Контракт [Вера Зверева] (fb2) читать онлайн

Вера Зверева Контракт

По холодному стеклу ползли мерцающие в скудном свете водяные змейки, дождь пришёл ночью, заставив смазанные вереницы огоньков внизу ползти ещё медленней. Московские пробки не кончались, они не боялись темноты, не боялись и дождя, лишь сверкали ярче своими огнями, отражаясь в лужах и водной глади реки.

Отсюда, с большой высоты башни «Око», набережная выглядела как край зеркала, вдоль которого упало сверкающее огненно-рубиновое ожерелье. У светофора оно разрывалось, рассыпалось на бусинки и снова срасталось, когда зажигался зелёный свет. Это выглядело завораживающе.

Где-то в этом ожерелье затерялся автомобиль с человеком, которого ждала Анна, стоя у панорамного чёрного провала окна. Она выключила верхний свет, и теперь только длинный белый светильник на стеклянном столе для переговоров окрашивал просторный директорский кабинет в призрачные нереальные цвета. Её собственная тень лежала на стекле, позволяя увидеть внешний, ещё не сонный пока мир поздней Московской жизни.

Она ждала уже слишком долго, чтобы не начать сомневаться в нём, не обманул ли он вновь? Хозяин этого офиса — искусный лжец, заставляющий своим сладким языком безоговорочно верить каждому его слову. Сколько сделок он заключал благодаря этому своему таланту, сколько специалистов переманил от конкурентов. И все ему верили.

Как верила и Анна, когда он пообещал, что сегодня вырвется из душного плена бесконечных переговоров и вернётся к ней. В темноту и пустоту мраморных стен и кожаной мебели, своё сверкающее стеклянное царство.

Грудь вздымалась в волнении, в предвкушении. Какой он сегодня будет? Усталый и нетерпеливый? Спокойный и последовательный? Раздражённый и резкий? Сколько его новых оттенков она познала за эти два года. Два года бесконечного ожидания…

Как и сейчас.

— Анна, — раздался далёкий голос, повторённый нетерпеливым эхом пустого просторного кабинета. — Вы дождались меня.

Она обернулась и прижалась к окну спиной, чувствуя его леденящий тело холод. Мурашки побежали по плечам, то ли от этого ощущения, то ли от звука низкого голоса, который она так хотела услышать. Наконец-то!

— У меня нет выбора, Александр Романович, я вынуждена исполнять ваш приказ, — ответила она и задышала чаще, видя фигуру, приближающуюся из темноты.

Свет настольной лампы выхватил его из мрака резко и неожиданно, очерчивая контрастами серьёзное угловатое лицо, сжатые губы, в беспокойстве сведённые брови.

— Вы же знаете, Анна, что мне не просто выполнять свои обещания. Сейчас это становится ещё сложней, — он приблизился к ней и, нависая тенью, замер. — Я боюсь полагаться на ваше терпение и поэтому приказываю вам ждать меня, а не прошу.

Она смотрела на него снизу вверх, едва различая в полумраке блеск глаз.

— Как вы можете этого бояться и не доверять мне, после всего, что было? Быть может, вы просто любите отдавать приказы? — спросила она, понижая голос. Потянулась к его пиджаку и сжала единственную застёгнутую пуговицу, медленно протолкнула её в отверстие. — Особенно мне…

На последних словах она перешла на шёпот, от чего он глубоко вдохнул и облизнул свои губы. Анна не видела этого, но чувствовала, слышала, осязала не касаясь. Слишком хорошо она его знала. Слишком близко.

— Возможно, — он положил руку на стекло рядом с её шеей, и она почувствовала, какой от неё идёт жар, — но ты так не любишь их исполнять. Это лишь подстёгивает отдавать их больше.

С этими словами он отодвинул её светлые волнистые волосы и коснулся кожи. Анна коротко вдохнула от прикосновения обжигающих пальцев, и с воздухом в неё ворвался его умопомрачительный аромат. Густой, обволакивающий, как горячая древесная смола, такой же тягучий.

А она как мушка, попавшая в эту ловушку, так же беспомощна, чтобы застыть в нём как в янтаре.

— Только те, что вы отдаёте мне после окончания рабочего времени, — она дерзко подняла подбородок, а затем и глаза, — босс.

— Люблю, когда ты зовёшь меня так, — он наклонился к её губам. Так низко, что она чувствовала его дыхание. Но так и не коснулся.

— Дразнишь? — Анна закусила губу, когда он отодвинулся в самый последний момент.

— Не больше, чем ты, — он провёл большим пальцем по её нижней губе, вместо ожидаемого поцелуя. — Когда в середине дня источаешь желание, закусываешь губу, наливая кофе, роняешь бумаги и наклоняешься слишком низко, касаешься меня и не даёшь дотронуться. Когда испепеляешь меня взглядом полным страсти и секса в момент важного звонка.

Анна лишь приоткрыла рот, желая поймать его палец губами, но он был быстр и коварен. Снова исчез до того, как она получила желаемое.

— Разве не вы придумали эти правила конспирации? — она потянула за ворот пиджака двумя руками, чтобы сделать всё самой, но он ловко отвернулся и вместо её жаждущих губ, поцеловал краешек подбородка. Потом тронул губами шею, ещё раз ниже, и ещё.

Он взял ее руками за плечи и припал горячим ртом к нежному месту, где шея переходит в плечо, открытому ласкам в широком вырезе платья недостаточно строгого для офиса. Анна вздохнула и закрыла глаза, запрокидывая голову, под затылком чувствовалось холодное стекло, оно отрезвит немного её воспалённое желанием сознание.

— Я, — подтвердил он, отрываясь и глядя ей в глаза, — но не ради игр, а ради твоей безопасности. Ты же знаешь, что по контракту я не могу изменять супруге. Если бы она узнала о тебе слишком рано, то уничтожила бы и меня… — он провёл кончиками пальцев по её скуле. Анна открыла глаза, — и тебя.

— Разве изображать из себя твою секретаршу безопасно? — она оттолкнула его от себя, чего он не ожидал и едва не потерял равновесие.

Рванув пиджак вниз по его широким плечам, она поймала его в ловушку дорогой ткани. Александр не сопротивлялся, лишь смотрел на неё потемневшим взглядом, полным коварных планов. Анна толкнула его в грудь раскрытыми ладонями, пока он не сделал несколько шагов назад и не упёрся бёдрами в широкий стеклянный стол.

Стол главы крупной строительной корпорации, судьба которой сейчас зависела от неудачного брака по расчёту.

— Знаешь, как говорят? — он поднял подбородок, когда Анна подошла к нему и коснулась щекой его шеи, втянула носом его дурманящий запах, лизнула дразнящее, горячо и влажно. — Хочешь спрятать что-то, оставь это на самом видном месте.

Он был в ловушке её рук, не сбежать, остаётся лишь опереться на гладкое стекло позади себя и присесть на край стола, чуть раздвинув ноги, чтобы она встала между ними. Её нога тут же прошлась по внутренней стороне его бёдра почти до самого паха… Почти. Застыла в опасной близости.

— Разве она не заподозрила бы секретаршу первым делом? — теперь её рука чертила прямую линию вдоль его подбородка, обрисовала губы, желая прикоснуться к ним языком, а не пальцами.

— Она так привыкла сидеть на своём троне, что не считает такой персонал за людей. Она видит в тебе мою тень, офисную технику, кофеварку… что угодно, только не красивую молодую женщину, — он потянулся к губам, но теперь она увернулась, — умную женщину.

Анна начала расстёгивать маленькие пуговички на его рубашке, медленно, одну за другой, уделяя слишком много времени каждой из них. Его грудь вздымалась всё выше на каждом вдохе. Потянула за нижний край рубашки и вытащила её из-под пояса брюк. Александру всё тяжелей было выносить эту медленную пытку, но он понимал, что это правила его игры, в которой теперь она принимает и перехватывает инициативу, чтобы испытать на прочность его характер.

— Умную не настолько, — её рука вдруг в нарушение всех ожиданий легла на его пробуждающегося под брюками зверя, сжала его тонкими пальцами, — чтобы отказаться от этих глупых условий. Не светиться, не раздражать её, не показывать чувств… — она крепче сжала его, и Александр вздрогнул, кровь наполняла его плоть, отвечая вне зависимости от его намерений. Он подался бёдрами вперёд, но она резко убрала руку, вызвав нечаянный стон от потери. — Мой бизнес тоже чахнет без хозяйской руки, — намекнула она, поднимая ту же руку, которой она только что приласкала его и, беря его за подбородок, — пока я варю тебе кофе, изображая из себя глупую куклу в обтягивающей юбке.

— Это ведь совсем ненадолго, — парировал он, обхватывая пальцами её тонкое запястье. Ему не нравилось, когда она пыталась доминировать. Не сегодня. — Всего несколько месяцев, пока мы усыпим её бдительность. Новый водитель уже занялся делом, и она будет поймана с поличным первой, значит, и первой нарушит брачный контракт.

— А как же наш контракт? — она выдернула свою руку из его хватки резким движением.

Александр медленно выпутался из рубашки и пиджака и сбросил их со стола на блестящий мраморный пол. Поймал Анну за талию обеими руками и притянул к себе. Она сколько ни старалась отвести взгляд, но всё равно его возвращала, будто магнитом притянутый к мужественной мускулистой груди, которую так хотелось погладить раскрытыми ладонями, прикусить тёмный маленький сосок, чтобы он коротко вскрикнул от боли и удовольствия.

— В условиях нашего контракта — я босс, а ты — подчинённая, — он скользящим движением поднял ладони вдоль её стройного стана и очертил контур аккуратной круглой груди под тесным платьем-футляром со слишком глубоким для его спокойствия вырезом. Она играла и так, провокационно и обольстительно наряжаясь на работу, но ему это втайне нравилось. Нравилось облизывать взглядом её формы и ложбинки, когда она наклоняется к его столу. Видеть в разрезе юбки ажурную резинку её чулок или знать, в какой день она пришла без белья, чтобы особенно сильно его нервировать. — Покуда мы не избавимся от моей стервозной жёнушки, ты моя… — одной рукой он скользнул к её спине и потянул за замочек застёжки-молнии, платье ослабло и начало сползать с тонких плеч. — А уже потом мы займёмся твоим бизнесом и нашим слиянием.

— Не могу больше ждать, — произнесла Анна голосом полным неутоленного желания. И не ясно было, к бизнесу это относится или к его слишком медленным движениям. — Ты так давно обещаешь мне слияние, а я только и делаю, что жду и притворяюсь…

Она резко выдохнула, когда платье упало на пол к её ногам, а он притянул её ближе и нырнул лицом в её грудь, лизнул жадно ложбинку между ними, тайно пробираясь руками к застёжке бюстгальтера. Анна запустила пальцы в его волосы, зная, как он не любит, когда она портит его идеально уложенную стрижку. Но только в начале… в конце же он готов, чтобы она вырывала его волосы от страсти. Но не сейчас.

Александр недовольно качнул головой, принимая этот ход.

— Терпение — добродетель, — сверкнул глазами он, стягивая с её плеча сначала одну бретельку, потом вторую, — а для секретаря — основное и самое важное качество.

Анна провела ногтями по его обнажённым плечам, чувствуя, как по его коже от этого бегут мурашки. Но он стянул и отбросил ненужную часть белья, открыв себе её грудь, и крепко обхватил её руками, сжал нетерпеливо и властно.

— А как же внимательность, аккуратность, трудолюбие? — прикрывая глаза, спросила она, тая от этих прикосновений, но желая большего.

— Мне больше нравится — исполнительность, — он коснулся одной груди губами, провёл языком вдоль ореолы, захватил в рот сосок и чуть поиграл им языком. Анна не сдержалась, выпустила на волю короткий стон. — Покорность, — продолжил перечислять он, — усидчивость.

Эти слова значили многое в работе секретаря, но перед внутренним взором Анны они рождали совершенно другие картины и другие его пристрастия. Он любит, когда она исполняет все его желания, ему нравится видеть её перед собой на коленях, он стонет от неземного удовольствия, когда она восседает на нём и двигается… двигается… двигается.

Александр вылизал одну её грудь и переключился на другую, не торопясь в этой ласке-пытке, проходясь языком и дразня зубами, дыша горячим воздухом на влажную кожу, чтобы дрожь рождалась внутри неё и не утихала больше. Она и не заметила, как ещё ближе притянула его к себе руками, как обнимала и гладила его шею, требуя и завлекая, выгибая спину.

— Вы ждёте от меня невозможного, Александр Романович, — продолжила она играть свою роль, — я устаю от вечного ожидания и ваших обещаний. Я владею бизнесом не сильно меньше вашего, и амбиции мои не заканчиваются вашей постелью.

— От этого только слаще, — отозвался он, отрываясь от измученного набухшего соска, — мне нравится побеждать сильных.

— Побеждать? — глаза Анны вспыхнули гневом и азартом, — ты чувствуешь себя победителем?

Она оттолкнула его от себя резким движением так, что ему пришлось полулечь на стол и упереться в него локтями. Анна стояла между его ног, мгновение назад покорная и мягкая, уже почти согласная встать перед ним на колени. Но теперь он этого не дождётся.

Она жёстко толкнула свою ногу между его и притёрла бедром к паху, вжалась ещё сильней в его наливающуюся твёрдость. Чувствуя, как от этой грубости он лишь становится ещё больше. Рукой она надавила ему на грудь и заставила почти лечь на стол спиной, провела ладонью по груди, как и хотела. Идеальные красивые мышцы, гладкая кожа. Ущипнула его за сосок, заставив коротко вскрикнуть и вздрогнуть. Вторая рука легла на его член и крепко сжала сквозь одежду.

— Я знаю каждую твою слабость, — чуть наклоняясь, прошептала она, потянулась будто для поцелуя, отчего он приоткрыл рот, предвкушая этот сладкий танец языков и губ. Но Анна лишь провела по губам самым кончиком языка и отстранилась, глядя на их призывный влажный блеск и разочарование в его глазах. — Каждую твою привычку, контролирую каждый твой шаг. Я решаю, куда ты пойдёшь обедать, с кем и когда у тебя переговоры, а когда ты будешь томиться в ожидании, думая, что это твоё решение. Я делаю всё, как захочу, а ты считаешь, что ты сам так запланировал и тебе это нравится.

Она взяла рукой его за ремень и резко дёрнула на себя, чуть приподнимая его бёдра от стола и показывая свою силу. Она не просто игрушка в его руках, она полноценный спарринг-партнёр, пусть это и игра… их бой закончится ничьей, где победителями станут оба. Но процесс — это ведь самое вкусное.

Вытаскивая конец ремня из дорогой металлической пряжки, она смотрела ему в глаза, не моргая:

— Ты точно так же принадлежишь мне по контракту, как я тебе, — она вынула полоску кожи и со звоном отодвинула пряжку. Он тяжело дышал, с трудом перенося покорность, скорее выжидал удобного момента перед прыжком, как голодный хищник. — Днём я могу налить тебе кофе, — она нарочито медленно расстегнула пуговицу на брюках, — подготовить бумаги, организовать встречу, — потянула молнию вниз и сразу же скользнула внутрь рукой, — быть послушной и исполнительной.

Он вздрогнул от её чуть прохладных пальцев, которые забрались не только под брюки, но и под бельё, собрали его естество, взяли в плен. Анна сжала его у самого основания и повела рукой вверх и вниз, ещё раз, и ещё, разжигая огонь в нервных окончаниях под тонкой кожей. Александр двинулся бёдрами навстречу, неосознанно прося ещё, подчиняясь и принимая её волю. В глазах его расползалась темнота страсти в расширившихся зрачках.

— Раздевайся, — ровным стальным голосом произнесла она и его руки потянулись к остаткам одежды.

Она отступила на полшага назад, наблюдая, как он снимает с себя брюки и разувается, как заводит пальцы под резинку чёрных боксёров и издевательски медленно тянет их вниз. Смотрит на неё вызывающе. Что ещё захочешь? Спрашивают его глаза.

Когда он, наконец, разделся и предстал перед ней озарённый «лунным» холодным светом настольного светильника, он был похож на выточенную из твёрдого мрамора статую, небрежно облокотившуюся на алтарь богам страсти и разврата. Выставляющий себя напоказ, расслабленный и готовый. Идеально красивый. Её.

Ждущий следующий ход.

Анна поставила ножку в чулке на стол, зацепив туфелькой с высоким каблуком за край. Прямо рядом с ним, легко касаясь его внутренней стороной бёдра.

— А в свободное время ты будешь делать всё, что я захочу, — продолжила она, проводя рукой по своей стройной длинной ноге.

Александр, словно читая её молчаливый приказ, потянул за ажурную резинку вниз и плавно стянул чулок, целуя ногу там, где оголялась бархатная нежная кожа. В конце снял туфельку и опустил её ногу на пол. Анна поставила вторую ногу с другой стороны. Он так же потянул за чулок, обнажая её, наклонился, припадая губами к колену.

— Мне так нравится, — проговорил он тихим низким голосом, — когда ты думаешь, что у тебя всё под контролем, — он провёл пальцами от колена вниз, снимая чулок и туфельку. Но затем схватил ножку за лодыжку и не дал поставить её на пол.

Анна схватилась за его плечи, чтобы не упасть. А он продолжил:

— Ты считаешь, что воплощаешь задуманное, и это так, — вторая рука вдруг скользнула к её трусикам, и пальцы потёрли её между ног, вжимаясь в тонкую кружевную ткань, уже насквозь промокшую, что не утаилось от него, — только задуманное не тобой, а мной. Тебя так заводит, когда я подчиняюсь, что ты не замечаешь, что контроль, — он отодвинул пальцами ткань и ворвался во влажные нежные складки, резко, напористо, входя мягкое готовое нутро, — уже в моих руках!

Он задвигал пальцами вверх и вниз, как поршнем, выходя время от времени, сжимая её губки снаружи, перетирая клитор и снова ныряя внутрь. Второй рукой он крепко удерживал её за бедро. Анна содрогнулась, захваченная в эту внезапную ловушку, в голос застонала и выгнулась, не в силах освободиться.

Не желая этого делать.

Её влага сочилась по его пальцам, размазывалась внутри и снаружи, кровь приливала к разгорячённому лону и к раскрасневшимся щекам. Она не любила проигрывать. Но она любила его.

Александр сладко ухмыльнулся и неожиданно вытащил пальцы, заставив тут же неистово скучать по ним и чувству наполненности и невыносимо приятного трения.

— Ты лживый змей-обманщик, — выдохнула она, когда он отодвинулся подальше и начал заползать спиной вперёд на огромный стеклянный стол.

— Я твой главный приз, — он продвинулся на самую середину и столкнул с края лампу.

Та упала, но не разбилась, а только перевернулась, подсвечивая теперь его снизу, сквозь совершенно прозрачную поверхность. Свет отразился от блестящих полированных поверхностей вокруг и вернулся мягкими отблесками, окутывающими его голое тело, словно туман.

Он разлёгся на столе, выставляя себя в самом выгодном ракурсе, и взялся рукой за крупный ровный ствол своего мужского достоинства, повёл пальцами по нему, призывно глядя на Анну.

— Ты же этого хочешь? — он гладил и ласкал себя с любовью, но совершенно бесстыдным и наглым образом. — Иди и возьми!

— Это ты так и бизнес мой заполучить хотел? — забираясь на стол, произнесла Анна, глядя на ритмичные медленные движения его руки, — сказать, что это слияние, а в итоге поглотить?

Она встала колени перед ним прямо на столе, а он шире раздвинул ноги. Анна перехватила его руку на движении вниз, чувствуя собственную же влагу на ней.

— Я знаю о твоих сделках, как ты обводишь всех вокруг пальца, — она сжала его сильней вместе с его же рукой, задвигала вместе с ним, чуть переплетая их пальцы, — я следила за тобой и твоей страстью к поглощениям. Просмотрела все документы. Ты только и хочешь, что пожирать всех и делать свою империю всё больше!

От очередного резкого движения сплетённых рук он резко застонал и неожиданно запрокинул голову, не в силах наблюдать за этой картиной, за давлением, от которого его скоро, должно быть, разорвёт на части.

— Не боишься, что всё раскроется? — она сняла их руки с его члена, который тут же дёрнулся. Налитой, раскрасневшийся от ласк. Прошептала, глядя ему в глаза. — Не боишься, что за это сам будешь проглочен рыбкой более шустрой? — она наклонилась над ним, — более голодной?

С этими словами она резким нырком захватила его член губами и сжала их, вырывая из уст беспомощный стон. Александр выгнулся, поднимая бёдра. И нельзя было знать наверняка, от жажды оральных ласк он стонет, от переизбытка ожидания, от сладкой ли муки её терзающего плоть языка или от триумфального осознания, что рыбка всё же попалась на крючок.

А «рыбка» всосала его глубоко и надёжно, вдавливая бёдра в стол руками, чтобы не позволять сделать лишнего движения, только подчиняться и плавиться под её напором, её страстным влажным ртом и ритмичными движениями. Ей нравился этот контроль над его телом. Пусть мозг и сопротивлялся, не желая отдаться ей целиком, и просчитывал варианты вернуть себе ведущие позиции, но тело предавало, подрывая веру в полный контроль над ним. Александр не мог больше сдерживать стон, не мог не тянуть к Анне свои руки, желая то ли насадить её рот на себя глубже, то ли снять скорей, чтобы она не проявляла его слабость.

Анна сжалилась и почти остановилась, мягко облизывая, снялась с набухшего лоснящегося органа. Поцеловала низ его живота, лизнула пупок, поднимаясь наверх вдоль роскошного тела, укусила за тёмный маленький сосок, вызывая короткий резкий стон. Как она и хотела.

— Ты любишь причинять мне боль, Анечка, — перешёл он на тяжёлую артиллерию, — лучше поцелуй меня, наконец.

— Капитулируешь? — Анна подобралась поближе, прилегла на его грудь, — как же? Так быстро?

— Я устал ждать, — он потянулся к ней за поцелуем, — я всё это делаю не ради игр с тобой, а ради тебя.

Его глаза блестели непривычным огнём, и казалось, что в них плещется истина, правда, выпущенная на волю, как только стены холодности и сдержанности пали под разрушительным натиском Ани. В них горела такая необычная для него любовь.

Анна не выдержала этих слов и такого взгляда, припала к его губам, как иссушенный жаждой путник в пустыне, и слилась в глубоком сладчайшем поцелуе. Она терзала его губы, облизывала и всасывала, наслаждалась его вкусом и мягкостью, его податливостью и твёрдостью, его решимостью в ответном поцелуе. Он отдавался полностью и бескорыстно этому слиянию губ, вкладывая в него давно созревшие, но глубоко спрятанные чувства.

В одно мгновение Анна вдруг оказалась снизу, в его объятьях, а он навис над ней, опираясь на локти. Даже, не разрывая поцелуя, поменял их ролями и вновь очутился сверху, придавливая её свои весом, своим напором. И не было сил больше бороться, хотелось подчиниться и раствориться в этой игре без правил.

Александр разорвал их сросшиеся в страсти губы, приподнялся над ней и глядел как на самый ценный и долгожданный трофей, как побеждённую в неравном бою соперницу. А затем его взгляд смягчился и виделся в нём уже не триумф, а нежность, сияющая как его влажная кожа в свете холодной лампы. Озарённое любовью лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание, но слишком далеко, чтобы вновь поцеловать.

Холодный стеклянный стол под спиной заставлял её ощущать себя, лежащей на тонком, прозрачном льду. Одно неловкое движение и он покроется мелкой паутинкой трещин, рассыплется под ней, проглатывая, засасывая в тёмный, бездонный омут.

Такой же, как его глаза над ней.

Он привстал на колени и поднял её ноги, подтянул за бёдра по скользкому стеклу стола и резко насадил на свою твёрдую вздыбленную плоть. Анна вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения, долгожданного и нестерпимо желанного в тот миг. Он резко выдохнул, закрывая глаза и погружаясь всё глубже в тот же омут, где без слов тонула Аня. Ныряя вместе с ней в водоворот их тел и страсти, в скрученную спираль желания и состязания без победителей. Где все проиграют свою волю и выиграют свою свободу. Свободу быть с любимым единым целым.

Плавными движениями Александр начал возвращать в сознание Анну, голова которой кружилась от переполняющих чувств. Он крепче перехватил её ноги, закидывая их на плечи, и распрямился, широко раздвинув колени. Аня смотрела на него снизу вверх и наслаждалась зрелищем, он принадлежал ей, даже находясь в главенствующей и ведущей роли. Он дарил ей себя с каждым новым толчком в бёдра, с каждым новым движением высекая искру, яркую молнию в нервных окончаниях. Его член скользил внутри неё, в тесноте и влажности, повторяя свой путь многократно и неутомимо. Их дыхание слилось в один ровный ритм, смешиваясь со сладкими стонам, их каждое движение подхватывалось и возвращалось. Ещё, и ещё, и снова! А когда напряжение начало возрастать, а в теле расползаться волна тепла, Александр вдруг сбавил темп.

— Аня, я так долго ждал тебя, — он чуть замедлился, и соединился с ней взглядами, — я так хотел этого…

А затем проскользнул между её коленями вниз, и не разрывая соединения их тел, накрыл собой. Вновь припал к её губам со сладостным стоном, пронзая ещё глубже на всю длину. Аня вскрикнула и застонала ему в губы, задышала чаще носом, чувствуя его в себе, вокруг себя, везде. Он двигался, неумолимо ускоряя темп, не выпуская её из своих объятий, не давая вздохнуть. Поглощая и сливаясь одновременно.

Лишь в последнее мгновение перед яркой вспышкой он приподнялся на руках над ней, озарённый светом, и выгнулся с громким стоном. Его член внутри Ани запульсировал, толчками изливаясь. А её тело сжалось в сковывающе-разрывающем спазме оргазма, крик сам вырвался из губ, отражаясь эхом от мраморных стен. Жаркой парализующей волной прокатилась пульсация мышц, выжимая и выдаивая из него, всё ещё находящегося внутри, последние толчки и конвульсивные короткие движения. Кульминация выжгла их и разлилась остывающей лавой по телу.

Он длинно выдохнул и опустился на её плечо, поцеловал нежно кожу. Аня зарылась пальцами в его взъерошенные теперь, короткие волосы.

— Сашенька, — прошептала она, — ты теперь мой. Ты всегда будешь моим. И никогда не уйдешь. Это приказ.

— Да, босс, — ответил он и коснулся её губ своими нежно и сладко, будто текущий мёд.

Так долго они шли к слиянию, так долго ждали уединения и победы в неравной битве. Так долго скрывались, прячась за масками и ролями. Покорная и верная подчинённая и властный самоуверенный босс, у которых внутри горели противоположные скрытые чувства — твёрдость и решительность, нежность и податливость, мягкость к любимому. Ещё немного и они будут свободны. А пока…

Пока их маленькой отдушиной был пустой просторный офис, ночная тишина и переливающаяся огнями Москва под зеркальными стенами «Ока». Место, где никто их не увидит, не обнаружит сброшенные маски, не осудит переплетения голых тел, не раскроет спутанных обнажённых душ, сливающихся воедино.

Сливающихся и поглощающих друг друга.

Чтобы стать чем-то новым, чем-то большим, чем должности и статусы.