто же тогда? — спросил я.
— Слепушонка, — сказала сестра. — Она
тоже живёт под землёй. Строит сложные
ходы-туннели. В отличие от крота, слепу­
шонка не копает землю лапками, а откусы­
вает её зубами. На поверхность прогуляться
выходит редко, и то ночью.
А ещё Катя рассказала мне, что слепу­
шонка питается корешками мятлика, кле­
вера, лопуха, одуванчика, полыни...44

Ну, этих трав у нас полно.
Я стал угощать ими нашу «квартирантку».
Вскоре слепушонка ожила, пообвыкла. И пе­
рестала меня бояться, ползала по моей ладо­
ни. Забиралась на большой палец, будто это
корешок какой. Щекотала влажным носом.
А в середине лета Катя мне сказала:
— По-моему, слепушонка поправилась.
Пора бы её отпустить. Пусть в огороде по­
чву разрыхлит. Морковка сочная уродится.
Отпустил я слепушонку.
А кот ещё долго не подходил ко мне. Так
велика была его обида.

МИШКА И КЫШ
Кролик был белым великаном, а уши
и хвост-пампушка у него были чёрными.
Кролика подарили мне на день рождения.
— Мишка, — позвал я и протянул ему
морковку.
Онповернул ко мне свою симпатичную
мордочку, потянул ноздрями воздух и стал
громко хрумкать любимое лакомство.
Так и назвали кролика Мишкой. Миш­
ка да Мишка. Кликнешь — а он ударит за­
дними лапами оземь и мчится к тебе, тря­
ся ушами.

45

Мишка жил прямо на огороде, где рос­
ли помидоры, баклажаны, петрушка. Там
же была небольшая делянка с укропом. Но
укроп посеяли поздно, и он не успел ещё
вырасти.
Огород Мишка не трогал. «Стриг» тра­
ву и ел то, чем угощали. Свекольную ботву,
капусту, морковь, арбузные корки...
Всё бы хорошо, да одна беда: не давал
проходу Мишке дворовый пёс Кыш.
Лишь завидит его, бежит навстречу
с громким рыком: «Р-р-р! Гав-гав! Беррегись, р-разорву!»
Мы с трудом отгоняли Кыша, а мама
с грустью говорила:
— А ведь и вправду может разорвать!
— Что же делать? — заглядывал я ей
в глаза.
— А ничего, — решил однажды за маму
отец. — Надо в заборе все щели хорошенько
залатать.
Это не уроки делать — я мигом выполнил
пожелание отца. Мишка несколько недель
не выбирался из огорода.
И вот как-то вечером мы снова увидели
его у Кышиной конуры.
«Конец!» — замерло всё во мне.
Кыш словно почуял моё беспокойство —
и к Мишке. Но тут произошло неожидан­46

ное. Кыш остановился, как вкопанный, об­
нюхал Мишку и, странно фыркнув, убрал­
ся восвояси — в свою конуру.
В другой раз случилось то же самое.
И в третий.
Теперь Мишка свободно разгуливал по
двору, не обращая внимания на Кыша.
— Неужели помирились? — удивилась
мама.
— Так тебе и помирятся, — засмеялся
отец. — Это Мишка взял Кыша хитростью!
- Какой ещё хитростью?
— Видела, как на делянке помят укроп?
(К этому времени он уже высоко поднялся).
— Ну и что? — сказала мама, ничего не
понимая, как, впрочем, и я.
— Вот Мишка и «купается» в нём, чтобы
его потом не трогала никакая собака. Я сам
читал где-то, что запах укропа отгоняет не­
которых животных.
С тех пор ни Кыш, ни другие соседские двор­
няги даже близко не подходили к Мишке.

ЛЁЛЯ
Фимка возвращался из магазина с хле­
бом — душистым, тёплым, ржаным. На
проводах щебетали ласточки. В высоком47

небе тянул серебристую нить реактивный
самолёт.
И вдруг у толстокорого вяза, возле лужи,
мальчик увидел ватагу своих сверстни­
ков. Они размахивали прутьями, швыряли
в воду сухие комья глины и азартно выкри­
кивали:
— Бей её!
— Так!
— Сбоку, сбоку подгони!
Фимка протиснулся клуже: под большую
булыгу в самую середину забилась лягуш­
ка. Она распластала задние лапки, и не по­
нять было: живая — не живая?
— Не смейте трогать! — крикнул он.
Теперь мальчишки свысока смотрели на
Фимку.
— Ишь, жалостливый нашёлся, — съе­
хидничал кто-то.
Но словам Фимкиным вняли: паренёкзани
мался боксом, и об этом на улице знали все.
Фимка нагнулся, свободной рукой под­
хватил лягушку и затопал прямёхонько
домой.
— От лягушек бородавки! — крикнули
ему вдогонку. Кто-то свистнул.
Дома Фимка отпустил лягушку в ого­
род — та, к счастью, оказалась живой, —
а хлеб отдал бабушке.48

Огород был большой, и чего только
в нём не росло! И зелёные стручки горо­
ха, похожие на лягушачью икру, и румяные
солнышки помидоров, а ближе к забору,
цепляясь за подпорки, жёлтыми граммо­
фончиками цвела тыква. А стоило пройти
огород туда и обратно, одежда непременно
пропитывалась запахом укропа, петрушки
и сельдерея.
Бабушка очень гордилась своим огоро­
дом. И с утра до вечера она пропалывала
грядки, окучивала, поливала...
— Зачем так часто? — спрашивал Фимка,
помогая бабушке.
- А затем, - отвечала она, - чтобы наши
зелёные ребятушки (так бабушка ласково
называла овощи) дышали свободнее и рос­
ли быстрее.
Вечером, когда солнце упало за черепич­
ные крыши домов и повеяло прохладой, из
огородной кущи донеслось тоненькое «кур­
лыканье».
- Никак у нас объявилась квартирант­
ка? — улыбнулась бабушка.
— Это я принёс, — ответил Фимка. — Еле
у ребят отбил.
— И правильно сделал, — одобрила ба­
бушка. — Лягушка на огороде - к добру.
— Какому? — не понял внук.

49

— Капуста на грядке портиться начала.
Тля подтачивает лист. Авось твоя Лёля по­
может — поест вредителей.
Фимка тогда не придал значения бабуш­
киным словам. Но вот через неделю, вер­
нувшись из города, бабушка протянула
стаканчик с его любимым пломбиром:
— Это тебе за Лёлю! Как в воду я гляде­
ла — «вылечила» она капусту.
А вечером посетовала:
— Спасу нет от этих тараканов. И откуда
они только взялись на кухне? Ты бы, Фим­
ка, Лёлю домой принёс.
— Зачем? — удивился мальчик.
— Да она ведь всё может — пособит из­
бавиться от этих рыжих прусаков.
Не поверил Фимка бабушке: как это —
лягушка и тараканы? — но Лёлю всё же
поймал.
Бабушка специально приготовила для
лягушки на кухне глубокую тарелку, на­
лила в неё молока и чистый камень опу­
стила.
— Пусть здесь и живёт, — сказала.
Не прошло и двух дней, как тараканы ис­
чезли. Ну и Лёля! Ну и молодчина! Бабушка
так обрадовалась, что готова была одарить
лягушку самым вкусным пирогом, если бы
та только могла его съесть.

50

Выпустил Фимка Лёлю обратно в огород,
и там она прожила до глубокой осени, а по­
том куда-то исчезла. Наверно, уснула до бу­
дущей весны.
— Ба, а почему говорят, что от лягушек
бывают бородавки? — спросил Фимка.
- У тебя они появились?
Он опасливо покосился на свои руки:
— Нет.
— То-то и оно. Это всё придумали суевер­
ные люди, - сказала бабушка. — А сколько от
лягушки пользы, ты убедился и сам. Верно?

КАК СЛОН ПРИМЕРЯЛ БЕЙСБОЛКУ
В воскресенье Петька со старшей се­
строй ходили в зоопарк. На мальчике была
цветная рубашка-безрукавка, а на голове
новая бейсболка с лакированным козырь­
ком — дядин подарок, привезенный из тури­
стической поездки в Индию.
Петька с сестрой подошли к вольеру —
большому открытому загону — со слоном.
Великан как раз отобедал и теперь, наби­
рая хоботом из маленького бассейна воду,
обливал себя — принимал водные проце­
дуры. Слон был великолепен. Этакая гора
с ушами-подушками.

51

Петьке захотелось непременно угостить
его чем-нибудь. Хорошо, у сестры в сумке
оказалась булка.
— Дай булку, — попросил Петька.
— Проголодался, что ли? — удивилась
сестра.
- Не-а, слона угощу...
- Бери.
Петька взял булку, понюхал: вкусняти­
на! — и стал звать слона:
— Эй, великан! Подойди сюда! Посмотри,
какая у меня для тебя булка.
Но слон не обращал на него внимания.
Знай себе, поливает спину. И, кажется, от
удовольствия улыбается.
Тут какой-то крепыш-первоклашка, за­
метил:
- Его зовут не Великаном, а Степаном!
— Ну и что? — Петька смерил незнакомца
критическим взглядом. — Будто слон пони­
мает, как его зовут.
— А вот и понимает, — крепыш в доказа­
тельство громко крикнул: — Стёпа! Степан!
Слон повернул свою огромную голову
в сторону зрителей: кто его, интересно,
зовёт?
И тогда Петька не менее громко стал при­
глашать:
— Степан, подойди ко мне!52

Слон замер, словно раздумывая: идти, не
идти? И, топнув правой лапищей, двинулся
к ограде. Некоторые посетители на всякий
случай отпрянули в сторону. Слон — не че­
ловек: мало ли что может быть...
Петька с протянутой булкой остался на
месте. Слон остановился возле него.
— Возьми! — сказал Петька.
Глазки слона в узких щёлочках забле­
стели светлячками. Слон вскинул хобот.
Протянул его через ограду к Петьке. Вот
хобот приблизился к булке. Петька даже
почувствовал тёплое дыхание. Словно пы­
лесос своим мягким шлангом прикоснулся
к его руке. И тут произошло самое неожи­
данное: не успел Петька и глазом моргнуть,
как Степан сорвал с него бейсболку и легко
пристроил её у себя на голове.
Посетители вначале ничего не поняли,
как, впрочем, и сам Петька, а потом дружно
захохотали:
— Ай, да Степан!
— Умница!
— А бейсболка ему идёт!
Петька так и остался стоять на месте
с булкой. До смеха ли тут? Обидно стало.
Да и бейсболку жалко, дядин подарок.
— Пойдём, — потянула его за руку
сестра.

53

— Нет, — насупился Петька и крикнул
слону: — Отдай мою бейсболку!
Посетители захохотали ещё громче. На
шум появился служитель зоопарка, огром­
ный мужчина с усами и в тёмном халате.
— Что за шум, а драки нет? — весело
спросил он, подойдя к толпе.
— Вот, — сказал крепыш-первоклашка. —
У этого мальчишки слон бейсболку стя­
нул.
— Слон? Бейсболку? — удивился мужчи­
на. — Где?
— Вон она, на голове у слона, — напере­
бой загалдели люди.
— Ай-яй-яй! — покачал головой служи­
тель зоопарка, обращаясь не то к Петьке, не
то к Степану. — Нехорошо получается.
Мужчина с усами скрылся в пристройке
и скоро вернулся с метлой. Он перемахнул
через чугунный барьерчик и с трудом, с по­
мощью метлы скинул со слона злополуч­
ную бейсболку. Слон не противился, но вид
у него стал грустный. Должно быть, бейс­
болка очень понравилась Степану. Возвра­
щая её владельцу, усатый мужчина вдруг
задержался и что-то прочитал на лакиро­
ванном козырьке.
— Ого-о-о! — кончики усов его стали
превращаться в восклицательные знаки. —

54

Бейсболка-то индийская. Здесь написано.
И слон индийский. Вот, значит, почему она
так понравилась Степану!
Теперь уже Петька не выдержал, засме­
ялся.
Потом он с гордостью показывал друзьям
в школе свою необычную бейсболку и таин­
ственно сообщал:
— Её сам слон примерял!

ГРАФ И ПУСТЕЛЬГА
Сокол-пустельга — страшный враг голу­
бей, особенно домашних. Об этом я узнал
ещё в детстве. А произошло это при следу­
ющих обстоятельствах.
Однажды летом на безлистую акацию,
что росла возле нашего дома, в самой глу­
бине двора, села незнакомая мне птица.
Крючконосая, рябенькая, с вытянутым
телом. Чуть крупнее моих голубей.
Было раннее утро. Солнцетолько-только
рассыпало лучи над далекими силуэтами
синих гор, и прохладный ветерок гнал по
высокому небу лёгкие перистые облака.
Самое время «проветрить» стаю, погонять
голубей. Наскоро ополоснув лицо водой
из кадки, я быстро взбирался по шаткой55

лестнице на чердак, где находилась моя го­
лубятня. Открывал дверцу, свистел в два
пальца и... — летите, мои монахи, сороки,
жарые, чеграши!..
Маленькое сердчишко сладко замирало,
когда мои летуны с громким хлопаньем кры­
льев поднимались над черепичной крышей,
над вишневыми садами нашего посёлка,
над водонапорной башней. А птицы продол­
жали плавно нарезать круг за кругом, под­
нимаясь всё выше и выше. Хотелось петь,
наблюдая за их высоким мерцающим полё­
том. И самому — туда же в небо, к облакам,
к солнцу...
О, как дорожил я своими голубями! По­
долгу мог любоваться их статью, окрасом
пера — красным, вишнёвым, синим, мурым,
молокатым... Особенно радовали глаз бело­
хвостые. И полёт у них был какой-то заво­
раживающий! Одни голуби выкруживали,
другие взмывали в зенит вертикально, тре­
тьи, как гимнасты-акробаты, кувыркались
через хвост, крыло, голову.
Плеща крыльями в заоблачной выши­
не, мои красавцы, казалось, забывали обо
всём — о родной голубятне, о горсти зер­
на... А уж о том, какая опасность поджида­
ет голубя в свободном полёте, они точно не
помышляли.56

И вот тут-то с голой ветки акации, словно
вспышка молнии, дождавшись своего часа,
метнулся ввысь сокол. За минуту-другую он
штопором ввинтился в стаю и ударил когтя­
ми первую попавшуюся птицу.
Ослепительный пучок перьев вспыхнул
и погас.
Я даже не успел сообразить, что произо­
шло, только вскрикнул и бессильно зама­
хал руками. Но крючконосый рябой убийца,
похоже, даже не взглянул в мою сторону.
Опустив похолодевшие руки, смотрел я, как
один голубь выкололся из стаи, а вместе
с ним к земле камнем заскользил и сокол.
Стая моментально рассыпалась. Вскоре
птицы поодиночке и попарно стали возвра­
щаться в голубятню. Но полёт их был уже
иной: не плавный и игривый, а порывистый,
словно рваный.
Утреннее солнце померкло в моих
глазах...
Надо сказать, что у всех моих голубей
были свои клички, имена, на которые они
охотно отзывались. Голубку, которая так
и не вернулась домой, звали, помнится,
Катей. Слёзы боли и обиды душили меня.
Я видел, как страдает и Катин ухажёр Граф.
Он до самого вечера не подходил к поил­
ке, отворачивался от пшена. Иногда будто57

виновато гулькал и тёрся правым крылом
о мою ногу. Я сочувственно поглядывал на
голубка, в одночасье потерявшего верную
подругу.
Потеря, однако, оказалась не единственной.
На другой день сокол снова появился на
безлистой акации. Удобно устроившись на
ветке, он поджидал, когда я снова открою
голубятню.
— На-ка, — прошипел я, показывая кулак
хищнику, — съешь...
И, достав из кармана заранее приготов­
ленную рогатку, вложил в кожаный язычок
острый осколок от чугунной крынки. А за­
тем, полусогнувшись, стал подкрадываться
к дереву. Но пустельга, увы, разгадал мой
манёвр. Моментально сорвавшись с ветки,
сокол взмахнул крыльями и растаял за то­
полиной рощей.
Признаюсь, я уже был готов торжество­
вать победу над воздушным разбойником,
но... На следующий день, закрывая дверцу,
я недосчитался ещё одного голубя.
Как быть, что делать? Этак пустельга пе­
ретаскает всех моих голубей!
Растревоженный до глубины души, я на­
правился за советом к соседу — старому
охотнику дяде Глебу. Тот сидел на лавочке
возле дома и смолил, как всегда, цигарку.58

Я подробно рассказал о постигшей мою
голубятню беде. Сосед выслушал мой сбив­
чивый рассказ до конца и сочувственно по­
качал головой:
- Да-а, брат, плохи твои дела... Соколпустельга серьёзный противник. И настой­
чивый. Уж коли почуял лёгкую добычу...
— Как же быть? — спросил я упавшим
голосом.
— Что тебе посоветовать? — бывалый
охотник задумался. — Не выпускай пару
деньков голубей. Может, за это время сокол
сменит дислокацию. Улетит в другое место
добывать пищу.
Я последовал совету дяди Глеба, и только
на третий день, внимательно обозрев гори­
зонт, выпустил своих пернатых на волю. Но
перед этим по привычке свистнул и...— лети­
те, мои монахи, сороки, жарые, чеграши!..
Стая стремительно поднялась в небо,
оставив холодок от хлопанья крыльев на
моих щеках. Сделала один круг над землёй,
другой... И снова моё сердце наполнилось
неописуемой радостью.
Но что это? Из-за тополиной рощи, от­
куда ни возьмись, показывается сокол. Кро­
хотным метеором мчится он в сторону стаи.
Вот уж, как говорится, не ждали!
И я опять начинаю свистеть, махать руками,

59

прыгать на месте, чтобы всячески от­
влечь хищника. Да где там! С каждой се­
кундой пустельга догоняет голубей. Но
и те наконец-то почувствовали опасность
и стремительно рассыпаются в разные сто­
роны. Не спасается бегством один только
светло-пегий голубок. Так ведь это же Ка­
тин возлюбленный, Граф! Голубь круто бе­
рёт в высоту и постепенно превращается
в крохотную кляксочку.
Сокол между тем продолжает вить под
Графом широкие круги. Ну, да, да, ясно: он
загоняет свою жертву как можно выше. Там,
после стремительной атаки, будет легче за­
когтить добычу.
Стая уже в безопасности, охорашива­
ясь, голуби разгуливают по голубятне. Нет
только одного Графа.
Неужели?! И холодная змейка пота от
нехорошего предчувствия проскальзывает
между лопаток. На секунду вокруг стано­
вится тихо, до звона в ушах. Только слы­
шится родниковое гульканье.
Но вот неожиданно из-за дальних домов
и деревьев, на высоте бреющего полета по­
казывается одинокий голубь. Граф?! Он, он
самый! Рваными зигзагами беглец обхо­
дит деревья, антенны. Зигзаг за зигзагом.
Поворот за поворотом. А за голубем, едва

60

поспевая, словно задыхаясь от быстрого
лёта, тянется сокол.
Иногда мне кажется, что он настигает
моего голубя, бьёт его с силой когтями. Но,
к счастью, всякий раз Граф уходит вперёд.
И я, с пересохшими от волнения губами,
чуть ли не кричу: «Ну, давай же, мой ми­
ленький, поднажми... Ещё, ещё!».
Похоже, что мои заклинания доходят до
голубя.
Ещё минута, и он вихрем врывается в от­
крытую дверцу голубятни. Ура, Граф спасён!
Но не успеваю я добраться по лестнице на
чердак, как в ту же дверцу со свистом вле­
тает сокол. Ещё рывок, ещё, и... Наконец-то
я в голубятне! Голуби испуганно жмутся
по углам, прячутся по своим квартиркам.
Только один светло-пегий стоит у поилки
и смотрит на меня как ни в чём не бывало.
Но где же, где сам виновник перепо­
лоха? Я поднимаю глаза к верхней балкеперекладине и вижу обездвиженного соко­
ла. Да, в пылу погони хищная птица со всего
размаха шмякнулась о балку и застряла
в висевшей там сетке из-под лука.
Я осторожно вытаскиваю из сетки тело
мёртвого сокола и быстренько спускаюсь,
чтобы показать необычный трофей домаш­
ним и дяде Глебу.

61

Между прочим, старый охотник оказал­
ся ещё и искусным таксидермистом, и изго­
товленный им необычный сувенир — чуче­
ло грозного сокола-пустельги — долго ещё
украшал мою книжную этажерку.

НАХОДЧИВЫЙ ПЕТУХ
(рассказ фронтовика)

Было это во время войны, в Полесье.
Наши войска уже вели наступление. На­
строение у солдат, изнурённых беспрерыв­
ными боями и бессонницей, было заметно
приподнятое. А как же! Фашисты без огляд­
ки бежали по сожжённым ими же посёлкам
и деревням.
Наутро нашей роте автоматчиков был дан
приказ: во что бы то ни стало выбить немцев
из соседней деревеньки, чудом уцелевшей
от пожара.
— Чтобы духу не осталось от фашистов! —
напутствовал комбат.
Бой был неожиданным и молниеносным.
Фрицев мы застали врасплох и выбили бы­
стро. Но, как и во всяком бою, не обошлось
без кровопролития и с нашей стороны: ра­
нило сержанта Рычкова. Было приказано
вынести раненого из боя.

Мы с товарищем подхватили его под руки
и понесли в первую встречную избу. Редкие
автоматные очереди раздавались далеко
в лесу и затихали дальше, по направлению
к западу. Открыв скрипучую дверь, висев­
шую на одной петле, мы переступили порог
и очутились в небольшой полутёмной ком­
натёнке.
Оглядевшись, мой товарищ Пётр Несте­
ренко глубоко вздохнул:
— Тишина-то какая!
— Эй, есть кто в доме? — крикнул я.
Раздался стук вёдер, звон каких-то скля­
нок, и где-то под нами послышался чей-то
радостный голос:
— Есть, родненький, есть!
Две доски на полу откинулись, и к нам,
видимо, из потайного чулана или погреба
вылезла седоволосая, лет этак семидесяти,
старушка.
— Как чуяла по выстрелам: наши идут! —
со слезами радости на глазах сказала она.
Воцарилась минутная тишина.
И тут из-за заслонки в печи, к нашему
большому удивлению, раздалось громкое и
радостное:
— Ку-ка-ре-ку!..
— Это ещё что? — удивился Нестеренко.
— Петушок мой! — улыбнулась старушка.

63

— Как же он там очутился?
— Сейчас расскажу! Да у вас никак ране­
ный, — спохватилась она.
Мы уложили Рычкова на койку, нало­
жили жгуты, промыли рану. Старушка тем
временем стала хлопотать над самоваром.
Петух же, выпущенный из печи, прохажи­
вался посередине горницы и как-то победо­
носно хлопал крыльями.
Когда мы сели пить чай, Нестеренко опять
напомнил:
— Как же, бабушка, ваш петух очутился
в печке? Самовольно, что ли?
— Вчера это ещё случилось, миленькие!
Ворвались в деревню фашисты, растаски­
вать стали всё. Ни одной курицы подворам
не осталось. Слышу, вошли к нам, а петух
мой увидел их да как пулей влетит в избу
и — шасть! — в печку. Ни жив ни мёртв, при­
таился. Задвинула я заслонку. Вошли кля­
тые в горницу, кричат, ругаются, в кастрюли
и крынки заглядывают. Видно, голодные...
А один рыжий, и уши, как вареники, торчат
из-под фуражки, тычет в меня пальцем:
— Иде пиотух?
— Не знаю, говорю, ищите. Нет никакого
петуха!
А сама боюсь, колени дрожат, вдруг
зашевелится он в печи или крикнет,64

тогда убьют и птицу, и меня. Да, слава
Богу, не нашли вороги, чем поживиться,
и ушли с носом. А я так напугалась их­
него прихода, что даже забыла о своём
петухе. Пока немчура хозяйничал в де­
ревне и слышалась чужая речь, он так
ни разу и не подал голоса. А как только
пришли свои, слышали сами, закука­
рекал от радости. Видно, понимает, кто
враг, кто друг.
Теперь мы смотрели на петуха с неко­
торым уважением и нам вполне была по­
нятна его гордость.
Пётр Нестеренко порылся в карманах
и наскрёб перемешанные с махоркой крохи
хлеба.
— Угощайся, тёзка! — сказал он с улыб­
кой, протягивая петуху ладонь. — Это тебе
от нас за солдатскую смекалку да за вер­
ность!

ШАРОВАЯ ГОСТЬЯ
По улице пробежал смерч. Превращаясь
в огромный прозрачный кувшин, он со свистом
втягивал в себя пыль, всякий сор, бумажки.
За берёзовой рощей смерч пропал. Зато оттуда
вскоре показалась огромная лиловато-сизая65

туча. Она тяжело погромыхивала, сверкала
белыми искрами и зловеще двигалась в нашу
сторону. Вокруг всё сразу потемнело: кусты,
малинник, яблони.
— Бегите, дети, в избу. Гроза будет, - пред­
упредила бабушка, а сама поспешила в курят­
ник — цыплят проверить.
Дома мы с Таткой устроились возле окна.
В небе с пушечным грохотом неистовство­
вала гроза. С каждым её «выстрелом»
стены вздрагивали, потолок скрежетал, а
половицы скрипели. Татка от испуга при­
жималась ко мне. И я слышал, как стучит
её маленькое сердце. По стёклам толстыми
жгутами хлестал ливень, пугая красными
змейками молний.
Вдруг Татка оживилась, соскочила с моих
колен и, тыча пальчиком в стекло, радостно
завопила:
— Смотри, смотри... Дыня!
За окном, из глубины сада, наплывал круп­
новатый жёлтый шар. Он потрескивал мел­
кими искрами и действительно был похож на
дыню. Ту, что недавно привозил из Самаркан­
да дядя Гоша.
Но я-то уже учился в пятом классе и хоро­
шо знал, что это не дыня, а шаровая молния.
Она была нарисована в учебнике физики.
Я сгрёб Татку в охапку и прижал к себе.

В ту же секунду «дыня» с сухим треском рас­
кололась на множество осколков и исчезла.
В саду с глухим шумом треснуло дерево. Мы
с Таткой приникли носами к стеклу. Наша
любимая груша-великанша раскололась
надвое. А одна из её вершин обуглилась и,
шипя, слабо дымилась.
— Видишь, что натворила твоя «дыня»? —
сказал я Татке с укором.
Она всхлипнула, отошла к старому креслу и
прижалась щекой к его спинке.
Гроза куда-то откатилась, и дождь пере­
стал.
А тут и бабушка вошла. Заглянула к нам
и обеспокоенно спросила:
— Ну, как вы тут без меня, голубиворобушки?
— Всё нормально, — ответил я за старше­
го. — Вот только у Татки настроение что-то не
того...
С тех пор сестрёнка почему-то не очень
жалует дыни. А раньше она их так любила!

В ПОИСКАХ ПЕРЧИКА
Новогодние праздники семья Ивано­
вых решила встретить у родственников.
В другом городе. У бабушки с дедушкой.67

И больше всех этому была рада внучка
Леночка.
— Ур-ра! — захлопала она в ладоши. —
А Перчика мы с собой возьмём?
Перчик — трёхгодовалый кот, с дымчатой
шёрсткой, шустрый, глазастый. Ни одной
мышки не пропустит мимо. Бойкая Ленка
очень любила своего кота, хотя он иногда
и мог «наперчить»: царапнуть руку, сорвать
занавеску, уронить горшочек с цветком...
— Перчика, говоришь? — переспросил
отец, побрившись в ванной. — А на кого же
мы оставим его в пустом доме? Конечно,
возьмём с собой!
— Ур-ра! — ещё громче воскликнула Ле­
ночка и чмокнула отца в щёку.
Вскоре машина, нагруженная подарками,
стояла у подъезда. Леночка, одетая в мехо­
вую шубку и тёплую шапочку, с Перчиком на
руках, вышла вслед за мамой. Было не позимнему солнечно. А когда отецзавёл машину
и они выехали за город, повалил лёгкий сне­
жок. От тепла, от урчания мотора, от домаш­
него мурлыканья Перчика Леночку размо­
рило, и она вскоре задремала. Просыпалась
оттого, что отец тормозил на перекрёстке, у
переезда... И каждый раз спрашивала:
— Мам, не приехали?
— Спи. Ещё далеко.

И девочка заново окуналась в волшебные
сны. Хрустальные замки, красавицы феи,
нарядные ёлки окружали её. А рядом, у ног,
мурлыча песенку, неотлучно ходил Перчик.
В настоящем графском камзоле и с тростью.
Дорога оказалась слишком дальней, утоми­
тельной, и Леночка больше не просыпалась.
Монотонно работал мотор, кружились за
стеклом машины снежинки. Мелькали бе­
рёзки, ели, столбы... Сгущались короткие
зимние сумерки.
И вдруг раздался страшный визг тормо­
зов, скрежет железа, звон стекла. Леночку с
мамой резко толкнуло вперёд, потом назад.
Мотор было взревел, но сразу же замолк.
Отец повернулся назад и испуганным,
срывающимся голосом спросил:
- Вы живы?..
— Кажется, да, — раздражённо ответила
мама, прижимая к себе дочку.
Девочка захныкала от обиды и боли.
Отец вышел из машины, с трудом открыл
двери.
— Да-а, влипли основательно, — вздох­
нул он. — Гололёд. Врезались в парапет. Эх!
И проехали только половину пути.
Лобовое стекло было разбито на мелкие
осколки. Переднее правое крыло снесено.
Дверцы помяты.

69

— Что ж, — сказал отец, — придётся воз­
вращаться домой. Я посажу вас в рейсо­
вый автобус, а сам вернусь на прицепе. Не
оставлять же машину на дороге. Как-нибудь
дотяну до мастерской.
Что и говорить, новогодний праздник был
испорчен. Но дома он омрачился ещё одной
бедой — в суматохе никто и не заметил, что
куда-то пропал кот Перчик!
— Конечно же, вывалился по дороге, —
предположила мама.
— Теперь мы его не увидим, — на глазах
у Леночки появились слёзы.
Глава семейства тоже огорчился, пере­
живал больше всех: ведь это он сидел за ру­
лём в тот злополучный день.
Машину отремонтировали только через
две недели. И отец, придя домой, впервые
за всё это время, весело потирая ладони,
улыбнулся:
— Хватит унывать, мои дорогие! Завтра
утром отправимся на поиски Перчика. Ко­
нечно, шанс невелик: зима всё же, мороз, да
и есть нечего, но всё равно поищем. Пусть
совесть наша будет чиста.
— А помнишь хоть, где мы врезались? —
недоверчиво спросила мама.
— Ещё бы не помнить! — уверенно отве­
тил отец.

70

...На роковой 115-й километр прибыли
ровно через три с половиной часа. Остано­
вились на обочине дороги. Всё так же сыпал
мелкий пушистый снежок. С левой стороны
простиралось широкое бескрайнее поле,
продуваемое ледяным ветром, а с правой
темнел густой лес с высоченными еля­
ми, соснами и берёзами. Весь притихший,
таинственный.
— Здесь и будем искать, — распорядился
отец и исчез за лапчатыми ветками.
До самого вечера в заснеженном лесу раз­
давались голоса:
— Перчик, Перчик! Где ты? Иди сюда.
Но кот не появлялся. Может быть, его
съели волки? А может, он приблудился
к какой-нибудь деревеньке и беглеца прию­
тили сердобольные люди? Хорошо бы, если
так...
— Перчик, ну где ты?!
Когда совсем уже не осталось никакой
надежды найти всеобщего любимца, семья
Ивановых снова собралась у машины. И тут
Леночка воскликнула:
— Папа, мама! Смотрите! Перчик!
Задняя дверца автомобиля всё это время
оставалась приоткрытой. Кот и прошмыг­
нул в машину, устроился на мягком сиде­
нье, пока его искали по лесу: в заснеженных71

кустах, в овраге, у родника. И когда только
успел?
Как жил и чем питался две недели в хо­
лодном незнакомом лесу одинокий исхудав­
ший Перчик, так и осталось загадкой для
всей семьи. Но самым главным было то, что
кот всё-таки нашёлся! И, добавим, с тех пор
больше никогда-никогда не убегал от забот­
ливых хозяев.

ЗАЧЕМ К ЛИСЬЕЙ НОРЕ
РУЧЕЁК ПРИБЕЖАЛ?
Чистота — залог здоровья, это, конечно,
все знают. А вот задумывался ли ты, поче­
му это так? Почему в русском языке слово
«чистый» нередко означает то же самое, что
и «здоровый»?
Не знаешь? А вот и звери лохматые,
и птицы пернатые хорошо знают. Хочешь,
спросим кого-нибудь? Например, лису.

Лиса и ручей
Первый весенний дождик и лису из-под
земли выманил. Высунула лиса острую
мордочку из норы, осмотрелась, а прямо
перед её носом лесной ручеёк бежит. Вы­
лезла лиса наружу, села на бережку, заду-

72

малась. Конечно, хорошо, что весна
пришла... Но зачем ей, лисе, целый
ручей?
Ничего не придумала,
подошла к прозрачной,
точно стекло, воде. Гля­
нула — а на неё дру­
гая лиса из воды
смотрит.
Шерсть
на спине и живо­
те свалялась, с боков
клочьями свисает.
Задумалась
ры­
жая: откуда здесь дру­
гая лиса взялась? Да такая страшная, об­
лезлая. Ничего не придумала, в воду вошла.
Холодно!
Стоит плутовка в проточной воде, а сама
думает-гадает: и зачем это она, хитрая лиса,
в холодную весеннюю воду полезла?
И вдруг... Ка-ак прыгнет с кончика лисье­
го хвоста блоха в воду. Бултых! — и утонула.
А за ней и другие блохи — с боков, с живота
и даже с ушей — в холодную воду попрыгали.
Вылезла лиса из воды, отряхнулась, рас­
пушила свой прекрасный рыжий хвост.
Села на бережку, задумалась... Так вот,
оказывается, зачем к лисьей норе первый
весенний ручеёк прибежал!

73

Умная сова
Ранней весной, когда уже не снежная
крупка, а самый настоящий дождик с небес
посыплет-прольётся, из дремучей чащи вы­
летает на лесную поляну сова и усаживает­
ся на высоченную ель.
Дует холодный, порывистый ветер, тол­
кает её в грудь, ерошит перья на голове.
Сердито таращит сова жёлтые, как у кош­
ки, глаза, переступает по суку когтистыми
лапами. Но от дождя не прячется.
Посмотришь со стороны — что за глупая
птица эта сова! Вон сколько вокруг сухих
и укромных местечек, а сова на открытом
месте, прямо поддождём сидит. Даже капли
с перьев не стряхивает. Того и гляди, вся до
последнего пёрышка вымокнет.
А умной сове того и надо!
Подремлет часок-другой сова под про­
хладным весенним душем, а когда дождь
прекратится и смеркнется в лесу, поднимет
в воздух чистые лёгкие крылья и — айда
в чистое поле мышковать.

Хитрый ручей
Прошёл дождь, засияло солнце, стало
гнать с земли последние снега.
И сразу же из-под кустов и корней, коряг
и пней, где зайцы и медведи, лисы и тетере­74

ва от мороза прятались, выбежали и понес­
лись в разные стороны вешние ручьи.
Один — Заячий, тихий, почти неслышный.
Другой — поголосистей — Тетеревиный.
Третий — большой и сильный — Медвежий.
А один ручей — длинный такой, извили­
стый — мимо лисьей норы пробежал. И сра­
зу же заюлил, завертел хвостом. То вправо,
то влево бросится. Так уж хитрил, так му­
дрил, что и не заметил, как в какую-то яму
свалился.
А в яме здоровенный кабан спит, по­
хрюкивает. Увидел маленький, тоненький
ручеёк, какое чудо в воде лежит, и решил
остаться, не бежать дальше. Может, и он
в этом Кабаньем бочаге в такого же силача
превратится?

Кабаний бочаг
Бочаг — это лесная яма, вроде неболь­
шого озерца. А почему кабаний, нетрудно
догадаться. Обычные, домашние свиньи во
дворе в грязных лужах валяются. А гордые
дикие кабаны в прекрасных лесных бочагах
отдыхают и купаются. В кабаньем бочаге
хорошо: тепло, тихо и мухи не кусают.
Часами лежит кабан в зелёной воде, лю­
буется обступившими его камышами и осо­
кой, слушает порхающих в ветвях птичек. А то75

представит себя обыкновенной домашней чуш­
кой и ну в грязи валяться! Иной раз так раз­
мечтается, что весь с головы до ног вымажется.
Удивлённо качают пушистыми головками вы­
сокие камышинки, шепчутся, точно спрашивая
другу друга, что случилось с кабаном.
А кабан и ухом не ведёт, знай, перевора­
чивается с боку на бок. Фыркает, повизги­
вает довольно. Глядя на резвящегося, как
шкодливый поросёнок, кабана, и не поду­
маешь, что он занят серьёзным и важным
делом. Что от ила и грязи, а вернее, от тех
полезных веществ, которые в них содержат­
ся, шкура кабана становится прочной, как
богатырская кольчуга.
Выкупается кабан, выйдет из воды, от­
ряхнётся хорошенько. И — смолкают вос­
хищённые камышинки...
Точно окольчуженный богатырь стоит
на берегу маленького лесного озера могу­
чий красавец-кабан. Его клыки так остры,
а шкура так крепка, что даже свирепому
тигру и дикому медведю не всегда удаётся
победить в схватке кабана.

Лесная баня
В дебрях тугайного леса, где водятся
дикие кабаны и гнездятся фазаны, живёт
пригожая птица фазанка. Перо у фазанки76

золотистого цвета — совсем каку сказочной
Жар-птицы.
Я давно хотел узнать, отчего это фазанка
такая красивая, да всё никак не удавалось.
Помог случай.
В этот день мне очень повезло: я на­
брёл на большой и высокий муравейник.
Такие хорошие муравейники редкость
в нашем лесу, и я остановился, заинтере­
сованный.
И вдруг... фр-р-р! На поляну из кустов
барбариса вылетела птица с золотистым
оперением. Фазанка! Села на землю, огля­
делась.
Я на всякий случай отошёл, за дере­
во спрятался. А фазанка по галечнику —
цок-цок-цок — и прямо к муравьиной куче.77

И опять - фр-р-р —
раскинула
крылья
да как бултыхнется
в кишащий насеко­
мыми муравейник!
Я даже поёжил­
ся, глядя на отчаян­
ную птицу. А фазан­
ка хоть бы что, давай
с боку на бок пере­
ворачиваться, купаться в сухих травинках
и хвое. Совсем как воробей в горячей до­
рожной пыли.
Хотел я выйти из-за дерева, спугнуть фа­
занку, чтобы муравьи её не заели, да разду­
мал. И правильно сделал.
Оказывается, под золотым пером у фа­
занок растёт ещё и мягкий, нежный пух. За
долгое лето в этот пух набивается множе­
ство вредных насекомых — пухоедов.
Вот фазанка время от времени и устраи­
вает себе лесную баню, а кусачие муравьи
помогают ей избавиться от врагов.

Чистоплотный барсук
Вышел я из лесу на опушку, а навстречу
знакомый егерь идёт.
— Здравствуй, Никифор!
— Здорово, коль не шутишь.

78

Серьёзный человек Никифор, и работа
у него серьёзная. Целый день ходит он по
лесу: охраняет от браконьеров редких птиц
и животных. За плечом у него ружьё, у ног —
верный пёс Тузик, в руке полотняная сумка
для всяких полезных трав.
Вернётся Никифор с Тузиком домой, раз­
ложит траву на пучочки, развесит пучочки
на верёвках — пусть сушатся!
Вся изба Никифора вкусно пропахла тра­
вами: зверобоем, одуванчиками, шалфе­
ем, конятником. Этими травами Никифор
и себя, и Тузика лечит. А заваривая чай,
обязательно бросит в чайник щепотку мяты
или душицы. Получается душистый мятный
чай. Да такой вкусный, что и конфет с пря­
никами не надо!
Вот только горькую полынь Никифор
не кладёт ни в чай, ни в варенье, а относит
в будку к своему любимому Тузику.
Однажды я спросил Никифора, зачем он
это делает. Пошутил даже: уж не пьёт ли
Тузик чай с полынью?
— Барсук научил, — серьёзно, без улыбки
ответил Никифор.
И тут же рассказал, что барсуки, чтобы
извести блох, устилают свои норы этой
травой. Всё лето таскают они в свои жи­
лища пучки горькой полыни и, насушив79

впрок, спят потом спокойно и крепко до
самой весны.
— Вот почему барсуки — самые чисто­
плотные звери в лесу, — так закончил свой
рассказ мой друг Никифор и, нагнувшись,
провёл широкой ладонью по гладкой, лос­
нящейся шёрстке своего Тузика.

Алёнка и скворцы
С приходом тёплых дней преобразился
наш двор. В пушистую зелень оделся то­
поль, а две берёзки-модницы даже серёжки
нацепили.
Погожим весенним днём вышли мы
с Алёнкой во двор — пускать бумажные кора­
блики по тёплому говорливому ручейку. Но
Алёнке, смотрю, не до корабликов — встала
возле тополя и глаз с него не спускает.
— Смотри, дед, скворцы прилетели!
Поднял я голову, а и впрямь старые жиль­
цы в свою квартиру вернулись! Теперь бу­
дут обстраиваться — новое гнездо готовить.
Старое-то, наверно, совсем обветшало.
Целый день наблюдали мы с Алёнкой,
как трудились скворцы. Без устали таскали
в своё гнездо разный строительный мате­
риал: сначала тонкие веточки, потом тол­
стые соломинки, и, наконец, мягкий волос
и нежный пух.

80

Только к вечеру угомонились скворец
со скворчихой, и мы с Алёнкой, усталые, но
довольные, пошли домой.
Вот уже и трава зазеленела, и сирень по­
крылась белыми и розовыми душистыми
гроздьями. Иссяк говорливый ручей, но дел
у нас во дворе только прибавилось. Можно
прокатиться на трёхколёсном велосипеде,
можно построить замок из песка. А можно
просто постоять и послушать, как в густой
летней кроне нашего раскидистого тополя
звонко и переливчато поёт скворец.
- Дед, а где же его скворчиха? — спра­
шивает любопытная Алёнка.
— Делом занята, — отвечаю я. — На яйцах
сидит, птенцов выводит.
— Что-то долго сидит, — нетерпеливо
вздыхает Алёнка. — Уже зима скоро, а она
всё сидит...
В мае, когда поспела первая черешня, из
скворечника, наконец, раздался писк но­
ворождённых скворчат. Алёнка от радости
даже кулёчек с черешней выронила. Однако
радость её была недолгой.
Заметив, что папа-скворец куда-то уле­
тает и тут же возвращается с листиками
крапивы в клюве, девочка встревожилась.
— Дед, зачем скворец в свой скворечник
крапиву таскает? Ведь она жжётся.

81

Маленькая Алёнка так испугалась за
скворчат, что чуть не заплакала. Делать
нечего, пришлось рассказать ей про фа­
занку в муравейнике и про нору барсука.
Умная девочка Алёнка сразу же поняла,
что не зря скворцы в свой скворечник кра­
пиву сносят. Знают, что крапива — это
полезная, чистая трава.
А чистота, как и вы теперь уже знаете,
залог здоровья.

КУДА ПОКАЖЕТ СОЛНЫШКО
Ах, какое это было чудесное утро!
Я — на летних каникулах, папа — в оче­
редном отпуске. Мы отдыхаем у бабушки
в деревне. Каждый день уходим гулять:
на речку — удить рыбу, в лес — собирать
грибы.
А сегодня отправились по малину.
Сколько спелой сладкой ягоды уродилось
на Бобришном угоре! Местные маль­
чишки и девчонки так и мельтешат перед
окнами: с пустыми корзинками — на угор,
с полными — обратно.
— Будьте осторожнее, — наказывает ба­
бушка. — Лесник Валерий говорил: мед­
ведь объявился в окрестностях...

85

И вот мы петляем тропинкой, набитой
ногами ягодников, к заветному месту. Тро­
пинка как будто пружинит под пятками,
и мне всё время хочется прыгать, петь. Хо­
рошее настроение ещё и оттого, что справа
в зарослях вовсю свистят птицы, а слева по
камушкам гремит ручей. И солнце — лохма­
тое, рыжее — восходит над лесом.
А вот и Бобришный угор. Когда-то здесь
неподалёку в запруде жили бобры. Строили
свои хатки. А потом их не стало. То ли сами
ушли вверх по речке, то ли браконьеры по­
старались. Одно название осталось.
Мы переходим от одного куста малины
к другому. Я тороплюсь рвать алые ворси­
стые ягоды. Складываю на дно корзинки,
далеко ухожу вперёд. Папа, наоборот, осно­
вательно «чистит» каждый кустик.
Вскоре корзинка моя наполняется до­
верху. Я оставляю её возле камня, а сам
иду осмотреть открывшуюся полянку. По­
среди неё — пенёк. Плоский такой, трух­
лявый.
Но что это там, на пеньке? Вроде какаято старая толстая верёвочка. Повытерлась,
даже лоснится на солнце. Кто её тут оста­
вил? Пастух?
На всякий случай я подбираю с земли су­
хую палочку и направляюсь к пеньку. Осто­86

рожно тычу палочкой в пенёк. И тут верё­
вочка вдруг оживает. Приподнимается над
пеньком. У неё появляются головка, глаза,
раздвоенный язычок...3мея?! Нуда, она са­
мая! Зашевелилась, поднялась ещё выше.
Раскачивается, громко шипит... Однако же
с места не двигается.
Может быть, поэтому я и не чувствую
страха? Совсем-совсем, ни капельки. И всётаки... бросаю палочку под ноги и тихо-тихо,
задом отступаю обратно.
А змея продолжает раскачиваться взадвперёд, будто благодарит.
Я выхожу на тропинку и пулей лечу
к папе.
— Там, там, — машу я руками, а больше
выговорить ничего не могу.
— Что там? — тревожно спрашивает папа,
когда я подбегаю к нему. — Медведь?! —
Лицо его бледнеет.
— Змея, — отвечаю я и улыбаюсь.
Папа ничего не понимает.
— Она вовсе не страшная, пойдём, пока­
жу, — говорю я.
... Уже поздно ночью, укладываясь спать
на душистом бабушкином сеновале, мы
с папой смотрим в слуховое чердачное окно
на крупные летние звёзды и делимся впе­
чатлениями прожитого дня.

87

— Пап, почему змея меня не покусала? —
спрашиваю я.
— А зачем тебя кусать? Ты ей ничего пло­
хого не сделал.
Отец говорит со мной серьёзно, как со
взрослым.
— А почему она тогда шипела?
- Предупреждала, чтобы ты ей не ме­
шал отдыхать. Спи, завтра пойдём за яго­
дами пораньше...
- Куда?
— Куда покажет солнышко, туда и пойдем.

ЯСНОЕ ДЕЛО
Конюхом Нафанаил работает недавно. На
этом посту он сменил старика Артамоныча,
отправленного начальством нянчить внуков.
Фаня же убеждённый холостяк. И живёт
паренёк в бытовке при конюшне.
Круг обязанностей конюха определён
самой природой. Надо вовремя накормить
и напоить коней. Почистить стойла. И ещё
проследить, чтобы не заходили посторон­
ние люди.
Между прочим, порядок в конюшне Фаня
наладил образцовый. По крайней мере, не
хуже Артамонычева. Вот только...

88

С некоторых пор в его хозяйстве стало
твориться что-то непонятное. Прямо среди
ночи кони начинали громко ржать, постуки­
вать копытами. Фаня, конечно же, встрево­
жился: неужели кто-то ночами наведыва­
ется в конюшню? Но зачем, с какой целью?
Уж не волк ли обхаживает его подопечных?
Однажды конюх лёг спать, не раздеваясь
и не разуваясь, а заслышав шум в денни­
ках, тотчас же вскочил и побежал в конюш­
ню. Включил свет — никого. Что за чудеса?
Только лошади переступают с ноги на ногу
и лихорадочно косят глазами. Почесал Фаня
в затылке и побрёл в бытовку, досыпать.
Зато наутро... Обходя, как обычно, ло­
шадей он заметил в гриве своего любимца
Агата тонюсенькую косичку. Косичка была
заплетена плохо, неумело, как бы детской
рукой. Вчера, когда Фаня прощался с Ага­
том, её не было.
Шло время. По-прежнему кони спали
плохо, а уж про Фаню и говорить нечего.
Ведь косички начали появляться и у других
лошадей!
В конце концов, измученный бессонни­
цей, Фаня отправился за советом к Ясному
Делу — так на селе звали Артамоныча.
Изба Ивана Артамоныча стояла на краю
деревни. Старик сидел на завалинке и качал

на коленке очередного внука. Зашли в избу,
попили чайку. Фаня поделился со старым
конюхом своей заботой:
— Как думаешь, Артамоныч, чьиэто
дела?
Артамоныч загадочно прищурился:
— Чьи-чьи... Знамо дело, его!
- Кого?
— Домового.
Простодушный Фаня даже рот разинул:
— Домо... Да разве они в конюшнях
живут?
- А то!
— И косички тоже он заплетает?
- Ясное дело, он. Кому же ещё.
Фаня положил в свой стакан с чаем вто­
рой кусок сахара, подумав, добавил третий
и решительно нахмурился.
— Значит, капкан надо ставить.
— Капкан тут не поможет. — Артамоныч
почему-то отвёл глаза. — А ты, Нафанаил,
вот что... Возьми-ка лучше у меня козла. Козто старуха продала. А козёл
остался, скучает. Такой чёрт
уродился, что и в конюшне
любую нечистую силу
выведет.
Так в Фаниной ко­
нюшне появился новый

90

«скакун». Шерсть на
Артамонычевом козле
висела клочьями, же­
лудёвые глаза коси­
ли в разные стороны,
над башкой двумя
огромными
шпора­
ми торчали рога, а
длинная бородища
белым дымом стели­
лась по земле. За эту бо­
роду любящий сказки Фаня и назвал козла
Хоттабычем. Козёл, как и его литературный
собрат, быстро обжился на новом месте и,
как хозяин, расхаживал по конюшне, загля­
дывая во все углы.
При этом не без корысти: там клочок сена
стянет, здесь в торбу с овсом залезет... Сыт­
но, уютно. А что ещё надо старику?
Лошади быстро привыкли к обще­
ству «доброго волшебника». И, что самое
удивительное, с появлением козла стали
спать хорошо и есть с аппетитом. Жизнь
в конюшне, слава Богу, наладилась.
О том, что домовой ушёл из конюшни,
Фаня поспешил сообщить Артамоны
чу. И довольный старик не стал больше
разыгрывать паренька, объяснил всё на­
чистоту.91

— К лошадям, Нафанаил, твой домовой
и раньше захаживал. Ласка — да-да, ласка! —
хищница по натуре: ни зайца, ни кури­
цы не пропустит. А к лошадям ласкается,
трудовой пот язычком слизывает. Заодно
и гриву в косички заплетает. Ну, а те пуга­
ются, дурить начинают. Понял теперь?
— Понял. А... козёл-то тут причём?
— А притом. Козёл и есть главный су­
противник ласки. Дух от него такой тя­
жёлый, что никакой домовой, ясное дело,
не выдержит.

ЗАЯЦ НА ВЕРЁВОЧКЕ
Приятель мой Сергей — необычный чело­
век. И профессия у него редкая, интересная.
Мальчишки с уважением называют его «со­
бачьим профессором». И он не обижается,
потому что здесь они попали в самую точку.
Сергей — кинолог. То есть человек, зани­
мающийся изучением жизни собак, их вос­
питанием. А кто из нас в детстве не держал
какую-нибудь Жучку или Бобика, или на
худой конец не мечтал заиметь настоящего
четвероногого друга?
А ещё Сергей является главным «соба­
чьим» судьей на различных смотрах, кон-92

курсах или спортивных состязаниях, где
оценивают всех скулящих, гавкающих, по­
родистых и непородистых «братьев наших
меньших». На таких состязаниях почти
всегда приключается что-нибудь интерес­
ное. А как же не приключаться? Поди узнай,
как поведёт себя в той или иной ситуации
даже самая умная собака!
Вот и в тот раз произошёл заниматель­
ный случай. Но, впрочем, лучше всё по по­
рядку...
Субботним утром общество собаководов
решило провести за городом смотр своих
питомцев. Такие смотры-праздники прово­
дятся каждый год. И, конечно, на подобных
торжествах за самым главным судейским
столиком восседает мой друг Сергей.
С рассветом к пригородному стадиону,
где должны были состояться эти смотрины,
потянулись цепочки людей — детей, взрос­
лых, стариков со своими четвероногими лю­
бимцами.
Какие только породы собак не были здесь
представлены! И русская псовая борзая,
и афганская, и западносибирская лайка,
и английский сеттер, и дратхаар, и курцхаар,
и фокстерьер, и бультерьер, и дог, и ягдте
рьер, и такса... И другие породы, мыслимые
и немыслимые. Всех не перечесть! Многие93

собаки уже были увенчаны медалями. На­
грады празднично сверкали и звенели на
груди именитых участников смотра.
Были среди псов и новички, будущие об­
ладатели призов, грамот, кубков.
В общем, смотр удался на славу. К по­
лудню определили новых победителей.
А праздник — на то он и праздник! — реши­
ли завершить захватывающим зрелищем —
псовой охотой с беркутом на зайца. Так не­
когда охотились наши предки.
Над этим тоже постарался Сергей — что­
бы удивить, порадовать гостей ставшей
ныне экзотической охотой. В поисках охот­
ника с беркутом он обошёл, объездил не
одну сотню километров по казахской степи.
Побывал в десятках аулов, даже самых от­
далённых. И вот с трудом нашёл, уговорил
*,
старика-беркутчи
привёз его в город.
Старик-беркутчи стоял у судейского сто­
лика и щурился от солнца. Крылатый охот­
ник восседал на его плече. Глаза его были
закрыты кожаным колпачком. На пригла­
шение посидеть отдохнуть жилистый казах
всё время отвечал отрицательным покачи­
ванием бороды. Так его, должно быть, за­
хватила предстоящая «охота». Если раньше
*Беркутчи — охотник с беркутом.94

он занимался древним промыслом в одиноч­
ку, то теперь на него с любопытством и по­
вышенным вниманием смотрели несколько
сотен человек. Будто на какую знамени­
тость. Понимать надо!
Сценарий охоты — чтобы всё было как
на природе — обговорили загодя. Че­
рез стадион протянули длиннющий шнур
и к нему привязали чучело зайца, набитое
соломой. Когда «заяц» должен был до­
стигнуть середины поля, по знаку Сергея
выпускалась тазы - среднеазиатская гон­
чая, ныне крайне редкая и незаменимая на
охоте собака.
Вначале всё шло вроде бы по сценарию.
Выпущенная тазы, под одобрительные воз­
гласы зрителей, снялась с места. Прыжки
её были плавными, грациозными и напоми­
нали текущие с барханов потоки песка.
Сергей вопросительно глянул на старикаберкутчи. Тот понимающе лёгким движе­
нием смахнул колпачок с головы птицы.
Беркут встрепенулся от томительного ожи­
дания. Глаза его по-осиному зло сверкнули.
Он взмахнул аршинными крыльями и легко
сорвался с полусогнутой руки хозяина.
Беркутчи довольно улыбнулся, а Сергей
облегчённо вздохнул: «Молодчина, отец!
Всё идёт как надо...»

95

Собака уже была на полпути к сво­
ей жертве, когда беркут, набрав высоту,
вдруг взял крен вправо, к первым рядам
скамеек, где сидели и стояли владельцы
(а сейчас болельщики) разношёрстных
питомцев. Среди них особенно выделя­
лась моложавая женщина в розовой курт­
ке и широкополой шляпе-панаме. Возле
неё, высунув язык, вертелся на поводке
коккер-спаниель.
И вот, когда собаке уже оставалась до
зайца пара прыжков, беркут вдруг стал
стремительно падать на ... женщину. Она
поймала на себе тень разбойника и ин­
стинктивно укрыла полами куртки свое­
го коккер-спаниеля, так и не понявшего,
что случилось. А беркут между тем, про­
шелестев крыльями у лица опешившей
женщины, взмыл в небо и благополучно,
с чувством исполненного долга вернулся
к своему хозяину.
Зрители сразу и не поняли, что на самом
деле произошло. Некоторые даже поторо­
пились захлопать такому смелому и стре­
мительному пикированию хищника.
Только старик-беркутчи почему-то остал­
ся недоволен. Да и Сергей был чем-то за­
метно удручён. Хотя друзья его потом и уве­
ряли, что смотр-праздник удался на славу.

96

А что же, собственно, произошло?
А произошло™, что и должно было прои­
зойти. Сергей — такой опытный человек! —
а допустил одну на первый взгляд неза­
метную промашку... Он не учёл, что бер­
кут старика охотился раньше только на
красного зверя. Вот птица и приняла в по­
следний момент рыжего коккер-спаниеля
за лису. И очень хорошо, что хозяйка успе­
ла укрыть его курткой. Не то бы — не ми­
новать беды.
Почему же тогда беркут не вернулся
к своей жертве? А не вернулся он потому,
что спасительная куртка женщины показа­
лась ему, наверно, норой. Если рыжехвостая
вовремя снорится, как говорят охотники, её
уже ни за что не закогтишь. Беркут это хо­
рошо знал.
Прощаясь, Сергей горячо поблагодарил
старика-беркутчи. Однако о накладке про­
молчал. Но старик на то и был охотник, что­
бы всё замечать.
— Рахмет
*,
Серёга-ага, - сказал он. —
Думаешь, не вижу, ты мал-мал обиделся...
Следующий раз на верёвку вяжи лису, а не
заяц. И всё будет карашо. Хоп?.. А я обяза­
тельно приеду.
*Рахмет — спасибо (казах.)97

ФАРАОН
Мой знакомый лесничий Агафон большой
книгочей. И клички своим домашним жи­
вотным он даёт самые необычные — по кни­
гам своей обширной библиотеки. Так, худую
пегую коровёнку Агафон назвал Флорой.
Стало быть, в честь богини цветов, весны
и юности. Рыжую, как репей, дворнягу на­
градил кличкой Диана — по имени знамени­
той древнегреческой богини охоты. Правда,
собака моего лесничего на охоте не столь­
ко отыскивала зайцев, сколько отпугивала.
А вот приблудному коту с клочковатой шерс­
тью Агафон дал совсем уж анекдотическую
кличку — Фараон.
— Как, как? — переспросила тугая на ухо
соседка Тимофеевна.
— Фа-ра-он, — по складам повторил лес­
ничий.
- Это что такое? — не поняла соседка.
— Фараонами называли древнеегипет­
ских царей, — снисходительно объяснил
Агафон.
— А- а, — с готовностью закивала Тимо­
феевна.
Как ни странно, но кот, в отличие от за­
морышей Флоры и Дианы, вполне оправ-

98

дывал свою кличку. Днём он надменно,
даже с каким-то величием, задрав кургу­
зый хвостишко, прохаживался вдоль са­
дового малинника. И настырная птичья
мелюзга брызгами разлеталась в сторо­
ны. Вечером же Фараон устраивался гденибудь на завалинке, умиротворённо мур­
лыча и грея шёрстку под остывающими
лучами солнца.
Как-то, когда Фараон находился в по­
добном блаженном состоянии, около него
появилась мышь. Она трижды (как и поло­
жено) суетливо обежала вокруг развалив­
шегося кота и только потом подобостраст­
но юркнула в щель между дровами. Но наш
Фараон даже усом не шевельнул.
Всю эту сцену видела Тимофеевна и со
смаком пересказала её Агафону.
...Вскоре к лесничему приехал на лето
его племянник Митька. С Флорой у него
почему-то отношения не сложились, аДиана
всё время норовила схватить гостя за пятку.
Зато высокомерный Фараон по вполне по­
нятным причинам с первого дня привязался
к мальчику: каждое утро кот сопровождал
его до речки, Митька забрасывал удочку,
а Фараон садился неподалёку и наблюдал.
За такую преданность ему иногда перепада­
ли то окунёк, то пескарик.99

Однако как-то утром Фараон не вышел из
чулана, где обычно спал на половике.
— Где же кот? — обеспокоились домаш­
ние.
Но и на второй, и на третий день Митькин
друг не появился. Только через неделю кот
показался возле избы, тощий, весь в колюч­
ках. Агафон на радостях вынес египетскому
царю кусочек сала, но кот даже не отреаги­
ровал на лакомство.
— Никак наш Фараон прихворнул, — за­
метил лесничий.
На следующий день Агафон с племян­
ником отправились поутру в лес по грибы.
И, странное дело, за ними тут же поднялся
с места и хворый кот. Словно только этого
и ждал. Фараон ни на шаг не отставал от
грибников. Вскоре корзины пузырились бе­
лыми, подберёзовиками и упругими груздя­
ми. На выходе из леса Митька вдруг остано­
вился и затеребил рукав Агафона:
— Смотри, дядя Агафон!
- Что такое?
— Да наш Фараон мухоморы лопает! Он
что, сбесился?
Лесничий Агафон почесал в затылке, по­
думал, усмехнулся:
— Э-э, должно быть, отравилась живо­
тина. Не беда, ничего с ним не случится.

100

Для кого мухомор отрава, а для кого и ле­
карство...
Агафон оказался прав. Через день-другой
Фараон вполне выздоровел. И снова важ­
но, спесиво шествовал по утрам следом за
Митькиной удочкой.

КАК ТИМОФЕЙ СТАЛ КЛУШКОЙ
Многодетную клушку-рябушку коршун
схватил возле самой избы тётки Секлетеи.
И замешкалась-то тётка всего на минутку:
пришивала пуговицу к халату на лавочке.
И вдруг! Упал коршун с неба тяжёлым кам­
нем, подхватил рябушку и потащил низко
над землёй.
До самой околицы бежала-спотыкалась
тётка Секлетея, тряся кривой клюкой вслед
хищнику:
— Отпусти, супостат, курочку! Отпусти-и!..
Да где там... Скрылся крючконосый за бе­
рёзовым колком, где над рекой Быстрянкой
было гнездо на высокой лиственнице. Там
его ждали голодные птенцы.
Опечаленная вернулась к дому тётка
Секлетея. Стала звать цыплят, разбежав­
шихся по лопухам:

/10/1

— Цыпа, цыпа, цыпа!
Приковыляли цыплята на голос хозяйки.
Ровно двенадцать жёлтых пушистых комоч­
ков. С крохотными клювиками и цепкими
лапками.
— И кто вас, сиротинушки, ноне бу­
дет воспитывать? — завздыхала тётка
Секлетея. — Кто вам заменит рябушкумаму?
— Здорово, Секлетея, никак плачешь? —
мимоходом спросил соседку Пахом. - Ай
кто тебя обидел?
Секлетея подняла на него печальные
глаза:
— Да коршун, проклятюга... Утащил
мою клушку. Накажи его, Пахом, Христом
Богом тебя молю. А то он всех моих курей
перетаскает.
Пахом глубокомысленно почесал заты­
лок под кепкой и ответил:
— А вот этого, Секлетея, я сделать не
могу.
— Почему?
— Ответствую: обидчик твой записан
в Красную книгу. За коршуна могут и оштра­
фовать.
Пахом был законопослушным охотником.
— Как же быть таперича? Ведь цыплята
остались совсем сиротками.

йог

— Не расстраивайся, Секлетея. Дело по­
правимое. У моего племяша Витьки в со­
седней деревне вторая клушка садится.
А ему некогда возиться с птицей. Бизнесом,
слышь, решил заняться. Вот он мне и пред­
лагает одну из них. Пожалуй, я возьму. При­
несу тебе в субботу.
Секлетея прямо-таки расцвела:
— Спасибо, спасибо, Пахомушка! Очень
ты меня выручишь.
Однако помощь пришла совсем с другой,
неожиданной стороны. Возле цыплят вдруг
появился гроза всей живности во дворе —
золотопёрый петух Тимофей, прозванный
так в честь деда, который принёс его ещё
цыпленком.
Тимофей важно подошёл к жёлтоклю­
вым малышам, громко закокотал и стал
сильными лапами разгребать под собой
рыхлую землю: мол, подходите, ребятня,
ищите червячков!
С этого дня Тимофея будто кто подме­
нил. Он не кидался понапрасну на Бобика,
не прыгал на рога козлу Яшке. Даже на кур
обращал меньше внимания! Драчун Тимо­
фей стал примерным папашей, полностью
заменившим цыплятам мать. Ночью он спал
вместе с беспокойным потомством, укрыв
их тёплыми крыльями, а днём расхаживал

иоз

с цыплятами по двору. Совсем как клушка
водил их за собой, приговаривая: ко-ко-ко.
Вороша кочки, учил малышей самостоя­
тельно добывать пищу, ловить мух, жуков,
разных огородных вредителей.
Тётка Секлетея полностью доверила
цыплят петуху.
— Надо же, — удивлялась она заботли­
вости Тимофея. - Век живу, а никогда не
видела, чтобы петух так следил за цып­
лятками.
Как-то Тимофей вместе со своим потом­
ством вышел за калитку прогуляться по лу­
жайке. Внезапно над дружным семейством
нависла чёрная туча — коршун. Но не тут-то
было! Петух упал на спину и стал отчаян­
но отбиваться острыми шпорами. Над лу­
жайкой завихрились перья. Петух и коршун
покатились по траве, превратились в один
большой шар.
Первым не выдержал крючконосый. Силь­
но пораненный, хищник поднялся в небо и,
взмахивая еле-еле крыльями, полетел в сто­
рону Быстрянки к своему гнезду.
Поединок петуха с коршуном Пахом на­
блюдал из своего окна. Не выдержало серд­
це старого охотника — выскочил с ружьём
на улицу. Но коршун уже дал тягу. Петух же
с достоинством отряхнулся, оправил клю-

И0¥

вом растопыренные перья и, как ни в чём
не бывало, стал собирать разбежавшихся
цыплят:
— Ко-ко-ко!..
Жёлтые комочки зашевелились, вылезли
из лопухов и поскакали навстречу папашепобедителю.
Пахом подробно рассказал тётке Секлетее — та ходила в это время в ларёк за
хлебом — о геройском поступке Тимофея.
А в конце добавил:
— Слышь, Секлетея, на кой тебе сдалась
Витькина клушка! Вон как Тимофей отлич­
но справляется со своими обязанностями.
И мать, и отец в одном, так сказать, лице.
И кормилец, и защитник...
Но тётка Секлетея настояла:
— Нет уж, Пахомушка, ты всё же принеси
клушку. Баба есть баба. Надёжнее как-то...
Сосед выполнил своё обещание. Клуш­
ка была, как и прежняя, крупная, рябая.
И, возможно, цыплята посчитали бы её за
родную, если бы не Тимофей. Ударил изо
всех сил шпорами о землю да как погонит
«мачеху» за калитку!
Пришлось Пахому вернуть клушку обрат­
но в соседнюю деревню, племяшу Витьке.
А Тимофей так и не расставался со свои­
ми цыплятами, пока те не выросли.

/IOS

«ОПАСНАЯ» ЯГОДА
В июле начала поспевать малина. На рас­
свете, захватив корзинку, я отправился по
ягоды. Благо лес рядом, за крайней избой
тракториста Севастьяна.
И вот хожу возле колючих кустов малин­
ника. Одну спелую ягоду кладу в корзинку,
другую — в рот. Солнце поднимается над
лесом. Птицы свистят. Красота! Даже за­
петь хочется.
Вдруг смотрю — справа отмени кусты ше­
велятся. Конечно, это Севастьян по своему
«заповеднику» бродит.
— Севастьян, ты, что ли? — спрашиваю
громко.
Тишина.
Вообще-то наш тракторист разговор­
чивостью не отличается. Что ж, тоже мол­
ча продолжаю обирать малину. Собираю,
а сам нет-нет да стрельну глазами в сторону.
Как там Севастьян, много ли набрал? Э-э,
вон как шурует! Аж кусты трясутся.
Ставлю корзинку под ноги, любопыт­
ствую снова:
— Много ли ягоды, сосед?
Почему-то кусты перестают шевелиться.
Даже птицы примолкли.

/10Ь

— Много ль набрал, говорю?
В ответ какое-то невнятное сопение.
Только уже очень громкое. Шуметь изво­
лите, Севастьян? Ладно. Поднимаю с земли
сухой ком глины, швыряю в кусты. И тут...
Огромный лохматый медведь поднимается
во весь рост из малинника!
— Р-р-р-а-а!
— А-а-а! — вторю я медведю, срываясь
с места. И, если так можно выразиться, рву
когти в глубь леса.
Сколько я так бежал по лесу — не помню.
Может, полчаса, может час. Остановился

/1СЯ-

у ручья. Надо бы ополоснуть лицо, да руки
трясутся. Никак не приду в себя от пережи­
того. Нескоро, ох, нескоро нашёл нужную
тропку. Только к вечеру, усталый и без кор­
зинки, выбрался к дому.
Прохожу мимо избы тракториста, а здо­
ровенный Севастьян сидит на лавочке
и пристально так разглядывает меня. Будто
видит впервые.
— Что подеялось, сосед? — спрашивает
удивлённо.
Пришлось признаваться во всём проис­
шедшем.
— Подеялось, подеялось, — отвечаю. —
Поутру мишка шуганул меня из малинника.
А я, честно говоря, думал, что это ты...

МОИ ВСТРЕЧИ С МИШКОЙ
Лесник Павел сказал: «Пойдёшь в лес,
будь осторожен. В малиннике объявился
хозяин. Хм, медведь... Говорят, никого не
трогает. Но всё равно захвати ружьё. Мало
ли что...»
Погуляв по ягодным полянам, я вышел
к сосновому бору. Летнее солнце вполглаза
выглядывало из-за макушек медностволь­
ных великанов. Между их корней, при-

И08

чудливо петляя, прыгал прозрачный ключ.
И тут я увидел бурого мишку. Он наклонил­
ся кудлатой башкой над водой и жадно ла­
кал прохладные струи.
Мой путь к деревне лежал правее ключа.
Я решил подождать, пока медведь напьёт­
ся. Вот он утолил жажду, встал на задние
лапы... Я поднял ружьё и выстрелил в небо.
Эхо ударилось о сосны и гулко покатилось
в сторону поля.
Медведь смешно перекувырнулся и,
вскочив на все четыре лапы, скрылся в со­
сняке. А меня даже обуяла гордыня: «Хм,
медведь... Ну, кто теперь здесь хозяин?!»

... В августе я отправился на речку Синеборку поудить карасей. Позади остался со­
сновый бор, открылось овсяное поле. Здесь
и попала в мой ботинок колючка. Я накло­
нился и... обомлел. Мою тропинку пересекал
медвежий след. Свежий, вон травины примя­
ты и даже когти отпечатались на суглинке.
Я выпрямился и лихорадочно завертел
головой.
Стоп! Кто это?
В утренней дымке посреди овсяного поля
проявился силуэт медведя.
Я был без ружья, и меня охватила ото­
ропь. До карасей ли тут?

/109

Не помню, как прибежал домой. Зачерп­
нул ковшом воды из ведёрка, пью, а струйки
льются мимо.
— Что случилось? — подозрительно огля­
дел меня Павел. — Удочку забыл?
— Нет. Что-то плохо мне.
И это была правда.

... Осенью я снова приехал в гости
к Павлу. Взял корзинку для опят, ружьё
на всякий случай и отправился в лес. Де­
ревья все почти облетели, в ветвях свистел
ветер. Опят набралось мало, но я всё равно
остался доволен прогулкой.
На одной из просек мне повстречалась
медвежья «лепёшка». От неё струился па­
рок. Мишка, видимо, только что был здесь.
Проверив ружьё, я осторожно пошёл
по следу... Вскоре вдалеке показались во­
роха хвороста. Темнело, и я решил прийти
сюда завтра. Посмотреть, что там делал
медведь.
На рассвете выпал густой снег. За­
мёл тропы, следы. Больше я медведя не
встречал.
Видимо, косолапый залёг в берлогу. До
весны.

КАК МЕДВЕДЬ
ТРАКТОР ПЕРЕСИЛИЛ
Вася и Маша, дети лесника, прихватив
лукошки, отправились утром за клюквой.
Осеннее солнце выглядывало из-за низ­
ких лохматых туч. Пожухлая трава обочь
тропинок была припудрена инеем. С берёз и
осинок с мягким шелестом тёк лёгкий лист.
Холодком задевал лицо, плескался под но­
гами.
С неба доносились тревожные голоса
больших голенастых птиц: журавли сбива­
лись в стаи, готовились к отлёту.
Возле Глухого болота дети остановились.
За густым жёлтым кустарником кто-то тя­
жело сопел и будто чавкал. Медведь?! О ко­
солапых время от времени говорили мест­
ные жители.
Вася осторожно раздвинул кусты. Серд­
це его гулко стучало.
Посреди болота, провалившись по самую
шею, барахтался крупный лось. Он пытался
вытянуть ноги, тряс рогатой головой, фыр­
кал, совсем как лошадь.
— Гляди! — подозвал Вася сестрёнку.
— Ой, — удивилась Маша. — «Лось! Что
он там делает?

— Не видишь, что ли, — по-взрослому от­
ветил Вася. — Тонет. Надо ему помочь. Беги
в деревню за папаней. Скажи. А я здесь по­
стою. Покараулю.
Девочка заторопилась домой.
Вскоре она вернулась с отцом и тракто­
ристом Иваном на его колёсном тракторе.
Взрослые выпрыгнули из кабины, выта­
щили топоры, верёвки. Стали рубить слеги
из берёзок. Потом зацепили арканом лося
за рога. Подложили слеги. Потянули. Дети
тоже схватились за верёвку. Но лесной кра­
савец — ни с места.
— Тяжёл бык, — вздохнул Иван.
— А мы его сейчас трактором возьмём на
буксир, — сказал лесник.
Взрослые привязали канат за кольцо.
Зарокотал мотор. Раз и два, раз и два... Изпод лося только жижа болотная летела —
густая, торфяная, едко пахнущая. Живот­
ное почти не двигалось, разве что погружа­
лось глубже .
Натаскали новых веток, жердей. С тру­
дом просунули под брюхо великану. Попро­
бовали снова вытянуть — не получилось.
Теперь уже колёса трактора зарывались
в вязкую почву, буксовали. Так недолго
и ему застрять.
Как быть?

Короткий осенний день перевалил за пол­
день. Зорька, пёстрая и холодная, таяла за
макушками тёмных елей.
— Надо пригнать гусеничный трактор, —
решил лесник. — Он мощнее, он вытянет.
Иван оседлал своего стального коня и по­
катил опять в деревню. Гусеничный трактор —
не колёсный, приполз уже в сумерках.
Привязали двойной канат, зацепили за
лося. Потащили. Животное до предела втя­
нуло шею. И только. Таким лось оказался
массивным и так сильно увяз.
— Так и вовсе можно погубить скотинку, —
сказал лесник. — Хотя и дикая, а жалко.
Придётся вызвать из райцентра спасателей,
чтобы утром освободить зверя.
На том и порешили. Подложили под лося
ещё веток и палок, чтобы ночь продержал­
ся, и уехали домой.
На другой день лесник, тракторист Иван
и группа спасателей, крепких молодых
ребят со всей экипировкой, на вездеходе
приехали к Глухому болоту. Направились
к лосю, а его — нет.
Неужели утонул?! Длинными жердя­
ми пошарили по дну, но рогатого великана
не обнаружили.
Не мог же он исчезнуть без следа, просто
улетучиться. Здесь что-то не так.

/ИЗ

Спасатели обошли болото с другой сторо­
ны. Осмотрели внимательно местность. Каж­
дую кочку, каждую травинку. И только метрах
в ста от злосчастного болота кто-то крикнул:
— Идите сюда!
Под могучей кряжистой сосной валялся...
лось. То есть даже не лось, а то, что осталось
от него, - ветвистые рога, кости, копыта...
А от этого места в лес шли крупные следы...
медведя.
— Ну и ну, — произнёс в раздумье лес­
ник. — Сколько живу, а такое вижу первый
раз. Трактором не могли вытянуть лося,
а мишка пришёл — и вытащил великана.
Как зайчишку. И откуда у косолапого столь­
ко силищи?!
Это для всех так и осталось тайной. Толь­
ко с того дня лесник строго-настрого нака­
зал Васе и Маше не ходить больше за клюк­
вой на Глухое болото.

ГАРГАНТЮА ТАЁЖНОЙ РЕКИ
Мы возвращались на лодке по таёжной
реке к заимке. Рыбалка оказалась так себе:
в садке трепыхалось несколько мелких тай­
меней. И настроение у нас было под стать
таймешатам — вялое.

Возле Ястребиного мыска, где река де­
лает плавный поворот, Антипыч вдруг ожи­
вился. Привстав с места, старый рыбак ско­
мандовал:
— Рули к берегу!
Я развернул лодку.
В заводинке, окаймлённой полуобсохшими белыми камнями, белея брюхом на лёг­
кой зеленоватой зыби, колыхалась дохлая
рыбина. Таймень! Да какой огромный!
На мелководье Антипыч выпрыгнул за
борт и в резиновых вездебродах пошёл
к уснувшему гиганту.
Непонятно зачем, мы зачалили распу­
хшую рыбину к лодке и поплыли домой.
Уже на заимке, возле избушки, старый
рыбак снял с ремня охотничий нож и вспо­
рол им брюхо тайменя. Но что это? В желуд­
ке и пищеводе хищной рыбины теснилось
с полтора десятка белок! Ещё одна, шест­
надцатая, торчала из глотки обжоры.
- Жадность фраера сгубила, - фило­
софски резюмировал Антипыч. — Будет по­
жива моим собачкам.
Сложив добычу в помятую жестяную
бочку, мы зашли в избушку и стали гото­
виться к ужину.
Уже за стареньким самоваром, невесть
как оказавшимся здесь, я стал вспоминать

сегодняшнее утро. Привиделось прохлад­
ное осеннее солнышко между деревьями...
Туманная река... Вдруг резкий толчок Антипыча в бок:
— Смотри-ка, Колюня!
На речной глади замелькали беличьи
хвосты. Я стал считать — раз, два, три, че­
тыре, пять... — и вскоре сбился со счёта. Так
их было много! Белки направлялись к про­
тивоположному берегу. И плыли они както необычно: мордочки, спинки и торчащие
кверху метёлочки хвостов оставались су­
хими. Только потом я узнал, что если белка
полностью намокнет, то она непременно по­
тонет.
Уже и солнце поднялось над распадком,
и туман рассеялся над рекой, а белки всё
плыли и плыли. Откуда их так много собра­
лось?!
— Куда они плывут и зачем? — удивился
я, так как раньше никогда не
видел плавающих бе­
лок.

— От бескормицы бегут, —
просто объяснил Антипыч. — Нынче мало
еловой шишки уроди­
лось в тайге. А зна­
чит, зима будет хо­
лодной и голодной.
Это зверьки заранее
чуют, поэтому и бегут
в кормные места.
«Сколько разных врагов, должно быть,
у белок, — подумал я. - Местные охотни­
ки и рыболовы рассказывали мне, что све­
жатинки рады попробовать все крылатые
хищники: и сова, и кобчик, и коршун... Пото­
му белки и стараются преодолевать водную
преграду чаще ночью, реже на рассвете».
И крупные таймени очень охочи до дар­
мовщинки. Объедаются так, что некоторые
гибнут. Одного такого Гаргантюа таёжной
реки мы и выловили в тот день.

БОЧКА
На заимке у Антипыча жил-был пёс по
кличке Мотя. Полудворняга, полулайка,
однако незаменимый помощник на охоте,
что по соболю, что по белке, что по боровой

/иэ-

дичи. Одно плохо: охоч был Мотя до съест­
ного, особенно того, что плохо, на виду,
лежит.
Чего только не делал Антипыч, чтобы
перевоспитать своего Мотю! И с сердечны­
ми словами приступал: мол, так поступать
нельзя. И подкупить пытался кусочками
рябчика и тайменя. Наказывал, конечно, —
запирал на «гауптвахту» в тёмный сарай...
Увы, всё напрасно! Любая наука уходила
в прямом смысле слова «псу под хвост».
Окончательно достал Антипыча Мотя
с год тому назад. Вот как это было.
Принёс охотник с утренней зорьки кра­
сивого глухаря-мощника, оставил его на
крыльце, а сам отправился с канистрой
к роднику. Вернулся — добычи нет. Кинул­
ся туда-сюда — не мог же такой богатырь
провалиться сквозь землю! Стал кликать
Мотю. В ответ ни звука, ни шороха.
Только через час-другой явился доволь­
ный пёс. Однако глазки блудливо отво­
дит в сторону, вертит виновато бубликомхвостом. Ну, ясно, чьих «рук» дело...
Вот тогда-то и лопнуло у многострадаль­
ного Антипыча терпение.
Привязал он крепко-накрепко к сосне пу­
стую металлическую бочку из-под солярки.
Бросил в неё пса-обжору. Потом подобрал

/1/18

с земли корявый сук да ка-ак жахнет им по
бочке. Притаился Мотя — ни жив ни мёртв.
А Антипыч перегнулся через край и спра­
шивает:
— Бо-очка, ты слышишь меня? Будешь
ещё без спроса брать у хозяина еду? —
и опять дрыном по бочке — со всего-то раз­
маху!
Только после четвёртого или пятого уда­
ра и крика «Бо-очка!» Мотя сдался — заску­
лил, а потом и завыл жалобно.
— Ага, дошло, стало быть, — удовлетво­
рённо выдохнул Антипыч и присел на брев­
но перекурить.
Действительно, на сей раз «наука» по­
шла псу впрок. Неделю или две он вёл себя
исправно. Но вскоре опять сорвался - спёр
со стола последнюю в доме ковригу хлеба.
За что и был снова посажен в бочку.
А после ещё одной «бочки» Антипыч за­
метил, что Мотя стал страшно бояться са­
мого этого слова. Стоило произнести вслух
«бочка», как пса точно ветром со двора сду­
вало. Но таскать съестное Мотя всё-таки
прекратил.
И вот когда, казалось бы, охотничий пёс
Мотя исправился, он внезапно пропал. Та­
кое, правда, случалось и раньше — на деньдва, не больше. Но в этот раз...

Обеспокоенный долгим отсутствием пса,
Антипыч на всякий случай сходил в сосед­
нюю деревню, на реку к знакомому паром­
щику. Моти нигде не было.
«Должно быть, волки задрали, — рас­
строился охотник. — Вон их нынче сколько
развелось...»
Однако у истории с пропавшим Мотей
оказалось другое продолжение.

Прошлой осенью Антипыч возвращался
из райцентра на заимку. Запасся кой-какими
харчами, порохом, дробью...
На пароме, как всегда в эту пору, оказа­
лось немноголюдно: три тётки в плащахболонья и тёплых платках, с корзинами
поздних яблок на коленях, да какой-то му­
жичок в латаной-перелатанной телогрей­
ке, с заячьим треухом на голове и ружьёмижевкой в ногах.
Когда паром тронулся с места, Анти­
пыч заметил под широкой лавкой, заплё­
ванной подсолнечной шелухой, рыжего
пса с белой заплаткой на левом глазу.
Пёс явно чувствовал себя не в своей та­
релке, норовил спрятать морду между
лапами.
«О, — чуть не вскрикнул от радости Ан­
типыч. — Да это же мой Мотя!»

иго

Внутренне ликуя, он испытующе посмо­
трел на незнакомого мужика:
— Чья это собака?
— Моя, — ответил тот, не моргнув
глазом.
— Тэ-экс... А она, случаем, не краденая?
— Вроде, нет. Летом купил на рынке
у какого-то алкаша. Отличный кобелёк.
И по зверю, и по птице...
— Может, и купил, — хмыкнул Антипыч. —
А вот мне сдаётся — краденый пёс!
— Чем докажешь?
— А вот гляди. Мотя, Мотя! - и Антипыч,
встав на корточки, заглянул под лавку. —
Мотя, подь сюда!
Однако верный пёс, вильнув хвостом,
отполз в противоположный угол ска­
мейки.
— Вот видишь, — обрадовался латаный
мужичок, — не узнаёт тебя Трезор. Тётки,
вы свидетелями будете.
Последняя фраза вконец рассердила Антипыча. К тому же паром уже был на сере­
дине реки. И тут старика осенило...
— Бьёмся об заклад, что собака моя?!
— Не хочу.
— Почему?
— Жалко тебя, — мужичок даже хихик­
нул глумливо. — Однозначно проиграешь.

— Проиграю? Ладно! — Антипыч на­
брал полную грудь воздуха. — А теперь
смотри.
Б-о-о-чка!
Над рекой покатилось протяжное эхо,
мужичок от неожиданности присел, тётки
с яблоками умолкли, а паромщик от лю­
бопытства вытянул и без того длинную
шею. А потом... Потом из-под скамейки
птицей выпорхнул Мотя. Пёс вывалился
за борт и, точно торпеда, разрезая грудью
холодную воду, отчаянно погрёб к берегу,
домой.

ЛИСТОПАДНИК
Художник-анималист Бобров жил на под­
московной даче. Гулял по лесу, писал кар­
тины, а зимой иллюстрировал книги и раз
в месяц обязательно по делам выезжал
в Москву.
В уютном бревенчатом доме вдовца Бо­
брова жили попугайчик Гоша, кошка Вар­
вара, гончая Альфа. Так что художник не
чувствовал себя одиноким.
Как-то осенним утром Бобров отпра­
вился в лес за грибами. Грибов не нашёл,
но на обратном пути на поляне, зава-

/122

ленной листьями, услышал заполошный
стрекот сорок. Птицы прыгали, кружили
вокруг ярко-розового куста и время от
времени азартно пикировали в самую его
гущу.
Бобров замахал руками, разогнал на­
хальных сорок, подошёл поближе. Вот те
на! Под кустом, на пожухлой траве, плот­
но прижав к спине уши, лежал крохотный
зайчонок. Бобров вспомнил, что рождён­
ных осенью зайчат охотники называют
листопадниками.
Художник поднял насмерть перепуган­
ного малыша, посадил в пустую корзинку
и понёс к себе на дачу.
Дома он посадил зайчонка в коробку изпод пылесоса, налил ему в блюдечко моло­
ка. Так и стал жить найдёныш у художни­
ка. Ночью сидел в коробке, а днём бегал по
комнатам.
Кошка Варвара к появлению нового
квартиранта отнеслась спокойно. Прав­
да, разок вытянулась мостиком, заши­
пела, но, почувствовав, что зайчонокнесмышлёныш её не боится, выпустила
пар и стала гулять «сама по себе».
Попугайчику Гоше тем более было всё
равно, кто в доме. Знай прыгает в клетке по
жёрдочке, шелушит клювом подсолнечные

игз

семечки, брызгает в поилке водой — то ли
пьёт, то ли охорашивается...
Зато гончая Альфа - надо же доказать
хозяину, что она прирождённая охотница —
при первой встрече сразу же накинулась
на «добычу». Но громкий и властный го­
лос Боброва «Нельзя!» остановил соба­
ку. Альфа только внимательно обнюхала
листопадника, подумала и отправилась
к ковру-подстилке, что служил ей диваном
и кроватью. Однако зайчонок сам не захо­
тел расставаться с мягкой и тёплой Аль­
фой, поскакал следом за ней и лёг рядом.
Гончая, конечно же, сначала гневно от­
ворачивалась от непрошенного «щенка»
и поглядывала на хозяина. Но тот все её
резкие движения обрывал резким окри­
ком: «Нельзя!»
Нельзя, так нельзя. Альфа и сама
не заметила, как постепенно привыкла
к зайчонку. Спали вместе на коврике, ла­
кали молоко из одной миски. Правда,
завтраки и обеды у них были разные.
У Альфы — мясные, а у зайчонка — ве­
гетарианские. Он с удовольствием хрум­
кал капустными листьями, морковкой,
сухим сенцом. А с наступлением холодов
всё чаще и чаще прислушивался к сви­
сту ноябрьского ветра в печной трубе,

/1гч

к шуршанию листьев рябины за окном,
к писку мышей в подполе. Ленивица Варва­
ра почему-то совсем их не ловила. Отлёжи­
валась весь день на лавке да пела сама себе
песенки.
Однажды зайчонок, уже заметно под­
росший и окрепший, выбежал в приоткры­
тую дверь в огород и затерялся в свеколь­
ной ботве. Художника дома не было: поехал
в соседнее село на велосипеде разжиться
свежим молоком. С полным бидоном, до­
вольный Бобров затормозил у калитки и...
онемел от ужаса. Какая-то псина, яростно
рыча и мотая лохматой башкой, трепала
в огороде его питомца.
Бросив и велосипед, и бидон с молоком
у штакетника, Бобров кинулся на вы­
ручку. Собака, поджав хвост, скрылась
в щели забора. Бобров нагнулся, дро­
жащими руками схватил взлохмаченный
комочек. Слава Богу, живой! Только ухо
порвано.
Придя домой, он первым делом сма­
зал рану йодом.
Кошка Варвара с удивлением устави­
лась на одноухого зайчонка: откуда, мол,
такой взялся? Зато растяпа Альфа с неж­
ностью матери вылизывала языком все
ранки на теле приёмыша.

/1ZS

Весь вечер художник не находил себе
места. Заложив руки за спину, выхаживал
взад-вперёд по половицам.
Ухо зажило не скоро. За это время зайчо­
нок заметно вырос, превратился в крепень­
кого русака в пушистой серой шубке. Когда,
наконец, выпал первый снег, Бобров решил
выпустить его на волю. Посадил зайца в ту
самую грибную корзинку и вместе с Альфой
отправился в ближайший лес.
Заяц сначала не хотел вылезать из кор­
зины: то ли не верил в долгожданную сво­
боду, то ли не хотел расставаться со своими
друзьями: с художником, с Альфой, даже
с самолюбивой Варварой. Но тут Бобров
перевернул корзинку на бок, слегка тол­
кнул её и... одноухий русак выкатился на
снег! Оглянулся косыми желудёвыми гла­
зами по сторонам: тут — поле, там — лес...
Вобрал в ноздри бодрящего воздуха, топ­
нул задними мозолистыми лапами и си­
ганул в кусты. Азартная охотница Альфа
было хотела рвануться за ним, да... за кем
бежать-то? За своим собственным сыниш­
кой? И гончая, виновато глянув на хозяи­
на, послушно затрусила за ним обратно
по тропинке — туда, где над их домом при­
чудливым кренделем таял в небе тёплый,
добрый дымок.

/IZb

ПЕСНЯ
Дедова избушка стояла на обрывистом берегу
реки. Над ней росла огромная сосна, а рядом —
берёзка. Мы не трогали этих деревьев: они слу­
жили маяком для проплывающих катеров.
Как-то в конце августа я вышел из избушки.
Вокруг всё сверкало от инея. Лес казался оце­
пеневшим, притихшим. И вдруг я услышал вы­
разительные звуки: тэк-тэк-тэк... И как будто
кто-то проскрёб по сковородке тупым ножом.
Я оглянулся по сторонам. Смотрю: на сосне,
что возвышается над избушкой, — глухарь. Хо­
дит по толстой ветке, распустив крылья, здо­
ровенный такой, бородатый. Робко так токует,
по-осеннему. Я мигом в избушку — за ружьём.
— Куда? — остановил меня дед.
— Там глухарь! — показал я за дверь.
— Что за корысть старика убивать? — на­
супил дед седые брови. — Тебе другой пти­
цы мало? Вон сколько её в лесу!
Отобрал дед у меня двустволку.
Дичи в наших краях, особенно в ту пору,
действительно было много. Конечно, дед был
прав. Зачем губить старого глухаря? Мясо
у него всё равно жёсткое, как кора.
После этого я несколько раз видел его
на нашей сосне. Обычно он не прилетал,

а именно приходил и тяжело вспархивал на
нижний сук. Посидит, посидит, осмотрится
вокруг и, словно ненароком, уронит:
— Тэк...
Послушает, как получилось, и повторит:
— Тэк-тэк-тэк...
Может быть, чуял старикан, что до весны
ему вряд ли дотянуть, вот и пытался допеть
свою последнюю песнь.
Однажды к нам из города приехали ягод­
ники и охотники. Переночевали. А на рас­
свете я услышал выстрел. Он сухим громом
прокатился по лесу. Я будто ужаленный
соскочил с топчана и — к окну. Смотрю,
с сосны медленно падает наш глухарь. Упал,
забился на сухой траве. Дед выскочил из из­
бушки и — к дереву. Поднял за крыло огром­
ную птицу, посмотрел в её гаснущие глаза
и тяжело вздохнул. А мне показалось, он
сказал: «Эх, дурачьё! Как на такую красоту
рука поднялась...»

ПОРОСЁНОК И СКРИПКА
У Семёныча, нашего соседа по дому,
околела свинья. Как на грех, случилась эта
беда сразу же после опороса.
Что делать, как быть?

/12.8

Погоревал Семёныч, погоревал и после
недолгого раздумья роздал поросят сосе­
дям.
Нам достался последний - самый сла­
бенький.
Поселили новосёла, как положено,
в сарае. Перво-наперво стали отпаивать
младенца питательным козьим молоком.
А чтобы не мёрз по ночам, положили в угол
большую охапку свежей соломы.
И вот тут-то и начались чудеса! Однажды
утром захожу в сарай и вижу: на поросячьей
соломе устроилась моя гончая Скрипка.
Лежит на боку, а на её брюхе притулились

/121

и копошатся несколько новорождённых ще­
нят. Нагнулся я, пересчитываю прибыль:
один щен, два, три, четыре... Стоп, а это
что такое? Поросёнок! Тоже пристроился
к Скрипкиным соскам, только, знай почмо­
кивает сладко...
Вернувшись домой, я сразу же рассказал
о случившемся родным.
Бабушка испуганно заохала.
— Уберите поросёнка от Скрипки, — по­
требовала она. — Не хватало ещё, чтобы
наш хрюша в собаку оборотился.
Мы с сестрой посмеялись над бабушкины­
ми словами, но Скрипку с её потомством я в
тот же день переправил в другой угол сарая,
предварительно утеплив место старой курт­
кой. А поросёнок остался куковать в одино­

честве на своей соломе. Однако на этом исто­
рия поросёнка и Скрипки не закончилась.
... В апреле в наших краях нередки замо­
розки. И вот однажды перед рассветом ба­
бушка тронула меня за плечо:
— Сходи, Колюня, в сарай. Посмотри, как
там наш Пятачок, не замёрз?
Я вышел в сад. Над землёй порхали лёг­
кие снежинки. Открыл скрипучую дверь
сарая, осветил фонариком место, где обитал
наш поросёнок. Никого!
Тревожная полоска света метнулась
в другой угол. Скрипка, как всегда, лежа­
ла со своими щенятами на тёплой куртке,
а между ними, уютно расположившись, без­
мятежно дрых поросёнок.
Когда я вернулся в дом, бабушка при­
поднялась с постели и спросила сонным
голосом:
— Как там наш хрюша, не мёрзнет?
— Не-а, — ответил я, едва сдерживая
смех. — Греется...

ОБИЖЕННАЯ ПАТРИКЕЕВНА
Лиса вышла из подлеска. Посмотрела по
сторонам. Слева — овраг, поросший колючка­
ми, справа — широкое поле. Солнце улыбается

ИЗИ

в небе. Снег тает, ручейки звенят, все низинки
залиты водой. Сплошная весенняя водополица.
Легко подпрыгивая, словно балерина,
лисица обогнула талые лужицы и затрусила
к невысокому холмику.
Не прогадала Патрикеевна! Сюда, убе­
гая от воды, перебрались мыши-полёвки.
Одну лиса поймала моментально, за другими
пришлось охотиться. Замирать, вытягивать­
ся, вставать на задние лапы, подпрыгивать.
Одним словом — мышковать. Заниматься
тем, чем занимаются все лисы, оголодав за
долгую зиму. Эта рыжуха оказалась не только
удачливой, но и запасливой. Она не поедала
добычу сразу, а оставляла её возле норок.
Лисица так увлеклась охотой, что чуть
не забыла про осторожность. Об этом ей
напомнил далёкий лай. Насторожилась ку­
мушка. Глядит, а на другом краю поля - че­
ловек. Ружьё за плечом, а у ног собака вьёт­
ся юлой. Значит, охотник. Нет, лучше с ним
не встречаться. Пригнулась рыжая к сухим
травинами — давай дёру! — снова в подле­
сок. Спряталась под ёлочкой и ждёт, когда
охотник с собакой скроются из виду. А те
и вправду вскоре спустились в овраг и ушли
в неизвестном направлении.
Долго ещё лиса прислушивалась к далё­
ким шорохам, старалась уловить в сыром

изг

ветерке посторонние запахи. Но он бы свеж.
От ветерка тянуло снежницей, первыми
подснежниками... Ранней весной!
Наконец лиса решилась. Взбежала снова
на холмик. К одной норке метнулась, к дру­
гой, к третьей... Нет ни одной мышки. В чём
дело? Куда они подевались? Растерялась
лиса. Завертела головой по сторонам —
и вдруг замерла. Шагах в двадцати от неё
на кочке сидела взлохмаченная крючконо­
сая птица. Её большие круглые глаза бес­
покойно вращались влево-вправо. Сова.
Ах, негодница! Это она — больше неко­
му — слопала добычу Патрикеевны, пока
та пряталась от охотника. Разозлилась
лиса на такое нахальное поведение птицы.
Тявкнула по-собачьи и кинулась на совудармоедку. Да где там! Вспорхнула крюч­
коносая и бесшумно скрылась в подлеске.
А обиженная лиса засеменила искать дру­
гой холмик...

ЛИСИЙ ТАНЕЦ В ЧИСТОМ ПОЛЕ
Глаза маслянистые, ушки, как у летучей
мыши, — острые, на конце смолянистые.
По спинке золотисто-малиновый огонь бе­
гает. Красивая лиса. А уж лёгкая, прыткая!

Частенько заглядывала рыжая в нашу
деревню. И собак на неё науськивали,
и капканы ставили, и флажками огоражи­
вались — всё напрасно. Всякий раз удава­
лось кумушке уйти от сторожей живой и це­
лёхонькой.
Только осенью, когда с деревьев — осин,
берёз, лип — потёк густой жёлтый лист,
кончились ночные переполохи в деревне.
Пропала лисонька. Уж не ружья ли моего
испугалась?
А тут и зима пришла. Укутала атласны­
ми одеялами домики, луга, перелески. По­
тянулись из труб в небо кудрявые дымки.
Завихрилась, закружилась серебристыми
жгутами позёмка по полю — широкому, не­
объятному. Летом там колыхалась янтар­
ными волнами спелая пшеница, а теперь,
насколько хватало взгляда, простирались
рыхлые снега. Искрились под лучами хо­
лодного солнца, слепили глаза. Иногда на
восходе и на закате сугробы вспыхивали го­
лубым и розовым. Сияли мягкими оттенка­
ми радуги. Поле отдыхало, слушая посви­
стывания тихопевов-снегирей из ближнего
леска.
На этом-то поле иувидел я однажды нашу
красавицу. Живой оказалась! Выбралась
из подлеска и побежала по снежной це-

*
из

лине. Нет, не побежала, а павой поплыла.
И вдруг на полном скаку - стоп! Застыла
на месте, прислушалась. Ага! Где-то под
снегом мышь пискнула. Подпрыгнула лиса
как на пружинках. Роскошный хвост дым­
чатым султаном вверх взметнула. Скачок,
другой — и мышь в лапах кумушки. Со
стороны посмотришь — не бежит, а тан­
цует. Изящно, легко... Красиво мышкует
лисонька!
«Ну, ничего, — подумал я. — Всё равно
подкараулю рыжую».
Я давно приметил на поле стожок — ктото из наших деревенских оставил. Пришёл
затемно с ружьём, сделал в стогу небольшой
лаз. Сижу, жду. Снежок посыпал, крупный,
редкий. «Вот и хорошо, - радуюсь про себя, следы мои заметёт».
Зимой светает поздно. Еле-еле дождался
рассвета. Снег к этому времени перестал.
Полоска неба над лесом порозовела. Где же
моя кумушка? Припозднилась что-то... Или
проспала?
И только я подумал об этом, смотрю: по
сугробам солнечный шар катится. При­
гляделся внимательно, а у шара пушистый
хвост, гибкое туловище, острые ушки... Она,
она! Кумушка-красавица. Плывёт и по­
минутно окунает узкий носик в снег, будто

/I3S

в сметану. А то остановится, прислушается
к чему-то...
И тут неподалёку от меня, справа, раздал­
ся писк. Тонкий-тонкий, словно кто-то под
снегом разбил льдинку. Ветер дул в сторону
лисоньки. Неужели мышь?! Она насторожи­
лась, привстала на заднихлапах. Писк повто­
рился. Лиса, оголодавшая за ночь, пустилась
с места на махах к долгожданному звуку. Она
летела по снежному полю, как в замедленной
киносъёмке, красивая и беззащитная.
В последний момент моё сердце дрогну­
ло. Я резко встал из своего укрытия и ба­
бахнул из обоих стволов в небо.
Лиса, будто споткнувшись, остановилась,
но через секунду-другую пустилась наутёк
в сторону подлеска, над которым с заполошным граем кружились вороны, напуганные
выстрелом.
«Пускай живёт, — улыбнулся я, радуясь
за лисицу, — и не появляется больше в поле,
а то разузнают охотники и быстро превра­
тят сказку в воротник».

КАК Я ОХОТИЛСЯ НА ШАКАЛА
Из камышовых зарослей, явно кем-то
вспугнутая, на заснеженное поле внезапно

изь

выскочила небольшая рыжая собака. Взды­
мая снежную пыль, она бросилась к топо­
линой рощице.
— Чего стоишь? Это шакал! — возбуж­
дённо закричал Женька, мой братишка.
И тогда, позабыв обо всём на свете, я рва­
нулся вслед за удиравшим зверем. Да так
резво, что и впрямь вскоре стал нагонять его.
Шакалу, утопавшему по брюхо в снегу, было
тяжело бежать. А на мне добротные лёгкие
пимы. Так что, казалось, ещё чуть-чуть —
и я схвачу коварного разбойника за шкирку.
Однако, почуяв приближавшуюся погоню, он
из последних сил наддал ходу. Ещё бы! Кому
охота превратиться в шапку? Расстояние
между нами перестало сокращаться, но и не

ИЗ"?-

увеличивалось. И всё же, несмотря ни на что,
я был уверен, что скоро, ну через несколько
секунд, самое большее через минуту, шакал
выдохнется и тут я его... Между тем время
летело, а шакал и не думал уставать. Зато
я почувствовал, как в лицо мне бьёт ветер
холодной крупкой. Сердце громко стучало —
вот-вот выскочит из груди, — и слышен был
наждачный шорох пимов, взметавших снег.
Тут внезапно позади меня раздался Жень­
кин голос:
— Ну же, ну! Чего ты? Уйдёт ведь! — во­
пил он.
И тогда со злости я прибавил ходу. А бра­
тишка продолжал кричать чуть ли не над

/138

самым ухом и тузить меня чем-то тяжёлым
по фуфайке и ватным штанам.
«Ну, погоди! — промелькнула у меня
сердитая мысль. — Это ж надо! Лупцевать
меня. Я тебе дам потом... Будешь знать, как
погонять старшего брата, словно коня!»
За этими мыслями я не заметил, как ша­
кал внезапно свернул к камышовой гряде,
вдоль которой мы бежали, и юркнул в за­
росли. Я в растерянности остановился.
«Эх, - вздохнул с досадой. — Из-под са­
мого носа ушёл!»
Я рассерженно обернулся к братишке, со­
бираясь выместить на нём всю свою обиду
и раздражение.
— Ты чего, сдурел? — закричал Женька,
бежавший за мной. Он, как и я, едва пере­
водил дух. — Почему не стрелял? Мы же
с тобой на охоте, а не в тире!
И только тут я вспомнил о ружье за спи­
ной, о котором в пылу погони совсем по­
забыл. И которое, должно быть, за это так
больно колотило меня. Э-эх, охотничек!

ЖУЛЬКИН ПОДРАНОК
За деревней по дну оврага бежитпозвякивает ручеёк. И тянутся за ним кусты

ИЗЯ

лещины, островки рогоза, камыша. Встреча­
ются на пути ручья и заболотинки, окружён­
ные вейником, мятой, пыреем. Ручеёк плавно
огибает их, при этом, конечно, подпитывает
и спешит дальше — звяк да звяк! — пока не
попадает в объятия речки Сетуни.
Я люблю, приезжая в деревню, прогуливать­
ся вдоль ручья вместе со спаниелем. Сколько
радости тогда в глазах годовалой Жульки! Пор­
скает туда-сюда, трясёт ушами-лопушками.
О, этот неистребимый охотничий азарт! Всегда
что-то находить, кого-то подстерегать.
И ведь нашла однажды. Бегала-бегала,
вертелась юлой и вдруг замерла, перешла
на шаг, на шажок, а потом — прямо к густой
куртинке. Подкрадывается. Я — следом.
Вот Жулька остановилась перед низкими
кустами. Вытянулась и показывает всем ви­
дом: там кто-то есть!
Я раздвигаю руками прутья, траву и вижу...
уточку. Прижалась к земле — ни жива ни мерт­
ва. Я взял её и тут же почувствовал на ладонях
что-то липкое. Кровь!.. Значит, подранок.
Я слышал от охотников, что собаки часто
пасуют, находя раненых птиц. В них будто
просыпается что-то сострадательное.
«Ай да умница!» — мысленно похвалил
я Жульку. И мы отправились к избе бабы
Нюры с неожиданным трофеем.

Уточку я решил увезти в город: авось
удастся вылечить. Дома промыл ей рану
(у неё было перебито крыло), смазал йодом.
Поселил уточку в ванной. В углу постелил
тряпицу. Поставил старую сковородку с во­
дой и камушками, чтобы могла поплескать­
ся, а рядом — баночку с отрубями и зеленью.
Пусть поправляется!
Первые дни уточка, на радость всем до­
машним, ела. Даже пыталась совершать
прогулки из ванной в коридор, из коридора
в спальню, волоча раненое крыло. При этом
её всегда сопровождала Жулька, отгоняя на­
хального и любопытного кота Брошку. Но
это не помешало всем троим вскоре подру­
житься. И с некоторых пор они стали спать
в ванной, на тряпице, вместе. Кто бы мог по­
верить в дружбу собаки, кошки и птицы! Это
удивляло нас: меня, жену и десятилетнего
Андрюшку. И не только удивляло, но и под­
сказывало нам так же терпимо относиться
друг к другу и не ссориться по пустякам.
Летели дни, но уточка не поправлялась.
Более того, она перестала есть и стреми­
тельно худела. Крыло не срасталось.
Как-то утром, заглянув в ванную, я уви­
дел, что уточка мертва. Была суббота. Я по­
ложил уточку в рюкзак, взял Жульку, и мы
отправились в деревню.

Уточку я закопал там, где мы её нашли.
А через месяц я продал своё охотничье ру­
жьё. Мы так привыкли к уточке, что отныне
ездить на охоту за дичью мне было бы просто
стыдно. А Жулька свою охотничью страсть
может утолять сколько угодно! Ведь ручеёк
за деревней длинный-длинный. И птица там
водится всякая...

г
гэ
У

БЫЛЬ О СВЕРЧКЕ
Кто не слушал долгими зимними ноча­
ми запечную песню сверчка? Уютную, до­
машнюю...
Почему запечную? Да потому, что это
симпатичное насекомое исстари селит­
ся рядом с человеком, поближе к теплу.
У каждого сверчка в доме, особенно, конеч­
но, в сельском, есть своё излюбленное место,
своя щель. Не отсюда ли русская поговорка:
«Каждый сверчок знай свой шесток»?
В детстве у нас дома в подполе жил сверчок.
Сколько я его ни караулил, ни разу не смог
увидеть. Оттого он представал в моём вооб­
ражении загадочно-волшебным существом.
К тому же книжки, которые читала мне мама

/NS

зимними вечерами, сопровождались трелью
сверчка. И тогда сказочные истории приоб­
ретали ещё более таинственную прелесть.
И я вместе с гоголевским кузнецом Вакулой
поднимался к высокому месяцу, летал среди
ярко сияющих звёзд. Веки постепенно смы­
кались, а незатейливые трели сверчка сли­
вались в прекрасную сказочную мелодию.
Так и остался сверчок в моей памяти непо­
вторимо счастливой песенкой детства.
И всё-таки наша встреча со сверчком со­
стоялась, правда, при самых обыденных об­
стоятельствах.
Однажды сестрёнка развешивала во дво­
ре бельё и вдруг как завизжит!
— Что там стряслось? — всполошился
дедушка, и мы вдвоём поспешили к перепу­
ганной Светке.
— Вот! — ткнула сестра пальцем вниз
и тут же отдёрнула руку. — Паук!
На дне таза, и точно, суетился какой-то
паучок: маленький, чёрный, усатый. Разбе­
гался, подпрыгивал и... падал обратно. И так
раз за разом... Попрыгунчик, да и только!
— И чего хнычешь, дурёха? — улыбнулся
дед. — Это же сверчок!
Он наклонил таз, и пленник легко, не­
весомо выскочил на землю. Прыг-прыг! —
и утёк в сторону сарая.

— Говорят, сверчок счастье в дом прино­
сит, — задумчиво сказал дед, глядя вслед
нашему прыгучему соседу. — Нельзя его,
ребятки, обижать.
И он рассказал нам, какие, оказывается,
разные песни бываюту этихзапечных музы­
кантов: в бане, на дворе, в доме... В городе,
в высотных домах, сверчков не услышишь.
Они любят, чтобы близко была земля, а не
бетон. Увы, многое из дедовых рассказов
я пропустил тогда мимо ушей.
За взрослыми заботами и делами мы
частенько забываем о друзьях детства.
Но вот однажды... Довелось мне в разгар
весны побывать в степи. Холмы благоу­
хали травами, в небе свистели хохлатые
жаворонки, низко над цветами гундели
красавцы-жуки. И вдруг среди всего этого
многоголосья я уловил тоненькую трель.
Словно светлый ручеёк пробивался изпод камня. Но это был — я сразу догадался
и невольно широко улыбнулся — не руче­
ёк, а сверчок. Он ещё робко налаживал
свою скрипку. Но чем ближе наплывали
вечерние сумерки, тем чаще раздавались
трели сверчков. То под одним камнем, то
под другим.
И тут мне в голову пришла мысль: пой­
мать степного сверчка и привезти домой.

Я стал гоняться за сверчками, как ретивый
кот, перебегая с одного места на другое, но
живые пружинки всё время проскакивали
между пальцами.
— Зачем тебе сверчки? — недоумённо по­
жал плечами мой приятель-физик.
— Тебе всё равно не понять, — отмахнул­
ся я.
— Ну, как знаешь, — развёл тот руками.
Наконец одного сверчка удалось на­
крыть ладонью. С великой осторожно­
стью запихал я его в пустой коробок.
Приятель, увидев счастливое выраже­
ние на моём лице, только усмехнулся про
себя.
Вернувшись в город, я первым делом вы­
пустил сверчка в своём рабочем кабинете.
Он прыснул под книги - и был таков.
Конечно, из степи для сверчка я захва­
тил в ведёрке и землицы, и пахучей трав­
ки, чтобы крохотная «степь» существо­
вала и здесь, на четвёртом этаже. Всё это
я поставил в тёмный уголок и с наступле­
нием ночи стал ждать песни сверчка. Час
прошёл, два... Уже звёзды густо высыпали
над телебашней за окном. Но мой пленник
не подавал никакого голоса. «Наверное,
привыкает», — решил я и с этой мыслью
уснул.

Однако ни на другой день, ни на третий
сверчок не давал о себе знать. Жив ли?
Я перерыл все книги, осмотрел все щели,
но степного гостя так нигде и не обнаружил.
Ускакал, видно, через балкон. Атам голуби,
воробьи...
— Ну, как твой сверчок? Поёт? — спросил
меня приятель при встрече.
— Где там... — обречённо вздохнул я и рас­
сказал, как всё произошло.
Приятель внимательно выслушал меня
и сказал неожиданно:
— Так и должно было случиться.
— Почему это?
- Полевой сверчок - не домашний. Раз­
ве будет соловей жить в клетке, тем более
петь?
Вот тебе и физик! Человек чисел...
— Что ж ты мне там, в степи, не сказал об
этом?
— Одержимому без толку говорить о чёмлибо. По себе сужу. Пока сам не убедишься,
никому не поверишь!
В чём-то приятель был, конечно, прав...
Полевые сверчки, оказывается, обычно
живут в степи. Питаются растительностью
и мелкими насекомыми. Дом их в норках
или под камнями. На зиму они закрываются
пучком травы и спят до наступления весны.

А как же быть с домашним сверчком,
с тем, что жил когда-то у нас под деревян­
ными половицами? Не ехать же за ним
в родительский дом — в далёкую сверчко­
вую Кинешму...

ДЛИННОУХИЕ ПОМОЩНИКИ

Каждый, кто жил в Средней Азии, в детстве
хоть раз видел ослика. На улице, в зоопар­
ке, в цирке... А уж в сельской местности или
в степи — обязательно. Сероватого (очень
редко белого), с длинными ушами и точёными
копытцами. Вот он вышагивает по булыжной
мостовой и тащит тележку с дровами, а ко­
пытца так звонко постукивают: цок-цок-цок!
Босоногие мальчишки с хворостинами бегут
рядом и радостно вопят: «Ослик! Ослик!»
Осёл — животное
р домашнее.
Люди
приручили его не­
сколько тысячелеI тий назад, как коро­

*
'

ву или собаку. С тех
пор он верно служит
человеку. Если кто
и улыбнётся, сравнив

/190

длинноухого с бесчисленными машинами,
заполонившими наши города и посёлки, то
напрасно. Без ослика и сейчас не обойтись,
особенно в труднопроходимых районах.
Дикие сородичи ослов, к счастью, сохра­
нились до наших дней. Зовут их куланами.
И встретить их можно в Бадхызском запо­
веднике, а также на острове Барсакельмес,
что в Аральском море. Они очень осторож­
ны. Увидев издали человека или почуяв
какую-либо опасность (например, волков),
мигом снимаются с места и убегают, под­
нимая облака пыли. Если при этом присло­
ниться ухом к земле, то можно услышать
удаляющийся гул. Будто там, где-то в не­
драх земли, произошло землетрясение. Да,
куланы сторожкие и стремительные соро­
дичи наших домашних серых осликов.
Известно, что когда-то давным-давно сам
Иисус Христос на рассвете въехал в буду­
щую столицу христианства Иерусалим на
белом ослике. Верным спутником был осёл
и знаменитому весельчаку Ходже Насред­
дину. Повсюду сопровождал ослик и Сан­
чо Пансу — оруженосца странствующего
рыцаря Дон Кихота. Да, верой и правдой
служило это трудолюбивое и выносливое
животное людям. Поэтому ослу и его на­
ездникам - литературным персонажам -

ИБИ

и поставлены памятники в разных уголках
нашей необъятной планеты. О нём сняты
фильмы, написаны литературные произве­
дения — рассказы, сказки, басни...
Правда, во многих из них осёл предстаёт
ленивым, глупым, упрямым. Но так ли всё
на самом деле? Прежде всего, осёл по на­
туре очень непривередлив. Был бы добрый
хозяин, тёплый хлев да немного сена. А если
нет сена, можно обойтись и вкусными ко­
лючками.

2
Александра Семёновича знал всякий
мальчишка во дворе, да что там во дворе во всём городе. Когда он появлялся в люд­
ных местах — на детской площадке, в парке,
в магазине — детвора его сразу узнавала.
И даже самый тихий из ребят непременно
улыбался:
— Вон Бублик идёт!
Александр Семёнович работал в цир­
ке клоуном. И все его называли не иначе
как Бублик. По-цирковому. Надо сказать,
что артист и в жизни охотно рассказывал
обитателям нашего двора разные смеш­
ные истории. А когда был в хорошем на­
строении, демонстрировал ребятам раз­
ные смешные фокусы. Вытаскивал изо

/152.

рта яйца, выпускал из карманов голубей.
И благодарные зрители, не жалея ладоней,
ему аплодировали.
Как-то директор цирка вызвал Александ­
ра Семёновича к себе в кабинет и сообщил,
что труппа осенью отправляется на гастро­
ли в далёкий сибирский город. Кстати на­
мекнул, что неплохо было бы обновить ре­
пертуар, то есть подготовить какой-нибудь
эксцентрический номер.
Клоун долго молчал, а потом кивнул:
— Хорошо, подумаю...
А вечером, дома сама собой пришла ему
мысль: отрепетировать несколько смешных
реприз с осликом. Но вот беда — ослика
в цирке не было.
Как быть? И тогда Александр Семёнович
с разрешения циркового начальства решил
съездить к своему армейскому другу в киш­
лак, который находился в степи. Уж тамто он обязательно купит хорошего ослика.
И артист, не откладывая дела в долгий ящик,
отправился в гости. Пулат — так звали дру­
га Александра Семёновича — очень обрадо­
вался, когда узнал, зачем тот приехал.
— Осёл? — улыбнулся Пулат. — Хоп, бу­
дет тебе осёл! Своего подарю. Молодой,
умный, красивый. А как кричит на рассвете!
Полгорода будить станет вместо курантов!

И53

— Прекрасно! - обрадовался Александр
Семёнович. — А не жалко тебе?
- Конечно, не жалко. Зачем такому та­
ланту пропадать в степи? — засмеялся Пулат. — Зато артист будет. Знаменитый! Буду
приезжать смотреть цирк. С детьми и вну­
ками.
На том и порешили.
Вскоре Александр Семёнович прямо на
осле подъехал к воротам цирка. Новосёл
стал жить в цирковом дворе, в небольшом
загоне, где раньше обитал слон. Ушастый
артист действительно оказался способным.
Команды нового хозяина схватывал с полу­
слова, тем более что они всегда были сдо­
брены чем-то вкусненьким — то кусочком
сахара, то булочкой. И на доброту осёл реа­
гировал отлично.
Вскоре Александр Семёнович стал вы­
пускать своего подопечного на арену. Каж­
дое выступление клоуна и его длинноухого
ассистента зрители встречали радостными
аплодисментами.
Как-то прежний хозяин осла, Пулат, при­
ехал с детворой в цирк. Устроились в тре­
тьем ряду. И когда осёл, под смех зрителей,
закончил повторять кивками головы счёт
за Бубликом, Пулат не выдержал, вскочил
с места и громко крикнул:

— Молоде-с-с!
При этих словах осёл навострил уши.
Громко иакнул от радости. И вдруг как
рванёт в сторону Пулата! Хорошо, быв­
ший хозяин успел вовремя выскочить ему
навстречу. Обнял длинноухого за холку.
А зрители ещё больше смеются: решили,
что Пулат подставной артист. И невдомёк
им было, почему осёл бросился к этому
человеку.
Продолжать представление было невоз­
можно. Так и пришлось клоуну, ослу и Пулату уйти за кулисы. А ничего не подозре­
вающие зрители ещё раза три вызывали их
на бис.
За неделю до долгожданных гастролей
в цирке произошло ЧП. Придя, как всегда,
утром на репетицию, Александр Семёнович
обнаружил, что дверь в загон, где обычно
ночевал осёл, распахнута, а самого посто­
яльца нет.
«Странно, странно», — удивлённо шептал
клоун, обходя все помещения и расспраши­
вая артистов, не видел ли кто из них длин­
ноухого. Те в ответ недоумённо пожимали
плечами.
Ни в грим-уборной клоуна, куда изредка
заглядывал осёл, ни на арене его не было.
Как в воду канул.

Александр Семёнович поделился свалив­
шейся бедой с директором.
— Ну и ну, — развёл тот в растерянности
руками. — Это для нас настоящая катастро­
фа. Дайте немедленно объявление в газету.
Пообещайте тому, кто найдёт осла, возна­
граждение. Не иголка же!
Увы! На объявление никто не откликнул­
ся. А день отъезда на гастроли неумолимо
приближался. И тогда Александр Семёно­
вич решился на отчаянный поступок: ко­
нечно же, он незамедлительно отправился
к Пулату в кишлак. И ещё издалека у ворот
знакомого дома увидел своего длинноухого
ассистента. Тот мирно пощипывал травку.
Как осёл нашёл дорогу домой через весь
шумный город, и для Пулата, и для Алек­
сандра Семёновича осталось загадкой.
— Я думаю, он соскучился по свежей
травке, — рассуждал Пулат.
А длинноухий уже сам виновато тянулся
к Александру Семёновичу. Лизал ему щёки,
руки: мол, прости, хозяин, прости! Просто
малость затосковал я по прежнему хозяи­
ну. А сейчас вот отдохнул и готов вернуться
в цирк.
Рассказывали, что на гастролях в далё­
ком сибирском городе зрители больше всех
аплодировали длинноухому и Бублику.

/1SG

3
В давние-давние времена умный кара­
ванщик ставил осла «головным» вереницы
верблюдов. Думаете, осёл выносливее сво­
их двугорбых сородичей? Нисколько. Про­
сто он осторожнее и внимательнее. Осёл
издалека чует топкие места — такыры —
особо опасные для ног животных, солонча­
ки, ямы, рытвины и умело обходит их, ведя
за собой караван.
В горах Средней Азии и Кавказа не было
провожатого надёжнее осла. Там, где не
могла пройти лошадь, осёл запросто одо­
левал с поклажей самые головокружитель­
ные овринги.
*
Но уж если чуял опасность
для себя и хозяина, то — хоть убей — ни за
что не двигался с места.
Такой случай произошёл с моим другом,
старейшим геологом Василием Николаеви­
чем Никифоровым, в сороковых годах.
— Тогда я работал на Памире, — рас­
сказывал Василий Николаевич. — Искали
полезные ископаемые. Не одну тропу при­
шлось одолеть. С грузом мы обычно от­
сылали вперёд экспедиционного осла. По­
слушная, надо сказать, была животина.
Ювринг — узкая тропа в горах.

А однажды на выходе
к очередному ущелью
осёл
вдруг
заупрямился.
Ни
уговоры,
ни
вкусная
лепёшка,
ни
даже удары жёсткой камчи
*
не помогали.
Ушастый ни на миллиметр не сдвинулся
с места. Такого раньше не было. «Вай, вай,
— посетовал провожатый Мирзо. — Неу­
жели кто сглазил? Надо пойти посмотреть,
что там впереди». И мы с Мирзо отправи­
лись по тропе сами. Минут через пять Мир­
зо дёрнул меня за руку: «Смотри!» Я глянул
на дно ущелья и увидел вымытый дождями
и высушенный солнцем череп то л и лошади,
то ли дикого барана. Пошли дальше. И че­
репа животных замелькали чаще. В горле
запершило от какого-то ядовитого запаха.
«Идём, хозяин, обратно, — потянул меня за
рукав Мирзо. — Здесь шайтан
**
ходил. Ги­
блое место». «Так вот почему заупрямился
осёл», — мелькнуло у меня в голове. Мы
вернулись на прежнюю стоянку. А ещё че­
рез несколько дней, обследовав загадоч­
ное ущелье, обнаружили там богатейшие
* Камча — кожаная плеть.
** Шайтан — чёрт.

Z1S8

кладовые серы. Когда доложили об этом
высокому начальству, оно, разумеется, нас
похвалило. Только рассудительный Мирзо немного обиделся: «А почему мой осёл
не похвалили? Если сказать по правде, он
первым почувствовал клад».

4
Возле дома, на скамейках в тенистом
скверике, по вечерам собираются пожилые
люди. В основном это пенсионеры. Читают
газеты, судачат о жизни, режутся в домино.
Среди этих людей особо выделялся высо­
кий, сохранивший выправку старик с орден­
ской планкой на поношенном кителе. Было
видно, что в прошлом он был кадровым
офицером. Евгений Кузьмич Новосельцев —
так звали моего нового знакомого — воевал
с фашистами на Северном Кавказе. Был ко­
мандиром миномётного взвода. Пожилые
люди в большинстве своём словоохотливые,
любят вспоминать прошлое, даже если оно
было трудным.
Как-то Евгений Кузьмич показал старый
фронтовой альбом с фотографиями. По­
темневшие, выцветшие от времени, они со­
хранили лица однополчан Новосельцева,
реалии тех героических дней. Вот группа
солдат возле орудий, а вот возле походной

№

кухни, а на одном снимке среди усталых,
видимо, после боя, бойцов стоит серенький
ослик. Словно застыл в недоумении перед
объективом фотоаппарата.
— А этот осёл как сюда попал? — уди­
вился я.
— Закономерно, — серьёзно ответил Ев­
гений Кузьмич. — У меня во взводе стояли
на довольствии два осла — Гришка и Яшка.
И они добросовестно помогали нам вое­
вать с врагом... Да-да, не ухмыляйтесь. Без
них в трудных условиях гор нельзя было
обойтись. Помогали тащить по узким тро­
пам груз, тяжёлые ящики с боеприпаса­
ми. Другой-то техники не было. А если бы
и была, как бы она продвигалась по бездо­
рожью, по камням? Нет, что ни говорите,
ослы для нас, миномётчиков, были верны­
ми и надёжными помощниками. Также, как
мы, попадали под град пуль, под разрывы
снарядов... Вот на этой фотографии — Яшка.

Его накрыло вражеской миной перед самым
концом войны. Мы его хоронили всем взво­
дом, со всеми, если можно так сказать в от­
ношении животных, воинскими почестями.
Выкопали глубокую яму, засыпали землёй.
И отсалютовали винтовочными выстрела­
ми. Я нигде потом не слышал и не читал,
чтобы когда-нибудь ещё так хоронил и ослов.
Но с тех пор к этому животному я отношусь
с особой симпатией...

Я с интересом слушал старого артилле­
риста Евгения Кузьмича и вспоминал другие
слышанные мной рассказы о симпатичных
длинноухих осликах. А сколько ещё зани­
мательных историй об ослах, должно быть,
ходит по свету, и я их пока не знаю...

АЙ СПАСИБО, АЙБОЛИТ!
Бабушка, уезжая в город, всегда наказы­
вала внуку:
— Ты уж посмотри, Руслан, за хозяй­
ством. Кур, овечек не забудь покормить.
Да следи, чтобы птицы не поклевали весь
урюк.
Конечно, про хозяйство Руслан никогда не
забывает. А вот от розовых скворцов отбою

ИМ

нет, когда урюк поспевает. Только зайдёшь
в дом, а они тут как тут! Налетят всей стаей
и начинают долбить клювом сочные плоды.
Не столько съедят, сколько испортят.
Вот Руслан и выбегает во двор, стучит
палочками по медному тазу. Разлетаются
птицы в разные стороны. Да надолго ли...
Что тут делать? Думал-думал Руслан
и нашёл выход: теперь берёт одеяло и с утра
ложится на тахту подурючиной. Утром здесь
хорошо. Тень от дерева. Ветерок набегает
с высоких гор. Трепещут листья, а между
ними, словно подмигивая, сияют поспеваю­
щие плоды. Сочные, сладкие, как мёд.
Руслан любит пить здесь чай с горячей
лепёшкой и урюком. Что может быть вкус­
нее такого завтрака?
Хорошо лежать на тахте, закинув под го­
лову руки! Можно помечтать о путешестви­
ях, о том, кем станешь, когда вырастешь,
или погадать, что привезёт бабушка на
этот раз — мороженое или бублик с маком.
А можно и просто вздремнуть.
Но что это?
Плюх, плюх, плюх, — словно золотой
дождь, на землю и на тахту стали падать
крупные урючины.
Опять эти скворцы! Облепили всё де­
рево и радостно верещат, перебивая друг

иьг

друга. Только розовые грудки мелькают
в листьях.
Ну, погодите! Вскочил Руслан, замахал
руками: кыш, кыш! Упорхнули нахальные
птицы, лишь одна осталась. Не хочет уле­
тать ни в какую. На ветке сидит и смешно
головой вертит.
«Ну и сиди себе, раз так хочется!» — по­
думал Руслан и снова прилёг.
Но тут скворец слетел на землю и стал
прыгать на месте, ещё сильнее вертя шеей.
Словно хотел избавиться от чего-то.
«А может, скворец ручной?» — подумал
мальчик.
Он слышал от взрослых, что многие дер­
жат этих птиц дома, учат их говорить.
Руслан спрыгнул с тахты и, к своему
удивлению, легко поймал скворца. Да тот
и не сопротивлялся. И тут мальчик увидел,
что во рту у птицы застрял какой-то пред­
мет. Он с трудом просунул в клюв скворца
пальцы и осторожно вытащил... крупную
урюковую косточку.
Вот, оказывается, что мучило птицу!
Скворец сразу же стал вырываться из рук,
царапаться лапками: отпусти, приятель, от­
пусти! Теперь сам справлюсь.
И, конечно же, Руслан отпустил птицу.
Выпорхнула она и села на ветку. Осмотре­

лась по сторонам, да как заверещит, как за­
свистит очень похожую на песенку мелодию
из мультфильма:
— Ай спасибо, Айболит! Ай спасибо,
Айболит!
— Смотри, — погрозил ей мальчик паль­
цем. — Не жадничай больше, подавишься!
Скворец что-то прокричал в ответ и уле­
тел.
Когда бабушка приехала из города, во
дворе было тихо.
Куры мирно гуляли по курятнику, клева­
ли зерно. Овцы в небольшом загоне жевали
свежескошенную траву. А Руслан спал на
тахте и чему-то радостно улыбался во сне.
Над изголовьем расхаживала по пери­
лам пёстрая птица и всё время заглядывала
в лицо мальчику.
Бабушка хотела было её прогнать,
да раздумала. Пусть ходит, а то ещё внук
проснётся!

«СОЛНЕЧНЫЙ ПАУК»
Мне восемь лет. Я перешёл во второй
класс. И у меня первые школьные канику­
лы. Я отдыхаю в гостях у бабушки в Сред­
ней Азии. Ем фрукты — виноград, персики,

дыни, пью компоты... Читаю книгу Фенимора
Купера «Следопыт». Это вечером. А утром,
после завтрака, надеваю головной убор из
гусиных перьев и превращаюсь в отважного
охотника-следопыта Монтигомо.
А ещё у меня есть самодельный лук
и стрелы из камышинок. Я выхожу в сад,
заросший душистыми кустами жасмина,
сирени и айлантуса. Воображаю, что это
африканские джунгли. Правда, олени и сло­
ны мне там не встречаются... Тогда я откла­
дываю в сторону «грозное оружие», беру
сачок и ловлю бабочек, жуков-носорогов.
Их-то как раз в саду много. Прячу «трофеи»
я в стеклянную баночку из-под майонеза.
Потом отпускаю.
Однажды на охотничьей тропе я насти­
гаю здоровенного паука. Он сидит на гли­
няном дувале
*
— греется под знойными
лучами солнышка. Паук весь какой-то про­
зрачный, а его длинный зазубренный хвост
напоминает перевёрнутый полумесяц.
Помню, как, подкравшись сбоку, я осто­
рожно накрыл его баночкой. Оказавшись
в ловушке, паучище стал бить хвостом по
стенке стекла, пытался вылезти, но со­
скальзывал.
*Дувал — глинобитный забор.

/IfeS

Я захлопнул баночку крышкой и радост­
ный побежал в дом.
— Бабушка, смотри, какого солнечного
паука я поймал!
Бабушка надела очки, приподняла ба­
ночку на свет и... румянец исчез с загорелых
её щёк.
— Ты где его поймал? — спросила бабуш­
ка, а сама с баночкой заторопилась в сад.
Я видел в открытую дверь, как бабуш­
ка вытряхнула из баночки паука на до­
рожку и растоптала его галошами. По­
том вернулась, обняла меня и почему-то
заплакала.
— Ты что это, бабуль? - удивился я. Паука жалко стало?
— Глупый ты у меня, глупый, — улыбну­
лась она, вытирая кончиком фартука гла­
за. — Ты хоть знаешь, какого паука пой­
мал?
— Не-а...
— Это же скорпион! И укус его очень
опасен.
Признаться, я не поверил бабушкиным
словам. Подумал, что она просто пугает
меня, не хочет, чтобы я лазал по кустам.
Только потом, когда на соседней улице
увезли на скорой помощи девочку, мне понастоящему стало страшно. Ночью, встав

с постели, она хлебнула из горлышка чай­
ника воды, а там оказался мой «солнечный
паук».
Девочку тогда так и не спасли.

ДРАКОНЧИК НА СТЕНЕ
Давно это было. Мы жили тогда в Сред­
ней Азии.
Был жаркий летний вечер. Мы сидели на
веранде всей семьёй. Пили чай, обсуждали
последние новости в посёлке. Вдруг отец
спросил:
— Коля, а ты знаешь, что у нас объявился
дракон? Самый настоящий!
- Шутишь? - недоверчиво улыбнулся я.
— Нет, не шучу.
Отец быстро взглянул на маму, и та
почему-то отвернулась.
— Почему же я его не видел?
— Ничего удивительного. Маленький
он ещё...
Я задумался.
— А где живёт дракон?
— Днём в саду, а ночью заглядывает к нам
в дом, на огонёк.
— И ты меня с ним познакомишь?
— Отчего же нет?

Тут за перилами, возле яблони, в груде
камней, раздался звонкий писк, похожий на
ласточкин щебет.
—Тс-с, — отец приложил указательный
палец к губам.
— Кто это? — прошептал я.
— Он самый — дракончик. Голос подаёт.
Тут мама встала и вышла на кухню.
Писк повторился, и я, не выдержав, сбе­
жал по ступенькам к яблоне.
От нагретой за день земли тянуло жаром.
Но, сколько я ни разглядывал каменистую
почву, никто не появлялся. Перевернул не­
сколько булыжин — опять ни шороха. Разо­
чарованный, я встал с колен, поднялся на
веранду. Взял чашку с чаем. И тут снова
раздался писк.
— Дракончик-то наш не простой, — вздох­
нул отец. — Поющий! Слышишь?
Слышать-то я слышал, а вот что толку?
Нет дракона, как и не было.
— Посиди ещё, попей чайку, — усмехнул­
ся отец. — Может, и увидишь.
Я рассердился, встал и пошёл к себе —
спать. Но мысли о таинственном дракончике
не давали уснуть. Вдруг, ближе к полуночи,
появился отец.
— Иди за мной, — таинственно ска­
зал он.

ИЬХ

Я мигом слетел с постели и направился
за отцом.
В его кабинете на письменном столе горела
лампа. Окно было распахнуто в сад. И оттуда
вместе с прохладой в комнату залетали бабоч­
ки, хрущи, комары... Они роем порхали вокруг
лампы. И, опалив крылышки, то и дело падали
на книги. Вот вёрткая бабочка с сиреневыми
крылышками чиркнула о лампу и шмякнулась
вниз. В тот же миг из-за стопки книг выскочи­
ла небольшая ящерица. Схватив бабочку, она
моментально исчезла. Но не навсегда. Через
некоторое время охотница снова повторила
свой манёвр. Тогда-то я и успел разглядеть
незнакомку: плоскоголовая, толстоватая, се­
ребристого цвета. Спинку ее покрывали ряды
крохотных бугорков в виде гребешка, а попе­
рёк виднелись тёмные полоски.
— Ну, как, познакомился с живым дра­
кончиком? — засмеялся довольный отец.
— Ага, — кивнул я. — А он вправду вы­
растет в большого дракона? Ну, хотя бы...
с барана?
Отец засмеялся, усадил меня на диван
и рассказал, что это вовсе не дракончик,
а обыкновенный серый геккон. Эта ящери­
ца обитает в Средней Азии и в странах жар­
кого пояса. Гекконы - ночные ящерицы.
К ночному образу жизни приспособлены

и их большие глаза с поперечно прорезан­
ным зрачком. Геккон — единственная яще­
рица, обладающая голосом. Вечером в кам­
нях именно его писк я и слышал.
А ещё гекконы искусные охотники. Они
запросто бегают по стене и по потолку,
благодаря невидимым присоскам на их ко­
ротких лапках. Потом я не раз наблюдал,
как геккон ловко охотился за насекомыми.
Увидев на свету сверчка, замирал на месте,
резко выбрасывал язык вперёд - и вот уже
жертва во рту. Если добыча была крупнова­
та для него, геккон передними лапками по­
могал заталкивать её в рот. Совсем как наш
кот Барсик.
Не знаю, благодаря геккону или кому дру­
гому, но в то лето, по наблюдениям мамы, из
нашего дома почти исчезли тараканы, пау­
ки, мураши. И не надо было бегать в аптеку
за дустом, которым в те годы травили вред­
ных насекомых.

ГРЕЦКИЙ ОРЕХ
(рассказ художницы Н.С.Строгановой)
1942 год. Средняя Азия. Далеко-далеко
отсюда идут жаркие бои. Здесь тоже жарко,
но жара особенная — ташкентская.

/ГЮ

Капли, упавшие из бурдюка водоноса на
раскалённую землю, шипят, словно масло
на сковороде, и моментально испаряются,
превращаясь в крохотные облачка.
Ужасно хочется пить.
Я сижу на разбитом ящике в тени под ку­
цей акацией и дожидаюсь маму, ушедшую
на толкучку обменять вещи на какие-то ле­
карства. А пока мамы нет, я наблюдаю за
широкими воротами караван-сарая, куда
цепочками тянутся ослы, лошади и верблю­
ды, доверху навьюченные тугими мешками.
Особенно мне нравятся верблюды. Вы­
сокие, степенные, гордые. И в шаге они
медлительны, величавы. Недаром их хо­
зяева, редкобородые аксакалы,
*
посто­
янно подгоняют своих «кораблей пусты­
ни» плётками и громко кричат прохожим:
«Пошт, пошт!» — мол, расступитесь.
Но вот один из верблюдов останавлива­
ется. Подросток-казах отводит его к столбу
неподалёку от меня и, кряхтя, привязывает
за верёвку. Потом оглядывается по сторо­
нам и направляется в нашу сторону.
- Постереги, дэвочка, ладно? - говорит
он, и белозубая улыбка ослепительно вспы­
хивает на его загорелом лице.
*Аксакал — старейшина.

— Ладно, — киваю я. — Только ты не­
долго...
Незнакомый паренёк растворяется в раз­
ношёрстной толпе.
А верблюд его удивительно красив! За­
драл свою страусиную морду к небу и чтото жуёт, жуёт... Ресницы длинные, густые,
словно пальмовые листья, а в их глубине
глаза, всевидящие, прямо-таки человече­
ские.
Я невольно тянусь рукой к своей холщо­
вой сумке, где у меня всегда лежат каран­
даши и альбом для рисования ещё из мо­
сковских запасов. Раскрываю чистый лист
и начинаю делать набросок. Постепенно из
контуров проявляется двугорбый житель
пустынь. Загадочный, будто египетский
сфинкс. Он, как и другие животные, при­
нёс в караван-сарай из далёкого Туркеста­
на в мешках рис, сухофрукты или шерсть...
Их потом отправят на поездах на фронт
бойцам. «Победа добывается и в тылу», —
говорит моя мама.
В раздумьях я не заметила как «портрет»
нарисовался сам. Я отодвинула его немного
вперёд и вбок, чтобы оценить работу со сто­
роны. И вдруг сзади над самым ухом услы­
шала жаркий шёпот:
— Ка-ра-шо!

/Н-г

За спиной стоял юный хозяин верблюда.
Узкие глаза паренька выражали удивление
и... восхищение!
— Правда, похож? — обрадовалась я.
— Ош-шень, — важно кивнул мальчуган.
Посопев, он вытащил из-за пазухи круп­
ный грецкий орех и, смущаясь, протянул
мне:
— Возьми.
Это был первый мой гонорар. И хотя в те
голодные годы постоянно хотелось есть, я
спрятала лакомство в кармашек своего хала­
тика. Так и носила его с собой до самой По­
беды. Кстати, этот знак народного признания
до сих пор хранится у меня в письменном сто­
ле. А вот рисунок с верблюдом пропал...

НАСТОЯЩАЯ СОБАКА
Один мужик пришел на базар продавать
свою собаку — полудворнягу-полуовчарку.
Она была абрикосового окраса, а вокруг
левого глаза белела большая «заплатка» —
родимое пятно. Взгляд у собаки строгий,
осмысленный. Была она, однако, очень
ласковой.
— Берите, — предлагал мужик, — неза­
менимый сторож!

Покупатели подходили, осматривали
клыки пса. Гладили по холке, цокали язы­
ком — мол, хорошая собака. Но не покупа­
ли, уходили к другим — породистым: догам,
фокстерьерам, болонкам.
Так мужик приходил на базар и во второй
раз, и в третий, и в четвертый, и в пятый...
Покупателей не находилось.
Мужика в помятой шляпе и его спутника,
пса, завсегдатаи базара уже узнавали изда­
лека. Некоторые скрыто злословили: «Что,
не продал ещё? Хе-хе... Да кому нужна такая
дворняга...»
Тётка в замусоленном фартуке, про­
дававшая беляши, с улыбкой предлага­
ла:
— Возьми пирожок! Угости-ка пса. Что
животное голодом-то морить?
Розовощёкий чайханщик гостеприимно
распахивал объятия:
— Зайди в чайхану, добрый человек! По­
пей чаю, и друг твой отдохнёт.
Парикмахер выходил из своей будочкимастерской, звонко щёлкая ножницами,
пошучивал:
— Моя помощь не нужна? А то живо под­
правлю собаке причёску! Будет не хуже пу­
деля.
Люди хохотали.

Мужик мгновенно краснел и старался
скорее прошмыгнуть к асфальтовому пя­
тачку, где продавали лающих, гавкающих и
скулящих.
И вот на шестой день отыскался-таки
долгожданный покупатель. Им оказался
толстый носатый турок. В феске и в очках.
— Как зовут? — похлопав себя по животу,
спросил он на чистом русском языке и ткнул
пальцем в сторону собаки.
— Анчар, — сказал мужик и, кажется,
впервые, улыбнулся. — Хорошая собака.
— Вижу, — согласился турок, — а то бы
не подошёл.
Как водится в таких случаях, поторго­
вались. Сошлись на подходящей для обоих
цене, хлопнули ладонью о ладонь, и пово­
док Анчара оказался в руках важного гос­
подина.
Порадоваться бы мужику, что сбыл, на­
конец, животину, а он возвращался домой
и никого вокруг не замечал. Что называ­
ется, спотыкался на ров­
ном месте. Не слышал,
о чём спрашивала его
торговка беляша
что кричали чай­
ханщик, парик­
махер...

Но у самых ворот базара мужик почувство­
вал сильный толчок в спину. Он сразу очнулся.
Обернулся и увидел... Анчара с оборванным
поводком. Пёс виновато скулил и преданно
заглядывал в глаза бывшего хозяина. И тут
мужик не выдержал, опустился на корточки и
приник лицом к холке Анчара. Горькие слёзы
душили его и стекали в густую пёсью шерсть.
Когда мужик поднял голову, он увидел над
собой носатого турка. Тот держал в руке обо­
рванный конец поводка. Нет, турок вовсе не
сердился. Отводя глаза, сочувственно сказал:
— Я сразу понял, что это настоящая
собака! — при этом особо выделил слово
«настоящая». — Э, дорогой, пожалуй, не
стоит друзей продавать. Так что вот ваша
собака, а деньги — мне...
Мужик задумчиво брёл домой. А впереди
него, весело подпрыгивая, бежал Анчар.
Больше люди не встречали на базаре
чудаковатого человека в помятой шляпе
с полудворнягой-полуовчаркой на поводке.

МОЙ ДРУГ ДИНОЗАВР
Из одного своего путешествия по Сред­
ней Азии папа привёз необычную добычу:
живую ящерку. Ушастую, песочногоцвета,

чуть меньше карандаша. Хвост её то сво­
рачивался крючком, то выпрямлялся. От­
крывая розовую пасть и показывая острые
зубки, ящерка становилась большеротой —
настоящий живой дракон. Кажется, вотвот проглотит! И, наверное, проглотила бы,
окажись немного побольше.
Поместили маленькое чудище в пустой
аквариум, на дне которого лежали камушки
и засохшие травины.
— Эта ящерица — ушастая круглоголов­
ка, — пояснил папа. — Она прямой потомок
древних динозавров. Ей миллионы лет.
Нельзя сказать, что квартирантка мне
очень уж понравилась. Но потом я стал
кормить её гусеницами, жуками, мухами,
пауками. И не заметил, как постепенно...
привязался. И ящерица перестала меня бо­
яться. Больше не надувалась. Хватала «до­
бычу» прямо из рук.
А потом наступило лето, и однажды,
проснувшись утром, я вдруг не обнаружил
своего дракончика. Аквариум был похож на
чисто вымытое окно. Пришлось облазить
в доме все углы, все щели... Ящерица как
сквозь землю провалилась!
«А может быть, и не сквозь землю, — по­
думал я, — просто у моего дракона выросли
маленькие крылышки, и он улетел обратно,

в своё время?..» И мне сделалось так груст­
но, так... Но тут как раз на соседском балко­
не кто-то громко завизжал:
— Игорёк, Игорёк! Какой кошмар! Иди
скорее сюда!
Я живо перемахнул через барьерчик
и оказался у соседей. Тётя Зоя, уперев руки
в бока, показывала глазами на кактус в же­
лезной посудине и разгневанно вопрошала:
— Твой дракончик, которого ты искал?
Действительно на песочке, приветливо
распахнув пасть, сидела моя... подружка.
— Вот ты где, оказывается! — обрадовал­
ся я, подхватив беглянку, и, забыв поблаго­
дарить соседку, быстро полез к себе домой.
Ночью, уже засыпая и анализируя слу­
чившееся, я вспоминал о своей главной —
и непростительной! — ошибке... Как же
я забыл насыпать в аквариум песку?! Обя­
зательно надо принести, причём помягче
и потеплее. И непременно посадить кустик
полыни. Пусть бывший аквариум всегда
напоминает ящерке её родные Каракумы.
И тогда она никуда больше не убежит!
И ещё я подумал о том, что моя круглого­
ловка только с виду такой страшный дра­
кончик. А на самом деле — очень даже сим­
патичная ящерица. И к тому же, мой самый
настоящий и верный друг!

НАШИ КОШКИ
Разные это были кошки. И по внешности,
и по характеру. И жили они у нас в доме в
разное время. Вот только клички у наших
кошек были самые что ни на есть обычные.

Мурка.
Мама подобрала её в сквере. Шёл силь­
ный дождь, и маме не оставалось ничего дру­
гого, как вытащить из-под скамейки дрожа­
щего котёнка, отнести его домой и напоить
тёплым молоком. Отогревшаяся Мурка за­
бралась на старый мамин фартук и уснула.
Оказалась она ладной кошечкой — гладко­
шёрстной и большеглазой. За свои кошачьи
обязанности Мурка взялась с большим рве­
нием: целыми днями подстерегала мышей,
с утра до вечера проводя время в подполе.
Но стоило маме поскрести ножом по дну та­
релки (так у нас хозяйки подтачивали к обе­
ду ножи), как Мурка сразу же появлялась
как из-под земли.
Если же обед запаздывал, Мурка прини­
мала свои меры. Ухватится когтистой лапой
за скатерть и тащит её вниз, вместе с посу­
дой. Лакомка по натуре, она и в кладовую,
где хранились наши скромные припасы,

/Ж

начала наведываться. Потом из курятника
стали пропадать цыплята.
Муркины далеко не безобидные проказы,
в конце концов, вышли боком ей самой. Один
из частых гостей в нашем доме, дядя Сёма,
как-то подкараулил большеглазую шкоду во
дворе, быстренько запихнул в мешок и отвёз
на подвернувшемся грузовике в степь. Там,
километрах в ста от родного дома, он и бро­
сил несчастную Мурку на произвол судьбы.
Мы долго не могли забыть нашу ворова­
тую Мурку. Особенно огорчалась мама. Ка­
залось бы, не надо всё время выскакивать
во двор, по нескольку раз на дню загляды­
вать в кладовку... Одним словом, живи себе
да радуйся. А вот на ж тебе, поди...
Но спустя полгода, как раз в канун но­
вогодних праздников, когда на дворе мела
свирепая, прямо-таки русская метель,
в дверь нашего дома кто-то тихонько по­
скрёбся. Мама приоткрыла, и... в клубах си­
зого морозного дыма в коридор шмыгнула
тощенькая глазастая кошечка. Радости на­
шей не было предела. Вернулась-таки, шко­
да! Мурку досыта накормили, обласкали
и уложили спать на мамин фартук. На другой
день в доме только и было разговоров, что о
Мурке — где пропадала, откуда взялась. Не­
доумения наши рассеял дядя Сёма, вечером,

/180

как всегда, забредший на огонёк. Увидев
Мурку, безмятежно спавшую на своём ме­
сте, дядя Сёма прямо-таки оторопел:
— Я же её аж до самых Курамин довёз!
Специально мешок для этого взял. А она...
Вид у дяди Сёмы был, надо сказать, до­
вольно глупый. Да и было отчего... Я ведь и
сам до сих пор не понимаю, как могла наша
Мурка найти обратную дорогу. Она прошла
сто километров глухой, ровной, как стол,
степью. Вскарабкивалась на холмы, проди­
ралась сквозь кустарники в редких рощах, но
шла, шла... Последний отрезок пути она одо­
лела по жёсткому снежному насту, в сильную
метель... Непостижимо! Невероятно!
На радостях мы, конечно же, простили
дядю Сёму. А Мурка на следующий же день
вышла на свою обычную охоту. Но вот что
интересно! С тех пор Мурка никогда больше
не покушалась на хозяйские запасы и вооб­
ще вела себя самым лучшим образом.
— Точно подменили кошечку, — удивля­
лась, бывало, мама, — как шёлковая стала...

Пушок.
Это был спокойный, даже меланхо­
личный котяра. Он либо пропадал где-то
на огородах, либо отсыпался после дол­
гих, порою недельных отлучек под лавкой.

/18/1

Выспавшись, Пушок сначала долго потяги­
вался, потом приводил в порядок свою из­
рядно потрёпанную, но всё же роскошную
шубку и, наконец, плёлся на кухню — по­
клянчить какой-нибудь еды. Мамины упрё­
ки в дармоедстве кот переносил стоически;
только однажды, когда мама особенно раз­
горячилась, Пушок был вынужден рети­
роваться из кухни. Вернулся он, впрочем,
буквально через несколько минут — с заду­
шенной мышью в зубах. Добыча была сло­
жена у ног хозяйки, после чего Пушок тут же
отправился обратно подлавку — досыпать.
— У этого кота нервы как верёвки, — сме­
ялся, бывало, отец. — Сдать его, что ли,
в пожарную команду? Такие, говорят, при
тушении огня незаменимы.
Насчёт героического будущего Пушка
отец словно в воду глядел... В тот день наш
кот вернулся из своего очередного похода.
Всё шло по обычному расписанию. Однако
ночью, когда все в доме уже давным-давно
спали, Пушок неожиданно проснулся и по­
шёл гулять по комнате. Делал он это с нео­
бычным, прямо-таки подчёркнутым шумом:
прыгал со стула на стул, висел, мяукая, на
занавеске. А потом и вовсе залез на стол и
стал по нему прохаживаться, попутно опро­
кидывая стаканы и роняя на пол ложки.

И8г

Проснувшаяся от стука и звона мама села
на постели, протирая глаза, не в силах понять,
что сталось с нашим всегда таким спокойным
котом. Рассерженный отец вскочил, чтобы
дать хорошую взбучку обнаглевшему Пуш­
ку. И в этот момент... Пол качнулся под нога­
ми, потолок вздрогнул и затрещал. В воздухе
резко запахло извёсткой. Затем послышался
глухой гул, идущий откуда-то из-под земли.
В мгновение ока отецочутился возле моей
постели. В следующие секунды мы втро­
ем — отец, мать и я — были уже во дворе.
Последним - шерсть встопорщена, хвост
трубой — выскочил наш Пушок. И тут же
с грохотом рухнула часть стены в спальне.
Так соня и лентяй Пушок спас всех нас во
время знаменитого землетрясения в Ташкенте.
А не окажись нашего кота в тот день
дома... До сих пор мороз пробегает по коже
при одной мысли об этом.

Васька.
Ни до, ни после Васьки я не встречал та­
кого здоровенного кота. Он вымахал прямотаки с небольшую собаку! Может быть, изза таких размеров и повадки у Васьки были
какие-то не кошачьи.
Однажды мама пригласила телевизион­
ного мастера, а сама ненадолго отлучилась

/IS3

в магазин. Тут как раз и заявился мастер.
Смотрит: калитка открыта. Мастер прошёл к
дому. Но на звонок в дверь никто не отозвал­
ся. Пожав плечами, мастер повернулся, что­
бы отправиться восвояси. Но не тут-то было!
Посреди дорожки вырос — и откуда толь­
ко взялся? — огромный котище. Шерсть
вздыблена, глаза горят. Мастер попытал­
ся обойти разъярённого кота, но тот снова
встал на его пути. Да при этом ещё и пасть
оскалил. Совсем как сторожевой пёс.
Пришлось мастеру дожидаться воз­
вращения хозяев. Так и стоял он, бедняга,
с чемоданчиком в руках, пока мама не вер­
нулась и не освободила его из плена.
Зато телевизор был починен. А Васька
в награду за свою службу получил вторую
кличку — Шериф.
С тех пор, уходя, мы без опаски оставля­
ли двери дома открытыми. Чего опасаться,
если охрану нашего имущества несёт злой
сторожевой кот Шериф?

БУДЬ ЗДОРОВ, ФИЛЯ!
В начале лета ходили мы с ребятами ку­
паться на Сырдарью. Вода была ещё мутной,
цвета суглинка, холодной, но возле берега

/1SY

у нас завелась любимая заводь. Вода тут
успевала за день прогреться. Здесь-то мы и
ныряли с высокого берега, барахтались, кто
во что горазд, пускались вперегонки. На­
купавшись вволю, до синих пупырышков,
выскакивали на берег и падали на горячий
песок.
С высокого берега хорошо просматри­
валась широкая гладь реки. Залитая вы­
соким солнцем, бурунистая вода несла
с собой смытые деревья, корневища, щепки.
Они натыкались друг на друга, скрежетали,
булькали. Над белесоватыми гребешками
волн кружились крикливые чайки, хватали
на лету снулую рыбёшку. Иногда на перека­
тах всплёскивала крупная рыбина. И тогда
один из нас непременно восклицал:
— Ух, ты! Какой сомина всплеснул...
— Да нет... Похоже, сазан, — сомневался
другой. — Видели, как на солнце блеснула че­
шуя? У сома не бывает чешуи. Он склизкий.
— Сом, сом! — не соглашались ребята.
Многие из нас были заядлыми рыболова­
ми, и каждый мечтал когда-нибудь поймать
пудового сомину — на зависть друзьям и на
удивление родне.
... И в этот памятный день, ворочаясь,
плыли по реке корневища, заполошно пи­
кировали чайки, били хвостами рыбины.

/185

Мы лежали на берегу, блаженно загорая
на зернистом песочке. Один Валерка по-над
самым обрывистым берегом что-то стара­
тельно высматривал в воде. И вот... он на­
сторожился, привстал на локтях. Потом
вскочил, замахал руками и закричал:
— Ребята! Смотрите, гнездо!
Мы, понятно, тоже немедленно вскочили.
Возле самого берега, слегка покачиваясь
на волне, плыла шапка из прутьев и пуха,
уже мокрая, а в ней, озираясь по сторонам
огромными глазищами, сидели два птенцанесмышлёныша.
Я, не раздумывая, первым бултыхнулся
в воду.
Уже на берегу ватажка друзей тесным
кольцом облепила меня. Мы удивлённо
разглядывали диковинных птенцов — боль­
шеголовых, крючконосых. Таких никому ни
разу до этого не доводилось встречать. Что
за птицы?
— Наверное, совята, — предположил
кто-то.
— Ну, да... Совята, — подтвердил другой. —
Смотрите, как они зыркают по сторонам.
— И вовсе не совята, — уверенно сказал
рассудительный Валерка. — Это филинята.
У них у всех имеются ушки. И у этих птен­
цов тоже. Видите?

Как потом выяснилось, Валерка оказался
прав. Посоветовавшись, мы решили птен­
цов не оставлять — погибнут. Вокруг ведь
ни кустика, ни деревца. А ночью по берегу
могут рыскать лисы, шакалы. Какие они зу­
бастые — всем известно. Но кто же возьмёт
филинят на воспитание?
— Ты спас, ты и бери, — сказал Валерка. —
А мы тебе будем помогать растить птенцов.
С такой перспективой согласились все.
У нас во дворе, возле сарая, стояла клет­
ка, где когда-то жили голуби. В неё-то я
и поселил птенцов-новосёлов.
Филинята оказались страшно дикими,
капризными. Первые дни они отворачи­
вались от пищи, больно клевали руки. Но
голод, как говорится, не тётка. На третьи
или четвёртые сутки я стал замечать, что
кусочки сырого мяса, которые с вечера я им
оставлял в миске, наутро исчезают. А потом
филинята привыкли ко мне, да и к поселко­
вым ребятам тоже. Мы таскали им дохлых
мышей, задушенных кошкой цыплят, воро­
бьёв... И ещё издали, заслышав наши шаги,
филинята начинали весело прыгать по клет­
ке, бить крыльями по металлической сетке.
А вскоре в нашем филинятнике приклю­
чилась беда: одного из птенцов утром наш­
ли недвижимым.

— Наверное, перекормили, — предполо­
жил со вздохом Валерка.
— Да, не та пища для птицы была, — под­
дакнул дед, с интересом наблюдавший, как
мы ухаживаем за диковинными птенцами.
Конечно, малыша было жалко: уже почти
подрос — и на тебе...
Тогда я раздобыл книжку по зоологии, что­
бы всё-всё вычитать об этой малоизученной
птице. И многое узнал. И то, что филин —
птица сумеречная, ночная, только с насту­
плением темноты она начинает летать. И то,
что у неё поразительный слух, — за десятки
метров может учуять под листьями мышь.
И то, что филин предпочитает питаться гры­
зунами — вредителями полей и садов. А ещё
я узнал, что до недавнего времени филины
безжалостно истреблялись. И всё из-за суе­
верия людского: из-за их перьев-талисманов,
якобы берегущих детей от порчи и сглаза. Но,
конечно же, всё это было неверно. Теперь
филинов охраняют и даже занесли в Красную
книгу. Прочитал я и о том, что эта птица в на­
шем краю гнездится по обрывам рек и овра­
гов — в норках и щелях.
Видимо, такой обрыв на Сырдарье под­
мыла вода и наши филинята оказались в ле­
дяной купели. Сколько их так гибнет! Хоро­
шо ещё, что мы оказались у реки.

/155

... К концу лета филинёнок подрос, пре­
вратился в крупного красивого филина.
Перо его стало тугим, ушки выпрямились, а
вокруг глаз образовалась твёрдая роговица.
Клюв поблёскивал, как шило. Только берре-ги-сь!
Мы с ребятами очень привыкли к Филе —
так прозвали мы птенца, — да и он не боялся
нас. Однако теперь держать птицу в клетке
было опасно: она могла забыть, как нужно
самостоятельно добывать себе пищу. А это
смерть! И тогда мы решили отпустить фи­
лина на волю.
С первыми звёздами вышли к тутовой
роще. Открыв клетку, слегка подбросили
птицу. И, удивительное дело, Филя легко
вспорхнул! Будто рождён был прямо в небе.
А ведь до этого он ни разу не летал. Птица
сделала несколько бесшумных кругов над
нами и скрылась в сумерках за тутовыми
деревьями. Прощай, Филя!
А потом я уехал в город — начались школь­
ные занятия. Глубокой осенью нам пришло
письмо от деда. Он подробно расспрашивал
о моём здоровье, о житье-бытье, о друзьях,
о школе... А в конце, как бы между прочим —
ну и хитрец мой дед! — сообщил, пожалуй,
самую главную новость: «А ещё, Колюнька, хочу тебе отписать, что недавно к нам

прилетал твой Филя. Только был он не один,
а с дружком, таким же филином. Он сел на
дверцу клетки и громко кричал. Наверное,
благодарил своего спасителя...»
Не знаю, что уж там хотел своим зычным
криком сказать Филя, но мне от такой вести
действительно стало радостно. Будто ко мне
снова вернулись лето и Сырдарья. И мои но­
вые поселковые товарищи, с которыми меня
так сдружила птица.
Будь же здоров, друг Филя!

КАБАНЬИ ЯБЛОКИ
У Димки дедушка лесник. Каждое лето
Димка проводит у деда в горах. Помогает
ему по хозяйству: колет дрова, носит воду
из родника, пасёт на поляне бычка.
И Димке такой отдых на природе очень
нравится. А уж дед во внуке просто души
не чает. Вечером, возвращаясь с обхода, он
обязательно что-нибудь да принесёт Димке.
То необычный, жёлтый в пятнышках, голыш,
похожий на черепашку, то котелок кислосладкой ежевики, то крупный прошлогодний
орех. При этом дед таинственно прибавлял:
— Не правда ли, тяжёлый? Это орешин
король...

И90

Al однажды дед принёс в рюкзаке яблоки.
Рассыпал их на столе, круглые, розовые,
тугие.
Взял Димка яблоко, надкусил и улыбнул­
ся: вкусное!
Потом другое взял.
— Что, понравилось? — спросил дед.
— Ага.
— Значит, не ты один такой сластёна.
Димка удивлённо посмотрел на деда.
— Да-да, яблоки-то необычные, — под­
твердил старый лесник.
— Чем они необычные? Тем, что сладкие?
- И этим тоже.
— А ещё чем?
— Тем, что они кабаньи.
— Ну, деда, ты всегда что-нибудь приду­
мываешь, - усмехнулся Димка.
— А вот и не придумываю.
— Чем докажешь?
Дед молча вытащил из кармана яблоко,
съеденное на треть.
— Прямо-таки кабанье?
— Оно самое.
По Димкиному лицу дед понял, что не со­
всем убедил внука. Тогда он предложил:
— А хочешь, я тебе покажу кабанью
яблоню?
— Хочу, — загорелся Димка.

ичи

Ещё затемно дед поднял внука. Над гора­
ми сияла луна. Круглая, словно начищенный
таз. Димка с дедом, стараясь не шуметь, шли
узкой козьей тропой. Обогнув Медведьскалу, они направились к зарослям боярыш­
ника, темневшим возле бурной речушки
Аксу. Скоро путники оказались на месте.
Расстелив у огромного валуна тёплую
тужурку, дед шёпотом приказал:
— Ложись! — и опустил перед Димкой би­
нокль. — Как только начнёт светать, смотри
вон на ту поляну. Видишь одинокую яблоньку?
-Ну.
— Смотри внимательно.
В горах светает рано. Вот и первый солнеч­
ный луч проблеснул над дальней вершиной.
— Не зевай, — подтолкнул дед внука.
Димка схватил бинокль и направил его
в сторону поляны. Никого и ничего. Он уже
собрался было вернуть бинокль и надуть­
ся на деда, как вдруг на поляне показались
огромная щетинистая свинья и пять поло­
сатых кабанчиков. От такого зрелища серд­
це у Димки прямо подпрыгнуло.
Но что там делают кабаны?
Вот взрослая свинья подошла к яблоне
и с силой стала чесать бок об её ствол.
В дедов привезённый ещё с войны артил­
лерийский бинокль было хорошо видно, как

ziu

яблоки маленькими мячиками падали в тра­
ву. А поросята, видимо, визжа, хватали их.
«Вот это да!» — удивлялся про себя Димка.
После завтрака кабанье семейство также
неслышно, как и появилось, растворилось в
непролазных зарослях боярышника.
— Теперь-то веришь мне? — спросил дед
по дороге домой.
— Верю, — утвердительно кивнул Димка,
довольный прогулкой.
— Понимаешь ли, — пояснил дед, — я
раньше и не подозревал об этой дикой ябло­
не, пока однажды не нашёл на кабаньей
тропе несколько яблок.
Дед был опытным следопытом. По тем
яблокам он и отыскал деревце-дичок. Только
плоды его отчего-то оказались сладкими.
«Вернусь в школу, обязательно угощу ре­
бят кабаньими яблоками, — подумал Дим­
ка. — Вот удивятся!»

КРАСАВЧИК
Ула-е-ри!
Голос невидимой птицы с каждым слогом,
наливаясь звонкой спелостью, поднимается
всё выше и выше. Над неостывшими ещё
за ночь камнями, обветренными скалами,

бесконечными цепями голубоватых гор,
увенчанных белыми шапками снега.
Козочка грубо оттолкнула козлёнка от
тёплого вымени и отскочила в сторону. В ту
же минуту с галечной осыпи с шумом под­
нялась птица улар и скрылась в рассветных
лучах восходящего солнца.
Вскоре с вершины противоположной ска­
лы снова раздался её неповторимый свист:
ула-е-ри!
Козочка и козлёнок долго смотрели в её
сторону, пока вместе с шорохом гальки не за­
тих первоначальный страх. Ведь рядом мог
оказаться и смертельный их враг — снежный
барс. И голос птицы, и полыхающая маками
в долине весна, и огромное оранжевое солн­
це, как и запах материнского молока, надол­
го запомнились козлёнку.
Как давно это было!
Маленький козлёнок вымахал в большо­
го красивого козла. Мускулистого, сильного.
В несколько прыжков он мог одолеть голо­
вокружительной глубины пропасть. Густая
рыжая шуба надёжно защищала его от сви­
репых холодов. По спине пробегал тёмный
ремешок, а голову венчали полутораметро­
вые рога-полумесяцы. На них ясно просма­
тривались пять колец. Пять годовых поясов.

— Сибирский козёл, — с гордостью назы­
вали его геологи.
Красавчик жил высоко в горах, где дули
сильные ветры и было прохладно даже
знойным летом. Зато не донимали слепни
и оводы. В стаде, где было двенадцать сам­
цов, он выделялся могучим сложением и бо­
лее светлым окрасом.
Самки и молодняк обитали несколько
ниже. Там было больше корма.
На водопой козлы цепочкой спускались
в долину, где по валунам прыгала ледяная
речка. На ночь они забирались на недоступ­
ные для хищников скалы. Гранитные кар­
низы укрывали их от ветра, дождя и снега...
Однажды в горах с Красавчиком чуть не
приключилась беда. Вот как это было. Вин­
торогий, отстав от стада, шёл по козьей тро­
пе один. И тут из-за огромного валуна ему
навстречу вышел человек. Он был в куртке,
тёплых брюках и сапогах. За плечом на рем­
не висела какая-то железная палка.
От человека пахло табаком и ещё чем-то.
Красавчик, хотя и обладал завидной силой,
но всё же испугался незнакомца. Мало ли
что у того в голове?
Он гулко шарахнул задними копытами по
острому щебню и вихрем помчался в спаси­
тельные скалы.

Тут же позади раздался оглушительный
гром. Один, второй, третий... Железные
градины ложились у ног, разбивали камни,
царапали гранит.
Красавчик не знал ещё, что это были
смертельные пули, а железная палка —
ружьё.
Об этом он узнал позже, когда во второй
раз встретился с охотником-браконьером.
Красавчик столкнулся с ним на перевале.
Акмаль (так звали горе-охотника) выстре­
лил в упор. На этот раз сибирского козла
спасли рога. Пуля попала в рог и с визгом
срикошетила. На месте удара осталась щер­
бинка — горькая метка.
После этой встречи Красавчик навсегда
запомнил запах человека.
Он и потом встречал опасные уловки
Акмаля. Острые клыки охотничьих капка­
нов не раз вонзались в ноги других козлов.
И тогда Красавчик всем своим нутром чуял
поблизости страшный человеческий запах.
Ноги сами стремительно несли его к недо­
ступным карнизам.

Жизнь, полная опасностей, со временем
научила Красавчика многому. Он умел на­
ходить потайные тропки к местам, где было
много сочной травы, избегать снежного

барса и волков. А с недавних пор Красавчик
стал вожаком стада и забот у него прибави­
лось. Теперь он сам водил сородичей к кор­
мовым полянам и на водопой. Поднимался
с ними к заоблачным снегам. Оберегал от
хищников и... человека.

Поздней осенью, когда в горах поспела
боярка — ягода, напоминающая крохот­
ные жёлтые яблочки, Красавчика всё чаще
и чаще стало одолевать смутное беспокой­
ство. Раньше он не ощущал ничего подоб­
ного. Незнакомая сила влекла его вниз,
в долину, где в окружении трёх самочек с
некоторых пор появился незнакомый козёл.
Такой же сильный и ловкий, как Красавчик.
Вожака, словно магнитом, тянуло к одной
из козочек этого новоявленного ухажёра.
Она была грациозной и кроткой. А светлая
шёрстка белым пламенем мелькала на фоне
пожухлой растительности. Наконец Кра­
савчик не сдержал своей жгучей ревности.
Осторожно спустился вниз.
Рыжий незнакомец, словно ждал этого мо­
мента. Он угрожающе наклонил башку, вы­
ставил вперёд рога: мол, только подступись!
Красавчик не стерпел такого нахального
приёма. Он воинственно тряхнул головой и
молнией понёсся навстречу сопернику.

Он скрежета рогов содрогнулся воздух.
Красавчик был крупнее и давил рыже­
го всей своей стокилограммовой массой.
Устав бороться, они расходились, но тут же,
встав на дыбы, бросались в очередную ата­
ку. И вот противник не выдержал, отступил.
Красавчик, почуяв победу, радостно кинул­
ся за ним в погоню, совершая немыслимые
акробатические прыжки. Козочки покорно
бежали за победителем. С ними была и та,
светлая, кроткая.
Весь следующий день Красавчик провёл с
новыми подружками. Вместе с ними подни­
мался в заоблачную высь и опять спускался
в долину. Показывал козочкам свои излю­
бленные места — родники, пятачки с остав­
шейся кое-где травой. Особенно он был чу­
ток и внимателен к своей избраннице.
На рассвете Красавчик повёл козочек
к заветной скале. Там он чувствовал себя
в безопасности, там можно было отдохнуть
под карнизом.
Уже у самого подножия, на узкой тропе,
вожак вдруг услышал зловещий щелчок.
В ту же секунду всё тело пронзила нестер­
пимая боль. Передняя нога была намерт­
во схвачена острыми стальными зубьями.
Красавчик пытался вырваться из западни

/195

и в бешенстве колотил копытом по капка­
ну: р-раз, р-раз, р-раз! Однако боль под­
кашивала его, и он заваливался на бок. По
холодному металлу стекали тонкие струйки
горячей крови.
Как когда-то в раннем детстве с заветной
скалы раздался знакомый голос птицы:
—Ула-е-ри!
В больших ореховых глазах Красавчика
выступили слёзы.
Сбоку послышался сторожкий шорох
осыпающейся гальки. Козы, до этого на­
блюдавшие за мучением вожака, разом рва­
нулись с места и, обгоняя ветер, скрылись
за седыми валунами.
Красавчик
почувствовал
знакомый
страшный запах человека. Он знал, что че­
ловека надо бояться больше, чем снежного
барса или волка, но дыхание вожака стано­
вилось всё тяжелее и тяжелее.
Акмаль, радостно потирая руки, прибли­
жался к Красавчику.
— Ах, знатный шашлык-машлык будет, —
напевал он.
Вот браконьер подошёл к жертве, не спе­
ша скинул с плеч рюкзак, присел на кор­
точки и начал его развязывать. В руках
блеснуло острое лезвие. И тут неведомая
обида захлестнула Красавчика. Не видя

ничего, кроме приблизившегося человека,
он вскочил с места и всю свою оставшуюся
силу вложил в один мощный удар. Человек
упал навзничь. От бешеного рывка лопнуло
крепление капкана, и Красавчик сорвался
в пропасть. Он летел, кувыркаясь. Мимо
мелькали любимые скалы, знакомые лу­
жайки, лучи солнца. Глубоко внизу чернели
острые камни.
А птица на скале, как ни в чём не бывало,
продолжала свистеть:
— Ула-е-ри! Ула-е-ри!

КРАСНЫЕ УТКИ
Только сойдут с полей снега, только на
солнечном припёке появятся зелёные ще­
тинки трав, и на арнасайские разливы из
далёких средиземноморских стран приле­
тают красные утки — атайки. Важно, погусиному, прохаживаются они по золоти­
стому песочку. Этот вид птиц, как говорят
зоологи, занимает промежуточное место
между гусем и уткой.
На внешней части крыла атайки ярко вы­
рисовываются блестящие зеркальца. Сама
же она рыжевато-белая, с тёмным клювом
и чёрными лапками.

ZOO

Ещё во время долгого перелёта утки раз­
биваются на пары. Вот и эти две атайки
облюбовали небольшое озерцо, заросшее
рогозом, камышом, вейником. Сделали над
ним несколько кругов и опустились на сухой
пятачок.
Здесьу них и началась новая жизнь. Какие
только брачные игры не устраивали птицы!
То селезень высоко взлетал в небо и оттуда
с резким свистом крыльев планировал на­
встречу своей подруге, то оба они взмыва­
ли ввысь, и в воздухе долго слышались их
громкие «разговоры».
Но игры играми, подоспела пора поду­
мать и о гнезде, о будущем потомстве. Да
в том-то вся и закавыка, что эти утки не
строят гнёзд, как многие их сородичи.
Для гнезда они выбирают на крутом бе­
регу щель или небольшое углубление.
А если нет ни того ни другого, атайки за­
нимают нору барсука или лисицы и даже...
провалившуюся могилу. Гнездование атаек
на кладбище породило на Востоке легенду,
будто из яйца этой утки выводится щенок
среднеазиатской гончей — тазы. Вырастая,
он якобы набирает необычайную скорость
бега. Способен догнать любого зверя. Най­
дёшь такого щенка — и будешь самым удач­
ливым охотником.

гои

Атайки долго искали место для гнезда, но
ничего подходящего не нашли. И тогда утка
присмотрела в овраге нору лисицы. Когда
настоящая хозяйка вернулась, она сразу по­
чуяла, что её жилище кто-то занял. Лисица
сунула было мордочку в нору, а оттуда —
ой-ой-ой! — что-то ужасное потянулось на­
встречу. Как зашипит, как завертит длин­
ной шеей! Не птица, а змея настоящая. Со
вздыбленной от страха шерстью кумушка
лиса поджала хвост и бросилась наутёк искать новое жилище.
Целый месяц высиживала атайка утят.
Селезень всё это время охранял подругу.
А если в воздухе начинало «пахнуть гро­
зой», жалобным криком оповещал ее об
опасности. И они вместе поднимались
в небо и кружились возле гнезда, отвлекая
врагов: вездесущего шакала, хитрого дико­
го кота — манула...
А когда, наконец, утята вылупились, мама
утка повела их знакомиться
окрестностью. И прежде всего, конечно,
к любимому озерцу.
Дорога к нему была
неблизкой.
Утята
с трудом поспева­
ли за
мамашей.

2.02.

Ковыляли, спотыкаясь о прутики и ка­
мушки, громко попискивали. Но вот вда­
ли ослепительно блеснуло озерцо. Возле
невысокого обрыва утиная семейка оста­
новилась. Мамаша утка свысока осмо­
трела своих малышей — все ли целы? —
и смело прыгнула в воду.
— Делайте, как я! Кря-кря! — крякнула
утка.
Однако утята боязливо столпилисьу края
обрывчика и трусливо попискивали, не ре­
шаясь сделать отчаянный шажок. Но утка
ещё раз попросила желтоклювиков следо­
вать за ней. А те ни с места!
Но вот самый смелый наконец-то шагнул
вперёд. За ним второй... третий... двенадца­
тый. Шлёп, шлёп, шлёп! Попрыгали в воду.
Плавают, плещутся, ныряют возле сме­
лой мамы утки. Будто никогда и не
вылезали из воды.
Как-то во время очередных
«солнечных ванн» в небе
появился
болотный
лунь — страшный
враг
утиного
рода. К сча­
стью, се.
папаша
дился р

гоз

Он тут же, словно истребитель, поднялся
в небо и храбро атаковал хищника. Лунь, не
ожидая такого отпора, трусливо ретировал­
ся несолоно хлебавши.
А ближе к лету на озерце появились
люди. Сев в лодку, они хотели поймать
утят-хлопунков, чтобы окольцевать их
и отпустить обратно. Окрепшие и самые
ловкие утята сразу же попрятались в при­
брежные заросли, а вот самый слабый
отстал. Но к нему на помощь вовремя по­
доспела утка-мама. Она помогла птенцу
забраться к себе на спину и быстро увела
его в камыши.
...Незаметно пройдёт жаркое лето. Утята
вырастут, научатся летать, самостоятельно
добывать корм. А когда похолодает, десятки
солнечных крылышек вместе с взрослыми
красными утками взмоют в небо и улетят
на зимовку в тёплые средиземноморские
страны. До будущей красной весны.

РУЧНОЙ КАРЛУША
Весна уже вовсю гуляла по земле. Мы с
егерем плыли вдоль густых зарослей трост­
ника. С трудом, при помощи шеста, пробира­
лись по узким протокам. Иногда выплывали

20Y

на чистые разводья. И тогда с воды с шумом
поднимались «местовые» утки. Сделав круг,
они садились на другое открытое место.
Вскоре впереди нас послышалось разно­
голосое карканье. Подплыв ближе, мы уви­
дели на воде мёртвую чёрную ворону. Она
лежала возле водорослей. Неподалёку, на
старой ветле, находилось её гнездо. В гнез­
де сидели два оперившихся воронёнка. Они
громко кричали и просили кушать.
Чёрную ворону чаще всего можно встре­
тить в глухих местах, где она любит гнез­
диться. Это осёдлая птица. От серых се­
стёр она отличается тем, что от клюва до
лап — чёрная. Для охотничьих угодий это
очень вредная птица. Как и серые вороны,
в весеннее время она разоряет чужие гнёзда,
истребляет детёнышей ондатры. Охотники
и егеря при возможности ворон отстрели­
вают. В неволе молодые чёрные вороны бы­
стро привыкают к людям.
Я с трудом поймал одного птенца и взял
его в лодку, другой, цепляясь коготками за
кустарник, скрылся в зарослях.
— Не тр-ронь меня! Не тр-ронь! — ка­
призничал воронёнок и пытался «куснуть»
меня клювом.
В лодке лежало несколько мелких плот­
вичек. Я угостил рыбкой птенца. Он, похоже,

20S

смирился и с удовольствием проглотил уго­
щение.
Уезжая в город, я взял с собой воронёнка.
Дома я устроил новосёла в шкафу на балко­
не. Меня птенец уже не боялся и, когда я его
гладил, издавал негромкие гортанные звуки.
— Ешь, Карлуша, ешь! — приговаривал
я, кормя птенца.
Он благодарно тёрся головой о мою руку
и требовал добавки.
В еде воронёнок был непривередлив: ел
варёный картофель, фрукты, мясо, рыбу.
Птенец быстро привык к своей кличке
и послушно на неё откликался
Свой первый полёт Карлуша совершил
совершенно неожиданно. Вот как это было.
Над городом погремливала весенняя гроза.
Порывистый ветер с шумом захлопнул двер­
цу шкафа и... сдул птицу с балкона четвёр­
того этажа. Когда я посмотрел вниз, Карлу­
ша уже важно вышагивал по тротуару под
крупными каплями дождя.
И, похоже, это «падение»
нисколько не напугало его.
Наоборот, весь вид птен­
ца говорил: «Вот я какой
храбрый! Сам полетел!»
Я хотел было спуститься за
ним, но соседские мальчишки

ZOG

опередили меня: принесли слётка домой.
Ведь они уже успели подружиться с ручным
воронёнком.
С этого времени Карлуша начал летать.
Однако на деревья он садился редко, боль­
ше любил разгуливать по асфальту. Мел­
ких дворовых шавок воронёнок не боялся.
Удар острого клюва в пятак любопытного
носа оказывался достаточно болезненным...
Крупных собак Карлуша остерегался и при
их приближении ретировался в сторону.
Воронёнок рос любопытным малым. Ма­
лейший шум привлекал его внимание. Од­
нажды я раскалывал на балконе грецкие
орехи. Карлуша сидел на шкафу и, накло­
нив голову, следил за моими движениями.
Затем он слетел на пол и начал подби­
рать отскакивающие кусочки. Лакомство
пришлось ему по вкусу. А когда к лапкам
Карлуши упал целый орех, он схватил его
и взлетел на шкаф. Орех был слегка над­
колотый, но ещё крепкий. Я поднялся
и протянул руку.
— Нехорошо брать чужое, — сказал я.
Карлуша сделал неосторожное движе­
ние, и орех полетел во двор — воронёнок
за ним.
Орех раскололся на половинки, и Карлу­
ша спокойно съел их содержимое.

гоэ-

— Дук, дук! — нарушая тишину, стучал
его клюв, как долото.
Вернувшись на шкаф, воронёнок при­
нялся охорашивать перья, а я отправился
в комнату, к своему компьютеру.
Вскоре, заглянув на балкон, я увидел
разбросанные по линолеуму орехи. Часть
их оказалась и под балконом. Собирая на
дорожке орехи, я обратил внимание, что не­
которые из них расколоты и вылущены.
Теперь Карлуша знал, что делать с «вкус­
ным камушком», если он не раскалывался.
Орех моментально отправлялся вниз, на ас­
фальт. Если удар не помогал, то воронёнок,
словно с досады, недовольно каркал. Также,
как с орехами, он поступал и с мясными ко­
сточками. Иногда добела обглоданная «са­
харная» косточка тоже летела на асфальт.
Возможно, наша дружба с Карлушей
была бы долгой, но пришла осень. Пожел­
тели деревья, зачастили дождики: сначала —
перемочечки, потом — обложные. И как-то,
выйдя на балкон, я не увидел на привычном
месте пернатого дружка.
Ни на следующий день, ни позже он не
вернулся. Наверное, улетел искать своего
братца. На вольные озёра, в родные трост­
ники.

ZOS

ГОЛОСА НЕБА
Лебеди... Белые, гордые, красивые пти­
цы. Я видел их величественный полёт в лу­
чах восходящего солнца над мутными вол­
нами Амударьи, над холодными разливами
Енисея, над индиговым раздольем Каспия...
Белоснежные крылья птиц на фоне осле­
пительного неба напоминали разинские
струги, паруса эллинских кораблей, плыву­
щих издалека, из глубины веков, а голоса —
забытую речь готов, кельтов, славян.
Мне не раз приходилось слышать голоса
этих больших птиц и звон их крыльев. Это
было огромным счастьем!
Правда, не все лебеди обладают звонким
голосом и не все способны звенеть крылья­
ми. Родниково чистый голос присущ только
лебедям-кликунам. Их мелодичные, разбав­
ленные грустинкой крики напоминают звуки
небольших серебряных труб. Они особенно
выделяются из общего хора птичьих голосов
во время массовых весенних и осенних пролё­
тов. Тогда эти песни раздаются с водной глади
и с небес. Ими, кажется, наполнен весь воз­
дух. Этим криком переговариваются члены
одной лебединой семьи, им же они окликают
и пролетающих мимо сородичей. А сложенные

204

вместе голоса перекликающихся лебединых
стай создают невидимый оркестр, в котором
можно услышать и глубокие басы контраба­
са, и торжественные звуки геликона. Одним
словом, симфонический концерт.
Если лебеди-кликуны наделены красивым
голосом, то способностью звенеть крыльями
природа их обделила. Это у кликунов не полу­
чается. Они крыльями только плещут по воде,
когда взлетают. Зато чудесные звуки издают их
собратья — лебеди-шипуны. Ничего, что они
не имеют голоса, а лишь шипят по-змеиному.
Их белоснежные крылья при плавании скла­
дываются «корабликом», а в полёте гром­
ко звенят. Звон этот напоминает то нежные
переборы греческой лиры, то торжественные
аккорды соборного органа. Далеко разносит­
ся лебединая музыка по водным просторам.
Иногда ее слышно за два-три километра.
Музыку слышно, а исполнителей не видно.
Чарующее ощущение от этих песен. Услы­
шав раз, их никогда уже не забудешь.

ПОЛЫННЫЕ ОСТРОВА
В конце сентября ночи у нас в степи свет­
лые. Луна большая, добрая. Далеко окрест
видать крутогорбые курганы. И полынь,

2/10

обрызганная росой, тяжёлая, будто из свин­
цовых дробин каждый кустик соткан. И ка­
жется она голубой-голубой.
Возвращаешься, бывало, с Сырдарьи
хорошо натоптанной рыбацкой тропкой,
а голова так и кружится от терпкого запаха,
разлитого в остывающем воздухе. Луна и полынные острова! Конечно, это не луговое
разнотравье, но есть какая-то чарующая
тайна в горьковатом настое!
И вспомнилась мне легенда, навеянная
голубой полынью.
... Пригласил царь храброго князя в далё­
кую заморскую страну. Не было той стране
житья от врагов, от их кровавых набегов.
Пали царёвы гонцы в ноги князю и молви­
ли: «Подсоби, княже! У тебя, говорят, орли­
ное сердце. И сила в руках дюжая... А народ
отблагодарит тебя!»
Подумал-подумал молодой князь — как
не помочь обиженному люду? — и согла­
сился. Реки и горы, пустыни и моря пере­
сёк князь на своём быстролётном скакуне.
И сразу же вступил в битву с ненавистным
ворогом. Три дня и три ночи, не сомкнув
очей, бился храбрый князь с сильным вра­
гом. И победил! Сам царь поклонился ему.
А потом был пир — сорок дней и сорок но­
чей. А на сорок первый день царь и говорит

князю: «Бери мою дочь-красавицу в жёны
и владей моим царством. Я уже стар...»
Долго, очень долго думал молодой князь,
что ответить царю, чтобы не обидеть.
И уж было согласился князь на заманчи­
вое предложение. Но тут кто-то из верных
слуг сунул ему под локоть пучок полыни из
родных краёв.
Заволновался,
встревожился
князь:
вспомнил свою бедную родину, полынные
степи. Слёзы навернулись на глаза.
«Спасибо, царь, тебе за всё, — сказал
князь, — но не могу я больше оставаться
в чужой стороне. Ждут меня на родине».
Обнялись они с царём троекратно, и уска­
кал князь на верном коне туда, где оста­
лись мать и отец. В свои далёкие полынные
края...
Такая вот легенда... А может, быль? Но
всякий раз, как вспомню, тепло становится
у меня на душе. И ещё вот почему пришла
она мне на память: с некоторых пор, возвра­
щаясь поздно с рыбалки, я стал замечать
в голубой полыни двух больших голенастых
птиц... Правда, я их видел и в прошлом году,
и в позапрошлом. Появлялись они в этих
местах точно по календарю — в конце сен­
тября. Это были журавли — скорее всего,
неразлучная парочка.

2иг

На сей раз я решил понаблюдать, что «по­
теряли» птицы в голубой полыни? И почему
щёлкают звонко клювами? В конце концов,
не часто же встретишь журавлей вот так за­
просто, в живой природе!
Я встал под сень одинокой степной ака­
ции. Яркая луна всплывала над холмами.
И полынь, набухая тяжестью, становилась
от лунного света всё голубее. И журавли
в ста метрах от меня — на утоптанном пятачке
(я подумал потом: уж не птичья ли это «танц­
площадка»?) — тоже показались мне голубы­
ми. Они легко и грациозно обхаживали друг
друга. Сходились и расходились. Высоко, побалетному вскидывали ноги. Прикасались
грудью. Запрокидывали острые клювы. Ме­
лодично «барабанили», и тогда луна напоми­
нала мне восточный бубен. Через некоторое
время всё повторялось-сначала.
Я запоздало понял: это был птичий танец.
И пыльный пятачок, конечно же, «танцпло­
щадка». Мне стало стыдно, я даже почув­
ствовал, как чем-то горячим ожгло щёки,
будто подглядываю за свершением какогото волшебного таинства. Оно и было вол­
шебным, размышлял я, торопливо покидая
потайное место.
Ни через неделю, ни позже, возвращаясь
с рыбалки, я больше не встречал влюблённую

Z/13

парочку журавлей. Наверное, уже немоло­
дую... Они улетели. И этот необычный танец,
как видно, был прощальным. Они прощались
с широкими плавнями, с островами голубой
полыни и ещё с чем-то, что ведомо только
им, птицам.
И, честное слово, от этой разлуки мне
почему-то стало грустно. А потом грусть ста­
ла постепенно рассеиваться, как ночной ту­
ман. Ведь есть, есть в природе нечто такое,
большое и важное, что заставляет нас лю­
бить и помнить... Взять хотя бы этот голубой
кустик полыни, её сумасшедше терпкий за­
пах, который обязательно когда-нибудь по­
зовёт домой, на каком бы краю земли ты ни
находился. Неважно, человек ты или птица...

е*
е

МОЙ ОМУТОК
... За Томной на Волге у меня было из­
любленное место. Река здесь текла плавно
и образовывала широкую заводь-омут. Днём
она казалось светлой, а на рассвете и на за­
кате — вишнёвой, таинственной, глубокой...
Я любил пропадать здесь с удочкой по­
сле школы и во время летних каникул.
Это место было самым уловистым. Так,
по крайней мере, считал я. В ясные дни
подряд клевали плотва, подлещики, язи...
А если повезёт — попадал на навозного
червя приличных размеров окунь. С крас­
ными плавниками-перьями, а полоски на
чешуе напоминали радугу. Таким он мне
представлялся красивым.

ф

Но это место не было бы удачным, если
бы я постоянно не кидал в омут подкормку.
Шагая в школу или купаться, я всегда при­
хватывал с собой сухари, корки хлеба, жмых,
оставшуюся кашу — перловую, манную.
Останавливался на минуту-другую и раски­
дывал возле берега рыбьи «гостинцы»,а сам
затаивался у белого камня-валуна и наблю­
дал, как рыбы всплывали со дна. Били хво­
стами, толкали друг друга, чмокали губами.
Совсем как поросята у корыта. Забавно так.
А вдалеке проплывал белоснежный трёх­
палубный пароход. Гудел басовито и весело,
будто привет мне слал. Сновали буксирчики,
катера — туда-сюда. Кружились и кричали
чайки. И солнце смеялось. А я уже думал о
завтрашней рыбалке. Мои одноклассники и
дружки по улице знали об этом омуте. Не раз
видели, как я, одну за другой, таскал плот­
вичек. Ребята также знали, что я постоянно
бросаю приваду, потому не посягали на уло­
вистое место. С уважением и завистью при­
знавали: «Это Колькин омуток. Законный!»
Однажды утром я, как всегда, отправился
на рыбалку. Захватил червей, ржаную гор­
бушку, удочку, верный подсачек. Подошёл
к белому камню-валуну, и ноги мои остано­
вились, стали ватными. На моем месте си­
дел незнакомый человек. Толстенький такой

2/1S

дяденька. В плавках, в широкой соломен­
ной шляпе, в тёмных очках. Усатый. Спина
волосатая. Ну, точь-в-точь морж. Сидел на
складном стульчике. Уютно так, как у себя
дома. Не сводил взгляда с удочек, расстав­
ленных аккуратно на рогульках. Вот на одной
клюнуло. Дядька потянулся к бамбуковому
удилищу. Напрягся. Сделал подсечку. Есть!
На солнце блеснул подлещик. И так обид­
но мне вдруг стало.
— Дядь! — обратился я к нему.
— Чего тебе? — недовольно обернулся он.
И еще больше стал похож на моржа.
— Это моё место. Я его прикармливаю.
- Было твоё, стало моё.
От такой наглости я даже вскипел.
— Уходите отсюда. Я всё равно вам не дам
ловить, — крикнул я.
— А я пущу на тебя собаку.
Только тут я разглядел под ногами «моржа»
крохотную собачку светло-шоколадной масти,
лохматую, с висячими ушами. Глазки-шмели
так и нацелились в меня. Сейчас поднимутся
с места и станут жалить... Но я не такой.
— Попробуйте только, — от свалившейся
несправедливости слёзы прямо душили меня.
Я бросил под ноги рыболовные снасти,
схватил круглый голыш и запустил им
в удочки «моржа».

2/И

— Перестань сейчас же хулиганить, —
гаркнул незнакомец.
— Не перестану, — заупрямился я,
и горсти камушков градом полетели в
омут.
— Ах, так! — разозлился «морж» и с тру­
дом встал с места. Толстый живот ему ме­
шал. Он подтолкнул носком сандалии соба­
чонку и скомандовал:
— Муха, взять наглеца!
Собачка вихрем метнулась в мою сто­
рону. Она была очень зла. По злости Муха
в тысячу раз превосходила свои размеры.
Я видел только её глазки-«шмели» и зубы
в полморды. Она всячески нагоняла страху.
Старалась схватить за штанину. Но я топал
ногой, и Муха отскакивала в сторону, слов­
но мячик. Однако в какой-то момент меня
неожиданно обуял страх. Самый настоя­
щий. Я вдруг вспомнил, как моего дружка
Ваську в прошлом году цапнула бродячая
собака. Бедняге сделали сорок уколов в жи­
вот. Очень болезненных. Васькина сестра
говорила, что после каждого такого укола
брат выл волком. Вот мне и подумалось:
а если эта собачка бешеная? Вон, какие
у неё зубищи...Не хотелось из-за неё полу­
чить сорок уколов.
Как быть?

2.2.0

А тут ещё её хозяин «морж» стоит у воды,
разглаживает усы, противно ухмыляется:
так, мол, тебе и надо!..
И тут мой взгляд упал на подсачек. Креп­
кий. Сплетённый моим дедом. И мысль за­
работала в нужном направлении. Я под­
хватил подсачек, и, улучив удобный момент,
накрыл им нахальную собачонку. Муха за­
билась в нём как в паутине.
«A-а, поймалась!» — возликовал я и, под­
няв над головой подсачек с собакой, стал рас­
кручивать его, как молот. Я видел на нашем
стадиончике, как это делают спортсмены.
Раскрутив подсачек, я плавно выпустил
его из рук, и он вместе со злосчастной Мухой
шмякнулся прямо в воду, на удочки «моржа».
Полетели брызги. Дядька показал мне пудо­
вый кулак и нехотя полез в воду на выручку
своей собаке.
Вскоре «морж», бубня себе под нос руга­
тельства, оделся, собрал рыболовные сна­
сти и, подхватив под мышку мокрую Муху, с
гордым видом прошагал мимо меня. Навер­
ное, искать другое место, более удачное.
После этого случая я здесь больше не
встречал нахального дядьку. Омуток остал­
ся моим. А собаку мне через некоторое вре­
мя почему-то стало жалко.
Ведь в этой истории она была не виновата...

Z2ZI

ЧУДО-ЮДО
Прошло уже много лет, почти целая
жизнь, а тот давний случай никак не выве­
тривается из памяти.
Ослепительно яркое азиатское солнце.
Широкая мутная река цвета кофейной гущи.
Море тростников с белыми султанами мер­
но колышется под набегающим ветерком
с бескрайних просторов Устюрта.
Я знал по учебникам, что эта река в древ­
ности называлась Яксарт, а ныне — Амуда­
рья. Из тех же книг вычитал, что через неё
переправлялись когда-то несметные полчи­
ща завоевателей — полководца Александра
Македонского и царя Дария.
Неподалёку от нашего посёлка гидро­
строителей, куда отца направили на рабо­
ту, проходил небольшой канал. В него из
Амударьи заходила рыба. Причём самая
разнообразная: сазан, карась, судак, же­
рех, усач, сом, чехонь, краснопёрка... Ле­
том целыми днями мы, ребята, пропада­
ли у воды, купались или сидели на берегу
с самодельными удочками. Клёв был от­
личный. Однажды, когда рыба почему-то
перестала брать, мой дружок по рыбалке,
Санька, сказал:

2.2.2

— Давай половим карасей саком.
Сак — небольшая сетка, прикреплённая
к палке с треугольным концом. Один дер­
жал снасть в воде, а другой, отойдя шагов
на тридцать, нырял в канал и, громко шлё­
пая ногами и руками, гнал рыбу в плетёный
капкан.
В тот день, признаться, рыба почему-то
не шла в нашу снасть, хотя мы и захвати­
ли с собой большое пластмассовое ведро.
А вдруг?
И вот, когда надежды не осталось почти
никакой и я нехотя молотил руками и нога­
ми по воде, Санька вытащил сак на берег
и радостно завопил:
— Колька, смотри, что мы поймали!
Я пробкой выскочил на сушу, подбежал
к дружку и увидел в грязной от водорослей
мотне среди нескольких мелких карасиков
необычную рыбу. Чуть больше локтя. Спи­
на её была в шипах, хвост утончающийся,
длинный, словно шнурок, а голова боль­
шая, расплющенная, два глаза-изюминки
находились на лбу, в маленьких ямочкахуглублениях.
— Чудо-юдо, — растянул я губы в улыбке.
Раньше мы такой рыбы никогда не видели.
— И откуда она взялась? — не меньше
меня удивился Санька.

газ

Я быстро зачерпнул в ведро воды и опу­
стил в него чудо-юдо рыбу.
— Надо показать учительнице зоологии, —
решил я. Она жила по соседству. — Может,
расскажет-объяснит.
Санька согласился.
Но тут под мозолистую пятку мне попал
острый голыш. Я подпрыгнул, споткнулся и
упал. Да так, что плечом задел ведро. Оно
с лёгким шлепком опрокинулось и вместе
с чудо-юдо рыбой соскользнуло в канал.
— Эх, растяпа, — только и вымолвил мой
дружок, сплёвывая от досады сквозь зубы.
Так и вернулись мы домой в тот день ни с
чем. Но больше всего переживал я, что так
глупо расстались с добычей. И еще обидней,
пожалуй, было то, что мы не узнали о про­
исхождении этой рыбы, какого она вида, по­
скольку учительница зоологии тоже не дала
какого-либо вразумительного ответа, хотя
я и красочно описал наш трофей.
— Может, это был осётр, — неуверенно
пожала она плечами. — Хотя он сроду не во­
дился в Амударье...
Уже взрослым человеком, в каком-то
журнале, на цветной картинке я увидел нео­
бычную рыбу, до боли напомнившую мне ту,
из детства. Хребет с шипами, тонкий хвост,
расплющенная голова. Под снимком была

ггч-

подпись: «Большой лопатонос» и рядыш­
ком по латыни — «Скафириндус».
Я лихорадочно кинулся искать справоч­
ники. Пролистал несколько томов и, нако­
нец, нашёл то, что искал. В короткой заметке
говорилось, что большой лопатонос обитает
в водоемах Южной Америки, в частности
в Миссисипи.
И я сразу вспомнил весёлую книгу, про­
читанную в младших классах, про Тома
Сойера, который поймал на этой реке скафириндуса.
Далее заметка сообщала, что эта рыба,
«одна из древнейших обитателей водое­
мов», также водится в Центральной Азии,
в Амударье, что она очень редкая и занесена
в Красную книгу.
Круг замкнулся. Так, значит, мы с Сань­
кой держали в руках ту самую рыбу, что
когда-то ловил и далекий наш американ­
ский сверстник на другом конце света, на
таинственной реке Миссисипи.
В жизни мне посчастливилось немало по­
бродить по земле, порыбачить и в чистых хру­
стальных ручьях на далекой Камчатке, и на
Белом море, и на Валдае, и на многих других
реках, озерах... Были удачи и огорчения. Были
срывы с крючка крупных рыбин. И, что скры­
вать, как всякий рыболов, я переживал.

2.2.5

Но каждый раз, вспоминая ту рыбину,
которую мы упустили с Санькой, я почемуто с облегчением вздыхаю. Наверное, мне
было бы несоизмеримо тяжелее (даже спу­
стя годы), если бы мы погубили тогда такую
редкость. Прародительницу первых рыб на
земле, реликтовую амударьинскую гостью.

НЕОБЫЧНАЯ ПРИМАНКА
Летом на Аксу всегда полно купальщи­
ков. Малыши обычно с визгом до посине­
ния плещутся возле берега на мели, по­
том загорают на горячем белом песочке.
Зато те, кто постарше и посмелее, идут
к обрыву. Там на раскидистом тополе ви­
сит тарзанка — длинная толстая бечева,
крепко-накрепко привязанная к высоко­
му суку. Под бечевой прилажена железная
перекладинка — трапеция, точь-в-точь как
у гимнастов на тросике под куполом цирка.
Крепко ухватившись за тарзанку, смельча­
ки разбегаются по берегу и, достигнув се­
редины реки, отпускают опору. С громким
воплем «ур-ра!», успев обхватить руками
колени, камешками падают в зеленоватые
струи. Только брызги яростными осколка­
ми — в стороны.

ггь

Что и говорить, такое увлекательное
занятие не для слабонервных. Особенно,
когда достигаешь пика высоты, а он как
раз приходится на середину широкой реки,
когда сердце захолонет, а ты отважно рас­
стаёшься с бечевой, единственной ниточ­
кой, связывающей тебя с берегом...
Мы с Петькой тоже были не прочь по­
крутиться на тарзанке. Только не так,
чтобы отрываться на середине реки
и плюхаться вниз, а спокойно, расстав­
шись с берегом, на весу чапать пятка­
ми по прохладной водной глади. Взадвперёд, взад-вперёд... А когда верёвка
«замирала», мы отпускали перекладинку
и плыли к берегу.
Приходили мы обычно на Аксу под ве­
чер, когда на реке было меньше купаль­
щиков. Удлинялись тени деревьев, таял
зной, появлялись рыболовы и устраива­
лись со своими удочками-макаронинами
где-нибудь в укромном местечке под ку­
стом, чтобы мы им не мешали.
... Хорошо помню тот тёплый летний ве­
чер. Ранние звёздочки, роящиеся в мелкой
тополиной листве. Привязанного за колы­
шек вертоглазого козлика, который рвал
верёвку и нудно-противно мемекал — про­
сил хозяина отпустить его.

Петька первым скинул с себя на траву ру­
башку, сбитые сандалии, штаны... Схватил
перекладинку тарзанки, разбежался и... —
чап, чап, чап, — зачапал по воде ногами.
— И-эх, красота! — ликовал Петька.
Настроение дружка передалось и мне.
Я тоже скинул с себя одежонку в предчув­
ствии такой желанной в эти часы прохладной
«ванны». Но когда Петька зачапал обрат­
но, правда, уже медленнее, у самого берега
вода вдруг взбурлила, поднялась смерчем,
и в ту же минуту я услышал отчаянный крик
своего дружка:
— А-а-а!
Лицо его побелело, глаза округлились,
а пальцы намертво вцепились в перекла­
динку. А уж как мой товарищ молотил нога­
ми по воде — точно чечётку выбивал! Даже
козлик перестал вопить, замер и вытянул
белую шею в сторону реки: что, мол, там
происходит?
Моментально схватив валявшуюся под
ногами палку с крючком, которой подтяги­
вают тарзанку, я поспешил на помощь Петь­
ке. Еле-еле подтащил его к берегу. Петька
соскочил на сухой суглинок и, как папуас,
заплясал на правой ноге. Левая же по щи­
колотку кровоточила, и кожа болталась на
ней лоскутками. Когда боль утихла, Петька

2.2.8

бессильно опустился на траву и стал, поста­
нывая, осматривать рану.
— Ух, ты! — выпучил я глаза. — Кто это
тебя так?
— Какая-то рыбина, — хлюпнул носом
Петька.
— Акула? — я глупо хихикнул. — Небось,
за железку какую-нибудь зацепился.
— Да отстань ты!
Я помог Петьке подняться и, забыв о вся­
ком купании, мы заковыляли в поселко­
вую амбулаторию. В этот вечер там дежу­
рил старичок-фельдшер, Фёдор Иванович.
Мальчишки в шутку называли его Айболи­
том. Он лечил не только людей, но и всякую
домашнюю живность.
Многоопытный Фёдор Иванович, осмо­
трев рану, с любопытством осведомился:
— Это чья же собака тебя так, голубчик,
обработала? У нас в посёлке вроде таких не
имеется!
— Не собака, а рыба, — насупил брови
Петька.
— Рыба? — удивился Айболит. — Первый
раз слышу, чтобы аксуйские рыбы кусались.
Он недоверчиво покачал головой, но, тем
не менее, записал что-то в свой гроссбух.
— А я говорю, рыба, — настаивал на сво­
ём Петька и подробно рассказал Фёдору

гач

Ивановичу, как всё было. — Сом! Здоровен­
ный... Вроде кита!
— Ну-ка, ну-ка, — развернул бинт Айбо­
лит.
— Ой, — сморщился Петька.
Протерев очки марлей, фельдшер водру­
зил их снова на свой утиный нос и внима­
тельно осмотрел рану.
— А ведь верно, пожалуй, — смущённо
пробормотал Фёдор Иванович. - Собаки
так не кусают. Кто же тогда? Крокодилы в
нашей Аксу не водятся...
Он отошёл к распахнутому окну, посмо­
трел на остывающий закат и задумчиво
почмокал губами.
— Ну, прямо не Аксу, а Амазонка, —
в раздумье произнёс Айболит. — А ведь
и точно сом, больше некому. Говорят, в нашу
Аксу иногда заплывают сомы-великаны
из Сырдарьи.
Фёдор Иванович аккуратно обработал
рану, перевязал бинтом и наказал Петьке
зайти на перевязку денька через два.
Слух о том, что дружка моего покусал
сом, огромный и страшный, вроде собаки
Баскервилей, на другой день со скоростью
ветра разлетелся по всей округе. На вре­
мя Петька даже стал героем нашего по­
сёлка.

гзо

А на Аксу... Конечно, ребята по-прежнему
ходили на реку, косились на тарзанку, но
прыгать в воду всё же не решались. Плава­
ли возле бережка. Мало ли что может слу­
читься!
А недели через две кто-то из соседских
мальчишек принёс новость, что метрах
в двухстах от тарзанки выловили огромно­
го сома. Мы с Петькой сломя головы побе­
жали смотреть на аксуйское чудо-юдо. Рана
уже заживала, и Петька мог вполне при­
лично передвигаться.
Ещё издалека заметили возле реки
толпу зевак — детей и взрослых. Про­
тиснувшись поближе, увидели на сухой
траве большеголовую рыбину. Маленьки­
ми злыми глазками она буравила людей,
а длинные шелковистые усы её хищно под­
рагивали.
- На центнер потянет, — объявил дядя
Гена, один из хозяев трофея.
— Если не больше, — согласился с ним
его напарник Алексей. — Битый час, чер­
тяка, водил нас по воде. А до этого целого
утёнка слопал. Не зря мы за ним столько
дней охотились.
— Настоящий Гулливер! — восторгалась
малышня размерами сома. — Такой не то
что утёнка, а и собаку проглотит.

гзи

— Он, он, — захлёбываясь, встрял в раз­
говор Петька. — Чуть под воду меня не ута­
щил. И за ногу тяпнул, - Петька для вящей
убедительности задрал штанину на левой
ноге. Но дядя Гена только рассмеялся и ле­
гонько щёлкнул его пальцем по носу. Мол,
тоже хочешь, пацан, примазаться к нашей
славе?
Хорошо, что ребята вступились за Петь­
ку, рассказали, как было дело. Дядя Гена,
в конце концов, сменил гнев на милость и
пригласил пострадавшего Петьку на све­
жую сомовую уху. Всё-таки, не будь нашего
полёта на тарзанке, сом, наверно, так бы и
ушёл обратно, в таинственные заповедные
глубины Сырдарьи.

КОТЫ-РАЗБОЙНИКИ
В Москве уже моросили дожди. Яркими
факелами пылали клёны, полыхала гроз­
дьями рябина. А здесь, на Черноморском по­
бережье, ещё вовсю сияло лето, и до осени,
казалось, так далеко.
Каждое утро мы с сыном Андреем совме­
щали купание с рыбной ловлей. Ловили на
закидушки. Лучшей насадкой служили чер­
ви, но они были в большом дефиците и до-

аза

ставались с трудом: почва вокруг была сухая,
каменистая. И тогда местные рыбаки посо­
ветовали нам более доступную наживку. Она
находилась, можно сказать, под самыми но­
гами — на берегу, в полосе прибоя, в водорос­
лях. Отвалишь пласт слежавшейся морской
травы, а там сотни «блошек» — крохотных
рачков, похожих на креветок. Прыгают, па­
дают на песок, щекочут голые пятки. Только
успевай ловить их и насаживать на крючок.
Мы и насаживали по нескольку рачков. По­
лучалось вроде бутерброда. Закинем шесть
донок — по три на каждого, а сами бежим
окунуться неподалёку.
Донки ставили без колокольчиков. От
них не было толку: волны, хоть и неболь­
шие, постоянно теребили леску, а ложные
звоночки только нервировали. И все-таки,
когда мы возвращались к донкам, почти на
каждой сидел бычок. Лупоглазый, колючий.
Стандартный, граммов на сто, но иногда по­
падались и покрупнее - тянули аж на пол­
фунта. Это была большая редкость, и тогда
мы с Андреем от радости пускались в пляс,
как два папуаса, которым досталась дико­
винная игрушка.
Надо сказать, что бычки были очень про­
жорливыми, не чета другим рыбам. Это
мы потом поняли, на личном опыте. Бычки

Z33

хватали даже крючок с цветной ни­
тью. А как-то на рассвете, на спор
с Андреем, я ухитрился пой­
мать бычка на сигаретный
окурок. Бычка на бычок! Ко­
нечно, после таких «нажи­
вок» земляной червяк мог
показаться бычкам настоя­
щим деликатесом!
Наше возвращение в по­
сёлок после купания и удач­
ной рыбалки было настоя­
щим мучением. Мы пытались
менять и маршруты, и часы воз­
вращения, но нас повсюду подсте­
регала орава тощих местных ко­
тов и кошек. Глазастые, с редкой
встопорщенной шерстью, они будто карау­
лили нас и мчались навстречу, путаясь под
ногами, урча, мяукая и царапаясь. Просто
не давали проходу. Сущая шпана!
Я доставал из пластмассового ведёрка
одну рыбёшку помельче, другую...
Но не тут-то было! Мурлыкающая бра­
тия нутром чуяла, что в ведёрке много
рыбы и всем хватит. У самого дома, где мы
квартировали, я вытаскивал последнюю
рыбёшку и с обречённостью ограбленного
человека бросал её под лапы усатых, до-

гз¥

бродушно приговаривая: ««Ладно уж, жри­
те, пираты!»
А тут ещё соседский лопоухий малец до­
бавлял «перчику» в наше и без того испор­
ченное настроение, горланя на всю улицу
озорную дразнилку:
— Рыбак рыбака
Узнаёт издалека У кого большая рыба,
У кого длинна рука!
Жена, встречая нас на крыльце, с лю­
бопытством заглядывала в мокрое пустое
ведёрко: «А где же рыба?» Мы, как могли,
наперебой рассказывали ей о нахальных,
прожорливых кошках и котах.
Вначале она верила нам, потом стала со­
мневаться. А за день до отъезда в Москву
откровенно сказала: «Наверное, вы обма­
нываете меня. Стыдно признаться, что ни­
чего не поймали, вот и сва­
ливаете на кошек. Благо их
тут несчитано».
Последнийупрёк
сильноударил по
нашему муж­
скому
само­
любию. Надо
было достой­
но выходить

Z3S

из этого щекотливого положения. Но как?
И тогда я придумал.
Наутро мы с Андреем заглянули в мест­
ный ларёк. Купили пару килограммов ли­
верной колбасы и отправились к морю. Клёв,
как всегда, был отменный.
К полудню мы наловили полное ведёр­
ко бычков. Возвращались домой привыч­
ной дорогой. Теперь мы никого не боялись:
у нас было чем откупиться. Так и дошли мы
до своей калитки, отламывая через каждые
десять шагов ненасытным котам по кусоч­
ку ливерки. Это и спасло наш улов, а самое
главное — самолюбие, которым та к дорожат
настоящие рыболовы. И лопоухий малец,
оценив наш улов, произнёс: «Ух, ты!» —
и впервые не стал повторять дразнилку.
Жена по привычке встретила нас недо­
верчивой улыбкой, а, глянув в ведерко, вос­
торженно всплеснула руками: «Ну и ну...
Неужели это всё вы наловили?!»
Нам с Андреем ничего не оставалось, как
только перемигнуться.
На ужин были приготовлены бычки, жа­
ренные в томате. Мы ели рыбу на летней
веранде, и жена всё время нахваливала:
«Никогда бы не подумала, что костистая
рыбка бывает такой вкусной. Пальчики об­
лижешь!»

На горизонте солнце, как огромный крас­
ный поплавок, опускалось в голубую пучи­
ну. Рядом, чиркая плотный воздух острыми
крыльями, проносились чайки. Пахло смо­
ренными листьями кизила и увядающим
летом. А всего-то в полутора часах лёту от­
сюда уже моросили нудные дожди. И клёны
горели ярко, как факелы.

ЩУЧИЙ ЗАГОВОР
Май — мур, май — росеник, май — летень. Так наши предки называли веселый
месяц май.
Но почему «мур»? Атравушка-муравушка
появляется когда? В мае. «Замуроветь»
означает зазеленеть. А почему «росеник»?
От обильных рос. А летень? От окончания
весны, от преддверия желанного лета.
Хорошо в такое время сесть где-нибудь
под тенистым кусточком на берегу Бужи с
удочкой и наблюдать за поплавком.
Рыба за долгую зиму проголодалась, и
хорошо клюёт плотва. Попадаются и лещ, и
окунь, и голавль, и язь, - как повезёт.
Только щука куда-то запропастилась.
Словно никогда и не было её в Буже. Вот я и
спросил как-то дядю Сёму:

— А куда щука подевалась?
— А никуда, — ухмыльнулся он. — Возле
травки на солнечных плёсах отогревается.
Зубы меняет.
— Как она их меняет? — не понял я, по­
считав ответ Сёмы очередной подначкой. —
Что у неё там, зубной врач?
- Да нет. Сама. Старые выпадают, а но­
вые вырастают. И так раз в год. В мае месяце.
— И теперь её нельзя поймать?
— Почему нельзя? Можно. Надо только
уметь заговаривать зубы щуке.
Сёма постоял, постоял возле меня, а ког­
да клюнула очередная плотвичка, молча по­
дался к лодке.
Издалека я видел, как дядя на разливах
возле травянистых островков расставлял
кружки.
Через час мы с ним снова встретились.
Сёма держал за жабры на весу огромную
щуку. Пятнистую, с прилипшими к бокам
водорослями. Мои плотвички на кукане
*
по
сравнению с ней выглядели лилипутками.
Такими, как я, окажись рядом со мной ска­
зочный Гулливер.
— Ух, ты! — удивился я, восхищаясь дя­
диной щукой.
•Кукан - шнур с петлёй на конце для сохранения
и переноса выловленной рыбы.

Ну и Сёма! И где это он научился загова­
ривать щукам зубы?
— А нигде, — открыл тайну дядя, будто
прочитав мои мысли. — Для этого нужно
взять обычную плотвичку или карасика.
Нацепить на тройничок и терпеливо ждать,
тихо приговаривая: «Ловись, щука, на маль­
ка, превелика-велика!» Вот и весь щучий
заговор.

«БОИ БЕЗ ПРАВИЛ» НА РЕКЕ АКСУ
Когда-то из всех способов ловли раков
я предпочитал один-единственный. Про­
стой, но зато такой эффективный!
Совсем ещё мальчишкой я рыбачил на
реке Аксу - светлой, ледяной речушке,
берущей начало где-то далеко в горах. Ры­
балка, как я уже сказал, была несложной:
сначала выкапываешь возле самого берега
ямку-ловушку, затем бросаешь в неё кури­
ные потроха, бараньи косточки и прочую
дребедень.
... Помню, как рано поутру буквально ле­
тел к заветному месту, прячась за кустами
подбирался-подкрадывался к ямке. А там...
будто в кошёлке, толкая друг друга, копо­
шились, растаскивали приманку на мелкие

кусочки десятки раков. Оставалось только
окунать в садок рыболовный подсачек, при­
хваченный из дому, и вычерпывать...
Крупных раков я опускал в пластмассовое
ведёрко с водой, а мелких отпускал обратно
вАксу: «Растите, да набирайтесь жирку!»
Для ямок-ловушек каждый раз находи­
лось новое место. И каждый раз, приходя
на Аксу, я удивлялся боевому задору раков.
За крохотный кусочек тухлого мяса они го­
товы были биться насмерть! Победителями
в таких стычках становились, разумеется,
большие, матёрые раки.
Обычно битва проходила по одному и тому
же сценарию. На самом дне ямки-ловушки,
возле мясистых косточек, дрались взрос­
лые раки. Но и те, что помладше да помень­
ше, не теряли времени зря. Рачья молодь с
остервенением рвала друг друга и ошмётки
угощения.
Однажды я стал свидетелем особенно
яростной схватки между молодым и ста­
рым раками. Молодой так навалился на
своего соперника, что тот не выдержал
и попятился-таки назад.
Поначалу я, совсем тогда ещё маль­
чишка, порадовался удали молодого. Но,
присмотревшись, обнаружил, что силы
сражающихся были изначально неравны.

гчо

В поднятом мною подсачеке бултыхался
очень крупный рак, но... без одной, правой
клешни. Видимо, боец потерял её когда-то
в очередной подводной схватке. Или же ещё
в детстве одну «руку» откусила ему хищная
рыба или птица.
Трудно сказать, что произошло с ракомветераном на самом деле, но отважного ста­
рика мне стало искренне жалко. Я отошёл
на несколько шагов вниз по реке и отпустил
его с миром в светлые струи Аксу-реки.
А через неделю река моего детства от­
благодарила раколова за проявленный гу­
манизм. В новой ямке-ловушке оказалось
столько крупных раков, что они еле поме­
стились в моё ведёрко!
Дома мама отварила раков в широкой эма­
лированной кастрюле, подсолив воду и сдо­
брив её лаврушкой и душистым перцем.
Попробовать раков утреннего улова мы
пригласили дядю Сёму, моего наставника
и спутника по рыбалкам. Когда-то в моло­
дости дядя был моряком, избороздил не­
сколько морей, повидал разные экзотиче­
ские страны.
За столом, с аппетитом уплетая раков,
старик ударился в воспоминания:
— Никакие миноги и крабовые окорока
не сравнятся с нашими аксуйскими раками.

Не зря они мне снились в знойном синга­
пурском порту! И в мёрзлых норвежских
фиордах тоже снились...

ФОРЕЛЕВЫЕ ВАННЫ
В середине лета, когда растают ледники,
вода в верховьях Угама становится светлойсветлой — как утренняя роса. И такой же
ледяной. Дно проглядывается насквозь, до
мельчайших камушков, травин, песчинок.
В более глубоких протоках встречают­
ся огромные причудливые валуны. Краси­
вые сами по себе, они привлекают внима­
ние ещё и тем, что стороны, обращённые
к солнцу, образуют похожие на ванны
углубления.
В такие ванны часто заплывают форе­
ли. Перламутровые, подсвеченные яркими
солнечными лучами, они слегка шевелят
плавниками-перьями: наверное, отдыха­
ют после борьбы с бурным и стремитель­
ным течением.
Над одной такой ванной я как-то замер,
углядев на дне голубых рыбин. Они, каза­
лось, не шевелились. Я рассеянно заозирался по сторонам — чем бы привлечь рыб,
но так, чтобы не спугнуть?

гчг

Неподалёку порхали бабочки, кру­
жились стрекозы. Но пойди поймай их!
Тогда я отошёл в сторону, послюнявил
тыльную сторону ладони и выставил её
на солнце. Тут же, откуда ни возьмись,
появилась зелёная муха, сделала надо
мной несколько кругов и, не почуяв
опасности, опустилась на ловушку. Я —
хлоп её свободной правой ладонью —
и чуть придавил. Затем подошёл к ванне
и осторожным движением бросил при­
манку на светлые струи. Муха, ещё жи­
вая, почувствовав воду, засучила кры­
лышками, лапками. Я ждал секунду или
две... Раздался всплеск. Взметнулись
фонтаны брызг, водяной фейерверк, бу­
руны! Ослепительно сверкнула чешуя —
и снова всё успокоилось.
Когда круги на воде-разбежались, я гля­
нул на дно. Рыбины, будто ничего не прои­
зошло, толклись на месте, плавно поводя
хвостами.
... Пока я бегал в сторожку егеря за удоч­
кой, пока ловил живую насадку — сверч­
ков, пока, задыхаясь от быстрой ходьбы,
вернулся к заветной ванне, — форелей
уже не было. Видимо, рыбины отдохну­
ли и уплыли дальше. Или почуяли что-то
недоброе.

г^з

Форель — рыба осторожная, хоть
и любит понежиться в чистоте да рыбьем
уюте, однако жизнь ей всё же дороже.
А ванна такая мало ли кого привлечь мо­
жет...

РЫБКА С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ
Исполнилось мне тогда не то пять, не то
шесть лет. Одно точно — на день рожде­
ния отец подарил мне бамбуковую удочку
с малиновым поплавком и синее пласт­
массовое ведёрко. И я тут же отправился
с соседскими ребятами на рыбалку.
Лучшим местом для рыбной ловли
у нас считали затон — часть реки, отго­
роженную от течения длинной песчаной
косой. Коса была исторической достопри­
мечательностью нашего городка: здесь
мы, мальчишки, находили в прибрежном
песке и старинные монеты с квадратными
дырками, и кремневые пистолеты, и даже
проржавевшие пушечные ядра. В затон
речные буксиры время от времени приго­
няли огромные «вязанки» брёвен. Часть
бревен плавала россыпью, часть была
надёжно скреплена скобами во времен­
ные плоты. И вот, балансируя на брёвнах,

пробираемся мы к чистому «окошку».
Я торжественно разматываю леску, на­
саживаю червяка, забрасываю удочку.
Клюёт на удивление быстро — поплавок
несколько раз подпрыгивает и замирает.
Подождав немного, я подсекаю и — о ра­
дость! — на крючке трепещет рыбка чуть
меньше ладошки — амурская касатка.
Зачерпнув в ведёрко воды, я снимаю до­
бычу с крючка. Амурская касатка — на­
стоящая красавица! Оливково-зелёная,
с чёрными пятнышками, рыбка медленно
шевелит плавниками и хвостиком. У неё
наивные голубые глазки и маленькие уси­
ки по краям рта. Очевидно, пленница не
ожидала, что её так подло обманут, под­
сунув замаскированный внутри аппетит­
ного червяка острый крючок.
Радость моя, впрочем, длится недолго.
Вскоре кто-то из ребят нечаянно задева­
ет ведёрко, и... голубоглазая рыбка ока­
зывается в родной голубой стихии!
... С тех пор я перевидал и переловил
уйму всяческой рыбы. Ловил скафириндуса на Амударье, шемаю на Каспии,
леща на Арале, кефаль на Чёрном море.
Но свою самую первую самостоятель­
ную рыбалку помню во всех мельчайших
подробностях. И обиженное выражение

2YS

глаз первой своей добычи, и её отчаян­
ный всплеск хвостом, и последовавший
за ним прыжок — вслед за льющейся из
ведёрка водой.

ПЕТЬКА - РОЗОВЫЙ ПЕЛИКАН

Митя любил сидеть на этом выщерблен­
ном валуне. Перед ним во всю ширь распах­
нуто море. Днём — св етло-бирюзовое, на
закате — розовато-синее.
Волны подкатывали к самому валуну,
шипя и п узырясь, как минеральная вода.
Тёплые капли шлёпали по голым ступням,
брызги попадали в л ицо, и М итя щурил­
ся от солнца, от синевы и ещё от чего-то
хорошего.
Над гребнями волн реяли чайки. Свобод­
но, легко. Их полёт завораживал. Иногда
они выхватывали из воды рыбёшку и гром­
ко кричали, должно быть, от радости.

Когда надоедало сидеть на одном месте,
Митя скидывал выцветшую майку и бежал
в объятия тёплых волн. Море в этом ме­
сте было неглубокое, и можно было по дну
пройти целый километр: только тогда вода
доставала до горла. Дальше Митя опасался
заплывать. А зачем? Здесь и так было хоро­
шо. Море кругом. Солнце. Вдалеке проплы­
вали мотофелюги, глухо, равномерно пыхтя
моторами.
Завидев Митю, рыбаки махали ему свои­
ми широкополыми шляпами-зюйдвестками.
Белозубые улыбки на дочерна загорелых
лицах говорили об их расположении к юно­
му пловцу, об удачном лове. Митя, держась
на волне, тоже отвечал этим отважным лю­
дям взмахом руки. Рыбаки, что постарше,
видя мальчишку, купающегося в одиночку,
иной раз по-отцовски показывали кулак:
мол, смотри, не заплывай далеко...
А Митя в ответ только смеялся. Он и не
думал далеко заплывать.
После купания вдвойне приятно поси­
деть на зелёном валуне. Можно даже лечь
на спину и помеч тать. Хорошо одному...
Правда, иногда скучно.
Местные мальчишки редко забреда­
ли на пустынное побережье. Их больше
привлекал порт. Там можно и покупаться,

2SO

и порыбачить, и повертеться на пирсе среди
взрослых, просолённых штормами. А если
очень повезёт, то с ветерком промчаться на
катере рыбинспектора Аманбаева, пожи­
лого улыбчивого казаха. Он очень любит
ребят и порой берёт их в море.
Митя каждое лето приезжает на школь­
ные каникулы на берег Аральского моря
к своему дяде.
Дядя Кузьма — т оже бывалый рыбак.
Плавает на такой же мотофелюге. А в сво­
бодные часы рассказывает племяннику
разные интересные истории. Дядя ещё не
старый, но уже совсем седой. «Это не годы
виноваты и не море, а война!» — часто по­
вторяет он с грустной улыбкой.
Дядя воевал, был дважды ранен, долго
лежал в госпиталях. Но море любил всем
сердцем, и поэтому, выздоровев, снова вер­
нулся в рыб оловецкую артель. А ещё он
очень любил племянника. Детей у него сво­
их не было. Не отсюда ли привязанность к
Мите, что лучилась в его глазах и частых
мелких морщинках обветренного, проду­
блённого морскими ветрами лица?
Волны мерно накатываются на песчаный
берег. Гребешки их белоснежны и напо­
минают прядь дядиных волос. Летом море
спокойное, ласковое. Зато осенью, когда за-

2SH

штормит! «Только крепи канаты!» — любит
говорить дядя Кузьма.
Но сейчас не осень, и можно спокойно ле­
жать себе на валуне. Ветерок, налетающий
с бескрайних просторов Устюрта, приятно
щекочет загоревшую до шоколадного цвета
спину.
На горизонте медленно погружается
в пучину моря большое розовое солнце. Оно
раскалённое, и оттого кажется, что волны
ещё больше шипят.
Тень от валуна становится всё шире
и шире.
«Пора, наверное, домой!» — д умает
Митя.
Он отжимается на руках и делает резкий
пружинистый прыжок с валуна.
До дома километра три, но по холодку это
ничего, даже приятно.
Посёлок рыбаков маленький, здесь друг
друга и друг про друга каждый всё знает.
Ещё издалека дядин сосед Каюм, смуглый
черноволосый подросток, закричал:
— Где ты ходишь?
- Купался!
— Ку-па-ал-ся! — передразнил Каюм. —
Иди скорей домой. Знаешь, кого принёс
дядя Кузьма?
— Нет, — насторожился Митя. — А кого?

252

— Иди, иди! Сам увидишь...
Дядя Кузьма встретил Митю у самой ка­
литки ворчливо-приветливо:
— Ну, ты даёшь, племянник! Сколько
можно купаться?! Так недолго и сгореть со­
всем! А я тебе подарок принёс...
— Подарок? Какой?
— Там, в курятнике...
Небольшой курятник, огороженный ме­
таллической сеткой, находился всамом
конце двора. И ещё и здалека, среди пяти­
шести разгуливающих мирно кур, он увидел
большую неуклюжую розовую птицу с не­
померно большим клювом. Она стола в сто­
роне и, кажется, дремала.
— Пеликан! — обрадовался Митя.
Уже поздно вечером прямо во дворе под
мелколиственной акацией пили чай. Само­
вар тихо и мерно урчал5 словно кот, и никак
не хотел остывать. Чай казался особенно
вкусным с сахаром и баранками.
— Где же это вы поймали Петьку? — спро­
сил, наконец, Митя дядю.
Петькой он решил назвать розового пе­
ликана. И дядя сразу понял, о ком речь.
— Да на С олёном озере, — махнул он ру­
кой в с торону Амударьи. — Сегодня мытам
рыбачили. Плывём на баркасе вдоль протоки.
Слышу, в тростниках кто-то бьётся. Подошли

ZS3

поближе. Раздвинул заросли веслом, смотрю:
а там пеликан! Думал, запутался в сетях. А ког­
да поймал, почувствовал кровь на руке. Про­
клятый браконьер, видимо, ранил его в правое
крыло. И зачем надо было губить безобидную
птицу? Правда, будь он здоров, досталось бы
мне, всё же дикая птица и сильная. Ат ак —
тихий... Взял я ег о с собой. Не оставлять же
в тростниках на съедение лисам и шакалам!
— Правильно сделали! — сов сем повзрослому сказал Митя. — Я бы т оже так
поступил...
На другой день весь посёлок уже знал, что
у Мити появился розовый пеликан. Петька.
Живой. Настоящий. С появлением птицы
жизнь мальчика как-то сразу резко измени­
лась. Утром он уже не побежал безоглядно
к морю, а сразу направился к курятнику. Как
там Петька, не скучает?
Пеликан шумно плескался в п лоском
корыте с водой. Дядя Кузьма, видимо, уже
накормил его припасённой с вечера рыбой.
Правое крыло птицы заметно волочилось
по земле. Видя, что мальчик с не скрывае­
мым интересом наблюдает за раненым пе­
ликаном, тётя Даша, жена дяди, тоже оста­
новилась возле сетки:
— Ничего! Рана небольшая. Заживёт!
Могло быть и хуже...

2SY

Митя попробовал подойти к Петьке, по­
гладить его по нежным розоватым перьям,
но пеликан сердито клюнул его большим
клювом, захлопал левым крылом: мол, не
подходи, человек! Я тебя не знаю...
— Ну, хорошо, хорошо! Только не злись, —
попятился назад Митя. — Я ж е кт ебе
с дружбой, а ты...
В полдень пришёл Каюм. В од ной руке
удочка, в другой - связка рыбы.
— Как твой Петька? — спросил он.
— Клюётся, не подпускает, — признался
Митя.
- А я ему вот принёс рыбки! - и он высо­
ко над собой поднял кукан.
Пеликан заметил угощение. Заклокотал.
И мешок его под клювом сразу раздулся.
— Видишь, как обрадовался! — засмеял­
ся Каюм.
Но рыбу из рук Петька не стал брать. На­
отрез отказался. Тогда ребята рассыпали её
в корыте. Потом отошли в сторону. Вот тутто пеликан и показал им свой аппетит! Вода
в корыте забурлила. Выхватывая из воды
рыбёшку, Петька высоко подкидывал её
в воздух, подклювный мешок его раздувал­
ся, угощение, вместе с прохладными брыз­
гами, точно попадало туда, словно в сачок.
И ни одного промаха.

2SS

— Жонглёр! — сказал Митя.
Когда рыбы не о сталось, пеликан, до­
вольно посмотрев в с торону ребят, издал
какой-то звук, должно быть, означавший
«спасибо». Затем он закричал ещё громче.
И это ребята поняли как знак, как напо­
минание: «Приносите ещё!»
— На сегодня хватит! — весело восклик­
нул Каюм.
— До вечера, — улыбнулся Митя.

2
Дядя Кузьма вернулся домой раньше
обычного. Сказал, что их мотофелюгу по­
ставили на ремонт.
— А не (ходить ли нам сегодня на вечерний
клёв? — заговорщицки посмотрел он вдруг
на племянника. — На Пеликанье озеро...
— Конечно, пойдём! — о брадовался
Митя.
Он вспомнил, что давно не держал в ру­
ках удочки, не ощущал сладостного и томи­
тельного ожидания, когда поплавок, мелко
задрожав на воде, вдруг косо и резко погру­
жается.
Быстро собрали удочки, накопали чер­
вей, взяли ржаного хлеба, смешанного со
жмыхом, на приманку. Тётя Даша завернула
в пакет какую-то снедь на ужин.

геь

Если идти до озера пешком, потребуется
час, на велосипедах и того меньше. Решили
ехать на велосипедах. У дяди Кузьмы была
лодка, спрятанная в тростниках на озере.
А Пеликаньим оно называлось потому, что
там каждую весну и лето гнездились и жили
эти большие своеобразные птицы.
Озеро встретило рыбаков спокой­
ной гладью, тишиной, запахом гниющих
тростников. Отблески заката золотисты­
ми полосками и бликами были рассыпаны
по воде.
Не без труда вытащили лодку. Загру­
зились. Оттолкнулись от берега. Подул
встречный ветерок, отгоняя мошкару и ко­
маров.
Когда выплыли на середину, Митя уви­
дел, что озеро не такое уж маленькое, как
показалось вначале. Разбитые на мелкие
островки, берега его были теперь еле за­
метными.
— Повернём вон к тому мыску! — сказал
дядя Кузьма, налегая на вёсла. — Там всегда
можно взять сазана.
— Конечно, давайте! — поддержал Митя,
любуясь незнакомым доселе пейзажем.
Раз дядя говорит так, значит, он зн ает.
Озеро ему знакомо с самого детства вдоль
и поперёк.

Место действительно оказалось удач­
ным. Рыбаки не успевали окунать вводу
свои поплавки, как сазан, рыба, вобщемто, очень осторожная, с ход у хватал
приманку.
— Что они, проголодались, что ли? — для
виду недоумевал вслух дядя Кузьма, боясь
спугнуть «птицу удачи».
— А может быть, хватит? — вдруг ска­
зал он. - Чего разбойничать, улов - слава
Богу...
Митя не знал, что ответить. Ему нрави­
лась и э та бесконечная прохладная гладь
воды, и метёлки далёких тростников, шур­
шащих на ветру тихо и у спокоительно,
и далёкая протяжная песня каракалпакачабана, видимо, перегонявшего через пески
отару овец...
Мальчик, наверное, так бы и п ребывал
во власти вечерней тишины, если бы рядом,
где-то справа, не послышалось какое-то тя­
жёлое хлопанье.
Лодка их была скрыта стеной тростника.
Дядя схватил племянника за руку:
— Слышишь?
- Ага!
— Знаешь, кто это?
- Нет.
— Это и есть хозяева озера — пеликаны.

ZSS

Птиц не было видно, их скрывала от лодки
сплошная стена тростника. Но дядя Кузьма
сказал уверенно:
— Сейчас мы их увидим!
И правда, вскоре над озером появилась
стая пеликанов. Они образовали полукруг.
— Вот это да! — ш умно обрадовался
Митя.
— Тише, — предупредил дядя. — Не спуг­
ни. Сейчас они будут рыбачить!
«Как это, рыбачить?» — подумал Митя,
но докучать вопросами не стал.
Тем временем розовые птицы слились
в единый большой круг и с тали снижать­
ся. Таким же кольцом они и у пали вводу.
Смешно и неуклюже захлопали крыльями.
Алая от заката вода забурила, закипела...
Озеро в этом месте, видимо, было срав­
нительно мелким. Кольцо стало сжиматься.
Над птицами то и дело взметались каскады
брызг.
— Что они делают? — недоумённо огля­
нулся на дядю Митя.
- Смотри, смотри! - перебил тот.
И, когда кольцо совсем уже сомкнулось,
пеликаны вдруг дружно стали выхваты­
вать из воды испуганную рыбу, которую
они непременно подкидывали над собой,
и та, сверкнув в небе чешуёй, моментально

пропадала в и х широких клювах-мешках.
Рыба, что была для них слишком крупной,
соскальзывала обратно в в оду. Но пели­
каны, в отличие от рыбаков, не жалели об
этом, а продолжали выхватывать всё новую
и новую мелочь.
— Во рыбачат! — щёлкнул пальцами дядя
Кузьма. — Не чета нам.
Когда птицы насытились — а мо жет,
больше не осталось рыбы в этом месте? —
они ещё немного поплавали по озеру, потом
шумно и дружно поднялись в небо и растая­
ли в розовом закате.
— Ну что ж, и нам пора домой! — как-то
тепло сказал дядя.

3
Ночью Мите приснился сон. Он кор­
мит Петьку рыбой, а тот отворачивается,
бьёт крылом. Митя выпускает пеликана на
волю. Птица важно отходит в сторону и почеловечьи говорит ему:
— Ты обидел меня, человек! Ты выстре­
лил в меня из ружья. Я не хочу с тобой дру­
жить. Прощай! — и пеликан улетает.
— Подожди же! — хотел крикнуть Митя. —
Не я тебя обидел. Я тебя хотел спасти, — но
слова застряли в горле, казалось, что его ктото душит.

гьо

Мальчик в страхе открыл глаза. Было
уже утро. Митя посмотрел посторонам,
прислушался. Дядя Кузьма, видимо, дав­
но уже ушёл. Тётя Даша, гремя посудой,
мыла её под колонкой. Кудахтали куры.
Митя наскоро оделся — и п рямо к курят­
нику. Пеликан, как ни в чём не бывало,
стоял у корыта с водой и прополаскивал
горло.
— Петька! — иск ренне обрадовался
Митя. — Ты здесь? Я так и знал, что ты ни­
куда не улетишь...
Пеликан уже дружелюбнее, не как вчера,
повернулся на голос мальчика, сам подошёл
к сетке, стал долбить по ней к лювом, про­
ся рыбы. Митя мигом сбегал домой, принёс
связку сазанчиков и, войдя в курятник, на­
чал кормить птицу.
— Смотри, не перекорми! — улыбнулась
тётя Даша. — Пока ты спал, приходил уже
Каюм, приносил чебаков...
Но Петька не собирался скромничать,
аппетит у него был отменный. Он, клокоча,
быстро проглотил принесённое угощение
и благодарно посмотрел на своего юного
хозяина. Но этого ему показалось мало,
и, чтобы ещё теплее выразить свою благо­
дарность, птица стала тереться здоровым
крылом о ногу мальчика.

гь/1

— Петька, Петька! — повторял растро­
ганно Митя. — Ну, что ты, я же просто так,
ничего особенного...

4
Море спокойно и ровно дышало под вы­
соким летним солнцем. Митя лежал на
своем излюбленном валуне и думал о лю­
дях. Почему среди добрых и о тзывчивых
к чужой боли или горю, таких, например,
как дядя Кузьма или Каюм, встречаются
люди, которым на всё наплевать? Кто под­
бил Петьку...
Хорошего человека можно узнать сра­
зу, по взгляду, по улыбке... А вот плохого не
определишь. Он ведь тоже, как все, говорит,
улыбается. Зло всегда прячется, маскирует­
ся. На то оно и зло.
Вдалеке послышался шум мотора. Крас­
ный катер острым носом разрезал белопен­
ные волны. Митя помахал ему рукой.
Из-за руля встал рыбинспектор Аманбаев. Сложив ладони рупором, сквозь рокот
мотора и плеск волн он зычно прокричал:
— Как дела, капитан? - всех ребят он на­
зывал капитанами. — Ка к твой пеликан?
Жив-здоров?
— Здо-о-ров! Спа-а-си-бо! — отозвался
Митя.

гьг

Вскоре катер скрылся за гребнями волн.
Стало опять привычно тихо. Только волны
шуршат равномерно, словно какой-то не­
видимый великан листает огромную книгу
жизни, пытаясь до конца её разгадать...

5
Интересный человекдядя Кузьма. Столь­
ко историй всяких знает.
Вечером, сидя на лавочке возле дома, он
рассказывал Мите:
— Мало осталось уже розовых пелика­
нов! С каждой весной всё меньше и меньше
становятся их колонии. А по чему? Да по­
тому, что порою, наш брат варварски от­
носится к п рироде. Взять хотя бы т ех же
пеликанов. В о бщем-то, вполне безобид­
ная птица. Сколько она там рыбы съест! Да
и истребляют их не за то. Видите ли, понадо­
бились людям их розовые перья. Для укра­
шения домов и г оловных уборов модниц.
А как добыть эту осторожную птицу? С ру­
жьём не всегда подкрадёшься. Больно чут­
кие. И тогда охотники за красивыми перья­
ми дошли до небывалой хитрости. Эту охоту
только недавно строго-настрого запретили,
а прежде-то она считалась делом обыч­
ным. Видал на базарах двухпудовые тыквы?
Хорошо из них готовить кашу, пирожки.

2.G3

Ан, нет! Разбойники эти брали тыквы совсем
для других целей. Они аккуратно выскре­
бали всё содержимое, сушили на солнце.
А потом, как скафандр, надевали полую тык­
ву на голову, предварительно просверлив
маленькие дырочки для воздуха. Плывёт
по воде такая тыква и пусть себе плывёт...
Птицы быстро привыкают к не знакомому
предмету, а точнее будет сказать, это охот­
ник приучает их к себе. И, улучив удобный
момент, он — р-раз — под водой хватает пти­
цу за лапки. А если повезёт, то сразу и двух
поймает. Вот и верь потом этим «тыквам»!
Много птиц было переловлено таким спо­
собом. И не только пеликанов, но и уток, гу­
сей, другой водоплавающей живности...
Митя, затаив дыхание, слушал рассказ
дяди.
А тот, закурив самодельную «козью нож­
ку», продолжал:
— Смекалка она хороша, когда к делу
и к месту. Только не в ущерб природе, лю­
дям. Вот, например, вспоминаю я такой
случай на войне. Немцы на том берегу
реки, мы на этом. Артобстрел днём и ночью.
Вызывает меня комбат и говорит: «Язы­
ка надо добыть!» А как добыть, если река
нас разделяет? Днём — ясная, как на ладо­
ни, а ночью — освещённая прожекторами.

гм

Но на то мы и разведчики, чтобы выходить
из безвыходного положения... «Есть!» — от­
вечаю я комбату. А что «есть», сам до кон­
ца не понимаю. Вот тут-то и помогла мне
смекалка рыбацкая да охотничья. Взял я
с собой ещё трёх бойцов-разведчиков. Вы­
долбили мы четыре тростинки-камышинки
и погрузились ночью в воду. Лишь стебель­
ки торчат, попробуй догадайся, что это не
камышинки, а разведчики подводой дви­
жутся. Ну и переполоху в ту ночь мы наде­
лали на вражьем берегу! А тут и наши по­
доспели, помогли. С честью мы справились
со своим заданием. Добыли «языка» —
важного фрица. Вот тебе и х валёные
умники-фашисты: способ-то этот древ­
ний, читал я, им ещё в стародавние времена
славянские воины пользовались.
Ещё много историй рассказал бы дядя
Кузьма в тот вечер, если бы не тётя Даша.
— Полно тебе, — сказала она. — Совсем
уморил ребёнка. Идите за стол, давно ужи­
нать пора да и спать.

6
Петька с каждым днём всё больше привы­
кал к ребятам — к Мите, Каюму — и к т ёте
Даше. Крыло начало постепенно заживать,
и птицу стали выпускать во двор. Пеликан

2.GS

смешно семенил за ре битами. Куда они —
туда и он. За то вечером Петька самостоя­
тельно, без напоминаний шёл к курятнику,
словно в свой ро дной дом. В о бщем-то, он
и был для него родным домом. Здесь и лю­
бимое его корыто, и желанная пища. Если
дверь курятника оказывалась закрытой, он
терпеливо ожидал хозяйку — т ётю Дашу.
А однажды случилось так, что вечером дома
никого не оказалось. Петька походил, похо­
дил возле курятника, а потом вышел на ули­
цу. Прошагал несколько метров и — в калитку
к соседям. Там-то и была тётя Даша. Увидел
её пеликан и потянул своим длинным клювом
за подол платья: мол, хватит заниматься раз­
говорами, айда домой, мне пора отдыхать!
Вот смеху было после этого случая!
И ещё доброе дело явил Петька. Сам не
зная того, он сделал закадычными друзьями
Митю и Каюма. Теперь они вместе ходили за­
горать на пустынный мыс, на рыбалку ловить
чебаков в по рту для крылатого
> *
друга. А Пе тька всю­
ду шествовал за ними,
, неуклюже семеня по­
зади. Сначала люди
удивлялись, пока­
зывали пальцами:
— Глядите, пеликан!

А потом привыкли к Петьке. Как будто,
так и должно быть.

7
В полдень с о божжённых просторов
Устюрта внезапно подул сильный ветер
с песком и пылью. Море штормило. Ветер,
превратившийся в бу ран, стелил к самой
воде тростники, ломал с треском редкие су­
хие деревца, слепил глаза, бил на крышах
листовым железом и шифером.
Куры, кудахтая, сбились в к учу поддосками. Лишь пеликан невозмутимо стоял
в сторонке, стараясь встречать грудью порывы
ветра. И всё шевелил крыльями, как бы про­
буя: срастается раненое крыло или нет? А оно
крепло. На радость детворе и ему, Петьке!
... Митя был дома, когда внезапно почув­
ствовал усталость, слабость в теле и тошно­
ту. Он прилёг на кровать. Подошла тётя Даша
и приложила к его лбу холодную ладонь.
— Температура! — т ихо
сказала она.
К ночи начался
сильный жар.
*
Вызвали врача. w
Врач осмотрел
с
больного, оставил
|
лекарство, успокоил:

— Ничего страшного! Обыкновенная
простуда. Дня через два пройдёт. Нужен по­
стельный режим.
Уже на другой день Митя почувствовал
себя лучше. Он хотел было встать, но тётя
Даша строго наказала:
— Лежи! Врач велел.
— А как там Петька?
— Ничего не случится с твоим дружком.
Каюм приходил, рыбу п риносил. Спраши­
вал, где ты да что с тобой, но я не пустила.
Скоро тётя Даша ушла в се льмаг. Раз
врач сказал, ничего не поделаешь, придётся
лежать, если даже и скучно тебе. Митя пе­
ревернулся на правый бок, задремал было.
И даже не у слышал, как кто-то, тяжело
шлёпая по по лу, — т оп, топ! — под ошёл
к его кровати. Затем этот кто-то потянул за
одеяло. Митя встрепенулся, повернулся и...
увидел пеликана.
— Петька! — улыбнулся он. — Ты здесь?
И пеликан затряс своей смешной розовой
головой. Словно хотел этим выказать свою
радость от встречи с другом.
Следом за Петькой в о ткрытую дверь
вошёл Каюм. На широком загорелом лице
улыбка, а в руке горсть орехов:
— Возьми, это тебе. Дедушка передал, из
Ферганы привёз!

Митя соскочил на пол — так обрадовался
друзьям. А пеликан сразу потянулся за оре­
хами, но Каюм, отведя руку, наставительно
предупредил:
— Нельзя! Это тебе не рыба. Подавишь­
ся ещё.
Митя хотел расспросить о море, о рыбал­
ке (как будто век там не был, а ведь прошёл
всего лишь день). Но Каюм приложил ука­
зательный палец к губам:
— Тише! Кажется, тётя Даша идёт... Ло­
жись, тебе же нельзя вставать. Мы лучше
в следующий раз к тебе зайдём. Пошли,
пошли, Петька, а то нам влетит от хозяйки!

8
Целых четыре дня пролежал Митя в по­
стели. И эти дни ему показались самыми
долгими в жизни! Он уже успел соскучиться
и по морю, и по рыбалке, и по друзьям.
Нет, что ни говори, но, хотя вас и окру­
жают теплотой и заботой и исполняют ма­
лейшие капризы, быть здоровым всё-таки
лучше!
Ещё с вечера Митя договорился с Кага­
мом пойти на пустынный мыс.
И вот оно, море, синее, большое, с тёплы­
ми солоноватыми брызгами.
— Здравствуй, море! — закричал Митя.

Его голос, казалось, подхватили гребни
волн, высокое небо и белоснежные чайки,
реявшие над самой головой.
Мальчик с р азбега кинулся в о бъятия
упругих волн...
Хорошо лежать на тёплом валуне после ку­
пания, мечтать, глядя в бескрайний горизонт.
Каюм рядом на песке строит замок. Петь­
ка ходит вдоль косы, печатая на мокром бе­
регу разлапистые следы. Иногда он ш ум­
но хлопает крыльями, словно пробует их
в деле. Должно быть, пеликан сильно соску­
чился по небу, по своим сородичам. Каждый
раз, видя пролетающих птиц, — стаи уток,
гусей, журавлей, — он поворачивает к ним
голову ист оской провожает их взглядом.
Тяжело птице, оторванной от неба!
— Митя, смотри! — зовёт Каюм.
— Что ещё там?
- Правда, красивый корабль получился?
Рядом с замком из песка был построен
великолепный корабль. Как положено: ши­
рокопалубный, с человечками-матросами.
— Я ег о назвал «Бесстрашный», —
сказал Каюм.
— Почему именно «Бесстрашный»?
— Потому что ему не будут страшны ни­
какие волны в океане! Я обязательно после
восьмого пойду в мореходку. Буду моряком.

— А я ещё не зн аю, кем буду... — задум­
чиво произнёс Митя. — И лё тчиком охота
быть, и у чителем, и ле сником... Но всеми
сразу, видно, нельзя, вот я и выбираю.
Справа, со стороны порта, показался ка­
тер Аманбаева. Разрезая волны красным
носом, катер мчался по направлению к ре­
бятам. У самого берега он остановился, мо­
тор заглох.
— О чём меч таете, капитаны? — к рикнул Аманбаев. Его фуражка с серебристой
кокардой-крабом озорно сверкнула под
солнцем.
— За-го-ра-ем! — ответил Каюм.
- А ну-ка, дуйте сюда! Прокачу на катере!
— А как же Петька? — озабоченно спро­
сил Митя.
— И Петьку берите с собой!
Ребята без труда поймали пеликана
и втроём шумной компанией расположи­
лись на сиденьях. Заработал мотор. Катер
дёрнулся и,п лавно разрезая волны, за­
скользил навстречу солнцу. В лицо ударило
прохладной водяной пылью.
Петька, то ли от шума мотора, то ли от
непривычной обстановки, робко прижался
к Мите. Мальчик даже слышал, как испу­
ганно бьётся под розовыми перьями птичье
сердце.

г^/1

— Ну, как, заживает крыло? — спросил
Аманбаев, одной рукой орудуя рулём, а дру­
гой — похлопывая по плечу Митю.
— Скоро наш пеликан совсем выздорове­
ет, — вздохнул Каюм.
— Что ж вздыхать? — заметил Аманбаев. —
Радоваться надо!
И Мите только теперь пришло в голову,
что их с Петькой дружба не вечна.
— А, между прочим, человека, который
стрелял в вашего пеликана, мы нашли!
- Кто же это? - насторожились ребята.
— Да был здесь никудышный один,
Захар-выпивоха. У сельмага хвалился сво­
им дружкам, что подстрелил пеликана.
Ребята, ваши ровесники, услышали и рас­
сказали мне. А на прошлой неделе на Пели­
каньем озере я поймал его с поличным, две
огромные сети отобрал. Браконьерствовал.
Здорово ему досталось. Иза вашего Петь­
ку, и за рыбу. Сети мы у него отобрали да
оштрафовали его. К тому же дело передали
в суд. Зло никогда нельзя оставлять безна­
казанным! Верно я говорю, ребята?
— Верно! — ответили в один голос Митя
и Каюм.
И, посмотрев друг на друга, весело рас­
смеялись.

гэ-г

9
Лето всегда проходит быстро. Это, навер­
ное, потому, что каникулы. Отдыхай сколь­
ко хочешь, занимайся чем хочешь. Загорай,
рыбачь, читай увлекательную книгу... Да
мало ли какие ещё найдутся приятные дела!
Разве могли предположить Митя или Каюм,
что им придётся не просто подружиться, но
и порядком повозиться с необычной птицейпеликаном? Одному бы ни за что не прокор­
мить Петьку! Так много он ест рыбы...
Вот и приходится друзьям целыми днями
пропадать с удочкой то на море, то на озере.
Хорошо ещё, что рыбы вдоволь, клюёт хоро­
шо. А не то куда бы деться? Хлопот с ним...
Пеликан по-прежнему всюду ходил за ре­
бятами.
— Может, ты заберёшь его с собой в шко­
лу? — пошутил как-то дядя Кузьма.
— А что, можно! — подхватил увлечённо
Митя. — У нас в школе есть свой зооуголок.
Кролики там, кеклики, перепёлки... А пели­
кан — это было бы здорово! Только вот чем
его кормить? — спохватился он. — Ведь в го­
роде у нас нет реки, не говоря уж о море.
Утренники стали заметно прохладны­
ми. Метёлки тростников пожелтели, свер­
нулись в трубочки. На озёрах всё больше
и больше появлялось птиц. Птенцы выросли

и летали вместе с родителями. Утки сбива­
лись в свои стаи, цапли — в свои.
Митя и Каюм как-то рыбачили на Пели­
каньем озере. Петька плавал неподалёку на
отмели и часто-часто окунал голову в воду.
Видимо, тоже ловил рыбу. Но почему-то вся­
кий раз неудачно. А может, он уже разучился
охотиться? Может, привык брать угощение
только из рук? Если так, беда: пропадёт на
воле, погибнет...
Солнце огромным розовым шаром висело
над тростниками. Чайки реяли над озером
и с р езким криком выхватывали из воды
мелкую рыбёшку.
Далеко над противоположным берегом
озера показалась стая птиц. Она росла на
глазах. И в си дуэтах пернатых Митя рас­
познал пеликанов.
Петька насторожился и весь напрягся
как струна. Когда пти­
цы пролетали над
тростниками,
он
приподнялся
над
водой и шумно за­
хлопал крылья­
ми. И вдруг Каюм
закричал:
— Смотри, смотри,
Петька полетел! Ура!

Пеликан неуклюже поднялся над озером,
сделал пробный маленький круг и опустил­
ся возле рыбаков.
— Во молодчина! — заулыбались ребята.
Особенно радостными возвращались
в этот день с рыбалки друзья.

10
Всю ночь дул резкий ветер. К утру он при­
тих, и М итя с Ка юмом решили сходить на
песчаную косу, к валуну — излюбленному
месту отдыха.
Петька тоже увязался вместе с ребятами,
но на повороте дороги почему-то отстал. Ре­
бята не обратили на это внимания. А когда
они спохватились, пеликана не ок азалось
на месте.
— Где Петька? — забеспокоился Митя.
Правда, где? Ребята стали тревожно ози­
раться по сторонам.
- Да вон же он! - закри­
чал Каюм.
Высоко в си нем небе
делала плавные кру­
ги величественная
розовая
птица.
Наверное, выис­
кивала свою стаю.
Впереди было

море, а позади — земля, с множеством боль­
ших и малых озёр, где всегда отыщутся со­
родичи и необходимый корм. И пеликан по­
летел к озёрам.
— Петька, куда же ты? — отчаянно за­
кричал Митя.
— Вернись! — вторил ему Каюм.
Они понимали, что этот миг должен бу­
дет когда-то настать, но очень уж жаль было
расставаться вдруг...
А их Петька летел навстречу встающему
солнцу и вскоре растаял в розовом мареве.
Навсегда.

... Историю про пеликана и двух маль­
чиков, Митю и Каюма, поведал мне араль­
ский рыбак. Это было много лет назад. Увы,
к великому огорчению, когда-то полново­
дное море теперь погибает. Оголяется дно
Арала. Мал ьчики давно выросли. Митя стал
капитаном и водит суда в Черноморском па­
роходстве, а Каюм — лётчиком. Иногда дру­
зья собираются вместе и думают, как бы
спасти родной Арал, чтобы на его берегах
снова гнездились такие прекрасные птицы,
как розовый пеликан Петька. Но это уже
рассказ о другом...

я

В ГОСТЯХ У АЛИ-БАБЫ

Чайхана под облаками
Чайхану в пустыне я видел. Под старым
совершенно безлистым саксауловым де­
ревом сидят на топчане люди и хлебают из
блюдечек горячую жидкость. Чай в пиалах
солоноватый, хотя воду для него и достают
из глубокого холодного колодца. Над голо­
вой стоит невыносимо жаркое солнце, во­
круг шелестят пески.
Отдыхал я не р аз и в се льской чайхане
на развилке дорог. Над головой колышутся
мелколистые талы. На ветке клетка с пере­
пёлкой. Неподалёку арык. И тёплым ветер­
ком тянет с хлопковых полей.

23^-

3®

э9Эа эаЭа

Часто сидел и в тесной городской чайхане.
Со всех сторон гул голосов, звон чайников
и пиал. Даже поговорить нельзя толком.
А вот в чайхане высоко в горах побывать
пришлось впервые. Точно орлиное гнез­
до притулилась она к скале, огороженная
деревянными перильцами и высокой кры­
шей — «шатром» из жести — от всякой не­
погоды. Рядом с чайханой растёт чинара,
глубоко внизу дробится о камни водопад.
Поэтому-то не слышно здесь листьев дере­
ва, чудом ухватившегося за неподатливый
грунт.
В горную чайхану мы приехали с Нигматуллой. Нигматулла, объездчик колхозных
полей, весь день проводит на лошади. Но
в чайхану лошадь не пошла — высоко слиш­
ком. Пришлось спешиваться, привязывать
её к дереву...
Удивительная чайхана! Запрокинешь го­
лову — иу видишь белые языки ледников,
а протянешь руку за перильца — и мо жно
поймать облако за бороду. И холодновато
как-то, словно зимой. Хотя там, в долине всего-то час езды — до тридцати градусов
жары. Лето по календарю.
— Чай не пьёшь, где силу берёшь? - го­
ворит чайханщик Али, ставя перед нами
чайник, разрисованный маками.

гэ-8

Чайханщика все здесь называют АлиБаба. И он н исколько не обижается на это
прозвище. Привык, наверное. Сам он весь
какой-то круглый и тяжёлый, точно куль,
в котором ему привозят снизу чай и сахар.
Мы пьём зелёный чай. Угощаемся сте­
клянными камушками наввата.
— Навват, — говорят, причмокивая, ста­
рики, - мгновенно утоляет жажду. Такого
сахара у вас в России нет.
— И вода родниковая, — вторит им АлиБаба.
Чай и вп рямь совсем необыкновенный.
Наверно, хозяин добавляет в него какую-то
траву.
— Правильно, — подмигивает мне АлиБаба. — Это горная душица. Хорошая, ду­
шистая трава.
Подогнув ноги, чайханщик с неожидан­
ной лёгкостью опускается на коврик. Я не в
первый раз в чайхане и знаю, что это озна­
чает. Значит, наступает час дружеской бесе­
ды, рассказов о том о сём.
— Ну, рассказывай, — говоритАли-Баба, —
где был, что видел? Какие чудеса в мире, а?
Где был, что видел... Не так просто, од­
нако, удивить чем-нибудь старого чайхан­
щика! Каких только людей не перебывает
за день в его чайхане. То охотник спустится

из-под облаков, то рыбак с лодкой-рюкзаком
за плечами откуда-то вынырнет. Загорелые
бородатые ребята-туристы встанут на при­
вал в ч айхане, зоолог из соседнего запо­
ведника, возвращаясь из своего обычного
похода, к ним подсядет. И пойдут истории,
одна другой краше, завлекательнее.
Полузакрыв глаза, слегка покачиваясь,
сидит рядышком с гостем Али-Баба. Гремит
внизу водопад, неслышно шелестит листвой
чинара. Но ни одного словечка не у пустит
чайханщик из рассказа гостя. В своё время
и он немало побродил по земле. Был егерем,
сборщиком трав, ветеринаром. А теперь вот
сидит, слушает рассказы бывалых людей.
Где кто был, что видел. Иногда и своё сло­
вечко вставит...
Пришлось и нам с Нигматуллой раскоше­
ливаться на рассказы.

Музыкальный медведь
К вам домой когда-нибудь приходил мед­
ведь? Нет, не во сне, а наяву. Не было такого
случая? А вот к моему другу Ахмаду косола­
пый гость наведывался. Не раз и не два.
Ахмад работает полевым сторожем. Его
дело — оберегать посевы пшеницы, куку­
рузы, подсолнечника от скота, отгонять
лакомок от полей. Кибитка Ахмада стоит

280

на склоне горы, у самого подножья. Вокруг
расстилается альпийский луг. Шелестят
высокие горные травы, бабочки, шмели
кружат над головой...
Вечером, объехав свои «владения», Ахмад
возвращается домой, в кибитку . Отпуска­
ет кобылу на луг, а сам, умывшись в ручь е,
принимается готовить ужин. А по том... По­
том берёт в руки старенькую домбру, садится
к окну. Долго ещё порхают в вечернем воздухе
звуки домбры - над деревьями, над заросля­
ми барбариса, над остывающими камнями...
Однажды Ахмад выглянул в окно и... чуть
домбру из рук не выпустил! Возле кибитки,
прямо на кирпичиках-ступеньках, сладко
позёвывая, лежал большой медведь. Сто­
рож не на шутку испугался. Захлопнул окно,
притаился. Мишка не подавал никаких при­
знаков жизни. Осмелившись, Ахмад выгля­
нул в щёлку. Медведь, понурив голову, ко­
вылял вверх, в гору. Обиделся, видно...
Приходил он и н а другой день, ина тре­
тий. Наконец-то у Ахмада-горбуна появился
слушатель. Теперь его вечерние концерты
длились часами. Медведь внимательно слу­
шал, только иногда поклёвывал носом. Но
стоило Ахмаду отложить в сторону домбру,
как медведь немедленно вставал и отправ­
лялся восвояси.

28/1

— Вот музыкальная душа! — удивлялся
Ахмад. Он и сам не заметил, как перестал
опасаться дикого зверя. — И в едь совсем
не боится меня. Может быть, потому, что
и у него, и у меня горб за плечами. И оба мы
одинокие,холостяки.
А в ок тябре, с пе рвыми заморозками,
медведь исчез. Ахмаду не хотелось думать
о том, что с ег о слушателем случилась
какая-то беда. Может быть, мишке простонапросто наскучил его репертуар?
И только некоторое время спу стя Ахмад
догадался, в чём тут де ло. Незаметно под­
кралась осень, наступила пора свадеб. Всё
чаще Ахмад, привязав к седлу свою домбру,
отправлялся куда-нибудь в г ости и домой
возвращался с первыми звёздами или в пол­
ной темноте. А однажды утром он обнаружил
у кибитки следы, клочки бурой шерсти. Зна­
чит, медведь всё-таки приходил, ждал его воз­
вращения. Но, соскучившись ждать Ахмадагорбуна, косолапый ушёл в свои горы.

Поздние ласточки
Плыли мы с приятелем как-то на плоту
по Сырдарье. Слева — зелёные тугаи
*
— де­
ревья, кусты, колючки. Справа — пустыня,
*Тугаи — непролазные заросли.

2SZ

полинявшая за долгое знойное лето до жел­
тизны.
Середина октября, а неб о по-прежнему
светло-бирюзовое, ни жары, ни мошкары.
Хорошо! Прохладный ветерок дует в спину,
чайки белыми лоскутками-крыльями чир­
кают по воде. Выловив рыбёшку, взмывают
вверх, кричат звонко, радостно.
В полдень решили остановиться. Облю­
бовали красивую тугайную полянку, при­
стали к берегу. Выгрузили вещи, расчисти­
ли пятачок для костра.
Я пошёл с котелком за водой, а приятель
за хворостом в тугаи. Тихо кругом. Только
вода к берегу ластится да один на весь берег
комарик норовит на ухо сесть — будто дру­
гого места нет.
И вдруг... шелест, свист, звон! Запроки­
нув голову, я увидел ласточек-береговушек,
огромной сетью опутавших небо. И откуда
их столько набралось!
«Сеть» то опускалась низко над Сырда­
рьёй, то шумно взмывала к зениту, то на­
висала над тугаями. Что-то тревожащее
душу было в бесконечных метаниях позд­
них ласточек. Мы долго сидели у к остра,
пили сладкий чай с сухарями, а они всё ещё
кружили вверху, рассыпая по небу звон не­
видимых колокольчиков. И только к вечеру

2.83

неожиданно исчезли, точно растворились
в вышине. Я взял было удочку, чтобы пой­
ти на берег порыбачить, но мой т оварищ
почему-то не тронулся с места.
— Давай сначала поставим палатку, —
предложил он.
— Зачем? — пожал я плечами. — Тепло.
Поспим и в спальных мешках.
— Нет, — настаивал приятель. — Погода
изменится. Вот и ласточки к теплу потяну­
лись.
Поставили палатку, порыбачили. И толь­
ко-только улеглись, как со стороны пустыни
налетел ветер. Небо обложило косматыми
тучами. Похолодало. Ветер с треском ломал
сухие сучья в тугаях, шуршал песком возле
самого уха. Под его напором крепкий холст
вздрагивал, надувался парусом. Если бы не
глубоко забитые колышки, палатка, навер­
ное, поднялась бы вместе с нами и улетела
в небо.
Лишь перед рассветом наступило зати­
шье. Мы вышли из палатки и не узнали вче­
рашней полянки. Всё вокруг сверкало и ис­
крилось от снега. Палатка, деревья, кусты
казались облепленными мириадами насеко­
мых с блистающими крылышками.
Я ходил вокруг палатки, щурясь, глядел
по сторонам. И вдруг...

На нижней ветке одиноко стоящего дере­
ва я заметил ласточек. Шесть птиц, целая
стайка...
Подошёл поближе и обомлел. Ласточки
не двигались, словно были сделаны из стек­
ла. Совсем как игрушки на новогодней ёлке.
Не улетели, замёрзли.
Я вспомнил вчерашний день. Как не хо­
телось нам возиться с п алаткой. Спасибо
ласточкам, надоумили! А стайка из шести
птичек решила задержаться. И вот...
Снег к обеду растаял, мы поплыли даль­
ше. Река отогревалась, приходила в себя.
Снова радостные крики чаек, тёплый по­
путный ветерок. Но холодно, как-то зябко
сделалось на нашем плоту.

Чуня
Ночью над горами промчался ливень.
С вершин низвергались потоки, увлекая
за собой камни, ломая деревья, вырывая с
корнем кусты.
Грохот, шум, плеск.
Только перед рассветом непогода угомо­
нилась. Над вершиной проблеснула льди­
стая звёздочка.
Дикая свинья увела выводок — в осемь
полосатых свинок — в абри косовую рощу:
там было спокойнее.

Z3S

Лишь к утру, она обнаружила, что в семье
недостаёт одного детёныша. Он был девя­
тым по счёту, самым слабеньким.
Свинья в беспокойстве металась от де­
рева к дереву, расшвыривала обломанные
ветки, обнюхивала траву. Малыша нигде не
было. Отчаявшись, кабаниха увела остав­
шийся выводок обратно в горы, где под кор­
невищами столетней арчи была её лёжка.
Зоолог Евстафьев на рассвете вышел
в горы. Да, здорово поозоровал за ночь ве­
сенний ливень! Валуны сдвинуты с места,
деревья искорёжены, трава спутана.
Дойдя до развилки тропы, человек оста­
новился. Как будто тихое повизгивание до­
неслось до его слуха. Евстафьев нырнул
в плотные заросли барбариса. На земле,
запутавшись ножками в высок ой траве,
лежал крохотный кабанёнок. Увидев чело­
века, малыш попытался встать, но... Силы
окончательно оставили его. Поросёнок ещё
раз тихонько взвизгнул.
— Ну что ты, глупыш, — сказал Евста­
фьев. — Не бойся.
Зоолог стянул с п леч полевую куртку
с множеством карманов и застёжек и, вы­
зволив дикого зверька из плена, укутал его
в плотную ткань.

28Ь

Но и под к урткой кабанёнок продолжал
мелко дрожать и повизгивать. Видно, силь­
но простыл.
«Без материнского тепла и мо лока ма­
лышу долго не протянуть, — думал зоолог,
шагая к станции. — Ладно ещё, что на глаза
мне попался!»
Дома, обогрев найдёныша, Евстафьев,
однако, призадумался. В ег о хозяйстве не
оказалось ни соски, ни молока. Ну, поло­
жим, всё это можно достать. А потом, когда
малыш придёт в себя? Ухаживать за дикими
кабанятами Евстафьеву пока не п риходилось. А если новосёл заболеет? Как лечить
такого кроху?
И тут зоолог вспомнил о своей знакомой,
студентке техникума Лене/
Лена работала в зоопарке, а по в ечерам
училась на ветеринара.
«Ага, вот кто нам поможет!» - подумал
Евстафьев.
Лена с радостью взяла маленького каба­
нёнка на воспитание.
Найдёныш оказался свинкой, и девушка
придумала ей забавную мультипликацион­
ную кличку — Чуня.
Свинка действительно была очень симпа­
тичной. По гладкой тёмно-стальной щетин­
ке разбегались продольные полоски-лучи.

г8Э-

Глазки — ну точь-в-точь две тёмные вишен­
ки. Нос вытянут, а на конце влажный розо­
вый пятачок.
Первые дни Чуне всё в доме было в ди­
ковинку. Она больше отлёживалась на
коврике-подстилке в углу комнаты. Но боль­
ше всего хлопот доставляла Лене кормёжка
Чуни. Сначала та вообще не хотела брать
соску с мо локом. Визжала, вырывалась
из рук.
— Ну ладно... Ну, хватит капризничать, —
словно ребёнка, уговаривала поросёнка
Лена. А сама незаметно совала ей к пятачку
соску с молоком.
И Чуня, наконец, сообразила, что от неё
требуется. Схватила соску, зачмокала. Да
с такой жадностью, что через минуту в бу­
тылке ничего не осталось.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Лена. —
На первый раз хватит.
Наутро дело пошло веселее. Аппетит
у Чуни вообще оказался отменным. Те­
перь, увидев девушку, Чуня сама семени­
ла ей навстречу, с разбега тыкалась в ноги.
На языке кабаньем это, видимо, означало:
«Здравствуй, хозяюшка! Что ты мне при­
несла?»
Лена вынимала из сумки бутылку с моло­
ком и кормила Чуню.

288

Через месяц свинка подросла. Щетина её
окрепла, сделалась гуще.
Как-то Лена пришла с работы в торже­
ственном, приподнятом настроении.
— Ну всё, Чунюшка, — в есело сказала
она. — Завтра утром переселяю тебя в зоо­
парк. Твои сородичи тебя заждались.
Самые разные подопечные у Лены на ра­
боте: грациозные, словно выточенные из
дерева косули, быстрые, как ветер, сайгаки,
с достоинством взирающие вокруг винторо­
гие козлы... Джейраны, дикие бараны — всех
не перечтёшь. Парнокопытные — у мные,
чуткие животные — издалека узнают свою
хозяйку. Но раньше всех Лену угадывает
Чуня.
При первых же звуках знакомых шагов
Чуня вырывается вперёд из стайки каба­
ньего молодняка. Мчится кЛене, как соба­
ка, пытается лизнуть ей руку.
К осени свинка стала су довольствием
есть и пойло, и отруби, и арбузные корки.
Прошло два года. Чуня стала рослой,
красивой свинкой. В Ташкентском зоопар­
ке все называют её по имени. Чуня охотно
отзывается на свою кличку. Позовёшь —
обязательно повернёт голову. Но признаёт
по-прежнему одну Лену. И у гощение при­
нимает только из её рук.

А недавно я узнал, что у Чуни скоро будут
свои поросята.
Дикие поросята, рождённые в вольере.

Однажды в Кураминах...
Не по-осеннему палящее солнце медлен­
но поднималось над островерхими снежно­
синими вершинами Кураминских гор. Стоя
на горном склоне, я заворожённо следил за
тем, как где-то там, внизу, плывут по реке
сизые островки тумана. Пять упитанных
тушек каменных курочек (по-местному кекликов) приятно отягощали мой ягдташ
*,
пора было возвращаться восвояси.
К роднику — месту встречи с мои м на­
парником по охоте Юсуфом — я решил спу­
скаться южным склоном. Хотелось поскорее
продемонстрировать Юсуфу свои трофеи.
И вот... Без тени сомнения оставив набитую
козами тропу и ступив на россыпь мелких
голышей, я в друг почувствовал, что гора
оживает у меня под ногами! Подошвы крос­
совок буквально тонули в гальке! Мгновен­
но собравшись, я инстинктивно рванулся из
каменного капкана — прямо к огромному
валуну метрах в двух-трёх впереди. Манёвр,
к счастью, удался — я в скочил на камень,
'Ягдташ — сумка для дичи.

гчо

замер и, наконец, смог перевести дыхание.
Оказывается, отсюда было рукой подать
до скалистого твёрдого грунта. Но что это?
Гранитный валун словно пошатнулся в сво­
ём гнезде... Затем что-то хрустнуло, и... се­
кунду назад казавшийся таким надёжным
предатель-валун потихоньку пополз по
склону. Отчаянно вскрикнув, я взлетел над
камнем и, уже не разбирая дороги, наобум
рванулся вперёд.
Только потом, оказавшись под неболь­
шим каменным козырьком и ощ утив под
ногами надёжный суглинок, я оглянулся на­
зад. Прямо за моей спиной по склону низ­
вергались камни — большие и маленькие.
В облаках едкой пыли я у видел и свой ва­
лун, который, сначала не спеша, а потом
всё быстрее и быстрее набирая ход, мчался
вниз, в пропасть.
Камнепад продолжался, кажется, целую
вечность. Наконец внизу раздался грохот,
не уступающий по си ле артиллерийскому
залпу. Затем снова вокруг стало тихо. Попрежнему сияло солнце, синели горы, тирлиликал сверчок. Только мелкая галька ещё
некоторое время, зловеще шелестя, текла
сверху.
Через полчаса к месту нашего привала по­
дошёл и мой напарник. Внимательно обозрев

мою потную физиономию, Юсуф наклонил
голову вбок:
— Э-э, а что это у тебя с причёской? Вся
голова в пыли!
Протянув руку, он дружески взъерошил
мои слипшиеся патлы. Провёл ладонью
раз-другой. И вдруг, точно обжёгшись, сму­
щённо отдёрнул руку. Увы, волосы, росшие
на висках, никак не хотели отряхиваться.
Забегая вперёд, скажу, что несколько пря­
док так и остались серо-белыми — в память
о моей удачной охоте в Кураминах.

Горячий верблюд
А вот какая история произошла с нашим
колхозным скотником Вали. Два раза в не­
делю Вали возит сено к себе на ферму. До­
рога идёт степью, голой, как пустыня.
Чтобы сена хватило надолго. Вали нагру­
жает свою бричку с верхом. Поэтому изда­
ли кажется, что над степью ползёт большое
пушистое облако.
Вечером в степи становится прохладно.
Свежий ветерок клонит к земле кусты ко­
лючки. Вали дремлет на козлах, полуза­
крыв глаза. Иногда ему и впрямь кажется,
что он взобрался верхом на облако и плывёт
на нём куда-то далеко-далеко. И вдруг...
-Тр-р-р-р!

гяг

Вали открывает глаза, изо всех сил натя­
гивает уздцы. Опять этот верблюд на доро­
ге! Разлёгся и лежит, как у себя дома. При­
ходится слезать с брички.
— Опять ты здесь? — Вали останавли­
вается напротив лежащего в пыли верблю­
да. -Другого места себе не нашёл? Я же
тебя предупреждал.
Верблюд и головы не поворачивает к Вали.
Медленно двигая челюстями, по-прежнему
не отрываясь смотрит в степь.
— Вот упрямая скотина, — се рдится
Вали. — Каждый раз одно и то же!
Верблюд, однако, и у хом не в едёт. Для
устрашения Вали взмахивает тяжёлой
плёткой-камчой.
— Уходи, тебе говорят. Не то ка-а-к...
Верблюд вздыхает и нак онец-то пово­
рачивает голову к Вали. Большие г лазачерносливины смотрят на человека с недоу­
мением и грустью. Вали знает, что верблюд
нездешний. Его привёз с собой казах Еркинбай. С минуту че ловек и ве рблюд смотрят
друг на друга. Наконец Вали отпускает камчу
и, сплюнув, идёт обратно к бричке. Тяжёлая
повозка съезжает с дороги и, скрипя колёса­
ми, тащится некоторое время по кочкам.
Однажды Вали, засидевшись в чайхане,
выехал позже, чем обычно. Чтобы попасть на

ферму засветло, пришлось поторапливаться.
Вали, беспокойно поглядывая по с торонам,
всё чаще и чаще понукал лошадь. До фе рмы
оставалось уже совсем немного, когда скотник
увидел на дороге знакомый силуэт. Вали чуть
не взвыл от досады! Проклятый верблюд как
будто поджидал его на условленном месте.
Разъярённый, Вали выскочил на доро­
гу, взмахнул плёткой. Длинный рубец лёг
на пыльную шкуру верблюда. Со вздохом,
больше похожим на стон, верблюд вскочил
и, не оборачиваясь, затрусил в степь.
— То-то, — трясущимися от гнева руками
Вали сложил камчу и сунул её за пояс. —
Слушаться надо было, понятно? Вот и по­
лучай своё.
Через несколько дней Вали опять зашёл
в чайхану. Вскоре появился и хозяин вер­
блюда — Еркинбай.
— Послушай, Вали...
Услышав голос Еркинбая, Вали силь­
но удивился. Обычно тот сидел в сторонке
и молча пил чай. Редко когда перебросит­
ся словечком с кем-нибудь из посетителей.
А тут...
— Что тебе, Еркинбай?
— Два дня назад ты ударил моего вер­
блюда.
Вали немного смутился:

— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — коротко бросил Еркинбай. —
И сильно ударил.
— Ну и ч то? Ударил, значит, так надо
было. Пусть не валяется на дороге.
Вали поднял голову и с вы зовом посмо­
трел на Еркинбая. Тот опустил глаза.
— Зря ты это сделал, — Еркинбай гово­
рил тихо, но м ногие в ч айхане услышали
его. — Ты ведь не знаешь моего верблюда.
Он очень горячий, Вали. Смотри, не вышло
бы беды.
Шло время. Верблюд Еркинбая больше
не появлялся на дороге. Вали с улыбкой
вспоминал предупреждение его хозяина.
Вот тебе и горячий верблюд! Даже ни разу
не плюнул в его сторону...
Но вот однажды Вали пришлось поехать
в город. Навестил родственников, погулял по
магазинам и на т ретий день, тоже поездом,
вернулся домой. Вечерело, на небе зажига­
лись первые звёзды. С покупками в руках,
шагал довольный Вали с о станции домой.
Вот уже и крыши первых домов показались...
В этот самый момент и услышал Вали за
спиной какие-то странные звуки: туп-топ!
Туп-топ!
Глуховатый, размеренный стук заставил
его насторожиться.

Туп-топ! Туп-топ!
Как будто большие, тяжёлые лепёшки
одна за другой шлёпались о стенку огром­
ного тандыра *
Но откуда взяться тандыру в пустой сте­
пи?
Туп-топ! Туп-топ!
Звук приближался, нарастал. Топот —
а теперь уже Вали не сомневался, что за ним
кто-то бежит, — раздавался где-то уже со­
всем рядом.
Вали обернулся и похолодел. Так и есть —
верблюд, большой, двугорбый, мчался за ним
по пятам. Увидев лицо своего врага, верблюд
торжествующе взревел.
- Верблюд Еркинбая! Аллах всемило­
стивый! Эта тварь раздавит меня, как муху!

‘Тандыр — глиняная печь, в которой пекут лепёшки.

Не раздумывая больше ни минуты, ро­
няя кульки и пакеты, Вали бросился наутёк.
Зверь не отставал. Более того - с каждым
шагом расстояние между ними сокраща­
лось. Ещё мгновение и... Какое счастье!
Возле кулька с р ассыпавшимися конфе­
тами верблюд остановился. Всего на се­
кунду, чтобы обнюхать гостинцы. Но этой
секунды Вали хватило, чтобы спасти свою
жизнь. С неистово колотящимся сердцем
он сделал последний рывок и скатился на
дно какой-то ямы.

гг

потоке. Или кто-то невидимый раз за разом
встряхивает полупустую коробку.
Я сидел на тёплом расщеплённом ветром
и солнцем валуне, любовался далёкими
золотистыми ледниками. Вдруг в небе по­
казалась точка. Она росла прямо на глазах
и скоро превратилась в ог ромную птицу
с мощными крыльями.
Орёл!
Вот он сделал круг над каменистой долин­
кой (крылья от встречного ветра загибались
полотнищами), потом второй, третий... Буд­
то выискивал что-то... И вдруг на бреющем
полёте неуклюжим кулём рухнул вниз.
Что такое?
Я даже привстал с места, потом вскочил
на валун, но — увы! - ничего не увидел:
кругом густые гривы трав да камни.
Прошла минута-другая. Я снов а уселся
на валун и с тал ждать. Кого там схватил
орёл — суслика, птаху, змею?
И тут крылатый великан поднялся
в небо. Его острые когти сжимали какойто круглый плоский предмет. Булыжник,
что ли? Орёл между тем набирал высоту.
Но он отнюдь не стремился в горы. Под­
нявшись, кажется, к самому солнцу, хищ­
ник вдруг разжал когти.
Добыча упала на камни.

Тогда птица медленно, не торопясь, спла­
нировала вниз. До места происшествия
было с полкилометра. И я не выдержал, по­
бежал туда.
Не доходя метров ста до орла, я, однако,
остановился. Птица заметила человека.
Но, как видно, я у же ничем не мог поме шать орлу. Он, удовлетворённый трапезой,
взъерошив холку, чистил клюв о камень.
И, не обращая внимания на меня, тяжело
поднялся в небо.
Орёл растаял в полуденной синеве, а там,
где он обедал, я нашёл половинку черепа­
шьего панциря, тщательно выскобленного
острым клювом. Так обычно аксакалы вы­
скабливают ножом дыню. Я пок олебался,
но всё-таки поднял необычный сувенир.
Теперь, увидев на моём столе черепаший
панцирь, некоторые мои гости возмущают­
ся. Как, дескать, тебе не стыдно? Как ты мог
превратить живое существо в письменный
прибор?
Чаще всего я н ачинаю оправдываться,
объяснять. Говорю, что этот сувенир пре­
поднёс мне не к то иной, как сам горный
орёл, рассказываю, как всё это произошло.
А иногда отделываюсь шуткой. Самым
ожесточённым охранителям живой приро­
ды напоминаю известный случай из истории

3/1%

Древней Греции. Орёл-стервятник схва­
тил черепаху, поднялся с ней высоко в небо
и разжал когти. Черепаха камнем полетела
вниз... и упала прямо на голову проходивше­
му внизу человеку! Так был убит наповал
знаменитый древнегреческий поэт.
— Мне тоже жалко черепаху, — говорю
я в заключение, глядя в глаза своему со­
беседнику. — Но неужели вас бы больше
устроило, если бы на этом столе лежал не
её панцирь, а... мой череп?

Заяц-тракторист
Когда Низам выезжает в по ле, за его
трактором в клубах пыли непременно тру­
сит Койбагар.
Койбагар — пастуший пёс. Хвост у него
твёрдый, как палка, а уши сбрезаны. И у дру­
гих овчарок в с еле уши обрезаны. Говорят,
так им лучше.
Койбагара щенком подарил Низам^
сосед-пастух. Пёс вы­
рос, привязался
к хозяину. Теперь
ни на шаг не отхо­
дит от него. Низам
в поле, и Койбагар
за ним. На базар, \\

в чайхану или в гости

3/1S

к другу надо — пёс старается увязаться
следом.
Односельчане шутят:
— Вон телохранитель Низама!
Пашет Низам поле, а Койбагар под ку­
стом лежит, наблюдает. Птица пролетит —
для порядка гавкнет. Надоест валяться бежит к клевернику. Перепёлок гоняет.
Время обеда. И Койбагар, конечно, тут
как тут! Знает, что от хозяина ему что-нибудь
перепадёт.
Однажды трактор поломался. Прямо по­
среди поля.
— Сиди здесь! — сказал Низам Койбагару, а сам направился в колхозную мастер­
скую.
Вернулся к вечеру. Солнце тонуло за го­
рами. Подошёл Низам к трактору. А Кой­
багар стоит возле дверцы, как вкопанный.
Только лапами перебирает. То заскулит, то
зарычит...
«Что-то тут не так», — подумал Низам.
Отогнал пса, заглянул в кабину. Вот это
да! На сиденье, уткнувшись в ветошку,
ни жив ни мёртв, сидел... молоденький
заяц!
Низам посмотрел по сторонам — на вспа­
ханную стерню, на поле, где совсем ещё не­
давно переливалась под ветром пшеница,

зиь

и улыбнулся. Он сразу представил, как Койбагар поднял с лёжки зайца. Как гонял его
по полю. Как тот, спасаясь, с разбега влетел
в кабину трактора.
«Ишь ты, какой прыгучий, — подумал
Низам, гладя перепуганного косого по тё­
плой шёрстке. — Спортсмен, да и только!»
Отремонтировал он т рактор и п рикатил домой с зайцем.
То-то было весело ребятишкам!
На рассвете Низам снова отправился
с Койбагаром в поле. А сыновья его поса­
дили зайца в кошёлку и отнесли поближе
к горам.
— Беги, ушастый, и больше не попадайся!

Битва в камышах
Большое, нежное сердце лебедя... О ле­
бединой верности сложены легенды, стихи.
А что знаем мы о лебединой... ненависти?
Рыбацкая лодка скользила вдоль плот­
ной тростниковой стены. Пела вода за кор­
мой, солнце золотыми ячеями расплывалось
в струях. Человек в лодке, споро работая
шестом, вырулил на середину озера. Вот­
кнул шест в нег лубокое дно. Смахнув со
лба пот, рыбак потянулся за спиннингом.
И в этот момент... с неба на него упал лебедь!
Зависнув над лодкой, птица изо всех сил
хлестнула человека своими сильными кры­
льями. Рыбак инстинктивно закрыл руками
голову, закричал. Лебедь не отступал. Сно­
ва поднявшись в небо, он опять спикировал
на лодку. Всё повторилось — удары, борьба...
В конце концов человек отступил. Вырвав
шест из вязкогодна, он поспешил к берегу.
— Что случилось, Никифор? — встрево­
жилась жена. — Опять на озере шалят?
Муж был мрачен, с бороды его капала
вода, из порванного на плече свитера торча­
ло несколько пушистых перьев. В двух сло­
вах егерь рассказал жене о проис-шедшем.
— Сам виноват, — прибавил он горько. —
Не уберёг от браконьеров лебединое гнез­
до. Вот птица и мстит мне за это.

3/18

Эту историю я узнал от жены Никифора.
Думаю, что егерь заблуждался, приписывая
лебедю такую сверхпроницательность. Но
в главном он, пожалуй, не ош ибся. Лишь
тот, кто умеет сильно любить, умеет и нена­
видеть по-настоящему.

Сомы моего детства
Недавно я побывал в местах, где прошло
моё детство. Мой родной посёлок стоит на
берегу горной речки Аксу. И в ода в А ксу
прозрачная, ледяная даже летом, а дно всё
в камнях-валунах. В жаркий полдень здесь
всегда можно увидеть купающихся маль­
чишек и девчонок. В укромном же месте,
под кустиком тала, непременно встретишь
мальчишку-удильщика.
Не стерпел я, подошёл к одному такому
рыбаку — белоголовому крепышу лет две­
надцати. Полюбопытствовал:
— Что ловишь-то?
— А вот, сами смотрите, — кивнул маль­
чишка на пластмассовое ведёрко.
В ведёрке плескалось с пяток пескарей.
— И только? — удивился я.
Рыбак отложил в сторону удочку. Встал.
Отряхнул пятернёй штаны.
— Вчера ямайкой поймал трёх сомиков, —
похвалился он. — Во т таких, — и он показал

ЗИЧ

узкую, крепенькую ладошку. — Маленькие,
усатые... Только большие почему-то не попада­
ются. Ничего, куплю крепкую леску и стальной
крючок. А лягушек в лужах полным-полно.
— Ну, удачи тебе! — пожелал я.
«Лет тридцать назад мне приходилось ло­
вить вот таких же сомиков. Стянув узлом
подол майки, часами бродил я по сюльзким
голышам, но шла в мою ловушку почему-то
в основном мелочь. Сначала я радовался,
а потом загрустил.
— Почему мне попадаются только такие
крохи? — досадовал я. — А где же крупные,
как в книжках с картинками?
Отец, случалось, подзуживал меня:
— Опять недомерка приволок? Эх ты,
горе-рыболов! Вот мы, бывало, с твоим де­
дом...
Наслушавшись рассказов отца о сомахгигантах, я со в сех ног нёсся на рыбалку.
А вечером плёлся домой с очередным недо­
мерком.
Однажды, отчаявшись, я выпустил не­
скольких сомиков в домашний аквариум.
— Буду ухаживать за ними, кормить до
отвала. Должны же хоть эти вырасти в на­
стоящих сомов.
Но через несколько дней сомики всплыли
вверх брюхом.

зго

«Наверное, — под умал я, — к ормёжка
была неправильной».
Только много позже, став взрослым,
я узнал, что туркестанские сомики — так
их называют в научных справочниках —
не бывают крупными. Средний сомик
с ладонь размером. Ну, может, чуть
больше.
А те огромные сомы, на которых я рас­
считывал, водятся лишь в больших реках —
Сырдарье и Амударье. Иещёт ам, откуда
я родом, — в реках и озёрах средней полосы
России.
Давным-давно наша семья переехала
жить в Среднюю Азию. Из средней поло­
сы России — в Среднюю Азию. Помню, как
я малышом удивлялся тому, какая жара
стоит в Средней Азии.
— И ведь это ещё только средняя Азия.
А есть, наверно, ид альняя. Уж там-то
жара...— фантазировал я.
Со временем я, конечно, привык к но­
вому житью-бытью: палящему зною, не­
высоким деревьям, смуглой коже друзеймальчишек. И сам стал смуглокожим, как
узбек.
Спасибо Аксу, она сделала меня ры­
боловом, а потом — путешественником.
И передо мной вскоре открылась та

3Z/I

самая дальняя Азия, о которой я мечтал
в детстве.
А мальчишке-земляку я в тот раз ничего
не сказал. Зачем т оропиться? Вырастет,
побродит по э той замечательной земле,
сам узнает...

4
4
4
4
4

ПОДАРОК
С СОЛНЕЧНОГО ОСТРОВА

Утренний хлеб
Дядя Янис — хле бопёк. Нелёгкая жизнь
у пекаря. На раб оту он уходит среди ночи,
когда соседи ещё спят. В пекарне сразу же
принимается за дело: замешивает тесто, даёт
ему взойти. Подошедшее тесто раскладыва­
ет по формочкам и отправляет в печь. Пер­
вый хлеб готов только к утру... Просыпается
город, и дядя Янис возвращается домой.
Стрекочет мопед дяди Яниса, как цика­
да. Пересчитывают колёса рубчатые пли­
точки узкой дороги. Встаёт над черепичны­
ми крышами круглое солнышко. И так оно
похоже... Ну, да, верно, на калач с розовой